Кейт Лаумер
Звёзды должны подождать
Я лежал, дрожа, с набитым опавшими листьями ртом. Я слышал звуки беготни, крики, в конце квартала шумно работал двигатель на холостом ходу. Я приподнял голову, затем встал на ноги, сделал пару шагов в глубокую тень, ноги у меня были такие, словно их ампутировали, а потом некачественно пришили обратно. Я снова споткнулся, налетев на что-то покрытое ржавчиной. Я задержался и, моргнув, разглядел широкий бок моего новенького “Понтиака” 2001 года. На матово-яркой декоративной полоске, обрамлявшей заднее стекло, виднелась раскрошенная корка белесого стекла, а я все еще был должен за нее восемь тысяч.
Позади меня послышались шаги, а я внезапно вспомнил несколько вещей, ни одна из которых не была приятной. Я нащупал свой пистолет — его не было. Я двинулся вдоль машины, споткнулся, попытался удержаться. Бесполезно. Мои руки были как коржи сгоревшего пирога. Я сполз вниз, как мокрое полотенце, и лег среди опавших листьев, прислушиваясь к приближающимся шагам. Они прекратились, и сквозь внезапно поднявшийся густой туман я мельком увидел высокую седовласую фигуру, стоящую надо мной. В руке у него был мой пистолет. Он потянулся ко мне, а потом туман сомкнулся и поглотил все.
Звезды должны подождать
Кейт Лаумер
Пролог
Казалось, это было обычное утро. Черт, да это и было обычное утро. Такое же интенсивное движение за пределами резервации — не упыри, ожидающие увидеть смерть и разрушения, а просто добропорядочные американские граждане, направляющиеся на работу, с мыслью, что они должны увидеть что-нибудь интересное снаружи сверхсекретной установки NASA, в день запуска “Прометея”, главного корабля человечества. Первая попытка основания постоянной колонии в другом мире, — в данном случае на Каллисто, — настолько гостеприимном, насколько было возможно. Население Джаспертона не было в восторге, когда NASA решило разместить космодром “Прометея” неподалеку от их города — ходили слухи о взрывоопасном потенциале ионного двигателя и поглотителя энергии. Но не были настроены они и враждебно, в конце концов, это означало создание двухсот новых рабочих мест, а нам нужно было быть именно там, где мы были, а не в пустыне Аризоны, по логистическим и техническим причинам. Все, что можно было увидеть снаружи — это полоска хорошо подстриженной травы между дорогой и забором из сетки-рабицы и четкая табличка у ворот. Обеспокоенный новобранец, несущий караульную службу, неловко отдал честь. Мое возвращение было столь же безрадостным.
Единственным исключением была группа журналистов, собравшихся сразу за воротами под скоплением телекамер и прожекторов. Они подождали, пока я подойду к воротам, а затем окружили меня. Я опустил стекло — они имели право знать, что будет происходить на тщательно охраняемом объекте.
— Сэр, вы коммандер Джексон, — сказал мне парень с бесстрастным лицом, заглядывая внутрь сквозь объектив телекамеры.
— О Боже мой, — ответил я. — Вы, должно быть, увидели мою табличку с именем.
— Нет, — лениво поправил он. — Мы знаем вашу машину, сэр. Мы ждали вас. Вы последний из экипажа, кто пришел.
— Дублирующего экипажа, — пришло мое время поправлять его. — Я бы пришел раньше, но мои приказы велели прибыть именно сейчас.
Он кивнул, забираясь в машину.
— Конечно, сэр, — на этот раз он согласился. — Насколько велика опасность мегатонного взрыва, когда вы ее запустите?
— Нулевая, — сказал я ему.
— Но ионный двигатель, коммандер, — настаивал он. — Согласно журналу “Новости науки” за эту неделю, существует вероятность образования кратера больше, чем кратер Тихо. Они говорят, что никто не знает, насколько взрывоопасен этот новый двигатель.
— Это регулируемый плазменный ускоритель частиц, — сказал я ему. — Вся энергия реакции будет удерживаться и рассеиваться поглотителем энергии. — Я начал двигаться дальше, но он задержался и покраснел.
— Говорят, что в нём энергии больше, чем в сотне крупных молний, — выдохнул он.
Я остановил машину и покачал головой. Он благодарно посмотрел на меня.
— Эту молнию можно укротить с помощью простого громоотвода, — напомнил я ему. — Поглотитель снижает напряжение, а затем безвредно рассеивает его в скальной породе.
— Почему такой молодой человек, как вы, семьянин, готов добровольно участвовать в такой односторонней миссии, как эта?
— Вспомогательная миссия продлится шесть месяцев. Через шесть месяцев станция заработает, сменная команда сможет приступить к работе, и мы вернемся.
— Кажется странным, коммандер, — настаивал он, — что у всех членов основного и резервного экипажей, кроме одного, есть маленькие дети. Неужели они не могли найти людей без семей для такой рискованной миссии?
— Легко, но компьютер, который планировал миссию, не интересовался гуманитарными соображениями. На основе данных, которые в него ввели психологи, он вычислил, что мужчины, у которых есть семьи, будут наиболее мотивированы на успешное завершение миссии и возвращение домой.
— Действительно ли велики шансы на возвращение, сэр? — настаивал он.
Я кивнул.
— Мы не склонны к самоубийству. Наша технология самая совершенная.
— Но, коммандер, — снова возразил он, — ускоритель элементарных частиц требует площади в несколько миль, самый маленький из существующих — это кольцо в три мили в окружности!
— Мы используем спираль, — объяснил я ему, — и возбуждаем частицы как переменным током. Таким образом, мы уменьшили размеры до полумили, этого достаточно. Кормовая треть судна отведена под катушку, каюты экипажа занимают центральную треть, носовая часть заполнена припасами — всем, что нам может пригодиться, даже если смена задержится и мы застрянем там на пару лет.
— Но Каллисто находится прямо здесь, в Солнечной системе, — продолжал он свою работу. — Почему необходимо использовать метастаз, или легкий сон, как его называет большинство людей?
— Девять лет - слишком долгий срок для четырех человек, запертых в клетке, — сказал я ему. — Психологи говорят, что за это время мы успели бы забыть, что мы вообще там делаем. Звучит дико, но это то, с чем мы столкнемся. Оптимальная орбита - девять лет. Это не очень хорошо, и, без сомнения, в будущем будут разработаны другие, лучшие технологии, но на данный момент то, что мы можем сделать: девятилетний полет и пребывание экипажа в стазисе. Это не идеально с человеческой точки зрения, но компьютер, который это разрабатывал, этого не учел.
— Но... — начал он. Я устал от этой темы.
— У нас есть силы сделать первый настоящий шаг к звездам, уже сейчас, — сказал я ему. — Мы должны приложить все усилия.
Я поехал дальше, и он на этом успокоился. Но его наводящие вопросы расстроили меня больше, чем я был готов признать. Тем не менее, как я и сказал ему, я вернусь домой к завтрашнему ужину, не запачкав одежду. Мы рассчитывали вероятность того, что кто-то из запасного экипажа будет вызван в последние часы в 00:00 с чем-то.
— Но, коммандер, — снова начал он возражать, — Каллисто - это всего лишь голые скалы, лед и ядовитый газ. Как...
— Нашим первым шагом будет внести несколько относительно незначительных изменений в двигатель, чтобы превратить его в наземный энергоблок, — сказал я ему. — Имея достаточно энергии, мы сможем извлекать кислород из горных пород, сжигать водород для получения воды и синтезировать материал для купола. Он будет сделан из прозрачной смолы. Мы положим его на фундамент, а затем надуем. И со временем мы сможем сделать его безгранично большим. — Я не сказал ему остального: ни о том, что Каллисто станет новым домом для человечества, ни о сверхсекретном грузе зигот людей и животных. Черт возьми, я и сам не должен был знать об этом. Возможно, это была безумная надежда сделать Каллисто жизнеспособным всего за одну миссию, но прямо сейчас NASA — и человечеству — нужны были безумные надежды.
— Да, я уверен, что это очень умно, сэр, — сказал репортер. — Но что касается вас самих: почему вы должны подвергнуться процессу метастазирования, кажется, это так называется? Насколько я понимаю, вы будете без сознания и обездвижены, возможно, несколько недель. Зачем, когда корабль улетит, отпадет необходимость...
— Мы находимся в режиме ожидания на случай возникновения каких-либо проблем с основным экипажем перед стартом. Процесс не лишен опасностей, хотя и был тщательно протестирован. Джейк Мейерс проработал целый год без проблем. Тем не менее, могут возникнуть проблемы — мы находимся на грани жизни и смерти, и вместо того, чтобы отправлять труп на Каллисто, а затем испытывать нехватку персонала, лучше быть в состоянии произвести замену вплоть до последнего момента.
— Вы идете туда, не зная, проснетесь ли вы в другом мире... и проснетесь ли вообще, — сказал он между вдохами. — Это замечательно, коммандер.
— Любой военный должен быть готов выполнять работу с риском для жизни, если потребуется и в любое время. В любом случае, я рассчитываю вернуться домой самое позднее завтра к ужину. Все не так уж плохо, поэтому, пожалуйста, не драматизируйте это в своем рассказе и не пугайте мою жену до смерти.
— И все же, — настаивал он, — не так уж много найдется людей, которые добровольно подвергнутся такому испытанию.
— Нас восемь человек, — напомнил я ему. — Это команда плюс полный резерв - все, что нам сейчас нужно. И так уж случилось, что мы верим в успех миссии.
Он пробормотал что-то еще, но я поехал дальше. На этот раз он меня отпустил.
Сегодня на пандусе не было никакой активности. Я притормозил рядом с потрепанным коричневым “мерседесом” МакГрегора и зашел в будку оперативного управления, буквально хижина — двадцать два дюйма предварительно напряженного композита над входом в служебный туннель. Я прошел мимо администратора, миновал лифт и по длинной гулкой дорожке спустился к зоне Предварительного Этапа. Я услышал там голоса, звучавшие немного громче обычного, но это просто старина Боб накручивал себя из-за последней бурной реакции: похоже, какая-то горячая голова пригрозила прекратить помощь какой-то паршивой маленькой дыре на Ближнем Востоке, если они не прекратят убивать наших дипломатов. Я на мгновение ощутил ностальгию по старым добрым временам круглосуточных стратегических бомбардировок с участием тысяч самолетов.
Боба поблизости не было. Я прошел в кабинет Мака и сначала высунул нос из-за косяка, на случай, если ему захочется во что-нибудь выстрелить. Я бы предпочел потерять нос, чем всю голову целиком. Никакой реакции. Я вошел и спросил:
— Ребята, вы что, никогда не утруждаете себя стуком? — чтобы избавить его от лишних хлопот.
Но мое язвительное остроумие пропало даром: на этот раз в офисе никого не было. Все было в порядке, мне не хотелось смотреть на кислую физиономию Мака. Я прошел мимо грузового отсека и технического отдела в отдел предварительной подготовки персонала и впрягся. Парни, похоже, немного нервничали: Фрэнк перепутал провода, и сервопривод на моей правой руке начал дергаться, как у десятидневного пьяницы. Мы это исправили, и Фрэнк, как обычно, бросил на меня последний взгляд. Его лицо было напряженным, и он то и дело высовывал язык из-под верхней губы, словно проверяя, на месте ли он.
— Что тебя гложет, МЭЙБ? — спросил я его. Этот “голубоглазый мужчина средних лет” по его же словам ненавидит выглядеть так, как когда—то Синатра, даже несмотря на то, что его назвали в его честь.
— Кого, меня? — предсказуемо сказал он. — Не думаю, что я переживаю это тяжелее, чем кто-либо другой.
— Переживаешь что? — хотел я узнать. — Ведь повышение зарплаты не отменили, не так ли?
Его лицо стало таким же жестким, как вчерашняя пицца.
— В данных обстоятельствах, я думаю, это довольно дурной тон, Виз[1], — сказал он и посмотрел на кого-то еще, словно ища подтверждения.
— О Боже мой, — сказал я, — я накосячил и оскорбил герцогиню, заговорив о деньгах перед завтраком. При каких таких обстоятельствах?
Теперь он снова посмотрел на меня с любопытством, как будто у меня была редкая болезнь.
— Ты на самом деле не знаешь, не так ли? — спросил он меня.
Я покачал головой.
— Не знаю что? — я ответил как по команде. — Я понял, что в жизни есть много вещей, которых я не знаю, какую из них ты имеешь в виду?
— Где ты был, Виз? — спросил он.
— На рыбалке, — сказал я ему. — У Тимми день рождения. В прошлом году я обещал ему, что мы поедем и разобьем лагерь. Отличные выходные.
— Разве Джинни тебе не сказала? — настаивал он. Я сказал ему, что устал от этой игры.
— Борт номер один потерпел крушение в пятницу недалеко от Анкориджа, — сказал он мне деревянным голосом. — На борту были президент и вице-президент, а также генерал Маргрейв. Был замечен российский истребитель, вылетевший из Rostova.
Я почувствовал, как у меня на затылке встают дыбом волосы. Серьезно.
— Контрудар? — спросил я.
— Пока нет, — признался он, когда вошел Мак. Больше никому нечего было сказать по этому поводу. Я хотел было сказать что-нибудь умное, но у меня хватило здравого смысла держать рот на замке. И все же, каким бы веселым ни было это утро, от него не осталось и следа.
Мы прошли мимо служебных дверей, похожих на двери убежищей, в последнюю секцию предварительной подготовки, во внутреннее святилище.
Последним оказался маленький тесный отсек, примыкающий к трапу для персонала самого “Прометея”, который был почти полностью заполнен четырьмя резервными баками. Остальные ребята, Бэннер, Мэллон и Джонни, уже разместились. Я чувствовал себя немного неловко из-за того, что оказался последним. Конечно, это означало, что я и выйду последним, но меня это не волновало. Я почувствовал прилив возбуждения, так как до меня дошло, что в следующий раз я смогу взглянуть на небо с купола на Каллисто.
Я почти не чувствовал действия гипоспреев, которые вводили в меня последние катализаторы, активизирующие все то, что я принимал ежедневно в течение последних шести месяцев. Но, конечно, я заходил так далеко и раньше, отличалась только возможность проснуться на мертвом спутнике через девять лет — отдаленная возможность. С Дэем и его командой ничего не могло пойти не так. Дэй и остальные находились в своих ККС (капсулах с контролируемой средой) уже семьдесят два часа и были настроены еще минимум лет на десять. Мы, резервисты, не знали, как долго пробудем в этом состоянии, может быть, весь срок, если возникнут непредвиденные проблемы, что маловероятно. Наши баллоны интенсивно тестировались более пяти лет. После того, как мы взлетим, может пройдет недели две, прежде чем они соберут в нашу честь вечеринку с шампанским. По крайней мере, так я сказал Джинни. Я и раньше сидел в баке, целых десять дней, ничего особенного, просто отдыха на полной зарплате и довольствии.
— Миссия все еще продолжается? — был мой следующий вопрос. — Мы же еще не провалились?
— Чертовски верно, — подтвердил Мак, подойдя ко мне сзади. — Отстаем от графика на десять секунд. Давайте-ка вы застегнетесь, коммандер, — он изображал грубоватую деловитость, как всегда, когда его что-то потрясло, например, когда Бен поджарился в своей банке. Вообще мне не следовало думать об таком, забираясь в свою банку и вытягиваясь в ожидании, пока прикрутят крышку.
Они сняли обычные показания и заперли меня. В этом чертовом гробу было ничуть не уютнее, чем обычно, и мне пришло в голову, что тут ужасно тихо. У меня было такое чувство, что меня заманили в очень дорогостоящую и сложную ловушку, но, черт возьми, мне же повысили зарплату. В это время на следующей неделе я буду зарабатывать столько же, сколько мусорщик на Манхэттене.
Я выбросил все это из головы и попытался расслабиться с помощью цифр. Банка была настолько удобной, насколько ее смогли сделать лучшие специалисты в своем деле. Я уловил легкий аромат мяты и...
Глава 1
На этот раз все было по-другому: в легких была сухая боль, в костях — ломота, а в животе — такой огонь, что мне захотелось свернуться калачиком и мяукать, как котенок. Во рту у меня был такой привкус, как будто в нем поселились мыши, и когда я сделал глубокий вдох, в груди у меня как будто провернули деревянные ножи. Я сделал мысленную пометку рассказать МакГрегору кое-что о его любимой капсуле с контролируемой средой — как только выйду из нее.
Потребовалось немало усилий, чтобы дотянуться пальцем до пульта ручного управления, который был у меня под рукой; последовала секундная задержка; затем где-то вдалеке заскулил резервный блок: слабый шепот на фоне полной тишины. Ожила лицевая панель. Даже от такого неяркого света у меня заболели глаза; мне приходилось щуриться, чтобы разглядеть показания приборов. Давление воздуха, температура, гравитационное поле, влажность, уровень CO2, уровень сахара в крови, пульс и дыхание и многое другое - все в порядке. Это было уже что-то. Я щелкнул кнопкой интеркома и сказал:
— Окей, МакГрегор, вытащи меня отсюда. У тебя проблемы...
Мне пришлось остановиться, чтобы откашляться. От напряжения у меня застучало в висках, и все тело болело.
— Как долго вы, клоуны, выполняете это проклятое тестирование? — закричал я, но получилось только невнятное бормотание.
— Я чувствую себя паршиво, — сказал я им. — Что здесь происходит? Почему работает только резервное питание? — ничего не происходило.
Никто не ответил, а ведь это должен был быть последний в серии тестов терминала. Ребята не могли все вместе пойти пить кофе. В нашем оборудовании было больше "жучков", чем в номере духдолларого отеля, если только не случилось что-то совершенно невероятное, и я уже на Каллисто. Отрицательно. Показания гравитации выдавали старую добрую земную норму. Я нажал на кнопку аварийной разблокировки. МакГрегору бы это не понравилось, но и черт с ним! Судя по моим ощущениям, на этот раз я провел в баке довольно долгий срок — может быть, неделю или две. И я говорил Джинни, что тест пройдет быстро — в конце концов, “Прометей” стартует всего через несколько часов, — но, возможно, МакГрегор обманул меня. Может, он и был отличным техником, но человеческих эмоций у него было не больше, чем у кредитного инспектора. На этот раз я выскажу ему...
Защелкали реле, оборудование втянулось, зашипел воздух, крышка резервуара откинулась, и я выскользнул наружу. Я сел и развел ноги в стороны. Это было больно. Мои мышцы ощущались такими же, как у мумии Тутанхамона. Препараты и техника микроспазмов сработали не совсем так, как рекламировали. Я дрожал, было холодно. Поблизости никого не было видно. Я оглядел унылые серые стены, шкафы для записи данных, обшарпанный деревянный стол, за которым Мак часами просматривал профили тестов, и увидел три пустых резервуара...
Стало очевидно, что запуск был отменен. Другие ККС были в беспорядке, их крышки свисали с перекрученных проводов — и они были пусты. Я крикнул.
— Эй, Дон! — ответа не последовало. — Джонни! — сработало не лучше. — Посмотрим правде в глаза, — сказал я себе, — я здесь один.
Финальная подготовка никогда не выглядела хуже чем сейчас. Табло не светилось, и Мак надрал бы кому-то задницу, когда такое увидел бы, но я попробовал включить резервное питание и получил зеленые сигналы о готовности экипажа, целостности корпуса, холостого хода катушки ускорителя и завершения загрузки. Она была готова к запуску. Так почему она не полетела?
Это было забавно. Кассеты с пленкой были пусты, а красная лампочка режима ожидания выключена. Я стоял, и у меня кружилась голова. Где был Мак? Где были Бэннер, Джонни и Мэллон?
— Эй? — позвал я еще раз, но не услышал даже хорошего эха. Кто-то должен был нажать на кнопку, чтобы запустить цикл моего восстановления; и где он теперь прячется? Я сделал шаг, за мной поволоклись кабели. Я отстегнул их и снял с себя ремни. От усилий у меня перехватило дыхание. Я открыл один из шкафчиков на стене: скафандр Дэя безвольно висел на вешалке рядом с какими-то тряпками, видимо бывшими когда-то одеждой. Я заглянул еще в три шкафчика. У меня не было одежды — даже халата. Я также скучал по обычной миске горячего супа, по ухмыляющимся лицам помощников, и даже по кислой физиономии Мака.
Здесь было холодно, тихо и пусто — больше похоже на морг, чем на исследовательский центр высшего уровня. Мне это не понравилось. Что, черт возьми, происходит?
Затем я испытал сильное потрясение: дверь для служебного доступа толщиной в восемь дюймов, которая открывалась в туннель, ведущий к силовому отсеку — к самой катушке ускорителя — была распахнута настежь. Даже приезжие сенаторы не решались заглянуть туда. Оттуда выбежала крыса, не впечатленная ускорителем. Я прошел несколько шагов и увидел на полу мусор, как будто кто-то работал над своим проектом в домашней мастерской: куски толстого кабеля, обрывки изоляции, пустые бумажные коробки с каталожными номерами. Впереди я увидел еще больше такого же хлама, а также самодельную систему освещения. Такого не могло произойти. Я вышел оттуда и еще раз осмотрел зоны — Предварительного Этапа и Предпускового. Припасы все еще были заперты.
В последнем шкафчике лежал на вид подержанный армейский комбинезон. Я надел его, установил регулятор температуры на восемьдесят[2] и почувствовал, как тепло начинает проникать в мои кости. Я открыл дверь и вошел в лабораторию. Люк доступа, “Самый-Главный-Сверхсекретный”, ведущий по трапу к каютам экипажа “Прометея”, был шокирующе приоткрыт. Свет не горел, за исключением тусклого свечения аварийных указателей маршрута. Там тоже был разбросан мусор. Кто-то что-то делал с “Прометеем”! Это было немыслимо, поэтому я даже не подумал об этом.
В воздухе витал слабый неприятный запах. Я услышал сухой шорох и заметил какое-то движение. Крыса размером с лисицу села на задние лапы в шести футах от меня и посмотрела на меня так, словно я был чем-то съедобным. Я ударил ее ногой, и она убежала, но не очень далеко. Мое сердце забилось немного сильнее, как бывает, когда начинаешь понимать, что на этот раз что-то действительно не так — очень не так. Я должен был каким-то образом выяснить, насколько все плохо. Не мог же я прятаться здесь вечно.
Глава 2
Поднявшись наверх, я заглянул в Административную Секцию. Разумеется, там было пусто. Я покричал, а потом кашлял целую минуту; эхо здесь было чуть лучше. Я прошел по коридору, усыпанному бумагами, мимо открытых дверей тихих комнат. В кабинете директора посреди ковра стояла почерневшая мусорная корзина. Воздухозаборник кондиционера над столом был покрыт слоем черной пыли толщиной почти в дюйм. Кричать снова было бесполезно, здесь было пусто, как в разграбленной могиле, если не считать крыс. Даже телевизор Боба исчез.
В конце коридора была открыта внутренняя дверь охраны. Я прошел через нее и обо что-то споткнулся. В слабом свете мне потребовалось мгновение, чтобы понять, обо что. Он был МР[3], в стальном шлеме и ботинках для подавления беспорядков. От него не осталось ничего, кроме раскрошенных костей, нескольких кусочков кожи и каких-то металлических мелочей. На нем была табличка с его именем: Левин. Рядом лежал револьвер 38-го калибра. Я поднял его, проверил барабан и сунул в набедренный карман комбинезона. По какой-то причине это заставило меня почувствовать себя немного лучше.
Я прошел по коридору “В” и нашел кухню. Я съел банку фасоли. Она была не вкусная, но немного уменьшила жжение. Дверь лифта была запечатана, но рядом с ней находилась аварийная лестница. Я начал двухсотфутовый подъем на поверхность. Спускаться было бы легче. Дважды мне пришлось останавливаться и отдыхать. А вокруг были мусор, грязь, крысиный помет и несколько крысиных скелетов. Возможно, наверху все будет выглядеть немного лучше, но я в этом сомневался. Если уж все было так плохо здесь, во Внутреннем святилище, то в других местах будет еще хуже.
Тяжелые стальные двери у входа в туннель были взорваны — изнутри. Кто-то был здесь после катастрофы, но опередил меня. Я пролез через наполовину заваленный проем и посмотрел на низкое серое небо, окрашивающееся красным на западе. В пятидесяти ярдах от меня, грудой ржавой стали, лежал пятитысячегаллонный[4] резервуар для воды. Что же случилось? Саботаж, война, революция — или несчастный случай? И где все? У меня снова начался приступ кашля.
Я немного отдохнул, затем подошел к резервуару и вскарабкался на двадцать футов по поломанной стальной конструкции, чтобы осмотреть невинно выглядящие, но заросшие сорняками поля на западе, усеянные муляжами зданий, которые должны были придать участку с воздуха вид фермерских угодий, каким он был до начала операции “Прометей”. Там было полно сараев, амбаров и заборов. Парковка была пуста, если не считать двух ржавых “хонд”, столкнувшихся друг с другом; это напомнило мне о реальном мире — Джинни — и Тимми.
Освещение на магистралях было выключено, а там, где должны были гореть огни большого города, расположенного в пятидесяти милях отсюда, виднелось лишь несколько рассеянных огоньков. Я чуть не поскользнулся, когда быстро разворачивался, чтобы посмотреть на север, в сторону Джаспертона; звук, который я издал, был больше похож на хныканье, чем на что-либо еще...
За пределами нашей площадки город казался нетронутым: там и сям мерцали тусклые желтые огни, поднимались клубы дыма. Что бы ни случилось на площадке, по крайней мере, с Джинни все должно быть в порядке — с Джинни и Тимом. Джинни с ума сойдет от беспокойства, когда пройдет... сколько времени? Через месяц? Может, больше. От того МР мало что осталось.
Я повернул направо, чтобы посмотреть на юг, и почувствовал пустоту в груди. Две шахты были открыты; ракеты “Колосс” нанесли ответный удар — по чему-то. Я подтянулся на фут или два выше, чтобы взглянуть на Главный Участок. В сумерках земля была ровной и нетронутой на том месте, где “Прометей” лежал наготове в своем подземном убежище. По всей зоне шла цепочка небольших воронок, но внизу, согласно показаниям резервного пульта, “Прометей” был цел и невредим. Корабль был спроектирован так, чтобы выдерживать нагрузки, связанные с прямым запуском на внесолнечную орбиту; если повезет, несколько близких попаданий почти не повредили бы ему. Далеко за деревьями виднелась крыша нового отеля “Хилтон Субурбан”, освещенная до самого пентхауса. Это было уже что-то. Теперь я знал, куда направляюсь.
Мои руки болели от напряжения. Я был не в форме, но, казалось, быстро поправлялся. Возможно, лечение было не совсем бесполезным. Я спустился вниз и сел на землю, чтобы перевести дух, наблюдая, как холодный ветер шевелит сухие стебли мертвых кустов вокруг разбитого танка. Было очевидно, что произошла какая-то катастрофа, может быть, короткая война из-за потери Борта Номер Один. Джинни и Тимми были дома одни, напуганные, возможно, даже в серьезной беде. Невозможно было сказать, насколько сильно развалились муниципальные службы.
Но прежде чем отправиться в путь, я хотел бы быстро проверить корабль. “Прометей” был мечтой, с которой я — и многие другие — жил в течение десяти лет. Я видел свидетельства взлома и хотел успокоиться. Я направился к доту, в котором находилось начало туннеля, на всякий случай надеясь, что там может быть припаркована пригодная для использования машина; для больного человека путь домой был бы долгим.
Уже почти стемнело и идти было трудно. Железобетонные плиты под дерном наклонились и сместились. От чего-то по земле пробежала рябь, как от камня, брошенного в пруд. Я услышал звук и остановился как вкопанный. Раздался лязг! и грохот, донесшийся из-за обесцвеченных стен блокгауза в сотне ярдов от меня. Взвыл ржавый металл; затем в поле зрения появилось что-то большое, похожее на выброшенное на берег грузовое судно. Два тусклых красных луча вырвались из верхней части высокого силуэта; они качнулись, вспыхнули алым и замерли. Оглушительно взвыла сирена — ууууу! уууууу! УУУУУ! Это была беспилотная боевая единица “Боло Марк II”, несущая автоматизированную караульную службу — и ее схемы обнаружения вторжения отслеживали меня.
Боло тяжело повернулся. Снова раздалось ууууу! уууууу!, это сторожевой пес подавал сигнал тревоги. Я почувствовал, как у меня на лбу выступил пот, и внезапно почувствовал тяжесть консервированной фасоли в желудке. Мой электропасс был снова в ремонте, а стоять перед Боло Марк II без него было равносильно оказаться запертым в одном помещении с разъяренным динозавром. Я посмотрел в сторону основного блокгауза: слишком далеко. То же самое касалось и ограждения периметра. Мне лучше всего было вернуться ко входу в служебный туннель. Я повернулся, чтобы броситься к нему, зацепился ногой за плиту и тяжело рухнул...
Я сел. В голове у меня звенело, во рту ощущался привкус крови. Разбитый тротуар, казалось, качался подо мной. Боло быстро приближался. Бежать было бесполезно, мне нужно было придумать что-нибудь получше.
Я распластался на земле и переключил управление комбинезона на максимальную изоляцию; серебристая поверхность стала тускло-черной. В нескольких дюймах от меня на выступающем из бетона краю трепетал двухфутовый квадрат рваной бумаги. Я потянулся за бумагой, снял ее, затем, повозившись с клапаном кармана, достал спичку и поджег ее. Когда бумага разгорелась как следует, я отбросил ее в сторону. Ветер отнес ее на несколько футов, а затем она застрял в траве. Боло отслеживал движущийся источник инфракрасного излучения.
Продолжай двигаться, черт бы тебя побрал!, прошипел я. Ругательство подействовало. Порывистый ветер толкнул бумагу дальше. А я прополз несколько футов и втиснулся в щель между плитами. Боло подъехал ближе; оторвавшийся сегмент гусеницы с ритмичным стуком шлепал по земле. Горящая бумага была уже в пятидесяти футах от нас, почти исчезла, мерцая оранжевым светом в густых сумерках. Продолжай гореть, черт бы тебя побрал!
В двадцати ярдах, возвышаясь, как пагода, Боло остановился, загрохотал, поворачивая свою покрытую прожилками ржавчины башню в поисках движущегося источника тепла, который на мгновение обнаружил инфракрасный датчик. Слабая вспышка бумаги наконец привлекла его электронное внимание; должно быть, ему было так же плохо, как и мне. Башня качнулась, потом развернулась обратно. Он был озадачен. Он снова завопил, а затем принял решение: орудийные порты распахнулись, взвыл противопехотный залп, и клочок бумаги исчез в облаке взметнувшейся грязи.
Я прижался к земле, как голд лемэй[5] обнимает бедро певца с факелом, и ждал; ничего не происходило. Боло сидел, тихо урча про себя. Это продолжалось довольно долго. Затем сквозь шум работающего на холостом ходу двигателя я услышал другой звук — отдаленный рев, похожий на полет бомбардировщиков на низкой высоте. Я приподнял голову на полдюйма и взглянул. По шоссе к северу двигались огни — спаренные лучи автоколонны, приближающейся из города. Активность Боло не осталась незамеченной.
Боло зашевелился и тяжело двинулся вперед, пока не оказался надо мной на расстоянии не более двадцати футов. Я увидел, как высоко на бронированном фасаде открылись большие орудийные порты — те, в которых размещались тяжелые бесконечные повторители. В поле зрения показались кончики узких черных дул, на мгновение задержались, затем опустились и зафиксировались — нацелившись на приближающиеся машины, которые теперь рассредоточились по дороге за забором неплотной шеренгой под клубящейся завесой пыли.
Сторожевой пес готовился защищать свою территорию — и я оказался в центре событий. Из колонны вырвался сине-белый луч прожектора, отразившийся от чешуйчатой обшивки Боло. Я услышал щелчки реле внутри чудовищной боевой машины, и приготовился к грохоту ее батареи...
Раздался сухой стук. Орудия повернулись, лязгая впустую. Из-за забора луч прожектора еще мгновение светил на Боло, затем переместился на пандус, обратно, снова и снова, ища... меня. Я распластался, как таракан, пролезающий под дверью.
Боло снова выстрелил вхолостую. Его красные ИК-лучи снова осветили сцену; затем щелкнули реле, бессильные орудия убрались, крышки портов закрылись. Удовлетворенный тем, что сделал свое дело, Боло развернулся и двинулся прочь, оставляя за собой запах озона и эфира, а сломанная гусеница стучала, как калека по лестнице.
В герметичном костюме мне становилось ужасно жарко, но я подождал, пока Боло не скрылся во мраке в паре сотен ярдов от нас; затем я осторожно повернул регулятор скафандра, чтобы отключить обогрев. При полной изоляции человек сварился бы в собственном соку менее чем за полчаса. Прожектор уже погас. Я встал на четвереньки и направился к ограждению периметра, налево. Схемы Боло были настроены не так хорошо, как следовало бы, и он меня отпустил.
Глава 3
В ярком свете и пыли за остатками ржавого кружева, которое когда-то было сетчатым забором безопасности, двигались люди. Они были вооружены странного вида винтовками и стояли тесными небольшими группами, глядя в сторону блокпоста. Я подошел поближе, стараясь не высовываться и избегать полосы желтоватого света, отбрасываемого фарами припаркованных транспортных средств — полугусеничных машин, броневиков, нескольких легких танков с экипажами. Во взгляде этой толпы не было ничего такого, что заставило бы меня вскочить и поприветствовать их. Некоторые из них были одеты в зеленую униформу или ее фрагменты, и большинство из них щеголяли окладистыми бородами. Какого черта? Неужели Кастро Второй высадился с вооруженными силами?
Я свернул направо, подальше от больших главных ворот, у которых раньше день и ночь дежурили охранники с автоматами М-100; теперь они свисали на одной петле с поцарапанного бетонного столба под кучкой мертвых датчиков[6] на ржавых кронштейнах. Табличка с надписью “НАСА — АЭРОКОСМИЧЕСКИЙ ЦЕНТР имени ГЛЕННА — РАЗРЕШЕН ДОСТУП ТОЛЬКО для УПОЛНОМОЧЕННОГО ПЕРСОНАЛА” лежала лицом вниз в кустах высотой по пояс.
Подъезжало все больше машин, скапливаясь у главных ворот. Из них высыпали люди, они казались неорганизованными. Было много разговоров и криков: отряд вразнобой построился и направился в мою сторону, держась по ту сторону упавшего забора, но они не могли меня видеть. Теперь я был вне яркого света фар и рискнул броситься наутек, перелез через провисшую проволоку, пересек изрытое выбоинами асфальтовое покрытие государственного шоссе номер 35 и оказался в канаве значительно впереди них. Отряд расставлял людей парами с интервалом в пятьдесят ярдов[7]. Я едва успел выбраться, еще пять минут, и они бы перехватили меня — вместе со всем, что им было нужно.
Я пробрался обратно через пустынный участок к полосе более мелкого кустарника, которую Мак всегда собирался расчистить. Вдоль нее росли косматые деревья, которые казались больше, чем я помнил. Под ними тут и там виднелись участки потрескавшегося тротуара.
Теперь кое-что стало проясняться: человек, который нажал на кнопку, чтобы вывести меня из стазиса, не был рядом, чтобы приветствовать меня, потому что никто кнопку не нажимал. Автоматика, сработавшая из-за какой-то неисправности, запустила цикл аварийного восстановления. Автономный энергоблок системы был спроектирован таким образом, чтобы поддерживать минимальные жизненные функции члена экипажа космического корабля неопределенно длительный срок при пониженной температуре тела и скорости обмена веществ. Невозможно было точно сказать, как долго я пробыл в резервуаре; судя по состоянию забора и дорог, прошло больше нескольких недель или даже месяцев. Прошел год... или больше? Я подумал о Джинни и мальчике, которые ждали дома, думая, что старик, вероятно, умер. Я и раньше пренебрегал ими из-за своей работы, но не так же...
Наш дом находился в шести милях от базы, в предгорьях на другом конце города. По ощущениям, это будет долгая прогулка, но я должен был добраться туда...
Глава 4
Два часа спустя я вышел из города и направился вдоль берега реки на север. Мне все время казалось, что кто-то следует за мной, но когда я останавливался и прислушивался, вроде никого не было, только тихая холодная ночь и лягушки, терпеливо распевающие в низине справа.
Когда начался подъем, я свернул с дороги и зашагал по открытым полям. Я добрался до боковой улочки, свернул по ней и оказался у подножия Ридж-авеню — моей улицы. Теперь я мог различить очертания низких, беспорядочно стоящих домов. Это был жилой район, в который члены местной молодежной палаты надеялись когда-нибудь переехать. Теперь звездный свет, пробивавшийся сквозь облачный покров, высвечивал разбитые окна, распахнутые двери, брошенные автомобили, стоявшие на спущенных шинах под разваливающимися навесами, — и тут и там почерневшие, заросшие сорняками фундаменты, похожие на щели в ряду гнилых зубов. В домах не горел свет. Район был уже не тот, что раньше, как долго меня не было? Как долго...?
Что-то хрустнуло позади меня. Я ударился о землю, на этот раз сильно. Прислушался — ничего. Подняться было нелегко. Казалось, я весил чертовски много для человека, который питался нерегулярно. Мое дыхание было частым и неглубоким, а череп готов был вот-вот расколоться и породить живого аллигатора — очень злобного вида. Оставалось всего несколько сотен ярдов, но какого черта я выбрал дом на полпути к вершине холма?
Я снова услышал тот же звук — треск сухой травы. Я вытащил пистолет и встал посреди улицы, напряженно прислушиваясь. Но все, что я услышал — это урчание в моем животе. Я снял пистолет с предохранителя и снова двинулся вперед, пару раз резко останавливался, чтобы застать его врасплох — ничего. Я дошел до угла Ридж-авеню и начал подниматься по склону. Позади меня громко хрустнула палка. Я выбрал этот момент, чтобы снова упасть. Куча листьев спасла меня от еще одной ссадины на колене. Я перекатился к невысокой каменной стене и прислонился к ней, мне пришлось взводить курок пистолета обеими руками. Я вглядывался в темноту, но все, что я мог видеть, — это маленькие огоньки, которые снова начали кружиться. Пистолет стал тяжелым, я опустил его и сосредоточился на том, чтобы делать глубокие вдохи и отгонять светлячков. Я отчетливо услышал шаги, совсем рядом, теперь ему было все равно. Я покачала головой, случайно ударившись ею о каменную стену позади меня. Это помогло. Я увидел его, не более чем в двадцати футах от меня, поднимающемся по склону ко мне — крупного черноволосого мужчину с густой бородой, одетого в лохмотья и меха, сжимающего в руке отполированную деревянную палку с шишковатой рукоятью, у рукояти была кожаная петля. Я потянулся за пистолетом, нащупал только листья, попробовал еще раз, нащупал рукоять и неловким движением отбросил ее в сторону.
Я все еще шарил на ощупь, когда услышал шарканье ног.
Я обернулся и увидел второго мужчину, высокого, широкоплечего, с копной нечесанных седых волос. Он ударил бородача, как профессиональный боксер втащил тренировочному манекену, и они вместе тяжело рухнули на землю, перекатываясь в куче сухих листьев. Кошки дрались из-за мыши, это был сигнал для меня — тихо уйти. Я в последний раз сделал попытку найти пистолет, нашел его, поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел вверх по склону, который теперь казался таким же крутым, как лестница в арендованный пентхаус.
А снизу склона я услышал, как заработал двигатель, как заскрежетала тяжелая коробка передач, которую давно нужно было отрегулировать. Вспыхнул прожектор, заставив тени заплясать. Я не мог сказать, кто побеждает в схватке, да это и не имело значения.
Я узнал причудливую кованую ограду с несколькими отсутствующими железными пиками, выходящую на пустырь: это был дом Адамсов. Оставалось пройти всего полквартала, но я быстро терял силы. Я упал еще дважды, затем сдался и пополз. Я слышал, как позади меня все еще продолжалась драка. Моя голова раскололась, отвалилась и покатилась вниз по склону. Оставалось пройти еще несколько ярдов, и все будет позади. Джинни уложит меня в теплую постель, залатает мои царапины и накормит супом. Джинни будет... Джинни...
Глава 5
Я лежал, дрожа, с набитым опавшими листьями ртом. Я слышал звуки беготни, крики, в конце квартала шумно работал двигатель на холостом ходу. Я приподнял голову и обнаружил, что смотрю на выщербленную кирпичную кладку и тяжелые кованые железные петли, на которых висели мои ворота. Ворот не было, и не хватало большого куска кладки. Может быть, это не боевые повреждения, а просто какой-то грузовик доставки не заметил ее.
Я поднялся на ноги, сделал пару шагов в глубокую тень, ноги у меня были такие, словно их ампутировали, а потом некачественно пришили обратно. Я снова споткнулся, налетев на что-то покрытое ржавчиной. Я задержался и, моргнув, разглядел широкий бок моего новенького “Понтиака” 2001 года[8]. На матово-яркой декоративной полоске, обрамлявшей заднее стекло, виднелась раскрошенная корка белесого стекла. А я все еще был должен за него восемь тысяч!
Позади меня послышались шаги, а я внезапно вспомнил несколько вещей, ни одна из которых не была приятной. Я нащупал свой пистолет — его не было. Я двинулся вдоль машины, споткнулся, попытался удержаться. Бесполезно. Мои руки были как коржи сгоревшего пирога. Я сполз вниз, как мокрое полотенце, и лег среди опавших листьев, прислушиваясь к приближающимся шагам. Они прекратились, и сквозь внезапно поднявшийся густой туман я мельком увидел высокую седовласую фигуру, стоящую надо мной. В руке у него был мой пистолет. Он потянулся ко мне, а потом туман сомкнулся и поглотил все.
Глава 6
На этот раз я лежал на спине, на куче сырого тряпья, и смотрел на дымно-желтый огонек толстой коричневой свечи, колеблющийся на сквозняке в окне без стекол. В центре комнаты сероватым пламенем горело несколько влажных на вид поленьев, сваленных в кучу на площадке из потрескавшейся асфальтовой плитки, окаймленной обуглившимися обломками той же плитки. Огонь поднимал тонкую струйку едкого дыма, который шевелил паутину, развешанную под потолочными балками, с которых отслаивалась деревянная облицовка, обнажая легкосплавные стропила. Это была странная сцена, но не настолько странная, чтобы я ее не узнал: это была моя собственная гостиная, выглядевшая немного иначе, чем тогда, когда я видел ее в последний раз. Запахи тоже были другие: я различал плесень, плохо выделанную кожу, влажную шерсть, фекалии, табак...
Я не без труда повернул голову. В ярде от тряпья, на котором я лежал, прислонившись спиной к стене, сидя спал седовласый мужчина, выглядевший старше фараонов. В его большой, скрюченной руке был зажат мой “Уэбли” десятого калибра[9], голова откинута назад, веки с синими прожилками закрыты. На его волосах чернела запекшаяся кровь. Я сел, при моем движении его глаза открылись. Мгновение он лежал, расслабившись, как будто жизнь к нему возвращалась откуда-то издалека, затем он поднял руку, и я приготовился к удару, но вместо этого он неуклюже отдал мне честь. Его лицо было ввалившимся, с глубокими морщинами, седые волосы местами редели. Рубашка из грубой ткани свободно свисала с широких плеч, которые когда-то были геркулесовыми, но теперь Геркулес был старым, очень старым.... Он выжидающе посмотрел на меня.
— Кто вы такой? — спросил я его. Мой голос, которым я так долго не пользовался, превратился в хрип, и мне пришлось откашляться еще раз. — Зачем вы шли за мной? — спросил я, когда снова смог дышать. — Что случилось с домом? Где моя семья? Кто эти “хулиганы в зеленом”? Что им от меня нужно? — пока я говорил у меня заболела челюсть. Я поднял руку и осторожно ощупал ее. Мои усы были длиной в четверть дюйма. — С кем вы дрались? — добавил я для пущей убедительности.
— Ты упал, — сказал старик голосом, рокочущим, как подземный вулкан.
— Преуменьшение года, Батя, — ответил я, на этот раз не закашлявшись. Я попытался встать. Тошнота скрутила мой желудок.
— Тебе нужно отдохнуть, — озабоченно сказал старик, — прежде чем люди барона придут снова... — он помолчал, глядя на меня так, словно ожидал, что я скажу что-то глубокомысленное.
— Я хочу знать, где те люди, которые здесь жили... — мой крик был таким же слабым, как церковный пунш. — Женщина и мальчик... — снова кашель. Я решил поберечь горло для нормального дыхания.
Он покачал головой.
— Ты должен что-то предпринять, и побыстрее, — серьезно сказал он мне. — Солдаты вернутся и обыщут каждый дом...
Я сел, не обращая внимания на маленьких человечков, вонзающих шипы в мой мозг.
— Мне плевать на солдат! — сказал я Бате. — Где моя семья? Что случилось? — я потянулся и схватил его за костлявую руку. — Сколько я там пролежал? Какой сейчас год?
Он только покачал головой.
— Пойдем, сначала поешь чего-нибудь. Тогда я смогу помочь тебе с твоим планом.
Разговаривать со стариком было бесполезно, он, похоже, полагал, что я все улажу, наверное он давно впал в маразм. Я поднялся с пола, если не считать головокружения и ощущения, что мои колени сделаны из мокрого папье-маше, со мной все было в порядке. Я взял свечу ручной работы, проковылял внутрь и толкнул дверь в свой кабинет. Мой письменный стол, высокий книжный шкаф со стеклянной дверцей, серый коврик, мягкое кресло — все было на месте. Если не считать полудюймового слоя пыли и отслаивающихся обоев, все выглядело почти как обычно. Я щелкнул выключателем на стене. Ничего не произошло.
— Что это за амулет? — спросил старик у меня за спиной. Он указывал на выключатель.
— Нет электричества, — сказал я. — Просто привычка.
Он протянул руку и щелкнул выключателем вверх, затем снова вниз.
— Звучит приятно, — сказал он довольным голосом.
— Да. — я взял со стола книгу, она развалилась у меня в руках.
Я выбросил ее в мусорную корзину, вернулся в холл, подергал дверь в комнату для гостей, посмотрел на груду листьев, остатки сломанной мебели, пустую оконную раму. Я прошел в конец коридора, в свою спальню.
Холодный ночной ветер задувал сквозь баррикаду из сломанных досок. Крыша обвалилась, и двенадцатидюймовый[10] ствол дерева торчал сквозь обломки. Старик стоял позади меня и наблюдал.
— Где она, черт бы тебя побрал? — я зарычал и снова закашлялся. Я прислонился к дверному косяку, чтобы выругаться и побороть дурноту.
— Где моя жена?.. — потребовал я ответа, но старик только выглядел обеспокоенным.
— Пошли, тебе срочно нужно поесть... — сказал он.
— Где она? — не отставал я от него. Он был моим единственным источником информации, ему придется ответить.
— Где женщина, которая здесь жила?
Он нахмурился и молча покачал головой. Я пробрался сквозь обломки и вылез через груду битого кирпича в кусты высотой по колено и на холодный ветер. Порыв ветра задул мою свечу. В темноте я смотрел на свой задний двор, на осыпавшуюся яму, которая когда-то была грилем для барбекю, на спутанные заросли, которые когда-то были клумбами с розами, и на потрепанную погодой доску, воткнутую в землю.
— Что это, черт возьми, за...? — я нащупал спичку, зажег свечу, наклонился поближе и прочитал грубые буквы, вырезанные на крошащемся дереве:
ВИРДЖИНИЯ ЭНН ДЖЕКСОН.
РОДИЛАСЬ 8 января 1965 года.
УБИТА СОБАКАМИ, ЗИМА 1992 года.
Глава 7
В течение следующих трех дней люди Барона приходили дважды, и каждый раз старик, видя, как они приближаются, уносил меня, много ругавшегося, но слишком слабого, чтобы сопротивляться, в укрытие из веток и брезента в лесу за домом, а затем исчезал, чтобы вернуться через час или два и оттащить меня обратно на мою тряпичную постель у огня.
Три раза в день он приносил мне жестяную кастрюлю с тушенкой, которую доставал он из консервных банок, и я машинально съедал ее. Я снова и снова представлял себе, как Джинни целый год живет в медленно разрушающемся доме, а потом...
Это было уже слишком. Бывают такие потрясения, которые разум отказывается принять. Я подумал о дереве, которое упало и раздавило восточное крыло, вязу такого размера было по меньшей мере пятьдесят-шестьдесят лет, а может, и больше. А единственный вяз на том месте был двухлетним саженцем. Я очень хорошо его знал, я сам его там посадил.
Мои сверстники, Мак и даже все молодые техники — все они давно умерли от старости. Как они умерли? Но ребята на борту корабля — они все еще были там, и ждали...
Старик совсем сбрендил и не мог сообщить мне ничего полезного. В ответ на большинство моих вопросов он только качал головой и невнятно бормотал что-то о чарах, демонах, заклинаниях и Бароне.
— Я не верю в заклинания, — сказал я. — И я не слишком уверен, что верю в этого Барона. Кто он такой?
— Барон Филадельфийский, ему принадлежит вся эта страна... — старик сделал широкий жест рукой. — Вплоть до Джерси.
— Почему он ищет меня? Чего во мне такого важного?
— Ты пришел из Запретного Места, — бесстрастно сказал мне Батя. — Все слышали крики Малого тролля, который стоит там на страже сокровищ. Если барону удастся узнать секреты твоей силы...
— Чтоб я сдох, Тролль! Да это всего лишь Боло в автоматическом режиме!
— Как бы ни называлось то чудовище, все боятся его, едва ли не больше, чем самого Нуклера[11]. А человека, который может ходить в его тени, действительно стоит опасаться. Но другие — те, что бегают стаей, как собаки, — разорвали бы тебя на куски, как демона, если бы смогли до тебя добраться.
— Ты видел меня там, почему ты не выдал меня? Почему ты помог мне? И почему заботишься обо мне сейчас?
Он покачал головой — универсальный ответ на любой вопрос, на который он не хотел отвечать. Я попробовал зайти с другой стороны:
— Кто был тот тряпичник, с которым ты столкнулся на улице? Почему он подстерегал меня?
Старик фыркнул.
— Сегодня вечером его съедят собаки. Но забудь об этом. Теперь нам нужно обсудить твой план...
