Адвокат вольного города.12

Глава 1
Собрание «друзей»

Бесконечные мотания на мотоцикле натёрли мне седалищную часть и хотя я обработался кремом, всё равно прихрамывал на обе ноги.

Поэтому по коридорам администрации города Кустовой я брёл как Понтий Пилат, шаркающей кавалерийской походкой, хотя, конечно, без всякого плаща и задачи передо мной стояли несколько проще. Со мной была трость, а под мышкой я держал папку с документами. Но это скорее антураж, привычка.

Пока я шёл, зазвонил мобилет.

Я уже собирался сбросить и поставить в беззвучный режим, но остановился. Незнакомый городской номер из Москвы. Пока в этом мире не изобрели кол-центры со службой безопасности Сбербанка, это может быть интересный звонок.

Я завернул в сторону архива и стал так, чтобы меня не было видно из коридора.

— Да.

— Ваш заказ по тому тетереву выполнен, — я не сразу узнал скрипучий голос, но потом сообразил, что это координатор английских наёмников-убийц, старый хрыч из маленького магазинчика.

— Я… я рад.

— Ваш тетерев, как Вы и просили, он… В целости. Ну почти в целости. Он нынче стал глуховат на одно ухо.

— Хорошо, это в пределах поставленной задачи.

— Но такое дело… Пока шла охота, охотники спалили гнездо этого глухаря… то есть, тетерева.

— Не могу их в этом упрекнуть. Охота — штука сложная.

— Да, это верно. Но они хотели бы получить за гнездо премию.

Вот ведь черти, подумалось мне.

— С одной стороны, мистер, я о таком не просил. Это их собственные хулиганские проделки.

— Вы не рады? В этом гнезде вылуплялись двенадцать поколений этих тетеревов.

— Мне фиолетов весь род тетеревов и их гнездо. Если бы мне был нужен поджог, я бы так и сказал. С другой стороны, интуиция подсказывает что с такими талантливыми охотниками лучше лишний раз не ссориться. Как насчет премии в четырнадцать тысяч… спичек, про которые мы говорили?

— Они конечно хотели бы больше, сэр. Но и Вы правы, это была их инициатива. Счастье, что никто… из жителей леса не пострадал в той охоте, потому что Ваш заказ был направлен на бескровное запугивание.

— Рад, что Вы меня понимаете.

— В общем, мы будем рады такой премии, а их я поругаю.

— Технический вопрос, можете мне выставить счёт… На эти спички?

— А что, у Вас есть официальная статья расходов на охоту?

— У меня частный фонд, я плачу из своих. Если Вам такой способ оплаты подходит.

— Вполне. Мы тоже стараемся жить в ногу со временем. Куда переслать счёт?

Я продиктовал ему номер офиса, где сейчас заседал Чен.

— Спросите моего помощника, Женю. Если передадите телефонограммой, он примет и проследит.

— Хороший помощник в наше время на вес золота.

— Да. Спасибо лично Вам. До свидания.

— Приходите к нам в магазин в любой день, когда будет настроение.

Я повесил трубку и некоторое время приходил в себя. Так, получается, покушение состоялось, молодой хлыщ жив, но мой намёк получил. Значит, пора делать англичанам предложение, от которого они, к сожалению, могут запросто отказаться.

…

Слуга, стоящий перед старинными двустворчатыми дверями зала заседаний Совета Владетелей, не глядя на меня, открыл их, когда я подошёл.

Не мешкая, шагнул внутрь.

Снаружи, кроме слуги, был ещё и полицейский, а изнутри зала у дверей никого не было.

Хотел ведь прийти пораньше. Но, пока туда-сюда, зашёл всего за пять минут до начала.

Зал заседаний был всё таким же угрюмым и аскетичным, каким я его запомнил.

У каждого Владетеля отгороженное перилами место с кожаным диванчиком, столиком и парой стульев для помощников.

Серьёзность момента подчеркивал тот факт, что Владетели сидели «в одного», то есть ни у кого не было этих самых помощников.

На месте Кротовского сидела Гадюкина, а глядя на Белкину, мне показалось, что она «в положении». А может быть, показалось. Гриф сидел с независимым видом, поляк Кнышский сверлил меня взглядом.

Спустя минуту молчаливого ожидания, следом за мной, то есть последним из участников собрания, что так же означало сто процентную явку, вошёл старенький Гризонов, который единственным из всех не выглядел серьёзным.

Единственным не Владетелем в зале был старый, как последний из динозавров, секретарь Совета Евгений Власович. Он сидел чуть в сторонке за своим столиком и не двигался, будто был статуей.

— Все на месте? — спросила Гадюкина, оглядевшись.

Секретарь ожил и посмотрел на Гадюкину, словно видит и слышит её впервые.

— По традиции Совет открывает старейший её член, — ни к кому не обращаясь, громко и чётко выдал секретарь в висевшей тишине так, что некоторые даже немного вздрогнули.

Гризонов встал. Он был немолодым и достаточно грузным человеком, поэтому опирался двумя руками о перила-ограждения.

— Господа хорошие, как самый старший в соответствии с регламентом… предлагаю избрать председателем нашего сегодняшнего сборища графа Грифа.

Голосовали поднятием рук, и я тоже решил не страдать хернёй и проголосовать за него. Я понимал, что собрание и прочая демократия — штука такая, если большинство захочет меня смять, как гусеничный трак пустую консервную банку, то сомнёт.

Гриф был избрал единогласно.

— Спасибо, Фрол Дмитриевич, спасибо всем… За доверие. У нас на повестке дня один вопрос и вытекающие из него голосования. По этому вопросу прошу доложить… Ядвигу Павловну, она у нас сегодня вместо Сергея Николаевича Кротовского.

Гадюкина встала и подняла со своего стола лист бумаги.

Ситуация, когда она сама и стоящий за ней клан, в котором я в упор не вижу Кротовского и мне не кажется, что я один такой внимательный, наверное, все заметили, а может быть кто-то что-то и знает по поводу его отсутствия, но молчит, склеил на меня обиду и решил, как ребёнка, наказать.

Проблема была в том, что в зале не было детей, а воспитывать себя я не дам и все в той или иной мере это понимали.

— Итак, у нас возникла ситуация, когда один из Владетелей, а именно граф Филинов, он же известный как Бугуйхан Аркадий Ефимович, наш дорогой министр юстиции, создал опасное напряжение вокруг своей персоны, подвергнув риску ответного удара не перед кем-нибудь, а перед британскими корпорациями, Мерчант Адвентуре и их подразделениями, а также и перед самой Британской короной.

Она остановилась передохнуть, чем не преминул воспользоваться поляк.

— Можно без электрических метафор? Что значит «напряжение»? Так сказать, какие у нас факты, прямо говоря, изобличающие?

— Можно и факты, — не было понятно, заранее это обговорённый спектакль или импровизация. — В Кустовом неизвестные лица напали и сожгли здания офиса и склада Мерчант Адвентуре.

— Стоп! — Гриф повернулся ко мне. — Вы можете что-то пояснить по этому факту?

— Могу. Я клянусь Предком, что не нападал и не сжигал этих английских чертей.

— Не надо ёрничать, коллега. Мы все понимаем, что это могли сделать Ваши подручные, — не дал сбить себя с толку Гриф.

— У каждого Владетеля есть личная армия, чьё существование незаконно. Ну, может быть, только у меня её нет. Можете проверить, в землях моих больше нет наёмников.

— У Вас есть отряд так называемых единорогов, — предположил Гриф.

— И снова, клянусь Предком, что не отдавал приказа единорогам на совершение нападения и грабежа.

Гриф открыл рот, чтобы задать ещё вопрос, потом передумал и закрыл, повернулся к Гадюкиной и кивнул ей.

Очевидно, что подловить адвоката не так и просто.

— Филинов провёл переговоры на высшем уровне, где лично угрожал послу Британии в Российской империи господину Форбсу. Более того, в свежих английских газетах писали, что Форбс подвергся нападению, хотя и остался жив. Без деталей.

Все посмотрели на меня.

— Бедолага, мне так жаль… Жаль, что на него напали. Что кому-то пришлось совершить такое ужасное преступление. И неизвестно, повторит ли этот кто-то попытку.

Поляк от моих слов хмыкнул, а Белкина вздохнула с некоторым огорчением.

— Филинов во всеуслышание, что в Москве, что в Кустовом, объявил корпорацию Мерчант Адвентуре вне закона. Он негативно высказался о Британии в целом, будучи в статусе министра иностранных дел каганата.

— Минуточку, а разве это не ставит под угрозу каганат, а не нас, — старый Гризонов подпёр щёку кулаком и делал расслабленный и весёлый вид, но вопрос задал правильный.

— Но ведь он наш Владетель, наш граф и наш пока ещё министр юстиции

— Но, — упрямился Гризонов, — как Вы сами сказали, он был в статусе министра иностранных дел каганата, а не нашего. Так?

— Но он же при этом и наш министр.

— Не при этом, не надо всё в кучу, — вздохнул Гризонов, — надо разобраться. Филинов, голубчик, Вы на этой Вашей встрече в верхах, говорили, что Вы чей-то ещё министр? Что вообще значит встреча в верхах? Насколько верхи?

— Самая маковка. А пусть моя невеста, Ядвига Павловна расскажет и пояснит. Я чего молчу, я же жду, когда поток негатива сойдёт и мы поговорим о приятном.

— Я не первый раз женат, Аркадий, давай сразу к приятному, — оскалился поляк.

— Подводя итог сказанному, — насупилась Гадюкина, — наш дорогой Филинов наломал дров, разгневал Британию. У него там война, я всё понимаю. И как женщина, и как руководитель. Однако мы — тихая гавань, в которой такие резкие манёвры не приветствуются.

Она замолчала.

— Забегая вперёд, — я поднял руку, — какое наказание Совет Владетелей вознамерился на меня наложить? Отнять землю? Посадить в тюрьму?

— Ну, это некоторое нарушение последовательности, — надул щёки граф. — Однако тайны тут нет. Мы хотим снять с Вас статус адвоката, которым Вы так кичитесь, снять Вас с поста министра, распустить отряд «Единороги», заморозить Ваш счёт в банке до снятия с Вас наказания и временно исключить из состава Совета Владетелей.

— Выкинуть меня из лендлордов-Владетелей? — я записывал на полях папки с документами, потому что проводил последовательный подход.

От этих слов некоторые Владетели заволновались.

— Временно.

— Нет ничего постояннее временного, коллега. К тому же в нашем законодательстве, а Вы тут некстати напомнили мне, что я адвокат, нет такого механизма как изгнание из Владетелей.

— Сама по себе республика создана Владетелями, они источник этих законов, — встрял старый секретарь Евгений Власович. — То есть разовое решение такой механизм создаст.

— Это верно. Ну давайте пройдёмся по пунктам. Начнём с чего? — я встал, потому что так мне было проще говорить и удерживать внимание аудитории.

— Вы ни за что не снимете с меня статус Владетеля. И не потому, что питаете ко мне тёплые чувства. Плевать вы на меня хотели. Но вы жаброй чуете, что это опаснейший прецедент. Сегодня стряхнут меня, по какому-то обвинению, завтра ещё кого-то, а потом глядишь и нет никаких прав и привилегий, вы просто землевладельцы, вы подсудны. А ведь… Если говорить о грехах каждого из вас…

Я взял театральную паузу, чтобы до всех дошёл смысл моих слов.

— Каждый из вас совершил с десяток преступлений. Думаете, нет? Уклонение от уплаты налогов, создание вооружённого формирования, участие в контрабанде, приобретение и хранение оружия, причинение насилия, коррупция. Да, чтобы вы понимали, за время существования этого совета в нём несколько раз рассматривались ситуации, когда Владетелей осуждали. Но не в том смысле.

— Над владетелями нет иного суда, кроме Совета Владетелей, — секретарь на память процитировал Старый, но действующий документ о статусе Владетелей.

— Именно так! — подхватил я. — И что бы ни делали Владетели вчера или сто лет назад, их не наказывали.

— А как же эти… рассмотрения? — спросил Гриф.

— Речь всегда шла о преступлениях между Владетелями. То есть, Совет собирался, чтобы разрулить конфликт, пока не стало слишком много трупов. И уж точно никого не сажали в тюрьму и не снимали статус.

— Вы прямо изучали вопрос? — спросил Гризонов.

— Да. Специфика профессии, изучал, когда стал одним из вас.

— Мы так себя не ведём, — осуждающе покачал головой поляк.

— Ну конечно, мы — сама законность. А помните, как Ваши боевики собирались штурмовать расположение отряда единорогов?

— Кто старое помянет, тому глаз вон, — рыкнула на нас Гадюкина, которая в той ситуации нас и растаскивала.

— Короче, прецедентов на снятие статуса, временного, не временного, их нет. И вы все не хотите, чтобы они были. Вы так меня не накажете.

— Вы очень уверены в себе, Аркадий, — Гризонов повернулся ко мне и ткнул в мою сторону ручкой, показывая, что он не то, чтобы на моей стороне, а так, за справедливость.

— Уверен. Потому что у меня, как вы все заметили, кроме статуса Владетель, есть ещё и статус найома каганата.

— Который ведёт войну, — напомнил Гриф.

— Выигрывает её. Только что мы пленили роту британцев. Но об этом позже.

— Гм. Любопытный факт.

— Так вот. Мне не хотелось бы потерять статус Владетеля, но это уже не будет катастрофой. Для меня не будет. А представьте, что кресло под вами исчезнет? Так что страшно в этой ситуации должно быть не мне. Давайте дальше. Активы мои вы не заморозите по той же причине. Это слишком опасный прецедент. К тому же у меня есть счета и вне Кустового.

— Да ну? — скептически ответил поляк.

— А давайте вернёмся ко встрече в верхах.

— Да, давай, рассказывай, кто там был, — махнул рукой Гризонов. — Ну, посол англичан был. Кто ещё?

— Император был, — я сразу зашёл с козыря. — Ну и так по мелочи, министры, замы всякие. О! Глава секретной службы его величества был. Ругал меня.

— Ну, хоть кто-то тебя поругает, — нахмурилась Гадюкина.

— Да, поругал. Но работу мою не запретил. И даже отправил дальше дрова ломать.

— Может, рубить?

— Нет, ломать. Это дословно. Но вообще, несмотря на то, что я обвинил в нападении на каганат Британию, без объявления войны, главное на той встрече было не это.

— А что?

— Ядвига Павловна, скажите всем, Вы же уже знаете.

— Нет, тема войны и конфликта была главной, — заупрямилась она.

— Ерунда. Я там сказал кое-что, после чего всем стало плевать на войну, на жизнь Форбса и вообще. И вам тоже плевать, даже если я и правда сжёг бы десять английских корпораций.

— Ну, так расскажи…

— Минуточку. До этого я хотел напомнить, что тут каждый первый нарушает, даже если считает иначе, закон. Конечно, вы с этим не согласитесь, но факты таковы. Второе, я, прежде чем отвечать на то, как забижал невинных англичан, вспомним, что когда Кротовский пришёл в Кустовой, то первым делом дал многим англичанам коленом под зад.

— Ну да, было дело, — легко согласился поляк.

— Так какого шницеля вы его из Владетелей не попёрли? Потому что за ним стоял император?

— Аркадий, не переходи границы.

— А за мной кто стоит по-вашему? Забыли? Так я намекну. Англичане напали на каганат, во-первых, потому что он, будучи монархией, принял конституцию и им такой… это слово много раз сегодня звучало, «прецедент» не нравится. И во-вторых, что более коротко и ёмко — золото.

— А что золото?

— В каганате есть золото. Вернее сказать, оно там было. Алтайцы провели магический ритуал и золото извлекли. И я его продал до крошки императору. Почему императору, спросите вы?

— Не спросим, — буркнул Гриф. — Сами понимаем почему. Получается, у Вас есть поддержка самого…

— Да. Ещё бы. Ядвига Павловна знает, о каком объёме золота идёт речь?

— Знает, — ядовито ответила она.

— Я и остальным скажу. Это двадцать тонн.

Поляк присвистнул.

— И как только все узнали про золото, а также что в каганате его больше нет, всем сразу стало наплевать и на вымышленные нарушения, и на конфликт, на жизнь Форбса, да и на мою тоже. У всех слюнки потекли до пола.

— И где сейчас золото? — спросил Гризонов. — Я просто так спрашиваю, из научного любопытства.

— Уже у императора.

— А деньги, стало быть? — судьба денег больше интересовала Грифа.

— А деньги не в Кустовом. Поэтому, если вы тут заморозите мне счета, я как-то переживу.

— Ещё бы. С такими-то деньжищами. Да у Вас, голубчик, наверное, денег больше, чем у нас вместе взятых.

— У меня есть свой город, это важнее. И само собой с таким финансированием я замету англичан под ковёр.

— А нам что делать прикажете? — миролюбиво спросил Гризонов.

— Не прикажу. Могу только предложить.

— Валяйте.

— Предлагаю каждому из вас по двести пятьдесят тысяч рублей за то, чтобы принять резолюцию по сегодняшнему совещанию: «Филинова обязать в течение месяца завершить войну, а для покрытия вреда Кустовому построить прямую дорогу от Кустового в город Николай за его счёт».

— Это я удачно зашёл, — Гризонов поправил полы пиджака всем своим видом показывая, что деньги возьмёт.

— Аркадий, ты сейчас намерен всех подкупить? — искренне удивилась Гадюкина.

— А почему бы и нет? У нас нет статьи за подкуп Владетелей.

— Да потому что это было никому и никогда по карману.

— У меня тоже разовая акция. Если Совет станет раз в две недели собираться, чтобы выдоить с меня деньжат, лучше сразу выгоняйте меня и всего делов.

Владетели стали переглядываться.

— Нет! — словно отвечая на чей-то вопрос, резко выкрикнул поляк Кнышский. — Я возьму деньги. А с чего бы и нет? Да, у нас с ним давний конфликт, но это и не мир на века. Просто такая резолюция. К тому же он прав. Исключать из Владетелей это за рамками наших традиций. Я ни на что не намекаю, на некоторые сидят тут дольше других и дорожат своим крес… то есть, традициями своими дорожат.

Поляк поднял руку, за ним неохотно последовали и другие.

— Ну и куда вы поднимаете? — нахмурился Гриф.

— Как. От одного из Владетелей поступило комплексное предложение, пожурить его, обязать, дорога, все дела. Вот за это я и голосую, — поляк был сегодня на удивление хладнокровен.

Поколебавшись, Гриф тоже поднял руку.

— На голосование поставлено одобрение в озвученной формулировке, — Гриф посмотрел на секретаря, тот кивнул, мол, записал.

Гадюкина и Белкина не проголосовали против, но воздержались.

Я, поскольку голоса при решении вопроса обо мне самом меня не лишили, тоже поднял руку.

— Принято большинством голосов. Всех прошу расписаться в протоколе у секретаря.

…

— Когда я получу деньги? — поляк сразу взял быка за рога.

— Поехали отсюда и в банк, — предложил я.

— Поехали. А то опять улетишь на свою войну, а нам переживай, чтобы наши денежки не подстрелили, — проворчал Кнышский.

Глава 2
Реальный сектор

— У вас тут красиво, — я встречал колонну «Единорогов» по ту сторону туннеля, ведущего в направлении Кустового.

Дорога длиной в полторы тысячи километров. Ерунда для современных автомобилей моего прошлого мира. И тяжёлое испытание для машин этого.

— Да. Слушай, майор, я рад что вы приехали, а то Совет Владетелей хотел отряд распустить.

— А Вас снять с поста?

— Подсказал кто или слухи ходили?

— Слухи, — подтвердил он.

Они остановились на возвышенности, где открывался отличный вид на озеро и вершины ёлок, которых трепал ветер. Это была территория за пределами моего владения, но пока что фактически ничейная.

Надо будет её прикупить.

— Как доехали?

— Да Вы уже, наверное, поняли. Ломались, чинились, ночевали в полях. За четыре дня доехали.

Я прикинул, что после его готовности выехать «хоть завтра» прошло больше дней, чем четыре. Наверное, всё же он не смог так вот запросто сняться с места и укатить.

— Перед отъездом улаживали семейные дела?

— Да, господин министр, Вы же дали мне некоторый определённую свободу действий.

— Что-то случилось?

— Да не то, чтобы… Но двое наших едут с жёнами. Пришлось срочно ставить вопрос ребром. Когда мы перестали быть бродягами, а стали приличными гражданами, то стали привлекательнее для девушек и у нас стали строиться отношения. Вот те, у кого были отношения и поставили вопрос — «поедешь со мной?»

— Ну и как ответы?

— Два положительных.

— Джо? У него невеста из крестьян, по идее, она лёгкая на подъем.

— Джо не расстался с невестой, но и с собой её не взял. Пока что. Он человек основательный, хочет обустроится на новом месте. Остальные, кроме двух самых решительных, отношения разорвали.

— Ну да, такое за пять минут не сделаешь.

— Это вызвало некоторую задержку. Плюс мы совершили ряд рейсов, чтобы вывезти имущество, не вызывая подозрений. Словом, какое-то время город не будет знать, что «Единороги» покинули свою полянку.

— Хе-хе. Ну это и к лучшему.

— Как собрание Владетелей прошло?

— Ну, отделался лёгким испугом и большими деньгами. Всё ерунда, главное вы на месте. Но насчёт жён…

— Босс, не начинайте, всё было так сложно. Если Вы сейчас будете против, то я буду настаивать.

— Да не буду я против, с чего бы это? Проблема в другом. У нас город пока что чисто мужской, не считая китайского лагеря. Хотя, как раз таки китайцы общиной явно притащили и жён с дочерями.

— Вы имеете в виду, что у вас там одичавшие мужики?

— Имею. И не хочу, чтобы они бунтовали и у них крышу срывало. В общем, если ты не против, то я вам место дислокации для начала на границе китайского квартала определю. И жить жёнам придётся буквально в расположении.

— Они на это готовы, мы обсуждали. Ну что, сколько нам ещё до города?

— Сорок километров. Поехали, я впереди на мотоцикле, вы следом.

— Несолидно министру на мотоцикле.

— Времена такие.

— Ну, я был мог поменять Вас на бойца.

— А кто-то умеет на железном коне?

— Да уж как-нибудь разберёмся.

…

Через какое-то время мы колонной вошли в город, что не осталось незамеченным её обитателями.

На головной машине, нашем чёрном броневике, я и Майор. Потом у отряда всего было четыре машины, но Майор нанял ещё троих дальнобоев, чтобы довезли барахло.

Как они успели имуществом обрасти за пару-тройку месяцев своего безбедного существования!

Оказалось, уже потом, при разгрузке, что Майор оказался прав в своём подходе. Он вывез из расположения всё, выключая стулья, столы, снял установленные отрядом дверные ручки, тренажёры, демонтировал решётки.

В отличие от меня, который тут обретался постоянно, он понимал, что едет в совершенно неготовое место, где ничего нет и достать что-то сложно.

При том, что я тут же определил для них одну из каменных трёхэтажных коробок на краю сравнительно обжитого китайского квартала, ему хотя бы было где сидеть, где спать и так далее. Короче, Майор оказался красавчик.

А ещё он для начала построил свой отряд пред мои ясные очи и доложил, что они по моему приказанию прибыли на новое место службы.

Кроме меня посмотреть на единорогов пришла пара дюжин обитателей квартала, тут же стояли слегка испуганные жёны единорогов, рядом курили водители-дальнобойщики.

На построении я принял короткий доклад, который попахивал абсурдом, ведь последние километры с ними ехал я, очевидно, что мне известно, что они приехали, ведь это я командовал казакам, что эта толпа со мной и вызванивал атамана.

Кстати, пока Майор старался оглушить меня глубиной и мощностью своего командирского голоса, атаман приехал на мотоцикле.

Пока они с Майором как два пса, сначала друг друга по-военному обнюхивали (что характерно, оба были в отставке и повторном возвращении на службу) я подошёл к водилам.

— Здорово, мужики.

Я поручкался с ними, они предложили мне закурить.

— Вы тут осматривайтесь, можете заночевать. Гостиниц у нас нет, так что прямо в соседнем здании, оно пока пустое.

— Откуда так много пустых домов, барин?

— Я вам не барин. Магия, мать её. Это всё большой императорский проект, маги тоже его. Только это секрет.

— Ну хорошо, мы никому не расскажем, — по мордам водителей было понятно, что о городе Николай и большом секрете будет знать весь Кустовой на следующий же день после их возвращения.

— А как вообще дорога?

— Тоже, небось, колдунская?

— Да. Только это тоже секрет.

— Ну, дорога отменная, только далеко, заправок нет, пожрать негде, кабаны напали раз. В общем, ездить можно.

— Ну, вы расскажите коллегам про дорогу. Мало ли что ещё потребуется привезти, увезти.

— Дык вам до Бийска отсюда ближе. Мы смотрели по карте.

— Верно. Но не всё в Бийске продаётся. Смекаете?

Они понимающе кивнули. Ясен пень, все сразу подумали про Чёрный рынок и не вполне легальные товары.

— Это я к тому, что ездить вам сюда ещё доведётся. Только вы первые, кто по этой дороге проехал. Вы пионеры.

— Хто?

— Ну, первопроходцы. Короче, вы молодцы.

— А можно нам по этому поводу премию?

— Хм. Могу вас заправить бесплатно, а это немало больной для вас вопрос. И попросить, чтобы китайцы вас покормили.

— Да, пожрать было бы не грех.

— Ну, заправку завтра вам обеспечу, а про еду сейчас пообщаюсь.

Китайцы согласились их покормить, заодно водители перестали волноваться, чтобы поскорее разгрузиться.

— Господин Майор, господин атаман, а давайте прихватим ещё одного кадра и кое-чего посмотрим.

— Кого? — не понял Чуй. — У меня вечернее построение через час. Мне далеко нельзя.

— Пошли. Меня Игорь давно зовёт. Хвастаться будет.

И мы пошли.

Для начала к зданию тюрьмы. Так уж получилось, что тюрьма стала одним из первых строений в городе. Тюрьму охраняли казаки, просто потому, что больше было некому, а кормили арестантов всё те же китайцы, так что англичане волей-неволей приобщались к восточной кухне. Тех пленников, что достались от Каратая, казаки кормили со своего стола, а вот новую роту, целых сто покупателей, не потянули.

Нам отперли ворота, я вошёл во двор, где часть англичан бродила, а часть играла в футбол.

Увидев меня, навстречу вышел капитан Дьюспэн.

Что характерно, он весьма, особенно с учётом его статуса пленника, прилично выглядел и совершил воинское приветствие атаману, потому что у него были знаки различия полковника, а не мне.

— Господин капитан.

— Да, господин министр.

— Мы выполняем наши договорённости, с вами хорошо обходятся?

— Кроме еды. Китайская пища — это…

— Что, эти злодеи перца своего добавляют?

— Это тоже да. Несмотря на то, что… и тут спасибо вашим бородатым казакам, нам дают столько воды, сколько нам нужно, всё же такую пищу мы оказались есть не готовы.

— Вы что-то конкретное предлагаете?

— Да. Дайте нам походную кухню, дрова и продукты. У нас есть ротный повар, мы ему поможем и сами будем готовить.

— А что, меня это устраивает. Потерпите малёха, мы вам всё достанем.

— И нам нужны мыло и полотенца, хотя бы самые простые.

— Хорошо. А я Вам предлагаю прогуляться со мной, я Вам кое-что покажу?

Капитан кивнул. Развлечений у него тут примерно нисколько. А моё приглашение может быть вежливой формой приказа. Обернувшись, он отдал несколько команд на английском и присоединился к нам.

Майор от того факта, что мы берём с собой пленника, сколь бы сэром он не был, всё же враг, наверняка удивился, но виду не подал.

— Аркадий Ефимович, а можем мы передать управление тюрьмой единорогам? — задумчиво спросил атаман.

— Не можем. Они и так временно патрулями станут. Потерпи, атаман, генералом станешь. Скоро наймём людей, заменим твоих парней.

— Хорошо, но я ж такой, я запомню и потребую.

— Всё будет. Главное, всем от меня что-то надо.

Капитан с невозмутимым видом слушал наши разговоры.

— Ладно, мистер Дьюснэп, это всё ерунда. Городок Вы мой видели?

— Это про который говорили, что он — скромный торговый пост?

— Сколько он, кстати, в ширину? — спросил Майор.

— Пару километров в ширину, где-то четыре в длину.

— Угу. Ну да, скромно, чего и говорить, — кивнул Майор.

Тем временем мы дошли до патронного завода, который давно вырос из этих задач.

Игорь повёл нас в один из цехов, где при свете мощных ламп на столах стояли упакованные ящики.

Он невозмутимо вскрыл один из них и жестом предложил мне взять.

Я выудил из ящика щедро покрытый лаком, а потом и заводской смазкой Энфилд.

Игорь стрельнул глазками на англичанина.

— А чего это Вы привели к нам… Он же расскажет, что мы того… нарушаем.

— Он почти что друг.

Сэр Дьюснэп, который всё это время делал независимое и слегка надменное лицо, часто-часто заморгал.

— Сэр, как Вы могли подумать, что мы с Вами друзья?

— Оно, конечно, господин капитан, Ваши друзья в овраге лошадь доедают. С другой стороны, после всего пережитого… Короче, мы уже не чужие люди и мне от Вас скрывать нечего. Показывай, Игорь-джан.

Инженер перехватил у меня оружие.

— Стал тяжелее на девятьсот грамм. Это из минусов. Плюс — ствол вычищен двумя способами, обработан водородом с катализатором, чтобы провести расщепление ржавчины, если таковая имеется. Потом усилен вольфрамовой трубкой, которая охватывает его сплошным покрывалом и даёт невероятную прочность. Механизм полностью перебран, негодные части заменены. Магазин на двенадцать патронов. Пружина автоматического заряжения, он теперь самозарядный. Приклад и цевьё из лиственницы. Пружина мягкая, детали облегчённые композитные, чтобы компенсировать повышение веса из-за применённого вольфрама.

— Вы что-то сделали с нашими ружьями? — англичанин не смог побороть любопытство.

— Они уже не ваши. Там всё меньше и меньше английского, — Игорь с гордостью дал такую винтовку лейтенанту, тот её критически покрутил.

— Ну, — после некоторого раздумья выдал англичанин, — вроде знакомая штука. А насчёт чья, насколько это законно, такое не мне решать.

— Я хочу, чтобы Вы, капитан, посмотрели, сколько их.

Я подошёл и открыл наугад ящик, потом ещё один и ещё.

— У нас готово к отгрузке тысяча восемьсот стволов. Кроме того, я приступил к производству модели номер три.

— Это что за зверь? — поднял бровь я.

— Извините, но при нём не могу. А ещё у нас собрано пятнадцать опытных моделей номер четыре, я говорил.

— А, те, тяжёлые? Ну хорошо, — я припомнил что это он про пулемёты.

Игорь и правда запилил собственный пулемёт. Такая бандура на трёх ножках, ствольная коробка, откуда торчал длинный массивный ствол, что было легче применяемого нами английского пулемёта, но предполагало смену ствола после двух патронных коробок. Комплектация получалась легче английского конкурента вдвое, но всё равно он был только стационарным.

С другой стороны, если я захочу изготовить ещё десяток-другой «козликов», то он вполне подойдёт.

— Пока что взялись за привезённую от Мотла партию винтовок, ещё четыреста шестьдесят штук.

— Ну, Ваша история про то, что город сам себя обеспечивает оружием, звучит убедительно. По крайней мере лёгким, — вынужденно согласился англичанин.

— Ха. Лёгким… А ну пошли во двор.

Во дворе стояла вторая пушка, из тех, что мы утащили у англичан. Игорь ладил ей систему заряжения, то есть она была пока не на ходу, зато рядом стояли две устаревшие, которые были официально утилизированы имперской артиллерией, как вышедшие из строя, а на деле украденные со склада под Ростовом пушки, тоже малого калибра, которые ему ещё предстояло сделать.

Пройдя мимо артиллерии, я дошёл до покрытой брезентом сооружения.

Скинув ткань, полюбовался.

— Зенитка. Скорострельная автоматического заряжения одноствольная пушка, калибр двенадцать и семь. Немецкая. Удлинённый патрон, который якобы не достать, но мы, само собой, изготовим его сами.

— Это Вы сейчас говорите, что у Вас есть действующая зенитка? Зачем она Вам? Вы коллекционер, сэр Филинов?

— Затем, что если англичане пригонят сюда свою авиацию, я не стану устраивать авиа-дуэлей. Наша авиация станет в ангар, а вашу мы без затей собьём. И всего делов.

* * *

Танлу-Же чувствовал себя лучше и временно жил в лагере строителей железной дороги, которые построили пока что только сам лагерь. Зато под вечер они выдали мне и Шаповалову списки того, что им нужно, так сказать, смету на материалы.

Глядя на это всё, он присвистнул.

— Большой список. И тут не только шпалы и рельсы с гвоздями.

— Он называется костыль, Анатолич. А что там ещё?

Список состоял не то, что не из трёх позиций, там их было по меньшей мере пара тысяч и он умещался на десятке страниц мелким почерком. Кроме списка, к нему шло приложение, многие позиции снабжались чертежом или техническим заданием.

— Например, вот тут написано помпа для воды «наполнение резервуара на точке Д-14». Что такое точка Д-14?

— Не знаю, сейчас спрошу.

Китайцы позвали мне Кай-Мин и она посмотрела на нас со снабженцем как на дураков.

— Аркадий, Вы смотрели проект?

— Смотрел, но как обезьяна на паровой молот.

— Уважаю людей, способных признать свои ошибки, — с превосходством сказала девушка.

— Я и не ошибался. Не разбираться во всех сферах человеческой деятельности — это нормально. Я хороший юрист, финансист, организатор и начинающий дипломат. В инженерном деле и так вынужден понимать больше положенного. Я понял из проекта, что есть дорога и идёт она по правой насыпи, нитка будет двойная, как я просил, чтобы никаких карманов и реверсивного движения.

— Карманы там всё равно есть, они нужны, — терпеливо ответила она.

Прядь волос упала ей на лоб, она её поправила.

— Там четыре домика путевых обходчиков, — считая, она не сгибала пальцы, а наоборот, разгибала их. Причём на её пальцах был неяркий маникюр. Раньше я его не замечал.

— Мы просили сделать всё ради упрощения эксплуатации и безопасности.

— Да, эксплуатация будет упрощена, у вас там нет автомобильных переездов, ни одного, созданы множество туннелей под дорогой.

— Стрелок нет? Я не видел.

— Стрелок мало, но они тоже есть. И запасной путь есть. Карман нужен по нормам, если, например, составу нужно остановиться, и он станет прямо на путях, то блокирует его. Такое всё равно может произойти, но стрелки способны перевести состав на встречную полосу или на запасную на разных участках. За безопасность отвечают обходчики, это уже не наша сфера, но мы всё запроектировали. Строго по нормам, железная дорога не делается тяп-ляп.

— Круто. А как же помпа? На кой она?

— Больше скажу, Аркадий Ефимович, там три разные помпы. А на чём работает паровоз?

— Ну угле? — козырнул знаниями я.

— Да, но загрузка угля только на станции. При этом паровозу нужна вода. Паровоз двигается на пару. А пар — это…?

— Ну вода в газообразном состоянии. Причём тут пар? — не понял я связи между помпой и паром.

— При том, Аркадий Ефимович, — надула губки девушка, — что для образования пара вода в котле выкипает, её надо периодически доливать.

— Аааа… Семён Семёныч, — я хлопнул себя по лбу.

— Я Кай-Мин, можешь называть меня Молодая Луна. Больше вопросов нет?

— Думаю, вопросов будет тысяча, но… Технического характера.

Шаповалов согласно кивнул. У него на лице было написано, мол, по мне так хоть золотой патефон, если его надо заказать, я закажу и доставлю.

— За то, что мне пришлось тратить время на болтовню, вечером ведёшь меня в тот ресторан в другом городе, — она ткнула в меня пальчиком с маникюром.

— Гм. Ладно.

— Ты не понимаешь, я была в нём не в платье. Мне нужно закрыть гештальт, покушать там чистой и опрятной, в красивом платье. Ты можешь доставить меня туда и уходить, если хочешь.

— Ты знаешь, что такое гештальт? — удивился я.

— Нет, мы в лагере лопухом подтираемся и ходим в шкурах с каменными топорами. У нас есть школа, между прочим, очень хорошая.

— Школа — это мысль. Ладно, во сколько за тобой зайти, Молодая Луна?

— Так-то лучше. В семь вечера будет нормально. У тебя есть часы, Аркадий?

— Нет, а что такое часы? Я узнаю время по солнцу. Когда рисунки на стене моей пещеры освещает солнце, значит пришло утро.

— Сарказм, да?

Глава 3
Тот, кто приносит новости

— Мы с тобой, Ефимыч, многого возили, — Фёдор Иванович привычно проверял самолёт перед взлётом. — Но сегодняшний груз — это что-то особенное.

— Ну да, гроб с трупом для нас совершенно нетипично. С другой стороны, обычно покойник — это плохо. Про мёртвых принято говорить или плохо, или ничего.

— В оригинале было, — Фёдор проверил ход руля высоты, — de mortuis aut bene, aut nihil nisi verum. О мёртвых или хорошо, или ничего кроме правды.

— Короче про этого чёрта из табакерки ничего доброго не скажешь. Кувват-бий не любил детей, был жадным, трусливым, подлым и гонялся по лесам за алтайцами, чтобы пытать их, медленно распиная на сосне. Короче, Кабыр красавчик, что пристрелил его.

— С первого раза попал?

— Все разы с первого раза.

— Это как?

— Он тринадцать ногайцев положил. Каждого с первого выстрела, большая часть — попадания в голову. Я ему кучу денег должен, а если точнее, по стольнику за двенадцать и три с половиной за Куввата, итого четыре тысячи семьсот рублей. Плюс ещё он ружей натрофеил, сдал в лавке, Энфилдов.

— Молодец.

— Не завидуй, ваше семейство на всей это истории тоже неплохо поднялось, включая золотую пыль от распила сам знаешь чего.

— Да, мы все такие. Кому война, а кому мать родна.

— Неправда, вы народ мирный. И Кабыр — человек мирный, ему это радости не приносит. Но как итог, он молодец, ногайцы теперь приуныли без командования.

— А те англичане, что ты засёк по рации?

— Попали в засады, но сбежали, понеся потери. Де Жерс совершал нападения, пока они не прошли маршем двести километров на юг. Сейчас окопались в древнем капище, я теперь думаю, как их оттуда достать.

— Ну двигатель в порядке, — из ангара вышел Иван Иванович, — хотя ему уже по-хорошему нужна капиталка. Топливо по полной, гроб закреплён.

— Мы тоже всё проверили, — Фёдор Иванович надел шлем-маску, я последовал его примеру.

— Тогда от винта?

Иван Иванович убрал стояночный тормоз собственного изготовления и дал команду «от винта».

Фёдор привычно завёл двигатель, я думал о своём, автоматически повторяя движения за ним, держа руки на руле, педали не трогал.

Покойник в гробу выглядел солидно, если не сказать, красиво.

Я вообще испугался, что чего-чего, а похоронных дел мастеров в городе не было. Но внезапно помогли казаки. Двое из них у Вьюрковского занимались за сдельную плату похоронами и прочими скорбными делами.

Они мёртвого Куввата, а мёртвым я его считал куда полезнее, чем живым, накачали лошадиной дозой формалина, и зачем-то, спиртом, выданным Игорем из обширных заводских запасов.

Потом похоронщики его, что называется, опытной рукой помыли, переодели в чистую одежду из его же запасов седельной сумки (Кабыр отдал вместе с трупом), причесали, даже натерли ваксой ремень и почистили кольца на пальцах. Ну, те кольца, которые они же не спёрли.

В итоге Кувват выглядел как жених на свадьбе, а не как человек, которому Кабыр прострелил верхнюю часть головы, пока тот удирал от нападения франтирёров.

Гроб тоже собрали они, обработали рубанком, покрыли оружейным лаком. Просто и со вкусом.

Обошлась мне вся эта история в триста девяносто рублей, причём они даже предоставили мне калькуляцию.

От калькуляции, составленной толково и явно не в первый раз, у меня созрел к ним вопрос:

— Скажите честно, вы после войны собираетесь похоронное бюро открыть?

— Да, барин, есть такая задумка. Но и земля казачья нам потребна.

— Я обещал землю, значит её всем дадут. Даже погибшим казакам.

— А как Вы её мёртвым вручите?

— Никак. Мы отыщем родственников и сообщим, что им принадлежит земля, пусть приезжают и наследуют, живут и почитают покойного, а то с их точки зрения, вы все каторжане беглые, а вообще-то вы все алтайские казаки и старых грехов на нас нет.

— Это радостно слышать. Как бы нам наши денежки получить?

А теперь мы взлетали.

— Иваныч, — спросил я после набора высоты, причём вопрос задавал в шлем, Иван Иванович оборудовал оба шлема внутренней связью.

— Да. Всё штатно, ветер боковой, но терпимый.

— Я не про это. Ты считал, сколько уже часов налетал?

— Я первые сто полётов считал, записывал, а потом задолбался и бросил. Несколько сотен, не меньше, ведь выполнены уже сотни рейсов, иногда по два-три в день, любой больше часа

— Ну да, опыт у тебя будь здоров. А нужен нам новый самолёт? Или ещё какой летательный аппарат? Я у имперцев видел кеппер.

— Я видел про кеппер в журнале. Не думаю, что его вообще можно купить. И в любом случае, он не подходит. Там схема управления несколько иная, потому что если что-то покупать, то другой самолёт.

— Большой? Грузопассажирский? Или, наоборот, маленький и юркий?

— Бери оба-два. Под разные задачи. Самолётов универсальных не бывает. И это, не считая, если английская авиация не припрётся.

— Я тут недавно общался с Симменсом.

— А кто это? Немец какой-то?

— Нет, англичанин. Короче, он говорит, что риск того, что англичане припрут авиацию есть. Но в их кабинете министров насчёт этой войны раскол. Буду ему звонить, просить кое о чём.

— Ну, ты главное предупреди, если будет риск нападения в воздухе. А то я как-то привык, что в небе над Алтаем только я и орлы. Мне тут посторонние не нужны.

— Жаль, что контрабандисты не летают.

— Ты пропустил всё. Были трижды. Сели, поздоровались, заправились, походили, улетели.

— Я рассчитывал, что мы станем массовым аэропортом.

— Ефимыч, я тут тебе не подскажу. Про наш аэропорт странники неба знают, это всё, что могу тебе пояснить.

— Ну, уже хлеб.

Лететь нам пришлось больше трёхсот километров на запад, забирая ещё и на юг. Точных координат не было, потому что не было связи с нашим кандидатом в ногайские ханы.

Тем не менее каким-то чудом мы их нашли, благодаря безветренной погоде и дымам на горизонте.

Можно сказать, что они как индейцы, посылали сигналы дымами.

Большой и не больно-то организованный лагерь напоминал стойбище.

Но только у степняцких стойбищ всегда была логика расположения. Либо они принадлежали какому-то роду и те там проживали. Тогда они копали колодцы, потому что людям и скоту нужна вода. Либо были «общими». В таком случае стойбище располагалось где-то близ водоёма, реки или озера.

Общее стойбище — место торговли и транзита стад животных, охотников, разбойников, контрабандистов-торговцев и так далее. Состав стойбища постоянно менялся, потому что одни приходили и ставили свои юрты, шатры, а то и просто стояли в телегах и кибитках. Другие уезжали и эти изменения были цикличны, по временам года.

Степь — место далекое от райских условий, поэтому стойбище располагалось так, чтобы там было удобно жить. Никто не ставит стойбище на семи ветрах в пустынной местности.

А этот лагерь стоял. Мы пролетели над ним, чтоб убедиться, что это наш парень.

Центральная часть выставлена в строгой геометрии. Самый большой шатёр в центре, десяток на равном расстоянии от него. А дальше бардак, абсурд и коррупция.

Мы сели на окраине, распугав большую стаю птиц, которые паслись тут, вероятно, как помойные красы, доедая объедки и копаясь в мусоре.

В первый момент никто не выдвинулся нас встречать и только пара каких-то оборванцев на понурых лошадках с любопытством двинулась к нам.

— А нет телефона, набрать ему? — Фёдор привычно легко вылез из самолёта и недовольно огляделся.

— Тут нет связи, это же Степь.

— Мало того, что трупы вози, так ещё и торчи тут на солнцепёке.

Тем временем до нас добрались те два ханурика:

— Эй, рус-баш. Хороший самолёт, — они спешились и подошли поближе.

— Не жалуемся. Где хан Казгирей?

— А зачем нам Командующий? — глумливо оскалился один из хануриков и достал из складок одежды длинный кривой нож. — Покажи деньги, рус-баш, а?

— Затем, что я — Стреляющий адвокат, — я достал кольт, щелчком снял его с предохранителя и не задумываясь, выстрелил ему под ноги.

Степняк подпрыгнул, не сколько от неожиданности, сколько чтобы уклониться от пули. Само собой, если бы я хотел прострелить ему стопу, то он бы не успел.

— Вай, вай, зачем стреляешь?

Фёдор, который с задумчивой тоской смотрел на пачку ароматных турецких сигарет, а он сейчас был курильщик Шредингера, вроде бы курит, вроде бы бросил, со вздохом убрал пачку, потянулся и достал из своего пилотского гнезда ручной пулемёт. Тот, который похож на пулемёт Льюиса из моего мира.

Такой пулемёт легко узнаётся в моём мире, потому что именно им оперировал товарищ Сухов в фильме «Белое солнце пустыни». Бандура намного легче, чем станковый и всё же большая.

Ну да, Фёдор Иванович у нас такой… Вооружённый пацифист. Не летает налегке. Типа, а вдруг пулемёт для чего пригодится?

Как глава авиации каганата, он имел неплохое снабжение по технике и оружию, так что пулемётов в ведении его семьи было сразу два. Надеюсь, что второй он с собой не таскал, всё же лишний вес.

— Так, граждане степняки, — удерживая в руках свой аргумент в споре, сказан Фёдор Иванович, — Берите свои жопы в кулачки и дуйте за вашим главным, а мы ему, так и быть, не расскажем про ваше поведение. Прыгнули на коней и рысью!

Оборванцы ретировались, а я от качества нанятого Казгиреем войска приуныл.

— Слушай, Фёдор Иванович…

— Что? Пулемёт мне нужен, не отдам. Вдруг в степи ночевать, а тут волки. У него есть одиночный режим ведения огня, я проверял.

— Да я не про пулемёт. Я про аэропорт. Твоя семья курирует аэропорт как направление. По сути, вы и есть все работники аэропорта.

— Мы авиаотряд. Ну, а кому ещё заниматься? То полосу уберём, то лампу большую повесим, чтобы видно было издалека. Вообще, нам нужно толковое освещение полосы, два ряда, чтобы подсветить полосу. Вдруг ночью садиться придётся? Французы ругались.

— Ты можешь узнать, что ещё аэропорту нужно? В первую очередь, давай составим список работников, подчинённых вам в помощь.

— Мы пока и сами справляемся.

— Это пока. Самый максимум, что могут прилететь два французских самолёта за раз.

— Они по одному летают. По очереди.

— Ну и я о том. А если прилетит дюжина контрабандистов?

— Справимся и с дюжиной, они на лёгком летают.

— Зачем жилы рвать? Давай людей наймём.

— Деньги только тратить.

— Фёдор Иванович, не ворчи, казна за всё платит.

— Бесхозяйственное отношение к казне. Так все бабки и разбазарятся. Я как считаю: новый год прошёл хорошо — никому ничего не подарил.

— Кхе. Короче, я дядю Ваню подёргаю. Всё же он будет директором аэропорта. И я себе не представляю, как вы это с фермерством совместите.

— Придумаем что-то.

— Не надо ничего придумывать, надо делегировать. Я хочу, чтобы у меня был полноценный аэропорт международного класса. Не сразу, постепенно. Терминалы построим, охрану, ограждение. У вас на ВПП как-то козы забрели, я видел.

— Это ты у казаков спроси, откуда в городской черте козы. Ладно в первый момент были волки.

— А куда делись волки?

— Половину Кабыр пострелял на шкуры. Вторую половину вроде как казаки одомашнили, они вместе службу несут.

— Гм. Наверное, это были не совсем волки. Собаки одичавшие.

— Я не знаю, я не биолог. У учёного спроси, он всё у Шаповалова книжки умные заказывает.

— Это он молодец. Должен же быть в городе хоть кто-то умный.

— Короче, мы коз прогнали, но они всё ещё в городе, в южной части полно травы.

— Разберёмся с козами. Но аэропорт я хочу поднять на более высокий уровень.

— Да понял я, понял.

…

Кандидат в ханы Казгирей прискакал к нам в сопровождении свиты из дюжины тяжеловооружённых воинов.

— Приветствую, найом Бугуйхан! — Казгирей был одет в буду поверх городской кожанки, что смотрелось по меньшей мере странно, но, наверное, должно было вызывать уважение у подданных.

Он спрыгнул с коня, причём сделал это легко и вообще выглядел, словно помолодел с нашей последней встречи лет на пять и подал мне руку.

— И я приветствую тебя, хан Казгирей.

— Пока что только тигэн, то есть, принц.

— Нет, я всё же настаиваю.

Багажное отделение завинчивается на четыре винта. Сейчас они были откручены, так что мы с Федором просто отодвинули боковую панель, и я вытащил вперёд гроб.

— Попроси твоих людей достать.

Казгирей сделал жест и здоровяки, а они, надо сказать, выглядели намного солиднее, чем те два ханурика, в одно движение вытащили и поставили на землю гроб.

Гроб открыл я, раньше, чем услышал тупой вопрос, вроде «а что это такое». Ясно же, что не ящик с мороженым.

— Кувват⁈ — полуутвердительно спросил Казгирей.

Узнал, значит, дорогого братца спустя столько лет.

— Он самый. Я привёз тебе его, как самый дорогой подарок.

— А что же с ним случилось? Ну, кроме того, что он умер.

— Знаешь, хан Казгирей, а я считаю и пусть вся Степь услышит мои слова, что с этой минуты ты именно хан, да будет тебе известно, что твоему предшественнику было опасно гулять по тайге в условиях, когда он объявил войну местным жителям.

— Кто конкретно убил его? По традиции я должен отомстить, — Казгирей соображал быстро и из ненавистного брата, которого он самолично хотел пришить, покойный превратился в ближайшего родственника, за которым Казгирей намерен наследовать по всем традициям.

— Никто. Птичка летела над тайгой, упала, хвостиком махнула, полбашки и нету. Никто не виноват, чистый несчастный случай. Силы природы. Мы же не прём против природы.

— Какая необыкновенная птичка.

— Ага. И мы точно не будем мстить птичке, потому что… Оно знаешь как, мы все от птички не застрахованы, она может прилететь над степью с расстояния в тысячу двести метров как нехрен делать и фьють. Не будем злить птичку. Сама природа наказала Куввата за гордыню.

— Да, природа она такая, — после некоторого размышления, согласился Казгирей. — А новое финансирование, оно будет?

— Привёз. И напутствие. Кажется мне, что тебе надо внезапно ускориться, взять наперевес гроб с покойным братом и на марше дуть в ханство Кековат. Хоронить, вступать в наследство и так далее. Хватает на это людей?

— Нанято две тысячи сто человек.

— Я тут видел этих человек. Такие себе.

— Ну блин, Аркадий Ефимович, ты думаешь тут в Степи кадетский корпус среди сопок спрятался? Нанимаю людей, какие есть. Других нет.

— Согласен, кадровый вопрос сложный. Так как, сможешь двинуть в ханство? — я передал ему триста тысяч наличными, которые он не глядя спрятал в поясную сумку. Сумка такой объём выдержала с трудом.

— Да. Раз Кувват отправился к предкам, надо спешить, пока оставшиеся кланы между собой не договорились. Оттуда я пошлю тебе весточку… Но и ещё денег тоже попрошу.

— Хорошо. Но это одновременно с заключением мира. И это не будет являться частью сделки.

— Как это?

— Мирный договор будет заключен на условиях «по результатам боевых действий — стороны решили разойтись краями».

— А деньги? Мне нужны они, чтобы расплатиться с наёмниками и постепенно их распустить, плюс решить проблемы ханства, они там наверняка есть, мой брат был жадный и раздолбаем, мне другие ногайцы рассказали.

— Денег я тебе дам как другу. Но неофициально. Мне не надо, чтобы в документах, не дай Предок, будет видно, что я заключил сделку на условиях «откупился от врага». Потому что завтра нарисуются десятки ханов, которые так же захотят выбить из меня деньжат. А у меня с ханами и каганами другие планы.

— Расскажешь при подписании мирного договора.

— Лады.

— Зайдёшь на плов, на чай? Наска готовит отличный монгольский чай.

При упоминании монгольского чая Фёдор ощутимо вздрогнул.

— Господин-товарищ граф, — нахмурился пилот, — нам лететь пора. Чтобы эээ… В грозовой фронт не попасть.

— Не получится на плов зайти.

Казгирей кивнул, потом подал мне, а потом и Фёдору руку для рукопожатия. Прощались мы, не сказав больше ни слова.

Глава 4
Прогулка на ночь

Я теперь ночевал в городе. Надоело каждый раз мотаться на мотоцикле в лес, чтобы оттуда перемещаться в свою пещеру.

Артефакт общего магического подавления продолжал работать, иногда меня спрашивали, зачем это, я лишь отмахивался, ссылаясь на войну и угрозу военных нападений и провокаций.

В действительности меня сильно беспокоил упёртый и абсолютно непредсказуемый старик Никосий.

Так что спал я в большой и на мой взгляд, не больно-то уютной юрте, которую для меня развернули степняки прямо на втором этаже моего личного здания. К слову сказать, в центре ещё успешно пряталась громадная гора вольфрама, а на седьмом был мой кабинет с видом на реку.

Спать в юрте, развёрнутой внутри здания, было чуть ли не единственным вариантом жизни в городе, где окна и двери были настоящим дефицитом.

Я же сам поставил Михаилу задачу по скорейшему запуску казино. Да и много объектов были в приоритете.

В порт везли краны, в городе не было электростанции, казаки вообще не дождались окон со стёклами и зашили свой форт ставнями, которые изготовили сами.

Ремонт нужен был госпиталю, штабу единорогов. В городе не хватало почты, её ещё предстояло создать, общественного транспорта, бани, парков и много чего.

В общем, я не стал драматизировать, что мне самому пока негде жить и спать, а купил у степняков юрту.

Да, в городе уже было некоторое количество степняков, алтайцев и чалдонов. Кто-то пришёл из любопытства, а кто-то в поисках работы или чтобы продать шкуры, мясо, травы и коренья, дикий мёд.

В общем, рынок уже работал, правда в нём были только речные торговцы, которые выставили постоянно стоящие лавки, и местные со своим товаром.

А эта юрта вообще не была товаром, они в ней стояли. Ну да, степняки они такие, пришли в город и всё равно тяготеют к жизни в юртах. Впрочем, примерно то же самое касалось алтайцев и чалдонов. Те и другие искали жильё, похожее на то, к чему они привыкли, избы у чалдонов, а для алтайцев кажан-аилы.

Впрочем, ни под чьи привычки менять город я не собирался.

Тем более что тут сильно повлиял Дмитрий, взявший себе в союзники Филиппа. Они пускали в город местных, хотя бы из-за того, что те могли на голубом глазу сказать, что пришли вступать в ополчение и их надо было пропускать.

Но со всеми ними дополнительно говорили о правилах поведения и достаточно доходчиво намекали, что в городе надо вести себя прилично, иначе казаки угостят нагайкой, надо работать и не сорить.

Работы полно, у Михаила действовало по меньшей мере двадцать бригад, собранных как правило по этническому принципу. Конечно, китайские бригады, а было их четыре, оказались лучше всех. Ну, они просто опыт имели, слаженные и много чего в своей жизни делали. В том числе и БЦ, так что морды там сплошь знакомые.

Остальные бригады выполняли работы не столь сложные, они что-то расчищали, рубили, плели и я даже не старался вдаваться, иначе голова пойдёт кругом.

В общем, город уже начал жить своей жизнью.

Вечер. Шло заседание штаба обороны каганата.

Все зверски зевали.

— Итак, динамика хорошая? — спросил я де Жерса, из последних сил стараясь сдержать зевоту.

— Да. Завтра атакуем одновременно три отряда, за это время последние, обнаруженные нами.

— Конница, англичане?

— Англичане развернулись и вышли из каганата, отошли и стали лагерем на сто двадцать километров южнее, — подал голос Фёдор.

— То есть?

— Не знаю, — нахмурился он. — Я не делаю выводов. Это вы тут умные собрались, в кого не плюнь, у всех образование.

— Фёдор Иванович, ну ты же специально обученный авиатор, ты не можешь ссылаться на неграмотность.

— А я и не говорил, что дурак. Это быть может великая мудрость, не спешить озвучивать свои мысли. Поэтому повторяю то, что видел сам и сфотографировал мой помощник. Кстати, можно мне нового? Этот в половине случаев в конце полёта имеет нежно-зелёный цвет.

— Другого нет, фотоаппарат — штука редкая и пользоваться им умеет мало кто. К тому же он единственный, кто вообще не сдрейфил летать. Всё же это слегка опасное занятие.

— Не знаю, чего вы боитесь, — ухмыльнулся глава авиации. — Если что — полминуты полёта вниз и яркий финал! Но если отбросить лирику, я видел разрозненные пехотные отряды красных мундиров, кстати, они в большинстве своём уже не красные, а серые и зелёные. Они ушли.

— Радиоразведка? — я повернулся к представителю группы Данайца. Сам Данаец категорически отказывался участвовать в любом публичном мероприятии. Звали скучающего парня Юра, а за глаза Вулкан, за глупые и всегда разные прически, вернее, формирования спутанных вьющихся медно-рыжих волос.

— Англичане больше не ведут переговоры.

— Может, частоты сменили?

— Обижаете, мы сканируем все частоты. Могут гонять магические артефакты, но у нас нет оборудования, чтобы подслушивать такое.

— Юрий, возьми блокнотик и запиши себе, чтобы вы подумали, какие тут артефакты могут помочь. Если такие существуют, я куплю.

Он заскрипел карандашом.

— Но всё равно. Они молчат. Последняя общая передача из одной точки, озвучено четыре раза «Позывной Крит». И повторы. И несколько подтверждений.

— Каких подтверждений?

— Например, «Одиннадцатый, позывной подтверждаю». И всё. И молчание.

— Наверное, это кодовое обозначение отступления. Надо бы пленных британцев допросить. Дмитрий, а много у нас англичан в плену?

— Полная рота британцев, девяносто один человек.

— Некомплект?

— Это ещё и довольно много, в реальных условиях всегда есть те, кто вылетел в лазарет или ещё чего случилось. В боевых ротах бывает численность и в тридцать человек. Вот это уже некомплект.

— А те, что у тебя в форте?

— Погоди. К той роте прибавилось ещё двадцать два человека, итого в тюрьме сидит сто тринадцать человек. Плюс семь в лазарете. Плюс ещё двадцать девять человек у меня в форте, итого сто сорок девять. В последних боях взяли ещё девятерых, в разной степени повреждения. Их постепенно конвоируют в город. Когда они прибудут и если по дороге никто не помрёт, будет сто пятьдесят восемь человек.

— Круто, принял. Мне нужна была цифра, чтобы понимать, о чём торговаться с британцами. Но про Крит они ничего не говорили.

— Мы их не трясли, сам же просил. Стандартный допрос: кто такой, как зовут, звание, род войск, не желаешь ли сотрудничать, аллергия, болезни, ранения, степень агрессии.

— Понял. Тогда давайте предположим, что Крит означает тактическое отступление за пределы каганата.

— Похоже на то, — снова открыто зевнул де Жерс. — В общем, завтра мы бьём по тем отрядам ногайцев и всё, у меня кончились цели.

— Мы продолжим патрулирование, — Фёдор Иванович многозначительно назвал себя «мы», будто у него были ещё пилоты. — Не исключено, что есть те, кто попрятался в норы. Хотя коннице прятаться трудно.

— Или их не осталось, — предположил Дмитрий. — Так-то они тоже не совсем дебилы. Лишившись командования во второй раз, они могли свернуть вторжение. Те, кто остались в живых.

— Ну да, ситуация такая, они пришли, чтобы быстренько дать бой армии Юбы, пленить его и пограбить земли. А по факту местные попрятались, а спустя некоторое время из кустов стали постреливать на поражение. Плюс твои ханы: кто мрёт, кто заключает сепаратный мир.

— В любом случае я продолжу патрулировать, — повторил свою мысль Фёдор.

— А мы будем посылать отряды разведки.

— А местные?

— Местные постоянно контролируют свои земли, только связь с ними тухлая, мы получаем информацию спустя неделю через отдельных охотников, которые пришли вступать во франтирёры. Информация запоздалая и хаотичная, — де Жерс относился к такому источнику без особого уважения.

— Ладно, вы ищите кому ещё можно надавать по щам, а я занимаюсь дипломатией, авось закончим войну.

— Ну что, расходимся? — предложил Тайлер. — Спать пора.

— Ты к нашему особому гостю будешь ещё заходить сегодня? — спросил я Тайлера по поводу инквизитора.

— Да, планировал перед сном побеседовать, а что?

— Ничего. Он всё такой же упрямый?

— Дед лютый, несгибаемый, но много чего интересного рассказал. Я тебе попозже отчёт напишу.

— Считаю наше собрание законченным. Завтра встретимся снова.

— Когда война завершится, откроем шампанского, — романтично предложил де Жерс.

— Хорошо. Закажу у Шаповалова пару ящиков.

…

Я брёл по направлению к своему большому дому, чтобы поспать в юрте. Ноги и руки болели, голова ватная.

Откуда-то из-за бокового дома показался человек.

— Уважаемый, а не подскажете, где здесь порт? — у незнакомца был довольно сильный акцент, но в Николае таким нельзя было никого удивить, тут настолько разнообразный этнический состав.

— Там, — я без затей ткнул рукой «в направлении», а незнакомец резко шагнул ко мне впритык.

Внезапно мою правую руку пронзило обжигающих холодом и болью, после чего что-то сильно ударило в грудь.

Затрещала ткань пиджака. Моего очередного английского пиджака, купленного аж в Москве. Твою-то мать!

Незнакомец, который держал в руке длинный изогнутый нож, на долю секунду замер и посмотрел на этот нож с недоумением, потому что он не вошёл ко мне в грудь, а, чуть застряв в пластине бронежилета (который я по доброй привычке продолжал носить каждый день), остался у него в руке.

Воспользовавшись заминкой, я боднул его головой в ухо, а когда он отодвинулся от полученного толчка, то вмазал между ног коленом.

Всё же вольные города способствуют бесперебойной работе рефлексов.

Незнакомец издал квакающий звук и упал, но тут же заворочался, чтобы встать. Он откинул нож и достал какой-то раструб, явно магический, который активировал, но… безуспешно. Подавитель магии сработал и на этот раз.

Я потянулся к кольту, однако оказалось, что моя правая рука висит безвольной плетью.

— Ах ты ж, германский конь! — прошипел я, левой рукой доставая пистолет. Кольт стоял на предохранителе, но с передёрнутым затвором. Дай Предок, чтобы я не забыл его зарядить!

Я схватил пистолет левой рукой, а мой незнакомый противник тем временем вскочил. Не похоже, чтобы его остановил удар между ног. Морда бледная, глаза белёсые, зрачки сужены в крошечные точки. И он уже доставал огнестрел.

Вообще на поясе у него болталось штук восемь разных магических артефактов и прибамбасов. Но он догадался достать именно револьвер, как раз то, что не блокируется.

Предохранитель на кольте расположен так, чтобы менять его положение правой рукой, то есть он рассчитан на правшей. Правой рукой, большим пальцем.

Я же держал пистолет левой. Потянувшись пистолетом к лицу, сместил предохранитель на «огонь» о зубы, зверски клацнув о них.

Через секунду незнакомец направил на меня револьвер, но… я был быстрее.

Не берусь считать себя самым быстрым стрелком на всем Диком Западе, но я выпустил в него четыре заряда практически в упор и все четыре раза попал. Падая, он выстрелил, скорее всего, рефлекторно и его пуля ушла куда-то слева от меня, в землю.

Я без сил осел на землю. Сердце стучало часто-часто, пистолет дрожал в руке, я продолжал выцеливать бездыханное тело, наверное, ещё с минуту.

Топот сапог. Ко мне спешили два единорога, которые запоздало оголяли своё штатное оружие. Единороги уже приступили к патрулированию, но эта часть города пуста, тут не бывает людей, почти не бывает, поэтому не часто ходят и патрули.

— Босс, ты как?

— Ничего, вроде живой, только с рукой что-то. А этот хмырь как?

— Всё. Отъехал, — один из единорогов был из бывших полицейских. — Докладываю, четыре попадания в район живота и грудной клетки.

