Когда тает лед • Грейс Ханна

Ханна Грейс
Когда тает лёд

Эрин, Кайли и Ребекке.

Спасибо, что верили в меня.

Эта книга для вас.

Фигурное катание – это сосуд, в который я могу излить свои сердце и душу.

Пегги Флеминг^[1]

Плейлист

CRUEL SUMMER – Тейлор Свифт 02:58

KISS ME MORE (feat. SZA) – Доджа Кэт 03:29

TALKING BODY – Туве Лу 03:58

SHUT UP – Ариана Гранде 02:38

IDGAF – Дуа Липа 03:38

ENERGY – Тайла Джейн 03:20

MOTIVATION – Нормани 03:14

ONE KISS (с Дуа Липой) – Кельвин Харрис 03:35

DANCE FOR YOU – Бейонсе 06:17

NEEDY – Ариана Гранде 02:52

WHO’S – Джекесс 03:06

LOSE YOU TO LOVE ME – Селена Гомез 03:26

KISS ME – Sixpence None the Richer 03:29

BOYFRIEND (WITH SOCIAL HOUSE) – Ариана Гранде 03:06

RUMORS (FEAT. ZAYN) – Сабрина Клаудио 03:46

MORE THAN ENOUGH – Алина Бараз 02:31

YOU SHOULD SEE ME IN A CROWN – Билли Айлиш 03:01

I’M FAKIN – Сабрина Карпентер 02:55

MAKE ME FEEL – Жанель Моне 03:14

CAN I – Кейлани 02:48

Глава 1

Анастасия

– Анастасия, еще раз!

Если я опять услышу этот приказ вместе со своим именем, у меня будет истерика.

Я и так с утра на взводе, поскольку проснулась с адским похмельем. Для полного счастья не хватает только понуканий Обри Брейди.

Усилием воли я подавляю раздражение, как и на каждой тренировке, когда Обри ставит передо мной непосильные задачи. Умом я понимаю, что она выбилась в успешные тренеры именно благодаря преданности делу, поэтому швыряю в нее коньки только в своем воображении.

– Стейс, почему ты такая неуклюжая? – кричит она, когда мы проносимся мимо. – Неумехам не дают медали!

Что я там представляла насчет швыряния коньков?

– Давай же, Анастасия. Хоть немного постарайся, – хихикает Аарон, показывая язык.

Я отвечаю ледяным взглядом.

Аарон Карлайл – лучший фигурист в Мейпл-Хиллс при Калифорнийском университете. Мне с ним повезло. Когда мне предложили место в Мейпл-Хиллс, а моего партнера оставили за бортом, Аарон оказался в таком же положении, и мы встали в пару. Катаемся вместе уже третий год, и все это время нам не дают спуску.

Я подозреваю, что Обри – советская шпионка. Доказательств у меня нет, поэтому эта теория толком не продумана. Но временами, когда она орет мне выпрямить спину или поднять подбородок, клянусь, я слышу в ее голосе легкий русский акцент. Что очень странно для женщины из Филипсбурга, штат Монтана.

Товарищ Брейди в свое время была суперзвездой фигурного катания и до сих пор катается с прежней грацией и выверенностью движений. Даже не верится, что при такой утонченности она способна так орать. Седеющие волосы она собирает в аккуратный пучок, подчеркивая высокие скулы, и носит неизменное черное пальто из искусственного меха, подогнанное по фигуре. Аарон шутит, что под ним Обри прячет все свои секреты.

Ходят слухи, что она со своим партнером Уайеттом должна была ехать на Олимпиаду, но они слишком усердно тренировали некоторые поддержки, и в итоге вместо золотой медали Обри заполучила ребенка.

Поэтому она в таком дурном настроении с тех пор, как стала тренером двадцать пять лет назад.

«Лунный свет» смолкает, мы с Аароном заканчиваем программу, остановившись вплотную друг к другу и пытаясь отдышаться. Наконец кто-то хлопает в ладоши, мы отстраняемся и едем к бортику, где меня ждет очередной нагоняй.

Я даже не останавливаюсь, когда ловлю взгляд ее прищуренных зеленых глаз.

– Когда ты наконец сделаешь лутц? Если он не будет у тебя получаться, придется исключить его из вашей произвольной.

Не считая Брейди, четверной лутц – проклятие моей жизни. Я тренирую его уже бог знает сколько времени, но все равно приземляюсь на задницу. Аарон выполняет его безукоризненно, потому именно я убедила хореографа вставить этот прыжок в нашу программу.

Гордость – дурацкое чувство. Тем более в фигурном катании, где стоит ошибиться – и тут же падаешь лицом вниз на жесткий лед. Но я предпочту падение лицом вниз бесящему выражению лица Аарона, когда он с притворным разочарованием предлагает прекратить бесплодные попытки.

– Я в процессе. – Стараюсь подпустить в голос как можно больше фальшивого энтузиазма. – Уже почти получается. Еще не идеально, но я буду тренировать дальше.

Мелкая, безобидная ложь. У меня правда почти получается. Просто забыла упомянуть, что получается не на льду или только на удочке.

– У нее почти получается, – врет Аарон, обнимая меня за плечи. – Надо еще немного потренироваться, Эй-Би.

Очень мило со стороны Аарона выступить со мной единым фронтом перед кагэбэшницей Обри. Наедине же он говорит совсем другое: что у меня только один путь – начать принимать допинг и построить машину времени, чтобы вернуть свое допубертатное тело.

Тренер бормочет что-то неразборчивое и выпроваживает нас небрежным жестом.

– Посмотрим, что вы покажете завтра, и желательно, чтобы от вас не разило перегаром. Иначе не видать вам Олимпиады как своих ушей. И мятные конфеты перед тренировкой не помогут. Уяснили?

Вот черт.

– Конечно, тренер, – хором отвечаем мы.

Когда я наконец выхожу из женской раздевалки, Аарон ждет меня в вестибюле, глядя в телефон.

– Блин, я же говорила, что она догадается! – Я с размаху бью его сумкой в живот. – От меня даже не пахло!

Закряхтев от удара, он забирает сумку и вешает себе на плечо.

– У этой бабы нюх как у ищейки.

В фигурном катании, как и вообще по жизни, парням гораздо проще – их никто не поднимает и не швыряет через весь каток дважды в день.

На первом курсе я набрала пятнадцать фунтов. На самом деле не больше пяти, но Аарон заявил, что с трудом меня поднимает, так что с тех пор я не поправилась ни на унцию.

Я добросовестно слежу за питанием, но чтобы не сойти с ума иногда позволяю себе оторваться на вечеринке. Вчера моя лучшая подруга отмечала двадцать первый день рождения – прекрасный повод немного расслабиться, хотя после этого пришлось дышать на Брейди перегаром.

Мы садимся в новенький «мерседес-бенц», который Аарону подарил его богатый папаша после очередного похода на сторону. В конце первого курса мы с Аароном решили, что будет круто, если он поселится вместе со мной и моей лучшей подругой Лолой. Наше расписание совпадает, вся жизнь вертится вокруг фигурного катания, так что это прекрасная идея.

Аарон сворачивает на Мейпл-авеню и бросает на меня взгляд. Я роюсь в сумочке в поисках своей самой ценной вещи.

– Что в твоем ежедневнике сегодня на вечер? – спрашивает он.

Я закатываю глаза, игнорируя подначку в его голосе.

– Переспать.

– Фу. – Он морщит нос. – Мало того что ешь и спишь по расписанию, ты еще и секс планируешь?

Насчет есть и спать он не ошибается – вся моя жизнь расписана поминутно в верном ежедневнике. Друзья считают, что это прикольно и вместе с тем нелепо. Не сказать, что я помешана на контроле, но я такая девушка, которую нужно контролировать.

А это две разные вещи.

Я пожимаю плечами, подавляя порыв напомнить, что у меня, в отличие от него, секс бывает хотя бы иногда.

– Райан человек занятой, и я тоже. Хочу проводить с ним как можно больше времени, пока не начался баскетбольный сезон.

Райан Ротвелл – это шесть футов и шесть дюймов чистого спортивного совершенства. Он первый номер и капитан команды Мейпл-Хиллс. К спорту он относится так же серьезно, как и я, что делает нас идеальной парой без каких-либо обязательств. Дополнительный бонус – Рай очень мил, поэтому мы стали большими друзьями благодаря нашему взаимовыгодному соглашению.

– Поверить не могу, что ты все еще с ним, – говорит Аарон. – Он же вдвое крупнее, как он тебя еще не раздавил? Нет, погоди, не отвечай, я не хочу это знать.

– Ну да, вдвое крупнее, – хихикаю я и щипаю его за щеки. Аарон отталкивает меня. – В том-то вся соль.

Многие думают, что мы с Аароном больше, чем просто партнеры, но мы скорее как брат с сестрой. Он симпатичный, этого у него не отнять, но мы никогда не питали друг к другу романтического интереса.

Аарон намного выше меня, он стройный, как танцор, и мускулистый. У него короткие темные волосы, небесно-голубые глаза, и, клянусь, он красит ресницы, потому что они у него на зависть черные, особенно на фоне светлой кожи.

– Анастасия, я и так слишком много знаю о твоей сексуальной жизни.

Аарон никак не может определиться, нравится ему Райан или нет. Иногда он ведет себя с ним совершенно нормально, и Райан видит того же прикольного Аарона, каким он бывает со мной. Но остальное время Аарон держится так, словно Райан чем-то ему сильно насолил, и бывает грубым. Мне становится неловко, но Райан отмахивается и говорит, чтобы я не брала в голову.

– Обещаю до дома больше не говорить об этом, если ты потом отвезешь меня к Райану.

С минуту он думает.

– Ладно, договорились.

* * *

Лола поднимает взгляд от салата, который агрессивно колет вилкой, и фыркает.

– Интересно, кому дала Оливия Эббот, чтобы получить главную роль третий год подряд?

Я невольно морщусь от грубости, хотя знаю, что Лола говорит не всерьез. После обильных возлияний на ее вчерашнем дне рождения она чувствует себя неважно, а тут еще новость, что желанная роль досталась не ей.

Последние два года я смотрю каждый спектакль, и Ло не хуже меня знает, что Оливия исключительно талантливая актриса.

– Может, она никому не давала, просто очень талантливая?

– Анастасия, будь добра, позволь мне пять минут поворчать и притвориться, будто я не знаю, что она лучше меня.

Аарон плюхается на стул рядом со мной и берет кусочек моркови с моей тарелки.

– А на кого мы ворчим?

– На Оливию Эббот, – хором отвечаем мы, причем Лола – с явной неприязнью.

– Аппетитная штучка. Может, даже самая аппетитная в кампусе, – беспечно говорит он, не обращая внимания на Лолу, у которой отвисает челюсть. – Она свободна?

– А я почем знаю? Она ни с кем не разговаривает. Приходит, берет роль, которую я хочу, и опять тусуется сама с собой.

Лола изучает актерское мастерство. Наверное, существует неписаное правило, что актеры должны быть яркими личностями, потому что все ее сокурсники похожи на нее. Обычно они ведут изнуряющую борьбу за внимание, даже как зрители, но Оливия держится особняком, и людям это почему-то не нравится.

– Мне жаль, Лола, – говорю я. – Тебе повезет в следующий раз.

Мы обе знаем, что это пустые слова, но она посылает мне воздушный поцелуй.

– Если тебе станет легче – я по-прежнему не могу сделать лутц. Скоро Обри подсуетится и сошлет меня в Сибирь.

– О нет! Ты же официальная неудачница, как ты можешь вообще ступать на лед?

Лола улыбается с сияющим видом, а я хмурюсь.

– Детка, у тебя получится, ты же так стараешься. – Она переводит взгляд на Аарона, который уткнулся в телефон, совершенно не интересуясь нашим разговором. – Эй, Ледяная принцесса, поддержишь меня?

– А? Прости, да, ты тоже аппетитная, Ло.

Она устраивает ему нагоняй за то, что он ее не слушает. Как только у нее пар из ушей не валит?

Я потихоньку удаляюсь в свою комнату, стараясь не привлекать внимания и не попасть под перекрестный огонь перепалки моих соседей. Жить с ними – все равно что в семье, где брат и сестра хотят быть единственными детьми.

Аарон, как и я, – в самом деле единственный ребенок. Долгожданный сын у стареющих родителей со Среднего Запада, которые отчаянно старались сохранить брак. До восемнадцати лет он был их отрадой и гордостью, поэтому жизнь с другими людьми стала большим испытанием как для него, так и для нас с Лолой, поскольку нам приходится мириться с перепадами его настроения.

Когда он уехал из Чикаго, отношения между его родителями были не очень, а если разлад обостряется, Аарон получает очередной вызывающе дорогой и ненужный подарок.

Вроде «мерседеса».

Лола, в отличие от нас, выросла в большой семье. Как самая младшая и единственная девочка она была центром внимания у себя дома, поэтому теперь без проблем ставит Аарона на место.

Я еще сижу у себя в комнате, когда телефон начинает гудеть и на экране высвечивается имя Райана.

– Вы там помирились? – осторожно спрашиваю я, выходя в гостиную.

Оба уткнулись в телевизор, где идет повтор «Мыслить как преступник», но в ответ раздается слабое «ага» – значит, опасность миновала.

Наклонившись над диваном, я беру горсть попкорна из стоящей между ними тарелки и делаю мысленную пометку записать это в свой ежедневник.

– Значит так, у баскетболистов вечеринка. Я хотела спросить…

– Пойдем ли мы с тобой? – перебивает Аарон с несвойственной ему надеждой.

– Нет, не это.

Лола поворачивается ко мне. Ее рыжие кудри рассыпаются по плечам, на лице радостная улыбка.

– Не против ли мы, если Райан придет сюда?

– Да. А как ты?..

– Гони деньги, Карлайл, – смеется она, протягивая руку. Аарон вкладывает ей в ладонь несколько двадцаток, что-то бормоча себе под нос. Лола их пересчитывает. – Мы слышали про вечеринку, но вряд ли тебе понравится, когда за дверью возятся пьяные первокурсники. Мы сами туда пойдем.

Наша квартира – один из «виноватых» подарков папаши Аарона. Подаренный то ли после романа с секретаршей, то ли перед тем, как он решил переспать с дизайнершей интерьеров. Мейпл-Тауэр – прекрасный многоквартирный дом на окраине кампуса. Здесь много света и великолепный вид из окон. Это не студенческое общежитие, поэтому тут спокойно, и при этом кампус совсем рядом, так что с вечеринок далеко идти не надо.

Нам в Аароном запрещено ходить на вечеринки, но если Обри не знает, то и не переживает.

* * *

Лола уже перемерила кучу нарядов, когда Райан присылает сообщение, что уже идет. Так у меня появляется уважительная причина бросить подругу вместе с десятком однотипных черных платьев.

Раздается стук в дверь, и я знаю, что это Райан. Поначалу мне казалось странным, что в таких случаях у меня в животе трепещут бабочки, но теперь я думаю, что это мило.

Я открываю дверь. Он заполняет практически весь дверной проем. Светлые волосы растрепаны, от него сильно пахнет апельсином и еще чем-то непонятным, но запах меня почему-то успокаивает.

– Привет, красотка.

Он слегка прижимает губы к моей щеке и вручает сумку с едой. Он всегда приносит что-нибудь перекусить, наверное, потому что я ем мало и у меня дома никогда нет ничего вкусного. Зато Райан поглощает еду в больших количествах и под вкусным понимает много сладкого.

Аарон и Ло смотрят из гостиной так, будто никогда раньше не видели человека. Заметив их, Райан смеется – к счастью, он привык к их причудам. Я веду его в свою комнату, а он негромко бросает моим соседям:

– Привет.

– Эй, Ротвелл? – окликает Лола.

Он выпускает мою руку и поворачивается к ней.

– Что такое?

Она перегибается через спинку дивана, и по ехидному выражению ее лица я понимаю, что сейчас она ляпнет какую-нибудь пакость.

– У нас со Стейси смежные спальни, и чтобы мне не пришлось всю ночь слушать, как вы стонете и забиваете мячи…

Я за спиной Райана до предела таращу глаза.

– …можно узнать код твоей комнаты, чтобы я не ломилась в общий туалет на вашей вечеринке?

В кампусе на дверях комнат стоят электронные кодовые замки. У Райана есть своя ванная комната, поэтому просьба Ло не лишена смысла – чем пьянее народ на вечеринке, тем длиннее очередь в общий туалет.

Но о том, как она эту просьбу обставила, придется серьезно поговорить.

– Конечно, я тебе напишу. Только не ройся в моей комнате, Митчелл, я все равно узнаю.

Она показывает пальцами знак мира.

– Честное скаутское. Хорошего вам секса.

– О боже, Лолс. – Я издаю стон и поскорее затаскиваю Райана в свою комнату. – Дико извиняюсь.

– Она мне нравится. Прикольная, – усмехается он и, обхватив мое лицо, наклоняет мою голову, чтобы поцеловать.

Сначала поцелуй нежный, но потом его язык настойчиво двигается на моем. Его руки блуждают по моему телу и опускаются к бедрам. Затем он поднимает меня одним быстрым движением. Я машинально обхватываю его ногами за талию – мы так часто проделывали этот трюк, что вошло в привычку.

Снаружи слышится стук – наверное, это уходят Ло с Аароном, но все мое внимание поглощают горячие поцелуи на моей шее. Надо проверить, в самом ли деле они ушли, но мысли разбегаются, потому что Райан опускает меня на кровать и ложится сверху.

– Как прошел день? – бормочет он мне в ухо.

Он всегда так делает. Бесподобно целует, располагается между моих ног так, чтобы я начала извиваться, а когда я забываю обо всем на свете, задает какой-нибудь совершенно будничный вопрос вроде этого.

Когда я пытаюсь сформулировать ответ, он просовывает руку под мою футболку и проводит носом по моей челюсти. Вся моя кожа начинает зудеть, а он ведь еще даже ничего не сделал.

– День… э… хорошо, я… м-м… каталась…

Его тело сотрясается от смеха.

– Ты м-м каталась? Интересно. Рассказывай дальше, Аллен.

Я его ненавижу. Правда, правда ненавижу.

Я что-то бессвязно бормочу про лед и русских, пока он стягивает с нас одежду. Мы остаемся в нижнем белье. У Райана такое тело, что позавидуют греческие боги: смуглый загар после лета, проведенного дома в Майами, а кубиков на прессе столько, что и не сосчитать.

Да что там греческие боги, я сама завидую.

Спустив мои трусики на бедра, он ждет моего кивка, а затем медленно стягивает их, отшвыривает и раздвигает мои ноги.

– Стейс!

– А?

Он морщит лоб.

– Лола правда слышит, как мы забиваем мячи?

Глава 2

Нейтан

У меня в трусах чужая рука.

Девушка крепко спит, громко храпя. Она обняла меня за пояс, просунув руку под резинку моих боксеров. Я осторожно вытаскиваю эту руку и рассматриваю: длинные накладные ногти, колечки от Картье и «Ролекс» на тонком запястье.

Вот черт, кто это лежит за моей спиной?

Даже проведя ночь бог знает как, она пахнет дорогими духами, а мое плечо окутывают пряди золотистых волос.

Не следовало ходить вчера на эту вечеринку, но Бенджи Хардинг и остальные баскетболисты уговорят кого угодно. Как бы я ни любил закатывать вечеринки, гораздо лучше самому ходить куда-нибудь и возвращаться домой, где тихо, спокойно, нет чужих и не царит полный бардак.

Если только речь не идет о таком вот бардаке: когда просыпаешься с девушкой в постели и даже не помнишь, кто это.

Здравый смысл подсказывает повернуться и посмотреть на нее, но внутренний голос напоминает обо всех дурацких ситуациях, в которые мы попадаем по собственной глупости, и о том, что пьяный Нейт – настоящий придурок.

Этот внутренний голос серьезно обеспокоен, что со мной может оказаться чья-то сестра или, что еще хуже, – чья-то мать.

– Может, прекратишь вертеться? – рявкает моя загадочная гостья. – Какого хрена спортсменам не спится в такую рань?

Этот голос. Хотелось бы мне его не узнать.

Вот черт.

Я медленно переворачиваюсь, и мои худшие страхи подтверждаются: прошлой ночью я занимался сексом с Китти Винсент.

У нее такой безмятежный вид, когда она пытается уснуть: черты лица нежные и мягкие, порозовевшие губы поджаты. Такая спокойная, и не скажешь, что она законченная бешеная су…

– Что ты на меня уставился, Нейт?

Она открывает глаза и уничтожает меня одним взглядом, как долбаный дракон.

Китти Винсент – типичная богатенькая девочка с папиной кредиткой – женский подвид из Мейпл-Хиллс, в которых я стал экспертом, поскольку переспал практически со всеми ними.

За исключением одной.

Именно с этой я никогда и не собирался.

Внешне с ней все в порядке. Если честно, она сногсшибательна. Зато совершенно ужасна как человек.

– Все хорошо? – осторожно интересуюсь я. – Чего-нибудь хочешь?

– Хочу, чтобы ты прекратил на меня пялиться, как будто раньше никогда не видел у себя в постели голую девушку, – огрызается она, прислоняясь к спинке кровати. – Мы оба знаем, что это не так, и ты меня пугаешь.

– Кит, я в шоке. Я… э… не помню, как это случилось.

Помню вечеринку и как я пытался выведать у Саммер Кастильо-Вест номер ее телефона, но в очередной раз получил пинок под зад. Еще помню, как играл в пиво-понг с Денни Аделеком и продул, о чем хотелось бы забыть. Но вот Китти не помню.

– Вот блин. Погоди, разве ты не встречаешься с Денни?

Она закатывает голубые глаза и тянется к сумочке, лежащей на тумбочке возле кровати. Обнаружив, что в ее телефоне села батарейка, ругается себе под нос. Убрав с лица волосы, наконец поворачивается ко мне. Никогда в жизни не видел таких раздраженных женщин.

– Мы расстались, – отвечает она.

– Ладно, это паршиво. Сочувствую. А что случилось?

Стараюсь быть вежливым, так сказать, радушным хозяином. Но она поднимает идеальную бровь и хмурится.

– А тебе какое дело?

Я нервно потираю подбородок, стараясь придумать ответ. Она права: мне все равно. Просто не люблю, когда изменяют, поэтому запаниковал. Но раз они расстались, то не о чем волноваться.

– Просто стараюсь быть милым.

Она одаривает меня наифальшивейшей улыбкой, спускает ноги с кровати и идет в мою ванную, сверкая голой задницей. Вид потрясный, но все очарование разбивается, когда она бросает через плечо хмурый, равнодушный взгляд.

– Если хочешь быть милым, вызови мне «Убер».

Слава богу.

– Конечно.

– Только «Убер-Комфорт», Нейт. Паршиво уже то, что увидят, как я отсюда ухожу. Не заставляй меня чувствовать себя дешевкой.

Дверь ванной захлопывается, я слышу, как включается душ и знаю, что материться лучше уткнувшись в подушку.

* * *

Стоя у двери, я наблюдаю, как Китти садится в такси. Разумеется, это «Убер-Комфорт», чтобы избежать потенциального позора.

Взъерошив волосы, я пытаюсь понять, как я дошел до такого после того, как поклялся, что в этом году все будет иначе.

Ясно помню, как говорил Робби, моему лучшему другу, по пути в Калифорнию из Колорадо, что на выпускном курсе все будет по-другому. Кажется, я повторил это раз двадцать за двухдневную поездку, в которой мы литрами пили кофе.

Я продержался три недели.

Из сеанса самобичевания меня выдергивает бормотание за спиной. В гостиной сидят Робби и другие мои соседи по квартире – Джей-Джей и Генри. Они попивают кофе из кружек, как приглашенные звезды на ток-шоу.

– Ну-ну, – самодовольно произносит Робби. – Так что же здесь произошло, маленький потаскун?

Робби терроризирует меня с тех пор, как нам исполнилось пять. Отец Робби, которого я даже спустя шестнадцать лет называю мистер Эйч, был тренером местной хоккейной команды в округе Игл, где мы росли. Там мы познакомились и подружились, и я тех пор Робби стал занозой в моей заднице.

Не обращая на него внимания, я иду под их любопытными взглядами прямиком на кухню, где наливаю себе кофе и показываю Робби палец, вместо того чтобы удостоить ответом.

Выпив залпом кофе, я по-прежнему чувствую на себе их взгляды. Что хуже всего, когда живешь вместе с товарищами по команде, – так это то, что между вами нет никаких секретов.

Джей-Джей, Робби и я учимся на последнем курсе и живем вместе с первого, а Генри – второкурсник из нашей команды.

В хоккей этот парень играет изумительно, но у него были трудности с социализацией. Он терпеть не мог общежитие и пытался завести друзей вне команды, поэтому мы предложили ему переехать к нам.

У нас была свободная спальня, потому что для Робби наш гараж переоборудовали в комнату с доступом для инвалидных колясок. Генри с радостью принял предложение.

За три короткие недели, что он здесь живет, Генри уже стал увереннее в себе – наверное, поэтому он теперь без проблем помогает Джей-Джею и Робби издеваться надо мной.

– С чего ты решил переспать с Китти Винсент? – спрашивает он, оторвавшись от кофейной кружки. – Она же далеко не красотка.

Ну да, парень совсем осмелел.

– Чувак, я собираюсь делать вид, что этого не было. Она тоже была не в восторге от того, что произошло, а я вообще ничего не помню, так что это не считается. – Пожав плечами, я захожу в гостиную и плюхаюсь в мягкое кресло. – А какого хрена вы допустили, чтобы это произошло?

Достаточно ли я взрослый, чтобы не перекладывать свою вину на других? Конечно. Остановит меня этот факт? Нет.

– Я пытался помешать тебе уйти с ней, бро, – откровенно врет Джей-Джей, вскидывая руки в защитном жесте. – Ты сказал, что от нее хорошо пахнет и у нее классная задница. Кто я такой, чтобы вставать между тобой и настоящей любовью?

Я издаю громкий стон, который отдается в голове тупой болью. Если Джейден уверяет, что пытался помешать мне уйти с ней, скорее всего, он вызвал «Убер» и посадил меня туда вместе с Китти.

Джей-Джей – единственный ребенок в семье, родом из какого-то захолустья в Небраске, так что приколы над окружающими были его единственным развлечением в детстве.

Его родители всегда приезжают в июне, чтобы вместе с нами присоединиться к лос-анджелесскому Параду гордости и с достоинством носят пансексуальные флаги. За то время, что они проводят у нас, мне удалось неплохо их узнать. Отец Джей-Джея – его старшая копия, так что даже не представляю, как его мать справлялась с двумя таким персонажами в доме.

Миссис Джохал – потрясающая женщина с терпением святой. Она всегда старается перед отъездом забить наш холодильник карри и разными гарнирами, а еще у нее изумительная тяга к фильмам ужасов – потому-то я ее так люблю.

Наверное, только ради нее я до сих пор не прибил Джейдена.

Робби подъезжает ко мне и обнимает за плечи. Должно быть, этот жест кажется ему успокаивающим.

– Твоя сосредоточенность на учебе и хоккее продлилась дольше, чем я ожидал. А теперь хватит выпендриваться. Пора отвезти нас в колледж.

* * *

Поступая в Мейпл-Хиллс, я не знал, какую специальность выбрать. Теперь, когда до окончания колледжа осталось меньше года, я по-прежнему не уверен, что не ошибся, выбрав спортивную медицину.

После школы меня взяли в «Ванкуверские гадюки». Было нелегко поставить образование на первое место, особенно если учесть, что я с детства мечтал попасть в НХЛ. Я хотел только одного: играть в хоккей, но прекрасно знал, что в хоккее все время случается какая-нибудь фигня. Одна серьезная травма или неминуемый несчастный случай – и твоей карьере конец. Даже если после окончания колледжа меня ждет место в команде моей мечты, все равно не помешает, если в голове останется что-нибудь из того, что я учил три года. Так что мой запасной план того стоит.

Отец был не в восторге от того, что сын уехал учиться в другой штат, и еще меньше ему понравилось, что я подписал контракт с хоккейной командой, тем более канадской. Он хотел, чтобы я освоил семейный бизнес и управлял горнолыжным курортом, пока не стану таким же седым и старым. Одна лишь мысль превратиться в своего отца всегда была хорошим пинком под зад, побуждающим заняться собственными планами. Я бы больше разбирался в строении клетки, не будь постоянно измотан тренировками и тем, чтобы уберечь от неприятностей членов моей команды. Когда в прошлом году Грег Левински закончил колледж и вручил мне капитанский факел, он не подготовил меня к тому, сколько нужно нянчиться с ребятами, чтобы они всегда были настроены на игру.

Робби помогает мне как ассистент тренера Фолкнера. После несчастного случая на лыжах в одиннадцатом классе Робби не может ходить и передвигается в инвалидном кресле. Теперь, вместо того чтобы орать на меня на льду, он кричит мне гадости от борта.

Теперь его любимое занятие – размахивать огромной папкой и учить меня играть. Ребята в команде рады, что все оскорбления Робби достаются мне и я тем самым облегчаю им жизнь.

Сегодняшний день – прекрасный тому пример. По пятницам мы с Джей-Джеем занимаемся в научном корпусе, и у нас есть традиция перед тренировкой забегать в «Данкин» за пончиками.

Это наш маленький секрет, но Джей-Джей знает, что если нас поймают, то вся вина ляжет на меня, так что он не против риска. Я терпеть не могу эти последние занятия по пятницам, поэтому тоже не прочь провернуть маленькую аферу.

Ожидая Джей-Джея перед лабораторией, я лениво прокручиваю ленту новостей, когда раздается его жизнерадостный голос:

– Готов к тому, чтобы получить нагоняй с похмелья?

– Пончик с радужной глазурью того стоит. А пропотеть после алкоголя полезно. Это освежит меня к вечеру.

Он сдвигает брови.

– О чем это ты? Разве ты еще не видел групповой чат?

Последнее, что я там читал: Робби решил закатить сегодня вечеринку. Первая игра будет только через две недели, а мы по традиции начинаем сезон с нескольких вечеринок.

Достав телефон, я сразу вижу еще не прочитанные сообщения.

Зал для награждений находится в центральной части спортивного корпуса. Мы там редко бываем, если только не влипаем в неприятности. Это рабочее место тренеров, когда у них нет тренировок или игр, а в конце года в зале проводят церемонии. Если нас туда вызывают, значит, кто-то сильно провинился. Надеюсь, это не я.

– Не знаю, в чем дело, – говорит Джей-Джей, когда мы садимся в мою машину. – Знаешь Джоша Муни, бейсболиста из моей группы? Он сказал, что у них тоже отменили тренировки. Их тоже вызывают в зал для награждений, но через полчаса после нас. Какая-то хрень, ребята.

Третья неделя семестра, во что мы могли вляпаться?

* * *

Да уж, неприятностей у нас выше крыши.

Когда мы заходим, тренер на нас даже не смотрит. Половина команды уже сидит перед ним, у всех на лицах одинаковая эмоция: страх. Джей-Джей садится рядом с Генри и взглядом говорит мне: «Разбирайся, капитан».

Нейл Фолкнер – это не тот человек, которого хотелось бы настроить против себя. Он трижды выигрывал Кубок Стэнли, прежде чем его сбил на дороге пьяный водитель. Сломанные руки и правая нога вынудили его закончить карьеру в НХЛ. Я бессчетное количество раз смотрел записи его старых игр. Он был – да и до сих пор остается – устрашающим сукиным сыном.

И вот он сидит перед командой с побагровевшим лицом, словно вот-вот взорвется, но ничего не говорит. У меня включается инстинкт «бей или беги», но я нужен своей команде, поэтому неохотно приближаюсь к спящему внутри него зверю:

– Тренер, мы…

– Сиди и не рыпайся, Хокинс.

– Мы…

– Дважды я повторять не буду.

Поджав хвост, я отступаю к товарищам по команде. Видок у них еще хуже, чем минуту назад. Я напрягаю извилины, пытаясь понять, что мы натворили, потому что он не мог так разозлиться из-за вчерашней вечеринки.

Кроме Генри, студентов начальных курсов там почти и не было. Им еще нельзя пить, поэтому мы их не приглашаем. Конечно, это не означает, что они не напиваются в своих компаниях, но по крайней мере не я, который отвечает за них, сую им кружки с пивом.

Когда приходят Джо с Бобби, тренер наконец шевелится. Он пыхтит, но это уже хоть что-то.

– За пятнадцать лет, проведенных в этой школе, мне никогда не было так стыдно, как сегодня.

Дерьмо.

– Пока я не начал, кто-нибудь хочет что-то сказать?

Он обводит взглядом каждого, словно ждет, что кто-нибудь встанет и признается, но я искренне не понимаю, в чем нужно признаваться. С тех пор как вступил в команду, я много раз слышал «Мне никогда не было так стыдно» – это любимая присказка Фолкнера, – но еще не видел его таким злым.

Сложив руки на груди, он откидывается на спинку стула и качает головой.

– Сегодня утром, когда я пришел на каток, он оказался испорчен. Итак, кто это сделал?

В студенческом спорте полно традиций. Есть хорошие, есть плохие, но традиции – это традиции. Мейпл-Хиллс не исключение. В каждом виде спорта есть свои приколы и суеверия, которые передаются из года в год. У нас это розыгрыши. Безрассудные, ребяческие розыгрыши. Разыгрывают друг друга, другие команды, спортсменов из других видов. За годы учебы я уже довольно натерпелся словесных бичеваний Фолкнера и решил, что, пока я капитан, не допущу никаких дурацких розыгрышей. Эгоисты пытались превзойти в приколах друг друга и самих себя, пока не досталось самому колледжу.

Если наша ледовая арена испорчена, значит, кто-то меня не послушал.

Я слегка подаюсь вперед, чтобы лучше рассмотреть свою команду, и уже через две десятые секунды замечаю, что у второкурсника Расса, который играет с нами уже год, такое лицо, будто он увидел привидение.

Фолкнер повышает голос, и его слова разносятся эхом по залу:

– Директор в гневе! Декан в ярости! Я, вашу мать, в бешенстве! Я думал, мы обозначили черту для этой херни с розыгрышами! Вы должны вести себя как мужчины, а не как дети!

Я хочу что-нибудь сказать, но во рту сухо, как в пустыне. Я прочищаю горло, что не помогает, но хотя бы удается привлечь внимание тренера. Выпив глоток воды, наконец выдавливаю:

– Мы провели черту, тренер. Мы ничего не делали.

– Значит, кто-то ни с того ни с сего решил расколотить генератор и охлаждающую систему? Мой каток вот-вот превратится в плавательный бассейн, и ты думаешь, я поверю, что твои клоуны не имеют к этому никакого отношения?

Все в самом деле очень плохо.

– Через пять минут директор начнет выступать перед всеми студентами-спортсменами. Пристегнитесь, джентльмены. Надеюсь, никто из вас не планировал сделать карьеру в хоккее.

Что я говорил про дерьмо?

Глава 3

Анастасия

В моем ежедневнике полнейший и безнадежный бардак, а я дьявольски раздражена. Настроение совсем не пятничное, хотя у многих это любимый день недели.

Сегодняшняя пятница обещала быть беспроблемной. Я проснулась рядом с прекрасным парнем, остаток дня был идеально распланирован. Тренажерный зал, колледж, тренировка с Аароном, ужин и, наконец, танцы на какой-нибудь дико веселой вечеринке, пока не заболят ноги.

Был даже вариант опять встретиться с Райаном и, пока у него есть время, попытаться унять наш взаимный зуд.

Однако, согласно полному скрытой агрессии электронному письму от Дэвида Скиннера, спортивного директора Мейпл-Хиллс, ему глубоко наплевать на мой ежедневник, на расписание моих тренировок и уж тем более на мою половую жизнь.

Иначе с чего бы ему вздумалось отменять все тренировки и тащить всех без исключения студентов-спортсменов в самое худшее место во всем кампусе?

В этом корпусе все тренеры таятся в засаде и размышляют, как бы нам всем испортить жизнь. Когда утром я запостила картинку с надписью «Наслаждайся тем, где ты сейчас», мне и в голову не приходило, что я окажусь в длиннющей очереди студентов перед залом для награждений.

Погрузившись в злые, почти кровожадные размышления, я чувствую, как сзади за талию меня обхватывают мускулистые руки, а к макушке мягко прижимаются губы. Сразу догадавшись, что это Райан, я устраиваюсь в его объятиях и запрокидываю голову, чтобы взглянуть на него. Он легонько целует меня в лоб, и мне становится чуточку лучше.

– Привет, красотка.

– У меня стресс, – ворчу я и перевожу взгляд вперед, чтобы наблюдать за очередью. – И ты влез без очереди. Хочешь проблем?

Схватив за плечи, он разворачивает меня к себе и длинным пальцем поднимает мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза с высоты своего гигантского роста. Райан чертовски мил. Он убирает с моего лица волосы и улыбается.

– Ты управляешь своим ежедневником, Стейс. А не ежедневник тобой.

– Ты все равно влез без очереди.

Он со смехом пожимает плечами.

– Ты заняла мне место в очереди. Я так говорил всем, пока протискивался. И какую тошнотворную мотивирующую цитату ты запостила сегодня? Нам надо начинать все сначала?

Встречаться с Райаном мы начали в прошлом году, когда познакомились на вечеринке и были партнерами по бир-понгу. Разумеется, мы выиграли, потому что самые упрямые и напористые в радиусе ста миль от Мейпл-Хиллс. На следующий день он написал мне в личку и пошутил, что еще не встречал девушку, которая играет в алкогольные игры и при этом так агрессивно проповедует позитив на своих страницах в соцсетях.

С тех пор всякий раз, когда я ворчу или расстроена, он напоминает, что я должна быть лучом света.

Вот засранец.

– Так что? – спрашивает он, подводя меня ближе к входу. – Я насчет того, чтобы наслаждаться тем, где ты сейчас.

Видя, что меня проняло, он улыбается еще шире.

– Ладно, с этим можно работать. Хреново, что тренировку отменили, но раз ты наслаждаешься моментом, то делай это со мной, ведь я крут.

Я складываю руки на груди и изо всех сил борюсь с улыбкой, продолжая притворяться, что он нисколько не влияет на мое настроение.

– Хм-м.

– Вот черт, с юмором у тебя проблемы. Как только мы отсюда выберемся, я отведу тебя перекусить, а потом сходим на вечеринку к хоккеистам, чтобы ты могла выплеснуть весь стресс.

– А дальше?

Я позволяю ему развернуть меня обратно. В очереди перед нами остается всего несколько человек. Он не убирает руки с моих плеч.

– Потом я отвезу тебя домой, чтобы ты сняла остатки стресса на мне.

– С помощью биты?

Он массирует мои напряженные мышцы, разминая все зажимы, а я поворачиваю голову из стороны в сторону.

– Извращенка. А ты оденешься соответственно?

Я врезаю ему локтем под ребра, и он кряхтит. Парень явно переигрывает, потому что моему локтю досталось сильнее.

Проторчав перед дверью целую вечность, мы наконец заходим в зал для награждений. Вместо обычных круглых столов здесь стоят ряды стульев перед сценой.

Что, черт возьми, происходит?

Райан настаивает, чтобы я наслаждалась моментом, что в примерном переводе означает усадить меня с баскетболистами. Поэтому я втискиваюсь между Райаном и его партнером по команде Мейсоном Райтом. Рядом с ними я со своими нормальными пятью футами четырьмя дюймами^[2] кажусь дошкольницей-переростком.

– Хочешь чипсов?

Я заглядываю в пакет с «Лейс», который он сует мне под нос, и чувствую аромат барбекю – Райан знает, что это мои любимые.

– Спасибо, не надо.

Наклонившись, он лезет в сумку под ногами, громко шуршит, не заботясь о том, что на нас смотрят. С пыхтением выпрямившись, протягивает другой пакет.

– Печенье?

– Нет, спасибо. Я не голодна. – Стараюсь не привлекать к нам еще больше внимания, но трудно игнорировать его разочарованный вид. – Не смотри на меня так. Скоро региональные соревнования, мне нельзя набирать вес.

Райан сутулится, чтобы наши головы оказались на одном уровне, и придвигается, чтобы создать больше уединения. Его дыхание щекочет мне кожу, а губы почти касаются уха, отчего по телу бегут мурашки.

– Как человек, который довольно часто тебя поднимает, могу со знанием дела сказать: если этот болван не способен справиться с колебаниями твоего веса на пару фунтов, что, кстати, совершенно нормально, то зачем тебе такой партнер?

– Райан, давай больше не будем об этом.

– Стей… – начинает он, но замолкает, потому что директор Скиннер наконец поднимается на сцену, щурясь под прожекторами. Райан выпрямляется на стуле и мягко сжимает мое бедро. – Может, бита нам еще понадобится.

Пронзительный визг микрофона эхом разносится по залу, отчего все морщатся. Скиннер занял свое место на трибуне, но не сумел выдавить улыбку.

Он сильно постарел за то время, что я учусь в Мейпл-Хиллс. Раньше директор казался дружелюбным и энергичным, но сейчас выглядит совершенно иначе с этим напускным презрением, углубляющим морщины на лбу.

– Всем добрый день. Спасибо, что так быстро собрались. Уверен, всем интересно, почему вас позвали.

Не понимаю, почему он делает вид, будто слово «обязательно» в его электронном письме не было выделено жирным шрифтом и заглавными буквами.

Скиннер снимает пиджак, вешает на стул и со вздохом снова поворачивается к нам. Проводит рукой по редеющим седым волосам, которые, клянусь, были густыми и черными, когда я поступила на первый курс.

– Когда имеешь дело со студентами, существуют определенные ожидания. Когда вы покидаете родительский дом и начинаете взрослую жизнь, это может внести некий хаос. – Мужчина снова вздыхает. Становится заметно, что он измотан. – Когда добавляется еще и спорт, баланс нарушается, поскольку вы пытаетесь совмещать тренировки с получением высшего образования.

Какой менторский тон. Похоже, эту маленькую речь ему писали секретари, а он несколько раз порепетировал перед зеркалом. Будь здесь Ло, она бы раскритиковала это представление в пух и прах.

– Но некоторые из вас слишком сильно наслаждаются студенческой жизнью.

Ага, вот оно что.

– За пять лет на посту директора я сталкивался с неисчислимым множеством совершенно недопустимых ситуаций. Неуправляемые вечеринки, медицинские издержки из-за безрассудного поведения в кампусе, бесконечные розыгрыши, незапланированные беременности…

Майкл Флетчер с шумом вскакивает на ноги, его стул скрипит по полу.

– Мистер Флетчер, пожалуйста, сядьте.

Не обращая внимания на директора, Флетч хватает с пола свою сумку, топает к выходу и, с силой распахнув обе створки двери, уходит.

Я мало знаю о футболе, но все говорят, что Флетч – лучший полузащитник колледжа всех времен и после выпуска ему практически гарантировано место в НФЛ.

Что еще важнее, он невероятно гордится своей маленькой дочкой Дией, которую родила в прошлом году его подруга Приши.

Приши занималась фигурным катанием в моей группе до того, как случайно забеременела в начале третьего курса. Когда я спросила, вернется ли она, Приши ответила, что после того, как она вытолкнула из себя девятифунтового^[3] младенца, ее мочевой пузырь уже не тот, что раньше, и ей не хотелось бы обмочиться на льду перед публикой.

Они живут с друзьями, и все по очереди присматривают за малышкой, чтобы дать Флетчу и Приши возможность ходить на занятия. Со стороны Скиннера нехорошо приводить их в качестве примера в своей обличительной речи.

Проходит двадцать минут, а он все еще продолжает. Я прислоняю голову к плечу Райана, закрываю глаза и беру печенье, которое он вкладывает в мою ладонь.

– Подведем итог.

Наконец-то.

– В дальнейшем не ждите, что мы будем снисходительны к вашему статусу в кампусе.

Мне кажется, я упускаю большой кусок головоломки: несмотря на его затянувшуюся речь, я понятия не имею, что побудило его так грубо нарушить мое расписание.

– Студентам, которые по окончании этого учебного года надеются вступить в профессиональные команды, будет благоразумно принять к сведению это заявление.

Райан фыркает, кидая в рот очередное печенье. Я собираюсь спросить, над чем он смеется, но он сует мне в рот еще одно печенье, ухмыляясь, как придурок, потому что мне ничего не остается, как съесть его.

Наконец энергия Скиннера иссякает. Он прислоняется к трибуне и опускает плечи.

– Мне все равно, кем вы потенциально можете стать. Если вы не будете соблюдать границы, то окажетесь на скамейке запасных. А теперь пусть фигуристы и хоккеисты останутся, остальные могут быть свободны.

Райан подбирает с пола сумку и встает, потягиваясь и преувеличенно зевая.

– Подожду тебя снаружи. Сходим поесть?

Я киваю и поднимаюсь на цыпочки, чтобы вытереть крошки печенья с его рта.

– Надеюсь, я не задержусь.

Все, кроме пятидесяти человек, выходят из зала. Причем делают это в пять раз быстрее, чем заходили.

Брейди и Фолкнер, тренер хоккейной команды, поднимаются на сцену к Скиннеру.

– Ребята, подойдите ближе, мне надоел микрофон.

Мы послушно перебираемся к сцене. Я замечаю в толпе раздраженного Аарона и двигаюсь к нему.

– Все хорошо? – тихо спрашиваю, пока мы усаживаемся в переднем ряду.

– Ага.

Не надо особой проницательности, чтобы понять: настроение у него не очень, причем, похоже, из-за меня, а не из-за Скиннера.

– Уверен?

Он сжимает губы, по-прежнему не глядя на меня.

– Ага.

Скиннер выходит из-за трибуны и, засунув руки в карманы брюк, обводит нас усталым взглядом.

– Буду краток. После розыгрыша, который нельзя назвать иначе кроме как дерьмовым балаганом, арена номер два вышла из строя на обозримое будущее.

О боже!

– Сейчас ведется проверка, насколько значительный причинен ущерб, но мне уже сказали, что ремонт будет идти с существенными задержками: к нашему оборудованию не хватает запчастей.

По мере того как до меня доходит смысл сказанного, я погружаюсь в пучину отчаяния. Хоккеисты славятся тем, что пакостят соперникам и друг другу. В нашем колледже производство избалованных богатеньких мальчиков для хоккейных команд будто поставлено на конвейер, и я бьюсь об заклад, что виноват кто-то из них.

– Это означает, – продолжает Скиннер, – что вам придется тренироваться на одном катке, пока не починят арену номер два. Я рассчитываю, что вы сработаетесь.

Прекрасно понимая, что его завалят вопросами, Скиннер дает понять, что ему на нас наплевать, и немедленно смывается. Не успевает он сойти со сцены, как я уже бегу к Брейди.

– У нас региональные через пять недель!

– Анастасия, я прекрасно знаю расписание ваших соревнований, – говорит тренер Брейди, растягивая слова и отмахиваясь от младшекурсников, которые окружают ее. Я уже близка к нервному срыву. – Выбора у нас нет, так что не беспокойся понапрасну.

Она это серьезно?

– Как мы пройдем квалификацию без тренировок?

В десяти футах от нас тренера Фолкнера окружила его команда. Наверняка он отбивается от таких же вопросов. Хоккеисты меня не волнуют – скорее всего, именно они устроили этот бардак, а пострадаем мы.

Я стараюсь не драматизировать, не раздувать из мухи слона. Сосредотачиваюсь на том, чтобы размеренно дышать и не разрыдаться на людях. Тем временем мои одногруппники выражают те же опасения. Я перевожу взгляд на хоккеистов. Большинство из них уже разошлись, с Фолкнером разговаривает только один парень. Наверное, он чувствует мой взгляд, потому что поворачивается и смотрит на меня со странным выражением лица. Кажется, это деланая гримаса сожаления.

Честно говоря, он может засунуть это притворное сочувствие себе в задницу.

– Поговорим на тренировке, Стейси, – произносит Брейди с необычной для нее, почти дружелюбной улыбкой. – Хорошей тебе пятницы. Хоть раз отдохни вечером. Увидимся в понедельник.

Подавив очередной протест, я наконец прислушиваюсь к просьбе Брейди, оставляю ее в покое и поворачиваюсь к выходу. Едва переставляя ноги, плетусь за Аароном, отчаянно жалея себя. Вдруг я слышу «Эй!», и мне на предплечье ложится твердая ладонь.

Это мистер Сочувствие с той же жалостливой гримасой.

– Послушай, мне жаль. Нам всем не повезло. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы тренировки прошли как можно легче.

Он отпускает мою руку и делает шаг назад. У меня появляется возможность наконец-то его разглядеть. Он выше меня по крайней мере на фут^[4], широкоплечий, мощные бицепсы натягивают рукава рубашки хенли. Даже под щетиной видны четкие линии подбородка. Я пытаюсь вспомнить, видела ли его раньше.

– Знаю, ты, должно быть, подавлена, – продолжает он. – У нас сегодня вечеринка. Приходи, если хочешь.

– А ты кто? – спрашиваю я, стараясь говорить спокойно.

Парень на долю секунды вскидывает брови, и я чувствую легкое удовлетворение.

Впрочем, он быстро берет себя в руки, и в темно-карих глазах вспыхивает насмешка.

– Нейт Хокинс. Капитан хоккейной команды.

Он протягивает мне руку, но я смотрю на нее, потом опять ему в лицо – и складываю руки на груди.

– Ты что, не слышал? Скиннер заявил, что вечеринки закончились.

Он пожимает плечами и неловко потирает затылок.

– Народ все равно придет, даже если я попробую отменить. Слушай, приходи, можешь взять друзей. Будет неплохо, если мы поладим, и, обещаю, у нас хорошая текила. Имя у тебя есть?

Стараюсь не поддаваться очарованию симпатичной мордашки, даже с этими ямочками на щеках и красивыми скулами. Катастрофы это не отменяет.

– А ты часто встречал людей, у которых нет имени?

К моему удивлению, он разражается глубоким, низким смехом, от которого у меня вспыхивают щеки.

– Однако ты меня подловила.

Он переводит взгляд за мою спину, и тут меня обнимают за плечи. Я задираю голову, ожидая увидеть Райана, но это Аарон. Я высвобождаюсь, потому что из-за таких замашек люди думают, что мы встречаемся, хотя я скорее съем свои коньки.

– Ты идешь? – резко бросает Аарон.

Я киваю и бросаю последний взгляд на нового знакомого. Он решает не представляться Аарону, но шепчет одними губами: «Не забудь про вечеринку».

О боже, Лоле понравится такая драма.

Глава 4

Нейтан

Вся хоккейная команда заваливается в дом и сразу направляется к бару.

Я поджидаю Расса, и когда он проходит мимо меня, хватаю его за руку.

– Наверх в мою комнату. Три-девять-девять-три.

Парень меняется в лице и издает нервный смешок.

– Ты не в моем вкусе, кэп.

Он пытается пройти в гостиную, где остальная команда уже разбирает пиво, но я крепче сжимаю его руку.

– Это был чертовски долгий день. Не заставляй меня делать это перед всей командой.

Его плечи обреченно поникают, он еле переставляет ноги на ступеньках, понурив голову, как нашкодивший школьник. Вообще-то он и в самом деле нашкодивший школьник.

Делить каток с другими спортсменами перед самым началом сезона – это долбаный логистический кошмар, тем более что у нас будут домашние игры. Вот черт. У меня уже начинается мигрень, а ведь мы еще даже не начинали составлять расписание.

Вспомнилась та фигуристка с русыми волосами. Как она кипятилась, когда тренер посоветовала ей не беспокоиться. Я пытался незаметно подслушать, что оказалось нетрудно, ведь девчонка вопила. Мне самому хочется завопить, когда думаю об этом «не беспокойся», так что у нас есть что-то общее. Ее парень был абсолютно невозмутим. Надеюсь, он поможет ей успокоиться. А может, и нет, судя по тому, как она убрала его руки.

Прикольная крошка. Сразу начала огрызаться, задирать нос, но потом, кажется, немного оттаяла. Перед нашим разговором девчонка явно была готова расплакаться. Надеюсь, она примет мое предложение, мы сможем выпить и немного подружиться. Это упростит ситуацию.

Я решаю помурыжить Расса двадцать минут, пусть помается чувством вины. Может, тогда будет легче выяснить, что же произошло. Он будет слушать, как внизу шутят и смеются без него, но не поймет, что люди смеются над тем, какой дерьмовый сезон им предстоит.

Мне их жаль.

Так жаль, что я не выгоняю даже молодняк. Пусть топят свои сожаления в бутылках с пивом. Наверное, мне нужно толкнуть какую-нибудь мотивационную речь, подбодрить всех, но сначала надо разобраться, как мы оказались в этом бардаке.

Когда я наконец захожу в свою комнату, Расс крутится на моем офисном стуле. Я ожидаю, что он отпустит ехидное замечание или издаст стон от долгого ожидания – я так и поступил бы на его месте, если бы был нахальным мелким засранцем, – но он молча ждет.

– Что ты натворил?

Он трет ладони и, наклонившись, ставит локти на колени. Ему неуютно. Он бледен и кажется больным.

– Приятель, я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь, в чем тебе нужна помощь.

– Я ничего не сделал.

Провожу рукой по лицу, стараясь сохранять терпение.

– Я знаю, ты что-то натворил, но не смогу ничего исправить, если ты мне врешь.

Когда я только начинал играть в хоккей в Мейпл-Хиллс, наш капитан был настоящей сволочью, и все его ненавидели. Я никогда не думал, что сам стану капитаном, но знал: если такое случится, я буду вести себя иначе. Дома Рассу жилось несладко, он вырвался оттуда и приехал в колледж не затем, чтобы оказаться в том же положении и нарваться на такое же обращение с моей стороны.

Может, с другими ребятами из команды я не проявил бы такого терпения, но быть хорошим лидером значит уметь достучаться до своих людей.

Я сажусь напротив него на кровать и наблюдаю за тем, как на его лице медленно сменяется десяток эмоций.

– Это был не розыгрыш, честно.

– Хорошо, давай дальше.

– Это девушка из университета в Лос-Анджелесе. Мы познакомились на вечеринке пару недель назад. Завязались отношения, она ходила на все вечеринки, что и я. Я думал, она свободна, но…

Он уставился на свои руки, ковыряя мозоли на ладонях.

– Но?

– Но у нее есть парень. Он как-то все узнал и прислал мне сообщение. Написал, что я чертовски пожалею о том, что вообще глянул на нее. А потом случилось вот это.

– Ты все еще с ней общаешься?

Он качает головой.

– Я заблокировал ее везде, как только узнал, что у нее есть парень.

– Никому об этом не говори, ладно? Иначе тебя вышвырнут из команды. Я серьезно, малыш. Если спросят, что ты делал в моей комнате, скажи, что у тебя проблемы дома или еще что-нибудь и ты хотел поговорить со мной.

– Хорошо, кэп.

Я киваю на дверь.

– Иди выпей пива.

Жду, пока он выйдет из комнаты и спустится вниз, а потом второй раз за день матерюсь в подушку.

* * *

Через пару часов все мои усилия быть ответственным капитаном летят к чертям. Дом забит людьми, пустыми бутылками и красными стаканчиками. В глубине души я опасаюсь, что сейчас припрется Дэвид Скиннер или, того хуже, Фолкнер.

Сомневаюсь, что тренер будет в восторге от того, что мы решили завершить худший день семестра вечеринкой, что нам настрого запретили. Обычно на пятничных сходках тусуются уставшие от тренировок и игр спортсмены, желающие расслабиться и понаблюдать за тем, как другие совершают сомнительные поступки. Но сегодня в воздухе витает что-то другое. Можно подумать, что напоминание хорошо себя вести вызвало у всех желание оторваться как следует.

Я замечаю на кухне Браяр, соседку по комнате Саммер. Она наливает себе выпить. Мне сразу становится лучше. Девушки неразлучны, так что если Браяр здесь, то и Саммер должна быть где-то поблизости. Не может же она отшить меня второй раз за неделю?

Саммер шутит, что я добиваюсь ее только потому, что неинтересен ей и она единственная девушка, которая мне когда-либо отказывала. Я хочу ее еще сильнее, когда слышу, что ей плевать на меня, так что, если подумать логически, она, наверное, права. Как бы ни хотел с ней встречаться, мы остаемся добрыми друзьями, что немного смягчает отказ.

Протискиваясь сквозь толпу, я принимаю самое дружелюбное выражение лица «хочу жениться на твоей лучшей подруге». Браяр поглощена приготовлением коктейля и не замечает, как я прислоняюсь к кухонному столу рядом с ней.

– Беккет, надеюсь, тебя не стошнит потом на моем газоне?

Она резко поднимает голову, длинные светлые волосы взлетают вокруг головы.

– Значит, хорошо, что я напиваюсь не в одиночку, – бормочет она с необычным акцентом – смесью британского и американского английского.

Ее глаза блестят, а улыбка больше похожа на ленивую пьяную ухмылку. Подмигнув, она протягивает мне стакан и сразу начинает смешивать новый.

– Слышала, что у тебя был хреновый день. У меня тоже, так что будем страдать вместе.

Я жду, пока она закончит составлять какой-то отвратительный коктейль, и чокаюсь с ней.

– За тупых второкурсников.

Она фыркает.

– За тупых бывших.

Я залпом отпиваю. Горло обжигает огнем.

– О господи, – поперхнувшись, выдавливаю я. – Черт, кто учил тебя смешивать коктейли?

– Дядя Джеймс. Он называет этот коктейль волшебным. Ищешь Саммер? – Я киваю, и она закатывает глаза. – Она в кабинете, играет в бир-понг с Ками.

– Я припомню этот прекрасный момент, когда буду толкать речь на нашей с Саммер свадьбе.

Допиваю остаток отравы, стараясь не подавиться, но безуспешно.

– Нет, не будешь, – сообщает мне Браяр. – Она знает, что прошлой ночью ты трахался с Китти.

Вот черт.

Когда я протискиваюсь сквозь толпу к Саммер, та, склонившись над столом, выравнивает стаканы. Она играет с другой своей подругой, Ками, против баскетболистов Райана и Си-Джея.

– Выигрываешь?

– Пошел прочь, Нейтан, – смеется она, даже не поднимая головы. – Ты меня отвлекаешь.

– Грубиянка. А что, если я, наоборот, приношу уда…

Я недоговариваю фразу, потому что она нечаянно роняет мячик, и он прыгает по комнате.

Она смотрит на меня убийственным взглядом, который странным образом кажется мне сексуальным. Я прочищаю горло.

– Буду болеть за тебя отсюда.

Она закатывает глаза, бормоча под нос и зная, что я ее не пойму:

– Tienes suerte de ser guapo^[5].

Я осматриваю кабинет, чтобы знать, кто пришел, и сразу замечаю мисс У-Меня-Нет-Имени. Она уже не кажется такой напряженной. Запрокинув голову, смеется над какой-то фразой подруги, русые кудряшки прыгают вокруг лица. Девчонка раскраснелась, голубые, как море, глаза горят, и вид у нее счастливый.

Прекрасно.

Может, мне показалось, но готов поклясться, она заметила меня еще до того, как я к ней подошел.

– Ты пришла! – весело заявляю я, но она не реагирует. Тогда обращаюсь к ее подруге, которая заинтересованно смотрит на меня. – Я Нейт.

– Лола. – Прищурившись, показывает пальцем на меня, потом на нее. – Вы знакомы?

– Мы виделись, – подтверждаю я.

Та игнорирует мои старания заставить ее посмотреть на меня и отпивает из стакана – пустого, как видно с высоты моего роста.

– К сожалению, я не расслышал, как тебя зовут.

Она прекращает притворяться, будто пьет, и наконец смотрит мне в лицо. Правда, вид у нее такой, словно она хочет огреть меня клюшкой, но это уже прогресс.

– Анастасия. Или Стейси. Как тебе нравится, без разницы.

– Налить вам чего-нибудь? – спрашиваю я.

– Я и сама могу, спасибо.

Лола фыркает и закатывает глаза.

– Не обращай на нее внимания, – улыбается она. – Стейси не умеет вести себя вежливо. Прямо как ребенок.

– О боже. Ну ладно, я помогу. – Анастасия идет к кухне, таща за собой подругу. Я бегу за ними и забираю у нее пустые стаканы. – Знаешь, выпивкой ты меня не задобришь. Я по-прежнему злюсь из-за катка.

Могу представить. Судя по всему, эта девушка – крепкий орешек, и ситуация с катком становится интереснее.

– Ты еще не видела, каким я бываю обаятельным, – поддразниваю я, ухмыляясь до ушей, и замечаю, как уголок ее рта дергается вверх. – Тебя ждет открытие.

Она отбирает у меня стаканы, ставит на кухонный стол и начинает готовить напитки.

– У меня иммунитет к обаянию хоккеистов.

Робби подкатывает ко мне в кресле, хватает за ногу и с вытаращенными глазами шепчет одними губами: «Какого черта?». Потом откашливается, и обе девушки поворачиваются к нему.

– А что насчет обаяния ассистента тренера по хоккею?

– О, к этим у нее тоже иммунитет. Но у меня – нет. Привет, я Лола.

– Робби.

Лола пихает Стейси локтем, и та тоже здоровается.

– Это Стейси. Она ведет себя как брюзга, но на самом деле очень милая.

– Спасибо, что пришли на мою вечеринку, – говорит Робби, не отрывая глаз от Лолы.

Она смотрит на него, хлопая ресницами, и хихикает. Даже не знаю, смущаться мне или изумляться. Это невероятно.

На лице Анастасии отражается такая же смесь смущения и изумления, когда она переводит взгляд с моего друга на свою подругу.

– Лолс, я займу очередь в туалет. Ты со мной?

Лола бросает на нее быстрый взгляд и качает головой.

– Ладно, встретимся тут.

Я протягиваю ей руку, чтобы отвести к лестнице.

– Можешь воспользоваться моей ванной.

Она смотрит на мою руку, потом на лицо и с подозрением прищуривается.

– У меня дверь с кодом и собственная ванная. Но если хочешь, можешь встать в очередь. – Я показываю на пьяных студентов, облепивших лестницу.

Она со вздохом сдается и переплетает свои пальцы с моими.

– Но это не значит, что ты прощен.

– Разумеется.

Я пробираюсь через толпу, держа девушку ближе к себе, а она кладет свободную руку мне на пояс. Добравшись до лестницы, она поднимается первой, и я сразу понимаю, что пустить ее вперед было ошибкой, потому что поле моего зрения заслоняет ее задница, покачивающаяся при каждом шаге.

Я завожу ее к себе и показываю на ванную. Меня охватывает странное дежавю: утром я наблюдал такую же картину. Эта хотя бы одета. Погодите, я что, говорю так, будто это хорошо?

Через пару минут она выходит из ванной и останавливается, заметив, что я жду ее, сидя на кровати. Я вскидываю руки в защитном жесте.

– Не хотел, чтобы ты заблудилась.

– Все хорошо. – Она складывает руки на груди и почти игриво склоняет набок голову. – Не ожидала тебя здесь увидеть. Хотела пошарить в комнате.

Приятно видеть другую сторону ее натуры после того, что было днем. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы выплеснуть эмоции, но спокойная она мне больше нравится.

Впервые мне удается рассмотреть, во что она одета. Кожаные брюки так плотно облегают ноги, что кажется, будто это краска на коже. Черный кружевной корсет демонстрирует ее тело самым неописуемым образом. Можно предположить, что она горячая штучка, и, наверное, познакомиться с ней поближе не такая уж плохая идея.

– Пусть мое присутствие не мешает тебе шарить, – шучу я. – А я пока подожду здесь.

Она медленно идет к моему письменному столу, не отводя взгляда от меня. Цоканье ее каблучков эхом разносится по комнате. Она проводит пальцами по разбросанным на столе книгам по биологии.

– Что ты изучаешь?

– Спортивную медицину, а ты?

– Бизнес. – Она берет со стола фотографию, внимательно рассматривает и переводит взгляд на меня. – Ты с Западного побережья?

– С гор.

– Вайоминг?

Она ставит фотографию на место и берет другую.

– Близко.

Я подхожу к столу, забираю у нее фотографию и показываю другую, где мы с Робби на нашем первом хоккейном матче, когда нам было по пять.

– Колорадо. Округ Игл. А ты?

– Я из Сиэтла. А это Вейл, да? Богатенькая звезда хоккея из округа Игл – это немного предсказуемо, правда?

Я сажусь на стол, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и складываю руки на груди в такой же защитной позе, что и у нее.

– А что, не так?

Ее голубые глаза заглядывают в мои, и я не могу сдержать ухмылку.

– Ты думаешь, я звезда?

Она быстро отворачивается, идет через комнату и садится на кровать. Я хочу следовать за ней, как щенок, но заставляю себя остаться на месте и смотрю, как она ставит руки за спину и откидывается назад, а шелковистые русые волосы окутывают плечи.

– Никогда не видела, как ты играешь, – говорит она бодрее, чем мне бы хотелось. – Я сильно не люблю хоккей.

– Ты меня оскорбила, Анастасия. Придется достать тебе билет в первый ряд на следующую домашнюю игру.

– Мне не нужны билеты на игру на моем собственном катке. Тем более если вы к тому времени облажаетесь и вашу команду распустят.

Она произносит слово «распустят» с наигранным оптимизмом. Это все равно что выслушать оскорбление от феи Динь-Динь.

– Кого вы довели до такой крайности, что вам испортили каток?

Мне предстоит еще не раз услышать этот вопрос, так что нужно привыкать, даже если я ненавижу лгать. Пусть это ложь во спасение, но мне не хочется начинать дружбу с негатива.

– Мы ничего не сделали, так что я даже не знаю, в чем дело.

Она прищуривается, явно мне не веря, и я паникую.

– Честно, Анастасия.

Ее взгляд смягчается, и я сразу чувствую себя дерьмом. Какого черта я оправдываюсь?

– Ну что, пойдем вниз?

– Конечно. Робби, наверное, уже утопил твою подругу в своем обаянии.

Она хихикает, а я так радуюсь, что заставил ее рассмеяться, что мне становится неловко.

– Поверь, Лола только рада, если ее топит в обаянии симпатичный парень.

На этот раз у меня хватает ума спускаться впереди нее. Я держу ее руку, лежащую на моем плече, чтобы она не потеряла равновесие. Только дойдя до нижней ступени, я вижу ее парня, о существовании которого совсем позабыл. Он уставился на меня так, словно готов сорваться с цепи.

Глава 5

Анастасия

Идущий впереди меня Нейт резко останавливается, и я чуть не спотыкаюсь на ступеньках. Потом он практически вырывает свою руку из моей.

– Что ты делаешь? – с недоумением спрашиваю я.

Он отходит в сторону, и как только его массивное тело перестает загораживать обзор, я вижу то же, что и он.

– У твоего парня такой вид, будто он хочет меня убить.

– Это странно, – задумчиво отвечаю я, шагая на ступеньку к Нейту. – У меня нет парня.

Хотя он прав. У Аарона в самом деле такой вид. Выражение его лица не меняется, когда мы с Нейтом спускаемся с последней ступеньки и он подходит к нам.

– Эй, я думала, ты сегодня останешься дома, – весело говорю я.

Аарон не сводит глаз с Нейта, даже когда я беру его под руку и пожимаю. Наконец он переводит взгляд на меня и вскидывает брови.

– Что ты делала с ним наверху?

Я чувствую, что Нейт рядом, слегка касается моей спины. Решаю держаться примирительно, хотя хочется растерзать Аарона за то, что он так грубо и странно ведет себя на людях.

– Аарон, это Нейт. Нейт, это Аарон, мой партнер на льду.

Они жмут руки так, что у обоих белеют костяшки пальцев, словно хотят переломать друг другу кости. Тестостерон из обоих так и прет. Вот позорище. Наконец они отпускают руки, кровь снова приливает к их пальцам. Я поворачиваюсь к Аарону, фальшиво улыбаясь, хотя он этого не заслуживает.

– Все хорошо? Где ты был?

– Я первый спросил.

– Я ходила в туалет, такой ответ тебя устроит? – огрызаюсь я, теряя наконец самообладание.

День был долгий и хреновый, а я уже проявила терпимость, когда после собрания Аарон счел Райана врагом общества номер один.

Райан хотел пойти со мной перекусить, что вполне нормально для друзей. Аарон заартачился и напомнил, что я должна держать себя в форме перед региональными соревнованиями. Как будто рядом с ним об этом можно забыть. Райан рассердился и заявил Аарону, что если он не может меня поднять, то пусть усерднее качается в тренажерном зале.

Аарону ответ не понравился, он огрызнулся, в итоге меня так достала эта драма, что я попросила Райана отвезти меня домой. Как назло, салат с курицей показался невкусным – я знала, что Рай уговорил бы меня съесть бургер или еще что-нибудь в этом роде.

Так что теперь я злая, голодная, немного пьяная, а Аарон опять ведет себя как болван и ставит меня в неловкое положение.

Аарон вскидывает бровь, явно не веря, что я была в туалете.

– Не знал, что ты коллекционируешь капитанов команд вместо покемонов. А где Ротвелл? Обычно ты с ним кувыркаешься.

Его слова бьют под дых, на что он и рассчитывал. В горле встает ком. Нейт крепче прижимает руку к моей спине и прижимается сильнее.

– Чувак, если ты ведешь себя как придурок, то лучше уходи. Люди хотят приятно провести время.

– А ты, чувак, встреваешь в чужой разговор, – резко отвечает Аарон.

– Ты в моем доме и грубишь моей гостье. Угомонись или убирайся нахрен.

Нейт – парень крупный. Крупнее Аарона. На полфута выше, шире в плечах и мускулистее. Не говоря уже о том, что он хоккеист. Аарон сложен как балетный танцор. Тоже сильный, но стройный. Кроме того, он никогда в жизни не дрался – вот почему меня удивляет, что он начинает задирать людей, которые явно не новички в драках.

– Прошу прощения, Стейс, – говорит Аарон, слегка коверкая мое имя. – Наверное, я слишком сильно расстроился, когда узнал про испорченный каток.

– Никто не знает, что произошло, – быстро отвечает Нейт.

Слишком быстро.

Аарон смеется, но без веселья.

– А я знаю. Салага не смог сдержаться. Обрюхатил чью-то младшую сестру и бросил ее. – Он поворачивается ко мне с выражением притворного шока на лице. – Насколько это плохо, Стейс? Бросить первокурсницу, которую обрюхатил? А нам теперь страдать.

– Ничего подобного не было, – холодно возражает Нейт.

Боже, я чувствую себя дурой. Зря ему поверила – конечно, он знает. Я замираю под рукой Нейта, он сразу ее убирает и отступает в сторону.

– Да, было весело, – ровным тоном говорю я, стараясь не выдавать никаких эмоций, поскольку Аарон явно рассчитывает на мою несдержанность. – Я иду домой.

– Прекрасно, можем поехать вместе. Пойду поищу Лолу.

Спустя считаные минуты это уже другой человек. Временами мне кажется, что я дружу с Джекилом и Хайдом. Его гадкая сторона особенно ярко проявляется, если он напьется. Это раздражает, поскольку большую часть времени он очень мил, но чертовски хорошо скрывает свою лучшую сторону. Нейт щипает себя за переносицу и разочарованно вздыхает. Аарон тем временем исчезает в толпе.

– Я не хотел тебе лгать.

Немного отступив, я поворачиваюсь к нему. Вид у него такой, будто он несет на своих плечах все тяготы мира, и, насколько я знаю, такое возможно. Но у меня тоже есть цели. Я люблю спорт, и время для тренировок на льду ценю так же, как и он.

Он проводит рукой по лицу и выдавливает улыбку.

– Не хочу, чтобы это повлияло на нашу дружбу… То есть на дружбу, которая может быть.

– Ты думаешь, что хорошая дружба начинается со лжи?

– Нет, но… – запинается он. – Я не хотел тебе лгать. Моя команда даже не знает, и, клянусь, произошло совсем не то. Твой партнер тоже лжет.

Зря я пришла на эту вечеринку.

– Чудесно, значит, мне все лгут. Фантастика, – саркастически заявляю я. – Забудь, все хорошо. Хоккеисты могут сами о себе позаботиться, а остальные… ну, не знаю, пусть катятся ко всем чертям, что ли.

Вряд ли доктор Эндрюс, мой долготерпеливый психолог, был бы сейчас мной доволен. Общение – это самое главное, как он говорит на каждом сеансе уже больше десяти лет. В принципе, я общаюсь с людьми, не очень хорошо, но это все равно считается. Не знаю, как сказать Нейту, насколько меня подавляет вся эта ситуация, и при этом не показаться излишне драматичной. Может, я хреново стараюсь не реагировать так, как рассчитывает Аарон, но тут я виню алкоголь и то, что сегодня плохо поела.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но Нейт ловит мою руку. Оглядываюсь и вижу, что его лицо смягчилось.

– Честно, он с ней только переспал. Он не знал, что у нее есть парень. И нет никакой беременности.

Похоже, он говорит искренне, но так же мне казалось и раньше. Повернувшись к нему, я делаю шаг назад, чтобы оказаться подальше, но он не отпускает мою руку.

– Без обид, но твои клятвы ни хрена не значат. Ты понятия не имеешь, под каким давлением я нахожусь, на какие жертвы мне пришлось пойти. Ты не понимаешь, каково это – знать, что все висит на волоске, потому что какой-то парень не знал, куда сунуть свой член.

Он сдвигает брови – возможно, в недоумении.

– Висит на волоске? Ты преувеличиваешь. Если мы не будем реагировать чересчур остро и будем сотрудни…

Я практически ощущаю, как вскипает кровь. Ясно, что он понятия не имеет о том, к чему приведут ошибки его команды. У него для победы есть целая команда, а у меня – только Аарон. Мы не выиграем, если не будем тренироваться как следует. А если не выиграем, то не попадем на Олимпиаду. Если мы не поедем на Олимпиаду, то какой, черт возьми, смысл во всем этом?

Вот почему в Мейпл-Хиллс два катка. Вот почему отсюда выходят лучшие в стране спортсмены. Мы лучшие, потому что школа заботится о том, чтобы нам хватало места и времени для тренировок.

– Думаешь, я реагирую чересчур остро, Нейт? Ты знаешь, что нет, – резко говорю я, качая головой. – Ладно, забудь. Держись от меня подальше, а я буду держаться подальше от вас.

Я протискиваюсь через толпу. Он меня зовет, но я его игнорирую и чувствую, что еще долго придется это делать.

Наверное, это худший день в моей жизни, и раздражение нарастает еще больше, потому что отыскать Лолу в этом бардаке нереально.

Аарона тоже нигде не видно, и я даже не знаю, хорошо это или плохо после того представления, что он устроил.

Райана найти нетрудно, он все еще в кабинете с друзьями-баскетболистами. Хотя я не ожидала увидеть его с Оливией Эббот. Они сидят на диване, и он шепчет ей что-то на ухо.

Как ни странно, моей первой мыслью было: знает ли Лола, что ее заклятый враг тоже на этой вечеринке, но затем я страшно удивляюсь.

Я не помню, видела ли Оливию здесь раньше. Вблизи она еще красивее, чем на сцене: длинные светлые волосы, уложенные, как у легендарных голливудских актрис прошлого, идеально подведенные глаза и совершенные алые губы. Вид у нее такой, словно она собралась пройтись по красной ковровой дорожке, а не на студенческую вечеринку.

– Прошу прощения, что мешаю, – говорю я, подходя к ним. Райан поднимает на меня взгляд. – Вы не видели Лолу?

Райан сразу принимает озабоченный вид, совершенно без причин. Ну разве что если убью сегодня Аарона, мне понадобится его помощь, чтобы спрятать тело.

– Все хорошо? – настороженно спрашивает он.

– Аарон – это Аарон. Мы едем домой.

– Я недавно видела, как Лола с Робби шли в его комнату, – тихо отвечает Оливия. – Если тебе пора, я могу позаботиться, чтобы она благополучно попала домой. Я не пьяна, и моя машина стоит рядом.

– А с Аароном помощь не нужна? – осторожно интересуется Райан.

– Оливия, если поможешь, буду вечно тебе признательна. – Я облегченно вздыхаю. Слава богу, с Ло все хорошо. – Аарон уже выплеснул всю злобу, теперь с ним все будет в порядке. Оливия, прости, что сегодня не было возможности поговорить с тобой. Прекрасно выглядишь. В следующий раз узнаем друг друга получше, но сейчас меня ждет «Убер».

Она застенчиво улыбается.

– Было бы неплохо пообщаться. Увидимся.

– Напишешь мне, когда попадешь домой, хорошо? – кричит вслед Райан. – Я серьезно, Стейс, не забудь.

Наверное, странно так думать о парне, с которым иногда спишь, и о якобы заклятой врагине лучшей подруги, но у Эббот и Ротвелла могут быть идеальные отношения, из тех, о которых мечтают девочки-подростки.

Мы с Райаном так хорошо сошлись, потому что я не хочу отношений, а ему все равно. Если этот парень встретит подходящую девушку, я не буду стоять на пути. Он очень классный и заслуживает любви и счастья.

Он стал бы главным фанатом Оливии и, может, помог бы ей выбраться из скорлупы. Я еще не знаю Оливию, но даже Лола не может отрицать, что это очень милая девушка, хотя и претендует на роль, которую хочет сама Лола.

Не терпится увидеть, к чему это приведет.

* * *

На катке Симоны я начала работать еще на первом курсе, когда Рози – подруга подруги – упомянула, что ее мама ищет помощницу.

Учебники становились все дороже, и я не могла просить денег у родителей – они и так уже тратятся на мое фигурное катание. Симона же заплатила, чтобы я получила квалификацию тренера, и теперь по субботам я даю уроки детям младше десяти лет.

– Все хорошо? – спрашивает Симона, заходя в комнату отдыха, где я сижу, размышляя, чего бы поесть.

– Да, все прекрасно. Собираюсь что-нибудь перекусить перед следующим уроком.

– У стойки регистрации тебя спрашивает симпатичный молодой человек. – Она подмигивает. – Кажется, он прихватил с собой еду.

Симона оказалась права, меня в самом деле ждет симпатичный молодой человек.

Райан выглядит совершенно не к месту в окружении визжащих энергичных шестилеток. При виде меня его усталые глаза теплеют, уголки губ приподнимаются. В каждой руке он держит по бумажному пакету.

– Хочешь со мной пообедать?

– У меня в час еще один урок, успеем поесть за тридцать минут?

– Анастасия, пора бы уже знать, что за тридцать минут я много чего успею.

Мы усаживаемся за столик в тихом уголке рядом с киоском, и он начинает доставать еду из коробок.

– Пока ты не начала меня ругать, я принес для тебя салат Кобб, но еще – картофель фри с беконом и сыром и наггетсы, потому что утром увидел твой пост о том, как важно соблюдать баланс.

Я закатываю глаза – не знаю, кто из нас более предсказуем.

– Баланс очень важен, перестань меня дразнить! Но все равно спасибо. Не надо было приносить мне ланч – даже два ланча, – но я тебе признательна. Где ты закончил вчерашний вечер?

Райан откусывает чизбургер, берет немного картошки и довольно стонет.

– В «Горшочке меда» в Западном Голливуде. Малость переборщил.

– С Оливией?

Клянусь, его щеки слегка розовеют.

– Нет, к сожалению, Лив уехала домой. Прекрати на меня так смотреть.

– О, так она теперь Лив? Рада за тебя. Имею право радоваться, так что не мешай. Ты давно ни с кем не встречался, а она, судя по всему, хорошая девушка.

– Я с ней не встречаюсь, паникерша. Мы обменялись номерами телефонов.

– Это первый шаг к свадьбе.

Он фыркает, пожимая плечами, и вытирает руки салфеткой.

– Посмотрим. А почему бы тебе не выйти за меня, Аллен?

– Пропустить период ухаживания – и сразу в жены?

– Зачем встречаться, когда мы и так лучшие друзья? Встречаться страшно. Это требует умопомрачительного секса, а также не злиться на мой график. Скажи «да», и я прямо сейчас надену кольцо тебе на палец. Примешь кольцо из лука вместо бриллиантового?

– Я не злюсь на твой график, потому что и сама занята выше крыши. – Я отталкиваю его руку. – Оливия милая. Сходи с ней куда-нибудь и посмотри, как все пройдет. В худшем случае будешь рассказывать своим детям, что ходил на свидания с кинозвездой или звездой Бродвея, в зависимости от того, кем она станет.

– Думаешь, хорошая идея следовать твоим советам? Ты же известная противница брака.

Наверное, тут он прав.

– Ладно, я ей предложу, но если что-то пойдет не так, то виновата окажешься ты, Анастасия.

– Само собой.

– Не хочешь рассказать, какая муха укусила Аарона?

Судя по его тону, он изо всех сил старается говорить спокойно и равнодушно. Но судя по двенадцати сообщениям, которые прислал в течение ночи, ему очень даже интересно.

– Он спросил меня, не коллекционирую ли я капитанов команд, как покемонов. – Открываю коробку с наггетсами и бросаю один в рот. – Увидел, как я спускаюсь по лестнице с Нейтом Хокинсом, и решил, что мы трахались.

– Что за проблемы у парня? – бормочет Райан, агрессивно макая картошку в кетчуп. – Не представляю, как ты проводишь с ним столько времени. Даже если бы ты переспала с Хокинсом, это никого не касается. Ты свободная женщина и можешь делать что хочешь.

– Знаю, знаю. Но потом Аарон выдал, что ему известно о причинах разгрома катка. Нейт как раз перед тем поклялся, что ничего об этом не знает. Так что возник небольшой спор.

– Стейси, Аарон мудак. То, что Нейт солгал, конечно, плохо, но он должен ставить свою команду на первое место. Это не значит, что я тебе лгу или типа того, но на все сто мне верить не стоит. Ты понимаешь?

– Да, конечно, но когда я попыталась объяснить, как сильно на меня повлияла смена режима тренировок, он решил, что я реагирую чересчур остро. И неважно, остро я отреагировала или нет. Разве мы не должны быть на равных? А он даже не пытается меня понять.

– Быть капитаном – та еще работенка, можешь мне поверить. Ты должен думать не только о себе, но и о двадцати с лишним людях. А они все хотят, чтобы ты их прикрыл, в какое бы дерьмо они ни вляпались. Иногда это чертовски достает. Хокинс – хороший парень, не обижайся на него.

Я упрямо уставилась на наггетсы. Не могу смотреть на Райана, когда он прав.

Он усмехается и наклоняется вперед, чтобы привлечь мое внимание.

– А ты на него обиделась, правда?

– Ну конечно, без сомнений. Навеки. Даже дольше, чем навеки, если такое можно представить. Они подали крученый мяч, и я буду держаться от них подальше.

Райан хохочет, а потом, отсмеявшись, сообщает:

– Ты что, не знаешь, что крученые мячи подают в бейсболе, а не в хоккее?

Глава 6

Нейтан

Последние три недели были самыми напряженными в моей жизни.

Аарон Карлайл – боже, у него даже имя дурацкое – трепал языком перед всеми, кто развешивал уши. В том числе разболтал своему тренеру, та передала нашему, а Фолкнер пригрозил поотрывать всем руки и ноги, если ему не объяснят, что происходит.

В последнее время мы не столько играли в хоккей, сколько слушали, как на нас орут. Выяснилось, что наш каток разгромили парни из хоккейной команды Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, наши ближайшие соперники. Аарон не совсем солгал: девушка в самом деле беременна, но Расс тут ни при чем.

Бедняга даже не знал ничего, он думал, что переспал с чужой девушкой. Она же в панике свалила вину на него, когда старший брат узнал о ее беременности. Ей было проще обвинить чужака, но вряд ли она ожидала, что брат припрется сюда и испортит нашу арену.

За это время Расс повзрослел лет на десять. Когда мы рассказали ему настоящую историю, он воспринял ее с невероятным облегчением. Мы с Фолкнером поговорили с лос-анджелесским тренером и капитаном, они-то нам все и рассказали. Я давно знаю их капитана, Кори O’Нейла, он был так же взбешен, как и я.

Я чувствовал себя ведущим ток-шоу, объявляющим результаты теста на отцовство. Можно сказать, мы все с Фолкнером во главе ходим по тонкому льду. Он заявил, что следующий, кто выкинет что-нибудь безответственное, сядет на скамейку запасных до конца сезона. Наши перспективы после окончания колледжа его не волнуют, и он готов слить все игры, пока мы не научимся себя вести.

Я решил до конца года быть паинькой, потому что не уверен, захочет ли Ванкувер сделать мне предложение, если меня исключат из колледжа или поотрывают руки и ноги. А домой в Колорадо я не вернусь ни за что на свете.

Это уже стало стереотипом: парень, выросший в привилегированных условиях, не ладит с отцом. В свою защиту могу сказать, что мой отец – настоящий козел. Уверен, в детстве его недостаточно любили, и теперь он вымещает свои проблемы на мне с сестрой.

Я, к счастью, смог уехать за тысячи миль от дома, но бедная Саша все еще живет с ним, поскольку ей только шестнадцать. Но даже когда ей исполнится восемнадцать, он вряд ли позволит ей уехать. Саша так и останется непризнанным и загнанным юным дарованием.

Папа готов швырять деньгами всем тренерам по горнолыжному спорту в северном полушарии, чтобы сделать из Саши новую Линдси Вонн^[6]. Желательно обойтись без травм, но я не уверен, что его заботит ее безопасность: он просто хочет, чтобы дочь побеждала.

К счастью, отец ненавидит хоккей. Говорит, что это бесшабашный и жестокий спорт для людей, которым не хватает дисциплины и которые любят хаос. Это мама записала меня в группу мистера Эйча. Она тогда была беременна Сашей и нужно было направить куда-то неуемную энергию пятилетнего сына.

Я не стал увлекаться горнолыжным спортом, как надеялся отец, и с гордостью могу сказать, что с тех пор разочаровываю его каждый божий день. Если бы я рассказал папаше о последних событиях, он бы не удивился, но пришлось бы отвечать на его звонки, чего я стараюсь всячески избегать.

Кроме того, он выставил бы ситуацию так, будто во всем виноват я.

Из размышлений меня выдергивает пристальный взгляд Робби, который почти прожигает во мне дыру.

Я обожаю выводить его из себя. Начинаю понимать, почему Джей-Джей любит вести себя как засранец. Робби роняет на пол предметы, стучит телефоном по пульту от телевизора, чтобы создать побольше шума, и, не получая ответа, через каждые десять минут громко кашляет.

Я не отвожу глаз от телеэкрана, подавляя самодовольную улыбку. Майк Росс^[7] близок к раскрытию очередного дела, но тут Генри пинает меня в бок локтем.

– Робби пытается привлечь твое внимание. Ты нарочно его игнорируешь?

– Хороший вопрос, Генри, спасибо, – театрально кричит Робби. – Нейтан, ты нарочно меня игнорируешь?

Я наконец перевожу взгляд на него. Он смотрит на меня как разочарованный родитель.

– Прости, дружище. Ты что-то хотел?

Робби бормочет что-то себе под нос и громко пыхтит.

– Ты организовал вечеринку по случаю моего дня рождения?

– Ты имеешь в виду сюрприз к твоему дню рождения? О котором ты специально сказал, что не хочешь ничего знать? Так какой же будет сюрприз, если я что-то отвечу?

Шесть недель назад Робби сказал, что хочет вечеринку-сюрприз на свой день рождения, заявив, что устраивать вечеринки – это очень хлопотно и отнимает уйму времени. Он не хотел возиться с организацией, поэтому попросил меня. Я сказал, что если это такая морока, то вообще не нужно больше устраивать вечеринки. Он обозвал меня недоумком и посоветовал повзрослеть.

– Если сюрприз в том, что ты ничего не организовал, то я, блин, такого не хочу.

Генри немедленно встает, переводя взгляд с меня на Робби, и бросается к лестнице. Робби, прищурившись, смотрит ему вслед, а потом переключает внимание на меня. Я пожимаю плечами, будто не знаю, что Генри уже несколько недель беспокоится, как бы не испортить сюрприз. Он не умеет делать невозмутимое лицо и убедил себя, что выдаст все в последний момент.

– Расслабься, Роберт, – говорю я, зная, что полное имя разозлит его еще больше. – В твоем почтенном возрасте стресс вреден.

Я думаю, что на этом разговор закончится, но он чешет подбородок и хмыкает. Не находить слов не в обычае мистера Самоуверенности, поэтому теперь он наконец завладевает моим вниманием.

– Ты… пригласил Лолу?

А вот это интересно.

– Кого?

Я едва уворачиваюсь от диванной подушки, которую он швыряет.

– Не прикидывайся, Натаниэль. Ты знаешь, о ком я.

Три недели назад, когда я крупно облажался со Стейси, Робби свел знакомство с ее лучшей подругой. Он не рассказывал мне подробности, назвав себя джентльменом, но нетрудно сделать определенные выводы, раз уж она уходила в субботу после полудня в его футболке.

С тех пор я ее не видел, поэтому решил, что то была встреча на одну ночь, но, видимо, это не так, если судить по нервозности Робби.

– А ты хочешь, чтобы она пришла? Гипотетически, если предположить, что вечеринка будет?

– Мы общаемся, так что да. Гипотетически.

У Робби нет проблем с девушками, хотя он меняет их как перчатки, когда ему наскучит. То, что он не только переспал, но еще и общается с ней, хороший знак.

– Учту. Готов к тренировке? – спрашиваю я, предусмотрительно меняя тему, чтобы не выдать секреты вечеринки.

– Да, только сначала переоденусь.

Вот блин. Теперь надо придумать, как пригласить Лолу.

* * *

Пока я укладываю инвалидное кресло Робби в багажник, Джей-Джей бежит к нам по улице. Я нажимаю кнопку, чтобы опустить «крылья чайки», забираюсь на водительское сиденье и даю задний ход, автоматически запирая все двери.

Джей-Джей стучит в окно, рисуя на стекле и бормоча что-то неслышное. Я немного опускаю окно, чтобы расслышать его причитания.

– Ты, говнюк, не уезжай без меня!

– Скорее! – рявкаю я.

Он сломя голову бежит в дом за сумкой. Я бы его пожалел, если бы не знал, что с вечера он тусовался с какой-то футбольной болельщицей.

Заниматься на одном катке означает, что мы назначаем тренировки на разное время. Поскольку формально это их каток, тренер Брейди потребовала, чтобы мы ставили свои тренировки, не затрагивая расписание фигуристов. У многих из них скоро соревнования, и она настаивала на том, что ее устроит только наше полное согласие.

Обри Брейди – ужасная женщина, и она крепко держит Фолкнера за яйца. Как только она узнала, почему разгромили наш каток, то начала давить на Скиннера, чтобы он подчинялся всем ее требованиям, так что теперь мы в ее руках.

Не могу ее винить, она действует в интересах своих подопечных, но меня достало каждый день проходить мимо Стейси, испытывая неловкость. Достало смотреть, как страстно она катается. И достало видеть, как она шутит со своим идиотом партнером.

Все это мне быстро надоело.

Она либо смотрит на меня так, будто хочет спалить заживо, либо не смотрит вообще. Эта девчонка умеет затаить обиду, но, похоже, Генри стал исключением.

