Андрей Посняков
Государево дело

Глава 1

– Заряжай! – стоя на кормовой палубе, у штурвала, громко распорядился Бутурлин. Приказ эхом пронесся по цепочке, нырнул в батарейную палубу – да, да, имелась на «Глюкштадте» и такая!

– Лево руля! – это было сказано уже тише – шкиперу.

Тот сухо кивнул – услышал – и тотчас же начал маневр. Заскрипели тросы, поворачивая перо руля.

– Боцман! Бизань! Блинд!

– Бизань! Блинд! Бомблинд! Тысяча чертей вам в глотку! – заорал боцман, погнав матросов на мачту.

Мог бы и не орать – экипаж был опытный, каждый из моряков и без того прекрасно знал свое дело. Почти все паруса уже были взяты на рифы, чтоб не мешались в бою… Миг – и маленькие паруса на бушприте – блинд и бомблинд – и большой косой парус на бизаньмачте ухватили ветер, поворачивая корабль в строгом соответствии с усилиями руля и штурвала.

Все происходило красиво и очень быстро – любо дорого посмотреть!

Миг – и хищный корпус «Глюкштадта» сблизился с торговым судном, безуспешно пытавшимся уйти.

Ага, сбежишь, как же! Не на тех напал!

Судно ненадолго накренилось под ветром… Этого вот момента капитан Бутурлин и ждал… И не упустил! Пушки правого борта теперь смотрели вверх – на паруса и мачты торговца!

– Залп!

Все девять двенадцатифунтовых орудий ахнули разом, изрыгнув пламя и ядра, в клочья порвав вражеский такелаж! Одно ядро даже угодило в фокмачту, перебив рею. Треснув, мачта повалилась на шкафут, зацепилась за реи грота… Это стало видно, когда ветер унес пороховой дым… Случайно, конечно, но – эффектно, черт побери!

– Молодцы, канониры! – хмыкнув, похвалил капитан.

Даже боцман восхищенно присвистнул:

– Десять тысяч чертей!

– Абордажная команда – к бою! – выхватив шпагу, скомандовал капитан.

– Готовы, командир! – доложил Герхард Ланц, наемник и бывший сублейтенант, ныне командующий головорезами «Глюкштадта». Три дюжины молодцов, готовых на все – сила! Пистолеты, абордажные сабли, ножи – ничего лишнего. Ни кирас, ни шлемов – чтоб не утянуло на дно, в морском бою случается всякое…

У тех, кто оставался на борту для прикрытия – тяжелые мушкеты с кремневыми замками. Пуля, пущенная из такой штуки, проламывала корабельный борт. Впрочем, далеко не всякого судна.

Заваленный внутрь борт торговца приблизился, возвышаясь, словно гора. Сейчас многое зависело орт шкипера и корабельной команды – чтобы не спутался такелаж… Хотя – потом ведь можно и распутать.

Еще немного – и можно кидать абордажные крючья, а потом… Опасное дело! Но кто не рискует, тот не выигрывает!

Ах, что за люди эти бойцы! В одинаковых колетах – курткахбезрукавках из лосиной кожи… Блестят на вечернем солнце сабли и так же блестят глаза! Один к одному, и вовсе не похожи на оборванцевпиратов. Так и «Глюкштадт» не пиратское судно, а капер, и патент на шведов выписал не ктонибудь, а сам российский государь Алексей Михайлович!

А то эти шведы обнаглели вообще! Страх потеряли – безо всякой охраны ходят… Ну, так, Балтийское море – шведское озеро! Так ведь они и считали… на буйные свои головы.

Вечернее золотистое солнце скрылось за бежевыми перистыми облаками. Далеко, в синей туманной дымке, белели паруса уходящих судов – тех, кому повезло сбежать. Теперь уж доберутся до Риги… Однако – не все! Этот вот пузатый пинас – законная добыча капитана Никиты Петровича Бутурлина и его команды!

Сжимая в руке тяжелую шпагу, Никита Петрович прекрасно представлял, что сейчас будет – резня! Ну, а как еще? На пинас его головорезы всетаки взберутся, пусть некоторые и погибнут, ну а там…

Впрочем, скорее всего, события пойдут в несколько ином направлении…

– Фальконет! Цель – бушприт! Мушкетеры – огонь!

Мушкеты бахнули залпом, и каждая пуля нашла свою цель, кроша в щепы фальшборт и рангоут, не брезгуя и коекем, кто зачемто высунулся – посмотреть! Любопытный? Вот и получи пулю в лоб! Полбашки снесет запросто.

Фальконет – скорее, просто большой мушкет на поворотной тумбе, расположенной на полубаке – невысокой носовой надстройке – тоже изрыгнул огонь. Правда, никуда не попал – волныто играли! – да Бутурлин и не надеялся, что попадет – так, напугать… Такой вот грохот обычно предшествовал решительной атаке… И тут у вражин выбор был небольшой…

И они его сделали. Очень правильный выбор.

На грот мачте пинаса взметнулся белый вымпел!

– Сдаются, сэр! – шкипер, вечно угрюмый англичанин с вытянутым лошадиным лицом, поправил на голове вязаную шапку, какую часто носили моряки – обычные шляпы сдувал ветер.

– Точно – сдаются! – усмехнувшись, бросил капитан поанглийски. Этот язык он немного знал, как знал и немецкий, и шведский… И вот сейчас учил датский.

– Сейчас спустят лестницу! – подойдя, вытянулся во фрунт командир абордажной команды. – Сколько человек отправить, герр капитан?

– Думаю, полторы дюжины хватит.

– Слушаюсь, герр капитан!

Шкипер – редкостная, между прочим, сволочь, но опытный и умелый моряк – ухмыльнулся. Он всегда считал немцев недоумками. Ну вот зачем на судне такие витиеватые обращения – «герр капитан»? Вполне достаточно простого и краткого – «сэр»! Сам шкипер – звали его Арчибальд Фикс – как и многие опытные моряки, всегда говорил отрывисто и лаконично, глотая буквы и целые слоги, так что частенько бывало не очень понятно, о чем вообще шла речь.

– Ккбы они не пльнули! – глянув на высокую корму пинаса, опасливо прищурился шкипер.

– Не пальнут, – Никита Петрович убрал шпагу в ножны. – Раз уж решили сдаться. Разве только какойнибудь идиот…

С борта вражеского судна послышались крики. Герхард Ланц, командир наемников, помахал рукой – все в порядке!

– Ну, что ж, – подмигнув шкиперу, Бутурлин радостно потер руки. – Поднимемся, поглядим… Боцман! Карго ко мне!

– Я здесь, господин капитан! – корабельный завхозинтендант, называемый коротеньким словом «карго», уже стоял позади – лощеный долговязый хлыщ, однако в денежных делах – дока! Стоял, щурился, нервно теребя рыжеватую щетину.

Никита Петрович машинально потрогал подбородок – оброс за время рейда, надо бы, придя в порт, в цирюльню, побриться.

Вообщето, православному человеку бриться, конечно, нехорошо, но тут – надо. В чужой монастырь со своим уставом не суются, а в Дании, как и по всей Европе, уже распространилась французская мода – сбривать бороду и усы да завивать шевелюру. Ну, или парик, у кого шевелюра так себе.

– Именем короля Фредерика! – поднявшись на палубу, Бутурлин грозно взглянул на вражеского капитана. – Вы и все ваши люди объявляются пленными! Корабль и товары – наш приз.

Капитан – сухопарый светлоглазый швед – вовсе не выглядел испуганным, скорее даже – наоборот.

Усмехнулся, округлил глаза, не обращая внимания на вооруженных головорезов с «Глюкштадта», и этак ехидно спросил:

– А с какой это стати – пленные? Разве между Данией и моим королевством – война?

И ведь был полностью прав, стервец! По нынешнему времени, в августе одна тысяча шестьсот пятьдесят седьмого года, Дания, хоть и вооружалась, но формально войну Швеции не объявляла. А вот, что касаемо России…

– Вот мой каперский патент, – вытащив изза пазухи плотный кусок бумаги, Бутурлин галантно протянул его шведу. – Тут, правда, понемецки…

– Я понимаю… – вражеский капитан зашевелил губами – читал, читал, но все же не совсем все понимал… – Тцар унд гросс херцог… Алексей Михайловитч… А! Так вы – русские! А флагто на корабле – датский.

И впрямь, на корме «Глюкштадта» развевалось красное с белым крестом знамя в виде ласточкина хвоста – флаг Данмарка. У России же, увы, пока официального государственного флага не имелось, хотя Алексей Михайлович все больше склонялся к тому, что не худо бы и иметь… Ну, как бы то ни было.

– Ваш корабль пойдет за мной в Копенгаген, – буднично сообщил Никита Петрович. – Как приз. Мой карго обсчитает все ваши товары… Вы что везете?

– Железо, медь…

– Медь?! Контрабанда?

– Ну, это уж они в Риге знают… – Швед хитро прищурился и стал куда вежливей. – И… вот еще что спрошу, герр капитан. Ваша часть добычи – какая? Четверть? Треть?

Любопытный какой… Хотя, никакой особой тайны тут нет.

– Треть – моему государю, треть – Дании, за порты, и треть – мне и команде, – пожав плечами, пояснил Бутурлин.

– Справедливо, – вражеский капитан покивал и хмыкнул. – Все же датскую треть я отсужу! Не так уж там и мало. И думаю – дело выгорит.

– Коль так считаете – судитесь, – развел руками Никита Петрович. – И следуйте за нами. Уцелевших парусов вам хватит, чтоб идти. А мои люди за вами присмотрят. Да! Комунибудь из ваших требуется перевязать раны?

– Да перевязали уже…

– Тогда до встречи в порту, герр капитан! Честь имею.

Восемнадцатипушечный корабль «Глюкштадт», наверное, можно было бы отнести к так называемым легким фрегатам, если б комуто вдруг пришло в голову присвоить судну какуюто категорию. Дада, легкий фрегат, из тех дешевых и вполне массовых судов, водоизмещением в триста пятьдесят – пятьсот тонн, которых было не жалко! Да и что их жалеть? Дерево – самое дешевое, тонкие борта, пушек не больше тридцати, да и то – двенадцатифунтовки да кулеврины. Угроза – лишь для почти безоружных торговцев, любой большой военный корабль разнесет его в щепки… Если, конечно, догонит и попадет! А вот это – поди, попробуй!

Корабли вошли в порт уже вечером, успели до темноты. Последние лучи заходящего солнца окрашивали шпили церквей, в жемчужносерой спокойной воде отражались бастионы датской столицы и несколько десятков кораблей, стоявших у причалов.

Узнав своих, морская стража приветствовала «Глюкштадт» мушкетным салютом! Просто выпалили в воздух, узрев идущий следом за капером трофейный пинас с приспущенным шведским флагом.

Ввиду позднего времени праздных зевакобывателей у пирса не наблюдалось, хотя хватало радующихся моряков!

– Эвон, кораблище!

– Поди, золото вез!

– Да какое, ко всем чертям, золото? Скорее, медь!

– Так и медь по цене – вроде золота!

– Гляньтека, шведыто какие понурые!

– Еще б! Получили по носу… Ай да «Глюкштадт»!

Причалив, с капера перекинули сходни. Оставив карго и боцмана подсчитывать добычу, Бутурлин сошел на берег и, кивнув таможенникам, направился в город. Квартировал он здесь же, неподалеку, снимая третий этаж доходного дома на улице Мельников, от портовых бастионов – с полверсты. Именно так Никита Петрович и подбирал себе жилье здесь, в Копенгагене – чтобы рядом с гаванью было.

Смеркалось. Из открытых дверей портовых кабаков доносились пьяные крики да визг жриц продажной любви, коих тут было немеряно! А как еще расслабиться моряку после долгого и опасного плавания? Особенно, если родной дом остался гденибудь в Лондоне, в Антверпене, в Амстердаме…

И не боялись же никакой заразы! Впрочем, чего бояться матросу? А портовые шлюхи стоили не так уж и дешево – пару талеров (или далеров, как здесь говорили) – месячное жалованье слуги или юнги. Да что там говорить, наемным солдатам платили не намного больше! Так что портовые барышни вовсе не бедствовали… Вон, как хохочут, бестии! Веселая у них жизнь. Правда – короткая. Не сифилис, так еще какая болезнь, или просто прибьют в пьяной драке…

– Господин ищет любви?

Ага! Одна такая барышня – весьма, кстати, юная – смешливая блондинка в светлой льняной сорочке, длинной суконной юбке и шерстяной шапочкечепце – вынырнув из какогото проулка, заглянула Бутурлину в глаза.

Честно сказать – симпатичная! Свеженькая, молодая. И грудь… есть что потрогать…

Только ведь – лютерской веры, да и невместно русскому моряку неизвестно с кем, да еще – за деньги. Лучше уж – с известной, и не за деньги, а за подарки! Да и знаешь почти наверняка, что потом лекаря искать не понадобится. Была у Никиты одна такая на примете. Даже и не одна…

– Господин хочет спать!

– Что же – один?

– С женою!

– А, так вы здешний… А говорите, как иностранец. Впрочем, прошу извинить…

Потеряв всякий интерес, красотка разочарованно скривилась и, отвесив поклон, направилась к ближайшей таверне.

– Эй, постой! – вдруг обернулся Бутурлин.

– Да, господин? Передумали? – синие глаза барышни вспыхнули надеждой или, скорее, алчностью.

– У пирса королевы Маргариты стоит трофейный шведский пинас… Думаю, у тамошней команды еще осталось немного денег… Да! Ты знаешь ли, что такое пинас?

– Трехмачтовое торговое судно! – без запинки выпалила девчонка. – Большое и крепкое. Испанцы зовут такие – галион… И они возят золото, господин!

– Хо! – Никита Петрович непритворно изумился. – Откуда про галион знаешь?

– Покойный батюшка был моряком. А я вот…

Барышня всхлипнула, впрочем, тут же растянула губы в улыбке:

– Так, говорите, причал королевы Марго?

– Да. И поспеши – как бы они не подались в кабак! Тогда плакали твои денежки.

– Благодарю, господин, – снова поклонившись, молодка вдруг схватила Бутурлина за руку и шепнула: – Между прочим, за вами следят! Видно, хотят ограбить.

– Следят? Кто?

– Тсс! И прошу вас, господин, не оглядывайтесь, – понизив голос, быстро затараторила девушка. – Там, в переулке, откуда я… Там трое стоят. В плащах. Рожи, как у висельников… И чего им, спрашивается, там выжидать? Вонвон… выглядывают! Не смотрите. Я вижу – вы добрый человек! Знаете что? Давайте, я вас провожу! В городе еще людно, да и стражники… Туда они не сунутся, не дураки ж.

Выслушав, Никита Петрович неожиданно весело рассмеялся и, поправив кожаную без всяких украшений, перевязь, положил руку на эфес шпаги:

– Коли сунутся – что ж. Пусть попробуют! А нука…

– Ой, господин! Их же трое… И кто знает, может быть, они умеют метать ножи? Да в порту все умеют! Давайте все же я…

– А тебя, они, конечно же, испугаются и не нападут! – хмыкнул Бутурлин.

– Испугаются. Только не меня! – девчонка вдруг сделалась серьезной. – Не меня, а Хромого Фрица из Любека! Он с нас… Ну, мы ему по платим по далеру, вот он и…

– Понятно! Знаешь, наверное, я какнибудь и без тебя обойдусь.

– Нуу, господин… – поправив суконную шапку, взмолилась барышня. – Я б вам и постирала! И зашила бы, вон, колет… Вы же не женаты – это видно!

– Из чего ж это видното, а? – Никита Петрович переспросил несколько уязвленно, но с любопытством – ему и в самом деле было интересно знать.

– Сорочка у вас грязная… воротник… пуговицы на колете не хватает – причем, давно… перевязь снизу ворсится – надо бы подшить…

– Ну, ладно, ладно – уговорила. Идем!

Юная дама полусвета тут же ухватила кавалера под руку. Пошли. Мысленно перекрестившись, Бутурлин лишь хмыкнул.

В конце концов – почему бы и нет? Да, грех, но… Он ведь не монах вовсе, а мелкопоместный российский дворянин и, между прочим, майор рейтарского полка «нового строя» с жалованьем четырнадцать рублей в месяц, что примерно соответствовало… примерно соответствовало… ну, если считать талер по шестьдесят четыре копейки, то… Короче, хватало! Да еще здесь – каперские призы!

– Вот это правильно! Правильно вы решили, мой господин. А я еще могу…

– Песни петь можешь? – резко остановившись, Никита Петрович искоса глянул на красотку.

Та обескураженно кивнула:

– Могу.

– Ну, пой тогда! Только не громко.

– А… а какую петь, господин?

– Какая нравится.

– Нуу… тогда про трех гномов! Жилибыли три гнома… памбамбам…

Так дальше и пошли – девчонка пела, а Никита Петрович размышлял, думал…

Ну да, он ведь не монах и не святоша! Да и по возрасту – еще нет и тридцати. И вообще, молодец, хоть куда! Высок, красив, строен. Весь из себя крепкий да жилистый. Изпод темнорусой челки синие глаза сверкают, борода… а бороду, увы, сбрить пришлось – по здешней моде, дабы от местного дворянского люда не отличаться. Замаскировался, так сказать! Ну, так дело того требовало – личное поручение самого государя Алексея Михайловича – государево дело!

Бутурлин получил его почти сразу же после снятия осады Риги, с учетом совершенных при осаде ошибок. Нынче нужно было, используя корабли и порты русского союзника – Дании – организовать каперские рейды против шведских судов и на Балтике, и где только возможно.

Никита Петрович – лоцман, а не капитан, однако назначен был капитаном небольшого каперского судна «Глюкштадт». В помощь, по совету опытных моряков, взял шкипера Арчибальда Фикса, того самого угрюмого англичанина с вытянутым лошадиным лицом. Фикс дело свое знал хорошо, и что с того, что первостатейная сволочь? Доносчик и сплетник, каких еще поискать.

– Три гнома, три гнома… пампарампампам…

– Ну, хватит петь – пришли уж!

Вихрастый мальчишкапривратник заметил возвращающегося жильца еще издали и, тут же распахнув дверь, угодливо поклонился:

– Рад вашему возвращению, уважаемый господин ван Хеллен!

Николаус ван Хеллен – именно под этим голландским именем многие в Копенгагене Никиту Петровича и знали. О том, что он русский, догадывался мало кто – ну, разве что команда «Глюкштадта». Впрочем, никакой особой тайны это не составляло, Бутурлин же прикидывался европейцем лишь для удобства – православные слишком уж отличались от местного люда, и одеждой, и внешностью – зря привлекать лишнее внимание было бы ни к чему.

– Позвольте почистить ваш колет и шляпу, херр ван Хеллен?

– После, после, Ханс… А впрочем, я повешу за дверью. На вот тебе пока… – Бутурлин отсчитал несколько медных монет – скиллингов – примерно на четверть далераригсдалера. – Сбегай в «Три глаза» да купи чегонибудь на ужин. Да не забудь про вино!

– Сделаю, херр капитан! – просияв, вытянулся мальчишка.

Про то, что «херр ван Хеллен» был капитаном, тоже знали. Не то чтобы многие, но жильцы и хозяин дома – точно. От людей ведь не скроешь ни привычки моряка, ни стойкий запах морской соли.

«Три глаза» – так называлась болееменее приличная таверна, располагавшаяся неподалеку, на углу улицы Мельников и короля Вольдемара. Впрочем, всякого рода таверн и харчевен в Копенгагане было немеряно.

– Ну? – распорядившись насчет ужина, Бутурлин оглянулся на девушку. – Заходи, гостьей будешь. Тебя хоть как зватьто?

– Кристина, мой господин.

– Кристина, что ж… А меня называй – Николаус. Или, лучше, просто – Ник.

– Слушаюсь, господин.

Войдя в дом, Никита Петрович и его юная спутницараспутница поднялись по винтовой лестнице на третий этаж, где и квартировал господин капитан. Дом по фасаду был узкий, в два окна, зато изрядно вытянутый в глубину, так что на каждом этаже, худобедно, помещалось три комнаты, располагавшиеся одна за другой – анфиладой.

Вытащив ключ, Бутурлин отпер замок и гостеприимно распахнул дверь:

– Милости прошу! Да, уборная внизу, а помыть руки можно и тут – вон рукомойник.

Никита Петрович кивнул на деревянную шайку в углу. Над шайкой, на полочке, стоял большой кувшин, а чуть выше висело зеркало в добротной золоченой раме.

– Дада, руки… – разглядев чтото в полутьме, Кристина обрадованно закивала и бросилась к рукомойнику. – Давайте, я вам полью, господин Ник… Ой! А водыто и нету!

– Сейчас явится Ханс.

– А давайте я сама сбегаю? Я видела там бочка, на входе… Заодно и в уборную… – Девчонка схватила кувшин.

– Ну, что же – давай. – Махнул рукой Никита Петрович.

– Я мигом, господин Ник! Мигом!

– Да! Заодно захвати там свечку. Скажи – для меня.

– Сделаю, господин Ник!

Бросив на стул шляпу и перевязь со шпагой, молодой человек снял колет и повесил его на ручку двери снаружи – для Ханса, чтоб почистил. После чего подошел к зеркалу, увидев лишь смутный силуэт – на улице и в доме быстро темнело.

Снизу с лестницы донеслись быстрые шаги…

– А вот я уже и здесь, господин! – поставив кувшин, весело сообщила Кристина. – Вот вам вода. И вот свечка! А хозяин такой бука! Уфф… В ночном колпаке! Верно, я его разбудила, господин Ник!

– Ну да, он ложится рано… И нам не стоит сильно шуметь.

– Дада, я понимаю… Что же – будем умываться? Снимайте сорочку, мой господин. А вот и свечка!

– Что ж ты ее не зажглато? Ладно, сейчас…

Пошарив рукою на полке, Никита Петрович вытащил небольшую деревянную коробочку с огнивом – кремень, металлический пруткресало и трут. Достал, приноровился, ударил… Полетели искры, трут задымился – и вот оно, пламя! Свечечка загорелась, осветила все вокруг ярким дрожащим пламенем.

– Свет! – сняв шапку, Кристина радостно захлопала в ладоши. – Давайте же умываться, херр Ник!

– Давай!

Скинув рубаху, Бутурлин с наслаждением обмывался прохладной водичкой, что поливала ему на руки гостья. Воду это можно было бы и пить – каждые три дня ее доставлял водовоз, за что хозяин взимал с постояльцев отдельную плату.

– Эх… хорошо! – утеревшись висевшим тут же полотняным полотенцем, Никита Петрович весело крякнул и послал девчонку в покои, за свежей рубахой:

– Там, на комоде, лежит. Или висит на стуле…

– Нашла уже, вижу… Позвольте помочь, мой господин?

В дверь вежливо постучали – вернулся Ханс с покупками, аккуратно сложенными в большую плетеную корзину.

– Печеная свиная вырезка на три скиллинга, полголовки сыра – на четыре, еще хлеб на два, да на три скиллинга селедки. И вот, яблоки, да баклажка вина, да зелень… И еще я взял пива – на три скиллинга, во фляжку как раз вместилось две кружки! Вот сдача, господин Хеллен…

– Оставь себе! – взяв у парня корзину, великодушно отмахнулся Бутурлин.

Впрочем, Ханс и не торопился доставать деньги. Улыбнулся, отвесив поклон:

– Большое спасибо, капитан Хеллен!

Кристина стрельнула синими глазками:

– Ого! Вы все ж таки – капитан?

– Капитан, капитан… Давай, что ли, ужинать.

Пройдя в среднюю комнату, Никита Петрович поставил на стол корзину и принялся раскладывать снедь.

– Позвольте мне, господин…

Примостив на столе свечку, гостья тут же перехватила инициативу, ловко разложив на столе все, доставленные Хансом, продукты. Красиво получилось – Бутурлин аж слюной истек и быстро потянулся за кружками.

– Ну, выпьем… А потом и тебе умыться не мешало бы!

– Как скажете, мой господин.

Выпив кислого винца «за знакомство», хозяин и гостья вновь переместились в прихожую. Кристина живенько скинула жилетку, верхнюю сорочку и юбку, оставшись лишь в нижней льняной рубашке, местами сильно истончившейся и рваненькой, правда, аккуратно заштопанной.

– Что вы так смотрите, господин Ник? Сорочка у меня не ахти? Так это поправимо!

Без всякого стеснения юная распутница стащила через голову рубашку, бесстыдно оголив тело…

А ничего такая! Стройненькая, крутобедрая… еще и упругая грудь с напряженно торчащими сосочками… Ах, эта грудь! Как дрожат сосочки… А какая…

– Вы поливатьто будете, господин?

– Что? Ах, да… да…

– И напомню – я беру три далера, господин!

Ну, три, так три… Вытерев девчонку полотенцем, Бутурлин подхватил ее на руки и утащил на ложе…

Балдахин, конечно, был так себе – старенький и далеко не бархат, и матрас набит старой соломой, да и кровать скрипучая…

Зато какая дева! Вот уж, поистине, кудесница! Как она извивалась, вертелась, закатывала глаза… Вправду, было приятно? Или просто отрабатывала свои три далера? Как ни сказать, а Никита Петрович был очень доволен. Да и девчонка, судя по всему, тоже.

– Ох, грехи наши тяжкие!

– Не такие уж и тяжкие, господин Ник! Мы что же, когото ограбили или убили?

– Лаадно! Теперь и поужинаем… Поди голодная?

– Нуу… как сказать… Вообщето – да!

– Ну, давай тогда пивка, под селедочку!

– Мне б лучше мяса…

– Как скажешь! Ну, давай, дева Кристинка – пей!

Подкрепившись и выпив, любовники растянулись на ложе. Вернее сказать, уселись – спали тогда почти что сидя – прихватив со стола коекакую снедь.

– А петрушка вялая! – хмыкнула гостья. – И укроп такой же! И лук… Это все покупать надо у зеленщика Петера, на углу Лундстага и Королевской площади. Не так уж и далеко. Еще можно у тетушки Анни – но это подальше будет.

Светлые, ласковые, словно шелк, волосы девушки щекотали плечо Никиты.

– А ты ничего! Красивенькая.

– Я знаю, – Кристина прижалась к груди кавалера.

– Знает она… – ласково погладив девушку по спине, Никита Петрович потянулся. – Ты ешь, ешь… Отъедайся! А то вон – худенькая какая!

– Многим нравится…

Многим…

– А те парни, на углу, и впрямь тебя испугались! – вдруг вспомнил Бутурлин. – За нами не пошли.

Девчонка усмехнулась:

– Еще бы! Зря, что ли, я плачу? Да почти все мы…

– А есть такие, кто не платит?

– Разве что по первости, из деревни… Все платят! А кто не платит… Лучше и не говорить!

– Поняатно…

– Душно както, – потянувшись, вздохнула гостья. – Может, ставни откроем, окно?

– Давай, – Никита Петрович махнул рукой.

Девушка спрыгнула с ложа и, подбежав к окну, распахнула ставни, а затем и открыла окно с мелкими в свинцовом переплете стеклами.

С улицы донеслась перекличка ночной стражи. Ворвался в покои свежий морской ветер! Дернулось пламя свечи. Кристина невольно поежилась.

Ах, ну до чего ж хороша! Нагая, с растекшимся по плечам водопадом светлых волос, она стояла у окна, чуть нагнувшись…

Чувствуя нарастающее влечение, молодой человек вскочил с кровати, подбежав, погладил девушку по спине, пылко поцеловал меж лопатками, обнял…

Как страстно стонала юная обольстительница, как закатывала глаза, восхитительно синие, цвета высокого весеннего неба…

Уж, конечно, Никита Петрович не жил монахом. Была у него и ключница Серафима, умная и крепкая телом девка из собственных крестьян. Еще была Аннушка, дама сердца из Ниена. Впрочем, ее можно и не считать, дал бы Бог счастья!

И еще была Марта, юная ведьмочка из Нарвы… Умная, ушлая и красивая, как само солнце! Сколько всего вместе пережито! Где она сейчас? Верно, на своей землице, пожалованной государем Алексеем Михайловичем с подачи самого Никиты за верную службу. Поди, нашла какогонибудь знатного обедневшего вдовца. Нашла, нашла, ведь не дура… И, всетаки – жаль, что…

– Чточто?

Усевшись обратно на ложе, Кристина чтото сказала, а что – Бутурлин не разобрал, вот и переспрашивал.

– Хаха! – хлопнув в ладоши, девчонка вдруг засмеялась. Нет, ну красотка – и ничуть не стесняется своей наготы! Как и когдато – Марта…

– Ты чего смеешьсято?

– Никогда так не спрашивай – чточто! – любовники както незаметно перешли на «ты»… ну, так ведь – познакомились, так сказать, поближе… ближе некуда!

– Не говори – чточто – так говорят в деревнях и иностранцы, – отсмеявшись, пояснила Кристина. – Спроси просто – что!

– Хорошо, – Бутурлин кивнул. – Так что ты сказала?

– Ты небедно живешь, господин Ник, – гостья вдруг сделалась серьезной. – Я смотрю – вот эти картины на стенах – море и корабли… и вот эти часы, шляпа, плащ… Это все очень недешево стоит. Но…

– Но?

– Но при всем при этом, выглядишь ты как деревенщина, дорогой господин Ник! И это сразу видно… И вовсе не по твоей речи, понашему ты неплохо говоришь. Для иностранца, конечно, но…

– Видно? – Никита Петрович насторожился. – Что же, я так отличаюсь от всех?

– От всех столичных дворян, я хотела сказать, – хитро прищурясь, пояснила девчонка. – Такие воротники давно уж не носят и такие колеты – тоже! Ну, разве что в самых дальних деревнях. В какойнибудь там Ютландии…

– Но такой воротник и у хозяина этого дома…

– Он буржуа, а не дворянин, как ты!

– Что же еще во мне не так? – кажется, Бутурлин был уязвлен!

Однако красотка оставалась невозмутимой:

– Я же сказала – в одежде! Так ходят лишь в самой глухой деревне… или на корабле – там, помоему, все равно, в чем ходить!

– Да скажи ж, как надо!

– Скажу! – вскочив, Кристина подняла с пола штаны. – Твои панталоны слишком узки. Так носили еще во времена Валленштейна! А уж десять лет прошло, как война кончилась!

– Я знаю… – покачал головой капитан. – Тридцать лет воевали. Немцев погибло – не счесть… А чего добились? Снова война…

Между прочим, в той войне Россия и Дания были союзны Швеции. Нынче же – совершенно наоборот! Едва десять лет минуло…

– Вот, смотри… – распутная гостья между тем совершенно разухарилась, позабыв о том, кто она есть. – Панталоны должны быть чуть короче и широкими, вот такими! – Кристина показала руками. – Голенища у ботфортов надобно подвернуть и украсить разноцветными лентами. Я скажу, где купить. А камзол… Камзол надо заказать тоже очень коротенький… и не застегивать на нижние пуговицы, так, чтобы торчала сорочка – красиво, со сборками и бахромой! И цвет, цвет! Коричневый – это, мой господин, для деревень… или для моря. Синий! Небесноголубой! Красный! Вот какие должны быть цвета…

– Тото ты вся серенькая, как я погляжу! – не удержавшись съязвил Бутурлин.

– Как ты сказал? Серень… – девушка не поняла, переспросила.

– Цвет! Цвет! – пояснил капитан. – Слишком уж блеклый. Понимаешь? Блеклый!

– Дада, ясно, – Кристина закивала и вдруг улыбнулась. – Но я коплю деньги! А ты… ты богатый человек. Капитан! Как одеваться, я тебя научу, герр Николаус… И даже посоветую портного! Кстати, с тебя он не так и дорого возьмет.

– Я смотрю, ты в городе многих знаешь, – Бутурлин ласково улыбнулся, сообразив, что эта внезапно встретившаяся ему девчонка может оказаться весьма полезной и кроме постели.

– Да многих… Даже тех кто – ухх! – Выпив еще кружку, гостья немножко захмелела. Похоже, она и такто была большая болтушка, а уж тут, под хмельком – просто прорвало!

– Знаешь, еще не так давно я зарабатывала очень много… – хвастливо призналась Кристина. – По двадцать далеров за ночь! У меня была семья… И я не бегала по улицам, как сейчас, а спокойно сидела дома – бегал мой братец, Тим. Он находил богатых господ, которые не хотели тех, кто в порту… Понимаешь, о чем я?

– Вполне, – Никита Петрович кивнул – с подобными молодками он уже както сталкивался в бытность свою в Ливонии… – Полагаю, твоих заработков вполне хватало на всю семью и еще оставалось на приданое!

– Да! Так!

– И что же теперь?

– Чума, мой господин… – Кристина неожиданно всхлипнула. – Из всей семьи одна я и уцелела… А дом отняли за долги. И пришлось вот… Ничего! Скоро у меня снова будет дом! И лавка! Я же коплю деньги, не трачу… И те зеленщики, про которых я говорила – Петер и тетушка Анни – они работают на меня!

– Так, черт побери, зачем же ты… Ой, прости!

– Ничего. Я не обиделась. Знала, что спросишь. Понимаешь, я одна и у меня нет никакой защиты… Да и деньги – даже два далера за ночь – тоже неплохо, хоть и не как в прежние времена. Еще с полгода осталось, ну – год… Накоплю! И – свой дом, лавка! Питер будет торговать вразнос, на тележке, тетушка Анни – в лавке… Еще можно комнаты сдавать… Вот и приданое! Выйду замуж. Ну, а пока… Я понимаю – грех, да! Я молюсь, господин Николаус, молюсь каждый день, стою на коленях… И потом, потом буду помогать церкви, пастору… Как думаешь, Бог меня простит?

– Простит! Обязательно простит, девочка! – поцеловав девушку в губы, воскликнул Никита Петрович. Капитан говорил очень даже искренне – он действительно именно так и думал.

На следующий день, уже с утра, Бутурлин отправился к цирюльнику. Побриться, завить волосы… И еще надо бы заглянуть к портному, к тому самому, что рекомендовала Кристина… Кристина… Славная девушка, хоть и грешница… Грешница? Эх, Никита Петрович, Никита Петрович, кто ты такой, чтоб когото судить? На себято посмотри лучше…

Капитан шел один – у него не было ни семьи, ни даже слуг. В море слуги не нужны, а в городе Бутурлин вполне обходился услугами Ханса. Парнишка тот еще был проныра! Так зачем же содержать слугу? Платить ему жалованье, как здесь принято – два далера в месяц, еще и кормить, и отдавать старую одежду… Да, да, не забыть бы про портного, прошедшая неделя оказалась удачной – деньги, слава Богу, имелись!

Кстати, синеглазая гетера Кристинка – хохотушка с трудной судьбой – так и не постирала, и не зашила и даже не пришила пуговицу. Забыла, наверное… А Бутурлин и не напомнил – еще бы! Да и вообще, все равно – к портному. Но для начала – в цирюльню!

Ближайшая цирюльня располагалась на площади Амагер, там же, неподалеку, напротив помпезного здания мануфактур, находилась и портняжная мастерская, рекомендованная Кристиной.

Побрившись и завив шевелюру, молодой человек поправил шпагу и, расталкивая собравшуюся на площади толпу – был базарный день – отправился в мастерскую. Портной, длинный чернявый усач, встретил его, как родного:

– О, мой господин! Какая честь для нас всех! Вижу, вы хотите сделать заказ… Давно пора, скажу я вам, милейший мой господин! Именно здесь, у старого Якоба Флейша, который я и есть – вы обрящете все, что вам нужно! Сейчас, сейчас, мы снимем мерку… Эй, служки! А ну, живо!

– Э, не так быстро, любезный! – сняв шляпу, осадил Никита Петрович. – Для начала, я хотел бы узнать цены.

– О, это сильно зависит от ткани, мой господин! Мы же не будем шить из простого холста или сермяги! Доброе английское сукно – вы только взгляните! Какие цвета, какие краски! Как раз для такого солидного господина, как вы. Осмелюсь спросить, вы из имперских земель? Судя по тому, как вы говорите – из Бранденбурга… Или, может быть – Бремен, Висмар? Прошу повернуться спиной, мой господин… ага, так…

– Бранденбург! – повернувшись, хмыкнул заказчик. – Вижу, от вас ничего не скроешь!

– О, давно живу, много чего знаю! Прошу, вытяните левую руку… ага, так… Теперь – правую… Вы спрашивали про цены… Так, как везде – лишнего не возьмем. Шляпу бы вам тоже не худо сменить… Все, вместе со шляпой, плащом и сорочкой – обойдется в три далера!

Что ж, и вправду, недорого – во столько же обошлась вчерашняя ночка с Кристиной… Месячное жалованье гувернера или слуги… того же мальчишкипривратника Ханса…

– Платье будет готово завтра к обеду, мой господин, – поклонившись, обнадежил портной. – Приходите на примерку – подошьем, прогладим… Милости прошу! Да, цвет… Яркоголубой и красный, както слишком уж пофранцузски – кричаще… Наверное, как и у вас в Бранденбурге! И всетаки, осмелюсь дать совет – обратите внимание на эту темносинюю тафту, а вот эту, оранжевую, мы пустим на вставки и, пожалуй, добавим немного серебряной нити… И серая шляпа с фазаньим пером! Да, и перчатки, перчатки, мой господин. Получится очень красиво и элегантно!

Ушлый портной Якоб Флейш не обманул, именно так – красиво, элегантно и, вместе с тем сдержанно – и стал выглядеть Никита Петрович, облачившись в новый костюм. Ослепительно белая, торчащая снизу, сорочка, короткий синий камзол, с оранжевыми вставками и серебряной нитью, широкие штанырендгравы, оранжевые ленты, серая шляпа с синеватым фазаньим пером, серые перчатки и такого же цвета чулки… Добавить к этому длинную тщательно завитую шевелюру и выбритое лицо – да прям завидный жених! Встречные женщины заинтересованно оборачивались, и не только служанки.

Теперь можно было идти на небольшой частный прием, называемый ассамблеей, кою устраивала некая маркиза, муж которой вращался при королевском дворе. То ли он был хранитель королевской подушки, то ли подаватель королевского кофе… В общем, должность завидная, раз уж господин маркиз мог запросто общаться с самим королем! Его величество Фредерик Датский вовсе не был кичливым занудой и любил поболтать по душам.

Что же касается маркизы… Звали ее ДагмараФедерика Линнстад (для друзей просто – Рика), и по российским меркам сия важная дама считалась бы редкостною уродкой. Бледная, с болезненной худобой и какимто детским кукольным личиком, маркиза относилась к тому типу женщин, фавориток королей, что в последнее время пришли на смену пышным рубенсовским дивам. Как сказал както один из королевских советников – оставим пышные формы кухаркам! Несмотря на то, что была уже немолода – тридцать три года – Федерика пользовалась большим успехом у мужчин и не раз наставляла мужу рога. Однако же следует отметить, что и сам маркиз, будучи старше супруги на двадцать семь лет, тоже не отличался верностью, так что оба друг друга стоили. И это – несмотря на лютеранскую веру. Впрочем, не такую уж и строгую, как, к примеру, последователи «женевского папы» Жана Кальвина – пуритане, гугеноты и прочие…

Именно там, на ассамблеях у маркизы Федерики, Никита Петрович узнавал все последние новости из мира высокой политики, кои с оказией и передавал в Россию, ближнему государеву дьяку и ливонскому наместнику Афанасию Лаврентьевичу ОрдинНащокину, старому своему наставнику в шпионских делах.

Семейство Линнстад – сама маркиза, ее муж и три дочери в возрасте от восьми до тринадцати лет – занимало шикарный особняк неподалеку от Ратушной площади. Особняк, а не какойнибудь там доходный дом! Сад, ажурная металлическая решетка, три этажа, обширные крылья и флигель! И целое сонмище слуг. Бутурлин даже представить себе не мог, сколько стоил такой вот домик! Целое состояние… и даже не одно. Злые языки поговаривали, что дед нынешнего маркиза был простолюдином, ставшим очень богатым купцом и просто купившим дворянский титул, как было принято в те времена. Приглашаемых на ассамблеи гостей эта давняя история не занимала, а если кто ее и вспоминал – то исключительно из зависти. Встречаются же такие люди, если комуто хорошо, им обязательно плохо! Одно слово – сволочи.

Отпустив наемный экипаж – не пешком же было идти – Никита Петрович появился в особняке во всем своем новоявленном блеске!

– Херр риттер ван Хеллен! – громко представил дворецкий, толстый и важный, словно министр двора.

Риттер, он же – шевалье или кабальеро. Примерно такой же титул имел род Бутурлиных и у себя дома.

– Рад приветствовать! Целую ручки! – непростое искусство европейского политеса Никита Петрович освоил еще в бытность свою в Ниене, благодаря некому сеньору Жоакину Рибейрушу, бывшему португальскому пирату, открывшему школу танцев и хороших манер и фехтовальную школу. Бутурлин посещал обе и, надо сказать, не зря! Жаль Рибейруша, мир его праху…

– О, Николаус! Как же я рада! – чуть приподнявшись с резного полукреслица, хозяйка бала протянула руку для поцелуя. – Как славно, что ты нас не забыл! Слышала, слышала про твои подвиги… Весь город гудит! Так им и надо, этим поганым шведам! Отольется им наш забранный Зунд кошкиными слезками.

В голубом муаровом платье с открытым кружевным декольте и брильянтовым колье на тонкое шейке, маркиза выглядела просто очаровательно и очень юно, несмотря на свой, далеко не юный уже, возраст.

– Ах, моя прекрасная госпожа, как же вы прелестны! – поцеловав ручку, не преминул заметить Никита.

Бравый капитан нынче казался заправским щеголем – и это оценили все, даже старый маркиз – супруг хозяйки.

– Ххарошая курточка! – маркиз чуть заикался, и выглядел весьма старомодно: такой вот костюмчик с разрезными буфами и большим жабо носили лет тридцать, а то и все пятьдесят назад – еще до войны! И это – столь важный чин королевской свиты! Впрочем, герр Линнстад всегда считался несколько чудаковатым, что отнюдь не мешало ему пользоваться успехом у молодящихся дам – при дворе славного короля Фредерика было полнымполно увядающих тридцатилетних красоток.

– Да уж, хороша, – поздоровавшись с маркизом, Бутурлин невозмутимо улыбнулся и немного приврал: – Отдал за все полдюжины далеров! И еще далер – за шляпу.

– Неужто полдюжины? Ого! Как хорошая корова!

– Ах, милый Николаус! – тут же налетели и дамы. – Расскажите нам о вашем трофее, о битве! Весь порт видел пригнанный вами корабль.

– Битва была кровавой, – сурово потупился капитан. – Настолько кровавой, что боюсь и рассказывать…

– Ну, пожааауйста, господин Хеллен! Ну, хотя бы немножко, хоть чутьчуть!

– Нуу… разве что за обедом… Пожалуй… После чарки доброго рома! Надеюсь, у вас есть ром, господин маркиз?

– У меня все есть! – хозяин приосанился. – Даже такая вот ккрасотка супруга.

– О, ваша супруга обворожительна, господин маркиз! Что будем сегодня танцевать? Надеюсь, чтонибудь французское.

– Ах, друг мой! Любите вы эти новвомодные танцы!

– И прекрасно их танцует! – засмеялась Федерика. – Нет, в самом деле! На вас уже очередь, господин капитан.

– Так что ж!

– Ну, пока все собираются… Мы, ппожалуй, по чарочке. А? Как вы на это смотрите, господин Хеллен?

– С большим удовольствием, дорогой маркиз!

– Тогда прошу за мной. Федерика, ты принимай гостей, а мы пока… мы быстро.

Шустрый старик был не дурак выпить, и тягаться с ним в этом мог только капитан Хеллен и больше никто, не считая, разве что, шкиперов рыбацких шнеков, вряд ли принятых в обществе.

– Давайте, давайте, господин Хеллен, – маркиз азартно потирал руки. – Только с вами я и могу выпить, как следует. Вот, налево сейчас… Этот вот кулуар… Садитесь вот за этот столик, прямо на креслице. Сейчас я вас коечем угощу! Кнут, эй, Кнут… Неси давай же!

Старый вышколенный слуга в зеленом камзоле принес на подносе графин тонкого синего стекла и такие же бокалы.

– Очень красивая посуда, господин маркиз! – тотчас же похвалил Бутурлин. – И верно, не из дешевых!

– Да черт с ней, с посудой. – Отпустив слугу, хозяин дома лично налил напиток.

Сильно пахнуло яблоками. Неужели – обычный сидр? Да нет, непохоже…

– Ну, за ваш трофей, друг мой! Славное судно!

– Благодарю. Ммм! Ухх! Что это за чудо, любезнейший господин маркиз?

– Французский яблочный шнапс! Называется – кальвадос! – с гордостью похвалился герр Линнстад. – Личный подарок Его величества! А ему прислал юный французский король Людовик.

– Очень забористо. Очень! – Никита Петрович передернул плечами. – Напиток для настоящих мужчин!

– Вот, и я так же думаю. Ну, еще по одной и – к гостям…

– Ах, господин маркиз! Какой же вы все же важный человек. Короли делают вам подарки!

Старый маркиз был не чужд самой грубой лести, и Бутурлин это хорошо знал, хоть и провел в Дании всегото семь месяцев.

– Да, да, короли… – маркиз снова налил.

Выпили.

– И что там, при дворе? О чем говорят? – как бы между прочим, осведомился Никита Петрович.

Хитрый Бутурлин регулярно навещал сей уютный особнячок не только ради прелестей красотки маркизы, но и для таких вот приватных бесед. И это последнее было куда как важнее! Хотя и маркиза тоже коечто могла…

– Да разное болтают… – старик потянулся к кувшину. – Ну… еще по одной?

– С удовольствием, господин маркиз! Говорят, недавно вернулся посол из Стокгольма… Как там шведы?

– Готовят войну! Сволочи, что и говорить. Наш славный король им не верит!

– И правильно делает. А что посол?

– Граф Никвиг… Ты, верно, его знаешь… хотя… С ними, кстати, приехал один разобиженный швед из Африки.

– Откуда? – изумился Бутурлин.

– У шведов там фактории на Золотом берегу, – маркиз презрительно скривил губы. – Особых доходов пака не приносят, разве что в будущем. Но – интригуют! Одного торгаша турнули из Африканской компании. Он обиделся и с графом Никвигом сбежал к нам в Копенгаген! Думает здесь чтото организовать. Наивный. Как будто у нас своих людей нету!

– Да уж, странный тип! Что ж, обиженных много. А как его зовут?

– А черт его… Кажется, Карлофф… Ну да, ну да – Хенрик Карлофф. Бывший управляющий Шведской Африканской компании, директор и губернатор, ныне же – просто обиженный беглец. Он и семью привез в Копенгаген.

Имя беглеца – Хенрик Карлофф – почемуто не выходило из головы Бутурлина на протяжении всего бала, затянувшегося до самого позднего вечера, так что многие гости предпочли здесь же и заночевать, а не ссориться с ночной стражей, на ночь перекрывавшей рогатками главные улицы столицы.

Остался на ночлег и Никита Петрович, его покой в гостевой спальне скрасила одна смазливенькая служанка, правда, и та не пробыла до утра. Утром же Бутурлин в числе прочих гостей покинул гостеприимный особняк в наемной карете, которую отпустил на Королевской площади. Хотелось пройтись по рынку, послушать сплетни…

Народу уже собралось много, и торговцев, и покупателей.

– Господин, господин, купите рыбу! Эвон какая! Прикажете служанке пожарить – пальчики оближете!

– Господин, есть хорошие табакерки! Серебряные и даже золотые! Не изволите ли взглянуть?

– Вода! Вода! Кому воды? Чистая, свежая…

– Булочки! Свежие булочки!

– А вот зелень! Только что с грядки. Господин, не проходите мимо! Свежая зелень от Петеразеленщика! Дешевле не найдете!

Наклонившись над своей тележкой, торговец – длинный сухопарый тип в шляпе с обвисшими полями – схватил проходившего мимо Бутурлина за плащ!

Каков наглец? Навязчивый, однако… зеленщик Петер… Не о нем ли говорила распутная подружка Кристина? Ну, да – именно здесь он торговать и должен!

– Возьмите укроп, господин! – длинный, с горбинкою, нос, седоватая щетина на подбородке… Улыбка слегка простоватая, но взгляд внимательный, цепкий…

– Имею к вам слово, господин, – зыркнув по сторонам, шепнул зеленщик. И тут же повысил голос:

– Купите еще и петрушку, господин! Не пожалеете, клянусь. Вон, с того краю смотрите… Прошу!

– А, пожалуй, возьму… Недорого, говоришь?

– Всего скиллинг – пучок!

Бутурлин обошел тележку… На него, правда, косились – что это такой франт здесь делает? Такой мог послать на рынок слугу. Впрочем, и среди знатных господ разные люди встречаются – некоторые не доверяют никому даже в таком вот мелком деле.

– Поклон от Криси… – торговец снова понизил голос. – Она мне вас показала. За вами следят, господин!

– Следят?!

– Одноглазый тип в черном плаще тащится за вами через всю площадь! Сейчас поотстал, делает вид, будто приценивается к рыбе! Прошу, не оборачивайтесь, мой господин!

– Так, может, он и впрямь пришел за рыбой? – пожал плечами Никита Петрович. Оборачиваться он вовсе не собирался – слишком уж явно. Вдруг, да и в самом деле – следит?

– Может, и за рыбой, – Петер сверкнул глазами. – А, может – и нет… Вот что, господин. Если он и дальше пойдет за вами – я закричу про лук!

– Хорошо. Понял. Спасибо тебе!

– Не за что, господин. Друзья Криси – мои друзья.

Крися… хм…

Отрывисто кивнув, Бутурлин поправил шляпу и быстро пошел вдоль торговых рядков, направляясь к расположенной на углу таверне…

– Луук! Луук! – чуть погодя громко закричал зеленщик. – Самый лучший лук – у старого Петера!

Глава 2

Миновав людную площадь, Бутурлин свернул на неприметную улочку, застроенную почти одинаковыми доходными домами в три и четыре этажа. Замедлив шаг, остановился напротив ворот какогото дома, якобы намереваясь войти. Незаметно осмотрелся…

Ага! На углу ктото прятался в тени старого вяза! Что же, зеленщик был прав. Похоже на то…

– Вам кого, сударь? – подошел к ограде привратник – круглолицый молодец в зеленом камзоле. – Господин изволит быть на службе!

– Господин Ленброк?

– Неет! – слуга явно был удивлен. – Такой здесь не проживает. Это дом господина…

– Извини, парень – ошибся.

Пожав плечами, капитан быстро пошел дальше. До хозяина дома ему не было вообще никакого дела.

Впереди послышались веселые голоса… из переулка выпорхнули три смешливые девчушкигорничные, в башмаках, в черных длинных юбках и забавных шапочках из валяной шерсти. Белые сорочки, серые жилеточки, сверкающие глаза. Изпод шапок выбивались непослушные локоны. Две девчонки – блондинки и одна – шатенка, все трое с корзинками – как видно, на рынок.

Как они смеялись! И болтали без умолку.

– А вы слышали про того волка, что недавно поймали в ближнем лесу? Такой огромный, страшный… Говорят – он ел людей!

– Ел, да! Только не волк это был, а медведь! Моя госпожа рассказывала…

– А моя говорила…

Посторонясь, Никита Петрович приподнял шляпу и подмигнул девушкам:

– Да пошлет вам Господь удачу, девы!

– И вам того же, любезнейший господин! И вам того же!

Споря насчет волка… или медведя… служанки пошли дальше, Бутурлин же, беспечно насвистывая, посмотрел им во след, как, верно, поступил бы любой молодой человек, встретив на пути симпатичных девушек, пусть даже и служанок.

Посмотрел…

Черная тень поспешно скрылась за каменным крыльцом. Прятался, гад! Но шляпато торчала! А зеленщикто прав оказался. Молодец Кристина – предупредила своих людей. Ах, добрая душа. Добрая и весьма целеустремленная! Этак и впрямь скоро лавку откроет.

Однако какой настырный тип! Спрашивается, чего же ему надо? Так и просить! А для начала – напугать…

Резко прибавив шагу, Бутурлин свернул в ближайший же проулок – узкий и темный, прижался к стене и вытащил шпагу. Таких умелых фехтовальщиков, как Никита, называли диестро… Спасибо старому пирату Рибейрушу, царствие ему небесное!

Оппа! А вот и наша шляпа! Черная, такой же черный плащ поверх серой, без всяких украшений, куртки с широкими рукавами – дублета, застегивающегося на простые деревянные пуговицы. Небедно, но неброско. Сразу и не поймешь – богат или беден? Так обычно одевались сторонники учения Кальвина да и многие лютеране – тоже.

Немолод, однако плечист и, видно, силен… И да – черная повязка через левый глаз! Одноглазый…

– И что вам от меня нужно, любезнейший? – Капитан резко отступил от стены. Острие его шпаги уперлось одноглазому в грудь. Малейшее его движение и…

Незнакомец ничуть не смутился, лишь хитро прищурил уцелевший глаз:

– Никита Петрович? Майор рейтарского полка государя Алексея Михайловича?

– Вы меня с кемто…

Черт! Одноглазыйто спросил порусски! Откуда он… Шведский шпион? Или…

– Я прямотаки вижу, как шевелятся под вашей шляпою мысли! – неожиданно расхохотался незнакомец. В речи его чувствовался акцент, совсем небольшой, какой бывает у иностранцев, давно живущих в России.

Впрочем – мог быть и шпион! Не так уж и сложно установить, кто такой Никита Петрович Бутурлин.

– Вам поклон от Афанасия Лаврентьевича.

Хм… Никита опустил шпагу, но все же в ножны пока не убрал – старший царский дьяк и губернатор недавно захваченной части Ливонии Афанасий Лаврентьевич ОрдинНащокин был человеком известным.

– Вы позволите мне коечто достать? – улыбнулся одноглазый.

Бутурлин молча кивнул и насторожился – этот тип мог вытащить сейчас все, что, угодно – кастет, кистень, нож…

– Нет, нет, ножи я метать не собираюсь, – незнакомец словно бы прочитал мысли! Усмехнулся:

– Вот…

На ладони его блеснула… половинка большой серебряной монеты!

Никита Петрович, наконец убрав шпагу, вытащил из висевшего на поясе подсумка такую же… Сложенные вместе, половинки превратились… в аугсбургский талер с профилем императора Фердинанда – одну из самых ходовых монет в последние лет пятнадцать.

– С этого бы и начинали, – вернув половинку хозяину, недовольно пробурчал Бутурлин. – Я ведь мог и…

Одноглазый пожал плечами:

– Откуда я знал, что вы – это вы? Видел при дворе, да… Но нынче вас сложно узнать… и я не был уверен. А память на лица у меня отличная! Где бы нам переговорить?

– Может быть, пройдемся к морю?

– Ннет, – посланец с сомнением покачал головой. – Лучше бы там, где шумно и много народу…

– Тогда – таверна! – рассмеялся молодой человек. – Знаю тут, неподалеку, одну… Вы голландец?

– Англичанин.

– Тогда лучше говорить порусски. Англичан здесь не шибко жалуют. А русскую речь примут за польскую.

– Хорошо…

Таверна «У старого моряка» располагалась на углу Королевской улицы и улицы Медников, и представляла собой вытянутое трехэтажное здание с харчевней на первом этаже и съемными комнатами на втором и третьем. Комнаты на втором сдавались не только постояльцам, но и для утех свободной любви, падших женщин в таверне хватало. Как и в любом портовом городе, что уж тут говорить!

Две таких тут же пристали к Бутурлину и его спутнику, едва только те вошли.

– Не хотят ли господа отдохнуть?

– Всего два далера, господа… Ладно – далер…

Далее цены быстро упали до полсотни скиллингов… Впрочем, такими испитыми, далеко не первой молодости, дамами, наверное, побрезговал бы и самый изголодавшийся по женской ласке моряк, только что вернувшийся из дальнего плавания.

Впрочем, черт с ними, с дамами, хватало посетителей и кроме них…

Усевшись в углу, вошедшие заказали по кружке пива и рульку с квашеной капустой и зеленью. Ну и две краюшки хлеба, конечно.

– Коечто вам надлежит знать, – одноглазый машинально постучал по столу кусочком хлеба.

А ведь он – моряк, спрятал усмешку Никита Петрович. В условиях дальних плаваний в сухарях частенько заводятся черви – вот моряки их и выстукивают. Как вот этот сейчас…

Посланец и говорил, как моряк – быстро, короткими рублеными фразами.

– В Швецию везут золото. Недавно пришло три пинаса! Много золота. А еще – слоновую кость и черных рабов!

– Африка? – тут же догадался Бутурлин. – Фактории начинают приносить плоды…

Чтото слышал уже об Африке… о Шведской Африканской компании и некоем господине Карлове… нет – Карлоффе…

– Африка, – одноглазый согласно кивнул. – Все это надобно пресечь – и быстро. Так приказал государь!

– Сам государь!

– Да, – тонкие губы посланца искривились в мимолетной улыбке. – А еще сказал – шиш с маслом шведы получат, а не золото и рабов!

– Шиш с маслом! – хохотнул капитан. – Ишь как!

– Да, так! И это важное дело государь поручил вам, Никита Петрович, – хлебнув пива, собеседник понизил голос. – Вам нужно быть в Африке. Где шведы. И – как можно быстрей. Что делать – понимаете?

– Понимаю… – Бутурлин задумчиво кивнул и качнул головою. – Только пока не понимаю – как?

Простившись с посланником, Никита Петрович отправился домой – думать. В принципе, «Глюкштадт» дошел бы до Африки запросто… Вот только хватит ли одного корабля? Приказано действовать быстро, а снарядить еще парочку судов – и, главное, набрать команду – дело весьма муторное. Да и шведы, наверняка, прознают – их шпионами весь Копенгаген кишмя кишит! Прознают, устроят засаду в какомнибудь проливе… Нет, на первое время достаточно будет одного «Глюкштадта» – корабль на хорошем ходу и пушек хватает, да и команда проверенная – головорезы один к одному. И отправиться можно хоть завтра – к рейдам капера шведские соглядатаи уже привыкли, увидят, что корабль ушел… а куда? Эзель, Готланд… Или даже в Рижский залив – ошиваться недалеко от Риги! Вряд ли они смогут прознать про Африку, вряд ли… Потом – очень может быть – ктото из высокопоставленных лиц и проговорится – а без их соизволенья никак! Однако главное, чтобы тихо было сейчас, чтобы спокойно пройти проливы…

А раз так, значит – что? Правильно, надо скрыть подготовку к дальнему морскому походу! А как скроешьто? Африка не Эзель, не Рижский залив – припасов потребуется немало… Вино, бренди, солонина, твердый – гвозди можно заколачивать – сыр, лимоны от цинги, сухари, крупы, вяленая рыба, сушеные фрукты и прочее, и прочее, и прочее! И это все – в очень даже приличных количествах! От чужих глаз не скроешь. Интенданты, купцы, складские – в порту каждая собака знать будет. Можно, конечно, пустить слух, что, мол – в Америку… Может, и поверят… Только перепроверят – обязательно! Уже специально будут выспрашивать – на самом верху…

И что ж тогда делатьто? Как скрыть? Пройти бы проливы… А там – не догонит никто!

Флот у шведов силен… Но ведь и датский не хуже! Выставить на защиту несколько двух, трехдечных судов с множеством пушек – запросто! Однако, тут уж тогда совсем никаких секретов не останется. И шведы вполне могут к африканским берегам небольшую эскадру отправить. А оно надо?

Так, черт возьми, что же делатьто? Как всю подготовку скрыть?

Усевшись на ложе, Бутурлин обхватил голову руками. Как скрыть? Как сохранить тайну? Вот ведь – задача… Еще и про команду не забыть – морячки потрепать языками любят! Обязательно проговорятся в тавернах, прихвастнут.

Можно, конечно, и приказать, чтоб молчали. Однако – выполнят ли приказ? Не по злой воле болтать будут, а так, по глупости.

Несмотря на еще молодой возраст, Никита Петрович был человеком опытным и неплохо знал людей. А потому, поразмыслив, пришел к выводу, что пытаться сохранить тайну при снаряжении судна в дальний поход – дело бесполезное. Слишком уж много в него вовлечено посторонних. Да и на своихто, честно сказать, надежда слабая. Не так уж и давно Бутурлин командовал «Глюкштадтом», хоть и успел себя зарекомендовать, тем более – перед собственнойто командой!

Что же, пока не получается ничего придумать… Так и оставить эту мысль до вечера или вообще до завтра – пусть вызреет. Пока же не худо было бы поговорить со знающими людьми – хотя бы с тем же маркизом – по поводу шведских факторий в Африке. Хоть какоето представление иметь.

И – Карлофф! Да – Карлофф! Чувствовал Никита Петрович – сей обиженный господин может оказаться весьма полезен.

Сведения о шведской Африке, Карлофф… Где все это взять? Правильно – все там же, на ассамблее у красотки ДагмарыФедерики Линнстад! У нее ведь каждый день ассамблеи – средства позволяют – вот и сегодня наверняка ктонибудь ошиваться будет. Но сперва надобно переговорить об Африке со старым маркизом.

В нетерпении Никита Петрович – риттер Николаус ван Хеллен – явился в особняк загодя, когда все еще отсыпались, и даже слугапривратник выглядел заспанным.

– Госпожа маркиза еще только встала… Прошу вас немного обождать в зале, мой господин. Трубку? Бренди? Шнапс?

– Неси, пожалуй, яблочную… Да! И доложи обо мне маркизу!

– Никак не смогу доложить, херр Хеллен! – старый слуга обескураженно развел руками. – Господин маркиз нынче еще при дворе и, верно, вернется поздно. Прощу вас, проходите…

Ведомый слугой, молодой человек поднялся по беломраморной лестнице в малую залу, светлую, с большими окнами и светлозелеными стенами, украшенными позолоченною лепниною. Всякие там амурыпсихеи, узорыорнаменты… В простенках висели картины в богатых золоченых рамах. Не особо большие – как раз для дома – но очень красивые, Бутурлину нравились. Подобные висели и в шведском Ниене, и даже в родном для Никиты Петровича Тихвинском посаде, в домах богатых купцов, связанных с иностранной торговлей. У толмачей даже имелись, у лоцманов… Ну, а что – красиво! Жаль, на Руси таких не писали, почемуто както было не принято.

Эти вот фрукты, посуда, дичь назывались «натюрморты», что пофранцузски значило – «мертвая натура» или както так. Поля же, леса и все такое прочее именовались тоже пофранцузски – пейзажами. Пейзажи Бутурлину нравились больше всего, особенно вот этот вот – с мельницами. Ну, это ж надо так нарисовать, чтобы как в натуре все! Поистине, сие возможно лишь с соизволения Божьего…

А парсуны – портреты – тоже неплохи! На Русиматушке с недавних пор тоже так пишут. Правда, те на иконы больше похожи, эти же – как живые! Вот важный господин в шляпе, а вот – разбитная девица с распущенными волосами… Ишь, смотрит прямо в глаза, коровища… и улыбка такая… распутная улыбкато, разбитная, прямо как у недавней знакомой – Кристинки… Кристинка… Ишь, одноглазогото ее человек показал – зеленщик! А с чего бы это она вдруг решила помочь? И с чего бы зеленщику про него, Никиту, рассказала? Зачем? Хм… странно, непонятно… и – требует отдельного размышления! Да, да – все непонятное должно быть объяснено! Он ведь ей, Кристинкето, никто. Просто добрый человек, как она почемуто решила…

– Нравится, мой дорогой Николаус?

Засмотревшись, Бутурлин и не заметил, как подошла маркиза.

Оглянулся, кивнул:

– Нравится – да. Даже вот, тебя, душа моя, не заметил.

– Эту девицу написал Хальс. А те мельницы – ван Рейсдал. Оба голландцы. У них там, в Голландии, почти каждый – художник!

– Божье соизволенье!

– Вот, тото же! Ну, пошли… вина выпьем… Ах, дражайший друг мой, как же я рада тебя видеть! А муженекто мой нынче явится поздно…

Намек был более чем прозрачен. А как прелестно выглядела сама хозяйка особняка! Как ей шло это голубое платье с рюшами и большим отложным воротником, как блестели жемчуга и бриллианты… и глаза, кстати, тоже… Ах, эти глаза…

– Идемте же скорей в кабинет! Там самые лучшие картины. И весьма недешевые, смею заверить.

Сказав так, маркиза тут же отпустила слугу и, поднявшись в кабинет, с порога наградила гостя самым горячим поцелуем!

– Ах, Николаус… Наконецто мы одни…

– У тебя слуг полный дом…

– Ха! Слуги… Когда это мешало? Тем более, они знают, что я всем хвастаюсь картинами и приглашаю в кабинет очень многих… Все, как обычно, все как всегда…

Все, как всегда…

Миг – и жеманная красотка маркиза очутилась в крепких объятьях Никиты! Того и ждала и даже можно сказать – жаждала! Впрочем, и Бутурлин был отнюдь не прочь… Какая она тоненькая… эта шейка, талия… стан… На Руси бы сказали – уродка, ну а тут – всем красоткам красотка! Ишь ты, как складно сложилосьто! Не хуже, чем картины у голландцев.

– Ах, какой ты страстный, Ник! Настоящий пират! Ээй, осторожней, не порви воротник… И тут вот – шнурочки… развязывай, развязывай…

В кабинете стояло небольшое – со спинкою – ложе. Называлось на турецкий манер – оттоманка. Туда и легли, вернее сказать – свалились! Все же, как она хороша! И спинка, и бедра, и плоский живот… Ох, грешны, грешны…

– Ой! Ой! Щекотно… Вот здесь еще поцелуй! Ну – пупок… и ниже…

Вскоре послышались стоны…

– Ты меня с ума сведешь! – ничуть не стесняясь своей наготы (как давеча – Кристинка!), маркиза растянулась на оттоманке обворожительной одалискою. – Там, в бюро, кувшинчик вина и бокалы… Налей!

– Слушаюсь, моя прекрасная госпожа!

– Как забавно ты произносишь слова. Так и хочется поскорее снова тебе отдаться! Я соскучилась, Ник!

– Я тоже… За тебя, моя маркиза! Ты очень красива – знаешь?

– Догадываюсь!

Рассмеявшись, красотка подняла бокал. Сверкнули зеленые очи…

– Мне бы с мужем твоим поговорить, – поставив бокал, светски улыбнулся Бутурлин.

Маркиза рассмеялась:

– Поговоришь! Только он нынче поздно явится. Во дворце – малый прием. Только послы, военные и все такое прочее. Верно, готовятся к войне!

– Ну да, ну да, – покивал Никита Петрович. – Хочу просить у Его величества еще несколько кораблей в помощь. Как думаешь, даст?

– С ума сошел! – снова сверкнули глазищи.

Ну, красива, красива… хоть и тощая…

– Что так?

– У государя должен просить государь! – со смехом сообщила маркиза. – А не ты, пиратская твоя морда!

Черт побери… А ведь права, права!

– Мало того, что ты красива… Ты еще и умная, Рика! Хотя для женщины это, скорее, минус…

– Смотря для какой женщины! Эй, ты что разлегся? А нука, погладь мне спинку!

И снова стоны и скрипучее ложе… И миг сладострастья растянулся, казалось, на век…

– Что ты сказал? Карлофф? Какой еще Карлофф? Ах, Карлофф… Хенрик Карлофф. Этот сбежавший швед… Да, мой дражайший супруг чтото про него говорил. Сейчас припомню. А пока, налейка еще! Не бойся, не опьянею.

– Прошу, моя королева!

– Льстец! Итак, Карлофф…

Выпив, женщина смешно наморщила лоб. Ее распущенные золотистокаштановые локоны щекотали Бутурлину грудь. Хорошие волосы, крепкие, густые… На корабельный такелаж хороши!

– Ты, кстати, давно не делал мне комплиментов! – вдруг хмыкнув, обиженно промолвила маркиза. – Почти что и никогда… Не умеешь?

– Яа? – Никита дернулся, снова вспомнив про такелаж и вообще – про корабль… Корабль, черт возьми! Как же его загрузить незаметно? Чтобы… Чтоб все, как всегда! Как только что заявила маркиза… Все, как всегда…

– Ага! Задумался! Тото я и смотрю…

– Я не поэт и не художник, Рика… Скажу, как моряк!

– О! Это интересно!

– Твои глаза, как морские волны в бурю! Локоны – словно такелаж у хорошего доброго корабля… Ээ… такелаж это…

– Я знаю, что такое такелаж. И что такое рангоут!

– Рангоут – это твои перси, длани… ребрышки… Вон какие…

– Щекотно! Да прекрати ты щекотать… Надо же – ребра, как рангоут! Никто еще так мои ребра не хвалил… А нука, еще!

– Груди твои, как бушприт, копчик – архештевень, а все, что ниже – корма!

– Корма, говоришь…

– Ну, вспомнила про Карлоффа?

– Почти… Слушай! Насколько помню слова дражайшего своего супруга, лет десять тому назад, еще при королеве Кристине, некий то ли француз, то ли голландец Луи де Геер получил королевское разрешение на торговлю от лица Швеции со всеми африканскими да ост и вестиндскими землями. Причем, на торговлю монопольную! Знаешь, что это такое?

– Чтоб только он и больше никто!

– Молодец… Продолжаю!

Бутурлин оставил весь свой насмешливоигривый тон и слушал с большим вниманием – маркиза говорила об очень серьезных и важных вещах, комментируя умно и по делу – вот вам и глупенькая красотка! Впрочем, дурой ДагмараФедерика Линнстад никогда и не была, лишь прикидывалась. Вообще же, наученный жизнью Никита Петрович давно уже понял, что умных женщин на свете ничуть не меньше, чем умных мужчин – примерно одинаково. Просто, дамы часто не выставляют свой ум напоказ – пользуются другими средствами…

– Вот так и появилась Шведская Африканская компания. А директоромуправляющим был назначен тот самый Хенрик Карлофф, о котором ты спрашиваешь. Он и высадился на побережье, названном Золотой Берег. Купил у местного чернокожего короля землицу, где и настроил крепостей и торговых факторий. Форт Вильям, форт Кристианборг… да много. И стал губернатором! Все просто.

– А что, кроме шведов да чернокожих королей, там больше никого и нету? – ничтоже сумняшеся, уточнил Бутурлин. Просто уточнил…

– Ты что – ребенок? – ДагмараФедерика непритворно ахнула и всплеснула руками. – Золото! Слоновая кость. Рабы! И никого нету? Да свято место пусто не бывает! Там и португальцы, и французы, и англичане, голландцы… Курляндцы даже! Ой, их герцог Якоб – такая душка! Ну, и мы там тоже! Датская ВестИндская компания, фактории… Крепостей, насколько я знаю, пока что нету…

– Будут! – выслушав, безапелляционно заявил Никита Петрович…

Сказал и тут же прикусил язык. Слишком уж умна была собеседница…

– А с Карлоффом дурная история вышла… Да все знают…

– Я – нет, – капитан обиженно поджал губы. – Ты не рассказывала.

– А ты и не спрашивал. Налейка вина!

О Карлоффе, впрочем, было известно не столь уж и много. Только то, что пару лет назад его за какието проделки, а, скорее, в результате интриг, турнули с должности управляющего, новым же был назначен некий шведский дворянин с немецкими корнями – Йохан Филипп фон Крузенштерн, или, на шведский манер – Крузенштерна.

Все это тоже рассказала любвеобильная маркиза и даже обещалась пригласить беглеца на первую же свою ассамблею – то есть уже послезавтра.