— А сам труп?

— Молодой мужчина, физически развит, европеец, короткая стрижка, волосы тёмные, на правой руке три кольца явно магического свойства, но не дворянские. На левой руке два кольца. На запястье татуировка… Что-то на латыни или итальянском. Не понятно.

— Понятно, — я массировал правую руку, а пистолет убрал.

Рука болела зверски. Когда он отвлёк меня вопросом, то вдарил по ней чем-то замораживающим, магическим. Общее магическое подавление, действующее в городе, ослабило удар, но не до конца. Рука на время онемела, а сейчас приходила в себя и зверски болела.

Однако, пальцы уже шевелятся.

Всё ещё не вставая с земли, левой рукой достал мобилет.

— Тайлер. Ты там дошёл до старика-инквизитора? Пообщался?

— И да, и нет. Он сказал что-то вроде — «уходи, тебе не придётся со мной говорить больше». Старик явно не в духе, он какой-то шальной. Короче, я решил прийти к нему утром.

— Дуй к дороге, по которой я хожу к своему зданию. Я тут человека завалил.

— Разбой? — Тайлер даже не допускал мысли, что я убил кого-то просто так.

— Нет. Явно киллер. И варианты, что это либо англичане наняли ещё кого-то, либо это наши друзья из Инквизиции. И судя по парню, который не профессиональный убийца, а скорее матерый боец… Был боец. Но такой, повернутый на магии, иначе бы не облажался. Короче приходи, осмотришь его.

— Понял, бегу, роняя оптимизм на асфальт.

Я встал.

— Вас проводить, босс?

— Покараульте у тела. Я пойду к казакам, в их форт. Сейчас Тайлер придёт. Других детективов у нас нет.

Рука болела, но пришла в себя. Мне хотелось немедленно тряхнуть старика, чтобы он сам сознался, его это происки или нет.

Руки чесались его вообще пристрелить, но… Не мог я так запросто.

В форт был основной вход и боковой. Так уж получилось, что я попал к боковому и мне не понравилось, что часового, а служба у Чуя поставлена на уровне, нет на месте.

Для часового была построена небольшая грубая деревянная будка, которая в настоящим момент пустовала.

Заглянув за неё, я и увидел часового. Он сжимал в руке шашку, но глаза его бессмысленно смотрели в пустоту, а изо рта шла слюна.

Потрогав шею, убедился, что пульс у него всё же есть, я поспешил в форт.

Инквизитор содержался в подвале, но не в основной его части, где хранились продукты и не там, где ранее проживали пленные англичане. С ними казаки уже успели найти общий язык и перевели в одну из казарм на первом этаже, чтобы те не заболели от подвальной сырости.

У старика был свой спуск в подвал, который запирался на ключ. Раньше, чем пойти на вахту у основного входа, я проверил дверь в подвал, без удивления обнаружив, что замок разбит, словно был сделан из стекла. Он просто лопнул, расколовшись на несколько частей.

На бегу дозаряжая кольт, а другой боевой магии у меня нет, я побежал вниз, перепрыгивая через четыре ступеньки.

В подвале была почти кромешная тьма, но кое-какой свет поступал через окна под потолком.

Я был-то тут всего пару раз, просто проверить, как себя ведёт старый чёрт. Несмотря на то, что я не показывался на виду, а прятался за углом, он безошибочно меня учуивал.

Прямо за поворотом молодой парень, одетый в белый длинный плащ, вскрывал замок решётки, за которой находился старик. У него почти получилось, и он был поглощён процессом, когда сам Старик, который стоял в нетерпении по ту сторону, дёрнулся всем телом и крикнул.

— Там! — ткнув в мою сторону, заорал старик. — Да брось ты этот замок.

Старик потянулся к поясу парня, а парень, развернувшись, кинул в мою сторону какую-то склянку.

Так как он не целился, то склянка угодила в стену и разлилась сотнями разноцветных магических сполохов, нечто среднее между огнём и магией, но только я от этих грёбанных чудес уклонился.

Тем временем старик нашёл что-то на поясе парня и активировал.

С некоторым трудом возник пространственный провал, куда стало втягивать и старика, и парня, и кусок стены с решёткой.

Я, действуя под влиянием момента, тоже шагнул туда.

Мы оказались на Изнанке, причём Изнанке крайне странной.

Тут всё состояло из кристаллов и пыли, тут воняло хлоркой или ещё какой-то дрянью.

А ещё тут всё было окутано голубоватой дымкой, в которой можно было запросто не заметить какие-то провалы в насыпанном кругом песке-пыли.

Я оказался в метре от них и увидел, что парень, провалившись в этот мир и всё ещё сгорбившись над решёткой, потерял точку опоры, поскольку держался за решётку, которая буквально висела в воздухе.

И парень упал куда-то вниз.

— Чёртов идиот. Набирают в Орден придурков необразованных.

Старик никуда не падал. Он стоял с торжествующим видом и ковырялся в замке наручника.

Тайлер оставил на нём антимагический наручник, один, то есть на одной руке. Так, чтобы его магия была подавлена, но он мог спокойно с ним жить. То, что сейчас старик добыл с парняги ключ и собирается снять с себя этот ограничитель, было явно не к добру.

— Стоять! — я направил на него пистолет. — Предок, мне бы сейчас была крайне полезна твоя помощь.

— Ну что? — раздался возмущённый голос, напоминающий птичий крик.

Время замерло, Предок выплыл из-за здорового кристалла и критически посмотрел на меня и застывшего инквизитора.

— Надо поговорить, — выпалил я.

— Вечно тебе чего-то от меня надо.

— Да, время от времени я обращаюсь за помощью. Но разве не отдаю тебе сполна?

— Тебе есть, чем мне оплатить. Пора бы жениться и завести птенчиков, чтобы мой второй клан разросся.

— Филин, мне проще будет сейчас этого старого хмыря пристрелить.

— Ладно, вернёмся к этому вопросу чуть позже. Чего тебе, приёмный?

Глава 5
Когда нет окончательного ответа

— Я не буду тут разговаривать. Местный климат вреден для моих пёрышек. Да и ты подохнешь в течение пары часов от хлора и формальдегидов.

— Предлагаешь вернуться в мой мир?

Вместо ответа Филин перекинул меня куда-то в лес. Меня, себя и даже временно застывшего старика. Круто иметь прямой доступ к Предку, вон у него какие способности!

Он уселся на поваленной сосне. В воздухе рядом с ним возникла кружка чая.

Я огляделся. Всё тот же вечер, в тайге холодно и темновато.

— Уважаемый Филин, мне кажется или ты стал сильнее? Есть ли в этом мой вклад?

— Есть, — сварливо ответил он. — Давай спрашивай, чего тебе?

— Я кое-что существенное хочу понять. А может быть, старый хрыч прав?

— В том, что хочет тебя прибить, а предварительно пытать? Да, дед явно понял жизнь и как именно следует с тобой обходиться. Ты можешь обсудить с ним это сам, а я полетел.

— Я не про это. Он же так злится на меня из-за элементалей.

— Ну, ты прозорлив не по годам. Молодец, возьми с полочки пирожок.

— Я серьёзно. Он считает их вселенским злом. И меня заодно.

— Что есть добро и что есть зло? Ты, приёмный, не в состоянии понять даже, кто ты сам, кто такие элементали, а пытаешься влезть в такие сложные философские темы.

— Начнём с чего… Ты сам как к ним относишься, Филин?

— Имманентно.

— Это как?

— Мне похрену на них. Им на меня. Непонятно?

— Почему, это тоже ответ. А почему инквизитор считает, что элементали угрожают нашему миру?

— Дурацкий вопрос. Тупой как валенок. Ты не понимаешь природы элементалей.

— Не понимаю.

— Вооот, — наставительно протянул он, а кружка сама подлетела к его рту, и он сделал могучий глоток. — Что такое жизнь, подопечный?

— Ну, если не уходить обратно в философию… Я люблю… тебя, жизнь… и надеюсь, что это взаимно…

— Надеюсь… Ишь ты! Надеюсь, тебе не придёт в голову начинать карьеру певца. Брось эту чушь. Есть научное определение.

— Я могу только повторить. То есть, помню откуда-то со школы.

— Жги, мой неоперённый потомок.

— Жизнь — это форма организации материи.

— Вот, ты уже ближе к сути. Ясно, что не понимаешь значение слов, просто зазубрил. Из чего вообще состоит Вселенная во всех её проявления?

— Из материи, веществ.

— Два тебе, ученик Аркадий. Придёшь завтра с родителями в школу.

— А что не так?

— Вселенная состоит из вещества, полей и энергии. Это даже в ваших книжках пишут. Ваши учёные вообще много чего знают, но не всё говорят. И они правы, вы же недалёкие. Вам нельзя доверять знания, вы о них порежетесь или попытаетесь сожрать и подавитесь.

— Причём тут состав Вселенной к вопросу об элементалях?

— Так вот, — отмахнулся он. — Жизнь, любая жизнь, будь то гоблин, ты или листок берёзки, состоит из веществ. Маг — это существо, которое развилось настолько, что может управлять полями и энергиями. Это взаимодействия вы, человеки и называете магией.

— Ну, допустим. Хотя я не представляю, как это работает.

— Само собой. Ты и как телевизор работает не представляешь. И тебе нет разницы, что мобилет, что айфон, принципы их работы и устройство за пределами понимания. Хотя они разные. Поэтому ты так легко переключаешься, тебе помогает приличный запас тупости, ты можешь пользоваться тем, чего не способен при всём желании понять.

— Всё ещё не врубаюсь, причём тут элементали?

— Элементали — это тоже форма организации. Только не чистого вещества как ты, органика, а энергии, полей и вещества. Если ты организован на молекулярном уровне, то они на подмолекулярном. Кстати, как и ты, они недостаточно умны, чтобы разобраться в этой природе.

— То есть, они тоже жизнь, живые?

— Вот для кого я сейчас объяснял? Нет. Они не жизнь в твоей классификации.

— Понял, то есть, не понял, но давай это опустим.

— Всё у тебя так. Они не то, чтобы чужды жизни, они просто иные. Именно поэтому для них не работает такое понятие как размер. Элементаль может уменьшится до размера теннисного мячика или вырасти до десятиэтажного дворца. Может пройти сквозь другой предмет за счёт того, что временно перестанет с веществом в препятствии взаимодействовать.

— Круто.

— Ты же, исходно — материальный объект. Из материи, вещества. Ты взаимодействуешь с материей, причём неплохо.

— Типа, могу открыть дверь?

— Типа, если ты окажешься на необитаемом острове, то способен нашлёпать тысячу болванок из глины, высушить и слепить из них дом. Это работа с материальным миром. Они делают то же самое, но на своём уровне.

— То есть, они могут действовать на энергию и поля моего мира? А могут навредить?

— Ну, смотри. Ты окажешься на необитаемом острове. Ты способен запрудить реку и часть рыбы погибнет. Можешь поджечь лес. Можешь взорвать скалу. Хотя тут я, пожалуй, загнул. Твой потолок — это привязать каменюку к палке и проломить паре мартышек головы.

— А они? И почему они не любят быть рядом с людьми?

— Они… у вас, людей, всё-таки есть своя энергия. Косвенно-вторичная. И есть ритуалы, которые позволяют элементалям навредить. Они вообще не особо любят жизнь. Миры, где живут элементали — это миры без сложной жизни. Обычно. И наоборот, там, где живут живые, элементали как правило не водятся.

— Можем провести обряд и убить? — вернул я его к важному, как мне показалось, моменту.

— Ну да, инквизиторы так и делают. Парочка человеческих жертвоприношений во имя светлой идеи, кое-какие ахалай-махалай и освобождающаяся от умирающего энергия вредит элементалю. Так же они не любят кладбища. Но при этом элементали вашей смерти не желают.

— А есть миры, где сосуществуют люди и элементали?

— Есть. Иначе откуда бы вы про них знали?

— То есть, они не зло?

— Мля, приёмный, я тебе снова говорю, понятия добра и зла — это что-то про систему человеческих ценностей. Они способны пробудить десяток вулканов и изменить климат на твоей планете до такой степени, что люди вымрут.

— И сделают это?

— С чего бы это? У них другая парадигма. Они не пытаются выжить. Этим существам, насколько я могу понять, им больше трёх с половиной тысяч лет. Но «больше» в этом случае означает, что им может быть и десять тысяч лет. Ты человек на необитаемом острове, ты наломаешь дров. А они сейчас в отпуске. Они живут в отеле и ходят на пляж. С ними заключили косвенный контракт, зарядили и отправили тут «побыть». У вас разные масштабы времени.

— Как так? Они живут в том же времени и могут двигаться вместе со мной.

— У тебя, человека живущего шестьдесят лет и у бабочки сроком жизни в две недели разные масштабы времени.

— Мы букашки?

— Вы для них как котята. Щеночек. Они построили тебе будку, насыпали корма. Ты не представляешь опасность для них.

— А как же ритуал?

— Ну, кошак в некоторых случаях тоже способен заразить туриста чумой. А в целом, они, в их масштабе времени, тут в отпуске. Причём это даже не двухнедельный, а так, выбрались на пляж на выходные.

— Ладно. А как убедить в этом инквизитора?

— Я тебе что, психолог?

— Ну, вот он боится, что элементали размножатся и вытеснят человечество.

— Он фанатик, причём, чтобы быть дураком с таким большим размахом, он образованный дурак, он знает фактов побольше твоего. Но это не делает его правым. А насчёт размножения. Ну да, они могут. У них нет гендеров в нашем понимании. Но четыре разные стихии могут родить пару тысяч маленьких элементалей.

— Фига́, какая продуктивность!

— Опять-таки, у них нет беременности в нашем понимании. Они просто проецируют зарождение энергетических коконов… Короче, это для тебя слишком сложно.

— Но риск есть?

— А как ты думаешь, если супруги прожили вместе три тысячи лет, может случиться, что в этот уикэнд они решат родить ребёнка? К тому же на это тоже нужно время. Я не силён в элементалях, но там тоже разгон на годы и годы.

— То есть, риска нет?

— Я такого не говорил. Но вероятность крайне мала. Утверждаю, исходя из их и твоей природы.

— Ладно. Как считаешь, а они останутся тут жить?

— С чего ты так решил?

— Ну, я с ними говорил, общался, старался, чтобы у них тут условия было козырные. Дельфины, опять-таки.

— Да, разумные живые для них в основном странные и непонятные. А с дельфинами они могут поговорить. Так они не чувствуют себя тысячелетними одиночествами.

— То есть, останутся?

— Я такого не говорил.

— А зал элементалей? Они же его построили, чтобы жить в нём?

— Ты выдаешь желаемое за действительное. Это место, где им удобно.

— Ну, вот…

— Что «ну вот»? Ты, допустим, на пляже устроил себе навес из пальмовых листьев, а рядом для забавы выстроил из камней и песка макет замка. Но ты реалист и понимаешь, что год или сто лет эта конструкция не простоит. Они развлекаются и делают удобно для текущего момента. Я смог тебе помочь? Меня утомляет этот разговор.

— Честно говоря, да. Я не всё понял, но главное ухватил. Не знаю, что теперь делать с инквизитором.

— Ой, да брось, ты сколько людей укокошил? Ты даже сегодня одного бедолагу пристрелил.

— Это в бою, под влиянием ситуации.

— Просто моральный фокус, отмазка. Дай ему револьвер и айда стреляться, как мушкетёры.

— Это ковбои. Мушкетёры на шпагах.

— Много ты видел мушкетёров, приёмный, — Филин фыркнул — Я тебе помог, теперь ты.

— Чем я могу помочь уважаемому Предку?

— Как чем? Женись! На той дочке бандитки, Пенелопе. Или на Ангелине. Вот возьми, к примеру, Кай-Мин.

— Она меня бесит, я её, скорее всего, тоже.

— Это крепкий фундамент долгосрочных отношений. Или общие интересы. С Колонковой — юриспруденция, с Кукушкиной — игорный бизнес.

— Может, ты и прав.

— Согласен? Вот и ладно. Мне главное, чтобы детей побольше, но тут я помогу.

— Притормози на взлёте, пернатый. Я не говорил, что сломя голову побегу жениться.

Она расстроено нахохлился, кружка с напитком исчезла.

— Что опять не так?

— А то… Ты же знаешь, кто я.

— А кто ты? Ты сказал, что перестал быть тем старым хрычом, что мне подкинули кураторы.

— Кто такие кураторы?

— Во-первых, — он ткнул в мою сторону крылом, — это не твоего ума дело. А во-вторых, не переводи стрелки, адвокат общипанный.

— Ну, смотри. Я представляю себе, что такие брак. Брак и семья — это серьёзно и надолго.

— Это уж точно. И что тебя смущает? Не нагулялся? Не всех девок перещупал?

— А похоже, чтобы я гулял? Нет. Просто это определённое бремя. Это ответственность. Это груз.

— Ты что мне тут, инфантила включил?

— У меня много проектов сразу. Мне надо довести до ума город, банкинг, контрабанду, рынок, железную дорогу, заключить мир с ногайцами, с англичанами, собрать Большой-Пребольшой Курултай. Короче, дел хренова гора.

— Дела никогда не кончатся.

— Да, это правда. Но сейчас я сознательно отодвинулся от всех девушек.

— То есть, они тебе всё же нравятся?

— Да, каюсь, виновен. Но совершенно осознанно понимаю, что с каждым моим следующим шагом уровень проблем растёт… И это не может быть бесконечно. Меня или убьют, в последний раз пытались сегодня, либо я стабилизируюсь.

— Что ты под этим словом понимаешь?

— Система склонна или к успокоению, как в механике. Или к разрушению, как при втором законе термодинамики.

— Разрушение?

— Да. Я или подохну, или всё устаканится. Ну, решат ханы, что есть такой перец и есть. Император посмеётся надо мной. Корпорации станут работать и зарабатывать и примут меня и мои требования, как часть правил игры. Инквизиторы отстанут. Слушай, ну тут реально твоя помощь потребуется.

— Я не буду ничего делать с Орденом фанатиков.

— А я и не прошу. Я сам.

— Ты старика не можешь пристрелить, а тут… Короче, я помогу, если это приблизит тебя к тому, чтобы ты расчехлил свой стручок и стал плодить членов клана.

— Фу! Филин, какая пошлятина! Фу-фу-фу.

— Я всё сказал. Твои аргументы про то, что жениться тебе рано, я могу принять потому и только потому, что ты молод. Тело твоё молодо. И насчёт рисков твоей шкурке ты тоже прав, они есть, и я не всегда смогу тебя прикрыть, хотя видит куратор, много раз это делал. Так что все дивиденды от инвестиций в тебя заслужил.

— А что там за куратор?

— Много будешь знать, не сможешь состариться, — буркнул он и исчез.

…

Старик моментально пришёл в себя, ухмыльнулся и подобрал с земли какой-то артефакт, обронённый парнем, который так и остался в том хлорном мире. Старый инквизитор наверняка бы активировал свой очередной колдовской фокус и мне, как человеку в этом не сведущем, было бы несдобровать.

Но я умел бить в челюсть. Не помню, когда такому научился, скорее всего никогда, это просто пришло с остальными принципами выживания в мире на краю империи.

Я вмазал ему с правой быстрее, чем он что-то там наколдовал и вырубил, сбил с ног.

Потратив какое-то время на то, чтобы проверить, жив ли он, активировал Шило, ведь Филин выкинул нас далеко за городом.

…

Ещё через пару минут мы были в зале элементалей.

Великолепная светлая пещера с водой, огнём, пространством и внутри горы, практически совершенно изолированная.

— Где мы, отступник? — старик пришёл в себя, пошарил рукой и убедился, что артефакт и прочие фокусы я у него забрал, после чего сел и поджал ноги.

— В месте, где ты можешь пообщаться с элементалями.

Он вздрогнул, словно он был невинной школьницей, которую я бросил в камеру с озверевшими, изголодавшимися по женской ласке зэками, но не потерял самообладание.

Элементаль воздуха был тут и носился плотным сплетением ветра.

— Я приму это испытание с мужеством. А ты — предатель рода человеческого, ввергающий нас в ад.

— Пошёл ты на хер, старый чёрт. Плевать я хотел на твои слова. Насколько я понимаю, любая договорённость с элементалями вне закона.

— Ты прав. Понятно, что договорился с ними, они построили тебе город. Это незаконно, если говорить о высших законах.

— А если бы я попросил у них рыбы, поесть?

— Всё равно это незаконно.

— А наказание?

— Смерть. Ты сначала попросишь рыбу, потом разжечь костёр, потом построить тебе дом. Добыть самородок со дна. Ты не заметишь, как продашь душу и наш мир этим тварям.

— То есть даже первый шаг, рыба, уже запрещён?

— У преступления нет полутонов. Попросил рыбу, тебя казнят. Мне жаль, отступник, но это так.

— А я рад.

— Тебе не вырваться из пут инквизиции. Ясно, что тот брат, посланный Орденом, чтобы устранить тебя, убит тобой. Не удивительно, мы же имеем дело со злом, с тобой. Мне снова удастся передать магическую весть, и они придут опять. И опять.

— Да как скажешь.

— Тебе остаётся только убить меня.

— Нет. Ты останешься тут. И правила простые. Ты можешь общаться с элементалями, тут для них особое место, они лучше слышат мысли, да и вслух произнесённые слова.

Я повернулся к озеру.

— О, великий дух воды! Даруй мне рыбу.

Из воды выкинуло здоровенную рыбёху. Самое жуткое, что гладь воды оставалась при этом ровной и не дала всплеска. Элементаль на мою шутку не отреагировал и не появился.

— Ты остаёшься тут, старик. Захочешь жрать, попросишь рыбу. Пить — вот тебе вода. Тепло, вот там участок выхода лавы. Каждую секунду ты дышишь воздухом, что принёс сюда элементаль воздуха. Ты принимаешь их дары и общаешься с ними. Они знают, кто ты такой, что ты хочешь их смерти. Но они считают, что тут ты при всём желании не способен им навредить. К тому же тут естественное магическое поглощение из-за переплетения энергий элементалей. Проще говоря, магия тут, кроме дозволенной ими, не сработает. И ты каждый день будешь просить у них рыбу и пить их воду.

— Как ты смеешь сомневаться во мне⁈ Да я…

Я не дослушал. Активировал Шило и свинтил.

Усталость давила на плечи… Мне жутко хочется спать. Сегодня, так уж вышло, всё-таки лягу в пещере.

* * *

Утром я чувствовал себя так, будто вчера разгрузил вагон с углём.

Поэтому брёл пешком по городу Николай, никуда конкретно не направляясь и пытался прийти в себя.

— Как ваши дела, Игорь Васильевич? — заместитель градоначальника вышагивал без своего начальника, моего братца Филиппа, а вёл под руку дочь.

Из этого я предположил, что у них сегодня выходной.

Вообще мне нравилось, как Бульдог и Филипп сработались.

Как я и предполагал, точнее, опасался, Филипп совершенно не умел приказывать и требовать от людей. Молодой, зелёный пацан также не внушал уважения матёрым торговцам, которые сами по себе были похожи на разбойников. Работяги, приезжие всех национальностей, бригадиры и просто граждане ни в хрен бы его и его слова не ставили бы, если бы за его спиной не стоял, как гора мышц и гнева, мало знакомый с гуманностью Бульдог.

Местные, а многие тут были из Бийска, итак его знали. И знали, что количество людей, которых он запросто избил и покалечил в порту, перевалило за полсотни, не считая ещё более раннее участие в местных аналогах боёв без правил.

Что характерно, сам он не был серьёзно судим, во всяком случае, не сидел и разбоем не занимался.

А вот выбиванием долгов с причинением насилия и угроз — запросто.

Сейчас, когда он стоял за спиной Филиппа, все делали донельзя вежливый вид и слушались приказов комбинированной городской администрации.

И понимали, что если сегодня ты не слушаешь вежливого Филиппа, то завтра считаешь сколько зубов осталось в черепе.

В общем, народ был не глуп и намёк понимал. Дела двигались, администрация работала, город развивался.

— Здравствуйте, Аркадий Ефимович. Да… Вроде ничего. С дочкой гуляю. В район порта идём.

— Разрешите составить вам компанию?

Физически стена города была не гигантским прямоугольником, она была прямоугольником, в котором отдельно выдавлен большой квадратный кусок, район порта и рынка.

Я, когда закладывал контуры города и мне бы на тот момент не помешала такая светлая голова, как Михаил Иванов, то прикинул, что для порта, который будет совмещён с рынком, то есть буквально портовая зона, потом склады, потом обширный рынок, потребуются участок размером полкилометра на километр.

По моим прикидкам, площадь Чёрного рынка меньше.

Надеюсь, этого хватит, потому что расширить потом будет никак нельзя. Но эта зона отделена от города той же стеной.

Расчёт был такой же, как в средневековье, когда под торговый «город» создавали отдельную зону, и вторжение оттуда, потому что под видом торговцев могли проникнуть и откровенно враги, было затруднено.

— Как здоровье дочери?

— Вашими хлопотами, хорошо. И климат в Николае, тьфу-тьфу, оказался удивительно тёплым и приятным.

— Не знаете, как там работа банка?

— Вчера повесили табличку «Государственный банк Южного Алтая». А вообще, Ильяс на что-то там ругался. Но я для себя понял, что от нас с Филиппом ему ничего не надо.

— Уже хлеб. Игорь Васильевич, скажи пожалуйста, а ты не знаешь, кто занимается… — я покосился на дочь.

Нас обоих устраивало что она считает отца порядочным человеком, а не костоломом и бывшим бойцом, который участвовал в подпольных боях.

— Да-да? У меня есть большой список всех жителей города. Хотя бы парой строк знаю про всех. Конечно, каждый день кто-то прибывает…

— Ого. Тотальный контроль численности населения. Я хотел спросить про… логистов. Тех, кто возит…

— Речные торговцы?

— Воздушные.

— Контраба… — он покосился на дочь. — Международные торговцы?

— Папочка, я знаю слово контрабандист. Витька-сосед хвалился, что его дядя контрабандист и трижды был в Китае.

— На киче он три раза был, — скептически проворчал Игорь Васильевич, который в этом момент был всё же старым Бульдогом.

— Вы знаете, юная леди, что в нашем городе своё законодательство, у нас нет контрабандистов. У нас есть вольные торговцы, которые возят грузы из одной большой страны в другую.

— Жаль. Контрабандист звучит очень красиво.

— У нас есть другое красивое слово, — задумчиво ответил я, поскольку мы притормозили, чтобы пропустить взвод подчинённых де Жерса. — Франтирёры. Означает местных воинов, что защищают родную землю.

— Франти… Я попробую выучить.

— А чего это они? — обратился я к Бульдогу.

— Морской десант. Де Жерс сказал, что есть лагерь ногайцев, чуть ли не последний, они между скал засели, с суши не подойти, туда одна щель ведёт, ни туннелей, ничего. Так он хочет высадить группу за их спиной. А у той щели уже засада есть. Кругом обложить, для этого с торговцами договорился, они наших отвезут.

— Это хорошо, что они такие лояльные. Так что насчёт воздушных торговцев, есть связи?

— Никого конкретного я не знаю, врать не буду. Они же все не из Бисйка. Но есть Митяй, который держит аэропорт подскока. Он их знает. Само собой, там заправляют свои… группировки, скажем так. Главари свои, национальные группы.

— А кто возит? Китайцы?

— Китайцы из Гонконга. На английском шпарят. Немцы возят. Ну и наши, но только они все москвичи.

— Мне бы с кем-то из лидеров поговорить.

— По поводу чего? Что, снабжение по реке не справляется?

— Нет. Они не используют наш аэропорт. Понимаешь, порт, железнодорожный узел, аэропорт и всё такое — это сам по себе способ заработка.

— Да, Митяй только на этом и живёт.

— А можешь попросить Митяя этого приехать? Я с ним пообщаюсь. У него где аэропорт?

— Южнее Бийска, в тайге.

— Хочу с ним поговорить насчёт концессии.

— Что такое концессия?

— Хочешь, вместе пообщаемся. Там и расскажу.

Глава 6
Стол переговоров

Прибытие первого автомобиля, кстати, это была штабная машина Дмитрия Чуя, в город Николай получилось скомканным.

До этого все незатейливо рассекали на мотоциклах, а как прибыло авто, так в порту собралась толпа, посмотреть.

Так, будто машина — это слонозебра и её никто из присутствующих никогда не видел.

Ну, впрочем, я могу понять реакцию людей. Всем нравилось, что штрих за штрихом город обрастал тем, что называется гордым словом «ЦИВИЛИЗАЦИЯ».

Машина прибыла на палубе очередного «торговца», владельцы которого согласились (под давлением неравнодушных граждан, то есть Бийской мафии) выполнять функции перевозчиков, а не только перекупщиков, которые тупо накручивали втрое в цене при продаже.

Да, москитный флот закрыл потребности в топливе и даже сформировал немалый запас. Возили они также зерно для китайцев, возили соль, крупы и вообще что-то простое, что можно погрузить на здоровую лодку с мотором.

Само собой, грузить автомобиль на лодку никто не рискнул, хотя Михаил сделал даже теоретический расчёт (он вообще считал отменно, лучший практический математик в городе), что самая крупная лодка москитного флота, а называлась она любовно — «Бегемотик», тащить на себе автомобиль при условии вертикальной погрузки, способна.

Однако ежу понятно, любая боковая волна и привет.

Поэтому автомобиль всё-таки припёрли торговцы. И погрузили его в Бийске двумя портовыми кранами, синхронно.

А вот выгрузить на месте уже не смогли. Первый вариант был «катить», но этому мешали небольшие, но несъёмные борта судна. К тому же никакой уверенности в трапе не было.

Пришлось Михаилу спешно руководить монтажом портового крана. Машина всё это время стояла посреди палубы в центре порта, словно на карантине, не смея ступить на землю.

Через два дня, а Михаил сказал, что это рекордно быстро для монтажа крана, его собрали и он, с утра пораньше, без всякого скопления народа, подцепив автомобиль за четыре точки на крюки, неспешно выгрузил машину на пирс.

На этой стадии выяснилось, что ключи куда-то подевали.

Пока искали ключи, пока их нашли, попутно выяснили, что бензина в баке нет, бегали за топливом, мне позвонил дядя Ваня и как диспетчер аэропорта сказал, что посадку запрашивает самолёт.

— Что за самолёт?

— Говорят, какой-то Сименс. Или Симменс. И Сташер. Ссылаются на Вас, Аркадий. Вроде Вы их знаете.

— Знаю, но не ожидал визита. Давай им посадку, если полоса пустая. А сколько им ещё лететь?

— Минут двадцать, я их визуально из башни пока не вижу.

— Нужны, конечно, для аэропорта и радары… Дядя Ваня, а Вы сильно обидитесь, если я управление аэропортом передам сторонним лицам? Мне кажется, я на Вас слишком много функций навесил, на Вашу семью.

— Аэропорт меня и самого тяготит. У меня стройматериал прибыл.

— Какой стройматериал?

— На наши земли, по ту сторону реки, те шестиугольники. Я подготовил документы о наделении нас теми участками, что мы выбрали. У нас была договорённость за распил золота и вообще. Подпишете? Я начну строить дом.

— Гм. Я не против. Но хотел бы, чтобы функции авиаотряда остались за вами. Причём я говорю о передаче аэропорта гипотетически, пока у меня никого на ваше место нет.

— Для нас, во всяком случае для меня, важнее всего земля.

— Вы, в любом случае, отцы-основатели города. Кстати, я что-то давно не вижу Николая. Не знаете, где он? У него право ходить, где вздумается, но раньше я его в районе порта встречал, а сейчас уже какое-то время не вижу.

— Знаю, отчего же… Ему трудно, когда много людей. Он походил, походил…

— Ушёл? Откочевал?

— Переместился. Он сейчас на западном берегу, там есть ручей один безымянный, он там на ровном участке себе шалаш построил.

— Покажете на карте? Я к нему съезжу, попрошу, чтобы не уходил.

— Ему трудно в городе. Он же, фактически, отшельник. Есть люди, которые хотят жить отдельно от людей.

— Учту. Ставить его на площади как статую я не намерен, просто… Не хочется, чтобы тот, в честь кого назвали город, пусть и случайно, жил как бродяга под мостом.

— Заходите, покажу.

Я положил трубку и решительно направился к Чую:

— Дмитрий-джан!

Атаман всея каганата позировал для фото, стоя у открытой пассажирской двери. Так сказать, для истории.

По мере того, как город стремительно обрастал деталями, сомнений в том, что у него есть будущее и «городу быть» ни у кого не оставалось.

— Да, Аркадий.

— Ты пофоткался? Тут надо сгонять на машине, встретить одних чертей.

— Ты меня прости, граф. Но я тебе что, такси?

У него был и водитель, из казаков.

— Ты большой молодец, ты стабилизировал расходы казачества, упорядочил зарплаты, всех укомплектовал, создал резервы по оружию, обмундированию, склад забил продуктами, ГСМ припас.

— Да, я молодец.

— Всё посчитал, заказал, заставил торговцев привезти тебе авто почти бесплатно.

— Вот именно, — засопел он.

— И всё-таки, гони сейчас водителя в шею, прыгай за руль, погнали в аэропорт. Там какие-то черти английские пребывают. И это «ж-ж-ж» неспроста.

Атаман зарычал, но кивнул водителю, чтобы отправлялся в форт пешком, а сам сел на водительское.

— Ну, мы едем или где? — рыкнул он на меня, недовольно зыркая во все стороны.

Езда в городе, где властвуют пешеходы — это то ещё развлечение. Народ шёл по дорогам, когда-то простроенным элементалем, появление машины не ожидал, так что Чуй постоянно бибикал.

Насколько я понимаю, когда машины появились, они тоже ездили и непрерывно гудели. Современные автомобили так не водят. Тут отчасти работает и то, что пешеходам надо привыкнуть ходить по тротуарам.

— Кто вообще прилетает? — Дмитрий остыл и успокоился, настроился на рабочий лад и осваивал новую для себя технику.

— Англичане. Симменс — это одна из больших шишек Ост-Степной компании.

— Это которые корпорация-враг или корпорация-друг?

— Все они… Из одной бочки налиты, Дмитрий-джан.

— Я тоже так считаю. И рад, что ты, Аркадий, не тешишь себя иллюзиями.

— Да какие тут иллюзии, когда меня время от времени пытаются то пристрелить, за зарезать. Я надеюсь, что когда-то это уже закончится.

— Слушай, у нас инквизитор сбежал… Ты набрал и пробурчал, что ситуацию урегулировал. Как? Ты его застрелил? Может, надо его похоронить? Или сдал секретчикам?

— Постой. А тот казак на посту, что был при нападении?

— Болеет как с похмелья, но доктора говорят, что жить будет. Так что с тем полоумным стариком?

— Он сбежал, я… ну, так получилось, поместил его в резервацию, в естественную, устроенную, скажем так, природой тюрьму.

— А питание?

— Там есть рыба. Есть вода. Водоросли есть.

— Короче, курорт. Вроде необитаемого острова?

— Вроде того. Пусть посидит, подумает о своём поведении.

— Ты главное скажи, он оттуда не усвистает?

— Не знаю… Не должен.

— Ну, у меня хотя бы на одного подопечного меньше. Ты понимаешь, какой это геморрой пленников содержать? Казаки не тюремщики, а защитники земли. Когда, кстати, ты землю раздашь?

— Ты её выбрал?

— Мы смотрели поля, это рядом с нынешним лагерем китайцев, там ровные и плодородные участки, насколько мы смогли оценить. Нам надо что-то около трёхсот участков по десять гектар.

— Бери больше, кидай дальше.

— В смысле? Что значит эта аллегория?

— Ты поспрашивай казаков, пусть кто хочет, берёт и пятьдесят гектар.

— Неравенство получится.

— Получится. Это неизбежно. Кто-то сдаст землю в аренду соседу. Надо это тоже урегулировать. Сразу скажи им, что решить этот вопрос надо до весны, до того, когда начинается сельскохозяйственный год. Аренда на год, условия на усмотрение участников, договор письменный.

— Может, ты ещё и как юрист, образец сделаешь?

— Сделаю. Получится, что у одного земли больше, у другого меньше. В любом случае нужно, чтобы они за пару-тройку лет у тебя все обзавелись конями, которыми ещё бы и умели управлять.

— Аркадий, не получится. Если ты мечтал о кавалерии, то… Ничего не получится. Рекрутирую конницу из степняков.

— Ты так против конницы?

— Послушай, я был на войне. Я видел, как после каждой войны мир меняется.

Мы прибыли на окончание полосы, там, где традиционно останавливаются самолёты и принялись ждать.

— Так что ты говоришь про изменчивый мир?

— Я говорю… Казаки у тебя, прости, кто?

— Уважаемые люди, которым я не припоминаю, что они битые мной наёмники, собранные из сброда и каторжан.

— Ну вот и не напоминай. Они со мной по два пуда соли скушали, каждый. Так вот. Мы же тебе не наступательное войско, так? Ты же не планировал ведение войн за пределами каганата.

— Я бы вообще не воевал. Но раз уж моё государство с этого начало, то ясен пень, армия нужна. Глядя на кагана, в формирование регулярной армии я не верю.

— Хе. Аркадий, но ведь такая армия, если бы её создавал каган, она была бы из степняков, которые опять стали бы лидирующей политической силой в каганате. А так как казаки в массе своей русские… Ну, то есть, мы официально придерживаемся точки зрения, что казаки — это отдельный этнос.

— Логика в этом есть, само слово тюркское, означает «свободный», как и казах.

— Так вот. Казаки, которые выйдут из этой войны победителями, русские. Чалдоны тоже считай русские, они часть франтирёров. Как бы я не ругался с де Жерсом.

— Да это мелочи, вы по-крупному поддерживаете друг друга.

— Да. Чалдоны местные, русские. Казаки русские. Алтайцы — алтайцы. И только незначительная часть наёмников — степняки. Получается, что победу выбили не степняки кагана Юбы. В каком городе пройдёт парад Победы?

— А он нужен?

— Обязательно! — атаман выставил вверх палец. — Послушайся моего опыта. Народу нужен символизм, чтобы переключиться на режим мира.

— Ну, хорошо. Тогда ответ на твой вопрос простой. У нас в каганате один город, мы в нём находимся, вариантов нет, парад будет где-то тут.

— Воооот. И все поймут, что с лидерских политических позиций степняки смещены.

— Я не революционер, я не хочу никого свергать, иначе каганат давно был бы республикой, а на меня точила бы зуб вся Степь.

— Так ты поэтому оставляешь его у власти?

— Ну да, он у нас главный, — мы оба рассмеялись. — Правда, всё бабло-то у меня.

— Армия из двух компонентов тоже условно «у тебя». Транспортная сеть у тебя. Но ты прав, контроль над финансами — это главное. Так вот. Казаки наши ведут оборонительные войны. Дай Предок, в ближайшие годы не придётся. Но всё же армия имеет свою специфику.

— Ну, если подумать, то да. И франтирёры, и казаки — это оборонительные, если так можно выразиться, рода войск.

— Ну, вот и на кой тебе конница? Это всё стереотипы. Ты поставил в войска семь «козликов».

— Думаешь, вместо конницы ещё какое-то количество мотопулемётов?

— Это проще и дешевле. И не такой геморрой для меня. Опять-таки, научить человека ездить верхом, а ещё и воевать верхом сложнее, чем штурвал крутить у «козлика».

— Ладно, согласен, ты меня убедил, хрен с ними, с конями. Если считаешь, что казакам быть конными не обязательно…

— Считаю. Да, у меня будет некоторое количество лошадей, но не более того.

— Договорились. Короче по земле, тебе сколько нужно, ты отмеряй, я всё дам. То есть, техническая работа на тебе.

— А у казаков есть право эту землю продать?

— Нет, иначе они снова станут бродягами. Только аренда.

— Лады.

Самолёт посторонний, то есть, ранее тут такой не совершал посадку, сделал круг над полосой.

— Встречаем.

— А кто, ты говорил, прибывает?

— А вот сейчас и посмотрим, кого к нам западный ветер принёс.

Самолёт сел и вырулил к ближе к нам. Ну, ещё бы, трап-то у нас, собранный, как и большая часть имущества, талантливыми руками Ивана Ивановича. Трап небольшой, всё же у нас тут не Боинги садятся. Колесики маленькие, катался он редко и медленно, собран для одного из французских самолётов.

Надо будет составить список того, что семья Иванычей сделала для аэропорта и оплатить им, если аэропорт перейдёт в управление нового человека.

Новый самолёт сел.

— Оооо! Здравствуйте, господин Филинов! Или как будет правильно, Бугуйхан! — первым по трапу, после стюардессы, шёл Сташер.

— Правильно будет того… предупреждать о своём визите. У нас же того… Незваный гость хуже татарина. Причём татарам мы как раз рады, всё же не чужие люди.

Говоря это, я гадал, что это означает в системе иерархии. Шёл первым, значит типа «важнее»?

— Здравствуйте, господин Сташер.

Следом спустился Симменс.

— Позвольте познакомить вас с Дмитрием, атаманом алтайского казачьего войска.

— Приятно, — англичане лицемерно улыбались, хотя на их лощёных мордах так и читалось: «вот тот мужик, который гонял нашу пехоту по местным сопкам, как мы рады его видеть».

— Пожалуйте. А давайте поедем к нам в порт?

Тем временем я набрал единорогов:

— Майор, странная просьба есть.

— Вы не тот человек, который склонен к странностям, если на то нет серьёзной причины.

— Причина есть. Потом расскажу. А просьба… Можете взять стол, такой, чтобы четыре человека помещались и отвезти в порт, поставить на ровное и отдалённое место.

— И стулья?

— Да. И стулья, четыре. Такое дело, мебели по городу почти ни у кого нет.

— Сделаем сей же момент. Хотя потом было бы любопытно узнать.

…

— Стол? — мы прибыли в порт и неспешно прогулялись до отдельно стоящего стола.

— Вы приехали поговорить, так?

— Вы необыкновенно прозорливы, — согласился Сташер.

Я глянул на него. Фиг знает, это сейчас был английский сарказм?

— А для переговоров нужен стол переговоров. Вот, на правах владельца земли, нарекаю его столом переговоров.

— Э, нет, Аркадий, — атаман поднял руки в защищающем жесте. — Это без меня. Я привёз, отвёз, встретил. У меня совещание, уже полчаса урядники ждут, мы проводим ротацию и перераспределение личного состава. В каждом случае, это требует обсуждения.

— Я понял. Не смею мешать работе войска.

— С другой стороны, как я Вас одного с этими акулами брошу…

— Дмитрий-джан, не морочь мне голову. Вон, единороги мне бойца оставили караулить. Если эти меня топить станут в реке Хозяйке, то спасёт. Всё, давай.

…

— Итак… — они сели по одну сторону стола, я по другую. Тоже своего рода символизм. Дипломатия — это сплошной символизм.

— Мы считаем, что Вы хотели поговорить. А конкретно, что бы Вы хотели за тех англичан, которых удерживаете?

Я вздохнул и забарабанил пальцами по столу.

— С козырей, значит. Молодцы. Хочу чего? Мирный договор хочу с Британией.

— Мы могли бы обеспечить мирный договор с ногайцами.

— Фига, вы щедрые! Сейчас последние ногайцы выбиты или изгнаны с территории каганата. Думаю, я как-то и сам справлюсь с соседями по Степи.

— Формально, Британия, — степенно сообщил мне Симменс, — и не находится в войне с каганатом, как там вас… Южный Алы Тау.

— Не было войны и мир не нужен?

— Да.

— Хорошо, что вы это понимаете. Но по факту война есть. И мне надо формализовать это отсутствие. Вы слышали про теорию семи рукопожатий?

— Нет, поделитесь.

— Суть в том, что каждый человек знает условно-каждого через семь рукопожатий. Вот Вы знаете кого-то, кто знает Вашего короля?

— Да. Само собой, мы же не последние люди.

— Воооот. А министра иностранных дел?

— Я знаю его заместителя. Он мой двоюродный брат. Ну, если мы про нашего министра иностранных дел.

— Про него. Насколько я понимаю, заключение мирного договора в ведении МИДа и совершается с санкции короля либо премьера. Или обоих.

— И?

— И вот. Но раз мирный договор, как Вы справедливо заметили, не нужен, то достаточно одного МИД, для заключения, скажем, простого соглашения.

— Какого «простого»?

— О налаживании торговли и взаимном уважении.

— О чём? Уважении?

— Слово странное, да?

Они усмехнулись.

— Не понимаем, что Вам такое даёт?

— Текст этого проекта соглашения с меня. В нём будет констатирован мир, дружба и жвачка.

— Не всегда понимаю Ваши метафоры.

— Неважно. В нём я так же гарантирую выдачу всех граждан Британии, которые «случайно» оказались у нас в плену. У меня. Плюс свобода торговли для компаний из Британии, за исключением Мерчант Адвенчуре, которых я считаю в этой ситуации крайними. Должен же быть кто-то крайний?

— Мы не МИД. Вы это понимаете?

— Да, господин Сташер. Я думаю, что Вы глава или около того резидентуры шестого министерства в Российской империи. Но давайте все делать вид, что вы как там… по поставкам оборудования.

— Да, любое оборудование. Ну, какой из меня глава резидентуры?

— Нормальный, наверное. Но это определённо не моё дело. И да, я понимаю, что вы не МИД. Но вы в состоянии с ними поговорить, пообщаться.

— Допустим, если они согласятся.

— Заключаем соглашение и отправляем парней домой с комфортом. Кстати, как договорим, вы можете их проведать, как больных в больнице.

— Это было бы очень любезно.

— И назначайте мне посла. У меня даже есть пожелание.

— Какое… Если, допустим, они согласятся.

— А вот тот капитан, что командовал наёмниками…

— Понравился?

— Нет. Козёл он. Не друг мне вовсе, бесит меня. Но… Посол — он же не красна девица, чтобы нравиться. По крайней мере, мне с ним с трудом получается находить общий язык. С другой стороны, МИД склонен назначать таких кадров, как Арчибальд Форбс, которого я…

— Знаем, — перебил Симменс, — натравили на него убийц. Весь Лондон на ушах. Потому и прилетели. Просить Вас прекратить, но негласно.

— Я — само дружелюбие. Так вот. Если назначат такого перца… Видели, какая у меня глубокая река. Вдруг утонет? А тот капитан, как его…

— Дьюснэп, — подсказал Сташер.

— Во-во. Память в вашем ведомстве вообще круто тренируют. Так вот… Он, по крайней мере, стрелянный воробей. Но это так, пожелание. Не обязательное, не критичное требование.

Они переглянулись.

— А если МИД откажется?

— Я дам публикации в лондонских СМИ про несчастных пленников, про проигранную нынешним кабинетом министров войну, посчитаю, сколько Британия вложила бабла в эту войну и ничего не поимела. Будем циничными, на человеческие жизни вашему обществу начхать, а вот потраченные из казны деньги — это уже интересно. И пленные граждане туманного Альбиона. В глубине души англичане считают себя высшей расой и удержание своих будет оскорбительно. Начнутся вопросы, потом отставка кабинета, потом новый кабинет по-тихому всё уладит.

— А если альтернатива?

— Соглашению про уважение? Ну жгите, я слушаю.

— Скажем, мы готовы Вам предложить… оборудование, оружие, автомобили, деньги в конце концов.

— Деньги… Мистер Сташер, Вы на том совещании быстрее всех посчитали сумму сделки.

— Ну, это же государственные, а мы готовы предложить лично Вам.

— Можете головой покрутить?

— Допустим, — они не стали крутить головой, во все глаза глядя на меня.

— Если покрутите, вот всё, что вы видите, кроме, пожалуй, самоходных барж торговцев, это МОЁ. Мой порт, моя река в этой части, оба берега, горы, долина, город, завод и так далее. Как думаете, чьи в действительности деньги от той сделки?

— Ничего себе Вы устроились!

— Ну, это так, между нами, девочками. А насчёт оружия… А, сгорел сарай, гори и хата. Поехали к Игорю. Всё равно вашим уже показывал, тому же Дьюснэпу. Чтобы вы понимали глубину наших глубин. И насколько мы тут героически страдаем без патронов.

Глава 7
Награждение неучаствовавших

— Ну, мы можем констатировать, что степняков нет?

— Не можем, — нахмурился де Жерс. — Не надо на меня давить. Мы поделили каганат на четыре тысячи участков, проводим тотальный поиск.

— И?

— Проверили пока только двести тринадцать квадратов. По пару штук за раз. Ногайцев нет. Пока нет. Вдруг притаились где?

— Это как анекдот такой. Спрашивают проектировщика:

— Чего боишься?

— Темноты и заказчика.

— Заказчика понятно, а темноты почему?

— А вдруг там заказчик⁈

— Смешно… наверное, — принципиальный де Жерс не позволил себе даже улыбнуться, чтобы подчеркнуть, что поиск иголки в стоге сена для него очень важен.

— Ты понимаешь, тут как в кулинарии, главное — не передержать. Мы, причём мы в лице твоих бойцов, разогнали ногайцев до сверхзвуковых скоростей. И они как голуби полетели в свои земли.

— Пленные говорят, — встрял Дмитрий Чуй, — что они бродили по каганату на голом оптимизме. Англичане ранее платили им зарплату, за пребывание тут, как наёмникам.

— Да они и есть, по сути, наёмники.

— Ну, так вот. Последний месяц им не платят. Единственное, что их удерживало — это то, что казна англичан пропала. Они её искали.

— А намётки были?

— Да. Один из взводов, который спешил на помощь английскому лагерю и роте Дьюснэпа, как раз её и тащил.

— Ну, так мы же их накрыли, они разбежались, часть даже в плен попала. Так, господин генерал? — я повернулся к французу.

— Да, они технично дрались. Но вообще, ногайцы больше на кураже воюют, а англичане технично.

— И? Золота или налички у них не было?

— Я своих парней не обыскивал, конечно. Но не было ничего такого, особенного. Я бы заметил.

— Тогда они казну и бросили на поле боя.

— Эту версию мы проверили, — Тайлер, который присутствовал на совещании, как негласный зам де Жерса.

— Пусто?

— Ты смотрел? Пусто?

— Смотрел. Гильзы, ботинок рваный, всё такое. Ящика денег там не было.

— А ногайцы, значит, искали баблишко последние дни?

— Ну, им зарплату не выдали, а они понимали, что где-то казна есть. Но у них не было представлений о том, где она утеряна. А сейчас уже никто и не ищет, так, де Жерс?

— Я ещё раз повторяю, у меня подтверждения отсутствии ваших кладоискателей.

— Тайлер. А мы же… Оно знаешь, как было, — обратился я к детективу, — Мы обложили лагерь, они вышли в эфир и попросили помощи, что характерно у своих, не у ногайцев

— Да, — ботан из радиоразведки помахал рукой, в подтверждение того, что его группа словила радиопередачу.

— Тогда два взвода, один топал на север, другой на восток, повернули назад. Могли они бросить казну на этом этапе? Чтобы, так сказать, налегке?

Тайлер задумчиво шагнул к карте и провёл ороговевшим ногтем по одной из отмеченных троп:

— А сколько времени прошло? Ну, между попаданием в засаду и радиопередачей?

— Часа три, наверное.

— Тогда ориентировочно здесь. Ну что, Аркадий Ефимович, поиск казны англичан — это прямо дело века? Поднимем экономику города, нагреем руки?

— Плевать я хотел на эту казну, Тайлер. У меня нет проблем с деньгами. Мне надо, чтобы казны не было. Найдёшь, можешь пустить её на свой вискарный завод, о котором ты время от времени мечтаешь. Будет у тебя торговая марка — «Алтайский виски». Мне надо, чтобы все знали, что бабки давно найдены и меньше тут отсвечивали.

— Понял, принял, не смею спорить, — блеснул желтоватыми зубами детектив. — Я тогда мотоцикл у франтирёров возьму, я же летать по воздуху, как Фёдор, не умею, грехи мешают. И телепорта у меня нет.

Я кивнул. Если он намекал, чтобы я его туда перебросил, то обойдётся, у меня и так дела есть на сегодня.

— А правду говорят, что у тебя новый секретарь и это мальчик? — спросил Чуй.

— Да, а что?

— Ну, губернатор, ты давно не женишься, а тут… — ехидно начал атаман.

— Отставить. Не женюсь я, потому что молод ещё жениться. Не спешу. Секретаря, да, мне нашёл Цветлан. Откуда-то из Бийска, обученного читать и писать. Мальчика, потому что… У нас в городе минимальное количество женщин. Пусть пока так и будет. Вот закончим войну, а это уже вопрос дней, тогда везите сюда жён и всё такое.

— А почему тогда твой секретарь не тут, не участвует в совещании?

— Ну, во-первых, я его посадил кое-какие бумаги подготовить. А во-вторых, я ему банально не доверяю.

— Как это? — удивился Чуй.

— Ну так. На меня регулярно совершают покушения всякие уроды. Что им мешает внедрить убийцу под видом новичка?

— То есть, нам, — теперь Чуй говорил совершенно серьёзно, — присутствующим… Ты доверяешь?

— Да. Коротко говоря, да. Доверяю.

— А не коротко? Мне, может, приятно доброе слово от тебя услышать, Аркадий?

— А не коротко, мы с вами уже Крым и рым прошли. Скоро появятся новые люди, которые придут на всё готовое, которые не спали валетом в шалашах под сибирским дождиком, которые не жрали осточертевшую уху, не знают, кто такой Николай, не ползали на брюхе под британским артогнём. Само собой, рейтинг таких будет в моих глазах ниже. И у парняги этого, тоже.

Все покосились на представителя роты радиоразведки, но промолчали. Он тоже был по нашим меркам, зелёным. С другой стороны, польза от его отряда громадная, так что они на особом счету.

— Как его зовут, кстати?

— Ларион.

— Понятно. Ну, я понимаю, о чём ты. У меня тринадцать новых казаков. Но не могу к ним относится так же, как к старым ротам.

— И что ты сделал?

— Чтобы не было брожений в умах и дедовщины, я новую роту формирую, пока вот такая маленькая. Чтобы сразу понятно, что новичок, чтобы старички со старичками были. И это несмотря на то, что старые роты у меня фактически недоукомплектованные.

— Понял. Ладно.

— Пока не забыл. Те англичане, кстати, говорят, что они проверили место, где в недрах есть золото и они видели, что ты там не вёл добычу. То есть, они в недоумении. Если это золото не добыто, то что ты продал имперцам? Или добыл, но не оставил следов?

— Второе. Они место показали?

— Да, тут нет секрета.

— Покажи?

Я переписал себе в блокнот координаты.

То, что так обыденно выяснились координаты места, где можно добыть золото, это здорово. Никакого ажиотажа это не вызвало, потому что «узкий круг» считал, что я каким-то магическим образом это золото давно извлёк. Эту историю распространил я сам, чтобы охладить пыл англичан. То, что это чистой воды дезинформация, никто не знал.

— Ну что, боёв сегодня не будет? Фёдор Иванович летает, франтирёры ищут, пленные играют в футбол и поют. А я смотаюсь к нашему дорогому кагану. Надо же ему сообщить, что он войну выиграл.

— Я ещё раз говорю! — заворчал де Жерс.

— Да ладно-ладно. Понятно. Враг всё ещё притаился в кустах. Скажи, у тебя есть засада в районе стойбища Юбы?

— Есть неподалеку, там важная дорога в Степь. В шести километрах южнее. А что?

— Хочу проведать стойбище, но так, чтобы меня свои же не пристрелили.

— Просто не броди вокруг стойбища. Туда и обратно. Мы по рации ту группу предупредим.

…

После совещания я пошёл в своё здание, где на первом этаже, в юрте, оборудованной для работы секретаря (он меня ещё спрашивал, где ему жить и слегка напрягся, когда я ему объяснил, что там же) забрал у него пакет документов, указов кагана, подготовленных по образцу.

— Что-то ещё, Ваша светлость? — спросил слегка уставший от писанины Ларион.

— Да. Прямо сейчас напиши указ от имени кагана. О наделении министра Сорокина Михаила Владимировича земельным наделом… Сейчас координаты дам.

— Вы будете наделять этого Сорокина землёй? И почему именно этой?

— Почему-почему. По кочану. Ты просто пиши.

Когда он отдал мне указ, напечатанный на машинке, я положил его к предыдущим.

— Что-то ещё, босс?

— Нет, отдыхай. Труженик офиса в юрте. Займись своим бытом. Умеешь готовить?

— Мне мама всегда готовила.

— Херово. Самое время учиться. Но если не получится, не страшно. Просто не поешь в этот раз.

— А Вы?

— А ты за меня не переживай. Я туда-сюда, я везде. Спасибо за документы.

На выходе я встретил Кабыра.

— Сто лет тебя не видел, — я обнял старого приятеля.

— Мне сказали, ты хотел меня видеть, а то бы ещё сколько же не увидел. Я охочусь и вообще не понимаю, что делаю в городе? Война почти закончилась, я бы уже ушёл, но жду, что ты расплатишься со мной. И жду свой СВД.

— Всё будет.

За его подвиги и участие в войне я обещал ему другой СВД, а тот пока что убрал в сейф, так что он теперь бродил со своим, надо сказать, весьма дорогостоящим швейцарским ружьём.

— Мне надо, чтобы ты составил мне компанию, пробежаться по каганату.

— Ну, хорошо. Когда?

— Да хоть сейчас. Ты разве готов?

— Да, конечно.

Кабыр поправил на плече ружьё, всем своим видом показывая, что ему времени на сборы не нужно, задержка всегда в других участниках.

— Ну… тогда я тоже готов.

У меня был портфель, я прыгнул с Кабыром на Изнанку, где мы залезли в мотоцикл и покатились. Вернее, сначала совершили переход в наш мир, а потом покатились.

— Хочешь проверить, нет ли тут врагов? — мы были на старом стойбище Юбы, сейчас пустом и разорённом.

— Ага, типа того.

— Тогда остановить и не шевелись, я выйду и послушаю…

Мы остановились и пока Кабыр смотрел во все глаза, не сидит ли в кустах какой ногаец, я активировал связь с элементалем земли.

Задачу я ему поставил по стойбищу и задачу технически простую.

Просто выровнять площадку стойбища, чтобы она стала ровной и круглой, как диск. Так удобно и красиво. В центре приподнять ровную площадку. Там будет наш монарх. В её центре из кристаллического камня полусферу.

— Сможешь сделать её прозрачной?

После некоторых раздумий, элементаль ответил:

— Совсем прозрачной — нет, тут попросту нет таких материалов. Кристаллизую кварц, но он неподходящей структуры. Будет пропускать свет, но не совсем прозрачный, скорее мутной текстуры.

— Пойдёт.

Мысленно задал ему параметры. Полусфера в центре диаметров в пятьдесят метров. У основания круглые входы, шестнадцать штук, большие и ровные.

Внутри пусть Юба становится со своими юртами, будет у него царское место, под стать его статусу.

Потом дал задание по мелочи, выровнять русло ручья, сделать более покатыми пастбища вокруг, а по текстуре такими, чтобы они были плодороднее, красивее, втянуть торчащие там и тут, как гнилые пеньки, камни.

Главная цель была в другом. Новое старое стойбище должно понравиться кагану так сильно, чтобы у него не возникло желание жить в городе Николай.

Да, я построил ему там дворец. Но это скорее официальная резиденция. Постоянным образом он мне там на хрен не нужен. А так все понимают, что каган, как концепция, есть, вон его дворец стоит, но сам он живёт в другом месте. Все вопросы надо разруливать через меня и Филиппа.

Второй неочевидной задачей было то, что стойбище — это, по сути, посёлок, деревня, пусть и из юрт. Она не город. Мне не хотелось, чтобы Юба формировал вокруг себя другой город в каганате. Вся инфраструктура будет у меня и под моим контролем.

Кабыр помахал мне, что всё чисто.

Мы с ним прошлись, я закончил давать мысленное техническое задание элементалю.

Чем больше времени проходило, тем менее охотно они выполняли мои «просьбы».

— Скажи, а когда год истечёт, вы уйдёте или останетесь?

— Посмотрим. Дай дожить.

Ишь ты.

Мы ступили на стойбище. Тут и там были сгоревшие кучи мусора и пепелище на месте тех юрт, где были те жители стойбища, что не послушали Архая и не сбежали. Их убили или угнали.

Дмитрий Чуй прав. Я меняю баланс, сдвигая степняков, потому что эту победу, пока ещё не объявленную, хотя счёт уже ясен, одержали не они, а мои бойцы.

Но и официальное положение вещей менять, делать революцию, я не намерен. Пусть Юба правит, пусть для остальной Степи ничего принципиально не меняется. Так, кое-какие детали в общей картине.

— Ну что, ты всё увидел, босс? Или мы ищем что-то конкретное? — Кабыру было откровенно скучно.

— Всё увидел. Пошли к мотоциклу, оттуда к Юбе. Хотя нет, надо ещё на Чёрный рынок заскочить.

— Ты всё это время знал, где он?

— Да.

— Тогда чего мы ждём? На рынок, так на рынок. Мне патронов надо прикупить.

…

Пока Кабыр покупал патроны, я встретился с Мотлом и получил от него заверение, что все оплаченные поставки по оружию скоро привезут. Это я завершал масштабную скупку вышедших из строя Энфилдов.

— К чему Вам то старьё? В Степи от них вовсю отказываются, патронов-то нет.

— На имперское переходят?

— Да, плюс американцы пытаются влезть на рынок.

— Ну-ну. Мне главное выкупить те ружья, а уж что с ними делать, я придумаю.

— Получается глобальная программа разоружения какая-то.

— Не совсем так. Но, всему своё время.

Распрощавшись с Мотлом, я пошёл искать гоблина и не нашёл его. Мелкого на было на месте. Оставил ему записку, чтобы набрал меня как сможет.

После — зашёл в ювелирный магазин.

— Эта диадема красива и помещённые в ней камни продлевают жизнь и укрепляют мужскую силу.

— Не подходит. Я её дарю одному мужику в возрасте.

— Тем более.

— У него хватает наследников, не надо усложнять. Вот ту подвеску покажите?

Массивная и на мой взгляд безвкусная подвеска из семи ярко-синих драгоценных сапфиров стоила тысячу восемьсот рублей.

— А у Вас свой мастер?

— Я и есть мастер, — покачал головой седой с худой шеей дядька.

— А как Вас, простите, зовут?

— Анатолий Дмитриевич.

— Анатолий Дмитриевич, мне надо нанести надпись «За победу в войне».

— Вы хотите превратить украшение в нечто вроде ордена?

— Ага.

— Там, молодой человек, негде делать какую-то надпись.

— Вижу, поэтому спрашиваю.

— Ну, можно поставить в середину пластину, табличку, тоже золотую и набить на ней. Но это безвкусно и нарушит композицию. Получится подвеска, в центре которой пластина. Это будет странно, дорого и глупо.

— Это точно. Но задание именно такое. Сделаете?

— Будет стоить ещё двести десять рублей.

— Плачу пятьсот сверху, но мне оно нужно прямо сейчас.

— Юбилей у кого-то? Забыли заказать подарок заранее?

— Типа того. Сделаете?

— Ну, раз Вам так надо, — глазки ювелира блеснули.

Он запер лавку, усадил меня за столик, дал зачем-то каталог (видимо он считал, что я как ребёнок, у меня должны быть заняты руки) и за двадцать минут управился с задачей.

— Спасибо, очень помогли, — поблагодарил его я, когда расплачивался.

— Обращайтесь.

— Скажите, Анатолий Дмитриевич, а Вы только с маленькими изделиями работаете?

— Что Вы имеете в виду? Ювелирные изделия по определению не бывают большими.

— А статую сможете?

— Молодой человек, это Вам скульптор нужен.

— Её надо покрыть золотом. Золотой дельфин мне нужен. То есть, позолоченный.

— Если закажете дельфина у своего у скульптора, я Вам могу его покрыть сусальным золотом. Составим договор, нужно закупить золото, предварительно посчитав объёмы.

— Золото я Вам и так дам. Вы мне в принципе скажите, возможно такое или нет?

— Да, я могу. И даже адресок скульптора черкну, знакомый мой, работает… В основном делает творческие погребальные скульптуры и изваяния. Но и украшения для городского ландшафта может. Но давайте сначала статую, а потом уже ко мне.

— Без проблем.

Я вышел из лавки, лишившись двух тысяч трёхсот рублей, то есть примерно столько же, сколько стоила моя первая машина, а вместо неё у меня было здоровенная в красном бархате коробка, которой я скоро лишусь.

— Ну, мы возвращаемся в леса? — спросил скучающий у мотоцикла Кабыр.

— Погнали.

…

— Вай, Аркадий! — мы с Кабыром потратили четыре часа на поиски лагеря Юбы, который он спрятал в роще с большими деревьями и, если бы не навыки хакаса как следопыта, я бы сам чёрта с два нашёл эту стоянку. — Я так рад тебя видеть! Сахар привёз?