На прошлой неделе он застал Анастасию одну в библиотеке. Он купил ей кофе, объяснил ситуацию с Рассом и рассыпался в извинениях. Сказал, что полностью понимает, почему она так расстроилась. Теперь он единственный, к кому она благосклонна.

– Почему ты всегда хочешь девчонок, которым не нравишься? – спросил меня Генри, когда она однажды прошла мимо нас, одарив его милой улыбкой. – Саммер, Китти, Анастасия… Почему?

– О господи, Генри! – Джей-Джей даже поперхнулся водой. – Не бей лежачего.

Генри вспыхивает от насмешки, а я обнимаю его за плечи и признаюсь:

– Не знаю, малыш. Найди мне хорошую девушку, которой я нравлюсь, и я попытаю удачи с ней.

– Он тебе не волшебник, Хокинс, – фыркнул Джей-Джей.

Робби уверяет, что мог бы добиться ее благосклонности, если бы захотел, а Джейден сказал, что все равно предпочитает быть загадочным плохим парнем. Что же до меня, то я мог бы поклониться ей в ноги и извиниться, но она непременно воспользовалась бы случаем, чтобы пнуть меня ногой по голове.

Припарковавшись у катка, говорю ребятам, что увидимся на месте, и бегу к двери. Анастасия как раз запихивает коньки в сумку. Услышав шум, поднимает глаза, но морщится при виде меня.

Очаровательно.

Я сажусь на скамейку рядом с ее сумкой и прочищаю горло.

– Анастасия?

Она надувает пухлые губки.

– Чего тебе?

– Окажи мне услугу.

– Нет.

– Ты еще даже не слышала.

– И не надо слышать. Ответ все равно «нет».

– А если это суперважно для наших лучших друзей?

Она вздыхает – я уже привык к ее вздохам – и упирает руки в бока.

– Ну ладно, выкладывай.

– В субботу Робби исполняется двадцать один, и я устраиваю ему вечеринку-сюрприз. Он хотел бы видеть на ней Лолу. Можешь ей передать? Разумеется, ты тоже приглашена.

– Хорошо.

Наверное, это успех.

– Спасибо. Тема – Лас-Вегас, так что из дресс-кода – черные галстуки. Бесплатные напитки, покерные столы и все такое. Надеюсь, вы придете, Робби будет рад.

– Хорошо.

Моя собеседница идет к открытой двери как раз в тот момент, когда ребята заходят. Она хлопает Генри по руке, бормочет «Привет», и у него вспыхивают щеки.

Как только она оказывается за пределами слышимости, Джей-Джей берет меня в захват за шею и, пока я вырываюсь, хихикает.

– Теряешь хватку, Хокинс. У этого малыша добычи больше, чем у тебя.

– Я не пытаюсь завязать с ней отношения, – быстро говорит Генри, нервно почесывая челюсть. – Просто, понимаете, стараюсь вести себя вежливо, чтобы она оттаяла. Все равно у нее уже есть парень.

– Он ее партнер на льду, а не парень. Она сама мне сказала, что парня у нее нет.

Генри качает головой.

– Не он, а Райан Ротвелл. На прошлой неделе я видел, как они обнимались.

– Обниматься не значит быть в отношениях, Генри. Иначе Крис и Мэтти состояли бы в отношениях со всем кампусом, – с усмешкой возражает Робби.

– Они целовались, и он схватил ее за задницу, – добавляет Генри.

Чудесно.

Мы уже готовы приступить к тренировке, а Аарон все еще торчит на льду. Терпеть не могу этого хама. Стейси тут совершенно ни при чем, я ненавижу его потому, что от него исходят самые отвратительные флюиды, какие только можно представить. Тем более после всей хрени, которую он на нас вывалил.

Я сказал, что Анастасия не имеет отношения к моей неприязни, но мне не нравится, как Аарон разговаривает с ней на льду. На вечеринке я не стал делать поспешных выводов, потому что он явно был пьян. Сейчас расписание составлено так, что их тренировки чаще всего проходят перед нашими или сразу после.

Когда мы приходим раньше или задерживаемся, я слышу, как он выговаривает ей самым покровительственным тоном, что она неуклюжая и рано или поздно ей это выйдет боком. Неприятно, но не мое дело. Она не из тех девушек, которые нуждаются в защите, и если бы я попытался, то только поднялся бы выше в ее черном списке.

Услышав, что мы приближаемся, Аарон наконец подъезжает к борту. Как только он замечает меня, на его лице возникает самодовольнейшая гримаса. Он еще рта не открыл, а уже испытывает мое терпение. Если бы я мог ему врезать! Но, вспомнив, что говорил Фолкнер насчет примерного поведения, я делаю глубокий вдох. Видите? Я могу вести себя по-взрослому.

– Она не собирается с тобой трахаться. Только время зря теряешь.

– Прошу прощения?

«Не бей его. Не бей его. Не бей его».

– Что слышал. – Аарон садится на скамейку и начинает расшнуровывать коньки, даже не глядя на мое шокированное лицо.

Ребята вытаскивают на лед шайбы, Робби разговаривает с Фолкнером, поэтому я не рискую проверять, правильно ли расслышал этого козла.

– Ты можешь решить, что она строит из себя недотрогу, но на самом деле нет. У нее ледяное сердце. Избавь себя от хлопот, иначе тебя ждет то же, что и Ротвелла.

Вот мудак.

– Ты знаешь, что ты придурок? – напрямик заявляю я.

Он бросает конек в сумку, берется за другой и смотрит на меня с ухмылкой.

– Правда глаза колет, приятель.

– Я тебе не приятель. – Сжимаю кулаки, изо всех сил пытаясь держать себя в руках. – А если ты еще раз так о ней скажешь, то будешь собирать свои зубы на этом катке.

Он приторно улыбается. Я так сильно сжимаю кулаки, что хрустят пальцы, но он держится настолько невозмутимо, что толкает меня в плечо, проходя мимо. У выхода Аарон поворачивается ко мне.

– Я буду получать удовольствие, наблюдая, как она превращает тебя в жалкого шута, чтобы потом бросить, как поступает со всеми. Счастливой тренировки.

Глава 7

Анастасия

«Сплочение коллектива».

Два слова. Девятнадцать букв. Два часа ада.

– У нас намечено мероприятие, чтобы сломать лед, – объявляет Брейди.

Энтузиазма в ее голосе столько же, сколько в моем настроении. Я знаю, что тренер не хочет никаких мероприятий, она сама жаловалась, пока мы шли сюда. У стоящего рядом с ней Фолкнера вид такой, словно ему хочется смыться.

Дэвид Скиннер, эта заноза в заднице, хочет улучшить отношения между двумя группами. Брейди рассказала, что Скиннер неудачно зашел в тот момент, когда Рухи, одна из младших фигуристок-одиночниц, выговаривала хоккеисту, что он помешал ей тренироваться. Скиннеру довелось услышать, насколько Рухи креативна в изобретении оскорблений на хоккейные темы.

И вот теперь мы сплачиваем коллектив.

Пустая трата времени, которое можно было провести с пользой. С таким же успехом я могу просто выбросить свой ежедневник, поскольку всем абсолютно наплевать на мой распорядок дня.

Фолкнер прочищает горло и смотрит на Брейди в поисках помощи. Он везде кажется не на своем месте, кроме как на катке, и я сочла бы это забавным, если бы не чувствовала себя такой несчастной в этом проклятом зале для награждений.

– Вы все наверняка слышали о блиц-свиданиях, – говорит Брейди. – Фигуристы, вы будете сидеть за столами. Хоккеисты, вы будете переходить от стола к столу каждые пять минут.

– Напоминаю: это не настоящие свидания, – ревет Фолкнер. Наконец-то он хоть что-то сказал. – Цель – узнать друг друга получше. Обсуждайте ваши желания, хобби, клички собак – что угодно, только вежливо. Хьюз, Хадсон, Картер и Джохал, к вам я обращаюсь персонально.

Четверо парней делают вид, что шокированы, остальная команда смеется.

– Это же шутка, – стонет Аарон. – Мы не дети.

Как ни противно соглашаться с Аароном, но он прав. Последние три недели он вел себя как паинька, прямо партнер мечты. Даже пригласил нас с Лолой поужинать в «Айко» – дорогой японский ресторан, который я сама не могла бы себе позволить.

Похоже, он взялся за ум, и я только рада. Я редко вижусь с Райаном, он много времени проводит с Оливией, но если приходит ко мне, Аарон держится вежливо. Стараюсь видеть во всем хорошее, чтобы он не ворчал.

– Это может быть прикольно. Среди них есть симпатичные.

Мне очень нравится Генри Тернер, второкурсник из хоккейной команды. На прошлой неделе я сидела в библиотеке и корпела над эссе по корпоративной социальной ответственности, когда он подошел с озабоченным видом. Генри представился, объяснил, что он из хоккейной команды и слышал, что случилось. Сказал, что не может рассказать всего, но хочет объяснить.

И потом рассказал всё обо всех.

Начал с того, что Нейтан, как только стал капитаном, первым делом положил конец традиции розыгрышей. Генри заверил, что никто из команды, в том числе Нейтан, не могли ничего сделать, чтобы предотвратить катастрофу.

У Расса, который, оказывается, не виноват в беременности, проблемы в семье. Ему удалось уехать из дома, и он очень старается, чтобы получать полную стипендию.

Нейтан знал, что если об участии Расса в скандале станет известно, паренек лишится стипендии. А поскольку родители не в состоянии платить за его обучение, ему придется вернуться домой, к той жизни, от которой он так старался убежать. Нейтан даже своей команде всего не рассказал, он защищает Расса, несмотря на его грешки.

Генри хотел, чтобы я знала: Расс не какой-нибудь нахальный пацан с трастовым фондом, он тихий, старается избегать неприятностей. Генри понимает его, потому что сам такой. Он не завел друзей, пока учился на первом курсе. Хотя он сам из Мейпл-Хиллс, колледж его ошеломил.

Он терпеть не может общежития, но у него не было друзей, с которыми можно было жить, и пришлось бы либо смириться с общежитием, либо уехать домой. Тогда Нейтан предложил ему комнату в их доме, хотя в команде не принято, чтобы старшекурсники жили с младшими. Ухватившись за этот повод, он начал рассказывать, какой хороший парень их капитан и что я, хоть на него злюсь, должна дать ему шанс.

Поделившись сплетнями о всех членах команды, которых я еще не знала, Генри закончил речь, добавив, что в жизни не видел такой прекрасной фигуристки, как я. Он быстро объяснил, что имеет в виду катание, а не внешность. Что даже когда я падаю на задницу, то не выгляжу как неуклюжий детеныш жирафа, и катаюсь просто исключительно хорошо.

А чтобы я уж наверняка в него влюбилась, купил мне кофе и помог с эссе.

Брейди хлопает в ладоши, призывая нас двигаться. Я сажусь подальше от Аарона. Пусть он дружелюбен в последнее время, я не хочу, чтобы этот человек подслушивал мои разговоры.

Я же могу справиться с пятиминутной беседой? Каждому нужно говорить всего по две с половиной минуты. Столько времени я могу о себе рассказывать. Все будет хорошо.

Надежда умирает последней.

Напротив меня садится первый собеседник, и я сразу расслабляюсь при виде его широченной улыбки. Коротко подстриженные обесцвеченные волосы, золотисто-коричневая кожа. На подбородке короткая щетина, в носу маленькое серебряное кольцо. Он сразу подмигивает и закатывает рукава, выставляя на обозрение замысловатые черные татуировки. С парнями такого типа можно заполучить кучу проблем, но проблем приятных.

Он протягивает руку, чтобы пожать мою, но это кажется слишком официальным жестом.

– Джейден Джохал, можешь называть меня Джей-Джей.

Я чувствую себя неловко, но все равно отвечаю:

– Анастасия Аллен. Можно Стейси.

– О, я прекрасно знаю, кто ты. Считаю своим долгом знать всех девушек, которые поставили Нейтана Хокинса на место. Я твой фанат.

Заливаюсь румянцем.

– Спасибо… Расскажи о себе. Надо продержаться пять минут.

В зале стоит гул голосов – наверное, это хороший знак. Джей-Джей вытягивает ноги, устраиваясь поудобнее.

– Мне двадцать один. Скорпион по Солнцу, Луне и восходящему знаку. Я из Небраски. Если ты когда-нибудь бывала в Небраске, то знаешь, что там делать нечего. – Он потирает лицо, думая, что сказать дальше. – Играю в защите. После колледжа отправлюсь в «Сан-Хосе Марлинс». Терпеть не могу соленые огурцы. Фолкнер сказал, что ни о чем сексуальном говорить нельзя, так что я даже не знаю, что еще сказать.

Смотрю на часы в телефоне. Прошло девяносто секунд.

– Мне двадцать один. Я из Сиэтла, единственный ребенок в семье. Подрабатываю на катке Симоны. Фигурным катанием занимаюсь с детства, всегда парным, с Аароном катаюсь с первого курса. – Я неловко ерзаю на стуле. Лучше бы Джей-Джей продолжил говорить о себе. – Наша цель – попасть в сборную США и на следующие Олимпийские игры.

Почему так трудно говорить?

– Изучаю бизнес. Хочешь знать, кто я по гороскопу?

Он с энтузиазмом кивает.

– Конечно.

– Дева по Солнцу и восходящему знаку. Луна в Раке.

Он шипит и качает головой.

– Что такое? – спрашиваю я.

– Луна в Раке. Тревожный сигнал.

– Я слышу это от тройного Скорпиона?

Джейден вскидывает руки в защитном жесте и распахивает ореховые глаза.

– Это страшное заблуждение относительно нас!

Снова смотрю на часы: осталась одна минута.

– Шестьдесят секунд. Что-нибудь еще?

Он потирает руки, и я начинаю подозревать, что он сейчас спросит какую-нибудь глупость.

– Что бы ты предпочла… Иметь рыбью голову и свое тело или свою голову на теле рыбы?

Как минимум тридцать секунд я пялюсь на него, не в силах сформулировать ответ. Он похлопывает по наручным часам.

– Тик-так, Стейси. Время почти вышло.

– Не знаю.

– Десять, девять, восемь, семь…

– Думаю, голову рыбы на своем теле. О боже, даже представить противно.

– Прекрасный выбор, – хвалит он с довольным видом.

Брейди дует в свисток – это сигнал поменяться собеседниками. Джей-Джей снова подмигивает, а я явно краснею.

– Надеюсь, еще увидимся.

Время летит, парни садятся за мой столик и уходят. Три первокурсника попросили мой телефон, парень по имени Бобби все пять минут болтал о какой-то девчонке, а не о себе, некий Мэтти обнаружил, что у нас есть общие занятия, и все пять минут выспрашивал последнее задание и записывал мои ответы в телефон.

Очередной свисток – и ко мне подъезжает Робби. Приятно видеть вроде как знакомого.

– Анастасия.

– Робби. Рада встрече.

Может, у Лолы с Робби что-нибудь получится. Я не знаю, да и она сама не уверена. Узнав про наше «сплочение коллектива», она настрого приказала мне это выяснить.

– Как дела? – спрашиваю я.

– Хорошо. Надеюсь, следующие четыре минуты и… – он смотрит на часы, – …двадцать восемь секунд ты будешь говорить о своей подруге по квартире.

Она с ума сойдет, когда я вернусь домой. Это самые легкие четыре минуты в моей жизни. Лола как открытая книга: что видишь, то и есть на самом деле. Рассказывать о ней проще простого, потому что она любит все на свете и она самая верная и участливая подруга.

Стыдно признаться, но Джо и Крис такие приколисты, что мне приходится зажимать рот ладонью, чтобы унять смех. Это раздражает, я не собираюсь добавлять других хоккеистов в свой белый список.

Там всегда будет только Генри.

Десять минут смеха приходятся как нельзя кстати, потому что, когда за мой столик садится Расс, я в хорошем настроении.

Описывать хоккеистов бесполезно, единственное слово, которое все время приходит на ум: большой. Расс не исключение, но что его отличает от друзей, так это детское лицо. В отличие от товарищей по команде у него нет щетины, а глаза большие и добрые – как у щенка.

Раньше я этого не замечала, просто потому что никогда не присматривалась. Он страшно нервничает, и я вспоминаю, как Генри называл его тихим.

– Я Стейси. А ты Расс, верно?

Он кивает, кончики его ушей краснеют.

– Ага. Приятно познакомиться. Хочешь поговорить о себе или еще о чем-то? Мне особо нечего рассказать.

«Ох, Расс, почему ты ведешь себя как пугливый зверек, когда я так хочу разозлиться на тебя?»

Я следую тому же шаблону, что и с остальными парнями: он задает наводящие вопросы, я отвечаю. Когда раздается свисток и он поднимается, я по-прежнему ничего не знаю об этом парне.

– Приятно было познакомиться, – мягко говорит он перед уходом.

Мероприятие почти закончилось, и я страшно злюсь на то, что оно произвело желаемый эффект. После того как выслушала желания и мотивации ребят, мне трудно возмущаться из-за того, что приходится делить с ними каток.

Трудно, но это не значит, что невозможно.

Методом исключения я вычисляю, что мне остались только двое. Моя социальная батарейка садится, но я стараюсь удержать заряд, потому что оно того сто2ит: передо мной садится Генри.

– Это совершенно ни к чему, правда? – бормочет он, ставя локти на стол и подпирая руками голову. – Зачем мне знать, как звали чью-то собаку и когда у кого-то день рождения? Такая информация нужна только хакерам. А я вообще не люблю компьютеры.

Я в шоке.

В те несколько встреч один на один Генри был спокоен и держался совершенно непринужденно. Похоже, Скиннер нашел то, что может выбить его из колеи – принудительная социализация.

– Анастасия, только не рассказывай о своих питомцах, – умоляет он, с тяжелым вздохом проводя рукой по коротким темно-рыжим волосам. – Нет сил притворяться, будто мне это интересно.

– Хочешь посидеть молча? После меня тебе осталась только одна собеседница. Можешь сделать перерыв перед финальным рывком.

– Хорошая идея, спасибо.

Генри закрывает глаза, и мне остается только смотреть, как он дремлет. Как-то неловко за ним наблюдать, но что еще делать? Если у него не получится с хоккеем, он вполне может пойти в модели. Он прекрасен. Идеальные симметричные черты лица, сияющая смуглая кожа, совершенно изумительные скулы.

– Я чувствую, как ты на меня пялишься. Можешь перестать?

Хвала небесам, что он не открывает глаза и не видит, как густо я краснею. Брейди дует в свисток, и Генри уходит, бросив на меня последний взгляд.

Остался только один человек, с которым я еще не разговаривала, – именно тот, кого я боюсь. У него уходит целая вечность, чтобы сесть за стол. На нем футболка с эмблемой «Титаны Мейпл-Хиллс» и серые спортивные штаны, а я как назло обожаю парней в серых спортивных штанах. Вот блин. Нет, я не дрогну.

– Привет! – бодро говорит он. – Я Нейтан Хокинс.

– Ты что, прикалываешься?

Он игнорирует мой вопрос и вскидывает бровь.

– А тебя как зовут?

– Нейтан, что ты делаешь?

Я складываю руки на груди и откидываюсь на спинку стула. Он копирует мой жест и тоже складывает руки. Со стороны мы выглядим, наверное, как самая неприветливая пара, и, скорее всего, так и есть.

– Начинаю заново. Все любят начать сначала, так давай и мы попробуем. Ты же не можешь злиться вечно.

– Я собираюсь злиться дольше, чем вечность, ты очень сильно меня недооцениваешь.

Он смеется, и я не знаю, как быть, потому что сама борюсь с улыбкой.

Вот черт.

– Твоя твердая позиция достойна восхищения, Аллен, – поддевает он. – Я уже знаю, что ты фигуристка, изучаешь бизнес и приехала из Сиэтла. Знаю, что ты страшна в гневе, но также можешь быть милой.

Мои брови взлетают вверх, и он поясняет:

– С Генри, не со мной.

– Генри тоже был очень мил со мной.

Он слегка мрачнеет, напускное очарование слетает.

– Я тоже хотел быть с тобой милым. Мне жаль, что я лгал тебе. У меня были связаны руки, пришлось поставить Расса на первое место. Я честно хочу быть твоим другом, Анастасия.

– Да, я все понимаю. Ты меня не знал, не мог мне доверять и все такое, так что все хорошо. Но я пробовала объяснить, что чувствую, чтобы ты мог взглянуть на ситуацию моими глазами, а ты отмахнулся и заявил, что я реагирую чересчур остро.

Так наивно все это выкладывать, но психолог настаивает, что я должна пытаться выражать свои чувства. Ну, когда я не придираюсь. Все твердят, что Нейтан – хороший парень, так что дам ему возможность проявить себя.

– Я понимаю, почему ты стараешься держаться от меня подальше. – Он запускает руку в волосы и дергает их. Похоже, он злится на себя. – Прости, я поступил плохо. Мы можем начать сначала?

Брейди свистит в последний раз, но он не двигается, ждет ответа. Карие глаза практически заглядывают мне в душу.

– Даю тебе испытательный срок, – вздыхаю я.

Он радостно улыбается, и к моим щекам снова приливает жар.

– Я буду стараться.

– Да уж, постарайся.

Вот дерьмо.

Глава 8

Нейтан

Робби прав, организовывать вечеринки очень хлопотно.

Однако больше всего хлопот сегодня доставляет сам Робби. Мы договорились, что Джо и Мэтти будут целый день находить для него дела, а остальные тем временем займутся доставкой и установкой оборудования.

Это был превосходный план.

Пока Робби не решил, что ему нужно быть дома, чтобы дождаться какой-то свой заказ. То, что все мы сидим дома, его не устраивало, он должен получить заказ лично.

После Джо Робби – самый умный парень из всех, кого я знаю, и я на сто процентов уверен: он все это делает, чтобы нам досадить. Наконец ребята его увели, и через полминуты приехала машина с игровыми столами. Кстати, заказ, который ждал Робби, так и не доставили.

Вот поганец.

Я думаю, что знаю своих друзей как облупленных, но когда мы вместе что-нибудь затеваем, например, пробуем превратить дом в казино, я узнаю о них много нового и дико раздражающего.

Дом выглядит фантастически. Я не стал считать расходы и ничуть об этом не жалею. Как бы ни раздражал меня Робби, он заслуживает хорошего праздника.

Самым разумным решением было нанять полностью укомплектованный бар. Его установили на настиле сразу за французскими дверями из кухни. Выглядит потрясающе. Бобби и Крис развлекались на всю катушку, сочиняя названия коктейлей, и я думаю, что Робби будет рад услышать, как заказывают «Судью Джуди»^[8] и «Болельщицу».

Мы решили не объяснять происхождение названия «Судья Джуди». Будет прикольнее, если народ начнет угадывать, но настоящий ответ такой: когда Робби лежал в больнице после несчастного случая, он неделями напролет смотрел «Судью Джуди».

Да и теперь, когда у него случается похмелье, он лежит на диване в гостиной и смотрит свое любимое шоу. В это время никому нельзя разговаривать и нельзя ставить под сомнение решения судьи.

Когда Генри к нам переехал, он поначалу не понимал, что происходит. Наверное, не понимает и до сих пор, но знает, что надо брать пример с остальных и вести себя тихо.

– Прекрасно выглядим, – одобрительно произносит Джей-Джей, разглядывая нас в смокингах.

Остальные ребята вернутся перед самой вечеринкой, успеют принять душ и тоже переодеться в смокинги. Хотим к возвращению Робби создать полный эффект Вегаса.

– Как ты думаешь, Лола и Анастасия придут? – спрашивает Генри, теребя галстук-бабочку.

– Надеюсь. Робби захотел пригласить Лолу, и я не подвел бы его в день рождения.

– Значит, твое желание поцеловаться и помириться со Стейс тут ни при чем? – смеется Бобби.

Я поднимаю брови.

– С каких пор она Стейс?

– Мы теперь друзья. Эта фигня со сплочением коллектива сработала. Она мне нравится.

Прекрасно.

К счастью, тут возвращаются ребята, и вскоре вечеринка уже идет полным ходом, так что у меня нет времени размышлять над тем, как моим друзьям удалось подружиться с Анастасией.

Еще одной моей умной идеей оказалось сделать вечеринку только для приглашенных. Во-первых, если вы не хотите обанкротиться, никогда не произносите в кампусе слова «бесплатный бар».

Во-вторых, я поставил Тима, одного из новичков, в дверях со списком гостей. Теперь можно не беспокоиться, что припрется какой-нибудь дебошир и все испортит.

Успешная работа Тима сильно зависит от того, стоит ли он рядом со входной дверью. Поэтому когда я вижу, как он разгуливает по кабинету с планшетом, начинаю сомневаться, что меры предосторожности сработают.

– Что случилось?

– Ничего, кэп. Типа того. Прибыли девушки, о которых ты говорил. Лола Митчелл и Анастасия Аллен.

Славу богу.

– Хорошо. В чем проблема?

– Ну, я сказал им найти тебя, как ты мне велел, и…

– Говори уже, Тим.

– Ну, Лола сказала, что если хочешь ей приказывать, то должен включить ее в свою чертову команду.

– Намек понял. И где они сейчас?

– В баре, кэп.

Отослав Тима обратно на его пост, я начинаю следить за дверями во двор, продолжая играть в покер.

В доме полно людей. Все толпятся вокруг игровых столов, пьют, смеются. Я очень старался, чтобы вечеринка не выглядела безвкусицей, хотя Джей-Джей уговаривал нанять пародиста, изображающего Элвиса, который может проводить свадьбы. Перспектива случайно пожениться с Джей-Джеем показалась мне слишком рискованной, и я категорически отказался.

Прошло больше часа, а я не видел, чтобы они вернулись из бара. Когда я наконец выхожу туда, оказывается, что Генри, Робби и Джейден уже меня опередили, и девушки с ними.

Я слышу, как Генри говорит Стейси:

– Прекрасно выглядишь. Совсем не похожа на жирафенка.

Джей-Джей поперхнулся выпивкой, но Стейси, похоже, нисколько не против сравнения с неуклюжим длинношеим животным.

– Стало легче теперь, когда ты больше не рискуешь испортить сюрприз? – спрашивает она Генри, метнув взгляд на меня.

Похоже, все, кроме Робби, знают, как волновался Генри, и переживали за него.

– Да, гораздо легче, спасибо.

Вблизи я наконец могу ее рассмотреть. Она умопомрачительно красива. Волосы падают на спину идеальными волнами. Темно-синее шелковое платье с низким вырезом и открытой спиной, с разрезом до самого бедра. Но самое главное – улыбка до ушей. Она практически излучает счастье, болтая с моими друзьями.

Я не могу отвести от нее глаз и пялюсь с глупой улыбкой, которую она наверняка замечает, потому что время от времени бросает на меня взгляд. Я молчу, боюсь что-нибудь ляпнуть и все испортить. Когда я на нее смотрю, мне хочется быть самым прикольным парнем на вечеринке, чтобы она смеялась именно над моими шутками. Но пока буду довольствоваться тем, что она хотя бы не хмурится, глядя на меня.

Не надо забывать, что моей целью было привести Лолу ради Робби, и я этого добился. Она подтащила к нему стул, и они о чем-то шепчутся, не замечая никого вокруг. Я рад за Робби, хотя немного завидую.

Анастасия потирает руки от кистей до плеч, и до меня доходит, что для такого открытого платья здесь прохладно. Я снимаю пиджак.

– Вот, надень.

Она открывает рот. Судя по ее взгляду, мне предстоит сражение. Но, к моему удивлению, она передумывает и берет пиджак. Накидывает на плечи и стягивает края.

– Спасибо, Нейтан.

– Генри, пойдем нальем себе, – говорит Джей-Джей, похлопывая его по спине.

– Но у меня еще есть, и у тебя тоже.

Джей-Джей со вздохом тащит его к ближайшему подносу, бормоча что-то насчет тактичности.

Я никогда раньше не нервничал, разговаривая с девушками. Знаю, нужно очень постараться, чтобы мы с Анастасией стали друзьями. Я не выдержу, если еще несколько недель, а то и месяцев между нами сохранится эта странная напряженность. Особенно если брать в расчет то, как преуспели в общении с ней мои товарищи по команде.

Кроме того, она ведь сказала, что дала мне испытательный срок. Так что я должен стараться.

– Прекрасно выглядишь. – «Неубедительное начало, Хокинс». – Тебе здесь нравится?

– Да. Жаль, что именно ты все организовал. Приходится отдать тебе должное, и это мой единственный упрек.

Ее ответ только кажется резким. В словах звучит вызов, но ее глаза чертовски блестят, и она прикусывает губу, ожидая, что я скажу.

«Господи, помоги».

– Я думал, у нас перемирие. Я на испытательном сроке, так что ты должна вести себя мило, – усмехаюсь я, видя, что она тоже сдерживает смех.

– Я и веду себя мило!

– Ты так считаешь? У тебя выходит чертовски плохо, Аллен.

– Так это ты на испытательном сроке, а не я.

Я цокаю языком с наигранной досадой.

– Я научу тебя, как себя вести.

– Уверена, Нейтан, ты много чему можешь научить, но только не хорошему поведению. Это я белая и пушистая.

– Хм. Мне кажется, белая и пушистая – это с натяжкой.

Она улыбается. Улыбается по-настоящему, ее лицо озаряется, и я наконец чувствую, что чего-то добился.

– А чему бы ты хотела у меня научиться?

Она кивает на вход в дом.

– Может, начнем с покера?

Не успеваю я ответить, как снова появляется Генри со стаканами в обеих руках.

– Я готов к покеру.

– Великолепно. – Я выдавливаю улыбку, стараясь не гримасничать оттого, что он помешал. – Идемте за стол.

Все рассаживаются в кабинете вокруг стола, сдаются карты. Через рекордно короткий срок – минут двадцать – именинник оставляет нас, чтобы побыть наедине с Лолой.

Я этому рад, потому что он не увидел, как Анастасия вытянула у меня двести баксов. Вот и учи ее играть в покер. Добавлю в список ее умений актерское мастерство, поскольку я правда поверил, что она никогда не играла раньше. Твою ж мать, она назвала трефы клевером и была чертовки убедительна. До тех пор, пока не выложила карты, и я с треском проиграл.

– Ты куда? – спрашиваю я, когда Стейси встает из-за стола.

– В туалет. Я скоро.

Я тоже встаю, отдавая свои фишки Бобби.

– Туда длиннющая очередь. Можешь пойти в мой.

Она без колебаний принимает мою протянутую руку. Знакомое ощущение. Надеюсь, этот вечер закончится не так, как несколько недель назад, и мы станем друзьями.

Видимо, я не учел урок прошлого раза, потому что, когда мы поднимаемся по лестнице, задница Анастасии опять впереди меня. У нее туфли на высоченных шпильках, и она перемещает мои руки себе на талию, чтобы я помог не свалиться со ступенек.

Я чувствую под пальцами мягкий шелк и тепло тела. При каждом шаге ее волосы колышутся передо мной, и меня окутывает густой медово-земляничный аромат ее шампуня.

Есть проблемы посерьезнее.

Наконец мы подходим к комнате, я набираю код и открываю дверь. Надеюсь, удастся побыть со Стейси наедине и поговорить, когда рядом не околачиваются смазливые парни, похожие на щенков золотистого ретривера, которые борются за ее внимание.

Наверное, они ее уже достали. Даже смотреть тошно, тем более что, по ее мнению, я заморыш в этом выводке.

Выйдя из ванной, она замечает, что я сижу на кровати, и упирает руки в бока.

– Я не собиралась шарить в комнате.

– Я подумал, что, наверное, тебе захочется побыть в тишине, отдохнуть от своих поклонников.

Она опускает плечи и расслабляется.

– Они мне нравятся, но общение иногда выматывает.

– Понимаю. Они назойливые. Но ты привыкнешь, а если нет, я всегда помогу сбежать от них.

– А если я пытаюсь сбежать от тебя?

– Тогда моя помощь не нужна. Ты просто эксперт в этом деле.

Она смеется. Боже, как мне нравится ее смех. Приходится из кожи вон лезть, чтобы вызвать у нее смех или улыбку – вот почему я так доволен, когда это удается. Она садится за письменный стол и рассказывает о шоу, в которых участвовала в детстве, и о том, как было утомительно находиться среди сотен других перевозбужденных детей.

Я слушаю Стейси, киваю и смеюсь, загипнотизированный ее уверенностью, преданностью делу и тем, как эта девушка смотрит на мир и как его объясняет.

Когда она заканчивает рассказ, вид у нее такой, будто сама не понимает, что на нее нашло. Она переключает внимание на то, что лежит на столе, и листает какой-то учебник.

– Не возражаю, если ты будешь шарить по комнате. В прошлый раз ты не все проверила.

– Мне не нужно шарить. Я и так знаю о тебе все, что мне нужно.

Я не могу сдержать вздох, когда она встает и направляется к двери. Стейси берется за ручку, и я инстинктивно наклоняюсь и слегка стискиваю ее руку.

Она разворачивается ко мне, прижавшись спиной к двери.

– Ты когда-нибудь простишь меня? – с надеждой спрашиваю.

– Я же сказала, что у тебя испытательный срок.

Ерошу волосы, с моих губ слетает разочарованный стон.

– Это не ответ. Анастасия, мне нужно встать на колени и умолять тебя? Этого ты хочешь?

Она качает головой и смеется.

– Нейт, если я и захочу увидеть взрослого мужчину передо мной на коленях, то только в ситуации, когда его лицо будет между моих ног. Так что нет, не надо меня умолять.

Вот черт.

Встаю с кровати и вижу, как Стейси сразу меняется в лице. Ее дыхание учащается, она сжимает бедра и проводит языком по губам. Я не могу сдержать самодовольную ухмылку, сообразив, что мое влечение вовсе не безответное, как мне казалось.

– Значит, ты только притворяешься, будто ненавидишь меня? Если хочешь увидеть меня на коленях, такое вполне возможно.

Я прижимаю ладони к двери по обе стороны от Анастасии и наклоняюсь, чтобы заглянуть в ее голубые глаза, которые сейчас потемнели. Она судорожно сглатывает, и я знаю, что если прижму губы к ее шее, то почувствую бешено бьющийся пульс.

– Я не притворяюсь.

– Притворяешься.

До чего же интересно наблюдать за тем, как она борется с собой. Даже если не сдастся, я уйду отсюда счастливым. Я приближаю губы к ее уху, мое дыхание щекочет ей шею.

– Попроси меня хорошо. Дай возможность показать, как сильно мне нравится, когда ты хорошо себя ведешь.

– Зачем, если ты мне не нравишься?

Она говорит уверенно, но напряженность в голосе выдает ее с головой.

– Я не обязательно должен тебе нравиться, чтобы ты выкрикивала мое имя, Анастасия.

Провожу носом по ее скуле, наслаждаясь тем, как у нее перехватывает дыхание.

– Даже если я дам тебе карту с моей точкой Джи, ты все равно не доведешь меня до конца, Хокинс.

– Мне не нужна карта.

– Нужна.

Мой рот в миллиметрах от ее губ, но я не собираюсь делать ход первым. Да и не нужно: если она хочет меня, то вот-вот покажет это.

Идея с картой смехотворна. Неужели она думает, что я не постараюсь изучить ее тело лучше своего собственного?

Что мне в ней нравится, так это то, что она так же любит соревноваться, как и я. Мне всегда нравилось завоевывать. Именно поэтому я всегда побеждаю, и сейчас мы выясняем, кто продержится дольше.

Понизив голос до шепота, я даю ей последний шанс:

– Давай проверим эту теорию?

Глава 9

Анастасия

Я в любой момент могу воспламениться.

Нейт предлагает проверить свою теорию, и его голос едва громче шепота, но я чувствую каждое слово всей кожей, а по шее и груди бегут мурашки. Тело предает меня в ту же секунду, когда он берет обеими руками мою голову и наклоняется.

Он едва прикасается, но я таю рядом с ним.

Не знаю, из-за его близости, прилива адреналина или текилы, но все разумные мысли вылетают из головы и я впечатываю губы в его рот.

Не теряя времени, он крепко обхватывает мой затылок. Другая его рука скользит по моему телу и стискивает задницу, отчего у меня вырывается стон.

Теперь Нейт повсюду, и я могу только обнять его и впитывать все ощущения. Он исследует ртом мою шею, посасывая и покусывая, а я практически задыхаюсь.

Клянусь, поднимаясь с ним сюда, я не знала, что это случится. Просто он так хорош в смокинге, и было так мило наблюдать, как он нервно следил за тем, чтобы вечеринка шла как надо. И он чертовски сексуален, я разве этого еще не говорила? Темные волосы, темные глаза, и эти сплошные мускулы…

Опустившись передо мной на колени, он оттягивает галстук-бабочку и расстегивает верхнюю пуговицу, а потом поднимает голову. Его волосы растрепаны, щеки раскраснелись. Нейт проводит руками по моей лодыжке до колена, а потом вниз, и да, я по-прежнему таю.

– Ты уверена?

– У тебя есть ручка и бумага, чтобы я нарисовала карту?

«Я шучу. Зачем? Почему мне так нравится его невозмутимость со мной? И он такой секси».

– Анастасия, я не шучу насчет разрешения, – тихо говорит Нейт и целует внутреннюю сторону моей лодыжки.

– Уверена.

Зачем я так сказала? Конечно же, мне не следует соглашаться. И мне не должно нравиться, как он выглядит, когда закидывает мою ногу себе на плечо. И уж точно я не должна наслаждаться тем, как он проводит языком по внутренней стороне моего бедра.

Он задирает платье. Надевая его, я не предполагала, к чему приведет этот вечер. Его рот приближается к верхней части моих бедер, и я слышу одобрительный стон, когда он обнаруживает, что на мне нет белья.

Предвкушение убивает меня. Я знаю, что он поступает так намеренно – подбирается все ближе, но не делает ничего существенного.

Я уже собираюсь поторопить его, но тут он медленно проводит языком вокруг моего клитора. По комнате проносится низкий исступленный стон. Я даже не понимаю, что этот звук вырвался у меня, пока его плечи не начинают трястись – этот засранец смеется.

Его пальцы щекочут заднюю поверхность моих бедер, поднимаясь все выше. Большие ладони обхватывают мою задницу и стискивают, в то время как он берет мой клитор в рот, и мне кажется, будто я парю.

Полностью теряю самоконтроль, извиваюсь и не сдерживаю стоны. Вот дерьмо. Мне даже не нужно смотреть на его лицо, чтобы знать, какая самонадеянная на нем гримаса. Да ее и не видно, ведь он между моих бедер.

Я вцепляюсь в его волосы, чтобы не упасть. Из его горла вырывается довольный стон, и порхающих бабочек в моем животе становится все больше.

Хочу сказать что-нибудь остроумное, надерзить, лишь бы не показать, что этот парень за считаные минуты полностью лишил меня самообладания.

Нейтан убирает одну руку с моей задницы. Опустив взгляд, я вижу устремленный на меня взгляд карих глаз. Они прожигают насквозь, а он тем временем просовывает в меня два пальца и находит мою точку Джи за две с половиной секунды.

Игра закончена.

Нейт ускоряет темп, просовывая и вынимая пальцы в одном ритме с движениями языка. Если бы он не держал меня, я бы уже рухнула на пол.

Ощущения нарастают, я сильнее тяну его за волосы и вдавливаю каблук в крепкие мышцы его спины, отчаянно пытаясь двигать бедрами вместе с его пальцами.

– Нейтан… – хнычу. Я так напряжена, что едва дышу. – Нейтан, я сейчас…

Не успеваю договорить, как все мое тело сотрясают спазмы, и я кричу. Выгибаюсь и извиваюсь на нем, все тело затапливают жар и удовольствие.

Он отодвигается назад, чтобы как следует меня рассмотреть. На лице – невероятно самодовольное выражение. Он облизывает пальцы, не сводя с меня взгляда.

Вот черт.

* * *

После вечеринки прошло несколько дней, и каждый из них я узнаю о себе что-нибудь новое.

Это настоящая катастрофа.

Во-первых, я узнала, что вполне себе хорошо бегаю на каблуках. Обнаружила это, когда выскакивала из комнаты Нейта. Узнала, что не умею прятаться, даже если очень стараюсь кого-то избегать. А еще – что из меня вышел бы плохой преступник, я бы вмиг попалась. Слишком сильно нервничаю и дергаюсь, вот почему так перепугалась, когда меня разбудил громкий стук в дверь.

Райан крепче сжимает меня за талию, зарывшись лицом в мою шею, и по комнате прокатывается его раздраженный стон.

– Сделай что-нибудь.

В этом доме только у одной особы хватит наглости барабанить кулаком в чужую дверь в такую рань.

– Чего тебе, Лола?

– Вы там трахаетесь, или я могу войти?

Мы с Райаном вчера даже не занимались ничем таким, просто посмотрели фильм и легли спать. Мы сошлись на том, что с этим аспектом нашей дружбы покончено, потому что он хочет попросить Оливию быть только с ним. Сей факт меня не слишком печалит, потому что рано или поздно это закончилось бы. Я рада, что мне удалось завести прекрасного друга в такой изумительной ситуации.

Райан выпускает меня из объятий и с пыхтением перекатывается на спину.

– Если бы трахались, ты бы испортила все настроение.

– Ладно, я вхожу. Прикройся, Ротвелл.

Лола врывается с какими-то двумя коробками и бросается на кровать. Окинув взглядом голую грудь Райана, театрально прикрывает глаза рукой.

Он недоверчиво смотрит на меня и натягивает одеяло. Лола ведет себя нелепо. Райан так хорош, что я была бы не прочь увешать стены комнаты его обнаженными портретами.

– Как дела у моей любимой мы-не-пары? – радостно спрашивает она и бросает мне одну из коробок. – Нам подарки!

Райан зевает и, убедившись, что надежно укрыт, потягивается.

– Лучше бы ты принесла завтрак, чем головную боль.

Райан любит оставаться на ночь еще и потому, что Лола готовит завтраки. Не правда ли, очень мило?

Ло фыркает.

– Кривляки никому не интересны, Ротвелл.

– От кого подарки? – спрашиваю я, видя на коробке свою фамилию, написанную большими буквами.

– От Нейта. – Лола набирает что-то в телефоне, и раздается знакомый сигнал видеовызова. – Мы должны открыть их во время видеозвонка.

Видеозвонок?

– Ло, подож…

– Доброе утро, – говорит Робби. – Ты сегодня прекрасна.

– Она не одна, – ворчу я, пока не начался секс по телефону.

– Я тоже, – отвечает он.

Лола поворачивается спиной к нам с Райаном и держит телефон так, чтобы мы все трое попали в кадр.

Робби делает то же самое. По бокам от него сидят Нейт и Джей-Джей и едят что-то похожее на овсянку. Джей-Джей поднимает взгляд от тарелки к камере и давится. Нейтан тоже смотрит в телефон, но с совершенно невозмутимым видом. Робби игнорирует его и говорит громче, чтобы перекрыть шум:

– А теперь откройте подарки.

– Эй, Ротвелл. – Лола поворачивается и сует ему в руку телефон. – Сделай что-нибудь полезное, поработай оператором.

Наконец, спустя вечность после того, как Лола к нам ворвалась, я открываю коробку. Как-то странно распечатывать подарок от Нейтана, сидя в постели с Райаном. Даже не знаю почему.

Ах да, наверное, это потому, что я избегала Нейта, после того как пять дней назад он устроил мне лучший сеанс коленопреклонения в моей жизни. Сейчас он видит меня впервые после этого – а я в постели с другим.

Достаю из коробки хоккейный свитер с эмблемой команды «Титаны».

Ло восторженно визжит, показывая такой же. На спине напечатано «Митчелл». Я переворачиваю свой – на моем «Аллен» большими белыми буквами.

– Спасибо, Нейт.

– Мне сказали, что я должен принять вас в команду, чтобы заставить слушаться. Добро пожаловать.

Бедолага новичок, который стоял на посту у двери на вечеринке Робби, наверное, передал ему слова Лолы.

– Наденьте их, – говорит Райан из-за камеры. – Поверить не могу, что я в постели с двумя звездами хоккея. Мне страшно повезло.

– Мог бы и с тремя, если бы предупредил меня, – фыркает Джей-Джей.

– Заткнись, придурок, ты говоришь о моей девушке, – осаживает его Робби.

Лола подмигивает мне и надевает свитер через голову. Мы обе достаточно начитались любовных романов и насмотрелись плохих мелодрам, чтобы знать: нас привлекает тип мужчин-собственников.

– Мне нравится, – говорит она.

– Нам пора на тренировку. Поговорим позже, хорошо?

– Конечно, пока.

– Пока, ребята, – добавляем Райан и я.

Перед тем как Райан отключает связь, мы слышим голос Генри:

– Это Анастасия? Нейтан, я думал, она тебя избегает.

Мне удается не показать никакой реакции на слова Генри, хотя мысленно я испускаю долгий и громкий крик, но все равно две пары глаз буравят меня. Лола и Райан смотрят так пристально, что становится неуютно.

– Чего ты мне не сообщила? – спрашивает Лола самым серьезным тоном.

«Что происходит в Вегасе, останется в Вегасе». Воистину так. Конечно, формально вечеринка в стиле Вегаса состоялась в Мейпл-Хиллс, но правило все равно должно работать. Я имею право побыть немного безответственной и чуть-чуть распутной и не должна делиться этим с друзьями. К несчастью, хранители тайн Вегаса не знакомы с Лолой.

– Рассказывай, или я позвоню и спрошу у него.

Я ложусь и укрываюсь с головой одеялом, чтобы никого не видеть.

– ОнудовлетворилменяоральнонавечеринкевчестьднярожденияРоббииясбежала.

– Что? – хором переспрашивают оба.

Райан пытается стянуть одеяло, а я фыркаю и не отдаю. Он сильнее и в конце концов побеждает.

– Он удовлетворил меня орально на вечеринке в честь дня рождения Робби, бла-бла-бла.

Они ахают: Лола искренне, а Райан притворно, чтобы подыграть ей. Я их игнорирую и продолжаю:

– Это вышло случайно, в момент слабости, с тех пор я его избегаю.

– Ты не собиралась рассказывать мне это бла-бла-бла? Прошла почти неделя! – восклицает Лола, драматически размахивая руками, и поворачивается к Райану: – А ты знал?

– Нет, у меня в субботу было свидание с Лив, так что я не смог прийти на вечеринку, – отвечает он, совершенно не замечая, как искажается лицо Лолы при упоминании Оливии. – Хотя, Стейс, мне интересно, как можно случайно заняться оральным сексом. Просвети нас.

– Да ну тебя. – Бью его подушкой. – Я воспользовалась его ванной комнатой. Он пытался вытянуть из меня признание, что я хочу, чтобы мы были друзьями. Сказал, если понадобится, будет умолять на коленях.

– Классика, – говорит Лола, закатывая глаза.

– Сказал, что я только притворяюсь, будто ненавижу его.

– Ага, именно так завязывается любая короткая связь, – саркастически замечает Лола, раздраженно морща нос. – Переходи к главному.

– Ну, когда он спросил, не встать ли ему на колени, я ответила честно. Что я захочу увидеть мужчину передо мной на коленях, только если его лицо будет между моих ног.

Лола так хохочет, что начинает задыхаться, Райан почти в таком же состоянии. Удивительно, что Аарон еще не приперся, только его еще не хватало для полного счастья.

– Да ну вас обоих, – бормочу я и бью их подушкой. – Итак, он воспринял это как приглашение. Сказал, чтобы я хорошо попросила, а это его «Анастасия, я не шучу насчет разрешения» звучало просто суперсекси, и да, я практически сорвала голос криком.

– Воспринял как приглашение? – повторяет Райан с отвисшей челюстью. – Стейс, да ты попросила его практически открытым текстом.

– Я не просила!

Конечно же, не просила. Просто хотела довести до сведения, что не вижу ничего хорошего, если мужчина умоляет на коленях. Даже не знаю, как он мог так неверно истолковать мои слова.

И вообще, во всем виноват Райан. Если бы он присутствовал на вечеринке, когда Лола исчезла с Робби, он бы позаботился о том, чтобы я не совершала никаких глупостей с безрассудными и пылкими хоккеистами.

– Анастасия. – Он берет мое лицо и поворачивает так, чтобы я смотрела только на него, а не на Лолу, которая вытирает слезы от смеха. – Если женщина говорит мне, что хочет видеть меня на коленях, только если мое лицо будет между ее ног, то, при всем моем уважении, я так и сделаю. Я бы тоже тебя поцеловал.

– Ну, вообще-то, – бормочу я, высвобождаясь, – если вдаваться в подробности, то это я его поцеловала.

– Вот маленькая шлюшка, – восхищенно говорит Лола. – Поверить не могу, что ты не собиралась нам рассказывать! – Она бросает взгляд на Райана и снова морщит нос. – Ну, то есть мне. Вы такие странные. Не знаю, что вы друг другу рассказываете, а что нет, но не могу поверить, что ты утаила это от меня!

– Лолс, этого больше не повторится, так что успокойся.

Райан стонет и потирает руками лицо.

– Стейс, ты знаешь, что я тебя люблю, но не будь такой упрямой. Хокинс – хороший парень, можешь с ним трахаться, а можешь нет, но с каких пор ты избегаешь людей, с которыми у тебя что-то было?

– Тебе определенно надо с ним переспать, – говорит Лола с энтузиазмом, который мне не нравится.

– Согласен. Определенно надо хоть раз, Стейс. Ради эксперимента.

На меня смотрят два специалиста: одна – в области сценического искусства, другой – знаток английской литературы. Оба синхронно кивают, повторяя:

– Ради эксперимента.

Глава 10

Нейтан

Вы когда-нибудь видели, как девушка бегает на шпильках? Я видел.

На прошлой неделе. Я не успел встать с колен, а Анастасия уже расправила платье и взялась за ручку двери. Бросила на меня последний взгляд и с пылающими румянцем щеками умчалась как спринтер.

Она бежала так быстро, что следом за ней едва не валил дым. Я не мог ей помешать, не выходить же со стояком в дом, переполненный людьми.

Знал ли я, что такое случится, когда вел ее наверх? Нет. При самом благоприятном раскладе я надеялся, она решит, что я хотел помириться, и, может, согласится наконец стать друзьями. Думал ли я, что все кончится тем, что она будет выкрикивать мое имя, а я – слизывать ее вкус с пальцев? Вряд ли в здравом уме можно было такое предположить, учитывая обстоятельства.

Само собой, я буду прокручивать в голове это воспоминание каждый раз, когда буду дрочить.

Она явно жалеет о том, что произошло, поскольку, как только видит меня, сразу бросается в противоположную сторону. Сначала я думал, что ей неловко, но, увидев ее вчера в постели с Ротвеллом, вернулся к убеждению, что интерес между нами односторонний.

Может, она встречается с этим парнем, как считает и Генри. Может, я был ошибкой, минутной слабостью, и надо прекратить о ней думать, потому что начинаю чувствовать себя хреново. Ненавижу изменников, но интуиция подсказывает, что это не ее случай. Мне сразу стало лучше, когда я заметил, как Райан смотрит на Лив Эббот.

Не знаю, что за отношения у Стейс с Райаном, но они явно не хранят друг другу верность.

Я решил, что сегодня мы должны поговорить. Она хорошо умеет выражать свои чувства словами, как уже несколько раз доказала. Но, видимо, смотреть в лицо мужчинам, перед которыми она кончала, у нее выходит не так хорошо.

Я решил поймать ее сразу после тренировки, поскольку по пятницам они с Говнюком тренируются как раз перед нами. Джей-Джей злится, что у нас нет времени заскочить в «Данкин», и что-то бормочет о конституционных правах. Я обещаю купить ему два пончика на следующей неделе, и, похоже, это его успокаивает. Ему не терпится устроить на нас со Стейси засаду – это его слова, не мои – и наблюдать, как меня подстрелят.

Смело с его стороны предполагать, что я приближусь на расстояние выстрела.

В последнее время я был с головой занят тем, чтобы завоевать расположение Анастасии, и даже не интересовался, почему отец уже три дня названивает без устали.

Предполагаю, что он хочет сообщить о существенном уменьшении доступных мне средств после расходов на вечеринку Робби, но все равно не хочу с ним разговаривать. Будь у меня нормальный отец, можно было еще подумать, что он хочет пожелать удачи, ведь завтра у нас первая игра сезона. Но, к сожалению, отец у меня не нормальный.

Мистер Эйч был мне папой в большей степени, чем мой собственный. Хорошо, что Хамлеты приехали на день рождения Робби. Я-то им обрадовался, а вот Лола – вряд ли, поскольку ей пришлось внезапно знакомиться с ними в воскресенье утром в футболке Робби.

Миссис Эйч была готова взорваться от счастья, а мистер Эйч показал Робби два больших пальца. Лола же походила на испуганного оленя, которого внезапно осветили фарами, да и у Робби вид был не лучше.

На лице Джей-Джея тогда появилось выражение, которого я прежде не видел. Казалось, он переживает лучший момент в своей жизни, и это впечатление только усилилось, когда Генри громко спросил Лолу, не жалеет ли она, что не надела трусы.

Визит Хамлетов вызвал ностальгию по дому, но не по нынешней обстановке в нем, а по счастливым временам до смерти мамы. Мы обсудили с ними стратегии игры, и это напомнило мне, почему я люблю хоккей, так что теперь я заряжен для начала сезона.

Я уже говорил это раньше, но теперь заявляю на полном серьезе. В этом году все будет иначе.

* * *

Я всегда знал: если у меня без умолку гудит телефон, то это какая-то фигня. Игнорируя смертельно скучную лекцию профессора Джонса про метаболизм макроэлементов, достаю телефон из кармана.

Мне всегда нравился Райан Ротвелл. До сегодняшнего дня.

Я принимаю стратегическое, но легкое решение. Кладу телефон в карман и пытаюсь сосредоточиться на лекции или хотя бы на чем-нибудь помимо Райана Ротвелла и того, куда он сует свой…

Благодаря сосредоточенности кажется, что лекция проходит быстрее, хотя я предпочел бы остаться в аудитории, потому что сразу замечаю Джей-Джея, который выходит из лаборатории. С этой минуты и всю дорогу до катка друг смеется надо мной не переставая.

Слава богу, он обещает подождать в машине, пока приедут остальные ребята, дает мне возможность потерпеть поражение без свидетелей.

Я вхожу через двойные двери на каток. Из динамиков льется «Лунный свет». На льду много фигуристов, но пара только одна – значит, я вовремя. Бросив сумку с хоккейными принадлежностями на скамейку, подхожу к бортику. Брейди хмурится, заметив меня, и я вежливо здороваюсь.

Никогда не видел, как Анастасия катается. Обычно я прихожу, когда ее уже нет, а она – когда мы уже закончили тренировку, но сегодня явился на двадцать минут раньше.

Эта девушка чертовски завораживает. Я катаюсь на льду сколько себя помню, но у меня никогда не получится двигаться так, как выходит у нее. Она словно не скользит на коньках, а парит; я не могу отвести от нее глаз.

Она протягивает руки к Говнюку. Они даже не смотрят друг на друга, но их взаимодействие идеально. Не успеваю ничего сообразить, как она уже в воздухе, он держит ее одной рукой и вращает, а она прогнулась и схватилась за конек.

Он настолько быстро ее опускает, что меня прошибает пот, как бы не уронил, но она перекручивается так стремительно, что я не успеваю уследить, и наконец снова оказывается на льду. Вытираю со лба холодные капли и выдыхаю – оказывается, я даже не дышал.

Пара набирает скорость и несется через каток. Брейди вцепляется в бортик и задерживает дыхание – по ее позе я понимаю, что сейчас что-то произойдет.

Стейс и Аарон двигаются в одном ритме, оба разворачиваются спиной вперед, бьют носком по льду и крутятся на умопомрачительной скорости. Я не успеваю уследить, как Аарон приземляется и изящно взмахивает ногой, а Анастасия падает, ее тело скользит по инерции через весь каток и жестко врезается в бортик.

Ни фига себе.

Я сам врезался в борты несметное число раз, но всегда был с ног до головы в хоккейной экипировке. А Стейси в легинсах и коротком топе с длинными рукавами, которые никак не могут защитить от удара, даже если бы она въехала не со всей силы.

Музыка обрывается, Аарон помогает партнерше подняться, встревоженно осматривая ее. Анастасия показывает на голову, он смотрит на ее макушку и порывается взять ее на руки, но она отталкивает его и берет за руку, позволяя увести к бортику, за которым стоим мы с Брейди.

Я чувствую, что мне лучше уйти, но сердце чуть не выскакивает из груди. Нужно услышать, как она скажет, что с ней все в порядке, даже если не мне.

Короткий путь по льду растягивается на целую вечность. Наконец они подъезжают, и Анастасия смотрит на меня так, словно даже не узнает – на ее лице нет никаких эмоций. Даже неприязни.

Наверное, травма серьезная, если мое присутствие ее не раздражает. Вот черт.

Брейди обхватывает ее лицо ладонями защитным, почти материнским жестом, наклоняет голову в разные стороны. Наконец осмотр ее удовлетворяет.

– Довольно, Анастасия. Будешь делать тройной.

– Что? – обескураженно вскрикивает она. – Все хорошо! Дайте мне минуту, и мы попробуем еще. Я его приземлю. Вы знаете, что я могу.

– Анастасия, я только что видела, как ты сильно врезалась в борт. Это не обсуждается.

Стейси смотрит на Аарона. Ее подбородок дрожит, глаза наполняются слезами. Он обнимает ее за плечи и притягивает к себе, а она начинает плакать.

– Тройной и так достаточно сложен, Стейс. Падать с четверного не стыдно, многие и тройной сделать не могут, а у тебя они выходят идеально.

Дрожа всем телом, она подносит к лицу руки, чтобы вытереть слезы, и морщится, когда поднимает левую – как раз на левый бок пришелся удар.

– Но я могу сделать четверной! Я так долго над ним работала. Нужно попробовать еще раз. Я неправильно оттолкнулась, это можно исправить.

Она вытирает слезы рукавом, и тут ее взгляд падает на меня. Я пытаюсь ободряюще улыбнуться, но улыбка слетает, и меня охватывает ужас при виде темно-красной струйки, текущей по ее виску.

Мы все трое замечаем кровь одновременно и бросаемся к Анастасии, чтобы осмотреть. Ей явно неловко от нашего внимания.

– Тренер, я учился оказывать первую помощь, – быстро говорю я. – Ее нужно отвезти в больницу, но открытую рану следует сначала промыть и перевязать.

Брейди сжимает губы в тонкую линию, но сдержанно кивает мне.

– Стейс, – тихо говорю, – я возьму тебя на руки и отнесу в комнату для оказания первой помощи, хорошо?

– Ты говоришь со мной как с ребенком?

Аарон фыркает и вытирает руками лицо, глядя в потолок со смесью насмешки и отчаяния. Пусть парень и болван, но нельзя отрицать, что он беспокоится о Стейси. Заметно, что он страшно переживает, и даже не возражает, когда я осматриваю его напарницу.

– Хорошо, что удар по голове не изменил твоей приветливой натуры, – игриво говорю я. – Будет лучше, если я тебя отнесу, потому что на тебе не было шлема. Кроме того, боюсь, что ты упадешь, если пойдешь сама, и тогда мне придется браться за здоровенный синяк, это будет больно. Так я могу взять тебя на руки?

Стейси ругается вполголоса и неохотно кивает, закатив глаза.

– Я тяжелая, – бормочет она, когда я подхватываю ее под колени и за талию.

Оставив Брейди и Говнюка на катке, я иду к раздевалкам, где находится комната первой помощи.

– Заткнись, Анастасия. Я поднимаю в два раза больше, когда разминаюсь.

Она извивается, и я вдруг понимаю, что она пытается пнуть меня под ребра. Я слишком занят, открывая задницей дверь, чтобы беспокоиться о ее злости. Усадив девчонку на кушетку, я отхожу назад, и как только отрываюсь от нее, она бьет меня по руке.

– Как ты смеешь мне грубить? У меня травма.

– Травма теперь у меня, мать твою, – со стоном потираю бицепс. – Господи, кто научил тебя так бить?

– Отец Лолы. Он тренер по боксу.

Я достаю из шкафа все необходимое: физраствор, марлю и пакет со льдом. Для доврачебной помощи этого достаточно. Потом тщательно мою руки, вытираю насухо и беру перчатки.

– У тебя ведь нет аллергии на латекс?

Она прищуривается и поджимает губы.

– Нет, Нейтан, у меня нет аллергии на латекс.

Подавив усмешку, я решаю не развивать тему латексных ассоциаций, из-за которых она так злобно на меня смотрит.

– Рад слышать. Отеки на лице в дополнение к твоим травмам совершенно ни к чему.

Кажется, Стейси улыбнулась, хотя, наверное, мне показалось.

Сначала я тщательно вытираю полузасохшую кровь с ее лица, а потом добираюсь до волос. Наверное, я затронул порез, потому что она морщится и хватает меня за свитер.

– Прости, – ласково говорю, стараясь действовать как можно быстрее и осторожнее.

Волосы пропитались кровью, я снова и снова промокаю ее марлей. Стейси не выпускает мой свитер и нервно покачивает ногой. Ей явно не нравится такое обращение.

Нужно ее отвлечь, но что бы я ни сказал, она сразу вспомнит, что избегает меня.

– Ты прекрасно катаешься, Стейс. Я не мог отвести от тебя глаз.

– Ты хочешь сказать, пока я не пролетела по льду, как мяч в боулинге, и чуть не проломила борт?

Она поднимает взгляд, и теперь я на сто процентов уверен, что улыбка мне не померещилась.

– Да, пока ты не изобразила боулинг, от твоего катания дух захватывало.

– Спасибо, – бормочет она и смотрит на свои руки. – Почему ты пришел так рано?

Очистив рану насколько возможно, я бросаю использованную марлю в контейнер. Не знаю, как ответить на ее вопрос и не испортить этот приятный, почти нормальный разговор.

– Хотел тебя увидеть. Ты же меня избегаешь, и я захотел убедиться, что с тобой все хорошо. Можешь поднять левую руку? Ты же ударилась левым боком?

– Левым.

Она пропускает мимо ушей все остальное, что я сказал, и слегка морщится, но рука двигается нормально. Насколько я могу судить, ничего не сломано. Я привязываю пакет со льдом к ее плечу, которое ушиблено сильнее всего, и окидываю Стейси взглядом.

– Пакет со льдом держи не дольше десяти минут, хорошо? Голова не кружится?

Она качает головой.

– Не тошнит? Головная боль? Сознание не путается?

Она опять качает головой, скептически подняв бровь.

Я наклоняюсь и расшнуровываю ее ботинки, снимаю и кладу позади нее.

– Тебе нужно в больницу. Там тебя на всякий случай хорошо проверят, и в выходные тебе нужно будет отдохнуть.

Она громко фыркает и подносит руку к губам, чтобы подавить смешок.

– Прости, это было грубо. Просто у меня завтра соревнования, я не могу отдыхать.

– Анастасия!

– Со мной все будет хорошо. Закончили, доктор Хокинс?

Она наконец отпускает мой свитер и пытается спрыгнуть с кушетки. Я инстинктивно хватаю ее за бока, чтобы удержать, но тут же отдергиваю руку, словно прикоснулся к раскаленной лаве. Она поднимает взгляд, и я вижу в ее глазах какую-то неуверенность.

– Нейт, я…

Дверь открывается, и заходит Говнюк с розовой спортивной сумкой. Можно подумать, у меня и без того мало причин его удавить. Он ставит сумку позади Стейси и вручает ей кроссовки, которые она тут же надевает. Аарон рассматривает ее голову словно бы со знанием дела.

Вот мудак. Наверное, он изучает в колледже историю или что-нибудь в этом роде.

Ради Стейси я временно забываю о наших разногласиях и стараюсь быть вежливым.

– Можешь отвезти ее в больницу?

Парень кивает и мычит что-то неопределенное, даже не глядя на меня, потом достает из ее сумки свитер с эмблемой Мейпл-Хиллс.

– Не давай ей уснуть по пути в больницу и скажи Лоле, чтобы проверяла ее, когда она ляжет спать.

– Сам буду ее проверять, – бесстрастно сообщает он, бросает ее коньки в сумку и застегивает молнию.

– Я имею в виду ночью.

– Ага. – Он растягивает слово, будто я его не понимаю. – Буду к ней заглядывать. Ты же знаешь, что мы живем вместе? Моя комната так же близко к ее спальне, как и комната Лолы.

Что за хрень?

– Ладно. – Я стараюсь, чтобы в голосе не звучало изумление. – Поправляйся, Стейс. И удачи вам завтра.

– Тебе тоже, – отзывается Говнюк.

Надо же.

Анастасия бросает на меня последний взгляд через плечо и уходит. Я навожу в комнате порядок и иду к своим. Они явно слышали, что произошло, и бросают на меня притворно сочувствующие взгляды.

– Бедная девушка предпочитает получить сотрясение мозга, чем побеседовать с тобой, Хокинс. Это жесть, приятель, – говорит Робби, а остальные ржут над его словами.

– Эй, приколист, – бросаю я в ответ, – ты знаешь, что папаша твоей девушки – тренер по боксу?

Он бледнеет.

– Пожалуйста, скажи, что шутишь.

– О нет, такими вещами не шутят.

Глава 11

Анастасия

Если бывают дни, когда я в высшей степени признательна Аарону, так это во время соревнований.

Я дергаюсь и паникую, а он – полная моя противоположность: спокоен, расслаблен и уверяет, что все будет хорошо. Меня же тошнит от тревоги.

Неудивительно, что, как он и обещал, все было хорошо и мы прошли отборочные. Брейди даже пошутила, что благодаря серьезной травме головы я каталась лучше, чем обычно.

Кто бы мог подумать.

Вот так всегда. Чем старше я становлюсь, тем больше стоит на кону и тем сильнее нервничаю. Ааронтак же спокоен, как и в наш первый совместный год, если не спокойнее. Думаю, это потому, что партнер раньше никогда не проходил квалификацию, никогда не летел через весь каток после падения и, к счастью, никогда меня не ронял.

У него никогда не было повода сомневаться в себе.

Сегодня мы прошли, но на отборочных в следующем месяце ставки будут еще выше. Если мы пройдем и их, то в январе поедем на национальный чемпионат. Брейди с самого первого дня досадовала, что в более юные годы я не проходила отбор. Говорит, что у меня талант, и она не понимает, почему мне до сих пор не удавалось попасть на международные соревнования.

Честно говоря, проблема была в моем тогдашнем партнере Джеймсе. Его уровень оставлял желать лучшего, а я любила его и не хотела искать нового.

– Чушь! – это любимое слово Брейди, когда она описывает такие ситуации.

– Ты сегодня изумительно каталась, – говорит Аарон, глядя на меня с водительского сиденья. Обычно мы ездим с Обри, но сегодня ведет Аарон, потому что соревнования проходили недалеко. – Не терпится показать Лоле видео.

После выступлений Лола всегда смотрит записи наших номеров. Она обещала посмотреть нас вживую, потому что соревнования проходили рядом, но Робби попросил ее прийти на хоккей, на первую в сезоне домашнюю игру «Титанов».

Я ожидала, что Аарон разноется, когда утром Лола выложила эту идею, но он воспринял ее на удивление благодушно и сказал, что она всегда может приехать на следующие соревнования.

– Ты тоже был хорош. Без тебя я бы не справилась.

– Мы отличная команда, Стейс. Иногда спорим, но с другими партнерами у нас бы так не получалось.

Он прав, даже возразить нечего.

– Знаю.

– Мы пройдем весь путь до конца, я это чувствую. Если будем продолжать в том же духе, а ты будешь придерживаться своего плана питания, мы добьемся результата.

– Не хочешь поужинать? Вряд ли Лола уже вернулась с игры «Титанов».

– Прости, не могу. У меня встреча с Кори и Дэви, мы собрались сходить выпить.

Мой телефон гудит в подстаканнике. Я беру его и вижу на экране, что это Лола.

Зная Лолу, можно не сомневаться, что никуда я не денусь, пойду с ней как миленькая. Впрочем, с хоккеистами может быть весело, потому что, к сожалению, многие из них мне нравятся.

На прошлой неделе я говорила Лоле, что ни за что не пойду с ней на день рождения Робби. В итоге мне пришлось сидеть и смотреть на ее самодовольную улыбку, пока она красилась на вечеринку, на которую я точно не собиралась идти.

Если она уходит, и Аарон тоже, то что я буду делать дома одна?

– Все хорошо. Ло сообщила, что хочет вечером куда-то пойти, – говорю я Аарону, засовывая телефон обратно в подстаканник.

– Угораздило же Лолу связаться с хоккеистом, – отвечает он, глядя в зеркало, прежде чем свернуть на нашу дорогу. – Ротвелл хотя бы не полный осел.

Делаю мысленную пометку не забыть. Райан будет рад узнать, что он лишь частичный осел, а не полный.

Несмотря на мое предубеждение против хоккеистов, Робби прекрасно относится к Лоле. Он добрый и внимательный, но, самое главное, обращается с ней с уважением, которого она заслуживает. И даже его родители были с ней очень приветливы во время спонтанного знакомства, что доказывает: Робби хорошо воспитали.

В отличие от некоторых моих знакомых.

– Она счастлива с Робби, и вообще это не наше дело.

– Будет нашим, когда она залетит, а он ее бросит.

– На самом деле этого… – Нет, такой аргумент на Аарона не подействует. – Я уверена, все будет хорошо.

– Держись подальше от хоккеистов, Стейси. От них не бывает ничего хорошего. И, знаешь, не всегда нужно ходить туда, куда зовет Лола.

Меня так и подмывает возразить, но я сдерживаю резкие слова, отчаянно стараясь не испортить хороший день.

– Ладно.

Я не скажу ему, что проведу вечер с теми самыми людьми, которых он советует избегать. Он как собака на сене – и сам не собирается оставаться вечером со мной, и не хочет, чтобы я куда-то ходила.

– Я забочусь о тебе, Стейси. Мы партнеры, и не только на льду. Я знаю, что ты точно так же относишься ко мне.

Стараюсь не придавать значения высказываниям Аарона, отчаянно цепляясь за все хорошее, что у нас есть. Он беспокоится обо мне, да и о Лоле тоже. Но порой, например, как сейчас, он говорит такое, что я начинаю сомневаться в его мотивах.

Временами кажется немыслимым, что он может ляпнуть обо мне или о ней что-то плохое. Аарон ведет себя очень благодушно и предупредительно, не позволяя себе никаких ядовитых замечаний. В такие вечера мы втроем сидим в нашей гостиной, смотрим кино и смеемся.

А бывает как сейчас, когда мерзость из него так и прет. Иногда его настроение меняется внезапно, словно по удару хлыста, и я спрашиваю себя, знаю ли я вообще этого человека.

Когда машина останавливается перед нашим домом, я обнимаю Аарона.

– Я тоже о тебе забочусь.

* * *

Я наполовину готова, когда в мою спальню вламывается Лола. От нее разит пивом и леденцами.

– Я люблю хоккей!

Вид у нее соответствующий: хоккейный свитер с надписью «Митчелл» и вязаная шапочка с эмблемой «Титанов». Я немного завидую, что мне не удалось сходить на игру.

– Конечно, не так сильно, как люблю фигурное катание. Но в хоккее больше драмы, это как опера, только с клюшками. Я прям балдею. – Лола озирается и понимает, что я дома одна. – А где Ледяная принцесса?

– Пьет с друзьями. Я спросила, не хочет ли он со мной поужинать, а он сказал «нет». А еще, что хоккеисты – отстой и что я не должна ходить туда, куда ты меня зовешь. Последнее – это что-то новенькое.

Она стонет и плюхается рядом со мной на диван.

– Клянусь, этот парень такой паникер. Мы идем в «Горшочек меда», а не собираемся замуж.

«Горшочек меда» – самый популярный ночной клуб в Лос-Анджелесе. Это суперэксклюзивное заведение; мы можем попасть туда только потому, что там работает Браяр, наша соседка. Обнаружив, что Браяр живет в одном корпусе с нами, Лола задалась целью с ней подружиться.

Ло терпеть не может тренажерный зал. Нет, это слишком мягко сказано. Ло ненавидит тренажерный зал всей душой, но она таскалась туда каждый день, пока совершенно не покорила Браяр.

Лола с самого начала не скрывала своих мотивов, и Браяр, к счастью, сочла это прикольным. Теперь, когда мы приходим в клуб, Лола заставляет меня купить ей выпивку в благодарность за самопожертвование.

– Не замуж? Значит, я не надену платье подружки невесты? – поддразниваю я и бросаюсь ее щекотать.

– Не надо! – умоляет она, откатываясь от меня. – Я так накачалась пивом, что могу лопнуть.

Подруга скидывает кроссовки и тянется за одеялом, наброшенным на спинку дивана.

– Я чуть-чуть вздремну и потом сразу начну собираться, обещаю.

«Чуть-чуть» превратились в полноценный сон, и я уже сорок пять минут слушаю, как она бегает по квартире, чертыхаясь, и лихорадочно собирается.

В том, что проспала, Лола обвиняет меня, начисто забыв о том, как осыпала меня проклятиями все пять раз, когда я пыталась ее разбудить.

Пока жду, я остаюсь наедине со своими мыслями и не могу отрицать, что перспектива увидеть Нейта заставляет меня нервничать. Утром он попросил Робби написать Лоле сообщение с пожеланиями удачи, что было очень мило с его стороны.

Пора зарыть топор войны. Ясно, что он хороший парень, мне все об этом твердят. У меня была неделя, чтобы осмыслить ситуацию, и я не испытываю неловкости из-за нехватки силы воли на прошлой неделе.

Мы оба взрослые. Иногда одни взрослые позволяют другим доказать, что последним не нужны навигационные инструменты, чтобы найти точку Джи. Это нормально.

– Ну все, я готова!

Лола нереально хороша в черном платье миди без бретелек и с корсетом от «Макс Морган». Это платье – ее палочка-выручалочка, когда она не знает, что надеть. Подруга говорит, что должна окупить потраченные на него деньги. Лола приобрела его в прошлом году во время поездки на Родео-драйв. Платье великолепно, но отец Лолы был страшно недоволен, когда получил выписку с ее кредитной карты.

Ее волосы выпрямлены и лежат на спине на контрасте с обычными кудряшками, а на веках – идеальные стрелки. Она смотрит на меня с улыбкой.

– Знаю, что я хороша, но нам пора. Стив ждет уже пять минут.

Мы идем через вестибюль к нашему «Уберу». Лола чему-то хихикает, что всегда подозрительно.

– Ты что?

– Ничего.

– Лола…

– Просто стало интересно, останешься ли ты в трусах сегодня ночью, но потом вспомнила, что ты все равно их не надела.

– Ты как маленькая.

– Прошу прощения.

– Ничего ты не просишь.

Она подмигивает, придерживая для меня дверь такси.

– Хочешь, чтобы я встала на колени и умоляла о прощении?

– Я тебя ненавижу.

– Не сомневаюсь. Точно как ненавидела Хокинса, когда кончала ему в лицо.

Стив, водитель «Убера», давится смехом, но ничего не говорит и этим заслуживает от меня пять звезд, когда мы выходим.

В «Горшочке меда» полно людей, как всегда в субботний вечер. Мы пару минут болтаем с Браяр, а потом ей в наушнике сообщают о какой-то проблеме, и она убегает.

Ребята зарезервировали кабинку в вип-зоне, чтобы отпраздновать первую победу в сезоне. Я особенно рада видеть Генри, и это утверждение не требует объяснений.

Похоже, мы не единственные пользуемся привилегиями у Браяр. Когда Лола рассказывала о кабинке, она упомянула, что Нейт позаботился о том, чтобы у Генри не спрашивали документы. Нейт знал, что Генри не пойдет на вечеринку в кампусе без них, и не хотел оставлять его дома одного.

Стараюсь не думать о том, как это мило.

Я покупаю Ло выпивку, в миллионный раз благодаря за то, что она шесть недель занималась кардиотренировками. Мы идем к кабинке, и я вся трепещу от нервной энергии.

Первым нас замечает Бобби и заключает в медвежьи объятия.

– Я так рад, что вы пришли! – орет он, чтобы перекрыть музыку.

Следующим нас приветствует Мэтти, гордо демонстрируя заплывший глаз, который постепенно становится темно-фиолетовым. Он громко объясняет подробности битвы, взглядом прося Лолу подтвердить, что так все и было.

Большинство хоккеистов сидят в кабинке, остальные болтают с посетителями – видимо, стараются не уйти домой в одиночестве. Правда, одного человека нет, но меня это не особо волнует. Сегодня я пойду домой только с Лолой, я уже сообщила ей об этом в такси. Она бросила саркастическое «Хорошо» и вернулась к переписке с Робби.

Я стою в самой тихой части клуба с Джо и Крисом, наблюдая за тем, как Генри мило беседует с двумя девушками. Я прямо обалдела. Обе чертовски красивы, они встряхивают волосами и смеются, запрокинув головы, над всем, что он говорит. И что же он им говорит? Куда подевался тихий и застенчивый Генри, которого я знаю и люблю?

Джо смеется над моим изумленным видом.

– Вот так везде, куда мы его берем. Девушки от него без ума.

Ну надо же!

Крис фыркает, выпив залпом виски с колой.

– Я тоже так хочу. Узнать бы, как у него так получается.

Внимательно слушаю, как Джо с Крисом обсуждают теории на этот счет, когда сзади на мою талию ложатся чьи-то руки, а шеи касается дыхание.

– Тебе нельзя пить. У тебя же травма головы.

Я разворачиваюсь к нему лицом, и он выпрямляется. Сразу замечаю воспаленный порез на его щеке. Шагнув ближе, осторожно провожу пальцем по скуле.

– Тоже пытался прыгнуть четверной лутц?

Нейт смеется, и я чувствую, как вибрирует его тело.

– Ага, ты прыгала так, что это казалось суперлегко, и я решил сам попробовать.

Мое тело гудит от его близости. Нет, это из-за алкоголя. Определенно из-за алкоголя. Его близость меня нисколько не волнует. И совершенно не волнует то, как он мне улыбается.

Анастасия Не Взволнованная Аллен.

– Что случилось? – пытаюсь поддержать разговор, чтобы меня не занесло куда-нибудь не туда.

Он подносит к губам бокал и ухмыляется.

– Оказывается, жители штата Вашингтон не слишком дружелюбны.

– Гнусная ложь, Хокинс. Мы славимся своим дружелюбием.

Он пожимает плечами, по-прежнему улыбаясь.

– Тебе придется это доказать, потому что я не очень-то тебе верю.

– Ты изумишься.

– Я уже изумлен тобой, Анастасия.

Он подмигивает и, обойдя меня, направляется к кабинке.

Что здесь только что произошло?

Глава 12

Нейтан

Ничто так не поднимает настроение, как победа в первой домашней игре сезона.

Мы играли феноменально. Здорово было вернуться к соревнованиям и привести ребят к победе. Был рад даже Фолкнер, который вечно всем недоволен – значит, мы в самом деле хорошо играли.

Каждый из нас отчаянно старался доказать ему, что, несмотря на всю фигню, которая творилась в последние недели, мы все заслуживаем место в команде.

Тренер и Робби сразу усадили нас за круглый стол, чтобы проанализировать игру, пока она еще свежа. Обычно я не люблю такие мероприятия, особенно после победы, когда хочется пойти отметить ее кружкой пива.

В теле бурлит адреналин, и мне не хочется сидеть взаперти и пересматривать каждый пас или забитую шайбу. Вижу, что ребята чувствуют то же самое. Это заметно по тому, как они ерзают, постукивают пальцами и соглашаются с каждым словом тренера.

В кои-то веки я абсолютно спокоен.

В этом году ошибок не случится; каждый мой шаг будет идеальным. Робби хочет управиться побыстрее, его смарт-часы то и дело загораются, и он все время на них поглядывает. Я знаю, что Лола где-то в здании. Кстати, она с гордостью носит свитер, который я ей прислал.

Вечеринки после игр всегда самые-самые. Мы начинаем в кампусе – не самое мое любимое место, но поскольку половине команды еще нет двадцати одного и им нельзя пойти в клуб, неплохо пропустить вместе несколько стаканчиков перед тем, как наши пути разойдутся. Затем мы направляемся в «Горшочек меда» – по моему скромному мнению, лучший клуб в Западном Голливуде. Там работает Браяр, соседка Саммер и худший в мире мастер коктейлей, она и организовала для нас столики.

Теперь, когда Генри живет с нами, я заключил с Браяр тайное соглашение разрешить ему не показывать удостоверение, поскольку парню нет двадцати одного. Мне пришлось пообещать девчонке сохранить договор в тайне, чтобы ее порог не стала обивать половина Мейпл-Хиллс, а взамен я достаю для нее, Саммер и Ками лучшие места на домашних играх.

Это обещание легко сдержать, потому что мне не будет покоя, если остальная команда узнает, что я использую свои связи ради Генри.

Не прошло и нескольких минут, как нашу кабинку завалило бутылками. Неудивительно, что после нескольких тостов половина команды уже напилась.

Джей-Джей и Робби, похоже, ведут какую-то задушевную беседу, дружески похлопывая друг друга по спине и плечам. Ребята все время чокаются, хотя я даже не представляю, что они празднуют.

Джо с Крисом увлеченно наблюдают за Генри, словно смотрят канал «Дискавери», отчаянно стараясь изучить его приемы.

Бобби, Мэтти и еще несколько парней ушли заводить знакомства к девичнику на другой стороне танцпола.

Джей-Джей и Робби наконец отрываются друг от друга и поворачиваются ко мне. Я тем временем продолжаю следить за народом, отхлебывая из своего бокала. Джей-Джей со смехом кивает на танцующих Лолу с Анастасией.

– Ты что, уже забил на нее?

– Возможно.

Не буду распространяться, как планирую ее завоевать и как она удивилась, когда я отошел от нее, оставив с моими друзьями. Отныне она сама будет ко мне подходить.

* * *

Уже несколько часов я могу думать только о ее гладкой загорелой коже. На ней сиреневое платье, идеально облегающее тело, словно вторая кожа.

Вырез опускается между грудей, и на этом мои способности описывать то, что на ней надето, заканчиваются, потому что когда взгляд скользит по натянутой на груди ткани, вся кровь в моем теле отливает вниз.

Ее русые волосы волнами падают на спину до изгиба чуть выше задницы. Той самой, которая чертовски приятна на ощупь. Она покачивает бедрами в такт музыке, улыбается и подносит бокал ко рту.

Песня сменяется другой. Анастасия похлопывает Лолу и показывает на кабинку. Значит, я наконец могу перестать следить за ней, как долбаный псих. Я бы вышел к ней на танцпол, но не хочу вторгаться в чужое пространство, когда девушка приятно проводит время с друзьями. Я должен придерживаться плана и не отклоняться от него. Не говоря уже о том, что не умею танцевать.

Выяснив, что большинство участниц девичника замужем, парни возвращаются в кабинку, поджав хвосты, и теперь бутылки опустошаются гораздо быстрее.

Лола врывается в кабинку первой, с раскрасневшимися щеками и пьяной улыбкой. Она смотрит на Робби, как будто он – свет ее очей, плюхается к нему на колени и награждает поцелуем.

Он нежно поглаживает ее ногу, бормоча что-то, а она утыкается в его шею.

Анастасия идет следом за ней, и вблизи она еще красивее. Затем окидывает взглядом кабинку, ища куда бы сесть, и хмурится, видя, как здесь тесно от здоровенных хоккеистов. Ее глаза останавливаются на мне, и она бесстыдно меня рассматривает.

Стейси прикусывает губу, похлопывая по бокалу, и еще раз осматривает кабинку. Я уже готов предложить ей сесть рядом со мной, но она наклоняется и шепчет что-то на ухо Джей-Джею.

Заметив, как Крис похлопывает Мэтти по груди, чтобы привлечь его внимание, а потом показывает на Анастасию, я сверлю его взглядом, обещающим убийство.

Платье едва прикрывает ее задницу, и мне хочется накинуть на нее свой пиджак. Выпрямившись, она смеется над какой-то шуткой Джейдена, убирает волосы за ухо и бросает на меня взгляд через плечо.

Джей-Джей шире расставляет ноги, она садится к нему на колено и обнимает за шею. Я так сильно сжимаю бокал, что удивляюсь, как он не раскрошился.

К черту план. Меня душит ревность. Я залпом допиваю остаток, чувствуя, как холодная жидкость смягчает жар в груди.

Не успевая ни о чем подумать, я уже на ногах и проталкиваюсь мимо товарищей по команде в безрассудном, пьяном порыве. Либо эта девушка пытается меня достать, либо ей на меня наплевать, но в любом случае она отдаляется.

Наклоняюсь к ее уху.

– Потанцуем?

Стейси вздрагивает. Мне нравится ее реакция на меня, и по моему телу разливается жар. Я немного отодвигаюсь, чтобы дать ей возможность встать. Но она оборачивается через плечо и, облизывая нижнюю губу, смотрит на меня.

– Отчего бы нет? Только попроси хорошо.

Она широко улыбается, а у меня вырывается сдавленный смешок. Я протягиваю руку, и она принимает ее, позволяя поднять ее на ноги.

Команда наблюдает за нами, как за мыльной оперой, но мне все равно. Стейси прижимается ко мне, и благодаря пятидюймовым^[9] шпилькам ее лицо теперь гораздо ближе. Уверен, это те самые шпильки, которые оставили красные отметины на моей спине. Мой член дергается, и я понимаю, что сейчас об этом лучше не вспоминать.

– Я очень хорошо прошу. Потанцуешь со мной?

– Только потому, что вы сегодня выиграли, – бросает она в ответ с озорным блеском в голубых глазах.

Анастасия заводит мою руку себе за спину, прямо над изгибом, и мы идем сквозь толпу к танцполу.

Черт, я же не умею танцевать. Просто хочу ощущать рядом ее тело, и если бы я еще хоть минуту понаблюдал за тем, как она обнимается с Джей-Джеем, оторвал бы ему голову.

Мы добираемся до середины танцпола, где вспыхивают огни, но Анастасия тянет меня дальше сквозь пьяную толпу на край, куда свет почти не доходит.

– Пусть наши зрители наблюдают за кем-нибудь другим.

Несмотря на алкоголь в крови, я со всей остротой ощущаю прикосновение ее тела к моему.

– Я не умею танцевать.

– Я покажу.

Звучит новая песня, более медленная, мрачная и чувственная. Она поворачивается ко мне спиной и прижимается задницей. Запрокидывает голову мне на плечо и проводит моими руками вниз по своему телу до самых бедер.

Стейси раскачивается под музыку из стороны в сторону и трется задницей об меня. Я становлюсь таким твердым, что она никак не может этого не чувствовать. Опускаю голову ей на плечо, вдыхая ее сладкий аромат.

– Ты меня убиваешь, Стейс, – шепчу ей в шею.

Она сцепляет руки на моем затылке, и, опустив взгляд, я вижу, как ее соски натягивают тонкую ткань платья.

Хотелось бы сейчас оказаться не в многолюдном клубе, а дома, чтобы трогать эти соски пальцами, сунуть руку между ее бедер и, возможно, опять обнаружить, что на ней нет нижнего белья. Я задыхаюсь, сердце колотится, тело горит огнем. Не думал, что может быть что-то лучше сегодняшней победы, но, когда провожу ладонями по ее талии, шепчу ей на ухо, как чертовски сладостно ее тело прижимается ко мне, и слышу ее удовлетворенный вздох, я понимаю: это точно круче.

Веду себя так, будто об меня раньше никогда не терлись женщины и будто мне не доводилось уединяться в темном углу клуба с красивой девушкой в объятиях. Тем не менее внимание Анастасии воспринимается как награда.

Песня заканчивается, она отодвигается от меня и разворачивается. Ее щеки горят, грудь тяжело вздымается, кожа сияет. Я прикасаюсь к ее щеке, и тепло просачивается в мои пальцы. Она ловит мой взгляд, и ее глаза слегка расширяются.

Я обхватываю ладонью ее шею и пробую большим пальцем беспорядочно бьющийся пульс. Балдею, когда она в таком состоянии, когда забывает о том, что мы ведем игру, когда так пристально смотрит на меня, вцепившись в мою рубашку, будто боится, что могу ускользнуть.

Наши лица в опасной близости, я чувствую ее дыхание на своих губах.

– Эй, голубки, готовы уходить? – кричит сзади Лола.

Прижимаюсь лбом ко лбу Стейси, жалея, что упустил момент.

Она разжимает пальцы на моей рубашке и шагает назад, похлопывая себя по губам.

– Да, идем.

Если ощущения, когда Анастасия терлась об меня всем телом, казались наградой, то держать ее на коленях в машине по пути домой воспринимается как наказание.

Я отстегнул таксисту пятьдесят баксов сверху, чтобы забрать с нами девушек. Иначе пришлось бы заказывать еще одно такси только для двоих. Генри и Бобби сидят впереди рядом с водителем; Джей-Джей, Крис и Робби в среднем ряду, Лола напротив них, а я на заднем со Стейс на коленях.

Она хотела сесть на колени к Генри, но он вежливо отказался. Так что теперь Стейси вертится, наклоняется вперед, чтобы поговорить с Лолой, а мой взгляд невольно прилипает к тому месту, где ее талия переходит в попу, и я стараюсь не думать о том, как идеально на нее легли бы мои ладони, если бы я… Ладно, неважно.

– Стейси, выпрямись. Мне нужно тебя пристегнуть, – мягко говорю я, осторожно притягивая ее за плечи.

Она не сопротивляется. Прислоняется к моей груди и позволяет себя пристегнуть. Я не знаю, куда девать руки, и вцепляюсь в сиденье, чтобы не усложнять ситуацию еще больше.

– Что ты делаешь? – спрашивает она, запрокидывая голову так, что ее нос трет меня под подбородком.

– Ты о чем?

Хотя машина переполнена орущими и смеющимися пассажирами, мы разговариваем шепотом.

Она снова толкает меня носом.

– Ты что, боишься до меня дотронуться?

Стейси хватает меня за руки, отрывает от сиденья пальцы и заводит мои руки вокруг себя. С ее губ срывается злорадный смешок.

– А ты твердый.

Я даже не сдерживаю смущенный стон.

– Ну еще бы, если ты так ерзаешь на мне.

Она еще сильнее прислоняется и переплетает наши руки, удобно располагая их на своих бедрах. Теперь довольно сносно, больше никаких ерзаний и верчения. Так я вполне могу доехать до Мейпл-Хиллс. Мы держимся за руки, оба расслаблены. Очень мило и можно не нервничать.

– Если это сгладит твою неловкость, – шепчет она, двигая наши правые руки вдоль внутренней стороны бедра, пока я не начинаю чувствовать жар между ее ног. – Я такая влажная! – Чуть раздвинув колени, она двигает наши соединенные руки дальше. – И на мне нет трусиков.

Глава 13

Анастасия

Благодаря темноте на заднем сиденье такси я чувствую себя увереннее, чем следовало бы.