– Ну, раз уж он тебе зачемто нужен… Да и самой любопытно взглянуть. Говорят, он поселился в богатом доме на улице Ювелиров! Недалеко от Королевской площади… Вместе с семьей… Супруга его, говорят, прихворнула…

* * *

Возвращаясь домой, Бутурлин нос к носу столкнулся с Кристиной – девушка, все в том же скромном наряде, как раз выходила из таверны. И, увидав Никиту Петровича, немного смутилась, что, в общемто, было не оченьто ей свойственно, насколько успел узнать бравый моряк.

– Спасибо за Одноглазого, – приподняв шляпу, улыбнулся капитан. – Твой зеленщик предупредил. Непонятно, зачем ты ему про меня рассказала?

– И – показала, – жрица любви хлопнула пышными ресницами. – Чтоб, если что – всегда мог помочь. Ты, господин капитан, человек хороший. А хорошие люди должны помогать друг другу, ведь так? Сегодня я тебе, завтра ты мне…

Бутурлин прикрыл глаза: ну, вот оно – объяснение… Только какоето уж чересчур простоватое. Так и жизнь не такая уж сложная! Хотя у кого как…

– Я загляну в понедельник? – прощаясь, напросилась гетера. – Пару далеров приготовь.

Вот так вот! Дружба – дружбой, а табачок врозь! Все правильно – денежки любят счет, а юная Кристина – денежки.

Может, познакомить ее с Карлоффом? Чтоб, так сказать поближе узнала… А что? Неплохая мысль. Правда, сперва самому бы познакомиться с беглецом. Но это уже скоро. И еще не забыть запросить аудиенции в морском ведомстве – както надо обосновать поход «Глюкштадта» к знойным африканским берегам. Ну, тут можно не беспокоиться – за обоснованием дело не станет! Адмирал барон Лукас Миккель Йохансен шведов не жалует и, конечно, не будет против, если «Глюкштадт» перережет шведский ручеек с золотом и слоновой костью.

Хотя может и заартачиться – в зависимости от того, какие нынче веяния! Хоть и нет официальной войны, а нападения шведов на Копенгаген можно ожидать со дня на день – по крайней мере, Его величество король Дании Фредерик именно так и предполагал, и это не было большой тайной. Собравшийся еще в феврале этого года Государственный Совет королевства выделил значительные средства для мобилизации и на другие военные расходы. В апреле же Его величество получил согласие Совета на атаку шведских территорий, а первого июня Фредерик подписал манифест, объясняющий необходимость ведения войны со Швецией, которая лишь формально пока что не была объявлена.

Все это Бутурлин знал наверняка, от того же маркиза Линнстада, да и от многих других лиц в Морском ведомстве. В воздухе пахло новой войной – и тут каждый корабль был на счету! Тем более, такой быстрый фрегат, как «Глюкштадт». Могли и не отпустить в Африку. А тогда нужно будет подключать «тяжелую артиллерию», так сказать – мортиры: дипломатию! Если сам государь Российский Алексей Михайлович, да продлит Господь его годы, напишет послание королю Федерику, то все будет так, как попросит русский царь! В концето концов – всегото один корабль… Тем более, что с Данией сейчас мало кто дружит – англичане воротят нос, голландцы же почти отрыто поддерживают шведов. Французы… ну, их король Людовик пока что в полную власть не вошел… Юноша! Все тешится с девками… Остается одна Россия! Самый верный союзник. Так что, рано или поздно, а Шведская Африка от «Глюкштадта» никуда не денется… Вернее, он от нее. Рано или поздно, не мытьем, так катаньем!

* * *

На ассамблею Никита Петрович явился при полном параде – в сиреневом своем костюме с кружевным воротом, в новых поскрипывающих туфлях с модными пряжками и бантами. Густая темнорусая шевелюра тщательно завита – не хуже парика, ослепительно белая сорочка – навыпуск – торчала снизу изпод коротенькой курточки – весты, украшенной желтой шелковой бахромой и серебряными пуговицами. А вот перевязь Бутурлин оставил старую, безо всяких украшений, да и висевшая на ней шпага была отнюдь не придворной… Чтобы каждому видно было – перед ним человек, хоть и галантный, но чрезвычайно серьезный!

– Ах, господин Хеллен!

Девушки и дамы радостно ахнули – Никита Петрович не без оснований считался завзятым танцором, в отличие от многих прочих – модные французские и польские танцы в Дании еще танцевали не все, не хватало учителей.

Перецеловав ручки дамам и хозяйке, Бутурлин поклонился хозяину, старому маркизу, и обступившим его гостям, в числе которых оказался и незнакомец – среднего роста, плечистый и, по всему, весьма энергичный господин, выглядевший чуть постарше Никиты. Несколько вытянутое, впрочем, довольно приятное лицо, с длинным носом и тонкими губами обрамляла рыжеватая шевелюра – явно не парик, как и в случае с капитаном «Глюкштадта». Небольшие усы, волосы прямые, стриженные в кружок. Темный камзол с золочеными пуговицами, простой белый воротник без кружев. Разрезные, ниже колен, штаны тоже застегивались на пуговицы, как и карманы… Такие штаны с застегивающимися на пуговички карманами обычно носили в Швеции…

Неужели ж это…

– Разрешите представить вам славного капитана Ника ван Хеллена! – вытянул руку старый маркиз. – Бранденбуржца на русской службе и нашего верного союзника!

Приложив руку к сердцу, Бутурлин галантно поклонился.

– А это – господин Хенрик Карлофф, генерал и шведский изгнанник… весьма уважаемый человек!

– Клянусь, они пожалеют! – не сдержался Карлофф.

И тут же натянул улыбку:

– Рад знакомству, господин капитан!

– И я, господин генерал!

Швед вдруг засмеялся:

– Ну, генерал – это скорей, лишь военный эквивалент моего статского звания…

Долго говорить им не дали. По знаку очаровательнейшей хозяйки – о, как ей шло это светлозеленое платье и бриллиантовое колье! – дожидавшиеся в углу музыканты грянули полонез! Именно этим танцем всегда начинался бал! И танцевали – все! Уж, кто как умел – этакое шествие по залу…

На этот раз маркиза выбрала для полонеза нового гостя, Бутурлину же досталась чрезвычайно взбалмошная юная особа в темноголубом платье с большим вырезом на груди, пепельная блондинка лет пятнадцати, довольно миленькая, но, похоже, напрочь лишенная музыкального слуха и постоянно путавшая «па». Именно про таких на Руси говорили – медведь на ухо наступил!

Так и она пару раз наступила на туфли партнера! Хорошо хоть не завалились на потеху другим гостям – капитан все ж не зря считался опытным и умелым танцором! И все же – едва успел подхватить.

Неет! Этой – не медведь… Этой – слон!

Ох, как она дергалась… даже иногда ругалась – и самыми грубыми словами, коих, верно, постеснялся бы и моряк!

Зато музыка была прекрасной! Никита Петрович наслаждался хотя бы ею, раз уж с партнершей не повезло… и в самом деле, экая неумеха! Вот, опять…

– Знаете, Эльза (так звали девушку), – улучив момент, прокричал ей в ухо Бутурлин. – Давайте я буду считать, а вы делайте «па»… Ии… Раздватри… раздватри… Воот! Уже лучше… Очень хорошо!

Слава Богу, танец вскоре закончился! Правда, в самом конце девчонка запуталась в юбке и едва не столкнулась с какойто пожилой парой!

– Чертова корова! Твою ж мать…

Выругавшись, Эльза тем не менее выглядела такой счастливой, что Никита тоже улыбнулся…

– Ах, как славно, дорогой херр Николаус!

Агаа, она его откудато знает. Впрочем, здесь все друг друга знают, из случайных людей, пожалуй, один Карлофф! Ишь, разулыбался, бродяга… Понятно – танцевать с такойто красоткой…

– Обещайте мне котильон! – юная милашка тут же напросилась на последний танец. – Хотя бы!

– Увы, я уже записан в бальной книжке маркизы! – развел руками Никита. – И на другие танцы…

– Вот же черт!

Хм… обычно в таких случаях воспитанные юные девушки говорят просто – жаль. Эта же… Кто ее, интересно, воспитывает? Или, скорей, не воспитывает. Ааа, так, может быть…

– Ваш батюшка, верно, имеет отношение к морской службе?

– Конечно, имеет! Вы его, наверное, знаете…

Только бы не напросилась на следующий танец! Как бы уйти… Не хочется девку обижать, хоть и неумеха. Наверное, это ее первый бал!

– Мой батюшка служит в Морском департаменте. Целый адмирал!

– Адмирал?!

– Да, да… адмирал Лукас Йохансен!

– Тысяча чертей! – тут уж не удержался и Бутурлин. – Адмирал Лукас Миккель Йохансен – ваш отец?

Действительно – тысяча чертей! Десять тысяч! А она милашка. Очень, очень премиленькая, чемто похожа на Кристину… Да что там – похожа? Кто Кристина, и кто она? Тем более, батюшка – начальники морского департамента! Адмирал Йохансен…

Ах, милая Эльза… Какой очаровательный носик, губки, щечки… Ну и что с того, что медведь на ухо… Не всем же дано! Неет, такими знакомствами пренебрегать нельзя! Ни в коем случае!

– Ах, ваш дражайший батюшка такой… такой… знающий и умелый… в морском деле, я хотел сказать… Умный, образованный. Таких мало!

– Я передам. Ему будет приятно!

Снова грянула музыка…

– Разрешите вас пригласить?

С Эльзой Никита Петрович протанцевал весь бал. Все танцы, от полонеза до котильона, танца весьма непростого, по сути – игру, в которой кавалеры становились перед дамами на колени, перепрыгивали через платки…

Ах, как радовалась юная адмиральская дочка, как хлопала в ладоши, смеялась! Нет, действительно – хороша. Свежа, юна, обаятельна! Правда, палку Бутурлин не перегибал – сильно девушку не ощупывал. Так, чутьчуть…

После танцев, собственно, и началась ассамблея – с выпивкой, с яствами, с разговорамикартами…

Улучив момент, бравый капитан сплавил девчонку маменьке и, наконец, немного поговорил с Карлоффом… Так, казалось бы, просто о далекой и неизведанной Африке… Каждому любопытно же!

Карлофф, изгнанный со своего поста в результате, как он выразился «самых подлых и гнусных интриг», вовсе не собирался прощать обиды и сидеть, сложа руки. Судя по всему, человеком он был весьма деятельным.

– Завтра я имею аудиенцию у Его величества короля Фредерика! Предложу свою шпагу датской короне, черт побери! И буду служить, куда пошлют, ибо Дания – моя новая Родина!

Ну да, а чего же? Тут же все такое, как и в Швеции, разве только штаны в моде немного другие, а так все то же самое. Нравы, обычаи, даже вера – лютеранство. Да и языки схожи. К тому же, насколько знал Бутурлин, когдато во времена Рюрика датчане и шведы был практически один народ…

– Ах, славный господин Карлофф! – любопытных дам вокруг изгнанника тоже хватало. – Расскажите нам про чернокожих королей и принцесс! Правда, что все они людоеды?

– Встречаются и людоеды…

– Ахх!

– Но есть и люди благородные, ничуть не хуже белых! – беглец потеребил усы, глаза его неожиданно затуманились, даже голос изменился, стал какимто… возвышенным, что ли… Как будто он говорил о самой прекрасной женщине!

– Ах, как же там красиво… Особенно на закате! Оранжевозолотистое солнце садится в безбрежный синий океан. На берегу – белоснежная крепость, пальмы, горячий золотой песок…

– Ахахах! Неужели, чистое золото? Прямо под ногами, вот так?

А он, кажется, любит Африку. И куда больше, чем Швецию. Бывает же, да…

Бутурлин поскреб подбородок… И уже в самом конце вечера, улучив момент, вышел следом за Карлоффом в сад…

– Попросите у короля корабли, – нагнав нового знакомого, негромко промолвил Никита. – Корабли для африканского рейда!

– Корабли! – беглец резко обернулся. В глазах его вспыхнула вдруг отчаянная дерзкая радость. Вспыхнула и тут же погасла.

– Корабли… Кто ж их даст в преддверии большой войны?

– Ну, хотя бы один – «Глюкштадт».

В саду тоже играла музыка, правда, не такая громкая, как недавно на балу, в зале. Было тепло, в разноцветных бумажных фонариках горели свечи, отражаясь в темных водах пруда. Пахло розами. Гуляющие по саду гости разговаривали и смеялись. Меж кустами шныряли слуги с подносами – предлагали вино и закуски.

По главной аллее чинно прогуливались пары – мужские и женские, чисто женские… Вот прошлась юная Эльза под руку с маменькой, красивой дамой лет тридцати пяти в богатом светлом платье…

– Восемнадцать пушек. Пятнадцать узлов при попутном ветре, – Никита Петрович продолжал гнуть свою линию.

– Пятнадцать узлов? – недоверчиво усмехнулся Карлофф.

– Ну, пусть четырнадцать. Все равно – прилично! Фальконет… Высокие борта, вместительные трюмы. Голландский рангоут. Знаете, раньше были такие суда – флейты…

– Знаю. Составные стеньги и мачты…

– Команда две дюжины человек… Плюс двадцать семь канониров с наводчиком… сорок человек… И три дюжины опытнейших в морских боях солдат!

– Солдаты? – беглец удивленно моргнул и поправил на голове шляпу. – Аа! Так ваш «Глюкштадт», выходит, капер!

– Ну да. И я – его капитан, – скромно признался Никита. – Просите и не раскаетесь! Думаю, Его величество вам не откажет! Всегото один корабль.

– На весь Золотой берег?

– Это же «Глюкштадт»! Спросите в порту… Кстати, насколько многочисленны гарнизоны в африканских фортах?

– Смотря где… – Карлофф задумался. – В Геморее – дюжина человек. В Карслборге – шестнадцать.

– Всегото! А вы говорите – один корабль… Не беспокойтесь, уж наведем шороху!

– Корабль… Еще снаряжение, припасы. Думаете, просить денег у короля?

– Есть еще ВестИндская компания, – как бы между прочим, промолвил Бутурлин. – Денег можно взять у них – под будущие победы. А они непременно будут!

– ВестИндская компания?

– Да, да. Это здесь, в Копенгагене. Руководство компании хорошо знают в Морском ведомстве. Попросим помочь…

Его величество король Дании Фредерик предложение Карлоффа одобрил, но много судов не дал. Только один «Глюкштадт». Однако в ВестИндской компании планируемое предприятие сочли авантюрой и в деньгах отказали наотрез. Пришлось подключить Морской департамент и лично адмирала, господина Лукаса Миккеля Йохансена. Этим уже занялся Бутурлин…

* * *

С Карлоффом Никита Петрович сдружился быстро, тот, хотя и был его старше, однако же чином своим не кичился, а всю неиссякаемую энергию употреблял не на свары, а для пользы дела.

Нового своего приятеля и компаньона Бутурлин все же познакомил с Кристиной… Вернее, знакомството вышло случайным, юная распутница встретила обоих на улице, все у той же таверны, поклонилась… Пришлось представить.

Что там было у Карлоффа в семье, Никита не спрашивал. Когда речь заходила о женщинах, компаньон почемуто вспоминал не супругу, а далекие африканские берега…

Знакомства с Кристиной, впрочем, Карлофф не чурался. Отправив семью в деревню – хвастал, что купил там хутор – залучил гулящую красотку к себе уже на следующий день после знакомства, буквально перехватив у Никиты, – девчонкато обещалась заглянуть к нему в ближайший понедельник. Как раз он и наступил! Впрочем, капитан был не в обиде…

* * *

С самого утра зарядил дождь, и Бутурлин, завалившись дома с чашкой горячего грога, принялся обдумывать все свои планы. Давно собирался вот этак вот сесть, и наконец выпал случай. Правда, поначалу почемуто полезли в голову женщины – от очень юных до не очень. Отпустив мысли на волю – чтонибудь да придумается! – Никита Петрович послал юного Ханса за трубкой и табаком (для просветленья мозгов) и начал сравнивать промеж собой всех своих новых знакомых дев. Зачем он это делал? А просто так вот сейчас думалось, именно в эту сторону мысли текли… Что ж! Ну не зря ведь…

Маркиза ДагмараФедерика, портовая девка Кристинка и юная Эльза, дочка начальника Морского департамента. Внешне все трое похожи – красивенькие, стройные… Рика, пожалуй, похудее других. Кристинка поплотней, да и грудь у нее побольше. Эльза… та еще только входит в женскую силу, грудь еще вырастет, да и бедра нарастут.

Это все – внешне. А внутренне? Маркиза очень умна, хоть и притворяется глупенькой, Кристина – не притворяется, не скрывает свой ум, правда, не столь глубокий, как у Рики, а, скорей – чисто практический. Все – к собственной выгоде. Очень любит деньги. Ну, а кто их не любит? Если та же маркиза к деньгам относится презрительно, так это только лишь потому, что у нее их очень много! Может себе позволить. И глупенькой прикидывается вполне умело. Впрочем, только для чужих, для тех, с кем не спит…

Как и когдато Марта… Хитрая, вовремя не сожженная ведьмочка из Нарвы… Ах, Марта, Марта… Как она там? Поди, привыкает к роли хозяйки землицы? Марта… Ну, о Марте что сейчас рассуждать? Другие имеются… Вот, хоть Эльза. Взбалмошная избалованная дурочка. Хотя, в таком возрасте все – дурочки, тут еще нельзя ничего сказать. А все же не зря познакомился – много чего сделал через адмирала. Теперь как бы незаметно… как бы… Вот, кстати, маркиза… Причем тут маркиза? Причем вообще тут девки?

Нет, маркиза… именно маркиза, Рика… Чтото она такое говорила, чтото, что показалось важным, что могло бы пригодиться. Вспомнить бы!

В дверь вежливо постучали – пришел Ханс, принес табак и трубку. И свечку горящую не забыл, чтоб уважаемый господин постоялец не возился с огнивом.

– Молодец!

Кинув парню скиллинг, Никита Петрович разжег трубку и вновь принялся рассуждать. К табаку он не пристрастился – Боже упаси! – просто вот иногда закуривал – хорошо прочищало мозги.

Итак, маркиза… Что же она такое сказалато?

В дверь снова постучали…

– Что такое? – положив трубку на стол, недовольно пробурчал капитан.

– К вам одна юная особа, господин, – заглянув, доложил Ханс. – Она уже здесь была…

– А! Верно, Кристина… – Бутурлин неожиданно для себя обрадовался, даже потер руки. – Ну, зови, зови – что стоишь? Коль уж пришла – пусть заходит.

Да, это была Кристина. В изящной шляпке и коротком темном плаще поверх длинного серого платья, девушка нынче вовсе не выглядела гулящей. Скорей – обычная зажиточная горожанка, супруга какогонибудь добропорядочного бюргера… Да, зажиточная… Именно такой Кристина и хотела стать! И делала для этого все… Все!

– Прекрасно выглядишь! – сняв с гостьи плащ, Никита Петрович жестом пригласил гостью к столу. – Располагайся. Есть хочешь?

– Да нет, сытая… А вот выпить – выпила бы.

Пожав плечами, Бутурлин взял стоявшую на полке баклажку с ромом и две кружки. Честно предупредил:

– Крепкое!

– Давайте! В такую погоду – в самый раз.

– Ну, за здравие тогда! Мы что, снова на «вы»?

– Прошу прощенья… запамятовала… – подняв кружку, гостья внимательно посмотрела Никите в глаза и улыбнулась. – За здравие! Сколь!

Выпив, гостья сняла шляпу и вытащила заколку – рыжеватые локоны свалились на плечи… сверкнули синевою глаза…

– А еще!

– Да пожалуйста!

«Да она пьяная! – вдруг понял Бутурлин. – Ну да… Правда, себя держит… разве что чересчур расслаблена – волосы вон, распустила… Даже гулящие обычно так себя не ведут – ждут предложения от мужчины».

Что же – почему бы девушке и не выпить? Правда, напиваться не надо… Потом попробуй ее отсюда выгони!

– Э, красотка! Придержи лошадей…

Вскочив на ноги, молодой человек распахнул дверь:

– Ханс! Сделайка нам смерребред, что ли…

– Слушаюсь, господин, – снизу донесся звонкий мальчишеский голос. – Сию минуту!

Ишь ты – минуту. Занятой, однако! Бутурлин давно уже заметил – за границею, в лютеранских странах, все кудато спешили и очень ценили время, в отличие от той же Руси, где ни о каких минутах речи еще не шло – все измерялось часами, а то и – «до обеда», «после обеда», «с утра»… А здесь даже карманные часы имелись! Чтобы каждый, кому надобно, за своим временем четко следил.

Юный слуга принес смерребред очень быстро – куски свежего ржаного хлеба с масло и ветчиной пришлись впору.

Кристина – несмотря на то, что сказалась сытой – уписывала закуску за обе щеки… А потом както быстро сомлела, уронила голову на грудь…

Черт с ней, пусть спит!

Капитан осторожно перенес девчонку на ложе. Развязал платье на спине – чтоб удобней спалось…

А нижняято сорочка чистая, свежая! – понюхал Бутурлин. Ну да – свежая… И новая – это видно. Такая полдалера стоит, если не больше. Впрочем, Кристинка берет по два далера за любовь… С некоторых – и по три даже. Но она ж вовсе не мотовка – копит на лучшую жизнь, на дом с лавкой! И ведь накопит – в том никаких сомнений. Если снова не будет какойнибудь там чумы…

Что ж, пусть спит… пока свои дела надобно делать. Тем более, что и дождь кончился наконец!

Быстро одевшись, Бутурлин оставил Хансу ключ – присмотреть за спящей – и отправился в гавань, навестить собственное судно – что там да как? Хотя, конечно, команда была вышколенной… однако известное дело – кот из дому, мыши в пляс! А приглядывать за своими людьми входило в обязанности капитана.

Ах, до чего же приятно было пройтись! Дождь кончился, сквозь разрывы палевых облаков проглянуло чистое синее небо, и яркое солнце заиграло на чисто вымытых булыжниках мостовой и красных черепичных крышах. В большой, разлившейся после дождя луже купались воробьи…

Ах, черт!

Капитан едва успел отпрыгнуть – подняв тучу брызг, промчался кудато отряд конной городской стражи в синих плащах и серых, с серебристыми позументами, камзолах. Следом прогрохотала запряженная тяжеловозами повозка с большой дубовой бочкой! Сидевший на козлах кучер в синем плаще настырно звонил в колокольчик. На ратуше басовито громыхнул большой колокол…

– Пожар! – закричал ктото из прохожих.

– Пожар, господа! Пожар!

– За Королевской площадью гдето горит – эвон дымина!

И впрямь, гдето ближе к центру города повалил над крышами густой черный дым…

– На Ювелирной улице горит! Богатый доходный дом… Бежим смотреть!

Это уже были мальчишки… Уж онито знали все!

Богатый дом на Ювелирной…

Этот адрес Бутурлин уже гдето слышал, и не так уж давно… Черт возьми! Ну, конечно, слышал! От маркизы. Не там ли поселился гере Хенрик Карлофф?

Черт возьми…

Поправив на боку шпагу, капитан быстро зашагал вслед за мальчишками… Прогрохотала еще одна бочка:

– Пааберрегись!

Богатый – в четыре этажа – доходный дом, темноголубой, с узорчатой лепниною по фасаду и прихотливо изогнутой крышею, располагался как раз на углу. Из распахнутых настежь окон третьего этажа валил густой дым, и вырывались оранжевые языки пламени! Стражники, выполнявшие еще и роль пожарных, приставив к дому лестницы, деловито таскали наверх воду в кожаных ведерках. Зеваки тоже стояли не просто так – помогали, вытянувшись цепочкой и передавая ведра с водой, которую черпали из расположенного неподалеку пруда.

– Похоже, скоро потушат, – покачав головой, заявил какойто трубочист в черном.

Ну да – слава Богу, огонь не успел охватить крышу.

– Хорошо, заметили вовремя! Мальчишка из лавки.

– А кто пострадалто?

– Жилец третьего этажа и пострадал… Да жив, жив! Вон он мечется, бедолага! В желтом колете… Хорошо – семья еще раньше уехала. Он, говорят, в деревне купил дом. Недалеко гдето.

Никита Петрович сразу узнал Карлоффа. Растрепанный, с закопченным лицом, в распахнутом на груди колете, он не то, чтоб метался, но выглядел крайне взволнованным!

– Хенрик! – подскочил Бутурлин. – Что случилось? Как вы?

– А, это вы, капитан, – обернувшись, швед даже смог улыбнуться. – Я, как видите, жив и вполне здрав. А случилось… Пожар, что же ещето?

– Похоже, сейчас и потушат…

– Ну да. Быстро как все! Молодцы, что и сказать! Придется дать денег стражникам… и выпить с их лейтенантом.

– Денег? – Никита Петрович похлопал глазами. – Но… там же…

– А что сделается с золотом и серебром? – пожал плечами погорелец. – Разве что расплавятся. Да и то – вряд ли успеют. Сундукто у меня под кроватью! А пожар начался от окна – первыми загорелись шторы.

– Думаете, поджог?

– Вполне. Ктото мог кинуть в окно горшок с зажигательной смесью! А ставни я не закрыл – душно! – хмыкнув, Карлофф развел руками. – Да и не думал, что засну… А вот – сморило! Да и сейчас голова трещит!

– Пили вчера?

– Не так уж и много. С той самой девчонкой… как бишь ее?

– Кристина.

– Ну да, Кристина… Я ее уже к вечеру выпроводил – уж больно дорого берет!

– На дом копит, – расхохотался Бутурлин. – Так, говорите, рано ушла?

– Еще не стемнело… Да и как ушла? Говорю же – выпроводил! Смотритека, вроде и потушили!

Пожар и впрямь потушили быстро – управились за пару часов! Честь и хвала городской страже. Честь и хвала…

Хозяин дома – богатый купец – тут же наградил всех причастных, то же самое сделал и Карлофф – правда, куда в меньших масштабах… Слава Богу, сундук с деньгами не пострадал! Впрочем, не так там много и было… Однако и погорелец не оказался скупым. Даже отсчитал хозяину на ремонт:

– Вот тебе тридцать далеров на новую кровать. Да, смотри, бери не такую скрипучую! Вот еще полдюжины серебряных – на стулья, вот десять – на стол…

– О, господин, вы прекрасно знаете цены!

– Я много чего знаю! Вот на штукатурку еще и на гобелены… Лейтенант! – покончив расчеты с хозяином, погорелец повернулся к начальнику «пожарной команды» – высокому парню лет двадцати, жилистому, с умным худощавым лицом и шевелюрой цвета выгоревшей на солнце соломы.

– Как ваше имя, достойнейший?

– Андреас Олсен, господин. Лейтенант городской стражи.

– Приглашаю вас в ближайшую таверну, лейтенант! Прямо сейчас. Очень уж хочется промочить горло!

– Да я бы и рад…

– Всегото по чарке! Много времени не займет.

Ближайшая таверна – «Веселый бык», так она называлась – оказалась совсем рядом, через пару домов. Все довольно приятно, аккуратно, чистенько – шведу очень понравилось, и он, подозвав хозяина, тут же снял две комнаты наверху – не на пепелище же жить! Тем более – залитом водицей.

– Сейчас… Кликну слугу – пускай переносит вещи. Вы располагайтесь пока.

Карлофф управился быстро – тут же и вернулся, правда, уже успел вымыть лицо. Уселся, заказал выпивку и закуску – для начала все тот же смерребред.

– Ну, за ваше здоровье! – подняв кружку, Карлофф пристально посмотрел лейтенанту в глаза, потом перевел взгляд на Бутурлина и только потом уже выпил. – Сколь!

Бутурлин знал этот местный обычай – прежде, чем выпить за чьето здоровье, надо приподнять бокал или кружку примерно на уровень глаз, подождать, пока еще ктото присоединится, посмотреть на всех и только потом уже выкрикнуть: «Сколь! За здоровье!»

– Сразу видно, что вы из Швеции, господин Карлофф, – улыбнулся лейтенант. – У нас говорят – скоол!

Ну да, скоол, а не сколь. Хотя на слух Бутурлина – одно и то же. Почти…

Вот именно что – почти!

А эта пьяная чушка – Кристинка – как сказала? Сколь! Именно – сколь. Пошведски…

Глава 3

Почему пошведски? Именно об этом задумался Бутурлин, когда наконец явился домой – а было это уже ближе к вечеру, в таверне засиделись изрядно. Кристинка, конечно, уже ушла – правда, оставила записку, в которой благодарила за приют и обещала обязательно заглянуть в самом скором времени.

Судя по коричневатой бумаге и заскорузлому перу – и то, и другое девчонка взяла у хозяина. Ну, а где же ещето? Не в ратуше же… Ишь ты – грамотная! Вот тоже – подозрительно! Зачем портовой девке грамота? И, раз она из простолюдинок, кто б ее учил, зачем и на какие средства? Правда, раз уж был свой дом – то, наверняка, имелись и деньги. Только зачем их тратить на девку? Был бы парень – понятно: грамотные люди везде нужны: и в порт можно пойти, и приказчиком в солидную купеческую компанию, и в ратушу – в писари… да много куда. Это – парню, пусть даже простолюдину. А вот простой девчонке грамота ни к чему! Баловство одно… Приказчиком ее не возьмут, в ратушу тоже… Ладно бы дворянка – любовные записки писать или на балах вести учет кавалеров… А этой? Кто ее пустит на бал? Тогда зачем обучили? Непонятно… Хотя, и обезьянок всяким забавным штукам учат… Вот, может, и эту так – забавы ради. Если были лишние деньги… А какие лишние деньги у простолюдина, даже у богатого купца? Никаких таких лишних денег у таких нет¸ даже если и много! Вообще, деньги для простолюдина – главное. Ни совесть, ни честь – это все понятия благородные, дворянские, простолюдинам они без надобности… Вот и грамота простолюдинке ни к чему – баловство, совершенно ненужная блажь.

Ах, Кристинка, Кристинка – может, не так уж ты и проста?

К пожару она, правда, вряд ли причастна – рано ушла. Или – обиделась на Карлоффа и решилатаки отомстить? Вряд ли, насколько успел узнать Никита, Кристина – девушка добронравная, ни к какому насилью не склонная.

Но, вот же слово – сколь! За здоровье… И впрямь, датчане (или, как их называли на Руси – датские немцы) слова растягивали, вот и выходило – скоол! А шведы, наоборот, как бы выплевывали – сколь!

Или – послышалось? Показалось? Да вот, вряд ли! Бутурлин человеком был весьма приметливым – порученное дело обязывало! Как запомнилось – значит, так и было. Сколь! А не скоол! Правда, объяснений тому могло быть много – в портовой таверне со шведским моряками снюхалась (а они были!), нахваталась… Да вот хоть от того же Карлоффа, хоть тот и говорил, что за здравие он с Кристинкой не пил… вроде бы… Вот именно что – вроде…

Сказать по правде, коли б Никитушка был нынче один, сам по себе, так и не забивал бы голову, плюнул бы и забыл напрочь. Но! Онто давно уже не сам по себе! И делом занимается важным, опасным, государевым! А потому и подозревать был обязан всех, и любые непонятные вещи – както объяснить, распутать.

Да, да, распутать… И начать не с девчонки – с пожара. Да, да – с пожара. Карлофф – человек важный и для шведов – опасный. Тут и без всякой Кристинки могли… а могли и ее использовать тоже. Надо разбираться, и побыстрей. Осень уже, скоро шторма… Да и вообще, хотелось бы отплыть поскорее.

* * *

Росшие возле рыночной площади клены пылали багряной листовой, ветер качал золотистые липы, бросал в лица прохожим холодные капли, оставшиеся после недавнего дождя. Дожди нынче шли каждый день – осень. Бежали по голубому небу разноцветные облака и сизые тучи, меж которыми проглядывало солнце – выглянет, на миг улыбнется, и вновь скроется, и снова дождь. Правда, не сказать, чтоб холодно. Никита Петрович к иной осени привык – к промозглой, к сырой, да не с дождиком – с мокрым снегом! А это разве осень? Эвон, солнышко припечет – ровно как лето! Даже жарковато было Никите… Однако ходил он, как все – кутался в теплый плащ, подбитый волчьим мехом…

Войдя в харчевню, Никита Петрович бросил шляпу и плащ проворно подбежавшему служке и уселся за ближайший стол, вытянув ноги. Было не так уж и людно – троица купцов или приказчиков – мужчины в черных камзолах – обедали за столом в углу, да у самого входа пил пиво какойто моряк, судя по богатой куртке с широкими разрезными рукавами – дублету – явно не из простых матросов. Шкипер или карго.

Откушав яичницу с ветчиной, Бутурлин отхлебнул пива из большой деревянной кружки и, довольно крякнув, заказал еще и тушеную капусту с салом…

– Доброго дня! – Карлофф помахал еще с порога, подошел, уселся рядом и, спросив кружку пива, похвастал: – Завтра зван в ВестИндскую компанию. Хотят коечто посчитать – как они сказали.

– Что ж, дело важное, – одобрительно кивнул Никита Петрович. – Надеюсь, дадут все, что обещали… Послушайтека, Хенрик! У них ведь есть каботажные суда?

– Хм… Не думаю, – швед покачал головой. – Это же компания заморской торговли! Зачем им каботаж? А зачем ты спрашиваешь?

– Есть она мысль. Но нужны небольшие суда.

– Завтра уточню!

– Ага… А мы завтра – в море! – поднял кружку Бутурлин. – А то застоялся чтото наш славный «Глюкштадт» в тихой гавани! Да и команда бездельничает – нехорошо.

Карлофф хитровато прищурился:

– Уж тактаки и бездельничает?

– Ну… ремонт койкакой ведут… Две пушки вот, заменили. На медные!

– Славно!

Медные пушки ценились куда больше бронзовых и чугунных – реже разрывались и перед разрывом обязательно вспухали – можно было определить, где разорвет.

– Медь, к слову, шведская! Контрабандный товар.

– Так и твоего сюзерена, русского царя, точно такая же контрабанда! – засмеялся Карлофф. – Война – войной, а денежки счет любят.

– Это так… – Никита Петрович покивал и спросил про пожар – как там расследование?

– Да никак, – подняв кружку, пожал плечами швед. – Я говорил с этим парнем, лейтенантом стражи… ну, ты помнишь…

– Андреас Олсен.

– Ну да. Ох, и память же у тебя, Николаус! Так вот, они хотели еще раз опросить того мальчишку свидетеля… Так тот утонул!

– То есть как это – утонул? – Бутурлин непонимающе моргнул.

– Да так… Поскользнулся на пирсе… бывает!

– А, может – помогли?

– Может, и помогли, – согласно кивнув, Карлофф понизил голос. – Сам знаешь, врагов у меня хватает… Черт! Скорей бы добраться до Африки!

– А уж это, мой друг, зависит теперь только от тебя! – расхохотался капитан. – Корабль у нас есть, теперь бы еще деньги.

– За ними завтра и пойду.

– Ну, удачи! – Никита Петрович поднял кружку. – Чтобы все завтра у тебя сложилось.

– И у тебя. Как говорится – семь футов!

Ну, хоть с деньгами должно бы все сложиться… должно… Деньги – они тоже много значат, без них никак. Припасы сами собой не появятся. Да, пожалуй, еще следует нанять людей, еще пару дюжин солдат, искателей удачи. Датчан вряд ли удастся – в воздухе пахнет войной. Значит – из германских земель. Бранденбург, Гамбург, Бремен… Впрочем, там много не возьмешь – последствия войны, длившейся больше тридцати лет. Нет людишекто! Великое множество погибло. Не столько от меча и пули, сколько от голода и мора, как и всегда бывает на войне. Мужики полегли, бабам и рожать не от кого… Говорят, папа римский разрешил многоженство. Но только в германских землях. Так ли? Наверное, врут… Впрочем, черт с ними… А солдат можно и не набирать – обойтись теми, что есть. Народ надежный, проверенный. Тем более, гарнизоны в африканских фортах весьма малочисленны… Если верить Карлоффу. Ну, а с чего тому врать? Для него «Глюкштадт» – последняя надежда.

Едва Бутурлин вышел из харчевни, как дождь припустил с новой силой, и вот сейчас, уже подходя к дому, Никита Петрович почувствовал, что промок до костей. Не помог и плащ!

Завернуть в таверну да глотнуть рому? Тут рядом почти…

– Ну, наконецто, херр Николаус!

– Господи… Ты что тут?

– Я же обещала зайти!

– Долго ж ты собиралась.

– Так вышло…

Кристина – ну, кто же еще? – виновато похлопала ресницами.

С куцего плащика девушки ручьями стекала вода, башмаки хлюпали, вымокшая шапкачепец давно потеряла форму и липла к волосам. Никита Петрович хмыкнул – жрица продажной любви растеряла весь свой форс и сейчас напоминала промокшего нахохлившегося воробья. Даже жалко стало! Не прогонять же?

– Ну, заходи, коль пришла.

Юный Ханс принес ром и, растопив небольшой камин, отправился подогревать красное вино с корицей и перцем – от простуды, чтобы не заболеть.

– Раздевайся! – сбросив шляпу и плащ, распорядился Бутурлин. – Одежку повесь к камину… А вот это – надень.

Как галантный кавалер, бравый капитан пожертвовал гостье свою ночную рубашку, сам же набросил на плечи стеганый домашний халат, называемый на французский манер – баньяном.

– Садись вот, поближе к огоньку… – Никита Петрович пододвинул стул, подумал и накинул на девушку плед – покрывало с кровати – после чего уселся рядом, поставив посередине еще один стул – вместо столика. Именно туда вернувшийся слуга поставил поднос с ромом, подогретым вином в бокалах и немудреной закускою – смерребредами.

– Спасибо, Ханс. Есть еще уголь или дрова?

– Найдем, господин… Но, хозяин…

– Вот тебе далер!

Оставшись одни, Никита и Кристина сразу же хватанули рома – согреться, после чего, пожевав смерребреды, приступили к вину – уже более тонко, галантно, и безо всякой спешки…

– Ну, за здавьице! – подняв бокал, Бутурлин посмотрел прямо в глаза гостьи. – Скоол!

– Скоол! – та вовсе не отвела взгляда и улыбнулась.

Может, и впрямь тогда показалось?

– Вкусно, – девчонка набросилась на смерребреды. – Умм! И хлеб свежий… и буженинка… и лук…

– Кушай, кушай, – махнул рукой Никита Петрович. – Может быть, послать Ханса в харчевню? Ято сыт…

– Так и я уже наелась, благодарю! Много ли надо бедной девушке?

– Тогда выпьем еще… Скоол!

– Скоол!

– И все же, я бы послал Ханса…

Разгорелось в камине яркое пламя, оранжевые отблески его вспыхнули, заиграли на потолке и на лицах…

– Жарко стало! Согрелась, – сбросив плед, гостья распустила волосы. – Пусть сохнут!

– Смотри, не сожги…

– Не сожгу!

Все же, какая приятная у нее улыбка… И эти ямочки на щечках, когда смеется… Хороша! Нет, вправду же – хороша! И чемто напоминает Марту… Может быть – вот этой самой улыбкою?

Ах, Марта. Марта…

– Что загрустил, мой герой? – встав, призывно улыбнулась девушка… – Сейчас… сейчас я развею твою скуку! Ах, как жарко…

– Открыть окно?

– Нет, нет… мне нравится так…

Гостья повела бедрами, словно бы танцевала, в синих очах ее вспыхнули яркие огоньки, словно бы дьявольские! Нет, это просто отразилось пламя камина…

– Закрой глаза, господин…

Сбросив рубашку, она уселась к нему на колени. Нагая и нахальная юная нимфа… Уперлась острыми сосками в грудь…

Не говоря больше ни слова, Никита схватил девчонку в охапку и утащил на кровать. И впрямь, к чему тут словато?

Кристина больше не говорила «Сколь». Не сказала ни разу! И не расспрашивала. Никогда ни о чем не расспрашивала… И это было странно! Ведь знала же, что моряк! Да любой деве было бы любопытно – как там, на корабле, в море, в иных землях? Этой же… Все равно? Похоже, так. Или жизнь такая, что не до иных земель и не до моря? И все же – странно…

– А ты что меня ни о чем не спрашиваешь? – Поднявшись, Бутурлин принес бокалы в постель. – Ни о корабле, ни о морских походах… Не любопытно?

– Нет! – девчонка ожгла взглядом. И слова бросила зло, с ненавистью даже! Словно ее чемто обидели…

– Хромой Фриц… – чуть помолчав, тихо произнесла Кристина. – Я однажды его о чемто спросила… Глупая была! Так он меня поучил… плетью…

Она повернулась спиной:

– Видишь шрамы? Едваедва видны… Так что я теперь редко о чем спрашиваю. Я понятливая.

Никита молча поцеловал девчоночку меж лопатками. Погладил, прижал к себе…

* * *

Они вышли на рассвете. Легкий фрегат «Глюкштадт», во всей своей красе, покинул гавань и, подняв все паруса, пустился в открытое море. Вспенил синие волны бушприт. Хлопнул, хватая ветер, бомкрюйсель – верхний парус на бизани.

– Курс на Рюген! – громко распорядился Бутурлин.

– Курс зюдзюйдост! – шкипер, вечно угрюмый британец Арчибальд Фикс, повернув штурвал, откликнулся эхом.

Запела боцманская дудка…

– Три тысячи чертей вам в глотку!

Матросы полезли на мачты, взяли на рифы паруса.

Повернули… Волна ударила в борт, прокатилась по палубе…

– Теперь уж на шкафуте будет чисто! – ухмыльнулся боцман. И тут же:

– Десять тысяч чертей! Поднять брамселя! Стоять по расписанию! Баковые – на бак, ютовые – на ют!

И снова налетела волна! Ах, как качнуло… Осень на Балтике – не фунт изюма!

И тем не менее:

– Марсовые – на марсы! Десять тысяч чертей!

Побежали матросики… Все правильно – без наблюдателей – никак! Тем более, в каперском рейде.

Ветер оказался попутным – и это было не слишкомто хорошо, хорошим ветром считался тот, что дул под углом, наполняя все паруса, при попутном же паруса на последней мачте – бизани – загораживали, отбирали ветер у прочих. Впрочем, это все же лучше, чем настырно пробираться против ветра, постоянно меняя галсы – команда выдыхалась быстро.

Корабль шел весьма ходко, делая по двенадцать узлов в час, форштевень разрезал волну, словно нагретый нож – масло. Таким ходом до Готланда суткидвое – как ветер…

– Черт его дери! – глянув на плывущие по небу облака, вдруг выругался шкипер. – Я про ветер, сэр!

– Вижу, стихает, – Бутурлин согласно кивнул – все же, хоть и ходил не так давно лоцманом, а в ветрах разбирался, и по всем приметам угрюмый англичанин сейчас был полностью прав… – Но может еще и подуть пару дней. До Готланда хватит, а там увидим.

– Не хватануть бы штормов! – поправив на голове круглую вязаную шапку, скривился шкипер.

– «Глюкштадт» выдержит! Не впервой.

– Я не про судно. Про добычу! Как бы не зря…

И здесь говорящий короткими рублеными фразами англичанин тоже был прав – какой, к черту, морской бой в шторм? Не повоюешь, не постреляешь и никого не припугнешь… Это уже не говоря об абордаже… Да, шторм был бы сейчас весьма некстати… Как и полный штиль.

– Да, штиль хуже… – шкипер покачал головой. – Но в этой луже всегда ветер. Пусть и небольшой.

Лужа… Старый моряк Арчибальд Фикс когдато пиратствовал в южных морях и только чудом избежал виселицы. Как и многие из команды… Что ж – сейчас это был только плюс.

Ночь скоротали в дрейфе, с подветренной стороны небольшого лесистого островка, там же пополнили и запас пресной воды. Едва рассвело, подняли все паруса и двинулись курсом на Готланд… Шли, увы, не так быстро, как вчера – ветер слабел, правда, пока что его вполне хватало. Надолго ли?

Шкипер кривился, а вот Никита Петрович был настроен куда более оптимистично – осенью на Балтике штиль – явление редкое. Обязательно ветерок налетит! А то и шторм.

– Земля! – вдруг закричал марсовый матрос с фокмачты. – Земля!

– Земля прямо по курсу, господин капитан! – подскочив, доложил боцман – плечистый и очень сильный коротышка с круглым крестьянским лицом и рыжеватой разбойничьей бородою. Йенс Серенсен или просто – старина Йенс. Был он уже далеко не молод – лет сорока, и боцманское дело свое знал крепко. – Миль восемь – десять…

– Гут.

Взяв зрительную трубу, капитан быстро спустился с кормовой надстройки и, пройдя весь корабль – ют, шканцы, шкафут – поднялся на полубак, туда, где был размещен фальконет. Пахло селедкой и солью. Впереди, совсем рядом лизали бушприт синие пенные волны.

– Готланд! – приложив окуляр к левому глазу, удовлетворенно кивнул Никита Петрович.

И тут же запрокинул голову, закричал:

– Марсовые! Следить за чужими парусами!

– Есть, господин капитан!

На полубак уже поднимался поджарый молодой человек, выглядевший чуть моложе своего капитана. Длинные черные волосы, щетина, роскошный колет из оленьей кожи и ослепительнобелая сорочка – Ульрих Миллер, или просто Уль, тот еще щеголь, и канонир от Бога… Или – от дьявола, так уж, верно, лучше сказать.

– Мои парни готовы! – поднявшись, канонир погладил по стволу кулеврину. – Прикажете заряжать?

– Прикажу! – быстро кивнул Бутурлин. – И фальконет – тоже.

– Само собой, господин капитан! Разрешите распорядиться?

– Давай!

Дул легкий ветерок. Над мачтами ярко голубело небо. Чудный, чудный осенний денек! И видно далеко – а шведских торговых судов здесь, что грязи, самого разного вида – от «круглых» торговых кораблей и огромных трехмачтовых пинасов до юрких шебек и рыбацких баркасов. Так что, добыча обязательно объявится – и, скорее рано, чем поздно. Так что лучше быть готовыми – а заряжать орудия не такое уж быстрое дело.

Восемнадцать пушек, по девять с каждого борта – в отличие от многих легких фрегатов, «Глюкштадт» имел батарейную палубу – дек – куда сейчас и спустился Ульрих. Все, как полагается – с закрывающимися портами, с двенадцатифунтовыми пушками, установленными на массивном лафете с маленькими колесиками, двигающимся по специальным пазам в палубе. Лафет крепился к борту толстыми тросами. Перед выстрелом ствол орудия должен был высунуться из порта – иначе бы ударная волна ушла внутрь корабля, и мало бы никому не показалось – оглохли бы все, и это в лучшем случае! При заряжании пушка втягивалась внутрь, чтобы можно было управляться с шомполом, в такое положение она и откатывалась сразу же после выстрела – отдачей, потом же, для следующего выстрела, ее нужно было выкатить, что очень непросто – двенадцатифунтовка весила пудов шестьдесят – семьдесят, поди такую покатай! Впрочем, управлялись – расчет такого орудия составлял три человека, всего же – двадцать семь, по три на две пушки по разным бортам – ведь стрелялто корабль только какимнибудь одним бортом, залпом – стараясь попасть в паруса. И тут все зависело от искусства капитана и шкипера – пушки наводились корпусом судна. Лишь укрепленный на поворотной тумбе фальконет, в принципе, мог стрелять болееменее прицельно, когда не было волн и судно стояло в гавани. В море же даже небольшие волны есть всегда – прицельно попасть из одного движущегося и качающегося судна в другое, точно такое же, было задачей нереальной. Никто и не пытался. Все стреляли залпами, целя в рангоут, такелаж, паруса. Чем больше пушек, тем лучше – куданибудь, Бог даст, попадешь!

– Паруса на нордвест! – заорал марсовый.

Паруса… Ну, наконецто…

Хотя это вполне могла быть и военная эскадра, встречаться с которой одинокому каперу было бы не с руки. Если даже и не потопить, но разнести «Глюкштадт» в щепки хватит одного залпа большого трехдечного корабля! Если догонит, конечно. Однако ветер… Ну, дул пока что.

– Поворот оверштаг на норднордвест! – выкрикнулприказал Бутурлин.

– Поворот норднорд вест!

– Приготовиться к повороту!

Полезли матросы на мачты… Хлопнули паруса, вновь наполнились ветром. На бушприте взметнулся еще один парус – блинд – затрепетал, ухватил ветер.

Повернув, судно ходко пошло на северозапад, туда, где белели на горизонте паруса чужих кораблей…

– Подойдем, посмотрим, – Никита Петрович погладил зрительную трубу. – А там уж и решим.

Чужие корабли шли вдоль берега острова, четко выделяясь на фоне темного хвойного леса. Чего они так жались к берегу – Бог весть. Верно, здесь рядом располагалась какаято удобная бухта.

Три «круглых» купеческих корабля под флагами шведской короны – голубым с золотым крестом. Два двухмачтовых и один трехмачтовик, побольше и покрупнее. Это был пинас! Неплохая добыча, черт побери! Неужто, как в прошлый раз…

– Право руля! Абордажная команда, готовсь! Артиллерия – к бою!

– Есть, капитан!

– Есть!

– Есть!

Все напряжены – матросы, канониры, солдаты… Вотвот и начнется бой… Или – не начнется, обычно торгаши рисковать не любили. Особенно, если им предлагали оставить хотя бы треть товара – тут и думать нечего! Но как нынче поступит капитан?

– Вперед! – скомандовал Никита Петрович. – Курс в кильватер!

– Курс в кильватер! – заорав, боцман понятливо кивнул.

Опытный моряк, он прекрасно понимал, что за маневр сейчас совершит «Глюкштадт». Капитан явно намеревался нагнать последний корабль и «отнять» у него ветер! Загородить своими мачтами, парусами – и тогда вражеское судно почти полностью потеряет ход и возможность хоть какогото маневра! В отличие от «Глюкштадта», в парусах которого ветер! Пусть и слабый, но всетаки… Хватало для хода, не так уж фрегат и тяжел.

Каперский корабль быстро догнал «торговца». Видно было, как там засуетились, забегали… Даже выкатили на корму единственную пушчонку… Ага, попробуй, попади!

Прогремел выстрел!

В белый свет, как в копеечку! Вражеское ядро уныло плюхнулось в воду в ста саженях от «Глюкштадта»…

– Поднять брамсели! Полный вперед!

Затрепетали верхние паруса на мачтах. Корабль еще больше ускорился и делал сейчас, наверное, тринадцать узлов в час! Летел, как на крыльях…

Однако и враги не стояли на месте. Подняв все паруса, «торговцы» устремились к берегу…

– На мель, что ли, собрались? – угрюмо процедил капитан. – Ох, не нравятся мне такие маневры!

– Может, вон за тем мысом – бухта? – черноволосый щеголь Ульрих уже прикладывался к фальконету, выбирая, куда пальнуть. Так, для острастки…

– Да, наверное, так и есть. Ах ведь, дьяволы! – Бутурлин вдруг улыбнулся, чувствуя, как нарастающий азарт погони охватил все его существо, как говорят моряки – от киля до клотика!

– Значит, так… Обгоняем их на входе в бухту, сразу за мысом. Поворачиваемся левым бортом и – залп! А там… Правые пушки заряжены?

– Да, господин капитан!

– Молодцы! С Богом!

Пригладив волосы, Никита Петрович быстро зашагал обратно на корму – к шкиперу, к штурвалу.

Старый английский пират понял все с полуслова и молча кивнул:

– Сделаем!

– Чуть выждем… Лево руля!

– Есть, капитан!

– Тысяча чертей! Брамселя на рифы!

Повернули… Следом за шведами обогнули мыс – высокий утес с кривою сосною в окружении угрюмых серозеленых елей. Вот и бухта! Опрятные домики, развешенные для просушки сети, причал из серых камней. А вот и вражеские суда с уныло обвисшими парсами! Едва движутся… Агаа…

Войдя в бухту, «Глюкштадт» прошел еще чутьчуть по инерции… И его паруса тоже потеряли ветер! Хлопнули пару раз и бессильно обвисли…

– Чертов утес! – оглянувшись, погрозил кулаком шкипер. – Забрал ветер, дьявол!

И он был прав – высокий утес загораживал ветер. И что теперь делать? А вот что – десант!

– Абордажная команда – готовсь! Мушкетеры – к левому борту!

– Готовы, господин капитан! – командир наемников, бывший сублейтенант Герхард Ланц – сурового вида парень со светлой спутанной шевелюрой – не скрывал своей радости. Рука его крепко сжимала широкую абордажную саблю. – Сейчас мы им покажем, тысяча чертей!

– Десять тысяч чертей! – глянув на море, вдруг выругался боцман. – Это что еще там такое?

– Мористее – вражеские галеры! – марсовый уже голосил во всю глотку.

Однако врагов заметили поздно…

Низкие, плохо заметные, они вынырнули неизвестно откуда. Со сложенными мачтами, без парусов галеры сливались с морем. Ветер им был не нужен – они шли на веслах и быстро приближались!

– Засада! – гулко пробурчал шкипер. – Нас, кажется, предали, сэр!

– Может быть и случайность. Просто военный рейд – на удачу.

Ну, что гадать? Нужно было срочно чтото делать. Без движения кораблю – смерть! Впрочем, если дело дойдет до абордажной схватки, то тут еще поглядим… еще поглядим…

Галеры, волки морской войны, их удел – вот так вот сидеть, дожидаться в засаде. Для боя им не нужен ветер. Наоборот, только помеха! Длинные, узкие, с мощными рядами весел. На носу и корме вполне могли быть и пятидесятифунтовые пушки! Вполне… Еще и по бортам. И – десант! Обязательно солдаты. Вон, видно – уже строятся на баке, у надстройки. Мушкетеры, пикинеры… Судя по размеру судов – сотня человек, точно! Сто! На каждой галере. А сколько всего?

– Три больших, господин капитан! – отрапортовал Ланц.

Триста солдат!

– И четыре маленьких! Уже окружают… Может, дать залп?

Залп…

Вражеские галеры окружали обреченный корабль, словно волки – оленя. Обкладывали со всех сторон, не особо и торопились, понимали – жертве деваться некуда, слишком уж неравны силы. Еще немного, и… Ну, еще поглядим! Жаль, помощи ждать неоткуда.

Эх, если б ветер… Ветер… Ветер!

А что это там за рябь на воде? Сажени тричетыре…

– Герхард, ты говоришь – залп? Ульрих!

– Я, господин капитан! – командир канониров выглянул из палубного люка.

– Готовиться к залпу!

– Уже готовы!

– Правым бортом!

– Но… враг по левому борту, господин капитан!

– Я сказал – правым! Исполнять! Доложить о готовности!

– Есть… Готовы, господин капитан! Цель?

Долго ли парням перебежать на другой борт? Пушкито, слава Богу, заряжены!

– Цель? Да хоть воон те склады… Готовы? Огонь!

Пушки разом изрыгнули пламя! Окутанный пороховым дымом корабль дернулся всем корпусом… И по энергии отдачи поплыл…

– Заряжай!

– Есть!

Три минуты… Долгих три минуты…

И снова:

– Огонь!

Толчок… движение судна… Слабо, но…

– Крюйсели! Живо!

– Тысяча чертей!

Боже, неужели…

Используя энергию отдачи, корабль вышел из тени утеса! Хлопнули крюйсели – верхние паруса на высоких мачтах – поймали ветер!

И судно пошло, покидая ловушку, все быстрее и быстрее!

Враги поняли это слишком поздно… Да и что они могли увидеть в густом пороховом дыму, что так и стоял над бухтой? Лишь верхушки удаляющихся мачт разглядели…

– Догнать! Дог… – командир галерного флота подавился слюной.

Было от чего прийти в бешенство: такой кукиш вицеадмиралу гере Йохану Стремблатту, опытнейшему военному моряку, не показывал еще никто!

– Догнать! Дьявол вас разрази! Догнать!

Завыли дудки. Взметнулись плети надсмотрщиковподкомитов, оставляя кровавые рубцы на плечах гребцов. Галеры быстро развернулись…

– Отставить! – пришел в себя Стремблатт. – Я сказал – отставить, дьявол вам в глотку!

Легкий фрегат идет в четырнадцать узлов, при слабом ветре – двенадцать. Галера же – от силы восемь, и то – недолго. Так чего ж людейто смешить? Гребное судно, тем более, на волне, никогда не догонит парусник. Как говорят эти чертовы русские – после драки кулаками не машут. Да и дракито никакой не было. Ушли, чертовы хитрованы, видно, сам морской дьявол им ворожит! А впрочем, все при своих остались… Ну, упустили… Подумаешь – какойто там фрегат!

* * *

– Ушли, черт побери! Ушли! – радовались моряки «Глюкштадта».

Даже вечно угрюмый шкипер выдал кривую улыбку:

– На своем веку много чего повидал! Но такое… Двадцать тысяч чертей и чертенок в придачу!

* * *

Действительно ли засада у Готланда – случайность, или шкипер прав, и дело куда как хуже? Вот вопрос, терзавший Бутурлина по возвращении в Копенгаген. Вопрос, требующий ответа. И как можно скорей, ведь соглядатай или предатель может поставить по удар всю будущую экспедицию, инспирированную самим русским государем, помазанником Божьим!

Лучше заранее просчитать все самое плохое! Кто бы мог знать? Рейд начали готовить в Морском ведомстве около месяца назад… Месяц… За это время вполне можно было все узнать и сообщить в Стокгольм!

Кристинка? Вот это вряд ли – о предстоящих налетах Бутурлин никогда с посторонними не болтал – боялся сглазить, да и вообще, не имел такой привычки. Впрочем, ушлой девчонке вполне мог проболтаться ктото другой… Мало ли кто с «Глюкштадта» весело проводит время с разбитными девицами? Хотя и тут – вилами по воде. И, скорее всего – мимо. Кристинка не любит моряков – боится болезней. И правильно делает, надо сказать!

Кстати, о Кристине Никита Петрович неожиданно для себя поговорил с юным Хансом, слугой. Както, возвращаясь домой из гавани, заметил целующуюся в кусточках парочку – миленькую круглолицую горничную и… Ханса. Парнишка обернулся, и Бутурлин, проходя мимо, шутливо погрозил ему пальцем.

Вечером слуга принес ужин и, вынимая из корзинки еду, как бы между прочим, заметил:

– А она вас любит, господин Ник! Я про Кристинку…

– Кристинка?

– Ну да, – повел плечом Ханс. – Все время про вас расспрашивает – кто вы, да откуда, не женат ли, да чем занимались целый день. Были ли дома или, наоборот, уходили куда… Любопытная!

Бутурлин поперхнулся пивом. Ага! Вот, значит, как! Любопытная… и даже слишком. Причем, расспрашивает слугу, хотя могла бы спросить и…

А могла бы? Кто такой капитан Николаус ван Хеллен, и кто она? Портовая гулящая девка… Невместно ей в жизнь дворянина влезать!

Впрочем, для себя отметить – еще один камень в Кристинкин огород. В ту же грядку, что и «сколь!»

Вообще, с этой хитрой девчушкой надо держать ухо востро!

На следующий день Никита Петрович встретился с Карлоффом, с коим и поделился собственными сомнениями по поводу предателей и шпионов. Давно перешедшие на «ты» приятели уселись все в той же харчевне, неподалеку от старого жилища беглеца, где ныне вовсю шел ремонт.

– Не думаю, чтоб девка, – выпив кружечку пива, швед задумчиво покачал головой. – Хотя и за ней не худо бы проследить…

– Морское ведомство? – Бутурлин немного помолчал, дожидаясь, пока подошедший служка расставит на столе яства, и продолжил, отрезая изрядный кусок телятины. – Честно сказать, я тоже склоняюсь к этому. Но если так – как нам скрыть экспедицию?

– Спокойствие! – закусив капустой, Карлофф поднял руку. – Об экспедиции пока что знают лишь адмирал и Его величество датский король! Не думаю, что… Надо искать шпиона!

– Надо! – согласно кивнул капитан. – И чем быстрее, тем лучше! Есть какието соображения?

– Да как всегда! – швед вновь потянулся к кружке. – Выставить верных людей, которых никто не знает. Пусть последят!

Никита Петрович хмыкнул и посмотрел в окно:

– Думаешь, это так просто – незаметно проследить? Да и моих людей могут узнать. Команда «Глюкштадта», полагаю, примелькалась в каждой портовой харчевне!

По небу медленно проплывали облака. Ветер гнал по мостовой опавшие листья росших неподалеку кленов. Сквозь практически не закрывающуюся дверь доносились звуки улицы: лошадиное ржание, скрип тележных колес, крики мастеровых и мальчишек, смех идущих с рынка служанок…

– Понимаю – непросто, – покончив с телятиной, Бутурлин приступил к селедке – малосольнонежной, с лучком! Под такую можно не только пиво…

– Эй, разлюбезный! – словно услышав мысли приятеля, швед щелкнул пальцами, подзывая слугу. – А принесика нам водки!

– Какой, господин? Яблочной? Виноградной? Сливовицы?

– Да все равно… Давай сливовицу!

Быстро сбегав на кухню, слуга проворно поставил на стол пузатую бутылку толстого темнозеленого стекла, в коих с недавних пор стало модным подавать вино.

Крякнув, Карлофф поднял бокалы:

– Ну… Сколь!

– Скоол, друг мой!

Выпив, закусили селедкой…

– Добрая рыбка, жирная, – одобрительно покивал швед.

Вздохнув, Никита Петрович покоробился и мысленно перекрестился: следкуто подали порезанной на куски, а есть такую – резаную! – пищу на Руси почиталось грехом. Никита же, хоть и обасурманился, но все же считал себя православным.

– Так вот, – прожевав, продолжал Карлофф. – По поводу незаметного человечка… Ты ведь собираешься поднабрать команду?

– Ну да, для дальнего плавания хотелось бы еще с десяток матросов. И юнгу.

– Вот! Юнгу! Выбери какогонибудь ушлого паренька и поручи ему. Типа как задание. Для проверки – подходит ли? Кто подумает на мальчишку? Ты уже дал объявление о наборе?

– Через третьих лиц. В печатном листке и еще мои люди прошлись по тавернам. А с юнгой… Что ж, пожалуй! Выбиратьто все равно не из кого.

* * *

Одна из многочисленных контор для найма матросов располагалась неподалеку от гавани, на улице Рыбаков, на первом этаже обычного доходного дома. Именно к ее хозяину, некоему господину Нильсену, приватно обратился Бутурлин.

– Понимаю, господин капитан! Не беспокойтесь, сделаем все в тайне. Не вы первый приходите с такой просьбой, не вы и последний.

Господин Нильсен, юркий седенький старикашка с негнущейся левой рукой, наверное, знавал когдато и лучшие времена. Хотя, владеть вербовочной конторой не такое уж и плохое дело. Не то, чтоб очень прибыльное, но на кусок селедки хватит.

Бутурлин явился в контору через черный ход, постучав условным стуком – как и договаривались.

Дверь открыл сам господин Нильсен, в стеганом домашнем халате поверх штанов и камзола. В таком виде пожилым людям считалось незазорным не только вести дела, но и выходить в город.

– А, господин Хеллен! Входите, входите! – гостеприимно пригласил хозяин. – Вовремя вы пришли! Да! Сегодня у нас – юнги.

– Я помню, помню…

– Вот, сюда вот можете повесить плащ, позвольте помочь… Слугу я сегодня отпустил, как вы просили. Вот здесь, за ширмой, вам будет удобно. Располагайтесь! Юнги вотвот должны подойти. Ага! Вот, кажется, первый…

В парадной двери зазвонил колокольчик, и старый вербовщик поспешно отправился встречать кандидата.

– Вот, сюда… Как вас зовут, молодой человек?

– Я есть Юрген… Да… Я плавать уже… Много!

Судя по речи, первый кандидат оказался немцем, причем, из южных краев, скорее всего – баварец. Для тайного дела такой явно не годился – что и услышит, так не поймет!

Бутурлин негромко покашлял…

– Ступайте пока, дорогой Юрген, – поспешно выпроводил гостя старик. – Я доложу о вас. Загляните на той недельке.

Следующий кандидат тоже не вызвал особого доверия. Цедил слова, отвечал невпопад и, кажется, вообще был тот еще тугодум.

Снова кашель…

– Ступайте!

Третий слишком уж оказался юн – тоненький писклявый голосок, очень похожий на девичий.

– Загляните на той недельке, ага… Этак вы всех кандидатов забракуете, господин Хеллен!

– Ничего, я не тороплюсь. Говорите, еще ктото должен быть?

– Да, еще парочка… Где только их черти носят? Ага, вот, кажется… Иду! Иду!

Послышались шаги…

– А! У вас просто контора… Хотелось бы поговорить с нанимателем.

– Поговорите! Пока же присаживайтесь. Что вы хотели узнать?

Вполне уверенный голос. Нагловатый даже. Похоже, датчанин… Только бы не из Копенгагена!

– Вы откуда? Как вас зовут?

– Я из Южной Ютландии, Сконн, маленький такой городок. А зовут меня Эрик. Эрик Сконнбладт. У нас там почти все Сконнбладты. Так я хотел спросит насчет жалованья?

Вот это молодец! Ухмыльнулся за ширмой Бутурлин. На ходу подметки режет! Нуну…

– А на сколько вы рассчитываете?

– Пять далеров в месяц, господин!

– Почему именно так?

Вот именно – почему? Никита Петрович прислушался.

– Работай я в лавке, имел бы два далера, плюс жилье, еда и старые хозяйские вещи. Так?

– Так. Но и на корабле у тебя это все будет. Ну, разве что, кроме старой одежки…

– Если бы я работал гувернером – я ведь грамотен! – то имел бы три далера!

– Ну?

– А морское плавание – не мед! Шторм, пираты и все такое… Сами знаете! Вот потому и пять!

– Да солдаты столько не получают!

– Так вы же не солдат ищете! А в море я уже хаживал – правда, недалеко, зато часто. На рыбацкой шебеке.

Что ж… Встав, Никита Петрович решительно шагнул изза ширмы. Со столь неглупым парнем следовало познакомиться лично!

– Я – капитан Ник ван Хеллен! Кто тут хозяина спрашивал?

С парнишкой Бутурлин поговорил уже на улице, пока шли к кораблю, а потом уж – и в капитанской каюте.

Тощий, но жилистый, с длинными каштановыми волосами и узким лицом, Эрик Сконнбладт выглядел чуть моложе своих четырнадцати… или пятнадцати… Свой возраст парнишка точно не знал. Сирота, жил у тетки, тетка в прошлом году померла – вот с тех пор и скитался…

– Был и слугой, и гувернером, и вот – с рыбаками в море ходил…

– Я понял, понял! Есть к тебе одно дело. Тайное! Исполнишь – получишь свои пять далеров в месяц. И за дело еще приплачу!

– Я готов, господин капитан! Что нужно делать?

Юнга явился с докладом к вечеру следующего дня, заглянул в ту самую таверну, недалеко от сгоревшего жилища Карлоффа. Бутурлин уже дожидался: одевшись попроще, пил темное пиво за столом в углу. Вошедшего он увидел сразу. Помахал рукой и даже пришлось привстать – слишком много народу было в таверне, точнее сказать, в харчевне на первом этаже. За большим столом, в центре, ужинала компания суровых купцов, судя по черной одежде – кальвинистов, чуть в стороне обосновались молодые люди – приказчики, еще дальше – парочка моряков, а у самого входа – заглянувшие с рынка крестьяне. Весьма зажиточные, если судить по камзолам и шляпам. Видать, не успевали до темноты вернуться домой.

Все держали себя спокойно и скромно, никто не напивался, не орал, в отличие от портовых харчевен – да и там, сказать к слову, драки случались редко.

Сняв шляпу, юнга уселся за стол:

– Доброго вечера, господин ка…

– Тсс! Спокойно, Эрик. Называй меня просто – Ник. И прошу, за столом не стесняйся! Поди, голоден?

– Да, господин, – не стал отказываться подросток.

Заказав еще пару кружек пива, Никита Петрович дождался, когда парень немного утолит голод…

– Значит, так… – прожевав, юнга приступил к докладу. – Эта ваша девица, Кристина, живет здесь недалеко, в порту, в таверне «У старого моряка». Там же и промышляет… Сегодня встречалась с тремя. С двумя матросами с торгового судна «Ольфсен», с ними поднялась в номера…

– Что, сразу с двумя?

– Нет, господин, по очереди. Первыйто пришел с утра, а второй – уже ближе к обеду. Денег швыряли изрядно – видать, удачное выдалось плавание.

– Хорошо, – кивнув, Бутурлин поднял глаза. – А кто третий?

– О, этот тот еще тип! – облизав ложку, усмехнулся парнишка. – Девицы… вы знаете, о ком я говорю… Так вот, они называют его – Хромой Фриц, и очень боятся! По всему, он их командир – сводник. И это – никакая не тайна.

– Все правильно, – подняв кружку, капитан сделал глоток. – Кристинку он тоже опекает. Дада, именно Хромой Фриц из Бремена.

– И вовсе он не из Бремена, господин Ник! – оторвавшись от еды, юнга повысил голос.

– Тсс! – тут же осадил Никита Петрович. – Говори тише. Здесь принято – чинно.

– Да, господин Ник… Я видел, как они разговаривали. Хромой Фриц и эта девица, Кристина… Очень грубо! Хромой чегото допытывался от нее, чтото приказывал. Я не расслышал, не мог подойти незаметно – они говорили на площади. Хромой Фриц чуть не ударил девицу, замахнулся уже… Потом выругался и ушел. А та убежала, заплакала. Хромой погрозил ей вслед кулаком и выругался – громко, я расслышал! Нет, господин, он вовсе не из Бремена! Немец бы сказал – черт! Или «шайзе»! Этот же выкрикнул: «Фан та диг!» – Черт бы тебя побрал! – пошведски.

– Пошведски? – насторожился Бутурлин. – Ты точно это расслышал?

– Клянусь! Я потому за ним и пошел…

Парнишка изрядно разволновался, даже замахал руками – пришлось снова его успокоить.

– Пива вот, выпей… Давай! Скоол!

– Скоол!

– И пришел он на рынок, – вытерев губы рукой, продолжал юнга. – Купил у зеленщика лук с укропом, свернул за угол – и исчез.

– То есть – как исчез?

– Видать, зашел в какойто дом, там их много… – Эрик виновато пожал плечами. – Я не успел заметить – в какой. Ничего, господин капи… господин Ник! Утром он наверняка объявится у таверны! За кем прикажете наблюдать? За девицей или за Хромым?

– Смотри за Хромым, – поставив кружку на стол, усмехнулся Бутурлин. – Девица от нас и так никуда не денется. Завтра встретимся в другом месте. На постоялом дворе Ларса Хеммрока. Знаешь, где это?

– У восточных ворот, господин Ник.

Весь следующий день прошел в разъездах. Наняв повозку, Никита Петрович объездил все ближайшие деревни с рыбацкими гаванями – искал подходящие суда, воплощая в жизнь свою идею – чтобы все было, как всегда. Точнее сказать – казалось. Умаялся, но коекакие суденышки зафрахтовал и, довольный, направился на постоялый двор старого Ларса Хеммрока…

На этот раз доклад юнги был короток. Собрав деньги с гулящих девиц (в том числе и с Кристинки) Хромой Фриц полдня просидел в таверне, а ближе к обеду, надев богатый плащ и черную широкополую шляпу, отправился на улицу короля Вальдемара.

– Ну, знаете, там такие богатые дома… С оградами да воротами.

– И что же он делал в тех богатых домах? Кудато зашел?

– Нет, господин. Просто гулял в сквере. Сидел на скамейке, птиц булкой кормил.

– Птиц? Булкой? – Никита Петрович озадаченно почесал затылок. – Странно.

– Думаю, он просто когото ждал. Но никто так и не появился.

– И что этот Фриц?

– Просидел почти до вечерни, да ушел…

На следующий день было то же самое!

