Андрей Дмитриевич Дементьев
Любимые стихотворения в одном томе
© Дементьев А. Д., 2015
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
Радуюсь сердцем и сердцем грущу
«Был долог путь к тебе…»
Был долог путь к тебе
И труден.
Ловил я каждый миг любви.
И наши праздничные будни,
И взгляды нежные твои.
Нас город разлучал ночами.
Горели порознь огни.
Я жил в надежде и печали.
А ты до встреч считала дни.
И мы вернулись из былого
В свои грядущие года.
И я в тебя влюбляюсь снова,
Сильней, быть может,
Чем тогда.
И все вокруг неповторимо.
Не потому ль, что рядом ты.
Сгорают зори, тают зимы,
И для тебя цветут цветы.
«Есть в Библии волшебная строка…»
Есть в Библии волшебная строка —
«Бог создал чудо из ребра Адама…»
И Ева, как библейская реклама,
Глядит с картин в грядущие века.
И замер рай от встречи с красотой.
Мир покорен видением прекрасным.
И нет покоя ни годам, ни расам
От женщины, рожденной сказкой той.
И расступилась перед нею тьма…
В какой бы образ Ева ни рядилась,
Она всегда и таинство, и милость,
И добрый свет для сердца и ума.
Я счастлив жить под этою звездой,
Где каждое мгновение нежданно.
Я нежно Еву называю Анной…
И Небо повторяет шепот мой.
«Нам нельзя расставаться…»
Ане
Нам нельзя расставаться
Ни на час, ни на миг…
Мне не надо оваций,
Новых песен и книг,
Если нет тебя рядом,
Твоих слов, твоих глаз.
Словно кто-то все спрятал,
Что так радует нас.
Нам нельзя расставаться.
А иначе беда.
Я, как грустный Гораций,
Ухожу в никуда,
Где ни света, ни рая,
Только хлад декабря.
И я вновь умираю
В ожиданье тебя.
Потому что в разлуке
Боль находит меня.
И растеряны звуки,
И стихи без огня.
И в душе моей пылкой
Радость катится вниз…
Лишь с твоею улыбкой
Возвращается жизнь.
2014
«Человек не должен быть одинок…»
Человек не должен быть одинок.
Одиночество сердце ранит.
Я и дня бы прожить не мог,
Если б не было рядом Ани.
Если б не было мне звонков
От моих дочерей и внуков.
Если б мой осторожный зов
Понапрасну в душе аукал.
Человек не должен быть одинок…
У соседа в притихшей даче
Рядом только огромный дог
И надежность в глазах собачьих.
Никого в доме больше нет.
А верней – никого не стало.
Пронеслось мимо столько лет,
И душа уже ждать устала.
Вновь над дверью звонит звонок.
И сосед узнает мой почерк…
Человек не должен быть одинок
В этом хаосе одиночеств.
2014
«Под вечер дома стол накрою…»
Под вечер дома стол накрою
И водружу коньяк на стол.
Поставлю баночку с икрою,
Что я в загашнике нашел.
Поднимут головы тюльпаны,
Как будто на дворе весна.
И если вдруг я ждать устану,
То пригублю из стакана́.
И закушу простой оливкой.
Присяду около огня.
А ты войдешь такой счастливой,
И счастьем озаришь меня.
Я обниму тебя…
Как будто
Не виделись мы много дней.
И прошепчу в тиши —
«Анюта,
Ну, проходи к столу скорей…»
У нас ни повода, ни даты,
Обычный вечер декабря.
Наверно, сердце виновато,
Что мне так плохо без тебя.
2014
«Я все с тобой могу осилить…»
Я все с тобой могу осилить
И все могу преодолеть.
Лишь не смогу забыть Россию,
Вдали от дома умереть.
Как ни прекрасна здесь природа,
И сколько б ни было друзей,
Хочу домой.
И час исхода
Неотвратим в судьбе моей.
Когда вернемся мы обратно
В свои российские дела,
Я знаю, что ты будешь рада
Не меньше, чем уже была.
Но вдруг однажды к нам обоим
Придет во сне Иерусалим…
И если мы чего-то стоим,
Мы в то же утро улетим.
И, окунувшись в жаркий полдень,
Сойдем в библейскую страну.
И все, что было с нами, —
Вспомним.
И грусть воспримем, как вину.
1999
«Какое-то таинственное время…»
Т. Ф. Пирожковой
Какое-то таинственное время:
Знать не дано, что ждет нас впереди.
То ли продлится пасмурное бремя
Всех тягостей, что встали на пути.
То ль разрешатся все проблемы века,
И просветлеют судьбы и страна.
…Вчера в лесу вдруг распушилась верба,
Хотя еще не началась весна.
Наверно, это добрый знак Природы,
И потому среди забот и дел
Вновь повторятся радостные годы,
И не обманет наступивший день.
2014
«Наступил наш юбилейный год…»
Наступил наш юбилейный год…
Мы его отпразднуем однажды.
В день, когда последний снег сойдет
И пробьется к свету первый ландыш.
Юбилей – заветное число.
Грусть и радость – на одной странице.
Грустно потому, что все прошло.
Радостно, поскольку все продлится.
Но велик любви моей запас.
И судьба не обойдет нас чашей.
Все былое – остается в нас.
Все проходит – заново начавшись.
«Нас с тобой венчал Иерусалим…»
Нас с тобой венчал Иерусалим.
И пока ты рядом – жизнь неповторима.
Признаюсь в любви Иерусалиму,
Потому что здесь и я любим.
Этот город, как великий дар,
Принял я в свою судьбу и память.
И пока его улыбка с нами,
Мне не страшен никакой удар.
Мне не страшно встретиться с бедой,
Лишь бы ты была со мною рядом.
Лишь бы город доброты не прятал, —
Наше счастье под его Звездой.
Мы с тобою до последних дней
Под охраной города Святого.
Я хочу в тебя влюбиться снова,
Хоть нельзя уже любить сильней.
Мир тебе, Святой Иерусалим,
Озаривший светом наши души.
И пока ты рядом —
День грядущий,
Как твой взгляд, вовек неповторим.
1997. Иерусалим
«На скалах растут оливы…»
Я твой нареченный камень,
Крутой и надежный грунт.
Попробуй меня руками —
Почувствуешь, как я груб.
Но весь я пророс цветами.
И нежностью их пророс.
Со мной тебе легче станет
В минуты ветров и гроз.
Я твой нареченный камень,
Согретый огнем любви.
Когда же мы в бездну канем,
Ты вновь меня позови.
1998. Иерусалим
«Я лишь теперь, на склоне лет…»
Марине
Я лишь теперь, на склоне лет,
Истосковался о минувшем.
Но к прошлому возврата нет,
Как нет покоя нашим душам.
Да и какой сейчас покой,
Когда в нас каждый миг тревожен.
Несправедливостью людской
Он в нас безжалостно низложен.
Прости, что столько долгих лет
Мы жили на широтах разных.
Но ты была во мне, как свет,
Не дав душе моей угаснуть.
И как бы ни были круты
Мои дороги, чья-то ярость, —
Я помнил – есть на свете ты.
И все плохое забывалось.
1993
«Я не знаю, много ль мне осталось…»
Наташе
Я не знаю, много ль мне осталось…
Знаю – долгой не бывает старость.
Впрочем, сколько ни живи на свете,
Что-то продолжать придется детям.
Например, вернуть друзей забытых,
Что погрязли в славе иль обидах.
Дать понять врагам, что не простил их.
Я при жизни это был не в силах, —
То ли доброта моя мешала,
То ли гнев мой побеждала жалость…
Я не знаю, сколько мне осталось.
Лишь бы не нашла меня усталость —
От друзей, от жизни, от работы.
Чтоб всегда еще хотелось что-то.
1998
«Я счастлив с тобой и спокоен…»
Ане
Я счастлив с тобой и спокоен,
Как может спокоен быть воин,
Когда он выходит из битвы,
В которой враги его биты.
Мы вновь возвращаемся в город,
Где серп в поднебесье и молот.
Давай же – серпом своим действуй
По барству, по лжи и лакейству.
А там по традиции давней
Я молотом с маху добавлю.
Нам так не хватало с тобою
Российского ближнего боя!
Не все наши недруги биты,
Не все позабыты обиды,
Кому-то по морде я должен…
И что не успел – мы продолжим.
2001
Яблоко
Зурабу Церетели
Адам и Ева были так наивны
И так чисты в желаниях своих,
Как непорочны перед небом ливни,
Когда земля благословляет их.
Все начиналось с яблока и Змея.
Былые годы стали вдруг пусты…
И, поразив рай красотой своею,
Сошла на землю жрица красоты.
Все начиналось горестно и трудно —
С греховной и таинственной любви.
Но жизнь явилась как начало чуда
И отдала им радости свои.
Спасибо Змею за его коварство,
За искушенье вдоволь и чуть-чуть…
На все века – и поражай, и властвуй,
Прекрасная греховность наших чувств.
В нас нет стыда, когда любовь во имя
Волшебных чар и радости людской.
И в наших генах буйствует поныне
Земная страсть, сменившая покой.
И мы уходим в древний мир преданий,
В метафоры пророческих камней.
И, не боясь вины и оправданий,
Чужую жизнь мы чувствуем своей.
2003
«Я сбросил четверть века…»
Алексею Пьянову
Я сбросил четверть века,
Как сбрасывают вес.
Луч из созвездья Вега
Ко мне сошел с небес.
И высветил те годы,
Что минули давно,
Где жили мы вольготно,
И честно, и грешно.
Еще в стране порядок,
И дальние друзья
Душою с нами рядом,
Как им теперь нельзя.
Еще у нефти с газом
В хозяевах – страна.
И нет гробов с Кавказа,
И не в чести шпана.
Еще читают книги
В трамваях и метро.
И не сорвались в крике
Ни совесть, ни добро.
Как жаль, что все распалось…
И братская земля
Теперь в крови и залпах.
И надо жить с нуля.
И все мои потери,
И горести твои
Уже стучатся в двери
С угрозой: «Отвори!»
Я сбросил четверть века
И ощутил себя
Азартным человеком,
Сорвавшимся с седла.
2001
«Нелегко нам расставаться с прошлым…»
Иосифу Кобзону
Нелегко нам расставаться с прошлым,
Но стучит грядущее в окно.
То, что мир и пережил, и прожил, —
Музыкой твоей освящено.
Жизнь спешит… Но не спеши, Иосиф.
Ведь душа по-прежнему парит.
Твой сентябрь, как Болдинская осень,
Где талант бессмертие творит.
Ты сейчас на царственной вершине.
Это только избранным дано.
То добро, что люди совершили, —
Музыкой твоей освящено.
Вот уже дожди заморосили.
Но земле к лицу янтарный цвет.
Без тебя нет песен у России.
А без песен и России нет.
1997
«Возраст никуда уже не денешь…»
Николаю Сличенко
Возраст никуда уже не денешь.
Ни продать его, ни подарить.
Нет такого бартера и денег,
Чтоб вернуть утраченную прыть.
Не считаю прожитые годы.
Возраст – состояние души.
Правда, ломит спину в непогоду
И пешком не мерю этажи.
Но когда искусство призывает —
В наших душах вспыхивает свет.
Кто тебе тогда года считает…
Возраста у вдохновенья нет.
1999
«Сколько спотыкался я и падал…»
Ане
Сколько спотыкался я и падал,
Только чтоб не разминуться нам!
И пока мы вместе,
И пока ты рядом —
Наша жизнь угодна Небесам.
И за этот долгий путь к надежде
Бог вознаградил мои труды:
Старые друзья верны, как прежде,
И враги слабеют от вражды.
Я не Нострадамус и не Мессинг.
Мне не предсказать своей судьбы.
Знаю лишь одно: пока мы вместе,
Будет так, как загадали мы.
Сколько б годы нам ни слали на дом
Горестей, испытывая нас,
Верую лишь в то – пока ты рядом,
Нам судьба за все добром воздаст.
Я не знаю, мало или много
Впереди у нас счастливых лет.
Но пока мы вместе – не предаст дорога,
Не устанет сердце, не сгорит рассвет.
2001
Крест одиночества
Илье Глазунову
В художнике превыше страсти долг,
А жизнь на грани радости и боли.
Но чтобы голос Неба не умолк,
Душа не может пребывать в неволе.
Твой перекресток – словно тень Креста.
Пойдешь налево – поминай как звали.
Пойдешь направо – гиблые места.
А позади молчание развалин.
Но ты остался возле алтаря.
И кто-то шепчет: «Божий раб в опале…»
Другие, ничего не говоря,
Тебя давно на том Кресте распяли.
Минует жизнь… И ты сойдешь с Креста,
Чтоб снова жить неистово в грядущем.
И кровь твоя с последнего холста
Незримо будет капать в наши души.
В художнике превыше страсти долг.
Превыше славы – к славе той дорога.
Но чтобы голос Неба не умолк,
Душа должна возвыситься до Бога.
1992
Гадание на книге
Анатолию Алексину
Гадаю по книге поэта…
Страницу открыв наугад,
Вхожу в чье-то горькое лето
И в чей-то измученный взгляд.
Мне грустно от этих страданий,
От боли, идущей с лица.
И я, позабыв о гаданье,
Читаю стихи до конца.
И вновь открываю страницу,
Чтоб сверить с судьбою своей
Летящую в прошлое птицу
Среди догоревших огней.
Гадаю по книге поэта,
А кажется – просто иду
По улице, вставшей из света,
Хранящей ночную звезду.
По жизни, ушедшей куда-то,
И памяти долгой о ней.
Иду, как всегда, виновато
По горестям мамы моей.
И весь я отныне разгадан,
Открыт, как вдали облака.
Иду от восходов к закатам,
Пока не погаснет строка.
2000
«Ты любил писать красивых женщин…»
Александру Шилову
Ты любил писать красивых женщин,
Может, даже больше, чем пейзаж,
Где роса нанизана, как жемчуг…
И в восторге кисть и карандаш.
И не тем ли дорого искусство,
Что с былым не порывает нить,
Говоря то радостно, то грустно
Обо всем, что не дано забыть?
И о том, как мучился художник
Возле молчаливого холста,
Чтобы, пересилив невозможность,
Восходила к людям красота.
Сколько ты воспел красивых женщин!
Сколько их тебя еще томят…
Если даже суждено обжечься,
Жизнь отдашь ты
За весенний взгляд.
Потому что в каждый женский образ
Ты влюблялся, словно в первый раз.
Буйство красок – как нежданный возглас,
Как восторг, что никогда не гас.
Все минует…
Но твою влюбленность
Гениально сберегут холсты.
И войдут в бессмертье поименно
Все,
Кого запомнил кистью ты.
2001
«Говорят, при рожденье любому из нас…»
Владимиру Суслову
Говорят, при рожденье любому из нас
Уготована участь своя.
Кто-то взял у отца синеву его глаз
И умчал с ней в чужие края.
Кто-то добрым характером в маму пошел.
Но не в славе теперь доброта.
Как бы ни был наш путь и тернист, и тяжел, —
Все равно жизнь – всегда высота.
Уготована каждому участь своя.
Я о милости Бога молю,
Чтоб в России не гибли ничьи сыновья.
Не скатилась надежда к нулю.
Будьте счастливы, люди, во веки веков,
Если даже все будни круты.
Отболят наши души от новых оков,
От позорных оков нищеты.
2003
«В том, что рядом твое крыло…»
Бырганым Айтимовой
В том, что рядом твое крыло,
Я, наверно, судьбе обязан.
Мне на светлых людей везло,
Как старателям – на алмазы.
Мне на светлых людей везло,
Как на музыку – речке Сетунь.
И, когда воцарялось зло,
Я спасался их добрым светом.
Говорят, чтобы сильным быть,
Надо, чтобы душа парила…
Ну, а мне по земле ходить,
У нее набираться силы.
И во власти земных красот
Время жизнь мою подытожит…
Мне на светлых людей везет —
Я ведь с ними светлею тоже.
2001, Тверь
«Скучаю по Советскому Союзу…»
Жоресу Ивановичу Алферову
Скучаю по Советскому Союзу.
Грущу по незабытым временам,
Когда впервые мне явилась Муза,
Когда душа молилась именам…
Мы были и доверчивы, и робки.
И простодушны были, и смелы.
Как мнут теперь нас на дорогах пробки,
Так мяли в прошлом властные углы.
Я не хочу возврата к давним страхам:
Под чьим-то взглядом петь или дружить.
Былая жизнь вдруг обернулась прахом.
Но что-то же под ним осталось жить.
Скучаю по Советскому Союзу.
Не по ТОМУ, что нам держал петлю,
А по ТОМУ, что подарил мне Музу.
И не сводил всю жизнь мою к рублю.
Скучаю я по молодости нашей,
Что не умела рвать завидный куш.
Скучаю по наивности вчерашней.
И по всеобщей родственности душ.
А ныне на экране взлет нежданный
Империи цинизма, страха, зла…
Я не хочу, чтоб с этого экрана
Мне прямо в душу чья-то кровь текла.
2008
«И я живу в соседстве с завистью…»
И я живу в соседстве с завистью,
В ее безжалостном кругу.
Спасаясь, как Астафьев затесью:
«Да я вас всех видал в гробу…»
И эта ярость мимолетная
Не подведет меня и впредь.
Россия – как площадка взлетная,
Да только некуда лететь.
Какими ни были б пророчества, —
Здесь все мое – земля, нужда…
Здесь всенародно одиночество.
И так общительна вражда.
Не жду, чтобы лишила отчества
Меня заморская земля.
И здесь уже мне жить не хочется.
И ТАМ нет жизни для меня.
1992
«Крещенскую полночь…»
Крещенскую полночь
Встречает нежданно метель…
И кружится снег
Посреди колокольного звона.
Вхожу в неземную его акварель,
Где небо склонилось
Над миром влюбленно.
Крещенская полночь —
Пора ожиданий и грез.
И светится Образ
Над нашей душой и молитвой.
И в очищенье невидимых слез
Все горькое в нас
Прощено и забыто.
2009
Анна
Прости, что я в тебя влюблен
Уже под занавес, в финал…
Всю жизнь блуждая меж имен,
Я на твое их поменял.
Я выбрал имя неспроста —
Оно из Пушкинских времен,
Из грустной музыки, с холста
И с чудодейственных икон…
Но полон тайн открытый звук…
Хочу понять – что он таит?
То ли предчувствие разлук,
То ль эхо будущих обид.
И, чтоб развеять этот страх,
Я повторяю имя вслух…
И слышу свет в твоих глазах
Так, что захватывает дух.
1998
Женька
Евгению Беренштейну
В то утро море неспокойно было,
И так шумел у берега прибой,
Как будто где-то батарея била,
И волны эхо принесли с собой.
Но вот встает мой давний кореш Женька
И медленно ступает на песок.
Вслед вытянулась тоненькая шейка.
Он краем глаза шейку ту усек.
Мы были с Женькой веселы и юны.
Нам шла тогда двадцатая весна.
Вот он на пену по привычке дунул
И в синий вал метнулся, как блесна.
О, сколько раз уже такое было:
И эта синь, и этот спор с волной.
Но как бы даль морская ни манила,
Он чувствует свой берег за спиной.
Волна то вскинет Женьку, то окатит…
И я плыву к нему наперерез.
И вот уже вдвоем на перекате
Мы брошены волною до небес.
А после, как с любительских открыток,
Выходим мы из кайфа своего.
И море провожает нас сердито,
Как будто мы обидели его.
И падаем на раскаленный берег
Среди бутылок «пепси» и конфет.
И в этот миг миролюбиво верим,
Что лучше моря счастья в мире нет.
1975
«Как трудно возвратиться вдруг…»
В.Е. Максимову
Как трудно возвратиться вдруг
В былую жизнь, к былым потерям.
А что там – ложь или испуг?
И дома нет – остались двери.
И что в минувшем – кроме книг,
Познавшим эшафот Главлита?
И кто услышит давний крик,
Сошедший в душу, как молитва?
Господь нам завещал терпеть
И не держать на сердце камень.
Пока бесспорна только смерть.
А жизнь по-прежнему лукавит.
И все ж спасибо за урок,
Что мы стыдливо извлекаем
Из ваших убиенных строк,
Уже забыв, а был ли Каин?
1993
В изгнании
Галине Вишневской
И даже выслали голос,
А имя снесли с афиш.
И жизнь ее раскололась
На прошлое и Париж.
Чужие моря и суши
Делила среди обид.
А как поделить ей душу,
Когда она так болит?
Пусть время за нас доспорит.
Но помню я до сих пор,
Как люди чужое горе
Легко возвели в позор.
Кто знал, как она страдала,
Лишив нас в недобрый час
Своей красоты и дара,
Печально лишаясь нас.
Но сердце, как верный берег,
Где музыка и друзья…
В Россию лишь можно верить,
А жить в ней давно нельзя.
1995
Памяти сына
«Что же ты, сын, наделал…»
Что же ты, сын, наделал?
Что же ты натворил?
Ангел твой, будто демон,
Даже не поднял крыл.
Даже не попытался
Предотвратить беду.
Где он там прохлаждался
В райском своем саду?
Господи, Ты прости мне
Горькую эту речь.
Что ж не помог ты Диме
Жизнь свою уберечь?
Чем я Тебя прогневал,
Если в потоке зла
Эта немилость Неба
Душу мою сожгла?
29 августа 1996 года – День гибели сына
«Душа моя…»
Душа моя —
Как тонущая лодка.
Вычерпываю боль,
А боль не убывает.
Наверное, со всеми так бывает,
Когда в судьбу нежданно
Входит смерть.
«Я живу вне пространства…»
Я живу вне пространства.
Вне времени, вне адресов.
Я живу в бесконечности
Горя и боли.
Потому и не слышу родных голосов,
Вызволяющих душу мою из неволи.
Я пока эту боль побороть не могу
И, наверно, уже никогда не сумею.
Как пустынно теперь на моем берегу,
Навсегда разлученному с жизнью твоею.
«Он тебе напоследок признался в любви…»
Он тебе напоследок признался в любви.
Не словами, не взглядом,
А пулей шальною.
С этой жуткой минуты
Все будни твои
Поплывут по душе бесконечной виною.
Он обидой своей зарядил пистолет.
Ты не знала, что слово страшней пистолета.
И оно сорвалось…
И прощения нет.
И прощенья не будет на многие лета.
А в душе моей все еще горько звучит
Эхо выстрела,
Что прозвучал в вашем доме.
И я слышу, как внук мой
Негромко кричит,
Сиротливо к глазам прижимая ладони.
«Я живу, как в тяжелом сне…»
Я живу, как в тяжелом сне.
Вот очнусь, будет все иначе.
И вернется та жизнь ко мне,
Где тебя я с восторгом нянчил.
А когда ты чуть-чуть подрос,
Я придумывал на ночь сказки,
Чтобы слаще тебе спалось
От веселой отцовской ласки.
Помню первое сентября —
Школьный двор, твой огромный ранец.
Было внове все для тебя,
Мой растерянный «новобранец».
Годы шли… И уже твой сын
Пошагал в ту же школу с нами.
Так и дожил я до седин,
Не догадываясь о драме.
Ты не очень-то был открыт.
Потому в те крутые годы
Я не спас тебя от обид
И, наверно, любви недо́дал.
«Когда в сердцах нажал ты на курок…»
Когда в сердцах нажал ты на курок,
Быть может, тут же пожалел об этом.
Но было поздно…
Черным пистолетом
Уже владел неумолимый рок.
Тем выстрелом я тоже был убит.
Хотя живу
И, словно старый аист,
К высотам давним
Все взлететь пытаюсь,
Где жизнь твоя не ведала обид.
А здесь цветами убрана земля.
С портрета смотришь ты
Печальным взглядом.
Придет мой день —
Я в землю лягу рядом.
И лишь тогда
Отпустит боль меня.
«Как же я не почувствовал…»
Как же я не почувствовал,
Не уловил,
Что душа твоя медленно
Падала в пропасть.
Что в тебе не осталось
Ни веры, ни сил…
Лишь обида осталась
Да детская робость.
И в последние дни
Своей горькой любви,
Когда ты уходил в себя,
Словно в подполье,
Ты воздвиг себе храм
На грядущей крови,
Символический храм
Из надежды и боли.
Но молитвы твои
Не дошли до Небес.
Не услышало их
Равнодушное сердце.
Чтоб все разом решить,
Ты навеки исчез,
Ничего не нашел ты
Надежнее смерти.
«Прости меня, что в тот безумный миг…»
Прости меня, что в тот безумный миг
Я не был рядом, не вмешался круто.
И с ночи той мой запоздалый крик
Во мне не затихал ни на минуту.
Я пережил тебя на сорок лет.
Зачем… Как это все несправедливо.
Я плачу и смотрю на твой портрет.
На тот портрет, где ты такой счастливый.
«Вновь без тебя здесь началась весна…»
Вновь без тебя здесь началась весна.
Все без тебя теперь на этом свете,
И пенье птиц, и легкий взмах весла,
И тихая рыбалка на рассвете.
Печален сад, где рухнул твой шалаш.
И старый домик, возведенный дедом,
Стал одинок, как и родной пейзаж,
Что оживал с твоим веселым детством.
Последний раз мы были здесь с тобой,
Когда уже за речкой жито жали.
Вбежали ели на обрыв крутой,
Которые с Мариной вы сажали.
«О, как я счастлив был и горд…»
О, как я счастлив был и горд —
Судьба мне подарила сына…
Сегодня исполнился год,
Как ты эту землю покинул.
В какой из космических сфер
Душа твоя тихо блуждает?
А жизнь – лишь обидный пример,
Что зло на земле побеждает.
Тебе еще жить бы да жить,
В походы ходить и на танцы.
И дружбой в беде дорожить.
И сына растить.
И влюбляться.
Устав от семейных невзгод,
Сказал ты в разгар своих тягот:
– Не очень в любви мне везет…
Так пусть повезет ей хотя бы.
«Остались фотографии…»
Остались фотографии.
Кассета.
Два-три письма.
И больше ничего.
Последний день
Безжалостного лета.
Стою у гроба сына моего.
Смотрю сквозь слезы.
Не могу смириться,
Что это правда,
А не страшный сон.
Ему хватило мужества решиться
Уйти,
Когда он был так искренне влюблен.
И, не простив и не успев проститься,
Из жизни, как из дома, вышел он.
И кажется – его душа, как птица,
Влетает слепо в колокольный звон.
«Когда луна свой занимает пост…»
Когда луна свой занимает пост
И тишина весь Божий мир объемлет,
Я чувствую, как под присмотром звезд
Душа твоя торопится на землю.
А сын твой спит и ничего не знает,
Что дух отца над ним всю ночь парит,
Надеясь, что судьба его земная
Твоих обид и бед не повторит…
Я чувствую, что где-то близко ты,
Далеким взором смотришь из былого.
Но не постичь твоей мне высоты,
Как и тебе не слышать это слово.
«Я даже подумать не мог…»
Я даже подумать не мог,
Когда был намного моложе,
Что будет печальным итог,
Хотя еще рано итожить.
Но ты все решил за меня
И смертью своей опрокинул
Всю жизнь мою – с первого дня
До дня, когда ты нас покинул.
И боль эта вечно со мной…
Гадаю, бессонницей мучась:
Что значил тот выстрел ночной?
Случайность?
Иль горькая участь?
Я так без тебя одинок!
И дом твой навеки печален.
Подвел ты двум жизням итог.
Одна была в самом начале.
«Каждый день я помню о тебе…»
Каждый день я помню о тебе.
С каждым днем все на душе тоскливей.
Помню, в том далеком декабре
Над Москвою разразился ливень.
Боже мой, ты был еще так мал!
Тяжело, когда болеют дети…
Может, нас Господь предупреждал,
Что слезами жизнь твою пометил.
Ты не плакал – не хватало сил.
Плакал я
Сквозь боль твою и муки.
Бога я отчаянно просил,
Чтобы он не допустил разлуки.
В тот декабрь тебя спасла любовь.
Мальчик мой – единственный на свете.
Помню все…
Переживаю вновь,
Что слезами Бог
Твой путь отметил.
«Я молюсь о тебе в Иудейской стране…»
Я молюсь о тебе в Иудейской стране.
Я молюсь за тебя на земле Иисуса.