Может, причина в алкоголе или эйфории после успешных соревнований, а может, в том, как тело Нейта реагирует на меня и как он тешит мое самолюбие, нашептывая, что в жизни не встречал таких горячих штучек.

Его рука находится в дюйме от того, чтобы сделать поездку домой более увлекательной, но в свою защиту могу сказать, что старалась этого избежать. Я хотела сесть с Генри, который наверняка постарался бы, чтобы мы соприкасались как можно меньше.

Блин, да он бы, наверное, заставил меня сидеть на полу, и меня бы это устроило. Но теперь мне приходится иметь дело с последствиями своего поведения, и некого винить в том, что я сгораю от желания.

Нейт медленно и целенаправленно двигает бедра вперед, а наши соединенные руки по-прежнему находятся между моих ног. Мои предательские бедра качаются сами по себе, а с губ слетает отчаянный стон.

Он убирает другую ладонь с моего бока, а я инстинктивно поднимаю руку и вцепляюсь в его густые темные волосы. Его пальцы медленно путешествуют по моему животу, по округлости груди и обводят сосок, но сдавливают его не так сильно, как мне бы хотелось. Мое дыхание сбивается.

– Нейтан, – нетерпеливо шепчу.

Он коварно усмехается, давая понять, что его не заботит, чего я хочу. Он гладит другую грудь теми же раздражающе легкими прикосновениями, которые заставляют меня вжиматься в его ладонь, чтобы получить больше ощущений.

– Нейтан, пожалуйста.

Я тяну его за волосы, стараясь не замечать мурашек, бегающих по мне каждый раз, когда его дыхание касается моей шеи.

Наконец он сжимает пальцами затвердевший сосок и носом наклоняет мою голову набок. Щетина царапает мой бешено бьющийся пульс, он прикусывает мне мочку уха и шепчет:

– Я тебе нравлюсь, только когда ты пьяная и возбужденная.

– Неправда.

Я наконец отпускаю его руку, зажатую между моих ног, и он начинает нежно поглаживать внутреннюю поверхность моего бедра. Я поворачиваю назад голову и натыкаюсь на его мрачный и тяжелый взгляд.

– Ты мне никогда не нравишься.

Его губы врезаются в мои, а рука перемещается на шею. Поцелуй выходит грубый и страстный, ошеломительный и горячий. Можно подобрать еще кучу определений, но мозг отказывается работать. Нейт сжимает мою шею, а его язык исследует мой рот. Я прикусываю его губу, и у него вырывается стон.

Этого недостаточно, я хочу быть к нему ближе, мне это необходимо. Он разжимает руку и покрывает поцелуями мою линию подбородка и шею. Я трусь об него бедрами, и он хрипло произносит:

– Не говори, что я тебе не нравлюсь, Анастасия, когда я чувствую, какая ты влажная.

– Как была бы и твоя рука, если бы ты не сидел как столб.

Я близка к тому, чтобы перехватить инициативу, но сомневаюсь, что если займусь этим у него на коленях, это сделает нас друзьями. Нормального человека обеспокоило бы присутствие посторонних, но я могу орать, пока не разобьются стекла, и наши пьяные вдрызг друзья ничего не заметят. Дело даже не в их состоянии: по радио играет Cruel Summer Тейлор Свифт, и Крис врубил звук на полную громкость.

Здесь, сзади, мы находимся в нашем собственном мирке. Температура растет, воздух сгущается, напряжение выдавливает последний кислород из моих легких.

Даже не представляю, далеко ли до Мейпл-Хиллс или сколько минут прошло с тех пор, как я залезла в машину и сижу на коленях Нейта. Он раздвигает мои ноги и снова накрывает мой рот своим, на этот раз более властно. Его нос трется о мой.

– Ты можешь побыть хорошей девочкой и вести себя тихо?

Я киваю, надеясь наконец получить облегчение от его длинных и толстых пальцев, но он осторожно поглаживает набухший клитор, и я невольно фыркаю от раздражения.

– Я уже готова сделать это сама. Нейтан, скажи, если не знаешь, что делать.

Когда в прошлый раз имела неосторожность усомниться в его способности доставить удовольствие женщине, он доказал мне, что я жестоко ошибалась.

Нейт запускает свободную руку в мои волосы и тянет, чтобы я подняла голову. Он усиливает давление на клитор, по моему напряженному и неудовлетворенному телу прокатывается волна удовольствия, и в горле нарастает довольный стон.

Он убирает пальцы и надавливает ладонью, другой рукой крепче сжимая мои волосы.

– Однажды я трахну твой красивый ротик, чтобы ты не командовала, маленькая нетерпеливая негодница.

И опять накрывает мой рот своим, заглушая довольный стон, когда самым восхитительным образом просовывает в меня два пальца.

Зря я пообещала вести себя тихо.

Мне даже не надо ничего говорить, влажные звуки, с которыми Нейт двигает пальцами, вполне выдают то, что происходит. Но музыка по-прежнему орет, друзья не обращают на нас никакого внимания, и внутри нарастает знакомое обжигающее наслаждение.

– Ты такая классная, – шепчет он мне на ухо. – Такая влажная и тугая.

Мои бедра дергаются на его руке, с губ срываются бессвязные мольбы и стоны. Я пытаюсь сомкнуть колени, тело старается отстраниться от нарастающего внутри ощущения.

Он блокирует мои ноги своими, и я готова совсем потерять голову.

– Ты кончишь для меня? Кончай на моих пальцах, Анастасия. Покажи, как будет с моим членом внутри тебя.

Нейт отпускает мои волосы и зажимает мне рот, чтобы заглушить крики, когда меня сотрясает оргазм и я ору так, что едва не лопаются стекла.

Каждая моя клетка дрожит от удовольствия, которое растекается по всему телу. Мои глаза закатываются, спина выгибается дугой. Он продолжает двигать пальцами, пока не прекращаются спазмы и я не обвисаю на его груди безвольной удовлетворенной массой.

Нейт осторожно убирает пальцы и прижимает губы к моему вспотевшему лбу.

– Открой рот, – говорит он.

Я недоуменно смотрю на него и вижу в его глазах любопытный блеск.

Слишком довольная, чтобы спорить, открываю рот и жду. Он прижимает мокрые пальцы к моему языку, и я ощущаю пьянящий сладко-соленый вкус.

– Соси. Ты чертовски хороша на вкус, – шепчет он.

– Ней…

Музыка внезапно обрывается, и я застываю, вытаращив глаза, а Нейтан быстро убирает пальцы и колени, чтобы мне можно было сдвинуть ноги.

– Кто-нибудь хочет зайти в «Макдоналдс»?

* * *

Я обещаю себе, что оставшиеся десять минут до Мейпл-Хиллс пройдут без приключений.

Лола бросает на меня подозрительный взгляд через плечо и опускает стекло.

– Что-то здесь жарко. Нужен свежий воздух.

Чувствуя себя пьяной, сонной и удовлетворенной, поворачиваю голову к Нейтану и, когда ловлю его взгляд, спрашиваю шепотом:

– От меня пахнет сексом?

Он фыркает и нежно целует меня в нос.

– Я чувствую только твой шампунь. Теперь у меня будет стоять от аромата земляники с медом, потому что он будет напоминать об этом. Очень неудобно, Аллен.

Нейт прав, очень неудобно, но сейчас я не возражаю.

Он крепче обнимает меня, а я болтаю и смеюсь, пока мы не подъезжаем к его дому.

Все бросаются к двери. Кто-то несет пакеты из «Макдоналдса», кто-то – тащит товарища.

Я захожу в дом следом за Лолой, пока Нейт помогает вытащить Робби и Джей-Джея, которые настолько пьяны, что засыпают на месте. Как только мы с подругой оказываемся за пределами слышимости, она тянет меня на кухню.

– Ты что, занималась сексом в такси?

Лолс говорит возмущенно, но на лице читается гордость. Она прям пышет ею.

– Нет, ты что!

Формально я не лгу.

– Ты что-то делала, Анастасия Аллен.

Сзади меня обнимают огромные ручищи, и я чувствую поцелуй на плече.

– Ло, Робби просил передать, чтобы ты забрала свои куриные наггетсы.

Подруга таращит глаза – ну конечно, наггетсы совершенно вылетели у нее из головы. Когда она убегает в сторону гостиной, Нейт разворачивает меня лицом к себе. Он смотрит на меня с довольной ухмылкой и убирает мои волосы за уши.

– Хочешь в кровать?

– Очень.

Он берет из холодильника пару бутылок воды и, взяв меня за руку, ведет к лестнице через гостиную, полную пьяных хоккеистов. Затем пропускает вперед, крепко придерживая за талию, чтобы я не оступилась на этих до нелепого высоких каблуках.

– Хокинс, прекрати пялиться на мою задницу.

– Скажи своей заднице, чтобы не выглядела такой аппетитной.

Наконец мы подходим к его двери. Я набираю код и хмурюсь, когда панель вспыхивает красным. Набираю еще раз. Опять красная.

– У тебя дверь сломалась, – ворчу я, пробуя еще раз.

– Несколько часов назад все работало. А ты правильный код набираешь?

– Да! – Я снова нажимаю цифры. – Два-пять-три-девять… Красное.

– Так это не мой код.

Нейт отодвигает меня и набирает другие цифры. Панель сразу загорается зеленым.

– Что значит не твой код? Ты его поменял?

Он качает головой и пропускает меня в комнату. Я настаиваю на своей правоте, пока туман от текилы не рассеивается на долю секунды и я не соображаю, что ошиблась.

– Ой, прости, все из-за текилы. Это был код комнаты Райана.

Кажется, что температура в комнате падает на несколько градусов, и я вижу, как на лице Нейта сменяется множество эмоций. Он откручивает крышку на бутылке воды и делает большой глоток, кивая себе, словно ведет разговор, в который я не допущена.

Он скидывает обувь, снимает носки и расстегивает джинсы. Стягивает их с длинных мускулистых ног, а потом снимает футболку.

Нечестно, что я вижу это в первый раз не совсем трезвой. Боюсь пропустить какую-нибудь мышцу, кубик пресса или родинку на его груди. Парень просто невероятен и совершенно не реагирует на то, как я бесстыдно на него пялюсь, пока он разгуливает по комнате в обтягивающих серых боксерах.

Тем временем Нейтан достает из выдвижного ящика футболку с логотипом «Титанов», вручает мне и наконец произносит со вздохом:

– Ну да, Райан. Как-то я о нем забыл. Парень, с которым ты спишь.

Мне следовало предвидеть этот разговор.

– Мы не спим.

Он садится на кровать в напряженной позе.

– Ты сказала Генри, что спишь с ним. Я даже видел его в твоей постели.

Он совсем не злится. Он… даже не знаю, что звучит в его голосе. Не знаю, что творится в его голове.

– У нас был некоторое время секс по дружбе, но потом он захотел встречаться с Оливией, и мы прекратили.

Я пожимаю плечами, надеясь, что моего короткого объяснения достаточно, но, судя по лицу Нейта, это не так.

– В ту ночь у нас ничего не было. Мы посмотрели фильм и легли спать. Он мой лучший друг, Нейт, и вообще это не твое дело. Почему ты ревнуешь?

Нейт игнорирует мои вопросы и притягивает меня к себе. Я жду, что он что-нибудь скажет, но не слышу ни слова.

Нагнувшись, он расстегивает мои босоножки, и я скидываю их. Когда мои ступни оказываются на плоском и твердом полу после нескольких часов пытки, меня охватывает облегчение, сравнимое с оргазмом, который доставил Нейт. Однако говорить об этом сейчас неуместно.

Он осторожно проводит руками по моим бедрам.

– Я ревную, потому что хочу тебя всю для себя, Стейси. И я ревную к любому парню, которому ты оказываешь внимание. Черт возьми, даже к Генри, хотя я люблю этого пацана.

– У нас с Райаном все так хорошо, потому что мы не ревнуем. Нам все равно, что делает другой за пределами нашего соглашения…

– Очень мило, – саркастически замечает Нейт. – Но я не Райан.

Он подтягивает меня к себе так, что мои колени падают на кровать по бокам от его бедер, и я сижу на нем, как в седле. То, что на мне нет трусов, чувствуется особенно остро, когда платье задирается, а Нейт сжимает мою задницу огромными ладонями и начинает тереть меня о себя.

– Не хочу делить тебя с другими. Ты знаешь, я вполне могу удовлетворять тебя сам, как тебе нужно, любым способом.

Это опасно близко к серьезным отношениям, чего мне бы не хотелось. Я убираю волосы с его лица и нежно целую в уголок рта.

– Прекрати слишком много думать и трахни меня. Тоже мне проблема.

Нейт укладывает меня на кровать и пристраивается между моих ног именно так, как я хочу. Я вжимаю пальцы в его спину и притягиваю его к себе, чтобы ловить каждый вздох. Мне нужно больше трения, больше давления, больше ощущать его.

– У тебя есть презерватив?

Он трется носом о мой нос. Я поднимаю бедра, прижимаясь к твердости в его боксерах, и у него вырывается невнятный стон.

– Я себя сейчас ненавижу, но секса у нас не будет, – говорит он.

Я меньше всего ожидала услышать сейчас такое.

– Что?

– Я не хочу секса с тобой. Нет. Дерьмо, я хочу, но не сейчас. – Он прижимает свой лоб к моему и понижает голос: – Анастасия, мне нужно, чтобы ты хотела меня трезвая. Я не вынесу, если ты опять будешь неделю избегать меня. Это ужасно.

Мне больно чувствовать себя отвергнутой. Я как будто задыхаюсь.

– О, ладно. Хорошо. М-можешь с меня слезть, пожалуйста?

– Я не хотел, чтобы так прозвучало, прости. Просто не хочу быть очередным случайным партнером по пьяни. Переоденься в футболку, и мы можем поговорить или лечь спать, как захочешь.

Его слова вполне разумны, но почему-то не смягчают неловкость. У меня дрожат губы, хотя я стараюсь сосредоточиться на том, что Нейт в самом деле меня хочет. Но, похоже, только в том случае, если предложу ему что-то большее, а я не могу. Мне хочется одновременно угодить ему и сбежать, и от этой внутренней борьбы трудно дышать.

– Стейси, пожалуйста, не плачь… Вот черт! Ты меня очень заводишь. Просто не хочу, чтобы наш первый секс заставил тебя потом пожалеть.

Ничего больше не говоря, я беру футболку и плетусь в ванную. Когда, переодевшись, возвращаюсь с еще пылающими щеками и глазами, полными слез, он уже в постели, и я ложусь рядом с ним.

Он тянется ко мне и целует в висок.

– Хочешь спать в обнимку?

Я опускаю голову на подушку.

– Я этого не люблю.

Он усмехается и целует меня еще раз.

– Спокойной ночи.

Я жду, пока он уснет, и вызываю «Убер».

Глава 14

Нейтан

Временами я совсем не дружу с головой.

Неловко получилось, и я признаю, что заслужил полный игнор с ее стороны.

Я долбаный идиот. Самый большой идиот на свете. Кто так поступает? Подо мной лежит женщина, о которой я мечтал неделями, и когда она спрашивает про презерватив, я говорю, что не хочу с ней секса. Невозможно было выбрать более неподходящий момент, чтобы отвергнуть ее. И я даже не отвергал. Я надеялся, что она поймет. Даже если поняла, ее все равно задело, несмотря на все мои благие намерения.

Просто я был пьян и сходил с ума от ревности, когда она пыталась набрать на моей двери код Райана. Я все запорол из-за того, что хотел быть хорошим.

Молодец, Хокинс, что тут еще сказать?

Я хотел показать ей, что хочу ее не только когда пьян, я хочу ее все время. Мне нравится искра в ней, хочется поближе познакомиться, но я безнадежно все запорол.

Понимаю, что ее нет, только когда переворачиваюсь в полусне, чтобы ее обнять. Видимо, она дождалась, пока усну, и ушла. Не могу ее винить.

Окончательно проснувшись, я набираю ее номер, но телефон сразу переключает на голосовую почту. Она только вчера вечером дала свой мобильный, и я был в шоке. После того как кончила, Стейси была такой милой, сонной и покладистой. Свернулась клубочком у меня на коленях, болтала всякую чепуху, задала кучу вопросов и смотрела на меня огромными голубыми глазами.

Я вытащил из кармана мобильный, чтобы узнать время, а она пробормотала что-то насчет того, чтобы я не держал телефон на линии ее глаз и не давал ей увидеть голые фотки, которые получил. Я разблокировал его и вручил ей, сказав, что она может развлекаться как хочет. А она зашла в контакты и набрала свой номер.

– Как меня сохранить?

– Под своим именем было бы неплохо для начала, – поддразнил я.

Она хихикнула, постукивая ногтями по задней панели.

– М-хм-м. Это скучно… Я хочу быть… шлюшкой из «Убера»… Нет, это слишком длинно. Убер-шлюшка. Чудесно.

Я невольно усмехаюсь.

– Ты же не всерьез, Анастасия.

Но она уже радостно набирает имя.

И вот теперь я пытаюсь дозвониться до Убер-шлюшки.

Не хватало еще, чтобы она решила, что я называю ее шлюхой.

Я битый час лежу, глядя в потолок. Так и не получив ни звонка, ни сообщения, наконец слезаю с кровати.

Спустившись вниз, обнаруживаю, что Джей-Джей, Робби и Лола едят на кухне. Судя по их виду, у всех жестокое похмелье, но они смеются. То есть смеялись, пока не появился я и Лола не сказала:

– Что, постель холодная, Хокинс?

Проведя рукой по лицу, я неуклюже тащусь к ним. Поставив локти на кухонный стол, готовлю себя к пытке.

– Знаю, Лолс, знаю. А ты откуда в курсе? Ты же еще не была дома.

– Мы видели, как она пыталась прошмыгнуть в твоей футболке через час после того, как вы поднялись наверх.

В кои-то веки Джей-Джей и Робби помалкивают и смотрят в тарелки с кашей так, будто там находится что-то страшно интересное.

– Я звонил ей, но она не отвечает. Какой номер вашей квартиры? Я поеду туда.

– Хоккеист, сколько раз тебя стукнули по голове? Она наверху. – Лола подносит к губам кружку с кофе, глядя на меня. – Я не пустила ее в такси пьяную, расстроенную и в одной футболке. Она спит в комнате Генри.

– А где спит Генри? – спрашиваю я как можно спокойнее.

– Понятия не имею, может, прикорнул рядом с ней. – Она зловеще улыбается. – Они еще не выходили. Ты знаешь, что говорят по утрам о чудесных кавалерах? «Он такой милый и добрый»… И это всегда тихони, понимаешь? Генри будет с ней хорошо обращаться.

Поднявшись до середины лестницы, я еще слышу ее кудахчущий смех. Она явно еще не протрезвела.

– Лола, это не смешно!

Комната Генри рядом с моей, и то, что я не слышал оттуда ни звука, – добрый знак. Я стучу и жду разрешения войти. Теперь, стоя рядом с дверью, я слышу в комнате ее смех. Стучу снова, но никто не отвечает.

К черту.

Код – четыре нуля. Генри боится, что забудет цифры и не сможет добраться до своих вещей.

Она лежит под одеялом. Лицо умытое, волосы мокрые, в руках кружка кофе. Генри что-то рассказывает, она смеется, но, заметив меня, немного меняется в лице, а затем выдавливает улыбку.

К моему удовольствию, Генри сидит на полу на надувном матрасе. Он переводит взгляд с меня на нее и встает.

– Пойду позавтракаю.

Пацан неловко протискивается мимо меня. Услышав на лестнице его удаляющиеся шаги, я захожу в комнату и присаживаюсь в изножье кровати. Анастасия садится, прислонившись к изголовью. На ней по-прежнему моя футболка, и, будь я проклят, она чертовски красива.

– Стейси, мне жаль.

Она опять натянуто улыбается.

– Не надо извиняться, Нейтан. Ты можешь отказаться в любой момент. Я никогда не буду сердиться на то, что ты передумал. – Она набирает побольше воздуха и ставит кружку на тумбочку. – Прост…

– Стейс, стоп, – перебиваю я, чуть-чуть придвигаясь к ней. – Я так рад, что ты понимаешь, и ты права, но дело не в этом. Я ни от чего не отказывался, я просто ревновал.

Господи, до чего противно в этом признаваться.

– Я подумал, что если бы мы занялись сексом, ты бы проснулась утром и исчезла. Ненавижу, когда ты злишься, и каждый раз, когда кажется, что я сокрушил эту твою долбаную ледяную крепость, что-то происходит, и меня швыряет к началу.

Стейси внимательно слушает: не возражает, не закатывает глаза, не огрызается.

– Я плохо принимаю отказы, – тихо говорит она. – Так было всегда, даже в детстве. Ночью я чувствовала себя отвергнутой и подавленной. Я просто хотела переспать с тобой, а ты начал говорить о том, не хочешь меня ни с кем делить.

Она ерзает, теребит кончики волос; заметно, что ей неловко.

– Я вижу, что ты хочешь серьезных отношений, чего-то большего, чем предлагаю я. Ты правда мне нравишься, Нейт, но мы друг друга почти не знаем. Извини, что я ушла. Просто мне не понравилась ситуация, и мне захотелось из нее выбраться.

Анастасия права. Я симпатизирую ей, но мне даже в голову не приходило подумать, чего хочет она.

– Мне нравится, что ты умеешь говорить о своих чувствах.

Она фыркает и подтягивает колени к груди, натягивая на них футболку.

– Еще бы, столько занятий с психологом. У меня ушли годы, чтобы научиться говорить: «Я плохо принимаю отказы». Доктор Эндрюс будет счастлив, что я смогла применить его советы в реальной жизненной ситуации.

– Ты его лучшая пациентка. Послушай, мне жаль, что ты чувствуешь себя отвергнутой. Я этого не хотел.

– Чертовски неловко вышло. Я хотела скакать на тебе, Нейтан, а не закатывать драму. Если честно, мне не нужны отношения с обязательствами. Не люблю я этого. И у меня нет времени. У меня очень плотный график.

Яснее не скажешь. Меня это не радует, кроме упоминания, что она хотела скакать на мне. Но я не могу упрекать тем, что она не хочет общения.

– Я все понял, Аллен. Ты изложила четко и ясно. У тебя фобия обязательств. Для справки: мы пришли к общему знаменателю, можешь заняться со мной сексом когда захочешь.

– Ох, Нейт, – воркует Стейси самым милым и снисходительным тоном, на какой способна, и смягчает свои слова улыбкой до ушей. – Я больше не пьяная. Ты снова в моем черном списке, приятель. Я подумаю, чтобы убрать тебя оттуда, когда ты вернешь мой каток.

– Я думал, что на испытательном сроке. Когда я попал в черный список? Я там хотя бы вверху? Под номером один?

– Ну конечно, под номером один.

* * *

Нет ничего легче, чем быть первым номером в черном списке Стейси.

Всю неделю наши тренировки стояли в расписании перед ней с Аароном, потому что Брейди с чего-то решила заставить их «учиться на собственных ошибках, допущенных на региональных соревнованиях».

Проблема в том, что каждый день мы начинаем и заканчиваем с запозданием из-за очередной речи, которую толкает Фолкнер. Анастасия молча стоит, кипя от злости, со сложенными на груди руками, и пытается умертвить меня взглядом.

– Стейси… – осторожно начинаю я, когда по пути со льда приходится пройти мимо нее.

– Даже не начинай, Нейтан, если не хочешь, чтобы я побила тебя твоей же клюшкой.

Она произносит это совершенно спокойно, что еще страшнее, чем если бы орала, и по всему моему телу бегут мурашки.

Вчера мы играли в Сан-Диего, где одержали победу, и весь каток был в ее распоряжении, но сегодня я сомневаюсь, что уйду с него целым и невредимым. Двигаясь по льду, я вижу ее краем глаза. Она сегодня в светло-голубом. Такой нежный цвет абсолютно не сочетается с исходящей от нее яростью.

Хотя я не вижу Анастасию полностью, готов поспорить, что костюм подчеркивает все изгибы ее тела, и это будет последнее, что я увижу, прежде чем она убьет меня.

Она спорит с Аароном, что радует меня сильнее, чем следовало, но при этом отвлекает. Джей-Джей врезается в меня, и я отлетаю к борту.

– Разуй глаза, придурок!

Поднимаю взгляд на часы: мы задерживаемся на добрых пятнадцать минут. Фолкнер сказал, что он сам объявит, когда тренировка окончена, и он готов попытать удачи, пока не пришла Брейди и не начала нетерпеливо притопывать.

Все мышцы болят, мы пашем, как загнанные морские котики, и…

Какого хрена она делает?

Она выезжает на середину катка с решительным выражением лица. Она что, собирается приступить к тренировке? Да ее сейчас раздавят.

Куда подевались Аарон и Брейди?

– Стейси, уйди со льда!

Даже не взглянув на меня, она показывает средний палец и несется по катку среди хоккеистов.

Бобби подъезжает ко мне.

– Она получит травму, кэп. Сделай что-нибудь.

Стейси порхает по катку между парней, и у меня возникает чувство, что я пытаюсь поймать бабочку. Видение в голубом кружится и скользит, не обращая внимания на опасность. Половина парней ее даже не заметили и не сбавляют скорости. И я, черт возьми, пытаюсь ее догнать.

Я – капитан хоккейной команды, и если не могу догнать фигуристку пяти футов четырех дюймов ростом, то никогда этого не переживу.

Наконец Стейси замедляется, чтобы сделать какое-то замысловатое вращение, я сокращаю расстояние и перекидываю ее через плечо, игнорируя испуганный вскрик. Она молотит меня кулаками по спине. Хвала небесам, что на мне защитная экипировка.

Я еще ни слова не сказал, но она знает, кто ее подхватил.

– Нейт Хокинс, сейчас же отпусти меня!

Я хватаю ее за бедро, чтобы удержать, и сжимаю.

– Заткнись, Анастасия. Хочешь опять удариться головой?

Она извивается, но я держу крепко, и ей остается только колотить меня. Честно говоря, мне доставалось и похуже.

– Прекрати командовать мне заткнуться! Отпусти, Нейтан!

Каждое ее слово сочится гневом, и я знаю, что она выплеснет его на меня, как только окажется на своих двоих.

Наконец за бортиком, где ей ничего не грозит, я отпускаю ее. Глаза горят, щеки побагровели, кулаки крепко сжаты.

Она вцепляется себе в волосы и раздраженно качает головой, тяжело дыша. Я стараюсь сосредоточиться на ее гневе, а не на груди, но это трудно.

– Анас…

– Если ты когда-нибудь… – начинает она опасно тихим голосом и ловит мой взгляд. Я застываю на месте. – Когда-нибудь снова ко мне прикоснешься, Нейтан Хокинс, я позабочусь о том, чтобы ты мог получить только работу водителя ледозаливочной машины и никакую другую. Понял?

Я прикусываю язык, потому что, вот черт, мне так хочется сейчас ее поцеловать. Стейси опускает руки на бедра. Она чертовски сексуальна, когда злится на меня.

– Понял.

– Ты превысил свое время и нарушаешь мое расписание. У меня есть планы на вечер, и я не хочу опоздать, если ты не уберешься с долбаного льда и не дашь мне потренироваться!

– Что за планы?

Она пыхтит, сложив руки на груди.

– Тебе в них делать нечего.

– Хокинс! – кричит тренер, привлекая мое внимание ко льду. – Заканчивай!

Я бросаю на нее последний взгляд.

– Ты сегодня такая красивая.

Анастасия только открывает и закрывает рот – явно не ожидала, что я такое скажу. Гнев начинает сходить с ее лица, взгляд смягчается, и словно по волшебству через долю секунды вся ее злость исчезает.

– Да пошел ты, Нейтан! – восклицает она и уходит прочь.

* * *

Я чувствую себя детективом, когда пытаюсь выяснить, куда она собралась сегодня вечером.

– Я бы назвал тебя следопытом, Нейт, – говорит Генри с другого конца комнаты.

Не исключено, что ему известно, куда она пойдет. Возможно, он спросил, и она сказала. Разве не так у них обстоят дела?

Я беру телефон в надежде, что, устав после тренировки, эта девица сжалится надо мной.

Анастасия имеет склонность использовать мои слова против меня, но теперь она дала мне прекрасный стимул ее найти.

Вот дерьмо.

Генри прав, я становлюсь следопытом.

Глава 15

Анастасия

Я невероятно довольна собой.

Нейту нужно десять минут добираться до места, где я нахожусь, а до полуночи осталось всего пятнадцать. Он всю ночь обрывал мой телефон, выпрашивая подсказки. Я оставалась непреклонна, как и все, кто поклялся хранить тайну.

После каждой вечеринки, на которой меня не оказывается, он все больше злится на себя. Парень потерял слишком много времени, обходя студенческие вечеринки, что уменьшило его шансы, и теперь я жду, когда истекут оставшиеся минуты.

Двенадцать минут.

Принимаю видеозвонок и улыбаюсь при виде его сердитого лица.

– Ты все еще в Лос-Анджелесе?

– Тик-так, Хокинс. Твое время на исходе.

Он проводит рукой по волосам и обреченно вздыхает.

– Это наказание, да? За то, что мы всю неделю задерживались на тренировках? Ты все еще злишься?

Я встаю с кровати и пересекаю комнату, не сводя глаз с его лица и отодвигая от себя телефон.

– А ты как думаешь?

– Ну конечно, все еще злишься, – вздыхает он. – Я знаю.

Я обхожу комнату по периметру, глядя, как на его лице начинает проступать понимание.

– Не надо было нарушать мое расписание тренировок, Нейтан.

Девять минут.

– Ты в моей спальне, – говорит он ровным тоном. – Почему ты заставила меня бегать по всему Мейпл-Хиллс, когда сидишь в моей комнате?

– Так тебе никто не сказал про вечеринку в твоем доме? Странно.

– Я их всех поубиваю.

– Жаль, что ты так далеко и не успеешь вернуться к полуночи. – Я театрально вздыхаю, наслаждаясь каждой секундой представления. – Подумываю спуститься в гостиную и найти кого-нибудь другого, чтобы покомандовать. Счастливой дороги, Хокинс.

– Анастасия, по…

Убедить друзей Нейта разыграть его было проще простого.

У нас с Джей-Джеем сложилось плодотворное сотрудничество, основанное на обоюдном удовольствии доводить Нейтана до белого каления. Это началось на прошлой неделе, когда мне было некуда сесть. Нейт практически раздевал меня взглядом, и я решила над ним подшутить.

Джейден позволил сесть ему на колени, пошутив, что если Нейт не подойдет через девяносто секунд, он оплатит весь счет в баре. Нейт выдержал двадцать семь секунд.

К тому же это Джей-Джей помешал мне уйти после того приступа ревности и отправил спать в комнату Генри. Он сказал, что если Нейт обнаружит меня в его собственной комнате, то не станет включать мозги, а у малыша Генри есть шанс объясниться.

Джей-Джей представляет угрозу для Нейта, потому что он исключительный любовник – это его заявление, не мое.

В комнате Генри было прикольно. В ванной у него стоит коробка с предметами первой необходимости: шампунь, салфетки, резинки для волос, тампоны. Я спросила: это что, оставила его бывшая? Он ответил, что купил на случай, если у него останется на ночь девушка. Хотел убедиться, чтобы в доступе было все, что ей может понадобиться, поскольку у женщин даже собственных носков никогда нет.

Жаль, что у меня нет сестры, а то я бы выдала ее замуж за Генри, потому что он попал в самое сердечко.

Я спускаюсь на кухню к остальным. Настроение у всех приподнятое. Чудо, что им удалось сохранить вечеринку в секрете. Появляется Мэтти с бутылкой шампанского.

– Три минуты! – Робби раздает пластиковые стаканчики, а Мэтти открывает игристое.

– Одна минута до полуночи! – говорит Генри, глядя на часы.

Хотя сейчас октябрь, ощущение такое, будто канун Нового года, потому что все чего-то ждут и смотрят на часы.

На кухне царит оживление, а за пределами нашей маленькой группы никто не знает, что происходит. Я рада, что парням нравится, потому что все это чертовски глупо. Насколько я могу судить, всех достало, что Нейт может заполучить любую девушку, какую пожелает.

Три. Две. Одна.

Ребята разражаются радостными криками, залпом выпивают шампанское и хлопают друг друга по рукам. Мне на плечо опускается тяжелая рука. Я поднимаю голову и вижу улыбающееся лицо Джей-Джея.

– Мы классная команда, Аллен. Он отстает секунд на тридцать. Готова к потехе?

Бобби и Крис весь вечер следили за Хокинсом, тайком отправляя сообщения о том, куда он направляется и до какой степени раздражен. Предполагается, что мое предложение его не интересует, он просто не хочет проиграть из спортивного интереса, потому что фигуристка-выскочка ведет себя несносно.

Кажется, это единственное, в чем мы согласны.

Кухня, где все столпились, хорошо просматривается от входной двери. Нейт наконец заходит и первым делом качает головой, оглядывая комнату, полную людей.

– Он такой злой, – хихикает Лола.

– Ага, это на меня, – говорит Джей-Джей, залпом допивая стакан. Улыбка не сходит с его лица. – Если бы он так не реагировал, я бы его не доводил. Кэп сам нарывается.

Я решаю выйти ему навстречу, отчасти потому что боюсь, как бы он не убил Джейдена, если доберется до кухни, но тут к нему подходит какая-то девушка и обхватывает его за пояс.

Он удивляется, причем еще сильнее, чем все мы. Лола наклоняется вперед, прищурившись.

– Это Саммер Кастильо-Вест?

Саммер живет в нашем корпусе с подругой из «Горшочка меда», и сейчас она, встав на цыпочки, что-то шепчет Нейту на ухо. Тот находит меня взглядом, ухмыляется и подмигивает.

Я допиваю шампанское.

– Да, это Саммер.

Меня охватывает неприятное обжигающее чувство, которое я не могу идентифицировать, но точно не хотела бы ощутить снова. Оно просачивается внутрь, и у меня сжимается сердце, когда Нейтан берет Саммер за руку и ведет к лестнице.

Это не гнев, а что-то более глубокое. Мучительное, сводящее с ума, обжигающее, как огонь. Наверное, это ревность. Вот дерьмо.

Джей-Джей чешет затылок, в мягких чертах его лица отражается замешательство. Он обращает взгляд за поддержкой к друзьям, но те уткнулись в стаканы и избегают смотреть ему в глаза. Он прочищает горло и переводит взгляд на меня.

– Нейт ухлестывал за ней с первого курса, но она всегда его отшивала. Я… э-э… не знаю, что сейчас происходит.

Я тоже.

Кажется, я даже не моргала все время, что Нейт с Саммер пробыли наверху. Минут через десять наконец вижу ее на лестнице, но одну. Она отходит к своей компании, чтобы выпить, и по ней не скажешь, что она только что с кем-то переспала.

Я направляюсь к лестнице, размышляя, что это, наверное, не очень хорошая идея. Во мне бурлят алкоголь, ревность и, возможно, неверие. Что может быть еще хуже? Я почти ожидаю, что Нейт спустится следом, застегивая ширинку или делая еще что-то такое же отвратительное, но этого не происходит. Я набираю код на двери – на этот раз правильный, и панель вспыхивает зеленым.

Нейтан сидит на кровати на том же месте, где была я, когда говорила с ним по видеосвязи. Вид у него гораздо счастливее, чем был, когда он только что пришел, и это сразу меня бесит.

– Какого хрена это значит? – спрашиваю я как можно спокойнее, хотя сама слышу, что тон у меня отнюдь не такой.

– Ревнуешь, Анастасия?

– Злюсь.

Он выпрямляется и с ухмылкой наблюдает, как я подхожу.

– Ты выставил меня дурой перед нашими друзьями!

Нейтан хмурится.

– Ты заставила меня бегать по всему кампусу, когда буквально находилась именно там, где я хотел тебя видеть. Представь, каким идиотом я себя чувствовал.

– Ты трахался здесь с другой, когда я была внизу на вечеринке!

Нейт встает, нависая надо мной. Сладкий аромат его парфюма кружит голову. Он убирает за ухо мои волосы, не обращая внимания на то, что я отталкиваю его руку.

– Я к ней не прикасался. У Саммер месячные, и ей срочно нужно было в ванную. Я остался ждать, когда ты придешь, чтобы выплеснуть свой гнев. – Он осторожно берет мой подбородок и проводит большим пальцем по нижней губе. – Мне было интересно посмотреть, как работают эти отношения без ревности, о которых ты говорила.

– Я… – Вот черт. – В общем, я на тебя зла, Нейтан.

– Хорошо.

– Чертовски зла.

– Прекрасно.

Наши рты сталкиваются в бешеном, пьяном отчаянии, порожденном накопившейся неудовлетворенностью. Он поднимает меня за попу, я обхватываю его ногами за талию и запускаю руки в его волосы. Наши тела двигаются в унисон, стараясь стать как можно ближе друг к другу.

В том, что происходит, нет ничего романтического. Я зажата между ним и дверью, наши языки борются за власть, а его ладони вжимаются в мои ягодицы. Он наваливается на меня, я чувствую, какой он твердый, и с губ срывается мучительный стон.

Он проводит губами по моей скуле, покусывает за ухом, и меня бросает в дрожь.

– Скажи, что хочешь меня, Анастасия.

– Сам мне скажи.

Мой ответ теряет всю резкость, потому что Нейт втягивает ртом кожу на моей шее, и слова больше похожи на стон. Не успеваю я опомниться, как он усаживает меня на кровать и, присев на корточки, снимает с меня обувь.

Меня изумляет, как быстро этот громила может переключаться с грубости на нежность. Я подбираю под себя босые ноги, а он встает. Настает короткий момент тишины, когда мы просто смотрим друг на друга. Мое сердце бешено колотится, кровь бурлит, все ощущения обостряются.

Он заглядывает мне в глаза, и я улавливаю проблеск удивления, когда берусь за его ремень.

– Можно?

– Ну конечно.

Нейт помогает мне с пряжкой, и через минуту уже стоит передо мной в одних боксерах. В этот момент я понимаю: он никак не поместится у меня во рту или еще где-то, раз уж на то пошло.

Я сижу совершенно ошарашенная, и Нейт ухмыляется. Стряхиваю оцепенение, потому что Стейси Аллен не из тех, кто сдается, и уж точно не доставлю ему удовольствия, восхитившись, какой у него большой.

– Я недавно проверялся, ничего нехорошего у меня не нашли, – говорит он, пока я провожу руками по его бедрам, – но если хочешь, могу надеть презерватив.

Качаю головой, наблюдая за тем, как он берет член в кулак и несколько раз поглаживает. Потом наклоняется и целует меня в лоб.

– Скажешь, чтобы остановился, если буду грубым, хорошо?

Придерживая одной рукой мой затылок, другой он направляет ко мне член.

– Облизни его языком, детка.

Я делаю, как он просит, к его огромному удовольствию, чувствуя пьянящий соленый вкус.

– Какая хорошая девочка.

Обхватываю губами головку и осторожно посасываю. Он убирает руку с моего затылка, запускает пальцы в волосы и громко стонет.

И я больше не жду приказов.

Упершись ладонями в его бедра, я наклоняюсь вперед и засовываю его поглубже.

По комнате разносятся ругательства. Он запускает в мои волосы вторую руку, а я перехватываю контроль. Берусь за основание и двигаю рукой в одном ритме со ртом, постанывая и глядя на Нейта мутными глазами.

Мышцы его живота сокращаются, он запрокидывает голову и довольно ворчит, двигая бедрами.

– Ты чертовски хороша, детка. Чертовски хороша.

Его движения становятся сильнее и беспорядочнее, говоря о том, что он близок к концу. Я осторожно обхватываю его мошонку свободной рукой, и он кончает.

– Черт возьми, Стейси.

Он крепче вцепляется в мои волосы, и я проглатываю все, что он мне дает, аккуратно вытирая уголок рта.

– Я по-прежнему негодница. Причем нетерпеливая.

Он смеется, и этот смех очень странно действует на меня. На его щеках горит румянец, глаза блестят. Нейтан такой красавец.

– Ты невероятен.

Нейтан поднимает меня на ноги и тянет бретельку платья.

– Это надо снять.

– И кто тут сейчас командует?

Я поворачиваюсь спиной, чтобы он расстегнул молнию. Он прижимает губы к моему плечу и покрывает кожу поцелуями, пока стягивает бретельки. Платье падает к моим ногам.

Все мое тело гудит от необузданной энергии. Он так медленно, целенаправленно мучает меня, оттягивая неизбежное удовольствие. Стоя сзади, он накрывает ладонями мои груди и пощипывает соски, а я инстинктивно трусь о него задницей.

– Попроси меня хорошо, – шепчет он мне на ухо, – и я займусь тобой как следует.

Чем чаще Нейт говорит попросить его хорошо, тем сильнее мне хочется послать его подальше. Я убираю с себя его руки и заползаю на середину кровати, укладываясь на подушках. Его колени тоже падают на кровать, но я тут же упираюсь в мускулистую грудь ступнёй.

– Стой там.

Он смотрит с недоумением и любопытством, но отходит куда я попросила. Запускаю пальцы под резинку трусиков и спускаю их с ног.

Он расширяет глаза, когда понимает, что я делаю, и хватается за спинку кровати. Я раздвигаю пошире ноги, чтобы он видел, какая я влажная и как медленно засовываю в себя два пальца.

– М-м-м, Нейтан…

В комнате слышны только влажные звуки, мои вскрики, стоны и изредка «о боже» от Нейта.

Его член опять гордо стоит. Я медленно поглаживаю набухший клитор и продолжаю работать пальцами. Нейт завороженно наблюдает, готовый взорваться.

Наверное, это оттого, как я со стоном произношу его имя и выгибаю спину.

– Попроси хорошо, – дразню я. – И я позволю трахнуть меня.

– Какая ты коварная, Стейс, – ворчит он, потирая рукой лицо. – Дай мне доставить тебе удовольствие.

Он достает из выдвижного ящика презерватив, разрывает упаковку и натягивает его на себя. Потом медленно подползает ко мне по кровати, пристраивается между моих ног и берет свободную подушку, велев мне приподнять бедра.

Я не могу сосредоточиться на том, что делаю с собой, потому что он стоит на коленях между моих ног, и его тело прекрасно, как изваяние бога с толстым и длинным членом.

– Хочешь, чтобы я тебя трахнул, Анастасия?

– Да.

Да, я хочу.

Нейтан наклоняется надо мной, одной рукой опираясь на кровать, а другой нежно обхватывая мою голову. Я просовываю между нами руку и провожу его членом по клитору, отчего мы оба вздрагиваем.

– Я буду нежным, – шепчет он и ласково трется носом об кончик моего.

Прикусываю его нижнюю губу и сразу облизываю ее языком.

– Не надо быть нежным. Трахай так, будто ненавидишь меня.

Глава 16

Нейтан

Неужели такое будет происходить каждый раз, когда мы окажемся наедине в моей комнате?

То есть я, конечно, не против, но это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я неделями представлял, каково чувствовать Стейси под собой обнаженной. Представлял, каково будет трахать эту крошку, когда она обзывала меня «богатенькой звездой хоккея» и рассказывала, как ей глубоко наплевать на хоккей.

Следовало предвидеть, в какие проблемы я вляпаюсь. Понятия не имею, как буду из них выбираться, поскольку мое воображение оказалось бессильным предсказать, что со мной будет. Отныне для меня не существует других женщин, кроме нее, я думаю лишь о ней.

Как только Саммер подошла ко мне, я понял: Анастасию это не обрадует. Она совершенно справедливо упрекала меня в ревности, так что когда мне представилась возможность дать ей попробовать ее же собственное снадобье, не отвергая на самом деле, я не смог отказаться.

Когда меня увидели ребята с кухни, на их лицах отразился ужас. Они знали, как долго я увивался за Саммер, но впервые она меня не интересовала. Да, я тоже был поражен этим обстоятельством. Я дал ей тампонов из коробки со всякой фигней, которую Генри хранит под раковиной, и отправил обратно на вечеринку.

Мне казалось, Анастасия продержится дольше. Наверное, Саммер не успела спуститься, как Стейси уже взбегала по лестнице.

Может, Ротвелл нравился ей не так уж сильно, а ко мне ее на самом деле тянет, хотя она это отрицает.

Чудесно, что Стейси все время была здесь. Теперь я могу удержать ее на всю ночь и выбить из нее ревность. Ласково трусь носом о ее нос.

– Я буду нежным.

Она прикусывает мою нижнюю губу, застигнув меня врасплох, а потом проводит языком по месту укуса.

– Не надо быть нежным. Трахай так, будто ненавидишь меня.

О господи.

– Анастасия, я не собираюсь вести себя так, будто ненавижу тебя.

Она извивается, отчаянно пытаясь унять желание, и, прищурившись, подается вперед так, что теперь мы находимся нос к носу.

– Почему?

– Потому что никогда не было такого, чтобы я тебя ненавидел.

Беру Стейси за волосы, чтобы придвинуть ее рот к своему, и вдыхаю ее громкий довольный вскрик, когда проскальзываю в нее.

– Я просто хочу трахнуть тебя так, будто ты моя. Ты же будешь хорошей девочкой?

Заставляю ее молчать и молчу сам, двигая бедрами. Слышны лишь наше ритмичное дыхание и тихие стоны. Она такая влажная и так здорово меня обхватывает, что даже не верится.

Я призываю все остатки самоконтроля, чтобы замереть и позволить ей устроиться поудобнее, понимая, что эта любительница командовать даст знать, когда будет готова. Только нависнув, упершись руками, я осознаю, насколько крупнее нее.

– Ты просто должна мне все это дать, разве не так? Выпендрежница.

Ее пальцы скользят по моей спине, а ее бедра начинают извиваться – знак того, что мне снова нужно двигаться.

– Я даю только половину. – Она распахивает полуприкрытые глаза и приподнимается, чтобы посмотреть туда, где наши тела соединяются. – Но, наверное, ты можешь взять больше.

Я отодвигаюсь назад и толкаюсь вперед до самого упора. Она впивается ногтями в мои плечи и выгибает спину так, что наши животы соприкасаются.

– О боже!

– Ты чертовски хороша, Анастасия.

Стейси обвивает ногами мои бедра, скрещивая лодыжки за моей спиной и крепче прижимая меня к себе.

– Нейт, – шепчет она как молитву. – Такой большой. Такой толстый. О!

Она пытается подвести меня к концу одними словами, и, черт побери, у нее может получиться, если будет продолжать в том же духе. Моя голова падает ей на плечо, я прижимаю губы к ее ключице, потом поднимаюсь вверх по шее, и наконец мы сливаемся в отчаянной борьбе губ и языков.

Одной рукой она тянет мои волосы, другой вцепилась в спину. Стейси уже близка к оргазму: замечаю это по тому, как она извивается подо мной, как у нее перехватывает дыхание, когда мой член трется о ее точку Джи, по тому, как ее лицо искажается от экстаза, когда я проникаю глубже.

Я убираю руку из-под ее затылка и, просунув между нами, тру ее набухший комок нервов, пока тело подо мной не выгибается.

– Кончай на моем члене, Стейс. Дай это мне.

Она вся напрягается и выкрикивает мое имя мне в плечо, глубоко вгоняя ногти в кожу – я не удивлюсь, если до крови. Пока Стейси бьется подо мной, я замедляю движения и прижимаю губы к ее лбу, а потом перекатываюсь на спину. Ее мягкое тело обмякает на моей груди.

– Это было… – задыхается она. – Ты… уже все?

– Еще нет. Хочу, чтобы ты скакала на мне.

Этот образ – Стейси верхом на мне – преследовал меня всю неделю каждый раз, когда я принимал душ. Я постоянно представляю все в подробностях с тех пор, как она об этом упомянула. Сейчас эта красотка смотрит на меня – глаза блестят, на губах играет застенчивая улыбка – и я понимаю, что теперь мне не отвертеться.

Она садится прямо и медленно опускается на член так, что он весь оказывается внутри. Я смотрю туда, где наши тела соединяются, и не вижу ни миллиметра пространства.

О боже!

– Так? – ласково спрашивает Стейси, убирая волосы с лица.

Я киваю и беру ее за бедра, не в силах найти слов. Она двигает ими, и у меня перехватывает дыхание.

– Или так?

– Да, детка, именно так, – выдавливаю я.

Стейси очень гибкая, я же видел, как она катается. Поэтому не стоит сильно удивляться, когда она разводит ноги, делая шпагат.

– А как насчет такого?

Я не могу ни говорить, ни думать. Даже не знаю, как так получается. Она кладет руки мне на живот, поднимается и опускается. Меня пронзает сокрушительное удовольствие, и я так сжимаю ее бедра, что наверняка останутся синяки.

– Ты невероятная, чертовски невероятная.

Она раскачивается в идеальном ритме, и я теряю рассудок. Я приподнимаю бедра, когда Стейси кончает, запрокидывая голову.

– Да, вот так, так…

Она падает мне на грудь и запускает пальцы в мои волосы. Продолжаю двигаться, и по комнате разносится приятный звук шлепков по коже. Я рад, что по другую сторону двери гудит шумная вечеринка.

У Стейси идеальное тело: сильное, гибкое, с круглой попкой и полной грудью. Но все это неважно по сравнению с изумительным ощущением, когда по ней прокатывается оргазм.

– Ты снова кончила на мне, Анастасия? – поддразниваю я.

Ее ноги дрожат, она вцепляется в меня и бормочет что-то невнятное. Загорелая кожа блестит, волосы прилипли ко лбу, а на лице утомленное и одновременно довольное выражение.

Я обхватываю девичью талию, чтобы удержать на месте, а другую руку просовываю между нашими телами и слегка надавливаю на ее клитор.

Мне положена медаль за то, что не взрываюсь сразу же, потому что все ее тело напрягается, что несколько секунд назад казалось невозможным. Она дрожит, поднимая бедра и выкрикивая мое имя.

– Ты демон. – Она целует меня в губы, а наши тела все еще соединены самым восхитительным образом. – Настоящий демон.

– Ты что, спасовала, Аллен?

Я убираю с ее лица волосы и обхватываю ладонью лицо. Ее щеки горят, на губах ленивая улыбка. Она поворачивает голову и целует мою ладонь.

– Ты такая красивая, знаешь это?

– Ты уже трахнул меня, Хокинс. Не надо еще раздувать мое самолюбие.

Вот такая она.

Моя ласковая и послушная девочка исчезла, ее типичное своеволие тут как тут. Шлепаю ее по ягодице и перекатываю на спину. Она разочарованно стонет, когда я выхожу из нее, а потом изумленно вскрикивает, когда переворачиваю ее на живот.

– Я больше не могу, – стонет она. – Не могу.

Аккуратно подтягиваю ее за бедра и приподнимаю задницу. Передо мной открывается вид, о котором буду мечтать каждую ночь.

– Хочешь остановиться? – спрашиваю я.

Она оборачивается через плечо и качает головой.

– Тогда хорошо, держись за кровать.

Она хватает прутья кровати и укладывает голову на подушку, пытаясь наблюдать за мной.

Я тем временем пристраиваюсь позади нее. Даже не помню, когда был так возбужден.

Медленно потираю член и тяну время, поглаживая ее сверхчувствительный клитор, отчего ее тело сотрясается. Она нетерпеливо стонет, и я наконец снова погружаюсь в нее.

Стейси встречает каждый толчок, дергаясь назад, на меня. Мои руки идеально лежат на ее талии, а звуки, которые она издает, не позволят мне долго продержаться.

– Я говорил, Анастасия, что буду трахать тебя, как будто ты моя, и ты моя, черт побери.

– Нейтан… – стонет она, и ей по-прежнему удается огрызаться. – Размечтался…

– Отпусти кровать.

В кои-то веки она сразу меня слушается, и во мне нарастает удовлетворение. Я прижимаю ее спиной к себе – хочу, чтобы она была ко мне ближе – и провожу языком по ее плечу, чувствуя соленый вкус кожи.

Одной рукой я глажу ее тело и грудь, а другую держу между ее ног, чувствуя, как она трясется в бешеном ритме. Все ее тело дрожит, она задыхается.

– Нейт, это уже слишком. Слишком хорошо. Я не могу…

– Не сдавайся, Анастасия.

Медленно и расчетливо тру ее клитор, и она уже почти готова. Ее бедра дергаются, глаза закатываются. Я впиваюсь в нее губами, и она кричит, сжимая меня так крепко, что я, не удержавшись, кончаю в презерватив.

По телу распространяется всепоглощающий огонь. Я судорожно дергаюсь после того, как мы остановились, и на меня накатывает волна наслаждения.

– Что может быть лучше секса? – бормочу, уткнувшись лбом в ее плечо.

Она смеется, и ее тело дергается в моих объятиях.

– О боже, Нейтан, заткнись.

* * *

Когда в доме полно людей, очень трудно прокрасться по нему незаметно.

Наконец заставив себя оторваться от Анастасии, я избавляюсь от презерватива и надеваю спортивные штаны. Она наблюдает за мной, лежа на кровати, и морщит нос, сообразив, что я куда-то собрался.

– У меня все кости растаяли, – говорит будто жалуется.

Стейси голая, и видно, как сокращается ее живот, когда она пытается восстановить дыхание. Выглядит она потрясающе, и, как ни удивительно, мой член снова подает признаки жизни. Но если я сейчас предложу повторить, меня убьют. Под пристальным взглядом иду к двери.

– Ты куда? – интересуется Стейси.

Целую ее в лоб и укрываю одеялом, игнорируя недовольную гримасу.

– Я сейчас открою дверь. Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь увидел тебя с голой задницей?

Она пожимает плечами.

– Я стащу кое-что у Генри и сразу вернусь.

Генри сегодня самый ценный игрок. Думаю, завтра ему придется сходить в «Таргет»^[10] и купить новую коробку девчачьей фигни. Я набираю четыре нуля, заваливаюсь в комнату и тут же испытываю самый большой шок в своей жизни. Генри на кровати в одних трусах обжимается с полуголой девушкой.

– Вот блин! – восклицаю я, прикрывая рукой глаза. – Прости, приятель, мне понадобилась коробка из твоей ванной. Прошу прощения.

– Дейзи, – говорит загадочная девушка.

Не отводя руки от глаз, я направляюсь в ванную, закрываю за собой дверь и сразу нахожу то, что мне нужно. Заимствую оттуда гель для душа, шампунь, кондиционер, резинку для волос и расческу. Бросив на коробку последний взгляд, прихватываю еще и пару носков. Держа добычу в одной руке, а второй по-прежнему прикрывая глаза, возвращаюсь в комнату, которая, кажется, перестала быть чисто холостяцкой обителью.

– Можешь убрать руку, она ушла, – ровным тоном произносит Генри.

– Прости, малыш. Не думал, что застану тебя здесь. А кто эта девушка?

– Одна знакомая. Младшая сестра Браяр, – вздыхает Генри, и я чувствую себя виноватым. – В следующий раз, кэп, когда у тебя появится девушка, не оставляй ее одну, а то я ее отобью.

Чудесно.

– А ты можешь, малыш. Больше не вернусь, обещаю. Иди найди ее.

Анастасия лежит там, где я ее оставил.

– Нечаянно помешал Генри. Не общайся с ним больше, Аллен. Он сказал, что если я оставлю тебя одну, то он тебя отобьет.

Она разражается смехом. Я отношу добычу в ванную и возвращаюсь к постели, чтобы забрать Стейси.

– Знаешь, он может, – замечает она. – Этот парниша такой загадочный и милый.

Как будто я не знаю. Девушки любят Генри. Я включаю душ, настраиваю нужный напор и температуру и захожу под него вместе со Стейси. Беру шампунь, но она фыркает.

– Нейтан, я и сама могу.

– Зачет утруждаться самой, когда я рядом?

Она не возражает, и тогда я аккуратно покрываю пеной каждую прядь ее волос и тщательно промываю.

Я опускаю руки ей на плечи, а она расслабленно прислоняется к моей груди, довольно вздыхая. Этот момент мира и покоя так разительно контрастирует с тем, что было раньше. Впрочем, до тех пор, пока я не беру кондиционер и не пытаюсь прочитать инструкцию, напечатанную мелким шрифтом.

– А с этим что делают?

Она сгибается от смеха.

– Втирают в кончики волос.

Я тру ее мочалкой с головы до ног, а потом закутываю в самое большое и пушистое полотенце, какое у меня есть. Стейси мгновенно может превратиться из ручной ласковой кошечки в разъяренную тигрицу, хотя сейчас, когда она прижимается к моей груди, по ней такого не скажешь.

Я достаю футболку с эмблемой «Титанов» и надеваю на нее, потом сам натягиваю трусы и ложусь в постель, свернувшись калачиком рядом.

Шумная вечеринка за дверью мне нисколько не мешает. Я выключаю свет и обнимаю ее, а Стейси сразу придвигается ко мне и прижимается всем телом. Она быстро засыпает, и ее тихое сопение щекочет мою грудь.

Я же лежу в темноте без сна, прислушиваясь к ее дыханию и пытаясь придумать, как сделать так, чтобы она захотела быть только со мной.

И в голову совершенно ничего не приходит.

Глава 17

Анастасия

Как можно радоваться лучшему сексу в жизни, когда парень, с которым этим занималась, страшно раздражает?

– Нейтан, ты только посмотри на мою шею! – киплю я, заметив отражение в зеркале, когда мы выходим из душа.

Ночью мне даже не пришло в голову взглянуть, но утром я вижу эти страшные воспаленные засосы на шее.

– Как будто на меня напали пиявки! Ты что, долбаный Дракула?

– Я куплю тебе шарф в «Таргете», – беспечно обещает он, изучая свою работу. Я вижу в зеркале недвусмысленное выражение гордости на его лице. – Перестань психовать.

– Перестать психовать? Если ты дашь мне шарф, я тебя им задушу! – бросаю ответ и разматываю полотенце, чтобы вытереться. – Я сегодня утром даю уроки детям. Знаешь, какие дети внимательные? Они замечают абсолютно все.

– Ты так злишься из-за маленьких славных детишек? – поддразнивает он, целуя уродливые отметины на моей шее.

– Я тебя ненавижу.

– Нет, это не так.

Он проводит ладонями по моему голому животу и притягивает к себе. Полотенце на его бедрах не скрывает того, как ему не терпится не пустить меня на работу.

– Я снова тебя хочу, – горячо шепчет он мне на ухо.

– Заметно, – хмыкаю я.

– Отмени работу, и пойдем обратно в постель.

Почему я становлюсь влажной от последних четырех слов?

Почему на долю секунды размышляю о том, чтобы и впрямь отменить все дела?

У меня что, уже появилась зависимость от него?

– Не у всех есть трастовые фонды, Хокинс.

Я вырываюсь из его объятий, бормоча под нос ругательства. И все еще не унимаюсь по поводу засосов, когда он усаживает меня в свою машину, причем с его лица не сходит дурацкая улыбка.

Прошлая ночь была невероятной. Не знаю, то ли из-за накопившейся сексуальной неудовлетворенности, то ли от азарта охоты, но этот парень – исключительный любовник.

Кажется, я не уснула, а просто отключилась от усталости после того, как меня хорошенько отымели. Утром, когда мы вместе встали под душ, я упомянула про тупую боль между ног, и Нейт предложил поцеловать меня там.

Так он и сделал. Дважды.

– Хочешь, поднимусь с тобой? – спрашивает он, когда мы подъезжаем к моему дому, куда я собираюсь заскочить, чтобы переодеться перед работой.

Качаю головой.

– Ты будешь меня отвлекать. Я быстро.

На самом деле у меня нет сил разбираться с заскоками Аарона, когда он увидит меня с Нейтом и всю в засосах.

К счастью, партнер еще в постели. В своей комнате я решаю, что сегодня единственный вариант – надеть что-нибудь с высоким воротником, дабы прикрыть безобразие на шее. Переодевшись, я возвращаюсь к Нейту.

– Если бы ты учила меня кататься, я бы не мог сосредоточиться. – Нейт кладет руку мне на бедро и всю дорогу рисует на нем узоры пальцами. Когда мы наконец останавливаемся перед катком Симоны, он поворачивается ко мне с надеждой на лице. – Я могу посмотреть, как ты учишь детей?

– Ни в коем случае, – заявляю я и, прихватив сумку, выскакиваю из машины. – Спасибо, что подвез.

– Стейси! – кричит он, когда я уже подхожу к двери. – Мы увидимся позже?

Я достаю из сумки ежедневник и пролистываю до 23 октября. Работа, учеба, спортзал, ужин.

– Нет, прости. Я занята. Пока, Нейт.

– Стейс! – снова кричит он, и я оборачиваюсь. – А что насчет завтра?

Я перехожу к 24 октября.

– Нет, все занято. Мне пора идти, и если ты еще раз меня остановишь, я ударю твою машину. Мне нельзя опаздывать, пока!

Я даже не успеваю войти в здание, как телефон в кармане начинает вибрировать.

Ага, как же, совпадение.

У детей сегодня энергии выше крыши, поэтому к перерыву на обед я совершенно вымотана. Пока пытаюсь определиться, что бы съесть, лежащий на столе телефон снова гудит, и на экране высвечивается то самое имя.

Когда я выхожу с работы ровно в три часа дня, Нейтан, как и обещал, ждет меня на парковке.

– Привет, поджигатель, – дразню я, плюхаясь на пассажирское сиденье.

Он обхватывает ладонью мою щеку и приветствует таким поцелуем, что у меня по всему телу бегут мурашки.

Стараюсь не забивать этим голову. Я бы не стала слишком много думать, если бы меня поцеловал Райан, а этот парень такое творил с моим телом ночью и сегодня утром, что нечего так переживать из-за легкого поцелуя.

– Привет, – весело говорит он и трогается с парковки. – Кстати о пожарах. Дай-ка мне свой ежедневник, Аллен.

Я прижимаю сумку к груди и отталкиваю его протянутую руку.

– Нет. Что за шутки?

– Эта штуковина портит мне всю неделю. Почему ты так занята? – Он кладет руку мне на бедро, что сразу здорово отвлекает. – Чем ты вообще занимаешься, если не можешь выкроить время на меня?

С рукой на бедре я справиться могу. Вот если он чертит на моей ноге узоры или сжимает – тогда мне приходится гораздо хуже. Я теряю голову, и мне снова хочется вести себя как шлюшка.

– Не знаю, Нейт. Может, получаю образование? Тренируюсь, чтобы исполнить мечту и попасть на Олимпиаду? Занимаюсь домашними делами, готовлю еду. Работаю.

Он игриво вдавливает пальцы, и я начинаю ерзать на сиденье.

– Мы можем видеться до или после тренировок, а еще у меня свободен вечер четверга, когда я обычно тра… провожу время с друзьями.

«Стейси, ты чуть не ляпнула “трахаюсь”».

– Наверное, если таков график ради мечты всей твоей жизни, то я могу с этим смириться. Когда ты начала так тщательно планировать свою жизнь?

– Лет с девяти.

– С девяти? – удивляется он. – Ты с девяти лет ходишь с цветным ежедневником?

– Не совсем. – Трудно определить, когда в дружбе наступает этап, на котором можно делиться подробностями своей жизни. Не то чтобы я стыжусь, но тем не менее. – Я могу объяснить, если хочешь, но для субботнего дня это слишком глубокий разговор.

Нейтан снова сжимает мое бедро и сосредотачивается на дороге. Мы подъезжаем к знаку «Стоп», и он кивает, подбадривая меня.

– Глубина меня не пугает. – Он зажмуривается. – Я без пошлости.

О да, я знаю, но это совершенно другой разговор.

«Сосредоточься, Анастасия».

– Ну хорошо. Итак, я всегда знала, что приемная. У меня очень любящие родители. Они всегда хотели для меня лучшего. – Хорошее начало. – Они водили меня на разные внеклассные занятия, чтобы дать мне побольше возможностей. Я начала заниматься фигурным катанием, и у меня получалось все лучше, пока наконец не стало ясно, что я прирожденная фигуристка.

Я смотрю на свои руки, ковыряя ногти.

– Они каждый божий день твердили, что гордятся мной, что я буду звездой, знаменитой фигуристкой, олимпийской чемпионкой.

Нейт нежно гладит мое бедро.

– Говорить такое ребенку – как-то чересчур.

– Я чувствовала это сокрушительное давление. Теперь, став взрослой, понимаю, что жила с постоянным беспокойством, но я очень любила фигурное катание и ради родителей хотела быть лучшей. – Он переплетает пальцы с моими. – Я думала, они меня разлюбят, если я буду проигрывать.

– Ох, Стейс, – вздыхает он.

– Теперь, по прошествии лет, понятно, как это было смешно, потому что они меня очень любят. Но я боялась, что они от меня откажутся, если я не буду стараться, и это стало навязчивой идеей.

Нейт ничего не говорит, и я ему признательна.

– Я не могла объяснить, что чувствовала, но была все время подавлена и встревожена, поэтому меня отправили к психологу. Причина была уважительная: меня мучили кошмары. Доктор Эндрюс научил меня объяснять свои эмоции словами.

– А ежедневник?

– Я начала его вести в рамках терапии. Я чувствовала, что не могу себя контролировать, как это ни невероятно для ребенка. Поэтому по вечерам в воскресенье мне приходилось сидеть с родителями и записывать все, что я должна сделать на предстоящей неделе.

– Разумно.

– По трем категориям: что я должна сделать, что мне хотелось бы, если будет время, и что я могу делать помимо школы и фигурного катания.

Я ерзаю на сиденье. Мне неловко – кажется, что сболтнула лишнее, но Нейт смотрит на меня и кивает, подбадривая.

– В детстве это была таблица с блестящими стикерами. Она давала мне надежду, что я со всем справлюсь без перегрузки, а с возрастом стикеры превратились в ежедневник.

– А…

– Пожалуйста, не спрашивай, знаю ли я своих биологических родителей, – перебиваю я. – Я абсолютно счастлива с родителями, которые меня вырастили, и не имею ни малейшего желания копаться в своем прошлом.

– Я не это хотел спросить, Стейси. – Нейт подносит мою ладонь тыльной стороной к губам и целует костяшки пальцев. – Я хотел спросить про те смешные оптимистичные цитаты, которые ты постишь. Это тоже часть терапии или ты хочешь убедить людей, что ты не самая темпераментная, властная и ужасная девушка на свете?

– Прошу прощения? Я не темпераментная и не властная!

Он саркастически смеется и снова целует мои пальцы.

– У меня есть веские доказательства.

Мы наконец подъезжаем к моему дому, и Нейт находит укромное место в стороне от обычного места высадки.

– Спасибо, что рассказала о себе.

– Спасибо, что выслушал. Знаю, я тебя пригрузила.

– Ничего страшного. Кроме того, мне интересно, что тобой движет. Мне важно знать о моих друзьях побольше, это очень помогает.

Я открываю рот, чтобы ответить, но Нейт тут же накрывает его большой ладонью.

– Только не говори, что мы не друзья. Мы друзья.

Я кусаю его руку, и он со смехом ее отдергивает.

– Я не это собиралась сказать.

Нейт пронзает меня скептическим взглядом.

– Ладно, я хотела сказать не только это. Я собиралась сказать, что твои друзья мне все уши прожужжали насчет того, что ты хороший человек, так что все, что ты делаешь, идет в твою пользу.

На его лице расплывается самодовольная ухмылка.

– Ты только что признала, что я хороший человек? Это что… комплимент?

– О боже. Все, я ухожу. Спасибо, что подвез.

Но Нейт не отпускает меня, а наклоняется и целует до потери пульса.

И я ему позволяю. Целых двадцать минут.

Пока поднимаюсь в лифте на свой этаж, стараюсь придать лицу обычное выражение, потому что никогда не выгляжу после работы такой счастливой. Аарон и Лола оказываются дома и как обычно препираются из-за какой-то ерунды.

Заметив мой приход, Аарон как-то странно на меня смотрит, и во мне зарождается тревога. Я роняю сумку на пол и беру стакан, чтобы выпить воды.

– Привет.

Игнорируя мое приветствие, он подходит и пальцем слегка оттягивает мой воротник. Значит, воротник съехал. Вот блин.

– Стейс, скажи Ротвеллу, чтобы в следующий раз хорошенько поел, прежде чем приближаться к тебе, – хмуро бросает Аарон. – Чертовски дешево. Я не буду кататься с тобой на отборочных, если у тебя будут такие отметины.

– Оставь ее в покое, Ледяная принцесса! – кричит с дивана Лола. – Нечего придираться только потому, что тебе не с кем переспать, а Стейси наконец подсела на хоккей.

– Подсела на хоккей? – Он лихорадочно переводит взгляд с нее на меня, и сердце ухает вниз. – Ты что, трахалась с Нейтом Хокинсом?

Лола выпучивает глаза, осознав, что ляпнула лишнее.

– Это не твое дело.

Это в самом деле не его дело. Я взрослая и могу делать что хочу, но Аарона это не остановит. Он вывалит на меня кучу дерьма, и мне страшно. За те годы, что мы знакомы, я узнала, в каких битвах могу победить Аарона. Мне не выиграть те из них, в которых он заранее решил кого-то возненавидеть.

– Ладно, забей.

– Почему ты сделала такой ужасный выбор? Господи, похоже, ты не уважа…

– Договаривай! – кричит Лола, бросаясь к нам. – Только посмей, Карлайл. Договаривай, и посмотрим, какой выбор я сделала.

Он фыркает, закатывает глаза и уходит в свою комнату, бормоча себе под нос что-то о том, как тяжело жить с женщинами.

Когда дверь с грохотом захлопывается, Лола бросается ко мне и практически душит в объятиях.

– Простипростипрости.

– М-хм-м. Прощаю, Митчелл.

* * *

Настал четверг. Аарон дуется уже пять дней. После того как я в субботу пришла домой с работы, он со мной почти не разговаривает. Меня это вполне устраивает, хотя атмосфера дома весьма прохладная.

Я все время занята по горло. Проявив недюжинные способности к планированию, мне удается обогнать расписание и освободить время до воскресенья.

– Убери телефон, – приказывает Генри, не отрываясь от альбома для рисования. – Или я опять его отниму.

Я неохотно подчиняюсь и убираю телефон в карман. Генри всю неделю составляет мне компанию в учебе, сидит со мной в библиотеке и конфискует телефон, если я отвлекаюсь на сообщения от назойливых хоккеистов. Хоккеистов во множественном числе, потому что чаще всего мой телефон обрывает Джей-Джей.

Свои задания Генри еще не выполнял, заявляя, что предпочитает тянуть до последнего, а потом, когда совсем припечет, заниматься под гнетом необходимости и с ощущением неминуемой гибели. А сейчас он нарисовал меня в виде жирафа, что очень мило.

Я почти закончила со своим заданием, когда Генри бросает карандаш на стол.

– Ты же знаешь, что Нейтан тебя не бросит?

– А?

– Вчера ты сказала, что была бы рада влюбиться в меня, потому что я тебя не брошу. Нейтан тоже не бросит.

Как всегда в разговорах с Генри, его слова застигают меня врасплох. С моих губ срывается сдавленный смешок.

– Генри, я просто пошутила.

Вчера в обмен на горячий шоколад с маршмеллоу Генри очень подробно рассказал, как заставит меня влюбиться в него, если Нейт еще раз вломится к нему в неподходящий момент. Естественно, первой моей реакцией было заверить, что я не прочь влюбиться в него. Кроме того, я по глупости добавила, что он ведь ни за что меня не бросит, поэтому пусть только даст знать, когда влюбляться. Ясно, что сейчас он именно об этом.

– Не ври мне, Анастасия. Если такая девушка, как ты, одинока, на то явно есть причины. Не нужно о них рассказывать, просто знай, что он тебя не бросит.

Генри так искренне это говорит, что мне хочется кричать.

– Он никогда не бросал меня в беде, хотя я ему просто друг. А тебя он видел голой, и это гораздо привлекательнее. Только не говори, что не видел! Моя комната рядом с его, а ты очень громко кричишь, когда кончаешь.

У меня вся кровь отливает от лица.

– Э-э-э… буду знать. И после такого полезного сообщения нам пора на каток.

Мы с Генри собираем вещи и топаем через кампус к ледовой арене. По пути болтаем, к счастью, не о том, как я громко кончаю. С Генри легко дружить, он всегда говорит правду, безо всяких увиливаний и коварства. Такая незамутненная честность на этой неделе как глоток чистого воздуха по сравнению с напряженностью в отношениях с Аароном, и я огорчаюсь, когда мы приходим на каток и Генри сразу меня покидает.

Почему он не фигурист?

Я стараюсь сосредоточиться на разминке, а не отвлекаться на то, как сексуально выглядит Нейт, когда орет на свою команду. К тому времени как мы выходим на лед, я и сама порядком распалилась, но Аарон немедленно меня остужает. Он ведет себя так, что я чувствую себя застигнутой снежным ураганом.

– Анастасия, он тебя отвлекает. Ты такая неуклюжая. Если не хочешь стараться, перестань тратить мое время, – ноет Аарон, показывая на Нейта, который наблюдает за нами с трибуны.

Сегодня мы с Хокинсом идем в торговый центр, и я разрешила ему посмотреть, как катаюсь. Да, я совершила ошибку, прекрасно зная, что Аарон поведет себя как придурок, но Нейт попросил так обходительно, что я не могла отказать.

– Я не отвлекаюсь!

Что меня сейчас отвлекает, так это поведение Аарона. Он напряжен, движения резки, у нас никак не получается все делать синхронно, а когда он поднимает меня, сжимает руки немного крепче, чем обычно. Все это раздражает и сбивает с толку, а под конец тренировки мне хочется запереться и выплакаться.

Как только мы заканчиваем, Аарон сразу бросается к раздевалкам, а Нейт медленно подходит ко мне. Мне даже не нужно ничего говорить, для всех и так очевидно, что тренировка была полной катастрофой. Мы ужасно катались.

– Если хочешь, я надеру ему задницу. – Нейт обхватывает мою щеку, и я утыкаюсь носом в его теплую ладонь.

– Если ты его покалечишь, я не попаду на отборочные через две недели.

– Буду иметь в виду.

– Но если мы не пройдем квалификацию и ты нечаянно собьешь его машиной, это будет не моя забота.

– Тоже буду иметь в виду.

Он со смехом наклоняется и целует меня в лоб. Я уверена, что Брейди где-то притаилась и тоже осуждает меня, но я обнимаю Нейта, словно укутываясь в его спокойствие. Плевать, что может подумать мой тренер.

Я подстраиваюсь под глубокий ритм его дыхания, и желание разрыдаться сразу проходит.

– Спасибо, что подождал.

– Можно сделать предложение насчет наших планов? – осторожно спрашивает он, поднимая мое лицо. – Не хочу нарушать твое расписание, но мне кажется, тебе сейчас необходимо внести в него некоторые поправки.

Нейт обращается со мной так бережно, так ласково, будто я могу сломаться. Наклонившись, он медлит, чтобы я сама приблизилась к нему.

– Не буду тебя целовать, пока не узнаю, что за предложение.

Он улыбается так ослепительно, что чуть не сводит меня с ума, но я сдерживаюсь. Мое внимание сосредоточено на том, чтобы вдыхать и выдыхать воздух, поэтому выгляжу вполне нормальным человеком перед этим дьявольски привлекательным парнем.

– Вместо того чтобы идти в торговый центр, мы заказываем твою любимую еду и покупаем костюмы онлайн. Можешь остаться у меня на ночь, потому что я закупился в «Таргете» всякой девчачьей всячиной в субботу после того, как отвез тебя на работу. Думаю, ненадолго побыть вдали от Аарона тебе сейчас не помешает.

– Ты полагаешь, что можешь кого угодно уговорить переспать с тобой? – поддразниваю я, сразу почувствовав себя лучше.

– Ты еще не видела эту всячину. По сравнению с ней коробка Генри – совершенно непрофессиональная работа. Ты сама будешь умолять меня остаться на ночь.

– Это хорошо продуманный план, Хокинс.

– Это великолепный план. Я даже отвезу тебя утром домой, чтобы ты переоделась, а потом на занятия. Может, это мой самый лучший план.

Я подвигаюсь к нему и прижимаю губы к его губам. Когда его язык касается моего, из головы совершенно вылетает, что мы на людях. Он отрывается от меня.

– Значит, ты согласна?

– Да.

Глава 18

Нейтан

Мы остановились возле моего дома три минуты назад, и до сих пор Анастасия не сделала попытки выйти из машины. В салоне царит уютное молчание.

Она напряженно сидит, вцепившись в ремешки сумки, и смотрит вдаль. Погружена в свои мысли, возможно, занимается самокопанием. Пусть еще немного побудет там, не хочу вмешиваться.

Проходит еще несколько минут. Ее губы по-прежнему сжаты в тонкую линию. Наверное, хватит. Я слегка касаюсь кончиками пальцев ее щеки и прочищаю горло, чтобы привлечь ее внимание. Наматываю на палец прядь ее волос, и она наконец поворачивает ко мне голову.

– Хочешь поиграть в дом? – предлагаю я.

– Что? – переспрашивает она и озадаченно смотрит на меня, наморщив лоб. – В дом?

– Как ты играла в детстве.

Морщины на ее лбу разглаживаются, уголки губ ползут вверх.

– В чем же заключается игра в дом? Мы притворимся мамой и папой перед парнями?

– Мы до завтра забудем о внешнем мире. Я хочу сказать, если Джей-Джей назовет тебя мамой, я его побью. А в остальном… Как ты это называешь, когда создаешь фейковый аккаунт? Только положительные эмоции.

– Я не создаю фейковых аккаунтов! – возражает Стейси, хотя мы оба знаем, что это ложь. Она фыркает и с вызовом скрещивает на груди руки, но не может удержать притворное раздражение и быстро смягчается. – Ты всегда такой добрый? Я от тебя такого не ожидала.

– Ага, так меня мама воспитала. Если ты мне нравишься, то так и есть. Я из тех, кто предпочитает все или ничего. Всегда был таким.

Ощущаю легкую панику, когда мне приходит в голову, что она может неверно истолковать мои слова после того, как мы говорили о ее стремлениях. К счастью, Анастасия смеется.

– Судя по твоему положению в кампусе, ты уже переспал с половиной Мейпл-Хиллс. Звание капитана здорово помогает охмурять девчонок, да?

– Да, с половиной, и да, вроде как помогает.

Не знаю, такой ли ответ Стейси ожидала, потому что широко распахивает глаза и просто таращится на меня.

– Ого.

– Нечего упрекать меня в распущенности, Анастасия Аллен, королева отношений без обязательств.

У нее отвисает челюсть, она начинает бормотать какие-то возражения, но я не даю ей шанса.

– Когда с кем-то переспал и когда кто-то нравится – это совершенно разные вещи. Если мне нравится девушка, я хочу с ней общаться и получше ее узнать. Такое бывает нечасто, поэтому отдаю приоритет таким отношениям.

– Боже, ну что ты ко мне прилип, – ворчит Стейси, покраснев, и тянется к дверной ручке, другой рукой придерживая сумку. – Пойдем в дом, пока дети не расшалились.

Здо2рово, когда твоим лучшим друзьям нравится девушка, которая тебе интересна. Не успеваем мы войти, как они, заметив Анастасию за моей спиной, сразу превращаются в золотистых ретриверов. Ни за что бы не поверил, что они могут быть такими, если бы не видел собственными глазами. Я знаю ребят не первый год, и они никогда не вели себя так, как сейчас в присутствии Стейс или Лолы.

Генри начинает первым:

– Зачем к нам пожаловала? Хочешь посмотреть с нами фильм? Останешься на ночь?

Обвив меня рукой за талию и прислонившись, она усмехается и переводит взгляд на Генри.

– Нейтан похитил меня, потому что хочет поиграть в дом.

– Стейси, ты всегда можешь звать меня папочкой! – кричит с дивана Джей-Джей.

– Наверх. – Я легонько подталкиваю ее бедром к лестнице. – Перестань пыжиться, Джохал. Она тебя не хочет.

Джей-Джей громко фыркает.

– Поверить не могу. Меня все хотят.

Стейси направляется к лестнице, а Генри хмурится и бормочет себе под нос:

– Я тоже тебя не хочу, Джей-Джей.

* * *

Я нахожу особую прелесть в том, чтобы общаться со Стейси, когда она совершенно трезвая.

Мне нравится с ней разговаривать. Звучит банально, но это так. И мне нравится слушать, как она увлеченно что-то рассказывает. Как сдерживает смех, когда передает какие-то слова Лолы; нравится ее грустная улыбка, когда говорит о Сиэтле. А от того, как эта девчонка изображает Брейди с утрированным русским акцентом, я хохочу, хотя и слышал уже раз двадцать.

У нее есть свое мнение, свои интересы, а за маниакальной организованностью и стремлением к победе скрывается натура, которая просто хочет проявить себя. Мне становится паршиво, когда вспоминаю, как сказал, что она реагирует чересчур остро. Не поймите меня неправильно, бывают у нее такие моменты, но в конце концов она это признала, ведь тогда просто была расстроена.

Еще одно прикольное открытие в трезвой Стейси: для девушки, которая не любит прилипчивость, она чертовски липнет.

Буквально липнет ко мне. Как коала.

Или ленивец.

Она прильнула ко мне всем телом. Зарылась лицом в мою шею, щекоча волосами нос, и обхватила ногами за талию. Мне не остается ничего иного, как примостить ноутбук на ее заднице. Одной рукой я прокручиваю сайт с маскарадными костюмами, а другой поглаживаю ее по спине.

Мне хочется, чтобы она не чувствовала себя не в своей тарелке, тем более что Аарон злится из-за меня. Я рад, что она рядом и не отталкивает меня.

– Есть у тебя в теле хоть немного жира? – фыркает она и ерзает, пока не приподнимается так, что мы оказываемся лицом к лицу. – Я как будто на асфальте. Ты совершенно твердый.

Я закрываю ноутбук, кладу его на пол и переключаю все внимание на красивую девушку, сидящую на мне.

Она практически утопает в моей футболке, и это мне тоже нравится. Знаю, это странно. Интересно, есть ли психологическое объяснение тому, что меня возбуждает, когда на ней моя одежда?

– Прости, что тело, над которым я так усердно работаю, недостаточно хорошо в качестве матраса. – Я провожу большим пальцем по ее нижней губе, и она прикусывает его с дьявольским выражением лица. Вся кровь в моем теле устремляется вниз. – Правда, я думаю, что мое тело нравится тебе по другим причинам.

Она покачивает бедрами на моем члене, грозящем вырваться из трусов. Клянусь богом, еще одно небольшое движение, и эта девушка сведет меня с ума.

– Знаешь, чего я хочу? – задумчиво спрашивает она, обводя пальцем каждую мышцу на моем животе по пути к пупку.

– Чего ты хочешь, Анастасия?

– Еды. – Она хихикает и снова укладывается на мою грудь, опираясь на локти. – Я голодная.

Я уговариваю ее выбрать что-нибудь поесть с тех пор, как мы пришли домой. В жизни еще не сталкивался с такой невыполнимой и раздражающей задачей. Предложил заказать еду с доставкой. Предложил приготовить. Предложил просто что-нибудь выбрать, но каждый раз она ворчала и качала головой. Поэтому я пробую снова, наклонившись вперед и поцеловав ее в кончик носа, потому что она сейчас такая невозможно милая.

– Бургеры?

– Слишком много калорий.

– Пицца?

– Калории.

Я собираюсь в миллионный раз предложить тайскую кухню, но тут звонит ее телефон.

– Извини, я отвечу… Привет, Рай.

Она отодвигает от себя телефон, экран которого заполняет лицо Райана.

Чудесно.

– Что такое? – жизнерадостно спрашивает она.

– Привет. Только что забрал Лив с репетиции и видел Ло. Она сказала, что Аарон тебя расстроил, и я просто хотел узнать, как ты.

Я стараюсь не оглядываться на ее телефон рядом с моим плечом – не уверен, что не попаду в кадр с такого ракурса.

– Мы идем в «Кенни» за крылышками, не хочешь с нами? – продолжает он.

На заднем плане кто-то бормочет, и Райан смеется.

– Лив передает привет. Наверное, я слишком высокий, и она не попадает в камеру.

– Привет, Оливия! Да, Аарон как всегда само обаяние, но все в порядке. Он просто боится, что я безответственно отношусь к таким вещам.

Вещи – это обо мне.

– И он всегда в плохом настроении перед соревнованиями, но в сам день соревнований с ним все будет в порядке. Я бы убила за крылышки из «Кенни», но мне их нельзя. Все равно спасибо за приглашение.

– Я же предлагал крылышки, а ты отказалась, – тихо ворчу я.

Она закатывает глаза и понижает голос:

– Калории.

– Ты только что сказала «калории»? – резко переспрашивает Райан. – Он опять пытается контролировать, что ты ешь? Погоди… Ты с кем?

– С Нейтаном. – Она перемещает телефон, и теперь Райану видно, что она лежит на моей голой груди. – И никто ничего не контролирует, так что не начинай. У меня отборочные через две недели, Райан. Мы не можем позволить себе диету из насыщенных жиров и углеводов.

Когда я смотрю в телефон и вежливо киваю, к моему изумлению, на лице Райана расплывается широченная улыбка.

– Вижу, ты последовала моему совету, Аллен. Не буду больше вам мешать. Пока, ребята! Если захочешь к нам присоединиться, дай знать.

Стейси завершает вызов и молча кладет телефон на кровать.

– Что он там тебе посоветовал?

– А? О да, Райан сказал, чтобы я прекратила с тобой так грубо обращаться и дала тебе шанс. Сказал, что ты хороший парень и чтобы я перестала упрямиться.

Я всегда говорил, что мне очень нравится Райан. Что он хороший и разумный парень, и к нему надо прислушиваться. А все остальное дерьмо, которое болтал, забираю обратно.

– И еще он сказал, что я должна с тобой переспать, для эксперимента, и Ло согласилась.

Мне нравятся друзья Анастасии. Они хорошие люди.

– И сейчас ты даешь мне шанс?

Я готов к любому ответу. Что бы Стейси ни сказала, она все равно сейчас в моей постели. Понимаю, где она обозначила границу, и рад быть с той стороны этой линии, где нахожусь сейчас.

– Да, пожалуй, так и есть. Но если я в ближайшее время не поем, то совсем изголодаюсь… и кто знает, что тогда скажу или сделаю с тобой.

– Делаю заказ в «Кенни». Ты хочешь крылышки, и ты их получишь.

Она утыкается лицом мне в грудь и стонет, бормоча какую-то чушь насчет лишнего веса.

– Замолчи, Анастасия!

Я смеюсь и вздрагиваю, когда она пинает меня под ребра за то, что затыкаю ей рот.

– В любом случае калории существуют только в воображении. Это один прием пищи, а ты сжигаешь в день сотни лишних калорий. Согласна?

Она теребит кончики волос и нервно наматывает прядь на палец, но в конце концов кивает.

– Согласна.

– Нам не обязательно говорить об этом сейчас, но я хочу знать, что имел в виду Райан, когда говорил, что Аарон контролирует, что ты ешь. Итак, что мне заказать для тебя?

Примерно через час в моих объятиях уже гораздо более счастливая девушка.

После здоровенной миски крылышек без костей и картошки фри с сыром на лице Анастасии расплывается довольная улыбка. Она смотрит на меня так, словно я сотворил чудо, хотя всего лишь сделал заказ и забрал его от двери. Но этого достаточно, чтобы моя гостья пришла в восторг.

Генри не знал, куда отвести глаза, когда она пронеслась мимо него на кухню в моей футболке. Да никто не знал, куда отвести глаза, когда она застонала, впиваясь зубами в первое крылышко. Джей-Джей разинул рот, но даже он передумал что-то говорить на свое счастье, потому что в субботу у нас игра, и мне не хотелось бы оставить команду без защитника.

Но ничто не может помешать Генри принять озабоченный вид. Он изо всех сил старается не ляпнуть первое, что пришло в голову, хотя это ему не всегда удается.

Стейси кусает второе крылышко, и Генри хмурится еще сильнее.

– Мне еще придется слушать эти звуки позже, Стейси, так что нечестно слушать их еще и за ужином.

– Черт побери, Генри! – фыркает Джей-Джей, поперхнувшись водой.

Стейси открывает рот, и даже я не представляю, что она ответит. Пожалуй, пора уводить ее от моих друзей. Как только она закончила есть и вымыла руки, я утаскиваю ее вверх по лестнице.

В ту же секунду, когда закрываю дверь комнаты, она прижимает меня к стене и обвивает руками шею.

Мягкое тело Стейси сливается с моим, она запускает пальцы в мои волосы.

– Почему такая спешка? – спрашиваю, на всякий случай стягивая штаны. Я не настолько глуп, чтобы задавать слишком много вопросов, когда меня так целует Анастасия Аллен.

– Генри говорит, что я громко кричу, когда кончаю, поэтому хочу заняться этим до того, как он ляжет спать.

О господи.

Мне в голову приходили разные причины, но только не эта.

Я просовываю руку под тонкую ткань футболки, которая по-прежнему на ней, потом между ее ног и провожу пальцем по ее трусикам. Она трется о руку, вцепившись в мои бицепсы. Наши языки переплетаются.

Ее движения и тихие постанывания сводят меня с ума. Я целую ее шею и, схватив за бедра, приподнимаю, чтобы она обхватила меня ногами. Стейси стонет и извивается, ее дыхание учащается.

Мне отчаянно хочется оказаться внутри нее. С вечера субботы я только об этом и думаю. Ее бедра трутся о мои, и по всему моему телу бегут мурашки.

– А если мне нравится, когда ты громко кричишь?

– Тогда сделай так, чтобы я кричала, Хокинс.

Я ставлю ее на ноги, берусь за ее трусики и, когда она кивает, спускаю их до щиколоток. Потом приходит очередь футболки, и Стейси стоит передо мной голая, сжав бедра. Щеки раскраснелись, глаза блестят. Сейчас она самая сексуальная женщина на свете, но вряд ли понимает это. Оставив ее посреди комнаты, я бросаюсь на кровать и ложусь на спину.

– Что ты делаешь? – спрашивает Стейси, уперев руки в бока. Она склоняет голову набок и смотрит на меня немного озадаченно.

– Жду, когда ты сойдешь с места и сядешь мне на лицо. Что еще, по-твоему, я делаю?

Люблю играть в дом.

Глава 19

Анастасия

До чего же я люблю Хеллоуин, если удачно выбрала костюм!

Хотя нам с Нейтом так и не удалось ничего заказать, проснувшись вчера в его постели, я сразу поняла, в чем хочу быть.

Когда я открыла глаза, Генри с виноватым видом сидел на краешке кровати. Нейт стоял рядом в одних боксерах, сложив руки на мускулистой груди, и выглядел как недовольный родитель.

– Говори, – проворчал он.

Генри неловко поерзал, вертя в руках телефон.

– Анастасия, я прошу прощения.

– За что?

Я глянула на Нейта, от которого исходили флюиды рассерженного отца, что меня слегка заводило.

