Деревенщина в Пекине 2

Глава 1

Через полминуты в дверь снова стучат — три чётких, уверенных удара. Открыв её, вижу перед собой подтянутого мужчину примерно тридцати лет в строгом тёмно-сером костюме.

— Здравствуйте, Лян Вэй. Спасибо, что согласились уделить время, — голос спокойный, сам тип тоже. — Я могу пройти? Желательно беседовать не в коридоре.

Одновременно он демонстрирует пластиковую айди-карту:

«Министерство Государственной Безопасности. Капитан Фэн Ин».

— Проходите, — отхожу в сторону, пропуская его в комнату.

Запираю дверь, сажусь в кресло и указываю на соседнее. Этот посетитель неуловимо отличается от предыдущих.

Что ж, поговорить можно, а там как пойдёт.

— Мне казалось, я всё доходчиво объяснил вашим коллегам. Неужели вы в третий раз решили по граблям пройтись? — задаю закономерный вопрос.

— Если бы мы были в Японии, я, конечно, извинился бы за тех, кто приходил раньше. Но у нас, слава Богу, такого трайбализма нет, — его губы складываются в едва заметную улыбку. — Поэтому скажу иначе — есть существенная разница между мной и теми, кто был до меня. Чего они хотели, я не знаю, вас спрашивать не буду, да и знать не хочу. В нашем с вами случае должен сработать другой подход.

Сразу быка за рога. Занятно.

— Какой?

— Разговор должен быть выгоден нам обоим, не только мне. И я это понимаю.

Даже интереснее, чем я поначалу подумал.

— Что именно вас интересует? — откидываюсь в кресле.

Тип отстранённо косится в окно, расфокусирует взгляд, барабанит пальцами по подлокотнику. Даже если это игра, призванная демонстрировать глубочайшую задумчивость, то эта игра гениальна.

— Прозвучит необычно, — вроде как предупреждает далеко не самый простой человек здешних государственных иерархий.

— Я постараюсь выдержать, — тоже улыбаюсь.

Хотя он на меня не смотрит.

— Я могу спросить ваше личное впечатление о взаимоотношениях Нгуена Ван Киета и его спутницы, До Тхи Чанг?

— Неожиданно, — признаю в следующую секунду. — Теоретически, на этот вопрос ваша служба в состоянии себе ответить без моей помощи, достаточно отсмотреть записи.

— Я у вас сейчас не прошу ничего секретного, не предлагаю сделки с совестью или согласиться на непорядочное. Если вы сами говорите, достаточно записи с камер — значит, и секрета в вашем ответе нет. Если вы сейчас скажете, что не заинтересованы в диалоге со мной на эту тему, я без каких-либо проблем встану и уйду.

— Заинтриговали, — констатирую против воли. — Могу перед ответом узнать, почему вас интересует именно моё мнение? Не сказать, чтобы я был особенно близок с названными личностями, опять же, знакомы всего ничего — буквально пару суток.

— Я это понимаю… Хорошо, скажу откровенно. Есть невольные свидетели, которые видели, как вы вмешались в их недвусмысленный конфликт. Вы находились в составе группы на общих основаниях в открытом месте среди десятков людей. События происходили не в закрытой комнате, а в публичном месте — да, под съемкой камер, вы правы.

— Хм.

— Съёмка, не знаю, определили вы или нет, велась с разных углов. У меня уже есть своё мнение об этой ситуации! — он предупредительно поднимает ладонь, не давая мне его перебить. — Что касается фактов — вы же об этом переживаете? — мне вообще ничего от вас не нужно. Факты можете оставить себе.

Из ванной доносятся плеск воды и бормотание Янг Ши, которые визитёра нисколько не беспокоят.

— Если вас не интересуют факты, то что тогда нужно? — я не на шутку озадачен.

Не сказать, что в его работе соображаю на его уровне, но на уровне учебного спецкурса другой реальности ориентируюсь. Обычно как раз стараются уйти от оценок и выяснить побольше фактов, капитан здорово разорвал шаблоны.

Дураком или дилетантом, также восторженным энтузиастом тоже не выглядит — последние от реальности часто оторваны, в отличие от него.

— Мне нужна ваша оценка, — его взгляд становится острее. — Субъективное, за ангажированное мнение конкретной персоны. Пожалуй, нужна — не совсем верное слово, — спохватывается визитёр. — Точнее будет, просил бы вас поделиться, если сочтёте возможным.

— Для такой нетривиальной постановки вопроса должна быть причина, — замечаю. — Обычно люди на вашем месте опираются не на оценки, это в иных местах даже рядом инструкций запрещается.

В глазах капитана мелькает сдержанный интерес.

Я продолжаю:

— Обычно оперируют как раз фактами, а вы сейчас четко против учебника спрашиваете оценку. Теоретически, это доступно только на первом этапе потенциальных отношений.

— На первом этапе? Вы сейчас о чём?

— Втягивание, вербовка, эксплуатация, — спокойно перечисляю то, что он наверняка знает не хуже меня. — Именно поэтому я обескуражен: вы меня уже втянули.

— Когда успел? — серьёзно интересуется гость.

— Когда сказали, что предложение должно быть выгодно обеим сторонам.

Такую позицию я уже слышал, совсем в другом месте и времени. Возможно, только поэтому и пошёл на сближение.

— Наверное, у меня по лицу видно, что я согласен говорить с вами дальше, то есть о втягивании речь вести смысла нет. — Продолжаю. — Этот этап мы проскочили, и вы, как далеко не дурак, это тоже понимаете.

Интерес в глазах капитана вспыхивает чуть сильнее.

Ну да, я тоже умею общаться. В том числе — в таких ситуациях.

— Тем не менее, вы спрашиваете не факты, а мою оценку, — поднимаю вверх указательный палец. — Я понимаю, что отвечать вопросом на вопрос не комильфо, но раз такое дело, не могу не спросить: а почему так?

— Можете считать это личной интуицией, умноженной на потенциальную симпатию.

—??? — удивление даже изображать не приходится.

— Людей вокруг было много, но только вы сделали то, что сделали. По большому секрету: возможно, на вашем месте так поступил бы и я, как гражданский человек, если бы не был работником того места, где работаю. Я бы тоже не захотел спокойно стоять рядом. — Его мимика даже красноречивее слов. — Итак, возвращаясь к вопросу. Как бы вы охарактеризовали их взаимоотношения? Ваше персональное мнение на основании событий, происходивших в людном месте, и коммуникации между фигурантами там же?

Если бы счёт свидетелей действительно не шёл на десятке, ещё б можно было думать, что ответить. Но когда подвыпивший мужик начинает хлестать будущую мать своих детей по мордасам в людном месте чужой страны… Как бы, скрывать особо и нечего.

Из ванной по-прежнему доносится плеск воды и приглушенное пение.

— Она его не любит, — говорю, что думаю. — Да и было бы за что.

—???

— Он к ней относится потребительски, она отвечает соответствующе, — для такой оценки два дня вместе ездить не нужно, реально достаточно посмотреть выемку с камер. Добросовестно. — Это типичный династический брак. Вернее, даже не брак, а договоренность родителей, где мнение жениха и невесты не учитывается. — И это не секрет, по крайней мере, на родине парочки.

— Думаю, если бы сын министра не хотел этой свадьбы, он бы нашёл выход. Разве нет? — капитан слегка наклоняет голову, бросая пробный шар.

— Конечно, но зачем ему что-то искать? Она-то его устраивает. Такие как он в принципе никого не собираются любить. Если ему жена и нужна, то только в качестве рабыни. До Тхи Чанг, так ведь её зовут? — дожидаюсь утвердительного кивка. — Она ещё и внешне очень неплоха. Вы же видели, какая она? Да я бы смело мог пристроить её в то модельное агентство, где сам работаю! — выдаю на автомате в следующую секунду.

— Да, девочка яркой внешности, — соглашается капитан задумчиво. — Экстерьер на сто баллов по пятидесятибальной шкале.

— Я понятия не имею, что там за отношения между родителями и почему такая договоренность вообще появилась, — пожимаю плечами. — Вроде Вьетнам — не Саудовская Аравия.

— Расклад её не устраивает? — такое впечатление, гость сейчас производит некую лихорадочную переоценку.

Качаю головой:

— Конечно. Она его ненавидит. Если бы могла, на следующий день он бы уже не жил — я удивлён, что вам этого другие не сообщили. Сцена ж очень яркая была, да на людях.

— Ну почему не сообщили, — посетитель полирует взглядом носки туфель. — Просто не бьётся кое с чем.

— Вы любовь от ненависти у открытого и откровенного человека по глазам отличите? — спрашиваю в лоб, поскольку его колебания явно устремились не туда.

— Отличу, конечно.

— Ну так почему вы считаете идиотом меня? Я тоже отличаю.

— Вы более чем на десять лет младше.

— Так ведь это вы ко мне пришли за частным мнением, а не я к вам, — парирую. — Если оно не совпадает с тем, чего вы ожидали или хотели бы слышать — но извините.

— Один — один, — капитан снова поднимает вверх ладонь, — нечем крыть. Что ж, хороший разговор, спасибо большое.

Он поднимается с кресла, складывает руки за спиной и с четверть минуты прохаживается по комнате. Его начищенные туфли беззвучно ступают по полу — а ведь он явно прибыл совсем недавно из другого региона, не азиатского.

Есть на глобусе континент, где весьма небедное население не имеет привычки разуваться — по собственному жилищу там ходят в той же обуви, что и по улице.

Впрочем, в тех краях с эпидемиологической обстановкой порядок. И всегда был.

— Вы даже не…

Гость не успевает закончить фразу — дверь ванной комнаты распахивается и к нам выходит Янг Ши в клубах пара. Сделав два шага, она замечает, что полотенце начинает сползать с груди — южанка вовремя успевает подхватить полоску ткани. Потом она поднимает глаза, видит перед собой незнакомого мужчину и на весь этаж звенит громкий женский визг.

Девица пятится назад в ванную, но от резкого движения узел полотенца окончательно развязывается.

И снова крик. Янг Ши опять нервно хватается за ткань, хотя все уже всё увидели.

— Прошу прощения! — капитан молниеносно реагирует как надо — прикрывает глаза ладонью, вдобавок демонстративно зажмуривает их. — Извините за вторжение, я не думал, что вы успеете выйти! Мы не планировали болтать надолго.

Я повторяю за ним — опускаю взгляд в пол, но всё равно успеваю заметить полное отсутствие нижнего белья на своей, к-хм, коллеге.

Янг Ши, передохнув секунду, опять начинает истошно голосить, затем наконец скрывается в ванной.

Фэн Ин наощупь находит дверную ручку и аккуратно прикрывает дверь:

— Ещё раз извините, уже ухожу.

Дверь санузла с грохотом захлопывается, отделяя нас от аппетитной (как оказалось) фемины.

— Так что вы не успели договорить? — как ни в чём не бывало уточняю, делая вид, что не замечаю приглушённого ворчания из ванной.

Кстати, в джакузи снова набирают воду, судя по звуку. Видимо, второй подход к снаряду.

— Вы даже не представляете, Лян Вэй, насколько эта на первый взгляд мелочь — важный и ключевой момент в кое-каких рабочих делах, — офицер поправляет сбившийся галстук. — Потому что по другим каналам была совсем другая информация.

— Можно подробнее? — ну а что, общаемся откровенно. — Вдруг что прокомментирую или присоветую.

— Вы сейчас мне на чёрное говорите белое. Стор, неправильно сформулировал… Вы очень противоречите данным других источников, утверждая, что у пары нет взаимно глубоких чувств.

— Ну почему нет, чистая незамутнённая ненависть, — опять говорю искренне. — Это действительно глубокое чувство, уж поверьте, и оно там достаточно взаимно — посмотрите наконец запись! Просто то сильное чувство, которое между ними есть, вас по знаку не устраивает.

— Простите? — гость заинтересованно подаётся вперёд.

— Математика. По модулю значение от нуля очень отличается — там не равнодушие, а бурные эмоции. Просто они идут со знаком минус а вы хотели плюс. Ну извините, — развожу руками.

— Н-да уж, — посетитель качается с пяток на носки возле окна.

— У них точно нет близких чувств, — вздыхаю, поскольку надоело толочь воду в ступе. — А у вас та противоречащая информация из окружения родителей, а не детей, — ну да, я тоже всё понял. — Так ведь?

— Извините, но я не буду комментировать, — капитан что-то прямо в этот момент решает.

Да теперь уже может и не говорить — не важно. Я по его реакции всё понял.

— Родители часто выдают желаемое за действительное, — напоминаю азы. — Им вполне хватает идеальной, по их мнению, партии. На мнение ребёнка плевать — они ведь уверены, что лучше знают, какую жену или мужа подсовывать. Я, кстати, это тоже проходил.

— Да ну⁈ — маска безразличия на мгновение испаряется.

— Ну да. Отец хотел женить на дочери нашего председателя — тоже считал, что брак будет идеален. Так что не нужно семи пядей во лбу, чтобы понять, вам докладывал кто-то из окружения родителей. Сами подумайте, если их слова правда, откуда тогда взялась та драка? За границей, на людях, наотмашь.

— Именно поэтому я к вам и пришёл. В в документах одни данные, а на записи — совсем другие настроения. Если б была любовь, она прямо исключает то, что случилось.

— Можно откровенный вопрос? Не для передачи и сразу оговорюсь — госбезопасность не пострадает.

— Спрашивайте, — визитер слегка напрягается.

— Если наша вьетнамская гостья пожелает остаться у нас на ПМЖ, допустим, она поступит в университет или начнёт работать моделью…

— Без проблем! Пускай пишет заявление! — перебивает Фэн Ин.

Он достаёт телефон, подходит к столику и подносит свой аппарат к моему. WeChat издаёт характерный сигнал, уведомляя о сопряжении двух устройств и передаче контакта.

— Оставляю вам свой личный номер, — поясняет капитан. — Звоните в любое время, если она примет решение жить у нас и не возвращаться прямо сейчас с делегацией домой, — его голос понижается на пару тонов. — Этот вариант сразу всем интересен — ей, мне, предполагаю, что и вам, — он косится на двери в ванной, где по второму разу плещется в джакузи Янг Ши.

* * *

Интерлюдия.

В очередной раз возмутившись неловкой ситуацией вслух, Янг Ши наконец-то стихает и прижимается ухом к двери, прислушиваясь к приглушённым голосам.

— Если она очень захочет остаться… ПМЖ… начнёт работать… — доносятся обрывки фраз.

— Без проблем. Пускай…

Первая мысль пронзает голову как молния — у Лян Вэя появилась девушка, причём иностранка. Вот он и пытается решить её проблемы. Что-то внутри неприятно сжимается от этой мысли.

Услышав приближающиеся шаги, она инстинктивно отскакивает от двери, чуть не поскользнувшись на мокром кафеле. Голоса стихают.

Тяжело выдохнув, южанка поправляет сползающее полотенце, надёжно закрепляя его узлом, и вглядывается в отражение в запотевшем зеркале. Проводит ладонью по стеклу, стирая конденсат.

За всё время пребывания в Пекине она не смогла заработать ничего, кроме тревожности и тёмных кругов под глазами, которые каждое утро приходится старательно маскировать дорогой косметикой. Друзей нет, вечно занятая семья раздражённо отмахивается от её проблем, да и личные отношения не складываются. Хотя, возможно, сложились бы, будь на это время и силы. Но с другой стороны, вот Лян Вэй же как-то смог.

Она переводит потухший взгляд на белоснежную джакузи, в которой медленно опускается уровень воды.

Вроде начинали вместе с нуля — она тогда была абсолютно уверена, что этот неотёсанный деревенский житель не протянет в шикарном ресторане и нескольких дней. Но не тут-то было. Теперь он один из лучших официантов, живёт в дорогих апартаментах, постоянно куда-то уходит и возвращается в приподнятом настроении, словно у него всё легко и просто получается.

Лян Вэй определённо везунчик, а она его полная противоположность. Горькая желчь поднимается к горлу, когда её охватывает удушающая смесь ненависти к коллеге и жгучей зависти к его успеху.

* * *

— Янг Ши, можешь выходить, — обращаюсь через дверь.

Вместо ответа раздаётся только резкий звук включённой на полную мощность воды в раковине.

Спустя пару минут она наконец-то показывается, полотенце теперь закреплено надёжнее.

— И кто он? Почему пялился на меня? — складывает руки в боки, но в голосе больше усталости, чем возмущения.

— Пялился? — вспоминая, как капитан демонстративно отворачивался, невольно ухмыляюсь. — У него даже мысли такой не было.

— Мог бы хотя бы предупредить, что у тебя гости! — в её голосе прорывается раздражение.

— Да кто знал, что так быстро выйдешь. Думал, ты там на несколько часов.

Смотрю на её лицо и замечаю едва покрасневшие глаза. Похоже, плакала.

— Лян Вэй, — отводя взгляд в сторону, начинает она. — Мне нужна твоя помощь.

— С чем?

— Расскажи, в чём твой секрет успеха? — она поднимает на меня взгляд, полный какой-то детской надежды. — Ты ведь совершенно один, без опыта и связей. Когда только приехал, всё что у тебя было — это поношенная одежда и несколько сотен баксов.

— Никакого секрета нет, но я бы мог дать тебе парочку дельных советов, как делал это ранее. Вот только есть ли смысл? — пристально смотрю на неё. — Ты меня слушаешь, но не слышишь. Слишком сильно погрязла в иллюзии своей грандиозности. Как только это осознаешь, сможешь выкарабкаться и измениться. Без обид, я считаю, что помогать нужно тому, кто пытается сам себе помочь.

Девушка обиженно сжимает губы.

— Я и пытаюсь! А твой лайфхак неплохо бы мне помог. Ну не может только что приехавший из деревни молодой парень так подняться. Ты знаешь что-то, чего не знаю я!

— Есть вещи, которым невозможно научить, но их можно понять самому. Займись сначала тем, что я уже озвучил, — пожимаю плечами, наблюдая, как она борется с разочарованием. — Может, чаю?

— Не откажусь, — отвечает Янг Ши после секундного раздумья.

Пока я вожусь с электрическим чайником, она, не смущаясь моего присутствия, натягивает под полотенцем кружевные трусики. Вроде бы всё прикрыто, но что-то интересное всё же мелькает в поле зрения.

Разливаю зелёный чай по двум фарфоровым чашкам, открываю пачку печенья.

— Готово, — поворачиваюсь к ней и вижу, как она застёгивает лифчик, стоя ко мне спиной.

— Не такой ты и плохой пацан в итоге, — внезапно выдает она с какой-то снисходительной интонацией.

О чём я и говорил.

Молча сажусь за стол, отпиваю из чашки.

С другой стороны, физиология есть физиология — Янг Ши действительно очень привлекательная. Фигура, ноги, лицо. Да и неглупа — в образовательном плане.

Но как личность безнадёжно зациклена на себе, китаянки почти все такие. Слишком переоценивают свою важность. Этому способствует избалованность в детстве и демографическая ситуация в стране, где на одну девушку приходится несколько потенциальных женихов. Отсюда эгоизм и эгоцентричность.

Подношу периодически чашку к губам, искоса наблюдая за коллегой. Как только она вошла в комнату, у меня первым делом сработала физиология и стереотипный шаблон мышления. О чём ещё думать, когда к тебе приходит полуголая девица?

А нет, оказывается, есть и другие варианты. На самом деле ей в душе очень одиноко и она готова пойти на многое, чтобы избавиться от этого гнетущего чувства. Смогла бы даже переступить через себя и раздвинуть ноги, если бы я настоял. Наверное.

Но такие отношения мне неинтересны. Не хватало ещё чувствовать себя мудаком после такого — считай, что воспользовался уязвимостью человека, шрам сразу двоим на всю жизнь.

Нет, не интересно.

— Ладно, спасибо за чай и джакузи, — сухо благодарит Янг Ши и встаёт из-за стола. — Пойду собираться на смену.

Глава 2

Следующие четыре часа полностью погружаюсь в код CRM-системы, и время проходит весьма продуктивно. Удаётся выловить несколько критических багов в обработчиках событий, из-за которых приложение самопроизвольно закрывалось при определённых действиях пользователя. Особенно долго вожусь с оптимизацией запросов к базе данных — именно они вызывали те зависания, на которые постоянно жаловалась Чэнь Айлинь.

После внедрения кэширования и ещё некоторых важных фич производительность заметно улучшилась, но есть к чему стремиться. Тестирую каждое изменение, прогоняю нагрузочные тесты, и, только убедившись в стабильности, заливаю готовое обновление на production-сервер через систему непрерывной интеграции. Параллельно составляю подробный отчёт о проделанной работе для управляющего магазина, детально описывая каждое внесённое изменение и его влияние на производительность системы.

Внезапно тишину рабочего процесса нарушает телефонный звонок. С удивлением вижу на экране номер капитана Фэн Ина — не ожидал услышать его так скоро.

— Да. У вас остались какие-то вопросы?

— У меня к вам не вопрос, скорее небольшая просьба.

— Слушаю.

— Я прошу вас не удивляться, Лян Вэй, если мы с вами встретимся в вашем учебном заведении. И если вы меня увидите, пожалуйста, не подходите первым и не подавайте виду, что мы знакомы. Я там могу быть не из-за вас, а по своим делам.

— Хорошо, понял. Если бы не предупредили, я бы действительно удивился нашей встрече. Вроде у вас немного другой профиль работы.

— Я учился в том числе и там. Прекрасное заведение с выдающимися преподавателями, особенно в области страноведения и макроэкономического анализа. Профессор Чжан, например, считается одним из ведущих специалистов по экономике не только в открытых сферах.

Имя действительно на слуху у каждого студента.

— А ещё я постоянно посещаю спецкурс по микроэкономике и промышленным предприятиям — там база раз в год устаревает.

— Неожиданно, — удивление изображать не приходится.

— Где сосредоточено самое мощное и технологичное производство? У нас. От текстильной промышленности до высокотехнологичной электроники. Отсюда и обширная база для практических исследований.

Кажется, начинаяю понимать его логику.

— Это как изучать коал — бессмысленно наблюдать за ними в зоопарках Америки или Европы, нужно ехать туда, где их естественная среда обитания — в Австралию. — Продолжает собеседник. — Только там можно получить полное представление об их поведении, питании, социальных связях. Точно так же и с экономикой производства — невозможно по-настоящему понять её, сидя где-нибудь в Лондоне или Нью-Йорке, потому что там нет нашей концентрации. Поэтому я вас сразу предупредил, что периодически посещаю определённые курсы для поддержания квалификации.

— Сидите в аудитории вместе с обычными студентами?

— Бывает и такое, — уклончиво отвечает Фэн Ин, давая понять, что чаще получает знания в формате индивидуальных консультаций. — На лекциях старших курсов — четвёртого, пятого, иногда даже третьего — рассматриваются действительно актуальные и интересные темы. В современном мире любая информация устаревает с невероятной скоростью, уже сказал, а нам нужно держать руку на пульсе последних тенденций. Я знаю, о чём вы подумали, но нет, я там за знаниями.

Слабо верится, что человек его профессии и положения может находиться где-то и не собирать информацию — это уже, должно быть, въелось на уровне инстинктов. Но вслух я этого, конечно, не говорю.

— Умеете же заинтересовать, — отвечаю вместо этого. — Я бы и сам с удовольствием посетил эти лекции.

— Почему нет? — удивяется капитан. — Любой может прийти, сесть и слушать. Из аудитории никто выгонять не будет, у нас открытый университет. Правда, есть шанс, что без соответствующей подготовки мало что поймёте — материал специфический, требует серьёзной базы.

— Возможно, попробовать стоит, — отвечаю, поглядывая на часы. Через два часа смена. — В любом случае, спасибо за информацию.

— Не за что, Лян Вэй. Надеюсь на соблюдение договорённости — в университете мы незнакомы. Хорошего вечера.

* * *

На следующий день на моём смартфоне раздаётся характерный звук уведомления WeChat. В чате вижу сообщение от До Тхи Чанг с точкой геолокации на карте. Следом прилетает короткое, но явно написанное в спешке сообщение: «Пожалуйста, если можешь, забери меня. Срочно! Если занят, то так и скажи. Буду думать.»

В голове моментально прокручиваются не самые приятные сценарии. Этот избалованный сынок министра совсем не в себе. Если он позволяет себе так обращаться с ней на публике, страшно представить, что происходит за закрытыми дверями. Не зря же она говорила, что он обязательно отыграется на ней за произошедшее на экскурсии.

Первым делом открываю приложение DiDi — самый популярный сервис заказа такси в Китае. Интерфейс привычно показывает карту со значками доступных машин. Выбираю ближайшую, экспресс-тариф. Пока система обрабатывает заказ, быстро одеваюсь, хватаю бумажник и телефон. На всё про всё уходит не больше трёх минут.

Спускаюсь на лифте вниз, параллельно отправляя До Тхи Чанг сообщение, что уже выехал. Пытаюсь выяснить, что конкретно случилось, но она не отвечает. Это только усиливает беспокойство.

Выхожу на парковку и сразу замечаю характерный жёлто-зелёный автомобиль. Номера совпадают с указанными в приложении.

— У меня к вам предложение, — обращаюсь к водителю, забираясь на заднее сиденье. — С меня же сто двадцать юаней?

Таксист, пожилой китаец в клетчатой рубашке, переводит взгляд на смартфон, закреплённый на приборной панели специальным держателем.

— Да, всё верно, — отвечает он, изучая маршрут.

— Дам сто пятьдесят, но поедем побыстрее, — подкрепляю предложение двумя красными купюрами с портретом Мао Цзэдуна.

Водитель с едва заметной улыбкой кивает, пряча деньги в потёртую кожаную сумку на поясе, и уверенно выруливает на главную дорогу.

Пока едем до указанной на навигаторе таксиста точки, я открываю на телефоне карту и детально изучаю отправленный вьетнамкой адрес (а то я даже не знаю, куда мы направляемся). Геолокация приводит к одному из самых престижных автодромов столицы. Несколько кликов по ссылкам — и передо мной открывается официальный сайт комплекса с впечатляющей галереей суперкаров: огненно-красные Ferrari F8 Tributo, агрессивные Lamborghini, элегантные Porsche.

Картина проясняется — сынок министра решил развлечься на гоночном треке. Для золотой молодёжи Пекина скоростные заезды на автодроме давно стали чем-то вроде элитного развлечения. Возможность почувствовать себя профессиональным гонщиком за рулём машины стоимостью в несколько сотен тысяч долларов — что может быть привлекательнее для человека с раздутым эго и толстым кошельком? Вот только судя по срочному сообщению До Тхи Чанг, веселье явно идёт не по плану.

Такси останавливается у главного входа автодрома. Выхожу из машины, направляюсь к стеклянным дверям. Внутри — просторный холл с глянцевым мраморным полом, но До Тхи Чанг здесь нет.

Охранник на входе едва удостаивает меня взглядом — видимо, привык к постоянному потоку посетителей. Следуя указателям, прохожу через административный корпус к самой трассе. Вечерний воздух наполнен характерным запахом горячей резины и выхлопных газов. Где-то вдалеке ревут моторы — похоже, заезд ещё продолжается.

Быстро нахожу высокую фигуру у смотровой площадки. Длинноногие азиатки ростом за сто восемьдесят — явление нечастое, особенно в Китае.

Быстрым шагом подхожу к вьетнамке:

— Ты в порядке?

Ответа нет, только едва заметное напряжение в плечах. Её лицо внешне спокойно, не выдаёт никаких эмоций. Но глаза… Пустые стеклянные глаза, наполненные концентрированной ненавистью, без слов говорят о многом.

Красная Ferrari на треке проходит очередной вираж, покрышки истошно визжат на пределе сцепления, двигатель рычит на высоких оборотах. За рулём — самодовольный Нгуен Ван Киет, а рядом с ним на — крашенная под блондинку китаянка, чей пронзительный смех разносится по всему треку.

Ты смотри, я и не знал, что здесь есть модели кроме одиночных.

Машина с рёвом проносится мимо нас на очередном круге и плавно останавливается на пит-лейне. Команда механиков в униформе тут же начинает суетиться вокруг раскалённого суперкара, быстро меняя гоночные шины. Нгуен Ван Киет, уже выбравшись из кокпита, демонстративно прижимает к себе китаянку, бесцеремонно положив руку ей на обтянутое коротким платьем бедро. Девица громко хихикает и льнёт к нему всем телом. Сын министра что-то шепчет ей на ухо, попутно поглаживая по талии. Его пальцы то и дело скользят ниже, заставляя девушку игриво повизгивать.

Механики и другие посетители автодрома неловко поглядывают на парочку.

— Ты ведь всегда знала, что так будет. Она не первая и не последняя, — киваю на спутницу вьетнамца в чёрном платье, больше похожем на длинную майку, едва прикрывающую филейную часть. — Ты же его не любишь, тогда к чему такая реакция?

— Нет большего способа унизить женщину, — отвечает До Тхи Чанг низким, вибрирующим от ярости голосом. — Знал бы ты, Лян Вэй, сколько потенциальных ухажёров я отшила. И от дорогих подарков отказывалась, и от приглашений в мишленовские рестораны. Каждый из них был в несколько раз лучше этого урода! — длинные ногти впиваются в ладони.

До Тхи Чанг на секунду закрывает глаза, пытаясь восстановить самообладание. Медленно выдохнув, она продолжила:

— Давай честно, к уродине мужчины так бы не относились. Любая красивая женщина понимает, что она красивая по первым мужским взглядам. Внешность, ум, самоуважение — всё при мне. А этому ничтожеству всё мало!

— Моё мнение — он относится к тебе потребительски. Просто не считает за равного человека. Дело не в тебе, а в нём и в его искажённом восприятии мира.

— Я понимаю о чём ты говоришь, — кивает вьетнамка. — Иногда мне кажется, что он специально меня унижает. Да, я прекрасно понимала, что он будет спать с кем попало — чёрт с ним, но зачем так вести себя при всех? Что за демонстративный плевок? О моей семье быстро слухи пойдут, что их дочь терпит такое, — она наконец отводит взгляд от трассы, в её глазах плещутся боль и ненависть. — Есть куда забрать меня? На условия мне плевать, лишь бы не с ним. Всё, моё терпение лопнуло.

— Конечно есть. Для начала к себе в общежитие поселю. У меня просторная комната с двумя спальными местами, все удобства, хороший ремонт. С питанием вопрос тоже решим, а ещё…

— Извини, но у меня нет денег, — резко перебивает вьетнамка. — Кроме секса ничем рассчитаться не могу. Но тебе понравится, не переживай.

— Сделаю вид, что не слышал.

— Я привыкла, что все хотят чего-то взамен.

С пит-лейна доносится очередной взрыв наигранного женского смеха, сопровождаемый ревом двигателя Ferrari. Вьетнамка вздрагивает, но даже не поворачивается в их сторону.

— Пусть развлекается с пустышкой. Поехали, — указываю в сторону выхода.

* * *

При виде высокой вьетнамки у коменданта отвисает челюсть. Старик Хэ Пин вскакивает с потёртого кресла:

— Лян Вэй, чего не предупредил, что ты сегодня приведёшь гостей? Правила общежития не знакомы?

— Не предупредил? Разве? — на стойку регистрации ложится красная купюра в сто юаней.

Деньги молниеносно исчезают.

— Ах, да, — его тон мгновенно меняется. — Было что-то такое. Запамятовал, старый уже…

Расплываясь в довольной ухмылке, Хэ Пин провожает нас одобрительным взглядом.

— Ого, когда ты сказал, что поселишь меня в общежитии, я не ожидала, что оно будет таким! — До Тхи Чанг с удивлением осматривает апартаменты. Длинные пальцы скользят по модной мебели. — Здесь все живут в таких условиях?

— Ну, как сказать… — сиплю, пытаясь передвинуть небольшой диван подальше от кровати.

Деревянные ножки тихо скрипят по паркету.

Действительно повезло с помещением — будь оно стандартным, сейчас бы пришлось ютиться на двухъярусной кровати, как в обычных общажных комнатах.

Впрочем, по глазам До Тхи Чанг видно, что сейчас она согласна на любые условия, лишь бы подальше от «жениха».

Отодвинув диван к противоположной стене, достаю складную декоративную ширму с традиционным китайским рисунком и устанавливаю её между кроватью и диваном, чётко разграничивая пространство. Вьетнамка бросает в мою сторону признательный взгляд — она явно оценила.

— Устраивайся, ванная здесь, — киваю в сторону белой двери. — У меня джакузи — если хочешь, можешь занырнуть, пока я с мебелью вожусь.

— Хорошо, спасибо, — её голос звучит мягче, чем раньше.

Критически осматриваю диван, рассеянно почёсывая затылок. Ночь предстоит весёлая — мебель явно не рассчитана на долговременный сон.

— И как на таком спать человеку выше метра семидесяти… — бормочу под нос, прикидывая варианты.

Заставлять гостью ютиться на нём тоже не вариант — она выше меня на добрых десять сантиметров. С её ростом манекенщицы… можно не продолжать.

Что придумать?

До Тхи Чанг по-хозяйски заглядывает за ширму, видимо, услыхав мои затруднения:

— Ты что, не понимаешь, что он раскладывается?

— Как? — удивляюсь.

Пока я недоуменно таращусь на предмет мебели, вьетнамка обходит его по кругу:

— Ну видно же, что это трансформер. Погоди, сейчас разберёмся, — она присаживается на корточки (хм, а ноги реально длинные). — Попробуй поднять сиденье.

Выполняю, чувствуя характерное сопротивление пружинного механизма.

Неудавшаяся невеста сына министра одним движением выдвигает скрытую панель из-под мягких подушек. Диван плавно раздвигается в длину, обнажая систему рычагов и креплений.

С удивлением рассматриваю то, что получилось. Никогда бы не опознал в небольшой тахте полноценное спальное место.

— Вот, — она довольна результатом. — Спасибо, что уступил кровать. Я оценила. А теперь, если помощь тебе не нужна, я действительно пойду в джакузи. Часа три не жди, — она устало проводит рукой по длинным волосам. — Про завтра поговорим завтра, главное — сегодня мне есть где ночевать. Ещё раз спасибо.

Я молча киваю, наблюдая, как она скрывается за дверью ванной. Шум воды наполняет пространство.

Главное, за её документы можно не переживать — не зря уточнил у капитана. Как чувствовал.

Правда, пока непонятно, стоит ли рассказывать ей про интерес безопасности к её персоне. Стоп…

Внезапная мысль заставляет меня замереть. Я ведь только что бормотал про диван на китайском, не на английском. А она меня всё равно прекрасно поняла.

Как?

Глава 3

Хожу по комнате из угла в угол, а мысли всё не дают покоя. Уже постельное бельё сменил, приготовил для гостьи чистые полотенца и кое-какие вещи первой необходимости. Кажется, прошёл целый час, а по факту — только двадцать минут.

Поглядываю на дверь ванной комнаты, из-за которой доносится плеск воды. И когда она уже выйдет?

Ожидание становится особенно мучительным — вопросы в голове множатся. Спустя ещё десять минут я решительно подхожу к двери ванной и стучу.

— Да? — шум воды стихает.

— У меня вопрос.

— Заходи, открыто, — отвечает она спокойно.

Я немного мнусь у двери, но вспомнив недавнее предложение расплатиться интимом, всё же решаюсь войти. Вряд ли она видит в этом что-то неприличное.

— Так что за вопрос? — спрашивает гостья, потягиваясь в джакузи.

Вода абсолютно прозрачная, нет даже пены, которая бы скрыла тело.

Быстро отвожу взгляд, хотя любопытство берёт своё.

— Да ладно, можешь не жмуриться. Я всё понимаю, сама же позвала тебя.

— Давай не будем друг другу навязываться, — мой голос звучит мягко, но твёрдо.

— Вот как? — она удивлённо приподнимает бровь. — Хм, хорошо. Так что спросить хотел?

— Я про диван на китайском сказал, а не на английском. Как ты поняла?

— Да, я понимаю чуть-чуть. По мне не скажешь, но я вьетхуази.

— Что это?..

— Вьетнамка китайского происхождения.

А я и не знал, что такое бывает. По её внешности и росту о китайских корнях вообще не догадаешься.

— Чего раньше не сказала?

— Знаешь, женщинам нынче нелегко приходится. Умеешь считать до семи — остановись на пяти, — философски замечает она. — К тому же, мои познания очень ограничены. Я не могу читать, писать, да и говорю с ошибками. Зато неплохо понимаю на слух — вьетнамский язык тоже тональный, лексика и практическая грамматика чуть-чуть знакомы.

— Хорошо, понял. Спасибо, что прояснила, — киваю, направляясь к выходу. — Если выйдешь раньше — не теряй, я за ужином.

Одна загадка разрешилась безболезненно, но почему-то кажется, что это только верхушка айсберга.

* * *

Диван-трансформер оказывается на удивление комфортным. Я ожидал проснуться с ноющей спиной, но нет — выспался не хуже, чем на кровати. Эргономика китайской мебели приятно удивляет.

По комнате в моей серой футболке расхаживает До Тхи Чанг. Вот уж действительно — женщины питают какую-то необъяснимую слабость к мужской одежде.

Только собираюсь встать, как телефон вибрирует от входящего сообщения. Открываю WeChat и вижу уведомление от университетского аккаунта с просьбой срочно приехать помочь австралийцу с оформлением документов. Чем раньше появлюсь, тем лучше.

Что ж, раз уж записался в волонтёры, надо выполнять обязательства.

— Как спалось? — обращаюсь к гостье.

— Очень неплохо, — она методично перебирает содержимое маленькой сумочки. — Матрас просто супер!

— Я так же подумал в первую ночь, — тянусь за аккуратно сложенными на стуле брюками. — Мне сейчас нужно уйти по делам в университет, вернусь через несколько часов. Ты как, есть хочешь? Я могу сбегать за завтраком в ресторан.

— Пока не голодная, спасибо. Подожду.

— Смотри сама, мне не сложно. Просто я точно не знаю, сколько пробуду там, два часа — это минимум.

— Не парься. Куплю в супермаркете каких-нибудь фруктов, — она с торжествующим видом демонстрирует мне помятую банкноту в пятьдесят юаней. — Нашла в сумочке!

Всё конечно хорошо, но пятьдесят юаней в Пекине — сумма символическая. Можно разве что взять одно блюдо в ресторане среднего класса и то, размером в три раза меньше, чем в моей деревне. Да и фрукты, несмотря на массовое производство, стоят недёшево в столице.

— Ещё нижнее бельё бы прикупить, — продолжает размышлять вслух вьетнамка. — А то я к тебе совсем без вещей приехала, в чём была. Думаю, в первом попавшемся супермаркете найду себе что-нибудь подходящее.

Достаю из кошелька три красные купюры по сто юаней и кладу на стол рядом с ней.

— На еду и бельё. Можешь футболку ещё прикупить. Не всегда же в моей ходить будешь.

Она бросает на меня одобрительный взгляд, в котором читается искреннее удивление.

— Не ожидала, спасибо. Я бы отдала тебе долг сам знаешь чем, — в её голосе проскальзывает лёгкая ирония, — но ты отказываешься. Тогда придётся тебе подождать.

— Пустяк, — отмахиваюсь, направляясь к выходу.

* * *

На подходе к университету внезапно осознаю серьёзную оплошность — кажется, я забыл айди-карту. Обычно всегда с собой. На всякий случай ещё раз проверяю карманы и убеждаюсь в её отсутствии.

А ведь без неё меня в универ никто не пустит. С этим всё жестко. Конечно мне рассказывали про технологию, благодаря которой достаточно взглянуть в камеру и всё, личность установлена, но официальный запуск планируется с началом учебного года. А пока всё строго по айди-карте.

Деваться некуда — придётся возвращаться в общежитие. Точного времени мне никто не назначил, просили лишь приехать быстрее, так что небольшая задержка некритична. Тут на метро всего ничего, от силы десять минут.

Быстрым шагом спускаюсь в подземку, проезжаю пять станций и поднимаюсь на поверхность. Пройдя несколько десятков метров, замечаю на противоположной стороне улицы возле нашего небоскрёба тревожную сцену — сын министра, одетый в свой неизменный дорогой костюм, грубо тащит за локоть До Тхи Чанг. Она отчаянно сопротивляется, выкрикивая что-то на вьетнамском.

Узнать адрес, где я проживаю, он никак не мог, если только не напряг связи. Подбегаю к пешеходному переходу — до зелёного сигнала пять долгих секунд. Плотный поток машин не оставляет шансов перебежать на красный.

На сопротивление девушки вьетнамец реагирует с животной яростью — несколько резких пощёчин отправляют его невесту на асфальт. Толпа у светофора безучастно наблюдает за происходящим. Никто даже не пытается вступиться за иностранку.

Наконец загорается зелёный, и я бросаюсь через дорогу, лавируя между встречными пешеходами. Нгуен уже успевает схватить До Тхи Чанг за волосы, пытаясь грубо поднять её на ноги. Девушка кое-как встаёт с асфальта, но несмотря ни на что продолжает вырываться из цепкой хватки вьетнамца. Видя это, сын министра замахивается для удара в живот, но я успеваю перехватить его руку.

— Лапы убрал. Быстро.

—???

— Она живет со мной. Мы не во Вьетнаме, я уже объяснял. Это моя страна, я дома, ты в гостях. — На случай обострения всегда лучше иметь в лице пешеходов свидетелей собственного миролюбия.

— Да пошёл ты! — переключив на меня внимание, рычит вьетнамец, чьё лицо искажается от злобы. — В какой я стране — наплевать, мне никто не указ! Тем более такой сопляк как ты! Так что не учи меня обращаться с моей собственностью!

После этих слов он демонстративно толкает вьетнамку, та снова оказывается на асфальте. В довершение всего тип плюёт на её одежду, точнее, пытается — я это вижу и успеваю первым.

Короткий подшаг, правый тайсонский крюк снизу в челюсть: самый молодой чемпион мира среди супертяжей ростом был что ли сто семьдесят восемь. Те, кто были после него (и при нём, но против него), при этом регулярно уходили хорошо за два метра.

Когда крюк, он же боковой, более высокому бьёт тот, кто ниже ростом, оно часто незаметно по техническим причинам. А нокаут в боксе, как говорил один тренер не отсюда и из другого мира — это не сильный удар, а неожиданный.

Нгуена ведёт, ноги заплетаются, он пытается схватиться за воздух, отхаркивается кровью, вместе с ней на асфальт падает обломок зуба. Челюсть, судя по моим ощущениям, должна минимум треснуть.

Однако с болевым порогом у него в порядке:

— *****! — вьетнамец с нечленораздельным возгласом бросается в мою сторону.

Здоровый. Респект. И не сопля, как можно было бы подумать о морально-волевых качествах.

Нырок. Нырок. Под стрельнувшее вверх колено подставить локоть. Уклон. Теперь можно.

Правый кросс через левую руку. И второй, туда же. Зачем просто толкнуть окончательно поплывшего в грудь — здоровяк и крепыш (как оказалось) на прямых ногах падает назад. От удара затылком об асфальт на всю улицу раздаётся гул, даже мне больно.

Прохожие в экстазе, хорошо, в молчаливом.

— Стоять! Не двигаться! Руки на затылок, быстро! Ноги на ширину плеч! — раздаётся сзади.

Поворачиваю голову — двое полицейских экипажа. За пеленой адреналина даже не заметил их появления.

Медленно поднимаю руки над головой, как говорят, старательно демонстрируя спокойствие и отсутствие агрессии. патрульный профессиональным движениям перехватывает мои кисти, заламывает за спину, второй лезет за наручниками.

— Всё нормально, я выполняю все ваши требования. Не сопротивляюсь, сам пойду. Оказывать сопротивление не собираюсь, — выговариваю спокойно и чётко с расчётом всё на тех же прохожих, которые свидетели.

Полицейские чуть сбавляют энтузиазм, хватка ослабевает.

Пока второй патруль поднимает вьетнамца, один из «моих» крепко берёт меня за плечо и ведёт к служебный машине. Я мысленно готовлюсь к поездке в участок.

— Лян Вэй! — кричит мне вслед До Тхи Чанг.

— Ключи у тебя есть, деньги тоже, — бросаю ей через плечо, садясь на заднее сиденье. Двери захлопываются, машина трогается с места.

Времени в обрез — в участке первым делом изымут все личные вещи, включая телефон. Достаю смартфон и быстро набираю сообщение в университетский чат. Извиняюсь за срыв встречи, объясняю, что не смогу приехать по независящим обстоятельствам, и прошу найти замену для помощи австралийцу.

Затем открываю WeChat и делаю быстрое селфи на фоне зарешеченного окна полицейской машины. В пост записываю номер патрульного автомобиля, а также личные жетоны офицеров — такие детали могут оказаться важными.

Публикую фото в своей ленте с коротким комментарием: «На всякий случай не теряйте, скоро вернусь».

Админ должна увидеть пост, а если не она, то кто-нибудь другой с работы обязательно заметит. Не хочется пропадать без вести — неизвестно, когда в следующий раз удастся получить доступ к телефону.

В памяти всплывают истории о том, как важно оставить «цифровой след» в подобных ситуациях. Едва успеваю опубликовать пост — машина уже подъезжает к районному отделению полиции.

Ну, всё. Приехали.

* * *

— Н-да, Лян Вэй, — пальцы дежурного быстро стучат по клавиатуре. — Вот надо тебе так вляпаться. Лучше бы ты китайца убил, чем избил сына иностранного чиновника! Сегодня пятница, уже ничего не успеем, так что посидишь до понедельника. Потом будем разбираться.

Три дня в обезьяннике — перспектива так себе…

— А быстрее никак нельзя? — на всякий случай пытаюсь уточнить, ну а вдруг.

Полицейский поднимает усталый взгляд. Ответ становится очевиден.

— Никак. Личные вещи сдать… — следует перечисление, что именно.

Выкладываю телефон, кошелёк, вытаскиваю ремень…

Конвойный методично пересчитывает мои деньги и сообщает итоговую сумму. Все предметы бегло описывает, аккуратно складывает в пластиковый пакет.

— На выход, — командует один из офицеров, указывая на железную дверь.

Спускаемся по лестнице в подвал. Запах сырости бьёт в нос. В камере, возле которой останавливаемся, сидят трое — судя по помятым лицам, обычные пьяные дебоширы.

— Располагайся, — усмехается конвойный, захлопывая за мной решётку. — До понедельника времени много, успеешь со всеми познакомиться.

Сажусь на свободное место на железной скамье. Сокамерники с любопытством разглядывают меня, но пока не лезут с расспросами.

Прислоняюсь спиной к холодной стене и закрываю глаза. Предстоят долгие выходные.

* * *

Ночь выдалась отвратительная. Сон никак не шёл — в камере всего два спальных места на четверых, так что приходилось спать сидя, устроившись у стены. Периодически просыпался от затёкшей шеи, приходилось разминать мышцы, чтобы избавиться от ноющей боли. Бетонные стены и металлическая скамья — не лучшие компаньоны.

Металлический лязг решётки и грубый окрик конвойного вырывают меня из зыбкой полудрёмы:

— Лян Вэй! Подъём и на выход! К тебе пришли.

Медленно разлепляю глаза. В тусклом свете камеры сложно определить время суток.

— Что за посетитель? — поднимаюсь со скамьи, разминая мышцы и хрустящие суставы.

— Шевелись, — торопит конвойный или как он тут называется.

Поднимаемся по лестнице на первый этаж. Яркий дневной свет из окон режет глаза после полумрака камеры — теперь я знаю, что сейчас субботнее утро.

Дверь кабинета для посетителей открывается и я застываю на пороге: за столом сидит незнакомая молодая китаянка.

— Вот и он. Жив-здоров, — сержант демонстративно кивает в мою сторону. — Садись, чего стоишь.

Я опускаюсь на стул рядом с девушкой, пытаясь понять, кто она такая. Фемина неторопливо помешивает чай в пластиковом стаканчике, словно находится не в полицейском участке, а в уютном кафе:

— … таким образом, я выступаю законным представителем несовершеннолетнего и прошу уточнить сумму залога, — её голос звучит уверенно. — На текущий момент — административка, давайте оформляться.

— А его родители в курсе?

— С родителями всё улажу, — девушка небрежно выкладывает на край стола несколько стодолларовых купюр.

Лицо старшего лейтенанта смягчается при виде денег, но у меня внутри всё холодеет: самая настоящая взятка! За которую отвечает не только берущий, но и дающий. Я эту девицу в глаза не видел — кто её послал⁈

Особенно в свете недавних событий такое предложение выглядит крайне подозрительно. Вдруг провокация? Не хватало ещё попасть под статью за соучастие. Нет, молчать нельзя.

Резким движением хватаю деньги со стола. Второй полицейский дёргается в мою сторону, но, видя, что я просто запихиваю купюры обратно в дамскую сумочку, продолжает молча наблюдать за ситуацией.

Незнакомка открывает рот, я быстро накрываю её губы ладонью:

— Пожалуйста, зафиксируйте официально. Мне нужно сделать официальное заявление. Наедине.

— Так ведь тут кроме вашего законного представителя никого нет, — полицейский пожимает плечами, поправляя очки.

— Насколько я понял, мои родители ещё даже не в курсе происходящего. Никаких документов, подтверждающих полномочия этой девушки, я не вижу.

Правоохранитель ухмыляется, откидываясь на спинку стула:

— У нас есть все основания. Поверьте, член этой семьи с вашими родителями быстро всё уладит. В том, что через пару часов доверенность окажется на моём столе, я даже не сомневаюсь.

Перевожу недоумённый взгляд на незнакомку — кто она такая?

— Извините, вы меня не до конца поняли, — чеканю каждое слово. — Я требую соблюдения законного права на полицейское заявление без свидетелей.

Очки старшего лейтенанта только что не ползут на лоб:

— По административке⁈ Но я вас услышал, — он переводит напряжённый взгляд на китаянку. — Не могли бы вы, пожалуйста, выйти?

— И его тоже, — указываю на второго сотрудника, подпирающего стену.

Старший лейтенант молча кивает на дверь — его понимают без слов.

Как только в кабинете остаёмся наедине, я диктую номер удостоверения капитана Фэна.

— Простите? — полицейский в недоумении.

— Капитан Фэн Ин. Пожалуйста, свяжитесь с ним сейчас. Я стою на связи в управлении безопасности по городу по темам, которые мы с вами не можем обсуждать.

— Да ну?

— Если расскажу детали — нарушу кое-какие обязательства, чего не хочется. Скажу одно: я защищал До Тхи Чанг в рамках этого сотрудничества. Задачи, которые я решал в конкретной ситуации, не могут быть предметом нашего с вами разговора — это за рамками ваших компетенций, извините. Надеюсь, вы понимаете, что я не шучу, и погоны вам не жмут. Пожалуйста, свяжитесь с действующим офицером — он мой прямой куратор. Все мои ответы на ваши вопросы — только с его ведома, это закон.

В кабинете виснет тишина. Старший лейтенант медленно снимает очки и протирает их платком:

— Уверен?

— Вы сейчас затеваете, точнее, затягиваете дискуссию не со мной, а с законодательством Китайской Народной Республики. Вы должны быть очень смелым человеком для подобных отчаянных процессуальных решений.

Себе мысленно признаюсь: я б на эти педали не нажимал, если бы не незнакомка, вышедшая в коридор.

* * *

Спасибо за ваш лайк🙃

Глава 4

Интерлюдия.

Если для кого-то суббота и является выходным, то только не для капитана Фэн Ина. К десяти утра он уже успел сходить на два совещания и теперь сидит за рабочим столом. Начальство всегда радо делегировать текучку более молодым.

Он как раз закончил оформлять апдейты по одной линии и приступил ко второй, когда зазвонил его оперативный телефон.

— Слушаю.

Невидимый собеседник произносит что-то, от чего лицо офицера заметно меняется:

— Подождите секунду, сейчас перезвоню вам обратно.

Всякое случается, инструкции порой наивны и глупы, но это не повод их не соблюдать. Как и полагается в таких случаях, капитан лично перезванивает на официальный номер отделения полиции, с которого его только что набирали:

— Говорите.

— У нас молодой человек по имени Лян Вэй. Он утверждает, что стоит с вами на связи. — Полицейский выдерживает паузу.

— Продолжайте. — Сперва всё выяснить, только потом говорить самому.

— Он несовершеннолетний, это очень важный нюанс. — В этот раз раз тишина на том конце становится осязаемой.

Капитан хмыкает, предполагая причину разговора. Затем ровно отвечает:

— Я в курсе.

— Я, конечно, не знаю ваших внутренних регламентов, но я знаю закон. — Голос смежника твердеет. — И чтобы на связи состоял несовершеннолетний — такое законом прямо исключается.

Капитан Фэн позволяет себе лёгкую усмешку:

— Мне нужны все обстоятельства того, что у вас происходит. После этого прокомментирую.

Внимательно выслушав подробный рассказ, он утверждается в своих предположениях. Дело во вьетнамке. В принципе, парень сориентировался быстро и где-то правильно — тема обсуждалась, он сам дал ему карт-бланш если не на такие, то уж точно на подобные действия.

— Можете передать трубку ему? — капитан постукивает пальцами по столу.

— Простите, нет. Вы же знаете наши правила.

— Без проблем, тогда просто поставьте на громкую связь тогда. Этого хватит.

— Подождите. Теперь говорите.

— Лян Вэй, десять баллов за светлую голову! Всё, можешь отдавать телефон!

— А мне его никто не давал. Мы на громкой связи.

Старший лейтенант в полицейском участке отключает громкую связь и уже с другим выражением лица возвращает гаджет к уху (всё-таки задержанный не соврал):

— Что будем делать? Оформлять передачу вам официально или мы сами? Напоминаю, он несовершеннолетний. Я очень хотел бы услышать вашу позицию с точки зрения закона.

— Вы не в курсе, у нас своя инструкция. При определённых обстоятельствах — вам не нужно знать, при каких — использование в негласном аппарате в том числе несовершеннолетних не просто допускается, а прямо рекомендуется.

— Вы сейчас говорите официально?

