Анатолий Терещенко
Война глазами дневников…

Предисловие

Наступление немецких войск по плану операции «Тайфун» началось 30 сентября ударом танковой группы Гудериана и 2‐й немецкой армии по войскам Брянского фронта на участке Жуковка – Шостка.

Георгий Жуков

22 июня 2021 года Россия отметила скорбную дату – 80‐ю годовщину с начала Великой Отечественной войны, как День памяти и скорби по убиенным нашим гражданам в этих страшных днях и ночах великих битв. Битвы с озверелым германским нацизмом и его вышколенной и технически оснащенной армией Третьего рейха – вермахтом, воевавшим в Европе в течение нескольких лет.

Несмотря на героическое сопротивление воинов РККА, первые дни, недели и месяцы оказались для нашей Родины и ее Красной армии по субъективным и объективным причинам трагическими.

22 июня 1941 года – одна из самых страшных дат в жизни нашего народа. С ней связаны невосполнимые утраты в каждой семье нашей большой страны. Эта скорбная дата навсегда нам, потомкам, оставила вопросы: как такое могло случиться и кто за это несет ответственность? Пока полновесные и глубокие ответы на них, к великому сожалению, не даны. Архивы по‐прежнему молчат, хотя уже многие материалы прошлого современная Россия открыла.

К июню 1941 года Вторая мировая война, втянув в свою орбиту около трех десятков государств, вплотную подошла к границам Советского Союза. На Западе не оказалось силы, которая могла бы остановить армию нацистской Германии, к тому времени уже оккупировавшую двенадцать европейских государств, в том числе и Францию. А ведь последняя обладала достаточно сильной армией. Очередной главной целью после искрометных побед в Европе Гитлер считал разгром Советской России в войне, исключительно только через уничтожение советского народа и государства.

Принимая решение в соответствии с планом «Барбаросса», руководство Третьего рейха планировало завершить войну на Востоке минимум в течение лета, максимум – середина или конец осени. Но война для авторов блицкрига затянулась – вылезли прорехи вермахта в планировании. Легко было на бумаге карт, но забыли немцы про овраги. А их в России было полно в прямом и переносном смысле.

Долгих 1418 дней и ночей народы Советского Союза шли к победе. Неимоверно труден был этот путь. Наша Родина сполна познала и горечь поражений, и радость побед. За время войны в плену оказалось более 5 миллионов наших воинов. Возвратились из вражеских застенков только 1,8 миллиона человек. Остальные погибли от холода и голода, нечеловеческих условий пребывания, нередко под открытым небом в любую погоду, в том числе и в зимние месяцы. Особенно тяжел и трагичен был плен для наших девушек и женщин. В РККА было призвано более 800 тысяч лиц прекрасного пола. Около 10 тысяч из них оказались плененными, захваченными в результате ранений, контузий, болезней, при выходе из окружения и по другим обстоятельствам. Немцы в буквальном смысле изуверствовали над ними: насиловали, били, убивали… Так, народные мстители и вышедшие из окружения наши воины, влившиеся в партизанское соединение «Дедушка» на Смоленщине в 1941 году, не раз фиксировали на дорогах изуродованные тела красноармеек. Наиболее печальным для всех наших воинов был начальный период Великой Отечественной войны.

В этой книге автор ради объективности показа тяжелейшего периода начала войны воспользовался записями дневников участников тех событий, как наших граждан, так и противников. Они фиксировали фронтовые и другие военные события в рабочих тетрадях и блокнотах без пафоса и дешевой патриотической рефлексии.

Кстати, ведение дневников в РККА запрещалось всякого рода устными предупреждениями и негласными директивами. Но приказа (ни четкого, ни размытого) как такового не существовало. Сталин по этому поводу высказывался, что всякого рода записи может использовать враг в случае попадания их в его руки. Кроме того, невыгодно было из чисто политических соображений обнародовать заметки, особенно первого периода войны, в силу катастрофического отступления Красной армии.

Дрался с немцем советский солдат дерзко, яростно, а порой и с чувством обреченности, видя, надо это признать, некоторую непонятную неподготовленность многих частей и подразделений к заранее организованному властями жесткому отпору врага.

Раздражали простого солдата паника и потеря управляемости войсками вышестоящими командирами. Добавляло беспокойства разгильдяйство начальствующего состава тыловых подразделений с их главной функцией – обеспечение войск вооружением, боеприпасами и продовольствием.

Несмотря на глубоко продуманные предупреждения «железного канцлера», создателя Второго рейха Отто фон Бисмарка – «никогда не воюйте с Россией» – Гитлер все же решился ослушаться объединителя Германии. Что получилось из этой глупости и преступления против человечности – знает весь мир.

Однако, несмотря на всякого рода запреты, дневниковые записи вели некоторые полководцы и партизаны, взрослые и дети. Использовал записи на фронтах для написания своих послевоенных книг и танковый стратег рейхсвера и вермахта генерал‐полковник Гейнц Гудериан и другие немецкие солдаты и офицеры.

Но самое интересное то, что обилие деталей в книгах маршала Советского Союза А.И. Еременко во многом объясняется тем, что в основе его мемуаров лежат данные личных дневников, которые он вел на протяжении всей войны, в отдельные месяцы буквально день за днем.

В Советском Союзе они в полном объеме не издавались по разным причинам. Наверное, власти боялись сермяжной, свинцовой правды. И только в 2013 году вышла его довольно-таки интересная книга «Дневники, записки, воспоминания. 1939–1946».

А вот с дневниковыми данными военного контрразведчика, особиста при высокой должности, начальника Особого отдела 50‐й армии майора госбезопасности И.С. Шабалина автор познакомился недавно.

Впервые имя И.С. Шабалина он услышал в середине 1960‐х годов из уст фронтовика, генерал‐лейтенанта Николая Ивановича Железникова, начальника Управления контрразведки (УКР) Смерш Брянского фронта Третьего формирования. Потом генерал руководил подразделениями УКР Прибалтийского и 2‐го Прибалтийского фронтов. В шестидесятые годы Николай Иванович являлся начальником 1‐го факультета Высшей школы КГБ при СМ СССР, в которой учился и ваш покорный слуга.

В неоднократных беседах со слушателями «вышки» ветеран добрым словом упоминал фамилии военных контрразведчиков, с которыми ему приходилось встречаться, работать и слышать о них: Михеев, Кравченко, Поспелов, Шабалин и др. О первых двух автором написаны книги: «Из Лубянки на фронт» и «Он спас Сталина», Поспелову посвящены очерки и главы из других произведений. А вот наш герой Шабалин помог автору написать очередное повествование своим дневником. В нем он высветил ту окопную правду, о которой боялись писать как военные, так и власть имущие из партийного ареопага.

Этот дневник советского офицера отличается одним необычным обстоятельством – он дважды трофейный. Автор дневника в ноябре 1941 года погиб. Сначала дневником завладели немцы, вытащив его из планшетки убитого офицера. Дневник отправили сначала командующему 2‐й танковой группы (с 4 октября 1941 года – 2‐й танковой армии) генерал‐полковнику Гейнцу Гудериану, чья 17‐я танковая дивизия овладела Брянском. А потом, по одной из версий, дневник попал в Абвер адмиралу Канарису. Там его перевели и якобы докладывали Гитлеру. Существует еще одна версия: переводчики Гудериана его перевели и размножили в 200 экземплярах, и он стал ходить по штабам 2‐й танковой армии вермахта.

Немцы сочли дневник Шабалина вполне интересным трофеем. Там, естественно, была информация не парадного свойства. В сопроводительном письме командующему 2‐й танковой армии вермахта об этом дневнике говорилось:

«…Он дает интересную картину настроения командующего 50‐й армией генерал‐майора Петрова и его ближайшего окружения во время битвы за Брянск и характерен для боевого духа противника. Он показывает, что трудности управления войсками и напряжение войск у противника значительно больше, чем у нас. Дневник следует использовать в работе с войсками».

В своей книге «Воспоминание Солдата» танковый стратег, герой сражений во Франции и Польше, уважаемый и не раз критикуемый фюрером за правду Гейнц Гудериан писал:

«17‐й танковой дивизии была поставлена задача произвести налет на Брянск и овладеть им…

Большую радость доставило нам сообщение о занятии 17‐й танковой дивизией Брянска и захвате имеющегося там моста через Десну, что обеспечивало нам возможность установления связи со 2‐й армией, действовавшей западнее р. Десна. Состояние нашего снабжения в значительной степени зависело от восстановления шоссе и железной дороги Орел‐Брянск. Окружение войск противника в районе между реками Десна и Судость осуществлялось с большим успехом. Севернее Борщева нашими войсками был захвачен плацдарм на р. Навля».

По одной из версий, в марте 1942 года один из его экземпляров, размноженных немцами, был захвачен нашими воинами. По другой – его полный текст добыли советские победители в Берлине в 1945 году в одном из архивов вермахта. Итак, мы знаем, что Шабалин был начальником ОКР 50‐й армии в составе девяти стрелковых дивизий – 217, 258, 260, 269, 278, 279, 280, 290, 299‐й и 55‐й кавалерийской дивизии, а также ряда артиллерийских, инженерных и др. частей Брянского фронта. Фронту довелось формироваться еще дважды: 24 декабря 1941 года и 28 марта 1943 года.

14 августа 1941 года Сталин назначил командующим созданного Брянского фронта первого формирования генерал‐лейтенанта Андрея Ивановича Еременко.

Армиями руководили: 13‐й – генерал‐майор К.Ф. Голубев, 50‐й – генерал‐майор М.П. Петров, 21‐й – генерал‐лейтенант В.И. Кузнецов и 3‐й – генерал‐майор Я.Г. Крейзер. Командующий Брянским фронтом А.И. Еременко лично дал вождю и Верховному главнокомандующему обещание – «разбить подлеца Гудериана».

Однако он не смог помешать немецкому танковому богу замкнуть с севера кольцо окружения вокруг армий Юго‐Западного фронта, что привело к Киевской катастрофе в сентябре. Удар Гудериана был настолько ошеломляющим, что немецкая механизированная колонна, продвигаясь к Брянску, буквально напоролась на штаб фронта, который через короткое время оказался в окружении. С 9 октября части фронта начали отход. С большими потерями они вышли из котла и организовали новый рубеж обороны по линии Курск‐Мценск. В окружение попал сам Еременко. При попытке выхода из образовавшегося своеобразного мешка 13 октября командующий фронтом был серьезно ранен и эвакуирован в Москву специально присланным за ним самолетом.

Андрей Иванович предполагал, что его, как и командующего Западным фронтом генерала армии Павлова, расстреляют как не справившегося с данным вождю обещанием. Но его сразу же положили в госпиталь, где генерала – о, чудо – навестил сам Сталин. Он его успокоил, положив холодную ладонь на горячий лоб тяжело раненного в ноги командующего фронтом, и пожелал скорейшего выздоровления.

Каковы же были наши потери по 50‐й армии, которой командовал генерал‐майор М.П. Петров (1898–1941) – участник штурма Зимнего, Гражданской войны в Советской России и войны в Испании. Именно за удачные операции, проведенные в этой стране, он получил звание Героя Советского Союза. Это был толковый военачальник: до назначения в армию командовал 17‐м механизированным корпусом. А после ранения Еременко планировался на главу фронта. По другим данным, он его возглавил. Но враг был очень силен и близок.

Наши дивизии даже по численности личного состава, вооружения и боевой техники уступали немецкой. После тяжелых боев в окружении от 50‐й армии осталось лишь 3% артиллерии и около 10% личного состава.

30 сентября 1941 года немецко‐фашистские войска группы армий «Центр» во главе с фельдмаршалом Федором фон Боком и их союзники начали наступление на Москву.

Отдел военной контрразведки потрепанной в боях 50‐й армии, как уже говорилось выше, возглавлял И.С. Шабалин.

Согласно справочнику «Кто руководил НКВД, 1934– 1941 годы», подготовленному Н. Петровым и К. Скоркиным, в отношении особиста имеется такая информация:

Шабалин Иван Савельевич. Национальность – русский.

Родился в 1902 году.

Место рождения – д. Яморка Яранского уезда Вятской губернии.

Член ВКП(б) с 04.1929 г. Состоял в комсомоле 1925– 1927.

В органах ВЧК‐ОГПУ‐НКВД с 1929.

С 19.11.1940 – нарком внутренних дел Бурят‐Монгольской АССР.

С 23.08.1941 – начальник ОО НКВД 50‐й армии.

Что касается «работы» у начальника Особого отдела окруженной и отступающей армии, то ее было выше головы. Главной задачей Особых отделов на период войны являлась борьба со шпионажем и предательством в частях Красной армии и ликвидация дезертиров в прифронтовой полосе. Для этого им предоставлялось право ареста дезертиров, а в необходимых случаях – расстрела их на месте. В их распоряжение передавались даже вооруженные отряды из войск НКВД.

Оба они, командарм и чекист, погибнут в один день и в один час – приблизительно в 16 часов 20 октября 1941 года – при отходе на новые позиционные рубежи в окрестностях города Карачева Брянской области.

В книге приводятся также признания фашистских вояк во время враждебного пребывания на нашей земле, их оценки качеств советских воинов, вооружения, особенно танкового во главе с главным тружеником на полях брани «Т‐34», природных и погодных условий во время боевых действий. Показаны картины зверств нацистов против наших военнопленных и мирного населения в оккупированных районах.

Дневниковые записи разных источников о войне, изложенные в книге, дают живой материал для объективной оценки сурового военного прошлого, с которым пришлось встретиться многострадальному советскому народу.

Часть I.
Эпистолярные мысли Бисмарка о России

Никогда не воюйте с Россией…

Россия – это ртуть!

Отто фон Бисмарк

Кем для России был бывший посол Пруссии в Санкт‐Петербурге 44‐летний Отто фон Бисмарк (1815–1895), прибывший в Северную Пальмиру в 1859 году? К тому времени он уже имел дипломатический опыт и считался в обществе вхожим в «русофильский» круг при прусском короле Вильгельме I. По всей видимости, он заранее готовил себя к карьере дипломата в области российско‐прусских отношений.

Пройдет какой‐то десяток лет, и Бисмарк объединит Германию. С 21 марта 1871‐го по 20 марта 1890 года он – монарх, рейхсканцлер Германской империи, которую ему довелось собрать из Пруссии и разрозненных германских королевств, великих герцогств и герцогств. До этого Германия представляла собой раздробленную страну. На ее территории существовало 5 королевств (Саксония, Франкония, Бавария, Швабия и Тюрингия – Прим. Авт.), 8 великих герцогств и 13 герцогств – всего 26 миниатюрных государств. Но это история Германии, а нас интересует влияние «железного канцлера» на Россию.

И возникает вопрос: Бисмарк, кто он для России – русофоб или русофил? Этот вопрос в нашей стране задавали в зависимости от отношений с Германией. Бисмарк родился в 1815 году. Это был год битвы при Ватерлоо и Венского конгресса с возобновлением «концерта великих держав» – Австрии, Пруссии и России, образовавших Священный союз.

Должность главы дипломатической миссии в Санкт‐Петербурге была для Пруссии ответственной, так как Пруссия являлась для России важным внешнеполитическим партнером. Многие биографы Бисмарка отмечали его склонность к лидерству со времен студенчества. И в северной столице он старался быть дуайеном и фактически, и формально. Ни одно светское мероприятие не проходило без его участия. Он старался знакомиться, дружить, влюбляться, обольщать, заигрывать с элитой российского общества.

Бисмарк быстро освоил русский язык, на котором свободно изъяснялся, и даже стал читать российскую художественную литературу. Он считался убежденным русофилом, бравшим уроки дипломатии у лицейского соученика А.С. Пушкина князя Александра Михайловича Горчакова (1798–1883) – министра иностранных дел Российской империи при царе Александре II. Прусский дипломат призывал никогда не воевать с Россией.

Он считал за вредную привычку при всяком удобном случае пользоваться «железом и кровью». Чтение Тургенева и Герцена, участие в русской царской забаве – медвежьей охоте – позволили Бисмарку во многом понять образ мышления русского человека.

Посол понимал, кроме того, что в условиях конфронтации Пруссии с Францией и Австрией только Россия могла оказать его стране дипломатическую поддержку в ее усилиях по объединению исторически раздробленной Германии.

Осенью 1862 года Бисмарк стал министром‐президентом, т.е. главой правительства Пруссии. При его правлении в 1866 году разразилась Австро‐прусская война. Ее итогом стало значительное усиление Пруссии как центрально‐европейского государства. А через несколько лет вспыхнула Франко‐прусская бойня. Россия поддержала немцев. Франко‐прусская война 1870-1971 годов была разгромной для французов, особенно сокрушительным явилось поражение «галльского петуха» под Седаном. Император Наполеон III был захвачен в плен, а в Париже произошла очередная революция.

В ответ Бисмарк 18 января 1871 года провозгласил создание Второго рейха, где Вильгельм I принял титул императора – кайзера Германии, а Бисмарк стал рейхсканцлером. На волне всеобщей германской популярности он еще получил титул князя и новое поместье Фридрихсру.

В результате этого 6 июня 1873 года был подписан «Союз трех императоров»: Вильгельма I, Франца‐Иосифа и Александра II.

Но в политике погода всегда переменчива. Ветры дуют в паруса интересов, в основном экономических. Так и войны возникают на этой же почве.

Следует отметить, что «железный канцлер» неожиданно стал проводить у себя на родине политику по сути сдерживания России – поднял пошлины на ввоз российского зерна, запретил осенью 1887 года размещать русские ценные бумаги на Берлинской бирже. Этим самым Бисмарк вынудил царское правительство перевести активы в Париж и открыл семафор по сближению России с Францией. Вот и считайте, кто он был для России – русофил или русофоб.

Кем он был для Германии? В первую очередь, объединителем, создавшим, как уже говорилось выше, Второй рейх, который стал стремительно развиваться в промышленном отношении. Кроме того, им была рождена новая нация и воплощены прогрессивные системы социального обеспечения. Он укрепил государственный строй сильной, хорошо подготовленной чиновничьей бюрократией. После смерти в его честь возводились многочисленные памятники как символу сильной личной власти. Национальный памятник Бисмарку установлен на площади Большая Звезда в Берлине.

***

И все же хочется обратиться к его эпистолярным записям об отношениях с Россией и русским гражданам, которых он хорошо знал и трезво оценивал их возможности. Надо заметить, что его анализ строился исключительно на оценке состояния восточной империи того времени. Сегодня Россия – другая страна, осколок той большой имперской родины наших предков – царской и советской.

На подиум великой державы сегодня выходит стремительно развивающийся Китай.

Так давайте обратимся к записям Отто фон Бисмарка о России и россиянах. Они интересны и исторически подтверждены, хотя некоторые историки их и отвергают, мол, не говорил этого Бисмарк. И сразу напрашивается вопрос: «А вы что, слушали его речи?». А вот то, что написано пером, того не вырубишь и топором. Автор сторонник веры в историческую правдоподобность этих философских размышлений великого немца.

Он говорил и писал:

«Никогда ничего не замышляйте против России, ибо на любую вашу хитрость она ответит своей непредсказуемой глупостью».

«Русские долго запрягают, но быстро едут».

«Русских невозможно победить, мы убедились в этом за сотни лет. Но русским можно привить лживые ценности, и тогда они победят сами себя».

«Россия опасна мизерностью своих потребностей».

«Заключайте союзы с кем угодно, развязывайте любые войны, но никогда не трогайте русских».

«Превентивная война против России – самоубийство из‐за страха смерти».

«Могущество России может быть подорвано только отделением от нее Украины… Необходимо не только оторвать, но и противопоставить Украину России. Для этого нужно лишь найти и взрастить предателей среди элиты и с их помощью изменить самосознание одной части великого народа до такой степени, что он будет ненавидеть все русское, ненавидеть свой род, не осознавая этого. Все остальное – дело времени».

Это время наступило сегодня в результате действий недальновидных политиков – прервалась многовековая связь времен.

Что касается правдоподобности высказываний Бисмарка о России – автор нашел одно из документальных доказательств его взглядов на эту тему.

Из письма рейхсканцлера князя фон Бисмарка

послу в Вене принцу Генриху VII Рейсс.

Конфиденциально.

№349 Доверительно (секретно) Берлин 03.05.1888 год.

«Даже самый благополучный исход войны никогда не приведет к распаду России, которая держится на миллионах верующих русских греческой конфессии.

Эти последние, даже если они вследствии международных договоров будут разъединены, так же быстро вновь соединятся друг с другом, как находят тот путь друг к другу разъединенные капельки ртути.

Это неразрушимое государство русской нации сильно своим климатом, своими пространствами и своей неприхотливостью, как и через осознание необходимости постоянной защиты своих границ.

Это государство даже после полного поражения будет оставаться нашим порождением, стремящимся к реваншу противником, как это мы и имеем в случае с сегодняшней Францией на Западе. Этим была бы создана на будущее ситуация постоянной напряженности, которую мы будем вынуждены принять на себя, если Россия примет решение напасть на нас или Австрию. Но я не готов принять на себя ту ответственность и быть инициатором создания нами самими подобной ситуации.

Мы имеем уже неудавшийся пример «Разрушения» нации тремя сильными противниками…

Это разрушение не удалось на протяжении целых 100 лет.

Жизнеспособной русской нации будет не меньше; мы будем, по моему мнению, иметь больший успех, если мы просто будем с ними обращаться как с существующей постоянной опасностью, против которой мы можем создать и содержать защитные барьеры. Мы никогда не сможем устранить само существование этой опасности.

При нападении на сегодняшнюю Россию мы только усилим ее стремление к единству. Выжидание же того, что Россия нападет на нас, может привести к тому, что мы дождемся раньше ее внутреннего распада прежде, чем она нападет на нас, и при том мы можем дождаться этого, чем меньше мы будем путем угроз мешать ей скатываться в тупик.

Отто фон Бисмарк».

Вот оно, частичное доказательство правдоподобности изъяснений о России и российских гражданах рейхсканцлера. Но в то же время нельзя считать его стопроцентным русофилом – он был, в первую очередь, патриотом всего объединенного немецкого государства, имевшим главную цель – создание сильной единой Германии, а поэтому откровенным русофобом. Когда интересы Пруссии разошлись с интересами России, Бисмарк уверенно отстаивал позиции своей страны. На Берлинском конгрессе 1878 года фон Бисмарк разошелся с А.М. Горчаковым, которого очень уважал. Но уже после окончания конгресса он стал наносить русскому дипломату чувствительные удары на дипломатическом подиуме. В дальнейшем он не раз пренебрежительно и отрицательно отзывался о Горчакове. С куда большим уважением в дальнейшем он относился к генералу от кавалерии и российскому послу в Великобритании Петру Андреевичу Шувалову.

Он нашел в русских одно типичное для их менталитета слово – «ничего». История его появления в оценке Бисмарка такова. Прусский посол нанял ямщика, но усомнился, что его лошади могут ехать достаточно быстро.

– Ничего‐о‐о! – ответил ямщик и понесся по ухабистой русской дороге так бойко, что Бисмарк забеспокоился:

– Да ты меня опрокинешь и вывалишь из саней.

– Ничего! – ответил ямщик.

На крутом повороте сани опрокинулись, и Бисмарк полетел в снег, до крови разбив себе лицо. В ярости он замахнулся на возницу стальной тростью, а тот загреб огромными мозолистыми ручищами пригоршню снега, чтобы обтереть окровавленное лицо Бисмарка, и все приговаривал: «Ничего… ничего‐о‐о!».

Впоследствии, как говорят немецкие историки, Бисмарк заказал кольцо из этой трости с надписью латинскими буквами: «Ничего!»

Когда «железного канцлера» упрекали за слишком мягкое отношение к России, он отвечал:

– В Германии только я один говорю «ничего!», а в России – весь народ!

В тоже время Бисмарк с восхищением отзывался о красоте русского языка и со знанием дела – о его трудной грамматике.

– Легче разбить десять французских армий, – говорил он, – чем понять разницу между глаголами совершенного и несовершенного вида.

И, наверное, был прав.

А еще «железный канцлер» был твердо уверен, что война с Россией может быть крайне опасна для Германии.

Бисмарк своим потомкам завещал никогда напрямую не воевать с Россией, так как очень хорошо знал эту страну и ее народ. Единственная возможность ослабить Россию по «железному канцлеру» – это вбить клин между единым народом, а потом натравить одну половину народа на другую. Для этого нужно было провести украинизацию, что сделала, в том числе, и «крепкая сталинская власть». Она ревностно следила за тем, чтобы местные власти не обижали украинский язык. Он развивался свободно, никто его не притеснял. После 1991 года украинская мова стала побеждать русский язык. Сегодня на Украине, где почти 90% населения говорит на русском, националистические власти упорно борются с языком москалей.

Многие россияне говорят, что настало время возврата России русских земель. Если этот процесс начнется, Украине останется только Галичина, которую Россия потеряла в четырнадцатом веке, и она успела уже побывать под кем угодно, и с тех пор никогда не была свободной. Потому‐то бандеровцы, в своей основе галичане, озлобленные не только на Россию, но и на весь мир. Их гнобили австрийцы и венгры, но особенно досталось украинцам от поляков – ненавистных тогда для них ляхов. Сегодня слившись в политическом экстазе они хором горлопанят на весь мир, что их притесняли русские оккупанты. На Украине заговорили и об особенностях страны.

Так, не случайно нынче на моей родине – Украине – муссируется легенда о некоем таинственном народе – украх, якобы прилетевшем из космоса. По оценкам националистов, они являются исключительным народом. Но эта байка вызывает усмешку у видных ученых‐историков и даже у многих простых граждан – земляков автора.

Итак, великий политик Отто фон Бисмарк объединил Германию, а политикан Ельцин разодрал на части Великую Россию. Гитлер не мог одолеть Советский Союз. Нашу общую Родину‐мать положили наземь и надругались над ней трое отщепенцев. Имена их хорошо знает народ.

История – объективный учитель, ее оценки всегда справедливы!

А еще, история – это беспристрастный судья!

Ее приговор объективен!

Часть II.
Взгляды танкового стратега на войну

Молниеносные войны с Россией обречены на поражение любого ее противника…

Гейнц Гудериан

Думается, Гейнц Вильгельм Гудериан (1888–1954), «быстроходный Гейнц», «Гейнц – ураган» или «танковый Бог», как его величали в вермахте, тоже вел записи дневникового характера. Именно ими он и воспользовался для написания мемуарных книг «Воспоминание Солдата», «Опыт войны с Россией» и множественных статей и монографий о минувшей войне.

Гудериан хорошо знал историю России. Будучи полковником рейхсвера Веймарской республики Германии, он неоднократно приезжал в середине 1920‐х годов в Казань для инспектирования процесса обучения своих воспитанников. Сначала в автомобильной, а потом в танковой школе под названием «Кама». Он еще тогда справедливо и пророчески считал, что блицкригом Россию не одолеть не только из‐за огромных просторов страны и плохой дорожной сети, но прежде всего ресурсной мощи ее недр и промышленности. Сюда он добавлял и климатические условия, неприхотливость русского солдата, его упорство и стойкость, эффективность развития плановой экономики страны, особенно в военное время.

По его мнению, именно оценка плановости экономического развития положительно повлияла на скорость и масштабность мобилизационных возможностей Советского Союза. Немаловажную роль он отводил и роли идеологической подготовки советских воинов.

Немецкий генерал, с одной стороны, восхищался культурой России, а с другой – мечтал поработить ее. Уже после войны он скажет, что Россию не удалось одолеть ни Карлу XII, ни Наполеону, ни Гитлеру. Покидали их армии российское пространство битыми, оставляя на русских землях миллионы погибших своих солдат и офицеров.

Как видит читатель, слова танкового стратега, одного из пионеров моторизованных способов ведения войны, родоначальника танкостроения в Германии, изобилую откровениями.

Это был главный противник для войск сначала Юго‐Западного фронта, а потом и 50‐й армии РККА и всего Брянского фронта осенью 1941 года. Да что там говорить об отдельной армии, он представлял серьезную угрозу и другим нашим фронтам, оборонявшим столицу.

«В ночь с 6 на 7 октября, – писал Гудериан, – выпал первый снег. Он быстро растаял, и дороги превратились в сплошное месиво. Наши танки двигались по ним с черепашьей скоростью, причем очень быстро изнашивалась материальная часть. Люди изнемогали и замерзали…»

Но следует учитывать, что непогода в одинаковой степени поразила и другую сторону – воинов Красной армии. Они тоже испытывали аналогичные трудности, в том числе и с обмундированием. Спасала советского солдата традиционная теплая суконная шинель, летом носимая в скатке, а в холодное время спасавшая от морозов.

Были у нацистов и другие проблемы. Так, Гудерин отмечал, что он повторно обратился в Берлин с просьбой о доставке зимнего обмундирования:

«Но нам ответили, что оно будет получено своевременно, и нечего об этом излишне напоминать. После этого я неоднократно напоминал о необходимости прислать зимнее обмундирование, но в этом году оно так и не было мне доставлено».

Первые осенние холода – предвестники зимы больно ударили по незваным пришельцам – тевтонцам ХХ столетия. Советские воины, есть смысл повторить еще раз, наши отцы и деды были поставлены природой в одинаковые условия с противником. Но справлялись лучше. Выходит, они были более закаленные и неприхотливые, а также о них лучше позаботились вещевые службы тыла РККА.

***

2‐я танковая группа в составе группы армий «Центр» начала Восточную кампанию охватом Бреста с севера и юга. В боях против Красной армии летом 1941 года тактика блицкрига имела феноменальный успех. Враг быстрыми темпами продвигался на восток России. Но стратегия молниеносной войны для Гитлера и его генералов в конце концов оказалась авантюрой.

А пока, действуя путем прорыва и охвата танковыми клиньями, немецкие войска стремительно продвигались вперед. 28 июня пал Минск. Ровно через месяц – 28 июля – гитлеровцами был взят Смоленск.

Западный фронт РККА потерпел поражение. Именно в это время у Гитлера от радости скоротечных побед «в зобу дыханье сперло». Он отдал приказ вместо стремительного наступления на Москву развернуть танки Гудериана на юг – на Киев.

Он устремился за кровью войны – нефтью Кавказа!

3‐я танковая группа Гота была передана группе армий «Север» – генерал‐фельдмаршалу Вильгельму фон Леебу – для наступления на Ленинград. Выполняя приказ фюрера, танковая армада Гудериана с 28 августа устремились на юг.

Советские войска Брянского фронта пытались фланговыми ударами разгромить 2‐ю танковую группу в ходе Рославльско‐Новозыбковской операции, создав опасную угрозу, но Гудериан сумел частью сил остановить этот удар, продолжив выполнение основной задачи.

15 сентября части 2‐й танковой группы соединились восточнее Киева. В результате в «Киевский котел» попал весь Юго‐Западный фронт (ЮЗФ) Красной армии. При попытках вырваться из окружения погиб командующий ЮЗФ Герой Советского Союза генерал‐полковник Михаил Петрович Кирпонос. А через несколько дней пали смертью героев начальник штаба фронта генерал‐майор Василий Иванович Тупиков и руководитель военной контрразведки комиссар госбезопасности 3 ранга (генерал‐лейтенант – Прим. Авт.) Анатолий Николаевич Михеев.

Зима приближалась ранняя, с морозами и метелями.

По словам Гудериана, русская пехота отчаянно наступала с фронта. И советские танкисты кое‐чему уже научились:

«Тяжесть боев постепенно оказывала свое влияние на наших офицеров и солдат. Генерал фон Гейер снова обратился ко мне с просьбой ускорить доставку зимнего обмундирования. Не хватало прежде всего сапог, нательного белья и носков. Серьезность этого сообщения заставила задумываться. Поэтому я решил немедленно отправиться в 4‐ю танковую дивизию и лично ознакомиться с положением дел.

На поле боя командир дивизии показал мне результаты боев 6 и 7 октября, в которых его боевая группа выполняла ответственные задачи. Подбитые с обеих сторон танки еще оставались на своих местах. Потери русских были значительно меньше наших потерь… Приводил в смущение тот факт, что последние бои подействовали на наших лучших офицеров.

Но зато в главном командовании сухопутных войск и в штабе группы армий царило приподнятое настроение. Именно в этом проявилась пропасть между взглядами высшего командования и нашими, хотя в тот период 2‐я танковая армия ничего не знала о том, что высшее командование так сильно опьянено нашими победами».

После «опьянения победой» возникает всегда чувство великой потери: наш враг мертв! Как говаривал Ежи Лец, опьянение победой подчас переходит в алкоголизм. Такому человеку или коллективу присуща эйфория. Но самое жесткое похмелье приходит от опьянения коллективным единодушием.

Окопные солдаты и офицеры вермахта лучше знали реалии фронтового быта и тоньше улавливали перспективу дальнейшего развития той или иной операции, чем в генштабе сухопутных сил вермахта и штабе группы армий «Центр».

Гудериан смело докладывал Гитлеру о переменах в тактике и стратегии советского командования и его войск, особенно бронетанковых. К ноябрю 1941 года он фиксирует мысль на таком повороте: превосходство материальной части наших танковых сил, имевшее место до сих пор, было отныне потеряно и перешло к противнику. Тем самым исчезли перспективы на быстрый и непрерывный успех.

16 декабря Гудериан встретился в Орле с главным адъютантом Гитлера и начальником кадрового управления вермахта, генерал‐лейтенантом Рудольфом Шмундтом. Он обрисовал ему серьезность обстановки и просил доложить об этом фюреру. Гудериан надеялся, что в течение ночи Гитлер вызовет его к телефону, чтобы дать ответ на предложения, которые он передал через адъютанта. После отлета в Берлин Шмундта Гудериан не спал ночь – одолевали сомнения в правильности некоторых установок Берлина. Он вспоминал в одной из своих книг:

«Ночь я провел без сна, ломая голову над тем, что я еще мог предпринять для того, чтобы помочь моим солдатам, которые оставались совсем беспомощными в условиях этой безумной зимы. Трудно даже себе представить их ужасное положение, Работники верховного командования, которые ни разу не были на фронте, не в состоянии представить себе истинного положения войск. Они все время передают по телеграфу одни лишь не выполнимые приказы и отказываются удовлетворить все наши просьбы и выполнить наши предложения».

Вот и Гудериан, проклиная русскую морозно‐метельную зиму, хотел обвинить подмосковную погоду в своей неимоверной жестокости. Но в таких же, есть смысл повториться, условиях находились и наши воины. Гудериан предлагал Гитлеру организовано отойти на зиму, перейдя к обороне, отсидеться в окопно‐блиндажных условиях, а весной снова перейти в контрнаступление. Другого выбора танковый маэстро не видел.

Вот их диалог:

Гитлер: – Нет, это я запрещаю… В таком случае вам придется зарыться в землю и защищать каждый квадратный метр территории!

Гудериан: – Зарыться в землю мы уже не можем, так как земля промерзла на глубину от одного до полутора метров, и мы со своим жалким шанцевым инструментом ничего не сможем сделать. Саперные лопатки гнуться и ломаются.

Гитлер: – Тогда вам придется своими тяжелыми полевыми гаубицами создать воронки и оборудовать их как оборонительные позиции. Мы уже так поступали во Фландрии во время первой мировой войны.

Гудериан: – В период первой мировой войны каждая наша дивизия, действовавшая во Фландрии, занимала фронт шириной четыре‐шесть километров и располагала двумя‐тремя дивизионами тяжелых полевых гаубиц и довольно большим комплектом боеприпасов. Мои же дивизии вынуждены каждая оборонять фронт шириной в двадцать‐сорок километров, а на каждую дивизию у меня осталось не более четырех тяжелых гаубиц с боекомплектом в пятьдесят выстрелов на каждое орудие.

Если я использую свои гаубицы для того, чтобы сделать воронки, то с помощью каждого орудия я смогу создать только пятьдесят мелких воронок, величиной в таз для умывания, вокруг которых образуются черные пятна, но это ни в коем случае не составит оборонительной позиции!..

Придерживаясь такой тактики, мы уже в течение этой зимы вынуждены будем пожертвовать лучшей частью нашего офицерского и унтер‐офицерского корпуса, а также личным составом, пригодным для его пополнения, причем все эти жертвы будут напрасными и, сверх того, невосполнимыми.

Гитлер: – Вы полагаете, что гренадеры Фридриха Великого умирали с большой охотой? Они тоже хотели жить, тем не менее, король был вправе требовать от каждого немецкого солдата его жизни. Я также считаю себя вправе требовать от каждого немецкого солдата, чтобы он жертвовал своей жизнью.

Гудериан: – Каждый немецкий солдат знает, что во время войны он обязан жертвовать своей жизнью для своей родины, и наши солдаты на практике доказали, что они к этому готовы. Однако такие жертвы нужно требовать от солдата лишь тогда, когда это оправдывается необходимостью. Полученные мною указания неизбежно приведут к таким потерям, которые никак не могут быть оправданы требованиями остановки…

Гитлер: – Мне известно, что вы болеете за дело и часто бываете в войсках. Я признаю это достоинство за вами. Однако вы стоите слишком близко к происходящим событиям. Вы очень сильно переживаете страдания своих солдат. Вы слишком жалеете их. Вы должны быть от них подальше. Поверьте мне, что издали лучше видно…

После этой беседы Гитлер сказал Кейтелю:

– Нет, этого человека я не переубедил!

Гудериан понимал, что иллюстрировать фюреру в диалоге картину суровой реальности бесперспективно. Он ее не знал, сидя в берлинской канцелярии, как не знало и все его ближайшее окружение.

«Да, даже если все держаться одного мнения, – подумал танковый стратег, – все могут ошибаться».

Он мало знал настоящих бунтарей, готовых умереть за свои убеждения. А еще он знал о мстительности и злопамятности Гитлера. И она скоро проявилась. Подогрел обстановку генерал‐фельдмаршал Гюнтер фон Клюге, который пожаловался фюреру, что танковый командарм представил ему неверное официальное донесение.

26 декабря 1941 года Гудериан, получив распоряжение фюрера о переводе его в резерв главного командования сухопутных войск, отбыл в Берлин. В тот же день он подготовил прощальный приказ по армии. В нем говорилось:

«Солдаты 2‐й танковой армии!

Фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами освободил меня с сегодняшнего дня от командования.

Прощаясь с вами, я продолжаю помнить о шести месяцах нашей совместной борьбы за величие нашей страны и победу нашего оружия, я с глубоким уважением помню обо всех тех, кто отдал свою кровь и свою жизнь за Германию.

Вас, мои дорогие боевые друзья, я от глубины души благодарю за все ваше доверие, преданность и чувство настоящего товарищества, которое вы неоднократно проявляли в течение этого продолжительного периода…

Я уверен в том, что вы так же, как и до сих пор, будете храбро сражаться и победите, несмотря на трудности зимы и превосходство противника. Я мысленно буду с вами на вашем трудном пути.

Вы идете по этому пути за Германию!

Хайль Гитлер!

Гудериан».

Он хорошо усвоил аксиому: когда плохая политика ведет к военной катастрофе, обычно обвиняют генералов.

Это был мужественный, образованный и умный генерал – наш враг, полностью преданный не столько нацизму и Гитлеру, сколько Германии.

А еще Гудериан, против брони которого осенью сорок первого сражались воины трагически погибшей 50‐й армии РККА, вспомнил о беседе в городе Орле со старым царским генералом. Тогда он сказал такие слова немцу:

«Если бы вы пришли двадцать лет тому назад, мы бы вас встретили с большим воодушевлением. Теперь же слишком поздно. Мы как раз теперь стали снова оживать, а вы пришли и отбросили нас на двадцать лет назад, так что мы снова должны начать все сначала. Теперь мы боремся за Россию, и в этом мы все едины».

Как никто другой Гудериан понимал – в единстве сила!

Из записей дневника Гельмута Шибеля:

«Во время войны на Восточном фронте я был командиром роты 13‐й танковой дивизии. Я в этой должности испытал все ужасы войны. Войны страшной и длительной, коварной и необъяснимой, волюнтаристской и обманчивой. Войны, на которой происходила утрата человеческого достоинства и способности трезво размышлять. Мозги, бывало, работали меньше, чем эмоции.

Я старался быть объективным в своих оценках как воинов вермахта, так и бойцов Красной армии, отдавая дань храбрости и благородству, независимо от того, кто их проявлял: советский воин или солдат вермахта.

Да, мы верили в скорую победу. Нам ее обещали политики и генералы. В Европе мы быстро управились – победы сыпались на наши погоны, самолюбие и была уверенность, что так же легко мы победим и Советскую Россию. Пропаганда Геббельса нас успокаивала, Провидение Гитлера нас убаюкивало. Мы верили в хорошо накачанные стальные мускулы Третьего рейха.

Победу на Восточном фронте мы видели через жерло танкового ствола. Поначалу все шло хорошо: Прибалтика, Белоруссия, Украина, Западная часть России – высвечивались реалии скорого захвата советской столицы. Москву мы видели в цейсовские стекла биноклей. Но потом в нашей машине что‐то сломалось. Российская пружина трудно, а то и вовсе не поддавалась сжатию. Мы почувствовали ее обратный ход. Под Москвой она стала стремительно расправляться.

И дело тут не только в глиноземной распутице и коварных морозах. Всем воюющим сторонам было холодно и голодно. Значит, Россия лучше подготовилась и с сезонным обмундированием, и питанием. Нам только обещали привезти теплое обмундирования. Командование и пальцем не пошевелило, зная, что эшелоны со спецодеждой стоят уже недели в тупиках. Больше заботилось оно о боеприпасах и боевой технике, а не о солдатах, замерзающих в снегах Подмосковья».

В конце своих дневниковых записей он с горечью произносит:

«У нас украли годы юности. С нами все кончено. Скоро все рухнет, и Третьего рейха никогда не будет».

Немцы проиграли еще и потому, что были необъяснимо жестоки по отношению к командирам и комиссарам, военнопленным и простым гражданам на оккупированных территориях. На звериную жестокость к мирному населению райхскомиссара Украины Эриха Коха фюреру жаловался даже рейхсминистр восточных оккупированных территорий обергруппенфюрер СА Альфред Розенберг.

Он считал, что своими действиями Кох усложняет отношения с украинскими националистами, временными попутчиками нацистов. Более того, создает основу для расширения и углубления процесса советского партизанского движения.

А в это время стремительно шли, ехали на колесах и грохотали гусеницами бронетехники по украинской земле по направлению к Москве в куцых мышиного цвета мундирах, обливаясь потом летом сорок первого года «зольдаты» группы армий «Центр». Они стремились вперед с мыслю фюрера о непременной победе над Россией с обещанием солдатам и офицерам земли под красивые фольварки.

Как говорил поэт:

Они сначала уперлись в Киев, потом в Смоленск. Подкатились на броне к Москве. И тут получился первый облом. Враг был разгромлен на подступах к Москве. А затем случились Сталинградская битва и Курская дуга. Враг стал задыхаться от подзатыльников, откатываясь, яростно сопротивляясь. Трезвомыслящие немцы понимали, что блицкрига не получилось. Красная армия теперь нацелилась на Германию и все быстрее и увереннее катила к Берлину.

Вот и оправдалась «ошибка» Сталина, что Советская армия будет воевать и добивать врага на его же территории!

Из воспоминаний бригаденфюрера и генерал‐майора войск СС Отто Кумма:

«…Отто Кумм с начала войны с Советской Россией командовал 4‐м мотопехотным полком СС «Фюрер» в составе дивизии СС «Рейх».

В начале июня 1941 года полк был доставлен по железной дороге в район польского города Люблин – для обеспечения охраны границы с Россией, как нам сказали. Однако в действительности здесь происходило сосредоточение и развертывание войск, что в сочетании с развертыванием тыловой службы могло означать только подготовку к войне с Россией. Это не могло не вызвать серьезную озабоченность у всякого сознающего свою ответственность здравомыслящего немца.

Принимая во внимание общую военную обстановку, уже тогда нельзя было исключить возникающую для Германии огромную опасность войны на два фронта. Правда, Франция была разгромлена и капитулировала. Но ни в коем случае нельзя было недооценивать военную мощь Англии, для которой усмирение Германии было вопросом жизни и смерти. Чем сильнее становилась Германия, тем большие опасения вызывала ее военная мощь у Англии…

Еще не была известна точная дата начала наступления на Россию, но все очевиднее становилось, что решение уже принято. На рассвете 22 июня 1941 года внезапно начался сильный обстрел из всех калибров дальнобойной артиллерии русских позиций на восточном берегу Буга и в дальнем тылу. Эскадрильи немецких бомбардировщиков и истребителей непрерывными волнами пролетали над расположением полка, который только что получил приказ подготовиться к выступлению. Так началась роковая война с Россией!

Начали поступать долгожданные первые сообщения о том, что русские, занимавшие позиции на берегах Буга, были захвачены врасплох. Сообщалось также об удачной переправе через Буг, о тяжелых боях в Бресте и в его окрестностях, об огромных потерях русских и об их беспорядочном отступлении на других участках фронта.

С большим интересом мы наблюдали за завязавшимися воздушными боями с плохо подготовленными русскими летчиками, и все радовались нашему абсолютному превосходству в воздухе. Повсюду быстро разгорались все новые и новые бои… Мы перешли границу под Брестом. Здесь, в городе, все еще шел бой за крепость, которую героически защищали выпускники русского военного училища, они успешно отбивали все атаки германских войск.

Надежде на быстрое продвижение вперед по шоссе не суждено было сбыться. Оно было в плохом состоянии и к тому же забито колоннами с боеприпасами и марширующими немецкими пехотными дивизиями. На обочинах громоздилось множество подбитых и сгоревших русских танков и автомобилей, нескончаемым потоком по дороге двигались постоянно растущие колонны русских пленных…

При допросе пленных выяснилось, что полку СС «Дер Фюрер» противостояла 100‐я (Сибирская) танковая бригада русских, которая особо отличилась еще во время зимней кампании против Финляндии и относилась к элитным соединениям Красной армии…

Недостроенная оборонительная линия Сталина находилась на восточном берегу Днепра. На западном берегу у русских имелось несколько хорошо укрепленных плацдармов… Завязался ожесточенный, кровопролитный бой, каждую пядь земли приходилось отвоевывать ценой больших потерь. Многочисленные попытки прорвать вражеские оборонительные позиции на высоте 215 в ходе рукопашных схваток потерпели неудачу…

Ретроспектива

Из рассказа Кумма мы узнали, что он видел и как оценивал начало вероломной войны на театре военных действий Белорусского особого военного округа, вскоре ставшего Западным фронтом (ЗФ). Из официальной историографии нам известно, что войска ЗФ, несмотря на мужество и стойкость отдельных частей, подразделений, солдат и командиров, потерпели жесточайшее поражение. Враг стремительно приближался к Киеву и Смоленску. Ставка и Сталин обвинили командование фронтом – командующего генерала армии, Героя Советского Союза Д.Г. Павлова в трусости и неспособности организовать надлежащий отпор внезапно вторгнувшемуся врагу. А ведь вся РККА, сосредоточенная на западных рубежах страны, жила под жестким окриком вождя – не провоцировать немцев никакими приготовлениями к активной обороне. Получилось то, что получилось. Противник быстро сломал сопротивление практически не подготовленных к войне наших частей, потерявших управляемость. Командующего ЗФ Д.Г. Павлова и его штабных командиров по указанию Сталина на основании собранных начальником ГлавПУРА Л.З. Мехлисом «объективных» данных расстреляли.

А теперь, что касается первых боев. В обороне Брестской крепости принимали участие подразделения 6‐й и 42‐й стрелковых дивизий, 17‐го погранотряда и 132‐го отдельного батальона войск НКВД. В результате внезапного нападения в первые часы войны 3,5 тысячи воинов этих формирований были окружены и в дальнейшем образовали гарнизон Брестской крепости, демонстрируя образцы мужества и геройства в защите нашей Родины, о которых говорил эсесовец Отто Кумм.

Кумм упоминает бой русских с немцами за высоту под номером 215. Как не вспомнить слова из стихотворения Михаила Лермонтова «Бородино»: «Изведал враг в тот день немало, что значит русский бой удалый, наш рукопашный бой!..» Драться в рукопашном бою россияне всегда были мастерами. Да, были люди в то время – могучее, лихое племя!!!

Кумм дожил до глубокой старости, но не изменил своего отношения к России, как это сделали другие немцы, в том числе и ряд высоких генералов.

***

Октябрь 1941 года был самым тяжелым и опасным месяцем для советской столицы. Именно в это время в Москве комендант московского Кремля генерал‐майор Н. Спиридонов в докладной записке о подготовке минирования объектов Кремля заместителю наркома внутренних дел, комиссару госбезопасности 3‐го ранга И. Серову докладывал:

10 октября 1941 г. Сов. Секретно

Лично

№47/14155с

Согласно Ваших указаний о проведении специальных мероприятий по объектам в Кремле:

1) Правительственная АТС на 1500 номеров,

1) Кремлевская АТС на 1000 номеров,

2) Водонасосная станция с артезианской скважиной,

3) Тепловая станция,

4) Элетроподстанция,

5) Бомбоубежище.

Необходимо:

1) Взрыв. веществ 4000 кг

1) Детонаторов Тау‐8 – 500 шт.

2) Детонир. шнура – 3000 шт.

3) Бикфорд. шнура – 100 шт.

Прошу Ваших указаний по проведению подготовительных работ и утверждению списка объектов.

А через сутки комиссией из ответственных работников НКВД СССР был разработан грандиозный проект инструкции по уничтожению столичных предприятий промышленности.

12 октября сотрудниками комендантского отдела Управления НКВД СССР была разработана «Инструкция о порядке эвакуации сотрудников НКВД СССР из служебных помещений и поджога зданий при угрозе захвата столицы немецкими войсками».

14 октября сотрудниками НКВД Кобуловым и Эйтингоном была подготовлена для тов. Берии «Справка об организации диверсионно‐террористических групп в рамках реализации «Московского плана». Этим планом было предусмотрено создание восьми групп: «З.Р.», «Рыбаки», «Белорусы», «Дальневосточники», «Старики», «Преданные», «Лихие» и «Семейка», а также активного использования агентов «Лекал», «Тиски», «Уралов», «Како», «Строитель», «Кавказский», «Железный», «Шорох», «Пионер», «Сазонов», «Семенов», «Мефодий», «Евгеньева» и «Лира». Среди них были истинные патриоты Советской России – граждане СССР и иностранцы.

Обстановка была крайне напряженная, даже паническая. Об этом говорят многие документы того периода, зафиксированные органами государственной безопасности. Вот один из таких документов.

Рапорт заместителя начальника 1‐го отдела НКВД СССР Д.Н. Шадрина о результатах осмотра здания ЦК ВКП(б) после эвакуации персонала.

20 октября 1941 г. Сов. секретно

ЗАМ. НАРКОМА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР

КОМИССАРУ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ 3‐ГО РАНГА

тов. МЕРКУЛОВУ

После эвакуации аппарата ЦУ ВКП(б) охрана 1‐го отдела НКВД произвела осмотр всего здания ЦК. В результате осмотра помещений обнаружено:

1. Ни одного работника ЦК ВКП(б), который мог привести все помещение в порядок и сжечь имеющуюся секретную переписку, оставлено не было.

2. Все хозяйство: отопительная система, телефонная станция, холодильные установки, элетрооборудование и т.п. оставлено без всякого присмотра.

3. Пожарная команда также полностью вывезена. Все противопожарное оборудование было разбросано.

4. Все противохимическое имущество, в том числе больше сотни противогазов «БС», валялись на полу в комнатах.

5. В кабинетах аппарата ЦК царил полный хаос. Многие замки столов и сами столы взломаны, разбросаны бланки и всевозможная переписка, в том числе и секретная, директивы ЦК ВКП(б) и другие документы.

6. Вынесенный в котельную совершенно секретный материал для сжигания оставлен кучами, не сожжен.

7. Оставлено больше сотни пишущих машинок, 128 пар валенок, тулупы, 22 мешка с обувью и носильными вещами, несколько тонн мяса, картофеля, несколько бочек сельдей и других продуктов.

8. В кабинете тов. Жданова обнаружены пять совершенно секретных пакетов. В настоящее время помещение приводится в порядок.

Докладываю на Ваше распоряжение.

И вот, что интересно. Как известно, за это время на Красной площади был проведен военный парад войск Московского гарнизона, а уже с 20 декабря начался процесс разминирования объектов. Сталин понял, что Москва уже не будет сдана врагу и с 5 декабря 1941 года войска РККА перешли в контрнаступление, нанеся противнику первый ощутимый удар.

Прицельные удары по врагу наносили и быстро создаваемые партизанские отряды. Так, одним из таких отрядов Управления НКВД по Москве и Московской области под руководством капитана В.А. Карасева в г. Угодский Завод был разгромлен штаб 12‐го немецкого армейского корпуса в период с 19 по 24 ноября 1941 года.

Сводный отряд, состоящий из семи групп, не только ликвидировал штаб, но и уничтожил личный состав гитлеровского гарнизона вместе с боевой техникой.

Этому крупному успеху способствовало то обстоятельство, что она была организована на точных разведывательных данных, которые ежедневно подтверждались и уточнялись. Сыграли свою положительную роль такие факторы, как скрытость подготовки, сосредоточение групп и внезапность нападения, а также смелые и решительные действия народных мстителей под руководством опытных чекистов.

Подобные налеты летучих отрядов добровольцев из числа оперативных сотрудников НКВД проводились по тылам немцев в Подмосковье и близлежащих областях.

Большую работу военные контрразведчики Особого отдела НКВД Западного фронта проводили в направлении по разложению солдат противника.

Так, сдавшийся в плен в районе действия 5‐й армии ефрейтор 497‐го полка Отто Липский показал:

«Советские листовки я и другие солдаты немецкой армии читали, хотя это и запрещено. В плен готовы сдаваться многие солдаты, лишь бы покончить с войной. Но это делать они боятся, т. к. офицеры за это их расстреливают.

Гитлером и его властью большинство солдат недовольны, т.к. Гитлер стремится поработить народы. Я давно решил перебежать на сторону Красной армии, но для этого не было удобного случая».

Солдат 8-й роты 467‐го немецкого полка Хозек Рудолф показал:

«Советские листовки я читал и считаю, что в них все записано правильно. Листовки раскрывают сущность гитлеризма и картину войны. За интересы Гитлера я воевать не хотел и стремился при первой возможности перебежать на сторону русских».

Солдат 229‐й противотанковой части Вильгельм Бундт показал:

«Власть Гитлера никому не нравится, т.к. Гитлер беспрерывно ведет войну. Воевать я не хочу. Жизнь в Германии тяжелая. Солдаты боятся сдаваться в плен, т.к. офицеры говорят, что русские пленных расстреливают. Я убедился, что офицеры говорили неправду и сдался в плен».

Отмечались случаи переброски в тыл противника немецких солдат, предварительно завербованных военными контрразведчиками, с заданием активно вести разлагающую работу в немецкой армии.

Немцы продолжали творить преступления на территории Подмосковья и близлежащих областей. Вот еще один документ зимы 1942 года.

Из сводки 2‐го Управления НКВД СССР о злодеяниях немецких оккупантов.

28 января 1942 г. Совершенно секретно

Составлено по сообщениям УНКВД Московской,

Калининской, Рязанской, Орловской и Курской областей

Московская область

В Звенигородском районе, в деревне Налицы, около стога сена обнаружены 5 трупов неизвестных молодых девушек, изнасилованных и зверски расстрелянных фашистами.

В Рузском районе, в деревне Колюбакино, немцы зверски убили комсомольца Клюева Николая, 18 лет, нанесли ему 8 штыковых ран. Изуродованный труп Клюева валялся на улице до прихода наших частей, так как фашисты запретили убирать его.

В Ново‐Петровском районе, в дер. Васильевское, на опушке леса обнаружены 2 трупа изнасилованных и зверски замученных девушек. У одной из них выколоты глаза, у обоих изуродованы груди. Фамилии девушек не установлены.

В Истринском районе, в дер. Высоково, в квартиру гражданки Павловой П.П. неизвестными лицами были брошены две гранаты, в результате чего было убито несколько немцев. После этого немцы собрали все население Высоково и тут же расстреляли ни в чем не повинных 13 граждан.

В поселке Шелковая Гора 15.11.1941 года немцы выгнали на улицу мужчин и детей и, угрожая расстрелом, заставили их впрячься в застрявшие в снегу пушки и тащить их на себе на новые позиции. Когда выбившие из сил люди начали падать, немцы принялись избивать их прикладами и рукоятками револьверов. При этом 19‐летнему Василию Климову немцы выбили левый глаз и перебили переносицу, юноше Мише Климову выбили зубы. После этого немцы стали расстреливать запряженных в пушки людей и колоть их штыками, причем каждый немец старался выстрелить в лицо своей жертвы, в результате чего на лицах убитых насчитывалось по 5‐6 пулевых ран. Зверски расправившись с невинными людьми, немцы сняли с них одежду, вплоть до нижнего белья, а их тела бросили в кювет.

В Осташевском районе, в деревне Иваново, немцы повесили на березе 16‐летнюю девушку Иванову, запретив снимать ее труп. Через 3 дня немцы подожгли дом Ивановой и бросили ее труп в огонь.

В городе Можайске немцы содержали в невыносимых условиях до 7000 человек военнопленных, из числа которых многие умерли от голода. В ряде случаев пленные красноармейцы ели человеческие трупы. Среди пленных красноармейцев было 200 раненых, которых немцы бросили в овощехранилище и намеревались их сжечь. Подошедшими частями Красной армии они были освобождены.

В подвал церкви «Аким и Анна» немцы согнали до 400 человек из жителей города, в том числе женщин и детей, где держали их в голоде и холоде в течение 3‐х недель. Сами же немцы в это время грабили квартиры заключенных, забирая все имущество, вплоть до кухонной и чайной посуды. При отступлении из города немцы бросили в подвал церкви несколько гранат, в результате чего часть сидевших там погибли.

На площади против памятника В.И. Ленина немцы повесили кандидата в члены ВКП(б), директора хлебокомбината Илюшина, труп которого висел в течение 7 дней.

В Можайском районе, по неполным данным, немцы из 8000 дворов сожгли и разрушили 5000. Деревни Кожухово, Отяково, Б. Тесово и Первомайский поселок сожжены полностью.

В Лотошинском районе, в дер. Власово, были убиты три немецких солдата. В ответ на это немцы расстреляли пять ни в чем не повинных колхозников: Бабашкина – 70 лет, Сняткова – 65 лет, Копченова – 55 лет, Ершова – 53 года и Арсенева – 57 лет.

После этого немцы стали грабить деревню и отобрали у колхозников всех овец, свиней и кур, теплую одежду и обувь, постельное и нательное белье, предметы хозяйственного обихода, керосиновые лампы, столы, стулья и т.п. В этой же деревне у 72‐летнего колхозника Громова А.И. немцы на улице сняли с ног валенки. Старуху Бычанову они раздели и в одном белье пустили домой.

В дер. Круглово немецкие солдаты несколько раз избивали 2‐летнего ребенка колхозника Устинова И.В. за то, что он плакал.

Из дер. Щекино 20 женщин и детей направились в соседнюю деревню Круглово. Заметив их, немецкие солдаты открыли по ним огонь из пулеметов, убив и ранив при этом несколько человек.

В дер. Круглово немцы раздели и разули 50 человек военнопленных красноармейцев, после чего выстроили их в два ряда и в одном белье при морозе в 25–30 градусов погнали в дер. Лотошино. По дороге красноармейцы зверски избивались. В этой же деревне немецкий солдат застрелил колхозницу Рубакову М.С., 18 лет, за «грубый ответ».

В дер. Микулино немцы сожгли здание психиатрической больницы, а находившихся там на излечении 200 человек больных – расстреляли.

Из 800 домов в селе Лотошино сожжено 795, взорваны и сожжены спиртоводочный завод, сушильный завод, фабрика «Ударница», столярная и швейная мастерские.

В селе Корневское из 183 домов немцы сожгли 180. В этом же селе, по донесению конюха Карпорцева, немцами была расстреляна Писковацкая, член ВКП(б), зав. райотделом здравоохранения. Там же расстрелян рабочий салотопки Клопов за отказ возить торф для спиртоводочного завода. В дер. Маково немцы сожгли больницу, школу, конный завод и 200 домов. Деревни Ошейкино, Мармыли, Теребетово и Званово сожжены полностью.

В дер. Новошино немцы убили больного 90‐летнего старика Курочкина.

В Шаховском районе, в поселке Шаховское, немцами разрушены и сожжены станция, склады ж.д., пекарня, валяльная фабрика и кирпичный завод.

На ст. Шаховская у гражданки Тихоновой З.Ф. немцы отобрали 10 кур, 6 уток, овчинную шубу, постельные принадлежности, а дом и мебель подожгли. Когда Тихонова пыталась спасти свое имущество, немцы открыли по ней стрельбу.

У гр‐на Валькова немцы отобрали стол, стулья, 5 ведер, стенные часы, 600 кг картофеля. Самого Валькова, его жену и детей немцы раздели и выбросили на улицу, а дом сожгли.

В дер. Ременье немцы за сопротивление, оказанное при изъятии коровы, расстреляли колхозницу Галочкину, жену красноармейца, запретив убирать ее труп. У Галочкиной осталось четверо малолетних детей.

В Угодско‐Заводском районе, в райцентре, немцами из 330 домов сожжено 250. Деревни Горки, Панино, Губарово и Воробьево сожжены полностью.

В дер. Колесниково у работницы Берсеневой Е.Н. немцы забрали корову, муку, картофель, мясо, мед, одежду, обувь и детское белье, а дом и мебель сожгли.

В дер. Белоусово немцы расстреляли ни в чем не повинных колхозников Калинина А.М. и Берсенева Е.М.

В Наро‐Фоминском районе жители дер. Атапцево, выброшенные немцами из своих домов, долго скитались от деревни к деревне без пищи, питались отбросами и мясом павших лошадей, при этом немцы разрешали брать от лошадей только ребра.

В дер. Башкино при отступлении немцев в дом гр‐ки Перепелкиной, у которой проживало 30 женщин и детей из других населенных пунктов, сожженных немцами, ворвался немецкий солдат и предложил женщинам спрятаться в подвал, так как им якобы грозит опасность от русских пуль и снарядов. При этом немец пытался показать себя добрым, объяснил, что у него есть маленькие дети, которых надо беречь. Когда женщины спрятались в подпол, они стали задыхаться от дыма. Выбравшись из подвала, они сломали дверь и увидели, что немец поджег дом.

В гор. Наро‐Фоминске были обнаружены три изуродованных трупа красноармейцев. Одному из них немцы выкололи левый глаз, отрезали нижнюю губу, отрубили правую руку, у другого немцы выкололи оба глаза. В том же городе немцы расстреляли стариков Юхацких за то, что они не могли из‐за физической слабости выйти из квартиры. Перед тем, как расстрелять, немцы зверски издевались над Юхацким, отрезав ему уши и нос.

В Верейском районе, в дер. Рождественка, немцами была расстреляна гр‐ка Мышатина, 65 лет, за сопротивление, оказанное при поджоге ее дома.

В гор. Верея немцы заперли в подвал 50 чел. мирных жителей – стариков, женщин и детей – и подожгли дом. Население было спасено подошедшими частями.