– За то, что заставил тебя почувствовать неловкость из-за твоего сексуального поведения и того, как ты ела крылышки. Громкость – понятие относительное, и ты кричишь гораздо тише, чем Китт…

– Ладно, ладно, заткнись, уже извинился, – перебил его Нейт, а потом стащил с кровати и толкнул к двери. – Убирайся.

Из нас троих больше всех унижена оказалась я, и мне захотелось отомстить чрезмерно заботливому мужчине, который устроил это представление.

Нейт с совершенно невозмутимым видом залез на кровать и, усевшись между моих ног, навис надо мной всем своим огромным телом. Я еще размышляла над тем, как он меня раздражает, когда он начал тереться об меня и целовать шею.

– Как ты можешь думать о сексе, когда только что поставил меня в неловкое положение перед своим лучшим другом?

Он сразу прекратил двигаться и поднял голову, озадаченно уставившись на меня.

– Во-первых, я всегда думаю о сексе с тобой… Ой. Не бей меня. Прости, что почувствовала себя неловко, я этого не хотел. Мне не понравилось то, что Генри тебе сказал. Я хочу, чтобы тебе было комфортно в этом доме.

– Мне правда здесь комфортно… Но не сейчас. Сейчас мне хочется под землю провалиться.

Он улыбнулся до ушей.

– Меня это радует. Разумеется, кроме желания провалиться под землю. Прости, что поставил тебя в такое положение, но бестактность не должна сходить с рук Генри только потому, что он милый.

– Он милый, – киваю я. – Я его люблю, Нейтан, в этом-то и проблема. Так и хочется его потискать. Но я не хочу, чтобы парень решил, будто у него из-за меня неприятности.

– Он очень симпатичный. – Нейт нежно поцеловал меня в нос, и я сразу отвлеклась. – Но если не научится себя вести, то однажды кого-нибудь очень сильно выведет из себя. Я беспокоюсь, как он будет жить в кампусе после того, как мы все закончим учебу, поэтому приходится учить его.

– Хотя мне было очень неприятно проснуться и увидеть виноватое лицо Генри, мне нравится, как ты разыгрываешь такого сексуального, но заботливого папашу.

– Не шути так, Анастасия. – Его поведение сразу изменилось, снова став игривым. – Потому что я сейчас заделаю тебе ребенка, и тебе придется, как Брейди, тренировать на льду маленьких паршивцев.

– Еще чего, – шутливо сказала я и толкнула его в грудь, игнорируя недовольный стон. – Мне нужно принять противозачаточные.

Он рассмеялся, слезая с меня, и уселся на пятки, демонстрируя все шесть футов четыре дюйма^[11] роста, крепкие бедра и рельефные мускулы. Мне следует дать медаль за то, что я, зная, как великолепен Нейтан без одежды, умудряюсь покидать его спальню. Было чертовски трудно найти мотивацию, чтобы столкнуть его с себя. Протестовало все мое тело.

* * *

Когда я прихожу после субботней подработки, Лола с голой задницей роется в моем шкафу.

– Привет, красотка, – щебечет она. – Как работа?

Я швыряю сумку на пол и сажусь на край кровати.

– Спасибо, хорошо. Не то чтобы мне не нравилась твоя милая попка, но что ты делаешь голая в моей комнате?

– Обыскиваю твой шкаф. Мне нужно сегодня что-нибудь надеть.

В «Горшочке меда» намечается грандиозная вечеринка по поводу Хеллоуина, и благодаря нашей соседке у нас есть билеты.

Ребята хотят, чтобы их костюмы стали сюрпризом, поэтому попросили встретиться прямо в клубе, что меня вполне устраивает, потому что я тоже приготовила сюрприз. Время от времени проверяю телефон и вижу сообщение от Джей-Джея. Он пишет, что уже в пути.

– Джей-Джей скоро завезет мой костюм.

– Наверное, тебе лучше подождать у двери, – говорит Лола, снимая с вешалки изумрудно-зеленое платье и прикладывая его к себе. – Если Аарон увидит в своей квартире хоккеиста, с него станется спалить все здание.

И она не так уж неправа.

– Аарона нет дома. Я не знаю, где он, на мои звонки не отвечает.

Отношения с партнером стали хуже некуда. За столько лет дружбы я привыкла к перепадам его настроения. Рано или поздно он берется за ум, извиняется и несколько недель заглаживает вину передо мной и Лолой.

Прошла неделя с тех пор, как он обнаружил, что я переспала с Нейтаном, и он все еще злится, а я совершенно не врубаюсь почему. Вчера утром Хокинс подвез меня до катка, но Аарон опоздал и даже не разговаривал со мной. После тренировки во второй половине дня, сообразив, что я не ухожу с Нейтаном, Аарон слегка подобрел.

Мне хочется кричать каждый раз, когда кто-нибудь высказывает предположение, что Аарон ведет себя так, потому что влюблен в меня. Но мои возражения никого не убеждают. Под «кто-нибудь» я имею в виду всю хоккейную команду Нейта, включая его самого.

Аарон так и не научился объяснять свои чувства, и я боюсь, что дальше может стать только хуже.

* * *

Когда мы пришли в битком набитый клуб, на первый взгляд показалось, что отыскать в толчее наших друзей – гиблое дело.

Точнее, было бы гиблое, если бы мы не додумались посмотреть с балкона. В одной из приватных кабинок мы видим группу в желтом.

Джей-Джей первым замечает нас, и мы с Лолой пробираемся сквозь толпу. Судя по взволнованному блеску в глазах, он весь в предвкушении. Джей-Джей толкает ближайшего к нему парня, тот пихает следующего, и вот на нас глазеет дюжина парней в комбинезонах миньонов.

У последнего миньона опущен капюшон, и я узнаю Бобби. Он толкает Нейта в плечо, прерывая его разговор с Робби.

На Нейте темные брюки, куртка на молнии, на шее полосатый шарф. Он хватает Робби за грудь, не сводя с меня глаз. На Робби белый лабораторный халат, желтая футболка и очки в толстой оправе. Под влиянием водки мои дедуктивные способности обостряются, и я определяю, что ребята изображают персонажей «Гадкого я».

Мы с Лолой подходим к кабинке и останавливаемся у входа. Нейт начинает рассматривать меня снизу вверх. Его взгляд блуждает по моим ногам в высоких черных сапогах до бедер. Я знаю, когда он добирается до полоски голой кожи – в этот момент у него дергается кадык, он сглатывает и облизывает губы.

Дальше Нейт рассматривает края моего свитера с эмблемой «Титанов» и ремень, стягивающий ее на талии, потом грудь, и наконец его глаза встречаются с моими. Он резко выдыхает и проводит рукой по лицу.

Все парни пялятся на меня, и мне становится страшно, но отступать уже поздно. Джей-Джей улыбается шире всех и пытается перекричать музыку:

– Стейси, а ну-ка повернись!

Перекинув волосы через плечо, я медленно поворачиваюсь и на пару секунд задерживаюсь спиной к ребятам. Этого времени достаточно, чтобы раздался смех и одобрительные возгласы, но когда заканчиваю разворот на триста шестьдесят градусов, лицо Нейтана застывает.

Хокинс так крепко сжимает бокал, что белеют костяшки пальцев. Поскольку он молчит, я могу лишь догадываться, почему он лишился дара речи: не ожидал, что на Хеллоуин я буду изображать Джей-Джея.

– Ты была права, это прикольно. Он просто в бешенстве, – весело говорит Лола, заходя в кабинку.

Я следую за ней, но натыкаюсь на шестифутовую стену мускулов.

– Идем со мной.

Не уверена, можно ли назвать это ходьбой, потому что мои ноги не все время достают до пола.

Нейт тащит меня сквозь толпу – правда, делает это очень осторожно, но не сообщил, куда мы идем. Вообще ничего не сказал. Даже в ярости он держит мое запястье очень нежно, а его тело как живой щит заслоняет меня от моря пьяных Джокеров и кроликов из «Плейбоя», так что мне легко за ним следовать.

По крайней мере, у меня оригинальный костюм.

Нейт бормочет «Спасибо» устрашающего вида охраннику и ведет меня по темному коридору. Остановившись перед черной дверью, кивает на нее.

– Заходи.

Может, именно здесь он меня убьет, и я навечно попаду в настоящие криминальные хроники. Я скрещиваю руки на груди и качаю головой.

– Заставь меня.

– Сама напросилась.

Не успеваю я поразмыслить над своими последними словами, как оказываюсь вниз головой на его плече. Нейт проходит в дверь, потом еще в одну и наконец опускает меня на ноги.

Пока он запирает дверь, я быстро озираюсь и обнаруживаю, что мы в очень приличной уборной.

– Тебе не нравится отливать в одиночку? Мог бы просто хорошо меня попросить, – прикалываюсь я.

– Анастасия, снимай это.

Трудно не улыбаться, как Чеширский кот. Мне так нравится его доставать; теперь я понимаю, почему парни не дают ему покоя: это так легко и так приятно.

– Снять это?

Нейтан направляется ко мне, и с каждым его шагом я отступаю назад, пока не упираюсь в стену. Я сосредотачиваюсь на его искаженном от гнева лице, и радостное волнение нарастает. По какой-то мазохистской причине сильнее всего во мне возбуждается одно местечко между ног.

Он упирается руками в стену по обе стороны от моей головы и наклоняется, чтобы наши глаза были на одном уровне.

– Сними свитер Джейдена, или я сорву его с тебя.

– У тебя такой злой вид, Хокинс, – поддразниваю я, проводя пальцем по его шарфу.

Наши лица так близко, и я трусь носом о его нос, наслаждаясь тем, как замедляется его дыхание.

– Думаю, тебе нужно направить свою ярость в полезное русло, – шепчу.

– Я чертовски зол на тебя, – хрипло говорит Нейт, накрывая мой рот своим. Потом приподнимает меня, грубо вжимая в стену, и если я не возбудилась раньше, то теперь это точно происходит.

Как можно на чем-то сосредоточиться, если его руки блуждают по моему телу, а бедра вжимаются в меня? Ситуация возбуждает его так же, как и меня. Молния на его брюках натянулась, а когда я вожу бедрами, у него вырывается стон.

У меня вроде бы должно быть сейчас преимущество, но его нет, ни капельки. Меня захватывает отчаянное желание, и я хнычу, когда его зубы царапают пульсирующую жилку на шее.

– Последний шанс, детка. Кто из нас снимет этот свитер?

– Но Джей-Джей – мой любимый хокке…

Я не успеваю закончить фразу, потому что Нейт расстегивает мой ремень, и тот падает на пол. Потом одним резким движением стягивает с меня свитер через голову и отбрасывает в сторону.

Томление охватывает все мое тело; мне словно нечем дышать, и это сводит с ума. Я не пила, но чувствую себя пьяной от него, его прикосновений, его запаха. Это невероятно: парень в костюме Грю, но, черт побери, я воспламеняюсь от одного его прикосновения.

Нейт окидывает взглядом мое тело и хмурится. Теперь, когда верхний костюм валяется на полу, на виду оказался наряд чирлидерши «Титанов», на который пошло не так уж много ткани. Он берет меня за подбородок и приподнимает мою голову.

– Тебе очень нравится ходить прямо?

Я крепче сжимаю ноги вокруг его талии, и меня затапливает предвкушение.

– Никогда особо не нравилось.

– Хорошо.

Дальше последовали такие звуки: стоны, шорох, клацанье ремня и звук разрываемой фольги. Наконец он защищен и дразнит меня своим членом.

Знаю: Нейт хочет, чтобы его умоляли, но он просчитался, я ни о чем не прошу.

– Давай я надену свитер задом наперед, чтобы ты видел имя Джей-Джея, пока меня тра…

Не успеваю договорить, потому что он засовывает эту проклятую штуковину одним сильным толчком, выбивая весь кислород из моих легких, и я задыхаюсь.

Нейт сжимает пальцами мои ягодицы, чтобы толчки были еще сильнее, и мне остается только держаться.

Каждый толчок так же восхитителен и мучителен, как и предыдущий. Вокруг разносятся звуки шлепков по коже, Нейт впивается зубами в мою нижнюю губу и стонет, сильнее вдавливая меня в стену.

Оргазм приходит из ниоткуда и обрушивается на меня, как поезд на полном ходу, но Нейт не останавливается, даже не замедляется.

Он позволяет мне кричать, уткнувшись в его грудь и вцепившись в сильные плечи, а когда я наконец перестаю дергаться, он берет мою ногу и закидывает себе на плечо, а потом проделывает то же с другой.

Нейт сгибает меня, удерживая весь мой вес на руках. Откуда он такой взялся? Сейчас могу думать только об одном: «Слава богу, что я гибкая, а он сильный».

– Такая тугая киска, Анастасия. И вся моя, – шепчет он, задыхаясь. – Думаешь, можешь меня достать своими выходками? Думаешь, я не вижу, что ты играешь? Это со мной ты кончаешь. Даже если ты носишь на спине имя другого парня… все равно выкрикиваешь мое.

С каждым словом я цепляюсь за него еще сильнее. Он уничтожает меня, позволяя дергаться и извиваться на нем. Каждая клетка моего тела напряжена до предела, и я готова к тому, что распадусь на части.

Стараюсь держаться, не дать ему повода думать, что его речь подействовала, но когда он стонет мое имя мне в шею, это так чертовски эротично, что тело предает меня.

Клянусь, я вижу звезды. Мое тело напрягается и тает, затем взрывается пламенем, потому что это настолько хорошо… Я даже не могу объяснить, что чувствую.

Его толчки становятся беспорядочными, стоны – громче. Его рот врезается в мой, он замедляется, ругается и кончает.

Прижавшись ко мне лбом, Нейт осторожно ставит меня на пол на очень дрожащие ноги. Мы тяжело дышим, он целует меня в лоб и выдыхает.

– Мне понравился твой наряд чирлидерши.

Я издаю какой-то невнятный стон, который звучит как подтверждение. Нейт не шутил, когда спрашивал насчет способности ходить прямо, но он не упомянул вероятность того, что я не смогу формулировать мысли.

Нейтан крепко обнимает меня за талию. Подняв голову, я вижу на его лице самодовольнейшую улыбку. Когда мы возвращаемся в кабинку, он швыряет свитер Джей-Джея прямо ему в лицо.

– Надеюсь, тебе нравится кататься на мешках, засранец.

Я пахну сексом, волосы растрепаны, но мне все равно. Я пыталась привести их в порядок в уборной, расчесывая пальцами, но через пару минут сдалась.

Когда мы с Нейтом берем выпивку, ребята обмениваются понимающими взглядами.

Все, кроме одного.

– Тебе надо было одеться миньоном, как мы, – говорит Генри, с абсолютным равнодушием оглядывая меня с головы до ног. – Тогда тебе было бы гораздо удобнее, и не было бы риска, что мы увидим твою задницу.

Он прав, и в следующем году я пойду в клуб в комбинезоне миньона.

Нейтан усаживает меня к себе на колени, вручает бокал и нежно целует в плечо.

– Твою задницу никто не видит, – шепчет он мне на ухо, отчего по всему моему телу бежит дрожь. – Я уверен, что на ней остались отпечатки моих ладоней.

Краем глаза я вижу, как в кабинку заходит Лола. Я поворачиваюсь и обнаруживаю у нее за спиной Аарона, который потирает руку. Увидев меня, Лола расширяет глаза и бросает взгляд, который после двух лет дружбы я распознаю безошибочно: она дает понять, что запахло жареным.

Я приветливо улыбаюсь Аарону, но он не реагирует.

– Привет! Рада тебя здесь видеть. С тобой все хорошо? – Я перевожу взгляд на руку, которую он сжимает другой, и мне становится дурно, когда до меня доходит, что это не часть костюма. – Аарон, что случилось с твоей рукой?

Он прищуривается на меня с такой ненавистью, что перехватывает дыхание.

– Спроси у своего бойфренда, Анастасия.

Глава 20

Нейтан

Я уже больше суток страдаю от мигрени.

Все началось, когда передо мной предстал Аарон Карлайл с поврежденной рукой и ушибленным бедром и обвинил в этом меня. Именно тогда я почувствовал боль в основании черепа, а следом – обжигающий жар, который распространился по всей голове так, что боль угнездилась даже за глазами.

Дальше начался хаос. Лола закричала на Робби, Джей-Джей обозвал Аарона вруном, а я лихорадочно вцепился в Анастасию, отчаянно уверяя, что даже пальцем не трогал ее партнера.

Она бросилась к нему, не обращая ни на кого внимания, осмотрела руку и сказала надломленным, душераздирающим голосом:

– Мы не сможем выступать на отборочных.

Я не видел ее лица, но вполне мог представить его выражение. Все могли представить. Страдание, осознание краха, боль. Сначала она застыла, а потом упала ему на грудь и разрыдалась. Я даже вообразить не мог, что ситуация может так быстро полететь к чертям.

Я не знал, что сказать Анастасии. Я никогда не трогал Аарона, хотя и шутил по этому поводу, а она меня за это ругала. Я бы никогда не поставил под удар ее мечты.

Аарон гладил ее по голове, успокаивая. Мне же хотелось оттащить Стейси от него и поклясться, что я этого не делал, но он увел ее из кабинки, и Лола последовала за ними. Я не стал их удерживать.

Команда была в таком же смятении, как и я. Все уверяли, что не трогали Аарона. Не устраивали никаких дурацких розыгрышей, никакого хулиганства и держались от него подальше, как я им и говорил. Бессмыслица какая-то.

Я позвонил Анастасии, как только мы пришли домой из клуба, но она не ответила. Ни на первый звонок, ни на второй. На третий отозвалась Лола и сообщила, что Стейси спит. Я пытался объяснить, что ничего не делал, но Лола сказала, что это не ее нужно убеждать.

В воскресенье Стейси написала, что ей нужно побыть одной, потому что она не знает, что думать. Она разрывается между партнером и мной: оба уверяют, что сказали правду, и ей нужно смириться с тем, что она не попадет на соревнования.

На мое сообщение, что я скучаю, ответа не последовало.

Все воскресенье я бегал из одного дома в другой, допрашивая каждого из парней, где они были прошлой ночью, и все клялись, что не виноваты. Назовите меня наивным, но я им верю.

Я сидел на мерзком липком диване в общежитии, напротив меня – трое младшекурсников с покрасневшими глазами. Видок у всех был такой, будто они почти не спали ночью. Точно так же должен был выглядеть я, если бы мне не изгадили субботний вечер самым отвратительным образом.

– Мы ничего не делали, кэп. Джохал запретил связываться с фигуристами, даже если они ведут себя как мудаки. Он сказал, чтобы мы не расстраивали твою девушку, иначе вы с Робби посадите нас на скамейку запасных.

«Твою девушку». Стейси еще никогда не была так далека от того, чтобы считаться моей девушкой. Вчера вечером она приблизилась к этому статусу, но теперь я откатился еще дальше исходной точки и оказался за бортом.

Сегодня понедельник, и я уже час стараюсь настроиться на то, чтобы пойти в колледж, но даже темнота в комнате не помогает унять острую боль в голове.

Телефон начинает вибрировать, но это не Стейси, а сообщения от команды.

Аарон объяснил своему тренеру, что перед его шкафчиком в раздевалке было что-то разлито, и он поскользнулся. «Опять приколы от хоккеистов», – сказал он ей. Я этому ничуть не удивился.

Он наплел Анастасии, что кто-то видел, как я это делаю, и этот кто-то потом сообщил ему. Но парень уверяет, что не знает имени свидетеля, и не сказал Брейди, что это я напакостил. Нет, Аарон приберег это известие для Анастасии, добавив, что не хочет втягивать меня в неприятности, потому что беспокоится о ней.

Мне рассказал об этом Робби. Он не знает, что делать с Лолой, которая сама не своя. Она застряла посередине и не может принять ничью сторону или как-то улучшить ситуацию. Пострадали все ее друзья.

Она знает, что я бы никогда не стал вредить Анастасии. Это просто чушь собачья.

Семь тридцать наступают очень быстро, и мне каким-то образом удается притащиться на собрание Фолкнера. В зале царит полная тишина, тренер сидит и смотрит на нас, и впервые я не могу определить его настроение.

Чего он ждет? Признания вины? Что кто-то невольно себя выдаст?

– Все приятно провели выходные? – протяжно осведомляется Фолкнер.

За годы в Мейпл-Хиллс я достаточно насмотрелся на такие собрания, чтобы знать: ему плевать на наши выходные, и этот вопрос не требует ответа.

Генри смотрит на меня, ожидая указаний, и я слегка качаю головой.

– Мои выходные прошли хорошо, – продолжает Фолкнер. – В субботу я ходил на волейбольный матч, в котором играла моя дочь. Ее команда одержала победу, так что я был горд и в настроении – лучше не бывает. Мы даже собирались в воскресенье отпраздновать всей семьей.

Если я чему-то научился за три с лишним года в этой хоккейной команде, так это тому, что нельзя мешать Фолкнеру проводить время с семьей.

Когда он был действующим игроком, то постоянно находился в разъездах – такая уж работа, но ему было тяжело находиться вдали от жены и новорожденной дочери Имоджен. Несчастный случай вынудил его сбавить обороты, и теперь он ничто не ценит так, как время, проведенное с его девочками.

– В воскресенье мне позвонил декан. – Он подносит ко рту термос с кофе, наблюдая за тем, как люди перед ним неловко ерзают. – Ага, вам и должно быть чертовски неловко. Не директор Скиннер, нет, кое-кто повыше. Декан хотел узнать, почему моя команда превосходных спортсменов первого дивизиона умышленно нанесла травму другому студенту.

– Тренер, мы…

– Закрой рот, Джохал! – рявкает Фолкнер, со стуком ставя термос на стол. – Декану позвонила мать студента и пригрозила отозвать свое значительное пожертвование на новое здание для гуманитарного факультета. Понятно, что она расстроена, и не только потому, что ее ребенок получил травму в колледже, но и потому, что через две недели у него соревнования.

Мог бы и не говорить. Мы все прекрасно знаем об отборочных соревнованиях. Анастасия только о них и кричала, когда прогоняла нас со льда.

Крис сказал ей, что будет стрелять каждый раз, когда она произнесет слово «отборочные», и парни вокруг заржали. Я готов был вмешаться, но Анастасия пригвоздила его таким ледяным взглядом, что по моей спине пробежал холодок, хотя на меня никто не смотрел. Она медленно изучила его снизу вверх, отчего он стал переминаться с ноги на ногу, а потом одарила ослепительной улыбкой и похлопала по плечу.

– Я могла бы стрелять каждый раз, когда ты пропускаешь гол, но боюсь изрешетить стену.

Вот почему ребята ее любят, даже если Стейси постоянно обзывает нас проклятием своей жизни и требует, чтобы мы научились распределять время. Она умеет постоять за себя и такая прикольная, когда сердится.

– Хокинс, я тебе не наскучил?

Я едва слышу вопрос и соображаю, что тренер обращается ко мне, только когда Мэтти пихает меня локтем.

– Нет, сэр. У меня мигрень, но я слушаю.

Прищурившись, Фолкнер пытается определить, не лгу ли я, но я белый как мел и с мешками под глазами. Он явно хочет спросить, не заболел ли я.

Когда жил дома, у меня случались мигрени, если я проводил с отцом слишком много времени. Головные боли были нестерпимыми, но опытным путем я выяснил, что можно кое-как протянуть на болеутоляющих, если принимать их вовремя. Но если позволить мигрени выйти из-под контроля, то начинается тошнота и приходится прятаться от света, как вампиру.

– Значит, ты понимаешь, что мы попали в довольно неприятную ситуацию. А теперь скажи, кто это сделал?

В зале по-прежнему тихо, и все уже заявили, что не виноваты. По-хорошему мне следовало взять слово, сказать Фолкнеру, что он неправильно понял, и дальше вместе выяснять правду.

Но «Титаны» так не поступают.

Он решил, что мы виноваты, потому что мы дали ему повод усомниться в том, что говорим правду.

На протяжении всей моей учебы в колледже постоянно случалась какая-нибудь пустяковая досадная фигня, в которой каждый раз оказывался виноват кто-то из команды. Так что доверия мы не заслуживаем.

– Вы все исключены из команды, пока кто-нибудь не выйдет и не признается.

Тишина сразу сменяется галдежом; каждый пытается взывать к разуму тренера. От громких голосов моя голова начинает раскалываться, пока в конце концов Фолкнер не ревет, призывая к порядку. Все мгновенно смолкают.

– Мне плевать на то, что вы проиграете все встречи. Ваша команда окажется последней, если вы не начнете вести себя как мужчины!

Я уже говорил, что Фолкнер – устрашающий сукин сын. Он кипит от гнева, и это невозможно не заметить, но за побагровевшим лицом и громким голосом скрывается разочарование. Робби последние пять минут потирает переносицу, уставившись на свои колени. Он тоже расстроен, потому что не может тренировать команду, которой нет.

– Играть в хоккей – это привилегия! Играть за колледж – это привилегия! – орет Фолкнер. – Когда я получу ответ, тогда можете снова играть.

Я прочищаю горло и, избегая смотреть в глаза товарищей, произношу:

– Тренер, это был я.

* * *

Когда на меня обрушивается тошнота, как автобус на полном ходу, я понимаю, что действие «Тайленола» закончилось.

Тренер разговаривает по телефону с деканом, хмыкая и поддакивая, но ничего внятного не говорит. Я уже получил десятка два сообщений с очень изобретательными оскорблениями в мой адрес. Я бы сказал, вполне заслуженными.

Фолкнер мне не верит. Я сужу по тому, как тренер посматривает на меня, бормоча в телефонную трубку, но у него связаны руки, а я дал ему то, в чем он отчаянно нуждался.

Он мог потерять свою команду бог знает на сколько, потому что никто бы не признался. Теперь у него есть альтернатива: потерять меня временно, а потом вернуть в самый разгар сезона. Признаю, я рискую, поскольку не знаю, каким будет наказание, но чем дольше мы тянем, тем больше страдает моя команда и тем больше я хочу выбить дерьмо из Аарона.

По крайней мере, если отделаю его, то точно буду в этом виноватым.

Фолкнер кладет телефонную трубку.

– Ты не будешь играть до тех пор, пока он не начнет кататься. Так сказал декан. Можешь приходить на игры в форме, но будешь просто сидеть и смотреть. Ты не будешь тренироваться с командой и не будешь участвовать ни в каких мероприятиях с ребятами, кроме поездок.

– Вы не знаете, надолго он выпал из процесса?

– Нет. Сегодня вечером его посмотрит специалист, тогда и узнаем. Судя по синякам на его бедре и запястье, это минимум две недели. Переломов нет, так что отдых и ограничение подвижности должны помочь, но родители потребовали, чтобы для надежности его осмотрел еще один врач. – Фолкнер проводит рукой по лицу, и, присмотревшись к нему получше, понимаю, что он выглядит таким же больным и измотанным, как и я. – Ему приходится делать поддержки со своей девушкой, поэтому нельзя подвергать ее риску и нужно дать ему хотя бы пару недель, чтобы восстановиться.

– Она не его девушка, – выпаливаю я, не успев остановиться, и тренер сразу впивается в меня взглядом. Вот дерьмо.

– Если я узнаю, что это из-за женщины, Хокинс, да поможет мне бог, я убью тебя своими руками. Я не такой уж лопух, вижу, что концы с концами не сходятся, но что мне делать, когда ты сам признался?

Фолкнер трет переносицу, и мне жаль, что я не могу дать ему никакого объяснения.

– У меня сейчас нет сил кричать на тебя, я слишком разочарован. Предлагаю тебе самому рассказать отцу обо всем этом дерьме. Я не хочу получать гневные электронные письма, когда выяснится, что ты не играешь. А теперь выметайся из моего кабинета, я позвоню тебе позже на неделе.

Путь до машины кажется марафоном, но наконец я подхожу и сразу беру болеутоляющее и бутылочку воды, припасенные в бардачке.

Телефон разрывается, и я наконец заставляю себя глянуть на него, потому что ребята заслуживают ответа.

Голова по-прежнему раскалывается, и я как никогда рад, что путь недолгий.

Номер квартиры Стейси я узнал у Джей-Джея, поскольку меня она к себе никогда не приглашала, а Джей-Джей в субботу завозил ей свой свитер. Держу пари, она не вычеркнула его имя из списка посетителей, и оно осталось у парня, который дежурит в лобби. Тот, к счастью, не просит показать удостоверение личности, а дает временный код к лифту и сообщает, что цифры действуют двадцать четыре часа.

Я доволен, что Стейси живет в таком безопасном и хорошо охраняемом здании. Когда она перестанет сердиться и мне не придется пробираться к ней по сути мошенническим способом, я расскажу ей, как мне удалось сюда проникнуть.

Но не сейчас.

Мейпл-Тауэр – лучшее жилье в Мейпл-Хиллс, я и сам вижу, как роскошно и красиво здание. В глубине души мне интересно, как Стейс смогла позволить себе квартиру здесь, потому что вряд ей много платят за субботние подработки, и я знаю, что ее стипендия не покрывает расходы на жилье. Но подойдя к двери квартиры 6013, я вижу на табличке под номером надпись курсивом: «Квартира Карлайла».

Я набираю побольше воздуха и несколько раз стучу в дверь – сильно, но не чересчур. Не хочу, чтобы она решила, будто я пришел драться – это в самом деле не так. Не могу понять: спазмы в животе от волнения или потому, что тело и мозг на пределе. Но тошнота усиливается, когда дверь открывается и на пороге появляется Аарон в одних только баскетбольных шортах.

– Я к Анастасии. Можешь ее позвать, пожалуйста? – спокойно прошу я.

Мне хочется наорать на него, обозвать лжецом, врезать кулаком в эту противную физиономию, но я сдерживаюсь.

Аарон улыбается. Клянусь, я этого не ожидал, но парень улыбается, отходит в сторону и шире открывает дверь, протягивая перевязанную руку в приглашающем жесте.

– Она в своей комнате, – весело сообщает он, закрывая за мной дверь.

– Я не знаю, где именно ее комната. – Я поднимаю бровь. – Не доводилось здесь бывать.

Он пожимает плечами, и фальшивая улыбка пропадает.

– Средняя дверь. Рядом со столом, на котором стоят цветы.

– Спасибо, – бормочу и направляюсь к комнате.

Аарон чересчур приветлив, чересчур спокоен, и мне становится не по себе. Подозреваю, что причина его хорошего настроения не придется мне по душе.

Я негромко стучу в дверь, но ответа не получаю. Стучу еще, и на этот раз слышу всхлип.

– Пошел прочь, Аарон!

Воспользовавшись шансом, я толкаю дверь и сразу вижу, почему этот козел был так счастлив, впуская меня. На кровати, прислонившись к спинке, сидит Райан, одной рукой обнимая Стейси, а другой поглаживая по спине, а она устроилась между его ног и рыдает, уткнувшись в его грудь. Так вот что хотел показать мне Аарон! Но сердце болит только потому, что моя девочка в таком ужасном состоянии.

Оба одновременно поворачивают ко мне головы и смотрят с совершенно разными выражениями, но эмоции Анастасии читаются безошибочно.

Она считает себя преданной.

– Убирайся, – говорит надтреснутым голосом и поворачивается в объятиях Райана, вытирая слезы. – Ты опять солгал! Нейтан, ты же обещал, что не будешь ничего делать!

– Стейси, пожалуйста. Давай поговорим. Клянусь, я ничего не делал.

– Прекрати клясться! – кричит она, сотрясаясь от рыданий.

Райан зарывается лицом в ее волосы и что-то шепчет. Я не слышу, но Стейси не сводит с меня глаз.

– Нейт, декан все рассказал родителям Аарона! Я знаю, что тебя исключили из команды! Знаю, что это был ты!

Мне кажется, что я не могу дышать. Голова дьявольски болит, хочется рассказать обо всем, что сегодня произошло, но я могу концентрироваться только на колющей боли в голове и жжении за глазами.

Райан поднимает Стейси и усаживает рядом на кровать, а сам встает и спрашивает:

– Хокинс, ты в порядке? Выглядишь неважно, приятель. Может, сядешь? Дать тебе воды?

Он берет меня за плечи и ведет задом. У меня начинает кружиться голова. Мои ноги натыкаются на стул, и я сажусь.

– Что с ним? – с паникой спрашивает Стейси.

Закрываю глаза ладонями и опускаю голову, делая глубокие вдохи. Болеутоляющие больше принимать нельзя, поэтому я их и не прошу.

Из-за разговора с тренером получился слишком большой перерыв между предыдущей дозой и новой, и теперь я за это расплачиваюсь, попутно ставя себя в неловкое положение.

Великолепно.

Ее мягкие руки прижимаются к моему лбу, и я невольно наклоняюсь к ней. Стейси больше никогда не позволит мне быть рядом с ней, и я бы хотел, чтобы этот последний момент не был испорчен жестокой болью, сверлящей мозг, и ощущением, будто тело крошится на куски.

– Мигрень. Я поеду домой. Вернемся к разговору, когда сможем, – удается прошептать мне.

– Он не может вести машину.

Это последнее, что я слышу.

Глава 21

Анастасия

Я уже десять раз перекладывала айпад, но ничего не могу с собой поделать и еще раз слегка передвигаю его вправо.

Передо мной лежит все, что нужно, в порядке значимости.

Ежедневник, вода и бумажные платочки – самая большая коробка, какая нашлась.

У меня были сотни сеансов с психологом, даже не знаю, почему так нервничаю сейчас, но я как на иголках. Лола и Аарон ушли в «Кенни» за крылышками, так что я одна, и тишина в квартире только добавляет тревоги.

Айпад звонит, и на экране появляется имя доктора Эндрюса.

Я принимаю вызов, и сердце падает, когда на экране возникает его кабинет с отделкой в приглушенных тонах и знакомый вид Сиэтла в окне. Доктор сидит за столом, перекинув ногу на ногу, на коленях лежит журнал для записей, в пальцах ручка.

– Добрый день, Анастасия. Как ты себя сегодня чувствуешь?

Слова «скучаю по дому» так и рвутся с языка. Впервые после отъезда в колледж мне хочется вернуться в штат Вашингтон.

Я сто раз видела Сиэтл в фильмах и сериалах, но всегда воспринимала его совершенно равнодушно. А вид из окна, в которое я смотрела почти десять лет, действует на меня так, что хочется вскочить на ближайший же рейс из Лос-Анджелеса в Сиэтл.

Я вытираю потные ладони о брюки и улыбаюсь в камеру.

– Все хорошо, спасибо.

– Ты уверена, что я должен записать именно этот ответ?

Сейчас доктору Эндрюсу слегка за сорок. Когда я стала его пациенткой, он только что получил докторскую степень. Годы над ним не властны: те же легкие морщинки вокруг глаз, те же светло-каштановые с небольшой проседью волосы.

«Докторская седина», как он назвал их, когда я лет в девять поинтересовалась, возможно, бестактно, почему у него такие волосы. Меня успокаивает то, что мой психолог неподвластен времени. Надо будет ему об этом сказать при случае.

Он молчит, пока я раздумываю, что говорить дальше. Не то чтобы я хочу что-то скрыть от своего психолога. Просто именно сейчас не знаю, как облечь в слова чувства, вот почему снова обратилась к нему за помощью.

– Мне становится грустно от вида из вашего окна.

– Можешь уточнить, чем именно тебя расстраивает этот вид?

Слышу, как ручка начинает шуршать по бумаге – к этому звуку я привыкла с детства.

– Я почти год не была дома. Скучаю по Сиэтлу.

Доктор Эндрюс выпрямляется на стуле и слегка поворачивается, вольно или невольно, но заслоняя от меня окно. Я разжимаю кулаки – даже не сознавала, что стиснула их, пока ладони не заболели от вонзившихся в них ногтей.

– Родители навещают тебя в Лос-Анджелесе?

– Никогда. Они просят встречи, но я всегда занята, а они не любят летать, поэтому я не хочу заставлять их путешествовать. А мне самой некогда навещать их.

– Мы много говорили о твоих родителях, Анастасия. Ты рассказывала, что на тебя давит потребность добиться успеха именно ради них, а не ради себя. – Он поправляет очки на переносице и смотрит в камеру. – Уменьшается ли ощущение этого давления, когда ты долго с ними не видишься?

– Оно никогда не пропадает полностью. Когда они звонят, в первую очередь спрашивают о фигурном катании. – К горлу подкатывает ком, и я стараюсь его сглотнуть. – Когда долго не слышу их, то… чувствую облегчение.

Он кивает, продолжая записывать.

– Ты чувствуешь себя виноватой из-за этого облегчения?

О господи! Почему на глаза набегают слезы?

– Да.

– Анастасия, у тебя есть интересы помимо фигурного катания?

Я пытаюсь сразу ответить, но когда открываю рот, понимаю, что мне нечего сказать. В фигурном катании вся моя жизнь.

– Нет, никаких.

– А если ты проиграешь соревнование или решишь, что больше не хочешь кататься, как ты думаешь, твои родители рассердятся? Не отвечай сразу, подумай.

Мне не нужно думать. Как только он задал вопрос, в голове сразу возник ответ.

– Нет, я думаю, сначала они будут обескуражены, но на самом деле они хотят, чтобы я была счастлива.

– Судя по совместным сеансам, которые мы проводили с твоими родителями, и по нашим сеансам вдвоем, я знаю, какого высокого ты о них мнения. Буду ли я прав, если скажу, что они всегда тебя поддержат, будь то занятия с психологом, учеба или спорт?

– Абсолютно. Они чудесные.

– Родители, точнее, такие родители, как у тебя, у которых дети достигли высоких результатов в очень специфических областях, иногда не знают, о чем с ними говорить помимо этих интересов.

Он сцепляет руки на животе и откидывается на спинку стула.

– На наших совместных занятиях твои родители говорили, что считают фигурное катание твоим главным приоритетом. Поэтому когда они спрашивают тебя об этом в каждом разговоре, может, тем самым дают понять, что по-прежнему поддерживают тебя, хотя вы редко видитесь.

Мою грудь сжимает чувство вины. Я ведь знаю, что родители поддерживают меня. Это я виновата, что редко вижусь с ним, что не ценю их.

Я не отрываюсь от экрана айпада, уставившись на зажим галстука доктора. Если посмотрю ему в лицо, то расплачусь.

– Они хотят для меня лучшего.

– Это нормально, когда логически что-то понимаешь, но эмоционально чувствуешь совсем другое. Когда любишь человека, но чувствуешь облегчение от того, что с ним не разговариваешь, – это серьезный конфликт для ума, но никоим образом не делает тебя плохой. Это делает тебя человеком.

Да, все сложно.

– Возвращаемся к виду из окна, Анастасия. Как ты думаешь, не расстраивает ли тебя этот вид, потому что ты скучаешь по родителям, а не по Сиэтлу?

Я киваю, по-прежнему не отводя глаза от зажима, хотя они наполняются слезами.

– Возможно.

– Взрослые, как и дети, нуждаются в границах. Могу посоветовать сказать родителям, что ты не хочешь обсуждать фигурное катание. Хотя бы в одном телефонном разговоре или во время одной встречи, и ты посмотришь, как будешь себя чувствовать, зная, что эту тему никто не поднимет. Это выполнимо?

Смахивая слезы, я перевожу взгляд на его лицо и выдавливаю улыбку.

– Конечно.

Я прекратила регулярные сеансы с психологом два года назад, когда переехала в Лос-Анджелес. Жизнь в колледже настолько захватила меня, что необходимость в них отпала. Но если что-то случалось, просила о внеочередном сеансе и обещала себе снова устраивать их регулярно, однако эти планы быстро забывались.

Занятия с психологом даются непросто. Однако, когда поддерживаешь трудный разговор, оно того стоит: твои чувства становятся более управляемыми. Прошла только половина сеанса, а я уже могу дышать, хотя по опыту знаю, что все может измениться в любой момент.

– На прошлой неделе ты объяснила, что тебя сильно тревожит неопределенность относительно соревнований. Расскажи, как ты себя чувствуешь на этой неделе.

– Хорошо, – честно отвечаю я. Наконец-то можно сказать хоть что-то позитивное. – Аарон вчера получил допуск от врача, так что завтра мы можем ехать на соревнования.

– Рад это слышать. Должно быть, у тебя гора с плеч свалилась.

Мы пропустили занятия ради тренировки, и, слава богу, все прошло гладко.

– А как твои отношения с Аароном? На прошлой неделе ты говорила, что чувствуешь себя подавленной.

Подавленной – это еще мягко сказано. Две недели Аарон со мной почти не расставался, и это было уже слишком. Я ценю его заботу: хотя он – пострадавшая сторона, все равно находил время погоревать со мной. Эти две недели, собственно, и были сплошным горем. Я горевала о том, чего лишилась.

Но хотя доброта Аарона была продиктована лучшими намерениями, иногда она ощущалась как контроль. Мои слезы были понятны, но только когда я оплакивала возможный пропуск соревнований. Это беспокойство мог помочь сгладить только партнер.

– Аарон отступил, – объяснила я. – Я сказала, что мне нужно самой разобраться, особенно учитывая, что все еще не до конца понимаю, что случилось. Сначала он злился, но, похоже, теперь все забыл, потому что ему разрешили кататься.

– Ты часто замечаешь, что он на тебя злится?

– Э-э-э… Самое доброе, что я могу сказать, – Аарону пошли бы на пользу занятия с психологом. – Я сдерживаю нервный смех. – Родители Аарона все время манипулируют друг другом, это очень нездоровые отношения. И Аарону с детства показывали, что именно таким образом можно получить желаемое. Он хочет быть лучше них, и он старается. Чаще всего он ведет себя как замечательный друг.

– Но часто ли Аарон на тебя злится?

– Конечно, основная тяжесть его дурного настроения достается мне, ведь я провожу с ним больше времени, чем кто-либо еще. Иногда мне кажется, что все прекрасно, а потом вдруг все портится, и я даже не знаю, что сделала не так.

– Похоже, тебе приходится нелегко.

– Так и есть. Он применяет ко мне другие стандарты. Даже не знаю, как объяснить… Бывает, если Лола что-то творит, то все нормально, а стоит мне сделать то же самое – и это уже не сходит с рук.

– Тебе кажется, что у него двойные стандарты?

– Вот именно. Это не имеет значения, когда он в хорошем настроении, но если дела идут плохо, рядом с ним становится тяжело. Но я же не брошу Лолу, если у нее возникнут проблемы, и не хочу бросать его.

– Такое решение достойно восхищения, Анастасия.

Он что-то записывает. Иногда мне хочется почитать его журнал.

– Я бы посоветовал тебе помнить, что, хотя каждый должен стремиться к совершенствованию, на первое место следует ставить собственное благополучие. Дружба важна, но не менее важно жить в здоровой обстановке.

– Поняла.

– А теперь мне хотелось бы поговорить о Нейтане, если можешь. Хотелось бы знать, как он повлиял на твою жизнь.

Я знала, что он задаст этот вопрос, но все равно была не готова. Твой психолог наверняка не забудет о том, как закончился прошлый сеанс, потому что ты безудержно рыдала по парню, с которым знакома всего пару месяцев.

На прошлой неделе я вкратце изложила доктору Эндрюсу события, которые привели к сомнительной дружбе с Нейтаном. И расплакалась, когда начала рассказывать об игре в дом.

– Я две недели ничего о нем не слышала. Я сильно на него накричала и думаю… в общем, то, что между нами было, кончено.

Он пролистывает хрустящие страницы и, найдя нужную, постукивает по ней.

– Ты рассердилась, потому что он признался, что виноват в несчастном случае с Аароном, хотя клялся, что ничего не делал.

– Да.

– И он уже давал обещания, которые оказались ложью. Чтобы защитить свою команду, верно?

– Верно.

– Но ты думаешь, что он, возможно, говорит правду, и поэтому тебя так расстраивает разговор о нем?

Две недели назад, когда Райан не отпустил Нейта одного, за ним заехали Бобби и Джо. К этому моменту Нейт потерял сознание после сильной рвоты. Я и сама хотела упасть в обморок. Бобби бросил взгляд на мое заплаканное лицо и попытался убедить меня, что Нейт этого не делал, хотя и признался. Потом на защиту Нейта бросился Джо. Он объяснил, что тренер Фолкнер хотел отменить все игры команды, если никто не признается.

Оба уверяли: Нейт никогда бы не сделал ничего, что могло бы навредить мне. Все это было очень тяжело слышать и еще тяжелее переварить.

Доктор Эндрюс прижимает палец к губам, терпеливо ожидая моих объяснений. Мне хочется завершить видеозвонок, но я подавляю этот порыв.

– Нейт всегда старается улаживать конфликты. Он заботится о друзьях и гордится, что ему доверили быть капитаном. Логично, что он мог взять вину на себя, чтобы не пострадала команда.

– Похоже, вам всем приходится нелегко. Что именно выбивает тебя из колеи? Что тебе снова солгут?

Я уже спрашивала себя об этом. Я вздыхаю громче, чем хотела, и пытаюсь подобрать слова.

– Вроде того. Прежде всего я чувствую себя наивной. Нейтан и Аарон не могут оба говорить правду. Но Аарону незачем лгать, этим он ничего не добьется.

– А Нейтан?

– Нейтан… – О боже, почему я так расстраиваюсь? – Когда мы вместе, я чувствую, что он обо мне заботится. Чувствую себя желанной. Я сомневаюсь, что он мог поставить под угрозу мое участие в соревнованиях, но не доверяю своим суждениям, потому что у меня начали возникать чувства к нему.

– Ты ему об этом говорила?

Качая головой, я наконец признаю свое поражение и тянусь за бумажным платочком.

– Я уже сказала, что давно ничего о нем не слышала. Много раз думала о том, чтобы позвонить ему, но боялась.

– Чего ты боялась?

– Что уже слишком поздно. Он услышит мое признание, но все равно отвергнет меня, потому что я ему не поверила.

Больно признавать это вслух. Больно хотеть его, когда он, возможно, меня не хочет. Больно, что я, возможно, поступила неправильно. Больно скучать по нему.

На тренировках и на работе мне удавалось всех избегать. Брейди была этим недовольна, но я не дала ей ни малейшего шанса поговорить. Мэтти печально помахал мне рукой, увидев на одной из наших общих лекций, но подходить не стал. А у Лолы строгие инструкции не держать меня в курсе событий.

– Быть отвергнутой страшно, но точно так же страшно жить, не зная, что могло бы случиться, если бы ты все высказала честно. Думаю, тебе нужно поговорить с ним о своих чувствах. Нечестность губительна для любых отношений, как для дружбы, так и для чего-то большего.

– Несправедливо, если только я буду честной, – возражаю я, промокая щеки платочком. – Это не я лгала. Лгут все остальные. Я застряла между ними и выгляжу дурой.

Доктор Эндрюс улыбается и прикрывает смешок ладонью.

– Да, я уловил иронию, но никто не считает тебя дурой, Анастасия. Как там говорится? Хочешь что-то изменить – начни с себя^[12]. Веди себя честно. Так, будто уверена, что тебя окружают хорошие люди. Важно помнить, что все совершают ошибки.

– С ошибками я готова смириться. Я знаю, что идеальных людей не бывает…

– Только ты сама.

Я закатываю глаза: удачно он меня подловил, но до конца сеанса мало времени, чтобы на этом задерживаться. Я работаю над этой проблемой уже больше десяти лет, но конца-края не видно.

– Только я, но не мои друзья.

Негромко пикает таймер – напоминание, что сеанс подходит к концу. Только после занятий с психологом я вспоминаю, насколько они выматывают. После них я словно с похмелья, и мне нужно поспать. Зато потом я чувствую себя лучше.

– Мы многое обсудили, давай подведем итог: что ты вынесла из нашей беседы?

Мы в самом деле многое обсудили, но я могла бы еще несколько часов развивать эти темы.

– Мне нужно определить границы с мамой и папой, чтобы я могла приятно проводить с ними время и не тревожиться.

– Хорошо. Что еще?

– Мне нужно ставить себя на первое место, когда возникают трудности с Аароном. Я могу быть хорошим другом и одновременно сделать приоритетом свое благополучие.

– И?

– Мне нужно поговорить с Нейтаном и честно высказать свои чувства.

– И наконец?

– Люди совершают ошибки.

Доктор Эндрюс закрывает журнал и криво улыбается.

– Молодец, ты лучшая ученица. У тебя завтра соревнования?

– Да, в обед.

– Я видел тебя на многих соревнованиях и знаю, что ты, как и любой другой способный спортсмен, не любишь проигрывать. Что ты чувствуешь, размышляя о проигрыше? Ты готова к тому, что потенциально вы можете не пройти квалификацию?

– Да, – лгу я. – Потому что я приложу все усилия и предпочитаю выступить и проиграть, чем вообще не соревноваться.

– Ты повторяешь эту фразу каждый раз, Анастасия, и, должен сказать, она не стала звучать убедительнее с тех пор, как тебе было девять. – Он кладет журнал и ручку на стол и поправляет галстук, усмехаясь. – Искренне надеюсь, что ты добьешься результата, ради которого так усердно работала, особенно после всех несчастий.

– Я тоже надеюсь, док.

Глава 22

Нейтан

Последние четырнадцать дней были самыми долгими в моей жизни.

Я хандрил, отчаянно завидовал товарищам по команде и тосковал по девушке, которая меня ненавидит.

Короче говоря, две недели чувствовал себя полным неудачником.

Я чуть не заплакал от счастья, когда позвонил Робби и сказал поднимать задницу и готовиться к тренировке, потому что Говнюку разрешили выйти на лед.

За то время, что не играл с командой, я понял, как сильно люблю хоккей. Знаю, такое утверждение кажется преувеличением: неужели я не понимал раньше? Я думал, что осознавал свою любовь к этому виду спорта, но вынужденный перерыв дал возможность заново пересмотреть свои цели и прояснил мысли.

Потом я подумал об Анастасии и о том, что ее мечта снова стала достижимой. Господи, мне так сильно хочется ее увидеть!

Моя ванная заставлена бутылочками, которые пахнут так же приятно, как она сама. Запахи меда и клубники никогда не нравились мне так сильно, как сейчас, когда я так долго не видел Стейси.

Но она не хочет со мной общаться. Недоверие было написано на ее лице: она думала, что я опять солгал. Хочу позвонить ей, уже раз десять порывался это сделать, но боюсь сделать все еще хуже.

Мэтти видел ее на лекции и сказал, что Стейс была очень грустной. Мне претит мысль, что это из-за меня. Кажется, она ко мне немножко неравнодушна, даже если сама не осознает. Когда я практически умирал из-за приступа мигрени и меня несколько раз очень непривлекательно стошнило, она стояла рядом и гладила меня по спине.

Когда я потерял сознание на ее кровати, Стейси села рядом, чтобы проверить температуру, и я попытал удачи, уткнувшись лицом в ее колени. Мне хотелось спрятаться от света, который словно поджаривал мой мозг, и она целую вечность гладила меня по волосам. Я пытался остаться в сознании, чтобы насладиться ее заботой, но не смог.

Я достал Лолу расспросами о лучшей подруге. Каждый раз, когда упоминаю Стейси, она говорит, что у полиции Лос-Анджелеса куча нераскрытых преступлений, в которых я могу признаться, а ее оставить в покое.

Можно было подумать, что за две недели она смягчится, но ничего подобного. Хотя Лола любит меня изводить, я знаю, что она застряла между двух огней и сама очень расстроена. Робби сказал, что Анастасия запрещает Лоле даже упоминать о нас, отчего мне становится только хуже.

Я хотел пожелать ей удачи на отборочных в сообщении, но струсил, подумав, что это может выбить ее из колеи. Как никогда в жизни мне хочется, чтобы все стало как раньше.

К счастью, отъезд из Мейпл-Хиллс и разгром команды техасского Остина со счетом 8:3 стал отличным способом отодвинуть мою драму на задний план.

Я переживал, что заржавел, но все прошло превосходно, если не считать того, что Джо и Джей-Джей почти всю игру просидели на скамейке штрафников, как будто арендовали ее. Пусть с ними разбирается Робби, у меня слишком хорошее настроение.

По крайней мере, пока хорошее. Оно может быстро закончиться, если меня застукают с двумя пакетами из винного магазина, которые я пытаюсь как можно незаметнее пронести в отель.

Формально ничего незаконного я не совершаю, поскольку мне уже исполнился двадцать один год, но у Фолкнера будет другое мнение, если он увидит, как я передаю ребятам бутылки «Егермейстера». Чтобы пронести контрабанду, выбрали именно меня, потому что, по словам ребят, я у них в долгу: целых две недели им доставалось все дерьмо, которое Робби обычно вываливал на меня.

Я прикладываю ключ-карту к двери номера, который делю с Робби и Генри. Вспыхивает зеленый свет, и я открываю. Большинство парней уже сидят там, взгромоздив потные ноги на мою кровать.

Ощущение такое, будто я попал на похороны, а не к команде, которая собирается отпраздновать победу.

– Кто-то умер? – спрашиваю я.

Все поворачиваются ко мне с одинаковыми мрачными лицами.

– Я пошутил, но сейчас уже не уверен. Что вы на меня так смотрите?

Они переглядываются, и Крис первым прочищает горло.

– Чувак, тебя ищет Фолкнер.

– Я еще даже бутылку не откупорил, – смеюсь я, ставя пакет на стол. – Откуда у меня могут быть проблемы?

– Дело не в этом, – говорит Робби, проводя рукой по лицу. – Нейтан, Аарон опять не может кататься. Ты возвращаешься на скамейку запасных.

– Как это он не может кататься? – ору я. У меня сейчас опять начнется мигрень. – Они же выступили на соревнованиях?

Все молчат.

– Хоть кто-нибудь скажет, что, черт возьми, происходит?

– Он ее уронил, – наконец ровным тоном произносит Генри, подходит к пакету и вынимает бутылку. – Во время выступления его запястье не выдержало, и он ее уронил.

* * *

Я полчаса просидел перед Мейпл-Тауэр и все еще не решаюсь зайти.

Пятнадцать минут из этих тридцати я говорил по телефону с Лолой, убеждая дать мое имя консьержу, чтобы я мог получить код к лифту. Остальные пятнадцать морально готовился к тому, что Анастасия меня прогонит.

Фолкнер подтвердил сказанное ребятами. На льду травма Аарона дала о себе знать. Он попытался подхватить Анастасию в момент падения и пострадал еще больше.

– Мне жаль, Хокинс, – сказал Фолкнер, доставая мне пиво из мини-холодильника. – В понедельник мы будем знать больше, но Скиннер хочет, чтобы тебя опять отстранили.

На самого себя мне сейчас наплевать. Я как всегда думаю о команде, но больше всего – об Анастасии. Я не перестану переживать, пока своими глазами не увижу, что с ней все в порядке.

У меня прихватывает живот, пока поднимаюсь в лифте. К счастью, Лола разрешила меня впустить. Постучав в дверь три раза, я отступаю на шаг. Боль усиливается, и кажется, будто сердце сбилось с ритма.

По другую сторону двери слышится резкий бруклинский говор, с которым я пререкался. Дверь открывается, и Лола прислоняется к косяку.

– Нейтан, если ты доведешь ее до слез, клянусь, я заспиртую твой член в банке и буду хранить у себя в комнате, а еще позабочусь от том, чтобы в твоей жизни никогда не было счастья!

– Учту.

Она втягивает меня за свитер и фыркает, закрывая дверь.

– Она в своей комнате и не знает, что ты пришел. Будь с ней терпелив: она держится, но сейчас очень уязвима.

Аарон выглядывает из своей комнаты и, заметив меня, захлопывает дверь.

– Понимаешь, Нейт, все вышло из-под ее контроля. А она из тех, кто любит все контролировать.

– Понимаю. Но я хочу увидеть ее, потому что скучаю и волнуюсь.

Лола предостерегающе кивает и уступает дорогу.

– Она тоже по тебе скучала.

У меня сейчас нет права чего-то хотеть; я благодарен уже за то, что попал сюда. Но в глубине души таится слабая эгоистичная надежда, что по ту сторону двери не окажется Райана Ротвелла.

Я осторожно стучу, слышу слабое «войдите» и открываю дверь.

Она страшно удивляется и садится на кровати, поморщившись от резкого движения.

На ней моя футболка!

– Привет, – выдавливаю я.

Прекрасное начало, Хокинс.

Она изумленно смотрит на меня, будто не понимая, что это я. Захожу в комнату и закрываю дверь. Правда, стараюсь не приближаться к Стейси.

– Привет, – шепчет она в ответ.

– Знаю, ты не хочешь меня видеть, но я слышал, что случилось. Я должен был прийти, Анастасия, даже если ты оторвешь мне голову. Мне нужно своими глазами убедиться, что с тобой все хорошо.

Она подгибает колени к груди, натягивая футболку на голые ноги, и кивает. Судя по ее виду, с ней далеко не все хорошо.

– Ты выглядишь лучше, чем в твой прошлый приход. Я не знала, что у тебя бывают мигрени. Это было страшно.

Делаю шаг к ее кровати. Она не протестует, и я делаю другой.

– Не хотел тебя пугать, и… э-э-э… прости, что меня стошнило. И прости за все остальное. Я и правда сильно облажался, но не так, как ты думаешь.

– Я знаю.

– Знаешь?

Стейси упирается подбородком в колени и вздыхает.

– Я знаю, Нейтан.

Она кажется несчастной. Лицо бледное и опухшее, глаза покраснели – то ли от слез, то ли натерла руками. Волосы, обычно блестящие и распущенные, собраны в пучок на макушке, в позе и движениях сквозит уныние.

– Стейси, можно тебя обнять? Мне кажется, тебе это необходимо, и мне тоже. Я очень по тебе скучал.

– Да, я не против, – отвечает она так тихо, что я едва слышу.

Сбросив кроссовки, я залезаю на кровать. Стейси вытягивает ноги, и я вижу свежие синяки после вчерашнего падения. Не зная, куда примоститься, сажусь рядом, опершись на одну из множества подушек, так, что наши ноги соприкасаются.

За две недели в разлуке забылось, каково быть рядом, но я обнимаю ее одной рукой, а она забирается ко мне на колени и прячет лицо на моей груди.

Мое тело лучше мозга знает, что делать. Я осторожно притягиваю ее ближе и обнимаю обеими руками. Все напряжение сразу покидает мое тело, и я снова могу нормально дышать. Но потом ее плечи начинают трястись, и она крепко вцепляется в мой свитер. Я прижимаю губы к ее лбу, а она плачет все громче и громче.

– Тише, детка, все хорошо.

– Нет, все плохо. – Ее голос дрожит между рыданиями.

Обхватив ладонью затылок Стейси, я поглаживаю большим пальцем ее щеку, пока она не перестает плакать и не замирает у меня на груди.

Я молча обнимаю ее и жду, прислушиваясь к тихому дыханию. Наконец она произносит:

– Прости, что расплакалась.

– Стейс, помнишь, как меня стошнило на тебя и я отключился? Немного слез я вполне могу выдержать. Хочешь поговорить о том, что случилось?

Анастасия высвобождается, и на мгновение мне кажется, что сейчас сбежит, но она садится поудобнее и поворачивается ко мне лицом.

Я поглаживаю ее голые бедра, а она трет глаза, стараясь подавить непрошеные слезы.

– Тебя когда-нибудь роняли с большой высоты перед сотнями людей?

– Однажды выпал из горнолыжного подъемника.

Стейси фыркает и качает головой.

– Ну надо же! – Не глядя на меня, она теребит завязки моих спортивных штанов. – Все шло прекрасно. Мы тренировались, и с Аароном все было в порядке. Уже в конце программы мы выполняли поддержку, и у него просто отказало запястье.

Ее голос дрожит на этих словах, и я чувствую себя так, будто мне дали под дых. Наконец она поднимает на меня взгляд, и в ее глазах блестят слезы.

– Я д-думала, что у меня голова треснет. Все произошло так быстро. Аарон поймал меня, но я ударила его по ноге, когда он меня разворачивал. У него теперь ужасные синяки и порезы, и я чувствую себя такой виноватой.

Я осторожно обвожу пальцем особенно страшный синяк на внутренней стороне ее бедра.

– Ты сама не слишком легко отделалась.

– Зато я приземлилась на ноги, а не на голову, Нейт. Все могло быть гораздо хуже. – Она дрожит всем телом, и я не знаю, как ей помочь. – Он поставил меня на лед, сказал, что мы продолжаем кататься, и нам удалось доделать все до конца.

– И что потом?

– Меня стошнило, и я расплакалась. – Она насупилась. – Мы дождались оценок, и оказалось, что каким-то чудом прошли квалификацию. До того момента мы катались безупречно, так что даже не знаю.

Стейси смеется, но совсем невесело. Понемногу смех переходит в слезы. Теперь она смеется сквозь слезы и пожимает плечами, тоже не понимая, что происходит.

Я притягиваю ее к себе и глажу по спине, а она опять рыдает. Потом обхватывает меня за шею и кладет голову мне на плечо. Ее вздохи и сопение щекочут мне шею, и становится как-то неловко.

Она прижимает щеку к моей, и ее дыхание становится глубже. Потом трется носом о мой нос, обхватывает мое лицо ладонями и, посидев так немного, целует в губы.

Все происходит гораздо медленнее, чем обычно. Никакой спешки в порыве сексуальной неудовлетворенности или пьяного дурмана. Есть только я и она, трезвые, ее мягкое тело под моими руками и ее язык, который нежно двигается на моем.

Она разрывает объятия и нежно проводит рукой по моему небритому подбородку. В ее голубых глазах клубятся сотни вопросов.

– Нейтан, поиграешь со мной в дом?

– Конечно.

* * *

Я подозреваю, что на мытье женских волос обычно не уходит такая уйма времени, но мне не хочется останавливаться.

Стараюсь не ахнуть и не пялиться, когда Стейси стягивает футболку и шагает под душ. Вижу багровые синяки на ее ребрах и животе от удара, когда Аарон поймал ее, и мне становится дурно.

Мне не привыкать к травмам и синякам. Как-никак я хоккеист, а еще мои друзья любят жестокие розыгрыши. Но такого мне видеть не доводилось. Анастасия грустно улыбается и протягивает руку, чтобы я шагнул к ней под душ.

– Честное слово, на самом деле все не так плохо, как выглядит.

Предложение поиграть в дом, на несколько часов по сути забыв про реальную жизнь, было блестящей идеей. Вспомнив, что Лола говорила про контроль, я спросил Анастасию, чем бы она хотела заняться. Она сразу предложила вымыть ей волосы, потому что самой их не распутать.

У меня хорошо получается втирать шампунь в ее волосы. Сначала выходило немного грубо, но потом я наловчился и теперь тщательно смываю пену.

В ее душевой очень интересно: тут множество всяких пахучих средств, о существовании которых я даже не подозревал. Одно из открытий – пилинг для тела – взрывает мой мозг.

– Так вот почему ты всегда такая мягкая?

Слышать ее смех чертовски приятно.

– Да, наверное.

Когда мы оба оказываемся под струями воды, она расслабленно прислоняется ко мне. Так мы и стоим. В этом нет ничего сексуального, и я вполне доволен. Просто хочу заботиться о ней и благодарен, что она это позволяет.

Развернувшись ко мне лицом, Стейси становится на цыпочки и трет мою голову.

– Можно теперь тебе вымыть волосы?

Ее глаза блестят ярче, щеки горят; на лицо наконец вернулся румянец. Последние пять минут я пытался поставить ей волосы дыбом и сделать прическу в стиле панк. Но они слишком длинные, и как только я накладываю на них побольше пены и шампуня, они падают и хлещут ее по лицу. Я получаю удар локтем в живот, а она набирает полный рот шампуня.

– Ты даже не дотягиваешься до моей головы, – шучу я, переплетая свои пальцы с ее. – Тебе помочь?

В первый момент Стейси, похоже, хочет возразить, но потом понимает, что у нее нет выбора, и кивает.

Я как можно осторожнее поднимаю ее, и она обхватывает ногами мою талию. Беру ее под мышки, не столько для поддержки, сколько затем, чтобы она оставалась подальше от моего стояка. Член не понимает, что голая мокрая девушка в моих объятиях не хочет на него садиться.

Она взбивает пену между ладоней и погружает руки в мои волосы. Клянусь, я издаю стон.

– Спасибо, Нейтан, я в этом нуждалась.

– Я тоже.

Глава 23

Анастасия

Проснувшись сегодня утром, я пообещала себе, что на этой неделе не буду плакать.

Это было серьезное намерение, и оно казалось достижимым. Я даже запостила: «Новая неделя – новое начало». Настолько была уверена, что все пройдет замечательно. В последние две недели я так много плакала, что удивительно, как наш дом не затопило. Но вчерашний вечер положил конец слезам.

По крайней мере, я так думала.

Правда, начало было не слишком вдохновляющим, когда пришлось вытаскивать себя из постели. Нейт уткнулся в мою шею, прижавшись ко мне всем телом, и до слез не хотелось от него отрываться.

Он был таким заботливым прошлой ночью! Нет, не просто заботливым. Я почувствовала себя как никогда спокойно после того, как он вымыл и расчесал мои волосы, и мы улеглись в постель. Нам было так легко говорить обо всем, что произошло.

– Анастасия, как ты могла подумать, что я тебя отвергну? – изумился Нейт. – Ты даже не представляешь, что я могу сделать ради тебя. Только чтобы ты была счастлива.

Мое сердце проделало странный фокус, о котором прежде я только читала: одновременно заколотилось и затрепетало. Я даже усомнилась, что впредь оно будет работать нормально.

Рядом с Нейтом я испытываю головокружительное ощущение безопасности и уверенность, что он справится с любой проблемой. Он – мой надежный якорь в мире, где в любой момент меня может унести волна. Я ценю эту надежность и ценю его.

– Прости, что накричала на тебя, – пробормотала я, уткнувшись в его грудь.

– Я заслужил, – признался Нейт, целуя меня в макушку. – Я мог бы поступить иначе. Мог позвонить тебе раньше родителей Аарона и все объяснить. Мог не признаваться в том, чего не делал. – Он засмеялся. – Прости, что ты хотя бы одну секунду думала, будто я сознательно поставил под удар твои мечты.

– Ты мне нравишься, Нейтан, – призналась я, поднимая голову. – И меня сильно бесит то, что мне нравится хоккеист. Но ничего не могу поделать. Это очень сложно, ведь Аарон убежден, что это сделал ты. Но я доверяю своей интуиции.

– Ты тоже мне нравишься. Мне было так хреново последние две недели.

Наш разговор оборвал шум: Аарон чем-то гремел в квартире, явно недовольный тем, что здесь Нейтан.

Аарон тоже пострадал, и физически, и морально, но не может нормально общаться со мной на эту тему. Он уронил меня и из-за этого буквально ненавидит себя. Он уже извинялся столько раз, что и не сосчитать. Зациклился на одной маленькой ошибке, в которой не виноват, и я никак не могу его успокоить.

В этом нет его вины: это был несчастный случай, который ни один из нас не предвидел. Я цела, не считая нескольких синяков. И уже сто раз благодарила его, что он меня поймал, но ему этого недостаточно.

Еще не знаю, как этот несчастный случай подействует на нас, когда Аарон вернется на лед. В голове поселился страх, когда меня поднимают. Даже в ду2ше, когда Нейтан взял меня на руки, чтобы я достала до его шевелюры, у меня на мгновение замерло сердце.

Я так крепко обхватила его ногами, что, наверное, оставила синяки. Удивительно, как не раздавила. Похоже, Нейт этого даже не заметил, был слишком занят тем, чтобы случайно не задеть меня пенисом.

Я уже привыкла переживать за Аарона, но как следует помочь человеку можно, только если он сам скажет, что с ним не так.

Утром меня разбудил стук двери – несомненно, опять Аарон. Вместо того чтобы опять заснуть, я решила просто полежать, прислушиваясь к дыханию Нейта.

– Стейси, я слышу, как крутятся шестеренки в твоем мозгу. О чем можно думать в такую рань?

Нейт зевнул и нежно поцеловал меня в плечо.

Поскольку я провозгласила неделю без слез, мне не захотелось поднимать тему Аарона.

– Пытаюсь понять, положил ли ты между нами клюшку или правда счастлив просыпаться рядом со мной.

Он потерся о мою задницу и простонал в мои волосы. Определенно ему нравится издавать подобные звуки, и на меня это действует. Он словно щелкает переключателем, и между моих ног возникает Ниагарский водопад.

– Если я назову это хоккейной клюшкой, ты поиграешь с ней?

– О боже, вот бесстыдник. Я ненавижу хоккей, можешь это понять?

– Я могу заставить тебя влюбиться в хоккей, Анастасия, – прошептал он, и у меня по всему телу побежали мурашки. – Конечно, с правильным учебным оборудованием и надлежащим количеством практики.

Неужели он говорил о своем члене?

Прокладывая дорожку поцелуев по моей шее, он просунул руку под резинку трусиков и погладил пальцем ткань между бедер.

Я чуть не задышала как собака. Это было бы неловко, но вполне оправданно. В глубине души понимала: нужно встать с кровати, а не кувыркаться на ней с Нейтом.

– Я очень способная ученица, но, боюсь, у нас нет времени на практику, капитан.

– Вот черт. – Он запрокинул мою голову и немедленно завладел моим ртом. – Назови меня капитаном еще раз.

Я вырвалась и пристально уставилась на него.

– Кажется, нам нужно кое-что исследовать.

– Готов исследовать на сто процентов.

– Я имела в виду, с психологической точки зрения.

– Любишь отклонения? – усмехнулся он. – Мне нравится.

В этот момент надо было отменить все намеченное на понедельник и остаться в постели. Позволить Нейтану взобраться на меня, показать друг другу, как сильно мы скучали, и спрятаться вместе от всего мира.

Но я была глупой и наивной, не подозревая, что этот понедельник припасет для меня грандиозную подлянку.

* * *

– Еще водки и диетической колы, пожалуйста.

Если нельзя плакать, столкнувшись с проблемами, то может помочь алкоголь. Никогда не думала, что мне захочется напиться в одиночку, но, оказывается, такое желание может возникнуть у фигуристки, которая на восемь недель осталась без партнера.

Бармен кладет передо мной новую подставку и ставит на нее полный стакан. Буркнув «спасибо», я подношу к губам соломинку и крепко зажмуриваюсь, набрав полный рот неразбавленной водки.

Восемь недель. Что в этом самое худшее? Я даже не переживаю о том, в какой форме будет Аарон через восемь недель, я беспокоюсь о себе. Меня тревожит внезапно возникший страх поддержек, и я боюсь, что сама за это время потеряю форму и не смогу соответствовать Аарону. Он может спокойно пропустить год и потрясающе кататься по возвращении.

Через восемь недель чемпионат страны. Я понятия не имею, будем ли мы в состоянии выступать, и это чертовски пугает. Аарон не отвечает на мои звонки и не пришел на тренировку, даже просто поговорить.

Нейт позвонил сказать, что его отстранили от игр, пока Аарон не сможет кататься. Это стало последней каплей. Закончив разговор, я сразу вызвала такси. Лоле я сказала, что еду на каток Симоны провести дополнительную тренировку, но на самом деле отправилась в бар в двух кварталах от катка.

Около часа я сижу одна, и все отлично, но неподалеку расположилась группа парней. С каждой порцией выпивки они шумят все громче и становятся все несноснее.

После каждой отлучки в туалет они садятся все ближе ко мне и мало-помалу оказываются совсем рядом.

Мне не нравится их настрой. Допив стакан, я требую счет.

– Можно угостить тебя выпивкой, милашка? – невнятно произносит ближайший парень, наклоняясь ко мне. – Ты такая одинокая.

– Нет, спасибо, – отвечаю я не слишком приветливо, но и не грубо. Именно так, как рекомендуется поступать с назойливыми пьяными мужчинами. – Я уже ухожу.

– Куда ты? Все только начинается…

– Готова идти, крошка?

Я узнаю голос еще до того, как перевожу взгляд на парня, и меня охватывает огромное облегчение при виде детского лица Расса. Он поднимает с пола мою спортивную сумку и надевает лямку на плечо, а потом протягивает мне руку.

– Прости, что задержался.

– Ничего страшного, кекс, – отвечаю я, принимая руку.

Положив на стойку несколько купюр, спрыгиваю с табурета и, только оказавшись на ногах, понимаю, насколько пьяна.

Неудивительно, что при виде внушительных габаритов Расса пьяные парни не возражают. Могу представить, что если бы они начали возникать, Расс справился бы без труда.

Он придерживает для меня дверь, и я выхожу на холодный ноябрьский ветер.

– Как-то странно вышло.

– Прости. Я Расс. Мы встречались на том мероприятии по налаживанию отношений. Я из хоккейной команды.

– Я тебя знаю, Расс.

У него розовеют кончики ушей.

– Это плохие парни. Они всегда тут пьют и пристают к посетителям. Я услышал, как ты сказала, что уходишь, и не хотел, чтобы они доставили тебе неприятности.

– Я тебе благодарна, честно.

Его уши из розовых становятся красными, он тихо мямлит:

– Не за что.

– Я должна вызвать такси.

– Тут за углом кафе. Хочешь, подожду такси вместе с тобой? Я бы сам тебя подвез, но обычно хожу домой пешком.

– Буду рада, но ты не обязан со мной сидеть.

В кафе «Кайли» тихо, здесь всего несколько посетителей. Мы садимся за столик снаружи и заказываем два кофе.

Я сцепляю руки и, поставив локти на стол, наклоняюсь вперед, словно веду допрос.

– Итак, Расс, почему ты проводишь вечер понедельника один в баре за несколько миль от дома, при том что по возрасту тебе еще нельзя покупать алкоголь?

Он чешет затылок и ерзает на стуле.

Официант приносит кофе и сразу удаляется. Наверное, мы похожи на парочку, которая собралась порвать отношения: у меня тусклый взгляд, а ему страшно неловко.

Расс отпивает кофе, затягивая молчание до последнего.

– Я подрабатываю здесь по вечерам, – наконец смущенно признается он. – На кухне и всякое разное.

– А я подрабатываю на катке Симоны в паре кварталов отсюда.

Насколько мне известно, другие хоккеисты не работают. Как и во всех американских колледжах, экономическая пропасть в Мейпл-Хиллс довольно внушительная.

– Я не богата, но у меня состоятельные друзья, поэтому мне нужны деньги. Они любят всякую дорогую фигню, и благодаря подработке я могу вносить свою долю. Мне очень повезло, что родители оплачивают фигурное катание, но на все остальное приходится зарабатывать.

Он расслабляется и говорит уже не с такой неохотой:

– Да, у всех парней в моем общежитии есть трастовые фонды. Моя стипендия покрывает большую часть издержек, но работа помогает вносить свою долю в развлечения и всякое такое. Примерно как ты и сказала.

– Понимаю, – четно отвечаю я.

– А ты что делала одна в баре в понедельник?

– Ты, конечно, знаешь, что Нейта отстранили?

Расс кивает.

– Мой партнер не отвечает на звонки, а плакать я себе запретила. Если нельзя выплакаться, то может помочь алкоголь, правда?

– Я редко пью. Разве что немного пива, но мой па… – Он замолкает и быстро берет кофе, чтобы сделать большой глоток и заставить себя молчать. Допив кружку, Расс снова переводит взгляд на меня. – Мне жаль, что с твоим партнером так вышло, даже если он ведет себя с тобой как говнюк. Что ты теперь будешь делать?

– Он не ведет себя со мной как го… – Я прищуриваюсь. – Ты не любишь говорить о себе, да? Как на том мероприятии: ты поощрял меня рассказывать о себе, а о тебе я ничего не узнала.

– Во мне нет ничего интересного, Анастасия.

У меня защемило сердце от того, как он это произнес. Уверенно, отработанно. Как будто повторял это миллион раз.

– Не верю. Мне интересно, что ты можешь сказать о себе.

– Ты вызвала «Убер»? – резко меняет он тему.

Вот блин.

– Нет. Забыла.

У него опять смущенный вид, а когда он бросает взгляд на свой телефон, до меня доходит.

– Ты что, сообщил Нейтану?

– Написал ему, когда увидел тебя в баре. Прости.

– Он уже едет сюда?

– В свое оправдание: я не сообщил, где мы. Но он заставил всю команду установить приложения для определения местоположения. На случай, если кто-нибудь вляпается в неприятности и ему придется нас искать.

– Ох, Расс, ты уже начинал мне нравиться, а сам сдал меня.

Парень краснеет и вжимается в спинку стула.

– Я так подумал, что ты пугаешь меня меньше, чем кэп.

Перед нами останавливается белая «Тесла» Нейтана, и Расс кладет на столик несколько купюр.

Пришлось постараться, чтобы убедить Расса позволить капитану отвезти его домой. Наконец он садится в машину, но Нейтан всю дорогу молчит, пока я стараюсь разговорить Расса и узнать о нем что-нибудь. Наконец машина останавливается у дома Расса, и он смущенно улыбается.

– Спасибо, что подвез, кэп.

– Без проблем, – холодно отвечает тот.

Дотянувшись до заднего сиденья, я обнимаю Расса.

– Пока, кекс. Печально, что наши отношения подошли к концу.

Он нервно смеется. Его глаза мечутся с Нейта на меня.

– Пока, Стейси, – качает он головой.

Расс выходит из машины, я опять усаживаюсь и только теперь замечаю, какой у Нейтана озадаченный вид.

– Кекс? – переспрашивает он. – Отношения? Клянусь, если ты в следующий раз наденешь свитер Расса, я переведусь в Калифорнийский универ в Лос-Анджелесе.

– Наша любовь была короткой, но наполненной глубоким смыслом, – вздыхаю я. – Наша с Рассом связь переживет нас, но я не печалюсь, а даже рада, что так вышло, понимаешь?

– Ты пьяная, – усмехается он, убирая волосы с моего лица. – Почему ты напивалась в одиночку?

– Я запретила себе плакать.

Он кивает и съезжает с обочины, положив руку мне на бедро.

– Не понимаю, как одно с другим связано, ну да ладно. Хочешь об этом поговорить?

– Мне вот о чем нужно тебя спросить, – бормочу я, водя пальцем по его руке. – Я знаю, ты говорил, что в порядке, но как на самом деле?

– Я сам заварил эту кашу, Анастасия. Скиннер решил наказать меня в назидание. Это нормально. Команда по-прежнему играет без меня, я на пару месяцев остаюсь в сторонке. А теперь рассказывай, что творится в твоей умной голове.

– Аарон избегает меня. Ты не можешь играть с командой. Я не могу тренироваться и боюсь поддержек. – Я прикусила изнутри щеку, напоминая себе, что плакать нельзя. – Аарона заменить некем, потому что у всех уже есть обязательства и партнерши, и я про…

– Я буду твоим партнером.

Я буквально давлюсь словами. Нейт осторожно похлопывает меня по спине.

– Я предложил в самом приличном смысле.

От дома Расса до моего ехать недалеко, и Нейтан останавливается в парковочном кармане, а потом поворачивается ко мне с серьезным видом.

– Я сказал, что буду твоим партнером. Мне все равно придется кататься и тренироваться, так что я просто буду делать это с тобой. Я буду с командой на выездных матчах, а все остальное время смогу проводить с тобой.

Я запускаю руку в волосы и невольно качаю головой, сразу находя кучу причин, почему это ужасная идея.

– Фигурное катание не похоже на хоккей, ты не можешь так просто взять и переключиться. Так не бывает, Нейт.

– Восемь недель, Стейс. Может, я не умею прыгать, как Аарон, но могу помочь тебе тренироваться и делать поддержки.

– Ты не можешь поднимать меня. Ты этому не учился.

Нейтан кладет руку мне на шею и нежно проводит большим пальцем по щеке.

– Ты покажешь, что делать, но я вполне способен аккуратно поднимать тебя.

Он вздыхает, и мое сердце снова проделывает тот странный трюк, когда одновременно колотится и трепещет.

– Я хорошо катаюсь, и я сильный. Гораздо сильнее Аарона. Я стану живым матом, но не позволю тебе упасть на лед.

Я жую губу, размышляя над тем, что он сказал.

– Очень мило с твоей стороны, но это не сработает.

– Приведи хоть одну вескую причину, почему не сработает. – Он подносит мою руку ко рту и нежно целует. Вот она, эта настоящая причина. – Хоть одну.

– Из-за этого, – тихо отвечаю я. – Я не могу смешивать спорт и то, что между нами происходит. Ты мне нравишься. Мне больно говорить это вслух, но ты нашел ко мне подход и заставил наслаждаться каждой секундой с тобой. Сейчас я хорошо к тебе отношусь. Вот настоящее доказательство того, как низко я пала. Можно сказать, настоящая катастрофа.

Он смеется, в его глазах светится обожание, и у меня перехватывает дыхание.

– Ты столько наговорила спьяну, но ничего конкретного так и не сообщила.

Я стараюсь быть справедливой.

– Нейт, мне нужно сосредоточиться, и у меня это не получится, если я буду каждую ночь проводить в твоей постели.

– А если через ночь?

Я закатываю глаза, подавляя улыбку, которая меня выдаст.

– Нейтан…

– Если ты думаешь, что я не умею держать член в штанах, то ты ошибаешься. Два месяца назад я думал, что ты оторвешь его и заставишь меня съесть. И вот к чему мы пришли.

На моих глазах проступают предательские слезы.

– Ты же так любишь мной командовать. Подумай, как здорово будет учить меня фигурному катанию. Пожалуйста, соглашайся.

– Не думаю, что это хорошая идея…

– Все равно соглашайся.

Испустив измученный, напряженный вздох, я киваю.

– Хорошо. Давай кататься вместе.

Глава 24

Нейтан

Проснувшись утром, я даже представить не мог, что мне придется забрать Стейси и Расса с их милого свидания в кафе, а потом стать фигуристом. Тем не менее все это случилось.

Всего через тридцать секунд у Стейси начинается паника. Между бровей у нее появляется тонкая морщинка, как всегда, когда она глубоко задумывается.

– Со мной может быть нелегко, Нейт, – выпаливает она дрожащим голосом. – Знаю, ты думаешь, что Аарон меня в грош не ставит, но это не так. Бывает, что мы сильно спорим прямо на льду.

Я убираю ей за ухо прядь волос и осторожно обхватываю ладонью ее щеку.

– Кому ты говоришь, что с тобой нелегко? Разве я не знаю?

Морщинка углубляется, но с губ Стейси слетает смешок. Для меня понедельник начался отлично, прошел хреново, а заканчивается, похоже, великолепно. Не знаю, с чего мне стукнуло в голову предложить ей тренироваться вместе. Наверное, просто надоело видеть ее расстроенной. Не уверен, что из меня выйдет хороший партнер, но я не уроню ее, а она нуждается именно в этом.

– Ты не понимаешь, на что подписываешься. – Стейси трется носом о мою руку и вздыхает. – Что, если эти тренировки приведут к тому, что ты меня и на дух не сможешь переносить?

– Анастасия, зачем переживать, что ты мне разонравишься через восемь недель? Просто чтобы ты знала: если нам когда-нибудь будет не хватать игрока, тебе придется играть в хоккей. Думаю, твоя враждебность станет недостающим пазлом в коллективе.

Мне удается поймать ее руку, метнувшуюся ко мне, и нежно пожать. Стейси перебирается ко мне на колени.

– Когда ты выйдешь из машины, мы станем партнерами, и я не прикоснусь к тебе до января, – объясняю я. – Если бы утром я знал, что целую тебя в последний раз, то постарался бы лучше. Ну что, последний поцелуй?

– Ты же не всерьез?

– Еще как всерьез. Не будь ты пьяной, предложил бы трахнуть тебя на заднем сиденье. Так что поцелуй – это совсем безобидно.

Она закатывает глаза и наклоняется, остановившись в дюйме от моих губ.

– Твое обаяние безгранично, Хокинс.

Запустив руки в волосы Стейси, я целую ее от всей души. Это очень странный момент: как будто одновременно начало и конец чего-то. Когда ее бедра покачиваются на моих, я не знаю, плакать или радоваться.

– Мне ведь можно думать о тебе, когда дрочу? – быстро спрашиваю я, когда она вылезает из машины. – Или это против правил?

«Пожалуйста, пусть это будет не против правил».

Она хрюкает. В самом деле хрюкает, как поросенок.

– Я буду играть честно, если и ты тоже играешь честно. Ты же спец по честной игре. Идет?

Твою ж мать. Я киваю, не в силах говорить, а в мозгу возникают очень неприличные картинки.

Следующие восемь недель станут настоящим адом.

Когда я приезжаю домой, все уже знают новости, потому что Стейси написала сообщение Лоле. Я позвонил из машины Фолкнеру. Тот ответил, что, пожалуй, эта идея пойдет на пользу моей репутации и он составит для меня особый режим, чтобы я поддерживал форму. Фигурное катание поможет больше времени проводить на льду, поэтому, я думаю, тренер доволен моим планом. Только думаю, но наверняка не знаю, потому что он обозвал меня самым странным парнем, какие ему встречались в жизни, и пожелал, чтобы мне понравилось носить легинсы.

Ло собрала всех ребят за столом в кабинете и заставила складывать буклеты для «Гамильтона» в постановке театрального общества. Так проще рассказывать всем сразу, и смех в мой адрес звучит в десять раз громче.

– Раз уж ты так любишь помогать другим, то садись. – Лола вручает мне огромную стопку бумаги, которую нужно складывать, и показывает стул рядом с Мэтти. – Не терпится увидеть твою задницу в трико.

– Я бы больше волновался насчет его стояка, – добавляет Генри, старательно выравнивая края буклета. – Стейси всегда на него так действует.

– Ну спасибо, Генри. Но нет, никаких отношений. Она хочет, чтобы ее ничто не отвлекало. Так что будем просто друзьями.

Ребята опять ржут. Могу представить, сколько еще смеха мне придется вытерпеть в ближайшие два месяца.

* * *

Первое открытие в моем фигурнокатательном эксперименте заключается в том, что по вторникам у нас совпадает расписание учебных занятий, мы оба заканчиваем в два часа дня. Мы должны быть на занятиях, но вместо них приехали в торговый центр Мейпл-Хиллс.

Знаете, как бывает в кино, когда нельзя трогать красную кнопку, но кто-нибудь непременно ее нажимает и вы кричите в телеэкран? Анастасия и есть моя красная кнопка. Я знаю, что не должен к ней прикасаться, но мне хочется, а она будет кричать, если я до нее дотронусь.

Она такая хорошенькая, когда увлеченно объясняет, как важно правильно подобрать одежду для фигурного катания.

– Прекрати смотреть на мои губы и слушай внимательно, – требует Стейси.

– Я слушаю внимательно, но все равно не понимаю, почему нельзя носить спортивные брюки.

– Просто нельзя, понимаешь? Мы покупаем легинсы.

Как мило.

– Да, мэм.

В первом магазине не нашлось ничего мужского, во втором ничего не подошло на мои бедра, зато в третьем оказался превосходный выбор.

– Что насчет этого? – спрашивает Анастасия, показывая легинсы моего размера.

– Они же леопардовой раскраски.

– Вижу. Ну так что?

Вздернув бровь, я прислоняюсь к вешалке.

– Разве леопардовый принт – это недостаточный ответ? Почему бы для экономии времени сразу не исключить любой животный принт?

Она собирается возразить, но нас прерывает звонок моего телефона.

Отец. Отклоняю вызов и убираю телефон в карман.

Анастасия протягивает другие.

– Под зебру тоже нельзя?

– Конечно.

– Уверен? Твои бедра в них будут выглядеть просто отпадно.

– Если хочешь видеть мои бедра, могу кататься в трусах, и проблема будет решена. Пойдем поедим?

Она даже не утруждает себя ответом.

– Я так понимаю, это означает «нет», – заключаю я.

Порывшись в целом море черных легинсов без животного принта, я нахожу несколько моего размера. Анастасия ворчит и хмурится, когда я плачу за «скучную» экипировку, и мы покидаем магазин.

Я порываюсь взять ее за руку, но тут же останавливаюсь, и моя протянутая рука повисает в воздухе. Мы молча идем к фудкорту, и я вижу по лицу, что ее что-то беспокоит. Только собираюсь спросить, как мой телефон снова звонит.

Отец. Отклоняю вызов.

Мы занимаем столик в стороне от других посетителей, где тише. На лице Анастасии то же озабоченное выражение.

– О чем задумалась, ворчунья? – дразню я.

– Об НХЛ.

Неожиданно.

– Я за разнообразие в спорте, Стейс, но думаю, ты мелковата для хоккеистки. С чего ты задумалась об НХЛ?

– Просто думаю, как спокойно проведу выпускной курс, если ты уедешь в Канаду сражаться со всякими лосями^[13]. – Она пожимает плечами и выдавливает улыбку. – Это глупо, забудь.

– Мне лестно, если ты считаешь, что я могу сражаться с лосями, но не уверен, что они часто забредают в центр Ванкувера, – смеюсь я. – Известно ли тебе, что есть прямые рейсы в Ванкувер из Лос-Анджелеса? На случай, если захочешь нарушить свой покой и навестить меня.

Она собирается ответить, но проклятый телефон снова звонит. Опять отец. Сбрасываю вызов. Стейси проводит рукой по волосам и вздыхает.

– Ты можешь отвечать на звонки при мне.

– Знаю.

– Я не буду психовать, если ты поговоришь с другой девушкой. – Она ставит локти на стол и подпирает голову ладонями. – Если тебе нельзя спать со мной, это не значит, что нельзя и с другими.

Я закатываю глаза и двигаю телефон по столу.

– Три-девять-девять-три.

Она сразу качает головой и толкает телефон обратно ко мне.

– Нейтан, я не…

Я сам набираю цифры, поскольку Стейси, похоже, не хочет вмешиваться в мою личную жизнь. Она явно борется с собой, но все же переводит взгляд на экран и видит, что в списке вызовов тянется только слово «папа».

– Это сложно, – говорю я.

– Ну ладно, – мямлит она. – Если что, я серьезно сказала. Я не требую от тебя два месяца хранить целомудрие.

Я фыркаю и замечаю ее неуверенность. Она слегка расширяет глаза.

– Анастасия, мы будем проводить вместе много времени. Я буду ломать тебе кайф при любой возможности. Разумеется, ты можешь делать что хочешь. Но удачи тебе, если попытаешься переспать с кем-нибудь другим.

Ее глаза вспыхивают, щеки заливает румянец.

– Это должно быть трогательно? Ты ведешь себя как токсичный собственник.

Уголки моих губ ползут вверх. Сегодня мой день.

– Ага, рассказывай. Я видел, что у тебя стоит на книжной полке.

У нее отвисает челюсть.

– Вернемся к насущным делам. Что бы ты хотела съесть?

– Ничего. Я поем дома, но ты можешь заказывать что хочешь.

– У тебя предубеждение против еды вне дома?

– Нет, просто я должна соблюдать диету.

– Диету?

Каждому, кто общается с Анастасией, ясно, что у нее с едой сложные отношения. Клянусь, очень часто она в дурном настроении, потому что голодна.

– У нас с Аароном есть план питания. Я всю неделю готовлю еду, у нас это строго организовано.

– Здорово, что вы такие дисциплинированные, – осторожно говорю я. – В моей учебной программе есть раздел и про питание, так что я кое-что об этом знаю. Хотелось бы взглянуть на ваш план питания, если ты не против.