— У меня столько же планов, сколько у следующего на очереди в камере смертников, — сказал я ему. — Не знаю, известно ли тебе, старина, но кто-то украл у меня весь мир, пока я отвернулся... — старик нахмурился. У меня мелькнула мысль, что мне бы не хотелось, чтобы он злился на меня, несмотря на его седые волосы....
Он покачал головой.
— Ты должен понять, о чем я тебе толкую, — серьезно сказал он. — Люди барона в конце концов найдут тебя, но если ты хочешь развеять чары...
— Развеять чары, а? — фыркнул я. — Кажется, я поняла идею, Батя: ты вбил себе в голову, что я — своего рода ценная собственность. Ты полагаешь, что я могу использовать свои сверхъестественные способности, чтобы захватить этот зверинец, а ты пока отсидишься в подвале. Послушай, старый дурак: я провел большую часть столетия, — а может, и больше, — в стазис-камере на глубине двухсот футов под землей. Мой мир рухнул, пока я был там, внизу. Теперь этот твой Барон, похоже, владеет всем. И если ты думаешь, что я собираюсь схлопотать пулю, сражаясь с ним, забудь об этом!
Старик ничего не сказал; он просто выжидающе посмотрел на меня,
— Кажется, что все не так уж сильно разрушено, — продолжил я, объясняя это самому себе. — Должно быть, это был газ, или бактериологическая война, — или радиоактивные осадки. Вокруг чертовски мало людей. Ты все еще можешь прожить тем, что можешь украсть в магазинах, автомобили все еще стоят там, где они были в день конца света. Сколько же тебе было лет, когда это случилось, Батя? Я имею в виду войну. Ты помнишь ее?
Он покачал головой.
— Мир всегда был таким, какой он сейчас.
— В каком году ты родился?
Он почесал свои седые волосы.
— Когда-то я знал эту цифру, но забыл.
— Думаю, единственный способ точно узнать, как долго меня не было, — это распилить этот чертов вяз надвое и сосчитать кольца, — сказал я ему — или самому себе. — Но даже это не сильно помогло бы, я ведь не знаю, когда дерево погибло. Неважно. Сейчас самое важное — поговорить с этим твоим Бароном. Где он живет? Как мне попасть к нему на прием?
Старик яростно замотал головой.
— Если барон до тебя доберется, он вырвет из тебя все секреты на дыбе! Я знаю его привычки. Пять лет я был рабом в дворцовых гаражах...
— Если ты думаешь, что я собираюсь провести остаток своих дней в этом крысином гнезде, то ты ошибся с домом, — сказал я ему. — У этого барона есть танки, армия. Он сохранил немного технологий. Вот что мне подходит, а не этот дурацкий мусор. Итак, где находится этот его дворец?
— Охрана пристрелит тебя на месте, как вьючную собаку!
— Должен же быть способ добраться до него, старик! Подумай!
Старик снова покачал головой.
— Он боится покушения. Ты никогда не сможешь приблизиться к нему... — он просиял. — Если только ты не знаешь заклинания силы...?
Я прикусил губу.
— Может и знаю... Ты хотел, чтобы у меня был план. Чувствую, кажется, что он вот-вот появится. У тебя есть карта? — он указал на стол рядом со мной. Я порылся в ящиках, нашел мумифицированных мышей, тараканов, заплесневелые деньги и стопку сложенных дорожных карт. Я вспомнил, что положил их туда на прошлой неделе. На какой-то неделе. Я осторожно открыл одну из них: выцветшие чернила на пожелтевшей бумаге, разваливающейся на сгибах. Надпись в углу гласила: “ПЕНСИЛЬВАНИЯ 40M:1. Авторские права принадлежат корпорации Exxon, 2011г.”[12]
— Этого будет достаточно, Батяня, — сказал я. — А теперь расскажи мне все, что сможешь, об этом твоем Бароне.
— Ты уничтожишь его?
— Я даже не знаком с этим человеком.
— Он - зло.
— Не знаю, у него целая армия. Это многое компенсирует...
Глава 8
После еще трех дней отдыха и стариковской тушенки я пришел в норму — ну или почти в норму. Я попросил старика вскипятить мне воды, чтобы помыться и побриться. Я нашел в комоде пару удобных кальсон из синтетического волокна, натянул их, а поверх свой армейский защитный костюм, затем пристегнул кобуру, которую смастерил из дна жесткого пластикового пакета для одежды.
— На этом мои приготовления закончены, Батя, — сказал я. — Через полчаса стемнеет. Спасибо за все.
Он поднялся на ноги. На его морщинистом лице было озабоченное выражение, как у отца, когда ребенок в первый раз в жизни просит машину.
— Люди Барона повсюду, — сказал он мне, но добавил, что раз в неделю во дворце устраивается большая вечеринка, и сегодня как раз та самая ночь. — Если ты должен идти, то сейчас самое подходящее время, — он кивнул, соглашаясь с самим собой.
— Если хочешь мне помочь, пойдем, прикроешь меня своим дробовиком, — сказал я. Я поднял дробовик. Он был потертый, но не ржавый, старик хорошо о нем заботился. — У тебя есть патроны к этой штуке? — спросил я его.
Он улыбнулся, на этот раз довольный.
— Патроны есть, но магия ушла из многих.
— Такова природа волшебства, Батя. Оно исчезает из вещей прежде, чем ты успеешь это заметить.
— Ты прямо сейчас уничтожишь Великого тролля сейчас?
— Мой девиз - не буди спящих троллей. Я просто нанесу визит вежливости Барону.
Радость сбежала с его лица, как выпивка из опрокинутого кувшина.
— Не принимай это так близко к сердцу, старина, — посоветовал я. — Я не тот сказочный принц, которого ты ожидал, но я позабочусь о тебе — если у меня получится.
Я подождал, пока он наденет заплесневелую куртку с одним рукавом. Он взял ружье и проверил затвор, затем посмотрел на меня.
— Я готов, — сказал он.
— Ага, — сказал я. — Пошли...
Глава 9
Получился пятимильный[13] переход по пустынным улицам и разбитому шоссе, на протяжении всего пути я уворачивался от зеленых банкнот — я больше никого не увидел ни на изрытой дороге, ни на заросших полях — к баронскому дворцу, сорокаэтажному зданию из бетона и стекла, которое было известно в мое время как отель “Хилтон Субурбан”. Мы добрались туда за три часа, к концу которых я пыхтел, но все еще держался на ногах. Мы вышли из-под прикрытия деревьев и посмотрели через провал в земле на огни, неуместно веселые в разоренной долине. Здесь не было никакой активности.
— Ворота вон там, — указал старик, — их охраняет Великий тролль.
— Подожди минутку, я думал, что Тролль — это Боло, который охраняет Зону.
— Тот Младший тролль. А этот — Великий...
Я выбрал несколько подходящих для ситуации слов и пробормотал их себе под нос. Вслух же я сказал:
— Мы бы сэкономили немного сил, если бы ты упомянул об этом Тролле чуть раньше, старина. Боюсь, у меня нет никаких заклинаний, которые могли бы вырубить “Марк II”, когда он взбесится.
Он покачал головой.
— Он заколдован. Я помню тот давний день, когда он явился, метая молнии. Люди разбегались от него. Тогда барон приказал ему стоять у своих ворот и охранять его...
— Как давно это было, старина?
Он пошевелил губами, проговаривая вопрос.
— Давно, — сказал он наконец. — Много зим назад. Тогда я был молод и силен.
— Пойдем посмотрим.
Мы спустились по склону, поднялись по изрытой колеями грунтовой дороге к темной полосе деревьев, окаймлявших территорию дворца. Старик тронул меня за руку.
— Здесь будь тихим. Говорят, Великий Тролль спит чутко...
Я преодолел последние несколько ярдов, обогнул кирпичную колонну рядом с заблокированными воротами с потухшим фонарем наверху, и посмотрел через несколько сотен ярдов кустарника высотой по пояс на темный силуэт, вырисовывающийся на фоне дворцовых огней. Кабели, протянутые между деревьями, поддерживали потрепанный брезент, нависавший над Боло. Обломки вертолета, похожие на раздавленную стрекозу, лежали на дальней стороне освещенного пространства. Ближе виднелись разбросанные фрагменты шасси тяжелого автомобиля. Старик завис у меня за плечом.
— Похоже, проход закрыт, — прошипел я. — Давай попробуем продвинуться дальше.
Он кивнул.
— Здесь никто не ходит, — прошептал он. — Вторые ворота там, — он указал налево. — Но там фонари и много охранников.
— Нам придется перелезть через стену между воротами, — предложил я.
— На вершине стены острые шипы, — сказал он мне, — но я знаю место подальше, где шипы притуплены.
— Веди, Батяня.
Полчаса ползания по мокрым зарослям привели нас к тому месту, которое, по словам Бати, мы искали. Мне оно показалось похожим на любой другой участок этой восьмифутовой[14] каменной стены, над которой нависали мокрые тополя.
— Я пойду первым, — сказал старик, — чтобы привлечь внимание охранников.
— Тогда кто же меня подсадит? — возразил я. — Я пойду первым.
Он кивнул и сложил ладони рупором. Я шагнул вперед, и он поднял меня так же легко, как моряк поднимает пивную кружку. Батя был стар, но слабаком он точно не был.
Я огляделся, затем пополз, перебрался через проржавевшие шипы и спрыгнул на газон. Тут же я услышал треск кустарника. Менее чем в двадцати футах от меня поднялся мужчина, сжимая в руках устрашающего вида оружие. Я лежал, распластавшись, в темноте, пытаясь выглядеть как нечто, которое пролежало там долгое время...
Я услышал впереди еще один звук: глухой удар и треск веток. Охранник повернулся, двинулся прочь и быстро исчез в темноте. Я слышал, как он продирается сквозь кустарник, затем он что-то крикнул, и издалека донесся ответный крик. Старик отвлекал их. Я надеялся, что с ним все будет в порядке и не стал мешкать. Я вскочил на ноги и бросился бежать под прикрытие деревьев вдоль подъездной дороги.
Глава 10
В полной темноте я лежал, распластавшись на мокрой земле, под развевающимися на ветру ветвями декоративного кедра, моргая от мелкого дождя, застилавшего мне глаза, вдыхая сосновый аромат и ожидая, когда утихнет вялая тревога позади меня. Послышалось несколько криков, какие-то звуки поисков в кустарнике, но это была неподходящая ночь для погони за воображаемыми незваными гостями на территории баронства, и через пять минут все снова затихло. Батя так и не появился, но я сказал себе, что он задержался дольше, чем я имел право ожидать.
Я изучал открывшийся передо мной вид. Дерево, нависшее надо мной, было одним из ряда выстроившихся вдоль подъездной аллеи, которая, изящно изгибаясь, тянулась на четверть мили[15] по темной лужайке к башне света, которая была дворцом Барона Филадельфийского. Силуэты фигур охранников и припозднившихся гостей двигались на фоне света, падавшего из-за колоннады у входа. На террасе высоко над ними танцоры кружились под разноцветными огнями в слабом сиянии отклоняющего поля, которое удерживало холодный дождь на расстоянии. Во время затишья ветра я услышал слабую музыку. Батя говорил мне, что еженедельный грандиозный бал Барона к этому времени будет в самом разгаре.
Я увидел, как по мокрому гравию передо мной пробежали тени, а затем я услышал урчание двигателя. Я вжался в землю и наблюдал, как длинный стройный “Мерседес” — по моим прикидкам, модель года 20-го с небольшим — пронесся мимо. Подъездная дорожка была почти ровной. Как и на государственной дороге, ведущей к этому месту, выбоины на ней были заделаны заделаны утрамбованной галькой. Толпа в сельской местности сбивалась в стаи, как собаки, но друзья барона жили намного лучше. Тем не менее, машин здесь было немного, большинство гостей, несмотря на погоду, пришли пешком.
Я поднялся на ноги, не без стонов конечно, и направился ко дворцу-отелю, стараясь держаться в тени. Там, где подъездная дорожка поворачивала направо и огибала здание, я свернул с нее, опустился на четвереньки и пополз вдоль подстриженной живой изгороди из бирючины[16] мимо темных прямоугольников ухоженного сада к краю второго пруда, освещенного гаражами. Я спрятался за ближайшим кустом цветущего земляничного дерева и лег на живот, наблюдая за тенями, которые двигались по мокрому асфальту подъездной дорожки. Там, кажется, дежурили двое, не больше. Ожидание не улучшило бы моих шансов. Я поднялся на ноги, вышел на тротуар и, не таясь, обогнул угол серого здания из полевого камня[17], вышел на свет.
Я невольно вспомнил, когда был здесь в последний раз: торжественный бал в честь открытия отеля, на котором Джинни выглядела такой очаровательной в своем зеленом бархатном платье в горошек, которое сидело на ней, как ее собственная кожа, и под которым не было никакого белья, скрывающего ее прекрасные изгибы, а я выглядел довольно эффектно в белом пиджаке с причудливыми погонами.
Там, где когда-то были большие медные буквы названия отеля, виднелись призрачные очертания и сломанные заклепки, сейчас читавшиеся как “ИЛТОН УБ РБ”.
Я произнес:
— Ага, “Илтон уб рб”, и вам того же, — и продвинулся еще на несколько ярдов, стараясь выглядеть скучающим, когда мужчины обернулись, чтобы посмотреть на меня. Невысокий, коренастый парень в засаленной зеленой баронской форме окинул меня равнодушным взглядом. Мой погодный костюм был достаточно похож на обычный рабочий комбинезон, чтобы я мог продержаться, по крайней мере, несколько минут, как я надеялся. Второй мужчина, откинувшийся к стене на деревянном стуле, даже не повернул головы.
— Эй! — позвал я. — У вас, пташки, есть трехтонный домкрат, который я мог бы одолжить?
Коротышка кисло оглядел меня.
— Ты чей водитель, Мак?
— Герцога Джерси, — сымпровизировал я. — Спустило. Левое заднее. Что за ночка. Сплошные неудачи.
— Джерси не может позволить себе домкрат? — хмыкнул коротышка.
Я подошел к нему и ткнул в него указательным пальцем.
— Он мог бы купить тебя и выпотрошить на алтаре в любую субботу, низкие карманы[18], — прорычал я. — И он получил бы от этого удовольствие. Он такой.
— Неужели нельзя отпустить безобидную шутку без того, чтобы кто-нибудь не заговорил о жертве для алтаря? — запротестовал он. — Хочешь домкрат - бери домкрат.
Мужчина в кресле приоткрыл один глаз и оглядел меня.
— Как долго ты работаешь на Джерси?
— Достаточно долго, чтобы знать, кто распределяет ранги между Джерси и Филли[19], — сказал я ему и зевнул. Я оглядел просторный гараж с бетонным полом, задержал взгляд на четырех тяжелых машинах с гербами Филадельфии на бортах.
— Где здесь кухня? — потребовал я ответа. Вежливость была бы неправильно понята этими парнями. — Я выпью пару чашек горячего кофе, прежде чем снова отправлюсь в путь.
— Вон там. — указал коротышка. — Один этаж вверх и налево. Скажи повару, что Пинци пригласил тебя...
— Я скажу ему, что меня прислал Джерси, младший, — в гробовой тишине я открыл дверь и вышел.
На этаже было тепло и пахло пряностями. Толстый ковер — даже здесь — приглушал мои шаги. Из кухни, расположенной примерно в сотне футов[20] дальше по коридору, доносился звон кастрюль и посуды. Я подошел к двери в десяти футах от кухни, подергал ручку и заглянул в темную кладовую. Я закрыл дверь, прислонился к ней и стал наблюдать за кухонными дверями, вдыхая запахи, от которых у меня сводило челюсти: жареная птица, запеченный окорок, отбивные на гриле... Сквозь деревянную обшивку я слышал, как тремя этажами выше гремят басы оркестра. Справа была маленькая дверь, вероятно, для выноса мусора. Я подошел и отодвинул засов.
Прошло пять томительных минут. Затем дверь кухни в конце коридора распахнулась, и в поле зрения появился высокий сутуловатый мужчина в черной ливрее, с блестящей лысиной и небольшим брюшком, держащий поднос на растопыренных пальцах одной руки. Он повернулся, взмахнув черными полами своего короткого смокинга, крикнул что-то за спину и направился к нише, в которой я прятался. Я подождал, пока он пройдет мимо, затем вышел и откашлялся. Он вздрогнул и повернулся ко мне лицом. Он был хорош в своем деле: две дюжины крошечных стаканчиков на подносе стояли ровно. Он моргнул и приготовился возмущаться...
Я показал ему нож, который одолжил мне старик, — с костяной ручкой и шестидюймовым лезвием.
— Только пикни, и я перережу тебе горло, — тихо сказал я. — Поставь поднос на пол.
Он начал пятиться, я поднял нож. Он внимательно рассмотрел его, облизал губы, затем быстро присел и поставил поднос на пол.
— Повернись.
Я шагнул вперед и рубанул его ребром ладони по шее. Он сложился, как двухдолларовый зонтик. Я с трудом открыл дверь кладовой, втащил его внутрь и перешагнул через него, чтобы закрыть дверь. Все было тихо. Я снял с него черный пиджак и брюки, расстегнул жесткую белую манишку и галстук. Он тихо захрапел. Я натянул одежду поверх своего погодного костюма. Она получилась вполне по размеру, так как он был высокого роста и полноват. При свете фонарика я срезал тяжелый плетеный шнур, свисавший с высокого окна, связал им руки и ноги официанта за спиной, спрятал его за ящиком и вышел обратно в холл. По-прежнему тихо. Я попробовал один из напитков, он оказался неплох. Я выпил еще, выбросил пустые бутылки, затем взял поднос и пошел на звуки музыки.
Глава 11
Большой бальный зал был сто ярдов в длину и пятьдесят в ширину, со стенами пыльно-розового, золотого и белого цветов. Высокие окна были затянуты малиновым бархатом, а сводчатый потолок украшали херувимы. На натертом до блеска полу пары в ярких платьях и униформе величественно двигались в такт тяжелому ритму традиционного фокстрота. Все женщины, распределенные строго по одной на каждого мужчину, были молоды и, по моему мнению, довольно привлекательны, не желтофиоли[21], не дуэньи[22]. Я медленно двинулся вдоль края толпы, высматривая кого-нибудь, кто подходил бы под описание барона — рост пять футов десять дюймов, тонкие черные волосы, острый нос...
Чья-то рука схватила меня за локоть и развернула к себе, стакан упал с моего подноса и разбился об пол. Невысокий щеголеватый мужчина в черно-белой униформе метрдотеля уставился на меня.
— Что ты себе позволяешь, кретин? — зашипел он.
— Босс, вы роняете на пол настоящие древние запасы, — сказал я ему. Я огляделся, казалось, больше никто не обращал на нас внимания.
— Откуда ты? — прорычал он.
Я открыл было рот, чтобы резко ответить...
— Неважно, все вы одинаковые, — проворчал он. Он с отвращением развел руками. — Подонки, которых они ко мне присылают, — позор для Черных. Эй, ты! Встань! Держи свой поднос гордо и грациозно! Шагай изящно, а не как рыцарь, выходящий на поле боя! И время от времени останавливайся — просто на тот случай, если какой-нибудь знатный гость захочет выпить!
— Само собой, приятель, — сказал я. Я двинулся дальше, уделяя немного больше внимания своему ожиданию. Я увидел множество зеленых мундиров: горохово-зеленых, темно-зеленых, изумрудно-зеленых, но все они были увешаны орденами и медалями. А по словам Бати, Барон отличался спартанской простотой — наверное был неуверен в своей абсолютной власти.
Через каждые несколько ярдов по бокам бального зала были высокие бело-золотые двери. Я заметил одну открытую, и бочком направился к нее, не помешало бы разведать местность...
Сразу за дверью очень крупный часовой в бутылочно-зеленой униформе с семью нашивками преградил мне путь. Он был одет как игрушечный солдатик, но в том, как он держал наготове свой электрошокер, не было ничего игривого. Я подмигнул ему.
— Я подумал, что вы, ребята, возможно, захотите выпить, — прошипел я. — Ром - отличная штука, легкая, как эфир.
Он посмотрел на поднос, облизал губы, но брать не стал.
— Иди обратно, дурак, — прорычал он. — Из-за тебя нас обоих повесят...
— Как хочешь, приятель, — любезно согласился я и начал медленно пятиться к выходу. Как раз перед тем, как дверь между нами закрылась, он взял с подноса стакан. Я обернулся и чуть не столкнулся с высоким, худощавым мужчиной в светло-голубом костюме, дополненном парадной саблей, золотыми лягушками, отделкой из леопардовой кожи, парой белых перчаток до колен, заправленных под эполет, пистолетом в модной кобуре и восемнадцатидюймовой чванской тростью. Он посмотрел на меня так, как старые девы смотрят на грешников.
— Смотри, куда идешь, свинья, — сказал он голосом, похожим на треск сосновой доски.
— Выпей, адмирал, — предложил я.
Он приподнял верхнюю губу, чтобы показать мне ряд зубов, которые последние несколько лет не встречались с дантистом. Бороздки по бокам его рта стали зеленовато-белыми. Он потянулся к перчаткам, висевшим у него на плече, и нащупал их. Они шлепнулись на пол рядом со мной.
— Я бы поднял их для вас, шеф, — сказал я. — Но у меня поднос...
Он втянул воздух сквозь зубы, разделил его на полоски и фыркнул мне в ответ, затем щелкнул пальцами и указал тростью на дверь позади меня, через которую я только что вошел.
— Пошли, открывай, немедленно! — рявкнул он. Спорить было не время. Я распахнул дверь, и он шагнул внутрь, а я оказался рядом с ним. Охранник в зеленом опустил свой стакан и вытянулся по стойке смирно, когда увидел светло-голубую форму. Мой новый друг проигнорировал его, сделав резкий жест, призывающий меня следовать за ним. Я проследовал за ним по широкому, высокому, мрачному коридору к маленькой двери и вошел в хорошо освещенную уборную с кафельными стенами и логотипом “Хилтона” на каждой плитке. Большеглазый раб в белых утках[23] уставился на него. Синий Мальчик мотнул головой в его сторону. Раб поспешно ретировался, а Синий Мальчик повернулся ко мне.
— Снимай куртку, раб, — приказал он. — Твой хозяин забыл научить тебя дисциплине.
Я быстро огляделся и увидел, что мы одни.
— Подождите минутку, я только поставлю поднос, капрал, — сказал я. — Мы же не хотим тратить впустую все самое лучшее.
Я повернулся, чтобы поставить поднос на корзину для грязного белья, и заметил в зеркале какое-то движение. Я пригнулся, и маленькая кожаная плетка отвратительного вида просвистела у меня над ухом и ударилась о край мраморного унитаза с треском, похожим на пистолетный выстрел. Я уронил поднос, быстро шагнул вперед и нанес удар левой в челюсть Синему Мальчику, от которого его голова ударилась о кафельную стену; затем я нанес удар правой в пряжку ремня, затем поднял его, когда он согнулся, давясь, и сильно ударил его под ухо.
Я затащил его в кабинку, приподнял и начал сбрасывать черную одежду официанта.
Глава 12
Я оставил его храпеть на полу в моем старом костюме и вышел в коридор, теперь уже весь в синем. Мне нравилось чувствовать его пистолет у себя на бедре. Это был потрепанный пистолет 38-го калибра, но та самая модель, которую я предпочитал. Синяя униформа была мне впору, учитывая то, на сколько я похудел. В конце концов, у нас с Синим Мальчиком все-таки было что-то общее.
В коридоре на меня уставился изгнанный уборщик. Я скривился, как инвалид с четырьмя ампутированными конечностями, пытающийся почесать нос, и мотнул головой в сторону двери, из которой вышел, я надеялся, что этот жест покажется ему знакомым.
— Свяжите этого бешеного пса и вышвырните его за ворота, — прорычал я. Я зашагал по коридору, стараясь выглядеть достаточно взбешенным, чтобы отбить любопытство. По-видимому, это сработало: мимо прошли несколько человек, но никто не крикнул копов.
Я вернулся в бальный зал через другую дверь, схватил выпивку с подноса проходившего мимо подноса и оглядел толпу. Я увидел еще двоих в голубых костюмах, как я со временем узнал, шишки из Джерси, так что я не был настолько уникален, чтобы привлекать к себе особое внимание. Я сделал мысленную пометку держаться подальше от своих товарищей в голубом и слился с окружающим пейзажем, болтая, кивая и не забывая о выпивке, направляясь к большому арочному дверному проему на другой стороне комнаты, который выглядел так, словно именно таким входом мог бы воспользоваться Главный Человек. Я не хотел с ним встречаться — пока не хотел. Я просто хотел найти его, прежде чем двигаться дальше.
Проходивший мимо винный раб налил в мой бокал на целый дюйм настоящего древнего напитка, наклонил голову и пошел дальше. Я выпил его залпом, как кислое виски, мое внимание было сосредоточено на другом. Суматоха возле большой двери показала, что, возможно, моя догадка была верной. Пузатые чиновники выстроились в нечто вроде очереди в приемную у большой двойной двери. Я начал отступать в задние ряды и наткнулся на толстого мужчину в сером, увешанного медалями и орденскими лентами, который сверкнул глазами, потрогал монокль пухлой, унизанной кольцами рукой и сказал:
— Предлагаю вам занять свое место, полковник, — елейным голосом.
Должно быть, на моем лице отразилось сомнение, потому что он толкнул меня своим животом и прорычал:
— В конец очереди! Рядом с конюшим графа, идиот! — он оттолкнул меня локтем в сторону и вразвалочку прошел мимо. Я шагнул за ним, вытянул левую ногу и зацепил его блестящий черный ботинок. Он полетел вперед, потеряв равновесие и звякнув медалями. Я быстро исчез, пока он все еще искал свой монокль, и пристроился в конце очереди.
Разговоры перешли в нервный шепот. Двери распахнулись, и пара стражей, выглядящих краше фальшивых акций, развернулись лицом друг к другу и предъявили оружие — в данном случае хромированные автоматические винтовки. В поле зрения появился смуглолицый старик среднего роста, с редкими седыми волосами, носом, по которому когда-то сильно били, и с подстриженной под Вандайка бородой, слегка прихрамывающий из-за негнущегося колена. Его неукрашенный серый костюм делал его таким же незаметным на этом собрании, как журавля среди павлинов. Он небрежно кивал направо и налево, проходя между рядами ожидавших его лакеев, которые, когда он поравнялся с ними, замирали и испускали вздохи у него за спиной. Мне показалось, что в нем было что-то знакомое, но я не мог понять, что именно. На вид ему было около семидесяти, плюс-минус возраст бутылки второсортного бурбона, обветренное лицо бывшего путешественника с выражением настороженности и скуки, которое появляется у фермера, разводящего гремучих змей, как раз перед смертельным укусом. Он поднял голову и поймал мой взгляд, и на мгновение мне показалось, что он заколебался, как будто собирался что-то сказать. Затем он прошел мимо. В конце очереди он резко повернулся и заговорил с мужчиной, который кивнул и поспешил прочь. Затем он завел разговор с группой гостей, покачивающих головами, но я чертовски хорошо понимал, что меня узнали.
Следующие пятнадцать минут я потратил на то, чтобы незаметно подобраться к зеленой двери, ближайшей к той, через которую вошел барон. Я огляделся: никто не обращал на меня внимания. Барон стоял ко мне спиной. Я прошел мимо охранника, который протянул мне оружие; дверь мягко закрылась, оборвав шум разговоров и отвратительную музыку.
Я дошел до конца коридора. Из поперечного зала поднималась величественная лестница, отделанная ярким хромом и светлым деревом. Я не знал, куда она ведет, но мне показалось, что в правильном направлении. Я направился к ней, двигаясь бодро, как человек, у которого на уме важное дело и нет времени на пустую болтовню.
Глава 13
Двумя этажами выше, в широком коридоре с приглушенным светом, коврами по щиколотку, парчовыми драпировками на стенах, зеркалами, вазами, и запахами гаванского листа[24] и русской кожи[25], из бокового коридора выбежал невысокий мужчина в черном. Он увидел меня. Он открыл рот, закрыл его, отвернулся, затем снова повернулся ко мне лицом. Я узнал его; это был метрдотель, который полчаса назад указал на недостатки в моем стиле обслуживания.
— Вот... - начал он.
Я оборвал его ревом, в котором, как я надеялся, была неподдельная ярость аристократа.
— Отведи меня в апартаменты его превосходительства, мерзавец! — заорал я. — И поблагодари своего беса-хранителя, я слишком тороплюсь, чтобы высечь тебя за твой наглый вид!
Если его что-то и возмутило, он этого не сказал, вместо этого он побледнел, тяжело сглотнул и указал пальцем. Я фыркнул и протопал мимо него к указанному повороту.
Да, верно, это была страна баронов. Двое охранников в дальнем конце коридора посмотрели в мою сторону. Я прошел мимо полудюжины людей, и они лишь щелкнули каблуками, давая понять, что заметили меня, эти двое ничем не должны были отличаться от меня, и было бы нехорошо, если бы я повернулся и отпрянул, увидев их. Первое правило незваного гостя — вести себя так, как будто ты на своем месте.
Когда я был в пятидесяти футах от них, они оба подняли винтовки — не как по команде “на караул!”[26], а наизготовку, нацелив никелированные штыки прямо на меня. У меня не было времени сомневаться и я продолжил сближение с ними. С расстояния двадцати футов[27] я услышал, как щелкнули затворы их винтовок. Я остановился в десяти футах от них. Теперь я мог видеть выражения их лиц: они выглядели такими же нервными, как пара моряков-подростков, впервые попавших в публичный дом.
— Засуньте свои ножи для масла в угол, вы, хлопкорезы с пальцами-бананами! — сказал я, стараясь выглядеть скучающим и лишь слегка раздраженным. Винтовки не дрогнули. Я вытащил свою трость и похлопал ею по руке в перчатке, давая им время подумать. Дула винтовок опустились — совсем чуть-чуть. Я быстро продолжил.
— Где вход в апартаменты Барона? — потребовал я.
— Э-э-э... Вот апартаменты Его Превосходительства, сэр, но дозволено ли полковнику...
— Не устраивай мне лекцию, ты, молокосос, - перебил я. - Думаешь, я был бы здесь, не имея на то разрешения? Которая тут приемная? Черт бы тебя побрал!
— У нам приказ, сэр, — сказал он хриплым шепотом, как будто не хотел слышать, что говорит. — Никому не позволять подходить ближе, чем к той последней двери сзади нас...
— Мы получили приказ стрелять на поражение! — перебил его другой. Он был немного старше, лет, может, двадцати двух. Теперь я набросился на него.
— Я жду ответа на вопрос! — сказал я тоном, похожим на то, как груженый товарняк давит пивную банку.
— Сэр, Статьи...
Я прищурился.
— Думаю, вы найдете, что параграф Два-БЭ касается Специальных Космических Сверхсекретных Курьеров, — сказал я ему. — Когда вы закончите дежурство, позаботьтесь о своем наказании. А теперь в приемную! И побыстрее!
Штыки уж вяло повисли. Младший из них облизнул губы.
— Сэр, мы никогда не были внутри. Мы не знаем, как там все устроено. Если полковник хочет просто взглянуть...
Другой охранник открыл рот, чтобы что-то сказать. Я не стал дожидаться, чтобы узнать, что именно. Я встал между ними, бормоча что-то о чертовых новобранцах и важных сообщениях, и повернул изящную ручку на большой бело-золотой двери. Я остановился, чтобы сурово взглянуть на двух часовых.
— Надеюсь, мне не нужно напоминать вам, что любое упоминание о передвижениях Космического Курьера карается медленной смертью. Просто забудьте, что когда-либо видели меня. — я вошел и закрыл дверь, не дожидаясь реакции на свою тираду.
Глава 14
Барон неплохо справился с оформлением. Комната, в которой я находился, — что-то вроде гостиной, совмещенной с баром, — была устлана двухдюймовым нейлоновым ворсом цвета морского тумана. Ковер вздымался по краям, обрамляя стены, обитые бледно-голубой парчой с крошечными желтыми цветочками. Барная стойка представляла собой отполированное бревно тикового дерева, расколотое посередине, а стоящие на нем бокалы были похожи на тонкую полупрозрачную бумагу, на которой были выгравированы изображения нимф и сатиров. Откуда-то доносился приглушенный свет и тихая мелодия, которая, казалось, напоминала о юности и любви, прошедших давным-давно.
Я прошел в следующую комнату, где было более мягкое освещение, сияние вручную отполированных редких пород дерева, дорогие ткани и широкие окна с видом на темное ночное небо. Музыка лилась из длинного низкого встроенного динамика, увенчанного лампой, тяжелой хрустальной пепельницей и букетом оранжерейных роз. В воздухе витал аромат — не русской кожи и гаванского листа, которые я учуял в холле, а более тонких духов...
Я обернулся — и посмотрел в глаза девушке с длинными черными ресницами и блестящими черными волосами, ниспадавшими на обнаженные плечи. Рука, гладкая и белая, как взбитые сливки, лежала на спинке стула, в ней был шестидюймовый[28] сигаретный мундштук, а бриллиант на нем был такой же незаметный, как хромированный колпак колеса.
— Вы, должно быть, чего-то очень сильно хотите, — пробормотала она, хлопая ресницами. Я почувствовал дуновение ветерка с расстояния в десять футов. Я кивнул. В сложившихся обстоятельствах это было лучшее, что я мог сделать.
— Что же это может быть, — размышляла она, — что же может стоить быть посаженным на кол? — ее голос был таким же, как и все остальное в ней: ровным, отточенным и расслабленным — и с большим запасом дерзости. Она небрежно улыбнулась, затянулась сигаретой и стряхнула пепел на бесценный ковер.
— Вас что-то беспокоит, полковник? — спросила она. — Вы не кажетесь разговорчивым.
— Я начну разговор, когда прибудет Барон, — сказал я.
— В таком случае, Джексон, — раздался пронзительный голос у меня за спиной, — ты можешь начинать в любое удобное время...
Я развел руки и медленно повернулся — на всякий случай, вдруг мне в спину нацелен нервный пистолет. Барон стоял у двери, безоружный и расслабленный. Охраны поблизости не было. Девушка выглядела слегка удивленной. Я положил руку на рукоять своего пистолета.
— Откуда вы знаете мое имя? — спросил я.
Барон указал на стул.
— Садись, Джексон, — сказал он почти ласково. — Тебе пришлось нелегко, но теперь с тобой все будет в порядке, — он прошел мимо меня к бару, наполнил два бокала, повернулся и предложил один мне. Я чувствовал себя немного глупо, стоя там и теребя пистолет. Я подошел и взял выпивку.
— За старые добрые времена, — Барон поднял свой бокал.
Я выпил, это был настоящий старинный напиток. Все верно, по сравнению с таким ром казался 76-ым от Эксона[29].
— Я спросил вас, откуда вы знаете мое имя, — сказал я.
— Все просто. Я когда-то знал тебя, раньше.... — он слабо улыбнулся. В его лице все еще было что-то такое...
— Тебе идет форма драгунского полка Пенсильвании, — сказал он. — Намного лучше, чем ты смотрелся в синей форме аэрокосмического полка.
— Боже милостивый, — сказал я. — Тоби Мэллон...
Он провел рукой по своей почти лысой голове.
— Волос на макушке стало немного меньше, плюс борода в качестве компенсации, несколько морщин, небольшая горбинка. О да, я изменился, Джексон.
— По моим прикидкам, тебе сейчас около восьмидесяти лет, — сказал я. — Деревья, состояние зданий...
— Почти угадал: этой весной исполнится семьдесят восемь.
— Ты хорошо сохранился, Тоби.
Он покачал головой.
— В банках ты был не один, но твоя банка оказалась получше, чем у меня. Моя вышла из строя двадцать лет назад.
— Ты хочешь сказать, что прошел заморозку так же, как и я?
Он кивнул.
— Я понимаю, что ты чувствуешь. У Рипа Ван Винкля нет ничего общего с нами.
— Только один вопрос, Тоби. Люди, которых ты послал за мной, больше интересовались стрельбой, чем разговорами. Я мог бы и не добраться сюда. Интересно, почему.
Мэллон протянул руку.
— Небольшое недоразумение, Джексон. Я приказал казнить этого дурака. Ты добрался, и это все, что имеет значение. Теперь, когда ты здесь, нам нужно кое-что спланировать вместе. Последние двадцать лет дались мне нелегко. Я начинал с нуля, сначала я организовал местных жителей, несколько сотен мусорщиков, живущих в руинах и прятавшихся каждый раз, когда Джерси или Ди-Си[30] совершали набеги за припасами. Я создал организацию, начал систематическую операцию по спасению. Я сохранил все, что смог найти, до чего не добрались крысы и непогода, обустроил здесь свой дворец и снабдил его всем необходимым. Это богатая провинция, Джексон...
— И теперь все это принадлежит тебе, — прозвучало не так саркастично, как я хотел. — Неплохо, Тоби.
Он слегка приосанился.
— Говорят, знание - сила, у меня были необходимые знания, — он казался довольным.
Я допил свой напиток и поставил стакан на стойку.
— Что, по-твоему, мы должны предпринять?
Мэллон откинулся назад, опершись на локоть.
— Джексон, это был долгий путь — в одиночку. Приятно увидеть старого товарища по кораблю. Но прежде чем мы обсудим детали, давай поужинаем. Если ты чувствуешь то же, что и я, можешь воспользоваться этим предложением.
Должно быть, на моем лице отразилось сомнение, потому что он добавил:
— Никаких консервов, конечно. Нет, — самодовольно продолжил он. — У меня есть несколько свиней и кур в саду во внутреннем дворике и огород в саду у бассейна. Я, знаешь ли, вырос на ферме, прежде чем заинтересовался физикой.
— Возможно, мне удастся откусить кусочек чего-нибудь, скажем, от лошади, зажаренной целиком, — сказал я ему, имея в виду именно это. — И не трудись снимать седло, а подковы я выплюну.
Он хрипло рассмеялся.
— Сначала мы поедим, — сказал он. — А потом завоюем мир.
Глава 15
Я выжал последние капли из бутылки “Божоле” и наблюдал, как девушка по имени Ренада прикуривает от сигары, которую Мэллон достал из серебряной коробочки. Мой синий мундир и кобура висели на спинке стула. Теперь все было уютно.
— Пора за дело, Джексон, — сказал Мэллон. Он выпустил струю дыма и посмотрел на меня сквозь нее. — Как там все внутри?
— Пыльно, но нетронуто, все что находится ниже уровня земли. Наверху повреждения от взрывов и атмосферных воздействий. Не думаю, что что-то сильно изменилось с тех пор, как ты вышел двадцать лет назад. Насколько я могу судить, с Основным Участок все в порядке. Я заметил некоторые признаки взлома.
Мэллон кивнул и наклонился вперед.
— Ага, а еще ты прошел мимо Боло. Как он себя ведет? Все еще полностью работоспособен?
Я потягивал вино, обдумывая свой ответ и вспоминая незаряженные пушки Боло...
— Он, черт возьми, чуть меня не пристрелил, — сказал я с отвращением в голосе. — Он немного постарел и видит уже не так хорошо, как раньше, но все еще крепкий малыш.
Мэллон внезапно выругался.
— Это была идея Маккензи, в последнюю минуту, когда уже поступил приказ об эвакуации. Это была точечная бомбардировка — нашими собственными ВВС, ну, ты знаешь.
— Я не знаю. А как ты все это узнал?
Мэллон бросил на меня острый взгляд.
— Там все еще было несколько человек, которые участвовали в этом, еще старые газеты, но это не важно. Что насчет “Прометея”? Он все еще не разграблен? Вот что нас интересует. Топливо, оружие, даже кое-что ядерное. Запасы продовольствия и основные двигатели. Возможно, мы даже найдем одну или две ракеты “Колосс”, которые все еще находятся в шахтах. Я проводил воздушную разведку несколько лет назад, до того, как мой вертолет сломался...
— Я видел, две шахты запечатаны и ракеты все еще на месте, но откуда такой интерес к вооружению?
Мэллон фыркнул.
— Тебе нужно кое-что узнать о современном мироустройстве, Джексон, — усмехнулся он. — Мне нужны эти штуки. Если бы мне не повезло с запасом оружия и боеприпасов в административном хранилище, Джерси сейчас звякал бы шпорами в моем дворце!
Я затянулся сигарой и позволил тишине затянуться надолго.
— Ты что-то говорил о завоевании мира, Тоби. Ты случайно не имел это в виду буквально?
Мэллон встал, сжимая кулаки, как человек, комкающий неоплаченные счета.
— Они все хотят отобрать то, что у меня есть, то, что я здесь заработал! Они все ждут проявления слабости, — он пересек комнату и вернулся. — Я готов выступить против них прямо сейчас! Я могу отправить в бой четыре тысячи обученных людей...
— Давай проясним пару вещей, Мэллон, — вмешался я. — Ты одурачил местных жителей этой фигней с Бароном, но не пытайся проделать это со мной. Возможно, когда-то это было даже необходимо; возможно, есть оправдание некоторым историям, которые я слышал. Теперь с этим покончено. Меня не интересуют межплеменные распри или разборки банд. Мне нужно...
— Лучше помни, кто здесь всем заправляет, Джексон, — огрызнулся Мэллон. — Важно не то, что тебе нужно.
Он еще раз прошелся взад и вперед по комнате, затем остановился, повернувшись ко мне лицом.
— Послушай, Джексон, я знаю, как ориентироваться в этих джунглях, а ты - нет. Если бы я не заметил тебя и не отдал несколько приказов, тебя бы пристрелили еще до того, как ты покинул гараж. Твои люди сбежали от тебя, ты же знаешь.
— Почему ты меня впустил? — мне было искренне любопытно. — Возможно, я охочусь за тобой.
— Ты явно хотел встретиться с Бароном наедине, и меня это тоже устраивало. Если что—то просочится наружу... — он замолчал, прочистив горло. — Давай прекратим пререкаться, Джексон. Мы не сможем продвинуться, пока не будет нейтрализован Боло, охраняющий Объект. Есть только один способ сделать это: вырубить его! А единственное, что может вырубить Боло - это другой Боло.
— И что?
— У меня есть еще один Боло, Джексон. Его прикрывали от непогоды, обслуживали. Он может выступить против Тролля... — он замолчал, коротко рассмеявшись. — Так его прозвал сброд.
— Ты мог бы сделать это много лет назад, при чем тут я?
— Джексон, тебя обучали на Марк III. Ты что-нибудь помнишь об этом оборудовании?
— Конечно. Как и ты.
— Я так и не научился, — коротко ответил он.
— Кто кого разыгрывает, Мэллон? Мы все проходили один и тот же ознакомительный курс меньше месяца назад...
— Для меня это был долгий месяц, скажем так, я просто забыл.
— Ты припарковал машину у своих ворот, а потом забыл, как это сделал, да?
— Чушь, он всегда был там.
Я покачал головой.
— Я слышал другое.
Мэллон насторожился.
— Откуда у тебя такая информация?
— Допустим, кто-то мне рассказал.
Мэллон яростно затушил сигару о камчатную скатерть.
— Ты еще покажешь мне эту мразь...
— Не расстраивайся, Мэллон. Почему это так важно?
— Кто бы он ни был, он лгал! Я никогда не передвигал Боло.
— Тогда почему он здесь, за много миль от Участка?
— Откуда я знаю? — прорычал он, защищаясь. — Здесь был хаос, Джексон, беспорядки, анархия, власть толпы. Возможно, это была идея защитного маневра, но что-то пошло не так.
— Мне плевать, двигал ты его или нет. Любой человек с твоей подготовкой может разобраться с управлением Боло за полчаса...
— Не настолько хорошо, чтобы справиться с еще одним Трол... Боло.
Я достал сигару из серебряной коробочки, взял со стола зажигалку и поднес сигару к пламени. Внезапно в комнате стало очень тихо. Я посмотрел на Мэллона. Он протянул руку. Его взгляд был прикован к зажигалке.
— Я заберу это, — коротко сказал он.
Я выпустил дым и, прищурившись, посмотрел сквозь него на Мэллона. Он сидел, вытянув руку, и ждал. Я посмотрел на зажигалку.
Это была тяжелая ветрозащитная модель с тиснеными крыльями — эмблемой Аэрокосмоса. Я перевернул ее. Выгравированные буквы гласили: ЛЕЙТЕНАНТ КОММАНДЕР ДОН ДЖ. БЭННЕР, ВВС США. Я поднял глаза. Ренада сидела тихо, держа мой пистолет направленным прямо на пряжку моего ремня.
Глава 16
— Мне жаль, что ты это увидел, — сказал Мэллон. — Это может вызвать недоразумения...
— Где Бэннер?
— Он... умер. Я же говорил тебе...
— Ты много чего рассказал мне, Тоби. Кое-что из этого даже может оказаться правдой. Ты сделал ему такое же предложение, что и мне?
Мэллон бросил взгляд на Ренаду, она сидела, держа пистолет, и смотрела на меня отстраненно, безо всякого выражения.
— Ты неправильно понял, Джексон, — начал Мэллон.
— Я думаю, вы с ним вылезли из банок примерно в одно и то же время, — сказал я. — Или, может быть, ты опередил его на несколько дней. Должно быть, почти одновременно, иначе ты бы никогда не взял его с собой. Дон был сообразительным парнем.
— Да ты не в своем уме! — огрызнулся Мэллон. — Ведь это я достал его из банки! Дон Бэннер был моим другом...
— Тогда почему ты занервничал, когда я нашел его зажигалку на твоем столе? Этому можно придумать десяток совершенно безобидных объяснений...
— Я не даю объяснений, — категорично заявил Мэллон.
— Такое отношение вряд ли является основой для прочного партнерства, Тоби. У меня неприятное чувство, что ты чего-то недоговариваешь.
Мэллон выпрямился на стуле.
— Послушай, Джексон, у нас нет причин ссориться. Здесь всего хватит на нас обоих. И однажды мне понадобится преемник, не забывай — Дон был моим прямым конкурентом, но я постарел на двадцать лет больше, чем ты. Жаль, что с Бэннером так получилось, но теперь это уже давняя история. Забудь. Важно то, что мы прекратили этот глупый спор. Я хочу, чтобы ты был со мной, Джексон! Вместе мы сможем править Атлантическим побережьем, а то и больше!
Я затянулся сигарой, глядя на пистолет в руке Ренады.
— У тебя на руках все козыри, Тоби. Застрелить меня было бы совсем не сложно...
— Да нет никакого подвоха, Джексон! — рявкнул Мэллон. — В конце концов, — продолжал он, теперь уже почти заискивающе, — мы ведь старые друзья. Давай сделаем паузу, поговорим с тобой...
— Не думаю, что на вашем месте я бы доверяла ему, мистер Джексон, — раздался тихий голос Ренады. Я посмотрел на нее. Она спокойно посмотрела в ответ. — Вы для него важнее, чем вы думаете, — тихо добавила она.
— Ренада, — рявкнул Мэллон. — Немедленно иди в свою комнату.
— Не сейчас, Тоби, — сказала она. — Мне тоже интересно, как умер мой предок. Пистолет в ее руке теперь был направлен не на меня, а в грудь Мэллона.
Глава 17
Мэллон сидел, глубоко погрузившись в кресло, и смотрел на меня глазами питона, у которого болит живот.
— Вы оба дураки, — проскрежетал он. - Я дал тебе все, Ренада, я растил тебя как собственную дочь. И ты, Джексон. Я мог бы поделиться с тобой — всем этим.
— Мне не нужна доля твоих иллюзий, Тоби, — сказал я. — У меня есть полный набор собственных. Но прежде чем мы продолжим, давай проясним несколько моментов. Почему ты не извлекаешь никакой пользы от своего любимого Боло? И что делает меня важным в этой ситуации?
— Он боится, — сказала Ренада. — На нем заклинание, которое не позволяет людям приближаться к нему — даже Барону.
— Заткни свой рот, дура! — Мэллон задохнулся от ярости. Я подбросил зажигалку в руке и почувствовал, как на губах у меня появляется улыбка.
— Значит, Дон все-таки был слишком умен для тебя. Должно быть, именно он контролировал Боло. Полагаю, ты призвал к перемирию, а затем застрелил его из-под белого флага. Но он одурачил тебя, ввел команду в командные схемы Боло, чтобы тот открывал огонь по любому, кто приблизится, если только это не Бэннер.
— Ты сумасшедший! — прорычал Мэллон, обильно брызгая слюной.
— Нет, но достаточно близок к этому, — сказал я ему. — Ты ведь не можешь приблизиться к Боло, верно? И по прошествии двадцати лет блеф, которым ты пичкал других баронов про личного Тролля, должно быть, немного выдохся. Буквально в любой ближайший день кто-нибудь из них может решить испытать тебя на прочность...
Мэллон скривил лицо, что, возможно, было попыткой изобразить умиротворяющую улыбку.
— Я не буду с тобой спорить, Джексон. Ты прав насчет командной схемы, Бэннер настроил его на стрельбу противопехотными снарядами по любому, кто приблизится на расстояние пятидесяти ярдов. Он сделал это, чтобы помешать толпе испортить машину. Но есть лазейка. Не только Бэннер мог подобраться к ней, он настроил ее так, чтобы она разрешила доступ любому из команды “Прометея” — кроме меня. Он ненавидел меня, это была уловка, чтобы попытаться меня убить.
— Так ты думаешь, что я вмешаюсь и обезврежу его вместо тебя, а, Тоби? Что ж, мне чертовски жаль тебя разочаровывать, но в суматохе я почему-то забыл свой электропропуск.
Мэллон наклонился ко мне.
— Я же говорил тебе, что мы нужны друг другу, Джексон! У меня твой электропасс, твой и всех остальных. Ренада, подай мне черную коробку, — она встала и подошла к столу, все еще держа пистолет направленным на него.
— Где ты достал мой пропуск, Мэллон? — спросил я.
— А ты как думаешь? Это дубликаты, которые были в хранилище в старом командном блоке. Я знал, что однажды один из вас выйдет. Я скажу тебе, Джексон, это был настоящий ад — ждать все эти годы и надеяться. Я отдал приказ, чтобы в любой момент, когда заревет Младший Тролль, собралась толпа, чтобы помочь моим войскам остановить любого, кто выйдет наружу. Я не знаю, как ты прошел через них...
— Я был для них слишком скользким. К тому же, — добавил я, — я встретил друга.
— Друга? Кто это?