Странное поведение Хромого (вполне возможно, шведского шпиона) насторожило Бутурлина до такой степени, что он сам решил осмотреть сквер и расположенные рядом дома. Ну, ведь не зря же Фриц там ошивался! Не птичек же приходил кормить. Прав юнга – когото ждал. И не дождался…

Погода весьма благоприятствовала прогулке! Голубое небо с клочками палевых облаков, отражавшее в окнах домов солнышко, золотистые, теряющие листву, тополя, аллея багряных кленов, небольшой синий пруд в окружении яркозеленой травки…

Красота!

И народу… Как раз было воскресенье, почтенные бюргеры возвращались из церкви, гуляли… Бегалииграли дети…

Дома на прилегающей к скверу улице короля Вальдемара и в самом деле выглядели богато! Настоящие особняки, с садами, с чугунными оградами, воротами и привратниками, важными, что твой адмирал! В похожем особняке проживала любвеобильная маркиза ДагмараФедерика… Рика… Кстати, давненько не заходил!

– Красивые дома, господин! – проходя мимо остановившегося Бутурлина, заметил седенький старичок в теплом плаще, шляпе и с тросточкой.

Никита Петрович улыбнулся:

– О да, очень красивые, уважаемый!

– Вы, судя по выговору, не здешний?

– Нет…

– Этот вот дом строил мой зять, архитектор Херник Андерсен! – похвастал старик. – А вон тот – Магнус из Шверина. Стиль называется – барокко!

– Интересно, что за люди проживают в таких вот домах? – капитан быстро перевел завязавшийся разговор с домов – на их владельцев. – Наверное, все короли да принцы?

– Нуу, скажете тоже! Хотя… видите воон тот голубой особняк?

– С белыми пилястрами и позолотой?

– Дада… Так в нем проживает доктор Расмуссен, личный врач Его величества Фредерика, нашего славного короля!

– Надо же!

– А вон в том, рядом – господин адмирал Лукас Миккель Йохансен. Военноморской министр!

Глава 4

Хромой Фриц – шведский шпион? А ведь ловко замаскировался, каналья! Ишь ты, пасет себе портовых девиц, чертов сводник, наверняка приплачивает страже, чтоб не слишком придирались. Через гулящихто девок можно много чего узнать, в особенности о том, что делается в порту – какие суда прибыли, с каким грузом, какие отходят… Только вот сведения из морского ведомства – увы! Не того полета птицы.

Но, когото ведь шпион выжидал! Ошивался в сквере у дома министра… Подкупил когото из слуг – тут и думать нечего! Может быть, даже и самого секретаря, коли такой имеется. Что ж…

На следующий день будущий юнга Эрик Сконнбладт отправился в сквер, где добросовестно проторчал с полудня до самого вечера, явившись в таверну с докладом лишь с наступлением темноты. Увы, Фриц так и не появился! Не повезло, бывает…

Назавтра Бутурлин вновь послал юнгу… И вновь – мимо!

– Может быть, он раз в неделю приходит? – предположил посвященный в дело Карлофф. – Или есть какойто условный знак, про который мы пока не знаем.

– Не думаю, чтобы знак… – Никита Петрович покачал головою и поднял кружку. – Скоол!

Приятели вновь встретились в харчевне, только теперь уже в другой, на Ратушной площади, на первом этаже доходного дома. Харчевня именовалась просто и без затей – «Скрипучее колесо». Просторный зал освещался дюжиной свечек, укрепленных на подвешенном под потолком тележном колесе. Такое же колесо висело снаружи, над дверью – в качестве вывески. Заведение отличалось многолюдством и спокойствием – сюда обычно захаживали купцы, приказчики и конторский люд, не брезговали и господа дворяне. Собравшись небольшими группами, посетители пили пиво, обедали да степенно беседовали, без всякого дела до всех прочих.

Вот и на Бутурлина с Карлоффом никто внимания не обращал – таких тут было много. Оделись оба скромно – черные камзолы, белые простые воротники, черные шляпы, теплые плащи. Глянешь со стороны – обычные торговые люди, приказчики из солидной конторы, средней руки купцы, маклеры с биржи – «торговцы воздухом», как их презрительно именовали дворяне… и простолюдины.

– Не думаю, чтобы какойто был знак, – пожевав жареный с корочкой куриный окорочок, задумчиво повторил Никита Петрович. – Иначе с чего б тогда Хромому целый день торчать в сквере? Можно было бы и както половчее уговориться.

– Что ж не уговорились?

– А вот это – вопрос! Может, пытались да не смогли… – обглодав, капитан бросил кость в специальную миску и сполоснул пальцы в серебряной чаше с водою с плавающими листиками мяты. Такие вот чаши с недавних пор подавали в солидных заведениях, чем их хозяева очень гордились.

– Не смогли – почему? – Карлофф тоже интенсивно думал, не забывая об изрядном куске томленого с мочеными яблоками гуся, распластанного на фаянсовой тарелке. Да, да – здесь подавали и тарелки! Каждому посетителю! Не как в порту – краюха хлеба – она ж и тарелка… Это было удивительно для Бутурлина, хоть он и пообтесался уже по заграницам… Однако, к примеру, в Риге подобной роскоши еще не было, а на Русиматушке даже боярам на царском пиру ставили одну тарелку на двоих. Отдельная – только самому царю полагалась!

– А верно потому, дружище Хенрик, что этот вот слуга… или гувернантка, служанка…

– Скорей – секретарь. Простому слуге секреты не доверяют!

– Мог и подслушивать… Ну, пусть – секретарь… Так вот – он не может выходить из дому в точно назначенное время! Выходит недалеко – в сквер, и только после полудня…

– А ведь так, – вытерев мокрые от пива усы, согласно кивнул Карлофф.

Они говорили понемецки, на том его диалекте, что был распространен в северных германских землях и в Ливонии. Хотя Бутурлин неплохо знал шведский (всетаки лоцман!), но говорить пошведски в Дании в преддверии новой войны было бы весьма опрометчиво – могли и морду набить! А немецкий звучал нейтрально, тем более, что германские купцы жили во множестве что в Копенгагене, что в Стокгольме.

– Как там наши дела с припасами? – поставив кружку, негромко справился капитан – Карлоффу была поручена часть заботы об экспедиции.

– О, все неплохо! Гут! – покивав, швед потер руки. – Как ты и говорил, заказал у некоего господина Асмундса, лавочника, два пуда солонины, мед, сухари, фасоль с горохом и вяленую рыбу… Еще – сало, оливковое масло, мука… У виноторговца Ле Бона – шесть бочек вина и дюжину пустых дубовых бочек – под воду. Да наказал, чтоб хорошенько пропарили… Чтоб не стухла вода!

– Не вызовет ли сие подозрения? – Никита Петрович покусал губу.

– Никаких! – неожиданно расхохотался Карлофф. – Ты ведь, дружище Ник, хоть и славный капитан, однако, насколько я знаю, в океаны не хаживал… Не обижайся только, я ведь подружески…

– Ничего…

– А мне вот – пришлось. Хоть и не в качестве моряка! – швед потер руки. – Бочки для пресной воды, друг мой, обжигают или пропаривают только на торговых судах! Берегут людей – там каждый матрос ценен. На судах же военных и каперах – увы… Что же касается этого чертова Хромого… Может, схватить его да поговорить? Эдак, с чувством… Чего огород городить?

– Можем спугнуть слугу… или секретаря…

– А мы аккуратно!

Никита не раз уже замечал, как новый его друг Хенрик умеет гнуть свою линию и всегда добиваться своего, этак вот незаметненько, тихой сапой – вроде как человек и сам принял решение, но именно такое, какое хотел Карлофф! Может быть, именно поэтому ушлый швед Африканскую компанию и возглавил? И не сдался, когда его оттуда поперли. Бутурлин поддался на уговоры: в конце концов, нужно было спешить – не откладывать же экспедицию на следующий год, до которого уже осталось так немного. Хромого Фрица решили схватить прямо в порту – уж, конечно, не в сквере, у всех на виду! А в гавани укромных местечек хватало.

Прихватив с собой еще пару верных людей с «Глюкштадта» – командира наемников Герхарда Ланца и одного из его головорезов, дюжего немногословного парня по имени Питер, приятели наняли крытую повозку и затаились неподалеку от самой злачной портовой таверны «У старого моряка». Именно там промышляли гулящие девки Хромого, в том числе и Кристинка. Неужто не придет навестить? Кстати, как установил юнга, Хромой Фриц снимал комнату неподалеку, в очень приличном доме.

Погода способствовала – с утра зарядил дождь, и серые плотные облака затянули небо.

– Может и не прийти, – оглянулся сидевший на козлах юнга, взятый за кучера. – Погодато…

– Придет, никуда не денется, – кутаясь в плащ, хмыкнул в фургоне Карлофф. – У него – дюжина девиц. У каждой три – пять человек в день, Фрицу – по далеру с человека. Ты бы не пришел за такой суммой, юный Эрик? Доверился бы девкам? Нуну…

– Тихо! – приникнув к дыре в рогожке фургона, Бутурлин махнул рукой. – Кажется, он! Вон, выходит из таверны…

– Уже! Как это мы его пропустили?

– Верно, дворами прошел.

Показавшийся в дверях таверны высокий угрюмый тип в зеленом плаще, осмотрелся вокруг, скривившись, глянул на небо, чертыхнулся и, накинув на голову капюшон, зашагал к портовым складам. Шел быстро, сутулясь и немного припадая на правую ногу.

Точно – Хромой Фриц!

Никита Петрович махнул рукой:

– Поехали, Эрик! Особо не спеши…

– Какието делишки у него на складах, – отбросив с глаз спутанные волосы, протянул Йенс, бывший сублейтенант и головорез, каких мало.

– Там контора Якоба Шульмана, ростовщика и менялы, – обернулся юнга. – Спорим – именно туда он и идет?

– Нечего спорить, – Бутурлин бросил сквозь зубы. – Давай, обгоняй его. Всем приготовиться! Тем более, народу, кажется, нет.

Эрик хлестнул лошадей…

Хромой Фриц между тем свернул в какуюто подворотню, перепрыгнув через канаву, полную грязной коричневатой воды.

Онто перепрыгнул. А вот повозка…

Разогнавшийся фургон со всей дури ухнул в яму, оказавшуюся куда глубже, нежели ктонибудь мог сейчас предположить! С треском лопнул обод! Взвившись на дыбы, заржали лошади… Хромой Фриц оглянулся и, бросив плащ в грязь, со всех ног рванул прочь, в сторону все тех же портовых складов!

– За ним! – выскочил из покосившегося фургона Бутурлин.

Упрашивать долго не надо было. Все тут же бросились в погоню! Даже юный Эрик – и тот.

Между тем беглец снова свернул, заскочил за бугор, поросший густой зеленой травою, а с него – через колючие кусты – на покатую крышу склада и побежал… Да, чуть прихрамывал – но поймай, попробуй! Несся так, любая косуля позавидует!

– Эх! Уходит…

– Никуда он не денется! Парни, давай наперерез! Окружаем…

Легко сказать… Похоже, Хромой Фриц прекрасно знал маршрут, а, может, и заранее присмотрел – так, на всякий случай… Опытный шпион, он точно ушел бы, если бы…

Если бы не нелепая случайность! Беглец уже собрался перепрыгнуть с разбегу на соседнюю крышу, как вдруг выскочила откудато мокрая черная кошка… Жалобно мяукнув, метнулась под ноги…

Хромой Фриц споткнулся… шатнулся… и, не удержавшись, сверзился с крыши вниз, на мостовую…

Что сказать… на редкость неудачно упал.

– Похоже, мертв, – подбежав, Карлофф склонился над телом. – Шею сломал! Ну да, не дышит… Судьба!

– Что прикажете делать, господин капитан? – дисциплинированно поинтересовался Герхард Ланц.

– Привяжите к ногам чтонибудь тяжелое – и в море, – Никита Петрович махнул рукой. – Да смотрите, чтоб никто…

– Не извольте беспокоиться, господин капитан! Сделаем в лучшем виде.

Бутурлин и не беспокоился – доверял своим людям.

А вот Карлофф явно занервничал:

– Умер, гад! И что ж теперь делать?

– Подумаем, дружище Хенрик, подумаем, – кисло улыбнулся Никита Петрович. – Одно хорошо – главный шпион навредить нам уже не сможет.

– Вероятно, есть и другие!

– Есть, а секретаря будем искать. Или служанку…

* * *

Портовую девку Кристинку Бутурлин позвать не успел – та явилась сама и была чрезвычайно задумчива. Даже вино выпила машинально, без тоста…

Что ж – пока не пришла в себя…

– Хромой Фриц убит, – садясь рядом, буднично сообщил Никита Петрович.

Девушка повела плечом:

– Я догадалась… Убит. И что с того? Не будет его, будет ктото другой… Что ты так смотришь?

– Он – шведский шпион, милая. И ты на него работала!

– Я?! – вздрогнув, Кристинка бросила взгляд на дверь. Хотела сбежать? А вполне… Еще и сунула руку за пояс – и это неуловимое движение вовсе не ускользнуло от опытного взгляда Никиты.

– Не советую, – поднявшись, Бутурлин посмотрел шпионке прямо в глаза. – Очень не советую. Ты промешкаешь, и я ударю тебя кулаком в лицо. Очень быстро. И больно. Что там у тебя? Нож? Кистень? Да все равно. Поверь, не успеешь!

– Может, и успела бы… – бросив на стол узкий острый стилет, девчонка зябко обхватила себя руками за плечи. – Что теперь со мной сделаешь? Убьешь?

– От тебя зависит. Только от тебя!

– Я расскажу, что знаю.

– Рассказывай! Готов слушать всю ночь.

Хромой Фриц и впрямь оказался не просто сутенером, но еще и шведским шпионом – и это была его главная ипостась! Как его настоящее имя, Кристина не знала, да и о том, что Фриц – шпион, догадалась сама, так сказать, по характеру поручений. Именно Хромой как раз и поручил ей следить за капитаном «Глюкштадта». Постоянно следить и постоянно докладывать.

– Но я не все рассказывала…

– О постели, что ли, молчала? – усмехнулся Бутурлин.

Кристинка неожиданно улыбнулась:

– О, это его интересовало меньше всего!

– А что интересовало?

– «Глюкштадт»… Состав команды, вооружение, куда намеревается идти в ближайшее время…

– Так… Значит, про Готланд сообщила ты…

– Ни про какой Готланд я не знала! – дернувшись, сверкнула глазами девица.

– Врешь! Ну, раз не хочешь говорить правду…

– Ну, не знала, клянусь! Ты вообще ничего такого не рассказывал. Никогда. О, как это бесило Фрица! Пару раз он даже меня избил. А я… Что я могла сказатьто? Разве что выдумать…

– Все равно – я тебе не верю! – Никита Петрович прищурился и взял самый зловещий тон, на какой только был способен.

– Не верь – твое дело, – устало бросила девчонка. – Но это правда. Не знала я ни про какой Готланд! А вот коечто – знала… И могла бы рассказать…

– Что?! – не выдержав, Бутурлин схватил девчонку за шею. – Говори, тварь! Ну!

– Пустии… задушишь… – лицо гулящей покраснело, и Никита Петрович тотчас же убрал руки и сам устыдился этой вот своей слабости.

Усмехнулся, уселся за стол:

– Ну, говори! Что еще такого вынюхала, интересно послушать!

– Можно, я выпью? – осмелившись, попросила Кристина. – Не вина… Водки!

– Водки нет, – капитан достал фляжку. – Ром!

– Благодарю… – девчонка сделала долгий глоток, так, что в уголках глаз ее заблестели слезы. – Так вот… Ты, господин, никакой не голландец, и не немец. И Николаус ван Хеллен – вовсе не твое настоящее имя.

– Хм… и кто же, интересно, я?

– Ты – русский! Человек из России. Но я никому не…

Черт возьми! Вот это девка! И как же она догадалась? Что он, во сне русские песни пел или матом ругался?

– Я нашла у тебя под матрасом иконку ортодоксов! – поспешно сообщила Кристинка. – И все поняла…

Ортодоксы… Так здесь, в Европе, именовали православных. Что ж, догадливая. И что теперь с ней делать? Самое простое – убить! Однако самое простое не значит – самое разумное. В этом Никита уже имел возможность убедиться. Кстати, ведь похожий случай был. С Мартой… Эх, Марта… Эта чемто похожа на нее. Такая же хитрая. Так, может… Ладно, тут надо думать.

– Значит, вот что… Из таверны уходи. Торгуй зеленью. Эти… зеленщик и тетушка – они твои или Хромого?

– Мои! Фриц узнал про них от меня… Так ты меня не…

– Зачем? – разлив по бокалам вино из светлой пузатой бутылки, Бутурлин улыбнулся вполне дружелюбно. – Ты знаешь, кто такой маркиз Линнстад? Или адмирал Йохансен?

– Слышала… Это… это все важные вельможи…

– И все эти важные вельможи – мои добрые друзья! – с нажимом произнес Никита. – Представляешь, что с тобой будет, если ты…

– Я буду молчать! Клянусь всеми…

А ведь девочка может сгодиться! В конце концов – это ей нужно бояться огласки, а вовсе не Бутурлину. Россия – союзник Дании! Единственный достойный союзник! Что же, пусть идет с миром. Пока… А там поглядим!

– Верю! Ибо если только откроешь рот… Впрочем, хватит уже тебя пугать! – подняв бокал, капитан вдруг улыбнулся и весело подмигнул. – Скоол!

– Скоол, мой господин.

* * *

Если не Кристинка, тогда точно – ктото из домочадцев адмирала! Тот, кого напрасно дожидался Хромой Фриц. Увы, ныне покойный.

И что делать? Как отыскать предателя? Или – предательницу…

Решение неожиданно предложил Карлофф. О, этот господин было чрезвычайно умен и наблюдателен!

– Знаешь, у ашанти есть одна сказка… – выпив, доверительно зашептал он за накрытым столом в таверне «Скрипучее колесо».

– У кого есть?

– Ашанти – «воины». Это такой африканский народ, вернее, союз народов… с богатой и древней историей! Да, да – с богатой и древней! У них и сейчас есть свое королевство в Кумаси, некоторые же племена живут на побережье… Впрочем, я не об этом… А хороша телятина! И главное – перцу в меру. Так вот, о сказке… Сказка про леопарда. Суть такая, чтобы убить леопарда, повадившегося таскаться в деревню, один юный воин оделся в козлиную шкуру, то есть притворился козлом…

* * *

Пришлось притвориться и Бутурлину, благо фигурой он походил на Хромого Фрица. Перед столь важным делом Никита Петрович сперва потренировался в походке, походил в безлюдном местечке на загородном пустыре, старательно припадая на правую ногу…

– Не так, не так! – комментировал Карлофф. – Легче надобно, легче. Злодей лишь слегка прихрамывал, а ты, дружище Ник… Ну, словно бы у тебя деревянная нога, что ли!

– Сам ты деревянная нога! – капитан махнул рукой и расхохотался. – Вот, походи, попробуй!

Лишь уже ближе к обеду столь строгий оценщик оказался удовлетворен.

– Нука, плащик надень! Воот… Теперь болееменее похоже. Ну, что же – поехали! Как говорят – в добрый путь!

Усевшись в наемный экипаж, приятели уже через час были в сквере. Никита Петрович, надев капюшон, принялся прохаживаться рядом с прудом. Рядом, за кустами акации, затаился Карлофф.

Как назло, день нынче выдался солнечный, теплый: кругом бегалииграли дети, пускали кораблики в пруду, на скамеечках, подставив лица солнцу, чинно сидели гувернеры… А вот Никита Петрович в своем плаще никак не вписывался в эту идиллию. Чуть прихрамывая – научилсятаки! – он описывал круги возле пруда, стараясь, чтоб никто не увидел его лица…

Так прошел час, другой, третий…

Начинало смеркаться, в синем небе повисла луна и бледные звезды. Подул холодный ветер… Дети и гувернеры ушли… Наверное, пора было и убираться… Что ж… значит, не в этот раз!

Бутурлин уже повернул к повозке, как вдруг…

– Вы принесли? – послышался за спиной тоненький девичий голос. – Давайте же!

– Черт! – обернувшись, выругался Никита Петрович. – Эльза! Вы?

– Ггосподин Николаус… Я… я вас перепутала…

Обескураженная девчонка уже было собралась убежать, однако бывший начеку Карлофф без всякого почтения схватил ее за руку.

– Нам все известно, Эльза! – негромко промолвил Бутурлин. – Хромой Фриц сознался во всем…

– Во всем… – Эльза вдруг вскинула голову, глаза ее зло блеснули. – Немедленно отпустите меня, иначе…

– Как скажете… Отпусти ее, Хенрик, – с самой безмятежной улыбкой Никита Петрович снял с головы капюшон. – Мы просто хотели вам помочь, юная госпожа! Помочь избежать большого скандала.

– Письма у вас? – похоже, девушка раздумала бежать.

– Какие письма? – явно поторопился Карлофф.

Здесь лучше было бы солгать!

– Значит, он вам их не показал… – Эльза горестно вздохнула и села на ближайшую скамейку. Вздохнула… и зарыдала, низко склонив голову.

– Ну, ну, не плачьте, – присев рядом, Бутурлин погладил девушку по плечам. – Что вы! Давайте вместе подумаем, как вам выпутываться… Поверьте, мы в беде не оставим!

Капитан говорил понемецки, но Эльза все понимала. Перестав плакать, вскинула голову, в больших зеленоватосерых глазах ее вспыхнула надежда:

– Действительно, поможете? Впрочем, больше мне надеяться не на кого…

– Слово чести! – встав, поклонился Никита Петрович. – Поможем! И будем молчать обо всем, что узнаем…

Карлофф тоже отвесил поклон:

– Слово чести! Но вы должны нам коечто пояснить… Как вы связались с Хромым? Точнее, как он вас впутал…

– Расскажу, да, – покусав губы, кивнула девчонка. – Чего уж теперь… Так, говорите, Хромой Фриц схвачен?

– Да. Но писем при нем не было.

– Значит, они гдето спрятаны. Найдется ктото другой… Ну, господа… Слушайте! Только умоляю – никому!

– Мы – дворяне, и дали слово!

– Я понимаю, господа… Только… немного стесняюсь, и не знаю, с чего начать.

– Начните с начала, юная госпожа! – со знанием дела посоветовал Карлофф. – С писем!

– С писем, так с писем! – Эльза потерла руки и зябко поежилась.

Быстро темнело. Повисшая в небе луна сияла медным тазом. Бледные, как поганки, звезды на глазах превратились в золотые.

История, рассказанная адмиральской дочкой, оказалась наивной и простой, как медный скиллинг! Прошлым летом совсем еще юная Эльза без памяти влюбилась в собственного садовника, красивого молодого парня, оказавшегося негодяем. О, он вовсе не отказывался от настырных поползновений юной госпожи, охваченной пылом первой девичьей влюбленности и страсти! Парочка пряталась в укромных уголках сада, поцелуи становились все горячее, от объятий перешли к раздеваниям… слава Богу, не дошло до главного – у садовника хватило ума не обесчестить адмиральскую дочку! Но в остальном он себя не сдерживал… Ласки очень нравились Эльзе, и когда садовник вдруг был отставлен от дома, юная красавица рыдала все ночи. Узнав, что возлюбленный нанялся матросом на корабль, Эльза стала писать письма, не столько бывшему другу, сколько себе самой. Вспоминала лобзанья и все такое прочее… «А помнишь, как мы целовались в беседке, а потом валялись голышом в сенном сарае? Я все трепетала от страсти…» Глупая влюбленная девушка описывала все очень подробно, снова переживая те самые чувства, что переполняли ее тогда…

Когда корабль возлюбленного вернулся в родную гавань, Эльза подстерегла парня в портовой таверне и с гордостью вручила все письма! Правда, бывший садовник остался холоден…

И это свидание не укрылось от холодных глаз Хромого Фрица! Или когото из его девчонок… Подсмотрели – доложили… Как бы то ни было, а фривольные письма оказались у шпиона! Кто такая Эльза, он быстро узнал, и встретился с девушкой тетатет…

– Я должна была ему рассказывать обо всем, что говорит отец… Знаете, мы часто приглашали к обеду его помощников. После обеда они с батюшкой курили трубки, обсуждали дела. Тут и я – принесу то графинчик воды, то табак… Много чего услышу…

– «Глюкштадт» на Готланде – твоя работа?

– Глюкштадт? Готланд… А, да! Об этом я сообщила. И Хромой обещал мне вернуть письма вотвот, на днях!

– Думаете, вернул бы? О, не будьте наивной, юная госпожа!

Как помочь девчонке, думали вместе, исходя из того, что письма могут и всплыть – и в самый неподходящий момент, как это обычно бывает. Может быть, конечно, затеряются, но вряд ли! Шведских агентов в Копенгагене хватало. Рано или поздно явится некий тип и снова возьмет Эльзу за горло!

Разговор продолжился в таверне «Скрипучее колесо»…

– А с чего все узнают, что эти письма – ваши? – заказав пива, педантично уточнил Карлофф. – Вы их что же, подписывали?

– Ну да, – девушка покраснела. – Так и писала – «любящая тебя Эльза».

– Плохо! Ну, что же – думаем дальше…

– Еще и почерк… и бумага с вензелем нашей семьи… У отца бумажная мануфактура…

– Понятно, – усмехнулся Никита Петрович. – Бумагу спокойно могли выкрасть… Почерк и подпись – подделать. Если что, так и скажешь! И – твердо стой на своем.

– Всегото? – Эльза подняла глаза.

– Да нет, не все… – задумчиво покачав головою, Бутурлин пододвинул пивную кружку. – Юная госпожа, в ваш дом, случайно, не требуется служанка?

– Да постоянно требуется! – хлебнув пива, фыркнула девушка. – И не одна. Ну, такие ж все безрукие попадаются…

* * *

Через пару дней в богатом адмиральском доме появилась новая служанка, скромненькая юная блондинка с тугой грудью и пронзительным синим взором. Звали ее так же, как и хозяйскую дочку – Эльза. Фамилия, правда, была другая… И солидные рекомендации имелись – тут уж постарался Бутурлин!

Смешливая, но с затаенной грустью в глазах, девушка понравилась всем, а некоторые слуги стали оказывать девушке знаки повышенного внимания или, говоря простыми словами – цепляться и не давать проходу! И это уже буквально на следующий день после появления! Впрочем, надо заметить, во многом она была виновата сама! Так себя вела, что…

То подоткнет юбку так, что станут видны лодыжки, то распустит волосы, частенько даже и подойдет первой, заговорит и таак глазищами своими посмотрит, что ойойой!

Вот слуги и обнаглели, даже женатые. Кто по попе погладит, кто схватит за грудь, а кто и просто так облапает – от души! Новая служанка против такого обращения не возражала, скорее даже – наоборот. Дошло дело и до поцелуев, а вот дальше того – нет! И не потому вовсе, что ушлая девчонка образумилась, нет – просто ушла. Никого не предупредив, взяла да исчезла. Люди говорили – сбежала с какимто матросом! Что ж…

Всегото около недели в доме и пробыла, а память о себе оставила весьма неплохую… Добрая, красивая, веселого нраву и, главное, недотрогу из себя не строит – ну, просто замечательная девушка, дай Бог ей всего! Так считали слуги мужского пола… Хозяева же держались иного мнения…

Никита Петрович встретился с Кристиной сразу после ее ухода. Ну да, ну да – новая служанка Эльза – это Кристинка и была. Что господин капитан поручил, то и исполнила, без всяких возражений… Да попробовала бы возражать!

И, надо заметить, свою роль сыграла с блеском! Влюбила в себя всех слуг… и еще коечто сделала…

– Ну, докладывай!

Бутурлин принял девчонку у себя дома, что никаких подозрений не вызывало – Кристинку здесь уже давно и хорошо знали. Ну, да – гулящая… Так и молодой постоялец – не женат и, насколько всем известно, даже не помолвлен. Тем более – моряк! Хозяева осуждали, конечно… но втихомолку и не очень сильно. А юный слуга Ханс души в постояльце не чаял и все его приказания исполнял со старанием и с душою!

– Сейчас… – расстегнув лиф платья, Кристина вытащила пачку плотных бумажных листков с вензелем. – Вот! Подписанные же я оставила в людской, под подушкою, на своей кровати.

Оставленные письма старательно написала адмиральская дочка под диктовку Бутурлина. Смущалась, конечно, но так, слегка…

Зато, когда нашли письма, какой же был скандал! Сначала их прочитали слуги… Нашлись грамотеи и среди них… Ну, конечно же, дошло дело и до хозяев. Притворно краснея, супруга адмирала читала их подружкам, якобы с осуждением… Подружки, возрастные – лет за тридцать – дамы, слушали да щелкали языками. Непонятно, то ли осуждали, то ли завидовали:

– Вот это да! А что, так можно?

– А как это они – прямо в сарае? А как же одеться успели, когда…

– Ну и содомище! Ужас какой… Но занятно, занятно… Хотя и срам!

– Так мне дальше читать?

– Читайте, читайте, милая! Ну у вас и служанка была…

– Распутница! Содомитка! Боже ж ты мой…

– И главное зовутто ее – как вашу дочь – Эльза!

– Она так и подписывалась! И, главное, почерк похож… немного…

– Ишь ты – грамотная!

Вот теперь глупенькая дочь адмирала могла спать спокойно! Даже если ее письма когданибудь и всплывут – всем ясно, их написала та самая похотливая служанка. Простолюдинкараспутница, что уж тут говорить!

– Получи… – Никита Петрович вручил Кристинке пять далеров и улыбнулся. – Бери, бери, заслужила.

Увидев улыбку, девчонка воспряла духом и, томно облизав губы, погладила себя по груди:

– Так, может, мой господин, мы бы…

– Может быть… После. Сейчас – некогда. Не хочу тебя обижать, но… Ступай!

– Как скажете, мой господин.

* * *

Почти вся неделя – последняя неделя ноября – пронеслась в хлопотах, пролетела, быстро и незаметно, как голодная чайка над рыбацкой гаванью. Никита Петрович, не покладая рук, носился по торговым складам, покупал продукты, нанимал небольшие каботажные суда – подготовка к экспедиции в Африку шла полным ходом, некогда было как следует перекусить. И так – каждый день. Субботний не стал исключением…

С утра накрапывал дождь, не кончившийся и к обеду – даже больше стал лить. Бутурлин вымок до нитки, зато удачно купил дюжину бочек солонины и три мешка лимонов – от цинги.

Возвращаясь домой, Никита Петрович заглянул по пути в таверну «У старого моряка», где заказал себе чарку яблочной водки, горячий бульон, жареную с мучной корочкою треску, изрядный кусок свежего сыра с хлебом и запеченными в печи овощами, студень и пару кружек крепкого темного пива – само собой.

– Господин разрешит?

– Да, присаживайтесь. Места хватит… – не глядя, отодвинул кружки капитан…

– Ну, здравствуй, Никита Петрович. Как дела?

Бутурлин вскинул глаза…

Одноглазый! Вестник с далекой Родины… Впрочем, пока не такой уж далекой…

– Вы?

– Не ждали? – присев, Одноглазый улыбнулся. – Признаться, я и сам не ждал. Внезапно налетел шторм – и судно зашло в гавань.

Посланник выглядел, как заправский моряк, конечно, не из простых матросов. Колет из лосиной кожи, непромокаемый плащ, шапка, называемая моряками «зюйдвесткой»… Он и держал себя, как моряк – глотал буквы, а, взяв в руки хлеб, как и в прошлый раз машинально постучал корочкой об стол – выбивал червей… на кораблях в сухарях водились…

– Говорим прямо здесь? – негромко осведомился Бутурлин.

– Да, – Одноглазый отрывисто кивнул. – Портовая таверна! Экое многолюдство. Лучше места и не придумать. Тем более, мне скоро на корабль… Здесь вкусное пиво?

– Вполне! Еще рекомендую чарочку.

– Ну, не без этого, – подозвав служку, рассмеялся посланец. – Ну, что же… рассказывайте!

Одноглазый слушал спокойно, не перебивая, лишь только пару раз улыбнулся и задал уточняющие вопросы по поводу адмиральской дочки…

– Так она у вас на крючке, похоже?

– Не совсем так… Уже оказанная услуга ничего не стоит! Впрочем, кажется, девочка умеет быть благодарной.

– Будем надеяться, – покивал «моряк». – Но это теперь уже не ваше дело. Ваше – Африка! Говорите, отходите уже через пару недель?

– Может, и раньше. Как с припасами управимся.

– Славно, славно! Ну, за успех и да хранит вас Господь!

Оба чокнулись, выпили…

– Добрая водка, – одобрительно крякнув, Одноглазый зажевал капустой и понизил голос. – Теперь вот еще что… Пока вы еще здесь, в Копенгагене… Слышали чтонибудь про Сконе, Халанд, Блекинге?

– Бывшие шведские волости, – тут же кивнул Бутурлин. – Ныне пока что датские.

Посланец вскинул голову:

– Полагаете, датчане их не удержат?

– Нет. Шведы сильнее.

– И скоро обязательно нападут!

– Да, здесь все ждут войну со дня на день.

– Вот что, дружище… – согнав с лица улыбку, Одноглазый снова постучал об стол корочкой хлеба. – Вас здесь скоро не будет… А нам бы очень неплохо иметь в будущих шведских землях своего человека! Вот хоть в Мальме! Это ведь не далеко?

– Рядом! Дюжина верст от Копенгагена. Через пролив.

– Славно, славно… – взяв кружку, хитро прищурился посланник. – Думаю, у вас есть здесь свои люди?

– Ну, конечно, – Бутурлин пожал плечами и плеснул в чарки водку из пузатой бутылки толстого темнозеленого стекла.

– Ктото из них должен перебраться в Мальме! – тихо приказал посланец. Именно что – приказал. – Или на Борнхольм, все равно. Купить или снять дом, открыть лавку или мастерскую… Вот!

На ладони Одноглазого вспыхнул кусочек серебра – половинка аугсбургского талера.

– Этот наш знак… У нашего человека будет такой же!

– Я понял…

– И мы должны знать о шведах все! Да, вот еще… – сказав, посланник вдруг улыбнулся и вытащил изпод колета приятно звякнувший кожаный мешочек. – Здесь – тридцать ефимков…

Ефимки… – невольно улыбнулся Никита Петрович. Родное полузабытое слово! Так в России называли талеры… точнее – йоахимсталеры…

– И самое главное – закладные английской банковской конторы «Смит и сыновья». Вполне хватит на дом, конечно, на скромный… Что вы смеетесь, дружище? Мало?

– Да нет, не мало. Просто комуто очень сильно повезет! И весьма скоро…

* * *

– Мальме? – Кристина поначалу не поняла, что от нее хотят. – Но что я буду там делать?

– Торговать зеленью! – хмыкнул Бутурлин. – Ну и чемто еще… Купишь дом, лавку… Если хочешь – возьми с собой своих людей.

– Купишь? – девушка вскинула брови. – Но…

– Вот деньги и закладные… Надеюсь, ты знаешь, что такое банк?

– Я же не дура, господин! Так это что же… все мне?!

– Да. И вот это еще… – вытащив половинку талера, Никита Петрович протянул ее девчонке. – Тому, кто покажет такой же…

– Я поняла, господин! И знаю, что должна буду делать…

– Ну и славно! Ступай…

– Хорошо…

Встав, Кристина низко поклонилась и направилась к двери…

– Постой! – Вскочил на ноги и Бутурлин… – Дело опасное! И… храни тебя Бог!

Подойдя, Никита Петрович крепко поцеловал девушку в губы…

* * *

«Глюкштадт» отчалил утром, едва рассвело. Просто тихо ушел, без всяких помпезных проводов и всего такого. Как всегда. Как обычно. Словно бы отправился в очередной свой каперский рейд к лесистым берегам Готланда или к Рижскому заливу.

Мерно шумели волны. Выйдя из гавани, судно повернуло почти точно на север и подняло все паруса. Вскоре по левому борту показались стены крепости Хельсингер – миновали пролив Эресунн, выйдя в Северное море…

Кроме обычного состава команды и головорезов Герхарда Ланца, Никита Петрович нанял еще дюжину матросов, включая юнгу Эрика, и три дюжины солдат, искателей удачи. С матросами проблем не вышло, а вот наемников пришлось поискать – большая европейская война кончилась десять лет назад, много солдат погибло, многие разбежались, время ландскнехтов безвозвратно ушло.

И все же удалось набрать еще около трех дюжин солдат, всего получилось около сотни – целая рота – не считая двадцать семь пушкарей вместе с их бравым щеголем канониром Ульрихом Миллером.

Всех этих головорезов ротный капитан Ланц разделил на четыре плутонга, во главе с капралами, и тренировал их каждый день с утра до ночи! Наемники оттачивали искусство абордажа на полубаке, под насмешливые взгляды матросов, потом, под чутким руководством старшего канонира Миллера, учились еще и артиллерийскому делу и даже – управлению парусами!

Тут уж неистовствовал боцман, старина Йенс! О, этот коротышка обладал поистине неуемной энергией! А уж как ругался!

– Тысяча чертей вам в глотку и в задницу шкот! Я сказал – форбрамсель на рифы! А вы тянете фок! Клянусь дьяволом. Никогда еще не видел таких отпетых тупиц! Сколько раз вам повторять – все верхние паруса на фок и гротмачтах именуются брамселями! Средние – марселя, нижние – как и мачты – фок и грот! На бизани же – крюйсели и косой – бизань! Все, как вы говорите, веревки – такелаж, а все палкикопалки – рангоут! Понятно вам, дьявол вас разрази!

У артиллеристов тоже было забавно…

– Нет, нет, парни – мы не сможем никуда точно попасть! Разве что, стоя у пирса в безветренную погоду и то – с пистолетного выстрела! – спрятав усмешку, деловито пояснял канонир. Ослепительнобелая сорочка его трепетала на ветру, словно парус. – Поэтому – только залпы! Что? Как наводить орудие? Если внизвверх – там есть цапфы… Однако сильно задрать ствол вы не сможете – мешают порты. Горизонтально же орудия наводятся всем корпусом судна – на то у нас имеются шкипер и господин капитан! Ваше дело – проворно зарядить и вовремя произвести выстрел… Вовремя – это значит, по команде! Что у вас за вопрос, юнга? Как это – почему трое на пушку? А ты знаешь, сколько весит двенадцатифунтовка? А нука, попробуй, откати! Давай, давай, парень! Смотри только, не надорвись.

Эрик и в самом деле попытался… Глядя на него, наемники попадали со смеху!

– Слева по борту – корабль! – вдруг донеслось с марсовой площадки.

– Команде к бою! – тут же приказал капитан.

И это было правильно: даже здесь, в родных, вроде бы, водах, любой корабль мог оказаться пиратским! Впрочем, нападениями не брезговали и обычные торговцы, особенно, если их было много. Почему бы не поправить свои дела? Море все спишет. Хотя, заметив орудийную деку фрегата, немногие осмелились бы напасть. Разве что шведские линейные корабли… если бы догнали.

Памятуя засаду с галерами, Никита Петрович – капитан Николаус ван Хеллен – нынче был чрезвычайно острожен и, как говорится, дул на молоко. Не хватало еще происшествий на выходе!

– Еще паруса! – снова закричал марсовый. – Слева на зюйдзюйдвест!

Бутурлин махнул рукой:

– Малый ход! Вымпел на мачту!

– Марселя, фок, грот – на рифы! – заорал боцман. – Поднять вымпел!

Забегали, исполняя, матросы, полезли по вантам. Взметнулся на бизани длинный зеленый флаг – вымпел. Оба капитана – морской и ротный – напряженно переглянулись… ждали… Никита Петрович приложил к левому глазу зрительную трубу.

Держась ближе к берегу, параллельным курсом продвигались два небольших двухмачтовых судна, шнеки или шебеки. Даже вместе никакой серьезной угрозы для «Глюкштадта» они не представляли. К тому же…

– Правый поднял зеленый вымпел! – громко доложили с марсовой площадки. – Левый – тоже!

Да Никита Петрович и сам уже все увидел и, опустив трубу, приказал:

– Отбой тревоги! Свои… Курс к берегу. Карго и команде приготовиться к перегрузке!

Да, это были те самые каботажные суда, нанятые Бутурлиным и Карлоффом для перевозки на фрегат продовольствия и прочих припасов.

Заскрипел штурвал. Потянули шкоты матросы… Сделав изящный поворот, судно ходко пошло к берегу.

– Трюмы готовы, господин капитан! – карго Йохан Скарринг внешне чемто напоминал щеголя канонира – такой же поджарый хлыщ, только, в отличие от весельчака канонира – блондин, весьма склонный к меланхолии. Даже немного трусоват, зато дело свое знал!

– Бочки под воду тоже приготовлены, господин капитан.

– Отлично.

На берегу располагалась небольшая рыбацкая деревушка, каких много в Ютландии. Сложенные из сосновых бревен дома, крытые тесом. Белая, под красною черепичною крышей, кирха, причал из больших черных валунов. Рядом, на берегу – развешенные для просушки сети. У причала уже стоялидожидались суда. Те самые…

Завидев красные, с белым крестом, флаги, местное население радостно высыпало на причал. Развлечений здесь было мало…

С «Глюкштадта» бросили концы. Причалили. И тут же приступили к перегрузке. Работали все, кроме вахтенных и караула – и матросы, и наемникиголоворезы. Таскали тюки, бочки, мешки…

– Пива в пятидесятигаллонных бочонках – дюжина, – деловито записывал карго. – Восемь бочонков рома и три – бренди. Еще пять бочонков вина… Маловато, господин капитан!

– Еще ждем три судна! – хмыкнул Бутурлин.

Вместе с Карлоффом и капитанами каботажных судов они нанесли визит местному старосте – сочли нужным. Тем более, тот пригласил в гости от чистого сердца. Этакий невозмутимый крестьянин, плечистый, с пегой, тщательно подстриженной, бородою. Славный человек… Как и его необъятная супруга! Еще пришел и пастор – длинный, худой, в строгом черном камзоле. Сели за стол прямо во дворе, под яблоней.

– Пять бочек солонины… еще шесть… Все в дальний трюм несите! – доносился громкий голос карго. – Сало – четыре ящика. Десять мешков муки. Мука какая? Ржаная, пшеничная?

– Ржаная, господин!

– Так и запишем – ржаная. Это что у вас? Сухари?

– Сухари, так…

– На шкафут несите пока, там разберемся. Таак… Гороха сушеного – три мешка и столько же бобов… Что в корзинках? Ага, вяленая рыба! Хорошая рыбка, жирная! Броська на пробу… Умм! И на вкус ничего.

Еще погрузили сыр, бочку с лимонами, овсянку, изюм, уксус, лук, соль, кардамон, черный молотый перец… и прочее, и прочее, и прочее. Все, без чего дальнее океанское плавание было бы невозможным!

Пока грузились да запасались водою из местного торфяного ручья (такая вода считалась самой лучшей – дольше хранилась, не тухла) подоспели и остальные суда, так что погрузка заняла целый день до самого вечера, и в море фрегат вышел только утром.

Наполнились ветром паруса, ударили пенные волны. Подняв все паруса, «Глюкштадт» устремился вперед, навстречу судьбе!

Прошли еще один пролив – Каттегат… за ним – Скагеррак. Судно обогнуло Ютландию. Остались позади родные датские берега, впереди ждал тяжелый и долгий путь. Путь в Африку!

В корме фрегата располагалась каюта капитана – спальня и небольшой кабинет, каюты господ офицеров, офицерская трапезная, она же – салон и медицинская комната. Роль врача исполнял карго, бывший студент, когдато обучавшийся медицине в университете славного города Бремена.

Половина пути прошла без всяких особых происшествий, если не считать пару штормов, не слабо потрепавших «Глюкштадт» в Бискайском заливе, где пришлось прятаться от английской эскадры. Бог знает, что там на уме у этих чертовых англичан?

Добравшись до Канарских островов, устроили большую стоянку, на целых три дня, пополнив запасы продуктов и пресной воды. Ну и, конечно, оторвались в портовых притонах с веселыми девками! У кого на какую деньжат хватило. Пусть грех, но все ж это были моряки и солдаты – не монахи же! Заодно взяли и несколько бочонков местного крепленого вина – мадеры, кою и опробовали уже на следующий же день после выхода в море.

Корабль шел почти строго на юг, мимо берегов Гамбии и Гвинеи, а затем резко повернул на восток – к Золотому берегу. И вот както раз…

– Человек за бортом! – уже под вечер громко заорал марсовый. – Справа по борту – плот!

– Скорей, остатки судна, – выбежав на палубу, Никита Петрович приник к подзорной трубе. – Ну да… доски какието… обломки мачт… канаты… Человек… Оброс весь, бедолага. Нас увидел – машет! Готовиться к повороту! Паруса на рифы!

– Паруса на рифы, тысяча чертей вам в глотку! Поворот зюйдост!

Матросы полезли по вантам…

– Там еще какоето пестрое покрывало… – рассматривая, задумчиво пробормотал Бутурлин. – Да, господи – флаг! Глянь, Хенрик…

Капитан протянул трубу Карлоффу.

– Действительно, похоже на флаг… Кажется, английский… Впрочем, спасем бедолагу – спросим!

– Шлюпку к борту! – распорядился Никита Петрович.

Разъездная шлюпка все плавание болталась за кормой на прочном канате, на борт ее поднимали только в шторм – чтоб не потерялась.

Спасательную команду возглавил ротный капитан Ланц, прихватив с собой четверых гребцов из числа своих головорезов. Они и сняли несчастного с импровизированного плота. Поднятый на борт бедолага, испив воды с толикой рома, тут же потерял сознание. Видать, от счастья!

– Организм устал бороться, – склонился над несчастным карго Йохан Скарринг, бывший студентмедик. – А так… открытых ран нет. Разве что синяки. Ну и исхудал сильно.

– Да я вижу, что исхудал, – Бутурлин задумчиво покачал головой, рассматривая спасенного с интересом и состраданием.

Одежда несчастного превратилась в лохмотья, сквозь которые проглядывало худое, иссушенное палящим солнцем, тело. Так что было не разобрать, к какому сословию относился спасенный. Был ли это простой матрос или, может быть, дворянин, купец, приказчик… Еще интересно – что же случилось с его судном? Налетело на рифы? Попало в шторм? Или нарвалось на пушки конкурентов? Однако, потопить корабль – не такое уж и простое дело. Двенадцатифунтовые пушки вряд ли справятся… Вот если ядра по двадцать четыре фунта… Впрочем, смотря какое судно…

– Ладно, придет в себя – спросим… Йохан, как мыслишь – долго он уже так?

– Неделя, а то и парочка! Уж никак не меньше, господин капитан. Повезло – ребята говорят, у него оказалась вода в бочонке…

– Бочонок с водой? – удивленно переспросил Карлофф. – Вот уж, действительно, повезло. А питался он, верно, сырой рыбой?

– Спросим и про это… – подумав, Бутурлин покусал губы. – Спасенного – в лазарет. Лечить, кормить… Приставить часового! Йохан… Как придет в себя – немедленно доложишь.

– Слушаюсь, господин капитан!

Выставить часового – это было верное решение, и опытный в океанских экспедициях Карлофф одобрительно кивнул. Кто его знает, кто такой этот бедолага? Может быть, его специально оставили пираты, чтоб тот при случае подал условный знак… А, может, у него на берегу остались сотоварищи – целая разбойничья шайка, мечтающая заполучить какоенибудь судно? Или вообще – это беглый преступник, жестокий убийца, с которым ухо надо держать востро! Так что приставить часового – предосторожность вовсе не лишняя.

Вечером, уже в салоне, Никита Петрович принялся пристально рассматривать навигационную карту, расстелив ее на обеденном столе. Карту нарисовали не так уж давно, означив лишь береговые изгибы да стороны света, что же касается глубины – то, промеров, видимо, не вели.

– Здесь, кажется, голландцы, – присев рядом, закурил трубку Карлофф. – Богатая фактория… А вот тут – англичане. С голландцами у них не очень! Видать, только что отчалили и…

– Нарвались на голландское военное судно?

– Вовсе не обязательно. Просто напоролись на рифы или попали в шторм. Очнется – узнаем!

– Это верно. Подождем. Что зря гадать? Давайтека, лучше в шахматы!

За окнами салона висела луна, и золотистая дорожка, переливаясь, играла на легкой волне. Взяв на рифы часть парусов, «Глюкштадт», держал курс по звездам…

Глава 5

Спасенный пришел в себя через день. Перекусил – много еды ему пока не давали, опасно – и коечто рассказал о себе, правда, несколько сбивчиво, что и было понятно.

– Меня зовут Джон… Джон Смит… я из Плимута. Наше судно называлось «Святая Анна» и…

Три месяца назад «Святая Анна», вместительный трехмачтовый пинас, выйдя из устья Темзы, взяла курс на Золотой берег. Груз был обычный – ткани, мушкеты, ром. Все то, что можно было быстро обменять на рабов у местных африканских царьков. Многочисленные племена и даже небольшие городагосударства (имелись в Африке и такие) постоянно воевали другу с другом, и целью этих почти постоянных войн были пленники – рабы. Для ведения войн требовалось оружие – мушкеты и аркебузы имели немалую цену, мало кто из туземных воинов нынче хотел бегать с копьем. Хорошо шли бренди и ром, а еще – лошади. Это не считая всякой прочей мелочи, типа ярких тканей или ярких дешевых побрякушек, что так нравились местным красоткам. Пару цветных лент можно было запросто обменять на крепкого молодого раба или рабыню.

Пленников приводили в фактории – португальские, английские, французские, голландские, датские, прусские, шведские…

Загрузив в Гвинейском заливе рабов, суда пересекали океан и шли в какойнибудь Чарльстон или в РиодеЖанейро, где, с выгодой продав живой товар, набивали освободившиеся трюмы продукцией местных плантаторов – табаком, хлопком, индиго… Модным товаром нынче становился и кофе. Все это везли в Европу, где с большой выгодой продавали на биржах, после чего вновь покупали оружие, спиртное, ткани лошадей… И вновь на Золотой берег! Такой вот получался треугольник… Поистине, золотой!

Впрочем, для шведов или тех же датчан все это пока что было в новинку, «новые игроки», совсем недавно выстроив укрепленные форты, пока что вывозили в свои митрополии слоновую кость да золото и – совсем немного – рабов. Ну зачем Швеции черные рабы? Плантаций там нет, табак, хлопок и сахарный тростник не выращивают… А к «треугольной» торговле новички пока только присматривались. Роль же «мирового извозчика» взяли на себя голландцы – и не собирались терпеть конкурентов… Что оочень сильно не нравилось Англии – отсюда и войны.

Обо всем этом Никита Петрович уже был неплохо осведомлен – спасибо Карлоффу.

Вывозом рабов занимались как большие торговые компании (Африканские и ВестИндские), так и предприниматели помельче – на свой страх и риск!

«Святая Анна» как раз и принадлежала «одной богатой вдове из Бристоля» – как выразился спасенный Джон Смит.

– Нас обстреляло голландское военное судно, – дохлебав миску жидкой похлебки, пояснил бедолага. – Но мы от него ушли… И сразу же угодили в шторм – нас выбросило на рифы! Судно – в куски… Мне удалось спастись лишь волей Господней! Не знаю, может, и комуто еще повезло добраться до берега. Мне же…

Спасенный вдруг истово перекрестился:

– Мне же еще раз повезло, слава Пресвятой Деве! Я встретил вас – моряков из далекой Дании! Слава Святому Яго, не голландцев, иначе сидеть бы мне сейчас на цепи!

– Да уж, они на вас злы изза Навигационного акта! – усмехнулся Карлофф. – Все ж заставили подписать… Вы, Джон, верно, слыхали об этом?

– Акт? Так… краем уха… Я не силен в политике… – англичанин вдруг както виновато вздохнул и развел руками. – Извините меня, господа… я устал и хотел бы немного отдохнуть… А потом хотелось бы и побриться. Не могли бы мне принести мыльную воду и бритву?

– Побреетесь! – покивал Никита Петрович. – Пока же – да, отдыхайте. Потом еще поговорим. И я распоряжусь, чтобы вам принесли матросскую робу, а то ваш костюм…

– О, большое спасибо, сэр!

Бутурлин и, как выяснилось, Карлофф, немного знали английский – на первых порах хватало, ну а там можно было бы подключить и шкипера – Арчибальда Фикса, хоть сей мизантроп и не проявлял особого желания поговорить с земляком. Не оченьто он жаловал людишек, зато шкипер был отменный!

Английский Никита Петрович немного выучил еще в Тихвине, на посаде – для лоцманских и торговых дел, что же касаемо Карлоффа, то тот сталкивался с английскими купцами в Африке.

Англичан всегда в России хватало, еще со времен царя Иоанна, чувствовавшего симпатию к тогдашней королеве Елизавете и явно благоволившего Лондонской Московской компании. Компания никуда не делась, наоборот, стала еще влиятельней, богаче и даже, говорят, в Смутные времена дала немало денег ополчению Козьмы Минина. Правда, не просто так, а в долг…

После беседы со спасенным у Бутурлина почемуто остался некий неприятный осадок, ощущение недосказанности или… не то чтобы лжи, но некой неправильности… Чтото было в словах Джона Смита не так… Но что?

К вечеру капитан это наконец понял! Когда услышал, как свободные от вахты матросы играли в кости и клялись, употребляя имя Господа всуе! Увы, корабельного священника так и не нашли в Копенгагене… Да и как было его подобрать, коли в команде встречались и лютеране, и кальвинисты, и даже католики! Это еще не считая тайного православного – Бутурлина!

Так вот, англичанин Джон Смит клялся Святой Девой и какимто Святым Яго! В бытность свою в Ниене, в Риге и вообще в Ливонии – как и в Дании – Никита Петрович таких клятв не слышал, лютеране вообще редко поминали Святую Деву, а о Святом Яго, верно, и слыхом не слыхивали. Что же, Джон Смит – католик? А в Англии, вообще, какая вера? «Мужицкий король» лордпротектор Кромвель умер еще в сентябре. И он жаловал поклонников Кальвина – пуритан, если поанглийски, а католиков – вовсе даже наоборот!

Хенрик Карлофф в этой теме был не силен, пришлось беседовать со шкипером, что даже капитану оказалось очень непросто. Своеобразный человек был Арчибальд Фикс, что уж тут скажешь. Но разговорить и его можно было – Бутурлин знал, как…

– Нужна ваша помощь, господин Фикс, – подойдя к штурвалу, улыбнулся Никита Петрович. – Как человека, сведущего во многих делах. В коих многие людишки и совсем ничего не смыслят! Хотелось бы коечто спросить. Если вы не сильно заняты. Но если что, я могу подождать…

– К вашим услугам, сэр! – старый моряк, шкипер глотал слова, так что получалось чтото вроде – «шимлугамср» – но к этому капитан давно уже приноровился.

– Вы ведь коренной англичанин?

– Я родился в Южном Лондоне, сэр! И, клянусь, там дальше бы и жил, если б не этот чертов Кромвель! Будем надеяться, что новый король Карл… Я не упертый пуританин, а сторонник нашей английской церкви.

– По этому поводу и вопрос. Весьма, знаете ли, деликатный.

– Я весь внимание, сэр!.. Вера?

Выслушав вопрос капитана, шкипер ненадолго задумался.

– В Англии есть разные веры сэр. Даже папистыкатолики… были… Святые? Да, мы, англикане, признаем и своих епископов, и святых… Но ими не клянемся – не принято. Святой Девой обычно клянутся паписты… Что вы говорите, сэр? Постоять под дверью, послушать? Нет ничего проще, сэр. А на штурвал я поставлю вахтенного.

Ближе к вечеру Никита Петрович вошел в медицинскую каюту вместе с юнгой Эриком. Юнга принес матросскую робу и миску с гороховой похлебкой, капитан же явился поговорить…

Войдя следом за юнгой, Бутурлин нарочно не прикрыл до конца дверь – за дверью встал шкипер.

– Как себя чувствуете, Джон? Мы можем продолжать разговор? – выпроводив Эрика, Никита Петрович уселся в небольшое деревянное креслице, стоявшее у ложа спасенного.

– О, господин капитан! – привстав, англичанин покачал головою. – Вы слишком много внимания уделяете моей персоне.

– Вы сказали – голландский корабль… Не любите голландцев?

– Ненавижу, клянусь Святой Девой!

– А где вы жили в Плимуте? Как там сейчас?

– Я жил… жил на улице Мельников… И давно уже не был дома… Проклятый Кромвель, знаете ли… Моя семья разорилась…

Побеседовав еще минут пять, капитан удалился, пожелав Джону Смиту скорейшего выздоровления…

– Он такой же англичанин, как я – негритянский король! – выйдя на палубу, безапелляционно заявил шкипер. – Но говорит хорошо, каналья! Видать, довелось ходить на британских судах.

– И не знает, что Кромвель уже умер. И в Англии – король Карл! – глянув на море, Бутурлин задумчиво покачал головою.

Не знать о смерти лордапротектора Англии было бы позволительно только лишь гденибудь на Волге или даже в Сибири, там это никому особо не интересно, да и вообще – новости долго идут. Здесь же, в Гвинейском заливе, полно всяких разных кораблей – английских, голландских, прусских…

– Думаю, он португалец, – Арчибальд Фикс подозрительно посмотрел на небо. – Похоже, сегодня к вечеру будет свежо! Взять бы мористее… А еще лучше – зайти в какуюнибудь гавань! Сэр Карлофф не мог бы нам чтонибудь подсказать?

– А вот сейчас и спросим! Хенрик, дружище, вы не могли бы подойти?

Гере Карлофф как раз был недалеко, каждый день он с утра до вечера совершенно похозяйски расхаживал по всему кораблю, от носа до кормы или, как говорят моряки – от бака до юта. По приказу «капитана ван Хеллена» никто ему не препятствовал, ибо экспедицию все же возглавлял Карлофф, Бутурлин же («Николаус») был лишь капитаном фрегата «на русской службе». Немец он или голландец – никого не интересовало… Да хоть русский! Да, как представитель союзнической стороны, Никита Петрович мог бы командовать капером и под своим настоящим именем… Мог бы! Если бы у него не было еще и иных задач… Да и русские имена иностранцам – «немцам» – выговаривать трудновато. Хотя – Николаус и Никита – тот же Ник! Хоть в этом никакой путаницы.

– Вскоре покажется небольшой остров – его купили голландцы… – припомнив, просветил Карлофф. – На берегу же, здесь рядом – форт СанЖоржи… Бывший португальский, нынче – голландский… Рядом – опять же голландский Нассау. Вот ведь какие бандиты эти голландцы! Стоило португальцам отвернуться – и вот вам, пожалуйста! Голландия нахально захватила все их гавани!

Капитан усмехнулся, вдруг вспомнив Рибейруша.

– Португальцы не прочь их вернуть. Да, их империя знавала когдато куда лучшие времена. Нынче же… От власти испанцев они освободились лишь лет двадцать назад, даже меньше! Так вы сказали – он португалец, господин Фикс? Почему?

– Не знаю, сэр. Просто так показалось, – пожал плечами шкипер. – Понимаете, я ходил с португальцами, и они говорили примерно так же. А еще они ненавидят испанцев и голландцев! Я про португальцев, сэр. А это имя – Джон Смит… Так зовут каждого второго простолюдина.

– А еще они католики, – Никита Петрович задумчиво глянул на бегущие по небу облака. Нехорошие они были – клочковатые, сизые… Таким легко сбиться в тучу!

– Да, католики, – повторил капитан. – И СантЯго – их святой. Впрочем, Дания ничего не имеет против португальцев… Зачем же он назвался англичанином?

– Со страху! – Карлофф негромко расхохотался. – Португальцев на Золотом берегу не любит никто. Они тут одни – папистыкатолики. Французы еще, но их мало. Все остальные – лютеране и кальвинисты… А ветерто, да, усиливается… Вы спрашивали про гавани?

– Да! Только к голландцам не хотелось бы, – предупредил Бутурлин. Голландия нынче поддерживала Швецию, хоть и открыто не воевала на ее стороне, однако все могло быть! Что там сейчас, в Дании? Может, шведы напали давно. Осадили Копенгаген, обстреливают… Все может быть!

– Спасибо, господин Фикс. Можете идти, – отпустив шкипера, капитан продолжил беседу, уточнив у начальника экспедиции про другие форты с гаванями – не голландские…

– Нуу… – Карлофф задумался. – Есть, конечно, и другие. Но – далеко. Ближайшая гавань принадлежит Пруссии. Но до нее еще сутки! У той же Курляндии тоже чтото есть, но, кажется, мы их уже прошли. Да, англичане могли уже построить чтонибудь…

Между тем поднимался ветер. Хлопнули паруса, по волнам побежали белые пенные барашки…

Бутурлин подозвал боцмана, приказав взять часть парусов на рифы.

– Есть, господин капитан! – вытянувшись, старина Йенс тут же побежал на шканцы, и уже оттуда донесся его зычный голос:

– Брамсели и крюйсели – рифы! Три тысячи чертей!

Облака все же собрались в тучу… Впрочем, может, и пронесет. Ветер как надул, так и разнесет, бывали случаи…

– Разрешите обратиться, господин капитан? – к беседующим неожиданно подошел один из головорезов Ланца – высокий и худой парень по имени, кажется, Гуго… или Альберт… – Я только что сменился… Охранял пленника…

– Какого еще пленника? А! Так ты часовой! – сообразил Никита Петрович. – Докладывай!

– Прошу простить – своему командиру я доложить не смог. Господин Ланц спит, а дело, мне кажется, срочное. Пленник… Ну, тот доходяга… Он ходит по каюте! И даже пытался открыть дверь. Чемто копался в замке, господин капитан! Гвоздем или еще чем… И знаете – шаги были такие острожные, ловкие… Я сам охотник! Никакой это не доходяга. Он ловок и силен, но зачемто это скрывает!

– Нуу… Мало ли зачем? Скорей, просто боится…

Отпустив часового, Бутурлин все же задумался – все же не зря он велел охранять этого странного бедолагу англичанина или португальца. И вовсе не столь уж он изможден. И вода на плоту у него имелась, и пища… Как так повезло? Только лишь Божьею милостию?

Уже начинало смеркаться, Карлофф спустился в каюту – немного поспать до ужина, а Никита Петрович поднялся на корму, к штурвалу…

– Что скажете про волны, господин Фикс?

– Мористее надо брать, сэр! Как бы не выбросило на рифы! Впрочем, еще есть время…

– Хорошо… Что тебе, юнга?

Подскочив, мальчишка захлопал глазами:

– Осмелюсь доложить, господин капитан! Часовой велел передать – спасенный просится на палубу. У него есть к вам разговор!

– Разговор? – Бутурлин хмыкнул. – Что ж, пусть поднимается. Часовому – выпустить… Передай, живо!

В серой матросской робе португалец вовсе не выглядел доходягой, и вообще, производил впечатление довольно уверенного в себе человека. Длинные волосы его были аккуратно расчесаны, щеки побриты так, что торчала лишь небольшая бородка, еще более удлинявшая и без того длинное лицо с уныло повисшим носом, чемто похожим на перезрелый баклажан.

– Вы чтото хотели мне сообщить? – спросил поанглийски Бутурлин.

– О да, сэр! – спасенный поклонился, приложив руку к сердцу. – По всему – близится шторм. А здесь неподалеку есть удобная гавань – форт Эванс.

– Хм… – Никита Петрович прищурился. – И чей же это форт?

– Когдато был португальский… Ныне – английский. Но там еще и местная деревня, много рыбаков. Мы там можем спокойно укрыться от шторма. Как стемнеет, там всегда зажигают огонь на холме – чтобы видели возвращающиеся рыбаки. Я знаю фарватер! Я покажу…

И в самом деле, на берегу вдруг вспыхнул огонь – оранжевая искорка посреди сгущавшейся тьмы непроглядной африканской ночи. Судно сильно качало. В снастях засвистел ветер…

– В гавани мы сможем укрыться, – уговаривал Джон. – Переждем. Там есть таверна с ромом и веселыми девочками!

Что смутило капитана? Почему он не повернул в гавань? Джон Смит вызывал подозрения? Да, так… А еще…

– Юнга! Зрительную трубу, живо!

Сквозь разрывы туч выглянула луна, на миг осветив море и близкий берег. Бутурлин приложил окуляр к правому глазу, увидев и мощные брызги, и черные скалы… А костерто, похоже, жгли прямо на скале! Так делали в Ливонии, на побережье – местные разбойникибароны, люди без чести и совести! Заманивали проходящие корабли на рифы, а потом грабили… Как и здесь! Что ж, пожалуй, все ясно…

– Ланц! – опустив трубу, Никита Петрович подозвал командира головорезов.

Тот подскочил сразу:

– Слушаю, господин капитан!

– Этого – запереть в трюме! – понемецки приказал Бутурлин…

И в тот же момент португалец, оттолкнув любопытного юнгу, бросился за борт, отдавшись на волю волн!

Что же? Он знал немецкий? Впрочем, не мудрено, на Золотом берегу имелись фактории Пруссии, и немало.

– Шайзе! – Ланц громко выругался и, взглянув на море, покачал головой. – Самоубийца! Так он что… он вел нас на рифы, господин капитан?

– Ты весьма догадлив, дружище Герхард… Жалко, что упустили. Но черт с ним… – глянув на оранжевое пламя, Никита Петрович вдруг улыбнулся – зловеще и недобро. – Те разбойные рожи, что прячутся на берегу… Хорошо бы их напугать!

– О, да, господин капитан! Не худо бы.

– Юнга! Канонира Миллера сюда сей же час!

Канонир возник мгновенно – привычка, выработанная в многочисленных рейдах.

– Буди своих пушкарей! Левый борт – заряжай!

– Слушаюсь, господин капитан! Да они и не спали…

Быстрыми тенями артиллеристы метнулись на батарейную палубу…

– Шкипер! Курс к берегу… Прямо на огонь! Но – быть готовым к резкому повороту.

– Понял вас, сэр!

– Боцман?

– Ясно, господин капитан!

Свистнула боцманская дудка:

– А ну живо к шкотам, тысяча чертей!

Побежали матросы…

– Орудия готовы, господин капитан! – высунувшись из люка, доложил канонир.

– Гут! Внимание… Поворот оверштаг!

Заскрипел штурвал. Хлопнул, потянул ветер небольшой парус на бушприте – блинд. Ударила в борт волна… Судно повернуло… выпрямилось…

Ну, вот он – костер… И скалы!

– Пушки… Огонь!

Раздался грохот. Отразилось в небе вырвавшееся из жерл орудий адское желтое пламя! С воем пронеслись ядра… Не попасть, так хоть напугать!

А ветер все выл… Луна вновь зашла за тучи. Держаться у берега стало опасно…

– Команда! Шкипер! Тридцать градусов поворот на зюйдост!

– Есть – тридцать градусов зюйдост!

– Шкотовые готовы!

Забегали по всему кораблю помощники капитана, засвистела боцманская дудка… Шкипер закрутил штурвал, матросы ухватились за шкоты…

Сделав изящный разворот, фрегат повернул от берега и, набирая скорость, ушел в открытое море, подальше от рифов и скал. Ветер постепенно стихал, яркая серебряная луна вновь показалась в небе…

* * *

– Ээй! Помогите! – у самых скал в воде показался плывущий человек, в котором моряки «Глюкштадта» легко узнали бы спасенного ими англичанина… или португальца… оказавшегося гнусной разбойной сволочью!

И точно такие же сволочи – только черные – прятались на берегу.

– Помогите! Помо…

Пловец захлебывался и, похоже, держался уже из последних сил…

– Да помогите же ему наконец! – послышался властный женский голос.

Вспыхнул факел…

– Надеюсь, они не будут больше стрелять… – с опаской высказался один из чернокожих воинов в набедренной повязке и с перевязью на широкой груди. Из перевязи торчали пистолеты…

– Чертов корабль…

– Хватит ныть! Да спустите же лодку! Живо, кому говорю! – Похоже, именно эта женщина и была здесь главной.

Разговор шел то понемецки, то на какомто местном туземном наречии…

Женщина вышла из темноты, встала в свете факела и костра, горевшего у самых скал! Темные локоны, исхудавшее бледное лицо…

Белая! Белокожая женщина – во главе шайки африканцев! Очень молодая, скорей даже не женщина – девушка, фройляйн или фрекен… Худенькая красотка в узких мужских штанах, ботфортах и наброшенном поверх рубашки колете. Изза пояса торчала рукоять пистолета…

– Ну, что вы там возитесь? Вытащили?

– Да, госпожа!

– Это ты, Жозеу?

– Я… – с помощью темнокожих воинов пловец выбрался из лодки и виновато глянул на командиршу… – Я не виноват, фрау Марта! Клянусь Святым Яго, не виноват! Тот капитан… Это сам дьявол!

– Шайзе! – сплюнув, выругалась красотка. – Опять мы остались без добычи! Что я скажу королю?

* * *

После шторма «Глюкштадт», по настоянию Карлоффа, так и шел вдоль берега, покрытого густыми зелеными зарослями. Золотую полоску прибрежного песка сменяли обвитые лианами пальмы и прочие деревья, названия которых Никита Петрович не знал, да и не оченьто хотел знать – и так было видно, что не березы и даже не елки. За полосой зарослей, в дрожащей туманной дымке, маячили голубые горы.

Стоял январь одна тысяча шестьсот пятьдесят восьмого года. В выцветшем от зноя небе безжалостно сияло солнце. Ночь выдалась прохладной, однако уже с утра разжарило так, как на Руси и в той же Дании бывало далеко не во всякое лето! Экипаж прятался в тени, над штурвалом тоже натянули тент.

– Вот ведь палитто! – выйдя на палубу, покачал головой капитан. – И это мы еще в море! А? Что скажешь, Хенрик?

Прохаживающийся на полуюте Карлофф обернулся с усмешкой:

– А я предупреждал! Зимой на КабоКорсо – Золотом берегу – сухо и жарко! Вот гдето с апреля задуют ветра… А потом зарядят дожди – каждый день, почти до июля! И осенью – тоже, правда, уже не такие проливные, как летом! Так что зима здесь – лучшее время. Или тебя больше устроят дожди, друг мой?

– Нет. Пусть уж лучше жарит.

– Слева по берегу – город! – закричал марсовый.

Карлофф запрокинул голову:

– Ну уж, город… Это, должно быть, Геморея. Не такое уж и многолюдное селение. Небольшой форт. Нам бы надо его захватить… Если он еще шведский!

– Вижу крепость, господин капитан! – снова закричал марсовый. – Над ней – голубой флаг… Шведский!

– Что у пирса?

– Два небольших судна, господин капитан. Торговцы. В гавани много рыбацких лодок.

– Вижу, – опустив подзорную трубу, Бутурлин повысил голос: – Флаг и гюйс – снять! Поднять голландский!

Не прошло и трех минут как красный с белым крестом стяг Дании был заменен на оранжевобелосиний флаг Голландской республики. К которому на всех морях привыкли.

– Что скажешь про форт, Хенрик? – обернулся Никита Петрович. – Судя по всему – крепостенка так себе.

– С дюжину солдат гарнизон, – лениво зевнул швед. – Но – есть две двадцатичетырехфунтовые пушки. Или даже три…

Капитан усмехнулся и погладил висевшую на боку шпагу:

– Надеюсь, по голландцам палить не будут… А потом – не успеют! Канонир! Зарядить оба борта!

– Есть, господин капитан!

– Герр Ланц! Приготовиться к бою…

– Есть!

– Свободным от вахты – выйти на палубу и улыбаться!

Впрочем, все свободные и так толклись на палубе – смотрели во все глаза, хотя для многих моряков это была далеко не первая африканская экспедиция.

