В объятиях страсти • Клейпас Лиза

Лиза Клейпас
В объятиях страсти

* * *

Глава 1

– Мистер Уинтерборн, к вам дама.

Риз хмуро поднял глаза от лежавшей на столе стопки писем. На пороге кабинета стояла его секретарша, миссис Фернсби, опрятная полноватая женщина средних лет в круглых очках на пол-лица.

– Вы же знаете, что в такое время я никого не принимаю.

Первые полчаса своего рабочего дня Риз проводил в полном одиночестве за чтением почты. Это был утренний ритуал.

– Да, сэр, но посетительница – леди, и…

– Скажите, пусть придет позже.

Поджав губы, миссис Фернсби с неодобрительным видом удалилась. Каблуки ее туфель стучали по полу громко, словно выстрелы. Риз опять сосредоточил внимание на лежавшем перед ним письме. Потерять самообладание было для него роскошью, которую он редко себе позволял, но с недавних пор испытывал угрюмое уныние, отягощавшее каждую мысль и каждый удар сердца. Ему хотелось наброситься на любого, кто находился в пределах досягаемости. И все это происходило с ним из-за женщины. Риз проклинал тот день, когда познакомился с леди Хелен Рейвенел: образованной, невинной, застенчивой аристократкой до мозга костей, – то есть обладательницей тех качеств, которых недоставало ему.

Они были помолвлены две недели, а потом Риз все испортил. Во время их последней встречи он был нетерпелив и агрессивен: наконец-то поцеловал Хелен так, как давно мечтал. Она застыла в его объятиях, возмущенная наглостью: недовольство ее было более чем очевидно. Сцена закончилась ее слезами и его гневом.

На следующий день Кэтлин, леди Тренир, которая была замужем за покойным братом Хелен, пришла сообщить, что Хелен расстроена и слегла с мигренью, и прямо заявила:

– Она больше не желает вас видеть.

Риз не мог винить Хелен за то, что расторгла помолвку: очевидно, они не подходят друг другу. То, что он возмечтал взять в жены дочь титулованных английских аристократов, было, судя по всему, против Божьей воли. Несмотря на огромное состояние, Риз не обладал манерами и образованием аристократа, да и привлекательной внешностью не отличался: смуглый, темноволосый, поджарый – как любой человек, не чуждый физического труда. К тридцати годам он превратил маленькую бакалейную лавку отца на Хай-стрит в крупнейший в мире универмаг «Уинтерборнс». Кроме того, он владел фабриками, складами, прачечными и жилыми домами, сельскохозяйственными угодьями, конюшнями, а также входил в советы директоров судоходных и железнодорожных компаний. Но чего бы ни достиг Риз, ему никогда не преодолеть барьер между ним, сыном валлийского бакалейщика, и аристократами.

Его размышления были прерваны очередным стуком в дверь. Риз с недовольным видом поднял глаза и, опять увидев миссис Фернсби, раздраженно спросил:

– Ну что еще?

Секретарша с решительным видом поправила очки на переносице.

– Если не хотите, чтобы леди силой вывели из вашего дома, то должны принять ее. Она заявила, что будет ждать до тех пор, пока вы не соизволите поговорить с ней.

Раздражение Риза сменилось недоумением. Ни одна из знакомых ему дам не осмелилась бы подобным образом вести себя в его доме.

– Как ее имя? – спросил он миссис Фернсби.

– Она не говорит.

Риз задумчиво покачал головой. Интересно, как посетительнице удалось миновать клерков, которые всегда охраняли его покой? Ему пришла в голову абсурдная мысль, и хотя он тут же отбросил ее, пульс участился.

– А как выглядит эта дама?

– Она в трауре, лицо скрыто вуалью. Могу сказать только, что у вашей посетительницы мягкий голос и худощавое телосложение, – сказала секретарша и после недолгого колебания сухо добавила: – Она растягивает слова.

Риз почувствовал, как сжалось от сильных эмоций сердце: это же невозможно, что после всего произошедшего Хелен вдруг сама явилась к нему, – но какое-то чувство подсказывало: она здесь. Не говоря больше ни слова, он встал из-за стола и широким шагом прошел мимо изумленной миссис Фернсби.

– Мистер Уинтерборн! – воскликнула секретарша, семеня за ним. – Вы же в одной рубашке, без сюртука…

Не обращая на нее внимания, Риз направился в просторную приемную с кожаными креслами, но при виде посетительницы резко остановился, у него перехватило дыхание. Несмотря на то что лицо Хелен скрывала густая вуаль, он узнал ее по идеальной осанке и стройной фигуре.

Риз быстро подошел к гостье и остановился перед ней, не в силах вымолвить ни слова. Вдыхая сладкий аромат ее духов, он почувствовал, как его охватил жар, сердце забилось с неистовой силой. В приемную выходили двери нескольких комнат, откуда слышался стук пишущих машинок. Для Хелен было полным безумием явиться сюда одной, без сопровождающих лиц. Ее репутация была под угрозой, и Риз понимал, что должен отправить Хелен домой, прежде чем кто-нибудь ее узнает, но сначала выяснить, зачем она пришла.

Несмотря на чистоту и невинность, Хелен не была наивной дурочкой и не стала бы подвергать репутацию риску без веской причины.

Риз повернулся к миссис Фернсби и севшим голосом сказал:

– Моя гостья скоро уйдет, а пока позаботьтесь, чтобы нам не мешали. – Повернувшись к Хелен, он добавил: – Пойдемте.

Риз направился в свой кабинет, и Хелен молча последовала за ним. Он слышал, как шуршат ее юбки, как всегда, старомодные и поношенные. Так одевается аристократия, переживающая тяжелые времена. Но почему она здесь? Неужели семейство Рейвенел так отчаянно нуждается в деньгах, что решило все же породниться с ним?

Риз мрачно ухмыльнулся, предвкушая разговор с Хелен. Ему хотелось, чтобы она умоляла его возобновить помолвку. Он с удовольствием какое-то время помучил бы ее, прежде чем пойти на уступки. Последние несколько дней он так сильно страдал, что окружающие не осмеливались перечить ему, зная, что им не будет пощады, и хотел отомстить Хелен.

Они вошли в кабинет, просторное тихое помещение с широкими окнами и двойными рамами, обитыми деревянными панелями стенами. В центре комнаты стоял письменный стол орехового дерева, заваленный папками и кипами корреспонденции. Закрыв дверь, Риз подошел к столу, взял песочные часы и неторопливо перевернул. Песок стекал в нижнюю камеру ровно пятнадцать минут. Своим поведением он подчеркивал, что сейчас они находятся в его мире, где время имеет значение, и что ситуация у него под контролем.

Риз повернулся к Хелен, насмешливо вскинув бровь:

– На прошлой неделе мне сказали, что ты…

Хелен откинула вуаль и посмотрела на него с терпеливой нежной серьезностью, которая всегда вводила Риза в ступор, и он осекся. Ее серебристо-голубые глаза, похожие на облака в лунном свете, смотрели по-детски открыто, тонкие прямые светлые волосы были аккуратно собраны в пучок, но одна блестящая прядь, выскользнув из-под черных гребней, свисала над левым ухом.

«Какая же она красивая, черт бы ее побрал!», – мелькнуло в голове у Риза.

– Прости меня, – тихо проговорила Хелен, глядя ему в глаза. – Как только появилась возможность, я пришла к тебе извиниться.

– Не следовало это делать.

– Я должна кое-что обсудить с тобой. – Хелен бросила взгляд на ближайший стул. – Пожалуйста, это очень важно…

– Хорошо, присаживайся, – сказал со вздохом Риз, но не сделал ни малейшего движения навстречу.

Хелен никогда не считала Риза мягким и воспитанным, и он подтверждал ее мнение о нем своим далеким от светского поведением. Риз совершенно не по-джентльменски уселся на стул, скрестил на груди руки, полуобернувшись к столу, и холодно заметил, коротко кивнув на песочные часы:

– У меня не так много времени, так что постарайся покороче.

Хелен опустилась в кресло, расправила юбки и ловкими движениями сняла перчатки, и у Риза при виде ее тонких нежных пальцев пересохло во рту. Она как-то играла для него на рояле в Эверсби, имении ее семьи, и очаровала проворством своих рук, которые летали над клавишами как маленькие белые птички. По какой-то причине Хелен все еще носила кольцо, которое Риз подарил ей на помолвку, и крупный розовый бриллиант зацепился за перчатку. Откинув вуаль, она на мгновение взглянула ему в глаза, и мягкий румянец залил ее щеки.

– Я ни о чем не просила невестку: она приходила сюда по собственной инициативе, воспользовавшись тем, что я плохо себя чувствовала…

– Да, Кэтлин сказала, что ты больна.

– У меня просто болела голова, вот и все.

– Похоже, причиной тому был я?

– Кэтлин придала этому недомоганию слишком большое значение.

– По ее словам, ты заявила, что больше не желаешь меня видеть.

Румянец Хелен стал еще ярче, и она воскликнула с досадой:

– Это она зря! Я вовсе не это имела в виду. У меня раскалывалась голова, и я пыталась разобраться в том, что произошло накануне. – Она опустила глаза и уставилась на свои колени, сжав руки так, словно боялась что-то уронить. – Вот об этом мне и нужно с тобой поговорить, чтобы прийти… к взаимопониманию.

Риз насторожился. У него слишком часто клянчили деньги, поэтому он всегда был начеку. Вот и сейчас догадался, что последует дальше. Хелен ничем не отличалась от многих других, с кем ему приходилось сталкиваться, и наверняка явилась, чтобы попытаться что-нибудь выторговать. Риз не мог винить ее за это, но выслушивать ее аргументы: сколько и за что он ей должен, – было неприятно. Он предпочел бы немедленно дать ей денег и покончить с этим, но тем не менее в глубине души питал слабую, несбыточную надежду, что ей нужно от него что-то еще, кроме денег. Так уж заведено в мире испокон веков: мужчины ищут красивых женщин, а женщины обменивают свою красоту на богатство. Он унизил Хелен, прикоснувшись к ней, и теперь она потребует возмещения за нанесенный моральный ущерб.

Риз обошел стол с другой стороны, достал чековую книжку и, выписав чек на десять тысяч фунтов, протянул Хелен.

– Никто не должен знать, откуда у тебя деньги. Если банковского счета нет, я позабочусь, чтобы его открыли, обещаю все уладить.

Ни один банк не позволил бы женщине самостоятельно открыть счет.

Хелен с недоумением посмотрела на него, затем взглянула на чек и, судорожно вздохнув, спросила:

– Зачем? Да еще такая сумма…

Озадаченный ее реакцией, Риз нахмурился.

– Ты сказала, что хочешь прийти к взаимопониманию.

– Но при чем здесь деньги? – воскликнула Хелен. – Я хочу, чтобы мы поняли друг друга. – Она быстро разорвала чек на мелкие клочки. – Если бы даже я очень нуждалась, то никогда не обратилась бы к тебе.

Риза ошеломил ее поступок. Хелен только что отказалась от небольшого состояния, которое он готов был подарить ей. Значит, он неправильно понял ее, но тогда какого черта ей от него надо? Зачем она сюда пришла?

Хелен несколько раз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, затем встала и подошла к Ризу.

– В нашей семье произошли некоторые… изменения. Теперь у нас есть средства, чтобы обеспечить приданое мне и моим сестрам.

Риз смотрел на нее с непроницаемым выражением лица, за которым скрывалась растерянность, и лихорадочно пытался понять, о чем она говорит. Хелен подошла слишком близко, и легкий аромат ванили и орхидеи, исходивший от нее, проникал в его легкие с каждым вдохом. Риза охватил такой жар, что он едва справлялся с желанием завалить гостью на стол и предаться плотским удовольствиям. Сделав над собой неимоверное усилие, он прогнал грешные мысли, которые лезли в голову. Здесь, в деловой обстановке строгого кабинета, в цивилизованной одежде и начищенных оксфордских туфлях, Риз вдруг почувствовал себя грубым варваром, и ему стало стыдно. Решив установить безопасную дистанцию между собой и гостьей, он попятился, наткнулся на край стола и присел на него.

Но Хелен, как ни странно, опять подошла к нему так близко, что ее юбки мягко коснулись его колен. Она была похожа на возникшую из тумана нимфу, персонаж валлийских сказок. Было что-то сверхъестественное в нежности ее фарфоровой кожи, в поразительном контрасте между темными ресницами, бровями и серебристыми волосами. Холодная полупрозрачность ее глаз завораживала Риза.

Хелен что-то говорила о неожиданной удаче. Что бы это могло значить? Неожиданное наследство? Подарок? Возможно, выгодная инвестиция? Хотя это маловероятно, учитывая печально известную финансовую безалаберность семьи Рейвенел. Какой бы призрачной ни была эта удача, Хелен, похоже, верила, что финансовые проблемы ее семьи закончились.

Если у нее появится приданое, то любой мужчина в Лондоне сочтет за счастье жениться на ней, но она, явившись сюда, ставит под угрозу свое будущее. Ее репутация может быть погублена раз и навсегда. Еще немного, и Риз был готов раздеть ее прямо здесь, в своем кабинете, и никто бы гостье не помог. Он не набросился на нее только потому, что не хотел разрушать исходившее от этой прекрасной хрупкой девушки очарование невинности. Ради ее же блага ему нужно было как можно скорее незаметно вывести ее из дома и отправить восвояси.

Собрав волю в кулак, Риз посмотрел поверх головы Хелен и, сфокусировав взгляд на далекой точке на обшитой деревянными панелями стене, пробормотал:

– Я выведу тебя через черный ход.

– Я не считаю нашу помолвку расторгнутой, – мягко сказала Хелен, пропустив его слова мимо ушей.

Его взгляд метнулся обратно к ней, сердце снова сжалось. Хелен терпеливо ждала его ответа.

– Мы оба знаем, что я последний мужчина, за которого ты хотела бы выйти замуж, – заявил Риз. – С самого начала я видел твое отвращение ко мне.

– Отвращение?

Оскорбленный ее притворным удивлением, он с раздражением продолжил:

– Ты шарахаешься от каждого моего прикосновения, за ужином не желаешь со мной говорить, а временами даже не можешь заставить себя на меня посмотреть! На прошлой неделе, когда я поцеловал тебя, и вовсе отстранилась и разрыдалась.

Риз ожидал, что Хелен смутится, поняв, что ее обвиняют во лжи, но ничего подобного не произошло. Она не моргая смотрела на него, приоткрыв от удивления рот, а потом тихо сказала:

– Пожалуйста, прости меня: я слишком застенчива, мне нужно работать над собой. Поверь, моя стыдливость не имеет ничего общего с отвращением. Честно говоря, я теряюсь в твоем присутствии. – Густой румянец покрыл не только ее лицо, но и шею, до выреза платья. – Мне кажется, я выгляжу глупой в твоих глазах. Что же касается нашей последней встречи… это был мой первый в жизни поцелуй. Я не знала, как себя вести, и чувствовала…

Риз пришел в замешательство: «Хорошо, что сижу, иначе подкосились бы ноги». Может, и правда то, что он принял за брезгливость, было проявлением девичьей стыдливости? У Риза упало сердце. Как легко Хелен нокаутировала его! Всего несколько простых слов – и он готов был упасть перед ней на колени!

Он не усомнился в том, что это был ее первый поцелуй. Ризу никогда не приходилось играть роль искусного соблазнителя. Женщины, самые разные – даже аристократки, – сами вешались ему на шею, и казалось, в постели их все устраивало. Им нравилась его активность, выносливость, сила, изобретательность и особенно крупный детородный орган. Больше у них не было никаких запросов.

Риз был крепок телом, как сланец, добытый на склонах Элидир-Фор, горы в Лланберисе, где родился. Он ничего не знал ни о хороших манерах, ни о хорошем воспитании. На руках у него образовались мозоли от долгих лет сборки ящиков и погрузки товаров в фургоны. Мускулистый как бык, он весил, пожалуй, в два раза больше Хелен, и если бы набросился на нее так же, как бывало с другими женщинами, то разорвал бы на части. О чем он вообще думал? Как могла прийти ему в голову мысль жениться на этой хрупкой девушке? Но слишком ослепленный собственным честолюбием, а также нежностью и утонченной красотой Хелен, он не задумывался над тем, что будет потом. И вот теперь, горько сознавая свою ограниченность, Риз тихо сказал:

– Скоро ты начнешь выезжать в свет, это будет твой первый светский сезон. Я уверен, ты встретишь достойного джентльмена, не такого, как я, который полюбит тебя.

Он хотел встать, но Хелен придвинулась еще ближе, оказавшись между его раздвинутыми коленями, и положила ладонь ему на грудь. Риз изо всех сил пытался сохранить самообладание: еще немного, и он готов был завалить ее на пол.

– Ты… ты поцелуешь меня? – спросила вдруг Хелен.

Риз прикрыл глаза, с трудом сдерживая закипавшую ярость. Судьба сыграла с ним злую шутку, бросив это хрупкое создание в его объятия, как будто хотела наказать за то, что поднялся выше, чем ему было предназначено, и напомнить о том, что никогда ему не стать благородным.

– Я не джентльмен и никогда им не буду, – хрипло проговорил Риз.

– А мне это и не нужно. Просто будь нежным – этого достаточно.

Никто никогда не просил его об этом. К своему отчаянию, он понял, что не знает, как это – быть нежным. Его сильные пальцы вцепились в край стола так, что дерево грозило треснуть.

– В моем желании овладеть тобой нет ни капли нежности, – признался Риз, и в его голосе было столько этой самой нежности, что сам поразился, потому что никогда ни с кем так не говорил.

Когда Хелен коснулась его подбородка, кончики ее пальцев слегка подрагивали. Все его мышцы напряглись, тело превратилось в сталь.

– А ты все-таки попробуй, – услышал он шепот. – Ради меня.

И в следующую секунду ее мягкие губы коснулись его твердо сжатых губ.

Глава 2

Хелен робко коснулась губами плотно стиснутых губ Риза, надеясь на ответную реакцию, но ее не последовало: он оставался холоден как горный лед, и через мгновение она растерянно отстранилась.

Пытаясь не выдать себя судорожным дыханием, Уинтерборн устремил на нее угрюмый взгляд сторожевого пса. Хелен охватило отчаяние, она не знала, что делать. Ей до сего дня практически не доводилось общаться с мужчинами, и она понятия не имела, как вести себя в такой ситуации. С раннего детства она и ее младшие сестры, Пандора и Кассандра, жили в уединении в загородном родовом поместье. Слуги мужского пола в приорате Эверсби всегда были почтительны с ними, а арендаторы и городские торговцы держались на расстоянии от трех дочерей графа. Родители и брат Тео, который провел бо`льшую часть своей короткой жизни в пансионах и в Лондоне, почти не уделяли Хелен внимания, и она с головой ушла в воображаемый мир книг. Ее поклонниками в этом выдуманном мире были Ромео, Хитклиф, мистер Дарси, Эдвард Рочестер, сэр Ланселот, Сидни Картон и множество сказочных принцев с золотистыми волосами.

Казалось, что за ней никогда никто не будет ухаживать, кроме воображаемых поклонников. Но два месяца назад Девон, кузен, который недавно унаследовал титул Тео, пригласил своего друга Риза Уинтерборна провести Рождество в семье Рейвенел. И все изменилось.

Впервые Хелен увидела мистера Уинтерборна в тот день, когда его привезли в поместье со сломанной ногой. Случилось несчастье. Когда Девон и мистер Уинтерборн ехали из Лондона в Гэмпшир, их поезд столкнулся с несколькими грузовыми вагонами. Мужчины выжили в аварии чудом, но оба получили травмы.

В результате пребывание мистера Уинтерборна в приорате Эверсби затянулось почти на месяц. Он жил у Рейвенелов до тех пор, пока не поправился настолько, чтобы вернуться в Лондон. Несмотря на серьезные травмы, Уинтерборн излучал энергию, которая вызывала у Хелен непонятное волнение и тревогу. Вопреки всем правилам приличия, она помогала ухаживать за ним, причем сама настояла на этом, и причиной ее настойчивости было не одно лишь сострадание. Дело в том, что этот огромный темноволосый незнакомец с акцентом простолюдина сразу же очаровал ее. Когда его состояние улучшилось, мистер Уинтерборн с удовольствием проводил время в ее обществе: Хелен читала ему вслух книги и занимала его беседами. Раньше никто никогда не проявлял к ней такого интереса.

Этот мужчина был весьма привлекателен, но не как утонченные лондонские денди или сказочные принцы. Исходившее от него ощущение силы и мужественности заставляло Хелен волноваться и трепетать. У него было четко вылепленное лицо: чувственный крупный нос, красиво очерченный рот, высокие скулы. Его кожа, вопреки лондонской моде, была смуглой, а не белоснежной, волосы – черными как вороново крыло. В нем не было ничего от аристократической утонченности и даже намека на томную грацию, зато ощущалось что-то первобытное. Хелен чувствовала исходившую от него опасность, гибельный огонь, тлевший внутри.

Когда он покинул Эверсби, в поместье стало скучно и уныло, дни тянулись медленно и однообразно. Мысли об Уинтерборне не давали покоя… Она постоянно вспоминала его слова, его обаятельную улыбку, хоть и улыбался он нечасто.

И вот теперь Хелен была раздавлена мыслью, что Уинтерборн отверг ее. Он и не собирается возобновлять их помолвку! Его гордость была уязвлена ее поведением. Она хотела все ему объяснить, но увы…

О, если бы только она могла повернуть время вспять и вернуться в тот день, когда он поцеловал ее! Тогда можно было бы все исправить. Уинтерборн слишком резко, порывисто обнял ее и поцеловал так неожиданно, что она испугалась и инстинктивно отпрянула. Он сказал ей тогда какие-то резкие слова, ушел, и до сегодняшнего дня они не виделись.

Если бы Хелен больше общалась с мужчинами, если бы умела флиртовать, если бы какой-нибудь кавалер уже успел сорвать с ее губ поцелуй, то совсем по-другому вела бы себя с мистером Уинтерборном, но у нее не было никакого опыта.

Кроме того, мистер Уинтерборн был взрослый мужчина в расцвете сил, а не молодой невинный юноша.

Хелен никому не призналась бы в том, что ей каждую ночь снилось одно и то же: поцелуй мистера Уинтерборна. В некоторых снах он даже расстегивал ей платье, и его поцелуи становились все более страстными. Хелен понимала, что вот-вот должно было произойти что-то таинственное, запретное. Она просыпалась вся в поту, тяжело дышала и сгорала от стыда, а сердце колотилось как сумасшедшее.

Охваченная волнением, Хелен подняла глаза на Уинтерборна и чуть дрожащим голосом попросила:

– Покажи мне, как надо целоваться, научи доставлять тебе удовольствие.

К ее удивлению, уголок его рта презрительно скривился.

– Хочешь поднять свои ставки, да?

Хелен в замешательстве уставилась на него.

– Ты решила держать меня на крючке, пока не убедишься в финансовой состоятельности своей семьи.

Хелен задело за живое презрение в его тоне.

– Почему ты мне не веришь? Не все же измеряется деньгами…

– Ты согласилась стать моей женой только потому, что у тебя не было приданого. Теперь оно есть. Так выбери себе мужа в своей среде! Вам нужен аристократ, миледи, человек с хорошими манерами и прекрасной родословной, который знает, как обращаться с леди. Он поселит вас в загородном доме, где вы будете ухаживать за орхидеями и читать книги…

– Мне это не нужно! Я вовсе не об этом мечтаю! – взволнованно воскликнула Хелен, опасаясь, что Уинтерборн больше не станет ее слушать, и они расстанутся навсегда. – Всю свою жизнь я лишь читала о том, как живут другие. Мой вымышленный мир был… очень маленьким. Родители считали, что для меня безопаснее жить в уединении, под их защитой. Я была как цветок в оранжерее. И если я выйду замуж за кого-то из нашего круга, никто никогда не узнает меня такой, какая я на самом деле.

– Почему ты думаешь, что со мной ты обретешь себя?

– Потому что… – начала Хелен и запнулась.

Он бросил на нее пристальный взгляд, напоминавший отблеск света на лезвии ножа, и резким тоном сказал после напряженного молчания:

– Ты совсем не знаешь мужчин. Ступай домой, Хелен. В этом сезоне ты найдешь себе подходящего мужа и будешь благодарить Господа, что вовремя образумил тебя и не дал выйти за меня замуж.

У Хелен заныло сердце. Ну почему все так вышло? Как она умудрилась вот так просто взять и потерять Уинтерборна?

– Кэтлин не следовало сюда приходить и выдавать свои мысли за мои. Она думала, что защищает меня, но…

– Но это действительно так.

– Мне не нужна ее защита! – в отчаянии воскликнула Хелен.

Как ни пыталась она сохранять самообладание, но это было все равно что бежать по песку: трудно найти опору. Слезы хлынули ручьем из глаз Хелен, грудь содрогалась от рыданий.

– Я пролежала весь день с мигренью, – с трудом выдавила она, – а когда на следующее утро узнала, что наша помолвка расторгнута, что я потеряла тебя… подумала, что если поговорю с тобой напрямую, то все улажу…

Ее душили рыдания, она была поглощена эмоциями и не замечала, что Риз кружит вокруг нее словно коршун: то тянет к ней руки, то прячет за спину, словно опасаясь дотронуться.

– Не плачь, – наконец произнес он.

– Я не хотела тебя отталкивать, – всхлипывая, сказала Хелен. – Просто не знала, что делать, как мне тебя вернуть. Скажи, возможно ли, чтобы ты снова меня захотел?

Хелен ожидала, что он воспримет ее слова с насмешкой или, может быть, с жалостью, но его реакция потрясла ее.

– Но я и так хочу тебя… – пробормотал Риз. – Сильно, отчаянно, безумно…

Хелен растерянно заморгала, глядя на него сквозь пелену слез, а потом мучительно икнула, как ребенок. Уинтерборн бросился к ней и заключил в объятия.

– Тише, тише… – проговорил полушепотом Риз, и голос его приобрел бархатный оттенок, который ласкал слух. – Тише, голубка моя. Ничто не стоит твоих слез.

Он большим пальцем смахнул слезинку с ее щеки. Хелен обратила внимание, что рукава его рубашки закатаны до локтей, как у плотников или фермеров, и руки у него мускулистые и волосатые, запястья – широкие. Ей так хорошо было в кольце этих крепких рук. Ее окутывали приятные запахи накрахмаленной ткани, чистого мужского тела и мыла для бритья.

Уинтерборн двумя пальцами приподнял лицо Хелен, и ее щеку обдало его теплое дыхание, в котором ощущался запах мяты. Догадавшись, что сейчас произойдет, она закрыла глаза. Земля ушла у нее из-под ног, закружилась голова. Она почувствовала теплое прикосновение к верхней губе – мягкое, едва ощутимое. А потом его губы коснулись уголка ее рта, нижней губы и подбородка. Его ладонь скользнула под вуаль и обхватила ее затылок, губы опять приблизились к ее губам и легко, ласково и нежно коснулись их. Подушечкой большого пальца Уинтерборн провел по нижней губе Хелен, и она почувствовала, какая мозолистая у него ладонь. Ей вдруг стало нечем дышать, захотелось, чтобы поцелуй стал более страстным, долгим, глубоким. И он, как будто прочитав ее мысли, раздвинул ей губы. Дрожа всем телом, она открылась навстречу прикосновению его языка, впитывая его аромат, исходившее от него тепло. Чувствуя покалывание во всем теле, Хелен обвила руками его шею, погрузила пальцы в густые черные волосы.

Именно о таком поцелуе она грезила по ночам! Раньше ей и присниться не могло, что когда-нибудь ее будут целовать так самозабвенно наяву. Он словно собирал с ее губ языком мед, словно пытался вдохнуть в нее жизнь, словно искал слова, предназначенные для стихов… Обхватив ее голову ладонями, он провел приоткрытыми губами по шее, словно пробуя на вкус нежную кожу. Хелен ахнула, когда он коснулся особо чувствительного местечка, колени ее подогнулись, и она едва не упала.

Риз прижал ее к себе крепче и опять завладел ее губами. Он целовал ее с такой слепой, ненасытной силой, что, казалось, она ощущает зов его души, а потом вдруг остановился и неожиданно отпрянул, резким движением оторвав ее руки от своей шеи. У Хелен вырвался возглас протеста: она не понимала, почему он так решительно и резко отстранился.

Сбитая с толку, Хелен наблюдала за Уинтерборном. Несмотря на то что свои травмы после железнодорожной катастрофы он уже залечил, нога все еще побаливала, и он слегка прихрамывал при ходьбе. Стоя спиной к гостье, Уинтерборн разглядывал в окно очертания Гайд-парка, а когда уперся кулаком в оконную раму, Хелен заметила, что рука его дрожит.

Наконец, судорожно вздохнув, он сказал:

– Мне не следовало это делать.

– Знаешь, а я мечтала, чтобы наш первый поцелуй был именно таким, – призналась Хелен, покраснев от смущения.

Он нервно поправил жесткий накрахмаленный воротник рубашки, а Хелен, увидев, что верхняя камера песочных часов пуста, подошла к столу, перевернула их и с тоской наблюдая за струйкой песка, который отмерял время их свидания – секунду за секундой, проговорила:

– Мне нужно было прямо сказать, чего я хочу, но мне трудно быть откровенной, говорить, что я на самом деле думаю и чувствую. К тому же Кэтлин сказала, что для тебя я всего лишь приз, легкая добыча.

Уинтерборн повернулся к ней и, прислонившись спиной к стене, скрестил руки на груди. На губах его играла усмешка.

– Твоя родственница права: ты прекрасна, как лунный свет, а меня никак нельзя назвать джентльменом. Да, ты была для меня призом, но я тянулся к тебе… хотел тебя не только из-за этого.

Хелен сначала было обрадовалась, но тут же сникла.

– Почему же ты говоришь о своих чувствах в прошедшем времени? Ведь ты только что признался, что все еще хочешь меня…

– То, чего я хочу, не имеет сейчас никакого значения: Тренир никогда не согласится на наш брак.

– Но ведь он сам мне это предложил. Если я дам ему понять, что согласна, он наверняка не будет против.

В комнате надолго воцарилась тишина, наконец Уинтерборн мрачно проговорил:

– Значит, ты еще ни о чем не знаешь…

Она непонимающе уставилась на него, а Риз, засунув руки в карманы, продолжил:

– Я наделал много глупостей в тот день, когда Кэтлин приходила ко мне. После того как она сказала, что ты больше не хочешь меня видеть, я… – Он замолчал губы, его скривились в горькой усмешке.

– Что ты сделал? – с замиранием сердца спросила Хелен, нахмурив брови.

– Это не имеет значения, – заявил Риз. – Меня остановил Тренир, который приехал за Кэтлин. Мы с ним чуть не подрались.

– Так что же все-таки ты сделал? – продолжила допытываться Хелен.

Уинтерборн отвел взгляд в сторону, на его скулах заходили желваки, и наконец признался:

– Я оскорбил твою невестку, сделав ей грязное предложение.

Глаза Хелен расширились от ужаса.

– Ты хотел…

Уинтерборн резко перебил ее:

– Разумеется, нет, и не собирался. Я бы и пальцем ее не тронул. Меня тянет только к тебе. Мне неинтересна эта маленькая строптивица, но я рассердился на нее за то, что лезет не в свое дело.

Хелен бросила на него укоризненный взгляд.

– Ты должен извиниться перед ней.

– Это она должна извиниться передо мной, – возразил Уинтерборн, – за то, что из-за нее я лишился невесты.

Хелен хотелось поспорить с ним, привести веские доводы и аргументы, но она не стала, решив, что в этой ситуации лучше придержать язык. Выросшая в семье, печально известной вспыльчивым нравом и упрямством, она знала, как важно правильно выбрать время, чтобы помочь кому-то увидеть свою ошибку. В данный момент Уинтерборн находился во власти своих страстей и не признал бы, что был не прав, но то, что он сделал, было ужасно. Девон никогда его не простит.

Девон безумно любил Кэтлин и страдал от ревности, будучи собственником, как и все Рейвенелы. Пусть он и был чуть более рассудительным, чем его предки, это не касалось его жены. Любой, кто посмел бы обидеть Кэтлин, заслужил бы его ненависть и навлек на себя гнев. Так вот, значит, почему Девон так быстро отозвал свое согласие на помолвку! То, что ни он, ни Кэтлин ни словом не обмолвились об этом инциденте, не нравилось Хелен. Интересно, как долго еще они будут обращаться с ней как с ребенком?

– Если хочешь, мы можем убежать и обвенчаться тайно, – предложила Хелен, хотя эта идея не казалась ей привлекательной.

Уинтерборн нахмурился.

– У нас или будет настоящая свадьба: с гостями и церковным венчанием, – или не будет ничего. Если мы сбежим, никто никогда не поверит, что ты сделала это добровольно. Будь я проклят, если позволю сплетникам говорить, что я вынужден был похитить невесту.

– Но у нас нет выбора, – возразила Хелен.

Последовала напряженная пауза. Хелен чувствовала, что сейчас произойдет нечто важное, и у нее мурашки побежали по коже.

– Есть, – заявил Уинтерборн, и выражение его лица изменилось, глаза приобрели хищный блеск.

В это мгновение Хелен поняла, почему к нему относятся со страхом и благоговением: это бы настоящий разбойник в маске бизнесмена.

– Мы должны переспать.

Глава 3

Хелен пришла в смятение и, отступая к стене, заставленной книжными шкафами, спросила:

– Не понимаю: зачем?

Уинтерборн, медленно надвигаясь на нее, объяснил:

– Как только узнает, что твоя честь поругана, Тренир даст согласие на брак.

С каждой секундой Хелен становилось все труднее дышать, корсет сдавливал грудь.

– Ты же хочешь выйти за меня? – потребовал ответа Уинтерборн, загоняя ее в угол. – Или нет?

Блуд считался смертным грехом, и от мысли об этом Хелен побледнела. Что, если Уинтерборн лишит ее девственности, а потом бросит? Что, если он способен на такую месть? Ни один джентльмен после этого не захочет на ней жениться – разве что вдовец. О том, чтобы обрести собственный дом и семью можно будет забыть. Хелен станет обузой для родственников, а ее ребенок, если родится, станет изгоем. Кроме того, ее позор ляжет пятном на репутацию младших сестер, и они не смогут найти хороших женихов.

– Не знаю, можно ли тебе доверять… – с сомнением проговорила Хелен.

Лицо Уинтерборна потемнело.

– Даже если бы я был бесчестным соблазнителем, как ты думаешь, долго ли я прожил бы после отказа жениться на тебе? Тренир завалил бы меня как бешеного зверя.

– Пожалуй, ты прав, – вздохнув, согласилась Хелен.

– Но дело не в Тренире, конечно. Я никогда не брошу тебя. Если мы переспим, ты навсегда станешь моей. Наш союз будет таким же прочным, как если бы мы дали клятву вечной любви перед камнем. Это такой валлийский обычай. Ухватившись за камень, мужчина и женщина обмениваются клятвами, а потом бросают его в озеро. Считается, что сама земля становится свидетельницей их клятвы. И после этого их связывают вечные узы до конца существования этого мира. – Их взгляды встретились. – Давай поступим так, как я предлагаю, и ты никогда ни в чем не будешь нуждаться.

Хелен переполняли противоречивые чувства, даже испарина выступила на лбу от волнения.

– Мне нужно время, чтобы все обдумать.

Но решимость Уинтерборна добиться своего, казалось, только возрастала.

– У тебя будет все: деньги, вещи, целая конюшня чистокровных лошадей. Представь только: жить во дворце со множеством слуг, которые будут выполнять каждое твое желание. От тебя же требуется только одно: отдаться мне.

Хелен потерла виски: начиналась мигрень, и боль становилась невыносимой.

– Но разве нельзя просто распустить слух, что ты меня обесчестил? Девон наверняка поверит на слово.

Уинтерборн покачал головой.

– Нет, так дела не делаются. Мне нужны гарантии.

– Но ведь мы не сделку обсуждаем! – возмутилась Хелен.

Однако Уинтерборн был непреклонен.

– А что, если ты передумаешь?

– Зачем мне тебя обманывать? Неужели ты мне не доверяешь?

– Доверяю, но все-таки будет надежнее, если мы переспим.

С Уинтерборном было невозможно спорить. Хелен пыталась найти другой выход, но чувствовала, что он не намерен уступать, напротив: с каждой секундой становился все более несговорчивым.

– В тебе говорит гордость, – заявила Хелен. – Ты обиделся, рассердился, решив, что я тебя отвергла, и теперь хочешь меня наказать, хотя моей вины здесь нет.

– Какое же это наказание? – Его черные брови насмешливо приподнялись. – Совсем недавно ты самозабвенно отвечала мне на поцелуи.

– Но ведь ты же не ограничишься поцелуями!

– Конечно, нет! – подтвердил Уинтерборн.

Хелен оставалось только отказаться от этой нелепой сделки. Когда-нибудь она встретит достойного джентльмена, брак с которым одобрят ее близкие. Возможно, это будет крупный землевладелец, вежливый, сдержанный, с хорошими манерами, внимательный и предупредительный. Жизнь Хелен пойдет по строгому плану, один год будет похож на другой…

А вот с Уинтерборном все будет наверняка иначе. Она даже представить не могла, какая жизнь ждет ее после свадьбы. Чем может заниматься женщина, муж которой владеет самым большим универмагом в стране? С кем общаться? Как проводить время?

Да и сам Уинтерборн вызывал у нее множество вопросов. Этот мужчина, похоже, находился не в ладу с самим собой и со всем миром, ничего никому не прощал… Каково это – жить с таким? Его жене придется несладко.

Заметив, что Уинтерборн внимательно наблюдает за ней, ловит каждое ее движение, Хелен повернулась к нему спиной, чтобы скрыть выражение лица, и оказалась перед рядами книг, каталогов, манускриптов, гроссбухов. Ниже этих внушительных фолиантов Хелен увидела тома с ботаническими названиями: «Бромелии», «Краткий трактат об оранжерейных растениях», «Виды орхидей», «Выращивание орхидей»…

Хелен как раз увлекалась разведением орхидей: это было ее хобби последние пять лет, – а занялась цветами, когда умерла ее мать, оставив коллекцию примерно из двухсот горшечных орхидей. Поскольку никто другой в семье не пожелал заботиться о них, Хелен взяла этот труд на себя. Орхидеи оказались требовательными к внешним условиям, капризными растениями, каждая обладала своим характером. Поначалу Хелен не находила удовольствия в этом новом занятии, но со временем привязалась к своим питомцам. Как-то она сказала Кэтлин, что, прежде чем предмет твоих забот станет дорогим сердцу, приходится много трудиться.

Хелен прикоснулась к позолоченным переплетам книг и провела пальцем по нарисованному от руки цветку на одном из корешков и спросила:

– Ты ведь недавно купил эти книги?

– Да, после того как ты подарила мне орхидею в горшке, – ответил Уинтерборн.

Пару недель назад он пришел на ужин в особняк Рейвенелов, и Хелен, неожиданно для себя, подчиняясь порыву, подарила ему одну из своих орхидей. Это была редкая голубая «Ванда», ее самое ценное и красивое растение. Уинтерборн, казалось, не особенно обрадовался подарку, но безропотно принял его и поблагодарил Хелен, а когда помолвка их была расторгнута, отослал цветок обратно.

К своему удивлению, Хелен обнаружила, что капризное растение за это время не зачахло, а, напротив, набрало силу и расцвело еще пышнее.

– Значит, ты ухаживал за ней, – проговорила Хелен, стараясь скрыть изумление.

– Конечно, чтобы не провалить экзамен.

– Это был не экзамен, а подарок от чистого сердца.

– Пусть так…

Хелен резко повернулась к нему:

– Даже если бы ты погубил орхидею, я все равно вышла бы за тебя замуж.

Его губы дрогнули.

– Но ведь я же не погубил…

Хелен долго молчала, пытаясь привести в порядок мысли и чувства. Ей предстояло принять самое трудное решение в своей жизни. Брак всегда риск. Никогда не знаешь, каким мужем окажется твой избранник. Может, ей следует уйти? Хелен представила, как выходит из кабинета, садится в экипаж и едет обратно в особняк Рейвенелов на Саут-Одли. И тогда ее муки закончатся!

Жизнь Хелен будет такой же, как у любой другой молодой леди ее круга. Она будет выезжать в свет, танцевать, обедать с учтивыми поклонниками и, в конце концов, выйдет замуж за того, кто никогда не поймет ее устремлений. Но Хелен сделает все, что в ее силах, чтобы никогда не оглядываться назад и ни о чем не жалеть.

Хелен вспомнила разговор с экономкой, миссис Эббот, который состоялся сегодня утром перед ее отъездом. Экономка, полная аккуратная седовласая дама, служившая у Рейвенелов уже четыре десятка лет, решительно запротестовала, услышав, что Хелен намерена выйти из дому без компаньонки.

– Хозяин всех нас уволит!

– Я скажу лорду Трениру, что ушла из дому без вашего ведома, – успокоила ее Хелен. – И приказала кучеру отвезти меня к Уинтерборну, пригрозив, что в противном случае отправлюсь туда пешком.

– Миледи, вам не следует так рисковать! – не сдавалась экономка.

Но когда Хелен объяснила ей, что собирается навестить Риза Уинтерборна в надежде возобновить помолвку, экономка призадумалась и заметила:

– Я не могу винить вас. Такими мужчинами, как мистер Уинтерборн, не бросаются…

Хелен с любопытством посмотрела на пожилую даму и с удивлением увидела, как ее лицо смягчилось и на нем появилось выражение мечтательной задумчивости.

– Значит, вы уважаете мистера Уинтерборна?

– Да, миледи. О, я знаю, что более знатные господа называют его выскочкой, но для истинных лондонцев – сотен тысяч тех, кто работает изо дня в день и старается прокормить свои семьи, – он легенда. Мистер Уинтерборн добился того, о чем большинство и мечтать не смеют. Когда-то он был простым лавочником, а теперь все, от королевы до последнего нищего, знают его имя. Это вселяет в людей надежду, что они тоже смогут подняться над обстоятельствами. – Экономка улыбнулась и добавила: – К тому же никто не станет отрицать, что мистер Уинтерборн весьма привлекательный мужчина, хотя и смуглый, как цыган. Ни одна женщина, какого бы ни было происхождения, не устоит перед его чарами.

Хелен была с ней совершенно согласна: этот мужчина в расцвете сил излучал удивительную, своего рода животную, жизненную энергию, одновременно пугающую и неотразимую. Но было в нем что-то еще, совершенно особенное. И это «что-то» проявлялось в те редкие минуты нежности, когда, казалось, глубоко запертый в ее сердце тайник печали вот-вот расколется. Уинтерборн был единственным, кто сумел приблизиться к этому сокровенному уголку ее души. Возможно, у него получится избавить ее от одиночества, которое она испытывала.

Возможно, Хелен вскоре пожалеет о своем решении выйти за него, но все же рискнуть стоило. В голове ее мысли вдруг прояснились. Спокойствие охватило Хелен, когда ей стало ясно, что нужно делать. Глубоко вздохнув, она посмотрела на Уинтерборна и твердо сказала:

– Хорошо, я принимаю твое предложение.

Глава 4

Риз некоторое время молчал, давая ей время пояснить свои слова или осознать, что он не так ее понял, но она ничего не добавила, и тогда уточнил он:

– Значит, ты позволишь мне… – Он опять помолчал, подбирая приличное слово… – овладеть тобой здесь и сейчас?

Хелен побледнела, затем ее щеки покрылись ярким румянцем, но растерянной или испуганной не выглядела: похоже, действительно решилась на отчаянный шаг. Однако Риз все еще не мог поверить, что эта милая невинная девушка согласилась на его предложение, и ждал подвоха. От мысли, что он увидит ее обнаженной, у него все внутри сжималось и сердце пускалось вскачь. Его воображение разыгралось так, что стало нечем дышать. Он вдруг подумал, что его обычный энергичный натиск на этот раз будет неуместен. Хелен девушка ранимая, с ней нужно быть нежным и осторожным.

С девственницами Риз никогда дел не имел, а дамы из высшего общества, благосклонностью которых он нередко пользовался, обычно хотели, чтобы он брал их грубо, как мужлан, как будто с ним иначе и быть не могло.

И Риза это вполне устраивало: не надо было притворяться, играть роль обольстителя, терять время на ухаживание. Он был всегда самим собой: валлийцем с твердым мужским характером. Что же касается романтики, то ее, по мнению Риза, лучше оставить французам.

Но Хелен девственница, а значит, ей будет больно. Что, если он не сумеет сделать так, чтобы после их первого соития она не испытывала страха перед ним или отвращения?

– У меня только два условия, – прервала его мысли Хелен. – Во-первых, я хотела бы вернуться домой до ужина. А во-вторых… – Она покраснела. – Я хочу обменять это кольцо на другое.

Взгляд Риза упал на ее левую руку. В тот вечер, когда сделал предложение, он подарил ей бриллиант размером с перепелиное яйцо. Бесценный камень был обнаружен в Кимберлийских рудниках Южной Африки, огранен знаменитым геммологом в Париже и оправлен в платину его личным мастером-ювелиром Полем Советером. Это была филигранная работа. Увидев недоумение на его лице, Хелен застенчиво объяснила:

– Мне не нравится это кольцо.

– Но когда я его тебе дарил, ты сказала, что нравится, – возразил Риз.

– Я солгала. Впредь я буду с тобой откровенна, чтобы избежать недоразумений.

Осознавать, что не угодил с подарком, было досадно, а вот ее стремление быть с ним откровенной порадовала, хоть ей и далось это непросто. По-видимому, в семье мнение Хелен обычно игнорировалось или попиралось. Риз не хотел уподобляться ее родным. Ему следовало сначала узнать, какие камни и какая оправа ей нравятся, а потом уже выбирать для нее кольцо.

Риз взял левую руку Хелен, поднял, чтобы поближе рассмотреть сверкающий бриллиант, и пообещал:

– Ладно, куплю другой, размером с рождественский пудинг.

– О боже, нет! – поспешно воскликнула Хелен, чем снова удивила его. – Как раз наоборот! Этот огромный камень плохо сидит на моем пальце, видишь? А кроме того, скользит из стороны в сторону, мешает играть на пианино и писать письма. Я бы предпочла камень поменьше. – Она помолчала. – И не бриллиант.

– Почему? – удивился Риз.

– Вообще-то я их не люблю: такие холодные и твердые, – хотя против маленьких, похожих на капли дождя или крохотные звездочки, не возражаю.

Риз усмехнулся:

– Сейчас же прикажу принести лоток с кольцами.

Улыбка осветила ее лицо.

– Спасибо.

– Чего еще хочет моя королева? Карету с упряжкой из четырех лошадей? Ожерелье? Меха?

Хелен покачала головой.

– Но ведь наверняка есть что-то, о чем ты мечтаешь.

Риз не хвастался: просто хотел дать понять, что готов ради нее на все.

– К сожалению, ничего не приходит в голову.

– Может, хочешь новый рояль – большой, концертный, работы Бринсмида? С корпусом красного дерева?

Хелен засмеялась.

– Ну и фантазии у тебя! Да, мне бы очень хотелось иметь фортепиано. Когда мы поженимся, я буду играть для тебя.

Эта мысль понравилась Ризу. Он представил, как будет отдыхать по вечерам, слушая музыку в исполнении любимой жены и наблюдая за ней, сидящей за роялем. А потом он отведет ее в спальню, медленно разденет и осыплет поцелуями все тело. Ризу казалось невероятным, что это существо, сотканное из лунного света и музыки, действительно будет принадлежать ему. Его вдруг охватила паника. А что, если кто-нибудь похитит Хелен у него? От этой мысли Риза бросило в дрожь.

Он осторожно снял с ее руки кольцо с огромным бриллиантом и провел большим пальцем по едва заметному следу, оставленному золотым ободком. Риз, не прикасась к Хелен, опасался, что не сумеет остановиться и это закончится… бог знает чем. Он не хотел быть грубым мужланом с этим нежным созданием, поэтому необходимо все хорошенько обдумать и решить, как действовать.

– Где тебя ждет экипаж?

– В городской конюшне за магазином.

– Надеюсь, он без опознавательных знаков?

– Это экипаж с гербом Рейвенелов.

«Вот тебе и меры предосторожности», – подумал Риз и жестом пригласил гостью подойти к письменному столу.

– Напиши записку, и я отнесу ее кучеру.

Хелен покорно села за стол.

– Когда он должен вернуться за мной?

– Сообщи, что он не понадобится тебе до конца дня: я сам доставлю тебя домой.

– Можно я пошлю с кучером записку сестрам, чтобы не беспокоились?

– А они знают, куда ты отправилась?

– Да, они, кстати, поддержали мое решение нанести тебе визит. Ты им нравишься.

– Скорее мой универмаг, – проворчал Риз.

С трудом сдержав улыбку, Хелен взяла лист писчей бумаги с серебряного подноса.

По приглашению Риза семья Рейвенел, которая все еще носила траур по покойному графу, однажды вечером нанесла ему визит. Близнецы, Кассандра и Пандора, были в восторге от его универмага. Два часа они ходили по залам, вне себя от возбуждения, и разглядывали застекленные витрины и прилавки, которые были заполнены модными аксессуарами, косметикой и украшениями.

Хелен в недоумении уставилась на авторучку, лежавшую на письменном столе.

– В корпусе ручки есть резервуар с чернилами, – объяснил Риз, заметив ее удивление, и обошел стол. – Когда будешь писать, слегка нажимай на кончик пера.

Осторожно взяв ручку, Хелен сделала росчерк и удивленно замерла, убедившись, что ею можно писать, не обмакивая в чернила.

– Ты что, раньше таких не видела? – удивился Риз.

Хелен покачала головой.

– Лорд Тренир предпочитает обычные перьевые ручки и чернильницы. Он говорит, что они надежнее. Что же касается таких, то, по его словам, они оставляют кляксы.

– Это новая модель: здесь контролируется подача чернил.

Риз с интересом наблюдал, как девушка тщательно выписывает свое имя. Закончив, она с минуту изучала написанное, потом зачеркнула, что-то написала заново и прошептала:

– Так красивее.

Риз склонился и увидел: «Леди Хелен Уинтерборн».

– Ну, не лучше, чем «Рейвенел», – с улыбкой возразил Риз.

Хелен повернулась и взглянула на него.

– Это большая честь – носить твое имя.

Риз привык, что ему все время льстили те, кому от него было что-то нужно, и обычно хорошо понимал их мотивы. Глаза Хелен же были ясными и бесхитростными, она говорила то, что чувствовала.

Риза охватило беспокойство. Хелен ничего не знала ни об окружающем мире, ни о мужчине, за которого собралась замуж. Она осознает свою ошибку, но уже будет слишком поздно что-либо исправить. Если бы у Риза была хоть капля порядочности, он немедленно отослал бы ее домой. Но тут его взгляд упал на записку, которую она подписала новым именем, и это решило ее судьбу.

– У нас будет грандиозная свадьба, – заявил Риз. – Весь Лондон должен знать, что мы женимся.

Хелен, казалось, не особенно обрадовалась этой идее, но возражать не стала. Не отрывая глаз от написанного на листке бумаги имени, Риз нежно погладил Хелен по щеке.

– Представь только, какими будут наши дети. Крепкий валлийский корень и родословная Рейвенелов – это сила! Они завоюют весь мир.

– Думаю, ты их в этом опередишь: у них просто не останется шансов, – сказала Хелен, потянувшись за чистым листом бумаги.

Она быстро написала и запечатала две записки, и Риз позвал миссис Фернсби. Секретарша поспешно явилась на зов хозяина. Ее манеры были, как всегда, идеальными, но карие глаза за круглыми стеклами очков светились любопытством. Уинтерборн встретил ее на пороге, загораживая обзор, не позволяя что-либо разглядеть, хоть взгляд миссис Фернсби и метнулся в комнату.

– Я вас слушаю, мистер Уинтерборн.

Риз вручил ей запечатанные записки.

– Отнесите это в городские конюшни и отдайте прямо в руки кучеру Рейвенелов.

Миссис Фернсби, удивленно заморгав, пробормотала:

– Так значит, это леди Хелен.

Риз жестко предупредил:

– Никому ни слова!

– Разумеется, сэр. Будут ли еще какие-либо распоряжения?

– Отнесите это ювелиру.

Риз положил бриллиантовое кольцо в ее протянутую руку, и миссис Фернсби ахнула при виде украшения.

– Боже праведный! Вы, наверное, желаете, чтобы я отнесла кольцо мистеру Советеру?

– Именно. Скажите, чтобы не позже чем через полчаса мне доставили лоток с обручальными кольцами.

– Но если он будет занят, могу ли я обратиться к другому ювелиру?

– Нет, мне нужен именно Советер.

Миссис Фернсби рассеянно кивнула. Ее мозг лихорадочно работал, пытаясь собрать воедино фрагменты происходящего.

– Кроме того, – добавил Риз, – отмените на сегодня все дела и встречи.

Секретарша изумленно посмотрела на него: такого раньше никогда не было.

– Отменить все запланированные дела? Но как я объясню это вашим партнерам?

Риз раздраженно пожал плечами.

– Придумайте что-нибудь. И передайте слугам, что я намерен провести этот день наедине с моей гостьей. Я не хочу, чтобы нам мешали и мозолили глаза. Если мне что-нибудь понадобится, я позвоню. – Риз помолчал, бросив на миссис Фернсби тяжелый взгляд. – Да, и главное: дайте понять сотрудникам конторы, что, если я услышу хоть одно слово обо мне и гостье, уволю всех без разбора…

– Я могу это сделать и сама, – гордо заявила миссис Фернсби, поскольку руководила штатом сотрудников, вела собеседования и нанимала на работу. – Однако их благоразумие не подлежит сомнению. – Зажав кольцо в руке, она посмотрела на хозяина: – Могу я предложить вам чаю, сэр? Леди Хелен наверняка не откажется от чашечки, да и время ожидания ювелира пролетит быстрее.

Брови Риза сошлись на переносице.

– Мне следовало самому подумать об этом.

Миссис Фернсби не смогла сдержать самодовольной улыбки.

– Вовсе нет, мистер Уинтерборн. Это входит в мои обязанности.

Глядя ей вслед, Риз подумал, что не ошибся, когда нанял миссис Фернсби: она была лучшей секретаршей в Лондоне и выполняла свою работу эффективнее, чем любой мужчина, хотя многие в окружении Риза считали, что это место должен занимать все-таки мужчина. Однако в таких делах Риз привык доверять своей интуиции и в первую очередь ожидал от подчиненных решительности, энергичности, деловой хватки. Именно эти качества были свойственны ему самому и восхождению от лавочника до магната. Для него не имело ни малейшего значения социальное положение сотрудника, убеждения или пол. Главное – деловые качества.

Миссис Фернсби вскоре вернулась с чайным подносом, сервированным в ресторане, работавшем при универмаге. Хоть секретарша и старалась оставаться незаметной, когда ставила его на маленький круглый столик, Хелен все же заговорила с ней.

– Благодарю вас, миссис Фернсби.

Секретарша повернулась, явно довольная вниманием гостьи.

– Рада услужить, миледи. Прикажете принести что-нибудь еще?

Хелен улыбнулась.

– Нет-нет, этого достаточно.

Секретарша позволила себе задержаться и сама обслужила Хелен будто особу королевских кровей: серебряными щипцами выложила из корзинки, украшенной белой лентой, ей на тарелку крошечные бутерброды и пирожные.

– Хватит подлизываться, Фернсби, – пошутил Риз. – Вас ждут более важные дела.

– Разумеется, мистер Уинтерборн, – ответила секретарша, пронзив его испепеляющим взглядом, и положила серебряные щипцы.

Риз пошел закрыть за секретаршей дверь и вышел в коридор, чтобы Хелен не могла слышать, о чем они говорят.

– Я вижу, вы ошарашены происходящим, – усмехнулся Риз.

Миссис Фернсби было явно не до веселья.

– Леди Хелен провела с вами наедине несколько часов, чем погубила свою репутацию. Дайте слово, сэр, что вы спасете ее.

На лице Риза не дрогнул ни один мускул, хоть его и поразила смелость секретарши. Миссис Фернсби, самая преданная из его сотрудников, всегда прежде закрывала глаза на его похождения.

– Раньше вы не обращали внимания на такие мелочи, – заметил он холодно. – Откуда вдруг такая щепетильность?

– Ваша гостья – леди, к тому же невинная девушка. Вас обвинят в ее совращении.

Риз бросил на миссис Фернсби предостерегающий взгляд.

– Если вы помните, я жду, что мне доставят лоток с обручальными кольцами. Ступайте, Фернсби, и займитесь делом.

Секретарша подняла голову, как воинственная курица, и с явным неодобрением посмотрела на работодателя.

– Слушаюсь, сэр.

Закрыв за ней дверь, Риз вернулся к Хелен, которая в это время сидела на краешке стула с абсолютно прямой спиной и разливала чай.

– Хочешь перекусить?

Риз покачал головой, глядя на нее. Миссис Фернсби была права: Хелен, невинная девушка из благородной семьи, тоненькая как тростинка, казалась хрупкой и ранимой. Возможно, она не хотела, чтобы с ней обращались как с оранжерейным цветком, но вряд ли в ней было больше жизненных сил, чем в ее орхидеях. Справится ли она? Примет ли его образ жизни?

Однако впечатление хрупкости тут же исчезло, когда Риз поймал на себе ее твердый взгляд. То чувство, которое Хелен испытывала к нему, не было страхом. Она пришла сюда по доброй воле, проявив недюжинную смелость. Риз понимал, что ультиматум, который ей предъявил, противоречит всему, к чему он на самом деле стремился, но дело было сделано. Только так он мог быть уверен, что Хелен в последний момент не передумает, не откажется от помолвки. Риз даже представить себе не мог, что с ним будет, если он опять потеряет ее.

Хелен размешала в чае кусочек сахара.

– Как давно миссис Фернсби работает у тебя?

– Пять лет, с тех пор как овдовела. Ее муж умер от тяжелой болезни.

Тень пробежала по лицу Хелен, которая всегда остро чувствовала чужую боль.

– Бедная женщина. Как она попала к тебе?

Хоть Риз обычно не интересовался личной жизнью своих сотрудников и тем более не считал нужным о них говорить, интерес Хелен почему-то побудил его изменить своим принципам.

– Она помогала мужу управлять лавкой чулочно-носочных изделий и перчаток. Так и научилась торговать. После смерти мужа миссис Фернсби пришла сюда в поисках работы, но хотела в отдел рекламы. Тамошний руководитель отказался с ней даже разговаривать, так как считал, что с работой у него может справиться только мужчина.

Это нисколько не удивило и не возмутило Хелен. Как и большинство женщин своего времени, она принимала мужское превосходство в мире бизнеса.

– Однако, – продолжал Риз, – миссис Фернсби была настроена весьма решительно и потребовала от начальника отдела найма встречи со мной, владельцем магазина, но ей, конечно же, отказали. Я узнал об этом на следующий день, нашел адрес миссис Фернсби, послал за ней и лично с ней побеседовал. Мне понравились ее смелость и честолюбие, и я тут же принял ее на работу в качестве личного секретаря. – Риз с довольным видом ухмыльнулся: – С тех пор среди прочего она занимается набором персонала и возглавляет отдел рекламы.

Хелен съела крошечное пирожное с глазированной вишенкой и некоторое время молча с задумчивым видом пила чай.

– Странно, что женщина занимает высокое положение среди мужчин в бизнесе. Мой отец всегда говорил, что женский мозг недостаточно хорошо развит для подобной работы.

– Значит, ты не одобряешь поведение миссис Фернсби?

– Нет-нет, что ты! – возразила Хелен. – У женщины должен быть выбор. Если ей хочется заниматься еще чем-то, кроме семьи и детей, она должна иметь возможность реализовать свои желания. Просто непривычно…

Эти слова задели Риза за живое, и, бросив на нее мрачный взгляд, он проворчал:

– Возможно, вместо предложения руки и сердца мне следовало предложить тебе место секретарши в приемной.

Хелен, сделав глоток чаю, сказала:

– Я бы выбрала замужество. Мне кажется, жизнь с тобой не будет скучной.

Немного успокоившись, Риз взял стул и придвинул к ней поближе.

– На твоем месте я бы не стал особенно рассчитывать на какие-либо приключения. Я намерен заботиться о тебе и оберегать.

Хелен с улыбкой взглянула на него поверх чашки.

– Я имела в виду, что ты и сам очень интересный человек.

Риз почувствовал, что сердце забилось чаще. Ни одна из множества женщин не вызывала у него такого жгучего желания, как эта хрупкая невинная девочка, но Риз не хотел, чтобы она знала, какую власть имеет над ним.

Через несколько минут в кабинет вошел ювелир, мистер Советер, с большим черным кожаным футляром в одной руке и маленьким складным столиком – в другой. Это был невысокий худощавый старичок с залысинами и острым, проницательным взглядом. Хоть Советер и родился во Франции, по-английски говорил без акцента. Его отец, преуспевающий стеклодув, поощрял художественные способности сына и, в конце концов, добился для него места подмастерья у известного ювелира. Позже Советер поступил в парижскую художественную школу, а после ее окончания работал дизайнером в Париже, у Картье и Бушерона. В молодости, желая отличиться, Советер ухватился за возможность стать главным ювелиром Уинтерборна. Он был несомненно талантлив, обладал опытом и мастерством, но, что не менее важно, умел держать язык за зубами. Хороший ювелир всегда свято хранит секреты своих клиентов, и Советер, который знал их в избытке, неукоснительно следовал этому правилу.

Переступив порог кабинета, ювелир учтиво поклонился, разложил свой столик и поставил на него лоток с ювелирными изделиями.

– Насколько я понимаю, вы хотите посмотреть обручальные кольца. Вам не понравился бриллиант?

– Я бы предпочла камень меньшего размера, – сказала Хелен. – Чтобы не мешал заниматься рукоделием и играть на фортепиано.

Ювелир и глазом не моргнул, услышав, что клиентке не понравился дорогущий бриллиант.

– Не беспокойтесь, миледи, сейчас мы подберем что-нибудь подходящее, а если нет, то я сделаю новое кольцо с учетом всех ваших пожеланий. Какими свойствами должен обладать камень?

Хелен пожала плечами, с благоговением разглядывая сверкающие кольца на черном бархате лотка.

– Может быть, ваш любимый цвет? – подсказал Советер.

– Голубой, – несмело произнесла Хелен и вопросительно взглянула на Риза.

Он кивнул, давая понять, что она может выбрать все, что захочет. Ювелир достал из футляра новый лоток и принялся ловко раскладывать кольца, приговаривая:

– Вот сапфиры, аквамарины, опалы, александриты, а это голубой топаз – довольно редкий камень, добытый на Урале в России.

В течение получаса Советер показывал Хелен различные кольца и рассказывал о достоинствах самих камней и оправ. Хелен постепенно освоилась, перестала робеть и почувствовала себя комфортно в присутствии ювелира. Между делом они непринужденно поговорили об искусстве и музыке, Советер поделился своими впечатлениями о работе в Париже. С Ризом она никогда не говорила так легко и свободно.

Наблюдая за ними, Уинтерборн почувствовал, как в его душе закипает ревность, и решил прибегнуть к испытанному средству снять напряжение – мятным пастилкам. Заветная баночка стояла на письменном столе и пополнялась раз в неделю. Сунув в рот мягкую белую пастилку: лакомство, приготовленное из яичных белков, сахарной пудры и ароматизированной эссенции, – Риз уставился в окно, невольно прислушиваясь к беседе парочки.

– Что это? – услышал он восторженный голос Хелен.

– Лунный камень в обрамлении бриллиантов.

– Как красиво! Почему он светится?

– Этот эффект называется адуляресценцией, миледи. Камень приобретает голубоватый оттенок и особый блеск при направлении на него источника света. Он как будто сияет изнутри.

Кольцо явно привлекло внимание Хелен, и Риз подошел взглянуть на него. Она протянула ему изделие, и он внимательно осмотрел его. Полудрагоценный камень представлял собой гладкий овальный кабошон неопределенного цвета. Когда Риз поворачивал его из стороны в сторону, из его глубин вырывался голубоватыми вспышками рассеянный свет. Это было оригинальное украшение, но, несмотря на бриллианты, обрамлявшие лунный камень, не выдерживало никакого сравнения с тем кольцом, которое Риз подарил ей в день помолвки. Супруге Уинтерборна не подобало носить столь дешевые украшения. Риз, молча проклиная Советера за эти его просветительские лекции, предложил:

– Хелен, позволь мистеру Советеру показать тебе другие изделия. Это кольцо наименее ценное в лотке.

– Но оно мне нравится! – возразила Хелен. – Разве важно, сколько стоит вещь, если она по душе?

– Странное суждение для будущей хозяйки универмага! – заметил Риз. – Но, ей-богу, это кольцо никак не подходит для помолвки.

– Если хотите, – вмешался ювелир, – я могу вместо мелких бриллиантов вставить более крупные и увеличить…

– Нет-нет, – перебила его Хелен, – мне нравится кольцо именно в таком виде.

– Но это всего лишь полудрагоценный камень! – возмутился Риз.

Ни одна из его любовниц не взглянула бы на столь скромное украшение.

Напряженное молчание, воцарившееся в комнате, нарушил Советер.

– Камень столь высокого качества, мистер Уинтерборн, более ценен, чем вы, возможно, думаете. Он стоит больше сапфира средних размеров или, например, рубина с небольшими дефектами…

– Я хочу, чтобы кольцо было достойно моей жены, – заявил Риз.

Хелен, не спуская с него глаз, мягко, но твердо сказала:

– Но мне нужно именно это кольцо.

Риз хотел было поспорить с ней, привести аргументы в пользу своей правоты, но что-то во взгляде Хелен остановило его. Он вдруг понял, что она старается побороть в себе страх перед ним, и у него сжалось сердце. Нет, ни за что на свете он не смог бы отказать ей! Сжав кольцо в кулаке, Риз бросил на ювелира испепеляющий взгляд, и хотя в душе у него бушевала буря эмоций, спокойно сказал:

– Мы берем это кольцо.

Пока Советер убирал лотки с украшениями в футляр, Риз бормотал себе под нос валлийские проклятия. Хорошо, что ни ювелир, ни Хелен его не понимали и не особенно хотели знать перевод.

На прощание Советер галантно поцеловал Хелен руку.

– Миледи, примите мои поздравления по случаю вашей помолвки. Я надеюсь…

– Вам пора, – перебил его Риз, чтобы поскорее выпроводить ювелира.

– Я еще не сложил столик, – запротестовал Советер.

– Вы можете забрать его позже.

Ювелир растерянно взглянул на Хелен и начал было:

– Если я смогу быть вам еще чем-то полезен, миледи… – но Риз опять прервал его и едва не вытолкал за порог.

– Вы и так уже достаточно нам помогли.

Когда дверь за ним закрылась, Хелен взглянула на Риза с выражением благодарности на лице и в наступившей тишине тихо сказала:

– Спасибо. Я знаю, что ты выбрал бы для меня другое кольцо, подороже, но счастлива, что удовлетворил мое желание.

Она улыбнулась ему так искренне, как никогда прежде, и в уголках ее глаз появились очаровательные лучики. Риз никак не мог понять, почему Хелен променяла чистейшей воды бриллиант на лунный камень, но одно ему было ясно: эту женщину нужно оберегать от ее собственной наивности, – поэтому заметил:

– Если владеешь преимуществом, то не следует так легко его отдавать.

Она взглянула на жениха с недоумением, и он объяснил:

– Ты только что обменяла дорогое кольцо на другое, дешевое. Это плохая сделка. Тебе следует потребовать компенсацию за разницу в стоимости в виде подарка: ожерелья или диадемы.

– Мне не нужно ни то ни другое, – заявила Хелен.

– Но так ты всегда будешь нести убытки.

– Брак не бухгалтерские счета.

– О балансе нужно думать всегда, – возразил Риз.

По выражению лица Хелен было видно, что она думает иначе, но спорить не стала. Заметив баночку с мятными пастилками, она подошла к столу, подняла крышку и вдохнула прохладный бодрящий аромат.

– Так вот откуда этот запах! А я все думала, почему твое дыхание отдает мятой.

– Я полюбил мятные пастилки еще в детстве, – признался Риз, – когда возил продукты в кондитерскую на углу. Кондитер обычно отдавал мне бракованные, помятые. – Помолчав, он вдруг спросил с оттенком неуверенности в голосе: – Тебе не нравится этот запах?

Губы Хелен изогнулись в улыбке:

– Вовсе нет, наоборот: запах очень приятный. Можно мне одну пастилку?

– Конечно.

Хелен смущенно взяла маленькую белую полоску и положила в рот. Лакомство мгновенно растворилось, и от вспышки яркого мятного вкуса у Хелен перехватило дыхание.

– Ух… – Она закашлялась и засмеялась, вытирая слезы. – Сшибает наповал.

– Хочешь воды? – с улыбкой спросил Риз. – Нет? Ну хорошо, тогда дай мне руку.

Взяв ее левую руку, он хотел надеть ей на палец кольцо с лунным камнем, но вдруг заколебался.

– Не помню, какие слова я тебе говорил, когда делал предложение в первый раз.

Тогда Риз так волновался, поскольку не был уверен, что ему не откажут, что плохо все помнил.

Улыбка тронула губы Хелен.

– Ты изложил преимущества брачного союза для обеих сторон и объяснил, как можно совместить в будущем наши цели.

Риз поморщился от досады.

– Я не романтик, и все об этом знают.

– Ну а если бы был романтиком, то как выглядело бы твое предложение?

Риз на мгновение задумался.

– Я бы начал с того, что познакомил бы тебя с валлийским словом «хирает». В английском языке ему нет соответствия.

– Хирает, – повторила Хелен, пытаясь произнести это слово с характерным звуком «р», как это делал Риз.

– У тебя неплохо получается, – похвалил он. – Хирает – это тоска по чему-то утерянному или никогда не существовавшему. Ты чувствуешь ее по отношению к человеку, месту или какому-то периоду своей жизни… Это печаль души. Хирает охватывает валлийца, даже когда он ближе всего к счастью, не давая забыть, что он неполноценен.

Хелен нахмурилась.

– И это чувство преследует тебя?

– Да, всю жизнь, с колыбели. – Риз улыбнулся, вглядываясь в прелестное личико Хелен. – Но только не с тобой. Вот почему я хочу жениться на тебе.

Хелен улыбнулась и, встав на цыпочки, обхватила руками его шею, притянула к себе голову и легонько коснулась губ своими, нежными и ароматными как лепестки.

У него было странное ощущение: словно внутри ослабилась какая-то пружина, – его душа наполнилась светлой радостью. Все в его жизни, казалось, вставало на свои места.

Хелен отстранилась и заглянула ему в глаза.

– Это предложение мне нравится больше, чем первое, – сказала она с улыбкой, когда Риз наконец неуклюже надел ей на палец кольцо.

Глава 5

Риз взял Хелен за руку и повел по коридору, похожему на галерею с окнами. Не в первый раз за этот день ее охватило чувство нереальности происходящего. Шаг за шагом Хелен покидала прежнюю жизнь без надежды вернуться. Ее поступки были совсем не похожи на сумасбродные выходки близняшек, поскольку неизменно влекли за собой серьезные последствия.

Когда Риз вел ее по лестнице на верхний этаж, Хелен поразило, что его плечи, казалось, перегораживали всю ширину прохода. Наконец они оказались на небольшой лестничной площадке с красивой глянцевой черной дверью. Риз отпер ее, и они оказались в тихой жилой части здания, которая располагалась за центральным залом универмага и главной лестницей.

Слуг не было видно. В доме царила чистота и пахло свежей краской, лаком, деревом, помещения были полупусты и скудно обставлены – похоже, недавно был ремонт.

Хелен невольно сравнила эти казенные помещения с уютными интерьерами старого усадебного дома в родовом поместье Эверсби: с их изобилием свежих цветов и произведений искусства, с полами, покрытыми потертыми коврами. В усадьбе всюду были книги, в буфетах поблескивал тяжелый хрусталь, полки ломились от фарфора и столового серебра, а по комнатам, освещенным лампами с бахромчатыми абажурами, бегали два черных спаниеля, Наполеон и Жозефина.

После обеда в усадебном доме всегда подавали чай со свежеиспеченным хлебом, вареньем и медом. По вечерам здесь звучала музыка, хозяева и гости играли в игры, лакомились сладостями, пили глинтвейн и вели долгие разговоры, сидя в глубоких уютных креслах. Хелен никогда не жила за пределами Гэмпшира, для нее привычным ландшафтом были реки и луга, залитые солнцем.

Жизнь в центре Лондона протекала совсем иначе.

Окинув взглядом окружавшую ее холодную стерильную обстановку, Хелен представила этот дом как чистый холст, ожидающий, когда его заполнят красками. Ее взгляд скользнул вдоль ряда высоких сверкающих окон, доходивших до самого потолка, и она не вполне уверенно проговорила:

– Очень мило…

– Этому дому не хватает уюта, – откровенно признался Риз. – Бо`льшую часть времени я провожу в магазине, поэтому вся надежда на тебя.

Он повел ее по длинному коридору, в конце которого начиналась анфилада комнат. Они прошли через пустой холл в большую квадратную спальню с высокими потолками и кремовыми стенами. Пульс Хелен участился, и она почувствовала легкое головокружение. Спальня, в отличие от других помещений жилого дома, выглядела обжитой, в воздухе стоял легкий запах свечного воска, кедра и древесной золы. У стены Хелен увидела длинный низкий туалетный столик, на котором стояла резная деревянная шкатулка и лежали карманные часы, плоская щетка и расческа. Пол был покрыт турецким ковром с узором в желтых и красных тонах. У дальней стены стояла массивная кровать красного дерева с резными столбиками.