— Старик, который думал, что я принц Чаминг[31], и пришел всех разбудить. Он чокнутый, но помог мне выбраться.
Ренада вернулась и вручила ему квадратную стальную коробку.
— Дай ему ключ, Тоби, — тихо приказала она. Он протянул мне коробку. Я открыл ее, перебрал полдюжины серебряных овалов из прозрачного пластика размером с доллар и вытащил тот, на котором красовались мои данные.
— Это волшебный амулет? — спросила Ренада с благоговением в голосе. Теперь она не казалась такой утонченной, но по-человечески она мне понравилась еще больше.
— Это просто синтетический кристаллический пластик, созданный для того, чтобы резонировать с моей электроэнцефалограммой, — сказал я. — Он усиливает сигнал и испускает характерное излучение, которое улавливает психотронная схема в Боло...
— Так я и думала, — сказала она, кивая. — Магия.
— Можешь считать это магией, малышка, — я опустил пропуск в карман, встал и посмотрела на Ренаду. — Я не сомневаюсь, что ты умеешь обращаться с этим пистолетом, милая, но сейчас я уйду. Постарайся не подстрелить меня.
— Ты будешь дураком, если попытаешься это сделать, — рявкнул Мэллон. — Если Ренада не пристрелит тебя, это сделают мои охранники, и даже если бы тебе удалось, я все равно был бы тебе нужен!
— Я тронут твоей заботой, Тоби, — сказал я ему. — Хорошо, у тебя есть две минуты, чтобы убедить меня. Начинай говорить!
— Ты бы не прошел мимо первого сторожевого поста без моей помощи, Джексон. Эти люди знают меня как Повелителя Троллей. Они в восторге от меня — от моей маны. Но только вместе мы сможем добраться до пульта управления Боло, а затем использовать его, чтобы вывести из строя сторожевую машину на Участке...
— А что потом? — хотел знать я. — С работающим Боло ты мне не нужен, — напомнил я ему. — Повысь ставки, Тоби. Я не впечатлен.
Он облизал губы.
— Неужели ты не понимаешь? “Прометей”! В нем есть все, от иглометов “Браунинг” до парализаторов “Нордж”. Инструменты, оружие, приборы! И главный ионный двигатель, Джексон...
— Мне не нужны игрушки, если у меня есть Боло, Тоби. А ионный двигатель бесполезен кроме как для того, чтобы делать то, для чего он был создан.
Мэллон усмехнулся.
— Только не говори мне, на что способен ионный двигатель, Виз. Я же эксперт, помнишь? Именно мне в первую очередь пришла в голову идея поглотителя энергии. Если я чего-то не знаю об этом, то этого никто не знает.
— Они называют это манией величия, — сказал я ему.
Мэллон употребил несколько ненормативных выражений.
— Ты оставишь свою печень и глаза на дворцовом алтаре, Джексон. Я обещаю тебе это...
— Расскажи ему то, что он хочет знать, Тоби, — сказала Ренада.
Мэллон прищурился, глядя на нее.
— Ты еще пожалеешь об этом, Ренада...
— Может, и пожалею, Тоби. Но ты научил меня обращаться с оружием и играть в карты на всю катушку.
Румянец сошел с его лица, и оно стало бледным.
— Хорошо, Джексон, — сказал он почти шепотом. — Дело не только в оборудовании, дело... в людях.
Я услышал, как где-то тикают часы.
— Какие люди, Тоби? — тихо спросил я.
— Команда. Дэй, Мэйси, остальные. Они все еще там, Джексон — на борту корабля, в стазисе. Мы все еще пытались запустить корабль, когда произошло Обрушение. Было много предупреждений о том, что приближается толпа, жаждущая крови. Все было готово к запуску. Вы с Бэннером уже были внутри, не было времени задействовать основную команду... Я пошел туда с надеждой — но был совершенно не уверен, что я когда-нибудь выйду...
— Продолжай говорить.
— Ты знаешь, как была настроена система, она рассчитывалась на девять лет с автоматическим разворотом по истечении этого срока, если Юпитер не окажется в пределах расчетного диапазона. — Он фыркнул. — Конечно, запуска не произошло. После двадцатилетнего круиза, все еще находясь в доке, ее приборы снова и снова проверяли параметры. Она была защищена от всего, кроме того, что произошло: сбой при запуске за три секунды до старта. Некоторая рассинхронизация: автоматика об этом не знала. Она провела проверку и обнаружила, что гравитация составляет 1G[32], а содержание кислорода в атмосфере тридцать с лишним процентов — все в пределах расчетных параметров, так что она была удовлетворена: масса планеты была в пределах допустимого диапазона. Поэтому после третьей проверки меня оживили, — он снова фыркнул. — Самый продолжительный тестовый запуск в истории. Я отстегнулся и вышел посмотреть, что происходит. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что произошло. Я вернулся и вывел Бэннера и Джонни из стазиса. Мы пошли в город, ты знаешь, что мы обнаружили. Я видел, что мы должны были сделать, но Бэннер и Блэк повздорили. Эти дураки хотели снова запечатать “Прометей” и приступить к запуску. Для чего? Чтобы мы могли провести остаток своей жизни, сидя на корточках в руинах, в то время как разграбив корабль, мы могли бы стать королями?
— Это еще не все, мистер Джексон, — ровным голосом произнесла Ренада. — Расскажи все, Тоби.
Он повернулся и свирепо посмотрел на нее.
— Ты что, не можешь держать свой проклятый рот на замке, неблагодарная шлюха? — он зарычал, а затем снова повернулся ко мне. — Ну ладно: ионный двигатель, конечно. Ты знаешь, что он был спроектирован так — а я был в команде разработчиков, — что мог обеспечивать наземное питание, как только мы благополучно приземлимся на Каллисто. При полной мощности катушка в качестве побочного продукта вырабатывает более миллиона мегаватт постоянного электрического тока. Если помнишь, одной из самых больших проблем в проекте была его безвредная утилизация.
Я кивнул.
— Конечно, все подземные установки были предназначены для поглощения энергии. Так что с того?
— Теперь ты, конечно, можешь понять, когда тебе на это указали, — презрительно сказал он. — Что нужно этой башне, да и всей этой провинции, Джексон? Энергия, вот что! Генераторные установки отключены, но система распределения по-прежнему цела. Все, что требуется, это источник питания, и все эти отключенные каналы снова заработают! Свет зажжется, стиральные машины, телевизоры и кондиционеры оживут! Поговорим о мане! Как только я сделаю для населения такое, недовольных больше не будет!
— Как же ты предлагаешь направить этот миллион мегаватт в чайники и настенные часы, не превращая “Прометея” и все остальное в разреженный газ? — хотел бы я знать. — На Каллисто катушка была бы установлена снаружи корпуса.
Он улыбался от уха до уха и кивал.
— Вот тут-то и вступает в игру моя гениальность, — сказал он мне. — И моя подготовка: я был офицером энергетики, помнишь? Черт возьми, чувак, я уже сделал это! Я собрал все до последнего кусочка меди и серебра в городе — да и во всей провинции! Мы заложили шины возле Участка, а раковину я приспособил в качестве трансформатора и опустил ее. Подключил магистраль к системе округа. Все, что теперь нужно, это запустить ее! И конечно, я установил последний переключатель для подключения к сети. Прямо в этой комнате! — Он указал на большой автоматический выключатель, установленный на грубой консоли.
— Понятно, — сказал я ему. — Я так понимаю, все это было выполнено до того, как Тролль заступил на дежурство.
Тоби зарычал.
— Это была вина Маккензи, придурка! В конце концов он отвернулся от меня, сказал, что люди на борту погибнут, если что-то пойдет не так. Только подумайте! — Тоби развел руками. — Разрушить империю из-за того, что несколько человек могут погибнуть. Вот безумие!
— Значит, был спор? — подсказал я.
— У меня был пистолет. Я не хотел им пользоваться, но они заставили меня. Кажется, я ранил Джонни в ногу, но они скрылись, нашли машину и опередили меня по пути к Участку. В бункере было два Боло. Какие шансы были у меня против них?
Мэллон хитро ухмыльнулся.
— Но Бэннер был дураком. И поплатился за это, — улыбка сползла, как лифчик стриптизерши. — Но когда я отправился за своей добычей, то обнаружил, что шакалы расставили мне ловушку.
— Это было крайне недружелюбно с их стороны, Мэллон. Как ни странно, но мне не хочется оставаться и держать тебя за руку.
— Ты что, еще не понял? — голос Мэллона превратился в сухой скрежет. — Даже если ты выберешься из Дворца и воспользуешься Боло, чтобы стать бароном, ты никогда не будешь в безопасности — по крайней мере, пока хоть один человек на борту корабля еще жив. Ты бы не спал всю ночь, гадая, когда же кто-нибудь из них выйдет и бросит вызов твоему правлению...
— Неспокойно приходится руководителю, а, Тоби? Ты напоминаешь мне пчелиную матку: та, что первой вылезает из куколки, жалит всех своих соперниц до смерти.
Тут подошел официант, принеся с собой ароматы, от которых у меня заболели челюсти. Мы ели цыпленка по-киевски из фарфора “Хэвиленд”[33] и пили изысканное вино из тонких, как бумага, бокалов “Орефорс”[34].
— Что Дэй и остальная команда получат от твоего плана, Тоби? — спросил я его за чашкой кофе.
— Я, конечно, не собираюсь их убивать, — проворчал он. — Это было бы пустой тратой подготовленных людей. Я хочу дать им полезную работу.
— Не думаю, что им понравится быть твоими рабами, Тоби, — сказал я. — И мне тоже. — Я посмотрел на Ренаду. — Я ухожу от тебя, — сказал я. — Какой бы путь ты ни выбрала, удачи тебе.
— Подожди, — она встала и обошла мой стул сзади. — Я пойду с тобой, — сказала она без всякого выражения.
Я посмотрел на нее.
— Я буду торопиться, дорогая, а пистолет, упертый мне в спину, может сбить меня с ритма. — Не сводя глаз с Тоби, я встал.
Она подошла ко мне, перевернула пистолет и вложила его мне в руку.
— Не убивайте его, мистер Джексон. Он всегда был добр ко мне, — сказала она.
— Ты уверена? — спросил я ее. — По словам старого доброго дядюшки Тоби, мои шансы невелики.
— Я никогда раньше не знала, как погиб коммандер Бэннер, — сказала она. — Он был моим прадедушкой.
Я вспомнил, как Дон гордился своей дочуркой — бабушкой Ренады.
Ренада вернулась, закутанная в серый меховой плащ, когда я заканчивал застегивать кобуру.
— Пока, Тоби, — сказал я. — Мне следовало бы выстрелить тебе в живот только за Дона... но...
Я увидел, как глаза Ренады расширились в тот самый момент, когда я услышал щелчок. Она отступила в сторону. Я упал плашмя и перекатился за кресло Мэллона — и в то место, где я только что стоял, ударила струя голубого пламени. Я вскинул пистолет и всадил пулю в персиковую обивку в дюйме от уха Тоби. Его голова слегка дернулась, нервы были в порядке. В команду “Прометея” не брали слабаков.
— Следующий пригвоздит тебя к стулу, — крикнул я. — Отзови их!
На мгновение воцарилась мертвая тишина. Тоби застыл на месте. Я не мог разглядеть, кто стрелял. Затем я услышал стон позади себя. Ренада...
— Оставьте девушку в покое, или я убью его, — крикнул я.
Тоби сидел неподвижно, его глаза закатились в мою сторону.
— Ты не можешь убить меня, Джексон, — заскулил он. — Я - все, что сохраняет в тебе жизнь...
— Ты тоже не можешь убить меня, Тоби, — прокричал я в ответ. — Тебе нужно мое волшебное прикосновение, помнишь? Может быть, тебе лучше дать нам охранную грамоту, чтобы мы могли выбраться отсюда, я сниму заморозку с твоего Боло, если ты будешь сотрудничать.
Тоби облизнул губы. Я снова услышал голос Ренады. Она старалась не стонать, но все равно стонала.
— Не делай этого, Джекс, — выпалила она.
— Ты попытался, Джексон, но у тебя ничего не вышло, — процедил Тоби сквозь стиснутые зубы. — Бросай оружие и иди туда. — Он кивнул, показывая, куда это “туда”. — Я не позволю им убить тебя — ты это прекрасно знаешь, — проскрежетал он. — Делай, что тебе говорят, и, возможно, ты доживешь до глубокой старости — и девочка тоже.
Затем она закричала — бессмысленный вопль чистой агонии.
— Поторопись, дурак, пока они не оторвали ей руку, — прорычал Мэллон. — Или стреляй. Ты будешь наблюдать за ней двадцать четыре часа под ножом, а потом настанет твоя очередь.
Я выстрелил еще раз - ближе. На этот раз Мэллон дернул головой чуть сильнее и выругался.
— Если они еще раз к ней прикоснутся, ты получишь, Тоби, — сказал я. — Пошли ее сюда. Отойди!
— Отпустите ее! — прорычал Мэллон. Ренада, спотыкаясь, появилась из-за моей спины, прижимая к себе левую руку, затем она внезапно рухнула на ковер рядом со мной.
— Встань, Тоби, — приказал я. Он медленно поднялся на ноги. Теперь на его лице блестел пот. — Встань сюда, — приказал я. Он двигался как лунатик. Я рискнул бросить быстрый взгляд через плечо. В другом конце комнаты, у маленькой открытой двери — раздвижной панели — стояли двое мужчин. Оба держали наготове силовые винтовки, но целились в сторону, подальше от барона — и от меня.
— Бросьте их! — сказал я. Они не шевелились, пока Мэллон не издал какой-то хрюкающий звук. Они посмотрели на меня, затем опустили оружие и отбросили его в сторону, казалось, оно падало очень долго. Я открыл рот, чтобы сказать Мэллону, чтобы он отошел к стене, но язык у меня словно отяжелел. Внезапно комната наполнилась дымом. Мэллон колыхался передо мной, как мираж. Я хотел сказать ему, чтобы он стоял смирно, но с моим распухшим языком это было слишком сложно. В этом прекрасном вине явно была какая-то добавка.
Я поднял пистолет, но он каким-то образом упал на пол, медленно, как лист, а потом я тоже поплыл по волнам, которые разбивались о темное море.
Глава 18
Когда я пришел в себя, надо мной стояла Ренада. Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что я лежу на толстом ковре. Мой мозг затуманился от удара по голове, а теперь еще и от наркотика. Тоби нигде не было видно. У Ренады снова был пистолет, и, судя по двум трупам у двери, она действительно знала, как им пользоваться. Она улыбнулась мне.
— Вставай, Джексон, — предложила она. — Я устала держать эту штуку.
— Где Тоби? — хотел узнать я. Я встал, но это было нелегко. Я все еще был полуодурманенным.
— Он убежал, — сказала она почти, но не совсем насмешливо. Эти идеальные губы никогда не кривились в усмешке. — Я отпустил его.
— Это было мудро с твоей стороны, моя дорогая, — раздался голос Мэллона. — Я припомню это на твоем суде. — Я посмотрел мимо Ренады и увидел, как он проскользнул в комнату через раздвижную панель в углу, держа свой пистолет 38-го калибра нацеленным прямо в спину девушки.
— Брось это, милая, — сказал я ей. — И ты можешь называть меня Джек. — Она опустила оружие и повернулась лицом к Мэллону.
Пока все его внимание было приковано к ней, я подобрал свой старый револьвер 38-го калибра и проверил барабан: в нем все еще оставалось четыре патрона. Я защелкнул его и прицелился Тоби в центр лба, стараясь не дергаться. Он услышал щелчок и перевел взгляд с Ренады на меня. На мгновение он изобразил ухмылку, а затем она превратилась в оскал, но он не выстрелил.
— Ты не посмеешь, Виз, — проскрежетал он, но отступил на шаг. — Ты же знаешь, что твое предательство не принесет тебе ничего хорошего, — голос его звучал почти удовлетворенно. — Ты попал прямо в комнату смерти очень большой и надежной ловушки. — Он сжал руку так, словноона сжимала мою шею.
— Замри, Тоби! — я изо всех сил старался говорить внятно. — Или я мог бы просто нажать на курок, - сымпровизировал я, - и поработать над объяснениями позже, после того, как мы аккуратно пройдем через твою дверце для фокусов.
Возможно, он не совсем поверил мне, но достаточно, чтобы остаться на месте. Я велел ему залезть в шкаф и закрыть за собой дверь. Он начал было возмущаться, но затем быстро напустил на себя хитрый вид и выполнил приказ. Дверь он закрыл с таким выражением ярости на лице, как у Сатаны изгнанного с Небес. Я посмотрел на Ренаду. Она сидела в одном из больших модных кресел и тихо плакала.
— Почему ты не была на Большом балу, не веселилась? — спросил я ее.
Она вздрогнула.
— Я не хочу, чтобы ты думал, что я шлюха Тоби.
— Ты хочешь сказать, что это не так?
Она снова вздрогнула.
— Я, конечно, любила Тоби, — сказала она, — после всего, что он для меня сделал, но и только. Я думала о нем как о старшем брате, если это уместно так назвать.
— Может быть, как о дяде, — предположил я.
— Ты произносишь много странных слов, Джек. Кто ты на самом деле?
Я не расслышал вопроса.
— Ты уверена, что хочешь все это бросить? — настаивал я. — Возможно, он примет тебя обратно после порки.
— Теперь, когда я знаю, какие ужасные вещи он совершал, — сказала она, — я его ненавижу.
— Он был не очень хорошим парнем, — согласился я. Я подошел и обнял ее за плечи. — Что теперь?
Она удивленно посмотрела на меня, затем кивнула и взяла себя в руки.
— Да, — сказала она. — Полагаю, мне следует поговорить с Тоби и договориться о перемирии.
— Не стоит. Куда ведет раздвижная панель?
— Интересно, — уныло ответила она, — а почему я должна тебе это говорить. — Ее взгляд метнулся к двери шкафа.
— О-хо-хо. Ну ты даешь. Зачем связываться с неудачником, который не сможет пройти и десяти шагов по потайному проходу?
Она повернулась с угрюмым видом, и ее глаза встретились с моими. Она встала.
— Не понимаю, Джексон-Джек, — сказала она. — Как тебя на самом деле зовут?
— Я никогда не пользуюсь этим именем, — сказал я ей. — Это фамилия моей бабушки: Торренс.
— 'Рэнс, — она попробовала произнести имя. — Я не знаю, — продолжила она. — Я действительно о тебе ничего не знаю, кроме того, что ты товарищ по кораблю Дона Бэннера. — Она сморгнула слезы. — Я слышала, он был прекрасным человеком, — добавила она и шмыгнула носом. Я предположил, что она была воспитана на рассказах о своем почитаемом предке, пока он не стал казаться ей гораздо более значимым, чем сама жизнь. Я подошел и обнял ее. — Думаю, это хорошая терапия — для нас обоих.
— Все эти разговоры Тоби о его мане, — задумчиво произнесла Ренада, — о снятии заклятия и восстановлении старой магии - это вообще что-нибудь значит? Есть ли на самом деле способ?
— Ну Тоби же сказал, — ответил я, тоже задаваясь вопросом, — а там, где речь идет об ионике[35], он царь и бог. Возможно, он это сделал. По крайней мере, он считает, что сделал.
— Но как? — настаивала она. — Что там насчет вашего “Прометея”, — неопределенно добавила она.
— Он намеревался активировать главный двигатель не расцепляя замки, — объяснил я. — Ионная энергия, поступающая в энергоприемник энергии — кстати, его разработка — может быть преобразована в электрическую энергию, или, лучше сказать, электрическая компонента может быть отведена, как через громоотвод.
Ренада кивнула, не столько в знак понимая, сколько поддерживая.
— Все это было давным-давно, малышка, — напомнил я ей. — А в настоящем у нас впереди еще пара жизней.
— Там частный лифт, — сказала она мне, кивая на раздвижную дверь. — Мы можем попасть прямо в гаражи.
Я последовал за ней туда, откуда появился Тоби. Никакой раздвижной панели видно не было. Она дотронулась до какого-то места, и панель отодвинулась. Она хотела войти, но я преградил ей путь, но она протиснулась мимо и повернулась, бросив на меня вызывающий взгляд.
— Тебе лучше хорошенько подумать, девочка, — сказал я. — Здесь у тебя есть все. А там, снаружи, все не так хорошо. И как только я уйду, Тоби будет рад закрыть глаза на любую мелкую шалость с твоей стороны.
Она покачала головой, и ее гладкие волосы взметнулись.
— Ему нравилось создавать впечатление, что я его шлюха, — сказала она. — На самом деле он никогда не прикасался ко мне. Он подобрал меня, когда мне было девять лет, буквально из мусорного бака. Я пряталась от солдат, — добавила она. — Он растил меня как дочь. Она сделала паузу, чтобы всхлипнуть. — У него были и хорошие стороны.
— Он проделал потрясающую работу, — сказал я ей. — В тебе есть все эти маленькие женские штучки — например, то, как ты сейчас смотришь на меня своими заплаканными ресницами. Я бы никогда не подумал, что он способен такому научить. И этот маленький выбившийся локон у тебя за ухом - он разбивает мне сердце. Он ведь не случайно вьется?
Она снова покачала головой тем инстинктивным жестом, который свойственен женщинам и от которого мужчины превращаются в желе.
— Была женщина, — поправила она. — Она была его настоящей любовницей, давным-давно. Она была замечательной леди, она научила меня, как вести себя, ухаживать за собой и всему тому, что может знать только женщина. Она помогла мне защититься от его любовных идей. В конце концов, он изгнал ее, выставив за дверь только с тем, что она могла унести. Надеюсь, с ней все в порядке.
— Он наблюдал, как его парни выкручивали тебе руки, — прокомментировал я. — Но на самом деле в этом нет ничего особенного. Тебе лучше оставаться тут, малыш. Через некоторое время ты сможешь выпустить Тоби и объяснить, что просто на минутку потеряла голову.
— Когда я поняла, что он на самом деле убил Дона Бэннера, — глухо произнесла она, — это изменило все. Я знала, каким жестоким и безжалостным он мог быть, но не по отношению ко мне. Убийство коммандера Бэннера изменило все — полностью. Давай, Рэнс, не теряй времени.
— Ты рискуешь не только своей роскошной жизнью, девочка, — напомнил я ей. — А самой жизнью. Это место кишит копами Тоби. — Я крепко зажмурился и потряс головой, чтобы прочистить ее. Я терял нить разговора.
— Они пока не знают, что я пошла против него, — отметила она. — А командир стражи и еще несколько влиятельных людей - мои друзья. Я не раз спасала их жизни, когда Тоби впадал в истерику и был готов отдать приказ о массовых казнях, а я вмешивалась и умоляла за них. — На этот раз она вошла в лифт размером шесть на шесть и повернулась ко мне лицом. — Никто из них не посмеет помешать мне, — решительно заявила она. — Даже если и захочет.
— Возможно, — сказал я. — Но зачем рисковать?
— Я не меняю сторону дважды за один день, — холодно сказала она мне. — Если я позволю тебе пойти туда одному, ты никогда не пройдешь первый контрольный пункт.
— Ты не представляешь, каково там, — сказал я, чувствуя себя в меньшинстве.
— Я росла там девять лет, — напомнила она мне. — Я многое помню. Мои родители, Бад и Мэриан, — еще один всхлип, — возможно, еще живы.
— Не рассчитывай на это. В последние несколько лет дела пошли хуже некуда, с тех пор как вышла из строя система водоснабжения, — интересно, откуда я это знаю?
— Тогда, возможно, мы сможем помочь, — сказала она тихим голосом.
Я подумал, что сейчас неподходящее время для того, чтобы снова обратиться к ней.
— Послушай, — сказал я, на этот раз искренне, — давай я пойду на разведку, и, если это покажется возможным, вернусь через несколько дней, и тогда посмотрим.
Она кивнула.
— Я могу дать тебе коды безопасности, — сказала она. — И записку для генерала Крейга и остальных, в которой сообщу, что мы с Тоби поссорились, и ты выполняешь мое задание. — Она решительно вышла из лифта и остановилась. Она обратила на меня пораженный взгляд.
— Я забыла, — внезапно сказала она и повернулась к шкафу, в котором мы заперли Тоби. — У него есть сигнализатор, — тихо сказала она мне. — Я такая дура, забыла. Он всегда носит его с собой. Нам придется... убить его, — закончила она. — Прежде чем...
Но в этот момент от двери послышались какие-то звуки, затем выстрел, и щеколда вылетела. Кто-то пнул дверь, и она с грохотом распахнулась настежь, и в комнату вошел Тоби в сопровождении двух своих стрелков.
Глава 19
— Думаешь, ты первый идиот, который решил, что сможет убить меня? — Мэллон презрительно скривил губы. — Эта комната оборудована десятью разными входами. — Он бросил на Ренаду ядовитый взгляд, но она наблюдала за мной.
Я покачал головой, пытаясь не обращать внимания на туман перед глазами и тошноту во всем теле.
— Нет, не первый. Думаю, многие люди хотели бы пострелять по тебе, Тоби, — согласился я. — Однажды у кого-нибудь из них это получится.
— Тащите его сюда, — рявкнул Мэллон. Чья-то рука подняла мой револьвер, другие крепкие руки схватили меня за плечи и потащили через всю комнату, я немного шевелил ногами, пытаясь притормаживать. Меня привалили к кому-то, от кого пахло сыровяленой кожей.
— Ты выглядишь сонным, — сказал Мэллон, вглядываясь в мое лицо. — Посмотрим, удастся ли нам тебя разбудить.
Большой палец впился мне в шею, я дернулся, и удар под ребра согнул меня пополам.
— Я должен сохранить тебе жизнь - пока, — сказал Мэллон. — Но особого удовольствия ты от этого не получишь. — Я сильно заморгал, в комнате было почти темно, если не считать лампы с зеленым абажуром на столе рядом с Тоби. У одного из моих укротителей вокруг рта была борода кольцом — я это хорошо разглядел. Ренады не было видно. Мэллон подошел и встал передо мной в позу, уперев руки в бока и ухмыляясь. Я попытался пнуть его, просто ради забавы. У меня ничего не вышло, казалось, что на мою ногу надет свинцовый ботинок. Небритый мужчина ударил меня по губам тыльной стороной ладони, но я почувствовал удар сполна, по крайней мере, в плане боли я освободился от действия наркотиков.
— Развлекайся, Дангер, — сказал Тоби своему мальчику. “Но я хочу, чтобы он был жив и на ногах для ночной работы. Выведите его и прогуляйтесь с ним на свежем воздухе. Доложишь мне в Павильон Тролля через час. — Он повернулся к кому-то, кого я не мог разглядеть, и отдал распоряжения насчет освещения и огневых точек. Я услышал, как упомянули имя Ренады. Потом он ушел, а меня потащили через дверь и дальше по коридорам.
На улице было прохладно, в темноте горело множество огней. Упражнение помогло. По прошествии часа я еще чувствовал слабость, но был в норме, за исключением головной боли и ощущения, что моему зрению мешает паутина. Тоби до отвала накормил меня до того как я попал в ощип[36], может быть, еще до конца ночи он пожалеет об этой ошибке.
Через некоторое время они бросили меня, как мышку, с которой устал играть кот. Я лежал там, где они меня оставили, и ждал... что будет дальше.
Где-то в глубине темного двора завелся двигатель, зарычал, а затем стих до ровного гула. Мальчики вернулись и подняли меня на ноги.
— Пора, — сказал тот, что с усами. Голос у него был как мягкий сыр, под стать его запаху. Он еще слегка вывернул руку, которую держал.
— Не сломай ее, — проворчал я. — Она принадлежит барону, помнишь?
Усатый замер как вкопанный.
— Ты слишком много говоришь — наверно шибко умный, — он отпустил руку и отступил на шаг. — Держи его, Свиной Глаз. — Другой мужчина ударил меня предплечьем по горлу и запрокинул мою голову назад, затем Усатый отцепил от пояса двухфутовую дубинку и сильно ударил меня в бок, прямо под ребра. Свиноглазый отпустил меня, я согнулся пополам и ждал, пока боль разрасталась и разрывала меня изнутри. Затем они подняли меня на ноги. Я не почувствовал, как скрежещут концы костей, так что, вероятно, сломанных ребер не было — если это хоть как-то утешало.
Теперь на лужайке горело больше огней, движущиеся фигуры отбрасывали длинные тени на светящиеся зеленью деревья, растущие вдоль подъездной дорожки, и на боевую единицу Боло Марк III, припаркованную под провисшим брезентом у закрытых ворот. Примерно в пятидесяти ярдах от него были возведены грубые брустверы. Где-то на заднем плане шумно работал старый генератор на колесах, оставляя в воздухе легкий слой голубоватых выхлопных газов. Это был старый дизельный “Камминс”, работавший на совесть.
Подошел Мэллон, держа в руках что-то, что я опознал как 9-миллиметровую силовую винтовку. Двое охранников схватили меня за обе руки, демонстрируя свое рвение, а я шатался чуть больше, чем было необходимо. Я увидел Ренаду, стоявшую рядом, закутанную в свой серый мех. В ярком свете ее лицо казалось белым. Она сделала шаг в мою сторону, и зеленый схватил ее за руку — ту самую, которую они выкручивали раньше. Она резко вскрикнула и потеряла сознание. Он неуклюже подхватил ее и удержал в вертикальном положении.
— Ты знаешь, что делать, Джексон, — сказал Мэллон, стараясь перекричать грохот генератора. Он сделал короткий жест, подошел мужчина и пристегнул крепкую цепь к моей левой лодыжке. К цепи был прикреплен изолированный кабель. Мэллон протянул мне электропасс.
— Я хочу, чтобы ты шел прямо к Боло, — сказал он мне скучающим голосом. — Внутрь, через боковой служебный люк. У тебя есть одна минута, чтобы отменить инструкции, введенные в командную цепь, и выбраться наружу. Если ты не появишься в течение двух минут, я включу рубильник вон там, — он указал на деревянную коробку, в которой был установлен автоматический выключатель с мотком толстого кабеля, — и ты будешь жаришься прямо в своих ботинках. То же самое произойдет, если я увижу, что орудия начинают нацеливаться или открываются противопехотные порты. — Я проследил за витками бронированного кабеля от цепи на моей лодыжке к деревянному ящику — и дальше к генератору.
— Может быть, это и грубо, — прокомментировал Тоби, — но сработает. И если тебе придет в голову выпустить пару пуль наугад, помни, что девушка будет рядом со мной.
Я посмотрел на гигантскую машину.
— А что, если она меня не узнает? — сымпровизировал я. — Прошло уже много времени. Или если Дон не включил мою идентификационную модель в схему распознавания?
— В таком случае, ты мне все равно не нужен, — решительно заявил Мэллон. — Две минуты, не больше. Иди. И, между прочим, если что-то пойдет не так, я перережу этой девке глотку, так что помоги мне и ей.
Я посмотрела на ошеломленную Ренаду, стоящую рядом с ним.
Он сделал бы это? Мне было трудно поверить, что он мог убить своего драгоценного питомца безо всякой цели. С другой стороны, Тоби более чем доказал, что он столь же безжалостен, сколь и безумен.
— Оставь ее в покое, Тоби, — сказал я ему, — и я сделаю это. — Он лениво кивнул, и я перелез через импровизированную ограду.
Я оглянулся на Мэллона. В ярком свете он казался старым и сморщенным, его гладкий серый костюм был измят, редкие волосы растрепаны, пальцы сжимали пистолет так, что побелели костяшки пальцев. Он больше походил на измученного лавочника, чем на потенциального покорителя мира. Ренада все еще стояла на ногах, немного растрепанная, но по-прежнему высокая и красивая, рядом с ним, а Свиноглазый стоял чуть позади, держа ее за руку.
— Тебе, должно быть, очень нужен Боло, Тоби, раз так рискуешь, — сказал я. — Эта девушка мне незнакома. Я подумаю о том, чтобы сделать этот безумный выстрел, если ты будешь надоедать мне... — я отпустил кабель, свисающий с моей лодыжки, и пошел по заросшей сорняками траве, а передо мной маячила длинная черная тень. Боло стоял в тишине, огромный, как банковский сейф, в круге прожекторов. Теперь я мог видеть пятна ржавчины вокруг портов и люков доступа, и маленькие виноградные лозы, которые обвивали его борта из неровных зарослей сорняков, отмечавших нейтральную полосу.
Я был уже на полпути, но ни один орудийный порт не открылся. Боло не обращал на меня внимания. Пока все хорошо. Пока он не стрелял — возможно, у меня был шанс.
Впереди в траве что-то белело: сломанные человеческие кости. Я почувствовал, как мой желудок снова напрягся. Раз предыдущий человек дошел так далеко, я еще не был в безопасности.
На следующих двадцати футах я прошел мимо еще двух разбросанных скелетов. Должно быть, они добежали сюда с ходу, как подопытные кролики, чтобы проверить бдительность Боло.
Или, может быть, они пытались подкрадываться незаметно, по дюйму в день, но это не сработало...
Крошечные ночные создания бросились вперед. В тени Тролля, они были в полной безопасности, ни один хищник крупнее мыши не мог тут появиться. Я споткнулся и свернул в обход десятифутовой впадины, размытой воронки от близкого попадания. Мне было интересно, что за бои здесь происходили.
Теперь я мог разглядеть массивные, покрытые мхом гусеницы, погруженные на шесть дюймов в землю, гнезда полевых мышей, спрятанные в спицах колес высотой в ярд. Входной люк был наверху, едва заметный на фоне огромного изогнутого бока. В расширяющийся кверху защитный экран гусеницы были вмонтированы перекладины. Я протянул руку, ухватился за них, подтянулся, моя цепь звякнула о металл. Я нащупал дверной рычаг, взялся за него и потянул. Он сопротивлялся, затем поддался. Изнутри доносилось жужжание сервомотора, потрескивание рассохшихся прокладок. Просвет расширился, и я увидел узкий трап — зеленый анодированный дюраль с черными полимерными накладками на ступенях, переборку с огнетушителем, стальную табличку с тиснением, на которой было написано “ОТДЕЛЕНИЕ БОЛО КОРПОРАЦИИ ДЖЕНЕРАЛ МОТОРС”, а ниже, более мелким шрифтом, “БОЕВОЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ, БОЛО, МАРК III, МОДЕЛЬ С”.
Великий Тролль был жив и готов к действию, просто спал. Я забрался внутрь и оказался в рождественском сиянии приборов.
Кабина управления была маленькой, практичной, с двумя глубокими мягкими сиденьями, расположенными среди экранов, циферблатов и рычагов.
Я вдыхал запахи масла, краски, эфира и озона, характерные для ядерного генератора. В воздухе стоял легкий гул от работающих вхолостую сервоприводов и реле. Часы показывали десять минут пятого. Либо сейчас позже, чем я думал, либо хронометр убежал вперед за последние восемьдесят с лишним лет. Но у меня не было времени время терять...
Я скользнул на сиденье и откинул крышку командного пульта управления. Клавиша отмены была большой и белой. Я утопил ее вниз и дал ей подняться, как экономике после кризиса. Узор из точек на дисплее статуса исчез. Теперь Мэллон был в безопасности от своего ручного Тролля.
Мне не потребовалось много времени, чтобы выполнить приказ. И я знал, что делать дальше, я все спланировал во время своей прогулки. Теперь у меня было тридцать секунд, чтобы сложить колоду в свою пользу. Я наклонился и подтянул к себе гирлянду из бронированного кабеля толщиной в четверть дюйма. Я нажал на выключатель, и внутренняя защитная крышка — диск из брони толщиной в дюйм — скользнула в сторону. Я просунул петлю гибкого кабеля в отверстие и повернул переключатель. Крышка снова закрылась — и разрезала бронированный кабель как переваренные макароны, всего с несколькими искрами.
Я глубоко вздохнул, и мои руки потянулись к кнопке боевой тревоги, зависли над ней. Это было разумное решение — и простое. Все, что мне нужно было сделать, это нажать на клавишу, и 9-миллиметровые орудия открылись бы, скосив Мэллона и его команду, как сухие стебли кукурузы...
Но эта коса скосит и Ренаду вместе с остальными. И если я включу передачу на Боло и уеду, не стреляя, Мэллон, вероятно, сдержит свое обещание перерезать эту белую глотку...
Теперь моя голова была вне петли, но мне придется засунуть ее обратно — на какое-то время.
Я наклонился вбок, сунул руку под панель и нащупал маленький блок предохранителей. Мои пальцы были неуклюжими. Я перевел дыхание и попробовал еще раз. Предохранитель выпал у меня из руки. Боковой обзор Боло теперь не работал. Если бы у меня было еще несколько секунд, я мог бы отключить и другие цепи, но мое время истекло.
Я схватил обрезанные концы провода, обмотал их вокруг цепи для маскировки и быстро выбрался наружу.
Глава 20
Мэллон ждал, притаившись за стеной. Телохранителей и Ренады нигде не было видно.
— Теперь безопасно, да? — проскрежетал он, когда я оказался рядом с ним. Я кивнул. Он встал, сжимая пистолет.
— Теперь мы попробуем вместе, — прорычал он и махнул рукой. — Если ты лжешь, то тоже получишь по заслугам. Он злобно ухмыльнулся, и я перелез через парапет, Мэллон стоял рядом со мной с пистолетом наготове. Огни сопровождали нас до самого Боло. Мэллон вскарабкался в открытый люк, огляделся внутри и снова опустился рядом со мной. Теперь он выглядел взволнованным.
— Вот и все, Джексон. Я долго ждал этого. Теперь у меня есть вся мана, какая только существует!
— Посмотри на трос у меня на лодыжке, — тихо сказал я. Он прищурился, отступил на шаг, прицелился и бросил озадаченный взгляд на трос, прикрепленный к цепи.
— Я перерезал его, Тоби, — сказал я ему. — Я был один в Боло, кабель был перерезан — и я не стрелял. Я мог бы забрать твою игрушку и открыть собственное дело, но я этого не сделал.
Мэллон побледнел, но быстро пришел в себя.
— И что ты за это хочешь? — прохрипел он.
— Как ты и сказал, мы нужны друг другу. Этот перерезанный кабель доказывает, что ты можешь мне доверять.
Мэллон улыбнулся. Это была неприятная улыбка.
— Ты был в безопасности, не так ли? Пошли сюда, — я прошел с ним к задней части машины. С задней части машины свисал толстый медный провод, который тянулся в траву в обоих направлениях.
— Я бы спалил тебя при первом же движении. Даже если кабель был перерезан, бронированная крышка перенесла бы весь ток прямо на тебя в кабине пилота. Но не нервничай. У меня есть для тебя другая работа. — Он с силой ткнул меня дулом пистолета в грудь, отталкивая назад. — А теперь уходи, — прорычал он. — И никогда больше не угрожай Барону.
Внезапно его тон изменился.
— Ты увидишь, насколько я чокнутый, Виз, — сказал он, заискивая. — Перестань сопротивляться, — убеждал он. — Присоединяйся ко мне, и у нас все получится!
— Ты все еще можешь запустить “Прометей”, — сказал я. Он посмотрел на меня так, словно не мог поверить своим ушам.
— Что? — выдавил он из себя. — И бросить все это? Потратить впустую все сокровища корабля, чтобы отправить этих парней на бессмысленную миссию? Подумай об этом, Виз! Если...
— Не называй меня “Виз”, — сказал я. — Так меня называют только друзья.
Он схватил меня за руку.
— Я самый лучший друг, который у тебя может быть, — сказал он мне. — Я предлагаю тебе половину, Джексон, даже сейчас, хотя работа уже почти закончена... — Он похлопал по ржавому боку Великого Тролля. — Я по-прежнему намерен выполнить свое обещание, хотя на самом деле я тебе пока ничего не обещал. Вместе мы можем уничтожить Джерси и даже Бостон вместе с Ди-Си быстрым упреждающим ударом! Мы наведем порядок, я думаю, что, запустив нашу электростанцию, мы сможем восстановить электросеть вплоть до Миссисипи! Мы станем королями, Виз, больше, чем королями. Мы станем великими благодетелями человечества! Ты ведь понимаешь это?
— Они называют это паранойей, — прокомментировал я.
Он коротко рассмеялся.
— Может, ты и прав, — хмыкнул он. — Что нормально, а что нет? У меня есть идея, и я воплощу ее в жизнь. Если это безумие, то оно лучше, чем то, что у сброда. — Он пошел прочь от Боло, я последовал за ним, переступая через кости.
Вернувшись к парапету, Мэллон остановился и повернулся, чтобы подождать меня.
— Я годами тщательно планировал свою кампанию, Джексон. Все готово. Я могу выступить точно по расписанию, через полчаса — прежде чем какие-нибудь предатели успеют сообщить об этом моим врагам. Свиной Глаз и Дангер не дадут тебе скучать, пока меня не будет. А когда я вернусь... — Он махнул рукой, и мой усатый друг и его напарник появились, все еще волоча Ренаду.
— Отпусти ее, Тоби, — сказал я.
Он бросил на меня пародийно удивленный взгляд:
— В таком состоянии? Ерунда, Виз. Этой руке нужен уход. Я немедленно займусь этим, — он повернулся к своим мускулистым помощникам. — Присматривайте за ним.
— Чингисхан на марше, а? — сказал я. — И между тобой и этими вкусностями нет ничего, кроме пятисоттонного Боло...
— Младший Тролль... — он поднял руки и сделал сокрушительные движения, словно человек, крошащий сухую землю. — Я растопчу его своими гусеницами.
— Ты что-то путаешь, Тоби. Это у Боло гусеницы. А тебя просто плоскостопие.
— Это одно и то же, — надменно произнес он. — Я Великий Тролль! — Он показал мне несколько запачканных зубов и ушел, ведя Ренаду за вывихнутую руку.
Глава 21
Я двинулся между Дангером и Свиноглазом к огням гаража. Свиноглазый схватил меня за руку.
— Снова через черный ход, а я подумал, что вот-вот получу полцарства, — сказал я. — Кто-нибудь подумает, что ты стыдишься меня.
— Хочешь еще потренироваться, а? — проскрежетал Дангер. — Держи его, Свиной Глаз. — Он отцепил дубинку и небрежно повертел ее в руке, оглядываясь по сторонам. Мы были недалеко от деревьев на подъездной дорожке, В поле зрения не было никого, кроме бригад около Боло и небольшой группы у входа во дворец. Свиной Глаз вывернул мне руку и перехватил ее своим старым любимым удушающим приемом. Я надеялся, что он это сделает. Дангер взмахнул дубинкой, а я схватил Свиноглазого за обеими руками и наклонился вперед, как японский адмирал, докладывающий императору. Свиноглазый взлетел и перекувырнулся как раз вовремя, чтобы поймать спиной дубинку Дангера. Он издал звук, похожий на скрежет ржавой пружины. Они упали вместе. Я потянулся за дубинкой, но Усатый оказался проворнее, чем казалось на первый взгляд. Он откатился в сторону, встал на колени и ударил меня дубинкой по левой руке, чуть ниже плеча.
Я услышал, как хрустнула кость.…
Потом я рухнул.
Глава 22
Помню, как упал, потом я снова поднялся на ноги, нетвердо, но в сознании. Свиноглазый лежал, распростершись на земле. Я слышал, как он скулил, словно издалека. Дангер стоял в шести футах от меня, его черная борода расплылась в улыбке, как у гиены, почуявшей мертвечину. Его левая рука свисала, как веревка.
— У него сломана спина, — сказал он. — Он издает ужасные звуки. Я ждал пока ты очнешься, я хотел, чтобы ты это услышал.
— Я услышал, — выдавил я из себя. Мой голос, казалось, звучал как заезженная фонограмма. — Удивлен... что ты не обработал меня... пока я был занят поисками своих ног.
— Не-а. Мне нравится, когда человек понимает, что происходит, когда я его обрабатываю, — он неосторожно шагнул ко мне, и легонько постучал дубинкой по сломанной руке. Усатый был крепким, он подавил стон, застрявший в горле. Я отступил на шаг, не упал совсем, а он преследовал меня.
— Свиной Глаз был никудышным парнем, но он был моим приятелем, — сказал мне Дангер. — Когда я закончу с тобой, мне придется убить его. Человек со сломанной спиной никому не нужен. С ним скоро будет покончено, но не с тобой. Ты пробудешь здесь еще долго, а я получу от тебя массу удовольствия до возвращения Барона.
Теперь мы уже были под деревьями. Я хотел прилечь и подремать на листьях, это, должно быть, было сильно заметно со стороны. Дангер выпрямился и опустил взгляд на мой живот. Я не стал дожидаться и бросился на него. Он рассмеялся, отступил назад, а мои ноги запутались в этих приятных мягких листьях, как раз настолько, чтобы я упал. Дангер подошел ближе. Я подобрал под себя ноги и начала подниматься...
В тени за спиной Дангера что-то шевельнулось. Я покачал головой, чтобы скрыть любое выражение, которое могло бы появиться на лице, и позволил себе расслабиться.
— Не пытайся повторить старый фокус, раб! — проскрежетал Дангер. — Мне больно, что ты считаешь меня таким тупым!
Я пропустил это мимо ушей.
— Вставай, черт бы тебя побрал! — прорычал он и на мгновение застыл, а затем развернулся. Слух у него, должно быть, был острый, как у кошки, я не услышал ни звука.
Старик появился прямо за спиной Дангера. Его седые волосы прилипли к черепу, большие узловатые руки были растопырены. Из раны на голове у него текла кровь. Дангер зарычал, прыгнул и взмахнул дубинкой вверх-вниз, я услышал, как она ударила. Началась суматоха, затем Дангер отшатнулся с пустыми руками.
Теперь я снова был на ногах. Я бросился на Дангера как раз в тот момент, когда он взревел и бросился в атаку. Дубинка в руке старика поднялась и опустилась, Дангер пронесся мимо него и скрылся в кустах. Старик внезапно осел, все еще держа дубинку. Затем он уронил ее и лег на спину. Я шагнул к нему, но Дангер толкнул меня сбоку, и мы упали вместе. Он поднялся.
Глава 23
Я был ошеломлен, но уже не чувствовал боли. Дангер перестарался. Он стоял над стариком. Я мог видеть большое худое тело, безвольно лежащее лицом вверх, с раскинутыми руками. Из черного пятна на поношенной куртке торчала костяная рукоятка. Дубинка лежала на земле в нескольких футах от меня. Я пополз за ней. Путь показался мне долгим, и мне было трудно передвигать ноги, но я продолжал идти. Снова стал накрапывать мелкий дождик, превращаясь в легкий туман. Вдалеке послышались крики и звук запускаемых двигателей. Колонна Мэллона готовилась к выступлению. Он победил. Дангер победил. Старик пытался, но этого было недостаточно. Но если бы я смог дотянуться до дубинки и взмахнуть ею хотя бы раз...
Дангер смотрел на старика сверху вниз. Он стоял спиной ко мне. Он наклонился, вытащил нож, вытер его о штанину, подтянул штанины, чтобы убрать его в ножны. Дубинка была гладкой и тяжелой под моей рукой. Я крепко ухватился за нее и использовал как костыль, чтобы подняться на ноги. Я подождал, пока Дангер повернется ко мне, и ударил его по макушке всем, что у меня оставалось...
Глава 24
Я думал, что старик мертв, пока он внезапно не пошевелился. Черты его лица теперь казались расслабленными, умиротворенными, кожа, как пергамент, натянулась на кости. Я взял его узловатую старческую руку и потер ее. Она была холодной, как у утонувшего моряка.
— Ты ждал меня, старина? — бессмысленно спросил я. Он слегка повернул голову и посмотрел на меня. Затем его губы шевельнулись. Я наклонился поближе, чтобы расслышать, что он говорит. Его голос был тише, чем у потерявшего надежду.
— Мама... велела мне... ждать тебя... Она сказала... что ты... когда-нибудь вернешься...
Я почувствовал, как у меня сводит челюсти. Внутри меня что-то сломалось и потекло, как расплавленный металл. Внезапно мои глаза затуманились — и не только из-за дождя. Я посмотрел на старое лицо передо мной, и на мгновение мне показалось, что я увидел призрачный отблеск другого лица, маленького круглого личика, которое смотрело на меня снизу вверх.
Он пытался что-то сказать. Я опустил голову.
— Я был... хорошим мальчиком… Папа? — затем его глаза закрылись. Я долго сидел, глядя на неподвижное лицо. Затем сложил руки на груди и встал.
— Ты был не просто хорошим мальчиком, Тимми, — сказал я. — Ты был хорошим человеком.
Глава 25
Как только я оказался на приличном расстоянии от территории дворца, я нашел укрытие от ветра под живой изгородью и растянулся отдохнуть на минутку. Я мгновенно заснул. Мое тело достаточно упражнялось без еды и отдыха. Я проснулся, чувствуя себя лучше, хотя и дрожал. На самом деле было не так уж холодно — градусов может шестьдесят[37], — но было еще темно. Освещение в отеле — упс, во “Дворце” — снова включилось. Вероятно, ярость Тоби иссякла, и Ренада вернулась в баронские апартаменты, чтобы без проблем отдохнуть. В любом случае, я ничего не мог поделать, пока все не уляжется и я не вылечусь. Все, что я мог сделать для нее сейчас, это сделать так, чтобы ее убили.
Теперь я мог видеть слабое свечение в небе к западу от большого города, там были крошечные оранжевые огоньки, вероятно, от масляных ламп, разбросанные средней густотой по долине и в районе Джаспертона. Жизнь продолжалась, если не на уровне, предшествующем Обрушению, то, по крайней мере, в целом.
Я впервые начал задумываться о том, на что это было похоже на самом деле, что делают выжившие — или их потомки. Например, семья Ренады. Правда я не решился выяснять это, я просто вернулся на дорогу и направился к ближайшим фонарям, которые больше походили на электрические, чем на масляные. Через некоторое время я услышал шум двигателя генератора.
Я двигался по бездорожью, продираясь сквозь сорняки, которые вовсю осваивали территорию. Я подошел к ржавой изгороди из колючей проволоки. Нити оборвались, когда я приподнял их, чтобы поднырнуть под них.
Я застыл на месте, услышав звук. Он раздался снова: протяжный стон, доносившийся из тени под большим дубом. Я направился в сторону звука, который повторялся снова и снова, с интервалом, достаточным лишь для затрудненного дыхания, которое я тоже теперь мог слышать.