Геморея представляла из себя типичную европейскую факторию – сложенный из серых камней пирс, форт – скорее, просто небольшая каменная башня – и, на центральной площади – беленая кирха. Там же, на площади, несколько каменных строений, парочка нарядных домов. Собственно, это и была европейская часть селения, так называемый сеттльмент, а все остальное – круглые африканские хижины, с покатыми крышами из тростника. Меж хижинами лениво прохаживались чернокожие люди, пасся скот – коровы, козы, овцы…

– Те, кто здесь живет, считаются людьми зажиточными, – на ходу просвещал Карлофф. – Козы у них, овцы… Коровы, вон есть… Многие верят в Иисуса Христа и даже ходят в кирху!

– Аа! – обалдевший от увиденного юнга развесил уши. – А людоеды среди чернокожих есть?

– Здесь – нет, – усмехнулся швед. – А в джунглях возможно всякое…

– Ого!

– Те, кто в селении – цивилизованные люди, как я сказал, – начальник экспедиции был в самом приподнятом настроении и, похоже, его нисколько не волновали будущие схватки! Вот, даже юнге соизволил ответить…

– Жаль, таких цивилизованных мало. Очень мало, я бы сказал! Лентяи! Не любят работать совсем. Предпочитают воровать и захватывать своих соседей, да продавать в рабство! Так и живут. И ничего другого им не надобно.

«Глюкштадт» входил в гавань медленно и важно, как пристало уважающему себя торговому судну. Артиллерийская палуба не была выделена отдельным цветом, как и пушечные порты – так что, поди тут, разгляди капера!

– Герр Ланц, пусть твои парни сразу же захватят эти два судна, – распорядился Бутурлин. – На всякий случай… И возьмем на шпагу форт!

Над зубчатой верхушкой башни развевалось на ветру шведское знамя – голубое, с золотым крестом. Под ним вдруг бабахнула пушка! Окуталась дымом… Правда, ядро так и не вылетело.

– Это холостой выстрел, – заряжая пистолет, пояснил Карлофф. – Салют! Думаете брать крепость штурмом? Тогда советую развернуться и дать бортовой залп!

Бутурлин лишь улыбнулся в ответ:

– Я обязательно так и сделаю… Может быть… Пока же попробуем обойтись малой кровью!

– Что ж, это было бы славно, мой друг! Поверьте, солдаты и их лейтенант – не такие плохие люди.

– Вы многих здесь знаете?

– Почти всех, – усмехнулся Карлофф. – Я же был директор компании! Губернатор! И форт этот строили по моему приказу, и пирс, и кирху… Да все! И не только здесь, в Геморее…

– Хорошо! Солдатам – готовиться к бою… Герр Ланц – командуйте! Герр Миллер! Сколько нужно пороху, чтобы взорвать крепостные ворота?

– Это не ворота, господин капитан! – поправив щегольскую шляпу, презрительно усмехнулся канонир. – Это же просто двери! Достаточно будет и полмешка. Я скажу своим людям…

– Да!

Покачиваясь на легкой волне, фрегат спокойно подошел к причалу. Появившиеся вдруг люди – белые, похоже, что моряки пришвартованных у пирса судов – так же спокойно приняли концы…

И тут же были арестованы!

Наемники – два плутонга под командованием бравых капралов – быстро поднялись по сходням… Не прозвучало ни одного выстрела. Правда, коекого пришлось проучить саблей! Сами виноваты – нечего дергаться!

Пока капралы разбирались с кораблями, рота головорезов, настоящих морских дьяволов, вслед за Бутурлиным быстро шагала к форту. Сверкали на солнце шпаги и абордажные сабли, тускло блестели кирасы и каски – с небольшим гребнем, испанского образца, называемые «морион», и овальные немецкие «кабассеты»…

Местные рыбаки деловито спускали на воду лодки, грузили сети, не обращая внимания на вооруженных до зубов чужаков… Впрочем, те ничего худого не делали. Просто шли… Ну и пусть себе идут! У белых господ свои дела, и чернокожему крестьянину в них влезать нечего!

Воинственно топорща усы, Карлофф шагал рядом с Никитой. Игравшие у берега мальчишки с восторгом смотрели на его сверкающую кирасу и шлем со страусовыми перьями!

У самого причала, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, кудато шла толстая негритянка в длинной цветной тунике, с большой плетеной корзиной на голове. Что уж она там несла – Бог весть… Заслышав воинственную поступь датчан, женщина обернулась… На круглом черном лице ее вдруг заиграла ослепительнобелозубая улыбка!

– Год моргон! – пошведски поздоровалась негритянка. – Рада вас видеть, добрый господин Карлофф!

Швед замедлил шаг… Он вовсе не шутил, говоря о том, что почти всех здесь знает! Знали и его.

Рота, между тем, так и шла… Медлить было бы опасно. Карлофф же пустился в беседу.

– Здравствуй, тетушка Мгванга! Что, козато твоя в порядке?

– О, в полном порядке, слава Иисусу! Заходите попить молочка! Да я вам сейчас принесу!

– Чуть позже… А что, тетушка, пастор сейчас в кирхе?

– А где ж ему быть, мой добрый господин? На то он, слава Иисусу, и пастор.

– Ты ему передай – пусть зайдет в крепость.

– Обязательно передам, добрый господин Карлофф!

– И пусть возьмет с собой господина старосту или когонибудь из магистрата.

Едва начальник экспедиции нагнал свою роту, как у крепости сильно рвануло! Двухстворчатую дверь форта снесло, как и не было…

– Вперед! – Бутурлин взмахнул шпагой…

Оглушенный взрывом часовой – совсем еще молодой, в оленьем колете – валялся рядом со входом, у лестницы, с которой тотчас же спустились трое солдат с короткими кавалерийскими ружьями – карабинами. Правда, выстрелить они не успели…

– Сложить оружие! – сняв каску, строго приказал Карлофф. – Вашу шпагу, лейтенант!

– Гере Карлофф?!

Солдаты были изумлены, чем и воспользовались головорезы «Глюкштадта», вмиг разоружив все воинство. Защитники форта и опомниться не успели, как оказались в плену! Полетело вниз голубое шведское знамя, над башней затрепетал другой флаг – красный. Было очень похоже, что в селении этого никто не заметил.

Впрочем, военным было не все равно…

– Отныне все вы – пленники датской короны! – напыщенно заявил Карлофф. – Да, да – отныне я – на службе славного короля Фредерика!

– И что вы с нами сделаете? – спросил старый седоусый вояка, сильно пахнущий порохом, похоже – пушкарь.

– Я бы мог взять вас на датскую службу, но вы давали присягу королю Карлу! Потому – посидите пока в подвале… А потом вас выпустят. Если дадите слово, что не будете против нас воевать. Что там за шум, Ник?

– Пришел пастор. И с ним еще какието два господина…

– А! Местный магистрат… Что ж, пусть все идет, как и шло. В гражданское управление вмешиваться не будем.

– Правда, оставим здесь плутонг солдат и капрала, – тут же добавил Бутурлин.

Пополнив запасы воды и провианта, «Глюкштадт» вышел из гавани и взял курс на Карлсборг, столицу всей шведской Африки! Над Гемореей развевалось красное датское знамя, крепость занял датский гарнизон – двадцать солдат. Плутонг во главе с капралом.

* * *

Форт Карлсборг с моря выглядел гораздо внушительнее, нежели крепостьбашня в Геморее. Высокий, сложенный из белого камня, с зубчатыми стенами и барбаканом, с бойницами для орудий. На крайней – ближайшей к морю – башне развевался голубой флаг с золотым крестом, здесь же, под растянутым тентом, прохаживался часовой.

Гавань была свободна от больших морских кораблей – одни рыбацкие лодки. На невысоком холме, в окружении зеленых деревьев, белела островерхая кирха, рядом виднелись дома – солидные трехэтажные особняки, пристроенные вплотную другу к другу этакой шеренгой. Белые стены, помпезное крыльцо с двумя лестницами и балюстрадой, красные черепичные крыши. Над крышей самого крупного – с крыльцом – здания трепетал голубой флаг с тремя золотыми коронами – «Тре крунер», официальное королевское знамя.

– Похоже, там живет губернатор, – опустив зрительную трубу, капитан оглянулся на Карлоффа.

– Здесь говорят – директор, – скупо поправил тот. – Этот форт я основал восемь лет назад. Договорился с вождем футу… Теперь же… Теперь меня выкинули, словно ненужную тряпку! Ну да ничего…

– Ты говорил – здесь очень небольшой гарнизон?

– При мне было человек двадцать. Не думаю, что сейчас больше.

– Отлично! – Никита Петрович азартно потер руки и подозвал канонира. – Пушки заряжены?

– Левый борт, господин капитан. Под ветер…

– Хорошо… Всем готовиться к повороту… Как там глубина, Хенрик?

– У самого берега – мели.

Запищала боцманская дудка. Забегали по вантам матросы, убирая лишние паруса, ухватили шкоты на бизани – косой парус использовали для маневров…

Бутурлин скомандовал поворот, едва судно дошло до середины бухты – дальше было опасно, садиться на мель у самого берега Никита Петрович вовсе не собирался. На причалах забегали вооруженные мушкетами люди – видать, директор или комендант форта решилтаки проверить корабль, ибо нынче на фрегате не было совсем никакого флага!

– Прикажете их обстрелять? – кивнув на солдат, осведомился ротный.

– Нет, Герхард! Пока что идем тихо… И первыми нынче заговорят не мушкеты, но пушки!

– Только не нанесите слишком больших разрушений, – на всякий случай предупредил Карлофф. – Нам же потом и восстанавливать.

Бывший директор заметно нервничал, но в победе нисколько не сомневался. Еще бы – с такимито головорезами! Да с четырехкратным перевесом в живой силе…

– Ого!

Глухо и басовито бабахнула пушка – из крепости дали предупредительный выстрел! Подняв тучи брызг, огромное ядро с шипением упало в море в десятке ярдов от судна.

– Мортира! – с непонятной гордостью прокомментировал Карлофф. – Шесть тысяч талеров!

– Дураки! Поторопились. Теперь будут заряжать до обеда!

Никита Петрович презрительно усмехнулся и, махнув рукой, приказал поворачивать.

Совершив изящный поворот, «Глюкштадт» развернулся к форту левым бортом. Вернее, еще не совсем к форту – пока что к сеттльменту… А вот и форт – корабль уже успел выпрямиться, и пушки смотрели, куда надо.

– Огонь! – тут же скомандовал Бутурлин.

Страшный грохот потряс гавань! Жерла двенадцатифунтовых орудий изрыгнули пламя и ядра. Плотный пороховой дым затянул все вокруг…

– Заряжай! – откашлявшись, выкрикнул капитан. – Шкипер – курс к левому причалу. Герхард! Люди готовы?

– Всегда готовы, мой капитан!

Когда дым развеялся, стало видно, что залп фрегата никакого вреда крепости не причинил – не того калибра пушки! Впрочем, Бутурлин рассчитывал совсем на другое – посеять панику, взять врага на испуг!

И вот это как раз сработало – вражеских солдат с причалов словно ветром сдуло! Из крепости долбанули еще пару раз и больше уже не палили… Выжидали благоприятный момент? Или просто не успевали заряжать пушки?

Фрегат подошел к причалу… Взвилось на корме красное датское знамя! Стоявший у бушприта юнга ловко перепрыгнул на пирс и поймал концы… Полетели вниз сходни – по ним тут же спустились солдаты и быстрым шагом направились к крепости…

План был такой же, как и в Геморее, очень простой: взорвать ко всем чертям ворота и взять форт на шпагу!

Однако как в Геморее, не случилось… Вышло намного лучше!

Головорезы ротного капитана Герхарда Ланца едва успели дойти до крепости, как ворота открылись, и горстка вражеских солдат вышла к датчанам с белым флагом.

– Принимай капитуляцию, Хенрик! – усмехнулся Никита Петрович. – Герхард! Пусть твои парни прошвырнутся по городку… Однако – тактично! Местных жителей не обижать, вещи и скот не отбирать, в дома с грабежом не врываться! Это все наше теперь.

– Гере Карлофф? Вы ли это? – седоусый ветеран в светлом камзоле изумленно вытаращил глаза. – Как так…

– Я, старина Йорм, – сняв шляпу, Карлофф воинственно подкрутил усы. – Собственною персоной. Я же говорил, что вернусь! Так что давай свою шпагу, Йорм! И сам придумай, куда вас запереть?

– В крепости жарко… – начальник гарнизона лукаво прищурился. – А вот в винном погребе – в самый раз.

– Ну, в погреб, так в погреб… Парни, слышали? Уводите…

– Постойтека! – вдруг озаботился Никита Петрович. – Это что же, весь ваш гарнизон? Всегото… раз, два, три… десять!

– Всего было шестнадцать, – ветеран пожевал ус. – Остальные были посланы на причалы и, по видимости, разбежались.

Беглых бравых ребятушек Карлофф ловить не собирался – со временем и сами объявятся, деваться им некуда. Что же касается крепости, доставшейся завоевателям целой и невредимой, то на ней тут же подняли датский флаг и разместили новый гарнизон – пока всего дюжину, полплутонга.

– Крепостей здесь еще много, – резюмировал Бутурлин. – На все никаких плутонгов не напасешься. А шведам я бы не оченьто доверял, они все же присягали королю Карлу Густаву. Их, конечно, можно использовать… на какихнибудь статских должностях. Что же касаемо воинской службы…

– Можно нанять местных негров.

Приняв капитуляцию крепости, Хенрик Карлофф и Никита Петрович в сопровождении плутонга солдат неспешно направились в сеттльмент.

– Дада, негров, – снова повторил Карлофф, опытный в африканских делах. – И даже не нанять, а просто купить. Тот народ, что живет здесь, именует себя аканами или акванами, местное же их племя – футу, я хорошо знаю их вождя. Он продаст нам пленников га!

– Когокого?

– Га – это тоже племя, только другое, не аканское, – охотно пояснил директор. – Га, гедье, нкрумы… У них и язык разный, и даже дома. У футу, ты видел – круглые хижины, вон, как здесь, а у нкрумов – квадратные. Нкрумы живут в Аккре – это такой большой город на берегу, не так и далеко. Мы там обязательно построим факторию и крепость! Как сделали португальцы, французы, пруссаки… Шведы там тоже есть!

– Их придется вышибить?

– Зачем? Аккра – большой город! И там самый большой рынок рабов из тех, что я видел! Просто невероятное количество рабов… и денег! Нет, мы обязательно заведем там факторию.

– Ты говорил еще про какихто ашантей, – поднимаясь на холм по узкой тропинке, припомнил Бутурлин.

– Ашанти – чуть дальше от моря. И это совсем не единый народ – просто такое название. Означает – воины. На севере, в джунглях, у них свое королевство со столицей в городе Кумаси! Да, да – королевство! С баронами, графами и прочими вельможами… Ну, они их посвоему называют. Я когдато знавал дочку их короля Анокье. Аканы ее пленили и продали в рабство – я купил… и вернул королю! Вернее, позволил бежать. Ах, какая это была девушка! Черная, но просто невероятной красоты. Звали ее Акентена. Не знаю, жива ль… О, пришли!

В сеттльменте уже расположились солдаты Герхарда Ланца, встали по углам домов часовые. Сам же ротный как раз спускался по каменным ступенькам крыльца, за ним вели пленников – хорошо одетых господ, в их числе – пожилого сухопарого мужчину высокого роста, с гордо понятой головою.

– Вот, друг мой! Осмелюсь представить – барон Йохан Филипп фон Крузенштерн… пошведски – Крузенштерна! – замедлив шаг, мстительно прищурился Карлофф. – Мой, так сказать, преемник… Здравствуйте, барон! Хороший сегодня денек, не правда ли? Нуну, не хотите разговаривать – не надо.

– Вы переметнулись к врагу, гере Карлофф? – желчно прищурился Крузенштерн. – Как же так?

– Почему – к врагу? – Карлофф расхохотался прямо в лицо плененному. – Моя бабушка родилась в Ютландии! И первая жена… Да и враг – понятие временное! Это как с русскими – то дружим, то воюем.

– Вы циник, гере Карлофф, – с гневом выпалил пленник. – И все же – где же ваша честь?

– Не вам говорить о чести! – глаза Карлоффа вспыхнули яростью. – Все здесь – выстроено и выстрадано мной! Вот этой головой, этими руками… душой! Карлсборг, Геморея, форт Вильям, форт Баттенстейн… Кристианборг, Витзен, Аполлония… Ничего не забыл? Это все было бы без меня? Я ночей не спал, договаривался с местными, покупал, интриговал, завоевывал… А вы явились на все готовенькое, господин барон! И еще смеете говорить о чести! Да что там говорить… Вы даже не смогли толком наладить оборону.

Крузенштерна и всю шведскую администрацию посадили под арест здесь же, в особняке магистрата, под бдительным присмотром часовых. Что же касается пленных солдат во главе с седоусым Йормом, то их выпустили из винного погреба уже на следующий день – просто вынесли на улицу, протрезветь… А потом приставили к делу! Грамотных – учетчиками и писарями, ну, а тех, кто читатьписать не умел, пришлось отправить на склады – сторожами. Жалованьето им за чтото нужно было платить!

Прослышав про такое дело – сдались и беглецы с причалов, и тоже получили должности. Пусть не очень важные, и не оченьто хорошо оплачиваемые, но у многих вышло куда больше, чем солдатские два талера в месяц!

В Карлсборг Бутурлин с Карлоффом вернулись через неделю – все прочие шведские форты сдались на милость победителя и сопротивления не оказали. В управлении и жизни факторий не произошло абсолютно никаких изменений: как жили, так себе и жили, лишь поменялись флаги, и вся шведская Африка быстро стала датской.

Жаль, не русской…

Именно об этом и размышлял Никита Петрович по возвращении в Карлсборг. Как королевский офицер и приятель губернатора, Бутурлин поселился в одном из каменных домов сеттльмента, сообразно званию, заняв весь третий этаж. На четвертом располагались слуги, на втором – офицеры «Глюкштадта», первый же этаж, как давно заметил Никита, у всех «немцев» за этаж не считался. Обычно там располагались харчевни, мастерские и лавки, здесь же – просто хранили припасы и снаряжение. Найденную там же большую пустую бочку спасающийся от дневной жары Бутурлин приспособил для купания… Вот и сейчас там сидел, лениво потягивал из фужера ром – от лихорадки – да размышлял, думал…

Про свою судьбу думал и про Россиюматушку… Все же давно не был дома! Как там, на родном Тихвинском посаде? В деревне как? Да, верно, все хорошо там, в полном порядке. Ключница Серафима за всем как надо присмотрит, девка умная! Да и парни надежные, «боевые холопы», воинскому делу обучены… Ежели кто из соседушек нападет – пожалеет сильно! Тем более, сам государь ныне роду Бутурлиных благоволит – и о том весь посад знает! Еще годдва – вернется Никита Петрович на Родину, на посад, на старую свою усадьбу. Жалованье получит – весь майорский оклад за все время… Если считать по четырнадцати рубец в месяц, то выходило очень даже немало! Тут можно и о женитьбе подумать. Жениться, а потом по царскому слову взять верных своих людишек, да снова на какуюнибудь войну! Такая уж судьба у служилого человека. Дворянин – понимать надобно!

Что же касаемо российских факторий в Африке, то тут пока пусто выходит, потому, как выхода к морям в Россииматушки нет, не считая Архангельского городка. Но из Архангельска в Африку плыть – никаких припасов не напасешься! Да и не хаживали оттуда в Африку никогда. Хотя, верно, могли бы… Эх, коли б он сам был богатый купец! Заказал бы на голландских верфях парутройку судов, нанял бы команду, да поплыл бы на Золотой берег, или – КабоКорсо, как говорили португальцы. Основал бы факторию, да возил бы в ВестИндию рабов… в какойнибудь Чарльстон! Однако такое дело только очень богатому человеку под силу… Или компанию основать! РусскоАфриканскую! И будет тогда русский Золотой берег, Русская Африка! А чем мы хуже тех же шведов или датчан? Ничем не хуже. Только вот, морей у нас нету. И флота океанского…

Эх, мечты, мечты…

Никита Петрович, потянувшись, расплескал воду на пол. Глотнул рому… Эх, хорошо! Хорошото – хорошо… Кваску бы сейчас холодненького, из погреба! И – да, жениться, конечно, надо. Прямо по возвращении. Тоже вот такую небедную дворяночку найти. Чтоб походила на Серафиму! Или лучше на Марту! Вот ведь ведьмато нарвская! Ну, точно – ведьма. Не зря ее на костер хотели. Так ведь приворожила – и не захочешь, да вспомнишь ресницы пушистые, да темные мягкие локоны… большие жемчужносерые глаза… плоский животик, грудь тугую… А как она в постели! Ну, чудо, как хороша!

Так, на Марте и жениться! Она же нынче помещица, то есть Никите Петровичу ровня.

Думал ведь про это уже. И вот – опять. Ну, точно – приворожила…

В обширной комнате с изящной голландской мебелью стояла приятная полутьма – ставни были прикрыты от солнца. Вообще, тут ничего открытым не держали – боялись надоедливых москитов и змей. Вот и сейчас… Правда, дверьто была приоткрыта! И чьято черная тень метнулась в угол!

Бутурлин закусил губу. Пистолет – не пистолет, шпага – не шпага, а уж ножто он держал рядом всегда. Хороший нож, засапожный, работы тихвинских кузнецов. А нука… Сразу метнуть, или сначала спросить? Ну, раз сразу не бросились…

– Эй! Кто здесь?

Черная тень застыла… И вдруг бросилась на колени, сверкая белками глаз!

– Господин! Я тут… прибирать… Я – Ква… Квада.

Тьфу ты, Господи! Собственную служанку не признал! Да признаешь их, как же – все на одно лицо, черные, как черти, Господи прости! Ква – надо же…

– Да встань ты уже!

– Можно прибирать?

Поднявшись на ноги, служанка поклонилась. Она была одета – точнее, завернута – в кусок легкой узорчатой ткани длиной до самых пят и оставлявшей открытыми руки и плечи. Изящные, черные… а ладошки – розовые… как и вон, пятки…

– Господин, я открою ставни – темно? Или лучше зажечь свечу?

– Уж лучше ставни…

В свете проникших с улицы лучей Никита Петрович наконец разглядел служанку поближе. Это оказалась довольно юная девушка, большеглазая и вполне себе изящная, с курчавыми волосами и неожиданно миленьким лицом с орнаментом на щечках… Очень даже красивые рисунки, как и сама эта девушка, Ква…

– Смотрю, ты знаешь шведский?

– Я здесь уже два года, мой господин, – девушка неожиданно улыбнулась, показав крупные белые зубы. – Меня купили в Аккре. И как хорошо, что я оказалась здесь, в богатом доме! Прислуживала белой госпоже… Это лучше, чем за морем! Там ведь неизвестно что… да хранит меня Иисус и великий дух Мкеле! За море меня бы и продали, коли б я не выучила язык белых людей.

– Ты хорошо говоришь… Из какого ты народа?

– Нкрана… еще называют – нкрумы. Но мое племя жило не в Аккре, а совсем в другой стороне, недалеко от СанЖоржи…

– Нкраны – это га?

– Да, мой господин… Ты уже успел много узнать! Подлить еще воды?

– Пожалуй! Да, и принеси вина, если есть.

– В погребе есть мадера, мой господин.

Бутурлин махнул рукой:

– Давай мадеру! По такойто жаре все лучше, чем ром.

Служанка вернулась быстро. Принесла большой кувшин и кадку с водою. Поставив кувшин на столик, наклонилась, вливая воду… Изпод тонкой ткани явно торчали соски… Остренькие, упругие даже на вид…

– Ну, вот, я убрала… Не хочет ли господин…

Здесь Ква произнесла какоето непонятное слово, и Никита Петрович переспросил:

– Что?

– Ну, это… девушка показала пальцами, явно, чтото срамное! Причем, ничуть не смущалась, даже улыбнулась… – Давай, мой господин?

Бутурлин пробурчал чтото, что служанка приняла за согласие. И тут же разделась, сбросив с себя тунику, под которой не оказалось совсем ничего – только пленительное глянцевиточерное тело!

Делать нечего – уж пришлось выбираться из бочки…

– Эх, грехи наши тяжкие!

Грех, конечно, но сколько ж можно без женщины?

– Я вытру тебя, господин?

– Давай…

Вытерев, служанка повесила полотенце на край бочки и, крепко прижимаясь к Бутурлину грудью, заглянула в глаза…

Ах, какие у нее очи! Темные, бездонные… Дьявольские…

Никита Петрович больше не сдерживался… А девушка откровенно наслаждалась и не стеснялась ничуть! Извивалась всем своим глянцевым телом, закатывала глаза, стонала, даже закричала вдруг…

– Тебе больно, Ква? – всерьез испугался Бутурлин.

Служанка сверкнула глазами:

– Нет, не больно. Мне очень хорошо, господин!

Глава 6

Дул ровный свежий ветер, правда, не слишком попутный, но все же лучше, чем встречный либо совсем ничего. Подняв все паруса, «Глюкштадт» полным ходом шел прямо на восток. Там, на берегу Гвинейского залива, лежал большой город с белоснежными домами и хижинам среди вечнозеленых пальм.

Никто из моряков еще там не был… Но Карлофф, занятый важными делами обустройства бывших шведских факторий, поехать не смог, поручив все Бутурлину.

– За кормой – судно! – громко объявил марсовый. – Паруса!

– Прикажете готовиться к бою, господин капитан? – подойдя, тут же осведомился канонир Миллер. Стоявший рядом ротный Герхард Ланц вопросительно посмотрел на капитана.

– Обождем! – махнул рукой Никита Петрович. – Судно еще далеко. И вряд ли нагонит нас до Аккры… Кстати, скоро уже!

Он оказался прав – не прошло и пяти минут, как впередсмотрящий закричал с бака:

– Земля!

То же заметил и марсовый:

– Слева по курсу – гавань, господин капитан!

– Готовиться к повороту!

Хмыкнув, Бутурлин послал юнгу за подзорной трубой – забыл в каюте…

Аккра… Наконецто – Аккра…

Большой и богатый африканский город: обширная гавань, полная кораблей, каменные особняки под красными черепичными крышами, многочисленные хижины, крытые тростником, утопавшие в зелени, тоже казались нарядными. На холмах высились две кирхи и один католический храм – Святого Франциска, рядом – прямо в городе – тут и сям виднелись хорошо укрепленные сеттльменты, а по краям бухты – настоящие форты, похожие на рыцарские замки.

– А, пожалуй, побольше Копенгагена будет! – опустив зрительную трубу, принесенную расторопным юнгой, Никита Петрович присвистнул и тут же перевел взгляд на стоявшие у причалов суда – вместительные трехмачтовые пинасы и галионы, в это время уже называвшиеся просто – «корабль», в отличие от куда более мелких шебек, шхун и всех прочих.

На кораблях развевались самые различные флаги – по большей части голландские и французские, но попадались и английские, и прусские, и португальские даже. А вот промелькнул и голубой с золотым крестом…

– Шведы! – тряхнув спутанной выгоревшей шевелюрой, недобро прищурился Герхард Ланц, ротный.

– Карлофф сказал – их тут мало, – Бутурлин обернулся, и снова приложил к глазам зрительную трубу, с подозрением рассматривая трехмачтовый пинас, упорно идущий за «Глюкштадтом» вот уже половину суток. Близко пинас не подходил, но и не отставал, правда, и никаких агрессивных намерений не выказывал, по крайней мере – пока. Впрочем, здесь, в бухте, у всех на глазах вряд ли следует ждать нападения.

– Здесь есть шведский сеттльмент, но весьма малолюдный и не имеющий влияния, – не отрывая окуляра от глаза, продолжал капитан. – Решения здесь принимают сообща, на Совете. Там же выбирают и бургомистра… или как он здесь называется?

– Думаю – мэром, – не отрываясь от штурвала, хмыкнул шкипер. – Где встанем, сэр? У левого пирса есть много свободных мест…

– Так туда и держите!

– Есть, господин капитан!

– Швартовой команде – готовиться! – донесся со шкафута зычный голос помощника. – Баковые – на бак, ютовые – на ют! Всем стоять по расписанию!

Засвистела боцманская дудка…

– Три тысячи чертей!

Старина Йенс был в своем репертуаре!

Забегали по палубе матросы…

Уже почти все паруса были взяты на рифы, фрегат входил в бухту уверенно и неспешно, никого не таясь, под родным датским флагом. Как уверял Карлофф, опасаться какихлибо провокаций в Аккре не было никаких оснований, сюда могло спокойно зайти любое торговое судно. Такое, как «Глюкштадт» или тот непонятный корабль, что упорно следовал позади.

– Ого! – Никита Петрович наконецто смог разглядеть флаг, поднятый на корме подозрительного судна. Странный, из краснобелых квадратов… Впрочем, такой вот, краснобелый флаг был…

– Неужто – курляндцы? – хмыкнул про себя капитан.

Курляндцев Бутурлин хорошо знал, герцог Якоб считался весьма разумным правителем и старался не лезть ни в какие свары, хоть его герцогство и находилось в вассальной зависимости от Речи Посполитой.

– Курляндцы? – услыхал Ланц. – А они сейчас за кого?

Никита Петрович пожал плечами:

– Речь Посполитая – явно против шведов. А они – вассалы…

– Значит, нам – не враги?

– Думаю, нет.

– Господин капитан! Судно готово к швартовке! – подбежав, доложил долговязый старпом, жилистый светлоголовый ютландец.

– Швартуйтесь! – Бутурлин опустил трубу.

– Отдать швартовы!

По пирсу уже бежали стражники – трое парней в колетах и стальных каскахкабассетах, с алебардами и палашами. Бросив алебарды, эти же стражники и приняли швартовы. Один – по всей видимости, старший – подняв голову, чтото закричал пофранцузски. Правда, потом перешел на немецкий, на тот, что бы принят в Пруссии и Ливонии.

О, егото Никита Петрович прекрасно знал!

– «Глюкштадт»? Копенаген? – переспросив, стражник вдруг улыбнулся. – Явились с торговыми целями… Что ж – добро пожаловать в Аккру, господа! Вон, у ворот – таможня. Там заполните все бумаги. Кстати, рядом – оочень неплохая таверна. Называется – «Черная голова»! Как пойдете в город – увидите… Оляля! Еще один корабль! Ребята, принимайте концы. Какой странный флаг!

– Это курляндцы! – рассмеялся Бутурлин. – Небось, здесь про таких и не слыхивали?

– Отчего же? – стражник поправил палаш. – Говорят, у них большая торговая фактория в Гамбии. Они купили остров у тамошнего короля!

Вся команда «Глюкштадта» высыпала на палубу, с любопытством осматривая округу. Здесь, в Аккре, никто еще не бывал. Как пояснил Карлофф, город назвали так по имени основавшего его племени нкрамов. Из того же народа была и Квада… Ква… К слову, «нкрамы» или «нкрумы» переводились как «люди черных муравьев», муравьи считались их покровителями.

Славный капитан Николаус ван Хеллен явился нынче сюда, дабы именем короля Фредерика основать в Аккре датскую факторию! А то стыдно уже – у всех есть, а у Дании – нет! И это – в центре работорговли!

– Местные власти препятствовать в этом не будут, – напутствовал при отправлении Карлофф. – Для них чем больше торговцев, тем лучше. С каждого имеют процент! А вот шведы… и не только – могут попытаться сунуть палки в колеса. И даже – устранить конкурентов! Правда, тайно… За такие дела им здесь не поздоровится!

– А мы пойдем в город, господин капитан? – встав за спиной Бутурлина, осведомился юнга. Эрик возмужал за время плавания и уже не выглядел таким уж ребенком, как в бытность свою в Дании. Узкое лицо его загорело, длинные каштановые волосы, наоборот, выцвели, манеры стали куда решительнее и… взрослее, что ли…

На «Глюкштадте» юнгу не обижали, зная отношение к нему капитана – Бутурлин был благодарен парню за то, что тот сделал для него в Копенгагене, а поручение было весьма непростым и опасным! С тех пор Никита Петрович благоволил Эрику, зная, что может поручить ему любое тайное и важное дело.

– В город? Конечно, пойдем, Эрик! Нам же нужно присмотреть место!

– И мы оставим там солдат?

– Да. И начнем чтото строить… наймем местных…

– Если их всех еще не продали на плантации, сэр! – засмеялся Ланц.

Бравый командир наемников неожиданно оказался прав: как сказали в таможне – нанять местных строителей – та еще забота!

– Видите ли, у многих жителей Аккры ныне работа не в чести, – покачал головой седоусый таможенник с темным, обожженным жарким африканским солнцем, лицом. – Крепких мужчин с охотой нанимают в отряды охотников за рабами! Так что многие, увы, заняты только этим. Впрочем, не буду каркать – нанять строителей трудно, но вовсе не невозможно! Ищите. Спросите на рынке, в тавернах. Не вы первые, не вы… Удачи, господин Хеллен!

Рынок Аккры находился недалеко от гавани, на широкой площади, песчаной, но утоптанной до состояния камня. Здесь же виднелся большой приземистый дом с оградой и пышным садом – резиденция Нкруми Аконго, местного племенного вождя или «короля», как его называли белые. Разбогатевший на работорговле вождь имел все основания испытывать к белым купцам самые теплые чувства, что неоднократно и демонстрировал, частенько устраивая самые разнузданные пиры. Просто хвастал своим богатством, показывая всем – вот как я могу! Дикарь, что с него взять. Впрочем, правителем он был довольно практичным и хитрым, зря никого не обижал, но свой народ в Аккре держал накрепко! Такой вождь устраивал всех – и местных, и европейцев… Не устаивал только акванов, открытых конкурентов. Но те открыто нападать опасались – как бы самих не захватили в плен да не продали! Акваны – это тоже была сила, более мелкие племена Аконго за соперников не считал.

– Както пустовато здесь, – выйдя на площадь, недоуменно обернулся юнга.

И впрямь, кроме нескольких торговых рядков с тканями и какимито местными фруктами, на рынке еще располагалась цирюльня или чтото вроде, а также меняльная лавка – разменивали любые деньги на золото. Рабами, впрочем, тоже торговали – в самом углу. Только вот живой товар выглядел както не очень презентабельно: в основном – полуголые девочкиподростки, тощие, костлявые, грязные…

Охранники – дюжие чернокожие парни – лениво развалились в тени, под росшими рядом пальмами… Туда же жались и невольницы…

– Пожалуй, тут мы работников не сыщем, – вслух усомнился Йохан Скарринг, карго и денежный дока. – Даже за высокую цену…

– Э, друг! Купи служанку! – встрепенувшийся враз работорговец – меланхоличного вида негр в длинной красной тунике и такой же шапочке – схватил проходившего мимо карго за руку. Датский язык незадачливый торговец видно принял за немецкий – на нем и обратился. Вообще, это был еще довольно молодой человек, с небольшой черной бородкою и тоненькими золотыми браслетами на запястьях.

Скарринг презрительно отмахнулся, направившись к другим рядкам – там и кинжалы продавали, и золотую посуду, и еще коечто…

А вот Никита Петрович, осмотрев девушек, покачал головой:

– Какието они тощие… забитые… Доходяги!

– О, не смотри на их вид, господин! – расплылся в улыбке чернокожий торговец. – Они только кажутся доходягами, на самом же деле – очень выносливы и сильны! Скажите, девы!

Повернувшись к невольницам, он чтото добавил посвоему, причем довольно добродушно, безо всякой злости. Доходяги разом закивали.

– Они еще не умеют говорить на языках белых…

– Ах, не умеют…

– Но быстро научатся! Они умные… Умеют ткать, стирать, готовить пищу, ухаживать за скотом…

Увидев, что речь его не произвела должного впечатления, работорговец вздохнул и жестом отправил девчонок под пальму – в тень.

– Я ищу крепких мужчин, – все же пояснил Бутурлин. – Строителей. И готов хорошо заплатить.

– Тогда вам нужно ждать сезона дождей, – глянув на выцветшее от палящего солнца небо, купец покачал головою. – Это еще месяца полтора. Тогда все воины вернутся из походов, продадут рабов… Пропьютпрогуляют денежку… И вот тогдато – да! Может быть, и наймутся в строители.

– Да уж, – Никита Петрович хмыкнул и поправил шляпу. – Это я ждать устану. А сейчас что так пусто?

– Так ныне не базарный день. Вы, господин, приходите в субботу! Тогда посмотрите…

– И строителей себе найду?

– Может, и купите… Коли не всех на корабли продадут…

– Я заплачу больше! – приосанился господин капитан. – Два талера… Три даже!

– Два талера… – работорговец принялся чтото озадаченно подсчитывать в уме…

Бутурлин же в сопровождении юнги, ротного и пары десятков солдат зашагал себе дальше, пока припустивший сзади купчина не схватил его за рукав:

– Э, господин! Два талера – неплохие деньги… Я и сам готов! Все равно дохода нету.

– В смысле – ты сам? – удивленно обернулся Никита Петрович. – Ты что, строитель?

– Я умею и плотничать, и класть кладку, – торговец людьми с неожиданным достоинством поклонился. – И постараюсь найти работников. Вы будете строить стену, крепость, да?

– Для начала – всего лишь небольшую факторию.

– Вам понадобится тесаный камень и дерево.

– Ого! – Бутурлин переглянулся с Ланцем. – А этот парень дело говорит!

– Еще не худо бы посмотреть место, господин.

– Так мы как раз туда и идем! Смотреть, – Бутурлин достал изза пазухи бумагу, только что полученную в таможне. – Место у старого скота…

– У старой скотобойни? – оживился купец. – Знаю. Хорошее место, на холме. Там рядом – квартал медников. Ну, раньше одни медники жили, а ныне все подались торговать рабами! Выгодно!

– Так ясное дело…

Выжигаработорговец – звали его Мванга Узкая Борода – действительно провел датчан к самому месту – небольшому холму, поросшему деревцами и колючим кустарником. Рядом с холмом теснились вполне себе зажиточные хижины, даже можно сказать дома, только своеобразные – африканские. Большинство их них были сложены из смешанного с глиной тростника, с высокой двускатной крышей из тростника или пальмовых листьев, но попадались и зажиточные, из обожженного на солнце кирпича, да еще и с черепичными крышами!

Ктото из солдат даже покачал головой:

– Однако тут люди не бедные.

Люди, кстати, тоже имелись. Выглянули изза глинобитных заборов, изза плетней, изза повешенных вместо дверей циновок. Глянули на процессию… так, без особого любопытства, и снова принялись заниматься своими делами. Женщины – месили ногами глину, чтото жарили на углях, таскали на голове воду в больших кувшинах, белили стены… Редкие мужчины же лениво полеживали в тени да чтото жевали, периодически сплевывая…

Сделав какието замеры, Мванга заявил, что начнет уже завтра и потребовал аванс – на кирпичи и доски. Карго в ответ лишь хмыкнул, но деньги обещал – только так же, завтра, и ближе к вечеру.

Работорговец ничуть не обиделся… На этом и порешили.

В базарный день рынок был полон народу! В основном продавали рабов. Мужчины и женщины, подростки и дети, эбонитовочерные и чуть посветлее, они разместились по всему рынку, и многочисленные покупатели, в основном, капитаны работорговых судов, старательно осматривали товар. Впрочем, некоторые обходились и без осмотра – брали оптом и с приличной скидкой.

Невольники смотрели угрюмо, хотя особого горя не выказывали, матерей разделили с детьми еще раньше, так что все слезы были давно уже выплаканы, оставалось лишь слепо уповать на милость великих духов.

Среди белых в те времена бытовало мнение, что у чернокожих совсем нет души, и торговать ими – это то же самое, что продавать скот. Бутурлин тем более не ощущал никаких душевных терзаний – положение многих холопов в Россииматушке вряд ли так уж сильно отличалось от участи черных африканских рабов. У которых и душито нету!

Наряду с торговлей невольниками здесь продавали воду, хмельные напитки, жвачку из какихто дурманящих листьев и смол. Радостно крича, встречались знакомые и друзья, выпивали, обнимались, некоторые уже валялись под пальмами… Гдето забили барабаны, заиграла свирель или флейта… Вообще, кругом растекалось ощущение праздника! Это и был праздник – с весельем, с музыкой, с карнавалом… Что же касается невольников – так это судьба. Местное население вовсе не считало все прочие племена «дорогими земляками», совершенно наоборот! Отношения между народами Западной и Центральной Африки становились все более враждебными, особенно – с дальнейшим развитием работорговли, в которую вовлекались практически все – туземные вожди, воины, торговцы, белые мореплаватели и купцы.

Узкобородый Мванга тоже не оставался в стороне – все пытался продать своих худосочных девчонок. Правда, и о своих обязанностях организатора строительства фактории он тоже не забывал и отпросился лишь на три дня – столько длился базар.

Никита Петрович и его люди, естественно, тоже никак не могли пропустить столь значительное событие – всем скопом прогуливались по рынку, присматривались, приценивались, даже остановились посмотреть на петушиные бои – их организовали невдалеке, под сенью раскидистой пальмы, и страсти там кипели нешуточные! Чернокожие люди орали, азартно прихлопывали, притопывали, бились об заклад… Одного парня даже тут же и продали – прямо на глазах у Никиты! Видать, проигрался бедолага… Что ж, нет под луной ничего нового – на Руси тоже частенько запродавались в холопы. Кстати – даже многие обедневшие дворянеоднодворцы. Чтоб с голоду не помереть. Царьбатюшка даже издавал грозные указы, строгонастрого запрещавшие продаваться в холопство – кто налогито в казну платить будет, кто воевать – «конно, людно и оружно»?

– Ого! Прям с игры – в невольники! – покачал головой юнга. – Вот это я понимаю – азарт! Господин капитан, можем мы посмотреть коечто для подарков?

– Красивую невольницу? – Бутурлин поправил шляпу и хмыкнул. – А далеров у тебя хватит?

– Шутите, господин капитан, – глянув по сторонам, обиженно засопел мальчишка. – Тут, кроме рабов, еще и браслеты красивые, и бусы, и шахматные фигурки… Да много чего! Вон, прямо тут, рядом… Мы б с Карлом быстро.

Карл Биструп, матрос из простых крестьян, тоже был из Ютландии. Невысокий, пухленький, с круглым добродушным лицом, он и по возрасту недалеко ушел от юнги, будучи старше Эрика года на три, на четыре. Парни сдружились еще на корабле, причем главную роль в этой парочке играл юнга.

– Идите, – Никита Петрович махнул рукой. – Не потеряйтесь только.

– Да где тут терятьсято? Отсюда ж все пути – в гавань.

Юнга показал рукой на синевший за крышами домов залив.

И правда, тот еще ориентир – заплутать негде!

Отпустив парней – с ними ушло и несколько солдат из роты капитана Ланца – Бутурлин в сопровождении все того же Герхарда и долговязого хлыща Йохана Скарринга, карго, неспешно направился мимо невольничьих рядов к дальнему углу рынка – там торговал Мванга. Неплохо было бы лишний раз напомнить этому ушлому парню, чтоб не слишком увлекался торговлей и не забывал про строительство. Ну и по пути посмотреть…

Европейцев, кстати, на рынке рабов было довольно много – некоторые просто прохаживались, как Бутурлин, а ктото покупал, заключал сделки… Вот уже и целые колонны невольников потянулись в порт. Шли не пустыми – несли с собою купленную здесь же слоновую кость и золотые блюда…

– Йохан! – быстро обернулся Никита.

Карго вытянулся:

– Понял, господин капитан! Гляну цены. Если сторгуюсь – куплю и бивни, и золото. Придется нанять носильщиков!

– Нанимай. Но из указанной суммы не выбивайся. Нам еще на строительство нужно.

– Понял, господин капитан!

Прихватив с собой пару солдат, Скарринг исчез в людском водовороте. Впрочем, ориентировался он быстро – и вскоре вынырнул у торговцев слоновой костью. Бивни были сложены целыми кучами!

– А рабов мы не будем покупать? – вдруг осведомился обычно молчаливый ротный. – Я смотрю – все берут. И цены вполне приемлемые.

– Зачем нам рабы, Герхард? – Никита Петрович рассмеялся и махнул рукой. – Эх, дружище! Кабы мы шли в Америку, тогда – да. А кто их возьмет в Дании? Ну, парутройку еще можно продать в какойнибудь богатый дом – а сотню? Да еще как их везти? Худобедно, а кормить в пути надо!

– Да уж, – хмыкнул Ланц. – Это точно – кормить. А вот слоновая кость и золото есть не просят!

– С другой стороны, любой предприимчивый человек может нанять корабль, а то и два или даже четыре! Купить в Дании оптом все, что нужно в Африке, продать, купить рабов, увезти в Америку… Да, и не забыть заплатить пошлины в наши фактории… О, ты только глянь, какие красавцы!

Прямо навстречу датчанам быстро шагали четверо мужчин в пятнистых леопардовых шкурах. Высокие и худые, эти четверо чемто неуловимо походили друг на друга, словно родные браться. Вытянутые лица их были выбелены мелом или еще какойто краской и производили весьма жуткое впечатление – словно черепа с черными сверкающими глазницами! Набедренные повязки, ножи, тонкие золотые браслеты на руках и ногах, на груди – ожерелье из клыков какого хищника… Да того же леопарда. Но самое красивое, это, конечно – шкура.

Даже всегда невозмутимый Ланц восхищенно прищелкнул языком:

– Вот это да! Вот это я понимаю.

Местные негры, к слову сказать, тоже оборачивались вслед «красавцам», провожая их откровенно недобрыми взглядами. Верно, завидовали…

Еще издалека углядев своих белых работодателей, Мванга вскочил на ноги и приветственно замахал рукой.

– Добирый день, ээ! Каспада мои!

– И тебе того же! Гляжу, девок своих ты так и не продал… А что они так плачутто?

Две голенькие черненькие девчонки – по виду, посильнее других и не такие тощие – и в самом деле, рыдали навзрыд, не обращая никакого внимания на своего хозяина.

– Радуются! – поведя плечом, загадочно пояснил торговец. – Их едва не купить леопарды.

Он говорил со смешным акцентом, но все же главное можно было понять.

Бутурлин вскинул брови:

– Леопарды? Ах, эти… Мы их, кстати, видели.

– А они не продали бы шкуры? – тут же поинтересовался Ланц. – Я бы, верно, купил.

– Людилеопарды свои шкуры не продадут! Это их кхоно… Гордость! – пояснив, Мванга задумчиво потеребил бородку.

Девчонки, кончив реветь, вдруг разом бросились на колени и заголосили наперебой. Чтото слезно просили… умоляли даже. Только одна – посветлее других, с косичками – гордо молчала.

– Чего они хотятто? – удивился Никита Петрович.

– Просятся на работу, – торговец улыбнулся и снова погладил бородку. – Говорят – таскай, меси глина, делай кирпичи… ничуть не хуже мужчин, да. Все будут делать – боятся, вдруг леопарды их заберут!

– Так пусть идут, работают, – хмыкнув, махнул рукой капитан. – Время, между прочим, идет. Успеть бы до сезона дождей!

– Успеем, – Мванга вдруг приосанился. – Ви этом нэ саминивайтес! Нкрумы строят дом за день! Недаром наш народ – «черные муравьи»! И не боимся мы никаких леопардов…

– И все же… Пусть хоть ктото сегодня работает… и все эти дни…

– Я отправлю всех, – соглашаясь, торговец махнул рукой. – Видать, уже никого не продам, даа…

В этот день пропали два матроса – юнга Эрик и его дружок Карл. Просто исчезли, не явились к вечеру на корабль, о чем тотчас же доложил вахтенный.

– То есть как это – не явились? – выслушав, нахмурился капитан. – Пошлите народ по портовым тавернам и на рынок!

– Есть, господин капитан!

Покачав головой, Никита Петрович вышел на палубу, глядя на загорающиеся огни светильников и костров. Смеркалось. Дневная жара спала, и стало так хорошо, привычно, что Бутурлин даже закурил трубку, хоть и понимал, православному – грех! Ну, грехов он уже много наделал… Так, иначе было нельзя – такая уж служба. Государево дело, надобно понимать. А помолиться всетаки надо…

Бутурлин молился каждый вечер, у себя в каюте, вполголоса, достав православный крестик… Хоть и понимал – опасно! Но он все же человек русский, а не басурман какой.

Вот и сейчас… Заодно попросить Господа помочь в поисках парней. А, с другой стороны, недаром сказано – на Бога надейся, а сам не плошай!

– Вахтенный! Ланца ко мне. Ротного.

Командир наемников явился быстро – его каюта располагалась рядом, на корме.

Услышав про пропавших, Ланц покивал:

– Я уже послал своих парней по тавернам… А рынок уже опустел. Еще можно спросить у тех, кто был с ним. За ними я тоже послал. А! Вот и они… Ларс! Енеке!

По сходням понимались двое солдат, искателей удачи. Не то чтобы слишком пьяные, но уже навеселе. Пошатывались, глаза блестели, нараспашку колеты… Рубахипарни, ага!

При виде капитанов, парни враз протрезвели и вытянулись:

– Капрал Ериксен по приказу явился!

– Солдат Йенсен по приказу…

– Юнга? И еще один… – искатели удачи переглянулись. – А, пухленький такой, Карл… Ютландец. Да, да, они с нами шли поначалу, а потом мы отправились смотреть петушиный бой, а они, вроде как, домой собрались. Ну, на корабль…

– Не, Ларс, не сразу они на корабль пошли. Еще и у рядков шлялись, приценивались. Брали воду у водоноса. Пили. Там еще эти были – в пятнистых шкурах…

– Рожи еще в побелке…

– Да они по всему рынку шатались!

– Слушайте! Там еще курляндцы были. Ну, с соседнего корабля. Мы познакомились даже. Одного – здорового – зовут Людвиг, а другого, сутулого – Иоганн…

– Не, Ларс! Путаешь ты. Это сутулый – Людвиг, а здоровый – Иоганн. Они в таверне еще… Ну, где мы…

– Вперед! Покажете! – тут же приказал капитан.

Курляндский корабль «Елгава» пришвартовался к пирсу прямо напротив «Глюкштадта», и представлял собой трехмачтовый пинас, крепкий, вместительный и надежный. На корме развевался краснобелый флаг герцогства, у сходней, на борту, застыл вахтенный матрос с алебардой. Артиллерийской деки Бутурлин не заметил, но пушки давно уже углядел – на шкафуте и шканцах по две двенадцатифунтовки с каждого борта, солидное двадцатичетырехфунтовое орудие на корме и фальконет на полубаке. Для торгового судна – более чем солидно.

Надо будет навести капитану визит, – проходя мимо, подумал Никита Петрович. – Так сказать, познакомиться.

Судя по доносящимся из полутьмы крикам, портовые таверны нынче были открыты всю ночь. Еще бы – базарный день, праздник. Ктото веселился просто так, ктото обмывал удачную сделку, ктото, наоборот, пил с горя. Справа весело дрались, слева горланили песни, а прямо по центру, у самого входа на пирс, валялся какойто пропойца. Явно, не с «Глюкштадта» – попробовал бы!

Хмыкнув, капитан переступил через бесчувственное тело и оглянулся на своих спутников – ротного Ланца и его веселых солдат, уже успевших немного протрезветь.

– Ну? – прищурился Никита Петрович. – Где ваша таверна?

– Вон, господин капитан! – отозвавшись, капрал Ериксен с готовностью показал рукою. – Вон, где факелы горят.

– Так тут везде горят!

– Прямо и немного направо… «Черная голова» называется. Там вместо вывески негритянский череп!

– Почему именно негритянский? – удивился Ланц.

Капрал пожал плечами:

– Потому что – черный!

Нда… и что тут возразишь?

– Ладно, идемте, – махнул рукой капитан. – Надеюсь, ваши приятели еще в состоянии говорить. Да! Вы хоть их узнаете?

– Обижаете, господин капитан! Мы ж ни в одном глазу же…

Хорошо, что разговор шел понемецки. Податски про «глаз» Бутурлин бы точно не понял.

Таверна «Черная голова», несмотря на свою устрашающую вывеску – выкрашенный черной краской человеческий череп! – неожиданно оказалась заведением спокойным и даже уютным. Все спокойно разговаривали, ужинали и пили… Местное пиво, ром и прочие напитки… Кто пробовал буянить, тех тут же уводили на улицу дюжие черные парни, как видно, нанятые хозяином таверны…

Он, кстати, оказался здесь же за стойкою – тот самый таможенник, который и рекомендовал всем «Черную голову»! Так вот, значит, почему…

– А, всетаки решили заглянуть, господа? Рад. Рад… Да, я хозяин… Не думайте, здесь не всегда так весело и людно. Почти полгода – в простое. Вот, как зарядят дожди… А на голову не обращайте внимания – это в местных традициях, знаете ли… Вот, за тем столом вам будет удобно… Чточто? Ищете знакомых? Курляндцы? Да вон они в дальнем углу. Я по выговору понял! Они тут бывают… Не так часто, но всетаки.

– Людвиг! Иоганн! – солдаты тут же позвали знакомцев. – Давайте к нам. Дело есть.

Курляндцы – сутулый Людвиг и плечистый Иоганн – оказались еще довольно молодыми людьми, светловолосыми и немного наивными парнями, завербовавшимися на службу во флот Его высочества герцога Якоба не так уж давно. Оба жили в Виндаве, где оставили множество родственников, о которых пытались рассказывать.

Правда, Бутурлин быстро оборвал сии поползновения, предложив выпить за герцога, а потом – и за славного короля Фредерика!

Против датчан и их короля курляндцы ничего не имели, особенно, после того случая, когда в ответ за случайно разгромленный в порту Копенгагена курляндский корабль король Фредерик дал герцогу привилегии на торговлю солью в Дании и в зависимой от нее Норвегии.

Фактории в Африке Курляндия основала лет семь назад, выкупив у местного вождя целый остров на реке Гамбия. Теперь там была и церковь, и жилые дома, и казармы, торговые склады и даже тюрьма!

– Двести солдат нынче! – хвастался Иоганн. – Купцов три десятка! И это еще не считая приказчиков. Да, далековато отсюда. Но, может, и здесь закрепимся – что мы, хуже других?

– Вот и мы не хуже, – поставив кружку, Никита Петрович усмехнулся и, наконец, спросил про пропавших парней.

Слава Богу, курляндцы, хоть и захмелели, однако же, могли еще болееменее здраво рассуждать…

– А вы ведь говорите совсем как мы, господин капитан! – даже заметил Людвиг. – Вы никогда не жили в Курляндии или в Риге?

– Както бывал в Ливонии по делам, – уклончиво ответил Бутурлин. – Однако про наших парнейто что скажете?

– Да, видели мы вашего юнгу. И с ним – толстячка. Вместе петушиные бои смотрели.

– А до того покупали всякую мелочь, – вставив свое слово, Людвиг еще больше ссутулился. Правда, тут же выпрямился и хитро сверкнул глазами:

– А смотритека, что нам дали на сдачу!

На ладони его блеснула маленькая медная монетка с изображением всадника с копьем… Копейка! Такие были напечатаны по царскому приказу, и их так же велено было принимать наравне с такими же копейками, только серебряными. Конечно, не принимали… и народ потихоньку бурчал…

– Московитская деньга! Копейка!

Интересно, откуда она здесь, в Африке? Тем более – медная… Значит – не так и давно… Очевидно, попала с кемто из прусских купцов. Или с теми же курляндцами…

– Я такой красивый гребень из слоновой кости купил! Сестренке… – похвастался Людвиг. – И вот, на сдачу…

– А у кого купилто?

– Старик какойто продавал. Черный. В длинной зеленой рубахе… Кстати, к нему и негры в леопардовых шкурах подходили. А потом с вашими языками зацепились. Ну, с юнгой.

– Это у петушиных боев уже было!

– Как это – зацепились? – изумился Ланц. – Эти негры что, знают датский?

– Скорей, немецкий. Он тут, говорят, в ходу.

– Так! – Никита Петрович поднял вверх большой палец. – Вот они стояли с теми, в леопардовых шкурах… А потом куда делись?

– А потом мы их и не видели, – покачал головой Иоганн. – Ни негров этих, ни ваших.

– А как, как они говорили?

Бутурлин все же пытался хоть чтото уточнить, вызнать, понимая, что пропавших придется искать, отправиться на выручку. Никак нельзя было их бросить! Вопервых, потому что он, Никита Петрович, всетаки дворянин, а, значит, человек чести! Вовторых, он же был капитан, а пропали его матросы, за которых он, именно он! – в ответе. Пропади – надобно было искать, а найдутся ли, нет ли – это уже другое дело. Важно, чтобы все знали – капитан «Глюкштадта» не бросает своих людей на произвол судьбы! Тем более, что Никита Петрович Бутурлин главноето свое дело в Африке считай, что выполнил – шведский Золотой берег стал – или становился – датским! Все по государеву слову – шиш этим шведам с маслом, а не золото и слоновая кость!

Так что можно было и поискать… Нужно…

– Как говорили – не слышали мы…

– Может, угрожали, ругались, замахивались?

– Неет! Мирно все было, дружелюбно. Эти нехристи улыбались даже… Ну и рожи у них! Увидишь во сне – не приведи Господь!

Старика в зеленой тунике по просьбе Бутурлина искал узкобородый Мванга. Кого ж было еще попросить? Надо сказать, строительство фактории продвигалось ходко, кроме чернокожих девчонок (тех самых, что едва не продали «леопардам»), еще появилось четверо здоровых парней, воинов, как видно, решивших подзаработать между походами за людьми.

Всего за пару дней вырубиливыкорчевали кусты, разровняли участок, поставили временный забор и даже возвели первое здание – склад. На первое время, конечно, сошли бы и африканские дома – хижины, ну, а потом уж, постепенно факторию бы довели до ума – именно так и рассчитывал опытный в африканских делах Карлофф. Как понял Никита Петрович, главное сейчас было – начать! Что и делали…

Еще нужно было успеть вернуться в Карлсборг до начала сезона дождей, ибо быстроходный пушечный фрегат с ротой головорезовнаемников придавал датским факториям дополнительную силу и явно не был бы лишним. Бутурлин и сам рассчитывал на это, намереваясь уже летом вернуться в Данию, а оттуда – в Россию. Именно так планировал Карлофф – в Копенгагене у него осталась семья…

Однако ныне все планы нарушило исчезновение матросов, которых нужно было бы как можно скорее найти или хотя бы хоть както прояснить их судьбу. Что с ними, где они? Убиты в драке? Или уведены в джунгли? Зачем? Кому понадобились эти парни? Ради выкупа? Так, в этом случае, таинственные похитители уже давно должны были бы объявиться.

Кстати, шкипер Арчибальд Фикс утверждал, что, скорее всего, юнгу и его приятеля просто сманили на другой корабль – такие случаи бывали повсеместно. А еще, пропавшие могли проиграться в карты – и, опять же, оказались на чужом корабле – только уже в качестве белых рабов или «сервов», как их называли. В Америке и на белых невольников был спрос, правда, уже не такой сильный, как на негров, но – тем не менее! Так что все могло быть…

С версией Фикса соглашались многие опытные моряки, в том числе боцман и оба капитанских помощника, Ланц же полагал, что ребят просто случайно убили в кабацкой драке. Такое тоже случалось. Еще их могли укусить ядовитые змеи или крокодил проглотить. Впрочем, крокодилы здесь, на побережье попадались редко.

Дожидаясь узкобородого, Бутурлин и Герхард Ланц, явившиеся проконтролировать стройку, уселись в тени недавно возведенного склада, глядя, как голенькие черные девушки ловко месят ногами глину и лепят из нее кирпичи, тут же твердеющие на солнце. Девчонки были уже оформившиеся, пусть и худые, но с уже округлившимися бедрами и упруго торчащими сосками. Вполне себе девы! Таким можно и замуж…

– Ловко у них получается! Особенно у той, что посветлее! – глянув на девчонок, одобрительно прищурился Ланц. – Интересно, сколько им лет?

– Лет пятнадцать, а может, и двадцать… Поди тут, разбери, – хмыкнув, Бутурлин лениво потянулся. – А ты что же, жениться хочешь? Или служаночку завести?

– А что ж, – усмехнулся ротный. – Пока мы здесь. Уж до летато. Ишь какие… работящие! А та, посветлей, слева – и вообще красотка! Ой, наклонилась… уух… Господи, прости и сохрани от греха!

– Похоже, они из разных народов, – внимательно присмотрелся Никита Петрович. – Та, что справа – крепче и чернее… А слева – да, ты прав – красотка. И – глянь, какая ловкая! Пока подружка один кирпич лепит, эта три формы делает… Ловкаа! Хотя… может, она всю жизнь кирпичи и лепила!

– Потому у них и прически разные, – Ланц прищурился от солнца. – Потому что – из разных народов.

Ну, да – у той, что покрепче да почерней, волосы были курчавые и короткие, как войлок, другая же – скорее, смуглянка, нежели черняшка – заплетала многочисленные косички… И не лень же было! Хотя, красиво – да, тут уж ничего не скажешь.

– Интересно, как их зовут? – ухмыльнулся ротный.

– Спросишь потом у Мванги, – Бутурлин снял шляпу и принялся обмахиваться ею – от жары. – Они, похоже, наших языков не знают. Да и местного – тоже. Я заметил – с парнями через Мвангу общаются.

– Ну да. Видать, выловили их гдето в лесах.

Рабочие нынче еще с утра отправились за тесаным камнем, который обещались доставить к обеду, в крайнем случае – к вечеру. Так что на участке трудились пока что одни невольницы… Работали безо всякого присмотра – не за страх, а за совесть.

– Интересно, – глянув на небо, снова потянулся Никита Петрович. – Чем их так напугали «леопарды»? Ну, эти… в шкурах. Думаю, они и к исчезновению наших причастны.

– Полагаете, дело дошло до ссоры?

– Пока не знаю. Мвангу подождем.

Узкобородый явился уже к обеду, вместе со своими работниками, сопровождавшими две запряженные волами повозки со строительным камнем. Камень привозили издалека, но, как заявил Карлофф, это были оправданные расходы.

– Ну? – вопросительно глянул Никита Петрович.

– Нкоро сказал – леопарды уводить двух белых! Он сам видеть.

– Нкоро?

– Тот дед, в зеленой рубахе.

– Постойпостой! – ошеломленно заморгав, Бутурлин надел шляпу. – Что значит – уводить? Увели? Но они что же – коровы или козы… Как увелито? Они что же, не сопротивлялись?

– «Леопарды» их опоили, – распорядившись насчет разгрузки камней, рассеянно пояснил Мванга. – Или дали чтонибудь пожевать… Они могут! Ээх, плохо дело, господин!

– Да почему ж плохото? – громко воскликнул Ланц. – И кто такие «леопарды»?

– Людоеды, мои господа, – работорговец горестно развел руками.

– Людоеды?!

– Дада, они едят человеческое мясо… Говорят, оно самое вкусное!

Так вот в чем дело! Вот чего испугались девчонки… Еще бы… Теперь их можно понять – уж лучше глину месить…

– И что же – людоеды вот так запросто ходят по городу?

– Немногие знают про них…

– И ты, значит, девок хотел им…

Узкобородый развел руками и неожиданно рассмеялся:

– Они же на нас еще и обижаются! Ну, эти «леопарды». Говорят, если коза – ваша, так вы ее можете забить, приготовить и съесть. А если раб и рабыня – почему же нет? Недовольны, что их презирают…

– Мерзость какая, упаси Господь! – мелко перекрестился наемник. – И как же они…А? У них же нет души!

– Как нам найти «леопардов»? – быстро спросил капитан. – Где они живут?

– Никак, – Мганга меланхолично повел плечом. – Это не весь народ – лишь воины. Они приходить из джунглей… туда же и уходить. А где, куда, откуда… Никто не знает!

– Тактаки и никто?

Потрясенный известием, Никита Петрович перевел взгляд на рабынь. Те уже закончили работу и перекусывали лепешками, усевшись на формы для кирпичей и аккуратно повязав на бедра куски красивой узорчатой ткани:

– Эти же тоже про «леопардов» знают?

– Эти? – бросив быстрый взгляд на невольниц, Мванга вдруг радостно всплеснул руками. – Эти – могут! Вот и спросим… Эй! Эй!

Подозвав девушек, он принялся говорить с ними на какомто непонятном наречии… и, скорее всего, это не был язык «черных муравьев» – нкрумов – девчонки его понимали плохо.

– Окинфа про «леопардов» не знает, – поговорив, Мганга кивнул на плотненькую. – Они живут далеко от их мест. А вот Нкула… Она согласна рассказать!

– Да, да, – закивал Бутурлин. – Пусть рассказывает…

Надо сказать, девушки абсолютно не стеснялись своей наготы и юбки – или, скорее, повязки на бедрах – носили больше для красоты, нежели для приличия. В отличие от тех черных женщин, что свободно проживали в Аккре или в какойнибудь фактории. Те носили длинные туники до самых пят. Правда, из тонкой и почти что прозрачной ткани…

Рассказ Нкулы вышел сбивчивым и весьма эмоциональным, видно было – девчонка переживала и… не то чтоб боялась, а, похоже, очень хотела отомстить.

– Большой отряд «леопардов» пришел из дальних лесов, едва закончился сезон дождей, – подбирая слова, негромко переводил Мванга. – Они – ее народ – жили недалеко от СанЖоржи… И там появились людоеды! Они пришли ночью, с белыми лицами и огненными глазами, перебили всех мужчин… а потом съели… Женщин и детей бросили в земляные ямы. Нкула сама там сидела. Их вытаскивали каждое утро. По двое, по трое. «Леопарды» оставили небольшой отряд, но их племя было гдето рядом – в двухтрех днях пути. Выбирали упитанных… И както взяли Нкулу вместе с ее сестрами. Сестрам переломали руки и ноги, посадили в ручей – отмачивать… Так, говорят, вкуснее… Нкулу не успели – она смогла убежать. Повезло. Помогли духи джунглей…

Торговец неожиданно засмеялся и, погладив девушку по руке, пояснил:

– Она говорит, что ударила одного из людоедов промеж ног и бросилась в ручей… поплыла… Они ее не догнали! Но холодно было… Говорят, когда выбралась – вся дрожала. Пряталась, боялась идти… А потом все ж таки выбралась к акванам. Они и продали ее сюда, в Аккру…

– Так она знает, где живут людоеды? – напряженно уточнил Бутурлин.

– Знает, – перевел Мганга. – И может показать дорогу. Очень хочет отомстить.

– Да она – воин! – хлопнул в ладоши Ланц.

Никита Петрович покачал головой и спросил о похищенных:

– Так их что же, съели уже?

Перенаправив вопрос невольнице, чернокожий работорговец долго переводил ответ – Нкула говорила много и быстро, а Мванга не все ее слова понимал.

– Белых есть не будут, нет. Вернее – будут, но не сразу. И не те, кто похитил. Вождь! Их король! Они похитили белых для своего короля. Славный подарок! Белые люди – невкусные, мясо у них жесткое и соленое… так говорят «леопарды», а уж они в этом толк знают!

– Если белые невкусные, тогда зачем их дарить королю? – не выдержал ротный. – Ели бы своих…

Нкула расхохоталась – совершенно подетски, весело… правда, быстро стала серьезной, принялась чтото говорить…

– Это… как бы такая честь… – похоже, переводить было сложно. – Гордость… Съесть белого человека! Пусть и не вкусно, но… Все же видят! Все будут знать – великий король «леопардов» ест белых людей! Вот как он велик! Бойтесь! Завидуйте… А съедят их – на празднике. На пиру. До этого будут откармливать.

– Понятно, – задумчиво покивал капитан. – Вот значит, как… На праздник! А когда у них праздник?

– Примерно через месяц король «леопардов» возьмет себе еще одну жену. Нкула знает. Она слышала. Думает – вот тогда и подарят. Пока еще доведут – путьто неблизкий…

– Она сказала, что знает дорогу, – напомнил Ланц.

– Знает, – Мванга кивнул. – Только не отсюда. Не из Аккры. От СанЖоржи. Оттуда может спокойно провести. Хвастает, что была охотницей и знает там все тропы.

– СанЖоржи… – Никита Петрович задумчиво почесал подбородок. – СанЖоржидаМина… Хенрик рассказывал – бывший португальский форт. Теперь, кажется, голландский… Это не так далеко от Карлсборга! Значит, месяц у нас еще есть… По крайней мере – месяц. И есть проводник. Точней – проводница…

– За проводницу попрошу три талера! – сразу же заявил Мванга. Ну и ушлый же черт!

Пришлось заплатить – куда деваться?

Частью из жутких рассказов юной невольницы, частью – из пояснений Мванги, Бутурлин составил себе мнение о каннибалах в леопардовых шкурах. Людилеопарды – или, как они себя называли – игбо – ради еды обычно забивали девушекрабынь, считая, что их мясо – лучшее, что у них есть.. Впрочем, людоедством грешили, увы, не только «леопарды»… Часто убитые или захваченные в плен враги употреблялись в пищу после успешных военных действий, их мясо ели не только для того, чтобы отпраздновать свою победу, но и потому, что прокормиться на поле боя было трудно. Так же врагов употребляли в пищу во имя ненависти, уничтожая их, как физически, так и символически, поскольку верили, что дух человека обычно выживет в его физическом теле, но дух умрет, если тело будет полностью разрушено, а этого невозможно достичь одним лишь убийством – только съесть!

Ели не только врагов, но специально для еды похищали людей и покупали рабов. Любой одинокий незнакомец подвергался риску быть похищенным, убитым и съеденным. Людей похищали, затем либо убивали и съедали, либо продавали, либо приносили в жертву какомунибудь кровавому богу. Жертвами часто становились дети или одинокие путешественники. Маленьких детей, купленных на работорговых рынках или в другом племени, откармливали, держали в загонах, как животных, прежде чем убить и запечь. А еще игбо ели человеческое мясо изза сильной тяги к мясному, ибо мясо было редкой роскошью для большинства людей. «Леопарды» даже предпочитали человеческое мясо, а не мясо животных, так как именно человечина считалась самым вкусным из всех видов мяса изза его «сочности» и сладости (на втором месте стояло мясо обезьяны). Больше всего ценились маленькие дети, поскольку «чем моложе человек, тем нежнее у него суставы – можно здорово «похрустеть»! Коегде уже существовала регулярная торговля рабами, предназначенными именно для употребления в пищу, и мясо недавно забитых рабов также можно было купить. Некоторые люди откармливали детейрабов, чтобы продавать их для употребления в пищу; если такой ребенок заболевал и терял слишком много веса, их владелец просто топил их в ближайшей реке. Человеческое мясо, не проданное в тот же день, коптили, и потом торговали им в течение долгого времени.

Даже Карлофф както обмолвился, что европейцы не решаются покупать копченое мясо на местных рынках, опасаясь купить человечину, поскольку происхождение копченого мяса трудно было определить.

Вместо быстрой смерти, людям, которых собирались съесть, часто ломали обе руки и ноги и заставляли сидеть по шею в ручье в течение трех дней, как поступили с сестрами Нкулы и хотели поступить с ней самой. Считалось, что это делает мясо более нежным.

А еще в дальних от побережья областях рабов выставляли на рынках, чтобы покупатели могли выбирать, какие части тела купить, прежде чем жертву разделывали и распределяли мясо. Прямо на живом человеке покупателилюдоеды выбирали части, которые предпочитают: руки, ноги, грудь или голову. Приобретенные порции отмечали прямо на теле несчастного цветной охрой. Когда тело продавали полностью, пленника тут же забивали.

– Мерзость какая все ж таки! – на обратном пути качал головой ротный. – Вот ведь поганцы! Сами себя едят поедом. Недаром у них нет души!