— Привёз целый ящик всего. Сахар, табак, кофе, шоколад.

— А чай? Мне не из чего заваривать свой фирменный монгольский чай.

Я непроизвольно вздрогнул при упоминании этого напитка.

— Нет, чай не взял. Было не до того.

Ящик я собрал походя, не вдаваясь в детали, заранее и уже не помнил, что там. Но чая точно нет.

— Вай. Мне нечем заниматься больше, только разговоры и чай. Петь я запретил, вдруг враг услышит.

— Не услышит. Тут такое дело, великий каган…

— Что? Надо бежать ещё севернее? Я готов. Твой соплеменник Михаил обходит долины дозором. Совсем ценный министр, нашёл общий язык с войском, тренирует их, они все долины прочесывают в тридцати километрах, чтобы знать, если появится враг. Договорился с одним мэром на севере, что примет нас, если прижмёт. В общем, он хороший друг.

— Это здорово. Тебе надо будет его наградить, когда закончится война.

— Ага… — он безрадостно открыл ящик. — Когда только она закончится? Когда этим шакалам плешивым надоест меня искать?

— Так я и говорю. Что с хорошими новостями. Мои войска перебили ногайцев и пленили англичан.

— У тебя есть войска? Ты же министр иностранных дел?

— Перебить врага — очень даже иностранное дело. Так вот. Сейчас твой генерал, помнишь ты указ подписывал, де Жерс, он завершает прочёсывать долины, но пока что, предварительно, мы победили.

— Ещё раз?

Каган сел и сделался серьёзным.

— Аркадий, если ты шутишь, то это не смешно. Я, конечно, не прикажу тебя побить палками по пяткам, но очень обижусь.

— Я не шучу. Мы много дней вели войну. Мы выдержали нападение хана Каратая на мой город. И заключили с ними сепаратный мир. Надеюсь, ты не против?

— Не против. Война всегда закачивается миром или смертью. Мне много лет, Аркадий, я иногда не такой и глупый.

— Ты всегда не глупый, мой каган.

— Ну давай-давай, рассказывай.

— В общем, я уже упоминал, что его орда ушла.

— Да. Но остались другие, а главное, остались англичане.

— Именно. Я организовал армию. Вернее, мне её организовал тот французский генерал. Вообще-то он российский военнослужащий, в отставке.

— Да по фигу. Что он, собрал наёмников?

— Да. И местных вооружил. Но Вы не волнуйтесь, у них дисциплина, никакого военного мятежа.

— Уж я надеюсь. И что? У врага новый хан, Кувват, этот пёс так просто от меня не отстанет. Он уже распространяет слухи, что якобы мой родственник.

— Уже не распространяет. Мой самый лучший во всей Степи стрелок прострелил ему голову. Он мёртв.

— Ай, молодец. Как бы мне обнять твоего стрелка?

— Потом. И мы пленили больше ста англичан. Сейчас я веду переговоры о мире с ними.

— Веди. Ты хорошо выполняешь свою работу министра. Я бы тебя наградил… Да нечем.

— Кое-что есть. Я хочу занять пост Премьер-министра. Правит каган, а я веду дальнейшую работу.

— Ну… Пост так никто и не занял. Мои родственники передрались из-за этого поста. А как началась война, так все разбежались…

— Давайте тогда так. Могу я просить Великого кагана встать?

Юба послушно встал и глуповато улыбнулся.

Я достал из красной коробочки, при виде которого у степняка загорелись глаза, подвеску.

— Как премьер-министр, вручаю Вам, Великий каган, орден победителя в войне. Этот орден был заказан у лучших ювелиров Парижа заранее, так как вера в нашу победу была крепка. Пусть все видят, что Вы не только великий каган, но и великий победитель.

— Ой, какой красивый орден… Ой, ну что ты… Ой, ну не стоило… Надевай быстрее, чего ты ждёшь!

Глава 8
Премьер

— Надо подписать указ, мой награждённый каган.

Юба покрутил в руках указ, это был самый первый и самый важный указ о назначении Бугуйхана Аркадия Ефимовича председателем Правительства.

В моём мире в России нет должности премьер-министр, официально оно так и называется «председатель Правительства». Слово «премьер» вошло в обиход в девяностые под влиянием западной моды.

— Ты понимаешь, Аркадий, есть такая традиция, что моим алпаутом, то есть советником, может быть только мой родственник.

Я улыбнулся, потому что такой разговор предвидел. Слыхал про обычай, мне его некоторые степняки рассказывали, да и традиция не алтайская, а распространена в Степи.

Приходилось ли радоваться собственной прозорливости?

— Да, всё так. Хотя у тебя никогда не было алпаута, ты всем руководил сам? — хитро спросил я.

— Ну… не было, но традиция такая. А твой председатель — это же советник, алпаут, — глазки Юбы хитро блеснули.

Я молчал, давай ему возможность говорить.

— Давай вернёмся к моим дочерям.

И это я тоже предвидел.

— Мой дорогой каган, прошу подписать указ, а я сейчас найду кое-что важное и разрешающее этот обычай.

Юба попыхтел, но указ о назначении меня, по сути, вторым человеком в каганате, которым я и так являюсь фактически (если не первым), подписал, я убрал его к себе.

Покопавшись в проектах указов, я достал один из них.

— Мне нет нужды жениться на твоих прекрасных дочках.

— Это почему это вдруг?

— Вот указ, по которому Великий каган Юба усыновляет Бугуйхана Аркадия Ефимовича, признавая ненаследным сыном… Ну, это чтобы никто не смел ставить под сомнения права на наследования Мустафы-тигэна и Сейита-тигэна.

— И всё же это делает тигэном, — Юба почесал подбородок. Указ он подписывать не спешил. — Постой, не гони табун. Ведь у тебя есть отец? Я никогда его не видел, но мне говорили, что ты не сирота. Братья, сёстры, отец. Я не хочу так запросто родниться с твоей семьёй. Мне надо на них посмотреть, насколько крепок их характер в делах и в бою. Они умеют ездить верхом? Мой клан не станет связываться со слабаками.

Я сдержал усмешку, потому что все эти аргументы не мешали ему пытаться сбагрить одну из дочерей.

— В этом нет необходимости. Я, считай, как сирота.

— Как это?

— По требованию Предка-Покровителя я вышел из состава своего клана и семьи. То есть, фактически в моей семье есть только я и больше никого. А меня ты и так знаешь.

— Тебя я знаю, — покорно повторил Юба, однако рука с ручкой не двинулась.

— И все мои подвиги и достижения, которые, безусловно, если это подвиги, в твою славу и по сути, твоим сыном.

— Ну…. Подвиги сына красят отца.

Эта мысль понравилась Юбе и он подписал указ, произведя меня в свои великовозрастные пасынки.

— Тогда твой клан становится вассальным? — спросил каган, удерживая подписанную бумагу.

— Сыновьим. В принципе, ты и так отец нации, но ещё и меня персонально. А так это объясняет и моё особое положение, и причины, по которым я так много сделал и делаю для каганата. Поехали дальше?

— Куда? Я не пообедал ещё, чтобы ехать.

— Это метафорически. Вот указы о снятии с постов англичан. Ты согласен, что англичане самую малость предали своего кагана и теперь в каганат надо допускать только проверенных и полезных англичан⁉

Каган, который хлебнул международной дружбы сполна, спорить с этим не стал. Подписал, отдал мне.

Я подал следующий.

— А это что ещё за беда?

Указ был большим и Юба его принялся читать.

— Что за франковагоны?

— Франтирёры. Это и есть то ополчение, что надавало по щам ногайцам. Наёмники и местные.

— Мне не нужна тут армия, кроме моей гвардии, которая всю войну выполняла очень важные задачи по обеспечению безопасности своего кагана и успешному маневрированию в северной части каганата.

— Да, они молодцы. Но франтирёры уже существуют, надо их урегулировать. Указать, что центром базирования является город Николай, что расходы на содержание ополчения несёт казна города.

— Это, конечно, правильно. И всё же надо с ними что-то делать. Убрать или отправить на войну. Точно! Военный поход к вражеским ханствам. Командуй сбор. Но я буду управлять удалённо, отсюда. А мысленно с вами.

— Мы с ними того и гляди подпишем мирный договор, зачем нам поход?

— Ничего ты не понимаешь, сын… Звучит как, звучит! У меня сын родился! Двадцать… Сколько там тебе лет?

— Я уточню.

— Ты не помнишь, сколько тебе лет? А ещё про меня говорят, что я в юрте родился. Ну, то есть, я-то и родился в юрте, такова традиция.

— Да за последними событиями не уследил, себя забываю… — я перевёл тему обратно на партизан. — В общем, в указе написано, что франтирёры будут распущены по домам, как только война закончится.

— Это правильно. А то армия, когда им нечем заняться, иной раз каганов своих свергает, а нам такое не нужно, это не наш метод.

— Распустим войско, не переживай.

— Буду не переживать, когда отправлю по домам.

— Урегулируем. Наёмникам премию и по домам, ополченцев поздравим, награды раздадим и тоже по домам. А чтобы уважения было больше, великий каган им лично награды вручать будет.

— Вот ведь конская лепёха, — ругнулся Юба, покрутив глазами. — У меня же для такого случая нет нарядного военного кафтана.

— Парадки? В смысле, парадной военной формы?

— Да, её самой, парадки.

— Не проблема. У меня в Бийске есть знакомое ателье, которое держат вьетнамцы, они местной полиции массово форму шьют. Сейчас смотаемся и нам тоже пошьют.

…

Первая задача, которую я решал, как премьер, это снять мерки с каганской задницы. Ну и остального кагана, само собой.

Вежливые и немногословные (они по-русски знали от силы слов тридцать), вьетнамские работницы обмерили его и, заодно меня, своими лентами, делая записи на бумажках и переговариваясь.

— Хунь, объясни ты ей, что я не военный. Она же по-русски ни бельмеса. Меня не надо мерять.

— Нада, насяльника. Паладную фолму генелальскую сцить.

— Мне нельзя генеральскую.

— Ты же главная, насяльника? Генелал.

— Нет, главный он, — я ткнул в кагана, тот, довольный полученным вниманием, приосанился.

— Тогда какую вама фолму, насяльника?

— А что, есть выбор?

— Есть! — Хунь притащил мне каталог, подписанный непонятными иероглифами.

Некоторое время назад я через китайцев вышел на них и оплатил авансом пошив трех комплектов одежды на бийскую полицию на каждого, чем заслужил среди последних уважение и прозвище «меценат». Учитывая численность, для ателье это был крупный опт.

Но ушлые вьетнамцы, конечно, понимали, что раз бабки даю я, то и главный я, тут без вариантов.

Посмотрел подсунутый верховным вьетнамским ательером каталог.

— А это что? Казачья?

— Да, — кивнул Хунь. — Мы есть некотолым казакам сцить. Атаману сцить.

— Ага, вот откуда у Чуя парадная форма. А пошей и мне такую.

— Улядник?

— Да. Казачий урядник. Выше я никак не заслужил. А на урядника я вполне настрелял за счёт рейда на «козлике».

— Ну, насяльнику виднее. Сделаем самую класивую и с бахломой.

— Не надо с бахромой. Просто красиво.

— Ну что, — каган поправил одежду, — Пошли в город. Кофе попьём с пирожным. Юба все время в делах, много лет не пил кофе в большом городе.

…

— А вообще, сынок, ты меня порадовал, — мы пили кофе на набережной, а на монарха нашло философское настроение. — Войну выиграл, казаков вооружил. Франковагонов этих собрал.

— Франтирёров.

— Ага. В общем, молодец. Одна беда, одно лишь дело меня печалит.

— Что такое?

— Мотоцикл, конечно. Ты же мне мотоцикл обещал. Понимаю, сыну некогда, всё в делах, в заботах, в пьянках и гулянках. Совсем забыл своего старика.

— Это самое… каган-отец. Пошли купим. Я знаю салон, где продаётся.

— У меня из-за войны… совсем казна оскудела, кобылы не родят, пастбища запустели.

— Да-да, я помню, налогов нет и так далее. Я всё оплачу из своих.

— Да? Пошли конечно. Мне белого надо, как конь.

…

Среди подписанных каганом указов был и указ о наделении дяди Миши земельным наделом. Поскольку Юба был очень занят делами государственной важности, то есть выбирал сначала фасон военного мундира и штанов к нему, а потом ещё и мотоцикл, то всё документы были у меня.

Ближе к вечеру я вернул кагана во временное стойбище, куда постепенно стягивались и его «гвардейцы», которые выглядели как потрёпанные жизнью цыгане.

— А где дядя Миша?

— Удалой найом Михаил на дальней заставе, с Архаем, — махнул рукой один из степняков.

— А насколько она дальняя?

— Далеко, полдня ехать.

— А ты мне дорогу не покажешь, мил человек?

— Ой, найом Аркадий, я совсем обессилен, падаю от усталости. Сил есть только доползти до подушки. Мы сегодня сотни вёрст проскакали. Рад бы, да не могу.

— Да? А у меня есть три пачки табака. Ну, пойду поищу кого-то менее уставшего.

— Стой! Не надо никого. Поехали. Что ж я, найому не помогу?

— Ну, тогда алга. Погнали.

Он скакал верхом, я катился следом на мотоцикле, и мы добрались менее чем за полчаса. Видимо дальний пост не такой уж и дальний.

Мне открылась полянка, ровный участок в центре которого тёк ручеек шириной не более двадцати сантиметров, шустрый и чистый.

Боец получил «оплату» и ускакал ещё быстрее, чем на дальнюю заставу. Видимо, открылось второе дыхание.

В месте, где плотно росли два десятка сибирских кедров, на круглой площадке, где ручей тёк ровно посередине, был красиво и аккуратно «сложен» шестиугольный свежий сруб, причём деревья вырублены не тут, и нигде не видно следов вырубки.

Шестиугольник образовывал укрепление, форт, он не имел на первом этаже дверей, попасть можно было только на второй этаж при помощи убирающейся лестницы.

Всего ярусов-этажей было три, крыша остроконечная и обита из неизвестно откуда взявшейся жестью, крашеной в буро-зелёный цвет.

Найти форт, не зная о нём, было сложно, он был прикрыт деревьями. Первый этаж не имел ни окошка, ни даже щели, только на втором и на третьем были узкие окна-бойницы. Великолепно для ведения оборонительного ружейного огня. Учитывая, что под зданием протекал ручей, форт имел и собственное водоснабжение, а его стены пропитаны каким-то мыльным составом. Вероятно, противопожарным.

— Эй! Открывайте, свои пришли! — лестница была опущена, но я предпочёл заявить о себе, чтобы не пристрелили.

Высунулся степняк, увидев меня, кивнул, быстро сказал что-то внутрь и уже скоро меня встречали дядя Миша и Архай.

…

— Слушай, Аркадий, — Архай наливал мне чай, причём не ту бурду с кобыльим молоком и солью, что потчевались степняки, а нормальным крепким китайским чаем. — А сможешь моего сына пристроить в учебное заведение? Я тут прикинул, ты же сыновей Юбы смог туда сунуть.

— А вот мы сейчас как министры поговорим и, я думаю, договоримся.

Дядя Миша посмотрел на меня вопросительно. Кажется, он каким-то образом догадался о изменении моего статуса.

— Да… тут такое дело, товарищи министры. Я теперь Председатель правительства каганата. Премьер, значит.

— Поздравляю, — Дядя Миша искренне и жарко пожал мне руку.

Архай несколько секунд молчал, потом потянул нас на третий этаж, а оттуда в смотровое гнездо под самой крышей.

Дежурного бойца, который там, кажется, дремал, он согнал вниз.

Нам втроём было тесно и негде сидеть, зато, когда Архай запер люк за нами, мы оказались одни. Одни, но с чаем, который в прохладе смотрового гнезда выдавал ароматный пар.

— А как Юба на это пошёл? У него же все родственники передрались за пост премьера, и он сказал, что займёт его сам.

— Ну, во-первых, я для него войну выиграл. Аргумент?

— Серьёзно? Война закончена? Много новостей за сегодня.

— Официально не закончена, но по факту ногайцы и англичане выбиты с территории каганата. Теоретически нужно подписать мирный договор с ханами и всё.

— А англичане?

— И с ними я, во-вторых, работаю, но уже как глава МИД.

— Миришься?

— В некотором роде. Торгуюсь, как еврей на Привозе.

— Получится? — серьёзно спросил дядя Миша.

— Пёс их знает. Но у них нет объективной причины дальше тянуть авантюру, которая не даёт результата. Проще провести черту и работать дальше. Короче, я пробую.

— Ну, пробовать надо. В любом случае формально англичане в войне вообще не участвуют. Это для них всегда удобная позиция.

— А когда мне ждать официального результата? — задал практический вопрос Архай. — И когда возвращаться назад? Ты не против, если я пошлю разведку посмотреть, что там в старом стойбище?

— Против. Но не как премьер, а как друг. По всему каганату шастают франтирёры, они могут твою разведку принять за ногайцев и положить во сыру землю.

— Резонно. Но у меня есть группа охотников из алтайцев.

— Погоди, не надо никого гонять. Просто обожди недельку. Тут у вас комфортное жильё. Очаг на первом этаже, вода, тепло. Куда спешить?

— Ладно. — проворчал Архай. — А как ты обошёл тот факт, что визирем должен быть родственник Юбы?

— Он меня усыновил.

— Что? Кто?

— Натурально. Юба меня усыновил. Так было проще, чем жениться на его дочке.

— Неожиданный поворот. Так ты теперь можешь претендовать на престол?

— В указе оговорка, что я имею статус «не наследник». А заодно там прямо указан Мустафа, как будущий великий каган и наследник.

— И всё равно ты можешь. Ты тигэн, — ткнул в меня пальцем Архай. — Но только наши воины тебя не примут.

— Ну, я заявляю, что не претендую на престол. Если бы хотел, дал бы ногайцам вас растерзать и переформировал каганат по своим представлениям о прекрасном.

— Такое было бы возможно. Но, повторяю. Воины и найомы тебя не примут. Ты не сын Степей, — покачал головой Архай. — Говоря это, я признаю твои подвиги и достижения и лично поддержал бы тебя. Теоретически.

— Так уж вышло, что баланс создаёт победитель.

— Ты сейчас прямо намекаешь, что скидываешь нас всех на мусорку истории?

— Давай поговорим, как «осёдлый» со степняком. Типа, как представители и в каком-то смысле, так и есть.

— Ну, говори, житель леса.

— Говорю. Мы выиграли это войну. Я сейчас не про русских, хотя нас там было большинство, но… чалдоны, алтайцы и наёмники, плюс казаки, пулемёты и авиация.

— Степняки, те из нас, кто не струсил или не предал, тоже дрались. По всему каганату были сотни битв, — Архай вздохнул. Его спокойствие давалось ему с некоторым трудом.

— Да. Так и было. И поэтому, а так же, исходя из моего характера, я против революций и свержений. Всё народы каганата признаются победителями. И ты, мой дорогой друг Архай, среди них. И Юба, мой приёмный отец. У него даже орден есть. И этот факт лишний раз против насилия над ним.

— Надеюсь. Когда не было главы правительства, было проще, — Архай задумчиво посмотрел куда-то в ночь через смотровую щель.

— Чтобы показать, что в новой должности и статусе принца я не загордился и не стану всех окунать в чан с говном, а как раз наоборот, для начала я подписал у Юбы указ на дядю Мишу и спешу его вручить.

Безопасник принял и бегло пробежался глазами по документу.

— Мне… земельный надел?

— Земельный надел и статус найома. Тем более, что негласно тебя и так найомом называют.

Он покрутил бумагу.

— Тут наверняка второе дно, у этого подарка. Тем более, что для Архая у тебя нет указа.

— Мой друг Архай уже давно найом и свой надел у него есть.

Министр обороны с трудом, поскольку этому мешала теснота и его возраст, кивнул.

— Архаю, как министру, я могу предложить модернизацию и перевооружение его гвардии. Потому что сдаётся мне, что как только закончится война, Юба захочет покарать предателей и трусов.

— Захочет, — легко согласился Архай.

— Ну, для этих целей и для превосходства гвардии кагана, я дам тебе оружие более высокого качества.

— Ружья у нас есть, а вот патроны в дефиците.

— Новое оружие и патронов вволю. Как новый премьер.

— Буду с благодарностью ждать. Но это не исключает просьбы про сына.

— А нам с тобой сейчас помогут, — я повернулся к дяде Мише.

Он в недоумении вздёрнул бровь.

— Эта земля, вернее, в ней, находятся золотоносные месторождения каганата.

— Ты же всё добыл и продал империи? — ехидно спросил дядя Миша.

— Всё, да не всё. И двойное дно там такого размера, что поместится. И я отдаю добычу в руки империи под официальным руководством найома Михаила.

— Старичок, ты меня решил надолго в каганате поселить?

— Да, надолго. А ещё это гирька на весы политики среди имперских министров. Курировать добычу волей-неволей будет ваша служба.

Архай, если и догадался о какой службе идёт речь, то вида не подал. Официально дядя Миша тут был гость и помощник Юбы в войне, ни к какой секретной службе отношения не имел. Да и вообще, официально её и не существовало.

Официально.

Некоторые вещи проще знать и не озвучивать.

— А финансирование. Вернее, полученные от добычи доходы? — спокойно уточнил дядя Миша.

— Золото, очевидно, предприятие продаст империи. Деньги… Ну, ваша служба их заберёт себе, на пополнение бюджета.

— Это большие деньги. Мне надо… Поделиться об этом с родственниками.

Я хотел было открыть рот и пошутить про «посоветоваться с Михал Иванычем», но не стал. Опасное это дело, с КГБ шутить.

— Я тоже буду им звонить. И сразу хочу дать понять, что это огромная дань уважения службе и империи. Ну и как небольшая просьба, прошу принять сына Архая в учебное заведение. А также пару-тройку тех, кого ты и он считаете достойными. А может и не пару, а сотню-другую.

— Да, был разговор про военное сотрудничество, тем более война идёт. Но опять-таки, это не наша сфера, — он покосился на Архая.

— У вас прибавится сфер, когда в ваши руки попадёт такой металлический аргумент. Ну, а я прошу о простой практической вещи. Уже как первый министр. Обучение кадров. Негласное. Каганат готов за это платить из бюджета. Оружие я и сам найду, снаряжение, форму и так далее.

— То есть, это будет на за мой счёт? Сын и лучшие воины? — Архай вычленил из моей речи важное для себя.

— Да. Я полагаю, что министр обороны и так многое делает. Может страна что-то сделать ему полезное? Например, обучить его сына и пару пацанов военному делу?

— Думаю, что такое возможно, старичок, — кивнул дядя Миша, хотя вопрос ему не адресовался. — Давай как можно скорее, докладывай по своим каналам, я по своим.

Дядя Миша посмотрел на меня долгим взглядом и убрал документ в сумку на поясе.

Глава 9
Лампа для светлячков

— Масштабно вы тут развернулись, — я вошёл в громадный зал казино и с удовольствием вдохнул запахи краски, штукатурки, а где-то уже и обойного клея.

Высокий и широкий зал с дюжиной опорных колонн был под стать залу дворца самого богатого монарха и подошёл бы для масштабного бала, устроенного опять-таки королём.

— Ну так… Вот что неограниченный бюджет делает! Разумеется, у меня фиксируются все траты, ведутся журналы учёта работ, чтобы понять, куда и сколько ушло денег, материалов и сил.

— И много ушло?

— Аркадий Ефимович, ты просил побыстрее. А сейчас это звучит, будто намекаешь на перерасход?

— Нет, не намекаю. Осторожно и вежливо интересуюсь.

— Уже ушло триста двадцать две тысячи. Что, притормозить тратить деньги? Я говорил, тут бюджет на пару миллионов.

— Трать. Хрена там. Надо, трать и десять. Тебе Ильяс без проблем даёт финансирование?

— У Ильяса только «безнал». Так я оплачиваю только крупные партии стройматериалов из Бийска и кое-что из Кустового. Но есть тысячи позиций, которым нужна наличка.

— Тратишь то, что я дал?

— Ага. Другой у меня нет.

— То есть, нужно ещё?

— Потому и позвал. Показать, что работа движется, причём бодро, но казна оскудела, нужно финансирование. Будет финансирование, господин заказчик?

— Всё будет. Я заказал в Бийске полтора миллиона налички, на разные цели. Подкину тебе полмиллиона. Хвастайся.

— Семь игровых залов, дизайн мне выбирала Кукушкина.

— А как она это делала? Я имею в виду, она же в Кустовом вроде?

— Ничего подобного, уже давно прилетела на твоём воздушном экспрессе вместе с работягами-китайцами.

— О как! Не отследил. Впрочем, столько процессов происходит… А Танлу-Же участвует в процессе?

— Ещё бы. Он тоже большую часть китайцев бросил на казино. Знаешь, в обычных условиях я бы сказал,что на такую стройку ушло бы пару-тройку лет,

— И у нас бы ушло, если бы не магия, которая построила «коробку» здания.

— Да, волшебное колдунство, — согласился архитектор. — Ну, я в него не лезу. Значит, по моим графикам выходит, что через месяц будет готов по крайней мере центральный зал и часть номеров гостиницы. Фасад и технические помещения. Сможем открыться на частичных мощностях. Или тебе надо, чтобы было всё было сразу по максимуму?

— Нет, запуск на неполных возможностях меня устраивает. Михаил Сергеевич, практический вопрос, а ты не хочешь возглавить казино?

— Нет. Аркадий Ефимович, не буду врать, я такое не потяну. Мне бы шахту какую или карьерный разрез. У меня знакомые в Венесуэле, зовут добычу никеля наладить. И надо сказать, что опыт по Николаю мне поможет. Правда, я ж невыездной… Самую малость.

— Михаил Сергеевич, я б тебе любые деньги предложил, но… Если считаешь, что не твоё, то чего мучать? Однако, пока по городу основные позиции не достроишь, я тебя отпустить не могу.

— Я взялся, значит, доведу. Не каждый дом, конечно, но… Казино, электростанцию?

— К казино идёт комфортабельное общежитие персонала казино.

— Да, я занимаюсь.

— А тюрьму сделаешь?

— Нет, Аркадий Ефимович, думаю, что с уж с тюрьмой и прорабы справятся. Много чего в приоритете. Не так уж важна тюрьма.

— Согласен, тем более, у неё есть перспектива опустеть.

— Форт казаков и без меня был готов. Штаб франтирёров в походном состоянии. Зато я веду порт, организацию рыночных складов, но там по мелочи. Башня?

Мы оба посмотрели в окно. Башня была самым высоким зданием в городе, но пока что ничем интересным, кроме того, что в запертой комнатке на самом верху находился ретранслятор мобилетной связи, не отличалась.

— Что надо в башне, Аркадий Ефимович? Ты говорил, она важна.

— Да. Там надо систему радиолокационного наблюдения поставить.

— Для ПВО? Так мы ни с кем не воюем сейчас?

— Официально там будет стоять оборудование двойного назначения. Для авиации и на случай войны. Ну а то, что у нас война поутихла, не повод не готовиться к следующей.

— Ну, будет оборудование, тогда найду тех, кто соберёт. Что ещё? Вокзал?

— Там клан китайцев занимается. Они мне эпичную смету выкатили за строительство. По моим ощущениям, втрое завысили.

— Будешь урезать?

— Буду просить построить в рекордные сроки, тем более, что корпус здания им то же волшебство возведет. Если бы оно, моё волшебство, умело само без посредников шпалы и рельсы ставить, было бы огонь.

— Как дела у рельсов? Кладут?

— Кладут. Китайцы работают как проклятые. Что-что, а темпы строительства у китайцев поражают. Я даже понять не могу, как у них так получается.

— Математика.

— Что?

— Я говорю, — пояснил Михаил, — всё дело в математике. У них говорят, один мудрец рассчитал, сколько кирпичей надо для строительства какой-то военной крепости. И вот когда её построили, остался лишний кирпич. И тот со злости положил его на ограждение ворот. Типа фиаско, ошибся на один кирпич при расчёте в полтора миллиона штук. И якобы этот кирпич там до сих пор лежит, сотни лет спустя.

— Ирония, да? Есть же норма битого кирпича, погрешность при расчётах.

— Это у нас. А китайцы строят так. Они сразу покупают всё, что нужно, и когда оно уже готово, то быстро-быстро строят. Без остановки, потому то всё под рукой.

— Круто. А можно провокационный вопрос? А почему мы так не делаем?

Михаил вздохнул:

— Мы работаем медленнее. Если сразу всё завезти, то песок слежится. Кирпич сопрут. Цемент отсыреет и станет как камень. Воровство и естественная порча стройматериалов как бы… накладывает.

— Понял. Ладно, работаем как умеем.

В районе входа показались Танлу-Же и Кукушкина.

— Короче, Михаил Сергеевич, ты закончи самые крупные объекты, с меня наличка, зелёный свет тебе во всём и по окончанию кроме премии, дипломатические документы на имя испанского учёного Михаэля. Чтобы никто не остановил.

— Гм. Ну, новые документы нужны, это точно.Передаю тебя в руки специалистов по игорному бизнесу.

Кукушкина, вероятно, тусовалась на стройке постоянно. Ну, это ответственный подход к объекту, в котором я обещал ей долю в доходе. Собственно, я не собирался тащить этот проект сам, а отдать ей в управление.

Однако, прощупывал и другие варианты.

В конце концов, она же руководит объектом в Кустовом, «Золотым филином».

— Аркадий Ефимович, — она подала мне руку, я её галантно поцеловал. — Рада, что Вы посетили нашу стройку.

Интересно она намекнула про «нашу».

— Да, давно хотел, но всё дела, дела.

Я поздоровался с Танлу-Же, который, к моему неудовольствию, был не на каталке.

— Дорогой мой китайский друг, я Вас просил себя беречь.

— У меня есть трость.

— У меня тоже есть трость, но я не лежал в реанимации и мне не переливали кровь от молодых и не слишком сообразительных студентов. Вы заразились их легкомыслием?

Китаец усмехнулся.

— Мне делают много физиологических процедур и кормят на убой. Но по два часа в день я встаю в кресла и хожу с тростью. Да и к студентам Вы не справедливы. Вы знали, что они приехали?

— Ээээ. Нет, этот момент я пропустил. Что-то я многое упускаю в последнее время.

— К счастью, они знают меня. А я понял ваши договорённости. Они уже в больнице и Ваш Филипп распределил роли, теперь у нас уже одиннадцать докторов.

— Вроде бы было двое?

— Как Вы правильно заметили, Вы что-то пропускаете. Не переживайте. Вы не могли бы всё контролировать. Процессы идут без Вашего непосредственного участия. Филипп сосредоточил в руках финансы по оплате городских мероприятий, зарплату единорогам, дворникам…

— У нас есть дворники? — позволил себе удивиться я.

— Да.

— Что за день такой? Как склероз, ничего не болит, зато каждый день новости.

Мы втроём прошли сквозь зал и в одной из углов я без удивления обнаружил рабочий стол для двух-трёх человек. Собственно, к нему меня вели Кукушкина и Танлу-Же.

— Я так понял, что у вас, уважаемые, родилась крепкая дружба?

— Ещё пока мы строили БЦ, — подтвердил китаец. — И мы бы хотели обсудить партнёрство при ведении казино.

Я присел и махнул рукой, чтобы они тоже садились (у меня сердце кровью обливалось, если Танлу-Же стоял) и продолжали.

— Первоначально была заявлена договорённость. Довольно щедрая, как я понимаю теперь, — напомнила мне Кукушкина. — При капиталовложениях под два миллиона, по моим оценкам, чистая прибыль в долях пятьдесят на пятьдесят.

— Да, всё так.

— Это довольно серьёзное предложение. Я даже не могу оценить масштабы работ и клиентскую базу. Ведь игорный бизнес, как и любой другой, опирается на какой-то рынок.

— Я намерен в качестве рынка охватить Степь.

— Прямо всю?

— Ну, видите ли, — я переводил взгляд с Кукушкиной на непроницаемого китайца, — в Кустовом достаточно трудно обстоит национальный вопрос.

Китаец немедленно кивнул.

— Проще говоря, если ты степняк, то попасть в казино для тебя достаточно трудно.

— У нас нет какого-то серьёзного дресс-кода и ограничений по национальному признаку, — не согласилась со мной Кукушкина.

— У Вас, да. А вот в сам по себе Кустовой попасть для степняка задача уже не такая простая. Не случайно некоторые стойбища за пределами республики являются так же и «серыми» рынками, где торгуют как степняки, так и торговцы из Кустового.

— Чёрный рынок недоволен таким положением вещей, — пожала плечами Кукушкина, всем своим видом показывая, что это проблемы Чёрного рынка. — И что?

— Это всё потому, что к степнякам в Кустовом предвзятое отношение. Я не говорю, что это плохо или что это хорошо. Это факт, это природа вещей. Но в Николае будет другая природа вещей. У нас тут три дороги…

— Физически, две, — поправил меня Танлу-Же. — Причём потрясающего качества и перспективного направления. Одна в Кустовой, и я не слышал, чтобы у неё было официальное открытие, другая в Степь и очевидно, что как только прекратится война, по ней пойдут караваны.

— Я говорю про дороги в широком смысле. Третий путь в Бийск, причём он пока что проложен по реке, будет дублирован железной дорогой и автомобильной. Но я пытаюсь открыть ещё и воздушный путь в Китай.

— Магия?

— В задницу магию. Есть класс воздушных торговцев, которые летают и таскают товары в империю и оттуда. Я хочу, чтобы они садились тут. Тут им рады и под это создаётся инфраструктура. Они же садятся в чистом поле, но не у меня.

— Опять-таки, война, — невозмутимо продолжил Танлу-Же.

— А можно с ними поговорить? Вы их знаете?

Китаец отрицательно покачал головой, а вот Кукушкина подала голос:

— Чисто случайно я знаю. Они не пользуются небом Кустового из-за политики Владетелей, но иногда играют в моём казино. Только они не китайцы, а американцы.

— Да хоть гренландцы. Сможете попросить их прилететь, пообщаться, заценить аэропорт?

— Смогу. Не так, чтобы быстро, но смогу.

— Тогда я открыл четыре дороги. И все они, что характерно, и все, кто придут по этим путям, смогут с удовольствием и без ухода в безумие играть в казино. Учитывая, что у степняков других игорных зон нет, это будет серьёзная клиентская база.

— Да я-то согласна и не против. Только я до сих пор не могу поверить в твою щедрость.

— А что щедрость? — не понял я. — Я инвестирую пару миллионов, но казино нужно управлять. Вы сможете?

— Да, смогу.

— А как насчёт казино в Кустовом? Вы их бросите? Или разорвётесь?

— Аркаша, если бы ты не знал лично меня и мою семью, я бы поняла причину для такого идиотского вопроса. Но ты-то…

— Я? — до меня начал доходить её намёк.

— Да. Ты, болван, девке уже месяц не звонишь, не пишешь. Гадюкину объявил своей невестой. Думаешь, ей не обидно?

— Это просто, чтобы от меня отстали толпы невест. Ширма.

— И тем не менее!

— Мы сейчас про казино говорим или про Вашу дочь?

— Мы про всё говорим, Аркаша. Короче, слушай сюда. Она приедет, как только мой друг Танлу-Же закончит ремонт в моём новом особняке, который мне наделил Цветлан. Пока что для юной девушки условия не подходящие.

Я кивнул. Строго запрета на пребывание женщин в городе не было. За дочкой присмотрит Кукушкина, а за ней — вся китайская мафия.

— Мы запустим казино вместе с ней. В дальнейшем я оставлю «рулить» её. Как пойдут ваши личные отношения, я не знаю. Но если тебе есть, что возразить, то говори сейчас или умолкни навек. Так, кажется, говорят?

И снова я не стал спорить.

— Далее. К чему тут мой друг? — она показала на китайца. — Я хочу разделить прибыль с ним. Тридцать процентов мне, двадцать процентов ему. И ты должен… То есть, я хочу сказать, я прошу тебя… Прошу это подтвердить.

— Я не против.

— А пояснений не запросишь?

— Ясно же, что… В прошлый раз, чтобы запустить казино, Вы взяли часть персонала «Золотого фазана’и поставили в 'Золотого филина». Кого-то дообучили, причём часть этого «кого-то» — это китайские юноши и девушки. Сейчас мобилизация нужна куда более серьёзная. Сколько нужно народа для запуска?

— В «Золотого филина» я ввела сорок два человека. Крупье, бармены, работники зала, специалисты по игрокам. И это не считая того, что Танлу-Же полностью закрыл позиции силовой охраны, уборки зала, часть официантов и так далее.

— А сейчас?

— Почти семьсот человек нужно. Я даже если выгребу весь свой персонал с действующих казино, мне не хватит.

— Давайте поставим в строй, сколько сможем. И подъёмные дадим. Нужно обучить новых…

— Не учи лису кур таскать, — дружелюбно перебила меня Кукушкина. — Я всё понимаю, и МЫ всё сделаем. Привезём новым, обучим, натаскаем, прикроем хвосты. Само собой, мне понадобится помощь. С тебя как договаривались, инвестиции и согласие.

— Да, я согласен. И даже письменное соглашение о распределении прибыли готов сделать.

— А, ну да, всё время забываю, что ты адвокат. Делай, мы не против. В любом случае, я понимаю, что если буду не справляться, то в своём городе ты меня просто выкинешь.

— Я никогда так не поступлю с девушкой, которую уважаю.

— Время покажет, — нахмурилась она. — Не надо обещать чего попало. Ты главное с Пенелопой помирись.

— Да мы и не ссорились.

— Я не лезу, ты действуй разумно и осторожно. А то я не посмотрю на то, что ты вроде губернатор.

— Ещё и премьер-министр.

— Что?

— Да там… Недавно получил назначение.

— Аркадий, Вы премьер-министр каганата? — всполошился Танлу-Же. — А как же посол? Как министр иностранных дел?

— А я совместительствую. Работаю на трёх работах, ещё и по вечерам таксую. Для души.

— Слушай, Аркаша, ты так и не сказал, как будет казино называться?

— Да? Не сказал? «Золотой дельфин».

— А почему так? Я думала, ты дельфинов скрываешь?

— Напротив, дельфины тут — научный факт. Скоро выйдет часть публикаций нашего профессора, который научно и достаточно дорого обоснует, что дельфины тут были, есть и будут есть.

— А золотой, значит, чтобы продолжить уже существующую стилистику? — предположила Кукушкина.

— Ну да. «Золотой фазан», «Золотой филин», «Золотой дельфин». Ну разве что первые два были птицами, а третий водоплавающее млекопитающее. Зато мы ему запилим символ, да покруче.

— На крыше поставим картинку? — предложила Кукушкина.

— Статую поставим у входа, покрытую настоящим сусальным золотом.

— Аркаша, давай так, твоя идея — кто придумал, тот и квач. То есть, статуя целиком на тебе. У меня дел по горло, а Танлу-Же кроме казино ведёт десяток строек по всему городу, плюс с железнодорожниками общается.

…

Итак, казино будет готово.

Размышляя об этом, я брёл к порту. Конечно, половину прибыли отгребут себе Кукушкина и триады. Но они возьмут на себя управление этим гигантским предприятием. Если не получится, я просто потрачу силы и деньги. Но интуиция подсказывала, что два матёрых ворона свой кусок не упустят.

— Привет, заказчик, — бригада Сергея, вывезенная наконец с Медного завода, устроилась в порту у реки.

— Здарова, бандиты. Ну как вы тут?

— Устроились, пока что баклуши бьём. Но один речной торговец нам пригонит старую баржу на капиталку. Вообще для нас суда — это в новинку, но мы осваиваемся.

— Вы молодцы и я очень благодарен, что вы откликнулись и приехали сюда. Работы хренова гора, строителей хватает, а вот по механике, кроме вас, только Иван Иванович. Я вас вроде знакомил?

В это время у меня позвонил телефон.

— Мистьёор Филинофф? — с жутким акцентом спросил меня незнакомый голос.

— Я. А с чем имею честь?

— Сэр Палмер. Мне сказали, Вы хотеть переговоров с наш МИД?

— Ваш МИД — это МИД Соединённого королевства?

— Йес. Самое Соединённое из всех. Я хотеть прибыть завтра, в шесть утра. Вы готовы меня принять?

— Да, — я мысленно чертыхнулся. Обожаю начинать день с мозгодробительных британских посланников.

— Мне потребуется бумага от Ваш первый министр,что Вы вправе заключать такое соглашение, сэр.

— Будет Вам бумага. Такая большая чтобы двумя руками держать. Адресок знаете?

— Йес. Наши разведчики рассказали.

— Шпионы, Вы хотели сказать? Разведчики — это если наши, а у Вас шпионы.

Глава 10
Власть

Я не выспался.

После того звонка проверку отряда Сергея «механики трёх стихий» я свернул.

Вообще-то я хотел Ивана Ивановича подтянуть, посмотреть сработаются ли они, но… Когда тебя прессует МИД Британии, становится не до того.

И даже зная, что стоит лечь спать пораньше и выспаться перед важными переговорами, до поздней ночи ворочался, словно перед экзаменом.

Да это, в сущности, и есть экзамен, только билетов нет, подсказки нет, шпаргалок не изготовишь, в случае отчисления поставят к стенке. Красота.

Встречать самолёт британских авиалиний, а это был серебристый, похожий на сигару длинный самолёт, пришлось на мотоцикле.

Неугомонный Дмитрий Чуй ещё вчера укатил на машине проверять дальние посты на периферии долины и не вернулся, так что выцыганить машину в этот раз не удалось.

Пока самолёт заходил на посадку, мы с Карасём, который заместитель у Чуя, стояли и в меру сил изображали дружелюбие и гостеприимство. Ну, со стороны выглядело, как будто мы встречаем проверку налоговой инспекции из Москвы.

То есть очень рады, эта радость, невыразимая словами, крупными деталями проступала на лицах.

Самолёт приземлился, Карась потихоньку проверил, легко ли извлекается револьвер.

— Слышь, полуротмистр, какого хера ты делаешь?

— Да я, того… Думаю, может его попугать или даже того?

— Чего того? Попугать. Попугай нашёлся. Ты мне давай без самодеятельности. Мы его встретим, ты постоишь с умной рожей и понемногу топай по своим делам. Мы сам на сам побакланим. Лады?

— Ну, как хотите, босс. Я может, как лучше хотел?

— Первую мировую ты устроить хотел. Человечек хоть и англичанин, но прилетел договариваться.

— Ага, знаю я их. Хамить он прилетел и показать,что всех нас не важнее следа от какахи на сапоге считает.

— Это блин, высокая политика. Короче, Карась, не мороси. Ты мне нужен как группа поддержки и потому, что де Жерс и Тайлер вчера бухали всю ночь, их в строй не поставить.

— То есть, я для красоты?

— Да, мля, ты почти как белозубая блондинка, отвлекаешь внимание гостя своей красотой и эстетикой.

Карась задумался над моими словами. Он не мог понять, стебу я его или нет.

— Короче, мой пресноводный друг. Ты тут лучезарно улыбаешься, словно он тебе мешок денег привёз, а я тебе… Что тебя бы мотивировало радоваться его появлению?

— Ну, дык… Я может тоже машину хочу, как у атамана!

— Давай так? Если мы за мир договоримся с англичанами, я тебе подарю свою машину.

— Лимузин?

— Хренузин. Нет, у меня в Кустовом есть небольшая двухместная машинка. Моя личная, с адвокатских времён. Маленькая, но гордая. В отличие от Чуя, у которого авто стало на баланс казачества, эта машинка идёт тебе в собственность. Такое предложение способно сгенерировать тебе радость?

— Это самое… Да, способно такое вызвать радость. Вплоть до истерики и бегания по портовой зоне без порток. Вы сейчас серьёзно, босс?

— Да. Если я его уговорю, то скажешь всем, что в карты у меня выиграл.

— А Вы в карты играете?

— Играю, редко и всегда не удачно. Повезёт в любви. Короче, они уже на посадку заходят. Я не шучу. Ты давай, лыбу шириной в горизонт, пальчики свои шаловливые от пестика убери… от греха, понял?

Взвизгнули покрышки самолёта, чуточку приседая от работы тормозов, небольшой, но шикарного вида самолёт сбросил скорость и к нам, к делегации встречающих, катился мерно и самоуверенно, как губернаторский Ленд Крузер по сельской администрации.

У строгого и по-своему стильного самолёта был собственный трап, который опустился и по нему спустился немолодой, в очках полноватый сноб в классическом костюме-тройке, который осмотрел нас критически и неодобрительно засопел.

— Рады приветствовать Вас на алтайской земле. Вы, стесняюсь спросить, мистер Палмер?

— Ваши приветствия, знаки уважения, почётный караул и ковровая дорожка принимаются.

Я посмотрел под ноги. Там был кристаллизованный грунт, отлично выполняющий роль взлетно-посадочной полосы и никакого ковра.

Не было и караула, если не считать Карася, который, как я и заказывал, смотрел на англичанина как дембель на витрину ликёро-водочного отдела.

— Аааа… Сарказм. Уважаю.

Незнакомец фыркнул и достал сложенный в четыре раза документ.

— Это верительная грамота. Я есть Фредерик Олсой Палмер, второй заместитель министра, политическое управление «А», куратор Среднего Востока. Сэр, прошу Вас представится и подтвердить свои полномочия.

— Аркадий Ефимович Бугуйхан. Какие полномочия Вам требуются? Верительной грамоты у меня нет.

— Вы глава МИД своего каганата, мы это знаем. Для подписания официальных документов нам понадобится указ на такие договорённости от Вашего премьер-министра или кагана.

— О, не волнуйтесь. Я ещё и председатель Правительства каганата. В Вашей классификации премьер-министр.

— А как же, глава МИД?

— Тоже я. В одном флаконе.

Палмер подумал какое-то время, потом вручил мне верительную грамоту, которая была на английском, так что фиг его знает, что они там пишут.

— Этот документ на ведение переговоров и установление отношений с Вашим каганатом. То есть,по нашей с Вами щекотливой ситуации. Я не посол, а ситуационный представитель. Так понятно?

— Вполне. Так что, отскочим-побормочем?

— Я есть под действием артефакта, позволяющего понимать русский язык, но это где-то за пределами. Выражайтесь литературно.

— В нашей ситуации это не всегда возможно. Вы с группой поддержки?

— Нет, а она нужна?

Повернувшись к заместителю атамана, я кивнул ему. Намекающе.

— Господин ротмистр, спасибо, что приняли участие во встрече высокого гостя.

— Даа…. У меня тут есть кое-какие дела по казачеству. Вы, если что того… свистите. И удачи Вам, Аркадий Ефимович. Вы с трудом найдёте человека, который бы так за Вас болел!

Тем временем англичанин осмотрелся и увидел только мотоцикл.

— Пешком прогуляемся? — спросил он, явно не горя желанием погружать своё холёное тело в недра далеко не шикарной люльки.

— Да. У нас тут всё рядом.

Я повёл его неспешным шагом в южном направлении.

— Итак, мы получили Ваше послание. Более сотни пленных, угроза публикации в лондонских газетах, — неспешно вещал он на довольно сносном русском языке.

— Всё так.

— Так чего же Вы хотите от старой доброй Англии, молодой человек?

— Ну, мне много не надо. Хочу, чтобы вы от меня отстали.

— И всё?

— Нет. Чтобы мы это дело формализовали. Я даже проект соглашения накидал. Сможете прочесть?

— Не торопитесь. В дипломатии не так, как в юриспруденции. Вам кажется, что Вы понимаете собеседника, а на деле Вы просто разговариваете. Говорите и не слышите.

— Я уж постараюсь.

— Аркадий, объясните, зачем Вам формальный мир с нами?

— Ну, у меня ваши солдаты.

— Неправильный ответ, Аркадий. Я спрашивал про Вашу мотивацию и Ваш интерес. Не всё ли Вам равно?

— Нет, представьте себе нет. Не всё равно. Я тут создаю крупный торговый пост, ориентированный на Китай, Российскую империю и Степь. И так же понимаю, что в Степи и Китае торчат ваши компании, они добывают уголь, железо, молибден, кобальт. Ваши торгуют, закупают шерсть, продают оборудование, оружие и много чего. Мне бы хотелось, чтобы они могли спокойно вести дела через меня, мой город. Я бы хотел, чтобы завтра вы не наняли ещё каких джунгаров на войну со мной.

— Здорово, что Вы верно понимаете ситуацию, хотя бы её часть. И верно понимаете некоторые из наших интересов и методик в регионе.

— Понимаю.

— Но не до конца. Что мы получим от сделки с Вами?

— Постойте, мистер Палмер. У меня ваши солдаты.

— А что солдаты? — он небрежно взмахнул рукой в неопределённом жесте.

Утренний ветер трепал полы его костюма. Несмотря на то, что Палмер был немолодым, коротконогим, пузатым и нескладным, костюм смотрелся на нём великолепно. По сравнению с ним я выглядел как колхозник, снятый с трактора.

Но и у колхозника есть своя гордость и здравый смысл.

— Солдаты, — продолжил он, — принимают свой шиллинг, выпивают во славу его Величества пинту пива и поступают на военную службу. Они идут на войну, они рискуют погибнуть на этой войне. И всё. Какие тут сантименты?

— А я говорю не про сантименты, а про живых людей.

— Ай, бросьте. Вы много знаете лордов, — он ткнул куда-то в сторону горизонта, — которые пекутся о своих подданных? Ну, погибли и погибли. Мы споём пару песенок и будем крепче держать свой политический курс, громя врагов Англии.

— Они не погибли, они живы и играют в футбол. Вам не всё равно?

— Мне всё равно, Аркадий. Я не чувствительный ребёнок который плачет по гибели раздавленного им жука, — на секунду он помрачнел. Аллегория была странной. Видимо Палмер вспомнил что-то о своём детстве. — Мы очень озабочены каждым своим подданным и его безопасностью. Таков мой официальный ответ. Учитесь дипломатии. В этой мысли нет ни слова про мои личные чувства.

— Ладно. Я понял. Вам плевать на парней. Так чего же Вы хотите?

— Вы вызвали меня на разговор. Мы хотим… У Англии нет постоянных друзей, есть только постоянные интересы. Наши интересы — это то, что питает силы страны и её народа.

— Короля и банды нахлебников на народной шее.

— Но-но, Вы говорите как социалист!

Я задумался. Разговор пошёл не по тому пути, что я рассчитывал. Дипломат явно давал мне понять, что тот аргумент, что я положил на весы, ему безразличен. Ничего не весит. С судьями так бывает. Ты ему пленум, он тебе пролетарскую дулю. Но всё же англичанин сейчас тут и игра не закончена. Говорить: «Чего бы вы хотели?», то есть открывать ворота для его фантазии, я не хотел.

— Давайте пойдём от обратного, — предложил я.

— То есть? — не понял англичанин.

— Я показал, что у меня есть мотивация для сделки.

— Да, иначе бы Вы меня не вызывали сюда, — Палмер снова толсто намекал на то, что эти переговоры нужны в первую очередь мне.

— Вы же показываете, что Ваша мотивация, Вашей страны, не так и велика.

— У нас нет уязвимых мест, куда бы Вы могли ударить.

— Я так не думаю, но давайте говорить о ситуации в целом. Ваша мотивация, то есть предложенный мной торговый путь плюс логистика, Вас не впечатляет. Пленных Вы тоже снесли с доски как пыль.

— Это Ваши слова, сэр, — Палмер сделал надменное лицо, а я пожалел что у меня не было диктофона.

— Вот я и говорю, давайте отмотаем к обратному. Предположим, что мы останемся в состоянии негласной войны.

— Мы на Вас не нападали, — Палмер сделал скучающее лицо. Ясен перец, он будет стоять за свою двуличную политике. Делать одно, говорить другое.

— Пусть так. А теперь мы от этого отойдём и поговорим про власть.

— Что?

— Вы меня понимаете?

— Вы говорите про власть, — Палмер повторил мои слова, не более того.

— Концепция власти, нас такому учили в… институте. Так вот. Власть — это способность человека влиять на поведение, слова и мысли другого человека. Или допустим министров Англии влиять на сотни колоний.

— У нас есть власть, мы с таким не спорим, — Палмер пока что не понял, к чему я завёл этот разговор.

— Я показал нашу заинтересованность в сделке. Это зависимость даёт Вам надо мной, над моим каганатом — власть.

— Не будем драматизировать, — свободно размахивая руками, Палмер так же уверенно и жёстко говорил. — Вы всего лишь трезво оценили ситуацию. Вашему городу нужен бизнес. Война мешает бизнесу. Даже негласная война с нами способна его убить или сильно ослабить.

— Да, но Вы не очень трезво оценили свою ситуацию. На чём строится власть Англии?

— У нас есть флот. Есть армия. Есть линейная пехота.

— Чушь. Палмер, если Вы считаете, что власть строится на линейной пехоте, то Вы должны быть от министерства обороны.

— МИД, — дёрнув шеей, не согласился он.

— Может, Ми-Шесть?

— Я не мальчик, чтобы делать вид, что разведки у Британии нет, — спокойно пояснил Палмер. — Но не они курируют эту историю.

— Да ну? А кто работает через корпорации? Кстати, имейте в виду, мне нужен козёл отпущения, я таковым сделаю Мерчант Адвенчуре. Вашу корпорацию.

— Что значит «козёл отпущения»?

— Тот, кого я объявлю плохим и буду делать вид, что остальные не такие уж и плохие. Козлу отпущения нести наказание за всех.

Палмер равнодушно пожал плечами.

Понятно, что его сфера куда шире, чем просто какая-то корпорация.

— И всё же, сэр Аркадий, я не из Ми-Шесть. Ситуация у нас с вами запутанная. Теперь, когда ногайцы не только не преуспели, но даже и предали нас, кое-кто делает вид что не имеет отношения к войне.

— Ещё бы, — усмехнулся я, — у победы много отцов. А вот неудача — сирота.

— Словом, я занимаю высокий пост в МИД. И личные полномочия у меня есть. А вот Ваши угрозы меня расстраивают.

— Я лишь говорю о том, что власть Британии строится на уважении к вашему штыку. Флоту, авиации, линейной пехоте и так далее. Бла-бла-бла.

— Что ещё за «бла»?

— А представьте, что Вас ни в хрен не будут ставить. Мы объявим на весь мир, что находимся в войне с вами.

— И что?

— Вот именно. И что? Пройдёт год, два, три. Вы, безусловно, найдёте ещё парочку ханов, готовых за звонкую монету воевать с нами. Но мы готовимся к войне уже сейчас.

— Войне с нами?

— Это время покажет. Но мы обучили тысячи местных и вооружили.

— Что могут сотни крестьян с луками против ружей?

— Они будут вовсе не с бамбуковыми копьями. Моё оружие лучше вашего. Больше скажу, я готовлюсь не к войне прошлого, как обычные генералы. А к вашему будущему удару. У меня тут, — я показал на башню, высокое здание, самое высокое в городе, — монтируется система ПВО. Мало того, в шести точках в горах будут свои РЛС, свои радары. И сводится вся информация будет в два независимых центра, на случай, что вы хлопните один.

— Рассчитываете, что мы пришлём авиацию?

— Считаю риски. Если пришлёте, у меня будут зенитки, чтобы их сбить. Я трезво оцениваю уровень своих пилотов и не пошлю их в воздушные дуэли. Ваших тупо сожгут в воздухе. Собьют.

— Это мы ещё посмотрим.

— Посмотрим. И о ужас. Что подумают ваши колонии? Что ваши солдаты получают по щам. Ваша авиация разгромлена. Флот вы не притащите, танки тоже. Кстати, если приведёте танки, мы их тоже встретим. И как итог, ваш авторитет будет унижен.

— Нам многие угрожали.

— А я не угрожаю. Я описываю, как будет рушится баланс. Как вы лишитесь власти и авторитета. Колосс на глиняных ногах. Англия контролирует колоний в сто раз большей площади, чем имеет сама. Что, если из-за никчёмного каганата она начнёт колонии терять? Что, если я начну обучать на своей базе борцов за свободу? Платить убийцам, чтобы убивали ваших министров?

— Угрозами от нас ничего не добиться.

— Вы слышали про якобы награды за головы англичан, убитых в Степи?

— Да, — кивнул Палмер, — были публикации в столичных газетах. Потом были десятки нападений в Степи на наших подданных. К счастью, никто не пострадал.

— Это были всего лишь слухи. Но ведь вы в своё время платили по пять долларов за скальп убитого индейца, будто то ребёнок, женщина или старик. И тысячи головорезов и убийц убивали индейцев и почти полностью их истребили.

— Это просто история.

— А я её оживлю. И заплачу по пару сотен за каждого англичанина в Степи. Как Вам такое?

— Это дикость и мы обрушим на Вас…

— Было бы что обрушивать, уже бы шарахнули. Но я вас вынесу из Степи. Не будет никаких предприятий англичан в Степи. И обрушившийся авторитет. И убийцы, которые покушаются на ваших министров.

— Вы нам угрожаете?

— Я показываю, что власть, способность влиять на ваши действия у меня есть, причём последствия моих действий, пусть и не принесут мне пользы, они крайне вредны вам. У Вас есть причина заключить со мной соглашение.

— Вот Вы говорите, Аркадий… Заплатим, обучим, вооружим. Откуда у Вас…

— Что? Деньги? А вот откуда. Сегодня, завтра и всегда.

Пока мы шли, то дошли до казино.

— Представляю Вам самое большое и защищённое с воздуха при помощи ПВО казино в Степи. Ну что, может оно мне заработать денежку, чтобы нести расходы на вредительство в отношении вас?

Палмер, поджав губы, смотрел на громадный фасад.

— Кроме того, я Вам покажу, что мы делаем и оружие. Три главных составляющих города — оружие, контрабанда, игорный бизнес.

— Что за оружие? Подделываете тульские изделия?

— О нет, мы замахнулись на ваше оружие. Император российский бы обиделся, если бы мы подделывали российское. А так как у нас с вами нет мирного соглашения, мы изготавливаем ваш патрон и ружья.

— Вы там совсем, что ли? — Палмер впервые выглядел сердито.

— Ну что, есть мотивация для мира? А мы там пропишем, что бойцов отпустим. И вы протрубите в своих газетах, как Англия в очередной раз всем показала их место в пыльном углу. А мы не будем спорить.

Палмер задумался.

— Показывайте оружие. Это аргумент в споре. Но нам придётся это урегулировать. Нарушение патентного законодательства. А я-то думал, что за информация что наша компания уже подала на вас в суд?

— Как-то устаканим. Теперь о личном. Если мы, то есть каганат и Британия заключат пакт о мире, то я лично Вам даю двести тысяч рублей наличными.

— Вы предлагаете благородному сэру взятку?

— Я, как благородный сэр и премьер-министр страны предлагаю другому сэру некоторую комиссию за лоббирование.

Глава 11
В дипломатию

Я показал ему наш оружейный завод, разумеется, только ту его часть, которую можно показывать и по его морде было не понятно, впечатлился он или нет. Может быть, по сравнению с Королевским заводом стрелкового оружия в районе Энфилд-Лок Северного Лондона, моя фабрика была мала и технически отстала.

А может и нет. В Лондоне я не был, сравнить не могу.

В любом случае Палмер всё, что показывали мы с Игорем, внимательно смотрел.

— Как дипломат, я не могу и не стану давать показания в суде, — зачем-то сказал он.

Я лишь неопределённо кивнул.

— Какие торговые преимущества Вы можете дать компаниям, которые будут у Вас работать?

— Ну, у нас нет налогов.

— Вы офшор?

— Да, в некотором роде. Если это слово применимо к предгорьям.

Дипломат позволил себе короткую улыбку.

— В любом случае, я не очень заинтересован в развитии тяжёлой промышленности, однако на лицо торговля, склады, хороший перевалочный пункт.

— Логистика рекой? Зимой она замерзает.

— Моя не замерзает до самого Бийска. Кроме того, у меня вовсю строится железная дорога туда же, плюс сухопутная на восток до Кустового и на юго-восток, в глубину Степи, — так уж получилось, что я расхваливал свой город.

— А куда конкретно в Степи?

— Середина озера Балхаш, там крупное стойбище и региональная торговля.

Палмер что-то прикинул в уме.

— Там же горы по пути, реки?

— Туннели, мосты, всё настроено и всё работает. Трактом уже пользуются местные.

Я умолчал про тот момент, что ко мне пока что не прибыло ни одного каравана, не считая полутора дюжин одиночных торговцев из степняков и то это были всё больше авантюристы-исследователи от больших степных кланов. Прощупывают почву.

— Всё равно я не ощущаю пользы от существования Вашего города и Вашего каганата. Золота у Вас больше нет. Так ведь?

— Я продал добытое золото императору Кречету. Положа руку на сердце, не могу предложить англичанам ни в какой форме добычу золота. У меня его нет.

— А другие полезные ископаемые?

— Вам бы лишь бы чего-то добыть и вывезти, — нахмурился я. — Страна у нас такая, какую видите. В раскурочивании нашей природы для хищнических методов добычи руд мы не заинтересованы.

— Вы говорите, как местный, как алтаец.

— А чем плохи алтайцы? Вы можете считать меня местным степняком или чалдоном.

— Я Вас услышал. Разумеется, решение принимать не мне.

— Разумеется, — согласился я. — Но роль докладчика колоссальна. Как Вы представите нашу ситуацию и предложите варианты выхода из неё, так, с высокой вероятностью и будет. В крайнем случае, мы с Вами наладили контакт, а там уж министрам решать, что и как. Разумеется, никаких жестов доброй воли. Ваши пленные англичане будут у меня, хотя и в комфорте, а покушения на министров продолжаться.

— Как Вы хотите, чтобы мы вели дела с Вами, если Вы позволили себе нанимать убийц в отношении нас? — приподнял бровь Палмер.

— Так же, как я с вами. Забыли, что наняли поляков прибить меня?

— Подлые морды, — чопорный доселе англичанин впервые позволил себе эмоции. — Взяли деньги, а потом отказались от выполнения, ссылаясь на гибель своих агентов. И предоплату не вернули.

— А не расскажете, во сколько вы оценили мою жизнь?

Дипломат задумался, затем высокомерно бросил:

— Официально заявляю, что наша страна никогда не пользовалась и не пользуется ни грязными методами, ни убийствами, ни контактами с сомнительными группировками.

— Это не ответ. А я могу поделиться, сколько заплатил за вашего парнягу. Того, который выжил.

— Ну допустим. Заказ на Вас… Который, подчеркиваю, мы не давали, стоил десять тысяч фунтов.

— Принял. Ваш заказ стоил сто…

— Чего сто?

— Сто тысяч.

— Ну, Ваши исполнители, как Вы знаете, не преуспели. Я не подзуживаю Вас на повторение, просто выражаю сожаление их действиям и Вашим.

— Ишь ты! А по легенде, однажды немцы прислали к французам одноногого посла. В ответ Франция направила в Германию посла, который был одноруким.

— Иронично. Вы намекаете, что платили не за убийство?

— Да. Задача стояла на неудачную попытку убийства. Так что всё, что я просил, они сделали. Ваши тоже не преуспели. Как говорится, один-один. Но если ваши славные джентльмены продолжат войну… Я не пришлю к вашим воротам отряды наёмников, руки коротки. А вот нанимать каждый раз новые группировки киллеров я могу. И деньги у меня есть.

— Угроза?

— Особенности кнута и пряника в России. Никаких гарантий, что вас не изобьют пряником. Никаких гарантий, что вас не заставят сожрать кнут.

— Не обещаю, что вернусь. Не обещаю положительный результат.

— А я, как и говорил ранее, обещаю, что дам Вам двести тысяч рублей наличными, если ваша сторона решит заключить со мной соглашение, пакт о мире.

Я вручил ему проект в картонной папочке.

— При этом я не спрашиваю, как Вы этого добились.

— Я никогда не стану использовать служебное положение в личных интересах! — высокомерно задрал нос дипломат. — Я умею отделять личное, работу и бизнес.

— А я нет, сэр Палмер. У меня всё связано напрямую. Мой бизнес — это личное. И я не настаиваю, чтобы Вы «использовали» положение. Если это получится само, по естественному ходу вещей…

Англичанин улетел, но не в режиме Карлсона, не обещал вернуться. То есть, он вообще лишних слов не говорил.

Провожая его, одиноко стоя на конце взлётно-посадочной полосы, коротко перебрал в голове ход переговоров и отметил, что он не сказал буквально «я не возьму Ваших денег, жалкий Вы диктатор».

Нет, он что-то там задвигал про долг и абстрактную честь. Хороша честь, сначала напали на меня, я кучу бабок потратил, потом ещё и взятки давать приходится, чтобы вопрос уладить. А они ещё и брать не хотят. Шельмецы.

…

Когда самолёт помахал мне серебристым крылом, я набрал полковника Шпренгера.

— Буэнас диас, сеньор полковник.