Хелен подошла к камину, чтобы разглядеть предметы на полке: часы, пару подсвечников и зеленую стеклянную вазу с длинными щепками, которые использовались для зажигания свечей от огня.

Риз успел распорядиться, чтобы в камине развели огонь. Впрочем, слуги и без его приказа могли догадаться, что вскоре последует, – уж во всяком случае секретарша Риза, миссис Фернсби, точно.

Осознав всю глубину безрассудства собственных поступков, Хелен почувствовала, как у нее подкосились колени, но поскольку выбор сделан, поворачивать назад она не могла – да и не хотела.

Рано или поздно ей все равно пришлось бы лечь в постель с Уинтерборном.

Риз тем временем задернул шторы на окнах, и комната погрузилась в полумрак. Глядя на потрескивающее танцующее пламя камина, Хелен заговорила, стараясь сохранять спокойствие:

– Я не знаю, что надо делать.

Дрожащими руками она вытащила длинную булавку и сняла шляпку с густой вуалью и узкими полями. Риз подошел к ней сзади, погладил успокаивающе по плечам, и Хелен, вздохнув, прислонилась к его груди.

– Мы уже как-то лежали в одной постели, – шепнул он ей на ухо. – Помнишь?

На мгновение Хелен растерялась.

– Ты, должно быть, имеешь в виду то время, когда ты лежал, раненный, у нас в поместье? – уточнила Хелен и, покраснев, добавила: – Но это не считается.

– Я помню жар во всем теле и страшную боль в ноге. Потом услышал чей-то ангельский голосок и почувствовал прикосновение прохладной ладони ко лбу. Это была ты. А еще дала мне выпить что-то сладкое.

– Это был цветочный чай: я заварила цветки орхидеи.

Хелен изучала лечебные свойства растений по журналам, которые выписывала ее мать. Их было много в библиотеке поместья.

– А потом ты позволила мне положить голову тебе на грудь, – медленно проговорил Риз, и его рука скользнула по ее груди.

– Я не думала, что ты это запомнишь, – призналась Хелен, судорожно вздохнув.

– Я буду помнить это до своего последнего часа.

Его ладонь снова мягко скользнула по изгибу ее груди и задержалась на соске. Шляпа выпала из дрожащих пальцев Хелен, сосок затвердел. Потрясенная, она застыла, не в силах пошевелиться.

– Я никогда не боролся со сном так яростно, как в тот момент, когда ты положила мою голову к себе на грудь. Мне так не хотелось засыпать в твоих объятиях. Ни один сон не мог бы доставить мне большего удовольствия, чем явь. – Риз наклонил голову и поцеловал ее в шею. – Почему никто не остановил тебя?

По телу Хелен прокатилась дрожь удовольствия от его теплых губ.

– Кто же мог помешать мне ухаживать за раненым? – удивилась она. – И зачем?

– Зачем? Оставлять невинную девушку наедине с грубоватым незнакомцем, простолюдином, да к тому же полуодетым, опасно. Я мог причинить тебе вред прежде, чем кто-нибудь понял бы, что происходит.

– Какой же ты незнакомец? Ведь ты был другом семьи, к тому же находился в таком состоянии, что физически не смог бы причинить мне вред.

– И все же тебе следовало держаться от меня подальше, – заявил Риз.

– Но ведь кто-то же должен был ухаживать за тобой, – резонно заметила Хелен. – Честно говоря, остальные домочадцы просто боялись.

– Значит, только ты осмелилась войти в логово льва?

Она улыбнулась, глядя в его пылкие темные глаза.

– Как оказалось, никакой опасности в этом не было.

– Разве? – усмехнулся Риз. – Посмотри, куда завела тебя твоя доверчивость. Ты находишься в моей спальне, в расстегнутом платье…

– Мое платье вовсе не… – Хелен не договорила, почувствовав, что лиф ее платья действительно того и гляди соскользнет с плеч. – Ох!

Оказывается, пока они разговаривали, Риз расстегнул ее платье. Она вцепилась в одежду, чтобы не дать ей упасть к ногам. Хелен бросало то в жар, то в холод, а он как ни в чем не бывало продолжал, лаская ее губами:

– Сначала мы поговорим о том, что будет дальше, но лучше бы нам устроиться поудобнее.

– Мне и так удобно, – пролепетала Хелен, чувствуя, что внутри у нее все сжалось.

Риз притянул ее к себе, погладил по затянутой в корсет спине.

– Тебе удобно в этой штуковине? – Потом его рука легла на турнюр, набитый конским волосом. – Вот в этом тебе тоже удобно? Сомневаюсь, что в такой амуниции может быть комфортно. – И он принялся развязывать тесемки. – Кстати, первые модницы Лондона уже не носят турнюры.

– Откуда ты знаешь? – запинаясь, спросила Хелен и вздрогнула, когда корсет с глухим стуком упал на пол.

Наклонившись к ее уху, Риз прошептал, словно сообщая великую тайну:

– Следуя отчетам управляющего отделом нижнего белья и чулочно-носочных изделий, мы больше не берем у поставщиков турнюры, так как они перестают пользоваться спросом.

Хелен не знала, что ее больше шокировало: обсуждение женского нижнего белья или его руки, свободно блуждавшие у нее под платьем. Вскоре ее нижние юбки с шелестом упали на пол вслед за корсетом.

– Я никогда не покупала одежду, – выдавила она. – Мне всегда казалось, что все можно сшить самой.

– Этим занимаются женщины, которым приходится самим зарабатывать на пропитание, – заметил Риз, освобождая ее от лифа с длинными рукавами.

По обнаженным рукам Хелен побежали мурашки, но вовсе не от холода.

– В твоем магазине работают швеи?

– Нет, конечно. Продукцию нам поставляют с швейной фабрики.

– Что ты делаешь? – спохватилась она, почувствовав, что он снимает с нее сорочку. – О, пожалуйста, не надо…

Она отпрянула, и Риз сделал паузу, впившись взглядом в ее напряженное лицо, потом с улыбкой заметил:

– Но вообще-то заниматься любовью принято без одежды.

– Можно оставить хотя бы сорочку?

– Хорошо, если так тебе будет комфортнее.

Хелен напряженно ждала, что же произойдет дальше. Ей было страшно, и она постаралась отвлечься на что-нибудь другое, но обнаружила, что это невозможно.

– Как ловко ты обошелся с моей одеждой… Тебе часто доводилось раздевать женщин? То есть я хотела спросить: у тебя было много любовниц?

Риз усмехнулся.

– Больше одной за раз – никогда! Откуда тебе вообще известно о существовании любовниц?

– У моего брата Тео была любовница. Мои сестры подслушали как-то, как они ссорились и папа заявил, что любовница обходится Тео слишком дорого.

– Любовницы всегда были дорогим удовольствием, – пожал плечами Риз.

– Дороже, чем жены?

Риз взглянул на ее левую руку, лежавшую на его груди: лунный камень, казалось, светился изнутри, – и криво усмехнувшись, заявил:

– Похоже, моя жена не потребует много расходов.

Риз вынул из густых волос Хелен черные гребни, и пряди рассыпались по ее плечам и спине. Почувствовав, что она дрожит, он успокаивающе погладил ее и мягко пообещал:

– Я буду нежен с тобой. Постараюсь не причинить сильной боли.

Хелен резко отстранилась и в недоумении переспросила:

– Боли? Какой боли?

– Девственницы испытывают боль в первый раз с мужчиной, – объяснил Риз и бросил на Хелен настороженный взгляд. – Ты что, не знала об этом?

Хелен покачала головой.

– Вообще-то говорят, что боль не такая уж и сильная. Черт возьми, разве женщины не обсуждают между собой такие вопросы? Нет? А что тебе говорила мать, когда у тебя начались месячные?

– Мы с мамой никогда не говорили на такие темы. Когда у меня это началось, я пришла в смятение…

– И только? – удивился Риз. – Скорее всего, это напугало тебя до полусмерти.

Он медленно притянул ее к себе, и она прижалась к его широкой сильной груди, положила голову на плечо и, непривычная к объятиям, застыла в напряжении.

– И что же ты предприняла, когда это случилось?

– О, я не могу обсуждать с тобой подобные темы.

– Почему?

– Это неприлично.

– Хелен, – произнес Риз после паузы, – я прекрасно знаю, что такое женское тело. Джентльмен, конечно, не стал бы расспрашивать тебя о месячных, но я, как тебе известно, не отношусь к этой благородной касте мужчин. – Он поцеловал ее в мочку уха. – Так что рассказывай.

Хелен поняла, что он не отстанет.

– Однажды утром я проснулась и увидела пятна крови на ночной рубашке и простынях. У меня болел живот, и это было ужасно. Кровотечение все не останавливалось, мне стало страшно, и я спряталась в углу библиотеки за шкафом. Меня нашел Тео. Он как раз приехал домой на каникулы из школы-интерната. Он спросил, что случилось, я ответила. – Хелен помолчала, вспоминая покойного брата со смешанным чувством нежности и печали. – Вообще-то Тео всегда держался от меня подальше, но в тот день был очень добр ко мне и даже дал свой носовой платок, чтобы положить… туда, куда нужно, а потом нашел одеяло, обернул меня им и проводил в спальню. После этого Тео прислал ко мне горничную, чтобы объяснила, что к чему и как себя вести…

Она смущенно замолчала.

– Ты про гигиенические полотенца? – подсказал Риз.

– О них-то тебе откуда известно? – совсем стушевалась Хелен, уткнувшись лицом ему в жилет.

Он улыбнулся.

– Они продаются у меня в аптеке. Что еще сказала тебе горничная?

К своему удивлению, Хелен почувствовала, что постепенно успокаивается в его объятиях. От большого сильного мужчины исходил приятный запах: смесь мяты, мыла для бритья и смолы, как от свежесрубленного дерева, – и тепло.

– Горничная сказала, что, когда я выйду замуж и буду спать с мужем, если месячные прекратятся, значит, я забеременела.

– А она ничего не говорила о том, как, собственно, получаются дети?

Хелен покачала головой.

– Горничная только вскользь упомянула, что их вовсе не находят под кустом крыжовника, как утверждала няня.

Риз смотрел на нее в полнейшем недоумении, смешанным с раздражением.

– Неужели всех юных леди воспитывают в полном неведении?

– Да, большинство из нас очень наивны, – признала Хелен. – Обычно муж решает, что должна знать его жена, и сам наставляет ее в первую брачную ночь.

– О боже, не знаю, кого из них жалеть больше.

– Молодую жену, – не колеблясь, ответила Хелен.

Ему стало смешно, и Хелен тут же напряглась. Почувствовав это, Риз крепче обнял ее.

– Не бойся, мое сокровище, это я не над тобой. Но беда в том, что мне не приходилось раньше объяснять, что такое половой акт, и я понятия не имею, как сделать, чтобы это звучало привлекательно.

– О господи… – прошептала Хелен.

– Не пугайся, в нашем первом соитии не будет ничего ужасного, обещаю. Возможно, тебе даже понравится. – Он прижался щекой к ее макушке и ласково добавил: – Я буду объяснять все свои действия по ходу дела, хорошо?

Хелен кивнула.

– В таком случае пойдем.

Хелен на ватных ногах последовала за ним к кровати. Ей хотелось быстрее нырнуть под одеяло, и она почти осуществила свой план, но Риз остановил ее:

– Подожди.

На ней были только чулки, батистовая нижняя сорочка и панталоны с прорезью в промежности. Он коснулся ее обтянутой чулком лодыжки, медленно провел рукой по голени и, заметив, что дешевый хлопчатобумажный чулок в нескольких местах заштопан, нахмурился и пробормотал:

– Ну разве можно надевать это грубое рубище на такие красивые ножки?

Его рука скользнула на бедро, которое стягивала подвязка, да так туго застегнутая, что к концу дня обычно оставляла красный след на нежной коже. Расстегнув пряжку, Риз обнаружил багровые натертости вокруг бедра и нахмурился еще сильнее, из его груди вырвался возглас возмущения. Хелен не раз слышала нечто подобное. Это была реакция Риза на то, что ему крайне не нравилось. Сняв грубый чулок и с отвращением отбросив в сторону, он принялся за второй.

Хелен возмутило столь бесцеремонное обращение с ее вещами, и она предупредила:

– Чулки мне еще понадобятся.

– Эти – нет, будут другие, – отрезал Риз, – и новые приличные подвязки к ним.

– Но и эти еще вполне пригодны… – попыталась она возразить.

– Они грубые, оставляют следы на коже.

Риз снял второй чулок, скомкал и бросил в камин, где он тут же вспыхнул ярко-желтым пламенем.

– Зачем ты это сделал? – воскликнула Хелен сердито.

– Моя невеста не должна носить такое уродство.

– Но это мои вещи, какими бы они ни были!

К ее досаде, Риз ничуть не раскаялся в содеянном, а лишь пообещал:

– Я подарю тебе дюжину тонких красивых чулок.

Хелен нахмурилась и отвела взгляд в сторону, а он, усмехнувшись, добавил:

– Держу пари, что даже посудомойка на моей кухне не носит такие грубые чулки, да еще и штопаные-перештопаные.

Научившись терпению за долгие годы жизни в семействе Рейвенел, где она всегда выступала как миротворец, Хелен придержала язык и дважды сосчитала до десяти, прежде чем решилась ответить:

– У меня не так много средств, чтобы покупать новые: мне проще заштопать старые, а деньги потратить на книги. Возможно, для вас это не имеет значения, но для меня это самое важное в жизни.

Риз молчал, сдвинув брови, и она решила было, что он подыскивает аргументы в свою пользу, но, к ее удивлению, он вдруг тихо произнес:

– Прости меня, Хелен. Я порой сначала делаю, а потом думаю. Я не имел права так обращаться с твоими вещами.

Поскольку Уинтерборн не имел привычки извиняться или перед кем-то заискивать, ее раздражение сменилось удивлением.

– Вот как? Ну ладно, ты прощен.

– Отныне я не буду трогать твои вещи и нелицеприятно высказываться о них, – пообещал Риз.

Хелен усмехнулась:

– У меня не так уж много вещей, если не считать двухсот горшков с орхидеями.

Его руки легли ей на плечи, пальцы взялись за бретельки сорочки.

– Ты хочешь, чтобы все эти горшки перевезли сюда из Гэмпшира?

– Боюсь, разместить их здесь будет проблематично.

– Я найду способ это сделать.

– Правда?

– Конечно. – Он провел кончиками пальцев по изгибам ее плеч. – Я хочу, чтобы ты была счастлива. Орхидеи, книги, чулочная фабрика, которая будет выпускать шелковые изделия только для тебя.

Хелен прыснула.

– Нет, пожалуйста, не трать напрасно деньги: мне не нужна чулочная фабрика.

– У меня она уже есть. В Уитчерче. – Он наклонился поцеловать бледный изгиб ее плеча, и прикосновение его губ было теплым и невесомым, как солнечный свет. – Если хочешь, я как-нибудь покажу ее тебе. Это грандиозное предприятие. Там стоят огромные машины, перерабатывающие шелк-сырец в нити тоньше твоего волоса.

– О, как интересно! Я с удовольствием посмотрела бы на это! – воскликнула Хелен, и Риз с довольным видом улыбнулся.

– В таком случае мы обязательно съездим в Уитчерч. – Его пальцы перебрались к распущенным светлым локонам Хелен. – У тебя всегда будут лучшие чулки и самое красивое женское белье.

Опустив ее на кровать, он попытался снять с нее панталоны, но Хелен напряглась и, перехватив его руки, прошептала:

– Я очень стесняюсь.

Его губы нежно скользнули к ее уху.

– Как застенчивые женщины предпочитают, чтобы с них снимали панталоны, – быстро или медленно?

– Думаю, быстро! – неожиданно для себя выпалила Хелен.

Риз в мгновение ока стянул с нее панталоны и отбросил в сторону. Мурашки побежали по обнаженным бедрам Хелен, а он тем временем принялся развязывать галстук. Поняв, что он собирается раздеться прямо у нее на глазах, она скользнула под пуховое одеяло и натянула его до ключиц. Постель была мягкой и чистой, от белья исходил успокаивающий запах средства для стирки, напомнивший Хелен жизнь в Эверсби. Стараясь не пялиться на Риза, она уставилась в камин, но краем глаза все же наблюдала за его движениями. Вот он неспешно расстегнул манжеты, снял жилет и рубашку.

– Ты можешь смотреть на меня, если хочешь, – услышала она его голос. – В отличие от тебя я не стыдлив.

Прижимая к себе одеяло, Хелен медленно повернула к нему голову и больше не смогла оторвать глаз от представшей ее взору картины.

Уже обнаженный до пояса, он был великолепен. Мышцы его крепкого сильного торса были как будто пришиты к костям стальной нитью. Чувствуя себя вполне комфортно в своей полунаготе, Риз сел на край кровати и взялся за ботинки. Контуры его рельефных мышц были так четко очерчены, что загорелая кожа блестела, словно отполированная. Когда он встал и повернулся к ней лицом, Хелен удивленно заморгала, обнаружив, что на его широкой груди совсем нет волос.

Часто, когда ее брат Тео беззаботно разгуливал по усадебному дому в Эверсби в распахнутом халате, она видела на его груди поросль жестких завитков. И когда Уэста, младшего брата Девона, как-то укладывали в постель с сильным ознобом, Хелен тоже заметила волосы на его груди. Из этого она сделала вывод, что у всех мужчин должен быть волосяной покров, и тут же высказала свои сомнения вслух:

– У тебя гладкая грудь.

– Это фамильная особенность мужчин нашего рода, – рассмеялся Риз и начал расстегивать брюки, а Хелен поспешно отвела взгляд. – Будучи подростком, я считал это своим проклятием, а юношей стыдился голой груди, в то время как мои ровесники хвастались густой порослью, которую считали признаком мужественности. Друзья даже дразнили меня, называли барсуком.

– Барсуком? – в недоумении переспросила Хелен. – Но почему?

– Ты когда-нибудь слышала выражение «лысый, как барсучья задница»? Нет? Для изготовления кисточек для бритья используют барсучий волос именно из области вокруг хвоста. Вот поэтому, как считается, у барсуков задницы голые.

– Издеваться нехорошо! – возмутилась Хелен.

Риз усмехнулся.

– Так уж принято у подростков. Поверь, я вел себя не лучше: тоже никому спуску не давал, а когда вырос и возмужал, никто не осмеливался даже подшучивать надо мной.

Матрас прогнулся под его тяжестью, когда он лег рядом с ней. Испугавшись того, что сейчас неизбежно должно произойти, Хелен крепко обхватила себя руками. Никогда еще она не чувствовала себя такой беззащитной.

– Не волнуйся, – шепнул Риз, – и ничего не бойся. Я просто тебя обниму.

Он нежно прижал ее к себе, положив руку на спину, и ее ледяные ступни коснулись жесткой поросли на его ногах. Причудливые тени от языков пламени камина плясали у них над головой. От Риза тоже исходило тепло, и Хелен, согревшись, начала понемногу расслабляться. Его рука легла ей на грудь, сосок тут же затвердел и уперся ему в ладонь. Дыхание его участилось, и он припал к ее губам. Она неуверенно отвечала ему, чувствуя нежные поглаживания, от которых по телу пробегала дрожь. Риз потянул за тесьму на вороте ее сорочки, и она распахнулась. Хелен ахнула и попыталась прикрыть обнажившуюся грудь, однако Риз не позволил.

– О, пожалуйста… – взмолилась она, но он ее больше не слушал: уткнувшись лицом в ложбинку между упругими полушариями, сжал двумя пальцами сосок, потом провел по нему кончиком языка.

Хелен бросило в жар, а Риз тем временем взял сосок в рот, поиграл с ним языком и вдруг принялся сосать.

Ошеломленная столь порочным наслаждением, растворившись в нем, Хелен потянулась к Ризу, не понимая, чего еще ей хочется, но тут ощутила, как через тонкую ткань сорочки ей в живот упирается твердый стержень. Вздрогнув, она отпрянула.

Риз поднял голову и хрипло попросил, опустив руку к ее ягодицам:

– Нет-нет, не отстраняйся. То, что ты почувствовала, свидетельствует о моем желании. Эта часть моего тела, которая должна войти в тебя, твердеет и увеличивается в размере.

«Боже милостивый!» – пронеслось в голове Хелен. Неудивительно, что вокруг этого действа столько тайн. Если бы женщины знали, что их ждет, то никогда не согласились бы спать с мужчинами. Хелен попыталась скрыть испуг, но у нее это плохо получилось. Риз, посмотрев на нее со смешанным чувством досады и удивления, попытался успокоить:

– Все это не так страшно, как кажется.

Несмотря на растерянность, Хелен набралась смелости и робко уточнила:

– А куда именно должна войти эта штуковина?

Вместо ответа Риз лег поудобнее и принялся ласкать внутреннюю поверхность ее бедер, медленно их раздвигая. Хелен едва могла дышать. Потом он задрал повыше подол сорочки, и вскоре его пальцы коснулись пушистых завитков на ее холмике. Она напряглась от странного, но невыразимо приятного ощущения, которое нарастало в ней, грозя увлечь в водоворот бурных эмоций.

А тем временем его рука скользнула к влажным складкам, и, пальцем надавив на тайное местечко, он тихо сказал, наблюдая за ней из-под полуопущенных черных ресниц:

– Вот сюда я должен войти.

Застонав в замешательстве, Хелен попыталась увернуться, но он удержал и погрузил палец чуть глубже.

– Сначала ты почувствуешь боль. – Он нежно провел пальцем по складкам, раздвигая, лаская, сводя с ума. – Но это будет только в первый раз, потом станет приятно.

Хелен закрыла глаза, наслаждаясь странными ощущениями, проснувшимися в ней. Они были неуловимыми, как аромат его одеколона, витавший в тихой комнате.

– Я буду двигаться вот так, – проговорил Риз, и его ласки обрели ритм: палец погружался в нее и выходил наружу, так что Хелен вскоре почувствовала, как между ног выступила влага. – Пока не кончу.

– А как я об этом узнаю? – пролепетала Хелен, с трудом ворочая языком, оттого что во рту все пересохло.

– В этот момент сердце начинает бешено колотиться, ты будто бы изо всех сил пытаешься до чего-то дотянуться, но не можешь. Это настоящая пытка, но ты скорее умрешь, чем остановишься. – Палец его тем временем продолжал ритмично двигаться, лаская, возбуждая. – Ты улавливаешь ритм и подчиняешься ему, потому что знаешь: мир вот-вот рухнет. И это действительно происходит.

– Как это все странно, – с тревогой выдавила Хелен, ощущая, как в ней нарастает жар. – И не вселяет спокойствия…

Риз засмеялся.

– Речь идет не о спокойствии, а о наслаждении.

Тут его палец переместился на чувствительный бугорок, и по телу Хелен пробежала судорога.

– Тебе больно? – встревожился Риз, выписывая круги вокруг средоточия ее наслаждения.

Он не понимал, что она считала постыдным дотрагиваться до определенных местечек тела. Эти мысли Хелен внушили с детства. Толстая няня шлепала линейкой непослушных детей по ладоням, если замечала блуд. Такие уроки не забываются.

– Это… срамное место, – наконец, задыхаясь, прошептала она. – Так меня учили!

Риз рассмеялся.

– Наверное, те же, кто утверждал, что младенцев находят под кустами крыжовника?

Хелен была вынуждена признать его правоту и погрузилась в напряженное молчание.

– Многие стыдятся своих желаний, – продолжил Риз. – Я не принадлежу к их числу и не хочу, чтобы ты была такой. – Он погладил ее по груди. – Ты создана для наслаждения. В тебе нет ни одного изъяна, а в том, что сейчас происходит, нет ничего постыдного. – Риз, казалось, не замечал, как она напряглась, когда его рука опять скользнула туда, откуда на мгновение появилась. – Особенно это милое местечко… Ах как оно прекрасно! Так похоже на одну из твоих орхидей.

– Что? – еле слышно пролепетала Хелен, гадая, не издевается ли он над ней. – Нет… ты шутишь…

– Вовсе нет. Вот это лепестки, – проговорил Риз, кончиком пальца раздвигая нежные складки.

Хелен попыталась отстраниться, но он продолжил свои нескромные ласки. Сопротивляться было бесполезно.

– А вот это пестик… – Он слегка надавил на чувствительный бугорок и мягко потер его.

Только теперь Хелен поняла, что он имел в виду, и побагровела, сожалея, что не может лишиться чувств.

Его губы сложились в улыбку.

– Я никогда туда не заглядывал: не было желания, – а сейчас вот захотелось. Ты позволишь?

С ней происходило что-то странное. Жар полз вверх по ногам и сосредоточивался в животе. Между ног совсем мокро. Хелен извивалась от его ласк, не в силах контролировать свои эмоции. Риз развел ей колени и, покрывая бедра нежными поцелуями, с жадностью принялся рассматривать ее разверстое лоно. Кончик его пальца опять потрогал чувствительный бутон, и по телу Хелен пробежали волны дрожи. Он усилил нажим, потер, обвел кругами, и Хелен накрыла настоящее цунами. Из груди вырвался крик, и она сжала колени, едва не задохнувшись.

– Ты не должна отстраняться, – сквозь шум в ушах услышала она бархатистый голос. – С тобой не происходит ничего ужасного, так и должно быть.

Но Хелен не двигалась, ошеломленная таким фонтаном наслаждения, который буквально захлестнул ее. У нее едва сердце не остановилось. Риз привлек ее к себе и, поцеловав, шутливо пожурил:

– Похоже, мне досталась строптивая жена? Что-то рано ты начала игнорировать мои приказания.

– Мы еще не женаты, – пролепетала Хелен распухшими от поцелуев губами.

– И не поженимся, пока не достигнем взаимопонимания. – Его рука нежно погладила ее ягодицы. – Расслабься, и продолжим.

Хелен подчинилась, и из горла Риза вырвался одобрительный звук, похожий на мурлыканье. Он смотрел на нее сверху вниз, и глаза его светились в полумраке как отражение звезд в полуночном океане. Сложенный как античный бог, он приводил в смятение несчастных смертных дев, и этот бог принадлежал ей, Хелен.

– Я хочу знать, что ты чувствуешь, – неожиданно для самой себя прошептала она.

У него перехватило дыхание, когда она провела ладонью по его гладкой мускулистой спине, погладила ягодицы, потом обхватила его толстый затвердевший член и чуть сжала. Повинуясь какому-то древнему знанию, она начала скользить вверх-вниз по этой горячей пульсирующей плоти. Затем, осмелев, нащупала прохладные гирьки, вырвав из его груди сдавленный возглас. Он едва не задыхался, совершенно ошеломленный.

Словно хищный зверь, Риз набросился на нее и стал осыпать грудь и плечи ненасытными поцелуями. Хелен тихо застонала, ощутив, как он задирает подол ее сорочки. Однако тонкая ткань мешала ему, и Риз, в конце концов, просто разорвал ее с такой легкостью, словно она была из бумажного кружева.

Хелен почувствовала его губы, а потом и язык у пупка. Ей стало щекотно. Его поцелуи становились все более напористыми и непристойными. Хелен ощутила его губы возле влажных завитков и в ложбинках бедер. Его руки скользнули ей под ягодицы, подняли ноги и уложили к нему на плечи. В следующее мгновение она почувствовала, как кончик его языка коснулся набухшего бутона плоти, и застонала. Услышав этот возбуждающий звук, Риз взял весь бутон в рот и принялся сосать. Хелен почувствовала нарастающее давление внутри: на нее надвигалась мощная пугающая волна наслаждения, грозившая полной утратой самоконтроля. Чем больше Хелен пыталась сдерживать это цунами, тем бо`льшую силу оно набирало, пока, наконец, ее не сотрясли мощные спазмы удовольствия. Сильная дрожь пробежала по ее телу, а когда затихла, Хелен обмякла в изнеможении.

Ее женское местечко стало вдруг таким чувствительным, что, казалось, даже самое нежное прикосновение могло причинить боль. С бессвязным протестом Хелен попыталась оттолкнуть Риза, но его невозможно было сдвинуть с места. Его язык скользнул ниже, нащупывая вход в ее лоно. Открыв глаза, Хелен увидела темные очертания его головы, вырисовывавшиеся на фоне отблесков пляшущего в камине пламени, и пробормотала:

– О, пожалуйста!

Он не обращал внимания на ее мольбу: да она вряд ли понимала, о чем просит, – шире раздвинул ей бедра и пальцем надавил на маленький бутон ее разгоряченной плоти. К своему стыду и удивлению, Хелен вздрагивала при каждом движении его пальца, ее лоно сжималось, как будто хотело захватить и удержать его внутри. Прежде чем она успела это осознать, на нее накатила новая волна наслаждения. Хелен уперлась пятками в матрас, и каждый раз, когда жар волна за волной проходил через нее, ее бедра взлетали вверх.

Задыхающаяся, совершенно не владевшая собой, Хелен рухнула на матрас и даже не попыталась сопротивляться, когда Риз навис над ней. Тем временем его естество, гладкое и твердое, толкнулось в ее влажные глубины. Риз рукой ввел бархатистую головку в ее лоно и начал усиливать давление. Хелен почувствовала дискомфорт, заерзала под ним и застонала, а когда он вошел в лоно и ее воспаленная плоть запульсировала вокруг него, ее пронзила такая жуткая боль, что она закричала.

Обхватив ее голову руками, Риз посмотрел ей в глаза и прошептал:

– Прости, что причинил тебе боль, голубка. Не напрягайся, расслабься, попытайся открыться мне навстречу.

Хелен лежала неподвижно, привыкая к новым ощущениям, а Риз нежно целовал, едва касаясь губами, ее плечо, шею, ложбинку между грудями, и она почувствовала, как острый дискомфорт уходит, боль понемногу отступает.

– Да, – прошептал он. – Вот так.

Хелен смутилась, когда поняла, что он ощущает напряжение мышц в ее промежности, и, подняв руки, неожиданно положила ладони на его мощную спину. От этих прикосновений его мышцы превратились в сталь. Заинтригованная его реакцией на легкое прикосновение, она нежно провела пальцами от его плеч вниз к талии и кончиками ногтей немного поцарапала поясницу. Риз застонал и, потеряв самоконтроль, яростно задрожал. Хелен поняла, что он, как и она, достиг пика наслаждения, и сильнее вцепилась в него.

Спустя некоторое время Риз со стоном скатился с нее и лег на бок. Когда его член выскользнул из лона, Хелен почувствовала, как по бедрам потекла горячая струйка. Ее плоть все еще болела, но несмотря на это, она чувствовала себя удовлетворенной, ее тело было приятно расслабленным. Собрав последние силы, она повернулась на бок и прижалась к плечу Риза.

Мысли Хелен путались. Ей казалось, что наступила глубокая ночь, хотя еще стоял день. Скоро ей придется встать, одеться и выйти на улицу, где царил яркий холодный свет. В этот момент Хелен хотелось только одного: остаться в объятиях Риза и спать, спать, спать…

Риз попытался расправить одеяло и вытащил из-под Хелен какую-то тряпку. Это было то, что осталось от ее сорочки. Казалось бы, Хелен должна была встревожиться: как она явится домой без сорочки? – но ее охватило такое изнеможение, что стало не до таких мелочей.

– А я ведь обещал не портить твои вещи, – с сожалением произнес Риз.

– Ничего. Ты просто увлекся, – с трудом выдавила Хелен.

Риз издал слабый смешок и уточнил:

– Скорее потерял голову.

Куском разорванной сорочки он вытер влагу между ее бедрами и отбросил ее в сторону.

– Спи, дорогая, тебе нужно отдохнуть… Я разбужу.

Хелен облегченно вздохнула и погрузилась в сон. Впервые в жизни она заснула в объятиях мужчины.

Больше часа, пока Хелен спала в его объятиях, Риз пребывал в странном опьянении и не мог насмотреться на нее. Все в ней вызывало у него восторг – мягкие линии женственного тела, красивые изгибы нежной упругой груди, светлые волосы, которые переливались и струились по его плечу, словно расплавленная платина. Ее лицо, такое невинное во сне, лишенное своей обычной маски невозмутимости, казалось ангельским ликом. Он не мог отвести взгляда от мягких линий ее чувственного рта. Казалось бы, Риз вдоволь насладился ею, но все еще, как ненасытное животное, хотел ее.

Хелен забылась беспокойным сном. Временами ее ресницы подрагивали, губы приоткрывались от неровного дыхания, пальцы рук и ног непроизвольно подергивались. В такие моменты Риз ласково обнимал ее и баюкал как ребенка. Эта женщина, даже погруженная в сон, пробуждала в нем нежность – то чувство, которое он до сего дня ни к кому не испытывал. Он ублажал женщин, овладевал ими, дарил наслаждение – но на этом все и заканчивалось. Риз ни с кем не занимался любовью так самозабвенно и благоговейно, как с ней.

Хелен, заворочавшись, коснулась его бедром, и сразу же член Риза энергично ответил на это прикосновение. Ему захотелось опять овладеть ею, пусть она еще и не отдохнула от его ласк, не смыла кровь и семя. Уступая ему во всем, Хелен как будто получила некую власть над ним. Ризу пришлось взять себя в руки, чтобы снова не наброситься на нее и не войти в это измученное беззащитное тело.

Он попытался успокоиться, взять себя в руки и насладиться теплом, исходящим от ее нежного тела. В камине треснуло полено, взрыв пламени бросил красноватые отблески на потолок. Кожа Хелен цвета слоновой кости теперь казалась золотистой. Очень нежно Риз коснулся идеального изгиба ее тела. Как странно было лежать так долго рядом с ней без движения: как правило, Риз не выносил бездействия, – но сейчас, казалось, мог провести в постели несколько часов, просто обнимая возлюбленную. И это среди бела дня! Риз не помнил, когда в последний раз лежал в кровати в это время суток, если не считать трех недель, проведенных в Эверсби, когда он приходил в себя после железнодорожной катастрофы.

До этого случая он ни разу в жизни не болел: больше всего на свете Риз боялся оказаться в чьей-то власти, – но после аварии долго пребывал в беспамятстве, а запомнил лишь прикосновения прохладных рук молодой женщины и ее убаюкивающий голос. Она вытирала ему лицо и шею ледяными салфетками и поила сладким чаем. Все в ней успокаивало его: нежность прикосновений, ванильная сладость запаха, мягкость, с которой она говорила с ним. Это были самые блаженные минуты в жизни Риза. Хелен рассказывала ему истории из мифологии и говорила об орхидеях. Он часто возвращался к этим воспоминаниям и понимал, что впервые был счастлив. И это счастье не было похоже на выслеживание жертвы, дикую охоту за ней, на утоление жажды страсти… Эта девушка дарила ему доброту, ничего не требуя взамен, и с тех пор Риз жаждал снова испытать те же эмоции, жаждал Хелен…

Нежный платиновый завиток трепетал перед ее носом от размеренного дыхания, и Риз пригладил его и легонько провел большим пальцем по узкой темной брови. Он все еще не понимал, зачем Хелен пришла к нему. Поначалу думал, что ее привлекает богатство, но, похоже, это было не так. Что же тогда? Риз не обладал ни складом ума выдающегося ученого, ни знатным происхождением… Хелен как-то сказала, что хочет приключений, но и они со временем приедаются, становятся утомительными, и тогда наступает время возвращаться к безопасному привычному образу жизни. Что будет, когда и Хелен этого захочет, но поймет, что это невозможно?

Риз осторожно ослабил объятия и заботливо укрыл Хелен одеялом. Встав с кровати, он почувствовал бодрящий холодок спальни и быстро оделся. Его мысли вернулись в прежнюю колею, и он принялся перебирать в уме списки товаров и планы работы, как карты на столе во время пасьянса.

О чем он только раньше думал? Ему хотелось устроить пышную свадьбу, чтобы показать многочисленным гостям свою невесту, в жилах которой течет голубая кровь… Какое тщеславие! Почему он решил, что знатное происхождение имеет какое-то значение?

– Идиот, – обозвал он себя с отвращением, почувствовав, что наконец-то ясно мыслит после нескольких дней, проведенных как в тумане.

Теперь, когда Хелен принадлежит ему, он не мог опять потерять ее. Риз не желал расставаться с ней даже на короткий срок до свадьбы. Ему нужно было, чтобы она всегда находилась рядом, под рукой. Он не мог рисковать, опасаясь, что его невеста опять окажется во власти Девона. Хотя Риз был убежден, что Хелен искренне хочет выйти за него замуж, ее поведение казалось ему непредсказуемым. Эта девушка словно не от мира сего: слишком мягкая, податливая, уступчивая и наивная. Родственники могли спрятать ее от него, отослать в дальние края.

Покинув спальню, Риз прошел в кабинет и позвонил лакею и, пока тот поднимался, успел написать несколько строчек своей секретарше и запечатать.

– Какие будут приказания, мистер Уинтерборн? – спросил с порога молодой лакей, предприимчивый малый по имени Джордж, хорошо обученный и с отличными рекомендациями, которые дала ему одна аристократическая лондонская семья.

– Джордж, отнеси эту записку миссис Фернсби и дождись, пока она соберет все, что там указано. Затем принесешь эти вещи сюда. На все про все полчаса.

– Слушаюсь, мистер Уинтерборн!

Лакей исчез в мгновение ока. Ни для кого не было секретом как в доме, так и в магазине, что хозяин привык, чтобы его приказания выполнялись быстро и точно, без самодеятельности. К тому времени, когда все необходимые вещи были в кремовых коробках доставлены Ризу, для Хелен уже приготовили ванну, а он собрал ее разбросанную одежду и гребни.

Как ни жаль было ее будить, но пора. Риз сел на край матраса и погладил Хелен по щеке. Наблюдая, как она приходит в себя, он почувствовал такой прилив нежности, что стало почти больно. Хелен открыла глаза и огляделась вокруг, недоумевая, почему здесь находится, а рядом еще и Риз сидит. Вспомнив, что произошло, она с опаской на него посмотрела, и, к радости Риза, на ее губах появилась застенчивая улыбка. Он притянул ее к себе и поцеловал, поглаживая обнаженную спину. По коже Хелен побежали мурашки.

– Хочешь принять ванну?

– А можно? – неуверенно прошептала Хелен.

– Она готова.

Он потянулся за своим халатом-кимоно, который лежал в изножье кровати. Хелен выскользнула из постели, и Риз накинул его ей на плечи, затянул пояс на узенькой талии и закатал рукава, а вот с длиной ничего не поделаешь – халат волочился по полу.

– Не надо стесняться. Будь моя воля, я бы вообще запретил тебе одеваться.

– Не надо так шутить, – смутилась Хелен.

– А кто сказал, что я шучу?

Риз улыбнулся и опять поцеловал ее, а потом, взяв за руку, повел в ванную. Стены в помещении были выложены белой ониксовой плиткой. Здесь стояла огромная французская ванна, рядом с ней в стену был встроен шкафчик со стеклянными дверцами, в котором лежали стопки белых полотенец, а с другой стороны ванны стоял небольшой столик.

– Мне тут кое-что прислали из магазина, – сообщил Риз, кивнув на столик.

Хелен с удивлением увидела заколки, набор черных гребней, расческу с ручкой, украшенной эмалью, несколько фигурных кусков мыла, завернутых в бумагу с ручной росписью, и набор ароматических масел.

– Как ты без горничной? – спросил Риз, наблюдая, как Хелен старательно закалывает волосы.

– Ничего, я справлюсь, – ответила Хелен, но когда взглянула на высокие борта ванны, на ее щеках выступил легкий румянец. – Мне, пожалуй, понадобится помощь, чтобы войти в ванну и выйти из нее.

– Я в твоем распоряжении, – с готовностью заявил Риз.

Щеки Хелен еще больше раскраснелись. Отвернувшись, она развязала пояс, и халат соскользнул с ее плеч. Риз подхватил его и перекинул через руку. У него перехватило дыхание, когда он увидел идеальной формы спину Хелен и упругие округлые ягодицы.

Его пальцы дрожали от желания прикоснуться к ней. Она оперлась на его руку и с грацией кошки вошла в ванну. Опустившись в воду, Хелен поморщилась, почувствовав жжение в натруженной промежности, и Риз встревожился.

– Тебе все еще больно?

– Да, немного. – Ее ресницы дрогнули. – Дай мне, пожалуйста, мыло.

Завороженный мерцанием ее розового тела под толщей воды, Риз развернул кусок медового мыла и протянул ей вместе с губкой.

– Мне стало легче после того как мы пришли к соглашению, – призналась Хелен.

Пока она мылась, Риз уселся в кресло красного дерева и с небрежным видом заметил:

– Нам надо кое-что обсудить. Пока ты спала, я обдумал ситуацию и пересмотрел наше соглашение. Видишь ли… – Он осекся, увидев, как она побледнела, какими огромными стали ее глаза. Догадавшись, о чем Хелен подумала, он быстро подошел к ней и опустился на колени рядом с ванной. – Нет, дело не в этом… – Он обнял ее, не обращая внимания на то, что намочил рукава рубашки и жилет. – Ты моя навеки, а я только твой. Я бы никогда… Господи, не смотри на меня так. – Риз покрыл поцелуями ее мокрое лицо. – Я хотел сказать, что не могу долго ждать. Мы должны немедленно отправиться в Гретна-Грин. Мне следовало сказать об этом в самом начале, но я плохо соображал во время нашего первого серьезного разговора.

Он припал к ее губам и не прерывал поцелуя до тех пор, пока не почувствовал, что напряжение у нее спадает.

Хелен откинула голову и посмотрела ему в глаза.

– Что, прямо сегодня?

Капельки воды блестели на ее лбу и щеках.

– Да. Тебе не о чем беспокоиться, я приму необходимые меры и все приготовлю. Миссис Фернсби соберет вещи. Мы поедем в Шотландию в частном вагоне. Там есть спальное купе с большой кроватью…

– Риз, – остановила его Хелен и, коснувшись пахнущими мылом пальцами его губ, глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. – Нет никакой необходимости менять наши планы, ведь все осталось по-прежнему.

– Скорее наоборот: изменилось все, – возразил Риз и, тут же смягчив тон, добавил: – Мы уедем сегодня же. Так будет гораздо лучше. Наш отъезд решит множество проблем.

Хелен покачала головой.

– Я не могу оставить близняшек одних в Лондоне.

– В вашем доме множество слуг, так что есть кому приглядеть за твоими сестрами. Кроме того, скоро вернется Тренир.

– Да, завтра, но их даже на час нельзя оставлять без присмотра. Ты же знаешь, какие они!

Пандора и Кассандра были действительно совершенно неуправляемыми, и Риз знал об этом. К тому же обладали буйным воображением. Выросшие в тихом поместье в Гэмпшире, девушки считали Лондон гигантской игровой площадкой, где можно было шалить, наслаждаясь жизнью. Они не имели ни малейшего представления об опасностях, которые могли подстерегать их в большом городе.

– Мы возьмем их с собой, – с видимой неохотой произнес Риз.

Хелен подняла брови.

– В таком случае Девон и Кэтлин, вернувшись из Гэмпшира, решат, что ты похитил трех сестер Рейвенел.

– Поверь мне, я верну им близняшек при первой же возможности.

– Я не понимаю, зачем нам бежать. Теперь ведь никто не станет препятствовать нашей свадьбе.

Пар поднимался от воды и капельки влаги блестящей вуалью ложились на ее светлую кожу. Риз невольно следил за мыльными пузырями, которые лениво скользнули по ее груди и остановились на розовом соске. Не в силах сопротивляться, он протянул руку и смахнул большим пальцем пену. От его прикосновения ее мягкий сосок тут же сжался в твердый бутон.

– У нас, возможно, будет ребенок, – сказал Риз.

– Ребенок? – удивленно переспросила Хелен, сжимая в руке губку.

– Мы узнаем об этом, если у тебя прекратятся месячные.

Она снова намылила губку и продолжила мыться.

– Если это случится, возможно, нам действительно придется бежать. А пока…

– Нет, мы должны уехать немедленно, – стоял на своем Риз, – чтобы избежать любого намека на скандал.

Промокшие жилет и рубашка стали липкими и холодными. Риз встал и начал расстегивать одежду.

– Я не хочу давать пищу для сплетен. Речь идет о моем наследнике.

– Побег вызовет такой же скандал, как и появление ребенка раньше срока. Кроме того, наше бегство даст моим родным повод не доверять тебе. Они могут воспротивиться нашему браку.

Риз бросил на нее печальный взгляд.

– Я бы не хотела их раздражать, – добавила Хелен.

Риз отбросил жилет в сторону, и он шлепнулся на пол, как мокрая тряпка.

– Их чувства не имеют для меня никакого значения.

– А мои?

– Твои для меня, конечно, важны, – согласился Риз, расстегивая манжеты рубашки.

– Я бы хотела, чтобы у нас была пышная свадьба. А для этого нужна долгая подготовка. Это дало бы время всем, включая меня, свыкнуться с ситуацией.

– Для меня это не проблема. Я уже свыкся.

Хелен едва сдержала улыбку.

– У тебя другой темп жизни. Не каждый выдержит его. Будь, пожалуйста, терпеливей.

– Зачем? Я считаю, что нет необходимости медлить.

– А я считаю, что есть, – не сдавалась Хелен. – Мне кажется, ты тоже мечтаешь о пышной свадьбе, но не хочешь в этом признаться.

– Мне совершенно безразлично, будем ли мы венчаться в церкви, оформим брак в Регистрационном бюро или нас поженит шаман с оленьими рогами где-нибудь в дебрях Северного Уэльса. Я хочу, чтобы ты стала моей как можно скорее, и точка.

Глаза Хелен расширились от любопытства. Ей хотелось расспросить его о шаманах с оленьими рогами, но она сдержалась.

– Я бы предпочла венчаться в церкви.

Риз медленно расстегивал рубашку, виня себя в сложившейся ситуации и проклиная свою гордость и честолюбие. Из-за них ему теперь придется долго ждать, пока Хелен станет его женой, а до свадьбы он не сможет проводить с ней в постели каждую ночь.

Хелен долго смотрела на него, прежде чем прервать молчание.

– Очень важно, чтобы ты сдержал свои обещания.

Риз, кипя от досады, стянул с себя мокрую рубашку. Хелен оказалась не такой уступчивой, как он предполагал.

– Мы поженимся через шесть недель, и ни днем позже!

– Этого времени может не хватить на подготовку к свадьбе, – возразила Хелен. – Даже если бы у меня были неограниченные ресурсы, мне потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы составить план, сделать заказы, сшить наряд, организовать поставку продуктов.

– Не забывай, что я обладаю значительными возможностями, – напомнил Риз. – Все, чего бы ты ни пожелала, будет доставлено быстрее, чем крыса взберется по водосточной трубе.

– Не все так просто, Риз. Еще не прошло и года со дня смерти моего брата Тео. Мы снимем траур только в начале июня. Из уважения к его памяти я бы хотела, чтобы ты подождал со свадьбой до тех пор.

Риз с недоумением уставился на нее. Его мозг лихорадочно работал. Мысль, что ему придется ждать до июня, повергла его в шок.

– Ты хочешь, чтобы я ждал целых пять месяцев? – воскликнул он наконец, когда к нему вернулся дар речи.

Хелен с невозмутимым видом пожала плечами.

– Почему бы и нет?

Риз привык, что все его желания выполнялись сразу же и безоговорочно, и теперь испытывал сильный внутренний дискомфорт.

– Мы же изначально так и планировали, – напомнила Хелен, – когда обручались.

Риз не понимал, почему тогда согласился на это и как отсрочка свадьбы могла показаться ему разумной. Возможно, он был в таком восторге от перспективы жениться на Хелен Рейвенел, что не стал придираться к дате свадьбы. Но теперь ему было страшно даже представить, что придется ждать долгих пять месяцев. Это же настоящая пытка для него!

– Твоему брату все равно, выйдешь ты замуж до окончания траура или после, – сказал Риз. – Он наверняка был бы рад, что ты нашла себе мужа.

– Тео был моим единственным братом. Из уважения к его памяти я бы хотела носить траур в течение года, если это возможно.

– Это невозможно, – отрезал Риз. – Для меня во всяком случае.

Она бросила на него вопросительный взгляд. Риз наклонился к ней, ухватившись за края ванны.

– Хелен, мужчине нужна… – Он осекся и заговорил медленно, подбирая слова: – Если потребности мужчины не удовлетворены… – Риз опять замолчал. На его смуглом лице выступила испарина. – Я не смогу так долго обходиться без тебя. Черт побери! Если мужчина не может удовлетворить свои потребности, это скверно сказывается на его здоровье и характере. Ты это понимаешь?

Она озадаченно покачала головой.

– Хелен, – как неразумному ребенку, стал объяснять Риз, – я лишился целомудрия в двенадцать лет. Если сейчас начну жить как монах, то кого-нибудь убью, или сопьюсь.

– А о чем ты думал, когда мы обручались? Как планировал поступить? О, понимаю… ты намеревался спать с другими женщинами, пока мы не поженимся!

– Я не думал об этом.

Тогда Риз действительно не исключал связи с любовницами до свадьбы, но теперь ему было страшно подумать, что он может заменить Хелен кем-то другим. Это было бы отвратительно! Черт побери, что с ним происходит?

– Я хочу только тебя. Мы крепко связаны друг с другом, – признался Риз.

Взгляд Хелен скользнул по его обнаженному торсу, и она покраснела. Риз понял, что вид его полуобнаженного тела ее возбуждает, и у него перехватило дыхание.

– Ты тоже больше не сможешь жить без меня, – заявил он самоуверенно. – Вспоминая наслаждение, которое я тебе доставил, ты будешь мечтать о новых свиданиях.

Хелен отвела глаза в сторону и мягко сказала:

– Прости, но я не могу выйти за тебя замуж, пока ношу траур.

Каким бы мягким ни был ее тон, Риз услышал в нем твердую решимость стоять на своем. За долгие годы торговли он научился распознавать, когда партнер по бизнесу достигал крайней точки и уговоры были бесполезны. Риз понял, что Хелен не уступит ему.

– Я женюсь на тебе через шесть недель, – сказал он, с трудом скрывая отчаяние, – чего бы это мне ни стоило. Скажи, чего ты хочешь, и ты все получишь.

– Боюсь, ты ничем не сможешь меня подкупить, – сказала Хелен и добавила с лукавой улыбкой: – Но ты уже обещал мне рояль.

Глава 6

Элегантная карета без опознавательных знаков остановилась у портика бокового входа в особняк Рейвенелов. После полудня шел дождь и со свистом проносился по улицам Лондона ледяной январский ветер. Во время поездки Хелен в окно экипажа наблюдала, как горожане, плотнее кутаясь в шерстяные пальто и накидки, бежали под навесы у дверей магазинов и там жались друг к другу, спасаясь от дождя, который усиливался, грозя превратиться в ливень. Мостовые покрывали лужи.

Из особняка на мостовую лился теплый свет сквозь застекленные двустворчатые двери, которые вели прямо в библиотеку Рейвенелов, заполненную тяжелой мягкой мебелью и шкафами красного дерева с тысячами книг. Дрожь радостного предвкушения пробежала по телу Хелен при мысли о возвращении в свой уютный дом.

Риз провел рукой по ее затянутым в перчатки пальцам и слегка сжал их.

– Завтра вечером я заеду к Трениру, чтобы сообщить о возобновлении нашей помолвки.

– Вряд ли это его обрадует, – грустно заметила Хелен.

– Ты права, – согласился Риз, – но я справлюсь.

Хелен опасалась реакции Девона на известие о возобновлении отношений с Ризом, поэтому предложила:

– Может быть, стоит подождать с твоим визитом до послезавтра? Девон и Кэтлин приедут усталыми, им нужно будет отдохнуть с дороги. Я думаю, что они легче воспримут новость о предстоящей свадьбе, если хорошо выспятся. К тому же я могла бы…

В этот момент лакей открыл дверцу кареты, и Хелен замолчала.

– Одну минуту! – резко бросил Риз.

– Слушаюсь, сэр, – сказал лакей и закрыл дверь.

– Продолжай, – попросил Риз, повернувшись к Хелен.

– Я могла бы все объяснить Девону до твоего приезда и попытаться сгладить углы.

Риз мотнул головой.

– Если Девон выйдет из себя, тебе не поздоровится, а я не хочу, чтобы его гнев обрушился на тебя. Позволь я сам с ним разберусь.

– Мой кузен никогда не причинит мне вреда…

– Я знаю, и все же он будет рваться в бой. В этот момент ему должен противостоять я, а не ты. – Риз нежно погладил ее по голове. – Я хочу все уладить к завтрашнему вечеру, ради нас обоих. Я не могу больше ждать. Обещай ничего не говорить о нас до тех пор. И позволь мне во всем разобраться самому.

Его тон не был безапелляционным, скорее в голосе Риза звучала озабоченность, желание защитить.

– Пожалуйста, – проговорил он с некоторой неохотой, словно это слово угрожало задушить его.

Хелен внимательно посмотрела на него и в удовлетворением поняла, что Риз готов взять на себя ответственность за нее, уберечь ее от трудностей.

Поняв, что он ждет ответа, она сказала не без лукавства:

– Ну хорошо, мой рыцарь.

Удивленно моргнув, Риз усадил ее к себе на колени.

– Передразниваешь мой валлийский акцент? Издеваешься надо мной?

– Вовсе нет. – У нее вырвался сдавленный смешок. – Мне нравится твое произношение.

– Правда? – хрипловато уточнил Риз. – В таком случае поцелуй меня.

Их губы встретились. Поняв, что он позволил ей взять инициативу в свои руки, Хелен просунула язык ему в рот. Их поцелуй стал глубоким, страстным, восхитительным. Хелен хотелось, чтобы это длилось целую вечность, чтобы она вот так сидела на его коленях, ощущая под своими пышными юбками его мускулистые бедра. Вцепившись в плечи, она крепче прижалась к нему. Неожиданно Риз прервал поцелуй и не смог удержаться от смеха, когда Хелен принялась ловить ртом воздух.

– Нет, любимая, как бы мне ни нравились твои ласки, мы должны остановиться. – Он прижался лбом к ее лбу. – Иначе я овладею тобой прямо здесь и сейчас.

– А разве здесь это возможно? – озадаченно спросила Хелен.

Риз на мгновение закрыл глаза, как будто его терпение было на исходе.

– Да.

– Но как?

– Не проси меня ничего объяснять, иначе я начну показывать, как это делается, на практике.

Он усадил ее рядом с собой и, наклонившись, постучал в дверцу экипажа. Лакей тут же открыл ее, помог Хелен выйти, и она сразу же направилась к застекленной французской двери, за которой увидела близняшек. Девушки разве что не прыгали от нетерпения.

– Миледи, прикажете отнести это в дом? – спросил лакей.

Хелен взглянула на кремовую, перевязанную узкой атласной лентой коробку, которую он держал, размером с обеденную тарелку. Не трудно было догадаться, что это подарок Риза – шелковые чулки.

– Я сама ее возьму. Спасибо. – Хелен помолчала, вспоминая имя лакея. Джордж, не так ли?

Он улыбнулся ей, открывая дверь.

– Да, миледи.

Как только Хелен вошла в дом, к ней подбежали близняшки и принялись кружить вокруг нее.

– Ты вернулась! – воскликнула Пандора. – Наконец-то! Где ты так долго была? Мы ждали тебя весь день!

– Уже пора пить чай, а тебя все нет! – подхватила Кассандра.

Хелен растерянно улыбнулась, бросив последний взгляд сквозь стекло на отъезжающий экипаж. Близняшкам уже скоро исполнится по двадцать лет, но выглядели они и чувствовали себя намного моложе. Девушки выросли в атмосфере полной свободы, над ними не было авторитетов. Они бегали по загородному поместью и сами придумывали себе развлечения. Их родители проводили бо`льшую часть времени в Лондоне, вращались в высшем обществе, а дочери оставались на попечении слуг, гувернанток и учителей. Никто не мог и не хотел брать на себя ответственность за их воспитание.

Пандора и Кассандра были очень резвыми, но в то же время добрыми и ласковыми девушками. Длинноногие, пышущие здоровьем, они походили на античных богинь. Пандора обладала красивой гривой темных непокорных волос, которые вечно выбивались из прически, как будто она только что бегала по лесу. Златовласая Кассандра была более уступчивой и романтичной натурой, склонной подчиняться правилам.

– Что случилось? – спросила Кассандра. – Как прошла встреча с Уинтерборном?

Хелен поставила кремовую коробку на столик, стянула черную перчатку и показала сестрам левую руку. Близняшки ахнули, широко раскрыв глаза от удивления. Лунный камень, казалось, светился изнутри, переливаясь зеленым, синим и серебряным.

– Новое кольцо, – констатировала Пандора.

– Новая помолвка, – поправила ее Хелен.

– Но тот же жених, – заметила Кассандра, и Хелен рассмеялась:

– Да, тот же самый. Как видите, я не просто ходила за покупками.

Ее слова вызвали новый всплеск энтузиазма, близняшки безудержно кричали и прыгали вокруг старшей сестры. Поняв, что пытаться усмирить их бесполезно, Хелен сдалась. Заметив боковым зрением движение в дверях, она повернула голову и увидела, что экономка с немым вопросом в глазах ждет на пороге ее распоряжений. Хелен, просияв, кивнула ей, и миссис Эббот, вздохнув с явным облегчением, спросила:

– Могу я взять ваши вещи, леди Хелен?

Отдав ей шляпу и перчатки, хозяйка тихо сказала:

– Вы и другие слуги не должны беспокоиться о последствиях моей прогулки. Я возьму всю вину на себя. Все, о чем я прошу, – это чтобы прислуга воздержалась от разговоров с лордом Трениром, когда он вернется домой.

– Все слуги будут держать язык за зубами, миледи, – пообещала экономка.

– Спасибо! – поблагодарила Хелен, тронутая ее заботой, и в порыве чувств погладила миссис Эббот по плечу. – Я так счастлива, вы и представить себе не можете!

– Вы, как никто другой, заслуживаете счастья, миледи, – мягко заметила добрая женщина. – Надеюсь, мистер Уинтерборн окажется достойным человеком.

Экономка удалилась, и Хелен вернулась к сестрам. Устроившись на обитом кожей диване, они не сводили с нее глаз.

– Расскажи нам обо всем подробно, – потребовала Кассандра. – Мистер Уинтерборн был в расстроенных чувствах, когда ты вошла? Или рассердился?

– Скажи, он был сконфужен? – вмешалась Пандора, обожавшая заковыристые словечки.

– Да, по правде говоря, он был ужасно смущен, но после того, как я убедила его, что хочу стать его женой, обрадовался.

– Вы целовались? – испытующей посмотрела на нее Кассандра. – В губы?

Хелен помедлила с ответом, а потом кивнула, и сестры взвизгнули: одна – от возбуждения, а другая – от брезгливости.

– О, какая ты счастливая, Хелен! – воскликнула Кассандра.

– Я так не считаю, – заявила Пандора, наморщив носик. – Ты только представь, что к твоим губам прикасается какой-то мужчина. А что, если у него плохо пахнет изо рта или за щекой комок жевательного табака? Или в бороде крошки?

– У Уинтерборна нет бороды, – заметила Кассандра. – И он не жует табак.

– И все-таки это мерзость – целоваться в губы, – передернулась Пандора.

Кассандра в сомнении посмотрела на Хелен.

– Тебе было неприятно?

– Вовсе нет, – ответила та, покраснев от смущения.

– Как все было?

– Мистер Уинтерборн обхватил мое лицо ладонями… Его губы были теплыми и мягкими, а дыхание – свежим, пахнувшим перечной мятой. Это было прекрасно.

Кассандра с мечтательным видом подтянула колени к груди, обхватила руками и заявила:

– Я хочу, чтобы и меня тоже кто-нибудь поцеловал.

– А вот я вряд ли, – сказала Пандора. – Я могу придумать сотню более приятных занятий, чем поцелуи. Например, на мой взгляд, куда приятнее украшать елку к Рождеству, гладить собак, намазывать масло на пышки. А еще я люблю, когда мне чешут спину в том месте, до которого я не могу дотянуться…

– Как ты можешь судить о поцелуях, если еще ни разу не целовалась? – возмутилась Кассандра. – Возможно, тебе это понравится – ведь Хелен же понравилось!

– Хелен нравится брюссельская капуста. Как можно доверять ее вкусам? – возразила Пандора и продолжила, бросив на старшую сестру проницательный взгляд: – Не волнуйся, мы ничего не скажем Девону и Кэтлин: мы умеем хранить секреты, – но все слуги знают, что ты куда-то ездила.

– Миссис Эббот обещала, что они будут молчать.

Пандора криво усмехнулась.

– Вот так всегда: все готовы хранить секреты Хелен, а нас вечно выводят на чистую воду.

– Потому что Хелен, в отличие от нас, никогда не ведет себя как взбалмошная девчонка.

– Боюсь, что сегодня я себя именно так и вела, – вырвалось у Хелен.

Она тут же пожалела о своих словах, но было поздно. Пандора взглянула на нее с живым интересом.

– Что ты имеешь в виду?

Решив, что сейчас не помешает отвлекающий маневр, Хелен взяла со столика кремовую коробку и протянула сестрам.

– Откройте.

Сев в кресло, она с улыбкой наблюдала, как близняшки развязывали ленту и поднимали крышку. Внутри, как конфеты, уложенные в три ряда, лежали шелковые чулки: розовые, желтые, белые, кремовые, лиловые – все с эластичными кружевными резинками и вышитыми подвязками…

– Здесь двенадцать пар, – сказала Хелен, наслаждаясь благоговейным выражением на лицах сестер. – Мы разделим их поровну.

– О, они такие красивые! – Кассандра одним пальцем коснулась крошечных вышитых незабудок, окаймлявших кружевные подвязки. – Можно мы наденем их прямо сейчас?

– Только запомните: их никто не должен видеть, – предупредила Хелен.

– Да, такой подарок стоит поцелуя в губы, – заметила Пандора. Пересчитав чулки, она вопросительно посмотрела на Хелен. – Но их здесь одиннадцать, а не двенадцать.

Не в силах что-либо придумать, Элен была вынуждена признаться:

– Одна пара уже на мне.

Пандора задумчиво посмотрела на старшую сестру и усмехнулась:

– Да, похоже, ты действительно вела себя сегодня не лучшим образом.

Глава 7

Первое, что увидел Риз, проснувшись на следующее утро в своей постели, был темный хлопчатобумажный чулок, лежавший на белых простынях. Он намеренно оставил его рядом с подушкой, чтобы все произошедшее накануне не казалось ему сном. Риз взял чулок, и в его памяти тут же возник соблазнительный образ Хелен: сначала лежащей в его постели, потом – принимающей ванну…

Прежде чем отвезти домой, он поставил Хелен перед камином и, выбрав пару новых чулок из кремовой коробки, присланной из магазина, опустился на колени и натянул их на ее стройные ноги, закрепив кружевные резинки эластичными атласными подвязками, с крошечными вышитыми розочками. Не удержавшись, он прижался лицом к ее бедрам. От Хелен пахло цветочным мылом после ванны. Она ахнула, когда он обхватил ладонями ее голые ягодицы и принялся лизать еще влажные завитки.

– Пожалуйста, не надо, – взмолилась Хелен. – Я сейчас упаду.

Риз неохотно разжал объятия и подал любимой панталоны, сшитые из такого тонкого шелка, что их можно было продеть через обручальное кольцо. Затем Хелен надела сорочку, отделанную кружевами ручной работы, тонкими, как паутинка. Риз приготовил для нее новый, улучшенной формы корсет, но она отказалась от него, объяснив, что он не подходит к ее старомодным платьям.

Слой за слоем на Хелен, к недовольству Риза, становилось все больше одежды. В довершение всего она облачилась в свое черное траурное платье, которое его безумно раздражало. Он утешал себя лишь тем, что под ним дорогое красивое белье – его подарок.

Перекатившись на спину, Риз рассеянно помял в руках безобразный заштопанный чулок и вдруг вспомнил, что Хелен хотела перенести свадьбу на пять месяцев. Его так и подмывало похитить ее и увезти в Шотландию. Во время путешествия в частном вагоне поезда они могли бы всю дорогу заниматься любовью… Впрочем, такое начало семейной жизни вряд ли можно было бы назвать хорошим.

Сегодня вечером он собирался отправиться в особняк Рейвенелов и официально попросить у Девона руки Хелен. Девон, конечно, не даст согласия на этот брак, и тогда у Риза не будет другого выхода, кроме как признаться, что он обесчестил Хелен. Услышав это признание, Девон скорее всего набросится на него как дикий вепрь. Риз не сомневался в своей способности дать отпор, но любой разумный человек на его месте постарался бы избежать драки с разъяренным Рейвенелом.

Риз вспомнил, как Хелен рассказывала, каким образом Девон добивался получения права на добычу полезных ископаемых на своих землях площадью двадцать тысяч акров. Участок, о котором шла речь, незадолго до этого был сдан в аренду их общему другу Тому Северину, железнодорожному магнату, который намеревался построить там железную дорогу.

Риз решил навестить сегодня Северина, чтобы узнать больше о сложившейся ситуации. Еще раз взглянув на чулок и вспомнив о губах Хелен, раскрывавшихся для его поцелуев, о светлых прядях, которые он наматывал на пальцы, об интимной плоти, сжимавшейся так, словно она жадно поглощала каждый дюйм его тела, его бросило в дрожь.

В порыве внезапно охватившей его страсти Риз подумал, что, возможно, все же похитит Хелен. Во всяком случае, такого развития событий исключать нельзя.

Риз заехал к Северину в контору, и приятели отправились пообедать в местную закусочную. Они часто посещали подобные заведения, поскольку обед в ресторане в середине рабочего дня – это слишком долго, а закусочные можно найти в каждом квартале Лондона. Такие заведения посещали как состоятельные джентльмены, так и простые рабочие. Здесь можно было заказать тарелку ветчины или говядины, крабов под соусом или салат из омаров и покончить с едой за полчаса. Впрочем, перекусить можно было и прямо на улице, где стояли прилавки с едой и торговцы предлагали вареные яйца, сандвичи с ветчиной, пудинги, горячий зеленый горошек, но это было сомнительное предприятие, поскольку никто не мог гарантировать свежести и доброкачественности продуктов.

Приятели сели за угловой столик и заказали жареную рыбу и две кружки эля. Риз не знал, как начать разговор о земле Девона Рейвенела, но тут Северин сам пришел ему на помощь.

– Гематитовая руда, – внезапно сказал он прежде, чем Риз успел произнести хоть слово, и улыбнулся в ответ на вопросительный взгляд приятеля. – Полагаю, вы собирались спросить меня о полезных ископаемых, обнаруженных на земле Тренира. Все в Лондоне пытаются это выяснить.

Фразу «горе от ума» часто применяют к тем, кто этого не заслуживает. Том Северин, пожалуй, был единственным в окружении Риза, которому ум действительно приносил лишь неприятности. Северин хоть и казался рассеянным, часто витал в облаках, во время беседы или деловой встречи, случалось, говорил невпопад, но позже мог вспомнить каждую деталь с почти идеальной точностью. Он был умен, красноречив, уверен в своем остром как бритва интеллекте и часто подсмеивался над собой. Ризу, воспитанному в строгости, нравились люди с манерами Северина. Риз и Северин принадлежали к одному поколению, происходили из одной социальной среды и оба с рвением стремились к успеху. Главное различие между ними заключалось в том, что Северин имел хорошее образование, но Риз никогда не завидовал ему. В бизнесе интуиция так же важна, как и интеллект, а иногда даже больше. В то время как Северин опирался на знания, Риз доверял своему чутью.

– Тренир нашел на своей земле гематитовую руду? Велика важность! Это очень распространенное полезное ископаемое, не так ли? Где его только нет!

Северин больше всего на свете любил демонстрировать свои обширные знания, поэтому при каждой удобной возможности пускался в рассуждения.

– Сорт найденной гематитовой руды имеет необычайно высокое качество, богат железом и отличается низким содержанием кремнезема. Его даже не нужно переплавлять. Таких залежей нет к югу от Камбрии. – Ироническая усмешка искривила его губы. – Немалое значение для Тренира имеет также то, что я планирую проложить железнодорожные пути через этот район. То есть доставка руды вскоре будет обеспечена. Все, что ему остается, это добыть руду, загрузить в вагоны и транспортировать на заводы. При таком высоком спросе на сталь Тренир скоро сколотит целое состояние. По словам геодезистов, которых я послал разведать месторождение, бурильные машины добыли образцы высококачественной руды по меньшей мере на двадцати акрах. Тренир может заработать полмиллиона фунтов или даже больше.

Риз был рад за Девона, который заслужил такую удачу. За последние несколько месяцев бывший беззаботный повеса научился ответственности и усердно выполнял долг перед семьей. Честно говоря, никто не ожидал от него этого.

– Разумеется, – продолжал Северин, – я сделал все возможное, чтобы получить права на добычу полезных ископаемых, прежде чем Тренир понял, каким богатством обладает. Но он вел себя как упрямый ублюдок. В конце концов мне пришлось уступить ему, уже почти после переговоров об аренде.

Риз насторожился.

– Вы знали о месторождении гематита и не сказали ему об этом?

– Поймите, мне очень нужны деньги.

– Трениру они нужны не меньше, а пожалуй, больше, чем вам. Он весь в долгах. Вы должны были сказать ему о месторождении!

Северин с небрежным видом пожал плечами.

– Если он был недостаточно умен, чтобы обнаружить месторождение гематита раньше меня, значит, не заслужил богатство.

– О господи! – Риз поднял кружку с элем и выпил половину ее содержимого несколькими глотками. – Мы с вами – пара подонков. Вы пытались надуть его, а я – забрать дорогую ему девушку.

Он чувствовал себя не в своей тарелке. Девон хоть и не святой, но друг надежный и плохого отношения к себе не заслужил.

Северина, казалось, развеселили его слова. Это был темноволосый светлокожий мужчина с тонкими резкими чертами лица и пронзительным взглядом, от которого чувствуешь себя будто под прицелом. Радужки его глаз были голубыми с неровными зелеными ободками. Зеленый цвет был настолько заметен с правой стороны, что при определенном освещении казалось, что у него глаза разного цвета.

– О какой девушке идет речь? – с живым интересом осведомился Северин. – И что это за история?

– Неважно, – пробормотал Риз. – Не имеет значения, кто она такая. Я тогда был не в себе.

Кэтлин заявила ему, что он никогда не сможет сделать Хелен счастливой, что он недостоин ее. Это задело Риза за живое, и он использовал запрещенный прием – по сути, поступил подло. Каким же уродом он был! И все это из-за его привычки доказывать свою правоту.

Черт побери, теперь он не стал бы винить Девона за то, что тот был против его женитьбы на Хелен.

– Речь идет о кузине Тренира, которая расторгла помолвку с вами? – не унимался Северин.

– Мы все еще помолвлены, – возразил Риз.

– Неужели? – не поверил Северин. – Что изменилось?

– Будь я проклят, если скажу вам правду. Вы можете использовать информацию против меня.

Северин рассмеялся.

– Вы говорите так, словно никогда не облапошивали в бизнесе партнеров.

– Друзей – никогда.

– Неужели? Значит, вы готовы пожертвовать своими интересами ради друга – вы это хотите сказать?

Риз сделал еще один глоток эля, пытаясь подавить улыбку, и признался:

– До сего дня такого не было, но все возможно.

Северин скептически фыркнул.

– Не сомневаюсь в вашей искренности.

Выражение его лица и тон, которым это было сказано, говорили о прямо противоположном.

Вскоре разговор перешел к деловым темам. Приятели обсудили недавний строительный бум, целью которого было удовлетворение жилищных потребностей среднего класса и работающих бедняков. Северин пытался помочь одному знакомому, который влез в долги после крупных инвестиций с низким уровнем прибыли. Часть его имущества была передана аукционной фирме, и Северин предложил взять на себя остальную часть заложенного имущества, чтобы его не продали.

– Вы сделали это по доброте душевной? – спросил Риз.

– Разумеется, – сухо ответил Северин. – К тому же мой знакомый и еще три крупных владельца недвижимости в районе Хаммерсмит входят в состав комитета по разработке схемы пригородных железных дорог, строительством которых я хочу заняться. Если я выручу своего друга из беды, в которую он попал по собственной глупости, он убедит остальных членов комитета поддержать мои планы. Возможно, вас заинтересуют те объекты, которые он сейчас продает. Это в первую очередь квартал многоквартирных домов, которые готовят под снос, чтобы на его месте построить новые здания для трехсот семей среднего класса.

Риз бросил на приятеля сардонический взгляд.

– И какая же мне выгода от такой покупки?

– Вы можете поднять плату за аренду квартир в новых домах, – предложил Северин.

Риз с негодованием покачал головой.

– Когда-то в детстве я жил на Хай-стрит и видел много рабочих семей, которые остались без жилья, когда хозяин внезапно поднял арендную плату вдвое.

– В таком случае вы можете спасти триста семей от непосильной арендной платы, в то время как какой-нибудь жадный ублюдок на вашем месте, например я, не стал бы этого делать.

Ризу пришла в голову мысль, что если жилые дома будут хорошего качества, то этим проектом следует заняться. Он нанял около тысячи человек для работы в магазине. И хотя им хорошо платили, большинству было все-таки не по карману снять приличное жилье в городе. Его сотрудники вполне могли бы поселиться в новых домах.