— Более чем. Чтобы не осталось недоговорок: отчитываться, принимать поощрения, взыскания, выслушивать замечания я буду не от старшего лейтенанта районной полиции, а от своего руководства. Я услышал вашу озабоченность, поэтому говорю вам чуть больше, чем мы обычно делаем.

— М-м-м.

— Пожалуйста, не забывайте об иерархии ведомств. Мне следует развить эту тему подробнее?

— Нет, — полицейский поправляет очки. — Как поступим? Я уже слышу, что забирать его к себе официально вы не торопитесь.

— Тем не менее, наш разговор я фиксирую со своей стороны, как и вы. В случае любых официальных разбирательств… вы поняли.

— Что мне с ним делать?

— У вас два варианта. Первый, вы о нём подумали на старте: можете поднять шум по факту заявления несовершеннолетнего, что он использован в нашем негласном аппарате вопреки букве закона. — Капитан делает паузу.

Полицейский быстро прокручивает в голове сценарий. Если пойти этим путём, можно нарваться на личную вендетту управления госбезопасности. У тех всё равно будут все возможности дело замять: из СИЗО заберут фигуранта к себе, с ним поработают и он даст именно те показания, которые нужны.

Выяснится, что в полиции его неправильно поняли. И греметь пойдут уже сотрудники МВД.

Старший лейтенант начинает заметно потеть.

— Либо второй вариант, — тон Фэн Ина становится почти дружелюбным. — Я разрешаю вам сохранить мой личный контакт — мало ли что, земля круглая. Одно дело делаем и мы же не враги своей стране.

— Но?..

— И просто забудьте про этого парня и про то, что он сделал. НО — оформите всё как положено, буду должен. Нужна от нас служебка, что мы просим спустить дело на тормозах?

В кабинете виснет тяжёлая тишина, нарушаемая только размеренным тиканьем настенных часов. Старший лейтенант механически промокает взмокший лоб, лихорадочно анализируя ситуацию.

С одной стороны, они не должны были привлекать несовершеннолетнего — прямое нарушение закона. Но с другой… В Китае существуют закрытые инструкции, в том числе по партийной линии, которые часто перевешивают и фактически отменяют обычные законы. Негласные директивы, о которых в районной полиции могут даже не догадываться.

К офицеру постепенно приходит пугающее осознание — дело может зайти настолько далеко, что завтра его попросту не найдут. Потому что речь пойдёт уже не о мелкой уличной драке, а о чести мундира госбезопасности.

Если разгорится конфликт, то он будет происходить не между двумя отдельными людьми, им и этим капитаном. Нет, той стороной ситуация будет расценена как попытка полиции сорвать работу внешней разведки.

Такие вещи не прощают, особенно в Китае. Он снова промакивает взмокший лоб, чувствуя, как по спине бежит холодок. Погоны внезапно начинают казаться слишком тяжёлыми.

Стоит ли местечковая принципиальность такого риска? Тем более, капитан предлагает вполне разумный выход из ситуации…

* * *

По просьбе старшего лейтенанта к нам возвращается та самая девушка, ранее предлагавшая залог. Её каблуки уверенно цокают по кабинету.

— Ладно, раз такое дело… — полицейский неловко теребит ручку, явно подбирая слова. — Как ни смешно, но законный протокол вы подписать не можете. У вас ведь нет доверенности. Я сейчас говорю о реальном документе, зарегистрированном в едином реестре.

— Как я уже говорила, это не проблема. Если нужна доверенность, я её оформлю. Это займёт около двенадцати часов, — девушка поправляет идеально уложенные волосы. — Деревня Суншугоу, к сожалению, находится далеко от Пекина.

— Это уже лирика, — старший лейтенант постукивает пальцами по столу. — Ситуация на данный момент такова: доверенности у вас на руках нет, его родителей тоже, — небрежный кивок в мою сторону, будто я неодушевлённая вещь. — Следовательно, подпись поставить некому. Получается, протокол об административном задержании составлен по закону быть не может. Нарушение процедуры — нарушение закона, а на это я пойти не могу, — его тон заметно меняется, становясь почти дружелюбным. — По целому ряду причин.

Капитан молодец, мысленно я ему аплодирую. В других местах в своё время меня учили, как раз для аналогичных раскладов: идеальная работа — это когда собственных ресурсов сотрудник не использует, за него делают другие должностные лица в других ведомствах. Как будто не было никакого вмешательства извне — ну сложились так обстоятельства и конкретный государственный орган сделал, как сделал. Если всё ещё и по закону — высший пилотаж.

Фэн Ин именно его и продемонстрировал, занятно. Географии и времена разные, а люди как будто те же. И схемы взаимоотношений тоже как будто те же.

— И что тогда будет с Лян Вэем? — в голосе незнакомки проскальзывает искреннее беспокойство.

Да кто она такая, чёрт возьми? Ладно, спрошу позже, не горит.

— Ввиду небольшой значимости содеянного, а также учитывая растущий социальный рейтинг, положительные характеристики с места работы, да и, так сказать, поддерживая деревню провинции Хэйлунцзян, на этот раз ограничимся устным предупреждением, — чеканит каждое слово старший лейтенант, аккуратно складывая бумаги. — Статья… Кодекса административных правонарушений… чётко определяет… Вы свободны, юноша. Я вас предупредил.

На закуску полицейский бросает выразительный взгляд на сумочку девушки, та мгновенно улавливает намёк.

— Лян Вэй, встретимся снаружи, — обращается она ко мне.

А лейтенант быстро сориентировался. Решил и рыбку съесть, и… на двух стульях усидеть: с одной стороны, в госбезопасности у него теперь личный контакт (какой бы ни был); с другой — и деньги ему сейчас тоже дадут.

Хотя, какое мне дело? Главное — меня в этой комнате не будет, а значит, никто и ни в чём не сможет обвинить, здесь везде камеры.

С незнакомой благодетельницей рассчитаюсь потом, наедине.

Открываю дверь, собираясь покинуть кабинет, и сталкиваюсь с сержантом, которого ранее выпроводили.

— Он свободен, — бросает старший лейтенант. — Проводи парня, пусть заберёт вещи.

В комнате хранения внимательно проверяю опись, пока конвойный достаёт из пластикового пакета мои пожитки. Самое важное — деньги, ремень и телефон вряд ли бы кого-то заинтересовали. Тщательно пересчитываю содержимое кошелька, потом ставлю подпись в журнале выдачи.

На выходе из отделения меня поджидает та самая фемина:

— У тебя точно всё в порядке? Не били? — её тёмные глаза внимательно изучают моё лицо. — Если что-то было, только скажи, быстро составим жалобу, — волнение в её голосе по-прежнему кажется искренним.

— Единственное издевательство — сон в сидячем положении, облокотившись о холодную бетонную стену. Но не я первый и не я последний, — потираю затёкшую шею. — Я, конечно, извиняюсь, но вы, собственно, кто?

— Ли Джу, — незнакомка поправляет недешёвый шёлковый шарф.

Имя не говорит мне ровным счётом ничего. После того, как я это открыто заявляю, она дополняет:

— Я сестра Ли Миньюэ. Она связалась со мной из Кореи и попросила во что бы то ни стало вытащить тебя. Даже если придётся надавить на кое-какие семейные рычаги.

Так вот в чём дело. Она увидела мой пост в WeChat.

— Много отдала? — задаю прямой вопрос. — На семейные рычаги пришлось нажимать?

— Пять тысяч юаней. Нет, тебя так выпустили, ты же сам присутствовал.

— Сколько⁈ — не сдерживаю возмущённого возгласа.

У старшего лейтенанта, однако, неплохие аппетиты.

— На самом деле, я готовилась к более крупной сумме, — ровно комментирует Ли Джу. — В таких делах обычно просят гораздо больше. У меня есть опыт, я не впервые решаю подобные вопросы.

— Подожди секунду, мне нужно сделать важный звонок, — говорю я, останавливаясь.

— Да, конечно.

Я делаю несколько шагов в сторону и, поглядывая боковым зрением на китаянку, набираю номер Ли Миньюэ. История её предполагаемой сестры звучит вполне логично и убедительно — даже внешне они похожи. Но то, с какой лёгкостью она была готова сделать меня соучастником взятки — уголовного преступления — требует внести ясность. В моём положении лучше перестраховаться.

Телефон выдаёт неприятную новость — номер подруги админа недоступен. Открываю WeChat — последний раз она была в сети четырнадцать часов назад, статус не обновлялся. Что ж, похоже, все вопросы придётся отложить.

* * *

Апартаменты семьи Бай.

— Хорошо отец, спасибо за информацию, — Бай Лу направляется к выходу из просторного кабинета, отделанного тёмным деревом.

— Думаешь это всё? — с характерной усмешкой произносит господин Бай, предвкушая реакцию дочери. — На этого парня заявили о похищении человека. Правда, пока в устной форме. Интересно всё складывается…

Она резко оборачивается.

— Кто?

— Тот самый вьетнамец. Сообщил обо всём, лёжа на больничной койке,.

На лице Бай Лу проступает тревога.

— Правда, допущено много несколько неточностей, — продолжает Бай-старший, — потому что показания были даны сразу после наркоза. Переводчик не смог разобрать некоторые слова и даже предложения.

— А наркоз здесь причём? — модель возвращается к столу, за которым сидит отец. — Ты же говорил, Лян Вэй всего лишь разбил ему нос и выбил зуб или пару? С челюстью что-то ещё незначительное.

— Зачем ему наркоз дали, мне тоже непонятно, — Бай Гуан откидывается на спинку кресла. — Предполагаю, вьетнамец оказался очень буйным пациентом и затеял всех там доставать — характеристики в его адрес весьма однотипные. А врачи таких не любят. По регламенту он должен оставаться в больнице трое суток, а чем больше дней он будет без сознания, тем спокойней нашей медицине. Больше спит — меньше болтает и не буянит.

— А на сколько в принципе законны показания в таком состоянии? — Бай Лу присаживается на край кожаного дивана.

— Ну, если он стал свидетелем серьёзного преступления, а похищение людей оно и есть, то формально обязан подать сигнал в любой форме и как можно скорее, — отец достаёт из лакированной коробки сигару. — Значения не имеет: устно, письменно, азбукой Морзе, под веществами или в рассудке — тут важно быстро отреагировать. Смотри: допустим, ты видишь, как террористы обливают строение горючкой и собираются поджигать людей внутри. Имеет значение, ты заплетающимся языком будешь это сообщать полиции или вообще азбукой глухонемых?

— Поняла, — модель машинально поправляет платиновый браслет на запястье. — Иногда важнее скорость сообщения, чем всё остальное. И что с заявлением о похищении?

— Да ничего, — Бай Гуан пожимает плечами. — Сотрудник, принявший вызов, передал по команде. Потому что у полиции при виде таких заявлений алгоритм один: свалить дело со своих плеч куда угодно, хоть на пожарников, лишь бы снять с себя лишнюю работу. Тем более, тут похищение иностранки — сам бог велел сбросить на Министерство общественной безопасности, их подведомственность чистой воды. Ещё и вьетнамец тот не с общегражданским паспортом заехал.

— Теперь будет труднее помочь Лян Вэю выбраться?

— А зачем ему помогать? У него всё в порядке, — отец стряхивает пепел в хрустальную пепельницу.

—???

— Как только обращение зарегистрировали, во все стороны пошла волна, — Бай Гуан выпускает очередное облако дыма. — Я не сотрудник, но какая-то общая система наверняка существует, куда же без неё. Те, кому ситуация по профилю, очень быстро отдали общую команду «отставить» — вопрос под контролем, конкретный человек тоже, всё в порядке. Предполагаю, МБК очень быстро провели собственное дознание и всё выяснили.

— Как?

— Когда надо, они умеют работать быстро и точно. У нас на один угол приходится десять камер, от распознавания лица не спасает даже медицинская маска, — отец откладывает сигару. — Потерявшуюся вьетнамку нашли через десять минут — уличное видеонаблюдение показало. По городу она передвигалась с твоим товарищем абсолютно добровольно, а когда Лян Вэя увезли, ещё долго стояла на улице и смотрела вслед, хлопая глазами.

— Хм.

— Кроме прочего, она попала в нагрудные камеры полицейских, затем потопталась на тротуаре и сама, без принуждения, пошла обратно в здание с ключами в руках. Там более чем очевидно, что никто её не похищал. Просто потому, что твой товарищ уехал в обезьянник до утра, а девица остановилась в его комнате — трассировка телефона.

— Спасибо, отец, — Бай Лу склоняет голову в традиционном жесте уважения.

— Чего ты так распереживалась? Неужели обычная благодарность за тот случай на вечеринке? — в голосе Бай Гуана сквозит лёгкая ирония.

Лицо дочери, тренированное работой в модельном бизнесе, остаётся бесстрастным — уловить её эмоции практически невозможно.

— В модельном агентстве он зарекомендовал себя как надёжный работник, — Бай Лу встаёт с дивана. — К тому же, выручил меня в кое-каких делах. Было бы неправильно оставить его без поддержки в ситуации, когда он не был не прав.

Сразу после разговора Бай Лу покидает роскошные апартаменты и спускается в подземный паркинг, где её ждёт Tesla. Она не понаслышке знает, что на выходных полиция будет всячески затягивать расследование, если их не подтолкнуть к действию. А уж это вполне в её силах.

Электрокар бесшумно скользит по улицам утреннего Пекина. Дорога до районного отделения полиции занимает чуть больше получаса — даже в выходной центр города загружен транспортом. Припарковав машину на платной стоянке, Бай Лу направляется к широкому пешеходному переходу, отделяющему её от серого здания полицейского участка.

Светофор мигает, красный сменяется зелёным, целая толпа пешеходов устремляется через дорогу. На высоких каблуках она уверенно лавирует между людьми. Впереди движется какая-то девушка, уткнувшаяся в телефон и явно никуда не спешащая. Пытаясь обойти препятствие, Бай Лу резко шагает влево и практически врезается в идущего навстречу молодого человека.

— Лян Вэй? — она удивлённо замирает, узнавая знакомое лицо.

Глава 5

— Кто это с тобой? — модель переводит взгляд на мою спутницу, профессионально оценивая дорогой наряд. — Могу попросить представиться?

Понимаю, что нужно действовать быстро. Легенда Ли Джу звучит убедительно, но лучше перестраховаться. Аккуратно беру Бай Лу под руку и шагая по пешеходному переходу веду на противоположную сторону дороги, откуда она и пришла:

— Её зовут Ли Джу. Однажды я немного помог её сестре, Ли Миньюэ, даже не ожидал ничего взамен. Та увидела мой пост и решила выручить. Правда, сама Ли Миньюэ сейчас в Корее, поэтому прислала сестру.

Бай Лу послушно идёт рядом, но её мимика ясно даёт понять — такая фамильярность непозволительна, особенно на публике. Но на этот раз она согласилась мне подыграть.

— С Ли Миньюэ нас познакомила Чэнь Айлинь, администратор моего ресторана. Даже не подозревал, что у неё есть сестра. Мы только что познакомились в участке пять минут назад. Раньше никогда не встречались, верно? — перевожу взгляд на Ли Джу.

— Да, не встречались, — подтверждает та спокойно.

Довожу Бай Лу до противоположной стороны улицы и отпускаю руку:

— А ты здесь что делаешь?

— Тоже приехала тебя выручать, — отвечает модель, бросая холодный взгляд на опередившую её Ли Джу. — У нас же проект со строительством висит.

Внимательно смотрю на неё — каждое слово звучит предельно правдиво. Но это явно не вся правда.

— Ну да, говори-говори, — Ли Джу улыбается половиной лица, глаза остаются холодными. — Совсем никакого личного участия и заинтересованности.

Бай Лу окидывает фемину старше себя лет на пять таким красноречивым взглядом, словно перед ней пустое место:

— Даже если и так, это явно не предмет твоей компетенции и не предмет моего разговора с человеком, которого я вижу впервые, — модель делает задумчивое лицо, поворачивается ко мне, её бровь приподнимается. — Или у неё уже есть основания общаться со мной в такой тональности? А, Лян Вэй?

От прямого вопроса какое-то мгновение не знаю, что ответить. В воздухе повисает ощутимое напряжение.

С одной стороны, у Ли Джу действительно нет оснований для такой фамильярности. А с другой — Бай Лу никогда не делает ничего просто так. Кто знает, какие отношения связывают их семьи — обе явно принадлежат к высшим кругам пекинского общества.

Держу в голове, что у каждого, кто находится на вершине столичного Олимпа, будь то власть или деньги, есть как друзья, так и враги. Возможно, они узнали друг друга, просто при мне не показывают.

— Девушки, всё, брэйк, спокойно. У меня нет ничего личного ни с одной из сторон.

Обе демонстративно отворачиваются друг от друга.

— Лян Вэй, — Бай Лу резко меняет тему. — А что у тебя за драка с сыном вьетнамского посла, из-за которой тебя прикрывали? Ещё и заявление накатали, пусть и не подтвердившееся.

— Какое?

— О том, что ты якобы похитил вьетнамскую даму.

— Похитил⁈ — изображать удивление не приходится.

— Именно. Потому делу и не дают хода, что заявитель местами не в себе. До кучи врачи подтвердили, что на адекватность какое-то время рассчитывать не приходится, — она говорит уверенно, словно зачитывает медицинское заключение. — Он не псих, но на момент в горячем состоянии. Полиция по согласованию с докторами придерживает дело.

— Вообще он сын не посла, а министра, — поправляю.

Несмотря на неточность, осведомлённость Бай Лу поражает — явно есть надёжные источники в не самых открытых государственных структурах.

— Правда? Так даже лучше, — в её глазах мелькает интерес. — Просто он въехал не по общегражданскому паспорту. Дальше приходилось только догадываться.

— Не понимаю, объясни.

— Есть информация из погранслужбы. Граница КНР пересечена в пункте пропуска в аэропорту «Шоуду».

— И?

— Есть три вида документа: дипломатический, служебный и общегражданский. Этот человек точно не предъявлял общегражданского, значит, либо дипломатический паспорт, либо служебный. По статистике, общегражданских паспортов больше всего, это понятно. Дипломатические на втором месте, служебные — самая редкая категория.

— А с кем ты общаешься в погранслужбе? — интересуется без затей сестрица «корейской» бизнес-леди.

Бай Лу игнорирует вопрос:

— Я поначалу и подумала по статистике. Это хорошо, что он не сын дипломата. Без подробностей.

— Значит, с сыном министра проблем у меня не возникнет, — делаю вывод не только на основании того, что она сообщила, а и базируясь на недосказанном. — А с вьетнамкой?

Хотя последний вопрос логичнее адресовывать в другое ведомство, с капитаном которого я общаюсь.

— Об этом тоже можно не волноваться. Заявление подано в устной форме, причём сразу после общего наркоза. Мало ли, что он в таком состоянии наговорить мог — такова официальная позиция.

— Подожди, откуда наркоз? — перебиваю. — Не должно быть там его быть. Или он уже после меня куда-то ещё вляпался?

Ну мало ли, может, скорая помощь перевернулась.

— Не знаю, как ты ему там по зубам врезал, всякое бывает, — Бай Лу пожимает плечами с видом знатока. — Есть мнение, наши доктора просто решили его заткнуть самым доступным способом, чтобы не шумел. Так поступают с особо гумозными пациентами, вовсе не по тяжести травм. Не спрашивай, откуда информация.

— Зная характер Нгуена, не исключаю, что так и было… Хочешь сказать, заявление о похищении просто отклонили и никакого дальнейшего расследования не последует? — уточняю, поскольку вопроса действительно нешуточный.

— Расследование? — на ярко накрашенных красных губах появляется улыбка. — Так оно уже было.

—???

— Похищение человека — это можно трактовать и как терроризм при желании, — Бай Лу говорит тихо, но уверенно. — Делом заинтересовалось Министерство общественной безопасности. У них своя специфика, реагируют молниеносно. Проверили телефон «похищенной» девушки сразу после получения сигнала. Сын министра или не знал, что у нас все иностранцы под колпаком, или упустил по запаре. Отследить её телефон, особенно который в роуминге, а также найти по камерам — вопрос десяти минут. Ещё минута — сопоставить первый массив информации со вторым.

— Да, камеры его никогда не смущали… — бормочу, вспоминая ситуацию на заводе и не только. — До них дошло, что всё добровольно?

— Конечно. Трассировка номера показала маршрут, с твоим совпадающей частично. Потом остановили, что девица у тебя в номере. Ещё через несколько минут стало понятно, что по телефону она общается со всеми спокойно, реакции естественные, ни слова про похищение, — Бай Лу продолжает удивлять познаниями. — Вас видели вместе, на камерах тоже где только ни засветились, принуждением не пахло. Плюс, как только министерство зарегистрировало сигнал, МБК тут же среагировало, нажав БКР отмену. По служебным каналам дали обратную связь: ситуация под контролем, состава того, о чём бредит иностранный гость, оперативной проверкой по горячим следам не обнаружено.

С каждым словом вопросов становится всё больше. Я даже не предполагал, что это дело может развернуться в такую сторону. Последнюю мысль озвучиваю вслух.

— Если говорить об иерархиях госструктур, — продолжает Бай Лу ровно, — БКР отмена госбезопасности весит больше, чем тревога полиции, особенно когда фигурант один и тот же, — она бросает взгляд на дорогие наручные часы. — Поехали, я на неё своими глазами посмотрю, раз уж влезла в это дело.

Ли Джу, которая всё время молча идёт за нами к парковке, внезапно ускоряется и занимает место рядом:

— Лян Вэй, если ты не против, то я с вами.

В голове сразу несколько мыслей. До Ли Миньюэ я так и не дозвонился — подтвердить, что перед мной действительно её сестра, пока невозможно.

С другой стороны, она пришла меня выручать и даже отдала деньги. Как говорится, друзей держи близко, а врагов ещё ближе — кем бы она ни была, контакт разрывать нельзя. По крайней мере, до выяснения.

— Ладно, поехали знакомиться, — объявляю.

Обе фемины, не глядя на меня, обмениваются пронзительными нечитаемыми взглядами.

* * *

В салоне теслы царит привычное напряжённое молчание. Знаю, на что шёл, выбирая поездку с Бай Лу. Модель сосредоточенно ведёт машину, иногда бросая взгляды в зеркало заднего вида, где отражается серебристый ауди Ли Джу.

Удобно устроившись на белом пассажирском сидении, разглядываю футуристичный интерьер электрокара с его огромным центральным дисплеем.

Неожиданно Бай Лу, не сбавляя скорости, тянется правой рукой куда-то между сидениями. Одно плавное движение — и в центральной консоли открывается замаскированный мини-холодильник, настолько органично вписанный в дизайн, что его можно принять за обычный подлокотник.

Такие технологические изыски мне ещё не встречались.

Продолжая управлять левой, она достаёт две стеклянные бутылки по пять унций каждая. По характерным наклейкам с золотым тиснением узнаю апельсиновый сок прямого отжима — премиальный бренд, импорт из Австралии. В нашем ресторане стакан такого стоит сто пятьдесят юаней.

Получается, скромная стеклянная бутылочка тянет минимум на тридцать пять, за эти деньги можно выжать целый пакет свежих апельсинов.

Бай Лу скручивает зубами крышку сначала с одной стекляшки, затем со второй (никогда бы не заподозрил, что она так может сделать). Без единого слова модель протягивает мне первую бутылку, вторую оставляя себе и не отрывая взгляда от дороги.

Благодарю и мысленно продолжаю прикидывать стоимость — в Пекине на эти деньги можно позавтракать дважды, а в родном Суншугоу вообще всей семьей неплохо так поужинать хватит. Вот она, пропасть между двумя мирами.

* * *

Через какое-то время втроём выходим из двух машин и направляемся к стеклянному небоскрёбу. Цоканье каблуков Бай Лу нарушает утреннюю тишину субботы.

— Мне всё ещё неясно, зачем ты здесь, — Бай Лу бросает недружелюбный взгляд на Ли Джу, губы поджимаются в тонкую линию.

— Скажу прямо: я понятия не имею, что у вас тут происходит, но сестра у меня одна, — чётко чеканит каждое слово та. — И она отдала недвусмысленную команду убедиться, что у Лян Вэя нет и не будет проблем. Если Ли Миньюэ сказала, что есть человек, который помогает ей быть в тонусе и эффективнее решать семейные дела, то в моих интересах её послушать. Пусть на самого человека мне наплевать, но если он нужен сестре… — она с нечитаемым лицом щёлкает меня по лбу.

Что это было?

— Всё уже под контролем, — холодно комментирует Бай Лу.

— Возможно, — сухо парирует Ли Джу. — Пока Миньюэ не на связи, я не могу ей дозвониться, чтобы обо всём сообщить и получить новые инструкции. К тому же я первая приехала выручать Лян Вэя.

— Ну, как бы он сам без тебя и меня бы справился, — бормочет Бай Лу.

Входим в вестибюль. Комендант, дремавший над утренней газетой, поднимает глаза. Заметив двух непростых дам (и их брендовые наряды), он мажет взглядом по мне и демонстративно погружается обратно в чтение. Старик Хэ Пин за годы работы прекрасно научился чувствовать, когда стоит требовать деньги, а когда лучше не высовываться.

Поднявшись на второй этаж, стучу в дверь своей комнаты. Почти мгновенно её открывает До Тхи Чанг, одетая в до боли знакомую футболку. Моим спутницам тоже понятно, кому принадлежит одежда — читается по их лицам.

Не выказывая удивления при виде разномастной компании, вьетнамка отступает в сторону, пропуская всех внутрь. Боковым взглядом вижу, как Бай Лу мгновенно осматривается, задерживаясь на двух незастеленных кроватях. Занятно: она расслабляется, даже глаза на мгновение прикрывает.

Заметив на себе мой взгляд, модель говорит:

— Твоя гостья, конечно, та ещё неряха. Могла бы и постели застелить, — она окидывает критическим взглядом иностранку. — Но вопросы кто с кем спал сразу отпадают.

— Эй! Я вообще-то всё слышу! — возмущается вьетнамка, скрещивая руки на груди.

— Промашка вышла, — Бай Лу задумчиво почёсывает за ухом, но остаётся невозмутимой. — Я думала, вы только на английском общаетесь.

— Может, чаю? — пытаюсь разрядить обстановку. — В конце концов, если уж и знакомиться, но не в такой обстановке.

— Буду признательна, — кивает Бай Лу, опускаясь в кресло и закидывая ногу на ногу.

* * *

За чаем я представляю До Тхи Чанг остальным и кратко рассказываю, как выбрался из участка, не дожидаясь понедельника. Её китайский не настолько хорош для свободного общения на абстрактные темы, поэтому переходим на английский.

Бай Лу пьёт, удерживая чашку кончиками пальцев, Ли Джу вертит в руках печенье, а До Тхи Чанг сидит в кресле, подобрав под себя ноги:

— Урод отпускать меня не хочет, — вьетнамка подливает чай исключительно в свою чашку. — Уже даже из посольства звонили — всех через столицу напряг. Спрашивали, что случилось, похитили меня или нет.

— Что ответила? — интересуюсь без эмоций.

— Сказала, что в порядке и попросила забыть мой номер. Думаю, надежное подтверждение, что у меня всё хорошо.

— Лян Вэй, я могу задать ей несколько вопросов? — Бай Лу аккуратно возвращает чашку на блюдце.

— Спрашивай. Но отвечать или нет, она сама решит.

— Личный вопрос, — не сводя глаз с собеседницы, модель подается вперед. — Чего тебя так ищут? Даже в розыск подали. Ты же обычная девушка, которая отшила кавалера. На мой взгляд, ничего криминального, все мы когда-нибудь кого-то отшиваем.

— Не могу не согласиться, — Ли Джу кивает, отпивая глоток чая и промокая губы салфеткой…

— … Но так, как тебя — всеми правдами и неправдами — никто никого вернуть не пытается, — припечатывает Бай Лу. — Правды меня не касаются, это вообще не моё собачье дело, а вот что касается неправды… Лян Вэй — мой партнер по бизнесу, я хочу понимать, что с моим партнёром происходит.

Её взгляд снова скользит по двум спальным местам, задерживаясь на кровати с дамской сумочкой и полотенцем.

До Тхи Чанг обхватывает чашку обеими руками, словно греясь:

— На меня ему наплевать, он любит деньги. И из-за того, что я сбежала, сейчас он каждый день теряет очень крупные суммы.

— О каких деньгах речь? Ты ничего не рассказывала, — обращаюсь к ней.

— Да как-то всё не было подходящего момента, — До Тхи Чанг опускает глаза в чашку. — Боялась, вдруг ты заднюю дашь. Не с порога же заявлять, что у сына министра экономики свой контрабандный бизнес с Китаем, а на мне — оформление документов.

Мы втроём замираем, уставившись на вьетнамку.

— Что за бизнес? — Ли Джу озвучивает интересующий каждого вопрос. — Можно подробнее?

Вьетнамка усаживается поудобнее:

— Если не знали, девяносто процентов животноводческой контрабанды поступает к вам от вашего северных соседей. И это примерно пятнадцать процентов вашего внутреннего рынка, что, на минуточку, многие тонны в месяц, во всяком случае говядины. Покрываются объёмы контрабандным мясом и субпродуктами через Вьетнам.-

— Не скажу, что сильно удивлена. Но всё равно не понимаю, не проще ли ему было без затей найти тебе замену? — продолжает опрос Бай Лу. — В таких делах из-под палки добросовестно работать не заставишь, не вдаюсь в лишние подробности. А без добросовестности, с контрабандой в размерах, которые ты указала…

— Во-первых, у меня всегда были связаны руки и он был уверен, что я всегда буду молчать. — До Тхи Чанг поворачивается к окну и смотрит на соседний небоскреб. — Я не буду сейчас рассказывать про многочисленные связи семьи министра экономики, тут и так всё понятно. Но даже в своей собственной семье я не находила поддержки — родители активно сотрудничают с семьей Нгуен, дружать семьями, ценят больше родственников. А во-вторых, грамотно оформить ветеринарные документы нашего образца, которые выводят из тени животноводческую продукцию, поступающую к вам в Китай из Вьетнама, не так просто. На таких объёмах — особенно, — по её лицу мелькает и исчезает тень снисходительности.

— Неужели во Вьетнаме всё так плохо с ветеринарами? — Ли Джу отставляет пустую чашку.

— Вопрос не в качестве документов, а в правдоподобии объёмов. Все животноводческие производства у нас для экспорта к вам сертифицируются вашими чиновниками.

— Кажется, понимаю, продолжай, пожалуйста.

— Если вьетнамская деревня на три человека начнёт выдавать на Китай объёмы говядины, которых хватит Шанхаю, ваши быстро ударят по тормозам: в вашем ветконтроле тоже сидят далеко не идиоты. Количество и качество нашего поголовья ваше контролирует также, как собственное, уж поверьте тому, кто понимает.

— А не слишком ли сложная дорога? — Бай Лу задумывается. — От северных соседей через вас к нам — это как в стоматологии удалять зуб через попу, прошу прощения.

— Не только от северных, ещё от северо-западных. Ты большой спец по обходу собственной таможни в национальных масштабах?

— Нет, хотя и могу попытаться навести справки.

— Не вздумай! Справки она наведёт! Если сама не понимаешь, ещё раз поверь на слово: при НАЦИОНАЛЬНЫХ масштабах (а двузначная доля рынка — они и есть) небольшой крюк морем через полматерика значения не имеет. По себестоимости я владею цифрами до цента, могу легко доказать тому, кто вопросе шарит.

— Не заводись, я тебе не враг. Я услышала. Взможно, захочу ещё вернуться к теме, но не сию секунду. Ты не против? Мне нужно будет подготовиться к этому разговору, если он заинтересует кое-кого, с кем я захочу тебя познакомить.

— Пробуй, — равнодушно пожимает плечами вьетнамка. — На закуску: очень немногие могут сделать всё так, чтобы не попасться и чтобы Китай принимал все партии круглый год без отказов. К тому же, из ста наших ветеринаров только трое имеют право выдавать заключение, признаваемое вами — это был мой последний намёк по теме. На пока достаточно.

В комнате повисает тишина, нарушаемая только тихим звоном чайных ложечек.

— Интересная ты девушка, — констатирую, максимально удерживаясь от эмоций.

— Я понимаю твой сарказм, но сейчас я не могу рассказывать все детали. Твои подруги спросили — я честно ответила, без меня выпал этап с оформлением документов. Поэтому меня разыскивают и мне названивают — на границе копятся партии товара с нашей стороны. Деньги в деле очень большие и они застряли.

— И кое-кто очень не хочет их терять… — тихо итожит Ли Джу.

— Конечно. Одна фура — двадцать тонн. Вкруговую по пятёрке за килограмм, сейчас беру среднюю цену по бирже — одна машина равно сто тысяч. Долларов. И это только инвойсная стоимость товара.

— Есть что-то ещё?

— Конечно. Стоимость документов — примерно четыре на каждую машину: транспортные расходы — от шести до десяти.

— И сколько таких машин въезжает в день? — Бай Лу подносит чашку к губам, но не пьёт, ожидая ответа. — Мне так, чисто ради собственного интереса. Двойного дна за вопросом нет.

— На пике, когда сезон, четыре-пять фур в день. А когда не сезон, то одна-две раз в два дня.

— И сколько по твоим подсчётам уже простаивает машин? — спрашиваю.

— Точно не скажу — ноутбук остался в отеле со всеми вещами. Но раз я здесь почти сутки, а сейчас сезон, думаю, фуры четыре уже застряло. Умножай на сто тысяч.

Ли Джу присвистывает, нарушая неписаные правила этикета. Бай Лу бросает на неё неодобрительный взгляд, но молчит, впечатлённая масштабами того, что услышала.

— Я вам всё рассказала, — До Тхи Чанг поднимается. — А ему, — взгляд в мою сторону, — уже на шею свесилась. Я понимаю, что парень он умный и классный, но всё же в общаге у него ресурсы не такие, как у китаянок, которые ездят на новых теслах и ауди.

— Откуда ты знаешь, какая у меня машина? — напрягается Ли Джу.

Вьетнамка молча подходит к окну и подзывает нас жестом. Дождавшись, когда подойдём, поясняет:

— Когда вы подъехали, я курила в окно. На зрение не жалуюсь.

Дружно таращимся вниз. Пожалуй, разглядеть действительно можно, если повезло со здоровьем по части окулиста.

Я про себя думаю, что для таких совпадений должна быть в наличии весьма интересная сумма навыков: захотеть курить именно тогда, когда… понятно. «Бдительность — наше оружие», странно видеть постулат в исполнении фемины модельной внешности.

Второй момент — отсутствие противопожарной системы именно в этой комнате. Мой предшественник действительно предавался всем тяжким, курил вместе с гостями наверняка, но откуда об этом знать До Тхи Чанг? На вид автоматическая система пожаротушения под потолком от готовой к работе не отличается.

Как она поняла, что её сейчас не зальёт пеной? Хотя-я, я плохо представляю эту аппаратуру. Вообще не знаю, если совсем точно.

Глава 6

Только мы отводим взгляды от окна, как в коридоре раздаются тяжёлые шаги нескольких человек, которые подозрительно стихают возле моей двери.

Ли Джу стремительно шагает в тень, а Бай Лу переводит не читаемый взгляд на меня:

— Кого-то ждёшь?

— Нет.

В следующую секунду дверь с оглушительным грохотом слетает с петель и падает внутрь комнаты от удара снаружи. В проёме материализуются двое здоровенных парняг (что интересно, в дорогих костюмах).

Все мысли долой, оценка обстановки. Ли Джу уже успела спрятаться за длинной тяжёлой шторой и сейчас хлопает себя по карманам — видимо, в поисках гаджета. Бай Лу ставит чашку на стол и перемещается мне за спину.

— Тебе тоже лучше спрятаться, — тихо говорю вьетнамке, но та не двигается с места, пристально разглядывая внезапный гостей.

Первыми в комнату входят два лысых здоровяка с каменными лицами, оба скрещивают на груди руки — видимо, чтобы произвести впечатление. Да, первое впечатление подтверждается, их костюмы и туфли — очень недешево. Следом входит мужик лет под тридцать, может, чуть меньше. Он мажет глазами по комнате, оценивает обстановку, задерживается на мне и До Тхи Чанг, ей достаётся львиная доля его внимания. Потом, впрочем, визитёр снисходит:

— А я был приятно удивлён, когда узнал, что тебе и восемнадцати нет, — на его лице появляется снисходительная ухмылка.

— Вы кто такие?

— Главное не кто я, а зачем пришёл, — он расправляет манжеты дорогой рубашки. — Мы пришли с тобой поговорить. И только от тебя зависит, будет ли этот разговор вестись по-хорошему или же нет. Я слышал, несмотря на твои годы, парень ты умный. Надеюсь, примешь правильное решение, — он демонстративно переглядывается с группой поддержки, по виду напоминающей выходцев из того спортзала, где в молодости сутками зависал Шварценеггер.

— Чего они хотят? — шепчет До Тхи Чанг по-английски. — Если будет драка, можешь рассчитывать на меня.

Занятное предложение и между строк кое-что говорит. Обдумать потом.

— Пока всё под контролем, — тихо отвечаю. — Если что, по обстановке.

Бай Лу, видимо, закончила что-то там взвешивать, поскольку делает решительный шаг вперёд и оказывается возле моего плеча:

— Что вам нужно? — в её интонациях отчётливо звенит лёд.

— О, а у тебя неплохой вкус, — незнакомец кивает модели, которая сейчас в обтягивающем платье-футляре. — Слышал, ты помогаешь Ли Миньюэ. Об этом я и пришёл поговорить.

— Это тебя не касается, раз. Два: для помощи всё же слишком громко сказано, по крайней мере, на данный момент.

— Какая разница? Главное — ты влияешь на неё определённым образом. Этого более чем достаточно, — он театрально разводит руками. — Настоятельно советую забыть про Ли Миньюэ, забыть все контакты и даже её имя. В принципе, я за этим и пришёл.

Внезапно лицо Бай Лу становится задумчивым:

— А из какой вы семьи?

— Я из семьи У, У Цзяньго. Но вряд ли это здесь кому-то о чём-то говорит.

— Поняла. И кем лично вы приходитесь Ли Миньюэ?

— Однажды твоё любопытство может сыграть против тебя.

Боковым зрением замечаю, как штора едва заметно колышется.

— Может, полицию вызвать? — шепчет вьетнамка, явно из наших разговоров понимающая немного.

Едва заметно качаю головой. Понятно, что До Тхи Чанг логична с позиции собственных интересов (и моих тоже, если говорить про здесь и сейчас), но где-то в Корее, похоже, здорово упирается подруга администратора — вон, из-за неё даже сюда пришли. Тем более, я понял, с кем имею дело — обычный мажор.

Ладно, не совсем обычный.

— Впрочем, отвечу, — нетривиальный посетитель смотрит на меня, но поясняет в том числе и для модели. — Мы с ней родственники, хотя и достаточно далёкие. И я знаю, что ты оказываешь на неё нездоровое влияние. Она всегда казалась мне слишком податливой и наивной. Ожидал чего угодно, но выбор какого-то щенка в качестве авторитета удивил даже меня, — тип явно любит поговорить.

В следующую секунду он поворачивается к группе поддержки и открывает рот, намереваясь что-то добавить.

В этот момент из-за шторы выходит Ли Джун:

— Ну, привет, — она весело смотрит в сторону члена своей, по всей видимости, немалой семьи. — Не знала, что наш кузен такой активный.

Гость в замешательстве оборачивается — родственница словно материализовалась из воздуха. На его лице мелькает растерянность, но он быстро приходит к какому-то своему выводу:

— Вот правильно я тебя вычислил. Хорошо, что приехал. Будешь мешаться — пожалеешь, начать могу прямо сейчас

И даже не думай, пацан, ничего не меняется от того, что она здесь.

— Помощь нужна? — Бай Лу обращается к Ли Джу, её пальцы мелькают по экрану смартфона.

— Какая? — сестра Миньюэ на мгновение подвисает.

— Они уже четыре лишних минуты на свободе ходят. Их из здания не выпустят, если я захочу.

Я не до конца понимаю нюансы раскладов здешней элиты, но с Бай Лу знаком достаточно и её последняя фраза — прямой сигнал, развязывающий руки.

— Да-да, рассказывай, красотка, — У Цзяньго разражается деланным смехом, но в его глазах мелькает тень беспокойства.

Почти незаметная, если не придираться.

— Да я и сама понимаю, — Ли Джу задумчиво прикусывает губу. — Не знаю твоих ресурсов, но проблема в том, что у наш общий дядя, третий брат наших родителей — прокурор. Этот здесь явно в расчёте на прикрытие, — кивок в сторону родственника. — Как бы не разрулили в итоге.

— Прокурор района или города, не выше?

— Да.

— Значит, будет карачун и вашему прокурору, если полезет… — Бай Лу закрывает один контакт, открывает второй и начинает что-то сосредоточено набирать.

—??? — Ли Джун требовательно заглядывает модели в глаза.

— Против сотрудника ЦК ещё ни один районный прокурор не станцевал… в Китайской Народной Республике… — бормочет Бай Лу, не отрываясь от своего занятия. — Мальчик, знаешь, какая твоя самая главная ошибка? — на мгновение она отрывается от экрана и, игнорируя бодигардов, не мигая, смотрит на гостя. — Тебе бы сперва представиться, потом попросить представиться других. Если бы постарался, я бы даже про вынесенную дверь забыла, — она перебирает пальцами в воздухе, подыскивая формулировку. — Скажем, поначалу шанс у тебя был. Даже с учётом такого нетривиального появления, — модель демонстративно смотрит на дверной косяк.

На лице У Цзяньго сквозь напускную улыбку и показное отрицание явно проступает сомнение. Его взгляд перебегает с телефона на лицо собеседницы.

— Бай Лу, стоп, — задвигаю её себе за спину. — Спасибо за помощь, но это мой дом.

— Уверен? — она не спорит, не давит.

Уточняет.

— Будь на подстраховке, если не справлюсь, — предлагаю компромиссный вариант.

Есть в мире вещи, которые объяснять не будешь, я и не пробую. Вместо этого шагаю вплотную к троице везетёров, игнорируя, впрочем, группу поддержки:

— У вас есть две минуты поставить дверь обратно, инструменты у коменданта. Если руки из жопы и у тебя, и у твоих соратников — вариант два: я прямо сейчас наблюдаю на своём столе триста пятьдесят долларов, работу организую сам. Время, — кладу смартфон экраном вверх, в приложении часов активирую секундомер.

В комнате повисает тишина, нарушаемая только дыханием качков.

— А ты смешной и очень самоуверенный. Или это ты так при дамах? — веселится У Цзяньго, хотя не факт, что естественно. — Что ж, по-хорошему не получилось, ну, будет жизненный урок.

Он поворачивается к спутникам, машет им рукой, они тут же качаются вперёд, в мою сторону.

— Что ты творишь! — некстати кричит Ли Джу. — Ли Миньюэ обо всём узнает! И не только она! Дяде тоже расскажу!

И двери в коридор больше нет — несколько взволнованный женский голос слышно, наверное, даже на соседние этажи. Чёрт бы побрал незваных гостей, мне здесь ещё жить.

— Плевать, — равнодушно бросает У Цзяньго.

* * *

ИНТЕРЛЮДИЯ

Всех районных прокуроров Бай Лу, разумеется, по именам не знала — не уровень её семьи, не сфера её личных интересов. Однако она припомнила семью У, а через мгновение простроила связь и до фамилии Ли — отец и мать девицы и этого мажора очевидно приходится друг другу родными братом и сестрой.

И там ещё третий брат, который прокурор, напомнила она себе. Небедная, кстати, фамилия — если позволили себе в те годы, восклицательный знак, троих детей. От собственного деда она знала: во времена политики «Одна семья, один ребёнок» штрафы даже за второго отпрыска пускали по миру достаточно небедных людей.

А здесь отпрысков было три.

Мажор У небрежно махнул ручкой, нагоняя страха на присутствующих и ни слова не говоря мордоворотам. Она оценила изящество решения: и команда отдана, и в случае судебного разбирательства никто из семерых не сможет утверждать, что этот Цзяньго подстрекал к нападению. Я что-то говорил? Нет. Ну а раз нет, то мало ли, кто по какому поводу рукой машет.

Может, комара убить хотел! Вы его просто не видели, даром, что на таких этажах насекомых почти нет.

Лян Вэй предсказуемо не стал ждать активности той стороны. К удивлению модели, хозяин жилища бросился вперёд, а не назад. Сокращает дистанцию, поняла Бай Лу; интересно, зачем? Небольшой специалист в мордобое, она тем не менее ориентировалась в его теории: с такой разницей в габаритах более мелкому подростку наоборот нужно держаться на дистанции, тогда какой-то шанс появляется. Теоретически.

Пяткой в колено, в прыжке вперёд, компенсируя разницу массы импульсом или как там это называется в физике. Или какой-то их деревенский фокус в Хэйлунцзян? — первый качок, попытался ухватиться за воздух и повалился назад.

Бом-м! Затылок ухнул в паркет так, что в пятке отдалось вибрацией.

— Ты!.. — второй спортсмен, сопровождающий прокурорского племянника, больше ничего сказать не успел.

Лян Вэй опять размазался в воздухе, но теперь уже нанося удары руками. Бай Лу не сильно переживала за себя (девчонок в таких разборках никто никогда не трогает), поэтому сохранила ясность мышления: хоть бы ничего не повредил серьёзно. Она уже поняла, что единственный шанс подростка против взрослых — это горло, сердце, ещё кое-какие интересные детали анатомии. Мужской.

Товарищ за какую-то секунду мастер-класс, достойный… она не придумала быстро, чего. Сопровождающий мажора здоровяк без вариантов выигрывал в силе, но катастрофически проигрывал в скорости. Поднаторевший, видимо, в сельской физической активности северянин ситуацию воспринимал философски — поскольку выигрывал сейчас умом больше, чем кулаками.

Кулак в горло спортсмену. Тот отшагивает в сторону, пытаясь прикрыться, но не успевает.

Лян Вэй не доносит руки, обозначает удар в пах. Громила пытается скрутиться, но снова не успевает.

ТУФ. Не успел.

Спортсмен скрутился эмбрионом, завалился на бок и, уже падая, на закуску получил ещё один удар кулаком — в челюсть.

— Два ноль, — она понимала, что той стороне категорически не нужно давать опомниться, поэтому два раза хлопнула в ладоши и снисходительно улыбнулась, глядя на прокурорского племянника с нескрываемым презрением.

У Цзяньго, видя, как его охрана валится на полу, попятился к двери в ванную. Не ожидал, что к пацан их размотает.

На полу не кстати зашевелился первый охранник.

Высокая вьетнамка, с самого начала что-то бормотавшая Лян Вэю не по-китайски, в начальной фазе не участвовала никак, но сейчас будто проснулась. Девица подлетела к сбитому с ног, вверх-вниз сверкнуло её правое колено — и пятка южанки врезала в голову оживающему. Башка здоровяка изобразила деталь между прессом и наковальней — ударилась в паркет.

— Э-э-э! — дёрнулся было товарищ.

Но адептка наследия Хо Ши Мина действовала по какой-то своей программе и повторила пятку в лежащую на полу голову ещё два раза — видимо, чтобы наверняка.

Или у них там так принято? С другой стороны, после абьюзера-жениха у фемины, возможно, вполне определённая реакция на любую мужскую агрессию, предположила Бай Лу.

— Поговорить хотел? Так давай поговорим! — а Лян Вэй уже схватил У Цзяньго за грудки, ногой распахнул приоткрытую дверь в ванную.

Прежде чем кто-либо успел среагировать, северянин схватил шею прокурорского племянника в локтевой зажим, ударил правой ногой под коленку, сбивая с ног, и макнул головой в унитаз: — Освежись!

Глава 7

— Я понятия не имею, что там у Ли Миньюэ за проблемы, — говорю, удерживая гостя за шею и опуская вниз раз за разом его мокрую голову, — но если она сама, в одиночку, разбирается с чеболями в Корее, — «а ты…» вслух не говорю, но подразумеваю. — Знаешь, я начинаю очень сомневаться, а в тех ли у нас руках власть в стране. На твоём примере.

— Полиция! Всем оставаться на местах! — раздаётся из коридора и через отсутствующую дверь в комнату врываются четверо в форме с нашивками районного отделения.

Я отпускаю мокрого У Цзяньго, он заваливается головой вперёд.

— Руки! Так, чтобы я их видел! Медленно! — командует старший наряда, оценивая ситуацию: два здоровых парня без сознания на полу, выбитая дверь, три встревоженные девушки у окна, и мы с У Цзяньго в ванной.

— Это они! — комендант Хэ Пин, прихрамывая и держась за поясницу, появляется за спинами полицейских. — Сволочи, дверь выломали! А меня… думал уже никогда не встану! Хорошо, телефон всегда на шнурке с собой ношу.

По требованию служителей закона все предъявляют айди-карты, у здоровиков из карманов их достаёт один из сотрудников.

Пока старший мажет сканером по кьюарам, его коллега присаживается возле лежащих, проверяя пульс:

— Живы.

По мне, и так видно — дыхание, шевелятся, явно не трупы. Но вслух по понятным причинам ничего не говорю.

— Они первые на Лян Вэя напали, у него не было выбора, кроме как защищаться, — торопливо объясняет комендант. — А это их главный, всё по его приказу было! — он указывает дрожащим пальцем на кузена Ли Джу.

Двое полицейских решительно заходят в ванную и поднимают У Цзяньго на ноги, заламывая руки за спину. Вода продолжает стекать с его некогда идеальной прически на дорогой костюм. Его волокут в комнату и направляются к выходу.

— Куда вы меня тащите⁈ — голос мажора срывается на визг. — Я племянник!.. — он называет фамилию. — Один звонок и вас в порошок сотрут! Руки уберите! Мы просто пришли поговорить, все всё не так поняли. Вы этому старому маразматику верите? Приведите парней в чувство, они вам расскажут, как было!

Правоохранители обмениваются настороженными взглядами, после упоминания прокурора в их движениях появляется заметная нерешительность.

Отряхивая руки, подхожу ближе:

— Я ему не разрешал входить, он ворвался силой, — кивок на лежащую горизонтально дверь. — Тому есть четыре независимых свидетеля, одна из которых вообще иностранка — в Китае никаким боком, лицо незаинтересованное. Все они подтвердят, что имело место нападение на несовершеннолетнего. Кстати, — поднят вверх указательный палец. — Эти двое пришли вместе с ним, — кивок под ноги, где спортсменами занимаются другие полицейские. — В случае судебного разбирательства, а я всё больше к нему склоняюсь, не думаю, что родственник-прокурор вывезет.

Есть и ещё достаточно очевидные козыри, но их пока не выкладываю.

Патрульные морщатся — связываться ни с одной из сторон им предсказуемо не хочется.

Я коротко задумываюсь, как лучше поступить. Такие, как У Цзяньго, ничего не забывают — видно по лицу. Особенно если спустить текущую ситуацию на тормозах. Земля круглая, мало ли как оно повернется.

Склоняюсь к тому, что надо в любом случае надавить на троицу по закону — купировать любые интересные мысли на тему реванша.

— Я хочу подать заявление, — чётко выговариваю в следующую секунду.

На лицах полицейских синхронно проступает досада.

— У нас сегодня следователя нет на выезд, только дежурный. Разве что в понедельник, — ближайший человек в форме опускает взгляд в пол.

— К тому же вы несовершеннолетний, — подключается второй.

В глазах оставшиеся пары зажигается робкий энтузиазм.

— Дело можно открыть либо в отношении, либо по факту, — Бай Лу делает шаг вперёд и становится между мной и правоохранителями. — Не нужно изображать сложности там, где их нет. Открывайте по факту! Для этого заявления не требуется. Нападение на несовершеннолетнего, — она ведёт рукой вокруг, — дееспособных свидетелей хватает, айди вы только что у всех проверили. Вас нужно учить работать? В других аналогичных ситуациях вы как поступаете?

Полицейские молча и задумчиво смотрят на меня.

— Допустим, перед вами несовершеннолетняя девочка, произошло преступление против её половой неприкосновенности, — черты лица модели каменеют. — Факт противозаконного действия подтверждается её внешним видом, косвенными уликами на месте происшествия и вашей личной субъективной оценкой. Законных представителей пострадавшей в лице родителей рядом нет — ну так случилось. Но зато вы, полиция Пекина, прибыли вовремя и всех застали на горячем! Ей вы тоже скажете, приходи в понедельник? Вместе с родителями? — Бай Лу обманчиво спокойно наклоняет голову к плечу. — Ваши видеофиксаторы работают? Они же и разговор пишут? — она вытягивает палец в направлении ближайшей наплечной камеры.

Полицейские переглядываются. Один из них нехотя достаёт телефон и, судя по разговору, набирает следователя.

Точно. Просто не хотели связываться с прокуратурой, надеялись, само рассосётся за выходные: все живы, зачем напрягаться ради дворняги-меня.

— Знаете, я чуть на других этажах плаваю и на в моём уровне таких приколов, как сейчас в вашем исполнении, ещё не было, — продолжает Бай Лу, чей голос начинает пронзительно звенеть. — Вас воспитывать и воспитывать. Нужен его законный представитель⁈ Без проблем, я буду! По документам оформлю со скоростью звука, верите?

Она поворачивается к тому, который сканировал её айди-карту:

— Вы вообще меня насколько глубоко пробивали? Знаете, кто я такая? По фамилии в директорию дальше ходили или просто вид сделали? — она снова протягивает документ. — Делайте ещё раз, НОРМАЛЬНО. Этот парень со мной.

Служитель закона сканирует повторно, после чего здорово озадачивается.

Старший патрульный промаргивается, словно сбрасывает наваждение:

— Не нужно нами руководить!

— СМИР-Р-РНО! СМОТРЕТЬ МНЕ В ГЛАЗА! — рычит Бай Лу, разрывая шаблон абсолютно у всех присутствующих (так с полицией в Китае не общаются). — Будет всякая перхоть из-под ногтей мне закон трактовать! Я налогоплательщик! И плачу ВАМ зарплату из своего кармана, чтобы вы защищали! А не отлынивали трусливо!