Со всем этим Бутурлин был целиком и полностью согласен. И в самом деле – поганцы!

И копейка еще… Ею расплачивались «леопарды»! Неужели… Впрочем, найдем – узнаем!

«Глюкштадт» вернулся в Карлсборг уже через пару дней, и Никита Петрович, доложив обо всем Карлоффу, принялся готовить экспедицию. С людьми проблем не возникло – головорезы Герхарда Ланца были готовы идти, хоть куда. Тем более, что воинов«леопардов», по словам Нкулы, насчитывалось не так уж и много – десятка полторадва. Правда, это – в «бродячем» отряде. А вот сколько их находилось при «короле» – сказать было трудно. Тем не менее почти рота опытных и закаленных в схватках солдат (без двух оставленных в фортах плутонгов) составляла около восьмидесяти человек – и это была сила! Кроме всего прочего, Нкула сказала, что у «леопардов» имеется золото. И эта весть, быстро распространившаяся по всем факториям, привлекла в экспедицию еще десятка два добровольцев из числа местных искателей удачи. Кроме проводника – Нкулы, в рейд отправилась и Ква – переводчицей, Нкула ни единого европейского языка не знала. А у Квады, оказывается, тоже имелись к «леопардам» свои счеты. Войны она нисколечко не боялась – «у вас, белых – ружья и пистолеты! Вы убьете их всех!»

В конце февраля тысяча шестьсот пятьдесят восьмого года от Рождества Христова датский военный корабль «Глюкштадт» вышел из гавани Карлсборга и направился в форт СенЖоржи, ныне принадлежавший голландцам.

Глава 7

– Ты – белая тварь! Я прикажу содрать с тебя кожу! Ну? Хочешь, чтоб я позвал воинов?

Вуломо Нкоро Аганга – великий вождь и колдун из племени футсу, из тех нкрумов, что переселились, и жили недалеко от СанЖоржи – был не на шутку рассержен. Еще бы, его белая наложница вместо того, чтобы приносить прибыль, занималась не пойми чем, и не выказывала вуломо никакого почтения!

– Надо было сразу продать тебя в джунгли! Леопардам! Они бы тебя сожрали – и поделом.

Вождь – старик с острой седоватой бородкой – грозно зыркнул глазами. Он сидел на троне у себя во дворце – выстроенных анфиладою хижинах – и, выгнав слуг и рабынь, наставлял на путь истинный наложницу из племени белых людей. Появилась она на земле футсу около года назад, из моря, после кораблекрушения, подстроенного хитрым португальцем по прозвищу Белый Бес! Вождь воинов – мансе Коуро Нгроно, тогда подарил эту змею своему королю – вуломо… А лучше бы было ее продать! Ээ, этим белым нельзя доверять! Недаром старшая жена Нъела Батинога… Нет, поначалуто все было хорошо – белая послушно исполняла все желания вуломо – очень даже умело! А кроме того, напросилась к португальцу в его отрядасафо – и сама стала захватывать корабли! Вернее, то, что от них осталось… А оставалось немало! Правда, в последнее время чтото вообще никакого дохода от подстроенных кораблекрушений не стало. То ли корабельщики стали куда осторожней… а, скорее, эта змея Марта спелась с португальцем, и они вместе стали утаивать добычу. Недаром старшая жена говорила…

– О, мой славный король! – наложница повалилась на колени и обняла вождя за ноги.

Дада, так она его и называла, не просто – «вудломо», а белым словом – король! Аганге было приятно. Как приятна была и эта показная покорность – видать, белая змея поняла все свои ошибки…

– Мой король! Не слушай все эти гнусные наветы! Ты же очень умен, и сам все прекрасно понимаешь – военное и охотничье счастье сильно зависит от удачи! И от благоволенья богов.

За год жизни в племени белая женщина научилась говорить на языке га, правда, не так чтоб уж слишком бойко, но понять ее было можно вполне. И, что греха таить, эта хитруша научила Агангу много чему полезному. Например, чтоб все звали его – «мой король» и оказывали соответствующие почести. А еще показала, как считать деньги – и уж этуто науку вождь осилил быстро, потому что и впрямь был далеко не дурак – он даже научился читать на двух языках белых! И читал! Настоящие книги! Про устройство хозяйства и про законы. Особенно нравились про законы. Правда в последнее время король сильно пристрастился к рому. Вот и сейчас захотелось выпить – «славный король» Аганга был гневлив, но отходчив… И хитрая наложница это прекрасно знала!

Вскочив на ноги, шустро метнулась в дом, принесла кувшинчик и большой бокал толстого голубого стекла, налила, подала с поклоном:

– На, государь! Выпей. Тебе надо – я вижу.

«Государь» – это тоже было хорошее слово…

Сделав долгий глоток, вуломо резко подобрел и даже разрешил наложнице присесть рядом с собою на корточки.

Облаченный в короткие хлопчатобумажные штаны и белую шелковую рубаху с рюшами, вождь считал себя первым щеголем и очень этим гордился. Остальные же – приближенные, домочадцы и те, кто приходил на прием, – не должны были выглядеть лучше.

Вот и белая женщина нынче оделась, как подобает, скромно – в одну короткую юбочку, сплетенную из травы. Правда, на запястьях и на щиколотках поблескивали золотые браслеты, а на груди – золотая цепочка! Но это все – подарки вождя, их носить было можно и нужно. И попробуй не надень! Кому надо – заметят, и тотчас же донесут.

– Ну? Оправдывайся, пока я добрый!

Выпив, Аганга искоса глянул на женщину и почесал живот. Наложница была молодая и стройная, правда, вот красотою ее боги обидели, не дав ни толстых губ, ни могучих грудей, ни черной кожи. Сказать по правде, она не слишком привлекала вождя, как женщина… Да его уже почти никто не привлекал, разве что молоденькие черные девчонки. Впрочем, тут важен был престиж – вот, я имею белую рабыню, могу себе позволить, потому что я – король!

– О, мой король, – поклонившись, девушка сложила на груди руки. – Я думаю, уже очень скоро смогу порадовать тебя изрядной добычей! Уже очень скоро корабли белых пойдут в море, не дожидаясь начала дождей. И вот тогда… И тут главное – не брать много!

– Почему это? – удивился вождь.

– А потому, государь, что белые не дураки, и будут искать причину крушений! А если кто спасется, и мы не сможем его поймать?

– Но… я думаю, спастись все же могут, – Аганга снова подставил кружку. – И что тогда? По глазам вижу – ты чтото придумала. Хотя – пусть белые только сунутся в наши джунгли!

– А вот этого бы не надо! Лучше торговать, нежели воевать.

– Верно сказала! – король засмеялся и милостиво махнул рукой. – Возьми во дворце стаканчик. Налей и себе.

– О, государь! Великая честь для меня!

Девчонка – ну, да, скорее, девчонка чем женщина, слишком уж юна – живенько бросилась в ближайшую хижину за стаканом, вернее – за большой кружкой. Вернувшись, плеснула на донышко:

– За тебя, мой король! За твою мудрость и славу!

Аганга выпил с удовольствием и тут же приказал налить еще. Правда, не опьянел и вопрос свой не забыл – напомнил:

– Так что придумалато?

– Так, коечто… – девушка пожала плечами. – Знаешь, государь, хорошо бы свалить все наши нападения на твоих врагов.

– У меня нет врагов! Все меня боятся!

– Это понятно… Но всетаки?

– Тогда – «леопарды», – ничуть не гневаясь, молвил вождь. Нет, все же он был умен! Если б еще не пил…

– Леопарды? – девчонка не слишком поняла поначалу.

– Воинылюдоеды из дальних лесов. Они приходили сюда лет десять назад.

– Почему они?

– Приметные. В леопардовых шкурах, с лицами, вымазанными белой глиной.

– Я поняла. Но надо чтоб никто не знал, даже наши…

– Никто и не узнает! Если ты не будешь болтать.

– Ято не буду! А вот ты, когда выпьешь…

– За меня не беспокойся!

Деловой разговор шел, невзирая на лица. В таких случаях особого почтенья к своей особе Аганга не требовал – лишь бы верно друг друга понять и договориться.

Договорились и на этот раз.

– Воины знают, где взять белую глину? – лишь уточнила наложница.

Вождь сухо кинул:

– Найдут. Все, Амарта, ступай… Делай! Я жду.

– Я поняла!

Поклонившись, девушка убежала в дальнюю хижину.

Амарта… Так звали ее в племени. Когдато в далекой Лифляндии многие знали ее как Марту, ведьму из Нарвы… Или – Марту фон Эйзекс, землевладелицу волею государя российского Алексей Михайловича, и особу, достойную рыцарского титула…

Да, все так… Землевладелица! Можно сказать, знатная дама… прозябавшая в полной нищете! Так что и сказать – крестьяне во время войны разбежались, хозяйство пришло в упадок и прокормиться с пожалованной русским царем землицы было непросто – да и вообще никак!

А поэтому, желая поправить свои дела, хитрая девушка – а было ей всегото неполные двадцать – после снятия осады Риги, со своим новым дружком, юным Марвином, подались на корабль «Пестрая медуза», идущий в Африку, на Золотой берег. После неудачи с поиском клада купеческого братства Черноголовых, Марта всерьез надеялась разбогатеть на африканском золоте и на торговле рабами… К тому же, она сильно подозревала, что клад найден не весь, что большая часть золота вывезена «черноголовыми» кудато далеко. А капитан «Пестрой медузы» оказался как раз из братства…

Однако на этот раз судьба оказалась не столь уж благосклонна к юной авантюристке!

В Гвинейском заливе, в бурю, «Пестрая медуза» налетела на рифы, капитан и Марвин погибли… А остальные, кто уцелел, попали в плен к африканцам.

Хитрая Марта стала наложницей вождя, «короля» Аганги, что с недавних пор занимался доходным промыслом – его воины зажигали по ночам костры на рифах, да грабили разбивающиеся суда. Именно это и произошло с «Пестрой медузой»…

Марта – или Амарта, как ее называли в племени – с вождем спелась быстро. Коечто подсказала в смысле грабежа кораблей и дальнейшего сбыта награбленного, и даже встала во главе всей королевской шайки! Повезло – Аганга оказался умным и прекрасно понял, как лучше использовать белую наложницу. Вождь не слишкомто доверял поставленному на это дело Жозеу Алвишу, бывшему португальскому пирату и душегубу, давно приговоренному к виселице. Марта же быстро проявила себя… И волею вождя возглавила шайку, потеснив Алвиша! Тот, впрочем, обижался недолго – хитрая Марта переспала с ним в одну из ненастных ночей и продолжала делать сие болееменее регулярно. Красивая девушка – стройненькая брюнетка с пушистыми ресницами и чувственными жемчужносерыми глазами всколыхнула жестокое сердце пирата! Впрочем, скорее, это была лишь похоть… Самой Марте до этого не было никакого дела – похоть, не похоть, а для нее – полезно, так вот цинично рассуждала ушлая девушка. Забеременеть она не боялась – знала, как не допустить, все же не зря в Нарве ее считали ведьмой и едва не сожгли на костре. Не удалось – убежала, видать, сам черт ей помог!

Из Нарвы тогда убежала, спаслась от лап палача… а вот отсюда, из селения приморских нкрумов сбежать оказалось не то чтобы так уж и невозможно, но – опасно и хлопотно. Африка, это вам не Ливония! Джунгли кругом! Непроходимый африканский лес, полный хищников и ядовитых змей. И это – не считая охотничьих ловушек по границам племенных земель.

Насколько успела разузнать Марта, ближайшая фактория – голландский (бывший португальский) форт СанЖоржи – находилась в двух днях пути, если идти через джунгли, и в трех – по побережью. Можно, конечно, было и попробовать, но… Всех пленников и наложниц пристально охраняли, а белую женщину вождя – и вообще, очень тщательно, особенно в первое время. Это уже потом, чуть погодя, когда Марта стала верной помощницей, вернее, стала таковой казаться… Вот, сейчас, к примеру, можно было попытаться сбежать, сговорившись с Алвишем. Он, кстати, звал, но только не к голландцам, и вообще, не в африканские фактории, а сразу – в Конго или даже в Лиссабон! Авантюра – как здраво рассудила Марта. Да и не нужен ей был этот нищий черт… Тем более, она узнала, что в племени имелось золото! Имелось, имелось! И в оочень приличном количестве. Правда, не у всех, а у того, у кого надо. У короля Аганги, например. Он ей и подарил… Сначала – браслеты, потом цепочку и еще много чего обещал… Так чего ж торопиться бежать? Если что, с Алвишем всегда успеется. Мало ли, эти черные дуры – жены вождя – начнут строить козни… А они начали уже, видят, кому Аганга подарки дарит…

И хочется, и колется! Сбежать… или еще немного погодить… вдруг еще перепадет золотишка? Иначе зачем было вообще в Африку плыть? Бедняга Марвин – славный был мальчишка. Хорошо бы вообще разузнать, где этот чертов Аганга прячет свое золотишко и… В таком случае вновь в напарники – Алвиш! Второго такого негодяя еще поискать…

Алвиш… Жозеу…

А может, он все же хоть чтото про золотишко знает?

Надев узкие мужские штаны, башмаки и белую сорочку, Марта сунула за пояс узкий нож в красных сафьяновых ножнах – кстати, тоже подаренный «королем» – и отправилась на встречу с португальцем. Он ныне считался ее заместителем по «шайке», и нужно было обсудить срочные дела в свете полученных от вождя указаний.

Жозеу Алвиш и часть молодых воинов, выделенных «королем» для «корабельных» дел, проживали в отдельном доме, стоящем на самом краю селения, довольнотаки многолюдного и большого, насчитывающего около полусотни вполне добротных зажиточных домов и почти сотню хижин.

Народ в основном кормился охотой и земледелием: крестьяне подсекали деревья, корчевали, затем поджигали участок, боронили, сеяли – урожай был неплох, жаль, что участки приходилось часто менять, земля истощалась быстро. Еще выращивали ананасовые и кокосовые пальмы – деревья очень полезные! Разводили коз, овец и разного рода птицу. Были и ремесленники – вырезали из дерева ложки да плошки, лепили горшки, даже ткали циновки – до тканей дело не доходило, ткани покупали в факториях. Выращивали маниок, ямс, еще какието съедобные клубни – Марта не запомнила, как они все назывались. Клубни эти пекли, жарили, варили похлебки и каши, еще ловили рыбу – выходили в море на узеньких лодках. Но самый главный доход, с легкой руки белых работорговцев, приносила охота на людей. И чем дальше – тем больше! Уже и соседейто ближайших не оказалось, всех победили да продали… И это была палка о двух концах. Любое другое, более сильное, племя точно так же могло победить и угнать на продажу и нкрумов. Поэтому приходилось опасаться – все время быть начеку, выставлять стражу, следить – не появились ли гдето рядом какиенибудь подозрительные чужаки? Так что сорваться в побег – да… опасно! Да и золото…

Как и все прочие строения нкрумов, «воинский дом» представлял собой прямоугольную в плане хижину с высокой двускатной крышей из пальмовых листьев. Правда, стены были не плетеными и обмазанными глиной, а сложенными из кирпича, как у людей зажиточных, а не какихнибудь там нищих!

Впрочем, нкрумы жили общинами или большими семьями, в большинстве своем никто особенно не выделялся. Практиковалось многоженство, что же касаемо веры, то здесь сильно почитали предков, для них даже был специальный праздник, именуемый Хомово. Главный бог назывался Ньйонмо, но были еще божки и помельче – Кпеле, Ме, Оту, Акон и прочие – много. Некоторые воины делали обрезание, словно магометане, и все – татуировки на щеках, довольно, кстати, красивые – Марте нравились. В массе своей жители селенья были людьми красивыми – высокими, статными, с чуть вытянутыми лицами. Обожали веселиться, петь песни и плясать на многочисленных праздниках – и это тоже нравилось Марте…

Миновав плетеную изгородь через узенькую калитку, Марта вошла в дом и первым же делом посмотрелась в большое, висевшее прямо напротив входа, зеркало – хороша ли?

Убедившись, что хороша, девушка пригладила растрепавшиеся волосы и, глянув на храпящего на циновке белого мужчину, резко хлопнула в ладоши:

– Эй, Алвиш! А ну, хватит спать!

Португалец сразу же встрепенулся, смуглый, полуголый, нестриженный, он напоминал обросшего черта!

– А, это ты… – увидев девушку, Алвиш успокоился и, ухмыльнувшись, потянулся за плетеной баклажкой, валявшейся в изголовье… – Тебе не предлагаю… Черт! Да тут и нет ничего…

– Хватит пить! – отобрав баклажку, строго молвила Марта. – Или давно не сидел в земляной яме? Так я могу…

– Нуну… ты это… Да бросил я!

Португалец явно испугался угрозы и поспешно убрал баклажку подальше, правда, глаза его недобро сверкнули, а тонкие губы скривились…

– Теперь будем ходить на берег подругому, – усевшись рядом, девушка вытянула ноги. – Слушай и запоминай…

Идея вождя (а точнее – все той же Марты) Алвишу почемуто не понравилась. Он сразу же начал ныть и говорить, что ничего с этим не выйдет – только лишние хлопоты. Ну, белую глину еще можно найти, а леопардовые шкуры?

– Хватит! – прервав, Марта с презрением прищурилась. – Что, охотников в деревне нет? На леопардов не хаживали?

– Охотникито есть… Да вот только вряд ли они дадут шкуры! Это ж какой трофей!

Надо признать, возражения португальцы были вполне логичны, и это сильно уязвило девчонку – идеято была ее!

– Ну, прямотаки и не найти! Может, ты просто не хочешь? Тогда я пошла…

– Постой!

– Чтоб к вечеру шкуры были! Хотя бы парочка…

Однако же вечером возникла вдруг еще одна проблема – исчезли дети. Две девочки лет по десяти. В таком возрасте дети уже помогали родителям – собирали съедобные корешки и плоды, таскали воду, пасли коз и овец… Ну и да – играли тоже. В догонялки, в прятки, в жмурки… Вот и эти играли после всех домашних дел. А домой не пришли!

Вполне могло статься, что их унесли дикие звери… Однако не далее недели назад произошел точно такой же случай – только тогда пропала одна девчонка двенадцати лет. Подумали, что заблудилась, немного поискали да махнули рукой. Дети ведь такое дело – всегда можно еще нарожать, так что родители, конечно, погоревали немного, но особото переживать не стали. То же – и с этими двумя…

Только на следующий день вдруг распереживался вождь! И снова вызвал к себе Марту…

Кивнув посланному слуге, белая наложница живенько обернула вокруг бедер кусок ткани и, поправив на груди золотую цепь, сочла, что готова к аудиенции. О чем пойдет речь, она пока не знала, но полагала, что все о том же – о кораблях. Ну и о том, как половчее поставить «леопардов». Кстати, Алвиш все же притащил шкуры – правда старые и сильно траченные молью…

На этот раз вуломо принимал наложницу во дворце – большой, увешанной амулетами и охотничьими трофеями, зале, все убранство коей составляли циновки, небольшой столик, да низенькая кушетка у дальней стены. Циновки. Сам вождь сидел в резном полукресле голландской работы, ценой около двух талеров. Кресло это досталось бесплатно – с одного из разбившихся кораблей, и местные умельцы щедро украсили его золотыми накладками, так что теперь сей предмет мебели стоил не два талера, а целых двести! Или даже две тысячи!

– Ты звал меня, мой король? – войдя, растянулась на полу Марта.

Хорошо хоть циновки были новые – мягкие, да и пол мели недавно – не пришлось пыль глотать. Вот ведь, до чего же премерзкий обычай – кидаться в ноги! Традиция, чтоб ее… Ну да ради золота можно и потерпеть.

– Садись, – Аганга указал кивком место возле себя (между прочим – честь, которой удостаивались немногие!), и девушка, не забыв поблагодарить, послушно уселась на корточки.

– Вчера пропали две девы, – как всегда, вуломо сразу же перешел к делу. – И я волнуюсь!

Волнуется? Ради какихто малолетних девчонок, которые ему даже не родственницы. Ну разве что очень отдаленные… Опустив голову, Марта быстро подавила удивление – вуломо лишних эмоций не жаловал.

– Волнуюсь, потому что раньше пропала еще одна. Думаю, это уже не просто случай… – хлебнув прямо из плетеной баклаги, Аганга довольно крякнул и сверкнул глазами. – Это – «леопарды»! Они снова пришли.

– Леопарды?

– Не звери, нет… Люди! Те, что много хуже зверей.

Вот тут наконец до Марты дошло…

– Ты думаешь, это людоеды, мой король?

– Ну а кто еще считает вкусным мясо молоденьких нерожавших дев? – поднявшись на ноги, вуломо вдруг разразился длинной и весьма эмоциональной речью, в которой всячески ругал людоедов и превозносил собственный народ. – Мы, нкрумы, никогда не ели людей! Если я охочусь на чужаков, то это – ради выгоды, а не для того, чтоб сожрать! Эти же… Амарта, я чувствую опасность! Если «леопарды» вновь появились в наших лесах – так просто они не уйдут! Их нужно выбить или… Это сильные крепкие мужчины! За таких немало дадут.

– А это точно – «леопарды»? – все еще сомневалась Марта.

Вождь усмехнулся и поправил на голове шляпу с пером:

– Вот ты это и выяснишь! Ты и Алвиш… Понимаешь, почему – вы?

– Потому что мы – чужие, – девушка пожала плечами – и что тут было понимать? Однако вождь любил, чтобы слова других соответствовали его собственным мыслям, и Марта это уже успела узнать.

– Мы – чужие. Нас не жалко. И мы никому не расскажем – у нас здесь ни родичей, ни друзей.

– Все так, – довольно кивнул вуломо. – Никто не должен знать, что я в тревоге. Никто! Вы же… Вы будете наблюдать! Я дам вам лучших охотников… И сегодня же отправляйтесь на мыс! Пусть все идет, как и шло…

– Охотники не должны знать про «леопардов»?

– Нет. Поверь, они и так заметят чужих… Будто бы сами… А вы пойдете по побережью, от мыса на запад – людоеды любили эти места.

– Хорошо, – Марта спокойно кивнула. – Но весь твой народ…

Вскинув голову, Аганга повысил голос:

– О народе не думай. О нем позабочусь я! И вот еще что… Я думаю, в племени есть предатель. «Леопардов», коль они есть, ведь ктото навел! Ктото показал наши тайные тропы… Но с этим я сам разберусь!

К вечеру вся команда охотников за кораблями расположилась меж камнями на дальнем мысе. Там, где и всегда устраивали «охоту». Марта, Алвиш, дюжина крепких парней… Приданных им охотников отправили за дичью – чтоб зря время не тратили.

– Если будут чужие – они их заметят, – расположившись поудобнее, негромко заметила Марта.

– Если те будут рядом – да…

Кивнув, Алвиш достал карточную колоду:

– Сыграем? Только, прошу, не расплачивайся своими чертовыми медяхами!

– Это копейки, Алвиш! – рассмеялась девчонка. – Монеты далекой страны – Русии. Кстати, их там принимают наравне с серебром!

– Медь наравне с серебром? Да быть такого не может! Сдвинь…

Португалец принялся сноровисто вытаскивать карты…

– Еще… еще… Себе! Вскрываемся?

– Пожалуй…

– Ааа! Ничего себе, переборчик у тебя! Нервничаем?

В ответ Алвиш лишь зло хмыкнул. Проиграл, и потом – еще раз… И не раз. Не пришлось доставать копейки, единственное, что осталось у Марты в плену – все серебро, конечно же, забрали сразу… А копейками както расплатился в Риге какойто нарвский купец. И так подозрительно смотрел на Марту! Так же вот в карты играли в таверне в порту… Или – в кости… Не суть… Марвин еще был… Марвин… Эх, бедолага! Не повезло…

– Ты что так вертишьсято, Алвиш?

– Корабль! – вскочив на ноги, португалец вытащил изза пояса трофейную зрительную трубу.

Марта хмыкнула и потянулась:

– Вижу, что корабль. Видно, идет в СанЖоржи… И мы его не возьмем – рано! Да и погода – дрянь. Ветер какойто хилый…

– Это он! – не отрываясь от трубы, зябко поежился португалец. – Тот самый корабль с проклятым капитаном! Который едва нас не расстрелял… Помнишь?

– Ну да, – девчонка поежилась, впрочем, без особого страха и злобы. – На пару бы футов правее – и остался бы ты без башки!

– За своей башкою следи! – уязвленно выкрикнул напарник.

Марта ничего не ответила, лишь лениво следила за кораблем под красным датским флагом… А хорошее судно! Быстрое, и вон, пушечные порты… И, наверняка, вместительные трюмы. Эх, купить бы такое и…

– Ччерт! – неловко повернувшись, португалец ударился рукою о камень и, оглянувшись, запрыгал к лесу… – Я это… приспичило… да…

Нервничал… С чего бы? Так он же католик, папист, а паписты все такие – излишне нервные! Вот и этот… Правда, както раньше он таким не был. А сегодня вот, чтото разнервничался.

Датское судно скрылось за мысом. Смеркалось. Уже можно было и разложить огни. Да где ж этот чертов Алвиш? Чтото долго он делает все свои дела…

– Эй, Жозеу! – приподнявшись, закричала девчонка. – Ты там уснул?

– Иду… уже иду…

Португалец шел не один – в сопровождении нескольких рослых воинов. Верно, это охотники вернулись. Так никого и не нашли. Нашли бы – известили…

Хорошие парни, ловкие и сильные. Таких бы на рынок… Интересно, сколько бы за них дали? Длинные луки за спиной, копья, ассегаи… Еще и палицы! Лица какието незнакомые, хотя эти черные все на одно лицо, поди, разбери. И все же, както не так они выглядели! И копья какието не такие, слишком уж длинные… и еще – ножи… Впрочем, идут уверенно. О чемто переговариваются с Алвишем, смеются. Зачем они вытащили ножи? И эти копья… А вот разом вскинули луки…

Чеерт!!! Никакие это не охотники! Это…

Чтото сильно ударило в голову… Палица! И стрелы достали всех! Эти чужаки, они повсюду… Стрелы, копья летят… Да как же…

– Леопарды! – теряя сознание, поняла Марта. – И предатель – Алвиш! Тото он нервничал… Навел!

Все верно рассуждала, да… Вот только поздно уже было метаться! Ведомые предателем, людоеды быстро перебили всех.

* * *

СанЖоржидаМина, куда прибыл «Глюкштадт», оказался обычной факторией, с небольшой крепостью, приземистыми складами и единственным пирсом. Некогда выстроенный португальцами, СанЖоржи вот уже пару десятков лет принадлежал голландцам, и над зубчатой башней форта развевался полосатый оранжевобелосиний флаг Голландской Республики.

Администрация поселения, конечно же, знала о том, что Голландия негласно поддерживает Швецию, однако никаких препятствий датчанам не строила, любезно разрешив пополнить запасы пресной воды из местного ручья – естественно, за небольшую сумму.

Ни о каких людоедах в фактории никто и слыхом не слыхивал – ни купцы с приказчиками, ни солдаты форта, ни даже чернокожие слуги. Впрочем, с чернокожими было бы хорошо поговорить неофициально, и дело сие Бутурлин, ничтоже сумняшеся, поручил черненьким девчонкам – Ква и Нкуле, которую на корабле все звали Кулой.

Девушки быстро подружились, хоть и принадлежали к разным племенам, иногда даже и враждовавшим. Нквама – из народа «черных муравьев» – нкрумов или га, ее родное племя как раз и проживало здесь неподалеку, Нкула же являлась представителем серверной ветви аканов, или акванов, именно у этого народа (конкретно – у племени футу) Карлофф когдато и купил землю под строительство фактории Карлсборг, тогда еще шведской.

Дабы не смущать матросов дерзкой своей наготой, Кулу одели в длинное, до самых пят, платье. Точнее сказать, это был просто кусок ткани, ловко обмотанный вокруг тела, так, что голыми оставались лишь плечи. Точно так же была одета и Ква.

Никита Петрович хорошо понимал, что такие наряды для перехода по джунглям вряд ли пригодны, а потому велел долговязому карго Йохану Скаррингу подыскать чтонибудь для юных дев. Естественно, мужское, ибо женской одежки на «Глюкштадте» не держали – без надобности. А вот мужская – имелась, правда, в большинстве своем – грубые матросские робы, выдаваемые незадачливым бедолагам взамен испорченных за малую толику жалованья.

– Подберем, господин капитан! – сдвинув шляпу набекрень, заверил Скарринг. – Тем более, девки они тощие… Найдем!

Да, в опасное путешествие они собрались обе, однако у каждой был свой мотив. Кула хотела отомстить людоедам, Ква же – навестить родных и друзей, верноподданных славного короля Аганги.

Хотя, если честно, желания у девчонок никто не спрашивал, вот еще! Просто приказали – идти, так что вперед и с песней! Рабыням куда деваться? Они ж не люди, а вещи, личная собственность Никиты Петровича Бутурлина. Как крепостные – вполне привычное дело. Правда, у крепостных была душа, а вот у этих черненьких – вряд ли…

Тем не менее к юным невольницам Никита Петрович относился ласково и с добром… Как к верной собаке или к домашней кошке.

Вот и сейчас, вернувшись из форта, вызвал к себе невольниц, приказав выйти в селение…

– Сходите на рынок, поговорите со служанками… Расспросите про этих чертовых «леопардов»… Может, кто и видел или слыхал чтонибудь.

– Да, господин!

Сложив на груди ладони, девчонки разом поклонились, переглянулись…

– Да, чуть не забыл! – хлопнув себя по лбу, капитан вытащил из небольшого мешочка дюжину разноцветных стеклянных бусин, игравших среди местных дикарей роль мелких денег. Ну, не серебро же давать!

– Вот вам. Купите, что хотите.

– Благодарствуем, добрый наш господин!

Обе ушли, спустились по сходням. Стройненькие, в одинаковых синих платьях, издалека девушки казались сестрами, и только вблизи были видны различия – у Нкулы кожа светлей, и косички, к тому же, она похудей и повыше. Этакая вешалка! Ква же чуть поплотней, постарше, уже с соблазнительными женскими округлостями и татуировками на щечках. У Кулы же щеки чистые, аканы татуировки не жаловали, считая, что они привлекают злых духов.

В Карлсборге Нкуле понравилось, еще бы – там ведь проживали ее сородичи футу! Девушка резко повеселела, и, в принципе, переводчиком можно было бы взять любого расторопного малого – язык нкрумов знали многие футу. Однако Бутурлин все же предпочел Кваду. У этой девушки, кроме приказа, имелся еще и мотив – навестить родичей, да и дорогу к своему племени она хорошо знала. Что же касаемо обиталища людоедов – то тут Никита Петрович полностью доверился Куле. Девчонка заверила, что знает и доведет. Тем более, отомстить хочет, а ведь известно, для дикарей месть – самое милое дело!

Подружки явились часа через три, разговорчивые и довольные. Сходили не зря – каждая купила по изящному браслетику витого цветного стекла, ну и коечто важное вызнали…

– Красивые браслеты, девы! – расположившись в своей каюте, Никита Петрович кивнул на скамью. – Присаживайтесь!

– Ага… Ой, мы еще и пирожки ели! Такие вкусные, мой господин…

За двоих отвечала Квада, она и рассказала все, Бутурлин же лишь уточнял.

Людоедов видели отнюдь не местные негры, а белые люди из фактории!

– Здесь два белых люда, господин, – загадочно пояснила Ква. – Одни белые холланд, это хозяева, а другие – не такие белые… не хозяева… И молятся они разным богам!

– То есть как это – разным богам? – капитан удивленно приподнял брови. – Дева! А ты ничего не путаешь?

– Нет, господин. Вот и Нкула… Она все и узнала! Она, оказывается, немного понимает язык тех белых, которые не белые… ну, белые, но не хозяева…

– Потругал, португал! КабоКорсо! Лишбоа, – тряхнув косичками, юная Нкула пришла на помощь своей, вконец запутавшейся, подружке.

– Ах, португальцы! – до Никиты наконец дошло.

Ну, правильно. Ведь при захвате форта голландцами многие жившие здесь португальцы никуда не ушли, остались. И они были католики, паписты, голландцы же – ненавидевшие католичество сторонники Кальвина – особо упертые представители «реформистской церкви». Как понял Бутурлин, католический храм в СанЖоржи голландцы разрушили сразу… Новый же разрешили построить лишь на самой окраине селения – считай, что в лесу!

– И там у них недавно был праздник! И вот после праздника их колдун видел в лесу людей! Он как раз забрался на высокую башню… ну, где звонят…

– На колокольню?

– Да, да, господин! На колокольню. И оттуда увидел четверых. В леопардовых шкурах, с копьями! Они прятались в зарослях и чтото высматривали. А потом исчезли.

– Исчезли… вот как… И интересно – куда? Хотя, Кула знает… Да, Кула?

В ответ Нкула чтото быстро затараторила…

– Да, да, она знает – проведет! – перевела подружка. – Но прямой путь только через земли моего племени, земли славного короля Аганги!

В дверь каюты галантно постучали. Явился Скорринг, карго, принес девчонкам одежду – матросские робы! Ну, а что еще он мог отыскать?

– Оставляй, Йохан… Благодарю! А вы… а нука, примерьтека!

Девчонки без всякого стеснения переоделись… И, глянув друг на друга, зашлись в хохоте.

– Смех без причины – признак дурачины! – сам еле сдерживая смех, капитан хлопнул в ладоши. – Очень даже ничего! Штаны обрезать, робы – подпоясать. А шляпы… Шляпы вам без надобности!

* * *

Путь от СенЖоржи в земли короля Аганги состоял из запутанных охотничьих тропок, ориентироваться в которых могла только Нкула – юная охотница футу помнила эти места с детства. Здесь жило племя, вынужденное бежать от людоедов к родичам на побережье между Карлсборгом и Гемореей. Эти же места, только чуть южнее, считали своими и нкрумы Аганги – здесь начинались их охотничьи угодья, и надо было двигаться осторожней, опасаясь попасть в ловушку или нарваться на настороженный самострел. Кула все эти ловушки прекрасно знала – иногда останавливалась, замерев, присматривалась, прислушивалась, оборачивалась и предупреждала:

– Здесь идем в обход! А там можно прямо.

Что же касаемо переводчицы, Квады, то эта девушка тропинок не ведала вовсе, ибо никогда не ходила из своего селения к океану. И в рабство, в Аккру, ее вели совершенно иным путем, да и уже давненько, так что о том, где именно находится селение лесных нкрумов, Нквама не знала.

Зато держалась вполне себе бодро, не отставала, не ныла, и обязанности переводчицы выполняла четко.

– Значит, аканы ушли к своим родичам изза «леопардов», – на ходу рассуждал Бутурлин. – Людоеды же поселились в их деревнях, так?

Ква чтото спросила. Потом повернула голову:

– Нет. Не так. Нкула говорит, «леопарды» здесь не живут. Приходят. Это места их охоты.

– Понятно, – покивал капитан. – Значит, в заброшенных деревнях они держат пленных.

– Да, – Нкула тут же подтвердила через Нкваму. – Пленных. Аканов, нкрумов и людей из лесных племен. Всех. А потом уводят их в свои земли далеко на восход солнца. В край, полный хищников саванн и непроходимых джунглей! Никто не знает путей, ведущих туда. Только они – «леопарды».

– И часто они приходят на свои чертовы охоты?

– Часто! Их соглядатаи пробираются даже в Аккру… Да вы сами видели, господин!

– Да уж, видел…

Отряд – полсотни головорезов Герхарда Ланца, охотников удачи, готовых на все, – пробирался узкими тропками в почти непроходимой вечнозеленой чаще, таившей опасности на каждом шагу. На раскидистых деревьях, меж лианами скакали многочисленные обезьяны, выглядывали еще какието странные существа, похожие на маленьких хвостатых медведей – Квада называла их лемурами. Еще было множество птиц, самых разных, пару раз путники пересекали слоновью тропу, и слышали в отдалении грозный рык льва!

Впрочем, хищников наемники не боялись – на то у них имелись мушкеты и пистолеты… Иное дело – змеи! Ядовитые гадины самого разного облика шныряли повсюду, вызывая естественное чувство брезгливости и опаски.

А вот девушки, похоже, змей не боялись вообще! Наверное, потому, что этот лес был им – как девушкам, так и змеям – родным домом.

– Вы просто идите громче! – посоветовала Ква. – Змеи вас услышат – и уползут.

– Лишь бы не укусили! – поежился Ланц, глядя на вьющуюся по лиане длинную «рогатую» гадюку… Мерзкая гадина при виде людей угрожающе зашипела, но уползла.

– А вон еще одна! – Герхард выхватил изза пояса саблю…

– Это не змея, а питон, – негромко засмеялась Нквама. – Он не ядовитый. А вообще, никакая змея вас не тронет… Если вы не наступите ей прямо на хвост. Вы для змей – не добыча. К чему тратить яд? Услышат – уползут. Но шумите! И осматривайтесь на каждом шагу.

– Ужас какой, прости, Господи, – ротный покачал головой. – Уж лучше – на абордаж! Один против десятка врагов, чем сгинуть здесь, в этой поганой чащобе.

В лесу было темно, влажно и душно, солнечные лучи почти не проникали сквозь густую листву, и только лишь иногда можно было увидеть кусочек неба. А еще мухи! И комары – москиты! Хорошо, перед самым выходом Нкула велела всем намазать руки и лица какойто дурно пахнущей грязью…

– Черт! Змеюка!

Ктото из солдат все же наступил на змею… Слава богу, оказался питон – цапнул, да попытался было уползти… И тут же был порублен на куски широкой абордажной саблей!

– Вот ведь гад! Зубы – как у собаки!

Народ устал, и командир это чувствовал. Вышли с утра, раненько, а нынче время уже перевалило за полдень, и пора было сделать привал.

– Ква! Спроси, есть ли здесь недалеко какаянибудь полянка, желательно с ручьем?

– Скоро будет заброшенная табанка, – спросив, пояснила девчонка. – Там и поля, заросшие, но не сильно.

– Табанка?

– Деревня аканов.

– Хорошо.

Заброшенное селение возникло внезапно – полуразрушенные хижины словно бы вдруг проявились прямо изпод земли, окруженные невысоким кустарником. Народ резко повеселел – мрачные заросли сменились наконец чемто повеселее! Воздух, свет, солнышко! Высокое синее небо над головой! И – да, гдето неподалеку журчал ручей.

– Он часто пересыхает, – пояснила Нкула. – Воды там мало. Но пить ее можно.

– Капралам – выставить часовых! – громко распорядился ротный. – Готовить бивуак… Долго отдыхаем, господин капитан?

– Часполтора. – Никита Петрович с любопытством осматривал деревню.

– Понял – час! – кивнув, Ланц продолжил распоряжаться.

Полукруглые в плане мазанки, крытые листьями пальмы, явно принадлежали аканам. Деревня, верно, была заброшена уже года три – и часть ее, с покосившимися плетнями, давно поглотили джунгли… Однако не всю – в центре оказалось болееменее чисто, совсем не было плетней…

– Здесь ктото был! – предупредила охотница. – Вернее – бывает, и часто. Сами видите…

– «Леопарды»?

– Может быть, и они…

Это оказались не «леопарды», а охотникинкрумы. Сразу за хижинами, на расчищенной полянке, обнаружились вкопанные в землю божки – идолы, надо сказать, вырезанные очень даже изящно.

– Это же наши боги! – увидав, обрадованно воскликнула Ква. – Вот – великий Ньйонмо, а вот, поменьше – Кпеле, Ме, Оту, Акон…

Девушка вдруг засмеялась и всплеснула руками:

– Ой!

– Что такое? – насторожился Бутурлин.

– Ничего… просто… просто этот Ньйонмо очень похож на нашего старого вождя, славного короля НголоКронго! Такой же пузатый и брыластый… А эти вот… – девушка показала рукой. – Этот – вождь воинов Мкрано – вон какой мускулистый… Это – колдун Йорго, а вон там, тощенький – дядюшка Окфо, староста… Он умер лет пять назад. Да все… Но я их хорошо помню! Вспомнила…

Подошедший ротный с уважением покачал головой:

– А резчикто – мастер! Видно по всему. И как только какието чернокожие дикари без души и веры могут создавать такое?

– Может, не такие уж они и дикари? – хмыкнув, Никита Петрович хотел было перекреститься… да вовремя одумался. Он же действовал под личиной полунемцаполуголландца – лютеранина, а те, как и папистыкатолики, крестились слева направо. В отличие от православных!

Потому Никита Петрович и молился всегда в одиночестве, и так же вот осенял себя крестным знамением – поправославному, справа налево. Прикидываться же на людях не хотел – нечего себя папистским крестом поганить!

– За нами наблюдают, – подойдя, негромко сообщила Нкула. Естественно через Ква. – Прячутся в кустах, сразу за хижиной, слева. Трое мужчин… Но это могут быть только разведчики.

– «Леопарды»? – капитан положил руку на эфес тяжелой боевой шпаги, закаленной во множестве заварушек. Воспитанник диестро Рибейруша, к абордажной сабле Никита Петрович так и не привык.

– Не надо показывать, что мы их заметили, – предупредила Нкула…

Кивнув, Бутурлин сделал знак Ланцу – готовить людей к бою. Незаметно, спокойно…

Ротный ничего не ответил – просто кивнул…

Все замолчали. В жарком воздухе повисло напряжение и ожидание чегото плохого, что вотвот должно было произойти…

– Если их так мало – можно было бы и захватить, – негромко промолвил Никита.

Ква лишь хмыкнула:

– Нкула сказала – они знают джунгли лучше нас. Говорит, лучше оставаться в деревне, мой господин. Выждать какоето время.

Вообщето юная охотница говорила дело. Но кто ж ее спрашивал? Слушать советы какойто рабыни… Тем более – черной, без веры и без души… Впрочем, сейчас надо было послушать…

– Занять круговую оборону, – жестом подозвав Ланца, распорядился Бутурлин. – Только спокойно. Без суеты.

– Есть, господин капитан!

Укрывшись за хижинами, солдаты принялись заряжать мушкеты… Гдето рядом, в лесу, громко вскрикнула какаято птица…

– Господин, – вдруг обратилась Нквама. – А можно, я спою?

– Чегочего? – Никита Петрович поначалу не понял.

– Ну, песню… Какие когдато пели на праздниках.

Ну да, чернокожие люди очень любили петь и плясать, это Бутурлин знал. Правда, ситуация сейчас… Хотя – а почему бы и нет? Хочет – так пусть поет. Хуже не будет.

Девушка не только запела. Она стала и танцевать, сбросив с себя мешковатую одежду белых. Ритмично двигаясь и покачивая бедрами, Квада пела так нежно и страстно, что заслушались все, хоть и не понимали ни слова… Впрочем, коечто можно было понять и по жестам, и по образам, что в танце показывала Ква…

– Эй, оконфо, эйаа!

Вот – небо. Вот – газель. Вот – охотник натягивает тетиву лука. А вот – затаившийся хищник! Лев или леопард…

Славная оказалось песня!

Куплет… и снова хлопки на припеве:

– Эй, оконфо, эйаа!

– Эй…

Резко оборвав песню, Ква вдруг громко заговорила, словно обращалась к комуто… А потом повернулась к Бутурлину, нагая чернокожая дева, прекрасная, словно статуя древних мастеров:

– Сейчас они выйдут, мой господин! Прошу, не надо стрелять. Я сказала им, что мы – враги «леопардов»!

– Кому сказала?

– Охотникам… если это они… Да вон!

Меж хижинами возникли две черные фигуры с копьями! Впрочем, копья они тут же положили в траву, поклонились…

– Гутен таг, белые люди, – понемецки поздоровался один – поосанистей, повыше и постарше. Второй – молодой – приложил руку к сердцу.

– Гутен таг, путники, – Никита Петрович вежливо приподнял шляпу. – Мы ищем людоедов. Они схватили наших людей. А вы кто?

– Мы – люди славного короля Аганги! Мы вам – не враги. Наш король – сын Небесного Слона – будет рад принять вас.

Славный король Аганга (сын Небесного Слона) принял гостей с честью! Господина белого капитана и его помощников встречали торжественно, с музыкантами, песнопениями и выстроившимися за королевским креслом сановниками – военным вождеммантсе, старостами, колдунами и прочими.

По всему было видно, что великому вуломо лесных нкрумов льстит посещение белых людей, да еще таких сильных воинов: с мушкетами, пистолетами, саблями… Аганга не скрывал своей радости, и даже надел ради праздника короткую европейскую куртку с золочеными пуговицами, сиреневые чулки и лаковые, с бантами, туфли. Надо сказать, выглядел он довольно забавно. Впрочем, Квада характеризовала своего короля как человека неглупого, но весьма склонного к выпивке.

Все так и оказалось – когда высокий гость и хозяин остались наедине, Аганга тут же предложил выпить.

– Садитесь, мой дорогой друг, прямо за этот столик… не чинясь! У меня не страна белых – все попростому… Но – от души! Мы, потомки Великого и могучего Небесного Слона – все такие! Выпьем за встречу!

По знаку вождя, слуга в длинной цветной тунике разлил по кружкам какойто напиток из большой плетеной баклаги…

– Что ж – выпьем!

Бутурлин едва не закашлялся. Несомненно, это был ром – но ужасного качества! Узнав от Ква о пристрастии негритянского «короля» к разного рода крепким напиткам, Никита Петрович прихватил с собой три пузатых бутылки, специально купленные в СанЖоржи. Одну – тоже с ромом, но с хорошим, и две – с мадерой.

И здесь вуломо не стал чиниться – пробовал подарочки сразу… Судя по выражению лица, мадера ему не пришлась особо по нраву, а вот ром зашел хорошо!

Довольно крякнув, вождь потер руки и, наконец, перешел к делу:

– Я нынче улыбаюсь не зря, друг мой! Я очень рад вашим воинам! Сказать вам по секрету, на окраине моих земель объявились людоеды… Слышал, что и вы ищете их!

– Они украли моих людей! И за это ответят!

– Украли ваших людей? Шайзе! О, герр капитан, я, несомненно, помогу вам! Правда, чем смогу…

Чернокожий король, при всей его забавной напыщенности, неплохо болтал понемецки, в его прусском варианте, и чем больше пил, тем свободней лилась его речь, так что, если бы не цвет лица собеседника, можно было бы подумать, что Бутурлин беседует с какимнибудь рижским купцом. Даже по одному этому можно было сделать вывод, что Нквама была права, характеризуя вуломо, как человека, несомненно, умного… хоть и склонного к авантюрам. Дурак так язык не выучит! Никогда.

– Вы очень хорошо говорите! – искренне похвалил Никита Петрович. Немецкий язык тоже не был для него чужим: сразу вспомнилась государева служба, Рига, Ливония… Марта… Да, да – Марта, не Аннушка…

– О, когда я был еще ребенком, отец нанял для меня учителя из Секонди. А это селение основал некий герр Секондис, родом из Берлина… или не из Берлина… в общем, откудато из Бранденбурга, из Пруссии… Звали его… то ли Эрих, то ли Иоганн… в общем, не важно… И учитель у меня оказался из Бранденбурга. Выпьем за нашу дружбу, мой дорогой герр капитан! И кушайте, кушайте! Вот, отведайте мяса… Не бойтесь, не человечье – мы же не людоеды! Хотя на базаре могут и всякое продать… Это же – голландская солонина, вымоченная в молоке. Берите вот, маниок, бататы…

– Ваш учитель, мой король, был достойным человеком… – одобрительно покивал гость. – А что же, у вас в селении еще есть белые люди?

– Были! – вуломо вдруг резко погрустнел и склонил голову набок. То ли играл, как настоящий артист, то ли и в самом деле – пригорюнился… – были, друг мой герр капитан! Целых двое. Мужчина и женщина. Ах, славная женщина, ее звали Амарта. Я их отправил на побережье… с одним ммм… поручением. И они исчезли! А ведь с ними была дюжина воинов! И вот… Думаю – это «леопарды», так здесь называют людоедов. Хотя, леопардовые шкуры носят не только они…

– Так вы думаете, ваших людей тоже похитили людоеды?

– Именно так я и полагаю, герр капитан! – всплеснув руками, Аганга хитро прищурился. – Судите сами. Когда они не вернулись, я послал людей – поискать… Увы, не нашли. Однако на камнях заметили кровь, и довольно много. Значит, ктото был ранен или даже убит. Однако тел нигде не было! Их не могли закопать – кругом камни, или бросить в море – там рифы, тела вынесло бы волной… И врагам незачем уносить с собой чужих раненых! Зачем лишняя возня? Добить да бросить… А их унесли! Всех. А для кого мертвые тела – ценность? Для людоедов, мой дорогой друг!

Что ж, вождю нельзя было отказать в логике. Услыхав про «леопардов», Бутурлин даже обрадовался – выходило, что он на верном пути.

– К сожалению, мы не знаем, где они прячутся, – выпив, покачал головой король. – Я послал охотников проверить все заброшенные деревни, тропы… Проверили. И обнаружили вас!

– У меня есть проводник, – Никита Петрович зажевал выпитое бананом. Не понравилось. Совсем. Хотел было выплюнуть, да едва сдержался. Мясо бравый капитан «Глюкштадта» тоже не ел – кто его знает, какая там солонина? Может, и не солонина вовсе… Это вполне могло быть мясо обезьяны – не хватало еще поганиться всякой пакостью!

– Проводник – это хорошо! – потер ладони Аганга. – Он что же, из «леопардов»?

– Да нет, кажется, из футу…

– О, футу те еще обманщики! Аканы все обманщики. Хотя нам и родичи, дальние, так…

– Мне бы осмотреть место, откуда увели ваших…

– Да хоть завтра! Я пошлю проводников и дам воинов для похода! Ваши враги – наши враги, друг мой!

Завтра, уже с утра и отправились к мысу, благо, не так и далеко было идти. Аганга не обманул – дал двух проводниковподростков. Бутурлин же, кроме полплутонга солдат с капралом, прихватил с собой и девчонок, Нкулу и Кваду. Ква весь путь веселилась, шутила и о чемто болтала с парнями. Еще бы – родичи. Никита Петрович сиим вольностям не препятствовал – всякий рад повидать родных, и чернокожие – не исключение, хоть у них и нет души.

Подул встречный ветер. Впереди, за скалами, показалось море.

– Пришли! – обернулся проводник, мальчишка. – Вот здесь «леопарды» напали…

Скалы, камни, рифы… Мрачноватое местечко! И почемуто оно казалось знакомым…

Приказав все осмотреть, капитан зашагал к морю, не обращая внимания на пенные брызги. Обернулся… Ну да! И что это там, в скале? Никак след от пушечного ядра?

– Господин капитан! Мы нашли ядра! – закричал капрал. – Кажется, двенадцатифунтовые…

Двенадцатифунтовые… Еще бы! Именно таким стрелял «Глюкштадт», когда его пытались посадить на рифы! Милые ребята, береговые пираты местного негритянского короля! Ай да Аганга, ай да щучий сын! Ну и как прикажете такому верить? Да так и верить… Даст людей – приглядывать. Доверяй, но проверяй!

– Ква! Спроси у парней, как звали белого пропавшего мужчину?

– Они говорят, его звали Алвиш, герр капитан. Жозеу Алвиш!

Жозеу Алвиш… Португалец…

– А белая женщина?

– Амарта. Из Секонди или Такоради… Это в трех дня пути, на берегу.

– Почему именно оттуда?

– Она говорила на их языке.

Понятно. Опять же – понемецки…

Амарта… странное имя… Звучит почти как Марта…

Марта… Интересно, что поделывает эта взбалмошная дева? Небось, сидит у себя в поместье под КокенгаузеномКуконосом, да думает, где бы раздобыть деньжат?

Глава 8

Как бы поскорее унести ноги! – вот о чем думала Марта последние три дня после нападения «леопардов».

Людоеды забрали с собой всех. Кто мог идти – увели, раненых добили и вместе с трупами понесли с собой на носилках. По пути враги отдыхали – отрезали части убитых и жарили на костре. Ктото предпочитал ляжку, ктото – руки, а ктото и голову!

Бывшая ведьма из Нарвы, конечно, повидала на своем веку всякого… Но такой мерзости еще не видела никогда!

Люди ели людей. Вполне буднично, с аппетитом и шутками – от чего почемуто становилось еще страшнее! Ясно было, люди – их обычная пища, и никто этой участи не избежит. Ни черные, ни белые…

Кстати, Алвиша чтото не было видно на протяжении всего пути. Верно, его гнали гдето впереди, или далеко позади… Марту поставили в пару с одним из ее парней, надев на головы рогатку, которую снимали только на привалах – спасибо и на том!

Рогатка страшно натерла шею и плечи, так что уже очень скоро пленница жаждала лишь одного – лишь бы скорее пришли. Все равно – куда… лишь бы поскорее! Сняли бы эту чертову рогатку и…

На третий день пути девственный вечнозеленый лес сменила саванна, заросшая высокой травою в человеческий рост! Трудно было идти, однако же вскоре враги вновь повернули к лесу, ориентируясь неведомо, как. Скорее всего – по солнцу, оно палило нещадно, и очень хорошо, что снова начался лес. Правда, уже не такой густой, как у побережья.

К вечеру караван изможденных пленников вышел к селению. Солнце быстро зашло, и тут же навалилась самая кромешная темень, так что Марта не смогла ничего разглядеть – в дрожащем мареве факелов ее бросили в земляную яму… Не очень большую, но глубокую – в два человеческих роста. Не выберешься, тем более, что сверху яма была прикрыта тяжелой деревянной решеткой…

И пустой эта яма не была! Это был просто какойто кошмар! Дурнопахнущие черные тела отливали в свете луны голубоватым светом. Едва сверху задвинули решетку, как пленницу тут же стали ощупывать, похотливо шарить руками – и это было почти так же мерзко, как поедание людей…

Блестели глаза и зубы…

Ктото чтото шепнул… Ктото вскрикнул – верно, радовались, что – женщина! Теперь можно и… Ну, хоть чтото перед смертью…

Почувствовав, что ктото стягивает с нее штаны, Марта ударила локтем… Ктото завыл! В ответ ее ударили в бок, и довольно сильно, так, что девушка тоже вскрикнула…

Наверху замелькали факелы, послышался повелительный голос… В яме притихли и больше не лезли. Лишь под самое утро ктото полез под рубаху и начал осторожно щупать грудь, все более распаляясь.

– Отстань! – понемецки бросила Марта.

Поспать ей так и не пришлось. Хорошо, хоть наверху, услыхав ее голос, снова вмешались – чтото угрожающе крикнули.

Слава Богу, вскоре стало светать! Как рассмотрела пленница, в яме оказались лишь одни негры, гдето около дюжины, и все – молодые парни, воины, некоторые – полностью обнаженные. Судя по сделанному обрезанию и покрывающим все тело татуировкам, это не были ни аканы, ни нкрумы. Ктото еще… В Африке хватало народов. Пока еще хватало…

Разглядев, что брошенная к ним пленница белая, негры пришли в странное возбуждение: похоже, они впервые видели белых! Перешептываясь, девушку окружили и уже стали подбираться ближе – вполне себе целенаправленно, а не так спонтанно, как ночью… Подбирались, подбадривая друг друга неприличными жестами, бросая на девушку похотливые взгляды… Правда, не торопились – видать, опасались белого колдовства… Чем бы все кончилось – неизвестно, точнее, наоборот – очень даже известно, Марта вполне могла себе представить…

Слава Богу, наверху появились охранники. Решетку сдвинули и вниз сбросили завязанную узелками веревку…

– Бранка! Сау дай! – заглянув в яму, громко распорядился высокий воин в леопардовой шкуре на правом плече.

Белая… вылезай!

Он сказал это на ломаном португальском, как видно, больше никакого языка белых не знал. Марта, впрочем, поняла – все ж таки общалась с Алвишем… Кстати, что с ним? Неужто, сожрали по пути? Или так же вот бросили в яму? Или он… Он их и…

Как бы то ни было, пленница довольно ловко выбралась из ямы… Ее тут же схватили, заломили руки за спину, связали и кудато повели. Марта исподтишка осматривалась, стараясь не упустить из виду даже самую незаметную мелочь.

На первый взгляд, это было довольно большое селение, полное как вполне добротных домов, так и плетеных хижин, на манер тех, что строили береговые нкрумы. Беленые стены, двускатные крыши, крытые камышом или листьями пальмы. Невдалеке, у леса, журчал широкий ручей.

На улице оказалось неожиданно много людей, в основном – молодые парни… Да, да – парни. Пленница присмотрелась – и не увидела ни девушек, ни женщин! И где же они прячутся, скажите на милость? Сидят по домам, или… Или их вообще здесь нет! Ну да… Никакая это не деревня! То есть не деревня, а воинское поселение – Марта слышала о таких. Там обычно живут воины в дальнем походе. То есть не живут, а временно останавливаются. Ну, чтоб не в джунглях и не в саванне.

Таак… Если так, значит, земли людоедов весьма далеки отсюда. С неделю пути, а может, и больше… Ручей! Он же должен кудато впадать… В море? А что? Не так уж и далеко они ушли…

Да, да – воинская деревня! «Леопарды» не всегда здесь. Вот почему по пути не было видно ни возделанных полей, ни пасущихся коз, овец и прочих… Да зачем им козы? Они людей едят!

Свернув, воины привели пленницу в огороженный плетнем двор и втолкнули в хижину, внутри которой оказалось не то чтобы просторно, но куда лучше, чем в яме. Тем более, пленница была здесь одна! Ей даже развязали руки…

И не заперли! Впрочем, и как было заперетьто, когда вместо дверей – просто циновка? А двор и вся деревня полны воинов. Попробуй тут, убеги. Однако все же – не яма… Может быть…

Покусав губу, девушка осмотрелась. Глиняный очаг с какимито горшками и деревянными плошками. Солома в углу, устланный циновками пол… Вроде бы, не так уж и плохо. Однако, черт возьми, что все это значит? Ладно, поживем – увидим… Бог даст – удастся отсюда сбежать!

Снаружи раздались шаги, послышались голоса… Распахнулась циновка, и в хижину вошел… Алвиш! Жозеу Алвиш, португальский пройдоха собственною персоной. Вполне себе веселый, и даже упитанный… Правда, без оружия, зато – с плетеной флягой.

– Ну, здравствуй, красотка! Гутен таг! – присев к очагу, неожиданный визитер поставил фляжку на пол и скосил глаза. – Выпьем?

– Чего бы и нет? – повела плечами пленница, еле скрывавшая свое нетерпение – уж очень хотелось узнать, что тут вообще происходит? Почему Алвиш без охраны… Так он… Все ясно!

– Я бы еще и поела.

– А еду сейчас принесут, – португалец разлил ром по плошкам.

Еду и впрямь принесли – небольшого росточка парень заглянул в хижину. Вареные клубни маниока, еще какието овощи, каша… Мяса не было – ну, еще бы…

– Ну, за встречу!

Марта лишь пригубила и набросилась на еду… И впрямь, проголодалась – кормилито в пути плохо.

– Я вот зачем пришел, – оглянувшись на дверной проем, Алвиш понизил голос. Когото опасался? Зачем тогда вообще пришел? И что…

– А ты ведь нас предал, Алвиш, – покачав головой, грустно промолвила пленница. – И давно ты связался с людоедами?

– А какая тебе разница? – зло отозвался португалец. Заросшее щетиной лицо негодяя скривилось в жуткой гримасе.

– И что с того, что людоеды? Ты знаешь, сколько у них золота? – алчно сверкая глазами, Алвиш вновь потянулся к фляге. – И они готовы платить за верную службу! Не такие крохи, как этот старый дурень Аганга!

– Аганга не такой уж и дурень…

– Да брось, не о нем речь…

– Хочешь мне чтото предложить? – встрепенулась Марта.

– Тебе? – визитер гнусно расхохотался. – Тебе я предлагал раньше. А теперь, моя милая, поздно… Скажу правду – «леопарды» вряд ли отпустят тебя. Но… коечто я смогу сделать…

– Так что со мной будетто? – вскочив на ноги, выкрикнула девчонка.

– Тише ты, фурия! Хочешь, чтоб тебя прямо сейчас и сожрали? – португалец понизил голос. – Ты – белая женщина, подарок великому вождю! И от меня может зависеть, кем ты там будешь – наложницей или пищей?

– От тебя? Да не поверю! – нарочито нагло рассмеялась пленница.

– Зря! Я могу постараться…

– Не просто ж так?

– Не просто… Скажи, где ты прячешь золото? То, что дал тебе Аганга… В доме? Во дворе? Назови место!

– Ааа… вот ты о чем…

– И не смотри так! Не смотри! – поймав жуткий взгляд девушки, Алвиш отпрянул к стенке. – Не сверкай глазищами, ведьма! Подумай лучше о себе… Так где? Где же?

Не выдержав, негодяй схватил Марту за горло.

– Пустии! – захрипела та. – Пусти же… Я скажу, скажу… Золото в углу под ложем. Закопано в горшке.

– Не врешь? Пойми, я проверю. Берегись, если обманула! Тогда точно – сожрут, уж об этом я позабочусь.

Конечно, Марта обманула, точнее – не сказала всей правды. Закопанный горшочек действительно был, вот только хранилась там лишь малая часть золотишка. Специально для таких вот случаев. Надо вам – берите, не подавитесь!

Кстати, кормить ее стали очень даже ничего – в течение дня два раза давали пищу. Все тот же маниок, бананы, и даже вяленая рыба – и сколько угодно воды, холодной и вкусной, как видно – из ручья.

С одной стороны, пленница наконецто почувствовала себя сытой, но с другой – подобная доброта настораживала, особенно учитывая, что доброхотыто были людоедами… Откармливали для их чертова вожака – главного людоеда!

Бежать, нужно было бежать, обязательно чтото придумать… Жаль, ушел Алвиш, чертов предатель, можно было бы использовать и его…

После обеда Марта немного поспала, а ближе к вечеру, когда солнце уже клонилось к закату, вдруг услышала голоса. Ктото спорил, похоже, что в соседней хижине или гдето рядом…

Вскочив на ноги, девушка настороженно прислушалась… Ну, точно – спорили! А вот – чертыхнулись. И она это поняла, да правда не совсем. Язык был точно не немецкий, но чемто похожий… шведский, что ли? Или голландский?

Как бы то ни было, а это могли быть белые люди. Кто они? Как здесь очутились? Такие же предатели, как и Алвиш? Или пленники?

Марта выглянула во двор. Позади хижины, в зарослях, было устроено отхожее место, туда можно было ходить, не вызывая никаких подозрений у прохаживавшихся за плетнем воинов. Еще можно было ходить по двору, сидеть на корточках в тени под навесом крыши, а вот покидать двор было нельзя – это сразу же объяснили. Выйдешь – накажут. Как – пленница тогда не спросила.

И все же… как бы выйти, осмотреться… Может быть, когда принесут еду, попросить разрешения помыться? Одежду постирать? Да, скорее всего, те молодые парни, что приносят пищу, ничего здесь не решают. Но ведь они могут доложить старшему! Интересно, почему их всегда двое? Так боятся белую пленницу? Или один следит за другим и оба докладывают старшему. Да, скорее всего – так. Тогда ее женские чары здесь бесполезны. Да и на взгляд местных негров она вовсе не такая уж и красавица. Красивыми здесь считались плосколицые, с широкими носами, с большим ногами и кистями рук.

Ага… вот снова заспорили! Ну, точно, в соседней хижине. Спросить бы их, подать голос – услышали бы наверняка! Как и воины… А что? Самой с собой же говорить не запрещалось? Или – песни петь…

Песни Марта знала, правда, петь не умела совсем, разве что – пьяной. И все же…

– Ах, моя милая голубка, ты лети, лети, лети… – пританцовывая, негромко запела девушка.

Чернокожие стражи на улице оглянулись, но ничего не сказали, пошли себе дальше, все с теми же невозмутимыми лицами. Дошли до околицы, развернулись, неспешно пошли обратно.

Как давно уже заметила Марта, африканцы очень любили петь и музицировать на разных инструментах. Играли на маленьких и больших барабанах, флейтах из тростника. Еще имелось чтото вроде домры или гитары. Так что, пению ее особо не удивились. Не подошли, не оборвали грубо, не сделали замечание.

Девушка сделала паузу…

– Эй! Кто здесь поет? – сразу же донеслось с соседнего двора.

Хижина, увы, выходила к Марте задней глухой стеною, так что увидеться никак было невозможно, разве что вот так, перекликаться – плетеные и обмазанные глиной стены прекрасно пропускали звук.

– Я Марта, Марта, Марта… Я пленница черных людей! – вновь запела девчонка. – Кто вы, кто вы, кто вы… Молчите, молчите, молчите! Воины, воины, воины…

Стражники прошли.

– Можно, можно, можно!

– Мы – датчане! Мы – пленники!

– Поняла, поняла, поняла! Как бы нам бежать, бежать, бежать… Ругайтесь, ругайтесь, ругайтесь!

– Приходи сегодня ночью… Дьявол тебя раздери! Прямо через стену… Десять тысяч чертей!

– Хорошо, хорошо, хорошо!

Стемнело, как всегда в Африке, быстро. Едва солнце село, короткие фиолетовые сумерки почти сразу же перешли в ночь. Увы, не слишкомто непроглядную – полная меднозолотая луна ярко сверкала на небе.

Дождавшись, когда шаги стражников удалятся, пленница выскользнула из дома и, перемахнув через плетень, кустами пробралась к задней стенке соседней хижины… Тихонько стукнула… Часть стенки тут же и обвалилась!

Вернее, обвалиться ей помогли…

– Марта? – шепотом справились изнутри.

– Да.

– Заползай! Живо…

В хижине, в полутьме, сложно было рассмотреть, кто есть кто. Марта только поняла, что датчан было двое. Один – пухленький, Карл из Ютландии, и второй – совсем еще юный мальчик, его звали Эрик.

– Нам надо бежать, – без всяких предисловий промолвила гостья. – Скоро здесь праздник – когото могут и сожрать! Оставшихся угонят далеко, в земли «леопардов». Оттуда нам уже не вырваться.

– Бежать? Но это безумие! – испуганно вздрогнув, Карл всплеснул руками. – Куда мы пойдем? Кругом непроходимый лес! Дикое зверье, ядовитые змеи… Да и людоеды сразу же схватят нас!

– Постой, Карл! Нас же ищут! – горячо возразил юноша. – Наш славный капитан уже, наверняка, отправил погоню!

– Вот! – ютландец наставительно поднял вверх палец. – Нам остается только ждать! И не нужно никуда уходить… на свои головы.

– Нет, нужно! – резко выпалила Марта. – Нас могут убить здесь в любой момент! Убить и сожрать. Тем более, через пару дней – праздник Белого Носорога. Будет пир… И кто там будет главным блюдом?

– Тьфу ты, Господи! – пухленький Карл дернулся и чтото добавил податски. К слову, датчане неплохо говорили на севернонемецком наречии, что и понятно: еще со времен Ганзы где только не было кварталов немецких купцов, да и потомки немецких баронов где только не проживали!

– Ты говоришь – вас ищут? – тихо уточнила девушка.

– Да. Наш капитан… Капитан Николаус ван Хеллен с корабля «Глюкштадт». Это наш корабль! Он – матрос, а я – юнга!

– Тсс! Не надо повышать голос. – Марта приложила палец к губам. – Вы точно в этом уверены?

– Не знаю, не знаю…

– Да точно! Что ты такой неверующий, Карл? Сам же сказал…

– Но как мы убежим? Здесь повсюду воины, стража…

– Есть план, – хмыкнула Марта. – Все речки и ручьи ведь текут к морю, не так ли?

Честно говоря, план побега она придумала совсем недавно – вечером, исходя из того, что бежатьто им нужно к морю, то есть – к океану. Ручей или речка уж всяко покажут нужное направление.

– К тому же – можно немного проплыть! Прямо под водой и выплывем за деревню – никто и не заметит! – Вот насчет этого Марту осенило буквально только что. – Сами видите, не оченьто нас и охраняют! Черные все такие – самонадеянные и немного раззявы.

А вот это она давно уже знала. Именно на это и надеялась. Хорошие и храбрые воины, чернокожие вне войны были весьма безалаберны. Повоевав днем, ночью вообще могли не выставить часовых – запросто. С рук это пока что сходило.

– Ничего себе – плыть по ручью! – снова занервничал пухленький. – Он ведь очень холодный! Вода ледяная прямо…

– Фи! – гостья скорчила невидимую в полутьме рожу. – Не знаете вы, в какой воде я в Нарве купалась! Особенно, когда спасалась от костра…

– От чего ты спасалась?!

– Так… Бежать предлагаю прямо сейчас!

– Сейчас?!

– План у нас есть – чего тянутьто?

Как ни старалась Марта, взявшая на себя главную движущую силу побега, а все же пленники решили подождать до завтрашней ночи. Как сказал пухленький Карл – осмотреться и подготовиться.

Чего было осматриваться и как именно готовиться – Бог весть. Девушка махнула рукой – завтра, так завтра. Коли уж так хотят…

Уходя, предупредила:

– Завтра – в то же время… Да! Со стенкой вашей что?

– Мы заделаем… Тем более, тут заросли – сама видела.

– Уж видела, – усмехнулась Марта. – Исцарапалась вся.

В нетерпении ушлая девушка едва дождалась ночи, прямо извелась вся! Они сказали – приготовиться? Только не сказали – как. Да, хорошо бы поискать хоть какоето оружие – только где его возьмешь? Разве что напасть на стражу, да и отобрать у них копья и ножи? Вот смехуто будет. У стражи… Неплохо было бы прихватить с собой еды, те же клубни. Только куда все сложить? Никакой котомочки нету… Да и мешать будут. Ладно, с едой какнибудь потом, как бы самим едой не стать! Нет уж, сначала – унести ноги, а там посмотрим.

Наконецто стемнело. В отдалении слышались голоса стражников. Пора!

Марта решительно выскользнула из хижины, ловко пробралась уже знакомым путем. Проем был готов. Ее ждали… Вернее сказать – ждал…

Компания беглецов вдруг лишилась пухленького ютландца! Остался один юнга.

– Они увели Карла! Уввели… – у парня от ужаса зуб на зуб не попадал. – И я знаю – зачем. Они не скрывали… Осмотрели его, облизывались… такие довольные… Чертовы людоеды!

– Хватит причитать! – жестко бросила Марта. – Ждать больше нечего. Уходим!

– Но… Карл…

– Спасти его мы не сможем. А, может быть, и сможем, если уйдем и встретим в лесу ваших.

– Что же… Господь нам в помощь! Идем.

К ручью беглецы пробрались лесом – шли просто на шум воды, хорошо слышимый на всю деревню. Гдето невдалеке слышался смех – развлекались ночные стражи. Обойдя опасное место стороною, пленники вышли к ручью и тут вдруг услышали стоны! Да не просто стоны, а жалобные стенания.

– Что там такое?

Марта осторожно выглянула из кустов… и сжала губы. На отмели, залитой призрачным лунным светом, в серебристой воде лежали стонущие люди… негры… и среди них – один белый.

– Карл!

– Тихо ты! Осторожней… – резко предупредила девчонка. – Спускаемся к ручью… дальше – водою. Стой! Я – первая, ты – за мною. И постарайся не брызгать.