Но от этих молитв
Только горестней мне,
Не сниму я с души
Непосильного груза.
Я в одном виноват —
Что в тяжелые дни,
Когда ты в моем слове
И в дружбе нуждался,
Твоя жизнь для меня
Оказалась в тени
И понять ее издали
Я не пытался.
Мне казалось,
Что все образуется вновь,
Как уже не однажды бывало с любовью.
Я иду за тобою в ту страшную ночь…
И склонилась звезда к твоему изголовью.
«На Святую землю опустилась ночь…»
На Святую землю опустилась ночь.
Небо звезды уронило в город.
Я услышал голос:
– Чем тебе помочь?
Ты уже не так силен и молод. —
Я ответил:
– Мне помочь нельзя.
Оборвались все дороги к сыну.
И, когда меня возьмет земля,
Я без грусти этот мир покину.
Не могу я без его любви.
Он всю жизнь мою собою занял. —
Тот же голос мне сказал:
– Живи… —
Принял я и это наказанье.
«Мне Героя Соцтруда…»
Мне Героя Соцтруда
Вождь не вешал.
Но взошла моя звезда
В небе вешнем.
Дали имя ей мое
И фамилью.
Жизнь промчалась без нее
Звездной пылью.
И нисходит к нам, дрожа,
Ливень света.
Может, Димина душа
Рядом где-то…
Обласкай ее теплом
В райских кущах…
Мы расстались с ней в былом
И в грядущем.
И, когда настанет час
Новой встречи,
Пусть Звезда проводит нас
В Вечность.
«Не знаю, встретимся ли мы…»
Не знаю, встретимся ли мы
За той таинственной чертой,
Где нет ни лета, ни зимы,
Где ты навеки молодой.
А может, нету ничего,
А только ужас пустоты?
И ожиданья моего,
Увы, принять не сможешь ты?
Нет ничего…
Лишь горький след
Да память в сердце.
И гранит,
Где жизнь твоя под ним лежит.
И продолжения ей нет
Ни в небесах, ни в миражах,
Что душу бередят мою.
И боль, она – грядущий прах.
И я уже вблизи стою.
«Несправедливо мир устроен…»
Несправедливо мир устроен:
Он то жесток, то суетлив.
И так мне не везло порою!
Но ты был жив…
Решив уехать из России
В край Откровений и олив,
Я знал: замучит ностальгия.
Но ты был жив…
Но ты был жив,
И мне казалось,
Я слышу голос твой: «Держись…»
А год иль два – такая малость,
Когда была в запасе жизнь.
Но ты не знал, и я не думал,
Что рано кончится запас.
И, как пылинку, ветер сдунул
Надежду, что роднила нас.
И жизнь моя осталась в прошлом,
Где мы с тобой наедине…
И не в Кабуле, и не в Грозном —
Погиб ты в собственной войне.
И, проиграв ценою жизни
И победив ценой любви,
Ты был, наверно, Богом призван
На все сражения свои.
«Как много нас – людей одной судьбы…»
Как много нас – людей одной судьбы.
Одной беды…
Мы все похожи взглядом.
Я узнаю среди любой толпы
Тех,
С кем в несчастье
Мне стоять бы рядом.
К твоей могиле ходит чья-то мать.
Она, как я, похоронила сына.
Наверно, в одиночку ей страдать
Уже невыносимо.
Но я ничем помочь ей не могу,
Как и она ничем мне не поможет.
Стоим мы на нездешнем берегу,
На двух печальных призраков похожи.
«Как меня тревожила в тебе…»
Как меня тревожила в тебе
Эта обнаженная ранимость!
Потому, наверно, и не вынес
Горьких перемен в своей судьбе.
Ты хотел забыть все – и не смог.
Все простить, чтобы вернуть былое.
Вас всего-то в жизни было трое:
Ты, она и сын.
Еще – курок…
«Надо мне с тобой поговорить…»
Надо мне с тобой поговорить,
Многое сказать мы не успели.
И откуда в юных эта прыть?
Вы хотите сразу быть у цели.
Ну а если на пути стена
Или ложь в неодолимом чине —
К сердцу подступает слабина…
Впрочем, это не твоя вина.
Это мы вас жить не научили.
«Я думал, на Святой земле…»
Я думал, на Святой земле
Я легче боль свою осилю.
Но сердце просится в Россию,
И так здесь одиноко мне!
Перед глазами – твой портрет
Своим молчанием нас судит.
В Святой земле покоя нет…
И на родной его не будет.
«Я возвращаюсь из поездок…»
Я возвращаюсь из поездок
В пустоту.
Хотя есть дом,
И дочери, и внуки…
Но я живу в тисках
Такой разлуки,
Что ей любую гибель
Предпочту.
«Перебираю в памяти те дни…»
Перебираю в памяти те дни,
Когда ушла любовь
И ты был на пределе.
При встрече я сказал:
– Повремени.
Все обойдется.
Что ты, в самом деле…
– Вот только жаль —
Потеряны года. —
Ты мне ответил непривычно резко.
О, если б только мог я знать тогда,
Что нас ждала последняя поездка.
Мы собрались Андрюшку повидать.
В то утро птицам безмятежно пелось.
Кругом была такая благодать,
Что говорить о грустном не хотелось.
Вы оба были счастливы в тот день.
И, сына посадив себе на плечи,
Вы с ним ушли в березовую тень.
Я вдруг поверил – сын тебя излечит.
Но, видно, сердце выбилось из сил,
Хотя и не показывал ты вида.
Ты ничего у жизни не просил,
Все заслонила горькая обида.
Мы долго после ехали домой
И слов необходимых не искали.
Но я тогда подумал – «Боже мой,
Как сын мой одинок и неприкаян».
«Не ропщу…»
Не ропщу.
Ничего мне нельзя изменить.
Невозможно ничто возвратить
Из былого.
Прервалась эта еле заметная нить,
На которой держалось отцовское слово.
«Днем и ночью я тебя зову…»
Днем и ночью я тебя зову.
Суеверно думаю о встрече.
Я не знаю – для чего живу,
Если жизнь порой заполнить нечем.
Все я жду, что ты приснишься мне.
Скажешь то, что не успел при жизни.
И, быть может, только в горьком сне
Я пойму нелепость этой тризны.
«В то утро загорелась наша дача…»
В то утро загорелась наша дача.
Я был в отъезде
И приехал днем.
А ты стоял поодаль, чуть не плача,
Впервые страшно встретившись с огнем.
Мы схоронили близ крыльца собаку.
Вы с ней дружили и росли вдвоем.
Впервые в жизни
Ты так долго плакал,
Что позабыл я про сгоревший дом.
И лишь в машине, успокоясь малость,
Ты рассказал, как прыгал из окна
И как матрас все вытащить пытались,
Чтоб мама прыгнуть на него смогла.
Тринадцать лет тебе в ту пору было.
Тринадцать – несчастливое число.
Через тринадцать лет тебя убило
Любовью притворившееся зло.
«Третий год я на Святой земле…»
Третий год я на Святой земле.
Третий год покой твой непробуден.
Я все жду, что ты приснишься мне, —
Встреч иных у нас уже не будет.
Я все жду, что ты приснишься мне.
И когда Господь окажет милость, —
Я узнаю, что в ту ночь случилось,
Лишь бы нам побыть наедине.
Тайну смерти знаешь ты один.
Тайна жизни – тайной и осталась.
Ты меня не провожаешь в старость —
Я тебя в разлуку проводил.
«Как я хотел бы в прошлое вернуться…»
Как я хотел бы в прошлое вернуться,
Проснуться вдруг
От раннего звонка.
Услышав голос сына,
Улыбнуться.
Поговорить…
Потом сказать – «Пока».
Не зная,
Что дорога коротка.
«Мне очень тебя не хватает…»
Мне очень тебя не хватает,
Но слышится голос в тиши.
И мысли мои улетают
На поиски бедной души.
Я вновь суеверно пытаюсь
Почувствовать в холоде звезд,
Что где-то там прячется аист,
Который мне сына принес.
«Сегодня ты приснился мне…»
Сегодня ты приснился мне.
И крикнул весело – «Есть повод…»
О, Господи! Хотя б во сне
Тебя увидел я живого.
Тебя увидел я таким,
Каким ты был на самом деле.
Любил футбол… Ходил в «Пекин»,
Где вы с ребятами «гудели».
Любил ты сына и жену,
Возил их в августе на Каспий.
И далеко бросал блесну,
И не любил ни ссор, ни распрей.
Ты был романтиком во всем.
Не жаловал житейских тягот.
И жизнь крутилась колесом.
И ты в нее был шумно втянут.
Красив, улыбчив и остер,
Ты был душой любых компаний,
И мог разжечь в грозу костер,
И дать взаймы, и правдой ранить.
Сегодня ты приснился мне.
И на какое-то мгновенье
Остались мы наедине…
И вдруг растаяло виденье.
«Я в память собираю по крупицам…»
Я в память собираю по крупицам
Подробности всех наших прошлых встреч.
Пускай в стихах твоя судьба продлится,
Коль жизнь тебе я не сумел сберечь.
Мы никогда не встретимся с тобою,
Мир рухнул вдруг на горьком рубеже.
И каждый день во мне наполнен болью,
И дней иных я не дождусь уже.
Но, может быть, кому-нибудь поможет
Страданьем напоенная строка.
И чей-то сын почувствует, быть может,
Что мать к нему уже не так строга.
И что отец теперь не сильно занят,
И время есть сходить в кино вдвоем…
Как часто наше невниманье ранит,
Как поздно это мы осознаем.
«Пятый год как нет тебя со мною…»
Пятый год как нет тебя со мною.
Только начал жить —
Уже итог.
Видно, суждено так…
А с судьбою
Безнадежны компромисс и торг.
Принимаю жизнь, как наказанье,
Как неискупленную вину…
Ни молитвами и ни слезами
Я былое наше не верну.
И чем больше времени проходит,
Тем необъяснимей твой уход…
Ничего вокруг не происходит.
Ничего не происходит – пятый год.
2001
Утро начинается с любви
«Новый год стучался веткой ели…»
Новый год стучался веткой ели
В дом, где тяжко заболела дочь.
Мы с тобой уже какую ночь
Не отходим от ее постели.
А в углу игрушки в полном сборе
Тихо ждут Маринкиных забав.
Девочка, уставшая от боли,
Жарко спит, ручонки разбросав.
В этот миг нет ничего дороже
Повзрослевших, молчаливых глаз…
Доктор утешает нас, как может,
И в душе тревожится за нас.
А когда болезнь вдруг уступила,
Дочка этой радости в ответ
Так нам улыбнулась через силу,
Словно мы не виделись сто лет.
Поманила нас к себе неслышно.
Я присел неловко на кровать…
Мама встала и на кухню вышла,
Чтобы дочке слез не показать.
1955
Отец
Отец мой сдает.
И тревожная старость
Уже начинает справлять торжество.
От силы былой так немного осталось.
Я с грустью смотрю на отца своего.
И прячу печаль, и смеюсь беззаботно,
Стараясь внезапно не выдать себя…
Он, словно поняв, поднимается бодро,
Как позднее солнце в конце октября.
Мы долгие годы в разлуке с ним были.
Пытались друг друга понять до конца.
Года, как тяжелые камни, побили
Веселое, доброе сердце отца.
Когда он идет по знакомой дороге,
И я выхожу, чтобы встретить его,
То сердце сжимается в поздней тревоге.
Уйдет…
И уже впереди никого.
1975
Дочери
У нас одинаковые глаза,
Только твои сине́е.
У нас одинаковые глаза,
Только мои грустнее.
У нас одинаковые глаза.
И разные адреса.
И разные по утрам рассветы
В моем окне,
На твоем этаже.
И разные радости и секреты
В сердце твоем
И в моей душе.
Через беды,
Через разлуки
Провожает тебя мой страх.
Слышишь сердце?
Ты —
В этом стуке.
Видишь слезы?
Ты —
В тех слезах.
И приходят ко мне твои письма,
Как в горло приходит ком…
Словно ты на руках у меня повисла,
Прибежав из разлуки в дом.
– Здравствуй! —
Строчки прыгают вверх и вниз.
– Здравствуй!
И продолжается жизнь…
1966
«Отец, расскажи мне о прошлой войне…»
Отец, расскажи мне о прошлой войне.
Прости, что прошу тебя снова и снова.
Я знаю по ранней твоей седине,
Как юность твоя начиналась сурово.
Отец, расскажи мне о друге своем.
Мы с ним уже больше не встретимся в мае.
Я помню, как пели вы с другом вдвоем
Военные песни притихнувшей маме.
Отец, я их знаю давно наизусть,
Те песни, что стали твоею судьбою.
И, если тебе в подголоски гожусь,
Давай мы споем эти песни с тобою.
Отец, раздели со мной память и грусть,
Как тихие радости с нами ты делишь.
Позволь, в День Победы я рядом пройдусь,
Когда ордена ты, волнуясь, наденешь.
1975
Нет женщин нелюбимых
Нет женщин нелюбимых,
Невстреченные есть.
Проходит кто-то мимо,
Когда бы рядом сесть.
Когда бы слово молвить
И все переменить.
Былое светом молнии,
Как пленку, засветить.
Нет нелюбимых женщин,
И каждая права.
Как в раковине жемчуг, —
В душе любовь жива.
Все в мире поправимо,
Лишь окажите честь…
Нет женщин нелюбимых,
Пока мужчины есть.
«Сандаловый профиль Плисецкой…»
Сандаловый профиль Плисецкой
Взошел над земной суетой,
Над чьей-то безликостью светской,
Над хитростью и добротой.
Осенняя лебедь в полете.
Чем выше – тем ярче видна.
– Ну как вы внизу там живете?
Какие у вас времена?
Вы Музыкой зачаты, Майя,
Серебряная струна.
Бессмертие – как это мало,
Когда ему жизнь отдана!
Во власти трагических судеб
Вы веку верны своему.
А гения время не судит —
Оно только служит ему.
Великая пантомима —
Ни бросить, ни подарить.
Но все на Земле повторимо,
Лишь небо нельзя повторить.
Сандаловый профиль Плисецкой
Над временем – как небеса.
В доверчивости полудетской
Омытые грустью глаза…
Из зала я, как из колодца,
Смотрю в эту вечную синь.
– Ну как наверху Вам живется? —
Я Лебедя тихо спросил.
1982
«Зураб сказал…»
Зурабу Церетели
Зураб сказал:
Металл проснуться должен,
Чтоб музыку отдать колоколам.
А до того он, словно царь, низложен,
И ждет мелодий молчаливый Храм.
Зураб сказал:
Нет ничего прекрасней,
Чем сумеречный звон колоколов,
Когда закат под эти ноты гаснет,
И все понятно, и не надо слов.
И вот над возродившимся собором
Поплыл впервые колокольный звон.
И тихо замер потрясенный город,
Как будто исповедовался он.
Минует все. Останется искусство
И к Богу устремленные глаза.
Металл проснулся от чужого чувства,
Как в небе просыпается гроза.
И я стою, как пушкинский Евгений,
Пред новою загадкою Петра,
Вновь убеждаясь – все, что может гений,
Понятно только гениям добра.
1999
«Не ссорьтесь, влюбленные…»
Не ссорьтесь, влюбленные, —
Жизнь коротка.
И ветры зеленые
Сменит пурга.
Носите красавиц
На крепких руках.
Ни боль и ни зависть
Не ждут вас впотьмах.
Избавьте любимых
От мелких обид,
Когда нестерпимо
В них ревность болит.
Пусть будет неведом
Вам горький разлад.
По вашему следу
Лишь весны спешат.
По вашему следу
Не ходит беда.
…Я снова уеду
В былые года.
Где были так юны
И счастливы мы,
Где долгие луны
Светили из тьмы.
Была ты со мною
Строга и горда,
А все остальное
Сейчас, как тогда:
Те ж рощи зеленые,
Те же снега.
Не ссорьтесь, влюбленные,
Жизнь коротка.
1966
Баллада о любви
– Я жить без тебя не могу.
Я с первого дня это понял…
Как будто на полном скаку
Коня вдруг над пропастью поднял.
– И я без тебя не могу.
Я столько ждала! И устала.
Как будто на белом снегу
Гроза мою душу застала…
Сошлись, разминулись пути.
Но он ей звонил отовсюду.
И тихо просил: «Не грусти».
И тихое слышалось: «Буду».
Однажды на полном скаку
С коня он сорвался на съемках…
– Я жить без тебя не могу, —
Она ему шепчет в потемках.
Он бредил… Но сила любви
Вновь к жизни его возвращала.
И смерть уступила: «Живи!» —
И все начиналось сначала.
– Я жить без тебя не могу… —
Он ей улыбался устало.
– А помнишь, на белом снегу
Гроза тебя как-то застала?
Прилипли снежинки к виску.
И капли грозы на ресницах…
Я жить без тебя не смогу.
И, значит, ничто не случится.
1982
О самом главном
Самое горькое на свете состояние —
Одиночество.
Самое длинное на Земле расстояние
То, которое одолеть не хочется.
Самые злые на свете слова:
«Я тебя не люблю…»
Самое страшное —
Если ложь права,
А надежда равна нулю.
Самое трудное —
Ожиданье конца
Любви.
Ты ушла,
Как улыбка с лица,
И сердце
Считает
Шаги
Твои…
И все-таки я хочу
Самого страшного,
Самого неистового,
Хочу!
Пусть мне будет беда вчерашняя
И счастье завтрашнее по плечу.
Я хочу и болей, и радостей,
Я хочу свою жизнь прожить
Не вполсердца, не труся, не крадучись.
Я взахлеб ее стану пить.
Я хочу ее полной мерой —
В руки, в сердце, в глаза и в сны…
Всю – с доверием и с изменой,
Всю – от крика до тишины.
1964
Встреча влюбленных
Это чудо, что ты приехал!
Выйду к морю – на край Земли,
Чтоб глаза твои синим эхом
По моим, голубым, прошли.
Это чудо, что ты приехал!
Выйду к Солнцу – в его лучи.
Засмеются весенним смехом
Прибежавшие к нам ручьи.
Море льдами еще покрыто,
Замер в слайде янтарный бег.
В чью-то лодочку, как в корыто,
Белой пеной набился снег.
Мы идем вдоль волны застывшей,
Вдоль замерзших ее обид.
И никто, кроме нас, не слышит,
Как во льдах синева грустит.
1975
Люблю
Спускалась женщина к реке,
Красива и рыжеголова.
Я для нее одно лишь слово
Писал на выжженном песке.
Она его читала вслух.
«И я люблю…» —
Мне говорила.
И повторяла:
«Милый, милый…» —
Так,
Что захватывало дух.
Мы с ней сидели на песке,
И солнце грело наши спины.
Шумели сосны-исполины,
Грачи кричали вдалеке.
Я в честь ее стихи слагал,
Переплывал быстрину нашу,
Чтобы собрать букет ромашек
И положить к ее ногам.
Она смеялась и гадала,
И лепестки с цветов рвала.
То ль клятв моих ей не хватало,
То ль суеверною была.
С тех пор прошло немало лет.
Глаза закрою – вижу снова,
Как я пишу одно лишь слово,
Которому забвенья нет.
1976
«Я по тебе схожу с ума…»
Я по тебе схожу с ума,
Как по земле – морской прибой.
И целый мир – моя тюрьма,
Когда в разлуке мы с тобой.
Я по тебе схожу с ума,
Когда ты около меня.
И все высокие слова —
Лишь дым от жаркого огня.
«В любви мелочей не бывает…»
В любви мелочей не бывает.
Все высшего смысла полно…
Вот кто-то ромашку срывает.
Надежды своей не скрывает.
Расставшись – глядит на окно.
В любви мелочей не бывает.
Все скрытого смысла полно…
Нежданно печаль наплывает,
Хоть было недавно смешно.
И к прошлым словам не взывает.
Они позабыты давно.
И радость в душе убывает.
Но, видно, уж так суждено…
В любви мелочей не бывает.
Все тайного смысла полно.
1998
«Ты ставишь на видное место цветы…»
Ты ставишь на видное место цветы,
Но что-то мне грустно от их красоты.
Как будто ты их принесла из былого,
Из юности нашей, из той суеты,
Где было все радостно и бестолково.
Нам было тогда на двоих сорок лет.
А может быть, меньше чуть-чуть,
Я не помню.
…Мой поезд пришел из Твери
Только в полночь.
И первое, что я увидел, – букет.
Веселый, огромный – из белых гвоздик.
И так тебе шло это белое пламя,
Что даже перрон от восторга затих…
…А кончилось все,
Словно в чеховской драме —
Расстались влюбленные,
Вырублен сад…
Когда я смотрю на гвоздики чужие,
Я вижу сквозь них
Твой восторженный взгляд.
И думаю —
Как же красиво мы жили!
2002
«Какая поздняя весна…»
Какая поздняя весна!
Опять за окнами бело.
А ты со мною холодна,
Как будто душу замело.
И я не знаю – чья вина.
И я не знаю – чья вина.
Все перепуталось вокруг.
В календаре давно весна,
А за окном бело от вьюг.
А за окном бело от вьюг.
И ты прости меня, мой друг,
За эту хмарь, за этот дождь,
За эту белую метель,
За то, что наш с тобой апрель
На осень позднюю похож.
Мы непогоду переждем.
Еще иные дни придут,
Порядок в небе наведут.
Мы пробежимся под дождем,
И смоет он печаль с души.
Растопит солнце
В сердце лед.
Ты огорчаться не спеши, —
Весна в пути,
Она придет.
Какая поздняя весна!..
Как велика ее вина!
Встреча Пушкина с Анной Керн
А было это в день приезда.
С ней говорил какой-то князь.
«О боже! Как она прелестна!» —
Подумал Пушкин, наклонясь.
Она ничуть не оробела.
А он нахлынувший восторг
Переводил в слова несмело.
И вдруг нахмурился.
И смолк.
Она, не подавая вида,
К нему рванулась всей душой,
Как будто впрямь была повинна
В его задумчивости той.
– Что сочиняете вы ныне?
Чем, Пушкин, поразите нас? —
А он – как пилигрим в пустыне —
Шел к роднику далеких глаз.
Ему хотелось ей в ладони
Уткнуться. И смирить свой пыл.
– Что сочиняю?
Я… не помню.
Увидел вас —
И все забыл.
Она взглянула тихо, строго.
И грустный шепот, словно крик:
– Зачем вы так? Ну, ради Бога!
Не омрачайте этот миг… —
Ничто любви не предвещало.
Полуулыбка. Полувзгляд.
Но мы-то знаем —
Здесь начало
Тех строк,
Что нас потом пленят.
И он смотрел завороженно
Вслед уходившей красоте.
А чьи-то дочери и жены
Кружились в гулкой пустоте.
1974
Кабинет Лермонтова
Старинный стол. Свеча. Свет из окна.
Бумаги лист. И кожаное кресло.
Гусиное перо. И тишина.
И профиль, вычерченный резко.
Стою благоговейно у дверей.
И вновь хочу представить те мгновенья,
Когда он назначал свиданье Ей.
Она являлась – Жрица вдохновенья.
И, если оставалась до утра,
Ее уста таинственно вещали…
И взгляд Ее на кончике пера
Старался удержать он на прощанье.
И засыпал внезапно у стола,
Едва Она исчезнет простодушно.
И снова ждал, как и Она ждала,
Когда Господь соединит их души.
И лишь однажды не пришла Она,
Как будто знала, что он смертью занят.
Старинный стол. Свеча. И тишина.
И чистый лист – как боль Ее
И память.
И с той поры Она незримо здесь.
Ей некуда идти и некого тревожить.
И все, что было с ними, – то и есть.
И ничего другого быть не может.
«Ты родилась в конце весны…»
Ты родилась в конце весны,
Когда все грозы оттрубили.
И возвращаются к нам сны,
Те, что когда-то явью были.
Ты родилась в конце весны,
В разгар надежд, – не потому ли
Все октябри твои грустны
И так неистовы июли.
Ты родилась в конце весны,
И стала жизнь навек весенней.
Твои ладони так нежны,
Как нежен миг прикосновенья.
Я буду помнить этот день.
В нем нет ни грусти, ни обиды..
Ты платье белое надень,
И я к тебе навстречу выйду.
2004
Лермонтов и Варенька Лопухина
I
Они прощались навсегда,
Хотя о том пока не знали.
Погасла в небе их звезда,
И тихо свечи догорали.
«Я обещаю помнить Вас…
Дай Бог дожить до новой встречи…»
И каждый день, и каждый час
Звучать в нем будут эти речи.
Она его не дождалась,
С другим печально обвенчалась.
Он думал: «Жизнь не удалась…»
А жизнь лишь только начиналась.
II
Он ставит в церкви две свечи.
Одна – за здравие любимой,
Чтоб луч ее мерцал в ночи,
Как свет души его гонимой.
Свечу вторую он зажег
За упокой любви опальной.
И, может, пламя горьких строк
Зажглось от той свечи печальной?
Две горьких жизни…
Два конца…
И смерть их чувства уравняла,
Когда у женского лица
Свеча поэта догорала.
1980
Давнее сновидение
Снова мы расстаемся с тобою.
За окном опускается ночь
Со слезами, с надеждой и болью,
С невозможностью чем-то помочь.
Нам в разлуке не будет покоя.
Как же слезы твои солоны!
Слишком коротко счастье людское.
Слишком редки прекрасные сны.
Посреди самолетного грома
Я впервые подумал о том,
Что Земля потому так огромна,
Что в разлуке на ней мы живем.
1979
«Поставь свечу за здравие любви…»
Поставь свечу за здравие любви.
Мы наших клятв вовеки не нарушим.
И, может быть, признания твои
Всего лишь наша память о минувшем.
Поставь свечу за упокой разлук.
Неужто мы расстанемся в грядущем?
Хоть время, словно заржавелый плуг,
Прошло по нашим обнаженным душам.
Поставь свечу за здравие любви.
Я за тебя свечу поставлю в Храме.
И все, что было в этой жизни с нами,
Ты самым светлым словом назови.
2000
Монологи Ф.И. Тютчева
Когда писались эти строки, я думал о прекрасной и трагической любви Федора Ивановича Тютчева к Елене Александровне Денисьевой.
«Чего ты больше ей принес…»
Чего ты больше ей принес —
Нежданных радостей иль слез?
Печали тихой перед сном,
Когда так пуст бывает дом?
Когда подушка горяча
И горяча рука во тьме,
И нет любимого плеча,
Чтобы забыться в сладком сне?
Чего ты больше ей принес —
Переживаний или грез?
Веселой нежности любви?
Иль одиночества с людьми?
Весенних грез
Иль стылых вьюг?
Иль бесконечности разлук?
Чего ты больше ей принес? —
Себя ты спросишь в сотый раз.
И вновь забудешь свой вопрос
Вблизи ее счастливых глаз,
В медовом запахе волос…
Чего ты больше ей принес?
1982
«Отбились лебеди от стаи…»
Отбились лебеди от стаи.
Вдвоем остались в небесах.
С дороги сбились и устали.
И в сердце к ней
Прокрался страх.
Внизу была земля чужая,
Пустыня без глотка воды.
И песня в горле задрожала,
Как плач в предчувствии беды.
Чуть-чуть поднялся он над нею
И вновь позвал ее вперед.
Он был мудрее и сильнее.
Он знал —
Лишь небо их спасет.
И, забывая про усталость,
Рванулись белые крыла.
Она уже с собой рассталась…
Но с ним расстаться не могла.
1981
«Минувший день ничто мне не принес…»
Ане
Минувший день ничто мне не принес.
И потому он тихо перечеркнут.
Пылал закат и угнетал мороз,
Хотя Природа вовсе ни при чем тут.
Чего-то я не отыскал в себе.
А сердце молчаливо ожидало
Горячих строк в холодном декабре.
Но ожиданий оказалось мало.
И я в надежде на тебя смотрю.
И продолжаю молчаливо верить,
Что ты зажжешь в душе моей зарю,
Которая рождает вдохновенье.
Уже бывало так со мной не раз,
Когда я начинал стихи с твоей улыбки…
Любовь – единственный сюжет для нас.
Поэзия – ее хранитель зыбкий.
2015
«Мне без тебя так одиноко…»
Мне без тебя так одиноко,
Как Робинзону в первый день…
Струится тихий свет из окон,
Но думать и работать лень.