Она достает из сумки моего злейшего врага: ежедневник. Пролистывает страницы и, отыскав вложенный листок, дает мне.

– Флаг тебе в руки.

О черт. Овощи. Овощи. Немного белка. Овощи. Я достаю телефон, включаю калькулятор и примерно прикидываю количество калорий.

– Кто составил тебе этот план?

– Аарон.

Ответ меня не удивляет, но все равно раздражает. В кои-то веки я теряю дар речи. Понятное дело, Аарон Карлайл не вызывает у меня особой симпатии, и, похоже, вполне заслуженно. Но это просто дикость какая-то. Либо он не имеет никакого понятия о правильном питании, либо составил такой план умышленно.

– Анастасия, ты очень сильно недоедаешь. Ты ешь слишком мало.

Я стараюсь говорить так, чтобы у нее не сложилось впечатление, будто ее распекают или не принимают всерьез. Это не ее вина. Она забирает листок и просматривает список.

– Что ты имеешь в виду?

– Твое тело сжигает калории только потому, что оно живое. Тебе нужно подпитывать тело, чтобы жить. Но человеку, который, как ты, сжигает много калорий на занятиях спортом и силовых тренировках, нужно есть еще больше, чтобы мышцы восстанавливались.

– Я в порядке.

– Если ты ешь недостаточно, то сильнее подвержена травмам и серьезным проблемам со здоровьем. У тебя всегда были такие страшные синяки после ушибов?

Ее мозг, похоже, работает с бешеной скоростью. Она замирает, явно пытаясь осмыслить то, что я сказал.

– Наверное… Не знаю.

Я уже давно заметил, что она всегда в синяках. Я думал, это из-за падений, но теперь, присмотревшись к ним, вижу, насколько они скверные.

– Сильные синяки после ушибов могут быть признаком дефицита питательных веществ. Ты сильно устаешь? Нервничаешь? Раздражаешься без причины? Есть нарушения цикла?

– О господи, Нейт! – Она вся кипит и оглядывается, как будто хочет убедиться, что нас не подслушивают, а потом понижает голос: – Я устаю, нервничаю и раздражаюсь, потому что усердно работаю. Но, конечно же, когда дело касается работы, кому как не тебе это знать.

– Стейс!

– А что до моего цикла, который тебя вообще не касается, то я принимаю противозачаточные, так что его вообще нет. Уже несколько лет.

Она складывает руки на груди и откидывается на спинку стула. Возмущенная, раздраженная и чуть-чуть неуверенная. Я не собираюсь сбивать ее с толку, но и не позволю питаться как сейчас.

– В этом плане практически отсутствуют углеводы.

– Ну и что?

– Тебе необходимы углеводы, Стейси. Я не предлагаю набивать желудок фастфудом, но тебе нужно больше калорий. Я могу написать новый план, мы покажем Брейди оба: и новый, и старый, и посмотрим, какой она выберет.

– Хорошо, – пожимает она плечами. – Мне все равно.

– Райан видел твой план питания?

– Что? – хмурится она. – Нет. А почему ты спрашиваешь?

Вспоминая видеозвонок месячной давности, я все время хочу поднять вопрос о том, что сказал тогда Райан, но все никак не получалось из-за всей фигни, что с нами происходила.

– Райан однажды сказал, что Аарон пытается контролировать, что ты ешь.

Стейси закатывает глаза.

– Не обращай внимания на Райана. Дай ему волю, он каждый вечер кормил бы меня жареной курицей, что нереально. Я не обладаю его нечеловеческим метаболизмом. Аарон говорит, что иногда ему тяжело меня поднимать, и Райана это бесит.

Вот черт.

– Аарон сказал, что ему тяжело тебя поднимать?

– Да, если я не придерживаюсь диеты. Иногда мой вес немного меняется.

Я провожу рукой по лицу, подавляя нарастающий гнев. Мы делим с фигуристами не только каток, но и тренажерный зал. Я видел, как Аарон спокойно поднимает вес вдвое тяжелее Анастасии. Может, он не отличается габаритами, но все равно сильный.

– Стейс, да он с катушек слетел.

– Не надо драматизировать.

– Не хочу спорить, потому что ты не виновата, но этот парень контролирует тебя. Покажи план Брейди, она подтвердит.

Стейси пыхтит, потирая виски и закрыв глаза.

– Из-за тебя голова разболелась.

– Потому что я забочусь о тебе.

– Можешь заботиться так, чтобы не заваливать меня проблемами?

– Мы будем решать их вместе, обещаю.

Она кладет руку поверх моей и пожимает.

– Сейчас принесу нам еды. Скоро вернусь.

Я стараюсь не обращать внимания на то, как дрогнул ее голос.

Глава 25

Анастасия

– Почему ты так долго возишься?

Я слышу, как он копошится в раздевалке, но не выходит. Это наша первая тренировка, и мы уже должны быть на льду. Опоздание не сулит ничего хорошего на ближайшие два месяца. Клянусь, этот парень головой поплатится за опоздание.

– Нейтан! – кричу я, тарабаня в дверь.

– Я не могу выйти.

Сверлю дверь сердитым взглядом. Знаю, что выгляжу глупо, но не могу сверлить взглядом Нейта, он же не выходит.

– Почему?

– Легинсы. Они слишком облегающие. Все видно.

– Если ты не выйдешь, я сама зайду!

Он высовывает голову, заслонив тело дверью.

– Я серьезно. Они…. В них все видно.

– Да это понятно. У тебя большой член, ну и так далее. Твое самолюбие польщено? Мы опаздываем. Выходи, давай приступать.

Брейди подходит в тот момент, когда Нейт открывает дверь. На нем, наверное, самые откровенные на свете легинсы. Они как будто просто нарисованы на теле, и видны все очертания. Очень, очень подробные очертания.

– О боже мой!

Брейди разглядывает его с головы до ног, а потом еще и с ног до головы. Упирает руки в бедра и качает головой.

– Извините, мистер Хокинс, я не позволю вам это носить.

Нейт выглядит как кролик, ослепленный фарами. Он тут же снова прячется за дверью.

– У вас есть с собой еще что-нибудь?

– У меня тут еще шорты. Может, надеть их сверху?

– Думаю, это будет разумно.

Нейт исчезает в раздевалке, а я чувствую, что тренер дышит мне в спину. Я поворачиваюсь к ней, и она качает головой.

– Это скользкая дорожка, Анастасия.

– Не понимаю, о чем вы.

Ложь. Наглая ложь. Все я понимаю.

– Я пойду разминаться?

– Не забывай предохраняться. Иначе твой мочевой будет не тот, что раньше, спроси у Приши.

– Мы не…

Она перебивает меня взмахом руки.

– Мы обе взрослые. Не оскорбляй мой интеллект, я вижу, как этот парень смотрит на тебя. Я хочу видеть мою лучшую фигуристку на подиуме, а не на мяче для беременных. Ясно?

– Куда уж яснее, тренер.

Чего она не учла в этой маленькой речи, так это того, что ее лучшая фигуристка умирает от стыда.

И почему она называет меня так только без свидетелей?

Наконец Нейт выходит из раздевалки и слегка толкает меня под ребра.

– Готова, Аллен?

– Эй, не бей меня.

– Не бить тебя, никаких мячей для беременных… Так много правил, Анастасия.

Я таращу глаза, поднимая голову. Он самодовольно улыбается. Его хорошее настроение успокаивает и говорит о том, что нервничаю здесь только я. Он не понимает: если этот небольшой эксперимент провалится, я могу сломаться окончательно.

Нейт выдергивает меня из размышлений, переплетая пальцы с моими.

– Все будет хорошо, – шепчет, когда мы подходим к разминочному залу. – Может, даже будет прикольно.

У меня вырывается недовольное восклицание.

– Если тебе прикольно, значит, ты плохо стараешься.

Он смеется, и Брейди неодобрительно сопит.

– Ты говоришь как настоящий тиран.

После разминки пора наконец выяснить, насколько ужасной была эта идея.

– Чтобы все получилось, ты должен запомнить программу, Нейтан. – Тренер запахивает пальто из искусственного меха и обхватывает себя руками. Мне еще не приходило в голову, что новому партнеру придется туго не из-за меня. – Уж не знаю, какие выкрутасы спускает тебе с рук Фолкнер, но на моем катке ты будешь делать что я говорю.

Он кивает, от самодовольной ухмылки не остается и следа.

– Понял.

– Сделайте вместе круг по катку. – Ее внимание приковано к Нейту. – Старайся ехать грациозно, а не быстро, но не отставай от Стейси.

– Грациозно. Медленно. Понял. Ой! Ты всегда будешь меня пинать?

Он со стоном трет живот.

– Я еду не медленно! Я тебе уже однажды доказала, что быстрее тебя. Нужно сделать это еще раз?

Нейт открывает рот, но не успевает возразить, как Брейди хлопает в ладоши.

– С чего вы оба решили, что «грациозно» значит «нужно устроить гонку»? Делайте как я говорю!

Нейту удается не отставать от меня. Когда мы отъехали на приличное расстояние, он спрашивает:

– А что означают хлопки в ладоши?

Прикольно, как новенькие реагируют на манеры Брейди. После более чем двух лет работы с ней я их уже не замечаю.

– Мне кажется, в прошлой жизни она дрессировала собак.

Сделав полный круг, мы возвращаемся к исходной точке, и мне сразу бросается в глаза недовольство тренера. Когда видишь человека шесть дней в неделю, его настроение легко распознать. Нейт, бедняга, пока что доволен собой. Надо отдать ему должное, он от меня не отставал.

– Ну как? – усмехается парень.

На лице Брейди недовольная гримаса.

– Как пьяный олень, который по ошибке забрел на замерзшее озеро.

– В Монтане много пьяных оленей, тренер? – спрашиваю я, в последний момент заменив «Россию» на «Монтану».

– Анастасия, не хами. Давайте еще раз. Грациозно.

Мы делаем еще несколько кругов, прежде чем Брейди наконец остается довольна грацией Нейта.

– Гораздо лучше, Нейтан. Ты сейчас не в хоккей играешь. Никто на тебя не нападает на льду.

– При всем моем уважении, тренер… – Он бросает на меня быстрый взгляд. – Вряд ли вы можете мне это обещать.

Как только нам удалось освоиться на льду, я впервые за целую вечность наслаждаюсь тренировкой, и Брейди, думаю, тоже.

Мы перемещаемся в центр катка, и я показываю Нейту самые простые прыжки. Чтобы помочь мне, ему не нужно делать ничего сложного, достаточно убедиться, что он находится в нужном месте и смотрит в нужную сторону, пока я выполняю техническую часть. Прежде всего нужно, чтобы он выучил названия элементов и знал, что я делаю, чтобы случайно не встать на моем пути.

– Облегчу тебе задачу. Просто смотри на мои ноги.

– Стейси, – протяжно говорит он, – я начал кататься на коньках раньше, чем ходить. Не нужно облегчать мне задачу. Может, я умею больше, чем ты думаешь.

Заносчивость. Как я люблю сбивать спесь!

– Хорошо, умник. С какого ребра прыгают лутц?

Нейтан подъезжает ко мне, и по его лицу я вижу, что он понятия не имеет.

– Один – ноль не в твою пользу. А теперь заткнись и слушай меня.

– Один – ноль, – хмурится он. – Я даже не знаю, что такое лутц.

– Таких хвастунов я никогда в жизни не встречала.

– Мне все равно, как ты меня называешь, пока я в верхней части твоего списка.

И как, скажите на милость, я буду это выдерживать шесть дней в неделю?

Даже когда он бесит, все равно хочется завалиться с ним в постель. Футболка с длинными рукавами, которую мы купили вместе с легинсами, облегает каждую мышцу, его щеки румянятся, а каждый раз, когда он смотрит на меня, приподняв уголки губ, я забываю обо всем на свете.

Я совершенно потеряла голову из-за парня. Ненавижу себя за то, что отвлекаюсь, что послала к чертям последние ошметки феминизма и умираю из-за ямочек на щеках и мощных бедер.

– Почему у тебя такой ошалевший вид?

Может, потому что я ошалела?

– Слушай внимательно, объяснять дважды не буду.

– Эй, это не я тут замечтался.

– В фигурном катании существует шесть видов прыжков: тулуп, флип, лутц, сальхов, риттбергер и аксель. Они делятся на две категории: зубцовые и реберные. Можешь предположить, что такое зубцовый прыжок?

– В которых используют эти бесполезные штуковины?

Единственное, что Нейту не нравится, – это его новые коньки. В отличие от хоккейных, на наших есть зубцы. После похода в торговый центр мы немного потренировались на катке Симоны, и я со счету сбилась, сколько раз он падал. Не говоря уже о том, как в принципе тяжело обкатывать новые коньки.

– Не бесполезные, они тебе понадобятся. Но да, ты отталкиваешься ото льда этими «бесполезными штуковинами». Прыжки выполняются с внутреннего или внешнего ребра. Все просто, правда?

Он ворчит что-то, смутно похожее на «да», внимательно наблюдая за моими ногами. Я разворачиваюсь, отставляю назад левую ногу и отталкиваюсь зубцом от льда.

– Одинарный тулуп.

Нейт повторяет мои движения. К его чести, делает это очень точно, за исключением того, что приземляется на пятую точку.

– А какой элемент ты делала, когда пару недель назад влетела в борт, как шар для боулинга? – спрашивает он, вставая и стряхивая лед с задницы.

– Я пыталась прыгнуть четверной лутц.

Ключевое слово «пыталась».

– Лутц – зубцовый прыжок, – добавляю я.

– На вид это очень трудно сделать.

– Так и есть, трудно.

– Мне кажется, ты не хочешь говорить об этом.

– Потому что нечего говорить, – вздыхаю я. – Брейди заставила нас убрать этот прыжок после того, как я ударилась головой. Его нечасто прыгают женщины-одиночницы, а в парном катании это и вовсе неслыханно. Брейди решила, что это ненужный риск.

– Так зачем его делать?

Он не грубит: похоже, ему в самом деле интересно.

– Не обижайся, Стейс, ничего такого. Я просто пытаюсь понять твой образ мыслей.

Даже не знаю, как объяснить. Это больше похоже на обсуждение больного вопроса у психолога, чем на непринужденную болтовню во время тренировки. Но я должна отвечать ему честно.

– Я потеряла много лет, катаясь с партнером, который не соответствовал моему мастерству, но он был моим парнем. – Ну просто классика. – Не пойми меня неправильно, мы катались очень хорошо, но ничего выдающегося. С другим партнером я могла бы добиться большего. Я не хочу быть таким же тормозом для Аарона.

– Значит, Аарон может его прыгать?

– Ну конечно может, – фыркаю я. – Он потратил уйму времени, чтобы помочь мне отточить этот элемент, хотя всегда сомневался, что я способна его сделать. Не зря этот прыжок так редко исполняют, но я упрямая. Я буду пробовать дальше, но уже не в этом сезоне.

– Мне нравится твоя целеустремленность, – тихо говорит Нейт.

– Если вы хотите стоять и смотреть друг на друга влюбленными взглядами, то делайте это в свободное время! – кричит тренер на весь каток, напоминая, что мы должны кататься, а не разговаривать по душам.

Нейт тяжело вздыхает, упирая руки в бока.

– Она меня до смерти пугает. Зачем это пальто? Разве мы не в Калифорнии?

– Это эстетика Круэллы де Виль. Привыкнешь.

* * *

Нейтан громко стонет и морщится, забираясь в автомобиль.

– Не надо так остро реагировать, – смеюсь я, бросая сумку под ноги. – Все прошло не так уж плохо.

– Я не создан для балета или йоги, Стейс, – ворчит он, включая задний ход. – Ноги горят огнем.

– Совсем никакой гибкости? Прямо как бревно.

Он вскидывает бровь.

– Зато ты не бревно, и мы прекрасно друг друга дополняем.

– Ты молодец, Нейтан. Я тебе благодарна, серьезно. Спасибо.

– Я большую часть времени стоял на коленях либо падал лицом вниз. Никогда так сильно не концентрировался, как на этих проклятых кругах. Все время боялся, что споткнусь. Уверена, что мне нельзя носить мои коньки?

– Обещаю, ты скоро привыкнешь к фигурным.

– Или ты привыкнешь к тому, что я все время стою на коленях, – хмурится он. – Нет, не в том смысле. Или в том, если захочешь. Я предпочитаю именно второе.

– Один день! – кипячусь я. – Ты продержался всего один день.

Нейтан всю дорогу заставляет меня смеяться, по большей части над ним самим, но это все равно считается. Мы подъезжаем к моему дому. Прихватив сумку, я выхожу из машины и наклоняюсь к нему:

– Увидимся завтра утром.

– Принеси кофе! – кричит он, когда я закрываю дверь.

Мне немного страшно возвращаться домой. Я смотрю, как на табло в лифте увеличивается число этажей, и хочется оказаться где-нибудь в другом месте. Я не стала говорить Нейтану, что Аарон игнорирует меня со вчерашнего вечера, когда я сообщила о моей новой договоренности насчет тренировок.

Как будто этого недостаточно, у меня не выходит из головы то, что Нейтан сказал вчера насчет моего рациона. Тут я сама виновата, никогда не проявляла интереса к изучению вопроса питания. Дома я предоставляла это маме, а в колледже – Аарону, полагая, что он разбирается в вопросе.

Я знаю, что Лола на репетиции. Значит, Аарон должен быть дома один, и, надеюсь, у меня будет прекрасная возможность поговорить с ним. Ключевое слово «надеюсь».

Зайдя в квартиру, я сразу замечаю его. Он сидит в гостиной на диване и смотрит кино.

– Привет.

Аарон поворачивает голову, но не отвечает на приветствие. Я сглатываю подкативший к горлу ком и вытираю об живот вспотевшие ладони.

– Мы можем поговорить?

Он опять не отвечает, но ставит фильм на паузу и поворачивается ко мне. Я сажусь на диван и бросаю сумку под ноги.

– Э… я только хотела спросить… Как ты думаешь, в моем плане питания достаточно калорий? И… ну, не знаю… достаточно ли продуктового разнообразия, чтобы поддерживать баланс нутриентов?

– Какого хрена ты меня спрашиваешь? – огрызается Аарон.

Я набираю побольше воздуха и пожимаю плечами.

– Сегодня возник этот вопрос, и мне сказали, что, возможно, я недоедаю. Я хотела обсудить это с тобой, так что мы мо…

– Кто тебе такое сказал? Хокинс? – Аарон произносит его имя почти язвительно. – Ты ему пару раз отсосала, и он вдруг решил, что лучше меня знает, что тебе нужно?

Это было как удар под дых. Я давлюсь словами, которые хотела сказать, совершенно удивленная. Правильнее сказать – ошеломленная. Я чувствую себя так, словно меня огрели по голове. Это ощущение быстро проходит, сменяясь обидой.

– Что? Нет! Почему ты такой злой? Я только хотела посоветоваться с тобой, чтобы мы мог…

Он снова перебивает меня, вставая с дивана и проводя рукой по лицу.

– Знаешь что, Анастасия? Отвали. Если Нейт Хокинс такой умный, полагайся на него во всем. – У него дрожат руки, он буравит меня взглядом. – Но когда ты ему надоешь, не приходи ко мне плакаться, потому что ты выскакиваешь из трусов при виде хоккейной формы!

Он бросается в свою комнату и захлопывает дверь с такой силой, что трясется все здание. У меня бешено колотится сердце. Я обмякаю на диване и тянусь к сумке, чтобы достать телефон.

– Уже соскучилась? – Нейт сразу смеется.

Вытерев слезы тыльной стороной ладони, я прочищаю горло.

– Можешь забрать меня отсюда?

Глава 26

Нейтан

– Щепотку соли. Нет, щепотку. Щепотку, Робби! Это не щепотка!

Набрав побольше воздуха, Анастасия выдавливает улыбку и выуживает из еды горку соли, которую только что добавил Робби.

– Я накосячил, – бормочет Робби, на этот раз бросая именно щепотку.

– Ничего страшного. Прости, что накричала.

Стейси учит Робби готовить. Точнее, пытается учить. Я поспорил с ней на десять баксов, что он выведет ее из себя еще до того, как сковорода нагреется. Она уверяла, что готовка – это проще простого, но Робби аж вспотел от напряжения. Каждый раз, собираясь что-то сказать, Анастасия бросает взгляд на меня и говорит спокойно.

– Нужно, чтобы все хорошенько прожарилось на сковородке, – почти терпеливо объясняет Стейси. – Но чтобы не подгорело.

– Чтобы не подгорело. Чтобы прожарилось. Понял.

Стейси обходит кухонный стол, садится рядом со мной и тоже берет учебник.

Как ни странно – и этим я обязан тому самому ежедневнику – впервые за все время учебы в Мейпл-Хиллс я справляюсь со всеми заданиями. Мы вместе тренируемся, бок о бок чистим зубы и готовим себе одну и ту же еду. Понятия не имею, кем мы сейчас приходимся друг другу, но мне нравится. Теперь мы играем в семью на совершенно ином уровне.

Стейси ничего не говорит насчет моих десяти баксов, а просто сидит рядом, уткнувшись в учебник, только наши ноги слегка соприкасаются.

Вот до чего я дожил – рад прикосновению к ее ноге. Очень тяжело, когда она все время рядом, но к ней нельзя прикоснуться. С каждым днем все тяжелее, и дальше, скорее всего, легче не станет.

Прошло две недели с тех пор, как Аарон отреагировал в своем лучшем стиле: наорал и намекнул, что она потаскуха. Когда я заехал за Стейси в тот день, она стояла на улице с дорожной сумкой и рыдала…

Пообещав, что переночует у меня только раз, она соорудила баррикаду из подушек, рассчитывая соблюсти наше соглашение и не выйти за границы дружбы. Прошло уже две недели, а я по-прежнему сплю по другую сторону подушечной баррикады. Есть и хорошее: мы начинаем лучше узнавать друг друга. Лежа по разные стороны импровизированной стены, мы по ночам болтаем обо всем, что приходит в голову, пока один из нас не засыпает. Точнее, первой всегда засыпает Стейси – я же никогда не устаю слушать, как она рассказывает о себе.

Как ни странно, я испытываю извращенную радость. Если бы не наше соглашение, я бы все эти две недели не выпускал Стейси из объятий, вместо того чтобы узнавать о мотивах, которые ею движут, и мы бы ничего не достигли. Может, я даже бросил бы колледж, чтобы оставаться дома и выяснять, сколько существует способов заставить ее выкрикивать мое имя…

Но мне нельзя об этом думать, потому что мы теперь просто друзья, и мое имя она кричит только на льду.

– Стейси? – зовет Робби. – Думаю, они уже прожарились. Что дальше?

Анастасия соскакивает с табуретки. Проходя мимо, проводит пальцами по моей спине, вызвав волну мурашек вдоль позвоночника. Взглянув на сковороду, она с гордостью кивает.

– Неплохо. Ты справился.

– Что там у нас, шеф-повар? – интересуюсь я и со скучающим видом закрываю учебник.

Мои подсчеты оказались верны: Стейси в самом деле недоедала, следуя составленному Аароном плану. Один из редких случаев, когда мне неприятно, что я был прав. Брейди одобрила план, который показал я, и была озадачена тем, почему Анастасия раньше так плохо питалась. Стейс не стала выдавать Аарона, пояснив, что ей еще предстоит с ним кататься, а если она сдаст его тренеру, то лишь усложнит себе жизнь в будущем.

Анастасия и Лола не верят, что Аарон мог составить такой план нарочно. Просто он слишком упрям и ни за что не признается в том, что чего-то не знал. Но это уже к делу не относится.

В меню Стейси добавились более аппетитные продукты, чем салат и курица. Мы все по очереди готовим для нее разные блюда, либо она сама находит в интернете что-нибудь интересное, а я подгоняю рецепт под ее потребности. Вряд ли кто-нибудь из нас предвидел, какой страх у нее разовьется из-за беспорядочного питания.

Раньше Стейси могла разнообразить свое питание всего лишь за счет «недозволенных» продуктов, а сейчас ей все же тяжелее, ведь рацион меняется на девяносто девять процентов. Я пытался сделать этот процесс постепенным, но она сказала, что времени на это нет и она просто привыкнет. Я узнаю предупреждающие сигналы в ее тоне, но она обещает поговорить со своим психологом, так что мне больше нечего сказать.

Дело не в том, что ей не нравится еда; в ней засел неистребимый страх поправиться и стать слишком тяжелой для поддержек или не влезть в свои костюмы для выступлений. Этот страх заставляет меня задуматься, как часто ее пугали последствиями набора веса.

– Джей-Джей хочет научить меня готовить настоящее индийское карри. Я нечаянно обмолвилась, что только разогревала карри из банки, а он сказал что-то насчет оскорбления его предков.

Анастасия достает из кармана телефон, и я, даже не глядя на экран, знаю, что она открыла приложение по подсчету калорий. Она смотрит на меня в надежде на поддержку.

– Мы ведь можем подогнать карри под наш план?

– Традиционное индийское блюдо как раз тебе подходит. Его основа – овощи, специи, мясо, чечевица и все, что ты сама захочешь туда положить. С точки зрения питательных веществ оно хорошо сбалансировано, – объясняю я, делая упор на самых важных преимуществах. – А западная версия карри полна всякой гадости. Эту национальную кухню представили в неприглядном свете. В общем, конечно, мы можем подогнать рецепт карри под твой рацион.

– Хорошо, Джей-Джей скоро придет из спортзала. – Анастасия убирает телефон и протягивает мне руку. – Пора на растяжку, мой маленький фигурист.

Я со стоном беру ее за руку и позволяю утащить себя в гостиную.

Прошло две недели боли в бедрах и пальцах ног и долбаного балета. Две недели Стейси доказывает, что катается лучше меня. Две недели Брейди смотрит на меня так, будто заглядывает в душу и выведывает все мои секреты. Все чертовски болит: задница, мышцы бедер и икры. Пусть я сильный, но, оказывается, гибкости очень не хватает.

Лежа на полу, я поднимаю ноги, а Стейси наваливается на них всем весом и наклоняется вперед, растягивая мышцы задней поверхности бедер.

Джей-Джей и Генри возвращаются домой как назло в тот момент, когда я издаю стоны с задранными ногами. Мне не видны их лица, но я слышу смех Джей-Джея.

– Стейси, я следующий.

Генри стоит рядом с нами, склонив набок голову, и пытается понять, что мы делаем.

– Анастасия, не странно ли, что из вас двоих именно ты находишься с этой стороны?

Она надавливает чуть сильнее, и мои мышцы кричат от боли. Мне это нравится и одновременно вызывает ненависть, но из-за неудобства я пропускаю, что говорит Генри, и слышу только ответ Стейси:

– Знаешь, Генри, это и правда как-то странно.

Хотя ребята и отыгрываются на мне, я рад, что они все время отвлекают Стейс, не давая ей думать об Аароне. Он оборвал ей телефон своими извинениями. Писал, что ляпнул сгоряча и не хотел кричать на нее. Но она обижена и сомневается в том, что правильно для нее.

Я подслушал, как она сказала себе, сбросив десятый звонок Аарона: «Дружба важна, но не менее важно жить в здоровой обстановке. Все должны совершенствоваться».

Я каждый день говорю, что она может оставаться у нас сколько хочет. Пусть я эгоист, но мне нравится, когда она все время рядом, да и ребятам тоже. Они так же, как и я, хотят, чтобы она жила с нами, и обозвали меня придурком, когда я предложил забронировать для нас двоих номера в отеле. Они тоже не хотят, чтобы она возвращалась к Аарону.

Приходит Лола, нюхает то, что приготовил Робби, а потом они с Анастасией заявляют, что от такого количества тестостерона вокруг у них плавятся мозги, поэтому я оставляю их смотреть кино в чисто женской компании.

Не хочу злословить по поводу ежедневника, но Стейси заполняла свое время всякой ненужной фигней. Жизнь в нашем доме стала для нее культурным шоком: тут ничего не делается когда положено.

Я вижу, как Анастасии непривычно жить не по расписанию, поэтому как могу стараюсь придерживаться ее графика. Но не забываю напоминать, что иногда полезно менять планы – например, внезапно сходить на романтический фильм.

Высадив ребят, я сворачиваю на подъездную дорожку и замечаю на своем парковочном месте незнакомую машину. Телефон звонит в тот момент, когда ключ поворачивается в двери. Дверь открывается, и мне не нужно спрашивать, кто звонит и зачем.

– Натаниэль, – отрывисто говорит отец, – рад видеть, что ты жив-здоров.

– Что ты здесь делаешь? – выпаливаю я.

– В доме, за который я плачу и в котором живет мой единственный сын? Или вообще в Калифорнии?

Властность из него так и прет. К горлу подступает желчь. Не представляю, как нам с Сашей удалось не стать такими же, как этот отвратительный человек, который нас воспитывал.

Внешне я похож на него как две капли воды. Такие же волосы, глаза, черты лица. К сожалению, нет никаких сомнений в том, что я его сын. Но его личность… Господи боже! Это все равно как если бы у меня был характер Аарона, а то и хуже.

– И то и другое, – говорю я.

– Ты не отвечал на мои звонки.

– Ты пролетел тысячу миль только потому, что я был слишком занят, чтобы ответить на звонки? Серьезно?

Я даже не заметил, что ребята здесь, пока не уловил краем глаза, как они проскользнули в кабинет. Мне всегда становится неловко из-за отца, потому что у друзей такие хорошие родители. Матери Генри живут в Мейпл-Хиллс и все равно не приходят без предупреждения.

– Я приехал, потому что у меня дела в Калифорнии. Попутно решил тебя проведать.

Он любит прикидываться заботливым отцом, причем очень убедительно, если не знать его.

– Я же сказал, ты не отвечал на мои звонки.

Я сижу на диване в такой же позе, что и человек в кресле напротив. Визит очень подозрительный; я чую неладное.

– Что за дела у тебя в Лос-Анджелесе? Ты знаешь, что здесь не бывает снега?

– Не делай вид, будто что-то знаешь о семейном бизнесе. – Его маска добродушия тут же слетает. – Ты же не против тратить семейные деньги на обучение, дом и машину за сто тысяч? А вносить свой вклад тебе не нравится.

Я упираюсь локтями в колени и со вздохом наклоняюсь вперед, стараясь не ввязываться в спор, который мы ведем с тех пор, как я окончил школу и заявил, что не буду изучать бизнес в Колорадо.

– Папа, зачем ты приехал?

– Твоя сестра несчастна.

Да неужели?

– Ты должен поговорить с ней, – продолжает отец. – Она сказала, что хочет бросить лыжи.

Саша не хочет бросать лыжи. Наверняка она сказала так, чтобы он ее выслушал.

– Что еще она говорит?

Он хмурит брови и потирает бороду. Вот черт, у нас даже манеры одинаковые.

– Что ты имеешь в виду?

– Она же не просто подошла и сказала, что хочет бросить спорт. Она попросила о чем-то еще, что ты проигнорировал? Чего она хочет? Боже, мне нужно учить тебя обращаться с твоим собственным шестнадцатилетним ребенком?

– Следи за тоном, Натаниэль.

– Ты ее хотя бы выслушал? – Я повышаю голос, внутри начинает бурлить гнев. – Она тебе не скаковая лошадь, она девочка. Смысл ее существования не в том, чтобы приносить тебе призы. У нее есть свои потребности! Тебе повезло, что она еще не выступает за эмансипацию.

Я хочу, чтобы он в ответ накричал, чтобы мы поспорили, но он лишь невозмутимо смотрит на меня.

– Она любит лыжи, ты же знаешь. У нее не получалось бы так хорошо кататься, если бы она не любила этот спорт. Но ей нужен отдых, папа. Нужны забота и внимание, нужно знать, как сильно ты ее любишь вне зависимости от ее успехов.

– Она хочет уехать на рождественские каникулы.

Ну конечно, он знает, чего она хочет. Не удивлюсь, если окажется, что Саша просила несколько месяцев, а он ее игнорировал.

– И в чем проблема? Отвези ее на Сен-Бартс или еще куда-нибудь. Пусть поваляется на пляже, почитает книгу, выпьет стакан-другой безалкогольной пина-колады.

Он пропускает мои слова мимо ушей и кивает на лестницу.

– Похоже, с тобой живет девушка. Где она?

Он застигает меня врасплох – и явно намеренно. Это его привычные поступки, точно так же, как явиться без приглашения.

Когда первое потрясение проходит, я наконец понимаю – и рад, что Анастасии здесь нет.

– Как ты попал в мою комнату?

Он встает и поправляет пиджак.

– Просто я помню день рождения своей жены.

В комнате словно становится холодно. Мне будто нечем дышать. Даже не знаю…

– Что ж, – продолжает он, – ты занят и не хочешь, чтобы я здесь находился. Я остановлюсь в «Хантингтоне» – вдруг ты решишь выдержать обед с человеком, который дал тебе все, чего ты хотел? Домой улетаю через два дня.

С этим притворным самоуничижением, получив то, зачем пришел, он уходит.

Глава 27

Анастасия

Позитивные утверждения постят, чтобы почувствовать себя лучше, но на самом деле они не работают. Нисколько. Я больше не чувствую себя позитивнее или увереннее. Почему мне не по себе?

Двигаясь прямо за мной, вплотную, Нейт крепко берет меня за талию. Я чувствую жар его пальцев на голой коже живота. Он притягивает меня к себе и шепчет на ухо:

– Готова, Аллен?

Мое сердце вырывается из груди, мысли разбегаются. Прошло несколько недель, а я еще не знаю, готова ли. Нет. Знаю, что нет. Я не хочу это делать.

– Три, два, один…

– Нет! – Вцепившись в его руки, я легко отрываю их от себя. – Нет, не могу!

Он отпускает меня и позволяет откатиться подальше. Я трясу головой, чтобы избавиться от неприятного напряжения в шее. Знаю, это уже доходит до смешного. Я чувствую разочарование Нейтана, когда останавливаю его перед тем, как он собирается поднять меня. Он никогда не злится и всегда оставляет мои срывы без комментариев, но я знаю, что ему досадно.

Нейт откатывается в противоположную сторону, уперев руки в бока и пытаясь отдышаться.

– Нейт, прости! – кричу в миллионный раз.

Он скользит навстречу, и мне хочется поддаться инстинктам и позволить ему подхватить меня на руки, унести прочь и осыпать нежностями. Я хочу обнять его и слушать обещания, которые он будет шептать, уверяя, что никогда меня не уронит.

Ладони обхватывают мое лицо и слегка запрокидывают голову. Я хочу, чтобы он наклонился и поцеловал меня, но ему нельзя, ведь я сама запретила.

Еще один повод злиться на себя.

– Ты мне не доверяешь? – Он говорит ласково, но от этого тона мне только хуже. – Стейс, я тебя не уроню.

– Я…

Не знаю, что ответить. На меня каждый раз накатывает тревога, и я не могу дышать. Мы тренировались в спортзале, и я знаю, что он спокойно может меня поднять, но на льду почему-то ничего не получается.

– Я тебе доверяю. Не знаю, что со мной.

Мы подъезжаем к Брейди, которая смотрит на нас со своим фирменным раздражением.

– Вам нужно с этим разобраться. Анастасия, если ты хочешь заниматься парным катанием, надо научиться работать в паре.

Как будто эта проблема не стала уже моей навязчивой идеей.

– Я знаю, тренер.

– Чем дольше будешь позволять страху управлять тобой, тем труднее тебе придется. Разбирайтесь, и поскорее.

Сдерживая слезы, я выхожу со льда вместе с Нейтом, и мы надеваем на коньки защитные чехлы. Хуже всего то, что теперь тренироваться с Нейтаном уже не так весело – он привык к новым конькам и быстро учится.

Хотя Нейтан на катке только чтобы помогать мне, я испытываю странную гордость, когда он отрабатывает прыжки. Не поймите меня неправильно, он постоянно приземляется на задницу, с каждым разом все забавнее, но теперь, когда я пытаюсь помочь ему встать, он сбивает меня с ног, и я падаю к нему на колени.

Я заново полюбила фигурное катание, и в этом заслуга Нейтана.

По пути к раздевалкам он обнимает меня за плечи.

– Мы это сделаем. Я составлю план. Мы добьемся этого вместе.

Вдруг Нейт останавливается как вкопанный. Проследив за его взглядом, я вижу человека, которого никак не ожидала встретить.

– Аарон, что ты здесь делаешь?

– Мы можем поговорить? – Он переводит взгляд на Нейта и напряженно замирает. – Одни.

– Ни в коем случае! – рявкает Нейт.

– Нейтан. – Только потасовки мне тут не хватало! – Аарон, мне нечего тебе сказать.

– Тогда ничего не говори, – мягко отвечает он. – Просто выслушай, и я уйду.

Нейт крепче обнимает меня, и мне не нравится, что я застряла между ними. Я не помню ни одного случая, чтобы мы с Аароном так долго не разговаривали. Но я отказываюсь с ним говорить не потому что отчаялась услышать от него что-то путное: мне просто надоело быть грушей для словесного битья.

– Давай я сначала переоденусь, – говорю Аарону. – Встретимся в кабинете через пару минут.

– Анастасия, – твердо произносит Нейтан, и я чувствую его тревогу, но не могу же я вечно избегать Аарона.

Я пожимаю руку, лежащую на моем плече, и пытаюсь успокоить Нейта:

– Все хорошо, я не задержусь.

По пути в раздевалку мое настроение сразу поднимается, когда я слышу, как сплетничают перед тренировкой юные фигуристки.

– Он такой симпатичный.

– Капитан хоккейной команды.

– Повезло сучке.

– Они так обжимаются за спиной у Обри.

– Я слышала, это из-за него у Аарона травма.

– А я думала, она с баскетболистом.

– Ну и хорошо, Аарон такой мерзкий тип.

– Нет, я на него подписана, он всегда выкладывает фотки с блондинкой по имени Оливия.

– Наверняка у них что-то есть. Спорим, Обри уже подозревает?

– Я бы тоже рискнула ее рассердить, если бы он вот так смотрел на меня. Вы слышали, что он носит шорты, потому что у него большой?..

– Девочки? – Я стараюсь не рассмеяться. – Тренер Брейди ждет вас.

Становится так тихо, что можно услышать комариный писк. Девчонки молчат, как воды в рот набрали, и испуганно проскальзывают мимо меня.

Я не спешу переодеваться: в глубине души мне страшно встретиться с Аароном. С другой стороны, хочется быстрее покончить с этой проблемой. Наконец я выхожу из раздевалки. Нейтан ждет меня у двери.

– Мне это не нравится, – сразу говорит он и ласково обхватывает мою щеку ладонью, а я невольно прижимаюсь к его теплой руке. – Конечно, решать тебе, но, прошу, помни, ты ничего ему не должна. Не позволяй ему давить на чувство вины.

– Подождешь меня в машине?

Он кивает и наклоняется, потом передумывает и выпрямляется. Наконец решается и быстро целует в лоб, а затем направляется к выходу.

Дорога в кабинет кажется вдвое длиннее, чем обычно, но я все равно храбро иду и открываю дверь.

Аарон сидит за столом, больная рука висит на перевязи. Вид у него до ужаса серьезный. Закрыв за собой дверь, я сажусь напротив и сосредотачиваюсь на дыхании.

– Я уже несколько недель хотел прийти, – тихо говорит он, глядя на здоровую руку, которую положил на стол. – Но я злился на тебя, и разговор не привел бы ни к чему хорошему.

Я так удивлена, что челюсть отвисает. Аарон практически преследовал меня, умоляя вернуться домой, а теперь, оказывается, все это время злился?

– Из-за чего же ты злился?

– Ты что, шутишь? Ушла из дома, ничего не сказав, и переехала к тому самому парню, из-за которого я не могу кататься.

Стараюсь сохранять спокойствие, хотя у меня дергается челюсть.

– Он сказал, что не имеет к этому никакого отношения.

– Ты веришь всему, что он говорит. В этом твоя проблема, Стейси. – Насупившись, Аарон пристально смотрит на меня. – Ты наивная. Выставляешь себя мисс Позитив и делаешь вид, будто готова общаться, но все это чушь собачья. Ты просто лгунья.

Это что, дурной сон? Или меня подводит слух? Поначалу я даже не знаю, как реагировать. Просто выйти и никогда больше с ним не разговаривать? К сожалению, я так не могу.

– Если ты будешь продолжать нападки на меня, я уйду.

– Я на тебя не нападаю. Я хочу поговорить. Хочу разобраться в наших отношениях.

– Ты что, не понимаешь, что набросился на меня? Ты злишься, что я переехала, но при этом сам сказал «отвали».

Я не позволяю ему вывести меня из себя, но уже чувствую, как кипят мозги и щемит сердце.

– Я плохо питалась, Аарон, месяцами жила с повышенным риском получить травму, а теперь ты один у нас пострадавший? Я тебе доверяла!

– Ты драматизируешь. Почему ты ведешь себя так, будто я морил тебя голодом? – Он громко стонет, уставившись в потолок, и поворачивается ко мне. – Я думал, все было хорошо! Ты никогда не жаловалась, и ты взрослая, Анастасия. Ты можешь есть больше, если голодна! Почему я виноват в том, что ты не прислушиваешься к своему телу?

– Ага, а ты разве не напоминал мне, что я должна держать себя в форме, чтобы влезать в костюмы? Разве ты не стонал, когда поднимал меня?

– Значит, я плохой, потому что заставлял тебя быть ответственной?

– Это не ответственность, Аарон, а навязчивость! Тебя слишком сильно волнует, что я делаю и с кем. – Мой голос дрожит, и мне это не нравится. Не нравится, что он может диктовать мне, что делать. – Ты хочешь меня контролировать и уничтожаешь нашу дружбу, наше партнерство!

– Когда ты вернешься домой? – резко спрашивает он. – Я по тебе скучаю.

Внезапная смена темы для меня как удар хлыста, и я понимаю, что в глубине души Аарон переживает.

– Я не вернусь, пока ты не поймешь, что натворил. И я верю, что ты изменишься. – Я встаю и закидываю сумку на плечо. – Сейчас я не могу доверять тебе, Аарон. Но мы работаем в паре, хотим этого или нет, поэтому мне придется найти какое-то решение.

Аарон кивает с непроницаемым видом.

– Я знаю, Анастасия, ты веришь всему, что он говорит, но зачем мне умышленно подвергать тебя риску? – Он вздыхает и опускает плечи. – Не веришь, что я забочусь о тебе? Ладно. Но ты же не сомневаешься, что я забочусь о себе? Так зачем мне рисковать своими целями, если ты получишь травму?

Если бы ситуация не была такой плачевной, я бы посмеялась над его словами. Он не ошибается: главная персона, о которой заботится Аарон Карлайл, – это он сам.

– Не знаю, что тобой движет, – говорю я. – Но это твоих поступков не отменяет.

– Мне не нравится смотреть, как ты катаешься с другим. Я действительно постараюсь все исправить, Стейс. Обещаю.

– Я тебе верю, но сейчас обещания недостаточно.

* * *

Усевшись в машину Нейтана, я, закипая от избытка адреналина, спрашиваю, не хочет ли он совершить что-нибудь безответственное.

В моем понимании очень безответственно закатить вечеринку за неделю до финала, равно как играть в пьяные игры с человеком на фут выше и на сотню фунтов тяжелее. Чтобы сравнять шансы, выпивка у Нейта вдвое крепче, чем моя, но он этого даже не замечает. Мне повезло, что мы играем в «Я никогда не» и оказывается, что Нейт за время учебы в колледже усиленно набирался нового опыта.

Очередь доходит до Мэтти, и он прокашливается, чтобы привлечь всеобщее внимание.

– Я никогда не… звонил Фолкнеру случайно во время секса.

– О, черт побери, – бормочет Нейт, поднося бокал к губам. На меня он даже не смотрит. – Тебе лучше не знать.

– Ладно, ладно. – Джей-Джей потирает руки. – Я никогда не уходил из клуба с женщиной постарше…

Несколько парней поднимают стаканы, но Джей-Джей делает знак подождать и продолжает:

– …а увидев утром семейные фотографии на стене, не понимал, что однажды переспал с ее дочерью.

Нейтан чертыхается себе под нос и качает головой, снова поднося ко рту бокал.

– О боже! – У меня отвисает челюсть.

Лола хихикает, а у Джейдена невероятно довольный вид. Подходит моя очередь, а я не могу придумать ничего такого же скандального, как у парней, но все же вспоминаю то, что заставит его выпить.

– Я никогда в жизни не выпадала из горнолыжного подъемника.

Нейт фыркает и сразу поднимает бокал. Робби тоже пьет.

– Ты тоже? – со смехом спрашиваю я.

Робби кивает и морщится, проглатывая выпивку. Коктейль ему смешивала Лола, и только сам бог знает, насколько он крепкий.

– Ага, этот поганец утащил меня с собой.

Игра продолжается, и, само собой, ребята стараются припомнить друг другу все неблагоразумные поступки. Мы с Лолой отходим в сторонку, чтобы обсудить события дня, и целый час строим теории, а на самом деле откровенно язвим в адрес Аарона. Потом я иду искать Нейта.

Нахожу его в кабинете с двумя девушками, которые пытаются с ним заговорить, несмотря на полный игнор с его стороны. Как только я подхожу, он сразу притягивает меня к себе на колени и зарывается лицом в шею.

– Где ты была? Я соскучился.

– С Лолой. Когда ты успел соскучиться, мы ведь видимся каждый день?

Он не утруждает себя ответом на вопрос и только покусывает мое ухо.

– Не помню, почему мне больше нельзя тебя целовать, но очень хочется.

Он так пьян, что едва ворочает языком, но я тоже не помню, почему нам нельзя целоваться.

– Ты такая красивая, Стейси.

Я поворачиваюсь лицом к нему и сразу понимаю, что это не лучшая идея. Он стонет и прижимает руку к моему лицу.

– У нас был такой хороший секс. Пойдем, я тебе напомню.

Я веду его в кровать, но определенно с другой целью.

– Идем, пьяница.

Вести его вверх по лестнице – все равно что тащить расшалившегося ребенка. Ворвавшись в комнату, Нейтан сразу начинает раздеваться, разбрасывая вокруг одежду. Пока я ее подбираю, он включает душ, и вскоре вместе со звуками льющейся воды раздается очень громкое и фальшивое исполнение “Last Christmas”.

Через несколько минут он выходит, благоухая медом и клубникой – значит, брал мой шампунь. Полотенце небрежно повязано на бедрах, по крепкой груди стекают струйки воды.

О господи!

В этом виде, мокрый, он топает ко мне.

– Хочешь потанцевать со мной голеньким?

– Нет. Я хочу, чтобы ты лег в постель и уснул.

Он искренне недоумевает.

– Почему нет?

Я толкаю его на кровать, он падает, но не принимает нормальную позу для сна и повторяет:

– Почему?

Некоторое время он размышляет, и наконец до него доходит.

– Ты пьяная, а я трезвый, так что… – поет он и скрещивает руки, – …никаких ночевок голышом.

Не очень точно, но суть он уловил.

– Бинго. А теперь укладывайся нормально.

Не обращая внимания на мой совет, он зевает и закрывает глаза.

– Пьяные не могут изъявлять согласие, Стейс.

– И правда, – задыхаясь, говорю я, поднимая его страшно тяжелые ноги, чтобы уложить на кровать. – Нейт, не мог бы ты… О, уже спишь? Прекрасно.

Я спускаюсь с лестницы и встречаю внизу Лолу. Она морщит нос.

– Почему ты так вспотела?

– Нейтан пьяный и тяжелый.

– Ты еще не осознала, что влюбляешься в него?

– Мы знакомы всего две минуты, Лолс. Я не влюбляюсь, мы даже не встречаемся.

Я оглядываюсь, чтобы проверить, не подслушивают ли нас.

– Вы знакомы около трех месяцев, из них один живете вместе. Встречаться в такой ситуации как бы… излишне.

Лола почти час вешает мне лапшу на уши и строит предположения насчет свадьбы. Вдруг она вскрикивает, и я подскакиваю от неожиданности.

– Забыла тебе сказать, потому что спешила! Аарон встречается с Китти Винсент!

Я чувствую, что у меня, как у персонажей мультиков, глаза вылезают из орбит.

– Ты не шутишь?

– Никогда бы не стала шутить такими ужасными вещами. Я видела собственными глазами. Это не имеет отношения к делу, но когда вернешься домой, придется сжечь диван. Рози по-прежнему такая милая, не то что Китти. Та гораздо хуже.

Мы дружили с Китти на первом курсе, а Рози – дочь Симоны, у которой я работаю. Именно Рози порекомендовала меня.

Как и сказала Лола, Рози милая, а Китти противная, самодовольная сучка. Я не так уж часто использую это слово. Их дружба должна стать предметом научного изучения, потому что я не понимаю, как они могут общаться уже два года.

Неприятно, что они живут в нашем корпусе и мы иногда видимся, но не можем получше познакомиться с Рози, потому что они с Китти неразлучны.

Не успеваю я обдумать информацию Лолы, как слышу радостные возгласы. Лола таращит глаза и прижимает руку ко рту, подавляя смешок.

Повернувшись на шум, я сразу замечаю Нейтана. Он в одних трусах протискивается сквозь толпу. Его друзья выходят из кабинета, тоже привлеченные шумом, и все тянутся к телефонам.

Нейт целеустремленно топает через комнату, и мне хочется, чтобы он направлялся к друзьям.

Правда, очень, очень хочется, чтобы он шел к ним.

Но нет же: он останавливается передо мной, надув губы и сонно щурясь.

– Тебя не было рядом, когда я проснулся.

– О боже. Где твоя одежда?

– Возвращайся в постель, – ноет он достаточно громко, чтобы все слышали. – Ничего такого, просто обнимемся.

– Настоящее сокровище, – говорит Лола за моей спиной.

Оглянувшись, я вижу, что она тоже достает телефон.

Все таращатся, некоторые согнулись от смеха. Один из зрителей словно задыхается. Я неохотно позволяю Нейту утащить меня к лестнице и бросаю на парней злобные взгляды.

– Ну спасибо за помощь.

– Ты и без нас прекрасно справляешься! – кричит вслед Робби.

В комнате Нейт плюхается на кровать, и я вижу, что он разрушил нашу баррикаду из подушек. Когда укладываюсь рядом с ним, он уже храпит, но чувствует мое присутствие и притягивает меня к себе.

Так приятно прижиматься к нему после трех недель разделения подушками. Я даже не сопротивляюсь, когда глаза сами закрываются.

Глава 28

Нейтан

В телефоне полно сообщений, но мне достаточно открыть одно, все остальные наверняка такие же.

Во всех роликах я шагаю через гостиную, пьяный и практически голый, и пытаюсь утащить Анастасию по лестнице как вредный нетрезвый ребенок.

Она все еще лежит рядом со мной, свернувшись клубочком. Тихое дыхание щекочет мою грудь, русые волосы обвивают бицепс. На полу раскиданы остатки подушечной баррикады.

Не помню, кто это сделал. Наверное, я.

То, что мы спим в обнимку, наверное, тоже моя заслуга, но, судя по довольному лицу Анастасии и мирному сну, она так же рада нашей близости, как и я.

Обычно я так сильно не напиваюсь: мои друзья слишком безответственны, чтобы оставаться без присмотра настоящих взрослых. Но вчера вечером эта девушка втянула меня в игру с выпивкой, а сама, думаю, жульничала.

Она присматривала за мной, а не наоборот, и одно это практически подтверждает мои подозрения. Пока Стейси еще спит, я, приготовившись к худшему, открываю групповой чат команды.

Следующее сообщение от моей сестры Саши.

Отец внял моему совету и предложил отвезти нас на Рождество на Сен-Бартс. Даже не знаю, кто удивился сильнее: Саша, которая получила что хотела, или я, потому что отец в кои-то веки ко мне прислушался. Я не прочь отметить Рождество с Сашей, но скорее предпочту поплавать в кишащем акулами море, надев костюм тюленя, чем провести две недели с отцом в другой стране.

Телефон гудит – очередное сообщение от команды.

Супер. Я стал мемом.

Иногда им бывает очень легко потешаться надо мной, но теперь эта легкость вышла на новый уровень. За все время учебы в колледже у меня не было девушки. Но разве Стейси – моя девушка? Почему я паникую, будто она может услышать мои мысли? Я, в общем-то, шутил, когда говорил, что мне нужно все или ничего. Мне тогда и в голову не могло прийти, что она переедет ко мне.

Сейчас трудно представить, что она когда-нибудь от нас съедет, и меня беспокоит, что будет дальше. Она говорит, что вернется домой в Мейпл-Тауэр, как только разберется с Аароном. Это трудно себе представить, тем более что она называет своим домом этот.

Анастасия считает, что если мы начнем отношения так бурно – да, она сказала «отношения», – то можем потерпеть неудачу. Напоминает, что после окончания учебного года я уеду в Канаду, и она останется одна. Она права, но я по-прежнему не уверен, что ей стоит возвращаться в квартиру Аарона.

Анастасия шевелится в моих объятиях. Самое время притворно захрапеть, но она резко открывает глаза и не покупается на мою уловку.

– Почему ты на меня пялишься? Это жутко. – Не дав мне возможности ответить, продолжает: – Только не говори, что я прекрасно выгляжу, я чувствую на щеке засохшую слюну.

– Мне нравится, когда ты говоришь мне непристойности.

– Да ты ненормальный, мистер.

Она зевает и потягивается. В животе бурлит, еще и подташнивает – то ли от похмелья, то ли из-за ожидания, что она на меня накричит.

– Как твоя голова? – интересуется она. – Хочешь, я испеку тебе блинчиков?

Вот блин. Такого я не ожидал.

– Я поставил тебя в неловкое положение, а ты хочешь испечь мне блинчиков?

– Это себя ты поставил в неловкое положение, – хихикает она. – И наверняка друзья будут издеваться над тобой весь день. Может, даже всю оставшуюся жизнь. Так что, можно сказать, блинчики – это мой способ тебя пожалеть. С тертым шоколадом?

Она садится рядом. Растрепанные волосы напоминают львиную гриву, глаза сонные, но добрые. Не в силах удержаться, я обхватываю ладонями ее лицо и осторожно поглаживаю большим пальцем красную от сна щеку.

– Чем я тебя заслужил?

Она быстро целует мою ладонь и перелезает через меня, чтобы встать с кровати.

– Ты очень добрый и очень красивый.

– Если на меня нападет горный лев и сожрет мое лицо, ты по-прежнему будешь со мной такой? – интересуюсь я.

Анастасия сжимает губы в тонкую линию, стараясь подавить смех.

– Ты слишком много времени проводишь с Джей-Джеем. Он всегда спрашивает такую ерунду. Ну… ты все равно будешь добрым, даже без лица?

– Да, – подумав, отвечаю я.

– Значит, будешь нравиться мне по-прежнему.

Мы продолжаем этот разговор на кухне, где все нетерпеливо ждут, когда Стейси напечет блинчиков.

– Что, если его укусит акула, но он выживет, хотя и с крутыми шрамами, а потом каждое полнолуние будет превращаться в акулу… Он и тогда будет тебе нравиться? – спрашивает Джей-Джей.

Он пытается стащить блинчик из стопки, но Стейси шлепает его по руке, и Джей-Джей морщится.

– В облике акулы он будет жить в море или в ванне, которую мне придется наполнять и все такое?

Джей-Джей без раздумий выпаливает:

– В море. Тебе просто придется оставлять его на Венис-Бич перед заходом солнца.

– Ага, тогда он все равно будет мне нравиться.

Она выкладывает блинчики на тарелку и передает их по кругу, поливая свои клубничным сиропом. Протеиновые блинчики – ее новое изобретение, потому что теперь не приходится давиться отвратительными на вкус протеиновыми коктейлями.

Странно молчаливый Генри слушает, как Робби, Джей-Джей и Лола подбрасывают один сценарий за другим, чтобы определить, как далеко могут зайти симпатии Стейси. Но долго молчать Генри на может:

– Итак, насколько я понял, Стейси, пока Нейтан хорошо к тебе относится, он ни при каких условиях тебе не разонравится?

Она пожимает плечами.

– Наверное… Не знаю. Я не особо переживаю, что он вступит в мафию или будет всю жизнь носить клоунский костюм. Ведь такого не случится, правда?

– Похоже, что ты в него влюбилась.

Все таращат глаза и разом поворачиваются к Генри. Он смущенно смотрит на нас и бормочет с набитым ртом:

– Ч-что?

Хорошо ли, что я по-прежнему нравился бы Стейси, будь у меня руки как клешни краба? Конечно. Хочу ли я, чтобы Генри поставил ее в неловкое положение, пока мы пытаемся скоротать время до января? Нет.

Генри делает глоток воды и прочищает горло.

– Судя по тому, как вы все на меня уставились, я, наверное, ляпнул что-то не то?

– Блинчики изумительные, Стейси, – громко говорит Джей-Джей.

– Самые лучшие, – мямлю я и подношу ко рту вилку.

Стейси внимательно рассматривает клубнику, но не может скрыть румянца на щеках.

Интересно.

* * *

– Нейт, каток не там.

– Мы не на каток.

Брейди сказала, что мы должны поработать над доверием – как раз этим и займемся. Мы ведь команда, и это наша общая проблема. Нельзя перекладывать вину на Стейси и давать ей еще один повод для самобичевания.

– Мы не можем пропустить тренировку только потому, что у тебя похмелье, – предупреждает она.

– Я съел три пончика с Джей-Джеем, так что похмелья у меня больше нет. И мы не пропустим тренировку. Брейди дала добро.

– Что же мы будем делать?

– Будем учиться доверять друг другу.

Остальную часть поездки я молчу, а Стейси сидит и дуется, потому что я не говорю, куда мы едем. Ей же хуже, а мне нравится, как она надувает губки и морщит нос от раздражения.

Я останавливаю машину перед университетским бассейном, и Стейси сразу переводит на меня удивленный взгляд.

– Мы будем плавать? Ты что, шутишь?

– Команда пловцов сейчас в Филадельфии на каком-то соревновании, так что весь бассейн в нашем распоряжении. Я докажу тебе, что справлюсь с любой проблемой, которую ты на меня возложишь.

В принципе это хороший план, но у нее вытягивается лицо.

– У меня нет с собой купальника.

– В обед я завез Лолу домой, и она принесла все, что тебе понадобится.

– Ну, если ты так говоришь… – ворчит она, отстегивая ремень безопасности.

Я пятнадцать минут жду перед раздевалкой, а Стейси все не появляется. Уже начинаю думать, что она вызвала «Убер» и улизнула, но наконец она высовывает голову.

– Ты сказал Лоле что-то конкретное, когда просил взять мой купальник?

– Я попросил ее взять вещи для бассейна, а что?

Она фыркает и закатывает глаза.

– Просто чтоб ты знал: это бикини я последний раз надевала на весенних каникулах в Пальм-Спрингс.

Ее голова скрывается за дверью, и она наконец выходит. Я сразу чем-то давлюсь. Воздухом? Слюной? Не знаю, но мне не хватает кислорода.

Назвать это бикини можно только с большой натяжкой. На ней узкие полоски ткани, которые абсолютно ничего не прикрывают. Она разворачивается – и правда, вся ее попа на виду, только посередине тянется тонкая розовая ленточка.

– Ты правда думал, что Лола возьмет что-то практичное?

Во рту сухо, как в пустыне, я судорожно пытаюсь сглотнуть. С самого начала нашего соглашения она переодевается в ванной, так что столько же обнаженного тела я видел, когда мы вместе принимали душ. А когда занимались сексом в последний раз, на ней и то было больше одежды, чем сейчас.

– Э… – Во рту по-прежнему сухо. – Ну что, пойдем в бассейн?

Она пытается не рассмеяться, а я пытаюсь не пялиться на нее так откровенно, но у нас обоих не слишком хорошо получается. Я чертовски рад, что пловцов сейчас нет. Не уверен, что смог бы врезать всем парням, которые посмотрели бы на нее, хотя очень бы постарался.

В плавательном центре несколько разных бассейнов, и мы идем в самый мелкий. Наша цель – чтобы Стейси поверила, что я ее не уроню. В самом худшем случае она просто наглотается воды с хлоркой.

– Здорово, – стонет она, выслушав план, и спускается в воду. – Значит, мне нужно переживать не только о том, что ты меня уронишь, но и о том, чтобы не утонуть.

– Я не уроню тебя и тем более не дам утонуть. Повтори, что я сказал. Я хочу знать, что ты меня услышала.

– Ты меня не уронишь.

– Что еще?

– Тем более не дашь мне утонуть.

– Хорошо. Итак, с чего начнем?

Никогда в жизни я так не концентрировался. Даже с учетом воды каждое движение, которое мы отработали как минимум раз десять, получалось очень легко.

Бассейн достаточно глубок, чтобы обеспечить безопасность Стейси, но в то же время позволяет работать при нашей разнице в росте. Анастасия сказала, что сейчас начнется самое сложное, и ее энтузиазм сразу поугас.

– Я наклоняюсь вперед и отталкиваюсь вверх, – говорит она, положив руки на мои тазовые кости. – Моя попа будет на твоем плече, вот так. Ты как бы обхватываешь меня под ребрами и наклоняешься назад. Получается почти как противовес.

Я делаю в точности как она говорит и медленно наклоняюсь назад, а ее тело поднимается из воды с идеально вытянутыми ногами. Мне открывается прекрасный обзор на ее задницу, но я тоже рад, что поддержка получается.

Ее тело опускается, а я держу позицию, пока она не говорит, что можно остановиться. Стейси заразительно улыбается, а я так рад, что у нас, похоже, получилось. Мы повторяем еще пару раз, и Стейси счастлива.

– Что будем делать дальше, тренер?

Она прижимает пальцы к губам и, раскрасневшись, качает головой.

– Не хочу тебе показывать.

– Обещаю, я тебя не уроню.

Она бьет руками по воде, не глядя на меня.

– Дело не только в этом. Я… э… немного волнуюсь, потому что ты увидишь, что у меня между ног. Мне придется широко развести ноги, когда я буду у тебя над головой.

Я уже видел, как она делает такую поддержку, и сказал бы, что ее опасения обоснованы, учитывая, насколько узкие полоски у ее купальника.

– Ты не покажешь мне ничего такого, чего я уже не видел. Ты же сидела на моем лице, Анастасия. Я твой большой поклонник – возможно, самый большой.

– Вот черт, – бормочет она себе под нос, отворачиваясь от меня.

– Готов?

Она переплетает пальцы с моими и ведет обратный отсчет от трех до одного. Я поднимаю ее, а она раздвигает ноги. Слегка покачиваясь, она крепче вцепляется в меня.

– Не паникуй, я тебя держу. Я поймаю тебя еще до того, как ты упадешь в воду, детка. Сосредоточься.

Она что-то бормочет сама себе, но я не могу разобрать. Через пару секунд она перестает покачиваться и начинает смеяться, а потом опускает ноги, и я медленно ставлю ее в воду.

– У тебя получилось, ты справилась.

Мы отрабатываем еще несколько раз, пока Стейси не остается довольна. Каждый раз, опуская ее в воду, я чувствую, как страх уходит.

– Знаешь, а ты правда очень сильный, – говорит она почти с удивлением.

Не собираюсь с ней спорить. Сейчас не время, к тому же она, наверное, взвесилась утром.

– Почему бы не попробовать поддержку, с которой Аарон тебя уронил? Ведь это она тебя больше всего беспокоит?

Анастасия плавает передо мной, излагая все тонкости поддержки, но не позволяет к себе прикоснуться. Я погружаюсь в воду по плечи и слушаю, как она объясняет работу рук. В ее голосе звучит тревога, и я даже не представляю, что было бы, если бы она ударилась об лед.

– Анастасия, послушай меня. Я не буду тебя ронять, а даже если уроню, ты упадешь в воду. Это худшее, что может случиться. Намочишь волосы и наглотаешься воды.

– Знаю, это глупо. Прости, я тебе доверяю, честно.

– Ладно, давай, хватит болтать.

Мы становимся в позицию. Пока она не передумала, я одной рукой поднимаю ее над головой. Хотя я держу только за бедро, все равно слышу прерывистые вдохи и чувствую, как все ее тело дрожит.

– Дыши глубже.

– Опусти, мне так не нравится.

– Попытайся упасть, Стейс. Извивайся. Дергайся как можно сильнее.

– Ты издеваешься?

– Просто делай как я сказал!

Она бормочет ругательства и начинает извиваться над моей головой. Я трачу всего секунду, чтобы взять ее второй рукой за другое бедро, и теперь сколько бы она ни дергалась, никуда не упадет. Я позволяю ей еще десять секунд вертеться и вырываться, а затем медленно опускаю в воду перед собой, по-прежнему крепко держа за бедра.

– Видишь? Ты в безопасности.

Она прижимается ко мне животом и крепко обхватывает шею, тяжело дыша.

– Чем я тебя заслужила?

Я прижимаюсь губами к ее лбу, стараясь подобрать ответ. В голову ничего не приходит, поэтому я говорю:

– Не знаю, но ты тоже нравилась бы мне даже с клешнями краба вместо рук.

Глава 29

Анастасия

Я никогда не была так рада попрощаться с учебой и экзаменами.

Мальчики превращают дом в самый лучший в Мейпл-Хиллс грот Санты, воплощая мечту Робби. Обычно такой спокойный, он сейчас страшно нервничает из-за этого грота… как будто вся ответственность лежит на нем.

Джей-Джей говорит, что Робби – старик, заключенный в юное тело, и ему по умолчанию позволено быть ворчуном. Генри уверяет, что Робби нужен предлог, чтобы командовать ими не только на хоккее. Лола заявляет, что он демонстрирует лидерские качества, и это чертовски сексуально. Даже не знаю, кто из них прав.

Утром доставили столько омелы, что можно заполнить весь дом, и я решила отойти с дороги, чтобы меня не завалило. Мы с Лолой, пританцовывая под рождественские песни, ломаем головы, пытаясь решить, куда это все девать. В конце концов я сдаюсь: омелы слишком много. Возвращаюсь к другому делу и, уставившись в ноутбук, размышляю, стоит ли заказывать билет в Сиэтл на Рождество.

Войдя в дом, Генри замирает на пороге, оглядывая обновленную гостиную.

– Как вы медленно все делаете! Мы с Джей-Джеем давно бы уже закончили.

Ему едва удается увернуться от украшения, которое бросает в него Лола. Генри отскакивает, и снаряд попадает в грудь Робби, который влетает в дверной проем. Он кидает украшение обратно.

– Спасибо, детка. Я тоже по тебе скучал.

– Вот я и дома! – кричит Джей-Джей, заваливаясь в дом в хоккейной форме.

Они все ездили на матч в Юту, там и ночевали. Хотя Нейтану не разрешают играть, он может ездить с командой и наблюдать за игрой. Его поселили в номере с Мэтти и Бобби, и я думаю, он пожалел, что не уехал домой. Парни попытались провести в номер девчонок, и Нейта разбудил разнос, который устроил им Фолкнер.

Следом заходит Нейт, ослепительно улыбаясь. Через плечо у него перекинута спортивная сумка, а мне хочется, чтобы на ее месте были мои ноги. Командная форма прекрасно смотрится на его широких плечах, впрочем, как и на всей его фигуре. Он садится рядом со мной на диван, и я думаю о том, как сильно форма обтягивает его бедра.

Нейт приподнимает уголок губ.

– Аллен, перестань пожирать меня глазами.

Он прав. Я практически слюни пускаю и даже не скрываю этого.

– Прости, просто эта форма тебе очень идет. Замечталась.

– Если захочешь, мы можем воплотить мечты в жизнь, – поддразнивает он, усаживая меня к себе на колени. Бросив взгляд на мой ноутбук, сочувственно кивает. – Никак не можешь решиться?

– Уже час пытаюсь.

Он ласково гладит меня по спине, пока я в миллионный раз объясняю, как мне хочется домой. Он знает о моих переживаниях – мы об этом много раз говорили – и понимает, что я просто тяну время, но, к счастью, не упрекает.

– Почему бы не поехать со мной в Колорадо? – спрашивает он, когда я снова перечисляю свои оправдания. – Моей семьи там не будет, мы можем кататься на замерзшем озере на заднем дворе и сколько угодно пользоваться СПА на горнолыжном курорте. Скажешь родителям, что готовишься к соревнованиям.

– А зачем ты смотришь рейсы из Сиэтла?

– Я подумал: может, мы могли бы заскочить к твоим родителям на пару дней, а потом полететь в округ Игл через Денвер? Или ты могла бы поехать к ним одна, а потом прилететь ко мне, или еще как-то… Думаю, тебе следует повидаться с родителями. Мне правда кажется, ты расстроишься, если не встретишься с ними до нового года.

Предложение приехать к моим родителям с Нейтом кажется очень серьезным, но моя тревога почему-то улетучивается.

– Давай я сначала поговорю с мамой?

– Хорошо, только быстро. Как-никак Санта уже на пороге!

* * *

Если перечислять все плюсы моего ежедневника, то на первом месте будет подготовка к Рождеству. Весь год я записываю, что мои знакомые хотели бы получить на праздник, а потом сужаю список. Правда, от одного человека я так и не могу добиться ответа.

– Что бы ты хотел на Рождество?

– Ничего.

– Нейт! – возмущаюсь я. – Скажи, что хочешь на Рождество, или получишь шиш.

– Я ничего не хочу.

– Нейтан!

Спор продолжался несколько дней, и у меня уже нет времени что-то покупать. Со всеми остальными было так легко, но из Нейта ничего не вытянешь, так что и записывать в ежедневник нечего.

Генри я купила карандаши и краски, Робби – хоккейные сувениры. Джей-Джей Рождество не отмечает, поэтому я купила нам на двоих мастер-класс вьетнамской кухни, чтобы продолжать кулинарное образование в будущем году, поскольку нам понравилось вместе готовить.

Но Нейтану – ничего.

Мы так и не восстановили баррикаду из подушек, так что теперь нетрудно залезать на Нейта и полностью завладевать его вниманием.

– Пожалуйста, скажи, чего хочешь. Я хочу тебя порадовать.

– Ты уже меня радуешь. Просто будь рядом.

– Я и так рядом, – ною я. – Но ты не можешь меня раздеть!

– Могу, если ты позволишь, – хрипло отвечает он, просовывая руку под мою футболку и щекоча живот.

Я чувствую бедрами, как он твердеет, и все мысли об отвлечении и конфликте интересов мгновенно улетучиваются из головы.

Четыре недели – не так уж долго, но чем больше я узнаю Нейта, тем больше хочется взобраться на него. Так необычно узнавать, что любимый фильм крутого накачанного хоккеиста – это мультфильм «Тайна Коко».

От таких новостей у меня внутри происходит что-то странное.

Я поднимаю руки, Нейт садится и стягивает с меня футболку через голову. Карие глаза темнеют, он окидывает меня пристальным взглядом, вызывая трепет предвкушения. Лифчик летит следом за футболкой, и Нейт сразу облизывает мой уже затвердевший сосок. Проделывает дорожку из поцелуев от груди до моего рта и обхватывает лицо ладонями.

– Мы нарушаем все правила? – шепчет он.

Между нами нет никакого пространства, и, клянусь, я много недель не была такой счастливой.

– Определенно, – отвечаю я.

Наконец его губы находят мои, язык продолжает лихорадочное исследование, мои бедра словно сами по себе трутся об него, а по всему телу прокатывается непреодолимая волна удовольствия.

– Боже, как я по тебе соскучился! – Голос Нейта звучит негромко и напряженно. Он прикусывает мою нижнюю губу. – Я не продержусь, если ты будешь продолжать так себя вести…

– Скажи, чего ты хочешь на Рождество, или я вообще не дам тебе кончить, – дразню я и хватаю его сквозь боксеры. Он давится смешком, который немедленно сменяется низким горловым стоном, когда я делаю движения вверх-вниз. – Давай, Хокинс, просто один маленький рождественский подарок!

– Я не знаю!

Нейт переворачивает меня на спину, и я падаю на матрас, а его крепкое тело нависает надо мной. Он двигается вниз, покрывая меня поцелуями, пока не доходит до уже влажного местечка между ног. Нахмурившись, он смотрит на кружевные трусики и тянет их на себя.

– Это мешает.

В ту же секунду, когда он касается меня языком, я приподнимаюсь на кровати, выгнув спину, и трусь о его лицо. Он берет в рот мой клитор, не обращая внимания на то, что я, обуреваемая желанием, отчаянно вскрикиваю. Это нестерпимо. По мне прокатывается волна удовольствия, а Нейт довольно ворчит. Его язык проникает в меня, и я срываюсь в пропасть, выкрикивая его имя.

После этого он не оставляет меня в покое, а хватает за ноги, удерживая на месте, и я снова извиваюсь от перевозбуждения. Ощущения слишком сильные. Если моя спина выгнется еще раз – клянусь, я сломаюсь. Прошли недели с тех пор, как мы стояли вдвоем под душем, и мне невыносимо смотреть, как он зарывается головой между моих ног и посасывает меня, довольно постанывая.

– Еще разок, крошка.

И, конечно, мое тело проделывает именно то, о чем он просит.

– Хорошая девочка, – воркует он и снова ложится на меня, убирая волосы с моего мокрого лба.

Я стягиваю с него боксеры, освобождая член, и поглаживаю его, глядя, как глаза Нейта закатываются.

– Скажи, что хочешь на Рождество, Нейтан.

Он медленно трется о мою руку.

– Как ты можешь думать о Рождестве, когда я только что дважды заставил тебя кончить?

– Потому что для меня важно сделать тебе что-то приятное.

– Я хочу только тебя, Анастасия. Ты не можешь купить мне ничего лучше этих четырех недель с тобой. Побудь со мной еще, и я буду счастлив.

Я притягиваю его к себе и чувствую свой вкус на его языке. Я теряю дар речи. Да и как я могу что-то говорить? Этот парень начисто разбивает все мои предубеждения против серьезных отношений. Мне теперь и в голову не приходит делить с кем-то себя, а тем более его.

Он целует меня, обхватив ладонями лицо, окутывая меня заботой и вниманием всю без остатка. Он тянется в ящик тумбочки, и у меня вырываются слова:

– Нам не нужен презерватив, разве что ты сам так хочешь. Я принимаю противозачаточные и больше ни с кем не занимаюсь сексом. Я доверяю тебе. – Делаю глубокий вдох. – И, надеюсь, ты доверяешь мне.

А вот его потерявшим дар речи я никогда не видела. Он секунд тридцать смотрит на меня с отвисшей челюстью и наконец, прокашлявшись, говорит:

– Ты серьезно?

– Да. Я никогда не делала это без презерватива, но сейчас, думаю, он не нужен.

– Я тоже никогда. О боже… черт.

Он выпрямляется, и я умираю от предвкушения.

– Ты уверена?

– Пожалуйста, мы и так ждали слишком долго.

Нейт погружается в меня без защиты. Я никогда не испытывала ощущений такой силы – они в десять раз интенсивнее, я чувствую его полностью. Он тяжело дышит мне в плечо, давая мне возможность привыкнуть к новым ощущениям.

– О боже, как это хорошо, Анастасия! Господи, ты такая влажная и так готова для меня!

Он отводит бедра назад и резко двигает ими вперед, по комнате разносятся шлепки о голую кожу. Я чувствую, что вот-вот воспламенюсь, каждый нерв на пределе. Я хочу большего.

– Сильно и быстро, – шепчу я, обхватывая его ногами и скрещивая щиколотки в районе его поясницы.

– Я не продержусь, – стонет он. – Это слишком хорошо. Весь мой самоконтроль уходит на то, чтобы не кончить прямо сейчас.

Упираясь в него ступнями, я поднимаю бедра вверх и снова опускаю.

Я хочу, чтобы он вдавил меня в кровать; хочу, чтобы он потерял рассудок, но мистер Великодушный слишком озабочен тем, чтобы снова сокрушить меня.

– Мне все равно, – честно говорю я. – Дай мне все, что у тебя есть.

Он просовывает под меня руки и цепляется за мои плечи. Я пытаюсь скрыть счастливое выражение лица, но он замечает, и его губы растягиваются в самодовольной ухмылке.

– Обними меня и помни, что сама об этом просила.

Нельзя сказать, что Нейтан Хокинс не умеет следовать рекомендациям.

Он давит на мои плечи, двигаясь вперед, и после каждого толчка я кричу, вгоняя ногти в его плечи. Мои ноги дрожат; каждый раз, когда он проникает глубже, у меня выгибается спина, и я сильнее сжимаю его ногами.

– Нейтан…

– Знаю, детка. Знаю. – Он прижимается лбом к моему лбу, наши носы трутся, губы отчаянно сталкиваются. – Смотри, ты терпишь все как примерная девочка.

– Я уже близко! – кричу я, крепко сжимаю его затылок одной рукой и отчаянно тру другой между ног.

– Так чья ты, Анастасия? – выдыхает он. Его толчки становятся грубее и беспорядочнее.

– О боже, твоя! Твоя.

– Давай же. Дай мне почувствовать тебя.

– Нейтан, черт…

Все мое тело одновременно бьется, напрягается, застывает и тает. Я просто рассыпаюсь на части. Нейт обмякает на мне, тяжело дыша и дрожа всем телом. Я чувствую, как он дергается внутри, и у меня вырывается крик.

Несколько минут мы молча лежим, ошеломленные. Нейт лениво целует меня. Это самое лучшее ощущение в моей жизни, на меньшее я уже не соглашусь.

Наконец мне удается восстановить дыхание, туман в голове начинает проясняться, я запускаю пальцы в его волосы и ворчу:

– Я так и не заставила тебя признаться, какой подарок ты хочешь на Рождество.

Я досадую на себя за то, что позволила задурить себе голову и забылась.

Он фыркает, и его дыхание щекочет мою шею.

– Кажется, ты уже сделала мне рождественский подарок.

Счастливого Рождества!

Глава 30

Нейтан

– Я не буду покупать ей нижнее белье, – говорю я, кажется, в миллионный раз.

– Здравствуйте, я могу чем-нибудь помочь?

Мы все оборачиваемся на вежливый голос, перебивший самый бессмысленный в мире спор. У продавца-консультанта такое лицо, будто перед ней привидение. Наверное, мы и правда выглядим странновато.

Щеки девушки заливает румянец, но она изо всех сил старается поддерживать зрительный контакт и приветливо улыбаться. Не завидую тем, кто обслуживает клиентов в это время года.

– Да, можете. Пожалуйста, разрешите наш спор, – говорит Джей-Джей, отодвигая меня. – Правда, что покупать пижаму подружке по сексу – ужасная идея?

Девушка округляет глаза, но быстро берет себя в руки. Джей-Джей показывает кружевной корсет, по поводу которого мы спорим добрых пятнадцать минут.

– Вы не думаете, что она предпочла бы что-то вроде этого? – спрашивает он, ожидая, что продавец встанет на его сторону.

Я изо всех сил толкаю его в бицепс.

– Не называй ее подружкой по сексу. Это не так.

– Он прав, Джейден, – говорит Генри с наглой ухмылкой, которая не сулит мне ничего хорошего. – Ее нельзя назвать подружкой по сексу, поскольку она месяц не подпускала его к себе. На данный момент она просто подружка.

Понятное дело, я никому не рассказал о прошлой ночи. И о сегодняшнем утре, когда зажимал Стейси рот рукой, чтобы не перебудила весь дом, пока она выдавливала из меня все соки. Раз уж Генри думает, что мы всего лишь друзья – значит, у нас есть успехи по части маскировки.

Мы всю ночь и утро наверстывали упущенное. Удивительно, что у меня остались силы пойти в торговый центр.

Девушка громко фыркает и в ужасе подносит руку ко рту. Впрочем, быстро приходит в себя и снова нацепляет дежурную улыбку.

– Мне жаль, но… нижнее белье – очень интимный подарок, так что я бы сказала, пижама – это самый надежный вариант.

– А если я куплю ей нижнее белье? Что тогда? – не унимается Джей-Джей, подбирая к корсету трусики и прикладывая их к телу Генри.

Генри поглядывает на продавца-консультанта с тех пор, как она подошла. Думаю, девушке теперь будет трудно забыть, как он выглядел с приложенным к телу женским бельем. Генри вспыхивает и отталкивает Джей-Джея, вполголоса обзывая его каким-то совсем не рождественским словом.

Я тру покрытый щетиной подбородок, раздраженный тем, что сейчас мог бы кувыркаться в постели со Стейси, а вместо этого нахожусь в торговом центре Мейпл-Хиллс с двумя придурками.

– Наверное, Фолкнер еще больше на меня рассердится, если я поотрываю тебе руки-ноги.

Перевожу взгляд на вешалку с пижамами. Та, что я выбрал, все-таки самая красивая. Стейси сказала, что хочет красивую пижаму, которую можно носить при парнях. Она комфортно чувствует себя с ребятами в моем доме, но иногда ей нужно спуститься попить воды, и если в это время внизу незнакомые хоккеисты играют в видеоигры, ей немного неловко в футболке.

Кроме того, если бы я хотел купить ей нижнее белье, то не пошел бы в магазин с этими придурками.

Генри терроризирует бедную девушку, обвиняя ее в том, что она увиливает.

– Оставь ее в покое, болван, – ворчу я.

Выбрав какую-то пижаму в цветочек, кладу рядом с той, что уже отложил, и отхожу, чтобы исследовать другие варианты, а когда возвращаюсь, Генри рассказывает продавщице о нашей большой красной двери аркой и о том, что приятели, с которыми он живет, любят повыпендриваться. Я фыркаю. У Джейдена обиженный вид, отчего ситуация кажется еще смешнее.

Девушка тяжело вздыхает.

– Ладно.

– Ладно в смысле увидимся? – подчеркнуто жизнерадостно уточняет Генри.

Я украдкой бросаю взгляд на Джей-Джея, который смотрит на меня с обалдевшим видом. Обычно мы не видим волшебство в действии, точнее, просто наблюдаем результат: девушки вешаются на Генри.

Продавщица хорошенькая: высокая и стройная, с длинными каштановыми волосами, огромными карими глазами, полными губами и сияющей смуглой кожей. Понятно, почему Генри на нее запал. Я бы сказал, она в его вкусе, но даже не знаю его вкусов, потому что никогда не видел его ни с одной девушкой дважды, все были разными.

– Как тебя зовут? – кричит он, когда она пытается сбежать.

– Э… – Бедняжка, наверное, пытается придумать имя. – Джен.

– Пока, Джен! – кричим мы с Джей-Джеем, игнорируя любопытные взгляды других покупателей.

Помучившись еще десять минут, я так и не смог выбрать из двух пижам, поэтому решаю купить обе, к раздражению Джей-Джея. Я заставляю друзей подождать на улице, пока расплачусь за покупки, а потом мы сразу поедем домой. Главный подарок Анастасии я купил раньше, так что теперь полный комплект. Я выкладываю пижамы перед кассой и с изумлением обнаруживаю, что меня обслуживает Саммер.

– Давно не виделись, – вежливо говорит она, сканируя бирки на пижамах. – Сестре?

– Нет. – Как мне назвать Стейси? Просто по имени? – Анастасии.

– А, я смотрела видео, но не поняла, что вы вместе, – отвечает она, вбивая данные на кассе.

– Мы… да, она изумительная. – Я протягиваю свою кредитку, по-прежнему не уверенный, как представлять Стейси людям. – Придешь на вечеринку? Кажется, Генри угрозами убедил прийти одну из ваших сотрудниц.

– Не сегодня, прости. – Она складывает пижамы в пакет и вручает мне. Как-то все неловко, совсем не похоже на Саммер. – Мы идем на церковную службу с семьей Ками, а Браяр завтра улетает в Нью-Йорк, чтобы провести там Рождество. Рейс рано утром, поэтому пить мы не будем.

– Я думал, Браяр из Англии.

– Так и есть. Ее родители в прошлом году переехали в Нью-Йорк. Отдали там двоих детей в школу, хотя ее сестра Дейзи учится в Мейпл-Хиллс.

– Ого, я не знал, что она из большой семьи.

Саммер кивает, выдавливая улыбку.

– Чек в пакете. Надеюсь, ей понравится подарок. Счастливого Рождества, Нейт.

– Тебе тоже, Саммер.

Это было чертовски неловко.

Когда мы возвращаемся домой, там такой бардак, будто стошнило Санту.

Наверное, Лола переборщила со специями в эгг-ног^[14], потому что Стейси чересчур весело танцует в кабинете в костюме эльфа. То есть она называет костюмом эльфа маленькое зеленое платье и эльфийские башмаки с загнутыми вверх носами, которые купила в магазине маскарадных костюмов.

Робби поручил мне расставлять рюмки и стаканы на матрасе для игры в «Твистер». Генри, вместо того чтобы помогать, болтает со Стейс и Ло. Похоже, я совершил ошибку, когда рассказал девушкам о том, как этот милаш приударял за продавщицей. Теперь они упорно выпытывают подробности.

Анастасия сразу начинает расспрашивать о какой-то Дейзи, с которой я, видимо, помешал Генри переспать. Я уже второй раз за день слышу это имя. Неужели у Генри что-то есть с сестрой Браяр? Даже не помню, видел ли я ее, если у них что-то и было. Вдруг до меня доходит: это случилось пару месяцев назад, когда Генри угрожал отбить у меня девушку.

Джей-Джей появляется с той самой продавщицей и ее подругой. Стейси изо всех сил старается не пялиться слишком явно. Роб перемещается на матрас и прочищает горло в своей типичной манере, чтобы привлечь всеобщее внимание.

Я отпиваю пиво, с удовольствием наблюдая за тем, как он находится в своей стихии – в центре внимания.

– Добро пожаловать на первую официальную пьяную игру в «Твистер». Правила просты: если касаетесь рюмки, то выпиваете ее.

Бобби пихает меня локтем под ребра и кричит:

– Что за извращение, Робби?

Тот показывает ему средний палец и продолжает:

– Игра заканчивается, когда кто-нибудь падает, наступает ногой или рукой за пределами игрового поля или отказывается пить. Стейси, Джей-Джей и Джо в игре, нужны еще двое.

Генри ставит свой стакан на подоконник.

– Присоединяюсь.

Стейси показывает на меня и одними губами шепчет: «Ты», но я не успеваю вызваться, потому что Джей-Джей кричит:

– Джен играет!

Бедная девушка сгорает от стыда, когда на нее обращаются все взгляды. Мэтти и Крис оценивающе перешептываются в ее адрес, но она смотрит только на одного человека, а тот – прямо на нее. Не знаю, играет ли Джей-Джей роль сводни или надеется, что Джен закрутит с ним, оставив Генри в дураках.

Робби хлопает в ладоши. Черт побери, прямо как Брейди на тренировке. Раньше я не замечал, но теперь, когда немного отдалился от команды, вижу, что Робби – мини-версия Фолкнера, но при этом в нем есть что-то и от Брейди.

– Стейс, Джо, вы начинаете с этого края. Генри, иди на противоположный к Джей-Джею и Джен. Всем разуться и, может, потянуться?

Стейси подскакивает ко мне с широченной пьяной улыбкой. Скинув эльфийские башмаки, обнимает меня за шею и с хихиканьем прижимает губы к моим губам.

– Посторожи мои туфли.

Даже не дав мне возможность ответить, она скачет обратно и шлепает рукой по ладони Джо. Если кто-то еще не знал, что между нами происходит, то после сегодняшнего вечера наверняка поймут. С самого начала вечеринки мы не расставались, как приклеенные. Наши друзья не обращают на это внимания, хотя, я думаю, кто-то подзаработал на ставках.

Я перевожу взгляд на Робби.

– Ты вообще можешь не командовать?

– Заткнись, Хокинс, – огрызается он, закатывая глаза.

Уже лет пятнадцать мое любимое развлечение – выводить Робби из себя, и я не собираюсь завязывать с этим.

Он наконец прекращает со мной спорить и начинает игру. Девчонки только передвигают ноги, а вот Джо и Джей-Джей совершенно переплелись.

– Стейс, правая рука на желтое! – Робби перекрикивает спор Джей-Джея и Джо.

Как только она наклоняется, я понимаю, что все мои друзья уставились на меня в ту же секунду, когда Робби выкрикнул команду.

Она опускает руку на желтое, и Генри фыркает:

– Анастасия, пожалуйста, убери задницу с моего лица.

– Она не на твоем лице!

На самом деле – определенно на его лице. Более того, ее платье лишь слегка прикрывает задницу, и если хоть чуть-чуть задерется, то вся хоккейная команда плюс гости увидят засосы, которые я оставил на внутренней стороне ее бедер.

– Нейтан! – Генри выгибает шею, чтобы найти меня в толпе. – Какое у тебя сейчас давление?

Ага, малыш хорошо меня знает.

– Довольно высокое.

– Ну смотри, Стейс! Твоя задница у меня перед носом. Ты доведешь его до смерти!

Игра продолжается, пока Генри не отрывает руку от матраса, чтобы похлопать Джен, и Анастасия сразу бежит ко мне забрать туфли.

Она поднимается на цыпочки, слегка касаясь моих губ своими, и шепчет:

– У меня болит между ног, но я все равно хочу тебя.

Да, Генри прав. Она доведет меня до смерти.

* * *

Я потерял моего эльфа.

Пока ходил в туалет, ребята выследили Генри, который загадочным образом исчез в прачечной с Джен. Их нескромное подглядывание отпугнуло бедную девушку и лишило Генри всех шансов, за что он поклялся им всем отомстить. Я как никогда обрадовался, что не принимал участия в веселье.

Не знаю, чего бы мне стоило столкнуться с Генри из-за Анастасии. Если бы я был среди тех, кто помешал ему увести Джен наверх, то теперь в первую очередь искал бы Стейси в его комнате.

В их отношениях абсолютно нет сексуального подтекста, но я совершенно уверен, что Анастасия была бы счастлива вступить с ним в платонический брак.

Болтая со знакомыми, с которыми давно не виделся, я изо всех сил стараюсь отмахиваться от вопросов, каково мне не играть с командой, и тем временем высматриваю свою девушку.

Наконец она спускается по лестнице, что-то выискивая взглядом. На ней больше нет зеленого платья; она в футболке «Титанов», в которой практически утонула.

Есть что-то ненормальное в том, чтобы следить за ней с другого конца комнаты, но она чертовски красива, и я не могу отвести от нее глаз, даже если бы захотел. Наконец Стейси замечает меня на кухне и расплывается в умопомрачительной улыбке. Когда я понимаю, что она искала меня, моя радость ни с чем не сравнима.

Стейси преодолевает уже половину гостиной, когда ее останавливают, обнимая сзади, и сердце мое ухает вниз.

Он зарывается лицом в ее шею, и у меня в самом деле подскакивает давление. Есть ли у меня право ревновать? То есть мы не встречаемся, но все равно кем-то друг другу приходимся. Неужели я всегда буду ревновать к Райану Ротвеллу? Может быть, хотя надеюсь, что нет.

Я знаю, что Оливия порвала с ним. Вчера Анастасия встречалась с Райаном за чашкой кофе, и он рассказал, что эта девушка всегда одной ногой стояла за дверью. Неужели он думает, что теперь сможет вернуть Анастасию?