Откинувшись на спинку стула, Риз с напускной небрежностью взглянул на приятеля.

– А какая фирма занимается строительством?

– «Холланд и Ханнен», солидная фирма, – ответил Северин. – Мы могли бы отправиться на стройплощадку после обеда, если вы хотите увидеть все своими глазами.

– Пожалуй, можно взглянуть, – пожав плечами, с невозмутимым видом сказал Риз.

Закончив трапезу, они отправились пешком в сторону Кингс-Кросс. Было холодно и сыро, изо рта прохожих валил пар. Постепенно красивые фасады зданий с орнаментальной кирпичной кладкой и терракотовыми панелями уступили место домам с закопченными стенами. Это были настоящие трущобы с узкими переулками и зловонными сточными канавами. Окна здесь были заклеены бумагой вместо стекол, на веревках с подпорками из сломанных весел и шестов висело белье. Кое-где вместо дверей висели половики и циновки, и от этого зрелище казалось еще более жалким.

– Быстрее бы выбраться отсюда, – сказал Северин, прикрывая нос ладонью. – Если бы мы не сокращали путь, то не дышали бы сейчас этой вонью.

– А местные вынуждены дышать ею постоянно, – заметил Риз. – Мы с вами как-нибудь выдержим десять минут.

Северин бросил на него насмешливый взгляд.

– Неужели вы стали сторонником реформ?

Риз пожал плечами.

– Достаточно прогуляться по этим улицам, чтобы проникнуться сочувствием к реформистским взглядам. Жить в таких условиях недостойно рабочего человека.

Они довольно долго шли по узкой улице мимо почерневших фасадов, размякших от гнили, мимо унылого вида столовой, магазина, где торговали джином, и маленькой лавки с раскрашенной вывеской, рекламирующей поставку охотничьих ружей на продажу.

Свернув за угол, приятели с облегчением увидели широкую чистую дорогу и через некоторое время подошли к строительной площадке, где несколько зданий находились в процессе сноса. Рушить трехэтажные строения было довольно опасным и трудным делом. Чтобы снести дом, требовалось больше мастерства, чем для его строительства. Пара передвижных паровых кранов, установленных на колесах, оглашали округу громоподобным грохотом, свистом и скрежетом. Тяжелые паровые котлы уравновешивали башни со стрелой, делая машины удивительно устойчивыми.

Риз и Северин прошли мимо повозок, нагруженных древесными отходами, которые нужно было вывезти и расколоть на дрова. Здесь было полно рабочих с кирками и лопатами, некоторые толкали тачки, другие перебирали кирпичи, откладывая те, которые можно использовать повторно.

Нахмурившись, Риз наблюдал, как жильцов выселяют из здания, предназначенного под снос. Некоторые жильцы вели себя вызывающе, другие со слезами на глазах выносили из дома пожитки и складывали прямо на тротуаре. Ризу было жаль бедняг, которых выгнали на улицу в разгар зимы. Проследив за его взглядом, Северин помрачнел и, словно извиняясь, заметил:

– Их всех заранее уведомили о том, что нужно освободить помещения, но некоторые жильцы дотянули до последнего, как всегда.

– И куда они теперь пойдут? – спросил Риз, хотя вопрос был риторический.

– Одному Богу известно. Хотя если учесть, что они жили среди выгребных ям, вряд ли стоит жалеть об утрате такого жилья.

Взгляд Риза остановился на мальчике лет девяти-десяти, который в одиночестве сидел на небольшой куче вещей, среди стула, сковородки и грязного постельного белья. Мальчик, похоже, охранял пожитки, пока взрослые подыскивали другое жилье.

– Я мельком видел проекты застройки, – сообщил Северин. – Новые здания будут пятиэтажными, с водопроводом и ватерклозетом на каждом этаже. Насколько я понимаю, в подвалах будут располагаться общие кухни, прачечные и сушилки. Перед фасадами установят железные ограждения вокруг игровых площадок для детей. Вы хотите увидеть копии архитектурных планов?

– Да, вместе с другими документами – купчими, договорами о строительстве, закладными и списком всех подрядчиков и субподрядчиков.

– Я знал, что вы примете такое решение, – с довольной улыбкой промолвил Северин.

– Я куплю этот проект с условием, что вы приложите к нему часть своих акций на строительство железной дороги в Хаммерсмите.

Самодовольная улыбка тут же исчезла с лица Северина, и он без всяких сантиментов завопил:

– Послушайте, вы, ублюдок с загребущими руками! Я не собираюсь уступать вам акции моей железной дороги ради того, чтобы вы покупали участок под новую застройку. Это не мой проект. Я просто знакомлю вас с ним!

Риз усмехнулся.

– Но вы же хотите, чтобы кто-то купил его. И, насколько я понимаю, у вас нет потенциальных покупателей, поскольку здесь вокруг одни трущобы и совершенно не освоена инфраструктура.

– Если вы думаете… – начал было Северин, но его слова тут же заглушил зловещий треск, а за ним последовал оглушительный грохот и крики людей.

Приятели обернулись посмотреть, что случилось, и увидели, как верхняя часть одного из сносимых зданий начала крениться вниз. Гнилые балки, бревна и шифер грозили вот-вот рухнуть. Оставленный родителями мальчик, примостившийся на куче вещей, находился прямо под нависшей стеной. Не раздумывая, Риз бросился к ребенку, прикрыл его своим телом и через мгновение почувствовал сильный удар в плечо и спину. Все его тело пронзила боль, в глазах потемнело. Он понял, что дело плохо, и в тот же момент погрузился во тьму.

Глава 8

– Уинтерборн, откройте глаза… Вот так, молодец… Посмотрите на меня.

Риз моргнул, медленно приходя в себя. Он лежал на голой земле, и ему было страшно холодно. Вокруг собралась толпа. Люди кричали, задавали вопросы, давали советы. Над ним склонился Северин. Боль была жуткая, невозможно было пошевелиться, что-то случилось с левой рукой: она онемела и потеряла чувствительность.

– Мальчик… – пробормотал Риз, вдруг встревожившись.

– С ним все в порядке: цел и невредим, – сообщил Северин и добавил: – Даже попытался залезть к вам в карман, когда вы потеряли сознание, но я прогнал его. Если вы еще раз захотите проявить героизм, то сделайте это хотя бы ради полезного члена общества.

Он протянул руку, чтобы помочь Ризу подняться, но тот скривился от боли и пожаловался:

– У меня не двигается рука.

– Какая? Левая? Вероятно, перелом. Не знаю, следует ли мне напоминать вам об этом, но все же попытаюсь: когда здание рушится, нужно бежать от него, а не к нему.

Внезапно в толпе раздался командный женский голос, заглушая крики зевак и гул паровых машин.

– Пропустите меня немедленно! Разойдитесь!

Через толпу к лежавшему на земле Ризу решительно пробиралась дама в черном, с веселым зеленым шарфиком на шее, ловко используя трость с изогнутой ручкой, чтобы проложить себе дорогу. Окинув раненого оценивающим взглядом, дама, не обращая внимания на грязь, опустилась рядом с ним на колени.

– Мисс, – с легким раздражением обратился к ней Северин, – вы, без сомнения, пытаетесь помочь, но…

– Я медик! – перебила она его.

– Вы хотите сказать – медсестра? – уточнил Северин.

Не обращая на него внимания, женщина спросила Риза:

– Где болит?

– Плечо…

– Пошевелите пальцами, пожалуйста. Что чувствуете? Рука онемела? Ощущаете покалывание?

– Нет, только онемение.

Стиснув зубы, Риз посмотрел на незнакомку: молодая – лет двадцати двух, – хорошенькая, с каштановыми волосами и большими зелеными глазами. Несмотря на стройную фигуру и тонкие черты лица, она не производила впечатление субтильной барышни. Осторожно взяв раненого за локоть, она проверила, как двигается рука Риза и плечо пронзила такая боль, что он застонал. Женщина осторожно опустила травмированную руку ему на живот и начала прощупывать плечо, сунув руку под пальто.

У Риза потемнело в глазах, и он закричал от боли.

– Не думаю, что там перелом, – заявила женщина и наконец прекратила экзекуцию.

– Хватит его мучить! – раздраженно сказал Северин. – От ваших действий ему становится хуже. Здесь нужен настоящий врач, а не какая-то…

– Не беспокойтесь, у меня есть диплом доктора, – перебила его дама. – У вашего друга вывих плеча. – Она развязала узел своего шарфика, сняла его с шеи и потребовала: – Дайте ваш галстук. Мы должны зафиксировать его руку, прежде чем поднимем с земли.

– И куда же мы его поведем? – уточнил Северин.

– Я принимаю больных неподалеку отсюда. Ваш галстук, пожалуйста.

– Но… – попытался возразить Северин, но Риз остановил его:

– Отдайте ей галстук!

Боль была нестерпимой, и ему хотелось, чтобы мучения поскорее кончились. С недовольным ворчанием Северин подчинился, и докторша ловко связав свой шарфик с галстуком, сделала перевязь для онемевшей руки раненого, надела ее с помощью Северина ему на шею и обернула краем локоть.

– Мы поможем вам подняться, – сказала она Ризу. – Здесь недалеко, не волнуйтесь. У меня в кабинете есть все необходимое, так что все будет хорошо.

Северин нахмурился.

– Мисс, позвольте вам возразить…

– Доктор Гибсон к вашим услугам, – представилась дама.

– Хорошо, доктор Гибсон, – произнес Северин, сделав ударение на слове «доктор» с явной издевкой. – Это мистер Уинтерборн, владелец универмага. Его должен лечить настоящий врач: с опытом и соответствующей подготовкой, не говоря уже о…

– О пенисе? – прервала его доктор Гибсон. – Боюсь, у меня его нет. Но обладание мужскими гениталиями не является обязательным условием для получения медицинского образования. Я настоящий врач, и чем скорее займусь плечом мистера Уинтерборна, тем лучше для него. – Видя, что Северин все еще колеблется, она добавила: – Значительное ограничение подвижности плечевого сустава, нарушение элевации руки, клювовидный отросток выступает, – все это указывает на задний вывих. Необходимо немедленно вправить сустав, если мы хотим предотвратить дальнейшее повреждение сосудисто-нервного пучка верхней конечности.

Если бы Риз не испытывал сильной боли, то расхохотался бы, глядя на выражение лица Северина, совершенно ошеломленного.

– Я помогу дотащить пострадавшего до вашего кабинета, – пробормотал Северин.

Во время короткой, но мучительной прогулки Северин продолжал расспрашивать докторшу, и та отвечала на его многочисленные вопросы с невероятным терпением. Ее звали Гаррет Гибсон. Уроженка Восточного Лондона, она сначала работала санитаркой и училась на курсах медсестер, она начала посещать занятия на медицинских курсах, а три года назад получила диплом медицинского факультета Сорбонны. Вернувшись из Парижа, открыла в Лондоне врачебную практику, как это водится, в частном доме, принадлежавшем ее овдовевшему отцу.

Вскоре они добрались до трехэтажного здания, втиснутого в ряд таких же построенных из темно-красного кирпича домов с удобными террасами в георгианском стиле. Такие здания имели стандартную планировку: на каждом этаже располагались помещения в передней и тыльной частях с проходом и лестницей. Горничная открыла им дверь и пригласила войти. Доктор Гибсон провела гостей в заднюю комнату, безупречно чистую приемную. Здесь стояли раскладное смотровое кресло, обитое кожей, скамья, письменный стол и шкафчики красного дерева. Доктор Гибсон велела Ризу сесть в кресло, которое легко превращалось в кушетку. Все его части регулировались, так что можно было поднять голову пациента, верхнюю часть туловища или ноги. Быстро избавившись от верхней одежды и шляпы, доктор Гибсон передала их горничной, подошла к Ризу и осторожно сняла импровизированную перевязь.

– Прежде чем вы ляжете, мистер Уинтерборн, давайте снимем пальто.

Холодный пот струился по лицу Риза, но он кивнул.

– Моя помощь нужна? – спросил Северин.

– Да. Осторожно начните снимать верхнюю одежду с правого рукава, – распорядилась доктор Гибсон, – а я потом возьмусь за левый, где повреждено плечо. Пожалуйста, без резких движений.

Несмотря на все их предосторожности, Риз вздрагивал и стонал, когда с него снимали пальто, потом, закрыв глаза, принялся раскачиваться, пытаясь справиться с болью. Северин поддерживал его, приобняв за здоровое плечо.

– Может, разрезать рубашку и жилет? – предложил он докторше.

– Да, так будет лучше, – согласилась мисс Гибсон. – Поддержите его, а я разрежу.

Риз открыл глаза, почувствовав легкие прикосновения металла к голому телу. Доктор Гибсон умело обращалась с ножом. Взглянув на ее бесстрастное лицо, он невольно подумал, что ей, должно быть, пришлось преодолеть множество препятствий, чтобы утвердиться в мужской профессии.

– Черт возьми, – пробормотал Северин, увидев на спине и плече Риза кровоподтеки. – Надеюсь, спасение оборванца того стоило, Уинтерборн.

– Конечно, стоило, – сказала доктор Гибсон и, повернувшись, стала рыться в шкафу. – Он спас жизнь мальчику. А каким он станет, когда вырастет, одному Богу известно.

– Бьюсь об заклад, преступником, – заявил Северин.

– Может, да, – сказала доктор Гибсон, возвращаясь к креслу с мензуркой, в которой плескалась янтарная жидкость. – А может, и нет.

Она протянул стаканчик Ризу.

– Вот выпейте, мистер Уинтерборн.

– Что это? – с опаской спросил Риз, протянув здоровую руку.

– Вам нужно расслабиться.

Попробовав жидкость на вкус, он сразу определил, что это, и с благодарностью посмотрел на свою спасительницу: – Виски, к тому же приличной выдержки. – Осушив мензурку в два глотка, он протянул руку за добавкой. – Чтобы по-настоящему расслабиться, мне нужно еще выпить.

Мисс Гибсон бросила на него скептический взгляд, и Риз пояснил:

– Я валлиец.

Докторша улыбнулась и налила еще немного.

– Мне тоже нужно расслабиться, – заявил Северин.

Она покачала головой.

– К сожалению, вам придется сохранять трезвость: мне наверняка понадобится ваша помощь.

Забрав у Риза мензурку, она поставила ее на столик и вернулась.

– Мистер Уинтерборн, мы сейчас с мистером Северином поможем вам лечь.

Прежде чем утвердиться в положении лежа на кожаной поверхности, Риз пару раз выругался по-валлийски. Боль не отпускала его, накатывая волнами. Доктор Гибсон нажала пару раз ногой на расположенную внизу педаль, чтобы разложить кресло и поднять на удобную высоту, а затем подошла к травмированной руке пациента и распорядилась:

– Мистер Северин, встаньте, пожалуйста, с другой стороны, положите ладонь на грудную клетку мистера Уинтерборна и удерживайте его в таком положении.

Северин улыбнулся Ризу, следуя указаниям доктора, и ехидно спросил:

– Что вы думаете об акциях железной дороги в Хаммерсмите теперь, когда находитесь в моей власти?

– Все еще рассчитываю их заполучить, – выдавил Риз.

– Возможно, эта предосторожность будет излишней, мистер Уинтерборн, – вмешалась доктор Гибсон, поднося ко рту Риза кусок кожаного ремня, – но я бы все же посоветовала вам воспользоваться вот этим…

Заметив замешательство в глазах Риза, она добавила:

– Не беспокойтесь, я никогда не использую расходные материалы повторно.

Риз взял ремень в зубы.

– А у вас хватит силенок? – с сомнением спросил Северин доктора Гибсон.

– Вы хотите посоревноваться со мной в армрестлинге? – холодно уточнила та.

Северин фыркнул.

– Нет, я не переживу, если вы выиграете.

– Ну, это вряд ли, мистер Северин, – с улыбкой сказала доктор Гибсон. – Однако просто так, без боя, я бы, конечно, не сдалась.

Она взяла запястье пациента в правую руку, а другой ухватилась за плечо.

– Держите его крепче, – предупредила она Северина, а затем, приподняв руку пациента, медленно сделала вращательное движение, пока сустав не встал на место.

Риз издал возглас облегчения, почувствовав, что боль ослабла. Повернув голову, он выплюнул ремень и судорожно вздохнул.

– Спасибо.

– Все в порядке, – удовлетворенно сказала докторша, ощупывая плечо.

– Вы молодец, – похвалил ее Северин, – и, вне всякого сомнения, умны, доктор Гибсон.

– Я бы предпочла услышать «компетентна», но все равно спасибо за признание моего профессионализма.

Используя ножную педаль, она опустила кресло.

– Прошу прощения, но ваша рубашка и жилет безнадежно испорчены.

Риз покачал головой, давая понять, что это мелочи и ему нет до них дела.

– Плечо еще пару дней будет беспокоить, потом отек пройдет и можно начинать разрабатывать руку, несмотря на дискомфорт. В противном случае мышцы ослабеют, – напутствовала пациента доктор. – До конца сегодняшнего дня держите руку на перевязи и воздерживайтесь от физических нагрузок.

Мисс Гибсон помогла ему сесть и умело надела перевязь.

– Чтобы не было проблем со сном, я пропишу микстуру. Принимайте по одной чайной ложке на ночь.

Докторша взяла пальто и осторожно накинула Ризу на плечи.

– Пойду пока поймаю экипаж, – сообщил Северин. – Уинтерборну нельзя выходить на улицу в таком виде, с обнаженной грудью, иначе весь тротуар будет завален упавшими в обморок женщинами.

Когда Северин вышел из комнаты, Риз неловко потянулся за бумажником, лежавшим во внутреннем кармане пальто.

– Сколько я вам должен?

– Флорина будет достаточно.

Эта сумма была вдвое меньше той, что запросил бы доктор Хевлок, штатный врач Уинтерборна. Риз достал монету и, протянув своей спасительнице, заметил:

– Благодарю за помощь, доктор Гибсон, вы настоящий профессионал.

Женщина улыбнулась, но даже без тени кокетства: похвала нисколько не смутила ее, – и это очень понравилось Ризу. Несмотря на трудный путь, который она выбрала для себя, наверняка ее ждет успешное будущее.

– Непременно порекомендую вас своим знакомым, – пообещал Риз.

– Вы очень добры, мистер Уинтерборн и, тем не менее, боюсь, мне придется закрыть практику уже к концу месяца.

Она вздохнула и опустила глаза.

– Могу я спросить почему? – осведомился Риз.

– Очень мало пациентов. Люди боятся доверять свою жизнь и здоровье женщине: считают, что у меня нет ни физической выносливости, ни остроты ума, чтобы заниматься медициной. – Невеселая улыбка тронула ее губы. – А еще многие думают, что женщины не умеют держать язык за зубами, поэтому для них не существует такого понятия как «врачебная тайна».

– О, я часто сталкиваюсь с предрассудками, – согласился с ней Риз. – Единственный способ бороться с ними – доказать, что они ложны.

– Увы, это очень непросто, – вздохнула доктор Гибсон, с отсутствующим видом переставляя пузырьки на подносе.

– Какие рекомендации вы бы дали себе? – неожиданно спросил Риз.

– Простите, что? – не поняла докторша, бросив на него удивленный взгляд через плечо.

– Расскажите о своих достоинствах как врача, – пояснил Риз.

Доктор Гибсон повернулась к нему, задумчиво нахмурившись.

– В пору работы хирургической медсестрой в больнице Святого Фомы я брала частные уроки, чтобы получить сертификаты по анатомии, физиологии и химии. В Сорбонне я два года изучала анатомию и три – акушерство. Я с отличием окончила университет, а затем некоторое время училась у сэра Джозефа Листера, который научил меня технике антисептической хирургии. Короче говоря, у меня прекрасное медицинское образование, и я могла бы принести пользу людям, учитывая…

Она замолчала, увидев, что Риз достал визитную карточку из бумажника.

– Приходите в контору универмага «Уинтерборн» в понедельник утром, к девяти. Спросите миссис Фернсби и передайте это ей…

– Могу я спросить, с какой целью? – явно удивившись, поинтересовалась доктор Гибсон.

– У меня в штате есть врач, который следит за здоровьем сотрудников. Это старый чудак, но сердце у него доброе. Ему придется согласиться работать с вами, но я не думаю, что он будет сильно возражать. Помимо всего прочего, он давно просит нанять акушерку, поскольку не справляется с работой из-за ревматизма. Если вы готовы…

– Да, конечно, спасибо большое. – Доктор Гибсон с благодарностью взяла из рук Риза карточку. – Я буду в вашей конторе в понедельник, ровно в девять. – Ее лицо просияло. – Сегодня не самый удачный день для вас, мистер Уинтерборн, но мне, похоже, он принес удачу!

Глава 9

– Мистер Уинтерборн! – всплеснув руками, в ужасе воскликнула миссис Фернсби, войдя в кабинет и увидев полуодетого всклокоченного Риза с повязкой через плечо. – Боже милостивый, что случилось? На вас напали? Ограбили?

– Нет, это было всего лишь ветхое здание.

– Что?

– Я все объясню позже, Фернсби. В данный момент мне нужна рубашка. – Он неловко выудил рецепт из кармана пальто и протянул ей. – Отдайте это аптекарю: пусть приготовит микстуру. У меня вывих плеча, и оно чертовски болит. Кроме того, скажите моему адвокату, чтобы немедленно пришел в контору.

– Рубашка, лекарство, адвокат, – повторила миссис Фернсби, запоминая распоряжения господина. – Вы собираетесь подать в суд на владельцев ветхого здания?

Морщась от дискомфорта в плече, Риз опустился в кресло за письменным столом и ответил:

– Нет, но мне нужно немедленно пересмотреть завещание.

– Вы уверены, что не хотите сначала отправиться к себе и помыться? – спросила секретарша. – Вы выглядите довольно… неопрятно.

– Нет, это подождет. Скажите Куинси, чтобы принес сюда горячей воды и полотенце. Я хотя бы умоюсь. И приготовьте мне чаю… нет, кофе.

– Если хотите, я пошлю за доктором Хевлоком, сэр.

– Нет, доктор Гибсон мне уже оказала необходимую медицинскую помощь. Кстати, она приедет в понедельник в девять утра. Я собираюсь нанять ее в помощь Хевлоку.

Брови миссис Фернсби высоко поднялись над оправой очков, и у нее вырвалось:

– Доктор Гибсон – женщина?

– Разве вы не слышали о врачах-женщинах? – сухо спросил Риз.

– Слышала, но никогда не видела.

– Значит, увидите в понедельник.

– Хорошо, сэр, – пробормотала миссис Фернсби и быстро вышла из кабинета.

Риз потянулся за баночкой с мятными пастилками, взял одну, сунул в рот и опять откинулся на спинку кресла.

Ощутив хорошо знакомый мятный вкус, он стал обдумывать сложившуюся ситуацию. По дороге домой его ужаснула одна мысль. Что стало бы с Хелен, если бы он внезапно умер? Риз всегда жил без оглядки, шел порой на риск, делал все, что ему заблагорассудится. Давным-давно он понял, что не вечен и когда-нибудь кто-то другой возглавит дело всей его жизни. Риз планировал оставить компанию на попечение совета директоров, группы доверенных лиц, которых собирал вокруг себя на протяжении многих лет. Его мать окружат заботой, но она не заслуживала контрольного пакета акций компании. В составленном Ризом завещании упоминались также некоторые служащие, в том числе миссис Фернсби. Должны были унаследовать небольшие суммы и дальние родственники Риза, а вот Хелен – нет. Если бы сегодня он погиб, то Хелен осталась бы ни с чем. Мало того что он лишил ее девственности, она ведь могла забеременеть!

Стоило подумать, сколько бед он мог бы принести Хелен, и Риз ужаснулся, аж кровь застучала в висках. Опершись головой на здоровую руку, он попытался привести мысли в порядок.

Да, чтобы обеспечить будущее Хелен, действовать необходимо безотлагательно.

Куинси, пожилой камердинер, которого Риз нанял всего несколько месяцев назад, не заставил себя долго ждать: принес свежую рубашку, жилет, кувшин горячей воды и поднос со средствами для ухода. Увидев, в сколь плачевном состоянии пребывает хозяин, слуга встревожился и принялся за дело, что-то бормоча себе под нос с озабоченным видом. Камердинер помог Ризу умыться, побрил и причесал, но труднее всего оказалось одеть своего господина. Травмированное плечо, как и предупреждала доктор Гибсон, беспокоило, и каждое прикосновение к нему причиняло жуткую боль.

Через некоторое время миссис Фернсби принесла микстуру и поднос с кофе и бренди. Подкрепившись, Риз почувствовал, что готов к встрече с адвокатом.

– Добрый день, мистер Уинтерборн, – поздоровался Чарлз Берджес, входя в кабинет и оглядывая Риза со смесью удивления и беспокойства. – Вы сейчас точь-в-точь сорвиголова с Хай-стрит, которого я знал когда-то.

Риз улыбнулся коренастому седовласому адвокату, который еще его отца консультировал по мелким юридическим вопросам. В конце концов он стал одним из советников Риза, когда бакалейная лавка превратилась в огромный торговый бизнес. Теперь Берджес входил в совет директоров компании Риза. Дотошный, проницательный, творческий, он умел продираться сквозь юридические препятствия, как овца из Северного Уэльса через пустошь, заросшую колючим кустарником.

– Миссис Фернсби сказала, что с вами произошел несчастный случай: обрушилась крыша старого дома, – сообщил Берджес и, сев по другую сторону стола, достал из внутреннего кармана сюртука блокнот и карандаш.

– Да, и это обстоятельство заставило меня безотлагательно пересмотреть завещание.

Риз поставил адвоката в известность о возобновлении помолвки с Хелен, умолчав об интимных подробностях.

Берджес внимательно выслушал Риза и сделал несколько пометок в блокноте.

– Как я понял, вы хотите обеспечить будущее леди Хелен после того, как она вступит в законный брак с вами, – сказал адвокат.

– Нет, – возразил Риз, – я хочу изменить завещание прямо сейчас. Если со мной что-то случится до свадьбы, леди Хелен должна получить наследство согласно моей воле.

– Но вы не обязаны заботиться о леди Хелен, пока она не станет вашей женой.

– Уже обязан: возможно, она беременна от меня. Я хочу без промедления передать ей пять миллионов фунтов в доверительное управление, – заявил Риз.

Адвокат, явно ошарашенный, быстро что-то записал и уточнил:

– Если ребенок родится в течение девяти месяцев после вашей кончины, вы хотели бы позаботиться о нем, я правильно понял?

– Да. Он – или она – унаследует компанию. В противном случае все переходит к леди Хелен.

Карандаш адвоката остановился.

– Это, конечно, не мое дело, но вы знаете леди Хелен всего несколько месяцев.

– Да, вы правы: это не ваше дело! – отрезал Риз. – Такова моя воля.

Хелен ради него рисковала всем, отдалась ему без всяких условий, и он должен был сделать для нее не меньше.

Риз, конечно, не планировал в ближайшее время покидать этот мир, у него было крепкое здоровье, и он надеялся, что у него еще все впереди, но сегодняшний несчастный случай, не говоря уже о железнодорожной аварии, в которую он попал, показали, что никто не застрахован от превратностей судьбы.

* * *

Кэтлин и Девон прибыли в особняк Рейвенелов как раз к послеобеденному чаю, который был накрыт в гостиной на длинном низком столике перед диваном. Войдя в комнату, Кэтлин сначала подошла к Хелен и обняла ее так крепко, как будто они были в разлуке два месяца, а не два дня. Хелен ответила на объятие столь же тепло. Кэтлин стала для нее старшей сестрой, а временами относилась к ней и вовсе по-матерински. Они доверяли друг другу секреты и вместе горевали о Тео. В Кэтлин Хелен нашла искреннего понимающего друга.

Когда Тео женился на Кэтлин, все надеялись, что это поможет ему остепениться. Все Рейвенелы обладали взрывным темпераментом, были безрассудны и взбалмошны. Эти качества отличали их предков в битвах, когда те сражались бок о бок с норманнскими завоевателями в 1066 году. К несчастью, в мирное время эти качества скорее мешали, чем помогали жить.

К тому времени, когда Тео унаследовал графский титул, поместье Эверсби почти превратилось в руины. Все здесь медленно приходило в упадок, арендаторы голодали, а земля десятилетиями толком не обрабатывалась. Никто не знает, что стало бы с приоратом, если бы Тео получил титул графа Тренира. Всего лишь через три дня после свадьбы он сел на необъезженную лошадь, и она сбросила его. Тео сломал себе шею и умер.

Кэтлин, Хелен и близняшки думали, что им придется покинуть поместье, как только Девон, их дальний родственник, вступит в наследство, но, к их удивлению, он позволил им остаться и решил возродить приорат. Вместе со своим младшим братом Уэстоном Девон занялся поместьем, изучив все, что мог, о сельском хозяйстве, благоустройстве земель, технике и управлении недвижимостью.

Кэтлин обняла близняшек. Единственным ярким пятном в сером зимнем свете, проникавшем из окон, были рыжие волосы этой миниатюрной женщины с кошачьей грацией, высокими скулами и слегка раскосыми карими глазами.

– Мои дорогие, – воскликнула Кэтлин, обнимая близняшек. – Как я скучала по вам! Мне так много нужно вам рассказать!

– Мы тоже соскучились, – сказала Хелен со смущенной улыбкой.

– Как вы думаете, кого мы привезли из Эверсби? – спросила Кэтлин.

– Кузена Уэста? – предположила Хелен.

В этот момент из прихожей донесся пронзительный лай, и Пандора воскликнула:

– Ах вот кто это! Наполеон и Жозефина!

– Собаки тосковали по вам, – сказала Кэтлин. – Будем надеяться, что с ними не возникнет проблем, иначе придется отвезти животных назад в Гэмпшир.

В гостиную ворвались два черных кокер-спаниеля и с веселым тявканьем принялись прыгать вокруг близняшек. Пандора сделала вид, что нападает на Наполеона, и тот с радостным визгом плюхнулся на спину. Кэтлин открыла было рот, чтобы остановить это безобразие, но передумала и только покачала головой, признавая, что любая попытка утихомирить буйных девиц будет совершенно бесполезной.

Девон, лорд Тренир, вошел в комнату и, окинув взглядом нелепую сцену, с ухмылкой съязвил:

– Какая прелесть! Прямо младенцы в коротких штанишках.

Граф, темноволосый и голубоглазый красавец, обратил свой взгляд к Кэтлин, и в глазах его зажегся огонь влюбленного. Приблизившись к ней и скользнув рукой по узкому плечу, он прижался подбородком к рыжим кудрям, заколотым на затылке (Хелен впервые видела, чтобы он прикасался к Кэтлин в такой откровенно фамильярной манере), и поинтересовался:

– Надеюсь, вы вели себя хорошо в наше отсутствие?

– Да, только не все! – выпалила Кассандра.

Кэтлин удивленно взглянула на ее сестру:

– Так значит, ты вела себя плохо, Пандора?

– С чего ты решила, что я? – с притворным негодованием воскликнула та, и все рассмеялись.

Девушка поднялась с пола, где играла с псами: один из них по-прежнему извивался у нее в руках, норовя лизнуть в лицо, – и заявила:

– У нас к тебе тоже будут вопросы, Кэтлин. Скажи-ка нам, откуда у тебя на пальце это кольцо.

Взгляды присутствующих устремились на левую руку Кэтлин, и та с довольным видом вытянула ее, чтобы все увидели на безымянном пальце перстень с рубином редкого оттенка, который называется «голубиная кровь», оправленным в желтое золото, украшенное филигранью.

– Перед тем как сесть в поезд в Гэмпшире, – сообщила Кэтлин, – мы с Девоном зарегистрировали брак в мэрии.

Сестры Рейвенел разразились радостными восклицаниями. Эту новость нельзя было назвать неожиданной. Домочадцы давно уже знали, что Девона и Кэтлин тянет друг к другу.

– Замечательно! – просияв, радостно воскликнула Хелен. – Вы прекрасно подходите друг другу.

– Надеюсь, вы не будете слишком плохо думать обо мне из-за того, что я вышла замуж, еще не сняв траур, – сказала Кэтлин сдавленным от волнения голосом. – Мне бы не хотелось, чтобы кто-то из вас считал, что я забыла Тео или что не уважаю его память. Но так уж вышло, что мы с Девоном привязались друг к другу, ну вот и решили…

– Привязались?! – перебил ее Девон, подняв брови, и в его голубых глазах мелькнула озорная искорка.

Кэтлин выросла в строгой семье, где не поощрялось проявление чувств, и Девон часто поддразнивал ее по этому поводу. Ее принципы и стремление всегда и во всем соблюдать правила приличия доходили до смешного.

– То есть полюбили друг друга, – смущенно пробормотала Кэтлин.

– Я не расслышал: что ты сказала? – переспросил Девон, склонив голову набок.

– Я сказала, что люблю тебя, – покраснев, проговорила Кэтлин. – Более того, обожаю. А теперь я могу продолжить?

– Можешь, – разрешил Девон, крепче прижимая ее к себе.

– Как я уже сказала, мы решили, что нам лучше пожениться сейчас.

– Я рада за вас, – недовольно буркнула Кассандра. – Но почему не подождать немного, чтобы устроить настоящую свадьбу?

– Я объясню позже, а сейчас давайте попьем чаю.

– Вот заодно и объяснишь, – предложила Пандора.

– Такие разговоры не ведут за чаепитием, – уклончиво сказала Кэтлин.

Хелен догадалась, что Кэтлин ждет ребенка. Именно этим обстоятельством можно было объяснить поспешное заключение брака и нежелание посвящать в подробности девятнадцатилетних девушек.

Легкий румянец вспыхнул на щеках Хелен, когда она подумала о том, что Девон и Кэтлин спят в одной постели, как муж и жена. Это было шокирующей новостью для нее. Впрочем, она сама только вчера занималась любовью с Ризом Уинтерборном…

– Но почему… – начала было Пандора.

– О боже! – вмешалась Хелен. – Собаки обнюхивают чайный столик. Давайте сядем, и я налью всем чаю. Кэтлин, как поживает кузен Уэст?

Послав Хелен благодарный взгляд, Кэтлин устроилась в кресле. Разговор об Уэсте мгновенно отвлек близняшек от щекотливой темы, как и предполагала Хелен. Брат Девона, молодой повеса, который притворялся куда бо`льшим циником, чем был на самом деле, сумел расположить к себе обеих девушек. Они обожали его, а он снисходительно относился к их шалостям, был исключительно доброжелателен и вел себя как старший брат, которого у них, по существу, не было. Тео жил сначала в школе-интернате, а потом в Лондоне, и сестры его практически не видели.

Вскоре разговор зашел о приорате Эверсби. Девон рассказал об огромном месторождении гематитовой руды, которое было недавно открыто, и о планах ее добычи и продажи.

– Значит, теперь мы богаты? – уточнила Пандора.

– Бестактно задавать подобные вопросы, – одернула ее Кэтлин и взяла чашку, но перед тем, как сделать глоток, подмигнула сестре и тихо добавила: – Разумеется, да.

Близняшки захихикали, а Кассандра поинтересовалась:

– Так же богаты, как мистер Уинтерборн?

– Ну ты и замахнулась! – усмехнулась Пандора. – Богаче мистера Уинтерборна нет человека в Лондоне. – Но заметив, как нахмурился Девон, добавила извиняющимся тоном: – О, простите: совсем забыла, что нам нельзя упоминать это имя!

Девон снова заговорил о приорате Эверсби, и девушки с интересом выслушали рассказ о планах строительства железнодорожной станции рядом с их поместьем. Здорово, что теперь не надо будет ездить на станцию в Олтон.

Чаепитие, как всегда, вылилось в настоящий пир. Так уж было заведено в семье Рейвенел. Стол украшал дорогой фарфоровый чайный сервиз в цветочек, на тяжелом серебряном подносе стоял чайник вместе с трехъярусными подставками, заполненными хрустящими золотистыми булочками, пирожками, ломтиками сладкого сыра на тостах и крошечными бутербродами с маслом, кресс-салатом и яйцом. Периодически приходил слуга, чтобы заменить чайник на горячий или наполнить кувшины молоком и сливками.

Хелен пыталась принять участие в общем оживленном разговоре, но постоянно отвлекалась, бросая взгляд на каминные часы. Было половина шестого, и до окончания времени для приемов оставалось всего полтора часа. Она отломила кусочек горячей булочки, осторожно положила на него ложечку меда и подождала, пока нагреется и растает. Вкус был восхитительный, но Хелен, сгоравшая от беспокойства, едва могла оценить его. Продолжая пить чай, она кивала и улыбалась, лишь вполуха прислушиваясь к разговору.

– Все было очень вкусно, – сказала наконец Кэтлин, положив салфетку рядом с тарелкой. – А теперь я хочу отдохнуть, день был слишком утомительным. Увидимся за ужином.

Девон подошел к жене и подал руку, помогая подняться со стула.

– Но еще нет семи, – заметила Хелен, пытаясь скрыть смятение. – Вдруг кто-нибудь заедет в гости: в конце концов, сегодня приемный день.

Кэтлин одарила ее улыбкой.

– Сомневаюсь. Девон был в отъезде, и мы не посылали никому приглашений. – Она сделала паузу и пристально посмотрела на Хелен. – Или, может, ты кого-то ждешь?

Воцарилась тишина. Было слышно лишь тиканье каминных часов.

– Да, – наконец ответила Хелен, – жду.

– Кого именно? – в один голос спросили Кэтлин и Девон.

В этот момент в дверях появился лакей и, переступив порог, доложил Девону:

– К вашей светлости мистер Уинтерборн с визитом по личному делу.

У Хелен перехватило дыхание, кровь гулко запульсировала в висках. Девон бросил на нее колючий взгляд, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Хелен похолодела от дурных предчувствий.

– Вы впустили его? – спросил Девон лакея.

– Да, милорд. Он ждет в библиотеке.

– Пожалуйста, выслушай его, – попросила Хелен, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие.

– Посмотрим, – сказал Девон, окинув ее внимательным взглядом.

Его ответ вряд ли можно было назвать обнадеживающим; напротив, в тоне Девона слышалась скрытая угроза. Кэтлин легонько коснулась руки мужа и что-то прошептала ему. Девон посмотрел на нее сверху вниз, и выражение его лица немного смягчилось, но взгляд все еще был жестким.

– Оставайтесь здесь, – велел он и вышел из гостиной.

Глава 10

– Хелен, может, выпьешь еще чашечку чаю? – с удивительным спокойствием спросила Кэтлин, усевшись в мягкое кресло.

– Да, пожалуй… – Хелен бросила быстрый умоляющий взгляд на Пандору и Кассандру, попросила: – Девочки, прошу вас, выведите собак в сад!

Близняшки все поняли с полуслова и, вскочив на ноги, устремились к двустворчатым застекленным дверям, что вели в сад. Собаки тут же помчались за ними.

Как только остались одни, Кэтлин строгим тоном спросила у подруги:

– Хелен, с какой стати мистер Уинтерборн приехал к нам и как ты узнала, что он явится сегодня с визитом?

Хелен медленно потянулась к высокому вороту платья, вытащила кольцо с лунным камнем, висевшим на узкой шелковой ленточке, и надела на палец.

– Я была у него, – положив ладонь на руку Кэтлин, чтобы показать кольцо, сказала она. – Вчера.

Кэтлин в замешательстве уставилась на ее ладонь.

– Ты одна ходила к мистеру Уинтерборну? – в ужасе переспросила Кэтлин.

– Да.

– Это он послал за тобой, чтобы устроить свидание?

– Он ничего не знал: я пришла по собственной инициативе.

– И Уинтерборн подарил тебе кольцо?

– Я сама попросила, а точнее – потребовала, – ответила Хелен и откинулась на спинку стула.

– Но зачем? – в недоумении спросила Кэтлин, ничего не понимая. – Что на тебя нашло?

– Я хочу выйти замуж за мистера Уинтерборна, – ответила Хелен. – Мне известно, что вы с кузеном Девоном против, поскольку заботитесь обо мне, блюдете мои интересы. Да, я вполне вам доверяю, но с тех пор, как разорвала помолвку, я не знала ни минуты покоя, пока не поняла, что привязалась к нему, и…

– Хелен, есть кое-что, о чем ты не знаешь…

– Я все знаю. Вчера мистер Уинтерборн сказал, что вел себя с тобой неподобающе грубо и оскорбительно, что искренне сожалеет об этом и хотел бы принести свои извинения. Это было непозволительно с его стороны. Поверь, на самом деле он относится к тебе с глубоким уважением.

Кэтлин устало потерла глаза.

– Я верю тебе, но вот в чем проблема: Девон все слышал своими ушами, и это привело его в ярость. У него не было времени разбираться в ситуации, чтобы понять Уинтерборна.

– Но ты же поняла его и простила? – с тревогой заметила Хелен.

– Конечно, я же понимаю, что эти слова вырвались под влиянием минутного раздражения. И все же я против твоего брака с мистером Уинтерборном. У тебя с ним нет будущего, вы из разных миров, и это надо признать. Скоро ты начнешь выезжать в свет и познакомишься с настоящими джентльменами: культурными, образованными и…

– Ни один из них не идет ни в какое сравнение с мистером Уинтерборном. Кроме того, вряд ли я, бесприданница, могу заинтересовать кого-то из таких кавалеров.

Кэтлин с недоумением посмотрела на нее.

– Всего неделю назад ты в слезах рассказывала мне, как Уинтерборн вдруг полез целоваться.

– Так оно и было. Но ты тогда сказала, что когда-нибудь я пойму, как приятно целоваться с мужчиной, которого любишь. И я это действительно поняла.

– Ты позволила ему… – Кэтлин осеклась, и ее глаза расширились от ужаса.

– У меня нет иллюзий по поводу мистера Уинтерборна, – продолжила Хелен. – Или, по крайней мере, их не так много. Он бесцеремонен, амбициозен, привык поступать по-своему. Возможно, он не всегда ведет себя как джентльмен в формальном смысле этого слова, но у него есть свой кодекс чести. И, – улыбка тронула губы Хелен, – он питает ко мне теплые чувства. Я думаю, что стала его слабостью, а такие, как он, сильные люди отчаянно нуждаются хоть иногда быть слабыми.

– Как долго ты пробыла у него вчера? – рассеянно спросила Кэтлин. – Вы были в магазине или у него дома? Кто видел вас вместе?

Она уже прикидывала, как можно свести к минимуму ущерб, который претерпела репутация Хелен. Несомненно, реакция Девона была бы такой же. Хелен стало ясно, что стремление Риза переспать с ней имело смысл. Это станет идеальным оружием, которое поможет ей прорваться через частокол аргументов родственников против их брака. Теперь наступило время использовать его.

– Кэтлин, – мягко промолвила Хелен, – я скомпрометирована.

– Не все так плохо. Возможно, конечно, пойдут слухи, но…

– Я должна выйти за него замуж, – перебила невестку Хелен и, увидев озадаченное выражение ее лица, тихо повторила с многозначительным видом: – Это необходимо.

– О… – вдруг прозрев, выдохнула Кэтлин. – Значит, ты и он… вы…

– Да.

Кэтлин замолчала, пытаясь осознать произошедшее. В ее золотисто-карих глазах мелькнуло беспокойство, и она встревоженно проговорила:

– Моя бедная Хелен! Ты наверняка не понимала, что происходит, и, должно быть, страшно испугалась. Пожалуйста, скажи мне, дорогая, он принуждал тебя?

– Поверь, я отдалась ему по доброй воле. Мистер Уинтерборн объяснил мне, что и как произойдет. Соитие не было неприятным, напротив… – Хелен потупила взор. – Даже доставило удовольствие. Это, наверное, нехорошо…

Через мгновение Кэтлин ободряюще похлопала ее по руке.

– В этом нет ничего плохого. Некоторые утверждают, что женщине получать удовольствие от занятий любовью неприлично, но, на мой взгляд, это не так. Ответные чувства, безусловно, делают процесс гораздо привлекательнее.

Хелен всегда нравился здоровый прагматизм Кэтлин, но в эту минуту она еще больше зауважала невестку за столь трезвую рассудительность.

– Я думала, ты не одобришь мое поведение, начнешь упрекать в легкомыслии.

Кэтлин улыбнулась.

– А кто сказал, что я одобряю твой поступок? Но судить тебя за то, что ты поступила точно так же, как я, вряд ли имею право. Если уж мы говорим откровенно, то должна тебе признаться: у меня будет ребенок от Девона.

– Правда? – с восторгом воскликнула Хелен. – У меня мелькнула мысль, что именно поэтому вы так скоропалительно поженились.

– Да, из-за ребенка, но не только: я очень люблю Девона.

Кэтлин потянулась к сахарнице, взяла кусочек и принялась грызть.

– Я не знаю, что тебе известно об этой стороне отношений. Ты понимаешь, чем это может закончиться?

– Да, возможно, я тоже забеременела.

– Это могло случиться, если Уинтерборн не принял мер предосторожности. – Увидев непонимающий взгляд Хелен, Кэтлин спросила: – Дорогая, могу я задать тебе один щекотливый вопрос?

Хелен настороженно кивнула.

– Он… кончил… в тебя?

– Я не знаю… – пробормотала сбитая с толку Хелен.

Кэтлин печально улыбнулась, увидев ее замешательство.

– Давай поговорим об этом позже. Похоже, мистер Уинтерборн не все тебе объяснил.

Она рассеянно взяла маленькие золотые часики, висевшие на длинной цепочке у нее на шее, и постучала гладким металлическим корпусом по губам.

– Что нам теперь делать? – проговорила Кэтлин, обращаясь скорее к себе, чем к Хелен.

– Я надеялась, что вы с Девоном не будете возражать против нашего брака, – осторожно сказала Хелен.

– Вообще-то теперь это было бы неосмотрительно. А я и подавно обязана поддержать тебя, поскольку в свое время вмешалась в твои отношения с Уинтерборном. Прости меня за это.

– Ну что ты, я давно уже простила и забыла. Все закончилось хорошо.

– Ты думаешь, что закончилось? – Кэтлин посмотрела на нее с улыбкой. – Какой счастливой ты выглядишь! Неужели всему причиной мистер Уинтерборн?

– Так оно и есть. – Хелен поднесла руки к горевшим огнем щекам и рассмеялась. – Меня всю колотит, и сердце готово выскочить из груди только потому, что он здесь. Я едва могу дышать. – Хелен помолчала. – Скажи, Кэтлин, это и есть любовь?

– Нет, это безрассудная страсть, а любовь – это когда дышишь полной грудью. – Кэтлин замолчала и, занятая своими мыслями, некоторое время машинально складывала и разворачивала салфетку на коленях, а потом опять заговорила: – Это сложная ситуация, и нам нужно действовать осторожно. Девон не должен знать, что ты переспала с мистером Уинтерборном. Вряд ли он отнесется к этой новости так же благоразумно, как я. Он воспримет это как оскорбление чести семьи, и… Я не хочу даже думать о том, что тогда произойдет! Не беспокойся, я уговорю его согласиться на ваш брак. Правда, на это может уйти время…

– Уинтерборн собирался сказать Девону правду о наших отношениях сегодня вечером, – с тревогой перебила невестку Хелен.

– Что? Ты же сказала, что он приехал извиниться! – воскликнула Кэтлин.

– Да, а потом сообщить о возобновлении нашей помолвки и попросить у Девона как старшего мужчины в семье моей руки. Если получит отказ, тогда сообщит, что у него нет выбора, поскольку я лишилась девственности.

– О боже! Мы должны его остановить! – Кэтлин вскочила на ноги.

– А если уже поздно? – спросила Хелен в смятении.

– Думаю, еще нет, – сказала Кэтлин и поспешила к выходу, а Хелен бросилась за ней. – Если бы мистер Уинтерборн успел что-нибудь сказать, мы сейчас слышали бы рев Девона и треск ломающейся мебели.

В этот момент снизу раздался страшный шум: ругань, треск, грохот, что-то упало. Стены дома заходили ходуном.

– Черт возьми, – пробормотала Кэтлин, – он все-таки успел…

Женщины бросились вниз по лестнице, пересекли просторный холл и вбежали в библиотеку. Здесь уже царил ужасающий беспорядок: маленький столик был перевернут, книги валялись на полу, от фарфоровой вазы остались осколки. Мужчины с воинственными воплями и проклятиями охаживали друг друга кулаками.

На глазах у ошарашенных женщин Девон толкнул Риза с такой силой, что тот врезался спиной в стену, а потом рухнул на пол. Вскрикнув в тревоге, Хелен подбежала к нему, и он медленно опустился на бок.

– Девон! – в ужасе крикнула Кэтлин, пытаясь остановить мужа.

– Уйди с дороги! – прорычал он с побагровевшим от жажды крови лицом.

Он был в ярости, и по мере того как его пытались успокоить, она только нарастала. Его родственницу оскорбили, лишили чести, и, по мнению Девона, смыть этот позор можно было только кровью.

На свете существовало только два человека, которые могли справиться с ним в такую минуту: его брат Уэст и Кэтлин.

– Оставь Уинтерборна в покое! – потребовала Кэтлин, вставая между мужем и Ризом. – Ты ударил его!

Девон хотел было оттолкнуть жену, но Кэтлин упрямо стояла на своем:

– Нет, Девон, нет!

При этом она машинально провела рукой по животу. Это был неосознанный жест, но он обезоружил Девона: тяжело дыша, он буквально застыл. Поняв, что преимущество на ее стороне, Кэтлин быстро проговорила:

– В моем положении нельзя нервничать.

Девона аж перекосило:

– Ты что, теперь все девять месяцев будешь использовать этот аргумент против меня?

– Нет, дорогой, всего семь с половиной, а потом придется придумать что-нибудь другое. – Кэтлин подошла к мужу и обняла за талию. – Ты же знаешь, я против убийства перед ужином: у домочадцев пропадет аппетит.

Риза терзала такая боль, что он не смог оценить шутку по достоинству. Он лежал на боку, бледный как полотно. Опустившись на пол рядом с ним, Хелен положила его черноволосую голову себе на колени и с тревогой спросила:

– Где болит? Спина?

– Нет, плечо… Я вывихнул сегодня утром.

– Ты был у врача?

– Да. – Риз чуть пошевелил пальцами. – Вроде все в порядке.

С огромным трудом, застонав от острой боли, он сел. Хелен подхватила его под здоровую руку, чтобы помочь встать на ноги, и почувствовала, как он вздрогнул, когда она случайно коснулась его бока.

– Похоже, у тебя ранено не только плечо, – заметила Хелен с беспокойством.

Риз невесело хмыкнул:

– Дорогая, у меня так болит все тело, как будто меня били палками.

Прислонившись спиной к ближайшему дивану, Риз закрыл глаза и судорожно вздохнул.

– Что я могу для тебя сделать? – спросила Хелен.

Несколько прядей густых темных волос упали ему на лоб, и она нежно пригладила их ладонью. Ресницы Риза приподнялись, и Хелен посмотрела в его жгучие, темно-карие глаза.

– Разве что выйти за меня замуж.

Хелен улыбнулась, несмотря на терзавшее ее беспокойство, и прижала ладонь к его щеке.

– Я ведь уже сказала, что стану твоей женой.

– Что, черт возьми, с вами, Уинтерборн? – раздраженно спросил Девон.

– Ты швырнул его в стену, – напомнила Кэтлин.

– В прошлый раз удар был куда сильнее, но он удержался на ногах.

Риз и Девон регулярно сходились в поединках в спортивном клубе, где их обучали не только боксу, но и савату, боевому искусству, которое возникло на улицах Парижа.

– Мистер Уинтерборн сегодня утром вывихнул плечо, – объяснила Хелен.

Девон сначала удивился, а затем опять пришел в ярость и набросился на Риза:

– Черт возьми, почему вы ничего мне не сказали?

– Разве это что-нибудь изменило бы?

– После того вздора, который вы несли, пожалуй, нет! – согласился Девон, кипя от гнева.

– Вздора? – переспросила Кэтлин, поглаживая мужа по руке.

– Уинтерборн сказал, что Хелен вчера приезжала к нему, одна! И они…

Девон замолчал, не желая повторять то, что казалось ему оскорбительным.

– Это правда, – тихо выдавила Хелен.

Хотя Девон за последний год привык к сюрпризам и, казалось, его уже ничто не могло удивить, слова Хелен застигли его врасплох. Челюсть у него отвисла, как крышка незапертого чемодана, он замер, уставившись на Хелен.

– Я погубила свою репутацию, – добавила та бодрым тоном.

Двадцать один год она просидела, как серая мышка, в уголке, такая стеснительная и предсказуемая, и только сейчас поняла, что шокировать людей – это истинное, ни с чем не сравнимое удовольствие.

В воцарившейся тишине она повернулась к Ризу и начала развязывать его шелковый шейный платок. Риз попытался ее остановить, но вздрогнул от боли и лишь хрипло спросил:

– Что ты делаешь, дорогая?

– Хочу взглянуть на твое плечо.

– Не здесь. Этим позже займется доктор.

Хелен понимала, что сейчас не время и не место разглядывать травмы Риза, но не могла позволить ему покинуть особняк Рейвенелов, не убедившись, что с ним все в порядке.

– Надо выяснить, не вывихнул ли ты плечо опять, – заявила она и принялась было осторожно стаскивать с него сюртук.

Риз застонал от боли, и тогда на помощь Хелен пришла Кэтлин, опустившись на колени рядом с ним и предупредив:

– Не двигайтесь!

Женщины принялись снимать с него сюртук. Риз собрался с духом, но когда ему опять стало нестерпимо больно, оттолкнул их.

Хелен и Кэтлин озабоченно переглянулись.

– Нам придется разрезать сюртук, – заявила Хелен.

Риз, вздохнув, закрыл глаза и пробормотал:

– Черт возьми! Сегодня утром мне разрезали рубашку и жилет, а теперь вот сюртук… Ладно, режьте.

Кэтлин бросила умоляющий взгляд на мужа. И Девон, тяжело вздохнув, взял что-то со стола и подошел к сопернику. Увидев в его руках серебряный складной нож с длинным блестящим лезвием, Риз насторожился и рефлекторно отпрянул, но тут же взвыл от боли и бессильно осел на пол.

– Не бойтесь! – усмехнулся Девон, опускаясь рядом с ним. – Я не собираюсь вас убивать. Пусть это сделает за меня ваш камердинер, когда увидит, что вы за один день испортили две сшитые на заказ рубашки, жилет и сюртук.

– Я не…

– Уинтерборн, – перебил его Девон, – вы оскорбили мою жену, совратили мою родственницу, а теперь из-за вас задерживается мой ужин, так что лучше помалкивайте!

Риз застыл, нахмурившись, и Девон с удивительной ловкостью принялся резать на нем одежду. Нож скользил по швам сюртука, и вскоре одежда начала слезать с тела пострадавшего, как кора с березы.

– Миледи, – начал Риз, обращаясь к Кэтлин, с трудом подбирая слова и тяжело дыша. – Прошу у вас прощения за свое поведение в тот злополучный день. За свои слова. – Он громко застонал, когда Кэтлин осторожно стянула рукав с его руки, а потов добавил: – Мне нет оправданий.

– Я тоже виновата перед вами, – сказала Кэтлин, откладывая разрезанный сюртук в сторону, и, встретив его удивленный взгляд, пояснила: – Поддалась эмоциям и наломала дров, поставив всех нас в неловкое положение. Признаю, что переволновалась и совершила ошибку. Я приму ваши извинения, мистер Уинтерборн, если вы примете мои.

– И все же я настаиваю: вина за сложившуюся ситуацию целиком и полностью лежит на мне, – заявил Риз. – Мне не следовало оскорблять вас. Но поверьте: мое уважение к вам неизменно. А то, что я наговорил тогда, не имеет к вам никакого отношения.

– Я знаю, – улыбнулась Кэтлин.

– Для меня вы никогда не были, – продолжал Риз, – объектом вожделения.

Губы Кэтлин задрожали от еле сдерживаемого смеха.

– Взаимно, мистер Уинтерборн: я вас никогда не воспринимала достойным моего внимания. Может, заключим мир и начнем все сначала?

– А как насчет того, что он сделал с Хелен? – возмущенно спросил Девон, орудуя ножом как заправский портной.

– Это не его вина, – поспешила вступиться за любимого Хелен. – Вчера я без приглашения заявилась в магазин и потребовала встречи с мистером Уинтерборном, а потом заявила ему, что не отказалась от мысли выйти за него замуж. Я знала, что ты будешь против, и придумала, как заставить тебя согласиться. Ну а мистер Уинтерборн согласился со мной. – Хелен замолчала, понимая, насколько ужасно все это звучит, и добавила: – Все произошло не в магазине, конечно.

– Боже мой! – воскликнула Кэтлин, с трудом сдерживая смех. – Надеюсь, он не сильно сопротивлялся?

Девон бросил на жену сардонический взгляд.

– Кэтлин, будь так добра, попроси Саттона принести одну из моих рубашек, да посвободнее.

– Хорошо, дорогой, – откликнулась Кэтлин, поднимаясь. – Возможно, ему понадобится…

Она не договорила, в ужасе взглянув на багрового цвета опухшее плечо Риза, когда рубашка упала, а у Хелен перехватило дыхание от этого зрелища. Она нежно обхватила запястье Риза и почувствовала, как он слегка наклонился к ней.

– Как это произошло? – резко спросил Девон, осматривая смуглую спину Риза, покрытую кровоподтеками.

– Мы с Северином ездили осматривать земельный участок для застройки, и там обвалилось одно из зданий, предназначенных под снос, вот меня и накрыло.

Девон нахмурился.

– Что-то вас прямо преследуют несчастные случаи.

– И не говорите: как начал общаться со своими друзьями, так и сыплются, – едко заметил Риз.

– Полагаю, бессмысленно спрашивать, пострадал ли Северин? – проговорил Девон.

– На нем ни царапины.

Вздохнув, Девон повернулся к Кэтлин.

– Кроме рубашки нам еще понадобятся бренди и пакеты со льдом. И захвати камфару – надо сделать компресс, как мне, когда я переломал ребра.

Кэтлин улыбнулась мужу.

– О, я помню.

Кэтлин направилась к двери, распахнула ее и замерла, обнаружив, что за ней их подслушивают слуги. Ее взгляд скользнул по трем горничным, лакею, миссис Эббот и камердинеру Девона. Экономка отреагировала первой и громко приказала:

– А ну-ка все по местам! Займитесь работой и держите язык за зубами!

Кэтлин кашлянула, пытаясь подавить смех, и обратилась к камердинеру:

– Саттон, принесите для нашего гостя все необходимое. Вы ведь хорошо слышали лорда Тренира, или мне повторить?

– Бренди, лед, камфара и рубашка, что побольше, – с достоинством перечислил камердинер. – А еще надо сделать перевязь для поврежденной руки мистера Уинтерборна.

Когда Саттон ушел, Кэтлин повернулась к экономке.

– Миссис Эббот, к несчастью, разбилась фарфоровая ваза. Распорядитесь, что здесь прибрали.

– Я сама сейчас же этим займусь, – пообещала экономка, прогоняя горничных.

Кэтлин повернулась к близняшкам, которые стояли на пороге, не решаясь войти в комнату.

– Вы что-то хотели, девочки?

– Можно, мы поздороваемся с мистером Уинтерборном? – спросила Пандора, с надеждой посмотрев на нее.

– Вы сделаете это позже, дорогие мои. Он сейчас не в состоянии разговаривать с вами.

– Пожалуйста, передайте, что мы очень сочувствуем ему и желаем скорейшего выздоровления, – серьезно сказала Кассандра.

– Я передам ваши добрые пожелания мистеру Уинтерборну, – обещала Кэтлин, – а теперь ступайте.

Близняшки неохотно побрели прочь.

Закрыв дверь, Кэтлин взяла с подлокотника кресла одеяло и направилась к Ризу. Девон осторожно ощупывал его плечо, пытаясь определить, нет ли повторного вывиха.

– Вам нужно лежать дома, в постели, – сказал он резко, – а не шляться по Лондону и совращать юных особ.

Риз нахмурился.

– Во-первых, я нигде не шляюсь, а во-вторых… Черт вас побери, мне больно!

Измученный осмотром, он уронил голову на грудь. Хелен сочувственно смотрела на него, зная, как он не любит, когда ситуация выходит из-под контроля. Риз всегда хорошо одевался и умел производить приятное впечатление на окружающих. Само его имя для многих означало успех и символизировало роскошь и элегантность. Все это никак не вязалось с тем человеком, который сейчас лежал на полу, полуодетый, избитый, в синяках и ссадинах.

– Так что же во-вторых? – напомнила Хелен, возвращая его к незаконченной мысли.

– Во-вторых, тебя никто не совращал, – сказал он хрипло, не поднимая головы. – Все было чудесно и по обоюдному согласию.

Сердце Хелен сжалось от болезненной сладости. Ей хотелось обнять и утешить его, но сейчас сделать это она не могла. Хелен нежно погладила его по черноволосой голове, и он прижался к ее руке лбом, как пес, истосковавшийся по ласке. Ее ладонь скользнула по его лицу к подбородку, а затем вниз, по мощной шее, к твердой, идеальной линии его здорового плеча.

– Кажется, все в порядке, – сказал Девон, усевшись на пол. – Хелен, если ты будешь продолжать ласкать и нежить этого ублюдка прямо у меня на глазах, придется вывихнуть ему второе плечо.

Хелен смущенно убрала руку. Подняв голову, Риз бросил на Девона злобный взгляд и заявил:

– Она уедет со мной сегодня вечером.

Лицо Девона посуровело.

– Но свадьбу мы сыграем в июне, – поспешно вмешалась Хелен. – Кроме того, нам нужно получить твое благословение на брак, Девон.

– Вот, возьмите это, – бодро проговорила Кэтлин, протягивая Хелен одеяло, чтобы накинула на торс Ризу. – Давай поможем ему сесть на диван, на полу слишком холодно.

– Мне не нужна его помощь, – проворчал Риз, не без труда самостоятельно забравшись на обитый кожей диван. – Хелен, иди собирай вещи.

Девушка замерла в нерешительности: спорить с Ризом, особенно сейчас, когда он ранен, не хотелось, но и покидать особняк Рейвенелов против воли Девона и Кэтлин казалось неправильным. Девон был необычайно добр к ней и близняшкам, позволил остаться в приорате Эверсби, в то время как любой другой на его месте выгнал бы бедных родственников не задумываясь. У Хелен не было никакого желания ссориться с самыми близкими людьми и выходить замуж без них. Она взглянула на Кэтлин, молча умоляя о помощи, и та сразу все поняла.

– Вам нет никакой необходимости уезжать, мистер Уинтерборн, – умиротворяющим тоном заговорила она. – Вы оба заслуживаете достойной свадьбы в кругу родственников и друзей. Нечего пороть горячку и скоропалительно жениться.

– А как же вы с Трениром? – возразил Риз. – Вам, значит, позволительно так жениться, а нам нет? Мы поступим точно так же.

Кэтлин помедлила, прежде чем ответить с досадой:

– У нас не было выбора.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, в чем причина.

– Вы ждете ребенка? Поздравляю!

– Тебе не следовало всех оповещать об этом, – пробормотал Девон.

Сев в кресло, Кэтлин улыбнулась мужу.

– Но, милый, мистер Уинтерборн скоро станет членом нашей семьи.

Девон потер подбородок, с трудом подавив вспышку гнева, вызванную этим замечанием.

– Хелен, возможно, тоже беременна, – сказал Риз, намеренно провоцируя Девона.

– Мы этого пока не знаем, – возразила Хелен, поправив одеяло на его груди. – Если окажется, что это так, то план действий, конечно, изменится, но я предпочла бы не спешить.

Риз бросил на нее взгляд, полный нескрываемой страсти, и заявил:

– Я не могу ждать!

– Ничего, воздержание никому еще не повредило, – холодно заметил Девон. – Таково мое условие. Вы обращались с Хелен как с пешкой в шахматной партии, чтобы манипулировать мной, а теперь вам, черт возьми, придется подождать до июня, потому что именно столько времени мне нужно, чтобы успокоиться и перестать ненавидеть вас за все, что вы сотворили. А пока официально заявляю: мне надоели безумные выходки дам из семейства Рейвенел, поэтому теперь, когда наши финансовые дела пошли в гору, я увожу всю семью обратно в Гэмпшир.

Он взглянул на Кэтлин, приподняв бровь, и она кивнула в знак согласия. В этот момент из-за двустворчатой застекленной двери, что вела из библиотеки в сад, раздался приглушенный вопль.

– Не-е-ет! Только не это!

Кэтлин обернулась на звук и крикнула:

– Пандора, подслушивать нехорошо!

– Это не Пандора, – раздалось в ответ, – а Кассандра.

– Неправда! – возмущенно произнес другой голос. – Я ничего не говорила! Это все Пандора пытается втянуть меня в неприятности!

– Я не стану разбираться, а накажу обеих, – пригрозил Девон. – Ступайте к себе наверх!

– Мы не хотим уезжать из Лондона, – сказала одна из девушек.

– В деревне так тоскливо, – добавила другая.

Девон взглянул на Кэтлин, и они оба с трудом сдержали улыбки.

– Когда я увижу Хелен? – спросил Риз.

Девон, казалось, наслаждался растерянностью бывшего друга.

– Если все пойдет так, как я хочу, то не раньше дня свадьбы.

Риз с тоской посмотрел на любимую.

– Дорогая, прошу тебя…

– Пожалуйста, не надо! – взмолилась Хелен. – Свадьба в июне. Именно такие планы мы строили раньше. Ты ничего не теряешь. Мы помолвлены, и мои близкие не возражают против нашего брака.

Она видела борьбу эмоций на его лице: ярость, гордость, страсть.

– Прошу тебя, – взмолилась Хелен, – пообещай, что будешь ждать.

Глава 11

Прежде чем усадить мистера Уинтерборна в экипаж и отправить домой, его руку обложили резиновыми мешочками со льдом и закрепили на перевязи. После этого без обсуджения происшествия Рейвенелы поужинали и рано легли спать.

Кэтлин нисколько не удивило, что Девон позаботился о старом друге, несмотря на возникшую между ними ссору и свою обиду. Хотя мистер Уинтерборн разгневал и разочаровал его, не было никаких сомнений, что Девон его простит.

Кэтлин всегда с удовольствием наблюдала, как муж раздевается, перед тем как лечь рядом с ней в постель. Девон, увлекавшийся верховой ездой, боксом и другими видами спорта, обладал сильным мускулистым телом и пользовался каждым удобным случаем продемонстрировать его. Кэтлин приподнялась на локте и лениво провела кончиками пальцев по темным волосам на его груди, когда он растянулся рядом.

– Тебе не кажется, что ты перегнул палку, запретив влюбленным видеться до июня? Ведь им предстоит жить в разлуке целых пять месяцев!

– Никогда не поверю, что Уинтерборн способен выдержать так долго: непременно скоро предпримет попытку встретиться с Хелен.

Кэтлин засмеялась и провела пальчиком по ключице мужа.

– В таком случае зачем ты запретил им свидания?

– Этот негодяй идет по жизни как победитель. Если я не буду время от времени осаждать его, он проникнется презрением ко мне. Кроме того, мой гнев еще не утих, я готов придушить Уинтерборна за то, что он сделал с Хелен. – Девон вздохнул. – Я знал, что нам не следует оставлять девочек без присмотра даже на день. Подумать только: я беспокоился о близняшках, а надо было о Хелен, которую мы всегда считали образцом благоразумия, а в результате из-за нее едва не разгорелся скандал.

– Она вовсе не собиралась устраивать скандал, – резонно возразила Кэтлин. – Просто хотела вернуть жениха. Давай взглянем на ситуацию здраво: несправедливо обвинять во всем Уинтерборна.

Брови Девона приподнялись.

– Почему ты встала сейчас на его сторону, если изначально была против этого брака?

– Из-за Хелен, – призналась Кэтлин. – Я знала, что она готова пойти на все ради блага семьи, даже выйти замуж за человека, которого не любит, также знала, что Уинтерборн запугивал ее, но все изменилось. Я уверена, что сейчас она действительно искренне хочет стать его женой. У нее больше нет перед ним страха. Ее поведение сегодня полностью перевернуло мое представление об их союзе. Если Хелен любит этого мужчину, то я должна ее поддержать.

– А я не желаю смотреть сквозь пальцы на проступки Уинтерборна, – проворчал Девон. – Хотя бы из уважения ко мне он не должен был лишать невинности девушку, которая находится под моей защитой. Это вопрос чести.

Кэтлин приподнялась на локте и, вглядевшись в синие глаза мужа, с усмешкой проговорила:

– И это говоришь ты, после того как соблазнил меня и занимался со мной любовью едва ли не в каждой комнате приората Эверсби, на лестнице, во всех укромных уголках. Где тогда было твое понятие о чести?

– Это совсем другое… – буркнул Девон.

– Почему, позвольте спросить?

Девон перевернул ее на спину и, навалившись сверху, хрипло проговорил:

– Потому что я очень хотел тебя… – Тесемки ее ночной рубашки вмиг оказались развязанными, и Кэтлин, тихо постанывая от предвкушения, расслабилась. – И как хозяин поместья, я решил, что пришло время предъявить свое право сеньора.

– Но я ведь не средневековая крестьянка! – воскликнула Кэтлин и, с силой оттолкнув мужа, так что он перевернулся на спину, уселась на него верхом.

Он ухватил было ее за руки, но она попыталась придавить его к кровати, налегая всей своей тяжестью. У Девона вырвался смешок.

– Любовь моя, у тебя ничего не получится. Ты невесома, как бабочка. – Явно наслаждаясь этой игрой, Девон прекратил сопротивляться, но внезапно по его лицу пробежала тень и он тихо сказал: – А ведь я и был эгоистичным ублюдком, когда соблазнил тебя.

– Я сама мечтала отдаться тебе, – призналась Кэтлин, удивленная его запоздалым раскаянием, и подумала: «Он меняется. Взвалив на себя ответственность за всю семью, боится оплошать».

– Сейчас я бы поступил иначе. Прости меня. – Вне всякого сомнения, он искренне терзался угрызениями совести. – Меня некому было воспитывать, а самому постичь, что такое совесть и честь, трудно.

– Мне нечего тебе прощать или о чем-то сожалеть, – сказала Кэтлин, нежно касаясь рукой пальцев мужа.

Девон покачал головой.

– Скажи, как мне искупить свою вину?

Кэтлин наклонилась к его губам и прошептала:

– Люби меня. Это все, что мне нужно.

Девон уложил ее на спину, завладел губами в долгом страстном поцелуе, а потом хрипло проговорил:

– Я буду любить тебя всегда.

Они занимались любовью долго и страстно. Девон был большим мастером в этом деле. Перед тем как войти в нее, он доводил жену до изнеможения ласками. И лишь когда Кэтлин начинала извиваться под ним и, тяжело дыша, требовать большего, заполнял ее лоно собой, осыпая поцелуями шею, грудь – все, до чего мог дотянуться.

Она же металась по подушке, впивалась ногтями в спину и хрипло просила, едва не рыдая:

– Еще глубже, жестче! Ну, пожалуйста…

Ну разве мог он ей отказать?

Кэтлин выгибалась под ним дугой, стонала, кричала, пока оба не достигали апогея страсти.

– Фернсби! – позвал Риз, хмуро перебирая стопку бумаг на письменном столе.

Личный секретарь тут же явилась на его зов.

– Да, мистер Уинтерборн?

– Я только что просмотрел документы, присланные из конторы мистера Северина.

Уинтерборн положил бумаги в конверт, обвязал его шпагатом и протянул миссис Фернсби.

– Те, что относятся к кварталу старых жилых домов возле Кингс-Кросс? – уточнила секретарь.

– Да, здесь есть все, кроме имени владельца земельного участка, – с мрачным видом заметил Уинтерборн. – Северин прекрасно знает, что я не стану покупать недвижимость у неизвестного лица.

– Я всегда думала, что имя владельца по закону должно быть упомянуто в договоре купли-продажи.

– Есть способы обойти это правило, – заявил Риз. – Ипотека на недвижимость финансировалась не банком, а за счет кредита от кооперативного строительного общества. Согласно документу, недвижимость принадлежит частной инвестиционной компании. Я готов поспорить на сто фунтов, что она находится в доверительном управлении у неназванного лица.

– Зачем это лицо пошло на такие уловки, вместо того чтобы купить недвижимость на свое имя?

– В прошлом я приобретал недвижимость анонимно, опасаясь, что запрашиваемая цена взлетит до небес, когда продавец услышит мое имя. Кроме того, у меня есть деловые партнеры, которые с удовольствием поставили бы меня на место, отказав в том, чего я хочу. Вероятно, у владельца недвижимости на Кингс-Кросс тоже есть причины скрывать свое имя.

– Может быть, Северин согласится назвать вам имя продавца, если вы прямо спросите его об этом?

Риз покачал головой.

– Если бы это было в его интересах, он уже сделал бы это. Северин скорее всего понимает, что сделка может быть сорвана.

– Прикажете передать эту информацию человеку, которого мы наняли для проверки документации по консервной фабрике? – спросила миссис Фернсби.

– Да, пусть проверит и эти документы.

– Все будет сделано. К вам приехал доктор Хевлок – хочет поговорить.

Риз с досадой закатил глаза.

– Скажите ему, что с моим плечом все в порядке.

– При чем здесь ваше плечо? – раздался хриплый голос с порога. – Я пришел по более важному делу.