Я остановился и внимательно посмотрел в направлении звука. Из-за нагромождения досок исходило тусклое свечение. Мне было мало что видно, луны не было. Я решил рискнуть и воспользоваться фонариком, не забыв предварительно похлопать по своему пистолету 38-го калибра, который я нашел в кармане Дангера, просто чтобы успокоить ту часть себя, которая говорила: “убирайся отсюда к черту и занимайся своими проблемами”.
Белый луч осветил что-то вроде укрытия, сделанного из сгнивших досок и сухих веток у развалин бетонной стены, и накрытого куском синего пластикового листа. Внизу на утоптанной земле лежал мужчина, одетый в одежду, по-видимому, сшитую из старого брезентового тента. Ноги у него были босые, и я заметил, что одна нога у него была подвернута так, как не смог бы ни один человек, у которого не было переломов. Я на мгновение осветил его лицо фонарем, все, что я увидел, это усы и пару маленьких глаз, которые моргали на свету. Он закрыл лицо рукой и попытался что-то сказать, но поперхнулся, закашлялся, сплюнул и сказал:
— Потуши это, Джаспер! — он пошарил в мусоре, и свет в хижине погас.
— Тебе нужна помощь? — спросил я его. Его рука шевельнулась, слабо потянувшись ко мне.
— Повредил немного свою ногу, — сказал он.
Я направил луч в землю, чтобы пробраться к нему через завал из упавших веток. Это был крепко сбитый мужчина средних лет. Я чувствовал его запах за десять футов. Я обошел его, чтобы зайти сбоку, и, когда я переступил через него, он взмахнул рукой, схватил меня за лодыжку, словно силовым захватом, и выдернул ее из-под меня. Я упал практически на него, и его хватка мгновенно переместилась на мою шею. Я отбросил его руку, потянулся за фонариком и увидел ноги второго мужчины, стоявшего прямо передо мной. Грубый голос произнес:
— Посмотри вверх, придурок.
Я высвободился из его хватки и перекатился на спину, отсюда я мог видеть стоящего человека, одетого в облезлые, наполовину вытертые шкуры, он был выше и толще другого парня, но такой же усатый. У него было круглое лицо с грубыми чертами, на котором застыла улыбка, в которой не хватало многих зубов. Он ухмыльнулся, наклонился, схватил фонарь, секунду-другую поводил им по сторонам, а затем направил его прямо мне в лицо.
— Тут у нас Незнакомец, Пошляк, — сказал он. — Ну, — продолжил он, переводя взгляд на меня, — что тебе здесь нужно, а, Незнакомец? Здесь не так-то просто найти такого, как ты.
— Я услышал, как он стонет, — сказал я ему и достал из-под куртки пистолет 38-го калибра. — Я подумал, что ему нужна помощь.
— О, да ты один из этих Добрых Марсиан, а? — усмехнулся он. — И куда ты направлялся по той полосе?
Тишина была абсолютной, щемящая пустота бесшумности, даже стонов не было слышно. Я взглянул на Усатого Номер Один. Он сидел, шаря в мусоре. Он заметил, что я наблюдаю за ним, и потянулся, чтобы выдернуть из-под себя подвернутую ногу и задрать штанину с рваными краями, позволив мне увидеть блестящий металлический стержень вместо голени. Он небрежно вывернул стержень на шарнире и поднялся на ноги.
— Титан, — прокомментировал он. — Лучше, чем родная.
— Зачем? — поинтересовался я вслух. — Почему я?
— Сначала давай посмотрим, что у тебя есть, — сказал он и шагнул ко мне. Я показал ему револьвер, направленный ему в живот, и велел оставаться на месте. Я махнул рукой Номеру Два, но он ухмыльнулся и сделал широкий шаг в мою сторону. — Да ладно, Пошляк, — сказал он. — У него нет ни одной пули для этой штуки.
Я нажал и всадил одну в обветшалую доску рядом с ним. Они оба уставились на меня с открытыми ртами. У Номера Второго был один черный зуб, почти в центре наверху.
— Чья была идея заманить меня сюда? — спросил я их. — Движение здесь не могло быть очень интенсивным, вы ждали меня.
— Приказы, — пробормотал Пошляк. — Но они ничего не говорили ни о каких волшебных штуках, вроде этой палки для дневного света и штуки бум-бум.
— О пистолете, Пошляк, — презрительно поправил его другой парень. — Не дай Незнакомцу подумать, что мы невежественные деревенщины.
— Я задал вопрос, — напомнил я болтливому собеседнику. — Чего вы от меня хотели?
— О, дело не в тебе, — заверил он меня. — Дело в том, что у тебя при себе - например, пистолет и фонарик. Не все мы здесь тупицы. — Он протянул грязную и сильно мозолистую руку. — У тебя нет ни единого шанса, Незнакомец, — спокойно сказал он. — Лучше отдай это мне, и, может быть, я не стану тебя обижать, потому что ты не знал как лучше.
Я ответил еще одним выстрелом, на этот раз достаточно близко, чтобы щепки попали ему в голень. Он взвизгнул и схватился за ногу, чтобы прикрыть свой выпад в мою сторону. Я тщательно прицелился и выстрелил в складки засаленных мехов. Он вскрикнул и упал навзничь. Лежа там и уставившись на меня своими маленькими поросячьими глазками, он пробежался по списку непристойностей, среди которых была парочка, которую я никогда раньше не слышал.
Я зевнул, прицелился ему в нос и сказал:
— Заткнись, дурачок, или я подпущу свежего воздуха в твой IQ.
За моей спиной расхохотался Пошляк.
— У старины Уолта его нет, — сказал он между приступами хохота. — Так и надо матери.
Я подвинулся так, чтобы можно было видеть их обоих.
— Заткни дыру, — сказал я Пошляку. — Он не ранен, может быть, просто сломал пару ребер.
— Я сильно ранен, — простонал Уолт и ударил Пошляка, когда тот наклонился, чтобы осмотреть рану. Пошляк пнул его в здоровые ребра и сказал:
— Ты что-то перепутал, Уолт-бой. Это ты лежишь на спине, а я стою. Если у тебя есть хоть капля здравого смысла, то ты будешь вести себя хорошо.
— Помоги мне, Пошляк! — забормотал Уолт и распахнул заплесневелое пальто из собачьей шкуры, под которым оказалось на удивление много крови и большой участок грязной шкуры с рваной раной и белыми осколками кости. Пошляк вздрогнул и сказал:
— Ну, Уолти, это же всего лишь царапина. — он потрогал багрово-черный синяк вокруг раны и ухмыльнулся, когда Уолт крикнул:
— Полегче, Пошляк!
— Можешь на это рассчитывать! — весело сказал Пошляк, он плюнул на пучок травы и начал вытирать им кровь. Я наблюдал, как рука Уолта ощупывала небольшую кучку мусора, в то время как он брыкался и горбился, чтобы скрыть движение.
— Ну, Уолт, это же совсем не больно, — сказал ему Пошляк. Он все еще ухмылялся, когда кусок ржавого железа с хлюпающим звуком врезался ему в череп. Уолт оттолкнул труп в сторону, неуклюже поднялся на колени и посмотрел на меня снизу вверх.
— Теперь только ты и я, партнер, — сказал он мне. — Без меня ты никуда не доберешься, куда бы ты ни пошел. У тебя есть вещи, а у меня есть знания. — он протянул грязную руку с толстыми пальцами. — Просто помоги мне подняться, — тараторил он. — Я покажу тебе, где спрятано кое-что, что поможет нам сговориться с тем Человеком, старина.
Я сумел удержаться от соблазна подружиться с Уолтом, и его удар ржавым прутом промахнулся на добрый дюйм, когда я отступил назад, вместо того чтобы приблизиться. Уолт усмехнулся и вытер рот тыльной стороной ладони.
— Я хотел убедиться, что ты не настолько глуп, что на тебя можно было положиться, — сказал он мне конфиденциальным тоном, как между приятелями.
— На кого ты работаешь, дурачок? — спросил я его.
— Ты неправильно меня понял, приятель, — заныл он. — Старина Думдум на посту вон там, — он наклонил лохматую голову, указывая направление на ближайшую группу желтых огней — тех самых, к которым я направлялся.
— Не-а, — покачал он головой, отвергая мои ошибочные идеи. — Мы со стариной Пошляком, по понедельникам, живем здесь сами по себе. Понимаешь, какой-то бедолага-простофиля предложил нам поработать с ним. Сказал, что нашел кой чего, когда ходил за покупками по торговому центру.
— Расскажи мне об этом, — приказал я. Он прошел вперед, пока мое внимание было отвлечено его проницательной беседой. Я велел ему бросить железный прут, и он осторожно положил его на землю, на расстоянии вытянутой руки.
— Сказал, что это магические штуки, — усмехнулся Уолт. — Скорее всего, электронные компоненты. Такой человек, как ты, должен знать, что с этим делать.
— Вы не верите в магию? — спросил я, поднимая пистолет.
— О Боже, да, сэр! — поспешил заверить он меня. — Я имею в виду, я знаю, что это работает, но верю ли я в это? Черт возьми, я знаю, что это то, что они называют “наукой” и все такое. Я проводил юность там, во дворце, — добавил он в качестве объяснения.
— Почему ты ушел? — поинтересовался я вслух.
— Наверное, по той же причине что и ты, — проворчал он и приблизился еще на дюйм ко мне. — Я давно присматривался к торговому центру, — признался он. — Я подумал, что человек может неплохо устроиться в баронском бизнесе, если у него будет все это. Если тот бедолага, которого мы зарыли, смог войти, то и мы сможем.
— Он рассказал тебе, как , прежде чем ты убил его? — спросил я.
Уолт сплюнул.
— Я видел, как этот придурок выходил — как и мы с тобой. Мы рассмотрели все маршруты. Видел, как он это сделал, мы можем пойти тем же путем.
— Как ты думаешь, что там внутри? — потребовал я ответа и ткнул в него пистолетом, когда он заколебался. Он подпрыгнул и, изобразив испуг, схватился рукой за стойку.
— Боже мой, сэр, — заскулил он. — Думал, все это знают, сэр, без обид. — Он подобрал под себя ноги. Я выбил прут у него из рук, как бы невзначай. Он взвыл и растопырил пальцы, а затем засунул их в рот.
— Это было немного больно, сэр, — простонал он.
— Ничто не сравнится с ударом в коленную чашечку, — сказал я. — Но мы же приятели, помнишь? — передразнил я его. — Ты же не собирался использовать прут против меня, правда, дурачок?
— Не-а, — возразил он, выбрасывая руку так, что она оказалась в двенадцати дюймах от него. — Вы можете доверять мне, сэр, — вкрадчиво произнес он. — У нас с вами может быть все, сэр. Вы нужны мне, и я это знаю, а я нужен вам. — Он выглядел настолько довольным, насколько может выглядеть пучок усов с красной дырочкой в них.
— Что это за огни там? — спросил я.
— О, эти огни. Поселение, дом старика Банни. Считает себя умным, старина Банни. Понял, что Бриггс затеял, и пытался пристроить меня на работу. Меня! Рабский труд на Банни! — Он сделал паузу, чтобы показать мне черный обрубок своей воспаленной десны. — Это здорово, — усмехнулся он. — Эти его телохранители: один из них пытался встать у меня на пути. — Голос Уолта стал мечтательным. — Можешь не сомневаться, я немного поколотил его, прежде чем смыться. В тот раз я поквитался за многое, — удовлетворенно добавил он и наклонился в сторону ровно настолько, чтобы попробовать подсечку ногой, которая не совсем удалась. Я нацелился прямо на его губы. — С таким же успехом я мог бы сделать это сейчас, — сказал я ему. — Рано или поздно мне все равно придется это сделать.
Он зевнул так широко, что мог бы целиком проглотить маленького цыпленка, и поднялся на ноги, слегка поморщившись, когда выпрямил свое могучее туловище. Он сделал вид, что подтягивает свои окровавленные меха, повернулся ко мне спиной и сказал.
— Валяй, Незнакомец, только ты этого не сделаешь. — Он сделал шаг вперед и повернулся ко мне лицом. — Вот почему такие, как ты, никогда не смогут победить, — усмехнулся он. — Ты прекрасно знаешь, что я проломлю тебе череп при первой же возможности, но ты ничего не можешь с этим поделать. Ты не можешь, Незнакомец! Давай, сделай из меня лжеца.
Я прицелился ему в промежность и всадил пулю во внутреннюю часть бедра. Он отскочил назад с воплем, по сравнению с которым все его предыдущие показались писком птенца. Он упал, запутавшись в опавших листьях, и перекатился прямо через перекладину, которой почему-то не оказалось на месте после того, как он откатился в сторону.
— ”Не убий” не означает “не позабавься немного”, — сказал я ему. — Если ты потеряешь слишком много крови, то сдохнешь.
— Ты жестокий человек, — огорчился он. — В сообщении говорилось... — Он прервал себя, чтобы одернуть одежду и взглянуть на рану. Крови было много, но я был осторожен и не задел бедренную артерию. Он вытер рану рукавом, затем набрал немного земли и использовал ее, чтобы заткнуть отверстие. Возможно, он решил, что его прививки от столбняка были самыми современными.
— Хватит паясничать, — сказал я. — А теперь иди туда и аккуратно уложи Пошляка, а потом ляг рядом с ним.
Он начал жевать.
— Посмотри на моего приятеля Пошляка, у него мозги на лице. Ты сделал это! Я могу засвидетельствовать как очевидец! Старина Банни увидит это и и накинет на тебя петлю, чем ты успеешь сказать “Джейк Рубинштейн”!
Я пнул его в голень, и он пополз к мертвецу. Как только он оказался в пределах досягаемости, он начал обыскивать труп, рассовывая по своим мешковатым карманам мусор — пуговицу, ржавый складной нож, какую-то кашицу, которая когда-то могла быть сваренным вкрутую яйцом. Я наклонился, чтобы легонько треснуть его дулом пистолета по голове, но он этого даже не заметил.
— Скунс что-то от меня скрывал, — потрясенно заметил он и показал дешевое кольцо с драгоценным камнем из красного стекла. Он примерил его на руку и, наконец, надел на кончик мизинца. Я напомнил ему о его инструкциях, он прекратил болтовню и обиженно сказал:
— Я собирался!
Я потратил еще десять минут, безуспешно пытаясь убедить Уолта, что на этот раз он проиграл. В конце концов мне пришлось сбить его с ног и привязать к паре молодых деревцев еще свежей нейлоновой веревкой, которую я нашел в разваливающейся хижине. Он выразил свое неодобрение, поэтому я вернулся и уложил Пошляка рядом с ним.
— Эй, ты же не бросишь меня здесь в таком виде! — закричал он, отодвигаясь от тела так далеко, как позволяли путы.
— Дня через три от него не будет сильно пахнуть, — успокоил я его. — К тому времени тебе будет все равно.
— Пристрели меня из этого огнестрельного оружия, — простонал он. — Покончи с этим побыстрее. Давай, Странный, дай парню сдохнуть.
Я сурово посмотрел на него сверху вниз.
— Послушай себя, дурачок, — приказал я. — Ты умоляешь меня убить тебя. Неужели до тебя еще не дошло? Это значит, что на этот раз твоя ложь и хитрость не сработают. Ты и твой приятель решили делать жертвой, в первую очередь, любого, кто пытался вам помочь. Славные парни: не довольствуясь тем, что просто набрасывались на невинного прохожего, вы убивали того, у кого еще сохранился человеческий порыв помочь собрату, страдающему от боли. Ладно, веселье закончилось. Советую тебе орать, пока не пойдет кровь из горла, а потом воевать с этим нейлоном, пока не сдерешь кожу на запястьях, а потом ударить себя по голове тем стержнем, который ты так ловко спрятал в рукаве. Конечно, для этого тебе придется зажать его в деснах. Та-дам.
Я пошел в сторону огней и, к своему отвращению, почувствовал, что меня мучает проклятая совесть. Но к черту все это; мне нужно было разобраться еще с каким-то Банни. Но все оказалось не так просто, как я ожидал. Я услышал хлопок слева от меня в зарослях кустарника, и мое тело рухнуло наземь, не дожидаясь указаний. Что-то просвистело надо мной, ударилось о траву и унеслось прочь. Я повернулся в ту сторону, откуда раздался хлопок и прилетел снаряд, и увидел его силуэт на фоне слабого зарева на востоке. Боже мой! Уже почти рассвело!
Мне предстояло проделать большую работу, прежде чем я смогу позволить себе гулять средь бела дня, но мне не пришлось бы беспокоиться о том, где я буду гулять, если в следующий новичок будет метче стрелять из лука. Я увидел короткий, толстый, изогнутый лук в его руках. Он прилаживал к нему еще одну стрелу. Отсюда я мог видеть большой треугольный охотничий наконечник. Я подождал, пока он приладит стрелу и прицелится в моем направлении, высматривая этот предательский намек на движение, затем дослал патрон в патронник. Изогнутый лук расслабился в его руках, и он, блея, отшатнулся назад.
— Ладно, Купидон, — крикнул я. — Иди сюда, медленно и спокойно. Не пытайся делать что-нибудь умное, ты для этого не приспособлен.
Он был достаточно умен, чтобы выполнять приказы. Казалось, он плохо видел дорогу; он налетел на дерево и неуклюже ударился о низкую ветку, которая не могла убраться с его пути. Я посветил фонариком ему в лицо: оно превратилось в кровавое месиво. Он продолжал тереть глаза.
— Убери руки от лица, — сказал я ему. — Теперь подвинься влево. — Я подобрал под себя ноги, убрал фонарь и снова взял в руку старый револьвер. У меня оставался один патрон. Он подошел, тяжело дыша и издавая тонкие скулящие звуки. Я велел ему сесть на руки и лечь спиной на листву. Он что-то пробормотал, но сделал, как было приказано. Я посветил фонариком ему в лицо и вздрогнул.
— Я собираюсь осмотреть твое лицо, — сказал я ему. — Это не значит, что сейчас подходящее время выкидывать фокусы. Пистолет будет направлен тебе в сердце. — Я ткнул его в грудь, куда-то под ворох кишащего блохами меха, а-ля Уолт. Зажав фонарик в зубах, я направил его ему в лицо. Сначала я увидел лишь скопище осколков, торчащих из окровавленного мяса. Где-то там поблескивало белое глазное яблоко. Я осмотрел глаз. Если не считать мелких осколков, проколовших веко, он выглядел целым. Я сказал:
— Не двигайся, — и начал вытаскивать их. Они легко поддавались, и после того, как я удалил около дюжины, я сказал:
— Моргни глазом.
— Я не могу! — закричал он. — Я слепой! — затем он замолчал и несколько раз моргнул, открывая и закрывая глаза.
— Так лучше, Незнакомец, — прокомментировал он. — Не очень хорошо, но уже лучше. Ты вытяни еще несколько - вот, я подержу для тебя этот пистолет, чтобы тебе было легче работать.
Я сильнее ткнул его стволом в ребра и отвел в сторону его руку, которая поднялась, готовая забрать оружие, что свидетельствовало о его глубоком убеждении в том, что доброта — это глупость, и что я отдам оружие по команде.
— Я всегда могу вогнать их обратно, прямо в середину зрачка, — напомнил я ему. — Забудь на время о своих идеях.
— О, Хики, — печально прозвучал голос Уолта с его места в тени. — Поторопись, деревенщина! Пока он не набросился на тебя. Ты бы видел, что он сделал с нашим старым приятелем Пошляком: размозжил ему голову, вот и все!
— Я видел это, Уолт, — крикнул мой пациент. — Ты его убил.
— Да никогда, — причитал Уолт. — Мы ждали здесь, хотели спросить у Незнакомца, не нужно ли ему чего-нибудь, а он вскочил и ударил старину Пошляка!
— Заткнись, - сказал я Хики, прежде чем он успел ответить. Я вытащил еще несколько осколков из его глаза, затем встал. Он с трудом поднялся на ноги и сделал шаг к Уолту и Пошляку, прежде чем я сказал:
— Стой на месте.
Он на мгновение заколебался, затем сделал еще один шаг.
— Мне нужно присмотреть за стариной Уолтом, — сказал он, словно констатируя очевидное.
Я велел ему повернуться, и он повернулся.
— Теперь можешь сам достать остальное, — сказал я ему. Он поднес руку к глазу, осторожно пошарил, выбрал самый большой осколок и выдернул его, вскрикнув при этом.
— Я сильно ранен, — сказал он. — Кое-что вижу, но не очень хорошо. Когда человек плохо видит, у него нет шансов.
— А когда человек слишком много говорит, у меня чешется палец, — ответил я.
— Думаю, мне лучше вернуться. — Он начал смещаться влево, в сторону светофора. — Мне нужно забрать его, — объяснил он. Он все еще был уверен, что имеет дело с идиотом.
— Еще раз пошевелишься без разрешения и я прострелю тебе колено, — сказал я ему. Он огляделся, словно прислушиваясь к какому-то ожидаемому звуку, например, к прибытию подкрепления. Я указал ему на прогибающиеся доски разваливающейся хижины.
— Включи свет, — сказал я ему.
— Боже мой, Незнакомец, я не могу этого сделать. — Его голос звучал потрясенно, но он сунул руку под доску, и световая полоска, работающая на батарейках, слабо ожила.
— Ложись, — приказал я. Он посмотрел на мусор под ногами и спросил:
— Куда? — Затем отбросил в сторону несколько ржавых банок.
Я подошел и поднял одну из петель из ржавой проволоки, которую заметил, и велел ему заложить руки за спину, скрестив запястья. Он начал буянить, но заткнулся, когда я сильно пнул его в голень. Когда его грязные запястья были скрещены, я связал их проволокой. Он начал скулить, делая вид, что пытается высвободиться.
— Больно, Незнакомец! — заявил он. — Очень больно! Не могу дотянуться до лица, оно сильно чешется и причиняет боль! Отпусти меня, Незнакомец! Я страдаю! — Он сделал сценическое падение и перевернулся на спину. Я обошел его, чтобы не попасть под удар, и встал над ним, изучая, насколько мог, его заросшее бакенбардами, покрытое коркой грязи, окровавленное лицо. Увы, оно никогда не было красивым. Выражение его лица было наполовину хитрым, наполовину как у недовольного ребенка.
— Ты интересный человек, Хики, — сказал я ему. — Ты действительно веришь, что тот факт, что я помог тебе и, между прочим, не дал тебе ослепнуть, вынув из глаза эти осколки, доказывает, что у меня не все в порядке с головой. Ты не просто тянешь время, ты на самом деле веришь, что я настолько туп, что отпущу тебя, чтобы ты мог еще раз попытаться убить меня.
— Нет, ничего подобного, Незнакомец, — ответил он, перестав изображать плачущего ребенка, как обычно. — Слушай, я тебе нужен, парень, ты же планируешь убить старину Банни. Видишь ли, я знаю, как пройти мимо его охраны и все такое. Так что отпусти меня и давай начнем!
— О, неужели я хотел убить Банни? — с интересом спросил я. — Как ты думаешь, зачем? И кто он такой, в конце концов?
— Ты не должен быть со мной скрытным, парень, — доверительно признался он. — Я хотел убить его сам, — последнее замечание прозвучало как раскрытие ценного секрета.
— Никогда бы не догадался.
Он энергично закивал.
— Факт, — подтвердил он. — Видишь, он отобрал мою крепость, моих женщин, даже пару детей, которых я приручил, рабов, припасы, все дела! Проделал это хитростью, воспользовался моим добродушием и все такое. — Он помолчал, словно размышляя о пороках человечества. — Я поклялся, что поймаю его, — добавил он, кивая в знак согласия с самим собой. — Просто ждал подходящего момента, вот и все. Теперь я вижу, что время пришло! — Он сплюнул в сторону и бросил на меня взгляд, чтобы посмотреть, как я это воспринял.
Я плюнул в том же направлении.
— Ты смешной придурок, Хики, — сказал я ему и отступил на шаг. Я взглянул туда, где Уолт спокойно отдыхал рядом с Пошляком, который был еще тише. Хики с трудом поднялся на ноги. Я позволил ему.
— Вот что нам нужно сделать, — продолжал он, воодушевленный моей беспечностью, завершить сделку, пока молокосос все еще был увлечен его красноречием, — нам нужно устроиться подальше от этого поста. Лучше перетащить их сюда и поджечь, вместе с хижиной и всем остальным. — Он лениво пнул разбросанные вокруг опавшие листья и гниющие доски. — Хорошо горит, —предсказал он. — Мы с тобой едва выбрались, пытались спасти тех двух парней, но не смогли. Нет, подожди! — прервал он сам себя, когда его посетило вдохновение. — У меня есть план еще лучше: они сбегутся, чтобы попытаться спасти хижину и все остальное, а мы с тобой заляжем вон там. — Он указал ухом на ближайший выступ низкорослого дуба. — Снимай по две штуки за раз, и у нас получатся отличные пирожки, понимаешь? — Он высунул толстый розовый язык и коснулся своих чересчур красных губ в предвкушении веселья. — Просто развяжи меня, вот и все, — добавил он, подумав, и повернулся ко мне спиной, чтобы я мог дотянуться до провода, немного окровавленного от его театральности.
Я подобрал ветку длиной в фут и протянул ее, коснувшись его запястья, а он развернулся, как подпружиненная дверь, и сделал красивый взмах ногой, но промахнулся от меня всего на два фута. Инерция отбросила его вниз, на его израненное лицо. Он взвизгнул, а затем посмотрел на меня, теперь уже лукаво. Я посмотрел на него в ответ без одобрения.
— Ты один из тех, кто медленно учится, — заметил я. — Попробуй, Хики, вложить мысль в этот комок шерсти, который ты используешь вместо мозгов: ты не съешь меня на ужин. Да, я был настолько глуп, что попытался помочь раненому, но не попытавшись я испортил бы себе настроение. Ясно?
— Эй, парень, это не считается. Я просто пошутил, — попытался он возразить без особого энтузиазма. — Слушай! Его глаза расширились, и он склонил голову набок, изображая настороженность. — Тише, — приказал он и сделал руками успокаивающее движение. — Пригнись! Не хотелось бы, чтобы старина Банни застал нас здесь в таком виде. Но ты сделаешь, как я сказал, и мы сможем уйти. — Он повысил голос. — Я же сказал, что отведу тебя к этому Человеку! Затем шепотом:
— Незнакомец, ты должен мне помочь! Если Банни меня увидит, он выпотрошит меня на своем алтаре!
— Как помочь тебе, ты, вероломный подонок? — спросил я. Он сделал жест, заставляющий замолчать, и зашипел. — Потише! Старина Банни слышит, как летучая мышь! За что его и прозвали Банни, за большие уши, понял?
Я признал, что понял, и добавил, что все еще не совсем понимаю, почему он решил, что я дам ему еще один шанс убить меня. Он скривил свое уродливое лицо и прошептал:
— Нет, все это было раньше, до того, как я узнал, какой ты сообразительный, парень. Я должен был убедиться, что могу доверять тебе и что ты не облажаешься, прежде чем пойти и рассказать тебе о сокровище. — Он все еще выжидающе протягивал мне свои связанные запястья.
И тут я услышал, как хрустнула ветка, где-то в темноте слева. До этого момента я думал, что это просто очередная игра Хики. Я не хотел встречаться с мистером Банни, не больше, чем он сам.
— Пригнись! — сказал я Хики, и он опустился на колени, а затем рухнул ничком в подстилку.
Я прислонился спиной к единственному дереву на вытоптанной площадке и замер. Не более чем в десяти футах от меня кто-то бесшумно приближался из-за обломков рухнувшей хижины. Я нащупал ногой сломанный лук Хики и наклонился, чтобы осмотреть его. Тетива, по-видимому, нейлоновая, была цела. Тетива состояла из двух кусков одинаковой длины. Все повреждения были в области захвата. Я согнул одну из половинок, и на ощупь она оказалась слоистой, состоящей из слоев дерева и рога. Она все еще была упругой. Я продел петлю на тетиве в одну выемку и обвязал другой конец вокруг сломанной рукояти, затем пошарил вокруг в поисках стрел, которые выронил Хики. Я нашел одну, наложил ее на тетиву и, подняв достаточно высоко, чтобы его силуэт выделялся на фоне предрассветного неба, смог разглядеть его достаточно хорошо, чтобы прицелиться более или менее в густую тень, где поджидал своего часа наш гость. Я выстрелил и услышал удар и вскрик, быстро заглушенный.
Хики опустился на колени и пополз в ту сторону. Я услышал звуки, которые, как я решил, лучше не исследовать, и увидел очертания второго человека, который двигался боком, обходя хижину. Затем послышался шепот.
Я ждал, готовя еще одну стрелу. Раздались звуки молотьбы, и Хики вернулся, неуклюже ползая на коленях, все еще держа руки за спиной. Я не отрывался от своего дерева. Когда он добрался до того места, где видел меня в последний раз, он упал вперед, и я мельком увидел его запястья, они были свободны. Он вернул их на место, как будто они все еще были связаны, и сказал:
— Я поймал этого сукина сына. Старый Пики, старался действовать быстро. Даже если ты был настороже, его поймал я! Теперь нам нужно... — его голос затих.
Я видел, что он оглядывается по сторонам, пытаясь найти меня. Я бросил камешек ему за спину, и он взмахнул рукой, блеснув ножом в кулаке. Он хмыкнул, когда не обнаружил ожидающей его цели, и рявкнул:
— Где ты, приятель?
Я проигнорировал его и переключил свое внимание на другого зверя, который обходил хижину, издавая негромкие звуки, но теперь уже немного небрежно. Я мог бы подстрелить его, но залег и продолжал целиться из своего самодельного лука. Справа от разрушенной хижины заросли были высокими и густыми: вероятно, это была уборная. Я увидел, как зашевелились кусты и в поле зрения показалась рука. Видимость быстро улучшалась. Рука, которая шарила по мусору на земле, была маленькой, почти изящной. Мне удалось протиснуться поближе к новоприбывшей, которая уже убрала руку, и показалась копна длинных волос перетянутая грязной лентой.
— Стой там, — сказал я ей. Она обернулась на мой голос и замерла в ожидании. Красавицей ее не назовешь. На вид ей было около сорока, с грубоватыми чертами лица, приплюснутым носом и разбитыми губами, как у одного из тех парней из трущоб, которые думали, что умеют драться. Она смахнула с лица листок и спросила:
— Хики, ты в порядке?
— С Хики не все в порядке, сестренка. Сделка сорвалась. А теперь выходи, чтобы я мог тебя видеть.
Она на четвереньках протиснулась сквозь заросли дурмана и посмотрела в мою сторону, пытаясь разглядеть, с кем разговаривает.
— Ты не посмеешь снова выстрелить из этого огнестрела, — сказала она непринужденным тоном. Голос у нее был хриплый, но не сексуальный. — Может быть, мы могли бы что-нибудь придумать, Незнакомец, — предложила она. — Ты прекрасно знаешь, что у меня нет причин жаловать Банни.
— Меня зовут лейтенант-коммандер Джексон, — сказал я ей. По какой-то причине я устал от того, что меня называют “Незнакомец”.
— Черт возьми, а я адмирал Бетси Блэк, — ответила она. — Ну и что? Думаю, что эти модные титулы здесь мало что значат.
— Почему вы крадетесь по этой дыре в темноте, адмирал? — была моя следующая попытка.
— Посмотреть, кто это тут стреляет из огнестрела, — сказала она мне как ни в чем не бывало. — Не многие стали бы тратить магию впустую.
— Сколько их с тобой? — спросил я.
— Только старина Пики. Хикки здорово порезал Пикки шею, после того как Пикки освободил его. Не слишком он умен, наш Пикки.
— Хикки надул его, да?
— Ха, обманул, черт возьми, — усмехнулась она. — Он перерезал себе горло собственным ножом, и вскоре у него развязалась рука.
— А потом он должен был занять меня, пока ты будешь подкрадываться справа, да? — подсказал я.
Она покачала головой.
— Утверждал, что вы были приятелями. Сказал, что хочет всадить нож тебе в шею, прежде чем ты узнаешь, что он больше не в состоянии сражаться.
— Он промахнулся, — сказала я ей.
— Жаль, — посочувствовала она. — И тебя, дружище, тоже.
— Послушай, Бетси, — попытался я. — Мне нужна информация. Может, ты согласишься мне помочь?
— Почему ты так думаешь? — спросила она. — Старина Хики рассказал мне и Пикки о тебе, прежде чем перерезать Пику горло. Подошел тихо, рассказал, как сбежал, чтобы предупредить нас, ты был плохим парнем, выстрелил в Уолта из огнестрела, когда он пытался тебя убить. — Она сделала паузу, чтобы до него дошло. — Сказал, что он прокрадется и прикончит тебя - только так мы сможем помешать тебе пристрелить нас троих. Заставил тупого Пики развязать его - я говорила ему, что не надо этого делать, но к тому времени Хики вырвался на свободу, схватил железку Пики и порезал его от уха до уха. Отвратительное зрелище, насколько я могу судить. Но вот я подхожу посмотреть, как ты выглядишь, — плохо вижу, — но точно знаю, что никогда тебя раньше не видела. Кто ты, парень? — Она пристально посмотрела на меня. — Ты, должно быть, Тори, — сказала она мне. — Я тоже Тори, — добавила она с гордостью в голосе, а затем вернулась к делу. — Полагаю, Уолт и Пошляк застали тебя выходящим вон из того дворца. Ты, должно быть, из компании барона, да? Не сочтите за неуважение, лейтенант.
— Лейтенант-коммандер, — поправил я ее. — Да, я из дворца, но буду с вами откровенен: я не из его окружения.
— Что значит “откровенный”?
Я попросил ее пропустить это мимо ушей.
— Я просто не в курсе, — сказал я. — Мне нужно знать ситуацию здесь, в сельской местности. Так как насчет того, чтобы проинформировать меня?
— Все плохо, — сказала она. — Ничего, если мы присядем? Я устала. — Мы прикрепили пару досок к разбитым бетонным блокам, и я обнаружил потрескавшуюся и выцветшую эмалированную вывеску с надписью “Заправка EXXON Боба”.
У меня внезапно возникло ощущение дежавю: маленький, аккуратный магазинчик, совмещенный со станцией, в паре миль от шоссе 39. Я имею в виду “станцию техобслуживания”, Боб обычно выходил, заправлял бензин, проверял масло и протирал лобовое стекло. Раньше я специально сворачивал с пути, чтобы заехать туда — сюда, — потому что был сыт по горло другими заправщиками, которые сидели, укрывшись от моросящего дождя, и ничего не делали, в то время как молодые, нарядно одетые жены военнослужащих выходили из своих машин и пачкали свои хорошенькие ручки, проверяя, заправлено ли у них масло, по цене достаточно высокой, чтобы заплатить за ручную очистку серебряной чайной ложкой. Трудно было найти связь между маленьким квадратиком безупречной лужайки Боба с клумбами роз и этим участком, заросшим мусором и сорняками. Неважно: то было тогда, а в “сейчас” мир уже рухнул.
— Расскажи мне обо всем, — попросил я ее. — Анархия? В страну вторглись? Существуют ли еще президент и Вооруженные силы?
— Я ничего не знаю ни о чем подобном, — сказала она мне с почти чосеровским[38] пренебрежением к множеству негативных моментов. — Мало еды, — продолжила она. — Не хватает сухих мест для сна, и все дерутся из-за того, что есть, кроме случаев когда Банни рядом. Ты это имеешь в виду? — резко спросила она. — Как будто ты прилетел с Марса?
Я кивнул.
— Именно так, Бетси, — ободряюще сказал я. — И давно это продолжается? — мне пришло в голову спросить ее.
Она покачала головой.
— Я думаю, так было всегда, — ответила она. — По крайней мере, с тех пор, как я живу. Однажды я слышала, как старики говорили, что раньше все было лучше, все магические штучки работали, говорили они. Наверное, это шутка, ты же знаешь, какими бывают старики.
— Нет, расскажи мне, как они? — я надавил на нее.
— В основном, мертвы, — сказала она мне без всякого выражения. — Знаешь, когда они старею настолько, что больше не могут работать, не могут даже позаботиться о себе, их приходится выгонять, оставлять собакам.
— Мило, — прокомментировал я. — То же самое касается любого, кто настолько глуп, чтобы заболеть, или родиться?
— Конечно, — без колебаний подтвердила она. — Я делаю все, что в моих силах, чтобы прокормиться. Где я возьму еды, чтобы накормить личинку, которую выбросила какая-то неряшливая самка?
— Хороший вопрос, — согласился я. — Где ты достаешь себе еду?
— Не пытайтесь совать нос в мои дела, мистер, — резко отчитала она меня. — У каждого где-то есть свои запасы. Слышала, что даже в этом магазине когда-то были хорошие товары. — Она посмотрела на то, что осталось от аккуратного магазинчика Боба. — А как насчет тебя, парень? Что ты здесь делаешь? Банни и остальные услышали стрельбу над штаб-квартирой, увидели огни и подумали, что кто-нибудь может пройти этим путем. Поэтому старину Уолта и Пошляка выставили здесь. Мы с Пиком подошли, когда услышали звук близкой стрельбы. Думаю, нам лучше поторопиться. — Она резко сменила тему. — Лучше убраться отсюда подальше. Банни находить трупы своих солдат. — Она кивнула в сторону, где неопрятной кучей лежали Уолт и Пошляк.
— Уолт не умер, — сказала я ей.
— Почему нет? — в ее голосе звучало отвращение. — Ты приберегаешь его для особого случая или как?
— В этом не было необходимости. Он обездвижен. Этого достаточно.
— Значит, он будет лежать там и умирать с голоду, если собаки не найдут его первыми, — подумала она. Она бросила на меня настороженный взгляд. Стало уже достаточно светло, чтобы видеть.
— Ты права насчет того, что надо убраться отсюда. Ничто из того, что я слышал об этом Банни, не вызывает у меня желания встретиться с ним в невыгодном положении.
— Не знаю, где это “невыгодное”, — проворчала она, — но мы можем спрятаться вон за тем растением. — Она мотнула растрепанной головой, указывая на запад. Я изо всех сил старался уловить связь между дикой местностью, в которой я стоял, и видом, открывающимся с шоссе 39. Я вспомнил новый сборочный завод в той стороне, одно из японо-американских совместных предприятий, которое должно было создать в Джаспертоне две тысячи новых рабочих мест. Теперь в той стороне не было никаких огней.
— Что там? — спросил я ее. Она скривила лицо и ответила: — Всякая всячина. Еды нет, зато много металла. Эй, парень, ты откуда? Ты один из тех, кто летает на самолетах над Ланстером?
Я покачал головой.
— Не обращай внимания, адмирал, это долгая история.
— Я так и подумала, — объяснила она. — Ты выглядишь так, будто тебя хорошо кормили и все такое. Только у одного из этих парней обычно нет огнестрельного оружия и они не бывают одни.
Я махнул рукой.
— Раньше здесь были фермы, аккуратные, как письменный стол. Раньше работали все механизмы: автомобили и электроприборы. Люди жили в красивых домах и держали собак в качестве домашних любимцев. Что случилось?
Она присела на корточки, и настала ее очередь покачать головой.
— До моего рождения, — равнодушно проворчала она. — Слышала рассказы о том, как все должно быть. Потом что-то пошло не так. Не знаю, что именно. — Она огляделась, словно в поисках подсказки, которую раньше не замечала. — Я была в городе вон там. — Она кивнула в сторону Джаспертона. — Интересно, почему люди жили так близко друг к другу и без решеток на окнах. Видела все эти атомобили. Кажется, почти в каждом доме такой был. Уродливые штуки. Интересно, для чего они? Слышала, что они используются для передвижения, и люди могут на них садиться и кататься, видела, как они сидят внутри некоторых из них. Не верю в эту чушь. И почему их так много?
— Земля была дорогой, — сказал я ей. — Поэтому строители втиснули на принадлежащую им землю столько домов, сколько смогли. Людям нужны были машины, чтобы добираться на работу, в магазин, навещать друзей, ходить на выставки или просто кататься за город.
— О, ты меня дурачишь, Незнакомец. Я многого не знаю, но ты говоришь, что земля принадлежала людям, как будто это было что-то, что они создали или украли? Это довольно глупо, парень. И я никогда не видела останков лошадей, так как же ездили эти машины? Ты же не хочешь сказать, что они были живыми и могли передвигаться самостоятельно?
— У них есть двигатели, — сказал я без особого энтузиазма. — Как у Банни Бриггса, только больше.
Она поднялась на ноги.
— Знаешь, ты ужасный лжец. Я не тупая, просто невежественная. Не может такая огромная куча мусора никуда ехать.
— А как насчет колес? — предложил я. — Судя по колесам, они должны были двигаться.
— Да ведь трое мужчин едва ли смогут толкать один атмобил! Колеса спущены с нижней стороны. Передвигать их нелегко. Ты когда-нибудь пробовал управлять такой машиной, парень?
— Они развивали скорость около ста миль в час. Это, конечно, было в те времена, когда дороги были хорошими. — Я кивнул в сторону изрытого выбоинами шоссе, едва видневшегося сквозь высокие сорняки.
— Ты имеешь в виду полосу? — спросила она. — Что значит ‘хороший’?
— Они назывались дорогами, — сказал я ей. — А хорошая дорога - это ровная, без выбоин и трещин. На большинстве из них были установлены фонари и нарисованные линии, чтобы вы не выбивались из своей полосы движения, а рядом с ними - информационные знаки. Там были заправочные станции, мотели и рестораны, когда это было необходимо. Одна из наших лучших вещей. Никогда раньше и никогда больше у человечества не будет подобной системы. — Я ощутил, как начинаю читать нравоучения. — Они пролегали прямо через пустыни и горы, через болота и реки, соединяя каждый город с каждым другим.
— Не-а. — Она отмахнулась от моей лекции. — Никто не стал бы тратить столько времени на то, что не нужно.
— Ими часто пользовались.
— В любом случае, это было бы невозможно, — продолжила она, игнорируя меня. — Ты когда-нибудь трогал, насколько жестка эта полоса? Ни за что на свете никто не сможет сложить все эти твердые штуки в такой последовательности.
— Люди их построили!
— Хватит издеваться надо мной, Незнакомец. Я родилась не позавчера.
Я пытался определить ее диалект, но безуспешно. Он был чисто американским, но, похоже, представлял собой смесь сельского и городского говора с некоторыми ее собственными вкраплениями.
— Где ты родилась, адмирал? — спросил я.
Она махнула рукой.
— Там, конечно, — отрезала она тоном, в котором слышалось недоверие к хитрым незнакомцам.
— Что означает “там” в данном контексте? — Я надавил на нее.
— Поселение, — проворчала она. — Вряд ли я могла родиться где-то еще. Там находится приют.
— Я не знал.
— Ты многого не знаешь, — проворчала она. — Не могу тебя понять, Незнакомец. Не убил старину Уолта и Хики и даже не Пика. Забавно. Меня тоже не убил, — пришло ей в голову. — Чего ты ждешь от меня? Тебе не нужно мое тело, — признала она, оценивающе оглядывая себя. — Никогда не была хорошенькой. Теперь я старая, и даже не торгую товарами. Зачем ты хочешь сохранить мне жизнь?
— Ты говоришь так, словно хочешь, чтобы я тебя пристрелил, — предположил я.
— Черт возьми, нет, Незнакомец. Во мне еще много жизни. И знаю я тоже много. Я нужна тебе, парень, вот почему ты меня еще не прикончил. — Она посмотрела на меня, как мне показалось, с надеждой.
Я улыбнулся ей совершенно спонтанно. На мгновение она улыбнулась в ответ, но затем улыбка исчезла.
— Гримасничанье ничего не изменит, — резко отчитала она меня.
— А что изменит? — хотел я знать. — Ты прокралась сюда, чтобы убить меня, согласно твоей собственной истории, — заметил я. — Я не дал тебе шанса, и мы поговорили. Что мы будем делать дальше? Куда пойдем?
Она выглядела озадаченной и почесала зад, словно в подтверждение своих слов, затем на мгновение задумалась.
— Насчет этих полосок: куда все эти люди ехали, а? — Теперь она казалась самодовольной, как будто заработала очко.
— На работу, — сказал я, — домой, в отпуск, в гости, развозить товары, а иногда просто подышать свежим воздухом.
Она сомневалась.
— Дома полно работы. Что это за “опук”, о котором ты говорил?
— Отпуск. Каникулы. Это время, когда ты отрываешься от своей обычной работы, чтобы сменить обстановку, заняться чем-нибудь интересным.
— Зачем кого-то убивать только для того, чтобы сменить обстановку, как ты сказал? — тут же спросила она меня. — И что это за “интересное”?
Я попытался ей объяснить.
— Это все, что тебе нравится, от чего ты получаешь удовольствие; что-то, что тебе нравится делать ради самого себя.
— Ох... — Она кивнула. — Все равно что застрелить вон тех старину Уолта и Пошляка из огнестрельного оружия.
— Я такого не говорил, — повторил я. — Иди посмотри, Уолт не умер, а размозжил голову Пошляку.
Она поднялась.
— Ладно, Незнакомец, — устало произнесла она. — Думаю, ты это имел в виду. Но я могу это сделать, если ты не сможешь.
— Что сделать? — спросил я без необходимости.
— Убить мать. — Она констатировала очевидное.
— Зачем?
— Из-за того “веселья”, о котором ты говорил, — нетерпеливо сказала она мне.
— Нет, — сказал я.
Она удивленно посмотрела на меня.
— Послушай, парень, я не собираюсь, чтобы старина Уолт вернулся и набросился на меня в темноте. Если он не умер, то слышал все, что я тебе говорила.
— Почему ты, а не я?
— Теперь, когда они знают, что ты слишком напуган, чтобы сделать это, им, так или иначе, будет на тебя наплевать, — серьезно сообщила она мне.
— Сколько людей живет там? — спросил я, указывая на огни Поселения, видневшиеся в полумиле.
Она неопределенно качнула головой.
— О, у Банни, наверное, вот столько солдат, — заявила она, подняв обе руки с растопыренными пальцами.
— Всего десять? — пробормотал я.
— То есть, солдат, — повторила она. — И вот еще, — она дважды раскрыла и закрыла ладони, — рабов. Конечно, еще есть женщины и несколько их детенышей.
— Он не любит детей?
— А кто любит? Судя по крикам, которые я слышу, заводить их адски больно. А потом от них одни неприятности. Грязь с одного конца и шум с другого. Заставляют маму все время работать, готовить вкусную еду и ничего не делают.
— Значит, Банни не любит, когда они рядом.
— В основном, скармливает их свиньям, — фыркнула она. — Свиньи их обожают. Это то, что он называет мешком с мухами для Бассера-Сумбиша — Свиного бога. Она помолчала, а затем добавила: — И помои тоже экономит. Другие остаются в укрытии, — добавила она, между прочим.
— А как насчет будущего? Кто будет управлять городом, когда ты, Банни, его солдаты и рабы умрут?
— Кого это волнует? — Она снова бросила на меня удивленный взгляд. — Покойнику какая разница?
— Полагаю, это одна из точек зрения, — согласился я.
Она сказала:
— Черт возьми! Ты хочешь сказать, что тебя интересует, что произойдет после твоей смерти?
— Да, это так.
— Почему? — был ее следующий вопрос.
Я подумал об этом.
— Я действительно не знаю, — вынужден был признать я. — Но полагаю, отчасти это связано с беспокойством о мире, в котором будут жить мои дети.
Она повернулась и одарила меня жгучим взглядом.
- Ты утверждаешь, что ты сделал некоторых из этих личинок? — огрызнулась она. — Черт, даже если бы ты это сделал, как бы ты его узнал? Я имею в виду, от кого?
— Когда я рос, все было по-другому, — сказала я ей. — А как насчет тебя? Ты сама когда-то была личинкой.
Она сплюнула.
— У тебя нет права говорить гадости, — сказала она мне. — Я была хорошей, не так ли?
— Ты еще не дала мне прямого ответа, — заметил я.
— Ты тоже не сказал, откуда ты, Незнакомец, — парировала она. — Ты не человек Барона. Я уже видел их раньше. Сначала изобьют, а потом буду говорить.
— Я родом из странного места под названием Соединенные Штаты, о защите которого никто не заботился. В любом случае, это было не идеальное место, — признал я, — но мы могли бы его усовершенствовать.
— Я слышала об этом “Прекрасном дне”, — сказала она мне. — еще “Оз”, и “Волшебная страна”. Таких мест нет. Людей, которые все время ходят и делают что-то друг для друга, не существует. Никогда не могла себе такого представить. — Она подняла ногу, обутую в армейский ботинок. — Мне нравятся вот эти ботинки, — продолжила она. — Нашла целый магазин, где их полно - на все размеры. Итак, кто пошел и собрал всю эту обувь? Никто не мог носить одежду больше, чем на один размер. И еда, в этих маленьких квадратных зданиях, похожих на пещеры. Почему тот, кто ее туда положил, не съел ее сам? Все что угодно. Пришлось потрудиться, чтобы обработать шкуры и сшить обувь. Зачем?
— Это называлось “общество”, — сказал я. — Нашим предкам потребовалось пятьдесят тысяч лет, чтобы развить его, мучительно делая шаг за шагом. Потом мы от него отказались.
— Теперь я понимаю, что ты меня дурачишь. Никто ничего не знает о том, что происходило пятьдесят тысяч лет назад, даже за тысячу. Это очень много, я это точно знаю.
— Лично никто не помнит, адмирал, — объяснил я. — Но в Шумере есть письменные свидетельства, датируемые семью тысячами лет назад, и археологи многое узнали о еще более ранних временах, вплоть до зарождения человечества.
— Что это за “Шмерия”? — спросила она. — Ты говоришь, там хорошо? Зови меня Бетси.
— Это далеко, — признался я. — Шумерия была страной, расположенной между двумя реками. Она рухнула тысячи лет назад. На этой же территории сейчас царит нищета, населенная фанатичными смутьянами.
— Звучит ничуть не лучше, чем в Филадельфии или Джерси, — прокомментировала она. — Семь тысяч лет! У человека с трудом укладывается в голове такое большое число. В любом случае, для чего все это? — Она огляделась, как будто впервые заметила разрушенную бензоколонку и бесплодные поля.
— Это вопрос, который каждый должен решить для себя сам. Лучшие мыслители, которые у нас были, пришли к выводу, что не просто ради острых ощущений, которые мы могли бы получить. Это связано с такими абстрактными понятиями, как этика, честность и отношение к другим...