И все меня здесь раздражает.
Безлико светится экран.
Белеет рукопись чужая.
Роняет капли медный кран.
Хожу бездарно по квартире.
Ношу бесцельно телефон.
Так что там происходит в мире?
Он болен? Взорван? Отменен?
А ты летишь сейчас над морем..
И я боюсь… И я молюсь,
Чтоб ночь не обернулась горем,
А сберегла нам только грусть.
2004
«Десять лет тому назад…»
Десять лет тому назад
В жизнь твою я постучался.
Повстречал меня твой взгляд,
Полный нежности и счастья.
Я не спрашивал тебя,
Как жилось тебе до встречи.
В поздних числах октября
Мы сошлись – как день и вечер.
Ты была тем самым днем,
Кто развеял тихий сумрак.
Полон радости наш дом,
Как мелодиями Сумак.
Десять лет – немалый срок.
Только нет такого срока,
Чтоб в любви я изнемог,
Чтоб нам стало одиноко.
Десять лет тому назад
В жизнь твою я постучался…
По судьбе иль наугад
Отыскал я наше счастье.
2004
«Ты вернулась через много лет…»
Ты вернулась через много лет.
Ты пришла из дней полузабытых,
Молчаливо наложив запрет
На мои вопросы и обиды.
Мы с тобой расстались в жизни той,
Где цветы и звезды не погасли.
– Сколько лет, а ты все молодой!
– Сколько лет, а ты еще прекрасней!
Мы с тобой друг другу честно лжем,
Потому что рады этой встрече,
Потому что долго на земле живем,
Знаем, как важны порою речи.
Потому что ни обид, ни бед
Никогда не вспоминает юность.
Потому что через столько лет
Ты ко мне из прошлого вернулась.
1976
«Нам с тобой нельзя стареть…»
Нам с тобой нельзя стареть.
Ты навек красива…
Ну а я, как тот медведь,
Возраст прячу в силе.
Нам с тобой стареть нельзя.
Ты годам не веришь.
Не поймут тебя друзья,
Если постареешь.
И эстрада на меня
Может затаиться,
Что лишу ее огня
На своих страницах.
2014
«У нас с тобой один знак Зодиака…»
У нас с тобой один знак Зодиака.
Не в этом ли причина наших бед.
Готов уйти я из созвездья Рака,
Чтоб разногласья все свести на нет.
Характеры у нас настолько схожи,
Что кажется – мы часть одной судьбы.
Одни и те же мысли нас тревожат,
И оба перед хамством мы слабы.
И беды одинаково встречаем.
И в спорах обоюдно горячи.
Когда азарт мой в гневе нескончаем,
Я мысленно прошу тебя – «Молчи!».
Ты не молчишь… И я кляну созвездье.
Но вскоре в дом приходит тишина.
Не потому ль мы в этой жизни вместе,
Что на двоих судьба у нас одна.
2001
«Прости, Париж, что я не рад тебе…»
Прости, Париж, что я не рад тебе,
Хотя восторг мой пред тобою вечен.
Но так угодно, видимо, судьбе,
Что я один пришел к тебе на встречу.
А в первый раз мы были здесь вдвоем.
В родном Париже начался роман наш.
Вот тихий парк и тот старинный дом.
Он говорит: «Неужто не заглянешь?»
Мы от любви сходили здесь с ума.
Великий город – как алтарь влюбленных.
Спасибо и Вольтеру, и Дюма,
И всем бульварам, и Наполеону.
Судьбе спасибо, что нас здесь свела.
Не потому ль мне с каждой встречей ближе
Тот давний день заветного числа,
Когда шумела осень над Парижем.
2002 Москва – Париж
«Как тебе сейчас живется…»
Как тебе сейчас живется?
Ты все так же молода?
Между нами мили, версты,
Километры и года.
Между нами – наша юность
И прощальные полдня…
Ты мне грустно улыбнулась,
Чтоб поплакать без меня.
Жизнь ушла и воротилась
Вещим сном наедине…
Оказала ты мне милость
Тем, что помнишь обо мне.
Значит, все-таки любила,
Потому что в те года
Все у нас впервые было.
Только жаль – не навсегда.
Как тебе теперь живется?
Предсказал ли встречу Грин?
Повторяются ли весны,
Те, что мы не повторим?
1998
«Я знаю, что все женщины прекрасны…»
Я знаю, что все женщины прекрасны
И красотой своею и умом.
Еще весельем, если в доме праздник.
И верностью – когда разлука в нем.
Не их одежда или профиль римский, —
Нас покоряет женская душа.
И молодость ее, и материнство.
И седина, когда пора пришла.
Покуда жив я – им молиться буду.
Любовь иным восторгам предпочту.
Господь явил нам женщину, как чудо,
Доверив миру эту красоту.
И повелел нам рядом жить достойно —
По-рыцарски – и щедро, и светло.
Чтоб наши души миновали войны —
И в сердце не заглядывало зло.
1978
«Разбитую чашку не склеишь…»
Разбитую чашку не склеишь,
А склеишь – останутся швы.
Ты мне уже больше не веришь,
А веришь злорадству молвы.
Молва, к сожаленью, пристрастна.
Пришла, очернила, ушла.
Любви не хватает пространства,
Когда узковата душа.
Наверно, мы снова поладим.
Забудем обиды свои
Во имя былого
И ради
Едва не ушедшей любви.
Ошибки свои и невзгоды
Еще раз осилим вдвоем.
И через далекие годы
Мы опытом их назовем.
А чашку из давней эпохи
Я вдруг отыщу невзначай.
И ты, не заметив подвоха,
Спокойно заваришь в ней чай.
2003
«У нас еще снег на полях…»
У нас еще снег на полях —
У вас уже шум в тополях.
У нас еще ветер и холод
И нету на солнце надежд.
И кажется пасмурным город
От темных и теплых одежд.
У вас уже все по-другому:
Струится с небес синева,
И каждому новому дому
К лицу молодая листва.
У нас еще пашня, что камень,
И бродит в лесу тишина…
Пошли мне улыбку на память!
С нее и начнется весна.
1980
«Я вновь объясняюсь в любви…»
Я вновь объясняюсь в любви,
Хотя ты давно уже где-то.
Давно отцвело наше лето,
Но я объясняюсь в любви.
Нас добрые годы свели
Навеки – как мне показалось.
И судьбы друг друга касались,
Как звезды касались земли.
Года не щадят нас, увы…
Твой образ возник из былого.
Прими запоздалое слово.
Я вновь объясняюсь в любви.
2000
«У меня красивая жена…»
У меня красивая жена.
Да еще к тому же молодая.
Если в настроении она,
Я покой душевный обретаю.
А когда она раздражена —
Что-то ей не сделали в угоду, —
Всем п – ц… И мне тогда хана.
И всему еврейскому народу.
2000. Иерусалим
«Женщина, а может быть, богиня…»
Женщина, а может быть, богиня
Весело выходит из волны.
Рядом с нею женщины другие,
Мягко говоря, обречены.
Всем ее природа наградила —
И лицом пригожа, и стройна.
Вот идет по пляжу это диво,
Вновь в десятках глаз отражена.
Осторожно ноги поднимает:
По камням идет, не по траве.
Кто в богинях что-то понимает,
Мысленно ведет ее к себе.
Но она со мной садится рядом.
Выжимает волосы, смеясь.
И, с богиней повстречавшись взглядом,
Я уже не отрываю глаз.
2004
«Двое Новый год встречают…»
Двое Новый год встречают
Не за праздничным столом.
Вряд ли это их печалит.
Главное – они вдвоем.
А над ними снег кружится.
Где-то ждет их милый дом.
Подвела стальная птица:
Села в городе чужом.
Ни шампанского, ни тостов.
В окнах елки зажжены.
Белый город, словно остров,
В океане тишины.
А над ними снег кружится,
Тихий-тихий – как слова…
На деревья снег ложится,
Превращаясь в кружева.
Старый год идет на убыль,
Уплывает к морю звезд.
Он ее целует в губы.
До чего же сладок тост!
1981
Тверское воспоминание
«Всего лишь день…»
Всего лишь день,
Всего лишь ночь
Остались нам до встречи.
Но эти сутки превозмочь
Двум нашим душам нечем.
Я выйду на угол Тверской —
В назначенное место.
И ты мне издали рукой
Махнешь,
Как в день отъезда.
На этом памятном углу
Средь гомона людского
Я вновь поверить не смогу,
Что ты вернулась снова.
Что снова все со мной сейчас:
Твоя улыбка,
Голос…
Тревожный свет
Счастливых глаз
И тихая веселость.
Минуты,
Дни
Или года
Промчатся в этот вечер.
Любовь одна.
И жизнь одна.
И ночь одна —
До встречи.
«Сегодня…»
Сегодня
Я все твои письма
Порвал.
И сжег…
И смотрел на них с болью.
И вспомнил,
Как эти листки целовал,
Прощаясь с твоей любовью.
Печально и трепетно
Письма твои
Давно отпылали в камине.
А в сердце моем
Уголечек любви
Еще освещал твое имя.
1985
«Была ты женщиной без имени…»
Была ты женщиной без имени.
В твоей загадочной стране —
Меж днями алыми и синими
Однажды ты явилась мне.
Я ни о чем тебя не спрашивал.
Смотрел, надеялся и ждал.
Как будто жизнь твою вчерашнюю
По синим отблескам читал.
Ты улыбнулась мне доверчиво
И, не спеша, ушла в закат.
И от несбывшегося вечера
Остался только влажный взгляд.
2000
«Мы в первый раз летим с тобой в Нью-Йорк…»
Мы в первый раз летим с тобой в Нью-Йорк.
Нас провожают облака и смог.
Внизу плывет холодная земля.
Ты молча держишь за руку меня,
Поскольку ты боишься высоты,
Как я твоей боялся красоты.
За окнами – сплошная синева.
Ты говоришь мне тихие слова,
Что в Небе хорошо тебе сейчас,
Как на Земле, благословившей нас.
Я буду вечно помнить тот полет.
И эту дату, и далекий год.
Улыбку в небе и небесный взгляд.
И самолет, летевший в звездопад.
2004
Пока заря в душе восходит…
Любовь не только возвышает —
Любовь порой нас разрушает,
Ломает судьбы и сердца…
В своих желаниях прекрасна,
Она бывает так опасна,
Как взрыв, как девять грамм свинца.
Она врывается внезапно,
И ты уже не можешь завтра
Не видеть милого лица.
Любовь не только возвышает —
Любовь вершит и все решает.
А мы уходим в этот плен
И не мечтаем о свободе.
Пока заря в душе восходит,
Душа не хочет перемен.
1983
«В этот солнечный горестный час…»
В этот солнечный горестный час,
Что потом в наших душах продлится,
Снова счастье уходит от нас
Сквозь чужие улыбки и лица.
Мы сидим на пустынной скамье
В многолюдном распахнутом сквере.
И глаза твои плачут во мне,
И слова мои все еще верят.
Мы уходим из этого дня,
Чтоб расставить в судьбе нашей вехи.
Как ты смотришь сейчас на меня! —
Словно мы расстаемся навеки.
И, когда тебя взгляд мой настиг,
Я услышал сквозь нежность и жалость,
Как в душе твоей мечется крик,
Нестерпимо во мне продолжаясь.
1985
«О благородство одиноких женщин…»
О благородство одиноких женщин!
Как трудно женщиною быть.
Как часто надо через столько трещин
В своей судьбе переступить…
Все ставят женщине в вину:
Любовь,
Когда она промчится,
Когда с печалью обручится,
Оставив надолго одну,
В воспоминанья погребенной…
А люди уж спешат на суд —
И все – от клятв и до ребенка —
Словами злыми назовут.
И пусть…
Зато она любила…
Где знать им, как она любила!
Как целовала – аж в глазах рябило,
Как встреч ждала,
Как на свиданья шла…
О, где им знать, как счастлива была!
Пускай теперь ей вспомнят все пророчества.
(Да, осторожность, ты всегда права…)
Пускай ее пугают одиночеством.
А женщина целует ручки дочери
И шепчет вновь счастливые слова.
1963
Аварийное время любви
Твои смуглые руки – на белом руле.
Аварийное время сейчас на Земле.
Аварийное время – предчувствие сумерек.
В ветровое стекло вставлен синий пейзаж.
Выбираемся мы из сигналящих сутолок,
И дорога за нами – как тесный гараж.
В чей-то город под нами спускается Солнце,
Угасает на небе холодный пожар.
Аварийное время навстречу несется,
Как слепые машины с бельмом вместо фар.
От себя убежать мы торопимся вроде.
Две тревожных морщинки на гретхенском лбу.
На каком-то неведомом нам повороте
Потеряли случайно мы нашу судьбу.
Аварийное время настало для нас.
Вот решусь – и в былое тебя унесу я.
Ты в азарте летишь на нетронутый наст,
И колеса сейчас, как слова, забуксуют.
Аварийное время недолгой любви.
Все трудней и опаснее наше движенье.
Но не светятся радостью очи твои,
Словно кто-то в душе поменял напряженье.
Светофор зажигает свой яростный свет.
Подожди, не спеши…
Мы помедлим немного.
Будет желтый еще.
Это да или нет?
Пусть ответит дорога…
1977
«Школьный зал огнями весь расцвечен…»
Школьный зал огнями весь расцвечен,
Песня голос робко подала…
В этот день не думал я о встрече,
Да и ты, наверно, не ждала.
Не ждала, не верила, не знала,
Что навек захочется сберечь
Первый взгляд —
любви моей начало,
Первый вальс —
начало наших встреч.
Я б, наверно, не рискнул признаться,
Чем так дорог этот вечер мне, —
Хорошо,
Что выдумали танцы:
Можно быть при всех наедине.
1955
Из студенческих встреч
Две монеты мы в море бросим,
Чтоб вернуться вдвоем сюда.
Ждет тебя золотая осень,
Ждут меня холода.
Возвращаюсь в свое ненастье,
Чтоб о солнце твоем грустить.
Не дано еще людям власти —
Юг и Север соединить.
Поцелуй меня на прощанье.
Вытри слезы и улыбнись.
Увожу твое обещанье.
Оставляю мольбу:
«Вернись…»
1980
Размолвка
Уходи! Не держу… Отпусти мою душу,
Как грехи отпускали у нас в старину.
И, хотя кто-то третий все к черту нарушил,
На себя я приму и печаль, и вину.
Не прошу у судьбы ни покоя, ни смерти,
А прошу справедливости только в одном:
Кто во имя любви все поймет и все стерпит,
Тот живет и минувшим, и будущим днем.
Все равно никуда не уйти от былого,
Даже в самые светлые ночи твои.
Между мной и тобой встанет прошлое слово,
Запоздалые слезы и память любви.
Я тебя никогда и ничем не унижу.
Не мужское занятье любовь унижать.
Мы чем дальше с тобой друг от друга —
Тем ближе
Все, что в нас,
От чего ты хотела бежать.
Не спеши уходить… Отпусти мою душу.
Пусть в судьбе твоей будет всегда благодать.
Мы грозу переждем. И ненастье, и стужу.
Но былое, наверно, нельзя переждать.
1994
«Ничего у нас не выйдет…»
Ничего у нас не выйдет.
Мы из разных стай.
Небо твой торопит вылет.
Улетай.
Мы простимся на рассвете,
Вот и все дела.
И смахнет слезинку ветер
С твоего крыла.
Провожая взглядом стаю,
Отыщу тебя.
И печаль моя растает
В зорях сентября.
Но в холодном поднебесье,
Над землей паря,
Провожу тебя я песней —
Светлой, как заря.
И, быть может, песня эта
Облегчит твой путь.
И, вернувшись в чье-то лето,
Ты взгрустнешь чуть-чуть.
1983
«В грустной музыке сентября…»
В грустной музыке сентября
Шорох имени твоего.
Сколько лет я искал тебя
И не знал —
Спросить у кого.
Где была ты все эти годы,
Возле чьих тосковала рук?
Шел к тебе я через невзгоды,
Мимо радостей и разлук.
Ревновал тебя к белым зимам
Потому,
Что была вдали.
И к поклонникам нелюбимым,
И к друзьям,
Что давно ушли.
Ревновал тебя к летним зорям,
К звездам мая
И октября.
Много в жизни узнал я горя
Оттого, что не знал тебя.
«Все должно когда-нибудь кончаться…»
Все должно когда-нибудь кончаться.
Жизнь верна законам бытия.
Все быстрее мои годы мчатся,
Все прекрасней молодость твоя.
Перемножу прожитые годы
На свою любовь и на твою.
Пусть скупы лимиты у природы, —
Я тебя стихами повторю.
1994
«И вновь февраль…»
И вновь февраль…
И вновь цветет миндаль.
Наверно, прошлый век
Сюда вернулся…
И та же бесконечная печаль.
И все привычно, как биенье пульса.
Мне кажется, здесь жизнь моя прошла.
И снова память давней раной ноет.
И только нет ни года, ни числа,
Как будто все случилось не со мною.
Как будто все случилось не со мной,
А с кем-то, для кого я стал повтором.
И кто-то в бесконечности земной
Глядит на мир моим печальным взором.
И потому ловлю себя порой
На мысли, что я был уже когда-то.
И жизнь моя – как код или пароль,
Чтоб вновь войти во все года и даты.
Чтобы войти в твою любовь опять.
В былые дни, что возродятся с нами.
И ничего в себе не повторять,
Как будто мы друг друга не узнали.
2000
«До чего же ты была красива в юности…»
До чего же ты была красива в юности!
Но еще красивее сейчас…
И хотя я не подвержен тупости,
Но тебя не разгадал в тот раз.
Видимо, не наступило время,
Чтоб прозреть от твоего огня.
Ты была приветлива со всеми
И печальной около меня.
Я не знал, что ты в меня влюбилась.
Как в тебя влюбился я потом…
Но судьба мне оказала милость:
Наш разлад оставила в былом.
2014
«Наверно, я обязан был судьбе…»
Наверно, я обязан был судьбе,
Коль все мои надежды оправдались.
Когда в тот час я подошел к тебе
И пригласил на запоздалый танец.
А ты была так дивно молода,
Что я, конечно, показался старым,
Кому уже преклонные года
Не позволяли быть
Лихим гусаром.
Но деликатность и природный такт
Тебе не дали во́время изведать,
Что твой партнер из всех своих атак
Избрал маневр, нежданный для победы.
А все случилось в праздник Октября.
Когда страна еще была в минувшем.
Я вновь на танец пригласил тебя,
И музыка сроднила наши души.
Как много лет промчалось с той поры,
А наша жизнь как будто бы в начале…
Благодарю судьбу за таинство игры,
С которой мы уже не разлучались.
2014
«Красота – неповторимый дар…»
Красота – неповторимый дар.
Подари мне добрый взгляд на память.
Как идет твоим глазам загар
И улыбке так идет румянец.
Подари мне свой счастливый смех.
Окажи мне княжескую милость:
Если можешь – обними при всех,
Убеди, что ты мне не приснилась.
«Я стал на время нелюдим…»
Я стал на время нелюдим.
Сижу в «Гамбринусе» один.
Один в просторном баре.
А за окном – Цветной бульвар.
Он оживлен… Хоть тоже стар.
Но будет пуст едва ли.
Я много встреч имел на дню.
И потому, наверно,
Так одиночество ценю.
Пусть даже и в таверне…
И вот сижу наедине
С самим собой, изгоем.
Но что-то стало грустно мне
С нахлынувшим покоем.
С надеждой я звоню тебе.
Мы врозь с тобой так редко.
Я здесь как ветка в декабре,
Заброшенная ветка.
А ты, как прежде, при делах.
В которых даже мелочь
Не можешь делать впопыхах.
Скажи, а что мне делать…
И выхожу я в суету
Зеленого бульвара…
Стою среди толпы
И жду
Очей твоих лукавых.
2014
«Вновь сомненьям душа моя вторит…»
Вновь сомненьям душа моя вторит.
Отгрустив по былому давно,
Все храню я —
И радость, и горе.
Столько горя…
А сердце одно.
Я боюсь потерять тебя снова,
Как когда-то не смог отыскать.
И мой страх —
Убедительный довод,
Чтоб разлуку не встретить опять.
Все у нас началось слишком поздно.
Потому дорожу каждым днем.
И мигают приветливо звезды,
Видя,
Как хорошо нам вдвоем.
Обращаюсь за помощью к Богу.
От грядущих потерь не таюсь.
И беру ожиданье в дорогу,
И твою затаенную грусть.
И сомкнутся усталые веки,
Чтобы встречу во сне обрести.
И стихи, словно добрые вехи,
Помечают друг к другу пути.
А нечастые наши разлуки
Все короче по зову души.
Я возьму нашу жизнь на поруки,
Чтобы горести нас не нашли.
2014
«Вот и еще один вспыхнул рассвет…»
Вот и еще один вспыхнул рассвет…
Комната нежится в солнечном глянце.
Сколько уже набежало нам лет,
Я продолжаю все так же влюбляться.
Я продолжаю влюбляться в тебя.
И как подарок – судьбу принимаю.
Что там за окнами – свет декабря?
Или наивность зеленого мая?
Как ты красива, смеясь иль скорбя…
Встреча с тобой – это рок или случай?
Я продолжаю влюбляться в тебя.
Так же безумно, как некогда Тютчев.
Так же неистово, как в Натали
Пушкин влюблялся в счастливые годы…
И полыхают над краем земли
Наши года – словно краски восхода.
2014
«Неповторимо голубые…»
Неповторимо голубые,
Твои глаза навстречу плыли.
И я отправился за ними —
Неповторимо голубыми.
А годы шли за мною следом.
И путь конечный был неведом.
И ты была такою юной.
Я прятал годы в грустный юмор.
Неповторимо голубые,
Твои глаза печальны были.
И понял я – мое молчанье
В тебе продолжилось печалью.
И все я весело порушил,
И облегчил признаньем душу.
Ты улыбнулась мне глазами.
И я от счастья рядом замер.
И оказалось все так просто —
Сошлись на небе наши звезды.
А на земле сошлись два сердца.
Чтоб друг на друга опереться.
И вновь я вспомнил, как впервые
Неповторимо голубые
Глаза
Мне озарили душу.
И как я шел вослед послушно.
2014
«Не могу привыкнуть к красоте твоей…»
Не могу привыкнуть к красоте твоей.
Как не привыкает к песне соловей.
Как привыкнуть грозы не сумели
К тишине задумавшихся елей.
Не могу привыкнуть к нежности твоей,
Словно месяц к тысячам огней.
Не могу привыкнуть к шепоту в ночи,
К тем словам, что снова горячи.
Не могу привыкнуть к красоте твоей.
Потому что счастьем я обязан ей.
2014
«Мы жили рядом…»
Мы жили рядом,
Но не в смысле дома.
Мы жили рядом
Сердцем и душой.
Наверно, я соседом
Был недобрым,
Когда была ты
Столько лет чужой.
Не то чтобы чужой,
Скорей одной из многих:
И почему я был настолько туп,
Что не сумел увидеть
В наших встречах строгих
Печальную влюбленность
Глаз и губ…
И только случай,
А скорей судьба мне
Вдруг обнажила таинство любви…
И до сих пор не затихает пламя,
В котором сжег я те года свои.
2014
«Синонимом счастья для многих…»
Синонимом счастья для многих —
Жена.
Когда она рядом всю жизнь…
И одна.
Кому-то везет…
Но бывает иначе.
Мой друг от единственной
Суженой плачет.
Наверно, он смог бы оставить ее,
Когда б одиночество
Сверг без нее.
Семейная жизнь —
Как нежданный мотив.
Я трижды пропел…
И, как видите, жив.
Устав от иллюзий,
По чуду скорбя,
Я верил,
Что все-таки встречу тебя.
Что жизнь не должна
Разминуться с мечтой,
Какой бы далекой
Она ни была.
И, словно услышав,
Ты тихо вошла
И поразила своей красотой.
…Потом нас венчала
Заря в небесах.
Оставив свой отблеск
В любимых глазах.
2014
«Мы вновь расстаемся с тобой до утра…»
Мы вновь расстаемся с тобой до утра,
Хотя ты и рядом, но сон разлучает.
Я бережно слышу дыханье твое.
Но эта разлука меня не печалит.
Ты смотришь свои мимолетные сны
Одна, без меня… Я боюсь их нарушить.
И вслед за тобой в царство грез ухожу,
Чтоб встретились снова в ночи наши души.
А утром ты мне улыбнешься в ответ,
Когда я прильну к красоте твоей взглядом.
И все в нас продолжится – радость и грусть,
И это бессмертное чудо – быть рядом.
2012
«Я грущу по тебе…»
Я грущу по тебе,
Словно зимний лес
Грустит по весенним краскам,
Когда солнцем он будет обласкан.
И ворвется в него
Первой зелени плеск.
Я грущу по тебе,
Как дорога в горах,
Если люди о ней позабудут.
И словно болезнь,
Вдруг навалится страх,
Что не сбудется заново чудо:
И ты не придешь
И не скажешь:
«Прости.
Я опять чуть-чуть опоздала…»
Я грущу по тебе
И вблизи, и в пути…
Наших встреч
Мне всегда будет мало.
2013
«Я говорю тебе: «Люблю…»…»
Я говорю тебе: «Люблю…»
Как будто признаюсь впервые.
И твой ответный взгляд ловлю.
И прячу грусть в цветы живые.
Они морозом отдают,
Мной принесенные с мороза.
И согревают твой уют
Всегда желанные мимозы.
Ты улыбаешься в ответ
Улыбкой влюбчивости ранней,
Хотя прошло так много лет
С минуты первого свиданья.
Я забываю про года…
И помню в них
Лишь счастье наше.
И жизнь навеки молода,
Где талисманом —
День вчерашний.
2012
Живые цветы
«А вот тебе тюльпаны из Эдема…» —
«Что за Эдем?» —
Спросила тихо ты.
Но я смолчал.
Эдем – другая тема.
И положил у ног твоих цветы.
И расплескался аромат с букета.
И в этом буйстве некий был секрет,
Поскольку, кроме красоты и света,
Другого ничего в тюльпанах нет.
Но что-то все ж происходило с нами.
Я понял это по твоим глазам…
Как будто бы сиреневое пламя
Незримо опалило души нам.
Но я-то знал, в чем кроется загадка.
Приняв их за живые существа,
Тюльпаны я поглаживал украдкой
И говорил им нежные слова.
И, продолжая старую легенду,
Что все цветы похожи на людей,
Я, как наручник, снял с букета ленту,
Как будто снял печаль с души своей.
2014
«Когда паду я ниц перед Всевышним…»
Когда паду я ниц перед Всевышним,
Про Рай я не осмелюсь говорить.
Средь избранных, боюсь, я буду лишним.
Земных грехов мне в Небе не избыть.
Но я просить у Господа осмелюсь
Лишь одного, чтоб на земле родной
И без меня – тебе бы жить хотелось.
И без меня была бы ты со мной.
Я буду приходить к тебе стихами,
Где каждой строчкой я люблю тебя.
Где грусть твоя в разлуке не стихает,
Как вьюга на исходе декабря.
И вновь паду я ниц перед Всевышним
И за тебя молитву вознесу.
Чтоб снова май тебе навстречу вышел
И уронил в ладонь мою слезу.
2013
«Девочки влюбляются в мальчишек…»
Девочки влюбляются в мальчишек,
А мальчишки влюблены в футбол.
И, набив себе на поле шишек,
Вновь кайфуют, забивая гол.
Девочки влюбляются в мальчишек.
А мальчишки – просто пацаны…
У вихрастых, долговязых, рыжих
Нет перед девчонками вины.
Но однажды души их проснутся
И, пред красотою обомлев,
Позабыв свои мячи и бутсы,
В девочках увидят королев.
И впервые тихо оробеют,
Увидав во взглядах торжество…
Мы вот так же покидали берег
Золотого детства своего.
2014
«Когда восходит солнце…»
Когда восходит солнце
И над морем
Все небо заливает синева,
Мы звукам пробужденья
Молча вторим
В предчувствии чудес и волшебства.
И музыка прозрачная струится,
Пронзает нас и уплывает вдаль.
И мы с тобой – как две большие птицы
Иль как одна нежданная печаль.
Я к небу вновь протягиваю руки,
И ты душой к нему устремлена.