Это был доктор Уильям Хевлок, который когда-то в частном порядке лечил несколько богатых лондонских семей и в то же время снискал себе славу журналиста с прогрессивными взглядами, писал о проблемах медицины и недостатках системы здравоохранения. В конце концов его богатым пациентам надоели политические дебаты, которые он разжигал в прессе, и они стали пользоваться услугами других, более уравновешенных врачей. Риз нанял Хевлока десять лет назад, как только открылся его магазин на Корк-стрит. Риз решил взять в штат опытного врача, чтобы тот заботился о его сотрудниках, поддерживая их в хорошей физической форме.

Доктор Хевлок, средних лет вдовец, был подтянутым крепким мужчиной с львиной копной белоснежных волос и проницательными глазами, которые как будто видели каждого насквозь. Его суровое морщинистое лицо обычно имело жесткое выражение, но когда доктор общался с пациентами, его черты смягчались и он превращался в доброго дедушку, вызывавшего доверие.

– Доктор Хевлок, – раздраженно сказала миссис Фернсби, – я просила вас подождать в приемной.

– Уинтерборн обычно приходит ко мне без предупреждения, не считаясь с моими планами, – заявил Хевлок, – поэтому я решил поступить точно так же.

Миссис Фернсби и доктор обменялись колючими взглядами. Сотрудники Риза давно уже сплетничали, что постоянные стычки врача и личного секретаря имели под собой вполне определенную причину, а именно тайную влюбленность, и в этот момент, наблюдая за парочкой, Риз был готов этому поверить.

– Доброе утро, Хевлок. Что это вы там говорили насчет нарушения ваших планов?

– А кто, если не вы, навязали мне посетительницу в тот день, когда мне предстояло принять по меньшей мере дюжину пациентов?

Риз вопросительно посмотрел на миссис Фернсби.

– Он имеет в виду доктора Гибсон, – подсказала секретарь. – Я провела с ней собеседование, как вы и просили. Она оказалась вполне квалифицированной и приятной в общении особой, поэтому я отправила ее к доктору Хевлоку.

Хевлок бросил на нее недовольный взгляд.

– Как вы можете судить о чьей-либо квалификации? Вы что, светило науки?

– У нее диплом врача с отличием и профессиональные награды, – парировала миссис Фернсби.

– Все это получено во Франции, – сказал Хевлок, не скрывая презрения.

– Учитывая то, что английские врачи не смогли спасти моего бедного мужа, – заметила миссис Фернсби, – я отдаю предпочтение французской медицине и готова доверить ей свое здоровье.

Риз решил, что ему пора вмешаться в спор, пока он не перерос в грандиозную ссору.

– Проходите, Хевлок, мы обсудим вопрос о докторе Гибсон, – пригласил он врача, все еще стоявшего на пороге.

Врач вошел в кабинет и, проходя мимо секретарши, многозначительно бросил:

– Я бы с удовольствием выпил чаю, Фернсби.

– Для вас я – миссис Фернсби. А чаю вы можете выпить в столовой для прислуги, – сказала секретарша.

Выдержав паузу, Хевлок обернулся и бросил на нее обиженный взгляд.

– Почему он может называть вас Фернсби, а мне запрещено?

– Потому что он мой хозяин, мистер Уинтерборн, а вы нет, – заявила миссис Фернсби и сосредоточила внимание на Ризе. – Сэр, не хотите ли чаю? Если да, то, полагаю, я могла бы поставить лишнюю чашку на поднос для доктора Хевлока.

Риз изо всех сил старался подавить смех.

– Пожалуй, Фернсби, я не откажусь, спасибо.

Когда секретарша покинула кабинет, Риз обратился к Хевлоку:

– Я дал понять доктору Гибсон, что последнее слово за вами. Мы наймем ее на службу, если вы одобрите ее кандидатуру.

Доктор нахмурился.

– Она сказала мне, что это дело уже решенное. Самонадеянная девчонка!

– В прошлом месяце вы заявили, что вам нужен помощник, не так ли?

– Но я сам должен выбрать его, поскольку мне предстоит его обучать и направлять.

– Вы сомневаетесь в профессиональной пригодности доктора Гибсон? – спросил Риз.

Хевлок мог бы разрушить начинающуюся карьеру мисс Гибсон утвердительным ответом на этот вопрос, но честность и порядочность не позволили ему так поступить.

– Если бы ко мне явился мужчина с ее квалификацией, я бы не раздумывая взял его в штат. Но женщина! Слишком много предрассудков придется преодолеть. Даже дамы предпочитают лечиться у врачей-мужчин.

– Поначалу, возможно, пациенты будут относиться к доктору Гибсон с недоверием, но потом привыкнут.

Увидев, что Хевлок хочет что-то возразить, Риз продолжал с оттенком веселого упрека:

– У меня трудятся сотни женщин, которые день ото дня повышают свое профессиональное мастерство. Недавно я повысил продавщицу до должности заведующей отделом, и она доказала, что производительность ее труда ничуть не ниже, чем у мужчины. Посмотрите на Фернсби! Ее способности не подлежат сомнению. Я не радикал, а просто привожу факты. Поэтому призываю вас: как разумные люди, давайте дадим доктору Гибсон шанс проявить себя.

Хевлок в глубокой задумчивости подергал себя за седую прядь: ситуация была не из простых, – потом наконец проговорил:

– Я провел немало битв за свою жизнь, и у меня нет никакого желания участвовать в борьбе женщин за свои права с общественной несправедливостью.

Риз улыбнулся, но выражение его глаз оставалось жестким и неумолимым. Доктор вздохнул, признавая свое поражение.

– Черт бы вас побрал, Уинтерборн!

День выдался холодный, мороз пощипывал лицо. Хелен ежилась, плотнее кутаясь в шерстяную накидку и сжимая онемевшие губы в тщетной попытке согреть. Со дня смерти Тео прошло достаточно времени, и теперь сестры Рейвенел могли не скрывать своих лиц под траурной вуалью. Откинутая назад, она ниспадала со шляпки на затылок или была приколота сверху. Хелен радовалась, что ей больше не нужно щуриться в попытке что-нибудь увидеть сквозь слой сетчатой ткани.

Рейвенелы и горстка их слуг собирались отбыть из Лондона поездом в Гэмпшир. Вокзал Ватерлоо, занимавший площадь в десять акров, с навесами, сложной сетью платформ и пристроек, был, по мнению Хелен, спроектирован удивительно бестолково. На его территории можно было легко заблудиться. Количество путешественников удваивалось каждый год, и это заставляло станцию постоянно расширяться. А главное, работники железной дороги часто давали противоречивую информацию о том, куда прибудет или откуда отправится тот или иной поезд. Носильщики доставляли багаж не к тем поездам и направляли пассажиров не в те кассы, в которые было нужно. Пассажиры кипели от гнева и кричали от отчаяния, толпясь под навесами.

Хелен вздрогнула, когда духовой оркестр внезапно с энтузиазмом заиграл бравурный полковой марш. К перрону прибывал поезд с военными первого батальона Колдстримского полка из Чичестера, и собравшаяся толпа шумно приветствовала их.

– Мне нужно выяснить, где находится чертов поезд, на который мы должны сесть, – сказал Девон, обращаясь к дамам. – Не сходите с этого места, пока я не вернусь. Я уже приказал лакею отваживать любого, кто попытается к вам подойти.

Кэтлин сразу же превратилась в статую, демонстрируя покорность мужу, и Девон, с улыбкой покачав головой, усмехнулся:

– Ну прямо пай-девочка! Даже подозрительно.

Он повернулся, чтобы отправиться на поиски поезда и Кэтлин крикнула ему вслед:

– Стараюсь во всем слушаться мужа.

– Было бы любопытно хоть раз на это взглянуть, – на ходу через плечо бросил Девон, не сбавляя шага.

Кэтлин рассмеялась и подошла к Хелен. Близняшки в это время во все глаза пялились на бравых военных Колдстримского полка, одетых в алые мундиры с золотыми пуговицами.

– Ах как жаль, что мы уезжаем из Лондона! – сказала Кэтлин, обеспокоенная подавленным состоянием Хелен.

– Ничего страшного, – улыбнулась Хелен. – Как-нибудь переживу.

Она изо всех сил старалась казаться беззаботной, но у нее это плохо выходило: расстраивала предстоящая долгая разлука с Ризом, особенно если учесть, что он сердился на нее за отказ бежать с ним в Гретна-Грин. Он привык, что все его желания исполняются немедленно. С тех пор как они расстались, Хелен ежедневно писала ему: в первом письме справлялась о его здоровье, во втором рассказала о переезде Рейвенелов в поместье, а в третьем – в момент беспокойства и неуверенности в себе – осмелилась спросить, не сожалеет ли он об их помолвке. На первые два письма Риз ответил быстро и лаконично: четким красивым почерком написал, что плечо заживает, поблагодарил за информацию о скором отъезде в Эверсби, а вот на третье письмо ответа не последовало. Возможно, она опять сделала что-то не то или чем-то разочаровала его.

Чтобы не огорчать близняшек, Хелен старалась скрыть плохое настроение, но Кэтлин обмануть ей не удалось.

– Время пролетит незаметно, – сказала она тихо. – Вот увидишь.

– Конечно, – с натянутой улыбкой ответила Хелен.

– Нам в любом случае пришлось бы вернуться в поместье, даже если бы не эта ситуация с мистером Уинтерборном. Теперь, когда предстоит строительство железной дороги на наших землях и решается судьба месторождения, нам предстоит уладить множество проблем, и нельзя все хлопоты перекладывать на плечи Уэста.

– Я все понимаю. Но очень надеюсь, что кузен Девон изменит свое отношение к мистеру Уинтерборну.

– Не волнуйся, скоро все встанет на свои места. Девон по натуре вовсе не жестокий. Просто вы находитесь под его опекой, и он искренне переживает за вас. – Кэтлин понизила голос, чтобы не услышали близняшки. – Я сказала Девону, что это вовсе не преступление для мужчины – заниматься любовью с женщиной, на которой собираешься жениться. И ему нечего было возразить мне на это. Но Девону не понравилось, как мистер Уинтерборн манипулировал тобой.

– Как ты думаешь, они когда-нибудь помирятся? – с надеждой спросила Хелен.

– Конечно, дорогая. Через пару недель, когда мы устроимся, я уговорю Девона пригласить мистера Уинтерборна к нам в Гэмпшир.

Хелен прижала руки к груди, стараясь сдержать волнение.

– Я буду тебе очень признательна!

Кэтлин улыбнулась.

– А пока у тебя будет время заняться делами. Осмотришь дом и выберешь то, что возьмешь потом с собой в Лондон. Тебе понадобятся личные вещи, а также мебель и предметы интерьера, которые помогут сделать ваше семейное гнездышко уютным.

– Ты бесконечно щедра, но я бы не хотела ничего брать: вам самим все это может позже понадобиться.

– В Эверсби двести комнат. Десятки из них заполнены мебелью, которой никто не пользуется, и картинами, которые никто не видит. Забирай все, что тебе понравится: это твое по праву.

Улыбка Хелен исчезла при последнем слове. Их разговор был заглушен ревом и грохотом поезда, прибывшего с другой стороны платформы. Хелен стало трудно дышать от запахов металла, угольной пыли и пара. Деревянные доски настила под их ногами задрожали. Хелен инстинктивно отпрянула, хотя локомотив не представлял никакой опасности. Оркестр продолжал играть, солдаты маршировали, люди аплодировали. Выходивших из вагонов пассажиров встречали носильщики с тележками. Вокруг стоял такой шум и гам, что Хелен заткнула уши. Кэтлин пошла за близняшками, а толпа в это время двинулась вперед. Образовалась давка, но лакей Питер делал все возможное, чтобы дам не затолкали.

Налетевший с открытой стороны железнодорожной платформы резкий порыв ветра распахнул накидку Хелен: пуговица застежки выскользнула из плетеной шелковой петли. Ухватившись за края накидки, она повернулась спиной к ветру и стала возиться с застежкой. Пальцы замерзли и одеревенели, хотя на руках были перчатки.

Две молодые женщины с чемоданами и шляпными коробками пронеслись мимо, торопясь покинуть платформу, и оттеснили ее в сторону. Опасаясь, что ее собьют с ног, она сделала пару шагов, чтобы сохранить равновесие, и столкнулась с крупным мужчиной. Он поддержал ее, и Хелен, судорожно вздохнув, пробормотала:

– Прошу прощения, сэр, я…

И осеклась, подняв глаза, трепет пробежал по ее телу, колени подкосились.

– Риз…

Не говоря ни слова, он быстро застегнул ее накидку. Выглядел он потрясающе: в черном шерстяном пальто и жемчужно-серой шляпе – настоящий денди.

– Зачем ты здесь? – пролепетала Хелен, чувствуя, как кровь пульсирует в висках.

– Неужели ты думала, что я позволю тебе уехать, не попрощавшись?

– Я не ожидала тебя увидеть, но очень рада…

От волнения она не знала, что еще сказать.

– Пойдем со мной.

Положив ладонь ей на талию, Риз повел ее к высокому деревянному барьеру, который перегораживал часть платформы. На дощатой стене висели объявления и расписания поездов.

– Миледи! – услышала Хелен возглас у себя за спиной.

Остановившись, она бросила взгляд через плечо и увидела Питера, лакея Рейвенелов. Он растерянно смотрел на нее, пытаясь оградить остальных дам от натиска пассажиров.

– Миледи, граф велел мне держать вас всех вместе!

– Я позабочусь о ней, – коротко бросил Риз.

– Но, сэр… – попытался возразить лакей, однако Кэтлин, которая давно заметила Риза на перроне, остановила его:

– Дайте им пять минут, Питер.

Она бросила на Хелен умоляющий взгляд и подняла раскрытую ладонь, дабы убедиться, что та ее поняла.

Хелен ответила поспешным кивком, а Риз, когда они оказались в укромном уголке между деревянным барьером и чугунной опорной колонной, повернулся спиной к толпе, спрятав ее от посторонних глаз.

– Еле тебя нашел. – Его низкий голос перекрывал стоявший вокруг шум. – Вы вышли не на ту платформу.

– Девон как раз пошел выяснять, откуда должен отправиться наш поезд.

Ледяной ветер развевал ее светлые пряди, выбившиеся из прически, и задувал за ворот платья. Накидка не спасала от холода, и Хелен дрожала.

– О господи! Да у тебя зубы стучат, – заметил Риз. – Иди сюда.

Со смешанным чувством Хелен увидела, что он расстегивает свое двубортное пальто.

– Не думаю, что это хорошая идея…

Не обращая внимания на ее протесты, Риз притянул ее к себе под защиту теплого пальто. Толстая шерстяная ткань заглушала стоявший на перроне шум, и Хелен почувствовала себя маленьким лесным существом, уютно устроившимся в своей норке, скрытым от опасностей, подстерегающих снаружи. С Ризом, таким большим, сильным и теплым, она быстро расслабилась и согрелась.

– Ну что, так лучше? – раздался его тихий голос возле ее уха.

Хелен кивнула, положив голову ему на грудь, и спросила:

– Почему ты не ответил на мое последнее письмо?

Риз приподнял пальцами ей подбородок и посмотрел в глаза.

– Мне не понравился твой вопрос.

– Я боялась… то есть думала…

– Что я разлюбил тебя и передумал жениться? – В его голосе было что-то такое, от чего у нее по спине побежали мурашки. – Ты хочешь доказательств моих чувств, дорогая?

Прежде чем она успела ответить, Риз припал к ее губам в жадном поцелуе. Его поведение на публике нельзя было назвать иначе, как скандальным, но Ризу было все равно. Он хотел, чтобы Хелен почувствовала, как сильно он любит ее. Она обвила его шею руками, пытаясь сохранить равновесие, потому что колени подкашивались.

«Не гнев был причиной его молчания», – ошеломленно поняла она. Риз пришел, чтобы удостовериться в ее любви, и теперь испытывал облегчение. Он был уверен в ней не больше, чем она в нем.

Их обжигающий поцелуй, казалось, длился целую вечность, но Риз со стоном прервал его и поднял голову. Изо рта у него вырывалось облачко пара. Он распахнул пальто и отступил назад, неохотно выпуская Хелен на волю. Ее тут же охватил зимний холод и она задрожала. Сунув руку во внутренний карман пальто, Риз порылся в нем и передал Хелен маленький запечатанный конверт.

– Скажи своим, – проговорил он, прежде чем Хелен успела спросить, что это, – чтобы перешли на восьмую платформу.

– Когда… – начала было Хелен, но Риз перебил ее:

– А теперь прощай.

Он так быстро скрылся в толпе, что Хелен, обернувшись, уже не увидела его. Некоторое время она пыталась отыскать его взглядом, а потом пошла туда, где ее ждали Кэтлин и сестры.

Хелен спрятала письмо в плотно облегающий запястье рукав и прочитала его гораздо позже, уже после того, как Девон отвел их к нужному поезду, отправлявшемуся с восьмой платформы, и Рейвенелы сели в вагон первого класса.

В пути им предстояло провести два часа. Когда поезд отошел от вокзала Ватерлоо, Хелен осторожно вытащила конверт из рукава. Заметив, что близняшки увлечены разглядыванием пейзажей, мелькавших за окном, а Кэтлин – разговором с мужем, она сломала темно-красную восковую печать и развернула листок.

«Хелен, ты спрашиваешь, сожалею ли я о нашей помолвке.

Нет. Я сожалею лишь о том, что тебя нет рядом и что у меня нет возможности быть ближе к тебе.

Каждую ночь я думаю о тебе и мечтаю, чтобы ты оказалась в моих объятиях. Если днем я занят делами, то ночи в пустой без тебя, холодной постели сводят с ума. Ты являешься мне во сне, но утром я просыпаюсь один и проклинаю рассвет.

Если бы я имел такую возможность, то похитил бы тебя и никуда не отпустил, и не из-за эгоизма, а потому, что жить в разлуке с тобой невыносимо.

Я люблю тебя, родная. Думаю о тебе каждую минуту. Ты уедешь, а я буду считать дни до нашей встречи, а когда это произойдет, стану самым счастливым человеком на свете.

Уинтерборн».

Глава 12

Стоя на коленях перед книжным шкафом в закутке наверху, Хелен перебирала книги и откладывала в сторону те, которые ей хотелось увезти в Лондон. За три недели, прошедшие с тех пор, как она вернулась в Эверсби, в ее комнате скопилось немало вещей, которые она собиралась взять с собой в дом мужа. С каждым предметом были связаны какие-то воспоминания. Например, шкатулка розового дерева когда-то принадлежала матери Хелен; фарфоровый поднос с изображением херувимов и детский коврик для ванной с вышитым Ноевым ковчегом и животными напоминали о детстве; в кресле красного дерева с треугольным сиденьем бабушка принимала визитеров. Это занятие отвлекало Хелен от тяжелых мыслей, все чаще посещавших ее в разлуке с Ризом. Привычный домашний уют утратил для нее былую привлекательность, и ее обычные увлечения теперь казались ей неинтересными. Даже ухаживать за орхидеями и играть на фортепиано стало для Хелен утомительным делом. Жизнь без любимого стала пустой и пресной. Они провели наедине совсем мало времени, но свидания эти доставили Хелен истинное наслаждение, и теперь все остальные занятия меркли по сравнению с воспоминаниями о ласках Риза.

Добравшись до полки с дневниками матери, в которых та писала об особенностях ухода за орхидеями, Хелен вытащила их и положила в брезентовую дорожную сумку. Ценность этих двенадцати тетрадей в синих матерчатых обложках была для Хелен неоспорима. Джейн, леди Тренир, оставила информацию об орхидеях различных сортов, включая наброски и заметки об их индивидуальных свойствах. Иногда она дополняла описания цветов собственными мыслями и наблюдениями на другие темы. Чтение дневников всколыхнуло воспоминания о матери и помогло Хелен лучше ее понять.

Джейн почти все время проводила в Лондоне, предоставив заботу о детях экономкам и слугам. И даже когда жила в Эверсби, она казалась скорее очаровательной гостьей, чем хозяйкой и матерью семейства. Хелен не могла припомнить свою мать в домашнем платье. Джейн всегда была одета безупречно, как на выход, надушена, постоянно носила драгоценности в ушах, на шее и запястьях и свежие орхидеи в волосах. Никто и подумать не мог, что Джейн, красотой и остроумием которой все вокруг восхищались, о чем-то тревожится или чем-то огорчена. Тем не менее в ее дневниках Хелен нашла записи, свидетельствующие о том, что Джейн порой чувствовала себя очень одинокой и разочарованной в жизни, особенно в своей неспособности произвести на свет второго сына.

«Меня вывернули наизнанку последние роды, – писала она через десять лет после рождения близняшек. – Я еще не встала с постели, когда граф «поблагодарил» меня за дочерей, сказав, что я произвела на свет «еще двух паразитов». Ну почему опять это не мальчики!»

В другом дневнике содержалась следующая запись: «Маленькая Хелен помогает нянчить сестер. Признаюсь, дочь мне все больше нравится, хотя, боюсь, она навсегда останется бледным существом с кроличьей мордашкой».

Несмотря на язвительные слова в свой адрес, Хелен испытывала сочувствие к матери, которая, судя по всему, была несчастлива в браке с лордом Эдмундом Трениром. Он был человеком крайностей – то обжигающе горячим, то ледяным. Среднего состояния он не знал. Только после смерти матери Хелен наконец поняла, почему ее родители как будто игнорировали ее.

Она узнала правду перед смертью отца. Эдмунд простудился во время охоты и слег. Ему быстро становилось хуже, несмотря на все старания доктора. Когда граф впал в полубредовое состояние, Хелен по очереди с Куинси, его доверенным камердинером, стала дежурить у его постели. Они давали ему чай из шалфея, чтобы успокоить боль в горле, и накладывали припарки на грудь.

– Доктор скоро вернется, – прошептала Хелен отцу, осторожно вытирая слюну с его подбородка после приступа кашля. – Его вызвали к больному в деревне, но он сказал, что это не займет много времени.

Открыв слезящиеся глаза, граф неожиданно произнес надтреснутым голосом:

– Я не хочу тебя видеть, уйди. Позови моих дочерей…

Решив, что отец заговаривается или уже не узнает ее, Хелен напомнила:

– Это я, папа, твоя дочь.

– Ты не моя… и никогда не была моей. Твоя мать… родила тебя от любовника…

Он снова закашлялся, а когда приступ закончился, отвернулся от Хелен и закрыл глаза, словно не желал смотреть на нее.

– Все это неправда, – сказал ей позже Куинси. – Мой бедный господин помутился рассудком от лихорадки. Вашей матерью, благослови ее Господь, восхищалось так много мужчин, что это отравляло существование его светлости. Он страдал от ревности. В ваших жилах течет кровь Рейвенелов, миледи. Не сомневайтесь в этом.

Хелен сделала вид, что поверила Куинси, но не сомневалась, что граф сказал правду. Это объясняло, почему она совершенно не похожа на Рейвенелов ни внешне, ни характером. Неудивительно, что родители пренебрегали ею – она была ребенком, рожденным во грехе.

Хелен привела к постели графа близняшек, чтобы попрощались, посылала и за Тео, но он не успел вовремя приехать из Лондона к умирающему отцу. Когда граф потерял сознание и началась агония, Хелен не нашла в себе сил заставить сестер присутствовать во время его смертного часа.

– Нам нужно остаться? – прошептала Кассандра, вытирая красные глаза носовым платком.

Сестры сидели на маленькой скамейке у окна и пребывали в каком-то странном состоянии. У них не было нежных воспоминаний об отце, которыми они могли бы поделиться. Он не давал им мудрых советов, не рассказывал интересных историй, которые они могли бы вспомнить. Вот и оставалось им лишь одно – молча прислушиваться к его слабому хриплому дыханию и с несчастным видом ждать, когда он издаст последний вздох.

– Вряд ли отец хотел бы, чтобы мы находились здесь, – жалобно произнесла Пандора. – Ему никогда не было до нас дела.

Хелен, пожалев девочек, сказала:

– Ступайте, я останусь с ним. Помолитесь за него, а потом чем-нибудь займитесь, только не шумите.

Близняшки явно обрадовались. Кассандра остановилась на пороге, чтобы бросить последний взгляд на отца, а Пандора быстрым шагом вышла из комнаты, не оглянувшись.

Подойдя к кровати, Хелен посмотрела на графа. Он сильно исхудал за время болезни и на огромной кровати казался маленьким, съежившимся человечком. У него было серое, восковое лицо и распухшая шея, скрывавшая форму челюсти. Горевший в нем раньше яростный огонь жизни, казалось, потух. Граф медленно угасал в течение двух лет после смерти Джейн – возможно, горевал по ней. У них были сложные отношения. Эту семейную пару связывали разочарования и обиды так же крепко, как других связывала любовь.

Хелен несмело взяла вялую руку графа, от которой остались только вены и кости, обтянутые бледной тонкой кожей, и тихо сказала:

– Мне жаль, что здесь нет Тео. Я знаю, что вы не хотите, чтобы я присутствовала при вашей кончине. Простите меня… Но я не могу оставить вас одного.

В этот момент в комнату вошел Куинси. Его глубоко посаженные карие глаза блестели от слез, мокрыми были щеки и седые бакенбарды слуги. Не говоря ни слова, он сел на скамейку у окна, решив не оставлять Хелен до кончины графа.

В течение часа они наблюдали за агонией. И вот, наконец, Эдмунд, лорд Тренир, испустил дух в присутствии преданного слуги и дочери, в которой не было ни капли его крови.

После смерти графа Хелен ни с кем не осмеливалась говорить о своем происхождении, но была уверена, что Тео обо всем знает. Именно поэтому он не желал, чтобы она появлялась в высшем обществе, и относился к ней с некоторым пренебрежением.

Несмотря на то что в этом не было ее вины, Хелен испытывала стыд за свое незаконное рождение. Как ни старалась она забыть об этом, тайна происхождения грызла ее изнутри, причиняя страдания.

Хелен беспокоило, что до сих пор не рассказала обо всем Ризу. Она знала, что он мечтал жениться на дочери пэра, и, конечно, будет разочарован, узнав, что она по крови не принадлежит к Рейвенелам. Возможно, даже охладеет к ней…

И все же он должен знать правду.

Тяжело вздохнув, Хелен уложила дневники в сумку. Бросив беглый взгляд на пустую книжную полку, заметила комок бумаги, лежавший в пыльном углу, и, нахмурившись, вытащила его. Это оказалось скомканное письмо.

Сев на пол, Хелен осторожно развернула листок бумаги и увидела на нем строки, написанные почерком матери. Слова располагались на значительном расстоянии друг от друга и были написаны косо.

«Мой дорогой Альбион,

знаю, глупо взывать к твоему сердцу, в существовании которого я сомневаюсь. Почему от тебя нет никаких вестей? Неужели ты забыл обещания, которые давал? Если ты оставишь меня, то знай: Хелен никогда не будет любима собственной матерью. Я вижу, как она заходится в плаче, лежа в колыбели, и не могу заставить себя подойти к ней. Пусть плачет в одиночестве, страдая так же, как страдаю я сейчас, брошенная тобой.

Я не желаю соблюдать правила приличия. Моя страсть не подчиняется доводам разума. Вернись ко мне, и я клянусь, что отошлю ребенка. Я скажу всем, что девочка больна и должна жить в теплом климате под присмотром врачей. Эдмунд не будет возражать – напротив, только обрадуется, если Хелен уберут из дома.

Ничто не изменится для нас, Альбион, если мы будем осторожны».

На этом письмо обрывалось, явно незаконченное. Хелен перевернула листок, но другая сторона была чистой.

Она положила смятый листок бумаги на пол и пригладила ладонью. Хелен чувствовала себя опустошенной, подавленной. Альбион… Она никогда не пыталась узнать имя своего настоящего отца, но теперь не могла не задаться вопросом: кто он такой? Жив ли?

И почему Джейн так и не закончила письмо?

– Хелен!

От неожиданности она вздрогнула и, подняв голову, увидела Кассандру в закутке у лестницы, где стояли книжные шкафы.

– Нам доставили почту, – сообщила девушка, – привезли целый ящик от Уинтерборна! Лакей занес его в гостиную внизу. Пойдем со мной, мы хотим… – Она вдруг замолчала, нахмурившись. – У тебя лицо в красных пятнах. В чем дело?

– Это от книжной пыли, – с трудом выговорила Хелен. – Я упаковывала мамины дневники, наглоталась пыли и долго чихала.

– Может быть, закончишь это дело позже? Пожалуйста, Хелен! Нам не терпится открыть все эти пакеты и коробки, которые лежат в ящике. На некоторых стоит надпись «скоропортящееся», и мы думаем, что внутри может быть что-то вкусное.

– Я спущусь через несколько минут, – рассеянно сказала Хелен, спрятав письмо в складках юбки.

– Хочешь, я помогу тебе разбирать книги? – предложила Кассандра.

– Спасибо, дорогая, но я предпочла бы сделать это сама.

Кассандра вздохнула и задумчиво произнесла:

– Так трудно ждать.

Взгляд Хелен остановился на сестре, и она подумала, что Кассандра с недавних пор стала поразительно походить на Джейн с ее безукоризненной фигурой, губами в форме лука, золотистыми локонами и голубыми глазами в опушении густых ресниц.

К счастью, по характеру она была мягче и добрее, чем их мать. Да и Пандора, несмотря на все свои проказы, была милой добродушной девушкой. Хелен благодарила Бога за то, что у нее такие сестры: девочки были для нее источником любви, который никогда не иссякал.

– Начните открывать коробки без меня, – предложила Хелен. – Я скоро приду. Если кто-нибудь будет возражать, скажи, что я назначила тебя своим официальным представителем.

– Если я обнаружу сладости, то припрячу, чтобы Пандора все не съела, – заявила Кассандра и с неподобающей для леди резвостью бросилась к лестнице.

– Хелен разрешила начинать без нее! – раздался ее радостный клич на весь дом.

Хелен улыбнулась и опять погрузилась в размышления. Несмотря на то что Джейн и Эдмунда уже не было на свете, казалось, даже из могилы они продолжали причинять боль своим детям. Хелен решила, что не допустит этого.

Решительно закрыв брезентовую сумку, она взяла недописанное письмо матери и бросила в камин на тлеющие угли. Бумага сначала сжалась от жара, а потом вспыхнула. Хелен дождалась, когда письмо превратится в пепел, отряхнула руки и направилась к лестнице.

Глава 13

Настроение Хелен сразу улучшилось, когда, войдя в гостиную, она увидела Уэста и близняшек, которые сидели на покрытом ковром полу и распаковывали коробки и пакеты. Кэтлин сидела за письменным столом в углу и просматривала корреспонденцию.

– Я всегда скептически относился ко всякого рода ухаживаниям, – заметил Уэст, разбирая коробку из магазина Уинтерборна. – Но, похоже, ошибался. В ухаживаниях самое приятное не отдавать, а получать.

Уэстон Рейвенел был очень похож на старшего брата: такой же привлекательный, голубоглазый, хорошо сложенный и обаятельный. За последние несколько месяцев он с головой ушел в изучение сельского хозяйства и молочного животноводства. Разгильдяй в прошлом, он никогда не был так счастлив, как теперь, когда дни напролет проводил в компании арендаторов и возвращался домой в грязных сапогах и перепачканных бриджах.

– А ты когда-нибудь ухаживал за девушками, кузен Уэст? – спросила Пандора.

– Я начинаю ухаживать только тогда, когда уверен, что леди достаточно умна, чтобы снизойти до меня.

Уэстон встал, заметив Хелен.

– Значит, ты не хочешь жениться? – спросила она, садясь на диван.

Уэстон положил ей на колени плоскую синюю коробочку, обтянутую атласом, и с усмешкой сказал:

– Разве я могу довольствоваться одной конфетой, если у меня целая коробка?

Хелен подняла крышку, и взору ее предстало такое разнообразие конфет, которого она никогда не видела: карамель, шоколадные с самыми разными начинками, засахаренные фрукты, ириски, зефир, упакованный в вощеную бумагу. Ее удивленный взгляд упал на целую гору уже распакованных деликатесов: копченая уилтширская ветчина, бекон, коробка вяленого лосося, банки датского масла, консервированные сладкие лепешки, мешок крупных фиников, тепличные фрукты, сыр бри в белой бумажной упаковке, затейливые маленькие сырки в сеточках, банки с густой инжирной пастой, маринованные перепелиные яйца, бутылки фруктового ликера, золотая жестянка с какао.

– Мистер Уинтерборн сошел с ума! – воскликнула Хелен с нервным смехом. – Этой провизии хватит на целую армию.

– Очевидно, он решил заручиться поддержкой всей семьи, – заметил Уэстон. – Не скажу за остальных, но мне приятно.

– А я предупреждаю, что готова съесть всю ветчину в одиночку, – заявила Кэтлин.

У нее теперь был волчий аппетит, но после еды частенько тошнило, а то и рвало, но это нормально в ее положении.

Уэстон усмехнулся и подал ей стеклянную банку с миндалем.

– А как насчет этого?

Кэтлин отвинтила крышку и съела один орешек, подождала и вдруг принялась с жадностью поглощать один за другим. Уэстон бросил на нее встревоженный взгляд.

– Эй, а это не вредно?

Он быстро сходил к буфету и принес ей воды.

– Я умираю с голоду, – засмущалась Кэтлин. – Оказывается, все это время мне не хватало для полного счастья миндаля. И почему мистер Уинтерборн прислал только одну банку?

– Я уверена, если попросить, он пришлет еще, – успокоила ее Хелен.

– Ой, правда? А…

Кэтлин внезапно замолчала: что-то ее напугало в письме, которое она держала в руке, – и Хелен почувствовала, как по спине у нее поползли мурашки в предчувствии беды. Узкие плечи Кэтлин подались вперед, словно в стремлении от чего-то защититься. Она не глядя хотела поставить банку с миндалем на стол, но поставила слишком близко к краю и она упала на пол. К счастью, благодаря ковру не разбилась, но Кэтлин, казалось, даже ничего не заметила, не спуская взгляда с письма. Хелен поспешила к письменному столу, а Уэстон устремился за ней:

– Что случилось?

Лицо Кэтлин заливала смертельная бледность. Дыхание было прерывистым.

– Отец… – прошептала она. – Я смогла прочитать только до половины… У меня путаются мысли…

Она беспомощно протянула письмо Хелен. Новости были неутешительными. Примерно месяц назад отец Кэтлин, лорд Карбери, попал в аварию в манеже для верховой езды в Гленгаррифе. Его лошадь встала на дыбы, и он ударился головой о край опорной балки. Карбери выжил, но здоровье его с тех пор оставляло желать лучшего. Уэстон передал Кэтлин стакан воды и тихо сказал с обеспокоенным видом:

– Пойду позову Девона: он должен быть где-то рядом, вроде в восточной части усадьбы: встречается с дровосеком поговорить насчет старого дуба, который мы хотели срубить.

– Нет никакой необходимости звать его сейчас, – возразила Кэтлин уже спокойно. – Ничего срочного. Все в порядке.

Она поднесла стакан к губам и судорожными глотками выпила сразу половину. Посмотрев поверх ее головы на Уэстона, Хелен беззвучно, одними губами, произнесла: «Иди!»

Уэстон отправился за Девоном, а Хелен взяла письмо и попыталась дочитать до конца. Пробежав глазами несколько строк, она пробормотала:

– Твой отец скончался два дня назад. Управляющий пишет, что лорда Карбери беспокоили головные боли и припадки после несчастного случая в манеже. Умер он во сне.

Она нежно погладила Кэтлин по плечу и почувствовала, что ту бьет мелкая нервная дрожь.

– Я его плохо знала, – проговорила со слабой, печальной улыбкой Кэтлин. – Меня отослали еще в детстве в другую семью, и я воспитывалась вне родительского дома. Я не знаю, что должна чувствовать к нему.

– Понимаю…

Некоторое время женщины молчали. Близняшки нерешительно подошли к письменному столу и Пандора спросила, опускаясь на колени возле Кэтлин:

– Мы можем хоть чем-то помочь тебе?

Взглянув в серьезное лицо девушки, она покачала головой и потянулась, чтобы обнять ее. Кассандра опустилась на колени с другой стороны, и Кэтлин обняла их обеих.

– Не волнуйтесь, со мной все будет в порядке. Разве может быть иначе, когда у меня такие подруги? Мы уже через многое прошли вместе за это короткое время.

– Значит, теперь мы будем целый год носить траур? – спросила Пандора.

– Траур буду носить только я, – успокоила ее Кэтлин и тяжело вздохнула. – С большим животом, неуклюжая, одетая во все черное, я буду похожа на одну из тех груженных мусором барж, которые плывут по реке к морю.

– Ты слишком маленькая для баржи, – сказала Кассандра.

– Ты будешь буксиром, – добавила Пандора.

Кэтлин хихикнула и поцеловала их обеих. На щеках ее снова появился румянец. Она встала со стула и, расправив юбки, сказала:

– У нас много дел. Похороны состоятся в Ирландии, где я не была с детства.

– Не нужно принимать решение прямо сейчас, – заметила Хелен. – Иди-ка лучше к себе в спальню и приляг.

– Я не могу, ведь столько нужно… – Кэтлин запнулась, увидев в дверях Девона.

Он сразу обратил внимание на ее бледное взволнованное лицо.

– В чем дело, любовь моя?

– Мой отец умер, – сообщила Кэтлин, стараясь, чтобы ее слова прозвучали спокойно и буднично. – В этом, впрочем, нет ничего неожиданного: мы знали, что он серьезно болен.

Девон подошел к жене и, заключив в объятия, поцеловал ее в висок. Его лицо было напряжено, челюсти крепко сжаты, в голубых глазах светилась нежность.

– Нет-нет, я не буду плакать, – пообещала Кэтлин и спрятала лицо на его груди.

Девон погладил ее по голове.

Хрупкая фигурка жены, казалось, поникла, а через несколько секунд комната наполнилась рыданиями. Девон прижался щекой к макушке Кэтлин и крепче обнял, словно хотел заслонить от всего мира.

Хелен поняла, что сейчас супругов лучше оставить одних, и жестом позвала близняшек выйти вместе с ней из комнаты. Закрыв дверь, она предложила:

– Пойдемте в библиотеку и там попьем чаю!

– Нужно было прихватить с собой чего-нибудь вкусненького, – со вздохом сказала Пандора.

– Неужели Кэтлин действительно поедет в Ирландию на похороны? – спросила Кассандра, когда они шли по коридору.

– Думаю, да: надо же проститься с отцом, – задумчиво ответила Хелен.

– Но ведь ему уже все равно. Он никогда не узнает, была или нет его дочь на похоронах, – заметила Пандора.

– Кэтлин должна поехать туда не ради него, – улыбнулась Хелен, ласково похлопав младшую сестру по плечу, – а ради себя самой.

Глава 14

Телеграмма мистеру Ризу Уинтерборну, Корк-стрит, Лондон:

«Только что мне стало известно, что скончался отец моей жены, лорд Карбери. Обстоятельства, несмотря на всю их неоднозначность, требуют вашего присутствия в Гэмпшире, так как я вынужден сопровождать леди Кэтлин в Ирландию.

Буду вам крайне признателен, если захватите для нее миндаля.

Тренир».

– Фернсби, – распорядился Риз, отрываясь от телеграммы, – внесите изменения в мой график на эту неделю и купите два билета на ближайший поезд в Гэмпшир. Пошлите кого-нибудь к Куинси: пусть приготовится к скорому отъезду и соберет вещи. И еще прикажите служащему в продовольственном отделе, чтобы упаковал весь имеющийся у нас соленый миндаль в дорожную сумку.

Несмотря на трагические обстоятельства, Риз готов был скакать от радости. Если бы не это неожиданное приглашение Девона, пришлось бы в ближайшее время брать приорат Эверсби штурмом. Риз, конечно, соболезновал Кэтлин по поводу смерти ее отца, но все его мысли были заняты Хелен, которую он всем сердцем жаждал увидеть как можно скорее. Ризу казалось несправедливым, что невеста так далеко и ему ничего не оставалось, кроме как ждать, а вот как раз этого он не умел.

Хелен присылала ему три-четыре письма в неделю, в которых сообщала последние новости: какие события произошли в усадьбе и деревне, как идут ремонтные работы в доме и добыча гематитовой руды на землях поместья, подробно описывала, как вместе с близняшками изготавливает свечи и срезает ревень в оранжерее. Это были бодрые длинные письма, но легче от них не становилось: Риз по-прежнему сходил с ума от тоски.

Обычно работа поглощала его неуемную энергию, но теперь этого было недостаточно, он испытывал голод иного рода: в его сердце постоянно пылал неукротимый огонь желания, и Риз знал, что погасить его способна только она, Хелен.

Ближайший поезд в Гэмпшир отходил через три часа. У Риза не было времени подготовить личный вагон, поэтому он решил ехать обычным пассажиром: промедление было смерти подобно.

Невозмутимому Куинси удалось быстро собрать вещи, и они успели вовремя приехать на вокзал. Риз еще раз убедился в сноровке и профессионализме своего камердинера. Поездка до станции Олтон заняла два часа. Там их уже ждал нанятый заранее экипаж, чтобы доставить в Эверсби.

Массивный усадебный дом в якобинском стиле находился в процессе реставрации с тех пор, как Девон унаследовал его. Богато украшенное парапетами и аркадными арками, ощетинившееся рядами искусно сложенных из кирпича каминных труб здание, казалось, обозревало окрестности, как почтенная вдова – молодые пары на балу. Открытие месторождения гематита на землях поместья произошло как нельзя кстати: без значительного вливания капитала усадьба превратилась бы в руины еще до того, как следующее поколение успело бы унаследовать ее.

Риза и Куинси приветствовал дворецкий Симс, и его растерянный вид свидетельствовал о том, что гостей не ожидали так скоро. Куинси признал, что их приезд действительно был спонтанным, и слуги обменялись понимающими взглядами, выражающими взаимное сочувствие по поводу трудностей, создаваемых безрассудными и требовательными господами. Пока Риз беспокойно бродил по гостиной, ожидая, когда появится кто-нибудь из хозяев, ему пришло в голову, что здесь, в усадебном доме, намного уютнее, чем в его современных апартаментах. Он всегда предпочитал только новое: будь то стиль или вещи, – а антиквариат у него ассоциировался с рухлядью. Эверсби успокаивала и создавала романтическое настроение. Мебель здесь была расставлена уютными группами на ярком ковре. Повсюду лежали подушки и кружевные салфетки, на маленьких столиках Риз увидел стопки книг, газет и журналов. В гостиную забежали два добродушных спаниеля, обнюхали обувь гостя, но тут же умчались, услышав где-то в глубине дома звуки, которые привлекли их внимание. Риз тоже уловил аппетитные запахи, предвещавшие приближение трапезы.

Риз не знал, как отнестись к тому, что его пригласили в Эверсби во время траура. Он плохо разбирался в подобных ритуалах, но знал, что в таких ситуациях не принято приглашать и принимать посетителей. Визиты с соболезнованиями не поощрялись до похорон. Куинси, более сведущий в подобных вопросах и давно знавший Рейвенелов, объяснил господину, почему пригласили именно его:

– Судя по всему, сэр, лорд и леди Тренир считают вас членом семьи, хоть вы еще и не женились на леди Хелен.

Вывел Риза из задумчивости вошедший в комнату Девон.

– Боже милостивый, Уинтерборн! Глазам своим не верю: я послал телеграмму только сегодня утром!

С несколько натянутой улыбкой, он протянул старому другу руку: казалось, их разногласия были забыты, по крайней мере на время.

– Как себя чувствует леди Тренир? – спросил Риз.

Девон замялся, словно раздумывая, что ответить на этот вопрос, наконец сказал:

– Неважно. Она скорбит не столько об отце, которого потеряла, сколько о том, что была лишена общения с ним. Я послал за леди Бервик: она прибудет завтра из Леоминстера. Кэтлин любит ее. Она жила в их доме после того, как собственные родители избавились от нее.

– Похороны пройдут в Ирландии?

– Да, в Гленгаррифе. Мне придется сопровождать Кэтлин. Излишне, наверное, говорить, что время для таких поездок чертовски неподходящее.

– Вы считаете обязательным ехать с ней? Можно было обеспечить ее сопровождение и…

– Нет-нет, – прервал его Девон. – Я не могу рисковать. Мне нужно быть с ней. Утром Кэтлин постоянно тошнит, у нее бывают перепады настроения. Я сойду с ума от беспокойства, если она отправится в столь долгий путь без меня.

Риз на минуту задумался.

– Самый быстрый способ добраться из Бристоля в Уотерфорд – сесть на пароход, переночевать в «Гранвилле», прекрасном отеле рядом с железнодорожной станцией, а на следующий день поездом доехать до Гленгаррифа. Если хотите, я телеграфирую в свою контору, чтобы служащие скоординировали вашу поездку. Они знают расписание отплытия пароходов и все маршруты, а также график движения поездов.

– Буду вам премного благодарен, – сказал Девон.

Не говоря ни слова, Риз взял черную кожаную дорожную сумку, которую принес сам, в то время как остальные вещи доставили в дом лакеи, и передал Девону. Вскинув брови, Девон расстегнул защелки, откинул крышку и заглянул внутрь. На его губах появилась улыбка, когда он увидел две дюжины стеклянных банок с соленым миндалем, упакованных в папиросную бумагу.

– Насколько я понимаю, леди Тренир питает к миндалю нежные чувства? – усмехнулся Риз.

– Более чем, – хмыкнул и Девон. – Отдельное спасибо, Уинтерборн. – Закрыв сумку, он добавил: – Прошу в библиотеку: выпьем бренди.

Риз заколебался.

– А где… все остальные?

– Уэстон на карьере, но скоро вернется. Близняшки носятся с собаками, моя жена отдыхает наверху. Что же касается Хелен, то она скорее всего сейчас в оранжерее возится со своими орхидеями.

От осознания, что Хелен совсем близко, Риз обрадовался как юнец и, бросив взгляд на часы на каминной полке, проговорил:

– Сейчас всего четыре: рановато для бренди.

Девон удивленно посмотрел на него и усмехнулся:

– Боже мой, какой же вы валлиец после этого? Ладно. Я отнесу миндаль жене, а в качестве компенсации за щедрость не замечу вашего внезапного исчезновения из гостиной. Только уж постарайтесь, окажите любезность, не опоздать к чаю. – Он сделал паузу и добавил: – Она в первой оранжерее за оградой сада.

Риз коротко кивнул, но Девон почувствовал, как он внутренне напрягся, не представляя, как Хелен его встретит, и с улыбкой сказал:

– Не нужно пустых сомнений: она будет рада видеть вас.

Риз разозлился: опять не сумел скрыть эмоции. По-видимому, все его мысли и чувства написаны у него на лице. Проклиная себя, он все же не мог удержаться от вопроса:

– Она хоть вспоминала обо мне?

Брови Девона взлетели вверх.

– Вспоминала? Да Хелен все уши нам прожужжала! Я уж не говорю, что она читает книги по истории Уэльса, изводит нас рассказами об Оуайне Глиндуре^[1]. А на днях стала бормотать что-то несуразное, и мы подумали, что с ней не все в порядке, но оказалось, что она пытается самостоятельно учить валлийский.

При других обстоятельствах Риз сделал бы какое-нибудь саркастическое замечание, но сейчас только улыбнулся с довольным видом, а Девон добавил:

– Хелен хочет сделать вам приятное, такая уж у нее натура. Да, и вот еще что, Уинтерборн. Хелен для меня как младшая сестра. И хотя я, очевидно, последний из всех живущих на Земле, кто имеет право рассуждать о приличиях, все же требую от вас вести себя с ней так, будто вы служка в храме.

Риз бросил на него угрюмый взгляд.

– Не поздновато спохватились? Да и слухи о добродетели служек при алтаре сильно преувеличены: я знаю, о чем говорю.

Усмехнувшись, Девон повернулся и вышел в коридор, а Риз отправился на поиски Хелен.

Опасаясь испугать ее своей горячностью, он решил держать себя в руках и сохранять спокойствие. Покинув дом через черный ход, он пересек размеренным шагом аккуратно подстриженную лужайку и пошел по извилистой, посыпанной гравием дорожке, которая вела мимо зарослей цветущих зимой кустарников и древних каменных стен, покрытых вьющимися лозами, которые переплетались как кружева. Сады поместья были чистыми, ухоженными, засыпанная снегом земля ждала своего часа: наступления весны. Легкий ветерок с запахом торфяного дыма и осоки, напомнил Ризу о тех местах, где он жил в раннем детстве, пока его семья не переехала в Лондон. Конечно, Лланберис, с его каменистой почвой и многочисленными глубокими озерами, не был похож на ухоженные окрестности приората Эверсби, но запах прудов и дождей в Гэмпшире напоминал ему о далекой родине.

Приблизившись к первой оранжерее, Риз заметил мелькание стройной фигуры за матовыми стеклами. Его бросило в жар, несмотря на пронизывающий февральский холод, сердце дрогнуло. Он не знал, чего ожидал и почему так сильно нервничал. Еще совсем недавно мысль, что женщина способна довести его до нервозного состояния, показалась бы Ризу совершенно невероятной.

Постучав костяшками пальцев по стеклу, он поднялся на каменную ступеньку, вошел в оранжерею и закрыл за собой дверь. Риз хоть никогда раньше и не был в оранжереях поместья, но Хелен так подробно их описывала, когда он лежал, раненый, что сейчас ориентировался без труда. Здесь было влажно и тепло. Оранжерея казалась далеким от Англии миром, стеклянным дворцом, наполненным яркими цветами и экзотическими растениями.

Риз почувствовал резкий запах почвы и густой зелени, а также тонкий аромат орхидей, который перебивал стойкий запах ванили. Его удивленный взгляд скользил по рядам высоких растений, столам с орхидеями в горшках и банках, виноградным лозам, ползущим вверх по стенам к сверкающему стеклянному небу.

Из-за белоснежных соцветий появилась стройная женская фигура и замерла, остолбенев. Увидев Риза, Хелен сначала пришла в замешательство, ее губы округлились, как бутон чайной розы, когда она произнесла удивленное «о…», а потом двинулась к нему на подкашивающихся ногах. Ее неуклюжие поспешные движения растрогали Риза: он понял, что она скучала по нему, – и, бросившись к любимой, прижал ее к себе. Она обхватила его шею руками и буквально повисла на нем. Он уткнулся лицом в ее благоухающие волосы и с наслаждением вдохнул такой родной запах.

– Родная, – произнес Риз хрипло, – я удивлен несказанно: не ожидал от тебя такой прыти. А где же лебединая грация?

Хелен рассмеялась:

– Прости, не сдержалась! – Ее теплые нежные ладони коснулись его холодных щек. – Слава богу, ты здесь. Как же я скучала!

Она как будто не верила своим глазам, а Риз наслаждался шелковистостью ее волос, бархатистостью кожи, нежными изгибами тела. Что-то похожее на восторг разливалось по его жилам, опьяняя его, лишая воли.

– Какая ты сладкая! Так бы и съел! – пробормотал Риз и припал к ее губам.

Хелен с готовностью ответила на поцелуй, погрузив пальцы в его густые волосы. Риз бормотал грубоватые нежности между поцелуями, и Хелен всем телом прижималась к нему. Ее язык проник к нему в рот, как он научил ее, и это чуть не свело Риза с ума. Почувствовав напряжение в паху, он, слегка пошатываясь, дотянулся до края стола, чтобы удержаться на ногах.

Риз понимал, что им нужно остановиться. Оторвавшись от ее губ, он судорожно вздохнул несколько раз, пытаясь взять себя в руки, и пробормотал, прижавшись щекой к щеке Хелен:

– Я не мог дождаться встречи с тобой.

– А мне кажется, что я сплю, – прошептала она.

Разгоряченный ласками, Риз крепко прижал ее бедра к своим.

– Ты чувствуешь, как я тебя хочу?

Ни один джентльмен не позволил бы ничего подобного со своей невестой, но Хелен уже хорошо знала грубоватые повадки Риза.

– Похоже, ты в хорошей физической форме, – заметила она, сквозь слои юбок почувствовав давление его вставшего члена. – А как твое плечо?

– Почему бы тебе не срезать мою рубашку и не взглянуть?

Хелен засмеялась.

– Только не здесь: оранжерея просматривается насквозь.

Повернувшись, она дотянулась до ближайшей орхидеи, отломила маленький цветок и попыталась вставить ее в петлицу его лацкана.

– Дендробиум? – догадался Риз.

– Да, откуда ты знаешь? – Она нащупала под лацканом крошечную шелковую бутоньерку и вставила в нее конец короткого стебелька. – Ты читал об орхидеях?

Он провел кончиком пальца по ее носу.

– Да, немного. А ты взялась за валлийский?

– Тебе Девон сказал? Это так увлекательно! А от исторических романов про короля Артура вообще не оторвешься.

Погладив Хелен по голове, Риз обнаружил, что у нее новая прическа: множество косичек, замысловато заколотых сзади в узел.

– Если бы он и вправду существовал, то непременно был бы валлийцем.

– Он существовал, – уверенно заявила Хелен. – По преданию, у озера под названием Ллин-Барфог есть камень, на котором отпечатались следы копыт его лошади. Мне бы очень хотелось когда-нибудь увидеть его.

Улыбка Риза стала шире.

– Ты хорошо запомнила это валлийское название, только двойное «л» нужно произносить мягче.

Хелен несколько раз повторила за ним этот звук. Наблюдая за ней, Риз не смог удержаться от поцелуя и сорвал его с ее теплых нежных губ, а потом сказал:

– Нет никакой необходимости учить валлийский язык.

– Но мне это нравится, – возразила Хелен.

– Это сложный язык, да и пользы от него в наше время никакой, – сказал Риз, и Хелен показалось – что с сожалением. – Моя мать не раз повторяла: «Говорить по-валлийски – смертный грех».

– Но почему? – удивилась Хелен.

– Ты же знаешь о предубеждениях против моего народа, которые существуют в обществе. Нас считают чуть ли не моральными уродами: отсталыми, ленивыми и даже нечистоплотными.

– Но ведь это же чушь! Нормальный человек такого никогда не скажет.

– На публике – нет, но между собой, в кулуарах, многие именно так и говорят о нас. – Риз продолжил, нахмурившись: – Кое-кто будет шептаться у тебя за спиной. Выйдя за меня замуж, ты упадешь в их глазах. Никто не признается в этом тебе открыто, но ты все поймешь сама по выражению их лиц, даже если они будут улыбаться.

Раньше они об этом никогда не говорили. Хелен поняла, что Риз в душе страдал от своей социальной неполноценности и хотел предупредить ее о трудностях, которые могли возникнуть у нее после свадьбы.

– Я буду с гордостью носить фамилию Уинтерборн, – заявила Хелен. – И мне безразлично по этому поводу мнение окружающих. Пусть лучше они беспокоятся, стану ли я вообще думать о них.

Риз усмехнулся.

– Так и будет. Ты станешь богатой и влиятельной женщиной, и твоего общества будут добиваться многие.

Хелен погладила его по щеке.

– Для меня важно лишь одно: чтобы мой муж был счастлив.

– Тебе придется постараться, – сказал Риз, пристально глядя на нее.

Хелен нежно провела кончиком пальца по его нижней губе.

– Значит, тебя трудно сделать счастливым?

– Кому-то другому – да.

Он припал к ее губам в страстном поцелуе. Его рука скользнула вниз по юбке Хелен, и на долю секунды Риз испытал искушение овладеть ею прямо здесь, на столе. Его тело требовало разрядки. Казалось бы, чего проще: поднять ее на стол, задрать юбки, раздвинуть ноги и… Прервав со стоном поцелуй, он прижался лбом к ее лбу и хрипло произнес:

– Я слишком долго был в разлуке с тобой. Скажи или сделай что-нибудь, чтобы мне в голову не приходили сумасшедшие мысли.

Румянец выступил на лице Хелен, и она спросила:

– Ты упоминал свою мать. Когда познакомишь нас?

У Риза вырвался сухой смешок: более эффективного способа остудить его любовный пыл Хелен и придумать не могла. Его мать, Бронвен Уинтерборн, строгая, жесткая, худая и прямая как жердь, с сильными жилистыми руками мало походила на женщину. В детстве ему часто доставалось от нее, но Риз не мог вспомнить, чтобы хоть раз эти руки обнимали его с нежностью. И все же она была хорошей матерью: кормила и одевала Риза, приучала к дисциплине и трудолюбию. Он восхищался ею, но любить ее было трудно.

– Как ты думаешь, она одобрит твой выбор, когда увидит меня? – с надеждой спросила Хелен.

Риз попытался представить, что сказала бы его мать об этом изящном эфемерном создании, голова которого забита книгами и музыкой.

– Она решила бы, что ты слишком хороша для меня, и вряд ли поняла бы, в чем твоя сила.

Хелен понравился его ответ.

– Ты думаешь, я сильная?

– Конечно, – без колебаний ответил он. – У тебя воля как стальной клинок, иначе ты не справилась бы со мной.

– А я с тобой справилась? – Хелен грациозно вынырнула из его объятий. – И это после того, как я подчинилась твоему ультиматуму и отдалась тебе?

От ее кокетливого взгляда у Риза участилось сердцебиение, и, пытаясь успокоиться, он пошел следом за ней между рядами орхидей.

– Да, но потом ты уехала из Лондона, оставив меня в тоске и печали, а теперь держишь, как собаку, на поводке.

– Да какая же ты собака? – усмехнулась Хелен. – Ты волк, огромный коварный хищник.

Обхватив любимую сзади, Риз прижался губами к ее шее.

– Я твой ручной волк, – прошептал он хрипло и слегка прихватил зубами нежную кожу.

Хелен выгнулась, прижавшись к нему спиной, и он почувствовал, что и она сгорает от желания.

– Хочешь, я приду к тебе сегодня? – спросила она. – Когда все заснут?

В жилах Риза забурлила кровь. Как же ему хотелось крикнуть «да!» Он так изголодался по женским ласкам, по мягкой упругой плоти, но больше всего ему не хватало тех мгновений полного умиротворения, неги, которая разливалась по их телам после соития, когда Хелен лежала в его объятиях. Его приводила в восторг мысль, что эта женщина принадлежит ему.

Закрыв глаза, он нежно прижался щекой к ее маленькому ушку, пытаясь обрести дар речи, а когда это произошло, игриво проговорил:

– Ты же читала сказки и знаешь, что случается с маленькими девочками, которые навещают волков.

Хелен повернулась к нему лицом, не размыкая его объятий, и ее губы приблизились к его губам:

– Что-то забыла… Напомнишь?

Глава 15

– Кузен Девон, ты не хочешь поиграть с нами? – поинтересовалась Пандора. – Чем больше будет игроков, тем дольше можно играть.

Близняшки сидели за игровым столом в гостиной на втором этаже, где все отдыхали после ужина. Перед ними лежала единственная настольная игра, которая у них была, под названием «Особняк счастья». На доске с изображением спиралевидной дорожки в кружках по ее сторонам были написаны названия добродетелей и пороков. Эта старомодная игра была призвана научить детей моральным ценностям. С ленивой улыбкой Девон сел на диван рядом с Кэтлин и, обняв ее, покачал головой.

– Ну нет: я играл в прошлый раз. Теперь очередь Уэста.

Оба брата ненавидели эту назидательную игру.

Уэстон пронзил Девона недовольным взглядом и заявил:

– Я все равно проиграю и, как всегда, в конце концов окажусь в Исправительном доме.

– Это аргумент в пользу того, что тебе надо чаще играть в «Особняк», – заметила Хелен. – Научишься морали.

Уэстон закатил глаза и заявил, усаживаясь за игровой стол с рюмкой коньяка в руках:

– Всегда проще кого-то осудить, чем посмотреть на собственное поведение.

– Нам нужен четвертый игрок, – сказала Пандора. – Хелен, может, ты?..

– Не надо Хелен! – запротестовала Кассандра. – Она всегда выигрывает.

– Давайте я сыграю с вами, – вызвался Риз и, допив свой коньяк, сел за игровой стол.

Мужчины, как товарищи по несчастью, одарили друг друга кривыми улыбками.

Хелен нравилось непринужденное поведение Риза в кругу ее семьи. В лондонском особняке Рейвенелов он вел себя иначе: сдержанно и скованно, – а теперь освоился, напряженность исчезла, с удовольствием поддерживал разговор.

– Вас только что уличили в пьянстве, – сурово сообщила Пандора Ризу, когда он поставил свою фишку в кружок, обозначавший один из пороков. – Отправляйтесь к столбу для порки, вы пропускаете следующие два хода.

Хелен улыбнулась, заметив, как Риз пытается изобразить огорчение.

Кассандра крутанула маленькую деревянную юлу и переместила свою фишку в кружок под названием «Искренность». Наступила очередь Уэста крутить юлу. Ему выпал кружок со зловещей надписью «Нарушитель покоя».

– Тебя заковывают в кандалы, и пропускаешь три хода, – объявила Кассандра.

– В кандалы только за то, что я нарушил чей-то покой? – возмутился Уэст.

– У игры жесткие правила, – пояснила Кассандра. – Ее создали на рубеже веков, когда вас могли заковать в колодки или даже повесить за кражу куска бекона.

– Откуда вы все это знаете? – удивился Риз.

– У нас в библиотеке есть книга под названием «Преступления падшего человечества», – ответила Пандора. – В ней рассказывается, сколь ужасным наказаниям подвергали преступников.

– Мы ее читали не меньше трех раз, – добавила Кассандра.

Уэст, нахмурившись, посмотрел на близняшек, а затем повернулся к Кэтлин.

– Ты им позволяешь читать подобные книги?

– Нет, конечно! Я бы убрала ее, если бы знала, что она есть у нас библиотеке.

Пандора наклонилась к Ризу и заговорщически прошептала:

– Кэтлин слишком мала ростом, чтобы увидеть книги выше пятой полки: как раз там стоят запрещенные для нас издания.

Уэстон кашлянул, пытаясь сдержать смех, а Риз уставился на игровую доску, демонстрируя чрезмерный интерес к игре.

– Хелен знает об этом, – добавила Пандора.

Кассандра нахмурилась.

– Не болтай лишнего! Иначе они попрячут все самые интересные книги.

Пандора пожала плечами:

– Да ради бога: мы все равно уже их все прочитали.

Риз решил сменить тему и заявил, глядя на доску:

– Существует современная версия этой игры. Американская компания купила права на нее. Там изменены некоторые правила и менее суровые наказания. Такие игры продаются в моем магазине.

– Надо приобрести эту менее кровожадную версию, – предложил Уэстон, – а еще лучше научить близняшек играть в покер.

– Уэст! – одернул брата Девон, прищурившись.

– Покер куда полезнее этой садистской игры, где порок больше, чем в романах маркиза де Сада, – возразил тот.

– Уэст! – в один голос воскликнул Кэтлин и Девон.

– Скажите, мистер Уинтерборн, откуда берутся настольные игры? Кто их изобретает? – спросила Пандора, и в ее голубых глазах зажегся огонек любопытства.

– Да кто угодно! Главное – потом размножить и продать, то есть надо иметь доступ к копировальному станку.

– А что, если мы с Кассандрой придумаем свою игру? Вы сможете продавать ее в своем магазине?

– Я не намерена этим заниматься! – запротестовала сестра. – Я просто хочу играть.

Пандора проигнорировала ее слова, ожидая ответа Риза.

– Представьте сначала проект, я с ним ознакомлюсь и решу, смогу ли продать такую игру. Если меня это заинтересует, то все затраты на изготовление игры я оплачу. А вы, конечно, как разработчики получите процент от прибыли.

– И сколько это? – поинтересовалась Пандора. – Я хочу получить половину.

Риз удивленно вскинул бровь.

– Почему половину?

– Разве я не заслуживаю столько на правах вашей родственницы? – простодушно спросила Пандора.

Риз рассмеялся. В этот момент он был так похож на озорного мальчишку, что у Хелен быстрее забилось сердце.

– Разумеется, заслуживаете.

– А как можно узнать, какие игры уже существуют? – Мысль прочно засела в голову Пандоры, и ей хотелось узнать как можно больше подробностей. – Я хочу, чтобы моя игра отличалась от остальных.

– Я пришлю вам образцы настольных игр, которые продаю, и вы сможете изучить их.

– Да, это было бы замечательно. А пока… – Пальцы Пандоры забарабанили по столу. – Пожалуй, достаточно. – Она быстро встала из-за стола, и мужчины, с облегчением вздохнув, последовали ее примеру. – У меня есть кое-какие дела. Пойдем, Кассандра.

– Но я вот-вот выиграю! – возмутилась сестра, глядя на доску. – Да и не поздновато ли для каких-либо дел?

– Человек, страдающий от приступов имажинарной бессонницы, не знает, что такое поздно, – заявила Пандора и потянула сестру со стула.

Когда девушки ушли, Риз с улыбкой взглянул на Хелен.

– Она всегда так витиевато выражается?

– Сколько себя помню, Пандора всегда любила выражения вроде «неуемная печаль дождливого дня» или «нелепая досада от того, что в чулке появилось новое отверстие». Но теперь она пытается избавиться от этой привычки, опасаясь выставить себя на посмешище в обществе.

– Что действительно может случиться, – заметила Кэтлин. – Злые языки способны поднять на смех таких энергичных девушек, как Пандора и Кассандра: с их замашками и свободолюбивым поведением им будет нелегко в высшем обществе. Поначалу и мне было трудно. Леди Бервик вечно ругала меня за то, что слишком громко смеялась на публике.

Девон бросил на жену ласковый взгляд и сказал:

– А мне это всегда казалось очаровательным.

Кэтлин улыбнулась:

– Это потому, что вы с Уэстом не выезжаете в свет и вам не знакомы нравы высшего общества: с вашими предпочтениями это ни к чему.

Риз подошел к буфету налить себе коньяку.

– Леди Хелен и близняшки останутся в поместье, пока вы будете в Ирландии? – спросил он Девона.

– Да, так будет лучше. Мы попросили леди Бервик опекать их во время нашего отсутствия.

– В противном случае жизнь девушек в поместье без присмотра может вызвать кривотолки, – объяснила Кэтлин, – тем более что Уэстон холостяк с дурной репутацией.

– Да уж: что есть, то есть, – согласился Уэст, усаживаясь в кресло у камина. – Вообще-то я тоже буду рад, если в усадебном доме поселится компаньонка девушек, светская дама. Я не желаю, чтобы потом говорили, будто я настолько исправился, что на меня без опасений оставили трех невинных девушек. Я не переживу такого позора!

– Леди Бервик – прекрасный пример для близняшек, – заметила Кэтлин. – В свое время она учила меня и двух своих дочерей, Долли и Беттину, правилам поведения в обществе, а это было нелегкой задачей.

– Послезавтра мы отправимся в Ирландию, – заявил Девон, слегка нахмурившись. – Бог даст, это ненадолго.

Уэстон вытянул ноги к пылавшему камину, развалившись в кресле и сцепив пальцы на животе.

– Полагаю, мне придется отложить визит Тома Северина. Я пригласил его приехать в Гэмпшир через два дня, чтобы посмотреть, как продвигаются работы по строительству железнодорожных путей.

– Северину лучше держаться от меня подальше, – предупредил Риз не повышая голоса, но Хелен вздрогнула.

Все в недоумении повернули головы к буфету, где Риз согревал в ладонях бокал с коньяком.

Чем больше он всматривался в янтарную жидкость, осторожно взбалтывая, тем все более колючим и холодным становился его взгляд.

– Чем он провинился? – спросил Девон, с опаской поглядывая на Риза.

– Пытался убедить меня купить якобы бесхозный участок земли недалеко от Кингс-Кросс. Имя владельца не указано ни в одном из документов, даже в договоре об ипотечном кредите.

– Как это возможно? – удивился Девон.

– Я нанял сыщика, чтобы все выяснить, и он обнаружил соглашение, уже подписанное и нотариально заверенное, которое вступит в силу сразу после завершения сделки купли-продажи. Деньги за участок получит человек, с которым я не желаю иметь никаких дел. И Северин это знает.

В глазах Девона мелькнула догадка.

– Мистер Вэнс?

Риз кивнул, а Девон тихо выругался.

Хелен с озадаченным видом переводила взгляд с одного мужчины на другого.

– Вы же знаете Северина, – послышался в воцарившейся напряженной тишине голос Уэстона. – В нем нет ни капли злобы. Он, вероятно, решил, что если вы узнаете имя владельца земельного участка уже после завершения сделки, то не сильно расстроитесь.

В глазах Риза вспыхнул гнев.

– Если бы сделка состоялась и я, в конце концов, узнал, что деньги пошли Вэнсу, то свернул бы Северину шею. Все, нашей дружбе конец!

– Кто такой мистер Вэнс? – поинтересовалась Хелен.

Ей не сразу ответили.

– Вообще-то он племянник лорда Бервика, – после неловкой паузы сказала Кэтлин. – Поскольку у Бервиков нет сыновей, мистер Вэнс является наследником родового поместья. Когда лорд Бервик умрет, все перейдет к нему и благополучие как самой леди Бервик, и ее дочерей будет зависеть от его доброй воли, поэтому они стараются не портить с ним отношения. Я сама видела его всего несколько раз.

– И какое у тебя сложилось впечатление? – спросил Девон.

Кэтлин скорчила гримасу.

– Отвратительный человек! Мелочный, жестокий и самодовольный. Вечно в долгах как в шелках, и при этом мнит себя финансовым гением. В прошлом он не раз пытался занять денег под залог будущего наследства. Лорд Бервик был в ярости, когда узнал об этих попытках.

Хелен встревожило мрачное выражение лица Риза. Действия бывшего друга, казалось, глубоко ранили его.

– Ты уверен, что мистер Северин понимает степень твоей неприязни к этому Вэнсу? – нерешительно спросила Хелен.

– Конечно, – ответил Риз и сделал глоток коньяку.

– Тогда почему же он поступает столь безрассудно?

Риз молча пожал плечами.

– Северин не остановится ни перед чем в погоне за намеченной целью, – заметил Девон. – У него экстраординарный ум: не будет преувеличением, если я назову его гением, – но от его гениальности порой страдает…

Он замялся, подыскивая подходящее слово.

– Порядочность? – предположил Уэстон.

Девон кивнул с печальным видом.

– Когда имеешь дело с Северином, не следует забывать, что по своей натуре он прежде всего оппортунист. Его мозг слишком занят, пытаясь спроектировать определенный результат, и не берет в расчет чьи-то чувства, даже собственные. Тем не менее, бывали времена, когда Северин шел на многое, чтобы кому-то помочь. И я был тому свидетелем, так что не такой уж он плохой. – Девон пожал плечами. – Мне кажется, вам не следует отказываться от дружбы с ним.

– Я не готов продолжать отношения с теми, кто хоть как-то связан с Альбионом Вэнсом, – твердо сказал Риз.

Глава 16

Хелен склонилась над рукоделием, стараясь сосредоточиться. Ее охватило странное тошнотворное чувство, от которого сводило желудок, а по спине бежали мурашки. Руки машинально продолжали привычную работу: судорожно вонзали иглу в разорванный шов рубашки, – а в голове метались панические мысли, в которых Хелен пыталась разобраться.

Имя Альбион было необычным, редким, и Хелен молила Бога, чтобы мистер Вэнс, которого так ненавидел Риз, и ее биологический отец не оказались одним и тем же человеком.

Ее пугало выражение лица Риза, когда он произносил это имя: так ненавидят только заклятых врагов. У Хелен сжималось сердце от тревоги, и ей стоило неимоверных усилий, оставаться внешне спокойной.

В конце концов она поняла, что лучше покинуть комнату: прийти в себя, поразмыслить и… найти Куинси, который знал множество секретов ее семьи. Хелен надеялась, что сможет уговорить его сказать правду.

Разговор в гостиной шел своим чередом. Воспользовавшись тем, что на нее никто не обращает внимания, Хелен медленно потянулась к шкатулке для шитья, стоявшей у ее ног, нащупала крошечные ножницы в верхнем отделении и ткнула острым лезвием в указательный палец. Вскрикнув, с притворным испугом посмотрела она на каплю крови и поднесла палец к губам.

Риз тут же бросился на помощь. Выхватив белоснежный платок из кармана, он опустился перед ней на корточки и, ни слова не говоря, обмотал им палец.

– Какая же я неосторожная, – смущенно проговорила Хелен.

Глаза Риза потеплели, в них мелькнуло беспокойство. Приподняв платок, он взглянул на ранку.

– Ничего серьезного, но лучше залепить пластырем.

– Дорогая, хочешь, я позову миссис Черч? – предложила Кэтлин.

– Лучше я сама спущусь к ней, – беспечно сказала Хелен. – Там у нее все под рукой.

Риз взял ее за руку и потянул за собой, но Хелен воспротивилась:

– Нет-нет, тебе лучше остаться здесь. Ты еще коньяк не допил, да и час уже поздний: мне пора спать. – Она улыбнулась и обвела взглядом комнату. – Спокойной ночи всем.

Повернувшись, Хелен не торопясь покинула гостиную, едва справившись с желанием броситься бежать. Спустившись по парадной лестнице, она пересекла холл и направилась в полуподвальное помещение, которое занимали слуги. В отличие от тихого и пустого первого этажа, внизу кипела жизнь. Слуги только что закончили ужин и убирали со стола посуду и столовые приборы, а повар с помощниками делали приготовления к завтрашнему дню.

Из большой комнаты донесся взрыв смеха. Хелен подошла ближе к двери, увидела Куинси, который сидел за длинным столом вместе с лакеями и горничными и что-то рассказывал своим давним знакомым. До того, как его переманил к себе Риз, он служил здесь, в Эверсби.