Тульская область

По предварительным подсчетам в области сожжено 34 923 дворов колхозников, 3200 общественных построек и 570 конюшен. Немцы отобрали у населения 20 тысяч лошадей, 40,5 тысяч голов крупного рогатого скота, 525 тысяч кур, уток и гусей.

В Чернском районе немцами сожжено 100 деревень. Районный центр превращен в груду развалин. Разрушены почти все жилые дома. При отступлении немцы взорвали городскую больницу, где находились раненые красноармейцы, и тюрьму, где содержались арестованные немцами советские граждане.

В дер. Поповка немцами были загнаны в сарай 140 пленных красноармейцев, после чего сарай был подожжен. Погибло 95 человек.

Начальник 2‐го управления НКВД СССР Федотов

Ретроспектива

То, что творили потомки тевтонцев на нашей земле, не вкладывается в сознание нормального, цивилизованного человека. «Новый порядок» нацистами Третьего рейха насаждался изуверством, основанном на человеконенавистничестве к другим народам, особенно славянам. Они себя считали ариями – белокурыми бестиями, сверхчеловеками, посланными на землю небесами. «Новый порядок» в гитлеровской Германии держался на нацистской расовой политике – политике расовой дискриминации и ксенофобии, основанной на концепции расовой гигиены.

Надо отметить, что во многих европейских и американских странах расизм в ХIХ веке и в начале ХХ столетия не находился под запретом. А вот с приходом к власти нацистов в 1933 году в Германии во главе с Адольфом Гитлером и его сподвижниками получил государственную поддержку.

В ходе Второй мировой войны, особенно в Великой Отечественной войне на территории Советской России, фактор репрессий по отношению к мирному населению был крайне жесток. На оккупированных вермахтом землях разделение на высшую и низшие расы затрагивало как гражданское население, так военнопленных. Фашисты к евреям, цыганам и славянам относились как к скоту.

Идеи «второсортности» и «расовой неполноценности» славян зафиксированы еще в работах французского писателя‐романиста, социолога, автора «арийской» расовой теории графа Жозефа Артюра де Гобино. Эти его идеи были взяты на вооружение национал‐социалистами Третьего рейха. Как раз книга Гитлера «Моя борьба» уже содержит идеи расового превосходства германских народов над славянскими, особенно в России.

Стихотворение Константина Симонова «Убей его» (Если дорог тебе твой дом) призывает к отмщению за те злодеяния, которые принесли на нашу Родину жестокие оккупанты. Не случайно стих заканчивается такой концовкой:

По собственному признанию автора стиха, он написал его за один день летом 1942 года, находясь на фронте – на Волге, к которой подступали немцы. 18 июля 1942 года стихотворение было впервые опубликовано в газете «Красная Звезда».

Писатель Михаил Алексеев высоко ценил это поэтическое произведение в военной пропаганде:

«Мне, политруку минометной роты, в самые тяжелые дни Сталинградской битвы не нужно было без конца заклинать своих бойцов: «Ни шагу назад!». Мне достаточно было прочесть стихотворение Симонова «Убей его!» – стихотворение, появившееся как раз в ту пору. Свидетельствую: оно потрясло наши солдатские души».

А поэт Михаил Львов заявлял так:

«В 1944 году на Сандомирском плацдарме, за Вислой, говорил мне мой друг‐танкист о стихотворении Симонова «Убей его!»: «Я бы присвоил этому стихотворению звание Героя Советского Союза. Оно убило гитлеровцев больше, чем самый прославленный снайпер…»

А 24 июля того же года в «Красной Звезде» появилась небольшая прозаическая публикация Ильи Эренбурга под названием «Убей!». Начиналась она такими словами:

«Вот отрывки из трех писем, найденных на убитых немцах:

Управляющий Рейнгардт пишет лейтенанту Отто фон Шираку:

«Французов у нас забрали на завод. Я выбрал шесть русских из Минского округа. Они гораздо выносливее французов. Только один из них умер, остальные продолжали работать в поле и на ферме. Содержание их ничего не стоит, и мы не должны страдать от того, что эти звери, дети которых может быть убивают наших солдат, едят немецкий хлеб. Вчера я подверг легкой экзекуции двух русских бестий, которые тайком пожрали снятое молоко, предназначенное для свиных маток…»

Матеас Цимлих пишет своему брату ефрейтору Генриху Цимлиху:

«В Лейдене имеется лагерь для русских, там можно их видеть. Оружия они не боятся, но мы с ними разговариваем хорошей плетью…»

Некто Отто Эссман пишет лейтенанту Гельмуту Вейганду:

«У нас здесь есть пленные русские. Эти типы пожирают дождевых червей на площадке аэродрома, они кидаются на помойное ведро. Я видел, как они ели сорную траву. И подумать, что это – люди…»

«Рабовладельцы, они хотят превратить наш народ в рабов. Они вывозят русских к себе, издеваются, доводят их голодом до безумия, до того, что, умирая, люди едят траву, червей, а поганый немец с тухлой сигаретой в зубах философствует: «Разве это люди?..»

Мы знаем все. Мы помним все. Мы поняли: немцы – не люди. Отныне слово «немец» для нас самое страшное проклятье. Отныне слово «немец» разряжает ружье. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал. Если ты думаешь, что за тебя немца убьет твой сосед, ты не понял угрозы. Если ты не убьешь немца, немец убьет тебя. Он возьмет твоих и будет мучить в своей окаянной Германии. Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком. Если ты оставишь немца жить, немец повесит русского человека и опозорит русскую женщину. Если ты убил одного немца, убей другого – нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай верст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! – это просит старуха‐мать. Убей немца! – это молит тебя дитя. Убей немца! – это кричит родная земля. Не промахнись, не пропусти. Убей!»

Илья ЭРЕНБУРГ.

Слова‐заклинания «Убей немца!» К. Симоновым и И. Эренбургом, естественно, относились не ко всему германскому народу, а только к нацистам, вероломно пришедшим в Советскую Россию убивать и грабить. Нацистов, выпестованных фюрером в Третьем рейхе вермахтом и отрядами СС…

Сегодня германские граждане больше настроены налаживать отношения с Россией, чем с США. Несколько лет назад спецкор газеты КП Дарья Асламова пообщалась в Берлине с рядом германских журналистов и политиков, чтобы понять, смогут ли когда‐нибудь русские и немцы создать общую европейскую цивилизацию. И почему немцы чувствуют вину перед евреями за холокост, но не перед большинством граждан Советского Союза. Берлинцам осточертел контролируемый американцами мир в ФРГ.

Но встречаются и исключения. Так, бывший агент Штази Петер Вольтер заметил: «Русские, не забывайте: Германия либо у ваших ног, либо у вашего горла».

Сегодня, когда идут непрерывные, гнусно организованные атаки на наше трагическое и героическое прошлое, призванные затушевать, извратить, обесценить и полностью перечеркнуть историческую Победу русского народа в Великой Отечественной войне, важно не поддаваться на провокации фальсификаторов, а бить по ним мощным информационным оружием. Это оружие – признания битых нацистских вояк. Есть смысл послушать некоторых из них:

Гюнтер Блюментритт, немецкий генерал…

«Нам было очень трудно составить ясное представление об оснащении Красной армии. Гитлер отказывался верить, что советское промышленное производство может быть равным немецкому. У нас было мало сведений относительно русских танков… Трудно было достать даже карты, так как русские держали их под большим секретом. Те карты, которыми мы располагали, зачастую были неправильными и вводили нас в заблуждение. О боевой мощи русской армии мы тоже не имели точных данных. Те из нас, кто воевал в России во время Первой мировой войны, считали, что она велика, а те, кто не знал нового противника, склонны были недооценивать ее».

Эрих Менде, немецкий обер‐лейтенант…

«Мой командир был в два раза старше меня, и ему уже приходилось сражаться с русскими под Нарвой в 1917 году, когда он был в звании лейтенанта. «Здесь, на этих бескрайних просторах, мы найдем свою смерть, как Наполеон, – не скрывал он пессимизма – Менде, запомните этот час, он знаменует конец прежней Германии».

Иоганн Данцер, немецкий артиллерист…

«Когда мы вступили в первый бой с русскими, они нас явно не ожидали, но и неподготовленными их никак назвать было нельзя. Поведение русских в первом же бою разительно отличалось от поведения поляков и прочих наших противников, потерпевших поражение на Западном фронте. Даже оказавшись в кольце окружения, русские все равно стойко оборонялись. Уже на седьмой день, едва только мы пошли в атаку, один из наших застрелился из своего оружия. Зажав винтовку между колен, он вставил ствол в рот и надавил на спуск. Так для него окончилась эта едва начавшаяся, но такая ужасная война».

Из дневника немецкого офицера, участника боев за Брестскую крепость…

«Их трудно взять в плен. Когда нет патронов, они бьют прикладами, а если у них вырвут винтовку, кидаются на тебя с ножом или даже с кулаками… Они шатались от голода и выглядели ходячими скелетами. При виде этих живых мертвецов трудно было поверить, что они в состоянии держать оружие, стрелять и драться врукопашную. Измученные, истощенные люди продолжали борьбу в крепости – стреляли, бросали гранаты, кололи штыками и глушили прикладами наших автоматчиков штурмовых батальонов 45‐й немецкой дивизии. Что давало им силы – это было для нас непостижимо».

Франц Гальдер, начальник главного штаба сухопутных войск вермахта…

«Оценка обстановки подтверждает вывод, что русские решили в пограничной полосе вести решающие бои и отходят лишь на отдельных участках фронта, где их вынуждает к тому сильный натиск наших наступающих войск. Русские ищут любую возможность, чтобы ударить по нашим флангам. Особенно пытаются отсечь наши танки от наступающей за ними пехоты. Положение становится таким запутанным, что мы не понимаем, то ли мы окружаем противника, то ли он нас… Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека»

Курт Типпельскирх, немецкий генерал…

«Это был противник со стальной волей, который безжалостно, но и не без знания оперативного искусства бросал свои войска в бой. От танковых клиньев на основании опыта войны в Европе ожидали гораздо больших результатов, но русские держались с неожиданной твердостью и упорством, даже когда их обходили и окружали».

Вальтер фон Браухич, немецкий генерал‐фельдмаршал…

«Своеобразие страны и своеобразие характера русских придает кампании особую специфику. Первый серьезный противник».

Из дневника немецкого офицера 18‐й ТА…

«Несмотря на то, что мы продвигаемся на значительные расстояния – нет того чувства, что мы вступили в побежденную страну, которое мы испытывали во Франции. Вместо этого – сопротивление, сопротивление, каким бы безнадежным оно не казалось».

М. Горбах, немецкий офицер…

«Вы спрашиваете, какого я мнения о русских. Могу только сказать, что их поведение во время боя непостижимо. Не говоря о настойчивости и хитрости, самое примечательное у них – это невероятное упрямство. Я сам видел, как они не двигались с места под сильнейшим артиллерийским огнем. Брешь тотчас заполнялась новыми рядами. Жизнь отдельного человека для них ничто, они ее презирают».

Ганс Беккер, офицер танкового подразделения группы армий «Центр»…

«На Восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой. Уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерть. Во время атаки мы наткнулись на легкий русский танк Т‐26, и тут же щелкнули его из 37‐миллимитрового орудия. Когда мы стали приближаться, из люка башни высунулся по пояс русский и открыл по нам стрельбу из пистолета. Вскоре выяснилось, что он был без ног, их ему оторвало, когда танк был подбит. И, невзирая на это, он палил по нам из пистолета!

Именно поэтому мы почти не брали пленных, потому что русские всегда дрались до последнего и никогда не сдавались. Их закалку с нашей не сравнить».

К. Хенфельд, обер‐лейтенант 4‐й танковой дивизии…

«17 июля 1941 года. Сокольничи, близ Кричева. Вечером хоронили неизвестного русского солдата. Он один стоял у пушки, долго расстреливал колонну танков и пехоту, так и погиб. Все удивлялись его храбрости. Полковник перед могилой говорил, что если бы все солдаты фюрера дрались, как этот русский, то завоевали бы весь мир. Три раза стреляли залпом из винтовок. Все‐таки он русский, нужно ли такое преклонение?

Эвальд фон Клейст, немецкий генерал…

«Русские с самого начала показали себя как первоклассные воины, и наши успехи в первые месяцы войны объяснялись просто лучшей подготовкой. Обретя боевой опыт, они стали отличными солдатами. Они сражались с исключительным упорством, имели поразительную выносливость и могли выстоять в самых напряженных боях».

Из письма немецкого солдата…

«Какие чудесные кинотеатры и прибрежные кафе‐рестораны в Таганроге! На машине я много где побывал… И кругом только женщины, которых согнали на принудительные работы. Они мостили улицы. Сногсшибательные девочки. Проезжая мимо на грузовике, мы хватали их, затаскивали в кузов, обрабатывали и выкидывали. Парень, ты бы слышал, как они ругались!»

Отто Бройтигам, немецкий дипломат…

«Наша карательная политика привела к образованию единого фронта большевиков и русских националистов против нас. Сегодня русский воюет с исключительной храбростью и самопожертвованием за признание его человеческого достоинства».

Якоб Штадлер, немецкий ефрейтор…

«Здесь, в России, страшная война, не знаешь, где находится фронт: стреляют со всех четырех сторон. «Старики» уже сыты по горло этой проклятой Россией. Убитых и раненых более чем достаточно. В дороге я чуть не заболел и должен был отправиться в лазарет… Лазарет напоминает бойню».

Х. Эккгард, немецкий солдат…

«Меня призывают в армию. Россия проглатывает одну за другой наши дивизии и бесконечное количество маршевых батальонов. Она поглотит и всех тех, кто до сих пор был в тылу. Тотальную войну в такой форме можно вести относительно короткое время – наше хозяйство скоро окончательно рухнет».

Гейнц Гудериан, немецкий генерал…

«Тяжесть боев оказывала свое влияние на наших офицеров и солдат. Впервые с начала этой напряженной кампании у них был усталый вид, причем чувствовалось, что это не физическая усталость, а душевное потрясение. Приводил в смущение тот факт, что последние бои так подействовали на наших лучших офицеров. На поле боя командир дивизии показал мне результаты боев, в которых его боевая группа выполняла ответственные задачи. Потери русских были значительно меньше наших потерь».

Виллибальд фон Лонгеман, немецкий генерал…

«В первый раз в восточной кампании обнаружилось абсолютное превосходство русских танков над нашими. Русские танки обычно использовали построение полукругом, открывая огонь из своих пушек с дистанции 1000 метров, выбрасывая чудовищную пробивную с высокой точностью. В дополнение к лучшему вооружению и броне «Т‐34» быстрее, более маневренный, его механизм поворота башни явно лучше. Широкие гусеницы этого танка позволяют преодолевать броды, которые не могут быть преодолены нашими танками».

Симон Баумер, немецкий солдат…

«Мы находимся в 100 километрах от Москвы, но это нам стоило огромных жертв… Будут еще жестокие бои, и многие еще погибнут. Русские оказывают очень сильное сопротивление. Если война продлится еще полгода – мы пропали. Русские стреляют днем и ночью, они отличаются невиданным упорством, каждую минуту мы ожидаем смерти».

Из воспоминаний немецкого солдата:

«Холод здесь свинский! Ежедневные атаки русских с участием самолетов и танков изматывают нас. Поверь, все, что происходит здесь – выше моих сил. Многие получили нервный шок. В нашей роте осталось только 3 пулеметчика, остальные убиты и ранены. Часто спрашиваешь себя – когда же твоя очередь?»

Ретроспектива

Приятно читать правду, высказанную врагом о его главном в этой войне противнике – советском солдате, командире, нашей боевой технике, которая по тактико‐техническому уровню после тяжелых неудач черного лета 1941 года уже превосходила по качеству и количеству военный парк вермахта.

Что касается холодов. Немцы в своих жалобах оперируют сорокоградусными морозами, которыми их встретило Подмосковье в декабре сорок первого. Данные же графиков нашей метеорологической историографии показывали, что с 1 октября по 27 декабря 1941 года температура колебалась от +5 и до –30. Поэтому примем объяснения фашистов о смертельном 40 градусном и ниже морозе как расхожую легенду. Просто им наш мороз не только не понравился, но и напугал обморожениями. У 40% фашистских солдат, воевавших на передовой, были обморожены ноги. А всего из‐за обморожений, по данным немецкой статистики, выбыли из строя около 133 тысяч человек.

Но эти морозы были одинаковы для всех. Советский солдат выстоял. Он просто оказался более закаленный. Надо отметить еще и то обстоятельство, что вещевая служба тыла РККА обеспечила наших воинов зимним обмундированием: валенками, полушубками и меховыми шапками.

В том, что Бог на стороне защитников Москвы, отмечали и сами немцы.

Однако, несмотря на ощутимое превосходство нацистов, план операции «Тайфун», который должен был выполнить главнокомандующий групп армий «Центр» генерал‐фельдмаршал Федор фон Бок, просто забуксовал. Более того, он обратился против своего создателя – Адольфа Гитлера. Когда генерала‐фельдмаршала Кейтеля, начальника штаба Верховного главнокомандования вооруженных сил Германии, спросили на Нюрнбергском процессе, в какой момент он начал понимать, что план «Барбаросса» (блицкриг – Прим. Авт.) терпит крах, Кейтель ответил: «Москва».

Как вспоминают очевидцы, накануне начала наступления генерал армии Георгий Константинович Жуков, командовавший Западным фронтом, почти неделю не смыкал глаз. Приходилось вести двойную нагрузку: сдерживать рвущегося к Москве противника и накапливать силы на тех направлениях, где предстояло перейти из контратаки в контрнаступление.

Как известно, врага погнали 6 декабря 1941 года – в день, когда празднуется память святого князя Александра Невского, который когда‐то сказал вещие слова: «Не в силе Бог, а в правде!» и «Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет!»

Осенью 1941 года на подступах к столице сотни танков Гудериана и Гепнера застряли в непроходимой грязи изъезженных глиноземных дорог. Сказались проливные дожди, нетипичные по своему масштабу для Подмосковья. Наверное, сама русская природа мешала супостатам быстро продвинуться к Москве и захватить по наполеоновским стопам столицу.

Часть III
Маршал Еременко – дневники

Вести дневник – это значит постановить, что жизнь твоя страшно увлекательна.

Фредерик Бегбедер

Говорят, что дневник – полезная штука. Он вроде фотографии души. Авторам ведения таких сугубо личных записей, наверное, жизнь в отдельных ее моментах действительно кажется увлекательной.

Современный американский композитор Мэрилин Мэнсон признавался, что люди не хранят дневники для себя. Они хранят их для других как секрет, о котором не хочется рассказывать, но при этом хочется, чтобы о нем знали все. Единственный надежный сейф – твоя собственная память, в которую никто не может залезть без твоего ведома. Мне начинает казаться, что Интернет – это средневолновое радио девяностых, когда домашний компьютер становится местом парковки души, опаснейшим приором в руках идиотов.

Многие люди, не надеясь на свою память, оставляют записи ярких страниц своей жизни для возвращения картин прошлого при ностальгических настроениях или в ходе написания книг или статей, связанных с былым.

Так, например, обилие деталей в статьях и книгах героя, маршала Советского Союз А.И. Еременко во многом объясняется тем, что в основе его мемуаров лежат записи из страниц собственных дневников военачальника. Он вел эти записи до Великой Отечественной войны и на протяжении всего военного лихолетья, в отдельные месяцы буквально день за днем.

Дневники Андрея Ивановича, написанные и долгие годы молчавшие по разным причинам субъективного и объективного характера, были изданы отдельной книгой только в 2013 году. Они стали уникальным, не подцензурным документом о конкретных боевых событиях в ходе Великой Отечественной войны, и, самое главное, написанным под влиянием личных впечатлений одним из ее важнейших участников.

Он не лишен корпоративной самокритики. Вот его слова об отдельных «лампасных» командирах:

«Большие наши генералы заболели барством».

Жизнь кивнула фронтовику головой в знак согласия с ним. Он давал объективную оценку поражения своего Брянского фронта поздней осенью 1941 года. Против лома нужен был другой лом и прием, но их, к великому сожалению, в наличии у него не было. Сложно было устоять перед навалом грубой и умной техники и силы, которую представляли быстроходные танки, составляющих основу гудериановских клиньев, умеющих в нужный момент, неожиданно для противника, ударами с флангов создавать своеобразные котлы, в которые попадали наши подразделения, части, соединения, армии и даже фронты. Яркий пример – Брянский фронт первого образования.

На одной из страниц своего дневника он будет с горечью вспоминать о тяжелом сентябре 1941 года, когда враг отчаянно рвался к Москве, о безалаберности некоторых, в том числе и высоких по уровню, командиров, живших одним днем и плывших по течению событий.

Еременко понимал, что есть три ловушки, ворующие успех или победу: сожаление о прошлом, тревога за будущее и неблагодарность за настоящее. Это самоустранение от жизни, а у военных – от ратной службы, путем всякого рода злоупотреблений он категорически не принимал. Он отвергал шапкозакидательство, которым грешила наша партийно‐чиновничья власть.

А пока враг упорно взламывал наши оборонительные редуты, оставляя за собой пепелища, горе и смерть оккупированному населению, и горлопанил свои песни типа «Хорста Веселя» и «Лили Марлен». По поводу последней песни Гитлер в 1942 году в застольной беседе заметил: «Не исключено, что этот шлягер переживет всех нас». И в этом он не ошибся.

Нацистское зверье топтало нашу землю. И, наверное, у каждого в голове была чужая команда к действию и самоуспокоенности:

С ними шел их сумасшедший фюрер…

***

Дневник начинается сентябрем 1939 года.

В июне 1938 года А.И. Еременко становится командиром 6‐го кавалерийского корпуса, сформированного из частей Первой конной армии и дислоцировавшегося в Белорусском военном округе. В сентябре 1939 года Еременко во главе корпуса принимал участие в походе РККА в Западную Белоруссию.

Благодаря этому походу и поражению Польши от войск вермахта, положивших начало Второй мировой войне, 12 ноября 1939 года третья Внеочередная сессия Верховного Совета БССР постановила: «Принять Западную Белоруссию в состав Белорусской Советской Социалистической Республики и воссоединить тем самым белорусский народ в едином Белорусском государстве».

Как эти исконно российские земли попали под контроль Польши? Дело в том, что в ходе Первой мировой войны распалась Российская империя, на территории Северо‐Западного края которой проживали белорусы. Во время Гражданской войны в России была восстановлена польская государственность в виде Второй Речи Посполитой. Польское государство сразу приступило к восстановлению границ Первой Речи Посполитой, захватывая земли Украины, Белоруссии и Литвы. Кроме того, новое руководство Польши стало стремительно проводить захватнический курс западнее земель бывшего Царства Польского.

После советско‐польской войны, согласно Рижскому договору от 18 марта 1921 года, Западная Белоруссия оказалась в составе польского государства и вместе с Западной Украиной стала частью польских «восточных окраин» – так называемых «крезов». В ходе политики пацификации (ополячивания – Прим. Авт.) польским властям удалось разгромить национально‐освободительное движение белорусов, костяк которого составляли левые партии и организации во главе с Коммунистической партией Западной Белоруссии – КПЗБ. Уже к 1939 году в Западной Белоруссии польские власти ликвидировали последние учебные заведения на белорусском языке, а до этого покончили со многими легальными изданиями и организациями.

В сентябре 1939 года, как уже говорилось выше, началась Вторая мировая война, и Советский Союз, после подписания 23 августа 1939 года Договора о ненападении между Германией и Советским Союзом и дождавшись разгрома Германией польских войск и бегства польского правительства, 17 сентября довел до польского посла в Москве Вацлава Гржибовского ноту, в которой проинформировал:

«Советское правительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными. Ввиду такой обстановки советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии».

Проинформировав о ноте Польшу и другие страны, 17 сентября Советское правительство отдало приказ РККА перейти польскую границу и занять территорию польских «крессов» – Западной Белоруссии.

То же самое происходило и в Западной Украине, пострадавшей от польского вероломства. Приходится удивляться, что в современной Украине, особенно после майдана 2014 года, началось такое же гонение на русский язык с запретом его изучения и преподавания в школах и вузах. Боюсь, что мои земляки наступили на те же грабли, которые крепко ударили по лобешнику Польшу в 1939 году. Нельзя запретить людем думать и говорить на том языке, к которому они привыкли. Грубо выламывать эту жизненную необходимость у людей. Эти действия чреваты тяжелыми последствиями в дальнейшем. Ростки растений, стремящихся к солнцу, прорываются даже сквозь плотно закатанный асфальт.

Начало дневника

7 сентября 1939 г.

Сегодня 7 сентября. Уже шестой день идет война между Польшей и Германией. Немецко‐фашистская армия внезапно напала на Польшу.

Радио сообщает, что военные действия развиваются в пользу немецкой армии.

В этот день, т.е. 7 сентября 1939 года, я получил шифротелеграмму, в которой говорилось о привлечении 6‐го кавалерийского корпуса на большие учебные сборы, а это означает немедленное приведение корпуса в полную боевую готовность с переходом на штаты военного времени, с вызовом приписного состава и другие мероприятия предмобилизационного порядка…

16 сентября 1939 г.

С 10 по 16 сентября с.г. части 6‐го казачьего имени Сталина кавкорпуса сосредоточились у польской границы в районе местечка Узда и Негорелое (БССР) и продолжали усиленно заниматься боевой подготовкой…

В этот же день разобрал и проинструктировал на месте план действий по захвату и уничтожению пограничных застав поляков, если таковые не будут сдаваться…

17 сентября 1939 г.

Почти всю ночь с 16 на 17 сентября 1939 г. я не мог уснуть, хотя и старался. Такая уж у меня натура, если что задумал делать, то весь поглощаюсь этой идеей… часа два пролежал на казачьей бурке, разостланной на свежем пахучем сене…

К 6 часам 17 сентября все части 6‐го казачьего корпуса форсировали границу. Все польские заставы, за исключением одной, были бесшумно захвачены в плен, а заставе, оказавшей сопротивление, был дан предметный урок…

В 22 часа 17 сентября передовые танковые полки 11‐й кавдивизии с мотопехотой, мотобатальоном и зенитным эскадроном овладели гор. Новогрудок…

23 часа… Я отдал приказ как начальник гарнизона гор. Новогрудок. В этом приказе я требовал от местных властей и населения поддержания порядка; магазинам продолжать торговать; советский рубль ходит наравне со злотым. В приказе указывалось время и место сдачи оружия и военного снаряжения. Всем польским офицерам зарегистрироваться у коменданта города…

Примерно в 24 часа к юго‐восточной окраине города Новогрудок подошла колонна польских полицейских, вся залитая светом фар. Бронемашины, охранявшие нас, остановили колонну. Оказалось, что эта колонна принадлежит полиции Барановичского округа, которая держит путь на город Лида. Во главе полиции стоял поручик. Я приказал этому поручику, чтобы полиция сложила оружие. Он отказался и готовился оказать вооруженное сопротивление. Мое категорическое требование с угрозой в случае отказа применить огонь бронемашин поколебало их, и они сложили оружие…

В течение всего дня 17 сентября на всем пути частей корпуса местное население очень тепло встречало наших воинов. (Это были белорусы – Прим. Авт.)…

Ретроспектива

День 17 сентября 1939 года для народов Западной Белоруссии и западной Украины был поистине радостным. Заканчивалась жестокая полонизация этих земель, тянущаяся с 1920 года. Национально‐освободительная подпольная борьба украинцев и белорусов за свое освобождение не прекращалась ни на миг. Откровенный геноцид польскими властями местного населения, помещичья кабала, жестокость польских колонистов‐переселенцев – осадников поднимали аборигенов на борьбу.

Вот почему поначалу западное население Украины и Белоруссии с хлебом и солью, цветами и улыбками встречали своих ожидаемых освободителей. Это потом, когда стали резко и насильно нарушаться и разрушаться обычаи, традиции и уклады коренного населения, особенно при активном проведении коллективизации с обложением налогами, началось ворчание и даже бунты.

В честь 17 сентября назывались улицы, кинотеатры, дома культуры и прочие объекты. Помнится, когда отца в 1939 году по комсомольской путевке направили на Полесье машинистом паровоза в депо станции Сарны Ровенской области, наша семья жила в доме №108 по улице 17 сентября. Дом принадлежал одному из польских осадников, убежавших с приходом «советов» вглубь Польши – под Варшаву.

Действительно, это был освободительный поход, возникший, конечно, из‐за событий начала Второй мировой войны в результате вероломного нападения Германии на Польшу, которая в короткий срок была разгромлена и очередной раз прекратила свое существование. Все это сделал вермахт в ходе Германо‐Польской кампании или, как ее еще называли, «Сентябрьской кампании», проведенной с 1 сентября по 6 октября 1939 года.

Присоединение проходило совсем немирно. Завязывались стычки и даже бои с польскими частями то в одном, то в другом месте. Были и настоящие рубки с обороняющимися поляками. Частям РККА приходилось вести огневые сражения с отчаянными, позорно проигравшими войну поляками. Но воины Войска Польского быстро поняли – они жертвы немецкого нападения и своей фактически разгромленной германцами армии. Многие соглашались, что против лома нет приема.

И все же остатки польских частей сопротивлялись как немцам, так и потом частям РККА, участвующим в освобождении захваченных Польшей в 1920‐х годах территорий Западной Украины и Западной Белоруссии.

Разгорались даже танковые бои, особенно за мосты и при форсировании реки Неман. Это было тяжелое, запутанное время. Третий рейх тайно готовился после Польши к походу на Восток.

А.И. Еременко пришлось участвовать в освобождении Гродно, Сувалки, Августова, Белостока, Белослава и других населенных пунктов…

Происходили стычки и с немцами.

«Немало было славных эпизодов, – скажет бывший командир 6‐го кавалерийского корпуса Андрей Иванович Еременко, – за время этого похода. Много людей было представлено к званию Героя Советского Союза, но никто никакой награды не получил. Говорят, это потому, что вскоре вспыхнула война с Финляндией и дела Польского похода отодвинулись на задний план. Кто его знает, может быть, обстоятельства были таковы. Это или другое помешало, во всяком случае, наград не получили. Значит, так решило правительство, а это для нас закон».

А потом началась большая бойня – Великая Отечественная война, в которой с первого дня до Дня Победы участвовал и наш герой.

Начало войны А.И. Еременко застал в должности командующего 1‐й Отдельной Краснознаменной армией на Дальнем Востоке, в Ворошиловске. Туда он был направлен после руководства Северо‐Кавказским военным округом (СКВО) для усиления – Япония готовилась к нападению на СССР. План «Кантокуэн» был разработан в 1941 году и увязывался с планом «Барбаросса».

***

Слова будущей песни «Священная война» поэта Лебедева‐Кумача были опубликованы 24 июня 1941 года в газетах «Известия» и «Красная звезда». Музыку быстро написал народный артист СССР Александр Васильевич Александров, и уже 26 июня песня была впервые исполнена Краснознаменным ансамблем песни и пляски СССР на Белорусском вокзале в Москве.

Вероятнее всего, Андрей Иванович Еременко со стихотворением мог познакомиться в ведомственной газете «Красная Звезда», которую он выписывал и постоянно читал.

Кремль потребовал командарма сдать 1‐ю Краснознаменную армию (КА) и прибыть в Москву.

21 июня 1941 г.

Сегодня в 14.30 подписал приказ о сдаче 1‐й КА тов. Шелахову…

25 июня 1941 г.

Свой отъезд из Ворошиловска я назначил на 22 июня в связи с тем, что получил телеграмму:

«Тов. Еременко немедленно сдать армию начальнику штаба (Шелахову – Прим. Авт.) и прибыть в Москву. Тимошенко».

Эта телеграмма говорила о другом, не о назначении на 16‐ю армию. Эту телеграмму я получил 20 июня. За два дня я расстался со всеми делами, армию сдал и подготовился к отъезду, хотя мне нечего было готовить, у меня был только один чемодан.

22 июня день был выходной, да и кроме того, я был свободный, армию сдал, поспал часов до 11… Поезд мой отходил в 17 часов.

В 12 часов раздался звонок по ВЧ. Я поднял трубку и ответил:

– Слушаю.

– Говорит Смородинов.

– Я слушаю Вас, Иван Васильевич, – сказал я.

– Знаешь, немцы, сволочи, бомбят наши города.

– Как бомбят? Почему бомбят? – спросил я.

– Началась война. Фашисты напали на нашу страну. В 4 часа они начали бомбить наши города и аэродромы. Соберите весь руководящий состав армии и дайте указание, чтобы все были наготове к выступлению, но не выступать до распоряжения.

– Докладываю, что я сдал армию.

– Независимо от этого соберите людей и передайте эти указания.

После этого разговора я понял, почему меня вызывают.

Я немедленно собрал руководящий состав армии и передал указание начальника штаба округа. Этим и закончилась моя миссия на Дальнем Востоке…

Ретроспектива

Еременко рвется в бой.

Изучая военную деятельность будущего маршала, приходится признать, что его посылали на самые трудные участки войны. Это подтверждается тем, что тех командующих, от которых он принимал фронты, снимали с должностей с большими организационными выводами.

29 июня А.И. Еременко принял в Могилеве от генерала армии Д.Г. Павлова, расстрелянного 22 июля 1941 года, практически разваленный Западный фронт (ЗФ)… Войска ЗФ под руководством нового командующего на целый месяц в районе Смоленска задержали гитлеровцев, рвущихся к Москве.

Эта месячная оборона стала для Гитлера первым и болезненным симптомом уязвимости Третьего рейха, а потом и провала его стратегии «блицкрига» под Москвой.

Затем был Брянский, Юго‐Западный, Сталинградский, Южный, Калининский, Юго‐Восточный, 1‐й и 2‐й Прибалтийские фронты, 4‐я Ударная и отдельная Приморская армия и, наконец, 4‐й Украинский фронт и долгожданная Победа. Он руководил и тремя военными округами: Прикарпатским, Западно‐Сибирским и Северо‐Кавказским.

Всю войну прошел с двумя очень тяжелыми ранениями, раны от которых постоянно обострялись. Он мужественно переносил осложнения от ранений в боевом строю.

По итогам Сталинградской битвы, Еременко, как главная военная фигура этого знакового события, привел к разгрому 6‐ю полевую армию вермахта, пленил фельдмаршала Паулюса и вынудил некоторые соединения его союзников сдаться.

Удивляет, что генерал‐полковник Еременко за эту явно переломную в ходе войны операцию не был отмечен Сталиным каким‐либо особым отличием. А ведь наши союзники высоко оценивали роль победы в Сталинградской битве. Об этом свидетельствуют приветствие президента США Рузвельта и передача почетного меча английским королем Георгом VI защитникам города на Волге.

Как писал философ А.А. Сидоренко, «…линия на определенное умолчание достижений полководца Еременко А.И., на его как бы вынесение за скобки исторической панорамы прошедшей войны, обозначившаяся даже раньше Сталинградской битвы, продолжалась и впоследствии, не прекратила своего существования и не оборвалась до сегодняшнего дня».

И возникают вопросы: почему герой Сталинграда в 1944 году не получил звание Маршала? Почему после победоносного завершения войны он не был награжден орденом Победы? Почему посмеивались над его творческой работой? Почему называли его «генералом от обороны» и «боявшийся наступлений»?

Сталин 15 октября 1941 года посетил тяжелораненого генерала Еременко в госпитале на Арбате, а потом состоялась трехчасовая личная встреча с командующим Калининского фронта в районе деревни Хорошево Ржевского района Тверской области и приватный обед. Разве это не характеризует отношение вождя и Верховного Главнокомандующего к командующему фронта генерал‐полковнику А.И. Еременко? Сталин его часто хвалил и сочувствовал его ранениям. Значит, со стороны Сталина не могло быть никакого плоского политеса.

Вот слова Сталина:

«…Мы знаем, знает весь наш народ, что в Сталинградской битве Вы командовали двумя фронтами и сыграли главную роль в разгроме фашистской группировки под Сталинградом… Вы непосредственно там командовали и руководили этой битвой. Победил, безусловно, великий русский народ, но им нужно было руководить».

А что же было тогда?

А были наговоры, зависть, шептание на ухо Верховному. Этим могли заниматься только недоброжелатели. Зависть – базовая эмоция, связанная с конкуренцией. Она предлагает решения при движении к новой карьерной ступени. По сути – это человеческий навигатор и одновременно источник энергии для движения к определенной цели грязной дорогой. История знает много примеров профессиональных завистников, особенно среди творческой интеллигенции и военных.

Кстати, Жукова он награждал, как человек смелый и не заискивающий перед вышестоящими нехорошими эпитетами. Что делали и другие полководцы – от Конева и до Рокоссовского. Жуков был жесткий и порой жестокий человек при всех его полководческих успехах. Есть много объективных оценок и конкретных тому примеров в мемуарной литературе.

Звание маршала Советского Союза генерал армии А.И. Еременко получил лишь только 11 марта 1955 году в честь 10‐летия Победы над фашистской Германией.

Продолжение дневника

15 февраля 1942 г.

15 февраля 1942 года меня привезли в Москву в полевой госпиталь в/ч №2386, размещавшийся в здании Сельскохозяйственной академии им. Тимирязева. Было раннее утро и полтора часа меня не могли принять. Начальник госпиталя тов. Вольпер и его заместитель изволили спать, и их не разрешено было поднимать. Пришлось ожидать, лежа в машине, хотя я находился в тяжелом состоянии…

Такое поведение людей вызвало у меня подозрение, и это было не случайно, оказалось, что начальник госпиталя Вольпер, его заместитель Лившиц, комиссар госпиталя и ряд других лиц, их приближенных, оказались жуликами; они были арестованы и преданы суду…

Как после первого ранения, так и после второго меня стал лечить главный хирург тов. Каплан А.В. Это замечательный хирург. Ко мне он относился очень хорошо…

В 2 часа 16 мая звонил мне Сталин, спрашивал, как мое здоровье. Я ответил, что лечение идет хорошо, врачи говорят, что через 30–35 дней я поправлюсь. На это он мне сказал:

– Спешить не надо, нужно вылечиться как следует.

В начале июня дело уже совсем пошло на поправку, как вдруг состояние ухудшилось, нога стала воспаляться и очень болеть…

Набросал план описания Торопецкой операции…

В записи дневника за то же число он вспомнил и описал еще один случай, во время командования Брянским фронтом:

– Еще хотелось бы остановиться на одном весьма характерном случае. Когда я командовал в начале войны войсками Брянского фронта, то в сентябре месяце танковая армия противника особенно сильно давила на наш левый фланг, т.е. на левый фланг 13‐й армии. Для помощи молодому командиру тов. А.М. Городнянскому я послал своего заместителя тов. М.Г. Ефремова. Для усиления 13‐й армии я выдал из своего резерва одну стрелковую дивизию и одну танковую бригаду, но дело там не улучшалось. Я решил поехать туда лично и вот что я установил, побывав в войсках на самом левом фланге.

Выяснилось, что враг давит на левом фланге 13‐й армии, ворвался в наши части, на своих танкетках утянул две наших пушки. Я принял на месте нужные меры, дал указания двум командирам дивизии на контратаку, после этого поехал на ВПУ (вспомогательный пункт управления – Прим. Авт.). Там я застал тов. Ефремова и члена Военного совета армии, ведающего тылами, тов. Ганенко…

Эти друзья сидели за столом, накрытом обильной едой и выпивкой, и играли в шахматы. Играл тов. Ганенко с одним офицером штаба, а тов. Ефремов был у них в качестве консультанта. Когда мы подъехали к ВПУ, то слышали, как в нашем тылу, в трех км от нас рвались снаряды на железнодорожной станции. Оказалось, это те снаряды, которые по моему распоряжению были посланы 13‐й армии, но простояли сутки не выгруженными, и вот теперь они рвались, зажженные фашистской авиацией.

И вот, когда мы зашли с тов. Мазеповым (Мазепов Петр Иванович с августа по ноябрь 1941 г. являлся членом Военного совета Брянского фронта – прим. Авт.) в школу, где сидела шахматная компания…

Если бы я не видел сам лично, я бы не поверил, что в такой тяжелый период советские командиры – коммунисты, ответственные люди – могли просто так сидеть, выпивать и в шахматы играть. Я всю ночь ездил по войскам и довольно‐таки устал, и кушать хотел. Когда я увидел эту компанию, я весь внутри кипел, но, не показывая виду, я налил себе и Мазепову вина и сказал:

– Выпьем за тех, кто проигрывает в шахматы нашу страну.

Это взорвало т. Ганенко; ему, по‐видимому, смелости придало то, что он был выпивши. Он поднялся (до этого все сидели) и ко мне с недоборами:

– Товарищ командующий, поосторожней выражайтесь, не оскорбляйте, я член ЦК.

Это меня взорвало, и я хотел его избить, но нечем было, оружие мое осталось в машине. Но я их, Ефремова и Ганенко, так пропесочил, что они не знали куда деваться. Ефремова я отправил на КП фронта, а сам остался в армии, чтобы помочь Городнянскому.

После этого инцидента т. Ганенко послал шифровку Сталину, в которой изложил на меня жалобу, что я его здорово оскорбил. Эта шифровка пришла ко мне, на ней была резолюция Сталина следующего содержания:

«Товарищ Еременко, в чем дело, доложите.

В ответ Сталину я изложил все, как было. Позже мне говорили те, кто присутствовал, когда он читал мое донесение, он здорово смеялся и сказал:

– Еременко поступил правильно, но можно было и пожестче.

Ефремова и Ганенко сняли в 24 часа.

Ретроспектива

Объективно рассуждая, надо признать, что Брянский фронт (БФ) первого формирования осенью 1941 года представлял собой по сравнению с немецкой армадой слабое оперативное формирование. Когда читаешь мемуарную литературу, то приходится удивляться, что на вооружении у наших доблестных артиллеристов стояли мортиры 1906 года выпуска, которые больше пугали неприятеля ярким снопом искр, чем осколками бомб. Да‐да, старинными бомбами стреляли, а не снарядами. На складах и арсеналах их скопилось великое множество, оставшихся после Русско‐японской и Первой мировой войн.

А между тем Кремль учитывал стратегическое значение Брянска на юго‐западных подступах к Москве. Принималась во внимание и его роль как важного промышленного центра и железнодорожного узла.

Ставка не успела еще отойти от позора быстрого окружения и ликвидации сил Юго‐Западного фронта со сдачей Киева, как танковая стрела Гудериана устремилась к Брянской области. Маневренность быстроходной 2‐й танковой группы генерал‐полковника Гейнца Гудериана позволила вскоре захватить Брянск.

Командование РККА не успевало следить за молниями, посылаемыми танковым громовержцем Гудерианом, серьезно нацеленным на Москву. Надо понять другое: кроме гудериановской танковой мощи противник имел значительное превосходство в живой силе – пехоте, его авиация господствовала в воздухе. Но несмотря на такую обстановку Брянский фронт отбивался, как мог, периодически даже контратаковал. А во время боев за Трубчевск 30 августа был получен приказ из Ставки о переходе войск Брянского фронта в наступление. План выглядел масштабно, но поставленные цели были непосильны для обескровленного и слабого фронта. Выполняя приказ, все три армии Брянского фронта 2 сентября перешли в наступление. Подвижная группа под командованием заместителя командующего БФ генерал‐майора А.И. Ермакова проявила возросшее мастерство. Так, в боях в районе Трубчевска она уничтожила до 200 немецких танков, хотя и понесла большие потери.

Но события развивались не по сценарию Ставки.

К 8 октября к югу от Брянска попали в окружение войска 3‐й и 13‐й армий, а к северу – войска 50‐й армии. Руководство РККА с одобрения Сталина отдало приказ об отходе войск из окружения на восток. Все армии БФ в ночь на 9 октября начали движение, сопровождаемое многократными прорывами заслонов противника.

13 октября фронт лишился единого руководства. В этот день, находясь близь с. Борщево Навлинского района, был тяжело ранен командующий фронтом А.И. Еременко.

Отходящие армии часто использовали фактор внезапных ночных ударов по немцам, которые часто приносили успех. Таким образом, все три армии Брянского фронта, хотя и понесли тяжелые потери в живой силе и технике, сумели сохранить боеспособность и активно участвовали в последующих боевых действиях на фронтах Великой Отечественной войны.

Продолжение дневника

22 июня 1942 г.

Госпиталь.

Сегодня год прошел с тех пор, как Гитлер вероломно напал на СССР. Гитлеровская армия уже понесла большие потери. Главные виновники войны и больших людских потерь – «рыцари» фашизма Адольф Гитлер и его подручный Бенито Муссолини. Кончина Гитлера близка, как и его соратника Бенито. Это уже видно издалека…

2 июля 1942 г.

Госпиталь.

Уже прошло несколько дней, как я не записывал ни слова в дневник, да, откровенно говоря, нечего было записывать…

Еще 29 июня из Куйбышева прилетела моя дочь Валентина и гостила у меня пять дней. Она сейчас осталась вдовой. Ее муж, командир танковой бригады Погребняк, убит в бою.

1 июля похоронили белорусского писателя Янка Купала, который якобы «упал» с пятого этажа лестничной клетки гостиницы «Москва» и разбился насмерть. Причины падения не известны, предполагают, что бросился сам. Глупая смерть для умного человека.

4 июля 1942 г.

…Я переслал тов. Ватутину свой рапорт для доклада Верховному Главнокомандующему. Вот его полное содержание:

Верховному Главнокомандующему

тов. Сталину

Рапорт

Доношу, что 5 июля 1942 года я окончил свое госпитальное лечение после второго ранения и готов приступить к несению службы.

Прошу Ваших указаний.

Генерал‐полковник

А. Еременко

4 июля 1942 г.

Итак, я подал рапорт, несмотря на то, что окончательно не вылечился. Обстановка на фронтах была тяжелая, я не мог в такое время лежать в госпитале, мне было просто стыдно. Я, конечно, понимал, что работать с такой нагрузкой мне будет трудно, но я шел на это сознательно…

16 июля 1942 г.

Госпиталь.

15 июля в 20 час. звонил Сталину и доложил, что готов нести службу, а врачи насильно меня задерживают. Сталин ответил, что он имеет данные о том, что я ходить без костылей не могу. На этом он меня поймал.

– Поэтому вам нужно окрепнуть, больше выходите на воздух, отдыхайте, набирайтесь сил, ибо вам предстоит большая работа.

Оказывается, тов. Сталин все знает, ему каждый день докладывают о состоянии моего здоровья… Счастье нашей страны, что во главе ее стоит Сталин… Ясно одно: Сталин приведет нашу страну к победе, в этом никаких сомнений нет.

26 июля 1942 г.

Госпиталь.

Вчера по ВЧ звонил мне Федоренко (генерал‐лейтенант Федоренко Яков Николаевич, в указанное время начальник ГАБТУ – Прим. Авт.). Он только что вернулся из Сталинграда. Голос его звучал несколько подавленно. Он очень интересовался моим здоровьем. Я ему ответил, что вот‐вот выйду из госпиталя, чувствую себя бодро, раны заживают.

29 июля 1942 г.

Госпиталь.

27 июля Информбюро опубликовало неприятные данные: противник захватил Ростов и Новочеркасск и развивает удар на Кубань.

Теперь ясно стало, что противник наносит свой главный удар на юге…

27 июля открытым судом судили бывшего начальника госпиталя Вольнера, комиссара госпиталя, замначальника госпиталя Лившица и других, всего девять человек. Двоих приговорили к высшей мере – к расстрелу, другим дали разные сроки (от 5 до 7 лет) заключения. Оказалось, что это настоящая банда воров и расточителей народного достояния…

3 августа 1942 г.

Госпиталь.

Я уже устал от ожидания звонка, которого все нет и нет…

В 11 часов 20 минут я выключил свет и лег спать, но как я не давил на себя, уснуть не мог сразу. Разные мысли бродили в моей голове… Когда начала одолевать дремота, в полной темноте и абсолютной тишине раздался звонок телефона… Беру трубку и отвечаю:

– Слушает генерал‐полковник Еременко.

– Говорит Поскребышев. Прошу Вас, товарищ Еременко, сейчас же прибыть в ГОКО (Государственный Комитет Обороны – Прим. Авт.).

– Хорошо, сейчас буду, – ответил я…

С большим трудом я добрался до Кремля, раз десять останавливали, кто я и куда еду (бдительность была поднята высоко). Наконец, добрался до приемной Верховного Главнокомандующего. Поскребышев немедленно доложил о моем появлении. Меня уже ожидали. Оставив свою «клюшку» в приемной, я осторожно, но бодро вошел в кабинет, где заседал ГОКО…

Я вышел на середину кабинета и доложил о своем прибытии. И.В. Сталин не спеша подошел ко мне, поздоровался, подал руку и, пристально посмотрев мне в лицо, спросил:

– Значит, считаете, что совсем поправились?

– Хорошо подлечился и готов к действиям…

Перейдя к делу, он сказал:

– Под Сталинградом сложилась обстановка так, что нельзя обойтись без срочных организационных мер по укреплению Сталинградского направления… Мы сделали наметку, чтобы Сталинградский фронт, образованный несколько дней тому назад, разделить на два фронта. Возглавить один из них ГОКО намерен поручить Вам.

– Как Вы на это смотрите? – спросил Сталин и пристально посмотрел на меня.

– Готов выполнять службу там, куда Вы пошлете меня, – ответил бодро я.

– Ну, хорошо, – сказал Сталин, – тогда не будем терять времени, поезжайте в Генеральный штаб, познакомитесь там с обстановкой под Сталинградом…

Итак, я был назначен командующим войсками вновь созданного фронта, получившего название Юго‐Восточный…

5 ноября 1942 г.

Сталинград.

…Подробно занимался подготовкой нашей авиации для предстоящей операции (контрнаступления)… Говорил по ВЧ с командармами 57‐й, 64‐й и 62‐й. Чуйков держит себя нервно.

10 ноября 1942 г.

Сталинград.

Поздно вечером этого дня заместитель Верховного Главнокомандующего тов. Жуков Г.К. присутствовал на совещании, которое я проводил с целью контроля готовности дивизий, корпусов и армий к контрнаступлению. Присутствовали командармы 51‐й, 57‐й и 64‐й армий, командиры корпусов и дивизий этих армий. С короткими сообщениями выступали командармы, некоторые командиры корпусов и дивизий.

В заключении выступил Жуков, он коротко изложил план контрнаступления трех фронтов и их взаимодействие. Мое решение Жуков одобрил.

13 ноября 1942 г.

Противник атаковал на участке 62‐й армии в районе завода «Баррикады», но успеха не имел. Третий день идет по Волге «сало» и страшно затрудняет переправы ночью, самолетами подавали для Чуйкова боеприпасы…

Всю ночь возился с переправами и доставкой грузов самолетами. Современная война прожорливая, требует исключительного внимания к вопросам снабжения войск боеприпасами, горючим и другими видами обеспечения, нужными для боя.

Фронт всегда терпел нужду в материальном обеспечении, и без того слабая пропускная способность железной дороги всегда находилась под ударами авиации противника и разрушалась.

14 ноября 1942 г.

Сегодня три раза говорил с И.В. Сталиным по ВЧ, просил подбросить силенок. Он дал 87‐ю и 315‐ю стрелковые дивизии, 85‐ю танковую бригаду и два отдельных танковых полка.

16 ноября 1942 г.

Отдал приказ 62‐й армии контратаковать противника в районе завода «Баррикады», с утра 17 ноября артиллерийской группе фронта нанести удар перед контратакой. Авиация противника свирепствует по нашим железным дорогам, разрушены все железнодорожные сооружения, разбиты все станции, разъезды и даже железнодорожные будки.

В этот день страшно болела нога, раскрылись раны, и нога начала чрезмерно отекать.

Немцы и англичанин о Сталинградской битве

В письмах немецких солдат и офицеров из Сталинградского котла красной нитью проходят утверждения, что война – это не веселая прогулка, как обещал им фюрер, а кровь, грязь, вши и в конце неминуемая смерть в мучениях.

Несмотря на то, что солдаты вермахта знали о существовании военной цензуры, некоторые из них отваживались на такие высказывания: «Хватит, мы с тобой не заслужили такой участи. Если мы выберемся из этой преисподней, мы начнем жить сначала. Хоть раз напишу тебе правду, теперь ты знаешь, что здесь происходит. Пришло время, чтобы фюрер освободил нас. Да, Кати, война ужасная, все это знаю, как солдат. До сих пор я не писал об этом, но теперь молчать уже нельзя».

И действительно, многие не молчали, а писали в письмах родственникам и знакомым в Германию с фотографической объективностью тот ад, в котором они оказались в Сталинградской мясорубке. Многие из них за эту правду поплатились арестами, военно‐полевыми судами и казнями как предатели Третьего рейха.

Из воспоминаний Карла Франца Майера:

«…Попал я на Сталинградский фронт, пройдя через Украину и юг России. Мы быстро продвигались. Наши офицеры нам говорили, что Красная армия была не готова к войне и скоро будет разгромлена. Мы шли и шли по России, которая ожесточенно сопротивлялась. Так я попал в Сталинград. Меня назначили ответственным в нашей воинской части за состояние авто и бронетанковой техники. В это время проходила наша операция «Серая цапля». Готовился захват Сталинграда с разгромом тут советских войск. Шли ожесточенные бои. Время шло, а победы нашей все не наступало. Пришла суровая русская зима. Она оказалась для нас непривычно тяжелая. От морозов ломалась техника, от холода и голода страдали мои друзья по оружию.

В январе сорок второго меня направили в Берлин за запчастями для бронетехники. Я быстро справился с приказом, получив и загрузив в вагоны необходимое военное имущество. По железной дороге добрался до Одессы. Состав наш стали переформировывать. Тогда я зашел к военному коменданту станции и попросил его, чтобы мои четыре вагона прицепили к эшелону, направляющему в Сталинград.

Комендант переспросил меня:

– Вы собираетесь отбыть с имуществом в 6-ю армию?

– Да!

– Она прекратила свое существование… Сталинграда для нас больше нет!

Из письма генерал‐лейтенанта фон Гамбленц жене 21.11.1942 г:

«…Три врага делают нашу жизнь очень тяжелой: русские, голод, холод. Русские снайперы держат нас под постоянной угрозой…»

Генерал‐майор Гофман фон Вальдау:

Никого еще не видел злее этих русских. Настоящие цепные псы! Никогда не знаешь, что от них ожидать. И откуда у них только берутся танки и все остальное ?!»

Из воспоминаний солдата вермахта Эриха Отта:

4 января 1943 г.

Русские снайперы и бронебойщики, несомненно, – ученики Бога. Они подстерегают нас и днем, и ночью, и не промахиваются. Пятьдесят восемь дней мы штурмовали один‐единственный дом. Напрасно штурмовали… Никто из нас не вернется в Германию, если только не произойдет чуда… Время перешло на сторону русских».

Из воспоминаний Юлиана Редера:

«…Я был танкистом. На своей бронемашине ПТ‐3 я дошел до Сталинграда. Наши танки были быстроходны и маневренны. Мы никого не боялись из советских танков, кроме могучего бронированного монстра КВ, который мог одним выстрелом сокрушить нашу технику. Но эти динозавры нам не попадали. Второй опасностью для нас были противотанковые пушки. Мы их в атаках пытались в первую очередь обнаружить и задавить. До города на Волге мы шли легко. Наши танковые клинья входили в русскую оборону, как нож в масло.

Оборона у русских – наспех выкопанный окоп и солдат с винтовкой. Для нашего танкового корпуса это были семечки. И вот катили мы по российским просторам с ветерком и вдруг из деревни один за другим последовали четыре негромких пушечных выстрела. И наши четыре танка в мгновение стали коптить небо. Мы уничтожили пушку и раненного пушкаря. Весь расчет погиб до этого.

Под Сталинградом очередь пришла и моему танку. У русских ПТ орудий в этом районе не было. И вдруг из окопа поднялся окровавленный советский солдат с заложенной за спину правой рукой. Он направился к нам. Пулеметчик хотел открыть огонь по нему, но я запретил – хотел побеседовать с ним. Но он стремительно бросился под гусеницу и взорвал противотанковой гранатой наш танк. Машина превратилась в кучу металлолома. Мой танк не подлежал восстановлению. К счастью экипаж остался жив…»

Из письма солдата Генриха Мальхуса от 13.11.1942 г.

«…Когда мы пришли в Сталинград, нас было 140 человек, а к 1 сентября, после двухнедельных боев, осталось только 16. Все остальные ранены и убиты. У нас нет ни одного офицера, и командование подразделением вынужден был взять на себя унтер‐офицер. Из Сталинграда ежедневно вывозят в тыл до тысячи раненых. Как ты видишь, потери у нас немалые…»

Из дневника унтер‐офицера Иозефа Шаффштейна:

«28 октября 1942 г. Здесь настоящий ад. Пикирующие бомбардировщики и артиллерия. 29 октября. Жаркий для меня день… Жуткая для меня деятельность авиации. 2 ноября. Ночью колоссальная деятельность авиации. Из головы не выходит мысль, что твой конец близок. Наши атаки безуспешны. Ротный старшина Лар убит. 3 ноября. Унтер‐офицер Фридрих убит. 8 ноября. Снова и снова воздушные налеты. Никто не знает, будет ли он жив через час…»

Из книги британского писателя и историка Энтони Бивора «Сталинград»:

«…Бои на Мамаевом кургане продолжались. Немецкая тяжелая артиллерия продолжала обстреливать русские позиции еще в течение двух месяцев. Василий Гроссман так писал об этих сражениях: «Снаряды вздымали землю высоко в воздух, затем глина под действием силы тяжести падала вниз, а мелкая пыль взвивалась в небо. Горы трупов кругом, которых то засыпало землей, то вновь выбрасывало на поверхность».

Много лет спустя на Мамаевом кургане были обнаружены скелеты немецкого и русского солдата, которые, судя по всему, закололи друг друга штыками. По утверждению Жукова, «то были очень тяжелые для Сталинграда дни». Посол США в Москве считал, что дни города сочтены. Да и в Кремле мало кто в этом сомневался. Вечером 16 сентября Поскребышев, ни слова не говоря, вошел в кабинет Сталина и положил на стол шифрограмму Главного разведывательного управления Генерального штаба. Это был перевод радиообращения из Берлина: «Несокрушимые германские войска захватили Сталинград. Россия разрезана на две части – север и юг – и скоро прекратит свое существование как суверенное государство».

Сталин несколько раз перечитал донесение и молча, встал у окна. Затем приказал Поскребышеву немедленно соединить его со Ставкой. По телефону он зачитал приказ: «Еременко и Хрущеву немедленно доложить обстановку в Сталинграде. Действительно ли город захвачен немцами?» Сталин потребовал прямого и правдивого ответа.

На самом деле опасность захвата Сталинграда уже миновала. Дивизия Родимцева подоспела как раз вовремя. На подходе стояла 95‐я стрелковая дивизия Горишного и бригада морской пехоты, призванные усилить 35‐ю стрелковую дивизию, сражавшуюся южнее Царицы…»

Сражение за Сталинград продолжалось 200 дней и ночей и завершилось полным разгромом 6‐й немецкой армии и частей союзников. 2 февраля 1943 года состоялась капитуляция гитлеровский войск под Сталинградом.

Продолжение дневника

18 января 1943 г.

31 декабря 1942 года я получил внезапный для себя и очень большой удар со стороны Ставки… Вот уже 18 января… я никак не могу прийти в себя. Никогда раньше я не переживал таких потрясений, несмотря на то, что бывал в тяжелых переплетах войны.

Я сейчас совершенно больной человек. Меня мучают раны, которые не только не зажили, а, наоборот, еще больше обострились и разболелись.

Эти страшные пять месяцев Сталинградской битвы совершенно подорвали мое здоровье, а тут еще Сталин затаил обиду на меня из‐за Хрущева (с июля по декабрь 1942 г. Н.С. Хрущев являлся членом Военного совета Сталинградского фронта – Прим. Авт.).

Я переживал и за себя, и за штаб фронта, и за весь Сталинградский фронт, который должен был закончить Сталинградскую битву, забрать трофеи и пленных. Это его право, он выиграл эту битву, а Сталин нарочно ликвидировал этот фронт.

В том вопросе Ставка допустила две крупные ошибки.

Первая заключается в том, что несмотря на то, что Сталинградский фронт сыграл главную роль в победе наших войск в Сталинградской битве, а именно: остановил наступление врага, отбил 700 атак врага на Сталинград, нанес колоссальные потери врагу, подготовил все условия для контрнаступления, выбрал направление для удара и их оборудовал, принял самое активное участие в окружении группировки врага под Сталинградом, разрушил «воздушный мост», при помощи которого враг пытался снабжать окруженные войска по воздуху и, наконец, разгромил группу Гота – Манштейна, которая пыталась освободить окруженных, – все это сделали войска Сталинградского фронта, и вот теперь… Сталинградский фронт ликвидируется. Это политическая ошибка.

Вторая, еще большая ошибка, вытекающая из первой, – это ошибка большого стратегического порядка. После того, как была разгромлена группа Манштейна, нужно было, что я и предлагал, Сталинградский фронт оставить забирать пленных, причем не атаковать окруженных, а «задушить» их блокадой. Они не продержались бы больше одного месяца; а Донской фронт направить по правому берегу р. Дон на Шахты и Ростов. В итоге получился бы удар трех фронтов: Воронежского, Юго‐Западного и Донского. Этот удар трех фронтов был бы исключительно сильным. Он закрыл бы как в ловушке всю группировку противника, действующую на Северном Кавказе.

19 января 1943 г.

В чем основная причина, что тов. Сталин стал относиться ко мне по‐другому – хуже, чем раньше? В корне этого изменения лежат две причины.

Первая: в октябре 1942 года по ВЧ звонит мне тов. Сталин и спрашивает, где Хрущев? Я ответил ему, что он уехал в Астрахань в 28‐ю армию. Сталин, слышно по голосу, был чем‐то возбужден и резким голосом сказал:

– Гоните это г…, чего вы держите его у себя?

Я не сразу ответил на эту грубость.

Он еще раз повторил в таком же стиле, но в более грубой форме.

Я ответил:

– Товарищ Сталин! Так это же не моя категория, он ведь член Политбюро ЦК.

Сталин на этот мой ответ еще более резко сказал:

– Не ваша, не ваша категория, да вы еще не знаете этого подлеца, это такой пройдоха, что пробы негде ставить. Гоните его от себя, – сказал он свое последнее слово и повесил трубку.

Я остался в недоумении, как будто кто‐то ударил меня по голове. Я понял со слов Сталина, что мне необходимо донести шифровкой о снятии Хрущева с должности члена ВС. Для меня это было ясно, но и ясно другое: я должен дать какую‐то мотивировку о снятии Хрущева с должности. Вот тут‐то моя совесть и заговорила вовсю.

Клеветать я не могу, я сроду ни на кого не клеветал и не доносил и теперь не буду… Так я и не донес Сталину на Хрущева, хотя имел прямые указания от Сталина на это… По сути дела, я спас Хрущева, а сам попал в немилость Сталина.

Вторая причина натянутости Сталина ко мне была более мелкого порядка, чем первая, но все же играла определенную роль, подливала масла в огонь.