И мир вокруг – лишь голоса да звуки,
Как будто вся природа влюблена.
Прекрасный миг! Бессмертное мгновенье!
Соединенье душ, рожденье дня.
И волны бьют, отсчитывая время,
Которое несется сквозь меня.
И море вновь предстанет на минуту
Загадочным ожившим существом…
Ловлю себя на мысли,
Что как будто
С тобою мы вторую жизнь живем.
1997
«Я из отеля рано вышел…»
Я из отеля рано вышел
В апрельский звон,
В чужую речь.
Сияло солнце над Парижем,
И Сена продолжала течь.
Все для меня здесь было внове —
И Нотр-Дам, и Тюильри.
И встреча с позднею любовью,
Зажженной от его зари.
Не потому ль Париж отныне
Мне стал милее во сто крат.
…Звучит в нем дорогое имя
И светит твой весенний взгляд.
1989. Париж
«Туман с утра…»
Туман с утра…
Нелетная погода.
Над взлетной полосой
Притихли небеса.
Наверно, было так
Судьбе угодно —
Не разлучать еще нас
Три часа.
Но вот пошли последние минуты.
Прощальный взгляд.
Прощальный взмах руки.
И небо мне сочувствует
Как будто…
Бесстрастности высокой
Вопреки.
Обратный путь мой
Был еще печальней.
Ночная мгла
Спустилась на Москву.
И вижу я —
Твой одинокий лайнер
Летит в тумане
Сквозь мою тоску.
2007
«Ты вспомни, как все начиналось…»
Ты вспомни, как все начиналось,
С чего все у нас началось.
Я был недоверчивым малость
И робким, как загнанный лось.
А ты была с виду наивной
В свои небольшие года.
«Рискни быть моей половиной…» —
Шутя предложил я тогда.
Ты весело мне отвечала:
«Ты хочешь жениться на мне?
Тогда уж попробуй сначала
Понравиться новой жене…»
И я не напрасно старался
Вокруг божества своего.
Все кончилось свадебным вальсом,
Как все начиналось с него.
2009
«Я иду по весеннему городу…»
Я иду по весеннему городу.
По любимым страницам Дюма,
Где столетия смотрятся молодо
И хранят свои тайны дома.
Опечалены белые статуи,
Впал в задумчивость сад Тюильри…
Между мной и старинными датами
Тихо мечется пламя зари.
Вдруг взрывает звонок телефона
Тишину Елисейских Полей…
И смотрю я на трубку влюбленно,
Повстречавшись с любовью своей.
1993. Париж
«Не хочу, чтоб мы расстались…»
Не хочу, чтоб мы расстались…
Я смотрю в глаза твои, —
И читаю в них усталость…
От меня и от любви.
Может, мы с тобой расстались?
Разошлись, да не ушли.
Но разлука, словно старость,
Начинается с души.
Что-то встало между нами.
То ли гнев, а то ли грех.
Голос мой печально замер,
Замер твой веселый смех.
Пусть все будет так, как будет.
Я любую боль приму…
Мой нелегкий путь подсуден
Только сердцу твоему.
2010
«Любовь во все века неповторима…»
Любовь во все века неповторима,
Хотя слова мы те же говорим.
Для женщины, что любит и любима,
Весь мир любви ее неповторим.
Неповторимо ожиданье встречи,
В чужую ночь открытое окно.
И в той ночи неповторимы речи,
Что ни забыть, ни вспомнить не дано.
Неповторим и тот рассвет весенний,
Когда восходит сердце вместе с ним.
Неповторима боль ее сомнений
И мир надежд ее неповторим.
1990
«Спасибо, снег, за то, что выпал…»
Спасибо, снег, за то, что выпал.
За то, что долгий снегопад
Мою любовь нежданно выдал,
Как выдал нежность
Мне твой взгляд.
Среди заснеженных деревьев
Со сказкой мы наедине.
И белый снег мне душу греет,
Как греешь ты ладони мне.
И знали мы с тобой заранее,
Что нет уже дорог назад…
И продолжается признание
Сквозь снегопад, сквозь снегопад.
1990
«Я не хочу считать года…»
Я не хочу считать года…
Их жизнь прилежно отмечала.
А ты со мной была всегда,
Но я не знаю, где начало.
Не знаю, почему меня
Вдруг поразил твой юный облик,
Хотя и раньше видел я,
Нездешних глаз красивый отблеск.
Хотя пленен был раньше я
Твоей улыбкой и азартом…
Но юность шалая твоя
Скользила мимо легким взглядом.
И вдруг однажды на бегу
Мы словно встретились случайно.
И до сих пор я берегу
Той встречи радостную тайну.
Светился в полночи Париж.
Твои глаза светились рядом…
Надеюсь, ты меня простишь,
Что я любовь так долго прятал…
1994
«…Вдруг подошла…»
…Вдруг подошла
И вежливо спросила:
«А можно вас на танец пригласить?»
И глазки нежно в сторону скосила,
Еще не зная, как ей дальше быть.
Ведь незнакомец мог и отказаться.
И был бы унизительным отказ.
Но, видимо, любил избранник танцы…
И закружил их штраусовский вальс.
С тех пор и кружит нас по жизни вешней
Мелодия восторга и любви.
Да здравствует отвага скромных женщин,
Вознесших к Богу помыслы свои.
2012
«Я жил вдали от юности своей…»
Я жил вдали от юности своей,
Вдали от красоты тверских пейзажей.
И кроме грусти – ничего не нажил.
И кроме лет – не заимел друзей.
Все это было много лет назад,
Когда в Москву я из Твери уехал.
Когда моя наивность, словно эхо,
Осталась только в памяти цитат.
И непривычно было мне вдали —
Иные встречи, помыслы и лица…
И если бы не суета столицы,
Мы раньше бы друг друга обрели.
Но все у нас свершилось и сбылось.
И наша жизнь обручена со счастьем.
Мы много лет своих лампад не гасим,
Поскольку не дано светить им врозь.
2000
«В каждой вере есть свои фанаты…»
В каждой вере есть свои фанаты.
Разве ж проповедует Коран,
Чтобы поднимался брат на брата…
Но не всем, как видно, разум лан.
До сих пор не принимает сердце
Крестоносцев, сеявших огонь,
На кострах сжигавших иноверцев
Лишь за то, что Бог у них другой.
Есть фанаты и средь иудеев,
Что иной религии не чтут.
Но пришли мы в этот мир, надеясь,
Что одна судьба у нас и суд.
Что для всех религий места хватит,
Как тепла и доброты на всех…
Вновь земля своею кровью платит
За чужую ненависть и грех.
2008
«Я весь словарь распотрошил…»
Я весь словарь распотрошил.
О, сколько в нем забытых слов!
Но я их в блог переложил,
Чтоб ты услышала мой зов.
И в незнакомых тех словах
Меня почувствуешь ты вновь.
Хоть и живу я впопыхах,
Но та ж в душе моей любовь.
И если в чем я виноват,
То ты не множь вину мою.
Когда два сердца невпопад,
Я этот грех свой отмолю.
К твоим коленям припаду,
Почувствовав шаги твои.
И все невзгоды отведу
Счастливой волею любви.
2012
«Когда твои глаза грустны…»
Когда твои глаза грустны
И молчалива ты весь вечер,
Я вновь в предчувствии вины,
Хотя виниться вроде не в чем.
В твоих глазах – синь декабря.
И я себе уже подсуден.
Прости, я так люблю тебя,
Что грусть твоя
Мне сердце студит.
Потом ты скажешь – почему
Тебе весь вечер было грустно.
Тревогу я твою пойму,
И жизнь в свое вернется русло.
2012
«Характер виноват иль возраст…»
Характер виноват иль возраст,
Что стал я ссориться с тобой…
И прозвучал обидный возглас
За уходящею спиной.
А я люблю тебя, как прежде,
Как любит львицу старый лев.
Но в страхе замирает нежность,
Когда встает меж нами гнев.
И если я виновен в этом,
Прости несдержанность мою.
В твоей судьбе бушует лето,
И я продлить его молю.
А осень, что в меня вселилась,
Ветрами душу замела.
Любовь нам оказала милость —
Быть выше бед, обид и зла.
2010
«Это как наваждение…»
Это как наваждение —
Голос твой и глаза.
Это как наводнение.
И уплыть мне нельзя.
Все затоплено синью —
Синим взглядом твоим.
Посредине России
Мы с тобою стоим.
И весенние ветки
Над водой голубой,
Словно добрые вехи
Нашей встречи с тобой.
Я смотрю виновато.
Я в одном виноват,
Что чужой мне была ты
Час иль вечность назад.
1996
Ты в море шла…
Ты в море шла…
Я увидал и замер,
Перед искусством линий оробев.
Мне показалось – это ожил мрамор.
Его прохлада, строгость и напев.
Но как с тобой сравнить холодный камень,
Когда ты вся из света и тепла!
Встречая воду чуткими руками,
Ты в море шла.
Смотрела вдаль, в сиреневую дрожь,
Как смотрит солнце через майский дождь.
О, сколько раз уже была воспета
Та женщина, входившая в моря!
И в лунных бликах, и в лучах рассвета,
С тяжелою копною янтаря.
Я в эту сказку лишь теперь поверил,
Когда увидел, как ты в море шла.
Томился в ожиданье желтый берег.
И даль морская все звала, звала.
Тебя волна внезапно окатила.
И, засмеявшись вслед волне,
Ты уходила в море, уходила…
А мне казалось – ты идешь ко мне.
«Я молод, потому что рядом ты…»
Я молод, потому что рядом ты.
И вопреки годам, что на пределе,
Я окунаюсь в царство красоты,
Где мы с тобою вновь помолодели.
Я молод, потому что я влюблен.
Как много лет с той встречи миновало…
И тайный код двух избранных имен
Любовь нам навсегда расшифровала.
Я молод, потому что этот мир
Еще мы до конца не распознали.
И наша жизнь – как долгожданный миф,
Который был разгадан только нами.
2007
«Просыпаюсь…»
Просыпаюсь…
Говорю тебе в тиши:
«Будь счастливой.
Я люблю тебя всегда.
Дни тревоги нашей
В прошлое ушли,
Как весной уходят холода…»
Просыпаюсь…
Говорю тебе в тиши:
«Как я счастлив!
Я люблю тебя всегда.
И любовь моя
Вместила две души,
Потому что очень
Молода…»
2010
«Всю жизнь я признаюсь тебе в любви…»
Всю жизнь я признаюсь тебе в любви.
И знаю, что всегда дождусь ответа,
Когда глаза весенние твои
И жизнь, и душу наполняют светом.
Всю жизнь я признаюсь тебе в любви
Улыбкой, словом или нежным взглядом…
Когда одни мы и когда с людьми,
Когда в разлуке и когда ты рядом.
А время мчится мимо слов моих,
Как мимо леса скорый поезд мчится.
И отключились от мелодий птицы,
И даже лес обиженно затих.
Но мы с тобой над временем живем:
Любовь часов и лет не замечает.
И потому нам хорошо вдвоем,
Когда мир светел и когда печален.
2011
«Последняя ночь октября…»
Последняя ночь октября.
Последняя ночь без тебя…
Я снова представить пытаюсь
Наклоны и губы твои.
Нет в жизни прекраснее таинств,
Чем вечная тайна любви.
Ты так молода и красива!
«Будь вечно…» – Я Бога молю.
И вся моя скрытая сила
Вновь вызовет нежность твою.
И в это мгновенье ночное
Я чувствовать буду во сне,
Как ты, наклонясь надо мною,
В любви объясняешься мне.
1989
«И даже день с тобой в разлуке…»
И даже день с тобой в разлуке
Невыносим…
Мне горько одному.
Я мысленно твои целую руки
И ухожу в печаль,
Как Божий свет во тьму.
Минуты длятся непривычно долго.
Бросаюсь к телефону…
Голос твой,
Звучащий из далекого поселка,
На целый миг приносит мне покой.
Какой-то лирик написал когда-то,
Что без разлуки не было бы встреч.
А мне нужна всего одна лишь дата,
И я всю жизнь готов ее беречь.
Ту дату нашей первой встречи,
Что навсегда продолжилась во мне…
Прости, что я судьбе своей перечу.
Но этим мне близка она вдвойне.
2010
«Для меня все женщины – богини…»
Для меня все женщины – богини…
Вижу ли их в мраморе нагими
Или в сарафанах и бикини
На подмостках европейских мод.
Дай Господь всем женщинам
И каждой
Повстречать свою любовь однажды.
Пусть минуют беды их и тяжбы.
И Восьмое марта будет круглый год.
Для меня все женщины – богини.
Но тебя я не сравню с другими,
Потому что пушкинское имя
И твои глаза меня с ума свели.
Бог навеки одарил нас счастьем.
Не делили мы его на части.
И теперь никто уже не властен
Помешать возвышенной любви.
Хорошо бы, чтоб у наших женщин
Счастья в жизни было бы не меньше,
Чистого, как в раковине – жемчуг,
Вечного, как небо над землей.
Знаю я, что уж давно не первый
Сравниваю женщину с Венерой…
Восторгаясь красотой и верой
Каждой, что была воспета мной.
2009
«В тебе есть что-то неземное…»
В тебе есть что-то неземное.
Ты не из нашей суеты.
И свет лучится надо мною,
Когда ко мне приходишь ты.
В тебе есть что-то неземное.
Ты – словно ангел меж людьми.
И я души твоей не стою.
Не стою я твоей любви.
В тебе есть что-то неземное.
Возьми меня в свою страну.
Перед тобою и собою
Я искуплю свою вину.
2011
«Свое томление любви…»
Свое томление любви,
Свою тоску в далеких стенах,
И страсть, и горести свои
Мне завещали предки в генах.
Недолюбившие тогда
Иль обойденные любовью,
Их души вновь через года
Я воскресил своею кровью.
Всепоглощающая страсть,
Пришедшая из дальней дали,
Не даст ни вознестись, ни пасть
В миг торжества и в час печали.
И я не в силах совладать
С тем необузданным порывом,
Когда шепчу в ночи опять
Слова любви глазам счастливым.
Все перепуталось во мне —
Признаний миг и боль преданий…
И слезы счастья в тишине,
И чей-то шепот – дальний, дальний.
1989
«Мы с тобою любовь…»
Мы с тобою любовь
Не словами творим.
Мы друг к другу
Волшебные тропы торим.
Потому не сердись,
Что признанье в любви
Все еще молчаливо
Бушует в крови.
Наша близость превыше
Признаний и фраз.
Все, что надо сказать,
Она скажет за нас.
1989
«Помню тот парижский стылый вечер…»
Помню тот парижский стылый вечер,
Изменивший все в моей судьбе.
Ласково я взял тебя за плечи
И святое слово прошептал тебе.
Помню, как над Триумфальной аркой
Полыхнули синью небеса.
И дороже не было подарка,
Чем твои счастливые глаза.
2014
Руки мамы
«Матери, мы к вам несправедливы…»
Матери, мы к вам несправедливы.
Нам бы вашей нежности запас.
В редкие душевные приливы
Мы поспешно вспоминаем вас.
И однажды все-таки приедем,
Посидим за праздничным столом.
Долго будут матери соседям
О сынах рассказывать потом.
А сыны в делах больших и малых
Вновь забудут матерей своих
И слова, не сказанные мамам,
Вспоминают на могилах их.
1969
Баллада о верности
Отцы умчались в шлемах краснозвездных.
И матерям отныне не до сна.
Звенит от сабель над Россией воздух.
Копытами разбита тишина.
Мужей ждут жены.
Ждут деревни русские,
И кто-то не вернется, может быть.
А в колыбелях спят мальчишки русые,
Которым в сорок первом уходить.
…Заслышав топот, за околицу
Бежал мальчонка лет шести.
Все ждал – сейчас примчится конница
И батька с флагом впереди.
Он поравняется с мальчишкой,
Возьмет его к себе в седло…
Но что-то кони медлят слишком
И не врываются в село.
А ночью мать подушке мятой
Проплачет правду до конца.
И утром глянет виновато
На сына, ждущего отца.
О, сколько в годы те тревожные
Росло отчаянных парней,
Что на земле так мало прожили,
Да много сделали на ней.
…Прошли года.
В краю пустынном
Над старым холмиком звезда.
И вот вдова с любимым сыном
За сотни верст пришла сюда.
Цвели цветы. Пылало лето.
И душно пахло чабрецом.
В чужой степи мальчишка этот
Впервые встретился с отцом.
Прочел, глотая слезы, имя,
Что сам носил двадцатый год,
Еще не зная, что над ними
Темнел в тревоге небосвод.
Что скоро грянет сорок первый,
Что будет смерть со всех сторон,
Что в Польше под звездой фанерной
Свое оставит имя он…
…Вначале сын ей снился часто.
Хотя война давно прошла,
Я слышу – кони мчатся, мчатся
Все мимо нашего села.
И, снова мыкая бессонницу,
Итожа долгое житье,
Идет старушка за околицу,
Куда носился сын ее.
«Уж больно редко, – скажет глухо, —
Дают военным отпуска…»
И этот памятник разлукам
Увидит внук издалека.
1967
«Мамы, постаревшие до времени…»
Мамы, постаревшие до времени,
Верят, что вернутся сыновья.
Жены их, сиротами беременны,
То боятся правды, то вранья.
«Нас разлучило с мамой утро…»
Нас разлучило с мамой утро…
Ее я обнял у дверей.
Взрослея, все мы почему-то
Стыдимся нежности своей.
«Как все на свете мамы – перед сном…»
Как все на свете мамы – перед сном
Она мне пела простенькие песни.
И наполнялся музыкою дом,
И папа замирал над книгой в кресле.
И, засыпая, я их обнимал…
Но, оставаясь в материнской власти,
Наверно, я тогда не понимал,
Что с этих песен начиналось счастье.
Любили с ней мы посидеть впотьмах,
Когда она рассказывала сказки.
И столько было нежности в словах,
Что страхи все я слушал без опаски.
Прошли года… Теперь вот я сижу
У заболевшей мамы в изголовье.
И мелочами Бога не сержу.
Молю ей жизни и чуть-чуть здоровья.
Но Бог не услыхал моих молитв.
Остались только траурные звуки.
И жизнь ее теперь во мне болит,
Та жизнь, что прожита была в разлуке.
1998
Памяти мамы
Повидаться лишний раз
Было некогда.
Я теперь спешить горазд,
Только некуда.
Было некогда, стало некуда.
Если можешь, то прости…
Все мы дети суеты,
Ее рекруты.
Прихожу в твой дом пустой —
Грустно в нем и тихо.
Ставлю рюмочки на стол
И кладу гвоздики.
Сколько праздников с тобой
Мы не встретили.
А теперь лишь я да боль.
Нету третьего.
Посижу и помяну
Одиноко.
Ты услышь мою вину,
Ради Бога…
1998
«Как руки у Вас красивы…»
Как руки у Вас красивы!
Редкостной белизны.
С врагами они пугливы.
С друзьями они нежны.
Вы холите их любовно,
Меняете цвет ногтей.
А я почему-то вспомнил
Руки мамы моей.
Упрека я Вам не сделаю.
Вроде бы не ко дню.
Но руки те огрубелые
С Вашими не сравню.
Теперь они некрасивы
И, словно земля, темны.
Красу они всю России
Отдали в дни войны.
Все делали – не просили
Ни платы и ни наград.
Как руки у Вас красивы!
Как руки мамы дрожат…
1965
Солдатские матери
Матери солдат, воюющих в Чечне,
Все еще надеются на чудо.
И в тревоге ждут вестей оттуда.
И свои проклятья шлют войне.
Те, кто могут, едут на войну,
Чтобы вырвать сыновей из ада.
Власть считает – все идет как надо,
Лишь бы на себя не брать вину.
Но позора этого не смыть,
Не сокрыть его верховной ложью.
Материнский суд, что кара Божья,
Не позволит ничего забыть.
1995
«Смиренно я прошу прощенья у тебя…»
Смиренно я прошу прощенья у тебя,
Когда несправедлив
Или когда несдержан.
Когда слова, как стужа декабря,
Морозят душу, холодят надежду.
Я знаю, как душа твоя скорбит,
Споткнувшись о мою несправедливость,
Но ты уходишь снова от обид,
В который раз явив свою мне милость.
Наверно, только любящая мать
Готова так прощать ошибки сына,
Не разучившись сердцем понимать:
Любовь и доброта всегда едины…
2010
«Не оставляйте матерей одних…»
Не оставляйте матерей одних.
Они от одиночества стареют.
Среди забот, влюбленности и книг
Не забывайте с ними быть добрее.
Им нежность ваша —
Это целый мир.
Им дорога любая ваша малость.
Попробуйте представить хоть на миг
Вы в молодости собственную старость.
Когда ни писем от детей, ни встреч.
И самый близкий друг вам – телевизор.
Чтоб маму в этой жизни поберечь —
Неужто нужны просьбы или визы?!
Меж вами ни границ и ни морей.
Всего-то надо
Сесть в трамвай иль поезд.
Не оставляйте в прошлом матерей.
Возьмите их в грядущее с собою.
2005
Припав к земле обетованной
Детский зал музея «Яд-вашем»
На черном небе тихо гаснут звезды.
И Вечность называет имена.
И горем здесь пропитан даже воздух,
Как будто продолжается война.
Который год чернеет это небо,
Который год звучат здесь имена,
И кажется, что это смотрит слепо
На всех живущих горькая вина.
Простите нас, ни в чем не виноватых,
Виновных только в том, что мы живем.
Ни в жертвах не бывавших, ни в солдатах,
Простите нас в бессмертии своем.
На черном небе вновь звезда погасла…
Я выхожу из памяти своей.
А над землей, покатой, словно каска,
Зовут и плачут имена детей.
1999
«В Ашкелоне убили солдата…»
В Ашкелоне убили солдата,
Просто так, «за здорово живешь».
Видно, юность была виновата
В том, что кто-то схватился за нож.
А еще виновата Россия,
Потому что был русским солдат.
И не очень иврит он осилил,
И друзьям из Сибири был рад.
Не понравилось это соседям —
Речь его и веселая прыть.
…По России везут на лафете
Сына двух государств хоронить.
Уезжал он в Израиль не за смертью,
Не затем, чтобы лечь под гранит.
Не успел в жизнь чужую всмотреться,
Речь родную сменить на иврит.
2000
Арад
Але Рубин
Для меня пустыня Негев
Необычна и загадочна,
Как, наверно, снег для негров
Или фильмы для Хоттабыча.
На востоке той пустыни,
Где ветра дороги вымели,
По ночам оазис стынет —
Новый город с древним именем.
А вокруг него пустыня,
Обнаженная, как искренность.
И над скалами пустыми
Только небо и таинственность.
Но, когда восходит солнце,
Город тот преображается.
Он сквозь лилии смеется,
Сам себе он поражается.
В живописном том укрытии
Я влюбился, будто смолоду,
И в его веселых жителей,
И еще в их верность городу.
Приезжаю как на праздник
На крутую землю Негева.
Навидался стран я разных,
А сравнить с Арадом некого.
2000
Прощание с Израилем
Михаилу и Елене Богдановым
Мы постепенно покидаем
Сей край библейский…
Но, когда
Нас позовет земля Святая,
Мы возвратимся вновь сюда.
Нам есть что вспомнить…
Это время
Прошло недаром и не зря.
Смешалось все – успех и бремя,
На чем и держится Земля.
Дай Бог здоровья всем и счастья,
Удач нервущуюся нить.
Спасибо, что пришлось общаться
И так восторженно дружить.
2001
Парижская израильтянка
Они стояли на автобусной остановке – несколько мальчиков и девочек в военной форме, – когда молодой палестинец, разогнав грузовик, умышленно врезался в гущу ребят. Среди погибших оказалась и юная парижанка, недавно приехавшая в Израиль.
Тебе бы жить в иные годы,
Иные помыслы иметь,
Носить шелка, а не погоны
И в двух шагах не видеть смерть.
Тебе бы жить в иной столице,
Где не стреляют по ночам
И где пришла б пора влюбиться
И обустраивать очаг.
Тебе бы…
Но уж так сложилось…
И, доли радуясь своей,
Ты приняла ее, как милость,
Как принимают здесь друзей.
А мать тревожится в Париже…
Порой всплакнет наедине.
О, как ей хочется быть ближе
К Святой земле,
К твоей стране.
…На остановке с автоматом
Стоит девчонка, цедит сок
И улыбается ребятам,
Забыв, что под боком Восток.
Но, видно, все во власти Божьей.
И ненасытная война
Тебя настигла в день погожий…
И множит траур имена.
2001
Лот и его жена
Когда они бежали из Содома,
Бог запретил оглядываться им.
Но женщина, прощавшаяся с домом,
Не справилась с волнением своим
И оглянулась… камнем соляным.
С тех пор в неволе дух ее томится
И вырваться из камня норовит,
Чтоб запоздало Небу помолиться,
За давний грех испытывая стыд.
2001
Благая весть
В апрельской синеве орлы парили,
Пылало солнце, накалялся день.
Набрав воды, спускалась вниз Мария…
И вдруг ее накрыла чья-то тень.
Она взглянула вверх и обомлела.
Остановилась, сняв с плеча кувшин…
Прошли века.
Но не уходит Дева.
И Ангел возвращаться не спешит.
И так они стоят под сенью Храма,
Воздвигнутого в память встречи той.
И кажется, что оживает мрамор,
Навеки породнившись с красотой.
В тот чудный миг Она еще не знала,
Кем станет Сын Ее между людьми.
Еще над Вифлеемом не пылала
Звезда Ее надежды и любви.
Она не знала, как потом все будет,
Что Иисуса ждет неправый суд,
Что вознесут Его в почете люди
И сами же потом и предадут.
Но в этот миг, когда явился Ангел
И передал душе Благую весть,
Она омыла родниковой влагой
Свое лицо…
Да и осталась здесь.
2001
Свеча от свечи
В Пасхальную ночь
Небеса зажигают
Все свечи свои,
Чтобы ближе быть к нам.
Под праздничный звон
Крестный ход завершает
Свой круг.
И вливается медленно в Храм.
Вдруг гаснет свеча от внезапного ветра.
И ты суеверно глядишь на меня,
Как будто душа вдруг осталась без света…
Но вспыхнул фитиль от чужого огня.
Свеча от свечи…
И еще одно пламя,
Еще один маленький факел любви.
И стало светлее и радостней в Храме,
И слышу я сердцем молитвы твои.
А люди, что с нами огнем поделились,
Уже не чужие – ни мне, ни тебе.
Как будто мы с ними душой породнились.
И лица их, словно лампады, светились.
И свет их останется в нашей судьбе.
2000
«В стране, что любим мы по-разному…»
В стране, что любим мы по-разному,
Где начиналось все с нуля,
Весну в такое время праздную,
Когда в снегу
Российская земля.
И вновь среди цветов ухоженных
Грущу по нашим холодам.
Дай Бог, чтоб мы с тобою дожили
До прошлых дней,
Не изменивших нам.
Но я не вправе осуждать сограждан,
Покинувших гнездо свое
И землю Иудейскую избравших,
Поскольку Бог им завещал ее.
А мне навек завещана Россия.
И как бы ни любил Иерусалим,
Я боль и грусть, наверно, пересилю,
Чтоб и в Москве не расставаться с ним.
1999
«От Российской Голгофы…»
От Российской Голгофы
Голгофе Господней
Поклонюсь…
И пройду этим Скорбным путем.
Все, что было когда-то,
Вершится сегодня,
Повторяется памятью в сердце моем.
Но Голгофой не кончилась эта дорога.
Через души и судьбы она пролегла.
И, когда отлучали нас силой от Бога,
Скольким людям в те годы она помогла.
Повторяется жизнь, продолжается время.
И страдальчески смотрит с иконы Христос.
Наши вечные беды, как общее бремя,
Принял Он на себя и со всеми их нес.
Потому, может быть, мы сумели осилить
И тюрьму, и войну, и разруху, и страх,
Что хранила в душе свою веру Россия,
Как хранили Россию мы в наших сердцах.
2000
«До чего же мы устали…»
До чего же мы устали
От московской суеты.
От писательских баталий
И от светской пустоты.
И, забыв про все на свете,
Мы летим в Иерусалим,
Чтобы Новый год там встретить
Рядом с небом голубым.