Стараюсь не вмешиваться, но это очень трудно. Непросто бороться со своими инстинктами, но из моих попыток навязать ей отношения с обязательствами никогда не выходило ничего хорошего. Кажется, Райан что-то говорит ей на ухо, потому что Стейси убирает его руки и делает большой шаг в сторону.

Я ничего не слышу из-за музыки, но вижу, что он пьян в стельку и все время норовит ее облапать. Стейси заключает его в дружеские объятия – надеюсь, это знак, что беседа закончена, а он целует ее в макушку. Она отступает еще на шаг, Райан поднимает голову и видит, что я на них смотрю. Он неловко почесывает челюсть и смущенно улыбается.

Я еще наблюдаю за тем, как Райан, явно не в своей тарелке, переминается с ноги на ногу, когда Стейси обхватывает меня за пояс.

– Значит, ты меня видел. Так почему не спас?

Она поднимается на цыпочки и целует меня в уголок рта.

– Не знал, что тебя нужно спасать, – отвечаю я, заглядывая в большие голубые глаза. Она хмурит брови. – Я же знаю, что он твой друг, и не хотел, чтобы ты решила, будто я мешаю.

– Хм, ну ладно, мистер Дипломат. – Она обхватывает мою шею. – В следующий раз спасай меня. Я люблю Райана, он хороший друг, но хочу, чтобы меня обнимал только ты.

Надо же!

– Учту.

– Он любит обнимашки и сейчас сильно пьян, но я поставила парня на место. Не обижайся на него, он просто грустит по Лив.

Мне становится легче дышать. Когда Райан прикоснулся к ней, я готов был в бешенстве убежать или, того хуже, подскочить к ним и закатить скандал. Я мог сделать поспешные выводы и все испортить. Убираю волосы с лица Стейси и обхватываю ладонями ее щеки, а она смотрит на меня.

– Что ты ему сказала?

– Что я теперь с тобой и что не надо бросаться на меня с объятиями, потому что у тебя может сложиться неправильное представление. Все хорошо? Прости, я не знаю, что нужно было сказать.

Она нервно подпрыгивает, по-прежнему в эльфийских башмаках. Я целую ее в губы, наслаждаясь тем, как ее язык двигается на моем.

– По-моему, ты выразилась очень точно.

Глава 31

Анастасия

Костер напоминает мне о походах в детстве.

Родители вкладывали каждый лишний доллар в фигурное катание, и мы не могли позволить себе роскошные каникулы или поездки в экзотические страны. Зато каждое лето мы ходили на несколько дней с ночевками на перевал Сноквалми, и мне очень нравились эти походы.

Я помогала папе развести костер, а мама тем временем готовила все необходимое для сморов^[15]. Потом мы всю ночь сидели у костра за игрой в карты.

Костер на заднем дворе огромного дома в Мейпл-Хиллс не то же самое, что на природе в штате Вашингтон, зато компания хорошая. Вечеринка становилась все более шумной по мере того, как народ напивался, и ребята решили, что самое время выйти во двор и посидеть на удобных складных стульях, попивая пиво и болтая о всякой всячине, как бабули на лавочке.

Я начала трезветь после обильных возлияний в доме. Теперь мне просто хочется спать. Робби страшно доволен новой игрой, но решил, что в следующий раз для пущей сложности уберет стаканы с газировкой и добавит еще одного игрока. Я даже не знала, что там была газировка, мне попадалась только текила.

Я благодарна Генри, что он положил конец игре, потому что меня в самом деле чуть не стошнило. Когда мне удалось поймать его после, он сказал, что убрал руку с матраса нарочно – боялся, что на Джен слишком задерется платье. Я спросила, что насчет меня? Если бы у меня платье задралось? Он ответил, что это был всего лишь вопрос времени и мне следовало предпочесть какие-нибудь брюки.

Генри сейчас не в духе, потому что нигде не может найти свою рождественскую подружку или ее спутницу. Ему даже в голову не пришло узнать ее телефон или хотя бы полное имя.

Потрескивание костра расслабляет до такой степени, что меня клонит в сон. Тем более что я сижу на коленях Нейта, укутанная одеялом. Одной рукой он поглаживает мою ногу, а другой баюкает, как младенца. Как ни странно, мне очень уютно. Нейт смеется с друзьями, разговаривает о спорте, попивает пиво. Он сыплет именами спортсменов, о которых я никогда не слышала, и не мешает мне клевать носом.

Время от времени мой хоккеист смотрит на меня и целует в лоб, проверяя, удобно ли мне и тепло ли. Потом плотнее укутывает в одеяло, чтобы никакая часть меня не осталась на холоде.

Рядом с командой мне так тепло и легко на сердце. Ощущение знакомое и в то же время нет. Знаю, это противоречие, но такое особенное, словно создано именно для меня. Я даже не подозревала о подобном чувстве до того, как три месяца назад в мою жизнь ворвались эти ребята.

С каждой секундой мне все труднее держать глаза открытыми. Под моей щекой мягко, как колыбельная, бьется сердце Нейта. Наконец я больше не могу сопротивляться и закрываю глаза.

Я не понимаю, как долго была в отключке, когда меня выдергивают из глубокого сна крики, но окончательно просыпаюсь, когда Нейт вскакивает.

Так бывает, когда во сне вдруг чувствуешь, что падаешь, и резко просыпаешься, а в крови бурлит адреналин. Кожа словно гудит. Нейт быстро опускает меня на стул, с которого только что встал. Я сразу вижу, что все ребята вскочили и бегут к дому.

– Оставайся здесь и не двигайся, – говорит Нейт и тоже бросается к дому.

Я выпутываюсь из одеяла и порываюсь идти следом, но он у самой двери заднего входа поворачивается.

– Черт возьми, Анастасия, сиди на месте!

Я застываю, не зная, что делать. Хочется бежать за всеми и в то же время не решаюсь ослушаться Нейтана. Там явно происходит что-то плохое. Звонит телефон, я никак не могу его найти, но наконец достаю из-под стула.

– Ты где? – кричит Лола сквозь какой-то шум.

– На заднем дворе. Что происходит? – спрашиваю я и бегу к двери.

– Тут драка. Оставайся там, я тебя найду, когда они прекратят.

– Кто дерется?

«Пожалуйста, не говори, что Нейтан».

– Не знаю! Я в комнате Робби, мне просто слышно.

Когда вхожу через заднюю дверь со двора, в кабинете никого нет. Все столпились в гостиной и под аркой, ведущей на кухню.

От криков и звуков ударов мне становится нехорошо, к тому же я не вижу дерущихся – значит, они с другой стороны толпы. В небольшом росте есть свои преимущества, но только не сейчас, когда приходится протискиваться сквозь пьяную толпу.

Наконец, тяжело дыша, я выбираюсь в первые ряды. Когда наконец вижу источник шума, у меня замирает сердце.

Крис и Джо оттаскивают Бобби от какого-то парня в один угол, а Мэтти и Джей-Джей – Генри еще от кого-то. Мое сердце начинает бешено колотиться, бурлящая кровь кажется какой-то разъедающей жидкостью.

Я лихорадочно осматриваю комнату и вижу Нейтана, который держит кого-то за горло, прижимая к стене. Лица обоих залиты кровью, Нейт с суровым видом что-то говорит парню сквозь зубы. Только когда Джей-Джей бросает Генри и начинает оттаскивать Нейтана, я наконец узнаю парня, которого тот прижал к стене. Это Аарон.

Я застываю на месте.

Лицо у Аарона распухшее и в ссадинах. Он даже не замечает меня, когда парень, с которым дрался Генри, уводит его за дверь.

– Всем выйти! – кричит Джей-Джей после того, как кто-то выключает музыку. – Убирайтесь отсюда, мать вашу!

Все начинают расходиться, проталкиваясь мимо меня, и я чувствую себя как Муфаса в гуще панического бегства. Нужно двигаться, но я не могу. Какого черта тут произошло? Что вообще здесь делал Аарон?

Меня кто-то тянет за руку. Лола. Я позволяю ей увести меня в сторону, к Робби, который сидит, обхватив голову руками.

Никогда не видела, чтобы вечеринка так быстро заканчивалась. Последний из гостей исчезает, дверь закрывается, и Робби наконец чувствует, что лишних здесь нет.

– О чем вы только думали? – ревет он. – Вам повезло, что не заявились долбаные копы!

Джей-Джей падает на диван, пожимая плечами, и вытирает с губ кровь тыльной стороной ладони.

– Он сам напросился.

Разглядывая их побитые физиономии и ссадины на руках, я не замечаю, как подходит Нейтан.

– Я же сказал тебе подождать во дворе, – сердито говорит он.

– Я волновалась.

Рождественский грот похож на декорации к ночному кошмару. Елка упала, все украшения валяются на полу, половина гирлянд сдернута со стен. Джо приносит охапку бутылок пива и начинает раздавать. Меня это раздражает – с чего он решил, что пиво сейчас важнее всего?

– Где у вас аптечка? – спрашиваю я.

– Анастасия, ты могла пострадать! – кричит Нейт, и я подскакиваю от неожиданности.

– Я? Разве это у меня разбито лицо? Кто-нибудь скажет, какого хрена тут произошло?! – ору я в ответ.

– Аарон приперся пьяный и нагрубил парням, которых я не знаю. – Нейт берет у Джо холодное пиво и прикладывает бутылку к челюсти. – Типичный задиристый Аарон.

– И ты решил выбить из него дерьмо? Правда, Нейтан? Это когда ты у Скиннера на заметке? Хотел еще больше усугубить свое положение?

Ко мне подъезжает Робби и сует в мои дрожащие руки аптечку.

– Садись! – рявкаю я на Нейта. Видимо, у меня выходит достаточно внушительно, потому что он садится без возражений.

Похоже, они готовы к подобным ситуациям, потому что Робби дает вторую аптечку Лоле, и та начинает вытирать кровь с лица Бобби. Тот морщится при каждом прикосновении, и подруга громко его распекает:

– Заткнись, ты же большой мальчик.

– Ты не на того кричишь, Стейс, – шипит Нейтан, когда я протираю спиртовым раствором порез на его щеке. – Я разнимал драку. Вот почему тебе следовало ждать там, где я тебя оставил.

– Нечего на меня кричать!

– А что еще делать, если ты меня не слушаешь и подставляешь себя под удар?

Мне одновременно хочется поцеловать его и придушить. Накричать и приласкать. Какой же он безрассудный. Он осторожно берет мои запястья и медленно опускает их. Только теперь я сознаю, что у меня дрожат руки.

– Я ударил Аарона, Стейси. Можешь кричать на меня.

Уж от кого я не ожидала такое услышать, так это от Генри. Он потягивает пиво, прижимая к голове пакет со льдом. Вид у него нисколько не виноватый, в голосе ни намека на раскаяние. Он просто сообщает, что ударил моего партнера.

– Какого хрена, Генри?

Стряхиваю руки Нейта, а он взамен пытается обхватить меня за плечи. Я все еще зла на него. Он не получит прощения только потому, что Генри захотелось стать Мухаммедом Али.

– Я не собираюсь извиняться.

– У меня разбито лицо из-за того, что ты заварил эту кашу! – кричит на него Нейт, прижимая к лицу пластырь. – Твою мать, если она хочет извинений, ты перед ней извинишься!

– Хочешь, чтобы я повторил то, что он сказал про нее? Чтобы она поняла, почему он заслужил? – Генри бесстрастно смотрит на Нейтана. – Аарон – кусок дерьма, и я не буду извиняться. Можешь злиться на меня, потому что тебе следовало проучить его еще месяцы назад.

– Полегче, малыш, – огрызается Нейт, и мне становится нехорошо.

– По крайней мере, твое отстранение стоило бы того. Он пришел, чтобы нарваться на драку. Он ее получил. Конец истории.

– А что он говорил обо мне, Генри? Прекратите вести себя так, будто меня здесь нет.

Все смотрят на меня, но молчат. Я словно кричу в пустоту. Как будто все знают какой-то большой секрет, и только я в него не посвящена.

– Неважно, Стейси, – бормочет Робби. – Генри, заруби себе на носу: нельзя драться с человеком только потому, что он несет всякую чушь.

– А я вот не согласен, – говорит Джей-Джей, вставая с дивана за новой бутылкой пива. – Просто предупреди меня в следующий раз, Генри, ладно? А то я подцепил девчонку, а твое шоу мне помешало. Считай, что поквитался за Джен.

– Может кто-нибудь объяснить, какой фигни обо мне наговорили? – перебиваю я их болтовню. Нечего им вести себя так, будто ничего не произошло.

Лола и ухом не ведет. Она методично переходит от одного парня к другому, осматривая и обрабатывая раны.

– Лола, почему ты такая спокойная?

Адреналин весь выветрился, и я чувствую себя совершенно измотанной, хотя ничего не делала, только все больше сбивалась с толку и кричала.

Она пожимает плечами и пинает Нейтана ногой, пока до него не доходит и он не подвигается, чтобы она могла сесть рядом со мной.

– У меня есть братья. У нас дома часто бывает такой же бардак, так что я привыкла. – Лола хмуро смотрит на Нейтана. – Рокки, сделай что-нибудь полезное, принеси Стейси попить.

Нейт уходит, а Лола обнимает меня и целует в лоб.

– Солнышко, иногда лучше не знать, что говорят люди у тебя за спиной. Мы обе знаем, что Аарон тот еще засранец, и когда ты вернешься из Колорадо, наверное, придется поднять жилищный вопрос.

Я кладу голову ей на плечо, и она шепчет:

– Не будь с ним слишком строгой. Он защищал Генри.

Нейтан появляется с двумя бутылками воды и протягивает одну мне.

– Идем спать.

Он не спрашивает, это утверждение. Как бы мне ни хотелось остаться здесь, я понимаю, что наедине вытянуть из него ответы будет проще.

Лола снова целует меня в лоб.

– Иди, увидимся завтра.

Глава 32

Нейтан

Вот черт, почему у меня больше неприятностей, чем у Генри?

Анастасия ходит по комнате голая, готовясь ко сну и полностью игнорируя мое присутствие. Могу только представить, что она чувствует, зная, что Аарон опять стал эпицентром чертовой катастрофы.

Я даже не знаю, что он наговорил на этот раз. Хотя Генри прав: я злюсь, потому что давно надо было что-то сделать. Но при этом понимаю, почему Анастасия хочет дать ему кредит доверия, возможность совершенствоваться и стать таким другом, каким, как она верит, он сможет стать.

Она рассказывала об их дружбе в лучшие времена, и я понимаю, почему Стейси не решается с ним порвать. Вот в чем проблема: я знаю, о чем он чешет языком за ее спиной, а она – нет. Я сделал выбор, правильный или нет, ничего ей не говорить.

Да, я эгоист и не хочу ассоциироваться с болью, которую ей предстоит испытать. Не хочу видеть, как вытянется ее лицо, когда она поймет, какой Аарон подлец.

Стейси крепко спала у меня на коленях, когда я услышал характерный шум потасовки. Обычно на наших вечеринках не случается драк, нам их хватает во время игр; в свободное время хоккеистам такого дерьма не надо.

Теперь, когда Анастасия и Лола живут с нами, мы еще сильнее стремимся поддерживать мир. Когда я наконец ворвался в дом, Генри бил Аарона кулаком по лицу, а Бобби и Джей-Джей оттаскивали от него двух парней. Генри, похоже, вообще не заметил, что они на него набросились. Как только я оторвал его от Аарона, он как сорвавшийся с цепи пес бросился на другого парня.

Я приподнял Аарона от пола, вовсе не собираясь его бить, только хотел выпроводить, а он замахнулся на меня. Бьет он как ребенок, который никогда в жизни не дрался, но ему удалось неплохо врезать мне и немного рассечь щеку.

Моему лицу крепче досталось от Лолы, когда я съел ее любимые хлопья.

Когда прижал Аарона к стене, держа за горло, накатило почти непреодолимое искушение выплеснуть на него всю ненависть. Я чувствовал под пальцами его пульс и сжал крепче, а он поднял на меня глаза и начал вырываться. Пришлось пригрозить, что если этот псих когда-нибудь вернется сюда, я сделаю что-нибудь такое, что у него наконец появится настоящая причина втянуть меня в неприятности.

Даже в порыве гнева у меня хватило ума разглядеть ловушку, расставленную Аароном. Скиннеру не терпится обвинить меня во всех смертных грехах, но я не дам ему такой возможности.

Стейс с ворчанием роется на моем столе, отодвигая книги. У нее очень специфический распорядок дня, поэтому я знаю, что она ищет расческу. Стейси всегда расчесывает волосы после того, как почистит зубы. Чудесно, когда твоя девушка – самая предсказуемая на планете.

– Я не против, если ты меня игнорируешь, – говорю, любуясь тем, как покачивается ее симпатичная попка. – Потому что я тоже тебя игнорирую.

Стейси фыркает, но не огрызается.

– И я знаю, где твоя расческа, но не скажу, потому что игнорирую тебя.

Я ожидаю, что она подбежит и набросится на меня, придавит и потребует информацию. Может, выманит сведения поцелуем? Не знаю, но почему бы не загадать желание? Однако ничего подобного Анастасия не делает, только показывает средний палец и продолжает поиски.

Она раздражается все сильнее, но я терпеливо жду, когда моя фурия угомонится. Стейси смотрит на меня, развалившегося на кровати, и мне кажется, что она сейчас сдастся, но нет. Наконец до нее доходит, где расческа.

Подлетев ко мне, она упирает руки в бока и сдвигает вбок бедра.

– Прекрати пялиться на мою грудь и покажи руки.

– Привет, детка. Приятно услышать твой голос.

– Я знаю, что ты прячешь ее от меня и нарочно пятнадцать минут следил, как я веду поиски, – ворчит Стейс, изо всех сил стараясь подавить улыбку. Веселье борется в ней с раздражением, она знает, что я ее перехитрил. – Я тебя ненавижу.

– Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, потому что я тебя игнорирую.

Анастасия подходит ближе – так близко, что мне удается схватить ее и повалить на себя.

– Расческа под подушкой, правда? – спрашивает она.

Я щекочу ей бока, пока она не начинает извиваться, визжать и смеяться. Наконец-то я ее вернул.

– Какой ты приставучий!

Она такая теплая и мягкая. Щеки горят, на губах расслабленная улыбка. Я убираю волосы с ее лица и целую в кончик носа.

Анастасия вздыхает и осторожно трогает пластырь на моей щеке.

– Не нужно меня защищать, – шепчет она.

Эта девушка такая дерзкая и упрямая, но иногда поражает своей ранимостью.

– Знаю, что не нужно, но ты заслуживаешь того, чтобы тебя защищать. Каждая моя ссадина, синяк, каждая вспышка гнева или раздражения стоят того. Я буду защищать тебя из последних сил, потому что ты заслуживаешь защитника, и никто не подходит для этой работы лучше меня.

Ее глаза наполняются слезами, но она смаргивает их и переводит дыхание.

– Поцелуй меня.

Меня не нужно просить дважды, и когда наши губы встречаются, кажется, что все не так уж плохо. Между нами появилось что-то новое, более глубокое и настоящее. Не представляю, что она чувствует, зная, что близкий человек предает ее доверие.

– Обещаю, что завтра все расскажу, хорошо?

– Хорошо.

* * *

Открыв глаза, я вижу, что она уже проснулась. Интересно, давно она так лежит, погруженная в раздумья?

Я помню о своем обещании рассказать ей все. Ее голова покоится на моей груди, ноги она переплела с моими. Даже не представляю, что когда-нибудь снова буду просыпаться один.

– О чем задумалась?

– О насадке для душа в твоей ванной.

– С чего бы это? – Я вскидываю брови.

– Большой напор. Моя любимая.

До меня наконец доходит, о чем она говорит. Я слезаю с кровати и стаскиваю Анастасию. С громким смехом шлепаю ее по попе, и она хихикает. Ночью она так и не удосужилась одеться, поэтому я сразу веду ее в душ, под теплые струи воды. Сняв боксеры, присоединяюсь к ней.

– Нога, – говорю я, похлопывая себя ниже груди.

Прислонившись к стене, Стейси смотрит на меня с озорной улыбкой и без усилий поднимает ногу. Я снимаю со стены душевую насадку и включаю воду, убедившись, что напор самый сильный.

– Готова?

Она кивает, прикусывая нижнюю губу, и проводит руками по моей груди. Я направляю струю между ее бедер, замирая от предвкушения, а она закатывает глаза.

Анастасия стонет, впиваясь пальцами в мою кожу. Много времени ей не требуется при таком напоре воды. Ее спина выгибается, она крепче вцепляется в меня, и я знаю, что моя крошка готова, поэтому убираю душ и смотрю, как меняется ее лицо по мере того, как угасает наслаждение.

После того невольного стона Стейси ничего не говорит, а я отодвигаю лейку душа на этот раз чуть дальше и описываю ею небольшие круги.

– Нейтан…

– Да, детка?

Она царапает меня ногтями пониже пупка, отчего по моему позвоночнику пробегает дрожь. Стейси запрокидывает голову, пытаясь найти губами мой рот. Я хватаю ее за шею свободной рукой и прикусываю ее нижнюю губу. Она опять почти готова, ее нога дрожит на моей груди.

– Пожалуйста, дай мне кончить, – отчаянно шепчет.

– Нет. – Я снова убираю душ.

– Ты меня мучаешь, – хнычет она, когда я опять направляю на нее струю воды.

Наконец, устав от предвкушения, опускаю ее ногу на пол.

– Нейт, пожалуйста, трахни меня, – стонет Стейси.

– А я думал, ты больше любишь душ…

Она обхватывает меня за шею, становясь на цыпочки.

– Мне ничего так не нравится, как ты. Тебя я люблю больше.

Я выключаю воду, укутываю Стейси в полотенце и заношу в комнату. Как только опускаю ее на кровать, она перекатывается на живот и поднимает задницу, прижавшись щекой к постели и повернув голову ко мне. Чем я заслужил такое везение?

– Я была готова через десять секунд кончить в душе, Хокинс. Одна, – пыхтит она, нетерпеливо вертя задницей.

Я медленно подбираюсь к ней и тяну время, игнорируя нетерпеливые жесты, побуждающие двигаться быстрее.

– Такая милая киска, Анастасия, – нахваливаю я, проводя членом между ее губ и чувствуя, как по ее спине бегут мурашки.

– Тогда не тяни время.

Я выпрямляюсь, и она вздыхает.

– Пожалуйста.

– Ты такая нетерпеливая, – укоряю в шутку, крепко обхватывая ее бедра и входя в нее. Она такая влажная, что у меня вырывается вздох.

Стейси так сильно сжимает член, что у меня закатываются глаза, а потом начинает поднимать пухлую попку к моим бедрам, издавая хриплые стоны.

– Вот черт, ты само совершенство, – со стоном говорю я, запрокидывая голову.

Я сажусь на пятки и прижимаю ее к себе, чтобы она погрузилась еще глубже.

– Ты слишком большой.

– Ничего, ты справляешься.

Я уже на грани. Шлепки ее кожи по мне сводят с ума лишь чуть меньше, чем стоны, с какими она произносит мое имя, и то, как она играет с сиськами. Я просовываю руку между ее бедер и потираю набухший клитор, а другой рукой запрокидываю ее голову.

– Ты кончишь для меня?

– Ах-х-х…

– Чья ты девочка?

Она смотрит мне в глаза, и у меня перехватывает дыхание.

– Твоя.

– Правильно, детка, – с гордостью воркую я. – Я почти…

Должно быть, Стейси воспринимает это как вызов, потому что ее движения становятся беспорядочными, она бьется все сильнее. Все ее тело дрожит, она хватает меня за волосы и сильно дергает. Затем напрягается всем телом и практически кричит:

– Нейтан, о боже…

И это все, что мне нужно, чтобы сорваться. Я взрываюсь внутри нее, и мой вспотевший лоб падает на ее плечо.

Не хочется ее отпускать, но нужно. Хотя кончать в нее невероятно приятно, это довольно грязно и немного портит момент.

– А теперь ты принесешь мне полотенце, смоченное в теплой воде, как это делают в любовных романах? – дразнит Стейси.

– Могу предложить туалетную бумагу или влажные салфетки, если у меня есть.

Игриво цокнув языком, она неуклюже встает с кровати и топает в ванную.

– Я заставлю тебя снова надевать презерватив, а то ты слишком много о себе возомнил.

– Тогда не говори, что у меня большой член, чтобы не раздувать мое эго! – кричу я и улыбаюсь, услышав смех в ванной.

Вернувшись, Стейси захотела снова лечь в постель и свернуться клубочком. Кто я такой, чтобы ей запрещать?

– Итак, что подразумевает быть твоей девушкой? – осторожно спрашивает она, рисуя пальцем узоры на моей груди.

С минуту я думаю, зная, как осмотрительно нужно формулировать ответ, чтобы все не испортить.

– По сути, именно то, как ты сейчас себя ведешь. Просто я хочу свободно называть тебя своей девушкой, не рискуя отпугнуть.

– А мне тебя как называть? Своим парнем?

– Можешь называть меня так, или бойфрендом, или как тебе хочется. Лишь бы твоему сердцу с фобией обязательств было комфортно.

Она молчит так долго, что мне становится неловко.

– Стейси, неважно, как ты меня называешь. Названия не имеют значения, ты все равно моя. Знаю, звучит немного самоуверенно, и я шучу, но хочу, чтобы ты знала: раньше у меня такого не было. У меня никогда не было девушки или обязательств с кем-то. Три месяца – не такой уж долгий срок, но насчет себя я уверен. И насчет тебя тоже.

– Я тоже уверена насчет тебя, – шепчет она, поглаживая порез на моей щеке. – Знаю, все было как-то сумбурно и с кучей проблем, но я благодарна, что ты все это время был со мной.

Я смущенно потираю щетину на подбородке.

– Я… э… наверное, отчасти был виноват в этом сумбуре и неприятностях, если честно, детка. Но я благодарен, что ты тоже была со мной все это время.

Она задумчиво молчит, и я не мешаю, пусть соберется с мыслями. Я начинаю дремать, но Стейси прочищает горло.

– Можно позвать Генри?

Этого я и боялся, поэтому и дурачился вечером. Она тоже явно хотела чем-то отвлечься, но, может, будет лучше, если наконец все узнает.

– Конечно, – отвечаю я. – Сейчас схожу за ним. Если понадобится, за шкирку притащу.

Она легонько бьет меня по руке и смеется.

– Думаю, мы все недооцениваем Генри.

Наверное, она права.

Глава 33

Анастасия

Учитывая, что прошлой ночью Генри затеял драку с тремя парнями, он на удивление бодр, и, насколько я вижу, на нем ни царапины.

Генри заваливается в комнату, запихивая в рот хлопья, и плюхается на кровать. Переведя взгляд с меня на Нейта, он морщится.

– Кажется, тут пахнет сексом.

– Ступаешь по тонкому льду, Тернер, – ворчит Нейт, забираясь обратно на кровать и садясь рядом со мной.

– Можно было подумать, что секс тебя остудит, но, видимо, это не так, брюзга, – бормочет Генри, отправляя в рот очередную порцию хлопьев «Лаки Чармс».

– Полагаю, ты знаешь, почему я попросила Нейтана привести тебя, – перебиваю готовый разгореться бессмысленный спор.

Генри ставит на кровать пустую тарелку и, скрестив ноги, прислоняется к спинке.

– Надеюсь, не для секса втроем, потому что ты не в моем вкусе.

Нейтан запрокидывает голову и, со стоном потирая лоб, смотрит в потолок. Надеюсь, это не мигрень, хотя если кто и способен сегодня вызвать головную боль, так это Генри. Нейт переводит взгляд на него.

– Придурок.

– Что значит я не в твоем вкусе? – шиплю я.

– Слишком маленького роста, – откровенно отвечает он. – Сколько, пять футов и три дюйма? Или четыре? Мне нужна девушка ростом как минимум пять футов девять дюймов^[16].

В последнее время произошло много плохого, но это меня добивает окончательно. То есть вообще-то у меня теперь есть бойфренд, хотя мне немного не по себе от этого слова.

– Это дискриминация! – возмущаюсь я. – Хочу подать жалобу.

– Детка, я здесь, – поднимает бровь Нейт.

Генри хихикает и подмигивает Нейту.

– Ага, спасибо. Кажется, Анастасия хочет меня.

– Помнишь, как ты был тихоней? – медленно произносит Нейт. – Скучаю по тем временам.

Закатив глаза, пихаю его локтем.

– Мы отклонились от темы. Генри, ты должен рассказать, какого хрена произошло ночью.

У меня потеют ладони, а желудок скручивается от неприятного предчувствия. Я одновременно хочу и не хочу знать.

– Анастасия, мне не хочется об этом говорить, – отвечает он. – Не потому что хочу солгать, а потому что если ты узнаешь, легче тебе не станет. Аарон молол чепуху, я его ударил, и он ушел. Тебе даже не нужно больше с ним жить. Даже если в следующем году Нейт и Джей-Джей уедут, я-то останусь и смогу за тобой присмотреть.

Я чувствую себя как Гринч, когда у него увеличилось сердце, меня переполняет любовь к Генри. Он даже не подозревает, какой сейчас милый. Но как бы то ни было, мой мозг будет продолжать выдумывать разные ситуации, пока я не узнаю, что произошло на самом деле.

– Генри, мне все равно хотелось бы знать, – тяжело вздыхаю я. – Ты, между прочим, дрался с тремя парнями. Я даже не знала, что ты умеешь драться.

Он морщится и смотрит на меня так, будто у меня выросла вторая голова.

– Я хоккеист, изучаю искусство, и у меня две мамы. Думаешь, раньше мне никогда не приходилось кому-нибудь врезать?

– Ну ладно, ты крутой, – говорит Нейт. – Только не притворяйся, будто ты рос не в уютном пригороде Мейпл-Хиллс. Расскажи ей, она имеет право знать.

Генри со вздохом кивает.

– Я искал Джен, когда заметил, как он зашел с двумя парнями. Все были явно пьяные. Аарон спросил, где ты, а я велел ему уйти. Он отказался, потому я его ударил.

Я прищуриваюсь, а глаза Генри бегают по всей комнате, только не смотрят на меня.

– Ты мне врешь.

– Я вообще не вру, Анастасия.

– Я знаю, так почему ты врешь сейчас? Что он сказал?

Вздохнув, Нейтан притягивает меня к себе и целует в висок.

– Это тянется с начала октября. Сразу после того, как я попросил тебя привести Лолу на день рождения Робби. Аарон тогда сказал, что будет развлекаться, глядя, как ты меня бросаешь, и что ты так поступаешь со всеми.

– А что потом?

Он мягко поглаживает меня по спине. Генри молча сидит напротив нас.

– Каждый раз, когда у нас была тренировка после вашей и ты уходила в раздевалку, Аарон крутился вокруг Брейди и рассказывал ей, что ты рассеянная, не контролируешь себя на вечеринках, пьешь и путаешься с кем попало. Это продолжалось много недель, пока однажды Брейди не сорвалась на него.

– Мы не слышали, что он сказал, – вмешивается Генри, – но она ответила, что если у него такие проблемы с твоим катанием, то пусть ищет новую партнершу. Это было как раз перед тем, как он получил травму.

В этом году Брейди относится ко мне гораздо добрее, но я считала, что это из жалости за все испытания, через которые мы прошли. Она по-прежнему пугает до чертиков, но я заметила, что она не так скора на расправу со мной, как раньше. Мне и в голову не приходило, что это она не хочет давать Аарону лишний повод.

– Значит, он трепался до самого Хеллоуина. Потом две недели не отходит от меня. Дальше я помирилась с Нейтом и переехала сюда. Уже Рождество на носу, так о чем ты умалчиваешь?

Генри со вздохом потирает челюсть.

– Тим, парень из нашей команды, был на баскетбольном матче «Титанов» и сидел позади Аарона. Тот пришел с двумя парнями, и Тим не уверен, что они учатся в Мейпл-Хиллс.

– Все друзья Аарона учатся в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, здесь он ни с кем дружбы не заводил, – объясняю я. – Он должен был учиться там с ними, но его приняли здесь. Вот так мы и встали в пару – два парника, прежних партнеров которых не пригласили в Мейпл-Хиллс.

– Наверное, это они, не знаю. Но Тим слышал, что он говорил о тебе. Сказал, что Райан тебя бросил, потому что ты западаешь на хоккеистов.

– Оригинально, – хмурюсь я. – Что еще?

Генри бросает взгляд на Нейтана, ища указаний. Краем глаза я вижу, что тот кивает. Генри ерзает на кровати, а у меня болят ладони от того, что в них впились ногти.

– Тим слышал, как Аарон сказал, что твои родители на мели, поэтому ты вешаешься на парней, которых берут в профессионалы. Назвал потаскушкой, сказал, что ты всегда была такой и теперь цепляешься к Нейту.

Не плакать.

– Хорошо. Еще что-то?

Генри кивает, и у меня колотится сердце.

– Он сказал, что ты заарканишь Нейта, залетев от него. Что тебе не хватает таланта в фигурном катании, и у тебя появится предлог закончить, не признаваясь в том, что ты плохо катаешься. Сказал, что Брейди, похоже, в свое время поступила точно так же.

Слова застревают у меня в горле. Вряд ли это обида, в глаза Аарон говорил мне и похуже. Это стыд. Столько людей, друзья Нейта, которые его уважают, выслушивали, какая я меркантильная и что хочу заарканить его.

– Мы еще не добрались до вчерашней ночи?

– Прошлой ночью он сказал, что пришел за тобой, чтобы забрать домой. Я возразил, что ты никуда не пойдешь, и он ответил: «Так ты тоже ее трахаешь?» Я рявкнул ему убираться, но он продолжил нести всякую чушь.

Генри снова бросает взгляд на Нейта; ему явно неловко.

– Не останавливайся, – подталкиваю я.

Нейт берет меня за руку и нежно гладит отметины от ногтей на ладони.

– Он сказал, что ты используешь нас, чтобы жить тут, как поступала и с ним. Что Нейт заблуждается, если думает, что на самом деле тебе нравится, потому что ты притворяешься. Потом он сказал… Черт!

Генри проводит рукой по лицу, уставившись на постель.

– Прости, Стейси. Прости, что мне приходится это повторять… Он сказал, что тебя никто не сможет полюбить, потому что тебя даже родители не любили. А те, что купили тебя, хотят только пополнять коллекцию наград на витрине.

У Нейта вырывается ругательство.

– И тогда я ему врезал, – заканчивает Генри.

– Нейтан, мне больно, – шепчу я, глядя, как у меня порозовели пальцы от того, как крепко он стискивает мою руку. – Спасибо, что сказал, Генри.

Я стараюсь говорить ровным тоном.

– И спасибо, что вступился за меня. Простите, что у вас из-за меня скандал.

У Генри смущенный вид, и мне тоже неловко.

– Лола сказала, что мне нельзя говорить, любите вы друг друга или нет, но я тебя люблю, Анастасия. Я был серьезен, когда говорил, что хочу, чтобы ты жила здесь. Неважно, вместе вы или нет. Если Нейтан тебе надоест, можешь спать в моей комнате. Я снова достану надувной матрас.

Из меня рвется громкое, драматическое рыдание, но я стараюсь его подавить и киваю.

– Я тоже тебя люблю, Генри.

Прихватив пустую тарелку из-под хлопьев, Генри выходит. Как только дверь за ним закрывается, Нейтан притягивает меня к себе и прислоняет мою голову к своей груди, а я крепко обнимаю его.

– Поплачь. Ты в безопасности. Я с тобой.

Я позволяю себе расклеиться и дать волю эмоциям, которые подавляла.

Нейтан обнимает меня, пока я не наплачусь, и терпеливо ждет, а когда я замолкаю, наконец начинает говорить:

– Я знаю, что ты меня не используешь. Знаю, что не пытаешься заарканить. Мне очень нравится с тобой жить. И ребятам тоже, все хотят, чтобы ты осталась. Я знаю, что нравлюсь тебе. – Усмехнувшись и целуя меня в лоб, он добавляет: – Хотя ты ненавидишь это признавать.

– Да, правда ненавижу.

– Не знаю, насколько тебя волнует мое мнение, но я считаю, что ты невероятно талантливая фигуристка. Я верю, что ты достигнешь своих целей. Я бы не заставлял свое тело, неподатливое, как древесный ствол, принимать долбаные позы йоги, если бы не считал, что твой талант достоин этого.

– Нейт…

– Я еще не закончил. Анастасия, ты хороший человек. Прости, что не говорю тебе об этом каждый день. Ты заставляешь меня чувствовать, что я нужен, что меня слушают и всякое такое, для чего я даже не могу найти слов. Заставляешь чувствовать, что меня ценят за то, что я – это я, а не за то, что я капитан или еще что-нибудь в этом роде.

– Я ценю тебя.

– Я давно такого не чувствовал. С тех пор, как была жива мама. Я люблю ребят, но это не то же самое. Не знаю, как это описать… Как будто в твоей жизни есть место, которое ты держишь только для меня. Которым я не должен делиться и в котором ты ничего от меня не ожидаешь. Знаешь, как это удивительно? Насколько мне повезло, что я знаю тебя? Ты заставляешь меня хотеть стать лучше.

– О…

– Ты умная, целеустремленная и достойна любви, Анастасия. Достойна как никто. Ты окружена людьми, которые любят тебя. Мы все на твоей стороне, а Аарон – нет, потому и пытается обидеть тебя. Прости, что тебе пришлось все это выслушать.

– Спасибо, что все это говоришь. Ты тоже заставляешь чувствовать, что меня ценят.

– Это правда, жаль, что я не сказал тебе все это раньше. Знаешь, не мне судить о твоих родителях, но, исходя из того, что мне известно, ты – лучший подарок в их жизни.

Я молча киваю, мне нечего сказать. Нейт ответил на все вопросы и сомнения, что роились в моей голове. Этого недостаточно, чтобы заглушить их полностью, но они явно стали звучать потише.

Некоторое время мы молча лежим. Потом, когда уверяю Нейта, что мне стало лучше, он уходит, чтобы я могла все обдумать без него. Кэп отправляется с Робби и Генри в тренажерный зал, я же остаюсь дома с Джей-Джеем и Лолой, которые заявляют, что тренировки в зале – это для неудачников. Проявив высшую мудрость, они решают отвлечь меня кулинарными уроками.

Лола чувствует себя виноватой из-за того катастрофического плана питания и корит себя, что не уделила вопросу должного внимания. Она тоже не думает, что Аарон составил его умышленно, но жалеет, что не изучила этот план и не предотвратила неприятные последствия.

С тех пор подруга учит меня готовить некоторые ее любимые блюда. То есть учила, пока Джей-Джей не прогнал ее с кухни и не велел сидеть в сторонке после того, как она раскритиковала мой способ разделки курицы. Джей-Джей пригрозил, что если она не будет вести себя хорошо, то он вообще не пустит ее на кухню.

Мы готовим курицу в сливочном соусе, потому что, по словам Джей-Джея, «обычные белые девушки любят курицу в сливочном соусе». Он уже сказал, что может не получиться, потому что курица слишком мало мариновалась, но мы все равно продолжаем – команда Джохал-Митчелл-Аллен не бросает начатое.

Он наблюдает за тем, как я добавляю соду в муку для наанов^[17]. Надо проследить, не забыла ли я, чему он учил меня на прошлой неделе. Я бросаю на сковороду уже пятую лепешку, и Джей-Джей теряет интерес, переключившись на приложение для знакомств.

Освоение новых кулинарных рецептов помогает мне улучшить отношения с едой. Я бы солгала, если бы сказала, что при виде сливок, которые мы кладем в курицу, у меня не потянулись руки открыть приложение для подсчета калорий, но я изо всех сил стараюсь наслаждаться моментом.

За прошлый месяц я набрала семь фунтов^[18], и это стало для меня огромным ударом. Понятное дело, я плакала – в последнее время только этим и занимаюсь, но Нейт быстро заявил, что это мышцы. Я даже постройнела и становлюсь сильнее, с каждой тренировкой побивая собственные рекорды. Впервые за долгое время мое тело получает всю норму нутриентов, и я стараюсь забыть о цифрах на весах, как это ни трудно. Я даже не сознавала, насколько неправильным было мое отношение к еде, но с каждым днем все больше стараюсь его изменить, подпитывая организм тем, что ему на самом деле нужно.

Я кладу на тарелку последний наан. Джей-Джей наконец отрывается от телефона и спрашивает напрямик:

– Так что, вы переезжаете сюда?

– У тебя никакого такта, Джохал, – смеется Лола. – Не мог подвести к вопросу постепенно?

– Я человек занятой. Сразу перехожу к сути.

– Не знаю, что нам делать, – вздыхаю я. – Поговорим об этом, когда я вернусь из Колорадо.

– Сто пудов, Хокинс толкнул целую речь, пообещал отдать за тебя жизнь и все такое, но, для справки, я не против, чтобы вы обе здесь жили. Я хорошо разбираюсь в людях и ответственно заявляю, Аарон – это просто ходячий сигнал тревоги.

Открывается входная дверь, и заваливаются ребята – потные и уставшие.

– Как вкусно пахнет! – восклицает Робби.

Направившись к кухне, он сразу тянется к наану.

Я отталкиваю его руку прежде, чем он добирается до тарелки.

– Имей терпение.

Потом целую вечность отмахиваюсь от голодных парней, пытающихся что-нибудь стащить, и наконец раскладываю еду по тарелкам и приглашаю всех к столу.

– Какая красота, Стейси! – говорит Генри безо всяких двусмысленностей в мой адрес.

– Горжусь тобой. – Нейт целует меня в висок. – Чудесно пахнет.

К черту приложение для подсчета калорий.

Глава 34

Нейтан

Стало ли для меня открытием, что моя девушка – да, теперь ее можно так называть – самая раздражающая попутчица? Пожалуй, нет.

Она, блин, уже проснулась, и у меня от нее кружится голова.

Мы вылетаем в штат Вашингтон первым рейсом, еще до рассвета, а Стейси уже весело скачет.

С одной стороны, приятно видеть ее счастливой после расстройства, связанного с Аароном. С другой стороны – мы просыпаемся вместе каждый день, и я никогда не видел ее такой оживленной до обеда, так что совершенно сбит с толку. Вливаю в себя вторую чашку кофе, и меня до сих пор подташнивает от слишком раннего подъема.

Стейси радуется не самому полету в Сиэтл, с таким же успехом мы могли отправиться куда угодно. Оказывается, она любит организовывать путешествия. Анастасия-командир – моя любимая ипостась. Она такая решительная и бойкая, так уморительно хмурится, когда я не слушаюсь. Если Анастасия-командир берет дело в свои руки в постели, то, господи, я счастливчик. Мой член был бы только рад, если бы она каждый день командовала.

Зато Анастасия-путешественница – худшая из всех ее версий. Списки. Слишком много долбаных списков. Недоверие ко всему, что делает не она: эта девушка перепроверяет все сумки, потому что я, видите ли, проверяю не так хорошо, как она.

Анастасия-путешественница заставила меня укладывать вещи в упаковочные пакеты, и я битый час играл в долбаный «Тетрис» со своим чемоданом. Когда в третий раз попытался втиснуть все содержимое и снова потерпел неудачу, я расшвырял эти дурацкие пакеты по всей комнате. Почуяв мое раздражение, Анастасия опустилась на колени, потянулась к моему ремню и показала, как сильно любит путешествовать. Только это помешало мне отменить рейс.

Допив кофе, я откидываюсь на спинку расшатанного кресла в аэропорту и сразу чувствую на себе взгляд.

– Какой-то ты сегодня ворчливый, – щебечет Стейси, поедая фруктовый салат, за который заплатила пятнадцать баксов.

– Слишком рано, и я устал, – бурчу я.

– Бедняжка, – саркастично замечает она, а потом хихикает и щипает меня за щеку. – Хочешь поспать в самолете на моих сиськах?

– Ну конечно, я хочу поспать на твоих сиськах, – бормочу я и краду с ее вилки кусочек ананаса. – Как ты можешь быть такой бодрой и радостной?

– Я люблю аэропорты. Наблюдать за людьми, организовывать поездку, ходить по магазинам и всякое такое – это чудесно. Кроме того, мне предстоит провести почти две недели под твоим безраздельным вниманием, как же мне не радоваться?

О боже, она знает, что сказать, чтобы поднять мне настроение. Стейси протягивает вилку, чтобы я стянул еще кусочек ананаса. Со вздохом убираю прядь волос ей за ухо.

– Ты раздражаешь, но такая милая.

– О, кажется, объявили посадку! – восклицает она. – Идем!

Стейси вскакивает и одной рукой лихорадочно собирает сумки, а в другой держит чашку с фруктами. Вот-вот случится катастрофа.

– Стой смирно, – говорю я, забираю у нее сумки и перекидываю через плечо. Улыбаясь до ушей, Стейси наблюдает за тем, как проблема с кучей багажа решается. – Ладно, идем.

– Слушаюсь, капитан.

В ту же секунду, как самолет отрывается от земли, я засыпаю на груди Стейси. Спустя три часа мирного полета мы приземляемся в Вашингтоне, где гораздо холоднее, чем в Лос-Анджелесе. Садимся в такси, Стейси называет адрес, и автомобиль тут же трогается.

Мы остановимся у нее дома всего на пару ночей, прежде чем отправиться в Колорадо, где проведем Рождество и встретим Новый год. Я страшно волнуюсь перед встречей с ее родителями, и это еще мягко сказано. Стейси о них весьма высокого мнения, а у меня только один шанс, чтобы произвести нужное первое впечатление.

Стейси включает телефон, и от них тут же начинают приходить взволнованные сообщения. Она переплетает пальцы с моими, подносит к губам тыльную сторону моей ладони и покрывает поцелуями.

– Все хорошо?

– Что, если я им не понравлюсь?

– Нейтан, ты им уже нравишься. А если ты вдруг произведешь на них ужасное первое впечатление, я все равно увижусь с ними еще только через год, так что это неважно. Главное, что ты нравишься мне.

– Помнишь, месяц назад ты говорила, что если будешь спать со мной каждую ночь, то это будет тебя отвлекать?

– Помню.

– Я рад, что ты позволила тебя отвлекать. Спасибо, что не бросаешь меня одного в праздники.

Она улыбается моей любимой улыбкой – мягкой, от которой ее глаза светятся. Я думаю, эту улыбку она приберегает для меня.

– Наверное, ты скорее улучшаешь меня, чем отвлекаешь.

Остаток поездки мы сидим в уютном молчании. Я успокаиваюсь, но только до тех пор, пока такси не сворачивает в проулок и не останавливается перед домом. Стейси в последний раз пожимает мне руку и выходит из машины. Пути назад нет.

* * *

Спустя первые пятнадцать минут, когда я чуть не потерял сознание от волнения, могу честно сказать, что не встречал людей приветливее Джулии и Колина Алленов.

Я ошеломлен, но в хорошем смысле. Я уже немного знал о них от Анастасии, но было приятно услышать, как они сами рассказывают о семье. Чего им не нужно говорить, так это как они любят Анастасию. Это и так ясно по тому, как они смотрели на нее, когда открыли нам дверь. Джулия пять минут не выпускала ее из объятий.

Они быстро показывают мне дом. Все стены увешаны фотографиями Стейс. Дни рождения, походы, Рождество – и на всех одно и то же озорное лицо.

Боже, наши дети будут очаровательными.

Джулия дает мне третье имбирное печенье, а потом поворачивается к Стейси и прочищает горло.

– Дорогая, ты не сообщила мне, когда забронировать время на катке, так что я не знала, что делать…

Атмосфера в комнате мгновенно меняется, становится как будто холоднее. Может, это всего лишь проделки моего воображения, я ведь знаю, что фигурное катание для этой семьи одновременно луч света и темная туча.

Я беру руку Анастасию и ободряюще пожимаю. Она крепко вцепляется в меня.

– В мои планы не входило кататься, и… э-э-э… мне бы не хотелось говорить о фигурном катании, пока я здесь. В прошлом месяце у меня был сеанс с доктором Эндрюсом. Он считает, что мне лучше найти другие темы для разговоров.

Колин наклоняется вперед, явно потрясенный.

– В самом деле?

Стейси кивает, переводя взгляд с отца на мать. Джулия старается не показывать своего изумления, но это ей не вполне удается.

– Это помогает справиться с давлением. Он считает, что мне нужно отдохнуть физически и ментально. Так что вы поможете, если не будете спрашивать. Если случится что-то новое или интересное, я вам обязательно сообщу.

– Конечно, Анни. Мы спрашиваем только потому, что знаем, как это для тебя важно. Мы только хотим, чтобы ты была счастлива, дорогая. Не будем поднимать эту тему, да, Кол? Если только сама не захочешь.

Я чувствую, как тело Анастасии расслабляется, она разжимает руку. Я меняю тему и спрашиваю насчет уменьшительного имени, которое впервые услышал.

– Анни?

Стейси серьезно смотрит на меня.

– Да, они называют меня Анни, потому что я сирота.

Колин разражается смехом, а Джулия ахает и скрещивает на груди руки.

– Анастасия Ребекка Аллен! Мы называем тебя Анни, потому что ты до восьми лет не могла выговорить «Анастасия»! – Она переводит взгляд на меня и качает головой. – Пожалуйста, не слушай мою дочь.

Я не могу удержаться от смеха.

– Приходится слушать, мэм. Она может быть грозной, если захочет, и держит в страхе всю мою хоккейную команду.

– Она всегда была такая, – с гордостью говорит Колин. – Когда ей было тринадцать, одному мальчику из ее класса устроили травлю ребята постарше. Нас вызвали к директору, потому что Анастасия довела их до слез.

Джулия хмыкает.

– Ты еще не упомянул, что ее после этого две недели оставляли после уроков! Ведь она заявила директору, что если за него делает работу девочка-подросток, то руководитель школы из него дрянной.

Стейси слегка краснеет, но тут же стряхивает смущение.

– Разве я была неправа? И над мальчиком больше не издевались.

– Брейди издевается надо мной неделями, и ты ни разу не заступилась, – поддразниваю я.

Она игриво толкает меня и смеется.

– Я смелая, но не до такой же степени.

Через пару часов после нашего приезда Джулия дает нам домашние комбинезоны в рождественском стиле: северный олень для меня и снеговик для Стейс. Мне не приходилось носить ничего удобнее. Теперь, когда родители рассказали об Анастасии столько компрометирующих историй, я узнал ее гораздо лучше.

Поскольку день мы провели довольно скромно, Анастасия предложила пойти куда-нибудь поужинать, чтобы не пришлось готовить. Она приводит себя в порядок целую вечность, так что я сажусь поудобнее на ее кровати с большим пакетом чипсов, которые дала Джулия. Когда у меня заурчало в желудке, она приняла на себя задачу кормить меня всем, что найдется в доме.

Я люблю смотреть, как Стейси готовится: она методично расчесывает волосы, не пропуская ни одной пряди, и, прикусив губу, сосредоточенно разглядывает каждый локон. Время от времени она наклоняется к зеркалу, и свет падает на ее загорелую кожу. Я невольно скольжу взглядом по изгибу ее талии, бедер…

– Ты такая аппетитная.

Она с улыбкой смотрит на мое отражение в зеркале.

– Ты про меня или про чипсы?

– Про тебя. Чипсы тоже хороши, но ты, конечно, лучше. Поможешь мне встать с кровати?

Она прищуривается, и ее подозрения вполне оправданны.

– Зачем? Чтобы ты повалил меня на кровать, как только я протяну тебе руку?

– Нет, – лгу я.

Выключив штуковину для укладки волос, она медленно подходит к кровати.

– Почему так далеко? – ною я. – Подойди ближе.

Ее губы растягиваются в улыбке, и она делает маленький шажок, но мне этого достаточно, чтобы броситься на нее и повалить на кровать. Стейси вскрикивает, а я щекочу ее, пока она не начинает задыхаться.

Она прислоняется к моей груди, и ее идеальные локоны падают на меня.

– Тебе пора одеваться.

Знаю, что пора, но у Стейси такой довольный вид, что мне не хочется терять ни минуты.

– Можем мы провести следующую неделю вот так? – спрашиваю я. – Только голые. То есть ты голая, а мне нравится этот комбинезон, моей мошонке так тепло.

– Ну конечно, можем, пока ей тепло.

– Можно минут десять побаловаться? А потом я буду одеваться, – спрашиваю я, накручивая ее локон на палец.

– Нет.

– Пять минут?

Она со вздохом закатывает глаза.

– Три минуты тискаемся, а потом ты одеваешься.

– Идет.

* * *

Я совершил ошибку, выторговав время, чтобы побаловаться. Нужно было договариваться о том, чтобы пойти в ресторан в оленьем комбинезоне. Проведя полдня в удобной одежде, теперь чувствую, что рубашка душит.

Единственное преимущество костюма – Анастасия смотрит на меня так, словно рисует в воображении нечто большее, чем обжимания.

– Прекрати пялиться на меня так, будто хочешь затащить в постель, – бормочу я, пока мы отстали от ее родителей, которых повели показывать столик.

– И правда хочу. Наверное, потому что ты закатил рукава. Это так сексуально.

В моем горле рокочет смех, но я ничего не отвечаю. Закатанные рукава – классический прием Джей-Джея. Он уверяет, что это самый распутный прием, который срабатывает в ста процентах случаев. Терпеть не могу, когда этот паршивец прав.

Мы с Анастасией редко ужинаем не дома, потому что усердно работаем над новым планом питания, и ей так нравится осваивать новые рецепты, что ходить по ресторанам кажется нецелесообразным.

Но сегодня особый случай – Стейси впервые за год приехала домой, и было бы неплохо узнать, какие заведения числятся в списке ее любимых.

Этот слишком изысканный для домашнего комбинезона. Интимная атмосфера: тихо, свет приглушенный. Я делаю вид, что впервые смотрю на меню, не выдавая Джулии и Колину, что Стейси заставила меня подробно изучить его за пятнадцать минут до выхода из дома.

Несмотря на всю подготовительную работу, Стейси, скорее всего, так и не определилась. Я наклоняюсь к меню вместе с ней.

– Ну что?

– Не знаю, – говорит она, подтверждая мои подозрения.

Прикусив изнутри щеку, она переворачивает меню.

– Так что выбираешь?

Она переворачивает меню обратно.

– Равиоли с крабом или пиццу с курицей. Я вроде как хочу пиццу с равиолями, это странно, да?

Ее родители, подслушав нас, смотрят поверх своих меню и кивают в унисон.

– Да.

– Я могу себе заказать пиццу, а тебе равиоли, а потом можем поменяться, если они тебе не понравятся.

Она кладет меню на стол и смотрит на меня с неописуемым выражением.

– Я говорила, что ты сегодня лучший?

– Добрый вече… О, привет.

Я перевожу взгляд на только что подошедшего официанта. Он кажется странно знакомым, хотя я никогда прежде его не видел.

У Стейси смущенный вид – наверняка она его знает. Джулия встает из-за стола и целует парня в щеку.

– Джеймс! Приятно тебя увидеть, дорогой. Не знала, что ты здесь работаешь.

Забавно видеть, как Джулия натянуто улыбается, а вот точно такую же вымученную улыбку Стейси – ужасно. Как только она произносит «Джеймс», я сразу понимаю, кто он. Я же полдня смотрел на его фотографии, где он с таким же, хоть и более юным лицом и волосами песочного цвета.

Джеймс был партнером Стейси до того, как она поступила в колледж. А также ее первым парнем, первой любовью – первым во всем.

Чудесно. Рад встрече.

Колин пожимает Джеймсу руку. Судя по всему, оба чувствуют себя не в своей тарелке, как и я.

– Подрабатываю здесь пару недель, пока дома на каникулах, – отвечает он и переводит взгляд на девушку рядом со мной, которая не произнесла ни слова. – Приятно увидеться, Стейси.

Услышав свое имя, она приходит в себя.

– Мне тоже, Джеймс. Это Нейтан, мой бойфренд. Нейт, это Джеймс, мы катались в паре до того, как я переехала в Мейпл-Хиллс.

Бойфренд.

Впервые слышу, как Стейс это произносит, причем так уверенно. Я даже не представлял, что она так может.

Сейчас не время для нервного срыва, Хокинс.

Я пожимаю ему руку – очень официальное приветствие, но Колин поступает так же.

– Приятно познакомиться.

– Мне тоже, – отвечает он, изо всех сил стараясь не показывать неловкость. – Вы уже выбрали?

Мы делаем заказ, и мой новый знакомый исчезает, а когда приносит выпивку, это уже совершенно другой человек.

Еда вкусная, беседа непринужденная, и я даже не представляю, насколько иначе было бы, если бы Стейс встретилась с моим отцом. Поэтому я чертовски рад, что мы улетим в Лос-Анджелес до того, как он вернется с каникул.

Последние пять минут я набирался храбрости и наконец, вытерев рот салфеткой, произношу:

– Я был бы рад, если бы вы позволили мне заплатить за ужин в благодарность за то, что пригласили меня к себе.

Колин открывает рот, но я продолжаю прежде, чем он успевает что-то сказать:

– Вы собираетесь отказать, но просто знайте: я не против притвориться, что пошел в туалет, и заплатить тайком. Но я провел с вами прекрасный день и хотел бы отблагодарить тем, что оплачу счет.

– Папа, разреши, – стонет Анастасия. – Он такой упрямый, что будет спорить с тобой часами.

Мы все озадаченно смотрим на нее, одинаково качая головами.

– Погодите, это я-то упрямый?

Стейси тянется к моей руке, лежащей на столе, и переплетает пальцы с моими. У нее такой мягкий, мелодичный смех, и глаза так сияют, когда она пытается спрятать улыбку. Анастасия Аллен просто завораживает.

– Ну это же очевидно.

Вот черт. Я люблю эту девушку.

Глава 35

Анастасия

– Мы еще не приехали?

– Богом клянусь, я брошу тебя в этом аэропорту, – ворчит Нейт, хлопая меня по заднице.

На шлепок оборачивается пожилая пара и внимательно смотрит на нас. Кровь приливает к моим щекам, а Нейт смеется.

Мы спешим на стыковочный рейс в Денвере, и Хокинс как всегда весел после вылета из Сиэтла рано утром. Я не ожидала, что мне будет грустно покидать город, но тем не менее это так. До сих пор так.

То, как отреагировали мама с папой на мое желание сходить поужинать, а не на каток, и на предложение что-нибудь приготовить, говорит о том, насколько воинственной я была в прошлые визиты. Мы не касались больных тем, и эти два дня улучшили мое эмоциональное состояние сильнее, чем любой сеанс с психологом. Когда мы прощались рано утром, я пообещала скоро вернуться и говорила это искренне.

Вчера я весь день показывала Нейту город, пока у нас не замерзли носы, а желудки не отказались принимать горячий шоколад.

Я слишком долго прожила в Лос-Анджелесе и стала чувствительной к более низким температурам. Нейтан пошутил, что мой организм будет в шоке, когда мы приедем к нему домой и я узнаю, что такое настоящий холод. Правда, он пообещал как минимум девяносто процентов времени проводить у камина, так что с оставшимися десятью я как-нибудь справлюсь.

Мне понравилось изображать экскурсовода, и мы по-настоящему устали, когда вернулись домой. Было так приятно видеть, какой Нейтан обаятельный и заботливый и что мои родители тоже это признают. Не говоря уже о том, что его старания втиснуть свое громадное тело в комбинезон северного оленя стали самым ярким зрелищем уходящего года.

В этом путешествии я много наблюдала за Нейтаном, и это было легко, потому что он вел себя очень мило.

Вчера вечером он долго говорил с папой о хоккее, рассказывал о том, что летом, после окончания колледжа, поедет в Ванкувер, и мой отец, понятное дело, был впечатлен.

– Не могу дождаться, чтобы увидеть, как ты играешь. Пока что не обещаю сменить команду, за которую болею, но если ты выиграешь Кубок Стэнли, то я подумаю, – пошутил папа.

Думаю, Нейтана обуревали разные эмоции. Он так хочет, чтобы собственный отец проявил хотя бы немного интереса к его карьере, а тут за него искренне радуется человек, с которым он познакомился всего сорок восемь часов назад.

Кроме того, мама, кажется, влюбилась в моего парня, чему я радуюсь, хотя и немного опасаюсь за папу. Я предложила помочь с ужином и приготовить бирьяни, попутно продемонстрировав свои новые кулинарные навыки. Мама смотрела на меня полными слез глазами.

– Что с тобой? – спросила я, скептически вскинув бровь.

– Ничего, дорогая, – пробормотала она, явно борясь со слезами. – Я горжусь тобой. Ты дома, счастливая и здоровая. У тебя замечательный парень. Я твоя мама, и мне позволительно поддаться эмоциям, когда вижу, что у моей дочери все хорошо.

Она хотела знать все: как мы познакомились, как стали встречаться, и я… в общем, немного вольно обошлась с правдой. К сожалению, невозможно говорить о нас с Нейтом, не касаясь Аарона.

– Вот поганец, – возмутилась мама, агрессивно кроша кинзу. – Пусть только попадется мне!

О несчастном случае с Аароном и нашей ссоре рассказывать было нетрудно. Мама цокала языком и закатывала глаза – она знает, каким может быть Аарон. А вот когда я дошла до драки с Генри, мне стало неловко.

– Он сказал… – Я запнулась, не зная, смогу ли произнести это вслух. Вздохнув, я забрала у мамы нож. – Он сказал, что меня никто не полюбит, потому что даже мои родные родители не смогли.

Мама вытаращила глаза и побледнела, вцепившись в кухонный стол.

– И, как будто этого мало, добавил, что вы хотите от меня только одного: чтобы я пополняла коллекцию наград.

Я произнесла эти слова спокойно, ведь все эмоции уже выплакала на груди Нейта неделю назад. Но когда увидела, как лицо мамы исказилось от ужаса, мне снова захотелось расплакаться.

– Он не мог такое сказать… – прошептала она.

Я кивнула и позволила ей крепко обнять меня. Зарывшись лицом в мои волосы, мама продолжала, давясь словами:

– Как можно подумать такое? Как? Почему? Что не так с этим парнем?

– Когда ему больно, он делает больно другим, – со вздохом объяснила я, с большим трудом высвобождаясь из ее объятий.

Мама обхватила ладонями мою голову и нежно поцеловала в лоб.

– Не говори ничего, – сказала я. – Не надо.

– Надо. Ты – лучшее, что есть в нашей жизни, Анастасия. Самое лучшее. Талант тоже делает тебя особенной, но я полюбила тебя задолго до того, как ты надела коньки.

– Знаю.

Я не лгала. Несмотря на неуверенность и давление, которое сама себе устроила, я знала, что родители меня любят. Они прошли все препоны американской системы усыновления не ради того, чтобы получить ребенка-спортсмена. Они хотели, чтобы их семья стала полной.

– Что ты будешь с ним делать? – спросила мама.

Важный вопрос, на который мне хотелось бы знать ответ.

Нейтан, понятное дело, хочет оградить меня и не позволить Аарону даже смотреть в мою сторону. Лола тоже недалеко ушла от него в этом вопросе. Но на самом деле у меня нет особого выбора, когда мы партнеры на льду.

Я ожидала от Аарона каких-то известий после драки, но он как в воду канул. Лола сказала, что он уехал в Чикаго и вернется только после Нового года, но я знала, что каникулы с родителями, которые вечно ссорятся, не улучшат ему настроение.

Я постепенно смиряюсь с тем, что предел прочности моей дружбы с Аароном уже достигнут. Нельзя быть ковриком для вытирания ног, на который сломленный человек вываливает весь негативный эмоциональный багаж, даже не пытаясь справиться самостоятельно.

Аарон – сын состоятельных родителей, и ему доступны все ресурсы. Я отчаянно хочу, чтобы он ими воспользовался и стал тем человеком, который, знаю, живет глубоко внутри под грузом неуверенности и гнева. Однако, похоже, с каждым разом он только отдаляется еще больше.

Больно признавать, что я поставила на нем крест. По крайней мере, ему так может показаться.

С перепадами его настроения и косвенными попытками контролировать меня я могла справиться. Но приятных моментов, когда мы вместе смеялись дома или радовались удачам на льду, уже недостаточно, чтобы забыть о плохом. И никогда не будет достаточно, если партнер говорит обо мне гадости за моей спиной.

Но даже притом, что во мне бурлят эмоции, а внутренний голос требует бесповоротного разрыва, я не могу быть парницей без пары. Нужно начинать думать об отношениях с Аароном как о чисто профессиональных.

Мы просто коллеги.

Понятно, что Нейтану это не нравится, но речь не о нем и не о его душевном комфорте. Я понимаю его, честно. Его забота обо мне вызывает странное головокружительное чувство, которое я раньше считала выдумкой.

Нейтан относится ко мне с уважением и добротой, он во всем поддерживает меня. Он мой парень – раньше от этого слова я пришла бы в ужас, а теперь вполне довольна. Мы неразлучны, и нас обоих это устраивает.

Но он забывает, что летом окончит колледж и уедет в другую страну, поэтому ему придется смириться с идеей, что я останусь с Аароном одна.

Ненормально, что мы с Нейтаном живем вместе, хотя нам обоим это нравится. Но мне нравилось жить с Лолой и Аароном и хотелось бы вернуться в то время, когда мы с партнером могли спокойно сосуществовать, даже если больше не лучшие друзья. Я не завожу об этом разговор, потому что Нейтан не приветствует идею моего возвращения в Мейпл-Тауэр.

В общем, мой бойфренд терпеть не может все, что касается Аарона, и очень мило, что он такой последовательный. Нейт не страдает от тех же страхов, которые мучают меня. Не задается вопросом: может, у нас все так хорошо только потому, что мы вместе двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю? Сохраним ли мы отношения, когда он уедет и мы будем проводить время порознь?

Надеюсь, что сохраним. Никогда не думала, что за три месяца мы превратимся из полуврагов в любовников. Но, несмотря на все мое сопротивление, я по уши влюблена в этого парня.

* * *

– Мы еще не приехали?

Нейт трет переносицу и тяжело вздыхает. Сейчас я не кажусь ему забавной, но чем больше он раздражается, тем мне становится веселее.

Я прямо как Джей-Джей.

Он опускает голову и нежно трется своим носом о мой. На лице чувствуется теплое дыхание, его губы всего в дюйме от моих, и я мгновенно забываю обо всем на свете.

– Как только мы останемся одни… – Нейт кивает на водителя, который занят своим делом. – …Я отшлепаю тебя за каждый такой вопрос.

У меня перехватывает дыхание и вырывается нечто среднее между вздохом и хихиканьем, а Нейт приближает губы, и я растворяюсь в поцелуе. Оторвавшись от меня, он прислоняет лоб к моему.

– Слишком заманчивая угроза, Хокинс.

Он отодвигается, его карие глаза встречаются с моими, и я понимаю. Понимаю, что сделала правильный выбор, когда согласилась провести с ним каникулы.

– Ты иногда бываешь невыносимой.

– Мы хотя бы уже близко?

Он переплетает пальцы с моими и выглядывает в окно.

– Две минуты. Между прочим, этот вопрос тоже считается.

– Я на это надеялась.

Это самые долгие две минуты в моей жизни, но наконец мы останавливаемся у больших ворот. Я стараюсь не показывать нетерпение и не выдавать нервозность, потому что это глупо. Там никого нет, так зачем переживать из-за пустого дома?

Успокойся.

Особняк. Огромное, занесенное снегом здание с широкой подъездной дорожкой, ведущей к парадной двери. Я даже не поняла, что разинула рот, пока Нейт не похлопал меня с усмешкой по подбородку.

– Ты правда богатый, – шепчу я, не столько ему, сколько сама себе.

Я знала, что у семьи Нейта есть деньги, но не думала, что их так много. Машина останавливается перед парадной дверью, такой огромной, будто она рассчитана на великанов.

– Мой отец богат.

Как в тумане мы берем сумки, Нейт заводит меня в дом и подталкивает к середине комнаты.

– Иди разведывай, я же знаю, что ты этого хочешь.

Он прав.

– Боюсь заблудиться. Не мог бы ты сам мне показать?

Мы бросаем сумки на пол, и Нейтан ведет меня к одной из дверей.

– Это кухня.

– Ага, я не увидела духовку и решила, что это спальня.

Я даже не успеваю закатить глаза, как он пытается схватить меня. В приступе смеха убегаю за кухонный стол, а Нейт хмурится и качает головой.

– Ты временами так бесишь, – со стоном говорит он. – И бегаешь медленно. Надо над этим работать.

Остальная прогулка по дому не занимает много времени, потому что я с хихиканьем ношусь по комнатам, а Нейтан пытается меня поймать. Я знаю, что он поддается, потому что один его шаг равен двум моим, но так веселее.

Я едва замечаю высокие потолки, дневное освещение и всякое такое, что обычно нужно комментировать, когда оказываешься в красивом доме. Я же думаю только о том, что через такие большие дверные проемы очень легко бегать, не боясь не вписаться в поворот и заработать шишку.

Мы взбегаем по огромной лестнице – лестнице, по которой следует ходить в бальных платьях, и Нейт ненароком увлекает меня к одной конкретной комнате.

Перевозбужденная, запыхавшаяся, готовая признать поражение, я открываю дверь в – сюрприз, сюрприз! – его спальню. Останавливаюсь на пороге, а он обхватывает меня сзади, берет на руки и относит на кровать.

Упав рядом со мной, Нейт перекатывает меня на себя.

– Как тебе прогулка по дому?

– Думаю, нужно увеличить кардионагрузки.

Я чувствую всем телом, как по Нейту прокатывается смех. Он убирает волосы с моего лица.

– Я нервничал, когда вез тебя сюда.

– Почему?

– Этот дом совсем не похож на твой. Никаких семейных фотографий, только награды Саши – ты их увидишь – и немного… не знаю… холодно.

Даже при беглом взгляде трудно не заметить, как тут все стерильно. Нет даже рождественских украшений.

Я знаю, что его отец – неприятный тип, Нейт ясно дал это понять. Но, зная, что твой сын приедет на Рождество и будет дома один, даже не поставить елку? А Саша, которая жила здесь весь декабрь? А если бы я осталась в Сиэтле или Калифорнии? Нейтан был бы один в огромном пустом доме.

К горлу подкатывает ком, я сглатываю, но это не помогает.

Нейт расширяет глаза и замирает.

– Стейс, что с тобой?

– Прости, – говорю я сквозь слезы и сажусь. – Я не хотела все время расклеиваться, просто… Вот блин, просто подумала о том, каково тебе было бы здесь одному. Я так рада, что приехала с тобой.

– Я тоже.

Глава 36

Нейтан

Как выбрать правильный момент, чтобы признаться в любви?

Я не ожидал, что влюблюсь в этом году. Более того, я вообще никогда не был влюблен и не знаю, как сказать ей об этом, чтобы не отпугнуть. Анастасия всего пару дней назад произнесла слово «бойфренд» перед другими людьми, и как, скажите на милость, я оглушу ее этими тремя словами? Наверное, я сошел с ума.

Но ничего не могу с собой поделать, они все время вертятся у меня на языке.

Возможно, моя тревога вызвана тем, что к нашему нынешнему положению привел ряд несчастных случаев – это невероятная удача, которая не так часто выпадает. Мне повезло. Это единственное подходящее слово, потому что ситуация могла развиваться в совершенно противоположном направлении.

Я часами могу говорить о ее красоте. Описывать каждую родинку, каждую черточку, каждый дюйм ее тела. Анастасия – как солнце, теплая и ослепительно прекрасная. Но, если честно, не это стало для меня главным в ней.

Я люблю ее за решительность, целеустремленность и мягкость. За то, как ей удается объяснять, что именно она чувствует и почему, как бы неловко ей ни было поначалу.

Она учит меня, что отношения – это не значит, что все должно быть идеально, без малейших разногласий. Это значит, что мы должны вместе преодолевать все несовершенства, и если в чем-то не сходимся, то должны хотя бы узнать, почему другой чувствует именно так, даже если после этого мнение не поменяется. Мы по-прежнему индивидуальности, но индивидуальности, которые вместе. Я никогда не думал, что отношения могут быть такими.

В первую очередь она заботится обо мне и моем счастье. Заставляет меня учиться, поощряет рассказывать о маме. Не могу перечислить всех способов, которыми она побуждает меня стать таким, каким я хочу быть. Она мой лучший друг.

Хватит ждать, что что-то пойдет не так, я же знаю: идеал недостижим, но мы оба упорно и решительно стараемся исправить все несовершенства.

Мне кажется, еще слишком рано для признаний. Черт, влюбляться тоже еще слишком рано. Месяц с небольшим – это не так уж много, но мы проводим вместе как можно больше времени, поэтому моя уверенность простительна.

Я просто должен ей сказать.

Выдернув себя из размышлений, я поглаживаю ее щеку пальцем.

– Мы можем украсить дом к Рождеству, если хочешь. Можем начать прямо сейчас.

– Дело не в этом. Мне все равно. Просто мне не нравится, что ты мог приехать один, а твой отец даже не поставил елку. Или Саша. Бедная Саша.

– Они здесь почти не бывают. Все время проводят на курорте, – объясняю я. – И для меня это совсем не важно, клянусь. Но если хочешь, можем съездить за елкой. Я об этом не подумал. Знаю, тут все не так, как в доме твоих родителей. Надо было предупредить тебя. Прости.

– Нет-нет, не извиняйся, это мне нужно извиниться. Клянусь, я не унываю.

Анастасия выдавливает улыбку и смеется, когда я начинаю хмуриться. Она слезает с меня и падает на матрас.

– О боже, – стонет она, и мой член начинает шевелиться. – Эта кровать божественна. Такая теплая! Почему тут так тепло?

– Я попросил Бетти положить одеяла с подогревом, когда она занесет продукты.

– Бетти – это еще одна твоя подружка?

Она поднимает ногу, стаскивает ботинок и бросает на пол.

– Бетти – наша домработница. Ей лет сто, и она давно у нас работает. – Я наблюдаю за тем, как Стейси с огромным трудом пытается снять второй ботинок. – Она отказывается уходить на пенсию и готовит лучшее в мире картофельное пюре. Бетти чудесная, она тебе понравится. Правда, мы ее не увидим, я сказал ей, что она может быть свободна и провести время с семь… Тебе помочь?

Стейси прекращает попытки снять свитер, который зацепился за волосы и часы.

– Я хотела раздеться, чтобы соблазнить тебя, но до чего же трудно раздеваться в этом климате. Наверное, было бы лучше приспустить штаны и наклониться.

Она продолжает бороться со свитером, пока наконец не освобождается, но под ним оказывается еще одна вещь. Я скидываю обувь и расстегиваю молнию, чтобы не отставать. Главный недостаток пребывания в горах – долго приходится раздеваться. Утром перед вылетом я заставил Анастасию надеть несколько слоев одежды, подумав, что первым делом после приезда она захочет сходить на озеро, но ей это даже в голову не пришло.

– Готово! – кричит она, запыхавшись, но с самодовольной улыбкой. – Я тебя опередила!

Только Анастасия Аллен может превратить в соревнование раздевание перед сексом, а потом провозгласить себя победительницей. Прислонившись к изголовью кровати, она с озорной улыбкой смотрит, как я наблюдаю за ней.

Наконец я снимаю боксеры и двигаюсь к ней, но она останавливает меня, прижав ступню к моей груди. Я сажусь на пятки, хватаю ее ногу и целую щиколотку. Стейси хихикает.

– А какой приз победителю? – интересуюсь я.

Она дергается, когда я царапаю зубами ее кожу, и, поджав губы, притворяется, будто думает.

– Хм. Может, ты и есть мой приз?

Я киваю, и у нее загораются глаза.

– Хочу посмотреть, как ты себя трогаешь.

Я в шоке.

Стейси выдергивает ногу и, согнув в колене, ставит на кровать, открывая мне превосходный вид между ног. Я могу часами строить догадки, что эта девушка скажет или сделает дальше, но никогда не угадываю.

– Не смотри на меня так. – Я наклоняюсь над ней. – Такими огромными невинными глазами, будто десять секунд назад не сказала, что хочешь посмотреть, как я дрочу.

Она вскидывает подбородок, ища губами мои губы. У нее такой приятный запах. Как ей удается все время так хорошо пахнуть? Сладкий, восхитительный, сводящий с ума аромат. Я притягиваю ее к себе и перекатываюсь так, что она оказывается сверху. Я уже твердый как камень, да и как может быть иначе после того, что она сейчас сказала? Стейси немедленно протягивает руку, но я перехватываю ее запястье.

– Руки прочь, Аллен.

Она не знает, на чем остановиться, ее взгляд мечется с моего лица на пресс и на руку, сжимающую член. Я со стоном произношу ее имя, наслаждаясь удивлением, которое мелькает на ее лице, быстро сменяясь чем-то более мрачным.

Ее бедра извиваются в поисках облегчения, которое она не находит, поскольку я широко раздвинул ее ноги своими. Стейси ерзает, не спуская глаз с моего кулака.

– Ты такой сексуальный, – хрипит она. – Пожалуйста, дай к тебе прикоснуться.

– Но я же делаю то, что ты хотела.

Свободной рукой я начинаю теребить ее сосок, и у нее вырывается стон – смесь удовольствия и раздражения. Я быстрее двигаю рукой, и по моему позвоночнику расползается наслаждение, нарастая и покалывая.

Стейси отодвигается от меня, и я смотрю на нее с любопытством. Она нерешительно ставит руку на кровать рядом с моими бедрами и наклоняется, глядя мне в глаза, а потом нависает надо мной, не прикасаясь.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, замедляя движения руки.

– А если без рук? Тогда я могу к тебе прикоснуться?

– Открой рот, детка.

Было бы ошибкой думать, что контроль за ситуацией принадлежит мне. Я завороженно смотрю, как она целует и облизывает мой член от основания до самого кончика головки, останавливается посмотреть, как я задержал дыхание, отчаянно ожидая прикосновения ее горячего влажного языка.

Однако она этого не делает. Я чувствую ее дыхание, она чертовски близко, но облизывает и поцелуями прокладывает дорожку к моим яйцам.

Я выдыхаю воздух, который удерживал в легких, и провожу рукой по волосам, чувствуя на себе ее язык.

– Черт, как же ты хороша.

Стейси дразнит меня, прикасаясь везде, кроме пульсирующего кончика. Она хочет довести меня до такой точки, когда я буду умолять ее.

Я уже готов это делать.

Она бросает последний взгляд на мое лицо, искаженное мукой, и улыбается, совершенно довольная собой, а мне хочется стереть с ее лица эту ухмылку.

Она нарочито медленно подносит ко мне губы, и я невольно поднимаю бедра, чтобы ускорить процесс. Стейс довольно хмыкает и втягивает щеки, стараясь высосать из меня душу.

До чего же хорошо.

Я собираю ее волосы в импровизированный хвост и дергаю в такт размеренным движениям ее головы.

Она царапает ногтями внутреннюю поверхность моих бедер, и я дергаюсь вперед, ударившись о ее глотку. На долю секунды меня это беспокоит, но хоть она и давится, тут же бросает на меня самодовольный взгляд из-под темных ресниц. Поэтому я продолжаю делать глубокие толчки, а она радостно принимает меня, точно встречая каждое движение.

Только не говори ей о любви в этот момент.

Все мое тело дрожит.

– Детка, я сейчас кончу.

Она одобрительно стонет и ускоряется, ее движения становятся беспорядочными, безумными, пока в моей крови не вспыхивает мощный огонь, и все тело словно распадается на части.

У меня вырывается протяжное ругательство, когда я кончаю в ее горло.

Слегка кружится голова. Я как в тумане смотрю на нее. Стейси садится и вытирает уголок рта. Я усиленно стараюсь вернуться с небес на землю. У нас много секса, но я отчаянно хочу быть внутри нее, но это… Это было…

Боже, наверное, я должен сделать ей предложение.

Я притягиваю ее к себе, и она, взвизгнув, падает мне на грудь, а потом ложится рядом, обвив ногой мой живот. Я целую ее в лоб и обнимаю, а потом шлепаю по попе, и она снова взвизгивает.

– А это еще зачем?

– Сколько раз ты спросила «Мы еще не приехали»? А? Все действия имеют последствия, Анастасия.

– Вот как?

– Ага. – Я опять шлепаю.

Она переворачивается на живот, задрав попу, на которой слегка отпечаталась моя ладонь. Поворачивает ко мне голову, и ее щеки заливает легкий розовый румянец.

– Мы еще не приехали, Нейтан?

* * *

Один из плюсов того, что весь дом в нашем распоряжении, – можно разгуливать голышом.

Я оставляю Анастасию мирно спать в моей кровати, а сам ищу в холодильнике что-нибудь поесть. Беру апельсиновый сок в картонной упаковке и останавливаюсь у высокого, от пола до потолка, кухонного окна, чтобы посмотреть на замерзшее озеро на заднем дворе.

Заснеженная равнина простирается на многие мили, и непонятно, где заканчивается озеро и начинается суша. Правда, я и так знаю. Эта территория известна мне как пять пальцев – я ведь прожил здесь много лет.

Сзади ко мне прижимается теплое тело, и меня нежно целуют в спину. Стейси становится рядом, берет сок и подносит к губам. Она прислоняется ко мне, и мы смотрим в окно.

– Красиво, – шепчет Стейси. – Правда, ты красивее.

– Дешевое сравнение.

– Может быть. Но я все равно права.

Глава 37

Анастасия

Каждый раз, когда он смотрит на меня, страшно хочется сказать ему, что я его люблю. Не знаю, что делать с этим побуждением. Я боюсь, что эти слова вырвутся случайно и пробьют пузырь счастья, в котором мы безмятежно плаваем.

В начале новых отношений ты считаешь своего партнера совершенством, но мой и есть совершенство. Внимательный, нежный, с ним я чувствую, что меня ценят, и он старается сделать меня счастливой. Не в практическом или фривольном смысле, нет – он активно работает бок о бок со мной, чтобы сделать мою жизнь лучше. Не думаю, что на свете так много парней, к тому же студентов, которые видят в тебе все уродливое и все равно тебя хотят.

Ирония заключается в том, что если я скажу ему об этом, он ответит, что во мне нет ничего уродливого.

Но на самом деле есть, и мне кажется, что эти уродства неделями бросались в глаза и давали возможность унизить меня. Но здесь, с Нейтаном, за много миль от всех, я наконец могу дышать свободно, не опасаясь удара исподтишка. В глубине души мне вообще не хочется возвращаться в Лос-Анджелес, но почему-то кажется, что пузырь счастья лопнет, как только отец Нейта – мой новый заклятый враг – вернется домой.

Не могу представить, как бы я росла в подобном месте. Мы с Нейтом стоим перед окном в кухне, и у меня захватывает дух при виде огромного поместья. Оно покрыто снегом, но все равно видно, насколько территория огромна.

Но каким бы изумительным оно ни было, все здесь кажется каким-то пустым, и я не задумываясь променяла бы этот вид на детскую фотографию Нейтана. На что-нибудь человеческое.

Горнолыжный курорт несколько поколений переходил в семье от отца к сыну. Мой парень предпочитает, чтобы его называли Нейт или Нейтан, но его полное имя – Натаниэль, в честь сколько-то раз прадеда, основавшего курорт.

Нейт не имеет ни малейшего желания принимать наследство. Ему противно, что курорт наследуется только потому, что он мужчина. Зачем ему горнолыжный курорт, когда его сестра – необычайно талантливая лыжница? Он проворчал что-то насчет проклятого патриархата.

Курортный комплекс всего в пятнадцати минутах ходьбы от дома, я вижу крыши зданий из спальни Нейта. Он сказал, что не разрешит мне кататься на лыжах, поскольку раньше я никогда этого не делала. Не хочет, чтобы я получила травму, ведь в следующем месяце у меня соревнования. Сказал, что мы можем приехать в другой раз, и он возьмет меня на склоны для начинающих, где катаются дети.

Приятно слушать, как он строит планы на будущее, и я могла притвориться, будто не знаю, почему он это делает, но теперь бесполезно отрицать. Я таю от каждого его слова, а когда не знаю, как реагировать, просто целую его. Потом ситуация накаляется, и, не успеваю я ничего сообразить, как уже выкрикиваю его имя и вижу звезды.

Член Нейта заслуживает особого упоминания в списке его достоинств. А также его рот и пальцы. А его тело я упоминала? И лицо?

Боже, наверное, надо рассказать ему все это, а потом признаться в любви и спрятаться в одной из миллиона комнат в этом огромном доме.

Я могу затаиться как минимум на два дня, и он меня не найдет.

– Не хочешь одеться?

Я не отвечаю прямо, притворяясь, что думаю, хотя прекрасно знаю ответ: нет, не хочу.

– Что толку одеваться, если знаешь, что потом снова придется раздеваться.

– А если я пообещаю раздеть тебя позже, ты согласна одеться и пойти со мной кое-куда?

Я сцепляю мизинец с его мизинцем.

– Только если пообещаешь.

Одеваться гораздо легче, чем раздеваться, и через десять минут Нейт уже тащит меня во двор с коньками в руках.

– Поверить не могу, что ты никогда не каталась под открытым небом.

Когда Нейтан сказал, что мы можем кататься на замерзшем озере на заднем дворе, я решила, что он слегка преувеличивает и там окажется маленький пруд. Наверное, никогда не следует недооценивать моего парня, потому что это вовсе не маленький пруд.

Я не могу разглядеть, где кончается озеро, поскольку под деревьями оно вроде бы разделяется на две протоки. Нейт включает в телефоне «Лунный свет» и улыбается. Я опять слегка таю от этой улыбки.

– Потанцуем?

Мы отрабатываем мою программу, пока тело не начинает болеть, и я вижу перед собой только облачка пара от дыхания. В тренировках на свежем воздухе есть что-то новое и освежающее, но чего-то не хватает. Я напрягаю мозг, пытаясь понять, чего именно, и тут до меня доходит.

Брейди. На нас никто не кричит.

– Подожди здесь.

Нейтан едет к дому и через минуту возвращается с двумя хоккейными клюшками и маленькой сеткой.

– Давай найдем достойное применение твоей ярости, Аллен.

Я не очень-то горю желанием увериться, что хоккеист из меня никудышный, особенно на каникулах и в такой компании.

Мне сложно быть в чем-то отстающей, тем более на льду.

– Перестань дуться, – дразнит Нейт, зарываясь лицом в мою шею.

Его горячие губы так контрастируют с обжигающим ветром. Я не прекращаю дуться, хотя он дает мне фору в две шайбы.

– Ты не умеешь проигрывать, Стейс.

– Так ты же хоккеист из первого дивизиона! С твоими габаритами ты полностью закрываешь ворота! – кричу я, а он смеется.

Он подъезжает ко мне сзади, берет мои руки, держащие клюшку, и прижимается щекой к моей.

– Все дело в практике, Анастасия, – шепчет он, отправляя шайбу прямо в сетку.

Ладно, это было горячо.

– Пойдем в дом. Скоро стемнеет, и я чувствую, что ты проголодалась.

Он целует меня в висок и забирает клюшку.

– Начинаю думать, что ты правда очень хорошо меня знаешь, Хокинс, – вздыхаю я и разворачиваюсь, чтобы обхватить его за талию. – Наверное, я все же предпочту фигурное катание.

Его лицо раскраснелось от холода, особенно кончик носа, глаза блестят. Мне нравится видеть Нейта в доме, где он вырос, смотреть, как он улыбается, обучая своему любимому занятию.

Он целует меня в макушку, прикрытую шерстяной шапкой.

– Ну конечно, я знаю тебя очень хорошо, Анастасия. Ты же мой любимый предмет изучения.

* * *

Нейт настаивает на том, чтобы приготовить ужин, и мне ничего не остается, кроме как сидеть перед камином в комбинезоне снеговика и попивать дорогое вино из винного погреба.

Поужинав, мы сидим на диване и смотрим «Один дома-2». Я немного навеселе, это приятное и прикольное ощущение. В моем телефоне полно снимков, на которых Нейтан разгуливает в комбинезоне северного оленя, и я хихикаю без остановки.

А вот когда напьюсь по-настоящему, у нас будут проблемы, потому что пьяная Стейси становится сентиментальной и может признаться во всех своих чувствах. Ирония заключается в том, что я поощряю людей общаться и делиться переживаниями, но не могу сказать своему парню, что люблю его.

Нейтан подносит к губам бутылку пива, а я наблюдаю за ним, как маньячка. Наверное, он чувствует мое пристальное внимание, потому что слегка поднимает бровь и снова переводит взгляд на экран телевизора. Его волосы отросли больше обычного, и на затылке слегка завиваются в кудри. Это так ми…

– Почему ты так на меня смотришь? – ворчит Нейт, притягивая меня к себе.

Его близость опьяняет сильнее вина. Он так приятно пахнет. Просто великолепно.

– Анастасия?

Я вздыхаю и делаю большой глоток вина, затягивая молчание. Да и как высказать то, что у меня на уме, и при этом не выглядеть помешанной? Я в самом деле помешанная, но ни за что не выдам этого.

– Ты такой симпатичный, Нейтан. Иногда бывает очень трудно сосредоточиться, ты это знаешь? Понимаешь, как бывает трудно сконцентрироваться хоть на чем-то, когда ты рядом и такой красивый?

Услышав мое признание, Хокинс округляет глаза, а его щеки слегка вспыхивают румянцем. Боже, кажется, я его смутила. Хотя мне самой следует сильнее смутиться, но до чего же приятно смотреть, как кровь приливает к его щекам, он отводит взгляд и нервно трет челюсть.

Нейт бормочет что-то невнятное, берет меня за руку, в которой я не держу винный бокал, и целует тыльную сторону ладони.

– Ты тоже, Аллен.

Фильм заканчивается, и Нейтан переключает телевизор на спортивный канал, а потом вытягивается на диване и жестом приглашает свернуться калачиком рядом с ним. Я смотрю на него, такого расслабленного и спокойного, и в моем животе порхают бабочки. Словно заглядываю украдкой в собственное будущее: мы смотрим в обнимку хоккейный матч, попивая вино в занесенном снегом доме.

– Ты хотел бы вернуться в Колорадо? – спрашиваю я.

– Господи, нет.

– Почему ты так ненавидишь отца?

«Боже, что со мной сегодня? У меня совершенно развязался язык».

– Прости, тебе не обязательно отвечать. Да, ты кое-чем со мной поделился, просто кажется, что это не все.

Он убирает прядь моих волос за ухо и задерживает ладонь на моей щеке.

– Можешь спрашивать о чем угодно, Стейс. Не уверен, что ненависть – правильное слово. Мама перед смертью долго болела, и отец нанял сиделок, чтобы они присматривали и делали все необходимое, но сам с ней практически не виделся. Он с головой погрузился в работу. Бетти готовила ужин, он приходил, чтобы поесть, и снова исчезал. С Сашей он виделся на лыжных трассах, но для остальных стал привидением.

Сжимаю руку Нейта. Я уже знаю, что Мила, его мама, умерла от редкой болезни крови, когда он учился в восьмом классе.