Скорее, это все же была небольшая речка, а не просто ручей, и вода в ней оказалась довольно студеной, Марта даже чуть не вскрикнула, едва удержалась… Но все же, поплыла, привыкая… Встала на отмели на коленки…

– Они связаны! – прошептал сзади юнга. – А вон Карл! Карл, дружище… мы сейчас… сейчас развяжем и…

Бедняга ютландец, кажется, уже не узнавал никого, лишь стонал. Голова его лежала на песке узкого пляжика, тело было в воде, неестественно выгнутые руки и ноги привязаны к вбитому в отмель колу… Как и у других…

– Что… что они с ним… с ними…

– Они переломали им ноги и руки, – покусав губы, пояснила девушка. – Я слышала про такое. Людоеды отмачивают свои жертвы в воде парутройку дней. Говорят, так вкуснее…

– Вкуснее? Боже! Боже мой! Карл! Ты слышишь меня, дружище? Сейчас мы…

– Ничем мы ему не поможем! – осматриваясь, хмуро бросила Марта. – Разве что, если убить… Ты сможешь его задушить? Или сломать шею?

– Чтоо?

– Я тоже вряд ли… Тогда уходим. Ээй, юнга! Живо за мной.

Первое время они, скорее, шли, чем плыли, вес время натыкались на отмели да камни. Правда, вскоре речка расширилась, стала гораздо глубже… и даже – теплее!

– Хорошо, что мы умеем плавать! – отдыхая на отмели, девушка шепотом подбодрила своего спутника.

– Конечно! Я же всетаки юнга!

– Тыто юнга, а я? Ну, поплыли… Осторожнее – камень!

Беглецы выбрались из ручья посреди жуткого леса, выползли в камыши и тут же уснули, крепко прижавшись друг к другу, не обращая внимание на отдаленный рев хищников и крики обезьян. Повезло – никто на них не напал, не сожрал, не утащил в свое логово. Ни слон не наступил ногою, ни проткнул своим рогом носорог…

– Солнышко! – проснувшись первой, сладко потянулась Марта. Покосившись на своего спящего спутника, скинула всю одежку, расстелила на песке – просушить. Сама же, наскоро выкупавшись, растолкала парня.

– Ээй, хватит дрыхнуть! Вставай! Говорю тебе, просыпайся.

– Ой… – удивленный парнишка спросонья захлопал глазами. – А почему ты… голая?

– Купалась! – оглянувшись по сторонам, девушка быстро натянула одежду – мокрые мужские подштанники, короткие штаны и изорванную до дырок сорочку.

Эрик неожиданно засмеялся:

– Ну, ты и оборванка!

– На себя посмотри, чудо! Ну, пора…

– Опять по реке?

– Нет. На этот раз пойдем по бережку – рядом… – сорвав травинку, Марта сунула ее в рот, пожевала… – Думаю, до земель короля Аганги дня два пути… много – три. Не будет же Алвиш тащить на себе целый мешок продуктов?

– Кто такой Алвиш?

– Не спрашивай!

– А – король Аганга? Он в самом деле – король?

– Негры называют его вуломо. Ну, понашему – герцог. На его земле мы будем в безопасности. Осталось дойти.

– Здесь могут быть разъезды людоедов, – выбираясь на берег, вполне резонно заметил юнга.

– Скорей – караулы. Лошадей же у них нет. Ладно, хватит болтать. Пошли!

– Пошли. Эх, Карл, Карл… Бедняга…

– Не ной! Молчи и посматривай по сторонам, – Марта уже назначила саму себя командиршей. Ну, а кого ещето? Не этого же безусого юнца?

– Прислушивайся к любому шороху, парень! И помни – от черных легко сбежать, но очень трудно уйти! Особенно, если отправят погоню.

– А они отправят?

– Могут. А могут и махнуть рукой. Как карта ляжет.

– Они играют в карты?!

– Говорю, никогда не знаешь, что на уме у черных!

Вдоль реки пробирались с трудом – узенькая тропа то появлялась, то вновь исчезала, колючие заросли нещадно рвали одежу и царапали кожу. А еще приходилось внимательно смотреть под ноги – не наступить бы на змею! Шлито босиком, ни башмаков, ни ботфортов не было. И еще хорошо, что пятки у беглецов были, как носорожья кожа! Марта в селении Аганги всегда ходила босая, как и юнга по корабельной палубе. Да и оба вообщето были не из графьев…

– А вон еще тропа! – вдруг показал рукой Эрик. – Какая широкая! Я ее первый увидел, ага…

– Стой, дурень! – Марта попыталась было схватить мальчишку за шиворот, остановить…

Увы, не успела! Пробежав с десяток шагов, юнга кубарем ухнул в замаскированную тонкими ветками яму!

– Эй! – подбежав, склонилась над западнею девчонка. – Ты как там, жив? На копья не напоролся?

– Вроде, жив, – послышался приглушенный голос. – И нет тут никаких копий… Вернее, есть, но старые, поломанные. Марта, а…

– Это охотничья ловушка, дурачок! И ты в нее угодил… – девушка все же заглянула в яму. – Хорошо, старая оказалась. Погоди, сейчас я тебе вытащу!

– Да уж, сделай милость!

– Только лиану подходящую найду и…

Закончить фразу Марта не сумела – ктото сильно пнул ее в зад, отправив прямиком в яму! Так сказать, в гости к другу. Чтоб не скучал.

– Э, что такое? – девчонка подняла глаза… и в страхе замолкла.

По краям ямы стояли четверо воинов в леопардовых шкурах и с выбеленными глиной лицами!

Стояли, смотрели в яму… Переглянулись… и вдруг громко заржали, словно крестьянские лошади, везущие овес на старый нарвский рынок!

* * *

Жозеу Алвиш всегда предавал всех. Связавшись с пиратами, он предал команду своего первого судна, передавая разбойникам сведения о вооружении и курсе корабля. Потом, испугавшись, он предал и пиратов, сообщив об их тайной стоянке голландскому адмиралу. Поселившись в СанЖоржи, он предавал и голландцев, сообщая количество зашедших в гавань кораблей конкурентам в Такоради. Будучи уличенным, негодяй сбежал к Аганге, где занялся привычным делом – с помощью фальшивого маяка сажал на рифы торговые суда.

Дело сие было тяжелым, и не таким уж прибыльным, и тогда Алвиш сошелся с «леопардами», которых знал еще со времен своей жизни в СанЖоржи. Людоеды неплохо платили, и португалец передавал им важные сведения о землях нкрумов – где располагаются воины и чем вооружены, где пролегают охотничьи и торговые тропы, надеется ли Аганга на чьюлибо помощь…

Впрочем, «леопардов» Алвиш со временем тоже намеревался предать, или, сказать попростому, бросить. Уговаривая Марту уехать с ним в Лиссабон, португалец, в общемто, не врал. Правда, вместо Лиссабона мог быть любой другой европейский город, было бы золотишко – а уж с золотом везде хорошо!

Обычно Алвиш встречался с людоедами в заброшенных деревнях, где получал золото в обмен на сведения, но в этот раз, увы, все произошло спонтанно. Появившихся у мыса «леопардов» португалец не ждал, но быстро сообразил, что делать. С ними и ушел – отсидеться какоето время.

Теперь же, возвращаясь к нкрумам, Алвиш намеревался прибрать к рукам и все накопления Марты. Если, конечно, эта хитрая девка не соврала. Если же соврала, то… То будь все, как будет! Все слова португальца о страшной мести были просто словами – возвращаться к людоедам он больше не собирался, и вообще, прибрав к рукам золото, намеревался осесть гденибудь подальше, хотя бы в Гамбии, у курляндцев, а уж оттуда перебраться в Европу. Что же касается Марты, то, если она все же его обманула – в любом случае жить ей оставалось недолго, рано или поздно девчонку все равно съедят! Или в племени, во время чествования Великого Небесного Слона, а, может, уже даже завтра – на празднике Белого Носорога. Туда ей и дорога, чертовой проныре! Наглая распутная девка, хитрованка, себе на уме. Неет, совсем не такой должна быть жена. Хорошая женщина – послушная, делающая все то, что говорит мужчина. Эта же…

Молодые воины «леопардов» проводили португальца почти до самых земель Аганги, дальше он уже шел один, путь был известен, и… И что сказать вождю в свое оправдание, Алвиш хорошо знал – придумал заранее, время было. Свалить все на «леопардов», на кого же еще? Тем более, так ведь все и было. Мол, всех поубивали, а ему вот удалось бежать. Скитался по джунглям, еле выжил…

Чу! Негодяй замер, услышав чтото такое, что ему не очень понравилось. Алвиш давно жил в Африке, чтобы научиться отличать звуки. Эти звуки издавали не звери – люди… Голоса! Это точно были голоса.

Кто бы здесь мог быть? Да, наверняка, нкрумы… Верно, Аганга послал когото на поиски своих пропавших воинов. Что ж, тем лучше, одного они уже нашли, что же касаемо остальных, так их уже искать бесполезно – в этом надо их убедить. Если это нкрумы. Ну, а кто же еще? Правда, отсюда недалеко и от СанЖоржи. Надо посмотреть, послушать.

Сойдя в сторону с узкой звериной тропы, предатель затаился в кустах. И вдруг почувствовал меж лопатками чтото острое! Наконечник копья!

– Э, я свой! – негодяй тут же вспомнил язык нкрумов. – Я – человек славного вуломо Аганги!

– Алвиш? – стоявший за спиной воин убрал копье.

Португалец тотчас же обернулся, узнал:

– Оконсо! Тебя ли вижу, славный вождь? О, как же я рад! Вас послали искать…

– Нас послали найти. Найти и убить проклятых «леопардов»!

Этот самый Оконсо возглавлял молодых воинов племени и носил ожерелье из крокодильих клыков. По этомуто ожерелью Алвиш его и узнал, вообще же для португальца, как для почти любого белого, все негры были на одно лицо.

– Веди же меня скорей к вуломо, славный вождь! Все наши погибли. Я расскажу… и проведу к «леопардам»…

Оконсо неожиданно усмехнулся:

– У нас есть кому вести… Но и ты лишним не будешь. Идем.

Что ж, идем, так идем… Из кустов появились черные воины. Слава Богу – свои… Шагая следом, Алвиш продумывал, о чем говорить по пути… Ему не оченьто понравились слова молодого вождя по поводу «леопардов». Не хотелось бы вновь встретиться с людоедами, совсем не хотелось, да…

– Я знаю путь в земли врагов, славный Оконсо! Я проследил. Проведу…

– Хорошо, – обернувшись, вождь невозмутимо кивнул. – Но сначала доложим главному.

Какому еще главному? Разве не Оконсо здесь…

– Вон, на опушке… пришли!

На лесной опушке расположились белые люди! Солдаты с оружием! Мало того – знакомые…

– Баа! Вот так встреча! – увидев Алвиша, распахнул объятия синеглазый щеголь в желтом колете. – Снимаю шляпу! Кажется, когдато вы называли себя англичанином? И собирались посадить на рифы наш славный корабль!

– Осмелюсь доложить, господин капитан! – не вовремя подскочил один из солдат. Хотя, может, и вовремя…

– Разведка, господин капитан!

Ах, вот оно что. Тогда – да…

Бутурлин спокойно кивнул, не спуская взгляда с Алвиша…

– В лесу ктото смеется! – доложил разведчик. – Громко так, нагло. И совсем неподалеку от нас.

– Ну, что же, пойдем, глянем… – надвинув шляпу на лоб, Никита Петрович махнул рукою. – Этого – арестовать. Не спускать глаз. Вернусь – побеседую. Оконсо, Квада – за мной.

Вперед послали воинов Оконсо – прирожденные охотники, они пробирались в джунглях бесшумно. Воины быстро и тихо ушли, растворяясь в зарослях, и так же тихо вернулись.

– Там «леопарды», – шепотом перевела Квада. – У старой охотничьей ямы. Они взяли в плен белых.

– Белых? – капитан изумленно моргнул. – Откуда они здесь взялись? Хотя… может быть, это… Ладно, посмотрим!

– А что делать с «леопардами», господин? Проследить за ними незаметно почти невозможно. Этот лес они знают лучше нас.

– Схватить! Кто попытается бежать – убить на месте! Только тихо – без выстрелов.

– Сделаем, мой господин.

Девушка чтото негромко сказала воину… Тот кивнул и вновь скрылся в зарослях…

– Черт! – вдруг озаботился Бутурлин. – А куда ж нам идти?

– Он сказал, – Ква улыбнулась, – здесь совсем рядом. Ступайте за мной.

Никита Петрович в сопровождении верного Ланца и полудюжины солдат, не теряя больше времени, последовал за девчонкой…

Шли недолго, наверное, не более десяти минут. Миновав заросли, поднырнули под лиану и выбрались на небольшую полянку.

– Ого! – не выдержав, покачал головой капитан.

Двое воинов«леопардов», пронзенные стрелами, лежали в траве бездыханными… и без шкур. Леопардовая шкура теперь красовалось на Оконсо, и очень шла этому славному вождю. Вторую же воинынкрумы тотчас же преподнесли Бутурлину.

– Потом, – Никита Петрович с любопытством разглядывал взятых в плен людоедов.

С виду это были вполне обычные чернокожие парни, весьма юные, но подтянутые, мускулистые, в леопардовых шкурах, небрежно наброшенных на правое плечо, с выбеленными для устрашения врагов лицами. Руки их были связаны, лица выражали презрение. Впрочем, под слоем белил мало что можно было бы разобрать.

– Однако же, ну и рожи! – мысленно перекрестился Бутурлин. – А где белые?

– В яме, господин капитан! – Оконсо широко улыбнулся и показал рукою. – Еще не успели достать.

– Ну, так достаньте! А мы поглядим…

Кивнув, молодой вождь чтото приказал своим воинам. Один из них ловко срубил лиану, бросил в яму…

Первым вылез…

– Юнга! – радостно завопили солдаты. – Черт побери!

– Мы тебя всетаки нашли! – обняв паренька, Никита Петрович похлопал его по спине и спросил про Карла.

– С Карлом все плохо, – вмиг погрустнел мальчишка. – Думаю, его уже нет в живых…

– Эти сволочи его съели, – подтвердил второй, выбравшийся из ямы, пленник… Вторая… Да, это была женщина… и довольно молодая…

– Амарта! – радостно вскрикнул вождь и чтото добавил на своем языке. Женщина отвечала довольно бойко…

– Кто вы? – между тем поинтересовался Бутурлин. – И откуда здесь поя… Черт побери! Быть такого не может!

Брови его поползли на лоб, и даже челюсть отвисла от удивления! И впрямь, было, чему удивляться…

– Марта?!

Тут настал черед девушки… Всмотревшись в капитана, она ойкнула и обхватила голову руками…

– Никита Петро… Господин майор… Боже… Боже…

– Марта… – обняв девушку, Бутурлин погладил ее по голове. – Марта… Вот так встреча… Даа… Как ты здесь очутилась? Впрочем, потом все расскажешь – нам надо спешить… Ланц! Перевязать, накормить… И пусть потихоньку идут сзади… С охраной.

– Слушаюсь, господин капитан!

В сорочке и коротких мужских штанах, растрепанная и босая, Марта все же выглядела так же привлекательно, как и в бальном платье! Темные локоны ниспадали на плечи, пушистые ресницы подрагивали, и глаза, большие жемчужносерые очи, посматривали с весьма знакомой хитринкой. Сквозь прорехи в изодранной сорочке просвечивало смуглое исхудавшее тело…

Дремавшие в душе Никиты Петровича чувства вспыхнули вдруг с новой силой…

– Ну, рассказывай, подруга! Время у нас еще есть…

– Мы бежали от людоедов… Я знаю, где их селение. Я покажу!

– Покажешь… Откуда ты вообще взялась здесь, в Африке? До сих пор не верю!

– И я… Есть такой корабль, «Пестрая медуза». Вернее сказать – был…

– Господин капитан! – вдруг подал голос плетущийся сзади португалец. – Если хотите, я много чего могу рассказать об этой даме! С позволенья сказать…

– Алвиш?! – девушка резко обернулась…

Вспыхнувшее в глазах ее удивление тут же сменилось бурной злой радостью!

– Попался, чертов предатель? Теперь ответишь за все!

– Вижу, вы хорошо знакомы? – хмыкнув, порусски уточнил капитан.

– Да, знакомы… – Марта отвечала так же, порусски. – Век бы его не видать. Я так понимаю, король Аганга дал вам своих людей?

– Ну да… А откуда ты…

– Этот черт предал Агангу и привел людоедов! Все ради золота… Вам бы лучше повесить его на первом же суку!

– Предал Агангу? – Бутурлин повел плечом. – Что ж, пусть Аганга его и судит. Хотя он и нас обмануть пытался.

– Господин капитан! – вновь закричал португалец. – Эта женщина была любимой наложницей короля Аганги! Это она посадила на рифы немало кораблей! Спросите у нее, спросите…

– Что он такое несет? – капитан поправил шляпу.

– Да врет, как всегда! – сжала губы Марта. – Пес! Верить ему не стоит.

– Это я уже понял…

– Про себя я сейчас расскажу. Да, я была у Аганги. Пленницей… После крушения. Старый приятель мой, Марвин, погиб…

Девчонка рассказала все. Ну, почти все – и весьма кратко, напирая на то, что дикариафриканцы силой заставляли ее делать некоторые вещи.

– Я давно хотела сбежать. И когда Аганга вновь послал меня на рифы, я ринулась было в СанЖоржи. Но тут пришли людоеды.

– Из их селения вы и бежали…

– Да. Эрик – славный малый. И очень даже неглуп… Можно, теперь я спрошу?

– Я нынче – герр Николаус ван Хеллен, – предваряя вопросы, негромко представился Никита Петрович. – Слуга царю и капитан славного судна «Глюкштадт». Которое этот чертов португалец едва не привел на рифы!

– Говорю же – этого гада надо повесить как можно скорей!

* * *

Вверх по ручью Бутурлин все же отправил дюжину человек, придав им еще столько чернокожих воинов нкрумов и юного Эрика Сконнбладта в качестве проводника. Командовал этим отрядом опытнейший кондотьер Герхард Ланц. Основная же масса солдат и воинов во главе с самим господином капитаном, по совету Нкулы, выдвинулась гораздо южнее, обходя стойбище «леопардов» со стороны океана. В селении людоеды ведь постоянно не жили, а так, обретались время от времени, потому Никита Петрович так эту деревню и обозвал – стойбище.

Португальца все же вешать не стали, решив передать для суда Аганге, негодяя вели позади, со связанными за спиною руками, под присмотром двух молодых воинов. Воинам было сказано – в случае попытки Алвиша бежать, тут же пронзить его копьями ко всем чертям и больше не париться.

Шли быстро – юная негритянка неплохо знала дорогу, именно в этих местах когдато проживало ее родное племя, ныне – проданное и сожранное людоедами. Кому повезло – бежали на побережье, под защиту сородичей – футу. Кстати, то селение, где ныне обретались «леопарды» когдато тоже принадлежало соплеменницам Нкулы.

Пленные леопарды на допросе молчали, и их просто закололи копьями, бросив тела на съедение хищникам. Чтоб не возиться.

Что же касается Марты, то плестись позади всех она не захотела, и, гордо вскинув голову, попросила у Бутурлина мушкет, дабы сразу же «пристрелить первого же попавшегося людоеда». Зная воинственный нрав девушки, Никита Петрович и не сомневался – пристрелит. Однако мушкета не дал – таскать по джунглям ружьище в полпуда весом не каждая дева выдюжит, тем более такая доходяга, как Марта. Вместо мушкета бывшая ведьмочка получила пистолет с кремневым замком. Один, а не парочку, как это было принято – запасного оружия в отряде Бутурлина имелось не так уж и много.

Относительно примкнувшей к отряду авантюристки капитан в подробностях пояснять не стал, просто сказал, что это старая знакомая, и ей можно доверять. Ну, что можно доверять, это солдаты уже поняли – все же спаслась от людоедов!

Узкая охотничья тропа вилась меж холмами, кругом тянулись широколиственные леса, полные самых экзотических деревьев и кустарников.

– С тропы не сходить! – строго предупредила Нкула. Она уже потихоньку начинала понимать податски, и даже выучила несколько слов.

– Там много змей, – дополнила Ква. – А невдалеке – озеро с бегемотами. А бегемот – хуже леопарда! Нервный… Что не по нему – догонит и затопчет! О, слышите?

Над лесом пронесся жуткий вопль…

– Бегемот? – хлопнула глазами Марта.

Ква кивнула:

– Он!

Черная служанка Бутурлина отнеслась к ведьмочке, как к родной – постоянно опекала, угощала по пути разными фруктами, и даже както на привале заштопала сорочку… Так что Марте даже стало както неловко.

– Какая хорошая девушка! – улучив момент, шепнула авантюристка Никите. – Умная, красивая, добрая… Не скажешь – что без души! А, может, у негров и будет душа, если крестятся? Скажем, примут лютеранство… или даже – веру ортодоксов.

– Надо говорить – православие! – не преминул поправить Бутурлин. Все же он был русский православный человек, ныне исполнявший важное государево дело!

– Хорошо, пусть потвоему… – красотка задумчиво покивала. – Так как же насчет души?

– Знаешь, у нас на корабле обязанности капеллана иногда выполняет карго, – уклонился от ответа Никита Петрович, вовсе не считавший себя докой в богословских вопросах. – У него и спросишь. Потом.

– Обязательно спрошу! Все же, какая хорошая девушка… А как она на тебя смотрит! Ты, верно, с ней спал?

– Ну, спал, – признался Бутурлин. – Что ж тут такогото?

Правда и есть – ну, переспал господин с собственной рабыней… или с крепостной. Пошалил со своим имуществом – так ведь не с чужим же! В своем праве, да.

– Да нет, ничего такого, – Марта пожала плечами и поправила засунутый за пояс пистолет. Вот уж точно – не ей было судить! Впрочем, ушлая девица и не судила, наоборот… А с Квадой даже подружилась, и очень быстро.

– Жаль, нечего ей подарить. Ничего, вот придем на корабль… А к Аганге мы не заглянем?

– Нет, все, что нужно, мы уже обговорили. А что? Там твое золотишко?

Все же свою ливонскую подружку Никита Петрович прекрасно знал! Чтоб та да не заимела хоть чтонибудь? Чего тогда здесь торчать? С чего корабли завлекать на рифы? К слову, Марта вполне могла словить прилетевшее с «Глюкштадта» ядро! Сейчас бы не разговаривали…

– Да, золотишко! – девчонка не стала скрывать. Наоборот, попросила помощи: – Я бы хотела его забрать. Хоть там и немного, однако – мое.

– Так иди с Офонсо!

– Боюсь, старый вождь потом не отпустит меня…

– А! Некому без тебя корабли грабить?

– Я вынуждена была! Меня заставляли! – обиженно фыркнув, красотка чуток поотстала…

Гдето слева вдруг послышался рык! Солдаты схватились за ружья…

– Леопард? – нагнав всех, быстро спросила Марта.

– Гиена! – Квада оглянулась с улыбкой и, выслушав Нкулу, перевела: – Она говорит, уже скоро придем. Вон, у того баобаба надо повернуть на север.

У баобаба устроили небольшой отдых, подкрепились овощами и вяленым мясом, не разводя костров, и зашагали дальше. Нужно было успеть до наступления темноты! Дальше идти стало легче – холмы сменились нагорьем, этаким протяженным плато. Стало заметно суше, лес поредел, а с севера задул пыльный и прохладный ветер, называемый харматан. Он всегда дул зимою.

– Не замерзнешь, моя госпожа? Нака вот…

Квада набросила на плечи Марты кусок цветной ткани. Где только нашла?

– Бери, бери, белая госпожа! – ослепительно белые зубы сверкнули в самой широкой улыбке. – Ты такая худая… А здесь так холодно! Зима.

– Да у нас лето такое! И то – не каждый год.

– Пришли! – вскоре сообщила Нкула. – Видите – дым? Это – табанка «леопардов».

– Действительно – дым, – Бутурлин приложил к глазу подзорную трубу. – Много костров. Готовят себе пищу?

– Слышите? – вдруг напряглась Ква.

Прислушавшись, Никита Петрович и в самом деле услышал какойто отдаленный шум – визг, крик, грохот…

– Это тамтамы! – юная проводница пригладила волосы.

Дальше уже переводила Ква:

– Сегодня праздник Белого Носорога! Его отмечают многие племена, и «леопарды» – тоже. Уже с утра утраивают пир, пьют хмельное, пляшут…

– Пир, говоришь? Нуну…

До цели пути оставалось верст пять – семь. Смеркалось.

На военной совет, устроенный еще до наступления темноты, капитан созвал всех капралов и воинского вождя Оконсо с помощником, коим еще раз напомнил стоявшие перед войском задачи и тактику – где, кому и как действовать.

– Помните! Действуем быстро, однако неторопливо, без суеты. Чем больше врагов мы уложим – тем лучше. Сдавшихся в плен заберет славный Оконсо – потом их можно продать. Однако Оконсо – немного! Помни – «леопарды» коварны и хитры.

– Я это знаю, великий белый капитан! – вождь приложил руку к сердцу. Немецкая речь в устах африканца звучала както не очень привычно.

Этот немногословный черный парень вызывал невольное уважение. Опытный охотник и воин, неплохой командир. Несуетлив, всегда все по делу – и все его распоряжения выполнялись беспрекословно! Воинского вождя нкрумы всегда выбирали, без оглядки на знатность или прошлые заслуги. Вот и выбрали лучшего. Точно так же, к слову, поступали и аканыга. Вообще, между этими народами было много общего – пришедшие из саванн «люди черных муравьев» – нкрумы – много переняли у аканов, даже языки их постепенно сливались…

Отряд выступил утром, едва только стало светать. Шли быстро, и особо не прятались – со стороны деревни уже послышалась стрельба! Это выполняли свою задачу плутонги Ланца.

Сейчас, сейчас все воины «леопарды» сбегутся к ручью, оставят лишь караулы или как у них называются посты?

– Нет у них никаких постов, господин, – с презрением пояснила Нкула. – Все – временно. Скажут воинам чтото проверить – они проверят. Скажут стеречь пленников – будут стеречь.

– Такого как ваши караулы и «склянки» на корабле у «леопардов» нет! – это уже от себя прибавила Ква, причем, с ничуть не меньшим презрением. – Что с них взять – дикари! Людоеды.

Наверное когдато давно и аканы, и нкрумы тоже ели людей, но это прошло, и теперь они искренне презирали людоедов! А те платили им той же монетой, совершенно не понимая разницы – съесть свою козу или свою рабыню? Или вот – с рабыней переспать… Не с чужой же женой, в концето концов! Впрочем, некоторые племена практиковали многоженство… А иные – и многомужество!

– Впереди «леопарды»! – подбежав, сообщил чернокожий воин из арьергарда Оконсо.

Бутурлин лишь мрачно кивнул:

– Хорошо!

Мушкеты, аркебузы и пистолеты уже были заряжены и ждали своего часа. И этот час настал!

– Мушкетеры – готовсь! Карабины… Пистолерос… Огонь!

Треснули выстрелы. Прячущиеся в зарослях воины«леопарды» с криками попадали наземь. Остальные бросились наутек – к хижинам.

– Там лучники, господин капитан! – сообщил Оконсо. – Вон, за плетнем.

– Понял… Мушкетеры… плутонгами… Огонь!

Первая шеренга остановилась. Разом вонзились сошки в землю. Упали на упоры стволы, грянул залп! Все кругом окуталось пороховым дымом…

Тотчас же после выстрела солдаты первой шеренги опустились на правое колено и принялись сноровисто заряжать ружья…

– Пикинеры! Настороже!

Прикрывая стрелков, пикинеры выставили вперед длинные пики. Впрочем, никто из «леопардов» на них не бросился. Едва дым немного расселся – грянул второй залп. Вторая шеренга! Затем наступила очередь третьей… И снова – первая…

– Цель – дальние хижины. Огонь!

Не так уж они оказались и далеки, эти чертовы хижины… А тяжелая мушкетная пуля, между прочим, легко проламывала корабельный борт!

Впрочем, еще ктото мельтешил…

– Карабинеры!

Карабин – просто укороченный кавалерийский мушкет, подобный аркебузе.

И снова залп!

Бутурлин скосил глаза: укрывшись за деревом, Марта лихо управлялась с пистолетом, и, похоже, каждая ее пуля находила цель! Подобравшись к хижинам, девушка стреляла в упор, не промахиваясь… И едва не попала под удар брошенного «леопардом» копья!

Придя в себя, враги пытались оказать сопротивление – в плен не сдавался никто!

– Они думают, что мы их съедим, – подбежав, пояснил Оконсо. – Уничтожим их души.

Воины нкрумы лихо действовали в тылу врага, за хижинами, а от ручья уже бежали свои! Те, кого привел юнга.

Никита Петрович прищурился и взмахнул шпагой:

– Ну, души у них и так нет. Мушкетеры, огонь!

Вскоре все было кончено. Коекто из «леопардов» все же угодил в плен, большинство же словили пули или напоролись на пику. Потери, конечно, были и у Бутурлина. Но с количеством погибших врагов они ни в какое сравнение не шли.

– О, юнга! – Никита Петрович узнал бегущего паренька. – Ты что такой бледный? Ранен?

– Нет, там, там… у ручья… остатки их пиршества! Жареные тела… Обглоданные руки и ноги… И Карл… Его голова… Господи, Господи Иисусе… Господии… Бедный Карл! Лучше бы и вправду было его придушить… Эх! Бедолага…

Глава 9

Взятых в плен людоедов – их оказалось чертова дюжина, тринадцать человек – честно поделили поровну. Ну, почти поровну – Бутурлин отдал Оконсо семь крепких молодцов, оставив себе шестерых, все деньги от продажи которых должны были пойти на оснащение «Глюкштадта» – ядра, порох, припасы. В Карлсборге, а также в СенЖоржи, Геморее, или в Аполлонии – да в любой европейской фактории – цены на рабов колебались от пятнадцати до тридцатисорока талеров, в Аккре же, в базарный день, да, тем более, оптом, можно было приобрести невольников и куда дешевле – за десять талеров, а девушек – и вообще за пять. Однако то – на рынке в базарный день…

Таким образом, славный капитан «Глюкштадта» рассчитывал выручить за такихто крепких парней, вскормленных человеческим мясом, как минимум сто двадцать талеров… или далеров, если уж на датский манер. На эти деньги можно было купить с десяток вполне приличных мушкетов.

О мушкетах, кстати, подумывал и Оконсо. Молодой вождь все свободное время пропадал около Ланца, командир наемников учил его правильно заряжать оружие и показывал приемы стрельбы. Оконсо понятливо кивал, правда, в огнестрельном оружии ему далеко не все нравилось…

– Плохо, что не метко… Понимаешь, да? Со ста шагов я положу стрелу врагу в глаз! А здесь же… не знаю…

– Даже и не пытайся кудато попасть! – смеялся Герхард. – Мушкетеры бьют залпами. Вот это – сила! Мощь! Ураган! И часто даже один залп решает участь сражения. Да ты сам видел!

– Видел, да…

– А для прицельной стрельбы есть винтовальное ружье, там такие нарезы в стволе… Пуля закручивается и летит прямо. Только уж больно долго возиться заряжать! Да и сноровка нужна – не каждому такое ружье дается.

– Ага, ага – не отставал Оконсо. – А я вот еще вижу – все мушкеты разные. Один стреляет от кремня, другой – от горящего фитиля. А пистолеты господина капитана – вообще с какихто зубчатых колесиков. У нашего славного вуломо Аганги есть часы – настоящее чудо! Так там точно такие же колесики. А что для мушкета лучше?

– Нуу… – ротный непритворно задумался. – Лично для меня лучше кремневый замок – меньше возни. Фитиль – более простой, да и дешевле… Колесцовый – слишком капризен, не дай Бог, грязь попадет…

– Фитиль, если дождь, погаснет, – осторожно заметил вождь.

– А в дождь вообще стрелять невозможно, с любым замком! Как и в сильный ветер. Затравочный порох отсыревает, да и ветром его может сдуть.

– И тогда как?

– Тогда копья, палаши, сабельки! Ну, арбалеты еще…

Вполуха прислушивающийся к разговору Бутурлин лишь ухмыльнулся. Жившие на побережье негры, в принципе, уже были давно и неплохо знакомы с огнестрельным оружием белых… вот только использовали его либо для хвастовства, либо для запугивания. Европейскую тактику местные воинства не принимали напрочь, потому как особого смысла в ней для себя не видели. Многочисленные межплеменные войны были, скорее, обычными разбойничьими набегами с целью захвата наибольшего количества пленных. Какие уж тут залпы! Раненыхто потом – куда? Разве что – людоедам.

– Разрешите доложить, господин капитан? – подбежал юнга. Исхудавший, растрепанный, он, тем не менее, держался молодцом.

Оглянувшись на державшихся чуть позади девчонок – двух негритянок и Марту – Никита Петрович махнул рукой:

– Докладывай.

– Показался баобаб, господин капитан! Прикажете разбивать бивуак?

– Да. Устроим привал на час. Простимся… и в путь!

– Есть, господин капитан!

Марта подошла ближе:

– Никита… Ой, прости – Николаус… У баобаба – развилка, я так понимаю?

– Да. Там мы расстанемся с Оконсо и его воинами, – оглянувшись, отрывисто пояснил Бутурлин. – Дальше у каждого – свой путь. Мы – на корабль, в гавань СанЖоржи. Ты ж с нами…

– Нет! – тряхнув головою, девушка упрямо набычилась. – Я ж говорила, забыл? У меня есть неотложные дела в племени. Ненадолго. Вы ведь не сразу отправитесь в путь?

– Ну, денекдругой еще постоим, – задумчиво протянул капитан. – Продать пленников, коечто купить… Но, вообщето, тянуть с отплытием я вряд ли буду.

– Двух дней мне вполне хватит! – юная авантюристка вновь тряхнула головою. – Тем более, Ква собралась составить мне компанию. Еще разок повидать родных. Если ты, правда, ее отпустишь… Мы пойдем с Оконсо… А на обратный путь он даст в провожатые своих воинов. Хотя, можно и без них – людоеды разгромлены!

Девушка неприязненно покосилась на пленников:

– Ух, псы премерзкие! Как и не подавятся? А с виду – такие же, как и все негры.

Действительно, взятые в плен «леопарды» – молодые и даже совсем еще юные парни – без леопардовых шкур и устрашающей раскраски ничем не отличались от воинов Оконсо. Держались они, понятно, угрюмо, но особо не раскисали – жизнь воина полна превратностей, сегодня ты победил, завтра – тебя.

– К слову, спасибо за колет, – сняв безрукавку, девушка вернула ее хозяину. – Согрелась. Да и не от холода вовсе меня трясло. Знаешь, последний раз мне было так страшно лишь там, в Нарве. Когда меня вели на костер! Не убежала бы – сожгли… А тут – чуть не съели! Не знаю даже, что и хуже. Хоть в Нарве были добропорядочные христиане, а тут – людоедыязычники. Однако же, скажу так – и те, и другие друг друга стоят… Шшайзе!

Марта споткнулась, зацепившись о какойто корень, так что было непонятно, к чему относится ругательство – к этому вот корню или всетаки к нехорошим людям?

– Ах ты ж… – Никита Петрович вовремя подхватил девушку на руки. В душе его вдруг всколыхнулось то самое чувство, что некогда окутывало его в Риге и, вообще, в Ливонии… при одном взгляде на эту юную худенькую красотку! Ах, что за очи! Что за трепетные ресницы, губки, локоны…

– Под ноги смотри… – опустив девушку наземь, улыбнулся Бутурлин.

Томно прищурившись, Марта облизала губы:

– А что ты так сморишь? Знаешь, я так рада, так рада, что ты… что тебя встретила… Надо же – в Африке! Это ведь чудо! Чудо ведь… Я так хочу обнять тебя прямо сейчас, Никита… И чтоб ты… чтоб мы… Но, боюсь, что все эти люди… Я понимаю! Но еле сдерживаюсь!

Она действительно еле сдержалась, чтобы не разрыдаться – и, похоже, охватившее ее чувство было искренним…

– Я тоже хочу обнять тебя, Марта! – шепотом молвил Никита Петрович. – Да, это чудо – то, что мы встретились. И я больше не хочу потерять тебя! Никогда… А ты опять хочешь уйти…

– Пойми, мне надо!

Потупив взор, Марта покусала губы…

– Но я быстро… Оконсо – славный парень, я давно знаю его. А Ква – очень добрая девушка. Добрая и сообразительная. Я рада, что у тебя такая служанка! Служанка… Помнишь, в Риге? Я тогда была у тебя… Опять ты так смотришь! Чтото хочешь сказать?

– Тебе очень идет мужское платье…

– Я знаю… А под сорочкой у меня ничего нет! Кстати, спасибо еще и за туфли!

Туфли – вернее сказать, опорки из свиной кожи, стягивающиеся веревочкой на щиколотках – нашлись у запасливого Ланца. В такой обуви хорошо ходить по палубе корабля, а вот по лесным тропкам – не оченьто. Но, все же – не босиком!

Чулок у Марты тоже не имелось, одни короткие мужские штаны… Зато поверх грязной сорочки – кожаная перевязь с широкой абордажной саблей и пистолетом, а вместо шляпы – широкая узорчатая лента, найденная в деревне людоедов – трофей.

Никита Петрович знал Марту достаточно хорошо, чтобы понимать – эта упрямая девчонка ни за что не отступится от задуманного, так что отговаривать бесполезно. Отправиться с нею за компанию Бутурлин не мог – все же он капитан, ответственный и за корабль, и за команду. Тем более, «герр Николаус ван Хеллен» являлся вторым официальным лицом новой Датской Гвинеи, и его визит к «славному королю Аганге» носил бы соответствующий характер, что могло быть весьма превратно истолковано всеми другими европейскими миссиями. Вплоть до войны! Что ж, приходилось быть дипломатом.

С другой стороны, Аганга – союзник в борьбе с людоедами, он же дал Оконсо с воинами. Так что вряд ли людям Бутурлина в его племени будет грозить опасность! К тому же, Аганге и его сановникам есть чем заняться – судить предателя Алвиша!

Со связанными за спиною руками португалец уныло плелся позади чернокожих пленников, время от времени тяжело вздыхая и изображая раскаяние. Он даже пытался поговорить с «господином капитаном» и, несомненно, поговорил бы, если б не эта сучка! Ну, кто ж знал, что она окажется старой знакомой ван Хеллена? И, судя по их взглядам – очень может быть, больше, чем просто знакомой… Надо было ее убить там, у «леопардов»! Змея… Хитрая и гнусная гадина! Это изза нее все… И про свой тайник она, наверняка, наврала…

– Да, да, моя красивая белая госпожа! Я с большим удовольствием буду сопровождать тебя в земли нашего славного короля, – подойдя, заверила Квада. – Тем более, я еще не всех родичей повидала. Сегодня к вечеру мы уже будем там, а завтра вернемся в СанЖоржи. Тут рядом! Тем более, погода хорошая, дожди еще не начались. Этих мерзких людоедов мы победили… Да и воины славного Оконсо нас проводят. С нимито нам никто не страшен!

Тем не менее Никита Петрович самолично попросил вождя сопроводить девушек на обратном пути в СанЖоржи – дать парутройку воинов.

– Надеюсь, король Аганги не будет против?

– Он и не узнает, – скупо улыбнулся Оконсо. – Молодые воины – мои воины. Я – их избранный вождь! Не беспокойтесь за девушек, герр капитан. Я дам трех самых лучших.

Немного отдохнув, два войска расстались здесь же, у старого баобаба. Бутурлин и его солдаты отправились в СанЖоржи, Оконсо со своими воинами – в земли нкрумов Аганги. С ними шли и девушки, Ква и Марта, а также – подлый предатель Жозеу Алвиш. Бывший пират и лучший друг людоедов!

Впрочем, самто он так не считал. Не с людоедами он дружил, а с их золотом!

* * *

Славный король Аганга встретил вернувшихся воинов с почетом! Оконсо докладывал стоя, а не на коленях. Вечером же был объявлен пир, и все жители селенья принялись деятельно готовиться к празднеству! Аганга и сам был не только верховный вождь – вуломо, но, вместе с тем, и колдун, земной сын Великого небесного отца – Ньйонмо. Жрецы рангом помельче тоже готовились вознести дары великому Ньйонмо и не забыть о Кпеле, Ме, Оту, Аконе и прочих духах, которых тоже неплохо было бы умилостивить и поблагодарить за славную победу над «леопардами».

Предателя Алвиша решили оставить на потом – еще нужно было разбираться, в чем конкретно его вина, и хватит ли доказательств. Сам вуломо, в перерывах между возлияниями, наконецто осилил несколько трудов знаменитых юристов Иоганна Альтузия и Гуго Гроция, в немецком переложении с латыни. Бог знает, каким ветром занесло в племя Аганги все эти книги, но с тех пор славный король стал считать себя светочем законности и права, а к титулу, наряду с Сыном Небесного Слона, недавно присовокупил еще и – Законный и Справедливый правитель!

Как бы то ни было, а процесс над португальцем обещал быть интересным, и Аганга заранее предвкушал это. В ожидании суда предатель находился под арестом в своем же бывшем доме – так сказать, до выяснения всех обстоятельств содеянного. Этим судом вуломо хотел показать всем, что и он ничуть не хуже всех правителей белых. Тем более, и Алвиш был белым…

А вот с черными славный король не церемонился – пленные людоеды были брошены в земляную яму, где им и предстояло обретаться вплоть до полного комплектования каравана невольников.

Впрочем, одного из «леопардов» всетаки можно было принести в жертву Ньйонмо… Или – двух… Или все же – продать всех?

Ладно… на празднике все и решится!

Да, празднества в племени ждали все, африканцы очень любили праздники и умели их праздновать, как говорится – от души! Только МартеАмарте праздник был, честно говоря – побоку. Нет, Аганга, несомненно, обрадовался ее возращению в полном здравии, но както не очень сильно. Не утешал, не одарил подарками (маленький золотой браслетик – не в счет!), даже в опочивальню не позвал… Из чего не обиженная умом красотка сразу же сделала вывод о том, что за время ее вынужденного отсутствия коекто наверстал свое влияние на престарелого вождя. В полную силу! Старшие жены – вот кто, тут и думатьто было нечего. А еще этим можно было воспользоваться, если, правда, в конец обнаглеть! Ну да наглость для нарвской ведьмочки Марты давно уже – второе счастье! Наглости не занимать…

Грязную одежду Марта отдала служанке – постирать. Да, да, имелись у нее и свои рабыни – она все же не ктонибудь, а наложница самого короля! Так сказать – куртизанка. Сбросив мужской костюм, девушка с помощью двух служанок облачилась в праздничное платье – повязала вокруг тела длинный кусок голубой полупрозрачной ткани, вышитой золотыми нитками. Между прочим, очень красиво – и не жарко, и тело просвечивает завлекательно!

На голову – красную атласную ленту, золотое ожерелье на шею, ресницыброви насурьмить… Все! Можно идти. Да, сзади – служанка с большим пальмовым веером – обмахивать для престижа!

Нкунга Нгоноеси – старшая жена короля – проживала тут же, рядом, во дворце, точнее в сборище разномастных домов и хижин, весьма небольших по размеру. Амарту тут все знали… Без всяких задержек миновав стражу, девушка прошла обширным двором к беленому особнячку под красной черепичной крышей. В тени, на плетеном стуле, сидела дородная черная женщина, так же, как и Марта, завернутая в полупрозрачную ткань, только в зеленую, и украшенная золотом, словно Рождественская елка.

– Здравствуй, славная Нкунга, – подойдя, вежливо поклонилась Марта. – Вот, захотела тебя навестить… Попрощаться…

– Попрощаться? – круглое лицо Нкунги, до это выражавшее лишь презрение, оживилось. – А с чего это ты прощаться решила?

– Хочу уехать в свою страну. Корабль как раз стоит в СанЖоржи… – незваная гостья прикрыла веки. – Как думаешь, вуломо отпустит?

– Как попросишь! – хмыкнула черная королевна.

Судя, опять же, по лицу, новость сия определенно была воспринята благосклонно и даже более того. Еще бы – конкурентка собралась свалить навсегда! Так ведь – кто бы спорил!

– Даже не знаю… – белая красотка жеманно повела голым плечиком. – Както боязно, что ли…

– В праздник ему и скажи! – посоветовала Нкунга. – Ну, как выпьет… Он в это время добрый – отпустит. Тем более, ты ему давно уже не нравишься!

Ой, уела! Кто бы говорил…

Марта поспешно опустила глаза…

– Я понимаю… чувствую… Но корабль ведь стоит не мало… Нет, коечто у меня есть. Но еще бы парочку безделиц – золотые браслетики, монисто… Как раз бы на дорогу хватило. И уехала бы я навсегда. Не сможешь помочь? Мы же с тобой всегда дружили… Нет? Нуу… пойду, попрошу у колдунов… Если и они не дадут, наверное, придется остаться… до лучших времен. Ладно, славная Нкунга… верно, еще свидимся.

– Постой! – королевна грузно поднялась со стула. – Гляну… Может, и наскребу чтонибудь… И правда, мы ведь с тобой не чужие…

* * *

Покинуть свою хижину португальцу ничего не стоило. Во время праздника его никто не охранял – куда бы он делся? Белый человек среди черных виден издалека… Да вот только не темной африканской ночью!

Оказавшись в плену, Алвиш все время думал о побеге. Повезло – славный король Аганга не бросил его в земляную яму, как людоедов, посадил под домашний арест, наивный… Однако ж, с другой стороны, не такой уж он и дурень, этот черный король! Рассудил верно – ну куда чертову белому проходимцу бежать? В СанЖоржи его сразу же схватят, а до других факторий еще надо дойти. А путь по джунглям – неблизкий, белый его не выдержит, тем более, толком не зная дороги. Так что можно было вообще не заморачиваться охраной пленника, если тот и уйдет – так только на свою погибель!

Что ж, старый вуломо был прав, Жозеу Алвиш, бывший пират, разбойник и клятвопреступник, хорошо осознавал это. Действительно, убежатьто было легко, вот только – куда? Скитаться в джунглях? Нуну… Если не станешь легкой добычей хищников, не наступишь на ядовитую змею, так подхватишь какуюнибудь жуткую местную лихорадку, которую только местные колдуны и могут излечить. Так что куда безопаснее оставаться в племени, тем более, прямые свидетели его предательства либо погибли, либо уже очень скоро покинут племя – как та же Марта… Заберет свое золотишко и – на корабль. Алвиш слышал, как она выпрашивала проводников. Эх, зря ее не придушил в свое время! Впрочем, черт с ней, с этой заразой – сейчас о себе надо подумать, о своем спасении. И подумать – хорошенько!

Праздник уже был в самом разгаре – звучали тамтамы, повсюду плясали, пели песни, соседи угощали друг друга вареными клубнями ямса и хмельными настойками.

Алвиш нарочно выходил из дома несколько раз. Прошелся, взял какоето угощение с выставленной неподалеку от музыкантов большой деревянной миски. Мелко порубленное мясо, завернутое в мягкий пальмовый лист, оказалось очень даже вкусным! Однако не в этом было дело, не в мясе, в концето концов арестованный мог бы вполне обойтись и принесенной еще с утра похлебкой. Нет, не ради вкусной еды он выходил из дому. Наблюдал! Первый раз за ним тоже наблюдали двое молодых парней, даже пошли следом. Второй раз просто проводили взглядами. Третий… На третий вообще внимания не обратили! Ну, вышел… Так вернулся же!

Ближе к ночи веселье усилилось! Зажгли факелы, устроили состязания – метали копья в цель, перетягивали лиану, били горшки – все весело, с шуткамиприбаутками, с песнями. И тамтамы не замолкали ни на минуту, так что у Алвиша уже давно гудело в ушах…

Ладно, черт с ними…

С довольной ухмылкой на устах португалец неслышно вышел из дома. Сердце его пело. Он придумал! Придумал, куда бежать и как устроить свою жизнь.

Ангола! СанПаулудиЛуанда – волшебный город среди белых приморских скал! Город большой, многолюдный… португальский! Там его никто не знает. Там можно начать жизнь! К черту Лиссабон – что там и делатьто? СанПаулудиЛуанда – только туда! Там кипит жизнь и заключаются грандиозные сделки! Там – Португалия и там – Африка, а уж в африканских делах Жозеу Алвиш знает толк! Через земли «леопардов» добраться до дельты большой реки Нигер, там в любой фактории сесть на попутное судно и вуаля, как говорят французы. А проводники «леопарды» есть… Сидят в земляной яме! Их молодого вождя, угодившего в плен лишь по чистой случайности, зовут Мбузо Куана или както так… Если он здесь, а не ушел с этим дьяволомкапитаном. Мбузо немного понимает попортугальски и, кажется, он человек чести, хоть и людоед. Именно с ним больше всего и общался Алвиш, когда договаривался… когда привел «леопардов» к мысу. И «леопарды» не обманули – заплатили золотом. И где то золото теперь? Увы… Чертова Марта! И как она сумела сбежать? Впрочем, что ее судить? Всяк вертится, как умеет. А начет золота – «леопарды» же заплатили, заплатят и еще, когда он, Жозеу Алвиш, поможет бежать их вождю! А он ведь поможет, лишь бы вождь оказался здесь, с остальными дикарями вряд ли договоришься.

Ох, уж эти тамтамы! Ну, сколько ж можното? Зато никому ни до кого нет дела – вся заняты празднеством. Вот и знакомый проулок. Теперь между заборами. Хорошо хоть луна… Ага! Кажется, нет никого.

Все же осторожный Алвиш на всякий случай тихонько свистнул. Никакого ответа! Ну, да – ямато глубока, да еще сверху решетка – не выберешься, незачем охранять. Гдето тут должна быть веревка – узников спускатьподнимать… Ага, вот она…

– Мбузо, эстас аки? Ты здесь?

Серебряная луна скрылась за облаком. Прислушавшись и немного выждав, предатель повторил снова. Никакого ответа! Лишь стон. Неужели же… Ага, вот еще одна яма!

– Мбузо! Эстас аки?

– Сиу… истоу аки… – едва слышно донеслось из ямы. – Да, я здесь!

Ну, слава Мадонне! – радостно перекрестился Алвиш.

– Кей эс ту? Кто ты? – между тем гулко спросили из ямы.

– Соу Алвиш! Я Алвиш! Я вытащу вас. Сейчас…

А решеткато оказалась тяжела! Не такто просто сдвинуть… Крепкое тяжелое дерево… Неужто, не удастся? А нука… эхх… Вот, кажется, поддалась! Еще чуточку… еще… Вот, кажется, можно пролезть… Да – можно…

– Вылезайте! Быстрей! – Алвиш бросил веревку…

Вылезло трое. Двое молодых воинов и их вождь Мбузо – высокий и мускулистый, правда, словно бы пришибленный, вялый. Ну да, в ходе сражения его огрели по голове, потому и угодил в плен.

– Это все? – негромко поинтересовался предатель.

– Нас разделили… Вон в той яме много людей. Не только наши.

– Тогда мы им ничем не поможем. Поднимется шум!

– Согласен… Ничего! Мы еще отомстим.

– Это верно, отомстите… Скажи своим парням, чтоб задвинули решетку. Вот, молодцы! Теперь уходим. Идите за мной.

– Обригаду! Благодарю! – молодой вождь каннибалов Мбузо все ж таки был парнем вежливым.

* * *

Марта, Квада и двое молодых воиновнкрумов – не столько проводники, сколько так, для защиты – вышли из селения около полудня, рассчитывая к вечеру добраться до знакомого мыса… а там и до СанЖоржи рукой подать. Ночевка на берегу девушек не пугала – они же были не одни!

– С этакимито молодцами нам ничего не страшно! – улыбалась Ква. – Верно, моя госпожа?

– Зови меня просто – Марта.

– Хорошо, милая госпожа Марта. Ты очень красивая, хочу тебе сказать! И наш герр капитан к тебе не равнодушен! Верно, он захочет сделать тебя старшей женой.

Марта лишь хмыкнула:

– А вот это мне неизвестно.

Все свое нажитое непосильным трудом золотишко ушлая нарвская ведьмочка тащила самолично, на худеньких своих плечиках, в котомочке, а коечто по мелочи – ожерелье, браслетики, кольца – на себе. В котомке позвякивали золотые серьги, еще одни браслетики с самоцветами, ожерелье, и пара дюжин голландских золотых монет – гульденов. По всем прикидкам, этого добра должно было хватить как минимум лет на пять безбедной жизни. А если еще удачно вложить в какоенибудь дело… Дело это, к слову сказать, Марта уже присмотрела. Правда, пока что никому не рассказывала – боялась сглаза. Да и денежекто, честно говоря, для задуманного было еще маловато. Еще бы три раза по столько! И тогда… А потом уж все вернется сторицей! Поначалу можно так, контрабандой, а потом войнато рано или поздно кончится. Надо будет нанять верных слуг управляющих, а крестьян всех освободить. Дать им землю в аренду – пусть сами кормятся, да не забывают платить. Там золотишко капнет, сям – серебришко. Да даже медяшка – курочка по зернышку клюет! Еще говорят, в Русии царь приказал медные «копейки» принимать по цене серебряных. Вот бы и свои медяхи какнибудь на серебро обменять… Но это надо искать важного государственного человека! Чтоб через него. Афера та еще! Да и не одна она, Марта, такая ушлая. Впрочем, как домой вернемся – так и подумаем. Сколько ей лет уже? Скоро двадцать! Ужас какой! Да уж, немолода, пора о старости думать. А ведь еще, считай, толком и не жила. То в Нарве чуть не сожгли, то с маркитантами проблемы, потом вот Рига еще… Связалась с этим русским Никитой… Так сердцу ведь не прикажешь! У нее же тоже сердце есть. Да и вообще, пора уже замуж. Сначала – за какогонибудь старца, для титула… А уж потом… потом можно и за Никиту! Ежели позовет. Ну, или в любовницы. Лишь бы жил поблизости. Эх, Никита Петрович…

– Чтото ты загрустила моя госпожа! – обернулась на ходу Ква. – Надо бы тебя развеселить. Хочешь, песню спою?

– Ну, пой… – Марта невольно улыбнулась – эта черная девушка, похоже, никогда не грустила. И много чего умела похозяйству.

– Мне приснился белый носорог, – негромко запела Нквама. – Белый, белый, белый носорог…

Идущие впереди воины переглянулись и одобрительно поцокали языками. Видать, песня нравилась… Как и девушка.

Марте тоже понравилась – мотив такой… запоминающийся… тягучийтягучий…

– Белый, белый, белый носороог… Оппа!

Впереди, за деревьями, пока еще не оченьто близко, блеснула безбрежная синева океана.

– Однако скоро придем, – улыбнулась бывшая наложница. Этот путь она знала ничуть не хуже воинов. Хаживали, бывало. Хорошо, что праздник! Король не вышлет погоню… Да и, похоже, юная Амарта ему уже наскучила… Вот ведь Нкунга, черная гадина! Но зато немного золотишка дала… И на том, как говорится, спасибо! Интересно, что будет делать Аганга, когда узнает, что его наложница ушла? Пусть и надоевшая… Но собственность же! Может, он ее бы и продал… Ага, продай белую женщину в факториях! Так можно и не в факториях, а среди своих. Тем же «леопардам»… Тьфу! Псы проклятые…

– Белый, белый, белый носороог…

Они появились внезапно! Вздыбились из высокой травы. Три черные фигуры в набедренных повязках…

Двое чтото метнули… Воинынкрумы тяжело осели наземь… Ква закричала, Марта же сломя голову бросилась в кусты, затаилась…

– Ну и что ты прячешься? – послышался знакомый насмешливый голос. – Ну, вылезай же! Или тебя вытащить силой…

Алвиш? Черт побери – Алвиш! Проклятый предатель…

Марта вспомнила самые мерзкие ругательства… Да что было толку? Как же он сбежалто, гад…

Двое черных воинов, угрюмо кивнув, направились прямо к прячущейся в зарослях девушке…

– Да выхожу я, выхожу…

Уж пришлось – Марта выбралась на тропинку… встала лицом к лицу с нагло улыбающимся предателем…

– Чтото ты налегке… – гнусно ухмыльнулся тот. – Вот уж не поверю! Мбузо, достойнейший вождь, прикажи своим славным воинам поискать в тех кустах мешочек…

* * *

Остававшиеся на фрегате матросы встретили вернувшийся отряд с радостью и тотчас же, через канонира Миллера, попросили у господина капитана разрешение устроить праздник. Отметить спасение юнги, ну и помянуть бедолагу Карла, погибшего столь страшной смертью. В местной голландской кирхе был заказан молебен, в том числе и по погибшим в ходе рейда – отряд Ланца не досчитался трех кондотьеров, похороненных там же, на поле брани. Что ж, такова судьба многих наемников, и это еще не самое страшное – бедняге Карлу повезло куда меньше, если, конечно, тут уместно употребить слово повезло…

Праздник, что ж… Капитан все же разрешил морякам посидеть в местных тавернах, но так, чтобы не слишком увлекались и разухабистых драк не устраивали.

Без драк, конечно, не обошлось, но так, без ожесточенности, в меру. Тем более, что на следующий день был объявлен аврал – «Глюкштадт» подкрасили, поменяли коечто из рангоута и такелажа, отдраили палубу и вообще, привели в полный порядок.

Прохаживаясь по кормовой палубе, Бутурлин все поглядывал на берег – должны уже были появиться Марта и Квада. Давно бы уже должны, да вот чтото не было. Никита Петрович уже начал волноваться – мало ли что могло случиться? Король Аганга, хоть и вроде как друг, но вот именно, что – вроде. Тем более, он мог и не отпустить Марту, хоть та и утверждала обратное. Всякое могло быть. Единственное, чего не могло – девчонки никак не могли заблудиться, военный вождь Оконсо обещал дать им провожатых, а этот парень, насколько мог судить Никита Петрович, всегда держал свое слово. Настоящий дворянин, хоть и чернокожий! Да и Марта тоже неплохо знала дорогу, ту, что вела к мысу. Вот ведь чертова девка! И здесь нашла, чем промышлять. Ах, Марта, Марта… Не слишком ли буйна твоя голова для девицы?

Промаявшись этак всю ночь, Бутурлин принял решение идти в земли Аганги – посмотреть, что там, да как, и если что не так – коекого выручить. Проводником вызвалась Нкула, уже немного навострившаяся податски. И в самом деле, эта немногословная темнокожая красавица прекрасно знала джунгли, особенно те, что примыкали к земле «леопардов». К тому же, она была охотница – ловко метала копье и дубинку, без промаха била из лука… Что и показала в сражении с людоедами! Разила гадов без всякой пощады. Видать, и впрямь, было, за что мстить… Кстати, это она поразила дубинкой молодого вождя! Попала прямо в голову…

– Думаю, нам надо идти господин, – больше жестами, чем словами, показала Нкула. – Раз они не пришли, значит – чтото случилось.

– Да уж, – кивнув, Никита Петрович вздохнул и задумчиво покачал головою. – Заблудиться они не могли, точно! Да и дикому зверю не по зубам. Верно, задержались у Аганги. Что ж, навестим…

На этот раз капитан взял с собой совсем немного людей – он вовсе не собирался воевать со всем племенем, и любое недоразумение готов был решить миром – деньгами. Дюжина солдат под командованием капрала Йорма Ериксена – крепкого румяного парня из Сконе. И солдаты его – точно такие же, молодец к молодцу, закаленные в абордажных схватках искатели удачи. Да с такими ребятами горы свернуть можно! Как они громили шведов! А тут – какойто чернокожий вождь…

Мушкетов с собой не брали, лишь легкие кавалерийские карабины, пистолеты да палашисабли, двигались налегке, чтоб быстрее. Да и собрались быстро – умелому солдату собраться – только подпоясаться! Всегда готовы…

Потому и вышли в тот же день, еще до обеда. Юнга тоже напрашивался, да Никита Петрович его не взял: пусть отлеживается, отъедается да учится морскому делу под зорким приглядом боцмана. А в джунгли есть кому идти…

К вечеру отряд был у мыса. Устроили привал. На востоке, между скалистым берегом и заливом, садилось рыжее солнце. Длинные тени скал царапали когтями джунгли.

– Чтото блестит! – выставленный часовой внимательно обозревал окрестности посредством подзорной трубы. – Вон там, за скалами… Черт побери! Наконечники копий! Там черные солдаты, господин капитан! Идут сюда… Похоже, они нас заметили.

– К бою! – тут же приказал капитан.

Под руководством румяного капрала, наемники сноровисто заняли места меж камнями, выставив пистолеты и ружья. Нкула приготовила дубинку и лук с трофейными стрелами «леопардов». Еще гдето по пути она нашла цветную глину и раскрасила себе лицо – выглядела очень воинственно! Косички, матросская роба, дубинка и нож за поясом… И пристальный беспощадный взгляд. Любому врагу не поздоровится!

– Стрелять по команде! – предупредил Никита Петрович. – Затем – врукопашную. Что ж…

Томительнотревожное ожидание неминуемой схватки повисло над скалами. Враги уже подобрались совсем близко, еще немного и… Готовясь отдать приказ, Бутурлин поднял пистолет… Вот… вот тот долговязый парень с раскрашенными белыми полосками лицом. А нука… Черт! Раскрашенный остановился, обернулся к своим и сделал жест рукой. Такой же, какой делал и Оконсо…

– Оконсо! – опустив пистолет, громко закричал капитан. – Ты ли это, славный вождь?

– Господин капитан? – узнав, вождь округлил глаза. – Доннерветтер!

Слышать немецкое ругательство из уст чернокожего – та еще забава! Бутурлин не выдержал, рассмеялся…

Положив наземь копье, Оконсо подошел ближе и поклонился, приложив руку к сердцу…

– Приветствую тебя, герр белый капитан!

– И тебе здоровья, славный Оконсо! А мы как раз к вам. Наша девушка, Марта…

– Она ушла из племени вместе с черноголовой Квадой, – задумчиво пояснил Оконсо. – Я дал им двух воинов. Что же, они до сих пор не пришли?

– Не пришли. В томто и дело.

Вождь покачал головой:

– Дело может оказаться гораздо хуже, чем все мы думаем. Сбежал предатель Алвиш! И еще – три «леопарда». Непонятно как выбрались из ямы… Мы ловим. Идем по следам…

* * *

«Леопарды» связали девчонкам руки и повели за собой в джунгли. Пленницы не шли налегке: людоеды сноровисто разделали убитых нкрумов, ловко обвязав куски человеческого мяса листьями пальмы. Сию мерзкую поклажу и тащили девы на своих хрупких плечах!

Куда их ведут, Марта уже догадалась, увидев знакомый ручей, вдоль которого совсем недавно пробиралась, сбегая от людоедов вместе с юнгой. Сейчас «леопарды» шли к своему разрушенному становищу, возвращались обратно. Зачем? Отсидеться? Залечить раны? Да, наверное, так – один из людоедов – повыше и постарше остальных – выглядел както очень неважно. Время от времени он кривился от боли и хватался за голову. Не ему ли в башку так ловко метнула свою дубинку добрая девушка Нкула?

И еще был Алвиш! Чертов предатель Алвиш, гад, каких мало. Он шел с людоедами, но было видно – эта компания ему явно не в радость. Скорее всего, он просто использовал их, чтобы сбежать от суда Аганги. Тогда почему не сбежит уже от них? Не знает дороги? Или просто – некуда! Ну да, некуда. Марта мстительно прищурилась – в томто и дело, в любой ближайшей фактории португальца точно повесят! Правда, ее саму – тоже могут, есть за что. Если чертов Алвиш не будет молчать, чтоб он провалился! Этот чертов пес все же добрался до ее золота! Сволочь. А ведь когдато они, можно сказать, дружили… Даже переспали пару раз.

Однако, что же делать? Сбежать пока что не получалось – «леопарды» пристально следили за пленницами, да и местных лесных троп ни одна из девушек не знала, не ведала. А кто знал? Алвиш? Или только сами «леопарды»?

А что же Аганга? Что же, сей славный король, обнаружив отсутствие пленников, не вышлет погоню? Да хоть того же Оконсо! Конечно, вышлет и уже очень скоро. Надо просто ждать! Прислушиваться, и, если что – закричать, подать сигнал!

Марта подавила улыбку. Да, да, именно так и будет – беглецов обязательно нагонят, пленниц освободят… Так что же, дикари этого не понимают? Совсем дурни? Да нет, не дурнее белых… Тогда почему не торопятся? И явно идут к селению, где их и будут искать?

Ближе к полудню беглецы устроили привал. Воины развели костер, поджарили на углях человечье мясо… Мерзкие твари! И как только не подавятся? Ведьмочку чуть не вырвало, и это почемуто сильно развеселило людоедов! Один из парней даже ткнул недоеденным кусом мяса девчонке в лицо – ешь, мол, угощайся! Захохотал, остальные подхватили. Даже болезненного вида старший – и тот улыбнулся.

Алвиш же отошел в сторону, делая вид, что это его не касается. И незаметно перекрестился! Ну, это он так считал, что незаметно – Марта искоса следила за португальцем, увидела… Агааа…

Что предателю нужно от этих гнусных тварей? Чтобы они его кудато вывели… И еще – золото. Но зачем людоедам ему платить? Если только он не помог им бежать, а с него станется! Ишь, отвернулся, сволочь.

– Идем! – окончив мерзкую трапезу, старший, похоже, что он был одним из молодых вождей, поднялся на ноги.

Воины пинками подняли пленниц… Их так и не покормили, только дали воды. Да и чем было кормить? Человеческим мясом?

Пошли… Судя по светившему в спины солнцу, путники резко свернули на восток. Значит, возвращаться в селение они вовсе не собирались. И правда – зачем?

Лес стал гуще, и узкая тропка едва угадывалась в густом подлеске. Кругом росли оплетенные лианами пальмы и еще какието деревья с густыми кронами, затмевавшие солнце. Стало както темновато и душно – белая сорочка Марты промокла от пота. Девушка закусила губу – еще несколько часов такой жарищи, и она не выдержит, упадет, просто не сможет идти. И что тогда с нею сделают? Стукнут дубинкой по голове, разделают и сожрут? Вот уж не хотелось бы!

И эта тропа… Знают ли про нее воины Аганги? Найдут ли? Если не знают, надо бы оставить хоть какието знаки. Руки пленницам больше не связывали – бежатьто им было некуда. Да и присматривали. Один из воинов«леопардов» – шел впереди, за ним Алвиш, затем – пленницы. Еще двое людоедов (в том числе и вождь) замыкали команду.

Португалец, впрочем, не держался своего места – вот оглянулся, отстал, чтото спросил у вождя. Тот ответил…

Говорили попортугальски, и навострившая уши Марта, увы, ничего не поняла… Видно было только, что предатель остался крайне недовольным, отвернулся и зло сплюнул. И все же, без него вряд ли получится выбраться. Надо чтото придумать, надо чтото…

– Связался с людоедами! Не стыдно? – презрительно бросила авантюристка.

– Кто бы говорил, шлюха! – Алвиш огрызнулся в ответ.

На шлюху Марта не обиделась, не до того.

Вокруг пели птицы, порхали разноцветные бабочки, и уже пару раз Марту больно ужалила какаято муха или москит… Лучше бы – москит… Хотя, кто знает, чем это все закончится? Сломав ветку, девушка принялась отмахиваться от назойливых насекомых. «Леопарды» позади засмеялись – такое впечатление, что их почемуто не кусали ни москиты, ни мухи… Потому что – свои, африканские? А вот португальца – жалили! Так ему и надо, предателю! Глядя на Марту, Алвиш тоже сорвал ветку и на ходу отмахивался.

Ветки…

Наверху, на деревьях и на лианах вдруг загомонили, запрыгали обезьяны. Совсем рядом, в подлеске, пронеслись, прошмыгнули какието небольшие зверьки. Чегото испугались? Да и обезьяны тоже ведь всполошились не зря!

И в самом деле – не зря… Гдето неподалеку вдруг послышался утробный рык какогото зверя!

– Леопард! – португалец выхватил изза пояса нож…

Идущий впереди воин настороженно замедлил шаг и выставил вперед копье, взятое у убитых нкрумов. Копья, ножи, мясо… Трофеи знатные! Пригодились все…

Еще одно копье имелось у другого воина, у вождя же – только широкий нож… Но эти чернокожие парни труса не праздновали, совсем наоборот – держались горделиво, с улыбками!

Гдето невдалеке, в джунглях, послышалась какаято возня, писк… Снова раздался рык, затем все стихло. Переглянувшись, воины опустили копья… Португалец засунул за пояс нож. Все успокоились и продолжили путь – похоже, леопард настигтаки свою жертву.

Хитрая Марта обронила ветку, дескать – от испуга… И тотчас же сорвала другую, прямо на повороте к широкой тропе, внезапно показавшейся за деревьями.

– Em breve o rio! Navio. Luanda! – глянув на предателя, промолвил вождь.

Алвиш довольно покивал и потер руки…

Рио – это Марта понимала – река! Навио – судно. А Луанда – большой португальский город. Река. Корабль. Луанда…

Все стало понятно! Вот куда направлялся Алвиш! Вот зачем ему людоеды! Он дойдет до реки, там, вероятно фактория, гавань. Сядет на попутный корабль – золота хватит. А что будет с Мартой и Ква? Людоеды уведут их в свои земли? Или…

Вот тото и оно, что – или! Марта вдруг с ужасом осознала, зачем «леопардам» Квада и она сама, почему они их не убили сразу же, не избавились… И почему не охотились по пути!

Мясо! Вот почему. Вот зачем.

Воиновнкрумов «леопарды» уже съели. Следующая на очереди – Ква! Ну, а за ней – и она, Марта. Насколько слышала девушка, мясо белых людей людоеды не очень жаловали – слишком соленое… Тем не менее – ели. Не откажутся и теперь – голод не тетка.

И снова послышался рык леопарда! Только теперь – с другой стороны. Верно, хищник, выслеживая добычу, рыскал кругами по джунглям. Девчонки переглянулись и поежились. Не леопарда им сейчас нужно было бояться, а тех, кто взял себе его имя!

Беглецы шли по широкой утоптанной тропе – почти по дороге! Судя по всему, тропой этой пользовались довольно часто – по пути попадались и остатки кострищ, и следы ног на мягкой – у родника – глине… А по обеим сторонам тропы белели человеческие кости и черепа!

Невольничья тропа, вот что это было! Она вела откудато с востока к морю, к дельте большой реки, о которой говорил вождь «леопардов».

Между тем вождю становилось все хуже и хуже – он постоянно останавливался, кашлял, хватаясь то за голову, то за грудь. Наверняка, кроме удара по голове, этот крепкий молодой парень еще и подхватил какуюнибудь заразу, недаром сотоварищи посматривали на него со страхом.

Вечером утроили привал. На полянке, рядом с узким каменистым ручьем, исчезающим в густых зарослях.

К этому времени вождь вообще слег, вытянулся на подстеленных пальмовых листьях. Приподнявшись, чтото сказал воинам. Те понятливо кивнули и, подойдя, сноровисто сорвали с Марты одежду! Мало того – еще и привязали к толстому стволу пальмы. Голой! Неужели…

Нет, о насилии, похоже, дело не шло.

Марта, конечно, кричала… Но недолго – получив кулаком в скулу, тут же успокоилась и замолкла. Капнула из разбитой губы кровь. Да уж, эти черные парни умели вполне доходчиво объяснять! Хорошо, челюсть не сломали… Вполсилы били, и то очень больно. Несчастная девушка даже не всхлипнула – понимала, никто ее здесь не пожалеет, кроме Квады.

А той некогда было жалеть – «леопарды» добрались и до нее, связав, бросили в ручей, так, чтобы только одна голова торчала.

Марта похолодела – она уже побывала в плену у каннибалов и прекрасно поняла, что это за страшные приготовления! Кваду бросили в воду – вымачивать. Чтоб мясо было вкуснее! Точно так же они поступили и с тем бедным моряком, Карлом… Правда тому еще и переломали ноги… А что же не переломали Ква? Не сочли нужным? Опасались, что девушка будет кричать? Или просто лень было возиться – ручейто вот он, рядом, все на виду? Ну, как бы то ни было…

Один из «леопардов» кудато ушел, но вскоре вернулся – с синей и белой глиной, а еще – с охрой. Верно и в самом деле путь этот был людоедам хорошо знаком – знали, где что находилось.