— И тебе не хворать, Аркадий. Чем решил порадовать старика?

— Докладываю голосом. Гм. С чего начать?

— Начни с того, что к тебе намылил лыжи третий зам главы МИД Британии, подпольная кличка «Марокко», любитель современной музыки, коктейлей с голубым ликером «кюрасао», танцев и вооружённых свержений неугодных Британии князьков и прочих каганов. Был такой?

— Был только Палмер. Это он?

— Онее некуда.

— Только что улетел.

— Рад, что ты докладываешь об этом и ничего не делаешь за моей спиной.

— Я — сама лояльность. Яков Лаврович, тогда начиная с него… Набрал он меня вчера, прилетел сегодня. Надо думать, что звонил уже где-то на полпути. Как считаете?

— Разумное предположение. Значит был уверен, что ты его примешь или у него в регионе есть другие дела.

— Он мне показал странную такую верительную грамоту.

— Он посол в каганате?

— Ни разу. Это документ на ведение со мной, то есть… с каганатом, переговоров.

— Значит, документ у него к моменту звонка уже был. Но договорился о встрече не сразу. Ладно, это надо обдумать. Как пообщались?

— Давайте отступим на шаг, а то я, получается, рассказываю с середины. До этого ко мне прилетали Сташер и Симменс.

— Сташера знаю, хотя для меня новость, что он появлялся в нашем регионе, он обычно в Москве торчит. То, что мы не уследили такой вояж — это наш прокол. А что за Симменс?

— Это один из глав Ост-Степной компании, он тут столбит бизнес.

— Надо думать это и есть те англичане, с которыми ты в дёсны целуешься?

— Яков Лаврович, Вы сегодня не в духе?

— Гм… Прости старика. И правда, чего это я?

— Так что случилось у Вас?

— Да так, по здоровью проблемы. Знаешь, когда много лет по службе ешь, что попало, а ещё и пьешь горькую, то немудрено словить жировую болезнь печени.

— Никогда о такой не слышал, но у меня знакомые китайцы, спрошу, может их медицина чем-то может.

— Отставить. Не положено нетрадиционной медициной баловаться.

— А ко мне в гости Вы не собираетесь?

— А ты не звал.

— Вот, зову. Прилетайте, у нас водичка целебная.

— Посмотрим. Не заговаривай мне зубы. Так, Симменс прилетал и Сташер…

— Да. Заскакивали. Прощупывали почву для английского бизнеса.

— И создании агентурной сети, — проворчал Шпрегнер. — И что?

— Я им показал более сотни пленных англичан, которых готов обменять на мирный договор с Британией.

— И попросил передать это в правительство, так?

— В двух словах, да.

— Ага. А после этого к тебе прислали специалиста по свержениям правителей и военным переворотам. Как прошли переговоры с Палмером?

— Сложно. Он сказал, что ему плевать на пленных. Не ожидал, честно говоря.

— Добро пожаловать в мир высокой политики. На этом всё?

— Нет, — не стал врать я. — Я ему предложил всё равно заключить пакт о мире, что я отдам ему пленных, плюс разрешу торговлю, плюс они могут раструбить на весь свет, как они нас поставили на место.

— И всё?

— Нет, я пообещал, что если мы не замиримся, я буду поставлять оружие повстанцам по всем их колониям, вооружать, тем более оружие у меня есть, обучать на базе франтирёров и они получат в перспективе десятки военных мятежей и падение своего авторитета.

— Угроза? Это хорошо, это я хвалю.

— Плюс лёгкую коррупционную составляющую лично ему.

— Это прямо интересно будет, если получится. Спец по подкупу не побрезгует взять и сам. Посмотрим, получится ли.

— А ещё он сказал, что на меня подали в суд.

— Кто? Впрочем, с судами ты сам разбирайся, ты всё-таки адвокат, а не собачий хвост. Это всё по новостям?

— Нет. Вам Михаил не докладывал?

— Ещё нет. О чём?

— Ну, у нас тут вроде как война закончилась. Де факто, не де юре.

— А если степняки ещё пригонят орду? Давай не радоваться раньше времени.

— Ну, я работаю над тем, чтобы не пригнали. А пока горизонт очистился, я подписал указ о назначении меня Первым министром в каганате.

— Давно пора. А то всё Ваньку валял. Ясно же, что ты ключевая фигура в регионе. Оттого тебя англичане и пытаются съесть.

— И Инквизиция.

— Кто? А… эти фанатики.

— Кстати про них. Господин полковник, есть какие-то решения по ним?

— Ну, вообще-то это секрет.

— Бляха… Ну, а у меня вроде как допуск. Это касается лично моей задницы!

— Не истери, шкет. Ладно, скажу. В двух словах, император сказал, что раз они берегов не видят и пытаются горячо любимого графа, который как волшебная курочка из сказки несёт золотые яйца… Знаешь такую сказку?

— Нет, не слышал. Наверное, пробел в моём образовании. Один из. Но аллегория понятна. И что?

— В общем, они негласно объявлены персонами нон-грата и сотрудничество с ними свёрнуто. А всё их блеянье про то, что ты можешь быть опаснейшим демоном и проводником армий вторжения в наш мир, коллегия магов опровергла. Да и мы тебя, признаться честно, проверяли пару раз.

— Служба такая у вас. Я без обид. Дык меня наверняка и личная охрана императора проверяла. Когда меня привезли к нему, так сказать, на ковёр, не думаю, что они меня под микроскопом не изучили. Мало ли, что я за парень такой?

— Молодец, соображаешь. Словом, инквизиторам дали пинка под зад. Но это не исключает того, что они могут попасть к тебе нелегально или не через империю.

— Не исключает, — усмехнулся я. — Более того, они прислали убийц, чтобы меня грохнуть и похитить своего мага.

— И? Ну, раз ты звонишь, фокус не удался.

— К сожалению, я был вынужден застрелить нападавшего.

— Ты сильно-то не печалься. Они считай, преступники. Сможешь написать об этом доклад? Я ему дам ход. Понятно, что раз Инквизиции у нас больше не водится, то и наказывать некого, но зато компромат на них накопим.

— Сделаю.

— А что тот маг? Погиб? Дальше сидит взаперти?

— Я его поместил под арест в уединённую пещеру.

— Суров ты, батенька.

— Да там комфортные условия. Озеро тёплое, свежий воздух, рыба водится, температура двадцать два по Цельсию. И естественное магическое подавление от местных природных аномалий.

— Посадил, чтобы он подумал о своём поведении?

— Да. У меня война, мне не до фанатиков. А могу я по поводу Инквизиции просить службу?

— О чём? Я же сказал, тут наказывать некого.

— Информацию. Кто, где сидит, чем живёт. В Риме.

— А откуда ты знаешь, что они в Риме базируются? Я тебе такого не говорил.

— Заплатил денег в Кустовом, мне на них нарыли информацию. Само собой, там общие сведения.

— Дашь на дашь. Я тебе копию нашего досье, ты копию своего. И контакты того человека, который способен выкопать инфу про секретную международную организацию. Мне такие знакомства нужны.

— Спрошу у человека, познакомлю, если он не против.

— Что-то ещё?

— Да, кое-что ещё. На Алтае есть ещё золото.

— Врать не буду, Аркадий, я весьма слабо интересуюсь геологией и горным делом.

— Думаю, что Вам придётся поглубже изучить этот предмет. Так уж получилось, что месторождение, которые хотели захапать англичане, наш каган от щедрот придарил своему соратнику Сорокину Михаил Владимировичу.

— Мда… А чего это каган так расщедрился?

— Ну, его величество не знает про добычу полезных ископаемых.

— То есть, он подарил просто кусок земли?

— Горные склоны, пару речушек, подъездную дорогу. Ну да, просто участок в несколько тысяч гектар. Но может такое случится, что геологи сами поищут и найдут там золото.

— Это я организую. Скажи, а он обидится, что золото станут добывать наши компании, имперские?

— Каган любит подарки.

— Учту. И почему ты не придарил месторождение Мышкину? Ему нужнее.

— А потому, что предоставленный сам себе Мышкин натравил бийских чиновников на моих людей, подверг аресту. Было такое? Зачем он так?

— Ну, у него манера ухаживания такая. Знаки внимания. Намёк тебе, чтобы ты метнулся на поклон к нему.

— Я не оценил. Не люблю «на поклон». Вот у меня есть другой пример достаточно серьёзной организации.

— Что за пример?

— Одна служба императорская, когда за мной гонялись наркоторговцы, их пиу-пиу и постреляла, — я напомнил ему про историю, как секретная служба гоняла оптовых торговцев английским порошком.

— А, ну да, был момент.

— Спасли мне жизнь, Яков Лаврович?

— Скажу дежурное, что это наша работа.

— А потом, когда мой горячо любимый дядюшка оказался как его… демонологом…

— Одержим демонами.

— То ваши бравые парни его пристрелили.

— Вообще-то, Ждан этого не планировал. Мы до сих пор подозреваем что кто-то вмешался. Не исключено, что это ты как-то срежиссировал. Ну, говоря начистоту.

— Я? Я не настолько крут, тем более, что там получилось, что он в меня стрелял, а я даже был безоружен, всё что я мог, это стоять как болван и надеется, что умру, не наложив в штаны.

— Но в итоге ты стал его наследником.

— Кстати, Вы тоже замолвили за меня словечко. И суммируя сказанное… Схерали я должен отогнать месторождение Мышкину, а не вашей службе? Тем более, что ваши его не прикарманят.

— Наши и золото добывать не умеют. Не обучены.

— Ну, привлечёте кого-то.

— А ты заработаешь на снабжении рудника, на логистике и так далее?

— Не без этого, — не стал спорить я.

— В общем, за золото спасибо. Это такое спасибо, с большой примесью сарказма, потому что для меня это просто лишний геморрой. Если я вообще не выйду в тираж в ближайшее время.

— А Вы прилетайте ко мне. Хотите, я за Вами самолёт пришлю?

— Гм. Редко бывает, чтобы меня был кто-то рад видеть.

— Да ну, быть не может! Вы же мне как самый дорогой и любимый дедушка. Дедуля.

— Аркадий! — возмутился Шпренгер, который был как тот же инквизитор, старым крокодилом, который отправил на смерть или каторгу кучу народа. — Отставить панибратство и фамильярность!

— В общем, я Вас жду. Разгребите дела, лично проинспектируете объект, то есть город.

— Ладно, я тебя услышал. А ты подготовь мне досье на Инквизицию. Меня больше не само досье интересует, а то, что кто-то способен такую информацию добывать.

— С его согласия. Это называется вежливость.

— Это надо думать, криминальные элементы?

— Это проблема?

— Да нет, почему же? Мы не полиция. С китайцами вон, кустовскими, наладили работу. Константин понемногу дела ведёт.

— Как он там? Не обижается, что Дмитрия ко мне перевели?

— У тебя ему нужнее. Кстати, как там дела у Дмитрия?

— Машину купил, — я был уверен, что Чуй и сам докладывает.

И тот факт, что Шпренгер видит ситуацию в городе под разными углами, даёт ему ощущение контроля надо мной и меня это устраивает.

Хуже было бы, если бы он прикидывал как накинуть на меня аркан.

Распрощавшись с полковником, я набрал начальнику бийской полиции:

— Андрей Савельевич, приветствую.

— О, Аркадий Ефимович. Всегда рад…

Начальник полиции не продолжил мысль. Скорее всего, полностью она звучала как «всегда рад, когда Вы просто звоните, а не приезжаете на пулемётном 'козлике».

— Андрей Савельевич, я вот тут подумал… Мебель Вам в управление новая нужна. Стулья там, столы. Шкафы. А то старая поизносилась уже.

— Есть такая проблема. Мебель нам сразу досталась «поношенная». А с чего такая щедрость?

— Да просьба есть. Такая, достаточно невинная.

— Кто-то препятствует движению грузов?

— Нет, что Вы, кто бы стал? Тут одни черти на мой город в суд подали.

— Ну, я же не суд. Не слышал о таком.

— А Вы можете по своим каналам спросить, есть такой иск к кому-то в городе Николай? Ко мне лично или ещё к кому. А то повестки нет, боюсь пропустить.

— Узнать и попросить о чём-то?

— Нет. Процесс прошу не трогать. Мне бы просто есть ли дело, кто судья и всё. Я сам.

— Аркадий Ефимович, давайте без Ваших… громких методов. У нас город тихий. Все всех знают.

— Компромисс. Вы узнаете, кто судья и когда он готов нас принять. И мы придём вместе поговорим. А Вы проконтролируете, чтобы я не переходил рамки.

— Хороший вариант. В течение пары часов узнаю. А кто истец, что за иск должен быть?

— Да чёрт его знает. В общем, у меня в гостях был один мутный англичанин и сказал, что его люди на меня в суд подали. Англичане какие-нибудь. А что, почему, я не знаю.

— Достаточно и этого. Если про мебель это не шутка, то нам бы ореховую. В Новосибирске такую продают, я видел.

— Сделаем.

Глава 12
Концессия

— Евгений Михайлович, здравствуйте.

— Здарова, Савелич, — судья Митрофанов, махнул нам рукой. — Заходите.

На столе, среди папок с делами царствовала стеклянная пепельница, до краёв заполненная бычками.

Судья был немолодым, небольшого росточка и с остаточным пушком на голове, когда лысина почти полностью завоевала голову, а остатки волос безуспешно пытаются показать видимость зарослей.

Зато под крайне редкими зарослями хаотично произрастали родинки или какие-то пигментные пятна.

Судья был изрядно в возрасте и, судя по мешкам под глазами, помимо курения, ещё и пьющий.

— Ну вот они, Ваши клоуны… Да Вы присаживайтесь, присаживайтесь.

Начальник полиции уже предупредил меня, что судья был стар как испражнения мамонта, много-много лет служил старшим следователем города и района. Как следствие, знал с молодых ногтей всех чиновников и полицейских, включая самого начальника.

Митрофанов был остёр на слово и запросто мог обложить кого угодно, благо имел пожизненный статус судьи.

Поэтому его предпочитали не злить. Впрочем, сейчас он пребывал в благодушном настроении.

— Короче, указали они адрес. Бийский район, город Николай, улица Заводская, дом один. Индекс пришпандохали общерайонный. Шлемазлы. В общем, ребятки, я пишу определение о возврате искового как поданного с нарушением подсудности. Пусть подают в другой суд.

— Другого суда нет, — я поднял руку как школьник, — Мы же вообще не входим в состав Российской империи.

— Вот беда-то, — Митрофанов достал ещё одну сигарету, по-гусарски щёлкнул зажигалкой и прикурил, пустив густую струю дыма в середину кабинета.

На полке у него стояло небольшое чучело совы и от густоты дыма, казалось, что даже чучело готово закашляться.

— Но, если Вы не поняли, мне плевать, куда они могут подавать. Могут сходить на болото навоз потоптать. Не моя юрисдикция, не мои проблемы, — он пустил ещё одну струю.

— А можно почитать, что они там пишут, — я протянул руку повыше.

— Валяй, Савелич сказал, что ты свой. Кстати, об этом, ты у нас кто такой вообще?

— Да так. Зовут Аркадий. Адвокат из Кустового. Ну и интересы города Николая тоже представляю. По совместительству.

— Мэр, что ли?

— Да ну, кто бы меня назначил? Так, судебный представитель, бегаю, суечусь, решаю проблемы.

— Ну, по молодости такое надо, чтобы опыта набраться, — одобрил судья, глубокомысленно затягиваясь.

Я сцапал дело и стал читать.

Ага. Королевский завод стрелкового оружия «Энфилд» вчиняет иск в Патронный завод в городе Николай о нарушении патентных прав.

Пробежался по аргументации.

Ну так, слабовато. С фантазией, но в целом, повествование перепрыгивало с пятое на десятое, ссылки на нормы были общего содержания, цитаты из закона пространные и больше напоминало рассуждения о прекрасном.

В просительной части англичане просили содрать с меня миллион рублей и закрыть завод, запретив его деятельность навечно. А чего так скромно, чего не посадить на каторгу меня и всех рабочих, а Игоря так вообще, на цепь посадить с табличкой «русский партизан»?

— А Вы сильно дальше адреса ответчика не читали, Ваша честь?

— Так, пробежался по диагонали. Ерунды накидали. Да и что это за предмет иска — запретить деятельность? Такое есть в уголовном праве, запрет осуществления деятельности, нарушающей закон. А в гражданском кодексе я такого не помню.

— Один из способов защиты права, статья двенадцать, — вздохнул я, — пресечение действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения.

— Попахивает теорией, рассуждениями умников из институтов. Никогда про такое не слышал.

— Ну это да, теоретический способ, который должен быть воплощён в чем-то более конкретном. Евгений Михайлович, а как бы мне попросить Вас оставить этот цирк в силе?

— В смысле? Зачем тебе такое, Аркадий? Ты ответчик или за истца работаешь? Я что-то запутался. Или это самострел?

— Нет, не самострел. У меня другая мотивация. Мне хочется с этими…

— Клоунами?

— Да, с ними… Поговорить хочу. А тут удобно, сами приедут.

— Допустим. Но так я буду время тратить, силы? Ну что ты от меня хочешь, от бедного судьи…

— Как насчёт небольшого ассигнования?

— Аркадий, ты охамел? Ты мне взятку предлагаешь? Бывшему полицейскому при текущем начальнике полиции города?

— Я могу выйти, — Андрей Савельевич с готовностью привстал.

— Сиди, куда ты пойдёшь?

— Так что мне делать? Евгений Михайлович? Мне надо, чтобы судебное состоялось. Ну там такая ситуация в целом, запутанная.

— Расскажешь. Я и говорю, бедный судья… Как воспитанный пёс, с чужих рук не есть. А если его приятель, Андрей Савельевич, который забыл про мой юбилей…

— Михалыч, ну я уже сто раз извинился!

— Цыц! Так вот. На улице Маркшейдерской есть оружейный магазин. А там ружьишко одно, белое такое, цевьё под слоновую кость стилизовано. Так вот. Если Савельич принесёт сегодня это ружьё супруге моей, домой ко мне. Вот тогда оно — подарок от дорогого друга.

— Я согласен, — стараясь не говорить лишних слов, ответил судье.

— Хорошо… это хорошо. Только мне надо в повестке расписаться. А то куда нам повестку слать в Ваш Николай? Не факт, что и адрес верно указан.

— В городе патронный завод все знают. А вот почтовой службы у нас нет. Так сказать, всё в стадии формирования.

— Ну вот видишь. Так что надо расписаться в извещении.

— Я готов.

— Нина! — крикнул он в направлении двери. — Нина, ты где?

— Евгений Михайлович, она в магазин пошла.

— Вот холера! Сашка, тогда ты. Брось всё и принеси мне бланк извещения, тут человеку расписаться надо.

…

— Слово концессия непонятное, — с виноватым видом пробормотал Митяй.

Митяй был невысокого роста, худым, но крайне широкоплечим мужичком, который носит странную плоскую шапку с пером, словно пытался подражать Робину Гуду.

Но всё это не имело большого значения, ибо Митяй был руководителем контрабандного аэропорта южнее Бийска и прибыл ко мне в гости по просьбе Бульдога.

Я в очередной раз порадовался тому, что заполучил такого бесценного специалиста по криминальному миру Бийска, наводящему одним своим видом ужас на достаточно трудных в общении рабочих и торговцев.

За счёт его зверского вида приказы Филиппа выполнялись, сроки сокращались, а лихой народ вёл себя тихо. Пока что Бульдог заменял собой всю городскую полицию.

И Митяя мне пригласил, ещё и оставил говорить один на один.

Мы сидели на большом бревне, приспособленном под лавку, в районе дворца Юбы, с видом на аэропорт.

— Концессия — это выполнении функций… Короче, Митяй, Вы и Ваша команда берёте в управление аэропорт.

— А кто сейчас им рулит?

— Семья дяди Вани, но они готовы снять с себя это всё, причём мне им придётся заплатить за все постройки, сооружения, инженерию и так далее. Практически весь аэропорт создан руками Ивана Ивановича.

— Ну, довольно много чего придётся добавить. Но это я так, если договоримся. Сколько Вы хотите, Аркадий Ефимович?

— Считаешь себестоимость по утверждённой смете.

— Это что-то новое.

— Ну Митяй, ты получаешь от аэропорта доход. Торговля ГСМ, техническое обслуживание, сбор за посадку, причём маленький.

— Ещё и работа столовой и лавки, склады.

— Да. И это имеет себестоимость, расходы эксплуатационного характера.

— Посчитали. И?

— От прибыли отминусовали себестоимость и посчитали чистую прибыль. Прости, Митяй, я тебя, по сути, основам экономики учу.

— Не, я это всё и так знаю, только не так по-умному.

— Ну, тогда получаем чистую прибыль, и она идёт пополам, половина тебе и половина мне. Честно?

— Аэродром Ваш… А налоги?

— У меня нет налогов. В этом и есть смысл, у моего города есть имущество, я получу прибыль от него, от бизнесов государственных, это позволит мне вообще не вводить налоги. Так что, получится у нас сработаться?

— Ну, начнём с того, Ваша светлость, что я не вижу тут толпы страждущих авиаторов.

— Это, Митяй, часть проблемы. Даже главная её часть.

— Эбаут.

— Что?

— Ну слово такое. Я пытался английский учить. Получается не очень. Пока только одно слово выучил. Эбаут. Оно такое… Всё объясняет.

— Гм. А можно по-русски?

— Что, Ваша светлость тоже не очень в языках? В общем, я понимаю, чего они Вас сторонятся.

— Война?

— Она, родимая. То есть, наоборот, не родная, не родимая, — стушевался Митяй.

— Боятся, что их собьют? Ты видел мои стены? У меня под стенами орда могла стоять и всё равно не проникла бы.

— А ну как собьют с земли? Короче, пилотам это триста лет не надо, рисковать собой и целостностью корпуса.

— А ну как закончится война? Чтобы ты понимал, реальные боевые действия пока закончились.

— Сегодня закончились, завтра начались. Я может не шибко грамотный, но понимаю, что нужен мирный договор.

— Допустим, мы завтра его подпишем. И раструбим по всей Степи. Кстати, как нам это сделать?

— Слухи кочуют от стойбища к стойбищу. Тут нечто похожее, информация перемещается от аэропорта к аэропорту. Или радио. Есть у Вас радио?

— Нет, — развёл руками я. — Ну вот, достану самый большой радиоприёмник и всем сообщу. Прилетят они?

— Да. Только так Вы оттянете всю клиентуру от моего аэропорта.

— А ещё раньше заберу тебя. Ты же будешь встречать их тут?

— Вообще, конечно, оно выгодно. Я за себя расскажу, ладно?

— Да, Митяй, говори, я слушаю.

— У нас же на Кедровике как? Там Манька главный.

— Говорили, что ты рулишь аэродромом?

— Это да. Но надо мной стоит Манька.

— Манька в смысле Мария?

— Манька — это Цыгарин Денис Юрьевич, вор-авторитет. И тайга его. И деревенька. Лесопилки две. Мастерские. И аэродром. И я тоже под ним хожу. Отдаю довольно много. Мне таких условий, как у Вас никто не предлагал, козырных. И пилоты боятся садиться, ёлки кругом, полоса коротковата. У Вас вот какой длины полоса?

— Недавно продлили до двух километров. Идёт по внутренней части стены с юга на север.

— Гм. Моя-то четыреста пятьдесят метров.

— Митяй, ты меня прости, но мы не будем длиной ВПП меряться. Это детский сад, тем более видно же, что у меня длиннее. Но суть-то не в этом. Ещё раз. Допустим, я вопросы с войной порешал?

— Допустим.

— Тебе нравятся условия, Митяй. Выгодно? Или мне того… Воспитывать бабу Ягу в своём коллективе?

— Какую Ягу?

— Не важно. Суть в том, что ты представляешь для меня ценность как специалист, который возьмётся и исходя из опыта, сразу настроит мне целое направление. И я не буду переживать за этот проект. В этом твоя ценность, причём «в моменте».

— Если сейчас не соглашусь, через время Вы найдёте другого человечка, он тут всё обустроит, и я со своей каторжной рожей в город не впишусь?

— Ну не так жёстко, но смысл ты ухватил верно.

— Да я не против, но…

— Постой. Давай до «но». Ты согласен?

— В целом.

— Митяй, ну что не так?

— Да как же! Я же того, этого…

— Ну, не тяни ты кота за гриву. Я не прошу давать согласие прямо сейчас, сниму вопрос по войне.

— По войне, да… снимете… — он горестно вздохнул. — Но есть же ещё и Манька?

— Ты ему денег должен, что ли?

— Тьфу на Вас. Простите, вырвалось. Но задолжать ему денег — это хуже, чем мухоморы жрать на ужин. Манька мужик суровый. Ему не понравится, если я такой красавчик, встал и вышел. А у меня к тому же жена, дочка Млада, она в школу только начала ходить.

— Школу?

— А Вы думали, Ваша светлость, я разбойник?

— Да ну что ты, — протянул я, хотя именно такое впечатление он и производил.

— Просто так надо выглядеть в наших-то лесах и с нашими-то людьми, — вздохнул он, несколько расстроенно.

— Ну, школа — это хорошо, — я постарался сменить тему. — Мы тут тоже школу делать будем.

— Что-то я тут не только толпы самолётов не вижу, но и толпы детишек. Простите за дерзость.

— Брось чуть что прощения просить. Школа нужна.

— Это сложное дело. А ребёнку надо уже ходить.

— Ты видишь город вокруг? Несколько месяцев назад тут кабаны бегали между елок. Всё меняется и меняется быстро. Будет тебе школа. Ну, не тебе, школа — это часть общей концепции по объединению народа.

— Да шут с ней, со школой. Я же говорю, Манька…

— А что Манька?

— Я не могу так просто уехать.

— Жену можешь отправить с ребёнком? Типа к родственникам?

— Эбаут.

— Что опять за эбаут?

— Говорю же, слово классное. В общем, отправлю, сопровождение дам, она доедет. Прямо до сюда. И я могу уехать, я же постоянно мотаюсь в Бийск или ещё куда, я же не на цепи. Но одно дело уехать, а другое Манька.

— А что тебе Манька? Ты в Николае мой человек. За тебя твоего Маньку в землю по уши вобьют.

— Допустим, я под защитой. Эбаут. Он на Ваших грузах отыграется. Будет вредить.

— Я плачу криминалитету Бийска не только за красивые глаза и поиск кадров, а ещё и приплачиваю за охрану грузов. А с другой стороны, за грузами смотрит ещё и полиция Бийска. Они твоего Маньку в порошок сотрут за мои грузы.

— Может и так. Убедительно говорите, Ваша светлость. Но всё же боязно мне.

— Боязно. Понимаю. Я подумаю, как тебя прикрыть. Но эта вся каша только, если тебе интересен аэропорт.

— Заманчиво, сил нет. Подумать надо, привыкнуть. Но я буду молчать, даже семье не скажу, хотя для меня это типично, я человек семейный.

— Уважаю.

— А я Вам пришлю пару контрабандистов пообщаться. Тем более, Вы-то из Кустового, вам эта публика привычная.

Мой мобилет ожил незнакомым номером, который был странным образом короче обычного. Что за фигня?

— Алло.

— Это Джон.

— Привет, ваше гоблинейшинство.

— Зачем ёрничаешь, покупатель? Ты записку оставлял? Оставлял. Вот, звоню тебе.

— Да, всё так. Я хотел у тебя СВД заказать.

— Что такое СВД?

— Секунду…

Я попрощался с Митяем и отошёл, чтобы поговорить.

— Ну, ты Вьюрковскому же поставлял такое… Это снайперская винтовка Драгунова. Ну из того места, где я… Гоблин, ты меня понимаешь? Я не всё могу по телефону.

Злись не злись, но в основании «башни» сидит группа радиоразведки. Не исключено, что они прослушивают и меня.

— Понимаю, но в целом. Конкретное оружие я слабо помню, для меня это не суть важно. Я запишу тогда. Аркадий, ты помнишь что-то ещё про него?

— Снайперское, интегрированная оптика, длинноствольное, российское.

— Записал, — в трубке было слышно, как скрипит по бумаге ручка. — Но вообще я хотел про нашу сделку поговорить.

— А что с ней?

— Ты перестал поставлять те макры. Молния и радуга. Помнишь?

— Сроков же нет, я ничего не нарушил.

— Отношения не строятся на «нарушил». СВД твой в большую сделку не входит. Доставка займёт несколько дней, стоить будет… Сто больших алых макров.

— Гм. Отдельная сделка? А можно рублями?

— Нет, — ехидно ответил гоблин. — Мне нужны макры. Справишься за несколько дней? Скажем, пять?

— Ну… Давай попробую.

— Так дела не делаются. Скажи, что точно согласен. Можешь просрочку допустить по оплате, но без этих вот «наверное». Ты граф или где?

— Да согласен я, согласен. Кровопийца.

Завершил разговор, открыл блокнот и записал. Если не записывать, то трындец всему. Манька… Как там его, Денис Юрьевич Цыгарин. И сто алых макров.

Мобилет — это мощный инструмент.

— Господин посол! Добрый день, — перво-наперво набрал Танлу-Же.

— И Вам добрый день. Как Ваши дела? Как англичане? Говорят, Вы с британским посланником общались? Там Карась, который заместитель атамана, буквально места себе не находит, очень переживает, чтобы переговоры прошли успешно. Первый раз вижу, чтобы человек так переживал.

— Ага, он такой, очень чувствительный. Посмотришь, вроде каторжник, пробу поставить негде, а сам человек тонкой душевной формации. В общем, мы поговорили, жду результата.

— Ну, Вы мне тоже сообщите, я хоть и не Карась, по потолку не хожу, но мне тоже не всё равно.

— Я про Вас всегда помню.

— Приятно такое слышать.

— А мне тут макры понадобились. Алые, сто штук. Большие.

— У нас… на нашем прииске я хочу сказать, таких нет.

— А можно заказать? В Поднебесной, например?

— Дайте подумать. Партия небольшая… Полагаю, да. Перекупщики такой тип продают примерно по сто сорок рублей за штуку. Выходит, в сумме — четырнадцать тысяч.

— А доставят? Привезут? Надо доплатить?

— Доставка до Кустового входит в цену.

— А в Николай?

— Аркад Ий, такое им в новинку. Надо с ними разговаривать.

— Танлу-Же, скажи, что я плачу три тысячи сверху, пусть прилетают в Николай. Самолётом. Заодно город увидят, аэропорт.

— Да, на такое они согласятся. Привезут без предоплаты. Пару дней и они у Вас. Даже не спрашиваю, зачем такая партия.

— А что, странные макры?

— Генерация ионизирующего излучения, гамма-лучей.

— Гм. Действительно, странные. Ну, мне надо…

— Вот я и не спрашиваю, — усмехнулся он. — Задачу понял, будут Вам макры. Кроме того докладываю, строительство идёт семимильными шагами. Ещё бы, клан строителей впервые сталкивается с тем, что насыпь не надо сооружать.

— А Чуй дал охранение? Казаков?

— Де Жерс дал. Четыре группы франтирёров.

— Тоже ничего. А здоровье Ваше как?

— Сейчас договорю с Вами и иду этим заниматься. Массаж, растирание кремами, обёртывание.

— А можете у них спросить кое-чего. Тут у человечка проблемы с печенью, какие-то серьёзные.

— А что за заболевание?

— Блин, не запомнил. Что-то вроде цирроза, наверное.

— Спрошу, чем они могут помочь. А у кого проблемы? Тайлер?

— Нет. Как ни странно, наши конова… то есть, доктора его недавно щупали, печень крупная, но пашет как паровоз. Нет, проблемы у одного высокопоставленного и не очень-то здорового человека.

— Постараемся помочь, раз уж он дорог Вам.

…

Потом набрал начальнику Бийской полиции.

— Мы с Вами часто общаемся в последнее время, Андрей Савельевич.

— Я только за, — полицейский что-то со вкусом жевал, — мне каждый раз выгода. В последний раз, опять-таки, Вы вели себя спокойно, культурно так, не матерились, пистолетом не махали, в подарок ружьишко купили. Для него это небольшая услуга, а так и я свою оплошность по июлю закрыл, и Вы свой странный суд с англичанами получили. Что в этот раз? Снова кто-то в суд подаёт?

— Нет. Появился потенциально проблемный человек. Зовут Манька.

— Знаю его, точнее слышал, — тон полицейского изменился. — Он человек опасный, но предъявить ему мы ничего не можем.

— Интересно девки пляшут. И что он за человек?

— Официально только одна судимость. Неосторожное убийство по малолетке. А дальше… Вообще-то он как минимум четырёх человек убил у себя в тайге.

— Ну, это же преступление? Или раз в тайге, тогда можно?

— Аркадий Ефимович, я Вас прошу… Вы же понимаете, что мы связаны в своей работе правилами. Как минимум трупов нет. Знаете правило: нету тела…

— Да. «Нету тела — нету дела». Причём по правилам русского языка так не говорят.

— А по жизни — говорят. Он в страхе всю свою округу держит. Мы б его с радостью прижали, но он волчара матёрый, на понт не возьмёшь. Он угрожает, а потом жертвы заявление забирают. Эти вот, убитые, трое, они исчезли. У нас свидетель был, который видел, что их убили. А потом хоп и нет свидетеля. В его избе кровь и беспорядок. Но трупа нет. Жуть. Итого четыре и все формально считаются «без вести пропали».

— Ну, к гадалке не ходи, у него в Вашем управлении информатор. Иначе откуда бы он узнал про свидетелей?

— Мне от этого не легче.

— Ладно. Есть у меня один человек, спец по расследованиям.

— Экстрасенс? Маг, то есть?

— В некотором роде.

Глава 13
Проблема средней мотивации

Сегодня в штаб во дворце Юбы доставили новые кресла, которые мы выставили вокруг стола с картой.

Военные сидели степенно, спокойно, в их делах в кои-то веки наступило сравнительное затишье.

Впрочем, отсутствие боевых действий не означало, что они не готовились к новому витку войны.

— Господин генерал, нашлись какие-нибудь ногайцы?

— В западных районах две группы мародёров, нашли и пощёлкали.

— И всё?

Француз кивнул.

— Фёдор Иванович, ты сегодня главный источник информации. С небес было что-то видно?

— Ну, смотри, Аркадий Ефимович, Казгирей из рода Темсабуев, наш козырный претендент, дошёл до места назначения. Я полетал, покружил, но ничего непонятно.

— Орда стоит в столице ханства?

— Да, это видно. А как у него там дела, трудно сказать.

— Ну, мы отработали свою часть, теперь пусть он занимается захватом власти. Так сказать, карты мы ему раздали… А новых групп ордынцев или англичан по направлению к каганату нет?

— Я летал к ногайцам, сегодня не проверял. Но я что-то сильно сомневаюсь. Кого англичане могли пригнать, уже пригнали. Ты лучше со степняками в порту пообщайся.

— А что там?

— Нет, ты сам сходи и пообщайся. Они соль у торговцев покупают. Сидят, курят, плов варят. И говорят, что все ждут, когда эта катавасия закончится. Ханы не хотят с каганатом ссориться.

— Что? С чего это? Кто я для них?

— Не ты, а существующий порядок вещей. Юба каган, его может сменить другой каган. Хана сменяют хан и так далее. Те или иные стороны могут принять участие, дать воинов, даже убить. Но из расчёта, что в итоге…

— Я понял, хан сменит хана.

— Ну да. А сейчас с наскока не получилось, хотя, судя по рожам, они как в футболе, болели за ногайцев, не за вашу сторону. Теперь, когда вас… нас… не завалили, все из себя вежливые. Все вежливые, когда имеют дело с сильными. Когда у одной стороны есть пулемёты, все хотят с вами дружить, только не знают как.

— Типа, рейтинг англичан упал, с ними не хотят дела иметь?

— Ну, не так, чтобы не хотят. Но не уважают. Вся Степь видела, как англичане накинулись на Юбу и на молодого Бугуйхана и огребли. Да, мы играли от обороны и нечестно, стреляли из-за стен, нападали по ночам и из кустов. Но! Матч забывается, игра остаётся. Теперь англичан уважают несколько меньше, видят, что их хвалёную пехоту можно побеждать.

— Но не конницей, а пулемётами.

— Я и говорю, пулемёты всех восхищают. Оружие будущего.

— Выходит, прав Дмитрий Николаевич, — я посмотрел на атамана. — Ни к чему создавать конницу, если на передний план выходят пулемёты…

Фёдор равнодушно подал плечами.

— Ты просто пообщайся с людьми. Они не то, чтобы устали от войны, она же их не затрагивает… Но на ногайцев перестали ставить. У Мерчант Адвентурез проблемы с финансами с тех пор, как кто-то сжёг их самый большой склад в Степи. Было такое?

— Было.

— К тому же некоторые из них вспомнили, как ты выпустил пленных степняков из рабства Вьюрковского, даже реабилитацию им провёл за свой счет.

— В благодарность я слабо верю.

— Тогда поверь в то, что они оценивают твою возросшую силу, как причину для уважения.

— Пулемёты, франтирёры, казачество, артиллерия?

— И самолёт, — подсказал Фёдор. — Только у двух ханов есть самолёты, тоже по одному и то, там пилоты немцы, наёмный персонал и экипажи.

— Я понял. Пообщаюсь с народом. Ну что, давайте подведём промежуточный итог… Врага по кустам мы не видим.

— Я всё ещё не готов официально заявить об отсутствии врага на территории каганата, — подал голос де Жерс. — Мы проверили только сорок процентов квадратов, причём доступ к некоторым долинам затруднён, туда нет туннелей и пройти сложно.

— Но местные, алтайцы, проводники? Может, они помогут?

— Уже занимается. Но до официального результата ещё далеко.

— Хорошо. Тем не менее, есть перспективы. С англичанами поговорили, ногайцам нового хана направили. Железная дорога строится, первые грузы по автодорогу из Кустового есть. Торговых караванов пока нет…

— И не будет, пока официально война. Дураков нет шастать между воюющими сторонами, — авторитетно заявил Фёдор.

— Я понял. Казино строится, патронный завод работает штатно. Оружия всем хватает. Закупки старых Энфилдов себя исчерпали. Старьё просто кончилось.

— Нам доски ещё нужны для оборудования дальних застав. Много, — поднял руку Чуй. — Мы готовимся вести стандартную караульную службу.

— Попроси у китайцев, я оплачу всё, что поставят.

— А к кому? Танлу-Же, наверное, в лагере железнодорожников?

— Он пару часов в день проводит на строительстве казино.

— Понял.

— Есть ещё вопросы?

— Да! Аркадий Ефимович, — подал голос Филипп, до этого скромно сидевший в углу. — У меня тут заводчики, хотят кирпичный завод построить, интересуются. Я помню, ты был против промышленности в городе, но кирпич нам самим край нужен.

— То есть, они построят его на наш рынок. А сырьё?

— Нашли подходящую глину где-то на нашем берегу ближе к выходу из долины.

— Значит, Филипп, пообщайся с ними сам, скажи, что нужен проект, то есть, как они себе завод свой видят. А планируют его пусть рядом с месторождением, то есть, не в самом городе. И трубы пусть заложат повыше.

— А налоги?

— Ты же знаешь, у нас нет налогов.

— Знаю, но они в такое не верят, что можно вести бизнес, а налогов не платить.

— Они будут платить аренду за землю. Земля-то моя.

— Аааа… Ну да. Только они это…

— Что? Договор хотят? Будет у них договор, не проблема.

— Да не то… Они мзду предлагают. А я того… Не умею, не знаю, стесняюсь.

— Попроси Игоря Васильевича, — я кивнул на Бульдога, — поговорить. Сам от них не бери, чтобы не баловать.

— Они его боятся.

Бульдог, который сидел рядом, довольно усмехнулся.

— Тьфу. Скажи, пусть проект придумывают, я найду время с ними поговорить. Ну всё? Можем мы закругляться? Меня Радов ожидает в гости.

— Что за Радов? — не понял Филипп.

— Директор патронного завода. Игорь. У него же фамилия есть.

* * *

— Я чего звал, — инженер провел меня через цех, что с отвратительным визгом шёл процесс выпиливания или нарезки чего-то металлического. — Поговорить хотел, похвастаться.

— И попросить?

— Да. Мне не хватает решительности, если на то пошло, — он виновато улыбнулся, закрывая дверь.

Мы были в его лаборатории, громадном вытянутом в длину помещении, откуда по случаю общения со мной он выгнал всех рабочих.

— Давай по порядку. Модернизация Энфилдов идёт?

— Идёт полным ходом. У меня тут лучшее оборудование, которое можно себе представить. Мы первое предприятие, которое не интересуется себестоимостью, мы просто тратим, сколько попросим. От такого дух захватывает.

— Это смущает? Не переживай, я записываю совокупные расходы, рано или поздно мы выйдем в прибыль.

— Да, я тоже веду учёт. Нет, дело не в этом.

— Последняя партия винтовок не нравится? Мотл сказал, что старья больше не будет, он собрал по Степи всё, что мог.

— Привезли восемнадцать тысяч винтовок. По меньшей мере две тысячи придётся выбросить. Не хотел жаловаться на людей Мотла, но гнилые, разбитые или изношенные механизмы-то мы можем заменить, а вот если ствол пришёл в негодность, то ничего не сделать.

— Ну, да, Мотл же получает от меня комиссию за всё купленное, вот он и собирает даже откровенную рухлядь. Но это всё, больше ружей не будет. Энфилдов во всяком случае.

— Что за оговорочка? Аркадий Ефимович, я заманался ремонтировать чужое оружие, к тому же нарушаю авторские права англичан. Я так понял, они на нас в суд подали?

— Подали, но ты за это не переживай.

— Как же мне не переживать? Я, получается, преступник? По Вашей, заметим милости.

— Твоей. Я же просил «на ты». В каганате нет законов, которые мы бы нарушили. И с англичанами я всё решу. Тебя суд беспокоил?

— Хм. Нет. Помнится, когда я начинал, мы договаривались о чём?

— Что мне нужны патроны?

— Да, но это первая часть договорённости. Аркадий Ефимович, ну неужели Вы… ты не помнишь?

— Игорь Мирославович, столько всего происходит. Я что-то обещал? От слов своих не отказываюсь.

Он поднял палец, подчёркивая последние сказанные мной слова.

— Хорошо, давайте оттолкнёмся от этого. Я просил возможности конструировать и создавать новое оружие. Своё и новое.

— Модернизированные Энфилды, это, по сути, новое оружие.

— Чушь! — возмутился инженер. — Я как пьяный слесарь, дорабатываю чужое изделие напильником? Смотрите, Вы… ты просил патрон. Много-много патронов?

Я кивнул. Игорь обычно был человеком очень скромным, если не сказать застенчивым, замкнутым. Если он так раздухарился, значит, вопрос для него важный.

— Это я Вам… тебе обеспечил. Ну, не сам, ты дал финансирование, людей, оборудование и так далее.

И снова я кивнул.

Игорь зажал палец, считая:

— Вторая задача, первоначально не оговорённая, модернизация Энфилдов. Первоначально речь шла о просто ремонте для вооружения казаков. Сотня-другая. А потом к ним прибавилось две тысячи франтирёров. Аппетит рос.

— Производственные возможности. И партизан уже три тысячи.

— На всех мы перебрали винтовки. Передали по актам. И это, не считая запасов на складе.

— Вот видишь, какие тут у тебя на заводе молодцы трудятся.

— Плюс Вы… ты поставил некоторое количество винтовок орде этого… претендента на престол ногайцев.

— У них в Степи нет престолов, — поправил его я. — Но в целом, ты прав и первый на деревне молодец…

— Теперь я хочу делать новое оружие. Я не хочу слышать про осторожное «иное» оружие. Знаю я, чем эта оговорочка пахнет, Аркадий Ефимович. Будут куплены двадцать тысяч поношенных тульских винтовок и начинай сначала. Становись, Игорь, в позу генератора и выполняй план.

— А что же ты хочешь, к чему ведёшь?

— Говорю же, новое оружие.

— У нас есть своя винтовка? Я принципиальных возражений не имею. Для этого нужно новое оборудование?

— Ну, кое-что у нас уже есть, не зря же я просил, закупался, монтировал. Нет, ситуация много сложнее. Во-первых, мы по Ва… твоей, замечу, просьбе, освоили возможности производить Энфилды. Полная подделка.

— Производство без лицензии…

— Я так и сказал. Хотя пока не понимаю, зачем нам подделка? Мы же имеем большой запас старья, которое подвергнем капитальному ремонту и модернизации и…

— Потому, что мы делаем под эту винтовку патрон. Мы сами себе создаём клиентскую базу. И оружие не только военным, в основном его используют для охоты и защиты стад от волков, диких псов и койотов.

— У нас уже много оружия на модернизацию.

— А какова, по-твоему, — перебил я его, — ёмкость рынка Степи?

— Что?

— Ну, мы поставим в Степь десять тысяч винтовок. Хорошо. Потом ещё двадцать. А потом всё? Закрывай завод? В Большой Степи живёт по разным оценкам до сорока миллионов человек. Кто их там считал? Да, большая часть люди мирные и смирные. Но десять тысяч на такую толпу это капля в море. У каждого хана и кагана есть армия, которую вооружают англичане или имперцы. Американцы везут оружие, французы, немцы. И всё сплошь контрабандой, кстати.

— Это меня не касается. А про это всё я тоже думал, но в другой плоскости.

— В какой?

— Бессмысленно поставлять им винтовки, то есть предлагать по сути, такой же товар, как и остальные. Конкуренция жёсткая, а у них известные марки.

— Поэтому подделка.

— Степняки не дураки, они поймут, что это нелицензионное оружие.

— Пулемёты. Они просят пулемёты. Сможем наладить производство?

Игорь вздохнул.

— У Вас… у тебя, с собой пистолет? Кольт? — как оружейник, он давно заметил, что я таскаю кобуру скрытого ношения под мышкой.

— Ну да, конечно. Это оружие мне сто раз жизнь спасало. Хочешь наладить производство пистолетов?

— В том числе. Чтобы ты понимал, Аркадий Ефимович, мы в порядке экспериментов и опытов, набивания руки и создания собственной базы чертежей делали и пулемёты, правда, тяжко идёт. Собрали семь.

— О! Я заберу, сделаю ещё «козликов».

— Погоди. Делали и пистолеты, винтовки, в том числе подделку под Энфилды, делали автоматы. И вот тут я подхожу к важному, — он увлёк меня к одному из дальних столов.

Всё, что лежало на столах, было укрыто кусками ткани. Не то, чтобы это обеспечивало секретность, Игорь просто переживал из-за пыли или соринок.

— Показываю. Это автомат АР-1.

Он достал здоровенную бандуру, похожую на винтовку в раздутой ствольной коробкой в районе приклада. Автоматов было несколько, он подал мне один, сам сцапал второй и повёл к дальней части лаборатории, где было оборудовано стрельбище.

— А что значит АР? Типа рычание?

— Нет, — скромно потупился инженер. — Автомат Радова. Первая модель. Собрал шесть штук, но, мне кажется, они в серию не пойдут. Буду делать АР-2. Думаешь, тщеславно?

— Гм. Ар-Два-Дэ-Два. Да нет, нормально. Твоё детище, называется в честь создателя. Логично.

— У нормальных создателей есть целое конструкторское бюро, — проворчал он.

Мы стали на позиции для стрельбы.

Вся стена была заставлена мешками с песком. Песок был насыпан и на пол, а к потолку и стенам прибит войлок, только не для теплоизоляции, а чтобы снижать рикошет при попадании «не туда».

— Попробуй, — попросил меня инженер.

Я отцепил короткий широкий магазин. Всего двенадцать патронов. Вставил, передёрнул затвор, прицелился и выстрелил.

Автомат дал очередь на четыре выстрела и чуть не оторвал мне плечо. Первая пуля легла в цель, остальные ушли выше и вправо.

Игорь тоже выстрелил, правда одиночным, несколько раз. Потом показал мне, как поставить на предохранитель.

— Игорь, ну врать не буду, машина зверская, только как пользоваться, не представляю. Весит как гиря, отдача убийственная.

— А вот тут мы и подходим к проблеме.

Он вернул меня к столу. Отцепил магазин автомата и поставил на стол один патрон.

— Что это?

— Винтовочный унипатрон. Можешь вынуть, на время, патрон из своего Кольта?

Я достал ему патрон, он установил его рядом на плоскость стола и поставил около них светильник, чтобы получше рассмотреть. Мой был втрое ниже, аккуратный и пузатый.

— Видите?

— Я же просил называть меня на «ты».

— Всё время сбиваюсь. Гм. Види… шь, Аркадий Ефимович?

— Ну, вижу два патрона. Разные. И?

— Вот винтовочный, будучи выпущенным из обычной винтовки, прицельно бьёт почти на километр, а убойной дальностью, по нисходящей траектории на один и восемь. Силы в нём немеряно. Но он большой, тяжёлый, отдача сумасшедшая. Как следствие, очередями из него стрелять может только громадный пулемёт типа Хайрем, который со станком весит как взрослый мужик.

— Погоди, а автоматы? Ты так говоришь, что получается, они не могут очередями?

— Могут, почему же, например тот АР-1, что я собрал. Магазин маленький, чтобы не убило стрелка отдачей.

— Двенадцать выстрелов, признаться тебе честно, как боец, это маловато. Да и весит твой аппарат… Представь, что нужно будет целый день топать по Степи или лесам чтобы пострелять? Пехота помрёт быстрее, чем от перестрелки.

— Знаю и это тоже прямое следствие мощности патрона. Все детали и узлы должны быть прочными и как следствие большими, массивными. Отсюда мы подходим ко второму варианту, — он ткнул пальцем в патрон от кольта. — Существуют, хотя они и мало распространены, но вполне рабочие пистолет-пулемёты под пистолетный патрон.

— Я видел. Ну, нормально же?

— Нет, Аркадий Ефимович, — насупился он, — Не нормально. У таких дальность двести-триста метров. Чувствуешь разницу с километром? И на предельной дальности низкая пробивная способность, большой разброс из-за аэродинамики и сравнительно малой массы. Для той же Степи, то есть применении не в городских кварталах, неубедительный вариант. Винтовка для степняка всё равно лучше.

Я пожевал губу.

Из опыта своего мира (о чём я по понятными причинам не мог говорить) я понимал, что армии всех стран мира неизбежно перейдут на автомат, это просто вопрос времени. Хотелось бы не отставать от прогресса, а ещё лучше заработать на нём. Но в тонкостях, само собой, не разбирался.

— Там минусы, тут минусы. Это смущает?

— Концепция, — Игорь положил автоматы на стол и бережно укрыл тканью. — Есть такая концепция. Она заключается в том, что нужен патрон меньше, чем винтовочный, но остроконечный и больше пистолетного. Средний патрон. Нечто среднее между пистолетом и винтовкой.

— Ну и?

— Прости, Аркадий Ефимович, тебе как не специалисту, легко говорить «ну и». Всем кажется, что оружие первично. А на самом деле первичен патрон. То есть, любое оружие разработано под какой-то патрон, а не наоборот. И патронам, существующим, им по пятьдесят, по сто лет. Идею среднего патрона вынашивают конструкторы много лет, это всё не я придумал.

— И чё, не выносили ещё? Куры-несушки.

— То-то и оно. Тут решительность нужна.

— Чтобы что? — не понимал я.

— Чтобы взять и волевым усилием ввести новый патрон.

— Ну, так давай. К тому же у нас, Игорь-джан, так уж получилось, есть свой патронный завод.

— Что значит, давай?

— То и значит, господин директор и конструктор, делай новый патрон. Понятно, что его сначала надо начертить. Образцы, проверка, отладка. Делай, как удобно с точки зрения производства, а не теории.

— Начертить? Это же должен был бы сделать кто-то из великих.

— Дык давай, будь великим. Не боги горшки обжигают. Давай, проектируй, утверждаем за моей подписью, чтобы ты не боялся ответственности и вперёд. Стальной сердечник, в свинцовой рубашке, дёшево и сердито. Всё такое. И сможешь автомат второго поколения сделать легче? Ствол как можно длиннее, потом забацаешь укороченный вариант. Магазин на тридцать патронов, режим стрельбы одиночными.

— Это уже есть. Ведение огня одиночным, двойкой, предохранитель, режим очередей.

— Двойкой?

— Два выстрела идут в цель, дальше ствол задирается. Мы проверяли. Я решил проблему на механике. Автомат делает два выстрела, после чего надо снова нажимать. Будет удобна двойка? С практической точки зрения?

— Думаю, что да. Так что, сделаешь патрон?

— Гм. Это всё равно что попросить морехода сплавать, открыть новый остров в неизведанной части мирового океана. Вот так, запросто.

— А ты думаешь, тот мореход из другого теста слеплен? Я тебя прошу в себя верить. Я вот — верю. Делай расчёты, разрабатывай сначала изделие, потом под него оборудование. И алга — завалим Степь новым оружием.

— Вы… то есть ты, так легко рассуждаешь. Оно же, кроме всего прочего, в запрещённых списках.

— Опять-таки, это запреты крупных держав. У нас, в нашей маленькой, но гордой стране, таких запретов нет.

— А если имперцы будут против?

— Ну, как можно спорить с людьми, у которых есть много хороших автоматов? Они могут попросить монополизировать сбыт или чтобы поставки велись только к ним. Ну, армия и флот империи — это тоже большой рынок.

— Хм. Буду пробовать. И утру нос тем гнусным старикам из Тулы, что меня со свету сживали.

— Это та решительность, что ты от меня ожидал и просил? Денег тоже проси, сколько надо.

— Вообще-то я подводил к тому, чтобы Вы… ты нанял на это дело крупное конструкторское бюро в империи.

— Фигня. И проектируй патрон сразу под порох. Выбери синтетический порох, удобный нам, и мы будем его изготавливать на месте. В Николае.

— Постой, это же мне же и налаживать производство? Опять на мою голову геморрой?

— Геморрой произрастает в другом месте.

Глава 14
Зов Вечного города

Мобилет завибрировал, на нём отобразился номер Нианзу, руководителя посольства в Кустовом.

Пришлось сбросить скорость мотоцикла чтобы рулить одной рукой.

— Алло.

— Босс!

— Да, привет, доброе утро, — я спешил на встречу в портовой зоне, поэтому не был настроен на долгий разговор.

— Тут Харитон на связь вышел.

— Эээээ. Какой Харитон?

— Ну, Харитон, которого мы в Рим отправили, в командировку.

— А, Голландец. И как он там? Магнитиков купил?

— Да. Нет. Не знаю про магнитики. Он не в связи с этим звонил. Доклад закончил по интересующей нас теме.

— Аааа…. Про ту организацию. Ну, он молодец.

— Вот он теперь спрашивают, ему отправлять доклад по почте? Или самому прилететь или как?

— Или как. Скинь мне его адрес, я к нему сам прибуду, потому что доклад это только половина дела.

— Так что мне ему передать?

— Пусть сидит на месте. Может быть, для безопасности сменит район проживания, сядет на новом месте и ждёт меня в гости. Не стоит забывать, что ин… организация то есть, они парни серьёзные и обидчивые. Всё, адрес с тебя, мне некогда.

…

— Их бин Доктор, — мне протянул руку сухой жилистый мужичок неопределённого возраста в круглых очках. Вид он имел немного пугающий и если его можно было принять за доктора, то разве что — за чумного доктора.

— Спасибо что согласились со мной встретиться.

— Не буду врать, — Доктор блеснул кругляшами очков. — Мне обещали денег за то, чтобы я с вами пообщался.

— Вы, простите, немец?

— Их бин. Это проблема?

— Ничуть. У меня несколько знакомых немцев, в первую очередь, Канцлер. Нет, не руководитель Германии, другой человек. Хотя, какие мои годы, может познакомимся и с тем.

Немец равнодушно пожал плечами. Похоже, что на него не произвело бы впечатление и знакомство с руководителем его страны.

— Так. Вы посмотрели город Николай, аэродром?

— Вы создали город из расчёта на транзит авиаторов?

— В том числе. Вообще-то у нас свой речной порт и строится железнодорожный возкал.

— Да и город ваш неожиданной большой. Я летал тут раньше и не помню такого разлива реки. Вы сделали дамбу?

— Нет, всегда так было, просто пока тут были камни и берёзки, это место не казалось никому интересным.

— А чья это земля?

— Моя. И город, здания, аэропорт и долина. Герр Доктор, практический вопрос… Почему вы к нам не летаете? Вы это авиаторы.

— Я думал, вы понимаете.

— Война?

— Война. Понимаете, в лётном деле не шутят. Если в городе карантин, то карантин. Если диспетчер говорит, что посадку не даёт, ты кружишь сколько прикажут. Если он говорит обледенение на полосе и отправляет в аэропорт в ста километрах, разворачиваешься и уходишь. Авиация это дисциплина, нравится или нет. Нет дисциплина — есть могилы. Вы много видели могил на краю посадочной полосы?

— Врать не буду, не видел.

— А я много. Есть лётные правила, война делает территорию запретной. Ну разве ты везёшь что-то прямо туда. И ты должен сто раз подумать.

— А если я заключу мир?

— Мы прилетим. Много не обещаю, но… авиаторы народ разобщённый, каждый одинок в небе, должен думать, как это говорят… своя голова.

— Как мне вашей братии сообщить? Говорят, вы слушаете радио?

— Да, чем ещё в полёте заняться? У некоторых две рации, одна на рабочей частоте, второй шаришь по эфиру, слушаешь о чём болтают другие пилоты, переговоры, иногда что-то непонятное. Музыку тоже слушают. А можно так делать и на одной рации. Потом, на земле чем заняться? Но в вашем регионе радиостанций нет.

— Нет?

— Я имею в виду, там, где радио, есть новостные блоки, есть реклама, можно было бы сообщить туда. Просто рекламу дать.

— Это мы урегулируем. Скажите, а чем я могу ещё повысить привлекательность своего аэродрома для авиаторов?

— Полоса большая и ровная. Топливо нужно, техническое обслуживание.

— Есть.

— Поставьте радиомаяк, чтобы вас удобнее искать было, диспетчера-девушку с приятным голосом. Но вообще полоса — это главное.

— Я вас понял. Будем работать.

Я сделал пометки в блокноте. Вообще-то он уже третий контрабандист с кем общаюсь и все говорят примерно одно и то же. Но главное же, что, авиаторы общаются между собой.

Важно не то, что мы обсудили, а то, что они город Николай видели и разнесут о нём вести по всему континенту. То есть сам факт переговоров важнее чем содержание, как и то, что общением показываю, что руководители города, то есть я — вполне адекватные люди.

— Ну, я тогда отбываю, раз мы всё обсудили? Мне надо улетать, срочный груз в Будапешт. Кто мне оплатит обещанные пятьсот рублей?

— Я и оплачу, — добродушно ответил пилоту. — А большой у вас самолёт?

— Кнехт-триста десять, на двух членов экипажа, грузоподъёмность в три тонны.

— Ого, здоровый. Покажете?

Большой, если сравнивать с моим самолётом, с цельным алюминиевым корпусом агрегат с закрытой кабиной и двумя мощными моторами на крыльях поблескивал в конце полосы.

— Ваши люди меня заправили, но я должен за это сто двадцать рублей. Полёт получился не такой и выгодный.

— Доктор, не лукавьте, вы летели из Японии на запад, один чёрт где-то садится надо. А вы один в экипаже? Сказали, что на двоих рассчитано?

— Сказал, но почти всегда летаю один. А что?

— Давайте я вам топливо оплачу, а вы покажете свою ласточку.

— Йа. Давайте.

Давайте у него получалось «тафайте», но по-русски он шпарил довольно уверенно.

У самолёта была только кабина и одно большое багажное отделение, нечто вроде трюма.

— А заполнено только на половину?

— Такой груз, такой заказ. Я перевозчик, — неопределённо протянул Доктор.

— А сколько вы берёте за рейс, Док?

— Дорого. Я только перевозчик.

Что интересно контрабандисты не называли себя этим словом. Использовали иные, менее криминальные термины. Кроме того, они в зависимости от функционала были «перевозчиками», то есть теми, кто возит чужой груз и «торговцами», то есть те кто возил кто-то для себя.

— Ну допустим, отсюда отвезти груз и до… Куда вы сказали, летите? Будапешт?

— Да, окрестности Буды.

— Вот сколько будет такое стоить?

— Что за груз?

— Мешки с мясом.

— Шутка? Живые пассажиры? Люди.?

— К примеру. Допустим, семь человек. Или восемь?

— Учитывая, что мне по пути… По триста рублей за человека. Две тысячи четыреста рублей.

— А если их надо было бы довезти до, скажем, Рима?

— Гм. Это уже не по пути.

— И всё же. Это просто чуточку дальше.

— Шесть тысяч. Везу в один конец. Герр губернатор, вы ведь спрашиваете не теоретически?

— Да вот, внезапно один вопрос по Италии выскочил. Могу я вас попросить со взлетом буквально полчасика обождать?

Доктор посмотрел на небо, покрутил головой. Видимо он так погоду определяет. Хотя чего там смотреть, элементаль разогнал облака на пару сотен километров. Небо голубое, ветра нет.

— Йа. Да. Подождать. Думать, ждать, моя поспать сорок минут.

Он полез в салон. Интересно как он собрался спать сорок минут?

Я достал мобилет. Отошёл на несколько шагов чтобы поговорить. Первым я набрал Шаповалова, нашего снабженца.

— Толяныч.

— Да, босс.

— Надо радиомаяк купить.

— А что это за зверь такой?

— А пёс его знает.

— Ладно, узнаю, закажу. Иваныч установит его?

— Пока будем считать, что да. И тут же, там же, радиостанцию. Оборудование в комплекте, полный набор, самую мощную которую можно купить за деньги.

— Это, наверное, тоже что-то про радио. Попробую.

— Всё, отбой.

Потом набрал «четвёртый отряд».

— Старшина, как вы, где вы?

— На месте, на базе. Нас де Жерс задачами не грузит. Осваиваем новое оружие, снарягу и так далее. Сейчас отдыхаем.

— Гм. А готовы выдвинуться прямо сейчас на боевую задачу?

— Куда и что за задание?

— Далеко, но я вас отвезу, привезу. А задание как обычно, по вашему профилю. Деталей сам пока не знаю.

— Семь человек в готовности выдвинуться прямо сейчас. Оружие и снаряжение подберём и… Куда нам бежать? Порт?

— Аэропорт. Через сколько можете быть?

— Мы не пожравшие… Впрочем, ничего, потерпим. Чай, не сахарные. Через двадцать минут будем.

— Одевайтесь неброско. Чтобы по городу ходить не привлекая внимание.

— Понял. Так что, нам собираться, выдвигаться?

— Да, жду тебя тут. Вас жду. Отбой.

…

Мои парни прибежали быстрее чем двадцать минут, но попросили покурить.

Я отправил их дымить в сотне метров от самолёта, фактически уже за пределами аэропорта.

Через некоторое время из распахнутых дверей самолёта показался Доктор.

— Док. Да, мы летим.

— В Рим? Вечный город?

— Туда. Восемь человек включая меня. Кстати, если что, у меня есть удостоверение пилота.

— Я летаю один. Максимум могу посадить вас в кабину чтобы как это… лучший вид. Но руками ничего не трогать. И оплата вперёд, только наличные. И вы мне всё ещё должны за наш визит.

У меня «на кармане» было сорок тысяч, так что я легко оплатил ему сразу за всё, включая билеты в Рим.

* * *

Полёт был долгим.

Доктор настоящая машина. Он не ел, не спал, не ходил в туалет и не просил, вернее даже несколько раз запретил — трогать штурвал и брать управление на себя. Весь полёт он летел и только ближе к концу напевал какие-то свои немецкие мотивы себе под нос. При этом он жутко фальшивил, но меня это не смущало. Я был восхищен тем, что Доктор сам как механизм, причем безотказный.

Самолёт имел рабочую дальность в три тысячи километров, что по местным меркам не так и много. Помнится кеппер имперской канцелярии таскал меня из Кустового до Москвы, даже нигде не заправляясь и не вспотев.

Мы сели где-то западнее Самары, на полосе, расчищенной прямо посреди леса. Причём чтобы найти это место Доктор какое-то время летел вдоль небольшой реки.

Доктор ничего не пояснял и вообще весь полет молчал.

Но я понял, что это малый аэропорт, никакой инфраструктуры, ни магазина, ни столовой.

Мои бандиты терпеливо и покорно грызли сухарики сидя на мешках с контрабандой. Кресел тут не было, но они у меня, к счастью, народ дисциплинированный.

Связь тут, как ни странно, была, так что я набрал учётную службу Чёрного рынка.

— Николай Викторович?

— Иван Иванов, — привычно поправил меня начальник учётной службы. — Это вы, Аркадий Ефимович? Номер не определился.

— Я. Особенности местной связи. Я где-то между Самарой и Воронежем. Вопрос у меня возник, в международном масштабе.