На Святой земле, как прежде,
В декабре цветут цветы.
Жаль, бываем мы все реже
В этом царстве красоты.
Жаль, что жизнь здесь стала круче —
Со взрывчаткой и стрельбой.
И страданием измучен,
Стал Израиль моей судьбой.
И, хотя еврейской крови
Нет ни в предках, ни во мне,
Я горжусь своей любовью
К этой избранной стране.
2002
Москва – Иерусалим
«Приехавших в Израиль из России…»
Приехавших в Израиль из России
Легко узнать…
У русских свой престиж.
Не в том, что наши женщины красивы, —
Израиль красотой не удивишь, —
А в том, что души их всегда открыты
И что-то есть особенное в них.
Легко прощают горькие обиды
И жизнь не мыслят без любимых книг.
Приехавших в Израиль из России
Я сразу узнаю в любой толпе.
Седых мужчин – по виду в самой силе,
Но часто неуверенных в себе.
Обманчивое это впечатленье
Идет от доброты…
И потому
Поставить эту силу на колени
Вовеки не удастся никому.
Храни, Господь, на землях знаменитых
Простых людей
Из непростой страны,
Где и поныне ждут антисемиты
Прихода и победы Сатаны.
1999
Под Вифлеемской звездой
Чего мы ропщем на свои невзгоды,
Оплакивая горькие потери?
О чем мы Бога просим в суете?
Коль Сын Его родился в той пещере,
Куда овец сгоняли в непогоды,
А жизнь свою окончил на кресте.
О, как, наверно, радовался Лазарь,
Когда Христос свершил для друга чудо,
Вернув его на землю из земли.
И не бунтует перед чудом разум,
Хотя никто не вырвется оттуда,
Куда уйдем мы так же, как пришли.
Прошу у Бога ниспослать терпенье,
Которого всегда мне не хватало.
Особенно когда душа скорбит.
Не мы от жизни – жизнь от нас устала.
Мы просим у нее надежд и денег.
И глупо умираем от обид.
Чего мы ропщем на свои невзгоды?
Ведь есть у нас спасительные щели —
Любовь, семья, азарт или уют…
Мы прячемся, как овцы в непогоды,
Когда судьба мурло свое ощерит.
Когда наотмашь по былому бьют,
И унижают нас и предают.
И каждый день, как медленная плаха,
Где душу истязает и линчует
Крутой палач по имени судьба.
И мы бежим от собственного страха.
Но в нас молитва днюет и ночует.
Она спасет нас, коль душа слаба.
2000
«Луна висит над Мраморной горой…»
Луна висит над Мраморной горой,
Как десять или сто веков назад.
Разрушен Храм – и Первый, и Второй.
Развалины все помнят и молчат.
Под ними навсегда погребены
Былые войны, ужас и вражда.
И сохранилась только часть стены —
От времени и горести седа.
Ее Стеною Плача нарекли.
Богоугоден этот гул и гам:
Паломники из разных мест земли
Сюда идут оплакивать свой Храм.
Идут молиться за страну свою
И милости у Бога попросить.
А я печально около стою,
И не спешу отсюда уходить.
1992
Король Хусейн
Король возвращался домой,
Уже побежденный болезнью.
Сознанье окутано тьмой,
Как тучами поднебесье.
Впервые не он у штурвала
За долгие эти года.
И небо его провожало,
Наверно, уже навсегда.
Неслось королевство навстречу
Сквозь тучи и звездную пыль.
При жизни он знал, что не вечен,
Но как-то об этом забыл.
А жить ему столько осталось,
Чтоб лишь приземлиться успеть.
Успеть не почувствовать старость
И рядом летевшую смерть.
1999
Амман. Иордания
«Четвертый год живу средь иудеев…»
Памяти Абрама Когана
Четвертый год живу средь иудеев,
Законы чту и полюбил страну.
И, ничего плохого им не сделав,
Я чувствую в душе своей вину.
Не потому ль, что издавна в России
Таилась к этим людям неприязнь.
И чем им только в злобе ни грозили!
Какие души втаптывали в грязь!
Простите нас, хотя не все виновны,
Не все хулу держали про запас.
Прошли мы вместе лагеря и войны,
И покаянье примиряет нас.
Дай, Господи, Земле Обетованной
На все века надежду и покой…
И кем бы ни был ты —
Абрамом иль Иваном, —
Для нас с тобой планеты нет другой.
2001
«Израильские девочки…»
Израильские девочки
Из Брянска и Дубны,
Как тоненькие веточки
Порушенной страны.
Прошло всего полгода
Их новой жизни тут.
Легко, когда у входа
Тебя с улыбкой ждут.
А что в былом осталось, —
Им всем немного жаль:
И бабушкину старость,
И девичью печаль.
Еще осталось детство,
Деревня – дальний свет.
Но есть от грусти средство —
Твои пятнадцать лет.
Я благодарен вечеру,
Мелькнувшему, как стриж.
Российская доверчивость.
Израильский престиж.
И в этот вечер с нами
Был Пушкин допоздна…
Спасибо вам за память!
Пусть вас хранит она.
2001
«Среди величавых красот Иудеи…»
Среди величавых красот Иудеи
Я чувствую сердцем начало весны.
Притом, что здесь розы
И осенью рдеют,
А пальмы все зимние дни зелены.
Но что-то случается и происходит.
То ль стала нежней в небесах акварель,
То ль музыка вдруг
Пробудилась в природе,
Хотя еще в дальних дорогах апрель.
И это невидимое пробужденье
Сначала в себе ощущает листва,
Как мать,
Что предчувствует тайну рожденья,
Как гений, сложив для бессмертья слова.
А мир еще полон сомнений и грусти,
Но он уже знает, что станется впредь.
И я молодею от смутных предчувствий,
Хотя по идее бы должен стареть.
Весеннее время ветрами изранено.
Неяркий закат тихо в море погас.
Природа волнуется встрече заранее
С весной,
Что вначале случается в нас.
2000
«Рулю по библейским дорогам…»
Рулю по библейским дорогам…
Дорожные знаки во мгле
Направлены стрелами к Богу,
Когда Он ходил по земле.
Содом проезжаю, не глядя…
Представив, как с этих высот
Бежал от греха и проклятья
С семьей целомудренный Лот.
Посадит три дерева старец.
И срубят из них три креста.
И Храм в этом месте поставят,
И фреской оплачут Христа.
Хоть верить преданиям – нонсенс, —
Я полон доверия к ним.
И слышу азарт крестоносцев,
И вижу Иерусалим.
Несусь по библейским легендам,
Сквозь память великих страниц.
Навеки обязанный генам,
Что с прошлым не порвана нить.
Рулю по библейским просторам.
По всполохам зорь и огня.
По чьим-то надеждам и стонам,
Ожившим в душе у меня.
2004
«Моя Михайловская ссылка…»
Моя Михайловская ссылка
Проходит на земле Христа,
Где я навек влюбился пылко
В ее библейские места.
Все здесь возвышенно и свято —
От храмов и до синагог.
Но град Давида в дни шабата
Пустынен, тих и одинок.
Мы зажигаем в доме свечи
И пьем прохладное вино,
Негромко коротая вечер,
Как это здесь заведено.
Но иногда под настроенье
Мы уезжаем в Тель-Авив.
И забываемся на время,
Поскольку город так красив.
Где жизнь,
Как на иной планете, —
Веселье, блеск и суета…
И подает нам в баре бренди
Еврей, похожий на Христа.
2000
Вечный город
Земля уже предчувствует рассвет.
И алый цвет к лицу Иерусалиму.
Замри, мгновенье! Ты – неповторимо,
Хотя и повторялось тыщи лет.
Восход рисует вновь Иерусалим:
Одно движенье гениальной кисти —
И вот уже зазеленели листья,
И вспыхнул Купол, и дома – за ним.
Поклон тебе, Святой Иерусалим!
Я эту землю увидать не чаял.
И мой восторг пред нею нескончаем,
Как будто я удачливый олим.
А солнце поднимается все выше.
Я с городом Святым наедине.
И снова поражаюсь, как он выжил
В той ненависти, войнах и огне.
Настанет день – сюда сойдет Мессия.
И, встав у замурованных ворот,
Он усмехнется мрачному бессилью
Своих врагов, не веривших в Приход.
В долине состоится Страшный Суд.
Восстанут из могил Иерусалима
Умершие…
И нас судить придут.
И только совесть будет несудима.
«Люблю подняться в Старый город…»
Люблю подняться в Старый город,
Чтоб в храме возле алтаря
Свечу поставить,
От которой
В душе затеплится заря.
Еще мне бесконечно дорог
Тот миг у горестной Стены,
Когда я слышу шепот Торы,
Где нет суда и нет вины.
А за Стеной – мечеть Омара
Свой купол к небу подняла.
И возвышается полшара,
Как золотая пиала.
Несовместимость трех религий
Здесь совместил Иерусалим.
И смотрит небо многолико,
Рассыпав звезды перед ним.
1998
Поездка в Цфат
Встретились мы с ней накоротке
В мастерской среди полотен добрых.
Я читаю номер на руке —
Это смерть оставила автограф.
Узников в фашистских лагерях,
Как скотину, цифрами клеймили.
И развеян по планете прах
Тех, кому отказано в могиле.
Ей невероятно повезло —
Побывать в аду и возвратиться.
И синеет на руке число —
Горестная память Аушвица.
До сих пор пугаясь тех годов,
Пишет Вера радости людские.
Чей-то сад и множество цветов,
Детский взгляд и довоенный Киев.
Но с руки не сходит синий знак…
Я смотрю и молча поражаюсь:
Жизнь ее, прошедшая сквозь мрак,
Излучает свет нам, а не жалость.
Может быть, тому причиной Цфат —
Город живописцев и поэтов.
Выбираю взглядом наугад
Самый светлый из ее сюжетов.
«Из окна отеля «Хилтон»…»
Алону и Кларе Решев
Из окна отеля «Хилтон»
Виден берег Иорданский.
А на море, словно чайки,
Яхты белые снуют.
Ждали, что приедет Клинтон,
Президент, угодник дамский…
Потому-то не случайно
Здесь божественный уют.
И хоть я не новый русский,
Чаевыми не бросаюсь, —
Нас престижно принимают,
Будто царскую семью.
Я смотрю на море грустно,
Как усталый смотрит аист
В небеса, что снова манят,
И на дом в родном краю.
Из окна отеля «Хилтон»
Виден берег Иорданский,
Но не виден отчий берег
И не светится Москва.
Вся надежда на молитву…
Я печали не поддамся,
Потому что я не верю,
Что поможет мне тоска.
А вернемся мы в Россию,
Из окна своей квартиры
Ничего я не увижу —
Ни Бейт-Лехем, ни Эйлат.
Даже берег тот красивый
С огоньками – как пунктиры —
Станет вдруг намного ближе.
И захочется назад.
2001
День дерева
Не перестану удивляться
Тому,
Как много лет назад
Без суеты и агитаций
Пустыню превратили в сад.
Теперь есть день такой,
В который
Выходят все сажать сады.
И потому здесь каждый город
В кругу зеленой красоты.
И я горжусь, что среди многих
Роскошных пальм – есть и мои.
Они стоят вблизи дороги
Как символ искренней любви.
Когда деревья мы сажали,
Я вдруг поймал себя на том,
Что некогда земля чужая
Мне заменила отчий дом.
И как бы жизнь здесь ни сложилась,
Я знаю, что на все года
С Израилем меня сдружила
Ее садовая страда.
2001
Русские израильтяне
Александру Поволоцкому
Затих самолет…
И прорвалось волненье —
Над скрытым восторгом —
Мальчишеский гвалт.
Старик опустился при всех на колени
И землю Святую поцеловал.
Страна не забыта… Забыты обиды,
Которых в той жизни хватало с лихвой.
И кто-то, быть может, подастся в хасиды.
А кто-то сменил лишь свой адрес и строй.
В России могли их словами поранить…
Израиль их «русскими» с ходу нарек.
И «Русская улица» – это как память
Всему, что уже отслужило свой срок.
Но в сердце хранятся семейные даты.
И праздникам нашим оказана честь.
Российские парни уходят в солдаты.
И русская речь не кончается здесь.
А в душах иная страна прорастает
Сквозь беды и радость, бои и бедлам…
И молодость, словно израильский танец,
Несется по прошлым и будущим дням.
И местный пейзаж, как полотна Гогена,
Привычен уже и прочтен наизусть.
И только навеки останется в генах
Необъяснимая русская грусть.
2003
Гефсиманский сад
Христос молился…
Гефсиманский сад
К Его лицу склонил свои оливы.
А за холмами угасал закат.
И Он подумал:
«Боже, как красиво!»
Христос стоял вблизи учеников.
И между ними – горькое молчанье.
А с неба наклонился звездный ковш,
Как будто мог он вычерпать печаль их.
Он говорил: «Душа моя скорбит
Смертельно…»
И просил: «Побудьте рядом».
Своих сомнений и своих обид
Он в эту ночь ни от кого не прятал.
И о себе все зная наперед,
В душе своей не ощущал Он страха.
Не содрогнулся, слыша, как идет,
Гремя оружьем, медленная стража.
И Он сказал: «Зачем же на меня
Идете вы с колами и мечами?
Я не разбойник среди бела дня…»
Но те хранили гнусное молчанье.
Дорога шла сквозь злобу и сквозь ложь.
Свое страданье выдавал Он взглядом.
И месяц плыл над Гефсиманским садом,
Как занесенный над землею нож.
1992
Галилейское море
«…Кто же это, что и ветрам повелевает и воде, и повинуются Ему?»
Евангелие от Луки
Разыгрался Киннерет,
На людей осерчал.
Ярость билась о берег,
Как о ветхий причал.
И, мятежную душу
Распахнувши до дна,
Он внимал ей и слушал,
Как металась она.
Как от гнева темнела,
И грозя, и скуля…
И великого гнева
Испугалась земля.
А в пучине мятежной,
В шуме волн и дождя,
Распрощавшись с надеждой,
Погибала ладья.
Обреченные люди,
Руки к небу воздев,
Все молили о чуде,
Чтоб смирить этот гнев.
«Мы судьбу не поборем.
Нам дорога – на дно…»
И пошел Он по морю.
И утихло оно.
Как смирившийся пленник,
Смолк Киннерет в тени.
И, упав на колени,
Зарыдали они.
И сходили на берег,
Не стыдясь своих слез.
…В одеянии белом
Удалялся Христос.
2000
«В Рождество Христово выпал снег…»
В Рождество Христово выпал снег.
Старый город выбелен метелью.
Улицы печально опустели,
Словно кто-то совершил набег.
Лавочки закрыты на замок.
Никого – на Виа Долороза.
Город от ненастья изнемог,
Побелел от гнева иль мороза.
Мы идем на Родину Христа.
И незримо с нами Богоматерь.
В синем небе – силуэт Креста,
И бела дорога, словно скатерть.
Вифлеем нас встретил тишиной,
Без рождественских иллюминаций.
И опять пахнуло здесь войной —
Слабиной Объединенных Наций.
И повсюду битое стекло,
Чьи-то угрожающие строчки…
Может, впрямь Христу не повезло,
Что родился Он в горячей точке.
Необычен был наш путь домой
Через КПП и автоматы…
И стоял Спаситель за спиной,
И смотрел вослед нам виновато.
2002. Иерусалим – Вифлеем
Виа Долороза
Сквозь гул проклятий и молчанье слез
Дорогой Скорби шел на казнь Христос.
Тяжел был Крест… Изнемогала плоть.
И, обессилев, наземь пал Господь.
Но кто-то поспешил Его поднять…
И вдруг в толпе Христос увидел Мать.
Он с Ней глазами встретился на миг.
Был взгляд Ее – как молчаливый крик.
И с этого мгновенья не судим,
Он чувствовал, что Мать идет за Ним.
И на Голгофе во кровавой тьме,
Когда Христос был поднят и распят,
Она ловила ускользавший взгляд
И с Сыном умирала на Кресте.
И с той поры, чтоб жизнь была чиста,
Мы все проходим Скорбный Путь Христа.
1999
Голгофа
Возвышалось Распятье
На том самом месте,
Где стоял Его крест…
И подумалось мне:
«Наша горькая жизнь —
Это тоже возмездье.
Ибо лживо живем мы
На этой земле».
Я поставил свечу
Возле Гроба Господня.
Я у Господа милости
Поздней просил,
Чтоб великий народ мой
Он к радости поднял.
Чтобы всем нам хватило
Терпенья и сил.
И когда просветленно
Я вышел из Храма,
Я был полон надежд
Беды все одолеть.
И душа моя,
Словно зажившая рана,
Успокоилась.
И перестала болеть.
1996
«Мне снится вновь и не дает покоя…»
Мне снится вновь и не дает покоя
Моя Обетованная земля,
Где вдоль дорог зимой цветут левкои
И подпирают небо тополя.
А небо голубое-голубое.
И солнце ослепительное в нем.
Нам, как нигде, здесь хорошо с тобою.
Со всеми вместе.
И когда вдвоем.
И я молю Всевышнего о том лишь,
Чтоб здесь был мир…
И ныне, и всегда…
Вставал рассвет над городом,
Ты помнишь?
И угасала поздняя звезда.
Иерусалим светился куполами,
Вычерчивая контуры церквей.
В лучах зари – как в золоченой раме —
Вновь поражал он красотой своей.
Еще с тобой мы встретим не однажды
Библейских зорь неповторимый вид,
Чтоб сумрак не касался жизни нашей,
Как не коснулся он моей любви.
2003
«Я далек от тусовок…»
Я далек от тусовок,
От интриг и вражды.
И хочу добрым словом
Перекрыть к ним мосты.
Мы приходим на Землю,
Чтоб любить и дружить.
Лишь такой я приемлю
Эту самую жизнь.
Но она же и рушит
Все величье свое,
Когда черные души
Наполняют ее.
Я ж наивно надеюсь,
Что добро победит.
Но крутая власть денег
Забивает наш быт.
И чернит наше Время,
Будто мы в нем рабы.
Все равно я не верю
В безнадежность судьбы.
И не верю в победу
Лицемерья и зла.
И тянусь сердцем к свету,
Что Россия зажгла.
Потому для тусовок
Я не прожил и дня,
Что всю жизнь Божье Слово
Охраняет меня.
2015
«Я в Израиле, как дома…»
Я в Израиле, как дома…
На подъем душа легка.
Если ж мы в разлуке долго,
Точит душу мне тоска.
Там таинственные пальмы
Ловят в веер ветерок.
Как любил свой север Бальмонт,
Так люблю я свой Восток.
Море катит изумруды
И крошит их возле скал.
Если есть на свете чудо,
То его я отыскал.
Отыскал библейский остров —
Вечный берег трех морей,
Где живу легко и просто,
Как обрезанный еврей.
Всех душою принимаю.
Взглядом все боготворю.
В ноябре встречаюсь с маем
Вопреки календарю.
Я в Израиле, как дома.
Только жаль, что дома нет.
Снова гул аэродрома.
И беру я в рай билет…
2004
Парад в Иерусалиме
Михаилу Зархи
Девятого Мая с утра
Уходят на фронт ветераны…
Уходят в кровавые годы,
В окопы свои и атаки.
Не всем суждено было выжить.
Но всем суждено победить.
И вновь они к подвигам годны,
Хотя разболелись их раны,
Как память болит в непогоды.
И громко проносятся танки
По судьбам, по горестным годам…
И так им не терпится жить.
Сверкают победно медали,
Блестят ордена, как обновы,
На стареньких кителях.
Они их на праздник достали,
Чтоб сердцем почувствовать снова
Великую нашу Победу,
Добытую ими в боях.
Идут ветераны сквозь годы,
Сквозь память свою и бессмертье.
Стараясь держать то равненье,
Что только солдатам дано.
И подняты головы гордо.
И кажется – замерло время,
Как вздох над солдатским конвертом,
Как отсвет Победы в окно.
2000
Мертвое море
В Мертвом море столько соли,
Сколько мрака в темноте.
Ты – как лодка на приколе —
Отдыхаешь на воде.
Под тобою только камни
Да просоленный настил.
А вдали валун, как мамонт,
Бивни в воду опустил.
А вдали пустынный берег,
Иорданская земля.
Ты не хочешь мне поверить,
Что сейчас туда нельзя.
Что обманчив тихий берег
И жестоки времена.
Невзначай еще подстрелят.
Разбирайся – чья вина.
Ведь не зря на этом месте
Был Содом – библейский град.
И плывет со мною крестик,
И плывет с тобой мой взгляд.
2003
«В Иерусалиме выпал русский снег…»
В Иерусалиме выпал русский снег…
Наверное, мы поменялись небом.
Снег много лет в Иерусалиме не был.
И прежние пейзажи тут же сверг.
Был беспощаден белый гнет его.
Деревья молча мучились в бессилье.
И ветви, как поломанные крылья,
Печальное являли торжество.
И все же снег был радостен притом.
И дети, не видав доселе снега,
Ему смеялись… И такого смеха,
Наверное, не каждый помнил дом.
Но снег растаял…
Около Креста
Светило на мгновенье задержалось.
И сердце от любви и боли сжалось.
И обнажился Скорбный Путь Христа.
1992
В больнице Шаарей-Цедек
Иосифу Альбертону
Слева от меня звучит иврит.
Что-то дед хирургу говорит.
Справа от меня лежит араб.
Как сосед – он так же стар и слаб.
Сын араба молится в углу,
Коврик постеливши на полу.
Сын еврея, отодвинув стул,
Первый раз за сутки прикорнул.
А меж ними русский. Это – я.
Интернациональная семья.
И спасает жизни всем хирург.
И тому – кто недруг,
И кто – друг.
И лежу я, как посредник, тут,
Зная, что опять бои идут.
И араб, что справа, и еврей —
Ждут чего-то от души моей.
А душа сгорела в том огне,
Что пронесся смерчем по стране.
И рыдает боль моя навзрыд…
Как мне близок в этот миг иврит.
2001. Иерусалим
«Немало встречал я в Израиле лиц…»
Немало встречал я в Израиле лиц
С глазами то мучениц, то озорниц.
С улыбкой Эстер и печалью Рахили…
Как будто сошли они с древних страниц
И светом добра мою жизнь озарили.
По улице, как галереей, иду.
С портретами женскими молча общаюсь.
Быть может, за то, что я так восхищаюсь,
Красавица мне приколола звезду.
В Израиле много божественных лиц,
Оживших легенд и библейских преданий.
Историю не увезешь в чемодане.
И даже на память не вырвешь страниц.
Поэтому, чтобы унять свою грусть,
На землю Святую я снова вернусь.
2001
Весенняя телеграмма
Рине Гринберг. Вице-мэру. Кармиэль
Если можешь – приезжай в Иерусалим.
На дворе давно уже апрель.
Я хочу тебя поздравить с ним.
Пусть покинет душу суета…
В синих окнах – Гойя и Сезан.
И апрельских красок красота
Очень уж идет твоим глазам.
И хотя твой север несравним
С южными пейзажами пустынь, —
Все же приезжай в Иерусалим.
У Стены мы рядом постоим.
Вместе Старым городом пройдем.
И с балкона дома моего
Ты увидишь в полночи свой дом,
Ибо свет исходит от него.
И среди забот и добрых дел
Береги души своей уют.
Вот и все, что я сказать хотел.
Длинных телеграмм здесь не дают.
2000
«Я иду по городу Давида…»
Я иду по городу Давида.
Возвращаюсь к прожитым годам.
Я иду… И по улыбке видно,
Как мне дорог этот Город-Храм.
Прохожу старинные кварталы,
Поднимаюсь на гору Сион.
Здесь душа надежду обретала,
Слыша зовы будущих времен.
Я иду по городу Давида.
По земле и горестям Христа.
И бредет за мною, словно свита,
Тень от разноцветного куста.
Много повидал я стран заморских.
Лез в азарт, как белка в колесо.
Отстучали азбукою Морзе
Все ступени Прадо и Д’Орсо.
Но второго Иерусалима
На планете не было и нет…
Я иду восторженным олимом
По Святому городу легенд.
Снова благодарно припадаю
Я к библейским датам и местам…
И молчит в ответ земля Святая,
Видно, тоже благодарна нам.
2004
Стена плача
Почетный гость из северной столицы
Читал псалмы у горестной Стены…
Он рад бы на иврите помолиться,
Да не были слова припасены.
Потом записку в щель вложил он робко,
А что за просьба в ней —
Для всех секрет…
И вдруг Стена ответила негромко —
«Но у меня, простите, столько нет…»
2014. Иерусалим
«Холмы в снегу…»
Холмы в снегу…
И город в снегопаде.
Иерусалим притих и побелел.
И столько снега навалило за́ день,
Что все мы оказались не у дел.
Ни выйти, ни проехать – мир в сугробах.
Мы переждем ненастье как-нибудь.
Но даже телик был в прогнозах робок,
Боясь хорошей вестью обмануть.
И только утром снег угомонился.
И тут же начал таять на глазах.
Сугроб вдали, как лодка возле пирса,
Спустился вниз на белых парусах.
2014
«Меня спасет земля Святая…»
Меня спасет земля Святая
От всех хвороб,
От всех невзгод…
Добро ее мой дух питает
На полный вздох
Который год.
Я возношу молитву Богу:
«Спаси нас и помилуй нас…»
Еще не кончилась дорога.
И впереди нелегкий наст.
Хочу пройти его достойно.
И знать, что наша жизнь с тобой —
Не суета, не хмарь, не войны,
А вечной нежности прибой.
1999
«В Вифлееме дождь и ветер…»
В Вифлееме дождь и ветер.
Мы встречаем Рождество.
А на елке тихо светит
Память детства моего.
Каждый год здесь в это время
С неба рушится вода.
А за тучей мирно дремлет
Вифлеемская звезда.
Средь паломников уставших
Все мне чудятся волхвы.
Мы на вечность стали старше
Но мудрей не стали мы.
И с паломниками вместе
Я вхожу в храм Рождества.
Достаю хрустальный крестик,
Прячу в шепоте слова.
1998
Молитва на Голгофе
Я молюсь за тебя
В Храме Гроба Господня…
Каждый миг сопричастия
Неповторим.
…Он с Креста
На Марию глаза свои поднял,
И Она замерла,
Взглядом встретившись
С Ним…
Тихо свечи горят,
И мерцают лампады.
Над моею молитвой
Страдальческий Лик.
…Поздний отблеск заката
На боль Его падал.
И у сердца затих
Неуслышанный крик.
Я молюсь за тебя
У Креста на Голгофе.
И библейское Время
Приходит ко мне.
Я рисую в душе
Твой божественный профиль,
Оставаясь с Всевышним
Наедине.
Я разлуки с тобой
Никогда не приемлю.
Потому что быть вместе
Любви обещал.
…Он смотрел с высоты
На печальную Землю.
И страданьем своим
Землю эту прощал.
Иерусалим. Январь. 2011
«Над Святой землей туман завис…»
Над Святой землей туман завис.
Холодно и непривычно грустно.
Я спускаюсь по тропинке вниз,
Чтоб пройти по высохшему руслу
Бушевавшей некогда реки,
Что стекла в библейские легенды…
Мы от тех времен так далеки,
Как российский бомж от президента.
Над Святой землей завис туман.
И земля притихла, опечалясь.
Все равно здесь так уютно нам,
Словно мы с весною повстречались.
Потому что это наш любимый дом,
Где в беде друзья тебя не бросят.
Много раз я убеждался в том.
Здесь о доброте людей не просят.
Над Святой землей туман завис.
Ничего, что мне немного грустно.
А на дружбу с ней не надо виз.
Было бы взаимным наше чувство.
Иерусалим. 2011
Еврейские жены
Еврейских жен не спутаешь с другими.
Пусть даже и не близок им иврит.
Я каждую возвел бы в ранг богини,
Сперва умерив вес и аппетит.
А как они красноречивы в споре,
Когда неправы, судя по всему.
Душа их – как разгневанное море.
И тут уже не выплыть никому.
Мой друг художник – молодой и светский, —
Разводом огорчась очередным,
Спросил в тоске – «Что делать? Посоветуй…»
И я сказал – «Езжай в Иерусалим…»
Престиж еврейских жен недосягаем.
Непредсказуем и характер их.