«Леопарды» тут же раскрасили лица. Вождь – охрой, воины – глиной, белой и голубой.

Алвиш смотрел на все это с полнейшим равнодушием, а потом и вообще ушел к ручью – выбрал место поглубже, да принялся стирать рубаху, время от времени поглядывая на брошенный рядом на бережке узелок. Тот самый, с золотишком Марты. Надо сказать, и людоеды узелок этот давно уже приметили и, может быть, коечто решили…

– Эй! – тихо, понемецки, вдруг позвала Квада. – Только не поворачивай голову, белый.

– Ну? – португалец переспросил шепотом, послушно не поворачивая головы. – Что ты хочешь?

– Хочу сказать, узелок твой достанется «леопардам», – так же тихо промолвила черная девушка. – Я слышала по пути, как они говорили. Немного понимаю их речь. Им не помешает золото! А белый – не нужен.

– Врешь ты все, черноголовая! – Алвиш напряженно хмыкнул. – Сейчас расскажу все вождю.

– Если такой дурень – рассказывай. Мне уже нечего терять.

Лежавший на пальмовых листьях вождь улыбнулся, привстал и, чтото сказав воинам, указал на привязанную к дереву белую деву.

Воины обрадованно переглянулись. Один из них, с голубыми полосами на щеках, встав, подошел к девчонке. Оглянулся, чтото спросив у вождя… Кивнув, взял щепоточку охры… И провел пару полосок по груди и по левому бедру Марты. Потом – уже голубой глиной – по правому…

Разрисовал…

Тут же подошел и второй воин, пометив белой глиной предплечья и живот. Марте вдруг стало щекотно, и, несмотря все свое положение, она едва удержалась от смеха – еще ударят, псы поганые, у них это быстро!

Перекусили нынче наскоро – фруктами и кокосовым молоком, кои достались и пленницам. После несытного ужина, воины уселись рядом с вождем. Один попросил у Алвиша нож и принялся подтачивать какуюто палку.

Протянув клинок, португалец подошел к растущей невдалеке от привязанной пленницы пальме, чтото сорвал…

– Алвиш, ты им веришь? – негромко спросила Марта. – Я б на твоем месте сто раз подумала. Зачем они забрали у тебя нож?

– Молчи!

– А мое золото? Ты и в самом деле полагаешь, что оно останется твоим? Наивный! У тебя совсем заплыли жиром мозги? Ты был нужен людоедам только, пока был в племени… А сейчас…

– Зачем ты мне все это говоришь? – подойдя чуть ближе, злым шепотом осведомился предатель.

Марта сверкнула глазами:

– Помоги нам бежать!

– Я могу уйти и сам… – ухмыльнулся португалец. – Если даже и…

– Далеко не уйдешь. Людоеды знают здесь каждую тропку! А ты?

Ничего не сказав, предатель отвернулся. Однако не уходил, а задумчиво смотрел кудато в джунгли.

– А вот если мы с Ква тоже сбежим, тогда ловить придется троих! А их всего двое… Вождь нынче не в счет!

– Хорошо, – подумав, еле слышно отозвался Алвиш. Дурнем он и вправду не был, и все хорошо понимал. – Будь готова, как только стемнеет. Не надо, не благодари. В конце концов, мы же друзья! А друзья должны помогать друг другу! Кстати, ты вовремя опомнилась. Сегодняшней ночи вы не пережили бы…

Вот уж это точно, судя по всему…

Марта, не выдержав, хмыкнула: тоже еще, дружок нашелся! Да с такими друзьями никаких врагов не надобно! Впрочем, больше кого просить? А португалец все же не дурак, наверняка давно уже понял, куда вляпался. С умным негодяем все же есть шансы договориться…

Смеркалось. Как всегда в этих широтах, в джунгли быстро упала тьма. Большая меднокрасная луна повисла в бархатном небе в окружении звезд. «Леопарды», лениво переговариваясь, сидели у костра. Ничего не ели – видать, сволочи, дожидались своего кровавого часа! И когда он наступит? Уже прямо сейчас? В полночь? Под утро?

Алвиш тоже вроде бы спал… ворочался. Потом встал, подкинул в тлевший костер хворост…

Людоеды за пленницами нынче не особото и приглядывали: обе девушки были связаны, да к тому же если и убегут – так на верную гибель! Гдето поблизости ошивался леопард…

Вот зарычал!

Марта вздрогнула… И где шляется этот чертов португалец?

Позади, кажется, гдето совсемсовсем рядом, ктото заворчал, завозился в ночи… Точно – леопард! Девушка похолодела… Неужели, клыкастый хищник сейчас подберется к ней, прыгнет, растерзает, сожрет заживо?!

Послышались легкие шаги… Ну, вот он, гад! Подбирается, крадется на мягких лапах…

И что делать? «Леопардам», похоже, пока что до пленниц и дела нет – даже не смотрят, говорят о чемто своем, смеются… А хищник все ближе! Не хотелось бы угодить в его лапы! Главное, и не убежать – привязана. Еще и голая… Кушай на здоровье, господин леопард, не подавишься!

Луна скрылась за облаком. Закричать? Позвать на помощь? Раз уж она пока что людоедам нужна… А может, и не нужна! Может, они специально ее здесь привязали – оставили хищнику на съедение! Леопард же их покровитель. Может, и так…

Чьято тень метнулась из леса…

– Ой…

– Тсс! Это я, Ква…

Господи! Неужели… Черная девушка, мокрая и нагая, была совсем не видна в темноте. Лишь пламя костра отразилось в глазах…

Квада все ж провозилась – не такто просто оказалось развязать путы! Старалась, да выходило не сразу. Вот один из людоедов поднялся на ноги. Неужели, подойдет сюда? Или спустится к ручью и увидит, что…

Нет! Слава Богу, отошел недалеко… Помочился в траву, вернулся к костру обратно. Вождь чтото негромко сказал, все засмеялись…

– Ну, вот… – Ква, наконец, справилась. – Теперь быстро уходим! Пока вниз по ручью, а там посмотрим…

– Лучше вверх! – уже у ручья шепотом возразила Марта. Справившись со своим страхом, она наконец начала соображать… – Вниз, наверняка, пошел Алвиш. Они легко проследят его по следам. К тому же им вниз по ручью и надо. Вверх – у нас хоть какойто шанс… Идем же скорей, подруга! К утру хорошо бы гденибудь спрятаться, отдохнутьпереждать…

Беглянки осторожно зашагали по берегу ручья, серебрившегося в загадочном лунном свете. Обходя камни, девушки частенько забредали в воду, впрочем, никакой одежды на них все равно не было…

Они шли, верно, с час или даже больше, когда вдруг услышали крики, донесшиеся от оставшегося далеко позади костра.

– Опомнились! – презрительно хмыкнула Марта. – Ну, наконецто… Как думаешь, за нами пойдут или за Алвишем?

– Могут и разделиться… Но, ночью они нас вряд ли найдут. Идем, моя славная госпожа! Как твои ноги?

– Не переживай! Давно уж босиком привыкла, как все здесь.

Они прошли еще несколько миль. Начинало светать.

– Вон! – останавливаясь, Ква показала рукой. – В этих зарослях мы сможем укрыться.

– Нет! – белая авантюристка все же имела куда больший опыт побегов… и вообще – всего. – Слишком уж они густые. Если что – людоеды первым делом заглянут туда… Лучше вот там, в реденьких кусточках.

– Но…

– Не заметят! Мы же ляжем в траве.

Девушки так и сделали. Спать решили по очереди, первая – белая… Так уж настояла Ква.

– Ну, как знаешь, – пожав плечами, Марта растянулась в мягкой траве. Выглянувшее солнышко быстро прогнало ночной холод, начало припекать…

– Ой, как славното! – вытянувшись, довольно зажмурилась Марта. – Тепло!

В этот момент гдето совсем рядом раздался громкий и злобный рык! Подружки разом вскочили…

В десятке шагов от них, нервно помахивая хвостом, злобно скалила зубы огромная пятнистая кошка!

Глава 10

– Леопард! – услышав рычание, Оконсо втянул ноздрями воздух и поудобней перехватил копье. – Он голоден, зол и чует добычу! Вотвот бросится.

– Так идем, посмотрим, – усмехнулся Бутурлин, вытаскивая изза пояса пистолет.

И порох, и пыжи, и пуля уже были забиты в ствол, осталось лишь натрусить на полочку затравочный порох.

– Феро, Мбанго! За мной! – вождь позвал своих воинов и оглянулся. – Господин капитан! Думаю, мы обойдемся без шума.

– Хорошо, – отрывисто кивнув, Никита Петрович тоже прихватил с собою парочку солдат с короткими кавалерийскими ружьями. На всякий случай…

Вся честная компания друг за другом нырнула в заросли. Через пару минут снова донеслось рычание – на этот раз уже совсем близко!

– Попрошу вас держаться позади, – на ходу предупредил Оконсо. – Мы все же – охотники. А белых людей леопард быстро почует.

– Хорошо, – капитан поправил шляпу. – Только не забывайте – здесь есть и другие «леопарды». Которые много хуже зверей!

Еще десяток шагов… Вспорхнули изпод ног какието птицы, поднялись, закружили над кустами…

И тут Бутурлин увидал леопарда! Красавец! Ах, в самом деле, как же красив…

Любоваться, правда, пришлось недолго. Огромная пятнистая кошка, почуяв опасность, обернулась, рыкнула и тут же бросилась наутек, бесследно растворившись в зарослях!

– Мы его не поймаем, – расстроенно обернулся вождь.

В тот же миг изза деревьев вынырнула ловкая черная фигура, о чемто быстро доложив вождю. Выслушав, Оконсо чтото приказал. Воин исчез в зарослях, а на черном лице вождя вдруг вспыхнула ослепительнобелозубая улыбка:

– Мои люди убили леопарда, господин капитан!

– Всетаки удалось?

– Не того… Из тех, других…

– Я понял! Так идем, глянем…

– Да. Туда же сейчас приведут и добычу!

– Добычу?

– Тех, на кого охотился леопард, герр капитан!

Молодцы, что и говорить! Все уже успели, спроворили… Еще бы! Для воинов Оконсо этот лес был своим! Быть может и незнакомым, но, точно таким же, как и у них дома – привычным, родным. Надо признать, белые люди, при всех их несомненных достоинствах, как умелых солдат, вряд ли сумели бы управиться столь быстро! Самое главное – воины Оконсо нашли и убили когото из людоедов, из тех, за кем, собственно, и шли.

– Гут! – Никита Петрович покачал головой. – Жаль, не удалось взять живым.

– Он не сдался! Да и все равно бы ничего не сказал. Даже под пытками… А других мы ищем и скоро найдем! Мы видели их следы и примерно знаем, где лагерь.

Убитого уже вытащили из колючих кустов и положили на утоптанной опушке у старого кострища с разбросанными рядом костями – звериными ли, человеческими – бог весть…

Высокий исхудавший парень с многочисленными татуировками и шрамами, с выкрашенным голубой глиной лицом, так и застывшим в жутком оскале ненависти и самой яростной злобы! Вождь был прав – такой бы ничего не рассказал. И не сдался…

– Он был один?

– Да. Их вообще, мало… А! Вот и добыча!

Чернокожие воины привели по тропе двух девушек, абсолютно нагих и грязных! Одна – черная, другая – белая. Только это и можно было рассмотреть… И узнать! Чернуюто – не сразу… а вот белую…

– Марта! Ква!

Ну, а кто еще это мог быть?

– Никитаа!

Забыв про конспирацию, Марта бросилась капитану на шею, потная, в липкой коричневочерной грязи… – Никитааа…

Плечи девушки затряслись в рыданиях, всетаки, того, что случилось, видимо, было слишком даже для бывшей нарвской ведьмы!

Квада тоже зарыдала, громко, навзрыд – верно, от радости…

– Вы как здесь? – успокаиваясь, спросила Марта.

– За людоедами… И за вами… Нашли!

– Нашли… – скосив глаза, девушка глянула на убитого и поежилась. – У меня тоже такие же рисункилинии – глиной, голубой… А еще белой и охрой! Вон, на коже, смотри. Под грязью, правда, не оченьто видно, но…

– Ты знаешь, что это значит? – погладив девчонку по волосам, грязным и спутанным, тихо спросил капитан.

– Нет…

– Людоеды так отмечают те места, что хотят сожрать! Ктото ляжки, ктото – ягодицы, грудь…

– Ужас какой! Боже…

– Значит, их было трое, – Никита Петрович предположил вслух. – Голубой, белый и охра… Голубой – убит. Двое осталось! Ты слышал, Оконсо?

– Их вождь тяжело болен, еле идет, – промолвила Ква. – А становище – совсемсовсем рядом. Я покажу!

– Да, конечно же! – тут же спохватился Бутурлин. – Идем!

Вождь людоедов был мертв. Он лежал на земле, головою к кострищу, руки его были сложены на груди, мертвые глаза спокойно смотрели в небо.

– Его убили, – склонившись, промолвил Бутурлин. – Закололи копьем… Прямо в сердце. А потом уже сложили руки…

– Он хотел смерти, – Оконсо присел на корточки рядом. – И сам попросил себя убить. Не хотел умирать от болезни. Хотел, как воин. Славная смерть!

– Да уж… Девы сказали – португалец был здесь. Он помог им бежать. Бежал и сам… только куда? Впрочем, не оченьто он нам и нужен!

В этом, в общемто, была правда. Нет, Алвиш, конечно, был бы нужен славному королю Аганге – для суда, и еще Марте – отобрать свое золото… Ну, а кому еще?

– Мы не станем за ним гоняться, – резко заявил капитан. – Думаю, вряд ли он выйдет из джунглей живым. К тому же, оставшийся в живых «леопард», может, за ним и пошел?

– Может, и так, – Оконсо задумчиво скривился. – Вуломо Аганга поймет нас. Мы принесем ему головы врагов… А португалец – да. Шансов у него немного.

– Как и у любого белого в африканских джунглях… – негромко добавил Бутурлин. И тут же хмыкнул, погладив щетину на подбородке. Ну да, ну да! Поглядел бы он на этих вот негров – на снегу, по морозцу, в метель!

* * *

О, Жозеу Алвиш был не дурак, и сам прекрасно осознавал это. Судьба, хоть и не дала богатства и знатности, зато щедро наградила изворотливостью и умом. Да, он использовал людоедов для побега. А потом они стали опасны! Вовремя подвернулась Марта. Хотя Алвиш ушел бы и без ее слов…

Теперь бы добраться до океана! Золото под рукой есть – позвякивает в мешочке. У Марты его забрали «леопарды», но пришел и их черед! А Марта… вряд ли она выберется из джунглей, даже в компании с той черной девчонкой. Людоеды уже наверняка поймали их и даже успели сожрать. Ну, не сожрать, так разделать… Что ж, у каждого – своя судьба.

Насколько смог выспросить португалец, ручей, вдоль которого он сейчас шел, впадал в большую и полноводную реку Нигер, а та несла свои воды к океану. Там и были крепости, гавани, корабли… Впрочем, фактории вполне могли располагаться уже и на реке – не так и далеко осталось.

Алвиш усмехнулся, поправив висевший за плечами мешок. Все его подвиги были известны лишь в КабоКорсо, как португальцы именовали Золотой берег, и совсем неизвестны здесь, в дельте Нигера… Может, и не стоит пробираться в Луанду, искать попутный корабль? Нет, все же – стоит. Нигер слишком уж близок от КабоКорсо, слишком уж много там голландских факторий… Со временем могут и дознаться до всех его подвигов, судить и вздернуть.

Уж лучше – Луанда! Тем более, там свои – португальцы, и город довольно большой, если судить по слухам, опять же…

Впереди, за деревьями, чтото блеснуло. Чтото сверкающесинее, словно морская гладь! Неужели, океан? Так рановато еще для океана…

Подойдя ближе, Алвиш раздвинул ветки. Озеро! Какоето большое озеро. Действительно – большое. Противоположный берег едва угадывался в полупрозрачной голубоватой дымке. Нужно быть осторожней – тут могут быть табанкидеревни. Впрочем, фактории не так уж и далеко, ктото из местных, наверняка знает или голландский или португальский. Договоримся! Еще и проводника найдем.

Густые и высокие камыши вскоре сменились широкой полоской золотистого песочка. Сняв башмаки, Алвиш немного прошел еще и, выбрав болееменее укромное место, решил все же выкупаться – освежиться, смыть пот и грязь. Конечно, вода оказалась слишком теплой, так Алвиш и не ожидал другой – Африка! Озеро, а не вечно холодные океанские волны у португальских берегов…

Уфф! Вынырнув, португалец поплыл на спине, медленно, наслаждаясь водою и солнцем, и вдруг краем глаза заметил какоето шевеление в камышах!

Что это? Погоня? Выследили… Значит, надо не подавать виду, там же, в камышах, и спрятаться, только чуть дальше. И не возвращаться за одеждой… Дьявол! Там же и золото! Вот незадача… И что ж теперь? Лучше уж остаться бедным и голым, но – живым и на свободе. Или… ладно, там видно будет!

Делая вид, что продолжает наслаждаться купанием, предатель подплыл ближе к берегу, перевернулся на живот…

Три серозеленые хищные туши, привстав на лапах, метнулись к воде… Крокодилы! Черт бы их побрал…

Вскочив на ноги, Алвиш бросился по отмели бегом, с такой скоростью, с какой никогда раньше не бегал. Это только никогда не бывавшие в Африке идиоты считают, что крокодилы охотятся лишь в воде, а на суше – неповоротливы… Ага, давайте, наперегонки побегайте! Крокодил запросто лошадь догонит.

Слава Пресвятой Деве, эти, должно быть, оказались сытые… Или просто поленились гоняться за двуногой добычей. Может, приняли за обезьяну – по деревьям же крокодилы на лазают!

Как бы то ни было, Алвиш выскочил на берег, никем не преследуемый. Огляделся, немного перевел дух и, склонясь над одеждой, вдруг почувствовал, как чтото неприятноострое вдруг уперлось с спину!

Ну, да – неприятное… Острие копья! Сам хозяин копья – длинный чернокожий парень с белыми узорами на лице – стоял сзади и чтото повелительно приказывал. Местные? Или…

– На колени! Руки – давать! – повторил воин на плохом португальском…

Черт возьми! Никакой это не местный. Это ж погоня, да! Что же он – один? Ну так да! Второго вождь, наверняка, послал за девками, сам же принять участие в погоне не смог – ввиду болезненного состояния…

– Да, да, да… – обернувшись, угодливо заулыбался Алвиш. – Вот руки, да… Сейчас только…

С силой ударив чернокожего головою в живот, предатель стремглав бросился в озеро. Ну, а куда же еще? До лесато далековато, да и черные джунгли знают лучше. Побежал, нырнул, увидав, как брошенное копье пронзило воду… Еще бы немного, и…

Метнув копье, воин без раздумий бросился в воду!

Вынырнув, Алвиш поплыл, что было силы, почти с такой же скоростью, с какой совсем недавно бежал. Только теперь – в обратную сторону. К тем самым крокодилам! Чернокожий не отставал, похоже, этот парень плавал, как рыба. Тем хуже для него!

Крокодилы заметили добычу! Плывущую прямо им в пасти! Чего уж теперь ждать? Три скользкие тварюги проворно сползли в воду. Нырнув, Алвиш резко свернул в сторону. А вот преследователь не успел. Португалец услышал лишь сдавленный крик… «Леопарда» утащили под воду…

– О, Пресвятая Мадонна! Клянусь, поставлю тебе свечку в самой большой церкви Луанды! И закажу молебен… Дьявол!

Предатель рано радовался! Едва он успел одеться, как заметил еще одного крокодила… или это был все тот же, из тех трех. Выбравшись на берег, чудовище оскалило усеянную клыками пасть! Убежать от него не представлялось возможным… Догонит! Собьет с ног хвостом. И все же, надо было бежать!

– Помоги же, Святой Яго! Я и тебе – свечечку…

Чтото просвистело в воздухе. Стрела… Стрелы!

За кустами появились черные воины с луками в руках. У одного даже имелся мушкет! Уже примощенный на подставку! Тлел фитиль…

Громыхнул выстрел! Ну да, тяжелая мушкетная пуля, это вам не стрела! До стрел крокодилу и дела не было, а вот пуля…

Пуля пробила тварюге башку! Чудовище судорожно изогнулось, клацнуло пастью и застыло на прибрежном песке, тяжело завалившись набок…

– Клянусь всеми святыми, отличный выстрел, мой капитан! – придя в себя, со всей искренностью промолвил Алвиш. И тут же спросил, понимает ли ктонибудь попортугальски…

– Или, хотя бы, поголландски… черт бы этих голландцев побрал.

Почему он назвал стрелка капитаном, Алвиш не мог бы сказать. А как ещето? Вроде бы – командир.

– Я понимаю, – отозвавшись так же, на португальском, стрелок передал мушкет подскочившему воину.

Предатель прищурился: видать и впрямь – «капитан», уж точно, не из простых, судя по золотым браслетам, одеянию из богатой ткани, да и по мушкету, в концето концов. Огнестрельное оружие в Африке далеко не у каждого негра. Далеко не у каждого!

– Кто ты, белый человек?

– Меня зовут… Меня зовут Жозе! Я охотник… – Алвиш подбоченился. – И известен очень многим вождям на побережье.

– Далеко забрался! – ухмыльнулся стрелок. – Я – Мокеле Мгванга, командир и вождь этих людей! В фактории СанПедру многие называют меня – капитан Луиш!

О как! А ведь угадал с «капитаном»!

– Смотрю, охота твоя оказалась не слишком удачной…

– Да уж! Проклятые крокодилы сожрали моего проводника… Если бы не вы – и меня бы сожрали! Примите все мои благодарности! А тебя, славный капитан Луиш, обязуюсь угостить в первой же таверне, коли тут таковая найдется.

– От угощения не откажусь! – подойдя ближе, «капитан Луиш» вполне дружелюбно хлопнул спасенного по плечу. – И таверна подходящая скоро найдется. В СанПедру! Тут недалеко совсем…

– Господи! Не знаю, как и благодарить. Вот же эти… эти проклятые твари…

– Не крокодилов здесь надо бояться, – неожиданно посерьезнел вождь. – Не крокодилов, а «леопардов»… Так называют себя людоеды!

– Людоеды?!

– Да! Кстати, дружище Жозе, ты не встречал в лесу черных людей в леопардовых шкурах?

– Встречал! Мельком видел… вверх по ручью…

Фактория СанПедру, располагавшаяся на берегу широкой реки Нигер, принадлежала португальцам и имела устойчивую связь с побережьем, так что добраться туда на попутной барке не составляло совершенно никакого труда. Что и сделал Алвиш – деньги у него имелись – пару золотых браслетов все же пришлось продать. Ничего, в Анголе можно будет заработать и куда больше – целое состояние!

Как и обещал, португалец хорошенько угостил своего нового знакомца, «капитана Луиша»! Хоть тот и был черным, но именно ему и его людям был обязан жизнью Жозеу Алвиш.

Через пару дней барка причалила к мосткам в устье реки, к очередной фактории, только уже куда большей¸ нежели СанПедру. Она называлась СантЯгодеКриштобаль и уже лет двадцать как принадлежала голландцам…

Попутное океанское судно появилось примерно через неделю. Правда, оно оказалось французским, и направлялось вовсе не в Анголу, а в Америку… Но все это португалец узнал уже на корабле…

Что ж, бывает…

* * *

«Глюкштадт» вышел в море через пару дней после удачного возвращения экспедиции. Хоть плавание и предстояло недолгим, моряки запаслись пресной водой и немного докупили провианта. Ветер оказался, мягко говоря, не совсем попутным и судно шло в бейдевинд, галсами, так что матросам пришлось попотеть!

– Три тысячи чертей и рогатая дьяволица в придачу! – привычно ругался боцман, старина Йенс.

Впрочем, и он иногда поглядывал на корму, где прогуливались пассажирки – две черные и одна белая. Черныето – черт с ними, при них можно было и не стеснятся, а вот про белую – редкостную красотку! – опытный во всех делах шкипер Арчибальд Фикс сказал, что она – леди.

– Я благородных женщин всегда чувствую!

Правда, пока что «благородная леди» обходилась короткими матросскими штанами, белой сорочкой и колетом из капитанского гардероба… Так это все потому, что чернокожие дикарилюдоеды сорвали с бедняжки одежду, чтобы сварить в большом черном котле! И сварили бы, и съели, не подавились – кабы вовремя не объявился господин капитан.

Именно такую версию рассказывали вернувшиеся из рейда наемники… Но, собаки, врали и друг с дружкой не коррелировали никак. Ну да какой же рассказчик не приврет? Вот и появились и «черные дымящиеся котлы» и «целые сонмища людоедов» и даже «стаи леопардов и огромных лесных горилл»!

– Так что, ребятушки, уж пришлось нам нелегко, поверьте! – сидя на полубаке, травил байки капрал.

Ему поддакивал молодой солдат Енеке:

– Да, да, уж пришлось! Не хуже, чем в той деревне! И все же девокто мы спасли. В самый последний момент успели! Там леопарды… Они каак зарычат! Каак прыгнут! Зубами – ухх!

Забросив все дела, юнга Эрик Сконнбладт – хоть, вроде, и не глупый паренек – слушал рассказчика, раскрыв рот, пока боцман не утащил его за ухо:

– Я кому сказал драить весь полубак? Драить! А не слушать разные россказни!

– Господин боцман… так ведь…

– Тряпку в зубы – и вперед! И с песней!

– С какой песней, господин боцман?

– Можешь без песни! Но – со старанием. Через пару склянок приду – проверю… Пять тысяч чертей! А это что за лупанарий на палубе?

– Парусаа прямо по курсу! – прервав излияния боцмана, с мачты заголосил марсовый.

– Что еще за паруса?

– Вижу три корабля! Большие… под голландскими флагами.

– Видно, торговцы… Все же, пойду, доложу капитану.

Ушлый коротышка боцман ловко пробрался между распахнутыми люками батарейной деки, по пути успев отвесить пару смачных затрещин нерадивым, по его мнению, матросикам, и, поднявшись на полуют, вытянулся:

– Осмелюсь доложить господин капитан! Прямо по курсу три голландских судна. Похоже, тоже идут в Карлсборг!

– Что ж, там и встретимся, – махнул рукой капитан. – Голландцы, говоришь? Конкуренты… и не такие уж и друзья… Интересно, что они забыли в Карлсборге? У них и свои фактории есть. Тот же СанЖоржи.

– Может быть, хотя пополнит запасы провизии и пресной воды? – предположил боцман. – В СанЖоржи не успели, в море ведь всякое случается.

– Может, и так… – Бутурлин повернулся к шкиперу. – Господин Фикс, когда мы будем в Карлсборге?

– Думаю, уже очень скоро, сэр! Если не усилится ветер, а ведь похоже на то!

И в самом деле, налетевший ветер играл белыми барашками волн, гнал по небу сизые дождевые облака и тучи.

– Значит, голландцы… Ладно, глянем…

Прихватив с собой подзорную трубу, Бутурлин быстрым шагом отправился на бак, рассмотреть попутные корабли, заодно и дать по пути команду готовиться к бою. Любой, встреченный в море, корабль – подозрителен, тем более – три! Боцман был абсолютно прав – в море случается всякое. И что с того, что Голландия сейчас не воюет с Данией, по крайней мере – открыто? Может, уже и воюет. Европато далеко – пока дойдут ввести. Да и так для многопушечных кораблей с большим экипажем соблазнов много! Почему бы кемнибудь не поживиться? У кого сила – тот и прав! И – горе побежденному.

– Ник, я с тобой! – Марта нагнала Бутурлина на шкафуте, между фок и гротмачтами.

– Хорошо, – не оглядываясь, бросил капитан.

Паруса, хоть и наполовину зарифленные, все же закрывали обзор, видимости мешал и такелаж, и рангоут, глазами капитана и шкипера были впередсмотрящие, марсовые. Ну, или самому приходилось пробираться на нос, да и там мешал и бушприт, и блинд, и бомблинд – небольшие паруса, установленные на бушприте, весьма действенные при маневре судна.

А ветер и впрямь, разыгрался! Вот корабль ухнул меж волнами, окатив ют солеными холодными брызгами и хлопьями пены. Вот вздыбился… Вновь ухнул… Такие качели не слабонервных! Да и самогото Бутурлина попервости с непривычки мутило – хоть и лоцман. Но все же в такую погоду на палубе куда лучше, чем в каюте – уж тамто вообще край – замкнутое тесное помещение, духота…

Вот и Марта прогуливалась, дышала… Бледная, как полотно!

– Ничего, скоро будем дома! – поддержав девушку под руку, утешил Никита Петрович.

Ухватившись за бушприт, глянул в трубу… и присвистнул:

– Ничего себе, кораблики!

– А что с ними такое? – превозмогая дурноту, полюбопытствовала Марта.

Капитан протянул трубу:

– На, глянь! Видишь, какие они большие? По крайней мере, тот, что позади… Команда человек восемьсот! И еще столько же уместится на двух остальных. Это, если военные…

– У них пушки! – взволнованно сообщила девчонка.

– А ты их что, видишь?

– Да! Они открыли порты.

– Открыли порты?!

Бутурлин едва не вырвал из девичьих рук зрительную трубу, припал к окуляру глазом… И выругался, словно боцман:

– Три тысячи чертей! И впрямь – открыли… Да, это военные корабли. И они идут в Карлсборг! Команда! Готовиться к бою! Орудия по обоим бортам… заряжай!

– Есть, капитан!

– Есть капитан!

– Есть!

Послышался свист боцманской дудки, ругательства и команды. Все вокруг забегали, засуетились. Ветер завыл в снастях.

– Ты собираешься дать им бой? – Марта хлопнула глазами.

Никита Петрович хмыкнул:

– Я еще не сошел с ума! Они просто разнесут нас в щепки! Да в такую погоду и бойто – не бой. Как бы не начался шторм – такое дело! А они явно собираются атаковать гавань… А там их не ждут! Вернее, ждут, но – мирные торговые корабли. А не этих разбойников с отрытыми пушечными портами! Знаешь, что сейчас будет? Они войдут, открыто, как друзья… И с ходу дадут залп! Я думаю, там орудия по двадцать фунтов… и больше… Хватит, чтобы разрушить крепость! А дальше – десант.

– Так что же делать?

– Не пускать врагов в гавань! В крепости вполне достаточно орудий самых больших калибров. И вход в гавань пристрелян! Не надо и целиться… Просто дать залп! Если осмелятся сунуться! Эх, предупредить бы… Да как?

– Послать шлюпку… и потом по берегу…

– Не успеем! Да и волна…

– Тогда выстрелить! – вдруг предложила Марта. – Просто бабахнуть, как следует, из всех пушек! Неужели, в крепости не насторожатся – кто там в море палит, почем зря?

– Ах, милая… Дьявол тебя разрази!

Схватив девчонку в охапку, Никита со страстью поцеловал ее в губы…

– Молодец!

Через минуту он уже отдавал команды на полубаке.

– Все паруса поднять! Полный вперед! Догнать этих чертовых пиратов!

– Аа, так это пираты? – шкипер покачал головой. – Однако поднять все паруса в такой ветер – не самая хорошая мысль!

– Пусть так, – покусав губу, Бутурлин вынужден был согласиться. – А что бы вы предложили?

– Идти, как идем, сэр! Наше судно куда быстрее и мы их скоро догоним. А дальше?

– А дальше будет видно. Вперед!

Все же часть парусов распустили, и ветер быстро надул их дугою! Судно взбрыкнуло, словно норовистый конь, и рвануло вперед, повинуясь воле шкипера и капитана.

– Три мили до кораблей! – кричал марсовый. – Две мили… Одна…

Бутурлин прищурился и быстро прошел на ют. Счет пошел на минуты… Ветер дул в левый борт. Впереди, во всей своей красе, показалась резная корма огромного вражеского судна! Однако какой богатый декор, позолота – любодорого посмотреть. Тут и рыцарские гербы, и щиты, и… три королевские короны – «Тре крунур». Да и название можно было рассмотреть – «Биргерярл».

– Тре крунур… Биргер! Никакие это не голландцы – шведы!

Впереди, совсем рядом, уже маячила крепость – форт Карлсборг под красным датским флагом!

Заметив погоню, шведы огрызнулись из кормовых пушек. Мимо, конечно же – в белый свет, как в копеечку! Так, для острастки пальнули, ну и пригрозить – мы вас видим!

– Левый борт… Готовиться к залпу!

– К залпу…

– К залпу…

– К залпу…

– Готовы, господин капитан!

– Готовы…

– Команда… К левому повороту!

– Есть, капитан!

Ну, пора, кажется…

– Поворот оверштаг!

Схлопнулись лишние паруса, матросы потянули шкоты… Шкипер закрутил штурвал, заскрипели тросы… Носовые паруса – блинд и бомблинд – поймали ветер…

Судно заскрипело, поворачивая всем корпусом, ухнуло левым бортом в волну… И медленно выпрямилось!

– Огонь!

Рявкнула батарейная палуба, окуталась пороховым дымом. Пару минут ничего видно не было…

– Ххо! Да мы им в бизань угодили! – наконец разглядел капитан. – Точно прямо в бизань! Вон, упала! Вот это канониры, вот это молодцы – сам дьявол им ворожит!

Сунув трубу за пояс, Бутурлин быстро прошел на корму, по пути обещав канонирам самую славную выпивку!

– Слава капитану! – заорали пушкари изпод палубы.

– Слава!

С крепости тоже дали залп. Похоже – предупредительный! Замедлив ход, вражеские корабли встали на рейде, подняв голубые с золотыми крестами флаги. Теперьто чего уж было скрываться? Поздно! Сорвался план…

– А теперь что? – подойдя, спросила Марта.

– А теперь – улепетываем на всех парусах! – Никита Петрович расхохотался и обнял девчонку за талию. – Ах, милая моя! Получилось! Лишь бы теперь они нас не догнали.

– Они не догонят нас никогда, сэр! – перекладывая штурвал, улыбнулся шкипер. – «Глюкштадт» – хорошее быстрое судно! Не то, что эти плавучие дворцы. Куда держим курс, господин капитан?

– А что у нас по ветру?

– Геморея, сэр!

– Ну, значит, туда и держим. Полный вперед!

* * *

– Нет, нет, нет! Мне совсем не надо в Америку, любезнейший господин капитан! Совсемсовсем не надо!

– О, мон Дье! Но, ви же сами сказали – Луизиана!

– Не Луизиана, нет – Луанда!

– А я слышать – Луизиана. Вот вас и взять.

Месье Анри Жиро, капитан (он же и владелец) французского работоргового судна под поэтическим именем «АлизЕ» (так на Корсике называли свежий морской ветер), увы, совсем не знал португальского, да и поголландски говорил очень плохо. Вообще, это было лишь третье его плавание по знаменитому «треугольнику» – Европа – Африка – Америка – Европа. Первые два вояжа вышли на редкость удачными и прибыльными – месье Жиро расплатился с долгами, выстроил у себя в Онфлере новый дом – как раз напротив церкви Святой Екатерины, и теперь даже подумывал купить титул маркиза! А что? Не век же в простолюдинах ходить, коли дела позволяют?

– Нет, нет, ви же так и сказать, месье Жозеф – Луизиана! Мы так и договориться, да!

– О, нет!

Алвиш обхватил голову руками. Неужто и в самом деле придется тащиться в Америку, в эту самую Луизиану? Тогда уж лучше в Бразилию, коль на то пошло…

– О, ви шутите, месье Жозеф? Бразилия – очень далеко, очень.

Наконец по приказу капитана привели одного матроса – он хоть както мог говорить поголландски, и тут уже португалец смог попросить капитана оказать такую любезность – высадить его в ближайшей гавани, хвала Святой Деве – судно еще не успело уйти далеко от Нигера!

– Может быть, ПортоНово, господин капитан? Я слышал, там удобная гавань?

– О, мон Дье! Да почему же мы должны терять время изза вас? Изза вашей ошибки, мой друг!

– Хорошо. Я вам заплачу!

– Но нам туда не надо!

Повезло – места пока что шли судоходные, кораблей в море попадалось много, и капитан попавшейся по пути двухмачтовой каботажной шебеки согласился взять пассажира.

– Только я иду в Аккру, сеньор!

– В Аккру, так в Аккру, – прихватив свой, вернее, чужой – мешочек, Алвиш проворно спустился в разъездную шлюпку. Ну, а что ему еще оставалось делать? В Америку плыть? В это самую Луизиану? И что? Золотишко таяло на глазах, купить плантацию и рабов было бы не на что.

Аккра – это еще ничего, всетаки, не Америка, да и там многие говорили попортугальски. И, самое главное, в Аккру частенько заходили суда, идущие в СанПаулу— диЛуанда.

Капитан шебеки оказался португальцем по матери, звали сего достойнейшего сеньора Энрике Сантуш, и с новым пассажиром они тут же сошлись накоротке, едва только выпили по кружке рома.

– Я вижу, вы знаток Африки, сеньор Жозеф!

– Давай уж на «ты», землячок! Рад, что встретил тебя. Ты говорил про какоето дело?

– Да! Мне нужен свой человек в Аккре! Который бы стал своим во всех тамошних делах… Понимаешь, иногда ведь приходит какоенибудь судно – а рабов нет! Ну, не наловили еще, не привезли… И тогда можно запросто взять две цены! А то и три!

– Откуда же взять рабов?

– Купить у местных князьков! Но это же места знать надо.

– Сказать по правде – я знаю такие места, дружище!

– Ну, так мы с тобою поладим…

* * *

В Геморее было спокойно. По крайней мере – на первый взгляд. Над единственной башней небольшой крепости развевался красный с белым крестом флаг, у пирса покачивались несколько небольших суденышек, явно не военных. Еще были рыбацкие лодки – возвращались с уловом.

Заметив «Глюкштадт», на причал побежали мальчишки – беленькие, дети купцов и военных. Побежав, замахали руками, закричали, радостно прыгая и хлопая в ладоши. Уж понятно, в такойто дыре приход любого судна – событие. Тем более, сейчас, когда вотвот начнется период дождей. Суда, набитые живым товаром, в этот период старались поскорее покинуть Золотой берег, успеть обернуться в Америку и в Европу, чтобы потом вновь прийти уже ближе к осени, в сухое благодатное время.

Мальчишки и приняли концы, причем – довольно умело, как видно, им не впервой приходилось делать это. Впрочем, к пирсу уже поспешали солдаты и местные чиновники, управленцы, оставленные Карлоффом во время последнего визита.

Поправив перевязь и шляпу, Бутурлин приказал спустить сходни. В ожидании, он искоса посматривал на берег – беленую кирзу на центральной площади, несколько каменных особнячков под красными черепичными крышами, да круглые африканские хижины с покатыми крышами из тростника. Меж хижинами паслись коровы, козы и овцы…

– Пастораль! – усмехнулся шкипер. – Как будто и нет никакой войны.

Никита Петрович согласно кивнул, и обернулся на подбежавших девушек – Марту, Ква, Нкулу.

– Как вам селенье?

– Красиво! – за всех отозвалась Марта. – Но, ведь – дыра! Меньше, чем даже наш Кокенгаузен, а уж тамто – глушь! Тут, поди, и торговых лавокто нет. Впрочем, у меня все равно нет ни пфеннига! Шшайзе! Этот чертов португалец, чтоб его людоеды съели, украл все мои накопления! А я так давно не была в кирхе…

Бутурлин не сразу понял – причем тут кирха и деньги, девушке пришлось пояснить:

– Ну, не в мужских же штанах в церковь переться! И не голой же… Я понимаю, платье шить долго, но, Ква сказала мне, что можно обойтись длинным отрезом какойнибудь красивой ткани… Задрапироваться! Она умеет. Только надо купить ткани, а денег…

– Продадим пленников – получите свои деньги, – выслушав, улыбнулся Никита. – Треть – уж точно ваша. Думаю, заслужили.

Между тем на палубу «Глюкштадта» важно поднялись представители местной администрации, бургомистр и его заместитель, назначенные на свои должности лет шесть назад все тем же Хенриком Карлоффом. Он же их переназначил, от шведской короны – к датской.

– От лица общественности и городского совета рады приветствовать вас, господин капитан, и всю вашу команду… – похоже, бургомистр – бодренький толстячок в завитом парике и с золотой цепью на животе – собрался произнести длинную поздравительную речь, да вот слушать его было сейчас некогда.

– Мы тоже рады, господин… ээ…

– Фростаг, Карл Фростаг… А этой мой заместитель – господин Фредриксон.

Державшийся позади бургомистра сухопарый старичок с желтым морщинистым личиком церемонно поклонился.

– Спешу предупредить – Геморея в опасности, господа! – кивнув, капитан взял инициативу в свои руки. – В заливе появились пираты!

– Пираты?! – представители администрации испуганно переглянулись.

– Сущие разбойники, мои господа! Заходят в гавань под голландским флагом. Жгут, убивают, грабят!

– Грабят…

– Но, уважают пушки!

– У нас есть пушки! – всплеснул руками бургомистр. – Большие! И – очень дорогие, смею сказать.

– Хватит ли к ним припасов?

– О, этого добра в достатке!

Что ж, хоть с этим хорошо…

Получив приглашение на ужин, капитан, карго и первый помощник в сопровождении встречающих отправились прямиком в ратушу – порешать неотложные дела, связанные с обороной и не только.

– Да! – подмигнув толпившимся на причале мальчишкам, Никита Петрович обернулся к вахтенному. – Пустите ребят на корабль! Пусть посмотрят.

– Урраа! – разом закричали мальчишки, бросившиеся на борт фрегата с неукротимой энергией урагана!

В крепости громыхнули мушкеты! Стреляли вверх. Солдаты Ланца, оставленные для усиления гарнизона еще во время прошлого визита, были рады повидать старых товарищей.

– Хорошая абордажная команда выйдет из этих парней! – глядя на сорванцов, ухмыльнулся карго.

– Господин бургомистр! – на ходу вспомнил Бутурлин. – Кому здесь можно негров продать? Семь душ… а, впрочем, души у них нету. Однако предупреждаю – они очень опасные. Можно сказать – людоеды. В СанЖоржи вот никому не понадобились… Не так и дорого прошу – всегото по три талера.

– Я бы, пожалуй, взял, – желтолицый старичок – заместитель бургомистра – заинтересованно повернул голову.

Капитан хохотнул:

– Вот и отлично!

– За два талера. Зато – сразу всех.

– Не боитесь, что убегут, господин Фредриксон? – желчно прищурился бургомистр.

– Нисколько. Уж, чточто, а с неграми я обращаться умею!

Сговорились по два с полтиною, что было весьма неплохо по нынешним преддождливым временам, когда любой вменяемый работорговец спешил убраться из этих мест, чтобы месяцев через пять вернуться обратно.

– Год морген, мои господа!

На ратушной площади со всей честной компанией громко поздоровалась необъятная черная женщина с большой плетеной корзиной. Кстати, знакомая. Как же ее…

– Здравствуй, тетушка Мгванга! – вспомнив, светски улыбнулся Бутурлин. – Смотрю, все в трудах? Хороший сегодня денек, не правда ли?

Если бы не черная кожа, негритянка, верно, зарделась бы от удовольствия – еще бы, ее помнили, а значит – уважали!

– Вижу, вы славный господин! А вы, дорогой Карл, чтото не были вчера в церкви…

– Увы, нездоровилось, пришлось пропустить. Но в пятницу обязательно буду!

– Ну, слава Господу! Пастор сказал, мы будем разучивать новые псалмы.

Тетушка Мгванга удовлетворенно кивнула. Судя по большому серебряному кресту на шее, она была крещеной.

– Мы поем с ней в церковном хоре, – поднимаясь по каменным ступенькам крыльца, пояснил господин Фростаг. И тут же уязвил своего спутника – А вот гере Фредриксону Господь, увы, не дал слуха.

– Уж кому что… – себе под нос буркнул старик.

– Тетушку Мгвангу здесь все уважают, – гостеприимно распахнув дверь, бургомистр улыбнулся.

Ну, еще бы. Раз сам губернатор Карлофф с нею знаком накоротке…

– Поэтому, думаю, мы проучим пиратов, коли вдруг сунутся! Хоть у нас и маленький гарнизон…

– Тетушка Мгванга проучит? – не выдержав, хохотнул капитан. – Эта – может!

– Да нет же! Черные воины! Ей стоит только слово сказать.

Черные воины… Бутурлин покусал губу. А ведь неплохая мысль! Если что… Черные воины… Что и говорить – повезло Геморее с этой тетушкой Мгвангой. И слава Богу, что она, похоже, уважает Карлоффа. Иначе бы в прошлый раз не так бы легко все вышло.

– Слушайте, гере Фростаг! Не найдется ли у вас проводника?

– Проводника? А, пожалуй, да! У тетушки Мгванги и спросим.

Решив все дела, насколько это было возможно, Никита Петрович вернулся на корабль уже ближе к обеду и, немного перекусив, улегся по русскому обычаю спать. Так, часика полтора вздремнуть перед званым ужином – хорошее дело.

Проснулся он от осторожного стука в дверь…

– Войдите!

– Не спишь, милый?

Ну, кто же еще? Марта… Надо сказать, девушка уже успела приодеться, сменив грубую матросскую робу на куда более женственный наряд. Длинное платье до самых пят, скорей, представляло собой просто кусок тонкой темноголубой ткани, затканной золотыми нитками и явно весьма недешевой. Какието узоры, цветы… и голые плечи… Да и что сказать, наряд сей мало что скрывал – и все пленительные обводы фигуры, стройные бедра, грудь… Вон, как соски торчали! Эх… Да, на голове – точно из такой же ткани – тюрбан!

– Как тебе? – повернувшись, подбоченилась дева.

Бутурлин сглотнул слюну:

– Ккрасиво… Очень! Ты в этом в церковь собралась?

– Еще есть накидка. Скромненькая такая…

– Аа, ну, если скромненькая…

Сверкнув серыми глазищами, Марта сняла тюрбан – темные локоны рассыпались по загорелым плечам… Скользнуло вниз платье, словно и не было…

Не тратя времени на разговоры, девушка томно облизала губы и, словно леопард, прыгнула на узкое капитанское ложе!

Против такой эскапады Никита Петрович вовсе не возражал…

* * *

Взяв с собой полсотню солдат и часть матросов, Бутурлин отправился в Карлсборг пешком, прямо по берегу. Ну, не подставлять же фрегат на растерзание! Девчонки тоже напросились, хоть их и отговаривали. Марта – ясно почему… Ква – потому что сильно к ней привязалась, ну а Нкула – просто за компанию. И в самом деле, не оставаться же на корабле одной? Матросы – это вам не шутка!

Проводников – двух совсем еще юных парней – прислала тетушка Мгванга…

В прошлый раз на корабле от Гемореи до Карлсборга плыли полдня (дня, а не суток!), пешком же добирались в пять раз дольше. Но всетаки добрались, не заблудились, и в пути не потеряли ни одного!

Шведские суда все так и стояли на рейде у гавани, держась подальше от пушек. Сбитую удачным выстрелом «Глюкштадта» бизань на флагманском судне уже починили, поставили. Рядом, на флагштоке, развевался синий флаг с золотым шведским крестом, на мачтах – такие же синие вымпелы с тремя королевскими коронами.

– Ждут, когда уляжется ветер, – опустив зрительную трубу, негромко промолвил Бутурлин. – Будут высаживать десант. Я б на их месте именно так бы и сделал! Повезло, что еще не высадили.

– Так ветер!

– Что же, идем…

Убрав трубу, Никита Петрович махнул рукой, и отряд, развернув знамя, двинулся в Карлсборг.

Их вскоре заметили, увидели и красный флаг. Сам Херик Карлофф, директор и губернатор, вышел навстречу.

Вечером сидели за ужином в губернаторском доме. Не то чтобы бал – не до того, время военное, но все же – общество, карты, табак… Да и вопросы решали.

Карлофф был полностью согласен с Никитой – Николаусом ван Хелленом – по вопросу шведского десанта. Высадят! Обязательно высадят. Дождутся подходящей погоды и…

– И тогда нам придется туго! – разложив на столе в кабинете корабельную лоциюпортолан, губернатор задумчиво пожевал трубку и потянулся за табаком. – Думаю, солдат у врагов достаточно. В отличие от нас! Эх, говорил же… Да что уж теперь. А высадятся они, скорее всего – здесь… – Карлофф ткнул в карту мундштуком трубки, – или – здесь. В первом случае – более удобная местность. Редколесье, без зарослей и болот, правда, до Карлсборга оттуда полтора десятка лиг… Другое место поближе – шесть лиг… Но там овраги, ручьи, их придется форсировать…

– Форсируют, – усмехнулся Ланц. – Пушек ведь у них нет. Корабельные с собой не потащат.

– Не потащат… Однако у них гораздо больше людей! Я посылал рыбаков, на разведку… Восемь сотен – как минимум!

Губернатор наконецто раскурил трубку и повернулся к своему заместителю, некоему Сэмуэлю Шмидту, ганноверскому немцу, коему полностью доверял, насколько вообще можно было доверять людям, преданным лично тебе, а не государству. Был Шмидт на шведской службе, стал – на датской… Впрочем, государство – это слишком уж громко сказано! Не было здесь никаких государств, были частные торговые компании, иногда – с участием государственного (королевского) капитала. Шведская Африканская компания, датская, голландская, французская, прусская… курляндская даже.

Высокий, несколько сутулый, с большими залысинами, ныне скрытыми под пышным дорогим париком, Шмидт был из породы тех неоценимых исполнителейбюрократов, которые никогда не будут брать ответственность на себя, лишь послушно и вполне добросовестно выполняя все директивы начальства. Такие тоже нужны, и Шмидт здесь был вполне на своем месте. Предателем, как и все прочие, он себя не считал – шведы, датчане… Не один ли черт? Тем более, губернаторто – прежний!

Что же касается назначенного шведами Крузенштерна, то тот вместе с семьей и слугами отплыл обратно в Швецию на попутном судне. Точнее, был выдворен… или – отпущен, кому как милее. Конечно же, чести сего важного господина не был причинен урон – Карлофф вовсе не собирался ссориться с представителем влиятельного дворянского рода.

Сэмуэль Шмидт совсем недавно овдовел, да так потом и не женился, хотя был еще не так уж и стар – чуть больше сорока лет. Две дочери его были давно выданы замуж и жили в Ганновере.

– Так что будем делать? – выпустив дым, Карлофф с надеждой посмотрел на Никиту Петровича. Потом перевел взгляд на Герхарда Ланца…

А на кого ему еще было смотреть? Не на бюрократов же!

– Можно собрать подкрепления по факториям… – предложил Ланц. – Но это долго.

Губернатор вновь перевел взгляд:

– А ты что скажешь, Николаус?

– Я тут вдруг вспомнил тетушку Мгвангу… Ну, знаешь, черная такая толстушка!

– Кто же не знает тетушку Мгвангу! – положив на стол потухшую трубку, хмыкнул Карлофф.

Сэмуэль Шмидт тоже улыбнулся. Видать и он – знал.

– Ну, ну, Ник! И что же тетушка?

– Знаешь, Хенрик, почему магистрат в Геморее совершенно спокоен? Хотя у них очень маленький гарнизон…

– Да не тяни же, капитан!

– Черные воины! – ухмыльнувшись, бросил Никита Петрович.

– Черные… воины? – осунувшееся лицо губернатора озарилось самой радостною улыбкою, какая бывает, когда после долгой разлуки встретишь вдруг самого родного человека.

– Черные воины! – громко повторил Карлофф. – Черные воины… Черт! Да ты тысячу раз прав, дружище! Вот именно… И я даже знаю, у кого их взять! Правда, денег понадобится немало. Но другого выхода нет… Сэмуэль! Примерно прикинь расходы. Сколько запросит вождь за полтысячи человек? Думаю, этого будет достаточно. Тем более, только на время.

– Вы имеете ввиду господина Нгоно Макиату, вождя футу? – дотошно уточнил Шмидт.

– Да, да, его. Мы ведь лично знакомы! С ним можно иметь дела… Ник, дружище, именно у этого вождя я когдато купил все эти земли! И сделка была честной.

Помощник поправил парик и скептически скривил губы:

– Вождь Нгоно Макиата, насколько я знаю, деловой человек. И вполне расчетливый, выгоды своей не упустит. А денег – увы… Если бы в следующий сезон…

– Макиата поверит и в долг, – прищурился Карлофф. – Правда, придется ехать самому… И составить все закладные. Сэмуэль! Займись бумагами, останешься за меня! Ланц!

– Да, господин губернатор?

– На вас – гарнизон. И, если что – продержаться до прихода подмоги.

– Продержимся, господин губернатор! Моим парням не впервой.

– Ну, вот и славненько, славно… Николаус! Ты – со мной! Макиата уже наверняка наслышан о твоих подвигах. Он очень уважает таких, как ты! Очень.

– Что ж, – Бутурлин согласно развел руками.

А куда денешься? Надо, так надо.

– Выступим в путь утром! А сейчас, думаю, пора вернуться к обществу. Дамы заждались!

Все же были устроены танцы. Правда – с черными музыкантами, игравшими менуэт! Тамтамы, еще какието маленькие барабаны, бубны, свирели. Выходило весьма неплохо – женское общество оценило.

Хоть и не совсем привычный бал, не как в Европе в лучших домах, но все же, все же… Приходилось соблюдать церемонии. Первый танец Бутурлин танцевал с Мартой. Падам, падам, падам… папа…

К вечеру ушлая девушка уже успела подобрать себе платье – жена одного из ратманов подарила свое старое. Все равно она уже в него не влезала! А Марта – влезла. Даже пришлось ушивать – с чем прекрасно справилась Квада…

Блестящесерое, отделанное кружевом и серебристой тесьмой, с пышной юбкой и с весьма смелым декольте. Вот это платье, так платье! Не какаянибудь там драпировка…

Пожалуй, Марта была самой красивой на этом балу! Да не пожалуй, а точно. Кавалеры глаз с нее не сводили, записывались в очередь…

– Вы танцуете менуэт, фройляйн?

– О, да!

– Тогда разрешите? Меня зовут Сэмуэль. Сэмуэль Шмидт. Можете называть меня просто – Сэм…

Глава 11

Длинная черная стрела, пролетев с угрожающим свистом, впилась в толстый ствол пальмы в нескольких шагах от Бутурлина. Никита Петрович шарахнулся в сторону, выхватив пистолет, один из двух, висевших на груди, на кожаной перевязи. Пристально всматриваясь в заросли, взвел курок. То же самое сделал и застывший позади Карлофф…

Чья это была стрела? Кто скрывался впереди, на тропе? Футу выставили часовых на границе своих земель? Или это вновь объявились людоеды?

Не дожидаясь команды, солдаты рассредоточились по кустам по обе стороны от тропы, напряженно вглядываясь в заросли. Вот, кажется, ктото пробежал…

Однако стрел больше не было. Неизвестные враги чегото ждали или пошли в окружение и с минуту на минуту могли обрушиться на отряд со всех сторон! Попробуй тут уследи. Чертовы джунгли!

– Вон, впереди!

Промелькнули за деревьями чьито ловкие черные тени. Может, дать по ним залп? Этак превентивно… А что, вышло бы не худо? Карлофф нетерпеливо дернулся и повел пистолетным стволом. Правда, вот цели не было…

– Прячутся, псы! Что думаешь, Ник?

– Думаю – залп! – решительно прошептал Бутурлин. – Хоть когото да выбьем!

– Так.

Гдето рядом вдруг послышался смех. Робкий поначалу, он перешел в самый настоящий хохот…

– Кто это еще?

На тропе появилась Нкула. Да, именно эту немногословную девушку снова взяли в проводники, в этих лесах ей были знакомы все тропы. Шли ведь к футу, к аканам – к этому народу принадлежала и Нкула.

Отсмеявшись, девчонка чтото сказала на своем языке и, подойдя к дереву, спокойно вытащила стрелу. Ловкая и стройненькая, Нкула выглядела сейчас как истинная охотница или воин. Короткая набедренная повязка, сплетенная из травы, такой же нагрудник – ничего лишнего. За спиной – лук с запасом стрел, на поясе – нож и любимая метательная дубинка.

– Она – сама! – показав стрелу, на ломаном датском промолвила девушка. – Сама стрелять. Понимать?

– Ах, самострел! – усмехнувшись Карлофф утер выступивший на лбу пот. – Охотники, значит… Понятно!

Самострел… Ну так и верно – судя по всему, путники вышли на охотничью тропу. Следовало бы, по возможности, поскорее с нее сойти или быть осторожнее.

– Как бы не угодить в охотничью яму, – рассмеялся Никита Петрович. – Эй, парни! Отбой тревоги. Вперед! И лучше смотрите под ноги.

Они пошли дальше, ступая за Нкулой след в след, уверенно и спокойно. Правда, спокойствие это длилось недолго. Уж совсем скоро черную воительницу чтото насторожило.

Застыв, девушка обернулась и сделала предостерегающий жест. Все замерли. Бутурлин подошел ближе.

– Там… – тщательно подбирая слова, Нкула показала рукой. – Вон, дерево… Птицы!

– Вижу, да, – кивнул Никита Петрович, пристально всматриваясь в заросли. – Ну да, кружат. Так они всегда кружат.

– Это ночные птицы, господин. А сейчас – день.

– Таак… Думаешь, ктото их потревожил?

И снова полетел по цепочке приказ – готовиться к бою. Солдаты попрятались в заросли, спугнув обезьян… даже змеи, недовольно шипя, поспешили скрыться, словно бы понимали – церемониться здесь с ними не будут, живо раздавят либо разрубят саблями на куски. Шипели, да, но не грозно, а так, на всякий случай…

– Вот они! – указала рукой притаившаяся за древесным стволом Нкула.

Бутурлин и сам уже заметил появившихся на тропе чернокожих воинов с копьями и украшенными перьями щитами! Трое, пятеро, десяток… Множество! Против дюжины солдат!

У черных имелись и ружья! Коекто уже сноровисто заряжал мушкеты. Или, скорее, это были просто старые аркебузы, но, все ж таки…

Враги, кто бы это ни был, ничуть не прятались, наоборот…

– Остальные просто обойдут нас, – прошептал Карлофф. – Обложат со всех сторон.

Впрочем, уже можно было и не шептать – чего там!

– Может быть, и договоримся, – губернатор сжал тонкие губы. – Вообщето, здесь мирные земли…

– Ага… Вижу, какие мирные! – натрушивая на полочку пистолета затравочный порох, с усмешкой прищурился капитан. – Парни! Рассредоточились! Ждать нападения со всех сторон сразу! Огонь по готовности!

– Есть, господин капитан!

У чернокожих объявился командир – высокий и мускулистый парень с раскрашенным лицом… в леопардовой шкуре! В руке он держал пистолет и, судя по всему, неплохо умел им пользоваться.

– Людоеды! – прицеливаясь, ахнул Никита Петрович. – Так вот это кто… Лаадно, поглядиим…

До вождя каннибалов было шагов тридцать. Многовато для пистолета. Пусть подойдет ближе… Ага, ага… так…

Ктото резко дернул ствол! Нкула!

– Это не «леопарды»! Нет! – решительно молвила девушка.

В тот же момент, покинул свое укрытие Карлофф. Выругался, но вовсе не с ненавистью, а, похоже, от удивления:

– Дьявол меня разрази! Неужели ж…

Опустив пистолет, он вышел на середину тропы и неспешно направился к людоедам или кто там они были…

– ОтиОсей! Ты ли это, вождь?

– Хенрик?! Друг!

Говорили пошведски…

Бросив пистолет наземь, парень в леопардовой шкуре быстро зашагал по тропе, на черном, раскрашенном охрой, лице его заиграла широкая белозубая улыбка…

– Капитан, не стрелять! Свои!

Махнув рукой, губернатор пошел навстречу…

– Ну, здравствуй, друг! Признаться, думал, тебя давно уже убили.

– У моих врагов нет столько сил! Здравствуй, Хенрик! Слышал, ты уезжал?

– Да… Кто вами правит нынче, принц? Жив ли старый король?

– Королева… У нас нынче королева, мой друг! Акентена – королева ашанти!

– Акентена – королева ашанти?! Так она жива?

Чувствовалось, что Карлофф был поражен и растроган… И очень рад!

– Жива, друг! Но далеко, в Кумаси… Мы же идем в Аккру. Выручать своих! Никто не должен торговать воинамиашанти! Никто.

– Не завидую я тем работорговцам, принц! – сняв шляпу, рассмеялся Карлофф. – Передавай от меня поклон своей королеве. Акентена… Аки… Скажи ей, что я… А, впрочем, не надо ничего говорить. Она сама все поймет, всегда была умной. А ваши воины нам бы пригодились…

– Мы выручим своих и придем, друг! Скажи только, куда?

– Карлсборг. Ты знаешь. Сейчас мы идем к футу.

– К вождю Нгоно Макиате? Мы придем! Скоро. Однако, сейчас – спешим. Наших могут уже погрузить на корабль.

– Что ж, удачи тебе, высокородный принц ОтиОсей!

– И тебе, друг Хенрик! Еще свидимся. Прощай! Будьте осторожны, невдалеке от земель Макиаты, в саванне, бродят разъяренные слоны. Ктото их обидел.

– Спасибо. Обойдем…

Они вдруг обнялись и потерлись носами – белый губернатор и чернокожий вождь…Черные воины исчезли, растворились в лесу, словно и не было.

Бутурлин с любопытством ждал пояснений. Впрочем, многое было понятно и так…

– Это ОтиОсей, выборный принц и один из военачальников ашанти, – наконец произнес Карлофф. – Про ашанти я тебе рассказывал. Помнишь, на корабле? Какоето время они платили дань другому африканскому королевству – Денкире. Не знаю, может быть, еще и платят сейчас… Но готовятся к войне! Объединяют все свои народы в империю. Королева Акентена – умна и деятельна! И не допустит в свои владения никого…

– Что же, пора в путь! – Бутурлин махнул рукою. – Веди же, славная Нкула! Надеюсь, на пути мы не встретим разъяренных слонов!

* * *

Слава Господу, слоны по пути не попались! Попались караулы футу… Впрочем, Карлоффа помнили и здесь.

Великий вождь Нгоно Макиата встретил гостей приветливо, но без особых выкрутасов. Облобызался со старым своим знакомцем Карлоффом, кивнул Бутурлину и даже покровительственно улыбнулся Нкуле. Однако же, при всем при том ни показательных боев, ни большого пира или какогото там праздника никто не устраивал, по всему видно было, что вождь – человек в высшей степени деловой, о чем и говорил Карлофф. Уже далеко не молодой, невысокого роста, не худой и не толстый, одетый в добротный европейский костюм – белоснежную сорочку, штаны и короткую куртку с золочеными пуговицами, Макиата произвел на Бутурлина весьма благоприятное впечатление. Вождь говорил пошведски и понемецки, а в законах разбирался ничуть не хуже того же Аганги, славного правителя нкрумов. Это стало ясно сразу же, как только речь зашла о закладных…

Воинов Макиата дать согласился, правда, к вопросу оплаты подошел весьма педантично. Дела обсуждали как раз во время обеда, за сервированным на европейский манер столом, от яств вовсе не ломившимся. Впрочем, поесть было что…

Не дворец, скорее, просто добротный и просторный дом, вполне в европейском стиле, свечи в золоченых шандалах, на стенах картины, явно голландские, с мельницами и кораблями, вышколенные слуги…

– Я так понимаю, господин Карлофф, вы заплатите за воинов частью талерами, а частью – землями…

– Да, да, именно так.

– Земли – по кадастровой стоимости или по залоговой?

– По залоговой.

– Хорошо. Чтото я не вижу сметы… Ага, вот… Нуу… – проверив все бумаги, вождь поднял глаза. – От белой скалы до рифов… И от гавани Карлсборга до диких саванн… Ага, ага… Ясненько! Речь идет о землях, которые вы, Хенрик, когдато купили у меня? Еще будучи на шведской службе?

– Да, да, именно так, мой друг!

– Но, вы понимаете, что они – собственность шведского королевства? Вы же, мой дорогой Хенрик, всего лишь управитель. И для того, чтобы любой суд не признал сделку ничтожной, нужна генеральная доверенность! Которой я чтото не вижу… Уж все глаза проглядел!

– Ах, да! Вот же я дуреньто! – хлопнув себя по лбу, Карлофф быстро достал изза пазухи солидный листок, написанный на гербовой бумаге с коронами. – Вот, смотри!

– Да, все в порядке, – внимательно ознакомившись с доверенностью, покивал вождь. – Даже королевская печать с тремя коронами – на месте. Уважаю!

– А то!

– Только… в качестве доверенных лиц тут указаны двое. Вы, мой друг, и еще некий… Сэм… Шмидт… Тут не очень разборчиво…

– Сэмуэль Шмидт. Это мой помощник… Вот же его подпись, видите?

– Дадада…

– Все, как положено, – усмехнулся губернатор. – Доверенность составлена в трех экземплярах, заверена в нотариальной палате Короны. Один экземпляр – в королевской канцелярии, и по одному – у доверенных лиц. У меня, и у Шмидта. Видите, подписано – «с правом распоряжения»?

Покачав головой, вождь потер руки и, наконецто отложив бумаги, неожиданно подмигнул гостям:

– Что же – договорились! Теперь можно и выпить. Что предпочитаете в это время суток? Ром? Или, может быть, банановый кальвадос?

Никита Петрович изумленно моргнул:

– Так, кальвадос же из яблок!

– Но у меня же яблоки не растут! – резонно заметил вождь. – Зато растут бананы. Еще ананасы есть… Кстати, были у меня купцы из Курляндии… Очень хвалили ананасовый шнапс!

– Да несите, что хотите, друг мой, – Карлофф расслабленно махнул рукою и глянул в распахнутое окно – большое, «французское»…

Во дворе Нкула в окружении местных воинов метала ножи в росшую неподалеку пальму. Похоже – на спор. Однако ловкая девушка…

– Да! – вождь Нгоно Макиата тоже посмотрел в окно. – Еще хотел вас попросить… Вот эту девочку. В качестве небольшого подарка. Она же наша – футу!

– Да забирайте, друг мой! – хохотнул губернатор. – Эка безделица… Кстати, она славный воин!

– Воинов у меня полнымполно, – вскользь заметил вождь. – Как и наложниц… А вот хорошей сметчицы – нет! Попробую эту обучить. Девушка она, кажется, ловкая… Тем более, среди белых жила.

* * *

Пока российский помещик Никита Петрович Бутурлин, исполняя государево дело, таскался по африканским джунглям в компании датского губернатора Карлоффа, его вновь обретенная возлюбленная откровенно наслаждалась жизнью. И ее можно было понять! После всехто перипетий, еще бы… Кто бы бросил в девушку камень за эти два платья? Кто бы хоть словом упрекнул? Уж точно, не Никита!

– Так… не дергайся, Ква! Запомни, ты не служанка моя, а компаньонка! А, значит, должна соответственно выглядеть…

– Как, как, моя госпожа?

– Соответственно! Это слово такое… А ну, повтори!

– Ага… соответно!

– Молодец! Теперь повернись…

Квада времени зря не теряла, а все время практиковалась в немецколивонской речи… Даже вот сейчас, во время примерки платья…

То скромное светлосерое платьице, купленное еще в СанЖоржи, Марта с легкой руки презентовала своей чернокожей подружке! О чем ничуть не жалела. Вопервых, ей нравилось, как Квада радуется – искренне и непосредственно, как ребенок. А вовторых, вместо одного старого платья ушлая девушка пошила себе два новых. Одно – из светлоголубой парчи с шелковыми вставками как раз сейчас принесли от портного. Наконецто, после стольких примерок!

– А нука, госпожа! Будем одеваться! – разложив платье на диванчике, Ква хлопнула в ладоши. – Нет. Сперва – раздеваться… Я – так? Я правильно сказала?

– Да, да! Ты уже очень хорошо говоришь! С каждым днем все лучше и лучше.

Сбросив ночую рубашку, голенькая Марта подбежала к диванчику, надела льняные подштанники, а затем – уже вместе со своей черненькой компаньонкой – приступила к самому главному!

Сначала нужно было надеть так называемое нижнее платье – палевую невесомую юбку и такого же цвета корсет. С юбкою белая госпожа управилась и сама, а вот корсет уже зашнуровывала подружка… Да, да, при всех ее недостатках и некотором жизненном цинизме, бывшая нарвская ведьмочка относилась к черноголовой Кваде вовсе не как к служанке, а как к лучшей подружке! Что и говорить, подруг ведь у нее никогда и не было – одни любовникимужики. И вообще, Марта вела себя с черными людьми так же, как и с белыми, словно бы они ничем друг от друга не отличались. Наверное, потому, что девушка около года прожила среди черных, с ними все время и общалась, а белый там вообще был один – чертов гаденыш Алвиш, разрази его дьявол! Надо сказать, черные такое к ним обращение очень даже ценили, и не только Квада.

– Затягивай, затягивай… Сильнее! – глядя в зеркало, командовала Марта.

Негритяночка засмеялась:

– Да куда уж сильнее, моя светленькая госпожа? Ты такая тоненькая, как тростинка! И затягиватьто на тебе ничего не надо, смотри – переломишься!

– Уж ты скажешь…

Девушки разом расхохотались. Ква говорила, мешая шведские слова с немецкими – выходило забавно.

– Ой, хорошо все, славно – зер гут! А вот теперь, моя краса – хэнде хох, поднимай руки! Будем платье надевать.

– Буудем…

Марта послушно подняла руки. Вскочив на диванчик, чернокожая быстренько надела на свою госпожу платье, спрыгнула, расправила юбки – застегнула лиф с большим декольте, едва прикрытым кружевами!

– Ой, моя ж ты краса!

И впрямь, было очень красиво! Марте понравилось…

– Что ж, портной тут хорош! В таком платье на любой бал можно. Хоть к губернатору, хоть к самому королю!

– Ты говоришь про короля Агангу, моя госпожа?

– Тьфу! Тоже еще, нашла короля! – Марта жеманно скривила губы. – Я про датского Фредерика… И про юного Людовика французского… Говорят, он каждый день дает балы! И дамы там так блистают, так блистают… А вот в Русии – нет! Там балы не приняты, и женщины живут в теремах.

– Где, госпожа моя?

– Ну, в таких высоких башнях! Чтоб не убежали.

– И кто ж их там держит?

– Мужья!

– Ой, моя госпожа… Я б такого мужа убила б!

– И я бы… Но Никита совсем не такой!

– Ктокто?

– Так… О своем я… О, смотрика! Кто к нам идет!

Выглянув в окно, Марта помахала рукой:

– Здравствуйте, господин Шмидт! Никак, на прогулку собрались?

– О, милая фройляйн! Как я рад вас видеть! – сухопарый и несколько педант, чиновник при виде Марты расплылся в улыбке и даже перестал сутулиться. Правда, шел он както медленно, да и выглядел, честно говоря, изможденным…

– Нет, не на прогулку – в ратушу. Знаете ли – дела.

– Заходите на рюмочку шнапса, господин Шмидт!

– С удовольствием бы, но, увы, не могу, – помощник губернатора виновато развел руками. – Проклятая лихорадка. Ночью опять был приступ… Местные мне дали лекарство – такое, знаете, мерзкое на вкус.

– Тем более, рюмочкадругая не помешает!

– Вы думаете? Что ж, пожалуй, зайду… И зовите меня просто – Сэмуэль, мы же договорились!