— Слушаю. Хотя быть может, вам воспользоваться официальными каналами. Это же что-то по линии МИД?

— Ну… Не совсем. Мне нужны контакты с Коза Ностра.

— Хм. Погодите. Ещё раз?

— Коза Ностра. Группировки в Риме.

— Это американский термин, то есть так называют итальянские сообщества в США и Канаде. Но я вас правильно понял, не называя терминов… Вы говорите про семейный бизнес?

— Да.

— Гм. Теперь давайте уточним. Вы ищете подрядчика в регионе Италия?

— Конкретно в Риме.

— Ну город знаменитый, данных много. Какого рода работы? Перекраска стен?

— Чего? Специалисты по перевозке имущества и денежных средств.

— Перевозчики?

— Грузчики, такие которые грузят из квартир и офисов, независимо от мнения хозяев квартиры.

— А хозяева будут? А то есть грузчики, которые предпочитают работать в тишине. Или универсалы?

— Вообще, если есть, то универсалы. Но о насилии речь не идёт. Уклон на тихушников.

— Хорошо. Такие данные есть. Подождёте? Мне надо залезть в записи и могу продиктовать прямо сейчас. Или вам нужна услуга «предупреждение», чтобы подрядчики ожидали заказа? Знали что вы «свой».

— Да, такая услуга нужна. И подожду чтобы записать, конечно.

* * *

Следующим пунктом назначения были окрестности Буды, западнее Будапешта, города, состоящего из двух частей — собственно Буда и Пешт, по обе стороны Дуная.

Мы сели в окрестностях деревушки, жители которой приветливо махали самолёту. Был вечер.

Тут инфраструктура, в отличие от русских лесов, была.

— Надо ждать, герр губернатор, — Доктор встал и щёлкнул суставами. — Разгрузка, осмотр моторов и гидравлики, механики. Время на сон пилота.

— Нет проблем. Сколько ждать?

— Семь часов. Там, — он ткнул в сторону комплекса низеньких здания рукой, — Можно покушать. Но далеко не уходите, из аэродрома не уезжайте.

— А есть тут обмен валют?

— Спросите у хозяина столовой, его зовут Венкэль, только он по-русски не говорит.

…

Венкель великолепно умел находить общий язык. Он был только на половину венгром, а на вторую итальянцем, по матери. Он рассказал об этом и примерно о ещё полусотне фактов о себе и аэродроме за первые же пару минут общения.

Венкель не говорил по-русски, но он активно говорил на английским, немецком, жестикулировал и знать дюжину слов из русского мата.

К тому же он общался сразу со всеми и привлёк к общению парочку болгар из технического обслуживания.

Общение получилось живым и результативным.

Венгра подстёгивало природное желание общаться и тот факт, что, общаясь со мной он зарабатывал.

Мои бандиты заросли как черти, так что я попросил у Венкеля услуги бани и брадобрея. Так что через пару часов Четвёртый отряд был вымыт, постиран, подстрижен и выбрит по последней венгерской моде.

Их надушили местными духами, отчего мне хотелось чихать и усадили кушать что-то острое с мясом и болгарским перцем.

Я же за всё это платил в рублях.

Стемнело, но суета в аэродроме не прекращалась.

На полосе зажглось освещение. Кто-то прилетал, улетал, Венкель со всеми здоровался, знакомил меня и общался как со старыми приятелями.

Мне, с учетом того, что деньги у меня были только в рублях, Венкель вызвонил из деревни «менялу», который приехал на мопеде, учтиво поклонился и поменял мне по грабительскому курсу пять тысяч рублей на итальянские лиры и немецкие марки.

Поспать в этой кутерьме мне так и не довелось.

Потом я тоже поел и Венкель увлёк меня игрой в шахматы, причём неизменно проигрывал и каждый раз жутко расстраивался.

Он рассказал мне про всех своих родственников в Италии, в городе Верона и уговаривал съездить к ним и передать гостинец. Я настойчиво отказывался. Честно говоря, вообще не помнил момент, когда бы говорил ему что мы летим в Рим. Наверное, Доктор сказал техникам, а те разболтали.

Что радует, никакой таможни и погранслужбы для этого и подобных ему аэропортов не существовало. Народ тут сплошь контрабандисты, а местные это отлично понимали и за звонкую монету не задавали глупых вопросов.

Веркель в местной библиотеке, которая по его звонку открылась ночью — выпросил русско-итальянский разговорник, который мне сдали в аренду за сто двадцать рублей (по-моему, эта книга сама по себе стоила всего рублей пятнадцать от силы). Предполагалось что я потасканную книгу верну обратно когда буду лететь назад.

Мою банду положили спать, а пара венгерок из официанток оказывали им знаки внимания, хотя до ухода к ним в номера дело не дошло. Ну и хорошо.

Во всяком случае они живо обменивались адресами и телефонами.

Под утро Венкель и кто-то из поваров играл на гитаре и пел что-то венгерское народное.

Я так и не поспал.

Когда стало светать появился Доктор, который, казалось, проспал десять часов на пуховой перине, такой он был цветущий, покушал какой-то кашки, выпил кофе и погнал нас в самолёт.

К моменту, когда он взлетел в венгерское небо, рассвет ещё не наступил.

…

Рим, когда мы сели выглядел не так как я себе его представлял. Собственно, потому что это был не совсем Рим.

— Чентро-Гранде, — Доктор делал какие-то упражнения, разминку, стоя на травке у дверей самолёта. Я вышел следом за ним, а мои бандиты дремали. Это странно, но жёсткая посадка их не взбодрила.

Самолёт приземлился в конце укатанного поля. На другом конце поля была вилла, имевшая весьма дряхлый вид.

— Это администрация аэропорта?

— Это местный как это будет по-русски… забулдыга, дворянин, который позволяет авиаторам садится на своей земле, при этом это такое место что полиция сюда не ездит. Ленятся.

— А топливо? Как доехать до Рима?

— Пошли в конюшню, там есть телефон.

Моя банда неторопливо выгрузилась и стала подслеповато озираться под ярким итальянским солнышком.

Конюшня с большой натяжкой была чем-то вроде офиса аэропорта. У входа в конюшню стоял стол, а внутри были не кони, а трактор и много бочек.

Тут был один крепко спящий итальянец, который обнимал этот самый стол. Судя по остаткам пиршества на столе тут уничтожали сыр и вино, борясь с ними до победного.

На столе стоял стационарный чёрный массивный телефон, который Доктор освободил от рук спящего и передал мне.

— Понятия не имею, куда звонить, — я не стал брать трубку.

— Ах да.

Он взял сам позвонил.

— Пронто! — ожила трубка.

— Вилла Чентро-Гранде. Уно гранде такси пор фавор! — с жутким немецким акцентом пролаял пилот в трубку.

— Бонджорно! Тедесщи? Аспеттате! — трубка говорила очень эмоционально.

— А что, хороший язык. Я больше половины понял и так, — прокомментировал суперкороткий разговор, когда он положил трубку.

— Да, такой язык. Ну что, будем прощаться? Я буду отдыхать сутки, заправлюсь и полечу в Дрезден. Ваше такси едет к перекрёстку, там большой камень и лавочка. Вечером там старики играют в домино. Сейчас там никого нет.

Мы попрощались и пошли по намеченному направлению.

Пока что Рим выглядел как выжженые солнцем поля, на которых никто не пасся, но кое-где росли деревья, аллею с нестриженными кипарисами, разбитую грунтовку и редкие кирпичные домишки на горизонте.

Такси пришлось ждать почти час, за это время у меня появилось большой желание пойти и взять штурмом местную администрацию и захватить их машину.

Если, конечно, она у них есть.

Я вообще боялся, что за нами пришлют повозку, хотя был бы согласен уже и на неё.

Но ничего. Приехал беспрерывно чихающий небольшой пузатый автобус со следами ржавчины на бортах, из которого вышел низенький пузатый мужичок, который напомнил мне Марио из игры в денди, такой же усатый, разве что кепка у него была коричневая.

Я показал ему адрес, куда нам надо, а он поэтому поводу очень много говорил.

Вроде бы, он понял про место назначения. Возможно, говори он не так быстро, я бы что-то и понял, но «Марио», то есть в данном случае его звали Джованни, говорил так быстро и много, активно жестикулируя, что не оставлял мне никакого шанса.

Мы загрузились, я как главный, принял на себя удар местного гостеприимства и сел рядом с Джованни.

С третьей попытки автобус завёлся и под нескончаемый аккомпанемент из быстрой итальянской речи мы поехали.

В своём мире я так и не слетал в Рим. Всё хотел, хотел.

В этом мире Рим тоже сыграл ключевое значение в развитии европейской цивилизации. Не знаю, насколько они похожи, но тут Рим скорее представлял собой бесконечно большой приморский крымский город.

Тысячи и тысячи налепленных друг к другу домиков, одноэтажных и повыше. Вся застройка индивидуальная и почти что любой дом старый, старше всего Кустового. Вместе с тем город не то чтобы не современный, он скорее застыл в прошлом и отчасти умер, став скелетом самого себя.

Признаков дойкой цивилизации или того, что называлось «развитие» я здесь не заметил. Надеюсь, что в Риме в моем мире дела обстоят лучше.

Ехали мы медленно, скорее всего быстро эта таратайка и не была способна.

Через бесконечно долгие три с половиной часа мы прибыли в район Вилла дель Аниен, на улицу Бубани, к одному из дряхлых старых домиков.

Я без особой уверенности в точности адреса расплатился с водителем который ещё пару минут помучал нас своей речью и уехал.

Интересно, а почему его не смущало что мы его не понимаем?

Голова гудела, подошёл к старой как сам дом двери и постучал.

Мы топтались на улице, место было далеко не туристическим, несколько прохожих смотрели на нас с явным удивлением.

Наконец нам открыл какой-то лохматый старик, в котором я с радостью узнал Хильдебран.

— Бонджорно! — поздоровался он.

От очередного итальянского слова я вздрогнул. Мне кажется, что за время поездки я услышал примерно годовую нормы итальянских слов.

Вместо ответа я крепко обнял голландца.

— Мы зайдём?

— Да, конечно, заходите, вся эта хибара в вашем распоряжении. Только еды у меня нет. Я не ожидал гостей. Нианзу не говорил, что вы так быстро и не один. Хоть бы предупредил.

— А он не знал. То, что еды нет это ничего. Вы на итальянском говорите?

— Церто! Конечно. Я и до этого немного знал, а живя тут неизбежно осваиваешь. К тому же нет такого понятия как итальянский, в каждой провинции говорят на своей диалекте, единого просто не существует. Каждый говорит на своём и запросто не понимает другого. А разницу нивелируют жестами. Поэтому говорят немного, но эмоционально.

— Не соглашусь насчет «немного». Я тут столкнулся с человеком, который говорит довольно много. Поэтому с вашего позволения отправлю с вами кого-то из парней, денег дам. Рынок или там, магазины. Вы прикупите местной одежды и, главное, еды. А я пока побуду в тишине.

— В тишине?

— Да. Тишине. Есть у вас тут комната, в которой просто тихо и всё?

Глава 15
Туристы

За проведённых тут три дня, мне понравился Рим.

По правде, я не сходил в Колизей и практически не бродил по местным улочкам.

Параллельный мир развивался по своим законам и величественных сооружений Римской католической церкви, как и самой церкви, не было. Однако существовали незримые общие тенденции, которые вели историю этого мира по тем же путям, что и моего прошлого.

Было бы любопытно разобраться, как это всё работает, да только… Человек, задающий подобные вопросы, выдаёт с головой, что «попаданец», а за это тут выжигают мозги без лишних разговоров. Или как с Вьюрковским — высадили ему в корпус обойму из Кольта и привет.

Короче, как бы то ни было, Рим мне понравился. Улица, дома, куда ни плюнь — история. На каждом углу руины. Это они так любовно называют то, что забывали ремонтировать и оно к чертям собачим развалилось.

А теперь эта архитектурная рухлядь, в которой нельзя жить — это достопримечательность, сюда приезжают туристы. Пока что немного, век развития туристического потока впереди.

Я вышел из кафе вместе со своей бандой, которая была одета в спортивную форму с нашивками «команда спортивного троеборья Кустового», которую нам пошили в одном из полуподпольных китайских (да, китайцы есть везде) швейных цехов. На спортсменов мои разбойные морды, после того, как венгры их отмыли и побрили-подстригли были действительно похожи.

Заодно у Старшины появилась новая кличка — Тренер.

— Почему мы не можем тут поговорить? — ворчал Малой. — Итальянцы всё одно по-русски ни бельмеса?

При этом он подмигнул молодой полноватой итальянке, и та подмигнула ему в ответ.

— По кочану, — одёрнул его Тренер. — Поехали домой, там покалякаем. Сурьёзно надыть относиться.

Пока нашли экипаж, пока уселись и поехали, я занимался управленческими делами по городу Николаю.

Железная дорога строилась, вокзал за ней не успевал, лесопилка работала в три смены, порт грузил, оборудование в казино тащили на телегах мужики-грузчики, всё строилось, гремело, стучало молотками и звенело монетой, которая расходовалась со страшной скоростью.

Вообще-то я про деньги не переживал. В подвале моего личного здания, причём этот подвал пока что не имел входа, в полу были вмурованы в кристаллизованный камень кубики золота. Немного так… пятьдесят тонн.

Вообще-то в отдалённом светлом будущем я планировал, когда будет работать банковская система, запустить в каганате масштабную аграрную реформу, обучить крестьян из степняков, чалдонов и алтайцев, сдать им за символическую плачу в аренду всё, что можно распахать и засеять, продать им в лизинг семена, плуги и трактора. В общем, в короткий момент запустить производство зерна, плюс подтянуть на скотоводство, только не кочевое, а оседлое.

Но это в отдалённом будущем.

А пока проекты города двигались к завершению.

— Тайлер.

— Ась.

— Надо поузнавать про некоего вора-авторитета Маньку. Запиши Манька, Кедровик. Только учти, он опасный человек. Сможешь разнюхать, только аккуратно, чтобы без риска твоей заднице?

— Могу хоть сейчас поехать. У де Жерса стало скучновато, войны нет, коньяк кончился.

— Беда.

— Но нужно финансирование.

— Смотри. Сходи к, скажем, Филиппу, возьми у него восемьсот рублей. Но коньяк не покупай, в тайге с ним не крутись. Придумай сам себе легенду, чтобы натурально. Я клятвенно обещаю, что с меня три ящика коньяка. Только не рискуй.

— Не рискуй, не шали, не кидай камни в соседского пацана. Хорошо, мамочка. Что мне вообще искать?

— Мне надо бы Маньку посадить, только пока неизвестно, за что. У полиции на него ничего нет и это при том, что он людей убивает. Просто заметь очевидные грехи, чтобы его и банду накрыть. И уезжай. В Бийске обратись к нашим знакомым бандитам или сразу к торговцам.

— А причем тут Бийск?

— В этот Кедровик нет пути из Николая. Он южнее Бийска, туда возят на лодках. Обратно возят. На всякий возьми у атамана портальный свиток эвакуации. Мало ли.

— Ладно-ладно. В первый раз за столько времени дело у меня. Ты же помнишь, что я детектив? А, адвокат?

— Помню-помню. У меня тоже скоро дело в суде.

— Ничего себе, красота какая! Ладно, я пошёл собираться.

…

— Филипп, что там у вас?

— Всё делается, — он вздохнул. — Дел много, проблем, вопросов… Честно тебе сказать, в егерской службе или в секретарях у министра сельского хозяйства было проще. Легче, что ли.

— Рост всегда сопровождается болью.

— Ага, я примерно так себя и успокаиваю.

— Главное, что ты держишься. Пару лет в режиме балансирования, а потом хопа и ты уже привык к делам. Слушай, а можно вопрос личного характера?

— Из-за нового места работы у меня нет отношений, но тебя это не касается. Ещё и тётя Мириам порывается приехать с очередной потенциальной невестой.

— Да ну? А дядька, который у нас зам по снабжению больнички, всё ещё считает, что мы никчёмные родственники, которые ничего не добились в жизни?

— Нет, он считает, что это ты сделал через амурные связи, переспав или с жёнами, или с дочерью Юбы и вообще, ты не заслужил такого счастья.

— Это точно, вступить с матёрыми, крепко сбитыми тётками в связь я точно не заслужил. Нет, вопрос не про тебя, а про меня.

— Про тебя?

— Ага. Скажи, Филипп, а сколько мне лет?

— Эээээ. Что?

— Ну, насколько я помню, когда меня стукнул автомобиль…

— Тебя стукал автомобиль?

— Соберись, Филипп, я же после этого пить бросил.

— Ну да, что-то такое было. И что автомобиль?

— Ничего. К лешему автомобиль. Мне было вроде бы двадцать три года. Время идёт… А сколько мне сейчас?

— Знаешь, Аркаша, в моём личном рейтинге идиотских вопросов этот станет на первое место. Как человек может не помнить сколько ему лет?

— Запросто, — я не стал добавлять про то, что когда человек сам на себя выписывает документы и ставит даты рождения и как следствие, возраст, в зависимости от настроения, то такое бывает, только наливай. Как и в ситуации, когда ты попадаешь в чужое тело и чужую судьбу.

Сейчас, например, у меня и команды по троеборью были новенькие дипломатические паспорта каганата Южный Алы Тау и имена своим бойцам я подбирал по своему вкусу. Единственное, что осталось оригинального, это мои ФИО, причем в варианте «Филинов».

— Ну, посуди сам, у меня судебные процессы, я готовлюсь, не сплю ночами, потом дела каганата, вступление в наследство, поляки меня пытались хлопнуть, эти Хомяковы, будь они неладны, я ещё негром был, меня арестовали, война эта чертова, инквизиторы, каждый день какая-то новая напасть, потом на мотоцикле по туннелям, в Китай ра… то есть на самолёте летал, сейчас вот в Риме.

— Ты в Риме? — Филипп, похоже, пропустил всю мою тираду мимо ушей. — Вот подлец, я всю жизнь мечтал побывать в Риме, а ты полетел, даже мне не сказал!!!

— Да я ж по дипломатическим делам. Всё внезапно закрутилось, я даже сообщал уже по факту.

— Ты сказал, что тебя нет в городе. Ну, нет и нет, мы привыкли и действуем автономно, тем более ты всем денег раздал и полномочий полные карманы. Я думал, ты в Кустовом, в Бийске или там, в Москву тебя дёрнули. Но Рим⁈

— А что тебе Рим? Чего пристал? Рим как Рим. Москва, если хочешь знать, тоже Рим, только третий. И она, между прочим, в несколько раз больше оригинального Рима.

— Рим — это особенный город! — не согласился он.

— Так, отставить завывания. Ты градоначальник или где? Давай так. Война заканчивается, казино запускаем, тебе командировку в Рим на две недели за счёт казны города. Напишем, что служебная, ещё и командировочных дадим полные карманы.

— Эээээ… Да? Ты сейчас серьёзно? А не надо с кем-то такое согласовывать? Нам не позволят же… Это использование служебного положения в личных целях.

— Ещё и какое. А что делать, если ты поплыл? Знал бы, не говорил бы тебе. Потряси головой.

— Зачем?

— Чтобы мысли лишние через уши высыпались. С Римом определились? Нет больше вытья-нытья?

— Нет… Извини. Ты же и правда по работе.

— Так вот. Сфокусируйся. Я тут с Предком-Покровителем общался, он меня подколол по поводу возраста. Я не понял, что он имеет в виду?

— Наверное, что у тебя день рождения был, а ты его пропустил. Только не спрашивай, почему мы тебя не поздравили. Мы с Ионой и папа твой с мамой пытались. Но ты же, как всегда, то в тайге, на войне, то у царя в приёмной.

— Я к царю не по своей воле катаюсь, — отмахнулся я. — Так сколько мне натикало в итоге?

— Двадцать четыре тебе, а сколько ещё? Было двадцать три, до этого двадцать два и так далее, до нуля. Я старше тебя на год, это ты помнишь?

— Помню, — привычно соврал я. — Ну, хорошо. Спасибо за пояснение.

— Раз уж ты свой день рождения прохлопал, мы тебе его задним числом организуем.

— Да не надо, — отмахнулся я. — Вы, главное, город стройте, с неослабевающим энтузиазмом, пока я тут пытаюсь один конфликт уладить.

…

Мы приехали и шумно заполнили собой старый римский домик. Несмотря на то, что он имел приличный внутренний двор (я вообще высоко оценил концепцию внутреннего двора), уселись на кухне.

Я почему-то оказался во главе стола, а парочка бойцов четвёртого отряда стали раскладывать всякую снедь, нарезать колбасу и сыр. Они вообще постоянно покупали и ели еду, без всякого разделения на приёмы пищи.

— Ну что, давайте обсудим план действий?

— Давайте. У нас четыре этапа, — Старшина/Тренер потёр руки.

В дальнем углу, скромно как бедный родственник, сидел Хильдебран.

Ну да, он же жил один, размеренно и одиноко. А тут мы. Словно он Бильбо и к нему ворвался разбойный отряд гномов, планировать ограбление законопослушного дракона, его жилья и сбережений. По такой аналогии я Гэндальф. Но в отличие от оригинального Гэндальфа, я тащить своего Бильбо дракону в зубы не планировал.

— Давайте, я начну и начну с простого. Голландец, ты знаешь выражение — нищему собраться, только подпоясаться?

— Таааак. Босс, на что Вы намекаете?

— Погоди. Я почитал твой краткий доклад по поиску пути в метафорическую Индию и про дневник Батлера. И получается, что информация утекла в Лондон?

— Не совсем так. Исследователь, который занимался этим вопросом и построил в старину артефакт смещённого пути, оставил нерабочий образец и зашифрованную инструкцию к нему в Каире, в Египте, в составе музея древностей.

— Зачем оставил? — не понял я.

— Завещал. Он умер, босс, причём давно.

— Значит, не Лондон, а Египет?

— Музей, в свою очередь, был экспроприирован в ходе колониальных войн Британии.

— Разграблен?

— Можно и так назвать. Всё было перевезено в Лондон.

— Значит, всё-таки Лондон? — не унимался я.

— Да, верно. Но, изучив каталоги музейных ценностей Британском государственном музее, я там этих объектов не нашёл.

— И? Версии?

— Может быть, кто-то из офицеров себе забрал. Но, всё равно, нити ведут в Лондон.

— Вот, я к этому и спрашиваю. Нити ведут и тебя ведут.

— Что?

— Утром я купил билеты, точнее, билет. Один, для тебя — в Лондон. А ты меня тут пугаешь Египтом. Фух. Короче, собирайся, ночью у тебя рейс.

— Вот так быстро?

— Да, так быстро и запросто. Я хочу убрать тебя с игровой доски. Сейчас начнутся серьёзные дела, и мы покидаем этот дом, чтобы не вернуться. Собирайся и поезжай.

— Лондон… Вы, босс, из меня путешественника делаете?

— Хм. Не совсем. Если случится так, что англичане пришлют в Николай посла, то по принципам взаимности мне следует назначить посла в Лондоне. И этим послом будешь ты.

— Я? — ужаснулся Голландец.

— Ты.

— У меня нет специального образования, я не готов…

— Никто не готов. Ни у кого нет. Так, ты не напрягайся. Просто в Лондоне больше никого у меня нет. Строго говоря и тебя там нет, пока что. Поэтому, ты не заморачивайся. Задача простая. Приезжаешь, поселяешься, записываешься в библиотеке и по привычной тебе схеме ищешь информацию.

— А статус посла?

— Если случится такое, то он свалится тебе, как снег на голову. Поэтому, ты пока про это не думай.

— Легко сказать, не думай. Пойду-ка я собираться.

Пока он ушёл, я потёр виски и продолжил:

— Теперь о нашем основном деле. Что мы имеем? Союз меча и орала… То есть, я хочу сказать, Орден чистоты и всяческого порядка, так же негласно именуемый Инквизиция. Древняя и достаточно звезданутая организация.

Все расселись, Малой тут же стащил со стола громадный кусок буженины.

— Благодаря работе нашего убывающего голландского товарища, мы знаем про них, что…

Я взял пухлую папку доклада, а Хильдебран всё оформлял в папках и придавал порядок и официоз, пролистал до середины, где уже была закладка.

— Там много теоретических рассуждений и идеологии. Замнём для ясности. В сухом остатке у них от тридцати до шестидесяти пяти членов, половина из которых уже преклонного возраста. Есть и боевое крыло, специально обученные маги, кровожадные, злые и не сильно-то законно действующие.

— Прямо как мы, — прокомментировал Малой, но на него шикнули.

— Мы имеем. Первое. Основной офис. Место постоянного базирования.

— С него и начнём? — потёр руки Старшина.

— Не так. Мы сегодня ездили смотреть их архив. Старинные дела, которые меня мало волнуют и современные личные дела членов ордена. Досье, отпуска, зарплаты, адреса мест жительства с фоточками и так далее. Вот это самое интересное. В общем. Есть основной офис, архив, есть банковское хранилище и там же банковский счёт, есть тайник с магическим оружием и артефактами. Что мы делаем?

— Да, что?

— Мы, то есть, я, наняли три группы местных. Две нормальные и одни отморозки прибитые. Шпана неаполитанская, но с магическим и боевым уклоном.

— А как же мы? — не понял Старшина.

— Сейчас объясню. Я делю задачу на четыре и нам оставляю самое важное. Основной офис штурмуют прибитые ребята. Через час после того, как они с переменным успехом его захватят и станут грабить, а там тоже есть деньги…

— А почему, если там бабки, этим занимаемся не мы? — возмутился Малой, но тут он выразил общее ощущение.

— А потому, что там их ждут магическая защита, ловушки, боевые маги ордена, которым стены помогают.

— То есть, они обречены?

— Они наверняка понесут потери. А мне потери среди вас не нужны. Архив вообще не охраняют. Через час после того, как у ордена начнётся огромный шухер, синхронно, в разных частях Рима стартует федеральная программа «бей инквизитора, отомсти за сожжённую бабку». Мафия берёт штурмом банковское отделение с особым упором на ячейку Инквизиции.

Старшина сделал грустное лицо. Он наверняка мечтал ограбить банк в Риме. Ну, не всем мечтам суждено сбыться.

— Мы берём архив. Поверьте, это самое ценное.

— Да что там ценного? Бумажки одни?

— Да. По моим расчетам там три тонны бумажек. Это как три тонны денег.

— За это кто-то заплатит?

— Ага, в некотором роде. А ещё одна банда старых тёртых грабителей захватит и вынесет их оружейку. Там тоже много ценного, но главное не то, что там сколько стоит, а то, что мы лишим Инквизицию денег и оружия. А также их секретов.

* * *

Ну что такое план? Когда есть план, то всё может пойти не по плану. А когда нет плана, то всё полетит к черту сразу.

У нас был план и то, что он полетел кувырком стало понятно, когда из-за угла показалась мерзко визжащая полицейская машина. И ехали они определённо к нам.

Мы грабили руины. Ну, то есть древнее, как сам Рим, здание размером с каптёрку и грабили это сильно сказано. Мы же просто загружали в недавно купленный грузовик с эмблемой «Хлеб и хлебная продукция от семьи Марка Вергилия Эврисака».

И мы почти закончили, когда та самая полицейская машина появилась.

— Грузите, я с ними поговорю, — процедил я сквозь зубы, сдвигая вниз автоматы, которыми ощетинился Старшина и один из бойцов.

— Да какой разговор? Шмальнём!

— И тут будет не один патруль, а вся полиция Рима. Они вообще должны быть в центре, там, где полыхает штаб-квартира.

— Думаете, те придурки её подожгли?

— Не знаю, но там час назад мощно полыхнуло, сдаётся мне, это не совпадение.

Я шагнул навстречу полицейской машине, которая, чтобы не сбить меня, резко крутанула в сторону.

— Идиото! Мерде! Ходэр! — рыкнул полисмен, выскакивая из машины.

В моём разговорнике таких слов не было, но общий смысл понятен.

— Сеньоры! — я поднял повыше поддельное удостоверение. — Комиссарио де Интерполо!

— Commissione Internazionale di polizia penale! — я тычу в них документом. — Mandato di perquisizione!

Оба документа вгоняют патрульных в ступор.

— Комиссарио? — переспросили меня полицейские в некоторой растерянности.

— Си, сеньоры.

Тут я делаю второй шаг.

Я показываю им пачку денег.

— Нон парло итальяно! Премио! Подарок вам, премия! — я орал им в ухо, забрал удостоверение комиссара и похлопал их по плечу.

Обычная работа патрульного — это стиль «догоняй убегающего».

Но группа лиц, которая ночью выносит какую-то старинную каморку на краю кладбища, при этом предъявляющая мутное удостоверение и пачку денег, заставила их задуматься.

Они о чём-то переговаривались между собой.

— Мы готовы, босс, — бойцы попрыгали в кузов, Старшина всё ещё прикрывался кабиной, чтобы начать стрелять.

А я не хотел стрельбы, нечестно это, шмалять по патрульным. Не по-пацански это.

Я похлопал их по плечу и ткнул в себя пальцем:

— Лаворо ди полициа. Конфиденца. Нон дире.

Я не выучил итальянский за пару дней, но я просил их не говорить никому и намекал на конфиденциальность своей работы.

Сумма, которую они держали в руках, составляла примерно годовую их зарплату. И да, я заготовил эти документы и деньги заранее.

— Си, — буркнул один из полицейских.

Я выдохнул. Сейчас, на узенькой ночной улице старых кварталов Рима, седея и потея, я покупал за эту сумму жизнь этих патрульных, потому что противостоять семерым вооруженным автоматами боевикам они бы при всём желании не смогли бы.

Глава 16
Из огня да в полымя

Грузовик был старым. Времени на подготовку, на то, чтобы немного подкрутить его гайки в прямом и переносном смысле — не было. То есть, купили как в песне, из того, что было.

Он заглох. Я бы даже сказал: «Он, падла, заглох!».

И чтобы совсем было весело, он заглох на перекрёстке улицы Табуртина и Тор Червара. Не то, чтобы я весь из себя гид, просто пока наш пекарный грузовик пыхтел по улицам ночного Рима, я отслеживал передвижение по карте, а Старшина сидел на рулях.

И тут движок заглох.

И чёрт бы с ним, заглох и заглох. Однако на перекрёстке стояла «Polizia» и флегматично жевала какой-то национальный итальянский пирожок. И от того, что на пустом перекрёстке заглох наш грузовик, этот пирожок они уронили и не нашли ничего лучше, чем включить дважды сирену, затем высунуться в окно и прокричать в нашем направлении что-то грозное и, вероятно, властно-грубоватое.

Может быть, они хотели нас простебать, но… Два полицейских синхронно открыли двери и ленивой походкой хозяев направились к нам.

Я убрал карту и посмотрел на Старшину. Он был такой себе водитель, просто другого не было. Больший, чем у него, навык водителя был только у меня.

— Меняемся.

— Что? — не понял он.

— Перелазь на пассажирское, — я дёрнул его из водительского кресла, чтобы поменяться местами.

Полицейские вальяжно топали к грузовику, я шустро ввинтился на место водителя.

Возле руля была ручка, полностью убранная. Не знаю, насколько это точная аналогия, но когда много-много лет назад мой батя учил меня управляться «Жигулями», там тоже был такой рычажок и при запуске двигателя, особенно такого капризного, как у детища Тольятти, надо вытянуть на себя, а только когда обороты выровняются, убрать.

Я вытянул ручку и завёл двигатель.

Полицейские уже почти дошли до кузова, причём шли посмотреть именно туда. А ведь у меня, говоря метафорически, полный кузов дембелей.

Мотор загрохотал, я отжал сцепление и воткнул первую скорость, стартовав как можно скорее.

Полиция в лице двух патрульных возмущённо орала что-то на итальянском, но для меня было существенно, что мои басмачи проявили моральную стойкость и не стали напропалую палить в полицейских из автоматов (а ведь они были у каждого).

А ведь начнись пальба, местные позвонят в полицию, те подтянут подкрепление и трындец.

А пока что я давил педаль газа, шустро переключая через двойной выжим сцепления скорости, чтобы разогнать долбанную хлебовозку, доверху гружёную документами.

— Босс, не хочу тебя расстраивать, но они скоро заведут свою колымагу и догонят нас. Может, я попрошу парней в кузове дать пару очередей? — спросил Старшина.

— Старшина, ты же понимаешь, что мы половину Рима так разбудим. Это не стиль тайной операции.

Бывший каторжник недовольно закряхтел.

— Посмотри по карте, — я сто раз проклял отсутствие навигаторов в этом мире. Во всяком случае, мне о таких не было известно. — Куда ведёт вот та улица?

— Анти… Анто… Не понятно в темноте…

— Да шут с ним, с названием. Она ведёт куда-то?

Позади раздался азартный вой полицейской машины.

— Да, ведёт. Узкая ниточка, к сходящемуся проспекту.

— То, что надо…

Я рванул руль влево и нырнул в узость исторических улиц. Само собой, этот манёвр не остался незамеченным для преследующих нас полицейских.

Я гнал и гнал, а итальянцы, все из себя азартные и эмоциональные, догнали, дотянулись до нас уже к середине улицы. Не удивительно, они же в легковой, а не в перегруженном грузовике.

Я открыл в окно и проорал в направлении кузова.

— Бойцы, вы меня слышите?

Кузов ответил мне нечленораздельным воем.

— Держитесь, сейчас мощно тряхнёт.

Полиция догнала нас до самого фаркопа, обогнать не могла, улица слишком узкая. Конечно, когда мы выскочим на более широкую улицу, они нас попытаются обогнать и затем оттормозить.

Но доводить до этого я не стал. После моего предупреждения прошло секунды три. Итальянцы орут, а кто не спрятался, я не виноват.

Я нажал на тормоза и вцепился в руль, совершив экстренное торможение сопровождаемое истошным визгом покрышек, одновременно подруливая, чтобы не войти в кирпичный забор слева.

Из кузова послышался русский мат, грохот, а Старшина распластался на лобовом стекле. Но, к счастью, он его не выбил.

Машину тряхнуло, мы получили мощный удар в корму и остановились.

Я выскочил из кабины и удостоверился, что машина полиции врезалась в нас сзади.

Оба полицейских были в отключке, потому что в азарте погони дружненько не пристегнулись и ударились своими героическими лицами о панель и руль. Передок их машины разбит в гармошку.

Кое-где кровь из разбитых носов, но ничего, жить будут.

— Четвёртый отряд, как вы там?

— Михась ухо сломал.

— Я же сказал, чтобы держались! Ладно, снова держитесь, мы топим дальше.

Двигатель не глушил, так что тронулся сразу. Справа постанывал Старшина, за спиной бойцы, но никто не жаловался. В принципе лёгкие ушибы — это небольшая плата за то, что мы избежали общения с полицией.

…

По плану мы должны были доехать до старинной башни на Марко-Симоне и, несмотря на происшествие, это нам удалось. В башне жили только вороны и больше никого, тут нас должны были ждать нанятые перевозчики из местных бандюков, чей лидер умел говорить по-русски.

Должны были ждать…

Мы стояли и смотрели в пустой римский горизонт и травку, которая росла на громадном пустыре.

— Можно курить? — Малой посмотрел на меня, на Старшину, нос которого постепенно становился слегка лиловым.

— Кури, только это… Стань в ту яму, чтобы огонёк сигареты не был виден.

Мы укрыли машину большим куском тента и теперь ждали. А это уже не норма. По плану перевозчик должен был быть уже тут. А их нет. Шайсе!

Я набрал на мобилете номер, записанный в блокноте и мне, что характерно, никто не ответил.

— Есть одна вещь, которая меня смущает, Старшина.

— Да-да, — он тоже озирался по сторонам. Ни на трассе, которая была рядом, нигде вокруг не было никакого движения.

Время четыре часа утра или ночи… Чёрт его разберёт. Скоро будет светать.

— Так вот. Однажды итальянская мафия захотела устроить политическое убийство тогдашнего премьера, — начал я.

— Так. Серьёзные ребята, — закивал Старшина.

— Да черта с два, — не согласился я с ним. — Так вот. В Италии популярен футбол. Они знали, что на какой-то важный матч пойдёт премьер. И заложили бомбу в машине на парковке внутри стадиона под трибуной для важных гостей.

— Пока логично. Получилось?

— Разгильдяйство номер один. Кто-то из организаторов сдал их полиции. Весь план и про бомбу. Разгильдяйство номер два, полиция стала искать бомбу и не нашла, хотя она там была.

— И чем закончилось?

— Разгильдяйство номер три. Бомбу они не нашли, матч состоялся, но бомба не взорвалась. Её тоже делали итальянцы.

— Кхе.

— Разгильдяйство номер четыре. Она взорвалась ровно через двенадцать часов. Тот, кто ставил часовой механизм перепутал время «ночь/день». И разгильдяйство номер пять, пострадал только ночной охранник, который бродил между машин на парковке. Мощность бомбы была крайне низкой.

— Ну, забавно. Сейчас обстановка не такая, чтобы смеяться, я как-нибудь потом.

— Это я к тому, Старшина, что итальянцы мне очень нравятся, они весёлые, смешные, эмоциональные, обаятельные, поют красиво…

— Вино делают и пасту свою, — подсказал бывший каторжник, который если бы не я, хрена с два увидел бы Рим.

— Да… Но простит меня Предок, они разгильдяи.

Я снова набрал номер, трубку взял заспанный местный:

— Пронто.

— Херонто! Марко, какого шницеля происходит?

— А, это Вы, сеньор Аркадий⁈

— Да, кто же ещё? Почему твоих людей нет на месте?

— Вы знаете, сеньор Аркадий, на улицах сегодня вот прямо очень опасно. Мой друг в полиции вообще сказал, что сегодня дороги перекрыты и всюду рыщут патрули. Перестрелка и пожар в районе площади Республики. Мы решили отложить всё на завтра. И Вы тоже ложитесь спать.

— Марко, тебе никто не говорил, что ты дегенерат?

— Ке?

— Ты болван, Марко. Я же говорил тебе, что это часть плана. Что будет шумно. Я плачу тебе за то, чтобы твои парни приехали и забрали всё, потому что это — опасная история. Да мать твоя германский конь, если бы всё было просто, на кой чёрт я бы тебя нанимал?

— Не ругайтесь, Аркадий! Ну, что мне сделать, чтобы Вы не злились? Приходите завтра ко мне, я приготовлю Вам любимую лазанью по рецепту бабушки Лауры. Разопьём вино, я сыграю на гитаре, а послезавтра как-нибудь придумаем, что делать.

— Грыыыы….

Я бросил трубку.

— Что, не приедут? — Старшина слышал только ту часть разговора, где говорил я, однако прекрасно всё домыслил.

— Нет, — мрачно констатировал я. Мобилет был всё ещё у меня в руках, я на пробу набрал Доктора.

— Да? — он ответил почти сразу же.

— Док. Это я, Аркадий. Как хорошо, что Вы немец.

— Польщён. Вы же именно это хотели сказать в пятом часу ночи по римско-берлинскому времени?

Я пару секунд молчал, переваривая непостижимый уровень немецкого сарказма.

— Нет. Собственно… Вы ещё в Риме? У меня тут груз…

— Аркадий, я конечно же уже давно не в Риме, — перебил он меня. — Через час рейс в Шецин из Дрездена, а оттуда я лечу в Белфаст. Ближайшую неделю я и моя птичка заняты. График.

— Гм. Тут о таких больших промежутках времени речь не идет. А не подскажете случайно аэропорты в районе Рима, а конкретно Марко-Симоне?

— Гм. Это же, кажется, восточнее центра?

— Да, сильно восточнее. Километров двадцать, наверное.

— Там есть частный аэродром Мантичелло. Вилла Мантичелло. В том же районе. Хозяин занимается перевозками для личных нужд, у него тоже кнехт, плюс два маленьких. Взлетает прямо со своего поля. Но я понятия не имею, на земле они или нет.

— Ну, хотя бы что-то. А как его найти?

— Найти? Я не знаю, обычно же я ищу с воздуха. Там большое здание старое, как буква Т и большое поле.

— Я понял. Будем искать. Если выберусь, с меня шнапс.

Шило отказывался перебрасывать меня на Изнанку. «Местность Изнанки неподходящая» и всё.

У нас были свитки эвакуации, но это на крайний случай. Во-первых, я не уверен, что они сработают на таком большом расстоянии, во-вторых, так мы потеряем груз.

Было далеко до рассвета, но в свете робкой утренней зари всё уже было видно. Темнота ночи, уют для воров и лихих дел безвозвратно уходили.

— Там кто-то идёт, — Старшина ткнул пальцев в дальний край пустыря.

— На полицию не похоже. Просто одна фигура.

— Попроси своих обратно в кузов. По ночам шастают воры, полиция и местные. Спросим у него дорогу.

Мы проехали прямо по пустырю и парнишка, который шёл, в первый момент струхнул, как-то весь сжался, но потом увидел наши явно неместные лица и приосанился.

— Бонджорно, — поздоровался он.

Это был молодой парень, кудрявый брюнет и в руках у него была гитара, которую он осторожно держал за гриф.

— Он от бабы идёт, видишь, босс, какая рожа довольная. А баба небось замужняя, чего бы она его среди ночи вытолкала.

— Да какая разница?

Я высунулся в окно.

— Бонджорно, сеньор! Вилла Мантичелло, пор фавор! Аэроплано⁈

Парень задумался и принялся, активно жестикулируя, показывать нам направление.

— Не-не-не, Старшина, открывай двери, пусть он с нами поедет.

Мы кое-как уговорили парня поехать с нами показать дорогу. Преодолеть языковой барьер помогла пачка итальянских лир, которую мы показали и положили в бардачок, мол, отведёшь, они твои.

Старшине пришлось потесниться…

Через сорок минут блуканий по местным улочкам нам открылось большое поле, на котором паслась одинокая лошадка, а с противоположной стороны было старинное заросшее плющом здание.

— Аэроплано, — радостно показывая нам, парень тыкал пальцами в большой пузатый самолёт, который стоял на поле. — Дон Мантичелло нон а каса!

— Что он говорит? — спросил недовольный теснотой Старшина.

— Не знаю. Нон значит нет. Какой-то дон нет.

— Что нет?

— Хрен пойми. Каса значит магазин… На испанском. Старшина, отстань, я сам тот ещё полиглот.

— Выживем, посажу своих учить языки, хотя бы английский, немецкий, степняцкий.

Мы вышли, я расплатился с парнем, тот, кажется до конца не верил, что ему дадут денег.

Счастливый, приобняв свою гитару, он ушёл, что-то напоследок нам объясняя.

— Так самолёт в поле. Поле огорожено изгородью из камней.

— Хреново оно обложено, мы камни за пару минут раскидаем.

— Занимайтесь. Потом перегоняй грузовик в упор к самолёту. А я схожу на виллу, разбужу хозяина.

…

На вилле меня ждало некоторое разочарование.

Я смог пройти внутрь, задняя дверь не была заперта. Однако, побродив по изрядно захламлённому дому, я пришёл к трём выводам.

Первое, хозяин, молодой парень, бабник и пьяница, ну это легко понять по обстановке.

Второе, он жил совершенно один. Слуг не было, родственников или заботливой бабушки, которая прибрала бы бутылки, которые приросли к полу в коридоре. В порядке держали всего несколько комнат и то, весьма сравнительном. Тут пили вино, танцевали и оставляли бокалы со следами женской помады на стекле.

Надо думать, он и есть авиатор. Доктор сказал, у него три самолёта. А на поле два.

Третье, дома его нет. Постели пусты, на мои крики никто не реагирует. Прибавим к этому отсутствующий самолёт.

То есть, договорится и нанять его большой самолёт за совершенно любую цену, не получится. Как говорится в моей профессии — за отсутствием субъекта договорных отношений.

Пока бродил по дому увидел, что мои бойцы перетащили грузовик и бродят вокруг самолёта, даже внутрь зашли.

Чтобы не бегать туда-сюда, позвонил Старшине на телефон, всё ещё задумчиво бродя по дому.

— Ну, как вы там?

— Ждём. Что, грузить барахло в самолёт? Договорился ты, босс?

— Почти. А ключи от самолёта есть?

— А где они должны быть?

— В кабине пилота, воткнуты в приборную панель.

— Секунду, — за пределами трубки раздалась возня.

— Есть какой-то там ключ. Торчит вертикально, на йом брелок в форме, я не могу точно понять, ага, похоже неприличное, женская грудь. Срамота. А что?

Я смотрел в фасадное окно на втором этаже. Оно было грязным, но даже той прозрачности что есть, достаточно чтобы увидеть, как возле особняка остановился полицейский патруль. Итальянская полиция всегда вальяжная.

— А то… Соседи легавых вызвали.

— Так может, того… Сколько их?

— Грузи документы. И ты всё ещё в кабине пилотов?

— Ну да.

Я закрыл глаза. Доктор сказал, что самолет такой же. Да и с виду он такой же, только выкрашен в ядовитые синие и красные цвета, а аппарат немца серебряный.

Достаточно долго я летел с Доктором на его «кнехте» в кресле второго пилота. И много раз смотрел на приборную панель, которая много сложнее, чем у самолёта Фёдора Ивановича. И вместе с тем, когда долго смотришь, замечаешь общие черты.

— Выше и правее на ладонь от ключа три окошечка, круглых.

— Ну, есть такие.

— Скажи, а крайне правое окошечко что показывает?

— Там стрелка, она смотрит вверх. Что это значит?

— Это значит срочно грузи документы в салон. Там багажное отделение.

— Там кресла белоснежные. Никогда таких не видел.

— Вот туда и закидывай. И это прямо срочно, задрав жопу. А потом так же быстро отгоняй грузовик в сторону.

Пока я говорил полицейские прошли больше половины сада.

Я резво спустился вниз, по пути доставая из кармана разговорник.

Когда они постучали в парадную дверь, я открыл, но на щель не более ладони.

— Бонджорно. Соно ун амиго дон Мантичелло.

— Ке?

— Ми сеньор Жарский, — со страха я ляпнул первую попавшуюся фамилию.

Полицейские переглянулись и обменялись парой фраз. Один из них достал пистолет и продемонстрировал мне. Не взял меня на прицел, но намёк достаточно прозрачный. Второй надавил на дверь, чтобы её открыть.

Видимо, долбанный Мантичелло — известный полиции тип и со мной, друг я или кто, никто любезничать не собирался.

И отжать дверь у полицейского бы обязательно получилось, так-то он здоровый лоб, не обезображенный интеллектом. Если бы, конечно, я не приволок к двери тумбу вырубленную, наверное, из цельного куска дерева и жутко тяжёлую.

Полицейский на секунду ослабил давление, удивлённый тем, что дверь не открылась и я резко её захлопнул.

Они заорали, я задвинул старинный, но весьма действенный засов и перепачкавшись в грязи дома, подпёр тумбой двери.

В ту же секунду дверь сотряслась от удара.

А я спешил сквозь дом и надеялся, что не придётся бежать с ними наперегонки.

— Алло, Старшина, как вы там?

— Грузим. Почти закончили.

— Поднажми. И проверь под колесами самолета, там стопора должны быть, сними их и кинь в салон.

— Сделаю. Что там у тебя, босс?

— Тут полиция недовольная. Спрашивает римскую прописку и полис медицинского страхования. Короче, смываемся отсюда.

Выскочив из дома, я побежал к самолёту. Все «мои» были уже внутри и выглядывали из открытого люка, как стая беспризорников из распахнутого дверного проёма грузового вагона.

Я вскочил внутрь и стал задраивать люк, после чего поспешил в кабину пилота.

— Босс, они бегут следом.

— Козлы.

— Может шмальнуть?

— Отставить, округу на уши поставим. К тому же они начнут стрелять в ответ, фюзеляж нам повредят.

Я вихрем ворвался в кабину. Если не получится, то придётся взять полицейских в плен, занять оборону в доме или прорываться к горам и бросить груз. Короче, пробую.

Поскольку я интересовался техникой, то каждый раз смотрел за телодвижениями Доктора. Надо сказать, он каждое действие, проверку датчиков, систем и так далее сопровождал комментариями. Правда, на немецком, так что я ничего не понимал.

Но сами действия запомнил.

Ключ активирует все систему.

Кнопка один заводит левый двигатель, кнопка два — правый.

Двигатели послушно завелись. Теперь я пристегнусь.

— Старшина, садись рядом.

— Я?

— А кто?

Двигатель гудел, я дал нагрузку на них, одновременно проверяя приборы.

Полиция выбежала на поле и достаточно забавно махала руками. Настроение смеяться не было, но они, и без того эмоциональные, сейчас готовы были взорваться, при помощи реактивной пантомимы приказывая нам остановиться.

Тут главное, чтобы не стреляли.

Через десять секунд они побежали к самолёту и стали барабанить по люку.

В этот момент я отпустил стояночные тормоза и самолёт дёрнулся, устремившись вперёд.

Так, под итальянскую полицейскую пантомиму, экспрессивные вопли и динамичные постукивания по салону снаружи мы взлетали, покидая Рим.

Рим был прекрасен.

От всех этих переживаний я даже забыл, что мои навыки пилота оставляют желать лучшего. Но боги авиации благоволили мне и позволили покинуть Италию.

— Есть карты? — запоздало спросил я у Старшины.

— Игральные, на пятьдесят два листа, но разве время сейчас?

— Что?

— Аа… Вы про контурные, то есть, навигационные?

— Да, про них. Есть? Поищи, он же как-то летал, дон Тигидон этот⁈

— Есть атлас, но он на Итальянском.

— Ничего, хотя бы так.

Глава 17
Может ли адвокат посадить?

Я прикинул, что полицейские, конечно же, расстроенно и очень эмоционально сообщат своему начальству, что самолёт улетел. Предположительно, вовсе даже угнан. Хорошо. Есть ли у них такое понятие, как план-перехват? ПВО? Сообщит ли полиция куда-либо? Допустим, сообщит.

Но авиация в этом мире находится в состоянии нулевых-двадцатых годов прошлого века моего мира, то есть, зачаточном. Как такового, контроля неба не существовало. И именно это делало воздушных контрабандистов достаточно успешными.

Да, у крупных городов империи были системы ПВО, но от Рима мы удалялись на высокой крейсерской скорости, и никто не спешил нас сбить.

При условии, что отступать нам некуда, а нас никто не спешил «перехватывать», я исходил из того, что никакой военной авиации по поводу нашего полёта никто ничего не приказал. Да и к слову сказать, с поля я взлетал в направлении северо-запада, а уже через километров пятнадцать, когда набрал высоту, плавно повернул на восток.

То есть, те патрульные не могли бы адекватно определить моё предположительное направление полёта.

Поскольку терять было нечего, я продолжил полёт.

Летел я, подняв машину на высоту три тысячи, и пёр на востоко-северо-восток и достаточно быстро оказался перед горами, украшенными величественными белоснежными шапками снегов.

Горы мне пришлось огибать. Не знаю я, какой они высоты и могу ли я пролететь поверх, то есть какой практический потолок у самолёта. Так что нормальные герои всегда идут в обход. Правда так, что я немного потерял направление.

С навигационными приборами было достаточно сложно. Компас, высотомер, прибор скорости. Компас, правда, довольно точный.

Но по факту, я летел достаточно примерно и в какой-то момент мы промчались над полоской пляжей, оказавшись над Адриатическим морем.

Море-то оно небольшое, но чтобы убиться, хватит и этого. А самолётом, чтобы «в одного», управлять мне довелось впервые.

Тем не менее, я делал важное лицо, отважно решив, что если мы и погибнем, то не в результате паники.

На границе суши и моря самолёт несколько раз провалился в воздушные ямы, я удерживал равновесие, сжав зубы, но в целом крепкая доза адреналина в крови помогала.

Скорость самолёта была что-то порядка двухсот шестидесяти километров в час, иногда удавалось разогнаться до трёхсот.

Так я пересёк море за сорок пять минут, видимо летел немного по диагонали.

— Старшина, ты смог определить, где мы?

— Да я того… С детства с такими картами не очень…

— Придержи штурвал. Просто держи ровно.

Я смотрел и сравнивал с картой. Пёс же его знает! Острова и острова. Побережье. Озеро за полоской суши.

Я ткнул пальцем в подходящее место.

— По идее это озеро, которое на карте, называется, как «Lago Vrana», что бы это ни значило.

— Как скажете, барин! — лихо согласился командир четвёртого отряда.

— Старшина, какой я тебе барин⁈ Отставить, ты же знаешь, я это дело не люблю.

— А я жутко робею в самолёте летать, а тут вообще такой обзор, что лучше б я ослеп.

— Не дрейфь, дальше земли не упадём. Зато как красиво!

— По мне, так и с земли шикарный вид.

— Ладно, держи штурвал. Просто держи.

Я нашёл на карту Будапешт, используя линейку, прикинул расстояние. Записал в блокнот, перемножил с учётом масштаба. Получается, с учётом погрешности, около пятисот километров. Для самолёта с запасом хода в три тысячи не так и много. Правда, когда мы взлетали было половина бака. Сейчас чуть меньше. Это значит, что хватает, верно?

Я снова полез в карту и вычислил достаточно точный угол наклона по северу и востоку. Взял управление и выставил самолёт под полученным углом.

Теперь я просто летел и всё.

В мире, где нет диспетчеров, которые бы вели, указывали и ругали, надо быть постоянно начеку, чтобы не столкнуться в воздухе с другим летуном. Столкновения редки, но бывают.

Для меня кажется невероятным, чтобы два таких крошечных объекта, в масштабах неба, которые к тому же могут лететь на любой высоте, сталкивались.

Кажется невероятным.

А по факту — бывает и запросто.

Мир, в котором я жил, спасала только низкая скорость. Самолёты летали медленно, успевали отвернуть. Пока что.

Я отпустил Старшину в салон, но на время.

И правил, постоянно следя за временем, скоростью, углом по компасу, высотой и горизонтом. В общем, почти два часа для меня пролетели незаметно.

После бесконечных полей и постоянно попадающихся населённых пунктов, которые никак нельзя было идентифицировать, мы вдруг оказались над довольно большим озером.

Я позвал Старшину, приказал держать штурвал ровно и углубился в атлас. Получается, что это может быть, судя по размеру, только «Lago Balaton». То есть я мальца промахнулся мимо Будапешта. Впрочем, прямо туда мне и не надо.

Всё это время я гонял рацию, пытаясь найти что-то понятное среди немецкой и венгерской речи. Пару раз ловил какое-то радио на русском, но там только кто-то заунывно пел. Так-то я искал не радиовещание, а частоты для общения с диспетчерами и пилотами.

Но ничего понятного мне не находил.

Мобилет ожил звонком. Я вздрогнул, отчего чуть дёрнул руль и самолёт чуть просел по направлению к глади озера.

Матюгнувшись, выровнял машину и убрал громкость радио.

Незнакомый номер.

— Да?

— Сэр Аркадий Ефимович Бугуйхан?

— Дыыы, — самолёт стал лететь горизонтально, а вот направление по компасу я сбил, так что плавно рулил чуть правее. Учитывая, что пилотирую «в одного» я впервые, этот процесс казался мне крайне ответственным, я даже потел от переживаний.

— Это сэр Фредерик Олсой Палмер.

— Безумно рад Вас слышать, — сцепив зубы, пробурчал я. Чтобы освободить руку для штурвала, приходилось держать мобилет плечом и ухом, что изрядно отвлекало от рулёжки.

— Что-то в Вашем голосе такого… Сэр Аркадий!

— Йес!

— Я уполномочен сообщить, что мы склонны заключить с вами соглашение, тот самый пакт о мире на условиях, вами предложенных. Так же туда будут добавлены… Вернее уже добавлены, что Вы даёте личные гарантии всем подданным Британии, находящимся на территории каганата.

— Да, всех отпустим.

— Там есть те, кто не находятся у вас в незаконном плену.

— Кто-то прячется по ущельям и кустам? Похвально. Всем дадим свободу и безопасность.

— То есть, Вы согласны?

— Да.

— Мы склоны назначить вам постоянного представителя.

— Посла? — самолёт летел ровнее, так что я чуть ослабил хватку штурвала.

— Это статус ниже. У Вас есть пожелания?

— Ага. Тот офицер из наёмников, британец, как там его… капитан Дьюспэн.

— Понравился?

— Нет. Он та ещё задница и он мне совсем не понравился. Пару раз мне хотелось его пристрелить. Но, в отличие от хлыща Форбса, кстати, как он…

— Жив, рад что Вы спросили.

— Это был сарказм. Мне плевать на Форбса. Тут материя тонкая. Меня злит ваш Дьюспэн, но он вызывает у меня уважение. А такие как Форбс, нет. То есть по факту, если вы назначите мне такого бабушкиного пирожка, то я приму его в городе, но по-взрослому с ним говорить не стану. Мы начали с Вами знакомство с рассматривания друг друга через прицел. После этого нужен человек жёсткий. Мне не понравится общаться с капитаном Дьюспэном, но я по крайней мере смогу с ним говорить и понимать, что он хотя и козёл винтокрылый, фактически враг, но такой враг, которого можно воспринимать на равных.

— Я Вас услышал. Конечно, решать нам.

— Да, я это понимаю. В конце концов, посол — это не красна девица чтобы всем нравится.

— Да, рад, что Вы понимаете.

— Что мы теперь делаем? — впереди показался дальний край озера.

— Я прилечу с пактом и эдиктом на его подписание. Так же, на самолёте, официально. Дату сообщу. Вы меня встречаете, мы садимся за стол, всё проверяем и подписываем. Фотографы нас снимают, потом совместное фото и всё, я улетаю.

— Ужин? Предпочитаете рыбу?

— Стейк. Но на ужин я не останусь. Протокол и ситуация… Словом, я прибуду на большом самолёте, чтобы вывезти первую партию пленных. Потом самолет прилетит ещё несколько раз, чтобы вывезти всех. Полетим прямым рейсом в Лахор.

— Окей.

— Какой-то Вы не радостный, Аркадий? Я думал, Вам нужно соглашение, мир, всё такое.

— Очень нужно. Простите, у меня тут… Родственника оперируют в настоящий момент. Врачи гарантий жизни не дают, может помереть, вот я и волнуюсь.

— Аааа… Не смею больше отвлекать. Буду рад Вас увидеть. И те условия, что Вы озвучили, тоже буду рад увидеть.

— Всё будет и даже больше.

Я положил трубку и вытер лицо рукой.

Теперь помирать никак нельзя.

Доктор пролетел на километров тридцать-пятьдесят западнее города, так?

Деревушка звалась вроде бы «Замой». На карте была точка, которая называлась «Zamoly». Могла при переводе буква потеряться?

Короче, пробую туда. Один чёрт, у меня не точная навигация, а направление.

А ещё я не знал частоты для связи с аэропортом.

После озера сбросил скорость и, кажется, мне повезло. Я увидел крошечный самолёт, который взлетел с земли где-то с полей.

Проследив место взлёта, я снизился, сильно сбросил скорость и стал кружить, пока не увидел полосу.

Та ли эта полоса? Черт его знает, когда садись, не запомнил, а когда были на земле, то всё казалось по-другому.

Я включил рацию и стал рыскать по частотам, постоянно повторяя «Венкель».

В какой-то момент одна из частот что-то пробурчала со словом «Венкель». Или ругались на меня или согласились, что такой человек у них есть. Вообще-то, он не хозяин аэропорта, а просто очень оборотистый директор кабака.

Я посмотрел на полосу. Никто не взлетал и не садился. Чем чёрт не шутит? Пробую сесть. Доктор же посадил такую же фиговину?

Садиться — это, на мой взгляд, труднее всего. Я ни разу не сажал самолёт. Фёдор Иванович всегда это делал сам. Не то чтобы мне не доверял, просто я не просил. Взлетать да, раза три давал. Порулить на высоте.

А вот сесть… Мне кажется, это самое трудное в лётном деле, сесть и так, чтобы целым.

Когда-то миллион лет назад я играл на Pentium 486 в авиасимулятор F-16. И всё, что я знал о полётах — это совместный опыт с Фёдором и чёртова древняя игрушка на компьютере.

— Там, в салоне! Все сядьте и пристегните ремни!

До бойцов без лишних слов доходила серьёзность момента, никто, даже Малой, не стал спорить или задавать глупые вопросы.

По моей команде Старшина тоже взялся за штурвал, но с полностью расслабленными руками.

Сделал очередной круг. Выставил машину, чтобы она шла точно по полосе, чтобы ВПП казалось прямой струной. Сбросил скорость до сто десяти, медленнее машина начинала просто падать, я пробовал.

Стал приближаться и, одновременно, снижаться пока не оказался на высоте всего полутора сотен метров. И когда увидел передний край полосы… Надо сказать, что местные венгры, кажется, поняли, что у меня проблемы и подсветили, несмотря на день, полосу. Так же по бокам полосы собрались люди, у некоторых в руках были огнетушители, багры и топоры. Настроены они были серьёзно.

Видимо те настораживающие факты, что я делал уже одиннадцатый круг над аэродромом и не выходил на связь, плюс то, что рулил неуверенно, вселили в них тревогу.

Я выпустил шасси, три лампочки мигнули и показали, что шасси выпущены (искренне надеюсь, что индикаторы не врут) и стал снижать. Так плавно, плавнее, чем я уговаривал судью, плавнее, чем мухлевал с нотариальным завещанием. Плавнее, чем делал что-либо в своей жизни.

Кажется, я мог разглядеть все трещины на бетоне полосы.

Удар, покрышки взвизгнули от касания.

— Удерживай штурвал на нижнем! — сипло пропищал я, от волнения у меня пересохло горло и голос стал сопением. Однако Старшина меня понял и помог со штурвалом.

Я удерживал тоже, одновременно сбросив обороты двигателя в ноль.

Теоретически, если мне не хватало полосы для того, чтобы полостью остановить машину, я мог бы добавить оборотов и оторваться, то есть, взлететь обратно.

Я чувствовал, что мог бы это. Однако не стал. Поскольку самолёт нёсся по полосе, как долбанный гоночный болид, я поставил на кон всё, сбросил скорость и нажимая на тормоза на колесах. Плавно, но уверенно.

У моего самолёта не было парашюта, такого, который выстреливает сзади. Сейчас я заплатил бы за такой парашют миллион или даже сто.

Но… парашюта не было.

Мы держали штурвал, полоса неслась и….

Мы замедлились, катясь все медленнее и медленнее…

Самолёт чуть развернуло, покрышки скрипели, кажется, я их пережёг… Плевать.

Самолёт остановился.

Когда Старшина и парочка бойцов открыли люк, нас встречала половина аэропорта.

— Крейзи рашн! — один из пилотов-контрабандистов безошибочно определил нашу национальность по ошалелому виду.

— Венкель!

Он был тут и покивал головой.

— Сеньор Венкель! Всем шампанского, всем присутствующим. Я посадил самолёт…

* * *

Я выкупил шампанское, всё какое было на складе у Венкеля, он ещё и послал в местную деревню закупщиков.

Слегка потряхивающими руками я набрал Шпренгера. Вокруг меня шумели, пили, радовались. Людям только нужен повод. Старшина, даром что пользы от него в полёте было мало, на земле внезапно помог и рассказал, что летим мы с острова Кефалония (не иначе из атласа подглядел), а нашего пилота вообще загребла полиция за драку, так что рулить пришлось боссу, то есть мне. И что в полёте мы натерпелись и оборудование барахлит.

В общем, он наливал воды, болгары-техники переводили, всё радовались. Людям дай волю, они будут радоваться просто тому факту, что рассвет наступил. В данном случае небесное братство радовалось, что мы не разбились, потому что, по их словам, садился я не особо правильно и технично.

— Да, Аркадий Ефимович? — Шпренгера отозвался, возле меня хлопнула пробка от шампанского.

— Дедушка Яков, здравствуй.

— Гм. Ты там пьёшь, что ли?

— Сделал исключение по поводу… Не важно. Дедушка Яков, я чего звоню?

— Аркадий, ну какой я тебе и вам всем дедушка?

— Так вот, наш неродной знакомый из Лондона, он того… согласен на сделку.

— Аааа… у тебя там вокруг посторонние? — догадался Шпренгер. — Лондон согласен на пакт о мире?

— Да, и я тебе первому об этом говорю. На днях должен прилететь риелтор на сделку.

— Тот же Палмер, что прилетал до этого?

— Да, тот же риелтор, именно он.

— А по условиям? Дожимают тебя?

— По мелочам добавили в договор условий, но ничего такого грустного.

— Ага, понял. А ты говоришь буквально, что мне первому сообщаешь? Другие ведомства не знают?

— Я лично никому не говорил. Да, с кем же ещё таким радостным делиться? С самым родным человеком.

Шпренгер усмехнулся.

— Ладно, отдыхай, у тебя там я посмотрю, дым коромыслом. Держи в курсе.

— До свидания и всем, в том числе дяде Мише, привет.

— Куратору? Передам, он подаст под нужным соусом Юбе. Всё, до связи.