Пока Хелен размышляла, как бы привлечь внимание Куинси, за ее спиной раздался голос экономки:

– Леди Хелен?

Повернувшись, она увидела миссис Черч, явно обеспокоенную.

– Что привело вас сюда, миледи? Вам нужно было просто позвонить в колокольчик, и я прислала бы к вам горничную.

Хелен подняла руку с платком.

– Да вот порезалась и решила спуститься к вам сама.

Миссис Черч усмехнулась, увидев маленькую ранку, и повела Хелен в служебную комнату, которая располагалась неподалеку. Здесь, как с детства знала, миссис Черч держал аптечку. Всякий раз, когда Тео, Хелен и близняшки разбивали себе носы, колени, локти или просто плохо себя чувствовали, они шли в комнату экономки, чтобы им оказали помощь и успокоили.

– Сегодня здесь, похоже, царит веселье, – сев за маленький столик, заметила Хелен.

Миссис Черч открыла аптечку.

– Да, мы очень рады видеть Куинси. Его засыпали вопросами о жизни в Лондоне. Он привез с собой каталог огромного магазина мистера Уинтерборна. Невозможно даже представить, что под одной крышей может быть столько отделов с разными товарами!

– Да, это настоящий дворец.

– Куинси тоже так сказал.

Обработав ранку, миссис Черч отрезала небольшую полоску пластыря и ловко обернула ею палец Хелен, заметив:

– Куинси, кажется, в восторге от своего нового хозяина. Я никогда не видела его таким воодушевленным.

– Очень рада это слышать. Вообще-то я вспомнила, мне нужно поговорить с Куинси наедине. Не могли бы вы позвать его сюда?

– Прямо сейчас?

Хелен кивнула, изо всех сил стараясь держаться непринужденно.

– Разумеется, миледи, – кивнула миссис Черч, но не сдвинулась с места. Возникла неловкая пауза. – Что-то случилось?

– Да, – тихо ответила Хелен. – Во всяком случае, мне так кажется.

Экономка нахмурилась.

– Хотите, я принесу вам чаю?

Хелен покачала головой.

– В таком случае я сейчас позову Куинси.

Не прошло и двух минут, как раздался стук в дверь и в подсобку вошел невысокий коренастый камердинер Риза.

– Вы хотели меня видеть, леди Хелен?

Его карие глаза под густыми седыми бровями, казалось, улыбались ей.

Куинси был, пожалуй, единственным мужчиной в детстве Хелен, который по-доброму относился к ней. Отец и брат мало интересовались ею, и всякий раз, когда попадала в беду, она обращалась к нему и он без колебаний помогал ей. Так, например, было в тот раз, когда она случайно разорвала страницу в Британской энциклопедии. Куинси аккуратно удалил остатки страницы с помощью острого лезвия бритвы и заверил Хелен, что ее близким вряд ли станет хуже от того, что она лишила их удовольствия познакомиться со статьей по истории хорватской астрономии. Хелен часто вспоминала также, как разбила случайно фарфоровую статуэтку, и Куинси так ее склеил, что никто ничего не заметил.

Хелен протянула старику руку.

– Простите, что помешала вам: судя по всему, вы приятно проводили вечер в кругу друзей.

– Вам не за что извиняться, – сказал Куинси, тепло пожимая ей руку. – Для меня большое удовольствие видеть вас.

– Садитесь, пожалуйста, – предложила Хелен, указывая на стул, но камердинер остался стоять. В уголках его глаз собрались морщинки, когда он с улыбкой сказал:

– Вы же знаете: нам не положено садиться в присутствии господ.

– Да, но это будет не обычный разговор госпожи со слугой, – возразила Хелен и тут же замолчала. Слова как будто застревали у нее в горле. – Боюсь, это так…

Куинси смотрел на нее и терпеливо ждал.

– Я хочу спросить вас кое о чем, – наконец сумела произнести Хелен. – Только мне нужна правда. – К ее досаде, из глаз брызнули слезы. – Думаю, я уже знаю ответ, но хотелось бы услышать его из ваших уст…

Она замолчала, увидев, как изменилось лицо слуги, как опустились плечи, как будто на них давило тяжелое бремя.

– Может, – осмелился он возразить, – вам не следует задавать опасные вопросы…

– Я должна это выяснить, – возразила Хелен, с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. – Альбион Вэнс – мой отец?

Камердинер медленно потянулся к спинке стула, передвинул его и тяжело сел.

– Откуда вы узнали об этом?

– Я нашла недописанное письмо матери.

Куинси некоторое время молчал, словно не мог решить, говорить или нет, наконец произнес:

– Да.

Хелен вздрогнула как от удара, хоть его ответ и не стал для нее неожиданностью.

– Я похожа на него?

– Вы ни на кого не похожи, – мягко сказал Куинси. – Вы самое прекрасное создание на свете.

– Существо с кроличьей мордашкой, – с горечью усмехнулась Хелен и пояснила: – Так назвала меня мать в своем письме.

– У леди Джейн был сложный характер. Она видела соперниц во всех женщинах вокруг, включая собственных дочерей.

– Как вы думаете, она любила своего мужа?

– Да, несомненно.

Этот ответ удивил Хелен, и она бросила на Куинси скептический взгляд.

– Но ее связь с мистером Вэнсом говорит об обратном…

– Он был не единственным ее увлечением. Граф тоже изменял ей. У ваших родителей были своеобразные отношения, но после того как роман леди Джейн с мистером Вэнсом закончился и на свет появились вы, любовь графа и графини только окрепла. – Куинси снял очки, достал носовой платок из внутреннего кармана сюртука и тщательно протер стекла. – Вы были своего рода жертвой. Вас держали наверху, в детской. Как говорится, с глаз долой – из сердца вон.

– А мистер Вэнс любил мою мать?

– Чужая душа – потемки, никому не дано заглянуть в нее, но мне почему-то кажется, что этот человек не был способен на высокие чувства. – Куинси водрузил очки на нос. – Будет лучше, мне кажется, если вы оставите все как есть, будто ни о чем не знаете.

– Я не умею лгать и притворяться, – сказала Хелен, закрывая ладонями лицо. – Уинтерборн ненавидит Вэнса.

– Не существует такого валлийца, который смог бы его хотя бы терпеть, – сухо заметил Куинси.

Хелен опустила руки и посмотрела на него.

– Но что он такого натворил?

– Ненависть мистера Вэнса к валлийцам хорошо известна. Он написал памфлет, который широко цитируют те, кто стремится искоренить использование валлийского языка в школах. Вэнс считает, что детей следует заставлять говорить только по-английски. – Куинси помолчал. – К тому же мистер Уинтерборн питает личную неприязнь к нему. Я не знаю причин, догадываюсь только, что это мерзкое поведение Вэнса. Эта тема опасна, и лучше ее не касаться.

Хелен бросила на камердинера недоуменный взгляд.

– Вы предлагаете все, что я узнала, держать в секрете от мистера Уинтерборна?

– Да, и от него, и от других.

– Но когда-нибудь он он равно узнает!

– Даже если так, вы должны все отрицать.

Хелен, в полном замешательстве покачала головой.

– Я не смогу лгать ему.

– Иногда ложь бывает во спасение.

– Но вдруг мистер Вэнс обо всем расскажет мистеру Уинтерборну? Кстати, он может попытаться встретиться со мной! – Эта вдруг пришедшая в голову мысль ужаснула Хелен. – О боже!

– Если даже это произойдет, вам следует изобразить удивление, – посоветовал камердинер. – Никто никогда не узнает, что вам все было известно.

– Я понимаю, Куинси, что вы правы, но мне нужно все рассказать мистеру Уинтерборну.

– Ни в коем случае, ради его же блага. Вы нужны ему, миледи. За то короткое время, что я его знаю, мистер Уинтерборн изменился к лучшему благодаря вам. Если вы дорожите им, не заставляйте его делать роковой выбор, который нанесет ему неизлечимую рану.

Хелен с изумлением уставилась на Куинси.

– Выбор? Значит, вы полагаете, что мистер Уинтерборн расторгнет помолвку, если узнает о моем кровном родстве с мистером Вэнсом? Но это невозможно! – Хелен покачала головой, не в силах поверить, что Риз способен бросить ее. – Он этого никогда не сделает.

По лицу Куинси пробежала тень.

– Леди Хелен, простите меня за откровенность, но я знаю вас с колыбели и всегда считал несправедливостью, что невинное дитя презирают в собственной семье. Ваши родители, упокой Господь их души, обвиняли вас в грехах, которые совершили сами… Почему вы должны платить столь высокую цену за их ошибки? Почему вы не хотите, чтобы вас лелеяли, относились к вам так, как вы того заслуживаете?

– Я хочу. Но сначала надо рассказать мистеру Уинтерборну правду о своем рождении.

Судя по выражению лица, тревога в душе Куинси нарастала.

– Мистер Уинтерборн – добрый хозяин. Требовательный, но справедливый и щедрый, заботится о слугах и относится ко всем, вплоть до последней посудомойки, с уважением, но есть пределы его терпению. На прошлой неделе мистер Уинтерборн увидел, как Питер, один из лакеев, ударил нищего мальчика, который подбежал к нему на улице, и тут же уволил его. Бедный лакей просил прощения, но хозяин был неумолим. Я и другие слуги попытались замолвить за него словечко, но мистер Уинтерборн пригрозил, что уволит и нас, если осмелимся еще хоть раз заговорить с ним о провинившемся лакее, и добавил, что есть ошибки, которые нельзя прощать. – Куинси с минуту молчал, потом продолжил: – Если кто-то переступает черту, за которую нельзя переступать, мистер Уинтерборн вычеркивает его из своей жизни навсегда.

– Он не поступит так с собственной женой, – возразила Хелен.

– Согласен, – сказал Куинси и добавил, не глядя ей в глаза: – Но вы пока еще ему не жена.

Его слова ошеломили Хелен. Неужели он прав и ей действительно не следует говорить Ризу, кто ее отец?

– Мистер Уинтерборн не обычный человек, миледи, – продолжал камердинер. – Он ничего не боится и ни перед кем не заискивает. Он выше скандалов и в некотором смысле даже выше закона, но может вести себя непредсказуемо. Если вы хотите выйти замуж за него, миледи, вам следует хранить молчание.

Глава 17

Под отдаленный бой часов, разносившийся по дому, Хелен выскользнула из своей комнаты и пошла крадучись по темному коридору второго этажа. Риза поселили в комнате для гостей в восточном крыле, за что она была благодарна судьбе. Серьезный разговор, который им предстоял, требовал тишины и уединения.

В преддверии этого разговора Хелен испытывала настоящий страх. Ее сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Она не знала, как Риз отреагирует на ее признание. Он вознес ее на пьедестал и считал идеальной. Новость, которую Хелен собиралась сообщить, не только низвергнет ее в глазах Риза с пьедестала, но и, в конце концов, столкнет в пропасть, потому что эта проблема не поддавалась решению. Сможет ли Риз когда-нибудь смотреть на нее и не видеть черты Альбиона Вэнса?

Хелен провела бо`льшую часть жизни с людьми, которые, казалось бы, должны были любить ее, но не любили, поэтому ее страшила сама мысль, что она может провести остаток дней с мужем, который будет относиться к ней так же.

Добравшись до восточного крыла усадебного дома, Хелен почувствовала, что страшно замерзла, несмотря на шерстяной халат и теплые домашние туфли. Дрожа всем телом, она подошла к двери Риза и постучала.

Внутри у нее все сжалось, когда на пороге появился его темный силуэт на фоне света, падавшего от камина и маленькой настольной лампы. Риз был в халате, не скрывавшем обнаженную грудь. Обняв за талию, он быстро втащил ее в комнату, запер дверь и притянул к себе. Хелен прижалась щекой к его теплой груди. Чувствуя, как она дрожит, он еще крепче прижал ее к себе.

– Ты замерзла?

Хелен кивнула и спрятала лицо, явно смущаясь.

– Ты боишься меня? Думаешь, я сделаю тебе больно? – спросил Риз.

Она поняла, что он намекает на их первую физическую близость, но сейчас ее пугало совсем другое.

– Да, – выдавила Хелен, облизнув пересохшие губы.

– Нет-нет, не бойся, – поспешил успокоить ее Риз, – на этот раз все будет по-другому. Главное для меня – доставить тебе удовольствие.

Его рука скользнула вниз по изгибу спины и легла на ягодицу. Хелен бросило в жар, ноги стали ватными, так, что едва могла стоять. Она набрала в легкие воздуха, но слова словно застряли в горле и из груди вырвался только всхлип, и понадобилось время, чтобы справиться с волнением.

– Дело не в этом… Мне становится страшно при мысли, что… что я могу потерять тебя.

Риз удивленно спросил:

– Но почему у тебя возникают такие мысли?

Хелен понимала, что должна объяснить свое состояние, но не смогла себя заставить. Она словно утратила дар речи и лишь дрожала как натянутая струна.

– Я не знаю, – сказала она наконец и отвернулась.

Риз поцеловал ее в щеку.

– Я вижу, ты чем-то расстроена.

Он подхватил Хелен на руки с такой легкостью, что у нее перехватило дыхание. Большой, сильный, мускулистый, Риз, казалось, мог задушить ее в своих объятиях, но он был нежен и осторожен с ней. Он сел в мягкое кресло у камина, усадил ее к себе на колени и, сняв с нее домашние туфли, обхватил ледяные ступни Хелен большой теплой ладонью, чтобы согреть. Хелен подавила тихий стон удовольствия, когда он стал нежно массировать по очереди ее пальчики, и, расслабившись, положила голову ему на грудь. Дыхание Хелен замедлилось, она вошла в своего рода транс, в состояние между сном и бодрствованием.

За окнами холодный зимний ветер раскачивал кроны деревьев, и сучья их скрипели, как распахнутые ворота на несмазанных петлях. По мере того как сгущалась ночь, в старом доме слышнее становились шорохи и звуки.

Риз и Хелен слушали потрескивание дубовых поленьев в камине и наблюдали за танцующими языками пламени и поднимавшимися искрами. Даже в детстве никто никогда не баюкал Хелен в объятиях так нежно.

– Ты заметила, что старые дома словно вздыхают по ночам? – спросил Риз, поигрывая с ее косой.

– Да, как больные старики.

– Ты, наверное, всегда была очень одинока. Раньше я не понимал, как это страшно.

– Я общалась с сестрами, присматривала за ними…

– А за тобой присматривать было некому.

Хелен охватило беспокойство. Так всегда бывало, когда она вспоминала о детстве. Поскольку она привыкла никогда не жаловаться и не привлекать к себе внимания, и сейчас просто сказала:

– Да мне и не нужно это было.

– Все дети нуждаются в любви и заботе. – Риз пригладил кудрявые прядки, обрамлявшие ее лицо, на которых играли отблески огня. – Если испытываешь лишения в детстве, то потом долго страдаешь от этого, даже тогда, когда наконец получаешь то, чего был лишен.

Хелен удивленно посмотрела на него.

– Ты это знаешь по собственному опыту?

Риз усмехнулся.

– Мое состояние достаточно велико, что можно ни о чем не тревожиться, но внутренний голос порой шепчет мне, что завтра все до последнего шиллинга может исчезнуть. – Он погладил Хелен по бедру и посмотрел в глаза. – Когда мы были в Лондоне, ты как-то сказала, что твой мир очень мал. Ну а мой мир, напротив, очень велик, и ты в нем самый важный человек. Сейчас ты в полной безопасности, любима, желанна. Со временем ты привыкнешь к этому и перестанешь испытывать тревогу.

Хелен уткнулась лицом ему в грудь, а он наклонился к ее уху и прошептал:

– Мы связаны друг с другом крепкими узами, и будем вместе до конца наших дней. Запомни это!

Хелен потерлась щекой о его бархатный халат.

– Мы еще не дали клятву супружеской верности.

– Мы дали ее в тот день, когда занялись любовью.

Он приподнял пальцем ее подбородок, глаза его улыбались.

– Прости, милая, но теперь тебе от меня не избавиться.

Хелен взглянула ему в лицо и почувствовала, как сердце сжимается от боли. Риз, не скрывая своей любви, смотрел на нее с нежностью и лаской, предназначенными только ей. Она тоже чувствовала непреодолимую тягу к нему.

Риз устроил ее повыше на коленях, обхватив мощными руками. Хелен развернулась к нему лицом и обняла за шею. «Скажи ему наконец! – кричала ее измученная совесть. – Скажи ему все!» – но вместо признания она прошептала:

– Я хочу лечь в постель…

Он изобразил удивление и усмехнулся:

– Одна?

– С тобой.

Глава 18

Риз не мог понять, почему Хелен так странно ведет себя сегодня. Ее что-то тревожит, но она почему-то не хочет с ним об этом говорить. Впрочем, она всегда была скрытной. Ее загадочность, намек на недосказанность поражали Риза, вызывали у него живой интерес. Впервые в жизни ему захотелось проникнуть в чей-то внутренний мир.

Риз отнес ее на кровать и положил поверх одеяла. С решительностью, которая удивила его, Хелен развязала узел его бархатного халата. Полы распахнулись, обнажив его возбужденный член, а когда ее прохладные пальцы коснулись его, у Риза пересохло во рту, его плоть яростно пульсировала.

Сбросив халат, Риз стоял перед ней, не зная, куда деть руки. Даже в самых смелых мечтах он не мог представить, что Хелен способна на такие ласки по собственной воле. Его еще больше распаляло то, с какой грацией она вела свою игру. Ее красивые нежные руки касались его с теми же легкостью и изяществом, с какими она играла на пианино или держала фарфоровую чашку. Заметив, как он вздрогнул и затаил дыхание, когда она достигла головки, Хелен смущенно спросила:

– Это очень чувствительное место?

Не в силах произнести хоть что-то связное, Риз молча кивнул.

Когда она медленно гладила его и ласкала, Риз видел, как сверкало голубым огнем ее кольцо с лунным камнем, символ его притязаний на нее. Хелен обхватила его плоть ладошкой так нежно, словно эта была драгоценность, но тело Риза представляло собой всего лишь вместилище похоти, готовое взорваться от напора страсти. Он испытывал непристойное по своей силе удовольствие при виде Хелен, светловолосой нимфы, ласкающей его член. Контраст изящества и грубости привлекал его на самом примитивном уровне. Кулачок Хелен скользнул вверх, большой палец коснулся головки и сделал легкое круговое движение. Искры посыпались из глаз Риза, спазмы внизу живота предупредили о том, что еще немного, и он взорвется. Со стоном Риз попытался оттолкнуть ее руки.

– Больше не надо, нет, дорогая…

Но Хелен вдруг наклонилась ближе, и от ее дыхания его плоть дернулась. Она поцеловала головку, обхватила губами влажный кончик, и Риз перестал дышать. Отстранив ее, он опустился на кровать и лег на живот, пытаясь успокоиться. Его грудь ходила ходуном.

– Хелен, – пробормотал Риз, вцепившись в одеяло. – Боже мой… Хелен.

– Тебе понравилось? – спросила она лукаво.

Он смог только кивнуть, а Хелен с облегчением сказала:

– Я рада.

В следующую минуту Риз почувствовал, как она легла на него, совершенно нагая, и по-кошачьи обхватила руками и ногами. Это было восхитительно: ощущать ее бархатистую кожу, упругие кудряшки между ног…

– Я поговорила с Кэтлин, – шепнула Хелен, – и она кое-чему меня научила.

Она поерзала, устраиваясь поудобнее, и Риза охватила дрожь.

– Хелен!

Она замерла.

– Что-то не так? Тебе неудобно?

– Ну как тебе сказать…

Хелен покрепче обняла его, прижалась щекой к затылку и произнесла:

– Некоторые мужчины могут доставлять женщинам удовольствие не один раз за ночь.

Несмотря на перевозбуждение, Риз засмеялся.

– Это ты от Кэтлин узнала?

– Да, а от тебя хочу узнать обо всех способах удовлетворения мужчины.

Риз аж поперхнулся и перекатился на бок. Хелен соскользнула с его спины и тут же оказалась придавленной горячим тяжелым телом, а его пальцы погрузились в ее мягкие льняные волосы.

– Это не должно тебя беспокоить. Все, что в тебе есть, доставляет мне неизъяснимое удовольствие.

Хелен неуверенно посмотрела на него.

– А что, если со временем ты обнаружишь во мне какие-то не очень хорошие качества?

– Если бы у тебя не было недостатков, дорогая, то мои вывели бы наши отношения из равновесия.

– Не беспокойся: мои недостатки с лихвой затмят твои, – заверила его Хелен.

Это прозвучало с иронией, что очень удивило Риза.

– Если под недостатками ты подразумеваешь свою застенчивость, то, уверяю, скоро ты научишься ее преодолевать. – Риз прижался к ней бедрами. – Посмотри, какого прогресса ты уже достигла.

Хелен рассмеялась, покраснев до корней волос. Ее рука скользнула вниз и легла на его член.

– Как это называется?

– А Кэтлин разве не говорила тебе?

– Она называла этот орган по-английски, – призналась Хелен, – но я хочу знать, как будет по-валлийски.

– Так вот с чего ты решила начать изучение валлийского языка! – с притворным возмущением воскликнул Риз. – С ненормативной лексики!

– Да, именно так.

Риз улыбнулся и поцеловал ее.

– Имей в виду: большинство валлийских слов, связанных с занятиями любовью, звучит как руководство по сельскому хозяйству. Мужской член называется «гоесин», то есть «плодоножка» или «черенок».

Хелен повторила трудное слово, сжимая и поглаживая член Риза с нежностью, которая сводила его с ума.

– Когда мужчина входит в женщину, – продолжал он, прерывисто дыша, – это называется «дирну» – молотить. – Риз стал целовать ее тело, спускаясь все ниже, до самого холмика, словно прокладывал тропинку по теплой коже, – а достигнув поросшего легкими завитками треугольника, сказал: – А вот это «ферч»: борозда, которую нужно вспахать. – Низко склонившись, он лизнул ее промежность, и бедра Хелен свело судорогой. – И для этого тоже есть в валлийском языке свое слово. – Он сделал паузу и лизнул ее чувствительный бутон. – Это «чриб» – «кусочек медовых сот».

Риз принялся поигрывать с ее бугорком языком, пока он не набух, а Хелен, едва не теряя сознание от его ласк, извивалась и кричала так, что он удерживал ее с трудом.

Риз потерял счет времени: для него не существовало ничего за пределами этой комнаты, этой кровати, – восторгаясь своей возлюбленной – ее стройным телом, ее жемчужной кожей. Ее ладошки и ступни были мягкими, как лапки котенка. У Хелен было множество чувствительных местечек: аккуратные розовые пальчики с ровными ноготками рефлекторно раздвинулись, когда он поцеловал свод стопы: нога дернулась, когда его язык прошелся по ямочке под коленом. Приподнявшись над ней, Риз надавил головкой вздыбившегося члена на вход в ее лоно, словно хотел дать знать, что намерен делать дальше. Хелен, уже мало что соображая, металась как в бреду.

– Ты хочешь меня, Хелен? – спросил Риз.

– Да… да!

Боясь причинить ей боль слишком сильным толчком, он прижал ее дрожащие бедра к постели и шепотом приказал замереть, чтобы мог войти в нее медленно. Она уже была влажной, но мышцы оставались напряженными. Она обняла его за шею, задыхаясь и тихонько постанывая. Наконец Риз медленно и неглубоко вошел в нее и стал двигаться короткими толчками, с каждым разом погружаясь все глубже. Губы его не отрывались от ее губ и шеи.

Риз хорошо помнил, как в первый раз причинил ей боль, и ему отчаянно хотелось, чтобы на этот раз она испытывала только приятные ощущения.

На мгновение приостановившись, он залюбовался ею: кожа блестит от бисеринок пота, глаза полузакрыты. Она была похожа на прекрасного падшего ангела, упавшего с небес в его жаркие объятия. Риз еще глубже погрузился в нежную плоть, наслаждаясь ощущением трепещущего тела под собой. Воздух, словно прохладный шелк, касался его вспотевшей спины. Покрывая поцелуями упругие округлости груди возлюбленной и наслаждаясь ее низкими горловыми стонами, Риз обхватил ее ягодицы и хрипло проговорил:

– Когда я прижмусь к тебе, дорогая, подними бедра вот так.

Он подтолкнул их вверх, одновременно делая медленный толчок. Не торопясь, Риз отступил и снова устремился вперед. Хелен несмело приподняла бедра навстречу ему, и по телу Риза прошла судорога.

Он попытался восстановить дыхание.

– Да, вот так… моя девочка, моя… О боже, так можно и умереть…

Он почувствовал, как Хелен уперлась ногами в его плечи, вскинув бедра круто вверх, когда погружался в нее. Казалось, они занимались не любовью, а делали что-то другое, более грубое и сладостное. Риз никогда раньше не испытывал такого порыва неудержимой страсти, дикого неукротимого желания. Он чувствовал, что разрядка близко, но не хотел, чтобы наслаждение закончилось так быстро. Стиснув зубы, Риз сумел остановиться, и Хелен застонала, извиваясь под ним.

– Подожди…

– Я не могу…

– Всего одну минутку…

Он придавил ее своей тяжестью так, что она не могла пошевелиться, и взмолилась:

– Это же целая вечность…

Риз засмеялся и, поняв, что сумел взять страсть под контроль, начал двигаться, постепенно выстраивая ритм: то останавливался, сдерживая себя, то делая размеренные толчки. Стоны Хелен становились все громче, движения – судорожнее.

Риз понял, что она потеряла контроль над собой: глаза закрылись, лицо покраснело. Обхватив руками ее колени, он глубже вошел в нее. Она полностью открылась ему и устремилась навстречу. Резкие крики вырывались из ее груди, и Риз наклонился, чтобы запечатать ей рот поцелуем, когда по телу ее прошла судорога наслаждения. И в следующий момент Риз и сам пережил кульминационный момент, издав гортанный крик.

Риз выскользнул из нее и рухнул на бок. Через некоторое время Хелен молча встала с кровати и вернулась с тряпкой, которую намочила в умывальнике, стоявшем в углу комнаты. Когда Хелен предложила ему лечь на спину, чтобы она могла вытереть его, он с удовольствием подчинился, сцепив руки за головой наслаждаясь ее легкими прикосновениями.

– Никто никогда не доставлял мне такого удовольствия.

Хелен, довольная, усмехнулась, отложила тряпку в сторону, погасила лампу и, забравшись в постель, положила голову Ризу на плечо, прижалась к нему и спросила:

– У тебя было много женщин?

Риз погладил ее по спине, на мгновение задумавшись, стоит ли рассказывать будущей жене о бывших любовницах, наконец спросил:

– Разве это имеет значение?

– Нет, просто любопытно.

– Моей самой требовательной любовницей всегда был магазин, – отшутился Риз.

Она прижалась губами к его плечу.

– Ты, должно быть, скучаешь по работе.

– И вполовину не так, как по тебе, когда ты не рядом.

– Но ты так и не ответил на мой вопрос.

– Если ты имеешь в виду содержанок, то у меня была всего одна такая связь и продолжалась год. – После небольшой паузы Риз откровенно сказал: – Это была своеобразная сделка, когда я снимал дом и оплачивал все счета, а также постельные утехи.

– Зачем?

Риз пожал плечами.

– У всех моих знакомых были любовницы. И вот один деловой партнер представил мне как-то даму после того, как ее договоренность с предыдущим любовником закончилась. Ей нужен был новый покровитель, и я нашел ее привлекательной.

– Ты заботился о ней?

Риз не привык обсуждать свою личную жизнь, и тем более признаваться в слабостях. Но поймав на себе ее вопросительный взгляд, был вынужден продолжить:

– Я так и не понял, была ли привязанность моей любовницы искренней, да и сама она вряд ли это знала, поскольку привыкла оказывать услуги за деньги.

– А тебе хотелось, чтобы она испытывала к тебе привязанность?

Риз покачал головой.

– Не думаю. Меня больше устраивали отношения без обязательств, на одну-две ночи, и, как правило, с дамами, которые любили жесткое совокупление.

– Грубость в постели? – удивилась Хелен.

– Да, жестко и грубо, и не всегда в постели.

Ее рука замерла на его груди.

– Но ты же так нежен в постели…

Риз не знал, плакать или смеяться: ему вдруг вспомнилось несколько позорных эпизодов из прошлого, и лицо залила краска стыда.

– Я рад, что ты так считаешь.

– Скажи, а почему ты считаешь себя чуть ли не представителем низшего класса? – не унималась Хелен.

– Не то чтобы к низшему, но уж точно не к высшему, – заметил Риз, усмехнувшись. – «Тресковая аристократия» – вот как нас называют в обществе. Мы сумели сколотить состояние, но так и остались в глазах высшего света простолюдинами.

– Но почему тресковая?

– Так раньше называли купцов, разбогатевших в американских колониях на торговле треской, а теперь любого успешного предпринимателя.

– Значит, это синоним к слову «нувориш», – заключила Хелен. – Жаль, что это вовсе не комплимент: ведь тот, кто самостоятельно выбился в люди, работая не покладая рук, достоин восхищения. – Услышав его смешок, она повторила: – Да, именно так!

Риз поцеловал ее.

– Не нужно мне льстить.

– Я и не пытаюсь. Я действительно считаю, что такие, как ты, могут служить примером многим аристократам.

Независимо от того, говорила ли Хелен искренне, от всего сердца, или входила в роль верной спутницы жизни, ее слова пролились целебным бальзамом на его израненную душу и пришлись очень кстати, Риз нуждался в них.

Он лежал неподвижно, давая Хелен возможность рассмотреть его тело, удовлетворить любопытство.

– А ты никогда не встречал девушку, на которой был бы не прочь жениться? – спросила она неожиданно.

Риз некоторое время медлил с ответом: не хотелось копаться в прошлом, – но Хелен ему слишком дорога, чтобы ей лгать.

– Да, была такая девушка, – признался он. – Пегги Гилмор. Я заказывал у ее отца, мебельщика, оборудование для магазина. – Перед его мысленным взором возникли призрачные образы, вспомнились оттенки чувств, которые когда-то испытывал, и давно отзвучавшие слова. – Она была очень хорошенькая, с зелеными глазами, но я не ухаживал за ней, поскольку знал, что мой друг, Иоан, был влюблен в нее.

Хелен устроилась поудобнее, закинув стройную ногу на его бедро.

– Это валлийское имя?

– Да. Семья Иоана, их фамилия была Кру, жила на Хай-стрит, недалеко от магазина моего отца. Они изготавливали и продавали рыболовные снасти. В витрине их магазина, помнится, был гигантский фаршированный лосось. – Он улыбнулся, вспомнив, как восхищался выставленными в магазине чучелами рыб и рептилий. – Мистер Кру уговорил моих родителей позволить мне брать уроки чистописания у Иоана два раза в неделю после обеда, убедив их, что было бы полезно, чтобы кто-то мог обладать и хорошим разборчивым почерком для ведения бухгалтерии. Много лет спустя, когда сам занялся делами, я нанял Иоана в отдел контроля качества. Это был замечательный, кристально честный сотрудник и просто хороший человек. Я не виню Пегги в том, что она предпочла его мне. Я никогда бы не сумел любить ее так, как Иоан.

– Они поженились? Иоан до сих пор работает у тебя в магазине?

Тень пробежала по лицу Риза, как было всегда, стоило вспомнить о друге:

– Давай больше не будем говорить об этом: история не очень приятная, и пробуждает во мне нехорошие чувства.

Но Хелен была полна решимости прояснить все до конца.

– Вы поссорились?

Риз думал, что если промолчит, то Хелен угомонится, но она прижалась губами к его щеке и погладила по голове. Это неожиданное безмолвное выражение сочувствия подорвало его решимость утаить от возлюбленной правду.

– Иоан умер четыре года назад, – со вздохом сообщил Риз.

Хелен замерла на несколько мгновений, а затем поцеловала его в грудь, побуждая все рассказать. Он не мог ей отказать, поэтому продолжил.

– Они с Пегги поженились, и какое-то время были счастливы, поскольку прекрасно подходили друг другу. Иоан благодаря своим акциям сколотил состояние. У Пегги было все, что она хотела. – Риз сделал паузу, а затем с сожалением сказал: – Все бы ничего, но из-за работы у Иоана почти не оставалось времени на нее. Он пропадал в магазине целыми днями и каждый вечер задерживался допоздна. Пегги подолгу оставалась одна. Мне следовало бы положить этому конец: заставить его вовремя уходить домой…

– Но ты же не мог ему приказывать…

Хелен положила голову ему на грудь.

– Как друг, я должен был хотя бы поговорить с ним. У нас с тобой все будет по-другому, обещаю.

– Мы ведь будем жить в том же здании, где расположен магазин? – уточнила Хелен. – И если ты задержишься хоть на полчаса, я просто приду и заберу тебя домой.

Риз рассмеялся.

– Причем тебе не составит никакого труда отвлечь меня от работы.

Его ответ на ее вопрос был слишком уклончивым, и Хелен уточнила:

– Пегги была недовольна семейной жизнью?

– Да, ей не хватало общения с мужем. Она посещала светские мероприятия без него, и, в конце концов, стала жертвой обольщения мужчины. Ее очаровал и соблазнил некий лондонский повеса. – Риз некоторое время молчал, чувствуя удушливое напряжение, которое охватывало его всякий раз, когда он вспоминал эту историю, но все-таки заставил себя продолжать. – Время шло, Иоан ни о чем не догадывался. Когда Пегги поняла, что беременна, и сказала любовнику, что ждет ребенка, он ее бросил. Сгорая от стыда, она призналась во всем мужу, и тот не только простил ее, но и обещал во всем поддерживать. Иоан решил, что это его вина, потому что, по существу, он бросил ее, оставил в одиночестве.

– Очень благородно, – тихо проговорила Хелен.

– Да, Иоан был великой души человеком: заботился о Пегги и находился рядом, когда она рожала. Но все пошло не так. Роды продолжались два дня, и боли были такими сильными, что Пегги дали хлороформ, но это не помогло: она умерла. Ее смерть так поразила Иоана, что с ним случился удар и мне пришлось на руках нести его в спальню.

Риз прикрыл лицо ладонями, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Ему было неприятно вспоминать чувство собственной беспомощности, охватившее его тогда, непреодолимую потребность все исправить.

– Иоан сошел с ума от отчаяния. Несколько дней его преследовали видения, он разговаривал с призраками, которых никто, кроме него, не видел. Для него время как будто остановилось, и он спрашивал окружающих, когда закончатся роды у Пегги. – Губы Риза изогнулись в невеселой улыбке. – Поскольку это было более чем странно, я и сам начал задаваться вопросом, не повредился ли он умом. Я приводил к нему врачей и священников, друзей и родственников: всех, кто мог до него достучаться, но ничего не помогало. Через неделю после смерти Пегги Иоан повесился.

– О боже!.. – в ужасе воскликнула Хелен.

Некоторое время они оба молчали, потом Риз заговорил:

– Иоан был мне как брат. Я думал, что время лечит, но нет: эти воспоминания все так же причиняют мне острую боль. Я пытаюсь не думать о прошлом и только в этом нахожу спасение.

Хелен нежно погладила его по груди.

– А ребенок Пегги умер?

– Нет, выжил. Это была девочка. Семья Пегги не захотела брать ее к себе, поэтому малышку отдали ее биологическому отцу.

– Ты не знаешь, что с ней стало?

– Нет, да мне это и ни к чему: ее отец Альбион Вэнс.

Странное оцепенение овладело Хелен: казалось, что ее душа только что покинула тело. Она неподвижно лежала рядом с Ризом, а ее мысли кружились в темноте словно мотыльки. Почему ей раньше не приходило в голову, что ее мать, вероятно, была не единственной, кого Вэнс соблазнил и бросил? Дочь Пегги – бедный нежеланный ребенок, – которой уже четыре года, что сделал с ней Вэнс? Неужели взял к себе на воспитание? Хелен не верила, что такое возможно. Неудивительно, что Риз ненавидел Вэнса…

– Мне очень жаль, – проговорила она едва слышно.

– Ты как будто за что-то извиняешься, хотя не имеешь к этой истории никакого отношения.

Она почувствовала, с каким трудом дались ему эти слова, и душа ее наполнилась состраданием и нежностью. Ей ужасно хотелось утешить его, исцелить от боли, которую причиняло прошлое, и даже той, что, возможно сулило будущее.

В камине среди горок серого пепла пламенели раскаленные угли, отбрасывая маслянистые отблески. От Риза исходили такие волны тепла, что Хелен не смогла сдержать чувств и принялась осыпать его мускулистое тело поцелуями. Она начала с груди и, не пропуская ни дюйма горячей бархатистой кожи, спускалась вниз. Мышцы его живота судорожно сжались, когда ее губы добрались до него и продолжили путешествие вниз. Хелен вдохнула его запах: мускусный, резковатый, он похож был на аромат березовых почек и цветущего луга. Когда она прикоснулась к его чуть обмякшему члену и стала легонько сжимать его, он тут же набух в ее руке, шевельнулся и воинственно поднялся. Риз простонал, словно умолял ее о чем-то. В этот момент он вряд ли отдавал себе отчет, что именно пытается ей сказать, но возлюбленная поняла: наклонилась и коснулась его члена губами. Бедра его рефлекторно дернулись, и он застонал, словно она причинила ему боль. Хелен замерла.

Дрожащая рука Риза коснулась ее головы и чуть надавила. Это было похоже на жест мольбы и благословения, и Хелен открыла рот, но, почувствовав привкус соли, отстранилась. Он напрягся, словно его подняли на дыбу, и застонал, когда Хелен опять сомкнула губы вокруг его плоти. В следующее мгновение он перевернул ее на бок, прижался к ней всем телом, его мускулистая рука высоко подняла ее колено, и Хелен с удивлением ощутила его в себе.

Осыпая поцелуями ее шею, Риз бормотал ласковые слова по-валлийски, потом его губы нашли чувствительное местечко у нее за ухом и припали к нему.

Хелен всецело отдалась ритму, который он задавал. Его бедра двигались все быстрее и мощнее, доводя ее до экстаза. И вот наконец ее подхватил водоворот невыносимого наслаждения. Хелен, пытаясь заглушить свои крики, впилась зубами в плотные мышцы его плеча. Его дыхание обожгло ей шею, щетина оцарапала нежную кожу. Извиваясь, корчась в конвульсиях, Хелен что есть сил прижалась бедрами к его бедрам, и он со стоном проник в нее так глубоко в последнем мощном толчке, как только это было возможно.

Они оба замерли, медленно расслабляясь. Хелен опустила ногу и глубоко вздохнула. Ее переполняло сладостное чувство удовлетворения. Плоть Риза все еще находилась внутри ее, и она ощущала настойчивую пульсацию, хотя не могла бы сказать, откуда она исходит: от него или от нее самой. Риз продолжал нежно поглаживать ее, ласкать бедра и живот, покусывать мочку уха.

– Ты что-то говорил по-валлийски… – задыхаясь от наслаждения, томно спросила она.

– Я так увлекся, что позабыл обо всем на свете, – прошептал Риз. – Если бы ты спросила, как меня зовут, я, пожалуй, не смог бы ответить.

Его язык продолжал поигрывать с мочкой ее уха, а Хелен вдруг забеспокоилась:

– Ты уверен, что нас никто не слышал?

– Думаю, не случайно меня поселили в самой дальней комнате.

– Может, мои родственники боялись, что ты громко храпишь, – пошутила Хелен и спохватилась: – Кстати, ты храпишь?

– Вряд ли. Впрочем, сама узнаешь и потом расскажешь.

Хелен крепче прижалась к нему.

– Мне нельзя оставаться здесь до утра. Утром придет горничная разжечь камин, а я в твоей постели. Я должна вернуться в свою спальню, а то разговоров не оберешься.

– Нет, останься, – попросил Риз. – Я всегда просыпаюсь на рассвете, так что разбужу тебя.

– Так рано? – удивилась Хелен.

Риз улыбнулся, уткнувшись ей в шею.

– Я же сын бакалейщика и мой день с раннего детства начинался с первыми лучами солнца: доставлял корзины с заказами по нашему району. Если удавалось быстро справиться с работой, то выкраивал несколько минут, чтобы погонять с друзьями мяч, а потом снова спешил в лавку.

Хелен представила себе долговязого мальчишку, который спешит рано утром по делам, и у нее сжалось сердце. Она любила Риза: любила мальчика, которым он когда-то был, любила мужчину, которым стал. Ей нравилось в нем все: внешность, запах, очаровательный валлийский акцент, гордость, воля, благодаря которой он выбился в люди, и множество других качеств. Хелен крепко прижалась к нему, глубоко вздохнула и… провалилась в сон.

Глава 19

– Экипаж уже на подъездной дорожке, – сообщила Кассандра, стоя на коленях на диване и глядя в окно гостиной. – Через пару минут гостья будет здесь.

Уэстон встретил леди Бервик и ее горничную на железнодорожном вокзале Олтона и доставил в Эверсби.

– О боже, – пробормотала Кэтлин и прижала руку к груди, словно пыталась унять бешеное сердцебиение.

Все утро она была напряжена и рассеянна. Не находя себе места, Кэтлин переходила из комнаты в комнату, чтобы убедиться, что в доме царит идеальный порядок: тщательно проверила, убраны ли увядшие цветы из расставленных по всему дому букетов, выбиты ли ковры, почищено ли серебро, протерто ли мягким льном стекло и заменены ли прогоревшие восковые свечи на новые. Буфеты были заставлены вазами со свежими фруктами, а в наполненных льдом ведерках стояли бутылки с шампанским и лимонадом.

– Почему ты так беспокоишься? – спросила Кассандра. – Леди Бервик здесь уже была, когда ты выходила замуж за Тео, так что ее ничем не удивишь.

– Да, но тогда я не была его хозяйкой и порядок в доме зависел не от меня. Я живу здесь уже почти год, и если леди Бервик заметит какой-нибудь беспорядок, то решит, что это моя вина, – сказала Кэтлин, расхаживая из угла в угол по гостиной. – Не забудьте сделать реверанс, когда будете здороваться с леди Бервик. И не говорите «здравствуйте» – ей это не нравится, скажите «добрый день». – Она резко остановилась и с беспокойством обвела взглядом комнату. – А где собаки?

– В гостиной наверху, – ответила Пандора. – Ты хочешь, чтобы мы привели их сюда?

– Нет, упаси боже! Леди Бервик не пускает собак в гостиные. Да, и не говорите ей о свинье, которая жила у нас в доме в прошлом году. – Кэтлин опять принялась нервно вышагивать по комнате. – Когда она задаст вам какой-нибудь вопрос, постарайтесь отвечать просто и четко, без выкрутасов.

– Мы сделаем все, что в наших силах, – пообещала Пандора, – только это ничего не изменит: она не любит нас с Кассандрой. После нашего знакомства на твоей свадьбе я слышала, как леди Бервик говорила кому-то, что мы ведем себя как одичавшие козы.

– Я написала ей, что вы обе стали настоящими леди: образованными и благовоспитанными, – успокоила их Кэтлин.

– Ты соврала леди Бервик? – изумилась Пандора.

– Ну, тогда вы как раз начали изучать правила этикета, – оправдываясь, сказала Кэтлин, – и я подумала, что для вас это не составит труда.

На лице Кассандры отразилось выражение крайней тревоги.

– Мне очень жаль, но я мало внимания уделяла этому предмету.

– А мне наплевать, одобряет леди Бервик мое поведение или нет, – заявила Пандора.

– Но Кэтлин-то не все равно, – мягко заметила Хелен. – Хотя бы ради нее нам всем надо постараться соблюдать правила хорошего тона в присутствии гостьи.

– Жаль, что я не такая идеальная, как ты, Хелен, – посетовала Пандора.

– Я – идеальная? – рассмеялась Хелен, качая головой. – Дорогая, я последняя на этом свете, о ком можно так сказать.

– О, мы знаем, что ты совершаешь ошибки! – весело сказала Кассандра. – Пандора имела в виду, что твое поведение всегда выглядит идеальным, а ведь именно это имеет значение, не так ли?

– Вообще-то нет, – возразила Кэтлин.

– Но какая разница: быть идеальным или казаться, – заметила Кассандра, – если результат тот же?

Кэтлин с обеспокоенным видом потерла лоб.

– На это есть какой-то хороший ответ, но я сейчас не могу припомнить.

Вскоре дворецкий Симс доложил о приезде леди Бервик. Элеонора Бервик крупная дама, высокая, широкоплечая и пышногрудая, своей манерой двигаться напоминала огромный парусник, скользящий по спокойным водам. Пышные складки ее темно-синего платья, которые колыхались вокруг нее, когда она вплыла в гостиную, усиливали эффект еще больше.

Графиня не была привлекательной: ее внешность портило узкое лицо, тонкие губы и глаза навыкате под тяжелыми веками, – и тем не менее обладала потрясающей уверенностью в собственной неотразимости и не сомневалась в том, что знает ответы на любые вопросы.

Хелен заметила выражение искренней симпатии в глазах леди Бервик, когда Кэтлин бросилась к ней, но когда крепко обняла, дама была явно озадачена слишком уж горячими проявлениями любви и с упреком заметила:

– О, моя дорогая! Ну уж не так бы…

– Я хотела вести себя прилично, – призналась Кэтлин, не выпуская ее из объятий, – но когда вы вошли, почувствовала себя маленькой девочкой, лет пяти, и мне захотелось крепко обнять вас.

Взгляд леди Бервик затуманился, полная бледная рука легла на плечо Кэтлин.

– Да, понимаю: нелегко потерять отца, а тем более пережить такую трагедию дважды, – но все же давай возьмем свои чувства под контроль.

Кэтлин отстранилась и, с озадаченным видом взглянув на пустой дверной проем, спросила:

– А куда делся кузен Уэст?

– Мистер Рейвенел избегает моего общества: похоже, ему не понравился наш разговор в экипаже, – сухо заметила леди Бервик, и после многозначительной паузы добавила без улыбки: – Веселый парень, не правда ли?

Хелен поняла, что ее слова вовсе не были комплиментом.

– Кузен Уэст может показаться невежей, – начала Кэтлин, – но уверяю вас…

– Нет необходимости объяснять поведение человека, который состоит из самых пустяковых компонентов.

– Вы его просто не знаете, – тихо возразила одна из близняшек.

Услышав этот слабый мятежный ропот, леди Бервик резко обернулась и грозно воззрилась на трех сестер Рейвенел. Кэтлин поспешила представить их гостье, и они по очереди присели в реверансе.

– Леди Бервик, это мои невестки – леди Хелен, леди Кассандра и леди Пандора.

Бесстрастный взгляд графини сначала упал на Кассандру, и пожилая дама жестом пригласила девушку подойти, не преминув заметить:

– Осанка не совсем правильная, но это можно исправить. Чему вы обучены, дитя мое?

Заранее подготовившись к этому вопросу, Кассандра прилежно перечислила:

– Миледи, я умею шить, рисовать карандашом и акварелью, на музыкальных инструментах не играю, но много читаю.

– Вы изучали иностранные языки?

– Да, немного говорю по-французски.

– У вас есть какие-то увлечения?

– Нет, мэм.

– Отлично! Джентльмены опасаются увлекающихся леди. – Взглянув на Кэтлин, дама заметила: – Она красавица, и когда приобретет немного лоска, будет блистать в светских салонах.

– У меня есть хобби, – заявила Пандора, чтобы привлечь к себе внимание.

Леди Бервик повернулась к ней, вскинув брови, и холодно спросила:

– В самом деле? И чем же вы увлекаетесь, моя отважная мисс?

– Я разрабатываю настольную игру. Если все получится, то буду заниматься этим и дальше, потом продавать игры в магазинах и зарабатывать деньги.

Изумлению леди Бервик не было предела, и она бросила вопросительный взгляд на Кэтлин.

– Что такое «настольная игра»?

– Это игра, предназначенная для развлечений в гостиной.

Леди Бервик повернулась к Пандоре и, прищурившись, пронзила ее колючим взглядом, но та даже не подумала потупить взор, а, напротив, дерзко уставилась на гостью.

– У этой девушки избыток жизненных сил, – заявила леди Бервик. – И несмотря на красивые голубые глаза взгляд дикого оленя.

Кэтлин бросилась на защиту Пандоры и начала:

– Мэм, просто…

Но леди Бервик жестом велела ей замолчать и спросила Пандору:

– А вас не волнует, что это увлечение, наряду с неприличным желанием зарабатывать деньги, оттолкнет потенциальных женихов?

– Нисколько, мэм.

– Разве вы не хотите выйти замуж?

Пандора растерянно взглянула на Кэтлин, как будто спрашивала совета.

– Какого ответа вы от меня хотите – традиционного или честного?

Леди Бервик ответила прежде, чем Кэтлин успела прийти на помощь Пандоре.

– Говорите честно, дитя мое.

– В таком случае вот мой ответ: я не хочу замуж. Мне нравятся мужчины – по крайней мере, те, с которыми я знакома, – но подчиняться мужу и удовлетворять его потребности я не хочу, как не желаю сидеть дома в окружении дюжины сопливых детей и вязать, пока мой муж где-нибудь гуляет. Я предпочла бы независимость.

После этих слов в комнате воцарилась мертвая тишина. Выражение лица леди Бервик не изменилось, и она ни разу не моргнула, глядя на Пандору. Казалось, что между властной пожилой дамой и непокорной девушкой идет бессловесная битва. Наконец леди Бервик проговорила:

– Вы, должно быть, читали Толстого.

Пандора моргнула, явно застигнутая врасплох неожиданным заявлением, но все же призналась, хоть и с озадаченным видом:

– Да. А как вы узнали?

– Обычно девушки не желают выходить замуж после того, как начитаются Толстого. Вот почему я никогда не позволяла своим дочерям читать русские романы.

– Кстати, как поживают Долли и Беттина? – быстро спросила Кэтлин, пытаясь сменить тему разговора.

Но леди Бервик и Пандору было уже не остановить.

– Толстой не единственная причина, по которой я не хочу замуж, – запальчиво сказала Пандора.

– Каковы бы ни были ваши причины, они смешны и необоснованны. В глубине души вы жаждете выйти замуж, и позже я объясню почему. Впрочем, вы действительно необычная девушка и должны научиться скрывать это. Любой индивидуум, будь то мужчина или женщина, должен равняться на среднестатистического члена общества, иначе ему не обрести счастья в жизни. Вам это понятно?

– Да, мэм, – ответила Пандора, с интересом глядя на пожилую даму.

Леди Бервик указала на Хелен.

– Подойдите сюда.

Хелен повиновалась.

Графиня долго разглядывала ее, наконец вынесла свой вердикт:

– У вас изящные манеры. Стоите, скромно потупив взор: это очень мило, – но не будьте слишком застенчивы, иначе, как это ни парадоксально, окружающие начнут упрекать вас в тайной гордыне. Вы должны держаться уверенно.

– Спасибо, мэм, я постараюсь.

Графиня окинула ее оценивающим взглядом и медленно проговорила:

– Вы помолвлены с таинственным мистером Уинтерборном.

Хелен еле заметно улыбнулась.

– Что в нем таинственного, мэм?

– Ну, поскольку я лично с ним не знакома, для меня он такой.

– Мистер Уинтерборн – владелец огромного магазина, – осторожно сказала Хелен. – Дела не позволяют ему посещать светские мероприятия.

– Вряд ли его туда приглашают, – возразила дама, – ведь он не принадлежит к высшему обществу. Вы, должно быть, переживаете из-за того, что приходится вступать в неравный брак.

Эти слова задели Хелен за живое, но она научилась сохранять спокойствие. Ясно же, что графиня проверяет ее характер на прочность.

– Ни в коей мере, мэм. Для меня человеческие качества намного важнее титулов и положения в обществе.

– К счастью для мистера Уинтерборна, брак с представительницей семейства Рейвенел поднимет его настолько, что ему будет позволено вращаться в высшем обществе, – заявила леди Бервик.

– Я надеюсь, что лондонские аристократы окажутся достойной компанией моему мужу, – парировала Хелен.

Графиня пронзила ее внимательным взглядом.

– Ваш жених так высокомерен? У него утонченные вкусы? Изысканные манеры?

– Он хорошо воспитан, умен, честен и великодушен.

– Но не утончен, не так ли?

– Возможно, мистер Уинтерборн не обладает изысканными манерами, но, несомненно, приобретет их, если пожелает. Однако я бы не хотела, чтобы он что-то в себе менял, поскольку восхищает меня таким, каков есть. Боюсь, если он и дальше будет совершенствоваться, я просто умру от гордости за него.

Леди Бервик пристально посмотрела на Хелен, и ее серые глаза потеплели.

– Вы необыкновенная девушка. Жаль отдавать вас за какого-то валлийца: клянусь, вы могли бы претендовать и на герцога, – и тем не менее союзы богачей и хорошо воспитанных аристократок нередки в наши дни и идут на пользу обществу. Мы должны смириться с этой новой тенденцией. – Графиня взглянула на Кэтлин. – Понимает ли мистер Уинтерборн, какое счастье ему выпало?

Кэтлин улыбнулась.

– Вы сможете сами сделать для себя выводы, когда познакомитесь с ним.

– И когда же это произойдет?

– Мистер Уинтерборн и лорд Тренир прибудут с минуты на минуту. Они ездили осматривать место, где будут проложены железнодорожные пути и построена станция, и обещали вернуться к послеобеденному чаю.

Не успела Кэтлин закончить фразу, как в дверях появился Девон с улыбкой на лице и тут же направился к леди Бервик с приветствием, потом сказал:

– Мы действительно осмотрели место строительства.

За ним в гостиную вошел Риз. Мужчины были одеты в костюмы для верховой езды: кожаные штаны, сапоги и сюртуки из плотной шерстяной ткани. Уинтерборн подошел к Хелен, и она уловила запах холодного воздуха, мокрых листьев и лошади, а еще мяты, как обычно.

– Добрый день, – сказал он с улыбкой.

Хелен тут же вспомнила, что сегодня уже слышала его «доброе утро», и покраснела. Воспоминания о бурной ночи любви вогнали ее в краску, и скрыть смущение было невозможно.

Ночью она сначала провалилась в глубокий сон, потом проснулась, и, как Риз ни успокаивал ее, уснуть не удавалось. На рассвете, только Хелен задремала, он разбудил ее. Она бросила на него извиняющийся взгляд и пробормотала:

– Ты больше никогда не захочешь спать со мной в одной постели.

Риз тихо рассмеялся, прижимая ее к груди и поглаживая обнаженную спину.

– Если ты не против, я жду тебя и сегодня ночью.

После этого они опять занялись любовью, хоть Хелен и пыталась возражать, напомнив ему, что ей пора уходить.

И вот теперь Хелен, пытаясь подавить смущение, – тихо спросила, искоса наблюдая, как Кэтлин представляет Девона леди Бервик:

– Хорошо покатался?

– Покатался? О чем это именно ты? – непонимающе спросил Риз.

Хелен бросила на него сердитый взгляд, уловив подтекст вопроса.

Риз ухмыльнулся и, взяв ее руку, поднес к губам. Нежное прикосновение его губ успокоило Хелен, и щеки постепенно приобрели естественный цвет.

– Леди Хелен, познакомьте меня с джентльменом, который вызывает у вас восторг, – раздался надтреснутый голос леди Бервик.

Хелен подвела Риза к графине.

– Леди Бервик, разрешите представить вам мистера Уинтерборна.

Лицо графини странно изменилось, когда она окинула взглядом высокого черноволосого валлийца, стоявшего перед ней. Ее стального цвета глаза затуманились, а на щеках появился легкий румянец. Она протянула руку, и Риз без колебаний, с непринужденной грацией коснулся губами ее пальцев, унизанных перстнями с драгоценными камнями.

Выпрямившись, Риз улыбнулся графине.

– Рад познакомиться с вами, миледи.

Леди Бервик несколько мгновений изучала его внимательным взглядом, наконец проговорила:

– Оказывается, вы молоды. Признаюсь, я думала, вы старше, учитывая ваши успехи и достижения.

– Я начал учиться ремеслу у отца еще в детстве, миледи.

– Мне сказали, что вы уже магнат. Насколько я понимаю, этим словом называют тех, кто сколотил состояние, которое трудно измерить.

– Мне везло в жизни.

– Ложная скромность свидетельствует о тайной гордыне, мистер Уинтерборн.

– Разговоры на подобные темы вызывают у меня внутренний дискомфорт, – признался Риз.

– Так и должно быть: разговоры о деньгах вульгарны, – однако возраст и положение в обществе позволяют мне спрашивать все, что захочу, и пусть кто-нибудь осудит меня, если посмеет.

Риз непринужденно рассмеялся, сверкнув белоснежными зубами:

– Леди Бервик, это буду точно не я!

– Хорошо, тогда позвольте задать вам один вопрос. Леди Хелен утверждает, что брак с вами вовсе не неравный, что вы во всем достойны ее. Вы согласны со своей невестой?

Риз взглянул на Хелен, и глаза его потеплели.

– Нет, конечно: если мужчина выбирает себе спутницу жизни, то, как правило, такую, которая превосходит его по своим достоинствам.

– Значит, вы считаете, что леди Хелен должна выйти замуж не за вас, а за представителя своего класса?

Риз небрежно пожал плечами.

– Леди Хелен превосходит всех мужчин вместе взятых, так что выбор за ней. Так почему бы ей не остановить его на мне?

Леди Бервик издала смешок, с интересом разглядывая Риза.

– Какая самоуверенность! Вы почти убедили меня.

– Мэм, – прервала пикировку Кэтлин, – давайте отпустим мужчин переодеться к чаю. Боюсь, что у экономки начнется истерика при виде следов их грязных сапог на коврах.

– Нет-нет, только не это! Расстраивать экономку – опасно, – изобразил испуг Девон и поцеловал жену в лоб, хотя его предупреждали, что леди Бервик не терпит проявлений нежности в своем присутствии.

Вежливо поклонившись, мужчины покинули гостиную.

Губы леди Бервик скривились.

– Я вижу, в этом доме нет недостатка в мужской энергии, не так ли? – С отсутствующим видом уставившись в пустой дверной проем, графиня помолчала, потом продолжила, как будто говорила сама с собой: – Когда я была еще ребенком, в поместье моего отца служил лакей. Это был красивый негодник из Северного Уэльса, с черными как ночь волосами и лукавым взглядом… – Воспоминания смягчили черты ее лица. – Да, негодник, но очень обаятельный и галантный. – Словно очнувшись, графиня бросила строгий взгляд на молодых дам. – Попомните мои слова, дорогие: нет большего врага добродетели, чем очаровательный валлиец.

Почувствовав, как Пандора ткнула в бок локтем, Хелен была вынуждена признать, что является живым подтверждением слов леди Бервик.

Глава 20

– Не скрещивайте ноги, Пандора. Занимайте все кресло, не садитесь на краешек, Кассандра, и постарайтесь аккуратнее расправлять складки юбок.

Со знанием дела леди Бервик раздавала инструкции близняшкам во время послеобеденного чая, которая обучила немало девиц перед выходом в свет правилам хорошего тона. Пандора и Кассандра изо всех сил старались следовать указаниям графини, хотя позже сетовали: пожилая дама превратила приятный ритуал чаепития в испытание на выносливость. Кэтлин и Девону удалось сосредоточить бо`льшую часть разговора на одном из любимых предметов леди Бервик – лошадях. Граф и графиня были страстными поклонниками такого времяпрепровождения, как тренировка обучение чистокровных пород в своем поместье в Леоминстере. Собственно, благодаря этому хобби они познакомились с родителями Кэтлин, лордом и леди Карбери, которые владели конезаводом в Ирландии, где разводили арабских скакунов.

Леди Бервик проявила живой интерес, узнав, что Кэтлин унаследовала по меньшей мере две дюжины чистокровных арабских лошадей, школу верховой езды, конюшни, загоны и арену для выездки.

– Мы договоримся, чтобы сюда привезли трех-четырех лошадей, – сказал Девон, – но остальную часть табуна придется продать.

– Трудность состоит в том, чтобы найти покупателей, которые понимают, что такое арабский скакун, – нахмурилась Кэтлин. – С этой породой нужно обращаться не так, как с другими. Если будущие владельцы этого не поймут, им придется столкнуться со многими проблемами.

– А что вы будете делать с конезаводом? – спросил Риз.

– Я бы хотел продать его тому, кто унаследовал титул лорда Карбери, и покончить с этим, – ответил Девон. – К сожалению, по словам управляющего, Карбери не интересуется лошадьми.

– Не интересуется лошадьми? – удивленно переспросила леди Бервик.

Кэтлин с печальным видом кивнула.

– Когда мы с лордом Трениром доберемся до Гленгаррифа, сможем определить, что необходимо сделать в ближайшее время. Боюсь, нам придется задержаться недели на две, чтобы уладить все проблемы, а то и на месяц.

Графиня нахмурила брови и покачала головой.

– Вряд ли я смогу оставаться в Эверсби так долго.

Уэстон, который сел как можно дальше от леди Бервик, изобразив сожаление, воскликнул:

– Ах как жаль!

– Моя дочь Беттина беременна, – не обращая на него внимания, напомнила леди Бервик. – И срок уже подходит. Я должна быть рядом с ней в Лондоне, когда начнутся роды.

– Вы можете забрать с собой сестер и остановиться в столице в нашем особняке, – предложил Девон. – В Лондоне вы, несомненно, справитесь с ними так же легко, как и здесь.

Пандора восторженно захлопала в ладоши.

– Я бы с удовольствием перебралась в Лондон: у меня там столько дел…

– О, соглашайтесь, миледи! – поддержала сестру Кассандра, подпрыгивая на стуле.

Графиня строго посмотрела на обеих.

– Столь бурная демонстрация эмоций неприлична! – Когда близняшки успокоились, леди Бервик обратилась к Девону: – Милорд, это решение мне кажется идеальным. Да, мы все переедем в Лондон.

Хелен внешне сдержанно восприняла эту новость, но в душе ликовала. Ее сердце забилось быстрее при мысли о возвращении в столицу, где она будет ближе к Ризу, но посмотреть в его сторону не осмелилась, даже когда услышала, как он заговорил с леди Бервик.

– Я провожу вас на станцию и посажу в поезд до Лондона, если не возражаете.

– С удовольствием приму вашу помощь, мистер Уинтерборн, – ответила графини.

– Всегда к вашим услугам! Для меня было бы большой честью помогать вам и во время пребывания в Лондоне.

– Благодарю вас, – с достоинством произнесла графиня. – Из уст человека с обширными связями это предложение звучит весьма заманчиво. Мы будем обращаться к вам за помощью по мере необходимости. – Она сделала паузу, чтобы добавить в свой чай еще один кусочек сахара. – Вы могли бы время от времени навещать нас в Рейвенел-хаусе.

Риз улыбнулся.

– С удовольствием. В свою очередь, я хотел бы пригласить вас в мой магазин в качестве гостьи.

– Куда, в универмаг? – с недовольным видом переспросила леди Бервик. – Я посещаю только небольшие магазины, где владельцы хорошо знают мои вкусы и предпочтения.

– И тем не менее. У нас впечатляющая коллекция самых модных и дорогих товаров. Таких изысканных предметов роскоши вы не встретите в других местах. Возьмем, например, перчатки. Сколько пар покажут вам в маленьком магазинчике? Дюжину? Две дюжины? На прилавке моего универмага вы увидите в десять раз больше. Это будут изделия из кожи и замши самых разных животных, вплоть до кенгуру. – Заметив интерес в глазах собеседницы, Риз продолжил: – Над изготовлением наших лучших перчаток трудятся представители разных стран. Бараньи шкуры выделывают в Испании, кроят во Франции по модным лекалам и шьют вручную в Англии. Каждая перчатка настолько тонкая, что ее можно вложить в скорлупу грецкого ореха.

– И вы продаете такие в своем магазине? – спросила графиня, явно впечатлившись рассказом Риза.

– Да. И у нас есть восемьдесят других отделов, в которых представлены товары со всего мира.

– О, я заинтригована, – призналась пожилая дама. – Но мне не хотелось бы пробираться через толпы покупателей…

– Вы вместе со своими подопечными можете прийти в любое удобное время, когда посетителей не будет в торговых залах, – предложил Риз. – Я попрошу кого-нибудь из продавцов остаться или, наоборот, прийти пораньше, чтобы помочь вам в выборе товара. Если хотите, мой помощник назначит леди Хелен личную встречу, чтобы проконсультироваться с нашей портнихой. Пора готовиться к свадьбе, не так ли?

– Ты считаешь, что уже пришло время? – удивилась Кэтлин и повернулась к мужу.

– Я ничего в этом не смыслю, – признался Девон. – Поступайте как знаете.

– В таком случае, если леди Бервик не возражает, – сказала Кэтлин, – пусть портниха Уинтерборна начинает шить все необходимое, пока мы с лордом Трениром будем в отъезде.

– Это было бы чудесно! – кивнула Хелен и посмотрела на Риза. Судя по блеску в его глазах, у него были грандиозные планы.

– Мне нужно все хорошенько обдумать, – заявила леди Бервик и нахмурилась, когда Пандора от волнения начала барабанить по столу пальцами обеих рук. – Дитя мое, не путайте стол с бубном.

Присутствие Риза было для Хелен одновременно и радостью, и пыткой. Он находился рядом, в пределах видимости, досягаемости, но вокруг постоянно был кто-то еще и для Хелен стало мучением скрывать свои чувства к Ризу. Она и не подозревала, что так бывает: стоило ему войти в комнату, и ее сердце пускалось вскачь. Иногда ее охватывала меланхолия: Хелен думала о том, что время, которое она могла бы провести с любимым, проходит напрасно, утекает, как песок между пальцами. Она должна была сказать ему, кто ее биологический отец, но не могла себя заставить…

Часы до полуночи тянулись очень медленно, и Хелен мерила шагами комнату в ожидании, когда домашние наконец уснут. Когда в доме все успокоилось, она босиком, в белой ночной рубашке и халате, прошла по коридорам в восточное крыло, сгорая от нетерпения.

Как только Хелен подошла к спальне Риза, дверь тут же распахнулась и сильная мужская рука затащила ее внутрь, ключ повернулся в замке, и она оказалась в крепких мужских объятиях. Его поцелуй заставил ее забыть обо всем на свете. Хелен больше не контролировала свои эмоции и страстно отвечала на его ласки, погрузив пальцы в густые волосы.

Риз быстро избавил ее от немногочисленной одежды, отнес на кровать и стал осыпать ласками, с нарочитой медлительностью покусывая и посасывая шею, грудь, запястья. Она почувствовала, как его рука чуть сжала пушистый холмик, пальцы скользнули внутрь, раздвинули нежные складки и принялись выписывать круги и поигрывать с ее набухшим бутоном.

Хелен стонала, извивалась и молилась лишь об одном: чтобы Риз проник в нее и дал наконец освобождение, – но он медлил, сопротивлялся, стараясь продлить прелюдию.

– Ты еще недостаточно влажная, – услышала Хелен его шепот.

– Но я не могу больше терпеть! – прохрипела Хелен, едва не задыхаясь.

– Тогда вперед! – разрешил Риз.

Не колеблясь ни мгновения, Хелен обхватила его восставшую плоть ладонью, и стон вырвался из ее груди, когда она почувствовала, как она пульсирует и быстро утолщается. Направляя его в свое лоно, Хелен помедлила, потерев головку о мягкие нежные складки и чувствительный бугорок.

Тут уже не выдержал Риз: надавил увлажнившейся головкой, растягивая плоть, схватил ее за бедра и стал медленно входить в нее. Хелен издавала звуки, на которые, казалось, не была способна: стонала, охала, хрипела и мурлыкала.

Когда по ее телу прошла мощная судорога острого наслаждения, Хелен выкрикнула его имя и Риз перекатился, не выпуская ее из объятий, и она обнаружила, что восседает верхом на его коленях, а он спустил ноги на пол и сидит на краю кровати.

Поза показалась Хелен странной, и она крепко обняла его за шею, чтобы не упасть. Риз успокаивающе провел рукой по ее спине. Его губы потянулись к ее губам. Казалось, он чего-то ждал. Хелен в замешательстве посмотрела вниз, на его вздыбленную плоть, зажатую между их телами, не понимая, чего он хочет от нее. Он тихо рассмеялся и, обхватив за ягодицы, приподнял ее и прижал к себе.

– Просто опустись на него.

Повинуясь приказу, Хелен вцепилась ему в плечи и медленно, дюйм за дюймом, стала опускаться. Не в силах вместить его целиком, испытывая дискомфорт, она остановилась, Риз сразу же приподнял ее, ослабляя внутреннее давление.

Черные полумесяцы его ресниц опустились, между бровями пролегла складка, на лице и будто отлитой из бронзы груди выступили блестящие капельки пота. Он закусил губу и пробормотал что-то по-валлийски.

– Я не понимаю, – прошептала Хелен.

Сделав глубокий вдох, он издал хрипловатый смешок.

– Ну и хорошо. Я сделал тебе комплимент, но довольно грубый. Держись за меня. – Он откинулся назад, опершись на локти. – Так лучше?

Хелен со вздохом облегчения кивнула.

В этом положении она могла контролировать глубину, на которую он входил в нее. Ей доставляло неизъяснимое удовольствие ощущать под собой мускулистое крепкое мужское тело. В его глазах мелькнул вызов, и бедра приподнялись в игривом приглашении. Хелен осторожно двигалась, поднимаясь и опускаясь, задерживая дыхание от горячего скольжения его плоти внутри. Риз был терпелив, позволяя ей экспериментировать, хотя сердце его бухало под ладонями Хелен словно молот. Она сделала несколько скользящих движений взад-вперед, и по ней пробежали волны жара. Судя по его страстному стону, ему это тоже понравились. Его рот ловил ее соски, когда она приподнималась, и Хелен понравилось, дразня его, иногда позволять ему получать то, чего хотел. С ее волос упала лента, и длинные серебристые пряди, рассыпавшись, щекотали ему лицо и грудь.

– Тебе нравится мучить меня, – проговорил он хрипловатым от страсти голосом.

– Ты прав, – призналась Хелен.

Она и не подозревала, что ей будут доставлять наслаждение такого рода забавы. Улыбка скользнула по губам Риза, но тут же исчезла, когда Хелен поглубже впустила его в себя, задав нужный ей ритм. Какое это наслаждение – смотреть на Риза, охваченного страстью, с запрокинутой головой и обнаженной сильной шеей, с резко очерченными мышцами груди. Буря ощущений захлестнула ее, и она, дрожа всем телом, прижалась к нему. Тем временем его толчки становились все резче и сильнее, дыхание тяжелым. Наконец он мощно выгнулся и с гортанным криком рухнул на постель, увлекая за собой Хелен. Отдышавшись, от отвел от ее лица волосы и спросил:

– Я был не слишком груб с тобой, дорогая?

– Нет, – ответила Хелен, с наслаждением растянувшись на нем. – Может, это я была слишком… несдержанной?

Он усмехнулся.

– Да, пожалуй! Разве ты не слышала, как я молил о пощаде?

– Так значит, вот что это было! – Она наклонилась над ним. – А я-то думала, ты меня подгоняешь.

– Я делал и то и другое, – признался он с улыбкой и притянул ее к себе.

Они лениво подшучивали друг над другом, наслаждаясь близостью в комнате, где по углам залегали густые ночные тени, а в доме стояла тишина.

– Ты просто очаровал леди Бервик, – сказала Хелен, прижавшись спиной к его груди, когда он сел на кровати, откинувшись на спинку. – Мне показалось, она пригласила тебя навещать нас в Рейвенел-хаусе не подумав.

Его теплая ладонь скользнула по ее тонкой руке.

– Я буду часто приезжать к вам.

– Уверена, что после этих ваших разговоров о перчатках леди Бервик обязательно захочет своими глазами увидеть твой магазин. Как ты догадался, чем можно ее соблазнить?

– Большинство дам ее возраста, стоит войти в магазин, первым делом направляются к прилавку с перчатками.

– А куда идут в первую очередь женщины моего возраста?

– К прилавку с духами и пудрой.

Хелен удивила его наблюдательность.

– Ты, похоже, знаешь о женщинах все.

– Я бы так не сказал, дорогая, но точно знаю, на что они любят тратить деньги.

Повернувшись боком, Хелен положила голову ему на плечо.

– Я уговорю леди Бервик пригласить тебя к нам на ужин, как только мы устроимся в Лондоне. – Она вздохнула. – Мне, конечно, будет трудно вести себя с тобой официально.

– Главное – не распускай руки.

Она улыбнулась и поцеловала его в грудь.

– Постараюсь.

Риз помолчал, а потом заявил:

– Мне не нравится то, что леди Бервик общается с Вэнсом. Я не желаю, чтобы он подходил к тебе и близняшкам ближе чем на милю, и обязательно скажу об этом Трениру.

Хелен оцепенела, но постаралась скрыть тревогу. Как ни боялась она встречи с отцом, ей хотелось больше узнать о нем. Может, не следовало проявлять такое любопытство?

– А у мистера Вэнса есть семья? – решилась все-таки спросить Хелен.

– Его жена скончалась от пневмонии в прошлом году. У них не было детей: все они погибали еще в чреве матери. Родственники Вэнса живут далеко на севере и редко наведываются в столицу.

– По иронии судьбы у Вэнса есть незаконнорожденная дочь от жены твоего друга, но нет детей, рожденных в законном браке, – заметила Хелен. – Интересно, жива ли еще эта малютка.

– Для всех было бы лучше, если бы она не выжила, – с мрачным видом сказал Риз. – Его дети – порождение демона, и ничего хорошего из них не выйдет.