Жуков Г.К., ставший заместителем Главкома, играл отрицательную роль в отношении Сталина ко мне.

Жуков относился ко мне очень плохо, просто не по‐человечески… он не мог мне простить, что я нет‐нет, да и скажу о его недостатках в ЦК или Верховному Главнокомандующему. Как коммунист и как командующий войсками… я обязан это делать. И мне от Жукова за это попадало.

Я с тов. Жуковым учился, работал, знал его как облупленного. Это человек страшный и недалекий. Высшей марки карьерист. Ради своей славы, к которой он шел по трупам людей, он, гнида, втопчет в грязь все «святое» и оскорбит и честь, и совесть человека. У него нет ничего правдивого.

Если представится возможность, я напишу о нем побольше.

22 января 1943 г.

Был во 2‐й гвардейской армии, допрашивал немецкого майора, захваченного в плен 300‐й СД в районе ст. Мелихоской…

Был на участке 28‐й армии, побывал в передовых частях и в городе Сальск. В управлении войсками много непорядков, мало заботятся о людях. Части располагаются в разбитых и холодных зданиях… люди заслужили после тяжелых и напряженных боев, чтобы их разместили в теплых жилых домах.

В Сальске население растаскивает захваченные нами у противника склады. Тыловые работники отдыхают и не занимаются учетом и хранением тылового имущества. Инженерные войска армии плохо занимаются восстановлением разрушенных мостов.

На все эти недостатки я строго обратил внимание командарма 28‐й армии т. Герасименко.

28 января 1943 г.

Из госпиталя я вышел с еще не зажившими ранами, считал, что в процессе работы они затянуться; в действительности оказалось другое: они не только не зажили, а, наоборот, обострились… я страдал от сильных болей…

28 января 1943 г. я послал шифром следующий рапорт:

Верховному Главнокомандующему тов. Сталину.

Рапорт

На всем протяжении моего командования Сталинградским фронтом меня мучили раны. За последние два месяца резко ухудшилось мое здоровье и я совсем не могу ходить. Открывается рана за раной на перебитой ноге, нога гниет и непрерывно воспаляется. Я так измучился с этими ранами, что готов отрезать ногу. Дальше находиться в таком положении не могу, мне немедленно нужно госпитальное лечение.

Убедительно прошу Вас разрешить мне убыть на лечение, а командование фронтом передать моему заместителю т. Захарову.

А. Еременко

29 января 1943 г.

Звонил Хрущев из Москвы. Поздравил меня с наградой, орденом Суворова 1 степени… Я спросил Хрущева, как дело обстоит с моим рапортом. Он ответил, что нет решения. Я страшно был удивлен этому ответу. Два часа тому назад звонил Жуков и сказал, что решение состоялось. На заседании ГОКО присутствовал и Хрущев. Я никогда не мог допустить и мысли, что Хрущев такой лицемер. Чужая душа – это темный лес.

1 февраля 1943 г.

Мартыновка

Нельзя отдавать победу в руки тех, кто не заслужил, ибо это в корне убивает моральные и физические силы у тех людей, которые подготовили победу…

Это, конечно, Жукова работа, он подбил Сталина на такое решение. Я в наградах обойден «благодаря» Жукову…

Из всего этого я сделал следующий вывод: в наградах первостепенное значение имеют не заслуги, а взаимоотношения с начальством, а заслуги – это уже потом.

Страшная беда в том, что еще и в наш век решаются так вопросы.

Из воспоминаний немецкого танкиста Юлиана Редера о боях под Сталинградом:

После того, как наш танк погиб, экипаж пересадили в наш легендарный танк «Тигр». Десять «тигров» шли по степи. Вдруг нам навстречу выскочили из‐за деревенских изб три советские машины Т‐34. Они открыли по нам огонь из пулеметов и орудий.

Два танка мы подбили сразу, а третий, очевидно, после нашего меткого попадания, распластался на земле с перебитыми гусеницами.

Вдруг вижу, открывается люк и из башни вылезает очумелый и с закопченным лицом танкист. В моем танке находился полковник из вышестоящего штаба. Он приказал остановиться и подобрать русского танкиста, несмотря на то, что танки спешили в бой.

Оберст решил побеседовать с русским танкистом, опросив его о силах обороняющегося противника. Не прошло и минуты, как вдруг раздался взрыв. Оказалось, что русский каким‐то образом под гимнастеркой пронес мощную гранату. Полковник погиб вместе советским солдатом…

Вот такая трагическая история произошла у нас под Сталинградом…

***

Ранним утром 15 февраля в служебном вагоне командующего войсками Закавказского фронта генерала армии Ивана Владимировича Тюленева А.И. Еременко прибыл в Цхалтубо.

28 февраля 1943 г.

Я почувствовал себя значительно лучше и приступил к описанию Сталинградской битвы… Когда я записывал свои воспоминания, то у меня возник такой вопрос: если бы Жуков утвердил время моей атаки, которое я предлагал, то утверждаю, что не только не задержал бы нас противник на речке Червленная, а наоборот, Сталинградская группировка врага была бы разбита еще в ноябре месяце.

Один день, который недооценил Жуков, съел у нас два месяца и принес нам много жертв.

…Жуков слушал меня с большим вниманием и в конце моего доклада ответил:

– Хорошо, согласен на одни сутки, так и буду докладывать Сталину на утверждение.

– Я прошу доложить на двое суток.

– Нет, нет, – сердито сказал он. – Одни сутки, больше не дадим.

– Ясно, – ответил я, а сам подумал, что не для себя я прошу эти дни, а для общего дела, для нашей страны и для славы Верховного Главнокомандующего и его заместителя, которым припишут наши успехи или, вернее, они сами припишут их себе. На этом и кончился вопрос о сроке начала атаки.

Я весь кипел внутри и возмущался тем, как можно не понимать такого ясного вопроса.

Жуков трусил, он боялся, как бы не застопорилось наступление Юго‐Западного фронта. А он в какой‐то мере вместе с Ватутиным готовили это наступление. Войска Сталинградского фронта готовил я, и вдруг они более успешно будут действовать…

Здесь следует сказать, что жуковское оперативное искусство – это превосходство в силах в 5‐6 раз, иначе он не будет браться за дело. Он не умением воевал, а количеством, и на крови строил свою карьеру… Он трусил, хотел, чтобы войска Сталинградского фронта оттянули бы на себя силы противника. Вот где Жуков показал свою шкуру…

События подтвердили полностью те расчеты, которые я докладывал. Я был прав тысячу раз. День, который я с трудом добился, сыграл большую роль, и только благодаря ему состоялось окружение, а если бы разрыв в наступлении был два дня, то противник под Сталинградом был бы разбит еще в ноябре…

5 апреля 1943 г.

Цхалтубо.

Меня не раз обходили в наградах и званиях. К примеру сказать: за руководство боями в смоленском сражении я представлялся, но не получил; за Торопецкую операцию, в которой командовал 23 дня с носилок с перебитой ногой, представлялся к званию Героя, не получил вообще никакой награды; за оборону Сталинграда ничего не получил… Я обижаюсь не потому, что не получил наград, а потому что другие менее заслужили наград, а получают их, а тебя обходят, потому что у тебя плохие взаимоотношения с начальством. Во всех делах подхалимы играют очень большую роль…

***

После излечения в Цхалтубо генерал‐полковник А.И. Еременко прибыл в Москву в ожидании нового направления на фронт. В это тяжелое для его здоровья время он ставил ниже нелегких событий на фронтах. Он, наверное, тогда исповедовал трактовку понятия патриотизма по Бернарду Шоу, считавшему, что это явление переходит в убеждение, когда ты чувствуешь, что твоя страна лучше других потому, что именно ты в ней родился. Именно так рассуждал тогда Андрей Иванович вместе с миллионами своих соотечественников, горевших желанием продолжения борьбы с ненавистным врагом‐оккупантом…

Продолжение дневника

21 апреля 1943 г.

Прибыл в Москву и сразу же явился к Маленкову (он просил меня об этом). Он пригласил меня к завтраку и вел со мною беседу с глазу на глаз. Вопросы затрагивались о предстоящих операциях, о направлениях главного удара и вопросы оценки людей…

После этого Маленков перевел разговор на Сталинградскую битву. Он сказал:

– Хорошо у нас получилось под Сталинградом. Вы там сыграли главную роль в разгроме фашистской армии, и страна никогда не забудет этого большого подвига. Это не только мое мнение, но Верховного Главнокомандующего.

Я на это ничего не ответил, но понимал, что Маленков ведет со мной беседу по указанию Сталина. Сталин понимал, что меня обидел и теперь сглаживает остроту…

25 апреля 1943 г.

Сегодня был на приеме у т. Сталина… Я грешным делом считал, когда к нему шел, что он расспросит меня о Сталинградской битве, которую я возглавлял много времени, поблагодарит меня лично, а может, и наградит. Нет, не тут‐то было. Из этого я заключил, что под воздействием наговоров Жукова Сталин недоброжелательно был настроен ко мне.

Сталин спросил только про состояние моего здоровья. Я ответил, что хорошо подлечился. После этого он объявил, что я назначаюсь командующим Калининским фронтом.

Ретроспектива

Вопросы зависти и обид у военных не так уж и редкое явление. Выражение неудовлетворенности содержанием некоторых приказов вышестоящих командиров, приводивших к отрицательным последствиям, иногда вызывало у подчиненных элементы досады. Накопление подобных явлений приводило к появлению обид – страдало дело.

В августе 1914 года во время масштабных наступлений русских войск в Восточной Пруссии ошибки командования и разрозненность действий генералов привели к катастрофе. 2‐я армия генерала Самсонова была уничтожена, а сам военачальник покончил жизнь самоубийством.

Главком северо‐западными армиями генерал Жилинский приказал начать наступление по Восточной Пруссии несмотря на то, что Россия была недостаточно подготовлена к масштабной войне.

Военный наблюдатель Гофман, представляющий в 1914‐м немецкие интересы, утверждал, что еще в Русско‐японскую войну 1904‐1905 годов стал свидетелем серьезных разногласий между нынешними командующими 1‐й и 2‐й армий генералами Самсоновым и Ренненкампфом. Они испытывали друг к другу крайнюю неприязнь. По одной из версий, чуть не дошло до дули. По Валентину Пикулю генерал‐лейтенанту Ренненкампфу, когда он садился в вагон, его сослуживец генерал Самсонов «треснул его по красной роже».

– Вот тебе, генерал, на вечную память… Носи!

И все это произошло из‐за того, что Ренненкампф не поддержал Самсонова в наступлении. То же самое повторилось с генералами и в Восточной Пруссии.

Если брать войны Наполеона, то в последней его проигранной битве при Ватерлоо один из его уважаемых военачальников генерал‐полковник конных егерей Эммануил Груши предал своего главнокомандующего. Генерал был не согласен с планом Бонапарта. Армия Наполеона потерпела сокрушительное поражение.

А взять непростые отношения между Рокоссовским и Жуковым. Они были разными людьми. В самом начале 1930‐х годов в Минске К.К. Рокоссовский командовал кавалерийской дивизией в корпусе С.К. Тимошенко, а Г.К. Жуков был в этой дивизии командиром полка.

В характеристике Жукова Рокоссовский, отмечая все его достоинства, обращал внимание и на негативные черты:

«По характеру немного суховат и недостаточно чуток. Обладает значительной долей упрямства».

Когда Рокоссовский командовал 16‐й армией, в силу превосходящих сил противника пришлось отойти от Волоколамска для того, чтобы собраться с силами и после перейти в контрнаступление. Рокоссовский пояснил созданной по инициативе Жукова комиссии, что приказа на сдачу города он не отдавал, а резервов для 316‐й стрелковой дивизии Панфилова не выделил потому, что резервов как таковых уже не было.

После этого из Ставки в 16‐ю армию летели телеграммы одна суровей другой:

«Военный совет фронта (Западного фронта во главе с Жуковым – Прим. Авт.) персонально товарищей Рокоссовского и Лобачева предупреждает и обязывает под угрозой предания суду военного трибунала удерживать район Истры».

«Если район Клина будет отдан врагу, вы будете арестованы и преданы суду военного трибунала».

Именно к этому периоду относится замечание Рокоссовского, которое цензура вырезала из его мемуаров:

«Вспоминаю один момент, когда после разговора по ВЧ с Жуковым я вынужден был ему заявить, что если он не изменит тона, то я прерву разговор с ним. Допускаемая им в тот день грубость переходила всякие границы… Некоторая нервозность и горячность, допускаемая в такой сложной обстановке, в которой находился Западный фронт, мне была понятна. И все же достоинством военного руководителя в любой обстановке является его выдержка, спокойствие и уважение к своим подчиненным».

Думается, Рокоссовский этими заявлениями не кокетничал перед зеркалом истории, а говорил правду.

Поверим и словам маршала Советского Союза А.И. Еременко.

Продолжение дневника

29 апреля 1943 г.

В 15 часов я подписал рапорт о принятии Калининского фронта от товарища Пуркаева…

23 мая 1943 г.

Калининский фронт

Весь май был загружен работой по изучению войск и проверкой их… Нужно откровенно сказать, что по главным вопросам оборонительных действий и снабжения войск была большая запущенность…

В связи с этим я хочу рассказать, что обнаружил в 43‐й армии. Командующий 43‐й армией генерал‐лейтенант тов. Голубев вместо заботы о войсках армии занимается обеспечением своей персоны. Он держит для личного довольствия одну, а иногда и две коровы для производства свежего молока и масла, три–пять овец для шашлыков, пару свиней для колбас и окороков и несколько кур. Все это с расходами пополнялось и содержалось на определенном не снижаемом запасе. Все это происходило у всех на виду, а фронт об этом не знал…

Не ел, а обжирался. Ведь подумать только – он весит 160 кг!

Нужно рассказать еще об одном перле. При проверке 39‐й армии обнаружено, что командарм 39‐й тов. Зыгин страшно растранжиривал продовольствие. Просто диву даешься, как некоторые теряют честь командирскую и совесть партийную. Тов. Зыгин перебрал одной водки 310 литров (по литру в день выпивать, и то хватит на год), а других продуктов, таких как колбасы, масло, сыр, сахар и т.д. он брал без счета. Все это делалось в условиях, когда и в стране трудновато с продовольствием, и в войсках не налажено питание…

24 июня 1943 г.

С 10 по 18 июня проверял 43‐ю и 39‐ю армии…

Командующий 43‐й армией тов. Голубев, снятый мной с 13‐й армии на Брянском фронте, теперь здесь, командуя армией, творит «чудеса»…

Что я здесь установил? КП Голубева размещен в 25–30 км от переднего края, представляет укрепленный узел – четырехугольник площадью 1‐2 гектара, обнесен в два кола колючей проволокой, посредине стоял новенький срубленный дом, русской резьбой отделанный (прямо‐таки боярский теремок).

В доме четыре комнаты, отделанные по последней моде, и подземелье из двух комнат, так что хватало помещения и для адъютантов, и обслуживающих командующего лиц. Кроме того, был построен домик для связных, официантов, для кухни и охраны. Подземелье и ход в него были отделаны лучше, чем наше московское метро. Все строительство заканчивалось маленьким коптильным заводом. Тов. Голубев очень любил копчености: колбасы, окорока и в особенности рыбу; держал для этого человека, хорошо знающего это ремесло.

Член Военного совета тов. Шабалин не отставал от командующего.

Из всех армий хуже всего в 43‐й армии поставлено дело разведки.

Тяжело такие факты записывать даже в дневник, но история требует правды и только правды, какая бы она ни была горькая.

Рано утром, после 20‐минутного артиллерийского налета, полк Романенко при поддержке танкового батальона захватил высоту, сильно укрепленную. Через два часа противник начал контратаку, она была отбита с большими потерями для противника…

5 июля 1943 г.

С 11 по 14 июля находился в 4‐й армии, проверял боевую подготовку штрафных рот и батальонов. Что это за штрафные части и как они попали к нам на Калининский фронт?

Как‐то звонит мне заместитель начальника Генерального штаба тов. Антонов и говорит мне:

– По решению ГОКО мы формируем штрафные роты из людей, находящихся в заключении, которые осуждены на длительные сроки. Не желаете ли вы принять таких 15–20 рот?

– Прошу дать мне часок подумать, – сказал я.

– Хорошо, – ответил он и добавил, что положение такое: если штрафники будут хорошо воевать, то судимость будет снята с них, а кто отличится в боях, будет представлен к награде наравне со всеми воинами.

Я подумал, что это такой народ, что ему море по колено, они могут перебежать на сторону противника, но они могут и хорошо воевать… Я решил взять их. Мне прислали 20 рот, я послал их в две армии и дал программу боевой подготовки на 20 дней…

16–18 июля 1943 года был в Москве, два раза был на приеме у Сталина… Обсуждался вопрос о наступлении Калининского фронта. Левым крылом на Смоленск, увязывая свои действия с Западным фронтом. Настроение у Сталина было хорошее, принял меня он очень ласково. Был он в форме Маршала Советского Союза. Первый раз видел его в военной форме.

***

Из воспоминаний штрафника Пичугина Ивана Игнатьевича:

«Родился я в 1923 году в Нижегородской области. После восьмого класса поступил в индустриальный техникум. Началась война. Среди молодежи поднялась высокая патриотическая волна. Военкоматы осаждала молодежь с желанием отправится на фронт 6ить немцев‐захватчиков. В предвоенные годы нас учили: мы воевать не хотим, но если начнется война, будем непрошенных гостей бить на их территории.

23 марта 1942 года меня направили учиться в Саранское пулеметно‐минометное училище. Кормили хорошо. Учили быстро. Стал командиром. Попал с другом москвичом Воронцовым добровольцем в штрафную роту. Кстати, в ней служили воры, грабители, власовцы, оуновцы и даже чистые – добровольцы, типа меня с другом. Командир штраф-роты, как нам объясняли, приравнивался к командиру полка. Идя в бой, но особенно за языком – офицером, некоторые наглецы требовали «поллитра на рыло белоголовой», т.е. «Столичной». Сражались отчаянно и задания, как правило, выполняли точно. Измен не было.

Штрафные батальоны находились в ведении военных советов фронтов, штрафные роты – военных советов армий. Они подразделялись на постоянный и переменный состав. Постоянный состава комплектовался «из числа волевых и наиболее отличившихся в боях командиров и политработников». В переменный состав попадали провинившиеся на службе и осужденные за конкретные преступления. Год спустя в 1943 году появилась еще одна разновидность штрафбатов – отдельные штурмовые стрелковые батальоны.

Срок пребывания в штурмовом батальоне составлял два месяца, а в штрафбате – до трех месяцев, после чего личный состав восстанавливался в правах.

Перед нами ставились такие задачи:

– проведение разведки боем с целью выявления огневых точек, рубежей и разграничительных линий обороны противника;

– прорыв линий обороны врага для овладения и удержания заданных рубежей, стратегически важных высот и плацдармов;

– штурм линий обороны противника с целью совершения отвлекающих маневров, создания благоприятных условий для наступления;

– ведение «беспокоящих» позиционных боев, сковывающих силы противника на определенном направлении;

– выполнение боевых задач в составе арьергарда для прикрытия наших войск при отходе на ранее подготовленные позиции.

Воевал я в отдельной штрафной роте 308‐й стрелковой дивизии. Всякое было – штрафники глушили рыбу, когда возникали проблемы с питанием. Находчивы были…»

Продолжение дневника

22 июля 1943 г.

Сегодня всю ночь не спал, вырабатывал решения и составлял наметку плана Смоленской операции....

5 августа 1943 г.

…Была разработана Духовщинско‐Смоленская операция по заданию Верховного Главнокомандования…

В начале августа тов. Сталин принял решение выехать лично на Калининский фронт, чтобы глубоко и детально разобраться на месте и утвердить план операции.

4 августа в 2 часа ночи я, как обычно, подводил итоги этого боевого дня войск фронта. Раздался звонок по ВЧ. Я взял трубку:

– Здравствуйте, товарищ Иванов (это мой псевдоним) – услышал я знакомый голос. Это был голос… Сталина.

Я быстро ответил:

– Здравия желаю, товарищ Семенов (это был псевдоним Сталина)…

В 9 часов утра 5 августа в двух километрах от села Хорошево Калининской области меня встретил генерал и проводил в село, где уже находился Сталин…

Мы подъехали к небольшому дворику, в центре которого стоял… скромный домик, один из тех украшенных по карнизам простой русской резьбой…

Во дворе меня встретил генерал для поручений.

– Вас приглашает Верховный Главнокомандующий, – четко сказал он мне, уступая дорогу ко входной двери в домик…

Тов. Сталин, до этого ходивший по комнате, остановился посередине и принял от меня рапорт. Затем поздоровался со мною.

– Здравствуйте, товарищ Еременко, – произнес он мою фамилию с ударением на первый слог и подал мне руку.

Я ответил:

– Здравия желаю, товарищ Сталин.

Он улыбнулся как‐то просто и тепло, приветливо потряс мою руку, все еще не выпуская ее из своей руки. Сталин пристально смотрел на меня и сказал:

– Вы, по‐видимому, до сих пор обижаетесь на меня за то, что я не принял Вашего предложения на последнем этапе Сталинградской битвы, о том, кто же должен доколачивать Паулюса.

– Обижаться не следует, – пояснил он. – Мы знаем, знает весь наш народ, что в Сталинградской битве Вы командовали двумя фронтами и сыграли главную роль в разгроме фашистской группировки под Сталинградом, а кто доколачивал привязанного зайца – это уже особой роли не играет.

На эти по сути дела слова благодарности я ответил:

– Сталинград – теперь это уже история, а творец ее наш народ, партия и лично Вы, товарищ Сталин.

В этом месте Сталин вставил реплику:

– Все на Сталина валят: Сталин, да Сталин. Это неправильно. Я, конечно, давал директивы, но Вы же непосредственно там командовали и руководили этой битвой.

После этого приятного для меня разговора Иосиф Виссарионович задал мне несколько вопросов:

– Как ведет себя противник, какие есть новые данные о противнике, нет ли у него чего нового, как живут наши войска, как обстоит дело с их снабжением и, в частности, как обстоит дело с питанием?

На все эти вопросы, а также многие другие, которые ставились передо мною Верховным Главнокомандующим, я докладывал и дал исчерпывающие ответы.

Тов. Сталин остался доволен моими ответами и произнес:

– Ну, хорошо… Значит, дела выправились, так и нужно…

9 августа 1943 г.

Небывалый случай. Командир 236‐й танковой бригады т. Чупров самолично снял моторы с 20 танков Т‐34 и отправил их на завод, причем танковые моторы не отработали своих часов. Такого танкового деятеля нужно убирать из бригады, иначе он выведет всю бригаду из строя…

13 августа 1943 г.

В этот день начали наступления 39‐я и 43‐я армии.

В 7.00 начали артиллерийскую подготовку, несмотря на то, что укрепления были солидны и артиллерийскую подготовку вынуждены проводить 30 минут по причинам ограниченности снарядов…

28 августа 1943 г.

В этот день я получил звание генерала армии…

Я на поздравление Сталина ответил:

– Спасибо Вам, товарищ Сталин, за проявленную Вами заботу, постараюсь на деле оправдать это большое доверие.

А что я мог еще на это ответить? Я больше ничего не сказал, но подумал: скромность является лучшим элементом доблести.

8 сентября 1943 г.

Тяжелые бои в первых числах сентября не принесли желаемых результатов. Поэтому 8.09 просил Верховного Главнокомандующего сделать паузу в действиях с тем, чтобы накопить снарядов, подготовить некоторые сюрпризы противнику с переменой направления удара. Верховный… разрешил паузу.

20 сентября 1943 г.

В этот день войска 4‐й ударной армии освободили город Велиж, а войска 39‐й армии во взаимодействии с 31‐й армией Западного фронта освободили Смоленск.

Главную роль в освобождении Смоленска сыграла 39‐я армия нашего фронта, ее фланговый удар заставил врага оставить Смоленск.

12 октября 1943 г.

…Наш Калининский фронт преобразован в 1‐й Прибалтийский фронт…

19 октября 1943 г.

В этот день прилетел из Москвы тов. Баграмян и вручил мне приказ Ставки о передаче ему командования 1‐м Прибалтийским фронтом…

3 февраля 1944 г.

Это освобождение пошло мне на пользу, у меня как раз к этому времени открылись снова раны и я, воспользовавшись этим освобождением, лег в Архангельское и подлечился хорошо. В середине дня сообщили мне, что вызывают в Ставку… После приветствия Сталин, обращаясь ко мне, сказал:

– Мы Вас освободили от командования 1‐м Прибалтийским фронтом потому, что знали о Ваших мучениях, у Вас ведь открылись раны. Мы хотели, чтобы Вы подлечились. Теперь, как докладывали нам, у Вас все в порядке.

– Да, хорошо подлечился, – ответил я.

– Мы решили, – продолжал Сталин, – послать Вас на Приморскую армию, она больше фронта… Большая сила, а дела у товарища Петрова очень плохи. Мы посылаем Вас туда с тем, чтобы Вы навели там порядок… Завтра же отправляйтесь в Крым и принимайте командование Отдельной Приморской армией. Товарищ Берия поедет с Вами и будет присутствовать при передаче армии. На этом и кончился наш разговор…

На следующий день специальным поездом в служебном вагоне я убыл к новому месту службы… Я прибыл в район Керченского пролива. Меня встретил т. Петров, с ним был Ворошилов, который находился в Приморской армии в качестве представителя Ставки. Переехали мы с Петровым через Керченский пролив, а Ворошилов поехал в Москву. В течение двух суток я принимал армию, и после этого Петров убыл в Москву; его здорово наказали – сняли одну звездочку…

З0 ноября 1944 г.

Когда начинали операцию в Курляндии в средних числах октября, 10‐й танковый корпус был «вынут» из боевых порядков и отправлен на погрузку. На третий день боя был возвращен обратно, но уже опоздал для развития успеха.

Где всему этому причина? Причина в т. Жукове. Он все время пытается ослабить наше направление и усилить свое:

«для меня», «это мне»…

Вот и сейчас пошло дело на ослабление: забирают 3‐ю ударную армию… Идет сутяжничество между севером и центром.

Из воспоминаний Ганса Ридера:

«…Служил я в танковых войсках. Большая война меня многому научила. Францию мы побели своим блицкригом. К ногам нам падали один за другим французские населенные пункты. Как только входили в местечко – французы поднимали руки вверх. Практически не сопротивлялись. Никакого масштабного Движения сопротивления не существовало. Это враки. А вот в России этот прием не проходил.

Русские сражались до последнего патрона, до последнего солдата, до последней капли крови.

У французов были танки, пушки, самолеты, корабли, но у них не было того стержня, который обнаружился у «варваров Востока» – так мы тогда называли русских. Помню, как из разбитого орудия по нам до последнего стрелял советский солдат.

А еще, помню, в моем подразделении служил старый, с большими седыми усами солдат. Так вот он в июне 1941 года смело нам говорил – это глупость, что мы пошли войной на Россию, многие оттуда не вернутся живыми. На каждый наш агрессивный шаг они ответят свое опасной непредсказуемостью.

Потом мы этого деда вспоминали не раз. Восточные варвары появлялись неожиданно и также неожиданно исчезали. Нас везли в Россию железнодорожным транспортом с боевой техникой. И через несколько часов состав подорвали партизаны. Многие мои товарищи погибли. А потом нам сходу не удалось захватить Москву. Когда попал под Сталинград, мне показалось, что по нам стреляют даже камни.

Помнится рукопашный бой с советскими солдатами в траншее. Когда у них кончились боеприпасы, они напали на нас с неизвестным нам доселе оружием – саперными лопатками, у которых были остро заточены кромки. Они орудовали ими, как топорами или саблями. Да, русские заставили себя уважать.

Я тогда понял, что Россию нам не одолеть, и в 1944 году я дезертировал. День поражения Третьего рейха встретил в Аргентине».

Продолжение дневника

21 марта 1945 г.

Находясь в Москве, 20 марта я получил назначение командующим 4‐м Украинским фронтом, т.е. десятым фронтом за время Великой Отечественной войны.

21 марта в 23 часа, покинув Киевский вокзал Москвы, поезд понес нас на новый фронт. Впереди Польша, Чехословакия. Что готовят нам эти страны? Во всяком случае, ничего легкого не предвидится, ибо меня обычно посылали туда, где самые трудные участки войны – Смоленск, Брянск, Сталинград, Крым, Прибалтика и т.д. Это не просто слова…

6 марта был в Кремле. Михаил Иванович Калинин вручил мне орден Ленина, медаль «Золотая Звезда» и грамоту о присвоении звания Героя Советского Союза, а также ордена Ленина и Красного Знамени за долголетнюю и безупречную службу в Красной армии.

23 марта 1945 г.

Поезд мчит дальше. Горланов (мой главный шофер) разбудил нас в 7 часов утра. Все были разочарованы. Проспали Днепр. Ночь уходит… Подъезжаем к городу Киеву… Здесь сейчас живет Никита Сергеевич Хрущев – старый боевой товарищ по Сталинграду… Командуя рядом фронтов, я много встречал членов военных Советов, но такого порядочного и замечательного члена ВС, каким являлся тов. Хрущев Н.С., я не встречал…

Ретроспектива

Следует заметить, что именно по указанию Хрущева к 10‐летию Дня победы в 1955 году генералу армии А.И. Еременко будет присвоено очередное воинское звание – маршала Советского Союза. Думается – заслуженно. Хотя и в пику Сталину, с культом личности которого новый хозяин Кремля в это время яростно боролся правдами и неправдами.

К тому времени произошло обновление в руководстве Генерального штаба ВС СССР и Министерства обороны страны. Не исключено, что оценки вклада старого вояки Андрея Ивановича Еременко в ход боевых действий на фронтах Великой Отечественной войны сместились в положительную сторону.

В феврале 1955 года Н.А. Булганин был назначен председателем Совета Министров СССР. Жуков получил назначение на должность Министра обороны СССР. В феврале его избрали кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС.

Хрущев таким способом отблагодарил Жукова за его активную деятельность в деле ареста реального кандидата на пост руководителя страны Лаврентия Павловича Берии. Но новый хозяин Кремля все же побаивался авторитета Жукова в среде Вооруженных Сил СССР и вообще людских масс, и в 1957 году отстранил его от должности Министра обороны.

А до своей отставки Жуков восстановил должность главнокомандующего сухопутными войсками, упраздненную Сталиным в 1950 году, и назначил на нее маршала Конева, своего заместителя на посту министра.

21 марта 1955 года он создал пост заместителя министра обороны по специальному вооружению и ракетной технике, на который назначил маршала Неделина.

Именно в то время Жуков по инициативе Хрущева осуществил существенное сокращение численности вооруженных сил, которое многие военнослужащие того времени называли «варварским». Людей вышвыривали в отставку часто без начисления пенсий, хотя до срока выхода на заслуженный отдых не хватало буквально нескольких месяцев и даже дней.

Та военная реформа периода хрущевской «оттепели» стала одним из основных процессов либерализации советского общества. На реформирование советских вооруженных сил 1950‐х годов оказал влияние ряд объективных и субъективных факторов.

К первым факторам относятся, прежде всего, геополитическая ситуация. После смерти И.В. Сталина основой внешнеполитической доктрины советского руководства стала идея о мирном сосуществовании капиталистической и социалистической систем, воспринимавшаяся как политическая, экономическая и идеологическая борьба. В этой тенденции улавливалась ее противоречивость, двойственность доктрины – соперничество и сотрудничество со странами Запада.

Второй тенденцией советской внешней политики являлось сотрудничество Советского Союза и Запада перед угрозой ядерной войны и осознание возможной гибели человечества. Поэтому в целях налаживания отношений между двумя блоками СССР выступил с рядом мирных инициатив, о которых уже много писалось.

Сегодня Запад снова ощетинился против новой, уже не Советской, а капиталистической России. Значит, все дело не в форме политического правления, а в РОССИИ!

Ненавидит Запад во главе с англосаксами россиян и точка!!!

Продолжение дневника

24 марта 1945 г.

Сегодня в 10 часов вечера мы должны быть во Львове…

В 1914 году в августе месяце я получил первое ранение в бою за Львов. Ранение получил в рукопашной схватке, я убил человек 12 немцев, и меня здорово подбили. В сознание пришел в госпитале, не помню через сколько дней…

26 марта 1945 г.

В этот день я подписал первый приказ по войскам 4‐го Украинского фронта – о своем вступлении в должность командующего фронтом. Весь день работал в штабе фронта…

После 23 часов я принимал генералов, которые представлялись мне, как новому командующему, и сделали краткие доклады по вопросам и делам, ими возглавляемым…

27 марта 1945 г.

Планировал наступательную операцию 1‐й гвардейской армии, а во второй половине дня выехал на КП 1‐й гвардейской армии… На совещание ехали кратчайшим путем по насыпи железной дороги, с которой сняли рельсы и шпалы… Прибыли на НП армии, размещавшийся в здании мельницы. Здесь все уже были в сборе… В процессе совещания прибыл член Военного совета генерал‐полковник Мехлис Л.З. Первое совещание, которое я проводил на фронте, а Мехлис к нему отнесся пренебрежительно. Это сразу насторожило меня, и я подумал: как члену ВС можно так пренебрежительно относиться к делу наступления?..

Войска фронта силами 38‐й армии возобновили с утра наступление, в течение дня с боями продвинулись на 5 км, овладев при этом 20 населенными пунктами…

28 марта 1945 г.

Поздно вечером 27.03 Петров уехал. Какие случаи бывают в жизни! Вот я второй раз за эту войну принимал фронт от тов. Петрова, и каждый раз его снимали за плохие действия. Тов. Петров высококультурный человек, он понимает, что я здесь не причем…

В 16 час. 30 мин. по московскому времени в Москве на Красной площади состоялись похороны маршала Советского Союза Шапошникова Б.М. Советская страна и Красная армия потеряли замечательного человека, настоящего советского патриота и крупного военного специалиста.

5 апреля 1945 г.

В 12.00 наши войска на территории Чехословакии овладели городом Ружомберог и продвинулись вперед на 20 км.

До 18 часов работал в штабе. В 18 часов выехал в 38‐ю армию к Москаленко. Там, у Москаленко, ждал и Курочкин… В 21.30 по московскому времени… знаменитый Левитан… читал приказ Верховного Главнокомандующего, направленный мне – командующему 4‐м Украинским фронтом, о взятии города Ружомберог…

11 апреля 1945 г.

В 4 часа утра наши части 18‐й армии заняли город Святой Мартин, а в 8 часов в него вошли войска Малиновского. И Малиновский оспаривает, что город занял он. Чепуха! В 15 часов я звонил тов. Штеменко и докладывал обстоятельства, при которых был занят город…

На Моравско‐Остравском направлении войска правого крыла 1‐й гвардейской армии вели напряженные бои с танковой группировкой противника…

12 апреля 1945 г.

…В 12.30 приходил по моему вызову командующий артиллерией тов. Кариофилли со своим начальником штаба. Я изучал артиллерийские вопросы предстоящего наступления…

В 2 часа ночи звонил в Москву тов. Антонову и просил снаряды. По расчету операции нам недоставало 1 б/к. Антонов обещал через некоторое время ответить.

30 апреля 1945 г.

…Гречко доложил, что гор. Марианские Горы, который перед нами как на ладони, полностью занят нашими, несмотря на то, что на этом направлении сегодня противник дважды контратаковал. При наблюдении мы воочию убедились, что наши войска проходят центр города. Там взлетают сигнальные ракеты, обозначающие место нахождения передовых частей.

Я воскликнул:

– Моравска Острава взята!

Отдал приказание тов. Гречко развивать успех…

Звонил Москаленко, предупредил его, чтобы в Остраве его войска не подрались с войсками Гречко, которые уже прошли центр города и скоро должны встретиться с войсками Москаленко, которые захватили южную и юго‐западную окраину города.

Уже почти темно…

1 мая 1945 г.

1 мая 1945 года столица нашей Родины Москва салютовала доблестным войскам 4‐го Украинского фронта, в том числе чехословацкому корпусу… двенадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати четырех орудий.

6 мая 1945 г.

Войска фронта, развивая стремительное наступление, в течение 6 мая продвинулись до 25 км… освободив более 200 населенных пунктов.

Противник пытался сдержать наш напор, особо сильное сопротивление оказав на рубеже: Оломоуц, Одры, станция…

Пленный батальона связи 16‐й танковой дивизии врага показал: «Командор дивизии полковник Адлер приказал отходить на запад и сдаться в плен американцам, а 4 мая был зачитан всем солдатам приказ фельдмаршала Шернера, в котором сказано, что Германия будет сопротивляться советским войскам до последнего солдата».

С Шернером я уже встречался в Прибалтике, он командовал войсками группы «Север», действовавшими против войск 2‐го Прибалтийского фронта.

Какое совпадение, как только я получил назначение командующим войсками 4‐го Украинского фронта, Шернер тут как тут. Шернер один из самых свирепых генералов гитлеровской армии, ярый фашист, отличался страшной жестокостью, репрессиями, расстрелами.

8 мая 1945 г.

8 мая 1945 года в 20 часов столица нашей Родины Москва салютовала войскам 4‐го Украинского фронта за город Оломоуц, освобожденный 7 мая.

9 мая 1945 г.

Наступил день 9 мая, срок прекращения военных действий прошел, а признаков прекращения военных действий нет никаких.

Шернер, по‐видимому, не признал акта капитуляции, продолжал вести оборонительные бои, быстро отходя в западном направлении. Замысел его ясный – отвести войска и сдать их союзникам…

В этот день войска фронта захватили около 30 тысяч пленных, 400 орудий, до 100 танков и массу других трофеев.

В ознаменовании полной победы над Германией 9 мая в День Победы в 22 часа столица нашей родины Москва салютовала доблестным войскам Советской армии и Военно‐морского флота, одержавшим величайшую победу, тридцатью артиллерийскими залпами из 1000 орудий.

11 мая 1945 г.

В течение 11 мая 60‐я, 38‐я и 1‐я гвардейская армии выходили в указанные им районы для длительной стоянки и отдельными отрядами продолжали вылавливать прятавшегося в лесах и убегающего на запад противника…

13 мая 1945 г.

…На сем кончилась война, которая так много принесла нам разрушений и людских потерь.

24 мая 1945 г.

…Командующие фронтами были приняты в Кремле правительством Советского Союза. Прием состоялся в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца… Прием прошел очень тепло и радостно.

Молотов вел прием, он же и провозглашал тосты. Тосты были провозглашены за каждого командующего фронтом и за войска, которыми он командовал.

В конце приема тов. Сталин поднял очень теплый тост за великий русский народ… В заключении приема был дан концерт…

Ретроспектива

После войны генерал армии А.И. Еременко командовал Прикарпатским (июль 1945 – октябрь 1946) и Западно‐Сибирским (октябрь 1946 – ноябрь 1953) военными округами.

Отмотаем историческую киноленту назад. В 1942 году А.И. Еременко назначают командующим Юго‐Западным фронтом, который позже становится самым главным в тот период войны фронтом Советского Союза – Сталинградским. О командующем этого фронта говорили: «Как он вцепился в Сталинградскую землю – в Сталинград, так он их и не отдал немцу».

Много пришлось пережить, ощутить летящих в генерала осколков, пуль и непониманий – выдержал. Он весь был поглощен фронтовым делам. Это под его непосредственным руководством была разработана тактика уличных боев, в том числе способы боевых действий внутри зданий – за коридор, за комнату, за этаж. Он опекал и развивал снайперское движение и практиковал артиллерийские дуэли – бить из орудий разных калибров и систем прямой наводкой. Четко организовывал противотанковую оборону.

Его можно считать без всякой натяжки одним из главных героев Сталинграда! В оборонительных сражениях генерал был мастером высокого класса. Но вот когда начались наступательные операции, проявить себя с лучшей стороны он не смог. Некоторых полководцев типа Жукова, Рокоссовского, Конева и других называли «командирами‐кинжалами». Его так не называли. И были причины:

– он промедлил с освобождением Ростова‐на‐Дону,

– не сумел перехватить вовремя пути отхода германских войск с Северного Кавказа,

– провел Моравско‐Остравскую операцию в Карпатах с большими потерями,

– страдая от ранений, долго лечился в госпиталях и санаториях и т.д.

Вернувшись на войну, его направили на относительно спокойный Калининский фронт, хотя на войне спокойных фронтов, как говорили ветераны, не бывает. Командовал он и 4‐м Украинским фронтом. Потом с фронта его перебросили командовать армией. Жуков считал его самым противоречивым полководцем Великой Отечественно войны.

– Потолок его не фронт, а армия, – грубо заметил как‐то Жуков.

Звезду Героя Советского Союза получил только в 1944 году, а звание маршала Сталин так ему и не дал, хотя относился внешне к нему хорошо.

Когда Хрущев затевал развенчание культа личности Сталина, Еременко просил выступить с докладом на партийном съезде на эту тему. Но Никита Сергеевич отказал ему. И все же по случаю праздника 10‐летия со дня Победы в 1955 году он стал Маршалом Советского Союза.

Наверное, так посчитал новый хозяин Кремля, что А.И. Еременко должен иметь на плечах военного мундира маршальские погоны. Воевал он много и часто, заслуги перед Родиной были тоже немалые. Ранений получил, наверное, больше всех полководцев…

Да, он, может быть, не был величайшим полководцем, но то, что он был настоящим Героем и храбрецом, патриотом отчизны, заботливым к простому солдату – это неоспоримый факт.

На слова Г.К. Жукова о том, что А.И. Еременко был противоречивой фигурой, можно ответить так: все люди сотканы из противоречий!

После войны он не ждал радости – радовал себя сам подготовкой мемуаров. Он не старел в одиночку – были семья и дневники, над которыми он продолжал работать. Он говорил мудрые слова: «Кто не боялся конца своего, тот не жил!» Он прожил интересную жизнь.

Что касается взаимоотношений с Н.С. Хрущевым… Не Еременко взял его к себе в качестве члена Военного совета фронта – назначила Ставка во главе со Сталиным. Значит, ошибся и вождь, а потом прозрел. Первое впечатление часто бывает ошибочно.

Думаю, Сталин точно заметил червоточины в личности «донбасского шахтаря». У Верховного главнокомандующего была крепкая память. Он хорошо помнил, через кого и как Никита Сергеевич протиснулся в большую политику и кто ему открыл Кремлевские двери. Протеже была жена Иосифа Виссарионовича – Наденька Аллилуева. Она училась вместе с Хрущевым в Промышленной академии.

Запомнил он и довоенные его приезды к нему в Абхазию и на дачу «Зеленая роща» в Сочи. Где он крепкий, как белый гриб‐боровичок, в тоже время очень подвижный, подобный ртутному шарику, почти катался в пляске по полу. До озорства веселый украинский гость, после принятого на грудь, под аплодисменты, отбивал ботинками гопака. Во время пляски он заразительно хохотал во весь свой огромный рот. При грохочущем смехе обнажались плохо расставленные и несколько выдвинутые вперед зубы с несколькими блестящими фиксами. А маленькие глазки сужались в пляске до предела.

На красном и мокром лице с двумя бородавками и огромным лысым черепом выделялись курносый нос и оттопыренные уши.

– Никитка, спляши, – кричал веселящийся Сталин, наверное, от его любимых красных десертных вин – «Киндзмараули» и «Хванчкара». И гость Хозяина пускался своими коротенькими ножками, продетыми в широкие штанины брюк, как тогда было модно, по кругу в малороссийский гопак или казачок. Конечно же, танцор не взлетал высоко, не пускался вприсядку, не делал шпагата в прыжке, далеко не выбрасывал ноги вперед. В танце он не глубоко приседал. И все же Никита энергично выплясывал под гармошку Буденного.

Это он как‐то перед самой войной привез на дачу Сталину расстрельный список военных, врагов народа, из числа командного состава Киевского особого военного округа. Он использовал небольшую паузу, после чего подобрал удобный момент и показал бумагу уже подвыпившему вождю. Тот, пробежав диагонально список, вынужден был взорваться:

– Ты что, не чувствуешь в какое время мы живем? Кто хозяин на Украине?

Настроение у гостя упало. И он скоро покинул торжество – его ждала Украина.

– Какая хрень, думал заметит, одобрит меня небожитель, а тут такой срам при всех, – рассуждал обиженный Хрущев, покидая торжество.

Еременко честно писал о воровстве, коррупции в армии, а также бессмысленности некоторых решений высшего командования и давал далеко не лестные характеристики своим коллегам.

Кстати, Жуков, после неожиданной смерти Маршала Советского Союза А.И. Еременко, как‐то с издевкой заметил: «Смешно жил и смешно помер».

Но покойников нельзя унижать. Есть поговорка, что о мертвых надо говорить либо хорошо, либо ничего. По‐моему, это настоящее заблуждение. Правда всегда остается правдой. Но, с другой стороны, правда у каждого своя. Если уж на то пошло – надо сдерживаться от негативных эмоций, даже разговаривая с живыми. То – обиды через злословие. А вот покойников по канонам христианской морали обижать грешно.

Думается, если бы был жив маршал, он бы сказал другому маршалу – груб ты, Жора, груб! Зачем грешишь?! Здоровья тебе желаю!

Помните фильм «Офицеры», когда бойцы несут на носилках раненного генерала Варавву – Ланового. Этот эпизод взят из жизни Андрея Ивановича Еременко. За время войны он был несколько раз ранен, в том числе и очень тяжело. Будущий маршал кроме несомненной храбрости и великой смелости отличался сыновней заботой о простых, окопных солдатах.

Как вспоминали о нем командиры, он находил время залазить в солдатский котелок. Если узнавал, что воины оставались без горячей пищи, командиров ждали жесткое разбирательство и нагоняй. Забота о солдате всегда у него была на переднем плане, и он не терпел командиров, которые считали тыловые подразделения – обоз, кухню, полевую почту – второстепенным делом. Непреложным законом считал после боя наградить раненного солдата. Порученец майор Ф. Орлов всегда возил большой запас наград. Когда под рукой не было порученца, снимал часы со своей руки и вручал награду бойцу. Бывали у него и всплески юмора. Вот один из монологов о снах. Он утверждал, что лейтенанту сны не положены, он спит, как убитый. Майору снится полковничья папаха, полковнику – генеральские лампасы. А седому генералу снится лейтенантская юность… Каждому свое!

Замечали в нем подчиненные появление несдержанности, а иногда грубость, сопровождающуюся матерщиной. Свое мнение считал лучшим и самым правильным. Он почему‐то полагал поражение под Брянском победой стратегического масштаба, так как дивизии и армии его окруженного фронта сумели 17 дней и ночей сдерживать наступление противника на Москву.

Трагична была судьба его первой жены – она погибла вместе с сыном в Вильнюсе во время вражеской бомбежки. По другой версии, супруга получила тяжелое ранение – война их разлучила. На фронте он познакомился с медсестрой госпиталя Ниной Ивановной Гриб – молодой и миловидной красавицей. Она сопровождала Андрея Ивановича на всех фронтах. В конце войны они расписались. Счастливый брак подарил им двух сыновей и дочь.

***

На войне среди немецкого офицерства были разные люди в оценке нацизма. Одни сразу же включались в антифашистское движение сопротивления, другие «созревали» на полях сражений, а третьи переходили на сторону Красной армии.

Интересная в этом плане судьба генерал‐лейтенанта вермахта Эриха Ройтера.

Этот генерал – командир 46‐й пехотной дивизии – восхищался Сталиным, а потом хотел служить в СССР. Он провоевал всю войну и лишь 11 мая 1945 года сдался не американским, а советским войскам. Через год – в марте 1946 года – он неожиданно, словно еще не навоевался, отправляет письмо И.В. Сталину через народного комиссара внутренних дел Сергея Круглова с просьбой взять его на службу в Советскую армию.

Что побудило Эриха Ройтера (1904–1989), кавалера двух Железных крестов 1 и 2 класса, Рыцарского креста с Дубовыми листьями, Немецкого креста в Золоте, почетных Нагрудного штурмового знака, знака «Крымский щит», знака «За ранение», медали «За зимнюю кампанию на Востоке» сделать этот необычный шаг?

Наверное, это знал только он и, конечно, архивы, или, вероятнее всего, военная контрразведка Смерш.

Ройтер по‐военному кратко и четко, но в то же время вполне обоснованно изложил свои мотивы в прошении.

И все же, что послужило толчком написания письма советскому вождю для узника «комфортабельного» лагеря №48 «Войково» в 28 километрах от города Иваново для пленных высших чинов вермахта?

Как он пояснил после того, как 5 марта 1946 года к тому времени уже бывший британский премьер Уинстон Черчилль произнес свою историческую «Фултонскую речь», в которой заявил, что янки и томми (американцы и англичане) больше не союзники СССР, он сделал выбор. Черчилля он ненавидел, как и Гитлера, считая его болтуном, алкоголиком и инициатором подзуживания руководства Третьего рейха для нападения на СССР. В письме он пишет, что британцы создают в мире идеологический «железный занавес» и готовятся к Третьей мировой войне.

О себе он заявил, что никогда не состоял в рядах национал‐социалистической партии. Вырос в простой семье в Восточной Пруссии, в вольном городе Данциге и всегда испытывал симпатии к России и русскому народу.

Читая некоторые произведения Ленина и Сталина, он пришел к выводу, что только благодаря этим двум политикам Россия стала великой державой. Он считал, что Великобритания дважды в ХХ веке втянула Германию в войну с Россией и проиграла. А Вашингтон и Лондон в этих войнах только обогатились. В случае новой войны он готов воевать на стороне россиян, так как у него есть личные счеты с англичанами: бомба с британского самолета попала в дом, где находилась его берлинская квартира, и полностью разрушила ее. Семья его была в это время в бомбоубежище.

Разумеется, советское руководство не могло поддержать энтузиазм Ройтера. А в случае войны с англосаксами может быть и приняло бы его предложение, потому что он ненавидел агрессивных и хитрых руководителей Туманного Альбиона.

Говорят, Сталин ознакомился с письмом Ройтера и лишний раз утвердился во мнении, что Черчилль был не столько ненавистником СССР, сколько всего славянского, и, в частности, русского…

Часть IV
Откровения особиста

Дневник – подневная запись тех поступков и мыслей, о которых записывающий может вспомнить не краснея.

Амброз Бирс

Автору не дано знать, для чего вел дневник армейский чекист. Версий и гипотез может быть несколько:

– хотел запечатлеть в подробностях и с привязкой ко времени и географии величайшее трагическое событие для своей Родины – Великую Отечественную войну;

– имел желание написать книгу или серию статей об этой грандиозной сшибке с немецко‐фашистскими оккупантами;

– верил в скорую победу РККА, ведь учили, что добивать врага будем на его территории – надо успеть запечатлеть сцены баталий;

– был любителем со школьной скамьи писать дневники и т.д.

Но, прибыв на должность начальника Особого отдела НКВД 50‐й армии Брянского фронта, он увидел сурово‐трагичные реалии начального периода войны. Вот почему его фразы на страницах дневника эмоционально окрашены, иногда частично нелогичны, обрывисты, не закончены. Конечно же, негативный отпечаток наложила та слабость наших частей, о которых он не предполагал. Описание им стрельбы из состоящей на вооружении артиллерийской батареи мортиры образца 1902 года, стреляющей не снарядами, а бомбами. Она пугала противника в основном звуковым сопровождением и огромным снопом разбрасываемых искр при взрыве, не причиняя особого ущерба живой силе. И, наоборот, поразила броневая мощь и скорость танковых рейдов противника, и набранный опыт солдат вермахта за время захватнических операций в Европе.

Как человек, умеющий логично мыслить, он понимал, что Гитлер знал, что ему придется столкнуться с главным противником – пространством. Следовательно, надо было захватить или сразу же разбить Красную армию раньше, чем она сможет уйти в необозримые просторы России. Надо было не сражаться, а уничтожать все и вся. Карл XII и Наполеон не смогли схватить мертвой хваткой неприятеля, так как они были бессильны против традиционного оружия русских – огромно‐сказочного пространства. Гитлер обладал для этого нужными средствами: быстроходными танками, мотопехотой, авиацией. Но и его наряду с другими факторами оно победило.

Но Гитлер ошибся:

– во‐первых, эшелонирование русской обороны в глубину и во времени превысило его расчеты;

– во‐вторых, он недостаточно учел еще одного неприятеля, который парализовал скорость танков: местные условия, почву, дороги и суровый климат России;

– в‐третьих, русский дух и коммунистическую идеологию, прививаемую через ряды октябрят, пионеров, комсомольцев и коммунистов.

Таким образом, растянутая по фронту и тылам гармошка вермахта в дальнейшем порвалась. Победный воздух свистел из разрывов мехов – музыки не получилось. Через 1418 дней в берлине заиграли русские трехрядки и немецкие баяны в руках советских воинов.

А пока будем вчитываться в строчки дневника начальника Особого отдела 50‐й общевойсковой армии Брянского фронта первого формирования, майора государственной безопасности Ивана Савельевича Шабалина. Руководил армией генерал‐майор Михаил Петрович Петров, фронтом – генерал‐лейтенант Андрей Иванович Еременко.

И с первой записи Шабалина появляется фатальное предчувствие вечного расставания.

ДНЕВНИК

12 августа 1941 г.

В 7.00 часов утра выехали с пассажирским поездом №3 из Улан‐Удэ в Москву. На вокзале провожали меня Надежда (супруга автора повествования – Прим. Авт.), Петров, Ильин и Козырев. Мое мнение: надолго, даже быть может навсегда, расстаюсь я с моей семьей и моими добрыми друзьями.

17 августа 1941 г.

В Красноярске я не встретил Бакулина. В пути было ужасно скучно.

18 августа 1941 г.

Также в Свердловске я не встретил Ленина. Все 4 часа я пробыл на вокзале.

19 августа 1941 г.

В пути много читал. Покупал ягоды. На каждой станции мы долго стояли.

21 августа 1941 г.

Прибыл в Москву, тотчас же отправился в ОК (отдел кадров – Прим. Авт.) и к моему удивлению немедленно получил назначение.

22 августа 1941 г.

Начинаю с формирования 50‐й армии. (Здесь речь идет о формировании личного состава оперативниками Особого отдела армии – Прим. Авт.)…

23 августа 1941 г.

Был в Наркомате (в НКВД – Прим. Авт.). Читал приказ. Получил звание майора государственной безопасности.

24 августа 1941 г.

Продолжаем снаряжаться. Получаем обмундирование. Я принес товарищу Борисковскому шинель в Наркомат, отправил телеграмму Наде, еду в Брянск.

25 августа 1941 г.

Я нервничаю. Нет покрышек для автомашины, нет бензина. Состав (отдела – Прим. Авт.) еще не полон.

В 17.00 выехали из Москвы в Тулу.

26 августа 1941 г.

Переночевал в авто. Продолжаем поездку, в пяти автомашинах. Настроение у людей хорошее.

27 августа 1941 г.

Прибыли на место назначения в деревню Вышковичи, близ г. Брянска.

Расквартировались в сельхозтехникуме.

28 августа 1941 г.

Утром зенитки обстреливают немецкие самолеты. Выехали в дивизию на передовые позиции.

29 августа 1941 г.

Принял дела. Аппарат вступил в дело. Противник предпринимает налеты на г. Брянск.

Стучат пулеметы и зенитки. Самолеты немцев безнаказанно улетают.

Наших ястребков пока что не видно.

30 августа 1941 г.

Выезжал в некоторые дивизии, чтобы дать практические указания.

2 сентября 1941 г.

Мы перебрались со штабом в д. Чайковичи, близ Орджоникидзеграда.

3 сентября 1941 г.

Город О. почти безлюден. Во многих местах он разрушен авиацией противника.

4 сентября 1941 г.

Брянск сильно пострадал от атак немецкой авиации. Целые городские кварталы разрушены.

5 сентября 1941 г.

При посещении линии фронта я купался в Десне и наблюдал бомбардировку нашей передовой линии немецкой авиацией.

Атака продолжалась приблизительно 2 часа и была ожесточенной. Самолеты пикировали и удалялись все безнаказанно.

6 сентября 1941 г.

Армия не является такой, какой мы привыкли представлять ее себе на родине. Громадные недостатки. Атаки наших армий разочаровывают.

7 сентября 1941 г.

Допрашивали одного рыжего немецкого военнопленного, оборванного парня, обовшивевшего, на редкость тупоумного.

30 сентября 1941 г.

Положение с личным составом очень тяжелое. Почти весь состав армии подобран из людей, родина которых занята немцами. Они хотят домой. Бездеятельность на фронте, отсиживание в окопах деморализуют красноармейцев. Появляются случаи пьянки командного и политического состава. Люди иногда не возвращаются из разведки. Противник ведет слабый минометный огонь. Он укрепляет передовые позиции отлично. Мы живем в землянке. Бывает немного холодно, особенно по утрам.

Вчера, 29.9.1941 г., меня вызвал командующий армией на командный пункт. Был чрезвычайно интересный разговор о политико‐моральном состоянии войск и наших мероприятиях. Ночью я возвратился в свою землянку, без света, в ужасной темноте. Я возвратился очень расстроенным. Дела идут плохо. Знает ли Москва действительное положение на фронте?

На пути через колхозные поля видно много хлеба, собранного в скирды и копны. Сколько добра пропадает! Некоторые красноармейцы собирают рожь для лошадей. Копают себе картофель и заготавливают дрова.

1 октября 1941 г.

Я встал рано утром. Из Москвы прибыли т.т. Тутушкин (Федор Яковлевич Тутушкин – военный контрразведчик, старший майор государственной безопасности, в будущем генерал‐лейтенант, заместитель В.С. Абакумова – Прим. авт.) и начальник Особого отдела фронта Бегма (Василий Андреевич Бегма – советский партийный и государственный деятель, один из руководителей партизанского движения на Украине – Прим. авт.). Это дало хороший толчок. Затем все выехали в дивизии, также и мои два представителя.

В дивизиях дело обстоит неблагоприятно как с нашим аппаратом, так и с командно‐политическим составом. Он работает плохо.

Хорошим уроком будет для нас происшедшая катастрофа с 42 красноармейцами в 258‐й стрелковой дивизии и подобное же дело с 18 людьми в 217‐й стрелковой дивизии.

Позорно, что мы проспали и расследование дела не приносит необходимого результата.

Вывод: положение 50‐й армии неблестяще. Она состоит почти целиком из людей, родственники которых находятся в областях, занятых противником.

От нас и от командования требуются жесткие мероприятия. Многие военные инстанции и часть нашего аппарата работают все еще как в мирное время. Этому благоприятствовало еще и то, что армия почти два месяца находится в обороне и ведет только артиллерийский, минометный и пулеметный огонь, и то лишь периодически и очень слабо. Ночью люди на передовых позициях обороны спят. Немцы выставляют посты и уходят для ночевки в деревню. Это не война, а пародия. Нет никаких активных действий, атак, и из‐за этого среди красноармейцев возникают нездоровые проявления.

Сегодня я провожал «москвичей». Возвратился в свою землянку и пишу эти строки при свете свечи. Душа болит, настроение отчаянное. Все же нужно положение восстановить, и это надо сделать любой ценой.

2 октября 1941 г.

Я встал в 8 часов утра, позавтракал: хлеб, сыр, чай с сиропом. Лежит донесение о том, что противник наступает на фланге 13‐й армии нашего фронта. У нас беспрерывно слышна артиллерийская стрельба. Мне нравятся наши пушки, или, как их называют немцы, – «дьявольская артиллерия». Если бы эти пушки были здесь у нас, это подняло бы дух нашей армии. Вражеские машины часто пролетают мимо, слышна стрельба зениток. Вчера был захвачен немец, оборванный и обовшивевший молокосос. Настроение у них нисколько не воинственное. В голове у них пустота, буквальный мрак. Этого я не ожидал.

В 17.00 противник наступает по всему фронту, на нескольких участках он потеснил наши войска и форсировал Десну. Весь день слышна артиллерийская стрельба.

3 октября 1941 г.

Я спал в землянке. Встал в 7.30. Кричат, что прибыл тов. Колесников. Я поехал поэтому во второй эшелон. Мы обменялись мнениями о наступлении противника. Позорно, что враг снова одержал победу, прорвал позицию 13‐й армии, занял г. Кромы, находящиеся в 30 километрах от Орла. Отрезает нас. Занял на нашем участке фронта несколько деревень.

В 12.00 мы выехали на участок 258‐й дивизии, где провели 2 часа, чтобы затем вечером возвратиться в Т. Огонь нашей артиллерии силен, пехота готовится к атаке.

Есть приказ возвратить потерянные позиции. Вечером, когда я пишу эти строки, положение еще не прояснилось. Подразделение связи работает плохо. Штаб тоже самое.

В тылу сидят трусы, которые уже приготовились к отступлению. О боже, сколько льстецов здесь. Колесников говорит, что в Орле НКВД уже эвакуируется. Но от нас до Орла еще 150 километров! Что за путаница, что за беспомощность! Если бы была здесь твердая рука! Хорошо продуманный штурм – и немцы побегут без оглядки. Их силы в сравнении с нашей армией истощены, и наше отступление кажется немцам отчасти неожиданностью.

Еще 1.10.1941 г. у нас появился один немецкий солдат и заявил: «Завтра мы атакуем вас по всему фронту». Он видел в нашей армии силу, однако эта сила задрожала и дала противнику возможность форсировать безнаказанно Десну в нескольких пунктах. Однако на участке 258‐й стрелковой дивизии наша артиллерия хорошо поработала, и противник оставил на поле боя много убитых и раненых.

4 октября 1941 г.

Рано утром я с товарищем К., который прибыл ко мне из деревни Т., пошел к Петрову. Мы сидели около 2‐х часов и обменивались нашими мнениями о ходе немецкого наступления. В 12.00 часов мы выехали на автомашинах в Дятьково. В пути встретили К., начальника Особого отдела 217‐й дивизии. Он сказал: «Я ищу командный пункт для 217‐й дивизии». Мы дали ему указания. В пути мы встретили также комиссара 217‐й дивизии. Он рассказал нам об обстановке, мы мало верили ему.

Мы встретили группу красноармейцев и послали ее в дивизию.

Положение 217‐й дивизии следующее:

2.10.41 г. немцы провели усиленную артиллерийскую подготовку, разбили пулеметные гнезда и позиции наших стрелков, отогнали наши передовые посты и перешли в атаку. Немецкая авиация проявляла деятельность и не давала нашим силам возможность развернуться.

Результат: дивизия разбита. Полк №766, находившийся на правом фланге, потерян. Связь прервана, и никто не знает, где она осталась. От 755‐го полка осталось человек 20. Остальные мертвы, ранены или рассеяны. Дивизия потеряла руководство. Красноармейцы были оставлены на произвол судьбы. Все приходят с оружием. От дивизии осталось не более 3 тысяч человек, и эти также рассеяны.

Сегодня немцы не наступают, они только ведут разведку. По‐видимому, у них здесь много сил. Здесь нужно было бы теперь наступать, но для этого ничего нет. Две бессильные армии стоят друг против друга, одна боится другую.