…

После Шпренгера и уже значительно позже я набрал Чену, по своему номеру в свой или бывший свой офис на Каспийском проспекте в Кустовом.

— Чен, брат.

— Здравствуйте, босс Аркад Ий.

— Как там погода в Кустовом?

— Ветрено. А у вас в каганате?

— У меня, в данном случае, в Венгрии, штиль. У тебя блокнот под рукой?

— Ну да. Что-то записать?

— Смотри. Пиши для начала. Дон Мантичелло, вилла Мантичелло, восточный пригород Рима.

— Кто это?

— Погоди. Точного адреса я не знаю. Близ Марко-Симоне.

— Записал.

— Надо найти этого чёрта, Дона Помидора.

— Допустим. И?

— У него буквально сегодня угнали самолёт. Я хочу решить проблему как адвокат, а не беспредельщик. Я хочу у него выкупить угнанный самолёт и документы на него.

— Эээээ. Дайте подумать. Вряд ли Вы, Аркадий…

— Чен, мы сто лет как на «ты». Несмотря на то, что давно не виделись, ничего не поменялось.

— Ладно. Не думаю, что ты бы хотел купить несуществующий самолёт. Значит, ты же его и угнал. Судя по адресу, угнал ты его из Рима.

— Гм. Ты же не будешь мне выкатывать, что я путешествую с комфортом, а тебя с собой не взял.

— С чего бы это? И теперь мне надо договориться с человеком, чтобы он этот самолёт продал. Причем, по сути, это откуп.

— По сути, он хрен с маслом получит, если не согласится с твоим предложением. Я в логове контрабасистов, то есть, контрабандистов. Тут мне занедорого перебьют серийники, перекрасят и документы сделают. А ты выясни, сколько стоит такой самолёт у изготовителя «с нуля», то есть, новый и предложи ему ровно столько.

— А если он будет против, вежливо намекнуть, что иначе он ничего не получит.

— Да. Я хочу, чтобы без беспредела. Но если он решит, что тут фраера собрались, то его ждёт, как там у итальянцев? Фиаско. Продавец — тот парень из Рима.

— А моральный ущерб?

— Тысяча извинений и не более того.

— Было бы ещё неплохо узнать, что за самолёт?

— А, да прости, тупанул. «Кнехт-триста десять».

— Записал. Допустим, он согласится. Что оформляем? Договор купли-продажи? Я не умею.

— Используй стандартный договор поставки самолётов, возьми текст у Канцлера. Покупатель — посольство каганата в Кустовом.

— Постой, это не на прииск?

— Нет. Из моих денег.

— А почему, Аркадий-джан, ты не запряг этой задачей Нианзу, стесняюсь спросить? Ты знаешь, что после того, как Танлу-Же отбыл в каганат, часть операционных задач легла на мои плечи. Я не жалуюсь, но дел у меня по горло.

— Потому что задача адвокатская, а ты, если не забыл, помощник адвоката.

— Да, помощник.

— Сделай, я тебе статус адвоката обеспечу.

— Помогаешь каганату, помогаешь, а я там ни разу в жизни и не был.

— Блин, ты обижаешься на это?

— Не обижаюсь, но делаю выводы.

— Эпическая сила. Чен-брат, ты перевари этот вопрос, и ко мне в гости в Николай. Всё. Я хотел тебе ещё один вопрос поставить, но теперь не буду. Давай, до связи. Я на телефоне, жду от тебя результата. Да, документы надо будет переслать в Будапешт. Но тому итальянцу об этом не говори.

— Само собой. Я вообще не признаюсь, что это наши люди спёрли, чтобы нельзя было потом записать разговор и что-то доказать.

— Соображаешь. Ладно, давай, мне надо Нианзу задачу поставить.

Глава 18
Досье из Бичке

— Нианзу, привет.

— Здравствуйте, босс. Пусть над Вашей головой всегда светит солнце.

— Гм. Как скажешь. Как у вас там дела?

— Работаем. Готов дать полный доклад о состоянии дел. Для начала…

— Тпру! Стой! Погоди. Прежде запиши на большой листик бумаги задачу от меня.

— Готов. Диктуйте.

— Найди мне контакты десяти лучших журналистов в Берлине.

— Что⁈

— Ты пиши. Записал?

— Да. А зачем?

— А затем то же самое в Нью-Йорке. И десять из Парижа. А также десять из Мадрида, Лондона, Нью-Дели, Стамбула, Багдада, Пекина, Токио, Варшавы, крупных городов Российской империи.

— Зачем это всё?

— Ты записал? Мне нужны во всех случаях имя, отчество при наличии, фамилия и почтовый адрес. Как правило, это будет адрес его места работы. То есть место, куда можно послать сенсационный материал, который прославит его как журналиста, про весьма скандальную историю в Риме. Именно по этой причине Рима в списке нет.

— А что за материал?

— Ты составь мне список из по крайней мере ста журналистов, а там… сам в газетах прочтёшь. Задачу понял?

— Да, босс. Странно это. Насколько срочно?

— Надо бы уже вчера. Десять — это примерное число. Можно чуть больше или меньше по тому или иному городу. И тут будет выходить на тебя Чен, он за тебя работу делает, самолёт покупает.

— Самолёт?

— Да. Покупатель — посольство каганата в Кустовом. Ты распишешься за покупателя в договоре и акте, что принял самолёт.

— А как расписываться, не видя самолёт? Или он прилетит? У нас вроде бы нет аэродрома.

— Самолёт я уже забрал. Там довольно-таки запутанная история, не фокусируйся на этих мелочах. Твоя задача — журналисты. Всё, жду к вечеру хотя бы десять фамилий. Можешь посадить на это всё посольство. Всё, давай, до связи.

— А как же доклад о проделанной работе?

— Потом. Давай, работай, дело очень срочное, не отвлекайся.

* * *

Мы провели в пригороде Будапешта почти неделю.

Каждому своему бойцу я снял номер при аэропорте и какое-то время мы были с ними постоянными посетителями. Пока мы не разрешим ситуацию с самолётом, решил никуда не лететь.

Как докладывал Чен, спесивый Дон Помидор в ходе переговоров потребовал самолёт обратно и миллиард лир в качестве компенсации. Три раза «ха»! Мне, садиться на том его поле⁈

Потом грозил итальянской мафией.

Потом Чен невозмутимо грозил ему триадами и расчленением с перспективой стать пищей прекрасных карпов.

Переговоры шли весело, но долго, тем более, что обе стороны привлекали переводчиков и ссылались не на местные или международные законы, а на «реальные» криминально-пацанские понятия.

Я тем временем заполнял конверты и адресами, и содержимым. Потом садился в кабину грузовичка, меня вёз личный водитель — Венкель.

Венкель рулил по сельским дорогами и много рассказывал. Я со временем стал немного понимать смесь венгерского, английского и итальянского, на которых он общался со мной.

Мы ехали в одно и то же почтовой отделение в посёлке Бичке, где за лёгкую мзду почтальоны принимали меня в отдельной каморке, и я никогда не стоял в очереди.

Они принимали мои пухлые конверты.

Я рассылал по всему свету сто сорок дел из архива Инквизиции. Иногда в один конверт попадало две или три папки. Кроме того, я связался с моим академиком и околовсяческим профессором Ильей Климентьевичем. Тот великодушно согласился принять на исследование и для целей публикации десяток дел Инквизиции, чтоб рассмотреть их с глубоко научной точки зрения.

А также для целей получения от меня по тысяче за дело.

Журналистам я отправлял дела бесплатно.

На всех конвертах была пометка «Досье из Бичке». По этой причине посёлок выбрали шумный, но далеко от аэродрома и прочих общественных транспортных коммуникаций, а отправляю я по двадцать-тридцать штук за раз. Конверты заполнял сам. Всё сам, всё сам, всё своими руками.

Везде стоял отправитель — Лудаш Матьи, прописанный (якобы) в Будапеште. Почтальоны, когда ставили мне штампы и принимали оплату, клея марки, лукаво усмехались. Лудаш был персонажем местной сказки.

С учётом работы венгерской почты, я планировал улететь отсюда быстрее, чем журналисты, спецслужбы и прочие черти заинтересуются, а кто там такой щедрый? Безвозмездно, то есть даром, шлёт по всему миру секретные сведения и истории тайных дел Инквизиции.

Меня к потенциальному моменту их появления тут уже не будет. Дела «Досье из Бичке» начали своё движение.

Конечно, папки были на итальянском. Также я понимал, что половина чванливых журналистов выкинет эти бесценные папки в мусор.

В каждой папке были документы — расследование конкретного дела магического характера. Инквизиторы как фанатики игнорировали вопрос юрисдикции, действовали, где вздумается и это первое, что скорее всего не понравится журналистам. Кроме того, своих «подозреваемых» они по старинке, на голубом глазу незатейливо пытали. Материалы содержали протоколы допроса с пристрастием, где так же описаны и методики пыток.

Мне нужен вброс. Всплеск. После того как первые из журналистов переведут и опубликуют сенсационную деятельность секретной организации, произойдёт то, чего я, собственно, добивался и отчего рисковал с самолётом, который стал в этой истории случайным трофеем, который ещё и предстоит выкупить втридорога.

Нельзя думать, что существует единый метод работы с проблемами и проблемными людьми.

Люди разные. Ситуации разные.

Англичане, допустим, без сомнений, ублюдки. Они напали на меня лично и на каганат без колебаний и сейчас выжимают из меня торговые привилегии, гарантии безопасности их подданным и вообще выходят из воды сухими.

Однако надо помнить, что англичане — это политики-старички. Они в этой жизни всё видели и всё понимают. Их ничем нельзя удивить и с высоты своего тысячелетнего опыта они готовы к самым разным вариантам развития событий.

От того, чтобы выбомбить каганат в каменное крошево и вырезать (а концентрационные лагеря изобрели именно англичане, когда воевали с бурами) население и до того, что меня и Юбу будут чествовать в Букингемском дворце и вручат усыпанный бриллиантами орден.

У Англии нет постоянных друзей, у Англии есть постоянные интересы.

Ногайцы — это просто разобщённый народ, который привык воевать, но завтра, когда ситуаций качнётся, они так же и перестанут это делать.

А инквизиторы — фанатики. После некоторого общения со стариком Никосием я был в этом уверен. Прибавим к этому то, что они положили об меня и каганат несколько десятков своих бойцов и даже не удивились.

Фанатик — это человек, который вперился в какую-то идею, будь то религия или то, какой стороной ножа разбивать яйцо, они будут ставить эту идею на вершину своей идеологии.

И их нельзя подкупить, убедить (потому что разумные доводы против них бессильны) или запугать. Поскольку свою «идею» они ценят дороже собственной жизни, то это побеждает страх.

Круто, конечно, но как их победить?

В моем случае я выбивал из-под них статус секретности.

После опубликования десятка разоблачительных материалов я направлю самым одиозным (как покажет практика) журналистам личные дела инквизиторов. Копии, само собой.

И пусть их тоже опубликуют. Родина должна знать своих героев. Так они станут печально знамениты и за ними будут охотиться папарацци.

Они не откажутся от своих идей, но работать тайно уже не смогут. Да и расследование по мне волей-неволей свернут, им будет не до того.

К тому же среди папок с документами есть некоторые, которые сильно разозлят правителей, в том числе и Кречета. То, как беспардонно действовали инквизиторы на его территории, ему не понравится. Станут ли после этого инквизиторы изгоями?

Пребывание в пригороде Будапешта превратилось для меня и моих спутников в первый за много-много дней отпуск.

Они жили в отдельных номерах, каждый в своём, бойко общались с местными девицами, которыми были барышнями вполне пристойной профессии, кухарками и официантками и за эти несколько дней между ними завязались отношения.

Я же познакомился с земляком, русским из Воронежа.

— Здарова, Виктор Саныч.

— И тебе привет, Аркадий Ефимыч. Что привело ко мне? — пилот сидел в дальнем углу заведения и вожделенно созерцал маленькую котлетку с большой рюмкой водки.

— Слушай, среди бесконечных рассуждений Венкеля, я услышал про тебя. Что у твоего «Фторка», самолёта, полетел двигатель.

Виктор покорно кивнул и нетерпеливо посмотрел на водку. Видимо, мой разговор его отвлекал.

— И ждать новый — самое малое четыре недели.

— Слушай, земеля, что за вопросы? — раздражённо заворчал Виктор. — Ну да, поломался, застрял. Мой заказ перехватили пара немцев, так что покупатель меня не покарает. Но сижу без денег и хочу выпить со скуки. Ты против?

— Не против, но пойдём мой аппарат покажу.

Виктор всё-таки подхватил водку и уже на открытом воздухе и возле самолёта всё равно опрокинул рюмку.

— Аркадий Ефимович, я его сто раз видел. Тут все его видели. Самолёт как самолёт, разве что окраска дурацкая.

— Скажи, а ты такой сможешь в воздух поднять?

— Ты сейчас хвалишься? Смогу, конечно. Двигатели мощные, на таких и дурак взлетит. Без обид, ладно?

— Без обид. Я чего спрашиваю? Получается, что ты сидишь в гавани на бобах, такой самолёт поднять сможешь, а мне как раз нужен пилот.

— Я не нанимаюсь на работу.

— А я не ищу постоянного работника. Понимаю, что ты вольный странник. Мне просто нужна разовая помощь, долететь до каганата. А там есть опытный лётчик.

— Ты же сам пилот? — не понял Виктор.

— Ну да, но опыт у меня не очень. Это же я чуть на разбился, пока садился сюда.

— Опыт надо подтянуть, но сел раз, сядешь снова.

— Все так говорят. А я хочел бы нанять тебя, не на работу, нет. Чтобы ты порулил машиной до каганата.

— В один конец?

— Получается, что так.

— А как я от твоего этого… каганата выберусь?

— У меня там бывают пилоты и летают самолеты. Договоримся с тем, чтобы кто-то «подвёз».

— Не бывает. Я про такой аэропорт не слышал.

— Ну, в крайнем случае, я тебя магией переброшу в Кустовой, оттуда есть поезда до Москвы, а дальше куда угодно. Я за всё плачу.

— Ну… Проблем с законами у меня нет, на поезде тысячу лет не ездил, дома не был. Сколько платишь?

— А сколько надо, чтобы ты был рад лететь?

— Две тысячи гони и полетели… только утром, сейчас я планирую выпить.

— Спешки нет, мы пока не летим.

— Чего так?

— Оформление борта идёт. Бюрократия, ещё пара дней. Но ты же никуда не спешишь?

— Сам видишь, куда я полечу? Тогда давай аванс и договорились.

…

Я присматривал за Виктором.

Мы ужинали, вкушали местную кухню, я слушал миллионную историю Венкеля, который ухитрялся никогда не повторяться, я прикидывал, кому мне отправить документы, которых оставалось ещё много, когда мобилет зазвонил.

— Аркадий-джан, ну всё, договорились, оплату отправили, договор с тем чёртовым паяцем подписали.

— Ээээ. Чен-брат, ты?

— А у тебя кто-то ещё выкупает угнанный самолёт?

— Нет, просто слышимость плохая. Так что, он согласен?

— В самолёте есть его личные вещи, в ящике.

— Да, я видел, там какие-то фотографии и одежда.

— Надеюсь, ты ничего не выкидывал, босс?

— С чего бы это? Лежит в кабине, в железном боксе. А что с ними?

— Утром Джованни ди Карло ди Мантичелло прилетит к тебе на самолёте с купчей и документами на самолёт.

— Ого! Жду его с первыми лучами зари с хлебом и солью.

— Не спеши, он сегодня бухает как конь, прилетит как проспится, к вечеру. Мы же уже оплату отправили.

— Сколько вышло?

— Тридцать шесть семьсот пятьдесят, — вздохнул Чен. Видимо, денег ему было жалко.

— Я примерно так и рассчитывал.

— Уже отправили платёж по банку, чтобы ускорить сделку. Понимаю же, что у тебя столько налички нет. Поторопились?

— Да нет, нормально. Он оплату поглотил, теперь не отвертится. Ты же понимаешь, что на крайняк мы и сами может все документы на самолёт сделать, только придётся Канцлера напрягать.

— Понимаю, это тоже держал в голове.

— В общем, жду его.

…

Джованни прибыл в час дня, сел на своём ярко-красном одномоторном биплане и прыгнул на землю раньше, чем его винты остановили свой ход.

Когда приземлился, снял с головы шлем, рассыпав густую и блестящую копну волос.

Шлемы как у мотоциклистов мало кто носил, пилоты в основном носили плотные шапки и очки. Но наш парень был модник, так он сохранял шевелюру.

В сумме с голубыми, что для итальянца редкость, глазами, он и правда смотрелся весьма смазливо.

Он огляделся.

— Сеньор Мантичелло?

— Пер вои конте Джованни ди Карло ди Мантичелло!

— Конте это типа граф? — я посмотрел на Венкеля, который был чем-то вроде толмача. Сложность была только в том, что он не знал русского.

Я откашлялся.

— Конте Аркадий ди Ефимович ди Бугуйхан ди Филинов. Ва бене! — я не сдержался от цитирования мультфильма про капитана Врунгеля. — Будем делать сделку?

Граф-итальянец самодовольно поправил волосы и, достав с пояса револьвер, такой же блестящий и лакированный, как и он сам, шагнул ко мне.

Он, наверное, хотел поквитаться со мной за то, что я его обидел, попугать то есть.

Но оно как, попугать, когда его самого с четырех сторон окружили мои парни, каждый с автоматом наперевес, не получалось. Попугайка ещё не выросла.

— Джованни, мы будем сделку делать или глазки строить? — усмехнулся я, достал и тут же убрал свой кольт, чтобы показать, что вооружён даже я.

Венкель от массовой демонстрации оружия горестно вздохнул.

Впрочем, опасения венгра про пролитие крови оказалось беспочвенным. Итальянец остыл так же быстро, как и распалился. Оружие он убрал и больше не доставал.

Молодой итальянец неискренне улыбнулся, ткнул в направлении самолёта.

— Контратто!

— Си. Контратто. Оплата поступила? Переведёте вопрос?

Венкель с некоторым трудом понял запрос о оплате, и стал перекидываться фразами с Джованни.

После пары минут разговоров он привлёк болгарина, чтобы тот спросил меня.

— Этот хмырь говорит, — болгарин показал на итальянца, который всё ещё лыбился как цыган, укравший коня, — что Вам и ему надо в самолёт сходить. Всё проверить.

— Мы уже всё проверили, заправили, подготовили. Не понимаю.

— Вот и Венкель не понимает. Но итальянец настаивает, что это надо сделать вдвоём. Может обычай какой-то итальянский? Говорить манципация.

— Ерунда, манципацию отменили лет пятьсот назад. Тут явно другое. Ну ладно, если что, я в бронике.

— А если он Вас, босс, в заложники возьмёт?

— И что это ему даст?

— Ну мало ли?

Всё же мои парни разблокировали итальянского графа, и мы не торопясь прошлись к самолёту.

Он проследил глазами, что мы остались одни и юркнул внутрь.

Пока я прикидывал, не хочет ли он захватить меня в заложники, мало ли какие тараканы в его итальянской голове водятся, оказалось, что у него под полом кабины пилота тайник, где хранились непонятные мне документы, макры и коробка сигар.

Он стал с грохотом это доставать и прижимать к сердцу. На пол звонко упало ожерелье с зелеными камнями.

Лицо у Джованни сделалось напряженным.

Понятно, вещи ему нужны, оттого он и требовал вернуть самолёт.

Я пожал плечами и сделал неопределённый жест, мол, забирай, фигли так. Всё равно это твоё.

Обычаи были на его стороне, сила на моей. Но забирать себе личные вещи несчастного заносчивого графа я не собирался.

Итальянец погрузил это всё сумку на поясе и изрядно повеселел.

Он стал жестами показывать предложение выпить. Видимо, порывался остаться и выпить в честной компании, чтобы обмыть сделку.

— Нет, пошли. Время детское, мы ещё улететь успеем.

Поскольку самолёт был готов ко взлету еще вчера, мы вежливо отказались и в течение получаса собрались, после чего покинули гостеприимный аэродром. Я ловил момент, когда Виктор ещё был трезв, да и чего тянуть, хочется обратно в свои горы и степи.

Бойцы тепло прощались с венгерками, с которыми успели сроднится.

— Слушай, Старшина, если у вас остались их адреса, можете им писать и предлагать переехать в Николай.

— Вы сейчас серьёзно, босс? — прищурился Старшина, который в отличие от бойцов не поддался на женские чары.

— А чего нет? Война вроде заканчивается, дальше жизнь станет спокойнее. В городе появятся женщины. Короче, моё дело предложить, ты доведи до своих, а дальше действуйте, как хотите.

— Я думал, служба исключает брак.

— Сфигали? Это правило Вьюрковского?

— Ну да, но такое везде, где я знаю.

— У меня в каганате такого правила нет. И вы уже давно не головорезы, а отряд специального назначения. Тем более, думаешь кто-то, кроме ухватистой девицы способен притормозить Малого от вечно творимых им бед?

— И то верно, семья делает более взрослым. Мы в салоне пообщаемся, ладно?

— Сейчас мы летим так, как летим. А вот по прилёту, отпустим Виктора, можете сгонять с Фёдором Ивановичем и заняться сватовством. Имейте в виду, я за серьёзные отношения.

— Мы тоже. Чай, уже не двадцать лет.

…

Теплый венгерский ветер дул над землей, провожая наш, всё ещё по-дурацки окрашенный самолёт — на восток.

Глава 19
Поездка за миром

— Надеюсь, вы все не сильно рассчитывали отдохнуть? — невозмутимый Фёдор Иванович стоял на полосе аэропорта города Николай в качестве единственного встречающего и осматривал одновременно меня, пилота Виктора, банду «четвёртый отряд» и самолёт.

Вид глава авиации имел лихой, на голове кепка, надвинутая на лоб, руки в карманах.

— Эээээ… Вообще-то был такой план. Ванну принять, вздремнуть.

— В полёте поспишь, Аркадий Ефимович.

— А что, собственно, случилось?

— Казгирей, свеженазначенный хан Яркендский, прислал гонцов, предлагает заключить мир. А я, как лицо ответственное… ну и тот, кому довелось с теми степняками разговоры разговаривать, предлагаю ковать железо, пока горячо и прямо сразу лететь к нему. Тем более, что ты тут летательный аппарат такой приобрёл.

— Ну… На нём же ещё надо научиться, освоить?

— Вот в полёте и освою, — это Федор Иванович сейчас недвусмысленно намекал, что за штурвал сядет он.

— Объясни толком?

— Ещё раз. Прибыла делегация. Ну, казаки их едва сразу же не положили, но те догадались с белым флагом показаться.

— Таааак?

— Их проводили к границе города, атамана на месте не оказалось. Филипп не взялся переговоры вести. В общем, образовался кризис власти. К тому же, все забздели к ним выходить.

— И ты пошёл?

— Ага, влёгкую самоназначился. И поговорил. Если отбросить их словесные кривляния, то Казгирей пришёл к власти в том ханстве, которое центровое у ногайцев, наравне с ханством Коратая. И сейчас, пока он кое-как устаканился в статусе хана, он предлагает заключить мир. Собственно, об этом послы и пришли сказать.

— Опять послы?

— Ну там один, старый Токбийке. Остальные, по сути, охрана.

— И что ты предлагаешь, не жрамши, ни что-то ещё — сразу лететь?

— А чего тянуть? Сейчас заправим этот огурец летающий и погнали. Суррогата моего выгружай, бойцов оставляй. Негоже мир заключать без свиты.

Я глянул на своих. Старшина пожал плечами. Виктор на «суррогата» вроде бы и обиделся, но не особо. Я расплатился с ним, как только мы приземлились и сейчас деньги жгли ему карман. Я, конечно, забыл ему сказать, что с кабаками в Николае туговато. Но ничего, покормят, а насчет выпить, пусть проветрится, даст своей уставшей печени отдых.

— Ладно. Заправляй. Погнали в Степи, заключим мир. Только было бы разумно того степняка с собой взять.

— Гм. У него конь в самолёт не поместится.

— Коня охрана отведёт, а он с нами. Иначе спросит Казгирей, куда послов дели? Непорядок будет. Тащи его сюда.

Какое-то время ждать всё же пришлось, но ждал я прямо в самолёте, как и четвёртый отряд.

Фёдор заправил технику, попросил кого-то из казаков и позвал немолодого, с подозрительным лицом Токбийке. Того привели сразу с группой поддержки, но пешком.

— Уважение Вашим сединам! — я пожал Токбийке руку.

— И шрамам, если уж на то пошло, — без пафоса согласился посол. — Ну что, Вы примете предложение о мире?

— Ну, канцтовары я с собой везу. Пока будем лететь подготовлю текст. Заключим.

— Что уважаемый найом имеет в виду под словом «полетим»? — Тойбике неплохо говорил по-русски, но тут ему показалось, что он слово неверно воспринял.

— Полетим. Нет, не так. Для начала пойдёте за мной.

Я увлёк старого степняка в салон.

— У Вас вещи с собой, документы, всё важное?

— Да, а что?

Фёдор Иванович тем временем зашёл в салон, я ему кивнул, чтобы задраивал люк.

Он с новой для себя техникой разобрался так легко и непринуждённо, словно всю жизнь её гонял.

— Вы присаживайтесь, уважаемый Тойбийке. Сюда-сюда, — мы уселись на пару кресел, я его пристегнул.

Громкоговорителя чтобы что-то там объявлять в самолёте не было, Фёдор Иванович пощёлкал тумблерами, что-то пробурчал угрюмо себе про «развальцую» и рыкнул в нашем направлении через открытую дверь переборки.

— Дэржитэсь, уже едэм, — он сымитировал кавказский акцент.

Двигатели последовательно завелись. Я должен был бы быть в кресле второго пилота, но Тойбийке заволновался.

— Куда это мы поехали? Я сроду на этих новомодных машинах не ездил.

— Да это не машина вовсе. И не страшно, почти.

Винты разогнались, подвигались вверх-вниз закрылки, потом колесные тормоза резко отпустили, и машина рванула вперёд.

Глаза Тойбийке побелели. Не то, чтобы он был робкого десятка. В конце концов, кого попало в Степи послами не назначают. Тут надо быть человеком отчаянным, потому что послы часто возвращались с переговоров между ханами в качестве голов в мешке.

Но это не значит, что человеку за пятьдесят и перемещающегося верхом с самого детства было легко полетать. Впрочем, до последнего момента он и не понимал, что сейчас будет.

Бывает, что до человека доходит, но уже слишком (к счастью), поздно. Взлётно-посадочная полоса неслась за иллюминатором, как полоса со всё большей скоростью. Я же посадил степняка к окну, чтобы если у него случится истерика, он не бегал по салону.

Зато раз уж иллюминатор был рядом, он повернулся к нему и на время залип. Оно же как, увлекательное занятие землю покидать.

Фёдор потянул штурвал, и полоса земли стала отдаляться, потому что мы оторвались от неё.

Степняк издал горловой звук.

— Выпей, горемыка! — с одного из задних сидений ближайший боец сочувствующе протянул ему флягу, тот рефлекторно сцапал и выпил. А потом ещё пару раз.

— Что происходит, найом? — его голос потерял значительную часть тональностей и звучал хрипловато.

— Я тигэн, премьер-министр каганата Южный Алы Тау. И мы летим. Как птички.

— Птички? — ошеломлённо закашлялся он и сноровисто сделал ещё глоток.

Он так и сидел, пока под мерное раскачивание салона не уснул, всё ещё сжимая флягу.

Я проверил, что он всё-таки не умер и аккуратно освободил свои руки из его рук:

— А что во фляге?

— Абрикосовая палинка, сорок один градус! — старательно доложил ситуацию боец.

— Разморило дядю, с непривычки. Ну и ладно, меньше стресса.

…

Зато я смог перебраться в кабину пилотов.

— Итак, куда мы летим?

— Река Яркенд, стоянка тоже называется Яркенд, отсюда же название ханства. Тот степняк вроде объяснил, если что, мы его позовём уточнить.

— Не позовём. Спит он, устал с дороги.

— Да? Ну, лететь нам долго, по ту сторону хребта Ат-Баши. Мы его уже пересекали, когда за дельфинами летали.

— Там в горах был аэродром вроде?

— Нет, под горами, среди равнин. Ты если устал, поспи, кресла удобные.

— Устал, но мне надо над документами пошаманить. Как тебе машина?

— Слушай, ну плавнее взлетает, чувствуется что большая, руля слушается, но не такая вёрткая.

— Ну, так у неё и размеры раз в десять больше, если по площади крыльев и грузоподъёмности.

— Да, получается, что так. Ты его, то есть, кнехта этого, купил или только сфотографироваться взял?

— Купил. Ты боялся, что он улетит и ты его не опробуешь?

— Ну, всё дело в том… Когда степняки прибыли, я сразу прикинул, что мир заключать надо в одном из трёх вариантов. Или к себе звать и тогда ждать месяц, пока хан с посольством прибудет.

— Он откажется. Не знаю, какая у него обстановка, но он только что стал ханом, к тому же свалился на местных, как снег на голову. Не станет он ханство покидать.

— Ну, значит и нейтральный вариант — средний, где-то на полпути не вариант. Значит, вариант три — летать к нему. Вот я и прикинул по картам, что это чуть больше полутора тысяч километров. Для моей птички далековато, к тому же по дороге горы. А горы проще всего преодолевать, поднявшись повыше, значит нужен потолок повыше.

— А тут мы на кнехте?

— Мне Филипп сказал, что ты прилетаешь на другом самолёте. Деталей он не знал. И я не знал, пока эту бандуру не увидел.

— Твою бандуру. Ну то есть, собственник, конечно, каганат, но летать у нас только ты умеешь. Тебе водить.

— Я так понял, что мне сейчас много летать?

— Почему? Задачи по снабжению всё ещё на французах. С ними что-то случилось? Свалили?

— Нет, летают, куда им деваться? Они на тебе целое состояние заработали, они никогда это направление по своей воле не бросят. Я говорю про Великий Курултай. Ты же сам на совещаниях рассказывал. Или это, внезапно, тайна?

— Да какая к чёрту тайна, там организационных вопросом миллион. Хорошо, что напомнил. Секунду…

…

Я набрал Михаила.

— Да. Приветствую, Аркадий Ефимович. Видел, что ты прилетел уже?

— Как прилетел, так уже и улетел.

— Вот те на! Передумал?

— Дела срочные появились. Слушай, хочу спросить про готовность казино?

— Ну, для намеченного пуска в усечённом варианте через две недели, может три, будет готово.

— А сантехника? Вода?

— Воду твои странные колодцы в туннелях дают, мы делаем разводку, поставили помпу, привезли три ёмкости, две водяные, одну тоже водяную, но пожарную.

Я прикинул, что это он про те выводы артезианские, что мне в самом начале сделали элементали. Я вообще их попросил, и они сделали двухуровневую систему туннелей. Одна для коммуникаций, другая для транспорта и складов. Такие склады, чтобы никто не видел.

И трубы из кристаллизованного камня это, по сути, колодцы, только такие хитрые, которые воду поднимают выше уровня реки. Вода там такая же, как из реки, без фильтрации, это уже сами.

— Успеваете? Готовность будет полная?

— Частичная. Но всех коммуникаций, электричество, вода, остекление и так далее.

— По казино и по гостинице в казино?

— Восемьдесят номеров из четырёхсот возможных. Ты сказал, хватит и пятидесяти.

— Но успеваете?

— Блин, Аркадий Ефимович, строительство — это пространство бесконечных рисков и неожиданностей. Вроде, когда освещение сделали, а электричества в розетке нет. Забыли?

— А ты тоже забыл?

— Обижаешь, у меня две электростанции. Для них пришлось выхлопные трубы выводить по задней части здания, чтобы не воняло. Но они есть и вовсю работают, мы же для строительства тоже электричество используем.

— Красавец!

— А то. Я не мог ждать, когда ты построишь электростанцию.

— Ты, Михаил. Ты её построишь.

— Ну, я. Мы сможем привлечь ещё парочку инженеров, а то мне одному столько проектов трудно тянуть.

— А есть на примете?

— Есть, но надо подъёмные пообещать.

— Сколько надо по деньгам? По червонцу хватит? Плюс служебное жильё.

— За такие деньги народ побежит наперегонки. Хватит и полторы тысячи.

— Ты сможешь договорится? Знакомые твои?

— Да. Троих могу привлечь, если ты не против. Сначала со мной поработают, чтобы в городе привыкнуть, потом станут на свои проекты. Только это… Я их много лет знаю, но решение принимать их на работу или нет, тебе. Как и риск, если они что-то не так построят.

— Хорошо. Давай им денег на дорогу, пусть приезжают, пообщаемся.

— А ты чего звонил?

— Да тут такое дело… Мне надо понимать, когда я могу устроить презентацию казино.

— Уууу… Ты тут с Кукушкиной общайся, она концерт наметила, гостей из Кустового, культурная программа.

— Понял. Ладно, денег тебе там хватает?

— Нет, кончаются опять.

— Прилечу — добуду, выдам. Когда уже у Ильяса будет наличка?

— Когда ты ему охрану дашь. Кто угодно может ограбить банк, он там вообще один обитает. Соскучится, в гости к нам ходит. Счастье, что все знают, что денег у него нет, только аппаратура и документы скучные. А то бы грабанули.

— Проработаю.

Я повесил трубку.

— Ну что, надо мне писать. В Венгрии был, писал, в Риме документы делал, ордера от своего имени, удостоверение комиссара интерпола.

— Интер…чего? Ты пиши, Ефимыч. Я тебе все равно не дам порулить.

— Я вообще-то эту бандуру в Венгрии сам посадил.

— В Венгрии посадил, а в Степи я уж сам.

Когда мы садились, была ночь. Наш Степняк проснулся, бойцы его опять подпоили, ещё и пели с ним песни какие-то заунывные. Вроде бардовских.

Фёдор слушал это все неодобрительно. А меня устраивал любой вариант, при котором старый басмач не пытался саблей проковырять фюзеляж от чрезмерных переживаний, потому что я его даже не уговаривал со мной лететь, взял и похитил как Черномор Людмилу.

За бортом была темень. Я не знал, как мой пилот будет сажать машину, но Фёдора я недооценил. У него был артефакт ночного видения, так что он уверенно и неспешно посадил самолёт на ровную ковыльную степь.

Машина прогрохотала колесами и успокоилась, остановившись на месте.

Фёдор отпер люк, вышел в ночь, обошёл самолет, хорошо ли посадил.

— До стойбища далеко, — я тоже вышел чтобы оценить куда дальше.

— Там всё равно все спят, — отмахнулся он. — Завтра пойдём. Ну, такое у меня мнение. Всё, я спать.

И он вернулся в кабину, лёг в своё пилотское кресло и завернулся в плед. Над самолётом с карканьем пролетела ворона. Я задраил люк, осмотрел спящую компанию и тоже отправился спать.

* * *

— Поздравляю! — я протянул хану руку, и он её крепко пожал.

— Взаимно. Я так понял, судя по статусу тигэна, ты стал принцем — зятем Юбы?

— Ээээ…?

— Я сейчас говорю, тигэн Аркадий, про традицию что первый советник хана или там, кагана бывает почти всегда его родственником или настолько близким по походам и делам, что «как брат».

До меня в юрте был Тойбийке, который бодро (и не скажешь, что вчера спал пьяным в самолёте) доложил о проделанной работе и о своем героическом полёте.

Само собой, я не стал бы наживать себе врагов и шутить по поводу того, что человеку было трудно летать.

Я же начал с официальной части и бессовестно слизав этот момент у англичан, вручил верительную грамоту, из которой было видно, что Юба поручил премьер-министру тигэну Аркадию Ефимовичу вести переговоры и заключить мирный договор.

— У меня другой случай. Юба меня усыновил.

— Серьёзно?

— А что, он сильно старше меня.

— А твои родители? Прости, что лезу не в своё дело, — для хана, Казгирей был ужасно тактичным человеком.

В юрте кроме нас, было ещё четверо его найомов, и они вели себя тихо и смирно. Так уж получилось, что все четверо знали, что военный поход Казгирея финансировал я. Так что моим финансовым состоянием они были впечатлены.

— У меня особая ситуация, меня Предок-Покровитель вывел в отдельную семью. Семья моя состоит из одного меня, так что я принял усыновление.

— Гм… Но ведь это даёт тебе право претендовать на престол? Я сейчас говорю с будущим каганом?

— Я тигэн, хозяин города, трижды министр. Буквально владелец завода по производству меди и медной продукции, пароходов, банка… В общем не для джекпота не хватает только газет. Мне определённо не нужен статус кагана. Тем более, что это было бы ужасным поступком по отношению к моему отцу.

— Но такое возможно?

— У Юбы есть свои сыновья. Сейчас они учатся экономике и военному делу.

— И когда они придут к власти, ты уступишь им своё кресло? Прости, что спрашиваю, я теперь сильно окружён политикой и интригами, которые длятся десятилетиями и даже больше. Пытаюсь разобраться.

— Мне незачем им что-то уступать. Мои проекты — это мои проекты.

— А не боишься, что, — он понизил голос, — что они отменят папашкин указ о наделении тебя землей и национализируют город.

— Нет, — так же тихо ответил я, — Казаки со мной, франтирёры организованы мной, штаб у меня, плюс у меня будет полиция. Как меня стряхнешь?

— Мммм…. Подпёр юридические аргументы силовыми?

— Да. Политика сочетает экономику и военную силу. Слушай, мы ушли от темы. Мы мир заключать будем или как?

— Будем, но давай обсудим пару моментов.

— Давай, — покорно согласился я.

— Я до этого собирался у тебя денег в долг попросить.

Я согласно кивнул. Разговор был и я к такому готов.

— Так вот… Долги отдавать надо. Я хотел бы, чтобы не было неопределённости. Та сумма, на которую я собрал армию наёмников и вступил на престол…

— Легко всё прошло?

— Что? Нет, не особо. Но когда на моей стороне возможность сносить с доски кланы пачками, пришлось некоторое количество буйных голов наколоть на пики и дело наладилось. Остальные мне лебезят и улыбаются в глаза. Так вот. Те деньги, что ты мне дал. Я хочу договорится с тобой, что я их тебе не верну. Это был твой мне подарок.

— Да, всё так. Я не рассчитывал на возврат. А с чего такой разговор?

— Англичане загоняют в долги только так. В точно таких же гонках за престол.

— Хм. Ну, я — не англичане. Мы же друзья?

— Да. И как друг, я не буду просить у тебя денег. Оказалось что тут не совсем нищета, кое-что есть.

— Да как скажешь. Но мне нужен курултай. Друг.

— Не проблема. Мы договорились, я тебе ничего не должен? Я — это я лично и моё ханство?

— Нет. Начинаем всё с чистого листа. Так и написано в проекте мирного договора.

— Хорошо.

— Курултай.

— Есть парочка «но»?

— Что за «но»?

— Это организационные моменты. Всем надо посылать приглашения, вызывать, потом они соберутся, кормить, подготовить место надо, а там бережок размыло…

— Казгирей, ты всего ничего хан, а уже у тебя начинается какой-то базар-вокзал.

— Да ты пойми. Давай вернёмся к этому моменту месяца через четыре.

— Не хочу я ждать. И вешать на тебя организационные дела не хочу. У меня встречное предложение. Собственно, я изначально хотел так поступить.

— Слушаю.

— Собрать Великий Курултай у меня в каганате, в городе Николай.

— Это не по традициям, — нахмурился он.

— Каганат с политической точки зрения — это Степь. А потом, мы так и скажем, что это разовая акция. У меня под это готово казино. Будет весело. Откроем казино при всём честном народе. Все при параде. Я заколю барашка. Ну, отару барашков. Шашлык, пивко.

— Давай ещё раз. Ты хочешь собрать Великий Курултай, но не у меня в землях, а у себя?

— Да.

— Но единоразовой, чтобы это не стало новой традицией.

— Именно так.

— Обещаешь? Дай слово тигэна.

— Обещаю, что собираю Великий курултай не в традиционном месте первый и последний раз, ну разве что ты сам меня попросишь снова пива попить.

— Пива мы можем и без сборища старых интриганов попить. Ты знаешь, что многим из них твоя инновационная идея не понравится.

— А давай, дорогой мой друг Казгирей, я это возьму на себя. Если не согласятся, тогда у тебя, но моё участие в организации будет не таким плотным. Расстояние как бы, накладывает.

— Договорились.

— Давай теперь мирный договор подпишем. Я подготовил.

— Ну, чего делать. Давай.

— Тогда диктуй большими буквами имена всех присутствующих.

— Зачем?

— Я официально впишу их в документ, как лиц, которые присутствовали при подписании. И парочку своих бойцов с улицы позову, тоже впишу.

— Это традиция? — спросил Казгирей.

— Да, это традиция. Это как нотариус. Живые свидетели видели, кто что подписал.

— Если это традиция, то вписывай. Мы тут в ханстве Яркендском очень большим поклонники традиций. И наоборот, не любим всё нетрадиционное.

— У меня такого нет. Диктуй.

Глава 20
Приглашения

— Дядя Миша, задача филигранная, — секретчик вместе с Архаем завтракали.

Я предположил, что они на так называемой дальней заставе и не ошибся. По всей заставе стоял запах жареного лука, свинины и картошки.

— И тебе доброе утро, — кивнул головой Архай.

— Ты знаешь, старичок, пока не забыл, — улыбнулся дядя Миша, — Ты мне в указе неправильное отчество вписал.

— Дядя Миша, вот если бы ты мне своё настоящее отчество сказал, я бы не придумывал и не присваивал. Сразу говорю, переподписывать не буду.

— Да и ладно. Ко мне прислали человечка одного, он взял пробы грунты с «моего» участка, по всему видать, получается, что мне придётся быть богатым землевладельцем.

— Есть результаты анализов?

— Пока нет, но парень тоже непростой, геолог, он говорит, что англичане не ошиблись и что там золото должно быть. Небольшие залежи, но есть.

— Давай исходить из того, что, золото там есть. А там посмотрим.

— Так что ты там с утра пораньше говорил?

— Дэ…. Говорю, что комфортному пребыванию на этой заставе приходит конец. Докладываю, как министр министрам. Мы же тут все министры.

— А то, как же, — Дядя Миша положил мне полную миску дымящейся картошки и жестом попросил присесть, чтобы плотно позавтракать.

— Так вот. Докладываю, война только что закончилась.

— Прямо сегодня?

— Вчера во второй половине дня, когда после долгих и нудных переговоров был заключён мир с ногайцами. А конкретно, Яркендский хан Казгирей Третий…

— У них же другой вроде хан был? — нахмурился Архай.

— Ну да. А я не рассказывал? Гулял прошлый их хан, Кувват, по алтайскому лесу без разрешения АлтайОхотНадзора, его нечаянно браконьеры приняли за лося и пристрелили. Так что у них произошло лёгкое престолонаследие и новый хан.

— И ты к этим событиям, смертям и престоло… как там его, не имеешь отношение?

— Может быть и имею. Китайцы, говорят, что если долго смотреть на реку, то можно увидеть, как по ней плывёт труп твоего врага.

— В твоём случае, — без улыбки предположил дядя Миша, — целая баржа трупов.

— В моём случае, я, быть может, сам вырыл эту реку. Оно же как? Дружи со мной. Не хочешь дружить, умри. Так вот. Новый хан согласился подписаться от имени всех ногайцев, что теперь у нас мир.

— У ногайцев четыре ханства и две территории со сложных статусом, так что по разным методам подсчёта разная степень влияния, но там явно не один.

— С ещё одним, с Каратаем, у меня уже достаточно давно мир. Такой, принудительный. Короче Казгирей подписался от имени всех.

— Но права на это не имел, — упорствовал Архай.

— Слушай, они нам формально войны и не объявили.

— Да, — согласился воевода/министр обороны, — в этом традицию нарушили, но это дело распространённое. Война — это путь обмана.

— Тумана. Короче. Мне некогда по всей степи жопу морозить и договариваться с каждый ногайцем. Будем для ясности считать, что воевали с Яркендским ханством. Так в учебниках и напишем. Тем более, что во всей Степи только я и веду какие-то записи. Ну, ещё англичане, но они всё больше долговые расписки копят. Так вот, формально с вечера вчерашнего дня у нас мир.

— А англичане? — не соглашался Архай.

— Архай, ты чего такой вредный с утра?

— Мне кое-кто хвост накрутил. А ты мне проблему с образованием младшего поколения Архаев пока не решил.

— Всё будет, — похлопал дядя Миша Архая по плечу.

— Короче, мне как министру иностранных дел виднее. У нас теперь мир. И как следствие страна должна вернуться к мирной жизни.

— Наёмников распустить? Поля пахать и сеять?

— Для начала, вернуться к мирной жизни должен правитель. Чтобы личным примером показать всем, что тучи рассеялись и наше «ясно солнышко» будет и дальше сиять с горизонта.

— Сиять, говоришь… Я тебе один раз вопрос задам, — Архай понизил голос. — Один раз. Коль скоро мы тут одни. Так вот. Ты уверен, что хочешь возврата Юбы?

— По некоторым причинам он нужен мне в городе Николай. Временно.

— Я это к тому, что по дороге может произойти всякое.

Вздохнув, я поправил полы пиджака.

— Граждане министры, давайте без самодеятельности. В общей картине мира мне нужен Юба, цветущий, помытый и довольный собой. И живой.

— Самодовольный, — буркнул Архай.

— А то раньше он другим был?

— Да, он был моложе и веселее.

— Ничего, скоро снова диким козликом будет скакать. Короче, я прошу Юбу оставить.

— Всё, больше к этому разговору не возвращаемся, — дернул головой Архай. — Я спросил, ты, тигэн, ответил. Всё!

— Задача предстоит сложная. Первая, надо вернуть Юбу в стойбище. Там ему должно понравиться, там теперь красиво и уютно.

— В Старом стойбище? — удивился Архай.

— Ну да. Потом, когда я подам сигнал, прибыть в город Николай.

— К тебе? А ты сам его приглашать будешь или мы должны его заманить туда, как кабана в силки?

— Приглашу, но он же у нас дитя несмышлёное, всё равно вы будете обеспечивать процесс. Так вот, потом надо чтобы ему в Николае понравилось, но не очень.

— Это как? — долгое время молчавший дядя Миша приподнял ложку.

— Я откровенно не хочу, чтобы Юба остался сидеть в Николае. Покрасовался и будет.

— Эээээ…. А ты своих наёмников распустил? — спросил Архай с хитрецой.

— Нет ещё, не успел.

— А можешь подержать? Он тогда быстро от тебя уедет. У него от пребывания в лесу развилась подозрительность с угрозами заговоров.

— Спасибо за совет, так и сделаю. В общем, я могу на вас рассчитывать?

— А куда деваться, — вздохнул Архай, — ты теперь первый советник, ещё и тигэн. Всё сделаем.

…

Только после совещания с министрами, я направился к Юбе.

На первый взгляд причина раздражительности Архая крялась в его здоровье.

Юба был злой, под глазами синяки, как у запойного и вместо того, чтобы сидеть на месте и «править», он бродил по юрте в раздражении и изливал на попадающиеся под руку (точнее сказать, под ногу) предметы. При этом он иногда охал и хватался за живот.

— Важней всего погода в доме, — продекламировал я.

— Аркадий, ты чего тут делаешь? Кто должен всё дерьмо разгребать? Совсем от рук отбился?

— Юба, ты не заводись. У нас с тобой важное дело.

— Не буду ничего делать. Ничего подписывать. Вы все меня подводите, а я страдаю! Свиньи вы, а не верноподданные.

Я закряхтел, дотянулся до Юбы и активировал Шило.

…

— Куда ты меня закинул, мерзкий колдун-адвокат! — зашипел Юба.

— Как куда? Бийск. Ты забыл, мы тебе парадную форму примеряли, уже должны были пошить? Пошли мерить.

— Мерить одежду? — Юба всё ещё кипятился, но уже с несколько меньшим градусом.

— Да. Оплаченную мной, то есть — подарок.

Юба пошёл, его начали облачать и вообще, он попал в заботливые руки вьетнамцев, я попросил для него чая и набрал Танлу-Же.

— Приветствую, коллега!

— И Вам добрый день, Аркад Ий.

— Как здоровье?

— Лучше с каждым днём.

— А как там вообще врачебная бригада?

— Ну, Аркадий, тебе бы самому им показаться. Кстати, тут рядом Кай-Мин и она тебе привет передаёт.

— Сильно сомневаюсь… А можно ей на секунду трубку дать?

— Аркадий — найом, у нас много работы, мне некогда болтать.

— Вообще-то уже какое-то время, тигэн.

— А это что значит? Я всё же не степнячка, не забывай.

— Помню. Это значит, принц.

— А когда это твой отец успел стать царём? — с сомнением спросила китаянка.

— Меня тут Юба усыновил, долгая история… Слушай, я чего хотел спросить, вернее даже, попросить.

— Ну?

— Я хочу к тебе привести сейчас вип-гостя.

— Куда это, ко мне? Я пропустила момент, когда сказала, что мои двери всегда открыты для тебя, Аркадий? У нас было только одно свидание.

— Это был просто ужин и… два! И вообще, я говорю про тебя в широком смысле. Не задавайся. Меня интересуют твои врачи.

— Да, у нас хорошая и опытная группа. На стройках бывают самые разные болезни, эпидемии, травмы, мы, то есть, они сами проводят операции, наблюдают за беременными и принимают роды.

— Ну, у меня никто не беременный. У меня тут Юба захворал. Вот думаю его в баньке попарить, по русской традиции.

— Или вылечить, как в цивилизованных странах делают. От вашей этой баньки можно умереть.

— Но-но. Это ты просто в баньке нашей не парилась.

— Это ты так меня сейчас на ваше странное этническое свидание приглашаешь? — озадаченно спросила китаянка.

В памяти тут же всплыла Мин, которую в подобной ситуации я видел почти без одежды.

— Может быть. Гм. Мы свернули не туда. Я тебя прошу принять моего Юбу, цельного монарха. И это достаточно срочно. Он близок к тому, чтобы начать казнить подданных, а мне кровавая диктатура ни к чему.

— Ну, приводи. Я сейчас предупрежу. Когда тебя ждать?

— Через час-полтора. Может быстрее.

— Жду тебя. Заодно посмотришь, как мы тут строим.

— Оооо… Когда подрядчик зовёт посмотреть на объект, значит или хвастаться будет, или денег просить

…

Юба беспрерывно ворчал и вообще был не доволен, хотя одежда сидела на нём великолепно. От халявного чая отхлебнул пару глотков, с лица утирал пот.

— Юба, дорогой. Живот болит?

— Что? Не твоё дело. Каганы не болеют.

— Ну, конечно. И это моё дело, я твой приёмный сын и первый советник. Забыл?

— Вот подумываю тебя снять с поста.

Я спешно померял свою форму казачьего урядника и расплатился с вьетнамцами, заодно дав им на чай. В паре фраз извинился за поведение Юбы.

Их руководитель понимающе кивнул.

…

— Пойдём пообедаем в тот же ресторан, что и в прошлый раз.

— Я не голоден, — Юба задрал нос.

— Ладно, тогда погнали, посмотрим на китайцев, они в каганат железную дорогу строят.

— Кто им такое позволил? Я ничего не подписывал! — лицо Юбы исказила гримаса.

Я же активировал Шило, вернулся оттуда на мотоцикле и усадил возмущающегося Юбу в коляску.

Шило перебросил нас в северную часть долины в район строительства железной дороги.

Мотоцикл был заведён, и я быстро покатил по просеке в сторону реки. Буквально через пару минут тропа вывела меня на железнодорожную насыпь, созданную элементалем, где я рассчитывал увидеть стройплощадку.

Ну, то есть я думал, что тут будут копошиться рабочие, стучать молотки, забивающие железнодорожные костыли и вообще дым коромыслом.

Но тут была аккуратная и покрытая каким-то вонючим составом, я даже слез с мотоцикла, чтобы понюхать, двойная нитка железной дороги.

— Странно, воняет не креозотом.

Состав покрывал шпалы и сами рельсы, вернее составов было два, один для шпал, второй для металла. И оба не воняли.

— Хватит уже свою ерунду нюхать, — ворчал Юба. — Что тут проверять⁈ Никто не работает. Ясно же, обманули тебя китайцы. Как и всегда.

Стоя на путях, выпрямился во весь рост и посмотрел на пути.

От горизонта и до горизонта — железная дорога была построена и даже строительный мусор вывезен. То есть поезд можно было бы уже пускать хоть сегодня.

Мотоцикл спустился с насыпи и поехал по второй пути, которая была автомобильной.

Время от времени дорогу мне пересекали следы диких зверей, но постепенно близость человеческого жилья чувствовалась всё сильнее. Там срубленное дерево, там отвал отработанной руды, зола или мусор.

Юба задремал, даже во сне продолжая ворчать.

Я въехал в лагерь китайцев, как нечто обыденное. Кто-то куда-то шёл, катались тележки, бродили низкорослые степные лошади. На меня никто не обратил внимание.

— Ни хао! — обратился я к ближайшей курившей бригаде рабочих. — Мне бы Кай-Мин.

* * *

Я сидел на бревне и терпеливо ждал.

Кай-Мин выскочила из медгородка и плюхнулась рядом со мной.

— Слушай, ну они говорят, что у него аппендицит воспалился. Что он у него мог пошаливать достаточно давно, а теперь он так раздулся, что его надо удалять.

— А сам он говорит?

— Я с ним не виделась, не хочу пока… К тому же, он того… ругается, — она закусила губу. — Не хочет никакой операции. Говорит, что его отец так же умер, значит и ему пора.

— Отца его отравили, вроде бы… Могу что-то путать. Короче, он что, отказывается от лечения?

— В очень оскорбительных выражениях. Если бы он не был каган, доктора бы его выгнали взашей. У нас в общине их очень уважают. Даже Танлу-Же с ними уважительно и случается.

— Юба у нас самодур. А тут… Ему несколько дней плохо, и он ведёт себя как бешеный.

— Я тут кое-что придумала. Пошли со мной. Подожди меня у кибитки, смотри, чтобы никто не зашёл.

Китайцы поставили кибитки, зафиксировав колеса, в одном понятном им порядке. Получился такой городок на несколько тысяч человек. В кибитках жили семьи, причём в работу вовлечены все, от мала до велика. Кибитка, по сути, была передвижным домом, но домом тесным, особенно когда семья состояла из родителей и четырёх и более детей.

И всё же обитатели городка выглядели довольными и счастливыми.

Девушка повела меня к, вероятно, своей кибитке и строго поставила стоять на входе, юркнув внутрь.

Вход был закрыт двойной тканью, один плотный, второй легкий и продуваемый, видимо защита от насекомых. Сейчас оба тканных покрывала болтались.

— Что ты делаешь? Не время сейчас наряды менять, Кай-Мин.

— Ничего ты не понимаешь, мужчина! — в узкой щели прохода мелькнула полуголая девушка, я невольно залюбовался.

— Чего не понимаю?

— Психологии ты не понимаешь, — она снова пропала, а когда появилась, то на меня смотрела не воительница с саблей, а императрица.

Она была одета в дорогой и красивый наряд, нечто вроде платья, традиционное китайское, с прической, в ушах огромные серьги с цельными жемчугами ошеломляющего размера.

Она словно стала выше и по сравнению с ней все, в том числе и я, были похожи на колхозников.

— Пошли пешком. Ты иди справа и на полшага сзади меня. Если я остановилась, значит, мне надо открыть дверь, полог или что-то такое.

…

Медицинский городок был собран из щитов и стоял на отдельной полянке, где было тихо, чисто и уютно.

Ну, то есть обычно тихо, сейчас-то щитовые строения сотрясали визги Великого кагана.

— Вы все банда вонючих коновалов. Я не буду лечиться! — Юба был бледен и, кажется, слегка вспотел.

— Что вы себе позволяете! — Кай-Мин вплыла в зал. Я топтался следом.

— Я… Что позволяю? А вы, простите, кто?

— Перед вами Кай-Жемчужная река-Приносящая дождь из рода Канси!

— Эээээ. Канси — это же одна из великих императорских фамилий?

— Мой прадедушка император, — отчеканила Кай-Мин, смотря на Юбу грозно.

— Моё почтение, — залебезил Юба. — Я если что-то сказал, то не то имел в виду…

— Великий каган. Врач велит Вам немедленно раздеться и ложится на операцию.

— Да я… Ну, зачем? Мы поедем, я выпью монгольского чая.

— Отставить чай! Вас просит лицо императорской династии! — её слова были грозными, а психологический эффект потрясающий.

Юба смотрел на красоту и царственное величие девушки во все глаза, как беспризорник на витрину ювелирного магазина.

— Да, как скажете… Я отойду за ширму?

— Да. Уж извольте. И надеюсь, мне не придётся приходить сюда снова.

— Да-да, я, конечно, я сейчас.

…

— Фууу…. У тебя нет сигареты? — Кай-Мин подхватила меня за руку и опираясь на неё станцевала несколько движений, часть какого-то танца.

— Ты куришь?

— Курю, целуюсь, пью пиво и могу дать в лоб. Я пацанка.

— Сильно сомневаюсь, ты сейчас воплощение женственности, — смутился я.

— А ты похож на болвана, — юная императрица хохотнула мне в лицо.

— Слушай, у меня к тебе серьёзный разговор… Предложение.

— Я замуж не пойду, — ультимативно заявила она.

— Гм. Как скажешь, но я не об этом. Мне тут синица на хвосте донесла, что вы хотите увеличить смету.

— Ну что ты портишь такой весёлый момент, Аркадий? Мне так редко удаётся расслабиться и не думать о том, что на мне целый клан.

— А ты не напрягайся. На какую сумму удорожание? Давай быстро, чтобы ты не успела загрустить.

— Триста пятьдесят тысяч.

— Некисло. Встречное требование, — я притянул её к себе.

— Я не стану заниматься с тобой синцзяо из-за денег. И не мечтай. Хотя нет, мечтай…

— Слышишь, принцесса Лебедь, это ты не мечтай, что можешь так легко меня затащить в постель.

— Да что там сложного, ты уже поплыл, граф.

— И тигэн. Никакого тебе секса, даже не вздумай приставать. Я холоден как лёд!

— Ты мне ещё приказывать будешь?

— Так вот. Я согласен на удорожание, но мне надо тут пару человек объехать, а они как Юба.

— Полоумные при смерти мужики с пузом?

— Ханы и каганы. Я собираю Великий курултай.

— Это когда вонючие козопасы собираются вместе и что-то там решают?

— Правители Степи. Мне нужна императрица Жемчужная река из рода Канси в качестве сопровождения.

Она задумалась.

— Вообще мне не нравится, когда такой напыщенный парень как ты, который считает себя круче меня, будет меня таскать, как куклу расфуфыренную.

— Это большая политика. Ну, по региональным меркам большая. И собрать каганов будет не так и просто. ТЫ произвела впечатление на одного кагана, может и остальные поплывут.

— Мне надо подумать.

— Думай. Мы в кибитку идём?

— Я, я иду. И просто дарую тебе милость побыть рядом с собой.

— Нет, пошли к мотоциклу. У меня там есть пара блоков сигарет.

— А покатаешь меня? Только не на люльке, я тебе не каган.

— Покатаю, но в твоём платье это было бы не удобно.

— Через кибитку. Я иду в кибитку. Тебе не позволено видеть моё царственное тело.

— Я уже всё видел.

— Вы нахал, Аркадий! Подлец и хам.

— Как скажешь. Не надо мне «выкать». Я к критике отношусь равнодушно. Скажи, а ты изучала каллиграфию?

— Тему переводишь?

— До Канцлера далеко… Мне надо на пригласительных расписаться за Юбу. Собственно, по моему плану он должен был сам расписаться, пока мы бы сидели в кафе.

— Что за пригласительные?

— Ну как, на Великий курултай.

— Ты собрался подделать подпись в историческом документе?

— Не я. Я не умею. Вот, хотел тебя спросить. У нас, когда был ужин…

— Свидание, Аркадий!

— Ужин. Просто ужин. Ты хвалилась что подделывала подписи учителей в своей школе. Вот я и думаю, ты подпись Юбы освоишь?

Показал ей образец.

— Я не стану подделывать подпись правителя.

— Так и знал, что слабо.

— Что значит это слово, слабо?

— Что ты не сумеешь, не сможешь.

— Да что там подделывать! Пошли в кибитку, прямо сейчас распишусь!

Глава 21
Подарки все любят

Фёдору новый самолёт понравился.

Это не значило, что он разочаровался в старом самолёте, но, когда я поставил вопрос о необходимости смотаться в Кустовой, он выбрал «кнехта».

— Как скажешь. Больше барахла загрузим.

— Мы же не будем возить на нём картошку? У тебя для такого москитный флот есть.

— Кстати о москитном флоте, его создатель Грыков Сан Саныч просится домой. Пожалуй, отвезём его.

…

И мы полетели, большой дружной компанией — Кай-Мин, Грыков, два бойца из единорогов, кое-кто из работяг, помощник Игоря для закупок оборудования, потому что Патронный завод всё ещё проводил модернизацию.

Приземлились в землях, моих, надо отвыкать поминать Вьюрковского.

На месте я обнаружил, что тут обретаются несколько извозчиков. Сами завелись, как тараканы. Аэропорт Кустового работал регулярно, французы постоянно возили туда-сюда рабочих и грузы, вот извозчики и стали стоять регулярно. Драли они как в моём мире, три-четыре цены.

…

— Вези нас, голубчик, на Чёрный рынок.

— Как скажете, барин.

И это был достаточно весёлый поход по Чёрному рынку. Я массово закупал дорогие подарки, расшитые сёдла (кому в нашей жизни нужны украшенные сёдла?), табак, шоколад — ящиками, сабли и ружья, золотые украшения.

Кай-Мин я придал пару тысяч на накладные расходы, отправил с уже купленным товаром единорогов обратно к самолёту, сам пошёл к Мотлу и Канцлеру.

Кстати, он мне переподписал приглашения на Большой курултай. Подписи, сделанные Кай-Мин, мне не понравились, а всё надо делать на уровне. Но куда больше его удивила моя просьба по картинам.

Я заказал ему пятьдесят копий известных картин его авторства. И платил ему по тысяче двести рублей за штуку, зная, что это подделка.

Он заверил меня, что успеть отрисовать столько за пару недель невозможно, но дюжину он мне обещает. Только с условием, что подпись на картинах будет его, а не оригинальных авторов.

Заодно зашёл к матёрому кустовскому скульптору, который бежал из Калуги за то, что лепил с натуры изваяние молодой жены калужского губернатора и, говорят, не только лепил, но и активно взаимодействовал со своей натурщицей.

Теперь он уже некоторое время торчал в Кустовом и занимался тем же, выпиливал/вылепливал изваяния, засматривался на девок и пил водку.

Чего он не делал, так это бритьё бороды. Он был похож на шального деревенского мужика с закатанными рукавами. Как женщины отвечают ему взаимностью?

— Здравствуйте, Макар Денисович.

— И Вам не хворать, Владыка Филинов.

— Владетель.

— Мы с Вами нигде не могли видеться?

Я усмехнулся. Вообще-то, когда-то я заказывал у него скромное изваяние для установки на могиле погибшего Стрижова. Так сказать, в начале карьеры адвоката.

— На балу у Кротовского.

— Ах да, — приосанился он.

— Макар Денисович, я чего пришёл? Мне нужна скульптура дельфина в натуральную величину.

— Где-то метра три от хвоста до носа? — скульптор при всех своих закидонах был человеком дела и жадным до денег. Ну, иначе он бы на могильных изваяниях (а в Кустовом подавляющее большинство скульптур всех мастей — это то, что стоит на кладбище) концы с концами не сводил.

— Гм. Своеобразные у Вас представления о водных обитателях.

— Очень даже хорошие представления. Если не нужна медицинская точность…

Он шагнул к столу, подвинул несколько кусков камня разных пород и поднял большой, метр на метр альбом.

— Это модельный альбом маэстро Василия Матэ.

У меня чуть не вырвался глупый вопрос, зачем скульптору работы художника? Но вовремя сообразил, что в искусстве — оно всё взаимосвязано.

Скульптор быстро пролистнул громадные страницы и показал мне дельфина, нарисованного в стиле графика-натурализм. Надо сказать, что это была афалина, которая и правда имеет размер в три метра.

Я задумался. Скульптура мне для установки на постаменте у казино, Миша уже готовит этот самый постамент. Надо будет попросить забабахать его побольше. В оригинале у нас живут вовсе не афалины, а китайский речной дельфин. С другой стороны, не всё ли равно? Пусть посетители смотрят на афалину.

— Да, такой.

Рисунок был в трёх плоскостях, не как на чертеже, но давал объёмное представление.

Я взял увесистый альбом и полистал. Он содержал такие же подробные рисунки пары сотен живых существ, а также и людей, аборигенов Африки, пигмеев, индейцев и эскимосов.

В мире, где отсутствует интернет, штука бесценная.