Впрочем, женщинам в Поднебесной прощается больше почти в любой ситуации, тоже факт.

Дальше всё идёт как по маслу. Следователь прибывает в общежитие с удивительной скоростью, старательно просматривает записи с камер наблюдения, тщательно опрашивает меня и свидетелей. Причём нашёлся не только следователь, но и переводчик для вьетнамки.

Полицейские сначала уводят пришедших в сознание, но всё ещё пошатывающихся мордоворотов вниз, затем возвращаются за У Цзяньго. Его лицо искажено злобой:

— Посмотрим, что дальше, — роняет он через плечо от дверей.

Бай Лу выстреливает вперёд рукой, хватая меня за плечо и не давая ответить:

— Есть ещё место на земле, где бедный равен богатому, умный — идиоту, а президент концерна — уборщице. В этом месте даже член ЦК ничем не отличается от нелегального вьетнамского иммигранта!

Интересно, в чей огород камень. Или это для иллюстрации, без параллелей?

Кстати, полицейские снова как по команде напряглись и замерли.

— Что за место? — мрачно интересуется До Тхи Чанг на ломаном, но узнаваемом жонг-гуо.

— Уголовный суд Китайской Народной Республики.

В комнате виснет тишина, нарушаемая скрипом ручки следователя — он вздохнул и сейчас заполняет протокол допроса Ли Джу. От показаний против своего кузена та не уклонилась, уже говорит о многом.

— Как закончим, звони родителям, — Бай Лу выдыхает и поворачивается ко мне. — На тему процедур не парься, найдём нотариуса в этом вашем Хэйлунцзяне через Палату, кто и сегодня работает.

* * *

Там же, через некоторое время.

— … ждёт кого-то из твоих родителей в городе. Сумеют добраться быстро? — Бай Лу всерьёз озаботилась оформлением опеки надо мной на следующую процессуальную неделю начиная с понедельника. — Не переживай.

— Родителям написал, жду ответа. Не переживаю, — усаживаюсь на кресло. — Я, в принципе, понимаю, почему это всё происходит.

В свете ярких неожиданных эмоций почему-то тянет на философию.

— И почему же? — модель падает в соседнее кресло спиной вперёд.

— Когда ты — человек, у которого ещё вчера ничего не было, а сегодня появляется хотя бы три-пять тысяч долларов в месяц, проблем всегда становится больше, — вздыхаю. — С ростом богатства количество движений тоже вырастает.

— Богатство? — Бай Лу на мгновение оживляется, но в последнюю секунду от неуместного веселья удерживается. — Оптимистично, а-ха-ха. Ладно, молчу.

— Зря хихикаешь. Знаешь, с какой суммы человек начинает считаться богатым, например, по меркам Германии?

— Понятия не имею. Никогда не интересовалась. Хотя наша диаспора там немаленькая, да, — она зачем-то лезет в wechat.

— В отличие от нас, богатые от бедных там различаются Налоговым кодексом ФРГ. По их закону, если твой заработок выше сорока девяти тысяч в год чистыми, ты уже являешься богатым.

— Да ну⁈ Полсотни в год⁈ — Ли Джу тоже не скрывает скептицизма. — Всего лишь⁈

— Ну да. Это примерно четыре тысячи евро в месяц. Просто у нас в Китае дела обстоят иначе.

— У нас очень много кто зарабатывает пятёрку в месяц, шестьдесят в год. Здесь супербогатыми их никто не считает, — кивает Бай Лу.

— Мои родители говорили, когда человек, у которого ничего не было, поднимается хотя бы на эту промежуточную ступеньку, у него и враги сразу появляются, и конфликты. Так происходит всегда. Поэтому я не удивлён и спасибо за помощь.

До Тхи Чанг, гулявшая с отстранённым видом по комнате, присаживается на подоконник. Уже на протяжении полутора часов все разговоры в этой комнате ведутся только на китайском.

— Занятный взгляд на вещи. Миньюэ и я думаем иначе, — замечает Ли Джу, — не настолько философски. Меня вообще прямо не касается, но по нервам ударило, — она ведёт рукой вокруг.

— При движении вверх по иерархиям проблемы не убавляются, а растут, это закон, — пожимаю плечами. — К этому вообще можно относиться как к тренировке. Когда-нибудь, может быть, мне свой концерн придется от длинных рук коммунистической партии защищать — сейчас стремятся всё национализировать, а товарищ Си себе пожизненное правление уже устроил. Это я про изменение в уставе партии.

Бай Лу резко поднимает ладонь:

— Стоп! Я ничего не слышала! — Продолжает уже тише. — Может, в каких-то моментах я местами согласна, но именно ты лучше на эту тему даже пар изо рта не выпускай! Не нужно говорить о таком слух, ты не в Америке.

Ли Джу внимательно наблюдает за моделью.

— В первую очередь для тебя будет лучше, — продолжает Бай Лу необычайно серьёзно. — Поверь человеку, который к тем местам, от которых ты защищаться собираешься, чуть поближе, чем ты сам.

* * *

После ухода девушек в комнате становится непривычно тихо, полиция с задержанными свалила ещё раньше. Сажусь на край дивана-трансформера, прислушиваясь к звукам льющейся воды из ванной, где моется До Тхи Чанг. Сломанная дверь неуклюже приставлена к косяку — патрульные по собственной инициативе пытались её закрепить, но лишь усугубили. В списке контактов телефона сохранён номер мастера, которого порекомендовал комендант. Но сначала…

Пролистываю список контактов и нахожу родителей. Давно обещал позвонить, рассказать как устроился, но всё не находилось подходящего момента. Опять же, доверенность для Бай Лу надо брать.

Решаю начать с матери — разговор с отцом обычно ничем хорошим не заканчивается.

— Лян Вэй⁈ — динамик взрывается её радостным голосом. — Я так волновалась! Ты как? Всё хорошо? Где сейчас находишься? Работу нашёл? Хотя бы на еду деньги есть?

Невольно улыбаюсь — так и знал, что придётся отвечать на целую дюжину вопросов. Мама всегда такая.

— Я же тебе говорил, что не пропаду, — стараюсь звучать максимально оптимистично. — У меня все отлично — ещё ни разу не пожалел, что уехал из деревни. На данный момент проживаю в Пекине, пока в общежитии. Комната у меня просторная, вот видео, я сейчас здесь…

— Соседей наверно много? — в её голосе слышится тревога. — Не обижают?

— Думаешь, после того случая я дам себя в обиду? — намекаю на день, когда поставил отца на место. — Да и вообще, один живу. Работаю в ресторане официантом, подрабатываю в модельном агентстве, так, всякой мелочью занимаюсь. Ещё начал изучать программирование, надо же расти дальше.

С той стороны даже дыхание замирает:

— Не врёшь? Если нужны деньги, ты скажи, вышлю что есть, когда отец уедет.

Пожалуй, тут можно не сдерживаться, так даже лучше — в ответ смеюсь.

— Ты чего? Я серьёзно!

— Спасибо, но у меня и правда всё отлично. Как сестра?

— В школе сейчас, — в голосе матери слышится облегчение. — К нам в деревню наконец-то автобус начал ходить из соседнего села, где твоя школа была. Теперь ей не придётся зимой пешком ходить в колготках и двух штанах. А больше не знаю, что о ней и рассказывать.

Дальше я, не перебивая, слушаю обо всём и ни о чём: какой в этом году урожай кукурузы, как у тёти Мэй корова отелилась, как сосед Лао Ван наконец починил крышу. В деревне не так много тем для разговоров, но для пожившей женщины эти мелочи важны — так подумать, у неё больше нет ничего в жизни. Своеобразный супруг не в счёт.

О своих делах рассказываю, обходя острые углы. Для любой матери главное, чтобы была крыша над головой и еда на столе. Этого достаточно для её счастья. Однажды обязательно позову родителей в Пекин, покажу как устроился, но не сейчас. Пока рано.

— Кстати, мам, — наконец перехожу к главному, разглядывая криво приставленную дверь. — Мне всё-таки кое-что от вас с папой понадобится.

— Что случилось? — её голос мгновенно становится тревожным. — Всё-таки деньги нужны?

— Деньги мне точно не нужны. А вот от доверенности на представление моих интересов я бы не отказался, — говорю быстро, пока на том конце не начали волноваться сильнее. — Вам никуда ехать не придётся, я сам найду нотариуса.

— Сынок, — мама говорит медленно, тщательно подбирая слова, — ты во что-то влип?

— Просто я несовершеннолетний и постоянно сталкиваюсь со всякого рода ограничениями. Ждать полгода не хочу, принимать некоторые важные решения мне нужно уже сейчас. Не звать же вас из Суншугоу по всяким общажным мелочам?

— И то верно… — в её голосе слышится облегчение. — А на кого оформлять-то будем?

Внезапно в трубке раздаётся недовольный голос отца:

— Что оформлять?

— Дорогой, мне тут Лян Вэй позвонил… — начинает мать.

— И что? Плачется в трубку и просится домой? А вот хрен ему, — отец, как всегда, источает желчь.

— Нет, наоборот, говорит, что всё хорошо, — мама пытается смягчить ситуацию. — Работу нашёл, зарабатывать начал, живёт пока в общежитии.

— Ага… — отец цедит сквозь зубы. — А оформить-то что он там хочет?

Невольно усмехаюсь — его явно не радуют новости о моих успехах.

— Доверенность на представление его интересов, — отвечает мать.

— Ещё чего! — взрывается отец. — Этот полудурок кредитов на себя наберёт, а потом на нас скинет! Если не его идея, то кто-то поумнее надоумил, чтобы потом кинуть. Знаю я таких!

— Мам, можешь, пожалуйста, передать трубку папе? — прошу максимально вежливо, хотя внутри всё кипит.

— Да… конечно… с тобой сын поговорить хочет.

Слышу шорох передаваемого телефона.

— Чего тебе⁈ — рявкает отец.

— Мне нужна доверенность. Завтра к вам приедет нотариус и всё оформит. И ты, отец, любезно всё подпишешь, — мой голос звучит твёрдо и спокойно.

Он разражается издевательским смехом:

— Ага, а ещё чего-нибудь хочешь?

— Отца бы нормального, который любил бы детей хоть чуточку больше, чем бутылку и азартные игры. Ну или хотя бы чтоб не вставлял палки в колёса собственному сыну, который единственный из всей семьи выбрался в люди и потенциально, в будущем, может обеспечить семью. В отличии от тебя самого.

Тишина на том конце.

— Это тебе в жизни уже больше ничего не нужно: первую половину зарплаты проигрываешь, мать потом по соседям ходит, крупу выпрашивает — второй половины не хватает. Правда в том, что мне на тебя наплевать, но не на мать с сестрой. Ты о них позаботиться не можешь, значит я сам это сделаю. В семье должен быть хотя бы один мужчина. От тебя ничего сложного не требуется: поставишь подпись в доверенности и до свидания. Минимум труда, как ты и любишь.

— А, вот как заговорил? — смесь злости и беспомощности. — Заруби себе на носу, не тебе меня осуждать! Нужны документы? Хорошо, подпишу что надо! Даже спрашивать не буду на кого и зачем! Если думаешь, в жизни всё так легко, то ты ошибаешься! Ещё трижды пожалеешь, что не стал жениться на дочке председателя! Перед тобой такие бы связи и возможности открылись…

— Возможностей у меня и сейчас предостаточно, спасибо за заботу. А насчет связей… — усмехаюсь, вспоминая события этой недели.

Я действительно общаюсь с такими людьми, в сравнении с которыми сельский председатель нервно курит в сторонке. Это раньше его уровень нашей семье оказался недосягаемой величиной, но говорить вслух о таком не будешь, ещё и с текущим собеседником.

— Ладно, хватит болтать, — в голосе родителя сквозит победоносный сарказм. — Ждём этого твоего нотариуса. А ещё через пару недель — твой сопливый звонок, с рассказом о том, как тебя кинули! Пускай твой новый попечитель отдувается, от меня ни копейки не получишь!

— Хорошо, отец. Спасибо, что согласился принять нотариуса. Ты меня очень выручил.

Глава 8

Вызванный комендантом мастер быстро возвращает дверь в прежнее состояние. Мой карман пустеет ещё на сто юаней. В последнее время непредвиденные траты как-то подозрительно участились.

Только сажусь за ноутбук, собираясь продолжить работу над CRM-системой для ресторана, как на телефон приходит очередное уведомление из WeChat.

На экране высвечивается сообщение от Ли Миньюэ — наконец-то она вышла на связь.

Открываю переписку и вижу короткую просьбу позвонить, когда будет время.

До Тхи Чанг за моей спиной перебирает новые вещи, которые купила в супермаркете через дорогу. Я подхожу к окну, набираю номер Ли Миньюэ и перевожу взгляд на вечерний Пекин.

— Лян Вэй, я надеюсь у тебя нет никаких планов, потому что я уже отправила тебе на счёт деньги. Возьми билет на самый ближайший рейс в Корею и лети сюда. Покрою все расходы, об этом не переживай. Извини за такие сюрпризы, мне очень нужна твоя помощь. Всё объясню на месте.

Ожидал услышать что угодно, но не это. Это и озвучиваю. В голове мелькают мысли о работе, неоконченных делах, вьетнамке, которую нужно как-то устроить…

— Может, сперва обсудим поведение своего родственника, который сегодня ворвался ко мне в общежитие с двумя громилами? Не наезжаю, просто пытаюсь сориентироваться.

В голосе Ли Миньюэ появляются виноватые нотки:

— Извини, сестра мне всё рассказала. Я хотела оплатить ущерб и попросить прощения лично, не по телефону. Это действительно очень некрасивая ситуация.

Тхи Чанг старательно делает вид, что не прислушивается к разговору.

— Расскажи, что у вас в семье происходит. Что твоему кузену на самом деле было нужно? Ворвался под предлогом заботы о тебе, но я вижу совершенно обратное. Давай откровенно, лезть в семейные разборки — не лучшая стратегия, не самая мудрая — точно. Хотелось бы понять подоплёку.

— Ситуация в Корее не имеет ничего общего с тем, что произошло, — в её голосе слышится усталость измученного человека. — Правда.

— Тогда объясни. Мне тупо не хватает информации.

Она тяжело вздыхает.

— Мне так неприятно об этом говорить, но с недавних пор мой кузен начал битву за место председателя — я про нашего дедушку и его частный бизнес. И использует любую возможность, чтобы навредить мне.

— А я здесь причём? Как он узнал обо мне?

— Мой промах, — честно признаётся китаянка после секундной паузы. — Когда тебя забрали в участок, я сразу проконсультировалась с нашим общим дядей, прокурором. Была цель вытащить тебя на волю во что бы то ни стало, так что я рассматривала сразу несколько вариантов. Пришлось вскользь объяснить, почему и для чего хочу тебя освободить.

— А дядя передал ему? — закончил её мысль.

— Не намеренно. В семейном чате, кузен тоже там.

А я-то думал, родственнички вроде моего отца — явление редкое.

— Пока что не могу всё уладить с семьёй, — продолжает она. — Попросила дядю взять происходящее под контроль.

— Ты ему доверяешь?

— Конечно, — не думая, отвечает китаянка. — Он удачно построил карьеру, делёжка бизнеса его не интересует. Да и в целом, не тот человек. Семья для него святое. Он всегда старается занимать нейтралитет между мной и братом. Так что всё в порядке.

— Очень на это надеюсь, — заканчиваю одну тему и перехожу к другой. — Что насчёт Кореи? Зачем я там нужен?

— Надо, чтобы ты свежим взглядом посмотрел на людей. Поедешь со мной на кое-какую встречу, изобразишь моего парня.

— По мне же видно, что я ещё тинейджер?

— И что? Может, меня на помоложе потянуло, житейское дело. Возраст согласия — с тринадцати, так что не переживай, за совращение малолетнего мне не предъявят. К тому же, мы в Сеуле иностранцы и вне юрисдикции, во всяком случае, по этому пункту. А если серьёзно, — голос становится деловым, — купить тебе хороший костюм, кое-что из аксессуаров и поработать над причёской. Начнёшь выглядеть на пару лет старше. За помощь отблагодарю по-взрослому.

— Звучит интригующе, — бормочу, не упоминая, что начинаю уставать от вечной спешки.

Родителям опять позвони, в участок как можно быстрее ездь, ещё лететь в Корею, бросив все дела, включая работу. На последней, между прочим, опять отпрашиваться.

— Извини, что озадачиваю, — слегка надавливает Ли Миньюэ, видимо, по-женски ощущая моё сомнение. В динамике слышно, как она перекладывает телефон к другому уху. — Мне правда нужна помощь. Других мужчин, которым я бы могла доверять так, в окружении нет.

— Меня смущает твоё безграничное доверие в собственный адрес, — не главная причина колебаний, но и не последняя. — Да, мы не так плохо знакомы, но и не так много. Глубоко не значит длительный период времени.

— Скажу предельно честно. Даже если у тебя будет на руках компромат в мою сторону, ты тупо не сможешь его использовать.

— Поясни?

— Если только по аналогии. Зачем воровать у соседа материнскую плату на необитаемом острове, если у тебя самого нет компьютера?

— Хм.

— Кража банально не имеет смысла: ты не сможешь ни для себя воспользоваться, ни продать — необитаемый остров, — напоминает она, затем переходит к беспроигрышной женской тактике. — Пожалуйста, Лян Вэй, выручи ещё раз. В долгу не останусь. Если следующее имеет значение, то лови вот что: в потенциале я очень ценю твоё участие. Поэтому постараюсь выложиться по максимуму, во всех смыслах, чтобы тебе как минимум было комфортно и тоже интересно, снова во всех смыслах.

— Хорошо, я тебя понял. Но не всё так просто, — возвращаюсь в кресло.

— Почему? Покупай билет и лети, нет?

— Я несовершеннолетний и не могу вот так просто вылететь из страны

— Ч-ч-ч… Не учла… Тогда действуем так: звони родителям, проси написать доверенность на мою сестру. Нотариус и доставка в Пекин — пара часов, из Харбина попросим передать в аэропорту пассажирам рейса. Если всё сделаешь оперативно, к утру документы будут на руках. А днём сюда прилетишь.

— План, конечно, хороший, но у меня загранпаспорта нет.

— Как так⁈ Как в наше время у кого-то может не быть загранпаспорта⁈

— Вспомни, сколько мне лет и откуда я. Что я должен пребывать в готовности в любое время к тебе прилететь — извини, у нас не было ни команды, ни договорённости.

— Не подумала я про паспорт. Тоже упустила, да. Как же быть… Думай, голова, думай…

— На работе говорили, с официальным ускорением за двести долларов паспорт в лучшем случае делают три-пять рабочих дней. Сегодня суббота, сама прикидывай, когда будет готов. За это деньги заплачу сам — паспорт мой, но повлиять на скорость государственных органов не имею физической возможности.

— Так, суббота… три часа дня… — Ли Миньюэ затевает бормотать под нос. — На оформление проездного документа разрешения родителей не нужно, достаточно явиться самому… регистрация в Пекине у тебя есть… Можешь прямо сейчас поехать в участок и сдать документы в паспортный стол по общей процедуре⁈ Только не по обычной, а ускоренной⁈

— Они работают в субботу? — удивляюсь.

— Именно паспортисты — да. С тебя документы, а я со своей стороны попробую повлиять на скорость… — голос на том конце оживляется. — Так, всё, хватит болтать! Несись!

— Э-э-э, стой! Если всё получится, на какой срок я зависну в Корее?

— А ты куда-то торопишься? Занятия в университете нескоро, было бы хорошо, если бы ты смог остаться со мной, пока я не решу все дела. Вернёмся назад вместе.

— У меня работа, ты отлично знаешь. Кроме того… — перевожу взгляд на вьетнамку. — … ещё кое-какие дела. Так что если и приеду, то ненадолго и только ради дела. Пару часов хватит? Или всё же трусы с носками с собой брать?

— Рассчитывай на полноценный день, — заключает она. — Заранее благодарна. На связи.

Откладываю телефон на край стола и устало выдыхаю.

— Опять дела? — интересуется До Тхи Чанг.

— Они самые.

* * *

Пекинское управление общественной безопасности встречает просторным современным залом с панорамными окнами, за которыми виднеется оживлённая улица с потоком машин и людьми.

Система кондиционирования поддерживает идеальную температуру, создавая приятный контраст с летней жарой снаружи, за длинной стойкой из полированного дерева интересная фемина в безупречно отглаженной форме улыбается посетителям, помогая разобраться в бюрократических хитросплетениях.

Несмотря на субботний день, в зале для загранпаспортов оживлённо. Десятки людей сидят на диванах, ожидая очереди. Большие плазменные панели на стенах транслируют информацию о документах, требованиях, процедурах. Система электронной очереди методично выдаёт номера, сопровождая вызовы звуковым сигналом.

Беру талон, устраиваюсь на свободном месте — впереди двадцать три человека.

Спустя сорок минут, показавшихся вечностью, электронное табло наконец высвечивает мой номер. Направляюсь к указанному окну, втайне надеясь попасть к сотруднице помоложе — с ними обычно разговор легче клеится. По закону подлости мне достаётся хмурый мужик средних лет с залысинами и колючим взглядом.

— Загранпаспорт по ускоренной процедуре, — выкладываю документы.

Офицер методично просматривает каждую бумагу, сверяя данные с компьютером. Его пальцы параллельно выбивают гаммы по клавиатуре.

— Прописка временная… ладно… Шаг назад и смотри в камеру.

В итоге он просит приложить палец к сканеру, после чего равнодушно кивает на терминал с QR-кодом:

— Оплачивайте. По ускоренной процедуре через три рабочих дня. Ждите уведомление на телефон в среду.

Выхожу из управления, отправляю Ли Миньюэ короткое сообщение о том, что документы поданы, дальше медленно бреду через парк к станции метро. Тенистая аллея манит прохладой — решаю ненадолго присесть на скамейку. Нужно позвонить отцу насчёт второй доверенности. С матерью говорить бесполезно — в нашей семье все решения всегда принимал именно он, хочешь не хочешь, придётся снова общаться.

Набираю номер, слушаю гудки. Краем глаза наблюдаю, как на соседней скамейке пожилая пара кормит голубей.

— Чего опять тебе нужно? Отвлекаешь! — наконец родитель отвечает.

— От чего? Опять пошёл по пьяной волне деньги проигрывать? — алкоголь и азартные игры, пожалуй, его единственный досуг.

— Не твоё собачье дело, — энергично рычит папенька.

На заднем плане — приглушенные голоса, чей-то пьяный смех, звон стаканов, ругань проигравших. Привычная атмосфера его отдыха.

— Мы не всё решили. Есть ещё нюанс касательно доверенности…

Стараюсь говорить короче и спокойнее.

— Да мне максимально наплевать! Ты после первого разговора не понял? — судя по голосу, он уже успел приложиться к бутылке.

Ничего не меняется.

— Доверенность будет не одна, а две. На двух разных людей, — не обращаю внимания на выпады.

В динамике раздаётся истерический смех не совсем трезвого человека:

— Не удивлюсь, если тоже на бабу.

— Ты удивительно проницателен.

— Поумнее тебя буду, не вчера родился. Мне кажется, тебя одна поманила и обработала, а как увидела, что мозгов у тебя нет, подружку позвала. А ты, придурок, расплылся перед девками. Думаешь, тебе что-то перепадёт?

— А говорил, тебе не интересно… Когда подпишешь? Мамина подпись тоже нужна, предупреди.

— О, как заговорил, покоритель Пекина! — голос сочится ядом. — Как помощь понадобилась, так сразу к родителям побежал? Давай так: я подписываю оба документа, а ты катишься на все четыре стороны. Разуют, ничего не останется — даже не думай возвращаться в деревню и позорить меня! Я тебе в своём доме жить не позволю!

— Не переживай, на коморку два на два больше не претендую. Оставь себе, в завещании можешь не упоминать.

— Весь в мать пошёл, мечтатель, — отец судя по звукам прикладывается к бутылке. — Посмотрим на тебя, когда тёлки тебя разуют. По-другому запоёшь, главный кормилец семьи. Кстати, матери больше не звони — она весь день про тебя только и говорит. Переживает, волнуется, было бы за кого. Ты сам себе жизнь разрушаешь, неблагодарный. От одного твоего имени воротит! — коммуникация всё больше скатывается в бессвязное пьяное бормотание. Хоть бы до нотариуса добрался. — Но, как говорят — в семье не без урода… впрочем, я всегда знал, что ты со странностями, хотя надежды, что из тебя вырастет нормальный мужик, до недавних пор оставались.

— Зависимость от алкоголя, табака, лудомания, лень, наплевательское отношение к жене с детьми, избегание ответственности. Мне так, просто интересно. Ты же опытнее меня, расскажи. — На каком-то этапе не удерживаюсь.

— Я работаю, на моих плечах забота о семье! — родитель срывается на крик. — Имею полное право расслабиться и не тебе меня судить! Всё, что у нас есть — только моя заслуга! Спроси любую бабу в деревне, да она была бы счастлива с таким жить!

Перед глазами мгновенно встаёт недавняя картина. Мать, сжавшаяся в углу кухни, прикрывает рукой покрасневшую щеку. Отец, пошатываясь, наступает на неё с занесенной для нового удара рукой. Я тогда впервые встал между ними. Потом мать плакала, признаваясь, что давно мечтает уйти, но некуда — дом записан на мужа, а одной с двумя детьми не выжить. К тому же в маленькой деревне все друг друга знают, озлобленный бывший муж жизни бы не дал.

Делаю глубокий вдох, напоминая себе, что сейчас не время для выяснение отношений. Пусть лучше спокойно подпишет доверенность — это сейчас важнее, а мать с сестрой к себе ещё заберу.

— Твоя правда…

Закончив разговор, поднимаюсь со скамейки. В кармане вибрирует телефон — пришло сообщение.

Открываю и с удивлением читаю, что загранпаспорт готов. В первую секунду не верится — перечитываю ещё раз, однако всё верно.

Какая-то ошибка? Я ведь только что сдал документы. Или Ли Миньюэ подключила все свои связи?

Вряд ли, невозможно изготовить паспорт за считанные минуты. Разворачиваюсь на полпути к метро — нужно вернуться и выяснить точно, а не угадывать.

Возвращаюсь к нужному зданию. На входе всё тот же поток людей — кто-то заходит, кто-то выходит, у металлодетектора небольшая очередь.

— Как часто людям приходят ошибочные сообщения? Например, что документ готов, хотя прошло слишком мало времени? — спрашиваю охранника, проходя сквозь рамку.

— Не припомню такого. У нас неточностей не бывает — подтверждение высылается лично сотрудником. — Грубо говоря, когда документы уже лежат на столе, готовы к выдаче — ошибка исключена электронной формой. Машина просто не отправит вам смс, если статус документа другой.

— Спасибо большое, — направляюсь к терминалу электронной очереди.

Стоит талону оказаться у меня, как из динамиков раздаётся механический голос, приглашающий на выдачу.

Вот бы такую скорость при подаче.

Переступив порог указанного кабинета, замираю: за казённым столом сидит фемина лет двадцати семи с такой внешностью, что её было бы логичнее увидеть на кастингах в нашем агентстве, чем здесь. Если бы не форменная тёмно-синяя рубашка со знаками отличия миграционной службы, её нынешний род занятий и заподозрить было бы нельзя.

Причём старший лейтенант, судя по погонам.

— Сюда. — Она сухо указывает на стул напротив, не поднимая глаз.

Н-да уж, теплотой и не пахнет.

Глава 9

Офицер миграционной службы берёт мою айди, смотрит на меня, потом в документ, будто сверяя сходство.

А ведь она за собой следит не на сумму зарплаты, больше — кожа, волосы идеальный маникюр, ещё кое-какие детали. Тому, кто крутится в мире моды, достаточно красноречивые.

Резким движением она поднимается и подходит к офисному шкафу, я же смотрю ей вслед, зачем-то изучая каждую мелочь. Например, на старшем лейтенанте не обычная полицейская обувь от формы (за пару десятков юаней), а брендовые туфли на платформе — судя по всему, разрешённого правилами чёрного цвета, но к казённой выдачи никакого отношения не имеющие. Ещё и с золотыми пряжками, которые кто-то менее знающий легко примет за фурнитуру.

Фемина ловко выуживает из стопки документов новый загранпаспорт в бордовой обложке. Быстро пролистав зачем-то все страницы, удовлетворённо кивает.

Значит, никакой ошибки.

Она снова усаживается в кресло, протягивает мне красный прямоугольник.

— Заранее извиняюсь за вопрос, если он глупый, но каким образом получилось изготовить новый документ за пятнадцать минут? — интересуюсь.

Мой неподдельный интерес явно попадает в точку.

— У нас всегда есть готовые бланки про запас, — после паузы поясняет она. — Я не печатаю паспорт с нуля, а лишь впечатываю ваши данные, накладываю степени защиты и ламинирую. Вся работа занимает минут семь.

Фемина откидывается на спинку кресла, закидывая ногу на ногу. Узкая юбка слегка задирается, но под пристальным взглядом не время опускать глаза на её бёдра.

— Теоретически, по регламенту полагается соблюдать порядок очереди и прочие формальности, — продолжает красотка. — Но в вашем случае начальство велело поторопиться…

— Спасибо за участие.

— … Хорошо, что у каждого компетентного офицера всегда есть свой резерв для подобных случаев.

Уважительно киваю, прокручивая в голове услышанное. Значит, прокурор действовал не напрямую, а через знакомых? Занятно. Буду дальше изучать, как работают горизонтальные связи в государственных структурах.

Замечаю на запястье старшего лейтенанта сразу два золотых браслета, а ещё цепочку с кулоном. Явное нарушение формы, но кроме неё в кабинете всё равно никого нет.

А ещё, когда она подошла к шкафу, я заметил браслет на её ноге — между прочим, платиновый.

Те, кто не понимает в теме, легко спутают платину с обычной нержавейкой. Так что украшения она носит явно не для привлечения внимания обывателя. И раз не на руке, а ноге, то не боится его потерять, а это проще, чем кажется — замок соскочил и всё, потеряны тридцать грамм банковского металла, что в долларах около трёх тысяч.

Значит, у выручающией меня сотрудницы деньги есть. Соответственно, логично предположить, есть и далеко не бедные клиенты.

В принципе, логично: мало ли кому может понадобиться срочно оформить паспорт, любой ценой, а может у неё ещё и через границу есть какие-то связи… Центральный район столицы. Бедных тут нет по определению.

По живому блеску глаз собеседницы понимаю, что какое-то время ещё можно пообщаться. Грех упускать такую возможность. Мысленно выписываю себе следующую индульгенцию: способный по щелчку пальцев оформить ТАКИЕ документы за семь минут определённо стоит того, чтобы свести дружбу. Пора и мне обрастать связями.

Через мгновение решаю не обманывать себя и честно признаюсь самому себе: я сейчас пытаюсь оправдать абсолютно нематериальную, совсем из других сфер, мою к ней тягу. Никак не прагматичного характера.

Повинуясь импульсу и не сводя с неё глаз, лезу за бумажником.

Она вопросительно приподнимает бровь, наблюдая за моими руками.

— Если бы я сразу знал… — открываю отделение, где держу доллары.

— О чём вы?

— Моё заявление принимал хмурый мужик с кислой миной. Я был уверен, что и выдавать документ будет точно такой же тип. К нему бы я точно не пошёл с благодарностями, — развожу руками, одна из которых уже сжимает три стодолларовые банкноты. — Но если бы я знал, что паспорт мне вручит модель, лишь изображающая сотрудника полиции, я бы хоть за букетом сбегал. Чтоб было что вручить ей в знак благодарности, молчу о запредельной скорости.

На её лице появляется улыбка.

— Можно, свой букет я вручу в натуральном выражении? Не сочтите за нарушение закона, это знак искреннего восхищения.

— Чем? — хозяйка кабинета смотрит на купюры нечитаемым взглядом.

— Вашей красотой и профессионализмом, — кладу деньги на стол.

— Молодой человек, вы в своём уме? — Взгляд мгновенно холодает. — Давно в тюрьме не сидели? Вам мало недавних проблем, хотите обратно в ПКТ?

Слегка опешиваю от текста, тем более что её глаза говорят совсем другое. Если я хоть чуть-чуть понимаю в вопросе, а я в нём понимаю.

— Откуда про тюрьму знаете? — проявляю любопытство. — Если не секрет?

— Единый реестр, — она снисходительно щёлкает по монитору, — у меня перед глазами. Включая сегодняшний инцидент. Неважно, по какой причине вы там оказались и как вышли — факт налицо. А во-вторых, — лицо суровеет, — это стандартная присказка, которой женский пол на моей должности сбривает слишком назойливых мужчин.

— Что ж, всё равно ни о чём не жалею, — констатирую вслух. — Лучше один раз попробовать и не жалеть, чем всю жизнь жалеть, что не попробовал.

— Думаешь, ты тут один такой? С инициативой, пха-ха-ха? У меня по статистике восемьдесят процентов паспортов — мужские. От пятнадцати лет до шестидесяти пяти. Из них тридцать-сорок процентов — богатые и ещё столько же — ну очень богатые. Потому что это Китай и столичный округ Пекина. Тут бедных нет, понимаешь?

— Предполагал…

— Умный мальчик. Бедные здесь не прописаны, чтобы паспорта у меня получать. Да и заграницу они не летают, даже если случайно в районе записались. Так что, как думаешь, ты первый такой оригинальный?

— Н-да уж. Промахнулся с анализом на старте. Точнее, не подумал в эту сторону — на внешность отвлёкся.

Честность — лучшая политика. Иногда.

— Аналогичные попытки «отблагодарить» случаются регулярно, — вздыхает она человечески. — Забери сейчас же по-хорошему, сверни в трубочку и засунь…

— Куда?

— Туда, где солнце не светит.

Она раздражённо складывает руки на груди и отводит взгляд в сторону, всем видом демонстрируя неодобрение.

— Досадно. Вы правы — думал подкатить, но неудачно. Спасибо, что паспорт не отобрали, чё.

— Мы здесь для того, чтобы помогать людям, — бровь иронично поднимается и опускается. — А вот это, — её взгляд презрительно скользит по исчезающим в моём кармане купюрам. — Пф-ф. Ты понял.

Она глядит в окно, словно размышляя о чём-то:

— Ужин в ресторане «Цай Юи Хан» начинается примерно с этой суммы, если без алкоголя и если на еде не экономить.

— А когда вы там планируете ужинать⁈ — хорошее настроение даже изображать не приходится. — Готовы принять всерьёз начинающего? — хлопаю себя по животу.

Старший лейтенант бросает на меня испытующий взгляд:

— Ну-у, судя по тому, что за твой паспорт взялись не самые простые люди и такой хайвай подняли из-за человека, который только что из известного места вышел, то сегодня и завтра тебя в этом месте точно быть не должно. Срочное оформление документов обычно означает не менее срочный вылет из страны. Я ошибаюсь?

Прикусываю язык. Н-да, это не наивную медсестру охмурять.

— Вы правы. Сейчас сразу же первым рейсом несусь в Корею. Но ненадолго!

— Когда обратно? Билет назад есть?

Снова развожу руками.

— Ну вот вернёшься — поговорим. А пока чего забегать вперёд.

— Тогда оставьте свой номер? — предлагаю. — Чтобы связаться по возвращении?

— У меня уже есть все твои контакты, — фемина щёлкает мышкой. — Номер телефона, аккаунт в wechat — всё как на ладони. Кстати, когда планируешь вернуться?

— Пока неясно. Сегодня суббота, завтра там пара встреч, — добросовестно рассуждаю вслух. — А в понедельник уже рабочая неделя. Скорее всего погляжу — и тут же обратно.

— Если завтра к вечеру успеешь, то у тебя есть шанс: у меня в понедельник выходной за субботу. Но учти, обещать ничего не могу.

— Почему бы и не пообещать? Давайте договариваться.

— Фитнес, танцы, спорт, все дела. И к косметологу хотелось бы выбраться.

— Этим обычно занимаются днём. А что насчёт вечера?

— Ну-у, по плану вечер действительно свободен, — задумчиво тянет старшая лейтенант. — Если только подруги не вытащат. В воскресенье. Тогда в понедельник я валяюсь с мокрой тряпкой на лбу и жадно пью холодный чай — ты с твоими инициативами точно пролетаешь. Сам понимаешь, не до ужинов будет. В общем, пока давай пятьдесят на пятьдесят. Ближе к делу сама тебе напишу.

Знакомая песня, ничего не скажешь. Всё равно не напишет.

— Договорились, — киваю, после чего сразу направляюсь к выходу.

Одной рукой тянусь к дверной ручке, второй достаю из кармана звенящий телефон.

Замираю как вкопанный при виде пустого сообщения со стикером панды от неизвестного контакта. Быстро нажимаю аватарку и понимаю, что это она. Причём в таких нарядах, что…

Медленно разворачиваюсь и делаю пару шагов обратно к столу, за которым сидит самая необычная сотрудница полиции из всех, которых я встречал:

— Неожиданно, — признаюсь, глядя на неё в упор. — Думал, стандартное динамо, тем более что мои предложения на фоне других кандидатов явно теряются где-то внизу.

Нечитаемый взгляд в ответ.

— Могу спросить, почему? Ты только что сама сказала, я со своими тремя сотнями и рядом не стою. — Язык начинает жить своей жизнью и говорить быстрее, чем работают мозги. — Я-то считаю себя довольно обеспеченным и нормальным, но кое-кто только что прозрачно обозначил, что это — пыль под ногами. На фоне офицера, выдающего паспорта за пять минут в центральном районе Пекина. Не могу не спросить о причине — на органы меня продавать смысла нет.

— А-А-А-ХА-ХАХ!

— Взять с меня в принципе нечего — с учётом несопоставимой разницы наших финансовых уровней. Потому что только твой платиновый браслет на лодыжке больше, чем одна моя зарплата.

— Ух ты, — в глазах старшего лейтенанта появляется интерес. — Как про браслет узнал?

— Не узнавал, — качаю головой. — Просто глаза держу открытыми и по сторонам смотреть не ленюсь.

— Да ну?

— Видно же, — пожимаю плечами. — Если в теме ориентироваться, банковский металл от нержавейки отличается, — от сарказма не удерживаюсь, но оно и хорошо, видимо. Судя по встречному взгляду. — Особенно если насмотренность и со зрением проблем нет.

— Заня-ятно, — она наматывает локон на палец.

Как говорили в других местах, железо нужно ковать не отходя от кассы.

— Проба скорее всего стандартная, — продолжаю. — То, что девятка, понятно, но отсюда точнее не определю — надо снимать и смотреть на маркировку.

— Что такое девятка? — живо интересуется хозяйка кабинета.

— Понятно, — киваю с видом умудрённого опытом и занимаю стул напротив. — Значит, тебе его подарили, не сама покупала.

— Тоже мне секрет, пф-ф ещё раз. Но насчёт дарителя можешь не переживать — его больше нет. — Она реагирует на моё меняющееся лицо даже быстрее чем я сам. — Эй, не в том смысле! Жив и здоров! Просто со мной его больше нет.

— А-а-а. Фуф-ф, в этом месте надо вытереть со лба предательскую влагу.

— Пха-а-а-ха-ха!.. Так что там про девятки?

— В отличие от золота, платину делают как правило или в девятьсот пятидесятой или в девятьсот девяносто девятой пробе, поэтому «девятка». Там по первой цифре говорится, по сотенному разряду. Это если в метрической системе, есть ещё каратная.

— А золото⁈

— Пятёрка, семёрка. Говорят, далеко на севере была даже двойка или тройка, давно и неправда.

— Это как?

— Пятьсот восемьдесят пятая дробь третья и семьсот пятидесятая.

— Что значт эти цифры?

— Процент банковского металла в сплаве. Твой платиновый браслет, к примеру, если девятьсот пять — девяносто пять процентов платины.

— А остальное?

— Какой неподдельный интерес, даже восхищён вашей любознательностью, госпожа старший лейтенант… Семьдесят пять, пятьдесят восемь и пять десятых соответственно.

— А-а-а, поняла систему. Спасибо большое! Поэтому цену твоих игрушек я тоже примерно представляю.

— Любопытно, — тянет собеседница, что-то про себя прикидывая. — Ладно, откровенничаем так откровенничаем. В местах, где люди разбираются в подобных штуках, я тебя ни разу не видела — а мест таких не так уж и много. Если бы ты там тусовался регулярно, по-любому должны были бы пересечься.

— Может и пересекались? Но ты не запомнила?

— Тебя в лицо? — она становится насмешливо-снисходительной. — Ты не забыл, кем я работаю?

— Тьфу ты, рука-лицо.

— Угу. На лица у нас память у всех профессиональная, в этом здании — точно. Да и по досье ты только из деревни выехал. У вас там шоу-выставо точно нет. В общем, откуда познания?

— Работаю в модельном агентстве, — брови поднимаются сами, даже изображать не приходится. — Отгадаешь, кем?

— Кем? — и снова вспышка интереса.

— Как раз такие штуки и выдаю моделям перед выходом, потом забираю обратно, складирую и веду учёт, — киваю на чужое запястье. — Кстати, интересный нюанс насчёт браслета на ноге. На нём же не фианиты стоят?

— Нет, конечно. Продолжай.

— Ну я так и подумал, что алмаз, но не понял, почему сэкономили.

—???

— У тебя там стоят единички, максимум один и два.

— Это как?

— Камни миллиметровые, в среднем десять долларов за единицу. Обычно в такой стилистике камни должны стоить дороже, чем металл, а тут наоборот.

— Какой вывод? — она слегка напрягается.

— Кто-то из наших пытался замутить стилизацию, но в своём авторском стиле. Неудачно. Предположу, что это за тобой кто-то из ювелиров ухлёстывал.

Молчу, что сэкономил скорее всего специально.

Лицо хозяйки кабинета загорается энтузиазмом:

— Вот! Я не понимала, чем ты мне интересен, а теперь всё схлопнулось! Бинго, — она хлопает в ладоши и откидывается на спинку кресла.

— В смысле? — аккуратно отодвигаюсь вместе со стулом.

— Женская интуиция. Не понимаешь?

— Не-а.

— Чем ты в принципе можешь быть интересен такой, как я? Особенно с учётом разницы в возрасте? Про деньги даже не заикаюсь.

— Вот здесь было обидно. Хотя ладно, телефон ты дала. Спасибо, не ожидал.

— Да не заводись ты на ровном месте! — отмахивается служительница закона. — Следи за мыслью! Пацан, который в семнадцать лет настолько разбирается в металле, — она щёлкает себя по браслету на руке и без усилий поднимает над столом ногу с платиновым браслетом на лодыжке, — девушке вроде меня уже по определению интересен.

— Чем? — кажется, увлёкшись экстерьером, за чужой мыслью я не поспеваю.

— Тем, что профессионально шаришь в значимом вопросе, — уверенно отвечает фемина. — А любой профессионализм заслуживает уважения. Тем более девчонкам нравится всё блестящее, что тут непонятного.

— А-а-а. Видимо, рука-лицо ещё раз.

— Контакт мой у тебя есть, — нога опускается обратно под стол. — Звони, как вернёшься. Н-да, занятное знакомство. Кто бы мог подумать.

— Та же фигня. Смотрю на себя со стороны — сам себе не верю. Ну-у, или если поду-умать.

— Ещё имеет значение то, кто за тебя просил, — лицо на той стороне стола расплывается в широкой улыбке. — Вдруг я через тебя рассчитываю на них выйти? Кстати, не расколешься ли ради красивой девушки, кто за тебя мог к Сун Хо обратиться? Я уже поняла, что ты не сам и не напрямую.

— А кто он?

— Понятно… Подполковник, слывёт не подпуднему кристально честным на весь центральный аппарат. Так кто из твоих к нему вхож? Если секрет — ладно, пойму, — на модельном лице мелькает тень разочарования.

— Знаешь, всего сказать не могу по понятным причинам. Но одно точно: из МВД за меня не просили, в вашей системе знакомств нет.

— Точно?

— Угу. Чтобы ответить тебе конкретно, мне нужно поговорить с тем, кто эту услугу организовал. Разрешат — честно сообщу.

— Да ладно, проехали, — отмахивается собеседница, утрачивая интерес к неизвестным большим людям. — Значит, из юстиции кто-то подсуетился. Ясно, ясно. Я подумала, вдруг у тебя в МВД завязки — это было бы актуально, без подробностей. А в прокуратуре и свои каналы есть… В общем, вопрос закрыт, спасибо за информацию!

— Умна, хитра, прекрасно образована, умеет выстраивать полезные связи и при этом дьявольски привлекательна. Такая особа в столице очень многого добьётся. — Констатирую в третьем лице без каких-либо внешних эмоций.

— Пха-ха-ха, всё, иди давай, мне работать надо! Телефон мой есть — позвонишь! А то сейчас задумаюсь в какую не надо сторону — и не улетишь сегодня туда, куда надо тебе.

— Упс.

— Ну. Электронная очередь уже двузначное число, надо и другим паспорта выдать, — она щёлкает по монитору. — Иначе б с удовольствием поболтала ещё, честно. Жду своего ресторана через сутки. Пока!

Выйдя из здания миграционной службы, делаю фото раскрытого загранпаспорта и отправляю Ли Минъюэ. В ответ она засыпает меня ликующими стикерами и высылает дальнейшие инструкции вперемешку с отчётами.

Нотариус уже выехал из Харбина прямиком в мою деревню и прибудет в Пекин ориентировочно к пяти утра. Далее Ли Джу лично с ним встретится и заберёт все необходимые документы. А там купит нам два билета до Сеула на ближайший рейс в восемь утра. Конечно, это чистой воды формальность — полечу-то я один.

* * *

ИНТЕРЛЮДИЯ

Дверь полицейского участка открывается, на улицу выходит У Цзяньго. На его лице играет самодовольная ухмылка — всё разрешилось именно так, как он и предполагал. Влиятельный дядюшка в очередной раз помог племяннику выпутаться из неприятностей, уладив ситуацию наилучшим образом.

Следом за У Цзяньго из дверей показываются двое массивных телохранителей. Один из них сильно хромает, с трудом наступает на ногу.

У Цзяньго достаёт из кармана пиджака последнюю сигарету и, не обращая внимания на камеры видеонаблюдения, с наслаждением закуривает. Его в самую последнюю очередь волнует то, что курение в общественных местах запрещено и может повлечь за собой новые неприятности.

Мысли лениво текут, проносясь в голове обрывками фраз. И как только семнадцатилетний сопляк сумел навалять его телохранителям? Видать, совсем расслабились, потеряли бдительность.

Ладно, ничего, нужно лучше муштровать, следить за дисциплиной.

— Я тебе что говорила насчёт курения? — вдруг раздаётся за спиной тяжёлый властный голос, прерывая размышления У Цзяньго.

Он резко оборачивается, чуть не выронив сигарету от неожиданности. На лице написано искреннее удивление:

— Мама⁈ Ты что здесь делаешь?

— Здравствуйте, госпожа У Нин! — хором здороваются с женщиной сопровождающие, склоняя головы в почтительном поклоне.

Но их приветствие остаётся без ответа. Женщина не удостаивает амбалов даже взглядом, её внимание приковано к сыну:

— Быстро выброси эту дрянь, — чеканит она.

У Цзяньго покорно кивает и, сделав последнюю жадную затяжку, послушно отправляет окурок в ближайшую урну. Спорить с матерью в таком настроении — себе дороже.

— Поехали, — командует госпожа У, спускаясь по ступеням. Не оборачиваясь, она добавляет: — Вы оба тоже со мной.

Телохранители явно предпочли бы слиться с пейзажем и сделать вид, что их тут вовсе не существует. Но делать нечего — приказ есть приказ. Потупив головы, оба бредут к машине.

Процессия молча рассаживается по местам. У Нин наблюдает за всем в зеркало заднего вида:

— Ладно твой отец, я уже давно смерилась с тем фактом, что мой муж — последняя скотина. Но на тебя у меня были совершенно другие надежды! Думала, вырастешь, сам набьёшь ему морду, но не срослось. Вместо этого ты перенял его худшие стороны.

— Это всё, чего ты от меня хотела все эти годы? Просто набить морду отцу? Сказала бы прямо.

У Нин качает головой и устало трёт виски:

— Как ты думаешь, о чём мечтает женщина в адрес мужчин, которые рядом?

— Ты уверена, что мать должна спрашивать об этом сына? — с сарказмом уточняет У Цзяньго.

— Уверена! Просто ты, извращенец, не туда думаешь! Идиот! У женщины может быть сын, отец, муж, брат! — рычит она. — И любая, слышишь, любая мечтает, чтобы близкий мужчина рядом с ней был ей поддержкой и опорой! Но никак не наоборот, балластом!

— Разве я просил твоей помощи или поддержки? Я сам всё уладил.

— Я думала, когда ты повзрослеешь, часть семейных проблем будет меня не касаться — ты будешь брать их на себя. А сейчас ты мне в субботу приключений подбрасываешь и с каждым днём создаёшь всё больше проблем! Спасибо, сынок, что дал отдохнуть! Из-за тебя пришлось отменить все планы. Ты очень сильно подвёл меня.

— Да какие проблемы, мам? О чём ты говоришь? — принимается оправдываться У Цзяньго. — Ты всё не так поняла! Это совсем не то, чем кажется на первый взгляд!

Но мать явно не настроена слушать. Её лицо искажается гримасой раздражения, в голосе звучит сталь:

— Хватит уже оправдываться! Пора научиться нести ответственность за свои слова и поступки, как подобает взрослому мужчине! Вместо этого ты вечно мямлишь, готов наплести с три короба, лишь бы увильнуть от правды. Точь-в-точь как твой папаша, когда я прознала про его молоденьких любовниц!

— Ты сейчас просто срываешься на мне из-за его проступков. Если тебя так бесят его измены, может, и сама заведёшь роман на стороне, а? Как сейчас модно выражаться — для здоровья, мол, полезно. Будь уже счастлива хоть с кем-нибудь, раз с собственным мужем не сложилось! А меня в покое оставь!

Госпожа У невесело хмыкает:

— Да я бы давно уже так и поступила, если бы не тряслась постоянно над тобой и твоим папашей-кретином. Вы ж вдвоём по миру пойдёте, если я… неважно. Особенно ты! Огребёшь по первое число! Потому как ни один уважающий себя человек на пушечный выстрел не подойдёт к отпрыску такой женщины.

У Цзяньго мученически закатывает глаза и трясёт головой. Мозг в буквальном смысле закипает. И ладно бы просто критиковала, так ведь ещё и нотации читает, куда ж без этого.

— И вот вместо того, чтобы пойти сейчас на поклон к деду и всё уладить по-хорошему, — не унимается госпожа У, — ты наверняка по приезду рванёшь в первый попавшийся бар. А вернёшься оттуда в стельку пьяный, весь в засосах продажных девок. Стресс ему, видите ли, нужно будет снять! Знаем мы эти твои методы, проходили уже. А кто пойдёт тушить весь пожар? Конечно же я, твоему папаше наплевать! Это я должна отправиться к старому маразматику на поклон, потому что кто первый доложил, тот и прав! По крайней мере, у нас в семье, — добавляет она задумчиво.

Новый тон решительно не вяжется с предыдущим.

У Цзяньго втягивает голову в плечи и демонстрирует максимально виноватый вид. А что тут скажешь — мать права на все сто, возразить по сути нечего.

Ну или от планов отказываться — но это точно не вариант. Бары и в самом деле ждут.

— Мам, ну хватит уже, а?

Однако женщина словно не слышит:

— Если родители Ли Джу и Ли Миньюэ первыми вякнут, то и твоему дяде достанется! Который, между прочим, опять прикрыл твою задницу. Но я уже с ним поговорила — больше он тебя выгораживать не станет, так и знай. Попадёшь снова в обезьянник — сиди, наслаждайся. Будет уроком! Может, хоть думать головой начнёшь…

— А дядя-то здесь с какого боку? — удивлённо вскидывает брови У Цзяньго.

— Балует тебя. Вот ты и сел ему на шею, — сухо чеканит госпожа У. — А теперь изволь объяснить: что тебя сподвигло вести себя настолько неадекватно, крушить всё подряд и вышибать двери? Откуда это вообще в твоей дурной башке взялось?

В салоне автомобиля повисает напряжённое молчание. Слышно лишь мерное гудение двигателя да редкий скрип кожаных сидений.

У Цзяньго задумчиво покусывает губы, словно решаясь. Наконец он тяжело вздыхает и произносит:

— Никогда бы никому не рассказал, но с матерью поделюсь. Только обещай, что не будешь смеяться?

Лицо госпожи У наливается свинцовой тяжестью:

— Когда ты так говоришь, я всегда узнаю такое, после чего мне тебя своими же руками хочется удавить.

— Тогда вообще ничего не буду говорить! Кому нужны эти дурацкие разборки? Я ими по горло сыт! Всё, забей!

Не успевает парень договорить, как от матери прилетает звонкий подзатыльник:

— Жду.

— Я когда узнал, что этот парень помогает Ли Миньюэ, у меня предчувствие на его счёт появилось… ну, не знаю, сложно объяснить… прям голос внутри меня буквально кричал, что с ним нужно что-то сделать!

Женщина жмёт на тормоза. Телохранители по инерции влетают головами в спинки передних сидений, У Цзяньго только благодаря ремню безопасности удерживается на месте. Машина встаёт как вкопанная посреди дороги, водители сзади принялись сигналить.

— Так, погоди-ка, — мать поворачивается к сыну. — И давно с тобой голоса разговаривают? Что ещё они тебе говорят сделать?

— Да ты опять всё не так поняла! Я же вижу, что не просто так Ли Миньюэ полетела в Корею! Что-то они там спрятали, а в Пекине им опереться толком не на кого. Ну, думаю, дай-ка я пацана малость потрясу, может, чего полезного узнаю. Выйдя из полиции, сейчас понимаю, что он очень непрост по целому ряду причин, а я изначально ошибся, — он простодушно шмыгает носом.

— Любопытная версия. И что же они могли там спрятать? — интересуется мать, трогаясь с места.