— Да, я знаю эту фразу: “Поступай с другими так, как они хотели бы, чтобы поступали с тобой, только ты сделай это первой”.
— Не совсем, Бетси, — поправил я ее. — Давным-давно люди начали замечать, что они чувствуют себя счастливее, если люди вокруг них тоже счастливы. Секрет в сотрудничестве, а не в том, что люди едят друг друга все как собаки.
— Да, однажды я видела большую стаю, — вспоминает она. — Мы поздно вечером отправились в рейд по Милфорду, и нас чуть не перерезали собаки-разведчики. Зима. У нас были парусные сани, мы их обогнали. У Зигги был огнестрел, он стрелял в них, и вся компания остановилась, чтобы съесть того, кого он подстрелил. Сработало хорошо. — Она закончила с чувством удовлетворения.
— Люди наконец-то обнаружили, что есть способ получше, — объяснил я. — Если каждый заботится обо всех остальных, то за тобой присматривает множество людей, а не только один.
Она выглядела удивленной; по крайней мере, у нее отвисла челюсть.
— Да, — сказала она. — Я понимаю, как это могло бы быть. Но как ты вообще заставишь кого-то это делать?
— Ты начни с того, что сделай это сама, — сказал я ей.
— Я что, сумасшедшая? — спросила она. — Я подхожу к Бэнгеру или Сниду и говорю: — Вы, ребята, здоровы? У меня тут есть кое-что перекусить, приходите и поешьте. Они бьют меня по голове. Никто не любит психов. Не вини их. Я и сама не люблю психов. — Она отступила на шаг, не сводя с меня глаз. — Ты ведь не сумасшедший, правда?
— Откуда мне знать? — спросил я ее. — Но давай перейдем от философских абстракций к насущному: что сделает этот Банни, если я просто зайду в его штаб-квартиру?
— Убьет тебя, — проворчала она. — Ты же не думаешь об этом, правда?
— А тебе не все равно, если меня убьют? — спросил я, искренне желая знать.
— А должно? — без колебаний ответила она.
— Вопрос не в этом, — заметил я.
— Ну, я думаю, что с моей задницей не будет ничего страшного, если ты хочешь, чтобы тебя убили, — размышляла она вслух. — Похоже, у тебя есть неплохая заначка в таком месте, о котором никто не знает. Жаль ее терять. Расскажи мне о ней, парень, прежде чем отправишься на тот свет.
— Это очень привлекательно, Бетси, — сказал я. — Но это только начало. Может, мы поработаем вместе какое-то время? Ты приведешь меня в поселение, и я буду уверен, что ты первая узнаешь все мои ценные секреты.
Она ответила:
— Ха! Если кто-нибудь увидит тебя, они убьют тебя. Ты же Незнакомец, — напомнила она мне. — Я не убила тебя только потому, что у тебя огнестрел, и не понимаю, почему ты до сих пор не убил меня.
— Я не убиваю всех, кого вижу, — заметила я.
— Неплохо поработал над стариной Уолтом и Пошляком, и над Хикки тоже.
— Уолт и Хикки не умерли, — сказал я ей в третий раз. — Они безобидны. Зачем их убивать?
— Потому что, когда они увидят тебя в следующий раз, они точно убьют тебя! — устало ответила она. Похоже, я был очень медленным учеником.
— Ты знаешь Бада и Мэриан? — спросил я ее.
Она уставилась на меня.
— Тех психов, которые держат приют длч личинок? — спросила она недоверчивым тоном.
— Все, что я знаю, это их имена, — сказал я ей. — Они там? — я кивнул в сторону огней.
— В последний раз, когда я смотрела, да, — призналась она. — Что тебе нужно от этого мусора?
— Личное дело, — сказала я. — У меня для них сообщение от одного человека. — Я думал о ней, о твердой руке Тоби, сжимавшей ее плечо, и надеялся, что после всего, через что она прошла, с ней все в порядке. Она была находчивой девушкой с большим мужеством. Тоби бы справился со своей вспышкой гнева и лучше подумал о своих угрозах.
Но адмирал Бетси продолжала говорить.
— Не может он быть шпионом, — говорила она. — Банни мне не нужен, но то, что случается со шпионами - с этим никто не хотел бы столкнуться.
— Забудь всю эту чепуху. — Я чувствовал нетерпение. — Все, чего я хочу, это встретиться с Бадом и Мэриан и получить представление о том, как обстоят дела здесь, вдали от дворца Тоби.
— Дела идут плохо, — ответила она мне. — С каждым днем все труднее найти что-нибудь съестное. И вещи разваливаются — хорошие вещи. А парни из Джерси становятся все настойчивее, суют нос не в свое дело. Поэтому старина Банни установил охрану на полосе именно здесь и все такое. Теперь ты понимаешь, почему не стоит приходить и вынюхивать все вокруг.
— Я собираюсь быть очень незаметным, — заверил я ее, но потом понял, что она не знает этого слова. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я здесь, — объяснил я. — Просто помоги мне добраться до Бада и Мэриан.
Она рассеянно кивнула.
— Тогда ты покажешь мне свой клад, да? Только мне, не будем говорить Банни. Это, конечно, против правил, но мы будем осторожны, надеюсь, нас никто не побеспокоит.
— Что касается еды, — поинтересовался я. — Вы что, не занимаетесь сельским хозяйством? Здесь первоклассные сельскохозяйственные угодья.
— Что это? — спросила она. — Всегда употребляешь эти странные слова, — придиралась она.
— Фермерство, — сказал я ей, — это обработка почвы, посадка растений и уход за ними, пока они не будут готовы к сбору урожая. А потом вы их съедаете.
— Есть сорняки? — усмехнулась она. Я покачал головой. — Свежие фрукты и овощи, — сказал я ей, — а также полезное сырье и корм для животных.
— Теперь ты собираешься кормить животных? — съязвила она. — Каких именно? В основном ты видишь собак. Они сами добывают себе пищу; скорее всего, это будем мы.
— Я говорю о сельскохозяйственных животных, — постарался я объяснить терпеливо. — Крупный рогатый скот, а также овцы, свиньи, лошади.
— Я слышала о некоторых из них, — призналась она. — Однажды я видела большую старую тварь, какие-то парни заманили ее в ловушку за забором. У нее были рога, вот такие. — она указала пространство в шесть футов. — Она чуть не убила одного из нас, воткнув этот здоровенный старый рог прямо в ногу. У него началось кровотечение, после которого он не мог нормально ходить, - вздохнула она. - Они сказали, что ее пришлось ловить. Чертова тварь преследовала их всякий раз, когда они пытались сделать покупки в торговом центре. Итак, вы хотите поймать нескольких из этих монстров и накормить их; зачем?
— Да, я полагаю, что крупный рогатый скот в какой-то степени вернулся бы к первоначальному архитипу зубров, — размышлял я. — Лошади были бы в порядке вещей, как и дикие мустанги на западе. Свиньи, о которых вы упомянули. Я не знаю, может, они больше похожи на кабанов, но с овцами было бы проще, у них нет генов жестокости.
— Я спрашиваю тебя, для чего, — напомнила мне Бетси.
— Овцы — для шерсти и мяса, — сказала я ей. — Свинина и говядина, мясо; лошади, тягловые животные, а также куры и индейки в пищу.
— Я слышала, что сумасшедшие едят грязь, — сказала она мне с отвращением. — Ты говоришь о поедании животных? Может быть, собак? Это отвратительно. — Она сплюнула.
— Нет ничего противного в том, чтобы съесть американский портерхаус[39] весом в тридцать восемь унций, нарезанный ломтиками толщиной в полтора дюйма и прожаренный с кровью, — сказал я ей и внезапно почувствовал, что проголодался.
Она нетерпеливо покачала головой.
— Я ничего об этом не знаю, — отмахнулась она от моего замечания. — Я пытаюсь представить, как откусываю кусок от этого большого монстра с рогами.
Я покачал головой.
— Сначала вы приручаете их, затем можете разводить по размеру, характеру и так далее. Затем его нужно как следует нарезать, отрезать заднюю часть, чтобы получилась филейная часть; затем его нужно выдерживать; затем обжаривать по пять минут с каждой стороны. К нему можно добавить побольше соли, хорошего хлеба и хорошего вина. Ты увидишь, - заверил я ее.
Она снова покачала головой.
— Я не хочу видеть, — заявила она. Я буду придерживаться обычной диеты.
— И на что она похожа? — продолжил я.
— Ты знаешь, — сказала она мне. — Ты хорошо питаешься, это всем видно.
— Там, — я кивнул в сторону огней дворца, — все хорошо питаются.
— Ты действительно не знаешь, как добывать еду, — сказала она, словно разговаривая сама с собой.
— Я не могу поверить, что все эти годы все питались одними консервами. Они все умерли бы от авитаминоза.
Она встала, отряхнула зад.
— Пошли, — приказала она и махнула мне за спину. — Тише, пожалуйста. — Она направилась в кусты. Я последовал за ней, прислушиваясь к шуму, который издавали мои ноги, раздавливая сухие стебли. Я не слышал Бетси, которая была в десяти футах впереди. В предрассветных сумерках идти было довольно легко, если не считать шиповника, вшей и усиливающегося запаха. Мы пересекли пару полей и свернули налево, чтобы подойти к отдаленным палаткам и хижинам, которые окружали более солидное строение ближе к середине — похоже, бывшее здание средней школы. Я безуспешно пытался вспомнить, что же здесь было в то утро, когда я проезжал мимо. Главным звуком было жужжание генератора. Холодный ветерок донес до меня сильную вонь. Я услышал, как куриный визг. Значит, они все-таки оставили несколько штук. Впереди, в низенькой хижине справа, послышались голоса. Затем я услышал, как кто-то пробирается сквозь сорняки с не большей ловкостью, чем я сам, неуклюже ступая на цыпочках. Бетси остановилась и махнула мне рукой. Когда я подошел к ней, она прижалась лицом к моему уху и прошептала:
— Это старина Расти вышел на природу. Остерегайся траншей, ты же не хочешь в них свалиться. И пригнись. — Я услышал еще один звук, который, как оказалось, издавала свинья, роющаяся в мусоре и щелях траншей. Было бы лучше, если бы местные жители этого не ели.
— Почему бы нам не развернуться и не обойти это? — Спросил я ее, увидев, что мы приближаемся к выступающему холму, густо застроенному хижинами.
— Не могу, — призналась она. — Нужно добраться вон до той ямы.
— Что это за яма? — хотел узнать я.
— Где я живу, — проворчала она. Она остановилась и огляделась вокруг, как будто искала что-то на земле. Она сказала:
— Ха! — и, сделав шаг вправо, опустилась на колени. Уже рассвело достаточно, чтобы разглядеть все уродство убогого лагеря, под стать его вони.
— Пригнись, черт возьми! — прошипела она и сделала отталкивающее движение. Я присел на корточки и наблюдал, как она ощупывает голый участок земли, покрытый галькой; я подпрыгнул, когда поднялся люк, сделанный из досок, из которого посыпалась пыль. Бетси немедленно просунула ноги в открывшееся таким образом черное отверстие и повернула ко мне напряженное лицо.
— Следуй за мной, — прошипела она. — Только никому ничего не говори: я за тобой присмотрю. Иди до конца туннеля. — Затем она соскользнула вниз и осторожно прикрыла дверь. Я поднял ее, и меня обдало волной горячего, вонючего воздуха. Я с трудом нащупал ногами пол. Туннель с дощатыми стенами освещался тусклым светом керосиновой лампы.
Какой-то мужчина оторвался от стены и двинулся ко мне, чтобы преградить путь, но Бетси схватила его за руку и что-то сказала. Все, что я расслышал, было:
— ...Со мной, Придурок. Уйди с дороги!
Он отступил, а Бетси подошла и схватила меня за руку.
— Ты молодец, — сказала она. — Ничего не говори, скоро они услышат, как странно ты говоришь, и у нас будут неприятности. — Она направилась к дощатой двери, которая перекрывала проход примерно в двадцати футах от меня. Я подошел как раз в тот момент, когда она открыла ее и вошла внутрь.
Я последовал за ней в зловоние, по сравнению с которым первоначальная вонь показалась духами. Даже Бетси фыркнула.
— Надо заняться вентиляторами, — заметила она.
Это была большая комната неправильной формы с множеством бетонных колонн; по всему полу были разбросаны кучи тряпья и хлама, слабо освещенная несколькими керосиновыми лампами. Люди — на вид им было в основном меньше пятидесяти — стояли, сидели или лежали на тряпках. Казалось, они не обращали на нас особого внимания. Я оглянулся.
Дверь, через которую мы вошли, была грубо вырублена в голой, покрытой пятнами бетонной стене. Похоже, это был подвал. Черная громада угольной печи возвышалась в центре комнаты, в центре множества выкрашенных в черный цвет воздуховодов. Бетси продвигалась вперед по смутно очерченному проходу, который тянулся между мешками для мусора, которые спокойно грызли большие крысы. Я последовал за ней, оглядывая изможденных, одетых в лохмотья людей, мужчин и женщин, с ввалившимися глазами, изможденных и очень грязных. Никто не пытался поймать мой взгляд, никто не заговаривал, никому не было до этого дела. Большинство из них ничего не делали, разве что лениво выуживали блох; те, кто был занят, приводя в порядок свои подстилки или возясь с ржавым хламом, работали в одиночку. Не было никаких признаков сотрудничества. Небольшой переполох, вызванный нашим появлением, затих в радиусе двадцати футов. Никто не обратил внимания, когда Бетси подошла к металлической двери и открыла ее, с большим трудом, под скрежет несмазанных петель. Там были бетонные ступени с ржавыми перилами, верхняя поверхность которых была сильно изношена. Бетси поднялась и подождала на площадке. Люди внизу попятились.
— Испугались Нуклера, — объяснила она, когда я подошел.
— Удачи, — продолжила она. — Старины Смайли здесь нет. Он не испугался; однажды попытался войти, пришлось врезать ему по башке. Теперь все, что нам нужно сделать, это подняться на второй и без проблем спуститься ко мне. Пошли. — Она не стала дожидаться моего мнения или вопросов, а поднялась прямо на следующую лестничную площадку, где была дверь с большой цифрой “2”. Она тихо открылась; она придержала ее и заглянула внутрь, затем жестом пригласила меня войти. После того, как я прошел внутрь и оказался на полу, усеянном скрученными кусочками композитной плитки, она вошла, закрыла дверь и заперла ее на засов. Только я собрался спросить ее, куда мы направляемся, как она протиснулась мимо меня и направилась прямиком к двери в конце широкого коридора. Дверь распахнулась, и в нее вошел мужчина в объемистых мехах, увидел ее и зарычал. У него было помятое лицо, возможно, он был немного упитаннее, чем те, кто сидел в подвале, и выглядел недовольным, пока не увидел меня; тогда он пришел в ярость. Бетси преградила ему дорогу.
Он оттолкнул ее в сторону и подошел ко мне широкими, размашистыми шагами.
— Это твой новый сосунок? — бросил он через плечо. Он жевал какую-то жвачку, и из уголков его рта вытекали две струйки коричневого сока, стекавшие в по-настоящему грязную седоватую бороду, спутанную, в пятнах и набитую веточками, опавшими листьями или чем-то похуже. Я увидел, как большая, здоровая вошь выскочила из укрытия в области усов. Он слегка скосил глаза; это движение привлекло его внимание. Он отвесил себе звонкую пощечину, от которой у меня заболело лицо.
— Чертовы букашки, — заметил он и снова обратил свое внимание на меня. Огромная рука уперлась мне в грудь и отшвырнула к стене. Мне удалось не упасть.
Я понял, что все еще слаб. Он держал меня там, и я видел, как он сжал кулак размером с ананас и отвел руку назад. Мой взгляд скользнул мимо него к Бетси, которая порылась у себя под одеждой и вытащила потертый мясницкий нож, заточенный до тонкости стального пальца; не было ничего неуклюжего в том, как она подошла к нему сзади и с размаху вонзила нож ему в спину. Его затуманенные глаза широко раскрылись, он издал отвратительный звук, и из левого уголка его потрескавшегося рта потекла коричневая струйка крови. Затем он выгнул спину и изогнулся, пытаясь положить руку на больное место. Он отшатнулся, и внезапно изо рта у него хлынула кровь; затем он издал глубокий стон и резко упал на спину, неуклюже опираясь на рукоять ножа. Бетси перешагнула через него.
— Ты молодец, — заявила она. — Пойдем. — Она схватила меня за руку и потащила прочь. Я смотрела на мертвое лицо, которое всего мгновение назад было живым и полным ярости. Теперь оно было вялым и пустым. Один глаз был полуоткрыт, как будто он понимающе подмигивал.
— Это старина Рэтси, — сказала мне Бетси. — Любит крыс. Некоторые говорят, что он их ест. — Она издала преувеличенный звук рвотного позыва. — Теперь они его съедят, — добавила она, как будто это было в духе старины Рэтси.
Я не обратил внимания на то, что меня представили.
— Ты убила его, — сказал я, — просто так. Что он делал в твоем доме?
— Наверное, грабил, — предположила она. — Надо было спрятать его там, где он не смог бы поднять тревогу. Старина Крысеныш, не любит Незнакомцев, как и большинство людей, — она провела меня через открытую дверь в относительно чистую и опрятную комнату, обставленную множеством деревянных ящиков, сломанным стулом и подстилкой из тряпок.
— Неплохо, а? — радостно спросила она. — Не знаю, как Крысеныш сюда попал, если не считать... — Она прервала себя и задумчиво посмотрела на единственное окно, за которым уже вовсю разгорался рассвет, розовые облака на голубом с золотом небе, таком прекрасном, как будто мир не лежал мертвым у ее ног.
— Похоже, он ничего не получил, — заметила она. — Нечего получить.
— А что с телом снаружи?
— Крысы съедят его к завтрашнему дню, — равнодушно сказала она. — Кости и все такое, — добавила она, — если только кто-нибудь из этих психов не найдет его первым. Вряд ли; никто сюда не ходит, потому что это место в моем полном распоряжении.
— Почему нет? Я имею в виду, почему люди сюда не приходят, — объяснил я.
— Напуганы, — сказала она мне с довольным видом. — Не знаю, как старина Крысеныш набрался наглости. Должно быть, он перебрал какой-то дури. Удивительно, что он никогда не продавал ее, он же сам ее пил. И допился, — добавила она. Она взглянула на меня. — Я имею в виду, что он мертв и все такое, — уточнила она.
— Напуганы чем? — был мой следующий вопрос.
— Нуклером конечно. — Она хмыкнула.
— Ядерным? Ядерным чем?
— Глупая шутка, Нуклер, — пробормотала она, как будто эта тема была деликатной.
— Извините, — сказал я, — я не понимаю, что это значит.
— Большой старый монстр, вероятно, живет в этих старых темных местах, — прошептала она, как будто упоминание монстра могло вызвать его.
— А ты почему не боишься этого пугала? — спросил я. Теперь она выглядела нервозной, насколько могут нервничать пять футов и тридцать дюймов[40] сплошных мускулов помноженных на экстремальное умение выживать.
— Не могу себе этого позволить, — сказала она мне немного успокоившись. — Пробралась сюда и бродила тут давным-давно. Тогда я была еще ребенком. Не видела ничего, кроме крыс. — Она резко сменила тему. — Надо вернуть ножичек. — Затем она замолчала. — Но подождать, пока крысы закончат кушать, — посоветовала она себе и принялась рыться в окованной железом коробке у двери.
Она достала несколько банок без этикеток, ржавых только слегка.
— Надо поесть. Старина Рэтси так и не узнал о моей заначке. — Я заглянул ей через плечо. Под толстым слоем тряпья были сложены консервные банки.
— Боюсь совать нос в эти тряпки, — объяснила она. — Полно насекомых. — Она похлопала себя по предплечью, как бы подтверждая это, а затем стукнула банками друг о друга. — Немного грязи на них, никому не повредит. — Она подошла к столу, чтобы начать приготовления. Я подумал, не собирается ли она предложить мне что-нибудь и соглашусь ли я.
— У тебя все это время был этот нож, — произнес я свои мысли вслух. — Когда мы были там, в темноте, у тебя было много шансов. Почему ты не ударила меня ножом?
Она одарила меня взглядом “терпеливого презрения”.
— Потому что ты мне доверял, — сказала она. — Раньше мне никто не доверял. Видела, какой ты беспомощный тип. Мне даже нравится, не нужно следить за каждым твоим движением. — Затем она обнажила свои коричневые зубы в улыбке, такой же радостной, как у эксгибициониста, пойманного в дамской комнате.
— У меня есть идея, — сказал я ей. — Давай будем друзьями. Но, думаю, ты не знаешь, что это такое.
Она покачала головой.
— Читала об этом в книге, — заявила она почти вызывающе. Она посмотрела на меня так, словно хотела, чтобы я назвал ее лгуньей. Она энергично кивнула. — Да, я умею читать, — подтвердила она. — Меня научила старая леди, которая раньше была, как они говорят, учительницей, прямо здесь, в этом здании. — Она мотнула головой, как бы указывая на бывшую школу наверху. — Я была просто личинкой. Мне нравились кртинки[41] в тех книгах, я нашла кое-что о месте, которое называется “Оз”. Эти книги мне очень нравились. Хотела бы как-нибудь побывать там.
— Значит, мы друзья? — настаивал я на своем. Она прервала свои попытки открыть консервы старой открывашкой для пивных банок. — Будь я проклята, если знаю, как это делается, — сказала она мне. — Ты должен будешь сказать мне, если я облажаюсь или что-то в этом роде.
— Договорились, — сказал я. — А теперь, как друг, как насчет того, чтобы ответить на несколько вопросов, которые у меня есть обо всем.
— Только никакого шпионажа, — напомнила она мне. — О чем ты хочешь знать?
— В страну вторглись и оккупировали ее?
Она покачала головой.
— Тебе лучше спросить о чем-нибудь попроще, — сказала она. — Я не знаю, что это значит.
— Была ли война с русскими? Мы проиграли?
— Никогда не слышала об этих “рушшких”, — нахмурившись, сказала она. — Единственная война, о которой я знаю, это когда Джерси пытался свергнуть Ди-Си. Джерси проиграли, поэтому они так и не захватили Филли. Тебе это надо было узнать, когда ты спрашивал о вещах, которые все знают?
— В далеком прошлом, — поправил я ее. — Джерси, Ди-Си и Филли были просто городами Соединенных Штатов.
Она неопределенно кивнула.
— Вот тебе и “ничего себе”, — заметила она с мягким упреком. — Всегда думала, что это просто одна из сказок, которые я читала.
Интересно, она верила в страну Оз, но не в Соединенные Штаты, которые для нее были всего лишь легендой под названием “Славные деньки”.
В банках оказались тунец, фасоль и томатный суп. Она извлекла откуда-то металлическую миску и вывалила все это в нее. У нее было две ложки. Получилось вкусно.
После ужина я попытался рассказать ей, где я был последние девяносто лет. Она рассмеялась надо мной.
— Мне нравится дружить, — сказала она мне. — Может быть, это часть того “развлечения”, о котором ты говорил.
— Где ты достала консервы? — был мой следующий вопрос.
— Нашла склад далеко вон там, — рассеянно ответила она, кивнув в том направлении, куда мы направлялись незадолго до встречи с покойным Крысенышем. — Не просто так искала, — призналась она, — старая леди сказала, что у тут есть эта кладовая, сказала, что школа - это специально оборудованное убежище, если я правильно это поняла, где есть еда и все такое, вот я и отправилась на поиски. Нашла и консервы, прежде чем нашла свое место здесь. Хорошая еда, верно, приятель?
— Почему бы тебе не называть меня Джексон, — предложил я.
Она сказала:
— Конечно, — встала, отошла в отгороженный угол и вернулась с покореженным пластиковым кувшином, наполовину наполненным слегка мутноватой водой.
— Я тоже не ем всухомятку, — гордо заметила она и налила в виниловый стаканчик половину для меня и еще половину для себя. Я понюхал воду и отпил глоток. Вода показалась мне вкусной, и я вдруг понял, что хочу пить как верблюд. Я выпил — если это убьет меня, то пускай.
Но она была прохладной и сладкой. Очевидно, старая средняя школа была хорошо оборудована на случай чрезвычайных ситуаций; вероятно, воду брали из глубокого колодца с помощью резервного насоса постоянного тока.
— Здесь люди готовы убить за это, — заметила она, потягивая свое “Шато Ля Насос”. — Она тщательно вытирала тарелки и складывала пустые в пластиковый пакет, которых у нее, похоже, было предостаточно.
— Сожгем это позже, — объяснила она. — Чтобы не завелись чокнутые жуки.
— Не думаю, что где-нибудь поблизости есть запас старых журналов и газет, — сказал я.
Я была удивлена, когда она кивнула.
— Знаю, что это такое, — заявила она с некоторой гордостью. — Старая леди рассказывала мне о былых временах, показывала мне кртинки и всякие газеты. У нее было не в порядке с головой. — Бетси постучала по своей твердой на вид тыкве. — Рассказывала о том, что люди ходили по округе средь бела дня, заглядывали в тайники и обменивали бумагу на еду, хорошую обувь и все такое прочее. Впрочем, она была хорошей старушкой. Хотя, по ее словам, она помнила те времена не точно. Читала об этом. Потом были забастовки.
— Расскажи мне подробнее, — попросил я. — Какие забастовки?
— Ну, — она загнула несколько пальцев, чтобы считать, — была банковская забастовка, и налоговая забастовка, по ее словам большая, и большие потери денег, но не совсем забастовка, и забастовка законников — не понимаю, что это такое — и, кажется, была еще забастовка в больницах, это первая, и крупная забастовка энергетиков, и — подожди минутку, Джексон, я покажу тебе книжный магазин. Держу пари, ты умеешь читать, верно? Ну давай же. Больше не будет попрошаек. Время Хранителей.
— Кто такие Хранители? — был мой следующий наивный вопрос. Она только усмехнулась, не сказав мне, что “все это знают”, и добавила:
— Центральные нападающие Банни, вот кто они такие. Никто не шевелится, когда их мамаши совершают обход.
— Они заходят сюда? — спросил я. Она покачала головой.
— Грила ж тебе, они все боятся Нуклера. Все, крме меня — и, думаю, тебя тоже, — Незна... Джексон. — Она поднялась на ноги. — Пошли, — поторопила она. — Недалеко. — Она приоткрыла дверь и выглянула наружу. Я мельком увидел кипящую кучу серо-коричневых крыс, покрывающих безвременно усопшего Крысеныша: подходящий конец для человека с таким именем. Она обошла его и пошла по коридору, не оглядываясь, чтобы проверить, иду ли я за ней. Я миновал широкий поперечный коридор с большим количеством загадочных знаков, на которых было написано AM-AB-7-13 и ST ONE, ph 03L. Она прошла мимо них; здесь было не так светло, но все же достаточно, чтобы разглядеть разбросанные по полу крысиные кости, осколки стекла, пластика и металла, которые остались после поступления приказа об эвакуации.
Бетси остановилась перед дверью, похожей на все остальные, прогнала крысу размером с кошку и открыла дверь. Внутри я увидел покосившиеся полки, заваленные пыльными кипами старой бумаги, еще больше кип на полу и несколько разрозненных экземпляров, а также пыль, пыль и еще раз пыль. Я прошел мимо них и подобрал разрозненную бумагу. Она была в традиционном газетном формате, но “бумага” была синтетической с гладкой текстурой. Я стряхнул с нее порошкообразную пыль, среди которой было несколько хлопьев с отпечатками. Газетная бумага не выдержала испытания временем, но я надеялся, что переход на более постоянную версию произошел вовремя, чтобы сохранить информацию — я надеялся.
В руках у меня был номер джаспертонской газеты “Таймс-курьер”, дата публикации — 18 февраля 2013 года. Передовица была озаглавлена “ЦЕНТР РАСПРОСТРАНЕНИЯ ЗАКРЫВАЕТСЯ“, а первые несколько строк были посвящены заверениям в том, что статья одобрена на всех уровнях де-факто “правительства”. Честно. Казалось, легкая жизнь закончилась. С пятницы был прекращен всякий контроль за распределением товаров в центральных и отдаленных точках. Окей, что бы ни случилось, государственный контроль этого не пережил.
Я просмотрел разрозненные выпуски “Курьера”; самый ранний номер, который я нашел, был датирован 2008 годом. Я мельком просмотрел заголовки и нашел один о налоговой забастовке, о которой упоминала Бетси. Я прочитал несколько абзацев, прежде чем запутался в неясных ссылках на то, что, должно было быть организациями линчевателей и “временными мерами”.
Казалось, терпеливым жителям того, что Бетси называла “Славными деньками”, наконец надоело усердно работать, чтобы оплачивать подарки из-за рубежа и внутри страны, и они просто перестали платить. Они не могли посадить за решетку триста миллионов человек, поэтому правительство — на всех уровнях — попыталось импровизировать, напечатав бумажные деньги. Это не сработало; в 2009 году все закончилось массовым банкротством. Там были фотографии горящих банкнот размером со стог сена, в то время как нетерпеливые граждане подбрасывали в огонь еще больше.
После этого началась военная забастовка, и парни в форме решили разойтись по домам, послав к черту все это. Никто не удосужился прийти проголосовать на выборах 2012 года. Когда фабрики и системы распределения вышли из строя, вслед за ними закрылись шахты и другие источники теперь никому не нужного сырья, а нехватка продовольствия породила массу людей, которые, казалось, были поражены тем, что в старом знакомом “Пигли Вигли”[42] больше не продавались все их любимые бренды. Поджоги магазинов тоже не помогли.
Последним остаткам армии было приказано разграбить склады и запасти непортящиеся продукты, в то же время была ускорена работа по консервированию мяса, сушеных бобов, молочных продуктов, яиц и круп. Им удалось вовремя подготовить и сохранить значительные запасы продуктов первой необходимости. Это была последняя организованная попытка, и, по-видимому, она была героической, если даже сейчас можно было раздобыть “съестное”.
После этого практически все рухнуло. Власть толпы была свергнута властью главаря толпы. “Бароны” передрались между собой. Казалось, что общество вернулось к досредневековому состоянию, а феодальная система была изобретена заново. Все это читалось между строк и состояло из наспех сымпровизированного жаргона о “патриотических добровольцах” и “массовых акциях протеста”. Наконец, Мэллон вмешался и потребовал свою долю. В газете не было никаких зарубежных новостей, за исключением парочки косвенных упоминаний о Майской революции в России и поспешном формировании давно обсуждавшегося Западноевропейского союза, а также еще одного в Южной Америке, которые оба вскоре распались. Азия вернулась к изоляционизму после уничтожения Японии, которая пыталась “восстановить порядок”.
Бетси терпеливо сидела и ждала, время от времени спрашивая меня, что я делаю. Мы оба часто чихали, и через некоторое время я устал от своих исследований. Какое, в конце концов, это имело значение? Это произошло — не ужасная ядерная война, страх перед которой все еще рождал в воображении руины разрушенных зданий и подземных сооружений, — а внутренний коллапс, поскольку люди просто перестали следовать правилам. Человечеству потребовалось пятьдесят тысяч лет, чтобы выработать эти правила, но всего несколько десятилетий, чтобы уничтожить и их и культуру, которая их породила. Даже в мое время уже начиналась атака на “Истеблишмент”, со стороны людей, которые, должно быть, были поражены, когда внезапно не стало никакого истеблишмента, — а заодно ни электричества, ни телефонов, ни системы водоснабжения, и — что немыслимо — никакого телевизора. Им и в голову не приходило, что преследование, а затем и уничтожение “псевдоинтеллектуалов” может привести к таким результатам. Их идея вернуться к природе заключалась в том, чтобы отправиться в парк на кемпере[43] с кондиционером и питаться консервированными персиками. Они были похожи на детей, которые под “едой” подразумевали “то, что мама ставит на стол и заставляет есть”. А машина была “той штукой, которая стоит на подъездной дорожке, а твой батя не хочет давать тебе ключи”.
На вопрос “Откуда берутся машины?” вы получали ответ: “Их покупают в автосалоне”.
Теперь они на собственном горьком опыте убедились, что свет — это не просто то, что получаешь, когда щелкаешь выключателем, и вода — это не просто то, что течет, когда поворачиваешь кран, и даже телевизора не обязательно включается, когда вы поворачиваете ручку. Это вызвало большое возмущение, которое выразилось в выслеживании и повешении бывших менеджеров, топ-менеджеров высшего звена, финансистов и всех, кто не был членом профсоюзов. По моим оценкам, к 2060 году общество достигло дна, и то, что осталось от населения, прочно, хотя и хаотично, оказалось под пятой баронов.
Глава 26
На следующий день Бетси осторожно повела меня на бывший стадион, который стал чем-то вроде рынка и форума, где кипела жизнь.
— Что ж, когда-нибудь тебе придется научиться себя вести, — были ее прощальные слова.
Вскоре я потерял Бетси из виду в толпе, и через минуту пятеро высоких мужчин в черной одежде молча окружили меня и ткнули чем-то твердым в позвоночник. Они отвели меня в бывший офис в полевом домике, где в мягком кресле, заваленном подушками, сидел или скорее развалился невероятно толстый мужчина с лысой головой, напоминающей шапочку, и странными заостренными ушами.
Он помахал мне мундштуком и спросил высоким, писклявым голосом:
— Что это? Где вы его нашли, генерал?
Чернокожий, к которому он обратился, шагнул вперед, по-голливудски отдал честь, или прикрывая глаза, и сказал:
— Вышел из Старого места с адмиралом Бетси, сэр.
— Одолели адмирала, а? — Банни — это, должно быть, был он — пискнул.
— Нет, она была с Незнакомцем, — отозвался кто-то.
— Вероятно, ее пленник, — пискнул Банни. — Приведите ее. — Он щелкнул пальцами и взглядом отпустил мужчину; тот повернулся и выжидающе посмотрел на дверь. Генерал что-то пробормотал одному из своих людей, который поспешил уйти и вернулся полчаса спустя с разъяренной Бетси.
Когда ее подняли на ноги перед столом Банни, она сплюнула.
— Я должен сообщить, что эти твои подонки подняли на меня руку, Банни, — завизжала она, как будто он не видел, как они притащили ее к нему.
— Пришлось, Бетт, — мягко пропищал он. — Ты помогла этому Незнакомцу, который пришел убить меня.
— Он ничего такого не делал! — ответила она, бросив на меня быстрый взгляд. Ее диалект, казалось, вернулся к буколическому. “Попробуй пошевелить теми крохами мозгов, которые у тебя есть!” - крикнула она. - Этот парень от самого барона! У него для тебя горячее личное сообщение!
Банни слегка поерзал в своем большом кресле.
— Подожди, Бетт... — Его прервал очередной вопль Бетси.
— Не называй меня Бетт, Банни! Я “адмирал”, спасибо, что запомнил!
Он поднял пухлую руку:
— Ладно, ладно, — пропищал он. — Уберите руки от адмирала, — приказал он двум гориллам, которые удерживали ее на месте. Они подчинились и отступили назад, не глядя ни друг на друга, ни на генерала, который начал было распаляться, но передумал.
— Итак, адмирал, — пропищал Банни. — Что это там за сообщение от его светлости? За последние несколько дней во дворце было много шума: выстрелы, машины в движении. Полагая, что у него на уме небольшая революция.
— Неправильно полагаешь! — зарычала Бетси. — Великий Тролль вырвался на свободу из-под чар - вот что там произошло! Новые грандиозные планы, и тебе повезло, что он собрался поручить тебе важную работу! Прислал этого парня, чтобы он рассказал тебе все об этом. Может, теперь он не захочет, потому что ты обращался с ним — и со мной — так, как ты обращался! — Она приняла вызывающую позу, демонстрируя свои пять футов мускулов и ярости. — Мог бы стать Большим Человеком, — пробормотала она. — Мог бы выбраться из этого свинарника.
— Я ничего не сделал, Бетт! — возмутился Банни. — Я всего лишь...
— Ты здесь Человек! — крикнула ему в ответ Бетси. — Ты за все отвечаешь! Но, может быть, еще не поздно, — добавила она и посмотрела на меня.
— Конечно, еще не поздно, — с готовностью согласился Банни. Он выпрямился на стуле и попытался принять деловой вид. Он бросил на меня взгляд, который мог быть извиняющимся, а может, ему не понравился его ужин.
— Разберись, — пискнул он, затем посмотрел на генерала и наклонил голову. — Убирайтесь, — приказал он, и они покинули комнату. Я подошел и сел в одно из кресел.
— Откуда мне было знать? — заныл Банни. — Постоянный приказ останавливать любого кто входит или выходит. Ты же знаешь. — Он обвиняюще посмотрел на Бетси. — Почему я послал вас с Хикки туда, — проворчал он. — Это мой стиль в работе. — Он посмотрел на меня с легким вызовом. — Что за послание?
— Ты должен мобилизовать все силы и явиться к его светлости к восходу солнца через неделю, считая с завтрашнего дня, — сымпровизировал я. Бетси выглядела удивленной, но постаралась скрыть это, чихнув. Она вытерла нос рукавом и сказала: — Видишь, Банни, он рассчитывает на тебя!
Банни — у него не было титула, он был прочто Человеком — похлопал себя по животу и пискнул. — Я отдам дань уважения, сто и пятьдесят — это шесть рук, — сказал он в сторону, словно объясняя сам себе. — Думаю, я не смогу собрать больше пяти рук, у нас тут грязевая болезнь и все такое. Постараюсь. — Он бросил на меня оценивающий взгляд.
— Что ж, его светлость дал мне немного свободы действий, — признал я. — Пять рук - пусть так.
— Думаю, вам с адмиралом не помешало бы принять горячую ванну и хорошенько поесть, — предложил он. Прежде чем я успел согласиться, Бетси заговорила: — На все это нет времени, — отрезала она. — Сначала я должна позаботиться о своем полку. — Она направилась к двери, затем бросила через плечо: — Ты можешь пойти со мной, парень, тебе найдется место в резервной гвардии.
Вот так просто мы вышли, проходя мимо, взглянули на Генерала и его парней и снова оказались на солнышке, где вокруг стояли или бесцельно бродили группы людей. Произошло несколько драк на кулаках, но никто не обратил на это внимания.
— Ты играешь в хитрые игры, приятель, — сказала она мне, когда в радиусе десяти футов никого не было.
— Ты не оставила мне большого выбора.
— Ты все сделал правильно, — признала она. — Тут будет сумасшедший дом. зачем ты дал этому придурку целую неделю?
— Мне нужно время, чтобы обдумать следующий шаг.
Она кивнула.
— Хорошая идея. А теперь давайте пойдем ко мне и поторопим ребят. У меня есть полк охраны, — добавила она. — Я отвечаю за личную безопасность Человека.
— Удобно, — прокомментировала я. — Насколько велик этот твой наряд?
— Около четырех рук, — удовлетворенно сказала она. — С тех пор, как Хорни встал и умер, его банда тоже моя.
Я тащился следом, пока она пробиралась сквозь шумную, оборванную, грязную, угрюмо выглядевшую толпу, разбросанную по всему бывшему игровому полю. Она то тут, то там выбирала мужчину или женщину и тихо разговаривала с ними. Один высокий рыжеволосый парень что-то сказал, отворачиваясь, и она одним быстрым движением опрокинула его на спину. Через полчаса за нами следовала неровная колонна из четырех человек. Затем она остановилась, произнесла короткую конкретную речь и скомандовала:
— А теперь брысь! — и они разошлись в разные стороны.
— Теперь мы можем найти Бада и Мэриан? — спросил я ее со всем должным уважением. Она кивнула и направилась к двери под стадионом. Там было темно и дурно пахло, а темные фигуры стояли, прислонившись к стенам. Один раз она остановилась и рявкнула:
— Ты! Линь! Зачислен в мой полк. У нас много работы, которую нужно сделать! — она пошла дальше, не дожидаясь его реакции. — Нужно убедиться, что они получат все, что нужно, прежде чем мы выступим, — объяснила она и кивнула сама себе.
Там, где проход выходил на яркий дневной свет со стороны парковки, было что-то вроде сооружения, пристроенного к стене и частично закрывавшего А-образную раму высотой девять футов. Оно было сделано из кусков брезента и пластика разного размера, залатанных, но все еще полных дыр, и все это поддерживалось палками, как пародия на цирк шапито. По периметру была натянута цепь.
Позади цепи, за грудой сгнивших досок, скорчился мальчик лет десяти. Он поднялся и с сосредоточенным выражением на немытом лице ткнул куском ржавого металла в полную женщину, которая тащила за собой двух детей с затуманенными лицами. Он промахнулся, но она остановилась, чтобы обругать его в таких выражениях, которые заставили бы меня покраснеть, если бы я знал, как это делается. Бетси внимательно следила за мальчиком; когда он посмотрел в ее сторону, его взгляд опустился, он повернулся и исчез за провисшим брезентом.
Пухленькая женщина прошла сквозь брешь в цепи, волоча за собой вопящих малышей, подняла полог и исчезла где-то внутри палатки.
— Мэриан там, — сказала Бетси. — Я подам ей знак, а старина Бад сейчас подойдет.
Мэриан была не совсем такой, какой ее с любовью описывала леди Ренада. Несомненно, время и принятие желаемого за действительное исказили ее воспоминания о детстве, если только Мэриан не пошла под откос слишком быстро. Я ждал и пытался проанализировать невероятно насыщенный и разнообразный запах из приюта.
Бад был высоким, невероятно худым парнем лет пятидесяти, без волос, если не считать унылого вида седых лохм с остатками пищи, и такой же бороды. Когда он появился в поле зрения, его губы шевелились:
— У меня нет времени, чтобы тратить его на всякие глупости, — жаловался он высоким, пронзительным голосом. Он подошел к цепи и озадаченно посмотрел на Бетси. — Чего ты хочешь от меня, женщина-адмирал? — спросил он таким тоном, который говорил, что, что бы это ни было, она пришла не по адресу.
Бетси кивнула в мою сторону и ничего не сказала. Я сразу понял намек, прочистил горло и сказал:
— Ренада передает свои наилучшие пожелания.
Он отшатнулся, как будто я ударил его камбалой по лицу.
— Не знаю никакой Ренады, — проворчал он. — Нужно работать. Беги дальше, Незнакомец. Здесь тебе не развлечься. — Когда он закончил свою речь, которая звучала так, словно он заучил ее наизусть, пухленькая женщина выскочила из-за другого полога и остановилась рядом с ним.
— А как насчет Ренни, милого ребенка? — спросила она. — К этому времени она уже должна была вырасти. И стать красавицей. Даже зубы у нее были красивые. — Она показала свои собственные почерневшие обрубки, словно для контраста.
— Есть все самое лучшее, особенное, — похвасталась она и сделала паузу, словно ожидая возражений, а затем добавила. — Нужны продукты, еда и прочее. Возьми пару отличных мальчиков и девчонку. Две руки - по банке первоклассного пива за каждого. — У меня было ощущение, что последние слова она произнесла не совсем убедительно.
Я покачал головой.
— Забудь об этом, Мэриан, — посоветовал я. — Мне не нужны сопливые носы. Нужны мужчины.
— И хорошие, крепкие девчонки, — добавила Бетси. — И нет еды, все для личного обслуживания этого человека, и поторопитесь.
Мэриан начала шмыгать носом.
— Пришлось расстаться с малышами Херби, Соплей и Билли, — захныкала она. — Как мои собственные малыши, благослови их господь, они прожили только две зимы. Не представляю, как мы будем без них.
— Окей, немного хороших вещей, — согласилась Бетси. — За всех.
Мэриан посмотрела на меня с довольным выражением на перепачканном лице.
— Насчет Ренады? Была моя любимица, одна из. — Казалось, она разговаривала больше сама с собой, чем со мной. — Содержала ее в чистоте, — добавила она. — Девственницей — даже ее братьев не подпускала, — и научила ее модным привычкам. В носу не ковыряться,много мыться, даже не приходилось ее понукать. Держу пари, она теперь неплохо сложена.
— Ты хорошо поработала, Мэриан, — сказал я ей. — Она передает тебе свои наилучшие пожелания.
Она сплюнула, промахнувшись мимо моего ботинка.
— Желание в рот не положишь. Старине Бэрну должно быть стыдно...
Удар Бада слева пришелся ей по губам.
— Женщина расстроена, — объяснил он. — Прошлой ночью у нее умерло несколько новеньких, после того как она потратила на них время. Чертовски жаль. — Он вытер рот тыльной стороной своей костлявой ладони. — Хочешь заглянуть внутрь? — с сомнением спросил он и повел меня по извилистой тропинке вдоль палатки, под откинутым пологом, в густой смрад человеческих испражнений и разложения. Это была темная, зловонная пещера, где под низким провисшим потолком я едва мог разглядеть в тусклом свете ряды грязных тюфяков, примерно половину из которых занимали растрепанные дети, которые лежали, свернувшись калачиком, или сидели, всех возрастов, от младенцев без подгузников до худощавых подростков в подгузниках. Представители обоих полов, некоторые из которых активно совокуплялись, гетеро- и гомосексуально примерно в равной степени.
— Как вы можете видеть, — сказал мне Бад, — все накормлены, одеты и укрыты от непогоды.
Или самого худшего, подумал я. Там было сыро и гуляли сквозняки, и, без сомнения, когда шел дождь, укрытие сильно протекало. В конце концов, нельзя было ожидать, что старый красавец Бад устранит все протечки.
— Нужна помощь, — добавил Бад.
— А что они едят? — спросил я.
— То же, что и мы, — гордо сказал он, подходя ко мне вместе с Бетси. — Отличная еда. У нас есть свои запасы. Ничего особенного — конечно, долю отдаем Человеку, — но вкусная, сытная еда. Ты же видишь, что никто из них не умирает с голоду, правда?
Я не видел, но мне было трудно представить, что Ренада вышла из этого.
— Как она попала в мусорные баки? — спросил я. Бад многозначительно пожал плечами.
— Должен был спрятать, — объяснил он. — Ее забрали бы солдаты. Даже тогда она была хорошенькой. И почти сработало, если бы она не чихнула.
— Вижу, ты положил глаз вон на ту девочку, — прокомментировала Мэриан, обращаясь ко мне. — Ты можешь выбрать. Позови Джинни. Хорошая работница, и скоро поправится. У нее целы обе руки. Забирай ее за половину своих запасов.
К ее удивлению, я отказался, даже когда она снизила цену до одного ящика хорошего товара.
— Вот тебе и альтруизм, — сказал я Бетси. — Эта парочка управляет рынком рабов.
Бетси кивнула.
— Добро пожаловать в рай, — отмахнулась она от этого вопроса. Девушка, из-за которой меня обвинили, что я положил на нее глаз, одна из старших, была симпатичной — для этого места — девушкой лет восемнадцати, с рыжими волосами, которые были почти не причесаны. Она несла на руках растрепанного младенца и склонилась над другим ребенком, который лежал на своих лохмотьях и плакал.
— Теперь веди себя тихо, Сопляк, — говорила она мальчику, лет восьми, по-моему, чуть старше, чем был Тимми. На мгновение я попытался представить своего малыша здесь, в этой адской дыре, но быстро сменил тему.
— Я найду тебе что-нибудь поесть, — успокаивающе говорила Джинни хнычущему мальчику. — Ты просто вздремни, Сопляк, а я прослежу, чтобы Джоуи тебя больше не беспокоил.
Когда она выпрямилась, к ней подошел парень постарше с прыщавым лицом, на котором уже появилась циничная ухмылка, и сказал:
— Слыш, Джинни, у меня есть большая старая белка, я обменяю ее на одну из этих банок. Окей? — Он ухитрился пнуть комок земли на тюфяк Сопляка, затем опустился на колени с притворной заботливостью и начал рыться на нем. Он вытащил из-под тряпичной подстилки выструганный деревянный нож и сунул себе в карман. Джинни велела ему положить его обратно. Он перекатился вбок, в мою сторону, вскочил на ноги и бросился бежать. Я выставил ногу и подставил ему подножку. Дженни бросила на меня благодарный взгляд, подобрала игрушку и вернула ее Сопляку.
— Сам его сделал, — сказала она мне, словно объясняя, почему не позволила ограбить ребенка. — У этого бедного ребенка нет почти ничего, — добавила она. Джоуи снова поднялся на ноги, и слезы размазались по его лицу.
— Почему бы тебе самому не выстругать? — спросил я маленького воришку.
— У меня нет ни ножа, ничего, — выпалил он.
— Ладно, оставь в покое маленьких детей, и я достану тебе, — сказал я. Он выглядел испуганным и огляделся, словно ища подвох, прежде чем убежать.
— Это было мило, мистер, — мягко сказала Джинни. — Но, пожалуйста, сдержи обещание, которое сделал. Не люблю, когда ребенок разочаровывается, даже такой как Джоуи.
— Не волнуйся, Джинни, — успокоил я ее. — Я не забуду. Кстати, о “милом”, где ты выучила это слово? Ты — единственное милое существо, которое я здесь видел. Что ты делаешь среди этой толпы кровожадных йети?
— Пау вырастил меня, — сказала она мне с высоко поднятой головой и выражением гордости во взгляде. — Моим пау был большой Фрэнк Джулиус Дэй, внук самого Мандера Дэя. Пау был убит здесь в прошлом году. Никто никогда не связывался с ним, и со мной тоже. Я знаю, что я немного странная, но я не сумасшедшая. Мне просто нравится помогать людям, особенно маленьким.
— Может быть, у человеческой расы еще есть надежда.
— Я никогда не слышал о гонке[44]. Та, что против Джерси, или как?
— Это означает “люди”, — объяснил я. — Все люди являются частью человеческой расы.
Она с сомнением произнесла “о...” и повернулась, чтобы перехватить маленькую девочку лет трех, которая с плачем металась среди леса взрослых ног. В этот момент крупный мужчина в потертой собачьей шкуре оттолкнул ее в сторону и попытался схватить ребенка. Я поймал ее и заметил, как она исхудала под несколькими слоями своей уцелевшей одежды. Здоровяк остановился и обернулся, бросив на меня недружелюбный взгляд покрасневших глаз. Я почувствовал запах джина за несколько метров.
Он замахнулся на Джинни открытой ладонью, но промахнулся, потому что я отдернул ее назад. Я осторожно взял его за вытянутую руку и отогнул локоть назад настолько, что он с воплем упал на колени. Уже образовался круг; Джинни, державшая на руках трехлетнего малыша, оказалась во втором ряду. Я отпустил руку, и Здоровяк вскочил; я поддал ему ногой под подбородок, и он перевернулся на спину и затих. Люди уже отворачивались. Очередная драка ничего не значит.