— Три метра? Прав ли я? — самодовольно ткнул натруженным пальцем на линейку масштаба скульптор.

— Да, Макар Денисович, Вы профессионал, я в восторге.

— Делаем Выпрыгивающим из воды? На могилку уважаемого родственника?

— Нет, установим в центре города Николай. У нас региональные символы писец и дельфин.

— Писца тоже могу.

— Дельфин. Три метра, горизонтальном расположении, на тройной опоре, чтобы чуть висел над землей, точнее, постаментом.

— Какой материал?

— А какой самый дорогой?

— Вот это подход, вот это Вы радуете мастера! Жемчужный гранит и каррарский лунный мрамор. Мрамор есть в наличии.

— С мрамором легче работать?

— Легче взять картонку и нарисовать, работа с камнем — это всегда сложно, — задрал нос скульптор.

Ну, это он себе цену набивает.

— Никаких сомнений. Но у меня сроки.

— Похороны завтра? — прищурился скульптор. — Поставим опосля.

— Говорю же, это не на могилу.

— Ах да, точно. А что сроки?

— Две недели.

— Ну, батенька, Вы меня без ножа режете. К тому же, такой кусок добыть трудно.

— Что по наличию материала? — спросил я строго.

— Лунный мрамор есть, — отчеканил он.

— Сколько будет стоить из лунного?

— Ну, Вы такой вопрос задаёте…

— Нормальный вопрос. Сколько?

— Мне надо подумать.

— Времени нет. Давайте цену при условии такого срока.

— Двенадцать тысяч и это только из-за уважения к Вашему владыковскому статусу.

— Плачу двадцать пять, но работа должна быть закончена за две недели. И работа двойная. Вы же будете делать «отлепок», модель из гипса в натуральную величину, с которой при помощи учеников-подмастерьев делать уже оригинал скульптуры?

— А Вы разбираетесь, — он погладил бороду.

— Отлепок я тоже забираю, он должен быть целым.

— Это допустимо. Но, чтобы Вы понимали, гипс — материал капризный, за пару лет на улице станет рассыпаться, его обычно покрывают специальными составами.

— Покрывайте.

— И даже так он стоит десять лет, двадцать. Никак не сто. Мрамор простоит тысячу лет.

— Гипс станет в помещении.

— Ну, главное, чтобы Вы понимали природу гипсовых изваяний. Покроем, сделаем. Будут два условно-идентичных изваяния.

— Отлично. Уложитесь в две недели?

— Ну… Мне надо закупить материалы, привлечь помощников для такой срочности.

— Я даю предоплату, тринадцать тысяч. Ещё двенадцать, когда уложитесь в сроки.

— В глаза будем полудрагоценные камни вставлять? Так красивее.

— Кхе. Это дороже?

— За произведение искусства никаких денег не жалко.

— Моих, заметим, денег. Хорошо, ставьте. Сколько?

— Плюс полторы тысячи.

— Дам аванс пятнадцать. Остаток при получении. Договорились?

Он пожал мне руку. Рука у него была крепкая, как гидравлический пресс.

После скульптора я зашёл к ювелиру.

— Помните наш разговор?

— Вы про колье?

— Нет. Про дельфина.

— Ааа… Покрыть сусальным золотом? Помню, конечно. У вас есть сусальное золото?

— Нет, хотел у Вас заказать.

— Размер дельфинчика?

— Три метра в длину.

— Ваше светлость! Я думал, речь идёт о настольном изваянии. Тридцать сантиметров, сорок!

— Это становится слишком сложно для Вас?

— Ну… Я никогда не работал с такими объёмами.

— Будет гипсовая статуя. Готовая и красивая. Наверное. Её надо покрыть листами сусального золота.

— Пока не увижу оригинал, не смогу сказать, сколько уйдёт золота.

— Я дам Вам брусок в четыреста шестьдесят грамм.

— Что? Сусального золота уходит незначительное количество. Таким количеством можно здание покрыть.

— Это будет за работу и за материалы. Через пару недель гипс будет готов. Мы его перевезём в город Николай. Вы туда перевезёте набор инструментов и всё снаряжение, материалы. На месте делаете, уже на постаменте. Я Вас перевезу на самолёте. Договорились?

— Ээээ. Мне надо посчитать смету. Почти полкило золота — это как-то чересчур много.

— Пусть будет много. Будете потом колечки ковать.

— Представляете, за какой срок ювелир истрачивает такой вес?

Я закряхтел. У меня было пару обломков, один из них именно таким весом. Образовались пока пилили для императора. Иванычи потом собрали пыль, выплавили, что-то там добавили и у них было несколько сот граммов, которые они придерживали для личных нужд.

— Мне нужно быстро и самого высокого качества. Ещё раз. Вы справитесь с целым дельфином в натуральную величину?

— Никогда не работал с таким объёмом… Ну да, принципиально невозможного в этом нет. Берусь.

— Тогда готовьтесь, через пару недель приступаете. Сколько времени уйдёт на покрытие?

— Подготовка неделю, а сама работа… Точно не скажу. Нужны условия. Обстановка как в мастерской, хотя бы временного типа, закрытое помещение, никто не мешает.

— Это всё будет в большом зале, но мы Вам построим из щитов закрытую зону, будет небольшое помещение. Температура там комнатная, ветра нет.

— Это приемлемо. Чтобы не торчать в Вашем городе долго, справлюсь за неделю.

— Отлично, радуете меня. Договорились. Делайте свою подготовку.

…

И вот, все приготовления закончены, и мы летим.

Пока мы готовились, Кай-Мин откуда-то достала набор инструментов и под моим слегка офигевшим взглядом сняла пару кресел в салоне, развернула и поставила задом наперёд.

— Это зачем?

— Нам много летать? — ответила она вопросом на вопрос, плюхнулась на то, которое было к окну и вытянула ноги.

Понятно, что так образовывалось большое пространство, не ограниченное спинками кресел.

— Это же твой самолёт? Твои кресла, а я исполняю роль твоей женушки.

— Гм. Политического спутника.

— Не морочь мне голову, Аркадий. Ясно же, что я играю роль твоей первой леди и внучки императора. Чтобы впечатлить старичков-ханов.

— Не все из них старики.

— Тем более. Ты так нивелируешь тот факт, что русский, а не степняк. Садись рядом.

Я зыркнул в дальний конец салона. Там готовились к полёту (со стороны это выглядело так, что они дрыхли в пристёгнутом состоянии) два бойца четвёртого отряда. Я взял их как «подай-принеси» и как телохранителей, на всякий случай.

Сел, достал списки и карту. Кай-Мин немало помогла мне, мы составили список из сорока одного хана, кагана и прочего бея, которого приглашали на Великий Курултай. И кворум нужен максимальный.

Ханы были разной степени полезности и это та проблема, на которую я указывал императору Кречету.

Англичане вели диалог сразу со всеми правящими семьями и могущественными кланами, они знали, кто как настроен и умело интриговали на этой громадной доске, постепенно продвигая свои интересы.

Причём бриттов даже не останавливал тот факт, что Степь не имела портов, они торговали, продавая задорого и вывозя ресурсы за гроши, используя инфраструктуру Кустового или огибая Каспий, а с востока — китайскими портами.

«Северный сосед» зачастую не знал, кто в Степи ему друг, а кто враг.

В последнее время секретная служба начала хотя бы фрагментарно этот вопрос изучать. Вот они мне и наделили пару лояльных империи ханов. Сейчас это был хан Хорезма хан Маджит Третий.

Более того, секретчики постарались и договорились, чтобы хан нас, что называется, ждал.

Дипломатического этикета о встрече в аэропорту не было, как и самого аэропорта. К счастью, самолеты такого типа, как «Кнехт», были способны садиться на необорудованное поле, разумеется, при хорошей погоде.

Так что сели мы в пригороде, на большом вытоптанном пастбище. Пока сели, пока подготовились к выходу, нарисовалась делегация встречающих.

Ну, выглядели они как ватага конных разбойников, но всё-таки быстро оказались гарнизоном города и выяснив наш статус, согласились сопровождать ко двору.

Поскольку автомобили не были ещё распространены в Степи, то я прихватил с собой два мотоцикла. Так что это было презабавно.

На мотоцикле я, позади меня принцесса Кай-Мин, за нами боец из четвёртого отряда, с полной коляской подарков для хана. Вокруг конное охранение — басмачи с серьёзными лицами.

…

Вот с подарков мы и начали. Ну, то есть, я вручил хану верительную грамоту с качественно выполненной подписью Юбы, документ, наделяющий меня правом вести переговоры с ханом.

Жестких традиций и церемоний на этот счёт не было. Ханы не строили из себя снобов, запросто могли поговорить и с простым путником вообще без документов.

Но я на всякий случай отработал на уровне.

Грамота как таковая, хана (а это был пожилой, поджарый крепкий степняк с почти седой бородой) совершенно не заинтересовала.

Он во все глаза смотрел на мешок подарков.

Ну да, я был как Дед Мороз.

— Уважаемый достопочтенный хан Маджит Третий, да прольётся солнце и тёплые дожди на Ваши земли, а золото и шелка к Вашим ногам.

— Да-да.

— Я рад представится Вам, как Бугуйхан Аркадий, первый советник и тигэн каганата Южный Алы тау. А это моя спутница, принцесса Кай-Мин из династического рода Канси.

— Приятно познакомиться. Давай к подаркам, Бугуйхан, а там расскажешь, что тебя привело ко мне.

Хан кивнул своему писарю, чтобы тот принёс нам стулья, тот закатил глаза, но приказ выполнил. Сидеть в присутствии хана, как я знал из изучения этикета, вроде как большая честь.

Я торжественно вручил ему седло, шитое серебряными нитями, ружьё с золочёным стволом, ожерелье, и коробок шоколада.

Хан явно был человеком небедным, больше всего его заинтересовал шоколад.

Он плюхнулся на большой тканный (надо сказать, из шёлка) тюфяк, раскрыл короб и стал уплетать шоколадку.

— Так вот… Что привело меня к Вам, великий хан!

— Рассказывай.

— Я имею честь пригласить Вас на собрание Великого курултая.

— Ээээ. Курултай?

Я вручил ему два именных приглашения, красивых и праздничных, от хана Казгирея из ногайцев и великого кагана Юбы.

Хан вытер руки о штаны и принял их, покрутил.

— Глаза видят плохо, — он передал приглашения секретарю, тот откашлялся и зачитал.

Насчёт глаз он лукавил. Кай-Мин выглядела царственно и ярко, а он постоянно пялился на неё. Девушка и от природы была красива, а сейчас просто сияла. Значит всё-таки видят, глаза-то.

— А почему, — спросил хан, — в Ваше ханство? Это не по традиции. Ещё и какой-то город Николай.

— О, он Вам понравится.

— Погоди. Давай все по порядке, тигэн. Кстати, как ты стал тигэном? — он вопросительно посмотрел на китаянку. Старый хан складывал два и два, соображал, что традиционный способ стать тигэном — это или родиться от хана или, в качестве необязательной милости, прилагался к браку с дочерью хана. То есть, хан мог придать зятю статус тигэна или нет, типа достаточно того, что ты породнился с ханом, иди гуляй.

Поскольку конфликты на почве наследования были, ханы не спешили раздавать статус наследника кому попало, чтобы уменьшить потенциальное кровопролитие.

Правда, в документах это всё не оформлялось. Бывало, что зятья тем не менее проливали кровь и садились на трон, утверждая, что покойный тесть такой статус им дал. И поди поспорь с узурпатором с окровавленной саблей.

В то же время Кай-Мин, которую, как она верно предположила, принимали за мою «первую леди», была явно не дочерью Юбы.

— Он меня усыновил, — разрешил я сомнения хана Маджита.

— Вот как? Надо думать, у Юбы были на то серьёзные причины. А не ты ли Стреляющий адвокат, о котором шепчутся в Степи? Кто вырезал целый улус за попытку обратить его в рабство в результате проигранного спора?

— Ээээ. Давайте так. Я Стреляющий адвокат, но жертва была только одна. Да и не насмерть. Всё остальное добавили слухи. Прибрёхивают.

— Как же… Не хочешь сознаваться, чтобы тебя не казнили? Ну, не на моей земле, не моё дело. Так что, Юба хочет собрать Курултай у себя?

— Да. Земли ногайцев пребывают в беспорядке. А у меня отличный город, готовый для встречи высоких гостей.

— Постой. У вас там же война.

— Нет, мы заключили мир с ханом Казгиреем.

Он почесал бороду.

— И у вас явно есть договорённости, раз ногайцы сами приглашают собраться у вас. Что там с миром?

— Война была инспирирована англичанами. Ногайцы не хотели воевать с собратьями. Когда я пощипал англичан, они отступили.

— Вернее, новый хан отступил.

— С Каратаем я заключил сепаратный мир ещё раньше. Там не было никакой смены власти.

— Это я слышал. Похвально. Война — это хорошо. Мир — это тоже хорошо. А лучше всего подарки. Но Курултай, сбор вождей на новом месте — это не по традиции.

— И тем не менее…

— А какова причина для сбора?

— Поприветствовать мир в Степи, мирный договор с ногайцами, и новое Казино.

— Что? Казино?

— Новый город Николай. Торговый порт, речного типа, с железной дорогой, двумя трактами, аэропортом для воздушной торговли, казино и двумя оружейными магазинами. Один от Мотла, мировые производители, второй при заводе, продажа обновлённых Энфилдов и патронов к ним.

— Патроны дефицит, мне советник говорил. Почем патроны?

— Вам сделаем скидку.

— А я слышал… Ну, слухи ходят. У вас есть стрелковый автомобиль?

— «Козлик». Есть и не один.

— А продаёшь?

— Только для друзей. Друзьям изготовлю на заказ. Это не дёшево, но всё же мобильный пулемёт на проходимой основе — это серьёзный аргумент для Степи. Чтобы был, разумеется, ведь никто не собирается устраивать войны.

— Сладко говоришь, Бугуйхан. С тобой, вероятно, выгодно дружить. А почему ты везде говоришь «я». Это разве не «козлики» твоего названного отца? Город не его?

— Город мой, чего скромничать? Пулемёты мои, как и патронный завод. Стены мои, казаки и казино.

— Казино. Что там за казино такое? Слово слышал, но слабо себе представляю.

— Казино — место, где можно играть в азартные игры, проиграть или выиграть.

— Как на войне?

— Да, но без пролития крови. И барыш сразу. Рулетка, покер, кости, игровые автоматы. Плюс музыка и отличный бар. К тому же там красиво и будут висеть картины. Казино — это развлечение для людей, облечённых деньгами и властью.

— Бедняков не пускают?

— В казино дресс-код. Если человек может купить костюм и имеет денег на одну ставку, его пустят. Но на время Курултая туда будут допущены только ханы, каганы и их ближайшее окружение, без оружия, это традиция для казино. ВИП-обслуживание.

— Любопытно было бы посмотреть. Но, знаешь, возраст, всё такое…

— Уверен, что Вы согласитесь посмотреть, уважаемый хан Маджит Третий. Всем ханам и каганам, кто приедет на Курултай в Казино будут вручены сто золотых игровых фишек с номиналом тысячу рублей за фишку. Фишки, кстати и правда покрыты золотом, но на куда меньшую сумму. Так же магазины будут дарить образцы оружия и патронов.

— Сто тысяч за то, чтобы я приехал на Курултай? Лично мне? Почти ни за что, даром?

— Ну, получается, что так. Вы отлично считаете. Преклоняюсь перед Вашей мудростью.

— Ты и мёртвого уговоришь, тигэн Бугуйхан. Хотел через тебя привет передать Юбе. Но видимо, придётся лично посмотреть на старого жмота.

Глава 22
Суд. Сибирь

— А англичане, что характерно, всё ещё не прилетели с мирным договором. Ублюдки с Альбиона, — проворчал Фёдор Иванович, как самый переживающий за внешнюю политику.

За сегодня мы закрыли трёх правителей, пригласив их на Великий курултай. А к вечеру мы сели на полосе аэропорта в Николае и готовились к выгрузке.

— Наверняка это чудесным образом взаимосвязано.

— С чем?

— С завтрашним судебным заседанием в Бийске, конечно.

— Мальчики, я устала, ухожу к себе. Кто-нибудь выкатит мне мотоцикл? Аркадий мне любезно согласился дать его в пользование.

Представители лёгкого колёсного транспорта стояли в салоне и бойцы четвёртого отряда, весьма преисполненные гордостью за то, что выполняют важную для каганата дипломатическую миссию, вытащили один из мотоциклов на улицу.

Никакого согласия я, конечно же, на использования нашего дип-транспорта не давал. Но поскольку, уходя, китаянка прижалась ко мне и поцеловала в щёку со словами «пока, дорогой», возразить я не смог.

Мой мобилет ожил. Номер незнакомый.

— Это Вы, мистер Палмер?

— Что? Нет. Аркадий, здравствуйте. Это прокурор Кустового барон Павел Андреевич Губачинский.

— Эээээ… Добрый день, рад слышать. Что-то случилось? Не каждый день мне звонит аж прокурор республики.

— Скромность, Аркадий Ефимович, она украшает людей. Я приму Ваши слова как выражение уважения к моей скромной персоне.

— Не передать словами, как я Вас уважаю.

— Радуете старика, радуете, — протянул старый крокодил, сожравший несколько десятков чиновников всех рангов в Кустовом, включая главу фискального ведомства и буквально один из самых опасных людей в городе.

— Чем могу быть полезен? — спросил я.

— Можете. Две просьбы, завёрнутые в одно мероприятие.

— Так, Вы меня заинтриговали, Павел Андреевич.

— Первое. Там вся та процедура, помните, по Мещерякову, она состоялась. Вам полагается… пакет с документами, билетами, если точнее.

— Помню, — привычно соврал я.

Ну, то есть, что мы такую аферу с его племянником запилили, я не забыл. Там была отнята недвижимость, от продажи которой мне полагалась доля. Сам прокурор технично понизил эту долю во время судьбоносного Совета Владетелей. Но отслеживать судьбу этого дела я перестал совершенно.

— Я хочу его передать Вам. Из рук в руки. Но не своими руками, а послать доверенного человека.

— Ну хорошо. Самолёты летают регулярно, скажите кто и его посадят, привезут, разместят, покормят.

— Её.

— Что?

— Не его. Её. И это моя вторая просьба.

Я моргнул от того, что Фёдор Иванович гасил свет в салоне, недвусмысленно намекая, чтобы я тоже валил, потому что он самолёт скрупулёзно запирал, в отличие от самонадеянного итальянца де Мантичелло.

Вышел на воздух, помахав пилоту на прощание.

— Так что там за вторая просьба, Павел Андреевич? Для Вас всё, что угодно.

— Это приятно, приятно. И всё же я перечислю свои аргументы.

— Слушаю.

— У Вас в Кустовом остались бизнесы и интересы. По моим ощущениям, Ваше пребывание сократилось в нашем городе до минимума. И всё же Вы не продали статус и земли.

— А что, разве статус можно продать?

— А Вы думаете, как в Кустовом появились англичане и поляки? Статус можно продать, но я призываю Вас этого не делать. В том числе ради сохранения баланса сил. Только ведь всё уложилось.

— Ну, хорошо. Я и не собирался. К чему Вы тогда про статус?

— У Вас осталась доля в нефтяном бизнесе, медном, транспорт водного типа, прииск с китайцами, бизнес-центр, земли, недвижимость, которую Вы сдаёте в аренду, пара особняков, фирма по торговле на бирже, плюс посольство, но оно пользуется дипломатической неприкосновенностью.

— Вы очень хорошо осведомлены, — прокурор города скрупулёзно перечислял мои откровенно уязвимые места.

— Вы за все эти бизнесы не переживайте, я присмотрю, никто не обидит.

До того, как он это сказал, я и не переживал.

— Как скажете. Мне стало спокойнее, — это была ложь, его слова меня здорово напрягли.

— Но, соответственно, у меня к Вам, Аркадий, просьба.

— Весь внимание.

— Я направляю Вам свою ученицу, Колонкову Ангелину Родионовну. В порядке перевода с повышением. Я сейчас объясню.

— Да-да, слушаю.

— Вы формируете органы власти своей республики? Пардон, каганата, монархии?

— Есть такое дело. Война повлияла на события, но мы это делаем.

— Вот я рекомендую и прошу Вас принять на должность прокурора каганата и города Николай, он же так называется?

— Да.

— Колонкову. Она же везёт Вам запечатанный пакет с деньгами. Что внутри, она не знает. Мне будет приятно, что моя протеже станет у вас прокурором. Вы с ней знакомы лично, вели дела, она у нас отличается кристальной честностью и уважением к закону.

Кажется, я начал что-то понимать. В отличие от других работников прокуратуры, она реально верила в закон и была честной как идеалист.

Она даже верила, что Губачинский борется с коррупцией, а не то, чтобы он давит чиновников, как пиратский корабль более мелких пиратов, чтобы выпотрошить их, параллельно продвигая свой бизнес.

— Знаете, если такой уважаемый человек, как Павел Андреевич так говорит, то я соглашусь.

— Вот и ладненько.

— Предупрежу французов.

— Она будет с вещами. Всё же у девушки переезд. Вы уж встретьте, разместите. Уважьте меня.

Я, несмотря на то, что собеседник меня не видел, кивнул.

Это Губачинский ловко придумал. Наверное, она что-то как прокурорский работник нарыла не то, что надо. Он её перекидывает ко мне под благовидным предлогом, в результате у него знакомый генпрокурор и одним излишне честным человеком в прокуратуре меньше.

— Всё сделаю и доложусь.

— Спасибо. Тогда до связи.

Я выдохнул. Вот оно как. Ладно, мне надо готовиться к судебному. Для этого, как ни странно, пришлось катить в Патронный завод и ловить Игоря, подписывать доверенность, после чего перечитывать, что мне там англичане выкатили.

* * *

— Всем встать, суд идёт!

Судья Митрофанов прошествовал в зал заседаний, шурша полами мантии, как хищная птица перьями крыльев.

Он встал «на позицию», то есть за свой стол и осмотрелся.

— Слушается дело по иску Королевского завода стрелкового оружия «Энфилд» из Соединенного королевства, Лондон… к Патронному заводу в городе Николай о нарушении патентных прав. Прошу садиться.

От англичан было сразу трое представителей, которые поблёскивали в мою сторону очками и строили самоуверенные выражения лиц.

Набирали как из команды «Умники и умницы». Хотя один, с надменной неискренней улыбкой выделялся иностранной бледностью.

— Дело слушается в составе судьи Митрофанова, при секретаре Сазоновой. Отводы?

— Доверяем, отводов нет, — я был один, но говорил про себя многозначительное «мы».

Британская делегация тоже что-то проблеяла.

— Так, что там у нас по явке? От гостей из-за Ла-Манша у нас господин Яков Кнашевский, Иссак Ананьевич Берштейн и сэр Уильям Бэрри Ронстайн. Всех перечислил? Встаньте, пожалуйста.

Они послушно встали.

— Как добрались?

— Ээээ. Что?

— Языками не владеете? — с жалостью спросил судья. — Я могу из школы напротив привести вам учительницу английского, если переводчик нужен. Но учтите, Марфа Галактионовна будет вас ругать за произношение и неверное спряжение. Наверняка. Она у нас женщина учёная, но строгая. Она даже меня будет ругать.

— Нет, мы все говорим по-русски, — поправив очки, заговорил Кнашевский, — Разрешите пояснение? Это наш коллега непосредственно из Лондона, а мы двое — выдающиеся московские адвокаты.

— Куда вы выдающиеся? В каком-то конкретном месте? — бесстрастный судья спрашивал их без тени улыбки, в ответ делегаты проблеяли что-то неопределённое.

— Так, раз вы адвокаты, то, наверное, и права вам ясны, предусмотренное нашим бийским гражданско-процессуальным кодексом?

— Да, права известны и ясны.

— А Вам, коллега? — спросил меня судья.

Я встал и подтвердил, что тоже вполне себе ясны. Секретарь прошлась и собрала по этому поводу подписи в протоколе.

— Кстати, это представитель Патронного завода и всего города Николай заодно. Бугуйхан Аркадий Ефимович, — махнул в мою сторону судья.

— А можем мы взглянуть на его доверенность? — надменно спросил член британской группы, но судья лишь смерил его долгим строгим взглядом, в котором читалось, на что и в каком месте тот сможет взглянуть.

— Порядок такой… — Митрофанов взял дело раскрыл примерно на середине. — Ну, я как судья, предлагаю, а вы можете не согласится, поспорить, поплакать в конце концов, тут же суд, он видел много слёз. А потом всё равно будет, как я скажу. Согласны?

— Ээээ. Так какой же будет порядок? Общий порядок, доклад по иску, возражения? — поднял руку кто-то из москвичей.

— Нет. Для начала я вам открою глаза во всю ширину нашей реки Бия близ моста. У нас один инженер померял, триста пятьдесят четыре метра. Сразу видно, что человек, во-первых, учёный, а во-вторых, заняться ему нехером.

Англичанин не понял, к чему это, но на всякий случай кивнул.

— Так вот. Открываю вам вторую Америку. Вы подали иск с нарушением территориальной подсудности, и я готов его прекратить что называется, сей же час.

— Но как же, а в какой же суд нам идти⁈ — возмутился Кнашевский.

— У меня есть судебная практика, по которой Вы никак не можете прекратить дело, — самоуверенно заявил Берштейн.

На судью их слова не произвели особого отношения.

— Велика река Бия, — пафосно протянул он. — И всё же размер того фаллоса, что я возлагаю на ваши недовольства, больше. Поэтому. Я посижу тут, следующие дела полистаю, а вы промеж себя поговорите. Диалог. Если о чём-то договоритесь, то заключайте мировое. А если нет, не велика печаль. Если доехали легко, то так же легко и уедите в Москвы́свои с Ландо́нами.

Английская делегация заверещала, как ведьмовской ковен, на который плеснули святой водой.

— Эй, болезные. К порядку! — рыкнул на них я. — Харе бакланить, давайте поговорим как почти что цивилизованные люди. Давайте с простого, кто из вас самый уполномоченный?

На пробу ткнул в англичанина пальцем, тот скрестил руки на груди и высокомерно задрал нос.

— Воспитанные сэры не указывают пальцем.

— Когда увижу их, передам обязательно. Давайте по существу? Ваша фирма владеет правами на винтовку Энфилд?

— Мы, собственно, и есть Энфилд. И модель SMLE наша собственная разработка, защищённая патентный законодательством Соединённого Королевства.

— Ага. И чё вы нам выкатываете?

— Что за вульгарная терминология?

— Знаменитая Алтайская юриспруденция. Давайте по существу!

— Вы без нашего согласия модифицировали нашу винтовку, — англичанин достал папку с делом, но даже не открыл, шпарил по памяти. — Мы провели экспертизу образцов, которые приобрели в Шымкенте.

— Блин, далеко…

Я прикинул, что мы продавали только ограниченные партии товаров, в порядке эксперимента, а они добрались до предгорий Чаткальского хребта.

— То есть, Вы признаёте? — попытался подловить меня Ронстайн.

— Ничего мы не признаём, не имеем такой привычки. И что?

— Мы обвиняем Вас в том, что Вы без разрешения нас, как правообладателя, внесли модификации в наше оружие. В частности, был переработан затвор, усилен ствол, увеличен магазин.

— Сплошные плюсы, — перебил его я, потому что приблизительно представлял, что он расскажет. — Даже если предположить, теоретически, что это мы, у нас нет законодательства, которое бы мы в каганате нарушили, как его нет по всей Степи. У нас, степняков — обычаи, где про оружие ни слова.

— Но Российская империя подписала конвенцию по патентным правам.

— А мы никоим образом не входим в состав Российский империи.

— И тем не менее, наши права нарушены!

— Ну спрашивайте, чего хотите? Только при условии, что закон на вашей стороне не стоит.

— Нет, наши права нарушены, — эмоционально взмахнул руками англичанин.

— Троечник, «нет закона — нет нарушения». Ты диплом на виски выменял, брателло?

— Не пытайтесь меня задеть, представитель.

— А Вы не повторяйтесь, — поддел я англичанина. — Представим, что мы подпишем соглашение по применимому праву и подсудности. Теоретически. Как говорил один… скажем, так, полицейский «Какие ваши доказательства?».

— У нас есть заключение экспертизы, — уверенно ответил Ронстайн.

— Погодите. Цитирую большими буквами наш процессуальный кодекс — каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается, как на основания своих требований и возражений.

— Ну, я и говорю, — англичанин раскрыл дело и взмахнул одним из его разворотов. — Заключение. Его подписали, между прочим, два доктора технических наук.

— А доктора подписались, что оружие модифицировали прямо мои парни с Патронного завода? Или что, представленное на экспертизу… Которая, кстати, статуса судебной не имеет, оружие было модифицировано. Есть документ, подтверждающий, что ваши права нарушили мы, а не неизвестные науке и суду безликие степняковские слесаря?

— Да они максимум коня могут подковать, ваши степняки.

— А ты не гони на моих степняков, болезный. Ты как юрист возрази. Доказательства того, что это всё сделали мы, наша сторона?

— У нас есть копия доклада министерства обороны с выкопировкой донесения сэра Дьюснэпа. Он лично видел противоправный процесс на заводе и результат модификации.

— Стоп, — судья, до этого мирно возившийся в деле о краже постельного белья (так было написано на его обложке), хлопнул о стол. — Истец, у Вас есть свидетель? Или это пустая болтовня?

— Да, но мы хотим, чтобы его представил ответчик.

— Схе… В смысле? Почему ответчик? — нахмурил брови Митрофанов.

— Ну, — англичанин стрелял в меня глазками, наивно рассчитывая, что за него отвечу я. — Потому что сэр капитан Дьюснэп удерживается стороной ответчика. А если точнее, он военнопленный в городе Николай.

— А этот ваш Дьюснэп, который всё видел, он сейчас с нами в одной комнате? — невинно спросил я.

— Что?

— Говорю, какого он гражданства?

— Мой соотечественник, подданный Британской короны.

— Ага… А как так вышло, что он может быть военнопленным? У нас, у каганата, что, война с Британией?

Ронстайн открыл было, рот, но вовремя осёкся. Сказать сейчас, что его страна воюет с каганатом, равно и то, что её солдаты задействованы в качестве наёмников, это через край.

— А Вы, Ронстайн, плотно работаете с Вашими министерствами, под разными номерами. Много знаете.

— Знаю. Я и люди, которые за мной стоят.

— А эти люди — чиновники, должностные лица?

— У нас учредитель — его Величество. Это серьёзный аргумент? Так где наш Дьюспен? Или Вы отвечаете только за Патронный завод, а не за город? Можно поговорить про город с кем-то другим?

— А, Аркадий, может им с кем другим поговорить? — встрял в спор судья.

Англичанин покрутил головой, переводя взгляд то на меня, то на Митрофанова.

— Что его честь имеет в виду?

— Это он так тонко намекает, — ответил я, — что у патронного завода есть учредитель. И он же по чистому совпадению является учредителем города.

— И кто этот сэр?

Митрофанов озорно, как мальчишка, который бросил мышь под ноги одноклассниц, улыбнулся.

— А я смотрю, — спокойно ответил я англичанину, — Вы не очень изучали контекст нашей ситуации. Его Филинов зовут или, иначе говоря, Бугуйхан Аркадий Ефимович.

— Как Вас?

— Не как. Это я и есть.

— Как Вы? Вы же адвокат? — мой коллега и правда не сильно глубоко копал, а чиновники его забыли предупредить или не посчитали нужным.

— Я адвокатствую для души. У меня есть директор один, нефтепереработкой занимается. И таксует, так, для души. А так-то судья прав, я могу говорить за весь город. Я адвокат вольного города Николай.

— Гм. То есть, мы можем констатировать, что наша сторона не сможет представить свидетеля? — осведомился он.

— Как адвокат, я не подтверждаю наличие у нас того капитана, как и то, что мы что-то модифицировали.

— Аркадий, Вы так ни к чему не придёте, — неожиданно ворвался в диалог судья. — Вы же просто отфутболиваете его аргументы, как опытный вратарь. А вы не в футбол играете, а договариваетесь. Нет?

— Да, простите, Евгений Михалыч. Вы правы, что-то меня понесло. А Вы тоже, — я ткнул пальцем в Ронстайна, — зачем пытаетесь на меня надавить? У Вас карт на руках нет, одни пустышки. Ладно эти олухи, которых Вы наняли в качестве группы поддержки, они за бабки будут переть буром, но Вы-то английский адвокат, укомплектованный мозгом. Наверное.

— Что Вы себе позволяете! — вспыхнул Кнашевский.

— У Вас нет никаких шансов против нашей блестящей позиции! — вторил ему Берштейн.

— Двое из ларца, — я не удостоил их даже взглядом. — Судья прав, мы так не договоримся. Короче, я имею предложить следующее. Мы не признаём никакой за собой вины и факта модификаций, но, если у нас случайно есть партия оружия ранее кем-то неизвестным модифицированного, мы обязуемся… продать всё и не модифицировать более, то есть не делать так, чтобы снова у нас такое же оказалось. Но к той партии чтобы у вас не было вопросов!

— А сколько стволов в той партии, которой нет, не вы и всё такое? Конкретно о чём мы говорим? — насупился англичанин.

— Менее сорока тысяч стволов и из них пятнадцать становятся на вооружение нашего ополчения.

— Допустим. А нам за это что?

— Мы Вам платим сто тысяч. Рублей, конечно.

— Не думаю, что моё руководство такое заинтересует.

— Мало? А я добавлю к этому, что мы хотим купить у вас лицензию на производство ваших Энфилдов. Пятьдесят тысяч стволов в течение десяти лет. Вы недавно американцам такую продали по двенадцать долларов за ствол. Плюс к щедрой цене, которую я Вам предлагаю, сто тысяч откупа.

— Моё руководство интересует полное закрытие предприятия.

— Ага, сейчас, неси седло. Моё предприятие производит патрон. Ну, Вы могли использовать мозг и догадаться, что завод с названием Патронный производит патроны. И Вам любопытно было бы знать, что это английский винтовочный унитарный патрон на семь шестьдесят девять.

— Под наш патрон? — задумался англичанин.

— В Ваших интересах со мной сотрудничать. Потому что производители оружия и патронов всегда так делают. Причём начинать надо сейчас. Да, чтобы было веселее думать, официально сообщаю, что я, лично я — ещё Премьер-министр каганата.

— Но выше Вас есть каган.

— Кстати, это мой приёмный отец. Как считаете, даёт мне это юридический иммунитет? Воевать со мной вы пробовали, не получилось. Судиться можно только в моих судах. Угадайте, кому будут подчиняться суды в моем каганате, когда они появятся?

Англичанин задумался.

— А так, — я плавно давил на него, — сто тысяч на карман, плюс лицензия. Считай, партнёрство.

— Мне надо позвонить.

— Вот это уже разговор. Только ты сразу боссам скажи, что есть нюанс.

— Что ещё?

— Условие в сделке. Мировое соглашение вступит в силу только при условии, что Британия и каганат подпишут пакт о мире. Они знают, что за пакт.

— Мы не можем такое вписывать, — растеряно моргнул Ронстайн.

— Я могу. И больше скажу. Следуя принципу «победа любит подготовку», я принёс текст мирового соглашения с собой. И смог вписать такое условие в качестве отлагательного. Так что звоните боссам, согласовываете условия.

— То есть, если Британия не подпишет с Вами, с каганатом пакт, то моё дело останется нерешённым?

— Ага.

— Нам надо подумать, посоветоваться с коллегами, с Лондоном.

— Так, советчики! — судья достал сигарету и закурил прямо в зале. — Говорю сразу, звоните, общайтесь, только прямо сейчас и отсюда. Никаких отложений. Или я просто закрываю дело к собачьим чертям, а дальше общайтесь в кафешке. Понимаю, что в Лондоне сейчас не детское время, но… Надо, Уильям, надо.

…

Через сорок две минуты и девять сигарет мы заключили мировое соглашение на условиях, которые предложил я.

Судья Митрофанов, закуривая десятую, его меланхолично утвердил, о чём выдал нам под расписку определение.

Глава 23
Свободу Тайлеру

В роли диспетчера сегодня пребывал Фёдор Иванович, который попросил передышку в беспрерывных полётах. Мы уже посетили две трети ханов/каганов Степи, так что эта дипломатическая гонка близилась к концу.

Сейчас Фёдор был в верхнем, уже остеклённом помещении аэропорта, откуда наблюдал за полосой и гонял рацию. Он так же видел меня и Карася на полосе и одновременно с рацией общался со мной по телефону.

— Аркадий, да, они заходят на посадку. Только французы сказали, что там не одна девушка, а две.

— Две, одна…

Я в задумчивости смотрел на приземление самолёта. Каждый раз это волнительно и интересно, особенно когда смотришь с земли, где ты как зритель в безопасности.

После того как машина остановилась на полосе, возникла неизбежная пауза, пилоты проверяли технику, общались с диспетчером, бортмеханик (никакой стюардессы в составе экипажа не было, как и напитков в полёте) открывал люк и разворачивал откидной трап.

Со мной рядом тёрся Карась. Он теперь постоянно отирался рядом, ждал, когда я придарю ему машину. Спрашивал об этом по тридцать раз в день.

А я ему неизменно отвечал, что машину будет у него, как только заключу пакт о мире с британцами, потому что обещания — это ещё не документ, не реальность. Обещать — не значит… заключить пакт о мире?

Чтобы сделать своё обещание более реальным, я поручил китайцам привезти мою малолитражку, причём не перегнать, а именно привезти, погрузив в борт большегруза и теперь она прибудет со дня на день.

В нашу сторону ехал мотоцикл, верхом на котором восседал де Жерс. И это было странно, генерал не любил мотоциклы, всё чаще путешествовал пешком.

— Погоди, — я сфокусировался на словах Фёдора. — Две девушки?

— Да, они деталей не знают, но их две. Сели раздельно, но вроде бы знают друг друга.

— Эээээ. Ладно, сейчас выйдут и посмотрим, кого там крылья принесли?

Но российский генерал французского происхождения оказался быстрее.

Лихо притормозив около меня, он с неожиданной прытью сиганул на землю и в одно движение сняв шлем, подскочил ко мне.

— Командующий!

— Господин генерал, ну какой я командующий? Я вообще, этот… урядник, типа сержанта.

— Да чёрт с ними, со званиями. У меня Тайлер пропал.

— Генерал, ну я же его на задание послал. Он не говорил?

— Конечно, говорил. Я ему дал рацию нашу, каждый день с ним общаюсь. Типа сеанс связи, он держит меня в курсе по расследованию. Говорит, что вычислил место, где злодеи скидывают трупы. В лесу. Вчера должен был идти искать. И не вышел на связь.

— Ну мало ли, может он в запой ушёл?

— Он из него не выходил. Это работе не мешает. И батарея запасная есть. А в рации есть автоматический писк по таймеру. Писк был, а Тайлера не было. Значит, техника стоит в подполе в избе, нет именно его. Я весь вечер и половину ночи слушал эфир, вдруг появится. Потом посадил дежурного. Тишина.

— Ты хочешь сказать…

— Он же не похитителей постельного белья вычислял, босс. Там банда, которая контролирует регион. Тайлер говорил, что в этом месте даже городничего нет и вообще никого из полиции не бывает.

Я помрачнел. Маловероятно, что его уход со связи и то, под кого он копал, не взаимосвязано.

Тем временем трап опустился и оттуда вышли пассажиры. Среди прочих была довольно хмурая Ангелина, мой будущий прокурор и… Ну можно было предположить. Второй была Пенелопа Романовна, сияющая от собственной красоты. Да что там, они обе сияли.

— Привет и привет! — я поздоровался с обеими. — Как долетели?

— Знаешь, летели, пообщались в полёте, — Ангелина приставила руки к бокам. — И выяснили кое-какие любопытные детали… Касательно тебя. И меня. И её.

— Да, — подтвердила Пенелопа и отзеркалила жест Ангелины.

Похоже и правда спелись. Сексуальная прокурорша и дочка криминального авторитета, тоже с криминальными наклонностями.

— Знаете, мне пора на войну. Да, пока вы не навыясняли ещё деталей, меня местный каган заставлял меня жениться на его дочке.

— Ты ещё и женился? — в гневе Ангелина была ещё красивее.

— Было не совсем так. Требование было официальным, почти как царский указ. Я сказал, что у меня есть жена. Он мне заявил, что по местным обычаям жён должно быть двое. В общем… Я ему сказал, что вы мои жёны.

— Чтоооо…

— Всё, мне пора на войну с терроризмом, — я прыгнул в коляску к де Жерсу. — Карась, бери мой мотоцикл и вези милых девушек, там у Миши гостиница для ВИП гостей готова. Короче, ты несёшь за них ответственность. Вези меня, генерал. Надо спасать жизнь Тайлера.

— Подозреваю, — генерал нахлобучил шлем, — не только его.

И мы уехали. Как мужчина, я не оглядывался на взрывы за спиной.

— Ты понимаешь теперь, генерал, почему я всей этой женской истории избегаю при помощи войны, политических интриг и градостроительства? Проще в космос слетать.

— А я люблю женщин! — у де Жерса за время жизни в городе Николай отросли усы и сейчас он отпустил руль и подкрутил их.

— Погнали в штаб, — резюмировал я, — Не знаешь, атаман там?

— Там. Ты хочешь привлечь казаков к освобождению Тайлера?

— Я хочу намекнуть всему местному криминалитету что с нашим городом шутки плохи. У тебя есть типа гвардейской роты? Лучшие бойцы?

— Есть. Поехали за единорогами.

— И их привлечёшь?

— Не только.

В штабе мы отыскали карту тех сёл, где последние дни, пока я окучивал ханов и каганов, обретался Тайлер.

— Давай, генерал, расскажи, что знаешь.

— Вот эта деревушка. Аэродром с Митяем здесь, в паре километров. Кое-где хутора и одиночные дома рыбаков и охотников. Но в основном крестьяне, обслуга, работники лесопилок, контрабандисты, разбойники и прочие живут в Кедровике. Там же живёт и Манька с бандой.

— Мы знаем, в они каком доме? Хотя на карте такой детализации нет, — атаман колупнул карту. Село было обозначено там как точка.

Я усмехнулся. Ему бы понравились всякие яндекс карты.

— Не знаем. Тайлер описывал взаимоотношения в банде, криминальные схемы. Он стал мелким подручным, стал расти в банде.

— Внедренец херов, — проворчал я. — Надеюсь, его труп не украшает местные кусты.

— Скорее, болота, он сказал, что трупы прячут там.

— Ни хрена легче не стало, — проворчал я, одновременно активируя татуировку элементаля земли.

В последнее время он, закончив тракт в Степь и формирование рельефа долины города Николай, отдыхал в районе зала элементалей. Типа отпуска.

Мне пришлось его растормошить. Проблема же была в логистике. К Кедровику, за что его любила криминальная братия, не было дороги по земле. Он стоял всего в тридцати километрах от Бийска, где притоки превратили реку в систему непролазных болот и участков леса, ещё и пересечённых ручьями.

Туда можно было приплыть только по реке на лодках. Это делало местные сёла и несколько хуторов недоступными для властей при юридическом вхождении в состав Российской империи.

Дорогу, самую простую просеку по лесу из крайнего туннеля на краю каганата я и попросил обеспечить элементаля. Прямо очень просил.

Про юридический же аспект меня осторожно спросил командир единорогов.

— Господин Майор, нашей помощи просила местная полиция.

— Прямо официально? — с лёгким сомнением спросил он.

— Документов не дали, а так да, просили.

— А то иначе это уж больно напоминает вторжение, — задумчиво проговорил он.

И это он просто не в курсе, что мы с казаками даже в Бийск наведывались. Просто в тот раз я задействовал Четвёртый отряд, а они не склонны задавать вопросы юридического характера. Они вон в Риме архив грабанули и самолёт угнали и ничего, спят спокойно. Они сами и их совесть.

— Но, мои парни готовы, — резюмировал Майор. — Придётся бросить патрулирование на сегодня. Ну раз уж происходит такая заруба, то это профильная задача для единорогов. Борьба же с преступностью, а не политическими врагами.

— Нет у меня политических врагов.

— Ну, тогда погнали. Туннели, мотоциклы, марш-бросок. Всё, как мы любим.

Операцию проводили как боевую и всё же ядро исполнителей составляли единороги, бойцы с полицейским уклоном.

Де Жерс провёл по лесу и расставил вокруг Кедровика пять тяжеловооружённых взводов. Он вообще вёл себя так, словно проводил нападение на окопавшийся отряд ногайцев.

Пока они становились на позиции, захватили двух «языков». Я уж тут попросил помягче, это же был просто пьяненький крестьянин и одинокий охотник, которые сдались без сопротивления.

Штаб был оборудован в яме в паре километров от Кедровика. Туда же привели пленных с кляпами.

Крестьянин от всего происходящего впал в ступор, а охотник, когда понял, что мы не вторжение со Степи, охотно рассказал, в каком доме базируется Манька, благо его тут все знали и вообще нарисовал нам примерную схему поселка.

После того как блокирование было завершено, пошла вторая фаза.

Сельскую неторопливую сонливость разорвал рёв пяти моторов. Все «козлики», которые были в наличии, плюс три мотоцикла.

Они пошли прямиком в село и стали так, чтобы блокировать улицы, которые расходились во все стороны от центра, где располагался водочный магазин.

Дом Маньки и банды был на одной из улиц, которую дополнительно блокировал ещё один взвод франтирёров.

Теперь на место прибыли единороги, которые для начала залегли в кустах. Теперь на сцену выкатился я, вернее «козлик», за рулем которого был я (у нас по-прежнему был большой дефицит водителей).

— Эй, Манька. Выходи! — Проорал я в громкоговоритель.

Мы уже знали, что членов банды одиннадцать и не все они могут быть в этом доме.

Пока из дома никак не ответили, только в окнах мелькали перепуганные лица, я проехался «козликом» по забору, снеся значительную его часть.

К этому моменту единороги, поскольку внимание было приковано ко мне, попрыгали во двор и заняли позиции вокруг дома.

Дверь приоткрылась.

— Пошёл к чёрту, пёс мусорской!

И они, то есть банда, выстрелили прямо из дома сразу из четырёх ружей.

Ну, наверное, на безоружных крестьян это бы произвело впечатление. У единорогов была команда стрелять чуть что на поражение, кроме случая, если Талером прикроются, как живым щитом.

Одно из попаданий разбило моему «козлику» лобовое стекло водительского места, но меня не зацепило, я разумно прятался под рулём и панелью.

В ответ начал стрелять мой пулемётчик.

Пулемётчик у меня был что надо — целый атаман Чуй. Стрелял он скорее для оказания психологического воздействия, потому как первая очередь ушла в крышу.

Тугие удары пуль выбивали клочья из слежавшегося сена, которое как причёска укрывало дом.

А вторая очередь прошлась по стёклам окон, но стрелял он, явно рассчитывая на то, что внутри дома все уже залегли. Потом он перевёл огонь на правую часть дома, поскольку увидел, как Майор, командир единорогов при поддержке ещё двоих бойцов пошли на штурм в дом справа, вероятно с запасной двери.

Скупые одиночные выстрелы единорогов тонули в грохоте работы пулемёта.

Атаман на пару секунд притормозил, поскольку высадил короб пулемётных патронов, перезарядил, поставив рекорд по скорости смены короба и продолжил, в этот раз уже длинными на три-пять выстрелов, очередями.

Майор пошёл на штурм прямо под огнём, что было смело, но оправдано. Как это ни странно, уже помогало то, что и он, и Дмитрий — настоящие кадровые военные.

Парадная дверь распахнулась и оттуда рванули двое с ружьями. Увидев направленный на них пулемёт, они притормозили и прежде, чем пришли к определённому выводу, их сбил с ног Джо.

Штурм был закончен примерно за минуту.

Я подал «козлика» чуть назад, чтобы видеть, что происходит на улице, вдруг кто ещё появится?

Но в деревне с улиц пропали даже куры и бродячие собаки. Дураков, чтобы выяснять, кто тут из пулемёта стреляет, не было.

Единороги хладнокровно вытаскивали трупы и скидывали в штабель, причём делали это на глазах у пленённого Маньки. В отличие от своей банды, он бросил оружие и сдался, а сейчас стоял на крыльце со связанными за спиной руками. Его удерживал один из единорогов. Поскольку на всех, кроме Майора, были ещё и лицевые маски, определить кто, я не мог.

Мы с Чуем наблюдали за работой единорогов, не покидая «козлик», потому что наша огневая мощь могла понадобиться в любой момент.

— Где Тайлер? — тоном спокойным и деловитым как у палача, спросил Майор.

— Ты не имеешь права, я законы знаю, — выдохнул ему в лицо Манька.

Майор хмыкнул, выдернул Маньку из рук бойца и трижды размашисто ударил его лицом о стену.

Надо сказать, что рука у Майора тяжёлая, на брёвнах осталось пара зубов Маньки.

На этом Майор не остановился, вынул из кобуры громадный пистолет HK и с громким выстрелом прострелил Маньке ногу. Пахан схватился за столб, опирающий навес крыльца и побледнел.

Из банды в живых, включая самого Маньку, оставалось четверо и все они сейчас были на улице возле трупов своих товарищей.

При виде того, как их «пахана» бьют, один из них упал на колени:

— Не губи, барин. Всё скажу.

— Говори, — пробасил Майор, повернувшись к тому.

— Не знаю, кто такой Тайлер, но мы вчера одного забулдыгу скрутили, поймали, то есть.

— Если он мёртв, вы все умрете сейчас же. Это понятно? — Майор был по-прежнему пугающе спокоен и всем своим видом показывал, что главный тут не Манька, а он.

— Не говори ему, Бызя, — начал было Манька, но боец на крыльце ударил его в живот, показывая, что против него действует вовсе не гуманная полиция.

— Мы отряд силовых операций города Николай. И тот человек — наш человек. Покажешь, где пленный и мы не станем тебя расстреливать.

Предложение подкупало своей новизной.

Бызя отделился от своих товарищей.

— Я готов вас отвести сейчас же, а этих ублюдков… Они мне никогда не нравились.

Майор показал пальцем на «козлика».

На боковые щитки у двигателя садилось до шести человек. В данном случае он посадил туда этого самого Бызю и Джо.

— Попытается сбежать, пристрелить, — громыхнул Майор. — Ничего страшного, у меня ещё полно готовых к сотрудничеству подозреваемых.

— Генерал, — я включил рацию, — Штурм провели, есть язык, обещает показать, где Тайлер.

— Он живой?

— Давай мы посмотрим, и я сообщу. Пусть все остаются на местах. Мало ли что? Майор взял в плен или положил десятерых. Где-то есть ещё один член банды.

— Шут с ним. Нужен Тайлер. Может с тобой один из взводов отправить?

— Мы пока не знаем, куда. Короче, не надо, мы и пулемёт справимся.

Мы, следуя скупым указаниям пленника, покатили, а остальные части отрядов остались на местах.

Ехать пришлось недалеко, но за пределы села.

У одинокого здания, вероятно, склада пиломатериалов, мы притормозили.

— Пуповин, не пугайся, это я.

— А с тобой кто? Мусоров привёл?

Мы напряглись, особенно атаман. Даже с гнезда он не видел никого внутри здания. Но оттуда видели нас.

— Ты дурак? Это новые подельники пахана. У них видишь, какая машина есть?

— А почему в форме?

— Так надо. Открывай. Пахан велел им отдать того забулдыгу.

Ворота приоткрылись, наперевес с обрезом вышел широкоплечий с косо отстриженной бородой мужик и смерил нас недоверчивым взглядом.

— Это всё очень подозрительно.

В какой-то момент его взгляд упёрся во всё ещё связанные руки Бызи, однако за это время плавными движениями с «козлика» спрыгнул Джо и, хотя ему оставалось до бородача ещё пару метров, когда глаза Пуповина или как там его звали, налились кровью, Джо какими-то невероятным прыжком прыгнул вперёд. Как боевой кот. И наш боевой кот был лучше, чем бородатый чёрт из вражеской команды.

Бызя поморщился, потому что его бывшего коллегу снесло как поездом. Обрез полетел в сторону, а Джо коротко и зло дважды ударил бородатого скептика по голове.

— Я честно пытался, господа хорошие, но вы сами…

— Ты молодец, — перебил его я, выпрыгивая из кабины водителя «козлика». — Будешь, если Тайлер живой.

Джо и тут оказался быстрее. Он пригнул голову и юркнул в темноту склада. Нам осталось только поспешить за ним.

Я не знаю, как Джо так быстро успевал. Он Тайлера не только нашёл, а тот был посажен в нечто среднее между гробом и обитым жестью шкафом, но и освободил, а также уже побивал по щекам, чтобы привести в чувство.

Тайлера явно били, во всяком случае из-за синяков под глазами он походил на якута. Рубаха порвана, на теле ожоги.

Мы, а надо сказать, что с нами пыхтел и Бызя, выволокли короб на улицу, по дороге ещё и пару раз пнув Пуповина.

Атаман не понял, как выковырять Тайлера из короба поэтому принялся его просто ломать, отрывая доски, пока Джо удалось добиться того, чтобы Тайлер открыл глаза.

— Братцы, — он улыбнулся ртом, в котором не хватало некоторых зубов.

— Всё в порядке, мы пришли, — улыбнулся ему Дмитрий.

— Мне бы попить.

— Как знал, — Джо достал фляжку, потом чертыхнувшись, другую, поменьше и отвинтив, протянул к губам детектива.

На лице детектива дрогнула улыбка.

— Да, Тай, это виски. Специально приготовил тебя угостить.

— Ты мне теперь как брат, Джо. Дай обнять тебя, — он не смог пошевелиться из-за опутывающих его веревок, а между тем срезали их, аккуратно чтобы не порезать и без того пострадавшего Тайлера.

Когда мы закончили, Бызя, каким-то неочевидным образом вычислившей во мне главного, стал и проникновенно глядя в глаза спросил:

— Я помог, барин?

— Какой я тебе барин? Ну, помог.

— Я дам показания… Всех сдам. Но мне бы… Отпустите меня, а?

Мы с Дмитрием переглянулись.

— У полковника Чуя есть программа перевоспитания трудных каторжников. Если он согласится.

— Ну, можно. Только и правда, мне нужны сожжённые мосты. Сейчас едем к Майору, даёшь показания, сдавай по полной, чтобы ты больше не мог вернуться к криминальному миру, чтобы они мечтали тебя прикончить. Но для нас главное было забрать Тайлера. Ты можешь и отказаться, голубчик. Просто отправитесь все на каторгу.

— Нет уж, господин полковник. Я же к вам иду в услужение?

— У нас нет слуг, мы казачество.

— Ну, короче. Сказав «А», скажу и «Б». Всех вломлю, всем попомню, как они мою Сайку изнасиловали и зарезали. Думали, я их простил, забыл, что мне всё равно.

— Ну, месть — это интересная мотивация, — пожал плечами Чуй.

Я пересадил за руль Джо, а Тайлера забрал при помощи Шило, переместил к китайцам клана Кай-Мин.

Только сдав его в госпиталь, где теперь обретались Юба, Тайлер и как приходящий пациент — Танлу-Же, я немного успокоился и позвонил Майору.

— Босс, дадите номер телефона главы полиции Бийска? Мы тут вовсю ведём следственные действия, но я бы хотел как, оставить тут взвод франтирёров, остальных вывести, потому что кроме Маньки, тут мирный народ. Мы тут побудем и с нами один «козлик».

— А что Дмитрий? Уедет? Он у тебя рядом, спроси его.

— Да, он тоже хочет всё проконтролировать со своей стороны, я не против. Мы легко находим общий язык. Но когда прибудет полиция из Бийска, чтобы их не напрягали тут войска.

— Согласен. Да, я не против, проси всех назад.

— Ну и нам вообще-то всем интересно, как там Тайлер?

— Доктора сказали, что мы вовремя, его били вчера, били сегодня. Порвали селезёнку.

— Ну, ему важнее печень.

— Всё побитое, рёбра поломаны, зубы, сотрясения, ожоги от сигарет, руки вывихнуты.

— Жить будет?

— Сейчас они его оперируют, но говорят, что прогноз позитивный. Сегодня к нему нельзя, завтра ждут пару человек, не больше.

— Понял. Всё, диктуй данные полиции, я с ними сам решу.

— Что будешь делать? Сдашь банду? — я оставлял решение за ним. Мне было откровенно плевать на Маньку, пристрелит его Майор или нет.

— Мы вообще-то специальный правоохранительный отряд. Берём показания, пишем протоколы, рапорта. Я дам возможность местному главе полиции состряпать приказ вчерашним числом о проведении совместной операции, и он получит готовые материалы уголовного дела. Дальше эксгумируют трупы, проведут обыски и так далее. А ещё у меня тут некий Митяй ошивается.

— Рядом он?

— Могу махнуть, он подойдёт.

— Зови.

…

— Босс?

— Да. Мы устранили твоего Маньку.

— Ага, я видел и слышал. Вы стреляли из пулемёта, босс?

— Я был за штурвалом, а стрелял атаман.

— Ух… В общем, мы с командой собрались и готовы прямо сейчас ехать в Николай. Ну, пока такая суета. Я видел, что вы просеку провели к Кедровику?

— Провели. У вас машины?

— Конные подводы. Вы за нас не переживайте. Только дайте отмашку своим головорезам, чтобы нас пропустили.

— Дам. Так что, мне тебя ждать к себе? Готов приступить к функциям аэропорта и наладить мне тут трафик контрабандистов?

— А что по поводу мира?

— О, это ты в тему. С ногайцами мир, с британцами со дня на день.

— Ну достаточно того, что по Степи мир. Вы же говорили, босс, что формально Британия в войне и не участвовала.

— Ну конечно, они же не дураки. Они подставляют других, а потом такие «выражаем озабоченность».

— В общем, мы тогда побежали собираться в быстром темпе и к вам. Постараемся до ночи успеть.

— Приезжайте хоть в полночь, откроем. Много «вас»?

— Небольшой караван, семь подвод, девятнадцать человек с личными вещами и производственным инвентарём.

— Жду. Всех предупрежу.

Глава 24
Выход

В город прибыли две сотни конников, Архай и дядя Миша, а также найомы, которые в последний момент пытались примазаться к победе.

Потому что, когда враг разогнан, а мирный договор подписан, легко и безопасно выёживаться о своих героических подвигах, которые степняки Юбы и не совершали, поскольку войну вытянули стены города Николай, пулемёты, элементали и франтирёры с казаками.

Свита сей факт понимала не до конца.

Глубина глубин стала доходить до степняков, когда они въехали в долину, где их ждала широкая трасса до города, а город встречал их для начала высотой стен, а уже потом, за этими стенами шумной и суетливой цивилизацией.

Явились они для того, чтобы засвидетельствовать почтение великому кагану, когда его будут выписывать из больницы в лагере клана Кай-Мин, что должно было произойти уже буквально завтра.

До сих пор влияние Аркадия, то есть меня, с их точки зрения заключалось в том, что я время от времени появлялся на мотоцикле. Они не знали и не могли знать, что пока они прятались в лесах и ущельях, у них в каганате появился городок, небольшая армия с пулемётами, аэродром с первыми контрабандистами, порт и даже промышленность.

Степняки въезжали, как завороженные, многие воины ехали, разинув рты.

Атаман, который тоже присутствовал при встрече свиты, хмурил брови. Он только что поставил треть казаков в патрули, чтобы контролировать степняков, если они задумают устроить драки или разбой.

В голове колонны двигался Архай, мы поздоровались и я, восседая на мотоцикле, повёл их ко дворцу Юбы, где им предстояло разбить свои шатры с юртами и стать лагерем.

Фасад дворца выходил на площадь, а вот его двор был огорожен высоким забором, чтобы удержать степняков внутри, чтобы бродили, но в основном в пределах дворца и двора, а по городу реже и осторожно.

Оставив их любоваться красотами дворца их правителя, я перекинулся парой слов с дядей Мишей.

— Слушай, старичок, ну новое стойбище ему понравится, — пожал плечами он. — А ты тут как вообще?

— Две недели, как мы с Кай-Мин закончили приглашать ханов и каганов на Большой Курултай и провели эти две отпущенные недели в бесконечной суете подготовки города к этому собранию.

— Устал?

— Да.

— Ну, потерпи ещё немного. Юбу выпишут, Курултай проведёшь и можно будет отдохнуть, искупаться. А правда, что вода в реке тёплая и можно плавать даже зимой?

— Правда. А ты откуда, дядя Миша, знаешь об этом? Небось твои агенты уже есть в городе?

— Ну, старичок, ты же такое мероприятие собираешься проводить, само собой наши люди присутствуют.

— Хорошо. А вообще, обучи с десяток молодых агентов игорному бизнесу, на крупье, на официантов, на обслугу и я возьму их на работу в казино. И мне закрытие нехватки кадров и им хорошее прикрытие.

— Думаешь, казино заработает?

— Буквально послезавтра и заработает.

— Надеешься на ханах подняться?

— Степь — это десятки миллионов человек. Многие захотят посмотреть на то, о чём расскажут их правители, как о чуде.

Мой мобилет завибрировал. Я без удивления опознал номер звонящего.

— Гуд монинг, мистер Палмер или какое у Вас там время суток?

— Такое же как у Вас. Я в Новосибирске, завтра планирую быть у в Николае, подписать тот пакт. О чём, собственно, и звоню.

— Ха. Тот пакт. Это очень важный документ, это такая честь для нашего маленького, но гордого каганата.

— Вы же провели подготовку, есть ли материалы для нашей встречи?

— Банковские билеты? Да, всё есть в наличии. Господин Палмер, позвольте полюбопытствовать, а то, что Вы прибываете в город буквально за день до начала Великого Курултая, на который я вашу державу не приглашал, это чистое совпадение?

— Ну, как мы можем пропустить такое дружное сборище?

— В любом случае, я Вас жду.

Положив трубку, посмотрел на дядю Мишу.

— Англичане? — спросил он.

— Они.

— Предсказуемо. Британцы останутся и будут ходить тут, как петушки по скотному двору.

Я подумал над его словами.

— Нужен баланс, — после некоторой паузы выдал я.

— А что ты можешь сделать, старичок?

— Ну, например, дедушку позову.

— Кого?

Поскольку мобилет всё ещё был в моих руках, то я набрал полковника Шпренгера.

— Дедушка!

— Почему вы, малолетние шалопаи, именуете меня дедушкой? У меня нет детей, по определению не может быть и внуков.

— Это выражение любви и уважения.

Дядя Миша, который всё ещё был рядом, так и не понимал, кому я звоню.

— Яков Лаврович, — на этом месте мне удалось удивить дядю Мишу, — звонили наши друзья, которые обитают по ту сторону Ла-Манша, завтра завалятся в гости, пакт подписывать.

— Так-так-так. А у тебя на «когда» твой этот Курултай назначен?

— На послезавтра. Завтра выписываю из больнички Юбу, помоем его, покормим и посадим на большой белый трон встречать гостей.

— Ты всё по-умному в политике придумал, молодец. А теперь у тебя получается, нарисовался британец. И подписав пакт, он не уедет, — размышлял, Шпренгер, — а станет по другую сторону от Юбы и у всех возникнет ощущение, что британцы тебя и твой каганат плотно курируют и вообще они — крутые парни и с ними надо считаться.

— Подозреваю, что так он и хочет.

— А поскольку мировая политика — это пространство намёков, тебе такие танцы не нужны?

— Если точнее, то они моей дорогой империи и моему дедушке не нужны.

— И ты, наверное, теперь хочешь, чтобы я, старый больной человек, бросил всё и поехал, сломя голову, за тобой, чтобы прикрывать твои тылы от тлетворного влияния Запада?

Шпренгер бросил очередную фразу из моего прошлого мира, я в очередной раз не поддался.

— Красивое выражение, Яков Лаврович. Ну, да, хочу, чтобы приехали, и чтобы прикрывали. Понятно, что у меня есть дядя Миша, но он-то будет работать с ханами и Юбой.

— Пить с ними?

— Да и это тоже. Плюс ему будет Тайлер помогать. За дипломатом из Британии присмотреть некому.

— То есть, зовёшь старика?

— Даже готов за Вами самолёт прислать, только скажите, куда?

— Я доберусь, не переживай, хвала императору, портальные свитки не перестали ещё выдавать.

— У меня в городе стоит артефакт магического подавления.

— Знаю, — простодушно ответил полковник. — Как и то, что на приём от качественных артефактов, они работают и даже знаю, почему.

— Почему?

— Видишь, как сказывается негативно неполнота образования?

— Ну да, я троечник и уроки прогуливал, причём не только в школе. Но это же уязвимость моей безопасности!