— Я рассчитывал припугнуть деревенского. Думал сам расскажет. Мало ли — может, он вообще подставное лицо, а на его родню бабки немалые выведены. Чтоб от налогов уйти, например!

— М-м-м.

— Или дед лет тридцать назад в Корее активы попрятал, часть капитала раздробил, а теперь они пытаются всё вывести дальше!

— Хорошо, допустим. Но зачем дверь выбил? Неужели не было другого способа войти? Почему не постучать было?

— Так в том-то и дело, мам! Я не просто так психанул! Дверь мы вышибали специально.

— З А Ч Е М?

— Человек максимально беззащитен, когда к нему вламываются в жилище — чистая физиология. Тут не до сопротивления. Комбинация рабочая! И полицию он бы вызвать не успел.

— Да ну? — в голосе женщины звучит неприкрытая ирония.

— Я бы пресёк на корню. В общем, план был идеальный, если бы не… Мам? — У Цзяньго откровенно ждёт ответной реакции. — Ты чего замолчала? Дай хоть какую-то обратную связь, что ли?

— И Д И О Т!!!

Глава 10

Закончив свою смену и дождавшись, пока остальные официанты разойдутся, направляюсь к стойке администратора. Как ни крути, а отпрашиваться нужно — не могу же я просто так взять и пропасть посреди рабочей недели.

— Чэнь Айлинь, есть разговор.

Она отрывается от монитора и вопросительно смотрит на меня:

— Да, конечно. В чём дело?

— Сегодня утром я улетаю в Корею к твоей подруге Ли Миньюэ. Не подумай, не к тёще на пельмени, помочь решить проблему. А для этого придётся отлучиться на денёк-другой. Надо бы найти мне подмену на время. Можешь поговорить с ней, она всё объяснит.

Чэнь Айлинь внимательно слушает мои слова, не перебивая. На её лице не дрогнул ни один мускул, взгляд остаётся спокойным и изучающим. От этой непроницаемой маски меня начинают терзать смутные сомнения — сам понимаю, что слишком часто обращаюсь к ней за помощью.

Надеюсь она не думает, что я сел ей на голову.

— И тебя я прошу об этом только потому, что она в первую очередь твоя подруга. Лично я ей очень рад, мне хочется помочь — Ли Миньюэ классная. — В этом месте красноречиво опустить веки. — Но финальный ответ за тобой, как скажешь, так и будет.

— Точно? — нечитаемый взгляд.

— Работу прогуливать однозначно не стану. Если мы с тобой сейчас решим, то полечу, а если нет, пускай забирает назад деньги и сдаёт билет. Как скажешь, так и будет.

— Да лети, какая тут проблема. Хорошо, что ты всегда предупреждаешь заранее, а не прямо перед сменой, — кивает она. — Но вот кое-что я всё же не понимаю…

— К чему эти драматические паузы? — ворчу. — Если всё равно отпускаешь?

— Где ты так зависал, что от тебя за километр разит женскими духами? Аж глаза режет. И ведь в интиме ты ни с кем не кувыркался.

— Откуда такая категоричность⁈ В этом месте прямо обидно.

— А-хах, мы соседи, в стене дырка, я бы всё услышала, — снисходительный взгляд сверху вниз.

— Тьху ты. Рука-лицо.

— Я только это пытаюсь сейчас понять — поскольку после тюрьмы от тебя должно пахнуть иначе. Теоретически.

— Мне пора волноваться по поводу твоей осведомлённости? — озабоченность изображать не приходится.

— Да завязывай, все давно знают, что ты был в участке, но быстро из него вышел утром. Хорошо, что тебе помогли. Не знаю, как бы прикрывала тебя три дня.

— Откуда столько подробностей? В WeChat я опубликовал только один пост, без подробностей.

— Ой, можно подумать, нам только твоих постов и не хватало для полноты картины! — отмахивается Чэнь Айлинь. — Тебя у всех на глазах взяли, прямо под общежитием. А мы, по-твоему, совсем слепые, в окна не смотрим? — она вздыхает. — Опять же, вокруг полно видеокамер. И уличных, и от ресторана. Так что эта новость быстро… донеслась жо каждого.

— Ладно, про полицию понял, — киваю. — А про помощь ты как узнала? Ли Миньюэ рассказала?

— Естественно, у нас свой женский чат. Там Миньюэ, её сестра и пара-тройка общих подружек. Она туда эту новость и отправила. Заодно просила прикрыть тебя на работе, если не получится вытащить, — объясняет Чэнь Айлинь, выключая рабочий компьютер.

— Понял.

— В итоге ты на воле, а прикрывать всё равно придётся, — она с улыбкой разводит руками. — И вот мне интересно, где ты мог такой запах зацепить. Причём, доставала тебя Ли Джу, а у неё духи другие, я знаю запах. И ещё ещё я знаю наверняка, она бы с тобой в засос не обнималась…

— Да ни с кем я в засос не обнимался, — достаю из кармана новый паспорт, глянцевая обложка поблёскивает в свете ламп. — Запаха не заметил — обоняние у меня не очень. Вообще-то в паспортном столе был.

Раскрываю документ на странице с датой выдачи:

— Только получил. Офицер нормальная попалась. Она единственная женщина, с кем я виделся после того, как вышел, не считая сестру Ли Миньюэ. Разве что в её кабинете пропитался.

Админ берёт паспорт, подносит к носу:

— Занятная там дама работает, — выдаёт она задумчиво, принюхавшись. — Да, сходится. Впрочем, — она возвращает документ, — не моё это дело. Хорошо, обговорим сроки. Сколько времени тебе нужно?

— Ориентировочно меня нужно прикрыть только сегодня, — прислоняюсь к стойке. — Надеюсь, днём мы решим все вопросы во время забега в гольф-клубе. По словам Ли Миньюэ, там будет какая-то непринуждённая обстановка с толстосумами, где я должен на кого-то посмотреть.

— Интересная программа, — нейтрально кивает Айлинь. — И недлинная, да?

— Корейцы после одиннадцати воскресенья точно не будут гудеть — в понедельник всем на работу. Да и я не пью. Лететь обратно недолго.

— Время рейса? Чтобы я знала, в какую смену тебя ставить.

— Из Сеула в Пекин самолёт летит примерно два с половиной часа, — считаю вслух. — Видел рейс назад на час ночи, скорее всего им и полечу. Буду в Пекине в пол четвёртого утра. Если всё сложится, прикрыть меня нужно только в ночную смену.

— Поняла, — кивает Чэнь Айлинь. — Удачной поездки. Если что — пиши.

* * *

Международный аэропорт «Шоуду» в это время дня больше напоминает муравейник. Нескончаемый поток людей движется по просторному терминалу — туристы с чемоданами, деловые люди с кожаными портфелями, семьи с детьми. Всюду слышна разноязыкая речь, смешивающаяся с объявлениями на китайском и английском.

Мы с Ли Джу обходим толпу стороной и направляемся к стойкам регистрации бизнес-класса. На ней строгое деловое платье и туфли на невысоком каблуке — типичный образ бизнес-леди. Я же полностью ей соответствую в новом костюме, который куплен перед поездкой по настоянию Ли Миньюэ.

— Добрый день! — девушка за стойкой регистрации улыбается. — Пожалуйста, документы.

Процедура оказывается на удивление быстрой, чего не сказать про эконом класс, где в очереди люди стоят по двадцать минут.

— Теперь на паспортный контроль, — бросая взгляд на мой посадочный талон говорит Ли Джу.

В этот момент телефон в кармане начинает настойчиво вибрировать. На экране высвечивается незнакомый номер.

— Слушаю?

Ли Джу кивает в сторону эскалатора — мол, пошли, по дороге поговоришь. Вокруг привычный гул аэропорта: объявления рейсов на нескольких языках, шелест чемоданных колёс по полу, обрывки разговоров.

— Доброе утро! — мужской голос в трубке звучит бодро. — Извините, что так рано звоню, просто не был уверен в какую смену вы работаете: дневную или ночную. Решил позвонить чуточку раньше.

Лавирую между людьми, стараясь не потерять из виду спину сестру Ли Миньюэ.

— А вы кто, простите? — спрашиваю у него, огибая группу японских туристов с огромными чемоданами.

— Сунь Минцзе, занимаюсь интегрированием CRM-систем в сеть ресторанов «Горизонт». Ваш номер получил от управляющего. Нам бы хотелось встретиться и обсудить некоторые важные моменты.

— Знаете, я…

БАХ!

От неожиданного столкновения лбами с китаянкой ненадолго теряюсь. Паспорт и посадочный талон падают на пол. В ушах несколько секунд стоит легкий звон — приложились мы знатно.

Машинально бормочу извинения, наклоняясь за документами. Краем глаза замечаю брендовые женские туфли на высоком каблуке.

— Извините, я прямо сейчас улетаю в Сеул и не смогу прибыть на встречу, — продолжаю разговор, попутно открываю паспорт и вкладываю в него посадочный талон. — Но и не отказываюсь.

— Смотри, куда прёшь! — раздаётся сверху до боли знакомый голос с красноречивыми нотками.

Поднимаю голову и вижу Ван Япин. Стоит, прожигая меня взглядом и уперев руки в бока. На лице девицы написано плохо скрываемое раздражение.

— Господин Сунь, — прерываю поток возмущения собеседника, — давайте обсудим встречу позже. Мне пора.

По тому, как мажорка встала, очевидно, что она готова начать очередную перепалку.

Сбрасываю вызов, догоняю Ли Джу у эскалатора и поднимаюсь на этаж выше. Взгляд Ван Япин только что дыру между лопаток не прожигает.

* * *

ИНТЕРЛЮДИЯ

Провожая взглядом удаляющуюся фигуру Лян Вэя, Ван Япин почувствовала, как внутри неё закипает раздражение и ненависть.

— В Сеул решил полететь, нищеброд. Ещё и с новым паспортом. Небось весь год на билет копил… — презрительно фыркает под нос китаянка, сжимая в руке розовый талон багажной бирки.

Казалось, сегодня ничто не могло испортить настроение мажорки — новые сумочки и туфли от Эрмес, ради которых она приехала в аэропорт, должны были стать очередным триумфом её безупречного вкуса. Но случайная встреча с наглым деревенщиной, умудрившимся так некстати врезаться в неё, мгновенно вывела Ван Япин из себя.

Цокая каблуками, она быстрым шагом направилась к багажной ленте, где с минуты на минуту должен появиться долгожданный заказ из Франции. При мысли о двух лимитированных сумочках, недоступных даже в официальных бутиках, уголки губ Ван Япин невольно приподнимаются в предвкушающей ухмылке.

К каждому аксессуару она ещё и обувь подходящего цвета заказала. Надо будет выгулять обновки сегодня же на зависть подружкам.

Но следом за этой приятной мыслью приходит другая, удручающая. Заказ-то скорее всего последний — она успела оформить его (и оплатить) ещё до ссоры с отцом. А когда сможет позволить себе следующий — неизвестно, отец своё слово сдерживает, гайки закрутил так, что никакие просьбы и слёзы на него теперь не действуют.

Бойфренд пусть и помогает финансово, но этого явно недостаточно, с родителем его возможности не сравнятся. Особенно для удовлетворения всех нужд, к которым она привыкла. И виной всему — долбаный Лян Вэй, с появлением которого на неё сваливаются проблемы одна за другой.

И чем только Хоу Ган занимается? Почему до сих пор не разобрался с ним? У неё уже на сумки коллекции следующего месяца непонятно, где деньги брать, а этот крестьянин вон, по заграницам летает.

Тварь. Сволочь.

Недовольно поджав губы, Ван Япин достаёт смартфон и набирает бойфренда.

— Да, милая?

— Лжец! Урод! Подлец! Скотина! — сходу взрывается скандалом девушка. — Ты где сейчас прохлаждаешься?

В динамике слышится шум, словно собеседник от неожиданности чуть не выронил телефон:

— Я дома, только проснулся. Милая, что стряслось? Почему ты кричишь на меня? — растерянность на том конце немного радует.

— Почему⁈ Ты ещё смеешь спрашивать⁈ — взвизгивает девушка так, что на неё оборачивается весь аэропорт. — Вот скажи, я что, по-твоему, полная дура?

— Нет, что ты, с чего ты взяла? Я считаю тебя умной девушкой. А ещё красивой, стильной, талантливой и…

— Хватит! — резко обрывает его мажорка. — Не заговаривай мне зубы!

Ван Япин абсолютно плевать, что своими криками она привлекает внимание.

— Скажи прямо, в чём проблема, и я постараюсь её решить!

— Ах, ты постараешься? Да я вижу, как ты решаешь мои проблемы! — язвит китаянка. — Одна из этих проблем, из-за которой я сейчас в полной заднице, преспокойно разгуливает по аэропорту! Ещё и в Сеул собрался, небось развлекаться летит!

— Ты про того деревенщину, Лян Вэя?

— Разве есть кто-то ещё?

— Да какие там у него развлечения, у пацана на них денег не хватит, — Хоу Ган пытается успокоить подругу. — Мы же сами пару месяц назад летали, ты цены видела. Может, он вообще по делам каким в аэропорту?

— Не делай из меня за дуру! — чеканит Ван Япин. — Я лично видела его посадочный на рейс! А ещё у него новый загран, только вчера выдан! Мало того, он ещё и трепался с кем-то по телефону. Так увлечённо про свою деловую встречу болтал, что с разбегу в меня врезался, еле на ногах устояла! Мне напомнить, что ты обещал, или сам вспомнишь?

— Я помню. В процессе, — глухо отзывается бойфренд.

— Что-то незаметно твоего процесса. По-моему, ты меня просто обманул. Думаешь, я дурочка наивная, ничего не замечу? Что мне можно лапши на уши навешать? Не на ту напал, я такого отношения не потерплю!

— Да нет же, Япин, ну чего ты опять! — голова Хоу Гана так кипит, что ещё немного и парень взвоет. — Я правда стараюсь, честное слово! Просто столько всего навалилось: подготовка к учёбе, отцу с семейным бизнесом помогаю, с документами вожусь. Дай мне ещё немного времени! Я уже разузнал кое-что про него, помнишь? Теперь нужно найти правильных людей, чтоб аккуратно его… призвать к порядку. Сама знаешь, я если берусь за что-то, то делаю всё идеально. Тут надо всё тщательно продумать, а не рубить с плеча.

— Опять всё та же песня… — недовольно отвечает мажорка. — Каждый раз, когда я с ним пересекаюсь, у него дела всё лучше и лучше! Уже в Сеул летит в дорогущем костюме, а дальше что⁈ Гляди, скоро тебя обгонит по всем статьям! Всё, Хоу Ган, с меня хватит! Если мужик своё слово держать не может, он мне к черту не сдался!

— Япин, подожди! Я правда стараюсь! Дай мне ещё один шанс, я тебя прошу!

— Да не желаю я твои жалкие оправдания слушать! — обрывает девица.

Договорить она не успевает — в этот момент на багажной ленте показывается долгожданный чемодан, только вот к нему тут же целенаправленно направляется таможенный инспектор.

Ван Япин замирает, не сводя глаз с мужчины в форме, который бесцеремонно сдёргивает её багаж с ленты и принимается открывать.

— Япин, не бросай трубку! Давай нормально поговорим! — донёсся из динамика голос Хоу Гана.

— Всё, разговор окончен. Я тебя бросаю! Найду мужика поприличнее! — отрезает она прежде чем опустить телефон, позволив незадачливому кавалеру ещё покричать в пустоту.

Не сбрасывая звонка, мажорка направляется к сотруднику аэропорта.

— Это ещё что такое? Вы почему мой чемодан вскрываете⁈ — Ван Япин возмущенно обращается к сотруднику аэропорта, тыча служащему под нос розовый талон.

— Обычная проверка, — холодно отвечает таможенник, окатывая собеседницу бесстрастным взглядом. — Если стоимость ввозимых товаров выше нормы, вам нужно будет оплатить пошлину.

Он небрежным движением открывает чемодан и тут же натыкается на инвойс. Быстро пробежав глазами по внушительным суммам, офицер удовлетворенно хмыкает:

— Да, вам придётся заплатить, — заключает он, отчёркивая ногтем нижнюю строку.

— Что⁈ — возмущается Ван Япин. — Меня никто об этом не предупреждал! Вы не имеете права!

— Законы собственной страны нужно знать, — офицер невозмутимо считает что-то на калькуляторе. — Ваше незнание — ваша проблема.

— И сколько же с меня в итоге? — саркастично интересуется Ван Япин, нетерпеливо постукивая каблуком.

— Шесть тысяч семьсот сорок девять юаней.

— Сколько⁈ — Ван Япин чуть не теряет дар речи от возмущения. — Вы сейчас прикалываетесь?

— Не забывайте, с кем разговариваете. По закону беспошлинный ввоз разрешен в пределах пяти тысяч юаней, а у вас тут сумма почти в двадцать раз больше набегает.

— А можно, я попозже оплачу? — просительно тянет Ван Япин.

— Можно, — кивает таможенник, захлопывая крышку чемодана. — Только учтите: в таком случае, мы задерживаем ваш багаж до полного урегулирования вопроса с оплатой. Будете тянуть — все может уйти в конфискат.

— То есть вещи вы мне сейчас не отдадите?

Офицер отрицательно качает головой.

— Подождите секунду.

Она отходит от таможенника и подносит телефон к уху. Сделав глубокий вдох, продолжает разговор с бойфрендом:

— Хоу Ган? Ещё на связи?

— Япин, дай мне последний шанс! Клянусь, всё будет сделано! Честное слово, я не хотел тебя обманывать, просто так вышло…

— Ой, все! — обрывает его Ван Япин, закатывая глаза. — Я жутко разочарована, Хоу Ган. Ты меня очень расстроил. Прям и не знаю теперь, как это отразится на моих чувствах к тебе. Так больно, когда любимый человек совершенно не думает о моих проблемах!

— Да как же не думаю-то? Я всегда готов тебе помочь, ты же знаешь! И с этим деревенщиной разберусь, ты только не нервничай. Дай мне еще чуток времени!

— Всегда, говоришь, готов? — вкрадчиво переспрашивает Ван Япин, накручивая на палец прядь волос.

— Ну да, всегда! — горячо заверяет парень. — В любом вопросе! Я же люблю тебя.

— Что ж, прекрасно, — елейным голоском тянет мажорка. — Раз так, бросай все и дуй сейчас же в аэропорт «Шоуду». И чтоб без лишних вопросов! Уж так и быть, дам тебе последний шанс себя реабилитировать.

— Конечно, зайка! — лепечет Хоу Ган. — Я уже в машину сажусь! Скоро буду!

— И не забудь прихватить с собой тысячу баксов, — напоследок бросает Ван Япин и, не прощаясь, жмет на сброс.

Спрятав телефон, она возвращается к таможеннику и одаривает его ослепительной улыбкой.

— Все улажено! Мой парень уже мчится сюда с деньгами. Подождете полчасика?

Глава 11

На этом рейсе пассажиров бизнес-класса оказалось немного. Всего трое, включая меня. Стюардесса в красной форме приветливо улыбается, приглашая на борт:

— Добро пожаловать! Пассажиры бизнес-класса, пожалуйста, проходите!

Шагаю по узкому проходу и оказываюсь в просторном салоне, отделанном кремовой кожей. Кресла здесь не плотными рядами, как в эконом-классе, а по два с каждой стороны, разделенные внушительными подлокотниками с встроенными мультимедийными панелями.

Опускаюсь в мягкое сиденье у иллюминатора, вытягивая ноги. Все же перелеты бизнес-классом имеют свои преимущества.

Соседнее кресло, где должна была сидеть Ли Джу пустует. Свой билет она сдала в самый последний момент, так что его наверняка никто не займёт. С одной стороны, хорошо — можно будет отдохнуть в тишине. Но с другой, интересный собеседник скрасил бы двухчасовой перелет.

Что ж, наверстаю общение уже в Корее. Откидываюсь на спинку и прикрываю глаза.

* * *

Полет пролетает незаметно. Не успеваю задремать, как самолет уже мягко касается полосы аэропорта «Инчхон». По салону разносится мелодичный звон, извещающий о завершении путешествия.

Отстегиваю ремень, поднимаюсь с кресла, потягиваюсь.

— Добро пожаловать в Сеул! Надеемся, ваш полет прошел хорошо, — стюардесса одаривает каждого из нас прощальной улыбкой.

Я и немногочисленные пассажиры бизнес-класса спускаемся по телетрапу, направляемся к паспортному контролю, разглядывая рекламные баннеры на стенах. На каждом — красотки модельной внешности с идеальными чертами лица. Ничего удивительного, Сеул — признанная мировая столица пластической хирургии. Бьюти-туризм здесь процветает, на каждом шагу заманчивые предложения «обрести совершенство».

Миновав последний коридор, замечаю в толпе встречающих знакомый силуэт. Ли Миньюэ стоит у ограждения, внимательно всматриваясь в лица прибывших. Белоснежное поло, клетчатая юбка-шорты, мягкие кроссовки — типичный наряд для гольфа. Волосы небрежно собраны под козырьком кепки.

На миг в её глазах мелькает удивление, но она быстро берет себя в руки и приветственно машет рукой.

Ускоряю шаг, лавируя между людьми с тележками и чемоданами.

— Давно не виделись! — Ли Миньюэ окидывает мой костюм одобрительным взглядом. — Тебе идет.

— Да, мне тоже нравится. Только на твоём фоне я выгляжу слегка иначе.

— Ну так ты же прилетел не в гольф играть, а по делу. Идём, в машине всё обсудим.

Мы покидаем зал прилета и направляемся на парковку. Водитель черного Дженезиса учтиво распахивает заднюю дверь, приглашая Ли Миньюэ внутрь. Я устраиваюсь на сиденье с другой стороны. Между передним и задним рядом — тонированная перегородка. Водитель поднимает ее, гарантируя конфиденциальность нашего разговора.

— Тебя сперва в отель завезти освежиться? — интересуется Ли Миньюэ.

— Нет, я в порядке. Можно сразу в гольф-клуб, — пожимаю плечами.

Она кивает, вбивая адрес в мобильное приложение. Данные тут же передаются водителю.

— Так на кого конкретно мне обратить внимание? — уточняю я.

— На жену дяди и её окружение. Понимаешь, у тебя талант подмечать мелочи, которые я обычно упускаю. Надеюсь, это поможет в расследовании.

— Напомню тебе, что я не детектив.

— Знаю. Даже если ты просто оценишь вероятность её причастности к исчезновению дяди — уже польза. Не говорю о второй части.

— А какая у нас вторая часть?

— Родное плечо рядом — уже хорошо.

Спустя двадцать минут машина въезжает в ворота роскошного гольф-клуба на окраине Сеула. Пока мы неспешно катим по ухоженным дорожкам мимо изумрудных лужаек, сверкающих прудов и песчаных бункеров, я любуюсь открывающимися видами. Повсюду мелькают игроки, отрабатывающие удары.

— Впечатляет, правда? Один из самых престижных клубов страны. Членство — целое состояние, — замечает Ли Миньюэ, перехватив мой взгляд.

Дженезис тормозит у парадного входа. На ступенях нас уже ожидает девица в широкополой шляпе и легком летнем платье. Ли Миньюэ наклоняется ко мне и шепчет:

— А вот и наша цель. Это жена моего дяди.

Мы выходим из машины. Кореянка медленно спускается навстречу, сияя дежурной улыбкой:

— Ли Миньюэ, сколько лет, сколько зим! Я уже и забыла, как ты выглядишь. Жаль ты так редко навещала дядюшку, — её взгляд останавливается на мне. — А это кто? Познакомишь?

— Лян Вэй, мой молодой человек, — китаянка берет меня под руку, не моргнув глазом. — Лян Вэй, это Ким Соён, жена моего дяди.

Кореянка бесцеремонно разглядывает меня с головы до ног. В её глазах читается снисходительное любопытство пополам с легким презрением.

— Такой молодой, интересно…

— У вас с дядей тоже большая разница в возрасте и ничего, отношениям не помешала, — парирует моя спутница.

— Что ж, приятно познакомиться.

— Взаимно, — удерживаю вежливое лицо.

Девица в платье направляется в клубный дом, мы следуем за ней. По пути Ли Миньюэ наклоняется ко мне и шепчет:

— Ну что, какое первое впечатление о моей тётушке?

— Она из тех, кто привык смотреть на других свысока, — отвечаю я. — Интересно будет за ней понаблюдать. Кстати, у корейцев тоже не принято менять фамилию после замужества?

— Да, связано с традициями и законами. Хотя она могла бы использовать фамилию дяди в повседневной жизни, но, по его словам, никогда так не делала. Впрочем, особой любви к Китаю Ким Соён никогда не питала. Представляешь, за все годы их брака она ни разу не удосужилась навестить нас!

Мы входим в роскошный холл и идем к террасе. Ким Соён на миг останавливается у зеркала поправить прическу. Замечаю на ее запястье массивный золотой браслет с россыпью бриллиантов. Вот на этом явно не экономили, как и на колье, обвивающем шею кореянки.

— Прошу, проходите, — приглашающим жестом кореянка указывает на застекленные двери. — Оттуда открывается чудесный вид на поле.

Мы минуем анфиладу уютно обустроенных комнат и выходим на просторную террасу. Плетеные столики, кресла, шезлонги — все располагает к неспешной беседе за коктейлем.

У перил несколько мужчин в деловых костюмах что-то обсуждают, время от времени бросая взгляды на поле для гольфа.

— Ни в чем себе не отказывайте, — Ким Соён проходит мимо уставленного деликатесами фуршетного стола.

Мы усаживаемся за столик, Ли Миньюэ первой начинает разговор:

— Спасибо, что согласилась встретиться со мной. Я очень ценю, что ты нашла время в своем плотном графике.

Ким Соён кивает:

— Кстати, насчет твоей будущей аспирантуры. Я бы посоветовала тебе Сеульский национальный университет. Ну а если вдруг почувствуешь себя не слишком уверенно, есть еще университет Йонсей, там обучение полностью на английском. Я считаю, ты поступила очень мудро, решив продолжить образование именно у нас, в Корее. Здесь тебе не Китай, поверь, у нас тебя научат гораздо большему!

— Спасибо за советы, обязательно детально изучу каждый вариант, — с улыбкой отвечает Ли Миньюэ. — Однако аспирантура — далеко не единственное, что меня сейчас беспокоит. Я приехала сюда, чтобы хоть что-то узнать о судьбе дяди. Он уже полгода не выходит с нами на связь, а ведь ты — самый близкий ему человек. Больше никто не сможет пролить свет на случившееся.

При упоминании мужа Ким Соён резко поджимает губы, и ее красивое лицо на миг искажает гримаса недовольства. Сразу становится понятно, что эта тема ей крайне неприятна.

— Я и сама не знаю, где он, — пожимает плечами кореянка. — Понимаешь, незадолго до его исчезновения у нас произошла небольшая ссора, самые обычные бытовые разногласия, которые случаются в любой семье. После этого он уехал на своей машине и больше не вернулся. Будто испарился. Позже его автомобиль был обнаружен брошенным на окраине Сеула. И все, никаких следов, никаких зацепок…

— Тебе нужна помощь в расследовании? Может, подключить кого-то из наших? — тут же оживляется Ли Миньюэ.

— Нет-нет, спасибо, у меня все под контролем, — отмахивается Ким Соён. — Поисками занимаются лучшие следователи и частные детективы. Благо, финансовых ресурсов нашей семье более чем достаточно.

— И все же, я могла бы изучить детали дела? Вдруг наша семья заметит то, что упустили другие? Свежий взгляд никогда не помешает.

— Позволь поинтересоваться, а чем вызван такой внезапный интерес к судьбе моего мужа? — холодно парирует Ким Соён, прищурив глаза. — У него ведь столько родственников в Китае, но почему-то все спохватились только спустя полгода после исчезновения.

— Это неправда. Мы забили тревогу еще на второй месяц, когда от дяди перестали поступать известия.

— И что же вы предприняли? — без особого интереса уточняет кореянка.

— Пытались связаться с тобой, но, как оказалось, контакты были уже не актуальны. Тогда моя семья была вынуждена подать официальный запрос в консульство, но, увы, это не принесло результатов — местонахождение дяди выяснить так и не удалось. Единственное, о чем мы просили — это предоставить твой актуальный номер для связи.

— Запросы в консульство? Смешно, — Ким Соён язвительно изгибает бровь. — Да на то, чтобы получить хотя бы один внятный ответ, наверняка ушло несколько месяцев. Ты ведь понимаешь, к чему я клоню? Вы преспокойно сидели в своем Китае, в то время как я в одиночку занималась поисками собственного мужа! И где же была ваша семья все это время?

— Мы действовали по мере наших возможностей, — Ли Миньюэ делает последнюю попытку оправдаться, но Ким Соён неумолима.

— Конечно. За все годы нашего брака вы ни разу не соизволили приехать в Корею, чтобы навестить нас. А теперь вот, стоило случиться семейным неурядицам, вы вдруг ни с того ни с сего объявились. Как по мне, это само по себе уже о многом говорит, — жестко чеканит она. — Так что, Ли Миньюэ, будь добра передать своей семье, что это вас не касается. Не лезьте не в свое дело!

— А вы сами часто бывали в Китае у родственников мужа? — неожиданно вмешиваюсь я в их перепалку.

Ким Соён переводит на меня неодобрительный взгляд.

— В общем, ты настоятельно просила эту встречу, и я ее тебе устроила. Мы все обсудили, разговор окончен, — резко произносит она, поднимаясь из-за стола. — Хотите сыграть в гольф — пожалуйста. Фуршет тоже в вашем распоряжении. Но не более того.

С этими словами кореянка берёт в руки клюшку для гольфа и, резко развернувшись, направляется прямиком к полю.

— Думаю, ты и сама заметила, что она явно что-то скрывает, — тихо говорю Ли Миньюэ. — И эта её неприкрытая ненависть ко всему китайскому… Уж очень сомневаюсь, что в отношения она вступила по любви.

— Вот и я. Так сходу и не вспомню ни одного брака по любви с разницей в двадцать лет и при полном отсутствии общих интересов. По крайней мере, в своём окружении.

— Кстати, ты обратила внимание на тех двух стариков, что были за соседним столом, пока мы беседовали?

— Нет, а что?

— Один смотрел на нас задумчиво, а второй будто бы губу закусывал от напряжения. Обычно с незнакомыми людьми себя так не ведут.

— Так, и где же они сейчас? — Ли Миньюэ озирается по сторонам, но соседний столик уже пуст.

— Ушли к остальным игрокам на поле, — указываю взглядом. — Как доиграют, наверняка вернутся к фуршету. Там их и поймаю. Если ты не против, общаться первым номером буду сам.

— Лян Вэй, я безмерно благодарна тебе за помощь и поддержку, но… — Ли Миньюэ слегка хмурится. — Не пойми неправильно, меня немного смущает твоя уверенность. Может, все-таки предоставишь мне возможность самой поговорить?

И ведь не скажешь, что я, в отличие от неё, страноведение Южной Кореи знаю не просто на пять, а на все десять. Причем не только в теории.

Вот только не в этом теле и не в этом мире, но оно ровным счётом ничего не меняет — страна точно та же.

— Полагаю, будет лучше, если ты подключиться к беседе, только в случае, если он не владеет английским, — дипломатично скругляю углы. — Тогда сможешь выступить в роли переводчика.

— Но почему?

— Сразу видно, что ты иностранка. При всем знании языка ты продолжаешь мыслить в рамках китайских культурных шаблонов.

— Объясни.

— Положение женщины в Китае и в Корее — две противоположности. У нас незамужняя девушка — без малого королева, у ног которой — толпы поклонников, готовых исполнить любой каприз. Как любила повторять одна моя хорошая знакомая, иметь привлекательную внешность и быть без вредных привычек — вполне достаточно, чтобы заполучить в мужья миллионера уже к совершеннолетию. Пусть ему и будет за тридцать или даже под сорок, сам факт показателен.

— В этом ты прав, — соглашается Ли Миньюэ. — В Китае много успешных одиноких мужчин, которые при отсутствии семьи полностью погружаются в карьеру. А женщин у нас до сих пор дефицит, та политика ещё долго будет аукаться.

— В Корее женщина наоборот второй сорт, если не третий. Местные мужчины, тем более преклонного возраста, вряд ли станут общаться на равных с молодой девчонкой, особенно иностранкой. Со мной тоже, к слову, но я хотя бы мужчина.

— Хм.

— Не буду фантазировать, что было бы, если бы ты сама попыталась с ними заговорить. Так что держись ближе, я сам начну. Разговор будет по-английски, если они его не знают — ты переводчик.

Ли Миньюэ задумчиво кивает.

* * *

После напряженной партии в гольф Пак Тэхён направляется к фуршетному столу, предвкушая освежающий напиток и легкую закуску. Но стоит ему приблизиться к заветной цели, как прямо перед ним будто из ниоткуда возникает знакомый юноша, держащий в руках тарелку. Пак Тэхён делает шаг влево, намереваясь обойти неожиданное препятствие, но молодой человек зеркально повторяет его маневр. Старик меняет направление и шагает вправо, но парень тут же делает то же самое.

— Простите, — улыбается юноша, отступая в сторону. — Как-то неловко вышло.

— Да уж, и правда, — смеется Пак Тэхён, наконец добираясь до стола.

Он тянется за особенно приглянувшимся канапе, когда замечает на себе пристальный взгляд молодого человека.

— Мне показалось, вы хотели о чем-то поговорить.

Старик едва не роняет закуску от удивления. Он поворачивается к собеседнику, прищурившись.

— Есть такое. Признаться, я действительно хотел кое-что сказать вам и госпоже Ли.

Лян Вэй кивает китаянке, та тут же оказывается рядом, с любопытством глядя на пожилого члена клуба. Тот окидывает пару долгим взглядом и тихо, но твердо произносит:

— Пожалуйста, уезжайте.

— Вам что-то известно? — оживляется Ли Миньюэ.

— Без комментариев. Просто уезжайте и попытайтесь направить новые запросы через ваше консульство в наш МИД.

— Вы думаете, мы не пробовали?

— Нет, вы не пытались. Точнее, все делали неверно. Ваш секретарь посольства писал запросы напрямую в МВД. Да, в других странах, между которыми хорошие отношения, такое работает, но это совершенно не наш случай, — вздыхает Пак Тэхён.

— Разве у наших стран плохие отношения? — удивляется Ли Миньюэ. — Мы же стратегические партнёры. Столько различных инвестиций от нас к вам и наоборот.

— На бумаге так и есть. Но вы не понимаете структуру наших чеболей. МВД будет всячески тянуть время и не даст вам внятного ответа. Вам же ничего не ответили?

— И правда, сплошные отписки, — подтверждает Ли Миньюэ.

— А вот в МИДе вам бы непременно ответили, — уверенно заявляет Пак Тэхён, слегка наклоняясь вперед и многозначительно поглядывая на собеседников. — И не спрашивайте, с чего я так решил. Просто поверьте, уж я-то отлично знаю, как работает наш бюрократический аппарат. И работает он, скажу я вам, совсем не так, как может показаться на первый взгляд. Если у крупнейших семейств Кореи есть в чем-то интерес, а в этом деле он определенно присутствует, то МВД будет всячески отстаивать позиции своих граждан, а не вас, уважаемые гости из Китая.

— Но почему МИД должен быть исключением? — Ли Миньюэ пытается понять.

Лян Вэй, внимательно слушающий их разговор, вдруг поднимает руку.

— Позвольте, я кое-что проясню своей девушке. А вы поправите меня, если ошибусь.

Пак Тэхён одобрительно кивает.

— МИД — пожалуй, единственная структура в Корее, которая больше печется о международном имидже страны, о том, как государство выглядит перед иностранцами, чем о необходимости любой ценой избежать конфликта с местными олигархами и чеболями, — поясняет Лян Вэй. — Ну, может быть, ещё президент иногда, но это не наш уровень.

— Истинная правда, молодой человек! — энергично кивает дед. — Смотрю, вы и правда неплохо ориентируетесь.

Лян Вэй делает шаг вперед, почти приблизившись к собеседнику:

— Мы безмерно признательны вам за эту ценную наводку. Но, может быть, вы могли бы дать нам еще один совет? — вкрадчиво произносит он, понизив голос почти до шепота. — Мы, конечно, начнём разыскивать хоть кого-нибудь из МИДа — чтоб не лезть туда с расспросами на общих основаниях… Но нет ли случайно прямо здесь кого-то подходящего?

Юноша выразительно обводит взглядом разношерстную публику, расположившуюся на лужайке и на террасе.

Пак Тэхён задумчиво прищуривается:

— Есть тут у нас один любопытный экземпляр, — он указывает на высокого молодого мужчину лет тридцати, оживленно беседующего с женщиной, по всей видимости, с женой. — Вон тот.

Взгляды Лян Вэя и Ли Миньюэ скрещиваются на незнакомце.

— Конечно, сам по себе он не имеет особой ценности, всего лишь рядовой сотрудник экспертной группы по Латинской Америке. Но! Он работает в МИДе, а там, сами понимаете, все повязаны незримыми нитями, — продолжает старик. — И, что существеннее, он — племянник того, кого надо. У него очень влиятельная тётя, что для наших краев редкость. Но тем не менее…

Закончить фразу Пак Тэхён не успевает — к фуршетному столу как раз в этот момент подходит солидный мужчина с цепким взглядом. При виде него дед мгновенно напрягается:

— Огромное вам спасибо, что уделили время! Если у меня ещё будут вопросы по Китаю, знаю, к кому обратиться! — произносит старик так, будто темой разговора было что-то иное. — Надо же, в Пекине действительно столько всего интересного! Нужно будет найти окно и выбраться. Раньше я бывал там только по работе.

С этими словами Пак Тэхён поспешно хватает первую попавшуюся закуску, небрежно кивает на прощание и торопливо ретируется к товарищам по игре.

Лян Вэй увлекает спутницу на поле для гольфа, подальше от подозрительного типа.

— Это сейчас что вообще было? — недоуменно спрашивает китаянка. — К чему вдруг ни с того ни с сего этот странный монолог о туристической привлекательности столицы?

— К нам только что подошел кто-то очень непростой, — Лян Вэй задумчиво хмурится. — А наш бравый господин перепугался, что тип может услышать. Вот и сделал вид, что мы обменивались впечатлениями.

Китаянка в задумчивости закусывает губу:

— Понять бы, с какой стати он вдруг решил проявить участие. И сработает ли вообще его совет насчет МИДа. Хотя-я, терять всё равно нечего.

— Сработает. Знаешь, у меня даже есть на этот счет предположение… впрочем, это уже совсем другая история. И сейчас, пожалуй, вопрос третьего порядка. Не стоит забивать тебе голову.

— Нет уж, начал — договаривай! — требует Ли Миньюэ.

— Здесь замешаны какие-то враги. Возможно, старик из противоборствующей группировки. Эти чеболи друг другу далеко не друзья, очень часто конкурируют за те же госконтракты и бюджетные вливания, делят внутренний рынок, влияние в политических партиях.

— Хм.

— А ещё, возможно, вражда и вовсе уходит корнями в какие-то мутные личные мотивы. Тут надо их родственные связи представлять, кроме прочего, вплоть до того, что есть одна классная невеста — а два их сына хотят на ней жениться. Или наоборот, один жених и две дочери из разных семей. Да мало ли из-за чего у них могут лбами сшибаться! Судовладельцы против медиа-бизнеса, промышленники против айти-компаний. Этот старик вполне может быть выходцем одного из таких кланов, которому не друзья другие.

— Ты думаешь, его желание помочь нам продиктована именно этим? Просто очередной раунд войны кланов?

— Враг моего врага — мой друг, — пожимает плечами Лян Вэй. — И по большому счету нам абсолютно без разницы, какие именно мотивы движут этим пожилым корейцем. Куда важнее, что он дал рабочий совет, стоит в любом случае попробовать. Более того, опираясь на его слова, я могу сделать вывод. Готова услышать?

Ли Миньюэ коротко кивает.

— Я уверен, что твой дядя жив.

— Какие доводы?

— Корейские МВД и прокуратура тесно сотрудничают, особенно на верхних этажах власти, это не Китай. М-м-м, о реальном положении вещей у нас я, признаться, имею весьма смутное представление. Ну, да не суть.

— Не томи.

— Наш новый знакомый выразил твердую уверенность, что МИД обязательно пойдет навстречу и подключится к поискам. Сопоставляем эти два факта: силовики старательно делают вид, что ничего не знают. Ни подтвердить, ни опровергнуть информацию не хотят. Твой родственник почти наверняка где-то там, — Лян Вэй неопределенно машет рукой.

— Например где? Есть идеи?

— Точно не в тюрьме. В этом случае вас бы непременно официально уведомили. Так что, скорее всего, он попросту находится где-то… скажем так, вне зоны доступа. В коме, без сознания, как-то так. Уж не знаю, в силу каких причин. Пока конкретного в голову не приходит.

— Нам нужно поговорить с ним, — заявляет Ли Миньюэ, переводя взгляд на мидовца, про которого рассказывал их новый знакомый.

Глава 12

Мы неторопливо прогуливаемся по газону, наблюдая за молодым сотрудником МИДа, на которого указал пожилой кореец. Это довольно высокий и спортивный мужчина лет тридцати. По каждому его движению видно, что в гольф он играет давно и с удовольствем.

Рядом с ним стоит его супруга в обтягивающем бежевом платье с глубоким вырезом на спине. Бросаются в глаза её, к-хм, полушария, которые при весе около сорока пяти килограмм выглядят… очень ярко.

Впрочем, чему удивляться — мы ведь в мировой столице пластической хирургии.

— У тебя есть что-нибудь с собой?

— Например?

— Симпатичный сувенир, который можно презентовать прямо здесь и сейчас.

— Кое-что найдётся, — Ли Миньюэ утвердительно кивает.

— Покажи.

Напарница достаёт из сумочки коробочку с ювелирным украшением достаточно серьёзного бренда.

— Отлично. Теперь иди к фуршетному столу, а я к ним. Возьми какой-нибудь напиток яркого цвета.

— Напиток? — удивлённо бросает китаянка мне вслед.

Во время очередного удара по мячу, оказываюсь позади чиновника и его жены.

— Прошу прощения, не помешаю? — вежливо осведомляюсь по-английски.

Мидовец опускает клюшку и оборачивается.

— Добрый день, — улыбаюсь новым знакомым. — Меня зовут Лян Вэй, я из Китая. Решил подойти познакомиться с лучшим игроком в поле зрения.

Насколько я успел почувствовать по атмосфере, здесь самопрезентация — что-то очень близкое к норме.

— Очень приятно, господин Лян! — он слегка склоняет голову в приветственном жесте. — Ким Донгсу, к вашим услугам. А это моя супруга, Чо Ерин. Вы давно увлекаетесь гольфом?

— Только начинаю. Именно поэтому решил подойти поговорить.

Его жена не сводит с меня оценивающего взгляда:

— У моего мужа большой опыт, почти десять лет за плечами. Уверена, если вы понаблюдаете за его игрой, сможете чему-то научиться.

— Да ладно тебе, я просто любитель, — добродушно отмахивается Ким Донгсу, хотя по глазам видно, что жена польстила его самолюбию. — Начал баловаться клюшкой ещё студентом, когда в Штатах учился. Если честно, гольф здорово помог развить некоторые полезные в моей работе качества.

— Какие, если не секрет? — любопытство даже изображать не приходится.

Вот и светская беседа стартовала непринуждённо.

— Хладнокровие, выдержка, умение смотреть на несколько ходов вперед. Без этого в моем деле никуда.

— Вы тоже бизнесмен? — делаю вид, что не в курсе его профессии.

— Почти, — хитро прищуривается он. — Тружусь на дипломатическом поприще. Если точнее, в департаменте Латинской Америки. Знаете, как это бывает — постоянно приходится с кем-то встречаться, о чем-то договариваться, искать точки соприкосновения.

— И давно вы в профессии, если не секрет?

— Без малого пять лет, — охотно делится Ким Донгсу. — До меня ещё отец в МИДе работал. А сейчас вот тетя служит. Так что, выходит, я продолжатель династии.

— В наше время это довольно необычно.

— Мой дед ещё до Корейской войны начинал, — в глазах мидовца мелькает мягкий свет ностальгии. — С тех пор дипломатия для нас — что-то вроде фамильной традиции. Вот и меня с детства готовили именно к этой работе.

За увлеченной беседой никто из собеседников не замечает, как за спиной Чо Ерин бесшумно материализуется Ли Миньюэ. В её руках — высокий стакан с тёмным газированным напитком, подозрительно смахивающим на колу. Замечаю её растерянный взгляд и беру инициативу в свои руки:

— Это Ли Миньюэ, мы вместе, — я подхожу к ней и галантно беру под руку.

Пока я представляю своей спутнице новых знакомых, Ким Донгсу удивленно переводит взгляд с меня на китаянку и обратно, явно озадаченный разницей в возрасте, не сильно внушительной, но тем не менее бросающейся в глаза.

То же самое читается на лице его жены.

— Так вот, господин Ким, насчет гольфа… — делаю шаг вперед.

Моя нога наступает на шнурок собственной туфли. Я словно натыкаюсь на стену и взмахиваю руками, пытаясь ухватиться за воздух, чтоб не упасть.

Моя левая ладонь врезается в локоть Ли Миньюэ, по теории подлости — именно в правый. От неожиданного толчка её стакан предсказуемо опрокидывается вперёд — на светло-бежевое платье Чо Ерин. В последний момент я успеваю скрутиться, чтобы не утянуть за собой и спутницу, и плашмя падаю на аккуратно подстриженный газон, исхитрившись выставить вперед ладони, словно лягушка.

Со стороны должна смотреться весело, констатирую отстранённо про себя. Вслух говорю с мрачным видом:

— Ну и как здесь не ржать.

Что интересно, свидетели происшествия в самом деле веселятся — видно по глазам — хотя откровенного хохота стараются избегать. Ну да, сцена ещё та.

Чо Ерин испуганно взвизгивает, её глаза округляются от ужаса:

— Мое новое платье! –кореянка хватается за голову, затем красноречиво смотрит в мою сторону.

— Прошу прощения! — обращается к ней моя напарница, очень точно вступая в игру.

Брови Ли Миньюэ домиком взлетают вверх в гримасе неподдельного раскаяния.

Чо Ерин судорожно выгибается, пытаясь разглядеть масштабы бедствия — прилетело спереди, на бок и частично залетело на спину:

— Дорогой, что там⁈

Её муж бросает быстрый взгляд на расплывающееся пятно и досадливо цокает языком:

— Прилично…

Я тем временем с показной тщательностью завязываю злополучный шнурок и медленно поднимаюсь, отряхивая ладони. Незаметно для окружающих интересуюсь по-китайски:

— Убедительно?..

Миньюэ на мгновение задерживает веки в опущенном положении:

— Оскар за лучшую мужскую роль.

— Это ведь была кола? — продолжает сокрушаться Чо Ерин, безуспешно пытаясь промокнуть пятно крохотным кружевным платочком. — Ни за что не отстирается!..

— Ещё раз примите наши искренние извинения! — горячо заверяет Ли Миньюэ, в притворном раскаянии заглядывая в глаза Чо Ерин и старательно перехватывая инициативу. — Я такая неуклюжая! Пожалуйста, окажите мне услугу!

— Какую? — кореянка без разбега озадачивается.

— Позвольте скомпенсировать. — Китаянка достаёт небрежным жестом небольшую коробочку, обтянутую бирюзовой кожей. На крышке серебристым тиснением выведено название ювелирного бренда, известного, пожалуй, в мировом масштабе.

Чо Ерин моментально забывает обо всём неприятном, когда она видит логотип:

— Внутри действительно то, о чем я подумала?

— То, что написано, — уверенно подтверждает моя спутница. — Оригинал Тиффани. Изначально предназначалось мне, но… Мне бы не хотелось уходить с сегодняшнего раута с такой моральной травмой, — она очень правдоподобно кивает на чужое платье. — Вас ни к чему не обязывает, это исключительно мои личные извинения.

Кореец на мгновение напрягается:

— Я — государственный служащ…

— Я — частное лицо, к тому же женщина, — Миньюэ, похоже, сделала выводы из импровизированной лекции накануне. — Ваша супруга — тоже женщина. Не смея вмешиваться в ваши личные отношения, просила бы вас, как главу семьи, дать мне откровенный ответ на откровенный вопрос.

— Какой⁈ — дипломат явно не успевает мыслями за стремительно убегающей не в ту сторону беседой.

— У вашей жены могут быть свои отношения с другой женщиной? Как с подругой, в которых какому угодно мужчине делать нечего? У нас в Китае в порядке вещей, — простецки объясняет китаянка, предвосхищая рванувшие вверх чужие брови.

— Ну-у-у, если так ставить вопрос… — муж резко озадачивается, добросовестно размышляя над услышанным. — Если эта подруга из приличной семьи, варианты могут иметь место. Однако…

Кореянка оглядывается на него, решительно набирает воздух, в последнюю секунду удерживается и ничего не говорит. Затем двумя руками принимает коробочку из рук Ли Миньюэ и приоткрывает крышку, заглядывая внутрь.

На лице женщины расцветает искренняя чистая улыбка.

Ким Донгсу наблюдающий метаморфозы второй половины, проглатывает окончание фразы и разворачивается ко мне:

— Снимаю шляпу перед вашим уровнем, — кореец прикладывает ладонь к груди. — Вам ведь лет восемнадцать?

— Семнадцать, — вежливо поправляю.

Глаза мидовца удивленно расширяются:

— А могу спросить, чем вы занимаетесь?

— Сейчас я учусь в Университете Цинхуа, в Китае, — охотно делюсь я. — Факультет политологии.

— О, ну разумеется! — понимающе улыбается Ким Донгсу, резко успокаиваясь.

— Думает, я мажор, и даже не представляет, что на бюджет в Цинхуа поступил чисто случайно, — вполголоса по-китайски поясняю Ли Миньюэ, пока чета увлеченно изучает содержимое подарочной коробочки.

— Пусть лучше и дальше пребывает в блаженном неведении, — едва слышно обозначает губами она. — Для дела полезнее.

Чо Ерин тем временем что-то быстро и эмоционально наговаривает мужу по-корейски, нервно комкая испорченный подол. Тот внимательно выслушивает, согласно кивая.

Мидовец достаёт ключи от машины, передаёт жене.

— О чём они? — спрашиваю Ли Миньюэ.

— Насколько поняла, Чо Ерин хочет уехать переодеться. А муж останется. Сегодня ведь воскресенье, у него единственный выходной. Раньше времени сворачивать партию не хочет, предлагает отправиться одной. Если вдруг она не захочет сюда возвращаться — он потом на такси доберётся.

— Жена согласилась? Обратно вернется или нет, по её словам неясно?

— Четкого ответа не дала, сказала, будет зависеть от пробок. Но скорее всего её можно ее не ждать, это тебе мой женский комментарий.

— Точно? — нюанс важен.

— Точнее не бывает, вечером объясню подробно.

— Прошу меня извинить, — кореянка переходит на английский. — По понятным причинам вынуждена вас покинуть. Очень рада была познакомиться!

— И мы, — отвечаю за двоих.

Ким Донгсу проводит жену долгим взглядом, затем со вздохом поворачивается к нам:

— Что же, господин Лян, раз уж представилась такая возможность, могу дать вам пару уроков.

— Отличная мысль! — оживляюсь я. — Буду вам премного признателен! Только сначала приведу себя в порядок после падения, — бросаю на Ли Миньюэ красноречивый взгляд. — Моя спутница будет счастлива составить вам компанию. Она поклонница гольфа не меньше меня, уж поверьте!

Одарив Ким Донгсу ослепительной улыбкой, китаянка склоняет голову:

— Почту за честь! Всегда мечтала поучиться у настоящего мастера.

— Что ж, прошу вас, госпожа Ли, — кореец протягивает клюшку.

Напоследок она бросает на меня выразительный взгляд через плечо. Без слов ясно: она берет ситуацию под свой контроль и мне следует поторапливаться.

Возвращаюсь на террасу и вижу ещё одного пожилого корейца, с бокалом коньяка и сигарой. Английским старик не владел, но мне достаточно было жестов, чтобы с ним объясниться. Он с добродушной улыбкой открыл небольшой хьюмидор, приглашающе кивая на его содержимое. Беру сигару и направляюсь к выходу из клубного домика.

До стоянки идти и идти, а Чо Ерин нигде не видно. Значит, как я и думал, она сначала решила забежать в уборную.

* * *

Выйдя на крыльцо, Чо Ерин видит перед собой Лян Вэя, небрежно облокотившегося на перила. Юноша задумчиво смотрит вдаль, время от времени делая затяжки — в его руке сигара.

В воздухе висит терпкий аромат табака.

— Ты уже здесь, мой ловкий друг из Китая? — весело роняет она, спускаясь по ступеням.

От её предыдущего плохого настроения теперь нет и следа.

— Не поверите, на что иногда приходится пойти мужчине, чтобы перемолвиться парой слов с очаровательной женщиной без лишних свидетелей, — парирует Лян Вэй. — Позвольте проводить вас до машины?

Она окидывает юношу оценивающим взглядом с головы до ног, явно заинтригованная недосказанным. Кореянка отводит в сторону локоть, давая понять, что не против компании. Сделав последнюю затяжку, юноша оставляет сигару в пепельнице и шагает вслед за женщиной.

— Насчёт ваших последних слов. Тиффани не может не заинтересовать, даже в таком контексте. Поясните, что имели в виду? — кореянка непринуждённо улыбается. — Прозвучало как некая неизвестная грань культуры далекого Китая, а-ха-х.

— Что тут неизвестного. У нас острый дефицит женщин по понятным причинам, — пожимает плечами подросток, подстраиваясь под чужой темп ходьбы. — Знали бы вы, на какие только ухищрения не идут порой мужчины под давлением общества, и это только чтоб найти себе супругу. А уж если о чем-то более… хм… приятном, — Лян Вэй вздыхает. — Даже простое общение с совершенной женщиной — немалый бонус, если оно неформальное. Особенности менталитета и культуры.

— Лично в моей системе приоритетов замужество стоит на первом месте, — женщина становится нарочито серьёзной.