Когда они своих мужей ругают,
То потому, что очень верят в них.
В их избранность, надежность и удачу.
Боясь – не потерялись бы в толпе.
А неудачи – ничего не значат.
Была бы лишь уверенность в себе.
И чтоб не обмануть их ожиданий,
Мужья обречены на чудеса:
Рекорды, книги, бизнес женам дарят,
Чтоб гордостью наполнить их глаза.
Еврейским женам угодить не просто.
Избранник – он единственный из всех.
Они хотят любимых видеть в звездах,
В деяньях, обреченных на успех.
И потому ни в чем не знают меры,
Когда мужей выводят в короли…
Без женской одержимости и веры
Они бы на вершины не взошли…
Пою хвалу терпению мужскому.
Еврейским женам почесть воздаю.
Одна из них не просто мне знакома,
Она судьбу возвысила мою.
Иерусалим. 2010
«На Святой земле мы ближе к Богу…»
На Святой земле мы ближе к Богу.
И куда б ни отлучался я,
Вновь в Израиль зовет меня дорога,
Где всегда светла душа моя.
Для меня Земля та – и судьба, и чудо…
И любимый мой Иерусалим
Я вовеки сердцем не забуду,
Даже если и в разлуке с ним.
Снова в синем небе зори тают.
Дарит море нам шумы свои.
Как прекрасна ты, земля Святая —
Край надежды, веры и любви.
2014
«Вдали туман…»
Вдали туман…
И в нем – Иерусалим.
И облака цепляются за горы.
Вот так, наверно, выглядел Олимп.
Но мне дороже всех Олимпов
Этот город,
Где так давно душа моя живет,
Когда я сам в Москве или в поездках…
Бежит дорога в тот счастливый год,
Когда взошел я на Святое место.
Прошу у Неба подсказать слова,
Чтоб их опять с моей любовью сверить.
За окнами раскрашена листва,
Как будто бы писал ее Малевич.
Спускаюсь вниз я – в суету и шум.
Где, веером обмахиваясь,
Пальмы
Молчат в плену своих зеленых дум.
И я молчу в тиши исповедальной.
1999
Я родился на Волге
Торжокские золотошвеи
Смотрела крепостная мастерица
На вышитую родину свою…
То ль серебро, то ль золото искрится,
То ли струятся слезы по шитью.
И лишь ночами вспоминала грустно,
Что жизнь ее ни в чем не берегла…
Откуда же пришло твое искусство?
Чьим колдовством помечена игла?
А было так… Проснувшись на печи,
Она по-детски улыбнулась солнцу,
Когда сквозь закопченное оконце
Пробились к ней весенние лучи.
Как нити золотые – всю избу
Они прошили радостным узором.
Она смотрела воскрешенным взором
И утро принимала за судьбу.
Все в ней дрожало, волновалось, пело.
И белый свет – как россыпи огней.
Она к оконцу оглушенно села…
И вот тогда пришло искусство к ней.
Пришло от солнца, от любви…
Оттуда,
Где ей открылась бездна красоты.
Она в иголку вдела это чудо,
Ниспосланное Небом с высоты.
И не было на ярмарке товара
Искусней, чем торжокское шитье.
Она надежду людям вышивала,
И слезы, и отчаянье свое…
1996
«На берегу Тверцы…»
В. Шумилову
На берегу Тверцы
Безлюдно и печально.
А по траве, замерзшей
Белой вязью,
Зима сообщила нам печатно,
Что скоро к нам пожалует
На праздник.
Все дачники поуезжали в город.
И увезли с собою детский смех.
Разбитому скворечнику за ворот
То дождь летит,
То тихий ранний снег.
Лес полон тишины и желтых листьев.
Покинули природу птичьи стаи.
Колонный зал остался без артистов.
Душа моя без музыки осталась.
1997, Тверь
Русская женщина
До чего ж ты была красива!
Пела песни ли на заре
Иль траву за рекой косила,
Утопавшую в серебре…
До чего ж ты была красива!
Мне писать бы с тебя Россию
В самой ранней ее поре.
Но война ворвалась жестоко,
Неожиданно, как гроза.
Потемнели глаза у окон
И померкли твои глаза.
Вся земля стала полем боя
На года – не на десять дней.
Все, что было потом с тобою, —
Было с ней.
У тяжелого стоя молота
По две смены – на сквозняке,
Ты бледнела, как смерть, от голода,
Пайку хлеба зажав в руке.
Но не в силах тебя осилить,
Беды прятались, присмирев.
Мне писать бы с тебя Россию
В самой тяжкой ее поре.
А когда той весной неистовой
Май Победу земле принес,
Это ты, все сдержав и выстояв,
В первый раз не сдержала слез.
Ржавой проволокой опоясана,
Русь смотрела сквозь горечь дат
Не твоими ль глазами ясными
На пришедших с войны солдат?
И не ты ль им цветы носила,
Песни пела им на заре?
Мне писать бы с тебя Россию
В самой светлой ее поре.
1970
«Я еду в Тверь…»
Я еду в Тверь,
Как на чужбину…
На улице, где вырос я,
Мне и печально, и обидно
Изгоем чувствовать себя.
Ни дома отчего, ни близких,
А только боль минувших дней…
В душе стоят, как обелиски,
Родные образы друзей.
И если б не было отеля,
Где нас встречают, как родню,
Мне было б много тяжелее
Прийти на улицу свою.
Давно грозится губернатор
Здесь Дом Поэзии создать.
Проходят встречи, годы, даты…
Но та же тишь и благодать.
Зато все волжские просторы
Распродаются чужакам…
Прости меня, любимый город,
Но верю я былым векам,
А не теперешним манкуртам,
Что чтят лишь выгоду свою.
А может, мне податься к юртам?
Коль места нет в родном краю…
2008
Калязинская колокольня
Калязинская колокольня
Стоит причудливо в реке.
И всякий раз я жду невольно —
Зайдется колокол в тоске.
А по ночам над тихой Волгой
Восходит музыка ее.
И принимают молча волны
Тот звон в безмолвие свое.
Вновь оживает колокольня.
И слышу я в тиши ночной,
Что кто-то радостью и болью
Тревожно делится со мной.
В протяжном гуле колокольни
Мне слышен зов былых веков:
И песня пахаря на поле,
И стон идущих бурлаков.
1973
«Я родился на Волге…»
Я родился на Волге,
Где в погожие дни
Нас баюкали волны
И будили они.
Я вставал на рассвете,
Лодку брал и – айда!
Только Волга да ветер,
Может, знали куда.
Выходил, где хотелось.
Шел созвездьями трав.
Падал в мяту и вереск,
От восторга устав.
Слушал утренний гомон
И вечернюю тишь.
Лес глядел в сотни окон
Из-под зелени крыш.
Я любил его очень
За приветливый нрав,
За бессонницу сосен
И безмолвие трав.
…С той поры миновало
Столько лет, столько зим.
Как ни в чем не бывало,
Мы встречаемся с ним.
Он по-майски наряден,
Что гостям по душе.
И стучит тот же дятел
На своем этаже.
Узнаю эти тропы,
Тихий шепот осин,
И стволы высшей пробы,
И бездонную синь.
1964–2004
Волга
А я без Волги просто не могу.
Как хорошо малиновою ранью
Прийти и посидеть на берегу
И помолчать вблизи ее молчанья.
Она меня радушно принимает,
С чем ни приду – с обидой иль бедой.
И все она, наверно, понимает,
Коль грусть моя уносится с водой.
Как будто бы расслабленная ленью,
Течет река без шума, без волны.
Но я-то знаю, сколько в ней волненья
И сколько сил в глубинах тишины.
Она своих трудов не замечает,
Суда качает и ломает лед.
И ничего зазря не обещает,
И ничего легко не отдает.
Мне по душе и тишь ее, и гам
Куда б меня судьба ни заносила,
Я возвращаюсь к волжским берегам,
Откуда начинается Россия.
1970
Мой хлеб
Тверской областной библиотеке имени А.М. Горького
Я с книгой породнился в дни войны.
О, как же было то родство печально!
Стянув потуже батькины штаны,
Я убегал от голода
В читальню.
Читальня помещалась в старом доме.
В ту пору был он вечерами слеп…
Знакомая усталая мадонна
Снимала с полки книгу,
Словно хлеб.
И подавала мне ее с улыбкой.
И, видно, этим счастлива была.
А я настороженною улиткой
Прилаживался к краешку стола.
И серый зал
С печальными огнями
Вмиг уплывал…
И все казалось сном.
Хотя мне книги хлеб не заменяли,
Но помогали забывать о нем.
Мне встречи те
Запомнятся надолго…
И ныне —
В дни успехов иль невзгод —
Я снова здесь,
И юная мадонна
Насущный хлеб
Мне с полки подает.
1965
«Когда я долго дома не бываю…»
Когда я долго дома не бываю,
То снится мне один и тот же сон:
Я в доме нашем ставни открываю,
Хотя давно живет без ставен он.
Но все равно я открываю ставни,
Распахиваю окна на рассвет.
Потом, во сне же, по привычке давней
Я рву жасмин и в дом несу букет.
Отец не доверяет мне жасмина
И ветви все подравнивает сам.
И входит мама.
Говорит: «Как мило…» —
Цветы подносит к радостным глазам.
А после ставит тот букет пахучий
В кувшин, который я давно разбил.
И просыпаюсь я на всякий случай,
Поскольку раз уже наказан был.
И все меня в то утро беспокоит,
Спешат тревоги вновь со всех сторон.
И успокоить может только поезд,
Что много раз разгадывал мой сон.
1977
«Срывают отчий дом…»
Срывают отчий дом.
Как будто душу рушат.
Все прошлое – на слом.
Прощаемся с минувшим.
Прощаемся с собой.
Ведь столько лет послушно,
Как маленький собор,
Хранил он наши души!
Всю жизнь мы жили в нем,
Беду и радость знали.
Охвачены огнем
Мои воспоминанья.
Как жаль, что довелось
Дожить до дня такого…
Отец не прячет слез.
Застряло в горле слово.
И дом в последний раз
Глядит на всех незряче.
То ли жалеет нас,
То ль о минувшем плачет.
1982
Тверской пейзаж
Я люблю апрельские рассветы.
Над округой – праздник тишины.
Старый дуб навесил эполеты
И река полна голубизны.
Здравствуй, день!
Побудь еще со мною.
Воздух льется в душу, как бальзам.
Этот свет и волшебство лесное
Расплескались по твоим глазам.
Скоро вновь сирень раскроет завязь
И поднимет голубой букет.
Я опять тебе в любви признаюсь,
Словно не промчалось столько лет.
Словно я тебя вчера увидел,
Увидал нежданно в первый раз.
Ты надела свой весенний свитер
Цвета неба, цвета грустных глаз.
Ты сейчас, как девочка, прелестна
В искренней наивности своей.
Лес расставил на поляне кресла —
Модную округлость тополей.
Я люблю апрельские рассветы.
Я люблю их – если рядом ты.
Тих наш лес, как в кризисе поэты.
И красив, как в праздники менты.
1999
Русь
Я – русский.
Я из той породы,
Чья кровь смешалась
С небом и травой.
Чьи прадеды в зеленый храм
Природы
Входили с непокрытой головой.
И молча били низкие поклоны
Клочку земли —
В страду и в недород.
Им Русь казалась горькой и соленой,
Как слезы жен
Или над бровью пот.
Все помнит Русь —
И звоны стрел каленых,
И отсветы пожаров на снегу…
Мы входим в жизнь
Открыто и влюбленно.
Уйдем —
Оставшись перед ней в долгу.
1959
«Когда я возвращаюсь в Тверь…»
А.П. Белоусову
Когда я возвращаюсь в Тверь,
Где столько пережил и прожил,
Mнe кажется – я открываю дверь,
Чтоб оказаться снова в прошлом.
Пройду по улице родной,
Где отчий дом давно разрушен.
И Волга чистою волной
Омоет память мне и душу.
И, наложив на грусть запрет,
С друзьями давними побуду,
И вдруг ступлю на старый след,
И возвращусь в былое чудо.
Когда я приезжаю в Тверь,
Душа моя восторгом полнится.
И все – от дружбы до потерь —
Живет во мне, болит и помнится.
1998
Россия
Нас в детстве ветры по Земле носили.
Я слушал лес и обнимал траву,
Еще не зная, что зовут Россией
Тот синий мир, в котором я живу.
Россия начиналась у порога
И в сердце продолжается моем.
Она была и полем, и дорогой,
И радугой, склоненной над селом.
И быстрой речкой, что вдали бежала
И о которой думал я тогда,
Что тушит в небе зарево пожара
Ее неудержимая вода.
Рассветом в сердце пролилась Россия.
Не оттого ли и моя любовь
Так неразлучна с ливнями косыми,
С разливом трав и запахом хлебов?
И мне казалось – нету ей предела…
А по весне я видел наяву:
Под парусами наших яблонь белых
Россия уплывала в синеву.
Прошли года. Объездил я полсвета.
Бывал в краях и близких, и чужих,
Где о России знают по ракетам
Да по могилам сверстников моих.
И я поверил – нету ей предела!
И чья бы ни встречала нас страна —
Россия всюду, что ты с ней ни делай,
В сердцах людей раскинулась она.
1958
Родной язык
Хочу домой…
Хотя в России худо,
Что ныне не скрывает даже ТАСС.
Зато там есть немыслимое чудо, —
Родной язык, —
Который не предаст.
И так надежно искреннее слово,
Когда в душе не остается сил…
Родной язык – как оголенный провод,
Что нас с тобой навек соединил.
И этот свет, что согревает сердце,
Немыслим без мелодий языка.
Не потому ли не боюсь я смерти,
Что зазвучит в тебе моя строка.
1998. Иерусалим
«Жизнь прожита…»
Жизнь прожита…
Но все еще в начале.
Я выйду в поле.
Как я полю рад!
Здесь тыщи солнц
Подсолнухи качали,
Посеянные сорок лет назад.
Как будто ничего не изменилось.
Село мое, сожженное в войну,
По-прежнему рассветами дымилось,
Не нарушая дымом тишину.
Сейчас пастух на луг коров погонит,
И ранний дрозд откликнется в лесу,
И тихие стреноженные кони
Повалятся в прохладную росу…
1981
«На старинной улице Твери…»
На старинной улице Твери
В модном пятизвездочном отеле
Нас с тобой два праздника свели,
И в ненастье души нам согрели.
Я налил французского вина,
Завалив стол шоколадной плиткой.
И не расставался допоздна
Я с твоей божественной улыбкой.
Как я рад, что ты сейчас со мной – Легкая байдарка возле пирса…Здесь когда-то был мой дом родной,
И отсюда я на божий свет явился.
На родной мне улице в Твери
Ты себя не чувствуешь чужою.
День рождения и День любви
Празднуем мы радостно с тобою.
2014
«Дом поэзии в Твери…»
Дом поэзии в Твери
Распахнул радушно двери.
Здесь поэты – как цари…
Слову их все свято верят.
Дом поэзии в Твери.
Поэтические грезы.
Храм надежды и любви,
Чьи-то радостные слезы.
И звучит родная речь.
Смотрят классики с портретов.
Сколько ждет нас новых встреч,
Строк нежданных и сюжетов.
Дом поэзии в Твери.
Он один пока в России…
И живет в нем свет зари,
Как друзья мои просили.
2014
«Моя любимая страна…»
Моя любимая страна,
Моя родимая Россия,
От наших слез ты – солона,
От наших радостей – красива.
Твоя великая судьба
В кремлевских залах затерялась.
А ты наивна и слепа,
Не видишь, что с тобою сталось…
Что сотни русских деревень,
Как мамонты, уходят в небыль.
Грустит поваленный плетень,
Из труб дымок не вьется в небо.
Поля травою заросли…
И, утвердив свою спесивость,
Ползут сквозь пашню ковыли,
Где рожь когда-то колосилась.
2010
«Во мне есть капля итальянской крови…»
Во мне есть капля итальянской крови.
Прапрадед поделился ей со мной.
Ее хватило, чтобы выгнуть брови
И волосы взбить темною волной.
Все остальное я набрал в России —
И прямоту, острее, чем тесак.
И опыт жизни, чтоб не быть разиней.
И мудрость лет, чтоб не попасть впросак.
А главное, что мне дала Россия, —
Так это милосердие свое.
О чем меня бы люди ни просили —
В ответах я равняюсь на нее.
Так и живу – ни шагу без России.
И по-другому не дано мне жить.
И потому всегда хватает силы,
Как Цезарю, – прийти и победить.
2001
«В тверской деревне…»
В тверской деревне
В летние каникулы
Я жил в просторной
Дедовской избе.
Там в горнице часы
На стенке тикали,
А окна были
В красочной резьбе.
Я слушал на заре
Рожок пастуший,
И музыка вела
Коров в поля.
И колокольный звон
Их провожал радушно,
И хорошела красками
Земля.
А иногда мне
Выпадало счастье —
Пойти в ночное
С шумным табуном.
Я выбирал коня
Веселой масти,
Чтоб горделиво
Восседать на нем.
А конь был умный:
Он, конечно, чуял
Лихую неумелость пацана.
И нес меня неспешно
В тишь ночную,
И даже отставал
От табуна.
С тех пор люблю я
Лошадей российских.
Хотя давненько
Не сидел в седле…
Конь научил меня
Не торопиться с риском,
Пока еще твой опыт
На нуле.
2011
Друзья
«Из всех открытий всего дороже…»
Олегу Комову
Из всех открытий всего дороже
Открытье друга, его души.
И мы с тобой, словно два прохожих,
Почти всю жизнь к этой встрече шли.
И наша дружба —
Как древний город,
Что прячет в недрах своих земля.
Я открываю твои просторы
Добра и света…
Поздравь меня.
Я открываю твои печали,
Твои восторги в самом себе,
Чтоб две души,
Две судьбы звучали,
Как два цветка на одном стебле.
И если нас доконает служба,
Иссушит боль
Иль собьет вина —
Нам будет донором наша дружба.
А группа крови у нас одна.
1977
«Везли по улицам Москвы…»
Везли по улицам Москвы
Прах Неизвестного Солдата…
Глазами скорби и любви
Смотрели вслед мы виновато.
И в те минуты вся страна
Прильнула горестно к экранам.
И ворвалась в сердца война —
И к молодым, и к ветеранам.
Ко дням потерь и дням разлук
Нас Память снова уводила.
И рядом с дедом плакал внук,
Еще всего понять не в силах.
1980
«Превыше всего отец мой ценил…»
Превыше всего отец мой ценил
Душевную чуткость и доброе имя.
И принципами не поступался своими.
И этим особо мне дорог и мил.
Когда же в России сменили режим, —
От прошлых героев до будущей славы
Мы шли по дороге сомнений и правды.
И знали, что прежнюю жизнь порешим.
Но я не забыл о заветах отца.
Дружу только с теми,
Кто честен и чуток.
И верую в дружбу, как в некое чудо,
Которому нет ни границ, ни конца.
2011
«Добрый порыв не бывает некстати…»
Добрый порыв не бывает некстати.
Доброе слово всех прочих нужней.
Я не жалею, что годы потратил
На долгожданных и верных друзей.
Правда, обида случилась однажды:
Друг оплошал на крутом вираже
И не пришел, хоть я очень нуждался,
Горькую метку оставив в душе.
Так уж случилось…
Но все мы ранимы.
И не прощаем предательств и зла…
Встретилась ложь —
Ты прошествовал мимо,
Как мимо сердца и дружба прошла.
Добрый порыв не бывает некстати.
И ничего изменить в нем нельзя.
Я бы хотел, чтоб мне верил читатель,
Как доверяют друг другу друзья.
2008
«Говорят, что друзей…»
Говорят, что друзей
Не должно быть много,
Как много не может быть
Королей.
Представьте —
Была б на земле
Лишь одна дорога
Для всех людей,
Живущих на ней.
И как бы тогда
Мы искали друг друга?
Сколько бы не повидали
Чужих краев…
Одной дорогой
Я шел в разлуку,
Другая дорога
Нас сблизила вновь.
И потому всякий раз душа трепетала,
Когда открывал я новых друзей.
И все ж у меня их, наверное, мало
Для долгой жизни моей.
2007
«В комнате моей светло и пусто…»
В комнате моей светло и пусто.
Но порой бывает тесно в ней
От воспоминаний, если грустно,
От друзей, когда еще грустней.
Дружба, вероятно, как транзистор,
Ловит на знакомой ей волне
Наши беды, радости и мысли,
Если с ними мы наедине.
И друзья без умысла приходят,
Как улыбка, дождик или сон.
В доме ничего не происходит,
Просто дом от всяких бед спасен.
Ничего я без друзей не значу,
Ни черта без них я не смогу.
И они не могут жить иначе,
Видно, тоже у меня в долгу.
1964
«– Чужому успеху завидовать грех…»
– Чужому успеху завидовать грех… —
Когда-то мне дед говорил.
Прекрасная песня —
Ведь это для всех.
Спасибо тому, кто ее подарил.
Чужая удача вам сил не придаст,
Коль зависть вам душу горчит.
И чей-то успех не обрадует вас.
Простите, скорее он вас огорчит.
Написан роман.
Установлен рекорд.
Не важно, что автор не ты.
Над залом звучит гениальный аккорд.
Он ждет и твоей доброты.
1982
«Трамвай через шумный город…»
Трамвай через шумный город
Вез свой обычный гам,
Дождя голубые шторы
Раздвинув по сторонам.
Луч солнца, блеснув из мрака,
На окнах его потух.
Бежала за ним собака
Во весь свой собачий дух.
На сутолочных остановках,
Передохнув чуток,
Карабкалась в дверь неловко,
Путалась между ног.
Но люди спешили мимо.
И трогался вновь трамвай.
И в окна тогда заливно
Стучался собачий лай.
А люди дивились в окна,
Жалели ее к тому ж.
Бежала она, измокнув,
По серому морю луж.
Бежала… А тут же рядом
Плыл человек у окна.
Усталая, влажным взглядом
Взглянула туда она.
Взглянула в крутой загривок.
Плеча равнодушный край.
И кинулась торопливо
Вновь догонять трамвай.
1958
«Я живу открыто…»
Родиону Щедрину
Я живу открыто,
Не хитрю с друзьями.
Для чужой обиды
Не бываю занят.
От чужого горя
В вежливость не прячусь.
С дураком не спорю,
В дураках не значусь.
В скольких бедах выжил,
В скольких дружбах умер!
От льстецов да выжиг
Охраняет юмор.
Против всех напастей
Есть одна защита:
Дом и душу настежь…
Я живу открыто.
В дружбе, в буднях быта
Завистью не болен.
Я живу открыто,
Как мишень на поле.
1982
«Дарю свои книги знакомым…»
Дарю свои книги знакомым —
Властителям судеб и снобам,
Которым всегда не до книг.
Поэтому черт с ней, с обидой,
Когда, полистав их для вида,
Они забывают о них.
Забросят на книжную полку,
Как в стог золотую иголку,
Где имя окутает тьма.
А я буду думать при этом,
Что стал их любимым поэтом,
Поскольку наивен весьма.
Когда же мы встретимся снова,
Сыграю уставшего сноба
И тем их сражу наповал.
Но книг раздавать я не буду.
Плесну коньяку им в посуду,
Не слушая шумных похвал.
2003
«Платон придумал Атлантиду…»
Алексею Абакумову
Платон придумал Атлантиду
И сам поверил в этот миф.
Хоть остров тот никто не видел,
Но знали все, что он красив.
Что все в нем было идеально —
Природа, власти и народ.
Что под волной мемориальной
Он спасся от земных невзгод.
Мы все немного Атлантиды,
Когда уходим от друзей:
Все радости и все обиды
Таим на дне души своей.
2004
«После всех неистовых оваций…»
Николаю Баскову
После всех неистовых оваций,
После всех триумфов и побед
Ты сумел самим собой остаться,
Соловьем, встречающим рассвет.
Слушаю я в горькую минуту
Голос твой, спасающий от бед.
И душа одолевает смуту —
Это ты ей посылаешь свет.
Милый Ленский, дорогой Карузо,
Не сердись на зависть мелких банд.
Слава тоже может быть обузой,
Но превыше славы – твой талант.
Будь Послом Объединенных Наций,
Чтоб искусством мир объединить.
Музыке хочу в любви признаться.
Нам с тобой еще всю жизнь дружить.
И хотя полвека между нами,
Юн талант и Муза молода,
Я опять перед экраном замер…
Коля Басков…
Коля, будь всегда!
2003
«Хороших людей много меньше…»
Павлу Бородину
Хороших людей много меньше,
Как мало талантливых книг.
И лучшие люди – средь женщин.
И худшие – тоже средь них.
Хороших людей слишком мало,
Чтоб жизнь наша стала добрей,
Чтоб каждая русская мама
Спокойна была за детей.
Но как бы нас жизнь ни ломала,
В ней некое есть волшебство…
Хороших людей слишком мало.
И все-таки их большинство.
1999
«Я в дружбе верен, как собака…»
Валерию Чернову
Я в дружбе верен, как собака.
И если друг попал в беду,
Пусть и не просит он,
Однако
Я выручать его пойду.
Мужская дружба суховата
И сладких слов не признает.
Она с решимостью солдата
Над амбразурой бед встает.
2002
«Поменяв российский беспредел…»
Павлу Гусеву
Поменяв российский беспредел
На хороший климат и провизию,
Улетаю из Москвы в провинцию,
Чтобы оказаться не у дел.
Не у дел моих старинных дружб,
Без которых жизнь так одинока.
Ты всю эту музыку нарушь
С незаметной хитростью Востока.
И когда я по стране несусь
На своем видавшем виды «форде» —
На моей видавшей виды морде
Лишь одно отчаянье и грусть.
2000
«Держава застолий…»
Тамаре Гвердцители
Держава застолий
Ночами мне снится.
Скучаю по Грузии —
По загранице.
По мудрым поэтам,
Безвизовым встречам,
По шуму воды
Темпераментных речек.
По старым друзьям,
Не сменившим пристрастий.
По тем временам,
Где делились мы счастьем.
И я не предам
Эту память вовеки.
Как русло не предали
Горные реки.
Меж нами граница.
И взгляд Шеварднадзе…
А может быть, все
Возвратится однажды.
И дружба былая,
И давние песни.
Те самые песни,
Что пели мы вместе.
На двух языках
При одном вдохновенье…
И было прекрасно
То тихое пенье.
Мы сядем бок о бок,
Нальем «Мукузани».
И ночь будет длинная,
Словно сказанье.
И нас побратает
Серебряный кубок.
В России светает.
В горах еще сумрак.
Декабрь 2003
«Это правда…»
Это правда:
Чтобы долго жить,
Надо чаще видеться с друзьями.
Я все продолжаю мельтешить
Встречами, поступками, стихами.
Но однажды брошу все дела,
Сяду в самолет Аэрофлота…
Друг не ждал.
Душа его ждала,
Веря в неожиданность полета.
Так же побросав свои дела,
Соберутся милые мне люди.
Около веселого стола
Мы о дружбе говорить не будем.
Только память станет ворошить
Те слова, когда вернусь до дому.
Не затем,
Чтоб после долго жить.
Просто жить не стоит по-иному.
1981
Случай на охоте
Я выстрелил – и вся земля
Вдруг визг собаки услыхала.
Она ползла ко мне скуля,
И след в траве тянулся алый.
Мне от вины своей не скрыться.
Как все случилось – не пойму!..
Из двух стволов я бил волчицу,
А угодил в свою Зурму.
Она легонько укусила
Меня за палец… – Может быть,
О чем-то, жалуясь, просила
Иль боль хотела поделить.
Ах, будь ты проклята, охота,
И этот выстрел наугад!
Я все шептал ей: «Что ты, что ты…» —
Как будто был не виноват.
Зурма еще жива была,
Когда я нес ее в песчаник.
А рядом стыли два ствола,
Как стыла жизнь в глазах печальных.
Неосторожны мы подчас.
В азарте, в гневе ли, в обиде —
Бьем наугад, друзей не видя.
И боль потом находит нас.
1974
«Здешний север так похож…»
Резо и Мзии Гачечиладзе
Здешний север так похож
На грузинскую природу:
И когда бушует дождь,
И когда стоят погоды.