— Да нет там никакой уязвимости. Просто артефакт у тебя производства наших отечественных магов, а они оставили в нём, можно сказать, заложили, пространственные допущения. Только на приём. Это сделано после пары инцидентов, когда маги оказывались заперты в пространстве, например, на острове и не могли ни сбежать, ни получить помощь из-за срабатывания запретных мер. Вот они и разработали особенность, уклонение от запрета. В твой город можно попасть российским портальным свитком хорошего качества исполнения.

— Буду знать, — я прикинул, что на моё Шило это разрешение не распространяется, — и ждать завтра.

* * *

Завтра…

Моё сегодня было переполнено подготовкой к этому самому «завтра».

И это «завтра» наступило со всей неизбежностью, с какой наступает любой день, с какой приходит рассвет и закат, потому что время никому не желает подчиняться.

Делегаты начали пребывать прямо с утра, хотя назначено на завтра. Причём это были не представители, а живые ханы. А у нас ещё не готов Юба.

Юбу забирал я на машине атамана вместе с ним самим.

— Вот будет у тебя машина, сам встречай своих каганов, — ворчал Дмитрий, задействованный в качестве водителя.

Выписка получилась скомканной. Торжественно его ждали у его же дворца, конная гвардия целый день и ночь готовилась и наводила свой марафет. А вот физически забирал его я и пока что без всякого пафоса.

— Ты же говорил, что меня встретят, что будут цветы и подарки? — возмутился Юба.

— Всё будет, мой каган. Пошли в машину, там чистая белая одежда.

Вообще-то мы забирали сразу двоих, Юбу и Тайлера, но детектива забирал де Жерс на мотоцикле, а мы с Чуем нянчились с каганом.

Он ворчал, но переоделся в белое и праздничное, после чего мы повезли его к его же дворцу.

— Красиво у тебя тут. А чей дворец? Никому нельзя иметь дворец красивее, чем у меня. Это явный признак коррупции. Меня друг-Тайлер таким вещам научил.

— Да, а чему ещё?

— Пить так, чтобы медсестра не заметила, конечно. Ты знал, что Тайлер мой министр внутренних дел? Я его ещё до войны назначил. А его теперь ранило. Я тебе как Первому министру поручаю его наградить.

— Сделаю.

— Так чей, ты говоришь, дворец?

— Это твой дворец, дорогой мой каган и отец Юба.

— О! Вот это я молодец, отгрохал. Может, мне теперь не возвращаться в стойбище?

— Для начала надо сравнить. А ещё раньше поприветствовать своих любящих подданных, а потом со всей важностью встречать гостей.

— Гостей?

— Я же говорил, ханы прибывают.

— Так только завтра же Курултай. Не путай меня, Аркадий!

— А они не сильно педантичные. Заранее припёрлись.

— Ай. Что за народ, никакого порядка. Одно слово, пастухи! — проворчал Юба.

Мы остановились напротив ковровой дорожки, это Архай откуда-то надыбал.

Посмотреть на правителя земель пришли многие горожане. Так уж получилось, что те ханы, что прибыли раньше, со скуки тоже присоединились к толпе.

— Ой! — Юба вылез из машины, как голливудская звезда и немедленно заметил в толпе кого-то из ханов со свитой. — Мой дорогой брат Каратай!

Хан, армия которого не так давно штурмовала этот самый город, действительно прибыл и в отличие от многих других, не стал себя уговаривать, посчитав, что после того, как я не пристрелил его тогда на острове посреди тайги, мне можно доверять.

Сейчас он обнимался с Юбой, как закадычный приятель, а я слегка офигевал от того, что… Мы вообще-то с ногайцами только что воевали? Как так-то?

Гвардия, две сотни конников — были выстроены в тройную шеренгу, а Архай, преданно глядя в глаза кагану (которого он не так давно предлагал по-тихому прирезать и свалить всё на ногайцев) громогласно докладывал о том, что его конное войско построено и приветствует своего правителя.

Степняки кричали ура, Юба помахал им ладошкой и смахнул подступившую слезу.

Я всё организовал и почти во всех мероприятиях оставался в тени. Вот и сейчас у меня была небольшая передышка.

Теперь Архай и Юба какое-то время походят туда-сюда вокруг дворца, после чего Архай должен тащить нашего монарха к южным воротам, где развернут большой белоснежный шатёр.

Раз уж ханы начали прибывать и сейчас пробивались сквозь толпу, чтобы поручкаться с Юбой, то их надо встречать. Само собой, в шатре был накрыт стол с простыми, но сытными яствами и большим количеством белого вина.

Мне тут пришла громадная партия вина из Турции, которую я купил у того мужичка, что продал мне родовое имение. Вино было дрянным, но под вечер, когда все устанут и наберутся, сойдёт.

Я попрощался с Дмитрием, поехал и проверил шатер для встреч, проверил Казино, где мадам Кукушкина уже ходила, как хозяйка и вообще заверила меня, что всё готово. Её дочь лишь поджимала губки и бросала на меня многозначительные взгляды.

Проверил аэропорт, в особенности то, что команда Митяя приняла на себя бразды правления им и расплатился с семьёй Иванычей.

— После подсчёта получилось, что вы создали имущества аэропорта на двести тысяч.

— Вообще-то на сто пятьдесят девять, — поправил меня Дядя Ваня.

— Я округлил. И отдаю вам эту сумму с радостью и надеждой видеть вашу семью здесь много-много лет. Плюс к деньгам, как мы договаривались ранее, предоставляю вам с собственность три шестиугольных участка. Они граничат с тем шестиугольником, на котором у меня поселился Николай.

— Ну да, ему с большим количеством народа трудно. Он же затворник.

— На вашей семье по-прежнему лежит функция авиации каганата и обслуживание самолётов.

— Ничего, мы как раз пока будем дома строить и всё такое.

— Я тут выписал сотни свидетельств на землю для казачества. Вам тоже выписал. Земля ваша, вы теперь вроде как фермеры-авиаторы. Деньги у вас есть. Ещё одна просьба. Я объявил тот участок, где живёт Николай — заповедником. Знаки поставим. Там нельзя охотиться, кроме как ему самому, как смотрителю, рубить лес, жечь костры и всё такое. Короче персональный рай для одинокого человека. Прошу тоже присматривать, однако я буду к нему приезжать.

— Поговорить?

— В некотором роде. Мне тоже иногда нужно одиночество.

Пока я торчал в аэропорту, диспетчер дал добро на посадку самолёта.

Однако Шпренгер всё равно оказался шустрее и к моменту, когда дипломатический борт остановился и готовился открыть люк для высадки пассажиров, старый службист уже был рядом.

— А Палмер Вас знает? — спросил я полковника.

— Только заочно.

На землю ступил Палмер в сопровождении двух гладко выбритых парней.

— Приветствую дорогого гостя из Британии! — я протянул руку Палмеру.

— И я Вас. А Вы, — он смерил взглядом Шпренгера. — Наверное Сибирское управление?

— Это мой дедушка по материнской линии, — невозмутимо соврал я.

— Тружусь в министерства иностранных дел, господин Палмер, как и Вы.

— Рад Вас видеть в каганате, коллега, — Палмер пожал руку Шпренгеру, своими словами намекая, что они оба представляют разведки своих стран. — Однако вынужден отметить, что наша страна подписывает пакт о мире раньше, чем Российская империя.

Шпренгер недовольно заворчал.

Англичанин был прав, формально никаких документов с империей о нашей дипломатии и взаимодействии не существовало и это большой косяк имперских чиновников. Однако он-то не настоящий дипломат, это уж он так, просто соврал. Какой с него спрос?

— Где мы будет подписывать исторический документ? — спросил Палмер. — Во дворце?

— Там сейчас дым коромыслом и братание ханов. Давайте к реке. Там подготовлен шатёр, стол, фотограф и всё такое.

— Всё такое… Пройдёмся пешком, чтобы обсудить детали?

Мы действительно прошлись пешком и пока мы шли, Шпренгер, который в городе впервые, показывал, что тут, где расположено и как устроено, а Палмер своими комментариями намекал, что знает, где Патронный завод и какую продукцию он выпускает.

— Я думаю, что вы не всё по продукции знаете, — многозначительно намекнул я, — но это завтра, на открытии Курултая.

— О, Вы меня приглашаете? — улыбнулся Палмер, — Как любезно.

— Вас и дедушку Шпренгера.

Мы с полковником переглянулись. Пока ждали гостя, обсудили этот момент и неизбежность присутствия англичанина.

— Мы раньше и не знали, что у вас такое родство…

— Как уж есть, — пожал плечами я. — Мне никуда не деться ни от англичан, ни от… дедушкиного внимания. Мы все это понимаем и принимаем, как данность.

…

Палмер достал отпечатанные на гербовой бумаге экземпляры пакта, выполненного на русском и английском языках.

— По правилам, если всё так, то мы садимся за стол, — впервые Палмер говорил без двойного-тройного подтекста и желания меня поймать или обмануть, а просто и без пафоса объяснял этикет подписания международных документов, — кладём перед собой по одному экземпляру. А фотограф снимает.

— Я готов! — подал голос Олег.

— Погоди. Говорите, господин Палмер.

— В кадре только Вы и я. Остальные за кадром. Так вот. Подписываем по одному экземпляру, обмениваемся, подписываем по второму. Встаем и пожимаем друг другу руки. Фотограф снимает каждое действие. Один из моих парней тоже взял фотоаппарат. Если у Вас снимки не получатся, то мы вышлем Вам фото.

— Очень любезно.

— Хорошо. Всё готовы?

Палмер и я уселись.

Я прочитал пакт и поморщился, англичане использовали хитрые и ставящие нас в неудобное положение формулировки.

Но, по сути, всё честно, мы обязуемся всех англичан беречь, отпускать, если арестовали, у нас свобода торговли, англичане не платят пошлины, в том числе ввозные, даже если их введут в будущем, а мы гарантируем что не будем делать гадости ни Соединённому королевству, ни его подданным.

— Вообще-то, мы одну контору всё-таки будем гонять. Вы помните, что мы повесим всех собак на Адвенчурес?

— Помню, — согласился Палмер, — но в официальный документ мы такого не впишем. Вы согласны с этим как юрист?

— Согласен. Но тогда я ничего и не говорил про Адвенчурес.

— Да. Все будет делать вид, что не говорили, Вы будете делать вид, что выдавливаете их из Степи. В документах следов об этом не будет. Ну что, подписываем?

Мы подписывали, фотоаппараты щёлкали. На заднем плане была река и горы. Красиво и исторично.

Мы пожали руки и мой экземпляр откочевал мне же в портфель, который я дал Шпренгеру.

— Вы очень доверяете своему дедушке.

— Ну да, даже жизнь свою доверяю.

— Есть одна вещь, которую я хочу рассказать Вам с глазу на глаз. Вы позволите, — блеснул очками Палмер, — Яков Лаврович?

— Ну, конечно.

Мы с Палмером отошли к реке, я незаметно достал из кармана сверток в двести тысяч, и он с ловкостью фокусника забрал спрятал его (а с такой машиной это сложно) в портфель. Имела место лёгкая коррупционная составляющая.

— Спасибо, Аркадий, с Вами приятно иметь дело. Но вообще-то я не только об этом.

— Мммм. А по поводу чего?

Он достал и вручил мне пачку газет.

— Вашего политического врага Ордена чистоты, так называемой Инквизиции — больше нет. По всему миру идут публикации, которые превратили их из секретного Ордена в посмешище и объект мирового обсуждения. Теперь всем плевать на интриги больших держав, на Степь, на финансовые кризисы, всем интересно, сколько кровавых дел натворила Инквизиция. Мы отследили пути движения документов, и они все родом из Венгрии.

— Чудеса, да и только.

— Да, чудеса. Но все понимают, что это Ваших рук дело. Ладно, не все. Мы понимаем и ещё кое-кто.

— Кто?

— Я не спешу Вас поздравить, в данном случае я скорее хочу Вас предупредить. У нас с Вами только работа наметилась на годы вперёд, а Вы раздраконили могущественные магические силы. Один злобный бог, который покровительствовал Инквизиции, снял с них защиту и проклял. А ещё он хочет Вашей смерти и это серьёзнее, чем обидеть Ми-Шесть или там кучку магов.

— Вы хотите сказать?

— За Вашей головой могут прийти. Инквизиция сброшена с доски.

— Новая игра? Новый враг?

— Одноголовый не враг, а скорее рассерженная сила. В общем, — он вручил мне газеты. — Вы можете почитать, если интересно. Но самое главное я сказал Вам с глаз на глаз. Всё. А теперь мы будем участвовать в этом фестивале ханов и каганов.

…

Вечер.

Ханы пили в шатре у Южных ворот и их уже было девять. Войско Юбы отдыхало.

Казаки щеголяли в новенькой форме и с новыми карабинами, чем производили впечатление на степняков из свит ханов и каганов.

Вообще-то это было не случайно, эти казаки, как и стоящие около шатра два блестящих «козлика» — это реклама.

Все готовились к открытию Великого Курултая, а я пыхтел на мотоцикле к хижине Николая.

Подъехав, я поправил сумку и шагнул к его жилищу, всё такому же простому и, как и прошлое, на берегу реки.

— Здравствуйте, Николай.

— И Вы. Вы пришли опять попросить меня съехать?

— Напротив, я этот участок земли сделал заповедником. Живите, сколько хотите. Единственное, что Вы теперь фигура мистическая, то есть в городе про Вас ходят исключительно небылицы. Говорят, что Вам триста лет, что Вы иномирец, что великий маг в изгнании и что в одиночку совратили весь гарем персидского шаха.

— Прямо весь гарем? Вот это я даю.

— Я имею в виду, Вы не удивляйтесь, люди чего только не придумают.

— Да я без претензий.

— Я Вам тут гостинцев привёз. А вообще я проездом.

— Аркадий Ефимович, Вы что-то путаете, у меня тут глухой угол, дальше только скала.

— А в ней есть туннель к нашим не вполне человеческим друзьям.

— Вы знайте, я никому то, что видел не рассказывал.

— И это только усилило байки про Вас. Посмотрим, куда эти мистические истории приведут, а пока… Мне надо к ним смотаться. На мотоцикле, да и туннель проверить.

— Ваша земля, Ваша воля, поезжайте. Или останетесь, я нам чайку заварю?

— Нет, мне, пожалуй, пора.

…

Вход в туннель был скрыт складкой скалы, но позволил мне проехать прямо на мотоцикле.

Включив фары, я гнал, и ехать пришлось недолго, всего несколько километров и я попал в шлюз перед залом элементалей. Попасть совсем внутрь можно только при помощи магии и только если это позволяют сами элементали.

…

— Здравствуйте, Никосий.

Старик потерял большую часть одежды и выглядел как безумец. Ну, может быть, он рассчитывал меня таким образом разжалобить и усыпить бдительность, чтобы напасть.

— Я знаю, что Вы опасный человек и часами ведёте беседы с элементалями, пытаясь выведать их тайны или доказать, что они — зло в чистом виде.

Он глянул на меня из-под кустистых бровей.

— Я Вам кое-что привёз. Газеты из Лондона, Нью-Йорка, Берлина.

— Не люблю немецкий, — процедил Никосий.

— А Вы всё же почитайте. Там смысл простой. Ваш покровитель от вас отказывается, потому что вы себя дискредитировали. Многие правители теперь хотят наказать Инквизицию, и вы стали ещё и юридическими изгоями.

— Мы берегли хрупкость мира и истребляли демонов.

— Нарушали международные законы и действовали в чужих юрисдикциях, казнили без суда и следствия, пытали и применяли запрещённую магию.

— Это просто бесплодная попытка очернить наше дело.

— Не бесплодная, Никосий. О вас теперь знает весь мир.

— Наш покровитель Вас покарает.

— Разберёмся. Не в первый раз.

Глава 25
Великий Курултай

Сонных, ведь многие были с похмелья, ханов рассадили на специально построенной трибуне, вышла группа музыкантов, нанятых в Новосибирске, и они сыграли несколько мелодий. Медленную, потом быструю, снова медленную.

Вышла полненькая певица и зычным голосом спела проникновенную песню, что-то там про поля, степи, холмы и солнце над головой.

Ханы отреагировали дежурным похлопыванием.

Культурная программа была насыщенной, и они принимали как данность то, что их всюду таскают, возят и развлекают.

Потом ханов как детишек повели в шатёр (за утро его переставили) к лагерю близ казино, где усадили завтракать, а заодно аккуратно, чтобы не переросло в запой, похмелили.

Казино было пока закрыто.

Позавтракавших ханов повели и это уже делал я, по городу. Откуда ни возьмись тут же к нам присоединились и Шпренгер, и Палмер, присматривали за ханами и друг за другом.

Дядя Миша был среди ханов и носил по этому поводу белоснежный тюрбан с золочёными кисточками, а Юба ходил гоголем внутри толпы. Он же вроде как правитель принимающей страны.

— Там у нас строится железнодорожный вокзал, — я ткнул пальцев в направлении стройки. Вокзал был за пределами стены, так что увидеть его было никак нельзя.

— Только для пассажиров? — блеснул знаниями хан Каратай.

— Нет, товарная составляющая важнейшая. Мы намерены стать крупных торговым хабом для всей Степи.

— Аркадий-брат, — усмехнулся Каратай, — а можем мы подняться на стену? Ну, посмотреть.

— Этого в программе нет… Но, в конце концов у нас же знакомство с городом, пойдёмте.

На стену вели наклонные каменные лестницы, и мы поднялись по одной такой на полосу стены.

Я боялся, чтобы кто-нибудь из ханов после вчерашнего не свалился со стены, закосплеив Шалтая-Болтая, а заодно запустив процесс престолонаследия в своем государстве, однако, обошлось.

Вид отсюда открывался крайне одухотворяющий.

— Там вокзал? — спросил Казгирей, для которого эта поездка стала первой в его статусе правителя ногайского ханства.

— Да, там вокзал.

— А оттуда били англичане из пушек, — с видом знатока показывал Каратай. — Там был наш лагерь, здесь тайгу затопило и Аркадий нас окружил с пулемётами.

Он рассказывал о войне, как о каком-то приключении, а меня те воспоминания слегка пугали. Мы тогда висели на волоске, как же хорошо, что всё закончилось.

— А когда мы увидим пулемёты? — спросил кто-то из пожилых каганов.

— Сейчас чуть глянем город, порт посмотрим, всё посмотрим, пощупаем.

…

— Это наш порт.

— А почему река такая широкая? — озадаченно спросил Юба.

— Всегда такая была, — привычно соврал я.

— Может, у вас там дамба?

— Нет, река Хозяйка очень полноводная и глубокая. Мы применили земснаряд и расчистили путь до Бийска, теперь лодки и самоходные баржи возят грузы туда и оттуда. А тут у нас рынок.

Территория рынка, громадная и расчерченная ровно по квадратно-гнездовому принципу на них тоже произвела впечатление.

Да, пока что заполнено было от силы десять процентов территории, но даже так ханы и каганы видели, что потенциал огромный.

— Я хан Жангир, — выделился из толпы невысокий широкоплечий хан и пожал мне руку.

— Приятно познакомиться.

— В моём жузе хорошая торговля, мы находимся на Великом шёлковом пути. А почему вы решили, что тут будет столько торговцев? Вы же на отшибе?

Я подошёл к торговцу, который торговал какими-то недорогими тканями и не глядя, купил отрез светлой ткани в пару метров, потом устроился у него же около прилавка, разложив ткань, принялся рисовать ручкой из кармана пиджака.

— Тут мы. Тут Китай. Вот тракт до середины Степи, тут такой же до Кустового.

— По старой памяти построили? Вы же оттуда, Аркадий-тигэн?

— Да, я там даже кто-то вроде найома, граф-владетель. Но это не важно. Теперь, — я продолжил рисовать, — у меня железнодорожный путь до Бийска, а это выход в систему железных дорог Российский империи. Весомо?

— Ну да, мы свои товары можем через вас продать в империю.

— Не только свои. Южнее Афганистан, а вы торгуете товарами даже из Индии. Вы можете организовать трафик какого-то товара. Плюс, — я провёл стрелочку на юго-восток, — Китай.

— У вас нет сухопутного пути.

— Прямого нет. Только через вас. Зато есть авиационный.

— Самолёты?

— У меня самый крупный аэропорт в регионе. И отсутствие таможенного законодательства.

— То есть, вы транзитный пункт для торговцев неба?

— Ну, где транзитный, там и торговый. Сегодня китайцы ставят торговые палатки, завтра везут товары. То же самое делаете вы, делают русские купцы. Кто-то покупает, продаёт. И это в условиях нулевых налогов.

— Как в степных стойбищах?

— Да, но у меня условий более цивилизованные — склады, безопасность, дороги, банк и так далее.

— А Ваш интерес?

— Ну, это же всё моё, я как-то заработаю на обслуживании процессов.

После часа брожения по городу, в ходе которого высокая делегация увидела банк, радиостанцию (она пока не работала, наш техник и радиоведущий Вадим Яруткин был в пути, ещё не приехал), порт с пирсами и кранами, рыночную зону, ремонтный док, дошли, наконец и до огороженного пространства в углу города — нашего временного полигона.

— Итак, что мы имеем? — я взял и взвесил в руках автомат.

Ну да, машинка увесистая, но в пределах разумного, народ у нас сильный, ничего, упрут.

Самое главное, что этот автомат не напоминал ни автомат Калашникова, ни американскую штурмовую винтовку M16, ни так называемый (ошибочно) «Шмайссер» — немецкий автомат времён Второй мировой MP 38/40.

То есть, его конструкция не выдавала меня, как попаданца. Собственно, это одна из причин, почему я никак не участвовал в его разработке.

— Итак, автомат Радова, АР-4. Длина ствола четыреста сорок миллиметров, общая длина девятьсот десять, пистолетная рукоять, на цевье ещё одна уменьшенная рукоять, это я попросил. Магазин барабанного типа, на тридцать шесть патронов.

Ханы стрельбу и оружие любили. Над полигоном была тишина, они ловили каждое моё слово.

Я приставил к плечу автомат и выстрелил в мишень.

Оба выстрела легли почти в центр.

— Темпы стрельбы одиночный, двойной, очередь без ограничений. Стрельба с плеча, с пояса, с положения лёжа. Прицельная дальность пятьсот метров, убойная — километр.

— Это как?

— Пуля будет лететь по траектории. Автомат будет снабжён планкой для стрельбы на большом расстоянии, но прицельная точность на таком расстоянии не гарантируется.

— Можно? — вперёд шагнул хан Казгирей, который был когда-то кадровым военным.

Я дал ему автомат.

Ещё несколько штук лежали на столе и их тоже разобрали другие ханы.

Мишеней было два десятка, между степными правителями метался инженер Радов, который показывал механизм переключения огня, предохранитель и вообще, чтобы дети степей друг друга не поубивали раньше времени.

Очень скоро они принялись палить в мишени и результат стрельбы произвёл на них очень благоприятное впечатление.

— Ствол усилен вольфрамом, некоторые детали тоже, плюс никелировка, локальное закаливание.

— А на какой он патрон, Аркадий-тигэн? — спросил Казгирей, выстреляв весь магазин.

— Под принципиально новый.

— То есть его будет не купить?

— Почему же, у меня и купить. Это «средний патрон», тоже разработки инженера Радова. Калибр пять и пять, длина пули сорок два. Да вы расспросите его.

— А сколько будет стоить такой патрон?

— Мы уменьшили калибр и общую массу пули, сделали остроконечной, за счёт чего увеличилась точность. Теперь ствол при ведении огня почти не ведёт в сторону. Это же уменьшило заряд в гильзе. Патроны стали меньше, а носить их воину можно, соответственно, больше, в штуках. Патрон дешевле английского винтовочного почти в трое.

— Новое оружие, новый патрон? — Палмер вышел вперёд и посмотрел на автомат. — Вы подписали мировое соглашение с нашим королевским оружейным заводом Энфилд?

— Да, — я кивнул, хотя понимал, он это знает лучше меня. — Посредством переговоров мы приобрели лицензию на производство винтовок Энфилд и независимо от этого продолжим выпускать патрон на такую винтовку.

— Вы предлагаете Степи старые винтовки, — констатировал Казгирей, который тоже был рядом.

— И новые автоматы, модернизированные ружья и старые, и патроны под них.

— А пулемёты?

— В разработке. Само собой, их проектирует всё тот же славный инженер Радов.

— А эти ваши «козлики»? — улыбнулся Казгирей. — Я бы хотел приобрести десяток для своей армии. Мы переходим от феодальной гвардии, рассредоточенной по весьма ненадежным найомам к небольшой, но очень хорошо обученной гвардии хана. Поэтому однозначно возьмём автоматы.

— Ну, по факту пара автоматчиков даёт плотность огня, которая кладёт в земли конную лавину, а пулемёты на колёсной тяге способны положить даже несколько сотен конников.

— Да, мне мои новые подданые рассказывали, как какой-то адвокат расстреливал их из пулемёта.

— Всё врут, я был за рулём, — отмахнулся я.

Мы прошли к паре выдраенных по такому случаю «козликов».

— А империи вы свои пулемёты, я полагаю, продадите? — спросил Шпренгер.

— Само собой, всё же родные.

— Ценность этих ваших «козликов» для регулярной имперской армии пока только изучается. Но мы бы хотели получить образец для исследований.

— Яков Лаврович, Вы можете прислать к нам офицеров, я их подружу с казаками, будут ездить и изучать сколько влезет. Секретного в этой разработке ничего нет. Просто придуманная одним немцем основа, четыре колеса на независимом приводе, двигатель. Кабины как таковой нет, есть пулемётное гнездо, есть кресло водителя, висящее в воздухе.

— Странная штука, Аркадий. Как Вам пришла в голову такая идея? — полковник по привычке проверял, не попаданец ли я.

— Никак. Я приобрел пулемёты, мне нужно было, чтобы они были мобильными. Я пришёл на механический двор Вилли Хофманна, сказал, что мне надо конструкцию, чтобы сверху стоял пулемёт. А он всё придумал, тут на месте это доделал Иван Иванович. У меня не было никакого представления о том, как эта штука работает. Главное, что без брони она лёгкая, быстрая и может шастать по нашим холмам, болотам, лесам, по степям может. А ваши броневики не могут.

— А ты пробовал?

— Не было возможности. Но если вы продадите мне парочку, то опробую.

— Потом поговорим.

Ханы стреляли, патроны уходили рекой. Это всё было большой рекламной компанией.

Возбуждённо переговариваясь, ханы вернулись в шатёр чтобы перекусить.

— Ну что, мы проголосуем по поводу вопросов, из-за которых собрались? — спросил один из самых старших ханов с седой бородой.

— Да, уважаемые правители, — встал я. — Вопросов два. Первое, Степь приветствует мир между ногайцами и каганатом Южный Алы Тау.

— Мы за вас рады. Сейчас мир по всей Степи.

— А, во-вторых, Степь приветствует город Николай. Город-порт, город — оружейный магазин, город-рынок всей Степи. Мы откроем институт, где можно будет учиться всяким профессиям, большой медицинский центр. Ну и казино «Золотой дельфин», самое большое казино в Степи.

— Вот, кстати, когда мы туда пойдём? — задал животрепещущий вопрос Казгирей.

— А вот можем быстренько проголосовать «за» и пойти.

Как таковое голосование меня мало интересовало. Была практическая причина, по которой я собрал тут ханов. Это большой знакомство с городом Николай, его товарами и услугами.

…

Перед входом в казино, на площадке перед ним стоял мраморный (или это тот хитрый гранит, уже не помню) дельфин, копия дельфина из Чёрного моря. На дельфина из реки Хозяйка не похож, но это не важно.

Внутри, в гигантском фойе был такой же, только вдвое меньше и покрытый золотом дельфин.

— Ого, какой красавец! — порадовался Юба. — Это такие в реке водятся? А можно его изловить и съесть?

— Отец, — сжав зубы, ответил я, — тебе коров и свинок мало? Нельзя, дельфин священное животное и под охраной законов каганата.

— Дурацкие законы.

— Отвлекись, пожалуйста, от гастрономии. Вон какая красота.

Казино сияло великолепием, светом, золотом, зеркалами, дорогим сукном, а ханы скромно жались у входа. Ситуацию выручила Кукушкина, которая подошла, увлекала одного за одним ханов, вручала им мешочки с золотыми фишками, показывала, как играть. Это была её часть шоу. По большому счёту, моя работа была на сегодня окончена.

Я подготовил протокол заседания Великого Курултая, сам себя определив, как секретаря.

В тексте было больше, чем я озвучил.

Степь в лице почти всех своих правителей устанавливала единую транспортную сеть, беспошлинную торговлю (это и реально существовало), единую безопасность и право ханов обращаться друг к другу за военной помощью в случае вторжений.

Протокол рекомендовал торговлю через Николай всем подданным всех земель Степи, продавать, покупать и так далее.

Из протокола вытекало, что торговых запретов, а как следствие, понятия контрабанды в моём каганате не существовало. Торгуй не хочу.

Ну и про медицину, казино, образование там тоже было.

Николай оказывал все свои услуги платно. Налогов нет, но хочешь учиться — плати! Есть торговый сбор, за торговое место, портовый сбор и так далее. Не говоря уже о том, что все предприятия, начиная с Патронного завода, принадлежали напрямую мне.

Поэтому вся эта презентация как по щелчку делала город Николай известным для всей Степи.

Ханы и их ближайшая свита (по одной на каждого) играли в биллиард, в рулетку, в двадцать одно, покер, шахматы, шашки и игровые автоматы.

Казино было не для бедного кошелька, и работники казино должны следить за тем, чтобы игроки не проигрывались сильно (эта идея была встречена Кукушкиной без огонька).

Но для меня было важно социальное последствие. Я хотел отвлечь степняков от войны, стянув внимание и финансы в Николай. Но не хотел, чтобы они проигрывались вдрызг.

Казино так же должно было стать центром развлечений, музыки, спортивных состязаний типа бокса.

В общем, такой Лас-Вегас на минималках — казино-то одно.

— Распишитесь, уважаемый хан, за получение фишек в подписном листе. У нас строгая отчётность, — бессовестно врал я и получал подписи под протоколом.

Процесс игр шёл, я бродил по казино и подписывал протокол. По залу бродили официанты, которые предлагали напитки, мне с трудом удалось найти что-то не алкогольное.

— Сок?

— Яблочный, — кивнул официант.

— Вкус странный, горький какой-то.

— Может лучше виски? Белого вина? — спросил он

— Нет уж.

Допил, морщась, стакан и вернул его на поднос, чтобы не носить в руке.

Подписав в конце концов у всех, я присел в уголке и как мне кажется, задремал, сжимая многостраничный документ.

…

— Приёмный, ну ты задал жару!

— А! Что?

Я открыл глаза. Передо мной был Филин, слегка всклокоченный и шагающий из стороны в сторону. Мы были в его треклятом лесу, где тишина и мрачно.

— Я говорю, Аркадий, ты выполнил всё, что я просил, Курултай там, финансовое благополучие. Но, пришла беда, отворяй ворота.

— В задницу твои познания в народных пословицах. Чего дёрнул? — с подозрением и недовольно ответил я.

— А вот чего, — передо мной возник стол, а на нём стопка газет, вроде тех, что я вручил инквизитору Никосию.

— Ну, я вывел Инквизицию из тени. Ты же понимаешь, мой дорогой пернатый Предок, что эти пидрилы хотели меня пытать и убить.

— Из-за элементалей, — сварливо прокомментировал Филин.

— Ну элементали и что? Ты тоже считаешь, что они угроза нашему миру? Что их надо угнать нахрен или убить?

— Нет, ерунда это, ксенофобия. Просто существа, построенные на других принципах, иная форма жизни, если угодно. Они могут задуматься на пару лет, настолько не торопятся жить. Нет, угрозы от них нет. Я вообще не про элементалей.

— А про что?

— Ты же понимаешь, что у группировки фанатиков был могущественный покровитель, с недавних пор именуемый Одноголовым.

— Чего? У нас у всех одна голова. Что за тупое имя?

— Ты следи за языком. Он представляет опасность даже для нас. Он объявил тебя своим врагом. Так что, ты уж прости, но я применил сому. Напиток богов.

— Какой ещё сом?

— Сома. В течение суток ты переместишься в иной мир, где Одноголовый тебя не достанет. Типа город Богов. С твоим микроуровнем тебе придётся устроится в забегаловку. А лучше пойти помощником адвоката.

— Постой, тот сок? Тот официант?

— Официант ни при чём. Я просто заменил напиток.

— Бляха.

— Так будет лучше. У тебя есть наследник клана, это твоя младшая сестра и даже душеприказчик, Филипп. Он присмотрит за городом.

— Знаешь, что, дорогой Предок, я не припомню, чтобы просил меня выкидывать из моего мира.

— Он не твой! — повысил голос он.

— А это не тебе решать! — повысил я голос в ответ. — У меня там город, там гора вольфрама, там пятьдесят тонн золота, аграрная реформа, там проект на три десятка школ по всему каганату. Ты думаешь, кто-то, кроме меня, запустит всеобщее образование, а следом за ним и бесплатную для жителей каганата медицину?

— Они жили и без этого.

— Люди и без колеса жили, но с ним легче. Подумаешь, какой-то монстр.

— Не очень-то вежливо называть богов монстрами. И вообще, не перегибай палку.

— С чего бы это? Только всё построил и настроил.

— Ты даже не женился!

— У меня там две девушки, мне с ними ещё разбираться и разбираться, в условиях мира.

— Три, — поправил меня Филин, — Кай-Мин на тебя тоже глаз положила.

— Гм. Буду знать.

— Не будешь. Я тебя спасаю, пусть ты и против, — настаивал Филин.

— Против. Один мой знакомый главный архитектор области говорил, не делай людям добро, если они не просят.

Глава 26
День города

Я дозвонился. Никогда так не радовался, что дозвонился.

Я сидел в своём офисе в здании у реки, сидел и набирал раз за разом.

Здесь, в мире магии, не было мобильных операторов и фразы «абонент не абонент». Просто отсутствовало соединение.

Но я звонил и звонил, сделал по меньшей мере шестьсот попыток и когда наконец услышал его недовольный голос, часы показывали без четверти четыре часа ночи.

Поговорив с ним, я забылся, упав прямо на диванчике в кабинете. Моё жилье, моя юрта, она была в этом же здании, на первом этаже, но спускаться было попросту лень.

* * *

— Ефимович, ты чего тут? — потрогал меня за плечо Михаил Иванов — архитектор, он же гензаказчик, он же отдел технического контроля и застройщик города в целом и казино в частности.

— А? Что? — вскочил я.

— Мы тебя внизу искали. Когда не нашли, я пошёл наверх, а остальные тоже, в общем, ищут.

— Чего? — я вытер лицо рукой. — Зачем вы меня ищете? Англичане напали? Немцы?

— Ну, как зачем? — улыбнулся Миша. — С днём рождения тебя.

— Меня?

— Прости, всё как-то сумбурно. Собирайся, пойдём, а?

Я чувствовал себя, будто разгружал вагоны с углём. Железная дорога ещё не готова, вагоны не подошли, а я уже устал.

Опираясь на Мишу, как столетний старик, я брёл по лестнице с седьмого этажа.

— А нельзя было себе кабинет не на седьмом делать? — спросил Миша. — Чем плох, например, второй?

— Нельзя. На седьмом вид красивее. Ты скажи толком, о каком дне рождения идёт речь? Какое оно вообще, дно рождения?

— Аркадий Ефимович, мы в общении с Филиппом случайно выяснили, что ты свой день рождения пропустил, когда мотался по своим Римам, Москвам, Степям и Челябинскам. Если точнее, то ты был тогда в Москве. Ну, это там Яков Лаврович подсказал.

— А, так он с вами общается?

— Мировой мужик. Мы вчера познакомились, просто влюбились. Улыбка у него шикарная.

Я представил себе старого крокодила, по сравнению с которым инквизитор Никосий — пацан из подворотни и что могло заставить его улыбаться и потряс головой, прогоняя наваждение.

— Да, мой условный дедушка всё знает, всё видит, всё помнит. Ну, пропустил день рождения, дело-то житейское.

— А мы решили тебе его восстановить и отпраздновать. А поскольку формально у тебя сегодня всё же не день рождения, то обозначить это как день города. Ну, а касательно даты… Мы не подгадывали специально, понятно же, что пока ты свой Суперкурултай не проведёшь, не расслабишься.

— Верно.

— Вооооот. Он вчера прошёл, всё, надо выдыхать. Так что ты прости, но у тебя сегодня день рождения. Напрягаться не нужно, мы сами всё организовали. Официально всех уведомили о дне города с утра, но многие и так знают. Тебе надо только получать удовольствие. И начнём мы… Хотя, я не стану забегать вперёд.

Мы спустились и теперь, на первом этаже Мише пришлось суетиться, чтобы собрать всех обратно.

Собралось человек двадцать. По сути, все главы города, Филипп с Бульдогом, который привёл по такому случаю дочку, Игорь директор Патронного завода, атаман Дмитрий Чуй, у которого вместо дочки был зам — Карась, этот улыбался во все, что имелись, зубы. А также была и Кукушкина, то как и Бульдог, вместе с дочерью. И Ангелина Колонкова, обе смотрят на меня с вызовом, но мне сейчас как-то похеру. Шаповалов «снабженец всея города», Сергей бригадир ремонтников, Митяй как новый руководитель аэродрома, вся семья дядя Вани в полном составе, свежевылеченный Тайлер и сияющий Танлу-Же с парой помощников.

Так же был мой личный секретарь, командиры единорогов и четвёртого отряда, офицеры и замы, которых я знал, но уже не так близко. По сути, это и есть лидеры города Николай. Кстати, сам Николай тоже был, но застенчиво жался в углу и так же неуверенно улыбался.

— Аркадий Ефимович, — хлопнул в ладоши Дмитрий Чуй, — мы откроем шампанское, тебе тоже глоточек нальём, знаем, что ты у нас человек непьющий, правда, причину этого факта ты всем рассказал разную. Но, не суть.

Всем, кроме дочери Бульдога, единственному присутствующему на сборе ребёнку, налили шампанского, а ей яблочного сока из бутылки.

Она стрельнула по сторонам глазками и подняла руку, как на уроке.

— Я хочу сказать! — тихо заявила девочка.

— Ну, говори, — подбодрила её Кукушкина.

— На ушко хочу сказать… дяде Аркаше.

Я подошёл, и она прошептала мне на ушко:

— Я Вас люблю, дядя Аркаша. Вот вырасту и мы поженимся.

— Гм. Я могу тебе обещать одно, — распрямился я. — Мы с папой сделаем так, чтобы когда ты вырастешь, то выйдешь замуж за кого захочешь, обеспечим тебе хорошее приданое и никому в обиду не дадим.

А про себя проглотил слова «… и поэтому я очень хочу остаться в городе, чтобы увидеть, как ты вырастешь».

— Ну, давайте начнём поздравления и празднование! — громко провозгласил Чуй, и мы чокнулись.

Изображать веселье, когда внутри ты напряжён как струна, трудно.

— Так, Аркадий Ефимович, — поправил очки Филипп, — мы тебя на короткое время оставим в покое, но потом тебя ждёт завтрак в районе порта, а после нужно встречать самолёт гостей.

— Чего?

— Ну часть гостей на празднике из Кустового, логично же.

— Да, что-то в этом есть.

* * *

Первой из самолета вышла Гадюкина и её посещение меня здорово удивило, но, не больше, чем та проблема размером с гору (меня удаляют к херам из этого мира!), которая висела над моей головой.

Я встречал гостей, которых пригласил штаб по празднованию моего дня рождения и среди прибывших меня порадовал руководитель учётной службы Чёрного рынка Кустового.

Мобилет зазвонил. Высветился номер руководителя лицензионной палаты Хорькова. Поскольку мои гости уже начали подходить, то сбросил звонок.

— Николай Викторович!

— Иван Иванов.

— Я рад Вас видеть, — мы обнялись и по-мужицки похлопали друг друга по спинам, — Вы очень помогли мне с тем, что видите вокруг, с тем, чего мы все тут построили и создали.

— Аркадий Ефимович, Вы не помирать собрались? Что за подведение итогов?

— Обычное настроение в день рождения.

Внезапно в толпе прибывших мелькнул гоблин, чью необычную внешность никто в упор не замечал, на него никто не смотрел и всё же он находился прямо в толпе.

Поболтать больше не удалось, меня перехватила Гадюкина.

— Нам надо поговорить и это важно, — блеснула глазами она.

Я крутил головой, ища гоблина. Только что был тут и пропал.

— Хорошо, Ядвига Павловна. Отойдём, пообщаемся.

— Нет, надо уединённо.

— Кхе. Ну, поехали в район порта. Сегодня последний совместный день мой и моей машины.

— А что с ней?

— Пообещал заместителю атамана, можно сказать — проспорил.

То, что гоблин прилетел, это хорошо, а то, что пропал, исчез… У него свои пути, он перемещался как считал нужным, причём его метод мне непонятен, он же запросто игнорирует артефакт общего магического подавления.

Мы сели в авто и оказались в районе порта, но поскольку территория была приличной, то отъехали от основной массы народа туда, где были небрежно брошены пустые ящики и бродили птицы.

Мы вышли, я вдохнул влажный теплый воздух с реки. За счёт ширины в несколько сот метров (не Волга, конечно, та в сравнительно узком месте в районе центра Волгограда была больше полутора километров) река Хозяйка создавала собственную атмосферу, запах, влажность и вообще влияла на экосистему.

— У вас тут правда водятся дельфины? — спросила Гадюкина.

— Да, ближе к вечеру они выгоняют косяк рыбы к одному из берегов и если это сторона порта, то можно лицезреть их спины.

— И они и правда водились тут всегда? — недоверчиво спросила Ядвига Павловна.

— Так пишут в научных журналах и газетах, — по привычке соврал я.

— У нас разговор крайне конфиденциальный.

— Мы отошли от всех на пару сотен метров, Ядвига Павловна. Этого недостаточно?

Она отрицательно покачала головой.

Тогда я жестом указал ей на самую большую лодку москитного флота, груженую пустыми ящиками и парой бочек.

Мы уселись, я завёл мотор, и мы вышли на середину реки. После этого покопался в ящике под ногами, нашёл бинокль и проверил, нет ли на берегу гоблина. Если что, мы вернёмся в течение пары минут.

— Тут, — недовольно выдал я, — с учётом запрета на магию и невозможностью подслушать нас артефактами или заклятиями, мы в сравнительной безопасности.

— Хорошо. Вот о чём я хотела поговорить… Кротовский.

— А что с Сергеем Николаевичем?

— Приоткрою Вам одну тайну. Его нет в нашем мире.

— Таааак.

— Его призвали высшие силы.

— Это Вы так поэтично про смерть?

— Нет, блин, Аркадий Ефимович, не про смерть. Но важно не то, где он сейчас, а то, что он иномирец, что он из иного мира.

— Впервые об этом слышу и не уверен, что это законно. Будем считать, что я не знал, не слышал, неправильно понял.

Мобилет снова зазвонил и это снова был Хорьков. Я выключил звук звонка, отключил прибор и временно убрал его в ящик под ногами.

— Что-то ещё, Ядвига Павловна?

— Он определённо из иного мира, — она продолжала гнуть линию. — А ситуация такова, что у него остались здесь могущественные враги.

— Которые не могут до него добраться? — я пока слабо представлял, как это касается меня и гадал, где теперь гоблин и как его искать.

— До него не могут, но у него скоро родится сын.

— Поздравляю.

— И задачи клана его оберегать. Природа врага такова, что после инициации в совершеннолетие он станет, что называется, заметен и… вероятно, он будет жестоко и неотвратимо убит.

— Круто, опасно и нескоро. Напомните, насколько Вы переживали, когда за мной гонялись убийцы? Это я так тонко намекаю, что сие — не мои проблемы. Тем более у меня и своих полные штаны.

— Я знаю.

— Сильно сомневаюсь.

— Предок-покровитель нашего клана сообщил мне, буквально вчера, уже после того, как я получила приглашение на это празднество… словом, что Вы, Аркадий Ефимович тоже можете быть гостем из иного мира. Из того же, что и Сергей Николаевич. И что сегодня Вас отправляют из нашего мира, выкидывают.

— Эээээ. Стоп. Вы сейчас говорите о том, что я иномирец?

— Да.

— Обождите. Это серьёзное обвинение. Именно обвинение, потому что быть из иного мира, как я видел, не то, что незаконно, за это натурально казнят. А меня, как Вы, вероятно, догадываетесь, проверяла секретная служба, с которой я очень плотно веду работу и императорская личная охрана, служба безопасности, до того, как пустить к правителю Клечету, причем дважды.

— Ну и что, — отмахнулась она. — Кротовского тоже проверяли, даже суд был и в тот момент я, если Вы можете себе такое представить, была не на его стороне. И публичная проверка показала, что он «свой».

— А с чего Вы тогда решили, что он «не свой»?

— Я этот вопрос вообще не обсуждаю. Это вообще предыстория перед самим моим вопросом.

— А в чём тогда вопрос?

— Ну как же. Во-первых, как попасть в тот Ваш этот иной мир, почти такой же, но безопасный? Во-вторых, насколько он безопасен? Стоит ли там спрятать будущего наследника?

— Он не может туда попасть, — проворчал голос за спиной, и мы оба обернулись, резко подпрыгнув.

Это был гоблин, который сидел на ящике, причем сидел с вольготностью мужика, которые пришёл с работы и сидел на личном и хорошо знакомом диване с пивком.

— Чего? — удивился нашим взглядам гоблин, — Ты же сам меня позвал, Аркадий?

— Вы? — протянула Гадюкина.

— Гоблин я. А что, нельзя что ли? Вы же уже встречали гоблинов, дамочка?

— Джон, нельзя прятаться, выпрыгивать и пугать моих гостей, — пожурил его я.

— С чего это вдруг? Ты сам звал. Или я пошёл?

— Нет, погоди. Куда ты пойдёшь, мы посреди реки⁈

— Тогда закругляйте свой разговор ни о чём и давай пообщаемся.

Я дёрнул головой. Гадюкина была не таким человеком, которого можно легко выставить и мирно пообщаться.

— Ядвига Павловна, если я Вас правильно понял, то наследнику, который, заметим, ещё не родился, Кротовского угрожает опасность такого уровня, что вся республика Кустовой не сможет её обеспечить? Так сказать, вся королевская конница и вся королевская рать?

— Да.

— Подчеркивая, что никак не могу подтвердить, что сам являюсь иномирцем или как там оно? Одержимым демонами. Так вот, Вы спрашиваете совета, насколько сложно попасть в тот мир, откуда якобы родом Кротовский?

— Сложно? — с надеждой спросила она.

— Насколько я знаю, невозможно.

— Возможно, — буркнул гоблин и достал из ящика СВД. Где он её прятал, учитывая, что размером винтовка не уступала самому гоблину, оставалось тайной.

— Это контрабанда из «того» мира? — моментально догадалась Гадюкина.

— Гоблин, зачем ты всё выпаливаешь? — я поднял руки в защищающем жесте. — Он притащил ружьё, вот у него и спрашивайте.

— Ты заказывал, вот, я привёз.

— Погодите, Аркадий Ефимович. Ну, пусть Вы не признаёте. Объясните Вы или господин гоблин, насколько тот мир идентичен, насколько близок к нашему? — не унималась Гадюкина.

— Физическая копия, — не задумываясь ответил гоблин. — Культурно очень близок, языки понимаемы без переводчиков, доучивание и отличающиеся слова устранятся за месяц без специальной адаптации и магии. Да, никаких изнанок, никакой магии в нашем понимании. Вообще. Имеющаяся магия, по нашим меркам, в зачаточном состоянии. Бабки-гадалки, хрустальные шары, минимальное присутствие существ, связанных с магией, никакой толковой теории и специалистов. Они пошли по пути голых технологий.

— Но нет изнанок, не будет макров, — возразила Гадюкина. — Какие тогда технологии?

— И тем не менее, у них технологии и поскольку они в магии ни бум-бум, то во всём видят физику. А вот если мы говорим про безопасность… Но тут пусть Аркадий расскажет.

— А что безопасность? Я ещё раз повторяю… — набычился я.

— Да, я поняла, не подтверждаете, что имеете отношение, и всё же?

— Мир как мир, везде есть свои преступники, войны и болезни. Нигде нет абсолютно безопасного места и мира. Нет никакого рая, сколько не иди!

— И всё же без магии там по меньшей мере на одну опасность меньше. А там, внутри, какие города и территории, кланы? Поймите, мне буквально некого спросить, а мой Предок сказал, что Вас уже сегодня выкинут и всё, мы не поговорим уже никогда.

Я засопел. Они там Покровители, что, уже успели слух про меня пустить?

— Если он у Вас там родится русским пацаном, то пусть едет в Москву. Все едут в Нерезиновую, очередной провинциал никого не удивит. Среди нескольких миллионов легко спрятаться. А если он у Вас будет духовный и всячески творческий, то в Питер. То есть, в Санкт-Петербург. Туда тоже многие едут, там тоже приехавшим не удивить. Город большой, пятимиллионник. Если надо перекинуть на границе пубертата, пусть топает в институт, заодно адаптируется.

— Запасные варианты?

— Любой крупный город России, плюс столица Беларуси.

— Что такое Беларусь?

— У нас… У них нет никакого Кречета и магов, у нас есть Путин и Лукашенко. А если понадобится спрятаться уже более глубоко, чтобы даже ловцы внутри нашего мира не достали, то — Япония. Страна высокотехнологичная, с минимальной преступностью, почти нет оружия, плюс любой не японец там на виду. Там хер расслабишься, зато и к тебе не подойти. Всё, мы закончили?

— Вообще-то ещё нет.

— Тогда погодите минутку. Товарищ гоблин, ты понял суть моей проблемы? О чём я говорил тебе по телефону.

— Да, вполне. В тебя залили «билет» в другой мир, ты хочешь его выковырять и сделать так, чтобы месть Инквизиции тебя не достала… Или не нашла?

— Да.

— Проще всего тебя убить.

— Что?!?!

— А что? — развёл руками гоблин. — Так они тебя не достанут, мир не сменишь.

— Свет сменю, на «тот»!

— Но если тебя не устраивает, есть ещё вариант.

— Какой?

— Переливание крови, я дам тебе препарат и залью чистую кровь, буквально полтора литра. Неполная замена. За счёт препарата со старой кровью выйдет и зелье, которое тебя превращает в космический экспресс. Процедура болезненная, но ничего, потерпишь.

— Кх. Допустим. А что насчёт таинственного могущественного мстителя?

— Если это тот, о ком я подумал, он и правда серьёзный. Примерно, как линкор. Но такой же тупой и плохо видит. Я могу сделать твою перепрошивку, это как подделка паспорта, только меняет всю твою сигнатуру, твою душу. Учитывая, что ты никакущий маг, риск небольшой. Пару месяцев не сможешь колдовать, твой магический уровень «двойка» никогда не вырастет. Если бы ты начал расти, твоя известность и яркость бы повысилась, он тебя так и так заметит.

— Меня устраивает.

— Но, чтобы ты понимал, этот вариант близок к кастрации в магическом смысле. Ты никогда не станешь великим магом и странником между мирами.

— Да и хрен с ним, мне бы на этот толком посмотреть.

— Многие на твоём месте предпочли бы перемещение в город богов и перспективы роста в космическом масштабе. И уж точно не урезание души и удаление части магических каналов. Это как пластическая операция, только не на лице. После пластики большинство людей становятся ещё уродливее. И это при том, что вы, люди, даже изначально уродливы. С твоей энергетикой произойдёт то же самое.

— Я решаю большинство проблем без магии.

— Погоди. Так враг тебя не найдёт, ты для него станешь невидимкой, более того с учётом пущенного твоим Предком слуха он подумает, что ты отправился в город Богов. Но ты забываешь об одной важной детали.

— Главное, что ты, гоблин, молодец, удалец и вообще специалист своего дела, которому поневоле приходится доверять.

— Которого надо замотивировать. Нам с тобой нужна сделка.

— И мне нужна сделка, — встряла Гадюкина. — Мне нужен портал в «тот» мир без магии.

— Меня устраивает трёхсторонняя сделка, — потёр руками гоблин.

— Какая к херам трёхсторонняя? — возмутился я. — Вы вообще случайно просто рядом оказались⁈ Ядвига Павловна, ты пришла спросить совет? В обе руки по совету! Я тебе, заметим, бесплатно — всё рассказал, дальше создавай риски собственной шкуре.

— Ой, да какие риски…

— Такие. Тут по городу ходит полковник секретной службы и десяток агентов, а ты мне такие вопросы задаёшь.

— Обычные вопросы.

— За такие дела Вьюрковскому бошку прострелили, если ты не в курсе. Так что я и так здорово рискую. А теперь ты хочешь влезть в сделку?

— Я помогу с переливанием крови. Среди прочего у меня есть почти что медицинский жизненный опыт.

— Даже не буду спрашивать. Гоблин. Я имел предложить тебе ни много ни мало — забирай весь от зачисленного по сделке депозит тех камушков, и ты мне ничего не должен.

— Меня не устраивает.

— Чего? Я тебе считай даром всё отдаю.

— Гоблину не надо даром, гоблину нужна сделка его жизни. Ну, ты сейчас в таком положении, что согласишься на что угодно.

— Тебе золото нужно?

— Зачем оно мне? Наоборот. Я заинтересован в том, чтобы та сделка продолжалась.

— Как?

— Обнуляем депозит, и ты снова должен мне тысячу камней «молния и радуга». Тогда я сохраню все наработки и здорово заработаю в будущем.

— Мне кажется, что ты сейчас продаёшь дешёвую пластическую операцию и переливание крови по цене четверти Техаса.

— В некотором роде. Но я знаю, что ты согласишься.

— Соглашусь.

— А этой бабёнке я дам заряжаемый артефакт для перемещения в «тот» мир, в мир без магии. Да, сразу оговоримся, что ты им пользоваться не можешь. Особенности требований куратора… Словом, просто прими это как данность.

— Да пофигу. Хотя, погоди. По сделке я плачу, а получаю я и она?

— Ну, не жмитесь, Аркадий Ефимович, — до сих пор «эта бабёнка» помалкивала, а сейчас возразила.

— Сфигали? Когда с меня снимают стружку все, кому не лень, щедрость моя меняется досадой. Короче. Её артефакт за мой счёт, а мне обратно особняк, бывший Вьюрковского в центре.

— Это мой личный особняк! Ты мне его подарил за поляков-убийц.

— А это моя личная кровь, душа, друг-гоблин…

— Я Вам не друг. Гоблин Джон занял бы другу сто долларов. Но у Джона нет друзей. Но меня Ваш особняк не интересует. Делайте, что хотите.

Гадюкина надула губы, ей не хотелось отдавать обратно особняк, который она ещё не освоила, но хотелось получить артефакт, о котором говорил Джон.

— Я согласна.

— Тогда по рукам. С меня опустошение депозита и громадный долг, который загоняет меня на годы. Как ипотека. Однако годы, проведённые тут, меня устраивают. Но, гоблин, времени у тебя мало.

— Гоблин готов.

Он достал револьвер.

— Упс, это на первый вариант, если убить. Что? Так было бы проще, дешевле и чище. Ладно. Ложись, Аркадий, буду колоть тебя иголками.

С этими словами он достал из ниоткуда, словно у него был пространственный инвентарь систему капельниц с английской маркировкой, стойку для пакета для переливания, водрузил на неё пакет с кровью устрашающего размера.

— Ты там ничего не напутаешь, Джон?

— Да чего ты распереживался, Аркадий? В крайнем случае просто получится по первому варианту, помрёшь и всё.

* * *

Я сидел на трибуне и сидеть мне было проще всего, потому что мутило и накатывала слабость.

Одна из улиц, вдоль аэродрома была вычищена для проведения на неё парада в честь дня города — моего условного дня рождения.

Перед трибуной медленно и торжественно маршировали роты франтирёров, за ней следовала рота казаков, единороги, катились блестящие «козлики».

Это был настоящий парад, потому что у нас был заключён мирный договор, то есть парад знаменовал собой окончание войны, причём, победное окончание.

Моё внутреннее Восьмое марта началось только когда гоблин, который всё это время сидел справа от меня (и которого упорно не замечал никто, кроме Гадюкиной), проворчал:

— Короче, всё сработало. Добро пожаловать в кабалу… В смысле, спасибо, что воспользовались услугами нашего банка при получении кредита. Ты мне должен тысячу камней, скорость отдачи не устанавливается, но не менее пятидесяти штук в год.

— Всё будет.

— Я тогда пошёл. Ну и это, с днём рождения тебя, Аркадий. У тебя сегодня и правда день рожденья в этом мире, — он похлопал меня по плечу. — Кровь, это так, ерунда. Твоя душа только что пережила перерождение. Скоро тебе захочется поесть.

И он исчез, а я выдохнул.

…

После парада ко мне подходили, поздравляли, желали чего-то, вручали цветы, которые я передавал секретарю.

В какой-то момент ко мне подошёл О′Брайан.

— И Вы здесь?

— И я. Меня пригласили, я в первый момент решил, что это издевательство. Однако Ваши ребята не знают, какие между нами на самом деле взаимоотношения, хе-хе.

— Да какие там отношения, мистер Фредерик? Это дела прошлые. Хотите, я Вас тут в городе пристрою на какую-то должность? У меня, правда, работать надо.

— Кхе-кхе. На какую, например?

— Например, присматривать за Вашим соотечественником, капитаном Дьюспэном.

— А что он там за прыщ?

— Он посол Британии в каганате. А Вы можете быть моим советником по общению с послом.

— А у Вас какая должность?

— Ненаследный принц и премьер-министр.

— Непыльная работёнка. А можно на Ваше место?

— Нет. Но можно каждый день ходите к нему в гости и доставать своим чудесным характером. Общайтесь с ним вместо меня.

— Я подумаю.

Мобилет снова зазвонил. Я было решил, что это снова Хорьков, но это оказался международный звонок от Голландца.

— Здравствуйте. Мне сообщили что Вы сегодня празднуете день рожденья.

— Здравствуйте, Хильдебрант.

— Счастья, здоровья, приятного дня и радости!

— Спасибо, дорогой. Кстати, я Вас назначил послом в Британии. Документы получите по почте, после чего дуйте в Букингемский дворец на поклон к ихнему королю и соблюдайте традиции.

— Ой, ой. Это столько всего на изучить для исполнения даже одной только этой церемонии.

— Ну извините, у меня в Лондоне только Вы.

— Я, собственно, кроме поздравлений, хотел сказать, что изучил исследование по методикам путей в Индию. И да, я теперь могу создать рабочий артефакт по формированию такого пути в таинственный искомый мир.

— Отлично, поздравляю. Однако, как я и сказал раньше, Вы нужны мне в Лондоне, а не в таинственном мире.

— Ну, я и не собирался. Я думал, это вы отправитесь.

— И я не хочу никуда отправляться. Зашифруйте свои исследования и когда будет можно, отправляйте диппочтой ко мне по частям.

— Вот это я могу.

— А пока что никто никуда не летит.

Ко мне подошёл Миша Иванов и дёрнул за рукав.

— Там тебя ищет каган. Трон подарит.

Юба вместе с теми ханами, которые ещё не уехали, придарил мне английское кресло, которое ему самому до этого подарили англичане. Судьба у него была нелёгкая, так что мебель была потасканная и потёртая, со следами сигаретных ожогов и пятен супа.

У самого Юбы было новое кресло, по иронии судьбы его привёз я сам. А это он решил теперь сбросить на меня, что называется, с барского плеча.

Ханы, которых осталось всего несколько человек и их «мы задержимся, чтобы обсудить с братом Юбой кое-какие политические вопросы» вылилось в затяжную пьянку и это ещё повезло, что у города хорошее снабжение и их всё ещё было чем кормить и поить.

Ханы толкнули речь обо мне… наверное, обо мне, потому что говорили они на своих языках, и она у них плавно перетекла в необходимость вернуться в свой шатёр.

Когда ордынцы удалились, инициативу вернул Миша Иванов.

— Аркадий Ефимович, ты там Карасю обещал машину отдать?

— Ну да, да, было дело, — слабо улыбнулся я.

— Отдавай. Ну, символически, ключи отдавай.

Карась появился передо мной, глядя в глаза как пёс, я нащупал ключи и без колебаний отдал ему, он поклонился и убежал.

— А теперь, — продолжил Миша, — когда у тебя на короткий момент нет своей машины, принимай от нас подарок.

Толпа расступилась и какое-то время смотрел на пузатый блестящий автомобиль, чёрный и весь из себя новый, который появился на полосе проведения парада совершенно незаметно для меня.

— Мы все скинулись и купили тебе новую, соответствующую твоему высокому статусу, машину, — объявил Михаил.

Тут были все. Кабыр, Шпренгер и куратор дядя Миша, рядом Палмер и его надменная улыбочка, тут был Дзы-Нан-Цай с детьми, Кастет, который вёл под локоть Мин, тут была Ангелина и Пенелопа, тут была одетая как юная царица Кай-Мин, здесь был представитель англичан Дьюспэн, который готовил к отправке бывших пленных солдат, сэр Симменс, один из директоров Ост-Степной компании, тут были китайцы из Пекина, они сдержанно хлопали, а их руководитель носил дурацкие очки, как в тот день, когда мы с ним впервые встретились и достаточно недружелюбно поговорили, подле них Танлу-Же и парочка его бойцов, тут был Чен, стоял в ряду отряда Единорогов, они тоже прошли на параде строем, как и Четвёртый отряд.

Тут были все.

Мобилет снова зазвонил.

Толпа была такая большая, что в ней возникла суета. Миша стал расставлять людей так, чтобы они не мешали бы мне пройти к машине и поехать на ней. А я временно присел в кресло кагана и проверил, кто? Ах да, это мне снова наяривал Хорьков.

— Да, Макар Андреевич.

— Ваше сиятельство, Вы меня простите, что дёргаю, но дело серьёзное, я между молотом и наковальней.

— Вас кто-то обижает?

— Ещё и как. Кнышский прислал мне официальную и снабжённую визами телегу… то есть обращение, я хотел сказать. Он пишет, что Вы не имеете права носить статус адвоката Кустового, потому что совместительствуете с постом министерства иностранных дел каганата. А такое прямо запрещено законом об адвокатуре. Мы как могли закрывали глаза на статус минюста республики, но тут такое. И вот… Как могу ему отказать? Но и как я могу Вас обидеть? А он угрожает меня уволить, если я с Вас статус не сниму сегодня же.

Хорьков рыдал в трубку.

— Макар Андреевич, притормозите коней. Суть его требований понятна. И он прав, закон прямо запрещает адвокату заниматься любой оплачиваемой, кроме научной, образовательской и творческой деятельностью за пределами республики. Тем более, я ещё и премьер-министр.

— Так что же мне делать?

— Снимайте с меня статус, с чистым сердцем. Я разрешаю и нисколечко на Вас не обижусь. Больше того, магарыч с меня.

— Правда? — облегчённо переспросил он.

— Да. Но если вы хотите сделать мне приятно…

— Да, Вы только скажите, как мне Вам чем-то помочь, я тут же…

— У Вас там статус помощника адвоката по мне был у паренька одного.

— Китайца? Помню, конечно. Первый китаец в реестре, такое не забудешь.

— Время же прошло… Делайте ему статус адвоката сегодняшним числом.

— Нуууу. Аркадий Ефимович, а как же квалификационный экзамен?

— Тысяча, — буркнул я негромко.

— Утром пусть заходит прямиком ко мне в кабинет, выдам ему корочку и поздравлю со статусом.

— Всё, отбой, больше не могу говорить.

Я повесил трубку. Я больше не адвокат. И в город Богов никакой не еду.

Мягко встал, прошёл к своей машине, открыл.

Все захлопали. Я сел, завёл машину, закрылся и плавно тронулся по тому же направлению, что прошёл парад.

Я, человек, переживший масштабное переливание крови и махинации с душой, больше не адвокат, не странник между мирами, не искатель сокровищ, но не чувствую себя от этого проигравшим.

Я ехал парадом по своему вольному городу.

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Адвокат вольного города.12

Оглавление

Начало

Глава 1 Собрание «друзей»

Глава 2 Реальный сектор

Глава 3 Тот, кто приносит новости

Глава 4 Прогулка на ночь

Глава 5 Когда нет окончательного ответа

Глава 6 Стол переговоров

Глава 7 Награждение неучаствовавших

Глава 8 Премьер

Глава 9 Лампа для светлячков

Глава 10 Власть

Глава 11 В дипломатию

Глава 12 Концессия

Глава 13 Проблема средней мотивации

Глава 14 Зов Вечного города

Глава 15 Туристы

Глава 16 Из огня да в полымя

Глава 17 Может ли адвокат посадить?

Глава 18 Досье из Бичке

Глава 19 Поездка за миром

Глава 20 Приглашения

Глава 21 Подарки все любят

Глава 22 Суд. Сибирь

Глава 23 Свободу Тайлеру

Глава 24 Выход

Глава 25 Великий Курултай

Глава 26 День города

Nota bene