– Короче говоря, отец изменял умирающей жене с двадцатипятилетней инструкторшей на курорте.

Мне становится дурно от этих слов, и сердце болит за Нейта, который был тогда подростком.

– Подозреваю, это началось задолго до ее болезни, – продолжает он. – Через несколько лет произошел несчастный случай с Робби на этом же курорте. За его лечение выставили астрономические счета. Хамлеты – люди небедные и у них хорошая страховка, но папа не помогал, хотя для таких случаев существует страхование от компании.

Я знала, что Робби пострадал в результате несчастного случая на лыжах, но мне в голову не приходило, что это произошло именно здесь. Как вообще подросток справлялся со всем этим?

– Папа был убежден, что Хамлеты собираются подать на него в суд и обанкротить. Он повел себя очень странно: зарыл голову в песок и ничего не делал, пока у мистера Эйча не осталось иного выбора, кроме как привлечь адвоката, чего он не хотел. Хамлеты любили мою маму и всегда относились ко мне как к родному.

– Ужасно, – шепчу я, еще сильнее сжимая его руку.

– Этого я ему не прощу. Думаю, теперь, спустя годы, он чувствует вину. Кажется, я уже говорил, что наш дом в Мейпл-Хиллс принадлежит отцу? Он купил его в конце первого курса и заплатил, чтобы из гаража сделали комнату для Робби. А также ванную с доступом для инвалидных кресел и все, что ему может понадобиться. Это было очень странно. Мы никак не могли найти подходящее жилье, и вдруг он звонит и сообщает, что купил дом на Мейпл-авеню и его переделают к началу второго курса.

– Мне жаль, Нейтан. Это уже слишком.

Он награждает меня любимой улыбкой, притягивает к своему теплому телу и, крепко обняв, целует в лоб.

– Все хорошо, есть люди, которым живется гораздо хуже, чем мне, я ведь не из бедных, а проблемы богатых могут показаться надуманными. Но на примере родительской семьи я узнал все, чего отцу делать не следует, так что с нашими детьми все будет в порядке. Погоди… нет, погоди, я что-то не то ляпнул. О боже!

Теперь моя очередь краснеть. Нейт застыл подо мной, и мы оба не произносим ни слова. Да и что на это сказать? Пьяной Стейси нельзя вести такие беседы, потому что с моего языка слетает совсем не то, что у меня на уме.

– Я хочу усыновить ребенка.

Нейт крепче вцепляется в меня.

– По-моему, неплохо.

– Я всегда этого хотела, потому что если я буду выталкивать толстозадого ребенка, то это испортит мою вагину. Бесповоротно.

– Учту на будущее.

* * *

В полусне я протягиваю руку на половину кровати Нейтана и нахожу вместо него записку.

«Уехал по очень секретному заданию, но скоро вернусь. Можешь пока тут все разнюхать.

Н.

P.S. Сделал тебе смузи, он в холодильнике».

У меня так много вариантов, чем заняться, что даже не знаю, с чего начать. Начинаю со смузи, стоя на моем новом любимом месте и глядя на задний двор. Красиво, как вид с рождественской открытки. Все будто ненастоящее.

Через десять секунд я соображаю, что хочу сделать. Бросаюсь на поиски коньков и куртки, а потом отправляюсь на мой новый любимый каток.

Я не катаюсь, а просто наслаждаюсь пейзажем и замечаю оленя, который наблюдает за мной издали. Жизнь в штате Вашингтон избаловала меня, и в Лос-Анджелесе мне все время чего-то не хватало. Самое близкое к дикой природе место в Мейпл-Хиллс – это ряд общежитий.

Олень гуляет по замерзшей земле, перебегает между деревьями, и я подкатываюсь чуть ближе. Забыла спросить у Нейтана, куда ведет эта часть озера, но тут как в кино: с каждой ветки свисают замерзшие капли.

Олень все еще наблюдает за мной из-за деревьев, и я подбираюсь к краю леса, но тут у меня звонит телефон, и олень убегает. Я снимаю перчатку и подношу телефон к уху.

– Алло?

– Эй, ты где? – спрашивает Нейт. – Я только что вернулся, а тебя нет.

– Пробую подружиться с оленем, но твой звонок его напугал, – ворчу я, вглядываясь в лес.

– Олень? Ты где?

– Катаюсь на краю леса. Прикидываюсь Белоснежкой.

– Анастасия, там небезопасно…

Остальное я не слышу.

Лед подо мной трещит, я проваливаюсь с головой, и вода парализует все тело.

Глава 38

Нейтан

Никогда не мечтал толкаться по магазинам в канун Рождества, но вот пришлось.

Вокруг толпы людей, все лихорадочно покупают вещи, которые должны были купить еще недели назад.

Главный подарок Стейси я заказал с доставкой на дом, чтобы не тащить с собой. Но когда его привезли, Саши не было дома, а папа не принял, заявив, что это ошибка.

Две недели я вел переговоры с разными компаниями, пока наконец вчера вечером не пришло электронное письмо, в котором говорилось, что я могу забрать заказ в магазине. Именно поэтому я неохотно притащился сюда.

Знаю, Анастасия придет в бешенство от того, сколько стоит айпад, но я продумал все причины, по которым этот подарок ей совершенно необходим. Не будет же она злиться, если я изложу все доводы?

Стейси общается с психологом по видеосвязи. Поскольку ее доктор живет в штате Вашингтон, но своего айпада у нее нет, она берет взаймы у Лолы. Свой я ей давать не могу, потому что пишу в нем конспекты на занятиях и в нем все мое расписание.

Последнее навело меня на мысль о втором бонусе: цифровом ежедневнике. Я уже знаю, что ежедневник Стейси эволюционировал из таблицы со стикерами, так что пора ему видоизмениться еще раз. Я думаю – нет, уверен, – если она сможет легко корректировать свои планы, что вполне возможно с айпадом, то станет более гибкой и в отношении самой себя.

Я знаю, что это какая-то психологическая фигня, но как только Стейси перестанет переживать и начнет пользоваться подарком, сразу поймет, сколько от него пользы.

Понимаю ее переживания. Деньги, которые мы имеем в своем распоряжении, не одинаковы и даже не сравнимы. Однажды она сказала, что не может бросить подработку, потому что «не у всех есть трастовые фонды», и это чистая правда. Я не жду от нее дорогих подарков. Не жду вообще никаких подарков – одного того, что она здесь со мной, более чем достаточно.

Стейси расплакалась, когда представила, что я мог встречать Рождество в одиночестве. Любимая девушка плачет над моими гипотетическими несчастьями. А в реальной жизни? Должно быть, она очень ко мне неравнодушна – по крайней мере, я в этом себя уже убедил и завтра собираюсь признаться ей в любви. Рождество – прекрасный повод, чтобы выразить свои чувства, верно?

Верно?

Дорога домой, как мне кажется, занимает слишком много времени. Дело не в дорожном трафике, просто мне не терпится вернуться к своей девушке. Интересно, много ли она разведала в доме за время моего отсутствия? Ожидаю увидеть ее в гостиной с коллекцией вещей, которым она захочет получить объяснения. Знаю, ей не терпится увидеть мои детские фотографии или хотя бы какие-то доказательства того, что я был ребенком, поскольку на стенах никаких моих фото нет.

К счастью, Стейси нигде нет, что дает мне возможность засунуть сумку под кровать, чтобы потом красиво упаковать подарок.

Я брожу по дому, прислушиваясь, но Анастасии нигде нет. В конце концов, потеряв терпение, достаю телефон и набираю ее.

– Привет, – выдыхает она.

– Эй, ты где? – спрашиваю я, пытаясь расслышать ответ сквозь свист ветра. – Я только что вернулся, а тебя нет.

– Пробую подружиться с оленем, но твой звонок его напугал, – тихо бормочет она.

– Олень? Ты где?

– Катаюсь на краю леса, – отвечает она, и у меня замирает сердце. – Прикидываюсь Белоснежкой.

Охваченный дурными предчувствиями, я бросаюсь к выходу на задний двор и направляюсь к озеру со всей скоростью, на какую способен.

– Анастасия, там небезопасно. Осторожно уходи оттуда.

Видимо, она не слышит, потому что телефон смолкает, и издалека доносится леденящий душу крик.

* * *

Говорят, когда случается что-то страшное, время замирает, но я не согласен.

Чувствую, как летят секунды, пока бегу и снег хрустит под моими ботинками. Одновременно в голове роятся множество мыслей, и я не могу сосредоточиться в этом хаосе.

Она сильная, очень сильная и умеет плавать. Я собственными глазами видел, как Стейси плавала. Когда приближаюсь к озеру, в глаза бросается светящийся оранжевый спасательный круг. Мама заставила папу установить его, когда Саша начала ходить. Мама боялась несчастного случая, когда вблизи дома столько воды. Я сдергиваю спасательный круг со столбика и мчусь к лесу.

Даже не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как услышал крик.

Я никогда в жизни не бегал так быстро. Спасательный круг бьет по бедру, облачко пара от дыхания мешает смотреть, но вот наконец я вижу. Вижу огромную дыру во льду, и по воде плавают расколотые льдины. Во всех видеороликах по спасению утопающих, всех статьях и презентациях, везде, где есть хоть немного здравого смысла, говорится, что нельзя бежать на тонкий или непрочный лед. Но я знаю это озеро лучше, чем кто-либо, и сразу понял, что Стейси в опасности.

Падаю на колени там, где, как я знаю, лед становится тонким, и ползу к полынье. Сердце бьется так сильно, что норовит вырваться из груди. Я могу думать только об одном: «Ради бога, пожалуйста, пусть она будет жива».

В нескольких дюймах от места, где откололся лед, по воде бежит рябь и появляется голова Стейси, ее полные ужаса глаза ловят мой взгляд, и она опять уходит под воду. Она в панике. Я, черт возьми, тоже, когда опускаю руку в воду, пытаясь ее схватить, и ничего не нахожу.

Ничего.

Я стараюсь равномерно распределять свой вес, не наваливаться на кромку льда и все, что полагается в таких случаях, и бросаю на воду спасательный круг в надежде, что она сможет его схватить. Прыгать вслед за ней не самое разумное решение – мое тело тоже может парализовать, но сейчас это единственный выход. Теперь нужно снять лишнюю одежду, которая потянула бы вниз, – это лучший способ выжить.

Выжить нам обоим.

Я скидываю куртку, когда веревка спасательного круга начинает двигаться рядом со мной. Я перекатываюсь, стараясь не расколоть лед под собой, и ахаю, увидев, как ее маленькая рука цепляется в край спасательного круга – синяя кожа на фоне оранжевой поверхности. Потом хватается и вторая рука, и я вижу ее макушку, поэтому тяну веревку и наблюдаю, как круг двигается к кромке льда.

– Стейс, ты в порядке? Можешь что-нибудь сказать? Держись, я тебя вытащу, – лихорадочно твержу я дрожащим голосом.

Она не произносит ни звука.

Я двигаюсь назад, к твердой земле, не обращая внимания на холод, впивающийся сквозь одежду, и крепко натягиваю веревку, пока не чувствую сопротивление: ее тело уперлось в край льда. Я задыхаюсь, ругаюсь и готов разрыдаться, но тяну изо всех сил, и наконец, наконец-то ее тело начинает скользить по льду. Я продолжаю тянуть, пока не показываются ее ноги с коньками – значит, она целиком выбралась из воды. Как только мы оказываемся достаточно далеко от опасного места, я отнимаю у нее спасательный круг и переворачиваю на спину.

Губы синие, лицо с тонкими чертами смертельно бледное, глаза крепко закрыты.

– Анастасия? – плачу я, прижимаясь к ней ухом, чтобы услышать шепот, дыхание, хоть что-нибудь.

Она не дышит.

Мое тело начинает двигаться само по себе. Рука задирает ее подбородок, зажимает нос. Я наклоняюсь к бледным губам и вдыхаю в рот воздух, пока ее грудь не начинает подниматься. Дергаю молнию на куртке Стейси, но ее заело от мороза, и я тяну, пока молния не расходится, а потом прижимаю сцепленные руки к ее грудине и ритмично надавливаю, а затем снова вдуваю воздух.

Ее грудь поднимается и опадает, поднимается снова, и она начинает, захлебываясь, кашлять, срыгивать и выплевывать воду.

– О боже, я думал, что потерял тебя, – шепчу я, поднимая ее на руки.

Стейси снова закрывает глаза, но уже дышит самостоятельно. Я накидываю на нее свою куртку и бегом несу к дому.

Перескакивая через две ступеньки, я спешу в ванную, желая как можно скорее унять ее жестокую дрожь. Анастасия по-прежнему ничего не говорит, и мне ничего не остается, кроме как усадить ее на край ванны, чтобы снять коньки. Убедившись, что она не упадет, я включаю душ и регулирую температуру.

– Нейт… – шепчет она.

Ее губы уже не такие синие, а чуть более человеческого оттенка.

– Я с тобой.

Стараюсь ободрить ее, отчаянно сдерживая эмоции. Подвигаю Стейс под теплые струи, сосредоточившись на середине ее тела. Она шипит и начинает плакать, и я морщусь.

– Знаю, это больно. Прости, детка.

Вода лишь чуть теплая, но для нее это все равно что кипяток.

Снимая с нее куртку и свитер, я больше всего на свете хочу вернуться во вчерашний день, когда раздевание сопровождалось шутками и смехом.

Стейси медленно поднимает руки, позволяя раздеть ее.

– У тебя хорошо получается, Стейс, очень хорошо. Я так горжусь тобой. Все будет хорошо. Мы согреемся, а потом я отвезу тебя к врачу. С тобой все хорошо.

Я делаю воду чуть теплее и снимаю с нее штаны и носки. Наконец она сидит совсем голая под струями воды, но ее кожа все еще холодная.

Адреналин уходит, и реальность произошедшего едва не сбивает с ног. Стейси встает и рыдает, обхватив себя руками. Я сам быстро раздеваюсь и шагаю к ней, прижимаю ее к себе и стараюсь успокоить. Еще немного повышаю температуру воды.

Она запрокидывает голову и смотрит мне в глаза – наконец-то смотрит нормально. В ее глазах стоят слезы, но ужас уже ушел, сменившись смятением.

– Я думала, что умру.

Я сам не могу удержать слезы, ведь я тоже боялся, что она не выживет. Осторожно целую ее в губы, а потом прижимаюсь лбом к ее макушке.

– Анастасия, обещаю, я никогда тебя не уроню и не дам утонуть. Я всегда тебя спасу.

Стейс крепче обнимает меня за талию. Я делаю воду еще чуть теплее, и у нее перехватывает дыхание. Ее лицу возвращается здоровый цвет, она наконец перестает плакать. Я вытираю ее щеки под глазами, и она прикусывает губу.

– Нейтан, я люблю тебя. – Выходит сипло, и она несколько раз кашляет, стараясь прочистить горло. – И это не… не знаю… не реакция на травматичную ситуацию. Я люблю тебя, об этом я думала, когда провалилась под лед. Что я так давно это знала и не сказала тебе. Что я умру, а ты так и не узнаешь, и я чертовски злилась на себя. Я люблю тебя, прости, что не сказала сразу, как только это поняла.

Она повторила это три раза, а мой мозг никак не может осмыслить.

– Я тоже тебя люблю, – наконец выдавливаю я, заикаясь. – Я очень тебя люблю, Анастасия.

* * *

Я резко просыпаюсь от кошмара и лихорадочно озираюсь. Стейси крепко спит, множество подключенных к ней аппаратов говорят, что с ней все в порядке, она не мертва, как мне привиделось во сне.

Я, конечно, не ожидал, что рождественским утром проснусь в больнице Вейла, но не ожидал и что моя девушка будет тонуть и придется совершить непредвиденную поездку в отделение неотложной помощи.

Как только она перестала дрожать, я надел на нее столько слоев одежды, сколько смогло выдержать ее хрупкое тело, и посадил в машину, чтобы отвезти в больницу.

Я ждал выговора за то, что не вызвал скорую, как полагается, но, наверное, врачи, увидев мое перепуганное лицо, передумали на меня кричать.

Доктор похвалил за то, что я правильно восстановил температуру тела Стейси, осмотрел ее и сказал, что все в порядке.

Услышав «все в порядке», она решила, что можно ехать домой, не сообразив, что ни врачи, ни я ее никуда не отпустим. Со вчерашнего дня я не отходил от нее ни на шаг. Пришлось помахать кредитной картой, и тогда Анастасию перевели в другую палату и поставили там койку для меня.

Койка осталась идеально застеленной, потому что как только мы остались одни, я лег рядом со Стейси. Когда пришла медсестра проверить показатели, я притворился, будто сплю, чтобы она не прогнала меня с кровати.

– С Рождеством, – шепчет Стейси.

– Доброе утро, детка. – Я целую ее в висок. – Как ты себя чувствуешь?

– Хочется снять капельницы и сидеть с тобой дома в наших комбинезонах. – Она игриво щекочет меня. – Я хорошо себя чувствую, Нейтан, честно. Сегодня Рождество, так что не могли бы мы просто отсюда уйти?

– Нет, пока тебя не осмотрят.

– Меня уже осмотрели. Я просто воплощение здоровья, так что нам пора.

Я перевожу взгляд на капельницу, которая тянется к ее руке.

– Ага, только посмотри сюда.

– По крайней мере я не умерла. – Она хихикает, глядя на мое потрясенное лицо. – Безвременной кончиной.

– Кончина всегда будет безвременной.

Глава 39

Анастасия

Прошедшая неделя была воплощением затишья после бури.

Рождественским утром после спора с Нейтом насчет состояния моего здоровья он переплел пальцы с моими и поцеловал тыльную сторону моей ладони.

– Замолчи, Анастасия. Пожалуйста, дай о тебе позаботиться.

Больничная койка не так удобна, как огромная кровать Нейтана с подогревом, и я не привыкла, что из меня торчат всякие иголки с проводами. Все были ко мне очень добры, никто не осудил за неразумное решение отправиться в одиночку на опасное катание.

Я истощена физически и морально, но, учитывая обстоятельства, пребываю в хорошем расположении духа. Нейтан практически заставил врача осмотреть меня еще раз, пока медсестра отсоединяла капельницу.

– Чересчур заботливый? – усмехнулась медсестра.

– Очень, – кивнула я. – Но он действительно беспокоится обо мне, так что я не возражаю.

– Ах, юные влюбленные.

Вчера выдался тяжелый день, и ночью я плохо спала, но когда Нейтан оторвал взгляд от моих больничных выписок и улыбнулся, все мое тело радостно запело.

Домой мы ехали молча. По радио звучал Джордж Майкл, и Нейт похлопывал меня по бедру в такт музыке. Когда мы остановились на светофоре, он взглянул на меня.

– Чему улыбаешься?

– Помнишь, как пел эту песню пьяный под душем?

В памяти всплыла картина, как Нейтан пару недель назад вопил Last Christmas во всю мощь легких.

– Эй, – он сжимает мое бедро, – о пьяных выходках нужно забывать, как только заканчивается ночь. Таковы правила, Аллен. – Потом снова смотрит на меня, широко улыбаясь. – Я люблю тебя.

Кладу ладонь поверх его руки, согревающей мою ногу.

– Я тоже тебя люблю.

Мы приезжаем домой поздно утром, оба слишком уставшие, чтобы заниматься рождественскими приготовлениями. Облегчение от того, что я снова оказалась в кровати Нейта, не продлилось так долго, как надеялась, и до меня стала доходить серьезность произошедшего.

Прежде всего нужно было позвонить родителям с телефона Нейта. Я вспомнила, что мой собственный лежит на дне озера, а они будут пытаться дозвониться, чтобы поздравить с Рождеством. Как выяснилось, мама с папой страшно перепугались и вознамерились прилететь. Мне пришлось их отговаривать, убеждая, что со мной все хорошо.

По ночам меня одолевают кошмары, я просыпаюсь в страхе, вся в поту, но Нейтан всегда рядом, чтобы успокоить. Если у него не получится с хоккеем, он может стать прекрасной нянькой. Каждый день он водит меня в спа-центр, записывая на разные процедуры и следя за тем, чтобы расслабилась каждая клеточка моего тела.

Даже сейчас, неделю спустя, в доме горят все камины, потому что Нейтан боится, как бы я не заболела. Главный плюс перебора с отоплением в том, что ему, без того человеку-батарее, пришлось раздеться до трусов.

Я наслаждаюсь его видом и без устали наблюдаю, как он разгуливает почти голый, что весьма помогает прийти в себя.

– Перестань пялиться на мою задницу! – доносится до меня из холодильника.

Он практически улегся на полку, притворяясь, будто ищет что-нибудь поесть, но на самом деле, подозреваю, хочет охладиться. Он не продумал, как самому спасаться от перегрева, когда решил превратить дом в духовку, но не слушает меня, когда я уверяю, что со мной все хорошо, причем на этот раз говорю серьезно.

– Если хочешь остудиться, на озере довольно холодно! – кричу я в ответ.

Он захлопывает дверь холодильника и раздраженно поворачивается ко мне. Когда Нейт сердится, у него такое милое лицо. Он что, считает, что выглядит грозно с надутыми губами и нахмуренными бровями? Если кэп корчит такие рожи во время игры, вряд ли хоккеисты его боятся.

– Не смешно.

Он переходит из кухни в гостиную и плюхается рядом со мной на диван. Я залезаю к нему на колени, убираю с его лица волосы и легонько целую в лоб.

– Эй, ворчун, все позади. Я в безопасности. Ты спас меня, и я абсолютно здорова. Приходится поджариваться заживо в этом пекле, но со мной все хорошо.

– Честно?

– Честно. Не хочешь открыть рождественские подарки? Надо сделать это до Нового года.

У нас обоих не особенно праздничное настроение, поэтому все подарки до сих пор лежат в чемодане.

– Я думал, ты уже сделала мне подарок.

Закатываю глаза и слезаю с него.

– Кончать в меня – это не рождественский подарок, Нейтан.

– Но я этому так радуюсь.

Он едва уворачивается от подушки, которую я в него швыряю, и бормочет что-то насчет того, что в игру в выбивного меня не возьмут. Уперев руки в бока, я фыркаю:

– Принеси чемодан с подарками, пожалуйста. А мне нужно кое-что сделать наверху.

Он бросает на меня любопытный взгляд, но я его игнорирую и бегу вверх по лестнице, распахиваю дверь в спальню и роюсь в платяном шкафу в поисках сумки, которую спрятала там, как только мы приехали.

Делаю все что нужно, надеваю халат и сбегаю вниз. Нейтан уже достал подарки и сложил в кучу, а теперь терпеливо ждет возле этой разноцветной горы, скрестив ноги.

– Готова?

Вместе мы разрываем упаковки, утопая в куче подарков от близких, пока не остаются только те, что мы купили друг для друга.

– Я купила тебе не очень много, – предваряю я, вручая сумку с подарками. – Начни с перевязанного голубой ленточкой. Но… э… да. Тебе кто-нибудь говорил, что тебе суперсложно что-то купить?

Он дает мне такую же сумку и, наклонившись над грудой разорванной упаковочной бумаги, легонько целует меня в губы.

– Ты – мой самый лучший подарок, Анастасия.

Я разрываю первый пакет: в нем две миленькие пижамы.

– Ты сказала, что хочешь что-нибудь, в чем ходить по дому, и я не мог выбрать из двух…

– Они мне нравятся, Нейтан. Спасибо. – Я поглаживаю ткань. – Теперь твоя очередь.

Он разворачивает бумагу, и ему на колени падают легинсы с расцветкой под зебру и под леопарда. Он поднимает бровь.

– Я тоже не могла выбрать…

Мы ходим туда-сюда, разворачиваем пакеты и смеемся. Наконец Нейтан закладывает руки за спину.

– Я совсем забыл о нем, у меня даже не было времени его завернуть, так что закрой глаза и протяни руки.

– Если это твой член, Ней…

– Замолчи, пожалуйста, и делай как я сказал, – ворчит он и шуршит чем-то.

Я протягиваю руки, и он кладет на мои ладони что-то тяжелое.

– Хорошо, теперь открой глаза.

Я немедленно открываю и вижу коробку с айпадом. Нейтан нервно покусывает большой палец, дергая коленом, и выжидающе смотрит на меня. Я не знаю, что сказать.

– Ты сердишься? – спрашивает он.

Я быстро качаю головой.

– Нет. – Мой голос дрожит.

– Тебе нравится? Он пригодится для сеансов с психологом, и еще я собираюсь скачать на него одно классное приложение. Ежедневник, чтобы ты могла делать заметки по учебе и…

– Нейт, мне нравится. Просто я потрясена твоей щедростью. Я не знаю, что сказать. Большое спасибо.

Он купил мне долбаный айпад, чтобы я могла разговаривать со своим психологом – это не сказка?

– Серьезно, спасибо, Нейт.

– Не за что, детка. Я так рад, что тебе понравилось. – Он облегченно выдыхает. – Ладно, теперь последний подарок. Давай откроем.

Разорвав упаковку, он поднимает крышку последней подарочной коробки и с любопытством смотрит на меня, сжав губы в тонкую линию.

– Тут пусто?

Я становлюсь на колени и медленно развязываю пояс халата. Тот спускается с моих плеч и падает на пол.

– Я немного схитрила, это скорее подарок для меня, но, думаю, тебе понравится.

Свитер с эмблемой «Титанов» мне немного велик, но едва прикрывает бедра. Нейтан обшаривает меня пристальным взглядом.

– Я еще не показала тебе самое главное.

Я поворачиваюсь к нему спиной и перекидываю волосы через плечо.

– Хокинс, – произносит он с нежностью, которой я от него еще не слышала. – На твоем свитере моя фамилия.

Я наклоняюсь вперед, чтобы свитер задрался на заднице, подтолкнув его к действиям.

– Ты чертовски хорошо выглядишь, Анастасия. О господи.

Он неделю обращался со мной, будто я из хрупкого стекла, и теперь так приятно чувствовать, как его бедра прижимаются ко мне. Губы пробегают по моей шее, а руки скользят под подол.

– Я хочу трахнуть тебя в этом свитере. Можно?

– Да, капитан. – Он обхватывает мою попу, и во мне вспыхивает предвкушение. – У меня есть идея. Можешь лечь на кухонный стол?

Глава 40

Нейтан

Когда Анастасия запостила мотивационную картинку с текстом: «День хорош настолько, насколько ты его таким делаешь», я подумал, что это еще один пример того, как моя мрачная девушка притворяется в интернете позитивной.

Но, видимо, канун Нового года в самом деле поднимает ей настроение. И вот я лежу голый на кухонном столе с руками, связанными над головой лентой от рождественских подарков.

Если честно, я сам не понимаю, как оказался в этой позе. Моя девушка – личность творческая, как она утверждает, поэтому когда она велела мне снять боксеры и лечь на стол, то я сделал это без колебаний.

Что я могу сказать? Я человек слабый.

Вряд ли есть на свете парень, который стал бы задавать вопросы, когда его девушка в одном только свитере и без трусиков. Я как пластилин в ее очень талантливых и очень властных ручонках.

Я слышу, как Стейси роется в холодильнике.

– Аллен, что ты делаешь?

– Терпение, Хокинс! – щебечет она.

Раздается звук, похожий на клацанье каких-то баночек друг о друга.

– Сейчас я не слишком склонен к терпению, – ворчу я, дергая связанными руками. – Скорее наоборот.

Слышу ее тихие шаги. Она ставит вне моего поля зрения то, что принесла, взбирается на стол и садится на меня верхом. Стейси еще ничего не сделала, а я уже твердый от тепла ее бедер. Она ерзает с негромким стоном и обводит взглядом мое тело. Ее глаза озорно сверкают.

– Ты такой горячий.

Стейси все время называет меня красивым, даже когда я только проснулся. Поначалу я был малость озадачен. Мне казалось, что это я должен говорит ей комплименты, и, поверьте, я их говорю, но, оказывается, очень приятно слушать, как она восхищается мной.

Она называет меня не только красивым, но еще добрым, умным и все такое. Болтает о том, как я ей нравлюсь, какой я для нее особенный. Это потрясающе, и я никогда не ожидал такого от отношений.

Но слышать, как она называет меня горячим, когда я связан, а мой член трется между ее бедер, – это совершенно новый уровень. Я так люблю свою девушку!

Она берет что-то, чего я не вижу, и слышится характерный звук открывающейся крышечки. Замечаю у нее в руках баночку со взбитыми сливками, и в моей крови бурлит предвкушение. Она подносит носик ко рту и, закатив глаза, выдавливает немного сливок себе на язык.

– М-м-м.

Я поднимаю бедра, толкаясь в ее влажное место. Она подносит губы к моим, и я чувствую на ее языке сливочную сладость.

Стейси выпрямляется, снова берет баночку и выдавливает сливки мне на живот. Не успеваю я пожаловаться на холодное прикосновение, как она начинает слизывать их с моего тела, самодовольно улыбнувшись при виде того, как дергается мой член.

Она двигает бедрами, и он скользит по ее интимным складкам. Мои связанные руки натягивают ленту, а тело нетерпеливо извивается.

– Мне нужно попасть в тебя.

Стейси укоряюще цокает языком.

– Нет, пока не начнешь меня умолять, Хокинс.

Я готовлю язвительный ответ, но тут звонит сигнализация, оповещая, что переднюю дверь открыли.

– Нейт? – кричит Саша. Ее голос громко разносится по дому. Анастасия таращит глаза, и с ее лица мгновенно отливает вся кровь. – Какого хрена?

Я дергаю руками, пока они не освобождаются, потом мы оба скатываемся на пол, и я надеваю боксеры.

– Погоди минуту, Саша! – кричу я, выталкивая Стейси впереди себя.

Дверь в кухню открывается, и Саша изумленно смотрит на нас.

– Эй! – взвизгивает она. – Что вы тут… Фу! Нейт! Я здесь готовлю. О боже!

Саша морщит нос, на лице отвращение. Она отворачивается, и ее передергивает.

– Ты, должно быть, Стейси. Я бы тебя обняла, но, наверное, это было бы неловко для всех.

Стейс нервно переступает с ноги на ноги, глядя в пол. Длинные волосы скрывают румянец на щеках. Однако она кивает и машет рукой.

Мне бы хотелось, чтобы две самые важные женщины в моей жизни впервые увидели друг друга при других обстоятельствах.

– Саша, какого черта ты тут делаешь? Ты должна быть на Сен-Бартс.

– Я тебе звонила и писала, дурак. Ты не ответил, – ворчит она, складывая руки на груди и все еще глядя в сторону. – Посвятить тебя в подробности последнего предательства отца прямо сейчас, или ты предпочтешь, чтобы твоя девушка надела какие-нибудь штаны, знаешь, до того, как папа принесет сумки из машины?

Предательство?

– Рад тебя видеть. Мы скоро вернемся, – обещаю я, подталкивая сгорающую со стыда Анастасию к лестнице, на которой она не попадется на глаза отцу.

– Вы такие богатые, что у вас две лестницы, – шепчет Стейси.

– Ради тебя я проявлю скромность и куплю нам дом только с одной лестницей. Ты будешь рада? – дразню я, лапая задницу, которая покачивается передо мной. – Прости, что так вышло, детка. Не помню, когда последний раз смотрел в телефон.

В моей комнате Стейси сразу находит свои трусы и джинсы, стягивает волосы в хвост. Я обнимаю ее сзади и утыкаюсь в мягкую шею, вдыхая любимый аромат меда и земляники.

Она со вздохом приваливается к моей груди и запрокидывает голову, чтобы поцеловать меня.

– Твой отец меня возненавидит, правда?

Я чувствую ее тревогу – она написана на ее лице, в позе, в отчаянии поцелуя.

– Анастасия, послушай меня. Тебе не нужно переживать насчет мнения этого человека. Я люблю тебя и буду считать минуты до того, как увезу тебя от него.

– То есть это означает «да».

Она высвобождается из моих объятий и ждет, сидя на кровати, пока я надену джинсы и свитер. Мне ненавистно, что отец здесь, что ему удалось уничтожить наш пузырь счастья. Завтра вечером мы возвращаемся в Мейпл-Хиллс, и нам почти удалось провести идеальную неделю, когда никто не тонет, не дерется и нет никаких родителей.

– Ты не переоденешься? – спрашиваю я, видя, что она по-прежнему в хоккейном свитере.

– Твой отец смотрел хоть одну твою игру? – Я качаю головой, и она кивает. – Тогда нет, я не переоденусь. Ладно, давай это просто переживем. И, Нейт, я тоже тебя люблю.

Держась за руки, мы спускаемся в гостиную. Саша сидит перед телевизором с чипсами и смотрит «Мыслить как преступник».

– Он пошел на курорт, – говорит она, не отрываясь от телесериала. – Хочет встретиться с нами там через час за ланчем.

Чудесно.

– Анастасия, это Саша, моя младшая сестра. – Я стараюсь сделать знакомство более нормальным. – Саша, это моя девушка, Стейси.

Сестра наконец отрывается от телевизора, но я сразу об этом жалею, потому что она поднимает идеальную бровь.

– Зачем вести себя так, будто мы еще не знакомы? Я застала вас на кухне… минут десять назад.

– Боже, Саша. – Я со стоном провожу рукой по волосам. – Можешь вести себя хорошо и сделать вид, что этого не было?

– Скажи это банкам со взбитыми сливками, «Нутеллой» и клубничным пломбиром на кухонном столе, – фыркает она.

Как только сестра перечислила то, что находится на столе, я раздражаюсь еще больше, представив, чему она помешала.

– И я веду себя хорошо. Радуйся, что зашла я, а не папа. – Она поворачивается к Стейси. – Я хорошая, обещаю. Я не осуждаю тебя… ну, кроме того, что ты встречаешься с моим ужасным братом.

Падаю на диван рядом с Сашей, а Анастасия неловко топчется на месте. Я похлопываю по месту рядом с собой, и она садится, но явно не в духе, и это заметно. Мне неприятно, что ей так неловко после того чудесного времени, что мы провели здесь вдвоем.

– Почему вы вернулись? – спрашиваю я. – Я думал, вы прилетите только послезавтра. Поэтому мы заказали билеты на завтра.

– Просто прелесть, – ворчит Саша, убавляя звук телевизора и перекидывая ногу на ногу. – Это были не каникулы, а база по общей физической подготовке, чтобы я «стала сильнее», и всякая фигня, чтобы улучшить мои спортивные достижения. На пляже я в общей сложности пробыла всего час. В итоге вчера я заявила папе, что если он не отвезет меня домой, я больше никогда не встану на лыжи, и он заказал билеты на ближайший рейс.

Мне хотелось бы ради нее изобразить изумление, но я ничуть не удивлен. Я бы и сам догадался, что это за каникулы, не будь так занят в последнее время. Но я сглупил, поверив, что папа прислушается к моему совету.

Отец ничего не делает просто так. Сегодняшний день не исключение. Зачем знакомиться с человеком в общественном месте, когда он уже находится у тебя дома?

– В каком он настроении?

– В обычном. Как будто ему вставили в зад здоровенную палку, и он никак не может от нее избавиться. – Сестра одаривает Стейси зловещей улыбкой. – У тебя есть опыт общения с чересчур властными родителями?

Анастасия смеется впервые после приезда Саши.

– Извини, у меня очень хорошие родители.

Саша принимается подробно расспрашивать мою девушку о ее жизни, и Стейс, надо отдать ей должное, отвечает абсолютно честно. Когда мы подъезжаем к курорту, они уже лучшие подруги. Общие интересы очень этому поспособствовали. Можно подумать, что эти интересы связаны со спортом, так нет же: это перемывание мне косточек.

Я редко вижу Сашу без папы и очень по ней скучаю. Скучаю по той личности, какой она бывает, когда его нет рядом. Мне почти жаль Анастасию из-за того, что ее новая подруга исчезнет, как только наш папаша сядет за стол. Надеюсь, она все поймет; поймет, что тут ничего личного.

– Ты как? – тихо спрашиваю я Анастасию, глядя на наши сцепленные руки.

Она так крепко сжимает мою, что кровь не поступает в кончики пальцев. Метрдотель ведет нас к папиному любимому столику и предлагает меню. Как ни странно, отец опаздывает на ланч, который сам же назначил.

– Мне бокал «Дом Периньона», пожалуйста, – говорит Саша, небрежно просматривая меню.

Парень смотрит на меня в панике. Ему явно известно, кто мы такие, и он не знает, что ответить. Я избавляю его от страданий: отнимаю у Саши меню и хлопаю им ее по башке.

– Ей шестнадцать. Принеси ей сока или чего-нибудь в этом роде.

– Она будет воду, – произносит сзади знакомый глубокий голос и холодно добавляет: – Здравствуй, Натаниэль. А это кто?

Глава 41

Анастасия

Как меня зовут? Почему я не могу вспомнить свое чертово имя?

Йен Хокинс стоит рядом со мной, как чертов Дарт Вейдер, протянув руку, чтобы познакомиться, а я не могу вспомнить свое имя. Нейт сжимает мое колено – этот жест должен успокоить, но только напоминает о том, что я молчу, когда следует говорить.

– Это Анастасия Аллен, моя девушка. Стейс, это мой папа, Йен Хокинс, – спокойно произносит Нейт и берет меня за руку.

Отец Нейта выглядит так, как, наверное, будет выглядеть Нейт лет через тридцать. Высокий, с резко очерченной челюстью, темно-каштановыми волосами и большими карими глазами. Если бы он не был моим новым заклятым врагом, я могла бы признать, что этот мужчина очень красив, ну да ладно.

– Мистер Хокинс, приятно с вами познакомиться, – выдавливаю я вместе с самой фальшивой на свете улыбкой и пожимаю ему руку, словно мы политики.

Он садится напротив меня, и я уже предвижу, что весь ланч придется поддерживать с ним неловкий зрительный контакт.

Правда, сейчас его больше волнует одежда Саши.

– Разве ты не могла переодеться после самолета? – сурово спрашивает он.

По нему не скажешь, что он провел в пути пятнадцать часов: одежда безукоризненна, волосы идеально уложены. Но это единственное насмешливое замечание в адрес дочери раскрывает все, что нужно, о Йене Хокинсе.

Она сразу меняет позу, сникает и уходит в себя. Я не могу на это смотреть и говорю как можно бодрее:

– Носи то, в чем тебе удобно, Саша. Я бы тоже хотела надеть спортивный костюм.

Этого хватает, чтобы снова привлечь его внимание. Он встречается со мной взглядом, и я не отвожу глаза, как бы мне ни хотелось. Мне кажется, я только что напросилась на его критику и осуждение. Он опускает глаза и, явно оценивая, осматривает мое лицо, а потом одежду. Уголки его губ ползут вверх.

– Анастасия, расскажи о себе.

– Что бы вы хотели знать, мистер Хокинс?

– Можно просто Йен, не нужно формальностей. Судя по тому, как мой сын сжимает твои пальцы, он сильно к тебе привязан, – говорит он с сухой усмешкой. – Давай начнем с того, откуда ты?

– Из Сиэтла, штат Вашингтон. Последние годы живу и учусь в Мейпл-Хиллс.

На столе появляются напитки – персонал в присутствии босса работает ловко и молча. Нейт боится отвести взгляд от отца, но бормочет «спасибо», когда берет «Спрайт» свободной рукой – той, которая не стискивает мою.

– Не за что, Нейт, – отвечает приторный голос.

Мы оба одновременно поднимаем голову и видим симпатичную блондинку, которая ставит перед Йеном стакан воды.

Могу предположить, что она нашего возраста. Красивые зеленые глаза, обворожительная улыбка. Она смотрит на Нейтана с фамильярностью, от которой у меня зудит кожа. Внутри поселяется неприятное ощущение. До сознания доходит, что это ревность, и у меня перехватывает дыхание.

– Не знала, что ты в городе, – продолжает она, полностью игнорируя мое существование. – Почему ты мне не сообщил?

Нейт отпускает мою руку, и у меня замирает сердце, но он тут же убирает мои волосы за ухо и кладет руку на спинку моего стула, касаясь пальцами моего плеча.

– Ты просила без льда, правда? – спрашивает он, кивая на стакан, который поставили передо мной.

Я отвожу взгляд от девушки и сосредотачиваюсь на кубиках льда в стакане и конденсате, который стекает по стенкам. У них с Нейтом явно когда-то был секс.

Надо прекратить об этом думать. В Мейпл-Хиллс я ничего подобного не чувствовала. Там меня не волновало, кто побывал в его постели, но здесь, перед его отцом и сестрой, чувствую, как по мне разливается жгучая ревность.

– Что? А, да. Правда, это неважно.

Нейтан протягивает стакан девушке.

– Она не хочет со льдом.

Тон его резок, я никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном, и очень странно видеть всю эту картину.

Девушка явно обескуражена. Она берет стакан из рук Нейта, по-прежнему не глядя на меня, но бросает взгляд на Сашу, которая пытается рукой прикрыть улыбку. Молчание затягивается.

– Это все, Эшли, – с расстановкой произносит Йен, когда ему явно наскучила эта странная ситуация. – Принеси Анастасии воды без льда, как она просила, и скажи Марку, что мы готовы делать заказ.

Его резкий тон выдергивает официантку из размышлений.

– Да, сэр.

– И, Эшли?

– Да, мистер Хокинс? – быстро отвечает она, поворачиваясь к нему.

– Анастасия – член моей семьи и гостья. Я сделаю вид, что ты проявила вежливость, извинившись перед ней за ошибку, как поступила бы с любым другим клиентом. Впредь не допускай такого, иначе в новом году тебе придется искать новую работу.

Я напрягаю все мышцы лица, чтобы челюсть не упала на пол. Нейтан ерзает на стуле и снова берет меня за руку. Йен наливает стакан воды и делает глоток.

– Так на чем мы остановились? На учебе? Что ты изучаешь?

Я рассказываю, что первый год изучаю управление бизнесом, что я единственный ребенок в семье и мне уже двадцать один, потому что пошла в школу на год позже сверстников, после того как меня удочерили в пять лет. Надо отдать ему должное, он кивает в нужных местах и задает уточняющие вопросы.

Мне приносят новый стакан. Нейт с Сашей сидят тихо – возможно, довольные тем, что внимание отца сосредоточено не на них. У меня появляется небольшая передышка, когда нам приносят меню. Нейт наклоняется и целует меня в висок.

– Что ты будешь? – Он понижает голос до шепота: – Я так горжусь тобой, детка. Ты прекрасно держишься.

У меня нет возможности ответить, потому что Саша хочет заказать бургер с курицей и картошку фри, а отец не разрешает.

– Она будет курицу и салат с кешью на гарнир.

– Но, папа, я хо…

– Нет, Саша.

Мне противна эта ситуация. Я чувствую вину за то, что когда-то позволяла негативныве мысли в адрес моих родителей, потому что из-за них я никогда не чувствовала себя так дерьмово, как сейчас, когда просто наблюдаю за Сашей и ее отцом. Против воли у меня вырываются слова:

– Если она съест бургер, конца света не случится.

Я впервые вижу, как на непроницаемом лице Йена мелькает какая-то эмоция. Его брови ползут вверх, он поджимает губы, и вдруг всякое сходство с Нейтаном пропадает. У него нет мягкого взгляда сына и озорной улыбки, которая всегда сопровождает удивленно поднятые брови.

– Тебя это особо не касается, но у Саши скоро соревнования. Ей нужно придерживаться плана питания, – одергивает меня Йен.

– Да, но один бургер не подорвет ее карьеру. Если она хочет бургер, пусть ест. И я тоже буду бургер, – огрызаюсь я в ответ.

Не знаю, почему так поступаю, почему намеренно настраиваю против себя человека, которому хочу понравиться, даже если он не внушает мне симпатии. Я хочу защитить Сашу от проблем с едой, которые будут преследовать ее еще долго после того, как отец перестанет выбирать, что ей есть.

Я даже не хочу этот проклятый бургер, я собиралась заказать салат.

Нейт сжимает мое колено в знак солидарности.

– Можно три бургера с курицей, Марк? А салата не надо.

Марк смотрит на Йена, который кладет меню на стол и слегка кивает в знак одобрения. Когда официант направляется к кухне, не сдержав громкий вздох облегчения, я сразу чувствую на себе груз содеянного. Саша смотрит в свой стакан, грызя палец.

– Я не терплю наглости в присутствии моего персонала, – ровным тоном произносит Йен.

– Папа… – перебивает Нейтан.

– Я говорю о вас обоих. Может, вам нравится здесь распоряжаться, но пока вы едите в моем ресторане и спите под моей крышей, будьте добры выказывать мне хоть немного уважения.

Нейт застывает, я чувствую, как нарастает напряжение, но тут в разговор вступает Саша.

– Ты же фигуристка, Стейси?

Этого достаточно, чтобы переключить внимание Йена, и мы начинаем плясать заново.

* * *

Сейчас спальня Нейтана кажется единственным безопасным местом в доме.

Ланч мог пройти и хуже, но определенно мог и лучше. Нейтан считает, что все было хорошо, что кажется мне странным и наводит на размышления, насколько же все может быть плохо, если случившееся – пример хорошего.

Сегодня состоится грандиозная новогодняя вечеринка, которую отец Нейта устраивает каждый год для гостей курорта, проводящих здесь каникулы. Нас там тоже ждут.

Нейт дремлет на моем животе, и я не могу не думать о Миле Хокинс, маме Нейта и Саши. Насколько удивительной должна была быть эта женщина, если вырастила прекрасных детей с таким мужем?

Помню, как много недель назад, еще до того, как я поняла, что по уши и бесповоротно влюбилась в Нейта, он рассказывал, что это мама воспитала его таким, какой он есть. И сердце, и разум – все от нее. Нейт говорит, что она полюбила бы меня и Лолу, потому что ей нравились волевые и решительные женщины.

Такой она воспитывала и Сашу, пока была жива. Я вижу, как в ней мелькают отголоски этого воспитания, когда отца нет рядом. Мне бы хотелось найти способ забрать Сашу с нами в Лос-Анджелес.

– Ты иногда думаешь очень громко, – ворчит Нейт на моем животе и поднимает заспанные глаза. Его щеки порозовели. – О чем же?

– О вечеринке, – лгу я.

– Мы не пойдем. Там будет сплошная показуха, тебе не понравится. – Он осыпает поцелуями мой пупок. – А фейерверк будет прекрасно видно из этой комнаты.

– А твоя девушка, наверное, плюнет в мой бокал.

Он с тяжелым вздохом прижимается ко мне головой, а потом печально смотрит на меня.

– Мне хотелось бы, чтобы у меня никого не было до тебя, но я не могу изменить прошлое. Могу пообещать, что никого не будет после тебя. Кстати, она никогда не была моей девушкой. Мы были детьми. Вместе учились в старших классах и иногда встречались, когда я приезжал домой на праздники.

– Я шучу, честное слово. Прости. Не знаю, почему ревную. Клянусь, со мной такого обычно не бывает. Мне все равно, что ты делал до меня. Наверное, дело даже не в сексе, просто она подходит к твоему образу, который существует здесь. К тому Нейту, который носит зимние ботинки и играет в хоккей на замерзшем озере на заднем дворе. Ты здесь такой расслабленный, а я спровоцировала самую стрессовую ситуацию и прос…

– Анастасия, – мягко перебивает Нейтан, – я расслаблен, потому что ты рядом. Впервые за долгие годы мне приятно находиться дома, и это только твоя заслуга. Нет никакого моего образа, который лучше без тебя.

– Я думала о твоих родителях, – неохотно признаюсь я. – Насколько хорошей должна была быть твоя мама, если ты вырос таким.

Нейт подвигается так, что мы оказываемся лицом к лицу, и трется носом о мой нос.

– Она была лучшей. Я совсем не такой, как он, Стейс. Клянусь, я буду хорошим с тобой. Никогда об этом не переживай.

Он так серьезен, что у меня щемит сердце. Мысль о том, что Нейтан может оказаться в одной лиге с его отцом, просто абсурдна.

– Знаю, милый. Честное слово, знаю, и ни секунды не сомневаюсь. Мне очень повезло, и я не принимаю это как должное.

Он целует меня. Сначала мягко, потом все настойчивее, а я запускаю пальцы в его волосы и позволяю ему угнездиться между моих бедер. Он весь излучает любовь, с каждым ласковым прикосновением, с каждым взглядом и движением, предназначенным только для меня, для нас. А потом он погружается в меня, и я извиваюсь под ним, а он шепчет мне на ухо, как сильно меня любит, как я идеально ему подхожу и как ему повезло.

Я теряю счет тому, сколько раз мое тело крепко прижимается к нему, сколько раз я зарываюсь лицом в его грудь, шею, его подушку, сколько раз сдерживаюсь, чтобы не закричать его имя. Он сдавливает пальцами мои бедра, направляя меня и глубоко погружаясь в меня. Я чувствую его каждой клеточкой тела. Его грудь поднимается, мышцы живота сокращаются, пульс бешено бьется под моими губами, прижатыми к его шее.

А когда он кончает в меня, сжимает так крепко, что я не знаю, как нам снова стать отдельными людьми.

Глава 42

Нейтан

Оставив Стейси играть в «Тетрис», то есть складывать наши чемоданы, я смываюсь, чтобы она не попросила помочь, и иду на кухню взять ей что-нибудь попить.

Толкнув дверь, я натыкаюсь на единственного человека, которого не ожидал увидеть, – на папу. Глупо удивляться, что тебе на глаза попался хозяин дома, но, черт, его же никогда здесь не бывает.

Я думаю, что отец, погруженный в чтение, меня не заметил, но он говорит:

– Когда вы уезжаете?

– Через пару часов.

– Она мне понравилась. Волевая девушка. Необходимое качество, если она хочет добиться успеха. Ты ее любишь?

– Да.

Он кивает своим мыслям и наконец поднимает голову, положив подбородок на сцепленные пальцы.

– Она напоминает твою маму, когда мы только познакомились. Смелая, красивая, бесстрашная. Знаешь, она обозвала твоего деда тупым женоненавистником. – Отец улыбается, и впервые за долгое время улыбка кажется искренней. – И тоже в лицо. Я тогда чуть не поперхнулся от стыда, а потом, когда мы спорили на этот счет, она требовала у меня доказательств, что он не тупой женоненавистник.

Я прислоняюсь к столешнице, ловя каждое слово. Так отчаянно хочется побольше услышать о маме.

– Я этого не знал.

– Конечно не знал. Твой дед был тот еще мерзавец, да простит меня бог. Он был очень суров, и твоей матери это не нравилось. Наверное, кроме нее, ему за всю жизнь никто не перечил. По крайней мере, за меня заступалась только она.

Он снова берет бумаги, которые читал, и я думаю, что разговор окончен, но нет. Отец со вздохом кладет бумаги обратно.

– Анастасия тоже тебя любит, это совершенно ясно. Такие женщины, как она или твоя мать, всегда очень преданны и стремятся защищать тех, кого любят. Тебе повезло.

– Если мама была такой чудесной, почему ты так поступал?

Не нужно уточнять, как именно, отец и без того знает, о чем я.

– Люди совершают ошибки, Нейт.

– Некоторые ошибки непростительны.

– Знаю, – кивает он.

Стейси врывается на кухню и останавливается, заметив нас по обе стороны кухонного стола.

– Простите, что помешала, я могу прос…

– В чем дело, Стейс? – вежливо спрашиваю, не желая, чтобы она запаниковала, увидев, что я разговариваю с папой.

– Надо, чтобы ты сел на чемодан. Он не закрывается, а Саша недостаточно тяжелая.

– Сейчас приду.

Она кивает и исчезает так же быстро, как пришла. Я смотрю на отца, но тот снова вернулся к бумагам.

Сейчас, глядя на его поникшие плечи и ничего не выражающее лицо, я понимаю, что при всех его прегрешениях он ненавидит себя сильнее, чем кто-либо другой.

* * *

Возвращение в Лос-Анджелес вызывает горько-сладкие чувства. Конечно, нет ничего лучше, чем тысяча миль между нами и отцом, но я не насмотрелся на то, как Стейси изображает перед Сашей старшую сестру.

Конечно, мне следует радоваться, что они вообще провели вместе день, ведь их знакомство не планировалось, но я алчный. Я очень хочу видеть, как они счастливы в компании друг друга.

Стейси решила больше читать в новом году, поэтому весь полет до Калифорнии она проводит, уткнувшись носом в книгу, которую купила в аэропорту.

– Это «Красотка» наоборот, – увлеченно рассказывает Анастасия. – Она аутистка и нанимает эскортника, чтобы он помог ей стать лучше в постели. Такая классная книга, и Стелла такая милая и прикольная.

Я забираю у нее роман, рассматриваю бирюзовую обложку, а потом открываю наугад на середине книги.

– Ты читаешь порно в общественном месте? Как тебе не стыдно?

Она быстро подносит руку к моему рту, заставляя замолчать, а я запрокидываю голову и смеюсь.

– Не кричи, – хрипло шепчет Стейси, озираясь по сторонам, не слышит ли нас кто. Она притягивает меня к себе. – Это не порно, а любовный роман, в котором, так уж случилось, есть немного секса.

Она пытается спрятать лицо, но я просовываю палец ей под подбородок и поворачиваю ее к себе, а потом нежно целую в губы и шепчу на ухо:

– Когда приедем домой, я сделаю с тобой все, о чем ты читаешь.

Откидываюсь назад и вижу по ее лицу, как она лихорадочно размышляет.

– Если честно, это не такая уж интересная история… Но дома у меня есть… – Ее румянец становится еще ярче. – …книги, которые тебя заинтересуют.

– Мне нравятся девушки, которые любят читать.

* * *

– Черт возьми, Хокинс, она была с тобой неделями, и ты не можешь уступить ее всего на две минуты?

Я даже еще ничего не сделал, а Лола уже на меня наезжает. Ну ладно. Поцеловав Стейси в макушку, я оставляю их вдвоем. А вот Генри…

– Лола, не одной тебе нужно поговорить с ней, – ворчит он, скрестив на груди руки и взгромоздив огромные ступни на кофейный столик, как капризный ребенок. – Знаешь ли, у меня тоже кое-что есть.

Я пересекаю комнату, подмигнув Стейси, но не приближаясь к ней, поскольку Лола пугает меня до чертиков. Сажусь рядом с Генри и протягиваю ему пиво.

– Что с тобой?

Он смотрит так, будто у меня две головы.

– Что там у тебя? – продолжаю я. – Я могу помочь?

– У меня – ничего, но могло бы быть, если бы захотел. И я бы нашел даже больше хрени, чем Лола. Больше, чем все вы.

– Ни у кого нет больше хрени, чем у Лолы, – шепчет Робби, оглядываясь через плечо, не слушает ли она. – И в переносном, и в буквальном смысле.

После возвращения домой на обмен новостями с ребятами у меня ушло пятнадцать минут, но Лола никогда за такое время не уложится. Для нее пятнадцать минут – это минимальная разминка.

Еще через час приглушенных разговоров на кухне Анастасия заваливается в гостиную и втискивается между мной и Генри.

– Генри, хорошо провел Рождество?

– Ты тонула, – говорит он в ответ.

Она на миг замирает, поворачивается ко мне и быстро переводит взгляд обратно на Генри.

– Знаю, но теперь со мной все хорошо. Нейтан меня вытащил.

– Ты могла умереть.

Парень избегает смотреть на нее, уставившись на свои руки. Не знаю почему, но я удивлен. Генри любит Стейс как сестру, он каждый день писал ей сообщения – убедиться, что все хорошо. Я думал, для него этого достаточно, но очевидно, что нет.

– Но я жива и я здесь, – мягко произносит она, прислоняясь головой к его плечу.

Генри быстро встает и идет на кухню, а там смотрит в холодильник дольше, чем это необходимо.

– Может, пойдем спать? Я устала, – тихо говорит мне Стейси.

Я бросаю на Генри последний взгляд и киваю ей. Малышу нужно немного личного пространства.

Мы поднимаемся наверх, сообща умываемся, переодеваемся, расчесываем волосы и наконец заваливаемся в постель. Стейси сворачивается калачиком рядом со мной и проводит пальцами по моей груди.

– Я скучаю по твоей кровати.

– Хочешь, я куплю такой же матрас?

– Нет, – отвечает она, но так нерешительно, словно хочет сказать «да». – Не вижу смысла, ведь ты через полгода закончишь колледж. Просто лишняя вещь, которую придется увозить.

– Да, но ты-то останешься.

У меня возникает искушение провалить учебный год, пройти заново и закончить вместе с ней. Дико? Да. Меня это беспокоит? Нет. Хотя «Ванкуверских гадюк» обеспокоит, и это единственная причина, почему я хожу на занятия.

Анастасия отодвигается от меня и садится, скрестив ноги.

– Нейтан… Я не хочу жить здесь в следующем году. Особенно если ты уедешь в Канаду.

– Почему? – Меня охватывает неприятное чувство. Хотелось бы вернуться на тридцать секунд назад и не начинать этот разговор. – Почему мне кажется, что ты скажешь что-то такое, чего я не хочу услышать?

– Может, и не захочешь, но это не значит, что мы не должны об этом говорить, – усмехается она и кладет руку мне на бедро. – Ребята, кажется, рады, что я живу здесь, и мне это нравится. Не знаю, что бы я делала без тебя. Но, как уже много раз говорила, мне хочется вернуться в свою квартиру.

– Хочешь жить с парнем, который говорит о тебе гадости? – резко бросаю я. Гораздо резче, чем намеревался.

– Послушай, может, для тебя это не имеет смысла, да и не должно иметь. Лола рассказала все, что я пропустила, пока была без телефона. Думаю, Аарон наконец готов во всем разобраться.

– Анастасия, он подло обходился с тобой. Этот парень – лжец и задира. Он тебе не нужен.

– Да, я прекрасно все знаю! Все время прокручиваю это в голове, но я не собираюсь с ним дружить. И Аарон мне очень даже нужен. Он мой партнер в фигурном катании, и если я не хочу начинать с нуля, а после двух лет боли я к этому не готова, то нам нужно придумать, как снова сотрудничать.

– Мне это не по душе.

– Знаю. И мне нравится, что ты меня так защищаешь, но мы всегда предполагали, что я живу здесь временно. Знаешь, как тяжело находиться рядом с тобой каждую секунду, зная, что через полгода нас ждет разлука?

– Мне тоже не нравится идея уехать, но ты же знаешь, что у меня нет выбора!

– Нейтан, я не это имею в виду. Конечно, я хочу, чтобы ты играл за свою команду мечты. Даже если бы ты еще не подписал контракт, я поддержала бы тебя, куда бы ты ни направился.

Стейси вздыхает. Я слишком часто слышу ее вздохи, которые говорят о том, что она морально измотана, и мне противно, что наши каникулы заканчиваются на такой печальной ноте.

– Я хотела сказать, что эти полгода хочу радоваться за тебя, а не плакать из-за того, что ты уедешь, – продолжает она. – Думаю, будет гораздо легче, если я вернусь в свою прежнюю квартиру.

Анастасия похлопывает пальцами по губам, ее нога дергается – она явно нервничает. У меня тяжело колотится сердце.

– Что ты мне не договариваешь?

Она успокаивающе поглаживает мое бедро, прежде чем вывалить на меня хреновые новости.

– Аарону разрешили кататься. Я собиралась сказать тебе утром, потому что сегодня был длинный день, но говорю сейчас. Наверное, это означает, что ты снова можешь играть в хоккей.

«Снова играть в хоккей». Эти слова должны звучать как музыка, но на самом деле мне кажется, что Анастасия ускользает.

– Это значит, что мы больше не будем тренироваться вместе и ты переезжаешь, – резко бросаю я. – Значит, у нас будут ночные встречи по четвергам или когда еще ты можешь выкроить для меня время в своем ежедневнике?

Я тут же жалею о том, что эти слова сорвались с языка.

Она округляет глаза, ее тело напрягается.

– Ты расстроен, Нейтан, но, пожалуйста, не говори со мной так.

Я прошу прощения, но стыд не дает говорить громче шепота.

– Ты мой парень, и я тебя люблю. Я буду видеться с тобой при каждой возможности, но ты делаешь поспешные выводы. Я выслушаю Аарона. Это все.

– У тебя такое большое сердце, Стейс, – бормочу я, притягивая ее к себе. Как только она оказывается в моих объятиях, сразу становится легче. – Я не хочу, чтобы Аарон пакостил и дальше. Ему я не доверяю, но доверяю тебе и твоим суждениям. Что бы ты ни решила, я буду с тобой.

Стейси быстро засыпает, и я слушаю ее тихое дыхание, надеясь, что оно меня успокоит. Однако это не срабатывает, и я засыпаю, думая о своем абсолютном недоверии к Аарону Карлайлу.

* * *

Аромат свежих цветов одуряет. Мне не терпится вернуться в машину, но флористка не торопится, тщательно заворачивая пионы, а тут еще Джей-Джей крутится рядом, что-то бормоча себе под нос.

– Что ты там ворчишь?

Он засовывает руки в карманы и пожимает плечами.

– Хочу, чтобы мне купил цветы симпатичный парень.

Я смотрю на него, ожидая появления характерной ухмылки, которая скажет о том, что он шутит.

– Ты серьезно?

– Просто говорю, что цветы – это прекрасно. Люди, с которыми я встречаюсь, всегда ждут, что это я буду покупать им цветы. Всегда: «О, Джей-Джей, у тебя такой большой член», или «Ты такой умный», или «Джей-Джей, это был лучший секс в моей жизни». Но никогда не говорят: «Джей-Джей, я куплю тебе цветы». Ну ладно, это неважно.

Он пинает ногой что-то невидимое и отходит полюбоваться подсолнухами.

Я поворачиваюсь к флористке, которая прекратила работать и тоже слушает цветочную трагедию Джей-Джея. Качаю головой и лезу в карман за деньгами.

– Можно два букета, пожалуйста?

Мы едем домой; приторный аромат цветов до сих пор стоит у меня в носу. Джей-Джей с самодовольной ухмылкой держит свои светло-голубые пионы. Розовые цветы Анастасии стоят у него между колен, чтобы не повредились.

Вот манипулятор.

Хотел бы я сказать, что купил своей девушке цветы только потому что люблю ее, но, если честно, эти цветы, красивые и дорогие, призваны загладить вину.

Мне стыдно за то, как разговаривал с ней вчера вечером, и хотя я извинился и сразу пожалел о вылетевших словах, на самом деле хотелось выразиться гораздо грубее.

Хотелось встряхнуть ее и напомнить обо всех гадостях, которые наговорил про нее Аарон, обо всех способах, какими он доставал ее. Заставить ее понять, почему его присутствие в наших жизнях должно быть сведено к минимуму.

Но это нечестно, потому что она и так знает. Я обнимал любимую, когда она рыдала из-за его слов. Стейси точно знает, почему ей следует держаться от него подальше. Я не могу не признать, что в глубине души мне просто не хочется делить ее с этим подонком.

Я избаловался, катаясь с ней практически каждый день на протяжении шести недель. Избаловался, просыпаясь с ней, готовя для нее, даже занимаясь учебой рядом с ней.

Что, если она помирится с Аароном и я больше не буду ей нужен?

Я хочу построить жизнь с ней – жизнь, которая настанет, когда Мейпл-Хиллс превратится в воспоминание, так что наш спор кажется шагом назад. Инстинкты кричат вцепиться в нее, вмешаться, защитить, но я знаю, что это неправильно. Я не буду поступать как собственник, не уступлю малодушию, в то время как Анастасия так усердно работала над собой. Она заслуживает, чтобы я стал как можно лучше, а это означает доверять своей девушке и поддерживать ее.

Он тоже покупает ей цветы после своих выходок.

Мы с Джей-Джеем идем повидаться с тренером Фолкнером, который, к счастью, в хорошем расположении духа. Как всегда после того, как пару недель с нами не общается. Он примерный семьянин и, хотя обращается с нами как последний тиран, тренер – очень добрый отец и любит проводить праздники со своими девочками.

Он мало о них говорит. Возраст Имоджин и Теа, должно быть, уже приближается к двадцати годам, но я боюсь об этом спрашивать, даже из вежливости.

Фолкнер подтвердил слова Лолы, и я одновременно испытываю облегчение и стресс. Аарон получил допуск от врачей, когда отмечал в Чикаго Рождество, а утром Брейди отправила ему электронное письмо, в котором говорилось, что с завтрашнего дня все вернется в прежний режим.

– Выше нос, черт тебя подери, – требует Фолкнер, видя, что я не так рад, как он ожидал. – Если дело в той девушке, Хокинс, богом клянусь…

– Сэр, я с ней встречаюсь.

Он тяжело вздыхает и потирает переносицу.

– Ну вот, не хватало тебе серьезных отношений на выпускном курсе. Бога ради, предохраняйтесь. Я серьезно, ради вас обоих, завязывайте с этим.

Джей-Джей фыркает, и Фолкнер пронзает его своим знаменитым взглядом.

– Не заставляй приниматься за тебя, Джохал.

Глава 43

Анастасия

Впервые я рада, что просыпаюсь одна.

Когда я старалась заснуть, вечерний разговор с Нейтом будто лежал на мне тяжелым грузом. Утром он толкнул меня локтем и сказал, что хочет сходить к Фолкнеру, и я не стала задерживать его.

Даже без особых разговоров было ясно, что Нейтан в мрачном настроении и, похоже, мучается чувством вины. С самого своего ухода он обрывает мой телефон: извиняется, оправдывается, снова извиняется, пишет всякий вздор, опять извиняется. Это утомляет. Но я отодвигаю Нейта и его тревоги на задний план, пока не разберусь со вторым, а может, и первым любимым мужчиной.

Услышав крик «Заходите», я набираю код и обнаруживаю Генри на полу в окружении красок и огромного холста. Стараясь не мешать, я сажусь рядом, но достаточно близко, чтобы видеть его лицо.

– Генри, ты о чем-то хотел со мной поговорить?

Он качает головой – определенно отрицательно. Очень решительно, но неубедительно. Продолжая рисовать, он все чаще бросает взгляды в мою сторону, в конце концов откладывает кисть и признается:

– Не могу об этом не думать.

– Почему? Меня много раз осматривали и уверяли, что все хорошо.

– Я начал гуглить статистику по людям, которые проваливались под лед, а потом по тем, которые из-за этого погибали. Потом каким-то образом перешел на людей, которые получали серьезные травмы в фигурном катании, и не могу не думать о том, что может случиться с тобой.

– О Генри!

– Я просто на этом помешался, Анастасия. Ты чуть не умерла. Я не знаю, как прекратить рыться в интернете.

– Прости, что напугала тебя. Я тоже испугалась, но, честно, я здорова и больше такого не повторится.

– Пожалуйста, больше не катайся на замерзших озерах.

– Обещаю, не буду, но ты пообещай, что больше не будешь смотреть статистику. Обнять тебя?

Генри покусывает губу, размышляя над моим предложением, но опять качает головой.

– Нет. Обещаю, попробую перестать, хотя иногда это невозможно. Как только мне что-то втемяшится в голову, то заседает все глубже, и я не могу избавиться от этих мыслей. Я ненавижу в себе это и не знаю, почему так делаю.

– Ты же знаешь, что я тебя люблю? И в тебе нет ни одной черты, которую я бы ненавидела.

– Знаю, что любишь, потому и беспокоюсь о тебе. Раньше со мной такого не бывало. – Его признание потрясает меня до глубины души. – Я не хочу это терять.

Я смотрю, как он рисует, но вскоре приходится уходить и готовиться к встрече с Аароном. И даже тогда мне тяжело расставаться с Генри.

* * *

Заходя в кабинет Брейди, я чувствую себя так, будто явилась на собеседование при устройстве на работу.

Аарону, похоже, так же неловко, и он нервничает, как и я, отчего мне становится чуть лучше. Кабинет у Брейди маленький, но стол достаточно большой, чтобы мы с Аароном сели напротив друг друга, а тренер – сбоку, словно адвокат по бракоразводным процессам.

– Спасибо, что пришла, Стейси. Знаю, я не заслуживаю, чтобы ты тратила на меня время.

– Аарон, давай не будем с самого начала закатывать драму, – стонет Брейди.

Стараюсь сохранять невозмутимость и не реагировать.

– Я вся внимание. Что ты хочешь сказать?

– Я был с тобой жесток, и ты этого не заслужила. – Он выпрямляется на стуле, разминая пальцы. – Я не был таким партнером или другом, какого ты заслуживаешь.

– Знаешь, чего ты мне еще не сказал? – «Только спокойствие». – Ты не попросил прощения. Ты не сказал: «Прости меня, Стейси. Прости, что я позорил тебя. Прости, что создал такую атмосферу, что тебе пришлось переехать. Прости, что всем говорил про тебя гадости».

– Анастасия, пожалуйста! – Брейди прочищает горло. – Мы собрались, чтобы исправить ситуацию. Я знаю, как вы друг другу дороги, так что давайте сосредоточимся на этом.

– Он сказал, что никто не способен… – Мой голос дрожит. – Он сказал, что никто не способен полюбить меня, когда мои родные родители не смогли. Тренер, он сообщил вам это? Когда сказал, что хочет исправить ситуацию?

– Аарон, – Брейди бледна, ее голос звучит натянуто, – пожалуйста, скажи, что ты…

Он закрывает лицо руками.

– Это правда, тренер. Я говорил все это и кое-что похуже. Анастасия, мне так жаль.

– Я так тебя защищала, Аарон, – ровным тоном произношу я. – Когда из-за твоего поведения люди считали тебя неприятным человеком, я говорила, что они тебя неправильно поняли. А ты в это время называл меня плохой фигуристкой и говорил, что я пытаюсь залететь от Нейта ради его денег. Ты вообще понимал, насколько это хреново? Что я такого сделала, раз ты меня возненавидел?

Этого хватает, чтобы привлечь его внимание. Аарон наконец поднимает голову. Лицо его непроницаемо: он просчитывает подходящую реакцию. Определенно он не знал, что мне об этом известно.

– У моего отца новая связь. Его любовница беременна, и мама наконец выперла его. Она нашего возраста, Стейс. Знаешь, как это отвратительно? У меня будет брат или сестра, с чьей матерью я мог бы встречаться.

– Твоя мама не заслуживает такого обращения и никогда не заслуживала, но я не понимаю, какое это отношение имеет ко мне?

– Тебя не было рядом! Я нуждался в тебе, нуждался в твоей поддержке, а тебя нигде не было. Ты гуляла на вечеринках и тусовалась с парнями, которые тебе даже не нравятся. Я чувствовал себя одиноким и потому разозлился на тебя.

Душевные страдания, слезы, обиды, чувство, что ты недостаточно хороша; вопросы, заслужила ли я то, что имею. И все потому, что он не рассказал о своих проблемах.

– Я был расстроен, что не дождался от тебя дружеской поддержки, и потому стал вести себя с тобой еще хуже. Я не жду, что ты меня простишь, но хочу заслужить твое прощение. Знаю, на это уйдет время, и у меня есть идеи, как нам вместе это преодолеть.

«Оставайся спокойной, черт возьми».

– Это всего лишь слова, Аарон. Они ничего не значат.

– В Лос-Анджелесе есть психолог, доктор Робеска. Она специализируется на проблемах в парах, но не романтических, – быстро добавляет он последние слова. – Работает с людьми вроде нас, партнерами по команде. Когда я рассказал маме, что натворил, она пообещала заплатить доктору. И уверила, что мы можем начать все сначала.

Брейди с энтузиазмом кивает, и меня это бесит, потому что Аарон бог знает сколько времени ябедничал ей на меня.

– Хорошие отношения – залог успеха в партнерстве, – говорит она. – Вам выдалась пара непростых месяцев, но поскольку вы будете продолжать работать вместе, нужно вернуть вас в обычный режим.

Аарон точно знает, что делает, и это бесит больше всего. Знает, что делает предложение, от которого я не смогу отказаться. Я же все время, что мы знакомы, восхваляла эффективность занятий с психологом, главным образом, чтобы заставить его обратиться к специалисту и разобраться со своими проблемами. Даже после всего произошедшего он пытается манипулировать мной.

– Лола сказала, что врачи допустили тебя к тренировкам. Это правда?

Не успеваю я договорить, как он кивает и начинает сгибать и разгибать поврежденную руку, демонстрируя, что к ней полностью вернулась подвижность.

– Допуск от врачей есть. Выйдем на лед, как только ты будешь готова. Итак, к психологу?

– Мне нужно над этим подумать, Аарон. Это серьезное обязательство, а ты меня обидел. И продолжаешь обижать людей из моего окружения, которых я люблю.

– Когда-то ты и меня любила, – ровным тоном замечает он. – И я тебя люблю. Как друга, разумеется.

– Думаю, нам лучше потратить время на подготовку к национальному чемпионату. Не уверена, что захочу снова быть твоим другом, но наше профессиональное партнерство никто не отменял.

– Если бы я мог вернуть все назад, Стейси, то сделал бы это, не задумываясь. К сожалению, так нельзя, а я все еще хочу восстановить дружбу с тобой, как и партнерство, но мне нужно заслужить твое прощение. – Он делает глубокий, драматический вдох. – Нужно доказать, что я лучше, чем был тогда. Я дам тебе время подумать насчет психолога. Надеюсь, ты примешь верное решение. Мне правда очень жаль, и я попрошу прощения столько раз, сколько ты потребуешь.

Брейди толкает речь о спортивном поведении. Выходя из кабинета, усталая и раздраженная, я проклинаю тот день, когда решила пойти в парное катание. Приходится утопать в проблемах и эмоциях других людей, что весьма непросто, поскольку у меня хватает своих проблем и эмоций.

Я не идеальная. Я смехотворно далека от совершенства, но изо всех сил стараюсь быть хорошим другом. Так что когда Аарон заявляет, что весь этот бардак случился якобы из-за того, что я не оказала ему дружескую поддержку, это просто в голове не укладывается.

С точки зрения логики я понимаю, что это неправда, но Аарон и не думал признавать, что даже не пытался поговорить со мной о своих бедах. С точки зрения эмоций я задаюсь вопросом, могла ли что-то сделать. И теперь злюсь на себя, потому что именно этого он хотел, и я опять повелась на его провокации.

В этом-то и проблема взаимодействия с людьми. Ничего не бывает однозначным, у всех есть и хорошее, и плохое. Взять, например, отца Нейта: такой ли отец нужен Нейту и Саше? Нет. Но разве он злой? Тоже нет. И с Аароном то же самое. Я не стала бы расстраиваться и спорить из-за бесповоротно плохого человека.

Вот в чем мы с Нейтом расходимся во мнениях. Он видит только хорошее и плохое, но не обращает внимания на мутную, серую область между этими двумя полюсами. И теперь я поняла: если Нейта что-то беспокоит, это проявляется как разочарование.

Когда я возвращаюсь домой, он встречает меня с огромным букетом пионов, а я даже не могу притвориться, что рада. Нейт вручает мне цветы.

– Как все прошло?

– У меня сейчас нет сил. Я буду рассказывать и из-за тебя дерьмово себя чувствовать. Может, отложим до завтра, когда я все обдумаю? Мне нужно выпить. Наверное, схожу куда-нибудь с Лолой.

По лицу Нейтана быстро проносится удивление. Он целует меня в висок.

– Я это заслужил. Да, конечно, думай столько, сколько тебе нужно. Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

* * *

Кажется, я умираю.

Неохотно открываю глаза. Мое лицо накрывает грива рыжих волос со свежим апельсиновым запахом. Я люблю апельсины, но сейчас меня воротит при мысли съесть апельсин.

Меня обнимает кто-то, покрытый блестками, с бледной кожей. При попытке сообразить, где я нахожусь, потому что явно не с Нейтаном, начинает болеть голова.

Я перекатываюсь на спину, высвобождаясь из объятий Лолы – то есть я надеюсь, что это она, – и осматриваю комнату. На секунду я боюсь, что нахожусь в нашей квартире, но здесь слишком аккуратно прибрано, у нас с Лолой так не бывает.

Услышав глубокий храп, я резко сажусь и прикрываю рот ладонью из-за подступившей тошноты. При виде спящего Робби мое замешательство усиливается, но пропитанный алкоголем мозг делает вывод, что я в постели Робби с ним и Лолой.

Я не помню, как попала домой прошлой ночью. То есть помню какие-то смутные обрывки, которые ничем не помогают.

День вчера выдался хреновый, но после нескольких рюмок стресс и напряжение начали уходить, а после еще нескольких все стало расплываться. Тело болело при каждом движении, и как бы мне ни хотелось подняться по лестнице и лечь в постель со своим парнем, у меня, наверное, не хватило сил и координации движений.

Я беру телефон, молясь, чтобы Нейт уже проснулся.

Слышу, как хлопает дверь его спальни, а потом на лестнице раздаются тяжелые шаги. Тем не менее я все еще не могу заставить свое тело двигаться. Нейт набирает код из четырех цифр, дверной замок пищит, и он заходит в одних боксерах. Боги, этот парень прекрасен, не прилагая никаких усилий, и я хочу смотреть на него, любоваться им, но чем больше он двигается, тем мне хуже, и я зажмуриваюсь.

– Стараюсь не обижаться на твою гримасу.

– Ты произведение искусства, правда. Бог секса – десять из десяти. Но когда я смотрю, как ты быстро двигаешься, меня тошнит, – бормочу я сквозь зубы.

– Бог секса десять из десяти? Кто-то до сих пор немного пьян.

Его сильные руки поднимают меня одним уверенным движением и прижимают к груди.

– О боже, не шевелись, – стону я, прижимая ладонь ко рту. – Как я могу быть одновременно пьяной и страдать похмельем?

– После «Тайленола» и душа тебе станет лучше. Как я понимаю, сегодня утром ты не будешь со мной заниматься?

Я смотрю на его возмутительно красивое лицо, а он старается не рассмеяться. Это очень разумно, потому что если Нейт затрясется от смеха, меня стошнит прямо на него.

Он медленно выносит меня на кухню и осторожно сажает на стол.

– От тебя пахнет «Макдоналдсом» и сожалениями, – говорит Нейт и достает из ящика пузырек с болеутоляющим.

– Я вчера ела что-то из «Макдоналдса»? Или я сама по себе пахну бигмаком?

Он убирает с моего лица спутанные волосы и смотрит с такой любовью, что на секунду я забываю о том, что похожа сейчас на гремлина из мусорного бака.

– Ты съела двадцать куриных наггетсов примерно за четыре минуты. Это было похоже на соревнование по поеданию, в котором ты была единственным участником. Я никогда не любил тебя сильнее. – Нейт подает мне стакан воды и две таблетки. – Помнишь, как попала домой? Расс подобрал вас, потому что был трезвый. Ты заставила взять тебя за еду.

– Мне нравится Расс.

Нейт хихикает и растирает мои голые ноги, пока я проглатываю таблетки.

– Знаю, что нравится, ты часто это говорила. Ты назвала его при всех кексом. Можешь предположить, какое у него теперь прозвище?

«О нет. Бедный кекс».

– Ой-ой!

Нейт снова берет меня на руки и несет к лестнице, стараясь не раскачивать слишком сильно.

– Вот именно что «ой-ой». Бедняга, но он это переживет, не волнуйся. Думаю, парнишка останется здесь в следующем году, так что у тебя будет масса возможностей загладить свою вину. Расс и Генри подружатся.

Нейт опускает меня на кровать и закутывает в одеяла, пока я не превращаюсь в подобие буррито из человека. Он такой заботливый, и в этот момент трудно думать о наших разногласиях.

– Нейтан?

– Да?

– Меня сейчас стошнит, а я не могу шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Он торопливо разматывает меня и бегом несет в ванную. Не знаю, что он делает, пока я извергаю содержимое своего желудка, но, видимо, радуется тому, что у него такая утонченная девушка.

Нейт купает меня под душем, укладывает в постель, готовит мне еду и уходит в тренажерный зал. А я остаюсь в постели с книгой в руках, жалея себя.

Наверное, меня сморило, потому что я подскакиваю, когда Нейт заходит в комнату, весь вспотевший. Прошло явно немало времени.

– Ты как? – интересуется он, бросая на пол спортивную сумку.

Прежде чем заснуть, я обдумывала последние двадцать четыре часа и быстро пришла к выводу, что мне нужно извиниться.

– Прости, что вчера на тебя сорвалась.

– Ты вчера вечером уже извинилась, так что не волнуйся.

– Я извинилась?

– Ага, раз тридцать. Потом попыталась соблазнить меня, а я вежливо отказался. Извини. Ты была слишком пьяная и ни на что не способная, кроме как спать.

Я глубже зарываюсь в одеяло, чувствуя, как к щекам приливает жар.

– Не похоже на меня. Ты уверен?

Он утвердительно хмыкает, самодовольно усмехаясь.

– Ты очень красочно описала все, что хочешь со мной сделать. Сказала, что ни у кого не видела такого красивого члена, как мой.

Медленно выглядываю из-под одеяла. У Нейта чертовски довольный вид.

– Если честно, так и есть, – признаюсь я.

Сев у меня в ногах, он нежно гладит мою голень.

– Слушай, ты всегда хотела, чтобы я был с тобой честен. Так вот, меня беспокоит, что я не знаю, как вчера прошла встреча с Аароном. Мы можем об этом поговорить?

– Ну конечно.

Нейтан молчит и внимательно слушает, пока я рассказываю. Когда заканчиваю, он по-прежнему ничего не говорит. Я нервно ерзаю и толкаю его ногой.

– Так и?..

– Парные занятия с психологом?

– Занятия с партнером по спорту.

– Он что-то задумал. – Нейтан заползает на кровать между моих ног и кладет голову на мой живот. – Не хочу снова выбивать тебя из колеи. Дело не в тебе, детка. Прости, если ты из-за меня расстраивалась.

– Знаю.

– Но мне это не нравится.

– Это я тоже знаю.

– Я стараюсь не раздувать из него проблему. Я просто раздражен, и мне трудно воспринимать Аарона спокойно.

– Нейт…

– Да?

– Слезь с моего живота. Меня опять тошнит.

Глава 44

Нейтан

Первые две недели семестра прошли как в тумане: клюшки, задания и безотчетный страх, что Аарон огорчит Стейси. Через несколько дней после пьяных похождений Стейси с Лолой они начали заниматься со специалистом по отношениям в несемейных парах. Анастасия каждый раз приходит домой в слезах, усталая и подавленная.

– Это нормально, – твердит она. – Поначалу любые занятия с психологом нелегко даются.

Стейс так решительно это говорит, так отчаянно хочет, чтобы казалось, будто она управляет ситуацией, но сквозь все эти старания просвечивает неуверенность, как чертов луч прожектора в темной ночи. Меня все это не убеждает: она мучает себя, стараясь простить Аарона, и мне это ненавистно.

Мы пытаемся об этом поговорить, но я раздражаюсь, а Стейси снова бросается защищать этого гада. Поэтому мы прекратили эти попытки – я не хочу тратить редкие свободные вечера с ней на споры об Аароне Карлайле. Анастасия по-прежнему живет со мной и называет мое жилище домом, но ее расписание перегружено дополнительными тренировками, разминками, сеансами у психолога с Аароном, ее самостоятельными сеансами – и всему этому нет конца.

Не могу сказать, что у меня дела обстоят лучше. Почти два месяца без хоккея сделали меня неуклюжим, хотя за время тренировок со Стейси я стал лучше кататься. Чище и лучше скользить – я замечаю это, когда играю в хоккей. Мне бы хотелось, чтобы Стейс это видела, но на прошлой неделе арена номер два открылась после ремонта, так что мы упаковали наши вещички и вернулись на свой каток.

Я скучаю по тем моментам до или после тренировок, когда видел Стейси, по нечаянным пинкам локтем, нетерпеливо упертым в бока рукам, сердитым взглядам, когда мы превышали отведенное время. Но у нее через неделю соревнования, так что я не могу досадовать на то, что ее каток стал свободнее.

Анастасия говорит, что после возвращения на лед Аарон катается так же безупречно, как раньше; говорит, что это у него в крови и что при всех его недостатках он не подведет ее на льду. А со всем остальным она справится, если он просто будет продолжать кататься.

Не могу не скучать по тем временам, когда мы катались вместе. Нет, в мои планы не входит бросать хоккей, чтобы стать посредственным фигуристом, но это было прикольно. Теперь я понимаю, как много времени партнеры проводят вместе, особенно те, которые и живут вместе. Я в ужасе от мысли, что Анастасия будет столько времени проводить с Аароном и что он так явно будет присутствовать в нашей жизни. Знаю, что не смогу быть на его месте, хотя очень бы хотелось.

Джей-Джей и Робби говорят, что мне нужно взять себя в руки, и они правы, но я ничего не могу с собой поделать. Генри считает, что я помешан на Аароне так же, как Аарон помешан на Анастасии, но в кои-то веки малыш на моей стороне.

Зато благодаря Аарону я знаю, что вываливать на других дерьмо – это плохо.

Заставляю себя выбросить из головы все связанное с ним, потому что сегодня моя первая игра с «Титанами» и нужно проявить себя с лучшей стороны. Каким-то чудом я ничего не запорол, и мы выиграли.

Не знаю, нервничал ли я из-за возвращения, из-за того, что Стейси впервые смотрела мою игру, или потому что за пятнадцать секунд до выхода на лед Фолкнер брякнул, что отправит меня обратно к Брейди, если я облажаюсь.

Ребята в приподнятом настроении оттого, что их кэп вернулся, и этот восторг заразителен. Если, конечно, не думать о том, как быстро пролетает мой последний учебный год и что у нас осталось не так много совместных игр.

Стейси утром работала, а потом ходила с Говнюком к доктору Робеске, поэтому до начала игры я ее не видел, но достал ей и Лоле лучшие места. Утром, собирая сменную одежду, она обратила мое внимание, что кладет в сумку свитер с надписью «Хокинс».

– Поверить не могу, что ты убедил меня смотреть хоккей, – игриво сокрушалась она, хотя я видел ее предвкушение.

Так странно было знать, что среди зрителей сидит человек, пришедший только ради меня. Я играю за Мейпл-Хиллс с первого курса и много раз слышал, как кричат мое имя, но в этот раз все было иначе.

Каждый раз, когда я проезжал мимо ее места, у меня поднималось настроение. Один раз я прижал руку к плексигласу, и Стейси сделала то же самое с другой стороны. Робби осыпал меня насмешками, но это того стоило.

Когда через пару минут я забил, Робби заткнулся.

Вдобавок ко всему отец Стейси написал мне утром, чтобы пожелать удачи. Сообщил, что нашел бар, где будут показывать игру, и посидит там за кружкой-другой пива после того, как Джулия заставила его отделывать запасную спальню. Написал, что будет хвастаться перед всеми свободными ушами, так что я должен играть как можно лучше. Я десять минут пялился в телефон, прежде чем мне удалось сформулировать ответ с благодарностью за поддержку. К счастью, повод похвастаться у Колина действительно появился.

Я сходил с ума, не в силах дождаться, когда Фолкнер закончит разбор полетов. Ему нравится делать это сразу после игры, по горячим следам, не принимая во внимание, что мы хотим пойти отпраздновать. Заметно, как все для меня изменилось, потому что пару месяцев назад, сидя на этом месте, я думал только о хоккее.

– Ладно, я закончил, хватит смотреть на меня такими несчастными глазами, – рявкает Фолкнер. – Но не празднуйте слишком усердно, я не буду сегодня вечером никого вытаскивать из-за решетки. Увидимся в понедельник.

Когда я наконец выхожу от Фолкнера, Стейси стоит, прислонившись к стене, и что-то листает в телефоне.

Почуяв мое приближение, она поднимает голову и с ослепительной улыбкой направляется ко мне. Затем прыгает на меня, и я ловлю ее одной рукой, позволяя сумке соскользнуть с моего плеча на пол.

– Я так горжусь тобой! – взвизгивает она, обхватывая меня ногами и покрывая поцелуями мое лицо. – Хочу все бросить и стать женой хоккеиста. Мое сердце ни на секунду не переставало колотиться, а когда тот парень врезался в Бобби, я будто с ума сошла! Я так громко кричала и большую часть времени даже не понимала, что происходит. Но вы выиграли!

Я ставлю ее на пол и оглядываю с головы до ног. Стейси чертовски хороша в этом свитере, это правда самый лучший подарок.

– Ты пьяная. Пожалуйста, не бросай учебу…

– Я же не сказала, что хочу быть твоей женой хоккеиста, – хихикает она. – И я не пьяная! Ну, была, но весь этот стресс и волнение меня протрезвили. Ты так хорош, Нейтан. Я ничего не смыслю в хоккее, но все вокруг нас говорили о тебе… О! И папа постоянно писал сообщения.

Я не знаю, что ответить, и пока мы идем к машине, даю ей возможность в красках пересказывать те минуты игры, когда она вскакивала с места и орала на судью. Даже если не была уверена, что именно не так, она знала, что ее парней отымели.

– Значит, тебе понравилось? – спрашиваю я.

– Да, очень.

Остальные ребята ушли с Лолой еще до того, как я покинул раздевалку. Мы наметили сходить куда-нибудь выпить и поесть. В глубине души мне хотелось вернуться домой, но ребята заслужили отметить победу, они не виноваты, что я в последнее время чертовски скучен. Путь до машины занимает вдвое больше времени – все норовят похлопать меня по спине и поздравить. В конце концов мы добираемся до машины, и, дождавшись, когда окажемся со Стейси наедине, я задаю вопрос, который полдня не давал мне покоя:

– Как ваши занятия с психологом?

Она пожимает плечами, глядя прямо перед собой, и отвечает слегка дрогнувшим голосом:

– Хорошо, поговорим об этом позже. Давай праздновать.

Анастасия излучает практически осязаемую тревогу. Она не умеет делать невозмутимое лицо и скрывать, если ее что-то беспокоит. По ее скованной позе, по взглядам, которые она бросает на меня; по тому, как жует губу, я вижу: она что-то скрывает. Я беру ее за руку и стараюсь говорить ровным тоном:

– Я хочу знать сейчас. Ребята подождут, пока ты расскажешь, как прошел твой день.

Она поворачивается лицом ко мне, подносит к губам наши соединенные руки и нежно целует мои пальцы. В ее голубых глазах, которые недавно сияли от радости, сейчас плещется какая-то неуверенность.

– Пожалуйста, Нейтан. Я не хочу говорить об этом сейчас. Давай развлекаться.

– Почему ты не хочешь мне говорить?

– Потому что тебе это не понравится, – шепчет она. Потом ее лицо смягчается, Стейси делает глубокий вдох и проводит рукой по волосам. – И знаю, как ты отреагируешь. Поэтому мне не хочется тебе говорить, давай лучше отмечать победу.

Стейс совершенно недвусмысленно сообщает, что не хочет об этом говорить, но чутье уже подсказывает, что именно она собирается выложить. Если я не получу подтверждение своим подозрениям, то сегодня вечером мне не будет покоя.

– Ты переезжаешь, да?

Анастасия вздыхает, и я понимаю, что не ошибся.

– Доктор Робеска считает, что это хорошая идея. На следующей неделе у нас чемпионат страны, и она думает, что нам с Аароном было бы неплохо провести эту неделю, максимально сосредоточившись. Мы были на одной волне, когда жили вместе, но утратили эту связь. Она сказала, что даже если это всего лишь на пробу, случай как раз подходящий.