Хелен было неприятно это слышать, хоть она и понимала, почему Риз так говорит.

Голос крови многое значил: недаром в обществе, где жили Хелен и Риз, родословная определяла всю жизнь человека – мораль, темперамент, интеллект, статус, все достижения. Никто не мог пойти против голоса крови, против своих предков: будущее было предрешено, на него влияло прошлое, – именно поэтому многие аристократы считали брак с простолюдинками унижением и позором. Вот почему даже на успешного человека, выбившегося в люди благодаря своему труду и уму, но имеющего низкое происхождение, аристократы смотрели свысока и не считали его ровней. Существовало поверье, что преступники, сумасшедшие и дураки порождают себе подобных.

Почувствовав перемену в настроении Хелен, Риз уложил ее рядом с собой, опустив голову на сгиб своего локтя.

– В чем дело, дорогая?

Хелен не сразу ответила.

– Все в порядке, просто… порой ты бываешь очень жестким.

Риз помолчал, потом наконец признал:

– Да, я бываю жестким, когда речь заходит о Вэнсе, но с этим ничего не поделаешь. Давай просто больше не будем о нем говорить.

Риз устроился поудобнее, и Хелен, закрыв глаза, проглотила подступивший к горлу комок. Ей ужасно хотелось поговорить с кем-нибудь о сложившейся ситуации. Можно было бы с Кэтлин, но у той и так полно забот, к тому же она в положении, ей нельзя нервничать.

– Отдохни, милая, – вывел Хелен из задумчивости голос Риза. – Обещаю, что утром это разъяренное чудовище опять превратится в прекрасного принца.

Глава 21

На следующий день все, кроме Уэстона, занялись сборами в дорогу. Слуги лихорадочно паковали сундуки, чемоданы, складывали туалетные принадлежности, аккуратно убирали головные уборы в шляпные коробки. Кэтлин, Девон, камердинер Саттон и горничная Клара должны были отправиться в Бристоль поездом в тот же вечер, чтобы, переночевав в портовой гостинице, на следующее утро сесть на пароход до Уотерфорда. По просьбе Риза транспортный отдел его универмага спланировал их поездку до мельчайших деталей.

За несколько минут до отъезда на станцию Олтон Кэтлин зашла в свою комнату и обнаружила там Хелен, которая упаковывала небольшой саквояж.

– Дорогая, почему это делаешь ты? – всплеснула она руками. – Клара обо всем позаботится.

– Ничего, я справлюсь. Кларе нужно время, чтобы собрать и свои вещи.

– Ну ладно. Боже, это был настоящий сумасшедший дом! Близняшки-то упаковали чемоданы?

– Да, мы уезжаем утром в Лондон с мистером Уинтерборном и леди Бервик, – сообщила Хелен и, открыв стоявший на кровати саквояж, показала Кэтлин его содержимое. – Посмотри, все ли необходимое тебе в дорогу я положила.

Она упаковала любимую шаль Кэтлин из разноцветной шерсти, банку соленого миндаля, записную книжку и карандаш, набор для шитья с крошечными ножницами и щипцами, расческу и подушечку с булавками. Хелен также положила в саквояж носовые платки и перчатки, баночку с кремом, флакон розовой воды, чашку для питья, коробочку леденцов, пару белья, маленький кошелек и трехтомный роман.

– Близняшки пытались уговорить меня положить тебе в саквояж пару пистолетов на случай, если ваш пароход захватят пираты, – сказала Хелен. – Я им сказала, что пираты покинули Ирландское море уже два с половиной столетия назад.

– Какое разочарование! Я уверена, что быстро справилась бы с ними. Вместо приключений у меня по крайней мере будет роман для чтения.

Взяв один из томов, Кэтлин прочитала название и рассмеялась.

– «Война и мир»?

– Это длинная и очень хорошая история, – объяснила Хелен. – Я знаю, что ты ее еще не читала: мы ведь держали эти книги над шестой полкой в библиотеке. И даже если Толстой, как утверждает леди Бервик, настраивает читателей против брака, вы с Девоном уже женаты и вас не свернуть с избранного пути.

Все еще посмеиваясь, Кэтлин положила книгу обратно в саквояж.

– Ничто не может настроить меня против брака после близости с Девоном. Он спокоен, как Полярная звезда, и нежен, как морской бриз. Если бы ты знала, как сильно я его люблю! Он нужен мне, как воздух.

– Ты тоже нужна ему, Кэтлин.

Кэтлин закрыла саквояж и бросила на Хелен ласковый взгляд.

– Я буду скучать по тебе, но перенесу разлуку легче, если буду знать, что вы с близняшками наслаждаетесь жизнью в Лондоне. Думаю, мистер Уинтерборн будет часто наведываться к вам в Рейвенел-хаус и сделает все, за исключением, пожалуй, обратного сальто, чтобы ты была счастлива. – Помолчав, Кэтлин тихо добавила: – Знаешь, он любит тебя. Это видно невооруженным глазом.

Хелен не знала, что ответить. Ей хотелось излить сердце и признаться, что, как бы сильно Риз ни любил ее, этого будет недостаточно, чтобы преодолеть предубеждение против ее происхождения. Риз придет в ужас, когда узнает, кто ее отец.

Заставив себя улыбнуться, Хелен отвернулась, изображая застенчивость. Кэтлин обняла ее.

– Тебя ждет счастливое время, дорогая. У вас не будет проблем с леди Бервик, поверь мне. Это самая достойная женщина, которую я когда-либо знала, и самая мудрая. Вы должны доверять ей и во всем полагаться на нее, пока нас не будет рядом.

Хелен крепко обняла невестку.

– Ни о чем не беспокойся. Мы постараемся не скучать, пока будем ждать вашего возвращения.

Любой, кто стал бы свидетелем затянувшегося прощания в семействе Рейвенел, предположил бы, что на его глазах родные расстаются на годы, а не на несколько недель. К счастью, леди Бервик, которая была бы недовольна столь бурным проявлением эмоций, в это время находилась в своей комнате. Риз, со своей стороны, тактично предпочел удалиться в библиотеку, чтобы не мешать дамам изливать свои чувства.

Пандора и Кассандра, стараясь скрыть свои истинные чувства, сначала, как всегда, шутили, но когда пришло время прощаться, расплакались и чуть не задушили Кэтлин в объятиях, поскольку та относилась к ним по-матерински и сумела завоевать их любовь.

– Жаль, что мы не можем поехать с тобой, – сказала Пандора.

Кассандра тихонько всхлипнула.

– Ну-ну, – с улыбкой проговорила Кэтлин, высвобождаясь из объятий. – Мы скоро опять будем вместе, мои дорогие, а пока постарайтесь получше провести время в Лондоне. Когда я вернусь, подарю вам по красивой лошадке. Помните об этом и не расстраивайтесь!

– А что, если моя лошадка не перенесет переезда по морю? – забеспокоилась Кассандра.

Кэтлин что-то ей ответила, но поскольку близняшки все еще не отпускали ее, никто ничего не услышал. Девон наконец не выдержал, шагнул вперед и извлек жену из жарких девичьих объятий и объяснил:

– На борту судна для лошадей оборудованы специальные стойла с широкими брезентовыми ремнями, наподобие гамаков, чтобы не падали. Я останусь в трюме и буду за ними наблюдать.

– Я тоже, – заявила Кэтлин.

Девон бросил на нее предостерегающий взгляд.

– Мы уже обсуждали этот вопрос, дорогая, и пришли к соглашению, что моя задача на обратном пути – заботиться о лошадях, а твоя – о будущем ребенке.

– Я не инвалид и не больна, – запротестовала Кэтлин.

– Конечно, нет, – согласился Девон, – но ты для меня – самое дорогое сокровище в мире, и я не стану рисковать.

– Ну как вот с ним спорить? – изобразив на лице возмущение, воскликнула супруга.

– Никак, – сказал Девон с улыбкой и крепко поцеловал ее, потом повернулся к близняшкам, обнял их и чмокнул в макушки. – До свидания, бесенята. Постарайтесь не доставлять слишком много хлопот леди Бервик и берегите Хелен.

– Вам пора, – с порога напомнил Уэстон. – Ты уверен, что тебе больше не нужна моя помощь? Я мог бы проводить вас до станции.

Девон с улыбкой взглянул на брата.

– Спасибо, но в экипаже и без тебя тесно. Кроме того, я не хочу оставлять дом без хозяина. И запомни: ты должен оказывать леди Бервик знаки гостеприимства.

– Непременно! – заверил его Уэстон, и, повернувшись, сделал неприличный жест, предназначенный только для глаз брата, но его заметили и девушки.

– Кэтлин, – тут же пожаловалась Пандора, – кузен Уэст опять показывает средний палец.

– Ничего подобного! Это была всего лишь судорога, – стал оправдываться Уэстон, буравя Пандору недовольным взглядом.

Кэтлин рассмеялась и обняла деверя.

– Уэст, как ты здесь без нас?

– Конечно же, буду скучать, черт возьми! – вздохнул Уэстон и поцеловал невестку в лоб.

На следующее утро перед отъездом Уэст пригласил Хелен в укромное место для разговора с глазу на глаз. Для этого он выбрал оранжерею, помещение из стекла и камня, заставленное пальмами в кадках и папоротниками в горшках. Сквозь стеклянные стены виднелась роща плакучих буков, поникшие ветви которых выглядели так, как будто их измучили зимние невзгоды. Стайка пухлых оранжево-серых вьюрков спустилась с пепельного неба на ветви бука в поисках пропитания.

– Я вот о чем подумал, – заговорил Уэстон, пригибая голову, чтобы не задеть свисавшую с потолка корзину с растениями. – Вы трое впервые останетесь в Лондоне без родных, которые могли бы присмотреть за вами.

– С нами будет леди Бервик, – напомнила Хелен.

– Она не член семьи.

– Кэтлин хорошего мнения о ней.

– Только потому, что леди Бервик взяла ее к себе, после того как родители разве что не выставили ее на углу улицы с табличкой «Отдадим в хорошие руки». О, я знаю, что Кэтлин считает ее источником мудрости и образцом доброжелательности, но мы с тобой прекрасно понимаем, что жить с ней будет нелегко. Графиня и Пандора все время будут пикироваться.

Хелен улыбнулась, заметив беспокойство в его темно-синих глазах.

– Это всего лишь на месяц. Мы научимся ладить с ней. Кроме того, рядом будет мистер Уинтерборн.

Уэстон еще сильнее нахмурился.

– А вот это меня беспокоит еще больше.

Хелен с озадаченным видом взглянула на него.

– Но почему?

– Тобой будут манипулировать и использовать в своих интересах, как вещь.

– С чего ты взял? Уинтерборн и не думает манипулировать мной, – возразила Хелен.

Уэстон фыркнул и, взяв Хелен за плечи, заглянул ей в лицо:

– Дорогая, я хочу, чтобы ты была осторожна и помнила: Лондон не волшебная страна, где сплошь кондитерские и бальные залы, а каждый незнакомец – сказочный герой.

Хелен бросила на него укоризненный взгляд.

– Я не так наивна, как может показаться.

Уэстон приподнял брови.

– Ты уверена в этом? Уже забыла, как отправилась к Уинтерборну одна, без сопровождения, и лишилась девственности?

Хелен покраснела.

– Мы просто заключили сделку.

– Зачем? В сделке в этом не было необходимости: он все равно женился бы на тебе.

– Кто знает…

– Все, кроме тебя, очевидно. Нет, не трудись спорить со мной, у нас нет времени. Просто имей в виду: если у тебя возникнут какие-либо проблемы, если что-то пойдет не так, сразу же посылай за мной: я все улажу. Пусть лакей отправит мне телеграмму, и я буду у вас как штык. Обещай, что поступишь именно так.

Хелен встала на цыпочки и чмокнула его в щеку.

– Обещаю. Ты мой герой.

– Ты просто плохо меня знаешь. – Он подал ей руку. – Пойдем, пора присоединиться к остальным, они ждут нас в прихожей. У тебя, случайно, нет карманного зеркальца?

– К сожалению, нет. Зачем оно тебе?

– Ты задержалась по моей вине, а это значит, что у леди Бервик уже торчат змеи из головы, как у горгоны Медузы, и мне нельзя смотреть прямо на нее.

Ко всеобщему удивлению, леди Бервик настояла, чтобы Риз в экипаже занял место рядом с ней. Он, конечно, повиновался, но время от времени оборачивался и с тоской поглядывал на Хелен, которая сидела позади них с пяльцами для вышивания и, занимаясь рукоделием, прислушивалась к их беседе. Риз говорил уважительно, но без малейшего благоговения, и тема была ее любимая – выездка лошадей. Откровенно говоря, Риз мало что знал об этом, хотя был неплохим наездником. Его признание в своем невежестве вызвало восторженный отклик у графини, которая больше всего на свете любила делиться информацией и поучать.

Разговор близняшек, сидевших за ней, отвлек внимание Хелен.

– …это слово из трагедии «Отелло. Порядочные леди не должны его употреблять, – сказала Пандора.

– «Вонючка»? – предположила Кассандра.

– Нет, глупышка. «Вонючка» не из «Отелло», а из «Король Генрих Четвертый». А я имею в виду то слово, которым Отелло называет Бьянку, решив, что она любит другого мужчину.

Сестра пришла в замешательство и Пандора прошептала ей на ухо запретное слово.

– Впервые такое слышу, – призналась Кассандра.

– Это потому, что ты читала сокращенную версию «Отелло», а я в в оригинале, и потом нашла это слово в словаре. Так называют женщину, которая спит с мужчиной за деньги.

– Зачем же за это платить? – озадаченно спросила Кассандра. – Даже если очень холодно, проще взять одеяло. Я бы предпочла спать с собаками: намного теплее.

Хелен встревожилась не на шутку. Это же неправильно: держать девушек в неведении и скрывать от них суть отношений между мужчиной и женщиной. Когда-то она взяла на себя смелость просветить сестер по поводу ежемесячных кровотечений. И когда у них это началось, никакого испуга не было.

Впрочем, она сама оставалась в неведении об остальном до тех пор, пока Риз не просветил ее. Придется ей рассказать сестрам об интимных отношениях, иначе их наивность в таких вопросах могла довести до беды.

Поезд прибыл на вокзал Ватерлоо. На платформах толпились люди, вокруг стоял страшный шум. Как только Рейвенелы со всей своей свитой вышли из вагона, их встретили четверо служащих в синей униформе с логотипом магазина Уинтерборна, погрузили багаж на тележки и направились сквозь толпу к выходу, с удивительной ловкостью расчищая дорогу перед дамами.

Хелен втайне забавляли попытки леди Бервик сохранять бесстрастное выражение лица, хотя пожилая дама была явно впечатлена встречей. На привокзальной площади их ждали два экипажа: для господ и для слуг, – а также фургон для багажа.

Карета Риза была великолепна: современного дизайна, покрыта черным глянцевым лаком и украшенна фамильной витиеватой монограммой «У». Риз открыл дверцу и сам помог леди Бервик и Хелен сесть в экипаж.

Сестры не сразу заняли свои места. Пандора с умоляющим видом потянула Риза за рукав и, бросив извиняющийся взгляд на сидевших в экипаже дам, он попросил:

– Прошу проявить к нам снисхождение, миледи.

После этого дверца закрылась.

Графиня нахмурилась.

– В чем дело?

Хелен озадаченно пожала плечами, но тут дверца вновь открылась с мягким щелчком, а затем опять захлопнулась. Так произошло еще несколько раз.

Графиня пребывала в полном недоумении, а Хелен едва удержалась от смеха, догадавшись, что девицы попросили разрешения поиграть с новомодной ручкой, на которую нужно было всего лишь слегка нажать, чтобы дверца открылась.

– Девочки, прекратите наконец этот цирк! – раздраженно воскликнула леди Бервик, когда дверь опять открылась. – Садитесь немедленно!

Смущенные Пандора и Кассандра сели в карету рядом с Хелен. Графиня смерила их ледяным взглядом и заявила:

– Порядочные леди не играют с дверными ручками!

– Мистер Уинтерборн нам разрешил, – возразила Пандора.

– Осмелюсь предположить, что он плохо осведомлен в правилах хорошего тона и не понимает, что такое ненадлежащее поведение юных леди.

– Простите меня, миледи, – извинился Риз, устроившись в кресле рядом с графиней. – Увидев искреннюю заинтересованность сестер, я решил показать им, как работает механизм замка.

Успокоившись, графиня назидательно проговорила:

– Нельзя потакать излишней любознательности и горячности молодых умов: это ведет к пороку.

Хелен ткнула локтем Пандору в бок, предупреждая, чтобы молчала.

– Мои родители придерживались того же мнения, – сказал Риз. – Отец говорил, что сверхактивный ум сделает меня наглым и приведет к неудовлетворенности жизнью, и учил меня: «Знай свое место и держись его».

– И вы, конечно же, последовали его советам? – спросила леди Бервик.

Риз рассмеялся.

– Если последовал, миледи, то торговал бы сейчас в лавке на Хай-стрит, а не сидел в карете рядом с графиней.

Глава 22

К разочарованию Хелен, всю первую неделю пребывания в Лондоне у нее почти не было возможности видеться с Ризом. У него накопилось много работы в универмаге, в бизнесе возникли проблемы, которые требовали его внимания. Когда однажды днем Риз все-таки выкроил время для визита в Рейвенел-хаус, его общение с Хелен ограничилось светской беседой в присутствии графини и сестер, сидевших неподалеку.

Правила леди Бервик были четкими и непреклонными: визиты должны происходить в определенные приемные часы и длиться не дольше пятнадцати минут, – поэтому, когда графиня многозначительно взглянула на часы, Риз и Хелен переглянулись, и у него дернулись уголки губ.

– Благодарим вас за визит, мистер Уинтерборн, – сказала леди Бервик, когда Риз встал, и тоже поднялась на ноги. – Вы можете поужинать с нами послезавтра вечером, если у вас нет других планов.

Риз нахмурился.

– В пятницу? Я бы с удовольствием принял ваше приглашение, миледи, но я уже обещал поужинать с премьер-министром.

– С мистером Дизраэли? – уточнила Хелен, и у нее едва глаза не полезли на лоб от изумления. – Он что, ваш друг?

– Знакомый. Мистер Дизраэли хочет, чтобы я поддержал законопроект о реформе трудового законодательства, который обеспечивал бы работникам право объявлять забастовку.

– Я не знала, что у нас официально запрещены забастовки, – сказала Хелен.

Риз улыбнулся.

– Только горстка представителей профессиональных сообществ – плотники, каменщики, сталелитейщики – по закону имеют такое право. Но члены многих других профсоюзов в результате забастовки могут оказаться в тюрьме.

– Ты хочешь, чтобы у них было законное право бастовать? – удивилась Хелен. – Ты же владелец бизнеса!

– Я считаю, что рабочий класс должен пользоваться теми же правами, что и все остальные члены общества, – ответил Риз.

– Заниматься подобными вопросами не женское дело, – заявила леди Бервик, которой не нравилась тема разговора. – Я постараюсь найти взаимоприемлемую дату для ужина, мистер Уинтерборн.

– Я провожу гостя, мэм, – предложила Хелен, пытаясь справиться с разочарованием из-за того, что не удалось ни минуты побыть с женихом наедине.

Леди Бервик решительно покачала головой.

– Моя дорогая, неприлично провожать джентльмена до входной двери.

Хелен бросила на сестер умоляющий взгляд. Пандора тут же опрокинула стул, толкнув ногой, и воскликнула:

– Черт возьми! Не понимаю, как это вышло?

Графиня резко повернулась к ней.

– Пандора, что за выражения!

– Что еще я могла сказать в подобной ситуации?

Последовало короткое молчание. Леди Бервик некоторое время обдумывала вопрос подопечной.

– Ты могла бы сказать: «Увы, я опрокинула стул».

– «Увы»? – с явным отвращением повторила Пандора. – Это слишком вялое слово.

– А что оно вообще означает? – поинтересовалась Кассандра.

Пока близняшки заговаривали зубы леди Бервик, Хелен выскользнула в коридор вслед за Ризом. Не говоря ни слова, он обнял ее, пожирая жадным взглядом, и крепко прижал к себе, обжигая щеку дыханием.

– Хелен? – донесся из гостиной голос графини.

Риз мгновенно отпустил невесту, и от избытка эмоций, стараясь унять дрожь в коленях, та едва не упала.

– Тебе лучше уйти, – прошептала Хелен и добавила, пытаясь пошутить: – Увы.

Риз, усмехнувшись, подошел к полукруглому пристенному столику в просторной прихожей, на котором лежали его шляпа и перчатки, и сказал:

– Вряд ли я смогу приезжать к вам в приемные часы, дорогая. Все пятнадцать минут, пока длился визит, я безмерно страдал, как голодный у витрины пекарни с аппетитными ватрушками.

– Когда я снова увижу тебя?

Риз поправил шляпу и натянул перчатки.

– Я сделаю так, чтобы графиня привезла тебя в магазин в понедельник вечером.

– А у нас будет возможность остаться наедине? – с надеждой спросила Хелен, провожая его до двери.

Риз остановился и погладил по ее щеке указательным пальцем. Хелен вздрогнула от прикосновения мягкой черной кожи его печатки. Риз нежно взял ее за подбородок и посмотрел на сочные губы.

– А ты как думаешь? Магазин – моя территория.

На следующий день в гостиную городского особняка Рейвенелов нагрянули гостьи. Это были светские дамы, которых графиня пригласила составить ей компанию во время специального визита. Матроны посещали все важные мероприятия светского сезона и приглядывали за порядком. На светских львицах лежала ответственность за воспитание следующего поколения жен и матерей, и судьбы юных леди, достигших брачного возраста, зависели от их благосклонности.

– Говорите как можно меньше, – предупредила леди Бервик подопечных накануне визита. – Помните, что молчание – золото, а в твоем случае – платина.

Последние слова предназначались Пандоре.

Сестры Рейвенел сидели в углу гостиной, тихие, с широко раскрытыми – то ли от испуга, от ли от удивления – глазами, пока матроны болтали и пили чай. Обсуждая погоду за столом, дамы пришли к единодушному мнению, что нынче необычайно холодно и весна в этом году будет, безусловно, поздней.

Хелен с интересом слушала их разговор о портнихе из универмага Уинтерборна, который завела леди Бервик. Матроны сошлись во мнении, что миссис Элленби, так звали портниху, шьет одежду исключительного качества. Недавно она удостоилась чести стать официальной придворной модисткой, и теперь к ней можно было попасть только по специальной рекомендации и записавшись в очередь.

– Но я думаю, что леди Хелен может претендовать на заказ вне очереди, – с улыбкой заметила одна из матрон.

Хелен скромно потупила взор.

– Да, но она не станет пользоваться такой возможностью, – быстро вмешалась леди Бервик. – Мистер Уинтерборн человек принципиальный, поэтому не будет нарушать правил.

– Вы с ним знакомы? – спросила одна из дам.

Стулья заскрипели в унисон, когда гостьи подались вперед, чтобы не упустить ни слова графини.

– Он сопровождал нас в Лондон.

Возбужденный шепот пронесся по комнате. Леди Бервик бросила на Хелен многозначительный взгляд, и та мгновенно поняла намек:

– Если ваша светлость не возражает, мы с сестрами удалимся: у нас сейчас урок истории.

– Очень хорошо, дорогая: займитесь делом. Сейчас без образования никуда, – назидательно проговорила графиня.

Девушки присели в реверансе перед гостьями и вышли из комнаты, а как только ступили за порог, на леди Бервик обрушился шквал вопросов о мистере Уинтерборне.

– Пойдемте наверх, – предолижа Хелен, заметив, что близняшки навострили уши, пытаясь подслушать разговоры в гостиной. – Подслушивать нехорошо: можно услышать нелестные отзывы о себе.

– Ты права, – согласилась Пандора, – но ведь можно услышать и массу интересного о других.

– Тише, – прошептала Кассандра, напрягая слух.

– … У него приятные черты лица, хотя вовсе и не аристократические, – доносился из-за двери голос леди Бервик. Она помолчала, а потом продолжала, слегка понизив голос: – Мне нравятся его густые, черные как смоль волосы и крепкое телосложение.

– А как у него с темпераментом?

– Мистер Уинтерборн резв, как берберский жеребец, – ответила леди Бервик. – Судя по всему, без потомства он не останется.

Эти слова вызвали взрыв комментариев и вопросов.

– Интересно, они о благотворительности говорят только в присутствии юных леди и делают вид, что обсуждают подобные вопросы? – прошептала Кассандра.

Хелен потянула сестер за собой.

Счастливо пережив визит матрон и сумев не опростоволоситься перед ними, сестры Рейвенел на следующий день были освобождены от скучной повинности принимать посетителей. Пандора уговорила Кассандру помочь ей с изготовлением карт для настольной игры, Хелен села с книгой в гостиной наверху, но буквы расплывались перед ее глазами, а мысли уносились далеко и кружились в медленной карусели. Почувствовав озноб, несмотря на то что в комнате было тепло, она отложила книгу в сторону и обхватила плечи руками.

– Миледи, – обратился к ней появившийся на пороге лакей Питер. – Леди Бервик желает видеть вас: пожалуйте в гостиную на первом этаже.

Выпрямившись в кресле, Хелен бросила на него испытующий взгляд.

– Графиня сказала, зачем я ей понадобилась?

– Там вроде бы посетитель.

Встревожившись, Хелен встала.

– А как же сестры? Мне взять их с собой?

– Нет, миледи, графиня хочет видеть только вас.

– Хорошо. Передайте, что я буду через минуту.

Пригладив волосы и расправив юбки, Хелен спустилась по лестнице и направилась в гостиную. Леди Бервик ждала ее на пороге, что было удивительно, и, нахмурившись, Хелен спросила:

– В чем дело, мэм?

Графиня стояла спиной к гостю, находившемуся в комнате. Ее осанка, как всегда, была безупречной, но что-то в ней напоминало Хелен скворца, которого она когда-то видела на ярмарке. Тот сидел на руке бродячего продавца птиц, со связанными бечевкой крыльями и дикой жаждой свободы, полыхавшей в глазах.

– Неожиданно к нам нагрянул наследник моего мужа, чтобы встретиться с тобой, – тихо произнесла леди Бервик. – Хочет поговорить с тобой, только выпрями спину.

Ни о чем не подозревавшая Хелен вошла вслед за графиней в гостиную, и та представила ей гостя.

– Леди Хелен, это мой племянник, мистер Вэнс.

Глава 23

Хелен как будто огнем опалило, а потом охватило холодом, она ощутила оцепенение во всем теле и слышала только бешеный стук своего сердца. Как в забытьи она присела в реверансе, не поднимая глаз, и услышала тихий сухой ровный голос гостя:

– Как поживаете?

Какая-то посторонняя сила, казалось, руководила действиями Хелен. Она подошла к стулу, стоявшему возле дивана, села и аккуратно, как обычно, расправила юбки. Вэнс опустился на диван, и только тогда Хелен заставила себя посмотреть на него.

Альбион Вэнс даже в этом уже немолодом возрасте был очень привлекателен. Хелен почувствовала, как от его взгляда по спине побежали мурашки. На его бледном, неестественно молодом лице сверкали серо-голубые глаза, коротко подстриженные белоснежные волосы блестели, как перламутр. Точеные черты лица гостя напоминали Хелен восковые головы манекенов в витринах парикмахерских, выставленные для демонстрации моделей причесок. Будучи невысоким и худощавым, Вэнс обладал кошачьей грацией.

С неприятным чувством Хелен заметила, что брови и ресницы у него такие же темные, как у нее.

Вэнс окинул ее холодным взглядом, в котором было что-то порочное и одновременно притягательное, и лениво заметил:

– Вы похожи на мать, но гораздо изящнее.

– Вы были знакомы с ней, мистер Вэнс? – взяв себя в руки, спокойно спросила Хелен. – Я не припоминаю, чтобы видела вас в Эверсби.

– Я встречал ее время от времени в светском обществе, когда она приезжала в Лондон. – Вэнс улыбнулся, обнажив безупречный ряд белых зубов. – Она отличалась пленительной красотой и была по-детски порывистой. Ваша матушка так любила танцевать, что не могла удержаться, когда начинала играть музыка. Однажды я сказал ей, что она похожа на девочку из очаровательной сказки про красные туфельки.

Хелен терпеть не могла эту сказку про девочку, которая осмелилась надеть на свою конфирмацию красные туфельки, начала танцевать и не смогла остановиться, пока не умерла.

– Вы имеете в виду сказку Андерсена? Это нравоучительная история о возмездии за грех, не так ли?

С лица Вэнса исчезла улыбка, и он снова бросил взгляд на Хелен, но теперь оценивающий, а не пренебрежительный.

– Признаюсь, я не помню, какова там мораль.

– Это, несомненно, от того, что вы очень давно читали эту сказку. – Лицо Хелен приняло то самое непроницаемое выражение, из-за которого близняшки порой называли старшую сестру сфинксом. – Красные туфли становятся орудием смерти, после того как девочка поддается искушению.

Вэнс подозрительно посмотрел на нее, не понимая, откуда в этой девушке столько агрессии.

– Примите мои соболезнования и по поводу смерти матери, и по поводу недавней кончины отца и брата.

– Будем надеяться, что впереди нас ждут лучшие времена, – сказала Хелен спокойным тоном.

Вэнс повернулся к леди Бервик с усмешкой, похожей на лисий оскал.

– Я вижу, у Рейвенелов все в порядке. Наша умница Кэтлин, не теряя времени даром, подцепила Тренира, который стоит следующим в очереди за графским титулом.

Графиня с нескрываемым раздражением взглянула на гостя: ей не понравился намек на то, что ее любимица Кэтлин вышла замуж за Девона по расчету, – и коротко произнесла:

– Это брак по любви.

– Таким был и первый, – усмехнулся Вэнс. – Очень удобно: такая влюбчивая натура!

Хелен с трудом сдержалась, чтобы не ответить этому человеку так, как он того заслуживает. В нем было что-то нечистое, что-то невыносимо жестокое. И в ее жилах течет его кровь! Хелен вдруг вспомнила слова Риза, что дети Вэнса – порождения демона, и ничего хорошего из них не выйдет. Теперь, познакомившись с этим человеком, которого язык не поворачивался назвать отцом, она вынуждена была согласиться с Ризом. Как могла ее мать поддаться его чарам? Как могла Пегги Кру увлечься им? Должно быть, зло, как и добро, было по-своему привлекательным.

Вэнс повернулся к ней.

– Леди Хелен, я слышал, что вы помолвлены с мистером Уинтерборном. Сожалею, что ваш жених происходит из социальных низов, но все же примите мои поздравления.

Это замечание больно ранило Хелен, и только сознание, что ее намеренно подстрекают ее к необдуманным словам и действиям, дало силы сохранить самообладание. Хелен так и подмывало сказать, что если бы он так ратовал за непоколебимость общественного устройства, то ему не следовало заводить романы с замужними дамами.

– Надеюсь, вы понимаете, – продолжил гость, – что ваши дети могут вырасти грубыми и непослушными независимо от воспитания. Многие черты характера человек обретает еще до рождения. Можно приручить волка, но от этого он не станет комнатной собачкой. Валлийцы ветрены и бесчестны по своей природе: лгут даже тогда, когда правда не наносит им никакого ущерба, – к тому же ненавидят тех, кто выше и лучше их, и готовы пойти на все, лишь бы не работать.

Хелен подумала о Ризе, который с раннего детства неустанно трудился и не заслужил презрение аристократа, который за всю свою жизнь пальцем о палец не ударил. Чувствуя, как руки ее начинают сжиматься в кулаки, она положила их на колени и холодно поинтересовалась:

– Откуда у вас такие сведения?

– Мистер Вэнс, я думаю… – попыталась вмешаться леди Бервик, но гость перебил ее.

– Многое из того, что я сказал, общеизвестно. Кроме того, я изъездил весь Уэльс, пока собирал материал для книги, которую писал, и в результате пришел к выводу, что необходимо прекратить преподавание валлийского языка в местных школах. Это просто вредно. Я всеми силами продвигаю свои взгляды, но валлийцы упрямо цепляются за родной язык.

– Сила традиции, – буркнула Хелен.

– Вы правы. Нужно пробудить в них интеллект, и началом этому послужит изучение английского языка в школах, нравится им это или нет. – Вэнс увлекся: уже не пытался провоцировать ее, а говорил убежденно, искренне, от чистого сердца. – Валлийцев необходимо спасти от их собственной лени и жестокости. При нынешнем положении вещей из них не получится даже мало-мальски приличных слуг.

Быстро взглянув на вытянувшееся лицо Хелен, леди Бервик решила разрядить напряженную атмосферу:

– Вы, должно быть, испытали облегчение, вернувшись наконец из путешествия в Англию.

– О да! – ответил Вэнс, то ли не уловив сарказма в голосе графини, то ли решив проигнорировать его. – Я лучше соглашусь, чтобы меня бросили прямиком в воды Стикса, чем вернусь в Уэльс.

Не в силах больше терпеть, Хелен встала и холодно произнесла:

– Я уверена, что там вам и место, мистер Вэнс.

Застигнутый врасплох, гость медленно поднялся на ноги, но ничего ответить ему не дали?

– Прошу прощения, но мне нужно разобрать корреспонденцию.

Не сказав больше ни слова, она вышла из комнаты, с трудом удержавшись, чтобы не сорваться на бег.

Хелен не знала, сколько времени провела в своей комнате, лежа на кровати, свернувшись калачиком, прижимая носовой платок к глазам, из которых катились слезы. «Лучше бы у меня совсем не было отца», – думала она. Альбион Вэнс произвел на нее тяжелое впечатление. Ей еще не приходилось встречать таких неприятных людей, и было больно сознавать, что она его дочь.

«Грехи отцов взыщутся с их детей». Этот библейский принцип был хорошо известен. Хелен наверняка унаследовала часть мерзкой натуры Вэнса, и эти свойства затаились до поры до времени где-то глубоко в ее душе.

Раздался короткий стук в дверь, и в спальню вошла леди Бервик с двумя бокалами, наполненными янтарной жидкостью, в руках.

– Ты держалась замечательно, – остановившись в изножье кровати, похвалила Хелен графиня.

– Но ведь я оскорбила гостя, – проговорила та сдавленным голосом.

– Ничего подобного! – заявила графиня. – Я его не приглашала. Вэнс презренный паразит, червь, который готов пировать, присосавшись к язвам Иова. Я понятия не имела, что он появится сегодня без предупреждения.

Хелен высморкалась во влажный от слез носовой платок и заметила:

– Мистер Уинтерборн рассердится. Он ясно дал понять, что я не должна общаться с этим человеком ни при каких обстоятельствах.

– В таком случае я на твоем месте просто не стала бы говорить ему, что он был у нас.

Хелен скомкала платок и зажала в кулаке.

– Вы считаете, что я не должна рассказывать жениху все?

– Мы с тобой обе знаем, почему в твоих интересах не говорить мистеру Уинтерборну о том, что произошло сегодня.

Хелен изумленно уставилась на графиню и поняла, что ей все известно…

Леди Бервик протянула один из бокалов своей подопечной и пояснила:

– Это бренди.

Хелен сделала осторожный глоток, потом еще один. Напиток оказался очень крепким, обжигающим, и она хрипловатым голосом произнесла:

– Я думала, леди не должны пить бренди.

– На людях – да, нельзя, но когда требует ситуация, леди вполне допустимо выпить бренди.

Пока Хелен мелкими глотками потягивала бренди, графиня рассказывала о своем родственнике, причем без тени превосходства: безжалостная честность сочеталась в ее рассказе с удивительной добротой.

– В прошлом году, когда я сообщила Вэнсу, что Кэтлин собирается войти в вашу семью, он поведал о романе с твоей матерью, к тому же утверждал, что ты его дочь. Когда я впервые увидела тебя, сомнений не осталось: волосы того же цвета, форма бровей, глаза…

– Кэтлин знает о моем происхождении?

– Нет. Я не была уверена, известно ли это тебе самой, пока не увидела выражение твоего лица перед тем, как ты вошла в гостиную. Но ты быстро взяла себя в руки. Я восхищаюсь твоим самообладанием, Хелен.

– Мистер Вэнс намеревался раскрыть мне сегодня тайну моего рождения? – с замиранием сердца спросила Хелен.

– Да, но ты сорвала его планы. – Графиня сделала паузу, чтобы пригубить бренди, а затем мрачно добавила: – Прежде чем уйти, он попросил сообщить тебе, что является твоим отцом.

– Я бы не называла его так: слово «отец» неприменимо к мистеру Вэнсу.

– Ты права. Мужчина не имеет права называться отцом только потому, что когда-то с кем-то переспал.

Хелен слабо улыбнулась, несмотря на мрачное настроение. Приподнявшись на кровати, она потерла воспаленные глаза и с обреченным видом сказала:

– Он будет меня шантажировать.

– Скорее всего, ведь ты выходишь замуж за магната. К тому же не сомневаюсь, что в будущем Вэнс попытается заставить тебя влиять по его указке на деловые решения мужа.

– Я никогда не стану действовать в ущерб Уинтерборну. Что же касается угроз мистера Вэнса… то я не смогу жить, если буду знать, что надо мной висит этот дамоклов меч.

– А я жила так не один десяток лет, дитя мое. Выходя замуж за лорда Бервика, я знала, что до тех пор, пока не рожу сына, мне придется пресмыкаться перед Вэнсом. Такая же участь ждет и тебя. Если не подчинишься его требованиям, он разрушит твой брак, а, возможно, и не допустит его заключения.

– У него не будет ни единого шанса, – глухо сказала Хелен. – Я сама все расскажу мистеру Уинтерборну.

Леди Бервик в ужасе уставилась на нее.

– Неужели ты настолько глупа, чтобы верить в неземную любовь! Чушь! Уинтерборн откажется от тебя, как только узнает тайну твоего рождения.

– Пусть так, но я не хочу ничего утаивать от него. Я должна сказать Ризу правду!

Выпив залпом остатки бренди, графиня отставила бокал в сторону и бросила на свою подопечную раздраженный взгляд.

– Боже мой, дитя, прошу: не торопись. Наш мир беспощаден к женщинам, наше будущее – замок из песка. Хоть я и графиня, но к концу жизни, вероятно, стану просто бедной вдовой, ничтожеством. Ты должна сделать все возможное, чтобы выйти замуж за мистера Уинтерборна, потому что больше всего на свете женщина нуждается в защитнике. Даже если муж разлюбит тебя, частичка его состояния, которую ты получишь, защитит от нищеты. Главное – роди сына, вот источник истинной силы и влияния женщины.

– Уинтерборн не захочет иметь ребенка, который одновременно будет потомком Альбиона Вэнса, – покачала головой Хелен. – Зачем ему мешать свою кровь с кровью этого чудовища?

– Но если ты забеременеешь, он уже ничего не сможет с этим поделать, ведь так, дорогая?

Хелен удивленно взглянула на нее.

– Дитя мое, ты очень наивна, – с решительным видом продолжила леди Бервик. – Неужели ты думаешь, что в жизни мистера Уинтерборна, в прошлом и настоящем, не было таких моментов, которые он скрывает от тебя? Мужья и жены никогда не бывают полностью откровенны друг с другом, ни один брак не смог бы пережить полной искренности супругов.

Почувствовав пульсацию в висках и нарастающую тошноту, Хелен в отчаянии подумала, не начинается ли у нее мигрень, и прошептала:

– Мне плохо.

– Допивай бренди, – велела графиня и, подойдя к окну, отодвинула занавеску, чтобы посмотреть на улицу. – Вэнс хочет встретиться с тобой завтра. Если ты откажешься, он прямиком отправится к мистеру Уинтерборну.

– Не откажусь.

Хелен решила, что скажет Ризу правду, когда сама того захочет.

– Тогда я пошлю Вэнсу записку с предложением встретиться на нейтральной территории. Не годится, чтобы он ездил каждый день к нам в дом, – заявила графиня.

Хелен на мгновение задумалась, потом предложила:

– Давайте встретимся с ним в Британском музее, тем более что сестры просили показать им зоологические залы. Мы с мистером Вэнсом могли бы поговорить так, чтобы никто этого не заметил.

– Хорошо, – согласилась леди Бервик. – В каком именно месте мы назначим встречу?

Хелен замерла, а потом, сделав глоток бренди, ответила:

– У витрин с ядовитыми змеями.

Леди Бервик натянуто улыбнулась, а затем помрачнела.

– Я догадываюсь, как Вэнс представит тебе ситуацию, поскольку хорошо знаю его. Ему не нравится слово «шантаж»; он скорее всего заведет речь о чем-то вроде ежегодного налога в обмен на то, что ты сможешь обрести свое счастье с мистером Уинтерборном.

– Нет такого понятия, как «налог на счастье», – возразила Хелен, потирая лоб.

Графиня посмотрела на нее с печальным сочувствием.

– Моя бедная девочка, счастье не бывает бесплатным.

Глава 24

– Хелен, с тобой все в порядке? – спросила Кассандра, когда они вышли из экипажа Рейвенелов. – Ты постоянно молчишь с отсутствующим видом.

– Все хорошо, у меня просто немного болит голова.

– О, прости. Может быть, сходим в музей в другой раз?

– Нет, дома мне не станет лучше, а вот движение, возможно, поможет прийти в себя.

Они взялись за руки и направились вслед за шагавшей впереди Пандорой к внушительному каменному портику Британского музея. Леди Бервик, нетерпеливо пыхтя, едва поспевала за ними.

– Пандора, не скачи галопом, как лошадь!

Британский музей, четырехугольное здание в греческом стиле с внутренним двором площадью два акра, был настолько велик, что, несмотря на полдюжины посещений, они сумели осмотреть только треть его экспонатов. Вчера вечером, когда леди Бервик с небрежным видом предложила посетить музей, близняшки пришли в неописуемый восторг, а вот Хелен, зная истинную причину визита, была куда сдержаннее. Купив билеты и взяв в холле распечатанный план расположения экспозиционных залов, дамы направились к главной лестнице, ведущей на верхние этажи. У входа в зоологическую экспозицию красовались искусно сделанные чучела трех жирафов. Передние ноги самого крупного животного были выше, чем леди Бервик. Перед жирафами располагалось невысокое деревянное заграждение, чтобы держать публику на расстоянии. Дамы остановились и долго с благоговением разглядывали таксидермические шедевры.

Как и следовало ожидать, Пандора попыталась дотронуться до чучела, но леди Бервик осадила ее:

– Пандора, если будешь плохо себя вести, мы больше никогда не пойдем в музей.

Девушка бросила на графиню умоляющий взгляд:

– Вы только представьте, что когда-то он бродил по африканской саванне. Разве вам не хочется узнать, какой он на ощупь?

– Нет, не хочется.

– Но здесь нет никаких запрещающих табличек.

– Заграждение подразумевает это.

– Но я быстро! Вы просто отвернитесь, а я дотронусь до него… и успокоюсь.

Вздыхая и хмурясь, леди Бервик огляделась вокруг, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает, и бросила:

– Ладно. Только поторопись.

Девушка рванулась вперед, перегнулась через перила, быстро пощупала ногу и колено жирафа и, выпрямившись, с удовлетворением заметила:

– На ощупь как конская шкура. Ворс не длиннее полудюйма. Кассандра, не хочешь потрогать?

– Нет, спасибо.

Пандора взяла сестру за руку.

– Куда пойдем: к копытным или к тем, у кого есть когти?

– У кого когти!

Леди Бервик пошла было за девушками, но вдруг остановилась, еще раз взглянула на жирафа и, торопливо шагнув к экспонату, украдкой коснулась его ноги и виновато посмотрела на Хелен. Сдерживая улыбку, та уставилась в план экспозиции, сделав вид, что ничего не заметила.

Графиня вместе с близняшками отправилась в южную часть музея, а Хелен – в северную, состоявшую из пяти огромных залов, заполненных экспонатами в больших стеклянных витринах. Во втором зале, миновав витрины с рептилиями, увидела ящерицу с большой оборкой на шее, напоминавшей жабо наряда королевы Елизаветы, и остановилась. Помещенная рядом с экспонатом табличка оповещала, что ящерица раздувает оборку в момент опасности, чтобы выглядеть угрожающе. Хелен уже хотела перейти к следующей витрине, но тут заметила мистера Вэнса, который разглядывал африканских хамелеонов. Ее тело тут же напряглось от неприязни, которую она испытывала к этому человеку.

– От вас пахнет так же, как когда-то от вашей матери, – произнес он негромко. – Это ароматы орхидей и ванили. Я никогда его не забуду.

Слова Вэнса застали Хелен врасплох.

– Я нашла рецепт туалетной воды в одном из ее журналов.

Хелен подняла глаза и поймала на себе его оценивающий взгляд. Альбион Вэнс стоял почти вплотную к ней, и она могла с близкого расстояния разглядеть его лицо с высокими скулами, глаза цвета ноябрьского неба.

– Вы миловидная девушка, хотя и не такая красивая, какой была ваша мать, – заметил он. – Скажите, она обижала вас?

– Я бы предпочла не обсуждать с вами мою мать.

– Мне хочется, чтобы вы поняли, что она кое-что значила для меня.

Хелен опять сосредоточила свое внимание на ящерицах. Мистер Вэнс ожидал ответа, но ей нечего было ему сказать и, похоже, это раздражало его.

– В ваших глазах я выгляжу коварным соблазнителем, – сухо проговорил Вэнс, – который бросил возлюбленную и новорожденную дочь. Но Джейн не собиралась уходить от графа, да я и не хотел этого. Что касается вас…

– Теперь, когда я помолвлена и мой жених богат, – перебив его, холодно сказала Хелен, – вы наконец заинтересовались мной. Давайте не будем терять время, мистер Вэнс. У вас есть список требований или предпочтете просто назвать сумму?

Его тонкие темные брови полезли на лоб от удивления.

– Я надеялся, что мы придем к соглашению без грубостей.

Хелен молча сверлила его колючим взглядом, от которого ему было явно не по себе.

– Вы – маленькая ледышка, – бросил он. – В вас есть что-то от весталки, никакой одухотворенности, потому-то вы и уступаете своей матери в красоте.

Хелен понимала, что он провоцирует ее и пытается втянуть в бессмысленный спор.

– Чего вы хотите, мистер Вэнс?

– Среди многочисленных филантропических проектов леди Бервик, – наконец заговорил он по существу, – есть благотворительная организация, которая назначает пенсии слепым нищим. Я хочу, чтобы вы убедили Уинтерборна пожертвовать двадцать тысяч фунтов попечительскому совету этой благотворительной организации. Объясните ему, что его щедрый подарок будет использован для покупки земли в Западном Хакни. Ежегодные дивиденды от ее аренды пойдут на пенсии слепым нищим.

– Но на самом деле вы положите их себе в карман, – медленно произнесла Хелен.

– Пожертвование должно быть сделано немедленно, – пропустив ее замечание мимо ушей, сказал Вэнс. – Мне срочно нужны деньги.

– Вы хотите, чтобы я попросила денег у мистера Уинтерборна до свадьбы? – удивилась Хелен. – Не думаю, что смогу убедить его пойти на такой шаг.

– У женщин есть свои способы убеждения. Вы справитесь с этой задачей.

Хелен покачала головой.

– Он не даст денег, не проверив досконально благотворителей. В конце концов Уинтерборн докопается до истинных целей организации.

– Он не сумеет найти документы, которые связывали бы меня с ней или с участком земли в Хакни, – с самодовольным видом заявил Вэнс. – У меня устные договоренности с благотворителями.

– А что будет со слепыми нищими, которым положена пенсия?

– Часть денег, конечно, достанется им, чтобы все выглядело честно.

– Давайте еще раз уточним: вы шантажируете собственную дочь, чтобы иметь возможность воровать деньги у слепых нищих.

– Никто не ворует у нищих, деньги с самого начала принадлежат не им. И это не шантаж. У дочери есть прямая обязанность помогать отцу, когда он нуждается в этом.

– А что вы сделали для меня? – запальчиво спросила Хелен. – Я ничем вам не обязана!

– Я подарил вам жизнь.

Поняв, что Вэнс говорит совершенно серьезно, Хелен чуть не расхохоталась, но вовремя зажала рукой рот. И все же он заметил и, похоже, обиделся.

– Что вас так развеселило? Я сказал что-то забавное?

– П-простите, – пролепетала Хелен, изо всех сил стараясь говорить тихо. – Но с вашей стороны мое рождение не потребовало особых усилий, не так ли? Кроме… своевременной судороги чресел.

Мистер Вэнс окинул ее ледяным взглядом.

– Не принижайте отношения, которые были у меня с вашей матерью.

– О да, она «кое-что значила» для вас, по вашим словам. – Хелен глубоко вздохнула, прекратив смеяться. – Полагаю, как и Пегги Кру.

Вэнс замер.

– Значит, Уинтерборн рассказал вам о ней. Я так и думал.

Хелен не успела ответить: помешала женщина с тремя детьми, – и ей пришлось изобразить интерес к витрине с черепахами. Мистер Вэнс медленно пошел следом и сказал, когда это стало возможно:

– Лютая ненависть Уинтерборна ко мне не имеет под собой никаких оснований. Я поступил так, как поступили бы многие, и я не первый и не последний, кто спит с замужними женщинами.

– Из-за вас миссис Кру умерла при родах, а ее муж, которого мистер Уинтерборн любил как брата, погиб!

– Разве я виноват, что он был настолько слабовольным, что покончил с собой? Или в смерти женщины из-за проблем со здоровьем? Всего этого могло бы и не быть, если бы Пегги сама не раздвинула передо мной ноги. Я всего лишь взял то, что мне с готовностью предложили.

От его наглости и цинизма у Хелен перехватило дыхание. Похоже, совести у Вэнса было не больше, чем у акулы. Что сделало его таким? Хелен уставилась на него, пытаясь отыскать хоть какой-то намек на человечность, хотя бы проблеск чувства вины, сожаления или печали, но нет, ничего подобного его взгляд не выражал.

– Что вы сделали с ребенком?

Вопрос, казалось, удивил его.

– Я нашел женщину, которая согласилась присматривать за девочкой.

– Когда вы видели ее в последний раз?

– Вообще не видел. И не собираюсь. – Вэнс не скрывал, что разговор кажется ему бессмысленным. – Вопросы, которые вы задаете, не имеют никакого отношения к нашему делу.

– Вам наплевать на дочь? – ужаснулась Хелен.

– А почему о ней должен заботиться я, а не семья ее матери? Никому не нужен бастард.

Хелен с горечью поняла, что то же самое Вэнс думает и о ней, и почувствовала ноющую боль и быстро нараставшую тревогу за маленькую девочку, свою единокровную сестру. Как ее воспитывали? Давали ли образование? Или всем этим пренебрегали? А может, ее били?

– Кто эта женщина, что приглядывает за вашей дочерью? – спросила Хелен. – Где живет?

– Это не ваше дело.

– Возможно, но я все же хотела бы знать.

– Вы хотите каким-то образом использовать ее против меня? – ухмыльнулся Вэнс. – Собираетесь поставить меня в неловкое положение?

– Зачем мне это? Не в моих интересах раздувать скандал.

– Тогда я советую вам забыть о ребенке.

– Как вам не стыдно, – тихо сказала Хелен. – Вы не только отказались от собственного ребенка, но и не хотите, чтобы другие помогли ему.

– Я давал деньги на ее содержание последние четыре года. Чего еще вы от меня хотите? Чтобы я лично кормил ее с ложечки?

Хелен понимала, что должна сдержать кипевшую в ее груди ярость, чтобы получить сведения о единокровной сестре. Кто еще, кроме Вэнса, мог знать о ней?

Напрягая память, она попыталась припомнить все, что Риз когда-либо рассказывал ей.

– Вы потребовали от меня очень большую сумму денег, и я уверена, что обратитесь с подобными требованиями в будущем, – сказала она. – А что же я получу взамен? Только то, что уже имею? Это несправедливо. От вас требуется сущая ерунда, которая не будет к тому же ничего стоить: скажите, где и у кого живет ваша дочь.

Вэнс долго молчал, потом наконец ответил:

– У Ады Тэпли. Она работает уборщицей у родственников моего адвоката в Уэллинге.

– Где это?

– Это деревня по пути из Лондона в Кент.

– Как зовут ребенка?

– Понятия не имею.

«Еще бы ты это знал!» – подумала Хелен, кипя от ярости.

– Ну так что? – спросил Вэнс. – Вы убедите Уинтерборна как можно скорее сделать пожертвования в благотворительный фонд.

– Если я хочу выйти за него замуж, – вздохнула Хелен, – у меня нет выбора.

Лицо Вэнса смягчилось, он даже заулыбался.

– Уинтерборн думает, что породнится с Рейвенелами, а на самом деле продолжит мою родословную. Валлийские Вэнсы – это что-то новенькое! Да поможет нам всем Бог!

Когда Вэнс ушел, Хелен еще несколько минут невидяще смотрела на выставленные в витрине чучела, незрячие стеклянные глаза которых были такими огромными, словно их обладатели не могли понять, как здесь оказались.

Осознав глубину собственного падения, Хелен испытала новое чувство – отвращение к себе. Нет, она никогда не попросит Риза сделать так называемое «пожертвование» в благотворительную организацию леди Бервик. И никогда не сможет выйти за него замуж.

Найдет ли Хелен в себе силы, чтобы сказать Ризу правду? Впрочем, у нее не было выбора. Над ней витала черная тень, но она не могла поддаться сейчас отчаянию. У нее еще будет время погоревать.

В тот же день, когда они вернулись из музея, Хелен, оставшись одна, села за письменный стол в гостиной наверху и обмакнула перо в чернильницу.

«Дорогая миссис Тэпли, недавно я узнала, что на вашем попечении находится девочка. Если она по-прежнему живет с вами, буду очень признательна за любую информацию, которую сможете предоставить о ней…»

Глава 25

– Все это кажется мне довольно странным, – нахмурившись, сказала леди Бервик, когда экипаж Рейвенелов подъехал к конюшням, расположенным позади огромного здания универмага. – Кто ездит за покупками на ночь глядя? Но мистер Уинтерборн был очень убедителен.

– Это частное посещение, только для вас, – напомнила Пандора. – Если подумать, куда разумнее ездить за покупками по вечерам, чем ходить по магазинам вдоль набережной в полдень.

Однако ее доводы не убедили графиню, и она заявила:

– Продавцы универмага не знают моих предпочтений. Кроме того, опасаюсь, что они плохо вышколены.

– Обещаю, ваша светлость, – возразила Хелен, – что они будут вежливы и услужливы.

Она хотела сказать что-то еще, но пульсирующая боль в голове не позволила. Хелен так боялась встречи с Ризом, что у нее разыгралась мигрень. Она не знала, как себя вести, как не выдать тревоги. Как можно говорить, улыбаться и с любовью смотреть на жениха, зная, что они никогда не поженятся?

– Я хочу взглянуть на перчатки, – чопорно проговорила леди Бервик. – Больше мне ничего не нужно. Я где-нибудь присяду и подожду, когда ты освободишься: тебе ведь предстоит встреча с портнихой.

– Думаю, она будет короткой, – пробормотала Хелен, закрывая глаза. – Судя по всему, мне скоро придется вернуться домой.

– У тебя болит голова? – обеспокоенно спросила Кассандра.

– К сожалению, да.

Кассандра коснулась ее руки.

– Бедняжка.

Пандора, однако, не проявила к старшей сестре должного сочувствия.

– Хелен, пожалуйста, постарайся! Чтобы преодолеть боль, подумай о чем-нибудь хорошем. Представь, например, что твоя голова – это небо, по которому плывут мирные белые облака.

– К несчастью, она скорее похожа на ящик, полный острых ножей, – пробормотала Хелен, потирая виски. – Обещаю продержаться столько, сколько смогу, дорогая.

– Мы отведем тебя в мебельный отдел, и ты сможешь полежать там в шезлонге, – предложила Пандора.

– Леди не откидываются на спинку стула на публике, – напомнила леди Бервик.

Лакей помог им выйти из экипажа и провел к одному из боковых входов, где их ждал швейцар в униформе. Сильная боль мешала Хелен сосредоточиться на происходящем, и она машинально плелась за остальными. Леди Бервик, когда их проводили через роскошные помещения с арочными проемами и высокими потолками, с блестящими люстрами, освещавшими полированные деревянные полы, издала возглас восхищения. Столы и прилавки были завалены дорогими товарами, в стеклянных витринах лежали предметы роскоши. В отличие от обычных магазинов с их небольшими замкнутыми пространствами отделы универмага представляли собой просторные открытые залы, в которых клиенты могли свободно бродить, выбирая товары. В воздухе пахло лаком для дерева и парфюмерией. Когда они добрались до шестиэтажной центральной ротонды с завитушками балконов на каждом этаже и массивным куполом из стекла и стали, леди Бервик опять не смогла скрыть изумления. Проследив за взглядом графини, Пандора произнесла:

– Вот видите? Это настоящий храм товаров и покупок.

Графиня была слишком ошеломлена, чтобы сделать замечание за богохульство. Вскоре к ним подошел Риз, невероятно элегантный в темном костюме с белым шейным платком. Несмотря на мигрень, Хелен залюбовалась им. От него исходило ощущение силы и уверенности. Он был хозяином в мире, который создал сам. Бросив нежный взгляд на невесту, Риз обратился к леди Бервик:

– Добро пожаловать в мой универмаг, миледи.

– Это невероятно, – выдавила пожилая дама, когда он поднес ее руку к губам.

Она огляделась вокруг: залы, казалось, уходили в бесконечность благодаря особому устройству зеркал.

– Тут, должно быть, не меньше двух акров.

– Площадь универмага составляет пять акров, включая верхние этажи, – сообщил Риз как ни в чем не бывало.

– О боже! Разве можно что-то найти на такой гигантской территории?

– Здесь все хорошо организовано, вас ждут полдюжины продавцов, – ободряюще улыбнулся Риз и указал на выстроившихся в ряд служащих в фирменной униформе черного, кремового и темно-синего цветов.

В ответ на его кивок к ним подошла миссис Фернсби в стильном черном платье с воротником и манжетами из кремового кружева.

– Леди Бервик, – представил Риз, – это мой личный секретарь, миссис Фернсби. Она здесь, чтобы помочь вам сориентироваться в универмаге и сделать покупки.

Не прошло и пяти минут, как опасения леди Бервик рассеялись. Миссис Фернсби и продавцы, казалось, предвосхищали все ее желания.

Графиню увели к прилавку с перчатками, Пандора и Кассандра бродили между витринами на первом этаже, и Риз, наконец оставшись наедине с Хелен, встревоженно спросил:

– Что-то случилось? На тебе лица нет.

Яркий свет, казалось, пронзал ее мозг, глаза слезились, и приходилось прикрывать их. Хелен попыталась улыбнуться, но улыбка вышла вымученной.

– У меня голова раскалывается от боли.

Риз повернул ее к себе и, коснувшись лба губами, спросил:

– Жара нет. Может принять лекарство от головной боли?

Хелен жалобно вздохнула и пожала плечами. Тогда Риз взял ее под руку и предложил:

– Пойдем посмотрим, что есть в нашей аптеке.

Хелен сомневалась, что теперь, когда мигрень вонзила в мозг когти и клыки, поможет лекарство.

– Леди Бервик требует, чтобы я оставалась в поле ее зрения.

– Не волнуйся, она даже не заметит твоего отсутствия. Мои сотрудники будут удерживать внимание графини в течение по меньшей мере двух часов.

У Хелен не было сил спорить, и Риз увлек ее за собой. К счастью, он не задавал вопросов и не пытался завязать разговор. Они добрались до аптекарского зала, где пол был выложен полированной черно-белой плиткой. Здесь горел неяркий свет, так как бо`льшая часть освещения была выключена при закрытии универмага. По обеим сторонам помещения стояли шкафы и столы, от одной из стен тянулся прилавок со столешницей, другие были завешаны полками, заполненными баночками с порошками, таблетками, мазями и кремами, а также бутылочками и флаконами с настойками, целебными сиропами и микстурами. Столы занимали разнообразные растительные лекарственные средства: капли от кашля, леденцы с кайенским перцем, кленовый сахар и гуммиарабик.

Обычно у Хелен не вызывала раздражение смесь терпких и землистых запахов, но в ее нынешнем болезненном состоянии показалась тошнотворной. Стоявший за прилавком служащий перебирал ящички с порошками и делал какие-то пометки. Когда они подошли ближе, Хелен увидела стройную молодую женщину, в темно-бордовом костюме и аккуратной шапочке.

– Добрый вечер, мистер Уинтерборн, – поздоровалась женщина, улыбнувшись.

– Все еще работаете? – спросил Риз.

– Нет, я собираюсь ехать в лазарет при местном приюте. У меня мало медикаментов, и доктор Хевлок велел взять кое-что в аптеке.

– Магазин возместит вам все расходы, – без колебаний заявил Риз. – Это нужное дело. Берите все, что вам необходимо.

– Спасибо, сэр.

– Леди Хелен, познакомьтесь: это доктор Гаррет Гибсон, – представил даму Риз.

– Добрый вечер, – с натянутой улыбкой произнесла Хелен, прижимая пальцы к правому виску и морщась от боли.

– Рада знакомству, – вежливо сказала доктор Гибсон и обеспокоенно посмотрела на Хелен. – Миледи, вам нехорошо? Я могу вам помочь?

– Ей нужно что-нибудь от головной боли, – ответил Риз за невесту.

Доктор Гибсон внимательно посмотрела на Хелен и уточнила:

– Боль охватила всю голову или сосредоточена в одной области?

– Я чувствую страшную боль в правом виске, – ответила Хелен и задумалась, прислушиваясь к себе. – И сильно отдает в правый глаз.

– Значит, у вас мигрень, – сделала вывод доктор Гибсон. – Как давно это началось?

– Даже не знаю… накатила как поезд.

– Наверное, понервничали? Ничего, я сейчас принесу порошки: и от боли, и успокоительное.

– Простите: у вас дела, а я тут… – слабым голосом произнесла Хелен, прислонившись к прилавку, но Риз положил руку ей на плечо.

– Мигрень – это пытка, – сказала доктор Гибсон и принялась перебирать коробочки в ближайшему шкафу. – Мой отец страдает от нее. Вообще-то он крепок, как шкура гиппопотама, но сразу ложится в постель, как только она начинается. – Удовлетворенно кивнув, она наконец вытащила нужные порошки и поставила на прилавок. – Возможно, вы почувствуете легкое головокружение после их приема, но это все же лучше, чем боль.

Хелен очень понравилась доктор Гибсон: вежливая и дружелюбная, но без угодливости.

Пока доктор открывала коробочки, Риз распахнул дверцу в нижней части прилавка и достал из шкафчика проволочный контейнер с четырьмя бутылками охлажденной содовой воды и пояснил, заметив, с каким любопытством Хелен смотрит на него:

– Это холодильник, как в бакалейных лавках.

– Я никогда не видела ничего подобного, – призналась Хелен, пока Риз доставал бутылку из контейнера.

Бутылки были снизу яйцевидной формы, с идеально круглыми основаниями, поэтому сами по себе не могли стоять в вертикальном положении. Доктор Гибсон достала бумажный пакетик из коробочки и, развернув его, протянула Хелен.

– У него ужасный вкус, так что быстро запейте водой.

Открыв бутылку с водой, Риз передал ее Хелен и усмехнулся, когда она бросила на него неуверенный взгляд.

– Ты, наверное, никогда не пила прямо из бутылки? – Он нежно коснулся ее щеки костяшками пальцев. – Главное – пей понемногу, не опрокидывай бутылку целиком.

Хелен поднесла бумажку с порошком к губам, высыпала лекарство на язык и запила водой. Порошок действительно был очень горький, и Хелен поморщилась.

– Попей еще, дорогая, – посоветовал Риз, большим пальцем вытирая крошечную капельку в уголке ее рта.

Она послушно сделала еще пару глотков, чтобы заглушить неприятный вкус лекарства, и вернула бутылку Ризу.

Тем временем доктор Гибсон подала ей второй порошок, и весь процесс пришлось повторить.

– Лекарство начнет действовать минут через пять, – пообещала доктор, с сочувствием глядя на Хелен.

Та прикрыла глаза и опять принялась массировать висок, пытаясь ослабить ощущение вонзающихся в череп игл. Присутствие Риза успокаивало и в то же время огорчало. Ей необходимо было поговорить с ним, но как он отреагирует, узнав правду о ее рождении? Под гнетом этих мыслей у Хелен опустились плечи.

– Некоторым помогает пакет со льдом или, напротив, горчичник, – услышала она тихий голос доктора Гибсон. – А также массаж шеи.

Хелен вздрогнула, почувствовав, как руки Риза легли на ее шею, и выдохнула:

– Не здесь…

– Тсс, – прошептал он и, нащупав самое больное место, принялся там осторожно разминать мышцы. – Положи руки на прилавок, для устойчивости.

– А если кто-нибудь увидит… – встревожилась Хелен.

– Никто не увидит, расслабься.

Хоть обстоятельства тому не способствовали, Хелен удалось немного расслабиться. Она опустила голову, чтобы Ризу было удобнее. Его сильные руки двигались сильно, но нежно, и она поймала себя на том, что непроизвольно подстраивает ритм своего дыхания под его прикосновения.

– Как часто вы бываете в сиротском приюте? – спросил Риз доктора Гибсон.

– Стараюсь еженедельно, но есть еще работный дом. Эти учреждения не могут позволить себе платить за визиты врачей, хотя лазареты их всегда переполнены.

– Где они расположены?

– Работный дом находится в Клеркенуэлле, а сиротский приют немного дальше, в Бишопсгейте.

– Вам опасно одной, без сопровождающих, посещать подобные места.

– Я хорошо знакома с Лондоном, сэр, к тому же ношу с собой трость для самообороны, на всякий случай.

– Разве трость может защитить от грабителей? – скептически спросил Риз.

– В моих руках, – заверила его доктор Гибсон, – это опасное оружие.

– Это что-то вроде дубинки?

– Нет, обычная легкая трость. Кстати, такой можно нанести в три раза больше ударов, чем тяжелой. По совету моего наставника по фехтованию я сделала зарубки в определенных местах на древке, чтобы не скользило. Кроме того, он показал мне несколько весьма эффективных приемов нанесения ударов.

– Вы фехтуете? – спросила Хелен, все еще не поднимая головы.

– Да, миледи. Фехтование – отличный вид спорта для дам: оно развивает силу, формирует осанку и правильное дыхание.

Хелен все больше нравилась эта женщина, и она не смогла сдержать эмоций:

– Вы очаровательны, мисс Гибсон!

– Спасибо за комплимент! – хихикнула, как девчонка, доктор Гибсон. – Очень мило с вашей стороны. Как хорошо, что мои ожидания не оправдались: я думала, что вы сноб, а вы оказались весьма доброжелательной леди.

К изумлению Хелен, горящие угли в голове постепенно поостыли, жар отступил, молотки замедлили свою работу, а потом и вовсе утихли. Через пару минут она положила ладони на прилавок и приподнялась, с удивлением и облегчением объявив:

– Боль почти утихла.

Риз повернул ее лицом к себе, откинул назад светлый завиток, свисавший над правым глазом, и с удовлетворением констатировал:

– У тебя порозовело лицо.

– Это невероятно! – улыбнулась Хелен. – Не прошло и пятнадцати минут, а боли как не бывало…

Ей стало так хорошо и легко, что все прежние тревоги отступили, хотя их источник никуда не исчез: просто Хелен как будто освободилась от переживаний. Конечно, это все от лекарств, а потом все вернется, но и за отсрочку Хелен была благодарна.

– Спасибо, – горячо поблагодарила она доктора Гибсон. – Я думала, что умру от боли.

– Уверяю вас, ничего сложного! – с улыбкой ответила та и подтолкнула к ней коробочки с порошками. – При необходимости примите еще по одному пакетику, но не увлекайтесь: не чаще двух раз в день.

Риз забрал коробочки и сунул в карман сюртука.

– Теперь я буду посылать за вами всякий раз, когда мне понадобится врач, – сказала Хелен доктору Гибсон и, указав на трость с изогнутой ручкой, добавила: – Или телохранитель.

Гаррет Гибсон засмеялась:

– Буду рада, так что не стесняйтесь. Я рискую показаться самонадеянной, но все-таки добавлю: вы можете посылать за мной даже в тех случаях, когда вам по какой-либо причине станет одиноко и понадобится с кем-то поговорить.

– Спасибо, с радостью воспользуюсь вашим предложением, – весело сказала Хелен. – Давайте встретимся как-нибудь в чайной. Я имею в виду – вдвоем, без моих сестер. Почему-то очень хочется пить!

Хелен и не заметила, как оказалась в объятиях Риза, к тому же обхватив его за шею и всем телом прижавшись к нему. Ей было так тепло, так хорошо…

– Можно мне еще немного лимонада? Мне так нравится, когда пузырьки лопаются во рту. Словно феи танцуют на языке.

– Хорошо, милая, – сказал Риз и, прищурившись, посмотрел на доктора Гибсон. – Что за порошки вы ей дали?

– Не беспокойтесь, скоро все пройдет, – заверила она его.

Риз взял открытую бутылку из контейнера и передал Хелен.

– Мне понравилось пить из бутылки, – заявила она и припала к горлышку.

– Не спеши, иначе начнется икота, – предупредил Риз.

Когда он поставил бутылку в контейнер, Хелен, стараясь сохранять вертикальное положение, обняла его за талию, что было довольно шокирующим поступком, но это казалось ей единственным способом удержаться на ногах.

Риз тяжело вздохнул.

– Доктор Гибсон, когда будете уходить, пожалуйста, попросите кого-нибудь из продавщиц, чтобы передали миссис Элленби: пусть перенесет встречу с леди Хелен на другой день.

– Леди Хелен будет в полном порядке через несколько минут… – попыталась успокоить его доктор Гибсон.

– Я не хочу, чтобы она выбирала свадебное платье в таком состоянии, – заявил Риз. – Одному Богу известно, чем это может закончиться.

– Я бы выбрала радужное платье, – мечтательно проговорила Хелен, уткнувшись лицом ему в грудь, – и туфли из кожи единорога.

Риз бросил на доктора многозначительный взгляд, и та наконец сдалась:

– Хорошо. Желаю приятно провести вечер.

Хелен подняла голову и посмотрела на Риза.

– Я пошутила насчет туфель из кожи единорога.

В ответ Риз крепко сжал ее в объятиях: такой большой, крепкий и красивый. У Хелен перехватило дыхание.

– Ну почему же? Я поймаю для тебя единорога. Главное – найти для него подходящий чемодан.

– Нет, мы не будем заталкивать его в багаж, лучше отпустим его.

– Хорошо, как скажешь, дорогая.

Хелен провела кончиком пальца по четко очерченному изгибу его губ и призналась:

– Наконец-то я пришла в себя. И больше не буду говорить глупости.

Риз внимательно посмотрел на нее. Хелен пыталась выглядеть серьезной, но не смогла удержаться от смеха и, заикаясь, произнесла:

– Я с-серьезно.

Он решил не спорить с ней и стал осыпать ее лицо и шею поцелуями. Хелен засмеялась.

– Щекотно!

Она погрузила тонкие пальцы в его густые и тяжелые, как черный атлас, волосы. Риз припал губами к ее нежной шее, и она, затрепетав от возбуждения, изловчилась подставить ему для поцелуя губы. Риз подчинился ей с ленивым, чувственным терпением, и она расслабилась, выгнулась ему навстречу, мурлыча от удовольствия. И это было восхитительно… до тех пор пока она не вспомнила, что всему этому скоро придет конец. Эта мысль вновь вызвала в душе Хелен тревогу. Почувствовав перемену в ее настроении, Риз прервал поцелуй и взглянул на нее, но глаза ее были закрыты, а чуть припухшие губы, напротив, приоткрылись, словно жаждали новых ласк, и оттого еще больше влекли его.

– Другие мужчины целуются так же, как ты? – прошептала Хелен.

Риз издал смешок, и его мятное дыхание коснулось ее ноздрей.

– Я не знаю, мое сокровище, никогда не узнаешь этого и ты. Открой глаза.

Хелен посмотрела на него затуманенным взглядом, а он, осторожно выпуская ее из объятий, спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

– Лучше.

У нее и правда голова больше не кружилась. Мигрень утихла. Хелен чувствовала себя бодрой и полной сил.

– Знаешь, доктор Гибсон оказалась права: действительно со мной все в порядке и я могу встретиться с модисткой.

– Хорошо, но чуть позже. А пока я хочу тебе кое-что показать. Сможешь подняться по лестнице?

– Конечно.

– Четыре пролета – имей в виду.

Внутренний голос предупреждал Хелен, что не следует оставаться с Ризом наедине: в порыве страсти она могла сболтнуть что-нибудь лишнее, – и тем не менее она взяла его под руку и направилась с ним к широкой мраморной лестнице.

– Я не догадался попросить лифтера задержаться сегодня, – словно извиняясь, сказал Риз, когда они поднимались по ступенькам. – Вообще-то я представляю, как управлять лифтом, но не хотелось бы экспериментировать сейчас, когда ты в кабине.

– О, у меня нет никакого желания ехать в лифте, – поспешно заверила его Хелен. – Мало ли: кабель оборвется… или еще что.

Она замолчала, зябко передернув плечами. Хоть лифт в магазине был современным гидравлическим и считался более безопасным, чем модели с паровым двигателем, мысль, что ей придется подниматься и опускаться в крошечной закрытой кабине, наводила на Хелен ужас.