— Потому что вам около тридцати, вы семейная персона из страны строгих взглядов, — подхватывает парень. — И это логично. Но у нас, во-первых, чуть посвободнее. Мы менее консервативны. А во-вторых, когда я достигну вашего возраста, может, и у меня будут ваши приоритеты, если не жёстче. Но сейчас первая тройка устремлений значительно отличается от ваших.

— Стесняюсь спросить, какие же такие устремления не по годам развитый юноша имеет в виду? — иронизирует госпожа Чо, намеренно замедляя шаг.

— Простите, если отвечу вопросом на вопрос?

— Валяйте. Всё равно никто не видит и не слышит.

— Какой главный приоритет у семнадцатилетнего человека мужского пола, у которого от возрастных гормонов всё дымится? Думаю, вы и сами прекрасно понимаете.

— Несложно предположить, — ухмыляется госпожа Чо. — А на втором месте тогда что?

— То же, что и на первом…

— А-ха-ха!

— … Потому что с первого раза в нашем возрасте никогда ничего не получается. Забегая вперёд: и третий такой же, как второй.

— Мало женщин могут похвастаться, что к ним всерьёз подкатывает кто-то на десять лет младше, — веселится кореянка. — Что ж, бонус за находчивость — продолжай.

— Да я уже всё сказал. Разве что ещё поговорка.

— Какая?

— «Никто никогда не узнает, сколько сил, средств и времени тратит мужчина, чтобы воспользоваться секундной женской слабостью».

Чо Ерин заливается звонким смехом и хлопает собеседника между лопаток, поворачивая к своему автомобилю на парковке.

— Вот и дошли, — с видимым сожалением констатирует Лян Вэй. — Кстати.

Кореянка вопросительно изгибает бровь.

— Вы сегодня пили алкоголь, видел своими глазами, — произносит он как бы между делом.

— Совсем чуть-чуть! — делано возмущается собеседница, затем скучнеет. — Было дело. Граммов пятьдесят, не больше.

— И все же… Вы всерьез намерены сесть за руль? Прошу заранее извинить, если влез не в своё дело.

— А-а-а, ты же не знаешь, — тянет женщина. — Понимаешь, я из такой семьи… В общем, могу себе позволить некоторые вольности. Да, конечно, я осознаю, что абсолютно не права, мне стыдно и завтра утром будет ещё стыднее, — она картинно хлопает ресницами, словно кукла. — Но сегодня всё есть как есть, а в испачканом платье в гольф-клубе мне делать нечего. Кстати, к моему великому сожалению, если что! — замечает кореянка. — Эй, что за взгляд? Чего так смотришь?

— Удивлён, что вы сами за рулём. Казалось, люди вашего круга непременно держат для таких случаев водителя.

— Водитель у нас есть, но он больше возит детей и родителей. Просто вызывать в воскресенье рука не поднялась — единственный выходной у человека, который впахивает более десятка часов в сутки.

— Согласен, этот день хочется провести в кругу семьи, — признаёт Лян Вэй.

Госпожа Чо продолжает:

— Да и много пить я не собиралась, так, слегка, для настроения. Доеду без проблем, в своих силах уверена. Тем более, по выходным полиция не так рьяно патрулирует Сеул.

— Отчаянно, — с нечитаемым лицом констатирует китаец.

— Ай, я тебя умоляю! Если даже попадусь — уладим вопрос на месте. В конце концов, связи есть, денег тоже никто не отменял. Но это секрет, никому не говори, — женщина снова звонко хохочет.

— А вы разве не планируете вернуться к мужу? — невзначай интересуется собеседник. — После переодевания?

Чо Ерин качается с каблуков на носки и загадочно улыбается:

— Знаешь, по секрету скажу: ещё полчаса назад я и сама так думала. А сейчас… Сейчас мои планы несколько переменились. Господин Лян, не скажите, чего именно вы хотели? Зачем напросились меня проводить? — в её голосе звучат одновременно официоз и любопытство.

— Шутите⁈ По мне, всё более чем очевидно. Чего может хотеть дымящийся семнадцатилетний пацан от красивой, умной, позитивной женщины, которой порой бывает скучно с супругом?

Чо Ерин медленно кивает, на миг её глаза удивленно расширяются. Но очень скоро удивление сменяется ехидным прищуром:

— Занятная постановка вопроса, только не пойму, в чём подвох. У тебя ведь уже есть подружка? К тому же, младше меня?

— Вы просто не представляете, какие у нас требовательные женщины, — мрачно отвечает китаец. — Даже поговорка есть, «Сперва женитьба, остальное потом». И если вам так интересно, у нас с ней ничего не было.

— Да ладно⁈

— Пока непонятно, в каком направлении мы движемся. И потом, если уж начистоту, у Ли Миньюэ есть подруга и она мне нравится куда больше. Кстати, именно эта подруга нас и познакомила.

— Хм.

— Женитьба — приоритет номер один, — напоминает Лян Вэй. — А она тоже старше меня. И это, на самом деле, удручает. Только это тоже секрет, вы тоже никому не говорите.

— То есть? — изумляется кореянка. — Подумаешь, старше! По-моему, разница в возрасте — сущий пустяк. Какие наши годы! Были бы чувства, нет?

— Вы просто не думали на перспективу, госпожа Чо. Вот представьте: мне сорок два, я ещё ого-го. Полон сил и желания. А моей благоверной под пятьдесят. Детей она рожать больше не может по чисто физиологическим причинам, климакс на носу, если уже не начался. Да и вообще… знаете, в таком возрасте зачастую нашим женщинам всё это уже не интересно, я об интимной стороне семейной жизни.

Чо Ерин молча таращится на собеседника.

— Может, оно и ничего, будь мы в Европе какой-нибудь, — продолжает тот. — Там много молодых и незамужних женщин. А в Китае даже по статистике на десять мужчин приходится всего семь женщин, а статистика наша очень часто «ошибается».

— Пха-ха-ха, ничего себе, впечатлил так впечатлил. Всегда перспективы интима на двадцать пять лет вперед просчитываешь?

— Знаете, в чём отличие по-настоящему мудрого от умного? Мудрец никогда не угодит в ситуацию, из которой умник с честью выпутается.

— Аха-ха! — Чо Ерин вновь хлопает знакомого между лопаток.

— Я это всё к чему, давайте, я за руль сяду? Отвезу вас? Вы пили, — не дожидаясь вопроса, добавляет подросток. — Причина более чем веская со всех сторон.

— А тебя твоя не заждётся? — госпожа Чо иронично вздергивает бровь.

— Я ей напишу, — юноша достаёт смартфон, пальцы быстро скользят по экрану.

— Допустим, — тянет женщина. — Но есть ещё вопросы. Откуда у тебя права? — в её голосе проскальзывают нотки профессионального интереса. — Тебе же семнадцать, сам сказал.

— Так я из деревни! Получил наше муниципальное разрешение на обучение и вождение сельскохозяйственных транспортных средств — у нас в порядке вещей. Суншугоу, могу районный центр назвать, если оно вам что-то скажет. Или сами на карте посмотрите.

— Фигасе, — кореянка впечатляется и даже присвистывает вопреки всем правилам этикета. — А что за сельхозтранспорт?

— Трактор, грузовик до пяти тонн, прицеп, — удивляется китаец. — Ещё — комбайн; не в курсе, как у вас, у нас и на него надо. Поэтому легковушка у меня открыта автоматически. Если остаюсь в Корее меньше двух недель — по соглашению могу пользоваться своими китайскими правами. Это же все знают!

— Хм.

— Вы мне в Корее не имеете право их выдавать до восемнадцати, — продолжает Лян Вэй. — Я и сам за строгое соблюдение правил. Но, — он поднимает вверх указательный палец. — Запретить пользоваться теми, которые обязаны признать, вы не можете. Такая вот дырка в законе, — он разводит руками. — Я сяду за руль, — хань вежливо, но настойчиво перехватывает ключи у собеседницы.

— Ладно, — госпожа Чо после секундного колебания сдаётся. — Поехали. — Она обходит машину по дуге и садится на сиденье пассажира.

Глава 13

Мотор автомобиля тихо урчит, когда они выезжают со стоянки. Кореянка быстро вводит адрес в навигатор.и перед водителем разворачивается маршрут, ведущий в самое сердце Сеула.

Несколько минут проходят в задумчивом молчании. После нескольких откровенных взглядов в её сторону госпожа Чо колеблется, однако решается нарушить тишину:

— Я так подумала, давай всё-таки обойдёмся без продолжения, — заметно, что слова даются ей с трудом. — Я семейная женщина и мужа, несмотря ни на что, всё равно люблю. Не смогу спокойно смотреть любимому человеку в глаза после измены. Совесть будет мучать, буквально изводить, это я знаю.

— Откуда вы знаете, если не секрет? — ровно интересуется юноша, не отводя глаз от дороги.

— До встречи с ним у меня были серьёзные отношения, — с тяжёлым вздохом произносит она. — Я была молода, любопытна, хотелось всего и сразу. В общем, решила поэкспериментировать на стороне с полной противоположностью своего парня. И потом четыре месяца места себе не находила от чувства вины и стыда. Долго не решалась признаться ему…

— Но всё же призналась? — Лян Вэй бросает на неё быстрый взгляд.

— Да.

— И-и-и?

— Как несложно догадаться, мы тут же расстались, — кореянка переводит взгляд в окно и смотрит на своё отражение. — Хотя я его понимаю и ничуть не осуждаю. Сама вряд ли смогла бы простить подобное и делать вид, будто ничего не произошло.

— Мало кто может закрыть глаза на такое. Большинство лишь делают вид, что простили, пытаясь вытеснить из памяти болезненный фрагмент.

— Эта дорога всегда ведёт к мучениям, — философски комментирует госпожа Чо. — С Ким Донгсу я планирую прожить всю жизнь, так что давай не будем заходить дальше? Прости, что подала ложные сигналы. Это всё алкоголь.

— Будь вы полностью удовлетворены в нынешних отношениях, вряд ли сказали бы мне то, что сказали. Даже под градусом, — парирует собеседник.

Его слова явно задевают женщину за живое. Кореянка задумчиво теребит край испорченного платья:

— Скрывать не стану, у нас есть определённые проблемы. Мы над ними активно работаем, — признаётся она. — Пойми меня — ты молод, лет на пятнадцать моложе мужа. Полагаю, с эрекцией у тебя всё в порядке, что тоже немаловажно…

Последняя фраза ставит жирную точку, отметая все возможные вопросы.

— Что ж, ограничимся лёгким флиртом, — без паузы итожит юноша. — Тогда могу я попросить об услуге? В качестве компенсации? Никаких претензий, если откажитесь.

— Интересно, — тянет Чо Ерин, вскидывая бровь. — Прости заранее, если так и будет. Всё зависит от сути просьбы.

— На территории вашей страны пропал гражданин Китая.

Кореянка мгновенно переводит на парня серьёзный взгляд.

— Есть подозрения, что его удерживают собственные родственники, — продолжает тот.

— Член твоей семьи? — уточняет она.

— Нет, речь о дяде Ли Миньюэ. Ради его поисков мы прибыли в Корею.

— А я здесь причём?

— Нам сообщили, что помочь в этом вопросе внутри всех ваших госструктур способен лишь МИД. А контактом указали тётю вашего мужа. Могли бы вы подсказать, как на неё выйти? Я сейчас словно перед запертой дверью — и боюсь даже прикоснуться к ручке.

— Спасибо, что поделился, — немного помолчав, отвечает госпожа Чо. — Закон обязан встать на вашу сторону и я искренне вам сочувствую, по-человечески. Но сейчас ответь-ка на мой вопрос: ты только ради этого решил меня проводить и подвезти до дома? Просто ловко подкатывал под свои нужды?

Внешне Чо Ерин сохраняет невозмутимость, но внутри разливается неприятная горечь обиды. И не только.

Внезапно машина сворачивает на обочину и резко тормозит.

Кореянка испуганно вскрикивает, её бросает вперёд, но ремень безопасности вовремя удерживает на месте:

— Зачем ты…

Не дав ей договорить, Лян Вэй стремительно отстёгивает её ремень и давит кнопку, опуская спинку сидения. Чо Ерин потрясённо приподнимается на локтях, глядя, как он преспокойно расстёгивает ширинку и стаскивает брюки до колен.

— Эй! Подожди! Ты что творишь⁈

— Как порядочный мужчина, я могу доказать искренность своей симпатии к женщине только одним способом, — серьёзно заявляет юноша, берясь за резинку трусов. — Вот прямо сейчас и докажу, что не из-за чужой родственницы. Чтоб у красивой женщины не возникало лишних мыслей, не соответствующих реальности.

— Стой! Не надо! Остановись, ты мне уже всё доказал!

— А поздно! — парень опускает резинку, трусы звонко щёлкают о живот. — На всякий случай: это женщина способна, с технической точки зрения, переспать с тем, кто ей совсем не нравится.

Чо Ерин рассеяно хлопает глазами.

— Мужчина — нет, по одной простой причине, — назидательно продолжает китаец. — Эрекция. Нет интереса — нет и её. Нам в этом плане куда проще доказать искренность в отношениях, пардон за натурализм.

Чо Ерин багровеет, глаза лезут на лоб от нетривиальности аргументации:

— Всё, я убедилась! Прости за недоверие! А сейчас, пожалуйста, остановись! Умоляю!

— Исключительно из уважения к вашим семейным ценностям, — парень нехотя натягивает штаны обратно.

Кореянка с облегчением переводит дух.

— Теперь два варианта. Давайте договариваться, — спокойно продолжает Лян Вэй, застёгивая ремень и усаживаясь обратно. — Либо это, либо помогаете связаться с тётей. Считайте, что шантаж.

— А если не получишь ни того, ни другого? — с внезапным интересом уточняет собеседница, почувствовав, что непосредственная угроза миновала.

— Тогда утру скупую мужскую слезу, — в замке поворачивается ключ зажигания, — и пойду топить печаль в алкоголе, сетуя на несовершенство мира.

— Ладно тебе, — Чо Ерин прыскает со смеху. — Так и быть, помогу с тётей.

Она берёт в руки смартфон и начинает листать контакты.

— Как доедем, дам тебе её номер и организую вам встречу на завтра, — продолжает кореянка. — Сегодня она явно не захочет обсуждать работу.

— Сами организуете? Без мужа? — удивлённо интересуется Лян Вэй.

— Конечно. У нас с ней отношения куда лучше, чем у неё с ним, — кивает Чо Ерин.

— Как так получилось?

— Ой, сам не поверишь, — женщина на мгновение отвлекается от смартфона. — Нас с ней вечно словно судьба сводила. Сначала в один клуб по вышиванию записались, потом в университете встретились. Я работала над магистерской диссертацией, а она над докторской. И обе у одного руководителя. Конечно, мы и раньше были знакомы, но до совместной учёбы редко общались.

— Это было до замужества?

— Да. Я благодаря ей и познакомилась с Ким Донгсу. Она показала мне его фотографии, предложила организовать свидание, а я не возражала. У них отношения так, нейтральные, а у нас с ней — очень хорошие. Так что муж мне точно не нужен для организации вашей встречи, — снисходительная улыбка.

У юноши загораются глаза. Он начинает тарабанить пальцами по рулю и пританцовывать сидя:

— Последняя попытка для очистки совести. Может, ещё раз увидимся? — с надеждой спрашивает он. — Когда пойдём вместе к тёте? Раз вы так хорошо ладите, то меня есть кому представить.

Чо Ерин бросает на него настороженный взгляд:

— Может и увидимся, отрицать не буду, но давай на этом притормозим, — после некоторых колебаний отвечает она. — Или я приеду к тебе в Китай, и будешь доживать со мной. Навсегда или никак!

Навигатор уведомляет, что до конца маршрута осталось двести метров.

— Понял-пошёл, надвигая шапку на глаза и развернувшись в мужской тоске! — торопливо выпаливает китаец.

Оказавшись у нужного дома, Лян Вэй прощается с кореянкой и выходит из автомобиля. Водительское место тут же занимает хозяйка:

— Притормози! — окликает она его через открытое окно. — Ты же номер тёти не записал. Позвони ей прямо в семь утра, скажешь, что от меня. Я её предупрежу.

Юноша хлопает себя ладонью по лбу:

— Вот же я дурак! Мы же были на общественном мероприятии. Думал, найду тебя в вичате в списке участников. Сейчас так бы и ушёл.

— А что такое вичат? — удивлённо хлопает ресницами Чо Ерин.

— Да ладно, проехали, — отмахивается Лян Вэй. — Давай номер.

* * *

Отель Ривьера. Утро

Моё утро начинается с бодрящего душа. Из ванной комнаты выхожу освежённый и полный сил. Беру в руки смартфон и усаживаюсь на край кровати.

Ли Миньюэ подготовилась к моему приезду и сняла люксовый номер, прямо напротив своего. Если честно, я не планировал задерживаться в Корее на ночь, но жизнь вносит свои коррективы, и не всегда всё идёт по намеченному сценарию.

Открываю вичат и вижу ответ от администратора на моё вчерашнее сообщение о том, что мне придётся остаться в Корее ещё на денёк. Чэнь Айлинь прислала смайлик с поднятым вверх пальцем, но тут же ненавязчиво напомнила, что во вторник ожидается приход управляющего.

Её намёк более чем прозрачен. Нужно во что бы то ни стало к его визиту выйти на смену.

Что ж, остаётся надеяться, что встреча в МИДе пройдёт гладко и продуктивно. Тогда этим вечером я уже буду в Пекине и не придётся переносить многообещающее свидание со старшим лейтенантом до следующих выходных.

Ровно в семь утра набираю номер, который дала мне Чо Ерин. После нескольких гудков в трубке раздаётся приятный женский голос:

— Ёбосэё?*

— Доброе утро, — начинаю по-английски. — Меня зовут Лян Вэй. Чо Ерин должна была предупредить вас о моём звонке.

— Да, господин Лян, — отвечает собеседница. Её голос звучит собрано. — Я в курсе вашей проблемы. Прошу вас прибыть через два часа в здание МИД для продолжения разговора. По прибытии подойдите к стойке регистрации и представьтесь, вас проводят в нужный кабинет.

— Хорошо, понял, — киваю я, хотя она, конечно, не может этого видеть. — До встречи.

После звонка направляюсь в соседний номер, где остановилась моя напарница. Несколько раз настойчиво стучусь в дверь, но ответа нет. Проходит около минуты. Наконец, до моего слуха доносятся неторопливые шаги.

Дверь медленно открывается, на пороге появляется Ли Миньюэ. На ней наспех запахнутый белый халат, точно такой же, как сейчас на мне. Волосы китаянки слегка растрёпаны, а глаза едва приоткрыты. Похоже, я её разбудил.

— Что-то ты рановато, — сонно тянет она, зевая и прикрывая рот ладонью.

— Уже семь, — бодро сообщаю, окидывая её взглядом. — Ты что, ещё спишь?

— Серьёзно⁈ — она удивлённо поднимает руку и смотрит на часы. От увиденного Ли Миньюэ моментально просыпается. — Ты позвонил? Нас примут⁈

— Да, всё в порядке. Через два часа едем в МИД, советую поторопиться и привести себя в порядок. Не забудь захватить все имеющиеся документы.

* * *

За десять минут до назначенного времени мы входим в здание Министерства иностранных дел. Миновав процедуры проверки безопасности, направляемся к стойке ресепшена.

Просторный холл выглядит строго и официально: мраморные полы, высокие потолки, на стенах — портреты высокопоставленных лиц.

— Здравствуйте. Меня зовут Лян Вэй, я записан на приём в девять утра, — обращаюсь к сотруднице в форменной одежде, возрастом примерно с мою напарницу.

Девушка бросает на меня быстрый взгляд и переводит внимание на монитор компьютера:

— Минуту, — её пальцы порхают по клавиатуре. — Да, вижу. Прошу, пройдите за мной. Госпожа Сим Хеджу готова принять вас.

Мы следуем к лифту и поднимаемся на шестой этаж. Шагая по широкому коридору, я невольно всматриваюсь в традиционную каллиграфию на стенах и фотографии важных деловых встреч. Коридор кажется бесконечным, с множеством одинаковых помещений, только таблички с именами отличают их друг от друга.

Сотрудница МИДа останавливается возле одного из кабинетов и открывает дверь, пропуская нас внутрь приёмной:

— Прошу, присаживайтесь. Подождите немного, скоро госпожа Сим подойдёт.

В воздухе витает аромат жасминового чая и едва уловимый запах типографской краски. Солнечный свет, проникающий через высокие окна, играет на полированной поверхности массивного стола из красного дерева.

Мы с Ли Миньюэ устраиваемся на диване. В ожидании она постукивает пальцами по кожаной папке с документами, которую держит на коленях.

Спустя пару минут дверь открывается, в приёмную входит женщина с аккуратным каре, в тёмно-синнм костюме. Если бы не знал, что ей сорок пять, то без колебаний дал бы чуть за тридцать.

Уверенной походкой чиновница направляется к своему столу:

— Прошу, — она указывает на два кресла напротив.

Делаем, как говорят. Прямо за спиной госпожи Сим висит государственный флаг Кореи.

— Спасибо, что согласились нас принять, — со всей благодарностью начинает напарница.

Кореянка кивает и переводит взгляд на меня:

— Господин Лян, какова ваша цель визита?

— На территории вашей страны таинственным образом пропал гражданин КНР по имени Ван Сяомин.

— Кем он вам приходится? — уточняет чиновница.

— Он мой дядя, — перехватывает вопрос Ли Миньюэ.

— Хорошо, продолжайте.

— Он не выходит на связь уже более пяти месяцев. Его жена, гражданка Кореи, утверждает, что проводится расследование, однако отказывается предоставить какую-либо информацию на этот счёт.

— В связи с чем? — госпожа Сим вопросительно поднимает бровь и вновь переводит взгляд на мою спутницу.

— У нас очень натянутые отношения. Она не хочет, чтобы китайские родственники вмешивались в дела её семьи. Но как же иначе? Он ведь и наш член семьи.

— Вы обращались в консульство?

— Да, это было первое, что мы сделали, — киваю. — К сожалению, безрезультатно. Пожалуйста, помогите установить его местонахождение? У нас имеются паспортные данные, фотографии и другие документы.

Ли Миньюэ протягивает кореянке кожаную папку. Та принимает и задумчиво изучает содержимое. Когда чиновница поднимает глаза, я замечаю, как в них мелькает тень колебания. Возможно, подобные дела выходят за рамки её компетенции, но у работника МИДа её уровня должны быть рычаги давления.

— Госпожа Сим, у меня сейчас нет ничего, что я могу вам пообещать, кроме своего обаяния и умения общаться, — обезоруживающе улыбаюсь. — Я студент университета Цинхуа, факультет политологии. — Знающему подстрочник ясен, она наверняка из таких. — Чтоб проверить, достаточно зайти на сайт вуза, в список первокурсников. Я уверен, однажды мы с вами встретимся как коллеги по ремеслу…

— Да ну?

— Ну да. По одну или по разные стороны баррикад — лично мне хотелось бы иметь какой-либо задел в наших отношениях на тот случай.

— Аха-ха! — сдержанно веселиться чиновница, откидываясь на спинку кресла. — Когда вы, господин Лян, окончите этот без сомнения известный университет, я уже сто лет как на пенсии буду!

— С каких кочерыжек⁈ — побольше искреннего удивления, развести руками из положения сидя.

— Вы мне в сыновья годитесь! Мне сорок пять!

Есть контакт.

— Не смею спорить, хотя наблюдаю двадцатипятилетнюю фемину, каким-то волшебным образом прорвавшуюся в руководство департамента, — такие вещи всегда нужно говорить твёрдо — тогда работает из вариантов.

— Пха-а-а-ха-ха-а!..

— Впрочем, если эта двадцатипятилетняя, притворяющаяся сорокапятилетней, хочет пораньше на пенсию, — выдержать паузу. — И каким-то образом разрулила вопрос с документами в родном здании.

— А-а-ха-ха-а!..

— … кто я такой, чтобы срывать чужую маску инкогнито. Если молодая женщина хочет вторую часть молодости посвятить себе, а не дурацкой карьере.

— Уф-ф, — чиновница вытирает глаза рукавом.

— Потому я бы не исключал, что женщина на той стороне стола от меня даже с молодым мной вполне может пересечься в будущем. А сейчас у меня к вам лишь одна просьба — если можете, пожалуйста, помогите. Мы не справляемся сами, а дело богоугодное, простите за пафос.

Лицо госпожи Сим твердеет:

— Слышала я про ваш случай, — задумчиво и многозначительно роняет она. — Дайте пару минут.

Хозяйка кабинета берёт телефон и переходит на корейский. Мы с Ли Миньюэ переглядываемся. Мне сложно понять, о чём речь, но, судя по глазам моей напарницы, надежда найти дядю ожила с новой силой.

Закончив разговор, Сим Хеджу обращается к нам на английском:

— Возможно, я не должна этого говорить, но… — она колеблется. — Ваш дядя находится на предварительном лечении в психиатрической клинике. И есть основания полагать, что эта принудительная изоляция может быть недобросовестной.

От услышанного Ли Миньюэ теряет дар речи. Я же не сказать, что удивлён.

— Если что, вы этого от меня не слышали, — продолжает чиновница.

— Как бы вы советовали нам поступить? — быстро уточняю по горячим следам. — Наверняка есть варианты, нам неочевидные, но вас из-под удара выводящие. Пожалуйста, помогите мозгами? Мне не хватает ума и опыта, тем более, спутнице.

Надеюсь, соотечественница сейчас не ринется дезавуировать мои заявления в эмоциональном порыве борьбы за правду.

— Свой МИД можете сориентировать, — отвечает кореянка тихо. — У ваших однозначно есть наработанный шаблон, в частности, у второго и третьего секретарей вашего посольства. — Дальше она повышает громкость. — Я сделала всё, что в моих силах! И спасибо за комплимент, господин Лян, вы меня повеселили! — затем снова почти шёпотом. — Телефонами не обмениваемся, у вас есть контакт посредника.

— Да, конечно. Благодарю вас.

— Если вдруг не справитесь, — вздыхает она, — можете ещё раз постучаться.

— Благодарю. — Встать и церемонно поклониться почему-то кажется правильным. — Очень вам признателен и обязан.

— Скажите спасибо своей светлой голове и тем, кто вас учил, молодой человек.

Чёрт, напоминать, что я первокурсник, будет сейчас методически неверно.

— Если всё, что вы наговорили, сбудется, и мы с вами действительно встретимся официально, искренне верю — мы впишем какую-нибудь важную страницу в историю отношений между нашими министерствами, — продолжает хозяйка кабинета. — Удачи в учёбе и в дальнейшем распределении. Я знаю, что в Китае выпускников распределяет государство.

Мы обмениваемся рукопожатием и покижаем кабинет. В коридоре Ли Миньюэ трогает меня за рукав:

— Лян Вэй, а когда ты и чему учился, о чём это она? Ты ведь ещё ни одной лекции не посетил? Занятия даже не начались?

Прикладываю палец к губам и молча выталкиваю спутницу на улицу.

* * *

* Ёбосэё (여보세요) — типичное приветствие при ответе на телефонный звонок в Корее, аналог «Алло».

Глава 14

Дозвониться в посольство оказывается не так просто, как я предполагал. Мы набираем оба номера, указанных на сайте, но безрезультатно. Один постоянно занят, а на втором никто не берёт трубку, хотя вызовы проходят. И это странно, ведь сегодня понедельник — самый разгар рабочего дня.

Ли Миньюэ устало опускается в кресло моего номера и, тяжело вздыхая, раз за разом набирает номер секретариата. После очередной неудачной попытки она откладывает телефон и прикрывает глаза ладонью:

— И что нам теперь делать? — в её голосе звучит отчаяние. — Мы даже дозвониться не можем! А мой дядя в это время лежит в психушке и кто знает, чем его там накачивают. Пока мы теряем время, те, кто засунул его туда, могут узнать обо всём. И что тогда? Всё пропало! Страшно представить, что тогда они с ним сделают!

Пока напарница пребывает в трансе, я продолжаю изучать сайт посольства. В одном из разделов нахожу третий номер, принадлежащий консулу. Как указано крупным шрифтом — строго для экстренных случаев. Похоже, это как раз про нас.

Молча набираю китайского консула. Ровно через два губка вызов принимают.

— Слушаю? — без каких-либо прелюдий отвечает мужской голос.

Тон серьёзный и собранный.

— Здравствуйте. Есть основания полагать, что гражданину Китайской Народной Республики угрожает опасность, — чётко произношу каждое слово.

Услышав мою фразу, Ли Миньюэ поднимает на меня удивлённый взгляд и застывает в напряжении.

— Подробнее, — требует голос в трубке. — Какой гражданин, где он находится, и какая опасность ему угрожает?

— Это не телефонный разговор. Опасность на территории Республики Корея. Нам нужно подъехать в посольство и встретиться со вторым или третьим секретарём.

На том конце провода повисает пауза. Я практически слышу, как собеседник напряжённо размышляет.

— Вы уверены в том, что сейчас говорите? — наконец спрашивает он.

— Абсолютно.

— Значит, вы должны понимать разницу между вторым и третьим секретарём, — многозначительно замечает консул.

— Чем армейская разведка отличается от политической? — парирую я. — Да, я примерно представляю эту разницу. Но в данном случае мне скорее нужен совет по методике. А методика у обоих одинаковая, учатся ведь в одном заведении. Так что у них должно быть общее понимание, как помочь в такой ситуации. И можно ли.

Ещё одна пауза со стороны консула, после которой он спрашивает:

— А с кем имею честь разговаривать?

— Лян Вэй, студент университета Цинхуа, факультет политологии, — чеканю я, глядя на притихшую Ли Миньюэ.

— Понятно, — многозначительно тянет чиновник. По его тону я понимаю, что назвал правильные «пароли». — Что ж, адрес посольства вы знаете, приезжайте. Я предупрежу. Кстати, а чего вы на горячую линию позвонили?

— Господин консул, разве вы не знаете, что до двух других номеров не дозвониться?

— Что вы имеете в виду?

— Мы целый час пытались. Один номер странным образом всегда занят, второй недоступен. А дело срочное, сами понимаете, увидел ваш контакт и долго думать не стал, — признаюсь ему. — Позвонил, куда дозвонился.

— Вот же секретарь падла. На втором этаже сидит, ничего, сейчас я спущусь, — тихо бросает собеседник. — Извините, такое у нас, к сожалению, иногда случается. Приму меры.

Как только мы заканчиваем разговор, Ли Миньюэ вскакивает с кресла и подбегает ко мне, её глаза горят нетерпением и надеждой.

— Ну что? Что он сказал? Нам помогут?

— Собирайся.

* * *

Над входом в посольство развевается красный флаг с пятью золотыми звёздами, гордо реющий на ветру. Мы проходим мимо внимательного полицейского офицера на входе и шагаем через рамку металлодетектора, отзывающуюся коротким звуковым сигналом. После предъявления документов нам выдают именные пропуска.

Оказавшись за забором, видим роскошную виллу, состоящую из двух домов, а также несколько зданий поменьше, вероятно, служащих жилыми корпусами для сотрудников.

— Так, и куда нам идти? — тихо спрашивает Ли Миньюэ, озадаченно оглядываясь по сторонам.

Я осматриваюсь, анализируя детали:

— Нам в правый дом.

— А почему ты так решил? — в голосе напарницы слышится удивление.

— Во-первых, дорожка к нему более натоптанная, — начинаю с самого очевидного. — Во-вторых, на крыше левого дома антенны и специфическое оборудование, — китаянка поднимает глаза вверх. — Думаю, там расположен отдел, занимающийся выдачей документов, а нужная нам часть аппарата находится в правом здании. Я так вижу и чувствую — второй и третий секретарь наверняка в одном здании с консулом.

— Хорошо, пошли.

Подойдя к входу в правое строение, встречаем ещё одного работника посольства. Он кивком указывает на железный ящик с кодовым замком, предназначенный для хранения личных вещей.

— Оставляйте всё лишнее, включая телефоны, — распоряжается мужчина. — Сумочку тоже нужно снять, — он многозначительно смотрит на аксессуар Ли Миньюэ.

Пока мы выкладываем вещи, он смотрит в другую сторону.

— Телефон не вынимай, — едва слышно шепчу спутнице, хотя вход в здание с гаджетом прямо воспрещён, если верить табличке на железных ящиках. — Может пригодиться.

Она едва заметно кивает, оставляя смартфон в кармане брюк.

Захлопываю решётчатую дверцу и поворачиваю ключ в замке. Офицер, удовлетворённый нашими действиями, жестом приглашает пройти внутрь здания.

— Нам ведь за это ничего не будет? — тихо уточняет напарница, когда дверь между нами и служащим захлопывается.

— Нет, если не станешь доставать без надобности, — успокаиваю я её. — Офицер не стоял над душой и не проверял содержимое, всё построено на доверии. Обыскивать нас никто не станет.

— Как скажешь, — задумчиво тянет Ли Миньюэ.

Мы шагаем по длинному коридору, по обеим сторонам которого расположены многочисленные двери с табличками. В некоторых кабинетах виднеются силуэты занятых работой людей, другие пустуют, погружённые в тишину.

Наконец мы добираемся до стеклянного окна с надписью: «Консульские вопросы». За ним сидят три женщины средних лет, увлечённо что-то обсуждающие.

Я беру под руку притихшую Ли Миньюэ и уверенно направляюсь к окошку. Женщины прерывают разговор и вопросительно смотрят на нас.

— Здравствуйте дорогие девушки! — обращаюсь к ним с дружелюбной улыбкой.

— Аха-ха-ха! — заливается смехом одна из них. — Ты где здесь хоть одну увидел?

— Ну как же? Целых три, — парирую. — Я только что с консулом разговаривал, нас должен принять либо второй, либо первый секретарь. Покажите пальцем, пожалуйста, куда идти.

В подтверждение своих слов протягиваю паспорт гражданина КНР. Женщины мгновенно подбираются, лица становятся серьёзными. Одна из них берёт документ, внимательно изучает и возвращает его мне;

— Господин Лян, пройдите по коридору до самой лестницы и поднимитесь на второй этаж. Там находятся четыре кабинета: второй — для второго секретаря, третий — для третьего, — чётко инструктирует она.

— Спасибо! — застенчио улыбаюсь.

В конце коридора обнаруживается лестница на верхние этажи. Поднявшись на второй, оказываемся в просторном холле. На стенах висят портреты государственных деятелей КНР, на полу — мягкий ковёр, приглушающий звук шагов.

Я останавливаюсь посреди коридора и, под удивлённым взглядом напарницы, достаю из кармана монету в один юань. Подбросив её вверх, ловлю на ладонь. Монета падает хризантемой вверх.

— В третий, — киваю направо.

Ли Миньюэ разворачивается к дверям и, думая, что кабинеты расположены по порядку, направляется к неверной. Я вовремя реагирую, обхватываю её за талию и аккуратно переставляю в сторону нужной.

Пока она удивлённо хлопает ресницами, пытаясь осознать произошедшее, я уже стучу в дверь и заглядываю внутрь.

— Здравствуйте, разрешите войти? — вежливо спрашиваю я.

Кабинет оказывается просторным и хорошо обставленным. В центре стоит массивный Т-образный стол для совещаний, возле окна расположен небольшой стол для помощника или секретаря. За ним сидит фемина, по виду лишь немногим старше Ли Миньюэ.

— Здравствуйте, — она отрывается от монитора. — Проходите.

— Девушка, нам нужен третий секретарь посольства! — внезапно выступает с ненужной инициативой моя напарница, которая, видимо, устала молчать.

Я с небольшим опозданием накрываю её рот ладонью, давая понять, что говорить буду сам. Под пристальным взглядом Ли Миньюэ прохожу дальше и усаживаюсь прямо напротив молодой особы:

— Ещё раз здравствуйте, госпожа третий секретарь, — вежливо кивнуть, не отводя взгляда. — Меня зовут Лян Вэй.

От моих слов глаза Ли Миньюэ, застывшей у двери, чуть не вылезают на орбит от удивления. Я указываю ей на соседний стул, она занимает место рядом и молча слушает, как я излагаю проблему с самого начала, по возможности не упуская деталей.

Хозяйка кабинета внимательно выслушивает рассказ, не перебивая. Её лицо остаётся непроницаемым, в самом конце истории в глазах появляется искра интереса:

— Вас поняла, — говорит она, когда я заканчиваю. — Почему вы пришли именно ко мне? Есть же консульский отдел, который занимается подобными вопросами.

Я поднимаю руку, смотрю на бейдж с именем:

— Уважаемая Дэн Инчао, совет обратиться именно к вам мы получили от директора одного из департаментов МИД Республики Корея. И я далёк от мысли, что она не понимает границ компетенций в нашем посольстве, — веду рукой по дуге.

От осознания, что перед ней сидит не простой посетитель, а человек, имеющий весьма странные связи, секретарь на мгновение напрягается. Но быстро берёт себя в руки, откидывается на спинку кресла и пристально смотрит на меня, словно пытаясь заглянуть чужие мысли:

— Расскажите о себе, — неожиданно предлагает она, окончательно разрываешь шаблоны моей напарницы.

Ли Миньюэ переводит на меня ошарашенный взгляд, явно не понимая происходящего.

Вместо ответа кладу на стол свой паспорт. Третий секретарь раскрывает его на первой странице, мажет взглядом и, не листая дальше, возвращает документ:

— Расскажите о себе ещё.

Ли Миньюэ совсем теряется, не понимая правил игры. Её взгляд мечется между секретарём и мной, пока наконец она не подскакивает со стула:

— Почему он должен о себе… — начинает было она, но, поймав предостерегающие взгляды с двух сторон, прикусывает язык.

— Извините, уважаемая Дэн Инчао, — я примирительно поднимаю руки. — Моя спутница, Ли Миньюэ, немного не в контексте происходящего. Но, поскольку она тоже дочь влиятельных родителей в Пекине, позвольте мне объяснить ей ситуацию.

Сотрудница ничего не отвечает, наблюдать за нами.

Обращаюсь к спутнице:

— Сейчас решается вопрос, будет ли третий секретарь нам в принципе помогать. Напоминаю, она вправе отказать, поскольку формально ничего нам не должна и официальные функции лежат совсем в другой сфере. А ты ведёшь себя так, словно кто-то что-то должен — это не так. Мы пришли просить о помощи, а не требовать её.

Ли Миньюэ опускает голову.

— Извини, если ты не понимаешь некоторых нюансов — из-за недостатка информации — лучше спроси у родителей, — продолжаю. — Я точно не буду вдаваться в подробности функционала госпожи Дэн, тем более в её присутствии.

— Да какие там оригинальные. Ничего нового, всё как и сто, и двести лет назад. — Хозяйка кабинета поощряюще переворачивает ладонь вверх.

— Нет, сто лет назад в Китае ещё правил Гоминьдан, — возражаю. — Тогда в посольствах не было ни второго, ни третьего секретаря. Потому что не существовало структуры, которую вы сейчас представляете, по крайней мере, в её нынешнем виде.

Дэн Инчао удивлённо приподнимает бровь, но в последнюю секунду будто меняет текст и говорит не то, что собиралась:

— Пожалуй, вы правы. Какое трогательное знание истории.

— Вы же сами просили рассказать о себе, — пожимаю плечами. — Я — студент первого курса университета Цинхуа, факультет политологии.

— Что ж, это кое-что проясняет. Например, вы скорее всего чей-то сын и могли фрагментарно нахвататься по верхам, — хмыкает фемина. — Однако не стоит забывать, что вы всего лишь первокурсник.

С короткой дистанции смотрю в глаза:

— Обычно подобная схема в ваших кругах является нерабочей. Но поскольку мы с вами соотечественники и априори находимся на одной стороне за рубежом, скажу откровенно. Я понимаю роль личной мотивации на вашей должности и постараюсь сделать так, чтобы из эпизода выгода была не только моя, а и ваша. Чтобы вы тоже вышли с прибылью.

— А чем мне может быть выгодна эта ситуация? Меня интересует конкретика, господин Лян. Давайте покончим с реверансами, время дорого.

Это ничто иное как предварительный торг, где каждая сторона пытается определить свои позиции и нащупать гарантии.

Жестом прошу у Ли Миньюэ папку. Открыв страницу с информацией о бизнесе пропавшего гражданина КНР, протягиваю хозяйке кабинета:

— У дяди Ли Миньюэ есть прибыльный бизнес на территории Кореи. На следующей странице приведена банковская выписка с его счёта. Я уверен, что он не захочет остаться в долгу перед человеком, спасшим его из скользкой ситуации, в которой он наверняка сейчас пребывает.

Чиновница бегло читает документ и выжидающе смотрит на меня, требуя продолжения.

— В Пекине у семьи не меньше денег, — продолжаю. — Они будут рады поделиться — отблагодарить по-взрослому за помощь родственнику.

— Да, это правда, — подхватывает напарница. — У меня есть полномочия от имени семьи. И деньги у нас действительно немалые. Мне бы не хотелось сейчас вдаваться в подробности, но пока дядя не исчез, дела в его компании шли очень неплохо. Бывало, он даже отправлял нам средства на развитие семейного бизнеса в Пекине.

— Не думала, что в производстве автомобильных аксессуаров ходят такие деньги, которые интересны на моём уровне, — ровно произносит секретарь, параллельно изучая цифры в документах.

— Дядя пробился в поставщики первой руки к очень известным компаниям.

— Каким?

— Хёндэ и Киа.

Впрочем, по лицу госпожи Дэн ясно, что финансовая сторона вопроса её не особо интересует. Не отсутствующий, но явно не первый пункт в списке приоритетов.

Я не слишком удивлён. На такие должности обычно приходят люди из обеспеченных семей, у которых с финансами проблем нет по определению.

Ожидаемо, предсказуемо, но начать с этого стоило — козыря никогда не вскрываются первыми.

— Я могу лишь предполагать, во что вляпался дядя моей спутницы и почему они решились на такой риск — сбрить гражданина КНР.

— Продолжайте.

— Консул ограничен в возможностях, потому что у него только белые инструменты. Специалисту вашего уровня напротив — это дело вполне по плечу. Вы правы, я лишь первокурсник и в нюансах не ориентируюсь, но зато умею задавать правильные вопросы нужным людям.

—?..

— Директор департамента корейского МИДа в частной откровенной беседе порекомендовала обратиться именно к вам. Не отбивала как ненужный мяч, не избавлялась от лишнего посетителя — она могла со мной вообще не встречаться. А именно что дала кулуарный совет, вы же понимаете, что это значит между строк.

— Вот бы она сама вам помогала, — ворчит себе под нос Дэн Инчао, но я улавливаю слова.

— Между вами и той кореянкой есть две существенные разницы, — не свожу глаз с собеседницы. — Первая — возраст. Вы намного интереснее как женщина.

Госпожа Дэн удивлённо вскидывает брови.

— Вторая важнее с моей точки зрения, — продолжаю. — Сотрудница корейского МИДа по определению не могла давать присяги Китайской Народной Республике и она никогда не клялась защищать интересы граждан Китая до последней капли крови.

Лицо госпожи Дэн затвердевает. Она вновь тянется к моему паспорту, лежащему на столе, задумчиво перелистывает страницы.

— Ещё скажу, — нарушаю затянувшуюся паузу, — я прилетел в Корею всего сутки назад и эту женщину раньше в глаза не видел. Но теперь у меня есть выход на неё через племянника, который, к слову, тоже кое-что из себя представляет. Пусть и чуть меньше.

— И что? — Дэн Инчао ожидает продолжения.

— Если я разок попрошу её о неформальной помощи, которая не будет во вред Южной Корее, она мне не откажет. Это лично мой результат всего за сутки. — «На вашем профессиональном поприще» вслух не звучит, но прямо подразумевается. — В некоторых местах оперируют понятиями втягивание, вербовка, эксплуатация отношений. Я предложил бы вам смотреть на перспективу отношений со мной именно с тех профессиональных позиций.

— Меня ещё авансами не кормили, — цедит секретарь сквозь зубы. — Господин Лян, представьте ситуацию: один пахарь — добросовестный работник, вечно остающийся на вторых ролях. А второй только-только пришёл в театр, но ему уже главные роли дают, репризы, антрепризы и всё в этом духе. Как, по-вашему, первый будет относиться ко второму? Если уж хотите откровенно.

— Я предлагаю добросовестно поделиться тем, что имею, — парирую. — Не просто слить контакт, а представить вас с Сим Хеджу друг другу и познакомить. Между строк: разумеется, я не ориентируюсь в ситуации на вашем уровне, но тот момент, что она меня направила к вам, уже можно расценивать как её личные попытки выйти на контакт. Или не личнее, — добавляю после некоторой паузы. — Всё-таки у наших стран в регионе в последнее время общих интересов всё больше, нежели противоречий. Наверное ожидая здесь мне лучше остановиться — не хватает данных для анализа, который вы на автомате наверняка уже сделали.

При упоминании имени в глазах чиновницы мелькает некий огонёк, который пальцами не пощупаешь. Она слегка щурится, словно прикидывая что-то в уме:

— Как вы к себе это видите?

Развожу руками:

— Поужинаем вместе, делов-то. То, как мы с ней расставались, подразумевает некую уверенность — приглашение будет принято. Правда, очевидно это лишь мне как участнику и кое-кому придётся оформить мне ещё один билет, потому что во вторник я выхожу на работу, — кошусь в сторону Ли Миньюэ. — Прямо с утра. И остаться в Корее дольше никак не могу. А когда назначит ужин директор департамента, я не знаю.

— Хм.

— За вашу помощь расплачусь ужином, на котором будете вы, я и та дама, — финализирую, рассверливая Дэн Инчао взглядом с короткой дистанции.

— С чего такой аттракцион щедрости? — ровно интересуется она.

— Вы же не хуже меня знаете, что подобные связи устаревают со скоростью звука — точнее, их оперативная значимость. Человек на пенсию вышел или решила она собраться замуж ещё раз — и всё, привет карьера.

— Хм. — Фемина, похоже, не ожидала, что и я понимаю эти моменты.

— У меня интересов в мире Кореи в принципе нет, во всяком случае, на данном этапе, — продолжаю. — А в вашей плоскости и не скоро появятся, если вообще когда-либо.

— Что так?

— Я не планирую идти на государственную службу. Контакты имеют свойство протухать, повторюсь, вдруг та женщина планирует на пенсию вый…

— Ага, выйдет она, — ворчит в сторону третий секретарь. — Она ещё всех нас переживёт.

Похоже, госпожа Сим в узких кругах довольно известная личность.

— Знаете, какое на нашем с вами поприще самое главное качество успешного сотрудника, госпожа Дэн? — интересуюсь я, наблюдая за её реакцией. — Не сочтите за браваду малолетки.

— Ну, давай, поучи меня, маленький мальчик из Суншугоу, — фыркает она.

— В вашей работе главное — добросовестность. Извините, знаю, вы понимаете лучше меня, но в данном случае это особенно актуально. Сейчас у меня кое-что щёлкнуло в голове насчёт дяди Ли Миньюэ. Мне сегодня на глаза попалась одна занимательная новость, но дошло только сейчас.

— Какая? — нетерпеливо ёрзает Ли Миньюэ.

— Одной локальной компании с участием иностранного капитала одобрена заявка на комплектацию первой партии корейского бронеавтомобиля «Чёрная Пантера», — сообщаю я, доставая из кармана телефон. — Национальное производство, золотая мечта ВПК и технологического истеблишмента Кореи: собственная техника переднего края, не американские брэдли и хаммеры.

Открыв нужную страницу, я прогоняю текст через онлайн-переводчик и протягиваю смартфон третьему секретарю:

— Я ещё не проверял, но готов поспорить, это компания нашего дяди.

Хозяйка кабинета внимательно читает, Ли Миньюэ тоже лезет в интернет в поисках анонса.

— Помимо гражданских автоаксессуаров, о которых знают все, он что-то поставляет и для этой закрытой линейки, — продолжаю я, пока женщины изучают информацию. — На вашем месте, да даже на моём, у меня бы возникла параноидальная мысль — почему-то он исчезает именно тогда, когда выигрывает тендер на армейскую комплектацию. Не знаю, может, это и совпадение, но разве в некоторых местах не учат относиться к таким совпадениям с особой осторожностью?

Госпожа Дэн сдержанно кивает, не отрываясь от экрана.

— Да, с китайской семьей у него всё было сложно и гумозно, но общение поддерживали. Опять же, он высылал деньги, — добавляю, сверившись взглядами с Ли Миньюэ.

— По два миллиона юаней раз в несколько месяцев, — подтверждает та, озвучив весьма немаленькую сумму. — Если у нас и были с кем-то проблемы, так это с его женой. Она не сильно жаловала китайскую родню.

— Господин Ван, как нас уведомил сотрудник корейского МИДа, загремел в психушку, — напоминаю. — Узнаёте почерк? Раз она об этом слышала, значит, было что-то по промышленной линии. Вряд ли бы китайский зять привлёк внимание чеболей и всей этой верхушки, если бы дело не было связано с бизнесом. Нет у них времени на всякую мелочь.

— Пожалуй, соглашусь, — кивает госпожа Дэн после недолгого раздумья. — Вопросов больше не имею. Всё, берусь за это дело. Буду пытаться.

Глава 15

— Эй, уламыватель, — бросает мне вслед секретарь. — Примерную дату ужина с директором хоть озвучишь? Сколько мне ждать?

Я поворачиваюсь в её сторону, облокачиваюсь в дверном проёме и задумчиво закрываю глаза:

— Сегодня понедельник, день тяжёлый. Мы с ней уже виделись, теребить повторно — моветон, — размышляю вслух. — Завтра — накат работы, по горячим следам встречаться тоже неправильно. Тем более, мне с утра на работу, так что и вторник не вариант. В среду утром ей позвоню — либо в среду, либо в четверг она сможет вырваться на час-два.

— Откуда такая уверенность? — прищуривается собеседница.

— Вы очень молоды, госпожа майор, — говорю, не открывая глаз. — Наверняка последнее звание получали досрочно?

—???

— Потому что вам максимум двадцать семь, до майора у вас стандартно расти ещё минимум два года. Это при самом оптимистичном стечении обстоятельств: если лично вы гений, а ваше начальство в вас души не чает. Я прав?

— Продолжай.

— Та женщина постарше вас, причём изрядно. В молодости люди меньше смотрят в перспективу, а старшее поколение, назовём её так, пусть и на внешность далеко не старуха, заглядывает в двадцать первый-двадцать второй век.

— Подробнее.

— На её должности люди её типа обожают планировать двадцать первый век Республики Корея. Психология.

— Странно, что это понимаешь ты.

— У меня будут очень хорошие учителя в университете, считайте, кое-что объяснили авансом… В итоге: её внутренний интерес и мотивация ко мне лично — конечно, она будет поддерживать отношения. Потому что я — перспективный человек второй половины двадцать первого века Китайской Народной Республики. Да, связи и отношения на её работе именно так создаются и поддерживаются, — развожу руками. — В миде чуть другая специфика, по крайней мере, среди чистых дипломатов, о вашей двойной крышей не говорим. У вас конечно же профдеформация и вы не мыслите категориями личных связей, потому что втягивание-вербовка-эксплуатация.

— Хм.

— Она согласится, — уверенно заявляю я. — Не могу точно сказать, час выкроит или два, но встреча состоится.

— Хорошо, договорились. Рада, что не придётся долго ждать обещанного, — лицо госпожи Дэн становится серьёзным. — Слушай, а какая у тебя работа? Чего тебе на неё лететь? Это же потом обратно в Сеул мотаться? Останься на день-другой? И мне так спокойнее.

— Ресторан «Горизонт», работаю официантом. Остаться уже никак не могу, меня и так администратор прикрывает.

— Стоп, ты что, официант⁈ — третий секретарь удивлённо вскидывает брови.

— Все профессии нужны, все профессии важны. Не место красит человека а человек место.

— Да ладно. Завязывай. Ресторан — это несерьёзно.

— У меня там достаточно серьёзные обязательства перед конкретным человеком, которого я подведу, если не явлюсь. Ресторан, может, и несерьёзно, соглашусь, но партнёров в любом деле подводить нельзя. Это портит карму и рождает в мозгу вредные схемы, — прикладываю указательный палец к виску.

* * *

ИНТЕРЛЮДИЯ

Хоу Ган, прислонившись к своему автомобилю, задумчиво смотрит на здание налоговой инспекции. Солнце клонится к закату, бросая длинные тени от окрестных зданий. Мимо проносятся машины, спешащие по своим делам. Но мысли парня далеки от повседневной суеты. Ситуация с этим Лян Вэем накаляется с каждым днём и ему необходимо выяснить, кто и зачем пытался вербовать мальчишку. Только так можно будет понять истинный масштаб проблемы.

Хоу в очередной раз бросает взгляд на часы и недовольно цокает языком. Он терпеть не может, когда кто-то заставляет его ждать.

Спустя несколько минут из дверей налоговой инспекции выходит невысокий мужчина в тёмно-синей форме с фуражкой в руках. Заметив его, Хоу оживляется и выпрямляется в полный рост, возвышаясь над приближающимся китайцем на добрую голову:

— Чжэн Гоцян, — приветствует он инспектора, окидывая лицо того оценивающим взглядом. — Выглядишь замученным.

— Тяжёлый день, — вздыхает Чжэн, поправляя очки на переносице. Усталость явственно читается на его лице.

— Понедельник, — понимающе кивает Хоу, разводя руками, словно один этот факт всё объясняет. — Так что тебе удалось узнать?

Инспектор быстро оглядывается по сторонам, проверяя, нет ли поблизости лишних ушей, и понижает голос:

— Я знаю, кто и зачем его вербовал.

— Правда⁈ — глаза бойфренд Ван Япин загораются нетерпеливым блеском.

— Да. Этим занимался инспектор Ма Цзе, — продолжает инспектор. — Юноша работает в модельном агентстве, а моему коллеге как раз требовался информатор для негласного сотрудничества. Это был один из способов выйти на человека, подозреваемого в махинациях с импортом древесины из России.

— Вот оно что. И чем всё закончилось?