Даже не знаю, какую эмоцию выбрать: ревность, горечь, гнев, беспокойство и обида захлестнули разом.

– Итак, доктор, которую он выбрал и которой платит, считает, что тебе нужно вернуться в его квартиру. Вот это сюрприз! Поверить не могу, что ты купилась.

– Нейтан, не говори со мной так, будто считаешь наивной.

– Не считаю, я просто не понимаю, как ты не видишь, что он вытворяет! Как ты прощаешь ему все, что он с тобой сделал? Все, что наговорил о тебе?

Я чувствую себя как заезженная пластинка.

– Ты не понимаешь. Даже не пытаешься понять, просто хочешь, чтобы я отгородилась от него, а я не могу! Это не хоккей, Нейт! Тут нет других людей, которых можно взять на замену. Есть я и Аарон – и всё. Я не прощаю и не забываю, я стараюсь стать выше этого и не отказываться от мечты из-за оскорбленных чувств.

– Анас…

– Нет, выслушай меня хоть раз, – перебивает она, не давая мне высказаться в свою защиту. – Я знаю, что Аарон был ужасным другом, но нужно идти на жертвы, чтобы стать номером один. Мне не стать лучшей без него, а ты так решительно настроен возвести стену между мной и ним и даже не слушаешь, когда я говорю: я знаю, что делаю. Я сделала выбор: исправить отношения и сделать их чисто профессиональными.

– Чушь собачья. У тебя всегда есть другие варианты, Стейс. Тебе не обязательно переезжать, не обязательно ходить к этому психологу, не нужно делать ради этого человека ничего такого, чего ты не хочешь. Почему ты должна ради него идти на жертвы? Ему на тебя наплевать. Прикольное совпадение: он меня ненавидит, и внезапно его психолог советует переехать от меня.

– Дело не в тебе, Нейт. Ты сделал выбор не понимать, – тихо отвечает Стейси. – Ты не пытаешься смотреть с моей точки зрения. Ты приносишь жертвы ради своей команды, а я – ради самой себя, моего будущего, которое, предположительно, наше будущее. Ты должен разделять Аарона-друга и Аарона-фигуриста. Должен выбросить из головы мысль, будто он мной манипулирует, потому что это не так.

Я ненавижу все в этой ситуации. Ненавижу, что выгляжу как вздорный пацан, а Аарон почему-то выходит на первое место. Я просто не хочу, чтобы моя девушка проводила с ним время. Я понимаю, что Анастасия делает это ради фигурного катания, хотя лучше бы она так не делала. Но ее профессиональные интересы диктуют такие жесткие условия, что мне все равно придется делить ее с ним.

– Он хотя бы позволит тебе нормально питаться, когда ты переедешь к нему?

Стейси роняет голову на руки, и чем дольше молчит, тем больше я жалею о том, что ляпнул. Наконец, когда я начинаю неловко ерзать на сиденье, она поднимает голову.

– Я очень стараюсь быть с тобой терпеливой, потому что люблю тебя и знаю, что ты сильно обо мне беспокоишься. Но если ты не можешь говорить со мной с таким же уважением, как я с тобой, то лучше вообще молчи. Через неделю у меня самые важные соревнования в моей карьере, и я не могу переживать, как бы не задеть твое самолюбие, потому что ты вообразил, будто Аарон чертов Карлайл способен подорвать мою любовь к тебе.

К тому времени как она заканчивает, я чувствую себя капризным ребенком, и мне ничего не остается, как молча кивать. Она наклоняется над центральной консолью и целует меня в губы. Когда мы наконец отстраняемся друг от друга, Стейси прижимается лбом к моему лбу и ласково гладит мою щеку. Все, что она говорит, правильно, и я могу это признать, но как только пробую произнести вслух, слова не выходят из моего рта.

Наконец мне удается что-то выдавить, но это не извинение, которого она заслуживает.

– Я просто не хочу, чтобы он тебя обижал.

Анастасия снова переплетает пальцы с моими и прижимает наши руки к груди. Я вижу на ее лице боль и не могу винить Аарона, потому что сейчас это из-за меня.

– А теперь, пожалуйста, поедем праздновать? Пожалуйста, Нейт. Сегодня я хочу радоваться вместе с тобой, – умоляет она чуть громче шепота.

Я завожу машину и еду, куда она просит, хотя у меня пропало праздничное настроение.

Глава 45

Анастасия

Я всегда думала, что в моей жизни не будет ничего сложнее фигурного катания.

Я ошибалась.

– Как ты думаешь, такая манера поведения проистекает от того, что у них есть член, или просто развивается со временем? – спрашивает Лола, запихивая в рот ложку мороженого. Бросив взгляд на платье, которое мы должны подогнать по фигуре, она хмурится и набирает еще одну ложку. – На свете нет никого хуже мужчин.

Лола получила роль Анжелики Скайлер в весенней постановке «Гамильтона». Сегодня она поцапалась с парнем, играющим маркиза де Лафайета. Лола не захотела торчать в театре, чтобы переделать платье, и принесла его домой, зная, что я с детства чинила и перешивала себе наряды для выступлений.

За платье мы еще даже не брались, зато посмотрели три серии «Мыслить как преступник». В моем ежедневнике на сегодня полно планов, но я просто не могу ими заниматься и слишком измотана, чтобы меня беспокоил тот факт, что мне все равно.

Не могу понять, эволюционирую я или деградирую.

– Думаю, это приходит с возрастом. Не помню, чтобы десять лет назад я так раздражалась, – ворчу я, грызя яблоко.

Последние три ночи я провела в квартире, и они стали желанной передышкой после хождения по кругу с Нейтаном, но все же я по нему скучаю. Ситуация сложная: я знаю, что он никогда не причинит мне боль намеренно, но обижает, не желая слушать мое мнение.

Нейтан стремится защищать и исправлять. Это основа его личности, и я люблю в нем эти качества, а еще больше люблю, как он гордится ими и тем, что хорошо относится к окружающим. Когда мы впервые поссорились и я решила его избегать, он мне этого не позволил. После вечеринки Робби, когда я была в смятении от того, что он сделал со мной, Нейтан специально нашел меня, чтобы проверить, все ли со мной хорошо.

Он старался защищать Расса, когда скрывал правду о катке, и взял на себя вину в истории с Аароном, чтобы оградить команду, хотя это было нелепое решение. Он возражал мне в таком щекотливом вопросе, как неправильное питание, потому что мое здоровье было для него важнее, чем мои чувства. Раз за разом Нейт оказывал помощь мне и окружающим.

Вот почему я знаю, что, как бы сильно он меня ни любил, проблема с Аароном заключается не только в том, что мой бойфренд ему не доверяет. Тут дело еще и в самооценке Нейтана и его месте в моей жизни – месте человека, в чьей помощи я нуждаюсь.

Чего я никак не могу вдолбить Нейтану, так это что Аарон никогда его не заменит. И никто не заменит. Но чем больше времени я провожу с партнером по льду, тем больше шансов, что Аарон окажется рядом, когда мне понадобится помощь, в этом-то и суть проблемы Нейтана.

Он сам сказал, что эгоизм и ревность, притаившиеся в глубине его души, не хотят делить меня с Аароном. Хотя в обычных обстоятельствах это было бы тревожным признаком, похоже, тут дело в том, что Нейт высоко меня ценит, и Аарон, по его мнению, меня не заслуживает.

Нейтан не знает, как справиться со своими чувствами, потому что у него за плечами нет сотен сеансов с психологом, как у меня, поэтому я не сержусь на него за то, что он не умеет облечь свои мысли в слова. Зато он умеет слушать, однако сейчас меня не слушает.

Для него, как и для остальных ребят, Аарон – злодей, отрицательный персонаж, непредсказуемый кошмар, который рушит все на своем пути. В действительности же Аарон – эмоционально незрелый и запутавшийся человек. Я сто раз говорила, что обиженные люди сами стремятся обижать других, и это абсолютная правда. Он лжет и манипулирует только потому, что не знает ничего другого.

Все время учебы в колледже я оправдывала дурное поведение Аарона только потому, что надеялась: в глубине души он хороший. Я не наивна, я видела в нем хорошее и надеюсь, то были проявления его истинной натуры. Но мое сознание игнорировало один тревожный сигнал за другим, и это было весьма неосмотрительно, потому что в итоге заставило меня страдать. Сейчас я смотрю широко раскрытыми глазами и воспринимаю наши отношения только как средство достижения цели.

Мы фигуристы-па2рники, которым без партнера никуда.

Я не нуждаюсь в мнении или одобрении Аарона, да и не хочу их. К тому же не забыла, что он вынудил самого уравновешенного и спокойного человека, какого знаю, врезать ему по лицу. Не забыла, как глубоко его слова ранили меня, и хотя эти раны на первый взгляд затянулись, они еще бог знает сколько времени будут заживать по-настоящему на занятиях с психологом.

Не следовало кричать, что я не наивна и что мной не манипулируют, чтобы убедить Нейтана доверять моим суждениям. Не следовало умолять его понять, что между дружбой и профессиональным партнерством есть разница.

И если Аарон в этом сценарии должен играть роль злодея, то Нейтан – книжный герой, и да, он носит этот титул, потому что является героем моей истории. Но это не сказка, а мрачное фэнтези. Я не принцесса и никогда не была ею, но нельзя отрицать, что Нейтан изменил меня за то время, что мы провели вместе, и дал мне силы справляться с подобными проблемами.

Наверное, я хочу, чтобы Нейтан гордился мной. Решая проблемы, он берет быка за рога, и я пытаюсь поступить так же. Вот почему, когда я решила разобраться с Аароном, меня страшно удивило, что это привело к спорам с собственным парнем. Я говорю «брать быка за рога», потому что сеансы с Аароном даются мне нелегко. Они изматывают и практически разъедают душу. Правда, доктор Робеска справедлива. Она не принимает за чистую монету ни чушь, которую он несет, ни притворно надутые губы, когда мой партнер пытается выдавить слезу.

Она ставит его на место, что мне безмерно нравится. Например, после того как Аарон повторил сказанное при Брейди измышление, будто бы меня не было рядом, когда он так отчаянно во мне нуждался, доктор Робеска сразу спросила, сколько раз он пытался связаться со мной, чтобы попросить поддержки. А потом поинтересовалась, как часто мы строили планы, которые я потом отвергала. Разумеется, ответ на оба вопроса был невразумительный, что привело ее к выводу об использовании эмоций в качестве оружия.

С тех пор как я вернулась в квартиру, Аарон следит за каждым кусочком еды, который попадает в мой рот. Я по-прежнему верю, когда он говорит, что не умышленно напортачил с моим планом питания, а Нейтан практически умоляет поднять этот вопрос на сеансах с Робеской.

Нейтан хочет доказать, что был прав, но он же напоминает мне, что восстановление здоровья – это не ради победы. Это ради того, чтобы учиться и прощать себя, забыть вредные привычки и доверять себе. Это не так просто, и он повторял это много раз, но я не могу не заметить иронии: то же самое можно сказать и про ситуацию с Аароном.

Я ловлю себя на том, что много раз в день отправляю Нейту фотографии еды, просто чтобы он подтвердил, что я не слишком косячу. Аарон никогда не высказывается насчет моего нового рациона, а когда я смотрю прямо на него, опускает взгляд в свою тарелку. Может, я придумываю то, чего нет. Может, он заставляет меня сомневаться в собственной адекватности. Может, может, может… Каждый новый день в Мейпл-Хиллс приносит кучу новых вопросов.

– Я не хочу жить здесь в следующем году, – выпаливаю я, застигая Лолу врасплох.

Она ставит мороженое на кофейный столик и поворачивается ко мне.

– Я не хочу жить в доме хоккеистов, потому что это нечестно по отношению к Генри и Рассу, но и здесь жить не хочу. Правда, я пойму, если ты захочешь остаться. Я не могу позволить себе такое жилье, как Мейпл-Тауэр.

– Мы переедем.

– Что?

– Я тоже не хочу жить здесь. Давай начнем с нуля.

* * *

Я приземляюсь Аарону на руки, и он кряхтит.

– Остановите музыку! – кричу я Брейди, отъезжая от Аарона, чтобы не ударить его по голове.

– Да что с тобой? – стонет он, следуя за мной к бортику.

– Не со мной, а с тобой, Аарон! Как, скажи на милость, я могу сосредоточиться, когда ты пыхтишь и кряхтишь каждый раз, когда прикасаешься ко мне?

Музыка наконец смолкает. У Брейди недовольный вид, но мне плевать. Я больше не стараюсь вести себя хорошо и больше не буду ни секунды терпеть дерьмо от этого беспардонного придурка.

– О чем вы спорите? – раздраженно спрашивает тренер, запуская руку себе в волосы.

Аарон пожимает плечами, бросая на меня недоуменный взгляд.

– Не знаю, тренер. Похоже, у Анастасии проблемы. Опять.

Меня бросает в жар, я изо всех сил сдерживаю гнев. Мне всегда казалось, что я нетерпелива и вспыльчива из-за фигурного катания, из-за непреодолимой потребности быть лучшей, но теперь ясно, что дело не в этом. Я не чувствовала ни капли гнева, когда тренировалась с Нейтом. Даже если мы падали или в десятый раз сталкивались головами, я воспринимала это спокойно и только смеялась.

Упираю руки в бока, чтобы не поддаться искушению ударить Аарона кулаком в лицо, но вжимаю ногти так сильно, что становится больно. Я понимаю, в чем дело, и, возможно, поэтому так возмущена.

– Ты прилагаешь усилия, чтобы меня поднять? Поэтому так кряхтишь? Может, стоит больше тренироваться?

– Что? Нет, – мямлит он. Румянец заливает его щеки и быстро расползается до самых кончиков ушей, но лицо принимает жесткое выражение. – Дай мне передышку, Стейс. Если ты набрала вес, то будь добра дать мне немного времени, чтобы привыкнуть.

Так и есть.

– В тренажерном зале ты с легкостью поднимаешь на сотню фунтов^[19] больше, чем я вешу. Я видела это сегодня утром! Ты сам набрал вес! Набрал двадцать фунтов^[20] мышечной массы, вот что! Что тебе нужно, чтобы привыкнуть?

– Для начала мне надо привыкнуть к твоему чертову самомнению!

– А ты чертов эгоист.

– Я не могу тренироваться с тобой, когда ты так себя ведешь. Я иду домой. Мы должны довести программу до совершенства, а ты тратишь мое время.

– Скатертью дорога!

– Дети, прошу! – рявкает Брейди.

Я не слышу, что еще она говорит, потому что выезжаю на середину катка, чтобы выпустить пар. Если он не хочет готовиться к соревнованиям из-за мелочных обид, не буду ему мешать.

Глава 46

Нейтан

Лежу лицом вниз на диване в гостиной, когда мои страдания прерывает шепот.

Подняв голову, вижу Джей-Джея, Генри и Робби. Все с кружками кофе и о чем-то бормочут между собой, как бабки в зале для игры в бинго.

– Что такое? – ворчу я.

– Она тебя бросила? – спрашивает Джей-Джей, отделяясь от сборища встревоженных мамаш и садясь в кресло напротив меня.

– Нет! – огрызаюсь я и сажусь на диване, поскольку меня, похоже, ждет беседа по душам.

Надо было отсиживаться в своей чертовой комнате, подальше от всех, но утром я так надрал себе задницу в спортзале, что даже не смог подняться по лестнице.

Джей-Джей ставит кофе на столик и поднимает руки в защитном жесте.

– Все в порядке, не плачь, – язвительно говорит он. – Если она тебя не бросила, то почему ты такой несчастный?

Генри плюхается рядом со мной, глядя на меня с подозрением и сочувствием. Через секунду подъезжает и Робби с кофе для меня.

Чувствую себя загнанным в угол, хотя должен быть благодарен, что у меня есть друзья, которым не все равно, если я в плохом настроении. Откинувшись на спинку дивана, тяжело вздыхаю и неторопливо пью кофе, чтобы оттянуть время, потому что даже не знаю с чего начать.

– Она говорит, что я ее не слушаю. Расстраивается из-за меня, хотя знает меня как облупленного и понимает, когда я веду себя как долбаный эгоист. Мне от этого еще хуже. А еще скучаю по ней.

– Ты ее не слушаешь, так почему удивляешься, что она расстраивается? – ровным тоном осведомляется Робби.

– Я слушаю! – настаиваю я. – Я слышу, как она громко и совершенно ясно говорит, что дает еще один шанс той вонючей квартире. Я слушал, когда она объявила, что переезжает. Я слушал, когда она сообщила, что собирается ходить с ним к долбаному психологу.

– Для умного человека ты иногда бываешь таким редкостным идиотом, Хокинс, – качает головой Джей-Джей без своей обычной шальной ухмылки. В кои-то веки он абсолютно серьезен. – Стейси – самая целеустремленная девушка из всех, кого я знаю. Ни капли не сомневаюсь, она получит все, чего хочет в жизни, потому что с готовностью идет на жертвы. Что было бы, если бы тебе не предложили контракт?

– Я…

– Только не пори ерунды, – смеется Джей-Джей. – Ты бы использовал свой трастовый фонд, чтобы делать все, что заблагорассудится, вдобавок у тебя есть семейный бизнес, в который всегда можно вернуться. У Стейси нет трастового фонда, нет семейного бизнеса. Если у нее не получится с фигурным катанием, ей, возможно, придется стать тренером либо, что еще хуже, найти какую-нибудь ненавистную работу.

– Ты читаешь мне лекцию о моей собственной девушке, Джохал?

– Потому что ты не видишь дальше собственного носа и чертовски эгоистичен! Она не может быть парницей без пары. Она умная, Нейт. Стейси использует Аарона ради достижения собственных целей, потому что у нее нет выбора. Тебе нужно гордиться, что она такая сильная, а ты только и делаешь, что ревнуешь и маешься дурью. А Стейс из-за тебя хреново себя чувствует, хотя ей и так нелегко.

Генри и Робби хранят тягостное молчание, пока Джей-Джей терзает меня. Генри уставился в свою кружку и взбалтывает кофе. Робби смотрит на меня, но его лицо ничего не выражает.

– Ну а вы что-нибудь скажете? – ворчу я на них.

Робби пожимает плечами.

– А что? Ты знаешь, что он прав, вот почему сейчас так злишься. Ты знаешь, что мы ее любим, Нейт. Думаешь, мне нравится, что Лола тоже живет с этим подонком? Конечно, нет, но они обе большие девочки. Большие и упрямые девочки. Судя по тому, что ты нам рассказал, и по тому, чем поделилась со мной Лола, Стейси совершенно недвусмысленно дала тебе понять, что не планирует с ним дружить. Тебе решать, хочешь ли ты ее оттолкнуть из-за своего самолюбия.

– Дело не в моем чертовом самолюбии! Я беспокоюсь, что девушка, которую я люблю, проводит время с человеком, который ужасно к ней относится.

– Нет, дело именно в твоем самолюбии, – бурчит Генри, не глядя на меня и по-прежнему болтая кофе. – Ты думаешь, что он своими манипуляциями получит от нее прощение и тогда ты не будешь ей нужен. А тебе нравится, когда ты ей нужен. Это заставляет тебе ощущать собственную важность. Ты знаешь, что Аарон ненавидит тебя, и думаешь, что он не подпустит ее к тебе. Это просто показывает, что ты не знаешь, насколько она сильная, или недооцениваешь ее любовь к тебе.

Должно быть, я сейчас переживаю самое сильное вмешательство в личную жизнь.

– Значит, вы думаете, что я мудак, я правильно вас расслышал?

Робби прочищает горло и смеется.

– Да будет тебе известно, я считал тебя мудаком с детского сада.

– Я тебя в таком возрасте не знал, – добавляет Джей-Джей, – но если бы мы тогда были знакомы, наверное, я тоже считал бы тебя мудаком. Ты знаешь, что мы тебя любим, но ты привел ее сюда, мы жили с ней, хорошо ее узнали и теперь любим и ее тоже. Мы не хотим, чтобы ты испортил такие классные отношения. А Аарон хочет именно этого.

– Я не считаю тебя мудаком, Нейтан, – тихо говорит Генри. – Я думаю, тебе нужно поставить себя на ее место. Если бы ты поссорился с Джей-Джеем перед игрой, когда нам нужен защитник, чтобы выиграть, ты бы позволил ему играть. Ты бы задвинул разногласия и сконцентрировался на победе. Вот так сейчас поступает и она.

– У вас же скоро свидание, да? – спрашивает Робби и улыбается, когда я киваю. – Поговори с ней об этом. Ей нужно знать, что ты на ее стороне.

– Вам больше нечего делать, кроме как разыгрывать передо мной чертову Опру?

Я разбиваю повисшее напряжение, и все трое начинают смеяться.

Джей-Джей игриво толкает Генри и улыбается:

– Приятное разнообразие после наблюдений за тем, как Генри отчаянно пытается разыскать ту девушку с рождественской вечеринки. Дженни или как там ее.

– Ты ее до сих пор не нашел? Что ты наговорил бедной девчонке? Она что, попала в программу защиты свидетелей? – шучу я, улыбаясь еще шире, когда Генри пытается поджечь меня сердитым взглядом.

– Прости, Нейтан. Не все мы силой принуждаем девушек к отношениям. Некоторым из нас нужно время, чтобы сначала получше узнать друг друга. Я…

Хохот Джей-Джея и Робби заглушает то, что Генри говорит дальше.

* * *

Не знаю, почему я так нервничаю, когда иду на свидание с собственной девушкой. Я наблюдаю за тем, как она вежливо прощается с консьержем у входа в дом и направляется к моей машине. Выглядит Стейс просто потрясающе. Настолько потрясающе, что мы можем не добраться до нашего столика, забронированного в «Осьминоге».

Это ресторан морепродуктов, недавно открытый в Малибу. Там работает парень, который неравнодушен к Джей-Джею, и он оказал мне услугу. Не то чтобы я заставлял своего соседа по квартире заказать столик в эксклюзивном ресторане, но в то же время ничего не имею против.

Как только Стейси садится в машину, салон заполняет сладкий аромат ее духов. Она всегда приятно пахнет, но сегодня особенно. Или мне так кажется потому, что я не виделся с ней пару дней? Я бы отвесил ей комплимент, но она непременно начнет шутить насчет вампира с обостренным чутьем.

– Чему ты усмехаешься? – ворчит Анастасия, наклоняясь, чтобы меня поцеловать.

Боже, какой приятный у нее вкус. Я тяну руку к ее лицу, но она отталкивает.

– Макияж размажешь.

– Вампирам все равно. Я скучал по тебе. Ты сегодня такая красивая.

– Ты тоже прекрасно выглядишь, Хокинс. Как тренировки?

Всю дорогу до Малибу мы мило болтаем, обмениваясь мелкими новостями о том, что случилось за время разлуки. Анастасия хвастается, что побила свой личный рекорд по приседаниям, и теперь Брейди после соревнований собирается увеличить ей количество калорий.

Я рассказываю, что между Генри и Рассом завязывается дружба и что некоторым желторотым членам команды это, похоже, не нравится, поэтому мне пришлось поговорить с ними на тему того, что пора взрослеть, черт побери. Студенческое братство – штука странная и может слегка напоминать культ, вот почему я никогда им не увлекался. Предпочитаю общаться с людьми, которые мне нравятся, а не принуждать себя любить конкретных индивидуумов во имя братства.

– Я побью любого, кто обидит моих мальчиков, – сурово говорит Анастасия.

И ведь она не шутит – пять футов четыре дюйма ее роста с радостью растерзают обидчика Генри, а теперь и Расса.

Тот парень, должно быть, сильно неравнодушен к Джей-Джею, потому что он зарезервировал нам столик в патио с видом на море. Я пишу другу сообщение о том, насколько хорош наш столик. Пусть поощрит парня, который из кожи вон лез, чтобы произвести впечатление.

Нужно поговорить с Анастасией насчет моего недавнего поведения, но я не знаю, как это преподнести. Мы делаем заказ, и Стейси заполняет тишину байками про лекцию Лолы, на которой что-то пошло не так. Наконец на ее губах появляется сочувственная улыбка: она знает, что у меня на уме.

– Нейт, с тобой все хорошо?

Время, что мы провели порознь, немного похоже на разрыв отношений, хотя это не так, мы по-прежнему общаемся, но теперь я укрепился в мысли, что не хотел бы жить в разлуке. Так редко выпадает удача встретить человека, который делает твою жизнь ярче. Мне повезло, что рядом есть тот, кто бросится в бой за тех, кого любит, и это наводит меня на мысль, что сейчас Стейс собирается воевать за саму себя.

И мне нужно поддерживать ее, а не атаковать с другой стороны поля.

– Я должен извиниться, – выпаливаю далеко не так спокойно и ровно, как надеялся. – Я был несправедлив, Анастасия, и я правда прошу прощения.

Она кладет руку на стол и переплетает пальцы с моими.

– Все хорошо. Спасибо, что извинился.

– Ты – самое важное, что есть в моей жизни. Знаешь ты об этом или нет, но это так. Я вел себя как эгоист. Поставил тебя в трудную ситуацию, заставил чувствовать, будто тебе нужно выбирать между нами. Нет, не нужно, и я хочу, чтобы ты знала: я поддерживаю твои цели.

Стейси кивает моим словам, а я запинаюсь и торопливо высказываю свои чувства. Она не перебивает и молчит, давая мне возможность излить душу.

– Теперь я слушаю. Обещаю, я буду слушать. Я понимаю, что нужно дать тебе возможность самой разобраться и обращаться с Аароном так, как посчитаешь нужным.

Когда она чувствует, что я закончил, подносит наши соединенные руки к губам и целует костяшки моих пальцев. Написанное на ее лице облегчение ошеломляет, и мне становится еще хуже. Должно быть, она переживала сильнее, чем я думал.

Я тоже чувствую облегчение. Анастасия может быть вспыльчивой и упрямой, но когда дело доходит до разговоров по душам, проявляет терпение святой. И мне тоже нужно запастись им, чтобы все исправить.

– Никто не заменит тебя, Нейтан. Каждую минуту, которую я провожу на льду с ним, я думаю о том, как сильно мне хотелось бы, чтобы в детстве ты выбрал фигурное катание вместо хоккея. Занятия с психологом изменили меня к лучшему. Насчет Аарона не знаю – может, изменили и его, а может, нет. Но меня больше не волнует то, что происходит за пределами катка.

– Я прошу прощения за то, как говорил с тобой тогда.

Анастасия не отвечает, только сжимает мою руку и спрашивает:

– Хочешь, расскажу прикол?

– Сейчас? Ну конечно.

Предпочту любую тему, лишь бы не говорить больше о том, какой я плохой бойфренд.

– Сегодня на тренировке я довела Аарона, и он в бешенстве выскочил со льда. – Она хихикает и подносит к губам бокал. – Бросил тренировку, убежал в машину и уехал домой. Мне пришлось вызвать такси, но оно того стоило.

– Что случилось?

– Он пыхтел и кряхтел каждый раз, когда поднимал или ловил меня, и я посоветовала ему усерднее заниматься в спортзале. Сказала, что видела, как он поднимал вес тяжелее меня, так что это его проблемы. А ему… в общем, ему это ничуть не понравилось.

Она морщит нос и пожимает плечами. Ей явно плевать на Аарона.

– Значит, мне не о чем беспокоиться? – спрашиваю я скорее у себя, чем у нее.

– Ни капли. У меня все под контролем. Ты помог мне стать достаточно сильной, чтобы справляться. – Стейси вдруг смотрит мимо меня и ослепительно улыбается, будто в ресторан вошла какая-то знаменитость, а потом нетерпеливо ерзает на стуле. – О! Кажется, нам несут еду!

* * *

Подъехав к Мейпл-Тауэр, я неохотно выпускаю Стейси из машины.

– Я вернусь вечером в субботу, – обещает она. – И мы проведем вместе все воскресенье.

Утром Стейси уезжает в Сан-Диего на чемпионат страны, поэтому мы решили поступить ответственно и спать каждый в своей кровати. Ни один из нас этого не хотел, но Стейси нужно сосредоточиться и расслабиться, а в моем доме это невозможно. А если бы я остался у нее, она бы всю ночь тревожилась, что я и Аарон находимся под одной крышей.

Так что это правильный выбор, даже если мы оба временно несчастны.

Анастасия перебирается через центральную консоль ко мне на колени, обнимает за шею и прижимается лбом к моему.

– Я люблю тебя, – шепчет она, целуя меня. – А теперь мне нужно выйти, иначе я позволю тебе трахнуть меня прямо на парковке.

Она открывает дверь, слезает с меня и, поцеловав на прощание, идет к лифту. Убедившись, что любимая благополучно добралась, я завожу машину, надеясь, что стояк пройдет к тому времени, как доеду домой.

Глава 47

Анастасия

С тех пор как я приехала домой, в груди угнездилась странная боль, которая никак не проходит.

Может, это мандраж перед соревнованиями. Вряд ли кто-то будет винить меня в нем, если завтра главный старт в моей жизни на данный момент. До Олимпиады еще два года, но впереди много других международных соревнований, в которых я могу участвовать. Сейчас я показываю сборной США, на что способна, что могу им предложить, что мы можем предложить.

Все страдания во время подготовки к этим выходным должны оказаться не напрасными.

Лола знает, что в таких случаях надо оставить меня в покое, она ничем не может помочь, тем более что я все равно предпочитаю побыть наедине со своими мыслями. Я проставила все галочки в айпаде, приняла душ и улеглась в постель в любимой футболке с эмблемой «Титанов». Этого должно было быть достаточно, но… на самом деле оказалось, что нет.

Футболка только что из стиральной машины и сильно пахнет порошком. Я всегда любила этот запах чистой одежды, который означал, что я постирала одежду и сделала в ежедневнике очередную отметку о выполнении. Но сейчас от запаха стирального порошка головная боль почему-то усиливается.

Футболка больше не пахнет Нейтаном.

Ну вот: постель кажется пустой, а от футболки зудит кожа.

Я понимаю логику доктора Робески, когда та советовала переехать обратно в квартиру. Ей казалось, что наши с Аароном отношения восстановятся быстрее, если мы будем жить вместе, как раньше. Когда мы рассказывали о том, чем занимались сообща помимо фигурного катания, выяснилось, что мы неплохо проводили время.

Нам снова нужно было настроиться друг на друга, и, если не считать истерики Аарона на тренировке, план сработал. Я тоже хотела вернуться домой и говорила об этом Нейтану еще до того, как Робеска подняла тему. Меня тревожило, что наши с Нейтом отношения могут продолжаться только пока мы вместе, а когда начнется его карьера в НХЛ, я не смогу предложить ему необходимой поддержки, и мы расстанемся.

Но я здесь несчастна и скучаю по моим мальчикам. Особенно по одному из них.

После нескольких гудков я начинаю волноваться, что он не ответит, что занят с друзьями или поставил телефон на беззвучный режим, но как раз перед тем, как вызов должен разъединиться, на экране появляется его лицо.

– Прости, телефон заряжался возле кровати. Все хорошо? – настороженно спрашивает Нейтан, и маленькие морщинки между его бровей становятся глубже.

– Одежда, которую я у тебя стащила, больше не пахнет тобой.

– Это хорошо или плохо?

– Плохо. Ужасно, катастрофически плохо. Я скучаю по тебе, и это выбивает меня из колеи.

– Детка, мы только что виделись. Пожалуйста, успокойся. Что я должен сделать?

– Можешь приехать ко мне на ночь? Я знаю, ты не хочешь находиться под одной крышей с Аароном, но он будет в своей комнате, а мы в моей, – торопливо объясняю я. – Ты его не увидишь. Нейт, ты мне нужен. Нужно, чтобы ты просто взмахнул волшебной палочкой, и все стало хорошо.

Уголок его губ поднимается в моей любимой улыбке. Он так улыбается, если я застигаю его врасплох, но в хорошем смысле. Такое бывает нечасто, потому что Нейт хорошо меня знает. Трудно преподнести ему сюрприз, но я горжусь собой, если мне это удается.

– Я… э-э-э… ну, не знаю, но уже выхожу. Хочешь, куплю что-нибудь по пути?

Я качаю головой, глядя, как он спрыгивает с кровати и хватает сумку.

– Нет, Нейт. Только ты сам. Больше мне ничего не нужно.

* * *

Не могу сосредоточиться на книге, которую вроде как читаю.

Я прочитываю абзац или два, а потом взгляд опять возвращается к движущейся точке на карте в телефоне. Даже не знаю, как воспринимать мой восторг, когда я вижу, как его машина останавливается на парковке возле моего дома.

Я жду под дверью словно восторженный щенок, прислушиваясь к характерному звуку лифта и не стесняясь Лолы, которая сидит на диване и в десятый раз за неделю смотрит «Гамильтона». Нейтан даже не закончил стучать, а я уже открываю дверь и втаскиваю его внутрь.

– Привет, – усмехается он, когда я обнимаю его и глубоко втягиваю воздух.

– Ты так приятно пахнешь, – бормочу я, уткнувшись в широкую грудь.

Он крепче обнимает меня и, зарывшись лицом в мои волосы, целует в макушку.

– Вы, конечно, очень горячо смотритесь, но не могли бы вы скрыться с глаз моих? – кричит Лола из гостиной. – У вас есть комната, а я тут пытаюсь разобраться с войной за независимость.

Я тащу Нейта в свою спальню, пока Аарон не вылез посмотреть, кто кричит и почему по квартире разносится раскатистый смех после того, как Лола показала Хокинсу средний палец за то, что он обозвал ее извращенкой.

Ноющая боль в груди уходит с каждой секундой. Нейт поднимает мой подбородок и заглядывает мне в лицо.

– Ты уверена, что с тобой все хорошо?

– У меня болело в груди и никак не проходило. Прости, что вытащила тебя сюда, это эгоистично, но когда ты рядом, мне гораздо лучше. Я слишком назойливая?

Он качает головой и, осторожно запустив пальцы в мои волосы, целует в лоб.

– Анастасия, я сделаю что угодно, чтобы тебе стало лучше. Правда, не знаю, как поделиться своим запахом.

Сняв кроссовки, он забирается на мою кровать и сражается с подушками, устраиваясь поудобнее. Я залезаю к нему на колени и вытягиваю ноги по бокам от него.

– Подними руки, – говорю я, теребя подол его футболки.

Он чуть наклоняется вперед и поднимает руки, чтобы я могла стянуть с него футболку. Потом откидывается на подушки, и я вычерчиваю пальцами узоры на его теплом гладком животе вниз до самых спортивных штанов.

Он быстро хватает мои запястья и поднимает вверх.

– Твоя очередь, Аллен.

Я держу руки над головой, пока Нейт снимает с меня футболку. Мои соски твердеют под пристальным взглядом, а когда он облизывает губы и гладит мои бедра, я вся покрываюсь гусиной кожей.

Я задыхаюсь от предвкушения, пока его руки блуждают по моим бедрам, талии и останавливаются под грудью. Нейтан столько раз видел меня голой, что и не сосчитать, но сейчас я чувствую себя как никогда обнаженной.

– Ты само совершенство, – шепчет он, прокладывая дорожку из поцелуев между моими грудями.

Замираю, когда он облизывает мой затвердевший сосок, радостно напевая без слов. Сжимаю его плечи и запрокидываю голову, а он переходит к другой груди, чтобы не обделить ее вниманием. Потом облизывает и целует мою шею. Я трусь об него, и у него вырывается стон. Когда он добирается до моего рта, я уже готова взорваться.

– Так сильно тебя хочу, – шепчу я.

Он мрачно усмехается, его глаза блестят.

– Попроси как следует.

– Нейтан… – нетерпеливо стону я.

– Хорошее начало, а дальше? Скажи, чего ты хочешь, детка.

Отчаянно трусь об него, пытаясь как-то унять зуд между ног, так что ему вполне ясно, чего я хочу. Нейт обхватывает меня пониже спины и, прижав к себе, переворачивается со мной так, что я оказываюсь на спине. Если бы я могла сохранить только одно воспоминание на всю оставшуюся жизнь, это был бы Нейт, стоящий на коленях между моих раздвинутых ног. У него сильное и крепкое тело, а кожа мягкая и гладкая. Он не моргая смотрит на меня, опьяненный желанием.

– Я хочу твой рот, – отвечаю я.

– Где ты хочешь мой рот?

Я провожу пальцем по своим трусикам, чувствуя, что они уже стали горячими и влажными. Нейт следит за моей рукой, растянув губы в самодовольной ухмылке.

– Ты должна сказать словами.

Вся кровь в теле приливает к лицу. Я прикусываю изнутри щеку и смотрю за тем, как он наблюдает за мной. Он массирует мне икры, явно не торопясь исполнить мое желание. Грудь сдавливают желание и нетерпение.

– Я хочу твой рот на моей киске.

Он берет мои трусики обеими руками, стаскивает и раздвигает мои ноги пошире, а сам пристраивается между ними. Видимо, поддразнивания закончились, потому что он без колебаний опускает голову и доставляет мне удовольствие. Уже через пару секунд я начинаю извиваться, отчаянно желая еще и в то же время наслаждаясь тем, как это приятно.

– Тебе нравится? – мурлычет он, прекрасно зная ответ.

Запускаю руки в его волосы, притягиваю его ближе, отталкиваю, удерживаю на месте, использую его как якорь, чтобы не упасть с кровати.

– Нейт… – хнычу я, даже не зная, почему.

– Знаю, детка. Знаю, как это хорошо. – Он просовывает в меня палец, потом еще один, сгибает их – и я уже почти на краю. – Ты кончишь для меня?

У меня дрожат ноги, я парю, и все мое тело начинает содрогаться.

– Нейтан… О боже…

Он оставляет меня на кровати, ошеломленную и запыхавшуюся, а сам слезает и снимает спортивные штаны и боксеры. Потом хватает меня за бедра и, подтянув к краю кровати, закидывает мои лодыжки себе на плечи. Крепко сжимая член, проводит им по моей киске.

– Ты такая хорошая девочка, – с гордостью говорит он, проталкивая головку внутрь. – Господи боже, перестань сжимать, а то я кончу за тридцать секунд.

Он сжимает пальцами мои бедра, чтобы удержать меня на месте, и полностью погружается.

– Перестань называть меня хорошей девочкой, и я не буду сжимать, – огрызаюсь я.

У нас такие прекрасные отношения, потому что Нейтан очень любит меня хвалить, а я люблю, когда меня хвалят. Поначалу он очень нежен и делает медленные глубокие толчки, отчего у меня поджимаются пальцы ног, а потом убирает руку с моего бедра и большим пальцем сильно надавливает на мой клитор.

– Ты слишком хорош, – выдыхаю я и пытаюсь дотянуться до него, но он далеко.

Нейт убирает мои ноги с плеч себе на бока и, подтянув меня, несет к двери и прижимает к ней.

– Так лучше? Теперь ты можешь до меня дотянуться.

Он улыбается, целуя и покусывая мою шею.

Я изо всех сил держусь за него, а мое тело снова и снова принимает его толчки. В животе нарастает напряжение, усиливаясь, когда Нейт стонет и шепчет мне на ухо комплименты, а я вгоняю ногти в напряженные мышцы его спины. Его толчки становятся более грубыми, он крепче сжимает мои бедра. Наконец натянутая до предела пружина в моем животе лопается, и все нервы в теле взрываются. Я чувствую еще несколько мощных толчков, и Нейт кончает вместе со мной, бормоча в мою шею неразборчивые ругательства.

– Боже, я люблю тебя.

Я убираю волосы со своего вспотевшего лба и обхватываю ладонями его лицо.

– Угу, – выдавливаю я дрожащим голосом. – Я тоже тебя люблю.

Глава 48

Нейтан

Никогда в жизни так хорошо не высыпался. Плохо только то, что в конце концов приходится вставать.

Здесь по утрам так спокойно, не то что в моем доме, где все время топают вверх-вниз по лестнице, не говоря уже о спорах, кто выпил последний кофе. Когда звенит будильник, Стейси ворочается в моих объятиях, что-то бормочет, но звонок не смолкает, и тогда она, ругаясь вполголоса, шарит вокруг в поисках телефона.

Пока мы жили вместе, я мастерски научился притворяться спящим – или включать режим невидимки. Правда, за несколько ночей, что мы провели порознь, навык немного потерялся, потому что я не могу удержаться от смеха, когда Стейси обзывает верещащий телефон мудозвоном.

– Ты у меня посмеешься, Хокинс, – говорит она между зевком и агрессивным шлепком по экрану.

– Иди сюда, ворчунья, – улыбаюсь я, притягивая ее к себе. – Ты как сегодня? Что я могу сделать, чтобы ты почувствовала себя готовой?

Она перекатывается на меня и кладет голову мне на грудь.

– Будешь кататься вместо меня? Я еще посплю, а ты напишешь, как все прошло.

– Конечно, можно попытаться подкупить судей, но сомневаюсь, что на меня налезет твое платье, если хочешь, чтобы я катался вместо тебя.

Сегодня чертовски важный день, и я искренне удивлен, что Стейси не сходит с ума от волнения. Однако как только мне в голову приходит эта мысль, Анастасия скатывается с меня, бежит в ванную и опорожняет содержимое своего желудка в унитаз.

К счастью, она заранее предупредила, что утром перед соревнованиями ее тошнит в девяти случаях из десяти, так что я не паникую. Стейс также сказала, что рвота – это сигнал, что мне пора уходить, потому что с этого момента она превратится в нервный кошмар и не хочет, чтобы я видел ее такой.

Я успеваю одеться и принести Стейси стакан воды с кухни, когда она наконец выходит из ванной. К счастью, от нее пахнет только мятой.

– Мне пора уходить, да? – целую ее в лоб.

– Спасибо, что остался на ночь. – Она обнимает меня крепче. – Если бы ты не приехал, мне было бы гораздо хуже. Удачи на игре сегодня. Я буду без телефона, но обязательно позвоню по видеосвязи, когда вернусь в отель, хорошо? А ты напиши результат игры.

Я так сосредоточился на соревнованиях Стейс, что чуть не забыл об игре с Калифорнийским университетом Лос-Анджелеса. Надеюсь, драма с разгромом катка уже забыта, потому что лос-анджелесская команда – в основном неплохие ребята. Мы живем совсем рядом и часто видимся в клубах и на вечеринках. Если не считать здоровой доли соперничества, это очень веселая команда.

Чемпионат США по фигурному катанию проходит в Сан-Диего и продлится все выходные. Короткую программу они покажут сегодня, и если получат высокие оценки, то выступят завтра с произвольной. Анастасия отнеслась с пониманием, что у меня хоккейный матч и я не могу поехать с ней. Она повела себя до нелепости мило и заверила, что все в порядке.

Чего я ей не сказал, так это что когда закончится моя игра, я запрыгну в машину и помчусь по магистрали I-5 в Сан-Диего, чтобы посмотреть ее выступление. Говорю ей последние ободряющие слова, уверяю, что очень ее люблю и горжусь ею, а потом оставляю одну.

По контрасту со спокойной атмосферой в квартире Стейси дома меня ждет обычное сборище клоунов.

Джей-Джей, Генри, Мэтти и Расс в полной хоккейной экипировке стоят на диване, когда я захожу в гостиную. Мэтти перепрыгивает в кресло на другой стороне комнаты, оттолкнувшись от кофейного столика. Столик трещит под его весом, но, к счастью, не ломается. Я осматриваю по очереди всех четверых, ожидая от кого-нибудь пояснений.

Из кабинета появляется Робби. В одной руке друг держит кружку кофе, другой толкает колесо инвалидного кресла. Он уже в костюме, и я чую неизбежный выговор за то, что валял дурака перед игрой. Однако он просто пожимает плечами и объясняет происходящее:

– Пол – это лава.

– Тогда тебе крышка.

– Это тебе крышка. Иди одевайся, а то опоздаем на домашнюю игру.

Вскоре я уже готов и собираюсь идти к машине, но тут гудит мой телефон.

За рулем сидит Джей-Джей, так что я могу писать сообщения моей очень нервной девочке. Мы паркуемся, Робби переходит в режим вредного тренера и требует, чтобы я убрал телефон.

– Через несколько часов ты ее увидишь, так что немного потерпи, хорошо? – ворчит он в манере Фолкнера. – Я тоже за нее переживаю, но, понимаешь, у нас есть свои дела.

– Да, тренер.

Как только мы заходим на арену, я сразу перехожу в режим капитана.

Это помогает, и после лучшей игры в сезоне мы обыгрываем лос-анджелесцев с убедительным счетом 9:3. Вчера Фолкнер сказал, что если мы победим, он отпустит меня с послематчевого разбора полетов в Сан-Диего, и я как раз успею к короткой программе пар. Однако на полпути к выходу меня хватает Кори О’Нейл, капитан команды Лос-Анджелеса.

– Привет, чувак. – Он шлепает меня по бицепсу. – Рад видеть тебя снова на льду. А то я слышал, что ты занялся фигурным катанием.

– Ага, занимался, целых шесть недель. Еще одна драма. В Мейпл-Хиллс они прямо следуют одна за другой. – Я смущенно почесываю затылок. – Спортивный директор отстранил меня, потому что один фигурист получил травму и обвинил меня. Хотели посадить на скамейку запасных всю команду, пока не разберутся, кто виноват, так что я взял все на себя. Мне не разрешали играть, пока тот фигурист не начал снова кататься.

– Вот дерьмо!

– Знаешь, вышло не так уж плохо. Моя девушка – партнерша того парня, так что я шесть недель тренировался с ней. Мне понравилось, только тело зверски протестовало. У них сегодня соревнования, вот к ним и еду.

Кори сдвигает брови.

– Погоди, ты говоришь об Аароне и Стейс?

У меня появляется плохое предчувствие.

– Да, ты их знаешь?

Он кивает, явно в замешательстве.

– Я ходил в школу с Аароном в Чикаго. Знаю его с детства. Тебя обвинили в травме Аарона? А Стейси твоя девушка?

– Это было на Хеллоуин. Он пришел в «Горшочек меда» со сломанным запястьем и сказал, что я устроил ему розыгрыш, и он повредил руку. Ты же знаешь нашу репу…

– На Хеллоуин? Чувак! – перебивает Кори, поднимая руку. – Аарон повредил руку, когда играл с нами в футбол. Мы развели костер, пили и дурачились на пляже. Дэви отбирал у него мяч и упал ему на руку… Я даже не знал, что Аарон обвинил тебя. Вот черт! Он не рассказал нам ничего из…

Я вижу, как он шевелит губами, но ничего не слышу из-за звона в ушах.

Весь мир словно замедляется, в то время как кусочки головоломки быстро встают на место. Я смирился с тем, что был первым, кого Аарон мог обвинить в несчастном случае. Я почти четыре года боролся с дурной репутацией моей команды и больше не злился из-за нее.

Но он знал. Он, черт возьми, знал, где получил травму, и все равно хотел втянуть меня в неприятности.

Ради чего? Из-за Анастасии? Она несколько лет была свободна, и он не сделал ни единого шага. Хотел, чтобы меня выперли из колледжа? Бессмыслица какая-то. Блин, ничего из того, что он сотворил, не имеет ни капли смысла.

– Хокинс? – спрашивает Кори. – Мне надо идти.

На полпути в Сан-Диего я обнаруживаю, что еду в тишине. Включаю радио, чтобы хоть чем-то заглушить мысли, орущие в голове. Главная из них: что я буду делать, когда приеду? Я хочу ворваться на арену, всем рассказать, что сделал Аарон, как он обманул самых близких ему людей. Но Анастасия этого не заслуживает. Это самые важные соревнования в ее жизни сейчас. Неужели я взорву бомбу, когда ей нужно сохранять концентрацию?

Я ответил на вопрос еще до того, как его сформулировал: это подождет.

Не могу представить будущее без Стейси, и, как это ни печально, ее будущее переплетено с Аароном. И будет связано с ним еще сильнее, если они победят в эти выходные.

Их имена запишут рядом.

Аарон знает, что нужен Анастасии, как бы она его ни ненавидела. Вот для чего он устроил всю эту фигню с психологом: напомнить, что он нужен ей как партнер.

Как будто мы и без того не знали, черт бы его побрал.

Остаток пути пролетает незаметно, и вот я уже останавливаюсь на забитой парковке «Спирит-Центра». Стейс сказала, что впервые за долгие годы чемпионат США проходит на Западном побережье, и мне повезло, что она не на другом конце страны. Невзирая на все случившееся я рад, что приехал ее поддержать, и сосредотачиваюсь именно на этом.

Коридоры в здании забиты людьми. Тренеры со своими подопечными, родители с нервничающими детьми, целые семьи, на куртках эмблемы разных команд по фигурному катанию.

Так странно, что здесь собрались лучшие фигуристы страны, и Стейси среди них. За шесть недель тренировок я заново оценил фигурное катание и понял, насколько это в самом деле чертовски трудный вид спорта.

У меня еще не сошли синяки с колен и задницы после падений.

Есть минут десять до начала короткой программы пар – достаточно, чтобы купить воды и сходить в туалет. Не знаю, почему я так нервничаю, ведь на лед выходит Стейс, а не я.

Мне повезло, нашлось местечко в конце прохода, рядом с большой семьей в одинаковых футболках. Стейси и Аарон выступают вторыми в своей группе, но я пропустил разминку и еще не видел их. Мне не удается сосредоточиться на выступлении первой пары, все мысли заняты другим. Мое место находится прямо над туннелем, по которому выходят на лед, я вижу затылок Брейди и понимаю, что Стейс рядом.

Практически весь периметр катка уставлен камерами, все соревнования транслируются онлайн. Ребята собрались у нас дома, они тоже смотрят и закидывают наш групповой чат словами поддержки и ужаса, когда кто-то из последней группы неудачно падает.

– Следующими выходят на лед Анастасия Аллен и Аарон Карлайл, команда Мейпл-Хиллс.

Я слышу в ушах стук сердца, когда она выезжает на лед. Анастасия прекрасна: длинные русые волосы завиты и сколоты на затылке, темно-синее платье украшено стразами на груди и рукавах. Держась за руки, они едут в центр катка и ждут, когда заиграет музыка.

Звучит замедленная акустическая версия Kiss Me от Sixpence None the Richer, и они делают первые движения на льду. Когда мы вместе тренировались, я слышал эту песню, как и «Лунный свет», столько раз, что и не сосчитать.

Когда на тренировках я видел, как Анастасия скользит по льду, казалось, что именно для этого она и родилась на свет. Дома она скользила по кухонному кафелю, держа меня за руки, и со смехом утверждала, что мы тренируемся.

Эта песня всегда напоминает мне те моменты.

Не могу отвести глаз от пары – они плавно и безупречно выполняют каждый элемент. Телефон непрерывно гудит в кармане, но я не обращаю на него внимания, не желая отрываться ни на долю секунды. Программа подходит к концу – две минуты и почти сорок секунд пролетели как один миг. Аарон поднимает ее в последний элемент, Анастасия скользит на высоте и мягко приземляется – и не подумаешь, что секунду назад она кружилась в воздухе.

Они едут к центру катка, делают последние танцевальные движения и обнимаются, когда музыка смолкает. Каждая секунда программы была совершенством, они не сбились ни на волосок.

С трибун летят аплодисменты, и тут Аарон берет ее лицо в ладони и целует.

Глава 49

Анастасия

Вокруг нас мигают фотовспышки, а у меня так сдавило грудь, что трудно дышать.

Я отталкиваю Аарона, но он крепко держит мое лицо, и я не хочу устраивать сцену на льду, когда нас снимают с разных ракурсов около тридцати камер.

Снимают.

И все это увидят. Уже сейчас видят, ведь идет прямая трансляция. Нейтан дома смотрит. Смотрит, как мы целуемся.

Мне становится дурно.

Наконец Аарон отрывается от меня, с триумфальным видом поднимает руку и машет толпе. Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не расплакаться перед всеми. Тело действует само по себе и едет к бортику, где ждет улыбающаяся Брейди.

Еще бы ей не улыбаться: мы были безупречны. Я чувствовала это в каждом движении, каждом повороте и вращении, мы действовали абсолютно синхронно, до самого конца, когда Аарон поцеловал меня без разрешения и все испортил.

Я беру у тренера чехлы для лезвий, уклоняюсь от ее объятий и ухожу по туннелю прочь от камер и Аарона. Я едва вижу выход в нескольких метрах перед собой – слезы застилают глаза.

– Стейс! – кричит Аарон, и я слышу в его голосе недоумение.

Он не понимает, почему я убегаю от него, когда мы должны праздновать блестящее выступление.

Ошеломительное выступление.

Такие результаты привлекают внимание людей – людей, которых мы хотели бы заинтересовать.

Он хватает меня за бицепс, останавливая, и мне приходится повернуться к нему. Я хочу казаться сильной, создать впечатление, будто его поведение меня не тронуло, но не могу, потому что по лицу текут слезы.

– Все кончено, Аарон. На этот раз ты зашел слишком далеко.

Его брови лезут на лоб.

– Что значит «все кончено»? У нас все получилось!

За его спиной появляется Брейди, настороженно переводя взгляд с него на меня.

– Анастасия, нам нужно дождаться оценок. Знаю, ты расстроена, мы с этим разберемся, но сейчас вытри слезы и приободрись перед камерами.

Мне тяжело дышать под их взглядами.

– Знаю, солнышко, – увещевает Брейди. – Мне жаль, правда. Но тебе нужно думать о карьере, так давай разберемся с этим потом, я обещаю.

– Не понимаю, что я такого сделал, – ровным тоном говорит Аарон. – Прекрати плакать, нам нужно узнать, какое мы займем место.

– Нет, все кончено, – рыдаю я. – Я не могу от него отделаться. Он не остановится. Я не хочу. Вы меня не отпустите. Я больше не могу, тренер. Не хочу, не хочу, не хочу…

Дверь позади нас открывается, я оглядываюсь через плечо и испытываю сильнейшее потрясение в жизни при виде вбегающего Нейтана. Ему достаточно увидеть мои заплаканные глаза, чтобы понять: это не был трюк для пущего эффекта. Это не входило в программу. Мы не изображали влюбленных перед камерами и судьями.

– Ну вот, начинается, мать твою, – ворчит Аарон.

– С тобой все хорошо? – спрашивает Нейт и крепко обнимает, отчаянно притянув к себе.

Поднимаю голову, и он ласково смахивает слезы с моих щек. Я качаю головой и выдавливаю между всхлипами:

– Я хочу домой.

– Да это просто смешно, Анастасия, – говорит Аарон. – Прости, что я тебя огорчил, ладно? Я был под влиянием момента. Публика этого ожидала, и мне вдруг захотелось им угодить. Я не стал бы так делать, если бы знал, что ты расстроишься из-за дурацкой фишки.

– Ты что, мать твою, не понимаешь? – кипятится Нейтан, отпуская меня и шагая к нему.

Не успеваю я его остановить, как он бьет Аарона кулаком по лицу, и тот падает. Брейди хватает Нейта за руку, прежде чем он еще что-то сделает, и зовет по имени.

– Ты – кусок дерьма, ты силой ее принудил! – кричит Нейтан на Аарона, который прижимает ладонь к опухающей щеке.

– О боже, успокойтесь! – орет Брейди. – Хокинс, убирайся отсюда! Аарон, вставай. – Она хватает себя за волосы и наконец теряет все хладнокровие. – Анастасия, пожалуйста, потерпи еще пятнадцать минут. Потом мы поговорим, обещаю.

Наверное, мы с Аароном ужасно выглядим, сидя на скамье перед камерами в ожидании оценок.

У меня покрасневшие глаза, у Аарона распухла щека, хотя он частично прикрыл ее пакетом со льдом, который дал ему медик. Брейди сидит между нами, держа нас за руки. Могу представить: по нашему виду понятно, что всем троим сейчас хочется оказаться подальше от камер.

Появляются оценки. Мы занимаем первое место среди выступивших на данный момент, но я не могу заставить себя радоваться. Все кончено. Я сижу, не шевелясь, и не обращаю внимания на победные возгласы Брейди и Аарона. Тренер успокаивающе обнимает меня за плечи, но как только огонек камеры гаснет, указывая на то, что запись остановлена, я встаю и иду искать Нейтана.

– Анастасия, погоди! – кричит Брейди, и я слышу позади ее шаги. Я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней. Она бежит с распростертыми объятиями. – Мне жаль, что Аарон так с тобой поступил.

– Все кончено.

– Ты все время это твердишь, но что это значит? – осторожно спрашивает тренер.

Аарон спокойно идет к нам с видом человека, которому совершенно не о чем волноваться.

– Анастасия, ты не можешь бросить фигурное катание из-за поцелуя, – не унимается Брейди. – Я не позволю.

– Я не бросаю, – говорю, глядя на партнера поверх ее плеча. – Просто я больше никогда не буду кататься с Аароном.

Он презрительно усмехается, и мне неудержимо хочется ударить его по второй щеке.

– Ты никогда не найдешь другого партнера, и даже если найдешь, ни за что не подготовишься за два года. Или ты планируешь дебют на Олимпиаде в двадцать семь? Господи, будь реалисткой. Просто прими мои извинения, Стейс. На следующей неделе мы поговорим об этом с доктором Робеской. А сейчас нужно думать о завтрашнем выступлении. Только посмотри, как мы хороши вместе! Мы…

Я позволяю ему заливаться соловьем, как чертов коммивояжер. Наконец он смолкает, самодовольно ухмыляясь и думая, что его бредятина снова сработала. Перевожу взгляд на Брейди.

– Я ухожу в одиночное. Если наш результат позволит нам пройти дальше, скажите, что я снимаюсь.

Аарон хватается за голову. До него наконец начинает доходить.

– Ты не можешь уйти в одиночное. Не поступай так со мной, Анастасия, после всего, что я для тебя сделал. Прекрати вести себя как упрямая стерва! Ты не сможешь выступать в одиночном. О боже. Черт побери! Ты разрушаешь мою жизнь!

– Хватит! – рявкает на него Брейди.

– Сейчас я найду своего парня, а потом поеду с ним домой. Прощай, Аарон.

– Стейс, пожалуйста, – умоляет он.

– Я доверяла тебе, Аарон. Почти два с половиной года я всю себя вкладывала в наше партнерство, нашу дружбу. А ты использовал меня и манипулировал, позорил меня, говорил, что я недостаточно хороша для тебя как партнерша. Что ж, наконец я услышала твои причитания. Ты не хочешь быть со мной – ну и прекрасно, потому что я тоже не хочу быть с тобой. Уж лучше я буду выступать одна и проваливаться, чем успешно кататься с тобой. Победа не имеет ни малейшей ценности, если она будет достигнута такой ценой, если я буду ненавидеть себя за то, что остаюсь с тобой.

Не давая ему шанса ответить, я иду в зону ожидания, чтобы найти Нейта. В глубине души толкутся легкость и свобода, но их перекрывают замешательство и разочарование.

Заметив мое приближение, Нейт сразу встает и бежит ко мне. Я не даю ему возможность спросить, все ли со мной хорошо, потому что могу снова расплакаться, и вместо этого прошу его отвезти меня в отель за вещами.

По пути туда я не могу заставить себя посмотреть в телефон, хотя знаю, что его взрывают звонки и сообщения. К счастью, я еще не разобрала чемодан, поэтому быстро хватаю его, отдаю ключ-карту на стойку регистрации, и мы выезжаем на автомагистраль, ведущую в Мейпл-Хиллс.

На экране в сотый раз вспыхивает имя мамы, но я игнорирую вызов, пока он не переключается на голосовую почту. Нейтан так ничего и не говорит, но с тех пор как мы сели в машину, непрерывно гладит мой бок от ноги до шеи, время от времени осторожно сжимая, давая понять, что он рядом.

Радио отключается, и на экране загорается имя моего отца, оповещая о входящем вызове.

– Они рассердятся на меня. Они потратили кучу денег на этот костюм и…

– Они не будут сердиться, детка. Скорее всего, просто о тебе беспокоятся. Я могу ответить?

Я киваю, и Нейтан принимает вызов.

– Здравствуйте.

– Нейт, прости, что беспокою тебя. Ты, наверное, еще не разговаривал с Анни? Джулия звонила ей, но она не отвечает. Мы смотрели стрим, у нее был такой расстроенный вид. Между нами говоря, Джулия очень тревожится.

– Она со мной. – Нейтан бросает на меня быстрый взгляд и опять смотрит на дорогу. – Сейчас спит. Она расстроена и очень устала. Мы едем в Мейпл-Хиллс. Она… ей не слишком понравилось, что Аарон ее поцеловал. Это не входило в программу, и я… я не уверен, что она захочет с ним и дальше кататься.

Мне не по душе, что Нейт лжет моим родителям, но сейчас я не готова с ними говорить.

– Я не удивлен, – хрипловато усмехается отец. – Пакет со льдом…

Нейт прочищает горло.

– Я ему врезал. Но только не думайте, я не…

Он не успевает договорить, что на самом деле не драчун, – папа его перебивает.

– Не нужно никаких объяснений. Думаю, Аарон заслужил. Мы так гордимся дочкой, она изумительно каталась, пока он все не испортил. Когда она проснется, передай, пожалуйста, чтобы позвонила нам. Мы хотим убедиться, что с ней все в порядке. Если нужно, мы можем прилететь в Лос-Анджелес, но только если она захочет.

Мои родители терпеть не могут летать, поэтому от этого предложения у меня опять наворачиваются слезы на глаза. Меня останавливает только то, что я якобы сплю и потому не могу рыдать где-то на заднем плане.

Нейт сжимает мое бедро.

– Скажу. Спасибо, что позвонили.

– Похоже, он не сердится, – говорю я самой себе.

– Они не сердятся, – подтверждает Нейт.

* * *

Я и правда засыпаю в машине и просыпаюсь, только когда она наезжает на лежачего полицейского по пути к крытой парковке у моего дома.

На прошлой неделе я по глупости забрала все свои вещи из дома Нейтана, но кое-что мне понадобится. Подходя к двери, я слышу какой-то стук и шорох. Опасаясь застукать Лолу с Робби на диване за каким-нибудь странным занятием, я открываю дверь гостиной и вижу застигнутого врасплох Расса. В руках у него коробка, на которой огромными буквами написано «ХЕРНЯ».

– Какого черта?.. – бормочу я, оглядывая комнату, полную хоккеистов.

Нейтан хватает меня за талию, заводит в квартиру и закрывает за нами дверь.

– Давай, пошевеливайся! – кричит Лола, ни к кому конкретно не обращаясь, и выходит из моей комнаты.

За две секунды она сокращает расстояние между нами и заключает меня в удушающие объятия.

– Что происходит? – выдавливаю я с последним оставшимся кислородом.

– Мы переезжаем, – невозмутимо отвечает она.

– Мы? Я и ты? И куда же?

Я говорю как дура, запинаясь, а ребята тем временем развивают бурную деятельность – видимо, в соответствии с очень строгими инструкциями Лолы.

Нейтан обнимает меня за плечи и, уткнувшись в мою шею, легонько целует под ухом.

– И куда ты думаешь переехать? – спрашивает он.

– Все в порядке, троглодит, – отвечает Лола. – К мальчикам. Пока не найдем себе что-нибудь подходящее. Мы не можем жить здесь с ним.

Из ее спальни доносится грохот, и мне кажется, что у Ло сейчас случится инфаркт.

– Джей-Джей! – орет она и мчится на грохот.

Наверное, я должна чувствовать себя подавленной, но, если честно, испытываю только облегчение. Сегодня я приняла важное решение и не готова думать еще и о других переменах. Я разворачиваюсь в объятиях Нейтана и прижимаюсь к его груди, отгораживаясь от хаоса за спиной. Он целует меня в волосы и усмехается.

– Готова каждый день играть в дом?

– Конечно, пока я с тобой.

Глава 50

Нейтан

Три месяца спустя

– Перестань меня соблазнять. У меня через полчаса встреча со Скиннером, и мне еще нужно принять душ.

Анастасия перестает целовать мой торс и смотрит на меня огромными голубыми глазами, которые я так люблю. Как можно выглядеть такой невинной и при этом доставлять столько проблем? Она немного выпрямляется, с шаловливой улыбкой ползет вверх по моему телу и запечатлевает на моих губах благопристойный поцелуй, а потом скатывается и ложится рядом.

– Как ты думаешь, что он хочет? – спрашивает она, укрываясь одеялом, чтобы я мог сформулировать ответ, а не отвлекаться на ее сиськи.

– Понятия не имею, – бормочу я, подвигаясь к ней и поглаживая ее мягкую кожу. – Может, хочет устроить человеческое жертвоприношение с моим участием или типа того.

Она кивает в знак согласия и снова прижимается ко мне.

– Понимаю. Как думаешь, твой отец позволит мне остаться здесь, когда ты уедешь? До конца учебного года мы не можем переехать на новое место, а жить на улицах Мейпл-Хиллс как-то не по мне.

– Наверное, он бы вышвырнул тебя на улицу, но он может полгода не замечать, жив я или мертв, так что с тобой все будет в порядке.

С отцом все как всегда. Радует лишь то, что в начале месяца он отпустил Сашу с Хамлетами в Денвер посмотреть нашу игру на чемпионате Национальной ассоциации студенческого спорта.

Мы выиграли турнир, а отец не заметил бы этого, даже если бы там находился. Я рад, что Саша видела, как мы побеждаем. Она сидела с Анастасией и ее родителями. Это было как будто вчера, и я все еще слышу, как Колин говорит мне и всем, кто готов слушать, как он невероятно горд. Это был очень волнующий день, даже у Фолкнера и Робби выдалась своя минута славы.

Вот на такой превосходной ноте я заканчиваю хоккейную карьеру в колледже, особенно если учесть, с кем я эту карьеру разделял.

– Если тебя принесут в жертву, я смогу получить твой трастовый фонд или твой отец заберет его обратно? – спрашивает Анастасия, хихикая, когда я начинаю ее щекотать. – И еще: ты дашь мне благословение выйти замуж за Генри?

– Нет в обоих случаях, – говорю как можно строже. – Я хочу, чтобы ты всю оставшуюся жизнь ходила в черном и никуда не переезжала.

Она ворчит, смеется и извивается.

– Это помешает планам на весенние каникулы в будущем году.

Я стаскиваю ее с кровати, перекидываю через плечо и несу в душ, а она визжит и смеется.

* * *

Путь в кабинет директора Скиннера кажется вдвое длиннее, чем обычно.

Я написал вчера Фолкнеру, спрашивая, знает ли он, о чем пойдет речь, но он ничем не помог.

Кабинет Скиннера почему-то находится не в спортивном корпусе вместе с остальными кабинетами тренеров и помещениями для спортивного персонала, а в главном здании, рядом с кабинетом декана. Думаю, чтобы не нужно было далеко ходить лизать задницу начальнику. Когда настоящий секретарь Скиннера проводит меня в кабинет, директор разговаривает по телефону, что дает мне возможность осмотреться и убедиться, что все здесь так мрачно, как я и предполагал.

– Прошу прощения. Здравствуй, Нейтан, спасибо, что зашел. Уверен, ты теряешься в догадках, почему я тебя позвал.

– Я что-то натворил?

– Не то чтобы… – спокойно отвечает он, откидываясь на спинку кресла. – Два месяца назад ко мне подошла студентка по поводу инцидента с тобой и Аароном Карлайлом.

– Прекрасно…

– Она объяснила, что мистер Карлайл объявил тебе вендетту. Он поранился за пределами кампуса, когда пил с друзьями, и воспользовался этим несчастным случаем, чтобы запятнать твою репутацию.

– Да, мне тоже так сказали люди, которые были тогда с ним.

– А ты взял вину на себя, чего делать не следовало… но мне сообщили о произошедшем только после того, как Фолкнер отстранил всю команду. По сути, ты старался защитить своих.

Это было не слишком умное решение.

– Все верно, сэр.

– Было проведено независимое расследование, и оно показало, что студентка сказала правду. Она проявила дотошность и постаралась, чтобы твое имя было очищено от всех грехов.

– Сэр, эта студентка была случайно не Анастасия Аллен?

Он пожимает плечами, но на его губах появляется слабая улыбка.

– Студентка, о которой идет речь, попросила об анонимности, но я захотел увидеться с тобой лицом к лицу, чтобы заверить: этот инцидент вычеркнут из твоего дела в колледже. Я знаю, что ты скоро заканчиваешь учебу, но, к твоему сведению и для всех заинтересованных сторон, мистер Карлайл перевелся в Калифорнийский университет Лос-Анджелеса.

Надо же.

– Уверен, что Аарону там понравится. Что-то еще? – осторожно интересуюсь я, стараясь закончить разговор на хорошей ноте.

– Нет, это все. Кстати, поздравляю с победой в турнире.

Я благодарно киваю и стараюсь как можно скорее убраться из его кабинета. Мне следовало знать, что Стейси не оставит Аарона безнаказанным.

Знать, что в следующем году меня здесь не будет, – горькая пилюля, но мне становится гораздо легче при мысли, что Стейси не придется видеться с Аароном на катке или случайно натыкаться на вечеринках.

Следующий пункт в моем списке: спортивный корпус, чтобы повидаться с тренером. Когда я захожу к нему, Фолкнер поглощает что-то похожее на рогалик. Он сразу прищуривается, и я знаю, что мысленно на меня уже орут. Наконец он проглатывает еду и ворчит:

– Уже и позавтракать спокойно не могу. Твои клоуны и мои дочери доведут меня до преждевременной седины.

Я смотрю на его абсолютно лысую голову и киваю в знак согласия.

– Вы хотели меня видеть?

Он вытирает руки салфеткой и отодвигает недоеденный рогалик.

– Нужно обсудить, кто станет капитаном вместо тебя. Пора искать, кому передать должность, как в свое время ее передал тебе Левински. Ты уже думал об этом?

Я размышлял о своей замене с тех пор, как меня отстранили от игр в прошлом году. Вынужденный перерыв дал мне время присмотреться к команде, понаблюдать со стороны, как это делают Фолкнер и Робби, и я многое увидел.

– Вы будете смеяться…

– Не буду. Продолжай.

– Думаю, из Генри выйдет прекрасный капитан, – честно отвечаю я. – Он спокойный, после моего ухода он станет лучшим игроком в команде. Парень всегда будет справедлив и не станет валять дурака. Он пойдет на третий курс – значит, у команды два года будет один капитан.

Фолкнер с минуту думает, напевая себе под нос.

– Ладно. Я поговорю с Робби, узнаю его мнение.

– Мы уже поговорили, и он согласен, что Тернер – лучшая кандидатура.

Робби остается в магистратуре Калифорнийского университета в Мейпл-Хиллс и продолжит тренировать команду. Поскольку помощник тренера – это штатная преподавательская должность, мы надеемся, что по окончании колледжа эта работа достанется ему.

Пару недель назад, накачавшись пивом, мы спорили, кто может стать моим преемником. Генри стал гораздо увереннее в себе за то время, что живет с нами, поэтому я решил, что он справится с грузом лидерства. Кроме того, никто не поспорит, что он лучший игрок.

– Дай мне подумать над этим. – Фолкнер опять тянется к рогалику, давая понять, что мое время истекло и мне пора уходить. – Увидимся на тренировке.

Раз уж я в кампусе, решаю зайти в библиотеку взять несколько книг, которые нужны для подготовки к выпускным экзаменам, и еду домой.

В доме полно народа, все сидячие места заняты хоккеистами.

– У вас что, собственных домов нет? Вы приперлись ко мне съесть всю мою еду и провонять гостиную?

Несколько человек показывают мне средние пальцы, некоторые ворчат, и наконец отвечает Крис:

– Твоя девушка пообещала нам пад-тай.

Несколько недель назад Джей-Джей и Анастасия сходили на мастер-класс вьетнамской кухни, и с тех пор мой дом превратился в ресторан. Эта парочка полна решимости попробовать как можно больше блюд разных кухонь мира. Они готовят бок о бок, тайком соревнуясь, у кого лучше получится основное блюдо или гарнир. Когда мы садимся за стол, они с самодовольным видом наслаждаются комплиментами, которыми их осыпают ребята.

Я не говорил Стейс, что практически уверен: Бобби и Мэтти питаются исключительно разогретой пиццей, так что они будут еще долго приходить сюда ужинать после того, как мы с Джей-Джеем закончим колледж.

Проталкиваясь через столпотворение в гостиной, я иду на кухню. Стейси громко жует какие-то пророщенные бобы, внимательно наблюдая за воком.

– Привет, – улыбается она. – Почти готово.

Я запрокидываю ее голову и беру в плен ее губы, наслаждаясь тем, как она сразу прижимается ко мне всем телом.

– Ты же знаешь, что тебе не обязательно всех кормить?

Она хихикает и возвращается к воку.

– Ты же знаешь, мне это нравится. Это все равно что иметь кучу детишек, только не маленьких и милых, а таких – здоровенных, которые пьют и матерятся. Хорошо, что вы проводите вместе время, потому что скоро некоторые из вас уедут. А тайская кухня, похоже, у них любимая – они сразу тут как тут.

– Анастасия Аллен, у тебя что, проснулся материнский инстинкт?

У нее отвисает челюсть и розовеют щеки. Она моргает, словно не в силах поверить, что я предъявляю ей такое обвинение.

– Нет! Я просто хорошая подруга и соседка по квартире.

Я не могу удержаться от смеха. Стейси иногда такая чертовски милая, я даже не знаю, что с ней делать.

– Ты лучшая подруга и определенно лучшая соседка. Я люблю…

– Что там насчет лучшей соседки? – перебивает Джей-Джей, отталкивая меня с дороги по пути к плите. – Убирайся с нашей кухни, Хокинс. Здесь создаются кулинарные шедевры, а ты мешаешь со своей нетерпеливой энергетикой.

Стейс наблюдает, подняв брови, как я, пятясь, покидаю кухню. Одними губами она шепчет мне: «нетерпеливая энергетика», сдерживая смех, а Джей-Джей дает ей отмашку накрывать на стол. С безопасного расстояния я смотрю, как они перекладывают еду в сервировочные миски и ставят на стол в кабинете, где мы ужинаем и играем в бир-понг.

– Прошу за стол! – кричит Джей-Джей во всю мощь своих легких, и парни бросаются занимать стулья.

Лола и Робби уже сидят на лучших местах, а остальные заходят, вытаращив глаза при виде разнообразия на столе. Комната заполняется звоном столовых приборов, одобрительными ахами и охами. Стейси приносит последнюю тарелку с яичными рулетиками и стоит, глядя на всех с довольной улыбкой. Я не могу отвести от нее глаз.

Девушка, которая питалась одним салатом, не хотела серьезных отношений и терпеть не могла хоккеистов, теперь куда-то пропала.

Она втискивается за стол рядом со мной и накладывает себе полную тарелку, а попробовав лапшу, радостно стонет с набитым ртом. Затем хлопает Бобби по руке, когда тот пытается стащить яйцо с ее тарелки, и хмурится так, что он морщится. Когда она поворачивается ко мне и видит, что я смеюсь, выражение ее лица смягчается. Стейси пожимает плечами, ничуть не жалея, что нагнала страху на Бобби.

– Яичные рулетики – мои любимые.

– А ты – моя любимая, – шепчу я и целую ее во вспыхнувшую щеку.

– Даже если у меня будут клешни краба вместо рук?

– Да, Анастасия, даже если у тебя будут клешни краба вместо рук.

Эпилог

Анастасия

Два (с небольшим) года спустя

Над Сиэтлом сияет теплое вечернее солнце. Доктор Эндрюс задерживается, но я не против, потому что могу подольше полюбоваться видом из окна.

Иногда, попадая под дождь, я скучаю по лос-анджелесской погоде, но сегодня вполне довольна.

– Входи, Анастасия. – Доктор Эндрюс придерживает для меня дверь. – Прости, что задержался.

– Не беспокойтесь, – заверяю я, вставая с кресла. – У меня так отекли щиколотки, что посидеть было неплохо.

– Да ты просто сияешь. Тебе идет беременность.

– Это всего лишь пот, не обманывайтесь. – Я сажусь за стол напротив него и провожу рукой по животу, шипя, когда крохотная ножка пинается под ребрами. – Мы думаем, она станет футболисткой. Ей нравится бить ногами.

– Когда мама золотая медалистка, а папа – победитель Кубка Стэнли, дочка будет лучшей в любом виде спорта, какой бы ни выбрала.

– Чего у нее лучше всего получается сейчас, так это заставлять меня без конца бегать в туалет.

Закончив колледж и вернувшись в штат Вашингтон, чтобы быть поближе к Нейтану, я решила более-менее регулярно заниматься с психологом. Сеансы больше не выматывают, и я рада, что хожу на них. Я рассказываю о своих чувствах, о делах, об ожиданиях и даже о том, что заставляет меня нервничать – и все это напоминает о том, как мне повезло.

К тому времени, как я доезжаю до дома, малышка Хокинс отчаянно вертится – видимо, так же горит желанием увидеть своего папу, как и я. По крайней мере, так я скажу Нейту, не упоминая о том, что она начала выплясывать внутри меня брейк-данс, когда я открыла вторую упаковку кукурузных чипсов.

Купив мне «Рендж Ровер», иначе известный как «Прости, что ты нечаянно от меня залетела», Нейт забил его под завязку всякими вкусностями.

Мудрое решение, поскольку его ребенок все время хочет есть.

Да, я обвиняю мою нерожденную малышку в том, сколько фигни поедаю, пока стою в пробке.

Остановившись на подъездной дорожке рядом с машиной моих родителей, я не успеваю вылезти из автомобиля, как с заднего двора доносится знакомый лай Банни.

– Перестаньте пугать моего ребенка! – кричу я и топаю к Нейтану и папе, которые стреляют в Банни из водяного пистолета.

– Мамочка приехала! – орет Нейт, и сорокапятифунтовый^[21] ком золотистой мокрой шерсти бросается ко мне, возбужденно виляя хвостом.

Зная, что в конце сезона он переводится в Сиэтл, Нейтан пообещал, что после февральской Олимпиады мы заведем золотистого ретривера. Но чего никто из нас не планировал, когда мы решили стать родителями собаки, так это того, что из-за волнения перед дебютной Олимпиадой меня стошнит и я вырву противозачаточную таблетку.

Я выиграла золото в женском одиночном катании.

Мы праздновали.

Долго.

На каждой поверхности, куда могли взобраться.

Шесть месяцев спустя у меня огромный арбуз в животе и самый суматошный на свете щенок.

Нейт быстро идет ко мне, целясь водяным пистолетом. В карих глазах играют озорные искры, шорты низко сидят на бедрах, и последние лучи солнца блестят на загорелой коже. Боже, он просто офигенный.

– Не смей, Хокинс.

– Добро пожаловать домой.

Он бросает пистолет на землю, едва не попав в Банни, который вертится у него под ногами, и, взяв мое лицо в ладони, приближает губы к моим. Каждая клеточка моего тела радостно гудит.

Беременность обострила все мои чувства. Я ошибалась раньше, когда думала, что меня влечет к нему. Сейчас только присутствие моих родителей мешает накинуться на него сию же секунду.

– Как сегодня поживают мои любимые девочки? – Нейт осторожно спускает ладони по моим рукам, пока не добирается до живота. Крошка сходит с ума, как всегда, когда он рядом. – Хочешь, чтобы я это сделал?

– Боже, да. У нас все в порядке, но мы голодные.

Нейтан заходит мне за спину, смыкает руки под моим животом и чуть приподнимает его, сразу нейтрализуя вес, а я словно растворяюсь в нем.

– О господи, да.

Я всегда подозревала, что малышка Хокинс будет здоровенной, но по факту это было ясно с самого зачатия.

Через несколько месяцев она разорвет мою вагину.

Я вся состою из живота и сисек. Гигантских сисек, на которые все пялятся. Я ездила с мамой в Нью-Йорк к Лоле, и та весь визит разглядывала меня и рассуждала, хочет ли она увеличить грудь.

Появляется мама со стаканом лимонада. Чувствуя на себе взгляды, я удивляюсь, зачем вообще сегодня уходила из дома.

– Все собрала, солнышко? – спрашивает мама.

Я киваю.

– Ни во что не влезаю, так что просто буду неделю носить короткие топы.

Стоящий сзади Нейт целует мою шею.

– Винни-Пух ведь ходит так.

Когда Алекс, партнер Джей-Джея, предложил помочь в планировании бэбимуна, я решила, что они шутят. Но оказывается, с появлением детей связано много обычаев, которых я еще не знаю. Из них мои самые любимые – это с подарками и поездками.

– А вещи ребенка упакованы? – спрашиваю я, почесывая Банни за ушами.

Мама вздыхает.

– Ты же знаешь, что тебе придется перестать называть его ребенком, когда появится малышка?

Я невольно морщусь.

– Нет, почему же? Первенец. – Я показываю на пушистую морду, которая с энтузиазмом лижет мою ногу, а потом на живот. – А это младшенькая.

Мама закатывает глаза и приседает, чтобы погладить пса, с трудом увернувшись от огромного слюнявого языка, который норовит лизнуть ее в лицо.

– Идем, мальчик, у тебя тоже будут каникулы!

Жажда деятельности, которую я всегда испытывала во время путешествий, сейчас, когда меня раздуло, как шар для боулинга, немного поубавилась, но мне по-прежнему нравится командовать Нейтаном, удобно расположившись с приподнятыми ногами.

Мы вместе уже больше двух с половиной лет, а этот парень до сих пор не умеет пользоваться упаковочными пакетами.

Путешествие из Сиэтла в Кабо проходит без сучка без задоринки, разве что мы то и дело останавливаемся, чтобы сфотографироваться. Мои любимые фанаты – те, кто не смотрит хоккей, поэтому они вручают телефоны или камеры Нейту, когда просят сфотографироваться. Нейтан говорит, что он не против прославиться как мой парень.

Я не могу удержаться от смеха, потому что он заявляет это на полном серьезе. Я сказала, что мы можем поработать над его публичным имиджем до того, как я выиграю очередную медаль: может, тогда ему не придется так часто изображать фотографа.

Наша вилла больше похожа на особняк на пляже, но Нейт говорит, что такая экстравагантность оправдана: он хочет отдыхать в уединенном месте, где я могу чувствовать себя комфортно.

И ходить голой, если ему захочется.

Мы проводим целый день на пляже: читаем, дремлем, купаемся в море. Нейт выкопал в песке ямку размером с малышку Хокинс, в которой идеально помещается мой живот, и впервые за несколько месяцев я могу спать на животе. Это такой кайф.

* * *

– Стейс, ты готова?

– Не торопи меня!

Он хихикает в гостиной.

– Можешь хоть чуть-чуть быстрее? У нас столик заказан.

Мне нужно было вымыть соленую воду из волос, но после душа я совершила критическую ошибку: завернувшись в полотенце, села на кровать с телефоном и пакетом чипсов со вкусом барбекю. Теперь я в курсе, чем занимаются все, на кого я подписана, но, к сожалению, не одета и волосы у меня мокрые и растрепанные.

Собрав их в хвост, я надеваю легкое платье, наношу на лицо чуть-чуть хайлайтера и крашу ресницы. Прелесть каникул в том, что можно сделать вид, будто такой наряд и был задуман, и никто не посмеет возразить.

Когда я наконец выхожу из спальни, Нейт смотрит спортивный канал, попивая пиво.

– Идем, а то опоздаем, – говорю я.

Он открывает рот и с недоверием смотрит на меня.

– Это я тебя жду! И торчу тут уже чертову уйму времени!

– Ты малость преувеличиваешь. – Я невозмутимо убираю телефон в сумочку. – Ну что, идем?

Он встает, допивает пиво, качая головой и вполголоса ругая меня.

– Нужно кое-что проверить. Встретимся снаружи.

– Поторопись, Нейтан. – Я изо всех сил стараюсь не улыбаться. – У нас столик заказан.

Он таращит глаза, набирает воздуха и захлопывает рот.

– Знаю. Я тебе это говорил.

Ресторан совсем рядом, и вот нас уже ведут через главный зал, а потом через заднюю дверь на частный пляж. К одинокому столику посреди пляжа ведет дорожка из лепестков роз.

Нейтан отодвигает для меня стул и садится напротив.

– Я съем все, что будет в меню, – предупреждаю я. – Это будет выглядеть не слишком красиво.

– Ты все делаешь красиво.

– Это мы еще посмотрим…

Мне не удается справиться со всем меню, но я сильно сокращаю количество еды на своей тарелке, тарелке Нейта и в хлебной корзинке. Смотрю, как он попивает вино и наблюдает за людьми. Этот парень сегодня какой-то странно тихий, но иногда он бывает таким в свободное время. Постоянный шум и суматоха на катке утомляют его, и иногда мы любим просто молча посидеть вместе.

Чувствуя на себе пристальный взгляд, он поворачивается и смотрит мне в глаза, а у меня захватывает дух. Кончик его носа сегодня обгорел на солнце, а обычная короткая щетина немного отросла. При взгляде на него у меня каждый раз подскакивает пульс и начинает колотиться сердце. Когда думаю, что не могу любить его еще сильнее, всегда каким-то образом оказывается, что я ошибаюсь.

Я не планировала влюбляться в Нейтана Хокинса.

Ни ежедневник, ни айпад, ни проклятая таблица со стикерами не смогли подготовить меня к будущему.

Мое воображение не смогло представить такой уровень счастья.

– У тебя сейчас такой глуповатый вид, как всегда, когда ты о чем-то глубоко задумываешься, – игриво замечает Нейт.

Закатываю глаза и хихикаю над тем, как он бестактно прервал мой внутренний монолог.

– Я думаю о том, как сильно тебя люблю.

– Прикольно. Я тоже об этом думал.

Отодвинув стул, он встает из-за стола, и я с любопытством смотрю на него.

– Что ты де…

Он опускается передо мной на одно колено.

– О боже! – вырывается у меня.

Нейт сует руку в карман, а мое сердце замирает, и комок подступает к горлу, когда перед глазами появляется большой, но не чрезмерно, бриллиант. Малышка Хокинс буянит в животе, а на глаза наворачиваются слезы.

– Анастасия, ты – лучшее, что случилось со мной, и если я назову тебя любовью всей моей жизни, это не опишет того, как сильно я тебя люблю. Моя жизнь без тебя не имеет смысла. На всю нашу оставшуюся жизнь, на следующую жизнь и на жизнь в любой альтернативной реальности я буду твоим, если ты меня примешь. Ты моя лучшая подруга, самый дорогой подарок, а Мила и Банни счастливы, что ты их мама.

А вот и слезы.

– Ты выйдешь за меня замуж?

Отчаянно кивая, я бросаюсь ему на шею, чуть не свалив в песок.

– Да, да, да!

У меня дрожат руки, когда он надевает кольцо мне на палец, а потом целует практически до потери сознания.

– Анастасия Хокинс. Ого! А я-то думала, это будет случайная связь, без обязательств и ревности.

Он фыркает и снова целует меня.

– Стейси, замолчи.

Благодарности

Моему мужу за то, что поверил в меня, позволил потратить наши сбережения на мою (очень дорогую) мечту и, несмотря на всю свою болтливость, сдержал обещание и сохранил мое хобби в секрете.

Марси за то, что уговорила меня написать книгу. Спасибо, что помогла раскрыть мою страсть.

Ха-Ли, которая определенно знает роман «Когда тает лёд» доскональнее, чем я сама. Спасибо за неиссякаемую поддержку.

Пейсли и Лени за то, что практически вели меня за руку, пока я издавала свою первую книгу. Ваши усердная работа и креативность сделали эту книгу такой, какая она есть, и я предвкушаю множество новых проектов в сотрудничестве с вами.

И наконец, спасибо моей кризисной команде, которую я бесконечно люблю.

Эрин – за эмоциональную поддержку. Спасибо за дружбу, за то, что выслушивала все мои дикие полусырые идеи и активно их поощряла. Это из-за тебя в моем списке творческих планов сорок пять книг. Я делюсь со вселенной энергией «Книжного бара».

Кайле – первой, кто прочитал синопсис «Когда тает лёд». Спасибо, что ты всегда рядом и требуешь новые главы, когда у меня творческий кризис (это странным образом помогает), и, что самое важное, спасибо за то, что отвечала на все мои: «Кай, а в Америке…» Твое спокойствие уравновешивает мою суетливость, ты замечательная подруга.

Ребекке, моей канадской версии. Спасибо, что заставила меня поверить в издание книги за свой счет, что слушала все мои бредни в четыре утра и что переубедила, когда у меня случился сидром самозванца. Мне так повезло иметь такую подругу.

Примечания

1

Американская фигуристка (родилась в 1948 г.), олимпийская чемпионка 1968 года в одиночном катании.

(обратно)

2

Около 163 см.

(обратно)

3

4 кг.

(обратно)

4

Около 30,5 см.

(обратно)

5

Тебе повезло, что ты такой красавчик (исп.).

(обратно)

6

Американская горнолыжница, олимпийская чемпионка, обладательница четырех Кубков мира в общем зачете и двукратная чемпионка мира.

(обратно)

7

Герой американского телесериала «Форс-мажоры».

(обратно)

8

Американское судебное ток-шоу.

(обратно)

9

12,7 см.

(обратно)

10

Сеть гипермаркетов в США.

(обратно)

11

195 см.

(обратно)

12

Отсылка к цитате Махатмы Ганди. Be the change you want to see in the world – если хочешь изменить мир, начни с себя.

(обратно)

13

Слово moose (лось) есть в названии некоторых хоккейных команд.

(обратно)

14

Сладкий рождественский напиток на основе сырых куриных яиц и молока. В алкогольной версии в него добавляют крепкий алкоголь: ром, виски, бренди.

(обратно)

15

Традиционный американский десерт, изготавливаемый на костре, состоит из поджаренного маршмеллоу и кусочка шоколада между двумя крекерами.

(обратно)

16

Около 175 см.

(обратно)

17

Пшеничная лепешка, блюдо индийской национальной кухни.

(обратно)

18

Чуть больше 3 кг.

(обратно)

19

Чуть больше 45 кг.

(обратно)

20

9 кг.

(обратно)

21

Примерно 20,5 кг.

(обратно)

Ханна Грейс Когда тает лёд

Плейлист

Глава 1

* * *

* * *

Глава 2

* * *

* * *

* * *

Глава 3

Глава 4

* * *

Глава 5

* * *

Глава 6

* * *

Глава 7

Глава 8

Глава 9

* * *

Глава 10

* * *

Глава 11

* * *

Глава 12

* * *

Глава 13

* * *

Глава 14

* * *

* * *

Глава 15

Глава 16

* * *

Глава 17

* * *

Глава 18

* * *

Глава 19

* * *

* * *

Глава 20

* * *

Глава 21

Глава 22

* * *

* * *

Глава 23

* * *

Глава 24

* * *

Глава 25

* * *

Глава 26

Глава 27

* * *

Глава 28

* * *

Глава 29

* * *

Глава 30

* * *

Глава 31

Глава 32

* * *

Глава 33

Глава 34

* * *

* * *

Глава 35

* * *

Глава 36

* * *

Глава 37

* * *

* * *

Глава 38

* * *

* * *

Глава 39

Ханна Грейс
Когда тает лёд