Кряхтя, чиновник поднялся по лестнице и, оставив шляпу слуге, прошел в малую залу или, попросту говоря, в столовую с большим овальным столом и стульями на гнутых ножках. На стенах висели фаянсовые тарелки с рисунками, всякими там орнаментами и цветами.

– Ах, господин… Сэмуэль! Прошу вас, отведайте… Ква сейчас сыр порежет…

– О! Какое великолепное платье! – поцеловав юной даме ручку, гость уселся за стол. – Нет, в самом деле, великолепное! Верно, шили у старика Бронца?

– Да, у него.

– Я так и подумал. Бронц – славный портной.

– Ну, угощайтесь же! Ваше здоровье, дорогой Сэмуэль!

– Ох, как приятно слышать немецкую речь! Ммм… очень неплохой шнапс! Очень!

– Еще стаканчик? И я с вами заодно…

– А, знаете, пожалуй – еще!

Марта прекрасно видела, что господин Шмидт к ней неравнодушен, и это ее радовало и даже возвышало в собственных глазах. Ну и что, что старый, сутулый и больной? Зато – первый помощник губернатора! Во всей Датской Африке – второй человек! Может, с его помощью и чтото провернуть можно? Не может же быть, чтобы чиновники здесь чтото денежное не проворачивали!

– У меня еще и помощник запил, Франц, – выпив, пожаловался гость. – Второй, Бьорн, еще совсем молод и неопытен… Вот, все сам! А ведь надо бы разобрать бумаги, аккуратно все разложить… Тем более, там многие – на немецком…

– Так, давайте, я вам помогу! – улыбнулась Марта. – Нет, в самом деле! Давайте же, дорогой Сэмуэль! Я ведь грамотная! Ну же… А то ведь, право же, я здесь умираю со скуки…

– Ноо…

– Никаких «но»! Прямо сейчас с вами и пойду. Только вот оденусь какнибудь поскромнее. Подождете? Я быстро.

– Ну… конечно же, подожду, милая фройлян Марта!

– Ква! Тащика платье попроще! Ну – то, перешитое…

Младший служащий Датской (бывшей Шведской) Африканской компании Бьорн оказался белобрысым мальчишкой лет четырнадцати, длинным, худым и жутко нерасторопным или, говоря попростому, копушей. Но он был грамотен, и худобедно говорил на трех языках – голландском, датском и родном шведском.

– Я пока займусь закладными, – войдя в ратушу, деловито распорядился господин Шмидт. – А вы, милая фройляйн, разберите с Бьорном вот эти ящики. Там ведь каких только бумаг нет! Хотя бы начните. И, прошу вас, ничего не выбрасывайте.

Отдав распоряжения, чиновник поднялся в свой кабинет.

– Ааапчхи! – сразу же чихнула Марта. – Ну и пылища! Однако, начнем! Понемецки говоришь?

– Немного.

– А я пошведски – немного. Ладно, какнибудь друг друга поймем. Ты что такой смурнойто, Бьорн?

– Боюсь, как бы меня не уволили, любезная госпожа, – виновато вздохнув, честно признался парень. – Я ведь у матушки один. А теперь вот – вас прислали…

– Никто меня не присылал, вот еще! – Марта презрительно фыркнула. – И тебя никто не уволит, не бойся! Так, показывай, где тут что…

– Ой… да тут еще разбираться надо…

Вздохнув, Бьорн кивнул на целую кучу бумаг, разбросанных на столе и на полу даже.

– Так, давай! Поясни сначала, какие тут у вас бумаги – самые важные?

– Да все важные, любезнейшая госпожа…

– Меня Мартой зовут – запомнил?

– Запомнил, любезнейшная го…

– Вот так и зови! А то каак тресну по лбу! Таак… Давайка, расставим рядком вот эти вот сундуки. И в них уже будем складывать. Хватайся! Потащили… иии раз… Ага, пошло дело!

– Ох, госпожа Марта, – утерев со лба пот, мальчишка неожиданно улыбнулся. – А вы совсем не слабенькая!

– А ты думал! Давайка другой сундук…

Как пояснил Бьорн, все накопившиеся в конторе бумаги делились на четыре большие группы: старые закладные, прошения и отписки на них, документы по морским грузам, земельные планы и все, что с этим связано.

С помощью Марты дело пошло быстро – не прошло и получаса, как все бумаги на столе были разобраны по сундукам… Остался лишь пол!

– Уфф… – усевшись на стол, девчонка устало вытянула ноги. – Жарищато, а? Тебето хорошо в рубашке, а у меня – корсет! О! – узрев документ с большой синей печатью, добровольная помощница Компании резко спрыгнула на пол, наклонилась:

– Ну да – печать! Королевская – с тремя коронами… Верно, какаято важная бумага… а, Бьорн?

– Дайтека… Ого! – глянув на документ, парнишка округлил глаза. – Конечно, важная! Очень… И как она здесь оказалась? А, верно, господин губернатор затребовал срочно. Одну копию да, забрал… А эту, видно забыли вернуть на место, в кабинет. Я сейчас отнесу!

– Постой! Я сама отнесу… – Марта проворно схватила парня за рукав. – Все равно туда подниматься. А что за бумагато?

– Это генеральная доверенность на все наши земли, – со всей серьезностью пояснил Бьорн. – Составлена в трех экземплярах и заверена в нотариальной палате Швеции. Один экземпляр хранится в Стокгольме, и по одному – у доверенных лиц. У губернатора и у его помощника, господина Шмидта. Ну, не дома, конечно – здесь. Один экземпляр господин губернатор забрал, а второй – вот… Хорошо, не затерялся!

– Да в чем важностьто?

– Так, госпожа Марта, видите, написано – «с правом распоряжения»? То есть, господин губернатор и господин Шмидт, коли придет такая нужда, вполне могут продать эти земли все вместе или по отдельности. Но – только они и никто другой!

– Аа… никто другой… – разочарованно махнув рукою, девушка вдруг заглянула парню в глаза. – А что, никакой выпивки здесь у вас не найдется?

– Выпивки? – захлопал глазами Бьорн.

– Ну да, выпивки. Чутьчуть бы за знакомство, а?

– Даже не знаю… Разве что, что в шкафчике Франца посмотреть.

– Так давай, посмотрим! Вот, что ли, шкаф?

– Да…

Мальчишка распахнул дверцу. Писчие принадлежности, чернильница из яшмы, свечи, огниво… Ничего такого… Агаа! Плетеная баклажка – вот!

– Что, Бьорн – пустая? Дайка сюда… Ну, за знакомство! Умм…

Сделав долгий глоток, девушка протянула баклажку Бьорну… То отпил и тут же закашлялся.

– Нуну! – Марта постучала парню по спине. – Так лучше?

– Ага…

– А есть ли у вас такие справки, что, мол, некто служит здесь и так далее?

– Что? – хватая воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба, Бьорн, наконецто пришел в себя. – А, есть. Уже заранее выписаны – только поставить печать и вписать имя. Их иногда требуют на кораблях – для льготных перевозок. Да вот…

Порывшись в бумагах, парнишка вытащил бланк…

«Настоящим удостоверяем, что – тут стоял прочерк – служит в канцелярии Его высокородия губернатора Африканской компании и состоит в должности…»

– Агаа… Дайка глянуть…

– Корабли! – Бьорн вдруг посмотрел в окно. – Уходят, что ли?

– Да это шведы, – глянув, встревожено кивнула Марта. – Вряд ли уходят. Скорей – приближаются. Неужто хотят высадить десант прямо здесь?

– Вряд ли! – мальчишка весело рассмеялся. – Здесь отмель и рифы. Что же, шведы совсем сошли с ума? И… почему шведы должны воевать со шведами?

– Потому что они считают вас предателями!

– Ну, да… Наверное, так.

Сверху, из кабинета, вдруг донесся дребезжащий голос помощника губернатора. Хорошо – было открыто окно, услыхали…

– Милая госпожа Марта… Не могли б вы подняться?

– Да, да, господин Шмидт. Сейчас иду.

Еще на лестнице ушлая девчонка спрятала доверенность в лифе – может быть, эта важная бумага пригодится Никите? Ну, а если вдруг станут искать – всегда можно будет подбросить. Обвести вокруг пальца доверчивого Бьорна не составляло никакого труда.

Сидевший за обширным, обитым зеленым сукном, столом чиновник при виде Марты проворно поднялся на ноги:

– Ах, милая фройляйн… Садитесь вот, рядом. Не хотите ли немного вина? У меня тут есть.

– Вино? С удовольствием! Тем более, с вами! Не могли бы поставить печать на вот эту бумагу.

– А, справка… Легко! Печать в ящике. Только… вы тут себято забыли вписать…

– А вино у вас вкусное, дорогой Сэмюэль?

– Ой, совсем забыл! Вот он, мой заветный кувшинчик! Там вон, в шкафчике – бокалы…

– Какие красивые! А печать?

– Ах да… Давайте. А сейчас я налью!

Грохнув справку печатью, чиновник дрожащими руками разлил из кувшина вино.

– За наше знакомство, милая фройляйн!

– Да…

– А теперь нужно поцеловаться! Таков уж обычай…

– Нуу, раз обычай, что ж…

О, хитрая девушка умела изобразить самый горячий поцелуй. Такой, что у господина Шмидта парик встал дыбом!

– Ах, ах… пленительная одалиска… Может быть, зайдем ко мне домой? Ой, нет – там слуги. Или, подождитека… Я сейчас отправлю Бьорна обедать.

Если расстегнуть лиф – выпадет доверенность! Нехорошо выйдет. И куда ж ее девать, скажите на милость? Марта в задумчивости посмотрела в распахнутое окно…

Борта шведских судов вдруг окутались дымом! Тут же донесся и грохот – залп! Со страшным свистом несколько ядер упало на ратушный двор!

– Что? Что? – чиновник сразу занервничал, вмиг потеряв весь интерес к обольстительнице. – Что это?

– Это выстрелы, надо полагать! – усмехнулась девчонка. – Шведские корабли…

– Они… они, что же… стреляют по нам? По своим… Вот же гады! И что же… что же делать теперь? Карлоффа нет, а я… я что же…

Растерянный и суетливый, господин заместитель выглядел в этот миг весьма жалко – чувствовалось, что он никогда не принимал самостоятельных важных решений, лишь исполняя все указы начальства. Нынче же нужно было действовать самому – и быстро! Какой там флирт!

– Сейчас рассеется дым, и они снова пальнут, – со знанием дела прокомментировала Марта. – Бьют, между прочим, по ратуше! Надо срочно уходить.

– И… что же…

– Бегите в крепость, пусть пришлют на берег солдат. Пусть те прихватят мушкеты, стреляют. Все равно – куда. На кораблях должны видеть – город к обороне готов!

– Да, да…

– Как вы собираете ополчение?

– На колокольне… колокола…

– Срочно пошлите Бьорна!

– Дада… Сейчас…

– И пусть все жители укроются за городом, в лесу. Тут ведь рядом! Я сама им скажу…

– Но…

– Хватит слов – пора действовать! Идите же, мой друг!

– Да, да, я побежал в крепость! А Бьорна… Бьорн! Бьорн! Да где же ты, проклятый мальчишка?

– Думаю, корабли скоро уйдут… Вот, видите тучу? Через полчаса поднимется сильный ветер.

Оставшись одна, Марта выскочила во двор… И вовремя! Еще парочка ядер упало перед ратушей, одно влетело прямо в зал, где Марта и Бьорн только что разбирали бумаги, другое же повредило крышу, и хлынувшая вниз черепица едва не снесла девушке голову!

– Черт бы вас побрал, господа шведы! Не палач в Нарве, так вы…

Корабли вновь окутались дымом…

Ого, кажется, коегде пожар!

А что, если…

Перекрестившись, Марта вернулась в здание и вытащила из шкафа огниво. Еще раз перекрестилась и побежала на второй этаж, в кабинет…

Вбежав, клацнула огнивом… Вот и огонь! Теперь подбросить бумажек… побольше, побольше… Ага, хорошо! Теперь бы ядро…

Между тем и в самом деле поднялся ветер. Залив сделался темносиним и мрачным, белые злые барашки побежали по волнам, начинало штормить!

Шведы так и не успели дать третий залп – подняли часть парусов и ушли мористее, дабы не быть выброшенными на рифы.

Марта погрозила им кулаком:

– Вот ведь, гады! Не могли в кабинет попасть! Что же, уж придется самой…

Взяв в руки вражеское пушечное ядро, лежавшее у самого крыльца и уже, слава Богу, остывшее, девчонка проворно понесла его в ратушу, в кабинет, уже полный дыма! Хорошо, ядро оказалось двенадцатифунтовым, более солидное Марта вряд ли смогла бы поднять, хоть, несмотря на всю свою кажущуюся хрупкость, и была девушкой сильной – заставила жизнь.

– Ну, все…

Усевшись на крыльце, девушка откашлялась от дыма. Послышался колокольный звон…

* * *

Великий вождь футу Нгоно Макиата дал двести воинов, из которых целых полсотни были вооружены старыми фитильными мушкетами. Особенно стрелять их них негры так и не наловчились, хорошо, хоть заряжать научились – спасибо и на этом. Зато лучники были отменные, и копья метали метко – любодорого посмотреть!

Возвратившись в Карлсборг, воинство футу вызвало самое доброжелательное расположение обывателей, коим очень не понравились производимые шведскими кораблями обстрелы. И черные, и белые обитатели фактории встречали воинов радостными улыбками.

Между тем ветер успокаивался, затихал недавно разразившийся шторм. Еще немного – и можно было ожидать десанта в одной из двух удобных для высадки бухт… или – в обеих сразу!

Черных мушкетеров решили поставить отдельным отрядом, присматривать за ними Ланц выделил двух капралов и даже собирался коечему поучить…

Однако судьба не дала на это времени…

– Корабли ушли на запад, господин губернатор! – войдя в ратушу, доложил посыльный.

Руководство колонии собралось в библиотеке, меньше всего пострадавшей от обстрела и пожара, который еще, слава Богу, удалось вовремя потушить. Во многом, благодаря решительным действиям заместителя губернатора гере Сэмуэля Шмидта и юной госпожи Марты, первой заметившей пламя! Сразу же организовали людей, и буквально через час пожар уже был потушен. В огне, правда, сгорели некие бумаги… в том числе – и генеральная доверенность на распоряжение землями колонии, о чем, проведя первоначальную проверку, тотчас же доложил дотошный Шмидт. Особого переполоха сие известие не вызвало – точно такую же доверенность вернул в канцелярию Карлофф, и с нее можно было в любой момент сделать копию, заверив круглой печатью компании. Правда, нужно было вызвать из Аккры нотариуса или же ехать туда.

– На запад? – Карлофф потер руки. – То есть решили высадиться чуть дальше, зато не ломать ноги под ружьями да по оврагам. Что ж… Кто у нас там?

– Два плутонга, плюс черные лучники, – тут же вспомнил Бутурлин. – Маловато, надо бы срочно выслать подмогу! Хоть этих, черных, с мушкетами…

– Да, так и сделаем! – губернатор согласно кивнул и потер виски. – Распорядитесь, герр Ланц!

– Есть!

– Да… Постойтека! Может быть, стоит снять плутонги с оврагов? Ими там Ферлак командует, совсем еще молодой.

– А если враги решат высадиться и там? – резонно возразил Никита Петрович. – Я бы один плутонг оставил! Они бы успели послать гонца…

Гонца… Да, успели б, вполне…

– Гонец, господа! – заглянув в двери, громко доложил часовой. – От сублейтенанта Ферлака!

– Проси!

– Капрал Енеке! – встав на пороге, наемник выпятил грудь. Тоже, еще совсем молодой ютландский молодец.

Камзол его казался запыленным и рваным, сорочка пропахла потом. Круглое, несколько осунувшееся, лицо покраснело, волосы растрепались – шляпу, молодец, видно, потерял по пути…

– Разрешите доложить, господин губернатор?

– Да! Докладывайте же скорее!

– Нас окружают, мой господин! Срочно нужна подмога!

– Окружают? – ахнул Карлофф. – Шведы что же, уже высадили десант?

– Никак нет, господин губернатор! Не шведы – черные! Они откудато взялись в неведомом количестве. С копьями, стрелами… Некоторые – и с ружьями даже!

– Черные, ммм… – Карлофф задумался. – И что же, они уже напали?

– Пока еще нет, мой господин! Но – на подходе. Их вовремя заметил наш часовой!

– А что, если это… Коня! – губернатор схватил лежавшую на столе шляпу. – Николаус! Ланц! Берите черных и идите в дальнюю гавань. Шмидт – остаетесь за меня здесь! Я с охраной – к оврагам. Посмотрим, что там за черные? Вряд ли это союзники шведов…

Отдав распоряжения, Карлофф умчался, прихватив с собой дюжину солдат. Бутурлин с Герхардом Ланцем тоже долго не задержались.

– Построились! Рравняйсь! Левое плечо вперед. Шагом – арш! Раздва, левой…

Ах, как шагали наемники – ну, чистые гренадеры! Профессиональные солдаты, чего уж! Последние остатки буйной воинской вольницы. Ландскнехты, ныне повсеместно заменяемые рекрутами…

Черные мушкетеры, к слову сказать, оказывается, тоже знали строй – положив тяжелые мушкеты на плечи, выстроились в колонну и дружно затопали следом за солдатами Ланца…

Шагая, дружно запели солдаты. Воины футу косились на них с улыбками – они и сами любили петь, правда, вот одновременно петь и ходить строем пока не умели.

Наемники пели. Черные воины улыбались. Командир черных мушкетеров футу Олонго Оконфа пытался сохранять серьезность. Так и шли… Развевалось на ветру красное датское знамя.

Вскоре впереди послышались выстрелы.

– Отставить песню! – распорядился Ланц и тут же оглянулся на Бутурлина в ожидании приказа.

– Ланц, берите плутонг и футу. Капитан Олонго, вы слышали?

Олонго немного понимал пошведски, именно на этом языке и обратился к нему Никита Петрович.

– Да, – кивнул черный капитан, – Я понимаю.

– Подойдите скрытно. Ланц скажет, когда стрелять.

Приложив руку к сердцу, чернокожий вождь молча поклонился и, обернувшись к своим, чтото сказал. Воины вскинули мушкеты на плечи…

– За мной! – скомандовал Ланц.

Через пару минут отряд скрылся за деревьями. Бутурлин усмехнулся:

– Пора и нам.

Оставшиеся с ним солдаты были вооружены саблями, пистолетами и короткими кавалерийскими ружьями – оружие, больше подходящее для ближнего боя.

– Держимся ближе к морю, – быстро объяснил Никита Петрович. – По возможности, прячемся за камнями. Стреляем по готовности. Команды не ждем! Ясно?

– Ясно, господин капитан!

Вытянувшись, капрал махнул своим людям…

Впереди уже вовсю трещали выстрелы, а вот артиллерийской канонады было не слышно – противник опасался попасть в своих. Что же, тем лучше…

– Вот и корабли! – кивнул идущий впереди капрал.

За скалой показалось море и три шведских корабля. Один – большой, с новой бизанью, и два поменьше, фрегаты. Опустив паруса, суда стояли на рейде, ветер развевал синие, с золотыми крестами флаги.

Все три корабля были здесь, в западной бухте. Кто же тогда наступал восточнее? Быть может, это совсем не враги? Ладно, Карлофф разберется, человек опытный…

За небольшим мысом совсем неожиданно показались враги – шведские мушкетеры в серых шляпах и щегольских колетах из оленьей кожи. Враги живенько перезаряжали мушкеты, как видно, успев сделать залп, а то и не один.

Чуть дальше от моря велась перестрелка из пистолетов, а коегде уже завязалась и рукопашная сватка – сверкали на солнце плащи и сабли, слышались крики и брань!

Датские наемники знали свое дело – подкравшись, тут же окрыли огонь и, побросав пока что ненужные ружья, тут же ринулись в бой!

– Урраа!

Пошли в ход палаш и абордажные сабли. Враги не ожидали атаки с фланга, но это оказались опытные вояки, не растерялись. Правда, оборону занять не смогли, у них просто не было времени.

Бутурлин тоже ввязался в схватку. В упор разрядив оба пистолета в бросившихся на него врагов, Никита Петрович выхватил шпагу. Тяжелый боевой клинок все же смотрелся легкой игрушкой по сравнению с палашом мушкетера. Занося для удара руку, враг уже смеялся, топорщил жиденькие усы, предвкушая победу… Какое тут, к чертям, фехтование! Один удар и…

Да, Господи, капитан вовсе не собирался подставлять свою шпагу под мощный удар палаша. Вот еще! Опытный фехтовальщикдиестро, Бутурлин просто сместился чуть влево, пропуская удар, и тут же – выпадом – уколол соперника в шею! Бросок вышел невероятно быстрый, как у кобры или местной рогатой гадюки. Быстрый и такой же смертельный.

Перепрыгнув через упавшего врага, капитан осмотрелся. Враги потихоньку откатывались назад к морю, многие уже бежали по отмели к кораблям, к не таким уж и многочисленным лодкам. Все же интересно, где они взяли столько лодок? Видать, реквизировали в ближайших деревнях.

Да, враги отступали. Впрочем, не все…

Неожиданно для себя, примерно в сотне шагов Бутурлин увидел какихто непонятных людей с топорами и саблями, в серых посконных рубахах и меховых (!) шапках. Судя по их воинственному виду и громким воплям, эти дикие парни были настроены весьма решительно…

– Финские егеря! – опустив палаш, промолвил ставший рядом капрал. – Дикие люди, не знающие ни страха, ни пощады. Еще непонятно, что будет, мой капитан! Если они прорвут…

– Не прорвут, – Никита недобро прищурился. – Еще посмотрим, кто тут дикий… Командуй здесь, а я – к нашим!

Отдав приказ, Бутурлин тут же нырнул в кусты.

Про диких финнов в составе шведских войск он, конечно, слышал, но, сталкиваться с ними лично както вот не пришлось. Шведы владели финскими землями, как Дания – Норвегией, а этих финнов во время большой европейской войны жители немецких городов в ужасе называли «шведскими татарами». Пощады от финнов не было никому, и в плен они не сдавались, предпочитая смерть.

– Ланц! – пробравшись, наконец, к своим, Никита Петрович выскочил из зарослей.

Опустив пистолет, ротный обернулся:

– Да, мой капитан?

– Где воины футу?

– Воон за той скалой… – наемник показал рукой.

– Отлично! Продолжайте бой, ротный.

Снова нырнув в заросли, Бутурлин выбрался к черным мушкетерам.

– Капитан Олонго! Прекратить стрельбу!

Вождь мушкетеров футу с удивлением посмотрел на Никиту:

– Прекратить?

– Да. Вот именно, прекратить. На время! Зарядите мушкеты!

Подняв вверх правую руку, Олонго отдал приказ. Черные воины разом принялись заряжать мушкеты, действуя вполне умело, но не оченьто быстро.

Финны между тем приближались и уже чтото угрожающе орали на своем никому не понятном наречии.

Эх, быстрее бы… Бутурлин не стал подгонять мушкетеров, кабы не вышло бы хуже – поторопятся, могут и друг в друга пальнуть невзначай, бывали случаи.

Ага, зарядили… Вождь доложил.

– Мушкеты – на землю! – поглядывая на финнов, быстро скомандовал капитан. – Возьмите в руки дубинки и копья, что там у вас есть… Мушкеты пусть лежат!

– Да, господин!

– Ждем. Видите вон тех оборванцев? Подпустим их ближе. Еще ближе… Огонь!

Чернокожие воины упали в траву, к мушкетам, примостили тяжелые ружья на камнях и тут же открыли огонь, жахнули разом, почти в упор!

«Шведские татары» такого не ожидали! Схватиться в рукопашную с толпой полуголых дикарей – это одно дело, и совсем другое – нарваться на мушкетный залп! Да еще с такого расстояния, что…

Коекто все же выжил, добрался… Завязался бой… Ктото упал рядом с Бутурлиным… Финн! Но, кто же его…

Поводя клинком, Никита Петрович скосил глаза, узрев знакомую фигурку с забавными косичками…

– Нкула! Ты?

– Вождь разрешил мне! – подобрав дубинку, с гордостью отозвалась воительница.

– Нкула – молодец! – командир черных мушкетеров Олонго, подойдя, довольно потрепал девушку по плечу и вдруг рассмеялся. – А эти лохматые… все! Правда, если бы мы вовремя не дали залп…

Бутурлин подавил улыбку: кажется, эти двое…

Гдето совсем рядом тревожно запела труба! Ктото побежал к вождю с сообщением…

– По берегу идет войско, господин капитан, – перевел Олонго. – Белые и черные. Мы не знаем – кто.

– Я гляну…

– Нкула сопроводит! – сверкнула глазищами девчонка. – И потом вернется, доложит. Нкула – быстрая.

Отпуская девушку, Олонго со вздохом махнул рукой – ну, что ж с ней делать? Попробуй, не отпусти!

Здесь, в лесу, схватка уже заканчивалась и явно в пользу обороняющихся. Однако с кораблей уже высылали подмогу – солдат у шведов хватало.

Рядом, за скалами вдруг грянул залп! Дождем полетели стрелы. Выглянув изза камней, Бутурлин с удивлением увидел множество черных воинов и одного белого, в блестящей кирасе и щегольской шляпе… Карлофф! Никита Петрович тут же бросился к нему…

– Хенрик!

– Ник! Кто это с тобой? Нкула!

– Со мнойто Нкула, – хмыкнул капитан. – А вот с тобой кто? Кто все эти черные люди? И в таком количестве… Да тут их – рота, не меньше!

– Это ашанти, – Карлофф горделиво приосанился. – Принц ОтиОсей – помнишь? – обещался помочь нам. Что и сделал, освободив своих людей в Аккре.

– Молодец, что сказать! Похоже, атака захлебывается! Ай, молодцы твои ашанти! Ай, молодцы!

– Да, они славные воины. Воины королевы Акентены… – здесь Карлофф вздохнул. – Моей старой и доброй знакомой, да пошлет ей Господь удачу во всех делах… Жаль, не увиделись. Видать, не судьба.

Снова раздался залп, на этот раз – у самого залива, на берегу. Вражеская атака, и впрямь, захлебнулась. Получив достойный отпор, шведы отступили, вернулись на свои корабли. Кто смог… Поднялись, затрепетали паруса. Корабли повернули в море.

По всему берегу послышались громкие радостные крики. Ктото пальнул в воздух. А вот затянули песню:

Глава 12

Не то чтобы дожди шли вообще непрерывно, но лили каждый день, а прохлады с собою не приносили, так что Никита Петрович чувствовал себя, словно в бане. И такая его вдруг взяла тоска, такая хандра накатила, что захотелось тут же выпить – и много. А еще захотелось в баньку, да не одному, конечно же, а с грудастой ключницей Серафимой. Что бы было кому за квасом сгонять да спину попарить.

С другой стороны, Марта же есть… А бани тут и не надобно – в бочку воды натаскать, или просто искупаться в заливе…

– Марта, душа моя! Эй! – потянувшись, позвал Бутурлин.

Марта нынче жила в том же реквизированном доме, что и сам Никита, места хватало, и никто с осуждением не придирался, разве что Карлофф пару раз хмыкнул да подмигнул: ай, хороша девка!

Впрочем, не девка, а юная баронесса Марта фон Эйзекс! Или, правильней – Эйзексе… Да нет же – Эйзексне… Тьфу ты, язык сломаешь, чертовы чухонцы!

Деревенька сия была не так и давно пожалована девушке за особые заслуги, пожалована русским государем, царем Алексеем Михайловичем… и хлопотами Никиты Петровича. Как жаловалась Марта, денег землица не приносила, одни расходы да титул, это – да! Баронесса… Из тех, кого в соседней Польше презрительно именовали загоновой шляхтой, а, ежели порусски – гольшмоль перекатная!

Однако с другой стороны, всетаки – баронесса, дворянка… пусть и не наследственная, и государевой милостью… Все равно, замуж такую взять для русского дворянинаоднодворца Бутурлина вовсе не зазорно, никто слова худого не скажет. Правда, самой Марте придется православную веру принять, да перебраться к мужу, в хоромы! Поедет она под Тихвин? Станет ли в хоромах сиднем сидеть, как верной жене на Руси положено? Ой, вряд ли… Хотя, в том же Тихвине, хоть и монастырский посад, а все же многие жонки себе на уме, обычаев домостроевских не признают, мужей, почем зря, гоняют, и даже в лоцманах ходят! Никита Петрович самолично таких жонок знал, и не осуждал ни разу. Вот и Марта себе дело найдет… Правда, коли вдруг мужа гонять попробует… Ухх!

– Марта! Да ты спишь там, что ли?

– Проснулась уже! – из дальней комнаты донесся приглушенный девичий смех, разговоры…

Это, верно, черноголовая Квада уже к своей хозяйке проскочила незаметно. Комнаты были выстроены анфиладой, так что мимо Бутурлина не пройдешь – однако спал Никита Петрович крепко.

– Сейчас, оденусь! Ква помогает…

Да, в разных постелях спали… Приличия хотя бы для виду блюли! Ну да, ну да… Вот ведь, нашла себе подружку! А с другой стороны, Квада – девушка проворная, справная… и очень даже не глупа! С назойливостями никакими больше к Никите не лезла, понимала – Марта нынче здесь главная!

Вот! Опять хохот!

Надев камзол, Бутурлин про себя хмыкнул – привязалась баронесса к своей черной служанке, понятно. В роднойто Нарве в бедности, простолюдинкой росла, и никаких у нее служанок не было, ни черных, ни белых…

И это хорошо! Из грязи да в князи – ценить свое положение будет. И мужа боготворить, такто! Справная супруга выйдет… Одно подозрительно – Марта чтото ни разу не забеременела, не понесла… Но и тут оправдалась, сказала – не время еще. А, как время придет – так родит запросто, и не один раз. Во как! По хотению. Вот уж точно – чертовка, ведьма… Ой, не зря ее в Нарве на костер хотели отправить, ой, не зря!

А ведь и встретились они не зря! И, надо же – где? В Африке! Божий промысел – иначе и объяснить нельзя! А, если бы не встретились? Могло бы так быть? Да запросто! Господи, Господи… Спасибо тебе за все!

Вытащив с груди крестик, молодой человек встал на колени рядом с ложем и принялся истово молиться, время от времени кланяясь и осеняя себя крестным знамением. Как и положено православным – справа налево.

– Благодарю тя, Господи Иисусе Христе, за то, что упасаешь мя, беспутного грешника, во всех делах! За то, что милостив, за то, что дева моя дланью твоей ныне со мною…

– Ой… – Марта всегда проявляла уважение к религиозным чувствам, вот и сейчас не вошла, а терпеливо ждала за портьерою…

– Господи… Благодарствую тя за все… Ну, заходи, что там прячешься?

– Жду, когда помолишься, милый. Дело ведь важное!

– Это ты права…

Поднявшись на ноги, Бутурлин распахнул объятия:

– Ну, входи же, входи! Дай, обниму тебя, сердце мое!

Ах, до чего же она была хороша! Стройненькая, с большим сияющими глазами и темными локонами, уложенными в затейливую прическу. А как ей шло это платье! Самое простое, домашнее, из тонкого батиста цвета слоновой кости. Тонкая талия, лиф с жемчужными пуговицами под цвет глаз… белый кружевной воротничок… тронутая африканским загаром грудь, плечики… тоненькая серебряная цепочка на шее… Вроде б и скромно все – а глаз не оторвать!

– Ты что так смотришь?

Ну и спросила… Ах, реснички дрогнули, порозовели щечки. Ух, и краса! Спросила… Как будто не знала ответа, ага…

– Сама знаешь, моя юная фройляйн!

Обняв возлюбленную, Бутурлин крепко поцеловал ее в губы.

– Соскучился, милая.

– Я тоже.

– Купаться пойдем?

– Так дождь же!

– Да вон – солнышко! Воон, за тучамиоблаками, видишь? Нет, надобно все ж таки окунуться, а то жарко, как в бане.

– Ну, что ж… Коли так хочешь… Только за дальний пирс пойдем!

– Как скажешь, сердце мое! Как скажешь.

Такой вот небольшой компанией они и пошли. Никита Петрович, Марта и чернокожая Квада с большой корзинкой на голове. В корзинке были вино, свежие лепешки и мягкий козий сыр. А еще – фрукты.

Стоял уже конец апреля, местные лютеране не так давно отпраздновали Пасху, Никита же высчитал Пасху православную, и считал, что пора разговеться, хоть и не так ревностно держал пост.

Дождь снова припустил, едва вышли, но тут же кончился – просто брызнул. В палевом небе выглянулосверкнуло солнышко – надолго ли? А никуда не денешься – сезон дождей.

– Вот уж, поистине, лучше бы просто постояли голыми под дождем! – щурясь от солнца, засмеялась юная баронесса. – А то придумал – купаться!

Бутурлин спрятал улыбку:

– Это ты так говоришь, потому что плавать не умеешь!

– Это ято не умею? Не умела бы, не жила…

На миг посмурнев взглядом, девушка вспомнила, как нырнула в Нарвуреку прямо с крепостной башни! Спасалась от пыток, от костра. Судьи подумали – утонула. Ага…

– Сейчас посмотрим кто там плавать не умеет! Ква, помоги…

С помощью служанки Марта живо сняла платье, и, оставшись голенькой, тут же бросилась в воду. Нырнула… поплыла. За ней уже поспешил и Никита Петрович. Ква они не стеснялись. Да кто вообще стесняется слуг? На то ведь они и слуги.

Укромное местечко сие располагалось сразу за дальним причалом. Густые заросли – кусты и деревья с раскидистыми ветвями – скрывали от посторонних глаз узенькую песчаную полоску. Белый песок, спокойно уютное место – волны сюда не доходили…

– А нука, наперегонки!

– Как скажешь! Да что ты брызгаешьсято?

– А вот тебе! Вот!

– Ну, что – поплыли? Вон до того камня!

– Ага! Раздва… Оппа!

Марта приплыла первой, молодой человек уступил, чего уж, знал – девчонке будет приятно.

– Ага! Агага! Ну? Что ты теперь скажешь?

Взобравшись на камень, девушка выпрямилась и осмотрелась – нагая русалка! Ах, до чего ж хороша!

Невдалеке, у пирса, подняв часть парусов, отдавала концы «Зеландская мечта», трехмачтовое голландское судно. Видать, готовились отойти…

– Эй, эй! Подождите! Подождите, говорю… Мы договаривались с капитаном!

По пирсу к «Мечте», спотыкаясь, бежал както сутулый человек в длинном плаще… Впрочем, почему – «какойто»? Марта прекрасно его разглядела, узнала… И, подумав о чемто своем, закусила губу…

– Что там такое, милая? Что видишь?

– Да ничего интересного. «Зеландская мечта» отходит.

– Решились всетаки… Давноо собирались.

Пожав плечами, девушка улыбнулась, вскрикнула, и, вытянув руки, бросилась в воду… Вынырнув, обняла возлюбленного за плечи, с жаром поцеловав в губы. И тут же отпрянула, расхохоталась:

– Догоняй!

Вот же чертовка!

– Ну, погоди, поймаю…

– Поймай! Поймай!

Хрупкая девичья фигурка, милое полудетское личико, такое невинное… родное…

Марта выскочила на берег, оглянулась и побежала к кустам…

– Бегите за ней, господин! – глянув на Бутурлина, засмеялась Квада. – Самое время для любви! А я посторожу… Чтобы никто тут не подошел лишний…

Девчонка ждала за кустами, нетерпеливо облизывая губы. Мокрая, нагая и невозможно красивая…

Подбежав, Никита схватил одалиску в охапку и осторожно опустил в траву… Мокро, конечно… Да нынче тут все мокрое – сезон дождей.

Насладившись друг другом, молодые люди вернулись на пляж, к черноголовой компаньонкеслужанке. Оделись, уселись на расстеленную под раскидистыми ветвями циновку, разлили по кружкам вино…

– А что, кстати, с господином Шмидтом? – выпив, как бы между прочим спросила Марта. – Говорят, губернатор велел посадить его под арест?

– Под домашний, – снова разлив вино, Никита Петрович хмыкнул. – И не посадил, а только лишь собирался. Много чего напортачил сей господин! Помнишь, после пожара устроили проверку в канцелярии?

– Аа!

– Скорее всего, Шмидту не уйти от суда.

– Ну, надо же! Вон оно как! – округлив глаза, девушка вдруг рассмеялась и махнула рукой. – Откровенно говоря, да и черт с ним. Просто так спросила.

Ой, не просто так, ой, не просто… По пирсуто, на «Зеландскую мечту», именно он, Сэмуэль Шмидт, и бежал! И хорошо бы, коли б убрался отсюда куда подальше… Очень бы было хорошо!

– А «Мечта», она куда идет? В Амстердам?

– Да нет, они как раз из Амстердама… Говорят, в Анголу собрались.

В Анголу…

– Милый! Я слышала, голландцы активно скупают земли…

– Не только они. Англичане – тоже. Да всяк, у кого деньги есть.

– Аа, – поставив кружку на циновку, Марта умильно заглянула Никите в глаза. – Давно хотела попросить… Возьми меня с собой в Аккру! «Глюкштадт» ведь завтра отходит, да?

– Да, завтра, – Бутурлин с подозрением взглянул на хмурое небо. – Хенрик посылает взглянуть, как там стройка. Ну, факторию строим… И что тебе там делать, в Аккре? Там сейчас ни рынков, ни торговли, ни какого приезжего народу – дожди! Скучища. Да и мы туда всегото на дватри дня.

– И все же… Нам ведь с тобой там скучно не будет, да?

Уж, конечно, уговорила, кто б сомневалсято!

* * *

«Глюкштадт» пришвартовался в гавани Аккры к вечеру следующего дня. Была, кажется, суббота – в кирхе звонили колокола. Наемники во главе с Герхардом Ланцем остались в Карлсборге, так что на фрегате находился лишь его родной экипаж во главе с «капитаном «ван Хелленом», да две пассажирки – Марта и Квада.

Зарядивший с утра дождь вовсе не помешал коекому из моряков отпроситься в кирху на воскресную службу, и людей набралось вполне прилично – около полусотни человек, свободных от вахты. С ними отправились и Марта с Ква, Бутурлин же, прихватив с собой карго и парочку человек охраны, занялся факторией.

На удивление, местный подрядчик и мелкий работорговец Мванга Узкая борода оставленные ему средства не пропил и не растратил, а весьма разумно вложил, куда и следовало – в строительство!

Увидев все, Никита Петрович глазам своим не поверил – и стена уже была выстроена, и вполне добротного вида ворота, а, самое главное – почти все постройки сияли новенькими черепичными крышами! Так что, заселяйся хоть сейчас.

– Нет, нет, сейчас не получится, – все же возразил польщенный похвалою подрядчик. – Еще понадобится месяца три на внутреннюю отделку и мебель. Смету я вам тотчас же покажу! Да, сосед наш, великий вождь футу Нгоно Макиата, прислал сюда одну свою деву – учиться на сметчицу. Мы поначалу думали – насмешка. Ан нет! Девато оказалась умной, быстро всему выучилась… И сейчас для нас она сметы делает. Не за дорого – все ж ученица еще. Да вы ее должны бы помнить, мой господин. Потеребив бородку, Мванга высунулся в оконный проем:

– Эй, эй… Зайдика!

– Звали?

Вошедшая – смуглая юная красотка с забавными косичками – держала себя чрезвычайно серьезно и поделовому, так что, без смеха не взглянешь… Никита Петрович себя и не сдерживал – узнал:

– Нкула!

– Господин капитан!

– Рад, что ты здесь. Кстати, и твои подружки – тоже.

– Ой! Я бы с ними повидалась. Они на корабле?

– Ну да… Ой, нет! В кирху пошли, кажется…

Кроме составления строительных смет, юная воительница уже здорово наловчилась говорить понемецки, Бутурлин даже не преминул похвалить.

– Я и поголландски могу… Голландцев здесь много… И – пока еще совсем немного – на языке англичан.

Красотка, несомненно, зарделась бы, кабы не цвет кожи. А как блестели ее глаза! Какая улыбка играла… Никита Петрович подумал вдруг, что, наверно, у негров всетаки есть душа! Ну, не у всех, конечно. А вот Нкула, Ква… у них же не может не быть души! Ясно – есть. И Господу они тоже угодны.

Так, кстати, считали курляндцы, причем – вполне официально, с подачи своего деловитого герцога Якоба фон Кетлера, потомка гроссмейстеровмеченосцев. Коих, говорят, гоняют сейчас шведы и в хвост, и в гриву. Ох, бедная Курляндия! Вернее, пока что еще богатая, но король шведский Карл Густав быстро сделает ее бедной, это, как пить дать.

А с чернокожими курляндцы обращались как с белыми. Да и многие шведы и датчане тоже. Да хоть тот же Карлофф! Зря, что ли, ему сразу дали воинов? И принц ашанти ОсиОтей тоже ему помогал, и вполне бескорыстно. Принц – благороднейший человек, несмотря на то, что черный. Как и военный вождь нкрумов, славный Оконсо, с которым запросто можно и в огонь, и в воду. Впрочем, это же не простые негры, а местные дворяне, бояре даже… И, несомненно, у них есть душа!

О как! Покачав головой, Бутурлин снова улыбнулся Нкуле, а про себя подивился нахлынувшим вдруг мыслям. Почемуто раньше ему в голову ничего подобного не приходило. Может, потому, что он тогда плохо знал черных?

* * *

Квада здесь была своей, Аккра располагалась на земле нкрумов, иначе именуемых га. Именно через свою черную служанкуподружку и начала действовать Марта, причем – очень активно, за дватри дня пребывания «Глюкштадта» в Аккре нужно было успеть сладить одно наиважнейшее дело, ради которого юная баронесса и напросилась сюда.

На воскресную службу в кирху пришло много народа, в основном, конечно, белые, но были и черные – «всем сердцем принявшие светлую Христову веру», как выразилась Ква, недавно обращенная лютеранка.

К удивлению Марты, служба оказалась весьма нескучной: молодой пастор читал проповедь, потом все вместе пели псалмы…

– Кто этот высокий мужчина? Вон, в синем камзоле? А вот тот… А та дама в богатом платье с бриллиантами?

Исподволь Марта расспрашивала служанку, а та уже, в свою очередь, тормошила стоявших рядом черных. Местные, они хорошо знали всех.

– Высокий – герр Шнайдер, бургомистр… немец из Бранденбурга, – в перерывах между псалмами бойко докладывала черноголовая. – Рядом – его заместитель… Еще чуть левее – длинноносый – из английской фактории, вон тот, в завитом парике – швед… с ним супруга… А вон те двое – курляндцы…

– Курляндцы, – девушка вдруг улыбнулась. – Почти земляки… Чтото не вижу голландцев…

– Что ты, что ты, моя краса! – испуганно перекрестясь, Ква замахала руками. – Голландцы сюда не ходят! Поклонники Кальвина, схизматики!

– Ах да, да… – покусав губу, Марта задумалась, а уж соображала она быстро. – Спросика, где они собираются? Ну, голландцы… И – богаты ли?

– В своей фактории, моя госпожа, – добросовестно справилась служанка. – У них там молельный дом… И да, эти схизматики очень богаты! Оченьочень, моя госпожа! У них тут это… главная контора компании. Ну, их, голландской ВестИндской…

А вот это Марта прекрасно знала и без Ква – навела справки. Что ж, пора было незаметно скрыться из кирхи…

– Ква, нам надо быстро уйти. И чтоб никто не видел.

– Ох, моя госпожа! И псалмов не допоем, не дослушаем?

– Да какнибудь в другой раз…

– Что ж, моя краса, как прикажешь…

Протиснувшись сквозь толпу молящихся, девушки вышли из кирхи и через двадцать минут уже входили в ворота голландской фактории.

Добротные каменные дома под черепичными крышами, окруженные высоким кирпичным забором, какието склады, конюшня… Целая крепость – возьми, попробуй! Слева от входа, из приемистого здания с высокой башенкой из красного кирпича доносилось унылое пение. Видно, это и был молельный дом.

– Как о вас доложить, госпожа? – оценив дорогое платье – то самое, голубое! – и украшения, стражник подозвал слугу. – И, осмелюсь спросить, вы к кому, и по какому вопросу?

– Сэмуэла Шмидт, баронесса из Карлсборга! – скромно представилась Марта. – К господину ван Леевену, директору, по коммерческому делу. Важному и взаимовыгодному!

– Прошу вас немного подождать, госпожа! Вот, прошу, садитесь… – слуга указал на небольшую скамеечку под навесом, окруженным кустами роз и акаций. На мокрой от дождя клумбе вовсю цвели тюльпаны – желтые, красные и даже сиреневые!

– Ах, какая же красота! – искренне восхитилась гостья. – И как хорошо, друг мой, что вы говорите понемецки!

– Мы здесь все говорим! – поправив перевязь с висевшим на ней палашом, приосанился стражник. – Или, по крайней мере, понимаем.

– Какие псалмы у них грустные, – неодобрительно глянув на молельный дом, шепнула служанка. – Говорят, они таинства отрицают! И даже не причащаются!

– И еще отрицают божественное спасение! – глядя на отошедшего к воротам стража, Марта скептически усмехнулась. – Считают, что все предопределено заранее! Вся человеческая судьба. Но, ведь есть еще и Божья помощь!

– Госпожа, прошу за мной! – подойдя, поклонился слуга, худощавый молодой человек в черной, безо всяких украшений, куртке, таких же штанах и чулках. – Господин ван Леевен примет вас тотчас же. Как он выразился, нельзя заставлять даму ждать! Прошу, госпожа, вот крыльцо. А ваша служанка может пока подождать в приемной.

Улыбнувшись, слуга постучал в двустворчатую дверь из резного красного дерева, потянул на себя бронзовую ручку, доложил, обернулся:

– Придется немного подождать, моя госпожа. У господина директора сейчас посетитель. Но он уже сейчас выйдет… Ага!

Дверь распахнулась, и на пороге приемной возник… авантюрист и проходимец Жозеу Алвиш, собственною персоной! Выглядел он нынче неплохо – свежая сорочка, недешевый камзол, светлозеленый, с серебряными пуговицами; широкие темные штаны, зеленые чулки, изящные туфли… Да, и парик! Но знакомуюто физиономию ни под каким париком не скроешь!

Глаза двух авантюристов встретились.

– Ха! И что ты здесь делаешь? – узнав, недобро прищурился португалец. Кроме удивленья и наглости, в темных глазах его явственно промелькнул испуг.

– Меня зовут Сэмуэла, если забыл! – Марта тут же поднялась на ноги, изобразив на лице самую радушную улыбку. – Можешь меня так и звать… Ну, здравствуй, старый друг!

– И ты… здравствуй…

– О, да вы знакомы, мои господа? – улыбнулся слуга. – Пойду, доложу…

Едва слуга скрылся в кабинете, баронесса ткнула предателя кулаком в бок и, наступив на ногу, зашептала, зло щуря глаза:

– Не дай Бог, ты чтото обо мне здесь расскажешь! Считай тогда – не жилец! «Глюкштадт» в бухте видел?

– Да уж, узрел. А что ты напалато? Ничего я про тебя… Как ты говоришь – Сэмуэла?

– Сэмуэла Шмидт. Баронесса!

Алвиш хмыкнул:

– Ну, баронессой ты и раньше хвасталась…

– Гад!

– Ладно ругатьсято… Я согласен! Самуэла так Самуэла! Мнето что?

– Сэмуэла Шмидт!

– Да запомнил!

В этот момент из кабинета, наконец, вышел слуга. Поклонился, почтительно распахнув тяжелые створки дверей:

– Прошу вас, моя госпожа!

– Благодарю… Пока, Жозеу!

– И тебе до свидания, фройляйн Шмидт!

Подмигнув Кваде, гостья взяла у нее небольшую квадратную корзиночку и вошла в кабинет. Солидный, с темными портерами на окнах и большими резными шкафами, со стенами, обитыми коричневым бархатом. Меж окнами, под морским пейзажем в золоченой раме, за большим конторским столом сидел столь же солидный мужчина лет пятидесяти, с крупным носом и круглым крестьянским лицом. Простой темный камзол, белый накрахмаленный воротник, ни парика, ни украшений – истинный упертый кальвинист! Впрочем, держался он весьма приветливо, лишь иногда поглаживал пальцами маленький серебряный колокольчик – звать слуг.

– О, прошу у вас, прекрасная фрау Шмидт! Не часто подобных красавиц заносит в наши пенаты. Садитесь, вон, на стул. Ах, фрау…

– Мефрау! – присев, гостья скромно поправила юбку. – Я еще не замужем… Хотя, помолвлена, да…

– Ах, да – мефрау Шмидт… или лучше – фройляйн Сэмуэла?

– Да, да, так лучше, минейр ван Леевен.

– Называйте меня просто – герр Микаэль, – лицо чиновника осветилось самой доброжелательною улыбкою.

– Хорошо, минейр Микаэль… Герр Микаэль.

– Как вам будет угодно! Знаете, любезнейшая фройляйн, я здесь пристрастился к одному китайскому напитку. Называется – чай! Может, слышали?

– Ну да.

– Так я сейчас велю приготовить… Эй, Каспар! Каспар!

Директор позвонил в колокольчик…

В кабинет заглянул слуга – тот самый парень.

– Сделайка нам чай, дружище!

– Сей момент, мой господин!

– Ну, вот, – голландец довольно потер руки и, склонив голову набок, спросил: – Так что же вас привело к нам, милая фройляйн Сэмуэла? Мне передали – какойто коммерческий интерес.

– Да!

Марта не собиралась тянуть – действовать надо было быстро. Еще этот чертов Алвиш откудато взялся, чтоб его черти побрали…

– Вы ведь покупаете земли на побережье, так?

– Не только на побережье, фройляйн Шмидт!

Ван Леевен вмиг сделался сух и официален, ведь речь зашла о деньгах, а деньги – вещь серьезная и не терпят никакого флирта.

– Вот… – столь же серьезная баронесса достала из корзиночки бумаги. – Это – генеральная доверенность, герр ван Леевен. Это – то, что я замещаю губернатора, справка… А это – кадастровый план… Изволите взглянуть?

– Да, да, да! Конечно.

Водрузив на нос очки, голландец принялся внимательно изучать документы, время от времени поднимая глаза и буравя посетительницу отнюдь не праздным взглядом.

– Тактак… от Белой скалы до рифов… и от гавани Карлсборга до диких саванн… Так это все – шведские земли, а?

– Наши земли, герр Леевен! Смотрите доверенность.

– Ах, ну да, ну да… Все верно, верно… И печать, и все подписи… Осмелюсь спросить – почему в качестве второго доверенного лица выбрали женщину? О, прошу простить – столь юную фройляйн?

Вопрос врасплох не застал – Марта готовилась всерьез, время было.

– Я там – единственное знатное лицо! Баронесса!

– Ах да, это важно… Для нас, голландцев, честно говоря, не очень, а вот для всех остальных… Понимаю, даа… Все правильно. И сколько вы хотите получить?

Гостья незамедлительно назвала сумму.

– Сто тысяч?! – неподдельно изумился директор. – Это же пятьдесят дальнобойных пушек! Сто кулеврин! Ну, хотя бы шестьдесят…

Сошлись на семидесяти пяти…

– Только частью – талерами, а частью – золотом.

Юная баронесса покривила губы:

– И как мне все это тащить? Я бы хотела банковский вексель.

– О! – не сдержавшись, ван Леевен восторженно хлопнул в ладоши. – Так это же самое простое! Какая вы, однако, умница. Я даже не осмелился предложить… Знаете, многие не понимают, не верят… Но, Амстердамский банк, смею вас уверить, весьма надежен, весьма.

– Я слышала… Надеюсь, у него есть отделение в Ревеле? Или хотя бы в Риге?

– Конторы имеются и там, и там… Вам на какую выписывать?

– На Ревельскую.

– Предупреждаю, фройляйн, договор будет в банковских флоринах! Это…

– Я знаю, что такое банковские флорины.

– Ах, какая ж вы! Примите мое восхищение, милая фройлян!

– Я так понимаю, кроме справки, еще надо будет подтвердить мою личность… Так на «Глюкштадте»… это корабль…

– Я видел, стоит у причала… – оторвавшись от бумаг, директор поднял глаза. – Но, милая фройляйн Сэмуэла, вам уже совершенно не нужно ничего подтверждать! Я невольно слышал, как вы только что беседовали с неким господином Алвишем. Вы с ним хорошо знакомы?

– Так, друг дружку знаем, да…

– Вот и славненько! Прошу поставить подпись… вот здесь… и здесь…

Марта внимательно глянула на цифры:

– А почему здесь, на отдельной бумаге – еще десять тысяч?

– Банковский процент, милая фройляйн! – чиновник быстро опустил глаза.

Юная баронесса хмыкнула – знаем, знаем, какой процент! Что ж, каждый делал свой гешефт…

– Где, говорите, подписать? Ага…

«С. Шмидт» – взяв гусиное перо, старательно вывела Марта. Точно так же, как когдато подписывал и сам бежавший в Анголу пройдоха.

Слуга принес чай. Поболтали, попили… Даже тяпнули по чарочке рома – обмыли сделку!

Простившись наконец с очаровательной гостьей, директор ван Леевен радостно потер руки и от всей души возблагодарил Господа. Однако какой же нынче чудесный вышел день! Эта сделка… ах… Еще и лично себе удалось немного заработать… Да и господин Алвиш принес важные сведения о маршрутах и вооружении нескольких португальских судов. Запросил, правда, дороговато. Но сведения того стоили.

Алвиш, Алвиш… Ишь ты, с какими красотками знаком! А вообще, еще тот каналья… Но, полезный, полезный, чего уж. Жаль, придется с ним расставаться – донесли, что за ним следили португальцы. За своим же, вроде бы, человеком… Зачем? Чтото прознали? Вероятно… В таком случае, не сносить парню головы. Жаль, мог бы еще пригодиться – не дурак, не болтун, и умеет вести дела, даже весьма… гмгм… деликатного свойства. Посадить его, что ли, в тюрьму на годдругой? Или отправить на какойнибудь дальний остров. А потом вытащить… И опять приставить к делу.

Да! Пожалуй, что так.

Хмыкнув, ван Леевен взял со стола колокольчик…

– Каспар! Ты же знаешь господина Алвиша? Так вот, сделаем так…

* * *

В конце июня одна тысяча шестьсот пятьдесят восьмого года от Рождества Христова легкий фрегат «Глюкштадт», выйдя из гавани Карлсборга, взял курс на Европу, домой. Командовал судном все тот же капитан «Николаус ван Хеллен» – русский помещик и преданный государев слуга Никита Петрович Бутурлин. Та же была команда и те же наемники во главе с бессменным своим ротным Герхардом Ланцем. Кроме тех, кто погиб и остался навеки в непроходимых африканских дебрях, царствие небесное им всем.

Хенрик Карлофф, директор и губернатор, тоже возвращался в Копенгаген, к семье… Прохаживалась по палубе и Марта в сопровождении черноголовой Квады.

Припекало. Дул легкий бриз… Марсовый – юнга Эрик Сконнбладт – внимательно обозревал синие воды Гвинейского залива. Вот чтото увидел, закричал:

– Прямо по курсу остров!

– Остров… – в задумчивости повторил капитан.

– Это Андоманго, сэр, – не отрываясь от штурвала, тут же просветил шкипер. – Маленький такой островок. Безлюдный.

– Вижу лодку! – снова закричал юнга. – Плывет наперерез, к нам…

– Лодка?

Сунув под мышку зрительную трубу, Бутурлин с любопытством зашагал на полубак, глянуть. За ним потянулись и девушки, и свободные от вахты, те, кто не спал.

– Утлый какойто челн… – оторвавшись от окуляра, пробормотал Никита Петрович себе под нос. – А гребец, кажется, белый… Только страшно оброс. Прям отшельник! А еще говорят, остров – безлюдный.

– Отшельник? Дай, дай поглядеть! – Марта нетерпеливо приставила к глазу трубу и ахнула.

– Так это ж… Ну, посмотри самто!

– Алвиш! – посмотрев, хмыкнул капитан. – Вот же сволочь! Он что же, не узнал «Глюкштадт»? Или ему уже все равно? Неужто, попросится на борт? И не боится же петли!

– Не надо его брать! – прищурившись, заявила Марта. – Пусть там и пропадает, на острове. Ишь!

– Да возьмем, – подойдя, Карлофф благодушно махнул рукой. – Запрем пока в трюме. А в Копенгагене предадим суду. Как и положено законопослушным людям!

– Эй, на судне! Возьмите меня на борт! Возьмите! – подплыв к борту корабля, жалобно заголосил португалец. – Я на все готов. На все…

– Не боишься, что вздернем на рее? – склонившись с борта, язвительно осведомился Бутурлин.

Моряки грохнули смехом.

– Не боюсь, господин капитан! Тут змеи, крокодилы, москиты… Я тут умру! Марта! Баронесса, миленькая… Ну, хоть ты заступись…

– Возьмем, – хмыкнув, кивнул Никита Петрович. – Христиане мы или нет? Только в трюме он отсиживаться не будет. Боцман, сыщешь ему работу. Самую тяжелую!

– Уж это запросто! Сыщу.

– Вахтенный! Трап с левого борта.

– Есть, господин капитан.

* * *

Никита Петрович вернулся на Родину лишь к Рождеству, еще успев поучаствовать в знаменитом сражении в проливе Зунде, закончившимся поражением шведского флота. Дело шло к миру, и разоренная войной Дания этого мира жаждала, и была готова пойти на уступки – шведы все же еще оставались сильны.

Однако Россию куда больше тревожила Речь Посполитая. Со Швецией же царь Алексей Михайлович решил пока что заключить мир, тяжелый и, наверное, необходимый – войны на два фронта Россия не потянула бы, разоренная Дания тот еще был союзник!

Немного отдохнув в поместье Марты под пока еще российским Кокенгаузеном (он же – Куконос или ЦаревичДимитров), Никита Петрович, получив новый приказ от наместника в лифляндских землях, старого своего знакомца Афанасия Лаврентьевича ОрдинНащокина, немедленно примкнул к посольству во главе с князем Иваном Семеновичем Прозоровским, коего тоже хорошо знал еще со времен польской кампании.

Прозоровский – красивый и статный мужчина с буйной темной шевелюрой и аккуратно постриженной бородою – встретил Бутурлина с радостью, обнял, усадил рядом с собою за стол на постоялом дворе:

– Ах, Никитушка… Хорошо, хоть тебя прислали, а не какогонибудь, прости, Господи, дурака! Честно тебе скажу – с поляками дела все хуже. А тут еще шведы!

– То есть миримся? – Бутурлин покусал губу.

– Миримся, – печально кивнул князь. – Но потянем, елико возможно, время. Пока что перемирие заключим на год, а лучше – на три. А там как пойдет… Нам бы пока с поляками сладить! Да… – Иван Семенович вдруг хитро прищурил правый глаз и склонил голову набок. – Как там с Африкой? Сладил государево дело?

– А ты сомневался, княже? – покачал головою Никита Петрович.

Князь дернул шеей:

– Я? Сомневался? Ничуть! Уточнил просто… Как там ныне Шведский Золотой берег?

– А никак! – расхохотавшись, Бутурлин развел руками. – Нет больше никакой шведской Африки! Есть датская… А те не удержат, так будет голландская, французская, английская… Но шведской – не будет!

Прозоровский тоже рассмеялся:

– Так, значит, Карлуто кукиш с маслом, а не золото, слоновая кость и рабы?

– Верно ты говоришь, Иван Семенович! Именно кукиш и есть. И даже – без маслица!

– Ох, и молодец же ты, Никитушка! Давайка за тебя и выпьем. Да – за исполненное государево дело! Мне все обскажешь в подробностях, а я уж – государю… Хотя… – князь ненадолго задумался и решительно взмахнул рукой. – Потом со мной и поедешь! В Москву. Сам там и расскажешь что да как. Ныне же… Скрывать не буду – помощи от тебя жду и подсказки. Ты ж свеев, как облупленных, знаешь. На то, брат, тебя и ко мне…

– Сделаю все, князь! – поставив кружку на стол, со всей серьезностью заверил Бутрулин. – Могу спросить – а далеко ли ехать?

– Да рядом тут. Под Нарвой, на Валиесарской мызе…

Валиесарское перемирие, заключенное в конце декабря 1658 года, оставляло за Россией право на три года сохранить контроль над завоёванными территориями в Ливонии, в пределах которых находились Кокенгаузен, Юрьев, Сыренск и прочие…

Всего на три года…

Из Москвы Никита Петрович вернулся в начале марта, еще по зимникам. Не заезжая в тихвинские свои земли, сразу помчался под Куконос – ЦаревичДимитров. Вообщето соскучился по юной своей красотке!

За исполненное в далекой Африке дело государь Алесей Михайлович жаловал бывшего лоцмана боярским чином и преизрядно землицею к западу от Тихвинского посада по рекам Тихвинке и Сясь. Правда, землицата оказалась болотистой, да зато – целая дюжина деревень, и две больших пристани на Сясиреке!

Марта встретила новоявленного боярина в русском – длинном до пят, сарафане поверх белой сорочки с оборками, правда, с непокрытою головой, лишь перевязав волосы шелковой лентой.

– Привыкаю, видишь, – поцеловав жениха, девушка сверкнула глазами. – А покупателя на землицу свою я уже нашла. Да, милый, мне надо бы в Ревель съездить, в банк… Кваду с собой возьму. И приказчика.

– И я с вами поеду, хмыкнув, заявил Бутурлин. – Неужто, будущую супругу одну отпущу? А ну как тебя вражины твои старые узнают да снова на костер поволокут?

– Да я ж Нарву объеду!

– Все равно!

– Нуу… ладно, – махнув рукой, согласилась юная баронесса. – Только завтра же выедем – до оттепели успеть! Сейчас же переоденусь и – пир! Должна же я жениха как подобает встретить…

Девушка повернулась к дверям:

– Квася! Ква! Ах, я ж ее за вином в лавку послала… Ну, что стоишь, Никитушка? Помоги… С сарафаномто я одна не управлюсь…

Тяжелый, темноголубого сукна, сарафан мягко упал на пол. Схватив суженую в охапку, Никита Петрович отнес ее в опочивальню, на ходу целуя в губы.

– А ну, отпусти! – смеялась невестушка. – Поставь, кому сказала? Постой, сорочку сниму. Вот так теперь лучше?

– До чего ж ты душа моя, хороша! А ну, идика… Ох, Господи прости нас, грешных… Господи, прости…

Вскоре сыграли и свадебку. Как водится, осенью, в конце сентября, в новых хоромах, на посаде Тихвинском выстроенных. Как и было принято, еще загодя до венчания в СпасоПреображенском соборе, Марта приняла веру мужа, став в православии Марией Федоровной.

Неожиданно для Бутурлина, у новоявленной боярыни вдруг оказалось невероятное количество денег! Хватило на три мельницы и даже на общественную баню, открытую на посаде по разрешению отцанастоятеля (с ним же и на паях) Богородичной обители, которой, собственно говоря, и принадлежал весь Тихвинский посад и еще многие окрестные землицы.

Баня! Мельницы! Аа, вот зачем она ездила в Ревель, в контору Амстердамского банка! Похоже, вовсе не только затем, чтоб оформить сделку по продаже землицы. Вот вам и бедная бедолажка!

Никита Петрович, конечно, прекрасно себе представлял, что за поместье под Кокенгаузеном столько не выручить… Тут всю Лифляндию продать надо! Откуда такие деньжищито, а? На прямой вопрос супружница ответила тоже, вроде бы, прямо – мол, коечто в Африке продала… А что это – коечто?

– Ты, милая моя, давайко расклад полный! – перекрестившись на висевшие в красном углу образа, строго промолвил Бутурлин.

С небольшой аккуратной бородкой и длинными, как у князя Прозоровского, волосами, он сейчас выглядел куда как солидней и строже, нежели с бритым лицом и в немецком платье. Впрочем, кафтан Никита Петрович ныне носил легкий, польский. Хоть и боярин, а всякие там шубыферязи не жаловал – неудобно дела делати! Впрочем, таковые деловые и при царском дворе преизрядно имелись. Тем более – чинто Бутурлину был жалован вполне себе европейский – рейтарского полка подполковник! Да, уже не майор, и жалованье на целый рубль выше – не четырнадцать рублей, как у майора, а все пятнадцать! Между прочим, справный дом на Москве десять рубликов стоил! Вполне можно было и выстроить, прикупить. Что Никита, конечно же, давно уж и сделал.

Вздохнув, Никита Петрович, прищурившись, глянул на супругу:

– Как у нас говорят, муж и жена – одна сатана! Давай, рассказывай, а то осерчусь!

– Ты? На меня? – Марта, а ныне – Маша – хмыкнула и расхохоталась. – Сарафан мой не смеши, тоже!

Сарафан она полюбила носить – удобно. Особенно хорошо, что пуговицы жемчужные спереди, да и фасон Мария Федоровна заказала такой – впритык! – изгибов своих пленительных не скрывала. А что? Пущай мужу завидуют! В церковь, правда, нескромно… Так в церковьто, чай, можно и сверху легонький летник накинуть, да и голову платочком невесомым покрыть. Тем более, обителито, да игумену лично, изрядно пожертвовано, изрядно!

– Ну, продала, да… – сверкнув глазищами, все же призналась боярыня. – Голландцам… Африканскую землицу.

– И много ль?

Марта не стала скрывать, чего уж:

– Так от Карлсборга до Белой скалы, а там и до саванны…

– Хо! – услыхав, Бутурлин чуть не свалился с лавки. – Так это ж, почитай, весь датский Золотой берег!

– Ты ж сказал, его шведы обратно вернули. Вот пускай теперь с голландцами за него и воюют!

Про то, что шведы все же забрали у датчан часть своих африканских факторий, Никита Петрович узнал еще в августе от знакомых купцов, и нисколько по этому поводу не переживал – знал, это все ненадолго! Не удержать шведам Африку! Ни при каком раскладе. Они вон, даже разорив Курляндию, на курляндскието фактории в Гамбии рта не разевали. Не дураки, понимали – не удержать! А кто все там замутил? Хенрик Карлофф! Ну, и Никита Петрович его подтолкнул… Так, немножко…

– Нам бы не худо корабликов прикупить, – усевшись на лавку рядом с мужем, Марта прижалась плечом. – Хотя бы парочку. Можно – двухмачтовых. Только надежных, морских.

– Негров в Америки возить решила? – сразу смекнул Бутурлин. – Что ж, попробуй. Только, если пираты вдруг? Нам кораблито никак не защитить будет!

– Да какие пираты? Все же плавают и ничего!

– Твои деньги. Ты и рискуй.

– Значит – разрешаешь! Ах, милый…

Юная боярышня с жаром поцеловала супруга в губы. Тот хмыкнул и погладил жену по животику, немного уже округлившемуся. Ну что – скоро пора и рожать было.

– С банейто у нас нынче как? – вдруг осведомился Никита.

– Велю натопить…

– Да я про общую!

– Аа! К концу недели доходы посмотрим… Отцуигумену долю не забыть.

– Да уж, милая, не бойся. Забудем – напомнит!

Засмеявшись, Бутурлин чмокнул жену в шею и принялся расстегивать сарафан, вообщето считавшийся одеждой домашней. Но Марта в нем ходила везде, летник только сверху накинет.

– Ох… Судя по животику – мальчик будет!

– Да не видно ж еще!

– А нука, иди сюда, моя краса… Ах…

Минут десять слышались охивздохи, да поскрипывала широкая лавка, накрытая для мягкости волчьею шкурой. Крепкая, вроде, лавка, тогда почему скрипит?

Располагавшаяся на посаде баня (владельцы – Бутурлины и отецигумен) работала четыре дня в неделю, и управлялась двумя целовальниками, собиравшими деньги за мытье и обеспечивавшими баню дровами, водой и березовыми вениками. Еще были наняты два водолея и два сторожа, следившие за одеждой клиентов – а то ведь народецто на посаде ушлый, на ходу подметки режут!

Баня пользовалась большим успехом, количество посетителей в день достигало сотни человек, а в ярмарку да в зимнее время – и куда больше. Небольшое помещеньице при входе в баню снимал продавец кваса, он же мог пригласить и веселых дев – для такого рода свиданий имелась пристроечка на задворках, ее очень любили неженатые купеческие приказчики…

Со стороны монастыря целовальником был монах Ипатий, от Бутурлиных же – некто, записанный в грамоте, как Жузеп Алвишев, он же – Жозео Алвиш.

Едва не угодив на виселицу в Дании, прощелыга уехал вместе с Бутурлиными, вернее сказать, бежал. Никита Петрович его не прогонял, да и Марта давно успокоилась – такой хитрованвыжига вполне мог пригодиться для разного рода дел.

Назначенный целовальником португалец очень быстро обрусел, облачился в кафтан и, отрастив живот, сделался важным – чистый боярин! Да и успел уже жениться на местной вдове, между прочим – небедной. Та его и откармливала.

За Алвишем негласно приглядывала Ква, Квада, в православии – Феврония. Чернокожая красавица на посаде привлекала многих – от женихов не было отбоя… Впрочем, девушка пока выбирала, а все домашние звали ее постарому – Квася.

Алвиш же…

– Ты Жузепа на корабли не пускай, – на всякий случай предупредил Никита Петрович. – У меня тут для него дело найдется.

– Как скажешь, – Марта повела плечиком. – Моряков и в Ревеле нанять можно, и в Нарве… А что за дело?

– Так…

– Нуу… мы же «одна сатана», нет?

– Ты знаешь, сколько стоит в Стокгольме одна медная крица? И сколько – здесь?

* * *

Устраивая свои дела, Никита Петрович не забывал и о государевой службе. Летом одна тысяча шестьсот шестьдесят первого года, он – опять же, вместе с князем Прозоровским – участвовал в переговорах со шведами на мызе Кярди близ ЮрьеваДерпта. К тому времени военное положение России в войне с Речью Посполитой снова ухудшилось, и новый конфликт со Швецией мог стать гибельным для России.

Переговоры шли туго, Прозоровский с Бутурлиным отстаивали каждую мелочь… уж, что могли. Швеции пришлось отдать все завоеванные и отошедшие к ней по Валиесарскому перемирию земли – эстляндские и лифляндские города: Кокенгузен, Дерпт, Мариенбург, Анзль, Нейгаузен, Сыренск, со всем, что в этих городах было взято, и, кроме того, русские обязались оставить в этих городах запасы из десяти тысяч бочек ржи и пяти тысяч бочек муки. Была восстановлена граница, установленная еще Столбовским миром тысяча шестьсот семнадцатого года.

Но, коечто удалосьтаки отстоять: русские гостикупцы получили право держать торговые дворы в Стокгольме, Риге, Ревеле и Нарве, шведы же – в Москве, Новгороде, Пскове и Переславле. Купцы свободно могли отправлять свои религиозные обряды и богослужения, нельзя было только строить новые церкви. Потерпевшие крушение у берегов Швеции русские купцы попали под его защиту.

Русские и шведские послы могли свободно проходить через все их территории, «если они едут к дружественным народам». Пленные подлежали возвращению; перебежчики выдавались. Для пограничных споров назначался третейский суд из высланных на границу представителей от каждого союзного государства.

Вот так вот…

Сей договор сильно облегчил России продолжение войны с Польшей, однако задачу получения выхода к Балтийскому морю пришлось отложить на будущее. Которое уже очень скоро настало…

Примечания

1

«Синяя фиалка», воинская песня XVII века (цитата из интернета).

(обратно)

2

«Нурланнские трубы», норвежская песня XVII века (цитата из интернета).

(обратно)

Оглавление

Начало

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12