— Да ничем, — собеседник пожимает плечами. — Пацан пошёл в отказ и пригрозил Ма Цзе проблемами с законом. Тут явный промах моего коллеги — не стоило так нагло вламываться. Особенно к несовершеннолетнему. Видимо, думал запугать юнца, но, несмотря на возраст, Лян Вэй знает свои права. Потребовал официального оформления с участием родителей и всё в этом духе.

— Я так понимаю, с вербовкой покончено? — уточняет Хоу.

— Конечно. По своему опыту скажу, что в таких ситуациях второй попытки не бывает. Так что ни о каком дальнейшем сотрудничестве речи быть не может.

— Ясно.

Хоу чувствует, как напряжение, давившее на плечи последние дни, начинает постепенно отпускать. Значит, с налоговой инспекцией у деревенщины связей нет — уже неплохо. Теперь остаётся прощупать Управление по борьбе с организованной преступностью. К счастью, бывший одноклассник обещал помочь и с этим вопросом. Конечно же не за просто так.

— А ты чего через отца не узнал? — внезапно интересуется инспектор, прикуривая сигарету. — Было бы в разы быстрее.

Хоу на мгновение напрягается. Откровенничать с каким-то знакомым не в его планах, особенно про проблемы личного характера.

— Сам знаешь, он занятой человек. Не озадачивать же его пробивкой какого-то деревенского пацана. К тому же, вряд ли бы он знал о личной инициативе Ма Цзе, так что я не прогадал, обратившись к тебе.

— И то верно, — соглашается Чжэн, выпуская облако дыма.

— Ладно, спасибо, что всё разузнал, — сын начальника протягивает руку, давая понять, что разговор окончен.

— Обращайся, — инспектор отвечает на рукопожатие и медленно направляется к своей машине.

* * *

Следующим утром…

Хоу Ган сидит на краю кровати, задумчиво глядя на экран смартфона. Его пальцы машинально переводят очередную сумму на счёт Ван Япин, повинуясь привычному ритуалу в ответ на её требовательные сообщения. Сколько раз уже было? Десять? Двадцать? Он сбился со счёта, да это и неважно.

Внезапно утреннюю тишину прорезает настойчивый звон входящего вызова. На дисплее высвечивается имя Чжао Вэньцзе — одноклассника из Академии военных наук. Хоу, не раздумывая, принимает звонок:

— Чжао, что-то ты рано, — вместо приветствия бросает он, падая спиной на кровать.

— Решил сразу позвонить, как всё разузнал, — отзывается бодрый голос на другом конце линии. — Потом времени может не быть.

— Ты очень вовремя. Рассказывай, — Хоу мгновенно подбирается, усаживаясь прямо.

— С Управлением по борьбе с организованной преступностью Лян Вэй никак не связан, — докладывает одноклассник.

— Но его же пытались завербовать. Ты сам рассказывал.

— Да, но разве каждая вербовка проходит успешно? — парирует Чжао. — Что им толку от семнадцатилетнего сопляка? Наверное, расспросили обо всём и поняли, что он бесполезен.

— Логично. Инфа точная?

— Точнее некуда. У нас на курсе есть один капитан, проходит повышение квалификации. Он как раз в том управлении работает. Через него и узнал.

— Отлично! С налоговой у него тоже облом. Значит, он без прикрытия. Спасибо тебе, дружище. Прости, что опять с просьбами достаю. Но ты ж меня знаешь — в долгу не останусь.

— Да лады, не парься, — беспечно отмахивается Чжао. — Слушай, а ты разве не собирался забить на этого деревенщину? Или передумал?

Собеседник замолкает, подыскивая слова.

— Хотел, но…

— Но?

— Этот деревенщина подпортил жизнь Ван Япин. Без подробностей, не хочу об этом. Она и так мне все мозги вынесла с самого утра, — угрюмо цедит Хоу сквозь зубы.

— Мне казалось, твоя девушка сама кому угодно испортит жизнь, — усмехается товарищ. — Характер такой, что палец в рот не клади.

— Вместо этого она на мне отрывается, — вздыхает Хоу. — Просит, чтобы я что-то сделал с этим парнем в отместку. Из-за него у нас отношения испортились, Япин уже о расставании подумывает.

— Даже так?

— Говорит, зачем ей мужчина, который не может решить её главную проблему. А я люблю её и не хочу потерять. Она для меня идеальная партия по всем фронтам, сам понимаешь. Если мы разбежимся, отец сам начнёт искать выгодную для него в первую очередь невесту.

Хоу устало трёт переносицу, чувствуя, как нарастает головная боль. Он слишком дорожит этими отношениями, чтобы позволить каким-то мелочам всё разрушить. Но в то же время затевать открытую войну с Лян Вэем кажется не лучшей идеей. Слишком много рисков и неопределённости.

— Не знаю, как быть, — после долгой паузы признаётся измотанный Хоу. — Если Япин не преувеличивает, этот деревенщина с каждым днём всё борзее становится. Работу хорошую нашёл, связи заводит, возможности прирастают.

— Значит, рубить концы надо уже сейчас, — решительно заявляет Чжао. — Хотя бы репутацию ему подмочи, чтоб с работы турнули и никто с ним дел иметь не хотел.

— Есть идеи? — оживляется бойфренд Ван Япин.

— А то! Примеров тебе могу привести много. Вот пойдёт он в ресторан или ночной клуб, где к нему привяжется красотка. Деревенщина тут же расплывётся. Они там на камерах засветятся вместе, потусят немного. А потом — бац! — на эту девку в туалете нападение. Мешок там на голову, все дела… Ну, ты понял.

— А дальше?

— Даже если у злоумышленника ничего не получится, попытка насилия сексуального характера имела место быть. Начнётся расследование. За Лян Вэем приедут в самую первую очередь. Представь лицо начальника, когда он узнает?

— Но экспертиза покажет, что он невиновен.

— Да, но у нас очень не любят лишний шум вокруг сотрудников. Особенно если речь идёт про элитный ресторан, — объясняет Чжао Вэньцзе. — А ещё наркотики. Мало ли, вдруг бармен в этом ресторане банкует ими? Это так, всего лишь фантазии. Если обнаружит неустановленной принадлежности закладку особо крупных размеров, то в первую очередь попадут под подозрение мужчины.

Хоу Ган всерьёз задумался. Мысль интересная, но как бы потом не вляпаться самому.

— Я уловил твою мысль. Ждать момента, когда он сам влезет в проблему естественным путём и усугубить её.

— В точку! Когда боги начинают сдавать карты, у таких как он, всегда найдутся проблемы. Дело времени. Только вокруг него начнётся шум, не зевай, помогай насыпать песок на ту чашу весов, которая должна перевесить. Ну, ты понял: подтасуй факты, упакуй в патрульную тачку, закладочку подкинь для убедительности. В общем, включай фантазию и действуй по обстоятельствам.

— Ты прав. Буду следить за ним и ждать подходящего момента.

* * *

Проводив очередных клиентов ресторана «Горизонт», я быстро убираю со стола и расставляю приборы по местам. Затем занимаю выжидательную позицию. Мой взгляд скользит по посетителям за закреплёнными за мной столиками и останавливается на управляющем, который сидит в самом углу с ноутбуком.

Из-за того, что я пропустил несколько смен, теперь придётся в течение двух дней выходить сразу на две. Что ж, главное — успею со всем разобраться к началу учебного года и ещё подкоплю денег.

По правде говоря, я ничего не потерял за время отсутствия, а только выиграл. В деле о пропаже дяди Ли Миньюэ наконец-то наметились сдвиги. Её родственники настояли, чтобы она осталась в Корее, и это правильное решение. Ведь новости могут поступить в любой момент, главное — вовремя среагировать.

— Лян Вэй, — поток моих мыслей прерывает голос Янг Ши. Я оборачиваюсь и вопросительно смотрю на коллегу. — Тебя управляющий зовёт.

— Приглянешь за моими столиками? — киваю в сторону посетителей. — Вон те два крайних.

— Ладно уж, — со вздохом отвечает она, закатывая глаза. — Иди давай.

Я благодарно улыбаюсь и бесшумной походкой пересекаю весь зал, незаметно возникая за спиной Минь Бо. Управляющий сидит, уткнувшись в экран ноутбука, на котором открыта знакомая программа — та самая, над которой я корпел последние несколько недель. Предмет разговора становится ясен без лишних слов.

— Добрый день, господин Минь. Вы меня звали?

Управляющий поднимает голову:

— Да, хотел кое-что обсудить, — кивает он на открытую программу. — Мне очень нравится проделанная тобой работа. Стало в разы лучше, я даже удивлён, что ты в одиночку справился. Аплодисменты…

— Надеялся, что вы оцените. Приятно, спасибо.

— … На фоне этого с тобой хочет поговорить специалист по CRM. Ты уж извини, но я не обещал, что буду держать всё в секрете.

В этот момент в моей памяти всплывает телефонный звонок, поступивший ещё в аэропорту. Совершенно вылетело из головы перезвонить тому человеку.

— Подойди к администратору, она отведёт тебя к нему, — продолжает Минь Бо, бросая взгляд на часы. — У тебя сейчас перерыв. За полчаса управитесь.

Я подхожу к стойке администратора. Чэнь Айлинь как раз заканчивает с бронированием столика. Подняв глаза, она выскальзывает из-за стойки и жестом приглашает следовать за ней:

— Пойдём, тебя заждались.

Мы проходим через служебный коридор и оказываемся в светлом кабинете, оборудованном под переговорную. За овальным столом сидит молодой мужчина в очках, с сосредоточенным лицом уткнувшийся в ноутбук. При нашем появлении он поднимает голову и приветливо улыбается:

— Лян Вэй, верно? Рад познакомиться лично. Я Сунь Минцзе, занимаюсь внедрением CRM-систем в ресторанную сеть «Горизонт».

Мы обмениваемся рукопожатием, сажусь напротив него. Чэнь Айлинь тактично удаляется, оставляя нас наедине. Улыбка спадает с лица Сунь Минцзе, он внимательно разглядывает меня поверх очков. Напряжённое молчание затягивается.

— Какими языками владеешь? — в интонациях CRM-щика появляется нечто, от приязни далёкое.

— В основном использую Python. Также знаком с Java и С++ на базовом уровне.

О других языках предпочитаю умолчать. Незачем раскрывать все карты сразу. Этого и так за глаза для моего возраста.

— И какой из них предпочитаешь? — не унимается собеседник. — Обоснуй.

— Python — за его простоту, читаемость кода и обширные библиотеки. На нём можно быстро прототипировать решения. Java — за строгую типизацию, возможности ООП и богатую экосистему фреймворков для энтерпрайза.

Сунь Минцзе хмыкает и прищуривается:

— И с базами данных, как я могу видеть, ты тоже умеешь работать. Очень неплохо для официанта, — тянет он, постукивая по столу. — Прямо удивительно, почему с такими умениями ты до сих пор подносы таскаешь. Но знаешь, в чём ты точно не смыслишь?

— И в чём же?

— В законе! — чеканит Сунь Минцзе. — Самовольное изменение исходного кода без согласования, нарушение авторских прав… Ты вообще в курсе, что это противозаконно?

— Вы заблуждаетесь, — спокойно отвечаю. — Нарушения закона нет. Я модифицировал код исключительно для внутренних нужд нашего ресторана, без какой-либо коммерческой выгоды для себя лично. Это право пользователя — адаптировать программное обеспечение под свои запросы.

— А ты не подумал, что твоя «адаптация» может нарушить работу системы в целом? — фыркает Сунь. — Кто будет отвечать, если что-то пойдёт не так?

Я лишь безразлично пожимаю плечами:

— Во-первых, всего лишь демка. Во-вторых, все изменения были тщательно протестированы перед внедрением. Я предусмотрел возможные конфликты и несовместимости. Более того, производительность CRM после оптимизации выросла на двадцать пять процентов. Внушительные цифры. Логи и отчёты могу предоставить хоть сейчас.

— Ну, допустим, — неохотно цедит он. — Но лицензионное соглашение…

— … я внимательно изучил перед началом работы, — перебиваю. — Там чёрным по белому сказано, что пользователь вправе модифицировать код для своих нужд при условии некоммерческого использования. Я этого условия полностью придерживался.

— Но согласовать с нами ты был обязан!

— Разве? — «удивляюсь». — Что-то не припомню такого пункта в соглашении. Да и зачем мне согласовывать очевидные улучшения? Быстродействие выше, интерфейс удобнее, функционал богаче. Беспроигрышный вариант для всех.

Сунь Минцзе открывает рот в попытке возразить, но, похоже, не находит убедительных аргументов.

Я расслабленно откидываюсь на стуле.

— Не порть наш продукт, — бросает он, явно начиная выходить из себя. — Ты хоть понимаешь, с кем связался? Поверь, у меня хватит связей, чтобы с тобой разобраться.

Здесь только не моргать, глядя на него в упор:

— Мужик, — останавливаю собеседника. — Я сейчас не буду с тобой ссориться, хотя если начнём, разговаривать буду только вручную. И тебе не понравится! Не стоит меряться связями — не факт, что ты окажешься в выигрыше. Я никогда не угрожаю, но поверь, всё не просто так.

Самоуверенная ухмылка Сунь Минцзе на секунду меркнет. В его глазах мелькает тень сомнения:

— Да что мне сделает какой-то официант!

— Хочешь проверить?

— Я здесь по другому вопросу, — бурчит Сунь, явно не желая развивать конфликт. — На самом деле, я здесь по другому вопросу. Несмотря на твоё, скажем так, самоуправство, нам понравился итоговый продукт. Если ты настолько лихо разобрался во всех нюансах нашей программы — не хочешь поработать на нас? На полставки и удалённо. На этот раз — всё официально.

Я задумчиво потираю подбородок, прикидывая перспективы. По сути, мне предлагают заниматься тем же, чем я уже занимался, только не так интенсивно и за деньги.

К этому я и стремился.

— Звучит интересно, — киваю после короткой паузы. — А что конкретно входит в обязанности?

— В основном — дорабатывать и оптимизировать наши продукты под нужды клиентов. Как ты уже делал для своего ресторана, только на постоянной основе и для разных заказчиков. Ну и по мере необходимости — решать текущие задачи по разработке, исправлять баги, всё такое.

— То есть фактически фриланс на аутсорсе?

— Можно и так сказать. График свободный, главное — чтобы задачи решались в срок и с должным качеством.

— Для начала хотелось бы уточнить некоторые моменты. Во-первых, по поводу оплаты. Какие суммы вы готовы предложить?

— Думаю, для человека без опыта, с учётом занятости на полставки — пятьсот долларов в месяц будет вполне достойно.

Я приподнимаю бровь:

— Неплохо, но, учитывая уже продемонстрированные скиллы, я б рассчитывал на большее. Или вы оцениваете повышение эффективности на четверть всего в пятьсот долларов?

— И сколько же, по-твоему, будет справедливо?

— Тысяча двести долларов, — отвечаю без паузы, поскольку я в курсе расценок на рынке труда. — Для начала.

Сунь едва не подпрыгивает на стуле от возмущения:

— Сколько⁈ Да это почти средняя зарплата айтишника в регионах!

— Да, если речь о не слишком опытном программисте с одним языком, — парирую. — Я же владею несколькими.

Сунь Минцзе что-то прикидывает в уме. Жду его ответа, не меняя позы.

— Хорошо, я обсужу этот вопрос с начальством и дам тебе знать.

— Надеюсь, ваше руководство адекватно оценит мои навыки и перспективы нашего сотрудничества. Хорошего дня, — поднимаюсь и иду работать дальше.

Глава 16

В перерыве между сменами ненадолго забегаю в свою комнату общежития, чтобы передохнуть. До Тхи Чанг сидит на подоконнике, задумчиво глядя куда-то вдаль, с чашкой горячего чая в руках. Она настолько погружена в свои мысли, что даже не слышит, как я вхожу. Лишь когда я оказываюсь совсем рядом, вьетнамка замечает моё присутствие и медленно переводит на меня отсутствующий взгляд.

— По какому поводу депрессия? — спрашиваю. — Вроде бы жизнь потихоньку налаживается.

Гостья делает глоток из чашки и, помолчав несколько секунд, многозначительно изрекает:

— Знаешь, бизнес — это как ребёнок. И когда ты его выращиваешь, даже если он не совсем легален, какая-то часть тебя всё равно к нему привязывается.

Удивлённо приподнимаю бровь. Слова звучат странно, особенно если учесть, что говорим о контрабанде.

— Как можно строить долгосрочную стратегию и прочно привязываться к такому бизнесу? — осторожно интересуюсь.

Вьетнамка бросает на меня снисходительный взгляд мудрой женщины:

— Ты даже не представляешь, какой процент бизнесов в нашем регионе по вашим меркам не совсем легален!

— Но ведь это всё равно наказуемо. Как и везде.

— Да, ух нас тоже штрафуют и сажают, — До Тхи Чанг делает ещё один глоток. — В особо тяжёлых случаях даже к смертной казни прибегают. Наказания очень похожи на ваши по законодательству. Но всё-таки между нашими странами есть отличия.

— Расскажи. Мне интересно.

Вьетнамка прикусывает губу, её взгляд устремляется куда-то вдаль за окно:

— У вас в Китае ваш председатель продлил себе полномочия до пожизненных, — медленно произносит она. — А личные симпатии у товарища Си рано или поздно сменяются антипатиями. Он, как в своё время русский Сталин, постоянно тасует окружение как колоду карт, опасаясь заговорщиков и попыток сместить его.

Обмениваемся понимающими взглядами. По большому счёту, тема — табу в Китае, но мы на одной волне.

— В этом я с тобой соглашусь, — киваю, — хотя здесь не принято рассуждать о таких вещах вслух. Даже если в комнате только два человека, зачастую собеседник машинально напрягается от подобных разговоров. Продолжай.

— Он понимает, что рано или поздно постареет и физически не сможет тянуть работу на своём посту. И именно он будет тормозить развитие страны. Но ему, честно говоря, плевать на это. Главное — рулить и рулить, держась за власть зубами. Так будет продолжаться, пока он не умрёт или пока его не «уйдут», скажем так.

Облокотившись о подоконник рядом с До Тхи Чанг, я тоже смотрю вдаль, обдумывая её слова. Некоторое время молча смотрим на город, каждый погруженный в свои мысли. Затем вьетнамка неожиданно произносит:

— Извини, если задеваю твои патриотические китайские чувства. Си, может, и слабоват как экономист и хозяйственник. Но как интриган в борьбе за власть внутри партии, где каждый готов по головам пройти, он очень даже профессионален.

— Не переживай, ты не ущемляешь моих чувств, — абсолютно откровенно отвечаю ей. — Большая часть молодёжи с тобой согласна. Возмутились бы разве что офисные работники за пятьдесят, переехавшие в провинцию из деревни. У них в лучшем случае одно высшее техническое образование за плечами.

— Разве этого мало, чтобы всё осознать? — удивляется До Тхи Чанг, поворачиваясь ко мне.

— Они грамотные лишь в первом поколении, — поясняю я. — В далёких деревнях кроме телевизора и радио других развлечений нет, уж поверь мне. Знаю по собственному опыту. Через эти каналы власть как раз и диктует людям, что правильно, а что нет. Представь, какой в результате кругозор и мировоззрение у них и их пожилых родителей.

— Получается, они впитывают всё, как губка, — задумчиво вздыхает вьетнамка.

— Вот такие люди и составляют электорат товарища Си. Но никак не китайцы, знающие больше одного языка, у которых в голове потенциально больше одного высшего образования.

Я отхожу от неё и опускаюсь в кресло. До Тхи Чанг провожает меня внимательным взглядом.

— Есть и у нас понимающие люди, — продолжаю. — Но большинство из них по понятным причинам предпочитает жить за границей. Они даже в посольстве не появляются без крайней необходимости — сейчас крайне не приветствуются любые споры с генеральной линией партии. Демократический плюрализм эпохи Дэн Сяопина, увы, давно в прошлом… Так в чем же всё-таки отличия, о которых ты говорила?

До Тхи Чанг крутит в руках чашку, прежде чем ответить:

— Паранойя вашего товарища Си на самом деле — вполне здоровый инструмент выживания. Если он не будет своевременно задвигать потенциальных конкурентов, его власть… пошатнется. Ведь сейчас многие быстро набираются опыта — молодые замминистры, главы экспертных групп, тридцатилетние гении из команды Джека Ма. Ты же знаешь о нём?

— Вряд ли в Китае найдётся тот, кто не слышал про основателя Алибабы и его смелые высказывания с критикой финансовых властей страны, — усмехаюсь я. — Ценой которым стала половина состояния, большая часть бизнеса и изгнание из публичного поля. Хотя власти выставляют эту историю в выгодном для себя свете.

— Но его дело живо, — рассудительно продолжает вьетнамка. — Бывшие топ-менеджеры Джека Ма, которых в бизнесе сменили на госчиновников, подают заявки на высокие должности в правительственных структурах. Кое-кто даже побеждает в открытых конкурсах в министерства и госкомпании! Из них выйдут прекрасные начальники экспертных групп, секторов, департаментов. Министры, в конце концов. Рано или поздно.

— Понимаю, к чему ты клонишь.

— Да, эти люди лет через шесть уже смогут составить конкуренцию товарищу Си на аппаратном поприще, — подтверждает До Тхи Чанг. — Они — молодые гении, знают по пять языков, а не только родной китайский. Ваш лидер иногда косноязычен, у него проблемы с риторикой и кто знает, как обстоят дела с письмом. Если он хочет править до глубокой старости, ему надо убирать этих молодых уже сейчас. Что мы и наблюдаем — вспомнить хотя бы недавний вывод Ху Цзиньтао из зала на весь мир.

— К чему ты так долго ведёшь? — интересуюсь.

— Я женщина, мне можно потрепать языком, — с лёгкой улыбкой парирует вьетнамка. — К тому же, пока ты был в Корее, я почти двое суток тут просидела взаперти в полном молчании. Спасибо, кстати, за питание — еда из ресторана просто супер. Твоя соседка-администраторша заходила проверить, чем я занимаюсь, и заносила еду. Жаль, что она такая неразговорчивая. Прости за долгую прелюдию, просто мне совсем не с кем поболтать.

Собеседница, одетая лишь в короткую футболку и стринги, не скрывающие почти ничего, подбирает под себя ноги.

— Модели с твоей внешностью можно всё, — дипломатично скругляю углы, проклятая физиология. — Болтай сколько хочешь.

До Тхи Чанг лениво сопровождает поначалу мой взгляд, вынуждая меня коситься вниз, но тут же равнодушно отворачивается к окну:

— У нас во Вьетнаме немного иначе. У вас никто не может быть спокоен за своё будущее, спасает только показная лояльность в понятно чей адрес. Но даже это не гарантия — если у Него испортятся отношения с бывшими друзьями и соратниками, их тоже могут притянуть за коррупцию. А у нас всё устроено интереснее.

— Заинтриговала. Продолжай.

— Если ты добровольно отдаёшь со своего приработка тридцать-сорок процентов на благотворительность — ремонт школ, магазинчиков, что там ещё есть вокруг в провинции — тебя не трогают до поры, — объясняет вьетнамка, спрыгивая с подоконника и начиная расхаживать по комнате. — Есть ещё один популярный способ благотворительности: закупаются пайки с хлебом, рисом и мясом для стариков и нищих. Всё передаётся в небольшие магазины, владельцы которых знают каждого посетителя в лицо. Есть коммунизм на словах, а есть — на деле, — философски итожит она.

— Хочешь сказать, во Вьетнаме все так и делают? — недоверчиво уточняю, провожая её глазами.

До Тхи Чанг останавливается и поворачивается ко мне:

— Ну, может не все, но у кого доход от полумиллиона-миллиона — точно, — пожимает она плечами. — В этом главное отличие от Китая. У нас ты можешь зарабатывать как угодно, а у вас, если ты не друг товарища Си, о серьезном бизнесе остается только мечтать. Про другое вообще молчу. Во Вьетнаме же можно вообще не иметь связей, а просто честно делиться. Это негласные правила игры — не всё тратить на себя, а делать отчисления на социалку.

Я придирчиво хмурюсь, усаживаюсь поудобнее и бросаю с чётко рассчитанным скепсисом:

— Свежо предание, да верится с трудом. На земле много интересных стран, но не думал, что и вы из тех, где население радостно верит в светлое государство, которым правят справедливые эльфы, а на деревьях растут булки. Звучит слишком утопично.

— Нет, мы не идеальны. Я тебя ни за что не агитирую и сама во Вьетнам не рвусь! Ты же политологии будешь учиться? Я думала, тебе интересна лингвострановедческая компонента. Ради бога, считай, что я соврала, — равнодушно отмахивается гостья.

— Извини, не хотел обидеть. Мне правда интересно. Ты говорила, что свой бизнес воспринимаешь как ребенка? Расскажешь, что именно тебе удалось выстроить?

— Работа с документами была не такой простой, как кажется на первый взгляд. Знал бы ты, как долго я ветеринаров по районам собирала, цепочки выстраивала! Думаешь, легко на двадцать тысяч килограмм говядины сделать за шесть часов достоверные документы? Чтобы она только что заморожена, свежая, не ехала ниоткуда? И что этих коров буквально сегодня утром пустили на убой? Ещё и партию с крестьянских хозяйств собрать со всеми ветправками.

— Никогда не сталкивался с подобным, — признаюсь. — Так что скрывать не буду — нюансов не знаю.

— Вот-вот, — До Тхи Чанг демонстративно складывает на груди руки. — Нужно состыковать информацию, подделать записи о закупке у фермеров. Один обдир туши занимает пару часов! А тут — целая технологическая цепочка, расчеты через крипту, сорокаминутные транзакции. Поверь, это очень сложная и отлаженная система, позволяющая проворачивать дела в сжатые сроки.

Она наконец ставит пустую чашку на стол.

— И моим поставщикам нет альтернативы в тех провинциях Вьетнама, где можно за сутки по документам оформить большие объемы забитых коров, — продолжает вьетнамка, меряя шагами комнату. — Причем максимально достоверно.

— Говоришь так, будто не сомневаешься, что твой бывший жених на них никогда не выйдет.

Во взгляде До Тхи Чанг читается непоколебимая уверенность:

— Выйти-то он выйдет. Но сотрудничать с ним быстро никто не станет, — безапелляционно заявляет она. — Все будут ждать моего возвращения. Месяц, два, три — сколько потребуется. У меня с ними налажены личные связи, я всегда добросовестно делилась прибылью. Именно эти тридцать-сорок процентов моя семья традиционно отдавала на благотворительность. А в том, что министерские будут делать так же, уверенности ни у кого нет. Ладно, смотри, допустим, в твоей деревне: ты будешь ждать возвращения хорошо знакомого соседа? С которым ты давно и плотно знаком и работаешь? Или через неделю бросишься в объятия министерского чиновника из столицы, которого в глаза не видел?

— Смотря какое у меня стадо.

— Пф-ф. Забей в поисковик период вскармливания рогатого скота! Крестьянскому хозяйству подождать ничего не стоит, корова за месяц никуда не денется. А вот риски с новым контрагентом… ты понял.

Киваю, обдумывая её слова. Собеседница тем временем присаживается на край кровати, скрестив ноги так, что интимные места едва прикрыты.

Я стараюсь не реагировать, но взгляд так и норовит соскользнуть, куда не надо.

— Если всё, что ты рассказывала про эти негласные правила благотворительности, действительно работает, то Нгуена рано или поздно… — многозначительно не договариваю.

Лицо гости вдруг озаряется:

— Знаешь, а я сейчас прямо успокоилась! — она хлопает себя по бедру. — Наш разрыв — это повод не для огорчений, а для радости. Потому что этот дурак рано или поздно утонет сам, я сейчас про бизнес. И ещё потащит за собой всех остальных на дно!

— Почему?

— Ветеринары — не дураки, да и вся система состоит из очень неглупых людей. Они не кинутся сломя голову к нему в объятия, это точно.

— … и характер у него такой, что сам себе проблемы создаёт. Кстати, в итоге получается, у тебя есть документы, но нет объёма мяса?

— Не совсем. Документы действительно у меня. Но даже думать не хочу о том, чтобы иметь какие-то общие дела с Нгуеном. Особенно касательно этих объёмов, которые сейчас стоят на границе, — с нескрываемой брезгливостью и презрением выдыхает вьетнамка. — В сумме получается, что его бизнес попросту сыпется, потому что туши идут из Казахстана, а с поставщиками надо рассчитываться. Иначе подставишь кучу людей — отсрочка платежа не резиновая.

— А сама не думала всё на себя замкнуть? — интересуюсь максимально нейтральным тоном. — Столько времени терпела, а сейчас чего?

— Возможно, я бы и смогла что-то сделать. Документы ведь на руках. Вот только вся цепочка, состоящая из посредников и клиентов в Китае, уже разваливается.

— Уже? Прошло всего ничего.

— Представь: приходит покупатель в мясную лавку, а там изо дня в день пустые прилавки. Ну спросит он раз, два, от силы три — мол, где обещанный товар? А на четвертый плюнет и пойдет на биржу аргентинскую говядину брать. Замороженную, не самую лучшую, но хоть что-то. Потом, глядишь, как-нибудь перекрутится… Так что да, грустно осознавать: бизнес, почти что ребенок, загибается на глазах. Печень отказывает, почки барахлят…

Некоторое время молчим, погрузившись каждый в свои мысли. А ведь и правда жалко, если всё пропадёт.

— Давай тогда провернем одну комбинацию, — предлагаю, решительно вставая с кресла.

До Тхи Чанг вскидывает на меня заинтересованный взгляд, безмолвно прося продолжать.

— Выкупим мясо у твоего коржика за наличные прямо на границе, потому что ещё чуть-чуть — и у него там какой-нибудь холодильник откажет и все двадцать тонн мяса попросту сгниют, — излагаю. — У него, образно, яйца сжаты дверью и вот-вот дверь стиснется настолько, что всё будет печально. мало-мальский сбой в фуре, там же сколько их? Двенадцать?

— Уже восемнадцать, — мажет взглядом по часам вьетнамка.

— Одно умножаем на другое и получается триста шестьдесят тонн говядины. Вот это объёмы. Треть килотонны! — я впечатлён. — Движок в одном рефрижераторе забарахлил, холодильник накрылся и всё, труба. Минус двадцать тонн. Предлагаю выкупить половину партии! Вариантов у него всё равно нет.

— И как мы это сделаем? — скептически интересуется собеседница.

— За наличку через подставных. Потом с твоими документами перетянем, если ты знаешь, куда они уходят в Китае. А пока мы торгуем его партией мяса, так сказать, разово тушим пожар, будешь искать варианты дальше.

— Ты молодец, правильно всё посчитал, — ирония в голосе. — Восемнадцать фур — это миллион восемьсот. Долларов.Знаешь, где взять такие деньги взаймы на неделю? — она бросает на меня насмешливый взгляд.

Который без проблем выдерживаю:

— Нет, где взять я не знаю. Но знаю, где можно попросить под полное раскрытие деталей проекта.

— Сомневаюсь, что нам выделят такую сумму. Пусть даже половину, — качает головой До Тхи Чанг. — Вряд ли получится.

— За спрос в нос не бьют. Одно знаю точно — ничего не выйдет, если вот так сидеть без дела, ты на окне, а я в кресле, таращась на твоё тело. А так хотя бы попытаемся.

— Ладно, — лениво отмахивается вьетнамка после короткой паузы, закинув ногу на ногу. — Валяй.

Я беру телефон и листаю контакты, чувствуя на себе пристальный женский взгляд.

Что ж, попытка — не пытка.

Глава 17

Под равнодушным взглядом До Тхи Чанг, сквозь который я безошибочно читаю вспыхнувшую на мгновение искру любопытства и неподдельного интереса, набираю номер Бай Лу. Вьетнамка старательно делает вид, что происходящее её совершенно не волнует, но я-то вижу, как она краем глаза пристально следит за каждым моим движением, стараясь не упустить ни малейшей детали.

— Лян Вэй? — по ту сторону линии раздаётся удивлённый голос модели, в котором слышатся вопросительные нотки. Всё-таки я никогда не звоню без причины. — Что-то случилось?

— Дело есть. Денежное, — отвечаю я, ловя на себе взгляд вьетнамки. — Ума не хватает, очень нужен твой совет.

— Так-так, интересно, — в голосе собеседницы звучит любопытство. — Вводи в курс дела.

— Не по телефону, — резко отрезаю. — Когда будешь свободна? Нам бы встретиться с тобой лично, обсудить всё с глазу на глаз.

— Нам? — удивление в голосе модели усиливается и я почти физически ощущаю, как в её голове начинают крутиться шестерёнки в попытке просчитать ситуацию.

— Да, я буду не один, а с До Тхи Чанг.

Проходит несколько секунд, прежде чем модель наконец отвечает:

— Ладно, считай тебе повезло. Я сейчас неподалёку и время свободное есть. Ждите, сама к вам приеду. Будь готов подробно изложить суть дела.

Спустя полчаса Бай Лу уже сидит в кресле возле меня, держа в руках чашку ароматного зелёного чая. Модель плавно переводит взгляд с меня на вьетнамку и обратно, выслушивая нас поочереди. До Тхи Чанг, скрестив ноги, по-прежнему находится на широком подоконнике, лишь изредка вставляя реплики.

— … Сейчас необходимо действовать быстро, — итожу. — Нужно по всем правилам, шаг за шагом, подготовить надёжную цепочку сбыта. Выкупить половину партии, быстро распихать товар по клиентам, вернуть вложенные деньги и забрать вторую половину.

Модель с расфокусированным взглядом ставит чашку на низкий столик и задумчиво потирает подбородок, явно мысленно просчитывая все риски.

— Миллион долларов наличными в обороте, я правильно понимаю? — уточняет она, прищурившись и окидывая нас пристальным, изучающим взглядом.

— Именно так, — киваю в ответ.

— Без каких-либо гарантий, расписок, под одно лишь честное слово?

— Как есть, — развожу руками, других вариантов действительно просто нет.

— И эти деньги уйдут под абсолютно незаконную схему… — тихо рассуждает вслух модель, — Более того, миллион долларов надо передать на территории Вьетнама с той стороны границы, налом в чемодане. Я ничего не путаю?

— Абсолютно верно.

Бай Лу глубоко вздыхает, поднимает пронзительный взгляд и задаёт вопрос, который, кажется, волнует её больше всего:

— А с чего ты вообще взял, что подобная сумасшедшая задача в принципе выполнима?

— У меня вообще на эту тему нет финансов, пока не мой уровень, — констатирую то, что она с высокой вероятностью и так предполагает. — И кредит мне такой точно никто не выдаст — денег не хватит, даже если я наберу микрокредитов по всему Пекину. Каких-либо других решений у меня тоже нет. Но зато имеется чёткое макро-понимание, как у студента своего университета, что действовать нужно незамедлительно. Но как именно — ты права, я пока не знаю.

— Аха-хах! Кредиты на такие суммы предполагают наличие залога. Твои почка с печенью, если что, даже вместе взятые столько точно не стоят. — Модель вытирает глаза. — Это я на случай разных интересных твоих мыслей.

— В эту сторону даже не думал. Но раз уж тема поднялась, на какую сумму могу рассчитывать?

— Даже если всего тебя целиком выпотрошить и по запчастям продать со срочной наценкой, нужной суммы всё равно не набрать, извини. Кстати, если вдруг не в курсе, на Шри-Ланке человек оптом стоит примерно двадцать пять тысяч долларов, если полностью разобрать на органы. Мировой центр чёрного рынка трансплантации, цены давно известны. Так что, человеческая жизнь оценивается отнюдь не в те суммы.

— Тебя разговор ни к чему не обязывает, — спокойно говорю ей. — Из всех моих близких и знакомых сейчас есть от силы два-три человека, к кому я в принципе могу обратиться с подобным вопросом. И ты в этом коротком списке стоишь на первом месте, как человек, способный дать действительно стоящий совет.

— Почему?

— Твой личный уровень в определённых иерархиях — специфические компетенции, — отгибаю от кулака мизинец. — Личные отношения со мной, — безымянный. — Которые позволяют получить честный и достоверный ответ без обиняков и оговорок. — Средний.

— О личных отношениях я бы не была столь категоричной.

— Переформулируй, — предлагаю. — Под словом обычно понимают чуть иное, но я лучше не скажу.

— Ладно, считается. Хорошо, я тебя услышала. Давай тогда для начала потенциальную рентабельность. Какие там показатели?

— Около двадцати процентов, — хрипло отвечает До Тхи Чанг на корявом, но вполне узнаваемом китайском.

— То есть двести тысяч чистоганом на каждый вложенный миллион в месяц… — китаянка не сводит взгляда с вьетнамки. — С одной стороны, с учётом криминального характера бизнеса, высокие риски вполне очевидны. Но с другой — и выхлоп более чем соответствующий. На банковских депозитах таких процентов не заработаешь.

— А кто сказал, что это вообще криминал? — неожиданно резко вскидывается вьетнамка, спрыгивая с подоконника и подходя ближе.

В её глазах вспыхивает возмущение.

— У тебя есть другой термин? — парирует Бай Лу.

— Криминалом обычно называют то, что напрямую причиняет кому-то вред. Например, грабёж, вымогательство или там бандитизм всякий с применением насилия. А тут, если начистоту, единственные пострадавшие — налоговые ведомства двух стран. Простым людям мы точно плохо не делаем, скорее даже наоборот. Вся наша продукция — высочайшего качества по вполне себе приемлемым ценам.

— То есть о государстве своём ты не думаешь? — модель саркастически выгибает бровь.

— Я не знаю, как оно у вас, великих китайских патриотов. Но во Вьетнаме государству и без таких как мы прекрасно хватает мест, откуда взять деньги. На мелочь вроде нашего бизнеса сейчас просто не обращают внимания, — вьетнамка упирает руки в бока.

— И всё же? — китаянка напирает.

— Государство — это ни разу не человек, если ты вдруг не в курсе. Простым же людям мы наоборот регулярно отстёгиваем часть прибыли — на благотворительность. Что касается государства… — вьетнамка осекается. — Предлагаю в этом месте остановиться: если продолжим — будем ссориться о политике, а собрались совсем по-другому поводу. Если конкретный бизнес тебе неинтересен, давай не будем тратить твоего драгоценного времени.

Бай Лу на этапе тезисов о государствах напряглась. В комнате виснет напряжённая, звенящая тишина. Кажется, ещё чуть-чуть — и действительно вспыхнет нешуточная ссора, причём по пустяковому поводу.

— Я лишь озвучила сугубо личное мнение, как гражданка своей страны, — До Тхи Чанг пытается разрядить обстановку. — И никому его, разумеется, не навязываю.

— Ладно, проехали. Действительнон е будем углубляться в бессмысленные политические споры, — усталая модель небрежно отмахивается. — Хотя во многом я с тобой категорически не согласна!

Вьетнамка сжимает губы:

— У тебя серьёзные проблемы с элементарной математикой!

— Объясни, что не так? — равнодушно интересуется китаянка.

— Двадцать процентов, твои слова?

— Да. И?

— Я следила за твоим лицом, ты «забыла» уточнить — это не в месяц, а с одной партии.

Чашка в руке Бай Лу застывает в трети метра от рта.

— Если ты не имеешь опыта и клиентской базы, оборачиваешь всего одну партию в месяц — тогда да, двадцать процентов в месяц. А теперь представь отлаженную бесперебойная цепочку поставок, неснижаемые остатки на таможенных складах, пограничных терминалах, СФРХ. — До Тхи Чанг хмуро смотрит на собеседницу.

— Допустим.

— Если ты умеешь оборачивать партию за неделю, сумма профита значительно меняется.

Мысленно прикидываю озвученные цифры и впечатляюсь открывшимися масштабами. Тут же возникает закономерный вопрос в адрес своей соседки по комнате:

— Погоди, До Тхи Чанг, а куда вы тратили такие суммы⁈

— Ну-у, во-первых, это всё-таки грязными, — вздыхает та. — Для начала, вычитаем из кассы затраты — то же оформление документов, всякие там взятки-поддержалки. Плюс до половины уходит местным — на благотворительность в провинции, откуда родом наши ветеринары и пограничники.

— Допустим, — киваю я. — А остальное куда девали?

— С какой целью интересуешься?

Мне просто любопытно, откровенно говорю об этом вслух.

— Не задумалась специально, денег много не бывает… Наверное, жили на широкую ногу, ни в чём себе не отказывали, — вьетнамка оживляется. — Ты вообще знаешь, сколько сейчас квартиры во Вьетнаме стоят? Стандартные апартаменты в закрытых жилых комплексах на юго-восточном побережье?

— Нет, конечно. И сколько же?

— Двести-триста тысяч долларов.

— Две-три тысячи за один квадратный метр⁈ — врезается китаянка.

— Да, причём это не предел. Иногда даже под полмиллиона встречаются, если совсем люксовые решения и верхние этажи.

— Да ладно? Почти как в Лос-Анджелесе⁈

До Тхи Чанг отвечает раздражённым взглядом и демонстративным закатыванием глаз:

— Если не веришь, залезь в интернет, смартфон под рукой. Забей в поиске сайты наших агентств недвижимости, включи онлайн-переводчик. Бери сразу побережье.

— Хм…

— Увидишь сама, цены на приличное жильё в том месте действительно начинаются где-то от двух тысяч за квадрат. Сотка элитки — это уже четверть ляма. А в новомодных умных домах вообще по три с половиной за метр квадратный просят, ценовой стандарт текущего дня.

— Почти как Гонконг… Да, у вас ситуация на рынке недвижимости совершенно иная. Видимо.

— В смысле⁈

— Ценообразование, мягко говоря, удивляет: в Китае тоже полно шикарных морских курортов, но цены на порядок ниже.

— Курорты у нас — просто загляденье, ваши в подмётки не годятся, — ровно заявляет До Тхи Чанг. — В отличие от пресловутого Хайнаня, нас почти не топит во время дождей и тайфунов в сезон куда меньше. Климат такой же мягкий, а кое-где и получше, чем в Таиланде. Плюс расположение. Цены на недвижимость выше ваших по совершенно объективным причинам.

Бай Лу медленными глотками пьёт остывший чай:

— Кажется, ты слабо представляешь, сколько на самом деле стоит квадратный метр на Хайнане. Советую воздержаться от поспешных выводов и громких заявлений, — она аккуратно ставит чашку на столик и поднимается с кресла. — Резюмирую: обещать ничего конкретного не могу, но к сведению приняла. Лян Вэй, я поговорю на эту тему с кем надо, обдумаю, взвешу.

* * *

ИНТЕРЛЮДИЯ

Апартаменты семьи Ван.

Ван Мин Тао возвращается домой с очередной деловой встречи и практически бесшумно поднимается по лестнице на второй этаж. Проходя по коридору в сторону своего кабинета, он слышит телефонный разговор дочери. Ничего необычного, Япин постоянно с кем-то болтает.

Стоит бизнесмену коснуться ручки двери, как до его ушей долетают слова:

— Слушай, может, покалечим хотя бы? — звенит из-за стены голос дочери, в котором сквозит неприкрытое злорадство. — Начало учебного года на носу. Вот пускай деревенщина приедет в универ на инвалидной коляске! Будет знать, как отбирать у меня моё!

— Если ты действительно этого хочешь, я постараюсь всё устроить, — отвечает ей по громкой связи Хоу Ган, бойфренд. — Хотя-я, я бы лучше подкинул ему что-нибудь такое… Ну, ты понимаешь. Не хочу говорить вслух.

Ван Мин Тао замирает у двери, не веря своим ушам.

— Это ты сейчас про наркоту, что ли? — удивлённо переспрашивает Япин, в её голосе слышны ноты неподдельного интереса. — Хм, мысль! Чтоб он там сгнил за решёткой, осознавая, где его настоящее место. Хотя нет. Как-то слишком просто, что ли. Я бы хотела сполна насладиться зрелищем, как этот нищеброд будет падать всё ниже и ниже, пока не окажется на самом дне. Страдая и мучаясь при этом по полной, ха-ха!

— Закрыть его мы теоретически всегда успеем, — задумчиво тянет Хоу Ган. — Но можно убрать и другими способами. Например, сделать так, чтобы во всём Китае никто не захотел иметь с ним дела.

Глава семейства медленно поворачивает голову и бросает тяжёлый, полный скорби взгляд через плечо на открытую дверь комнаты дочери. А сама Ван Япин, нисколько не подозревая, что её подслушивают, с явным удовольствием продолжает свои зловещие рассуждения:

— Он лишил меня бюджетного места, так давай сделаем так, чтобы он вылетел с работы и из универа! В Цинхуа не потерпят даже малейшего скандала! Да, решено. Мне нравится идея растоптать его репутацию. Но и первый вариант тоже актуален. Можем сделать это в конце, просто чтобы его добить'. Рада, что ты наконец-то подключил свои связи, милый.

— Просто мне требовалось время, чтобы всё как следует организовать, — оправдался бойфренд. — Слушай, давай просто забудем все наши мелкие обиды и ссоры, а? Я правда не хочу, чтобы мы расставались из-за подобных пустяков. Ты же знаешь, как сильно я люблю тебя. А чтобы тебе не так тоскливо ждалось, вот тебе небольшой презент…

Телефон Ван Япин издаёт характерный звук уведомления.

— Ты у меня такой щедрый, любимый! — удовлетворённо щебечет девушка. — Спасибо за денежку. Ладно, хорошего дня, буду ждать новостей.

Ван Мин Тао заходит в свой кабинет и без сил падает на кожаный диван. Он тяжело дышит, пытаясь успокоиться и осознать услышанное.

С одной стороны, дочь явно свернула не на ту дорогу и растёт совсем не тем человеком, которым он старался её вырастить. С другой же, подслушивать личные разговоры тоже неправильно.

Что ж, воспитывать силой в подобной ситуации уже бесполезно. Бизнесмен со вздохом признаёт очевидное — если собственная дочь встала на кривой путь, тэто в первую очередь его родительский провал.

— Где-то я тебя упустил, что-то недодал и недоработал в твоём воспитании… — еле слышно бормочет он, с горечью разглядывая детскую фотографию, висящую на стене. — Неужели я окончательно теряю своего ребёнка? Причём не как дочь. Как человека.

В голове отца никак не укладывается мысль, что он, сам того не заметив, умудрился вырастить настоящего монстра. Внешне Япин — вылитая мать, красавица. Да и учителя всегда в один голос превозносили её острый, цепкий ум, ставя в пример остальным ученикам. И если бы кто-нибудь сказал тогда ему, что внутри дочери уже начинает разрастаться чёрная дыра, он бы только посмеялся в лицо глупцу.

На секунду Ван Мин Тао посещает мысль, не будь она его ребёнком, он бы ни за что не захотел находиться под общей крышей с таким человеком. Но за своих детей нужно бороться (вот только как?).

С ещё одной стороны, если рассуждать цинично, своим очень непростым ухажёром Япин умело вертит и манипулирует. Это тоже можно назвать своего рода выгрызанием места под солнцем, пусть и не тем способом, каким он хотел, но всё же.

Значит, будущие внуки скорее всего будут сыты, здоровы и обеспечены. Мир сейчас настолько несовершенен, что именно у таких людей жизнь складывается куда успешнее, чем у порядочных. По крайней мере, при нынешнем положении вещей.

И всё же Ван Мин Тао не покидает ощущение личной отцовской трагедии. Он, приличный и уважаемый человек, вырастил настолько тёмную личность.

Бизнесмен подходит к столу, берёт телефон и набирает номер университета Цинхуа. Разговор выходит недолгим. Стоит ему представиться и озвучить просьбу, как секретарь на том конце провода мгновенно предоставляет всю необходимую информацию, которую господин Ван торопливо записывает на листке, выдернутом из ежедневника.

Аккуратно сложив бумажку вдвое, он прячет её во внутренний карман пиджака и выходит из кабинета, направляясь в сторону комнаты дочери.

— Япин, — окликает он её совершенно обычным тоном, ничем не выдающим истинных намерений. — Я дверь закрою, хорошо? Нужно сделать пару звонков партнёрам, намечается серьёзный разговор. Буду очень громко ругаться. Мало ли, вдруг твои подруги услышат. Будет неловко.

— Если ты опять будешь матом на весь дом орать, то конечно закрывай! — бросает Япин, даже не отрываясь от гаджета.

Ван Мин Тао прикрывает дверь и спускается по лестнице. Первым делом он готовит себе чай, чтобы хоть немного успокоить расшалившиеся нервы. Затем, с дымящейся чашкой в руке, бизнесмен шагает в самую дальнюю комнату огромной квартиры.

Достав из кармана листок, он несколько секунд задумчиво смотрит на записанный номер, после чего решительно набирает его.

— Слушаю? — после нескольких гудков на другом конце раздаётся молодой мужской голос.

— Здравствуйте. Могу я говорить с Лян Вэем?

— Да, это я. А вы кто?

— Меня зовут Ван Мин Тао. Я отец Ван Япин. Мне нужно с вами серьёзно поговорить. Предлагаю встретиться лично…

Глава 18

В назначенное время в ресторан входит солидный мужчина средних лет. Официанты намётанными взглядами скользят по его дорогому костюму от известного бренда и массивному золотому «Ролексу», поблескивающему на запястье. Администратор, учтиво поклонившись, проводит важного гостя к заранее забронированному столику

А вот и Ван Мин Тао собственной персоной. Бросив беглый взгляд на меню, он спешит сделать заказ. В это время я уведомляю коллег об уходе на перерыв.

— Добрый вечер, господин Ван, — подойдя, приветствую гостя.

— Добрый, — кивает в ответ бизнесмен. — Что ж, присаживайтесь. Разговор у меня к вам недолгий, так что много времени отнимать не буду.

В этот момент возле нашего столика материализуется Янг Ши с исинским чайником на подносе. Девушка аккуратно ставит перед нами пару миниатюрных глиняных чашек и принимается ритуальным жестом разливать ароматный напиток:

— Прошу вас, чай Те Гуань Инь, — мелодично поясняет официантка, озвучивая название премиального сорта.

Перед уходом она бросает на меня удивлённый взгляд, понимая, что со мной за одним столом сидит очень непростой человек. Ещё бы, ведь крохотный чайник объёмом в сто пятьдесят миллилитров, который Ван Мин Тао только что небрежно заказал, стоит без малого триста долларов.

Кинув на меня последний ошарашенный взгляд, Янг Ши торопливо ретируется. Бизнесмен приглашающим жестом указывает на исходящую паром чашку и начинает разговор:

— Молодой человек, я попал в крайне щекотливую и непростую ситуацию. Причём попал как отец, — тяжелый вздох. — Насколько мне известно, вы серьёзно повздорили с моей дочерью Ван Япин.

— Собака лает — ветер носит, — равнодушно отмахиваюсь я, демонстрируя, что не держу злости. — Думал, мы с вашей дочерью уже выяснили все недоразумения. Конечно, был один неприятный эпизод с её парнем, дошло даже до драки. Но там, уверяю, вышла совсем другая ситуация.

Ван Мин Тао чуть хмурится и вопросительно вскидывает бровь, словно пытаясь прочесть мои мысли:

— Этого я не знал. Расскажите?

— Хоу Ган перебрал с алкоголем на одном мероприятии и начал буянить. Мне пришлось его успокоить. Что касается вашей дочери, искренне заверяю — я никогда не желал ей зла и уж тем более не поднимал на неё руку. Трогать женщин в принципе не в моих правилах, как бы ни складывались обстоятельства.

— Я вас понял, — кивает собеседник. — Могу в таком случае полюбопытствовать, как вы в целом относитесь к Ван Япин?

— Достаточно снисходительно, — откидываюсь на спинку стула, отхлёбываю обжигающий напиток. — Знаете, это как с плохой погодой — на улице дождь, грязь, слякоть, а я в белых брюках. Да, могу их испачкать, но что поделать. Обычное явление природы, от которого никто не застрахован. Или вы опасаетесь каких-либо действий с моей стороны в её адрес?

— Вы производите впечатление весьма разумного и адекватного. Почти уверен, что ничего подобного вы себе не позволите, — Ван Мин Тао смотрит на меня испытывающе.

— Приятно слышать. Минус одна головная боль.

— К сожалению, есть ещё кое-что. И это, собственно, основная причина, по которой я хотел с вами встретиться, — лицо бизнесмена мрачнеет.

Слегка подавшись вперёд, Ван Мин Тао внимательно смотрит мне в глаза:

— Боюсь, молодой человек, вы пока слабо представляете возможности Ван Япин и её будущего супруга Хоу Гана. Особенно если речь идёт о мести тем, кто имел неосторожность перейти им дорогу. В их распоряжении имеются очень серьёзные ресурсы и связи.

— Хотите сказать, моё скромное существование не даёт им покоя? — я слегка удивляюсь, всё они не уймутся.

Собеседник медленно кивает:

— Вполне вероятно, что против вас могут попытаться сыграть по-крупному. Задействовать, так сказать, тяжёлую криминальную артиллерию.

— Кто бы мог подумать, к чему может привести получение бюджетного места в университете Цинхуа.

— Сейчас я не знаю, как буду этому препятствовать. Всё-таки открыто идти против собственной дочери я не могу, сами понимаете. Но и допустить, чтобы вы пострадали из-за её безрассудных действий, тоже не вариант. Я здесь, чтобы вас предупредить — будьте начеку, смотрите по сторонам и почаще оглядывайтесь.

Бизнесмен издаёт очередной тяжёлый вздох и, опустив глаза, устало трёт пальцами переносицу. На его лице явственно читается усталость:

— Поймите, для меня происходящее — большая личная трагедия. Мне было бы очень неприятно брать грех на душу из-за действий своего ребёнка. И я ума не приложу, как теперь донести до неё всё то, что не смог объяснить за восемнадцать лет.

— Господин Ван, я благодарен, что вы нашли в себе силы предупредить меня об опасности, — со всей искренностью отвечаю ему. — Поверьте, я это очень ценю. И чтобы вы не терзались лишними угрызениями совести, знайте: я всегда оборачиваюсь и смотрю за спину. Вы себе не представляете, насколько я аккуратен во всех нюансах и мелочах.