Как только он встал на четвереньки, я пнул его в зад с такой силой, что он снова уткнулся щекой в грязь. Бетси потянула меня за руку.
— Оставь его в покое, Джексон, — прошептала она мне на ухо.
— Убей его, — предложил кто-то, и ближайший к нему зритель пнул его под ребра и отскочил назад. Я оттолкнул пару нетерпеливых добровольцев и оттолкнул парня от Джинни, когда он отодвигал ее в сторону, чтобы занять ее место. Пока я отвлекся, толпа сомкнулась за моей спиной, и я услышал, как они забили Здоровяка до смерти. Он издал ужасный булькающий звук и рухнул лицом в грязь. Я притянул Джинни к себе и спросил ее:
— Куда мы можем пойти, чтобы избавиться от этого?
Она слегка отстранилась, чтобы посмотреть мне в лицо.
— Нет такого места, мистер, — сказала она. — Весь мир одинаков, насколько вы можете видеть. Вы знаете, я хорошая.
— Давай все-таки попробуем, — предложил я, обнял ее за плечи и начал проталкиваться сквозь толпу, чтобы взглянуть на свежий труп. Один парень ткнул мне в лицо своими бакенбардами, у него был неприятный запах гниения изо рта в последней стадии.
— Это ты убил его? — спросил он. — Отличная работа, Незнакомец. Ужасно подлый парень. Любит топтать маленьких. Убил одну, чуть побольше этой, — он имел в виду малыша, которого несла Джинни, — здесь, на платформе, совсем недавно.
— Не я, — сказал я ему. — Я просто заскочил по пути в Аштабулу. — Он исчез.
Джинни потянула меня за рукав.
— Что это? Классная у тебя одежда, парень. Ты из этого, Ашта-как ты сказал?
— Никогда о таком не слышал, Джинни, — заверил я ее. — Я местный, но не сейчас, если ты понимаешь, о чем я.
— Не понимаю, — сказала она. — Ты странный парень, — неуверенно продолжила она. — Даже для Незнакомца.
— Это долгая история. Я тебе как-нибудь расскажу.
— Ты выглядишь совсем дебилом, — сказала она мне, прищурившись. — Я могу чувствовать, когда парень становится слишком тупым. Тебе нужно прилечь. Пошли.
Она потянула и подтолкнула меня сквозь толпу к одним из бывших ворот и убедила присесть в укрытии за подпорной стеной под трибунами. На полпути я сел, а потом упал. Она издала огорченный звук и велела мне идти спать. Должно быть, я заснул, потому что почувствовал, что просыпаюсь от того, что кто-то трясет меня за плечи. Я пытался не просыпаться, но это не сработало. Я тщательно все обдумал и принял важное решение открыть глаза. Это было ошибкой; они были как две ямы с пылающими кострами. Я начал растирать их, но кто-то схватил меня за руки, и голос Джинни произнес:
— Просто снова стойте смирно, мистер. — Подчиниться ей было легко. Тааак легко... Что-то прохладное коснулось моих горящих глаз и потекло вниз.
Я снова просыпался. Почему “снова”? Я удивился, потом вспомнил о своих глазах. Они все еще были закрыты, и теперь я чувствовал себя легко. Зуда не было. Лучше держать их закрытыми. Кто-то потянул меня за руку, и я пошел следом.
— Пора собираться на учения, приятель, — сказала Бетси. — Старина Банни вышел, и его особенные парни разбивают головы. Пошли.
Я споткнулся и рефлекторно открыл глаза; они работали, хотя и затуманенно, но были забиты чем-то липким. Я вытер левый глаз и посмотрел на свои пальцы: полузасохшая кровь.
— Скунс ударил тебя сзади, — сказала мне Бетси. — Девочка, надень что-нибудь, кровь больше не идет. Мне пора идти.
— А ты немедленно доложи, приятель, — добавила она на прощание, — или будет задница — и мне тоже.
Я пошарил в карманах, нашел полевой комплект GI[45], которую положил туда тысячу лет назад, в другой жизни, и достал бумажный носовой платок. Я вытер глаза, которые теперь были в порядке, и снова мог видеть. Джинни стояла рядом со мной, все еще держа на руках ребенка, и смотрела на меня большими карими глазами, которые были слишком невинными для этого мира.
Я увидел, как за ее спиной возник Здоровяк, окровавленный, но все еще живой. Крепкий орешек. На его избитом лице было довольное выражение. Он свернул влево, и я подумал, что он собирается обогнуть меня, но вместо этого, когда он поравнялся с Джинни, он выпрямился и ударил ее наотмашь кулаком, который на вид был едва ли меньше ветчины откормленной арахисом.
Удар отбросил ее футов на десять, а орущий младенец откатился еще на ярд, где его отшвырнул шестилетний малыш, в чье гнездо он по ошибке залетел. Здоровяк бросил на меня злобный взгляд и отвернулся.
Мне придется встретиться с ним позже. Я подошел к Джинни, она перевернулась на спину, и я увидел ее лицо, то, что от него осталось. Она прерывисто дышала и пыталась вытолкнуть кровь изо рта. Я поднял ее в сидячее положение и помог ей прочистить нос. У нее был приплюснутый нос, а сквозь разбитую губу виднелся сломанный зуб. Один глаз выглядел не совсем правильно: он наполовину вывалился из глазницы, а нижнее веко находилось под глазным яблоком. Она пыталась что-то сказать.
— Присмотри за Тинси, — выдавила она. Я уложил ее обратно и подошел к малышке. Малышка была мертва, лежала, как тряпичная кукла, бледная, как воск; у нее была сломана шея, голова под тупым углом лежала на плече.
— О, Тинси, — сказал маленький мальчик, стоявший рядом, подошел, опустился на колени и взял ее маленькую, как у куклы, ручку. Женщина с суровым лицом подошла и оттащила его. Я вернулся к Джинни и отбился от нескольких человек, которые, казалось, не хотели переступать через нее. Мне пришлось схватить одного парня за ногу и повалить его, когда он собирался наступить босой ногой ей на грудь. Когда я взглянул на Джинни, то на мгновение подумал, что она тоже мертва. Затем из ее разбитого носа потекла кровь; она дышала. Я подхватил ее на руки и увидел, что Мэриан в нерешительности стоит над кучкой любопытных, но не взволнованных детей. Я спросил, куда я могу отвезти Джинни.
— Оставь ее в покое, — прорычала она.
— Ее затопчут до смерти.
— На моем заду нет кожи.
Я отнес тяжело раненную девушку на кучу тряпья у стены палатки и устроил ее поудобнее, насколько смог. Она застонала и повернула голову. Кровь в ее волосах запеклась и прилипла ко всему. Рядом стоял десятилетний мальчик и смотрел на нее, разинув рот.
— Она умерла, Незнакомец? — спросил он меня, как будто это имело большое значение.
Я сказал ему “пока нет” и спросил:
— Я так понимаю, у вас здесь поблизости нет врача?
Парень поковырял пальцем ноги и искоса посмотрел на меня.
— А что это? — поинтересовался он.
Я попытался объяснить, что это человек, который неплохо зарабатывал на страданиях других людей, и он энергично закивал.
— Ты имеешь в виду старого Медика, — сказал он мне.
— Ты можешь привести его? — спросил я и протянул ему кусочек твердого шоколада из моего походного набора. Он взял его, понюхал, откусил кусочек, улыбнулся беззубой улыбкой и сказал:
— Конечно, Незнакомец, — и попятился.
Полчаса спустя подошел невысокий жилистый парень в фартуке мясника с коричневой коркой.
— Парень сказал, что у вас есть кое-какие товары для торговли, — проворчал он и взглянул на Джинни. — Что, черт возьми, ты с ней делаешь? — спросил он, опускаясь на одно колено рядом с ней и покачал головой. — Это называется сотрясением мозга, — объявил он. — Ей плохо.
— Ты можешь прочистить ей нос, чтобы она могла дышать? — спросил я его. Он удивленно посмотрел на меня. У него было лицо ласки, с маленькими острыми зубами. Он рассеянно пощупал пульс на ее левой груди.
— Держу пари, неплохой ребенок, — комментировал он. — Во всяком случае, был. Этот нос никогда больше не будет выглядеть как обычный. Вот, подержи это. — он протянул мне плоский футляр из поношенной черной кожи.
Я следовал инструкциям и в то же время отгонял толстуху, которая, казалось, намеревалась улечься на тюфяк Джинни, как будто там никого не было.
— Салли, ты идиотка, — сказал медик. Он открыл футляр, достал слегка заржавевшие щипцы и начал ковыряться в расплющенном носу, выпуская еще больше крови. Он вытащил обломок цвета слоновой кости, а затем еще один.
— Теперь дышите спокойно, — велел он. Откуда-то из-под своего поношенного плаща он достал деревянную коробочку с грязными марлевыми полосками, начал затыкать ей ноздри, и кровотечение замедлилось, а затем и вовсе остановилось.
— Пусть она полежит, и, может быть, завтра я смогу ее покормить. Это будет две руки за отличную банку, Незнакомец. Пацан сказал, что у тебя тоже есть какие-то фантазии.
Я сказал ему, что заплачу, как только заберу вещи...
— У тебя неплохая заначка, не так ли? — перебил он. — Пацан сказал, что это что-то новенькое. Дай немного прямо сейчас.
Я отломил еще кусочек твердого шоколада, и он схватил его и засунул в рот, как в незаживающую рану.
— Боже мой, — пробормотал он, пуская коричневые слюни. — Дай мне остальное. — Он поднялся на ноги и протянул мне жесткую на вид руку. Я сказал ему, чтобы он приходил каждый час до особого распоряжения, если ему нужны все эти изысканные штучки, и вернул свое внимание к Джинни. По крайней мере, профессия врача не сильно изменилась.
Глава 27
На следующее утро дыхание Джинни стало нормальным, и я отправился на прогулку, что-то вроде разведывательной экспедиции, подальше от территории школы. Количество хижин постепенно уменьшалось, пока не осталось совсем ничего, кроме запаха. Там был участок второстепенной дороги, который когда-то был заасфальтирован. Я перепрыгивал с одного участка асфальта на другой, как будто переходил вброд реку по разбитым ледяным плитам.
Примерно в полумиле к востоку я увидел небольшой каменный домик, одиноко примостившийся на склоне холма; вероятно, это была резиденция того, кто когда-то работал на бывшей ферме, которую я пересекал. Он выглядел почти нетронутым, пока я не увидел заколоченные дыры в крыше, покрытую чешуей и плесенью краску, а также кое-какие деревянные детали, которые разваливались на части. Из одного из двух дымоходов поднималась тонкая струйка дыма. Сорняки были коротко подстрижены на том месте, где раньше перед домом был газон. Здесь был небольшой огород, а в загоне в углу вяло клевала парочка крепких на вид кур. Гараж давным-давно обрушился на низкую широкую машину.
Когда я подошел, из него вышел мужчина, чтобы посмотреть на меня. Он был средних лет и выглядел худощавым и подтянутым, но его лицо, выбритое для разнообразия, было морщинистым и выглядело усталым. Я направился к нему и изобразил на лице улыбку. Когда я оказался на расстоянии оклика, я сказал:
— У вас здесь славное местечко.
— Мы делаем все, что в наших силах, — ответил он. — Любой мог бы сделать то же самое.
— Конечно, — согласился я, — но это потребует небольшой работы. Они слишком умны для этого.
Он улыбнулся, как будто это было не то, к чему он привык.
— Заходи, — сказал он. Он подошел и протянул руку для рукопожатия. — Меня зовут Джексон, — сказал он мне.
— Совпадение, — сказал я ему. — Меня тоже зовут Джексон. — Я удивился, откуда ему известно имя его предков. Не многие из тех, кого я встречал, знали это.
— Зайди внутрь и познакомься с этой ж-женщиной, — предложил он. У меня возникло ощущение, что он чуть было не сказал “жена”. Я поднялся по дорожке, покрытой трещинами и заплатками из гальки, и проводил его до входной двери. По обе стороны от нее росли два огромных старых можжевельника. Он заметил мой взгляд.
— Пришлось их срезать, — сказал он почти извиняющимся тоном. — Они стали опираться на дом. Боялся, что следующий порыв ветра может уронить их на крышу. Крыша — это самое сложное, — признался он. — У меня заплатка на заплатке.
Я заметил, что в некоторых окнах были стекла, и они даже были чистыми. Другие были выбиты и заколочены досками или заткнуты тряпками.
Он открыл дверь и жестом пригласил меня войти. Я был поражен. Это было похоже на гостиную, с почти нетронутой мебелью и без импровизированного камина на ковре, который был вытерт до основания, но чисто выметен. Я огляделся: ни забитой пылью паутины, ни обычного слоя грязи на всем.
— У тебя все очень аккуратно, — сказал я. Он кивнул. — Джейни, — объяснил он. — Она любит рассматривать кртины в старых книгах, таких как “Женское хозяйство” и тому подобное, а потом мы идем в торговый центр и ищем что-нибудь похожее на кртины. Приходится много мыть и все такое, но она крепкая девчонка, говорит, предпочитает работать, а не устраивать беспорядок. Я помогаю, когда могу, — скромно признался он. Он указал на ведра, расставленные по комнате. — Выставляем их всегда, когда идет дождь. Моя работа — оберегать дом от насекомых и прочих тварей. Мы нашли кое-что для этого в торговом центре. Джейни хорошо читает, и выбирает банки, которые можно уберечь от насекомых.
Он прервался, чтобы позвать Джейни, она ответила и вошла в столовую, где стояли стол, стулья и буфет, поправляя волосы, которые на действительно были расчесаны. Это была приятная на вид дама лет тридцати, одетая в чистую рубашку и юбку, и на ее лице не было заметно следов грязи. Внезапно я остро осознал, что я сам немыт, что на мне грязный комбинезон, стоптанные ботинки и грязные ногти.
— Нашел кузена, — сказал ей Джексон. — Его зовут Джексон, как и нас. — Он посмотрел на меня. — Откуда ты, кузен? Как тебя зовут? Меня зовут Харв.
— Торранс, — сказал я ему.
Он выглядел удивленным.
— Теперь я уверен, мы точно родственники, — сказал он. В его голосе звучало удовлетворение. — У моего предка была фамилия Торранс. Я думаю, ты, вероятно, родственник старого Бана Джексона из Джерси.
Я покачал головой.
— Я его не знаю.
— Он похож на Джексона, — одобрительно сказала Джейни, подошла ко мне и посмотрела в лицо.
— Думаю, ты сможешь найти своему кузену хорошую одежду, Харв, — сказала она ему. - Ты, наверное, хотел бы помыться, не так ли, парень?
Я согласился. В этот момент что-то влетело в открытую оконную раму и ударилось о ковер, разбрызгивая грязь. Ничего не взорвалось. Харв и Джейни просто продолжали стоять, а я прижался к стене и рискнул выглянуть наружу. Кучка оборванных подростков и ребятишек помладше, мужчин и женщин, были заняты тем, что выдирали камни с подъездной дорожки. Я посмотрела на Харва. Он похлопывал Джейни по плечу; она выглядела рассерженной.
— Может, нам их прогнать? — спросил я. Харв покачал головой. Джейни вернулась на кухню.
— Это не бадуны, — сказал мне Харв. Джейни вернулась с совком и метлой и принялась за уборку.
— Они и так достаточно плохие, — предположил я. Харв покачал головой. — Бадуны разбивают стекла, — объяснил он. — И разводят огонь на крыше. А этим личинкам просто нечего делать. Однажды они даже прогнали бадунов. Хотел бы я с ними поговорить, — добавил он задумчиво. — Сделать из них что-нибудь.
Банда отправились прямиком в огород и начала выдергивать растения; через то же разбитое окно к ним влетела картошка, а за ней и морковка.
— Пожиратель грязи, — кричали теперь хулиганы. — Пожиратель грязи! — Затем один из них просунул руку в курятник и схватил испуганную птицу за шею; он изобразил, что откусывает крылышко, и бросил птицу обратно в клетку. Скандирование стало громче.
— Почему ты это терпишь? — хотел я знать. Харв поднял с коврика два овоща, критически осмотрел их. — Выглядят созревшими, — прокомментировал он и передал их Джейни. Она всхлипнула.
— Убийство этих личинок не принесет никакой пользы, — сказал Харв. — Не стоит слишком много убивать.
— Но ваша еда...
— Нам достаточно, — прервал его Харв, как будто это была старая история, которую рассказывали слишком часто. — Они никогда не портят все.
Я почувствовал, что теряю терпение. Сейчас было не время и не место для святости.
Харв направился к двери. Он открыл ее, пригнулся, когда мимо него пролетела еще одна картофелина, и шагнул наружу.
— Эй, Поки, — позвал он, — и ты, Ред, тоже! Подойдите сюда, мне нужно с вами поговорить! — Он отступил назад под градом камней и кусочков моркови, но через окно я увидел, как двое младших мальчиков сделали несколько шагов к двери, прежде чем насмешки остальных заставили их вернуться.
— Эти двое как-то подошли, — сказал мне Харв. — Хотели поговорить. Другие им не позволяют. Могли бы наставить хоть этих парней на путь истинный.
Что ж, идея делала ему честь, но у него было примерно столько же шансов приручить этих йети, сколько уговорить щенка из волчьей стаи стать домашней дворняжкой. Я все еще смотрел на орущую банду. Рыжеволосый парнишка лет десяти — один из двух мальчиков, которые почти откликнулись на призыв Харва, — подошел сзади к парнишке постарше, который срезал ботву с картофельных грядок, и, выбрав подходящее место, довольно сильно ударил его палкой за ухом. Тот, что постарше, прекратил свое занятие, огляделся, заметил Рэда и направился к нему, но Поки, который не заметил этой игры, случайно подставил ногу, о которую тот споткнулся. Он помог ему подняться и отряхнуть грязь с меховых штанов. Может, у Харва все-таки что-то получится.
Джейни показала мне ванную и дала ведро с горячей водой, кусок розового мыла, какие-то странные полотенца из впитывающей синтетики и чистую рубашку. Я принял ванну, и вышел оттуда, чувствуя себя более человечным.
— Не хочешь ли супа, кузен? — спросила меня Джейни. — В нем есть яйца и картошка , — добавила она извиняющимся тоном. — Может, не захочешь такого.
— С удовольствием, Джейни, — горячо сказала я. Мы с Харвом последовали за ней на кухню, которая оказалась маленьким захламленным помещением со столом, сделанным из двери, и кирпичным камином, устроенным на полу, покрытом перламутровым покрытием. Суп вкусно пах. Я сел на предложенный Харвом стул, Джейни поставила передо мной полную миску, и я окунулся в нее. Суп немного нуждался в соли, но вкус был изумительный.
— Называйте нас “пожирателями грязи”, — прокомментировал Харв. — Вкуснее не бывает. В любом случае, у меня вкуснее у меня нет.
— Я вырос на фермерской еде, — сказал я им.
— Где это было? — спросили они оба одновременно.
— С одной стороны, недалеко отсюда, — сказал я. — С другой стороны, довольно далеко.
— Ты имеешь в виду, там, в Филли? — спросила Джейни, как будто сама в это не веря.
— А как насчет Нуклера? — добавил Харв.
— Всего лишь легенда, — сказал я им. — Такого больше не существует. — Я надеялся, что был прав.
— Что это за “леженда”? ”спросил он меня. Джейни кивнула, не сводя с меня глаз.
— Старая история, в которой когда-то была доля правды, — определил я. — Но обычно она приправлена сверхъестественным и местными традициями.
— Ты странно говоришь, кузен, — сказал мне Харв. — Я никогда раньше не слышал, чтобы люди произносили так много длинных слов.
Я кивнул.
— Это моя дурная привычка. Она возникает из-за того, что я читаю слишком много книг.
Джейни кивнула в ответ.
— Мы умеем читать, — скромно сообщила она мне.
— Хорошо читаем, — подтвердил Харв, кивнув в сторону своей жены. — Особенно Джейни.
— Где ты этому научился? — хотел знать я.
— Нас научила Леди, так звали женщину, — сказал Харв почти благоговейно. — Замечательная женщина. Она помогала нам с детьми. Вот так я и познакомился с Джейни. Она умерла здесь некоторое время назад, женщина умерла. Просто стала слишком старой, я думаю. — Он с гордостью добавил: — Мы хорошо о ней заботились. У нее были странные привычки, но она научила нас, как мыться и все такое прочее. Показала Джейни, как готовить эти вкусные блюда.
— Я слышал о женщине, — сказал я Харву. — Леди по имени Ренада рассказала мне о ней.
— Интересно, что случилось с малышкой Ренни, — сказала Джейни. — Очаровательная малышка. Однажды исчезла. Давным-давно.
— С ней все в порядке, — заверил я ее. — Барон забрал ее, но сейчас с ней все в порядке.
Они согласились, что это хорошо, хотя никогда не слышали, чтобы Барон отпускал своих рабов на свободу.
— Я немного помог ей, — признался я.
Они оба посмотрели на меня и спросили:
— Почему?
— Она помогла мне, — сказал я. — Кроме того, она симпатичная девушка, и никто не должен быть ничьим рабом.
Следующим блюдом, которое Джейни поставила на стол, был омлет с овощами и кусочками курицы. Я в жизни не ела ничего вкуснее. Джейни заметила мой энтузиазм.
— Лучше не буду говорить тебе, что в нем, кузен, — сказала она. — Может оказаться, что это слишком противно. Я долго не могла решиться его есть. Хотя и вкусно.
— Яйца, — сказала я. — Свежие яйца. Изумительно.
Глаза Джейни расширились.
— Ты знаешь о них, откуда они берутся и все такое?
— Конечно, типа куриные фрукты, — сказала я ей. Она перевела взгляд на Харва.
— Кажется, нам не за что стыдиться, — сказала она. — Если кузен тоже их съест.
— Ел бы, если бы мог их где-то достать, — ответил я ей. И тут что-то щелкнуло! Я подпрыгнул, но это была всего лишь капля воды, упавшая на дно винилового ведерка. Джейни подпрыгнула, а Харв воскликнул:
— Черт! — Они оба занялись проверкой расположения ведер, пока первые капли дождя не превратились в ровную барабанную дробь. Пластик отлетел от одного из разбитых окон, и порыв ветра разнес брызги по ковру. Я помог Харву натянуть брезент, который был прикреплен на место кусками веток и туго прижат палками.
— Тебе нужны какие-нибудь гвозди или кнопки, — сказал я Харву. Он не знал, что это такое. Я сказал ему, что позже помогу ему импровизировать, используя любые металлические обрезки, которые у него были. К тому времени мы изрядно промокли и замерзли. Ведра наигрывали беспорядочную мелодию, так как из дыр в крыше текло вразнобой.
— Эти чертовы дыры, — пробормотал Харв. — Похоже, их никак не заделать.
— Мы найдем немного смолы и заделаем, — сказал я ему. — Так будет лучше.
Он рассеянно кивнул.
— Откуда ты узнал обо всем этом, кузен?
— Раньше это было общеизвестно.
— Судя по тому, что я прочитал в книгах, многие вещи были общеизвестны. Как получилось, что ты помнишь то, что все остальные забыли?
— Это долгая история, Харв, — сказал я ему, — и я сам до конца в это не верю.
Джейни положила мне вторую порцию и с благодарностью посмотрела на меня.
— Еще никто никогда не помгл Харву, — застенчиво сказала она. — Рада, что ты пришел, кузен.
Холодным вечером Харв разжег в старомодном доме печь. У него был небольшой запас хорошо прогнивших дров и несколько обрезков двухдюймовых веток более позднего урожая.
— Я обнаружил, что эти кусочки дерева горят так же хорошо, как и старые, — с гордостью сказал он мне.
— Я подумал, что они похожи на дальний лес, — объяснил он, — только меньше и не такой формы, поэтому я попробовал их. Получилось хорошо, — добавил он. В холодном воздухе было заметно наше дыхание. — Я уговорил Джейни тоже попробовать их в своей плите. Готовят тоже хорошо.
Я поздравил его, но позже, когда я увидел наполовину заполненный ящик для угля — то есть наполовину заполненный углем, а другая половина была забита всяким хламом, в основном выброшенными электрическими приборами — и спросил его, почему он им не пользуется, он просто выглядел озадаченным.
— А как? Из мягких черных камней ничего не сделать. Интересно, зачем они там.
— Они горят, — сказал я ему. — Горячее, чем дерево. — Он посмотрел на меня, не увидел улыбки и выглядел раздраженным.
— Мы невежественны, кузен, — заметил он, словно не веря в это. — Но мы знаем, что камни не горят. Для этого нужны дрова. Я же тебе говорил.
— Попробуй, — предложил я, зачерпнул пригоршню углей размером с яйцо и протянул им.
— У меня нет времени на глупости, — коротко сказал он.
— Пасибо тебе, кузен, за то, что пытаешься выставить меня дураком. Разве мы не хорошо с тобой обошлись?
— Действительно, хорошо, — согласился я. — Вот поэтому я и хочу помочь тебе. Открой дверцу печи и выдели место в самой горячей части.
Он поколебался, но все же сделал это. Я подошел и предложил уголь.
— Положи это на лопату и высыпай прямо в этот карман, — предложил я. — Теперь смотри. Потребуется несколько секунд, чтобы он загорелся.
— Не стоит преувеличивать, — возразил он. Я заверил его, что он не прав. — Вообще-то, это дерево, — сказал я ему. — Этому дереву сотни миллионов лет. Раньше оно росло на болоте. Деревья падали и покрывались осадочными породами, грязью, понимаешь? Спустя долгое время осадочные породы ушли на сотни футов в глубину и превратились в камень, а древесина и листья под давлением превратились в уголь. Если присмотреться, на некоторых из них можно увидеть отпечатки листьев.
Он взял один из них, как будто не ожидал ничего увидеть, и перевернул его.
— Черт возьми! — воскликнул он. — Это же рогоз! — Он посмотрел на меня, решил промолчать и положил уголь в указанное мной место. Мы оба наблюдали. Сначала он задымился. Затем маленькие желто-голубые язычки пламени начали лизать черные комочки. Харв повернулся, подошел к лестнице, ведущей в подвал, и позвал Джейни; она поспешила к нему, выглядя очень встревоженной, но он обнял ее, успокоил и сказал:
— Кузен показал мне кое-что, во что ты вряд ли поверишь, — и повел ее посмотреть в дверцу печи. К тому времени уголь уже вовсю разгорался.
— Камни горят, — гордо объяснил он. — У нас много камней.
— Только черные, рассыпчатые, — предупредил я его. — Они называются “уголь”. Вы должны были бы найти его в изобилии, если бы его никто не сжигал. Это угольная страна.
— Я знаю, где есть большая куча угля, — сказал Харв, кивая. — Рядом с амбарными полосами. — Я понял, что он имеет в виду железную дорогу; я начинал понимать этот диалект.
— В этом ведре столько, что тебе хватит на всю зиму, — сказал я ему. Они с Джейни стояли, глядя на огонь. На следующий день я показал ему, для чего нужна тачка в сарае, и мы отправились к “амбарными полосам”. Было приятно вернуться в уютную, теплую кухню, где в плите Джейни потрескивали угли и готовилось куриное рагу.
Глава 28
— Не перестаю удивляться, кузен, — сказал Харв после ужина, — откуда ты знаешь все эти вещи, которые нам показывал.
— Я вырос в таком месте, где все знают о них, — сказал я ему уже не в первый раз. — И многое другое. — Я показал ему ключи, которые нашел в ящике стола, и объяснил, что это за ключи; он смотрел на меня с сомнением.
— Ты можешь запирать двери, когда тебе нужно выйти. — Я подошел к задней двери и продемонстрировал это. Он продолжал качать головой, потом подошел и попробовал запертую дверь. Когда она не открылась, он расстроился, начал трясти ее и в конце концов пнул ногой.
— Чертовы личинки не могут попасть внутрь и просто выбьют ее, — сказал он и с открытым ртом наблюдал, как я открывал дверь.
— Это остановит ночных воров, — сказал я. — Ты сказал, что однажды убил мальчика в собственной спальне.
— В тот раз пришлось, — пробормотал Харв. — Он был ростом с меня. Повезло, что у него не было ножа. Я размозжил сосунку голову ножкой от стула.
— Ты был прав, — заверил я его. — Но если ты запрешься, никто не сможет проникнуть внутрь, не наделав много шума.
На следующий день я загнал в угол маленького остроносого поросенка, который рылся в курятнике. Я ударил его по голове и отнес Джейни. Она отшатнулась, но я велел ей почистить его, как курицу, и показал, как сначала снять с него шкурку, что заставило меня с горечью вспомнить бойскаутов и Тимми. Сначала она не хотела к нему прикасаться, но я посоветовал ей думать о нем как о четвероногом цыпленке, и она сразу же его очистила.
— Из него получится отличное жаркое, — сказал я ей. Она последовала инструкциям, и в тот вечер Харв заметил, что цыпленок получился очень вкусным, но странно выглядящим. — У него нет крылышек, — заметил он. — Но это действительно вкусно, Джейни, не волнуйся. Возможно, это один из тех мутантов, о которых ты слышала. — Он ободряюще посмотрел на меня. — Две лишние порции - это лучше, — решил он. Через некоторое время я объяснил ему, в чем дело, и он выглядел скорее удивленным, чем недовольным. — Знаешь, где этих тварей полно, вон в том лесу, — заверил он меня.
— Ты можешь поймать несколько маленьких и посадить их в загон, как своих птичек, — сказал я ему, — и растить их.
Я порылся в кладовке и обнаружил, что там есть соль, мыло и даже несколько обгоревших спичек, но не знал, для чего они нужны; они были в восторге, когда я им показал. Они мылись жиром и золой — комбинацией, которую открыла для себя Джейни. Омлеты получаются вкуснее, если их посолить. Я нашел несколько хороших спичек в остатках коробки и освободил Джейни от необходимости поддерживать горячие угли в плите. Они, казалось, считали меня сверхъестественным существом, и я не мог сказать им ничего правдоподобного, чтобы объяснить это.
— Знаешь, кузен, — сказал мне однажды Харв, когда мы сидели на скамейке в гостиной и строгали новые ложки, — ты очень хорошо относишься к моему отцу. А кем, ты говорил, был твой отец?
— Я не говорил, — ответил я. — Он был вице-адмирал Тимоти Джексон, военно-морской флот США.
— Тимотиф! — эхом отозвался Харв. — Забавно, кузен, моего дедушку звали Тимотиф. — Харв покачал головой. — Крепкий был старик, дедушка, — размышлял он. — Исчез некоторое время назад. Наверное, сошел с ума, уходил в плохое место (я знал, что он имел в виду Джаспертон, который был табу для этих людей) и присматривал за одним из старых домов там. Сказал, что должен, потому что когда-нибудь придет Юпа, как он говорил, его мама велела. Я думаю, что Нуклер наконец-то добрался до него.
Это взорвало мой мозг. Какое-то время я ничего не говорил.
Харв заметил это и старался быть веселым.
— Сумасшедший, наверное, но он брал меня с собой на рыбалку. Он показал мне, как есть живую пищу и все такое. Чем-то он напоминает мне тебя, кузен.
— Я удивлен, что ты так хорошо знаешь свою семью, — прокомментировал я. — Большинству людей, похоже, все равно.
— Мы не гажане (“гражданские”, - заключил я), — с гордостью сказал он мне. — Мы знаем, конечно. За исключением Джейни, бедняжки. Она была просто выброшенной на помойку личинкой. Счастливая Леди приютила ее.
Я не мог придумать, как сказать Харву, что он мой правнук. Я попытался намекнуть, что у них с Джейни должен быть ребенок, но он сменил тему. Я думаю, это просто мои гены хотели размножаться, поэтому я не стал об этом говорить, но через день Джейни сказала мне по секрету, что боится, что у нее будет личинка. Она вздрогнула при этом слове.
— Ребенок, — поправил я ее. — Это величайший опыт в жизни. Поздравляю. — Она разрыдалась и побежала рассказать об этом Харву. Это был первый раз, когда они оба столкнулись с мыслью о том, что беременность — это нечто большее, чем катастрофа.
На следующий день мы с Харвом отправились в ближайший торговый центр. Я заставил Джейни выслушать мои объяснения о том, как пользоваться ключами, чтобы запереть дом на время нашего отсутствия. Она послушно заперла все перед тем, как мы ушли.
Это было прекрасное утро для прогулки, мы пересекли то, что раньше было вспаханным полем, на котором были выжжены сорняки, и подошли к торговому центру сзади. Я не помнил, чтобы здесь был какой-нибудь торговый центр, должно быть, его построили незадолго до Обрушения. Он не выглядел новым. Задние двери были сорваны с петель и мусор валялся кучами. Похоже, мародеры выносили свои находки наружу, а затем раскидали то, что им не понравилось. Я увидел всевозможные чистящие средства, бумажные изделия, разбитые бутылки из-под кетчупа и горчицы.
Внутри царил хаос. Они переворачивали полки, чтобы быстрее добраться до содержимого, не обращая внимания на разбивавшееся при этом стекло. Я попыталась объяснить Харву, что это за приправы, но сдался. Мысль о том, что это как-то влияет на вкус пищи, была выше его понимания. В полутемном, хаотичном интерьере повсюду были навалены запечатанные и открытые ящики, а также банки и коробки без упаковки. Больше всего Харву хотелось найти консервированные овощи, особенно любые виды фасоли или гороха. Он ориентировался по картинкам на этикетках, и все было в порядке, пока он не встретил Тетю Джемайму[46].
— Используется для измельчения людей, знаете ли, — прокомментировал он, отбрасывая в сторону коробку, кишащую насекомыми. Я не пытался объяснять.
— Вот это очень вкусно, — прокомментировал он, показывая мне банку с тушеными бобами.
— Свежие еще вкуснее, — сказал я ему. Он поинтересовался, где их можно достать.
— Самим вырастить, — сообщил я ему. — Точно так же, как остальное в вашем саду.
— Нет, — ответил он и покачал головой. — Ты что, шутишь, кузен? Бобы не зеленые. Все, что растет, — зеленое...
— А как насчет моркови? — возразил я. Он задумался. — Это корнеплоды, — пояснил он. — Бобы похожи на горох, только розовые. У них хороший сок. Такой цвет им придает томатный соус. И вкус тоже.
Он мне не поверил, но промолчал.
— Где взять семена для фасоли? — пробормотал он через некоторое время.
— Думаю мы в состоянии найти магазин зерна и кормов, — сказал я ему. — Мы могли бы найти все виды семян. Но вероятно, только небольшой процент из них все еще будет жизнеспособным, но мы можем попытаться, — он привык к тому, что я использую слова, которых он не понимает, и научился извлекать значение из контекста.
— Однажды видел место, где написано ”зерно и корм”, — высказался он.
Мы нашли его: я осмотрелся, и мы сложили наши покупки в потрепанную игрушечную тележку и два пятидесятифунтовых мешка из-под картофеля и снова вышли на солнышко.
— Было бы здорово, если бы мы могли остаться дома и есть то же самое, — заметил он.
— И даже вкуснее, — согласился я. — И питательнее. — Мы забрели в хозяйственный магазин, который был довольно основательно разграблен, и умудрились откопать кое-какие садовые инструменты из-под упавшей витрины.
Среди почти пустой витрины с разнообразными ножами, прикрепленными к пластиковой панели, я выбрал перочинный нож с трехдюймовым лезвием.
— Зачем тебе это, кузен? — спросил меня Харв. — В драке от него толку мало, как и для еды.
— Это для кое-кого другого, — сказал я ему.
Харв поднял топор с обоюдоострым лезвием и сказал:
— Человек чувствует себя лучше, когда у него в руках хорошее оружие.
— Он пригодится и для рубки дров, — напомнил я ему. Я выбрал грабли, чтобы убрать мусор и засохшие сорняки с газона Харва. Он добавил мотыгу и лопату, когда я объяснил, для чего они нужны. — Когда мы посадим эти семена, они тебе понадобятся, — заметил я.
Мне показалось странным, что во время всех наших вылазок, иногда на расстояние мили от дома, мы еще ни разу не видели, чтобы кто-то еще собирал пищу.
— Боялся Нуклера, — объяснил Харв, когда я упомянул об этом. — Тоже неплохо, — продолжил он. — Бывшая школа была вычищена подчистую.
— Почему? — удивился я. — А чем отличается этот клочок земли? — спросил я.
Он бросил на меня один из своих насмешливых взглядов.
— Забавно, — заметил он. — Ты знаешь много такого, чего не знает никто другой, но ты не знаешь, что знает любой.
— Этот “Нуклер”, — ответил я. — На что он похож?
— Большой, — ответил Харв так, словно не хотел это обсуждать. — У него есть крылья, он может летать куда угодно, даже внутри помещений, убивать людей, разрушать здания и все такое.
— Зачем? — таков был мой следующий вопрос.
— Держт, — сердито сказал он.
— Держит что? — продолжал выяснять я.
— Не так говорил, — возразил Харв. — Сказал “Держт”. “Нуклер держт”.
Я долго обдумывал это и в конце концов решил, что это искажение термина “ядерное сдерживание”. Но почему именно здесь? Я посмотрел на заросшие сорняками поля за последним из частично разрушенных зданий Торгового центра. Кроме брошенных тут и там машин или развалин каких-то хозяйственных построек, а также россыпи молодых деревьев, смотреть было не на что. Разбитая дорога поднималась на небольшой подъем, а рядом с ней висел ржавый знак, весь в дырках, с надписью “Минимальная скорость 45”. Харв заметил, что я смотрю на него, и спросил:
— Что это значит, кузен? Я хорошо знаю эти слова, но они не имеют никакого смысла. Сорок пять чего?
— Миль в час, — сказал я ему. — Они не хотели, чтобы движение было затруднено из-за чего-то, что двигалось медленнее.
— Реально сорок пять миль в час? — голос Харва звучал неуверенно. — И это медленно?
— Машины могли бы ехать вдвое быстрее и даже втрое, по хорошей дороге, — сказал я ему. — Но это было противозаконно.
— Для меня это звучит безумно, — признался Харв. — Неудивительно, что все развалилось. Сорок пять миль в час, — размышлял он. — Дом находится примерно в полутора милях отсюда. Это значит, что я мог бы съездить туда и обратно за... — Он сделал паузу, чтобы подсчитать. — Примерно две минуты, — заключил он. — Человек едва сможет сесть и встать за такое время. Безумие.
Когда мы поднялись на холм, я увидел в низине упавшие арки и разбитую плиту того, что когда-то было межштатным путепроводом с эстакадой. Ржавые машины были свалены в кучу ближе к центру, где главный пролет рухнул в разгар уличного движения; машины и полуприцепы, ехавшие в обе стороны, съехали на обочины, а затем скопился транспорт сзади. Должно быть, они двигались ужасно быстро, вероятно, когда эвакуировали Филадельфию, а затем вернулись обратно, когда не нашли ничего обнадеживающего в этой глубинке. Харв возражал против того, чтобы подойти поближе к месту катастрофы, но я настоял на том, чтобы получше рассмотреть это, должно быть, самое страшное дорожно-транспортное происшествие в истории.
Первый скелет лежал лицом вниз, раскинув руки, примерно в ста ярдах от края ближайшей груды ржавого металла. Он проделал долгий путь для парня со сломанной бедренной костью. Я заметил, что манжета его почти не истлевшего синтетического комбинезона была разрезана, вероятно, для того, чтобы добраться до его часов.
Как ни странно, это был единственный признак мародерства, который я увидел. Харв стоял в стороне и выглядел взволнованным. Я пошел дальше, но он остался на месте. Во всех машинах были скелеты, и почти не было признаков того, что кто-то пытался скрыться с места происшествия. Двери машин были закрыты, сломанные скелеты все еще сидели там, где они были, когда машины остановились. Я прошел весь путь до эстакады, выбирая маршрут между разбитыми машинами. Признаков пожара не было, но на основании одной из бетонных опор главного пролета я обнаружил повреждения от взрыва. Кто-то устроил диверсию. Ничто из того, что я видел в старых газетах, не могло объяснить это, разве что случайный акт насилия, совершенный каким-нибудь разочарованным террористом. Неудивительно, что это место было запретным.
Я вернулся туда, где меня ждал Харв.
— Здесь плохое место, кузен, — твердо заявил он, когда я подошел, словно желая отговорить меня от дальнейших исследований этого места. Но я увидел достаточно: мое праздное любопытство было удовлетворено. Я на мгновение задумался, почему Тоби не послал сюда своих солдат, чтобы собрать всю медь для своих слитков. И золотые и серебряные украшения тоже.
И тут Харв схватил меня за руку.
— Надо убираться отсюда, кузен, — сказал он сдавленным голосом. — С людьми, приходящими сюда, случаются плохие вещи. — К тому времени он уже возвращался тем же путем, каким мы пришли, обогнав меня. Я услышал какой-то звук, и большая собака, похожая на мастифа, выскочила из укрытия сбоку от Харва и бесшумно бросилась на него, если не считать слабого звука шагов по траве. Харв что-то услышал, повернулся, посмотрел в стороны и бросился на собаку; она отвернула в сторону и начала лаять. К тому времени я уже достал револьвер, но по какой-то причине не смог застрелить зверя. Вместо этого я выстрелил мимо нее, и она решила, что у нее есть дела в другом месте. Через мгновение Харв снова был рядом со мной, тяжело дыша, но в безопасности, а собака стояла на своем и лаяла с убывающим энтузиазмом. Это была сука, очевидно, выкармливающая щенков. Мы перелезли через машину и нашли логово с восемью толстыми щенками, которые, пошатываясь, выбежали наружу, чтобы насладиться новым опытом. Я поднял одного и показал его Харву.
— Симпатичный малыш, не правда ли? — предложил я.
Харв наморщил нос.
— Чертов убийца, — пробормотал он, затем, помимо своей воли, пощупал одно бархатистое ухо. — Весьма симпатичный малый, — признал он.
Я протянула ему щенка, и он осмотрел его с большим интересом.
— Слишком худой, — прокомментировал он, ощупывая крошечные ребрышки. — Его легко будет откормить птичьими обрезками.
— И он станет твоим другом на всю жизнь, — сказал я ему. Он посмотрел на меня с сомнением.
— Или его съесть? — спросил он. Я попросил его посмотреть в эти большие карие глаза и сказать, что он думает. Он ухмыльнулся и прокомментировал:
— Не думаю, что мне бы хотелось его съесть.
— Давайте возьмем еще самку, — предложил я, вернулся и выбрал одну из них. Харв с любопытством посмотрел на меня.
— Из них получатся отличные сторожевые собаки, — объяснил я. — Если вы вырастите их щенками, они будут ручными.
— Думаю, Джейни это понравится, — прокомментировал он, и каждый из нас положил по щенку в карман и пошел дальше. Я был очень рад восстановить древние отношения человека с собакой. Мне было немного жаль их маму, но я сказал себе, что у нее все еще осталось шестеро детей.
Харв повел нас в сторону от нашего первоначального маршрута. Мы обогнули близлежащие места крушения и пересекли межштатную автомагистраль, которая здесь была в лучшем состоянии, чем в большинстве других мест.
С другой стороны я мог видеть разбросанные поселения и полосу вновь растущего леса за ними, а вдалеке — башню “Па-отель”. Внезапно я понял, что пора возвращаться к Ренаде, возможно, с ней что-то не так. Тоби не скоро забудет, что она не только была свидетельницей того, как его заперли в чулане, как провинившегося школьника, но и участвовала в его унижении.
Я понял, что должен вернуться — и немедленно. Я сказал Харву, что у меня есть работа, и что я увижусь с ним позже. Я все еще не понимал, как сказать мужчине старше меня, что я его прадедушка. Он воспринял это спокойно, только поинтересовался, почему он не может пойти со мной. Я пожелал ему и Джейни удачи, отдал ему своего щенка и сказал, что вернусь. Затем я зашагал по заросшему сорняками участку земли. Когда я оглянулся, его уже не было. Мне стало легче от осознания того, что Бате удалось оставить свой пост достаточно надолго, чтобы найти жену и завести собственного сына, но в конце концов, он оставил их всех, чтобы вернуться к своим обязанностям. Тимми оказался совсем мальчишкой.
Глава 29
Как только я вернулся в Поселение, я проведал Джинни.
Бетси подошла и взглянула на Джинни.
— Жаль, она была полезной девушкой. Это сделал Большой Мальчик? — Я кивнул.
— Надо выйти, — сказала она мне. — Здесь ужасно воняет. Мне нужно проследить за своим полком, ты идешь? — Она ушла, а я схватил Мэриан за руку и велел ей оставаться рядом с Джинни, пока я не вернусь. Я последовал за Бетси как раз вовремя, чтобы увидеть, в какую сторону она направилась, и оказался в шумной толпе людей, вооруженных сельскохозяйственным инвентарем и дубинками. Бетси сидела на трибуне в дальнем конце толпы и произносила речь:
— Ладно, мамаши, у нас сегодня есть над чем поработать. Хочу, чтобы все вы, гажане, выстроились в свои обычные кампнии; выстройтесь в колонну взводов прямо тут, лицом на Хампи.
Хампи оказался неестественно высоким, костлявым парнем, чье лицо с круглой челюстью, казалось, выглядывало из-за его плеч. Он нанес несколько ударов товарищам, стоявшим рядом с ним, и встал на насыпь для питчера.
Вокруг другие командиры выстраивали свои отряды. На удивление быстро они разделились на неровные прямоугольники и шеренги, хотя и не без криков, проклятий и ударов со стороны измученных офицеров. Кто-то крикнул: “Внмаие!” На стадионе стало почти тихо. Человек появился в окружении толпы слуг из выхода, на котором все еще была надпись А-70-71, и поднялся на первый ряд кресел. Кто-то включил микрофон, и он нараспев произнес:
— Парни и бабы! Это призыв к оружию от самого Барона, нашего великодушного лидера. Это война! У меня нет времени на бездельников. Я слышал, Джерси и Ди-Си, оба вторглись на нашу священную землю. Пошли, помжем им отправиться домой. Ипомни, старина Бассер-Сумбиш на нашей стороне!
Военная риторика, похоже, не сильно изменилась за прошедшие годы. Даже ритуальный крик звучал почти восторженно. Людей всегда было легко спровоцировать на массовые беспорядки.
Бетси подошла и сказала уголком рта:
— Оставайся со мной, мистер, — впервые она назвала меня “мистер”, но с тех пор так меня и звали. Если в этом и был какой-то глубокий смысл, я его не уловил. Тем не менее, я последовал за ней по обшарпанному проходу между бормочущими, жующими табак и травку, почесывающимися, беспокойными колоннами людей, одетых в ошеломляюще разнообразную самодельную одежду, среди которой то тут, то там попадалась хорошо сохранившаяся одежда из синтетики. Многие были босиком или обмотанными вокруг ног тряпками. Мне было интересно, как они отличат врага в бою, если предположить, что вражеские войска были такими же рекрутированными, как и они сами, и не были одеты в элегантную форму элитных войск Барона.
Бетси вернулась на свой ящик.
— Вот что мы должны сделать, — закричала она, без всякого предварительного призыва к вниманию, — мы должны выйти вон на ту главную полосу и перекрыть снабжение и все такое, там, где эти лохи застрянут; тогда мы сможем хорошенько их порезать; не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из них подох с голоду. — Эта речь была вознаграждена смехом и улюлюканьем. Она вернулась ко мне.
— Сделаю тебя своим прилагательным, — сообщила она мне.
— Ты имеешь в виду “адъютантом”, — ответил я.
— Что-то в этом роде, — согласилась она.
— Что делает прилагательное? — хотел узнать я.
— То, на что у меня нет времени, — коротко сообщила она мне. — Сходи к старине Хампу и скажи ему, чтобы он их потихоньку выводил, и не вздумал обижать полк Аурелии. Сегодня мы не будем глотать их пыль.
Я поискал взглядом высокого мужчину, возвышающегося над толпой, и направился к нему. Он бросил на меня обиженный взгляд.
— А'м'рал никогда не указывала мне, куды ставыть тыбя, — сказал он. Его голос звучал так, словно телега, подбитая железом, катящая по булыжной мостовой. И хотя я никогда не слышал, как телега, обитая железом, катилась по булыжникам или что-то еще, но у него был глубокий, рокочущий голос, определенно похоже.
— Ты не можешь “ставыть” меня, Хампи, — сообщил я ему. — Я прилагательное.
Его челюсть отвисла настолько, насколько это было возможно.
— Шо это значит?
— Я твой босс, — сказал я ему. — Ты просто продолжай, а я буду наблюдать.
Он отвернулся.
— Не нужно, шобы какой-то Незнакомый тип шпионил, — пробормотал он.
— Барону будет приятно узнать, что ты так думаешь, — сказал я ему. — Как там твоя фамилия?
— Хампи - и все, — прогрохотал он. — Просто скажи ым Хампи. Ну, ребята! — прогремел он на несчастную пару, которая спорила из-за потрепанного пластикового пончо, выглядевшего как крыса. Они оба уронили его, и Хампи поднял его и широким жестом накинул себе на плечи. — Думаю, вы слышали А'м'рала, — прорычал он и ударил одного из них так сильно, что тот свалился под ноги более дисциплинированному отряду, который в беспорядке выстраивался в шеренгу. Другой парень бросился прочь и затерялся в суматохе. Я снова услышал, как Бетси зовет “всех орф-серов”.
— Итак, мои дргие лидеры, у Человека есть для вас кое-какие приказы! — Она сделала паузу и выжидательно повернулась к импровизированной трибуне.
Банни вернулся к своему микрофону, издавая церемониальные звуки и возясь с прибором, который издавал хрипы, хлопки и усиливал звуки толпы.
— ...должен сказать вам, люди, что у нас отберут наше поселение, наши жизни и все остальное, если мы не отправим Джерси домой, черт побери! — прогремел его голос без предисловий.
— Убете их, пока они не убили нас, — приказал он. — Любой парень или девка, пойманные на драке со своими, будут убиты прямо на месте, — сказал он нам. — Приберегите ненависть для врага!
В относительной тишине, наступившей после ритуального крика, Хамп заговорил с человеком, которого он сбил с ног, который поднялся и все еще стоял рядом.
— Ты легко отделался, Сосунок, — сказал он удрученному парню. — Если бы я увидел тебя на пару минут позже... — Он предоставил это воображению Сосунка.