Вечером: говорят, что Орел горит. Нас обошли. Весь фронт, т.е. 3‐я армии, попали в клещи, в окружение, а что делают наши генералы? Они «думают». Уже стало привычкой: «Я уклоняюсь от окружения, мы сдаем фронт», а что же теперь? Но нужно сказать, что отдельные участки фронта удивительно устойчивы – это было врагу неприятно. Но несмотря на это мы уже наполовину окружены – что будет завтра?

В 22.00 я поехал в лес и говорил с командующим армией – генерал‐майором Петровым об обстановке. Он сказал, что фронт не может здесь больше помочь, и спросил меня: «Сколько людей расстреляли Вы за это время». Что это должно означать?

Комендант принес литр водки. Ах, теперь пить и спать, может быть тогда будет легче. Перспективы войны далеко не розовы, так как противник вогнал мощный клин в наш фронт. Но у нас, как всегда, потеряли голову и не способны ни к каким активным действиям.

5 октября 1941 г.

Мы встали в 8 часов утра. Я поехал бриться. Большая очередь. Я не стал ожидать. Целый час стоял у машины, мотор не работал. В 11 часов я поехал на участок 260‐й стрелковой дивизии, беседовал с начальником штаба. Спал во втором эшелоне. Заблудился и попал на передовые позиции к одному из наших батальонов. Я нашел второй эшелон в д. Орменка, побрился и помылся. С начальником Особого отдела тов. Клейманом пошел обедать. Обед был отличный, обслуживание тоже. Дивизия отошла очень немного. Они имеют большие потери. Против 260‐й дивизии противник сосредоточил 3 дивизии. Немцы идут в атаку во весь рост. Наши солдаты буквально косят их.

4.10.41 г. вступили в действие наши танки и после выполнения своей задачи возвратились в д. Шимятино, где подверглись бомбардировке. Дураки, поставили их в кучу и не замаскировали.

Выводы: дивизия дерется отлично, красноармейцы храбры.

Утром прибыл гвардейский дивизион. Командир этой «дьявольской артиллерии» говорит, что они также подверглись бомбардировке. Дивизион имеет 3 орудия, стреляющие залпами. Задачу на нашем фронте он еще не получил.

Немецкие солдаты имеют только куртки, они снимают с убитых красноармейцев шинели и носят их. Для отличия они отрезают рукава до локтей.

Танки отправились в направлении Брянска. Вероятно, они ожидают сзади противника.

***

Из воспоминаний командира взвода топографической разведки 83-го СП (стрелковый полк – Прим. Авт.) 260‐й СД (стрелковая дивизия – Прим. Авт.):

Сентябрь.

Наша 260‐я стрелковая дивизия 50‐й армии на рубеже обороны – западном берегу реки Судость у местечка Жирятино в 35–40 км западнее Брянска. Я в свои 19 лет – только что испеченный лейтенант, командир взвода разведки конного дивизиона артполка. 2‐го октября немецкие танки прорвали оборону и обойдя с востока, заняли Брянск. Мы в окружении, но что в то тяжелое время могли сделать наши, с позволения сказать, «орудия». Наскоро, в несколько дней сформированный в г. Кимры под Калинином полк, получил разношерстное вооружение. «Бомба», «Картуз», «Накати», «Фитиль», «Охлади» – лексикон второй батареи, вооруженной «48‐линейной мортирой на лафете Венгловского». Эти музейные мастодонты на шестерке першеронов воевали еще в Русско‐японскую. Накатить после выстрела орудие вручную, окатить ствол водой из деревянной бадейки, подвешенной на цепочке к оси колес с человеческий рост (запас воды в бочке), загнать в казенник 43-фунтовую бомбу, навести орудие по мушке, как винтовку по отвесу, чтобы получить нужную дальность стрельбы – приемы, известные чуть ли не по фильмам о войне 1812 года! Но нет худа без добра! Какую панику наводили свист и разрывы бомб среди пехоты противника, если, конечно, они ее достигали!

Бомбы эти, не принося ощутимых потерь, рвались со страшным грохотом и клубами черного дыма, совсем как в историческом кино, разбрасывая вокруг мириады мелких, в общем‐то безвредных искр и… десяток, с бутылку величиной, осколков. Но солдаты противника бросались на землю, не понимая, чем их «угощают» русские.

Первая батарея имела полковые пушки образца 1902 года, поражавшие немецкие танки первых месяцев войны лишь на близком расстоянии, а третья была вооружена 122 мм гаубицами образца 1938 г. с превосходными тактико‐техническими данным, но тогда снабжались лишь осколочными снарядами. С орудием именно этого типа мне пришлось пройти по дорогам войны до ее конца. Воюет оно, увы, и сейчас…

Но уже в первые дни войны мы увидели, что на вооружение Красной армии поступает и кое‐что посерьезнее «безоткатного орудия на лафете Венгловского». Ранним утром на исходе сентября голубое небо у небольшой деревушки Издешичи под Жирятино прорезали десятки невиданных ранее огненных смерчей, клубы желтого дыма и пыли поднялись, заслонив солнце.

Неслыханный ранее грохот, сравнимый разве что с мощным львиным рыком (до сих пор не могу найти убедительного аналога звуку срывающегося с установки реактивного снаряда) взорвал предутреннюю тишину. Это был один из первых уничтожающих залпов нового вида артиллерии – реактивной, точно по переднему краю противника. Немцы, обезумев, бежали на запад. Одновременно, не выдержав, бросились на восток и наши еще не обстрелянные пехотинцы, ошарашенные неожиданным, невиданным ранее, вплотную к их позициям обрушившимся огневым шквалом.

Но если наши солдаты быстро пришли в себя и, поняв, что снаряды падали все же на немецкие головы, через несколько часов вернулись на свои позиции, то немцам это быстро сделать не удалось: возвращаться было некому. Те, по кому пришелся удар, лежали черными желеобразными расплывшимися массами на обожженной земле (такого действия не видел больше нигде и никогда), а уцелевшие бежали, потеряв рассудок. Это тебе не безосколочная бомба орудия Венгловского! И хотя нового оружия было еще мало, оно разило врага не только огнем, но вселяло веру и уверенность в победу!

Много позже, в бою за г. Армянск на Перекопе, я своими глазами убедился в моральном воздействии лишь только неожиданного звука ракетного залпа.

Колонна пленных, бредущих под прикрытием Перекопского вала, подошла к нему в момент, когда с другой его стороны скрытая для их глаз батарея произвела залп через головы идущих. Оглушенные, уже ранее познавшие, что это значит, они кинулись на землю, глаза навыкате, на губах пена. Долго они потом дрожащие, становились на обессиленные ноги, долго строились и медленно, сгорбившись, понурив головы, плелись за одиноким конвоиром. Их спасение – плен. А в 41‐м (очевидно летом – Прим. Авт.) нам было не до пленных. Самим бы не стать пленными. Плен означал смерть, это я понимал четко.

Да, тогда, в первые месяцы войны, отходы и окружения, прорывы из них, и опять окружения. Потери боевых друзей, неизвестность о судьбах родных и близких, оккупация родных мест. Повсюду огонь, дым и гарь, смерть и страдания. Расстрелы и виселицы, рвы и яры, заполненные тысячами убитых. Чувства отчаяния, безысходности и бессилия: ты, артиллерист, постоянно под огнем и не в состоянии остановить озверевшего врага, вынужден как зверь в западне искать выход из ловушки, в которую попал. Где те современные орудия, где та артиллерия – самые современные пушки‐гаубицы, которыми мы учились владеть в училище? В 41‐м мы их видели издалека.

Фортуна распорядилась так, что мне, по сути дела мальчишке, пришлось побывать в том самом окружении, в которое попала 50‐я армия Брянского фронта (командующий – генерал‐полковник (в то время он был генерал‐лейтенант – Прим. Авт.) Еременко), сдерживающая рвущуюся в бешенном рывке к Москве 2‐ю немецкую танковую армию Гудериана.

50‐я армия в трагических октябрьских боях 41‐го, отходя с рубежа западнее Брянска до Тулы и выходя из окружения, оставила 90 тысяч своих солдат и офицеров.

Я волею судеб оказался в числе 12 тысяч ее бойцов и командиров, сумевших пробиться к своим, вышедших из того страшного огненного кольца и продолжавших после этого воевать. И хотя я не прошел весь боевой путь этой армии и не дошел с нею до Кенигсберга, на мою долю выпали фронтовые будни и свои боевые трудности. Но больших невзгод, чем в те, первые дни войны, испытать не пришлось. И надо сказать, трудности психологические намного превосходили невзгоды физических перегрузок или даже страданий от полученных ранений.

Продолжение дневника

6 октября 1941 г.

В 9.00 утра К. возвратился с фронта. Он говорит, что штаб переехал. Остались военный совет и оперативный отдел. Особый отдел полностью отрезан. Он (К.) возвратился поэтому к нам. К. был там около 2 часов. Он говорит, что едет в штаб фронта. У него болит сердце. Я не советовал ему ехать. Затем я ему сказал: «Ну, поезжай, только вечером возвращайся обратно». Мы обменялись затем мнениями относительно сегодняшнего дня.

В 15.30 часов сообщили, что танки противника окружили штаб фронта, происходит стрельба. Затем нет никаких известий из штаба фронта (хотя масса указаний сверху были на уровне Генштаба ВС, НКВД СССР и самого Сталина – Прим. Авт.). Около 17 часов танки возвратились в город. Об этом сообщили нам во время обеда. Второй эшелон уехал на велосипедах в деревню Гололобовка.

Вечером разведка донесла, что в Брянске 6 танков и 5 или 6 автомашин с пехотой. Брошено 2 полка, чтобы изгнать противника из Брянска. Имеется противотанковое орудие. Пехота 154‐й дивизии еще не прибыла. Брянск горит, мосты через Десну не взорваны. Противник проявляет оживленную деятельность. Гвардейский дивизион уехал в расположение командира 290‐й пехотной дивизии. Паники нет, но состояние нервозное.

В 5 часов я остался в землянке, автомашина готова к отъезду. Жаль товарища К. Весьма возможно, что он наткнулся на танки противника. У него было такое предчувствие и он не находил себе места.

Генерал принимает предварительное решение. Ждет указаний из Москвы. Взять армию с фронта нельзя, так как слева 3‐я и 13‐я армии, которые могут попасть в тяжелое положение. Неизбежность окружения всего фронта, а не только нашей армии, очевидна.

Стрелковые дивизии удерживают первоначальный участок обороны. Командование фронта в лице начальника штаба генерала Сахарова и командующего фронтом Еременко уже приказало отвести дивизии на второй участок обороны. Они, однако, это распоряжение сами изменили. Руководство штаба фронта в течение всего времени немецкого наступления потеряло управление и, вероятно, потеряло голову. Было бы гораздо лучше предоставить армии возможность самостоятельных действий.

Снабжение боеприпасами проходит с перебоями.

5.10.41 г. в Брянске было около 100 поездов. Удалось еще отправить их куда‐нибудь. По сообщению начальника тыла, осталось приблизительно 130 тонн горючего, но сколько осталось на отдельных участках железной дороги, неизвестно.

7 октября 1941 г.

Я встал очень рано, на фронте не произошло никаких существенных изменений. Дивизии удерживают свои позиции. Идут бои за городом Брянском. Оба наши полка 154‐й дивизии отражают наступление врага. В 6 часов вечера противник занял большую часть Брянска.

Имеется решение менять командный пункт. В 18 часов мы покинули г. Брянск, согласно приказа об отходе. Итак, мы оставим также г. Орел.

В 18 часов мы выехали с оперативной группой на 3‐х автомашинах в район тыла в деревню Огорь и прибыли туда в 24 часа. Расстояние составляет только 40 километров. Вокруг нас паника и слухи всякого рода. Мне было больно оставлять свою землянку. Здесь, в лесу, мы прожили больше месяца и чувствовали на этом месте, так сказать, по‐домашнему.

Ничего подобного поражению Брянского фронта история еще не видела. Противник подошел сзади и окружил почти 3 армии, т.е. по меньше мере 240 тысяч человек, которые занимали область размером приблизительно 600 км по кривой линии обороны. Прибыл приказ из Москвы руководству штаба: «Весь фронт должен отойти». Громадные усилия, кажется, начнется бегство людей.

Последние дни мы не видели ни одного нашего самолета. Мы сдавали города почти без боя. Командование фронтом потеряло руководство с первых дней немецкого наступления. Говорят, что эти глупцы уже изъяты и отправлены в Москву.

Отсупление!

Все усилия, которые были приложены для укрепления оборонительной зоны, оказались напрасными. Гигантские усилия! Эту линию используют немцы, если мы их погоним назад. Командование фронтом 6.10.41 г. передано Петрову. Интересно отметить следующее. Я прихожу к Петрову, он говорит:

«Ну, меня тоже скоро расстреляют».

«Почему же?» – спрашиваю я его.

«Да, – говорит он, – меня назначили командовать всем фронтом».

Я отвечаю: «Если Вас назначили, то Вы должны браться за дело и стремиться к победе».

«Ну да, но ты видишь, однако, в каком положении находится фронт и его армия. Я еще не знаю, что осталось от этих двух армий (3‐й и 13‐й) и где они находятся.

Ретроспектива

Разгром войск Брянского фронта и образование вяземского «котла» произошли за тринадцать «черных» октябрьских дней. Наступление немцев началось 30 сентября, а уже 7 октября 1941 года на протяжении 800 километров наш фронт рухнул. При этом образовалось два огромных «котла», в которых почти неделю продолжали биться советские окруженные части и подразделения в ходе гитлеровской операции «Тайфун».

6 октября немцы заняли Карачев и Брянск. Армии Брянского фронта оказались расчлененными, основная часть их соединений попала в окружение. Из котла вырвались 131‐я СД и 143‐я СД, 141 ТБ (танковая бригада – Прим. Авт.) и часть штаба фронта.

Кстати, задачи по разгрому советских армий на московском направлении были обозначены в директиве №35 от 6 сентября 1941 года Верховного командования вермахта, торопливо подписанной Адольфом Гитлером.

24 сентября состоялось последнее оперативное совещание всех командующих пехотных армий и танковых групп, после которого был издан приказ о наступлении. Фюрер и его генералы планировали обойти столицу Советского Союза с севера и юга.

Северный клин состоял из сил: 4‐й и 9‐й полевых, а также из 3‐й и 4‐й танковых групп, а южный – из 2‐й полевой армии и 2‐й танковой группы.

План у немцев был грандиозен – на одном операционном направлении сосредотачивались 3 танковые группы, 3 полевые армии группы армий «Центр» численностью почти 2 миллиона человек. В ней было 78 дивизий. Поддержку с воздуха осуществлял 2‐й воздушный флот генерал‐фельдмаршала Альберта Кессельринга со 1320 самолетами. Бронекулак состоял почти из 2000 танков и 14 тысяч орудий.

Московское направление защищали Западный, Брянский и Резервные фронты. Силы Брянского фронта возглавлял генерал Андрей Еременко. Фронт закрывал 330 километров на брянско‐калужском и орловско‐тульском направлениях. Общая численность всех трех фронтов составляла чуть боле 1 миллиона человек. Как видит читатель, противник войска РККА превосходил в личном составе почти вдвое.

Продолжение дневника

8 октября 1941 г.

Деревня Огорь. Я не спал целую ночь. В 5.00 часов утра я отослал второй эшелон. В деревне осталось 8 человек оперативных работников и две автомашины. В 10 часов утра мы выпили вчетвером литр водки, хорошо позавтракали. Я лег в машине и спал хорошо. Едуков разбудил меня. Я выехал на грузовике, чтобы установить связь с командным пунктом, который переехал в другое место, неизвестно куда.

Все жители остались здесь, они убирают картофель. Не слышно ни одного выстрела. Как быстро забываются ужасы войны!

В 6 часов вечера слышен большой шум моторов, слышна стрельба артиллерии и пулеметов. В 9 часов вечера приехал И. с группой людей с командного пункта. Прибыло 150 раненых, школу оборудовали под лазарет. Я ночевал в автомашине.

9 октября 1941 г.

Встал в 8 часов, спал плохо. В 9 часов выехал на командный пункт, видел Петрова и Шляпина. Узнал, что второй эшелон за ненадобностью уехал, так как иначе он мог попасть в плен. Весь день кругом стреляли, непрерывно летали над нами самолеты. Ночью выпал небольшой снег. В 8 часов вечера был зажжен артиллерийский склад. Была ужасная канонада. Было видно гигантское пламя. Я вышел из леса в поле, чтобы посмотреть этот фейерверк. Это красиво. Ночь темна, идет маленький дождик.

10 октября 1941 г.

Мы спали вчетвером в одной автомашине. Очень холодно. В 7 часов встали. Идет снег, он падает большими хлопьями. Мы позавтракали из старых запасов, случайно достали кипятку и хорошо согрелись. В 11 часов мы выехали в район Хвастовичи.

По дороге двигается масса автомашин и людей. Грязь непролазная – вся дорога превратилась в тягучее тесто. В деревне Слобода мы остановились. Я встретил Никонова из 217‐й стрелковой дивизии. Он мне сказал, что их потери составляют 75%, потеряна также часть вооружения.

11 октября 1941 г.

Мы переночевали в деревне Березовка. В 10 часов утра пришел товарищ И. и сообщил, что в деревне Огорь 9.10.41 г. был убит товарищ Миша Чернецов, при взрыве бомбы. Мне очень жаль этого симпатичного человека. Его похоронили около школы у липовой аллеи.

В час 30 мин. немцы начали обстреливать поле вблизи штаба из минометов. Штаб армии уехал в беспорядке в Авдеевку. На дорого уже господствовало беспорядочное нагромождение автомашин. Над нами кружили 4 немецких самолета. Дважды мы останавливали нашу автомашину. Самолеты летали очень низко, кругом стреляли зенитки, но напрасно. Самолеты не сбросили бомб, это было странно, но, вероятно, они не имели их с собой.

Положение для армии печально: где тыл, где фронт, – трудно сказать. Кольцо, в котором находится армия, суживается. Обоз армии – это груз, все колонны тянутся туда. Армия терпит значительные потери в людях и материалах.

12 октября 1941 г.

В 5 часов утра мы прибыли в деревню Буяновичи.

Немедленно позавтракали. Я выпил стакан водки и лег спать в машину. В 10 часов утра меня разбудили. Оказалось, что в то время, когда я спал, немецкие самолеты сбросили 4 бомбы и обстреляли деревню из пулеметов. Одна хижина горит. Два человека из санитарного батальона убиты. Я брился во время стрельбы из пушек и пил чай.

Население в этих деревнях принимает нас не очень дружелюбно. Это нужно отметить. Минометы противника ведут огонь. Я послал в штаб, чтобы узнать, как обстоят дела. В час 30 минут противник начал вести сильный минометный огонь. Штаб быстро отправился в направлении на Фроловку.

Прибыв на кладбище, я остановил машину, затем стал у края кладбища, наблюдал огонь вражеских минометов и беспорядочное бегство штаба армии.

Двигалось приблизительно 1000 машин в 3 ряда. Командующий армией проехал мимо и показал рукой на лес. Мы сели в автомашины и уехали в лес, находящийся в одном километре от деревни Б. Мы собирались ехать в направлении деревни Ф.

В лесу я остановил машину и приказал ехать к переправе через Москву. Я сам шел пешком через лес.

Когда я прибыл к переправе, то встретил товарищей Едукова, Зайцев и Шляпина. Мы остановились у переправы и наблюдали восстановление дороги. Наши машины были уже на той стороне. Внезапно прибыли 3 кавалериста и сообщили, что там немцы. Одновременно нас начали обстреливать из легких пулеметов. Возник беспорядок. Наши солдаты начали стрельбу. Я и С. медленно отошли в глубь леса. Вокруг нас свистели пули и осколки гранат. Я потерял весь оперативный состав, блуждал до вечера. Стрельба прекратилась. Командующий, член Военного совета и начальник штаба выехали, их не было больше в лесу. Вечером я получил приказ: ночью отойти в деревню Нехочи.

Настроение мрачное. Мы были близки к тому, чтобы прорваться. Немцы были изгнаны из деревни Ф. И теперь мы должны снова идти во внутрь кольца, которое, конечно, станет еще уже.

13 октября 1941 г.

Всю ночь я не сомкнул глаз. Я потерял 2 автомашины. Вчера вечером я встретил товарища И., сегодня утром я встретил шофера Ф., который мне сказал, что весь оперативный состав в порядке. Сильный холод. Нет ни перчаток, ни теплого белья. Я хожу в гимнастерке. Мы двигаемся очень медленно, застряли в болоте.

Было около 1000 автомашин. Всю ночь мы строили переправу, переводили автомашины с помощью тягача. несмотря на это до утра не закончили. В болоте осталось около 50 грузовиков и приблизительно такое же число на поле.

В 6 часов утра немцы начали стрелять из многих минометов. Мы прибыли к одному маленькому ручью, где нас обнаружил немецкий разведывательный броневик. Он дал знак, и противник открыл по нашему обозу минометный огонь. Мы остановились у ручья.

Ночь прошла спокойно. Мы строили переправу.

Из воспоминаний командира взвода топографической разведки 839‐го СП 260‐й СД:

Я помню именно этот день и именно в горелом болоте, которых было неисчислимое множество в Брянских лесах, когда мне пришлось отстреливаться от немцев с собакой и от уже присоединившегося к ним местного полицейского, преследовавших нас.

Укрывшись в какой‐то землянке, накрытой полусгнившими шпалами от узкоколейки, по которой вывозили срубленный лес, мы первыми двумя выстрелами убили собаку и полицейского, обратив немцев в бегство.

14 октября 1941 г.

Противник оттеснил нас в кольцо. Непрерывная канонада. Дуэль артиллеристов, минометчиков и пулеметчиков. Опасность и ужас почти целый день. Я уже не говорю больше о лесе, болоте и ночевке. С 12‐го я не спал. Со 2‐го октября я не читал ни одной газеты.

15 октября 1941 г.

Это ужасно, у меня кружится голова: трупы – ужас войны, мы непрерывно под обстрелом. Снова я голоден и не спал. Я достал фляжку спирта. Я ходил в лес на рекогносцировку. У нас полное уничтожение. Армия разбита, обоз уничтожен. Я пишу в лесу у огня. Утром я потерял всех чекистов, остался один среди чужих людей. Армия распалась.

Из воспоминаний командира взвода топографической разведки 839‐го СП 260‐й СД:

Да, в эти дни мы вели большой бой, прорываясь из кольца. И получилось так, что наши отходящие части оказались на большой лесной поляне, густо заросшей кустарником. Немцы вели непрерывный обстрел по площади, то ли не рискуя двигаться в кустарник, то ли просто не считая рациональным это делать. Два дня наши орудия вели огонь по противнику, и здесь особенно отличились зенитчики 76-миллиметровой батареи. Их огонь прямой наводкой помог подавить несколько немецких минометов и уничтожить несколько бронетранспортеров, двигающихся вдоль опушки леса. Это нам сильно помогло, и мы сумели ночью выйти из кольца и опять углубились в лес. К тому времени до линии фронта оставалось еще километров около восьмидесяти, но сама линия фронта была в движении, увы – на восток.

16 октября 1941 г.

Я переночевал в лесу. Уже три дня я не ел хлеба. В лесу очень много красноармейцев. Командиры отсутствуют. В течение всей ночи и утром немцы обстреливали лес оружием всех видов. Около 7 часов утра мы встали и пошли на север. Стрельба продолжалась. На отдыхе я помылся. Мы достали продуктов питания и сварили обед. Я нашел для себя маленькое одеяло, полевую фляжку и сумку. С утра идет дождь. Затем дождь перешел в мокрый снег. Мы промокли до нитки. Нас мучает ужасная жажда – пьем болотную воду.

Под вечер мы пришли к деревне К. Адский холод, сыро. Мы построили палатки, разожгли огонь, высушили одежду, пошли вчетвером в колхоз и достали соломы. Спали очень беспокойно. На дороге мы видели немецкий обоз, пропустили его мимо. Наткнулись на мертвых красноармейцев. По пути лежат кучи противогазов и касок.

17 октября 1941 г.

Я проснулся от холода. Красноармейцы уже разожгли огонь. Я высушил мою шинель. Вскоре позавтракали и затем отправились дальше. Уже третий день мы не имеем хлеба. Вышли для разведки на опушку леса. Немецкий разведывательный отряд обнаружил нас и обстрелял из миномета. Вечером мы перешли железную дорогу и канал, достали сена для ночевки. Немецкий патруль обнаружил нас и обстрелял из легких пулеметов и минометов. В пути я бросил сено. Ночь была ужасно холодна, хотя в лесу мы спали на сене.

18 октября 1941 г.

Не позавтракав, продолжали мы двигаться через лес. Видели немецкий патруль. Перестрелки не было. Как всегда, шли через болото. Около 12 часов остановились позавтракать, высушили одежду, ели теплый суп и кашу, кусочек мяса на 4 человек, немного картофеля и гороха. Я побрился. Ночью предстоит переход через шоссе. Оно находится под обстрелом. К сожалению, у меня нет больше одеяла, так как вчера во время перехода через железнодорожную линию оно исчезло. Ужасно холодно.

19 октября 1941 г.

Всю ночь мы шли под проливным дождем через болотистую местность. Непроницаемый мрак. На мне нет больше ни одной сухой нитки. Моя правая нога опухла. Двигаться ужасно тяжело. На рассвете мы остановились в лесу. С большим усилием я обсушился у огня и оделся, не поев и не поспав. Предстоит нам теперь путь через безлесную местность. Мы разделились на две группы, половина из нас не имеет оружия. Днем я вышел из лесу в качестве охранения, но безрезультатно. Разведка ходила за лес, но там немцы. Слышна стрельба легких пулеметов и минометов…

А потом автора дневника ожидала гибель.

Из воспоминаний командира взвода топографической разведки 839‐го СП 260‐й СД:

Все верно, мы шли на север, точнее – на северо‐восток, в направлении города Белев и вышли на безлесную местность. Но командиры были, и довольно толковые. Я помню майора (запомнился, обросший бородой), который очень оперативно, решительно и умело объединял разрозненные группы окруженцев под свое руководство. Он сумел сплотить отряд в пару тысяч человек с артиллерией, минометами, с десятком пулеметов и обозом для раненых, а это большая сила, и в составе этого отряда мы сделали еще два прорыва – один в районе Гутовского лесозавода, другой – под Белевым, где и вышли к своим.

Большие трудности создавали нехватка питания, холод, сырость и рано выпавший снег, хотя в принципе мы были одеты по сезону. Когда съели весь НЗ, питались всем, что удавалось найти в лесу, вплоть до подстреленных воробьев и ворон (хитрая птица и видит охотника издалека), собирая на ходу мороженную лесную ягоду и грибы, изредка выглядывающие из‐под снега, варили их в каске, но соли не было. Но главное – не было табака. Его выковыривали по крупице из швов карманов, мешали с соломой. И если решались зайти в деревню, то скорее ради табака, чем даже пищи и отдыха.

Ретроспектива

После гибели майора госбезопасности Ивана Савельевича Шаболина начальником Особого отдела НКВД 50‐й армии стал старший батальонный комиссар Александ Семенович Быстров. Он 17 ноября 1941 года в докладной записке начальнику Управления особых отделов НКВД СССР комиссару госбезопасности 3 ранга В.С. Абакумову о политико‐моральном состоянии частей и соединений 50‐й армии сообщал утешительные данные.

В частности, он сообщил о том, что личный состав самоотверженно выполняет боевые задания по обороне города Тулы, находящегося на осадном положении.

Несмотря на трудности во время боевых действий, многие бойцы и командиры показывают образцы мужества и геройства в борьбе с немецкими захватчиками. О решимости сражаться с фашистами до полной победы так же говорят многочисленные письма военнослужащих своим родственникам. Празднование 24‐й годовщины Октября во всех частях и подразделениях прошло организованно и радостно.

Со стороны противника наблюдается усиление попыток деморализовать наших бойцов, посеять пораженческие настроения путем засылки специально озадачиваемой на эти цели агентуры из числа военнопленных, разбрасывания листовок с провокационными измышлениями.

Вследствие слабой постановки партийно‐политической работы в частях и соединениях имеют место случаи морального разложения, пьянства и нарушения воинской дисциплины и долга со стороны отдельных военнослужащих. Зафиксированы также элементы трусости и преступного отношения к выполнению боевых приказов.

Активизируем работу военной цензуры. Весь агентурно‐осведомительный аппарат озадачен на своевременное выявление изменнических и пораженческих настроений. Усиливаем борьбу с дезертирством с применением на месте своих прав. Организуем дневные и ночные облавы по селениям прифронтовой полосы с целью выявления дезертиров и лиц, скрывающихся от призыва в Красную армию, и выявления немецкой агентуры.

Потом 50‐я армия продолжала воевать.

Интересный рассекреченный документ был найден автором в уникальной книге «Лубянка в дни битвы за Москву». В ней опубликован обзор красноармейской корреспонденции в 50‐й армии по материалам военной цензуры с 1 по 10 января 1942 г. Начинался он так:

НАЧАЛЬНИКУ ОСОБОГО ОТДЕЛА НКВД ЗАПФРОНТА

КОМИССАРУ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ 3 РАНГА

тов. БЕЛЯНОВУ

Отработано всего 24 483 документа, из них конфисковано 34 и подвергнуто корректировке 601. Почти все документы выражают боевые патриотические настроения бойцов, командиров и политработников армии. Военнослужащие в своих письмах родным и знакомым, возмущаясь зверствами немецких оккупантов над нашим населением, обещают еще беспощадней уничтожать гитлеровских бандитов, пока наша Родина не будет от них полностью очищена.

Приводим несколько характерных выписок из документов патриотического содержания…

Взято несколько писем из обзора.

Отправитель: Апарей М.Г. (258‐я СД).

Получатель: Пучкова З.В., Ташкент, Куйбышевский район, Кладб. пер., дом №4.

«Поздравляю я Вас с Новым Годом, с новым счастьем, живите богато. Я живу хорошо. Громим врага и будем громить. Пусть знают проклятые гады, как завоевывать землю. Им все надо землю, так мы им землю и даем… на могилу. Мы отомстим им за все. Уже сколько мы сел освободили от бандитов, и с какой радостью встречают нас колхозники и рассказывают, как их грабили, издевались и мучили.

Это прямо надо сказать, что у гитлеровских бандитов нет нисколько человечности, они превратились в зверей».

Военнослужащий 770‐го отд. Телеграфной роты Куйвашев Я.В. пишет Тарасовой А.В. в Омскую область, Ханты‐Мансийск:

«…Я своими глазами видел, что делают эти сволочи и сердце кровью обливается за страдания своего народа. Буду до конца делать все возможное, чтобы быстрее уничтожить гадину»…

Красноармеец Курмансазиев (982‐й арт. полк) пишет Ходнеевой в Исполинский район, пос. Кулагино:

«…Наши войска имеют большой успех. Немецкие солдаты плохо одеты, вшивые, грабят крестьян и насилуют женщин. В этой войне победа будет за нами. Под руководством партии большевиков и лично тов. Сталина мы разгромили фашистских оккупантов».

Военнослужащий Кормилицин В.П. (340‐я СД, миндивизион) пишет Кормилициной Д.А. в Саратовскую область, Куриловский район:

«…Мы сейчас гоним Гитлера на Запад, он отступает, бросая орудия, танки, минометы. Местных жителей грабит, отбирает последних коров. Мы его сейчас бьем беспощадно и будем бить до последнего»…

Военнослужащий Стебнев (ППС‐332, 813‐й СП) пишет Стебневой Ф.А. в Алтайский край, Тальменский район, Загатновский с/совет:

«…Я удивляюсь, как остался жив. После боя от нашего взвода от 26 человек осталось 6 человек. Очень надоело переносить большие трудности. Ноги опухли. В бане уже забыл, когда был. Напала вошь, валяемся, где попало».

Евстигнеев П. (340‐я СД, 1142‐й СП, 1‐я рота) пишет в Пензенскую область, Сосноборс. Район – Евстигнеевой:

«…Пищи большой недостаток, если бы не пользовались у населения, то не знаю, что было бы».

НАЧАЛЬНИК ОО НКВД 50-й АРМИИ

МАЙОР ГОСБЕЗОПАСНОСТИ

БЫСТРОВ

О безобразиях в обеспечении продовольствием личного состава воинских частей во фронтовых условиях выше уже писал командующий многими фронтами генерал Андрей Иванович Еременко. Это была главная проблема наравне с обеспечением частей боеприпасами и вооружением. Что же касается боевого духа советского солдата, то он был всегда и везде, о чем писали иностранцы – от философов до военных.

«Русский солдат силен, храбр, непритязателен, мало восприимчив к неудобствам и потерям, – писал когда‐то Фридрих Энгельс, – а после неудач легко восстанавливается. Однако он неповоротлив, несамостоятелен и негибок в умственном отношении. Свои боевые качества он теряет, если начальник ему незнаком или предстоит сражаться в соединении, к которому он не привык.

И в тоже время немцы высоко оценили сибирские пехотные полки, которые отличались особым хладнокровием и меткой стрельбой…»

Это он говорил о Российской империи, дружившей с Пруссией в войнах против Франции. Однако обратимся к новым временам, периода Великой Отечественной войны с нацистской Германией. Немецкий генерал Гюнтер Блюментрит в своих воспоминаниях после Второй мировой войны писал:

– К оценке сил противника следует подходить очень осторожно. Лучше переоценить их, чем недооценить. Нужно предположить, что на самом деле противник может оказаться значительно сильнее, чем мы представляли. Неспособность правильно оценить противника может привести к неприятным неожиданностям. Житель Востока многим отличается от жителя Запада. Он лучше переносит лишения, и эта покорность дает одинаково невозмутимое отношение как к жизни, так и к смерти.

Русский близок к природе. Жара и холод почти не действует на него. Зимой он защищает от сильной стужи всем, что только попадается под руку. Он мастер на выдумку. Чтобы обогреться, он не нуждается в сложных сооружениях и оборудовании. Крепкие и здоровые русские женщины работают так же, как и мужчины.

Близкое общение с природой позволяет русским свободно передвигаться ночью в туман, через леса и болота. Они не боятся темноты, бесконечных лесов и холода. Им не в диковинку зимы, когда температура падает до минус 45…

Россия явилась истинным испытанием для наших войск. Это была тяжелая школа. Человек, который остался в живых после встречи с русским солдатом и русским климатом, знает, что такое война. После этого ему незачем учиться воевать…

Цивилизованный европеец во многих отношениях уступает более крепкому человеку Востока, закаленному близким общением с природой.

Поведение русских войск даже в первых боях находилось в поразительном контрасте с поведением поляков и западных союзников при поражении. Даже в окружении русские продолжали упорные бои. Помогала им огромная территория страны с лесами и болотами. Немецких войск не хватало, чтобы повсюду создавать такое же плотное кольцо вокруг русских войск, как в районе Белостока – Слонима.

Наши моторизованные войска вели бои вдоль дорог или вблизи от них. А там, где дорог не было, русские в большинстве случаев оставались недосягаемыми. Вот почему русские зачастую выходили из окружения. Целыми колоннами их войска ночью двигались по лесам на восток. Они всегда пытались прорваться на восток, поэтому в восточную часть кольца окружения обычно высылались наиболее боеспособные войска, как правило, танковые. И все‐таки наше окружение русских редко бывало успешным…

Записи дневника погибшего военного контрразведчика И.С. Шабалина тому подтверждение.

Материалы для докладной записки «Об обстановке на фронте в районе города Тулы и о работе заградительных отрядов Особого отдела НКВД 50‐й армии», собранные и переданные, по всей вероятности, подчиненными Шабалина в 3‐й отдел УОО НКВД СССР 2 ноября 1941 года начальником этого отдела майором госбезопасности Роговым, письменно докладывались заместителю наркома внутренних дел СССР тов. Абакумову.

В записке указывалось, что «противник в течение дня 29 октября стремился прорваться в Тулу… В результате действий авиации противника основной командный пункт (КП) 290‐й стрелковой дивизии был уничтожен, запасной КП подготовлен не был. Управление дивизией было потеряно. Командир 290‐й СД к концу дня оставил дивизию и явился к командующему 50‐й армии. Дивизия самовольно снялась с рубежа, таким образом открыла участок обороны.

По дорогам на Тулу наблюдалось движение танков и мотопехоты…

Разведка противника 29 октября к вечеру по шоссе Щекино‐Тула в количестве 7 танков приблизилась к г. Тула на расстояние 2 километров от окраины… 30 октября утром противник перерезал шоссе дороги в 6 километрах от Тулы на Сталиногорск и захватил село Косая Гора… В течение ночи части 50‐й армии продолжали частично отходить на новые рубежи обороны.

Особый отдел НКВД 50‐й армии в ночь на 30 октября из Тулы переехал в д. Медведка, оставив в Туле оперативную группу в составе 8 человек во главе с зам. нач. особого отдела тов. Едуновым для руководства заградительными отрядами и работой КРО.

Следует отметить, что в составе 50 армии находятся части, вышедшие из окружения, по составу малочисленные, с большим недостатком вооружения. Так: 290‐я СД, занимая оборону, на 29 октября имела 1800 человек, из них 300 человек без винтовок, противотанковых средств (пушек, гранат, бутылок «КС» ) дивизия не имела.

По борьбе с дезертирами, трусами и паникерами особым отделом НКВД 50‐й армии организовано 26 заградительных отрядов в составе 111 человек и 8 патрульных групп в составе 24 человек.

С 15 по 31 октября заград. отрядами задержано 2681 человек, из них арестовано 239 человек. В числе арестованных преобладающее большинство – дезертиры. В то же время задержаны и изобличены ряд немецких шпионов…

31 октября в г. Тула была попытка начать грабежи. Особым отделом 50‐й армии из числа грабителей двое публично расстреляны. Произведенные аресты и расстрелы дезертиров и грабителей дали возможность быстро восстановить порядок в городе.

Из воспоминаний радиста Гельмута Пабста:

«Мы первыми входили в Белоруссию через города Осовец и Белосток. Потом были советские сожженные села и обстрелянные гарнизоны. Мы быстро продвигались на восток, практически не встречая сопротивления. Нам казалось, что люди не ждали войны. Их поразило какое‐то отчаяние. Нас сопровождали печные трубы разрушенных авиацией домов, воронки и поломанные деревья. Стреляли изредка из ДОСов снайпера.

Гродно мы взяли 23 июня 1941 года. Город с первых дней войны был атакован с земли и воздуха – он пылал. Наш 8‐й армейский корпус, в состав которого входили три пехотных дивизии, пытался быстро продвинуться в направлении Новогрудок. Однако из‐за сопротивления пограничников 86‐го отряда мы задержались. С нами вместе в Гродно входило и испанское воинство.

Интенсивно обстреливала русская артиллерия, заставляя нас прятаться в воронки и подвалы. Лето. Жара. Пот ручьями лился по нашим лицам. Пыль оседала на телах и мундирах. Мало осталось в деревнях крытых соломой домов – много погорело.

13 июля. Вечер. Горизонт полыхал – горели деревни. Толпы советских военнопленных помогали нам строить мост на Западной Двине. Потом был Могилев. 26 июля двинулись на Смоленск. Кольцо вокруг этого древнего города постепенно сжималось. Русские, отступая, тоже сжигали деревни, чтобы лишить нас объектов для постоя. Советское сопротивление усиливается. Мы тут проторчали почти два месяца – впереди была Москва.

Активность танковая у россиян увеличилась. Артиллерия советов била точно по нашим позициям – умеют стрелять. У русских орудий иной звук – звук громко хлопающей двери. Для нас время – сверло. Мы прогрызаемся на восток.

Потери у русских большие, особенно в районе Киева. Начались дожди. Месиво на трудно проходимых дорогах и в траншеях из песка и глинозема. Пленных взяли за украинской столицей и под Вязьмой по 600 тысяч – почти полтора миллиона. Если выдержим темп наступления – Москва падет».

Сотрудники Особого отдела НКВД 50‐й армии через свои негласные возможности постоянно получали информацию о морально‐психологическом состоянии личного состава противника.

Вот один из докладов:

Сообщение Особого отдела НКВД Западного фронта о настроениях в войсках противника.

20 декабря 1941 г.

Совершенно секретно.

НАЧАЛЬНИКУ

УПРАВЛЕНИЯ ОСОБЫХ ОТДЕЛОВ НКВД СССР

КОМИССАРУ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

3 РАНГА

тов. АБАКУМОВУ

Особым отделом НКВД 50‐й армии от агентуры, возвратившейся из тыла противника, получены следующие сведения:

На заданный немецкому офицеру нашим источником вопрос о причинах отступления немецких войск офицер ответил:

«Поспешное отступление немецких войск объясняется тем, что мы, согласно приказу, должны выровнять фронт, заняв оборону по реке Упа, и не производить боевых действий до весны».

Через несколько дней этот же офицер по поводу отступления говорил:

«Получен новый приказ об общем отступлении немецких войск из‐под Тулы на Орел, где нужно капитально закрепиться, и только с наступлением весны 1942 года возобновить наступление. Наше отступление объясняется еще и тем, что из 16 000 человек у нас осталось 2000, а 14 000 убито и ранено. С такими силами воевать против 20 000 русской армии нет никакого расчета. К тому же у нас нет бензина и продовольствия».

Моральное состояние немецких солдат подавленное. Солдаты начинают роптать на командование и высказывать свои мнения о скорой гибели Германии, говоря:

«Америка объявила войну Германии, теперь нам всем капут, хотя бы быстрее добраться до Берлина».

Один солдат на вопрос источника, где вы будете на Рождество, ответил:

«Чтобы взять Тулу, надо иметь большие силы, а у нас они уже иссякли, многих солдат наших побито. Тула и Ленинград были окружены, сейчас нас отогнали».

Среди населения Ясной Поляны немцы распространяют слухи, что они решили отступать до Орла, а в Орле будут драться.

В дер. Татьево немцами из жителей этой деревни была организована истребительная группа, вооруженная автоматами. Возглавлял эту группу дезертир из Красной армии, бывш. заключенный – Николаев Алексей, 1920 г.р., который имел тесную связь с немецким командованием.

Эта группа неоднократно обстреливала разведчиков Красной армии и партизан. По ее доносу немцами был повешен председатель колхоза Старостин.

Николаев особым отделом 50-й армии арестован и привлечен к уголовной ответственности. На допросе в своей преступной деятельности он признался. Приняты меры к аресту остальных предателей.

НАЧАЛЬНИК ОСОБОГО ОТДЕЛА НКВД ЗАП. ФРОНТА

КОМИССАР ГОСБЕЗОПАСНОСТИ 3 РАНГА

БЕЛЯНОВ

РККА остановила наступление немцев – Москва не пала на кончик нацистского меча. Она сплотила все советские народы и обнажила свой меч. Этим оружием страна погнала отступающего пришельца, пусть даже галсами, но на Запад. Хотя лето 1942 года было тоже жаркое в прямом и переносном смысле.

Горько сознавать, что российское руководство в первой половине 1990‐х годов было озабочено не столько сплочением нации на основе героического и трагического опыта Великой Отечественной войны, сколько идеей развенчания советского государства. Так, в конце 1994 года Президент Б.Н. Ельцин, будучи в Берлине на церемонии вывода последнего контингента российской армии, заявил в присутствии канцлера ФРГ Гельмута Коля, что в минувшей войне не было ни победителей, ни побежденных.

А в день 50‐летия Победы в телевизионном интервью он сказал, что в войне победил народ вне зависимости от государства. При этом Ельцин сослался на пример из русской истории, когда народ «…без всякого там Советского Союза, руководимый, например, Александром Невским, побеждал врагов».

«Железная» логика такого же примитива. Ведь масштабы битвы Александра Невского на Чудском озере и Великой Отечественной войны несоизмеримы. А выдвиженец Ельцина мэр Москвы Г.Х. Попов утверждал, что с Третьим рейхом не было одной войны, а было их целых три. Одну СССР проиграл Германии в самом начале. Вторая война – это Отечественная, когда поднялся весь народ. И, наконец, третья война, это уже 1944‐1945 годы. Ее Попов назвал «экспансией социализма».

Думается, что тяжелейшая борьба с нацистской Германией и ее союзниками с 22 июня 1941 года по май 1945 года стала неотъемлемой частью исторического сознания российского народа как Великая Отечественная война. Поэтому нет никаких оснований для пересмотра этой аксиомы.

Часть V
Из записок о начале войны

Ах, война, что ж ты сделала, подлая:

Стали тихими наши дворы,

Наши мальчики головы подняли,

Повзрослели они до поры…

Булат Окуджава

Из записок Г.В. Андреевского

Когда читаешь Георгия Васильевича Андреевского, то сразу бросается в глаза, что стиль изложения отдает какой‐то понятой новизной. И не случайно – он мой одногодок. Речь живая, яркая, понятная. Подкупает то, что он не академический историк и не профессиональный писатель. У него нет профессиональных штампов и писательской вычурности. Он писал о начале войны с глубоким знанием своего времени и времени родителей и их взрослых современников.

В пятой главе книги «Повседневная жизнь Москвы в Сталинскую эпоху…» под названием «22 июня 1941 года» он пишет искренне и просто, но главное – правдиво:

«Пройдет еще много‐много лет, а мы все будем вспоминать этот день, наверное, самый страшный день в истории нашей Родины – 22 июня 1941 года. В 12 часов 15 минут жизнь в Москве остановилась.

О 22 июня 1941 г.

По радио выступал Молотов. Еще недавно он объявлял о начале войны с белофиннами. И вот теперь снова:

«Граждане, гражданки Советского Союза…»

Застывшие у репродукторов и громкоговорителей, в домах и на улицах, граждане и гражданки поняли: сегодня началась война, и война пострашней той, начавшейся в 1939‐м. Люди услышали о вероломном нападении на нашу страну фашистской Германии. На улице Горького в толпе, стоящей под рупором громкоговорителя, мальчик лет 7 спрашивает маму:

– Мама, а что такое велоромный?

– Отстань, не знаю, – отвечает напуганная мать.

К мальчику наклонился мужчина в очках и сказал, разделяя слова:

– Не велоромный, а вероломный, который веру ломает, понял?

– Вот веру‐то сломали, Бог и наказал, – вмешалась старушка.

– Да не ту, мать, веру, – оборвал ее мужик с мешком, – веру не в Бога, а в договор о дружбе с немцами. Вот какую веру!

– Да кто ж ему, ироду, верил? – возмутилась старушка.

Тут заговорили на разные голоса разные люди:

– Нашли, кому верить.

– Ничего, ему гаду, победы не видать. Бог его накажет за его коварство.

– С обмана начал, значит, боится нас.

– Мы в четырнадцатом им войну объявили, как порядочные, а они…

– Вот делай после этого добро людям…

– В четырнадцатом они на нас первыми напали.

– Тем более.

Много в тот день было передумано и сказано, но главным было то, что обвалились надежды, рухнули планы, разверзлась пропасть между сегодня и вчера. Да, еще вчера «Правда» в рубрике «В последний час» сообщала о бомбардировках Бенгази, а сегодня уже бомбят нас!

При чем тут Бенгази, где то Бенгази?.. Ждали «Вечерку», «Вечерка» не вышла. На следующее утро вышла «Правда». В ней выступление Молотова. Его читали, не веря ушам. Последние слова: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами» немного успокаивали. Сколько войн пережили, авось, и эту переживем.

А жизнь на улицах Москвы продолжалась и 22 июня. На Пушкинской улице цвели белые лилии, яркие тюльпаны и пионы, люди несли свежую сирень. У касс кинотеатров стояли очереди. В парке имени Горького гуляла молодежь. Заканчивалось последнее воскресенье «мирной передышки» нашей страны.

Радио играло бравурные военные марши, а москвичи выстраивались за продуктами и снимали со счетов в сберкассах свои вклады. Вскоре разрешили снимать с них ежемесячно не более 200‐300 рублей…

О 3 июля 1941 г.

Все ждали выступления любимого вождя, надеясь, что он все разъяснит, успокоит, но он молчал.

3 июля дождались, он наконец выступил. Начал хорошо:

«Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота, к вам обращаюсь я, друзья мои!» – душевный зачин дошел до самого сердца.

Потом он сказал:

«Как могло случиться, что наша славная Красная армия сдала фашистским войскам ряд наших городов и районов? Это объясняется главным образом тем, что война началась при выгодных условиях для немецких войск и невыгодных для советских войск.

Войска Германии как страны, ведущей войну, были целиком отмобилизованы, и 170 дивизий, брошенных Германией против СССР, находились в полной боевой готовности, ожидая лишь сигнала для вторжения, тогда как советским войскам нужно было отмобилизоваться и придвинуться к границам.

Некоторое значение имело и то обстоятельство, что фашистская Германия неожиданно и вероломно нарушила пакт о ненападении, заключенный в 1939 году между нею и СССР».

«Ну, теперь погоним гадов!» – подумали некоторые, слушая речь Сталина.

«Нам отмобилизоваться – что подпоясаться», – поддержали другие.

Речь свою Сталин закончил словами:

«Комитет обороны… призывает весь народ сплотиться вокруг партии Ленина‐Сталина, вокруг советского правительства».

Все поняли – сплотиться надо вокруг Сталина. С этого дня он стал не только вождем и учителем, но и надеждой народа, а это выше любого из титулов.

И все‐таки обидно… Только стали жить прилично… и вдруг… «Вставай страна огромная!». Озноб… Дрожь… Как быстро появилась эта песня, ее что, заранее сочинили? Неужели на этой войне кончится вся наша история, кончится социализм, за который пролито столько крови, и никогда, даже издали, мы не увидим вершин коммунизма?

А что же там, на границе? Неужто мы так и не отогнали от нее фашистов?

Страшно было подумать, что вот тут сидим за столом, в своем доме, разговариваем, пьем чай, а враг уже идет по нашей земле, идет убивать нас и грабить наши дома.

Но каким бы невероятным ни казалось случившееся – оно было, и было не во сне, а наяву…

***

Вот что рассказал Андреевскому о тех днях Борис Васильевич Курлин, служивший тогда на границе:

«В 1940 году, когда Прибалтика стала нашей, направили меня служить в 5‐ю дивизию 11‐й армии. Часть наша располагалась в бывших литовских казармах в Паневежисе на Немане. Мне, как старшему лейтенанту, отвели особняк. Жизнь в Паневежисе напоминала жизнь в буржуазной Литве. Крестьяне жили на хуторах, было много дешевых продуктов.

В начале мая 1941 года мы выехали в лагеря, которые находились в шестидесяти–семидесяти километрах от границы с немцами, которые тогда уже заняли Польшу, а 17 мая с топографическим отрядом я был уже на границе. Там десятки тысяч строителей возводили укрепления. Первую линию обороны строили наши, были они без оружия, с учебными винтовками. Другие линии строили литовцы.

Как‐то в мае на нашу «укрепзону» приехала сухопарая женщина из Москвы – лектор. Собрали людей. Она сказала: «Все рисуете, – имея, наверное, ввиду наши топографические изыскания, – а пора заняться конкретными делами. Не сегодня завтра будет война».

И действительно, мы часто видели полеты немецкой авиации, наблюдали концентрацию войск, шум танков. 20 июня на нашем участке границы появился перебежчик от немцев – литовец. Он сказал, что нас ненавидит, но любит Литву, а поэтому хочет предупредить, что 22 июня начнется война. Об этом им объявили офицеры, и по этому поводу у немцев уже проводились банкеты. Мы передали перебежчика в штаб дивизии.

21 июня была суббота.

Мы поработали, потом начальник топографического отряда уехал. Перед отъездом он мне сказал, чтобы завтра, то есть 22 июня, я отпустил ребят в увольнение.

В три часа сорок минут утра на нас обрушился шквал огня. Стреляли по нашим, знали, где они находятся. Два наших полка заняли линию обороны. Армейская группировка говорила, чтобы не ввязываться в провокацию. Я по рации, без шифра, связался со штабом, сказал, чтобы приготовились к обороне, объявив первую мобилизационную готовность. А нам все давали команды «не ввязываться».

Потом для поддержания «духа» стали передавать, что наши войска в другом месте наступают. Я увидел, как над нами прошли тридцать наших фанерных туполевских бомбардировщиков «ТБ‐3». Они сбросили бомбы, потом налетели семнадцать «мессершмиттов» и сбили их. Наши летчики выбросились на парашютах, а немцы их из самолетов расстреливали, больше мы наших бомбардировщиков не видели до сентября 1942 года.

Многие наши аэродромы не охранялись зенитками, и уничтожить их немцами было нетрудно…

Я не думал тогда, что нас разобьют, но смерть ждал каждый день. Мы шесть часов держали оборону. Немцы двигались по дороге, а наш дивизион (12 орудий) бил по этой дороге. Немцы пытались нас обойти. Мы стали отходить. Похоронные команды хоронили убитых, собирали у них медальоны. Строители – русские и литовцы – шли без оружия. Их были тысячи, но защищаться они не могли. В первый день мы отступили на двести километров. Попали в окружение. Отходим с боями. По ночам на востоке взлетали ракеты, там уже были немцы. Недалеко от Паневежиса, в лесу, встретились с националистами (шаулистами). Был бой. Они отступили. Мы на них израсходовали все снаряды и горючее. У моста встретился провокатор – немец в советской форме. Он остановил нас и сказал, что есть приказ; мост взорвать, а нам идти в обход. Он также сказал, что отряду поручено уничтожить семьи советских офицеров, чтобы они не попали к немцам. В это время налетела немецкая авиация, и нам досталось.

Командир гаубичного полка полковник Александров велел сбросить трактора с пушками в Неман. Провокатора застрелили, а когда войска перешли Неман, мост взорвали. В Паневежисе было все разграблено. Там побывали немцы. Трупов было много. На высоком заборе, на остром штыре, висела жена одного нашего командира. Железный прут ей впился в шею, низ был оголен. На трупах русских женщин было написано, что это жены командиров и что впредь с ними будут так обращаться.

В Панивежесе, как только мы заехали за костел, в нас стали стрелять националисты. Стреляли из окон. Били из пулеметов. Вся линия простреливалась. Я предложил бить по ним из зенитных установок. Как дали, так их стрельба и кончилась. В конце Паневежиса есть маленький костел. Около него, видим, стоит молодой ксендз и машет нам рукой. Я хотел его пристрелить, но меня один лейтенант отговорил.

За Паневежисом, в лесу, были наши беженцы. Лес кишел людьми и вещами. Женщины, дети, сундуки, корзины… Мы на опушке заняли оборону. Минут через сорок появились немецкие танкетки, начался бой. Бой был очень тяжелый, продолжительный. Продержались мы часа три‐четыре. Немцы лес бомбили. Сто самолетов за шесть вылетов разбомбили все. Валялись убитые дети, старики, чего там только не было! Мы прикрывали отступление. Много строителей осталось. Они сдавались в плен. Мы с боями отступали до Москвы.

В районе Великих Лук, на реке Дрисса, был сильный бой. Из города все убежали. Я зашел в банк. Мелочи на полу было насыпано по щиколотку. Валялись и бумажные деньги – тридцатки, полсотни, полно облигаций. Пачку тридцаток (три тысячи) я положил себе в задний карман брюк.

Здесь я позволю продолжить историю, которая произошла с исполняющим обязанности заместителя управляющего Литовской республиканской конторой Госбанка СССР Василием Александровичем Ушаковым. 23 июня 1941 года, в два часа ночи, из Паневежиса отошел последний поезд на Москву. Василий Александрович вывез с этим поездом более 93 миллионов рублей, а должен был вывезти, как подсчитали в Москве, 175. За это Ушаков был арестован и Военной коллегией Верховного суда СССР приговорен к расстрелу.

Вскоре мы опять попали в окружение. Шли двенадцать километров по болотам. Противогазы бросили. В сумках от них несли еду. Немцы боялись забираться в болото. Они кричали: «Рус, сдавайся!» Поставили вокруг репродукторы. Говорили: «Что вы сопротивляетесь? Вы в окружении. России конец, сопротивление бесполезно!»

Над нами летали «фоке‐вульфы‐189». Они имели два фюзеляжа, бронированный низ, зенитки их не брали. С самолетов немцы кричали: «Рус, сдавайся!» Мы в них стреляли, а они на нас сбрасывали листовки…

Однажды разведка сообщила, что рядом немцы. Командир дивизии вызвал меня в штаб и сказал: «Тебя вызывает полковник Озеров»… Так вот, прихожу к Озерову, а он говорит: «Иди, отбери людей, человека четыре, разведай, что в селе, посмотри передвижение войск».

Я людей отобрал. Пошли. Легли у дороги. Смотрим – мотоциклисты. Это значит – боевой дозор. Мы заняли удобное место и стали наблюдать. За мотоциклистами шло боевое охранение, а за ним – механизированная дивизия. Шла она четыре часа. И все время одна техника: мотоциклы, грузовики, танки, самоходки. Это произвело на нас сильное впечатление. Был среди нас Николай Широков. Он смотрел, смотрел, а потом сказал: «Я в село с вами не пойду» – и бросил винтовку штыком в землю, гимнастерку разорвал. «Если кто со мной, пошли» – и повернулся.

Я говорю: «Красноармеец Широков, назад!» – а он отвечает: «Пошел ты на х!..» Тогда я ему говорю: «Буду стрелять!» – а он: «Не посмеешь!» и пошел. Отошел метров сто. Другой парень, Колобов, спрашивает: «Что делать?» Я ему говорю: «Стреляй!» Колобов положил винтовку на пень. В это время Широков повернулся, погрозил кулаком и пошел дальше. Колобов выстрелил ему в затылок. Широков покачнулся и упал. Забрали мы у него документы, медальон и в удрученном настроении пошли обратно…

Как‐то отступая, подошли к селу. Узнали, что в нем немцы. Часа в четыре утра мы по нему ударили. Немцы прыгали из окон. Мы разгромили их штаб, захватили документы, связь. Чуть, правда, своих не постреляли, так как они оделись в немецкую форму, только погоны сорвали. Своя‐то форма за время отступления сопрела…

В одной деревне старик сказал нам: «Пошли отсюда, продажные твари, вы бежите, а мы должны вас кормить!» Вышли мы из окружения в районе Осташкова…»

Конечно, ни москвичи, ни граждане глубинки всего этого не знали. Советские СМИ, естественно, об этих черных днях ничего подобного не писали. По определению нельзя было показывать гражданам Советской России свою неподготовленность к войне. А ее ведь ждали, готовясь, если враг нападет, побеждать на его территории. Правда, страна быстро собиралась с мыслями. Уже 30 июня образовался Государственный Комитет Обороны (ГКО) во главе со Сталиным. В него вошли Молотов (заместитель), Ворошилов, Маленков и Берия. С 17 июля была введена карточная система распределения основных продовольственных и промышленных товаров.

И только в 97 магазинах торговля шла по коммерческим ценам…

Из записок М.И. Мельтюхова

Михаил Иванович Мельтюхов – российский историк, доктор исторических наук, автор ряда работ по превентивной войне Германии против СССР. В исследовании «Военная Литература» он глубоко освятил начальный период войны. В частности, он поднял мозаично только некоторые документальные материалы деятельности военной контрразведки за период с 22 июня по 9 июля 1941 года. Конечно, эти документы не дают связной картины событий и требуют критического отношения, но при этом являются необходимой частью всестороннего осмысления причин трагедии летних месяцев 1941 года.

В начале войны военную контрразведку представляло 3‐е Управление НКО СССР, которое 17 июля 1941 года согласно постановлению Государственного Комитета Обороны (ГКО) вновь было переформировано в Управление Особых отделов НКВД СССР. Вот несколько спецсообщений 3‐го Управления НКО:

25 июня 1941 г.

Настроение в штабе округа ПриОВО (Прибалтийского Особого военного округа – Прим. Авт.) нервозное, со стороны ряда руководящих работников проявляется неуверенность за создавшееся положение.

По состоянию на 24 июня с.г. от каждого полка авиации ПрибОВО в среднем осталось 10–20 самолетов. Во всей 7‐й авиадивизии имеется около 60 самолетов, моторесурсы частей СБ в среднем ниже 50%, боевых припасов авиации хватит на 1‐2 суток – только до 26 июня.

По обещанному наряду подвозка боеприпасов авиации из Эстонии не обеспечивается из‐за отсутствия транспорта. В связи с отходом частей недостает аэродромов, так как аэродромы в основном строились в юго‐западных местах Литовской и Латвийской республик с расчетом наступления.

Настоящего руководства частями ВВС заместителем командующего ВВС генерал‐майором авиации Андреевым и заместителем начальника штаба полковником Рассказовым не обеспечивается из‐за отсутствия связи с некоторыми частями и командным пунктом фронта…

Самолеты сидят на своих аэродромах, в результате большие потери на земле из‐за неорганизации выхода из‐под удара противника.

26 июня 1941 г.

Начальник 3‐го отдела Одесской военно‐морской базы тов. Морозов сообщил, что 25 июня в 9 час. 25 мин. звено самолетов СБ 70‐й авиаэскадрильи под командой командира эскадрильи майора Краснодарского, получив разрешение ПВО гор. Могилева о вылете, поднялось в воздух со своего аэродрома на выполнение боевого задания.

После первого разворота звено было обстреляно батальоном зенитной артиллерии, а затем атаковано истребителями ВВС ОдВО. В результате обстрела и атаки самолеты 1 и 2, пилотируемые летчиками Крамцовым и Земцовым, имея пробоины, сели на своем аэродроме.

Самолет, пилотируемый командиром звена Ануфриевым, загорелся в воздухе. При посадке взорвались бомбы. Экипаж погиб.

В 9 час. 42 мин. при возвращении из разведки 2 самолета СБ–Р2 82‐й эскадрильи были атакованы истребителями ВВС ОдВО. Один из самолетов истребители заставили сесть в море.

Из‐за плохой организации связи тыла с передовыми линиями фронта бомбардировочная авиация при возвращении с выполнения боевых заданий по бомбежке объектов противника и продолжает подвергаться нападению наших истребителей.

26 июня самолеты 96‐го авиаполка Западного фронта, вылетевшие на боевое задание по уничтожению мотомеханизированных колонн и танков противника на минском направлении, в районе Меркулевичи были атакованы звеном наших истребителей И‐16. В результате чего самолет лейтенанта Донского был сбит, а ответным огнем бомбардировщиков сбит один самолет И‐16.

Этого же числа были атакованы нашими истребителями бомбардировочные самолеты 98‐го авиаполка 52‐й авиадивизии, возвращающиеся с бомбежки наземных войск противника. При атаке сбит самолет лейтенанта Гришина, в районе Могилева подбит и посажен самолет заместителя командира 52‐й авиадивизии майора Картакова.

Атаки своих истребителей вызывают панику среди летного состава бомбардировочной авиации.

26 июня 1941 г.

26 июня 1941 г. начальник 3‐го Управления НКО майор государственной безопасности А.Н. Михеев направил начальнику Главного управления политической пропаганды Красной армии армейскому комиссару 1‐го ранга Л.З. Мехлису донесение:

«По сообщению начальника 3‐го отдела 6‐й стрелковой дивизии тов. Маркеева, положение в районе Слуцк‐Бобруйск катастрофическое.

Сегодня в 10.00 передовые отряды противника заняли город Слуцк. Противопоставить танкам и авиации нечего.

Ценности попадают в руки врагов.