– Никакой опасности нет, поверь мне, – попытался успокоить ее Риз. – У лифта есть три дополнительных страховочных троса, а также автоматический механизм под кабиной, который захватывает боковые поручни на случай, если все тросы оборвутся.

– Я все равно предпочла бы подняться по лестнице.

Риз, улыбнувшись, взял ее за руку, а когда они миновали первый пролет и стали подниматься дальше, спросил:

– Чем ты занималась последние несколько дней?

– Мы ходили в Британский музей в пятницу, – стараясь говорить небрежным тоном, ответила Хелен. – Кроме того, леди Бервик принимала своих подруг.

– Ну и как вам музей?

– Ничего.

– Ничего – это как?

– Мы посетили зоологические залы, и мне они понравились гораздо меньше, чем художественные галереи. Мне было бесконечно жаль всех этих бедных животных с окоченевшими конечностями и стеклянными глазами…

Хелен рассказала, как Пандора трогала жирафа и как леди Бервик бросилась следом за ней к чучелу, решив, что этого никто не видит.

Риз расхохотался, потом спросил:

– Что еще интересного было в музее?

Хелен насторожилась.

– Да вроде больше ничего примечательного.

Ей было противно лгать жениху, она чувствовала себя виноватой, сильно нервничала и от этого ей хотелось плакать.

Риз остановился на площадке третьего этажа.

– Может, присядем на минутку, дорогая?

В его голосе прозвучали нотки нежности и заботы, но когда Хелен взглянула на него, на одно мгновение в его глазах появилось выражение, которого она никогда раньше не видела: это был взгляд кошки, подстерегающей мышь.

Однако выражение это промелькнуло и так быстро исчезло, что Хелен подумала: ей все показалось, и заставила себя улыбнуться:

– Не беспокойся, я в полном порядке.

Его пристальный взгляд изучал ее в течение нескольких долгих секунд. Когда Риз повел ее по коридору прочь от лестницы, Хелен удивленно спросила:

– Разве ты не говорил, что надо подняться на четыре пролета?

– Да, остальные ступеньки впереди.

Озадаченная, Хелен последовала за ним мимо высоких стеллажей с французскими, персидскими и индийскими коврами и столов, заваленных образцами клеенок, циновок и паркетной доски. Воздух был пропитан запахами кедра и бензола, которые использовались для отпугивания моли.

Риз подвел ее к незаметной двери в углу.

– А что там, за этой дверью? – поинтересовалась Хелен, заметив, что Риз достал из кармана ключ.

– Лестничная площадка и дверь в жилое помещение.

– Зачем мы туда идем? – встревожилась Хелен.

Риз с невозмутимым выражением лица открыл дверь и убрал ключ в карман.

– Не волнуйся. Это не займет много времени.

Хелен с опаской переступила порог и оказалась на закрытой лестничной площадке, которую видела раньше, но вместо того, чтобы войти в дом, Риз повел ее вверх по ступенькам на другую площадку, к очередной двери.

– Отсюда мы попадем на одну из террас на крыше дома, обнесенной по всему периметру перилами, – объяснил Риз.

Может, он хотел показать ей красивую панораму Лондона или проверить, боится ли она высоты?

– На улице, должно быть, холодно, – с тревогой произнесла Хелен.

– Доверься мне, – сказал Риз, чмокнув ее в лоб, взял за руку, открыл дверь и переступил порог.

Глава 26

Хелен удивилась, ощутив легкое дуновение теплого, как летом, ветерка, и медленно вошла в просторную галерею из сверкающих стеклянных панелей, соединенных коваными металлическими планками, и не сразу догадалась, что оказалась в оранжерее. Это было воздушное сооружение, красивое, как свадебный торт. Оно зиждилось на прочном кирпичном основании и поддерживалось металлическими столбами и балками, к которым были приварены вертикальные стойки и диагональные ярусы.

– Я буду выращивать здесь орхидеи, – с благоговением проговорила Хелен.

Риз обнял ее за талию и нежно уткнулся носом в шею.

– Я же обещал обустроить для них место.

Стеклянный дворец, парящий в небе… И это волшебство сотворил для нее возлюбленный, совершенно чуждый романтики. Это сказало Хелен о многом.

Окинув взглядом панораму Лондона на закате, она залюбовалась багровым заревом, окрасившим свинцовое небо на западе. Сквозь рваные местами облака пробивался золотой свет, словно сказочное огненное руно. Внизу раскинулся город: древние улицы, темные силуэты домов и каменные башни, расположенные вокруг изгиба извилистой реки. Далекие районы ожили, когда зажглись уличные фонари.

Риз объяснил, что пол в оранжерее подогревается с помощью водопроводных труб, показал, где будет фаянсовая раковина с краном, а потом стал увлеченно рассказывать, как испытывали железные балки с помощью гидравлического пресса. Хелен кивала, делая вид, что слушает, и на губах ее играла улыбка. Только такой мужчина, как Риз, был способен в подробностях описывать какие-то технические детали в столь романтической обстановке.

Она прижалась спиной к его груди, мечтая о том, чтобы это мгновение длилось вечно. Ей хотелось остановить время, приколоть к небосводу горстью звезд с блестящими иглами.

Когда Риз перешел к описанию сборных панелей, которые позволили быстро возвести всю конструкцию, Хелен повернулась к нему лицом и пресекла словесный поток поцелуем. Риз на мгновение удивленно замер, но в следующую секунду стал отвечать с искренним энтузиазмом. Преисполненная любви, благодарности и отчаяния, Хелен целовала его с неистовой страстью. Ее сердце, казалось, разбилось, когда она поняла, что не суждено ей выращивать орхидеи в этой волшебной оранжерее.

Хелен сумела сдержать поток слез, но одна капля все же соскользнула вниз из уголка ее глаза и приправила их поцелуй солью и горечью. Риз удивленно посмотрел на нее, провел большим пальцем по влажному следу на ее щеке, и его лицо омрачилось.

– Это от счастья, – прошептала Хелен.

Однако Риза было трудно обмануть. Он прижал любимую к груди и прошептал:

– Душа моя, я не смогу тебе помочь, если не скажешь, в чем дело.

Хелен замерла: сейчас самое время рассказать ему обо всем, – но ее признание разрушило бы этот волшебный момент и положило конец счастью. Нет, она еще не готова распрощаться с любимым. Может, ей удастся украсть у судьбы еще немного времени, несколько счастливых дней, воспоминания о которых будут потом согревать ее всю оставшуюся жизнь…

– Все хорошо, – сказала она поспешно и попыталась отвлечь его поцелуями, но почувствовала, как он напрягся.

Риз хотел заставить ее сказать правду, но позабыл обо всем на свете, отдавшись на волю чувств.

Руки Хелен скользнули ему под сюртук, и она с удовольствием ощупала его жесткий торс, узкую талию. Дрожь пробежала по его телу, дыхание участилось, и с тихим проклятием он хрипло пошептал:

– Хелен, ты играешь с огнем.

Она чувствовала, что его скрытая сила готова вырваться на волю, и понимая, что поступает неправильно, безрассудно сказала:

– Отведи меня в спальню.

Хелен была готова на любую жертву, лишь бы еще раз испытать близость с Ризом, и ей сейчас было все равно, что о ней подумают.

– Хотя бы ненадолго… пожалуйста!

Риз покачал головой и мрачно пробормотал:

– Чертовы порошки! Это их воздействие. Они, похоже, плохо влияют на твою добродетель.

Хелен рассмеялась и уткнулась лицом ему в грудь, а потом заметила:

– Не тебе говорить о добродетели, дорогой!

Но Риз, похоже, не разделял ее веселье.

– Ты сегодня сама не своя, дорогая. Что стало причиной твоей мигрени? Что-то тебя расстроило?

Его слова быстро отрезвили Хелен, и она поспешила ответить:

– Ничего.

Риз взял ее за подбородок и заставил посмотреть в глаза.

– Скажи мне правду.

Понимая, что он твердо намерен стоять на своем, Хелен стала лихорадочно придумывать отговорки.

– Я очень скучаю по тебе. Не думала, что без тебя жить в Лондоне будет невыносимо. Хоть ты всегда недалеко, мы не можем уединиться, побыть вместе.

– Мы можем остаться наедине когда захочешь.

Хелен улыбнулась.

– В таком случае я хочу этого сейчас.

Ее рука скользнула к его ширинке.

– Черт возьми, Хелен, ты сведешь меня с ума.

Риз резко втянул воздух, когда Хелен чуть сжала выпуклость на его брюках, и даже в лице переменился: в темных глазах вспыхнули отблески адского пламени. Хелен нравилось, как он реагирует на ее ласки, нравилось в этом мужчине все – и душа, и тело.

Последний луч света мелькнул и растаял в сгустившихся сумерках, в дальнем углу неба появилась окутанная облаками луна. Хелен и Риз были одни на крыше, а далеко внизу гудел город, но его отдаленные звуки не могли их достичь.

Хелен обхватила ладонями его лицо и вгляделась в ставшие такими родными мужественные черты. Какой он жизнерадостный, какой земной и настоящий! Он хоть и стоял неподвижно, завороженный ее прикосновениями, но плоть его сгорала от ненасытного желания, и Хелен чувствовала, что он вот-вот потеряет контроль над собой. Она и сама ощущала покалывание во всем теле: в пальцах рук и ног, на внутренней стороне бедер, под коленями – повсюду. Она не могла не прикасаться к нему, как не могла не сказать то, что говорить не имела права.

– Я люблю тебя.

Потрясенный до глубины души, Риз уставился на Хелен. Ее глаза цвета лунного камня светились и казались призрачными. Она была так хороша сейчас, что ему захотелось опуститься перед ней на колени.

Он что-то прошептал по-валлийски и в страстном порыве припал к ее губам. Мир перестал для них существовать, они оказались замкнутыми в волшебной сверкающей сфере, где были только тьма, плоть и страсть.

Риз прижал ее спиной к железному столбу, и она вцепилась в него, извиваясь, как будто пыталась взобраться по его телу вверх. Ему нужно было почувствовать ее обнаженное тело, но на его пути, как всегда, оказалось чертовски много одежды. Разгоряченный, он задрал ей юбку и запустил руку в прорезь панталон, затем, задыхаясь, раздвинул коленом ноги и принялся ласкать внутреннюю сторону бедер, где кожа была нежной и горячей. Хелен прислонилась к столбу, постанывая от удовольствия.

Нежные кудряшки под его пальцами через несколько секунд стали влажными, скользкие складки набухли, бугорок затвердел. Хелен обмякла, стала податливой. Неужели ее нежное маленькое лоно могло целиком поглотить его огромную набухшую плоть? Ризу казалось это невероятным.

Риз надавил кончиком пальца на ее жемчужинку, потеребил ее, описал круг и почувствовал, как она в ответ трепещет, словно крылышки крошечной птички. Голова Хелен откинулась назад, из груди с дыханием вырывались хрипы и стоны, рука судорожно цеплялась за пояс его брюк.

Риз, жадно осыпая поцелуями ее шею, нащупал пуговицы на ширинке и расстегнул, выпустив на волю свой вздыбленный член, потом закинул ее ногу себе на пояс. Немного согнув колени, он уверенным сильным движением вогнал член в ее влажное лоно на всю длину так, что Хелен вскрикнула. Риз заколебался, опасаясь, что причинил ей боль, но по телу Хелен пробежала дрожь вожделения и ответная реакция не заставила себя ждать. Он прижался к ней и стал ритмично, слегка приподнимая ее с каждым толчком. Риз с ума сходил от звуков, что достигали его ушей: хрипы, тяжелое дыхание, шелест ее одежды и хлюпанье, когда входил в нее. Сильными руками он обхватил ее бедра и заставил ее оседлать его. Теперь они двигались синхронно, ускоряя ритм. Наконец Хелен громко застонала, ее руки судорожно вцепились в его плечи, потом обвились вокруг шеи, из груди вырвался хриплый крик, и она начала беспомощно биться в судорогах. Ощущения были такими мощными и яркими, что она едва не потеряла сознание.

Прижавшись губами к ее голове, Риз застонал и крепче обнял ее. Дрожь в конечностях стала ослабевать. Хелен обмякла, ноги соскользнули с его бедер, но когда Риз попытался выйти из нее, она не позволила. Член Риза дернулся, но остался внутри. Голова Хелен упала ему на плечо и она прошептала:

– Вот уж не думала, что любовью можно заниматься вот так…

Риз улыбнулся и, наклонившись, легонько ухватил ее зубами за мочку уха, потом погрузил внутрь язык. Чуть солоноватый вкус безумно возбуждал его: похоже, он никогда не утолит свою страсть.

– Ты не должна поощрять меня, дорогая, когда я превращаюсь в дикого зверя. Кто-то должен мне напоминать, чтобы я вел себя как джентльмен. Это ведь обязанность супруги, не так ли?

Ее ладонь скользнула по его ягодице.

– Не дождешься.

Риз догадался, что Хелен хранит какой-то секрет и боится выдать его. В ней поселился неведомый страх, и ему предстоит выяснить, в чем дело, но форсировать события он не хотел.

Риз неохотно вышел из нее и разжал объятия, чуть поддерживая, чтобы не потеряла равновесие. Хелен ахнула, и Риз успокоил ее тихим шепотом.

Достав из кармана носовой платок, он засунул мягкую сложенную ткань в прорез ее панталон и аккуратно расправил. Хелен покраснела до корней волос.

– Мы должны кое-что обсудить, – предупредил Риз, застегивая брюки, и, поцеловав ее в висок, добавил: – Ты лиса: с такой легкостью отвлекаешь меня.

Весь остаток вечера Хелен пребывала словно в оцепенении, не осознавая, что было причиной ее состояния: лекарства от мигрени или общение с Ризом.

Когда они покинули оранжерею на крыше, Риз отвел Хелен в ванную, чтобы привела себя в порядок, а потом проводил в салон на втором этаже и представил модистке, миссис Элленби, высокой стройной женщине с приятной улыбкой. Она посочувствовала Хелен и заверила, что времени хватит, чтобы снять мерки. Вообще-то можно было бы перенести встречу на другой день, когда она почувствует себя лучше, и тогда они начали бы всерьез заниматься ее свадебным нарядом.

Выйдя из салона, Хелен обнаружила, что Риз ждет ее. Подумав об их жарком свидании на крыше всего час назад, Хелен почувствовала, что покрывается краской стыда.

Риз улыбнулся.

– Постарайся избавиться от чувства вины, дорогая. Я потратил четверть часа, чтобы объяснить леди Бервик, куда мы исчезли.

– Что ты ей сказал? – испуганно воскликнула Хелен.

– Оправдывался как мог, но кое-что из этих бредней было правдой.

– И она поверила тебе?

– Скорее сделала вид, что поверила, дорогая.

К радости Хелен, леди Бервик не произнесла ни слова упрека на обратном пути в Рейвенел-хаус: напротив, выглядела веселой и казалась довольной. Графиня купила не менее дюжины пар перчаток, а также всевозможную мелочь из других отделов магазина. С выражением сожаления на лице она призналась, что намерена в скором времени снова посетить универмаг, чтобы познакомиться с ассортиментом отделов, в которых еще не была.

Пандора и Кассандра наперебой рассказывали старшей сестре о том, что, по словам продавцов, будет модным в следующем сезоне: это заколки для шарфов, золотая и серебряная плетеная отделка на платьях и шляпках, а также прически а-ля Рекамье^[2], то есть мелкие завитки, как у пуделя.

– Бедная Хелен, – посочувствовала старшей сестре Пандора, – мы возвращаемся домой с горой коробок и пакетов, а ты везешь с собой только порошки от головной боли.

– Мне больше ничего не нужно, – пожала плечами Хелен.

– Пока мы делали покупки и прекрасно проводили время, – с сожалением сказала Кассандра, – Хелен раздевалась и одевалась.

Сестра бросила на нее испуганный взгляд, кровь отхлынула от ее лица.

– Ты же сказала, что была у портнихи: снимала мерки, – пояснила Кассандра.

– О да…

– Это вряд ли можно назвать приятным времяпрепровождением, – не унималась девушка.

– Ты права.

Хелен уставилась на коробку с порошками на своих коленях, понимая, что леди Бервик не случайно хранит ледяное молчание.

Карета подъехала к особняку Рейвенелов, и лакей с ловкостью ярмарочного жонглера понес в дом огромную гору коробок и пакетов. Когда близняшки отправились в свои комнаты, леди Бервик приказала дворецкому подать чай в гостиную и спросила Хелен:

– Не составишь мне компанию?

– Нет, спасибо, я, пожалуй, лягу спать пораньше, – ответила она и, собравшись с духом, спросила: – Мы можем поговорить прямо сейчас, до чая?

– Разумеется, пойдем в гостиную.

В комнате, куда они пришли, было холодно, несмотря на разожженный камин, и, опустившись в кресло, леди Бервик зябко передернула плечами.

– Подложи-ка дров, что-то прохладно.

Хелен подбросила в огонь пару поленьев и поворошила угли кочергой, а когда пламя весело вспыхнуло, подставила ладони поближе к огню и нерешительно начала:

– По поводу моего исчезновения с мистером Уинтерборном…

– Не надо ничего объяснять, – перебила ее графиня. – Я одобряю твое поведение.

Хелен бросила на нее ошеломленный взгляд и, не веря своим ушам, переспросила:

– Вы… вы одобряете?

– Я уже говорила и повторю: ты должна сделать все возможное, чтобы выйти замуж за мистера Уинтерборна. При других обстоятельствах я бы, конечно, решительно возражала против вашего уединения, но если некоторые послабления сблизят вас и поспособствуют заключению брака, я готова закрыть на это глаза. Всем известно, что порой лучше проиграть бой, зато выиграть сражение.

Хелен пришла в замешательство.

– Но это так цинично… ой, простите: конечно же практично.

– Мы должны использовать все средства, которые есть в нашем арсенале, – заявила леди Бервик, не обратив внимания на ее оговорку. – Оружие женщины – язык, но далеко не единственное и не самое эффективное.

Глава 27

Утром, когда леди Бервик завтракала в своей комнате, а близняшки еще валялись в постелях, Хелен получила письмо. Судя по дешевому конверту, который принес на серебряном подносе дворецкий, оно было от Ады Тэпли. Она взяла его дрожащими от волнения руками и попросила:

– Будьте добы никому не говорить об этом письме.

Дворецкий бросил на нее невозмутимый взгляд.

– Слушаюсь, мэм.

Дождавшись, пока он покинет комнату, Хелен вскрыла заклеенный конверт, достала письмо и пробежала глазами по криво написанным строчкам:

«Миледи, вы спрашивали о ребенке, которого мне дали на воспитание. Я назвала девочку Чарити^[3], чтобы это имя напоминало ей о том, что ее могут в любой момент выставить на улицу, если она не будет стараться быть достойной того сочувствия, которое мы проявляем к ней. Она всегда была хорошей девочкой и не доставляла мне много хлопот, но денег на ее содержание вечно не хватало. Я каждый год просила добавить хоть немного, но не получала ни фартинга и пять месяцев назад мне пришлось отправить Чарити в сиротский приют в Степни, при церкви Сент-Джордж.

Я сообщила в письме адвокату, что заберу девочку обратно, если его клиент увеличит плату за содержание ребенка, но ответа так и не последовало. Я молюсь, чтобы Господь покарал бессердечного старого скрягу за то, что из-за его жадности бедный ребенок попал в такое ужасное место. Поскольку у девочки не было фамилии, ее назвали Чарити Уэнздей, потому что именно в среду я отправила ее в приют. Благослови вас Господь, если сможете хоть что-то сделать для бедной малышки. Меня будут до конца жизни терзать угрызения совести из-за того, что пришлось расстаться с ней.

С уважением, Ада Тэпли».

Хелен была рада, что не успела позавтракать. После прочтения письма ее стало тошнить и, вскочив со стула, она принялась ходить взад-вперед по комнате, прижимая руку ко рту. Ее младшая единокровная сестра уже несколько месяцев находится в учреждении, где плохо кормят и жестоко обращаются с детьми, где наверняка нет врачей! Чарити могла, в конце концов, заболеть и умереть! Это не укладывалось в голове Хелен. Она была готова убить Альбиона Вэнса за жестокость, хотя раньше не замечала за собой кровожадных мыслей. О, с каким наслаждением она заставила бы этого человека страдать! Но в данный момент надо подумать, как помочь Чарити. Девочку необходимо как можно быстрее забрать из сиротского приюта и найти место, где ее окружат добротой и заботой.

Но выжила ли малышка? Это был главный вопрос, который повергал Хелен в панику. Она едва не сходила с ума, стоило представить, что могло произойти с Чарити за эти месяцы. Нужно было посетить приют, найти сестру и привезти в особняк Рейвенелов.

Но ведь есть какие-то правила изъятия ребенка из подобных учреждений? Можно ли сделать это, не называя своего настоящего имени? Хелен поняла, что ей нужна помощь, но к кому обратиться? Не к Ризу, конечно, и не к леди Бервик, которая наверняка посоветовала бы ей забыть о существовании маленькой сестры. Кэтлин и Девона не было рядом. Можно было послать за Уэстоном, и он наверняка сразу явился бы на ее зов. Хелен безоговорочно доверила бы ему собственную жизнь, но не знала, как он отреагирует, когда узнает ее тайну: его было трудно разжалобить.

Хелен вдруг вспомнила о докторе Гибсон, которая предлагала ей свою дружбу. Но можно ли рассчитывать на нее? Откровенничать с малознакомым человеком было рискованно. К тому же доктор Гибсон работала у Риза и могла проговориться ему, а могла и отказаться помогать Хелен, опасаясь неодобрения со стороны своего работодателя.

Но вспомнив проницательные зеленые глаза этой женщины, энергичные независимые манеры, Хелен подумала: «Нет, доктор Гибсон ничего не боится». Более того, она хорошо знала Лондон, посещала сиротские приюты и наверняка была осведомлена о царивших там порядках.

Хелен поняла, что Гаррет Гибсон – ее единственный шанс спасти Чарити. Шестое чувство подсказывало, что доктор обязательно поможет ей в этом непростом деле.

– Что за причина обращаться к врачу? – подозрительно поинтересовалась леди Бервик, в упор глядя на подопечную. – У тебя опять разболелась голова?

– Нет, мэм, – ответила с порога комнаты Хелен. – Это по-женски.

Губы графини сжались, как шнурок на ридикюле. Леди Бервик с легкостью обсуждала вопросы разведения и размножения лошадей, но смущалась, когда речь заходила о деторождении, если только разговор не происходил в узком, избранном кругу, среди подруг.

– Ты пробовала прикладывать грелку с горячей водой?

Хелен задумалась, стараясь подыскать деликатные выражения.

– Я, возможно, в положении.

Лицо леди Бервик вытянулось, и она аккуратно вставила ручку, которой писала, в держатель.

– Если твои подозрения вызваны свиданием с мистером Уинтерборном прошлым вечером, то, уверяю, еще слишком рано говорить, завязались ли на лозе плоды.

– Да, но… это было не первое наше свидание, – промолвила Хелен, потупив взор.

– Ты хочешь сказать, что и раньше…

– Да, и уже давно.

Графиня с обреченным видом вздохнула и раздраженно произнесла:

– Ох уж эти валлийцы. Их не остановил бы даже пояс целомудрия. Закрой-ка за собой дверь, дитя мое. Это не тот случай, чтобы кричать на весь дом.

Хелен послушно прошла в комнату и села напротив графини.

– У тебя прекратились месячные?

– Да, у меня большая задержка.

Леди Бервик некоторое время молча обдумывала ситуацию, а затем ее лицо просветлело.

– Если ты уже спишь с мистером Уинтерборном, то ваш брак практически свершившийся факт. Я пошлю за доктором Холлом, у которого наблюдается моя дочь Беттина.

– Вы очень добры, мэм, но я уже отправила записку доктору с просьбой о встрече при первой же возможности.

Графиня нахмурилась.

– Кто он?

– Не он, она: Гаррет Гибсон, женщина-врач. Я познакомилась с ней в понедельник, во время нашего визита в универмаг Уинтерборна.

– Нет, это никуда не годится! Женщина-врач – нонсенс. Женскому полу не хватает научного понимания предмета и хладнокровия. Нельзя положиться в таком важном деле, как роды, на врача-женщину.

– Мэм, – возразила Хелен, – в силу моей стыдливости было бы предпочтительнее, чтобы меня осматривала женщина.

Возмущенно фыркнув, леди Бервик закатила глаза к потолку, но все же уступила:

– Хорошо, пусть эта… доктор Гибсон приедет и осмотрит тебя.

– Нет, она ведет прием только в своем кабинете на Кингс-Кросс.

Брови графини взлетели от изумления.

– Она будет осматривать тебя вне стен нашего дома?

– В ее кабинете имеется новейшее медицинское оборудование, – объяснила Хелен, вспомнив рассказ Риза. – Там есть специальный стол, освещение, инструменты и много чего еще.

– Все это очень странно, – с мрачным видом заметила графиня. – У врача-мужчины хватило бы порядочности закрыть глаза во время осмотра.

– Доктор Гибсон – дама современная.

– Вот то-то и оно! – Леди Бервик, относившаяся с глубоким подозрением ко всему современному, нахмурилась. – Ну хорошо, поступай как знаешь.

– Спасибо, мэм, – поспешно сказала Хелен и, преисполненная невыразимого облегчения, быстро покинула комнату, опасаясь, что графиня может передумать.

* * *

Встреча была назначена на следующий день, в четыре часа. Хелен от волнения долго не могла заснуть в ту ночь, не выспалась и утром встала с трудом. С каждым часом ее нервозность нарастала, и когда она наконец переступила порог кабинета доктора Гибсон, ее буквально трясло.

– Я приехала к вам под вымышленным предлогом, – выпалила Хелен, когда Гаррет вышла приветствовать ее на узкую террасу в георгианском стиле.

– Это неважно, – с невозмутимым видом произнесла доктор Гибсон. – Добро пожаловать вне зависимости от причины вашего визита.

В маленькой прихожей их встретила пухленькая круглолицая горничная:

– Позвольте ваше пальто, миледи.

– Нет-нет, я ненадолго.

Доктор Гибсон бросила на Хелен настороженный взгляд и предложила:

– Давайте пройдем в гостиную. Не будем же мы разговаривать здесь.

– Хорошо, – согласилась Хелен и последовала за хозяйкой в уютную светлую комнату, где стояли диван, два стула с обивкой в сине-белых тонах и два маленьких столика. Единственная картина с изображением гусей, важно шествующих мимо загородного коттеджа с розовой решеткой, напомнила Хелен о Гэмпшире. Часы на каминной полке пробили четыре.

Доктор Гибсон села на стул рядом с Хелен. В неярком свете, льющемся из окна, она казалась обескураживающе юной, несмотря на свои манеры, строгое темно-зеленое платье и полное отсутствие украшений. У нее было чистое открытое лицо, как у школьницы, и каштановые волосы, собранные в аккуратный пучок на затылке.

– Если я правильно поняла, вы приехали сюда не в качестве пациентки, миледи. Чем могу быть вам полезна?

– Мне нужна помощь в одном деликатном личном деле. Вы – единственный человек в моем окружении, к которому я могу обратиться… Дело очень непростое. – Хелен помолчала, а потом добавила: – Только я прошу вас сохранить в тайне все, что сейчас услышите.

– Даю вам слово.

– Я хочу разыскать одного ребенка, судьба которого мне небезразлична. У племянника моей наставницы, леди Бервик, есть внебрачная дочь четырех лет. Этот человек отказался от нее. По моим сведениям, пять месяцев назад ее отправили в сиротский приют в Степни, в приходе церкви Сент-Джордж.

Доктор Гибсон нахмурилась.

– Я знаю этот район. Настоящий медвежий угол! Там даже днем появляться небезопасно.

Хелен нервно сплела пальцы. Ее руки были в перчатках.

– Тем не менее я должна выяснить, там ли еще Чарити.

– Так зовут девочку?

– Да, Чарити Уэнздей.

Доктор Гибсон бросила на собеседницу вопросительный взгляд.

– Вы хотите, чтобы я съездила в приют? Я, конечно, не буду упоминать ваше имя. Если девочка там, я выясню, в каком она состоянии, и сообщу вам. Не волнуйтесь, я выкрою время и завтра-послезавтра съезжу в приют.

– Спасибо, вы очень великодушны, но я должна посетить приют сегодня. – Хелен сделала паузу. – Даже если мне придется ехать туда одной.

– Леди Рейвенел, – спокойно сказала доктор Гибсон, – район Степни не то место, где следует появляться даме. Обитатели тех трущоб обижены на весь мир и готовые отомстить за свои страдания тем, кто, по их мнению, в них виновен, то есть богатым и благополучным.

Хелен понимала, что доктор Гибсон заботится о ней, но все равно ее слова задели за живое. Она не считала себя неженкой, поэтому твердо решила идти до конца, собрав волю в кулак.

– Я справлюсь, – заявила Хелен. – Если четырехлетний ребенок сумел выжить в таком страшном месте, то мне стыдно бояться хотя бы наведаться туда.

– А почему вы не обратитесь к мистеру Уинтерборну? Человек с его ресурсами…

– Нет-нет! Он не должен знать о ребенке.

Пораженная горячностью гостьи, доктор Гибсон окинула ее задумчивым взглядом.

– А почему именно вы взялись спасать Чарити? Зачем вам так рисковать ради чужого ребенка? Или вы как-то связаны с этой малышкой?

Хелен промолчала, боясь сболтнуть лишнее.

– Я должна знать правду, – твердо сказала Гаррет Гибсон, не дождавшись ответа, – иначе не смогу помогать вам. Вы можете мне доверять.

– Лично я не имею к малышке никакого отношения… – неуверенно сказала Хелен.

– Понятно: не хотите говорить правду. – Доктор Гибсон помолчала, а затем неожиданно спросила: – Признайтесь: это ваш ребенок? Я не собираюсь вас осуждать – многие женщины совершают ошибки.

Густо покраснев, Хелен заставила себя посмотреть собеседнице в глаза.

– Чарити моя единокровная сестра, наш отец – мистер Вэнс. Когда-то у него был роман с моей матерью, хотя она была замужем. Соблазнять и бросать женщин для него что-то вроде спорта.

– Ах вон оно что… – протянула доктор Гибсон. – Так он не одинок, их много. Плачевные последствия «достижений» таких «спортсменов», если можно так сказать, я вижу всякий раз, когда навещаю женщин и детей в работных домах. На мой взгляд, идеальным решением этой проблемы была бы кастрация.

Немного подумав, докторша вдруг резко встала и заявила:

– Пошли!

Хелен растерялась.

– Вы решили пойти со мной? Прямо сейчас?

– Не могу же я позволить идти вам в одиночку: это опасно. В четверть седьмого начнет смеркаться. Нам придется отправить вашего кучера и лакея домой и нанять кеб. Было бы глупо ехать в район трущоб в богатом экипаже. Сомневаюсь, что лакей позволит вам выйти на улицу, как только увидит, где мы оказались.

Хелен последовала за Гаррет в коридор.

– Элиза! – крикнула доктор Гибсон, и в прихожей тут же появилась пухленькая горничная. – Меня не будет до вечера.

Горничная помогла ей надеть пальто, и докторша добавила:

– Да, и присмотрите за отцом: ни в коем случае не давайте сладостей. – Взглянув на Хелен, она пояснила: – Это вредно для пищеварения.

– Я уж не знаю, куда их прятать, доктор Гибсон, – посетовала горничная. – Каждый раз он каким-то образом все находит.

Гаррет надела шляпку и натянула перчатки.

– Просто будьте повнимательнее.

Повернувшись к вешалке, доктор Гибсон взяла трость с изогнутой ручкой и показала Хелен.

– Возможно, нам это понадобится. Вперед, миледи!

Глава 28

Отправив лакея и кучера обратно в Рейвенел-хаус с сообщением, что у врача очередь, Хелен и Гаррет отправились пешком на Панкрас-роуд. По дороге доктор Гибсон инструктировала Хелен, как вести себя в Ист-Энде, особенно в районе Доклендс.

– Будьте бдительны: опасность здесь подстерегает всюду. Если кто-то подойдет к вам: будь то даже женщина или ребенок, – не останавливайтесь, не отвечайте на вопросы. Нигде не задерживайтесь. Ни в коем случае не показывайте растерянность или неуверенность. И не улыбайтесь! Сохраняйте серьезное выражение лица.

Они дошли до широкой улицы и остановились на углу.

– На главных магистралях всегда можно найти наемный экипаж, – продолжала доктор Гибсон. – А вот и он, кстати! – Она подняла руку. – Кебы всегда двигаются на большой скорости, поэтому будьте осторожны, когда экипаж приблизится к бордюрному камню. Как только он остановится, нужно сразу, без задержки сесть, а то лошади могут дернуться, и тогда не миновать беды. Постарайтесь не упасть с подножки, когда будете садиться.

Хелен кивнула, почувствовав, как бешено заколотилось сердце. У тротуара остановился кеб, и доктор Гибсон поднялась в салон первой, как только открылась дверца. С мрачной решимостью Хелен последовала за ней. Узкая подножка была скользкой от грязи, и ей с трудом удалось сохранить равновесие.

Когда она потянулась к двери, Гаррет остановила ее:

– Кучер сам закроет ее с помощью рычага.

Она крикнула через люк в крыше сидевшему на козлах кучеру, куда они направляются, дверь захлопнулась, и экипаж тронулся с места, быстро набирая скорость.

Дамы из высшего общества, к числу которых принадлежала Хелен, никогда не ездили в наемных экипажах, поэтому поездка в кебе повергла ее в страшное волнение: она с трудом могла поверить, что это происходит на самом деле. Подскакивая и дергаясь, кеб мчался с головокружительной скоростью, лавируя между повозками, фургонами, омнибусами и верховыми лошадьми, которые заполонили проезжую часть улицы, едва не врезался в фонарные столбы, припаркованные экипажи и немногочисленных пешеходов.

– Когда приедем, – продолжила инструктаж доктор Гибсон, – я передам деньги кучеру через отверстие в крыше, и он откроет дверь рычагом. Будьте осторожны: поводья свисают, могут сбить шляпку, когда спрыгнете с подножки.

Экипаж резко остановился. Гаррет передала деньги и толкнула Хелен локтем в бок, когда дверь открылась. И лишь теперь, будто очнувшись ото сна, девушка пришла в себя, выбираясь из кабины. Скорее благодаря удаче, чем ловкости, она оказалась на улице, не упав в грязь и не потеряв шляпу. В отличие от нее доктор Гибсон вышла из кеба с атлетической грацией, и Хелен с завистью заметила:

– У вас все так ловко получается.

– Практика, – улыбнулась Гаррет, поправляя шляпку на голове. – Кроме того, я не терплю суету.

Они двинулись в путь. В этой части Лондона Хелен никогда раньше не была. Здесь даже небо выглядело по-другому: напоминало грязные лохмотья. Хелен впервые видела и такие магазины: с почерневшими от копоти окнами и облезлыми вывесками. Многоквартирные дома, заселенные бедняками, казались непригодными для жилья. Толпившиеся на улице люди спорили, ругались, пили, дрались или, напротив, с выражением тупого безразличия на лицах сидели на ступеньках и бордюрах: с запавшими глазами, неестественно бледные. Какой бы грязной ни была главная дорога, изъезженная колесами экипажей, изрытая копытами лошадей, она не шла ни в какое сравнение с отходившими от нее переулками, залитыми помоями и нечистотами.

Мельком увидев труп лошади и уборную без дверей, Хелен напряглась, стараясь унять дрожь, и едва сдержала рвоту. Как в таких местах могут жить люди? Как можно здесь есть, пить, работать и спать? Хелен старалась держаться поближе к Гаррет, которую, казалось, ничто совершенно не смущало.

В воздухе стояла отвратительная вонь, от которой не было спасения. В лужах с нечистотами плавали гниющие отбросы.

– Дышите ртом, – посоветовала доктор Гибсон, ускоряя шаг.

К счастью, это действительно помогло, хотя голова слегка кружилась, а во рту чувствовался привкус карандашного грифеля, как будто она чем-то отравилась. Женщины свернули за угол и оказались перед большим кирпичным зданием с высокими железными воротами и оградой, увенчанной острыми шипами.

– Это и есть сиротский приют, – сообщила Гаррет.

– Он похож на тюрьму, вы не находите?

– Я видела и похуже. Здесь хоть территория более-менее ухоженная. Это уже радует.

Они вошли в высокие железные ворота, которые оказались незапертыми, и направились к входу. Доктор Гибсон подергала за шнурок, и где-то далеко внутри раздался громкий дребезжащий звук колокольчика. Женщины немного подождали, а потом Гаррет снова позвонила. Казалось, прошла вечность, прежде чем им наконец открыли дверь и на пороге появилась немолодая дородная дама с невероятно усталым, как будто не спала много дней, лицом и серой обвисшей кожей.

– Вы надзирательница приюта? – спросила Гаррет.

– Да, а вы, собственно, кто?

– Я доктор Гибсон, а мою спутницу зовут мисс Смит.

– Миссис Лич к вашим услугам, – представилась надзирательница.

– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, если не возражаете.

Выражение лица надзирательницы не изменилось, но было ясно, что эта идея явно не показалась ей привлекательной.

– А мне какая от этого выгода?

– Я готова бесплатно осмотреть ваших воспитанников и дать рекомендации, если понадобится.

– Нам не нужен врач. Сестры милосердия приходят к нам три раза в неделю, они и ухаживают за больными, – заявила миссис Лич и хотела уже закрыть дверь перед их носом, но Хелен, вдруг, протягивая монетку, сказала:

– Вот, пожалуйста, возьмите за беспокойство.

Рука надзирательницы сразу потянулась за деньгами, а когда она увидела, что это полкроны, глаза на лоб полезли. Отступив назад, миссис Лич распахнула дверь и впустила посетительниц внутрь. Они вошли в холл, с одной стороны которого располагались кабинеты и хозяйственные помещения, а с другой – детские палаты. Дверь в одну была открыта, и оттуда доносился крик младенца. Взад и вперед по палате ходила женщина с грудным ребенком на руках, пытаясь его успокоить. Прямо перед собой Хелен увидела распахнутые двустворчатые двери столовой. Там за длинными столами сидели дети, и было слышно, как множество ложек скребут по дну мисок.

– У вас есть минут десять, – сказала миссис Лич, сверяясь с карманными часами. – Вам хватит этого времени?

Несколько любопытных воспитанников соскочили со скамеек и подбежали к двери, во все глаза глядя на посетителей.

– А ну быстро за стол! – прикрикнула на детей надзирательница, и они поспешили обратно. Повернувшись к доктору Гибсон, миссис Лич устало покачала головой. – Они все свято верят, что родители когда-нибудь вернутся за ними. Каждый раз, когда к нам приходит посетитель, они с надеждой выбегают посмотреть, не к ним ли…

– Сколько у вас в приюте детей? – спросила доктор Гибсон.

– Сто двадцать мальчиков, девяносто семь девочек и восемнадцать младенцев, – не задумываясь, ответила надзирательница.

Хелен заметила, что из-за косяка выглядывает девочка с очень светлыми, неровно подстриженными волосами, которые торчали во все стороны и придавали ей вид общипанного цыпленка. Малышка тоже впилась взглядом в незнакомую тетю.

– А бывает, что матери возвращаются за своими детьми или навещают их? – спросила доктор Гибсон.

– Бывает, – с мрачным видом ответила миссис Лич. – Эти сучки использую приют как бесплатную ночлежку. Приводят сюда детей, сами исчезают, а потом возвращаются, когда им заблагорассудится. Мы называем их «туда-сюда». Чтобы учреждение не превратилось в проходной двор, совет попечителей сделал процедуру приема детей в приют и выхода из приюта настолько сложными, насколько это возможно, добавив тем самым работы мне и сотрудникам.

Заметив, что девочка сделала несколько неуверенных шагов в сторону Хелен, надзирательница впилась в нее гневным взглядом и взорвалась:

– Я что сказала? Марш на место!

Девочка, глядя на Хелен широко раскрытыми испуганными глазами, пролепетала:

– Мама?

Малышка вдруг со слезами бросилась вперед и вцепилась в юбки Хелен, снова и снова повторяя:

– Мама…

Какой бы хрупкой и маленькой ни была, девочка чуть не сбила с ног Хелен, и той едва удалось сохранить равновесие. Малышка вдруг принялась отчаянно дергать свои и без того короткие волосы. Хелен наклонилась, чтобы остановить ее, их пальцы соприкоснулись, и крошечная ручонка вцепилась в руку с такой силой, что стало больно.

– Чарити! – воскликнула миссис Лич. – Убери свои грязные лапы от леди!

Надзирательница попыталась забрать ребенка и оттащить от посетительницы, но Хелен заслонила девочку собой.

– Девочку зовут Чарити? – быстро спросила доктор Гибсон. – Чарити Уэнздей?

– Да, – удивленно сказала дама.

– Интересно, что заставило ребенка… – Хелен изумленно покачала головой, поворачиваясь к Гаррет, и замолчала, глядя на девочку сверху вниз. – Малышка, должно быть, обратила внимание на цвет ваших волос… Боже правый…

Хелен уже осознала, как они с Чарити похожи: темные брови и ресницы, светло-серые глаза, светлые волосы. В этой девочке она увидела себя в детстве: такую же неприкаянную, никому не нужную…

Малышка обхватила Хелен ручонками, прижалась всем худеньким тельцем, подняла свое грязное личико. И такой надеждой светились эти глазенки, что у Хелен потекли слезы. «Ты здесь. Ты пришла за мной. Значит, я кому-то нужна…» – казалось, говорило все ее существо.

В детстве Хелен, наверное, тоже мечтала о чем-то подобном… Впрочем, она не могла вспомнить. Сквозь гул в углах она слышала, как надзирательница требовала объяснить, что происходит и чего они хотят от Чарити. Доктор Гибсон спокойно и обстоятельно отвечала на ее вопросы. Дети в столовой забеспокоились, повскакивали с мест и принялись наперебой что-то кричать. Услышать что-либо в таком было шуме невозможно, и Хелен взяла Чарити на руки.

Ее худенькое тельце было легким, почти невесомым. Девочка обхватила Хелен руками и ногами, цепляясь за нее, как обезьянка. Ребенка необходимо было срочно вымыть, а приютскую одежду – синее саржевое платье и серый передник – сжечь, потом как следует накормить.

И тут ее стали одолевать мысли о документах, которые могут потребоваться, чтобы забрать ребенка из сиротского приюта. Кроме того, что она скажет леди Бервик, когда приведет в Рейвенел-хаус единокровную сестру?

Ясно было лишь одно – Чарити здесь она не оставит.

– Я Хелен, твоя старшая сестра, дорогая, – сказала она девочке. – Если бы я знала, что ты находишься здесь, пришла бы за тобой раньше. Мы поедем домой.

– Прямо сейчас? – спросила малышка, крепче прижавшись к ней худеньким тельцем.

– Да, прямо сейчас.

Только в этот момент, с маленькой девочкой на руках, Хелен поняла, что вся ее жизнь изменилась навсегда, как направление движения поезда, перед которым перевели стрелку. Ее охватило смятение… потом она почувствовала страх: ведь никто, даже Кэтлин, не одобрит ее поступка. А главное, Хелен понимала, что потеряла Риза, и каждый ее шаг уводил все дальше от него…

К горечи примешивалась нотка радости от того, что Чарити будет с ней: осознание собственной правоты хоть как-то утешало, – только вот Риза она потеряет навсегда и больше такого не встретит.

Громкие женские голоса вывели Хелен из задумчивости. Доктор Гибсон и надзирательница сцепились не на шутку в горячем споре.

– Миссис Лич! – воскликнула Хелен, привлекая их внимание.

Женщины замолчали и повернулись к ней.

– Мы с Чарити подождем вас в одной из служебных комнат. И пожалуйста, поторопитесь: у нас мало времени, а нам с вами еще нужно обсудить пару важных вопросов.

Не терпящий возражений тон она позаимствовала у леди Бервик, и надзирательница с совершенно несчастным видом пробормотала:

– Слушаюсь, мисс.

– Вы можете обращаться ко мне «миледи», – сказала Хелен, и дама, бросив на нее изумленный взгляд, тут же поправилась:

– Слушаюсь, миледи.

Миссис Лич проводила гостью в убогий кабинет, и Хелен, усевшись, усадила Чарити себе на колени. Доктор Гибсон тем временем без тени смущения заглядывала в ящики стола, рылась на полках шкафа и просматривала стопки бумаг на письменном столе.

– Если вы надеетесь забрать девочку сегодня, то, думаю, ваши надежды тщетны.

Чарити захныкала:

– Нет, возьмите меня с собой.

– Тсс… – Хелен пригладила ее непослушные вихры. – Мы уйдем вместе, обещаю.

Краем глаза она заметила, что доктор Гибсон покачала головой, потом услышала:

– Я бы не торопилась давать такие обещания.

– Если мне придется нарушить закон и украсть малышку, то я сделаю это не задумываясь, – возразила Хелен и прижала девочку к груди. – Как вы думаете, Гаррет, почему они так коротко ее подстригли?

– Как правило, у детей при поступлении в приют вши, и чтобы не заразить остальных, их даже бреют наголо.

– Если они так пекутся о здоровье воспитанников, то могли бы хоть время от времени их мыть.

Чарити с тревогой посмотрела на нее и пролепетала:

– Я не люблю мыться и воды боюсь.

– Почему, дорогая?

У малышки задрожал подбородок.

– Когда мы плохо себя ведем, няньки… опускают наши головы в пожарное ведро.

Она испуганно посмотрела на сестру и прижалась щекой к плечу. Душу Хелен затопила ярость, и она была рада этому сильному чувству. Ярость, как ни странно, придала ее мыслям большую ясность и укрепила силы. Она крепче прижала девочку к себе, словно хотела защитить, и обратилась к Гаррет:

– Что нужно сделать, чтобы ребенка отдали мне?

Доктор Гибсон озабоченно нахмурилась.

– По словам надзирательницы, вам придется заполнить множество официальных бумаг, чтобы подать заявление на «восстановление прав» – так они это называют. Вам разрешат забрать ребенка только в том случае, если вы сможете доказать родство с ним. Это означает, что вам придется предъявить официальное заявление мистера Вэнса, что он приходится отцом и вам, и Чарити. С этой бумагой вы предстанете перед советом попечителей приюта, и они примут решение, отдавать ли вам девочку.

– Но почему на пути желающих забрать ребенка из приюта столько препятствий? – возмутилась Хелен.

– Я думаю, попечители стараются оставлять детей в приюте, чтобы иметь возможность эксплуатировать их, заставлять трудиться и потом отбирать заработанные деньги. Большинство воспитанников уже с шести лет обучаются ремеслу и начинают работать.

Хелен глубоко задумалась. Что же теперь делать, как спасти сестренку? Поглаживая истощенное худенькое тельце Чарити, Хелен вдруг улыбнулась: в голову пришла спасительная мысль.

– А что, если бы присутствие Чарити в приюте представляло опасность для других воспитанников? Что, если вы найдете у нее заразную болезнь, от которой могут слечь остальные дети?

Доктор Гибсон задумалась и наконец произнесла:

– А знаете, это отличная идея. Жаль, что не я до этого додумалась. Мне кажется, скарлатина подойдет – как раз то заболевание, которое может напугать попечительский совет. Я уверена, миссис Лич пойдет нам навстречу, если вы предложите ей пять фунтов. – Она вдруг заколебалась, перебирая в уме возможные варианты развития событий. – В будущем может возникнуть вопрос о законности опеки, если попечительский совет решит вдруг вернуть ребенка в приют, но никто не осмелится выступить против такого влиятельного человека, как мистер Уинтерборн.

– Вряд ли он будет иметь ко мне хоть какое-то отношение после нашего разговора, который состоится у нас с ним завтра, – тихо сказала Хелен.

– О, мне очень жаль это слышать, миледи, – проговорила доктор Гибсон.

Солнце уже закатилось, когда они покинули сиротский приют. Женщины понимали, что с наступлением темноты на улицах в этой части Лондона становится небезопасно, и прибавили шагу. Хелен несла Чарити на руках, и девочка, прильнув к ней всем тельцем, обхватила ее руками и ногами.

Они уже завернули за угол и направились вдоль улицы к широкой магистрали, когда заметили, что за ними идут двое мужчин.

– У таких красивых дам наверняка найдется немного мелочи для несчастных голодных путников, – поравнявшись с ними, произнес один из них.

– Идите своей дорогой, – сказала доктор Гибсон, не сбавляя шага.

Мужчины загоготали, и у Хелен от их смеха поползли мурашки по спине.

– Нам, похоже, по пути, – заявил второй.

– Это из порта, – пробормотала доктор Гибсон и добавила: – Не обращайте на них внимания. Мы скоро доберемся до главной улицы, и тогда они отстанут.

Однако хулиганы были иного мнения.

– Пожалуй, вместо денег я возьму вот эту булочку, – осклабился тот, что шел за Хелен.

В следующее мгновение грубая рука вцепилась ей в плечо и развернула так, что Хелен пошатнулась. На нее взирали заплывшие жиром глазки на лоснящейся мерзкой роже с пористой кожей, напоминавшей апельсиновую кожуру, из-под клеенчатой шапки выбивались неопрятные лохмы неопределенного цвета.

– Ангельское личико! – выдохнул хулиган, облизнув тонкие губы и обдав ее гнилостным дыханием. – Я бы с удовольствием порезвился с такой.

Хелен попыталась отстраниться, но толстые пальцы лишь сильнее впились в плечо.

– Не спеши, мой пушистик! – мерзко захихикал хулиган, но тут же вскрикнул от боли.

Трость орехового дерева просвистела в воздухе и обрушилась на его запястье. Раздался треск. Хелен быстро отстранилась, и трость со свистом опустилась на хулигана еще раз. Теперь удар пришелся по голове, затем он получил острый укол концом трости в ногу и со стоном согнулся в три погибели. Ловко щелкнув тростью, доктор Гибсон ударила изогнутой ручкой противника между ног, и тот рухнул на землю, потом, не останавливаясь, воинственная дама повернулась к другому хулигану, который бросился было на нее с кулаками.

Однако не успел он что-либо предпринять, как кто-то схватил его сзади и обездвижил. Незнакомец, что пришел на помощь дамам, проявил необычайную ловкость, с легкостью увернувшись, когда хулиган замахнулся на него, и нанес ему сильный выверенный удар, от которого тот рухнул на мостовую рядом со своим подельником.

– Не бойся, все закончилось, – прошептала Хелен испуганной сестренке, которая хныкала у нее на руках.

Гаррет настороженно посмотрела на незнакомца, и тот, поправляя шляпу, спросил:

– Вы не пострадали, леди?

– С нами все в порядке, – ответила докторша. – Благодарим за помощь, хотя я держала ситуацию под контролем.

У Хелен сложилось впечатление, что Гаррет немного расстроилась из-за того, что ее лишили возможности расправиться со вторым негодяем так же беспощадно, как с первым.

– Я понимаю, что вы и сами, без посторонней помощи, могли бы справиться с этими недоумками, – с улыбкой заметил незнакомец: хорошо одетый молодой человек чуть выше среднего роста, подтянутый и стройный. – Но когда увидел, что на улице пристают к женщинам, счел своим долгом вмешаться.

У молодого человека был необычный акцент, который Хелен не смогла определить, хотя всегда хорошо справлялась с этой задачей, а порой ей даже удавалось по акценту указать округ, из которого прибыл тот или иной человек.

Когда незнакомец подошел ближе, Хелен увидела, что он очень хорош собой: голубоглазый, темноволосый, с правильными чертами лица.

– Как вы-то оказались в этом районе? – спросила Гаррет.

– В таверне у меня назначена встреча с другом.

– В какой?

– «Виноградная гроздь». – Незнакомец взглянул на Хелен с ребенком на руках и мягко сказал. – Здесь небезопасно, особенно по вечерам. Хотите, я вызову для вас экипаж?

– Спасибо, нам не нужна помощь, – поспешила отказаться доктор Гибсон.

– И все же я провожу вас, – возразил молодой человек. – Я пойду следом за вами, а после того как вы сядете в кеб, отправлюсь по своим делам.

– Как вам будет угодно, – холодно сказала Гаррет. – Нам пора, миледи.

Но Хелен не тронулась с места, и, поколебавшись, спросила незнакомца:

– Как ваше имя, сэр? Мы хотим знать, кого благодарить за спасение.

Он посмотрел Хелен в глаза и выражение его лица смягчилось.

– Простите, миледи, но я бы предпочел остаться инкогнито.

Молодой человек почтительно приподнял шляпу, и дамы продолжили путь. Лицо Хелен снова осветила улыбка, когда ей вспомнились слова Уэстона, что по улицам Лондона бродят переодетые герои и рыцари. О, с каким наслаждением она рассказала бы сейчас ему об этой встрече!

– Зачем вы улыбнулись ему? – с досадой буркнула доктор Гибсон. – Я же предупреждала, что здесь никому нельзя улыбаться.

– Но этот человек помог нам, – запротестовала Хелен.

– Его об этом никто не просил!

Когда они почти добрались до главной дороги, Гаррет бросила быстрый взгляд через плечо и раздраженно сказала:

– Он следует за нами на расстоянии.

– Как ангел-хранитель.

Доктор Гибсон фыркнула.

– Вы видели, как он уложил бандита? Удар был молниеносный, как у профессионального боксера. Интересно, каким образом он мог появиться в самый нужный момент, как будто из-под земли?

– Мне кажется, он нанес своему противнику гораздо меньший урон, чем вы – своему, – заметила Хелен, восхищенно поглядывая на спутницу. – Вы мастерски уложили негодяя на землю с помощью трости. Я никогда не видела ничего подобного!

– И все же я не достигла своей цели, – с сожалением сказала Гаррет. – Я не попала в нужное место на его запястье. Придется еще поработать над техникой удара.

– И все равно вы произвели на меня неизгладимое впечатление, – заверила ее Хелен. – Горе всякому, кто совершит ошибку и недооценит вас, доктор Гибсон.

– Миледи, то же самое я могла бы сказать и о вас.

Глава 29

Хотя совсем недавно Хелен обнаружила, что ей доставляет удовольствие шокировать окружающих, теперь ее вдруг опять потянуло к тихой спокойной жизни. Она испытывала ностальгию по мирным дням в Эверсби, когда время текло незаметно и вокруг ничего не происходило. В ее нынешней жизни происшествия следовали одно за другим.

Обитатели Рейвенел-хауса были в шоке, увидев маленькую сироту непонятного происхождения, давно не мытую, болезненную и страшно худую. Поставив Чарити на ноги, Хелен взяла ее за руку, и малышка прижалась к ней. Слуги застыли как вкопанные. Экономка, миссис Эббот, войдя в прихожую, замерла в изумлении.

Пандора и Кассандра спустились по лестнице, не переставая весело болтать, по своему обыкновению, но увидев в прихожей Хелен с маленькой оборванкой, лишились дара речи. И лишь леди Бервик сохранила полное самообладание. Выйдя из гостиной, она остановилась и с бесстрастным видом взглянула на девочку. Похоже, графиня сразу все поняла, кто это, но не подала виду. Она была похожа на генерала на поле боя после проигранной битвы, который наблюдает, как отступают его войска, и прикидывает, как перегруппировать силы.

Пандора первой нарушила молчание:

– Мы похожи на актеров, которые забыли свои реплики.

Хелен одарила ее улыбкой, но когда леди Бервик, так и не сказав ни единого слова и не изменившись в лице, повернулась и снова исчезла в гостиной, опять почувствовала во рту привкус карандашного грифеля. Она не знала, что именно скажет графиня, и страшилась ее приговора.

Взяв Чарити за руку, Хелен направилась к лестнице, у подножия которой, застыв как изваяния, стояли близняшки. Увидев их, Чарити спряталась за ее юбки.

– Если нужна помощь, мы готовы, – предложила Кассандра.

Никогда еще Хелен не испытывала такой благодарности к своим младшим сестрам: не требуя никаких объяснений, они просто предложили ей помощь.

– Это Чарити, – тихо сказала Хелен. – Я забрала ее сегодня из сиротского приюта, ее нужно помыть и накормить.

– Мы все сделаем, не беспокойся, – пообещала Пандора, протянув ребенку руку. – Пойдем с нами, Чарити, будет очень весело! Я знаю игры, песни и…

– Пандора! – осадила ее Хелен, увидев, как испуганно отпрянула малышка. – Поспокойнее! Ты же не знаешь, откуда взялась эта девочка, к какому обращению привыкла… – Хелен взглянула на Кассандру. – Чарити боится воды, поэтому используйте влажные полотенца.

Кассандра кивнула, с сомнением посмотрев на малышку, а миссис Эббот сказала Хелен:

– Миледи, я принесу вам обеим обед в гостиную.

– Нет-нет, только для ребенка, – распорядилась Хелен. – Я не голодна.

– Вам нужно поесть, – стала уговаривать ее экономка. – А то выглядите так, будто сейчас упадете в обморок.

Не дожидаясь ответа, экономка поспешила на кухню. Хелен окинула взглядом холл. Ей было не по себе, и она, повернувшись к Чарити, тихо сказала:

– Дорогая, это мои сестры, Пандора и Кассандра, не бойся их. Они позаботятся о тебе, а мне надо кое с кем поговорить.

Девочка встревожилась.

– Нет, я хочу с тобой!

– Не бойся, я никогда тебя не брошу. Очень скоро вернусь.

Однако Чарити отказывалась повиноваться и только крепче прижималась к Хелен, чтобы старшая сестра не уходила. И лишь Кассандре удалось ее уговорить.

Опустившись на корточки рядом с девочкой, она с улыбкой сказала:

– Пойдешь с нами? Мы тебя не обидим. У нас там, наверху, красивая уютная комната, в камине потрескивает огонь, а на столе стоит шкатулка, в которой играет музыка. Шесть разных мелодий! Пойдем с нами, и сама убедишься!

Чарити опасливо выглянула из-за пышных юбок Хелен и протянула ручонки. Кассандра поначалу растерялась, а потом подхватила девчушку на руки. Пандора улыбнулась и заявила:

– Я всегда говорила, что ты сама доброта.

Хелен подождала, пока сестры поднимутся по лестнице, а потом направилась в гостиную. Ей предстоял трудный разговор с графиней. Но это были сущие пустяки по сравнению с тем, что она пережила сегодня. Для Хелен было откровением, что столько жителей одного с ней города так страдают. Ей открылась бездна отчаяния, в которую были погружены бедняки. Хелен понимала, что отныне постоянно будет сравнивать жизнь себе подобных с жалким существованием обитателей трущоб.

Остановившись в нерешительности на пороге гостиной, Хелен окинула взглядом леди Бервик, которая сидела у камина с застывшим, как будто его накрахмалили и поставили сушиться перед огнем, выражением лица.

Хелен подошла к камину и села рядом с графиней, но та даже не взглянула на нее.

– Миледи, девочка, которую я привезла с собой…

– Я знаю, кто она, – резко бросила леди Бервик. – Она похожа на своего отца. Ты хочешь собрать под этой крышей всех его незаконнорожденных выродков, как бездомных котят?

Хелен ничего не ответила, глядя в камин и слушая вполуха леди Бервик, которая говорила таким тоном, который мог бы выбить ступицы в колесах кареты. Графиня резко отозвалась о характере и воспитании Хелен и всех Рейвенелов, упомянула о глупости женщин, которые думают, что они свободны от правил общественной морали, остановилась на теме безнравственности мужчин в целом и Альбиона Вэнса в частности. Наконец она впилась колючим взглядом в Хелен, ее ноздри раздувались, подбородок дрожал от возмущения.

– Я не ожидала от тебя подобного поступка! То, что ты сделала, бесчестно! Это позор для всего семейства. Ты идешь по пути саморазрушения. Разве ты не видишь, безрассудная девчонка, что я пытаюсь помешать тебе скатиться в пропасть? Ты могла бы приносить огромную пользу людям, если бы жила по установленным в обществе правилам. У тебя была бы возможность помогать тысячам сирот, а не одной обездоленной девочке. Ты считаешь меня бессердечной? Я хвалю тебя за сострадание к этому бедному созданию. Если хочешь помочь ей, помоги, но не таким образом! Этот ребенок представляет опасность для тебя, Хелен! Сходство, которое она имеет с тобой, погубит твою репутацию. Взглянув на тебя и ребенка, люди сделают свои выводы, и никто не будет докапываться до правды. Сплетни не обязаны отражать истину – им достаточно быть привлекательными.

Хоть выражение лица графини и оставалось надменно-холодным, а тон – безапелляционным, глаза выдавали ее: в них было сострадание и беспокойство, они искрились добротой.

Леди Бервик боролась не с Хелен, а за нее. «Вот почему Кэтлин любит графиню», – пришло осознание. Когда наконец леди Бервик замолчала, Хелен посмотрела на нее с благодарностью и печальной решимостью.

– Вы совершенно правы, и я понимаю, что могу погубить себя, но дело в том, что Чарити нуждается в любви. У нее должен быть кто-то близкий. Кто, если не я, возьмет на себя заботу о ней?

Леди Бервик встретила с ледяным молчанием ее слова. Не отдавая себе отчет в том, что делает, Хелен бросилась к графине, опустилась на пол возле ее кресла и положила голову ей на колени. Леди Бервик напряглась, а Хелен проговорила:

– Вы взяли к себе Кэтлин, когда она была всего на год старше Чарити. Вы окружили любовью и заботой девочку, которая никому не была нужна. Кэтлин сказала, что вы спасли ей жизнь.

– Но не за счет своей собственной! – воскликнула графиня и судорожно вздохнула.

Хелен почувствовала легкое прикосновение ее руки к своей голове.

– Почему ты не хочешь прислушаться ко мне?

– Я прислушалась к своему сердцу, – тихо ответила Хелен.

Графиня горько усмехнулась.

– Со времен Евы именно с этой фразы начинается падение женщины. – Рука графини соскользнула с головы Хелен. – А теперь оставь меня, я хочу побыть одна.

– Мне жаль, что я расстроила вас, – прошептала Хелен и, быстро поцеловав прохладные морщинистые пальцы графини, встала.

Леди Бервик резко отвернулась, пряча слезы, и коротко сказала:

– Ступай.

Поднимаясь по лестнице, Хелен почувствовала боль в пояснице. На нее вдруг накатила страшная усталость, и пришлось даже ухватиться за перила, чтобы не упасть. Юбки, казалось, налились свинцом, от одежды исходил впитавшийся в ткань неприятный запах после поездки в трущобы.

На верхней площадке лестницы она услышала звуки музыки. Это была знакомая мелодия из музыкальной шкатулки розового дерева, которую подарил ей Риз. Она занимала специальный столик с ящичком, в котором хранились запасные детали – латунные цилиндры с иглами. Хелен направилась в гостиную, откуда доносилась музыка, и остановилась на пороге.

Заметив старшую сестру, Пандора подошла к двери, приложив палец к губам. Ее голубые глаза весело блестели. Не переступая порога, девушки наблюдали, как Кассандра раскачивается и изящно кружится в такт мелодии. Чарити в белой сорочке с заколотыми бретельками, свисавшей до самого пола, тоже любовалась этим причудливым танцем. Близнецы успели умыть и расчесать ребенка. По тому, как девочка подпрыгивала на босых ножках, было видно, что она возбуждена. Такая хрупкая, с выступающими костями, она, казалось, могла улететь от малейшего дуновения ветерка, как пух одуванчика.

Пытаясь подражать Кассандре, Чарити двигалась неуклюжими мелкими прыжками и кружилась на месте, как маленькая фея, то и дело поглядывая на девушку, словно в ожидании поддержки. По всей видимости, с Чарити впервые играл взрослый человек.

Это зрелище подняло настроение Хелен. Пандора взяла ее за руку и повела от комнаты прочь.

– Пойдем со мной. В твоей спальне уже стоит поднос с ужином. Ты можешь поесть, пока Кассандра и Чарити играют. И еще, умоляю, прими ванну! Не знаю, что это за запах, но от Чарити несло точно так же, пока мы ее не обтерли и не переодели. Более отвратительной вони я в жизни своей не ощущала.

– Как восприняла Чарити гигиенические процедуры? – поинтересовалась Хелен.

– Не очень хорошо, – мрачно ответила Пандора. – Девочка была чудовищно грязной. Мы еле стерли с нее грязь и уж хотели брать скребки. Чарити так и не позволила как следует вымыть ей голову. В конце концов мы дали ей кусок ткани, чтобы закрыла глаза, и только потом вылили ей на голову две чашки воды. Это все, что нам удалось. Я даже не предполагала, что дети бывают такими упрямыми.

– Вы ее накормили? – спросила Хелен.

– Она съела целую миску супа и немного хлеба с маслом. Слава богу, у нас не возникло проблем с чисткой зубов – Чарити понравился вкус зубного порошка. У девочки красные опухшие десны, но зубы хорошие, как мелкие жемчужины. Я подстригла ей ногти на руках и ногах, но грязь вычистить до конца не удалось – слишком глубоко забилась. Мы надели на Чарити мою сорочку вместо ночной рубашки, а бретельки подшили. Миссис Эббот сейчас стирает ее одежду. Сначала она хотела сжечь все эти вещи, но я сказала, что у нас больше нечего надеть на девочку.

– Мы купим ей одежду завтра, – сказала Хелен.

– Можно, я спрошу тебя кое о чем?

– Конечно, дорогая.

– Кто эта девочка, откуда она взялась, почему она здесь и что ты собираешься с ней делать?

Хелен застонала, закатив глаза.

– Слишком многое придется объяснять.

– Ты можешь хотя бы начать, пока ешь суп.

– Нет, я лучше подожду Кассандру, чтобы не рассказывать одно и то же дважды.

Поев, Хелен приняла ванну, переоделась в ночную рубашку и халат и залезла в постель. Чарити уютно устроилась рядом. Сегодня близняшки разыгрывали сказку о трех медведях. Кассандра, естественно, была Златовлаской, а Пандора изображала всех медведей. Очарованная сказкой и выходками близнецов, Чарити смотрела на них во все глаза: искренне сопереживала Златовласке, которую самый большой медведь выгнал из комнаты, а к концу представления так разволновалась, что закричала:

– Еще, еще!

– Я сама продолжу сказку, – пообещала Хелен.

Близняшки вольготно развалились на кровати, и старшая сестра продолжила убаюкивающим нежным голосом, боковым зрением наблюдая, как тяжелеют веки Чарити:

– А потом Златовласка легла на кровать самого маленького медведя. Постель была мягкой и чистой, со свежими льняными простынями и одеялом из шерсти пушистой белой овечки. Златовласка положила голову на подушку, набитую пухом, и ей показалось, что она парит на облаке. Она знала, что на этой маленькой кроватке ей приснятся прекрасные сны, а утром у нее будет вкусный завтрак и чашка горячего шоколада, которая согреет ей животик…

Хелен остановилась, увидев, что длинные ресницы девочки опустились, а рот чуть приоткрылся.

– Твоя версия сказки слишком многословная, – заявила Пандора. – Так затягиваешь сюжет, что мы сейчас уснем.

Хелен улыбнулась и, осторожно отодвинувшись, укрыла спящую малышку одеялом, потом прошептала, глядя на маленькое серьезное личико спящей девочки:

– Вы заметили, что Чарити не смеется?

– Она научится, – заверила ее Кассандра и провела кончиком пальца по темной бровке Чарити.

Хелен с беспокойством наблюдала за ней, опасаясь, что разбудит малышку.

– Пойдемте в мою комнату, – предложила Пандора. – У меня такое чувство, что следующая сказка на ночь, которую расскажет нам сейчас Хелен, будет куда увлекательнее.

* * *

Хелен начала свой рассказ с того, как обнаружила письмо матери в книжном шкафу библиотеки, и закончила описанием визита в сиротский приют. Благовоспитанная юная леди, услышав подобное повествование, была бы шокирована и расстроена, но близняшки провели слишком много времени в изоляции, вне общества, чтобы относиться к его предрассудкам с должным страхом и почтением или рассчитывать на одобрение. Хелен порадовало, что младшие сестры спокойно восприняли ситуацию, хотя и были удивлены и немного обеспокоены.

– Ты все равно наша сестра, кто бы ни был твоим отцом, – заявила Пандора. – Для меня не имеет значения, от кого зачала тебя наша мать: от своего ужасного мужа или от другого, не менее ужасного, мужчины.

– А мне не все равно: вся моя жизнь может пойти под откос, – мрачно заметила Хелен.

– Дорогая, ты уверена, что мистер Уинтерборн не захочет жениться на тебе, если узнает, кто твой настоящий отец? – спросила Кассандра.

– Да, и не осуждаю его за это. Всю свою жизнь Риз упорно трудился, чтобы выбиться в люди. Он любит красивые изящные вещи и заслуживает спутницу жизни, которая возвышала бы его, а не напротив.

– Зачем ты так о себе? – возмутилась Пандора, а Хелен грустно улыбнулась.

– Меня будут считать воплощением социального уродства и связывать с общественным скандалом. Когда в обществе увидят меня с Чарити, то решат, что это мой незаконнорожденный ребенок, и будут шептаться за нашей спиной, что жена мистера Уинтерборна – шлюха, которая родила вне брака. Все будут делать вид, что жалеют его, а на самом деле только порадуются позору Риза, позлорадствуют.

– Ну и пусть себе перешептываются, тебе-то что, – возразила Пандора.

Кассандра бросила на нее укоризненный взгляд.

– Сплетники могут выпотрошить тебя и разделать, как пикшу.

Пандора нахмурилась, но вынуждена была признать правоту сестры.

– Дело в том, – сказала Хелен, – что я испорчу репутацию Уинтерборну.

– Ему самому или магазину? – уточнила Кассандра.

– И тому и другому. Магазин Риза ассоциируется с элегантностью и совершенством, а я брошу на него тень. Мы с Чарити станем на нем огромным черным пятном.

– Когда ты поговоришь с мистером Уинтерборном?

– Думаю, завтра. – Хелен положила руку на живот, почувствовав легкое покалывание при мысли, что встретится лицом к лицу с Ризом. – А потом мы с Чарити уедем в Эверсби и будем там до тех пор, пока Кэтлин и Девон не вернутся из Ирландии.

– Мы поедем с тобой, – решительно заявила Кассандра.

– Нет, вам лучше остаться в Лондоне: здесь есть чем заняться, – а леди Бервик присмотрит за вами. Она хочет устроить ваше будущее. Я ужасно разочаровала ее, и вы должны поднять ей настроение.

– Значит, вы с Чарити будете жить в Эверсби? – спросила Кассандра.

– Нет, – тихо ответила Хелен. – Для всех будет лучше, если мы уедем туда, где нас никто не знает. И тогда мой позор не сможет помешать вам благополучно выйти замуж.

– О, не беспокойся! – воскликнула Кассандра. – Пандора вообще не собирается выходить замуж. А мне не нужен мужчина, который будет презирать меня только за то, что моя сестра якобы была шлюхой.

– Знаете, а мне нравится это слово, – задумчиво произнесла Пандора. – Шлю-ха… Это звучит дерзко и музыкально.

– Да, подобные звуки оживили бы звучание оркестра, – согласилась с ней Кассандра. – Разве ты не хотела бы послушать концерт Вивальди для двух шлюх с оркестром до минор?

– Нет, не хотела бы, – ответила Хелен, через силу улыбаясь непочтительности сестер. – Прекратите язвить. Я вся в расстроенных чувствах, а вы издеваетесь надо мной.

– Вы с Чарити никуда не уедете, – сказала Пандора, обнимая Хелен. – Мы будем жить вместе. Я заработаю кучу денег и куплю для нас просторный дом.

Хелен крепко обняла ее.

– Нисколько не сомневаюсь: ты добьешься большого успеха.

Кассандра обняла их обеих:

– Я тоже буду жить с вами.

– Конечно. Нам будет весело. Кому вообще нужны эти мужчины?

Глава 30

Хелен проснулась, когда Агата, их с близняшками горничная, принесла в спальню поднос с завтраком.

– Доброе утро, миледи.

– Доброе утро, – сонно пробормотала Хелен, потягиваясь в постели и поворачиваясь на бок.

Увидев перед собой лицо спящей девочки, на мгновение она опешила, но потом все встало на свои места. Значит, это был не сон…

Чарити так крепко спала, что ее не разбудил и звон чайных чашек на подносе. Она даже ее пошевелилась. Хелен это немного удивило. Несмотря на истощение, щеки малышки были по-детски округлыми, большие глаза прикрывали тонкие, как бумага, с голубыми прожилками, веки.

Хелен испугалась, осознав, насколько уязвим этот маленький человечек, хрупкое создание из ломких костей, плоти, жил. Она осторожно села на кровати и взяла у Агаты поднос, на котором стояла чашка горячего чая для нее и серебряный кофейник с шоколадом и пустой чашкой.

– Хорошо ли спала малышка, миледи? – спросила горничная.

– Да. Мне кажется, она даже ни разу не пошевелилась. Агата, я ведь не просила приносить мне чай в постель, не так ли?

Обычно Хелен завтракала и пила чай внизу, в малой столовой.

– Так распорядилась графиня, миледи, – объяснила горничная. – Леди Бервик велела отнести вам чай, а девочке – шоколад.

– Как мило с ее стороны.

Сначала Хелен подумала, что это было знаком примирения после неприятной сцены, произошедшей накануне, но вскоре убедилась в обратном.

Обнаружив под блюдцем запечатанный прямоугольник письма, она поспешно взяла его и вскрыла.