Глава 30
Полчаса спустя все взрослое население Поселения пришло в движение. Не было ни стариков, ни инвалидов, которые могли бы помахать на прощание, когда колонна взводов двинулась в сторону дороги. Бетси снова появилась верхом на древнем красном электрическом скутере с надписью “Вождь зеленых” и патрулировала рядом с колонной, время от времени останавливаясь, чтобы отдать распоряжения, когда колонна начинала кучковаться или растягиваться. Я не знаю, каким адмиралом она была, но она была первоклассным сержантом. После того, как армия выстроилась на дороге, она припарковала свой скутер и подошла ко мне, выглядя усталой, но все еще бодрой...
— Что... будем... делать дальше, мистер? — она задыхалась после быстрой ходьбы от головы колонны обратно к моему месту в хвосте, где Хампи подгонял отставших.
— Мы должны прибыть во дворец до рассвета, — сказал я ей. — В районе гаражей, где стоит на страже Великий Тролль — там нет никакой защиты — и устроить большой отвлекающий маневр, чтобы я мог перебраться и попасть внутрь.
— Ты веришь во все эти штучки про Троллей? — Она покачала головой. — Это шутка, чтобы отпугивать людей.
— Он теперь двигается, — сказал я ей. — Но нельзя дать ему шанса им воспользоваться. Поэтому мы тихо подкрадываемся и перелезаем через стену, а потом поднимаем много шума. У них есть огнестрельное оружие, так что нам нужно оставаться в укрытии как можно дольше. У них есть снаряжение, но мы превосходим их числом. Возможно, у нас получится.
Она кивнула и отошла, чтобы проинструктировать Хампи, который как раз вернулся с двумя парнями недовольного вида.
— Прокрался или пытался, — заметил он. — Убить ых? — небрежно поинтересовался он, стукнул их головами друг о друга и отшвырнул в сторону.
— Не, нужен каждый человек, — сказала ему Бетси. — Не надо было их швырять, Хампи, поднимай их и двигай. Мне не нравится, как выглядит Фред, — добавила она, с сомнением глядя на младшего из двоих, который лежал, растянувшись на спине, а из уголка его рта сочилась струйка крови.
Хэмп пнул Фреда ботинком, рывком поставил его на ноги и встряхнул, вызвав стон и несколько слабых движений руками и ногами. Фред был неподвижен так, как может быть неподвижна только смерть. Бетси фыркнула.
— Ну и нафига ты убил старину Фреда - он был отличным воришкой. Вышвырни его вон туда и приведи в порядок остальных. — Затем она начала отдавать ему подробные приказы. — Тише, Хэмп, не шуми, — закончила она. — Не беспокойся о Фреде, просто приведи в порядок Боба.
Хэмп что-то проворчал и бросил на меня обиженный взгляд, но все же оттащил Боба и поставил его в заднюю шеренгу. Впереди послышались крики, и Бетси поспешила вернуться на свое место впереди. Вся толпа двинулась вперед, сопровождаемая многочисленными толчками и руганью, и быстрым возмездием со стороны офицеров. Два или три свежих трупа были выброшены и лежали в канаве в качестве наглядного урока остальным.
Через некоторое время мы перешли на дерганую, неуклюжую скорость в две мили в час. Солнце припекало, и под ногами стали попадаться потрепанные меховые вещи, сброшенные их бывшими гордыми владельцами. Когда к вечеру похолодает, они пожалеют об этом.
К середине дня впереди, за деревьями, показался дворец. Однажды мы спугнули троих в зеленой форме, которые, спотыкаясь, вышли из леса, увидели голову колонны и, крикнув пару раз, повернулись и побежали. Я услышал, как Бетси крикнула:
— Вперед, мамаши! — и с полдюжины наших бандитов бросились за ними, настигли и забили до смерти лопатами и дубинками. Они раздели тела и вернулись к Бетси, ухмыляясь и примеряя новые наряды. Бетси закричала, и они неохотно сбросили ливреи Барона.
— Мы не можем допустить, чтобы наши парни перепутались с врагом, — говорила она всем, кто ее слышал. — Можно было бы оставить один наряд, — добавила она, подумав. — Послать какого-нибудь придурка разведать обстановку.
— Не годится, — сказал я ей. — Грязь и кровь на форме выдадут его, прежде чем он успеет сделать три шага. Мы должны перелезть через стену, оставаться вне поля зрения, рассредоточиться вдоль всей стены, чтобы у них не было сосредоточенной цели для стрельбы, а затем поднять шум!
— Не знаю, где вы стали таким экспертом, мистер, — проворчала она, но сказала своим сержантам: — Вы его слышали. Давайте двигаться.
Потребовалось несколько минут, чтобы колонна снова двинулась в путь. Мне пришлось разбудить нескольких новобранцев, которые прилегли на дорогу, и послать Хампи собрать тех, кто начал разбредаться по полям, затем мы снова двинулись в путь. Я предложил Бетси разделить банду на колонны и подойти к стенам дворца двумя разными аллеями. Она согласилась и взяла одну группу, а я взял другую, с Хампи в качестве прилагательного.
Мы достигли стены всего в нескольких ярдах от того места, где мы с Батей впервые перебрались через нее, и я проинструктировал Хампа, который проинструктировал сержантов, и довольно скоро я увидел, как банда Бетси появилась на параллельной улице, и мы перемахнули через стену. Внутри было тихо, и солдаты хорошо справлялись с поддержанием порядка. Они не задавали никаких вопросов о том, почему мы атакуем, если шли на помощь.
Я пробрался вдоль стены слева от себя и помог нескольким товарищам найти надежное укрытие, насколько это было возможно. Из зарослей можжевельника мне открывался прекрасный вид на дворец. Старое здание возвышалось на фоне бело-голубого неба. Ренада там, в целости и сохранности, и ждет меня, сказал я себе. Тоби был чокнутым, но я надеялся, что он не станет вымещать это на девочке, которую вырастил.
Я наблюдал за бахромой листвы вдоль стены слева и справа и не заметил ничего, что могло бы вызвать любопытство охранников. Часовой расхаживал по террасе неподалеку от того места, где я планировал совершить свою попытку, но он всего лишь следовал предписанному маршруту, ни о чем не беспокоясь. Я подождал десять минут, о которых мы договорились с Бетси, и как раз в тот момент, когда я собирался подать сигнал, услышал крик Бетси с другой стороны гаражей. Часовой остановился, прислушался, двинулся на крик, затем услышал другой, более близкий, и изменил направление. Один из наших людей, высокий парень, выскочил из укрытия и бросился на часового, который резко остановился и выхватил пистолет. Он трижды выстрелил в высокого повстанца, прежде чем они столкнулись, и только высокий мужчина поднялся на ноги. Это был Большой Мальчик. Он попытался убежать обратно, но споткнулся о собственные ноги и уже не сдвинулся с места, когда в него из укрытия полетели пули. Крепыш был стойким до конца.
Я увидел, что к нам приближаются еще несколько человек, и направился к дальней изгороди, за которой планировал пробраться ко дворцу на коленях и локтях. Еще через полминуты незаметной активности наши мальчики снова улеглись, скрывшись из виду, но производя много шума. Еще несколько охранников в зеленой форме выбежали из гаража и рассредоточились с винтовками наготове, ища, во что бы выстрелить. Несколько человек пали от стрел. Мальчики услышали прерывистый шум, доносившийся из разных точек, и через некоторое время охранники собрались вместе, указали на место в кустарнике по периметру, выбранное, по-видимому, наугад, и бросились в атаку, стреляя на ходу. Прямо у них на пути, пошатываясь, поднялся окровавленный человек и попал под новый залп.
Никто не смотрел в мою сторону, я продолжал двигаться вперед. Когда зеленые добрались до кустарника между деревьями, они нырнули в него. Я услышал несколько выстрелов и сильный стук, но никто не вышел. Теперь людей в зеленом становилось все больше, они бежали во всех направлениях; время от времени кто-нибудь сворачивал в темную массу листвы вдоль стены по периметру и не выходил.
К тому времени я уже был готов к последнему броску, охраны поблизости не было. Я бросился в грязь и бросился к большому кусту, усыпанному белыми ягодами, который заканчивал изгородь, и нырнул за него. Пуля забрызгала грязью мои ноги, когда я их втягивал, но я прижался к земле, спрятавшись под изгородью, и ничего страшного не случилось.
Неорганизованные зеленые охранники все еще разбегались в разные стороны; никого из наших парней не было видно, за исключением нескольких убитых. Раздавались отдельные выстрелы и крики, но не было никаких признаков того, что охранники прорвали линию. Великая армия выглядела неважно, но они быстро сориентировались, ведь добыча была не за горами. Слева я увидел, как из-за угла выбежал Хампи, преследуя по пятам офицера охраны. Я отвел глаза, но услышал сдавленный крик.
Я вошел в дом по немощеной дорожке, заросшей кустарником, которую заметил из окон баронских апартаментов. Теперь там горел свет. Я задавался вопросом, хороший это знак или нет.
Я прошел мимо сгнивших стальных мусорных баков, держась поближе к стене, за густыми насаждениями, и нашел маленькую служебную дверь, к которой, как я предполагал, приведет тропинка. Она была заперта на замок, но я воспользовался своим карманным набором инструментов, чтобы снять одну петлю. Затем я приподнял край обитой листовым металлом панели настолько, чтобы можно было ухватиться двумя руками и сильно потянуть. Вторая петля сломалась, и дверь вывалилась наружу с шумом, который и мертвого бы поднял в радиусе пятидесяти футов, но никто не появился.
Внутри было совершенно темно, но я примерно знал планировку, поскольку в прошлый раз заглядывал на кухню. Как только я миновал запах хорошо перепревшего компоста, я почувствовал те же запахи, что и раньше. Я двинулся вперед. Было тихо, никакого грандиозного бала сегодня не намечалось. Дальше пришлось прокрасться на несколько ярдов, прислушиваясь и еще немного ступая на цыпочках. Я обогнул кладовую, нашел парадную лестницу и поднялся наверх. Раз или два я слышал вдалеке голоса и замирал, но они не приближались. Я поднялся на третий этаж и осмотрел планировку.
Было странно тихо, учитывая царившее снаружи оживление. Я повернул большую позолоченную дверную ручку и вошел внутрь.
Глава 31
Ренада стояла у высокого окна, глядя на залитую светом лужайку. Она быстро обернулась, когда я вошел. Странного вида пистолет в ее руке был направлен мне в грудь; она отбросила его в сторону и подошла ко мне. Она была стройной, прохладной, гладко и от нее приятно пахло. Ее волосы были гладкими и блестящими. она прошла долгий путь от того мусорного бака. Я крепко обнял ее, затем наклонился, чтобы заглянуть ей в лицо. На нем не было никаких следов. Она смотрела в темноту.
— Я пришел так быстро, как только смог, — сказал я ей.
— Конечно, Джек. — Она вздрогнула. — Когда этот Свиноглазый увел тебя, я испугалась, — тихо сказала она.
— Я тоже, — сказала я ей, не придавая значения двум убийствам.
Она резко отстранилась и посмотрела мне в лицо.
— Ты видел Бада и Мэриан? — неуверенно спросила она.
— Конечно, видел. Замечательные люди, они спрашивали о тебе.
— Среди всей этой ненависти и жадности, — сказала она, — они были единственными бескорыстными. — Она повернулась ко мне. — Разве мы не можем что-нибудь сделать для них? — взмолилась она. — Ты даже не представляешь...
— Может быть, и знаю. Конечно, мы что-нибудь сделаем.
— Если бы были организованы поставки еды и одежды... — предположила она. — И многое другое.
— У вас во дворце есть хороший врач? — решил спросить я. — И дантист?
Она неуверенно кивнула.
— Полковник Стэнли - личный знахарь Тоби, — сказала она и снова повернулась ко мне. — Зачем? У тебя болят зубы? Мэриан больна или Бад?
— Не я и не они, — возразил я. — Но есть и другие.
— Конечно, — согласилась она. — Боюсь, я была эгоисткой.
— Что же они сделали для тебя, чтобы заслужить такую преданность? — спросил я, вспомнив холодную и алчную пару, которую я встретил.
— Они накормили меня, — сказала она, глядя на меня сияющими глазами. — Они дали мне одежду и не подпускали этих ужасных людей близко. Потом меня схватили Зеленые, и у меня даже не было возможности попрощаться. — Ее глаза были прикованы к моим. Должно быть, она что-то там прочла или думала, что прочла. Ее лицо озарилось, как рассвет в туманном саду. — То, что говорил Тоби, — выпалила она. — Насчет использования старого корабля для восстановления магии — я имею в виду, электричества — мы действительно могли бы это сделать?
— Раз Тоби так сказал, — сказал я ей, — я думаю, что да. Он был нашим мастером в области электроники. Он помогал проектировать поглотитель энергии. Он сказал, что все готово к запуску, но на борту еще остались люди.
— Как здорово! — сказала она, уже мечтая, что это свершилось. — Как чудесно для Дэя, Мэйси и Далтона! Снова жить после стольких лет! И они могут нам помочь! — Она схватила меня за руки. — Со всеми своими знаниями и подготовкой они помогут нам снова показать людям, как жить по-настоящему!
— Я могу представить себе худших наставников для человечества, чем толпа астронавтов, — признал я. Но корабль — великолепный “Прометей”. Величайшее достижение человека. Воплощение человеческих устремлений и технологий. Прервать миссию, когда я мог бы спасти ее... Возможно, при некотором везении мы даже смогли бы основать жизнеспособную колонию — новый старт для человечества. Человечеству нужен новый старт, подумал я.
Ренада снова смотрела на темную лужайку. Было еще несколько голубых вспышек от энергетического оружия, стрелявшего во все стороны. Зеленые были близко, вышли за пределы периметра и приближались, отступая.
— Мы должны это прекратить, — сказал я Ренаде. — Ты можешь связаться с начальником охраны и сказать ему прекратить огонь? — Она кивнула и вышла в соседнюю комнату. Я последовал за ней. Это было небольшое помещение типа командного пункта, напичканное коммуникационным оборудованием и светодиодными дисплеями. Она уже говорила в окошко в центре главной панели:
— Полковник Пауэлл, Зеленый-один - Зеленому-два: немедленно прекратить убийства. Задержите их, но прекратите огонь. Используте Божественный Вветер. — Она повернулась ко мне. — Так Тоби называет свою сногсшибательную усыпляющую газовую систему. Я изолировала нас.
Сбоку на грубой деревянной подставке был установлен мощный автоматический выключатель. От него отходили кабели толщиной в дюйм.
— Это величайшее сокровище Тоби, — сказала мне Ренада. — Оно как-то связано с кораблем и магией.
— Конечно, — сказал я. — Это, должно быть, управляет реле, которое активирует его силовую установку после замены на корабле.
— Он часто стоял и смотрел на это, — заметил Ренада. — Если бы мы использовали это сейчас...
— Я ничего не буду предпринимать, пока не произведу переключения на борту корабля, — напомнил я ей. — После приземления на Каллисто мы должны были произвести переключения, чтобы использовать катушку для наземного питания. Он подключил этот выключатель к схемам. Тогда он, и только он, смог бы управлять магией.
— А теперь... — рука Ренады сжала мою руку.
— Посмотрим, — заверил я ее. — Как нам связаться с командиром стражи?
— После того, как порядок будет восстановлен, — вызвалась она, — я договорилась, что Пауэлл приедет и лично сообщит нам.
— Ты уверена, что ему можно доверять? — с сомнением спросил я.
— Я спасла ему жизнь, к тому же, он влюблен в меня, — небрежно заметила она.
— Как он отнесется к тому, что ты проведешь несколько дней и ночей взаперти наедине со мной?
— Это мысль, — признала она, не без сожаления. — Возможно, нам лучше улизнуть.
— В нас будут стрелять с обеих сторон, — сказал я. — Пошли.
— Сначала тебе нужно поесть и отдохнуть, — распорядилась она. — Мы пойдем завтра; в конце концов, Тоби никуда не пойдет без своей охраны.
У меня не было настроения спорить по этому поводу.
Мы поужинали цыпленком, выращенным во дворце, со свежим картофелем и соусом. Это было лучшее блюдо, которое я когда-либо ел. После этого она показала мне комнату для гостей. Я направился к кровати и дальше ничего не помню, пока не проснулся с холодной тканью на лице и теплым голосом в ушах.
— Уже три часа все тихо, — рассказала мне Ренада. — Я сказала Пауэллу, что мне нужно еще немного отдохнуть. Просыпайся, Джек, пора идти. — После этого я вспомнил что-то о горячей ванне.
Она показала мне красивую новенькую серо-голубую форму, похожую на ту, что я снял с полковника из Джерси, но с меньшим количеством золотых галунов.
— Ты майор, — сказала она мне. Она была не по размеру, но я не задавал глупых вопросов; она была чистой и сухой, и сидела довольно хорошо. Мне удалось сходить в туалет самостоятельно, и настал момент попробовать. Ренада была очаровательно одета в костюм для верховой езды, дополненный шикарными сапогами и кобурой с огнестрельным оружием. Она посмотрела мне в глаза своим обычным смущающим взглядом. — Все спокойно, теперь мы можем улизнуть. — Я кивнул.
— Мы прервем миссию? — спросила она.
— Посмотрим, — ответил я. Я думал о “Прометее”, какой он будет по прошествии столетий, а он неподвижно лежал в земле, его системы все еще были сосредоточены и подсчитывали, его автомозг, возможно, задавался вопросом, что же не так...
Глава 32
Позже, в коридоре, ведущем к гаражам, она сказала мне:
— Полковник Пауэлл сказал, что ситуация более или менее патовая. Его люди окопались в подвале с большим количеством припасов. Повстанцы остановились, чтобы разграбить первый этаж; они все еще там, увязли. Полковнику удалось убедить всех, что Джерси перешел на его сторону и пытался захватить власть, и он одурачил их.
— Отлично, — прокомментировал я. — Теперь обе стороны подумают, что я шпион, в этом красивом наряде.
— Я ничего не могу с этим поделать, — сказала она мне. — Это было из личной коллекции Тоби. Его собственная одежда тебе, конечно, не подошла бы. Если хочешь, мы можем вернуться и попытаться найти для тебя что-нибудь другое, во что можно переодеться.
Я покачал головой; мои мысли были заняты другим.
— Ты хочешь сказать, что Пауэлл уже всех одурачил до того, как ты с ним поговорила, — догадался я. — Я думал, он что-то придумал на наш счет.
— Вовсе нет, у него на руках был мятеж, и он переодел нескольких человек в захваченную синюю форму и убедил своих солдат, что Джерси послал их на помощь. Затем он освободил заключенного, чтобы распространить информацию среди повстанцев. Все вышло из-под контроля. Он сказал мне об этом, чтобы объяснить, почему он не мог просто позволить мне прийти и присоединиться к празднованию победы. Он думает, что Тоби мертв, а о тебе он ничего не знает.
— А я думал, что это будет самая легкая часть.
Глава 33
Мы долго шли в темноте по одному из хитроумных потайных ходов Тоби, от пыли мы оба чихали, но никто не пришел выяснить, в чем дело: нападение Великой Армии нарушило строгие меры безопасности Барона. Мы добрались до узкой дверцы, которая вела в темный угол гаража.
Я вылез и махнул Ренаде. Низкие карманы все еще был на дежурстве. Он увидел, как я вынырнул из тени, и заколебался; он видел меня раньше, но не мог вспомнить, где именно, но когда я вышел на свет, его остановил мой красивый синий костюм с золотыми листьями на плечах. Он отступил, а я подошел к огромному черному “Бентли” — модели начала 20-х годов, как я предположил по магнитной подвеске. Я открыл дверцу. Индикатор показывал три четверти заряда. Я открыл бардачок, порылся, но ничего не нашел. Точно, никто не стал бы доверять шоферу…
Я нажал на кнопку, чтобы открыть заднюю дверь. К гладкой светло-серой кожаной обивке двери была приклепана грубая кобура из черной кожи, из которой торчал приклад 4-миллиметрового пистолета. На противоположной дверце висела еще одна, а на спинке водительского сиденья на ремнях висело силовое ружье.
Тоби старался компенсировать свою неуверенность. Я поискал Ренаду в тени позади себя, заметил ее с подветренной стороны полуприцепа и жестом подозвал к себе. Она подошла, и я придержал для нее заднюю дверь. Она скользнула внутрь, села на просторное, пахнущее кожей сиденье и сняла винтовку с предохранителя. Я взял пистолет, бросил его на переднее сиденье и сел рядом и ним. Ученик механика изумленно уставился на меня, когда я положил свою вывихнутую левую руку на колено и повернулся, чтобы закрыть дверь.
Я включил мотор; где-то был неисправен соленоид, но машина работала нормально. Я подтолкнул ее вперед и щелкнул выключателем, холодные лучи света вырвались в дождь, осветив автомобильную стоянку, как декорации на сцене. В последний момент дежурный шагнул вперед, открыв рот, чтобы сказать что-нибудь обескураживающее, но я не стал дожидаться, пока это прозвучит. Я выскочил в ночь, свернул на посыпанную гравием подъездную дорожку и направился к воротам. До сих пор Мэллон добивался своего, но, может быть, еще не слишком поздно...
Двое часовых в блестящих черных пончо с несчастным видом вышли из караульной будки, когда я подъехал. Один из них посмотрел на меня, начал что-то говорить, затем его взгляд переместился на Ренаду, сидевшую сзади, и он встал по стойке “смирно” и протянул оружие. У начальства были свои привилегии. Я поставил ногу на педаль газа, и второй часовой что-то крикнул. Первый часовой выглядел испуганным и начал опускать ружье, чтобы выстрелить в меня. Я нажал на газ; “Бентли” с ревом помчался в темноту по ухабистой дороге, ведущей в город. Мне показалось, что я услышал выстрел позади себя, но я не был уверен.
— Сначала, — сказал я Ренаде, — я должен проведать Джинни. Бетси пообещала вернуться, найти ее и присмотреть за ней как можно лучше.
— Конечно, — сказал Ренада. — Мы можем съездить на Участок позже.
— Когда-то здесь проходила довольно хорошая фермерская дорога, — сказал я. Я не упомянул, что мне было трудно определить, где я нахожусь, поскольку все рекламные щиты были повержены, а дорожные знаки давным-давно разобраны на оружейную сталь. Но я заметил проселочную дорогу и свернул на нее, перепрыгивая через рытвины и буераки, которые благодаря подвеске большого “Бентли” сглаживались до легкого ухабистого скольжения. Впереди виднелись желтые огни поселка, которые не сильно рассеивали темноту. Бледного лунного света было достаточно, чтобы я мог в общих чертах рассмотреть местность, а двойные бело-голубые лучи большого автомобиля освещали каждый камешек на заросшей сорняками тропинке.
Я съехал на боковую тропинку, где обычно разворачивались тракторы или что-то в этом роде, и затормозил. Мне была ненавистна мысль о том, чтобы выбраться из этого уютного тепла и оказаться там, снаружи, но я подумала о маленькой Джинни, о том, какую заботу после стольких лет она получит от йети Банни, и открыла дверь навстречу ледяному порыву ветра.
Ренада вылезла первой и проверила, как работает силовое ружье. Я вылез, распределил между нами остальной арсенал и сказал Ренаде:
— Хитрость в том, чтобы не использовать это. Они хороши для блефа, но в перестрелке их будет слишком много.
Ренада вздрогнула.
— Я не хочу никого убивать, — сказала она каменным голосом.
— Я тоже, уверяю тебя, — сказал я, чувствуя себя немного обиженным. — Но впереди около тысячи шестисот диких приматов, которые с удовольствием убили бы нас. Так что мы должны быть готовы.
Я разговаривал сам с собой; Ренада была не понаслышке знакома с реалиями жизни в том, что осталось от “Славных деньков”.
Я огляделся, нашел ржавую водонапорную башню и направился к ней.
Когда мы были в двадцати футах от нее, раздался тихий голос Бетси:
— Это ты, мистер?
— Пароль “Джинни”, — сказал я. — Со мной подруга.
— Я видела, что вас было двое, — ответила Бетси. — У Джинни все в порядке. Не такая красотка как раньше, но в порядке. За ней присматривает Хампи. И женщина имени Финетт Хеппинг тоже. Делаю ради нее. Стоило мне нескольких дополнительных пайков, у меня были.
Я коротко представил их друг другу, и был рад, что не заметил признаков женского соперничества, и выслушала инструктаж Бетси. Она довольно хорошо устроила Джинни в “Спиттле”, лачуге, куда, как она объяснила, отправляли людей, обреченных на смерть.
— Токо Дженни не умрает. Просто тяжело дышит, вот и все. Однажды приходил Старый Медик и хотел с ней повозиться, но я прогнала его после того, как он вытащил у нее из носа окровавленную марлю. Теперь она может нормально дышать. — Я взял Ренаду за руку и последовал за Бетси, когда она скрылась в темноте.
Мы приближались к Поселению с юга, ветер дул нам в спину, поэтому вонь не была невыносимой. Свиньи, копавшиеся в земле, заворчали и убрались с дороги. Бродячие куры закудахтали и разбежались в темноте. Старые домашние животные человека приспособились к богатой, насыщенной жизни на свободе. Я вспомнил, что в прежние времена это был общественный парк, где люди, пришедшие на футбольный матч, могли устроить пикник и побегать с собакой, прежде чем прорваться на трибуны. Большие старые дубы и вязы все еще росли здесь, но траву сменили сорняки высотой по колено; тем не менее, идти было довольно легко. Мы подошли к первой группе хижин, тускло освещенных убывающим лунным светом. Никто нас не окликнул.
— Где отсюда находится Спитл? — шепотом спросил я Бетси.
— Вон там, — ответила она через плечо. — Недалеко. — Она свернула с предыдущего маршрута и прошла между разваливающимся виниловым корпусом реактивного двигателя и разваливающейся палаткой, и там, и там, судя по ворчанию и обрывкам сварливых разговоров, находилось около дюжины спорщиков:
— ...убери руку, обезьяна...
— ...мое место, я его разогрел.
— Не знаю, откуда ты взялся, проваливай!
— Это моя заначка. Смотри-ка, Блинки, этот парень ворует вещи!
Я услышал глухой звук удара, и невысокий жилистый парень, шатаясь, выбежал из палатки и упал к моим ногам. Он лежал и какое-то время смотрел на мои ботинки, затем поднялся, вытирая рот тыльной стороной ладони. Он порылся в своей потрепанной меховой куртке и вытащил ржавую банку без этикетки.
— Я собирался положить ее обратно, я просто хотел взглянуть на нее! Я так давно не ел как следует, что, наверное, на минутку у меня съехала крыша, капитан!
Я оттолкнул его в сторону.
— Оставь это себе, — сказал я ему.
Я увидел грязное лицо Джоуи, смотревшее на меня из-под обрывков палатки, и жестом подозвал его к себе. Он исчез и снова появился рядом со мной. Он был проворен, как змея. Я никак не мог нащупать нож, подумал, что потерял его, потом таки нащупал его в углу кармана. Я протянул его мальчику. Он выглядел озадаченным, тогда я показал ему, как открыть лезвие.
— Это как раз то, что нужно для строгания, Джоуи, — объяснил я. — Но не подходит для того, чтобы втыкать в людей.
— О, я все равно не хочу никого тыкать, — сказал он, как будто объясняя это самому себе. Он бросил быстрый взгляд на мое лицо. — Я ни у кого ничего не брал, как ты и говорил, — пробормотал он, стараясь как можно больше походить на благодарность. Я сказал ему, что это хорошо, и попросил потом показать мне, что он выстругает. Он кивнул и, черт возьми, чуть ли не ухмыльнулся, прежде чем умчаться прочь.
Я побрел дальше, стараясь не упускать Бетси из виду.
— Мы должны доставить твою подругу Джинни во дворец, — сказала Ренада с дрожью в голосе.
Я сжал ее руку.
— Сначала мы должны найти ее, — напомнил я.
— Давай сюда, — сказала Бетси и пошла вперед, не дожидаясь продолжения разговора; затем она замедлила шаг. — Осторожно тут.
Маленький воришка следовал за мной по пятам.
— Подожди минутку, Незнакомец, — шептал он. — Тебе не стоит приближаться к Спитлу, я сам пошел на риск, легкая добыча от кого-нибудь из них, потому что умирают и им уже не нужна еда. Старый Хампи чуть не убил меня. Видишь, у меня появился синяк, который практически светится в темноте.
— Ты хорошо со мной обошелся, Незнакомец, — продолжал он. — Я хочу оказать тебе услугу. Ты замерз и промок, тебе нужно пойти в дом, где тепло, и перекусить. Пойдем, я покажу тебе, сумасшедшую еду!
Бетси вернулась, чтобы узнать, о чем все перешептываются.
— О, ты говоришь о старых Фрэнки и Финетт, — сказала она. — Возможно, это хорошая идея. Ты, Уизи, иди впереди. — Она подтолкнула маленького человечка вперед.
— Старина Фрэнк и Финетт не всю жизнь прожили здесь, — сказала она мне и Ренаде, которая подошла послушать.
— Я слышала о них, — прокомментировала Ренада. — Я помню, как они приехали: странные люди из Ди-Си, вроде. Они начали помогать больным. Им пришлось нелегко: люди бросали в них камни, потому что не доверяли таким сумасшедшим. Позже я немного познакомилась с ними. Они были странными, но хорошими. Я помогала им, пока однажды Мэриан не поймала меня.
Холод пробирал меня до костей: я даже представлял, как они покрываются инеем.
— Они вкусно едят, — заявил Уизи и двинулся вперед.
Я притянул Ренаду к себе, чтобы прошептать ей на ухо.
— Здесь действительно есть кто-то, кто раздает еду бесплатно?
— Я не очень хорошо помню, — сказала она мне. — Я была всего лишь ребенком, но, думаю, было что-то в этом роде. Страшно.
— Может быть, у нас все-таки есть надежда, — заметил я.
Примерно в это время Бетси вернулась и сказала:
— Вы двое подождите здесь. Мы с Уизи пойдем вперед и посмотрим, в чем дело. — Она молча удалилась. Мелкий дождик перешел в мокрый снег. Он падал мне на шею; я помог Ренаде поплотнее натянуть меха на уши.
— Нам нужно выбираться отсюда, — сказал я. — Температура близка к замерзанию, а из-за мокрого снега и холодного ветра у нас через несколько минут начнется переохлаждение.
Она сжала мою руку в перчатке.
— Тише, — сказала она, и Бетси подбежала и сказала: — Айда, все готово.
Она повела их вдоль неглубокого оврага, где журчала грязная ледяная вода, к хижине, которая была больше обычной, где Уизи пробирался мимо мужчины и женщины, одетых в поношенную одежду фабричного производства, которые пытались закрепить развевающийся край брезента, прикрывавшего одну из стен хижины. Уизи дождался своего шанса, когда борющаяся пара пошла на другую сторону, чтобы натянуть другой брезент. Затем он присел на корточки, просунул руку под развевающийся край и вытащил банку номер десять. Я наступил ему на запястье, а он завопил и лягнул меня. Как раз в этот момент вернулись Фрэнк и Финетт. Фрэнк, невысокий и плотный, схватил Уизи за руку и отбросил его назад, прямо в лужу воды и грязи. Он бросил банку обратно под край палатки и встал лицом ко мне.
— Спасибо, брат, — пробормотал он, словно не желая, чтобы его услышали. Женщина, тоже крепкая на вид, с изможденным красивым лицом, подошла к Ренаде и сказала:
— Бетси, скажи, что ты наша Ренни, вернулась. Хорошо. Боялась, что ты попадешь в беду. Мне пригодится твоя помощь. — Она отвернулась, и Ренада последовала за ней, а я последовал за Ренадой.
Вход был завешен промокшим брезентом. Мы продолжили путь в вони, которая, возможно, была чуть менее едкой, чем снаружи. На грязном полу между лужами лежали люди. Наша хозяйка проверила и начала переставлять помятые кастрюли от одной протечки к другой. Какой-то мужчина застонал и схватил ее за лодыжку. Она посмотрела на него сверху вниз и сказала почти неслышно под барабанную дробь дождя по брезенту:
— Я дойду и до тебя, Скретч. Потерпи еще немного.
— Не могу, Финни! — сказал мужчина низким, хриплым голосом. — Позови Фрэнка. Мне плохо!
Женщина повернулась к Ренаде и заговорила с ней. Ренада кивнула и убежала, чтобы поторопить Фрэнка.
— Ты нужен Финетт, — сказала она ему, когда он вошел, весь мокрый. Он остановился, чтобы смахнуть воду со лба тупым указательным пальцем и оценить ситуацию. Он подошел к мужчине, лежащему на полу, схватил его за руку и рывком усадил.
— Давай, Скрэтчи, вставай! Ты можешь немного помочь. Не заставляй меня нести тебя!
Скретч жаловался, но твердо держался на ногах, и Фрэнк вывел его под моросящий дождь. Я последовал за ним, смутно представляя, как помогу Фрэнку во всем, что ему нужно сделать. Как только коренастый мужчина вышел из палатки, наполовину ведя, наполовину неся Скретча, Уизи зашел ему за спину и поднял что-то похожее на палку. Я поймал его за руку, и кусок стальной трубы упал. Фрэнк повернулся и тихо сказал:
— Я сказал, чтобы ты здесь не околачивался, Уизи. Твое колено перевязано, теперь с тобой все в порядке. Мы сделали для тебя все, что могли. Иди и поищи что-нибудь для себя.
Уизи начал скулить и буянить, в то же время пытаясь занять позицию, чтобы пнуть меня. Я подождал, пока он не решил, что все готово; затем выдернул из-под него ноги и поставил ступню ему на грудь, чтобы удержать на месте. Он затих, если не считать какого-то бормотания. Я уловил
— ...убью вас обоих! — и — ...парень даже в собственном гнезде спать не сможет!
— Помгли насколько смогли, Уизел, — сказал ему Фрэнк. — Я ж уже сказал. Кость хорошо срослась, а мест это кому-то понадобится.
Пока это происходило, Скретч прошел несколько шагов и неуклюже присел на корточки, чтобы справить нужду. Он резко поднялся, протиснулся мимо нас с Фрэнком и вернулся в хижину. Ветер безжалостно трепал порванный брезент над входом. На моих глазах он оторвался еще на шесть дюймов. За дальней стеной ветхого строения скорчился человек. Фрэнк увидел его и сказал:
— Уйди от нас, Пуд! Я тебе уже говорил. Давай, мерзавец! Ты большой и здоровый, иди же и займись своими делами!
Пуд бросил на него страдальческий взгляд, схватился за дыру в крыше и продрал ее еще на фут.
— Ты собираешься заставить меня, Фрэнки? — закричал он. — Ты ничего не сделаешь! Ты слишком туп, чтобы понять, что у тебя воруют, и у тебя не хватит духу ничего с этим поделать, даже если бы ты знал! — Он подошел наглой походкой.
Почему-то я невзлюбил Пуда. Я воспользовался трубкой, которую взял у Уизи, чтобы ударить его по намокшей куртке. Он бросил на меня удивленный взгляд, повернулся и побежал прочь, натыкаясь на хижины и палатки и издавая вопли вслед.
— Это подлый человек, приятель, — сказал мне Фрэнк. — Однажды ему подправили прическу, кто-то разделил его волосы на прямой пробор "два на четыре". Кровь шла, говорю тебе.
— Я видел много таких, как он, — сказал я Фрэнку. — Они считают доброту глупостью, а вежливость - слабостью.
Фрэнк кивнул.
— Трудно помочь такому парню, — прокомментировал он. — Лучше возвращайся в дом, пока старине Скретчу снова не понадобилось выходить на улицу. Продолжай говорить ему, чтобы он не ел тухлятину.
Вернувшись в чуть более теплое и сухое помещение, я обнаружил, что Ренада увлеченно беседует с Финетт. Она потянулась, чтобы взять меня за руку, одновременно здороваясь с Фрэнком.
— Джек, это Фрэнк и Финетт, мои друзья. Друзья мои, это лейтенант-коммандер Джексон. Он был другом коммандера Баннера.
Они отнеслись к этому анахронизму спокойно, и Фрэнк отвел меня в более сухой уголок под твердой пластиковой панелью, которая хорошо защищала от дождя, и усадил на деревянную скамью перед импровизированным столом. Финетт разложила открытые банки и несколько почти чистых ложек.
— Немного, но времена настали тяжелые, — пробормотал Фрэнк. — Друг Мандера Бэннера, а? — задумчиво произнес он и с любопытством посмотрел на меня. У него было жесткое квадратное лицо со шрамами, несколько выбитых зубов и рыжеватые волосы крысиного цвета. — Ты сам ей это сказал, приятель, или как?
Я кивнул.
— Он был ее дедушкой, — заметил я.
— Прадедушкой, — поправил Фрэнк. — Дедушку звали Тол, я знал его еще ребенком. Замечательный старик.
Я вспомнил мальчика с насморком по имени Толливер, сына физика, работавшего в Миссии. Он часто общался с Тимми. Я забыл об этом. Было слишком много всего, что нужно было вспомнить и чему удивляться.
— Ты хорошо выглядишь для своих ста с лишним лет, — сказал мне Фрэнк, следя за моей реакцией. Финетт шикнула на него.
— Коммандер Джексон находился в состоянии стазиса более восьмидесяти лет, — сказала Ренада. — Его разбудили, когда автоматический контроллер обнаружил неполадки. Он здесь, чтобы помочь нам. Мы направляемся в Запретное Место, чтобы творить чудеса, которые он умеет делать, чтобы всем стало лучше.
Фрэнк и Финетт выслушали это молча. Если они и поверили в это, то не сказали об этом. Пришло мое время заткнуться.
— Не пытайся ничего объяснять, детка, — сказал я Ренаде. — Когда все закончится,они сами все увидят. А что насчет Джинни?
— Там, сзади лежит, — сказала Финетт. — С ней все будет в порядке. Бедняжка. Она была такой хорошенькой. Хорошо, что кто-то помог ей, а то ее уже бы не стало. — Она искоса взглянула на меня. — Это ты тот, кто помог ей? — Спросила она так, словно это был какой-то постыдный секрет.
— Я сделал все, что мог, — сказал я ей. — Медик починил ей нос.
Фрэнк фыркнул.
— И забрал все, что было при ней, пока делал это. Пришлось прогнать этого скунса из Спитла.
— Я не видел, чтобы он что-то крал, только быстро ощупал, — ответил я. К тому времени мы уже вернулись в самый темный угол зловонного Спитла. Я увидел, что Джинни лежит на боку, ее голова была перевязана грязными тряпками, а глаза открыты. Я почувствовал, что она улыбается сквозь тряпки.
Я сказал:
— Привет, Джинни. Как ты себя чувствуешь? — Хамп стоял в нескольких футах от нее. Он шагнул ко мне как раз в тот момент, когда подошла Бетси.
— Привет, девочка, — пробормотала она. — Видела, как Здоровяк получил свое в битве, — добавила она. — Крепкий сын дикой свинья. Он больше никогда не будет бить девушек.
Я опустился на колени рядом с девочкой.
— Джинни, — сказал я, стараясь быть ласковым, — тебе придется сейчас встать и пойти с нами. Мы отведем тебя в хорошее теплое, сухое место с настоящей постелью и большим количеством горячей еды. А потом ты сможешь поспать. — Все, что я мог разглядеть на ее лице, это один большой багрово-черный синяк. Ее глаза были опухшими.
— Зубы сломаны, — сказала она и потрогала их кончиком языка. — Все равно не могу есть.
— Мы можем исправить даже это, — заверила я ее, вспомнив о любимом дантисте Тоби.
Ренада обошла койку с другой стороны и помогла Тоби подняться на ноги. Она была слаба, но справлялась. Я сказал Хампу, что мы хорошо о ней позаботимся.
— Помгай ей хорошо, прилагательное, — проворчал он. — Маленькая Джинни хорошая. Мило ко мне относится.
Глава 34
Благодаря нам с Ренадой, Джинни смогла удержаться на ногах и даже немного пошевелить ими. Теперь из Поселения был слышен шум автоколонны Тоби, она проезжала по государственной дороге, которая проходила по другую сторону трущоб. Это помогло, потому что все смотрели в ту сторону, на огни Тролля, бормоча друг другу о магических заклинаниях, многие из них стояли на коленях в грязи, совершая причудливые ритуалы, сопровождаемые жестами и криками. Они были слишком напуганы, чтобы обращать внимание на меня и двух женщин. Мы обошли упавший резервуар для воды и пошли по дорожке к тому месту, где оставили “Бентли”. Все прошло спокойно, я помог Джинни забраться внутрь, а после того, как Ренада затащила Бетси внутрь, несмотря на ее возражения (она очень беспокоилась о демонах, разгуливающих по ночам), все завертелось, и мы добрались до полосы, которая раньше была региональной 35-ой дорогой, после чего Бетси потребовала высадить ее. Ей нужно было позаботиться о своем батальоне, потери в котором составили двадцать процентов. Она нерешительно помахала рукой и исчезла в тумане дождя.
— Она была... и остается прекрасной женщиной, — сказала Ренада. — Она сказала мне, что ее прадедушкой был Мандер Блэк. У нее есть воспоминания о нем. — Она обмякла на сиденье, едва придя в себя.
Я выехал на речную дорогу к югу от города, мчась на бешеной скорости по разрушенному асфальту, нагоняя огни орды Мэллона, которые двигались параллельно нам в миле к северу. Через четверть мили “Бентли” отказала магнитная подвеска, и его занесло в кювет. Я немного посидел, глубоко дыша, чтобы прогнать навязчивую сонливость, которая наползала мне на глаза, как козырек. Ренада вышла из машины и подошла, чтобы сесть рядом со мной. Моя рука пульсировала, как прижженная культя. Мне нужно было отдохнуть несколько минут... Моя голова упала на плечо Ренады.
Глава 35
Джинни стонала во сне. Ренада забралась на заднее сиденье, чтобы устроить ее поудобнее. Я снова вывел “Бентли” на дорогу, левый задний угол которого просел, но машина все еще была на ходу. Мне пришлось немного подумать, в какую сторону ехать. Из открытого окна я слышал, как неподалеку проезжает автоколонна. Дом Харва и Джейни находился в противоположном направлении, и это меня убедило.
— Я собираюсь отвезти ее в безопасное место, — сказал я Ренаде и ответил на ее вопросы. Она согласилась, что это хорошая идея. Я двинул нас по намеченному мной маршруту, и через десять минут, двигаясь без света фар, я добрался до федеральной автострады, где смог немного наверстать время, но не много — обрушившаяся эстакада была всего в паре миль к востоку. Я свернул на съезд перед ней, довольно ровную дорогу, которая огибала место скопления машин, и свернул на разрушенную второстепенную дорогу, по которой мы с Харвом ходили на рынок. Здесь было едва слышно, как движется колонна Мэллона. Разухабистая поездка до резиденции Джексонов, которую я едва мог разглядеть в свете полной луны, заняла пять минут, и я остановился за куриным двором. На кухне горел свет. Я велел Ренаде подождать с Джинни, пока я попытаюсь незаметно подобраться к ним. Без сомнения, Джексоны были начеку, судя по звукам движения автоколонны, слабым, но слышимым отсюда.
Когда я был в пятидесяти футах от кухонной двери, Харв вышел на тропинку, по которой я шел, с ружьем “Уэбли” в руках.
— Полегче, Харв, — тихо позвал я. — Это всего лишь я, мне, как обычно, нужна услуга.
— Выходи на свет, кузен, я мог бы тебя пристрелить! — ответил он. — Что происходит? Что за шум доносится со стороны дворца?
— Просто Тоби Мэллон, покоряющий мир, — сказал я ему и вышел на свет, льющийся из окна. Харв опустил дробовик. — Пошли в дом, Джейни испугалась, когда мы услышали какой-то странный шум, доносившийся с той стороны, потом он прекратился. Я рад, что это ты, — признался он и прикрыл лицо рукой. — Дурачок, — объяснил он. — Долгий день, кузен. Давай зайдем и поедим. Так что это я слышал, когда подкрадывался к полосе?
— Это была машина, — сказал я ему. — Я угнал ее у Барона. Я покажу вам ее завтра. Сейчас со мной раненая молодая девушка. Ей не грозит смерть, но она нуждается в уходе. Я подумал, что, может быть, Джейни...
— Давайте отведем ее в дом, — сказал он раздраженно. Я рассказал ему о Ренаде, и она встретила нас в десяти футах от машины.
— Джинни немного не в себе, — сказала она, прежде чем я успел их представить. Мы вытащили ее из машины, несмотря на ее слабые возражения, и Харв наклонился и подхватил ее, как будто она была пуховой подушечкой.
Он был внуком своего дедушки, это точно. Мы проследили за ним до задней двери, где Харв тихо позвал Джейни, которая открыла и вышла, чтобы начать хлопотать над Дженни. При свете керосиновой лампы на кухне, Джинни в своих грязных бинтах походила на плохо забальзамированную мумию, и даже Ренада выглядела усталой и осунувшейся. Джексоны приготовили немного горячей каши (я показал им, как ее готовить) и кофе (то же самое) и уложили Джинни на почти целый матрас, где она сразу же заснула крепким сном.
Джейни и Ренаде было о чем поговорить, а я вкратце рассказал Харву о нашей миссии. В основном он смотрел на меня со смесью недоверия и изумления, но дал мне закончить.
— ...так что, как ты видишь, — сказал я ему, — нам пора двигаться. Позже я вернусь и введу тебя в курс дела.
— Подожди минутку, — сказал Харв. — Ты пытаешься сказать мне, что к нам вернется магия? Все эти ненужные механизмы начнут работать одновременно? Не знаю, одобрю ли я это, кузен.
— Не заработают, пока вы не включите их, — заверил я его. — А когда вы привыкнете к ним, будете удивляться, как вы раньше обходились без этого. И конечно будут ошибки, которые нужно будет устранить, — предупредил я, — возможно, большие. Нам придется играть на слух.
Харв хотел узнать, что это значит, насчет слуха и всего остального, но мне пришлось отказаться от попытки объяснить про музыку людям, которые ее никогда не слышали.
— Это одна из самых замечательных вещей, — только сказал я ему, когда Ренада снова закуталась в свои, теперь уже более сухие, меха.
— Ты хочешь сказать, — Харв выглядел озадаченным, — что люди сидят и слушают, как машина издает звуки? И все?
— Ты поймешь, когда услышишь, — заверил я его, затем, пожав на прощание руку и обняв Джейни, мы вышли обратно в холодную, сырую ночь. Харв остался, по моему настоянию. Я предупредил их, чтобы они не высовывались, если кто-нибудь еще появится поблизости на автомобиле, и мы расстались.
Глава 36
Придерживаясь проселочной дороги, о которой напомнил мне Харв, у меня было больше шансов опередить Мэллона на этом участке. Некоторое время было тихо, затем какой-то звук заставил меня насторожиться, как старую деву, учуявшую запах сигарного дыма в спальне, не очень отдаленный гул тяжелых двигателей в колонне. Мэллон приближался с фланговой скоростью[47]. "Бентли" был очевидной мишенью, мы вышли под дождь и рысцой направились по мокрой обочине. Наши шансы с самого начала были малы, как кошелек азартного игрока, но если Мэллон опередит нас на пути к цели, они упадут до нуля, тем не менее, нам оставалось недалеко, а он не сворачивал с дороги.
Небо на востоке приобрело слабый серый оттенок, на фоне которого я мог различить силуэты воротных столбов и мертвых прожекторов всего в сотне ярдов впереди. Рев двигателей становился все громче и быстрее. Сквозь шум я различил завывание гироскопов Боло. Были и другие звуки: стрекотание 9-миллиметровых пулеметов и грохот падающей каменной кладки. Со своей новой игрушкой Мэллон не обходил препятствия, а ломился сквозь людей и здания, которые попадались ему на пути.
Когда мы добрались до забора, дождь немного утих; мы перебрались через упавшую проволочную сетку, а затем направились к Основному Участку. Здесь бежать было нельзя. Разбитые плиты перекрытия были наклонены как попало, безо всякого рисунка. Ренаде было нелегко, и она держалась за мою здоровую руку, чтобы не упасть. Она поскользнулась, споткнулась, но я удержался на ногах, и она тоже. Позади нас прожектора Боло отбрасывали на плиты черные тени. А нашего Боло дрожали впереди нас. Пройдет совсем немного времени, прежде чем кто-нибудь из них заметит нас и откроет огонь...
ууууу! уууууу! УУУУУ! Боло — стражника пронесся по полю. Я увидел, как вспыхнули два красных глаза, устремляясь в нашу сторону. Я велел Ренаде не высовываться. Позади, у ворот, клубилась пыль над скоплением старых потрепанных машин, выстроившихся батальоном сразу за старым забором периметра, с работающими на холостом ходу двигателями, на расстоянии ста ярдов по обе стороны от широкого прохода в воротах. Я поискал взглядом высокий силуэт Боло Мэллона и увидел его вдалеке на авеню, украшенный красными, белыми и зелеными навигационными огнями — украшенный драгоценными камнями дредноут. Сверкающий циклопический глаз вверху метнул бело-голубой луч света вперед, скользнул по ожидающему эскорту и очертил меня, как декоратора, застигнутого на сцене поднимающимся занавесом.
Позади нас снова раздалось ууууу! уууууу!. Автоматический часовой Боло приближался к нам по полосе света. Даже если он и не мог стрелять из пушек, эти гусеницы могли бы раздавить нас, как вчерашнее пиво. Я схватился за пластиковый диск в кармане, как будто, держа его в руке, я мог каким-то образом усилить его действие. Я не знал, запрограммирован ли Младший Тролль на то, чтобы исключить меня из списка на уничтожение, или нет, и был только один способ выяснить это...
Еще не поздно было сбежать. Мэллон мог выстрелить, а мог и не выстрелить. Я мог убедить его, что нужен ему, что вместе мы сможем захватить вдвое больше добычи...
На самом деле я не думал об этом, это была мысль из тех, что проносятся в голове человека подобно молнии, когда время замедляется в критический момент, но это была всего лишь мысль, которая мне не понравилась. Ренада почти выбилась из сил. Я помог ей подняться, и пока она, волоча ноги, прошла еще несколько ярдов, нашел углубление между плитами и опустил ее туда. Здесь она будет в такой же безопасности, как и любой другой человек, находящийся под прицелом разъяренного Боло. Она застонала и открыла глаза. Я одарил ее улыбкой, хотя и не почувствовал. Она улыбнулась в ответ.