Здесь друзья мои живут,
Так же, как в Тбилиси жили:
Дом – изысканный уют.
День – с вином и чахохбили.
Мы за праздничным столом
Отмечаем встречу снова.
Вспоминаем о былом,
Ибо все мы из былого:
Мы оттуда, где была
Дружба, сверенная взглядом.
Где планета так мала,
Что дома стояли рядом.
И когда под шум ветвей
Гениально зазвучали
Песни Грузии моей,
Я омыл глаза печалью.
А пейзаж был так хорош!
Из цветов и солнца соткан,
Он и вправду был похож
На грузинские красоты.
Потому и грусть прошла,
Что душой мы снова схожи,
Словно «завтра» и «вчера»…
Лишь бы день был честно прожит.
2001
«Русские люди разобщены…»
Русские люди разобщены.
Нет иудейского дружества в нас.
Мы одиноки, как в джунглях слоны.
И осторожны в решительный час.
Стих в нас азарт справедливой борьбы,
Каждый живет лишь своею бедой.
И потому мы во власти судьбы,
А не судьба в нашей власти крутой.
Русские люди разобщены.
Но от себя не уйти никуда…
Помню, как в горькие годы войны
Всех воедино сплотила беда.
2007
Из прошлого
О друге своем узнаю от других.
Он мечется где-то
Меж дел и свиданий.
И дружба моя —
Как прочитанный стих —
Уже затерялась средь новых изданий.
О друге своем узнаю из газет.
Он строго глядит
С популярной страницы.
Ну что же, на «нет»
И суда вроде нет.
Не пивший вовек,
Я хочу похмелиться.
О друге своем вспоминаю порой.
Читаю открытки его и записки.
Но кто его тронет —
Я встану горой,
Поскольку священны у нас обелиски.
1978
Круговая порука
Иосифу Кобзону
Круговая порука для дружбы – закон.
Круговая порука надежных имен.
Кто-то мерзость сказал за спиною моей.
Ты ответил от имени старых друзей.
Потому что обиделся ты за меня.
И теперь он боится тебя, как огня.
Мы не столько гусары… – скорей гусляры.
Но приветливы мы и добры до поры.
А настанет пора – за себя постоим.
Вспоминаю при этом Иерусалим….
Мне в друзьях и врагах бесконечно везло.
Побеждала надежность всегда – не число.
Ну, а кто оплошал – да простит его Бог.
То ли он не сумел, то ли просто не мог…
А когда мы начнем уходить в никуда, —
Вместе с нами уйдут – и бои, и вражда.
И останется только великая грусть
Дружбы нашей с тобой,
Знавшей всех наизусть.
2004
«Я друзьям посвящаю стихи…»
Андрею Гредасову
Я друзьям посвящаю стихи.
Это верности тихие знаки.
Это как в бесконечной степи
Вдруг зажгутся весенние маки.
Я стихи посвящаю друзьям.
И другого не надо мне шанса,
Чтоб любой, даже малый изъян
Никогда б наших душ не касался.
Я друзьям посвящаю стихи.
Жаль, никто в этой жизни не вечен.
Я друзьям посвящаю стихи,
Чтоб продлить наши редкие встречи.
2004
«Пасмурна жизнь без хороших людей…»
Пасмурна жизнь без хороших людей,
Словно планета – без солнечных дней…
Жаль, что все меньше становится их —
Добрых, открытых, надежных, своих.
Или отныне нет спроса на них?
Мне же везет на хороших людей!
Сколько прошло их по жизни моей.
Если же было угодно судьбе —
Нас забирала разлука к себе….
Я вслед ушедшим замен не искал.
Просто был предан им и тосковал.
Как я тоскую по Бэлзе сейчас…
Слава, ну как же теперь ты без нас?
Как нам отныне навек без тебя?
Музыка льется вдогонку,
Скорбя,
И замирает в печали моей.
Пасмурна жизнь без хороших людей.
2014
«Не приведи, Господь, мне обмануться в ком-то…»
Не приведи, Господь, мне обмануться в ком-то.
И горько, если это будет друг.
Я пару слов ему скажу негромко,
И промелькнет в его глазах испуг.
Хотя со мною всякое бывало —
И обрывалась дружба на лету,
И сердце,
Как гора в момент обвала,
Теряло голубую высоту.
Я все прошел – и радости, и беды,
Познал измену и обиды соль…
Но в каждом сердце есть свой День Победы,
Когда надежда побеждает боль.
Когда в душе вдруг обнажится компас
И высветится путь сквозь круговерть…
Мне б не хотелось обмануться в ком-то.
Но дай мне Бог и это одолеть.
2001
«Как говорил когда-то…»
Как говорил когда-то
Мрачный Бисмарк, —
Солдат и смерть стоят
В одном строю.
О, как мне жалко
Молодость твою,
Что мать хранит в твоих
Солдатских письмах!
Лежат ребята русские в земле.
В земле лежат чеченские ребята.
Но не Россия в этом виновата.
А те,
Кто представлял ее в Кремле.
И матери погибших сыновей
Уходят вслед в печальную дорогу.
Неужто смерть детей угодна Богу,
Коль Он лишил их милости своей?!
«Чем больше у меня врагов…»
Чем больше у меня врагов,
Тем жизнь намного интересней.
Душа свободна от оков,
И боевой словарь на месте.
Чем больше у меня друзей,
Тем ярче мир наш в прозе буден.
Душа, как вечный Колизей,
Со всех сторон открыта людям.
Жизнь без друзей была б грустна.
Жизнь без врагов была бы скучной.
На те и эти времена
Хватает мне вражды и дружбы.
1987
Я давно в эту тишь влюблен
«Живет поверье – лишь весна приходит…»
Живет поверье – лишь весна приходит
И соки по стволам начнут свой путь,
Незримо помогаем мы Природе
Утраченную мощь ее вернуть.
Через восторг свой и свое дыханье
Мы делимся с деревьями собой…
Не потому ли по весенней рани
Вдруг со здоровьем происходит сбой.
Поспешно мы глотаем витамины,
Не понимая, что произошло.
Но тополя, березы и рябины
От нас берут и силы и тепло.
Нам не дано с Природой расставаться…
В тяжелые минуты или дни
Она нам дарит все свои богатства,
И нет у нас надежнее родни.
Так и живем, друг другу помогая.
И в этом нашей близости секрет…
Лес открывает мне ворота рая,
Я душу распахну ему в ответ.
1978
«Поставлю памятник Деревне…»
Поставлю памятник Деревне,
Вблизи Кремля или вдали.
Поставлю памятник Деревне
Той, что кормила Русь издревле
Дарами матушки земли.
Теперь живем мы по-другому.
Чужие страны кормят нас —
Цыплятами из Оклахомы,
Сырами – с биркой «Гондурас».
Картошкой делится Израиль,
Лук шлют с турецкой стороны…
И этим зарубежным «раем»
Насильно мы окружены.
А где-то наши земли чахнут,
Поля пустуют и дома.
Чужой продукт чужбиной пахнет.
Он мне не мил и задарма.
Неужто воли нет в России,
Чтобы пресечь чужую прыть?!
Или страна уже не в силах
Себя по-русски накормить…
2005
Сосна
Пробужденное ото сна,
Солнце встало, рассеяв тьму.
Запылала вдали сосна,
Ветви все устремив к нему.
Говорят, будто та сосна
Раньше в роще росла глухой,
Где зеленая тишина
Вся пропахла насквозь смолой.
Где, как сумерки, дни темны
Над негромкой печалью трав.
Где ютилась она в тени,
Света белого не видав.
Но однажды, привстав чуть-чуть,
С солнцем встретилась вдруг сосна…
Утопая в цветах по грудь,
Устремилась к нему она.
До чего же был день хорош!
Разноцветная тишина.
Забежав в молодую рожь,
Замерла на бегу сосна.
Оглянулась на темный лес,
И осталась навеки здесь.
Чтобы зори утрами пить,
Чтобы к солнцу поближе быть.
1967
«Я давно в эту тишь влюблен…»
Я давно в эту тишь влюблен,
В эту добрую красоту…
Лес – зеленый мой перезвон.
Где еще я такой найду?
Прямодушен ты, без затей.
Если вдруг заплутал грибник,
Ты его добротой своей
К солнцу выведешь напрямик.
Если буря застанет вдруг
На пути грибника того —
Сколько дружеских мягких рук
От дождя заслонят его.
Как тогда хорошо прильнуть
Головой к твоему плечу…
Лес мой, лес,
Я хоть чем-нибудь
На тебя походить хочу.
1968
«Чу́дное время – восточная осень…»
Чу́дное время – восточная осень…
Дали прозрачны и пальмы грустны.
Красное море на берег выносит
Тихие ритмы лазурной волны.
Пишет Природа поэму раздумий,
Мудрую сказку о нас и себе.
И в тишине, и загадочном шуме
Видятся мне перемены в судьбе.
Эйлат, 2000
Разговор с морем
Которые сутки все море штормит.
Неужто на шторм не истрачен лимит?
Но катятся волны с утра до утра.
А все говорят, что природа мудра.
Вон сколько впустую затрачено сил…
Как будто бы кто-то об этом просил.
Капризный, неистовый, злой водоем.
Мне жалко всю живность, живущую в нем.
Наверно, у крабов от шума мигрень.
Я морю кричу; «Неужели не лень
Тебе эти тонны бросать день-деньской?
Неужто тебе неприятен покой?»
И море вступило со мной в разговор:
«Я мщу за молчание мертвых озер.
За горькую тишь изведенных лесов.
За память притихших речных голосов.
Хочу, чтоб вам души омыла волна.
Чтоб помнили люди —
Природа сильна…»
«Люблю пейзаж проселочных дорог…»
Люблю пейзаж проселочных дорог
С их живописными изгибами,
С белесой пылью из-под ног…
Как жаль – всему приходит срок —
Проселки под асфальтом сгинули.
Но если вдруг в чужой стране
Я натыкаюсь на проселок,
Вновь возвращается ко мне
Былая память дней веселых —
С тверской рыбалкой поутру,
Но чаще все ж – с грибным скитаньем,
И с благодарностью костру,
Когда гроза в лесу застанет…
Люблю пейзаж проселочных дорог.
Как жаль – всему отпущен срок.
1999
«Как-то мне приснился серый сокол…»
Как-то мне приснился серый сокол,
Сбитый на лету моей стрелой.
И во сне мне стало одиноко,
Горько стало от вины былой.
Этот грех со мной случился в детстве.
Брат мне подарил волшебный лук.
И оружье возымело действо —
В девять лет я стал убийцей вдруг.
Птицу схоронили мы в овраге.
И с тех пор мне этот спорт не мил.
То ли дело – окуни да раки.
Сколько я за жизнь их наловил!
И когда я вижу на экране,
Как стреляют птиц или зверей,
Всякий раз я тем убийством ранен,
Будто в этом знак вины моей.
2000
«Левитановская осень…»
Левитановская осень.
Золотые берега.
Месяц в реку ножик бросил,
Будто вышел на врага.
Красоту осенней чащи
Нанести бы на холсты.
Жаль, что нету подходящих
Рам для этой красоты.
А холодными ночами
Истерзали лес ветра.
Все у нас с тобой в начале,
Хоть осенняя пора.
2001
Этюд
Мне с летом расставаться жаль.
С его теплом,
Цветами поздними.
Необъяснимую печаль
Таят в себе
Красоты осени.
Не слышно птичьих голосов.
И небеса —
Как парус стираный.
Прохладный малахит лесов
Янтарной грустью инкрустирован.
Над полем мечутся ветра.
Я запасаюсь солнцем на зиму.
И все во мне:
Печаль костра
И вздох листвы,
Летящей на́ землю.
1983
Раненый орел
Я к друзьям приехал в гости.
Горы, воздух…
Синий край.
И над быстрой речкой мостик —
Что твоя дорога в рай.
Здесь у речки утром ранним
Мы увидели орла.
Кем-то был он подло ранен,
В пятнах крови – полкрыла.
Не за то ль орел наказан,
Что так верен небесам?
Он смотрел зеленым глазом,
Полным ненависти к нам.
Мы с орлом вернулись к дому,
Оказав владыке честь…
Все он понял по-другому,
Отказался пить и есть.
Мы снесли его к подножью,
В голубую круговерть.
В небо он взлететь не может,
Может рядом умереть.
Но, взглянув на нас без гнева,
Он поднялся тяжело
И пошел пешком на небо,
Волоча свое крыло.
Шел орел осиротело,
Клювом мясо рвал с крыла,
Будто выклевать хотел он
Боль, что тоже в небо шла.
Только там он может выжить
Иль погибнуть в синеве…
Он успел на память вышить
Строчку красную в траве.
1981
После грозы
Гром в небо ударил со зла.
И небо,
как водится, —
в слезы.
Дырявая крыша березы
Опять надо мной потекла.
Как тыща серебряных гривен,
Тяжелые капли стучат.
Сердит неожиданный ливень,
Но я ему,
летнему,
рад.
Он радугу вывел за лес…
Веселый, напористый, быстрый,
Внезапно прозрачною искрой
На солнце блеснул и исчез.
С земли все цветы подобрав,
Украсилась радуга ими.
Тут все в ней —
от зелени трав
До льнов затихающей сини.
От луж заблестела тропа…
И видно
на горизонте,
Как травы купаются в солнце
И тянутся к солнцу хлеба.
Вдали еще сердится гром,
Видать, из последних усилий.
И свежесть такая кругом,
Как будто арбуз разломили.
1957
«Солнце упало в море…»
Белеет парус одинокий…
М. Лермонтов
Солнце упало в море,
Окрасив его края.
Синее с алым спорит,
Как с грустью любовь моя.
И, словно бы падший ангел,
Парус вдали застыл…
Стекают краски заката
С его белоснежных крыл.
На юге темнеет быстро,
И вечер подвел итог.
А в небе мерцают искры, —
Словно там курит Бог.
Отсчитывает минуты
Волны осторожный плеск…
А парус исчез,
Как будто
И вовсе он не был здесь.
То ль сорванный сбился с курса,
То ль ангел по зову звезд
На небо свое вернулся
И парус туда унес.
2004. Иерусалим
Аист
Белый аист, печальный аист —
Из бамбука худые голени.
Он стоит, в синеве купаясь,
Над своими птенцами голыми.
А у ног его шелест ив
Да гнезда незавидный ворох.
Весь нескладный,
Он все ж красив —
И красив, и смешон, и дорог…
Говорят, будто к счастью аист.
И поэтому, может быть,
Я опять, я опять пытаюсь
С доброй птицей заговорить.
Оказав мне свое доверие,
С крыши первого этажа —
Он расскажет,
Как жил в Нигерии,
Сколько верст синевы измерили
Крылья эти, домой спеша.
Долго с ним говорить мы будем,
Будто снова ему в полет…
Аист очень доверчив к людям,
Даже зависть порой берет.
1958
Воспоминание об осени
Какая спокойная осень…
Ни хмурых дождей, ни ветров.
Давай все на время забросим
Во имя далеких костров.
Они разгораются где-то…
За крышами нам не видать.
Сгорает в них щедрое лето.
А нам еще долго пылать.
И, может быть, в пламени этом
Очистимся мы до конца.
Прозрачным ликующим светом
Наполнятся наши сердца.
Давай все на время оставим —
Дела городские и дом.
И вслед улетающим стаям
Прощальную песню споем.
Нам будет легко и прекрасно
Листвой золотою шуршать.
И листьям,
Как ласточкам красным,
В полете не будем мешать.
И станет нам близок и дорог
Закат,
Уходящий во тьму.
И новым покажется город,
Когда мы вернемся к нему.
1978
Времена года
Весна
В лес весна нагрянула в апреле,
Шумная – от птичьей кутерьмы.
И стоят в весенних платьях ели,
Будто бы и не было зимы.
И ручьи, ожив от ветров вешних,
Песни разнесли по всем концам.
Воробьи покинули скворешни,
Чтобы сдать их на лето скворцам.
Дождь стучится робкою капелью,
Первый дождь – предвестник майских гроз.
Так тепло, что сосны загорели
И открыты шеи у берез.
Ожил лес – теплу и солнцу рад он.
Ничего, что, выбравшись из тьмы,
В эту пору бедный лес залатан
Белыми заплатами зимы.
1958
Лето
Тишина на заре в лесу.
Уползает прохлада в тень.
Ели пригоршнями росу
Держат бережно —
Не задень.
Тишину обрывает вдруг
Быстрых крыльев веселый всплеск:
Дятел, ловко вспорхнув на сук,
Будит вежливым стуком лес.
Солнце с хмарью вступает в спор,
Где-то тонко скрипит сосна —
Это, видимо, старый бор
Чуть потягивается со сна.
1958
Осень
Лес, измотанный ветрами,
Еле сдерживает стон.
Он холодными кострами
Подожжен со всех сторон.
Сер от холода, как заяц,
По камням бежит ручей.
Травы ежатся, пытаясь
Скинуть изморось с плечей.
По утрам здесь зори тают.
И ветра, сорвавшись вдруг,
Гонят в небе листьев стаи,
Словно птицы мчат на юг.
Я люблю в такую пору
Приходить в осенний лес,
Слушать сосен синий шорох
И берез прощальный плеск.
Я прощаюсь с лесом старым,
Ухожу тропой крутой,
Не спаленный тем пожаром,
Не смущенный грустью той.
1958
Зима
Зимний лес, как дно большой реки,
Кажется задумчивым и странным,
Вон торчат у елей из карманов
Грустных сказок белые листки.
Я прочесть хочу и не могу…
В небе ветви – словно вспышки молний.
Я иду по белому безмолвью,
По заре, уснувшей на снегу.
Всюду царство белых лебедей.
Лебединым озером – опушка.
И мигает сонная избушка,
Где живет кудесник Берендей.
Выйдет он, лишь ночь подаст свой голос.
И, увидев звезды, вспомнит вдруг,
Как когда-то, зацепив за сук,
Об иголки небо укололось.
И, взобравшись на крутой сугроб,
Оглядит по-стариковски снова,
Хорошо ли лес запеленован,
Туго ль связан ленточками троп.
С ветки снег нечаянно стряхнет,
Улыбнется гномам бородатым —
Белым пням, собравшимся куда-то…
И с собою сказку уведет.
1958
Дельфин
А. Алексину
Дельфин плыл к берегу…
Порезанный винтами, он так кричал,
Что море содрогалось.
А мы лежали на песке прибрежном
И ничего не знали о беде.
Мы только волны слышали в то утро.
Дельфин плыл к берегу в надежде,
Что мы его заметим над волнами
И побежим навстречу,
Как однажды он кинулся на помощь человеку
И до земли ему доплыть помог.
Дельфина мы заметили случайно,
Когда вблизи взметнулся он высоко,
И кто-то громко крикнул:
– Посмотрите! Дельфин играет… —
А другой добавил: «Во дает!»
Дельфин все ближе подплывал.
Все чаще показывалось тело над волнами.
Какой-то мальчик бросил в море булку.
Но булка до него не долетела.
Дельфин исчез.
Быть может, испугался?
А мы опять уткнулись в наши книги.
Жевали фрукты, в шахматы играли.
Смеялись анекдотам… И не знали,
Что наш дельфин, отчаянью поддавшись,
Навеки опускался в глубину.
И только мальчик все смотрел на море.
1975
«Зимой я тоскую по лету…»
Зимой я тоскую по лету,
По вызревшей синеве,
По зябкому, росному следу
В пахучей, дремучей траве.
По грозам —
крутым, ошалелым,
С раскатами по ночам,
По вспыхнувшим на небе стрелам,
Что кажут дорогу дождям.
По граду, забившему в крышу
Десяток веселых гвоздей,
По первому цвету,
что вишню
Закутал до самых бровей.
По спрятанным в поднебесье
Двукрылым певцам тишины,
По древнему рогу,
чем месяц
Воды зачерпнул из волны.
По травам, встречающим косу
Равненьем,
подобным стиху.
Еще – по душистому возу
С мальчишками наверху.
Еще – по грибному раздолью,
Густому румянцу рябин,
По песне, что вышла на поле
Под музыку грузных машин.
По первому празднику в доме,
По хлебам в печи,
что хранят
Тепло наших жестких ладоней
И жарких полей аромат.
А летом —
нежданно,
без спросу
Нахлынет другая тоска:
По злому седому морозу
И чистому пенью катка.
По первому хрупкому снегу,
По стону стремительных лыж,
Когда понесешься с разбегу
И птицей с трамплина взлетишь.
Люблю я метелицу злую
И дождика легкую прыть…
И так нашу землю люблю я,
Что просто не терпится жить.
1957
Подсолнух
Во ржи катились медленные волны,
За синим лесом собирался дождь.
Каким-то чудом
Озорник-подсолнух
Забрел по пояс в спеющую рожь.
Он, словно шапку,
Тень на землю бросил,
Смотрел, как поле набиралось сил,
Навстречу звонким
Бронзовым колосьям
Едва заметно голову клонил.
Он бед не ждал.
Но этим утром светлым
Пришел комбайн – и повалилась рожь…
И то ль от шума,
То ль от злого ветра
По крупным листьям пробежала дрожь.
А комбайнер, видать, веселый малый,
Кричит:
– Эй, рыжий, отступи на шаг! —
И тот рванулся,
Да земля держала,
Не может ногу вытащить никак.
Он знать не знал, что в этот миг тревожный
Водитель вспомнил, придержав штурвал,
Как год назад
Таким же днем погожим
Он поле это рожью засевал.
Как счастлив был, что солнце плыло в небе,
Что пашня только начата почти,
Что с девушкой,
Стоявшей на прицепе,
Ему всю смену было по пути.
Вдруг, как назло,
Остановился трактор
И, поперхнувшись, песню потушил…
– Отсеялись! —
Ругнулся парень. —
Так-то!
Видать, свинью механик подложил.
Он влез под трактор,
Поворчал уныло,
На миг забыв про спутницу свою.
И девушка-насмешница спросила:
– Ну, как там, скоро вытащишь свинью?
А дела было самая-то малость.
И парень встал,
Скрывая торжество…
Она лущила семечки,
Смеялась
И озорно глядела на него.
И потому, что день был так чудесен,
Что трактор жил, —
Он улыбнулся вдруг,
Схватил девчонку,
Закружил на месте,
Да так,
Что только семечки из рук!
От глаз ее,
Еще испуга полных,
Свои не мог он отвести глаза…
Вот почему сюда забрел подсолнух,
Теплом руки спасенный год назад.
И вот дрожит он от густого гула,
Уже и тень на голову легла…
И вдруг машина в сторону свернула.
Потрогав листья,
Мимо проплыла.
1955
«На фоне гор и моря – пальмы…»
На фоне гор и моря – пальмы.
Как фрейлины небесных вахт…
Не то чтобы в нарядах бальных,
Но при жабо и кружевах.
Мне по душе их величавость
И этот горделивый лик.
Они стоят – не то печалясь,
Не то задумавшись на миг.
Весьма загадочны при этом,
Как будто что в себе таят…
Но не спешат своим секретом
Делиться с кем-то наугад.
Не как российские березы,
Что так открыты и светлы.
И в май, когда приходят слезы
И плачут белые стволы.
И в дни, когда, по грудь в сугробах,
По селам вдоль дорог стоят, —
Не государыни, не снобы,
А русский хор и детский сад.
Но я их сравнивать не стану.
Мне эти дороги и те…
Я выйду к морю спозаранок,
Чтоб изумиться красоте.
2004
Цветы
…Я люблю смотреть,
Как художник рисует цветы.
Как под кистью его
Оживает Природа…
Как к стене прислоняются
Тихо холсты,
По которым видна
Смена времени года.
Бесконечная синь
По зеленой весне…
А вот здесь – алый взрыв
Наступившего лета.
И подсолнухи —
С небом наедине.
И Земля —
Фантастический образ
Букета.
Мастерская в цветах…
И светлеет душа…
И не хочется видеть
Тревожные краски
Планеты…
И опять в мое сердце
Незримо вошла
Радость жизни —
С волшебного поля
Мольберта.
2014
«Первый снег сегодня выпал…»
Первый снег сегодня выпал.
И кругом белым-бело.
Дед Мороз все лужи выпил,
Волгу спрятал под стекло.
Светят окнами во мраке
Побелевшие дома.
Тротуар, как лист бумаги,
Приготовлен для письма.
Мы с тобою этой ночью
Тихо по снегу идем.
Остановок многоточье
Отпечатали на нем.
Все прочел попутный ветер,
Посмеялся, а потом
Он под утро строки эти
Вытер белым рукавом.
Тверь
«Вулкан проснулся. Засветились дали…»
Вулкан проснулся. Засветились дали.
И разожгла Природа свой камин.
И мир тревожно замер в ожиданье,
Едва лишь небо вспыхнуло над ним.
А мы случайно оказались рядом.
Глядим с опаской на стихийный раж,
Где, лавой обжигаясь, дышит кратер
Огнем и дымом в горестный пейзаж.
И вряд ли я когда-нибудь забуду,
Как плыл в реке тот огненный поток,
Как на глазах у нас вершилось чудо, —
Когда огонь ложился на песок.
И все бурлило, пенилось, дымилось,
И гасло пламя, сбитое водой…
Одна стихия вдруг сдалась на милость
Другой стихии, завершая бой.
Огонь исчез… Лишь искры трепетали.
Уснул вулкан… Быть может, на века.
Померкло небо, и притихли дали.
И тут же успокоилась река.
2014
Воспоминание
Я слышу, как Черное море вздыхает.
Со мною грустит о тебе.
А дождь за окном то шумит, то стихает.
И роза дрожит на стебле.
Я слышу, как Черное море тоскует
И бьется о душу мою.
И волны, как старые карты, тасует.
Надежду сажает в ладью.
Я слышу, как Черное море играет,
В бессмертные трубы трубя.
Как будто меня своим гневом карает
За то, что я здесь без тебя.
Пицунда
Осень
Все повторяется в природе.
Опять сентябрь…
Дожди шумят.
Вороны в сквере важно ходят,
Стары, как много лет назад.
Все повторяется в природе —
Все те же краски на ветру.
И пляшут листья в хороводе,
И скучен холод поутру.
Ну, хоть бы что-нибудь случилось!
Звезда б упала на балкон,
Иль оказал бы дуб мне милость
Побил бы желудем ворон.
За то, что так они похожи
На злобных недругов моих:
В них та же стать, и те же рожи,
И тот же норов – нагл и лих.
Все повторяется в природе.
Как повторяем мы себя…
И к красоте ее восходим
В печальных красках сентября.
1992
«За что любил он нашу осень…»
Унылая пора, очей очарованье.
А.С. Пушкин
За что любил он нашу осень?
С утра туман и нудный дождь…
И веет холодом от сосен,
И ничего уже не ждешь:
Ни солнца в небе…
Ни пощады
От нескончаемых ветров.
И все укутаны плащами.
Лишь лес разделся до трусов.
Грязь на дорогах, снег на страже.
Не слышно птиц и ребятни.
За что любить сии пейзажи,
Когда так горестны они?
Но, правда, есть другая осень:
Купаясь в дымке золотой,
Она как будто тихо просит
Полюбоваться красотой.
Там солнце нежится в дубравах,
Снопы построены в ряды.
И не погас в печальных травах
Прощальный отсвет резеды.
Наверно, Болдинская осень
Была поэту дорога
Тем,
Что не меркла в тучах просинь,
Светясь, как первая строка.
И хмарь и слякоть, дождь и ветер
Уже не виделись ему,
Когда вставал он на рассвете
Присесть к Престолу своему.
2009
«Быстрый конь вдруг на ходу…»
Быстрый конь вдруг на ходу
Споткнулся
И от удивления заржал.
Если б мог он счесть удары пульса,
То не рысью шел бы,
А в траве лежал.
Но ветеринара рядом не случилось.
А наездник был крутой мужик.
Он коню и оказал бы милость,
Да на скачках этих
Побеждать привык.
Старый конь ему повиновался.
С болью в сердце одолел барьер.
И в последний раз покрасовался
На почетном месте
Молодым в пример.
Тем прыжком закончил конь карьеру…
И печально думать мне о нем.
Все когда-то мы придем к барьеру,
Как тот конь,
Его в последний раз возьмем.
2002
Апрель
Апрель приходит на землю
Днем.
Утром его еще нет.
Утром лужи забиты льдом.