«Хелен, поразмыслив над сложившейся ситуаций, я поняла, как можно решить возникшую проблему. Вся ответственность за ребенка лежит на моем племяннике. Наконец-то пришло время ему признать это и взять ее на себя. Сегодня утром я послала ему письмо с требованием немедленно забрать свою дочь и поступить с ней так, как он сочтет нужным. Теперь ее судьба в его руках, как это и должно быть. По моим расчетам, мистер Вэнс прибудет сюда через час. Пусть ребенка оденут и подготовят к отъезду. Прошу тебя, не устраивай сцен, когда придет время прощаться с малышкой. Ее отъезд – к лучшему. Если ты не осознаешь этого сейчас, то вскоре поймешь меня и скажешь спасибо».

Хелен положила письмо на поднос и почувствовала, как начала медленно вращаться комната. Вэнс, конечно же, приедет: в его интересах, чтобы Хелен вышла замуж за Уинтерборна, – а Чарити могла стать препятствием на пути осуществления его планов. Но если он заберет девочку с собой, ребенок погибнет. Нет, своими руками, разумеется, убивать ее он не станет, но спокойно создаст ситуацию, в которой она не выживет: ему это не впервой.

Сжав кулаки, Хелен поклялась себе, что ребенка он получит только через ее труп. Ее так трясло, что чай расплескался, и она попросила горничную забрать поднос.

– Леди Бервик попросила, чтобы я немедленно подготовила Чарити к отъезду, – сказала она. – Поэтому принесите сюда ее одежду, которую вчера постирали. И позовите миссис Эббот – мне нужно с ней поговорить.

– Слушаюсь, миледи.

Как только Агата ушла, Хелен выскользнула из постели, бросилась к гардеробу и, вытащив дорожную гобеленовую сумку, принялась без разбору кидать в нее самые разные предметы: расческу, носовые платки, перчатки, чулки, баночку с мазью. Туда же отправились порошки от головной боли, на всякий случай.

– Хелен? – Чарити села в постели и посмотрела на сестру большими блестящими глазами.

Короткие волосенки торчали у нее на макушке как птичий хохолок, и Хелен невольно улыбнулась, несмотря на охватившую ее панику.

– Доброе утро, цыпленок.

Она подошла к малышке, обняла, и та обхватила ее своими маленькими ручонками.

– От тебя хорошо пахнет.

Хелен выпустила Чарити из объятий, нежно погладила по голове и спросила:

– Ты любишь шоколад?

Девочка молчала, явно в недоумении, и было понятно, что она впервые слышит это слово.

– Тогда попробуй, а потом скажешь. Только осторожно: он еще горячий.

Хелен наполнила чашку и подала девочке напиток. Чарити попробовала напиток, причмокнула и, одарив сестру благодарной улыбкой, принялась пить лакомство маленькими птичьими глотками.

– Я сейчас вернусь, дорогая, – сказала Хелен. – Мне нужно разбудить сестер.

Спокойным размеренным шагом, чтобы не испугать Чарити, она направилась к двери, но, оказавшись в коридоре, как сумасшедшая бросилась бежать к комнате Кассандры. Сестра крепко спала, и Хелен принялась трясти ее за плечо.

– Пожалуйста, проснись! Мне нужна твоя помощь.

– В такую рань… – пробормотала девушка.

– Скоро явится Вэнс, чтобы забрать Чарити. Прошу тебя, помоги: мы должны незаметно покинуть дом.

Кассандра резко села на постели и с ошеломленным видом уставилась на сестру.

– Что?

– Разбуди Пандору, и вместе приходите в мою комнату, только не устраивайте балаган.

Через пять минут близняшки уже сидели у нее в спальне. Хелен протянула им записку, и после того, как они по очереди ее прочитали, Пандору охватил гнев.

– Теперь из-за графини у тебя могут возникнуть большие проблемы. Ненавижу ее!

– Ты не должна так говорить! – осадила сестру Хелен. – Леди Бервик думает, что этим спасет меня от позора.

– Мне плевать на причину, которая толкает ее на такие поступки! Главное – результат, а он не обнадеживает.

В дверь тихо постучали.

– Леди Хелен? – раздался голос экономки.

– Да, входите.

В комнату вошла миссис Эббот со стопкой аккуратно сложенной одежды и доложила:

– Мы все постирали, выгладили и починили. От чулок почти ничего не осталось, но я заштопала их как могла.

– Спасибо, миссис Эббот. Чарити будет рада надеть чистую одежду.

Хелен кивнула в сторону кровати, напоминая присутствующим, что малышка слышит каждое слово, а потом передала записку экономке.

– Я хотела бы подробнее объяснить вам ситуацию, но…

– Вы Рейвенел, миледи, – решительно заявила миссис Эббот. – Это все, что мне нужно знать. Что вы намерены предпринять?

– Я немедленно отправляюсь на вокзал Ватерлоо: надо успеть на ближайший поезд до Гэмпшира.

– Сейчас же прикажу приготовить экипаж.

– Нет, это займет слишком много времени: меня могут остановить, и тогда вся затея пойдет прахом. Мы покинем дом через черный ход и возьмем кеб до вокзала.

Миссис Эббот встревожилась.

– Миледи, наемный экипаж…

– Не беспокойтесь об этом. Проблема в другом – как только мистер Вэнс узнает, что меня здесь нет, тут же последует на вокзал. Эверсби – единственное место, куда я могу увезти Чарити.

– Мы постараемся его задержать, – пообещала Пандора. – Запрем дверь твоей спальни изнутри и сделаем вид, что помогаем тебе с ребенком.

– Ну а я поговорю с лакеями, – пообещала экономка. – И когда мистер Вэнс соберется уезжать, окажется, что его экипаж неисправен.

Хелен от избытка чувств обняла миссис Эббот и поцеловала в щеку. Экономка зарделась от удовольствия и смущенно произнесла:

– Ну-ну, миледи, не стоит благодарности. Я пришлю Агату, чтобы помогла вам одеться.

– А мы позаботимся об остальном, – заявила Кассандра.

После ухода экономки в спальне все пришло в движение, но сестры старались производить как можно меньше шума. К моменту появления Агаты Хелен, уже в сорочке и панталонах сражалась с корсетом, в спешке никак не попадая передними крючками в петли. Агата быстро пришла ей на помощь, не преминув заметить:

– Моя матушка частенько повторяет: «Поспешишь – людей насмешишь».

– Постараюсь запомнить, – буркнула Хелен.

Закончив с корсетом, горничная направилась к гардеробу.

– Нет, не надо, – остановила ее хозяйка, поняв, что она ищет. – Я не собираюсь надевать турнюр.

– Но, миледи, как можно… – Горничная была шокирована ее заявлением.

– Просто чуть присборите сзади юбку на поясе и заколите складки. Мне неудобно семенить как утка – сегодня мне нужна свобода движения.

Агата поспешно принесла ей черную дорожную юбку и белую блузку. В другом конце комнаты тем временем Кассандра заканчивала одевать Чарити, с улыбкой сообщив девочке, что они с Хелен отправляются на прогулку.

– Пандора, у нее нет ни шляпки, ни пальто. Может, ты принесешь ей шаль или что-то в этом роде?

Девушка умчалась в свою комнату и вскоре вернулась с шалью и маленькой фетровой шляпкой с низкой тульей, отделанной декоративным шнурком. Поскольку по размеру женские головные уборы мало отличались от детских, она вполне подошла Чарити.

– Прикажете принести вам что-нибудь съестное в дорогу, миледи? – спросила Агата, помогая Хелен надеть черный дорожный жакет.

– У нас нет времени! – ответила стоявшая у окна Кассандра и наблюдавшая за подъездной дорогой. – Карета мистера Вэнса уже у парадного.

Агата быстро собрала распущенные локоны Хелен, скрутила в узел и заколола высоко на голове собственными шпильками, а затем закрепила булавкой, которую бросила ей Пандора.

– У тебя есть деньги? – спросила Кассандра.

– Да, – ответила Хелен и взяла гобеленовую сумку. – Ну что, Чарити, ты готова отправиться на прогулку?

Малышка кивнула. В шляпке, прикрывшей растрепанные вихры, и шали, скрывшей бо`льшую часть униформы сиротского приюта, девочка выглядела опрятно и вполне пристойно.

Кассандра взглянула на Хелен и заметила:

– Я поражаюсь твоему спокойствию.

– Да у меня сердце сейчас разорвется, – призналась Хелен. – Давайте скорее прощаться!

Кассандра поцеловала ее в щеку, потом обняла малышку.

– Я люблю тебя.

Примеру сестры последовала и Пандора, чмокнув девочку в носик, а потом, деловито кивнув Хелен, пообещала:

– Мы постараемся выиграть столько времени, сколько сможем.

Подхватив дорожную сумку, Хелен взяла Чарити за руку и поспешила за Агатой из комнаты. Как только они оказались в коридоре, ключ в двери спальни повернулся.

Глава 31

Уже в кебе по дороге на вокзал Ватерлоо, Хелен вдруг осознала, что с ребенком не так страшно. Экипаж так подпрыгивал, кренился и раскачивался, что, стараясь успокоить Чарити, Хелен приходилось нести всякую чушь и отпускать нелепые комментарии вроде таких: «Разве это не весело?» когда они чуть не врезались в омнибус, или: «Как здорово!» – когда колеса попали в яму и кеб подбросило вверх.

Чарити молча наблюдала, как мимо окон проносится хаотичный мир. Она обладала замечательной способностью не жалуясь переносить все жизненные неудобства. Хелен в детстве хвалили за то же качество, но она сомневалась, что это хорошо.

Экипаж остановился на Ватерлоо-роуд, рядом с одним из массивных железнодорожных ангаров. Хелен передала деньги кучеру и, прихватив сумку, вышла из экипажа, а потом протянула руку Чарити.

Пробираться к кассе пришлось по узкой извилистой тропинке, что тянулась через множество временных сооружений. Станция находилась в процессе очередного расширения, поэтому залы ожидания и зоны обслуживания были частично в лесах и еще не покрашены.

Поезд до станции Олтон отправлялся через полтора часа, и Хелен купила два билета первого класса. Это хорошо, что они не опоздали на поезд, но вот ждать отправления так долго было опасно. Оставалось только надеяться, что близняшкам и слугам удастся задержать Вэнса в Рейвенел-хаусе и он не успеет добраться на вокзал до отправления их поезда.

Она повела Чарити к киоскам, где продавались газеты, книги, дешевые журналы, сандвичи в коробках, закуски и выпечка. Купив стаканчик молока и булочку для малышки, Хелен прошлась вдоль книжных прилавков и приобрела сборник иллюстрированных сказок. Затем они направились в зал ожидания первого класса, обставленный только деревянными скамейками без спинок. Одни пассажиры жаловались на отсутствие мягких сидений и грубые, неокрашенные стены, другие переносили отсутствие комфорта стоически. Хелен нашла свободную скамейку в углу и устроилась там с Чарити, поставив сумку у ног. Пока девочка ела, Хелен листала купленную книгу. Увидев иллюстрацию с тремя медведями, Чарити взволнованно ткнула в нее пальчиком и попросила:

– Вот эту сказку прочитай мне!

Хелен улыбнулась.

– Ты ведь ее вчера слушала.

Девочка надула губки, а Хелен пролистала книгу к началу сказки, но вдруг увидела название «Красные туфли» и нахмурилась.

– Подожди-ка минутку, нужно кое-что исправить.

Резким движением она вырвала ненавистную историю из книги. К сожалению, вместе с ней пришлось удалить страницу с началом другой сказки, но Хелен сочла эту жертву оправданной. Услышав треск рвущейся бумаги, сидевшая неподалеку дама взглянула в их сторону и при виде книги, изуродованной столь варварским образом нахмурилась с нескрываемым неодобрением. Хелен встретила ее презрительный взгляд с гордо поднятой головой и, демонстративно скомкав вырванные страницы, удовлетворенно проговорила, бросив их в сумку:

– Вот так-то лучше.

Затем, открыв сказку «Три медведя», она тихонько прочитала ее Чарити, время от времени поднимая глаза и оглядывая зал, чтобы заметить Альбиона Вэнса. Только вот что делать, если он и правда появится? Что он может предпринять? Попытается отобрать Чарити силой?

В публичном конфликте между нею и хорошо одетым, респектабельным господином наверняка предпочтение будет отдано ему. Никто и пальцем не пошевелит, чтобы помочь женщине.

Помещение не отапливалось, и от холодных сквозняков Хелен озябла, а пошевелив пальцами ног, почувствовала неприятное покалывание. Скамейка теперь казалась очень жесткой, а Чарити, потеряв интерес к сказкам, прислонилась к Хелен, дрожа всем тельцем. Плотнее закутав ребенка в шаль, она пожалела, что не захватила одеяло, которое можно было бы набросить на колени. Людской поток в зале ожидания не иссякал, и непрекращающиеся крики носильщиков, гудки поездов и шум начали действовать Хелен на нервы. Вдруг она заметила, что, вынырнув из толпы, к ним приближается мужчина. Хелен вскочила в тревоге со скамьи с сильно бьющимся сердцем. К счастью, это был не Альбион Вэнс, а пожилой кассир, у которого она покупала билет. У него было доброе лицо и седые усы с поднятыми вверх напомаженными кончиками, которые создавали впечатление вечной улыбки.

– Простите, мэм, – обратился он к Хелен, – это вы едете до станции Олтон?

Хелен кивнула, удивившись, что ее назвали «мэм», а не «мисс», но тут вспомнила, что сама представилась как миссис Смит.

– По техническим причинам отправление поезда задерживается по меньшей мере на час.

– Могу я спросить почему? – с тревогой спросила она.

– Прибыл специальный состав и занял платформу. Ваш поезд сейчас стоит на запасном пути.

Итак, еще как минимум час ожидания! У Альбиона Вэнса были все шансы найти ее.

– Спасибо, что сообщили, – поблагодарила она кассира.

– Мэм, поскольку вы здесь единственная дама с ребенком, может, пройдете в более удобное помещение? Мы, конечно, не всем это предлагаем, но мне кажется, ваша малышка замерзла…

– А это не слишком далеко? – насторожилась Хелен.

От его улыбки кончики усов аж подпрыгнули.

– Речь идет о служебных комнатах, расположенных позади билетных касс. Там теплее и тише, чем здесь. Вы могли бы отдохнуть в мягком кресле, пока ждете поезда.

Предложение было очень заманчивым, и не только из-за комфорта: так они смогут укрыться от посторонних глаз.

– Я боюсь пропустить отправление своего поезда, – с сомнением проговорила Хелен.

– Не беспокойтесь, я вам сообщу, когда состав прибудет на платформу.

– Благодарю вас.

Хелен поправила шаль и шляпку на Чарити, взяла сумку и они последовали за кассиром.

В помещении, куда он их привел, стены были завешаны картами, письменный стол завален проспектами и брошюрами. Единственное окно, выходившее на одну из главных платформ, наполовину закрывали ставни. Здесь стоял стул, а в углу – глубокое кресло с откидной спинкой.

– Ну как вам здесь, миледи?

– Спасибо, очень тепло, – ответила Хелен с улыбкой, хотя по спине у нее забегали мурашки от дурных предчувствий: слишком уж все необычно.

Клерк вышел из кабинета, и Хелен, усадив Чарити в большое удобное кресло, пристроила сбоку сумку, чтобы девочка могла положить на нее голову. Чарити тут же уютно свернулась в кресле калачиком, закутавшись в шаль по самый нос.

Хелен подошла к окну и принялась разглядывать оживленную платформу, но вдруг вздрогнула от пронзившей ее мысли. Кассир только что назвал ее «миледи»! Хелен давно привыкла к такому обращению, поэтому не сразу обратила внимание. Но служащий вокзала никак не мог знать, что у Хелен есть дворянский титул: она представилась вымышленным именем.

У нее перехватило дыхание от страха. Она подошла к двери, намереваясь выглянуть в коридор, и тут же столкнулась с перегородившим ей путь мужчиной в темном костюме и шляпе с низкими полями. Сначала она узнала шляпу, а потом – голубые глаза.

Это был тот самый молодой человек, который пришел на помощь им с доктором Гибсон, когда их преследовали хулиганы в Степни. Растерянно уставившись на него, Хелен недоуменно спросила:

– Как вы здесь оказались?

Он одарил ее улыбкой, пытаясь успокоить, заявил:

– Мне поручено присматривать за вами, миледи.

Хелен судорожно вздохнула.

– Я сейчас же забираю ребенка и ухожу!

– Боюсь, это невозможно.

– Это еще почему?

– Вам придется немного подождать.

Дверь закрылась у нее перед носом.

Хелен сжала кулаки: надо же так вляпаться! Какой же дурочкой надо быть, чтобы довериться незнакомцу! Слезы жгли ей глаза, но изо всех сил она старалась сохранять самообладание. Несколько раз глубоко вздохнув, Хелен взглянула на Чарити, которая уже засыпала, впитав уйму новых впечатлений, и подошла к окну.

Как раз на восьмую платформу в это время подавали поезд с тем же номером, что был указан в ее билете. Значит, его отправление не было отложено на час! Хелен постаралась справиться с паникой, подошла к креслу, взяла Чарити, сумку и, пыхтя от натуги, пнула дверь ногой. Путь ей опять преградил уже знакомый молодой человек.

– Вам что-то нужно, миледи?

– Да, мой поезд подали на посадку.

– Вам придется подождать еще несколько минут.

– Я не могу ждать. Кто вы такой? Зачем вы меня удерживаете?

Дверь снова закрылась перед ее носом, и в замке повернулся ключ. Хелен в отчаянии прижала к себе малышку и прошептала:

– Прости, дорогая… мне очень жаль.

Она вернула девочку в кресло и, устроив поудобнее, принялась шагать по кабинету. Через несколько минут из-за двери послышались мужские голоса. Это был короткий негромкий разговор, а потом дверь открыли. Хелен заслонила собой Чарити, готовая защищать ее ценой собственной жизни, если понадобится. В комнату вошел мужчина, и Хелен едва не упала в обморок.

– Риз?

Он окинул ее жестким изучающим взглядом, а затем посмотрел на спящего в кресле ребенка. Хелен поняла, что он в ярости, и направлена она против нее.

В полнейшем замешательстве, она с трудом выдавила:

– Я опоздаю на поезд…

– Ничего, уедешь на следующем, но сначала расскажешь, что, черт возьми, здесь происходит. – Его глаза превратились в щелки. – Начни с того, зачем тебе понадобилась дочь Альбиона Вэнса.

Глава 32

Хелен, в досаде от того, что ее переиграли и загнали в угол, взглянула на Чарити, которая мирно спала в кресле.

– Я не хочу будить ребенка. Может, поговорим где-нибудь в другом месте?

Риз молча вывел ее в коридор, положив руку на затылок, и Хелен почувствовала себя беспомощным котенком, которого держали за шкирку. Но больше всего ее покоробило то, что он так поступал с ней на глазах у своего прихвостня, или кем там был этот молодой человек. Риз привел ее в маленькое служебное помещение, но прежде чем войти, остановился в коридоре и распорядился:

– Рэнсом, проследите, чтобы к ребенку никто не подходил.

– Слушаюсь, сэр.

Комната, куда привел Риз Хелен, была очень тесной. В ней хватало места только для письменного стола, стула и книжного шкафа. Бо`льшую часть свободного места занимал сам Риз, причем вел себя как хозяин: чрезвычайно самоуверенно. Хелен поняла, как чувствуют себя его партнеры, когда садятся за стол переговоров, и отступила к двери, хотя знала, что ей отсюда не убежать.

– Этот парень в коридоре… он работает на тебя?

– Время от времени.

– Ты нанял его следить за мной?

– Сначала за Вэнсом. Мне нужно было узнать коварные планы этого ублюдка. К своему удивлению, я получил сообщение, что Вэнс не только посетил Рейвенел-хаус, но и встретился с тобой на следующий день для приватной беседы в музее. – Он сделал паузу. – Мне показалось странным, что ты не сочла нужным рассказать мне об этой встрече.

– А почему ты ничего не сказал мне о слежке? – в свою очередь спросила Хелен.

– Я ждал, что ты заговоришь об этом первой, и дал тебе шанс во время нашего свидания в магазине.

Хелен почувствовала, что заливается краской при упоминании о той встрече. Заметив ее смущение, Риз усмехнулся, но ничего не сказал.

– Но я не воспользовалась им… – проговорила Хелен. – Итак, ты нанял мистера Рэнсома следить за мной.

– И, как оказалось, правильно сделал, – заявил Риз. – Так я узнал, что вы с доктором Гибсон решили прогуляться по трущобам Ист-Энда.

– Это Гаррет сказала тебе, что Чарити – дочь Вэнса?

– Нет, Рэнсом подкупил воспитательницу сиротского приюта, а доктор Гибсон, когда я загнал ее в угол своими вопросами, послала меня к черту.

– Пожалуйста, не вини ее ни в чем: она пошла со мной лишь потому, что опасалась отпускать меня одну в опасный район.

Выражение лица Риза вдруг изменилось.

– Господи, Хелен… – Он огляделся вокруг, словно искал, что бы сокрушить в этом крошечном кабинете. – Скажи, что ты не пошла бы одна… Иначе, клянусь…

– Нет, я бы не пошла одна, – быстро сказала Хелен. – Я взяла с собой доктора Гибсон, чтобы обеспечить себе безопасность.

Риз резко повернулся и впился в нее яростным взглядом. Кровь бросилась ему в лицо.

– Ты говоришь так, как будто доктор Гибсон могла защитить тебя в критической ситуации! Меня приводит в ужас одна лишь мысль, что вы отправились в логово головорезов, шлюх и воров…

– Ничего подобного там не было, – возразила Хелен. – Я отправилась в Ист-Энд только потому, что у меня не было выбора: надо было убедиться, что Чарити ничто не угрожает… Но, к сожалению, убедилась в обратном. Она могла погибнуть в сиротском приюте. Оказалось, что девочка никому не нужна, кроме меня. И я оставлю ее у себя и буду заботиться о ней, чего бы мне это ни стоило.

Чаша терпения Риза была переполнена, и он наконец взорвался.

– Но почему, черт возьми? Кто она тебе?

– Чарити – моя сестра, – выпалила Хелен, и из ее груди вырвались глухие рыдания.

Лицо Риза превратилось в маску. Глядя на нее, как на незнакомку, он медленно сел на край стола.

– Вэнс и моя мать… – начала она, но вдруг закашлялась.

А потом в тесной каморке воцарилась мертвая тишина. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Хелен смогла совладать со своими эмоциями настолько, чтобы к ней вернулся дар речи.

– Мне жаль, Риз. Я виновата перед тобой, но как сказать тебе правду, не знала. Прости.

– Когда ты все узнала? – глухо и отстраненно спросил Риз.

Хелен рассказала ему все по порядку. Это была настоящая исповедь. Она не скрыла от Риза ничего, хотя каждое слово давалось ей с трудом. Хелен знала, что своим рассказом ниточка за ниточкой разрывает связь между собой и любимым, но в этом и было облегчение. После этих откровений ей уже нечего будет бояться. Риз слушал, опустив голову, вцепившись пальцами в край стола так, что побелели костяшки.

– Я хотела только одного – еще немного побыть с тобой, – закончила Хелен свой рассказ, – прежде чем ты расторгнешь помолвку по понятным причинам. Это было эгоистично с моей стороны: следовало сразу сказать правду, – но потерять тебя было для меня подобно… смерти, и я не смогла…

Хелен замолчала, чувствуя, что ее слова звучат мелодраматично и похожи на манипуляцию, хотя говорила чистую правду. Через некоторое время ей удалось справиться с волнением, и она продолжала спокойным тоном:

– Ты без меня выживешь, а малышка – нет. Я понимаю, что теперь мы не сможем пожениться. Для всех было бы лучше, если бы я навсегда покинула Англию.

Ей хотелось, чтобы Риз что-нибудь сказал, чтобы посмотрел на нее, чтобы не дышал так натужно… Она боялась, что сейчас произойдет что-то ужасное.

– Ты уже все решила, не так ли? – наконец заговорил Риз, не поднимая головы.

– Да, мы с Чарити уедем во Францию, подальше от родных и близких. А у тебя будет своя жизнь, я не побеспокою тебя.

Риз что-то тихо произнес, но Хелен не разобрала и спросила в замешательстве:

– Что ты сказал?

– Я сказал: только попробуй…

Риз молниеносно оттолкнулся от стола, бросился к ней и припечатал к стене. У Хелен закружилась голова. Он буквально гипнотизировал ее пристальным взглядом.

– Только попробуй уйти от меня, и тогда увидишь, что произойдет. Поезжай во Францию, поезжай куда угодно, но я всюду тебя достану: и оглянуться не успеешь. Не пройдет и пяти гребаных минут, как я окажусь рядом с тобой. – Риз, пытаясь сдержать гнев, несколько раз судорожно вздохнул, не сводя с Хелен глаз. – Я люблю тебя, и мне плевать, кто твой отец, – да хоть сам дьявол. Я бы не стал сопротивляться, пожелай ты вонзить нож мне в сердце, если бы тебе это доставило удовольствие, и, умирая, все равно любил бы тебя до последнего вздоха.

Хелен едва не потеряла сознание от душевной боли. Лицо Риза расплывалось перед ее туманящимся взором.

– Неужели ты готов жить под одной крышей с двумя дочерьми Альбиона Вэнса? – спросила она сквозь рыдания.

Он принялся осыпать ее лицо поцелуями. Хелен слабо сопротивлялась, пыталась оттолкнуть его, но это было все равно что пытаться сдвинуть с места кирпичную стену. Ей казалось, что он принял решение не подумав, действуя под влиянием минутной слабости, и она попросила:

– Отпусти меня.

Хелен считала, что должна заставить его взглянуть на вещи реально, но он продолжал целовать ее лицо, шею, щетина царапала ее нежную кожу, но она этого словно не замечала.

– Ты говорил, что ребенок Вэнса – это исчадие ада, дьявольское отродье, – напомнила Хелен.

Голова Риза дернулась, и на нее устремился свирепый взгляд.

– Я не имел в виду тебя. Какие гадости я бы ни говорил, ты никогда не должна относить мои слова к себе.

– И все же каждый раз, взглянув на меня, ты будешь вспоминать, что я дочь Вэнса, твоего заклятого врага.

– Нет! – Его рука коснулась ее лица, и большим пальцем Риз смахнул с щек слезы. – Ты – моя, и точка. – Его глубокий голос немного дрожал. – Каждый волосок на твоей голове, каждая частичка тебя были созданы для меня.

И он опять принялась целовать ее. Хелен попыталась оттолкнуть Риза, но его возбуждение постепенно передалось ей и она забыла, что хотела сделать или сказать… Ее сопротивление совсем ослабло, и Риз воспользовался этим: стал полизывать и покусывать чувствительное местечко за ухом, пока Хелен не застонала, не обмякла в его руках. Риз вынул булавки, которыми крепилась шляпка к ее волосам, снял ее и отбросил в сторону. Поцелуи его становились все более жаркими и жадными.

– Риз, – выдохнула Хелен, извиваясь в его объятиях, – остановись. Это ничего не решает. Лучше подумай, сможешь ли ты выполнить свои обещания.

– Мне не нужно думать… Я хочу тебя…

– Этого недостаточно, чтобы уладить все проблемы.

– А я считаю, вполне достаточно! – заявил он с такой самоуверенностью и надменностью, что Хелен лишилась дара речи.

Он впился взглядом в ее приоткрытые губы, и его глаза потемнели так, что по спине Хелен побежали мурашки.

– Ты сказала, что я смогу выжить без тебя, – хрипло произнес он. – Мне придется наказать тебя за эти слова дорогая. Обещаю, что наказание будет долгим…

Он припал к ее губам в глубоком головокружительном поцелуе, от которого у Хелен забурлила кровь. Это было обещание, которое он давал ей на будущее.

Прервав наконец поцелуй, Риз полез в карман сюртука, достал белый носовой платок и передал Хелен, а пока она вытирала глаза и высмаркивалась, заботливо поддерживал.

– Скажи мне, чего ты боишься? – спросил он негромко.

– Скандал в любом случае разразится, – грустно сказала Хелен. – Люди будут шептаться у нас за спиной, говорить ужасные вещи…

– Мне не привыкать.

– Я должна была помочь тебе войти в высшее общество, но теперь это невозможно. Мы с Чарити всегда будем обузой для тебя.

– Не в моем мире, дорогая, а только в твоем. Да, я хотел стать его частью, – сказал Риз с усмешкой. – Всему виной моя гордость: хотел покрасоваться, доказать, что валлиец может добиться всего в этом мире, – но сейчас все это не имеет для меня никакого значения. Ты – вот что главное в жизни.

– А Чарити?

Выражение лица Риза опять стало непроницаемым. Хелен понимала, что он пытается свыкнуться с мыслью о существовании девочки, но на это требуется время. Возможно, она слишком многого требовала от него!

– Мало просто терпеть ее. Мой отец никогда меня не любил, всегда относился ко мне холодно и безразлично… и я ужасно страдала.

Она замолчала, судорожно сглотнув.

– Посмотри на меня, – сказал Риз и взял Хелен за подбородок. – Я смогу полюбить ее. Будет ли это сложно для меня? Нет, ведь вы сестры, хоть и наполовину.

– Но эту половину мы унаследовали от Альбиона Вэнса! – с горечью напомнила Хелен. – Ты не можешь отмахнуться от этого факта и сказать, что он не имеет никакого значения.

– Дорогая, я не собираюсь ни от чего отмахиваться. Но если ты ждешь, что я буду долго и нудно рассуждать о своих чувствах, то ошибаешься. Я из Северного Уэльса, и мы выражаем эмоции, бросая камни в деревья. За последние полчаса я испытал больше сильных чувств, чем за всю свою жизнь, и теперь я на пределе…

– Но это не…

– Я люблю все, из чего ты сделана.

Риз считал, что на этом можно поставить точку, однако Хелен не унималась:

– Но…

– Перестань спорить, – сказал он мягко, – или я найду лучшее применение твоему рту.

– Риз, ты не можешь…

Он завладел ее губами, выполняя свое обещание, и Хелен сначала напряглась, но скоро стала робко ему отвечать. Поцелуй стал глубоким и страстным, и она обмякла, погружаясь в темный поток ощущений, в глубины дремотного удовольствия.

Когда в дверь забарабанили, Хелен застонала в знак протеста. Раздраженно заворчав, Риз нащупал дверную ручку и, оторвавшись от ее губ, открыл дверь. На пороге, демонстративно потупив взор, стоял Рэнсом. Риз бросил на него убийственный взгляд и прорычал:

– Надеюсь, у вас была важная причина потревожить нас!

Хелен, прижимаясь щекой к его груди, услышала, как Рэнсом что-то сказал, на что Риз, неохотно отстранившись, со вздохом ответил:

– Да, это действительно важно.

Хелен почувствовала, что у нее дрожат ноги, а Риз ей сказал:

– Любовь моя, возьми Чарити, и вместе с Рэнсомом идите к моему экипажу. Я присоединюсь к вам через минуту.

– Куда ты? – с тревогой спросила она.

– Мне надо уладить одно дело.

– Это как-то связано с Вэнсом? Он здесь?

Глядя в ее встревоженное лицо, Риз улыбнулся и поцеловал ее.

– Я всего лишь скажу ему несколько слов.

Он вышел из комнаты, и Хелен, выглянув в коридор, проводила его взглядом, а потом с сомнением спросила Рэнсома:

– Он действительно собирается только поговорить с Вэнсом?

Молодой человек искоса посмотрел на нее и не очень уверенно произнес:

– Вроде бы… но на месте мистера Вэнса я как можно скорее убрался бы отсюда.

* * *

Перекинувшись парой слов с седовласым кассиром и вручив ему золотой соверен, Риз отправился на восьмую платформу, где в поезд садились последние пассажиры и носильщики выгружали с тележек их багаж.

Риз сразу же узнал Альбиона Вэнса по белоснежным волосам, которые выбивались из-под фетрового котелка. Он что-то говорил трем служащим в форме: смотрителю вокзала, охраннику поезда и кондуктору – и указывал на один из вагонов первого класса: явно требовал найти Хелен. Спокойный и внимательный, он был похож на хищника, который и не подозревает, что его преследует другой, более крупный хищник.

Остановившись в конце платформы, Риз вдруг задумался… Если бы знал, когда познакомился с Хелен, кто ее отец, имело бы это для него значение? Возможно, да, сначала… Риз не сомневался, что в конце концов поддался бы непреодолимому влечению к Хелен, ее очарованию, которым она будет вечно пленять его. На его взгляд, у Хелен и Вэнса не было ничего общего независимо от физического сходства, крови и наследственности. В ней сочетались нежность и отвага, сила духа и доброта. Риз со страхом вспоминал, что прошлым вечером она, рискуя жизнью, ездила в район трущоб. Несмотря на то что услышал об этом от Рэнсома уже постфактум, Риз чуть с ума не сошел от тревоги.

За последние восемнадцать часов Риз гораздо лучше понял бедного Иоана Кру и поступок, который он совершил после смерти Пегги. Ризу придется заставить Хелен осознать, что, рискуя своей, она рискует и его жизнью. Гибель любимой сломила бы его, он не пережил бы ее потерю, но в данный момент ее нужно было защитить от того, кто стоял перед Ризом. Глядя на Альбиона Вэнса, Риз чувствовал, как все положительные черты его характера тонут в океане лютой ненависти, как черная часть его души, которую он всегда пытался подавить в себе, поглощает светлую.

В жизни Риза был тяжелый период, когда насилие казалось ему привычным и даже необходимым. О некоторых своих поступках из прошлого он предпочитал не вспоминать и старался, чтобы никто не знал, на что он был способен… Но сейчас в нем проснулся гнев, и он готов был свернуть шею своему врагу.

Риз медленно приблизился к группе мужчин. Смотритель первым заметил хмурого высокого незнакомца, на котором не было ни пальто, ни шляпы, ни перчаток, и искоса посмотрел на него. Проследив за его взглядом, остальные мужчины тоже повернулись к Ризу. Когда Вэнс узнал своего заклятого врага, на его лице сменилась целая гамма эмоций: удивление, гнев, разочарование, страх.

– Ее нет в поезде, – сообщил Риз. – Она у меня.

Вздохнув, Вэнс повернулся к железнодорожникам:

– Похоже, тогда нет смысла утруждать себя поисками беглянки. Ступайте по своим делам.

Вэнс и Риз шли рядом, поскольку другого пути с платформы не существовало. Назойливый звон колокола заглушил шум на платформе, и отправляющийся поезд издал два коротких пронзительных гудка.

– Мне нужно было сказать Хелен, что ребенок умер, – произнес Вэнс через мгновение. – Я не ожидал, что она проявит столь жгучий интерес к этому жалкому существу. Но таковы уж женщины: эмоции у них затмевают разум.

Риз не ответил: услышав имя любимой из уст злодея, он испытал почти непреодолимое желание схватить его, свернуть ему шею и бросить на рельсы.

– Как вы намерены поступить с ней? – спросил Вэнс.

– С сиротой?

– Нет, я имею в виду Хелен.

Риз сжал кулаки. «Ты перестанешь наконец произносить ее имя?» – хотелось ему прорычать в лицо Вэнсу, но он сдержал себя.

– Я собираюсь жениться на ней.

– Даже после того, что вы узнали? – Вэнс, казалось, был действительно удивлен. – О боже! Вы произведете на свет замечательный выводок дворняжек! И мои внуки унаследуют ваше огромное состояние.

Когда они достигли подножия лестницы, ведущей на пешеходный мост, который был перекинут через железнодорожное полотно, Риз одной рукой схватил Вэнса за сюртук и толкнул к опорным столбам. Глаза Вэнса расширились от страха, лицо покраснело. Задыхаясь, он схватил Риза за руку, но тот, склонившись над ним, тихо проговорил:

– Когда я был еще мальчишкой, мне приходилось помогать мяснику, который повредил руку и нуждался в помощи. Там я научился разделывать любые туши. Большинство испытывают естественное отвращение к такой работе: сначала и у меня выворачивало желудок, но вскоре я набил руку и мастерски рубил позвоночники, рассекал ребра и ломал челюстные кости, чтобы достать язык. И у меня эта работа не вызывала никаких эмоций. – Он намеренно сделал паузу. – Так вот. Если ты еще хоть раз попытаешься подойти к моей жене, я разделаю тебя как тушу. Это не займет и четверти часа, и ты будешь меня умолять, чтобы поскорее убил и прекратил твои муки.

Ослабив хватку, он отпустил Вэнса и толкнул в спину. Тот оправил пальто и бросил на него враждебный взгляд.

– Ты думаешь, я тебя боюсь?

– А следовало бы. На твоем месте я навсегда уехал бы из Англии.

– Я наследник графского титула, а ты – низкопородная свинья. У тебя явно не все дома, если думаешь, что сможешь заставить меня бежать.

– Что ж: значит, скоро встретимся.

– Правда? – саркастическим тоном произнес Вэнс. – Ты мечтаешь изрубить меня, как баранью корейку? О, понимаю!

– А ты? О чем мечтаешь ты? – Риз впился в него ненавидящим взглядом. – Ты потратил годы, чтобы показать миру, как ненавидишь валлийцев, представить мой народ нецивилизованным, жестоким и диким, но ты совершенно не знаешь его. Я никогда не забуду, как истошно кричала Пегги Кру при родах. Мне казалось, что из нее леской вытаскивают органы. Скоро я сделаю это с тобой, Вэнс. И тогда мы узнаем, как громко ты умеешь кричать.

Поняв по выражению глаз, что Риз не шутит, Вэнс перестал ухмыляться, и на лице его появился страх: мышцы напряглись и застыли.

– Беги из Англии, – жестко сказал ему Риз. – Иначе тебе несдобровать.

Глава 33

Перекинувшись парой слов с Рэнсомом, который ждал возле экипажа, Риз сел в кабину, постучал по потолку, подавая сигнал кучеру, и опустился на сиденье рядом с Хелен. Ребенка она держала на коленях и вид имела довольно растрепанный: волосы выбились из прически, одежда помята, на лице застыло выражение тревоги.

– Ты уладил свои дела? – спросила она осторожно. – Все прошло нормально?

– Да. – Риз погладил Хелен по щеке и посмотрел в глаза. – А теперь расслабься: со мной ты в полной безопасности. Он больше не побеспокоит тебя.

Лоб Хелен разгладился, и она с облегчением вздохнула: беспокойство исчезало, появлялась надежда.

– Куда ты нас везешь? – спросила она, когда экипаж отъехал от станции и повернул на Ватерлоо-роуд.

– А куда бы ты хотела поехать?

– С тобой – куда угодно, – без колебаний ответила Хелен. – Лишь бы ты всегда был рядом.

Довольный, Риз наградил ее поцелуем и тут почувствовал, что девочке между ними неудобно. Тут же отстранившись, он впервые внимательно посмотрел на ребенка, которого обещал растить как родного. Малышка с невинными круглыми глазками и серебристыми волосами была очень похожа на Хелен. Обхватив старшую сестру ручонками, всем своим видом она хотела показать, что это ее собственность, искоса поглядывая на Риза. Ее сдвинутая набок шляпка вдруг соскользнула с головы, обнажив вихры, которые выглядели так, словно их искромсали секатором.

Риз невольно улыбнулся.

– Сейчас мы поедем домой на Корк-стрит, а вечером поездом отправимся в северный Уэльс.

– То есть ты все же решил бежать?

– Да, чтобы обеспечить вам с малышкой безопасность, я должен или немедленно жениться на тебе, или нанять по меньшей мере дюжину охранников, которые будут повсюду следовать за тобой. – Он помолчал, поигрывая ее прядью, которая выбилась из прически и свисала вдоль лица. – Ты можешь написать записку леди Бервик и сестрам, а также известить обо всем Тренира. Но постарайся найти такие выражения, чтобы он не обрушился на меня, как гнев Божий.

– Девон и Кэтлин все поймут, – сказала Хелен и прижалась щекой к его руке.

Риз хотел было опять поцеловать ее, но Чарити в этот момент повернулась и, с нескрываемым любопытством уставившись на него, спросила:

– А это кто?

– Этот человек… – Хелен запнулась. – В общем, мы будем жить вместе.

Чувствуя на себе внимательный взгляд девочки, Риз полез в карман, достал банку мятных пастилок и, сунув одну в рот, протянул открытую банку девочке.

– Хочешь, крошка?

Она осторожно взяла одну пастилку, откусила немного и замерла, а потом ее мордашка расплылась от удовольствия в улыбке.

Заметив следы грязи у нее под ногтями и в складках шеи, Риз недовольно заметил:

– Неужели никто не удосужился вымыть ребенка?

– Водные процедуры были частью жестоких наказаний в сиротском приюте, – неохотно объяснила Хелен. – Она боится воды.

– Уфф… – выдохнул Риз, представив, на какие муки могли воспитатели обречь малышку, чтобы внушить ей непреодолимый страх перед купанием.

Несколько секунд спустя он услышал, как девочка передразнила его своим «уфф», и уголки его губ дрогнули.

– Может, попробовать пену для ванн?

– Пену? – переспросила Хелен.

– Да, это такие душистые пузырьки, с которыми можно играть в ванне.

– Я не люблю ванну, – запротестовала Чарити.

– Даже ванну с приятной теплой водой? – спросил Риз с улыбкой.

– Любую.

– А как бы тебе хотелось пахнуть – цветами или овцой?

– Овцой, – быстро ответила Чарити.

Риз едва не расхохотался, но решил прибегнуть к подкупу:

– А хочешь, я подарю тебе игрушечную трубочку, через которую можно пускать большие пузыри?

Откусив от мятной пастилки, Чарити кивнула.

– Хорошо, ты ее получишь, если сядешь в ванну с водой и пеной.

– Нет, только с пеной, – заявила девочка, доев пастилку.

– В ванне должно быть хоть немного воды, крошка, – стал уговаривать ее Риз. – Без нее не получится пузырей.

Он показал двумя пальцами, сколько должно быть воды, и девочка, с оценивающим видом взглянув на промежуток между ними, придвинула их ближе друг к другу.

– Да ты прирожденный переговорщик! – рассмеялся Риз.

Хелен молча наблюдала за ними, но вдруг Чарити соскользнула с ее колен, быстро забралась к Ризу и потянулась к карману его пальто. Он не подал виду, что удивлен, лишь пошутил:

– Да ты воришка!

Девочка поняла, что бояться нечего, порылась в его карманах и, обнаружив жестянку с мятными пастилками, вытащила ее.

– Разрешаю взять только одну, – предупредил Риз. – От сладкого заболят зубы.

Девочка послушно взяла одну пастилку, закрыла баночку и вернула ему.

Риз внимательно, изучающе смотрел на ребенка и понимал, что эта малышка внесет в его жизнь большие перемены. Имя Чарити не без труда давалось валлийцу. Более того, названия добродетелей: милосердие, терпение например – часто давали воспитанникам в качестве имен работных домов и сиротских приютов, чтобы сразу было ясно, из каких учреждений они вышли. Для сироты это было пожизненным напоминанием о происхождении и нелегкой доле.

Нет, у дочери Уинтерборна не могло быть такого унизительного имени!

– В Уэльсе мы не называем девочек такими именами, – заявил Риз. – Я бы хотел дать тебе другое, более благозвучное имя.

Девочка бросила на него вопросительный взгляд, и он предложил:

– Как тебе Кэрис? Оно означает «маленькая, любимая». Тебе нравится?

Девочка кивнула, и Риз только сейчас заметил, что она не тяжелее кошки.

Ошеломленный и сбитый с толку ее готовностью признать его своим родственником, Риз поставил ребенка на ноги.

– Кэрис Уинтерборн. Прекрасно звучит, правда? – Он взглянул на Хелен и увидел в ее глазах слезы. – Нет, если не хочешь, мы можем назвать ее…

– Мне нравится это имя, – перебила его Хелен, улыбаясь сквозь слезы. – Очень звучное и красивое.

Она прижалась к нему, погладила по лицу, а с другой стороны он ощутил худенькое тельце маленькой Кэрис, и это было великолепно!

Глава 34

– Фернсби, мне надо бежать из Англии.

Устроив Хелен и Кэрис в своем доме, Риз, не теряя времени, отправился в контору и вызвал личного секретаря на экстренное совещание.

Его заявление было воспринято с достойной восхищения невозмутимостью: миссис Фернсби сохраняла хладнокровие и лишь поправила очки на переносице.

– Куда и когда, сэр?

– В Северный Уэльс, сегодня вечером.

Теперь, когда свадьба с Хелен была не за горами, Риза охватила настоящая лихорадка. У него кружилась голова, его так и тянуло совершить какую-нибудь глупость.

Он вдруг вспомнил опьяневшую пчелу, за которой наблюдал в конце прошлого лета. Тогда Риз кутил с Томом Северином и другими приятелями в публичном доме, и залетевшие в комнату пчелы уселись в оловянную кружку, где оставалось несколько капель рома. Пчелы заметно опьянели и, пытаясь улететь, стали чертить в воздухе головокружительные бесцельные петли, а одна просто упала на дно кружки кверху лапками. Тогда они с приятелями потешались над насекомыми, но теперь он испытывал куда больше симпатии к пчелам, поскольку знал на своем опыте, что они чувствовали.

Любовь превращала человека в полубезумную пчелу, что летает по кругу или падает на землю кверху лапками.

– Если вы намерены вступить в брак по специальному разрешению, – заметила миссис Фернсби, – то с этим могут возникнуть проблемы.

Он вопросительно взглянул на нее.

– Насколько я знаю, – продолжала секретарша, – архиепископ предоставляет специальные лицензии только пэрам, членам парламента, тайным советникам и судьям. Я не уверена, что леди Хелен принадлежит к высшему классу дворянства, но постараюсь это выяснить.

– Напомните архиепископу, что он мой должник, и попросите сделать для нас исключение, если это необходимо.

– Ваш должник?

– Он поймет, – не стал вдаваться в подробности Риз, бодро расхаживая по кабинету. – Мы поедем на поезде, в моем личном вагоне, в Кэрнарвон. Забронируйте номер в гостинице «Ройял» на неделю.

– Прикажете, чтобы Куинси поехал с вами?

– Да, и найдите горничную, которая будет нас сопровождать.

Миссис Фернсби встревожилась.

– Мистер Уинтерборн, это не так просто – взять и найти горничную для леди. Надо поместить объявления в газетах, провести собеседования, познакомиться с рекомендациями…

– Фернсби, неужели из сотен женщин, которых я нанял на работу, нет ни одной, которая умеет укладывать волосы и застегивать платья сзади?

– Я считаю, что эта работа предполагает нечто большее, сэр, – сухо возразила миссис Фернсби. – Но я попытаюсь кого-нибудь подыскать.

– Наймите еще и няню, – распорядился Риз.

Карандаш, которым миссис Фернсби делала записи в блокноте, повис в воздухе, и с ошеломленным видом она переспросила:

– Няню?

– Ну да, с нами едет четырехлетняя девочка. Ей, кстати, понадобятся одежда и игрушки. Поручите подобрать все это кому-нибудь из продавцов.

– Будет сделано.

– Леди Хелен тоже нужно подобрать что-нибудь из одежды. Поговорите об этом с миссис Элленби: путь позаботится о ее гардеробе. Я одобрю все, кроме туалетов черного цвета. – Риз на минуту задумался, постукивая пальцами по столу. – Полагаю, о свадебном платье напоминать не стоит…

– Мистер Уинтерборн! – воскликнула миссис Фернсби. – Неужели вы думаете, что мы успеем все это сделать к сегодняшнему вечеру?

– Фернсби, у вас еще уйма времени. Вы все успеете сделать, если не будете бездельничать.

Возразить она не успела, Риз опередил ее:

– За подготовкой вагона я прослежу сам.

Он стремительным шагом направился к двери, и миссис Фернсби крикнула ему вслед:

– А как насчет всего остального: цветов, торта?

– Меня не интересуют детали, – бросил Риз через плечо. – Потрудитесь выполнить все мои распоряжения!

– Итак, мы с вами опять друзья! – с довольным видом произнес Том Северин и, вытянув ноги, положил их на большой стол в своем кабинете на пятом этаже.

– Разочарую вас: это вовсе не потому, что вы мне нравитесь, – заявил Риз. – Речь исключительно о деле.

– А я и не обязан нравиться своим друзьям, – парировал Северин. – Более того: я предпочитаю дружить с теми, кому не нравлюсь.

Риз сдержал усмешку.

– В данном случае речь идет об услуге. А что касается дружбы…

Северин поднял руку, останавливая его:

– Одну минутку! Барнаби! Принесите информацию, которую я просил достать!

– Да, сэр, – откликнулся личный секретарь Северина, коренастый парень в неопрятной одежде, с копной нечесаных кудрей, которые торчали в разные стороны, и быстрым шагом вошел в кабинет из соседней комнаты со стопкой бумаг в руках. – Мне удалось найти сведения о четырех частных станциях, сэр. Жду подтверждение информации о пятой.

Когда секретарь удалился, Северин взял бумаги и, быстро просмотрев, спросил, протягивая Ризу листок бумаги:

– Что скажете об этом, Уинтерборн? Небольшая, построенная на заказ станция с выделенной линией, соединяющей ее с Великой западной дорогой. Оттуда вы сможете отправиться специальным поездом в Кэрнарвон. Здание вокзала представляет собой двухэтажную постройку с залом ожидания, где можно приятно провести время до отправления поезда. Ни толп пассажиров, ни билетов, ни шума. Мой управляющий лично проследит, чтобы ваш личный вагон был прицеплен к лучшему подвижному составу с новым локомотивом и дополнительными местами для слуг.

Риз улыбнулся, мельком взглянув на листок.

– Черт возьми, никто другой, кроме вас, в Англии не смог бы оказать мне подобную услугу в столь короткий срок.

– Еще по меньшей мере два человека могли бы, – возразил Северин, – но никто не подарил бы вам эту поездку в качестве свадебного подарка, как это делаю я.

– Спасибо, Том.

– Барнаби! – крикнул Северин, и когда секретарь поспешно вошел в кабинет, протянул ему листок бумаги. – Мы выбрали вот эту станцию. Все должно быть готово к вечеру. Убедитесь, что личный вагон Уинтерборна снабжен всем необходимым – льдом, водой и тому подобным.

– Слушаюсь, сэр, – кивнул Барнаби, тряхнув взъерошенной копной волос, и вышел из кабинета.

Северин вопросительно взглянул на Риза.

– Вы предпочитаете пообедать со мной в закусочной или выпить здесь, у меня в кабинете, виски?

Риз с сожалением покачал головой.

– У меня слишком много дел. Давайте встретимся после того, как я вернусь из Уэльса.

Риз вдруг подумал, что вернется в Лондон уже совсем другим человеком. Каждую ночь Хелен будет спать в его постели и каждое утро вместе с ним завтракать. На минуту он погрузился в мечты, представляя семейную жизнь, множество маленьких радостей, которые раньше никогда не ценил.

– Хорошо, – сказал Северин, с некоторым удивлением уставившись на Риза своими сине-зелеными глазами. – Вам, похоже, не по себе от нового статуса: всех этих улыбок и поздравлений.

– Ничего, как-нибудь справлюсь, – заверил его Риз.

Северин задумчиво улыбнулся, когда они встали, чтобы пожать друг другу руки на прощание.

Вернувшись в универмаг, Риз увидел, что большая часть руководящего персонала мечется по этажам с бешеной скоростью. Продавцы и помощники портных сносили стопки белых коробок и охапки одежды в кабинет шефа, где его секретарь по связям с общественностью, мисс Эдевейн, проверяла все по списку и упаковывала собранные вещи. Риз с удовлетворением отметил, что все его приказы выполняются и дело быстро продвигается.

Решив расспросить миссис Фернсби об успехах, он направился к ее рабочему месту, но по пути увидел доктора Хевлока, который нес на подносе накрытое крышкой серебряное блюдо, запотевший стакан с лимонадом и крошечную вазочку с полураспустившимся бутоном розы.

– Хевлок? – удивленно окликнул пожилого доктора Риз.

Доктор повернул к нему голову с львиной гривой и хрипло поздоровался.

– Для кого все это?

– Во всяком случае, не для вас, – проворчал Хевлок и, подойдя к письменному столу миссис Фернсби, поставил поднос. – Я слышал о безумии, которое вы здесь устроили, обязав весь персонал собирать вас в дорогу. Люди сбились с ног, выполняя ваши распоряжения! Как обычно, вы порете горячку. Зачем такая срочность и спешность?

– Это побег, а не путешествие к морю, – сказал Риз.

– За вами разве гонятся? Кто? Родители? Соперник? Нет! Все дело в вашем нетерпении: жених не желает ждать ни одной лишней минуты, поэтому не оставляет своей безотказной секретарше времени даже пообедать!

В этот момент к столу подошла миссис Фернсби и обратилась к Уинтерборну:

– Сэр, мы нашли горничную для леди Хелен. Это одна из помощниц миссис Элленби. Кроме того, модистка подобрала два готовых платья из заказа другой клиентки, пообещав той бесплатно заменить их нарядами более дорогого фасона. Что касается няни, то у мисс Эдевейн есть младшая сестра, которая согласилась сопровождать вас в дороге и заботиться о… – Миссис Фернсби осеклась, вспомнив про стоявшего рядом доктора. – Доктор Хевлок, что-то случилось?

– Нет-нет, миссис Фернсби, но может, если вы не будете правильно питаться, особенно при таком бешеном темпе работы, который задал мистер Уинтерборн.

Доктор предложил секретарше сесть.

– Вы принесли мне обед? – в недоумении спросила миссис Фернсби. – Ну, если, мистер Уинтерборн предоставит пятнадцать минут отдыха…

Риз попытался изобразить на лице недовольство.

– Хорошо, Фернсби, можете поесть: но даю вам передышку только потому, что Хевлок настаивает на этом.

Риз и миссис Фернсби быстро переглянулись, и в глазах секретарши зажегся озорной огонек.

Глава 35

Личный вагон Риза состоял из двух длинных секций с крытым переходом между ними. Здесь стояли удобные кресла, обитые шелковым плюшем бронзового цвета, пол покрывал коротковорсовый ковер. В вагоне имелась гостиная с широкими окнами и столовая с выдвижным столом красного дерева. Предполагалось, что Риз и Хелен будут спать в большой спальне с ванной комнатой в первой секции, а Кэрис и няня займут одну из двух спален поменьше во второй секции.

Поначалу Хелен беспокоилась, что Кэрис не захочет спать отдельно от нее в поезде, но девочка сразу же привязалась к Анне Эдевейн, младшей сестре секретаря по связям с общественностью. Эта хорошенькая жизнерадостная девушка уже имела опыт общения с детьми: в ее семье четверо младших братьев и сестер. Как только они сели в поезд, Анна отвела Кэрис в их комнату, где девочку ждали новые игрушки и книги.

Девочка так растерялась среди этого изобилия, что поначалу не знала, что делать. Усевшись на пол, она осторожно дотрагивалась до вырезанных из дерева и раскрашенных животных, как будто боялась, что они могут сломаться.

После того как девочку удалось тщательно вымыть благодаря пене для ванн с мыльными пузырями, она выглядела посвежевшей и была похожа на ангела в коротком розовом платьице с крошечными розетками из ленточек.

– Уже одиннадцать, Кэрис пора спать, – сказала Хелен войдя в их комнату. – День был долгий и трудный, а она только немного вздремнула.

– Я не хочу спать! – запротестовала девочка.

– Мы можем почитать сказку на ночь! – спросила Анна. – Ведь у Кэрис есть любимая… «Красная Шапочка»?..

– Нет, «Три медведя»! – возмущенно заявила Кэрис.

Анна притворилась, что не слышит ее:

– Или «Румпельштильцхен»?

Кэрис встала и вцепилась в ее юбки.

– Это «Три медведя», говорю я вам!

– «Три поросенка», ты сказала? – переспросила Анна, подхватив девочку на руки, и упала вместе с ней на кровать.

Кэрис захихикала.

– Я сказала «Три медведя»!

Ее смех показался Хелен прекраснее любой музыки.

Остальная часть свиты Уинтерборна, в которую входили горничная, Куинси, лакей и кухарка, разместилась в отдельном вагоне, предоставленном мистером Северином.

– Я так рада, что вы помирились, – сказала Хелен, расхаживая по салону.

– Да, – сухо заметил Риз, – к тому же в качестве свадебного подарка он предоставил мне новый локомотив.

– Но это же была не единственная причина, по которой ты его простил.

Риз притянул ее к себе и поцеловал в шею.

– Дорогая, ты пытаешься убедить себя, что в душе я сама добродетель? Не надейся: очень скоро твое мнение по этому поводу изменится.

Хелен протестующе дернулась, когда рука Риза скользнула на ее ягодицы. На ней было новое дорожное платье, которое хорошо сидело после того, как его подогнали по фигуре. Сшитое из голубого шелка, оно имело простой фасон. Сверху Хелен дополнила его коротким жакетом из кашемира. Турнюра не было, поэтому ткань мягко облегала бедра, а юбки, украшенные сзади бантом, ниспадали красивыми складками.

К досаде Хелен, этот бант как будто гипнотизировал Риза, и он постоянно теребил его, стоило повернуться к нему спиной.

– Да оставь ты этот бант в покое! – не выдержала Хелен.

– Ничего не могу с собой поделать: он манит меня со страшной силой.

– Ты что, никогда не видел бантов на платьях?

– На такой аппетитной попке – нет. – Риз неохотно отпустил ее и вытащил карманные часы. – Поезд уже должен был отправиться. Мы опаздываем на пять минут.

– Чего ты так торопишься?

– Хочу поскорее уложить тебя в постель.

Хелен улыбнулась и, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в щеку.

– У нас впереди целая жизнь. Зачем спешить?

– Да, но как подумаю, сколько ночей мы уже пропустили…

Повернувшись, Хелен наклонилась, чтобы поднять свой маленький саквояж, и в тот же момент услышала звук рвущейся ткани. Ей стало ясно, что произошло. Выпрямившись, она взглянула через плечо и увидела едва державшийся на юбке безвольно свисавший бант.

Хелен бросила возмущенный взгляд на Риза, и тот, словно нашкодивший мальчишка, принялся оправдываться:

– Я не знал, что ты собираешься наклониться.

– Что я скажу горничной, когда она увидит оторванный бант?

Риз на мгновение задумался.

– Я думаю, двух слов: «увы» и «ах» – вполне достаточно.

Губы Хелен задрожали, и она едва сдержала улыбку.

Раздался гудок, возвещавший об отправлении поезда, и вскоре они тронулись в путь.

Локомотив двигался медленнее, чем экспрессы, на которых Хелен ездила в Гэмпшир и обратно, и шел плавно с едва заметным покачиванием, без толчков. По мере того как поезд удалялся от городских огней, зданий и дорог, уходя в ночь, пассажиры начали расходиться после необычно долгого изнурительного дня по своим местам.

Риз вызвал горничную, чтобы помогла Хелен приготовиться ко сну.

– На моем платье оторвался бант, – сообщила Хелен, когда горничная взяла ее одежду. – Должно быть, я за что-то зацепилась.

– Я пришью его, миледи, – спокойно сказала та и подала хозяйке новую ночную рубашку из тонкой шелковистой ткани.

– Скажите, все мои рубашки сшиты из такой ткани? – спросила Хелен.

– Да, миледи. Их выбирала сама миссис Элленби. Вам нравится?

– О да… прекрасная ткань, – пробормотала Хелен и поднесла рубашку к лампе.

Белый шелк оказался полупрозрачным, и это немного смутило Хелен. Рубашка имела спереди глубокий вырез, а сзади спина оставалась почти до талии обнаженной. От прикосновения прохладного шелка к коже у нее перехватило дыхание.

– Вам еще нужна моя помощь, миледи?

– Нет-нет, спасибо, – поспешно ответила Хелен, ощущая себя практически голой в этом фривольном наряде. – Я ложусь спать. Спокойной ночи.

Забравшись в кровать, она скользнула под стеганое одеяло и вздохнула с облегчением. От мягких льняных простыней пахло свежестью. Хелен так устала, а слабое покачивание поезда так успокаивало, что, расслабившись, она закрыла глаза, но сквозь полудрему услышала, как вошел Риз. Сон точно рукой сняло, и, открыв глаза, Хелен перекатилась на спину и закинула руку за голову.

Риз возвышался над ней, медленно снимая рубашку, и мягкий свет освещал его рельефные мышцы. Откинув одеяло, он окинул ее жадным взглядом, потом погладил и, ощутив приятное прикосновение шелковистой ткани, хрипло выдавил, прежде чем погасить лампу:

– Любовь моя…

Первое, что сделал Риз, это медленно снял с Хелен ночную рубашку и отбросил в сторону. Его движения в темноте были неспешны и точны, и наслаждалась его нежными прикосновениями. Чем ниже опускались его руки, губы и язык, тем меньше она заботилась о стеснительности и приличиях. Наконец, издав протяжный стон, она широко раскинула ноги, вцепившись пальцами в его волосы.

Его руки скользили по самым чувствительным местечкам ее тела. Чуть сжав напрягшийся сосок двумя пальцами, другой он захватил в рот, пососал, легонько прикусил. Вторая рука перебралась к набухшему бугорку и круговыми движениями, слегка надавливая, принялась ласкать.

Не в силах больше ждать, Хелен вскрикнула, и Риз, навалившись на нее всем телом, глубоко вошел в ее лоно. Его движения были мощными, ритмичными, и покачивание поезда еще больше увеличивало их наслаждение, дразнило чувства. Внутренние мышцы Хелен начали сокращаться, и Риз следовал этому тайному ритму, поскольку тонко чувствовал любимую, дал возможность ей испытать эти восхитительные ощущения, а потом завладел губами в страстном поцелуе.

Когда волны экстаза затихли, он продолжил толчки: сначала медленно, потом быстрее, быстрее…

Она металась, хрипела, вскидывая бедра, пока он не излил в нее весь жар страсти одним сильным толчком.

Отель «Ройял» в Кэрнарвоне представлял собой величественное трехэтажное здание в георгианском стиле. Риз привез сюда Хелен не только потому, что этот прибрежный город северного Уэльса находился недалеко от его родного Лланбериса, но еще и потому, что это было очень романтичное место, и ей наверняка понравится.

Среди живописных руин, зеленых долин, многочисленных рек, прудов и озер сами собой рождались мифы и сказания. Здесь была хорошо видна зубчатая вершина мифической горы Сноудон, о которой ходили легенды. Говорили, будто тот, кто сумеет взобраться на нее, вернется домой либо сумасшедшим, либо поэтом.

Благодаря умелому планированию миссис Фернсби, все шло гладко и без досадных происшествий. В отеле Ризу и Хелен предоставили просторные апартаменты, а в смежном люксе поселились Кэрис и няня. Слуги расположились в обычных номерах, но вполне удобных.

Пастор местной церкви согласился провести церемонию бракосочетания у развалин старинной часовни на холме, находившемся всего в нескольких минутах ходьбы от отеля, куда вела узенькая тропинка. К руинам были доставлены композиции из белых и розовых цветов. С вершины холма открывался живописный вид на замок Кэрнарвон, город, гору и темно-синее, мерцающее в лучах солнца Ирландское море.

Утро следующего дня выдалось ясным и погожим, на небе – ни облачка, что было редким явлением для этого времени года.

Сопровождающие лица ждали жениха и невесту на каменной террасе, откуда все вместе должны были двинуться к часовне. После церемонии бракосочетания планировался обильный праздничный завтрак.

В строгом темном костюме, со светлым галстуком, Риз в одиночестве стоял в оранжерее на первом этаже отеля, поджидая Хелен. Она запаздывала, и он то и дело поглядывал на карманные часы, изнывая от нетерпения. Он готов был сейчас отдать любые деньги, лишь бы все это уже осталось позади и Хелен была в статусе его законной жены.

Наконец-то за спиной раздался шелест шелковых юбок. Риз обернулся и застыл, утратив дар речи. Белое платье из тонкого мерцающего шелка облегало стройную фигуру Хелен, и каскадом опускалось к изящным атласным туфелькам, юбки не скрывали контуров ее бедер. Хелен откинула прозрачную белую вуаль, расшитую кружевами и мелким жемчугом, и улыбнулась ему. Ее красота казалась неземной: легкой и нежной, как радуга, пробивающаяся сквозь утренний туман. Риз прижал руку к груди, где бешено колотилось сердце, словно боялся, что оно выскочит.

– Ты великолепна! – выдавил он с трудом.

– Миссис Элленби умеет творить чудеса.

– Не могу поверить… – Он осекся. – Неужели такая красавица – и моя?

Хелен с улыбкой подошла к нему.

– Во всех смыслах, кроме юридического.

– Мы скоро это исправим, – пробормотал Риз и потянулся было к ней, но Хелен покачала головой, слегка прикоснувшись указательным пальцем к его губам.

– Ты дотронешься до меня лишь после того, как мы произнесем клятвы супружеской верности у алтаря. Я буду целоваться только с мужем.

– О боже! – воскликнул Риз. – Ни один мужчина не мечтал так отчаянно, как я, чтобы эта чертова свадьба наконец-то состоялась.

Улыбку Хелен будто стерли.

– Ты видел толпу, которая ждет нас возле отеля?

Риз тоже нахмурился.

– Боюсь, что, вопреки ожиданиям, тихой свадьбы не получится. Когда гости отеля и горожане узнали, что сам Риз Уинтерборн приехал сюда венчаться, каждый решил, что пропустить такое событие не может. Здесь, в Северном Уэльсе, по традиции на свадьбу приглашают всех соседей. Мне очень жаль, но нам от них не избавиться. Ты не очень расстроишься, если они примут участие в нашем торжестве?

– Конечно, нет. Мне нравится, что эти люди пришли поздравить тебя.

– Только вот все их внимание приковано к тебе, дорогая, – возразил Риз.

Сунув руку в карман, он достал гладкий белый камешек и показал Хелен. Она улыбнулась.

– Это камень клятвы?

– Кэрис нашла его вчера, когда мы гуляли.

– Отлично! Куда мы его бросим, когда произнесем свои клятвы?

– Решай сама, – предложил Риз, убирая камень в карман. – Ирландское море там… пролив Менай в той стороне. Или, если хочешь, я могу отвезти тебя к валлийским озерам: в одном из них, как говорят, лежит Экскалибур, меч легендарного короля Артура.

В глазах Хелен вспыхнул огонек живого интереса, но тут же она погрустнела, что-то вспомнив:

– Знаешь, а ведь меня некому проводить к алтарю.

Риз заглянул в ее глаза и потерялся в их голубом сиянии.

– Душа моя, тебе никто не нужен, кроме меня. Ты придешь ко мне сама, по доброй воле, к такому, какой я есть, и просто люби меня, а я буду любить тебя… И наш союз будет длиться до тех пор, пока не погаснут звезды.

– Пусть так и будет, – прошептала Хелен.

Риз улыбнулся.

– Пойдем, дорогая: нас ждут. Я считаю мгновения до поцелуя законной жены.

Эпилог

Восемь месяцев спустя…

– Пандора заявила, что, если разработанная ею настольная игра будет иметь успех, она прекратит выезжать в свет, – сообщила Хелен, ловко вручную опыляя цветки ваниллы. – Ей не нравится, что леди Бервик ее гоняет с бала на бал, как заблудшую овцу.

Риз с ленивой улыбкой наблюдал за женой, прислонившись спиной к колонне в оранжерее. Этот большой сильный мужчина странно смотрелся среди хрупких изящных орхидей.

– И как отреагировала на ее слова леди Бервик? – поинтересовался он с усмешкой.

– Она, конечно, была возмущена, но вовремя вмешался кузен Девон и напомнил, что Пандора совсем недавно подала заявку на патент и до начала светского сезона, вероятно, мы еще не узнаем, была ли она принята. Так что она вполне успеет посетить несколько балов и званых ужинов, хотя бы для того чтобы составить компанию Кассандре.

– Тренир прав: запустить в производство настольную игру дело непростое. Мало подать заявку на патент и отправить в типографию макет игры. Даже если у Пандоры серьезный настрой, то все равно пройдет не менее года, прежде чем мы увидим игру на витринах магазинов.

– О, Пандора настроена более чем серьезно! – с усмешкой воскликнула Хелен.

Всем семейством они только на днях вернулись из Рейвенел-хауса, куда ездили навестить новорожденного сына Кэтлин и Девона, Уильяма. Двухнедельный малыш был здоров и весел и так очаровал Кэрис, что ее еле от него увели, чтобы помочь Пандоре протестировать новую настольную игру. Девочке она очень понравилась. Игра называлась «Активный покупатель» и заключалась в том, что участники перемещали свои жетоны по кругу с обозначением отделов магазина, собирая по пути карточки с изображением различных товаров. Чья корзин наполнится первой, тот и победил. По замыслу Пандоры, игра не преследовала какие-то цели, а имела чисто развлекательный характер.

– Знаешь, – задумчиво проговорила Хелен, – мне кажется, что игра Пандоры будет очень хорошо продаваться. Леди Бервик и Кэрис все утро в нее играли и прекрасно провели время. Им обеим, похоже, нравится соревноваться в покупке зонтиков, туфель, перчаток и других товаров.

– Человеческая натура вообще склонна к приобретательству, – с небрежным видом заметил Риз. – Но я тоже считаю, что игра будет хорошо продаваться.

– Насколько хорошо? – уточнила Хелен и зубочисткой перенесла пыльцу на рыльце очередного цветка.

Риз рассмеялся.

– Я не оракул, дорогая.

– А по-моему, ты скромничаешь, – возразила Хелен.

Покончив с цветком, она отложила зубочистку и повернулась к мужу.

– Рынок настольных игр еще плохо развит, – сказал Риз, – так что продукция Пандоры непременно привлечет к себе внимание. А производство можно наладить в крупных масштабах благодаря литографской печати.

Хелен очень хотелось, чтобы упорный труд и талант младшей сестры были вознаграждены, но беспокоило, что в своем стремлении стать самодостаточной и независимой Пандора была полна решимости не дать ни одному мужчине шанса приблизиться к ней. Хелен не могла понять, почему сестра упорно не желает выходить замуж.

– Надеюсь, она обретет свое счастье.

Риз медленно приблизился к жене и обнял за талию. Теплый свет сентябрьского дня лился сквозь стекла оранжереи и скользил по его темным волосам.

– Исходя из собственного опыта, могу предположить, что поначалу успех сделает Пандору очень счастливой, но в конце концов она ощутит одиночество и поймет, что в жизни главное не деньги.

Улыбнувшись, Хелен обвила руками его шею.

– Тебе было одиноко до того, как ты встретил меня?

В глазах Риза светилась нежность.

– Да, ни один мужчина не может быть по-настоящему счастлив без любящей женщины.

Их губы соприкоснулись и медленно слились в глубоком страстном поцелуе.

– Пойдем в постель, – пробормотал Риз, прерывая поцелуй.

Она почувствовала его ладонь на своей груди и удивленно воскликнула:

– В постель? Время обедать, Риз!

– Вот именно! А поскольку мой обед – ты…

Риз наклонился, собираясь опять поцеловать ее, но Хелен изогнулась в его объятиях, задыхаясь от смеха.

– Я не могу… Нет, правда… Гаррет Гибсон обещала заехать ко мне на чай.

– Ты уже пила с ней чай на днях, – возмутился Риз, целуя ее в шею. – Ты нужна мне больше, чем ей.

– Вообще-то дело не в чаепитии. То есть мы, конечно, выпьем чаю, но не это цель ее визита. Видишь ли… – Хелен замолчала и залилась румянцем. – Судя по симптомам…

– У тебя опять мигрень, дорогая? – нахмурился Риз.

Хелен с улыбкой погладила мужа по щеке.

– Не беспокойся, я вполне здорова.

Риз непонимающе посмотрел на нее.

– Тогда в чем…

И тут его осенило. Замолчав, он только открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба.

Хелен расхохоталась, наслаждаясь его реакцией.

– Мы узнаем все наверняка, когда доктор Гибсон осмотрит меня, но я думаю, что к весне в семье Уинтерборн ожидается пополнение.

Риз притянул ее к себе и принялся лихорадочно целовать лицо, волосы, шею, приговаривая как умалишенный:

– Хелен, мое сокровище… Чего тебе хочется? Из окон не дует? Не слишком холодный пол в оранжерее? А корсет не давит? Ребенку это не вредно?

– Еще рано об этом беспокоиться, – успокоила мужа Хелен, забавляясь его растерянностью. – Не волнуйся, я прекрасно справлюсь и с этим испытанием, обещаю. И я, и малыш будем сильными и здоровыми.

Риз отстранился, поднял голову и, дохнув на нее мятной прохладой, хрипловатым от едва сдерживаемых эмоций голосом попросил:

– Дай мне слово, что все так и будет.

– Даже не сомневайся! Все будет хорошо, любовь моя. – Хелен встала на цыпочки и поцеловала мужа в губы. – В конце концов, я – Уинтерборн!

Примечания

1

Глиндур Оуайн (1359–1415) – последний король Уэльса. – Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Рекамье Жюли (1777–1849) – первая красавица Франции своего времени, писательница, чье имя стало одним из символов эпохи.

(обратно)

3

Созвучно англ. слову, которое означает «милосердие, благотворительность, милостыня».

(обратно)

Лиза Клейпас В объятиях страсти

* * *

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

* * *

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

* * *

Глава 28

Глава 29

* * *

Глава 30

Глава 31

Глава 32

* * *

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Эпилог

Примечания

1

2

3

Оглавление

Лиза Клейпас
В объятиях страсти