Командование растерялось.

Просит принятия срочных мер. Считает, что для восстановления положения потребуется десятка 2‐3 танков и авиации.

28 июня 1941 г.

Основные потери 7‐й авиадивизии относятся к 46‐му СБАП и объясняются неорганизованностью и растерянностью со стороны командира полка майора Сенько и начальника штаба подполковника Канунова, приведшим при первом налете противника весь личный состав в паническое состояние.

За 22 июня 46‐й СБАП потерял 20 самолетов, из которых 10 самолетов были уничтожены при налете противника на Шауляйском аэродроме, а остальные сбиты при выполнении боевых заданий по бомбардировке войск противника в районе Тильзит и ст. Киллен.

Три девятки самолетов 46‐го СБАП на выполнение боевых задач были выпущены без сопровождения своих истребителей. Посты наблюдения были не организованы, связи с ними штаб полка никакой не имел и не знал о их существовании…

29 июня 1941 г.

По сообщению начальника 3‐го отдела Западного фронта майора государственной безопасности тов. Бегма, положение на Западном фронте продолжает оставаться прежним.

Основная масса бойцов, командиров, в том числе и бежавших с фронта, выражает готовность драться с врагом, защищать родину.

Среди комсостава, главным образом подучетников, появились вопросы, где наша авиация, где противотанковые средства, почему фашисты могут нас расстреливать безнаказанно с воздуха.

То же настроение высказывают генерал‐майор Ермаков, командиры 2‐го стрелкового корпуса Перн, Волков и др.

Энергичными действиями в направлении Минск‐Борисов корпусного комиссара Сусайкова, при участии работников 3‐го отдела фронта основной поток бежавших с фронта военнослужащих приостановлен.

Формируются запасные части и направляются на фронт, но достаточной техникой эти части не обеспечены: отсутствует зенитная, противотанковая артиллерия, танки. Без оснащения этой техникой моральное состояние войск низкое.

Управление войсками из‐за отсутствия эффективной связи до сих пор не налажено. Командиры частей самостоятельно принимают решения о вступлении в бой, навязывают его противнику, не зная при этом, кто находится у них на фланге…

1 июля 1941 г.

Схожие проблемы встали и перед ВВС Юго‐Западного фронта…

В гор. Черновцах 21 июня с.г. летный состав был отпущен в город, вследствие чего истребительные самолеты не были подняты для отражения нападения противника.

Командир 87‐го ИАП из авиадивизии майор Слыгин и его заместитель по политической части батальонный комиссар Черный в ночь под 22 июня вместе с другими командирами пьянствовали в ресторане города Бучач. После получения телеграммы из штаба 16‐й авиадивизии о боевой тревоге командование полка, будучи в пьяном состоянии, не сумело привести в порядок полк.

22 июня в 5.50 над аэродромом появился немецкий бомбардировщик, который был принят за самолет командира дивизии. Ввиду этого он беспрепятственно с высоты 10–15 метров начал обстрел аэродрома и вывел из строя 9 самолетов.

Противовоздушная оборона была организована плохо. Зенитная артиллерия пяти бригад ПВО фронта и зенитных дивизионов, состоящая из 37‐мм и 85‐мм зенитных пушек, не имела к ним снарядов.

Бомбардировщики Пе‐2 не могли быть использованы для выполнения боевых задач, так как они вооружены крупнокалиберными пулеметами, к которым не было патронов.

Зенитная артиллерия 18‐го зенитного артполка 12‐й армии, охранявшая гор. Станислав (сегодня Ивано‐Франковск, Украина – Прим. Авт.) от воздушных налетов противника, не имела 37‐мм снарядов.

8 июля 1941 г.

…После получения разведотделом данных о начавшейся концентрации немецких войск на наших границах, части (11‐й СК и 125‐й СД – Прим. Авт.) начали минировать поля, раздавать боеприпасы личному составу, одновременно началась подготовка эвакуации семей начсостава.

21 июня с.г. к месту сосредоточения 11‐й СК приехал член Военного Совета ПрибОВО корпусной комиссар Дибров и приказал немедленно отобрать у бойцов патроны и разминировать поля, объясняя это возможной провокацией со стороны наших частей.

Начальник ОПП 125‐й стрелковой дивизии Левченко дал объяснение Диброву о причинах эвакуации семей комначсостава, ссылаясь при этом на данные разведотдела о начавшейся концентрации войск противника на границах.

В этот же день 21 июня член Военного Совета 8‐й армии дивизионный комиссар Шабалов телеграммой подтвердил приказание Диброва о прекращении подготовки к эвакуации. В результате этого в момент наступления противника семьи начсостава пришлось вывозить во время боя, при этом значительная часть семей погибла. Личный состав дивизии был без боеприпасов, выдача их проводилась под артиллерийским огнем противника…

13 июля 1941 г.

Ситуация для ВВС Западного фронта сложилась ничуть не лучше.

В 3 часа 58 минут над Белостоком появились первые самолеты противника и вслед за этим начали бомбить белостокский аэродром, батальон связи армии, узел связи, железную дорогу и ряд других объектов. Одновременно бомбардировке подверглись почти все города и местечки, где располагались штабы соединений 10‐й армии.

4‐я бригада ПВО, прикрывающая Белосток, примерно до 8 утра бездействовала и ни одного выстрела по противнику не произвела. При расследовании выяснилось, что 4‐я бригада ПВО имела специальное приказание от помощника командующего ЗапОВО по ПВО до особого распоряжения по самолетам противника не стрелять и это приказание было отменено уже командующим 19‐й армии…

14 июля 1941 г.

…Оставшееся минимальное количество истребителей авиации ВВС Северо‐Западного фронта (СЗФ) из‐за отсутствия сжатого воздуха для запуска моторов бездействуют.

Бомбардировщики, посылаемые на уничтожение живой силы противника без прикрытия истребителей, несут большие потери как матчасти, так и летно‐подъемного состава.

7 июля с.г. на уничтожение войск противника в район гор. Остров вылетело 17 самолетов СБ 7‐й авиадивизии без прикрытия истребителей, и ни один из них на свою базу не возвратился…

Эвакуация баз и частей от передовых линий фронта происходит неорганизованно, само командование проявляет панику, что вызывает большую потерю боеприпасов и других видов технического снабжения.

3 июля с.г. из района Опочка перебазировалась 110‐я авиабаза 6‐й авиадивизии, ответственные за погрузку инженер Кашиниен и помощник начальника штаба по тылу майор Шмелев, не имея взрывчатых веществ, оставили врагу 48 вагонов авиационных бомб.

6 июля с.г. 25‐я авиабаза 8‐й авиадивизии перебазировалась из местечка Карамышева, для перевозки грузов было подано 4 платформы, однако полковник Шевченко приказал запас бомб и горючего взорвать, имеющиеся 9 самолетов уничтожить, пулеметы ШКАС побросать в колодцы. Что и было сделано, а платформы и автотранспорт были использованы для перевозки личных предметов командования (мотоциклы, велосипеды, подбитые легковые машины).

Уничтожение материальной части, запасов горючего и авиабомб не вызывалось необходимостью, так как противник находился на большом расстоянии от места базирования, имелась полная возможность перевезти в тыл…

В Шауляе оставлено 18 вагонов авиабомб, 3 миллиона авиапатронов, несколько тонн бензина, продовольственные, вещевые и технические склады…

15 июля 1941 г.

…Помощник командира 124‐го ИАП капитан Круглов оставался за командира полка на время его отпуска, 22 июня утром при налете фашистской авиации растерялся и не принял решительных мер по борьбе с ней.

Все распоряжения Круглова носили неорганизованный характер. Самолеты выпускались в воздух не подразделениями, а одиночками, что не давало должного эффекта по отпору вражеским самолетам.

У большинства истребителей МИГ‐3 не стреляли пулеметы, так как бригада завода 1… не успела отрегулировать их. Все это привело к тому, что все самолеты полка были уничтожены…

Командир 6‐й батареи в/ч 4229 7‐й бригады ПВО младший лейтенант Чекуров в местечке Щучине после обстрела батареи с самолета противника бежал, оставив бойцов, которые затем тоже разбежались…

29 июля 1941 г.

В районе гор. Крупишкис (Литовская ССР) частично ликвидирована кулацко‐повстанческая банда, появившаяся 21 июня в составе до 100 человек. Арестовано 43 человека, в том числе 9 бойцов и 2 командира 29‐го стрелкового корпуса, остальные из гражданского населения.

Военным трибуналом дело было рассмотрено в ускоренном порядке, 27 человек приговорены к расстрелу, остальные 16 человек направлены в гор. Полоцк в центральную тюрьму.

Захвачены 3 человека парашютистов, сброшенных с германского бомбардировщика в районе гор. Двинска.

При захвате офицер Гельм заявил, что он, как немецкий националист и враг коммунизма, никаких показаний давать не будет.

Военным трибуналом Гельм приговорен к расстрелу.

1 августа 1941 г.

По сообщению Особого отдела Юго‐Западного фронта, за истекший период военных действий танковые и мотомеханизированные соединения, находящиеся в распоряжении командования фронтом, понесли большие потери материальной части.

Основными причинами больших потерь материальной части являются:

1) громоздкость структуры командных пунктов, которая затрудняла тактическую маневренность бронетанковых соединений;

2) слабая тактическая и техническая подготовка личного состава, особенно командного;

3) плохая сколоченность частей и подразделений;

4) частые изменения районов сосредоточения, следствием чего имели место большие марши, которые привели к сильной изношенности машин до участия их в боях. Так, 8‐й механизированный корпус перед боем совершил марш около 500 км, потеряв за это время 45% машин. 56‐я дивизия совершила марш около 1000 км, потеряв до 35% машин;

5) отсутствие взаимодействия с танками артиллерии, авиации и пехоты и слабое прикрытие танковых соединений зенитными средствами;

6) отсутствие разведывательных данных о противнике и местности, в результате чего значительное число танков погибло в болотах;

7) необеспеченность ремонтными средствами и запасными частями;

8) проявление паникерства и трусости отдельных командиров.

4 августа 1941 г.

13 июля с.г. группа самолетов ДБ‐3ф 53‐го авиаполка 40‐й авиадивизии 1‐го авиакорпуса на маршруте полета на боевое задание в 19 час. 32 мин. в районе д. Никитинки Калининской области была 4 раза атакована звеном истребителей МИГ‐3 27‐го ИАП.

В результате атак самолет ДБ‐3ф, пилотируемый лейтенантом Князевым, был подбит, упал на землю и от взрыва загорелся. Командир экипажа лейтенант Князев сгорел, остальной экипаж спасся, получив легкие ранения.

Эти и другие данные, полученные военными контрразведчиками, рисуют мрачную картину первых месяцев отступления РККА в ходе войны, с показом всего негативного в армейских рядах. Естественно, с большей частью материалов об этих ошибках, разгильдяйств и преступлений командования знакомилась и Ставка. Она принимала соответствующие решения.

Задержать немцев под Смоленском, контратаковать их под Москвой, окружить и разгромить 2‐ю пехотную армию Паулюса в Сталинграде – это ли не пример учета ошибок первых месяцев войны.

Из воспоминаний шарфюрера СС Эвальда Бауэра:

Солдаты дивизий вермахта и отборных частей СС навсегда запомнили густые, огромные и смертельно опасные для них леса, раскинувшиеся на необозримых советских просторах.

Никогда не забыть опасностей в российских лесах на Брянщине. Они были загадочны и опасны. Каждое дерево, каждый куст могли неожиданно выстрелить в тебя. Находясь в лесу, мы всякий раз ждали такого выстрела. Я тоже ждал. Мне казалось, что в лесу в меня уже кто‐то целится, и выстрел в мгновение оборвет мою жизнь. Мираж ожидания рассеивался, когда грохотал выстрел и падал товарищ, с которым недавно перебрасывался словцом. И вот он или стонет, или бледнеет и вытягивается.

Нам казалось, когда рвались наши гранаты или снаряды, то их осколки принимали на себя русские стволы деревьев и густые кустарники, таким образом защищая противника. Нам было непонятно, почему наши машины и танки не могли пройти по болотам и лесам, а боевая техника воинов Красной армии проходила через эти препятствия. Природа, наверное, помогала им.

Мы страшно боялись крика: «Ахтунг! Ахтунг! Партизанен!»

Эта команда буквально парализовала нас, потому что они стреляли и с тыла, и с фронта, и с флангов. Даже штрафники карательной бригады, а потом дивизии СС Оскара Дирлевангера не справились с этой задачей. Они тоже боялись русского леса. За всю войну нашими карательными командами не была уничтожена ни одна партизанская бригада или крупный отряд.

Вы можете отправить батальон на прочесывание русского леса и забыть про батальон навсегда, потому что часть убьют, часть возьмут в плен, а кто‐то даже станет партизаном и будет стрелять по нашим войскам.

Страшен и загадочен русский лес на войне…

Ретроспектива

Да, страшен и загадочен русский лес для тех, кто вошел в него не на звериную охоту, а на охоту на людей. Немцы это понимали, и действительно боялись темных лесных зарослей даже в дневное время суток.

Роман «Русский лес» Леонида Леонова – одно из значительных произведений русской советской литературы. Действие происходит в тяжелейшие годы войны – 1941‐м и 1942 годах. Основной конфликт романа составляет борьба между профессором Вихровым, еще до революции выступавшим против хищнической эксплуатации лесов, и лжеученым Грацианским. В этой борьбе раскрываются высокие моральные качества патриота Вихрова и моральная опустошенность Грацианского, начавшего с того, что предал друга, а впоследствии стал предателем Родины.

Как эти картины переплетаются и с войной, и с современностью, когда варварски вырезаются леса, в том числе и реликтовые, и кругляком отправляются за границу. Вместо готовой, т.е. переработанной древесины в виде фанеры, досок, мебели, дачных домиков и т.п., местные чиновники отправляют лесное сырье в соседние страны.

Тайга сибирская уже вся в огромных проплешинах. Это утверждение летчиков и космонавтов.

На слова А.В. Софронова в 1942 году родилась песня на музыку С.А. Каца «Шумел сурово брянский лес…»

В песне описан бой партизан с немцами. Последний, пятый, куплет песни завершает, как итожит, то, что сделали народные мстители в родном лесу с оккупантами:

…Шумел сурово Брянский лес,

Спускались синие туманы,

И сосны слышали окрест,

Как шли с победой партизаны.

Часть VI
Тайна дневника генерала В.В. Цыганова

Вам только кажется, что вы хотите больше знать. Зная всю правду, вы захотите многое забыть.

Дмитрий Гринберг

Говорят, те, кто знакомился с правдой, рассказанной в дневнике командующего 38‐й армией Юго‐Западного фронта и 56‐й армией Южного фронта генерал‐лейтенанта Виктора Викторовича Цыганова (1896–1944), не могли читать ее спокойно. В ней дан объективный анализ наших неудач под Таганрогом. Там действовал Южный фронт под командованием генерал‐лейтенанта Р.Я. Малиновского. Не поэтому ли о том театре военных действий написано невидимыми чернилами. А события провала Таганрогской операции вымараны из истории Великой Отечественной войны.

Дело еще в том, что В.В. Цыганов был высоким военным интеллектуалом, и нередко подсказывал командующему фронтом рациональные идеи, выстроенные на результатах глубокого анализа боевой обстановки. А кому из начальников понравится, когда подчиненный выше по интеллекту? Таких людей в природе не существует.

В период правления Хрущева и в первые годы руководства страной Брежневым министром обороны СССР являлся Р.Я. Малиновский. Только поэтому не могло быть и речи о публикации откровений о деятельности Южного фронта на театре боевых действий зимой 1942 года в районе Таганрога.

А теперь о дневнике командующего 56‐й армии генерал‐майора В.В. Цыганова, о котором почему‐то не вспоминали военачальники и до сих пор стыдливо молчат историки. Скончался генерал‐лейтенант 25 июня 1944 после тяжелой болезни, которая стала одной из причин ведения своего дневника. Это обычная тетрадь на 98 листов, исписана ровным, каллиграфичным почерком. В нем, в дневнике, не причесанные гребешком цензуры и собственного бахвальства мемуары, а реальный документ, отражающий, говоря по‐современному, текущую обстановку на фронте онлайн.

Первый директор Чугуевского краеведческого музея Харьковской области Зинченко Анатолий Яковлевич собрал массу экспонатов военных лет. А когда увольнялся, предприимчивый делец приватизировал, а точнее украл или ограбил музей. Он вывез домой четыре полных автобуса экспонатов. Они касались деятельности Юго‐Западного фронта и его самой большой 38‐й армии, которой командовал генерал‐майор В.В. Цыганов, а также боевых действий под Харьковом весной 1942 года.

После распада Советского Союза Зинченко превратился в офеню и стал торговать этими материалами и экспонатами. Многие из них попали в частные коллекции, в руки любителей старины. Среди них был и дневник генерала Цыганова. Сам документ к Зинченко попал от сестры генерала. Она проживала в Ленинграде и у них была налажена переписка. Вместе с дневником она прислала личные вещи и фотографии генерала. Они долгое время находились в музее.

Те, кто читал копии дневниковых записей, утверждают, что стиль изложения выдает человека образованного, думающего, умеющего анализировать обстановку, хорошо знающего историю войн. Все то, что он описывал, говорит об откровенности автора. Он не кривил душой, старался довести до читателя сермяжную правду об истинных причинах неудачной Таганрогской операции.

Высокую оценку действиям командующего 38‐й армии Юго‐Западного фронта генерал‐майору В.В. Цыганову в ходе проведения Киевской оборонительной операции дал генерал‐лейтенант танковых войск Н.К. Попель в своей книге «В тяжкую пору». Цыганов ею командовал с сентября по декабрь 1941 год, действительно в самую тяжелую пору отступления и окружения фронта.

Хорошо знавший генерала Виктора Викторовича Цыганова, полковник Илья Григорьевич Старинов – советский военный деятель, педагог, разведчик‐диверсант, организатор минной войны против гитлеровцев – очень высоко ценил профессионализм командарма 38‐й и 56‐й армий. Это тот Старинов, который за время войны организовал 256 подрывов мостов и пустил под откос 12 тысяч эшелонов противника. Гитлер назвал Старинова своим личным врагом после уничтожения подпольщиками коменданта Харькова, командира 68‐й пехотной дивизии генерал‐лейтенанта Георга фон Брауна. Это сработала мина Старинова с дистанционным взрывателем.

Впервые с 56‐й армией Старинов познакомился 16 декабря 1941 года. Кстати, за все время ее существования ею командовали генералы Ремизов Ф.Н (октябрь–декабрь 1941), Цыганов В.В. (декабрь 1941 – июль 1942), Рыжов А.И. (июль 1942 – январь 1943), Гречко А.А. (январь–октябрь 1943) и Мельник К.С. (октябрь–ноябрь 1943). Именно при генерал‐лейтенанте Мельнике армия в ноябре 1943‐го была расформирована.

А во время проведения Таганрогской наступательной операции он приезжал как представитель Южного фронта на позиции соединений 56‐й армии для организации оборудования минных полей и оборонительных объектов. Его встречи и беседы с командармом позволили ему понять, что он разговаривает с военным интеллектуалом высокого уровня.

В результате напряженной работы только в январе‐феврале 1942 года диверсионные группы фронта совершили 110 рейдов в тыл противника, где установили 744 мины конструкции Старинова. На этих минах было уничтожено 56 автомашин с грузами, 2 танка, взорвано 2 моста и уничтожено более 100 солдат и офицеров противника.

В конце февраля диверсионная группа морской пехоты Цезаря Куникова разгромила автоколонну западнее Таганрога и захватила документы. Среди документов оказалась толстая тетрадь, испещренная графиками и расчетами, – лабораторный журнал военного инженера‐атомщика Вандервельде. Он искал месторождения урана на юге Украины и Донбасса. Старинов немедленно переправил тетрадь в Москву члену ГКО по науке Белезину. Академик А.Ф. Иоффе обратился к Сталину с предложением срочно создать научный центр по проблемам атомного оружия. Сталин отреагировал быстро и поручил академику Г.Н. Флерову возглавить центр.

Так рождался атомный проект в Советском Союзе.

Из бесед с В.В. Цыгановым И.Г. Старинов понял, что главком Юго‐Западного направления маршал К.С. Тимошенко и командующий Южным фронтом слишком торопятся с неподготовленным наступлением. Он уяснил, что ослабленными силами 56‐й армии против выстроенной цепью оборонительных укреплений победы добиться будет очень трудно. Следует заметить, что по приказу Р.Я. Малиновского некоторые соединения армии В.В. Цыганкова он передал другим военачальникам. А еще полковник уяснил, что командующий Южным фронтом видел в лице Цыганова своего высокообразованного конкурента, четко понимающего ущербность плана наступательной операции. Получалось так, что наступающие проигрывают оборонцам при цифре меньше 3 к 1. У командарма 56‐й армии было это соотношение чуть ли не наоборот. Но приказ есть приказ, тем более на войне. А ведь это был первый неблагополучный год сражений с немецкими поработителями. Таганрогская операция явилась прологом Сталинградской битвы. Ажиотаж наступления подогревался конечно же результатами Московского сражения, отбросившего немцев от столицы на расстояние более двухсот километров. План атаковать немцев был прекрасен, если бы не одно но: хорошо было на бумаге, но забыли про овраги. В прямом и переносном смысле. Здесь, вдоль реки Миус и горно‐холмистой и степной местности, их было много.

Противник серьезно подготовился к отражению наступления русских.

11‐я и 17‐я пехотные армии немцев по приказам генерал‐фельдмаршалов сначала Герда фон Рундштедта, потом Вальтера фон Рейхенау выстроили вдоль высокого правого берега реки Миус, протекающей по территории Луганской, Донецкой и Ростовской областей и впадающей в Миусский лиман Таганрогского залива, мощные укрепления. Глубина их обороны часто доходила до 11 километров. Все это В.В. Цыганов знал и откровенно докладывал опасения нарваться на мощный огневой шквал командующему фронтом. Тем более приходилось штурмовать крутой высокий берег, ощетинившийся всеми видами вооружения.

В дневниковой записи от 9 июля 1942 года на КП Южного фронта генерал‐майор Цыганов признается, что он расходился с поверхностными взглядами Малиновского на эту операцию. Комфронта, видя в командарме 56‐й достойного конкурента, по кардинальным вопросам наступления армии и оценки сил противника торопил события. Умных начальники близко и долго не держат.

Цыганков доказывал, что нельзя проводить в марте 1942 года наступательную операцию широким фронтом и выкладывал перед Малиновским свои аргументированные доводы. Во вскрытые полыньи на реке и не затянувшиеся льдом, предназначенные для противника, теперь могли попасть его солдаты. Он не открывал Америку, а четко докладывал, что прорыв делается на узком участке фронта хорошо обеспеченными силами. Сил же у 56‐й армии для такого прорыва не существовало. Она, его армия, превратилась, по директивам фронта, в некое «воинское депо», из которого черпали дивизии, части и подразделения на другие позиции и участки боевых действий. Была и другая причина: главком ЮЗН маршал Советского Союза К.С. Тимошенко заранее заверил Сталина о победе. И приказ пошел гулять по дивизиям и полкам усеченной армии.

И так случилось – прорыва не получилось. А получилось то, что одним из самых болезненных мест исторической памяти на Юге России в Великой Отечественной войне явилась долина реки Миус, ставшая в 1941‐1942 годах зоной кровопролитных боев между советскими и немецкими войсками. Вследствие военных неудач и крайне больших потерь история Миус‐фронта долгое время фактически замалчивалась, а его победный прорыв летом 1943 года оказался в исторической «тени» выдающегося Курского сражения. С некоторыми подробностями этой тяжелейшей битвы читатель ознакомится ниже…

***

После потери Ростова‐на‐Дону и обострившейся болезни (сахарного диабета) грамотного генерала, по всей вероятности не без стараний Малиновского, в конце июля 1942 года убрали с фронта и перевели в Москву на должность заместителя командующего Московским военным округом (МВО) по высшим военным учебным заведениям.

Вот и получается – не всякую правду сказать можно: об одной умолчи ради себя, о другой – ради другого, как когда‐то заметил Бальтасар Грасиан. И действительно, только враги говорят друг другу правду. Друзья, запутавшиеся в паутине взаимного долга, врут и лицемерят бесконечно. Командарм комфронту был не враг, а сослуживец, говорил правду, которую боялись обнародовать другие. Малиновский «стеснялся» сказать ее Тимошенко, а последний Сталину.

Как сказал поэт:

Вернемся к событиям операции.

17 октября 1941 года Таганрог атаковали танковая дивизия СС «Викинг» и 1‐я танковая дивизия СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» из 1‐й танковой группы, разгромив оборонявшихся 31‐ю стрелковую дивизию и 44‐й отряд внутренних войск. Несколько немецких танков совершили прорыв в морской порт и открыли бешенный огонь по канонерским лодкам «Кренкель» и «Ростов‐Дон» и нескольким транспортным кораблям. Канонерская лодка «Кренкель» была сильно повреждена и затонула в гавани Таганрогского морского порта. В городе во время оккупации размещались подразделения спецслужб Третьего рейха. Среди них были: службы безопасности СД‐6, 10 и 4в, два подразделения тайной полиции – 626‐е и 721‐е, абвергруппы – 101‐я, 103‐я и 201‐я, «Военно‐морские силы Черного моря», «Управление заграница Валли» и другие.

Айнзацгруппой СС 10а с первых дней оккупации в Петрушинской балке были расстреляны все собранные евреи города. В июне 1943 года все дети Таганрогского детдома были эвакуированы нацистами в село Верхняя Лепетиха Херсонской области. Там их использовали в качестве добровольных доноров крови для раненых офицеров и солдат. За время с 11 июня по 20 июля 1943 года было отправлено в Германию на работы 6762 человека, из которых 4043 были маленькими детьми. Всего за время оккупации около 27 000 остарбайтеров были увезены в Третий рейх или на другие оккупированные территории, включая концентрационные лагеря.

А перед этими событиями, к марту 1942 года, Таганрог и его жители вот уже почти пять месяцев находились в оккупации. Немецкий сапог карал и правил, правил и карал. Люди жили в страхе и нищете. Холод и голод ходили по улицам и врывались в избы и хаты. Оккупанты карали расстрелами и виселицами не только подпольщиков и партизан, но и простых жителей – за непослушание или нарушение режима. Фронт находился близко. Он проходил по реке Миус и селам Самбек – Покровское – Матвеев Курган. Люди ждали освобождения с приходом Красной армии. Она была совсем близко – за рекой.

***

Весной 1942 года командование Южным фронтом провело серию незначительных наступательных операций. После чего советским войскам была поставлена главная задача: ударом от Матвеева Кургана по обеим сторонам реки Миус в сторону Таганрога разгромить таганрогскую группировку противника и освободить город. Эта задача легла на плечи 56‐й армии, которой командовал генерал‐майор В.В. Цыганов.

Срок выполнения приказа командующим Южным фронтом (ЮФ) генерал‐лейтенантом Р.Я. Малиновским был поставлен жесткий – неделя. К этому времени фашисты сумели сильно укрепиться, создав на высотах вдоль Миуса прочную оборону с большим количеством ДОТов и ДЗОТов. В капонирах зарывались танки и орудия. Устраивались пулеметные гнезда. Немцы выстраивали много эшелонированную в глубину оборону, в некоторых местах превышающую десять километров.

Утро во время наступления выдалось тихим, солнечным и слегка морозным. Командующий 56‐й армией генерал‐майор В.В. Цыганов по согласованию со штабом фронта и командующим провел часовую массированную артподготовку. После нее в атаку поднялась пехота. Но наши танки опоздали, и стрелки без бронеподдержки короткими перебежками двинулись к проходам в минных полях и проволочном заграждении. Враг был близок.

Моряки 68‐й и 76‐й бригад с криками «полундра» и матерком бросились на неприятеля. Но оказалось, что артиллерия не подавила многие пулеметные гнезда. И в сторону морской пехоты четко выделяеющейся черными бушлатами на снегу, понеслась пулеметная метель. Стрелковые батальоны встретились с тем же. Смерть стала буквально выкашивать ряды наших атакующих воинов, пожиная обильную жатву.

Заградительный огонь противника отсек от моряков и пехотинцев тяжелое вооружение бригад. Поэтому основным оружием пехотинцев были винтовки и гранаты. Краснофлотцы забросали бушлатами колючку у позиций противника и врывались в траншеи врага. Закипел рукопашный бой…

В ход пошли карманная артиллерия и пистолеты, штыки и финки, кулаки и саперные лопатки. Более пяти сотен гитлеровцев было уничтожено. И тут немцы пустили в ход свой резерв – двенадцать танков и роту автоматчиков. С винтовкой против танка не повоюешь. Моряки стреляли по смотровым щелям. Гранаты к тому времени кончились. Наши пехотинцы гибли от пуль автоматчиков. Их тела наматывали гусеницы вражеских бронемашин. Началось повальное уничтожение красноармейских частей.

По данным советского Информбюро от 8 марта 1942 года:

«…Потери были огромны. Почти все командиры погибли, управления не было. Батальоны, отстреливаясь последними патронами, отходили назад, через более чем километровую полосу предполья, сплошь покрытую телами их павших и раненых товарищей. Атака необстрелянных, необученных ближнему пехотному бою моряков завершилась истреблением двух стрелковых бригад. В каждой бригаде было по три батальона. В батальонах до наступления числилось по 700 человек, после окончания боя в батальонах в строю оставалось по 100 и чуть больше человек. Остальные погибли или были ранены.

Бригады морской пехоты после этого страшного боя просто перестали существовать как боевые единицы. Снег везде был грязен от пыли и крови…

Тысячи же погибших моряков и пехотинцев остались навечно под кручами миусских высот. А Таганрогская операция в марте сорок второго осталась малоизвестной страницей войны. Не любят вспоминать о ней и немногие уцелевшие участники тех трагических боев. Слишком велики были жертвы. И нет в том вины морских пехотинцев, для большинства из них тот бой стал первым и последним. Они сделали все, что могли в тех условиях…»

Есть смысл распутать и развернуть эту скупую правду о провале Таганрогской операции в 1942 году.

Из воспоминаний генерал‐лейтенанта Виктора Викторовича Цыганова:

«…Состояние войск 3‐го гвардейского корпуса к 6 марта 1942 года характеризовалось следующим образом.

Корпус по своей подготовке делился на три основные группы.

Первая – 102‐я стрелковая бригада, курсантская, которая в большей степени готова к боевой работе.

Вторая – 2‐я гвардейская стрелковая дивизия, несмотря на опытных гвардейцев, состав дивизии представлял собой «сырой материал», с которым предстояло много работать.

И, наконец, третья – морские бригады, 68‐я, 76‐я и 81‐я, которые имели командиров, малознакомых с приемами боя пехоты.

Слабая боевая выучка как командиров, так и бойцов явилась причиной того, что они не смогли развить и закрепить свой успех в боях в марте 1942 года и понесли очень большие потери в личном составе. Более того, материальная часть, как и личный состав, продолжали прибывать уже в ходе операции, зам. командующего корпусом прибыл за сутки до начала…»

Ретроспектива

После перевода генерала Цыганова в Москву, он не ждал, как обреченный, смерти, он с ней боролся. По этому поводу Виктор Викторович шутил: умереть – значит присоединиться к большинству. Забавно. Жизнь проходит, уже не годы, а недели и дни летят. И вот главным уже становится не то, что ты сделал, а то, чего не сделал. А впрочем, каждый умирает в одиночку. Временное жилье самое постоянное. Болезнь неумолимо прогрессировала.

Но генерал, обладающий глубокими профессиональными знаниями и широким общекультурным кругозором, с успехом справлялся с возложенными на него обязанностями службы в МВО – готовил предложения по усовершенствованию учебных процессов в военных ВУЗах в условиях все еще продолжающейся войны. Обобщал материалы нужной тематики для РККА, писал аналитические статьи. Вместе с командующим МВО генерал‐полковником П.А. Артемьевым, который являлся с 12 октября 1941 года по 15 октября 1943 года руководителем Московской зоны обороны, генерал‐лейтенант В.В. Цыганов готовил рекомендации по повышению качества подготовки командного состава.

Вместе с тем он продолжал писать удивительный по анализу дневник своей службы в двух армиях – 38‐й и 56‐й.

Дневник, существование которого покрыто тайной, заставил автора перерыть Интернет, но, увы, не только дневника он не нашел, но мало чего почерпнул и о мартовской трагедии 1942 года. Получается, что та тема прикрыта завесой непонятного умолчания. Но ведь на ошибках люди учились и учатся.

Следует обратить внимание на тот факт, что Сталин обладал всегда обширной информацией на того или иного командира-фронтовика армейского уровня. Черпал он ее из разных источников, просеивал, а потом принимал решение. Видно, Верховный главнокомандующий знал о состоянии боеготовности «общипанной» 56‐й армии перед Таганрогским наступлением через уравновешенного и спокойного аналитика, начальника Генерального штаба ВС СССР генерал‐полковника А.М. Василевского. И, по всей очевидности, он был осведомлен и о натянутых отношениях между Р.Я. Малиновским и В.В. Цыгановым.

За неудачно проведенную 56‐й армией операцию он мог снять командарма с понижением и отправить комдивом на другой участок фронта или под трибунал. Но он этого не сделал. Видно, знал и о смертельной болезни В.В. Цыганова. Больше того, Сталин, как говорилось выше, предложил генерал‐майору должность заместителя командующего военным округом и вскоре в 1943 году присвоил звание генерал‐лейтенанта.

Скончался Виктор Викторович Цыганов 25 июня 1944 года, и был похоронен с военными почестями в Москве на Новодевичьем кладбище. Рядом с генералом похоронены жена и сын, который погиб (убит) в 1948 году в возрасте 13 лет.

Что касается дневника В.В. Цыганова, то по одной из гуляющих версий он все же был опубликован небольшой книжечкой в тонкой фиолетового цвета обложке. По другой – где‐то хранится у частного коллекционера, купленный у чугуевского торгаша А.Я. Зинченко, бывшего директора краеведческого музея. Этот музейный офеня массово торговал в лихие 90‐е годы краденными экспонатами.

Надо отметить, что за освобождение Таганрога воевали два советских генерала – В.В. Цыганков и Ф.И. Толбухин. Оба были почти одногодки – Толбухин был старше на два года. Родились в конце ХIХ века. Они были друг на друга чем‐то похожи – высокие, плотного телосложения, порядочны и умны, обладали выдержкой и терпением. Однако в службе были принципиальны и требовательны. Особо никогда не пытались выпячивать свое преимущество и превосходство перед сослуживцами. Первый не взял Таганрог, о причинах чего говорилось выше, а второй вошел в город победителем. Оба болели одной и той же болезнью – сахарным диабетом, который их и свалил.

Они остались в памяти народной как герои Великой Отечественной войны, о которых автор вспоминал и писал раньше.

Часть VII
Дневник рабочего Николая Саенко

Наша работа – продавать людям не то, что они хотят, а то, что нужно нам.

Ричард Сэлант

Нацизм Третьего рейха ничего не продавал, он навязывал оккупированным им народам свою жестокую волю. Его товаром была смерть. О трагедии в оккупированном Таганроге писал в своем дневнике местный рабочий Николай Саенко в период с 1941‐го по 1943 год. Его две небольшие тетради дневника оказались в распоряжении Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию немецко‐фашистских злодеяний осенью 1943 года.

Николай Саенко начал дневник 1 октября 1941 года с описания бомбежек Таганрога и отступления советских войск. Подразделения и части РККА под мощным натиском немцев, ведя оборонительные бои, отходили, чтобы через два года вернутся в этот город победителями.

Выдержки из дневника

9 октября 1941 г.

С начала дня на заводе поднялась паника, в Главн. конторе и во всех отделах документы изолируют.

Рабочие добрались до спирта и напились пьяные, стали собираться у склада с требованием выдать им спецодежду. Толпу НКВД разогнало.

17 октября 1941 г.

В 13 ч. 10 мин. появились первые немецкие мотоциклы…

К вечеру многие (из немцев – Прим. Авт.) уже были изрядно выпивши и начали громить магазины.

Выбивают дверь, заходят, что им нужно забирают и уходят, а за ними местное население все растаскивает.

Город превратился в Содом и Гоморру, по заводу взрыв за взрывом, везде пожары. Статую Ленина уже успели разбить и выбросить в сор.

18 октября 1941 г.

В 9 ч. утра вывешено объявление германских военных властей о запрещении грабежей с угрозой расстрела, а также о запрещении переодевать и укрывать красноармейцев, о хождении русских денег: 10 рублей равны 1 марке.

Настроение разнообразное, хорошее у тех, кто занимался грабежом гос. имущества. Публика высыпала на улицы, некоторые даже с сияющими лицами здоровались с немецкими солдатами, а одна старуха из 26 дома стоит и в пояс кланяется…

30 октября 1941 г.

За городом, за аэродромом 31‐го завода расстреляны евреи, все собранные в городе, старики и дети.

19 ноября 1941 г.

В 11 час. сделался взрыв Управления коменданта города. Число убитых не выяснено, много пострадало частной публики, пришедшей по личным делам.

1 декабря 1941 г.

Вывешен приказ, что было совершено покушение на немецкого офицера. Расстреляно 10 чел. В течение всего времени пребывания немецких частей в Таганроге наблюдались расстрелы, особенно если выявлялись евреи и коммунисты.

Приказы появились:

– «Об уничтожении всякого рода афиш, лозунгов и т.п. революционного характера»,

– «О составлении списков жильцов в домах»,

– «О регистрации лошадей с повозками и кучерами»,

– «О регистрации коммунистов»,

– «О регистрации граждан, имеющих лыжи»,

– «О сдаче населением строительного инструмента военным властям: топоры, молотки, лопаты»,

– «Об обязательной регистрации валюты, вещей золотых, драгоценных камней и прочих ценностей»,

– «Все граждане, имеющие голубей, должны немедленно их зарезать, за невыполнение приказа – расстрел»,

– «О немедленной сдаче населением телефонных аппаратов» и т.п.

7 января 1942 г.

Три месяца, как Таганрог находится под властью немцев. Жители кое‐что увидели, чувствуют себя беззащитными, безвластными. Вот немец на базаре облюбовал вещь, вынимает из кармана одну марку или сколько вздумается и без согласия хозяина вещь берет, а марки бросит на стол, хотя бы вещь стоила в 5 раз дороже.

Люди начинают уже голодать, не за что выменять продукты, в магазинах ничего нет, недостаток в керосине. Вместо хлеба выдают по карточкам пшеницу, и приходится, чтобы испечь хлеб, размачивать и молоть на мясорубке.

Наблюдается недостача у населения топлива, начинается по ночам поломка сараев, заборов…

Дамочки на улицах заводят знакомства с немецкими солдатами. Позабыли, что мужья на фронте… Исключительно хорошие отзывы о немцах от хозяек квартир, у которых квартировали, особенно об офицерах.

Хозяйки обеспечены продовольствием, дровами, керосином и что только потребуется. Нужно ему курицу, пошел в другой двор, где есть куры, из нагана курицу застрелит, давай яички, молоко, а попадется поросенок – и поросенка заберет и все это снесет хозяйкам…

Часть населения бросила работу… занялось стаскиванием всевозможных материалов и продуктов. Захватывали в степи совхозных коров, свиней резали и засаливали мясо, растаскивали с производства материалы, из учреждений – столы, часы, пишущие машинки, арифмометры, электросчетчики. Теперь заняты торговлей, меной, поездкой в села, а ремесленники изготовляют разные хозяйственные принадлежности и посуду из награбленного материала и поживают себе беспечно.

Есть и такая часть населения, что с первых дней прихода немцев стояла у завода, ожидала набора. А спросите – скажет, что заставили. Сильно страдают те, которые не занимались ни растаскиванием имущества, ни грабежом, и не идут на предприятия, считая, что недостойно русского патриота помогать неприятелю…

Пленных красноармейцев очень плохо кормят, а то и совсем не кормят, живут попрошайничеством… В южной армии много сдалось добровольно, особенно которые близко были от своей родины…

Попробовавши немецкого плена, решили просить переговоров с начальством лагеря: нам на фронте ваши разбрасывали листовки, что кто добровольно сдастся, будет отпущен домой и всякие привилегии, а теперь мы на положении скота, а начальник им сказал, что листовки для того и бросаются, а у вас есть голова на плечах. Вы пленные, а раз пленный, то и разговора быть не может.

2 февраля 1942 г.

С 18 часов видно большое зарево на западе, выяснилось, что в 25 км имеется цыганский колхоз, что колхозников‐цыган всех немцы расстреляли, колхозные постройки сожгли, а имущество забрали.

17 февраля 1942 г.

Прошло пять месяцев со вступления немцев в Таганрог. Улицы переименовались по дореволюционным названиям. Процветает спекуляция и частная торговля. За спекулянтами на базаре ничего не купишь с первых рук. Дома в 4 этажа на целый квартал стоят пустые, окна выбитые. Воду приходится носить из колонок в назначенное время, с 9 до 4 часов. Свету нет. Керосин 100 рублей литр. С отоплением квартир трудно. Постройку, сараи, заборы порубили на дрова. Большая часть населения недоедает. Некоторые ходили за продовольствием в селения по 15 раз и за 60 км. Пообморозились, а много и совсем позамерзли.

По селам румынские солдаты бесцеремонно загоняют в амбар на ночлег всех пришедших для обмена, а молоденьких девушек и вообще красивеньких уводят к себе. Кормовой бурак заменяет и картошку, и капусту. Мясо на базаре если встречается, то конина, установить трудно, битое или дохлое.

21 февраля 1942 г.

По рассказам, на вывешенное объявление о наборе девушек в женскую гостиницу (т.е. публичный дом) на Греческой улице явилось несколько сотен, из которых выбрали 60 человек. Больных венерическими болезнями признали вредными для общества и уничтожили. Все русские женщины и девушки, имевшие половую связь с немецкими солдатами, в случае беременности получают справку на право аборта.

3 апреля 1942 г.

Накануне Пасхи очень большой сбор людей на базаре, германские солдаты и офицеры охотятся за маслом, салом, яичками. Так как на дворах у жителей уже ничего не стало, то теперь высматривают на базарах, но платить по существующим ценам не охотники. Одна крестьянка вздумала вцепиться немцу, взявшему у нее яйца, в руку, объясняя, что у нее трое детей малых дожидаются, пока она продаст яйца и купит им несколько стаканов пшеницы и сварит кашу, а немец в ответ начал ее избивать. Дал ей 10 рублей, т.е. одну марку.

Видя, что собралась толпа, схватился за револьвер и кричит – ком, ком, т.е. иди.

5 апреля 1942 г.

Воскресенье. Пасха. Попы начали себя чувствовать, как у своей власти, выполняют церковные обряды. Многие местные старожилы возобновили веру в бога и усердно посещают богослужения…

Не поверил я своим глазам, когда увидел протоиерея в рясе, с крестом на шее. То бывший мой сослуживец по ЖКО 31‐го завода, работал сторожем в банно‐прачечном комбинате, а последнее время портным, шил наволочки, белье, простыни.

18 апреля 1942 г.

Зашел немецкий солдат, взял самовольно самый лучший цветок и унес. Оказывается, скоро именины Гитлера, вот они и собираются чествовать его и украшают буфеты цветами. При очистке больниц под госпиталь все безнадежно больные и умалишенные были уничтожены.

10 мая 1942 г.

Сегодня очередная отправка в Германию. Отправлялась исключительно молодежь. Как во время рабовладельчества: стоят люди и дожидаются, вот подъедут, заберут неизвестно куда, и спрашивать не у кого, а будешь допрашиваться, получишь плети. Нет той энергии, какая бывала у молодых людей при отправке куда‐нибудь на новостроящиеся предприятия в советской России. Бывало – песни, пляски, гармошки, гитары, веселье. А тут стоят угрюмые.

Характерный способ изобрели германские офицеры. Чтобы не поехать в Германию, девушкам нужно пойти с офицером на ночь, тогда получает на руки бумажку и остается. Но останется ли дома – еще неизвестно. Может быть, с той бумажкой отец с матерью в уборную сходят, позволившие такую учинить мерзость над родной дочерью. Хотя люди сейчас не очень страшатся бесчестия…

Немцы маршируют со своими песнями. Население уже не может равнодушно относиться к их песне, думает, когда же это все кончится, с радостью собирает разбросанные советскими летчиками листовки. Крестьяне‐хлеборобы радовались приходу немцев, ожидая, что откроется свобода – ни заготовок, ни налогов. А получилось наоборот – все немцам давай подчистую. Теперь уже 80% ждут ухода немцев. В городе тоже. Даже те, кто пооткрывал свои мастерские, поговаривают, что пожертвовали бы ими, лишь бы ушли немцы. Одни лишь бывшие собственники домов да буржуи с попами и разная свора, начавшая творить спекулятивные дела, еще надеется пожить. Но в связи с отправкой в Германию (а их тоже не милуют) у многих уже мнение другое…

По городу вывешено объявление с призывом о помощи по выявлению партизан. Вознаграждение в городе до 1000 рублей, а в деревне – двойной надел земли на вечное пользование.

17 июля 1942 г.

Девять месяцев со дня вступления немцев в Таганрог. Наплыв нищих. На каждом углу сидят с протянутыми руками. Смертность очень велика, в особенности пожилых людей. Вокруг кладбища в домах открылись гробовые мастерские. Гроб стоит 500 рублей. Людей, опухших от недоедания, по городу 50%. У немецких кухонь толпится масса детей, женщин и старух, чтобы им раздали оскребки или забракованную врачом пищу, многие этим только и живут…

22 февраля 1943 г.

В 7 часов вечера зашли два немца СС, ищут квартиру ночевать, но, узнав, что я живу один, ушли, они искали, где есть барышни или молодые женщины. Немного позднее пришел один немец. Хотя и плохо, но говорит по‐русски. Узнав, что благодаря войне у меня в могилу ушли трое, сказал, что война нехорошо, что он уже 4 года на фронте, что тоже есть семья и надоело воевать. Я задал вопрос: а зачем воевать, чего Германии нужно?

Помолчав немного, он начал отвечать, что в России есть нехорошие люди, которые хороших людей обижают. На вопрос, кто плохие и кто хорошие, ответил: плохой – коммунист, а хороший тот, кто не желает, чтобы была советская власть, т.е. против коммунистов.

Тех, кто не хочет коммунистов, высылают в далекие места, где холодная зима, и они работают в кандалах до смерти. Германия хочет коммунистов истребить. Местность ту он не мог указать, долго думал, а когда я сказал: «В Сибирь?» – он с восторгом повторил несколько раз: «Я, я, в Сибирь».

Я сказал, что прожил в Сибири 15 лет. Он с удивлением стал спрашивать меня: правильно ли он говорит и что я тоже был сослан и ходил в кандалах? Но я ему стал рассказывать, что все неправда, в Сибири никто в кандалах не ходит, и люди уже смирились, что можно хорошо жить и без царя, и без капиталистов.

Когда я ему задал вопрос, откуда он знает о хороших и нехороших людях и о Сибири, он мне сказал, что у них все так знают, читают в газетах. И даже помотал головой, но очень мне благодарен, что я ему все как есть рассказал. Утром попрощался и добавил, что войне скоро капут, и он пойдет к своей семье.

30 августа 1943 г.

В 3 часа ночи немецкие катера с баржами пытались пройти в порт, но были атакованы нашими самолетами и подняли белые флаги. В 8 утра явилась советская разведка, а за нею войска. Население с восторгом встречало освободителей. Радость у всех на лицах, видно, немцы так насолили, что будут помнить долго.

Итак, Таганрог дольше всех городов в Ростовской области находился в оккупации во время Великой Отечественной войны в 1941–1943 годах. Он был освобожден 30 августа 1943 года 130‐й стрелковой дивизией (СД) под командованием Константина Сычева и 416‐й СД под командованием Дмитрия Сызранова. В тот же день Верховный главнокомандующий И.В. Сталин отдал приказ командующему Южным фронтом, ставшим 20 октября 1943 года 4‐м Украинским фронтом, генерал‐полковнику Ф.И. Толбухину присвоить почетные наименования 130‐й СД и 416‐й СД в честь города Таганрога. И 30 августа в 19.30 произвести артиллерийский салют из двадцати залпов в честь войск, освободивших Ростовскую область и Таганрог.

Жители Таганрога собирали деньги на строительство танковой колонны «Таганрог», которая была построена и передана танковой армии генерала Павла Рыбалко. Некоторые из этих танков с надписями «Таганрог» участвовали в битве за Берлин.

Часть VIII
Детская правда о войне

Рано взрослеют дети во время войны. И сколько бы времени ни прошло, не сотрутся из памяти события тех дней. Это невозможно забыть…

Галина Суховерх

Детскую правду о войне мы читали, как правило, из дневника 11‐летней советской школьницы Тани Савичевой, которая с начала блокады Ленинграда начала вести дневник в записной книжке. Мы знали, что почти вся семья Тани Савичевой погибла с декабря 1941‐го по май 1942 года.

Но недавно автор нашел отрывки из дневника Юры Рябинкина, который тоже жил в блокадном Ленинграде с мамой и сестрой Ириной. По ее воспоминаниям мама – «… с уже замутненным дистрофией сознанием – упаковывает чемодан: Рябинкиным, наконец, дали возможность эвакуироваться. Это то, о чем страстно мечтает Юра на страницах своего дневника. Но ему самому не суждено уехать из Ленинграда…»

Он остался дома. Ирина Ивановна запомнила брата таким, каким увидела в последний миг: опирающимся на палочку, прислонившись к сундуку, уже бессильного идти. У Юры Рябинкина жизнь забрал блокадный голод. Младшая (моложе на 8 лет) сестра Юры Ира была разыскана еще в прошлом веке Даниилом Граниным и Алесем Адамовичем, которые напечатали отрывки из дневника ее брата в своей «Блокадной книге».

Судьба Ирины Ивановны сложилась благополучно. Она стала педагогом, проработала 45 лет учительницей русского языка и литературы в школе.

Маме Ирины хватило сил довезти младшую дочь до Вологды и через несколько часов умереть у нее на глазах. Это случилось на вокзале станции Вологда. Перед смертью она выкрикнула с надрывом: «Юрка, там остался Юрка!»

Он умер в холодной и голодной квартире.

Говорят, Ирина Ивановна хранит дневник брата и его стеклянную чернильницу с засохшими фиолетовыми чернилами.

Дневник

22 июня 1941 г.

Всю ночь мне не давало спать какое‐то жужжанье за окном. Когда, наконец, к утру оно немного затихло, поднялась заря. Сейчас в Ленинграде стоят лунные, светлые, короткие ночи. Но когда я взглянул в окно, я увидел, что по небу ходят несколько прожекторов. Все‐таки я заснул. Проснулся я в одиннадцатом часу дня, вернее, утра. Наскоро оделся, умылся, поел и пошел в сад Дворца пионеров…

Выйдя на улицу, я заметил что‐то особенное. У ворот нашего дома я увидел дворника с противогазом и красной повязкой на руке. У всех подворотен было то же самое. Милиционеры были с противогазами, и даже на всех перекрестках говорило радио. Что‐то такое подсказывало мне, что по городу введено угрожающее положение.

Придя во Дворец, я застал только двоих шахматистов… Расставляя шахматы на доске, я услышал что‐то новое, обернувшись, я заметил кучку ребят, столпившихся вокруг одного небольшого парнишки. Я прислушался и… замер.

–…Вчера в 4 часа ночи германские бомбардировщики совершили налет на Киев, Житомир, Севастополь и еще куда‐то, – с жаром говорил паренек. – Молотов по радио выступал. Теперь у нас война с Германией!

Я просто, знаете, сел от изумления. Вот это новость! А я даже и не подозревал такой вещи. Германия! Германия вступила с нами в войну! Вот почему у всех противогазы.

У меня голова пошла кувырком. Ничего не соображает. Я сыграл три партии. Чудак, все три выиграл и поплелся домой. На улице остановился у громкоговорителя и прослушал речь Молотова. Когда я вернулся домой, дома была только мама. Она уже знала о происшедшем…

28 июня 1941 г.

Сегодня работал опять во Дворце пионеров на строительстве бомбоубежища. Работа была адовая. Мы стали сегодня каменщиками. Я отбил все свои руки молотком – все они теперь в царапинах. Но сменили нас рано, в 3 часа. Поработали мы, следовательно, 4 с половиной часа, но как!!!

Из дворца я пошел к маме. Мама в беспокойстве, все ходит унылая… Встала возможность химической войны, сейчас начинает производиться эвакуация. Взял 5 рублей и сходил в столовую. Затем пришел домой. Приходила какая‐то женщина, которая записывал всех ребят до 13 лет. Ирку записала. Комендант приказал Нине дежурить у ворот с половины десятого до трех. Кстати, сообщил, что на случай тревоги мы должны бежать к Хамадулину, на минус 1 этаж. Но там все равно небезопасно. От фугасной бомбы не спастись, от воздушной волны тоже: волна снесет дом, а его обломки похоронят нас в этом подвале: от химической бомбы не спастись тем более.

29 июня 1941 г.

Работал во Дворце на строительстве бомбоубежища. Перед этим был на площади Лассаля (пл. Искусств) – грузил песок… Ребята вылепили рожу Гитлера и стали бить ее лопатами. Я тоже присоединился к ним. Во Дворце опять таскал кирпич и песок. Ушел со Дворца в шесть часов. Придя домой, получил неожиданный сюрприз…

Мама мне сунула какую‐то записку в руки. Я машинально развернул ее. Это было заявление в военкомат о добровольном вхождении мамы и меня в ряды Красной армии.

Оказывается, у мамы было утром партсобрание и все партийцы решили войти в ряды нашей Красной армии. Никто не отказался. Сперва я почувствовал какую‐то гордость, затем некоторый страх, наконец, первое пересилило второе…

30 июня 1941 г.

…Пошел в фонд. Там другая новость – меня, наверное, в армию не возьмут: мал, да еще плеврит; из‐за того, что плохо себя чувствую, дает о себе знать плеврит, освободят, наверное, от работы во Дворце и пошлют в лагерь.

1–18 июля 1941 г.

Ходил с Додей в кино, смотрел «Боксеры»

22 октября 1941 г.

Все утро проторчал в очереди за пивом. С трудом пополам достал 2 бутылки, отморозил ноги. Потом три талона на крупу. Вечером дежурил в школе. Тревог не было. Таганрог взят немцами.

Зачитался романом А. Дюма «Графиня Монсоро». Увлекательная вещь. Мама две бутылки выменяла на 400 гр. хлеба. Меня опять в очередь за пивом посылают.

29 октября 1941 г.

Я теперь еле переставляю ноги от слабости, а взбираться по лестнице для меня огромный труд. Мама говорит, что у мня начинает пухнуть лицо. А все от недоеданий…

Я не знаю, как я смогу учиться. Я хотел на днях заняться алгеброй, а в голове не формулы, а буханки хлеба. Сейчас я должен был прочесть снова рассказ Джека Лондона «Любовь к жизни». Прекрасная вещь для моего сегодняшнего настроения, как нельзя более лучшая. Говорят, что на ноябрьских карточках все нормы прежние. Даже хлеба не прибавили. Мама мне сказала, что если даже немцы будут отбиты, нормы будут прежние.

Да, немцы, наверное, объявят беспрерывную бомбежку 7 и 8 ноября. А перед тем вновь измучают население артиллеристскими набегами да бомбежкой. Готовят нам на праздник сюрприз.

Теперь я мало забочусь о себе. Сплю одетый, слегка прополаскиваю разок утром лицо, рук мылом не мою, не переодеваюсь. В квартире у нас холодно, темно, ночи проводим при свете свечки…

1 ноября 1941 г.

Сегодня, 1‐го, меня встретил неприятный конфуз, меня не пустили в столовую треста до 2‐х часов. А в 2 часа в столовке уже кончилось картофельное пюре, и мне пришлось довольствоваться двумя тарелками чечевичной похлебки…

5 ноября 1941 г.

…На что надеется сейчас Гитлер? На создание своей империи, самый замысел которой будет проклят человечеством. И вот из‐за какой‐то кучки авантюристов гибнут миллионы и миллионы людей! Людей!..

6 и 7 ноября 1941 г.

Занятия в школе продолжаются… Сидим за партами в шубах, многие ребята совершенно уроки не учат… Мама заболела. И не на шутку, раз сама признается в своей болезни. Насморк, кашель с рвотой, с хрипом, жар, головная боль…

Я тоже, наверное, заболел. Тоже жар, головная боль, насморк… Вчера поднял корзину с сором, вынес во двор и еле обратно на свой 2 этаж взобрался. Устал так, словно 2 пуда волок целых полчаса, как кажется, сел и еле отдышался. Сейчас тревога. Зенитки бьют вовсю…

9 и 10 ноября 1941 г.

Засыпая, каждый день вижу во сне хлеб, масло, пироги, картошку… Стал я вялый, слабый, – пишу, а рука дрожит, иду, а в коленках такая слабость, кажется – шаг ступишь, а больше не сможешь и упадешь…

26 ноября 1941 г.

…Меня сегодня мать Штакельберга назвала дураком, что я не ворую у И‐вых. «Я бы, – говорит, – и не посмотрела». Вместо растительного масла дают повидло. Очереди. Эх, достать бы где кокосового жиру. Где‐нибудь…

Мама написала заявление на предоставление ей места в самолете для вылета из Ленинграда…

28 ноября 1941 г.

Кем я стал! Разве я похож на того, каким был 3 месяца назад?.. Позавчера лазал ложкой в кастрюлю Анфисы Николаевны, я украдкой таскал из спрятанных запасов на декаду масло и капусту, с жадностью смотрел, как мама делит кусочек конфетки с Ирой, поднимаю ругань из‐за каждого кусочка, крошки съестного… Кем я стал?..

Больше не могу писать – застыла рука.

30 ноября 1941 г.

У мамы настроение явно эвакуационное. Вчера она много толковала об эвакуации с Анфисой Николаевной. Та ей дала, вернее, пообещала дать адрес своих родителей, живущих у Златоуста. Хоть это и не хлебный район, но голод там, вероятно, все же не такой, как здесь…

Анфиса Николаевна дает нам каждый день штук восемь сухарей, сегодня дала кусок конины и бутылку растительного масла.

1 декабря 1941 г.

Наступил новый месяц. Настала новая декада. Пишу утром. Сегодня был в школе в 8 ч. утра. Мне сказали, что с сегодняшнего дня занятия в школах начинаются с 10 часов… Я пошел домой. Зашел в столовку треста. Там горячий чай с шоколадной конфеткой. На конфетку отрезают 10 г кондитерских изделий. Пошел домой. В половине десятого хотел идти в школу, но дали тревогу. Сейчас, когда я это пишу, тревога продолжается, 10 часов уже, наверное, было…

Дома масло мама запрятала, я его поискал и не нашел, а сырую конину есть не могу. Если тревога продолжится еще часа 2, в школу не пойду. Какой смысл? А впрочем, следовало бы. Захвачу с собой лишь часть учебников…

Итак, за истекший месяц можно сказать, что этот месяц страданий и слез, семейных ссор и голода… Я ни разу не наелся досыта… Не прошло ни одного дня без того, чтобы не было бомбежки и артиллерийских обстрелов, не было ни одного дня, не омраченного, кроме голода, страхом за свою и мамину с Ириной жизнь…

2 декабря 1941 г.

…А насчет эвакуации опять все заглохло…

3 декабря 1941 г.

Заболела мама. Сегодня она не вышла и на работу. Температура, ломит кости, тяжесть в ногах… Не водянка ли? И так тяжело, а… Больше ничего не могу писать. Такое упадочное настроение. Сижу в кухне, трещат дрова в печке, на сундуке рядом лежит больная мать… Боже мой!

15 декабря 1941 г.

Каждый прожитый мною здесь день приближает меня к самоубийству. Действительно, выхода нет. Голод. Страшный голод. Опять замолкло все об эвакуации. Становится тяжко жить. Жить, не зная для чего, жить, влачить свою жизнь в холоде и голоде. Морозы до 25–30 (градусов – Прим. Авт.) пробирают в 10 минут и валенки. Не могу… Рядом мама с Ирой. Я не могу отбирать от них их кусок хлеба. Не могу, ибо знаю, что такое сейчас даже хлебная крошка.

6 января 1942 г.

Я совсем почти не могу ни ходить, ни работать. Почти полное отсутствие сил. Мама тоже еле ходит – я уж себе даже представить того не могу, как она ходит, теперь она часто меня бьет, ругает, кричит, с ней происходят бурные нервные припадки, она не может вынести моего никудышного вида – вида слабого от недостатка сил, голодающего, измученного человека, который еле передвигается с места на место, мешает и «притворяется» больным и бессильным.

Но я ведь не симулирую свое бессилие. Нет! Это не притворство, силы… из меня уходят, уходят, плывут… А время тянется, тянется, и длинно, долго!

О господи, что со мной происходит?

И сейчас я, я, я…

После этого отключилось сознание…

Ретроспектива

Дневниковые записи Юры Рябинкина – это трагедия, поданная подростком искренне, в наичистейшем виде. Читая его строчки, написанные в зависимости от настроения и обстановки ученическим пером, не можешь остановиться и передохнуть. Ум напряжен. Они пробирают, как говорится, до нутра, теребят душу, заставляют учащенно биться сердце.

Он создает психологическое полотно человеческих отношений в обстановке неожиданно нагрянувшей войны с ее традиционными жестокостями, голодом, холодом, кровью, ранениями и смертями. Юра голодает со всеми, но не позволяет себе опуститься до воровства чужих продуктов и имущества, хотя ему и советуют этим заняться взрослые в обстановке всеобщего хаоса, неразберихи и войны. Но у него нога на тормозе, несмотря на то, что привычная мораль у некоторых его сверстников, и не только одногодок, подвергалась разрушениям. Он не решается сломать в себе стержень порядочности – украсть малек продуктов у сыто живущих соседей коммунальной квартиры. Хотя поводов сломаться было вдоволь. Вместе с тем признается и переживает за некоторые эгоистичные поступки.

9—10 ноября 1941 года Юрий с глубокой откровенностью пишет об обстановке в семье:

«Все мы издерганы. У мамы я давно не вижу спокойных слов. Чего ни коснется в разговоре – ругань, крик или истерика, что‐то в этом роде. Причина… Причин много – и голод, и вечный страх перед обстрелом и бомбежкой. В нашей семье – всего‐то 3 человека – постоянный раздор, крупные ссоры…

Мама что‐то делит, Ира и я зорко следим – точно ли… Просто как‐то не по себе, когда пишешь такие слова».

И вот страшное откровение последней его записи в дневнике от 15 декабря 1941 года:

«Ну, вот и все…

Я потерял свою честность, веру в нее, я постиг свой удел. Два дня тому назад я был послан за конфетами. Мало того, что я вместо конфет купил какао с сахаром (расчет на то, что Ира его есть не станет и увеличится моя доля), я еще половину «всего» – каких‐то 600 г. полагалось нам на всю декаду – присвоил, выдумал рассказ, как у меня три пачки какао выхватили из рук, разыграл дома комедию со слезами и дал маме честное пионерское слово, что ни одной пачки какао я себе не брал…

А затем, смотря зачерствелым сердцем на мамины слезы и горе, что она лишена сладкого, я потихоньку ел какао. Сегодня, возвращаясь из булочной, я отнял, взял довесок хлеба от мамы и Иры граммов 25 и также укромно съел. Сейчас в столовой я съел тарелку супа с крабами, биточки с гарниром и полторы порции киселя, домой маме и Ире принес только полторы порции киселя и из них еще часть взял себе дома».