— Что ж, очень на это надеюсь, — лицо Ван Мин Тао слегка проясняется, он позволяет себе едва заметную улыбку.

— Скорее всего, в ту ситуацию, о которой вы говорите, мне хватит высоты лба не попасть. Но предупрежден, значит, вооружен, теперь я в неё точно не угожу, ещё раз спасибо, учту. А насчет вашей дочери… — прикидываю, стоит ли вообще что-то комментировать. — Когда молодой пацан моего плана раздаёт непрошенные советы человеку вроде вас, это всегда выглядит глупо и самоуверенно.

— Пробуйте, у меня широкие взгляды. Озвучьте свой совет.

— Это даже не совет, а так, мнение со стороны. Получается, мы с вами сидим по разные стороны баррикад в отношении одного и того же человека.

— Именно так.

— Вы у него за спиной, а я прямо перед лицом. Мы видим одну и ту же персону, но с разных ракурсов. Для вас он широкоплечий капитан вооружённых сил, а для меня — пациент военного госпиталя с опалённой бровью после пожара. Смотрим на одного — видим разное.

— И что же вы видите в моей дочери? — собеседник напряжённо хмурится.

— Есть вещи, которым нельзя научить, но ты можешь научиться им сам, — плавно подвожу к главному. — Я верю, что Ван Япин когда-нибудь пройдёт этот путь. Она очень умная и вы это знаете.

— Что правда, то правда.

— И то, что правда и добро как стратегически, так и экономически на длинную дистанцию более выгодный путь к самопрокачке, она наверняка поймет. Просто, может быть, не сразу, не здесь, не сейчас. Наберитесь терпения, родительской любви, объяснять ей ничего не надо. Жизнь сама обязательно всё объяснит. Рано или поздно ваша дочь придёт к нужным выводам самостоятельно, — поворачиваюсь к панорамному окну и перевожу взгляд на городской пейзаж.

— Мне бы вашу кристальную убеждённость в торжестве добра и справедливости, — Ван Мин Тао качает головой. — Боюсь, годы и горький опыт успели напрочь выбить из меня все радужные иллюзии на сей счёт.

— Зря сомневаетесь, — бодро возражаю, поворачиваясь к собеседнику. — Есть мнение, что женщины делятся на два типажа. Первые способны любить сами, всем сердцем, а вторые — наоборот: на это не способны, зато они виртуозно позволяют любить себя и упиваются своей властью над мужчинами.

Ван Мин Тао поглаживает подбородок, его брови ползут вверх. Похоже, он наконец начинает догадываться, к какой категории принадлежит его дочь.

— Как только в жизни Ван Япин появится настоящая, искренняя любовь и она перейдёт на новый уровень эмоционального развития, в её голове очень быстро произойдёт переоценка своих действий и ценностей.

— Боюсь, в нашем циничном мире с истинной, бескорыстной любовью как-то негусто. Не чета временам моей бурной молодости, — бизнесмен театрально разводит руками.

— Есть и другой беспроигрышный вариант. Всё изменится, когда она будет готовиться стать матерью, пусть даже не от любимого человека. Материнство кого хочешь отрезвит и перевоспитает. Ваша дочь увидит мир совершенно под другим углом и испытает то, что, возможно, никогда не испытывала. Верьте в лучшее, всё равно других вариантов нет. Ну и я сейчас просто уверен в своей правоте.

— Это, конечно, интересно, но откуда у вас такие прогнозы, молодой человек? — щурится Ван-старший.

— Считайте, что я пророк и через меня с вами говорит вселенная. Возвращаясь к тому, что я говорил минуту назад — пусть мы с вами и смотрим на одного человека, но видим абсолютно разное. Я так чувствую. Чувствую и знаю.

— Хочется верить, вы правы. Что ж, спасибо на добром слове. После нашей занимательной беседы на душе у меня и впрямь полегчало. Не ожидал. Я могу что-то сделать для вас в ответ?

Внезапно меня осеняет, насколько удачно всё складывается. Человек такого уровня сам предлагает помощь — при текущем положении вещей я не могу упустить такой шанс.

— Да, можете. У меня как раз возникла одна затруднительная ситуация. Я бы ни за что не попросил у вас помощи, но раз вы сами предложили…

— Что ж, озвучьте вашу проблему, — Ван Мин Тао подаётся вперёд, сцепив пальцы в замок.

Ощущая любопытные взгляды коллег с противоположного конце зала, я посвящаю собеседника в детали сложившейся ситуации. После информации про восемнадцать фур мяса на границе глаза бизнесмена округляются, не так он представлял себе проблемы будущих студентов.

— … У меня есть надёжный поставщик ветеринарных документов из Вьетнама, каналы продаж налажены. Нам срочно нужен один миллион долларов, чтоб разморозить процесс. Под проценты.

Бизнесмен несколько секунд молчит, обдумывая услышанное.

— Все фуры с говядиной высшей категории, говоришь, — тянет Ван Мин Тао. — Не первой, не второй, не тощак?

— Да, все до единой, — киваю я, подтверждая сказанное ранее.

— А реальный производитель Центральной Азии — вероятно, северо-западный сосед, Казахстан? — прищурившись, уточняет бизнесмен.

Похоже, господин Ван прекрасно понимает, с чем имеет дело. И явно не впервые сталкивается с подобными схемами.

— Да, вы правы.

— В таком случае, я бы хотел поговорить с вашим поставщиком вьетнамских ветеринарных документов. Лучше обсудить это серьёзное дело втроём, — бизнесмен открывает бумажник и кладёт на стол деньги за чай. — Знаю, как это бывает — сейчас задам контрольные вопросы, а вы начнёте плавать в теме и судорожно звонить тому, кто держит в руках документы. Вы же вопросом не владеете.

— Я этого и не скрываю. Я всего лишь, ммм, нет, не посредник. Ходатайствующий от имени заинтересованного лица.

— Вот именно. Хотелось бы обговорить некоторые вещи не со связующим звеном, а с держателем процесса. Вы можете организовать для нас с вашим поставщиком прямой и конфиденциальный канал связи?

— Разумеется, я же программист. Но сейчас в этом нет совершенно никакой необходимости, потому что нужный человек сейчас прямо над нами сидит в моей комнате, — откровенно указываю пальцем в потолок.

— Тогда пойдёмте с ним поговорим. Не переживайте, я умею оценивать любую обстановку и в бизнес вопросах как правило не ошибаюсь.

И ведь не скажешь, что за него я сейчас переживаю в последнюю очередь. По крайней мере, в связи с финансовой схемой.

* * *

Пока направляемся к лифту, я быстро набираю несколько сообщений для До Тхи Чанг, предупреждая её о визите гостя и о необходимости одеться соответствующе. Не хватало ещё, чтобы она встретила нас в в своём обычном стиле.

Убедившись, что сообщение прочитано, убираю смартфон и нажимаю кнопку вызова лифта. В ожидании кабины молчим.

Спустя пару минут я достаю из кармана ключ, вставляю его в замочную скважину:

— Прошу, проходите.

До Тхи Чанг деловито восседает в кресле, сосредоточенно изучая книгу на языке, который едва ли знает. Она успела переодеться, убрать волосы в аккуратный хвост и застелить оба спальных места. Обстановка выглядит даже лучше, чем я ожидал.

— Она говорит по-китайски? — интересуется бизнесмен, оценивая взглядом стройную фигуру вьетнамки.

— Нет, мы общаемся по-английски.

— Хотя бы так.

Меняю язык:

— До Тхи Чанг, позволь представить тебе господина Ван Мин Тао. Я рассказал ему о нашем деле и у него возникло несколько вопросов, которые он хотел бы обсудить.

Вьетнамка поднимается с кресла, подходит к гостю и учтиво кланяется:

— Рада знакомству, господин Ван, — мелодично произносит она.

— Взаимно. Признаться, не ожидал, что подобным бизнесом занимается столь хрупкая особа.

— Внешность порой обманчива, — равнодушно парирует До Тхи Чанг.

— Не будем терять времени. Какой был оборот за последний квартал?

— Двадцать семь миллионов. Долларов, — без паузы отвечает моя гостья. Если нужно, могу уточнить до последней значимой цифры.

— По какому принципу вы работаете, отсрочка платежа, оплата по факту или что-то иное?

— Начинали с двух фур за наличку. Затем по мере формирования кредитной истории перешли на схему «две фуры за наличку и ещё две — с отсрочкой платежа на месяц». Сейчас работаем практически со стопроцентной отсрочкой.

— Срывы сроков оплат случались?

— Нет. Первым делом после получения денег от китайских партнёров мы закрываем долги перед поставщиками из Казахстана и Вьетнама, — чётко излагает До Тхи Чанг. — Бизнес рентабельный, говядина в Казахстане здорово дешевле биржи, а если там брать тоже за наличку, маржа увеличивается. Ваш Китай, как вы знаете, вполне нормально закупает по бирже — в этом суть проекта.

— За счёт чего возникает дисконт со стороны поставщика?

— Они в невыгодной географии — центр континента, моря нет. Вместе с тем, бескрайняя степь — перегонно-кочевое скотоводство и мясо чистый органик. Там своя бюрократия и местные заевшиеся оптовики: рассчитываются не очень хорошо, с экспортом работать не умеют.

— Продолжайте.

— А всё. В отличие от той же Европы, себестоимость ниже — повторюсь, коровы вырастают на подножном корму. Понимаете разницу в стоимости прироста на килограмм живого веса? На западе надо потратить три килограмма комбикорма, он не бесплатный, — вьетнамка скупо улыбается. — Опять же, содержание крупного рогатого скота в стойлах при европейской технологии откорма — тоже лишние расходы. Молчу о вкусе самого конечного продукта — на природных травах он здорово веселее.

— В Европе, случается, корова солнечный свет видит дважды в жизни, — бормочу. — Первый раз — в детстве, когда идёт на прививку. Ну и второй раз, напоследок, по пути на бойню.

— Озвучьте подробнее в цифрах движение денежных средств, — просит китаец.

— Обычно мы закрываем двести-триста тысяч сразу после того, как фуры благополучно пересекут границу. Если речь идёт о миллионе долларов, то на второй день переводим ещё столько же. А далее, пусть даже по пятьдесят или семьдесят тысяч в день в худшем случае, но неукоснительно гасим задолженность, — уверенно рапортует вьетнамка.

— Что значит худший случай?

— У вас своя сезонность, для меня не всегда понятная. Бывает, тормозится отток с полки. С другой стороны, за всё время ничего критичного пока не было.

Ван Мин Тао удовлетворённо кивает:

— Я вижу, что вы говорите правду и что схема работает. Но если в ход пойдут мои деньги, готовы ли вы предоставить мне доступ ко всем своим счетам, включая фирмы-однодневки и транзитные?

Вьетнамка всерьёз задумывается.

Я впечатляюсь, как причудливо порой выглядит серьёзный разговор на большие суммы. Ещё и в достаточно неординарном бизнесе.

— Извините, вынуждена взять тайм-аут, — наконец произносит До Тхи Чанг. — Мой английский далеко не так хорош, как ваш, позвольте для начала записать вопрос. Думаю, я верно уловила суть ваших требований, но дать ответ сходу, не проанализировав все нюансы, было бы слишком опрометчиво.

Я понимаю, что моя гостья не готова сходу раскрывать все карты.

Бизнесмен переводит вопросительный взгляд на меня.

— Она всё прекрасно поняла, — ровным тоном констатирую. — Просто хочет как следует обдумать ответ, не знаю, по каким причинам — именно в движение их денежных средств я глубоко не вникал.

Что вьетнамка не врёт, было ясно, а просить ту информацию, которую сейчас просят китаец было не то чтобы не комильфо… скажем, моральное право получаешь лишь тогда, когда реально готов вложиться реальными деньгами.

Ван Мин Тао бросает взгляд на часы:

— Ваше право. Идём дальше. Прежде чем я передам наличные, мои люди должны лично убедиться в наличии фур и качестве товара. Физически, на месте.

— Вы сможете найти людей на вьетнамской стороне? Скажем, за сегодняшний день? — ровно интересуется До Тхи Чанг. — Тех, которым мы всё покажем, а вы в свою очередь им поверите?

— Мне хватит и четверти часа, если вы назовёте номера фур и конкретный транзитный СВХ, где они стоят, — твёрдо отвечает бизнесмен, не отводя взгляда.

Вьетнамка смотрит на меня с невысказанным вопросом, я киваю.

— Хорошо. Сейчас зайду при вас в таможенное приложение департамента госдоходов Вьетнама, — она достаёт смартфон и начинает водить пальцем по экрану. — Вот, смотрите. Здесь вся необходимая информация.

Она поворачивает экран к нам:

— Правда, не знаю, как вы будете переводить, наша таможня работает только на вьетнамском.

Бизнесмен молча подносит свой гаджет к чужому. Раздаётся характерный сигнал сопряжения устройств, на экране китайского телефона тут же открывается та же страница со всеми данными. Пара кликов — и текст автоматически переводится на жонг-гуо.

Ван Мин Тао внимательно изучает информацию, затем бесстрастно произносит:

— Вам удалось меня заинтересовать. Про четверть часа я, конечно, погорячился — моим людям потребуется около часа, чтобы проехать полгорода и добраться до места. Но если они подтвердят наличие фур и содержимого фотоотчётом, мы сможем продолжить разговор, — он не отрывает пристального взгляда от До Тхи Чанг.

Та кивает:

— Посылайте людей на адрес, не будем терять времени, — уверенно заявляет она. — Наши их встретят и проводят.

— Считайте, они уже в пути.

Глава 19

Раз ситуация может разрешиться в кратчайшие сроки, мы решаем остаться на месте и дождаться доказательств. Пока Ван Мин Тао сосредоточенно изучает экран смартфона, на который то и дело приходят новые уведомления, я быстро набираю сообщение нашему администратору с просьбой продлить мой перерыв ещё на полтора часа.

Ответ приходит практически незамедлительно — Чэнь Айлинь в очередной раз соглашается прикрыть меня. Нужно будет обязательно отблагодарить, а то уже в который раз она приходит мне на выручку, рискуя собственным авторитетом в глазах начальства, молчу про положение.

Если бы не она, я бы, пожалуй, давно вылетел с работы за систематические отлучки.

— Господа, мне прислали фотоотчёт. Не будете ли вы так любезны подойти ближе? — Ван Мин Тао поднимается из кресла и приглашающе кивает на экран смартфона.

Мы с До Тхи Чанг мгновенно оказываемся рядом с ним. Качество фотографий на удивление хорошее. Если на первых снимках изображены сами фуры с номерами, но на последних — их содержимое. Сомневаться в качестве и подлинности перевозимого товара решительно не приходится.

— Ничего себе! Представить не могу, чтобы мне разрешили фотографировать что-либо на вьетнамской таможне! — удивляется моя спутница, округлив глаза. — Стесняюсь представить, во сколько бы это обошлось. Я впечатлена, как вам удалось получить всё легко и непринуждённо.

— Ничто в этом мире не делается задаром, мне в том числе, — улыбается бизнесмен. — Но лучше потратить некоторую сумму на получение доказательств, нежели отдать вам миллион долларов просто так, на одних лишь голословных заверениях. Уж извините за откровенность. Лично вас я вижу впервые. А с вами, молодой человек, — он кивает непосредственно мне, — пусть мы и знакомы заочно, мы далеко не близкие друзья. В ситуациях, подобных нашей, дополнительная страховка попросту необходима, надеюсь на понимание.

— Ваша позиция более чем ясна, — киваю в знак полного согласия. — На вашем месте я поступил бы абсолютно аналогичным образом. Здравомыслие и осторожность в делах такого масштаба — превыше всего.

Ван Мин Тао возвращается к изучению снимков. Видно, что каждую деталь он разглядывает с удвоенным, если не утроенным вниманием, дабы исключить малейшую возможность подвоха.

— Что ж, увиденное меня устраивает, — бизнесмен откладывает телефон и переводит взгляд на нас. — Теперь мне потребуются контактные данные лиц на той стороне, уполномоченных принимать решения о возможной купле-продаже вверенного им товара. Вы можете предоставить?

До Тхи Чанг, немного поколебавшись, поначалу тянется к своему смартфону, но в последний момент уточняет:

— Вы не могли бы хоть в общих чертах обрисовать ваш план действий?

— Можете ни о чём не беспокоиться, — твёрдо отвечает Ван, безошибочно уловив нотки недоверия. — Мы заключили с вами сделку, я привык всегда держать данное слово. Репутация в бизнесе — не пустой звук, поверьте многолетнему опыту.

— Переживаю не столько за деньги, сколько за сам бизнес, в который вложено много труда. Я в свои двадцать кое-чего добилась и заработать ещё раз при моей сноровке — вопрос времени, не более. Мне просто любопытно, как именно вы планируете действовать.

— Весь процесс вызволения застрявшего товара я беру на себя. Прямо сейчас направлю своих переговорщиков — китайцы в возрасте, с опытом, владеющие вьетнамским языком. Дальше они сообщат собственникам груза, что такая задержка товара на складе рискована — малейший сбой и всё испортится. Затем предложат продать его по себестоимости. Прибыль ваша. Просто поверьте на слово, при текущих раскладах убедить вьетнамскую сторону принять наши условия не составит особого труда.

— Вы настолько уверены в способности своих людей заключить такую сделку? На таких условиях? — скептически хмыкает вьетнамка.

— Более чем. Не сомневайтесь в их компетентности, — скромно улыбается Ван Мин Тао. — В конце концов, это я даю вам деньги, а не наоборот.

До Тхи Чанг понимающе кивает и пересылает собеседнику несколько номеров в вичат.

Следующие пятнадцать минут ждём, пока бизнесмен согласовывает детали. Ван раздаёт указания, чётко объясняет, что и когда нужно сделать.

Передав исполнителям все необходимые данные — от номеров фур до контактов принимающей стороны, — он сворачивает инструктаж и переводит взгляд на нас:

— После реализации по вашим каналам за мои средства, как мы намерены делить прибыль?

— Пятьдесят на пятьдесят, — без раздумий выдаёт вьетнамка.

Бизнесмен отводит глаза в сторону.

По его реакции понимаю, что такое решение для него не самое шикарное, обычно сама идея мало чего стоит.

С другой стороны, До Тхи Чанг тоже многим рискует. Речь не о голой идее, а о том чтобы показать миллионеру изнутри суперприбыльный бизнес, в котором сейчас дырка на прилавке — всё равно, что оставить сейф с деньгами открытым и уйти гулять, надеясь на порядочность партнёров.

Спустя десять минут его телефон оживает и тишина нарушается звонкой мелодией вызова. Бизнесмен многозначительно переглядывается со мной и включает громкую связь:

— Докладывай.

— Босс, встреча с вьетнамцами назначена, — чеканит невидимый собеседник.

— Отлично. На какое время намечены переговоры?

— Через шесть часов. Насчёт оплаты — можете смело делать перевод, реквизиты я уже выслал на вашу почту.

Вьетнамка аккуратно толкает меня локтем.

— Всё под контролем? — шёпотом спрашивает она.

— Можешь даже не сомневаться.

* * *

Как только Ван Мин Тао направляется к двери, До Тхи Чанг окидывает его ледяным, пронизывающим взглядом. Кажется, я вижу перед собой не хрупкую девушку, а хладнокровного киллера, который сейчас на работе.

— Спасибо большое за помощь, — безэмоционально говорит вьетнамка, стоило бизнесмену покинуть комнату. — Это был первый вариант. Из неизвестного количества возможных.

— Почему ты так легко отмахнулась от совместных счетов? — интересуюсь я, не понимая причин резкой перемены чужого настроения. — Он ведь протянул тебе руку для дальнейшего сотрудничества. Разве не логично было ухватиться за возможность?

— Хм.

— Не, что лезу в чужие дела, хочу просто понять. Если уж ты согласилась на разовую сделку здесь и сейчас, почему было не пойти дальше и не перевести партнёрство на системную основу?

До Тхи Чанг возвращается на подоконник и скрещивает руки на груди:

— Этой сделки мне вполне хватит, чтобы закрыть текущие потребности и хотя бы на время обрести некоторую финансовую независимость. А предоставлять ему доступ — всё равно что добровольно распахнуть перед акулой бизнеса дверь собственного сейфа. Мы видим друг друга в первый раз, он сам это сказал.

— Он же и так всё знает. И, несмотря ни на что, готов дать тебе деньги.

— Нет, он даёт их не мне, а посредникам с вьетнамской стороны — тем, на ком лежит прямая материальная ответственность за сохранность и доставку груза, — качает головой вьетнамка. — Если вдруг я возьму и сделаю свои счета прозрачными для Ван Мин Тао, ему тут же станут видны все мои контакты — начиная от казахских поставщиков живого веса и заканчивая вьетнамскими фермерскими хозяйствами. То есть, он получит доступ к сведениям о моих конечных бенефициарах, готовых отдавать качественное мясо за существенный дисконт от биржевой стоимости.

— Ты только за это переживаешь? Или есть что-то ещё?

— Через мои счета он тут же отследит не только производителей мяса, но и транспортные компании. Поверь, правильный выбор перевозчика в этом деле порой важнее поставщика! Из десятков фирм, предлагающих услуги рефрижераторов на маршруте, от силы три-пять работают действительно качественно и ответственно.

— А что не так с остальными?

— Парочка справляется с перевозкой на троечку, с потерей где-то десяти-пятнадцати процентов груза. Фрагментарная разморозка, микробиология внутри холодильника, много чего, — поясняет вьетнамка. — Связываться с остальными — вообще себе дороже, в прямом смысле: риск в итоге не получить вообще ничего стремится к ста процентам. И всех этих поставщиков я тестировала на практике — набивала шишки, получала опыт. За очень большие деньги.

Возвращаюсь в кресло, где ещё несколько минут назад сидел господин Ван.

— Лян Вэй, надеюсь ты меня поймёшь. Я пока не готова. Весь бизнес — это настолько отлаженный, буквально ювелирный техпроцесс, к которому мы пришли сотнями успешных и неуспешных повторений, что это уже интеллектуальная собственность, настроенная, как гитара! — всё не унимается До Тхи Чанг.

— По-моему, так дела не делаются. Это не совсем верный подход к выстраиванию деловых отношений, — возражаю я. — Особенно с тем, кто протягивает тебе руку. Хотя и не моё дело, — спохватываюсь.

— Именно так дела и делаются! — в голосе вьетнамки прорезаются не звучавшие ранее нотки. — Он бы не стал тем, кем он является, если бы он не умел вовремя, э-э-э, видеть момент, скажем так. К тому же…

Она подмигиваети расплывается в улыбке. Спрыгнув с подоконника, вьетнамка оказывается возле меня:

— Если ты, простой парень, нашёл пару лямов баксов по щелчку пальцев, то что будет, если я хорошенько покручусь? Похоже, Пекин — город гораздо больших возможностей, чем мой дом. Я не вижу ничего добросовестного работать с ним в долгую, когда мой сейф открыт, а он стоит рядом. В его бескорыстие я как-то слабо верю, как и в непроходящую готовность довольствоваться одной второй прибыли, когда можно наложить руку на всё. Только вникнуть поглубже и все процессы через себя пропустить.

— Ну что ж, дело твоё, — развожу руками я. — Не хочешь верить — не верь.

— А ещё я хотела тебя пощекотать на упитанность. Вот на какую тему. Это ты один канал сейчас дёрнул. Может, у тебя второй такой есть? Или даже третий? Мы потенциально можем выкупить вторую половину мяса…

Она хлопает ресницами и глядит щенячьим взглядом, становится не по себе. Неужели всерьёз надеется, что у меня в кармане припрятано ещё несколько лишних миллионов про запас?

— Ты сейчас явно не на то размениваешься, — вздыхаю, поднимаясь из кресла. — Поверь, у увлечённых людей зачастую приоритеты выстраиваются отнюдь не самым выгодным образом.

— И что же, по-твоему, мне сейчас нужнее всего?

— Во-первых, тебе необходимо максимально быстро законно легализоваться в Китае. Иначе у тебя будут большие проблемы, тут с нелегалами не церемонятся. Самый простой и надёжный способ — оформить студенческую визу. Годик посидишь на курсах, одновременно подтягивая китайский язык, потом поступишь куда-нибудь на бюджет — обычное явление для иностранцев.

— Допустим, — скептически кривится До Тхи Чанг. — А во-вторых?

— Ещё у тебя приоритет свалить от меня. Потому что нам обоим так жить банально неудобно.

— Ха-ха! Это мне-то не удобно⁈ — заливается звонким смехом вьетнамка, раскачиваясь на подоконнике. — Мне очень даже удобно! Особенно с вашими ценами на аренду. И поверь, меня всё устраивает. Понимай, как знаешь.

Перевожу взгляд на часы. Пора возвращаться в зал ресторана, сегодня последний день, когда мне нужно отрабатывать две смены кряду.

— Ладно, я пошёл. Если хочешь дружеского совета, ещё раз как следует обдумай всё, о чём я тебе сказал. И в первую очередь — касательно своего ближайшего будущего в этой стране.

Выхожу из комнаты и направляюсь по длинному коридору прямиком к лифту. Пока жду его, достаю телефон и замечаю несколько уведомлений из вичата. Согласно правилам ресторана, звук на телефоне всегда должен быть отключен, поэтому я их увидел только сейчас.

Собираясь закрыть уведомления одним кликом, я вдруг вижу недовольный стикер от Хуан Цяньру, старшего лейтенанта из паспортного стола. Мы договаривались встретиться в понедельник, но затем всё завертелось, и вот уже четверг. Ладно, раз написала первая, то всё в силе. Назначу встречу на завтра, как раз вечер будет свободным.

Опять же, девушка более чем интересная. Со всех сторон.

* * *

Вечер следующего дня, ресторан «Цай Юи Хан»

Сделав заказ, неторопливо осматриваюсь по сторонам, изучая обстановку. Ресторан довольно неплохой, практически не уступающий «Горизонту». Сегодня нам особенно повезло — в заведении проходит вечер караоке, так что микрофон по очереди передаётся от стола к столу, наполняя зал оживлённым гулом голосов и музыки.

Мой взгляд останавливается на сидящей напротив Хуан Цяньру. Чиновница поправляет локон, на её запястье — знакомый золотой браслет. Поймав мой взгляд, она спрашивает:

— Расскажешь, что за срочная поездка была? Или большой секрет?

— В принципе, это не совсем секретная информация. Один гражданин Китая попал в неприятности на территории Кореи. Меня попросили прилететь, чтобы помочь разобраться.

— В неприятности? Расскажиии, — в глазах старшего лейтенанта вспыхивает то ли женский, то ли профессиональный интерес.

— Пропал более четырёх месяцев назад, ушёл со связи и с мониторов. Корейская жена вроде как занималась поисками, но безрезультатно. В итоге этим делом решили заняться его китайские родственники.

— И как, удалось найти?

— Пока нет, но мы получили наводку. Похоже, его удерживают в психиатрической лечебнице. Так что сейчас главная задача — вызволить оттуда.

— Я так понимаю, в деле замешаны либо большие деньги, либо серьёзная информация…

За обсуждением этой ситуация я и не замечаю, как быстро летит время. К нам подходит официант, чтоб расставить заказ.

Глядя на еду, ловлю себя на странном чувстве. Ведь только что я запросто выложил малознакомому человеку довольно личные подробности о бизнесе дяди Ли Миньюэ, о проблемах в его семье. Это для меня не совсем норма, мягко говоря.

— А ведь я не собирался всего этого рассказывать… — озадаченно тру подбородок. — Хотя и ничего страшного — то, что мы сейчас практически штурмуем посольство в Сеуле, ни для кого не секрет.

— Видимо, ты забыл, с кем общаешься. Я всё же офицер полиции, а не какая-нибудь модель, — фыркает спутница. — Говоря цинично, на моей работе нужно уметь задавать правильные вопросы и располагать к себе. Жаль только, ваши корейские разборки оказались не такими уж весёлыми, как я надеялась.

В этот момент к нашему столику подходит хостес и протягивает микрофон. Чиновница берёт его в руки и, ничуть не смущаясь, объявляет на весь зал:

— Спасибо большое, именно мы петь сегодня не будем. Передаю эстафету следующему!

Не успевает хостес и рта открыть, как Хуан Цяньру хватает меня за руку и тянет в соседний сектор за стеклянной перегородкой, где можно спокойно продолжить разговор без шума:

— Я тебе по секрету скажу одну вещь. — она азартно блестит глазами. — Конечно, это не совсем моё дело, но у нас в центре госуслуг за последние три месяца восемнадцать человек из одной компании получили служебные загранпаспорта.

— Какой компании? — пока не понимаю, как оно касается меня.

— «Чанъань». Если точнее, её дочернее предприятие «Аватр». Тебе о чём-нибудь говорит?

— Производитель автомобилей? Последнее время их развелось столько, что не запомнишь.

— В точку. Производитель автомобилей.

— Откуда знаешь? И к чему был логический посыл?

— Когда я выписываю служебный загранпаспорт, я всегда вижу справку с места работы по базе, включая должность. Тем более, производство не секретное. Так вот, восемнадцать человек, причём сразу из трёх отделов — ОКР, маркетинга и развития. Куда летала первая половина, мне неизвестно. Но вторая успела минимум дважды за полтора месяца смотаться в Сеул. Интересное наблюдение?

— Ничего себе у тебя память! — удивление изображать не приходится.

Хуан Цяньру загадочно улыбается и протягивает мне премиальный смартфон с открытой страницей контактов. Недоумённо всматриваюсь в абсолютно пустой список, пытаясь понять, в чём подвох:

— Тут что, пароль нужно ввести? Ты специально все контакты скрыла? — растерянно спрашиваю, возвращая гаджет. — В чём прикол?

— Пха-ха-ха, к чему такие сложности, когда всё гораздо проще. Список контактов пуст потому, что у меня ни один номер не забит в телефонную книгу.

— Логика по-прежнему ускользает, — констатирую через долгую секунду.

— Я помню все контакты наизусть, — снисходительная улыбка с той стороны стола. — Как-то раз мы с коллегами по пьянке поспорили, кто больше телефонов знает. У нас ведь все такие. Я в итоге записала пятьсот семьдесят три номера, потом плюнула и бросила. Все бросили — всем надоело.

Замираю, впечатлившись:

— Пожалуй, твоему будущему мужу в некоторых ситуациях стоит если и не прямо опасаться, то, во всяком случае, быть хотя бы осторожным.

— Ты даже не представляешь, насколько прав, — Хуан Цяньру стремительно мрачнеет.

Видимо, за ответом скрывается какая-то история. Вообще, чтоб китаянки в её возрасте, да с такой внешностью были свободны — редкость. Значит, скорее всего, в разводе.

* * *

С момента возвращения в Пекин мысли о деле пропавшего дяди Ли Миньюэ частенько посещают мою голову. Несмотря на то, что ситуация под контролем и третий секретарь посольства наверняка приложит все усилия для её разрешения, некоторые сомнения продолжают терзать меня. Единственный человек, способный дать дельный совет в этой ситуации — капитан Фэн Ин.

На каком-то этапе просто набираю его личный номер. Почти мгновенно вызов принимают:

— Слушаю.

— Здравствуйте, вас беспокоит Лян Вэй. Не найдётся времени пообщаться лично?

— Ты сейчас свободен? У меня намечается перерыв.

— Да. Куда подъехать?

— Шлю адрес.

Спустя пару мгновений вичат сообщает название сетевой кофейни. Покидаю офисный небоскрёб и направляюсь к ближайшей станции метро.

Войдя в кофейню, замечаю Фэн Ина у окна:

— Излагай суть, время — деньги.

— Недавно я ездил в Корею, чтобы помочь подруге в поисках её дяди, гражданина КНР. История вышла запутанная, не буду сейчас перегружать деталями. Главное: в итоге мы вышли на третьего секретаря посольства, которому я представился, в том числе, сославшись на ваше имя.

— Имя секретаря?

— Дэн Ичао.

Капитан достаёт из кармана самый обычный бумажный блокнот и записывает услышанное туда:

— Нет, мне это никак не навредит. Хорошо, что поставил в известность. Так что дальше? Чего конкретно от меня хочешь?

— У меня есть серьёзные опасения насчёт девушки, занимающей пост третьего секретаря. При всей её несомненной образованности, уме и компетентности, боюсь, ей может просто не хватить опыта. Весьма вероятно, что МИД Кореи просто передаст дело своим людям из прокуратуры, с которыми у них налажены связи. Логично предположить, что глава департамента не станет лично этим заниматься. Она просто дёрнет юристов, с кем училась, и переключит нашу на тех — а она может не выплыть.

— Почему как думаешь?

— Видел её лично же, — пожимаю плечами. — Она классная, но не для той страны.

— В подобных случаях обычно подключают проверенных людей, это так, — согласно кивает он. — Что конкретно в ней тебя смущает? Я пока не уловил. Поверь, аттестацией на те должности люди занимаются вполне компетентные — уровень ЦК. Чего ты боишься?

— Боюсь, что пол секретаря сыграет свою роль. Была бы она мужиком, я б слова не сказал, тем более, не теребил бы вас. Но в корейском шовинистическом социуме, думаю, вы сами понимаете, как относятся к женщинам. А уж если речь о нашей соотечественнице, то всё усложняется вдвойне.

— Хм.

— Вот и я поначалу не подумал, — признаюсь. — Вдобавок клюнул на экстерьер — фемина огого. Где-то банально распустил слюни. Несовместимость её пола с задачей до меня дошла только когда вернулся в Китай.

Взгляд капитана из отстранённого становится сосредоточенным.

— До меня только в Пекине дошло, что корейская министерская МИДовка не будет сама работать, — продолжаю. — Она сдаст контакты в Генеральную прокуратуру или ещё куда-нибудь. Да, они могут прекрасно отработать, но рулить этими контактами, выстраивать отношения, стимулировать их на результат будет наша девочка. Что есть заранее проигранная партия в трёх странах в мире — в Корее, Японии и Саудовской Аравии.

Я поднимаю глаза и встречаюсь с пронзительным взглядом собеседника:

— Кто ты такой? — спрашивает он.

Глава 20

Встречаю вопрос капитана недоуменным взглядом:

— Вы же видели мою айди-карту, зачем спрашиваете?

Старший лейтенант сверлит меня пристальным взглядом.

— Я не прошу предавать Родину, изменять присяге или действовать вопреки интересам граждан КНР. Напротив, речь идет о защите нашего соотечественника. Мне просто нужен ваш совет, как лучше поступить в данной ситуации. Я понимаю, что вы сотрудник территориальных органов и, возможно, не слишком ориентируйтесь в текущих тонкостях центрального аппарата, особенно его зарубежной части. — Любая обстановка имеет свойство устаревать, порой со скоростью звука. — Но, с другой стороны, вы трудитесь в единой структуре, значит, должны иметь хоть какое-то представление об этом.

Фэн Ин наклоняет голову:

— Чем конкретно занимался тот гражданин КНР, о котором идет речь? Сомневаюсь, что был обычным туристом.

— Ван Сяомин — бизнесмен, владелец компании в Корее, которая поставляет автомобильные комплектующие для крупных производителей.

— Каких?

— Лично мне известно о Хёндэ и Киа. Возможно, есть что-то ещё.

— Каков годовой оборот его фирмы?

— Около сорока миллионов долларов. Что примечательно, господин Ван исчез сразу после заключения одного весьма прибыльного контракта. Важный нюанс: его компания достаточно крупная, чтобы представлять определенный интерес, но в то же время не настолько большая, чтобы иметь серьезную политическую защиту.

О деталях соглашения по избежанию двойного налогообложения я предпочитаю умолчать. В конце концов, для моего собеседника подобное вряд ли является секретом.

— Я сейчас не обещаю, что впишусь, — честно признается он. — Хотя, не скрою, кое-какие варианты есть. Сразу предупреждаю, Лян Вэй, эти варианты не мои — вопрос действительно за рамками моей компетенции. Так что не жди от меня какого-то конкретного совета.

— Неужели в вашем окружении нет человека, способного повлиять на ситуацию? — расчёт был именно на это.

Понятно, что напрямую с его должности горизонт недосягаем, но какие-то связи есть однозначно — потому что столичное управление.

— Умен не по годам, — хмыкает Фэн Ин. — Мой прямой начальник — заслуженный человек, символ прошедшей эпохи, застал едва не самого Мао Цзэдуна. Ему довелось оказаться на самой верхушке, но через некоторое время он предпочёл вернуться из центрального аппарата «на землю», к простым людям.

Можно многое сказать на тему того, как различается наше понимание «земли», особенно в Пекине, но я лучше промолчу.

— Кое-какие связи в нужных эшелонах у него сохранились — мы в секторе не раз сталкивались. Без подробностей. — Фэн Ин первый раз за весь пассаж позволяет себе моргнуть. — Ладно, я и так уже сказал тебе больше, чем следовало.

— Я тоже отлично понимаю, что мы разговариваем, не называя имен. А без них информация мало чего стоит.

— Именно поэтому я и не слишком рискую. К упомянутому человеку обязательно обращусь — иерархия внутри отделения позволяет. В конце концов, автопроизводители — это всегда большие деньги, а я заинтересован в хороших отношениях с подобными людьми. Мало ли как повернется жизнь. Каждый сотрудник органов мечтает выйти на пенсию советником по безопасности в какой-нибудь крупной компании, — капитан слегка улыбается уголками губ и складывает руки на груди. — Кстати, есть ещё один вариант.

—?

— Конечно, мой начальник лучше разбирается, к кому следует обращаться в подобных случаях, и кто именно должен это делать. Но рискну предположить, что семья твоей подруги, учитывая масштаб их бизнеса, тоже вполне может знать нужных людей.

Я мысленно прикидываю возможности. На крайний случай можно задействовать связи Бай Лу — она про ЦК во время определённых бесед вспоминает регулярно. Пинков её семья там не раздаёт и дверей ногами не открывает, но точно ориентируется в раскладах.

Как минимум.

— Со своей стороны предлагаю прямое знакомство с Ванамм, — киваю. — Буду признателен за любую помощь.

Вопросы пенсии в кругах моего собеседника всегда очень деликатны. По неписаным правилам, если я представлю его, их дальнейшие — отношения не моя забота.

И когда они начнутся — тоже не моя забота, пусть даже это произойдёт за добрых два десятка лет до пенсии Фэн Ина.

* * *

Наслаждаясь гидромассажем в джакузи, я предвкушаю свой первый учебный день в одном из самых престижных университетов Пекина. Знакомства, связи, совсем другой уровень общения, нежели в родной деревне. Размышления прерывает звонок телефона.

Не вылезая из воды, я тянусь к столику и нащупываю мобильник. На экране высвечивается имя Ли Миньюэ.

Мокрым пальцем несколько раз провожу по стеклу, пока наконец не удаётся принять вызов.

— Лян Вэй, у меня новости! — с ходу выпаливает китаянка. — Дело наконец-то сдвинулось с мёртвой точки! Мы с известной тебе персоной на постоянной связи, только что снова встретились лично и даже сходили в МИД. Точнее, не в само здание министерства, а пообщались в более неформальной обстановке.

— И каковы успехи?

— Все контакты уже переданы в генеральную прокуратуру, сказали ждать результатов. Они там ещё и какими-то непонятными мне грамотами обменивались. Я мало что в этом смыслю, смогла лишь отметить обилие намёков и фраз с двойным дном. Увы, не хватает контекста, чтобы догадаться, о чём конкретно шла речь. Главное: эта твоя женщина дала три контакта во внутренней безопасности полиции и разрешила обращаться от её имени.

Последняя фраза заставляет мои зубы заскрипеть:

— Всё идёт по моему сценарию, как я и думал… — мрачно констатирую.

— Какому ещё сценарию? — Ли Миньюэ настораживается.

— Ты ещё не поняла, что в Корее женщины считаются людьми второго сорта? А уж китаянка и подавно. Та женщина из МИДа вроде бы неплохой человек, но она не стала разъяснять нашей секретарю азы страноведения.

Точнее, напоминать о них — по здравому размышлению думаю, что девица и сама должна быть в курсе. Всё-таки она не по банковской линии трудится.

— Думаешь, секретарь этого не знает? — озадачивается собеседница.

— Скорее всего знает, да только это дело для неё — лотерея без риска. Без проигрыша в любом сценарии.

— Что ты имеешь в виду?

— В случае успеха она получит служебные бонусы, репутацию, очки в досье, ещё и щедрое вознаграждение от твоей семьи. А если ничего не выйдет, разве она что-то теряет?

В трубке на несколько секунд воцаряется тишина. Затем подруга админа обречённо выдыхает:

— Разве что моему дяде придёт конец.

— Именно. Даже если у секретаря ничего не получится, за всё расплатится твоя семья. И я говорю не только про акции компании. Зато в случае победы кто окажется на коне?

— Пока не знаю, что делать, но спасибо, что просветил, — уныло тянет Ли Миньюэ. — А я-то уже размечталась, настроение такое хорошее было.

— Рано радоваться, расслабляться нельзя ни в коем случае. Ладно, одна голова хорошо, а две лучше. Будем думать вместе. Кстати, от знакомых в миграционке я тут узнал ещё кое-что любопытное: за последние полтора месяца девять сотрудников автозавода «Чанъань» постоянно мотаются в Корею. Не знаю, связано ли это с нашим делом, но имей в виду.

— Воздержусь от комментариев, но новости меня настораживают… — задумчиво отзывается Ли Миньюэ после небольшой паузы. — Слушай, может обсудим все детали при личной встрече в Корее?

От неожиданности чуть не роняю телефон в воду:

— Шутишь? Я только вернулся в Китай, у меня сегодня первый день в универе.

— Я помню, речь не о сегодняшнем дне. Как насчёт того, чтобы прилететь девятого числа? Это будет суббота. Просто в воскресенье день рождения у жены моего пропавшего дяди. Раз уж я сейчас в Корее, она пригласила на праздник меня и моего «бойфренда». Одной идти как-то неловко, да и стрёмно, если честно.

В этот момент дверь в санузел вздрагивает. Хлипкая защёлка не выдерживает, собачка замка поддаётся и открывается.

— Подожди секунду, — быстро бросаю Ли Миньюэ и выключаю микрофон.

До Тхи Чанг как ни в чём не бывало заходит в ванную и абсолютно спокойно подходит ко мне.

— Ты что творишь? Я тут делом вообще-то занят!

Вьетнамка морщится, пренебрежительно машет ладонью в сторону интересных частей моей анатомии, молча поворачивает экран своего смартфона. Там как раз открывается аккаунт в китайском банке с шестью тысячами долларов на текущем счёте.

Имя человека, на которого оформлен счёт, мне абсолютно незнакомо.

До меня доходит, в чём дело: начинающая бизнес-леди его попросту арендовала у кого-то. Некоторые жители далёких деревень не прочь передать доступ к собственным банковским реквизитам иностранцу, разумеется, не за бесплатно. Не совсем легальная схема, однако когда это кого-то останавливало.

— Не понял? Объясни. Что это значит? — недоумённо гляжу на протянутый телефон.

Вьетнамка демонстративно закатывает глаза, мажет взглядом по моему смартфону, в котором из Сеула продолжает разоряться китаянка, и терпеливо поясняет:

— Это твоя доля. Быстро забей сюда номер своей карты. Хотела отправить по номеру телефона, но с твоей стороны какие-то лимиты.

— Доля? На тему? Я вроде ни на что не претендовал.

— Объясняю. Машины вышли от нас и прошли китайскую границу. Вообще проехали таможню без досмотра. Ну, это в принципе нормально в свободной зоне.

— Что, даже внутрь никто не заглянул?

— Прошла как ракета, — вьетнамка излучает с непоколебимую уверенность. — Весь досмотр формальный, фуры как правило никто не проверяет. Их интересуют только документы. К тому же, груз застрахован надежной транспортной компанией, они банально не позволят открыть холодильники и нарушать терморежим. Таможня это прекрасно понимает.

В этот момент из моего телефона, лежащего на бортике джакузи, повышается тон Ли Миньюэ:

— Лян Вэй, ты чего замолчал? Если я приду без тебя, то они и обидеться могут. Это же день рождения! Даже сестра тети прилетит, а она между прочим…

Не дослушав, я спешно уменьшаю громкость. До Тхи Чанг усаживается на край ванны и продолжает свои пояснения:

— Всё, груз на территории Китая. Доставка — дело двадцати часов. Клиенты начали рассчитываться прямо с утра, потому что банки работают до двух часов дня. С Ван Мин Тао я частично расплатилась и отдала ему половину из пяти процентов прибыли. Эти два с половиной — наши.

— Не моё дело, но у нас на севере есть поговорка — не дели шкуру неубитого медведя. Вот когда разгрузят всё, на руках будут подписанные накладные, наверное, тогда будет логично делить деньги. Честно, я сейчас боюсь их брать, потому что волнуюсь за твой бизнес. По факту дело ведь ещё не закончено.

— Дело закончено, — чеканит вьетнамка. — Оставшийся отрезок пути можно не считать, это практика и норма. Ты вообще знаешь, как это мясо едет?

— Понятия не имею.

— Через весь Казахстан три тысячи километров до России. В России до Новороссийска. Далее плывет через все эти моря и океаны вокруг Евразии, тридцать дней болтается в океане, пока наконец не доезжает до порта Хайфон во Вьетнаме. Там уже перегружается, едет по суше…

Пока она описывает эпический маршрут, мой телефон тренькает ещё одним уведомлением. Бросаю взгляд на экран — пришло письмо с заголовком «контракт». Быстро открываю его, предложение от айти-конторы, занимающейся разработкой CRM. Зарплата в точности по озвученным мною запросам.

Тем временем До Тхи Чанг закругляется с рассказом:

— … А вот когда груз попадает на территорию КНР, то всё. С этого момента за сохранность отвечает китайский перевозчик — в том числе, перед клиентами. Даже если случится форс-мажор, деньги покупателю отдаст он. Это Китай, — она пожимает плечами. — Здесь у вас с логистикой всё в порядке, крупные компании не хотят портить себе репутацию. Опять же, их ответственность за моё мясо гарантирована вашим законодательством, в последнее я безоговорочно верю.

— У вас раньше случались проблемы?

— Было дело. Все в итоге нормально порешали — деньги вернули, включая прибыль. Страховка работает.

Молча принимаю к сведению. Несмотря на своё китайское гражданство, я не уверен, что смог бы договориться о стопроцентном страховом покрытии ущерба, да ещё и с прибылью в пять процентов. Похоже, вьетнамку стоит воспринимать всерьёз во всех смыслах. Чтобы я там о ней ни думал как о человеке (хотя и об этом не мне её судить), она явно знает своё дело.

— Всё равно не хочу брать эти деньги.

— Не понимаю сейчас тебя, — До Тхи Чанг удивлённо хлопает ресницами. — Требую разъяснений.

— Я просто помогал красивой девчонке модельной внешности, которая была готова плакать. А сейчас получается, что мои усилия оценили в финансах.

— Что плохого? Я же не прошу у тебя денег, а наоборот.

— По личным мотивам я бы не хотел разменивать случившегося на деньги. А ты пытаешься сделать именно это.

— Н-да уж. Занятный выверт чужой головы… Не готова с тобой ни соглашаться, ни спорить. Ты здесь хозяин, а я так… — Она бросает на меня пронзительный взгляд. — Извини за прямоту, но отсосать тебе я и так могу. Говорила об этом чуть ли не с первого дня. Квартира твоя мне очень нравится, добровольно съезжать я не собираюсь. Если выгонишь — конечно, никуда не денусь и пойду по миру, но я не хочу отсюда выезжать. Понимай, как знаешь!

До Тхи Чанг порывисто направляется к двери, однако тут же разворачивается обратно:

— Если весь заработок только мой, выходит, я у тебя на шее сижу: кормят из ресторана, жильё твоё. Я при том неплохо зарабатываю в это время, не вкладываясь ни монеткой. Извини, но чувствовать себя меркантильной крысой, свесившей ноги с шеи мужика, с которым даже не спим, я тоже не хочу! Я не пиявка, не паразит и не нахлебница! Я хочу себя банально уважать!

Вовремя прикусываю язык, чтоб не брякнуть лишнего насчёт странных путей на ниве самоуважения. Особенно в свете последних заявлений на тему реализации моего, к-хм, чувственного компонента. С ней.

С другой стороны, чужая душа — потёмки и не судите да не судимы будете. Что я знаю о её чувствах.

— Уже молчу, столько тратить я не планирую, — До Тхи Чанг чуть успокаивается и кивает на экран. — Да и складывать такие деньги мне банально некуда, а держать на чужом счёте — ну, не знаю.

— Раньше куда девала?

— Отправляла во Вьетнам, в том числе на свои счета. Сейчас по ряду причин не вариант.

— Кстати, а кто такой Жень Мэ? Почему у тебя его банковский счёт?

— Я же не резидент и свой собственный открыть не могу. Пришлось купить. Доступ должен быть только у меня, для нас у вас ситуация стандартная, но всё равно не хочу держать здесь крупные суммы и уж тем более что-то копить! Объяснить, почему?

— Согласен. Я бы тоже не рисковал.

— Вот и хорошо. Я тебя прошу взять половину, чтобы у меня в одной корзине яйца не лежали. Мало ли что. Владелец счёта — приятный человек, но при всём моём уважении, я видела его только два раза в жизни. Мы общались всего пять минут, из которых четыре с половиной говорила я. Он вообще изначально не хотел соглашаться, но дело сделал обещанный процент с оборота.

— И много ты платишь за аренду чужого личного счёта?

— С какой целью интересуешься?

— Исключительно академический интерес.

— Ноль целых одна десятая процента. В его деревне очень хорошие деньги — на моих оборотах.

— Ладно, давай. Пересылай половину мне.

Вьетнамка с серьёзным видом вручает мне смартфон. Вбиваю необходимые данные, возвращаю гаджет и через мгновение получаю уведомление о зачислении на баланс.

— Я к этим деньгам не прикоснусь, — комментирую вслух. — По твоему первому слову отдам, куда скажешь.

До Тхи Чанг останавливается в дверном проёме:

— Если что, это общак! Можешь тратить, как член команды. Ты — мужчина, который со мной живёт, у нас это норма. По крайней мере, в традиционных семьях.

— У вас деньгами управляет мужчина? — кое-где я подобное встречал, не тут.

Даже если женщины зарабатывали больше.

— Может, не у всех, но в моей семья — да. Моя мать зарабатывает больше отца раз в пять. У неё хорошее образование, три языка и все деньги она отдаёт ему, а уже дальше он сам выделяет ей деньги со своей карты. Потому что хозяин в семье — мужчина.

— Моим рисом меня и кормят? — усмехаюсь.

— Можно и так сказать, мне некоторые ваши обычаи тоже кажутся дикими, — равнодушно пожимает плечами вьетнамка. — Ты — мужчина, с которым я живу, захочешь перепихнуться или что-то более лайтовое — скажи, я уже в четвёртый раз предлагаю. Эти деньги можешь тоже тратить.

— Спасибо, конечно, тогда предлагаю не откладывать важный вопрос. Помнишь наш разговор про легализацию?

— Помню. Идея с изучением китайского языка при университете мне нравится. В Цинхуа что-то подобное есть?

— Конечно. Но языковые курсы, в отличие от самой учебы в университете, платные. Это — первая статья расхода, моё предложение.

— На будущее, чтобы ты ориентировался. Поверь, я не тупая альтруистка, о себе любимой отлично помню всегда, себя не обижу и чего-то лишнего не отдам. Свои интересы и границы личности я хорошо понимаю. У меня всё благополучно самооценкой себя я не забываю никогда, — усмехается собеседница. — Ты своими глазами видел, я миллионеру отказала в совместном проекте. Говорить «нет» я умею отлично, думала, это видно. И раз я говорю, что вот так поделить правильно — значит, за моей позицией что-то стоит. Если сохранишь и не прикоснёшься, пускай будет. Но и я к этой части денег вряд ли притронусь — у меня тоже есть свои принципы.

— Как скажешь, — устало вздыхаю.

Разумеется, каждый из нас планирует поступить по-своему. Иногда бывают моменты, когда лучше не спорить и отложить — время само покажет.

Вьетнамка снова подходит ближе, нависает сверху, опершись руками о бортик. Её лицо оказывается в сантиметрах от моего:

— Я не хочу чувствовать себя неблагодарной свиньёй по отношению к человеку, который мне помогает. Что здесь непонятного? — наконец она покидает ванную комнату, прикрыв за собой дверь.

Слава богу, а то уже совсем другие мысли начинали роиться. Откидываюсь на спинку джакузи, прикрываю глаза.

В принципе, разложить яйца по разным корзинам — разумная идея. Особенно в такой ситуации. На этом пока остановимся.

Не успеваю возобновить разговор с Ли Миньюэ, как вичат оповещает о новом переводе. С удивлением обнаруживаю ещё тысячу двести долларов и короткое сообщение от эйчара айти-компании:

'Отправили вам аванс за первый месяц. Обычно мы так не делаем, но в данном случае это наш сигнал — вы имеете дело с серьёзными людьми".

Набираю в ответ: «???».

"Если приходится ждать зарплату месяц — это один энтузиазм, но лично я предполагаю, конкретно с вами рациональнее иной подход. Если получите всё авансом, то за месяц выложитесь больше, чем за два на обычных условиях. Потому что будете чувствовать себя виноватым — специфика вашего индивидуального восприятия'.

Технично, чё. Впрочем, аферистом этого менеджера точно не назовёшь, что не может не радовать. Приятный сюрприз. Уж лучше так, чем потом бегать за честно заработанными деньгами.

Активирую микрофон и возвращаюсь к прерванной беседе:

— Я снова на связи. Пришлось ненадолго отвлечься, мои извинения.

— Я так и поняла. В общем, не буду ходить вокруг да около. Скажи прямо: ты приедешь или нет?

С другой стороны, и зарплату со второго места работы выдали — теперь могу себя сам финансировать. Билет до Сеула что ли четыре сотни. Что ж, раз такое дело…

— В субботу смогу.

— Отлично! — в голосе Ли Миньюэ слышится неподдельная радость. — Тогда я сейчас же куплю билет и вышлю тебе.