— Жди здесь и не высовывайся, — сказал я ей. — Я вернусь за тобой.
Она кивнула и присела; ее меха сохраняли тепло, а зеленые ее не заметят. Она была способной девушкой и храброй, доверяла мне. Настала моя очередь что-то сделать, чтобы оправдать это доверие. Было трудно быть умным, когда мне было так плохо, но то, что я должен был сделать, на самом деле не требовало мужества. Я был маленькой, мягкой человеческой личинкой, на которую наступили, но она все еще двигалась, оказавшись в хаосе битого бетона, между столкнувшимися титанами из хромированной стали, но я знал, в каком направлении двигаться. Малый Тролль бросился на меня с раскатами грома, и я бросил на Ренаду, как я надеялся, ободряющий взгляд и пошел ему навстречу.
Он остановился в двадцати ярдах от меня, нависая, как утес. Я знал, что его тяжелые орудия не работают.
Должно быть, двадцать лет назад, до того, как Марк II отступил, исчерпав боеприпасы, тут была настоящая битва. Я видел боевые повреждения на его носу: воронки в кремнево-стальной броне от бесполезных попаданий, а также множество ям, образовавшихся, когда металл на поверхности закипал под воздействием энергетических лучей. Без основного вооружения он был не опаснее фермера с дробовиком...
Но против меня было достаточно дробовика. Плита подо мной задрожала, словно в предвкушении. Я прищурился от инфракрасных лучей, которые повернулись, чтобы выцеливать меня, и ждал целую вечность, или полсекунды, пока Тролль размышлял. Затем стволы поднялись и направились поверх моей головы, как благословение. Боло узнал меня.
Орудия немного повернулись, я оглянулся на вражеские ряды и увидел, что Великий Тролль приближается, сокращая разрыв, возвышаясь над своим эскортом, как планета среди лун. А сдвоенные бесконечные повторители Малого Тролля отслеживали его приближение — пустые пушки, которые в течение двадцати лет сдерживали падальщиков Мэллона.
Шум двигателей внезапно стал громче, боевые машины поменьше перегруппировывались, Марк III медленно приближался, разбивая в пыль старый бетон своими гусеницами. Вдоль линии боевых машин сверкали огни, но я не понимал, что по мне стреляют, пока не увидел, как слева от меня разлетаются щепки, и не услышал вой рикошетов. Пришло время двигаться. Ренада была в безопасности, в стороне. Я забрался под возвышающийся бок Марк II, фыркнул от запаха горячего масла и озона, нащупал ржавые поручни и подтянулся...
Пули отскакивали от металла надо мной. Кто-то целился в меня из пулевого ружья. Вывихнутая рука висела у меня на боку, как столб, прибитый к плечу, но я уже почти не чувствовал боли. Люк был приоткрыт на полдюйма. Я схватился за жесткий рычаг, поднатужился, он поддался и люк с визгом распахнулся вширь. Никакие огни не зажглись, чтобы встретить меня, иллюминатор треснул, значит, они давно перегорели. Я забрался внутрь и протиснулся по узкому проходу в кабину пилота. Она была меньше, чем на Марк III, и была занята. Теперь стало очевидно, что два Боло сыграли вничью.
В слабом зеленоватом свете, исходившем от панели, мертвец склонился над пультом управления, одна иссохшая рука в сморщенной черной перчатке сжимала панель управления. На нем был военный костюм и белый защитный шлем, а одна нога была вывернута назад, зацепившись за рычаг домкрата. Нога была сломана еще до того, как он умер; должно быть, он зажал ступню и вывернул ее, чтобы боль не давала ему отключиться. Я наклонился вперед, чтобы разглядеть лицо. Почерневшие и мумифицированные черты лица за плексигласом свидетельствовали лишь о знакомой анонимности смерти, но имя, написанное поперек шлема, было достаточно четким.
— Привет, Джонни, — сказал я. — Извини, что заставил тебя ждать, я задержался. — Я втиснулся в кресло второго пилота и включил инфракрасный экран. Восьмидюймовая панель монитора засветилась жутковатым зеленым светом, на ней было видно, как Марк III перелезает через забор в трехстах ярдах от меня и въезжает на пандус, волоча за собой ржавую проволочную сетку, похожую на свадебный шлейф.
Я положил руку на панель управления.
— Я беру управление, Джонни, — сказал я и отодвинул рычаг. Рука мертвеца двинулась вместе с ним, качнув мумию вперед.
Я сказал:
— Окей, Джонни, мы сделаем это вместе. — Возможно, к тому времени я был немного в бреду.
Я нажал на переключатели, отменяя заданную схему реагирования. Она сделала свое дело, и теперь пришло время применить какую-нибудь человеческую тактику.
Мой Боло слегка покачнулся от удара, и я услышал, как опустились защитные щитки. Стул подо мной дернулся, когда Мэллон приблизился, поливая меня огнем. Джонни рядом со мной терпеливо кивнул. Для него это было чем-то старым. Я наблюдал за трассирующими лучами на экране. То, что Мэллон поливал меня как из шланга контактными взрывателями, вероятно, доставляло ему большое удовольствие, но навредить мне это никак не могло. Все изменилось бы, если бы он устал от игры и попробовал что-то более тяжелое. Но, возможно, его Марк III был таким же уставшим, как и мой Марк II.
Я подумал о местах, где можно было бы спрятаться, но их не было. Но я вспомнил об открытых бункерах позади меня в темноте. Не стоит забывать о них, но, может быть, Тоби забудет, или забудет при небольшом намеке...
Я включил привод и осторожно отступил. Трассеры Мэллона преследовали меня несколько ярдов, а затем резко оборвались.
Я развернулся, включил датчики и помчался к позиции, которую заранее выбрал возле открытых бункеров, затем развернулся лицом к Мэллону, он уже двинулся в мою сторону. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз управлялся с Боло, он уже подзабыл, полагаясь на свою автоматику, и не знал, что его система бокового обзора выведена из строя.
У меня не было тяжелой артиллерии, но мои противопехотные орудия были в порядке. Я навел свою 4-миллиметровую пушку с цельнометаллическими пулями на датчики Мэллона и нажал на кнопку огонь. Раздался пронзительный треск магазина с высокоскоростной подачей. Бело-голубой огонек вспыхнул желтым и погас. Система обороны Боло могла справиться с чем угодно, кроме водородной бомбы, поймать ракету в стратосфере на расстоянии ста пятидесяти миль или опустошить округ одним выстрелом из минометов - но мой Би-Би-ган[48] выстрелом в упор выбил ему глаз.
Я все выключил и сидел молча, ожидая. Мэллон тоже застыл как вкопанный. Я мог представить, как он пялится на темные экраны, хлопает по рычагам и ругается. Он наверняка будет в замешательстве, не понимая, что произошло. С выключенными огнями он теперь перейдет на радар — не очень чувствительный на таком расстоянии, не слишком различающий мелкие детали... как к примеру открытые крышки бункера.
На моей панели замигала желтая сигнальная лампочка: радар Мэллона зафиксировал меня. Он снова двинулся вперед, затем остановился, никак не мог решиться на атаку в темноте. Я щелкнул клавишей, чтобы опустить амортизационные рамки на кресла, Джонни выглядел расслабленным, но мне стоило приготовиться. Мэллон, наверное, уже разозлился.
На табло вспыхнули багровые сигнальные огни, и я покачнулся от отдачи, когда мои перехватчики рванулись навстречу чтобы встретить Си-Эс ракеты[49] Мэллона и взорвать их в раскаленном рандеву на изрезанном бетоне между нами. Мои экраны сначала побелели, а затем засверкали как второсортные брильянты, вспыхнув чёрно-белым. Но Мэллон тоже не мог разглядеть ничего. В ушах у меня гудела стая попавших в ловушку шершней, рамка врезалась в меня...
Внезапно наступившая тишина была такой, словно захлопнулась дверь убежища. Я откинулся на спинку, чувствуя себя Квазимодо после безумной скачки на колоколах. Экраны снова ярко мигнули, и я увидел Мэллона, который теперь сидел неподвижно, почти ослепнув. На экране его радара я буду выглядеть как размытый холм, он будет гадать, почему я не открыл ответный огонь, почему не повернулся и не убежал, почему... почему…
Он покачнулся и направился ко мне. Я подождал, затем отступил, теперь уже медленно, тщательно маневрируя, заманивая его к бункерам. Ничего не подозревая, он ускорился, приближаясь, чтобы вступить в схватку на расстоянии, где даже мгновенная реакция защиты Марк II была бы слишком медленной, чтобы сдержать его огонь. Я пятился по узкой полоске тротуара между зияющими ртами пустых бункеров, нащупывая дорогу, позволяя ему обгонять меня, но не слишком быстро...
Он знал, что я в его власти, что у меня нет оружия и, как он думал, я уступаю в маневренности.
Мэллон не мог ждать, он открыл огонь, обрушив на меня смешанный огонь из своих 9-миллиметровых пушек, бесконечных повторителей и ракет Си-Эс. Я держался, сражаясь с бьющей рамой. Я взглянул на Джонни, он воспринял обстрел спокойно, за исключением того, что его левая рука сломалась в запястье. Кулак в перчатке все еще сжимал рычаг, а из манжеты торчал крошащийся обрубок.
Мне оставалось пройти еще несколько футов, шагая по краю пропасти и следя за экранами, затем я миновал зияющие ямы. Осторожнее, помедленней, осторожнее, говорил я себе безо всякой необходимости. Мэллон все еще приближался. Расстояние сократилось: сто ярдов, девяносто, восемьдесят. Теперь на пути Мэллона зияли открытые бункеры, но он их не видел. Мощный Боло приближался, оглашая ночь ревом орудий, приближаясь, чтобы убить. Он проехал мимо первого бункера, наполовину свесив гусеницу с края. Я ждал, заманивая его в ловушку... На краю второй ямы шириной в пятьдесят футов и глубиной в сто ярдов, Марк III заколебался, словно почувствовав опасность, затем он продвинулся вперед на последний фут, и я увидел, как он качнулся вперед, опустив свой титанический нос, показав широкую спину, вспарывая разрушенный тротуар, когда его орудия опустились в землю. Огромные столбы искр полетели, когда он реверсировал гусеницы, но было уже слишком поздно. Боло повисел еще мгновение, затем величественно заскользил вниз, как тонущий лайнер, его орудия все еще стреляли в шахту, словно бросая вызов Аду, а затем он исчез, и на мгновение взвилось облако пыли, а затем унеслось прочь, когда из открытого отверстия шахты вырвался воздушный смерч.
Земля содрогнулась от удара далеко внизу.
Я выбрался наружу, в вонь горелого металла и озона. Все, что увидела армия Тоби, стоя у забора, это как по волшебству исчез Велики Тролль. Они были заняты тем, что пятились, разворачивались и убирались восвояси. Я подошел к тому месту, где оставил Ренаду, помог ей подняться, рассказал о судьбе Тоби. Она восприняла это спокойно.
— До блокгауза Главного Участка совсем недалеко, — сказал я ей, немного преувеличивая. Мы пересекли поле медленными шагами. Внутри нас ждали тепло, еда и отдых. Мы добрались до приземистого здания, теперь оставалось попасть внутрь. Но мне не о чем было беспокоиться.
Двери блокгауза Главного Участка представляли собой панели высотой девять футов и толщиной восемь дюймов из цельного хромового сплава, перед которым даже Боло притормозил бы, но они легко отодвинулись в сторону от моего электропропуска, как занавеска для душа. Мы вошли в полутемную комнату, где восемьдесят лет молчания висели как черный креп на гробу. Кафельный пол был по-прежнему безупречен, а воздух свеж, здесь, в самом центре Участка, все системы по-прежнему работали исправно. Мы пошли дальше.
В центральном бункере управления на высокой панели горели девять рядов зеленых лампочек над красными буквами, которые складывались в слова “ГОТОВНОСТЬ К ВКЛЮЧЕНИЮ ОСНОВНОГО ЗАЖИГАНИЯ”. Ну, включение ионного привода не совсем означало зажигание, но фраза была традиционной. В футе слева большой белый рычаг стоял в разблокированном положении, в шести дюймах от вытянутых пальцев мумифицированного трупа, пристегнутого ремнями к креслу диспетчера. На кармане у него было имя “Макгрегор”.
— Коммандер Макгрегор! — Радостно воскликнула Ренада. — Я слышала о нем! — как будто она встретила его на приеме. Никаких криков и обмороков.
Справа на панели монитора загорелся красный огонек, означавший, что двери шлюза открыты. Было так близко — одна секунда и отсчет.
— Потрясающе, — тихо сказала Ренада. — Я читала об этом, но на самом деле увидеть технологию... — Ее голос дрогнул. — Какая потеря! — выпалила она. — Должно быть, было чудесно - жить в те времена. — Она моргнула, глядя на меня мокрыми ресницами. — И ты был готов бросить все это ради Миссии.
— Как и Дон Бэннер, и Джонни Блэк, и другие, — напомнил я ей.
— Хорошо, что она не сорвалась, — сказала она. — Предположим, они вернуться...сюда!
— Давай посмотрим на корабль, — предложил я. Она кивнула, шмыгнула носом и в последний раз промокнула глаза.
Мы спустились на служебном лифте на уровень “К”, вышли на платформу со стальными перилами, которая опоясывала корпус звездолета, прошли в узкий отсек для экипажа, слева находились четыре запечатанные крышки, под которыми ждал основной экипаж: Дэй, Мэйси, Круциани и Далтон. Я подошел поближе, посмотрел на циферблаты. Тонкие стрелки мелко дрожали в такт биению медлительных сердец. Резервуары для сна Мака оказались лучше, чем он предполагал. Спустя девяносто лет эти люди были живы и сгодятся еще на столетие. Но им не придется ждать так долго. Я не колебался.
Я дернул рычаги аварийного прерывания — первый, второй, третий, четвертый. Сделано.
Внезапно меня охватила паника. Может не поздно прервать прерывание? Нет, они уже не смогут вернуться к режиму стазиса. Я думал о том, чтобы снова встретиться с ребятами, обо всем, что мы могли бы сделать, не осознавая того, что без экипажа “Прометей” никогда не полетит. В каком-то смысле, я осознал, что, чувствуя тошноту, я почувствовал облегчение. Решение было принято — но не совсем, насмехалась другая сторона моего сознания. Сам корабль был цел, его целостность не была нарушена даже вмешательством Тоби. Он все еще мог подняться, мы даже могли как-то собрать команду — но рычаги были опущены. Я чувствовал себя ошеломленным, дезориентированным. Что я делаю? Что мне делать?
Ренада с нежностью посмотрела на меня. Она поняла, что я сделал.
— Предварительная последовательность займет около пятнадцати минут, — сказал я ей, стараясь говорить бодро. — Затем они перейдут на ручной, и... — Резкий щелчок от резервуара капитана Дэя прервал мою маленькую речь. Ренада схватила меня за руку. — Оно движется! — прошептала она. Я кивнул. Мы наблюдали, как банка выскользнула наружу, крышка открылась, и мы увидели Боба Дэя, который только что открыл глаза и энергично заморгал ими. Он выглядел так же, как всегда, он всегда феноменально быстро приходил в себя после стазиса.
— Полегче, Боб, — сказал я. — Просто расслабься и дай нервной системе набрать обороты. — Его рука все еще лежала на ручном управлении. Он расслабился и, прищурившись, посмотрел на нас, затем широко раскрыл глаза и уставился на Ренаду.
— Виз, — сказал он, и в его голосе послышалось легкое хрипение. Он прочистил горло, поморщился и попробовал снова. — Что происходит? Почему прерывание? Что не так? — Они нашли президентский самолет или что?
— Спокойно, Боб, — повторил я. — С тобой все в порядке. Дела идут неважно, но беспокоиться не о чем. Ты был в...
— Что ты там делаешь, Виз? — оборвал он меня. — У нас отсчет был на пяти минутах... вы?... ты..?
— Никаких проблем, — сказал я ему. — Но в процедуре произошли изменения.
— А Мак знает об этом? — Он быстро приходил в норму. К этому времени он уже сидел, ощупывая пол, собираясь встать.
— Не торопись, капитан, — сказал я ему. — Прошло довольно много времени. Ты все еще дома. Запуск был отменен. Прошло более девяноста лет.
Его лицо, и без того бледное, приобрело зеленоватый оттенок.
— С ума сошел? — рявкнул он. — Ладно, хватит валять дурака! Где Мак? Что происходит?
— Произошел гражданский коллапс, — сказал я ему. — Никакой войны, по внутренним причинам. Запуск прерван, но “Прометей” цел и невредим. Я вышел из банки около двух недель назад. Это Ренада, правнучка Дона. Мы пришли сюда, чтобы освободить тебя и остальных. Бэннер, Мэллон и Джонни Блэк мертвы, Мак тоже, но это другая история. Как ты себя чувствуешь?
Он стоял на ногах, шатаясь, как и я, сбитый с толку, как и я, но держался молодцом. Но он ведь Командир Миссии. Не было ничего такого, с чем Боб Дэй не смог бы справиться.
Глава 37
Спустя пять минут мы были на камбузе, и Дэй набросился на какую-то ерунду, как будто не ел неделю. Система непрерывного капельного питания была одной из последних проблем, с которыми пришлось столкнуться в системе жизнеобеспечения, но она выполнила свою работу. Боб похудел не более чем на пару фунтов, его фигура была в идеальном состоянии, и его мышечный тонус был в порядке, лучше, чем был мой. По собственному опыту я знал, что его самочувствие нельзя было назвать хорошим, но он был работоспособен и горел желанием что-то делать. Я направился обратно на палубу для персонала на борт корабля.
— На это уйдут годы, Боб, — сказал я ему, стараясь преподнести новость как можно мягче. — Более девяноста лет не существовало ни правительства, ни порядка, ни общества.
Он прервал меня, спросив:
— О чем ты говоришь? Не прошло и суток с тех пор, как я рассказывал Эллен... — Ренада кивнула и шикнула на него. Он снова взял себя в руки, и я продолжил:
— Люди выжили, а общество - нет. В культурном отношении мы вернулись в эпоху мезолита, но охотой и собирательством они занимаются в заброшенных магазинах. В округе есть несколько свиней и кур, но они сами о себе заботятся, и никто их не ест. Продовольственных культур нет, но вокруг все еще растут фруктовые деревья. Они считают противоестественным есть все, что не в банках, — правда, не во дворце, Тоби позаботился о том, чтобы у него были собственные запасы еды, огород и немного мяса на копытах...
— Погоди-ка, — Дэй поднял руку в знак протеста. — Что за история с Тоби Мэллоном? А где же крупные неправительственные организации, профсоюзы, крупные корпорации, Красный Крест, общественные клубы, университеты? Не могли же они все впасть в дикость.
— И не впали, большинство из них исчезли бесследно, — объяснил я, стараясь не выдать нетерпения, — а те, кто пережил начальную вакханалию грабежей и вымещения обид, оказались в той же лодке, что и все остальные. Помощи ждать неоткуда. — Я подождал, чтобы мысль впиталась. — Мы - единственная надежда, — сказал я ему. — Мы должны вытащить Мэйси, Опа и Джо и использовать все, что у нас есть, чтобы сделать все, что в наших силах.
— Что? Бросить миссию? — Он отбросил бумажную салфетку и встал, уставившись на меня сверху вниз.
— Где, черт возьми, Мак? — заорал он. Он посмотрел на Ренаду. — Мисс, это совершенно секретная зона. Как вы...?
Он покачнулся и быстро сел обратно.
— Подожди минутку, — прорычал он. — Всего лишь одно “G”, я все еще на Земле. Что за...
Я ободряюще кивнул.
— Именно это я и пытаюсь вам сказать, сэр, — сказал я, стараясь, чтобы это не прозвучало как ворчание. — Я немного изучил газетные подшивки, после исчезновения борта Номер Один Пентагон приготовился к действиям, но начались беспорядки, их прозвали военными бунтами. Одни толпы призывали к войне, другие толпы были против. Толпы вступали в столкновения, происходили массовые убийства, поджоги, мародерство, тюрем не хватало. Конгресс назначил — “внеконституционные”, как они это называли, — выборы. Никто не пришел. Затем налоговый бунт; никто не платил. Толпы разграбили банки и сожгли всю бумагу, включая бумажные деньги. К концу первого года экономика была парализована: ни правительства, ни еды, ни чистой воды, эпидемии всего, от СПИДа до гриппа, — Боб попытался прервать меня, но я поднял руку и велел ему слушать, а потом задавать вопросы. Он чуть было не сорвался на крик, но передумал. Тяжело быть солдафоном в нижнем белье и с головной болью.
— А как же моя команда? — прохрипел он. — А как же Круциани, Далтон и Айки Мэйси? — Он огляделся, как будто впервые видя все вокруг, в том числе и остальные три запечатанные банки.
— Мы вытащим их следующими, — сказал я. Это потрясло его, он встал и повернулся ко мне лицом.
— Кто, к дьяволу, разрешил тебе отменить запуск “Прометея”, мистер? — почти кричал он.
— Никто, капитан, — ответил я ему, тоже почти не крича. — Все мертвы, кроме нас, понимаешь? Прошло много времени. Очень много времени. Теперь я, и ты, Боб, мы нужны человечеству. Так что успокойся и давай начнем разумно рассуждать о том, что нужно сделать.
Он попытался оттолкнуть меня в сторону и чуть не упал навзничь. Это заставило его выругаться, а затем извиниться перед Ренадой.
— Слаб, как чертов котенок, — сказал он себе вслух. — Какого черта...
— Возможно, капитан Дэй, — заговорила Ренада, — было бы лучше прислушаться к тому, что говорит вам коммандер Джексон и что говорю вам я. Вашего мира больше не существует. Нет ни NASA, ни “Славных деньков”, ни электричества, ни правил.
— Вы сказали, “никакой войны”? — прохрипел он, его глаза молили о помощи.
— Внутренний коллапс, — сказал я ему. — То же самое произошло в USSR: фактически, там произошла революция за несколько часов до фарса с выборами в ЕС. И в Японии, и в WEU[50], насколько я мог судить по газетам девяностолетней давности.
— Ты с ума сошел! — Сказал мне Боб, схватившись обеими руками за макушку, словно пытаясь удержать ее на месте. Это была скорее мольба, чем протест.
— Девяносто лет? — неуверенно произнес он — Это значит Эллен, и малыш Бобби, и...
Я кивнул, пытаясь смягчить удар.
— У них были свои жизни, — напомнил я ему. На мгновение я подумал о Джинни. Я надеялся, что с ней все в порядке, что “зеленые” Мэллона не совершили набег.
Глава 38
Пару часов спустя мы с Бобом и Ренадой помогали Опу Круциани и Мэйси подняться на камбуз. Как и ожидалось, они были дрожащими и слабыми, но в целом в порядке. Когда Ренада возмутилась, что Боб зовет его “Опом”, я объяснил, что он получил это прозвище в первый день нашей предварительной подготовки, когда посмотрел на тренажер с центрифугой, покачал головой и прокомментировал:
— Если этот нагрудный ремень отстегнется, ты пролетишь шестьдесят футов, — он провел одной ладонью по другой — “Оп! На бетон!”
Мы рассказывали им историю небольшими дозами, вызывая протесты по любому поводу — от отмены миссии до пропуска игры “Доджерс”. Но вскоре они смирились со странным фактом, что находятся не на неизвестной планете в нескольких миллионах миль от дома, а в руинах самого дома.
— Что нам нужно сделать, — серьезно заявил Оп, — так это навести порядок в этом бардаке. Думаю, что во Дворце Тоби, для начала. Мы наберем достаточно хороших людей...
— Похоже, что хороших людей совсем не осталось, — внес свой вклад Айк Мэйси.
— Я имел в виду здоровых, — поправился Хоп, — и мы научим их дисциплине...
— Бетси может помочь с этим, — заметил я. — Великая Армия может стать ядром эффективной силы.
— Конечно, — согласился Оп. — Судя по тому, что вы рассказал, это будет хорошим началом.
— Затем, — добавил Боб, — мы проводим систематическую спасательную операцию, складируем все полезное и устанавливаем систему нормирования.
Другие ребята тоже были полны идей и горели желанием приступить к работе. Я понял, что все они считали, что миссия провалена. Но — я решил отложить это решение — еще не поздно вернуть команду на борт и отправиться...
— У нас есть свиньи и куры, — добавил я. — Все, что нам нужно сделать, — это собрать их и построить загоны, чтобы люди привыкли к мысли, что еду не обязательно доставать из консервной банки. И много крупного рогатого скота, — размышляла я. — Они вернулись к архитипу зубров, Bos primigenius[51], но наши предки приручили их, и мы тоже можем это сделать.
— А мне всегда нравилось садоводство, — вставил Круциани. — Держу пари, мы сможем найти достаточно дикорастущих сельскохозяйственных культур, чтобы основать несколько ферм.
Добрых пару часов ребята были полны идей, а потом их начало клонить в сон, пришло время хорошенько отдохнуть. После девяноста с лишним лет, проведенных в банке, вы можете подумать, что в этом не было необходимости, но медикаментозная кома — это совсем не то же самое, что настоящий сон со сновидениями. Мы уложили их в резервных помещениях, и мы с Ренадой посмотрели друг на друга.
— Они замечательные люди, — сказала она. — И ты тоже, коммандер Джексон. Особенно ты, — добавила она. — Будет чудесно, — мечтала она. — Представь себе! С возвращением магии — электричества, я имею в виду...
— Это магия, детка. Если даже ты так не думаешь, — сказал бы я своим биографам, — попробуй обойтись без нее.
— Если планы Тоби сработают, — с сомнением сказала Ренада.
— Все ребята согласны, что сработают, — напомнил я ей. — Все, что нам нужно сделать, это нажать на главный выключатель, чтобы выяснить это. Поехали.
Глава 39
Мы покинули корабль и прошли через основную зону управления. В бункере управления, на панели монитора по-прежнему было видно, что все готово к запуску. Я посмотрел на переделанный Мэллоном рычаг фиксации. Теперь все было готово, если я опущу его, “Прометей” будет ждать на своем причале вечность, но свет в разрушенных домах снова зажжется. Я все еще обдумывал это. Электростанция Тоби была готова к работе, за исключением специального последнего выключателя, который он установил еще во дворце, чтобы сохранить контроль за собой в качестве личной прерогативы. Если я не опущу его, а вместо этого снова облачу экипаж в скафандры, перерыв в культурной эволюции человечества продолжался бы — возможно, столетиями — прежде чем человечество вновь достигло бы уровня, сравнимого с тем, который был у нас...
Даже после того, как я обсудил это с командой, которая, казалось, не проявила особого интереса, я все еще не был готов стать тем, кто нанесет “Прометею” последний удар. Я целый час простоял перед этим проклятым выключателем.
Ренада подошла ко мне. Она говорила тихо.
— Что ты теперь будешь делать? — спросила она меня почти робко.
— Ты имеешь в виду “мы”, не так ли? — предположил я. — Я не Барон, запомни, малыш.
Она попятилась, словно не зная, что сказать.
— Ну же, Рен, — поторопил я. — Расслабься. Его превосходительство ушел. Теперь все зависит от нас.
— Что ты теперь будешь делать? — повторила она.
— Нам лучше не терять времени, — сказал я. — Даже по прошествии восьмидесяти лет — или, может быть, девяноста? Когда—нибудь мне придется разобраться с этим поточнее — отсчет времени не должен затягиваться без необходимости.
— Что ты имеешь в виду? — ее голос был напряженным.
— День запуска, детка, — сказал я ей, чувствуя гордость за свое решение. Но она не расплылась в своей очаровательной улыбке. Она покачала головой.
— Нет, Джексон, — сказала она. — Ты не можешь. Это было бы неправильно, разве ты не понимаешь? — Она подошла, схватила меня за руку обеими руками и посмотрела мне в лицо, словно ища луч надежды.
— Неправильно? — повторил я. — После всех этих лет, всей самоотдачи и миллионов, которые мы вложили в “Прометей”? Неправильно? Я тебя не понимаю.
— Тоби был прав в одном, — твердо сказала Ренада. — Корабль - это сокровищница технологий и снаряжения. И люди, их знания — они нужны нам! Человечество нуждается в них. Мы не можем отправить все это в бессмысленную экспедицию. Годы, говоришь ты? Нет, эпохи, Джексон! С тех пор, как появилась первая живая клетка, все эти миллионы лет эволюции были потрачены впустую, если человечество умрет сейчас. Но у нас есть сила спасти все это. — Она помолчала, затем твердо произнесла:
— Звезды должны подождать.
— Ты говоришь об эволюции человека, — напомнил я ей, — о жизни, выползающей из моря, и обо всем остальном. Отлично. Следующий шаг — спрыгнуть с родной планеты. Это наша судьба, Ренада, я никогда тебе не говорил, но частью нашей миссии было создание запасов спермы и яйцеклеток, которые можно было бы хранить на Каллисто бесконечно долго в криогенных хранилищах, как животных, так и людей. Вполне возможно, что с подходящей новой командой мы смогли бы основать постоянную жизнеспособную колонию. — Я не добавил, что шансы на голодную смерть человечества невелики, но она видела это по моему лицу.
— Позже, — предложила она. — Когда мы придем в себя. Возможно, через тысячу лет они снова смогут спланировать это путешествие.
— Задумывались ли ты хотя бы о том, — спросил я ее, — что через тысячу лет — или с любой другой даты до тысячелетия спустя — каждый живущий человек будет потомком всех, кто жил в более раннюю дату? В данном случае, нас, а также всех тех людей, которые там живут. — Я наклонил голову, указывая на варваров, копающихся в руинах цивилизации. — Подумай об этом: у каждого человека должно быть более десяти в двенадцатой степени прямых предков, живших тысячу лет назад. А каково население сегодня? Может быть, несколько миллионов, включая нас, так что все, кто будет жить через тысячу лет, будут нашими прямыми потомками по более чем сотне миллионов родословных линий. Ты хочешь, чтобы я лишил их — наших собственных бесчисленных правнуков — их наследия?
— Нет, Джексон, - твердо сказала она. - Я хочу отдать им наследие. Но к этому только один путь. Мы должны разорить вашего драгоценного “Прометея”. — Ее голос был холоден, но на последнем слове он дрогнул.
— Давайте вернемся на борт и посмотрим поближе, — предложил я. — Дискуссия может быть уже чисто академической. Возможно, схема электростанции Тоби уже нанесла ему непоправимый ущерб. Он сказал, что нет, но ведь ему же все равно.
Она схватила свою меховую накидку и поморщилась, натягивая ее; ее рука болела сильнее, чем она показывала.
— Мне, и уничтожить “Прометея”? — бормотал я себе под нос, примеряя идею на вкус. Я вспомнил Фрэнка и Финетт, которые сражались в своем импровизированном шалаше, готовясь к следующей зиме. Что ж, может быть, я мог бы, по крайней мере, подумать об этом. Я начал было говорить:
— Решение - полететь, — но каким-то образом, сам того не желая, протянул руку и щелкнул выключателем. Теперь, когда катушка была под напряжением, вместо того, чтобы отрывать огромный корабль от земли, она направляла поток энергии в энергосистему.
Ренада обняла меня.
— Это был единственно правильный поступок, Джексон, — заверила она меня. — В конце концов, “Прометей” - не наша частная собственность. Он действительно принадлежит им всем. — Она мотнула своей прелестной головкой, указывая на людей, которые все еще стояли лагерем в полуразрушенных руинах. — Сейчас неподходящее время, чтобы тратить последнее на приключение, с шансом успеха один на миллион. Боб Дэй согласился бы со мной, я знаю. И остальные тоже.
Об этом я подумаю позже, когда будет нужно.
Я дотронулся до ее руки и сказал:
— Давай вернемся в “Хилтон” и обсудим наши планы. Мы должны связаться с полковником Пауэллом и подготовить армию Тоби к переходу.
— Они сделают все, что ты скажешь, — сказала она мне. — На самом деле, большинство из них не такие уж плохие парни, есть еще заложники Тоби, которых нужно освободить и отправить по домам с предложением мира, а также женщины и дети.
Снаружи, в темноте, ждал Боло. Я помог Ренаде забраться внутрь, затем взобрался в открытую боевую рубку, возвышавшуюся на двадцать футов над разбитой мостовой, и мы двинулись на восток, где цвета восходящего солнца окрашивали высокие башни дворца.
Глава 40
После того, как мы отключили большой автоматический выключатель в кабинете Тоби, мы вышли на балкон. Теперь дело было за перенастроенной автоматикой Тоби.
Наконец, мы облокотились на перила балкона, глядя на долину и город, на туманную равнину, под которой ждал “Прометей”. Включение большого рубильника оказалось не таким травматичным, как я ожидал. Пятнадцатисекундная последовательность запуска, казалось, продолжалась и продолжалась. Может быть, он допустил ошибку или поврежден механизм?
— Что-то происходит, — сказала Ренада и протянула мне бинокль, я наблюдал, как крышка бункера откатилась в сторону.
— Там дым, — сказала Ренада.
— Не волнуйся, это просто отвод охлаждающих газов. — Я взглянул на часы. — Еще минута-другая, и мы узнаем, каким инженером был Тоби.
— А если все будет плохо? — Ренада озвучила вопрос, который мучил всех нас.
— Мы никогда этого не узнаем, — сказал я ей. — Через миллисекунду мы станем частью большого огненного шара...
— А если не взорвется, — спросила Ренада, — что тогда?
— Мы будем заняты, пытаясь создать мир, в котором могли бы расти наши дети. Не думаю, что нам будет скучно.
— Смотри! — Ренада схватила меня за руку.
На выскобленном прямоугольнике площадки дым/пыль/пар вырывались из главной шахты, как из журчащего вулкана. Вокруг площадки мерцало освещение, словно драгоценное ожерелье вокруг надежд человечества. Позади себя я услышал гул запускаемых ионных двигателей, и из градирни рядом с нами потянуло горячим воздухом. Затем по всему разрушенному городу и там и сям в некогда зеленой долине вспыхнули маленькие яркие огоньки, рассеивая долгую тьму. Ренада придвинулась ко мне.
— О наших детях, — пробормотала она.
Постскриптум
Капитан Боб Дэй взял на себя инвентаризацию и распределял задания между остальными, не спрашивая ни у кого разрешения. В настоящее время мы не могли трогать Филадельфию: все слишком боялись Нуклера. Мы вернемся к этому позже, после организации образовательных занятий.
Мы обнаружили поразительное количество обезвоженных и замороженных продуктов, Обрушение произошло слишком быстро для какого-либо по-настоящему организованного разграбления складов. Нам повезло: неожиданное возобновление электроснабжения не привело к пожарам или каким-либо другим катастрофам, за исключением нескольких незначительных потрясений — как физических, когда несколько любопытных людей вставляли металл в розетки, когда включался свет, так и психологических, когда знакомые неподвижные предметы внезапно начинали гудеть и вращаться. Несколько телевизоров начали издавать белого шум и свет — люди подумали, что это наверняка вернулся Нуклер. Но они были впечатлены нашей работой, когда мы прислали группу людей, прошедших дворцовую подготовку, чтобы объяснить им, как ухаживать за системами кондиционирования и бытовыми приборами и как их питать. Люди в целом были в восторге, особенно от освещения, и вскоре стали пользоваться ручными электрическими инструментами и электроплитами так, как будто они были у них всегда. И больше никаких счетчиков, больше никогда!
Первая раздача еды прошла довольно успешно, как только нам удалось убедить получателей в двух вещах: во-первых, что наши люди пришли не для того, чтобы нападать, и, хотя они раздавали еду, они не были жертвами, которых можно забрасывать камнями, избивать или связывать и волочить по земле. Я не знаю, за какую идею они цеплялись больше всего, но к пятому дню у нас выстроились стройные очереди, ожидающие, если не терпеливо, то, по крайней мере, безропотно, их подачек.
Когда это было сделано, пришло время начать приучать их к мысли, что они могут есть что-то не из консервной банки. Сначала было простое садоводством, с использованием выносливых диких потомков наших старых одомашненных помидоров, картофеля и фасоли. Мы находили все больше и больше видов тыквы, орехов и ягод, а также множество съедобных вариантов капусты — в том числе брюссельскую капусту размером с яблоко, гигантскую брокколи и множество новых видов капусты, которые мы назвали “салатными кочерыжками” и которые хороши в сыром виде, как сельдерей.
Потом, конечно, зерновые. На третий год мы смогли вспахать и засеять приличную площадь. Узкомордые поросята были довольно злобными, но мы съели взрослых особей и приручили детенышей, и постепенно люди привыкли к ним, особенно после того, как впервые попробовали бекон и свиные отбивные. (У нас были небольшие трудности с тем, чтобы развеять их заблуждения о боге свиней Басер-Сумбише, но вкус решает многое).
Мы не стали заморачиваться с лошадьми. Тракторы были готовы достаточно скоро, но у крупного рогатого скота ушло десять лет, прежде чем возрождающиеся гены зубров ослабли настолько, что стало возможным доить корову. С домашними птицами было намного проще, их просто ловили и сажали в загон.
Работа по капитальному ремонту и расширению существующих систем распределения воды и энергии была сложной, но мы приступили и к ней. С ремонтом дорог пришлось повременить, хотя вскоре у нас уже был большой парк исправной техники. Нам удалось отремонтировать на удивление большую часть сохранившихся зданий, в основном за счет того, что мы соорудили новые крыши, достаточные, чтобы они защищали от непогоды, используя вручную обтесанные бревна из возрождающихся сосновых и дубовых лесов. У нас был достаточный запас кровельной черепицы, битумной бумаги и синтетической черепицы, чтобы почти все могли укрыться от все более теплой погоды, вызванной некогда страшным парниковым эффектом.
Пока еще не было ни законов, ни новых телешоу, но через несколько лет мой внук Тимми жил почти так же хорошо, как среднестатистический житель Ниццы сто лет назад, и никто не говорил о войне, межрасовых отношениях (что это вообще такое?) или перенаселении.
Мы связались с Джерси и Ди-Си и вступили в переговоры. С помощью логики, здравого смысла, терпения, нескольких грузовиков со свежими продуктами и одного Боло Марк II мы убедили их приостановить военные действия и присоединиться к усилиям по восстановлению.
Я с нетерпением смотрю в будущее и почти никогда не думаю о Прометее..
Примечания
1
Whiz (англ., сущ.) — молодчина, ловкач, свист.
(обратно)
2
80º Фаренгейта = 26,7º Цельсия (здесь и далее прим. перев.)
(обратно)
3
Military Police - Военная Полиция
(обратно)
4
18,92 м3
(обратно)
5
Лемэй — элегантная ткань, сотканная из нитей, изготовленных из металлического волокна, обернутых вокруг натуральных или синтетических волокон, таких как шелк, нейлон или спандекс, для дополнительной прочности и эластичности. Лемэй классически бывает золотого, серебряного или медного цвета. Была очень популярна в 1920-х годах. Сегодня большинство лемэй массового рынка используют синтетическую металлизированную полиэфирную пленку, такую как майлар, вместо настоящего металлического волокна, поэтому он доступен в любом цвете.
(обратно)
6
В оригинале использовано слово “polyarcs”. В Америке существует компания “polyarcs”, производящая оборудование для самых разных видов анализа вещей и вещества - сканирующие микроскопы, микрофокусные рентгеновские системы контроля,термический анализ, хроматография, молекулярная спектроскопия и др. По смыслу подходит только слово датчики.
(обратно)
7
45 метров
(обратно)
8
Американцы часто опускают название модели при упоминании автомобиля, потому что исторически в американском автопроме была принята особая схема обозначения моделей. Она зародилась ещё в середине 10-х годов прошлого века, когда в Америке было так много автомобилей Ford T, что необходимость в названии модели отпала — любой легковой Ford c 1909-го по 1927-й по умолчанию представлял собой Model T. Тогда и зародилась традиция упоминать в разговорной речи только марку и модельный год, опуская название модели. Также в 30-х и 40-х годах XX века от названия модели отказались совсем, а следующее за торговой маркой слово означало лишь уровень исполнения: Standard, Special, Deluxe и так далее. Цитата: “Марти, у него же Ford 1946 года! Он раздавит нас как фольгу!” — Эммет Браун. И чтобы не становиться экспертом по всем этим “делюксам” и “кастомам”, американцы просто зазубривали модельный год модели — так было проще и удобнее.
Но с конца 50-х модельная линейка детройтских гигантов стала стремительно расширяться и в Детройте перешли на современную формулу — торговая марка + название модели. Модельный год, впрочем, тоже оставили — традиция же. Так и с привычкой опускать в разговорной речи имя модели американцы не расстанутся еще долго, очень долго…
(обратно)
9
Это не дефект перевода, а несоответствие у автора. Во второй главе был найден револьвер 38 калибра. Даже если учитывать, что .38 Smith & Wesson или .38 Long Colt имеют калибр пули равный .357–.358 дюйма (т.е. 9,0678 мм) то логичнее было бы написать что револьвер девятимиллимитровый. Однако настоящий револьвер Webley (британский револьвер, состоявший на вооружении стран Британского содружества с 1887 по 1963 годы) разработан под патрон .455 Webley (11,56мм) и считается самым мощным револьвером с переломной рамой, когда-либо производившимся. Что опять же дает нам несоответствие по калибру у автора.
(обратно)
10
Тридцатисантиметровый
(обратно)
11
Nucler — Nuclear
(обратно)
12
Снова авторское несоответствие, ведь карты он “положил туда на прошлой неделе”, а жена была убита в 1992г, как сказано в 6 главе. Видимо не все даты из рассказа “Ночь Троллей” были исправлены.
(обратно)
13
8 километров
(обратно)
14
2,5 метра
(обратно)
15
402 метра
(обратно)
16
“Privet hedge” — Privet в данном случае обозначает живую изгородь, отделяющую каждый дом в отдельности от улицы и ото всех остальных. Буквально отсылка на самое “пригородное” растение, куст бирючины, которое аккуратно ограждает многие английские сады. К примеру улица, на которой живёт Гарри Поттер, в переводе издательства “Росмэн” звучит как “Тисовая”, однако в оригинале она называется “Privet Drive”.
(обратно)
17
Полевой камень — это природный материал, распространенный во всех умеренных зонах. Его не добывают в карьерах, а часто приносят ледники. Полевые камни лежат на поверхности или близко к ней. Они плоские и овальные, и хотя цвет и размер зависят от их местонахождения. Обычно они состоят из гранита, песчаника и известняка.
(обратно)
18
Это старомодное, 30-х годов, насмешливое прозвище для низких парней. Ещё тогда в ходу было выражение “Высокие карманы” — для высоких.
(обратно)
19
Филадельфия
(обратно)
20
30 метров
(обратно)
21
Wallflower — корабль, долго стоящий у стенки, дама без кавалера.
(обратно)
22
Дуэнья (устар.) — в Испании и испаноязычных странах пожилая женщина, занимающаяся воспитанием и следящая за поведением девушки или молодой женщины-дворянки.
(обратно)
23
Парусиновые брюки
(обратно)
24
Havana Leath — английские духи. Это аромат как для мужчин, так и для женщин, “принадлежит к группе кожаные пряные”.
(обратно)
25
CUIR DE RUSSIE — духи производства Шанель. Аромат CUIR DE RUSSIE вобрал в себя дух неведомых далей, в котором слышатся ноты березовой коры, сплетающиеся с дымчатыми завитками светлого табака. Теплый чувственный аромат, подчеркнутый благородными нотами экзотического жасмина.
(обратно)
26
Ближайший аналог американской команды “present-arms”
(обратно)
27
6 метров
(обратно)
28
15 сантиметров
(обратно)
29
В оригинале “Exxon Regular”. Здесь имееются ввиду компания ExxonMobil, одна из крупнейших нефтеперерабатывающих в США и бензин Regular, аналог российского 76-ого.
(обратно)
30
Округ Колумбия, англ. District of Columbia, сокращённо D.C., “Ди-Си”
(обратно)
31
Прекрасный Принц — (англ. Prince Charming) персонаж сказок, который приходит на помощь девице, попавшей в беду, и должен отправиться на поиски, чтобы освободить ее от злых чар. Эта классификация подходит большинству героев традиционных народных сказок, включая “Белоснежку”, “Спящую красавицу”, “Рапунцель” и “Золушку”, даже если в оригинальной истории им давали другое имя или вообще не давали имени.
Характер Прекрасного Принца восходит, по крайней мере, к “Спящей красавице” Шарля Перро, опубликованной в 1697 году. “Прекрасный Принц” также используется как термин для обозначения идеализированного мужчины, о котором некоторые леди мечтают как о будущем супруге.
(обратно)
32
Гравитационная постоянная Ньютона G (обычно произносится как “Же”) - поле силы тяжести, обусловленное тяготением Земли и центробежной силой, вызванной её суточным вращением. В фантастике принято как стандартное (“нормальное”) значение гравитации, т.к. на планетах других размеров и/или плотности она будет отличаться.
(обратно)
33
Haviland & Co. — французское предприятие, знаменитый производитель лиможского фарфора.
(обратно)
34
Компания Orrefors начала производство изделий из художественного стекла и хрусталя в 1898 году. Мастерская расположена в живописной шведской провинции Смоланд, которую местные жители гордо называют «королевством хрусталя». Лучшие шведские дизайнеры создают безупречные изделия с учетом вековых традиций и современных технологий. Скандинавская элегантность, инновационный дизайн и подлинное мастерство – отличительная особенность продукции Orrefors.
(обратно)
35
Ионика — область науки, лежащая на пересечении физики, химии, электроники, электрохимии, кристаллографии, материаловедения и энергетики. Получила широкое признание в 60-е годы ХХ века. В последние годы в связи с открытием большого числа новых материалов с высокой ионной проводимостью, созданием полностью твердотельных топливных элементов и новых смешанных ионно-электронных проводников отмечается все более возрастающий интерес к суперионным проводникам и устройствам на их основе.
(обратно)
36
Попасть как кур в ощип (ирон.) — о человеке, неожиданно попавшем в неловкое или глупое положение.
(обратно)
37
15º С
(обратно)
38
Джеффри Чосер ( октябрь 1343 – 25 октября 1400) — английский поэт, писателем и государственный служащий, наиболее известен по “Кентерберийским рассказам”
(обратно)
39
Стейк, отруб поясничной части
(обратно)
40
228,5 см
(обратно)
41
Не опечатка, в оригинальном тексте героиня “глотает буквы”
(обратно)
42
Piggly Wiggly — американская сеть супермаркетов, работающая в регионах Юга и Среднего Запада Америки. Её первая торговая точка открылась в 1916 году в Мемфисе, штат Теннесси, и известна как первый настоящий продуктовый магазин самообслуживания, а также как создатель различных знакомых функций супермаркетов, таких как кассовые стойки и индивидуальная маркировка цен на товары. По состоянию на 2024 год в 18 штатах, в основном в небольших городах и поселках, работают 503 независимых магазина Piggly Wiggly.
(обратно)
43
Автодом (кемпер, автодача, караван, дом на колёсах) — автомобильный прицеп или автомобиль с жилым помещением в фургоне, используется в качестве постоянного или временного жилья во время путешествий и отдыха, командировок и т. д.
(обратно)
44
race (англ.) — раса, гонка, род, бег, порода, желоб и т.д.
(обратно)
45
GI — неформальный термин, который означал “солдат вооруженных сил США, особенно в армии”. Термин в основном связан со Второй мировой войной, но продолжает использоваться. Первоначально это была аббревиатура, использовавшаяся в документах армии США для обозначения изделий из оцинкованного железа. Ранние известные зарегистрированные случаи использования “GI” для обозначения американского военнослужащего в качестве сленгового термина относятся к 1935 году.
(обратно)
46
Aunt Jemima — Тетя Джемайма, была американским брендом смесей для выпечки (блинов), сиропов и других продуктов для завтрака. Первоначальная версия блинной смеси была разработана в 1888–1889 годах компанией Pearl Milling Company и рекламировалась как “первый готовый к употреблению” продукт для приготовления пищи. Образ тети Джемайма был создан по образцу архетипа “мамочки” на юге США и стал очень известным. Компания Quaker Oats объявила в июне 2020 года, что бренд тети Джемайма будет закрыт “в целях достижения прогресса в направлении расового равенства”. В июне 2021 года, на фоне обострения расовых беспорядков в Соединенных Штатах, бренд Aunt Jemima был закрыт его нынешним владельцем, PepsiCo, а вся продукция была переименована в Pearl Milling Company. Название Aunt Jemima по-прежнему используется в слогане бренда: “Тот же великолепный вкус, что и у Aunt Jemima”.
(обратно)
47
Flank speed — полный вперёд (морской сленг)
(обратно)
48
BB gun — пневматическое ружье или пистолет. К примеру Red Ryder BB gun был самой любимой игрушкой многих американских детей на протяжении многих поколений. Он представляет собой классический рычажный механизм и идеально подходит для обучения технике безопасности при обращении с оружием и стрельбе из-за его относительно низкой скорости (350 футов в секунду) и безопасности ручного перекрестного затвора.Калибр .177
(обратно)
49
CS (cross-section) missile — боеприпасы поперечного сечения (CS) полагаются на визуальное обнаружение и идентификацию цели. Чем больше поперечное сечение цели, тем быстрее происходит обнаружение. Преимущество этой системы в том, что при запуске цель получает меньше предупреждений и имеет меньший шанс использовать меры противодействия. Недостаток в том, что если цель имеет небольшой профиль, то может потребоваться много времени для обнаружения, а если она скрыта или ракета потеряет захват, она не сможет заново захватить цель.
(обратно)
50
WEU — Western European Union, западноевропейский союз
(обратно)
51
Тур, или европейский дикий бык (лат. Bos primigenius) — вымершее парнокопытное млекопитающее из рода настоящих быков семейства полорогих. Один из прародителей современного крупного рогатого скота. Самым близким родственником является ныне существующий ватусси. Жил со второй половины антропогена в лесостепях и степях Восточного полушария. Ныне считается вымершим в результате хозяйственной деятельности человека и интенсивной охоты. Последняя особь не была убита на охоте, а погибла в 1627 году в лесах недалеко от Якторува (в Польше, в 50 км от Варшавы) — считается, что из-за болезни, которая затронула маленькую, генетически слабую и изолированную популяцию последних животных этого вида.
(обратно)