Юра самокритичен. Он еще жив, откровенен, наверное потому, что в сознании его еще пульсирует мораль. Он переживает. Но в нем постепенно от голода и холода появляется животное начало – прежде всего, я думаю инстинктом, как зверь. Я вижу пищу – я ее добываю. Она для меня – жертва.

Перед словами «И сейчас я, я, я…» Юры сестра Ирина много лет спустя вспоминала:

«И вот, помню, мама уже принесла теплую одежду: стеганые штаны, стеганую фуфайку для Юры, кроме того давали типа летного шлема стеганые шапки, принесла две шапки – для себя и для него. Я помню, облаченная во все это, мама помогла ему встать… мне и в голову не приходило… Я и не смотрела… Вот он встал. Мы жили тогда на кухне. Кухня была большая – плита с медными перильцами и сбоку в таком «кулечке» стеклянном вода, которая при топке плиты согревалась.

А рядом был большой сундук, у которого крышка поднималась, образуя деревянную спинку. Я больше таких не видела. Туда все можно было класть…»

В ночь с 8 на 9 января Антонина Рябинкина с дочерью отправились в эвакуацию. Юре пришлось остаться: от голода и слабости он не мог уже ни ходить, ни стоять. Антонина и Ира прибыли в Вологду 26 января. В тот же день мать Юры и Иры умерла прямо на вокзале от истощения.

Мать, как вспоминала Ирина, всю дорогу казнила себя словами: «Юрка, там Юрка остался!»

Ирину отправили в детский приемник, а позднее в детский дом в деревне Никитская, откуда после окончания войны ее забрала родная тетя.

Судьба Юры так и осталась неизвестной. Выжить в той обстановке он не мог…

Ирина Ивановна стала учительницей, проработав на педагогической ниве 45 лет.

Когда писалась эта глава, с ней ознакомилась дочь автора Наталья. После прочтения она высказалась примерно так: как невыносимо страшно читать дневники, воспоминания блокадников. Мы никогда не голодали, потому что жили в тепличных условиях. Мы и представить не можем сегодня, что пережили тогда люди, как выжили дети. Горе холодное и голодное было не только в блокадном Ленинграде, но у них был действительно ад. Судьба подростков в Северной Пальмире была одной из наиболее трагичных.

Все дети, искалеченные войной, тяжело отходили.

Как сказал поэт Глеб Еремеев:

Я из детства ушел не как все,

А шагнул через пламя взрыва…

В молодом серебристом овсе

Мина мягкую землю взрыла.

Вновь засеяли землю весной,

От дождей оплыла воронка…

Трудно вырасти из ребенка,

Искалеченного войной.

Многие дети сороковых–роковых, искалеченные войной, уходили из детства не как все – по‐особому, через радость тишины и спокойствия. Главное, уже были не сухари и конина, а хлеб с граммовыми довесками, хотя и по талонам. Война закалила их в особом горниле всеохватной нужды. Автору до щемящей боли близки эти стихотворные строки. Помнятся, помнятся воронки с оплывшими от дождей краями, стояние в очередях за пахучим, со вкусом кекса, хлебом, леденцы на деревянных палочках, тепло от натопленных дровяных печек на уроках в низенькой, одноэтажной школе.

Помнятся золотые поля вызревавших ржи, пшеницы и овса – все они связывались пытливым умом подростков с понятиями – хлеб!

Кто бы что ни говорил, но Советская власть подарила детям нормальное детство. Многочисленные ясли, детские сады, кружки, секции, мастерские, школы, техникумы, институты и университеты увлекали детей и юношей. И все это страна давала бесплатно или за символическую оплату. Стройная система воспитания шла через союзы октябрят, пионеров, комсомолии. Так постепенно прививались навыки к труду, честности, коллективизму, умению видеть перспективу и, конечно же, чувства душевного патриотизма, а не по приказу сверху. Победой в сорок пятом рождались и укреплялись соты национальной идеи. Каждый из моих сверстников относился с любовью к конкретному труду и труженикам. Мы рано понимали смысл фразы – труд облагораживает человека.

А потом начались социальные потрясения, потому что Фрейд отменил Бога, поставив в центр вселенной человека со своим основным индивидуалистским инстинктом. По сути, он лишил людей тормозов. Деньги и накопление, материальная зависимость и вещизм, прибыль любой ценой стали основными жизненными идеями людей. Произошло расчеловечивание со сломом рамок приличия.

Все побежали в погоне за деньгами. В этом ничего плохого нет, так как человеку не нужно ничего сверх того, что ему дала природа. За исключением денег. Их ждут магазины и наши семьи! Появилась на устах людей в малиновых пиджаках фраза – ловкие кормятся глупыми, глупые – трудом.

Известно, что держателями денег в основном являются банкиры. Но они странные труженики. В народе говорится, честнее банкира только лотерейный билет. Банкиру нужна прибыль, все остальное – до фени или по барабану.

СССР был единственной империей, которая не признавала капиталистических отношений и вела плановую экономику, которая помогла переломить могущество нацистской Германии в годы Великой Отечественной войны. Сегодня мы, впрыгнув в телегу капиталистических отношений, стали частицей глобальной системы управления транснациональными корпорациями.

В России появились государственные корпорации, по существу этакие денежные мешки, ставшие над государством, как это сложилось и во всем капиталистическом мире. Мы стали, еще раз повторю, его частицей. Для хозяев этих корпораций нужны наемные, бесправные работники, а по существу – современные рабы. Рабочий класс, который мог сплотиться в борьбе за свои права, они разорили и практически ликвидировали.

Политика англосаксов прививала в характере граждан потребительские качества. Они появились и у нашей молодежи. Посмотрите, на ТВ изобилуют фильмы с показом роскошных квартир и апартаментов. Они вытеснили картины с изображением реальной жизни творца, главного налогоплательщика – «глубинного народа». Вспомните недавнего чиновника от образования Фурсенко, который заявлял, что люди‐творцы стране не нужны, нужны потребители. Это он ввел проблемный до сих пор ЕГЭ. Это при нем печатались в отдельных регионах учебники по истории с рекомендациями господина Сороса. Это при нем была введена Болонская система образования в России, которая пока не победила качество выпускников советских школ и вузов. Против этой системы выступили ректоры вузов, в том числе и МГУ, и студенты, понимавшие, что ее введение больно ударит по карману.

К сожалению, до сих пор она живет у нас в России, вползшая в нашу жизнь через «окно Овертона» – американского политического деятеля Джозефа Овертона. Он предложил некую шкалу допустимости мнений, не укладывающихся в консервативные нормы морали нормального государства с элементами вседозволенности. Договорились до того, что нужно переформировывать человеческое восприятие ко всякому неприемлемому и отвратительному. Адептам этой теории нужна свобода, в том числе и обиженным обществом гомосексуалистам да трансгендерам. Окно Овертона в Россию открыл не Горбачев, а Чубайс. Получилось так, что россияне у него до сих пор, как у гоголевского черта, на побегушках. Вспомните повесть «Вий».

Свобода, свобода, свобода – орали толпы молодых и в девяностых, и в нулевых. Не вдруг же случилось 23 января 2021 года. Толпы, в которых, как писал один из уважаемых театральных режиссеров, «щекастые и сытые подростки» стали кричать, что «они власть». Реакция правоохранительных властей была неадекватная – дубинки ходили по спинам детей и юношей. Кто виновен в доведении до абсурда наших детей и внуков? Ответ может быть один – система воспитания, которую забросило образовательное ведомство.

Недавно прочел на эту тему взгляд народного артиста СССР Юрия Мефодьевича Соломина. Мне показалось, он попал в десятку:

«…Душу формирует и детский сад, и семья. Но прежде всего – школа. Я в первый класс пришел в 1943 году. Зима, война… Какой завтрак тебе дома соберут? Чай из трав, кусочек хлеба. А в школе с самого утра топилась печка. После второго урока учительница заваривала чай все на тех же травах. Каждому наливала в его кружку чуть‐чуть разведенного сахарина – личного!

Открывалась дверь – и дежурный вносил противень, на котором лежали пирожки. С чем они были, не помню, но они казались нам самыми вкусными на свете! Мы их ели, прихлебывая кипяток, а учительница в это время рассказывала разные истории.

Это называлось – ВОСПИТАНИЕ!

Это называлось – ЗАБОТА!

Забота о следующем поколении. С этого начинается воспитание любви к Родине – когда ты чувствуешь заботу Родины о себе. А сейчас я слушаю все эти рассуждения – платное образование, элитные школы…

Я вообще не понимаю, что это такое – элитные ученики. Что такое элитные собаки или лошади – понимаю. А элитных людей не знаю – знаю образованных. Интеллигентных знаю.

Попытка заместить один класс другим – интеллигенцию на элиту, степень элитарности которой определяется уровнем их дохода – рождает расслоение, а с ним и одичание душ, которое мы получили».

С таким образованием и воспитанием по Фурсенко трудно вырастить детей, достойных сынов Отечества. Сегодня на слабую в промышленном отношении Россию ополчился Запад. Ну как не вспомнить в это тяжелое время слова американского поляка и русофоба Бжезинского, который перед тем, как отправится к праотцам, изрек: «Русского надо добивать до конца. В противном случае он встанет и убьет вас!»

Вот и добивают нас! Сначала расколошматили Красную империю, теперь пытаются задавить Россию, сопротивляющуюся слабыми силами. Мощь у нее впереди! Она пока собирается с силами, порой сильно болея из‐за происков откровенных врагов и пятой колонны внутри…

Но обязательно поправится и накачает стальные мускулы! Даже сегодня ее, усеченную с лютых 1990‐х годов, страшится Запад, бряцающий натовским оружием на маневрах и учениях у наших границ. А почему? Да потому, что знает – россияне запрягают медленно, но ездят быстро. Русские – это ртуть, с их государством ничего не случится еще 1000 лет. Так сказал Бисмарк. Россия не развалилась в самые сложные и опасные времена своей истории. Развал СССР не считается окончательной трагедией. Так как то, что отвалилось от нашей супердержавы в разные времена, все равно по больше части находится под ее полным влиянием, а перспектив вне России у этих новоявленных «незалежных» государств никаких. Окраины прочными нитями гастарбайтеров, как пуповиной, держатся за Россию. А это уже симптомы выздоровления от лихолетья окаянных 1990‐х годков!!!

Как сказал поэт:

Не случайно Уинстон Черчилль признавался: «Я не могу предсказать действий России. Она – загадка, завернутая в тайну и погруженная в мистерию. Но, быть может, ключ все‐таки существует. Этот ключ – национальные интересы России…»

Антон Деникин утверждал, что русский не тот, кто носит русскую фамилию, а тот, кто любит Россию и считает ее своим отечеством.

Часть IX
Откровения лейтенанта Линке

Когда меня спрашивают, что больше всего запомнилось из минувшей войны, я всегда отвечаю: битва за Москву. Она похоронила план «Барбаросса».

Георгий Жуков

В битве за Москву 87‐я пехотная дивизия входила в состав 9‐й, а затем 4‐й полевой армии, действовавшей на острие ударов по Красной армии. Несмотря на серьезные потери, понесенные в зимней кампании 1941-1942 годов, о которых подробно писал в своем дневнике лейтенант вермахта Герхард Линке, дивизия сохранила свой боевой потенциал и провоевала на Восточном фронте всю войну, капитулировав только в Курляндском котле. Он сложился осенью 1944 года, когда западная часть Латвии оставалась под оккупацией гитлеровских войск, но они оказались зажаты между двумя советскими фронтами – 1‐м и 2‐м Прибалтийскими.

7 мая 1945 года был подписан предварительный протокол о безоговорочной капитуляции нацистской Германии. Но когда по всей Европе установился мир, в западной части Латвии – Курляндии – все равно раздавались выстрелы и ухали орудийные стволы. Надо заметить, что Курляндский котел – это рухнувшая последняя надежда Гитлера. Офицер вермахта Генрих Линке не увидел главного позора Третьего рейха, случившегося весной сорок пятого года – он был убит под Москвой в феврале 1942 года. В полевой сумке гитлеровского вояки был обнаружен дневник, который вел германский офицер.

Дневниковые записи

15 ноября 1941 г.

Сегодня утром полковник Карсон из 461‐го пехотного полка принял командование над нашим участком фронта. Мы переходим на новые квартиры в Орешки. Мы будем отдыхать до возобновления наступления. В селе собрался весь полк – тут царит ужасная теснота.

16 ноября 1941 г.

Прекрасный солнечный день. Снежный пейзаж с заиндевевшими деревьями и кустами обворожителен. Однако о полном покое думать не приходится. Необходимо выставить сильное охранение, чтобы в этой местности, богатой лесами, нас не захватили врасплох. Днем при чудной зимней погоде мороз еще терпим, ночью же он мучит, и каждый старательно укутывается в свое одеяло, прежде чем лечь на подстилку из соломы. С августа никто из нас не раздевался.

Сумерки в этом крае спускаются уже к 4 часам, а светает только в половине седьмого утра. Сегодня утром противник ударил по среднему селу, по Редькино. Противотанковые и танковые снаряды упали на окраине села. Один из них – в дом, убил двух солдат, многих ранил.

После долгого перерыва, после семи недель, мы получили новую почту. Огромная радость была – получить первый привет с родины с того времени, как мы покинули линию обороны под Смоленском и приняли участие в большой операции Вяземского окружения.

Как из рога изобилия сыплются каждому письма. Я пользуюсь относительно спокойным временем, чтобы заняться корреспонденцией.

Подготовка к наступлению и рекогносцировка ведутся с полным спокойствием и тщательностью. Нас несколько тревожат предстоящие дни. Если противник спалит немногие деревни, нашим войска негде будет разместиться и обогреться.

Несколько морозных дней было достаточно, чтобы начались заболевания и случаи обморожения. Наши боевые силы заметно убывают. Наконец, после бесконечных требований полкового командования, можно сказать, в последнюю минуту, получено несколько пар сапог; после того, как первая партия зимнего обмундирования, прибывшая сравнительно поздно, распределена была на прошлой неделе, сейчас предстоит новое распределение.

17 ноября 1941 г.

Снова сказочно прекрасное утро. Термометр показывает ‐9 градусов. В Редькино все еще не вполне спокойно. Ожесточенный грохот орудий все время со стороны Горбово.

18 ноября 1941 г.

После тихо прошедшей ночи – последние распоряжения о наступлении. Весь день проходит в непрерывной суете. Полные ожидания ложимся мы на несколько часов поспать. Что ждет нас завтра? Как скажется непривычный для нас мороз?

День наступил. Мы должны принять участие в окружении Москвы. Мы надеемся, что получим при этом прочные позиции. Возможно, что тогда нас отзовут или даже отпустят вовсе. Большие надежды возлагаем мы на начало боя.

3‐й батальон быстро ломает вражеское сопротивление на опушке леса. По очень скверной дороге маршируем мы к Петрово. Там, по показаниям пленных, должны быть расположены полевые укрепления. Еще на исходном пункте доносится до нас слева шум боя. Вскоре мы видим, как немецкие солдаты подходят к селу. Тотчас наш батальон примыкает к движению и проникает в Петрово. Там все становится ясно. Наш сосед слева сбился с правильного направления на занесенной снегом лесной дороге и вступил в село, полагая, что достиг первой цели наступления. Карты настолько неточны, что ими почти невозможно пользоваться. В этом мы и сами уже не раз имели случай убедиться.

После очищения села, наглец продолжал строчить из пулемета между домами. Мы захватили удобную добычу. Привели много пленных, уничтожили один танк, взято много пулеметов и другого оружия. Два танковых ружья нового типа, о котором мы еще не знали, захвачены вместе с боеприпасами. Их нужно сохранить для изучения и оценки.

Продолжаем марш с. Охрино – Житятино – Тимонино. По пути – досадные заторы и пробки вследствие того, что злополучный соседний полк так и не занял отведенной ему полосы. Сам я, чтобы распутать эти узлы, остаюсь позади. Дубинкой следовало бы учить некоторых водителей и обозных командиров. Дисциплина в этих частях отнюдь не высока.

Через Ульево, Огарково, Горнево, после утомительной поездки на мотоцикле, я догоняю свой полк. По дороге все время снова приходится преодолевать всякие трудности. Слабые переезды разбиты транспортом, тяжелые повозки скользят вниз по гладким склонам. С трудом, очень медленно преодолевает орудие трудные места, несмотря на дополнительные упряжи. Бедные лошади лезут из кожи. Сказывается и отсутствие фуража, и холод – зимой все животные стоят под открытым небом. Два танка стоят на пути. В стороне Меры ночное небо огненно‐красное.

20 ноября 1941 г.

Вследствие плохой дороги наши обозы идут далеко позади нас. Прежде всего, мы должны подтянуть части пехотной колонны. Однако пришел приказ на продолжение движения. Так теряются драгоценные часы дня. Мы остаемся со своим командным пунктом в Горнево. Полку с батальоном удается занять внезапным налетом Иглово и Завязово. От русских скрыта исходная позиция.

Благодаря неожиданному открытию огня, противнику нанесены огромные потери. Тяжелые орудия полка, укрытые у опушки леса, оказывали опустошающее действие на ряды Красной армии, которые намеревались занять позиции. На небольшом участке лежало свыше 30 убитых и 6 выведенных из строя станковых пулеметов. Большие потери в окопах и укрытиях. Взято в плен 250 человек. Наши потери – два раненых. Этому трудно поверить.

Весь день мне было не по себе. Кажется, простуда подкрадывается ко мне. Успехи я пережил не на месте, я задержался на командном пункте. Хинин помог встать мне на ноги.

Температура вчера достигала ‐10 градусов… Странно, что до сих пор ни из района Орешки, ни из района Вишенки не стреляла русская артиллерия. Вероятно, противник имеет мало орудий и концентрирует их на участке главного удара. В то же время увеличивается активность залпового орудия, которое на солдатском языке называется «сталинским органом». Мы сами не испытывали его действия, зато часто слышим издалека беспрерывный грохот ударов. Говорят, что моральное действие разрывающихся ракет сильнее, чем настоящее действие, и несравнимо с нашими химическими минометами…

21 ноября 1941 г.

Утром мы едем в Торхово… Во время разговора с господином генерал‐майором Лухтом в нашу сторону полетели ракетные снаряды. Многие из них разорвались в середине деревни. Все находящиеся в комнате легли на пол… В доме ранены старший лейтенант Тюмлер, лейтенанты Канис и Мюллер. На улице слышны стоны и крики тяжелораненых…

Освобождаем Сосуниху и занимаем ее. Средний полк справа занимает населенные пункты на той же самой высоте. Усталые, располагаемся в доме, где сегодня вылетела рама. Дыры заткнули досками и сеном. Ночью загорелся сарай, в котором стояли 85 лошадей 8‐й транспортной колонны. Причина пожара осталась неизвестна, очевидно, имел место саботаж. Несмотря на все старания сторожевых, большинство лошадей сгорело. Сгорела и сбруя. Один удар – и принадлежащей полку транспортной колонны как не бывало…

22 ноября 1941 г.

С рассветом прибывает зенитное отделение. Я сопровождаю его на передовую – в Сосуниху. Оборудую новый командный пункт полка. Противник атакует 173‐й пехотный полк. Иногда доносится шум боя…

Быстрый удар стрелковой роты и штурмовых орудий – и противник разбит. 60 убитых русских остаются на поле боя, 100 взято в плен… Несколько танков обстреливает позиции. 87–мм зенитка подбивает Т‐34. Танк запылал…

Телефонная проводка местами перерезана. Те, кто пытался ее исправить, подстрелены. Вскоре после этого я вместе с лейтенантом Гдером возвращались назад. В одной ложбине находим горящую коляску мотоцикла. Два солдата лежат в красном от крови снегу…

Вечером мы всегда обогреваемся и усталые отдыхаем на бедном ложе. Это часы незабываемой, освежающе дремоты. Необходимо, чтобы всегда один из офицеров штаба бодрствовал, сидя у тусклой лампы.

23 ноября 1941 г.

Сегодня воскресенье. Мы остаемся на месте. Но воскресный покой в нашем штабе не чувствуется. Телефон звонит слишком часто… Наши саперы работают на дороге. Взята в плен группа разведчиков.

24 ноября 1941 г.

Наступление продолжается. Но скоро рота вынуждена остановиться перед выстроенными укрепленными позициями противника в лесу. Она несет огромные потери. Нет никакого выхода. Лейтенант доктор Рихтер погиб во главе 11‐й роты по дороге Звенигород – Истра…

«Орган» дает беспрерывно над нами одну очередь за другой. Один из залпов заставил нас лечь. Большая фуражная соломенная прокладка защищает нас от осколков. Постепенно мы привыкаем к этому. Как только издали заслышим раскаты выстрелов, тот час же раздается: «Внимание, орган!». Все ищут укрытия…

Большие потери были вызваны действиями противника и болезнями, так что не сразу можно возместить эти потери. С каждым днем слабеет боевая мощь войск. Если 14 дней тому назад в роте было 70 человек, то сегодня только 40, завтра будет только 35. Некоторые начинают считать дни, когда за ними придет очередь…

Новые командиры, прибывшие в качестве пополнения, плохо знают дело и не доросли до понимания всей ответственности за полученное задание. Часть людей – тупы и равнодушны. Они используют каждую возможность отойти назад. Излюбленным предлогом для этого является – отнести раненых…

Сильные охранения расставляются на освобожденных от противника лесных позициях. На ночь мы забираемся в сарай, крепкие стены которого служат нам хорошей защитой от осколков. На следующий день продолжаются упорные бои. Наши потери, к сожалению, очень велики, особенно среди командиров…

Известно, что война портит солдата. Поэтому временя от времени он должен очищаться и освежаться…

25–29 ноября 1941 г.

Мы находимся на захваченной у противника линии. Соседние части расположены на равной с нами высоте. Напротив, правый фланг отстает. Нам не удалось сломить сопротивление противника. СС соединения и танки заняли Истру и продвигаются вперед на Восток. Этим они отнимают у нас славу быть ближе к Москве. Убитых нашего полка хороним в Сурмино…

Соседние зенитные установки сбили несколько самолетов противника… Ежедневно отправляются в лазарет новые больные. Из этих солдат мы не видим потом больше никого, несмотря на то, что заболевания бывают легкие. Также лейтенант Цетше должен был отправиться в тыл. Я не знаю, к чему это в конце концов приведет.

Нашей надеждой являются проникшие с юго‐запада против Москвы части Гудериана. Когда круг сомкнется, мы также перейдем к созданию крепкой линии обороны на зиму. Только бы не наступил при этом могущий задержать нас снегопад. Продвижение моторизованного транспорта в таком случае будет затруднено. И пехота через это становится менее подвижной. Вообще, мы, немцы, не привыкли к ведению войны зимой, и наше вооружение не соответствует последней. Тем большее уважение к делам одетых в серое сукно людей должен иметь каждый, кто слышит об успехах войск.

Несказанное напряжение и лишения сопровождают все наши завоевания.

30 ноября 1941 г.

Воскресенье. Пасмурный день. Небольшой мороз. Медленно падают снежинки. Утром наступление должно быть продолжено. Командиры приданных частей весь день проводят в обсуждениях. Ловкие шоферы сплели праздничный венок. Полчаса при свете свечей мы предаемся предрождественскому настроению…

1 декабря 1941 г.

С наступлением дня продолжается продвижение вперед. Передовой батальон занимает позицию на опушке леса от Сватово до Казьмино. В кустах замаскированы укрепления, их взяли с боем. Видимость донельзя плохая из‐за густых деревьев. Я рассматриваю разбитые окопы. Почти в каждом видна скрюченная фигура. Я сую в окопы жердь и бросаю тяжелые комья мерзлой земли. Никто не движется: мертвы.

Саперы нашего полка заняты сбором и уничтожением русского оружия. При этом они взяли много пленных… Злобно строчат пулеметы сквозь ветви. В некоторых местах предполагаем наличие мин…

Я, как офицер связи, сопровождаю батальон. Неожиданно в лесу начинается перестрелка со сторожевой заставой, которую, к сожалению, мы не могли застать врасплох – она заметила нас, когда мы были в 30 шагах. Почти над нами пролетают снаряды нашей артиллерии. Населенный пункт должен теперь быть не далеко. Скоро мы видим его лежащим за поворотом реки.

Пулеметный и ружейный огонь со стороны батальона Швихпера, который тоже атакует противника… Быстро перестроив боевой порядок, батальон Шлегеля ворвался в деревню. Пулеметы противника, установленные в кустах на краю деревни, строчат еще по ней. Мои телефонисты на месте, но связи нет. Прямо тошно становится… Тягач тяжелой зенитной пушки напоролся на мину и вышел со строя.

Унтер‐офицер зенитного взвода убит у своего орудия. Лейтенант Готшлинг получил в грудь пулеметную очередь. Он умер героической смертью… Весь день было холодно, особенно это заметно, когда заходишь в дом погреться…

Разведывательные отряды пробираются лесом и находят деревню Липки, нашу цель, не занятой. Они входят в нее еще ночью, выставляют посты…

2 декабря 1941 г.

Основные силы полка прибывают в занятые ночью Липки. Цель дня – взять Палицы – достигнута. Батальон Шлегеля должен пробивать себе дорогу через лес в боях с большевистскими арьергардами и прочесать местность по обеим сторонам деревни.

Четырехствольный пулемет, стоящий на грузовике, утюжит кустарник. Но пулеметная очередь ложится сравнительно высоко, опасны только отвратительные косые пули, жужжащие в ветвях… Место находится под артиллерийским огнем. Русских нет. Перед нами долина Москва‐реки. За стогами вырисовываются очертания следующей деревни Аксиньино, там видно движение. Тяжелые орудия быстро подходят к позициям, тяжелые пулеметы, противотанковые пушки, легкие полковые пушки прямой наводкой открывают огонь. Палицы лежат на возвышенности. По ту сторону Москва‐реки – покрытые лесом холмы…

Мы расположились в школе. Вечером – приятная неожиданность. Генерал вызывает к себе господина полковника и сообщает ему, что фюрер награждает его рыцарским орденом железного креста. Эта гордая награда – достойное признание всего того, что сделал этот человек, его успехов.

Погода ясная и холодная. Весь день интенсивная деятельность русской авиации. Ночью наш врач обнаруживает в стене целую колонию клопов. Он изводит почти всю батарейку карманного фонарика, наблюдая последних.

3 декабря 1941 г.

Целый день в доме толчея. Время отнимают все, кому не лень. Около 20 часов три низколетящих биплана сбросили листовки, но это бесчинство не причинило нам никакого вреда. Они появляются и над Палицами. Караульный, охраняющий штаб, хватает карабин и сбивает тремя выстрелами одну из машин. Она загорается…

4 декабря 1841 г.

Мы снова переживаем у телефона тяжелые часы. Противник атакует крупными силами Палицы. Он отбит с южной и восточной сторон. Зато пробился в лесу севернее деревни и угрожает прорывом между нашими опорными пунктами…

В лесу завязываются ожесточенные бои. Выстрелы не прекращаются ни на минуту. Многократное эхо усиливает впечатление от них. Тяжелые пулеметы русских утюжат кустарники, вокруг свистят снаряды… Свистящие там и тут пули вносят путаницу, так как никто не различает, где свои, где противник. После первого неожиданного столкновения русских больше не видно, их неприцельный огонь держит наших людей на расстоянии.

Неблагодарное это дело – брести ощупью, не зная куда, по густому кустарнику. От времени до времени раздается крик – это кого‐нибудь настигла пуля. Бедные раненые, посиневшие, лежат на холодном снегу…

Я иду вместе с легкораненым, все время осторожно наблюдаю за местностью. Наталкиваюсь на свежие следы. Где‐то здесь должны быть негодяи.

Через некоторое время встречаем разведывательный отряд соседа, который послан на подкрепление. Я знакомлю командира с положением вещей. Вдруг мы замечаем на небольшом расстоянии от нас, вблизи деревни Палицы, несколько темных, лежащих в снегу фигур. От времени до времени они осторожно передвигаются. Их примерно 15–20 человек. Никакого сомнения – это русские. Ползком они хотят пробраться назад – к своим. Я вскинул карабин к плечу. Разведывательный отряд приканчивает «братишек» и захватывает 4 тяжелых пулеметов…

С наступлением темноты положение всюду выправлено. Нами захвачено 15 тяжелых пулеметов и приведены в негодность. 43 человека пленных находятся в наших руках. Но рукопашные бои в лесу стоили и нашей крови. Полк потерял убитыми 31 солдата и 55 человек раненых, что снижает его боеспособность. Старший лейтенант (1‐й роты 187‐го саперного батальона) умер на следующий день от тяжелого ранения в грудь.

5 декабря 1941 г.

Ночью температура падает до ‐26 градусов. Чувствуем на себе беспощадный огонь противника. Намерены передвинуть главную линию обороны на опушку, а Палицы для руководства сопротивлением неблагоприятны.

Около полуночи беспокоящий огонь противника достигает Палиц. Тяжелая русская артиллерия присылает в деревню ураганный уничтожающий огонь… Все это, без сомнения, означает подготовку к наступлению. Как всегда, в такие решающие моменты проводка у нас оказывается испорченной (разбита снарядами), и радио нельзя пользоваться по случаю сильных морозов. Положение угнетающее, неопределенное. Я направляюсь к опушке леса узнать подробности. Над Палицами поднимается тяжелое дымовое облако. Пламя бьет из многих домов. Тяжелые мины непрерывно крошат деревню…

Разрывы падающих гранат так близки, что мои барабанные перепонки ощущают напор воздушной волны. Наша артиллерия подавляет разведанные огневые точки противника концентрированным огнем… Несколько тяжелых танков приближаются к деревне. Мы с нашими средними танками бессильны против этих чудовищ…

Много машин и лошадей сгорели… Убыль офицеров значительна. О полноценном пополнении не приходится думать…

Ледяной ветер бросает в лицо колкие иголки снега. На подшлемниках от дыхания оседает твердая корка. Быстро белеют отдельные части лица, и уже через несколько минут пребывания на морозе возвращаешься обмороженным…

Наше обмундирование не выдерживает сравнения с русским. У противника ватные штаны и куртки. Он одет в валенки и меховые шапки. В последнее время прибыла незначительная партия меховых шуб, они выдаются солдатам, которым больше приходится быть на морозе.

Обуви недостаточно, особенно при теперешнем состоянии сапог и носков.

6 декабря 1941 г.

Разбивши себе голову у нас, красные сунулись к ближайшим соседям. Там выдвинувшиеся было части русских должны были отойти назад… Меня берет тяжелое раздумье, смогу ли я с моими малыми силами достроить позицию и удержать ее. Утром я отправился сначала в Кезьмино, а потом в Сватово, чтобы подготовить командные пункты.

Везде толчея, на дороге скучились машины всех частей, какие только можно вообразить. С большим трудом, не церемонясь с другими соединениями, смог поместить командный пункт в детском саду, массивном каменном здании. На улице трещит мороз.

7 декабря 1941 г.

Рождественский пост.

Сознаем невозможность удержать линию обороны. Предполагается дальнейший отвод сил в район Сурмино – Лукино. Вместе с командиром осматриваем местность для новой позиции. Саперы начинают тотчас же строительство блиндажей и заграждений. В детском доме устроен перевязочный пункт.

Однажды утром в приемные часы здесь появились человек 30 солдат из недавно переведенной сюда стрелковой роты. В общем привезли около 80 человек, 40 из них с обморожениями 2‐й и 3‐й степени, которые должны быть переведены в лазарет… Те, которые до сих пор невредимо прошли сквозь дождь осколков, здесь становятся инвалидами.

Несколько уцелевших домов не могут дать приют на ночь всем желающим. Тесно прижавшись друг к другу, люди лежат до самых сеней. Они подогревают твердый, как кость хлеб в открытой печи. Как плохо выглядят эти люди. Они устали и небриты, на них потрепанная одежда. От усталости люди падают прямо там, где они стоят. Что же делать дальше?

Ни одного свежего человека, который мог стать на место того, кто сегодня выйдет из строя. Неужели нет дивизии, которая смогла бы нас сменить?

8 декабря 1941 г.

Япония объявила Англии и Соединенным Штатам войну. Тем самым она окончательно на стороне Оси. О значении происходящего судить пока трудно. Я думаю все же, что это будет начало открытых военных действий между нами и Америкой. Первые действия японцев кажутся успешными.

С полудня беспокоящий огонь противника по дер. Кезьмино. Проводка снова не в порядке. В 17 часов, запыхавшись, прибегает связной. Он приносит потрясающее известие о смерти обер‐лейтенанта Маге, адъютанта командира полка. Снаряд прямым попаданием в дом, где находился штаб батальона, убил несколько человек из штаба…

Русские с одной стороны ворвались в деревню. Проклятое свинство! Горит несколько домов. Остатки второго батальона не пускают противника к опушке, что восточнее деревни. Сотни солдат взлетели в воздух. Я вижу русских сквозь колеблющееся пламя. Положение неопределенное. Где‐то застрял 3‐й батальон. На обратном пути я забираю в грузовик раненых.

Нелегкое это дело – увезти с поля боя измученных болью солдат. Между тем наступила полночь. Несколько часов она действует благотворно.

Сквозь дремоту слышу все разговоры.

9 декабря 1941 г.

В 1.30 вместе с лейтенантом Варнштейном снова еду на передовую. 3‐й батальон мы застали еще в деревне. Он отрезал часть деревни, находящуюся в руках противника. Посланные на выручку части 187‐го пехотного и 187‐го артиллерийского полков готовят контрудар.

Я возвращаюсь назад с донесением. Наконец могу отдохнуть несколько часов. Положение снова восстанавливается. 2‐й батальон больше недееспособен. На передовой остаются разведывательный отряд и отдельные роты батальона.

Возобновленные в течение дня и следующей ночи попытки противника атаковать нас были отбиты.

10 декабря 1941 г.

Я еду в Борисково, чтобы подготовить новый командный пункт. Отвод батальона проходит ночью незамеченным. Тыловые части остаются возле противника.

Саперы взрывают танки и зенитные орудия.

10 декабря 1941 г.

Все части заняты строительством новой позиции. Нет материала, не хватает шанцевого инструмента. Жалко смотреть, с каким трудом работают люди без инструментов в промерзшей земле. О доставке столь необходимого оборудования в ближайшее время не приходится думать. Тыловые части отходят согласно приказу и поджигают оставленные деревни. Пламя пожара освещает ночное небо.

11 декабря 1941 г.

Строительство позиций, несмотря на все трудности, продвигается вперед. Противник еще не подошел. Его охранение находится у Сватово. У правого 7‐го армейского корпуса противнику удалось прорваться угрожающе глубоко в тыл, так как следует опасаться, что помешают нашим арьергардным частям, необходимо высвободить приданный нам артиллерийский дивизион. Надеюсь, это скоро будет выправлено.

Как бы для разнообразия жестокие холода прошедших дней сменились сырой погодой. Последствия этого – гололедица.

12 декабря 1941 г.

Печальное торжество – состоялось погребение павших у Кезьмино товарищей. Вечером штаб полка переезжает в оборудованный для него блиндаж. Маленькая печка наполнена до отказа дровами и пылает, но все же никак не отогреет промерзшие стены.

13 декабря 1941 г.

Все покрыто инеем. Солнышко ярко сверкает в кристаллах снега. Мы же обеспокоены противником, атакующим почти весь день соседний полк слева. Противник прорвался к нам в тыл, уничтожить его не смогли. Угроза выросла, предполагается новый отход. Для этого намечен вечер 15 декабря.

О Рождественском посте не приходится и думать…

Несказанно трудно стоило нам рытье земли без необходимого для этого инструмента. Мы рыли его буквально ногтями. Наше убогое помещение готово. При этом были истрачены последние строительные материалы. У саперов нет больше ни единого гвоздя, ни одного конца проволоки. И вот приходится отказываться, оставлять на произвол судьбы землю, которую мы завоевали в нашем победоносном движении вперед. Боже мой! Боже мой! В чем мы провинились, что на нашу долю выпало такое?

Наше положение критическое. Возникает опасность быть отрезанными. Требуется не терпящее отлагательства отступление. 20 часов – это самый короткий срок. Надо спешить. Мы сможем съесть еще тарелку рисового супа. Как хорошо, что все уже подготовлено…

С трудом спускаемся на автомобилях с крутого склона. Штурмовые орудия больше уже не поднимутся… Одно было взорвано… Полная неразбериха ждет нас в селе Львово – хлынули части многочисленных откатывающихся назад дивизий, запрудили путь… Только самая безграничная бесцеремонность помогла нам пробиться с колонной.

Нельзя избежать того, чтобы в такую темноту отдельные повозки не попали бы в эту кашу. В Раково остановка. Дальнейший путь нужно сначала разведать. В переполненном помещении, сидя на стуле, я дремлю один час. Лейтенант Штробель лежит подо мною. Когда пламя в маленькой печурке затухает, становится холодно, и мы замерзаем. В помещении плохой, сырой воздух.

15 декабря 1941 г.

Лишь только начинает светать, мы продолжаем путь. Плохие дороги и снег создают много затруднений. Машины часто застревают в снегу… С трудом тащатся автомашины штаба полка. Одна из них должна быть взята на буксир вплоть до места отдыха – Загорье…

В темноте продолжает свой путь длинная лента колонн. Нелегко везти с собой больных. Я хочу ехать вперед с повозками, но шоссе запружено машинами. Не успел еще выбраться из этого пекла, как повозка снова переворачивается в занесенную снегом яму. Пока мы стараемся ее вытащить, колонна проходит. Перегнать ее невозможно. Приведенный в порядок вчера утром грузовик испортился снова. Сломалась ось. Ничего не поделаешь. Мимо проходят последние части полка. Машину приходится оставить. Мы перегружаем три ящика ручных гранат в кабину.

Танк заправили 50 литрами горючего. Достаточно гранаты, чтобы все запылало. Кверху поднимается столб огня высотой в метр, машина стоит, охваченная ярким пламенем. Таким образом, все, что не может быть взято с собой и что не должно попасть в руки большевиков, уничтожено. На дороге остается несколько орудий 1‐го дивизиона 187‐го артполка.

Измученные лошади не могут больше тащить повозки и околевают. Противотанковая рота потеряла несколько пушек и обозных повозок. От некоторых автомашин приходится отказаться из‐за недостатка горючего. Чтобы переполнить чашу горечи, на повороте еще раз переворачивается тяжело нагруженная повозка и задерживает нас…

Бедные люди потратили столько трудов, чтобы спасти тяжелые ваги. На последнем крутом склоне орудие проваливается в глубокую яму, его больше не спасти. Взрываем.

21 час. В Денисихе мы попадаем в страшную неразбериху. Мой полк давно прошел. Какие нерадостные картины предстают перед моим взором. На дороге то там, то здесь валяются ящики с боеприпасами, ящики со снарядами; еду дальше – они лежат уже горами. Нахожу и предметы снаряжения. Все эти вещи принадлежат чужому, не моему полку.

Мы оставляем позади все эти неразумно брошенные вещи. Опять вынуждены присоединиться к одной колонне. Застопорилось! Ни взад, ни вперед. В нескольких километрах от нас труднопроходимый участок пути. Ездовые выпрягают лошадей и гонят их назад в деревню. Я посылаю и двух помощников ездовых погреться. Сам остаюсь в лесу около машин. Полночь уже миновала.

Холод проникает всюду. Я стараюсь защитить себя одеялом и двумя шинелями, но коченеют от мороза ноги. Сильно метет, снег покрывает нас и повозки.

16 декабря 1941 г.

Медленно трогается передняя колонна. Пробка впереди уже рассосалась, и мы двигаемся сравнительно хорошо. Какие потрясающие картины встают перед нами. Я думаю, что видел подобное только в походе на Запад при отступлении французских войск. Разбитые машины, рассыпанные патроны. Во многих случаях поспешили сбросить. Очень скверно, что у нас нет в достаточном количестве скрытых складских помещений, в которых можно было бы спрятать хотя бы самое ценное.

Моральное состояние и дисциплина при этом отступлении подверглись тяжелым ударам. Сколько ценного имущества растрачено зря! Не потрудились даже уничтожить все это! Можно опасаться, что эти боеприпасы обрушатся на нашу голову…

Между тем мы получили 200 человек пополнения, которое кое‐как наскребли в тыловых частях, не принимая во внимание возраст, специальность и льготы последним сыновьям.

«Боеспособность» этой «элиты» не подлежит никакому сомнению, многие солдаты не владеют даже собственной винтовкой. Я думаю, что подобное возможно лишь в наспех сколоченных русских бригадах.

На переходе Песочное – Подпорино мы отдыхали один раз несколько часов. Вечером мы должны двигаться дальше. Цель наша – Тишино… Там мы должны стоять ближайшие дни, прикрывая движение.

Я проезжаю через Рузу, оставленную, почти совсем обезлюдевшую. Кое‐где горят деревянные дома. Эти факелы освещают город. Светло, как днем. Мы переезжаем в старую квартиру полковника Рааке. Ночью приходит приказ: подготовиться к обороне. Наконец, властное слово фюрера: дальше отступать нельзя. Рузскую линию обороны держать до последнего! Сам город Руза должен быть превращен в предмостный плацдарм.

17 декабря 1941 г.

Оборона сразу же поставила перед нами тяжелые заботы и головоломные вопросы. То и дело появляются потери в боеприпасах и в снаряжении. Последняя батарея капитана Рааке оставлена в Рузе. Город переполнен обозами и частями всех дивизий, какие только можно вообразить.

Эти группы и группки то и дело разбиваются и рассеиваются. Бестолковое руководство некоторыми частями заставляет только пожимать плечами…

Представляются невероятные картины. Совершенно опустившиеся фигуры бродят повсюду в недостойном виде, как бродяги, как последняя сволочь… В 267‐й дивизии дело дошло даже до кровавой потасовки…

18 декабря 1941 г.

Нам в поддержку прислана легкая зенитка. С помощью саперов создаем позиции. Снова начались мученья с саперным инструментом, прежде всего – с кирками и лопатами. Опять работу тормозит отсутствие проволоки и мин. В наличии нет решительно ничего. Наконец, нам удалось добиться, чтобы и нам кое‐что выделили. Я тотчас же срываюсь с места, чтобы на двух машинах привезти немного мин и мотков колючей проволоки с указанного склада.

Это была неудачная поездка. На ветхом мосту машина провалилась и застряла среди торчащих бревен. Потом мы увидели, что сбились с пути, на повороте был сломан светофор. Вторая машина полетела под откос…

19 декабря 1941 г.

Так как нам до крайности требуются заградительные средства, я снова пускаюсь в путь, чтобы разыскать склад мин. На этот раз беру с собой броневик… Мы нагружаем наши повозки до отказа долгожданными минами и проволокой. При отъезде в одном месте нас застиг пулеметный огонь. Но тут удалось благополучно провезти тяжело нагруженные повозки…

20 декабря 1941 г.

Мы лихорадочно работаем над созданием позиций. Переселяемся в Ватулино. В Тишино такая ужасная теснота, что мы должны найти для батальона место, где бы части, отведенные с передовой, могли бы обогреться и отдохнуть хотя бы одну ночь.

21 декабря 1941 г.

Несколько дней на участке полка наблюдается беспокоящий огонь, в результате – единичные потери. Противник не прочь бы дать о себе знать, но выставленные мины внушают ему уважение. Завязывается бой местного характера, который приводит к дальнейшим потерям. Несколько солдат попало, очевидно, в русский плен. Требование пополнения становится все более настойчивым… Новые части должны быть подброшены на самолетах.

Первая партия поступила в другую часть. На следующий день машины из‐за неблагоприятных метеорологических условий не смогли подняться в воздух…

Мы были поражены, услышав утром сообщение о смене командования армией. Командование взял в свои руки сам фюрер. Краткий приказ знакомит нас с этим. Я предполагаю, что смена связана с нашим отступлением, которое при более предусмотрительной организации дела – своевременном подвозе резервов – могло бы быть устранено…

Картофель добавляется в пищу лишь в самых ничтожных количествах. Скот полностью вырезан, фураж в округе на исходе. Овес и раньше было трудно достать. Хорошо еще, что питание и боеприпасы поступали до сих пор в достаточном количестве. Все прочие вещи нужны нам до зарезу. Я уже называл здесь заградительные средства, также осветительные средства, инструмент, строительные материалы – все это поступает плохо.

22 декабря 1941 г.

После тщательных поисков нашел среди разбитых брошенных автомашин кое‐какое хорошее оружие и аппаратуру. Мы все прячем, постараемся скоро пустить в дело.

Сильная метель доставляет нам много хлопот. Достаточно сильного порыва ветра, чтобы только расчищенные дороги стали снова непроезжими. Даже на санях трудно пробраться. Нас одолевают заботы о подвозе. Достаточно нескольких дней, чтоб прекратилось всякое движение.

23 декабря 1941 г.

Стоит многих трудов добиться, чтобы нам оставили расположенную на передовой линии зенитку, то и дело этот вопрос встает снова. Все время нет ясности, кто должен ею распоряжаться…

Продовольственный обоз застрял где‐то в сугробах. Все еще идет сильный снег. Порывистый ледяной ветер свистит над равнинами. Я иду в разведку. Зимний лес стоит нетронутый. Как заколдованный. До меня здесь не было ни души. Царит глубокая тишина. Ветви деревьев и кустов гнутся под тяжестью снега.

24 декабря 1941 г.

Рождественский вечер.

Рождество начинается с 18 часов. В полдень – интенсивная деятельность авиации противника. Наблюдал, как сбили русский истребитель…

С наступлением темноты командир в сопровождении лейтенанта Штробеля разыскивает несколько свободных хат. По его возвращении возле маленькой елки собираются офицеры и ординарцы штаба полка. Господин полковник говорит несколько слов о военном Рождестве 1941 года.

Свечи освещают просторную избу, и каждый думает, конечно, о Рождестве на родине, о дорогих людях.

Маркитанты припасли для каждого кое‐какие мелочи… Я выбираю зажигалку, записную книжку, носовые платки и фляжку старого Ловенделя. Жаль, что не пришла рождественская почта – радостная распаковка посылочек поэтому отпадает.

Нашим ребятам удалось, несмотря на все трудности, спасти предназначенного на сегодня гуся…

Мерцают свечи, каждый из нас занят письмами домой. Потом еще раз пьем чай с печеньем… В этот вечер мы ждали выступления русских, была объявлена тревога. Но на всем нашем участке – спокойствие…

25 декабря 1941 г.

Первый день Рождества. Первый день праздника проходит в полной гармонии. После многих зол прибывает немного почты. К сожалению, она неудачна. Случаю было угодно, чтобы туго набитые мешочки почти все без исключения были предназначены для убитых, раненых или больных…

26 декабря 1941 г.

Утром еду на грузовике к месту выдачи боеприпасов. Моторы из‐за сильного холода отказываются работать. Машина с прогоревшим клапаном не идет дальше. У второго грузовика, вызванного, чтобы взять первый на буксир, по дороге также приходит в неисправность цилиндр. Он так и не добрался до цели.

Я провожу в пути полдня, забочусь и злюсь и, наконец, возвращаюсь назад, ничего не сделав.

28 декабря 1941 г.

…Я направляюсь на передовую. Луна стоит в заснеженных верхушках деревьев. Даже в лесу светло как днем. Местность находится под беспокоящим огнем. Поперек дороги лежит поваленное осколками дерево. Ползу в блиндаж командира роты. Разговор идет о том, что волнует людей, находящихся на передовой линии. Прежде всего, это страстное желание смены. Со дня на день горсточка людей становится все меньше…

Страшно беспокоит людей отсутствие почты. К сожалению, порция хлеба должна быть уменьшена… Люди должны терпеливо сидеть в затхлых, темных дырах.

29 декабря 1941 г.

При посещении одной находившейся в процессе строительства позиции лишний раз увидел трудности, с которыми сталкиваются люди при попытках проникнуть в замерзшую, твердую как кость землю…

Поход на Восток показал, что авторитетные заявления о силе Красной армии были обманчивы. В красном рабочем раю есть только тяжелые гранатометы и танки, а больше ничего, даже недостаточно питания для оборванного населения.

Красное командование может не поддаваться фальшивым надеждам и не думать, что оно добьется блестящей победы. Его мимолетный успех объясняется… нашими ошибками. Не подлежит никакому сомнению, что большевики летом снова почувствуют нашу мощь. Кремлевские правители должны будут увидеть, какую ценность представляют их свежие, но наспех сколоченные бригады…

(Как же ошибался бравый лейтенант вермахта!)

30 декабря 1941 г.

Ушедшее из сел и деревень население целыми толпами возвращается назад, чтобы достать какую‐то еду. Но мы должны быть беспощадны! Нельзя расходовать небольшие запасы. Угрозами люди отгоняются прочь. Пусть голод доделает то, что не мог сделать свинец.

31 декабря 1941 г.

Вечер Старого года.

Конец года все же приготовил полку радость. Я встретил на вокзале в Можайске пополнение – 2 унтер‐офицера и 104 солдата. Особенно ценно то, что эти люди – возвращающиеся назад раненые. Они выздоровели и вернулись…

Военная разведка (как войсковая, так и стратегическая) советского Генштаба продолжала активно работать, добывая для командования нужную информацию. Ставка постоянно интересовалась моральным состоянием личного состава вермахта, особенно сосредоточенного на московском направлении. Эта информация добывалась разными путями: агентурным, в ходе допросов пленных, визуальным наблюдением фронтовых разведчиков, ознакомление с содержанием вражеской корреспонденции, опросов наших воинов, вышедших из окружения и т.д.

Вот один из примеров:

Из агентурной сводки разведотдела штаба 3‐й армии за первую половину декабря:

21 декабря 1941 г. Сов. секретно.

1. …В письме солдата 512‐й ПП от 4.12.41 г. другому солдату по имени Шарль сказано следующее:

«Не знаю, правильно ли это, но у нас ведут уже разговоры о зимних квартирах, да и мне кажется, что все говорит за это. Но мне было бы лучше, чтобы я смог поехать в отпуск, а потом хоть наступать и дальше. Все это так, но одно меня не радует, это то, что не на что рассчитывать. Скажи, как обстоит с этим у вас. Нет ли у вас надежды на теплые вещи. Мы совсем одичаем, если все это так будет продолжаться и дальше. Я все же надеюсь на скорое окончание войны. Мои мысли всегда дома…»

Пленный оберефрейтор 1‐й роты 462‐й ПП 262‐й ПД сказал, что отступление дивизии офицеры объясняют как отход для выравнивания линии фронта и для расквартирования на зимние квартиры в г. Орел

2. Железная дорога на участке Орел – Мценск – Горбачево восстановлена и по нему открыто движение.

3. Ввиду того, что материальной части артиллерии 293‐й ПП не получала, специалистов‐артиллеристов, прибывших на пополнение дивизии, используют в пехотных подразделениях.

4. На территориях, временно занятых немцами, на перекрестках и стыках дорог поставлены указатели и вывешены карты или схемы дорог этого участка.

5. Несмотря на требование офицеров о сохранении формы, солдаты одевают красноармейские шапки, шинели, теплые брюки, головы обвязывают платками и полотенцами, отдельные солдаты ходят в отобранных валенках и полушубках.

6. Все военнопленные немцы имеют совершенно грязное белье, завшивевшие. В бане не были по 2‐3 месяца. Нового белья не получали. Используют белье, отнятое у населения.

7. В письме жена пленного ефрейтора Вернера Мюнзе пишет, что Берлин наряду с английскими самолетами много раз бомбили и русские. Имеются разрушения, в домах нет стекол.

8. Для польских военнопленных, использованных на перевозках военных грузов, выработан специальный текст присяги.

9. Из допроса вышедших из окружения: немецкие солдаты, не зная русского языка, видя в домах на стенах портреты Молотова и Ворошилова, показывая на них пальцем, говорили: «Гут» (хорошо).

Интересен лексикон слов, заученный немецкими солдатами. Он совершенно одинаков у всех: комиссар, большевик, солдат, партизан и молоко, яйца, курица, сметана, мясо, хлеб. Первыми обходятся при допросе задержанных, вторым – при грабеже.

10. Охранение военнопленных (русских) у немцев очень слабое. Часты случаи побегов. Солдаты забирают местных жителей и тем пополняют убыль, доведя его до требуемого счета.

Начальник РО штаба 3‐й армии

майор Туманян

ст. пом. нач. РО штаба 3‐й армии

капитан Мацукевич

Продолжение дневника

1 января 1942 г.

День Нового года, ‐32 градуса.

Когда я оглядываюсь на протекший год, я могу сказать, что он принес много новых впечатлений и переживаний. Чтобы все полностью переработать, потребовалось бы еще несколько лет. Нужно отсеять мякину от зерна…

С назначением в офицеры исполнилась давнишняя мечта моей юности: это назначение – достижение поставленной цели…

Следующим выдающимся событием было посещение пробужденного к новой жизни Парижа, опьяняющий блеск которого мне довелось увидеть…

Утро 22 июня полк встретил на передовых линиях. В 3 часа 05 минут первые гранаты нашей части полетели через границу. Десятью минутами позже пехота атаковала многочисленные пограничные укрепления…

Я уверен, что новый год приведет нас к победе, поэтому мне хочется охарактеризовать его словами стихотворения:

Ретроспектива

Лейтенант Герхард Линке вспоминал свои первые фронтовые дороги: Польша – Варшава, крепость Осовец, бои за Белосток; Франция – спокойный вход в Париж с толпами приветствующих граждан, Сена, Форталь, замок Киссей, долина Луары; Россия – бои за Брянск, Рузу, Духовщину, Смоленск, Бородинское поле, битва под Вязьмой, Москва‐река и ожидание окружения Москвы.

Немцы надеялись на своего танкового бога генерал‐полковника Гейнца Гудериана. Но он уже выдохся под Тулой. Хваленные фашистские быстроходные «панцири» забуксовали на разбитом осенними дождями глиноземе дорог и зимних, снежных сугробах и заносах. Масла и горючее для броневых машин замерзало.

Летом тот же генерал жаловался на столбы пыли, попадающей в моторы его танков. В этих условиях быстро изнашивались моторы. Придорожный лес наждаком грыз сталь поршневых колец. Двигатели приходилось снимать и отправлять на ремонт.

Герхард Линке воскрешал в памяти, как они летом сорок первого года с закатанными рукавами, пыльные, орошенные потом от летнего зноя шли по европейской части Советского Союза – Украине и России. Они шествовали стремительно, оглашая округу строевой песней, в которой были такие слова:

Мы стремимся в поход на Восток.

За землей – на Восток, на Восток!

По полям, по лугам, через дали к лесам,

За землею – вперед на Восток!

За землею – вперед на Восток!

За землею – вперед на Восток!

Он знал из литературы, что именно «за замлей» шел на Восток и Наполеон. За успешные бои под Брянском Герхарда наградили железным крестом 1‐й степени. Он гордился наградой и считал, что непременно вырастит по должности и в звании. Линке искренне верил в победу Третьего рейха. Он верил в бога, верил в свою удачную судьбу и в свой успех, который должен был закончится после победы получением клочка земли и сооружением фольварка на завоеванной территории. Но, как говорил Эрих Мария Ремарк, «слишком много крови было пролито на этой земле, чтобы можно сохранить веру в небесного отца!» Шел процесс жизни в эпоху полного саморастерзания в этой кровавой сшибке.

А еще это была правда самой армейской жизни, бьющая ежечасно и ежедневно ключом из самих фронтовых фактов. Эта правда, получаемая глазами и ушами, перемолотая жерновами ума, прорывалась в общении своей неотразимой убедительностью.

Он верил в победу, потому что был воспитан на победных свершениях, сопровождающих его по боевым дорогам и улицам Европы. Европейские столицы встречали воинов вермахта улыбками и цветами.

В России он встретил упорное сопротивление порой удивленных войск «дружественной» Германии и суровые взгляды местного населения, воочию увидевшего «цивилизованных» немцев. Каждый день войны нес только разрушение, а не созидание. Недаром же говорится, что нужно столетие, чтобы восстановить то, что разрушил день войны.

Герхард Линке продолжал воевать, не зная, где находится финишная прямая его жизни. Он верил в победу Третьего рейха – так напророчило Провидение Адольфа Гитлера.

Что удивительно, когда Третий рейх рухнул, немцы каялись и удивлялись своей наивности: как же они могли поддаться колдовским чарам этого демона‐искусителя.

Выходит – поддались этому неудачнику и мизантропу…

Продолжение дневника

2 января 1942 г.

Температура: от ‐33 до ‐37 градусов.

Стоит цепенящий мороз. Я добыл себе пару местных валенок. Ногам изумительно тепло… солдаты в утепленных блиндажах не так страдают от холода. Для часовых получены меховые шубы, которые хорошо защищают от мороза… Несколько дней тому назад на родине приступили к сбору теплых вещей… Прежде чем зимние вещи придут на Восток, наступит Пасха.

3 января 1942 г.

Уже несколько дней мы готовимся к новому походу. Общее положение вещей делает его необходимым. Этим самым уничтожается все то, что было сделано до сих пор…

4 января 1942 г.

Воскресенье.

Только ‐19 градусов…

Плохо, что специалистов‐танкистов используют в непривычном для них рукопашном бою. Если потом подбросят танки, не будет людей, которые смогли бы их обслужить. Если не будет в ближайшее время смены, наши потрепанные, измотанные дивизии не смогут драться летом… Горько видеть, что уже нет коллектива, проникнутого духом борьбы и волей к сопротивлению…

5 января 1942 г.

Месяц снегов начинается с незначительных морозов… Первые большие успехи храбрых японцев – это также и наши успехи, именно наше вступление в войну сделало, наконец, возможным положить предел поставкам военного снаряжения из Америки.

Япония со своим флотом оттягивает с Атлантики английские и американские морские силы. Американская помощь Англии вступает в полосу кризиса.

6 января 1942 г.

Я побывал сегодня на перевязочном пункте одного батальона. То, что я видел, поистине потрясающе, у многих тело сплошь покрыто нарывами, то результат укуса вшей и расчеса грязными пальцами. Нательное белье грязно до ужаса, его уже нельзя больше употреблять… Люди не имели возможности сменить белье вот уже несколько месяцев…

Нет никакой возможности выстирать его…

8 января 1942 г.

Воскресенье. ‐9 градусов.

…На передовой ничего нового… Относительно общего положения мы знаем очень мало. Ржев и Калуга превратились в места ожесточенных сражений. По‐видимому, большевикам удалось развить успех местных прорывов. Красные целиком стараются использовать зиму…

Бросая вперед отряды лыжников, они пытаются прорваться в слабо защищенные пункты и создать замешательство в тылу наших войск… На участке 2‐го батальона единичные снайперы русских продвинулись вперед и стараются истощить наши силы…

Нас, офицеров‐фронтовиков, выводят из себя нравы в тыловых казармах. Мы здесь стоим на постах, они там цепляются за свои части.

14 января 1942 г.

Мы все еще не знаем, что будет с нами дальше… Спокойное время в Ватулино как будто бы тоже кончилось. Только что первые снаряды тяжелой артиллерии легли у восточного края села… Почти все поездки мы совершали на санях…

15 января 1942 г.

…Тяжелое положение у Ржева и Вереи, вызванное глубоким вклиниваньем противника, недавно устранено… Я еду в открытой коляске мотоцикла впереди наших колонн, основная масса которых около полуночи двигается в путь. Мы пользуемся дорогой, по которой отступала одна из соседних дивизий… в санях доезжаем до Аксакова. В Бели мы приехали в 22:30 после больее чем шестичасового путешествия. Там все помещения переполнены.

16 января 1942 г.

Изменение приказа – мы должны переехать в Ильинское, жалкую деревушку, состоящую из 7 домов и одной каменной советской казармы… Твердая скамья послужила мне местом отдыха на несколько часов.

17 января 1942 г.

«Пожар!» Этот крик выводит нас рано утром из тяжелого сна. Через щели в потолке проникает едкий дым. От раскаленной печки затлели сухие балки… Вечером догорают окна казармы. Потолки провалились…

18 января 1942 г.

Быстро доехали на автомобили до Головино, где должны подготовить помещение. Невеселые мысли были, когда переезжал передовую, видел танковые рвы, далеко тянущиеся проволочные заграждения. Зачем все это? Жаль оставлять местность этому грязному, оборванному народу.

20 января 1942 г.

Температура упала до ‐40 градусов. Невозможно передать, как коченеет от холода лицо, мороз проникает даже сквозь пальто и варежки. Наше тыловое охранение вернулось назад… Большинство полков нашей дивизии отступает. Снова несколько обмороженных.

21 января 1942 г.

Я снова еду впереди всех в Бараново. Этот способ подготовки квартир мне нравится. По крайней мере, получаешь самостоятельность на весь день… У штабной роты была возможность прихватить с собой несколько штук коров. Мне хотелось бы сохранить за собой этот груз.

28 января 1942 г.

В течение ночи 10‐я рота отбила несколько сильных контратак противника… Перед блиндажами вырисовываются в снегу темные тела. Это убитые… На поле боя остались убитые. В полдень их уже не было видно, все замел ветер, уничтожил следы ночного боя.

29 января 1942 г.

Метет по‐прежнему. Все дороги и пути заметены. Там, где намело сугробы, нет прохода – вязнут люди, лошади вязнут по брюхо.

30 января 1942 г.

Мы занимаем новую позицию. Должны быть выстроены новые блиндажи, установлена связь… ночью смелые саперы выстроили проволочные заграждения.

30 января выступал фюрер. Его слова разбудили в нас уверенность в будущем лете…

31 января 1942 г.

Хотя положение в общем может быть исправлено, особых розовых перспектив у нас нет. После вдохновляющей речи фюрера мы получили охлаждающий душ… Автомагистраль и железная дорога перерезаны этими отрядами противника…

У полка нет теперь никаких резервов для необходимого контрудара. Из‐за нарушения движения на автостраде и железной дороге подвоз прекратился на несколько дней, у нас мало боеприпасов для артиллерии и мы вынуждены экономить.

1 февраля 1942 г.

Уже несколько дней бушует метель… Дорогу можно узнать лишь по вешкам. Люди и лошади по горло. Находящаяся в пути одна из наших рот расстояние от Черных Грязей до Воробьево прошла больше чем за 12 часов и пришла в Гжатск только на следующий день вечером в 20 часов, уставшая и измотанная до крайности.

Несчастные свиньи!

4 февраля 1942 г.

Снова чудесный солнечный день… В здешних местах мы нашли для наших лошадей жалкие остатки сухого фуража. Но и этот ничтожный запас уже весь. На подвоз с родины рассчитывать не приходится. Порция овса страшно мала… Мы уже раскрываем сараи и хлевы и кормим лошадей соломой с крыш. Много лошадей падает…

С 4 января прекращена доставка посылок…

5 февраля 1942 г.