— Не стоит, я сам.

Глава 21

В ясное сентябрьское утро мы с До Тхи Чанг неторопливо прогуливаемся под руку по аллее, ведущей к главному корпусу университета Цинхуа. Вокруг царит оживлённая атмосфера — отовсюду доносятся взволнованные голоса студентов, спешащих на занятия.

Сегодня она выглядит просто неотразимо и безупречным стилем явно выделяется из общей массы прохожих. На фоне спешащих мимо студенток, одетых в простые джинсы и футболки, До Тхи Чанг смотрится аристократкой, случайно забредшей в мир простых смертных, что невольно притягивает взгляды окружающих.

Впрочем, моё восхищение вызывает не только её внешность. За время нашего знакомства она успела поразительно подтянуть свой китайский и теперь достаточно уверенно поддерживает беседу на путунхуа. Её удивительные и разнообразные способности не перестают меня поражать.

Поправив миниатюрную сумку винного оттенка, она заглядывает мне в глаза:

— Ты действительно считаешь, что ещё не слишком поздно?

— Языковой год начнётся примерно через десять дней. К тому моменту мы вполне успеем подать все необходимые документы и пройти регистрацию.

— Но ведь вся эта возня с визой наверняка займёт уйму времени, — хмурится вьетнамка. — Не говоря уже об остальных бюрократических моментах.

— Всего один звонок из университета — и твоя виза будет рассматриваться в максимально сжатые сроки.

— С чего бы им так впрягаться?

— Именно ты ни причём. В Китае рейтинг университетов во многом зависит от количества обучающихся в них иностранных студентов. Отсюда и всевозможные гранты, выделяемые специально для этой категории. В некоторых заведениях администрация даже закрывает глаза на откровенно слабую успеваемость приезжих, лишь бы не потерять ценный контингент.

— Неужели у такого престижного вуза как Цинхуа тоже есть подобные проблемы?

— Нет, конечно, но наш университет постоянно соперничает с Пекинским за пальму первенства. К тому же, кто в нынешнее время откажется от лишних денег?

— Хм, четыре тысячи долларов за годичный курс китайского — сумма внушительная. В других местах дешевле минимум в два раза.

— Зато потом, благодаря правильно выбранным грантам и стипендиям, дальнейшее обучение может стать бесплатным, — напоминаю. — Плюс возможность учиться у лучших преподавателей страны.

Вьетнамка окидывает окрестности долгим оценивающим взглядом, словно мысленно взвешивает все «за» и «против». Затем едва заметно кивает.

Краем глаза замечаю, что проходящие мимо студенты с нескрываемым интересом нас разглядывают. Впрочем, неудивительно — один лишь рост До Тхи Чанг, не говоря уже об одежде, привлекает внимание китайцев.

Я мажу взглядом по золотым серьгам с бриллиантами и не удерживаюсь от вопроса:

— Откуда у тебя все эти вещи?

— Получила от родителей. Они уже частично в курсе, что товар благополучно двинулся из Вьетнама в Китай. Какими бы ни были их взгляды на мой несостоявшийся брак, по бизнесу они всегда чётко отслеживают все перемещения. Часть денег за оформление документов проходит через их каналы, так что да, приходится отправлять через родителей, — с довольной улыбкой объясняет вьетнамка.

— Насчет Нгуена они тоже знают?

— Ты про проблемы на границе? Из-за которых он отдал мясо по себестоимости? Конечно.

— И как они на отреагировали?

Вьетнамка неопределённо пожимает плечами:

— Папа пока дуется и бормочет себе под нос. Он не любит, когда что-то происходит не по его воле. А мама быстро смекнула, в чём дело, и в попытке наладить отношения оперативно собрала весь мой оставшийся дома гардероб, пха-ха-ха. И спешно отправила прямиком в Китай. Доставка с вещами прибыла вчера вечером.

— Теперь вспомнил: когда я пришёл со смены, то заметил в твоей зоне какой-то багаж, но не придал значения.

— Вот-вот, — кивает До Тхи Чанг. — Это и был чемодан с моей одеждой и аксессуарами.

* * *

Интерлюдия

Проходя мимо галдящих первокурсников, Ван Япин старательно высматривала в толпе ненавистного Лян Вэя. В её голове никак не укладывалось, как этот наглый выскочка посмел выйти на её отца с какими-то там бизнес-идеями. Да ещё и впечатление хорошее произвёл.

Взгляд китаянки невольно зацепился за высокую девушку с модельной внешностью. Если бы не шелковое платье от Хермес из лимитированной коллекции, за которым сама Ван Япин безуспешно охотилась какое-то время, она бы наверняка прошла мимо. Но вкупе с дизайнерской сумочкой за почти тысячу долларов и явно недешёвыми украшениями незнакомка представляла собой весьма заманчивый объект для знакомства. Мало ли, вдруг удастся найти общий язык. Лучше поддерживать общение с кем-то равным, но никак не с нищебродами, чудом поступившими в Цинхуа.

Приняв решение, Ван Япин уже собиралась завязать с незнакомкой разговор, как вдруг с удивлением поняла, что иностранка мило воркует с Лян Вэем.

Глаза девушки сузились от злости, губы сжались в тонкую линию. Решительным шагом она направилась прямо к парочке и, оказавшись у них за спиной, с притворной любезностью произнесла по-английски:

— Лян Вэй, какой у тебя сегодня стильный костюм! Неужели мой отец помог тебе разжиться обновкой? Он у меня большой поклонник всякой благотворительности. Наверное, прекрасно понимал, что такой деревенщине как ты самому ни за что не потянуть подобный прикид.

Парень невозмутимо обернулся на её голос:

— Ван Япин, ты никак не угомонишься?

— Ой, а что это ты вдруг на китайский перешёл? — мажорка ехидно прищурилась. — Боишься, что новая знакомая узнает о твоём жалком происхождении?

Лян Вэй и До Тхи Чанг обменялись красноречивыми взглядами. Стоящие неподалёку студенты тоже начали с любопытством прислушиваться к словесной перепалке.

— Думаешь, я не в курсе, как ты втёрся в доверие к моему отцу? Он ещё не знает, что ты тварь неблагодарная! Но ничего, недолго тебе осталось находиться в Пекине. Скоро вылетишь и из универа, и с работы в своей обшарпанной забегаловке. Твоё место в деревне, на ферме вместе со всей твоей нищей семейкой! В Цинхуа такой мусор как ты никому не интересен!

Мажорка явно вознамерилась и дальше поливать студента оскорблениями, но тут вперёд решительно шагнула До Тхи Чанг:

— Слушай сюда, мелкая стерва. Ещё одно слово и я просто дам тебе в лоб. Будет очень больно, гарантирую.

— Что сказала⁈ — от удивления Ван Япин открыла рот.

— Вы, китаянки, совсем страх потеряли. До замужества вас тут все носят на руках и пылинки сдувают. А вот потом как раз за всё и отыгрываются по полной программе. Я прекрасно понимаю, почему китайский парень, — она кивнула в сторону Лян Вэя, — не может просто врезать тебе промеж глаз и покончить с этим балаганом. Но вот женщину-вьетнамку ничто не сдерживает от такого шага!

Мажорка заметно стушевалась. Сообразив, что их разговор привлёк внимание других студентов, она попыталась сохранить остатки достоинства. Задрав подбородок, Ван Япин высокомерно процедила:

— Да я тебя мигом вышвырну не только из университета, но и из страны за такие выходки! Знай своё место! Насобирала где-то шмоток и возомнила тут о себе! Да всем понятно, что ты это всё просто насо…

— Рот закрой и слушай дальше, — резко перебивает вьетнамка. — Любопытный факт: сейчас я нахожусь в Китае не по обычному общегражданскому паспорту. А вот по какому именно — пусть это станет для тебя маленьким сюрпризом. Но ты хотя бы примерно представляешь, что это означает?

Мажорка лишь беспомощно захлопала ресницами.

— Это значит, что с вероятностью пятьдесят процентов я могу прямо сейчас размазать твою смазливую мордашку по полу и мне за это абсолютно ничего не будет. Даже если я устрою форменный хаос на улицах Пекина. Просто потому, что у меня может быть дипломатический иммунитет. Оперируешь понятием?

— Ты хоть представляешь, кто мой отец⁈ — взвизгнула Ван Япин. — Да он по первому моему слову подключит к твоим поискам не только полицию, но и…

— И что с того? — равнодушно отмахнулась До Тхи Чанг. — Максимум ваши власти смогут обратиться во Вьетнам, в Ханой, с просьбой о моей депортации в течение трёх суток согласно Венской конвенции. Но даже в этом случае я буду иметь полное право легально находиться на территории Китая ещё семьдесят два часа. И творить всё, что моей душе будет угодно. Хоть на танке по вашим детским площадкам разъезжать. И мне за это ни-че-го не будет.

— Ты что о себе возомнила, сука⁈ — пуще прежнего взвыла мажорка, багровея от ярости. — Хоть понимаешь, с кем связалась? Да я тебя сейчас быстро на колени поставлю!

В бешенстве китаянка одной рукой вцепилась в тонкую ткань платья вьетнамки, а второй попыталась ухватить её за волосы.

До Тхи Чанг оказалась проворнее — она согнула указательный палец и фалангой с силой ткнула Ван Япин прямо в глазное яблоко.

— Ах ты ж тварь! — взвыла мажорка, скрючиваясь от боли.

Из пострадавшего глаза тут же брызнули слёзы.

— В следующий раз это будет ноготь, — прошипела вьетнамка, решительно беря Лян Вэя под руку. — Пойдём отсюда, дорогой. Шоу окончено.

Парочка с достоинством удалилась, не обращая внимания на вопли корчащейся Ван Япин. Толпа студентов ещё долго провожала их потрясёнными взглядами.

* * *

Университет Цинхуа. Международный отдел.

Стеклянные двери международного отдела бесшумно разъехались, и мы с До Тхи Чанг шагаем в просторный светлый холл. В зале царит атмосфера лёгкой суеты: несколько иностранных студентов сосредоточенно заполняют документы, расположившись на мягких диванах.

За широкой стойкой ресепшена дежурят три сотрудницы в белых блузках и юбках-карандашах. На груди у каждой поблескивает именной бейджик. В воздухе витает аромат свежезаваренного кофе, доносящийся из мини-автомата в углу.

Пока мы ждём своей очереди, я успеваю рассмотреть работниц повнимательнее. За дежурными приветливыми улыбками скрывается едва заметное напряжение и усталость. Ещё бы, в период набора новых студентов работы у них, наверное, невпроворот.

Наконец подходит наш черед. Я быстро считываю имя с бейджика ближайшей сотрудницы и с улыбкой произношу:

— Добрый день, Линда! Меня зовут Лян Вэй, а это моя подруга, До Тхи Чанг. Она совсем недавно прибыла в Китай и хотела бы записаться на языковые курсы при университете. Подскажете, как лучше действовать?

— Конечно, буду рада помочь! Для начала вам нужно собрать необходимый пакет документов.

До Тхи Чанг тут же достаёт из сумочки паспорт, два глянцевых снимка и переведённые документы об образовании.

Линда внимательно всё изучает и протягивает нам планшет.

— Теперь вам нужно заполнить вот эту регистрационную форму. Обязательно укажите желаемое время занятий и оставьте контакты для связи.

— Подождите, но тут написано, что обучение стартует только в марте следующего года.

Линда виновато улыбается и поясняет:

— Всё верно, новый поток мы запускаем сразу после празднования китайского Нового года. К сожалению, осенние группы уже укомплектованы и регистрация на сентябрь будет закрыта в течении пяти дней.

— Но мы ведь можем ещё успеть, — вопрошающим тоном обращаюсь к работнице международного отдела.

Видно, что Линде хочется нам помочь, но в то же время она связана корпоративными правилами.

— Понимаете, чтобы начать обучение в сентябре, вам нужно в кратчайшие сроки подготовить целый ряд документов. Получить студенческую визу, пройти медосмотр в лицензированной государственной клинике, оформить заявку на предоставление общежития… У нас сейчас пиковая нагрузка, и на всё это уйдёт минимум неделя. Боюсь, вы просто не успеете, занятия начинаются пятого числа.

— Пятого числа они начинаются для студентов с нулевым знанием китайского, верно? А что насчёт тех, кто владеет базой?

— Такие группы стартуют после десятого числа.

— Отлично, как раз мой случай, — подхватывает вьетнамка

— Насчёт медкомиссии, её она пройдёт в частной клинике по ускоренной процедуре. Общежитие пока не нужно. Успеем?

— В таком случае да, — задумчиво отвечает Линда, открывая другую форму на планшете. — Заполняйте. Через несколько часов вам придёт ссылка на вступительное онлайн-тестирование.

— Ладно, с этим ты справишься, — обращаюсь к До Тхи Чанг. — Мне пора. Если что — пиши.

* * *

После окончания первой пары я неспешно собираю вещи в рюкзак, готовясь покинуть аудиторию. Однако не успеваю сделать и пары шагов, как меня останавливает оклик преподавателя:

— Господин Лян, задержитесь на минутку. Только что поступила информация, что вас срочно вызывают в Студенческий дисциплинарный комитет.

— По какому же вопросу, не сказали?

Седовласый профессор лишь пожимает плечами:

— Увы, мне не сообщили. Просто попросили вас уведомить. Советую всё выяснить на месте.

Поблагодарив преподавателя кивком, покидаю аудиторию и шагаю по гулкому коридору, направляясь на второй этаж, где располагается студсовет. Я уже догадываюсь в чём дело, вряд ли Ван Япин захотела оставить утренний инцидент без последствий.

Интересное начало студенческой жизни.

Распахнув дверь с табличкой «Дисциплинарный комитет», вхожу внутрь. Просторное помещение на удивление пусто — за массивным столом восседает всего один человек, студент. Судя по самодовольной ухмылке и дорогим часам на запястье, типичный мажор из богатой семьи.

— Здравствуйте, я Лян Вэй.

Парень окидывает меня высокомерным взглядом и небрежно кивает на стул напротив:

— Садись давай. Разговор предстоит серьёзный.

— Представься? — заняв место обращаюсь к незнакомцу.

— Лю Цзяньго. Я здесь староста третьей группы международной торговли, с экономического факультета.

Очередной папенькин сынок с претензией на элитарность.

— Хорошо, Лю Цзяньго, я тебя слушаю.

— Слушаешь? — он усмехается. — Это я тебя слушаю! Ты вообще понимаешь, во что вляпался? Ван Япин, между прочим, почётная студентка нашего университета! Её отец спонсирует строительство новых учебных корпусов! Какой бы крутой не была твоя вьетнамская профурсетка, но ты обычная шавка из деревни, которая открывает рот на нас, на столичных, на центровых!

— Ван Япин первая затеяла конфликт и полезла с кулаками. Если хочешь, можем поднять записи с камер наблюдения — там всё чётко видно.

Он резко подскакивает со своего места и нависает надо мной:

— Какой умный нашёлся, — староста презрительно фыркает. — Какой же у тебя противный говор! Тебе бы на китайском научиться нормально изъясняться, а уже потом задумываться об иностранном языке. Ты, животное необразованное, ещё смеешь качать права⁈ Да от тебя навозом за километр несёт! Гляньте на руки — видно же, что всю жизнь свиней в сарае ими щупал. Такой колхозник надумал естественную иерархию оспаривать? Совсем страх потерял?

Без лишних слов разгибаю ноги и, поднимаясь, впечатываю лоб в надменную физиономию. Тип предсказуемо хватается за разбитый нос.

— Морали читать не буду. В следующий раз думай головой, прежде чем разговаривать в таком тоне с кем бы то ни было. Если вдруг тебе в голову взбредёт, что мы ещё не договорили — обещаю, дальше будешь жалеть сильнее.

— Да ты!..

— Заодно посоревнуемся, чьи связи круче. И кто кому больше.

Оставаться здесь дальше большого смысла нет. Дверь за моей спиной захлопывается с оглушительным треском.

Глава 22

Со смены возвращаюсь глубокой ночью, едва передвигая ноги от усталости. Пришлось задержаться в ресторане дольше обычного — один из гостей отмечал день рождения, его большая шумная компания покинула заведение лишь спустя сорок минут после официального закрытия. Зато щедрые чаевые, приятно похрустывающие в кармане, несколько скрашивают моё утомление.

Стараясь не шуметь, осторожно приоткрываю дверь своей комнаты. В тусклом свете ночника вижу спящую на кровати До Тхи Чанг. Пройдя за ширму, я быстро стягиваю с себя форменную одежду и устало плюхаюсь на край дивана, с наслаждением вытягивая гудящие от беготни ноги.

Перед тем, как лечь спать, достаю из кармана смартфон. Машинально пробегаюсь по уведомлениям и вдруг замечаю ещё один денежный перевод. Пока был на смене, мой банковский счёт снова пополнился на три тысячи долларов. Быстро прикидываю в уме: получается, на сегодняшний день общая прибыль с бизнеса составила уже двенадцать тысяч, по шесть штук на счёте каждого из нас. Неплохо, ничего не скажешь. И это только начало, До Тхи Чанг утверждала, что деньги будут капать ещё несколько дней.

Тихо хмыкнув, откладываю телефон на журнальный столик. Всё-таки сейчас не время предаваться финансовым подсчётам — на сон у меня осталось меньше пяти часов.

* * *

Утро встречает пронзительной трелью будильника. С трудом разлепив глаза, моргаю и тянусь к надрывающемуся телефону. Бросаю взгляд на экран… и резко подскакиваю. Будильник звонит уже в четвёртый раз — видимо, предыдущие сигналы я благополучно проспал. Вот чёрт, теперь я встаю на целых двадцать минут позже запланированного. Хорошо ещё, что стоит автоповтор, иначе бы точно опоздал к первой паре. Странно, почему До Тхи Чанг не разбудила? Она же не могла не услышать.

Заглядываю за ширму, но вместо вьетнамки обнаруживаю лишь аккуратно застеленную кровать. Похоже, с утра пораньше умчалась на медкомиссию, которую ей назначили в университете.

Не теряя времени направляюсь к ванной и рывком распахиваю дверь, готовясь впрыгнуть под душ, но не тут-то было. В джакузи, закинув стройную ногу на бортик, преспокойно лежит моя соседка по комнате, если её так можно назвать.

— Проснулся уже? — ухмыляется она, ничуть не смущаясь моего взгляда. — И тебе доброго утра!

— Ты что, дверь закрыть не могла? — бросаю ей в ответ, спешно отводя глаза от чужой анатомии.

— Сам виноват, забыл починить замок, — парирует вьетнамка. — И вообще, было бы чего стесняться.

— Слушай, а ты ещё надолго? Мне правда уже пора собираться, на первую пару опаздываю!

— Забирайся ко мне, места на двоих точно хватит. Заодно и поговорим нормально, пока время есть, — До Тхи Чанг дополняет слова подмигиванием.

Вариантов немного. Либо сейчас полезть к ней, либо ждать неизвестно сколько. Вариант идти в универ в таком виде даже не рассматривается.

— Двигайся. — С с другой стороны, буксовать в такой ситуации — тупо.

— Видел, вчера ещё три тысячи долларов пришло.

— Ага, всё очень хорошо складывается. Я, кстати, сегодня с утра ещё столько же отправила. Ты разве не заметил?

— Да как-то внимания не обратил, еле как проснулся. Слишком выматывающая смена была. А у тебя какие планы на сегодня?

— Для начала надо медкомиссию пройти и отнести последние документы. Потом хочу к вам в секцию записаться — баскетбол там, волейбол. С моими-то данными сразу возьмут. Ну и за лёгкую атлетику хочу взяться, форму подкачать. Заодно разговорный китайский подтяну. Глядишь, если постараюсь — на межвузовских соревнованиях за Цинхуа выступать буду!

Она включает воду и, закрыв глаза, начинает поливать голову.

Я же для себя прикидываю, что и самому надо бы записаться в какую-нибудь спортивную секцию. Вариантов предостаточно.

— В принципе, всё складывается хорошо, — продолжает До Тхи Чанг. — Вот только у есть у меня одна проблемка…

— Какая?

Открыв глаза, собеседница задумчиво хмурится.

— Я тут прикинула — с моими темпами вполне реально быстро заработать и на квартиру, и на машину, причём крутую. Но! Как иностранка без вида на жительство, я в Китае ни то, ни другое приобрести не смогу. По закону, нужно не просто официально прописаться, а ещё и бесперебойно проживать минимум год. Это конечно полбеды, но вдобавок ещё требуют подтвердить постоянный легальный доход на территории КНР. А у меня с этим сам понимаешь…

— На самом деле, иностранцам у нас действительно несладко, — вздыхаю, откидываясь на бортик. — Если думаешь о недвижимости, то учти — налог для приезжих в несколько раз больше, чем для местных. Ещё и выбор районов для покупки сильно ограничен.

— Ну да, вас, китайцев, и так слишком много. Не удивительно, что в стране дефицит жилья. Если позволить иностранцам свободно скупать, цены взлетят до небес.

— Плюс есть ещё геополитический момент — массовая застройка целых кварталов приезжими может восприниматься как угроза суверенитету, особенно в стратегически важных регионах.

— Логично. Вы всегда видите в приезжих врагов, — недовольно бубнит До Тхи Чанг. — Нгуен говорил, к нашей группе приставили какого-то странно типа. Наблюдал буквально за каждым движением.

— Охотно верю. У нас за иностранцами особый контроль, — известный факт. — Из этого вытекает ещё одна причина строгих правил покупки жилья — это способ противодействия легализации теневых капиталов, которые к нам из-за границы так и норовят просочиться.

До Тхи Чанг устало прикрывает глаза и откидывает голову на бортик:

— Квартиры мне не видать…

— Знаешь, я бы тебе вообще пока не советовал задумываться о покупке жилья. Вернись к этому вопросу после универа — когда определишься, хочешь ли в Китае надолго остаться. Если ты не знаешь, иностранцу больше одной квартиры в собственности иметь не разрешается и сдавать в аренду купленное жильё строго запрещено. Если однажды захочешь продать — готовься к адовой беготне. Сто справок собери, ещё раз огромный налог заплати…

— Пожалуй, ты прав. С квартирой и правда лучше повременить, — она соглашается.

— С машиной, как ты понимаешь, тоже. Во-первых, чтобы машину зарегистрировать в Пекине — придётся участвовать в лотерее на номера. А там конкурс такой, что ждать можно годами. Во-вторых, снова придётся подтвердить наличие легального дохода.

— Понятно, и с тачкой тоже в пролёте! Хотя, подожди. Ты же не планируешь меня выгонять? Может, я запишу всё на тебя? А ты оформишь на меня доверенность.

— Выгонять пока не собираюсь, — задумчиво отвечаю. — Хотя и пугает, что как-то слишком много ощущается потенциальных обязательств.

— Бойся, бойся, — кивает До Тхи Чанг. — Но я сейчас серьёзно. Пускай всё на тебя будет оформлено, потому что на меня, пока, рискованно. Думаю, я в Китае задержусь надолго, но статус у меня по документам слишком хлипкий.

— Не боишься так доверять?

— Нет, мы уже достаточно близко знакомы, — не задумываясь отвечает вьетнамка. — Посмотри на мой бизнес, он от начала и до конца записан на других, и ничего, всё прекрасно работает. Если так формально взять, на мне ничего нет.

— Допустим с тачкой и жильём я бы тебе помог, но ты кое-что забыла. Я несовершеннолетний, а значит, без письменного согласия родителей я все эти схемы даже обсуждать права не имею. Отношения у меня с ними не задались, так что придётся ждать.

Она тут же хлопнула себя ладонью по лбу.

— Всё время забываю, сколько тебе лет. Ну ладно, нет так нет. Подождём с покупками, всё равно полной суммы у меня на руках нет. Пускай пока копится потихоньку.

* * *

Интерлюдия.

Апартаменты семьи Ван.

Ван Мин Тао сидит в своём кабинете, задумчиво всматриваясь в экран ноутбука. Дочитав электронное письмо, пересланное от первого руководителя, он резко захлопывает крышку ноутбука, от чего тот чуть не разлетелся. Бизнесмен делает глубокий вдох, снимает очки и начинает массировать виски, погружаясь в размышления.

Кажется, правила игры в отношении его бизнеса внезапно изменились. Иначе как объяснить письмо от Комиссии по регулированию ценных бумаг Китая с уведомлением о приостановлении IPO для его строительной компании?

Ван Мин Тао медленно откидывается на спинку кресла, анализируя ситуацию. Пять лет кропотливой подготовки, миллионы юаней потенциальных инвестиций, доверие партнёров и тысячи часов работы команды — всё это оказывается под угрозой из-за одного письма.

И как только инспектор, который ещё неделю назад улыбался в лицо и утверждал, что на новых строящихся объектах всё в порядке, внезапно обнаружил серьёзное нарушение угрожающие жизни.

Всё это выяснилось прямо сейчас, когда за деньги застройщика фундамент залит, все необходимые коммуникации подведены и первые три этажа в жилищных комплексах готовы.

Господин Ван встаёт из-за стола и подходит к панорамному окну, любуясь открывающимся видом на город. Его мысли уносятся в прошлое, когда он только начинал свой бизнес. В те времена приходилось платить инспекторам около двадцати процентов от бюджета проекта. Не из-за желания закрыть глаза на какие-либо нарушения, а просто потому, что маленьким компаниям нужно было платить за возможность получить допуск, даже если на стройке нет ни единого нарушения. Выбора не было, приходилось изворачиваться и искать подход к привередливым и ненасытным людям. В противном случае они могли легко вставить палки в колёса и найти нарушение буквально из воздуха.

Да, это был наглый и беспардонный грабёж, но всё зависело от умения договориться. Иначе можно было запросто уйти в минус и потерять всё.

А перед инспекторами всегда шло министерство природных ресурсов, которое оформляло земли под застройку и выдавало разрешения. Вот эти люди забирали чуть ли не половину бюджета. И всё было предельно просто и цинично — не хочешь платить, не строй. На место одного недовольного застройщика тут же находился другой, готовый играть по их правилам.

Годами и даже десятилетиями Ван старший терпеливо учился сложному искусству переговоров и выстраивал прочные связи, позволяющие постепенно вывести бизнес на совершенно иной уровень. А теперь это уведомление от регулятора акций словно выстрел в спину.

Перед его мысленным взором всплывают картины былых времён, когда приходилось через силу пожимать руки тем, с кем было противно даже рядом находиться, и, скрепя сердце, делиться честно заработанными семейными деньгами с алчными и прожорливыми чиновниками. При одной лишь мысли, что от миллиона долларов он вынужден был отдавать семьсот тысяч какому-то наглому нахлебнику, внутри закипает жгучая ярость от вопиющей несправедливости. Пока одни день и ночь упорно работают, строя будущее Китая собственными руками, другие бессовестно паразитируют, присваивая себе плоды чужих праведных трудов.

Ван Мин Тао отвёл грустный взгляд. Сколько же внутренних противоречий приходилось подавлять годами. Он никогда не мог себе позволить ни словом, ни мимикой, ни движением бровей дать понять, что на самом деле хочет сделать с продажной взяточной сволочью, которая в отличии от него не пашет, не сеет, не строит, ничего не создаёт своими руками, но доит честного человека, который посвятил всю жизнь работе.

Не находя себе места, бизнесмен начинает нервно мерить шагами кабинет, погрузившись в воспоминания о своей молодости. В те годы, пока спина ещё не начала болеть, а суставы не опухали, он, перенимая японский опыт, сам выходил на строящиеся объекты и по пять часов в неделю трудился простым облицовщиком наравне со всеми.

Всякое бывало в то время — порой приходилось, стиснув зубы, таскать тяжеленые ящики с плиткой на верхние этажи без лифта, вместе с другими рабочими. Конечно, в этом было много популизма и игры на публику. Но Ван Мин Тао всегда думал про себя — вот если бы каждый партийный секретарь или член ЦК хотя бы один час в месяц выходил на завод и на глазах у людей честно работал грузчиком, то, возможно, Китайская Народная Республика сегодня была бы совсем другой.

Что ж, по крайней мере он сам подавал правильный пример как мог, невзирая на трудности.

За мыслями бизнесмен вспомнил одну поговорку: львы бабочкам не страшны. Ему всегда казалось, что строительный бизнес надежно защищен, и крупные проблемы обойдут стороной. Так оно и было все эти годы. На протяжении долгого времени всё упиралось лишь в умение договориться с нужными людьми насчет выделения земли под застройку и в способность быстро возводить объекты. Ни с тем, ни с другим проблем у Ван Мин Тао никогда не возникало. Его компания всегда гордилась своими рекордными темпами работы и высочайшим качеством строительства, чему способствовала круглосуточная работа на объектах и идеально выверенные внутренние процессы.

Но сейчас, судя по всему, старые правила игры стремительно меняются. В тихом пруду, среди мирных карасей, внезапно завелась голодная акула, которой нет никакого дела до установленного порядка. Если раньше все проблемы решались на уровне городских министерств и мэрий, то теперь в дело совершенно определенно вмешался центральный комитет партии.

Вопрос лишь в том, с чего вдруг они заинтересовались именно его скромным бизнесом? Ван старший никогда не считал себя влиятельной фигурой подобного масштаба.

Многолетний опыт подсказывает ему — если тобой всерьез заинтересовался центральный комитет, ничего хорошего из этого точно не выйдет. История Джека Ма до сих пор у всех на слуху. Его влияние и возможности были неизмеримо больше, но даже его в одночасье раздели и разули, а его детище — компания Алибаба — перешла под контроль государства. Правда, если верить последнему финансовому отчёту, компания от этого болезненного перехода в плане прибыли ничего не выиграла, скорее наоборот. Когда работаешь на неповоротливом государственном предприятии, результаты по производительности труда и прибыльности почему-то всегда отличаются от тех, что достигаются в частной фирме, где ты сам себе хозяин и всё принадлежит тебе, а не безликому обществу.

Размышления бизнесмена прерывает неожиданный телефонный звонок. По высветившемуся на экране номеру сразу становится понятно, что лучше ответить. Ван Мин Тао берет трубку и хмуро произносит:

— Слушаю.

— Вы уже получили уведомление? — интересуется мужской голос на другом конце линии.

— Получил. Не подскажете, в чём дело? Это ведь такой же проект, как и все остальные. Материалы для строительства не изменились. Технологии те же. Ладно, если бы я первый раз строил, тогда другой разговор. Вы, как регулятор, могли бы…

— А я не регулятор, — резко перебивает собеседник. В его тоне слышится нескрываемое превосходство. — Я — Го Шоцун, член Политбюро ЦК КПК. Вам сейчас звонит не исполнитель, а заказчик.

— Не понимаю, чем я вас заинтересовал, — произносит бизнесмен, хотя определенные догадки на этот счёт у него уже появляются.

Ван Мин Тао вспоминает, как всё устроено в бизнесе по сбору клубники, с которым он был хорошо знаком в молодости. В начале апреля по утренней росе, с шести утра и до десяти часов, собирают самую крупную, сортовую ягоду диаметром двадцать пять-тридцать миллиметров. Она идёт в самые дорогие супермаркеты по цене десять долларов за пятьсот граммов. Мелкую же собирают уже потом, и то не крестьяне, а их дети, племянники, студенты. Вместе с пятнадцатимиллиметровой клубникой идёт и не совсем спелая — это отправляется в магазины попроще. Видимо, в плане контроля бизнеса в стране крупная и средняя «клубника» закончилась, раз сейчас берутся за него.

— Вы что-то хотите мне сказать или предложить? — спрашивает Ван, прищурившись. — Не просто так же этот звонок, потому что вы уже запретили мне акционироваться. Я вложился, и всё, прогорел. Если я не имею права привлекать деньги, мне не на что строить. Безвыходная ситуация. И вы это прекрасно понимаете.

— Господин Ван, вам не кажется, что пора бы подумать об отдыхе? — вкрадчиво предлагает Го Шоцун. — Всё-таки вы не молодеете, а преемника у вас нет. Вряд ли ваша дочь захочет управлять бизнесом. Настоятельно советую вам задуматься о продаже компании, пока такая возможность имеется. Поверьте, это в ваших интересах, — в голосе слышится явная насмешка и угроза.

Ван Мин Тао расправляет плечи, опускает подбородок и словно каменеет лицом. Его за секунду пробирает такая ярость, которую он никогда раньше не испытывал. Перед мысленным взором проносится вся его жизнь. Как он в детстве собирал ягоды, таскал тяжелые деревянные ящики, брал поля в аренду. Но и в этом бизнесе никто не застрахован от превратностей судьбы. Бывало, приходилось носить вёдра с водой и поливать кусты во время засухи. А случались и такие проливные дожди, что смывало не только удобрения, но и половину урожая. В такие моменты всё, о чём он мечтал — просто выйти в ноль. Только чудом успевал собрать второй ремонтантный сорт на том, что оставалось.

Бизнесмен всегда хватался за любую возможность, пробовал всё. Он даже сейчас смог бы работать каменщиком, если бы на стройках не использовалась монолитная заливка зданий. Сколько бессонных ночей он провёл над чертежами, расчётами, бизнес-планами. Сколько встреч, переговоров, рисков и угроз пришлось пережить. А теперь какой-то чиновник в один момент решил всё перечеркнуть?

— Извините, а я могу спросить у вас, кем вы были в период от восемнадцати до двадцати семи лет? — неожиданно для собеседника выдаёт Ван Мин Тао.

— С какой целью вы вообще интересуетесь? — грубо парирует член Политбюро. — Понимаете, что это не предмет нашего разговора?

— Вы почему-то в одностороннем порядке считаете, что предмет нашего разговора определяете вы, — Ван старший чеканит каждое слово, едва сдерживая рвущуюся наружу ярость. — А я предлагаю ориентироваться на конституцию нашей страны, статья вторая. Вся власть в Китайской Народной Республике принадлежит народу. Вы у себя там все считаете, что Бога поймали за бороду. Уважаемый Го Шоцун, у меня для вас новость. И вам стоит её очень внимательно выслушать.

— Господин Ван, советую хорошенько подумать над…

— Вам этого никогда не говорили, так скажу я, — не обращая внимания на попытку собеседника перебить, продолжает свою мысль распалившийся бизнесмен. — Вы сейчас разговариваете с источником власти. Я ваш хозяин, а не наоборот! Потому что я — часть народа КНР. Я строю ваши города, плачу налоги и создаю рабочие места!

В динамике повисает тяжелое молчание.

— Вы хорошо понимаете, что несёте? — наконец произносит чиновник. — Вряд ли вы сумасшедший, иначе вы бы в бизнесе ничего не добились.

— Я в своём уме. Просто мне надоело. Китайская Народная Республика создавалась как государство рабочих и крестьян. Я, к слову, записываю наш разговор, уважаемый член Политбюро ЦК. Вы ведь читали вторую статью конституции?

— Читал, — голос собеседника слегка мрачнеет.

— И вы с этим утверждением согласны? — продолжает давить Ван Мин Тао.

— Ну, знаете… — чиновник выдерживает длинную паузу. — Продолжайте. Мне крайне любопытно, к чему вы клоните.

— Да или нет? Не уходите от ответа, товарищ Го! — буквально припечатывает бизнесмен. — Или вам нужно еще раз перечитать текст присяги, которую вы давали, вступая в должность? Освежить в памяти торжественные слова о службе народу?

— Согласен, — отвечает собеседник, пусть и нехотя.

— Я был рабочим почти двадцать лет, — продолжает Ван, сжимая кулак. — Работал много где, в том числе у себя. У меня четыре года горячего стажа у мартена в сталелитейном производстве, где год считается за два! Да, там есть гораздо более заслуженные работники, но я четыре года простым сталеваром работал! Часть здоровья там потерял. А что насчёт вас? Сколько лет вы у плавильной печи отстояли? Или, может, за токарным станком? Резец в руках держали?

— Вы хотите, чтобы с вами произошло то же самое, что и с Джеком Ма? — раздражённо бросает чиновник. — Он хорошо отделался, вам ещё хуже будет! Вы не такая публичная фигура, как он.

— Да мне плевать! — взрывается Ван. — Если Джеку Ма был дорог миллион долларов в год — и вы ему его оставили — его всё устраивало! Разве что только один из его бизнесов подрезали! А я вам всё отдам.

— Вы позволяете себе слишком громкие слова, господин Ван, — цедит Го Шоцун. — Не забывайте, с кем сейчас разговариваете.

— Я хороший сталевар и ящики сбивать умею. Если потребуется, пойду крестьянином и через полгода стану монополистом по той же клубнике, в конкретном районе точно. Я с руками не пропаду, начну от земли. Поэтому я могу позволить себе говорить то, что думаю. Я не боюсь оказаться рабочим у мартена — я умею это делать, в отличии от вас и того, кого вы сейчас вспоминали.

— Это вы говорите сейчас, но потом, как и он, охотно согласитесь выйти из бизнеса за определённую сумму, — язвительно замечает чиновник. — Никто не захочет потерять всё и остаться с пустым карманом. Деньги решают всё, господин Ван. И разговоры о принципах — не более чем сотрясение воздуха. У каждого есть своя цена.

— Боюсь, что он, как и вы, при всём моём уважении к нему, не выходил в поле в шесть утра и даже понятия не имеет, что такое норма сбора. Не сравнивайте меня с ним.

— Господин Ван, я же вам ещё предложение не озвучил, а вы уже всё в штыки приняли, — чуть сдаёт назад Го Шоцун. — Рано или поздно на вашем месте оказываются все, но они обычно хотя бы слушают, что мы им скажем. Давайте остынем, и обсудим всё спокойно, как цивилизованные люди.

— Мне не интересно, — равнодушно отвечает Ван Мин Тао. — Я не желаю вас слушать. Знаете, как говорят в одном интересном месте: Израиль с террористами переговоров не ведёт. Я строил свой бизнес с нуля, своими руками, и не позволю кому-то меня шантажировать и отнимать то, что принадлежит мне по праву.

— Странное сравнение. Разве я похож на террориста?

— Я понятия не имею, кто вы. Если желаете со мной о чём-то говорить, приезжайте ко мне официально и предъявите своё служебное удостоверение вместе с айди-картой. Или пришлите мне официальный вызов в ЦК, в прокуратуру. Там и поговорим.

— Ладно, не хотите по-хорошему, будет вам и в прокуратуру, и в пожарку, куда угодно! — угрожающе рычит Го Шоцун.

— Ваше святое право, — спокойно заключает Ван Мин Тао и вешает трубку.

Глава 23
(ссылка на продолжение — в конце главы)

Ван Мин Тао сидит в своем кабинете, затягиваясь сигарой и размышляя о возможных дальнейших действиях заинтересованных в его бизнесе чиновников. Он прекрасно понимает, что случай с Джеком Ма является показательным примером того, что может произойти и с ним самим. Вслед за приостановкой IPO неизбежно последует вызов в регулирующие органы, включая налоговую инспекцию и строительный комитет — тогда их главной задачей станет любой ценой найти серьёзные нарушения в деятельности компании.

Скорее всего, начнут с тщательной проверки финансовой отчетности, пытаясь обнаружить малейшие признаки обмана инвесторов.

Бизнесмен откидывается на спинку кресла и выпускает ещё одну струю дыма. Главная цель недоброжелателей — создать как можно больше негативного шума вокруг его детища. Хищение средств, несоблюдение норм пожарной безопасности или проблемы с канализацией в премиальном районе, угрожающие какому-нибудь важному объекту — всё это может стать поводом для громких обвинений, которые мгновенно разлетятся по всем новостным ресурсам.

Компания понесёт колоссальные репутационные потери, а само имя Ван Мин Тао будет поставлено в один ряд с мошенниками и преступниками. Поразительно, как за одно мгновение может быть уничтожена репутация и плоды титанического труда, на которые он положил всю свою жизнь без остатка.

Ван Мин Тао тяжело вздыхает, прекрасно осознавая, что у подавляющего большинства людей имеются серьёзные проблемы с критическим мышлением. Основная масса населения слепо верит всему, чем их потчуют государственные источники информации. Безусловно, найдутся и те, кто сумеет разобраться в ситуации и составить собственное мнение, но вряд ли эти люди рискнут открыто его высказывать. В последнее время власть крайне нетерпимо относится к любым проявлениям инакомыслия, появилась даже тенденция отождествления конструктивной критики действий государства — и мало не экстремизма.

После череды надуманных обвинений ему неизбежно придётся оспаривать всю клевету и официальные решения в суде. Шансы выиграть процесс, безусловно, есть, и они довольно высоки, но на судебные тяжбы уйдет не менее пары лет. А при таких колоссальных оборотах, которые демонстрирует его бизнес, это равносильно банкротству из-за полной потери ликвидности. По сути, все действия его врагов будут направлены на то, чтобы принудить к «добровольной» передаче своего детища в руки государственных компаний.

Бизнесмен кладёт сигару в пепельницу и застывает в размышлениях, пытаясь заглянуть в будущее. Он прекрасно понимает: когда его могущественные противники осознают, что его не сломить столь незамысловатыми методами, они непременно начнут действовать иначе. В ход пойдут откровенные угрозы, причём, возможно, не только ему самому.

Ван Мин Тао берёт в руки смартфон и открывает контакт дочери. В голове тут же всплывает недавний разговор про особый банковский счёт, предназначенный на чёрный день. Хорошо, что он вовремя заблокировал карту и вновь пополнил её. Поразительно, он как будто предчувствовал.

Единственный вопрос, который сейчас тревожит бизнесмена — настали ли уже те тёмные времена, о которых он предупреждал дочь, или пока ещё нет? Пора исчезать со скоростью звука из страны или можно повременить?

С одной стороны, всё только начинается и непонятно, как будут развиваться события дальше. Но с другой стороны, он прекрасно знает, что когда за подобные дела берутся по-настоящему серьёзные люди, они стремятся прихлопнуть свою жертву максимально резко и неожиданно, не давая ей выйти из состояния шока и растерянности.

Не исключено, что уже завтра его могут взять под стражу, в зависимости от того, насколько сильно приглянулся кому-то его скромный по меркам страны бизнес. Нет, медлить нельзя, нужно действовать прямо сейчас, пока не стало слишком поздно.

Хмурый бизнесмен набирает номер дочери, которая уехала на вечеринку к одногруппнице. После нескольких гудков в трубке раздаётся весёлый девичий голос и громкая на фоне музыка:

— Да, пап?

— Ты когда будешь дома?

— Не знаю, может, с ночёвкой останусь. А что?

— Ты должна вернуться домой. Чем быстрее — тем лучше, — твёрдо произносит Ван, в его голосе звучат стальные нотки.

— В смысле⁈ — тут же вскидывается дочь, явно пытаясь защитить личные границы. — Ты мне сам разрешил поехать, а теперь гонишь домой? Нет и ещё раз нет!

— Я помню все свои обещания, — терпеливо отвечает отец. — И я бы не просил тебя вернуться, если бы не произошло кое-что действительно серьёзное.

— Что случилось? — не скрывая недовольства спрашивает она. — Может, расскажешь?

Ван Мин Тао устало потирает переносицу и качает головой, пытаясь подобрать правильные слова.

— У меня серьёзные проблемы, — наконец произносит он. — Моим бизнесом заинтересовались очень влиятельные люди сверху и они не отступят, пока я не продам компанию. В самое ближайшее время меня начнут вызывать в прокуратуру, налоговую, строительный комитет и другие инстанции. Они приложат все усилия, чтобы найти к чему придраться.

— А я-то здесь причём? — недоумевает Ван Япин. — Ты всегда сам решал свои проблемы, что изменилось?

— Ты не понимаешь, что это за люди, — тяжело вздыхает Ван Мин Тао. — Ты — моя единственная дочь, а значит, отличный рычаг давления на меня и на моё решение. Они просто так не остановятся и обязательно доберутся до тебя! Это не вопрос «да» или «нет», это лишь вопрос времени. Я так просто им не сдамся! Будем бодаться до последнего! Главное сейчас — обеспечить твою безопасность.

— Подожди, пап, — в динамике слышится звук захлопнувшейся двери, и музыка на заднем фоне стихает. Дочь вышла в отдельную комнату. — Их интересует только твоя компания, верно? Так возьми и продай её! Нам не нужны проблемы.

— Что⁈ — в голосе отца слышится неподдельное изумление. — Да как же я могу? Я её с нуля возводил, своими собственными руками, в одиночку!

— Тогда продай девяносто процентов, — предлагает Ван Япин. — В чём проблема? Оставь себе символические десять.

— Кажется, ты кое-что не понимаешь…

— Пап, да всё я понимаю, но и ты меня выслушай, — настаивает она. — Продай компанию, если это угрожает нашей с тобой безопасности. Пусть даже предлагают меньше себестоимости, чёрт с ним! Я от твоих миллионов хорошо если сорок тысяч долларов в год вижу. И то ты сейчас мне их обрезал. Так что не всё ли равно — десять миллионов или один? Нам с тобой и так хватит!

— Япин, я тебе звоню не для того, чтобы попросить быть моим руководителем и указывать, как мне действовать дальше, — бросает родитель. — Не чтобы ты командовала и давала советы.

Бизнесмен тяжело опускается в кресло, осознавая, что зря начал диалог с дочерью на равных. Стоило сразу гавкнуть, глядя на неё сверху вниз, как на ребёнка. Но нет же, с дуру подумал, что она уже взрослая, и попытался говорить деликатно.

— Я тебе позвонил, чтобы сообщить, что у нас серьёзные проблемы и настали тяжёлые времена для нашей семьи, — твёрдым голосом продолжает он. — На фоне этих событий хочу сообщить, что я бы поддержал твой переезд в Австралию.

— Пап, ты серьёзно? У меня только учеба началась… — растерянно произносит дочь. — Просто продай компанию и все проблемы решены!

— Сейчас у меня есть пара миллионов, предназначенных для строительства, но по меркам моего бизнеса эти деньги ничтожно малы, — продолжает Ван Мин Тао. — Разве что цемент купить, на полдня работы, если не на шесть часов. Но для человека эта сумма более чем внушительная. Можно даже внукам что-то оставить, если удачно разместиться.

Под спокойным, но властным голосом отца Ван Япин сдаётся.

— Я тебя услышала, спасибо за заботу, — тихо произносит она. — Но переезжать никуда не хочу. Подумай ещё раз о продаже, а я пока останусь в Пекине.

— Япин, это может быть опасно.

— У нас есть время. По твоей логике им сначала нужно что-то накопать, верно? Ты сам говорил про прокуратуру и налоговую. Просто дай сигнал, и я улечу из Пекина в течение часа, а пока они роют, я бы хотела остаться. У меня здесь друзья, университет и Хоу Ган. Вдруг всё обойдётся или ты передумаешь?

— Как скажешь, — вздыхает Ван Мин Тао, понимая, что переубедить дочь не удастся. — Моё дело предупредить и подготовить всё необходимое для твоего отъезда и комфортной жизни за границей. Вот этим я сейчас и займусь.

Бизнесмен завершает разговор с дочерью и вновь сосредотачивается на экране смартфона, листая список контактов. Он понимает, что в запасе ещё есть немного времени, но тратить его впустую нельзя. Сейчас каждая минута на вес золота.

Палец бизнесмена замирает на имени Лян Вэя, и он невольно задумывается о том, насколько удачно этот молодой человек подвернулся ему. Вернее, не столько он сам, сколько его вьетнамская подруга. В голове Ван Мин Тао начинает стремительно формироваться план действий на случай самого неблагоприятного развития событий. Если дела пойдут совсем плохо, то небольшой совместный бизнес, который они недавно запустили, сможет обеспечить дочери дополнительный источник заработка. Если уж и вкладываться во что-то, то лучше варианта и не найти.

— Лян Вэй, нам нужно кое-что обсудить, — без предисловий начинает бизнесмен, стоило парню ответить на вызов. — Я сейчас же вышлю за вами машину. Вы ведь не против уделить мне четверть часа вместе со своей вьетнамской подругой?

* * *

ИНТЕРЛЮДИЯ

Хоу Ган сидит за барной стойкой в центре шумной вечеринки, потягивая коктейль и не сводя глаз с двери, за которой скрылась его возлюбленная. Минуты тянутся одна за другой, но девушка всё не появляется. Музыка грохочет, студенты вокруг весело танцуют и смеются, но Хоу не замечает ничего вокруг, полностью сосредоточившись на захлопнувшейся двери. Десять минут, пятнадцать, двадцать…

Встревоженный её долгим отсутствием, кавалер быстро набирает несколько сообщений в вичат, но они остаются непрочитанными. Не желая больше ждать, он пересекает комнату и настойчиво стучит в дверь.

— Япин, ты в порядке? — взволнованно спрашивает он, прислушиваясь к звукам по ту сторону.

Постучав ещё несколько раз, дверь наконец-то приоткрывается, и на пороге появляется Ван Япин. Её глаза покрасневшие и опухшие, словно от долгих рыданий, а стеклянные глаза словно смотрят сквозь бойфренда.

— Милая, что случилось? — он порывисто обнимает девушку за плечи, заглядывая ей в лицо. — Ты сама не своя!

Она молча опускает глаза, избегая его встревоженного взгляда. Хоу Ган быстро окидывает взглядом комнату за её спиной, убеждаясь, что возлюбленная была здесь одна.

— Япин, скажи мне, что стряслось? — не отступает он, осторожно увлекая её в комнату и прикрывая дверь. — Это же был классный вечер, мы веселились… Я отошёл буквально на минуту за коктейлем, а когда обернулся — ты зашла сюда. Что могло случиться за это время?

— Это конец… — едва слышно шепчет Ван Япин, безвольно опускаясь на диван. Её плечи поникли, словно под тяжестью неподъёмного груза.

— О чём ты? — Хоу присаживается рядом, обнимая любимую за талию и притягивая к себе. — Расскажи мне всё. Что бы ни случилось, мы справимся. Ты же знаешь, я всегда здесь, рядом с тобой. И сделаю всё, чтобы помочь.

Возлюбленная послушно кивает, судорожно комкая в пальцах край платья. Несколько мгновений она собирается с мыслями, а затем начинает говорить, всё ещё не поднимая глаз:

— На наш семейный бизнес положили глаз. Эти люди хотят выкупить компанию отца, но он не настроен продавать. Такое решение может обернуться большими проблемами… Вплоть до угрозы моей безопасности! Понимаешь, они могут что-то сделать со мной, чтобы надавить на отца! — голос девушки срывается, и она закрывает лицо ладонями. — Возможно, мне скоро придётся бросить университет и даже уехать из страны!

— Япин, послушай меня, — бойфренд осторожно отводит руки возлюбленной от лица и заглядывает в покрасневшие глаза. — Сейчас уже совсем другие времена, не то что раньше. Культурная революция давным-давно закончилась, дети больше не отвечают за поступки родителей. Постарайся успокоиться. Расскажи лучше, кто эти люди, которые угрожают твоей семье?

— Я не знаю! — Ван Япин беспомощно качает головой, и слёзы вновь начинают струиться по её щекам. — Отец сказал только, что это кто-то сверху. У них достаточно власти, чтобы устроить бесконечные проверки — налоговая, строительный комитет, и всё в таком духе. Сначала они создадут проблемы отцу, а потом доберутся и до меня!

— Подожди, не надо паниковать раньше времени, никто тебя не тронет. Скажи, отец ведь уже оплатил твоё обучение, верно? С этим-то хотя бы проблем не будет?

— Ты же помнишь, что он урезал мне траты и за их счёт оплачивает обучения, — вытирая слёзы отвечает Ван Япин.

— Ну вот видишь, уже легче, — ободряюще улыбается бойфренд. — Как-нибудь справимся. Знаешь, я никогда тебе не рассказывал, но мои прабабушка с прадедушкой когда-то вообще одну ложку риса на четверых делили, и двух яиц на ужин хватало. Если уж в те времена люди как-то выживали, то сейчас и подавно не пропадём.

— Ты вообще ничего не понимаешь! — неожиданно вскидывается Ван Япин, яростно отталкивая парня. Её глаза вновь наполняются слезами, но теперь в них пылает гнев. — Знала ведь, что не стоило с тобой делиться! Я тут с ума схожу от страха и беспокойства, а ты несёшь какую-то чушь про ложку риса! Я так жить не хочу! Врезать бы тебе сейчас!

— Япин, постой… — растерянно произносит Хоу Ган, глядя на разъярённую девушку. Внезапно в его взгляде мелькает понимание. — Знаешь, у меня такое чувство, что ты меня на самом деле не любишь. Ведь когда есть настоящие чувства, люди прощают недостатки друг друга, иногда даже восхищаются ими. А если любви нет, то раздражает буквально всё, даже достоинства. Скажи честно, ты ведь ничего ко мне не испытываешь, так?

— Да какая теперь разница? — бросает Ван Япин, скрещивая руки на груди. — Ты и сам без памяти в меня влюблён, у тебя уже самая настоящая зависимость. Так что никуда ты от меня не денешься, даже если захочешь. И вообще, прежде чем задавать такие вопросы, подумай хорошенько, многие ли твои знакомые вступали в брак по обоюдной любви?

Хоу тяжело вздыхает и вновь притягивает девушку к себе. Ему больно признаваться самому себе, но она права — он уже не представляет своей жизни без неё, какими бы ни были ответные чувства.

— Я поговорю с родителями. Конечно, это не тот уровень связей, которым обладают военные или партийное руководство. Но, возможно, мы сможем что-нибудь придумать, чтобы помочь твоему отцу.

— Что вы можете придумать в этой ситуации⁈ — раздражённо фыркает избранница. — Ничего! Я вообще не знаю, стоит ли мне оставаться в Китае или лучше сразу бежать за границу!

— Бежать точно никуда не надо, — терпеливо возражает кавалер. — Ты ведь не забыла, что мой отец — начальник налоговой службы Пекина? Я думал, именно его помощь тебя и будет интересовать в первую очередь. Разумеется, он не может пойти против прямых указаний ЦК, как и его собственное начальство. Но если ему будут спускать распоряжения, касающиеся твоего отца, он будет в курсе дела. И сможет предупредить обо всём хотя бы за день-два.

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Деревенщина в Пекине 2

Оглавление

Начало

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23 (ссылка на продолжение — в конце главы)

Nota bene