…Сколько еще нужды, страданий и лишений придется нам вынести! С каким ожесточением дрались мы в эту непривычную для нас суровую зиму… Очень тяжело работать с моим командиром. С одной стороны, я не имею права ничего предпринять без согласования с ним, с другой – он требует от меня самостоятельности. До крайности раздражительный, он по самым ничтожным мелочам выходит из себя…

9 февраля 1942 г.

На нашем фронте ничего значительного не произошло… Много забот доставляет нам вот уже несколько дней наша соседняя дивизия справа. Солдаты не отразили атаки и не удержали позиции. Русские прорвались глубоко в тыл, совсем близко от нас, и непрерывно подтягивают силы. Теперь и мы попадем в беду…

17 февраля 1942 г.

…Противник подбрасывает все новые и новые силы. Введенные в бой войска вот уже целую неделю находятся под открытым небом… В воскресенье, в полдень, противник послал нам свой свинцовый привет. Противник мог наблюдать усиление движения. Вчера огонь повторился в то же время. Я был послан в еще строившийся блиндаж, чтобы посмотреть, топят ли его. Удар – на этот раз совершенно близко. Рвущиеся гранаты заставляют наших людей оставить кухню. Я открыл дверь блиндажа – пламя, грохот, грязь и дым. Все в пыли, добежали солдаты до блиндажа. Снаряд пробил крышу и ударил над дверью, так что разворотил стены дома. Потолок кухни провалился, кровати солдат рассыпались… Один солдат стоял у дверей – его ранило…

Уже несколько дней я чувствую себя неважно. Мучают сильные головные боли. Знобит. Я принимаю хинин, чтобы поддержать себя, вечером перестает лихорадить…

Ретроспектива

Знобило не только лейтенанта Герхарда Линке, а всю группу армий «Центр», нацеленную на взятие Москвы. 18 декабря 1941 года Линке занимался оборудованием очередного блиндажа и поиском колючей проволоки для ограждения новой позиции.

Именно в этот день в Берлине решилась судьба главнокомандующего группы армий «Центр» фельдмаршала Федора фон Бока, взгляды которого на проблему дальнейшего ведения войны оказались неприемлемы для Гитлера. Прусского вояку заменил другой фельдмаршал – Ханс Гюнтер фон Клюге.

17 февраля 1942 года Линке ставит точку в записях своего дневника. Это было последнее обращение в блокноте нацистского офицера, решившего завоевать Москву с тевтонской ордой. Здесь он и погиб, как и многие его земляки. Нам неизвестно, как захватчик завершил земную юдоль: то ли от нашей меткой снайперской пули, то ли от осколка стального привета артиллериста.

План немцев «Тайфун» по захвату советской столицы провалился. После оборонительных боев с 30 сентября по 4 декабря 1941 года советские войска 5 декабря перешли в контрнаступление и к 30 марта 1942 года отбросили противника от Москвы на расстояние 150–300 километров.

Битва за Москву – один из переломных моментов в Великой Отечественной войне, показавших, что блицкрига у немцев не получилось, а план «Барбаросса» затрещал по швам. Впереди были Сталинградская битва и Курская дуга, показавшие, что враг окончательно сломлен. Оставалось нацистов добить на их территории и захватить фюрера, мечтавшего стать чуть ли не властителем мира.

Сеча под Москвой и за Москву показала силу духа нашего народа, сумевшего напрячь все силы и дать настоящее сражение супостату, после которого ему пришлось все тяжелее и тяжелее осознавать свое ведущее место на Восточном фронте.

Хотя в дневнике Герхард Линке не раз упоминал, что летом сорок второго они возьмут реванш за отступление и перейдут в наступление по широкому фронту. Он, находясь под пропагандистской подпиткой Гитлера и Геббельса, считал, что Москву они непременно захватят летом 1942 года – русская зима с морозами и снегами не их победное время года…

Часть X
Из дневника немецкого майора

Сталинград – это ад на земле. Красный Верден, с новым вооружением. Мы атакуем ежедневно.

Если нам удается утром занять 20 метров, вечером русские нас отбрасывают обратно…

Вальтер Опперман

Участник боев за Сталинград немецкий майор 6‐й армии Паулюса Эрих фон Лоссов считал, что взятие волжской твердыни не за горами. С апреля 1942 года он был командиром батальона связи 371‐й пехотной дивизии. И с июня того же года вел дневник. Находился в котле под Сталинградом. 3 января 1943 года, спустя пять дней после последней записи, получил тяжелое ранение в ногу. Счастливчик 7 января был вывезен в Германию по воздуху.

Лишь четыре человека из его подразделения связистов пережили Сталинград. Его дивизия в котле была разгромлена. После войны фон Лоссов учился на дантиста и работал по специальности в Мюнхене с 1953‐го по 1983 год. Скончался 21 января 1998 года. До последних своих дней он хранил дневниковые записи как страшное напоминание об украденной нацистами юности и настоящем Вердене под Сталинградом.

Дневник был опубликован в ФРГ в 2012 году.

Автор принадлежит к так называемому «потерянному поколению», которое составило одну из основ нацистского общества, которое поверило словам Гитлера о возрождении великой Германии. Это были люди, потерявшие или так и не нашедшие смысл жизни, вернувшиеся с фронтов Первой мировой войны в экономически разрушенную Германию. Скоро они обнаружили, что в мирной жизни им места нет. Веймарская республика догорала.

Потерянное поколение стало лейтмотивом творчества таких писателей, как Эрнест Хемингуэй, Эрих Мария Ремарк, Анри Барбюс и других.

Появился новый режим, который говорил понятным языком – Германия должна хорошо жить в работе, а потом и отвоевать себе место под солнцем. Новый глава Германии – фюрер Адольф Гитлер – подарил надежду на лучшую жизнь не только словами, но и делами. Началось экономическое возрождение Германии – от строительства дорог до возрождения Рура и армии.

Потом были легкие победы в Европе: Польша, Чехословакия, Франция… Стальные мышцы накачаны, армия на подъеме, промышленность почти всей Европы в руках Третьего рейха и встал вопрос расширения «жизненного пространства». А где оно есть такое? Только на Востоке. Так началась война с Советским Союзом, вопреки «актам и пактам» и, конечно, здравому смыслу Гитлера, которому не помогло и его Провидение. О ней написано много страшного, жестокого, античеловеческого… Но современное общество на Западе все это забыло. Россияне – нет!!!

Дневник

22 ноября 1942 г.

Русские прорвались на участке 20‐й румынской дивизии, атакуя от Цацы на Плодовитое, и также действуя крупными силами в большой излучине Дона, южнее, где, к сожалению, только румыны и итальянцы.

Так что девиз громко повторяют, копируя итальянцев: «Avanti! – Отступаем!»

Наш штабной офицер из отдела разведки держится мнения, что смогли прорваться только 6000 русских и 90 танков. Тем не менее после полудня один батальон и одну батарею посадили на грузовики и отправили на юг. Вечером противник наступал на Абганерово, где мы в середине августа пролили столько крови и прошли через тяжелые бои. Семь броневиков со снабжением – пять тонн шоколада, кофе, конфет и прочего танкового спецрациона, предназначенные для нас, попали в его руки. Тьфу!

Наша южная линия снабжения и база были отрезаны – дело становится нешуточным!

23 ноября 1942 г.

Один отчет противоречит другому. Корпус осуществляет маневр уклонения, наша соседняя дивизия отступает; мы отпустили еще один батальон с батареей и противотанковым отделением на правый фланг.

Моя 1‐я рота – завшивленная, только что вернувшаяся после долгого пребывания в окопах на самой передовой – снова возвращается назад. В полуденном рапорте сообщается, что русские прорвались далеко у нас в тылу, к Калачу на Дону: к югу от нас они атакуют в направлении Зыбенко. Полк Вейта был отведен и отправлен на перехват к З. Большая операция по окружению, имеющая целью отрезать немецкий клин, где самый восточный пункт – Сталинград, теперь очевидна для всех.

Вечером лейтенант Прель услышал беседу между новым главнокомандующим, генералом Паулюсом, и нашим генералом – нас теперь влили в 6‐ю армию. Оба считают, что нам надо отступить и отдать Сталинград, иначе нас отрежут. Больше нет связи с группой армий, а значит и со штаб‐квартирой фюрера.

«Я рискую своим назначением» – сказал Паулюс. Он доложил о ситуации по радио и полагал, что решение фюрера придет завтра пораньше. Мы должны сами себя снабжать тем, что имеем: рационы урезали наполовину; почту больше не отправишь; отпускников, которые уже убыли, где‐то выгружают; и прибывают новые части.

24 ноября 1942 г.

Вот теперь впервые мы оказались в котле: остался лишь небольшой зазор в юго‐западном секторе, но мы не можем туда добраться, потому что мы в противоположном конце. Армию снабжают по воздуху сто Юнкерс‐52.

В 09.30 пришло сообщение из корпуса. Я немедленно прочел:

«Срочная мобилизация и отмена всех долгосрочных передвижений, любой ценой. Подготовить списки того, что можно будет увезти на исправных средствах перемещения. Подготовиться к уничтожению всего снаряжения, солдатских вещей, документов и моторизованной части, которую нельзя будет взять с собой».

Так это равно сдаче Сталинграда к отходу!

Мы все сокрушаемся: нет ничего хуже, чем уничтожить то, что строил, и сдать позицию, которую завоевал ценой большой крови, жертв и невероятных усилий.

Мы стоим в обороне в Африке, американцы – в Северной Африке, и под Сталинградом, который стал символом жестокой битвы, мы должны отступать?

Мы этого не понимаем, потому что если так поступить, то это значит – поставить под удар фронт на Кавказе и успех этого лета и осени.

В полдень – совещание с офицером из оперативного управления подполковником Клейкампом о предпринимаемых мерах. После я собрал начальников служб и ответственных лиц и приказал:

– Берем с собой половину броневиков штаба, 1‐й и 2‐й рот и большую часть ротного снаряжения. Конвой пойдет в рассыпную. Дополнительный персонал перевести в 1‐ю роту. Документы и приказы подготовить к уничтожению, а также все автомобили и телеги, которые не можем взять с собой. Уничтожить неисправное вооружение, раздать личному составу боеприпасы, уничтожить старое обмундирование, раздать новое.

Офицерская кладь не должна занимать больше одного багажника. Раздать запасенный овес, перебить всех лошадей, которых нельзя использовать поодиночке, раздать их добровольным помощникам (хиви) в качестве еды; они будут передвигаться вместе с конным взводом.

Если кто‐то из них попытается извлечь выгоду из ситуации и взбунтуется – расстреливать. Раздать запасы еды. Раздать ротное снаряжение. Вместо трех малых полевых кухонь брать одну большую. Демонтировать телефонное оборудование и т.п.

Все зависит от распределения топлива, которого мало. В целом дивизия одобрила заправку лишь половины броневиков. Какое‐то количество лошадей находится на другой стороне Дона, так что мне не придется брать все телеги.

25 ноября 1942 г.

Вчера на участке корпуса было уничтожено 13 танков: русские выдавливают нас на Воропоново, хотят отрезать нас полностью. Они уже атаковали полк справа от нас. Его построенные американцами истребители‐бомбардировщики имеют наглость опускаться до предельных высот, чтобы обстрелять нас – они убили лошадь, бомбы повредили некоторые телефонные линии. Все лихорадочно трудятся над их восстановлением. Но фронт держится, прорваться им пока не удалось. Ходят самые дикие слухи: я стараюсь не выпускать их из штаба, раздаю инструкции о том, что нужно сделать. Помню о Рождестве, так что все остается по‐старому и относительно спокойно.

В личном плане я не могу отделаться от мысли, что мой столь долго ожидаемый отпуск теперь под вопросом, так как в данный момент у нас потеряна связь с нашим тылом. Даже письма нельзя отправить. Так что моя милая жена должна будет сидеть весь декабрь без новостей обо мне, и это потребует больше сил, чем нужно для того, чтобы держаться здесь.

Возможно, я смогу что‐нибудь передать экипажу самолета, что тут приземлится и который потом улетит «туда», но пока все, что я видел – это русский самолет. Так жаль поджигать свой уютный маленький дом, построенный с такой любовью, в огне которого сгорят все книги, письма. Даже некоторые вещи. Жаль бросать гусей или забивать их. Вечером обсудим, что нужно сохранить и взять с собой. Перед этим, впрочем, надо осушить наш запас вин и шампанского.

26 ноября 1942 г.

Несколько самолетов атаковали наш командный пункт, бомбы упали между блиндажами: обошлось без потерь. Были сброшены листовки со специальным с советским обращением:

«Прорыв шириной в 30 километров, глубиной 70. Германские войска под Сталинградом отрезаны. Взят Калач, также Абганерово, а с ними и единственные пути снабжения. Семь дивизий уничтожены, одиннадцать разгромлены, 13 000 пленных, 360 орудий захвачено.

Наступление советских войск продолжается».

Хотя первая часть была почти верной, нас это не пугает. Фюрер не бросит нас в трудной ситуации после того, как он приказал: «Держаться!»

Хиви теперь получают лишь четверть от дневного рациона, без хлеба, кофе только один раз. С тех пор большинство из них работает вдвое медленнее. Старики в деревне теперь, когда деревенский староста пропал, смеются над нами. Они, должно быть, что‐то почувствовали, или у них есть четкая информация.

После полудня телефонные кабели были перерезаны в пяти местах – никого не поймали.

К вечеру мы точно узнали: мы окружены, противнику удалось замкнуть «клещи» под Калачом. 6‐я армия целиком в котле. Пока что тяжело осознавать, что сзади, слева, справа и впереди укрепился противник, и что идея круговой обороны против концентрической атаки, куда мощного врага не принесет успеха. Поскольку мы ничего не можем сказать солдатам. Неуверенность правит бал.

Деревенский староста Верхней Ельшанки, принадлежащей 94‐й дивизии, убежал в тыл, раздав имеющиеся продукты населению вместо того, чтобы выдать их расквартированным пехотинцам.

Командир батальона собирался подорвать полевые орудия, но наш офицер его отговорил. В целом у нас удовлетворительно и тихо. На мое предложение присвоить на декабрь дивизии кодовое имя «Наковальня», офицер ответил: «Молот» подошел бы лучше!». В итоге мы сошлись на Wolfsschlucht – «Волчья пасть».

27 ноября 1942 г.

После ночи, прерванной авиационным налетом, наши мысли после сна были: окружены, котел, отрезаны от Рейха! И в качестве логичного следствия: значит без отпусков – вместо этого пехотные действия. Главнокомандующий телефонировал призыв к удержанию позиций, фюрер вытащит нас!

Вечером слушали обращение фюрера к нам самим. Он сказал что‐то вроде:

«Противник прорвался в тылу немецких войск и хочет отбить Сталинградские укрепления. В эти трудные часы наряду с моими мыслями с вами мысли и всего немецкого народа. Вы должны удержать Сталинград, добытый такой кровью, любой ценой! Все, что в моей власти, будет сделано, чтобы поддержать вас в вашей героической борьбе. Адольф Гитлер».

Обращение передали солдатам, оно укрепило их веру в свои силы и убавило распространение слухов.

29 ноября 1942 г.

…Мы привыкли к нашему новому положению. В «наше герцогство», так парни называют нашу окруженную армию, входит 17 пехотных и 2 танковых дивизий… по телексу нас предупреждают о возможности русских десантных операций. Только этого не хватало! Я избавился от своих ленивых, слабосильных и ненадежных русских, так как запасов еды хватит только до 10 декабря.

Я лично одобряю то, что можно приготовить. У 1‐й роты на первое время есть мясо забитых лошадей. Это настоящее окружение: лошади получают недостаточно корма, умирают от слабости. Их забивают и пускают на мясо, но это все идет мимо моей Тани!

В 1‐й роте есть русские женщины, которые пекут хлеб. Им поставляют пшеницу. 18 хлебов в день – очень вкусный хлеб. Дабы отпраздновать первый день адвента (время ожидания, предшествующее празднику Рождества – принято среди католиков и лютеран – Прим. Авт.) я раскрыл роскошную посылку, которую мне приготовила жена, а вечером собрался с командирами, одного из которых сразу пришлось отправить на отдых из‐за тяжелого приступа желтухи…

Хотя свечки и горели, дух праздника не ощущался. Доктор совсем разболелся… Всех расстроило тяжелое ранение, которое сегодня получил лейтенант Хандверк, взводный в моем пехотном батальоне. Он пришел на батальонный командный пункт для получения указаний, стоял в 10 метрах от капитана Вульфа, когда взорвался тяжелый минометный снаряд. Со словами «Дерьмо, прямое попадание!» он упал. Мы разбежались около десяти часов. Русский самолет сбросил «зажигалки» и фугасные бомбы в 100 метрах от моего дома, задев лишь блиндаж первой линии с двумя хиви внутри. Одного убило.

1 декабря 1942 г.

Тяжелые атаки на «герцогство» почти везде были отбиты. Наше люфтваффе помогает. Противник пытается разрезать котел надвое, чтобы удобнее было нас сожрать. Не выходит… Лейтенант Хандверк умер во время долгой дороги до главного пункта медпомощи. Офицер номер один в батальоне. Он всегда был готов к действию и прибыл в Германию из Южной Америки, чтобы помочь защитить свою Родину. В искреннем порыве этого долга он пал смертью героя. Мы не можем посетить его могилу, слишком большое расстояние… Кроме него в роте тяжелые потери. Бойцы в основном получили ранения в голову, шею и руки. У русских там лишь несколько снайперов, но они очень меткие.

У них винтовка стоит на одном месте, точно направленная в заднюю часть траншеи, откуда к нам приходит помощь. И поскольку окопы не очень глубокие, их видно с разных точек. Если немецкая каска появляется над бруствером, русский ждет несколько секунд, пока она не появится вновь, и затем стреляет.

Я приказал закопаться глубже и поставить пулемет, но трудно копать, когда противник в ста метрах. Нашим бойцам тоже все неинтересно и безразлично. На мой вопрос, сколько русских он застрелил, один из моих солдат ответил: «Ну, наверное, сколько‐то!» И у нас один убитый, восемь тяжелораненых.

2 декабря 1942 г.

На аэродроме Питомник, откуда улетают Юнкерс‐52, находятся 2000 больных и раненых, которые хотят вернуться в Рейх. Во время проверок мы обнаружили, что некоторые из них перевязали себя, не будучи ранеными, один даже искалечил себя в панике. Вот до чего дошло!

Но они были не из нашей дивизии. Румыны, отступающие на юг, были распределены между полками. Они прибывают без оружия и лопат, забирают у нас нашу еду. Переводчик из румынского полка ответил штаб‐офицеру, когда его спросили, есть ли особые случаи для доклада: «Командир был сегодня на передовой, чтобы оценить боевой дух румын!». Это вот наши дорогие братья…

Наши отпускники, 56 по последним расчетам, и все, кого перевели куда‐то на оккупированные восточные территории, не вернуться в нынешней ситуации. Для нас это тяжелая потеря. Так что мне и моему адъютанту приходится исполнять роль казначея, ревизора и сапера, их у нас просто нет. Более того, у доктора тяжелый приступ желтухи, и он просто апатично лежит.

4 декабря 1942 г.

В 669‐м полку четыре дезертира. Они выглядят уставшими от войны и говорят нам, что не верят в то, что мы до сих пор окружены, так как русские прекратили атаки. Ночью Полака, стоявшего на посту в карауле, похитили большевики и утащили на ту сторону. Проволокли по снегу, следы четко видны. Разведдозор, который мы послали, был бодро обстрелян и вернулся ни с чем.

Норму хлеба урезали до 200 грамм, даже в полдень мы получаем только половину. У лошадей нет корма, они едят землю и древесную кору. Одну лошадь на день забивают.

Как‐то утром забили 11 моих рождественских гусей и съели единственную утку. После этого я каждому из своих командиров выдал по гусю в качестве подарка на Рождество и забил одного гуся, чтобы отпраздновать второе воскресенье адвента.

Пришлось расстаться с лейтенантом Хэлгетом, бывшим офицером связи с 669‐м полком, поскольку командиров взводов собирают для нового батальона, сформированного из снабженцев. На мне теперь регулировка движения в батальоне. Устанавливаю радиоточку и две для батальона, чтобы держать связь с ротой. Моя пехотная рота потеряла еще троих из‐за снайперов. У всех попадание в голову.

Потери батальона на сегодняшний день: 16 убитых, 73 раненых.

6 декабря 1942 г.

…Намело снега. Вид из моего окна открывается чудесный, к тому же тепло, можно без шинели выходить на улицу. На участке 669‐го полка из русских окопов через громкоговоритель раздавалось по‐немецки:

«Говорит солдат Полак. У меня все хорошо, кормят тут лучше, чем у вас. Переходите!»

Ответили очередью из пулемета. Говорил либо переводчик, либо немецкий солдат после пыток, либо под угрозой пыток. В полдень Даммер и я съели жирного гуся, редкий деликатес в голодные времена, полностью насытились. Плюс у нас были музыканты из 670‐го полка, которые должны были играть, прежде всего, для генерала, но Прель их послал ко мне, чтобы они исполнили короткую серенаду.

Стол был украшен соответственно адвенту, две небольшие посылки от моей милой жены очень меня обрадовали. Я их хранил до сегодняшнего дня, хоть Деблин принес их еще в ноябре. Железные подсвечники и мерцающие свечи прелестно украшают мой охотничий домик. Фотографии напоминают о доме, хотя лучше не думать об этом много. Моя любимая жена все еще не подозревает, что я не приеду на Рождество и что вечность отделяет нас от времени, когда, недели назад, мы жили в предвкушении праздника и торжества. Но кто знал, что нас тут окружат? Для Херцель это Рождество в одиночестве будет первым и грустным…

Вечером пришло радиосообщение «снаружи»:

«Будьте уверены в нашей помощи! Фон Манштейн, фельдмаршал».

Все вздыхают с облегчением, все как‐то налаживается.

12 декабря 1942 г.

В хорошей компании празднуем 22‐й день рождения Даммера. Он на черный день припас немного великолепных яств, так что мы ели картофельный салат, дебреценские сосиски, гусиный смалец, тосты, сладкие пирожные и т.п. В любом случае было вкуснее, чем 200–граммовый дневной рацион хлеба.

Лошадей постоянно забивают: мясо на вкус ничего, если сделать из него котлеты. Мы не получаем продовольствия, топлива или боеприпасов. Слишком много юнкерсов‐52 сбивают. Вечером во время минометного обстрела был убит унтер‐офицер Маркманн из пехотной роты.

Русские прорвались на 400 метров на участке полка справа, поскольку сидевшие в окопах развернулись и драпанули. Недостает воли к борьбе и лидерских качеств. У Аксая, где мы стояли в августе, разгорается битва между армией, посланной, чтобы нас освободить, и русскими, которых оттянули с нашего фронта и Бекетово.

15 декабря 1942 г.

В 10.00 по линии связи я услышал, что назначен командиром боевой группы «Мафф», которая теперь будет переименована в боевую группу «фон Лоссов»… Нет больше батальонных командиров, так что выбор пал на меня, поскольку у связистов больше всего офицеров, и с ними пока все в порядке.

В полдень в неясных чувствах я запаковал свой багаж, очистил мой маленький домик и все погрузил. Вечером я написал письмо милой жене, после того как уведомил своих шокированных офицеров о внезапном отъезде и выдал инструкции Рексу и Даммеру.

Вот так на войне, что ни день, то что‐то новое. От командира специалистов – в командиры боевой группы, от связистов – в пехоту, от охотничьего домика – в дыру в земле, от дивизионного командного пункта – в окоп в 30 метрах от противника.

Но держусь крепко кредо Бисмарка: «Я солдат Господа, и куда Он посылает меня, туда я должен идти».

Я верю, что Он посылает меня куда надо и строит мою жизнь так, как Ему кажется верным.

16 декабря 1942 г.

Теперь я еще пехотинец. В 7.00 я рапортовал моему новому командиру полка полковнику Рюгеру, а затем отправился в расположение боевой группы «Мафф», которой я должен командовать. Мафф меня сердечно поприветствовал, ввел в курс дела и прошел со мной вдоль по системе траншей. У входа в траншею лежал мертвый солдат, он был из моих ребят… Большевистские пули посвистывали над головой.

17 декабря 1942 г.

Этой ночью все с ног на голову. В 4.00 русские проникли через правое крыло румынского сектора, трое залегли у «испанского наездника» (стальное препятствие), а двое проползли вперед и достигли румынского командного пункта. Поскольку один из часовых только‐только отлучился, второй в страхе убежал за ним, русские зашли, забрали пулемет с позиции… и еще бросили несколько гранат. Румын судили – очень печальная ситуация. И это союзники Оси, которым пели такую осанну на немецком радио! У меня их около 100 в боевой группе «фон Лоссов»…

18 декабря 1942 г.

В сумерках двое недорослей из числа сталинградской молодежи проползли по оврагу у моих позиций. Им было сказано остановиться. Их схватили и привели ко мне. Они сказали, что хотели посетить свою сестру в Бекетовке. Им было по 13 лет, совершенные беспризорники. Но было впечатление, что они темнят. Их доставили в отдел полка, где они спустя некоторое время сознались, что их 14 дней тренировал русский офицер. Им надо было узнать ответы на вопросы:

– где находятся румыны?

– где пленные работают без присмотра?

– какие тактические знаки стоят на перекрестках?

– где телефонные пункты связи?

Двое мальчиков только что закончили свои наблюдения и направлялись назад. Серьезное дело для 13‐летних парней! Поскольку они были шпионами, их расстреляли…

19 декабря 1942 г.

Моя траншея (где‐то с километр длиной) начинается в деревне Купоросное, в конце, на косе, идет через сплетение разломанных стен, изгородей и домов к железнодорожной насыпи, проходит вдоль по ней на 100 метров и затем достигает открытой местности…

На виадуке расположились мои подрывники, которые по проводам могут взорвать заряд на железнодорожных путях, если появится бронепоезд. На насыпи находятся наблюдательные посты для моих артиллерийских корректировщиков, рота пехотных орудий и минометы. Всего у нас 220 человек, включая румын…

В излучине на Дону русские выдавили итальянцев дальше на запад, так что наша «освободительная армия» там и встала. Всего у нас 220 человек, включая румын.

Из‐за этого, вероятно, только к концу января «вскроют» котел.

Ретроспектива

Нет, не вскроет котел фельдмаршал Манштейн. Не мог он помочь Паулюсу разорвать кольцо блокады 6‐й армии вермахта, понимая, что «сталинградская армия» существует лишь на приказных бумагах и в эфире. Хитрый лис Манштейн понимал, что освобождать армию, попавшую в окружение, он не сможет. У нее уже ничего нет: вооружения, боеприпасов, продовольствия и самого главного – духа к сопротивлению. Его забрал холод и голод продолжающей зимы.

Надежды на помощь румын и итальянцев тоже не оправдались. Союзники по «Оси» были злы на немцев. По рассказам отца автора, участника Сталинградской битвы, он фронтовыми эшелонами подвозил на своем паровозе личный состав, вооружение, боеприпасы и продовольствие к фронту, а назад в «порожняки» набивали пленных. Много сдавалось румын. Если в их товарной теплушке оказывались немцы, их раздевали и выбрасывали из вагонов.

– Составы были длинные. На крутых закруглениях я не раз видел «сусликов» – совершенно голых немецких солдат, стоящих на снегу, – рассказывал отец. – Их выбрасывали обозленные на Гитлера румыны.

Советские железнодорожные войска много сделали для обеспечения военных операций. За время битвы на Волге вражеские летчики совершили на железные дороги Сталинградского направления около 60 тысяч налетов и сбросили более 90 тысяч бомб, но парализовать работу транспорта им не удалось. Маршал Советского Союза Г.К. Жуков по этому поводу отмечал:

«Железные дороги ежедневно подавали 1300 вагонов грузов. Войска и грузы для Сталинградского фронта перевозились в исключительно сложных условиях».

Много полегло в боях под Сталинградом и итальянцев.

Говоря о итальянских сателлитах гитлеровской Германии, нельзя не вспомнить стихотворения Михаила Светлова «Итальянец». Да простит меня читатель, что автор решил его опубликовать полностью. Оно этого стоит:

Черный крест на груди итальянца,

Ни резьбы, ни узора, ни глянца,—

Небогатым семейством хранимый

И единственным сыном носимый…

Молодой уроженец Неаполя!

Что оставил в России ты на поле?

Почему ты не мог быть счастливым

Над родным знаменитым заливом?

Я, убивший тебя под Моздоком,

Так мечтал о вулкане далеком!

Как я грезил на волжском приволье

Хоть разок прокатиться в гондоле!

Но ведь я не пришел с пистолетом

Отнимать итальянское лето,

Но ведь пули мои не свистели

Над священной землей Рафаэля!

Здесь я выстрелил! Здесь, где родился,

Где собой и друзьями гордился,

Где былины о наших народах

Никогда не звучат в переводах.

Разве среднего Дона излучина

Иностранным ученым изучена?

Нашу землю – Россию, Расею —

Разве ты распахал и засеял?

Нет! Тебя привезли в эшелоне

Для захвата далеких колоний,

Чтобы крест из ларца из фамильного

Вырастал до размеров могильного…

Я не дам свою родину вывезти

За простор чужеземных морей!

Я стреляю – и нет справедливости

Справедливее пули моей!

Никогда ты здесь не жил и не был!..

Но разбросано в снежных полях

Итальянское синее небо,

Застекленное в мертвых глазах…

И действительно, не существует справедливее пули, выпущенной из ствола защитника Отечества по оккупанту, захватчику, врагу…

Продолжение дневника

21 декабря 1942 г.

Вчера вечером через «ножничный» перископ на своем наблюдательном пункте я пожирал глазами русского корректировщика в «Красном доме». Он пробил себе дыру в стене дома, стоял в темноте, наводил минометный огонь и немного постреливал из снайперской винтовки. У меня руки чешутся засадить ему пулю! Упросил командование полка, получил разрешение на 6 снарядов и помогал в указании командира пехотного орудия. Первый – совсем недолет, ствол замерз. Несколько следующих приземлились вокруг дома, и я думал, что увидел, как русский получил должное, пока пробирался через траншею. Жаль, у нас так мало снарядов, что приходится сначала просить разрешения, а затем только уж открывать огонь по заслуживающей того цели.

Так что пришлось прерваться, а дом‐то не задели. Но нам понравилось!

22 декабря 1942 г.

Ночью зазвонил телефон. Лейтенант Зильберберг, сосед слева, принес плохие известия. Русские разведчики заползли на пулеметный пост в траншее, в то время как немецкий часовой пошел за перчатками в соседний блиндаж. Русские бросили гранаты, блиндаж обрушился, трое раненых. Они утащили румынского часового. Была тяжелая перестрелка, но разведчиков и след простыл. Румын пропал навсегда.

24 декабря 1842 г.

Сочельник настал, но никакого тебе рождественского настроения. Я провел весь день в мыслях о моих любимых и родных, которые, укрывшись в доме, скорее всего, отметят этот волшебный праздник в лучшем расположении духа, чем у меня…

Утром пришли мои офицеры, принесли мне коньяк, хлеб, бисквиты, шоколад, сигареты и поднос со стаканами, сделанных из снарядных гильз – но симпатичные, ничего военного в них нет!

От генерала через Штайнхегера я, как глава связистов, получил посылку для руководящего офицера: шоколад, вишневый ликер и сигареты, а полковник Рюгер подарил мне бутылку как своему командиру боевой группы. Так что стол был скоро полон. После полудня я обошел солдат в окопах. Они стояли там, как и всегда, вымотанные и грязные часовые, держащиеся только благодаря гигантскому усилию воли. Радость от посылки, которую получил каждый офицер, была особенно яркой, так как в ней были продуктовые наборы, и еще было что покурить.

У нашего рода войск сохранились бочки с мукой, и теперь мы пекли хлеб и бисквиты из запасов пшеницы. Когда я шел по траншее, возвращаясь в свой блиндаж, по радио играли рождественские гимны… около 04.00 зазвонил телефон и в трубке Утех возбужденно завопил:

«Русские сидят в моем окопе!»

Так вот он какой, наш рождественский подарок! Спокойно отдал ему приказ установить, где и сколько русских, поднять резервный взвод, минометчиков и артиллерийского наводчика, а также обсудить с батальоном справа…

Спустя полчаса мы выяснили: шесть русских в маскхалатах переползли из своего окопа – где‐то 30 метров от нас – в наш окоп.

Завязалась перестрелка…

Я стоял у входа в свой блиндаж. Была звездная ночь. Пулеметные очереди свистели над головой. Это было настоящее Рождество на боевом посту. Но в следующем году мы точно отметим его дома, и тогда я расскажу тебе, моя любимая, о тех днях, когда мы бесконечно желали себе «тихой ночи».

25 декабря 1942 г.

Ночь прошла спокойно. После полудня произошли очень неприятные события. Всего лишь за час или два двое румын дезертировали. Одного заметили, и он получил гранту за свой поступок, ранившую его; второй беглец замечен не был, поскольку ближайший часовой задремал. Оба румына перебежали во вражеский окоп. Поскольку они выдадут все наше расписание, я изменил время смен, обедов и т.п.

Тем вечером еще один из наших «братьев‐союзников» отказался заступать на пост, пока не получит суп. Был отправлен в Синжорзано и там избит…

Пехотинец‐румын украл из блиндажа около 200 марок, так что было много неприятных эмоций в рождественский день.

26 декабря 1942 г.

День рождественских подарков был куда как радостнее. Утром я полтора часа продирался в свое подразделение, пробиваясь через хрустящий снег и злой ветер с востока…

Противостоящих нам русских, похоже, сменили. Новые стреляют по новым местам. Стало больше снайперского огня. Трое бойцов пали за один день в траншее, когда слишком высоко поднимались. Русские наглеют, нам надо преподать им урок. Но наша пехота абсолютно вымотана, и у нее нет терпения сидеть два или три часа в засаде…

У нас нет телескопических перископов, как у них, ни такого количества бойцов. В течение нескольких дней росло количество случаев опухания ног от мороза. Лица выглядят кошмарно – это «полевой нефрит», вызванный переохлаждением почек. Заболевшие должны быть эвакуированы. 22 за четыре дня…

Медицинская помощь здесь, на передовой, вообще за гранью… Усталость от войны растет. Мы входим в 1943 год в состоянии мировой войны. Нам, офицерам, предстоит гигантская работа, которая, к сожалению, другими не осознается и не понимается никем. Но я вдохну в них жизнь! Кнутом и пряником! Только так можно вести за собой людей, благодаря силе своей личности, а не звездам на погонах.

3 января 1943 г.

Майор Эрих фон Лоссов получил тяжелое ранение в ногу и через четыре дня был переправлен самолетом в Германию, где встретил свою любимую жену. А в Сталинграде оставались обреченные на заклание его земляки, замерзающие и замерзшие в снежных укрытиях окопов. А вокруг горы копыт лошадей, съеденных немцами в окружении.

Дико читать этот дневник старшего офицера вермахта – майора Эриха фон Лоссова, когда начинаешь осознавать, как это обыденно для него было: сейчас обед, зажаренные гуси, кофе с шоколадом, потом воюем немного, потом отпуск, потом Рождество, потом опять воюем.

Война у нас всегда отождествлялась с горем, а тут как на работу фриц сходил. Сожалеет, что уютную хату потерял с чудесным видом на Волгу и что какой‐то румын часть его зарплаты спер в блиндаже.

Жалобно он пишет, но совсем не жалко, ни его, ни тех, кто с ним рядом сидели в сталинградских окопах. Они пришли на нашу Родину, как завоеватели, как оккупанты, как двуногие звери. А фон Лоссов пишет, что он прибыл в Германию из Южной Америки, чтобы помочь защищать свою родину в Сталинграде?!.

Он – оккупант!!! Повезло – остался жив!

Часть XI
Черные дни…

В трагедии мы участвуем, комедию только смотрим.

Олдос Хаксли

Черные дни для страны. Черные дни для РККА. Черные дни для советских людей. Они начались с 22 июня 1941 года, когда вероломно, фактически без объявления войны, а что касается внезапности – будем спорить, фашисты напали на Советский союз.

Да, нападение было даже несколько театральным. Нарушив заключенные в 1939 году советско‐германские соглашения (Пакт о ненападении и Договор о дружбе и границе), с превосходящими силами, имея двухлетний опыт войны и более совершенную боевую технику, собрав под свои знамена сателлитов из почти всей Европы, Германия напала на Советский Союз. И опять – нападение не было внезапным. О том, что СССР придется столкнуться с фашистской Германией, знали многие советские граждане. Как говорится – и млад, и стар, не говоря уже о политиках, военных и оперативниках разведывательных и контрразведывательных органов.

Еще накануне войны Разведывательное управление (РУ) Генштаба ВС СССР и Управление внешней разведки (УВР) НКГБ СССР подготовили два секретных документа. Документ РУ назывался «Перечень донесений военной разведки о подготовке Германии к войне против СССР (январь–июнь 1941 года».

Второй документ УВР был назван «Календарь сообщений агентов берлинской резидентуры НКГБ СССР «Корсиканца» и «Старшины» о подготовке Германии к войне с СССР за период с сентября 1940‐го по 16 июня 1941 года». Оба агента имели разное отношение к вермахту, но 30 раз докладывали в Москву одну и ту же информацию – Германия практически готова к войне с СССР.

Составители этих спецслужб – генерал‐лейтенанты Ф. Голиков и П. Фитин – систематизировали данные агентуры своих резидентур с фиксацией дат поступления документов, псевдонимов источников и подробно изложили содержание их донесений. Значит, руководители добывающих разведывательных ведомств знали, какой с них будет спрос со стороны Сталина, если не будут готовы ответить на вопрос:

«А что вы делали?» Или: «Что вы сделали?».

Достаточно сказать, что с 1937‐го по 1941 год пятеро руководителей военной разведки страны были расстреляны. Один из них – Герой Советского Союза, отважный советский летчик генерал‐лейтенант И.И. Проскуров в июне 1940 года был снят с этой должности и 27 июня 1941 года расстрелян, когда пилоты‐стервятники Люфтваффе терзали советские города и села.

Данные двух разведок систематически докладывались И.В. Сталину, министру иностранных дел В.М. Молотову, народному комиссару обороны С.К. Тимошенко и начальникам Генштаба К.А. Мерецкову, а потом Г.К. Жукову.

Да, точной даты нападения не фигурировало в них, но то, что Третий рейх готовится напасть на Советский Союз, было однозначным. От «Корсиканца», согласно «Календарю», поступило за период его работы на нашу разведку 21 сообщение. Это он зафиксировал слова Розенберга: «Понятие Советский Союз должно быть скоро стерто с географической карты».

Сегодня мы знаем, что все судьбоносные для страны решения по этим и другим вопросам принимал только И.В. Сталин. В своих воспоминаниях Г.К. Жуков писал:

«Кто в то время из нас мог сомневаться в Сталине, его политических прогнозах? Таких не было даже среди старой большевистской гвардии…

Сталина все привыкли считать дальновидным и осторожным государственным руководителем, мудрым вождем партии и народа».

И все же, когда на одном из документов от негласного источника «Старшины», который по вполне понятным причинам грешил неточностями о сроках нападения немцев, Сталин поставил нецензурную резолюцию, упрекнув его в дезинформации, стало ясно – вождь колеблется.

Это случилось 17 июня 1941 года во время доклада по обстановке наркома госбезопасности Меркулова и его начальника внешней разведки Фитина.

И все же к 13 часам 17 июня Сталин уже располагал фактически неопровержимой информацией о готовящемся нападении Германии, в том числе и данными о том, что оно будет осуществлено именно 22 июня. К этому времени только по каналам внешней разведки НКГБ СССР, военной разведки, разведки пограничных войск НКВД СССР, контрразведки НКГБ СССР, а также от чехословацкой военной разведки, официально сотрудничавшей с СССР, уже поступили 77 донесений, что нападение ожидается в двадцатых числах июня.

Было несколько сообщений, называвших даже не точную дату нападения – 22 июня 1941 года, а время начала атаки, ставшей для нас «черным днем и часом». Об этом заявляли перебежчики. Об их показаниях 17 июня 1941 года во время доклада по обстановке наркома госбезопасности Меркулова и его начальника внешней разведки Фитина уже объективно написано много чего.

Итак, можно предположить, что, во‐первых, данные советской разведки были неубедительными. Не поэтому ли Сталин и его ближайшее окружение не доверяли им?

А во‐вторых, советское руководство знало о подготовке к нападению Германии на СССР, но жило надеждой предотвратить его или выиграть больше времени для подготовки страны к отражению агрессии.

Не случайно Сталин требовал до последних дней не провоцировать противника. Если сказать более смело, он не доверял разведке, как военной, так и политической, и их глубоко внедренной агентуре. Не случайно он был скуп на награды разведчикам – ни одного Героя не дал сотрудникам разведок, кроме посмертных случаев.

Слабо проведенная зимняя советско‐финская кампания позволила Гитлеру принять опасное решение – напасть на Советскую Россию. Имеет место и версия о массовых арестах не только генералитета Красной армии, а так же то обстоятельство, что Сталин помог вскормить Германскую армию, выковавшую Гитлером впоследствии фашистский меч. Он ковался в военных школах и центрах с середины 20–30‐х годов в Советской России.

Так, летчики немецких «друзей» осваивали пилотирование под Липецком, танкисты – в Казани, в школе под названием «Кама». Именно ее несколько раз навещал будущий танковый бог вермахта, тогда в звании полковника Гейнц Гудериан.

5 мая 1941 года Сталин выступил с речью перед выпускниками военных академий на приеме в Кремле. В ней он, не называя противника, неожиданно объявил, что СССР будет вести не оборонительную, а наступательную войну, к которой страна готова. Армия была увеличена с 3,5 миллионов до 5.

Существует и обывательская версия первых поражений – наличие нашей российской безалаберности с наведением порядка лишь после полученного удара, как это всегда бывало на Руси – собрались после удара и ударили. С ними читатель познакомится ниже.

Неудачное начало Великой Отечественной войны наши воины от солдат до командиров называли «черными днями». У каждого фронта был свой «черный день», обозначенный определенным месяцем, неделей, сутками.

Для Западного фронта – июнь и начало июля 1941 года.

Командующий фронтом Герой Советского Союза, генерал армии Дмитрий Григорьевич Павлов вместе со штабными офицерами и генералами через месяц после начала войны были репрессированы и расстреляны по приказу Сталина. Нашлись быстро и стрелочники. А ведь часть вины, и немалая, лежала на вожде, к слову которого прислушивались многие партийные чиновники, министры и военные.

Для Юго‐Западного фронта – август и конец сентября 1941 года.

Командующий фронтом Герой Советского Союза, генерал‐полковник Михаил Петрович Кирпонос вместе со штабом погибли в немецком окружении в конце сентября.

Черными днями трагедий для войск Брянского фронта и, в частности, для воинов 50‐й армии РККА отмечены осенние дни сентября и конца октября 1941 года.

20 октября 1941 года. Этим числом заканчивается дневник офицера‐чекиста Ивана Савельевича Шабалина. Именно этот «черный день» погасил в один момент жизнь двух героев нашего повествования.

Они ушли в бессмертие вместе: начальник Особого отдела НКВД СССР майор госбезопасности Иван Савельевич Шабалин и командующий 50‐й армии генерал‐майор Михаил Петрович Петров. Кстати, генерал Петров был назначен на короткое время командующим Брянским фронтом после ранения и транспортировки в Московский госпиталь бывшего командующего фронтом генерал‐лейтенанта Андрея Ивановича Еременко.

Именно в этот день майор госбезопасности Шабалин встретился с генерал‐майором Петровым, вместе с которым им суждено было погибнуть в котле, юго‐западнее деревни Пассеки в районе 16 часов при попытке выбраться из окружения.

Трагедия, как говорится в народной мудрости, – это место, в котором трусы умирают, а герои погибают. Они погибли как герои, защищая свою Родину от коричневых полчищ немецко‐фашистских захватчиков, сражаясь до последней капли крови.

Одной из самых страшных катастроф советских войск в ходе Великой Отечественной войны считается разгром Брянского фронта и образование Вяземского котла в ходе немецкой операции под кодовым названием «Тайфун». Ее поручили провести опытному немецкому военачальнику, руководившему войсками вермахта группы армий «Центр», генерал‐фельдмаршалу Федору фон Боку.

Выполняя директиву №35 от 6 сентября 1941 года Верховного командования вермахта, подписанную Адольфом Гитлером, нацистское воинство мыслило разбить силы РККА до наступления зимы. Решить эту цель они собирались путем двойного окружения с общим направлением ударов на Вязьму – Можайск – Москву, при наличии мощных ударных группировок на флангах – севере и юге для охвата столицы.

16 сентября появилась директива командования группы армий «Центр» о подготовке операции по захвату Москвы.

Немецкое командование решило действовать броней трех ударных групп из районов: Духовщина – 3‐я танковая группа (ТГ) генерал‐полковника Германа Гота, Рославль – 4‐я ТГ генерал‐полковника Эриха Гепнера, Шостка – 2‐я ТГ генерал‐полковника Гейнца Гудериана.

Цель – окружить основные силы русских и ликвидировать их в районах Брянска и Вязьмы. После этого стремительным маршем обойти советскую столицу с севера и юга и завершить операцию по взятию Москвы в середине ноября 1941 года. Гитлер бросил 80 дивизий на советскую столицу. Эти нацистские соединения были больше наших дивизий по численности, мощнее по вооружению. Танки у них отличались быстроходностью. Гитлеровцы, кроме этого, имели уже двухлетний опыт ведения боевых действий в Европе и дюжину навербованных союзников. Получается, почти вся Европа работала на Третий рейх в борьбе против одной страны – СССР.

***

Что касается предварительных данных о надвигающейся войне, есть смысл вспомнить о результатах деятельности нашей разведчицы Зои Рыбкиной. После возвращения из Хельсинки перед самой войной с Финляндией она стала одним из главных аналитиков во внешней разведке под руководством П.М. Фитина. Именно ей предстояло угадать дату надвигающей войны с Германией. Дело было рискованное.

Как уже говорилось выше, Сталин весьма скептически относился к сведениям о готовящемся нападении Гитлера на СССР. Он не верил большей части иностранной агентуры, в том числе Рихарду Зорге и лучшим аналитикам в разведке. Его сознание было как бы в плену советско‐германского договора 1939 года. Надо признаться, что Гитлер умело играл на «слепоте» вождя народов.

Май 1941 года.

Германское посольство. Чуть более месяца остается до начала войны. В Москву прибывает группа солистов Берлинской оперы. Приглашены звезды советского балета. Очаровательная, стройная, энергичная дама – представитель Всесоюзного общества культурных связей с заграницей, в этот вечер тоже в посольстве.

Вот как описывала события того вечера сама Зоя Ивановна Рыбкина:

«Начались танцы. Шулленбург (посол Германии в Москве – Прим. Авт.) пригласил меня на тур вальса… Мой партнер был внимателен, вежлив, но не мог скрыть своего удрученного состояния.

– Не кажется ли вам забавным, господин посол, – спросила я, – что мы танцуем в балетной труппе Большого театра?

– Действительно, забавно, – усмехнулся Шулленбург. – Такое, к сожалению, случается раз в жизни, а я к этому не готов.

– Вы не любите танцевать? – спросила я с наивностью в голосе.

– Признаться, не люблю, но вынужден, вынужден…

И вдруг я почувствовала какой‐то иной смысл в его словах, высказанных с горечью.

Танцуя, мы прошли к анфиладе комнат, и я отметила в памяти, что на стенах остались светлые, не пожелтевшие квадраты от снятых картин. Где‐то в конце анфилады, как раз напротив открытой двери, возвышалась гора чемоданов».

Это был поистине вальс войны на сцене большой трагичной истории. Кажется, что и по сей день, как писала Екатерина Белани, в туманном сумраке времени танцует эта удивительная пара – красивая русская шпионка и посол Третьего рейха граф фон Шулленбург, который впервые в истории дипломатии уже в начале июня 1941 года тайно предупредил страну пребывания о готовящемся нападении своей страны.

Эта информация, полученная разведчицей Зоей Рыбкиной, докладывалась руководством нашей внешней разведки Сталину. Комментарий вождя был краток: «Дезинформация распространяется уже на уровне послов».

Вождь был занят тяжелыми мыслями о возможном сговоре англичан с немцами и боялся рассердить Гитлера.

Надо признать, что германский посол Шулленбург выступал в разных формах против войны с Советским Союзом. В 1941 году прилагал усилия для того, чтобы ее предотвратить. Доносил в Берлин, что Советский Союз имеет сильную армию, огромные индустриальные ресурсы и необозримые пространства. На последней характеристике России он акцентировал особое внимание, ссылаясь на германского умника фон Бисмарка. Шулленбург не имел отношения к военному делу, но обладал железной логикой и видел перспективу того или иного политического явления.

В мае 1941 года Шулленбург трижды встречался с находившимся в Москве советским полпредом в Берлине Владимиром Деканозовым. 5 мая Шулленбург прямо предупредил своего собеседника о грядущей войне и даже назвал ее дату:

«Господин посол, может, этого еще не было в истории дипломатии, поскольку я собираюсь вам сообщить государственную тайну номер один: передайте господину Молотову, а он, надеюсь, проинформирует господина Сталина, что Гитлер принял решение 22 июня начать войну против СССР. Вы спросите, почему я это делаю? Я воспитан в духе Бисмарка, а он всегда был противником войны с Россией…»

Судьба для Шулленбурга оказалась трагична. Он был причастен к заговору против Гитлера. 10 ноября 1944 года Вернер фон дер Шулленбург был казнен через повешение в тюрьме Плетцензее, где нашли свой конец практически все основные участники и даже косвенные свидетели готовящегося покушения.

Сталин, к великому сожалению, и это предупреждение посчитал дезинформацией…

Судьба же Зои Рыбкиной в разведке завершилась при Хрущеве не по заслугам униженно. Как говорится, унижает человека именно ложь. Определенной категории людей кажется, что если ты кого‐то жестко унизил, грубо говоря, положил на лопатки и растоптал, то это круто. Круче – другое явление. Круче дать понять человеку, что он все‐таки человек. Что у него должны быть хотя бы остаточные признаки разума; что можно задуматься над тем, что делаешь, что творишь. Попытаться понять что‐то, чего ты сейчас не понимаешь по причине того, что ты живешь в клетке своих узких стереотипов и оскорбительных нападок.

Хрущев жил именно в этой клетке, опекаемой личным волюнтаризмом, постепенно перерастающим в культ личности без личности.

А дело в том, что после смерти Сталина Берия пришел к выводу, что интересы СССР и США резко сталкиваются в Европе, и Советскому Союзу такая ситуация невыгодна. Поэтому, скорей всего, вовсе не преступления и репрессии были настоящей причиной ареста и торопливого расстрела Берии, а его попытка круто изменить внешнюю политику Советской России. В первую очередь – объединить Германию, примириться с Тито и снять с Москвы необходимость поставлять сырье и сельскохозяйственную продукцию в Польшу, набирающую обороты в русофобии. Восточную Германию, по его разумению, хозяйство которой было разрушено войной, должна была восстанавливать ФРГ, как правопреемница общей страны и Третьего рейха.

К указанному плану, готовому перерасти в большое, важное и нужное для Советского Союза дело, привлекли полковника Зою Рыбкину, начальника немецкого отдела 1‐го Главного управления МГБ СССР. Она должна была отправиться в Берлин и Вену, провести через советского агента Ольгу Чехову зондаж, который завершился бы тайными переговорами.

Арест Берии нарушил его планы, а полковник Рыбкина едва выбралась из Германии, где ведущих работников МГБ арестовали и под конвоем выслали в Москву. Приказ вернуться немедленно, без объяснения причин, Зоя Ивановна получила от генерал‐лейтенанта П.А. Судоплатова. Его арестовали 21 августа 1953 года. Зоя Рыбкина совершила неслыханный поступок – выступила на партийном собрании, сказала о своем шефе много хорошего и усомнилась в справедливости его ареста. Она прекрасно знала, что инициатор его ареста Никита Хрущев. Дерзость не была забыта махровым и недалеким партийным функционером. Через полгода ее уволили из разведки и отправили в Воркуту на невысокую должность начальника спецотдела. Это была почти что ссылка. Через три года выдающаяся женщина советской разведки вышла на пенсию и стала детской писательницей Зоей Воскресенской. Она успела помочь своему другу генералу Павлу Судоплатову, которого выпустили на свободу 21 августа 1968 году после 15 лет в заточении. Она до последнего надеялась, что после снятия Хрущева с высокой партийной должности новый генсек Л.И. Брежнев разберется в деле Судоплатова и примет меры к его освобождению. Но этого, увы, не случилось.

О своей работе в разведке Зоя Воскресенская молчала всю жизнь. Решилась она заговорить о собственной судьбе на тайном фронте слишком поздно, поэтому автобиографическую книгу «Теперь я могу рассказать» так при жизни она и не увидела изданной.

Ушла из жизни советская разведчица и детская писательница, лауреат Государственной премии СССР, полковник, почетный гражданин Тульской области 12 апреля 1992 года в Москве.

***

Да, 22 июня сорок первого года оказался «черным днем» для СССР. Именно тогда над страной нависла реальная опасность гибели государства. Многие в столице, даже некоторые военные, не верили в положительный исход битвы за Москву. Сталин понимал всю сложность военной обстановки. Она была действительно архиопасна. Представьте себе трагизм положения в войсках: прежде, чем погибнуть, в среднем командир взвода воевал всего 3‐е суток, командир роты – 7, командир батальона – 11, командир полка – 23 суток, а рядовой покидал строй живых через 18‐20 часов. Хоть и говорят на войне уберечься от войны невозможно, но эти цифры шокирующие.

Не случайно для психологической поддержки воинов и населения вождь приказал провести военный парад на Красной площади. Сталин напрямую связал свою судьбу с судьбой Советской России. Уже минировалась Москва, уже город охватила паника, уже остановился транспорт. Уродливая физиономия мародерства врывалась в квартиры москвичей, ощущались перебои с хлебом, гуляли в небе прожектора, в поисках схватить в перекрестие лучей вражеские самолеты, а в это время Сталин вдруг неожиданно приказал Поскребышеву найти и пригласить к нему в кабинет главу Госкино Ивана Большакова.

Что думал киношный начальник, идя к Сталину? Это только ему было известно. Выдергивали к вождю за полюсные дела – подвиги или преступления.

И вот – Кремль, и уже улыбающийся Поскребышев проводил его к двери легендарного кабинета Верховного Главнокомандующего. Улыбка личного секретаря Сталина успокоила гостя.

«Значит, ничего страшного не должно случиться. А вообще, когда мне страшно, я всегда смеюсь, – успокаивал себя Большаков. – Никаких прорех, никакого прокола в работе за последнее время я за собой и коллективом не замечал. Их просто не существовало».

Открыв дверь и представившись почти по‐военному, приглашенный чиновник, знавший, как молитву, ленинские слова: «Вы должны твердо помнить, что из всех искусств для нас важнейшим является кино», застыл почти в дверном проеме.

– Проходите, проходите и присаживайтесь, Иван Григорьевич. Я вас вызвал для того, чтобы поставить важную задачу. Мы готовим большой удар по оседлавшим нас немцам. Нужно сделать хороший документальный фильм о разгроме гитлеровских захватчиков под Москвой. Сможете?

Конечно же, Иван Григорьевич, мог ответить только положительно.

Говорили они предметно, но коротко: время было золото – подпирали в предбаннике военные.

– Приложу все силы, чтобы выполнить ваше задание, товарищ Сталин, – пересохшими от волнения губами пролепетал Большаков.

– Тогда за дело…

И дело пошло крутиться. Главный чиновник государственного киношного ведомства отобрал 18 лучших кинооператоров, которые должны будут зафиксировать на пленке эпопею Московской битвы. И вот этот момент настал.

В кадрах фильма как в зеркале отразилась суровая правда войны. Кинооператоры сумели показать все рода войск Красной армии в действии. С высоты птичьего полета на По‐2 они снимали разбитую и оставленную врагом в заснеженных полях и дорогах боевую технику, вмерзших в снега погибших лошадей и немецких вояк. Не обошли операторы фильма «Разгром немцев под Москвой» и страшных картин изуверств тевтонцев на землях Подмосковья.

Войска РККА московской зоны обороны, ополченцы столицы и прибывшие с Дальнего Востока и Сибири соединения совершили беспримерный подвиг – впервые по фронту в 800 километров погнали немца на запад. Впереди у советских воинов было еще много работы. И не было гарантии даже у военных, что немец не очухается и не ответит внезапным контрнаступлением, собравши силы опять в броневой кулак. Но кулака не получилось – силы были не те. И вот, наконец, немец получил первую ощутимую оплеуху под Москвой. Она потрясла и Гитлера, и Третий рейх. Несмотря на поражение вермахта, осмелели некоторые нацистские генералы, понимавшие, что еще пару таких поражений и Германии конец.

Черных дней у нас еще было много, но главный «Черный день» столица достойно пережила. Она его отбила, превратив зимние, хмурые дни в сплошной «Светлый день» победоносного контрнаступления! А потом последовали десять главных ударов, которых мы сегодня стесняемся называть Сталинскими. А ведь они были! И признаны отечественными историками и союзниками.

***

Сегодня современная Россия тоже переживает нелегкие времена. Не будем называть их «черными днями», но можно было сделать лучше то, с чем подошли к 80‐летию начала Великой Отечественной войны. У руководства нынешней России, кроме борьбы с коронавирусной инфекцией и проблем в экономике, ярко вырисовываются три военно‐стратегических проблемы. Они лежат на поверхности: Крым, Донбасс и Калининградский регион, к которым после команды «фас» со стороны США и НАТО могут потянуться вражьи щупальца.

И возникает не один вопрос. С ними автор обратился к старому знакомому земляку‐украинцу Умнику:

– Почему так осмелели наши «партнеры»? Почему они раньше не говорили так нагло и дерзко с Россией? Почему Украина встала на дыбы во главе с шутом‐обманщиком президентом?

– Смелость у врага появляется при виде раненого или ослабленного противника – это вам ответ на два первых вопроса.

– Но такая оценка может быть ошибочна, не правда ли?

– Может. За ошибку они могут заплатить головой. Ошибаться геополитикам опасно – современная война не пощадит никого. Не помогут англосаксам и океанические эскарпы. А что касается Украины, то недальновидная политика Киева, связанная с проводимой специальной националистической программой по украинизации, дорого обойдется ей. Донбасс будет следовать стратегии самоопределения, продвигая собственные этнокультурные ценности наподобие Абхазии и Южной Осетии при российско‐грузинском конфликте. Его затеял Мишко Саакашвили, и чуть не лишился Тбилиси. Россия пожалела дальнейшего позора Грузии.

Итак, судьба народов республик Донбасса так или иначе будет связана с движением на самостоятельность всей Новороссии. И это дает ему возможность для изменения юридического статуса – потенциального признания и дальнейшей интеграции с Россией. Украина ведь не желает, чтобы Донбасс говорил на своем родном языке. С чего и началась эта, по сути, гражданская бойня на Украине. Киев самолетами, танками и пушками хотел привить им украинскую мову. Но с такой сумасшедшей скоростью подобные преобразования обречены на провал.

– Помните, что говорил Бисмарк об отрыве Украины от России и для России? – спросил автор собеседника.

– А как же. Немцы с давних пор об этом гуторят. Бжезинский постоянно напоминал. Сегодня США безжалостно подставляет под удар Украину. Янки уже готовят предложения поставить на подконтрольные Киеву территории Донбасса ракеты малой дальности, и соорудить военные базы…

– Что же получается?

– А получается, эти места Украины они подставляют под первый же ответный удар со стороны России в случае прямой угрозы.

Недавно слушал вполне разумного израильского политика, государственного деятеля, дипломата, бывшего руководителя спецслужбы «Натив» Якова Кедми. Он однозначно заметил, что удары получат и те базы, которые представляют опасность для России. Можно однозначно утверждать, что погибнут и американские базы с личным советническим составом, и те объекты с ВСУ, вооружением и средствами разведки. Они подвергают себя смертельной опасности в случае войны.

– А война‐то сама будет?

– Думаю, нет. Шут гороховый – президент испугался резкого падения рейтинга своей недальновидной политикой. Он предал те 76% проголосовавших за него украинцев против Порошенко. Мягко стелил. Обещал прекратить войну на Донбассе. А потом перепугался нациков галицийского разлива и заигрался с янки. Сейчас эшелоны с вооружением – танками, орудиями, тягачами – снуют по железным дорогам у границ ЛНР и ДНР. Мозолят глаза горнякам. Готовится якобы вторжение. Это настоящее безумие – так подставить себя: дать добро на размещение военных объектов НАТО на своей территории. Поэтому – войны не будет! Никто за «незалежных» укров воевать не будет, кроме иностранных бомжей. Армейцы США и ЕС свои головы подставлять не пожелают. Их президентам, премьер‐министрам, канцлерам тогда спокойно не дожить – на вилы поднимет народ, привыкший к спокойной, размеренной жизни.

– А еще почему?

– Да потому, что добровольческие батальоны из числа необандеровцев и части ВСУ, стреляющие воровато из танков и орудий с дальних позиций, не понимают, что такое бои в городе. Преимущество у ополченцев тут явное. Каждый житель будет защищать свой дом, свою квартиру, свою семью автоматами и гранатами, снайперскими винтовками и пулеметами, ружьями и гранатометами. На то, чтобы из пушек разрушить все дома в таких мегаполисах как Луганск и Донецк – это бред при весеннем обострении. А потом дежурный страх – очередного огромного котла, в который могут попасть эти все эшелоны с личным составом и разгруженная боевая техника.

– Скажите, почему политиков Киева интересуют только территории Крыма и Донбасса, а не свои соотечественники, которые там обретаются. Почему судьбы живых людей их не интересуют?

– Да, все правильно – они говорят только о территориях, а своих земляков‐украинцев гнобят, геноцидят. В Крыму лишили местных жителей воды, перекрыв канал и электроэнергию, взорвав ЛЭП. Это что – забота о людях? Киев наградил их мучением. А о Донбассе и говорить не приходится – население выбивают из тяжелых орудий и минометов каждый день. В том числе и детей.

Однако вернемся к возможности вторжения частей ВСУ в города Донбасса.

Американские военные знают по войнам в Корее, Вьетнаме и Ираке, что такое уличные бои. И вот уже глава Северного командования вооруженных сил США генерал Глен Ванхерк недавно заявил на брифинге о необходимости диалога между Москвой и Вашингтоном по вопросам войны в Арктике, киберпространстве и в космосе.

Вот его слова:

«Считаю, что нам необходимо установить нормы поведения, чтобы не случилось неумышленной эскалации, чтобы мы непредумышленно не оказались в состоянии кризиса». Ни слова о поддержке Украины в любом конфликте с Донбассом и Крымом.

Президент Джо Байден единственное, что сказал украинскому президенту‐шуту: мы вас поддержим. И только. Конституция США построена так, что политики и, особенно, военные не дадут разрешения начать войну с Россией по прихоти почти 80‐летнего президента. Это очень и очень опасно. Объединенный комитет начальников штабов США тоже трезво мыслит – воевать за Украину против России в Европе – бесперспективно…

В Америке сегодня тоже кризис. На Украине же: свободных денег – нет, качественной вакцины – нет, современного вооружения – тоже нет, чтобы одолеть в один миг Донбасс, не получив зубодробительной ответки.

Черный день надвигается на Украину. И Киев это точно знает. Остается только побряцать оружием вчерашнего дня – танками и пушками.

Сделаем предположение… танковая армада двинется в сторону Донецка и Луганска. Вооруженные силы республик явно слабее ВСУ. Они продержатся некоторое время, отбивая яростный натиск врага. С учетом того, что на Донбассе уже почти 600 тысяч ходит с российскими паспортами, разве сможет Москва смолчать? Нет. Ведь Президент РФ заявлял несколько раз, что в случае такого разворота событий Россия своих соотечественников в беде не бросит. Вот и война, которую так ждут англосаксы, которая теоретически может превратиться в Третью мировую. Практически – побоятся, понимают – на помощь Российской армии опять придет ТЕРРИТОРИЯ, о которой предупреждал Бисмарк. Вильгельм Второй и Гитлер ослушались его и получили дважды разгром Германии – Веймарской республики и Третьего рейха.

Запад Незалежную будет использовать как дубину против России до конца. Но «господа хорошие», никакие бункеры вас не спасут. Война ХХI века будет совершенно другая по последствиям не только для народов, но в первую очередь для политиков, заигравшихся с нею…

Когда читаешь «знатоков» прошлого – Победного Мая в Берлине 1945 года с обвинениями наших освободителей в массовых насилиях их над немками, хочется спросить, откуда у них данные о миллионах опозоренных. Из уст участников тех дней и архивных данных не существовало «черных дней» массового позора победителей. Разве можно сравнить то, что вытворяли тевтонцы Третьего рейха у нас в оккупированных районах Советского Союза?

Недавно автор нашел один из объективных ответов на этот злободневный вопрос немецкой гражданки Доры Насс, свидетельницы послевоенных событий в Берлине. Дора честно признается в том, о чем многие немцы сейчас не любят говорить вслух, предпочитают забыть. А вот Дора помнит.

Из воспоминаний жительницы Берлина Доры Насс

Весна 1945 года. А до этого была война. До войны – Третий рейх. Я помню, как пришли к власти Гитлер и нацисты, как началась война, потом огромные пожары и разрушения в Берлине. Мы фюреру верили и его любили.

28 апреля 1945 года я пряталась от артобстрелов в берлинском бомбоубежище. И под грохот канонады с другими берлинцами я жадно впитывала слухи о том, что вермахт собирает силы на северной окраине города и скоро отбросит «советов» от столицы Рейха.

Я этого хотела, я надеялась, что это случится – слишком велик был страх перед «большевистско‐азиатскими ордами», чуть ли не с рогами на головах, как это утверждали Геббельс и его пропагандисты. Но мы понимали, что вермахт уже не мог собраться с силами и защитить нас от Красной армии.

В апреле пал Берлин. Для немцев пришел час собирать камни. Я, как и другие мои подруги и друзья, находилась в прострации посреди горящего города, развалин и пепелища.

Первого советского солдата я увидела 3 мая.

Мы заметили вдалеке повозку. Сомнений не было: это русские солдаты. Я, конечно, ужасно испугалась, когда повозка остановилась и в нашу сторону пошел советский солдат. И вдруг он заговорил по‐немецки! На очень хорошем немецком языке!

Солдат присел со мной рядом и сказал, что его зовут Борисом. Проговорил он со мной довольно долго. Показывал мне фотографии со своей семьей. Так получилось, что он прожил в нашей семье трое суток. Я показывала ему свои фотографии и рассказывала о своих родственниках. А потом сотворилось чудо. Он повесил на доме объявление: «Занято танкистами».

Так он спас нам жилье, а может быть, и жизнь. Потому что нас бы выгнали из пригодного для жизни дома, и совершенно неизвестно, что было бы с нами дальше. Встречу с ним я вспоминаю как чудо. Он оказался человеком в бесчеловечное время.

Я хочу особенно подчеркнуть: не было никакого романа. Об этом даже думать было невозможно в той ситуации. Какой роман! Мы должны были просто выжить.

Не все было так гладко, не все были такими хорошими, как Борис. Однажды на улице я столкнулась с военным, который вырвал у меня из рук сумочку, и справил на нее нужду. Ну, а чего, собственно, я ожидала?

Немного позже я узнала, что творили немецкие солдаты на советской земле…

Борис прожил в доме Доры до 9 мая и уехал.

Она искала его долгие годы, искала десятилетия. Писала запросы в Москву. Ее письма дошли даже до ЦК КПСС, но ответа она не получила.

И только в 2010 году с помощью немецкой журналистки, которая подключилась к поиску «солдата Бориса», удалось узнать, что Борис родом из Башкирии и настоящее его имя Бахтияр. После войны Бахтияр жил в своем родном селе и ушел из жизни в 1984 году.

Дора и внучка Бахтияра – Гузалия Абдулгужина писали друг другу письма, а позже состоялась встреча. Гузалия рассказала Доре, что дед много раз вспоминал о ней и советовал своим детям учить немецкий язык.

Сейчас Доре нечего опасаться, ведь Берлинская стена давно пала, а вот в Европе антисоветские и антироссийские высказывания наоборот сегодня в моде. И она может сказать сейчас все, что думает. И она сказала:

«Я воспринимаю вашу победу 1945 года как освобождение. Вы тогда освободили немцев!»

Из этих слов вполне понятно, что советскому солдату были не нужны «миллионы немок» и чужие велосипеды, как трофеи. СССР быстро освоил выпуск отечественных двухколесников, которые в то время были не хуже германских и на порядок дешевле.

А что касается событий 80‐летней давности – Вечная память нашим Отцам и Дедам и всем, кто помог Великой Победе над злейшим врагом человечества. А немцам и всем прочим помнить один завет – никогда не воюйте с русскими. И еще – мы очень добросердечно обошлись с немцами и их союзниками.

***

О черных днях гитлеровской оккупации Подмосковья 1941 года говорят многие факты, ставшие достоянием наших информационных агентств, изданий, журналистов и писателей. Немцы в захваченных районах московской зоны обороны колхозов не распускали. В ряде деревень на месте оставались даже советские председатели колхозов. Немецкие власти обещали населению поделить землю на паи, заявляя при этом, что каждый будет работать на себя и никаких помещиков не будет.

В городе Руза распространялся приказ немецких властей, требующий от населения:

1. Не производить грабежи и сберегать продукты.

1. Охранять дороги и линии связи.

2. Евреям от 15 до 50 лет зарегистрироваться, и надеть белые повязки.

В некоторых деревнях немцы открыли мельницы и объявили местным жителям, что можно молоть зерно. Когда же жители привезли на мельницу зерно в мешках и рядюгах, фашисты его забрали.

Советские деньги немцы рекомендовали сохранить, обещая в дальнейшем их обменять на немецкие марки. В захваченных населенных пунктах они создавали местные «управления», в которых назначали враждебно настроенных к советской власти граждан. Некоторых из таких людей вооружали для патрулирования по окраинам населенных пунктов.

5 и 6 ноября население деревни Новая Рузского района подверглось грабежу со стороны немецких солдат. Немцы забрали хлеб, скот, птицу, крупы, сахар, теплые вещи, даже тесто для выпечки хлеба.

У пленных красноармейцев немцы отбирали шинели, гимнастерки, шаровары и взамен их выдавали награбленные гражданские пиджаки и брюки. Отмечались многочисленные случаи, когда немцы носили шинели и брюки красноармейцев…

Во время службы автора в Южной группе войск (Венгрия), командиром артиллерийского полка, дислоцированного гарнизоном в н.п. Фертед, был полковник Василий Викторович Ванюшкин, уроженец поселка Крюково. Он вместе со своей будущей супругой в годы войны подростками жили в этом населенном пункте и воочию видели зверства, творимые немецкими оккупантами. Их рассказы легли в основу одной из моих книг. И вот, работая над этим произведением, автор натолкнулся на рассекреченный и опубликованный в СМИ документ, свидетельствующий о зверствах фашистов на их родине. Вот его содержание:

Рапорт Управления особых отделов НКВД СССР о зверствах и насилиях немцев на территории Московской области.

14 декабря 1941 г. Совершенно секретно

ЗАМЕСТИТЕЛЮ НАРКОМА

ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР

КОМИССАРУ ГОСУДАРСТВЕННОЙ

БЕЗОПАСНОСТИ 3 РАНГА

тов. АБАКУМОВУ

По Вашему приказанию на месте в с. Крюково Химкинского района Московской области получен ряд заявлений и актов о диких зверствах, насилии и издевательствах немцев над населением и пленными красноармейцами.

В заявлениях и актах изложены следующие факты:

Заняв д. Андреевка, немцы производили расстрелы, насилие и издевательства над местным населением и пленными ранеными красноармейцами. 2 декабря 1941 года немцы привели 5 человек пленных красноармейцев, поставили их к стенке клуба и расстреляли.

В тот же день были арестованы кузнец стеклозавода имени Максима Горького и его сын‐комсомолец и оба в лесу расстреляны. Был избит житель д. Андреевка Можаев Александр за то, что он на некоторое время задержался выйти на работу.

1 декабря с.г. пенсионер Гурьев Матвей был зверски замучен. Ворвавшиеся немцы в его же доме обезобразили ему лицо и убили.

У населения д. Андреевка насильно забрали теплые вещи, продукты, скот.

У гр‐ки Владимировой Татьяны немецкий солдат на улице снял валяные сапоги, заставив ее без сапог по снегу идти домой. У гр‐ки Белоусовой, гр‐н Журавнина, Погодина и др. забрали коров. Ограбили квартиру гр‐на Виноградова.

При отступлении немцы под угрозой оружия многих жителей взяли с собой (Рогова Михаила, Мазурова, Успенского, Былыгина и др). Успенскому удалось бежать, в деревню он пришел раздетым, без сапог, с отмороженными ногами.

Как только вступили в д. Андреевка, немцы почти все население выгнали из домов, а сами расположились в теплых помещениях.

Немцы зверски замучили 9 пленных красноармейцев, а трупы их оставили около клуба. У красноармейцев были выколоты глаза, выбиты зубы, разбиты головы. Шапки и валенки с убитых красноармейцев сняты…

Заняв с. Есипово Солнечногорского района, немцы начали грабить население, забирая все теплые вещи и продовольствие. Отобрали у населения скот и угнали его в тыл. При отступлении из села сжигали хаты и уводили с собой жителей. Пленных раненых красноармейцев в количестве 5 чел. заперли в сарай и вместе с сараем сожгли.

Во время нахождения в с. Каменка Химкинского района немцы расстреляли рабочего Горчакова Сашу и 16‐летнюю девушку Тукину и отрубили голову у комсомольца Разбитского Алексея.

Также расстреляли преподавательницу литературы Полякову Валентину Ивановну. Немецкий офицер на глазах родителей изнасиловал их 13‐летнюю дочь…

Жителей, проживающих по Первомайской улице с. Крюково, немцы выгнали с детьми из квартир в лес и открыли по ним огонь. После этого стали грабить квартиры, забирая теплые вещи, продукты, избивая жителей.

В квартире Кузнецовой Веры Александровны немцы сломали все вещи, изнасиловали хозяйку и домработницу – девушку 18 лет.

Гр‐на Разоренова вывели больного на мороз, раздели, а в это время изнасиловали его жену.

В убежища, вырытые в земле, в которых скрывались жители, немцы бросали гранаты…

У жителей д. Крюково Фролова Павла Яковлевича и его сына Фролова Николая Павловича немцы отобрали валенки. А их вместе с группой пленных красноармейцев в количестве до 40 человек при отступлении забрали с собой. У пленных красноармейцев шапки, валенки и варежки были отобраны, в связи с чем они по снегу шли босиком и в носках. В пути следования их заставляли вытаскивать застрявшие машины, при этом избивали, отстающих и обессиливших расстреливали, заявляя: «Русь капут».

Приложение: документы, подтверждающие изложенные факты,

НАЧАЛЬНИК 3 ОТДЕЛА УПР. ОО НКВД СССР

МАЙОР ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

РОГОВ.

Аналогичных документов было очень много. Слишком длинен шлейф злодеяний на нашей земле, тянувшихся за этими двуногими зверьми во время их пребывания на оккупированных территориях и при спешном отступлении.

А вот второй документ. Он касается настроений солдат противника. Он был отправлен начальником Управления особых отделов НКВД СССР генерал‐лейтенантом В.С. Абакумовым в ГлавПУР и РУ Генштаба ВС СССР 10 марта 1942 года. Абакумов сообщал, что военными контрразведчиками Юго‐Западного фронта при разгроме одной из армейских частей противника была захвачена германская полевая почта №10603/б, где находилась корреспонденция, исходящая из немецкой армии. В своих письмах германские солдаты и часть офицеров описывали тяжелые условия войны на Востоке, массовую завшивленность личного состава, мощь наступательных действий частей и подразделений РККА, отсутствие каких‐либо перспектив на скорое и, особенно победоносное, окончание войны.

Вот некоторые из писем.

Фельфебель Франц Швур в письме Марионе Бебер 2 января с.г. пишет:

«Эта война меня здорово отрезвила, я теперь стал совсем другим человеком, на многое смотрю не так, как раньше.

Ефрейтор Этрих 19 января с.г. пишет своему другу солдату Курту Бенеш:

«Дорогой Курт, я, к сожалению, узнал, что тебя постигло в России несчастье. Прямо‐таки удивительно, как нам всем не везет в России. Сколько товарищей там уже погибло, я уцелел каким‐то чудом, но впереди еще много тяжелого. Мы находимся сейчас у Донца. Несмотря на ужасные морозы, русские не дают ни минуты покоя, они буквально травят нас, как собаки травят зайца. Вчера ночью был мороз 40 градусов, своих пальцев я уже не чувствую, а ноги – это вообще кусок льда. Вот так‐то мы идем к «победе». С меня довольно, мне это смертельно надоело. Мы сражаемся уже 7 месяцев, а толку чуть. Обещанное нам победоносное окончание войны заставляет себя сильно ждать».

Из письма солдата Шварца родителям от 20 января с.г.

«Не пугайтесь и не расстраивайтесь, но я Вам опишу, каково нам приходится в России. Мы находились в маленькой деревне, откуда нам пришлось быстренько смотаться. Два дня нас преследовали и гнали. Ни на минуту не прекращался огонь вражеской артиллерии и пулеметов. Наконец нам удалось оторваться от русских, и мы стали строить огневые позиции, но теперь уже мы 5 дней в непрерывных боях. Стрельба не прекращается ни на минуту. На 4 день к нам подошли танки, но уже поздно, это не спасет нас, мы теряем выдержку…»

Часть XII
Прощание с эпохой чести

Как жаль, что не бегут обратно реки,

Как жаль, что не вернуть обратно час,

Я тот свет увидел в прошлом веке,

Он не таким был тусклым, как сейчас,

Ах, как девчонки искренне любили,

Такой любви уже в помине нет,

Сегодня любят за автомобили,

На золоте свихнулся этот свет…

Олег Гаврилюк

Наше поколение родилось и выросло в Советском Союзе, который для большинства из нас был эпохой чести и достоинства, если не считать некоторых накладок жирования в последние годы существования страны партийными функционерами, которые сделали много для того, чтобы погубить великую державу. О том, как разрушался Советский Союз многие читатели знают не понаслышке.

После падения советского строя бывшие народы СССР смотрели на Запад и Европу как на благо, как на житейский рай по сравнению с «русским адом», описанным Карауловым. Смотрели и представляли этакую большую общую семью, в которую они вольются и будут жить достойно, без войн и социальных проблем и потрясений. Все они, все без исключения, очень торопились вписаться в западный эдем.

Как известно, модный и неоднозначно оцененный СМИ театральный режиссер Константин Богомолов в своем манифесте высказал свое мнение, что в Европе и Соединенных Штатах формируется новый этический рейх, который покушается не только на свободу мысли, но и на свободу эмоций.

После распада Советского Союза Европа (руководители и пропагандисты европейских государств) усиленно стала предлагать всем бывшим советским людям – не только русским, но и украинцам, белорусам, грузинам, узбекам, казахам и другим – многообещающие ценности. Они полились ручейками социальной патоки: личное и общественное раскрепощение, свобода личности, защита прав человека, инициативность, возможность иметь частную собственность и жить в правовом государстве.

Естественно, никто против этого не выступал – верили все в искренность наших «дорогих партнеров». Они даже заявляли, что с распадом Варшавского военного договора они ликвидируют и Североатлантический блок. Что получилось сегодня с НАТО – знает весь мир. Так вот, известный немецкий журналист‐международник Александр Глебович Рар отметил:

«Когда же они (бывшие граждане Советского Союза – Прим. Авт.) оказались в Европе, то схватились за голову, так как поняли, что это не та Европа, в которую они стремились возвратиться. Это уже постмодернистская Европа, где действую другие правила!»

По его мнению, сегодняшнюю Европу можно сравнить с Вавилонской башней, когда люди решили построить башню высотой до неба, чтобы стать, как Бог, и Всевышний разрушил ее.

Остались одни воспоминания в Библии. Никто не видел и не описал этой «высотки!». По наблюдению эксперта, Россия на протяжении тридцати лет не может найти свою идентичность, то бросаясь в объятия Запада, то отвергая его. Но когда она обретет эту ИДЕНТИЧНОСТЬ, она станет привлекательной для тех государств, обществ и народов, которые будут говорить: вот это наше, а то, что в Америке – для нас чужое.

«А пока Россия стоит, словно на перепутье, – говорил автору Умник, – славянство с православным треугольником распалось в 1991 году в результате предательства внутренних Иванов, не помнящих родства».

Говорят, Америка не причем. Нет, причем!

Лютый ненавистник России, профессиональный русофоб американец польского происхождения Бжезинский еще в 1970‐х годах писал, что поражение Советского Союза будет связано с падением западных республик СССР: Украины, Белоруссии и Прибалтики. Он не уточнял сроков разлома Советской империи. Однако утверждал, что самостоятельной России без Украины и Белоруссии вряд ли состоится, если нам удастся оторвать от нее эти пограничные буферные страны.

Вот почему США стали активизировать свои действия на украинских майданах 2004 и 2014 годов в основном силами прозападной ориентацией галицийцев, которые составили острие или броневой пропагандистский клин, воткнутый в районы и области Восточной Украины. Надо признать, что наше внешнеполитическое ведомство и спецслужбы проворонили этот негативный процесс идеологической переориентации. Понятно, у дяди Сэма было много не только «печенек», но главное – баксов, которыми они кормили майданы и оппозицию законной власти. Но у нас было много других преимуществ: язык, родственные связи, соседство, торговая заинтересованность, энергоресурсы и т.д. Не воспользовались – и никого не пожурили за это разгильдяйство. А ведь это было, по сути, законченное преступление. Нас разъединил исторический враг, а не «наши партнеры», которыми они вдруг стали для нас в последние десятилетия. Но в политике есть одна аксиома – нет друзей, а есть интересы!

Выдающийся советский философ, ученый‐логик, социолог и писатель, участник Великой Отечественной войны (летал во 2‐ом гвардейском штурмовом авиакорпусе на Ил‐2) Александр Александрович Зиновьев (1922–2006) глубоко осмыслил «эпоху чести». Он критиковал на комсомольском собрании в 1939 году отдельные негативные стороны колхозной системы. В несправедливостях беспаспортной деревни он обвинил Сталина. Бунтаря Александра исключили из комсомола и отчислили из Московского института философии, литературы и истории.

В 1940 году Зиновьев пошел добровольцем в Красную армию. Служил в танковых войсках, но бредил небом. Командование направило его учиться в летную школу, которую он успешно закончил. За участие в боях на территории Польши и Германии его наградили орденом Красной Звезды и медалями.

В 1945 году с максималистской искренностью он скажет:

«Мы жалели, что война кончилась. Роль смертника меня вполне устраивала. В этой роли я пользовался уважением, мне прощалось многое такое, что не прощалось тем, «кто ползал». С окончанием войны все преимущества смертников пропадали. Мы из крылатых богов превращались в ползающих червяков».

Он не хотел быть «ползающим червяком». Окончил институт, защитил докторскую диссертацию и написал роман «Зияющие высоты», который был опубликован швейцарским издательством. Писателя уволили из Института философии и лишили всех степеней, званий за «антипатриотические действия, несовместимые со званием советского ученого». Так Александр Зиновьев остался без средств к существованию. Чтобы заработать, он распродавал книги из домашней библиотеки, одежду, мебель, редактировал научные тексты. Иногда деньгами помогал советский физик Петр Капица.

В это же время он начал писать сразу два романа: «В преддверии рая» и «Светлое будущее». В одном из произведений он критиковал Генсека, «писателя» и «полководца» Леонида Брежнева. Он писал о «полководце, не выигравшем ни одного сражения, и о теоретике, не сделавшем ни одного открытия». Это была реакция на награждение Брежнева орденом Победы в феврале 1978 года.

Обе рукописи опубликовали весной 1978 года в Швейцарии. Через несколько месяцев Политбюро ЦК КПСС лишило Александра Зиновьева гражданства, и философа выслали из СССР.

В 1999 году он вернулся в Москву, став профессором на философском факультете МГУ, читал лекции в Литературном институте им. А.М. Горького. В 2002 году вышла его последняя книга «Русская трагедия (Гибель утопии)», в которой Зиновьев писал о феномене «постсоветского» общества и рассуждал о месте России в глобальном мире.

Он считал, что понимание какого‐то явления не приходит без усилия. Без усилия приходят только заблуждения. Политики нередко решают свои задачи без усилия, одни махом, а потому, в результате отсутствия понимания сути события, наступают серьезные поражения, отражающиеся на стране в целом.

Глупости, как ни парадоксально, надо обучаться так же, как уму. Очень высокой степени глупости люди достигают лишь в течение длительной жизни и большого числа тренировок. Аналогично обстоит дело с такими качествами, как цинизм, подлость, хитрость, изворотливость, склочность и т.п. Умение делать подлости достигается не сразу. И чтобы стать выдающимся проходимцем, надо иметь к тому способности, а также долго и упорно учиться. Не случайно поэтому выдающиеся подлецы среди пожилых и образованных людей встречаются чаще.

Александр Александрович Зиновьев умер 10 мая 2006 года. Его кремировали, а прах развеяли с вертолета над районом Чухломы, где родился и вырос философ, писатель, воин и патриот земли русской.

***

Жизнь так устроена, что каждый ищет на своем бренном пути свою гавань или уголок счастья, спокойствия и радости. В каждом новом этапе жизни завязываются новые отношения. Мы надеемся, что и в них найдется много хорошего, которое мы будем нести до конца своих дней. Но снова и снова мы обнаруживаем, что полного счастья нет и оно где‐то далеко за горизонтом. А что же было? Мираж, фата Моргана или начало нового горизонта. Порой с новым приобретением приходят новые потери.

И возникают острые вопросы: зачем мы родились? Для чего нам дана жизнь? Откуда внутри нас появилось ощущение того, что полное счастье возможно? Почему мы с детской наивностью вновь и вновь отправляемся на поиски якобы положенного нам счастья? Почему после многих разочарований в глубине души надеемся, что где‐то есть вечная, ручейковая, чистая область, приносящая бесконечное блаженство – любовь?

Как пояснял автору Умник, дело в том, что человек рождается не один раз. Душа человека имеет вечную природу. Как одежду человек меняет свою физическую оболочку, а душа не изнашивается и не меняется. Душа, по сути, свет огромной вселенской энергии, которую мы именуем Богом, Творцом, Господом.

Да, душа вечно живая, мы – нет. Однако для того, чтобы сделать в жизни что‐то значительное и оставить после себя не только след биологического размножения, но много хорошего для окружения – это уже копилка для души.

Первый человек знал истину о себе, пока не начинал думать о себе как о человеке, а не звере. Прожить жизнь со смыслом – главное в прогрессивном развитии сознания. Зло наступает при акцентировании исключительно на денежно‐плотские увлечения. Именно они зло несущие нас в сторону порогов по бурно несущему потоку жизненной реки.

Нельзя забывать – мы живем ради себя и близких. Самой близкой для нас является родительница‐мать. Как бы вы не сердились, в какой не были бы обиде, вы не вправе сказать: «Я ее не люблю!» Мать, мама, родительница – это неприкосновенно, этого трогать ни злым языком, ни грязной рукой нельзя. Табу!!!

Мы обязаны, мы обречены любить все время ту, которая однажды дала нам жизнь, а могла не дать. Она вас всегда любит, даже во гневе за наши необдуманные, а порой и коварные поступки, проступки и даже преступления. Она вас любит!!!

Нельзя от матери уходить далеко, сжигать с ней мосты.

Умом многие понимают, что их матерей не переделаешь. И все‐таки они не могут смириться с тем, что никогда ничего не измениться. Нам кажется, что нас любили не так, как должны были. Мы почему‐то верим – это временно! И все же нельзя, невозможно умереть друг для друга, уйдя от судьбоносной и уникальной связи.

1990‐е годы «подарили» нашим детям элементы иждивенчества в результате безработицы. Почему‐то они посчитали, что их теперь должны держать на плаву родители, бабушки и дедушки. Держали и держат. Метастазы девяностых до сих пор не иссечены.

А еще один поворот.

Наш мир, который мы переживаем и проживаем – это иллюзия, созданная не в наказание, а для обучения. Нормальный человек всегда что‐то новое постигает, приобретая опыт и навыки.

Надо понять, что человек не останавливается в поисках душевного равновесия. Но мы забыли, что в первую очередь мы духовные существа, забывшие свою историческую природу, и потому погружены в страдания.

Выход один – изменить взгляд на себя и на мир, осознать «кто я?» Когда человек начинает задаваться вопросом о смысле жизни, жизнь не оставляет его без помощи. Помощь есть всегда, только надо не пройти мимо душевной руки, протянутой и помогающей. Такие Души называются Духовными учителями. Они приходят на землю для помощи людям. Их роль – вывести человека из тьмы иллюзий к Свету, провести от незнания к Знанию, от заблуждений к Истине и Любви.

***

Нам порой кажется, что только детство и юность – это эпоха правильности, достоинства и чести. На эти две возрастные категории наложили отпечаток и две великих эпохи – сталинская и брежневская. В сталинскую мы победили нацистскую Германию, обрели ракетно‐ядерный щит, а в брежневскую, особенно семидесятых годов, встали вровень с США.

Брежневские годы теперь считаются застойными. На самом деле такое утверждение фактически неверно. Как раз наоборот. Это были годы самого стремительного прогресса во всех основных сферах советского общества: армия оснащалась новыми видами вооружения, флот стал океанским, заводы работали на всю мощь, было построено огромное число новых предприятий, везде требовались рабочие руки. Именно в эти годы Советский Союз стал второй сверхдержавой планеты. С нашей страной считались и партнеры, и союзники, и противники. А советская государственность, как говорил философ А.А. Зиновьев, была вершиной эволюции русской идеи.

Что касается планов Запада, которые реализуются в отношении русского народа, то, по их разумению, этот народ обречен на деградацию. В настоящее время за Россию идет борьба между Востоком и Западом. Под «Востоком» я имею в виду, прежде всего, Китай.

Несколько десятков лет при существовании Советского Союза об этом никто не посмел бы говорить.

Не могу на эту тему не привести слова поэта. Они посвящены нам и нашим детям, вышедшим из семидесятых:

Не поэтому ли в последнее время все чаще к людям из СССР приходит ностальгия – тоска по той далекой стране. Мы тоскуем не по колбасе за 2 рубля 20 копеек и не по бесплатным квартирам, хотя это сегодня ох, как архиважно. Мы тоскуем по справедливому обществу, где человек еще не был расчеловечен диким капитализмом, где лозунг «Человек человеку – друг!» был пусть не реальным воплощением в жизнь, но призывом к этому.

Мы больше общались. Сейчас соседи прячутся по своим клеткам. Наша страна была авторитетна. На нас равнялись многие народы, желая жить так, как мы жили, «…шли, за собой увлекая планету», а сегодня многие россияне измельчали «увы, измельчали… Их же потомки прячутся робко/ в затхлой тиши кабинетных коробок,/ мыслят стандартно, далью не бредят, /сводят безжизненно с дебитом кредит,/ мелко мечтают, думают редко… /в них ничего не осталось от предков…», как писал поэт Алексей Гуськов.

Не верю! У многих думающих много чего осталось от предков!!!

Сегодня нас атакуют со всех сторон. Надо выстоять – другого не дано! Верю в Россию, потому что она огромный осколок моей Родины – Советского Союза! А еще потому, что с нами идет и нас ведет вперед Бессмертный полк! Он тоже родом из страны чести – СССР!

Часть XIII
Россию нельзя больше терять

Мои дела?.. Я жил страной.

Мне подарила Русь святая

Простой девиз: «Будь сам собой.

Свети другим, себя сжигая».

И.М. Ильинский

В 1992 году на экраны вышел документально‐публицистический фильм кинорежиссера Станислава Говорухина «Россия, которую мы потеряли». Потеряли в 1917 году. Посвящена кинолента была дореволюционной России. В фильме много документальной фактуры. Стоя на позициях критики социалистического общества, режиссер заметно идеализирует царскую Россию, самодержавие, и критикует пролетарских адептов, главным образом Максима Горького. Много места в фильме отведено личностям Столыпина, Ленина, Николая Второго.

Есть смысл предоставить слово автору кинофильма:

«Россия. Загадочная и незнакомая страна. Так уж получилось, что мы ничего не знаем о ней. Поэтому, наверное, и живем так трудно и так глупо… Чем больше узнаешь эту незнакомую страну, тем крепче влюбляешься в нее. Это происходит невольно…

То, что покажем мы – это как бы впечатление человека, который начал узнавать историю своей страны в зрелом возрасте. И все, что мы узнавали в процессе съемок, переворачивало душу. Как так случилось, почему Господь отнял у людей разум, как можно было разграбить и уничтожить такую богатую страну? И почему, почему мы ничего не знали о ней, о своей Родине?»

Нет, нет… многие пытливые умы – умники без иронии – знали!

Второй раз мы потеряли Советскую Россию, все равно Россию – по глупости, через предательство, в результате амбиций властолюбцев с науськиваний англосаксов в 1991 году. Весь Запад стал «партнерским». Но для этих «партнеров» мы оказались врагами, уже не советскими, не большевистскими, а русскими.

Удар пришелся не столько по Советскому Союзу, сколько по великой и тихой России, россиянам. Страну разорвали те, кто этого хотел, на кровоточащие до сих пор куски. Понятие дружбы народов разорвали политиканы зубами. Россия оказалась одинока, открыта, словно на юру стоящая.

Уже на Россию Запад косился не столько из‐за социализма, а даже с позиций конфессиональных.

Давно замечено, что борьба Соединенных Штатов с Православной церковью и религией была, есть и является полноценной частью войны против России. Израильский трезвомыслящий политолог Яков Кедми утверждает, что эта борьба ведется по причине поддержки со стороны американцев таких мировых террористических элементов, как «Бен Ладен»^[1], «Аль‐Каида»^[2] и боевиков на Северном Кавказе.

Есть два элемента, считает он, из которых первый Россия соблюдает, а второй – нет. Первый элемент – это необходимость удерживать оборону на высоком уровне, укреплять свои вооруженные силы, а второе – ответить надо так, чтобы им больше неповадно было. За каждую подлость, которую сделали англосаксы, они должны платить. Их плата за подлость должна быть больше, чем они рассчитывали.

Он обратил внимание, что все действия США на протяжении последних пяти лет спровоцировали усиление позиций России, в отличие от некоторых сил, на которые сделал ставку Запад.

Еще когда‐то на заре появления Советской России писатель Дмитрий Мережковский писал, что Россия – лицо Востока, обращенное к Западу. Лицо ее окровавлено, оплевано, попрано стопами Запада. Недвижно, как мертвое; очи закрыты, и уже многие радуются, что ворон выклевал их. А что, если откроются и заглянут в очи Запада? Каким взором обменяются они, какой молнией? Не это ли решит судьбы Востока и Запада?

Новая стратегия России может вынудить США распустить НАТО, во‐первых, в связи с нежеланием повышать уровень взносов некоторых европейских стран в систему коллективной безопасности, которым Россия не угрожает. Скорее они грозят России. Время переменчиво – доказано, что Америка стала беднее по сравнению с прежними годами из‐за экономических кризисов и пандемии «коронавируса».

А во‐вторых, уже сейчас американские руководители рассматривают необходимость изменения своей политики в свете заявления руководства России, что в случае агрессии против нее ответные удары будут нанесены не только по территориям, где состоятся пуски ракет, но и по центрам принятия решений.

Россия перевела весь свой диалог с США в простую формулу, неважно, где и что начинается – отвечать будет Вашингтон, и это значит, что удары будут наноситься непосредственно по территории Соединенных Штатов.

Американцы такого «позора» не потерпят – сразу же полетят головы любого президента и его администрации. Янки знают, что небо должно проливаться только дождями или осыпать Америку снегом, а не бомбами и ракетами.

В свете всего этого значение Европы как передового рубежа против России вовсе не теряется, а усиливается. К тому же, некоторые члены НАТО, например, Польша и страны Прибалтики, настроенные крайне антироссийски, склонны к провокациям, а это усиливает риски глобальной войны. Неужели Запад не понимает, что новые стратегические комплексы РФ делают бессмысленными развернутые в странах Восточной Европы системы ПРО. При этом Вашингтон продолжает тратить на их содержание крупные суммы денег.

А что происходит с Россией.

Она болеет. Не замечать этого может только человек, не любящий место рождения или жительства. Подчеркивать ее здравие в пору лихоманки может только недоброжелатель. Общеизвестно: враг молчит, но когда видит слабость противника – он нападает. А впрочем, чем больше эмоций, тем хуже работает критический ум.

Есть смысл остановиться на влиянии некоторых программ ТВ на человека. Происходит эффект цыганской уловки – субъекта вводят в транс пустопорожними разговорами. Внимание человека расфокусируется, появляется дефицит времени на обдумывание и человек готов на совершение ошибки. То есть происходит манипуляция человеческим сознанием.

Поговорим о культуре, образовании, демографии, СМИ, которые тоже больны. Что с ними происходит? – спрашивает Николай Цискаридзе. И тут же отвечает – культура стала элитарной, потому что простому человеку сложно платить суммы, которые стоят билеты в театры. Основная масса сидит перед телевизором и потребляет контент.

У нас до недавнего шла страшная американизация общества. Не изменился этот тренд и после объявления США не «партнером», а «противником». Это о том, что насаждается пошлость, и ощущается, что это на уровне государственной политики, хотя президент к этому не призывает, говорит разумны слова. Значит, его не слышат и смело правят чиновники от культуры. Диккенс в ХIХ веке сказал потрясающую вещь: «Миссия Америки – опошлить Вселенную».

Академик Капица, умнейший человек и патриот России, по этому поводу заметил, что «…человеку не дают шансов остановиться и осмыслить происходящее. Нескончаемые сериалы, один тупее другого, пошлая эстрада, фильмы воздействуют на подсознание, культивируют дух эгоизма и насилия… Человек превращается в беспринципное животное…»

Посмотрите – все фильмы с постоянной стрельбой, отстрелом, борьбой с какими‐то бандитами и преступниками. Неужели в сегодняшней России их так много и нет других спокойных тем на ее огромных пространствах.

Все верно – есть такой термин в науке как экономика эмоций. Чистая манипуляция, чтоб впарить гнилой, некачественный, просроченный товар. Вот и впаривают СМИ нам эту гниль. И это страшно – Россию нельзя отдавать на растерзание нуворишами от культуры.

В стране вроде бы необычайно много делается для того, как говорил философ А.А. Зиновьев, чтобы навести порядок, долженствующий обеспечить возрождение и подъем страны. Но в основном – для видимости. В реальности происходит, с одной стороны, неуклонная деградация во всех основных аспектах жизни общества. А с другой – разрастается и процветает показной, театральный, виртуальный аспект жизни, имитирующий подъем, освобождение, возрождение России. Чем глубже деградирует страна, тем помпезнее и ярче становится имитационная маскировка деградации. Падение в бездну имитируется как взлет к небу… Российский социальный гибрид уступает как западническому, так и восточному – китайскому. А ведь недавно КНР перенимала опыт у СССР. И мы с ними делились по‐братски многим: от денег до ядерных технологий. Эта доброта – стержень россиян.

***

Сегодня Америка, понимая внутренние проблемы, усиливает важность диверсионно‐пропагандистских атак на Россию и Китай. Главная цель – вбить клин в отношениях между ними. Параллельно ослабить, особенно Россию, экономическими санкциями и создать через Украину очаг не только европейской, но и мировой напряженности через своих коалиционных союзников по блоку НАТО – генераторов агрессии против России. Окунемся немного в биологическую науку.

Надо отметить, что подлинная коалиционная агрессия крайне редко встречается в мире животных. Как особая форма поведения она развилась только у двух групп животных: у муравьев и у приматов. В отдельном тропическом муравейнике живет, как правило, до 20 миллионов насекомых, при этом все они являются братьями и сестрами. Муравьиная колония ведет себя как единый организм. Муравьи сражаются с соседними сообществами за территорию, продовольствие и рабов. А еще замечено, что часто их войны заканчиваются поголовным истреблением одного из противников.

Приматы – гориллы и шимпанзе – на присутствие чужих особей, особенно самцов, начинают преследовать, демонстрируя при этом достаточно высокий уровень коллективного взаимодействия. Загнав жертву в угол, они скопом набрасываются на нее, грызут и раздирают на части. Ненависть к чужаку является оборотной стороной любви к своим, а воинственность является неизбежным спутником дружелюбия.

Так и у людей, одураченных национализмом или принявших схиму своей исключительности. США продолжает имитацию жизни в однополярном мире. Его когда‐то похоронил СССР. Сегодня мир изменился до неузнаваемости. На похоронах старого мира во главе со США стоят Россия, Китай, Индия и даже Евросоюз.

Политикой Наполеона и Гитлера россияне должны были быть истреблены по муравьиным законам. Гитлер хвастался в конце июня 1941‐го, что «через четыре недели мы будем в Москве, и она будет перепахана!». Но оказалось, что перепаханными стали и рейхсканцелярия, и бункер фюрера, и вся Германия, собранная Бисмарком..

Советская Россия и Красная армия одержали победу над врагом не потому, что все хотели победы, а потому, что россияне‐коммунисты под руководством Сталина создали мощную тяжелую промышленность за десять предвоенных лет. А с началом войны удачно и вовремя эвакуировали сотни крупных промышленных предприятий и на новых местах быстро запустили производство качественного вооружения.

За время Второй мировой и Великой Отечественной войн советская плановая экономика сломала хребет экономики капиталистической Европы, выпустив больше самолетов, танков, орудий и боеприпасов к ним, чем Германия и ее сателлиты. А ведь у Гитлера за спиной была вся промышленность покоренной им Европы.

***

Сегодня надо признать, что в Россия после диких и лихих 1990‐х наказана разладами в экономике и демографии. А если присовокупить к этому вселенское зло – коронавирусную пандемию, разочарование в лицах некоторых высоких наших чиновников, прозрение общественного мнения и изоляцию, то делается совсем неуютно.

Недавно лидер партии «Справедливая Россия» (СР) в Госдуме Сергей Миронов в статье «На краю демографической бездны» (газета АН №16 от 28 апреля 2021 г.) назвал одной из причин потери в народосбережении России горе‐реформаторскую «оптимизацию» системы здравоохранения. Он писал:

«Под лозунгом «оптимизации» число больниц было сокращено с 10,7 до 5,4 тысяч, количество фельдшерско‐акушерских пунктов уменьшилось на 5 тысяч, дефицит врачей в первом звене медицины составил более 35 тысяч… Мы в СР с самого начала предупреждали: «оптимизация» – авантюра, дающая сиюминутную экономию, но лишающая здравоохранение «запаса прочности», что может обернуться большой бедой. Так и случилось…»

В конце 1980‐х люди хотели жить, как в Европе, сейчас европейская модель дискредитировала себя. России надо ориентироваться на свой народ и его благосостояние. Это могут сделать не юристы‐экономисты, а инженеры, в том числе и человеческих душ.

России сегодня срочно нужна мощная тяжелая индустрия!!!

Иначе мы можем оказаться на дне горбачевско‐ельцинского лихолетья. Нельзя привыкнуть к мысли, что из года в год исчезают в стране населенные пункты. За последние 20 лет в России канули в Лету более 20 000 деревень. А за восемь лет население страны уменьшилось на 2,3 миллиона человек.

«Вы знаете, что на свете всего ужаснее? – спрашивал сам себя писатель Эрих Ремарк. И тут же отвечал: – признаюсь вам по секрету: то, что, в конце концов, ко всему привыкаешь». Вот такая грустная правда жизнь. Привыкать нам к такому нельзя. Того любит жизнь, кто ценит ее и запускает ее ввысь, а не опускает вниз.

Беда в том, что люди с мозгами побежали на Запад, не все, конечно, однако немало. Но и не только беглецы – многих забрала от нас навсегда пандемия. И все же, как говорил поэт:

Нельзя стареть в одиночку – надо верить и сметь. Надо строить новую Россию, притягательную Россию, умную Россию, сильную Россию, иначе нас раздавят, как говорил товарищ Сталин. Увы, не построили пока за тридцать лет. Дай бог, чтоб забрали ее у нас наши, а не чужие дети, сделав ее цивилизованной, богатой и мощной державой. Поэтому нужны срочные перемены.

Умы и мозги необходимы России дома, а не за кордоном. А пока назойливым мотыльком мелькает перед глазами пример:

Потомки русских царей живут за границей.

Потомки революционеров живут за границей.

Потомки советских генсеков живут за границей.

Беглые олигархи живут за границей.

Видные оппозиционеры живут за границей.

Семьи нынешних чиновников живут за границей.

И все спорят между собой, как же обустроить Россию…

А что они там делали и делают? Наверное, потихоньку просаживали и просаживают деньги, в том числе родительские и наворованные. Не исключено, что продавали и продают Россию. Мне один мой знакомый недавно по этому поводу заметил: «Прошу факт продажи ими Родины зафиксировать в протоколе!» Увы, до сих пор не зафиксировали, хотя факты есть. А США и Европа еще заплатят за надменность.

Россию нельзя потерять. Иначе на ее место придут другие народы в ходе успешного осуществления антирусского проекта и завершения русской трагедии. Надо не дать русофобам принять идею распада связи времен с разрывом родовых линий существовавших в течение многих поколений.

Запад в облике англосаксов делает все, чтобы исключить из памяти человечества все следы пребывания русских в истории человечества. Не поэтому ли мне вспомнились слова песни нашего соотечественника, барда Михаила Ножкина: «Время Русь собирать!» Собирать по‐умному!!!

Он непременно появится в годину ненастья. Лучше, чтобы он явился на трудовой ниве, а не на поле брани.

Недавно в ходе коронавирусной «дистанционки» кто‐то из друзей по «ВатсАппу» на телефон прислал автору текст о мудрости жизни: когда птица жива, она ест муравьев, но когда птица умирает, ее едят муравьи.

Время и обстоятельства могут измениться в любой момент. Так что не пытайтесь никого изменить и не обесценивайте ничего вокруг себя. Вы можете обладать силой сегодня, но помните: время намного сильнее, чем кто‐либо другой. Знайте, что из дерева получается миллион спичек, но одной спички достаточно, чтобы сжечь миллионы деревьев.

Живите в движении и делайте добро!

Время похоже на реку. Вы никогда не сможете коснуться одной и той же воды дважды, потому что прошедшая вода никогда больше не пройдет. Наслаждайтесь каждой минутой своей жизни и помните: никогда не ищите привлекательный внешний вид, потому что он со временем меняется; не ищите идеальных людей, потому что их не существует; прежде всего, ищите человека, который знает себе цену и ценит Вас.

Имейте 4 вида Любви: к богу, к жизни, к семье, к друзьям!

Бог, потому что сама жизнь;

Жизнь, потому что она коротка;

Семья, потому что она уникальна;

Друзья, потому что они редкость!

***

Еще недавно с Россией после окаянных и лихих 1990‐х не считалась Америка, заявляя, что после развала СССР и опустошительного цунами экономического кризиса стальные мускулы России настолько ослабли, что с нею можно разговаривать через губу. Что ей можно диктовать свои правила игры. Что у США все козырные карты военного превосходства и что после поражения Советов в холодной войне янки утвердились в мире единой, самой мощной державой, и эту власть над миром они ни с кем не поделят. Понятно, что власть – самое сильное возбуждающее средство, но и оно может оказаться, в конце концов, просроченным. Вечного в этом мире ничего не бывает.

Сила правительства в том, как говорил наш соотечественник Лев Толстой, что у них в руках и сама власть, и то ложное учение, которое производит и поддерживает власть. И это ложное учение делает то, что вредная для народа власть считается полезной, необходимой и благодетельной. Сила во власти и власть в силе.

Да, как говорил Наполеон Бонапарт, «сила никогда не бывает смешной». Честность в политике есть результат силы, лицемерие – результат слабости. И вот тут, как не вспомнить слова Умника: «Не обижай слабого, если он сильнее тебя». По этому поводу военно‐политический эксперт, гражданин Израиля и бывший руководитель спецслужбы Яков Кедми рассказал, как меткая фраза президента России Владимира Путина полностью исключила ядерный удар со стороны Соединенных Штатов.

По его словам, Москва превзошла Вашингтон по стратегической мощи. Кедми вспомнил, как два года назад глава Минобороны США заявил, что Россия является единственной страной, способной уничтожить Штаты за полчаса. Комментируя это высказывание на пресс‐конференции, Путин улыбнулся и сказал, что быстрее.

Эксперт считает, что после этого Вашингтон никогда не начнет войну, в которой будет принимать участие Москва, потому что вероятность ответного термоядерного удара удержит Штаты и союзников от подобных действий. Поэтому, подчеркнул Кедми, ядерная война в ближайшее время маловероятна. По его словам, отсутствие глобального конфликта обеспечено появлением гиперзвуковых ракет с ядерными зарядами у российских ракетных войск стратегического назначения (РВСН).

Ранее стало известно, что РВСН получат новые баллистические ракеты. Они дополнят собой группировку из 320 машин, способных с абсолютной вероятностью поразить любую цель в другом полушарии планеты. Об этом заявил командующий РВСН генерал‐полковник Сергей Каракаев.

По словам военачальника, в настоящее время идет активное перевооружение ракетных полков на современные комплексы «Ярс», «Авангард» и тяжелую баллистическую ракету «Сармат».

Поэтому, Россия, Русь хранит себя, хранит! Хранит силой своего мощного молчаливого оружия. Она пока отбивается, как от назойливых мух, от разного вида санкций, искусственно по злобе придуманных администрацией США. Но, сдерживая гнев, она молчаливо катает желваки – не злите Россию. Она – огромный Медведь, может и цапнуть.

Думается, объективные слова иностранного эксперта Якова Кедми и доброжелательность российского президента, пожелавшего «Доброго здоровья!» на последние глупые высказывания дряхлого президента США Джо Байдена, пойдут на пользу разрядке напряженности между двумя поистине великими странами.

Россию россияне никогда не потеряют!!! Об этом говорил Бисмарк и история самой Руси и России!

Послесловие

Жизнь каждого человека – это дневник, где он собирался писать одну историю, а пишет другую.

Джеймс Барри

Мы до недавнего времени жили в обстановке, когда не могли уместить в голове собственное прошлое. Издевались над ним, коверкали его, переписывали историю. До сих пор мы не можем объяснить толково, что такое Советская власть, при которой прожили жизнь большинство из россиян. Что это была за эпоха? Где ее слабые и сильные стороны. Либералы мажут ее черной краской, левые восхищаются социальными наработками СССР, олигархи заняты прибылью. Но без внятной оценки прошлого мы идти дальше не сможем.

Как‐то Умник сказал автору: держись подальше от людей, которые глумятся над твоими устремлениями. Маленькие люди всегда делают это, в то время как великие люди всегда дают тебе почувствовать, что и ты можешь стать великим. Жить нужно для тех, кому ты нужен. Дружить лишь с теми, в ком уверен и быть благодарным тем, кто тебя ценит. Надо любить жизнь больше, чем смысл жизни. А еще жизнь задыхается без цели. Нормальные люди так и живут.

Но есть три вещи, которых боятся большинство граждан: доверять, говорить правду и быть собой. Надо еще помнить – каждый из нас предан. Кому‐то или кем‐то. В жизни все временно. Если все идет хорошо – наслаждайся, это не будет длиться вечно. Ну а если все паршиво – не кисни, это тоже не навсегда…

Что касается событий «перестройки» и «реформ без реформ», то можно констатировать, что осуществить любое переустройство без потрясений и ошибок, конечно, невозможно. Но так, как это сделали Горбачев и Ельцин – это небывалая в мире ошибка, небывалая в мире цена за реформы.

Как говорил философ И.М. Ильинский:

«Сколько бы не пыжился каждый из них, доказывая свое величие, неизбежность отступлений от якобы имевшихся у них «правильных» замыслов очевидна. Мне, например, ясно одно и главное: в обоих случаях страна оказалась в слабых руках безответственных людей.

По этому поводу я написал недавно небольшое стихотворение.

Вот она, Россия, и поверила этим двум политиканам‐вралям, первым президентам – советскому и российскому.

Многонациональная, огромная и уважаемая Советская Россия вместе с проснувшимися союзниками в 1944 году, когда вопрос Третьего рейха уже практически был решен силами Красной армии, 9 мая 1945 года отпраздновала День Победы над Германским нацизмом. Англосаксы спешили – заканчивалась война. Они бросились на праздник Победы за германскими трофеями. И не прогадали…

***

Записки из дневников, изложенные в этой книге (Андрея Ивановича Еременко, Ивана Савельевича Шабалина, Николая Григорьевича Саенко, Георгия Васильевича Андреевского, Юры Рябинкина и других, в том числе и наших противников), приоткрыли глубину пережитого фронтового быта самой страшной за всю историю человечества войны.

Они объективно показали жизнь советских людей на фронте и на гражданке в условиях военного лихолетья.

Войны в человеческой истории возникали и возникают постоянно. Они губят миллионы людских жизней, поглощая при этом огромные материальные ресурсы. Но зачем эти потери нужны людям и какой в них заложен смысл? Военные историки редко уделяют внимание глубокому рассмотрению причин возникновения войн.

Давайте попытаемся все же ответить на этот вопрос, используя материалы дневников. Воинственность в человеке – это результат присущего у гомо сапиенса инстинкта хищничества или следствие принципов, усвоенных в процессе воспитания и пропаганды.

Вот как поясняли причины боевых столкновений людей умные головы:

– Англичанин Гоббс: это результат природной агрессивности, которая преодолевается в результате общественного договора.

– Француз Руссо: человек по природе добр, война и агрессия вторичны, они позднее изобретение цивилизации.

– Британец Дарвин в 1859 году в работе «Происхождение видов путем естественного отбора» считал, что жизнь – конкурентный процесс, в котором выживают наиболее приспособленные особи. Это факт в живой природе.

– Современные критики дарвинизма утверждают: война является коллективным процессом, в котором друг против друга действуют отдельные группы людей. В природе подобный процесс идет на уровне индивидов. Причем наиболее жесткая конкуренция разворачивалась среди ближайших соседей, которые занимали одну экологическую нишу, если несколько самцов претендовали на одних и тех же самок.

Война является коалиционной внутривидовой агрессией, которая связана с организованными и зачастую смертельными конфликтами между двумя группами одного и того же вида. Ее не стоит отожествлять ни с агрессией как таковой, которая имеет сугубо индивидуальное измерение и повсеместно присутствует в животном мире, ни с хищничеством, направленным против представителей другого вида.

Война, хотя и является традиционно мужским занятием, не должна отожествляться с такой деятельностью, как соперничество у зверей из‐за самок, которое по определению является индивидуальным поведением. Гитлер далек был от этих глупостей – им руководили требования экономики и захвата новых территорий на богатом Востоке – в Советской России.

И, конечно, событий самого страшного для Красной армии и советского народа периода войны – первых ее месяцев. Поражения шли за поражением. Позиция авторов дневников, их взгляды на события, вполне понятно, специфичны. Главное – эти дневники передают дух того времени, позволяя как бы заглянуть за кулисы огненного театра и побывать в горниле прошлой войны со всеми положительными и негативными моментами.

Вот почему автора заинтересовали дневники, хотя он ощущал и другое влияние, типа этих поэтических слов:

Замечено, что подлецы любят честных людей. И на самом деле, если приглядеться, так увидишь, как человек, живущий по совести и не желающий никому зла, вечно испытывает нужду и терпит неудачи по всем фронтам. Подлый человек же перепрыгнет через все головы, отхватит хорошую должность, купит шикарный автомобиль и дом, да еще удачный брак заключит, чтобы всю жизнь жить припеваючи, а может и пропиваючи то, что заимел не по заслугам.

Жить по совести – это понимать не только себя, но и других.

После смерти Сталина произошло интересное явление – началась деградация чиновничества из руководящего состава страны. Как утверждал современный писатель Александр Лапин:

«…Фанатика создания нового человека сменили не пламенные коммунисты, а временщики, которые любили жизнь и особым рвением не отличались. Что еще важно – в стране не было системы передачи власти, кстати, как и сегодня. По подобию царской России она переходила либо после смерти, либо в результате заговора и убийства предыдущего правителя.

Умер Иосиф Виссарионович – Хрущев прикончил Берию и избавился от Маленкова… Затем серая лошадка Леонид Ильич сместил Никиту Сергеевича. И правил до гробовой доски. Потом промелькнули Андропов и Черненко. За ними Горбачев и Ельцин».

В сороковые‐роковые Россия дошла с гордо поднятой головой до начала большой свары – Великой Отечественной войны. Немец осмелел не случайно – ему подсказали итоги Советско‐финской зимней кампании с одной стороны, а с другой – СССР бурно развивался. Поэтому Гитлер торопился положить на лопатки Советскую Россию, стремительно накачав стальные мускулы.

Новый 1941 год в Москве начался с предчувствия – мороз ночью достиг 27 градусов, из‐за чего в столичном зоопарке погиб белый медведь. Родственница автора Анна Ефимовна Котова пояснила, что тогда ее подруги высказывались: это дурное предзнаменование на наступивший год. Ничего хорошего не обещало и расположение планет на небосклоне – год должен был пройти под знаком Марса. А в довершение всего за несколько дней до начала войны была вскрыта могила Тамерлана. А ведь он обещал, что горе тому, кто откроет его останки.

Что касается репрессий, то они были и до Сталина. Широкомасштабные репрессии! Их авторы – Ленин, Троцкий, Свердлов, Землячка… Репрессии 1937 года – это репрессии по тем, кто репрессировал до 37‐го. Палачи делались жертвами, а жертвы – палачами.

По словам Котовой, до 1940 года зарплату платили нерегулярно, с задержками. Только после реформ Сталина и Зверева даже аванс стали платить четко и без задержек – день в день.

Тогда шутили:

– Кто такой Сталин?

– Это Ленин наоборот.

– Как?

– А вот так: Ленин В.И. и Сталин И.В.

Берия, став наркомом внутренних дел, пытался навести порядок в органах. Борьба с последствиями «ежовщины» приобрела жесткий, даже разнузданный характер. Теперь в тюрьмы и лагеря попадали те, кто в свое время изобличал «врагов народа».

А потом скоро запели:

Эту песню мы пели в пионерском возрасте. Очищать свои края в первые месяцы войны было очень и очень трудно, о чем писали в дневниках наши воины, особенно в Западной Украине и Западной Белоруссии. Бандитизм, в том числе националистский, свирепствовал до 1950‐х годов.

Сегодня мы живем в новой, капиталистической России. Эксперты будут еще долго спорить о том, как следует оценивать сложившуюся в нынешней России политическую систему. Суверенная это демократия или управляемая, авторитарная у нас власть или технократическая, стабильность на дворе или застой. Но все подобные споры скрывают гораздо более важный момент: суть современного Российского государства определяется не результатами его действий, а тем, кому оно служит.

История России последних двадцати лет – история не одной, а двух приватизаций – 1990‐х и 2000‐х годов. Таким образом, появилось т.н. «украденное государство» – госсобственность исчезла, появилась она в частных руках иностранцев и немногих счастливцев, которые стали жадными олигархами, настоящими российскими Крезами.

Тяжело нынешней России, особенно ее «глубинному народу», находится под многочисленными санкциями. И все равно верится, что страна выберется из этого болота. Она и не с такими бедами встречалась на своем многовековом пути.

Россия непобедима еще вот почему:

– в Калининграде – 18 часов,

– в Москве 19 часов,

– в Новосибирске – 23 часа,

– во Владивостоке – 2 часа ночи,

– в Петропавловске‐Камчатском – 4 часа утра.

Мы спим по очереди, так что хрен Запад нас застанет врасплох!!!

1941 год научил россиян многому…

А если копнуть историю поглубже, то россияне в ответ на захватнические поползновения Запада отмечались победными маршами не раз, и в Париже, и в Берлине. Практически со всей Европой мы уже воевали не раз. Последний раз – когда ее мобилизовал Гитлер в сороковые‐роковые. Можно сказать, что взятие Берлина – наша национальная забава. Русские войска брали Берлин 3 раза:

1. 9 октября 1760 года – Семилетняя война при Елизавете Петровне.

1. 4 марта 1813 года – Отечественная война 1812 года при Александре Первом.

2. 2 мая 1945 года – Великая Отечественная война при Иосифе Сталине.

«Из Берлина до Петербурга не дотянуться, но из Петербурга до Берлина достать всегда можно», – так говаривала Екатерина Великая, хорошо знавшая Германию.

31 марта 1814 года русские войска под командованием генерала Николая Раевского торжественно вступили в Париж. Император России Александр Первый лично принимал парад союзных войск.

Поэтому помните Бисмарка: «Никогда не воюйте с Россией!»

Список литературы

1. Дегтярев К., Колпакиди А. СМЕРШ – «Смерть шпионам». – М.: Издательство « ЭКСМО и ЯУЗА». – 2009.

2. Виноградов В.К., Погоний Я.Ф., Тепцов Н.В. Агония и смерть Адольфа Гитлера. – М.: «Издательский дом «Звонница». – 2000.

3. Карпов В. Генералиссимус. – Калининград: Издательство «Янтарный сказ». – 2002.

4. Виноградов В.К., Жадобин А.Т., Жиляев В.И., Марковчин В.В., Перемышленников Н.М., Сигачев Ю.В. Лубянка в дни битвы за Москву. По рассекреченным документам ФСБ РФ… – М.: «Издательский дом «Звонница». – 2002.

5. Митчем С. Фельдмаршалы Гитлера и их битвы. – Смоленск: Издательство «РУСИЧ». – 1998.

6. Бивор Э. Сталинград. – Смоленнск: Издательство «РУСИЧ». – 1999.

7. Жадобин А.Т., Марковчин В.В., Сигачев Ю.В. Сталинградская эпопея – Документы, рассекреченные ФСБ России… – М.: «Издательский дом «Звонница». – 2012.

8. «Падение Третьего рейха» (собрание материалов из Нюрнбергского процесса и др. источников). – М.: Издательство «ЭКСМО» и «ЯУЗА». – 2005.

9. Гудериан Г. Воспоминания Солдата. – Смоленск: Издательство «Русич». – 1998.

10. Иванов М. Стальные мускулы (перевод с английского). – М.: Издательство «ТЕРРА – КНИЖНЫЙ КЛУБ». – 1998.

11. Безыменский Л. Укрощение «Тайфуна». – Смоленск: Издательство «РУСИЧ». – 2001.

12. Уильямсон Г. СС – инструмент террора. – (перевод с англ. А.В. Бушуева и И.С. Соколова). – Смоленск: Издательство «РУСИЧ». – 1999.

13. Еременко А.И. Дневники, записки, воспоминания. 1939–1946. – М.: Издательство «Росспэн». – 2013.

14. «Из России – с ужасом. Война глазами немцев…». – Интернет-сайт «Вещий Олег». – 2 февраля 2020.

15. Воспоминания немецкого солдата Гельмута Парста о войне на Восточном фронте. – YouTub. – 3 сентября 2020.

16. Дневники немецких солдат и офицеров: 1941– 1942 годы. Интернет-составитель Ярослав Огнев. – 22 июля 2014.

17. Почему мы проигрывали немцам? Записки из личного дневника генерала Виктора Цыганова. – Статья в Интернете из серии «Военная хроника». – 2020.

18. Дневник майора НКВД Ивана Савельевича Шабалина об ужасных днях начала войны. – Материалы из Яндекс-Дзен. – 24 июля 2019.

19. Полян П., Поболь Н. Таганрог в оккупации: дневник рабочего Николая Саенко (1941–1943). Из книги «Нам запретили белый свет… – Альманах дневников и воспоминаний военных и послевоенных лет». – М.: Издательство «РОССПЭН». – 2006.

20. Из дневника блокадника-школьника Юрия Ивановича Рябинкина. – Викепидия – из «Блокадной книги» Алеся Адамовича и Даниила Гранина. – 21 марта 2021.

21. Пикуль В. «Битва железных канцлеров». – М.: Издательство «Вече». – 2008.

22. Отто фон Бисмарк. Мемуары Железного канцлера. – Серия «Антология мысли». – М.: Издательство «Эксмо». – 2003.

23. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. т.1. Второе, дополнительное издание. – М.: Издательство «Агентство печати Новости». – 1975.

24. Розанов Г.Л. Конец «третьего рейха». – М.: Издательство «Международные отношения». – 1985.

25. Белоусов М.А. Об этом не сообщалось. Записки военного чекиста. 3-е издание. – М.: Военное издательство. – 1989.

26. Ингерсолл Р. Совершенно секретно. – М.: Издательство «Государственное издательство иностранной литературы». – 1947.

27. Федоров А.Г. Причины неудач Красной армии в начальный период Великой Отечественной войны. – Интернет. – 2 курс ФКТИ (Факультет компьютерных технологий и информатики), группа 9391. – 2021.

28. Шафаревич И. Русофобия. – М.: Издательство «ЭКСМО», «АЛГОРИТМ». – 2005.

29. Зиновьев А. Русская трагедия (гибель утопии). – М.: Издательство «АЛГОРИТМ» – 2002.

30. Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. – Смоленск: Издательство «РУСИЧ». – 1998.

1

Организации, запрещенные в РФ

(обратно)

2

Организации, запрещенные в РФ

(обратно)

Оглавление

Начало

Предисловие

Часть I. Эпистолярные мысли Бисмарка о России

Часть II. Взгляды танкового стратега на войну

Часть III Маршал Еременко – дневники

Часть IV Откровения особиста

Часть V Из записок о начале войны

Часть VI Тайна дневника генерала В.В. Цыганова

Часть VII Дневник рабочего Николая Саенко

Часть VIII Детская правда о войне

Часть IX Откровения лейтенанта Линке

Часть X Из дневника немецкого майора

Часть XI Черные дни…

Часть XII Прощание с эпохой чести

Часть XIII Россию нельзя больше терять

Послесловие

Список литературы