На снегу еще
Чей-то след.
Это утром.
А днем от сле́да
Не останется и следа́.
Рассмеявшаяся вода
Вдруг напомнит,
Что скоро лето.
О, апрель!
Ты, как юность,
Чист,
Откровенен, непостоянен…
Мир своим порази сияньем,
Первым ливнем
Над ним промчись!
1957
«В горах, где мы живем…»
В горах, где мы живем,
Намного мягче климат.
Днем нет крутой жары
Прохладно по ночам.
Встречаю я рассвет
Вдвоем с Иерусалимом.
Мое окно для зорь, —
Как кораблям причал.
В горах, где мы живем,
Прозрачен синий воздух.
И нежатся цветы
Поодаль от дорог.
И звон колоколов,
Как чей-то долгий возглас.
И тишина, как вздох,
Приходит на порог.
Обетованный край.
Библейские заветы…
Безоблачная синь,
Где месяц в небо вмерз.
И дуют в души нам
Израильские ветры.
Попутные ветра
Моих надежд и грез.
1999. Иерусалим
«Нет ничего прекрасней…»
Нет ничего прекрасней
Утра в моем лесу.
Гроздья рябины красной
Я тебе принесу.
Здравствуй, волшебник-лес!
Я полюбил давно
Сосен зеленый плеск,
Ягод твоих вино.
Если беда нагрянет,
Счастье уйдет из рук, —
Вновь нас с тобой заманит
В гости мой старый друг.
Радостью нас одарит,
Тихой – как свет зари.
И о беде недавней
Ты с ним заговори.
Лес тебя не обманет.
Он неспроста затих…
Весь в голубом тумане,
Словно в слезах твоих.
1998
«Эта осень похожа на лето…»
Эта осень похожа на лето:
Вдоволь солнца и очень тепло.
Даже бабушки в меру раздеты.
А уж модницам как повезло.
Можно вновь облачиться в наряды,
Что носили еще по весне…
И выходят на берег Непрядвы,
И листва на зеленой волне.
Эта осень похожа на лето.
Лишь бы дольше она не ушла…
Снова солнцем планета согрета,
Как согрета надеждой душа.
2000
«Живопись леса – искусство природы…»
Живопись леса – искусство природы.
В рамке небес – гениальный пейзаж.
Здесь забываешь про беды и годы.
И вспоминаешь про рай и шалаш.
Рай в шалаше – для влюбленных и юных. Рай в шалаше – это лес до небес…
Ветер напряг тополиные струны.
Слушает тихую музыку лес.
Как я люблю это царство покоя!
Все, что лес дарит мне, —
Сердцем приму…
И признаюсь благодарной строкою
Другу старинному своему.
1970
«Я хотел тебе лес показать…»
Я хотел тебе лес показать.
Он таинственен —
Только бы слушать.
Даже боязно слово сказать,
Будто им можно
Что-то нарушить.
Я хотел, чтоб в его волшебство
Ты неслышно вошла на мгновенье.
И прощальную песню его
Положила себе на колени.
Чтоб потом —
Где бы ты ни была —
Этот лес никогда не забыла.
Ни прохлады его, ни тепла,
Ни его золотого настила.
Чтобы в сердце хранился покой
И молчание сосен и елей…
Словно ты дотянулась рукой
До зеленой своей колыбели.
1979
«Сегодня под нашими окнами…»
Сегодня под нашими окнами
Посадили огромное дерево.
Листья были зеленые, мокрые.
Словно плакали о содеянном.
Может, место им не понравилось.
Посадили дерево варвары,
Не спросив, навязали равенство
Между ним – молодым и старыми.
И грустит оно по минувшему,
Где ему суждено было вырасти.
Может, радость чью-то порушили,
Кто любил посидеть поблизости.
Как печально твое одиночество
Рядом с тихой зеленой чащей…
Нам порою тоже не хочется
С кем-то видеться и общаться.
2012
«В российском пейзаже…»
В российском пейзаже
Под именем Сенеж
Сентябрь меняет
Цветной колорит.
И падают яблоки
С яблонь осенних.
И небо в слезах.
И природа хандрит.
Но выдастся день,
Когда солнце проглянет,
И мир оживет,
И в последних лучах
Блеснет на листве
Неожиданный глянец.
И вспыхнут зарницы —
В прохладных ночах.
А лето прошло…
Как в нас годы проходят.
И смена времен —
Часто смена судьбы.
И нету гарантий
В душе и в Природе,
Что вновь совпадет —
Наше время и мы.
2002
«Облетает листва…»
Облетает листва
От нахлынувшей стужи.
Осень снова права,
Что с зимою не дружит.
И наряды ее
Холод на землю стелет.
Ей другое белье
Приготовят метели.
Сквозь белесую стынь
Лес откроет просторы.
Став нежданно пустым,
Как заброшенный город.
Все деревья уснут
До апрельских проталин.
И снега заметут
Потемневшие дали.
Облетает листва
С исторических кленов,
Как былые права —
С ненадежных законов.
Как года, что ушли…
И как речи премьера.
Облетает с души
Наша горькая вера.
1997
В деревне
Люблю, когда по крыше
Дождь стучит.
И все тогда во мне
Задумчиво молчит.
Я слушаю мелодию дождя.
Она однообразна
И прекрасна.
И все вокруг с душою
Сообразно.
И счастлив я,
Как малое дитя.
На сеновале душно пахнет
Сеном.
И в щели бьет зеленый
Свет травы.
Стихает дождь…
И скоро в небе сером
Расплещутся озера синевы.
Уймется дождь…
Я выйду из сарая,
И все вокруг —
Как будто в первый раз.
Я радугу сравню с вратами рая,
Куда при жизни
Я попал сейчас.
1979
«Море под вечер разгневалось шумно…»
Море под вечер разгневалось шумно
И разрыдалось нежданно навзрыд…
Камни смотрели на волны угрюмо.
Слезы омыли горячий гранит.
Впрочем, стихия внезапно уснула.
И успокоилась голубизна…
И от недавнего мощного гула
Стала слышнее вокруг тишина.
2002
Пришли крутые времена…
«Я в равенство не верил никогда…»
Я в равенство не верил никогда.
Прощай, экономическое чудо.
Кому – богатство, а кому – нужда.
Кому – хоромы, а кому – лачуга.
Права и льготы у былых вельмож
Забрали, чтоб отдать их депутатам.
Певцы сменились, да осталась ложь.
И стрелки мчат по старым циферблатам.
Уходят годы, а в моем краю
Родные деревеньки так же жалки.
Учительницу первую мою
Лишь выселила смерть из коммуналки.
1993
«Пришли крутые времена…»
Пришли крутые времена…
Авторитет России продан…
Идет холодная война
Между властями и народом.
Идет холодная война
От пораженья к пораженью.
Ни та, ни эта сторона
Не проявляют сожаленья.
И станут биться до конца.
Одни, чтоб выжить на пределе.
Другие – в поисках лица,
Чтоб люди верить захотели.
Но их надежда не сбылась.
Нас так обманывали часто,
Что, как бы ни менялась власть,
Здесь не меняются несчастья.
Идет холодная война…
И гибнут вера и надежды.
И власть опять обречена,
А я кричу: «Россия, где ж ты?»
1998
«Страна моя – и.о. России…»
Страна моя – и.о. России
С и.о. премьера и царем —
Живет в надежде на Мессию,
С кем жизнь иную изберем.
Но что-то нет пока Мессии.
И шанс прийти покуда мал.
И.о. была когда-то в силе,
И мир лишь ахать успевал.
Спасибо вам, отцы-вельможи,
За обновленную страну,
Где мы теперь спокойно можем
Из тысяч бед избрать одну.
Спасибо вам, отцы-министры,
И самый знатный из Емель,
За то, что вы легко и быстро
Нас посадили всех на мель.
Как будто вы не виноваты
В том, что теперь позорен труд,
И так мала у нас зарплата,
Что сразу за год выдают.
Вы где-то денег напросили,
Чтоб не испытывать вины…
Мы все теперь – и.о. России,
И.о. потерянной страны.
1998
Очередь
Полжизни я в очередях провел:
За справками к безликим бюрократам.
И за харчами, чтоб украсить стол.
И за чинами, чтобы стать богатым.
Но не всегда я одолеть их мог —
Те очереди, полные сомнений…
То харч кончался.
То кончался срок
Моим правам, надеждам и терпенью.
В очередях толпилась вся страна.
Без них Россию и представить трудно.
Прошла по ней своим огнем война…
И жизнь ее осталась неподсудна.
Сейчас другая очередь в чести:
Стоят в ней те, кто правилам обучен,
Чтоб комплименты власти поднести.
Или вручить ей что-нибудь покруче.
2012
Чиновнику
За вами должность, а за мною имя.
Сослав меня в почетную безвестность,
Не справитесь вы с книгами моими, —
Я все равно в читателях воскресну.
Но вам такая доля не досталась.
И как сказал про вас великий критик, —
Посредственность опасней, чем бездарность.
А почему – у классика прочтите.
Кайфуйте дальше – благо, кайф оплачен.
Он вам теперь по должности положен.
Но только не пытайтесь что-то значить —
Чем в лужу сесть, сидите тихо в ложе.
1999
«Кризис бродит по Европе…»
Кризис бродит по Европе.
Не щадит он никого,
Ни шахтера в темной робе,
Ни хозяина его.
Ни врача с его больницей,
Ни учителя в селе…
Сколько будет это длиться, —
Знает черт на вертеле.
По России кризис бродит.
Он явился не на час.
Власть при всем честном народе
Успокаивает нас.
Все, мол, будет так, как надо.
Ну а где своя стезя,
Чтоб не падала зарплата
И чтоб рубль поднялся?
Наша жизнь и так убога.
И чего нам ждать вблизи.
То ль надеяться на Бога,
То ль с сумою по Руси?
Паникуют толстосумы.
Потончала их казна.
Просят власть, чтоб эти суммы
Возвратила им страна.
По России бродит кризис…
Чтоб не маялась душа, —
Мы ему оформим визу
И отправим в США.
«Вся страна играет в лотерею…»
Вся страна играет в лотерею.
И организаторы ее
Думают, что станем мы добрее,
Выиграв зарплату иль жилье.
Может быть, и выиграет кто-то.
Большинству же выпадет билет
С той же бесконечною работой,
При которой крупных денег нет.
Но страна играет в лотерею
Около отчаянья и бед.
Не придумав ничего мудрее —
Верит в чудо…
А его все нет.
1991
«Президенты сменяют друг друга…»
Президенты сменяют друг друга.
Только жизнь наша без перемен.
Все никак мы не выйдем из круга,
Не поднимем Россию с колен.
Как жилось моим сверстникам трудно,
Так и дальше придется им жить.
Президенты сменяют друг друга,
Продолжая былому служить.
И с усердьем бюджет наш латают,
Как латает портниха штаны.
Мы сбиваемся в легкие стаи
В ожидании новой весны.
И она в свое время приходит,
Растянув журавлиную нить.
И, пока есть надежда в народе,
Может все он понять и простить.
1999
«С тех горючих дней «Норд-Оста»…»
С тех горючих дней «Норд-Оста»
Не стихает в сердце боль.
До чего же было просто
Завязать с Москвою бой.
До чего же просто было
По свободному пути,
Обернув себя тротилом,
Прямо к сцене подойти.
Обандитился наш город…
И теперь любой хиляк,
Пьян с утра он иль наколот,
Может всех перестрелять.
А менты на перехвате
Вновь очнутся в дураках…
Скоро нам страны не хватит
Уместить свой гнев и страх.
И тревожно время мчится,
Словно горькая молва.
Хороша у нас столица —
Криминальная Москва.
2003
«Я одинокий волк…»
Я одинокий волк…
Я не хочу быть в стае.
Пожар в крови уже заметно стих.
И одинокий след мой
По весне растает,
Как тает сила в мускулах моих.
Мне в одиночку выжить не удастся.
Крутую зиму мне не одолеть.
Но чтобы волком до конца остаться,
В отчаянном броске
Хочу я встретить смерть.
В последний раз вкушу азарт погони,
Пройду по краю на семи ветрах.
Я старый волк.
Но я пока в законе,
И мой оскал еще внушает страх.
1993
Счастливчик
Я выиграть надеюсь
Престижный миллион,
Чтоб у дверей халдеи
Мне стали бить поклон.
Чтоб все меня любили
За то, что я богат.
И в гости приходили,
Как танки на парад.
Чтобы по всей округе
Гремело имя-рек.
Чтоб брал я на поруки
Голодных и калек.
Чтоб важное начальство
Ждало моих звонков.
И на экране часто
Теснил я м-ков.
А впрочем, нет резона
Мне думать про барыш.
Я жил без миллиона,
Без киллеров и крыш.
И он все эти годы
Жил тоже без меня.
И ухожу я гордо,
Монетами звеня.
2003
«Мне приснился Президент…»
Мне приснился Президент.
Мы сидели рядом.
Я использовал момент —
Попросил награду.
Как-никак, а юбилей.
Сколько лет скопилось.
Президент сказал: «О’кэй!
Окажу вам милость». —
И добавив: «Будет так!» —
Мило улыбнулся.
Ну, а я, такой дурак, —
Взял да и проснулся.
2003
Отцы, не оставляйте сыновей!
Отцы, не оставляйте сыновей!
Не унижайте их подарком к дате…
Все можно изменить в судьбе своей,
Но только сыновей не покидайте.
Пока малы – за них в ответе мать —
От первых слез и до последней сказки.
Но как потом им будет не хватать
Мужской поддержки
И отцовской ласки.
Им непременно надо подражать
Своим отцам…
На то они и дети.
Родную руку молча подержать.
Уйти с отцом рыбачить на рассвете.
Обида вас постигнет иль любовь, —
Не уходите…
Вы им всех дороже.
Ведь в жилах сыновей отцова кровь,
И заменить ее уже никто не сможет.
1982
«Кто-то надеется жить…»
Наташе
Кто-то надеется жить
Долго… И дай-то Бог.
А мне бы лишь одолжить
У Времени малый срок.
Чтобы успеть сказать
Другу, что он мне мил.
Да еще показать
Внукам зеленый мир.
Да, может быть, повидать
Деревню Старый Погост,
Где юной была моя мать,
Где с травами шел я в рост.
Где батя учил добру,
Скворечник к сосне крепя.
Я в поле ромашки рву,
Похожие на тебя.
Есть просьба еще одна.
О, если б помочь я мог,
Чтоб ожила страна,
Которую проклял Бог.
1991
«А Россия сейчас, как Голгофа…»
А Россия сейчас, как Голгофа.
Мы несем обреченно свой крест.
Никогда нам так не было плохо.
Кто-то грустно готовит отъезд.
Век двадцатый уходит в былое.
И мое поколение с ним.
А грядущее скрыто за мглою.
Неужели мы все повторим?!
Повторим эти братские войны,
Обворованный банками быт.
Мы теперь безнадежно спокойны,
Если даже смеемся в кредит.
А мое поколенье в опале
И у времени, и у властей.
Жаль, что лет мы в войну недобрали,
Было б легче в земле, чем на ней.
Ничего не сумели крутые,
На корысть израсходовав пыл.
И осталась Россия без тыла,
Потому что надежда – наш тыл.
Невезучая наша держава
Побирается где-то вдали…
И от славы своей удержала
Только имя великой земли.
Неужели мы это позволим,
Чтоб толпилась в прихожих она?!
Мир от собственной жадности болен,
Как от власти Россия больна.
И порой опускаются руки
У достойных ее сыновей.
Рядом с ней – мы с Россией в разлуке,
В первый раз разуверившись в ней.
И она от реформ натерпелась,
До сих пор не поднявшись из тьмы…
И ничья не спасет ее смелость,
Если это не сделаем мы.
1998
«Наше время ушло…»
Наше время ушло…
Это мы задержались,
Потому что Россия без нас пропадет.
Мы свободой уже допьяна надышались.
И не раз заслоняли ее от невзгод.
И да будет счастливым грядущее время!
А когда нас не станет,
Не делайте вид,
Будто не было нас…
В землю брошено семя.
Собирать урожай вам еще предстоит.
Наше время ушло…
Мы чуть-чуть задержались,
Потому что с себя не снимаем вину.
Как мое поколенье унизила жалость,
Так унизили бедностью нашу страну.
1998
Шестидесятники
Как бы бедно мы ни жили,
Нас разденут короли.
Мы в стране своей чужие,
Словно старые рубли.
На пиру былых развалин
Мы остались не у дел.
Так страну разворовали,
Что сам Гиннесс обалдел.
Мы по-прежнему наивны,
Молча верим в честный труд.
Но под звук былого гимна
Снова нашу жизнь крадут.
У воров богатый опыт
Красть под носом у властей.
А пока их всех прихлопнут,
Кожу нам сдерут с костей.
Все боролись с той напастью —
От Петра и до ЦК.
Но ворье хитрее власти,
Если есть в верхах рука.
Кто-то лечь хотел на рельсы,
Чтобы жизнь переменить,
Кто-то нас мечтал по-сельски
Кукурузой накормить.
Только жизнь не стала раем.
Как не стал порукой гимн.
Власть мы сами выбираем,
Чтоб потом и выть самим.
И, намаявшись работой,
Разуверившись в любви,
Мы уходим в анекдоты,
Чтобы слезы скрыть свои.
2002
«Запад развалил державу нашу…»
Запад развалил державу нашу.
Ну, а мы лишь тупо помогли.
И теперь разваливаем дальше…
Позабыв про суд и гнев земли.
Может быть, пора остановиться?
Сохранить себя и свой престиж?
Но пока нас учит заграница —
Ничего уже не возвратишь.
Ни стыда перед похабным словом,
Что поссорит душу с красотой,
Ни почета к тем седоголовым,
Что остались где-то за чертой.
Все равно я верую в наш разум,
В здравый смысл российских мужиков….
Нас не испугаешь медным тазом,
Не удержишь в ржавчине оков.
2004
Вежливый чин
Раньше тебя родилась твоя вежливость,
Все заменив – и порывы, и честь.
Душу твою я напрасно выслеживал…
Нету души…
Только вежливость есть.
Как же ты вежлив бываешь в общении:
Просьбе с улыбкой откажешь.
Солжешь…
Кто-то, поверив умелому щебету,
Примет за правду лукавую ложь.
Ну, а Россия по-прежнему бедствует…
Стелешь ты мягко, да жестко ей спать.
И с нищетою бесстыдно соседствует
Новая знать.
2003
Тридцать седьмой
Отцу моему дали срок
За то, что лукавить не мог.
За то, что молчать не умел,
Когда начался беспредел.
Я помню тот пасмурный час,
Когда его взяли от нас.
И он, оглянувшись в дверях,
Заметил в глазах моих страх.
И боль, и недетскую грусть.
И тихо сказал: «Я вернусь…»
Но минуло долгих пять лет,
Пока он исполнил завет.
Я помню тот радостный миг…
И мамин пронзительный крик.
Но помнится больше всего,
Как сняли судимость с него.
Как плакал мой батя навзрыд
От всех незабытых обид.
2005
Поэты и власть
Власти нас не жалуют вниманием.
Был бы ты банкир иль олигарх —
Мог, к примеру, на проект дать мани им.
А какая выгода в стихах?!
Власти нас вниманием не жалуют.
Мы не гоним нефть, не шьем бюджет.
И стихи для них – подобно жалобе,
Если гонор власти не воспет.
Ну, а то, что дарим мы надежду,
В душах зажигаем добрый свет, —
Это безразлично самодержцам.
Прибыли от вдохновенья нет.
Но и эта власть уйдет когда-то,
Уступив другим чинам черед…
У поэзии – всего одна лишь дата,
Та, что ей определит народ.
2004
«Мне судьба не оставила шанса…»
Юрию Полякову
Мне судьба не оставила шанса
Жить иначе, чем некогда жил.
И когда я не с теми общался,
И не с теми бездумно дружил.
Лучезарно неслась моя юность
Мимо чьих-то невзгод и обид.
Перед сильными мира не гнулась,
Не искала высоких орбит.
Жил, как жил…
Не стыдясь прожитого,
Не грустя по былым временам.
Ничего, кроме доброго слова,
Я не брал у судьбы своей внайм.
2000
«Как мне больно за российских женщин…»
Как мне больно за российских женщин,
Возводящих замки на песке…
Не за тех, что носят в будни жемчуг
И с охраной ездят по Москве.
Жаль мне женщин – молодых и старых,
Потемневших от дневных забот,
Не похожих на московских барынь
И на их зажравшийся «бомонд».
Что же мы позволили так жить им,
Не узнавшим рая в шалаше…
Уходящим, словно древний Китеж…
С пустотой в заждавшейся душе.
2004
«Отшумели выборы…»
Отшумели выборы…
Распродан
Весь пиар и весь рекламный бум.
Власть предпочитает быть с народом
С голубых экранов и трибун.
А Россия так же в бедах корчится.
Негодует, мучится, скорбит.
Вымирает в гордом одиночестве
От недоеданья и обид.
Вновь Россию краснобаи кинули,
Потому что верила она.
Машет птица бронзовыми крыльями,
Но взлететь не может с полотна.
2004
«А в метро на переходах…»
А в метро на переходах
Много нищих, как в войну.
Просят денег у народа,
Ну a кто подаст ему?
Раскошеливайся, Запад!
Аппетит неукротим.
Мы стоим на задних лапах,
Потому что есть хотим.
А поодаль барахолка.
Вся Москва торгует тут.
Ждать, наверное, недолго —
И страну распродадут.
И, устав от словоблудий,
Я кричу у стен Кремля:
– Что же с нами завтра будет?
Что же с нами будет…[2]?!
1995
«Разворована Россия…»
Разворована Россия.
Обездолена страна.
Никого мы не просили
Жизнь менять и времена.
Но уже нам жребий роздан.
И подсунут новый миф…
Так же вот крестьян в колхозы
Загоняли, не спросив,
Как теперь нас гонят к рынку,
Будто к собственной беде.
Ты ловись, ловися, рыбка,
В мутной рыночной воде.
И уж вы «не подведите»,
Олигархи-рыбаки…
Я иду к строке на митинг,
Всем запретам вопреки.
2003
«Я отвык от России…»
Я отвык от России.
И сказала она:
«Где вас черти носили?
Я – другая страна.
Та, которую знал ты,
Отгуляла свое,
Где ни взрывы, ни залпы
Не терзали ее».
Что ж ты сделала с нею,
Голубая шпана,
Что теперь всех беднее,
Всех несчастней она?!
И кричит Кахамада:
«Чтоб воскреснуть стране,
Крест поставить бы надо
На замшелом старье».
Вымирайте без музык,
Ветераны войны.
Вы большая обуза
Для любимой страны.
Пусть приходит скорее
К нашим бабушкам смерть.
Сколько можно на шее
У России сидеть.
Пусть повесточки на дом
Им из моргов несут.
И тогда кахамадам
Будет кайф и уют.
2000
Памяти Сергея Юшенкова
В этой жизни фатальной
Все во власти Небес.
Из колоды игральной
Карту вытащил бес.
И была эта карта
Черным знаком судьбы…
Ты признался мне как-то,
Что устал от борьбы.
От бесплодных баталий,
И предательств друзей.
В этой жизни фатальной
Ты был искренен с ней.
Ах, Сережа, Сережа,
Дорогой мой земляк,
Без тебя здесь все то же:
Тот же гимн, тот же флаг.
Между властью и долгом
Та же Дума сидит.
Не поймешь ее толком —
Чей она сателлит.
Жаль, что век уже прожит.
Твой, упавший во тьму.
Ты прости нас, Сережа,
За чужую вину.
И за то, что ни завтра,
Ни потом, никогда
Не вернешься внезапно
В мир, где крепнет вражда.
И за то, что уходят
Не по воле своей
Те, чья память в народе
Все грустней и грустней.
2003
«Мы помним, что российские герои…»
Мы помним, что российские герои
Спасли планету от фашистской тьмы.
Спасенный мир, – будь славы их достоин!
Без тех побед не выжили б и мы.
Они нам завещали свято помнить
Года мучений, мужества и слез.
И вновь Победа озаряет Площадь…
Как жаль, что им дожить не довелось.
Идут в колоннах их однополчане,
В душе звучат – родные имена.
Заполнен мир надеждой и печалью.
Стучит в сердца минувшая война.
9 мая 2014. Москва
Сторожа
Что-то много у нас
Развелось сторожей.
Своровали страну —
И теперь сторожат:
Бедняков – от огромных
Своих барышей.
От властей сторожат
На себя компромат.
Кто чего сторожит,
То ему и в доход:
Нефтяная труба
Или телеэкран
При любой непогоде
Проценты дает.
Был бы лишь наготове
Широкий карман.
При раскладе таком
Не при деле народ.
Не при деле лукавых
Своих сторожей.
И когда они делят
Привычный доход,
Всех сторонних
Из барского дома – взашей.
Правда, есть у сограждан
Возможность одна —
Посмотреть по ТВ
Жизнь высоких господ.
И когда в нищете
Прозябает страна,
У экранов кайфует
Наивный народ.
2000
Касты
Всю страну поделили на касты…
Каста власти и каста вельмож —
Это ныне и есть государство.
Только нам этот кукиш негож.
Поделили на касты Россию…
И, слагая свой выгодный миф,
От соблазнов вконец обессилев,
Верит власть, что раздел справедлив.
Но при этом разделе досталась
Миллионам моих земляков —
Непосильная горькая старость,
Унижающий звон медяков.
Поделили Россию на касты…
Возродили в плебеях господ:
Все на выдумки ныне горазды.
Но при чем здесь российский народ?..
2001
«Сколько же вокруг нас бл-ва…»
Сколько же вокруг нас бл-ва!
Как в рулетке – ставок…
Не хочу приспособляться.
Воевать не стану.
С кем сражаться-то? С ворами?!
С их придворным званием?
Я и так опасно ранен
Разочарованием.
Жизнь пошла не по законам, —
Провались все пропадом!
Припаду к святым иконам,
Помолюсь им шепотом.
Все, что нам с тобою надо, —
Во Всевышней власти:
Чтоб от взгляда и до взгляда
Умещалось счастье.
2000
«Я ничего и никому не должен…»
Я ничего и никому не должен.
Не должен клясться в верности стране
За то, что с ней до нищеты я дожил.
За то, что треть земли моей в огне.
Я ничего и никому не должен.
Мне «молодые волки» не указ.
Они, конечно, много нас моложе,
Но вовсе не талантливее нас.
И новый мир по-старому ничтожен
Среди своих раздоров и корыт.
Я ничего и никому не должен,
Поскольку никогда не жил в кредит.
1992
«Живите долго…»
Живите долго…
Вам так много надо:
Успеть влюбиться,
Вырастить детей.
Сад посадить.
И чтоб над этим садом
Еще сто лет плыл
Аромат ветвей.
И чтобы жизнь вас
Щедро осенила
Великим даром
Украшать ее.
А если вдруг на все
Не хватит силы,
Она отдаст вам
Мужество свое.
2015
Две совести
В новостях показывают кадры —
На шоссе лежит в крови старик…
Два пижона, видно, теме рады —
На айфон снимают жуткий миг.
Нет, чтоб подойти, помочь подняться.
Одному ему не хватит сил.
Что же происходит с нами, братцы?
Кто в нас равнодушье расселил?!
Но бывает, правда, по-другому —
Два подростка лезут по стене
Шумно полыхающего дома,
Чтоб коту не дать пропасть в огне…
Двое тех и двое добрых этих
Вроде бы в одной стране росли.
Кто их так по-разному пометил,
Почему их совесть развели.
Почему одним – чужие беды
Перехватывают горло вдруг…
А другим – чинушам иль эстетам —
До чужих несчастий недосуг.
Может, Время в этом виновато.
Что сердца ожесточились враз.
Господи, верни в нас все, что свято,
Обрати, Всевышний, к милосердью нас.
2015
Строфы. 1965—2015
«По красоте я голоден…»
По красоте я голоден,
Как птицы – по весне.
Твои глаза, что голуби,
Летящие ко мне.
По красоте я голоден.
Гляжу – схожу с ума.
Глаза – то майский полудень,
То – синяя зима.
«Жизнь нуждается в милосердии…»
Жизнь нуждается в милосердии…
Милосердием мы бедны.
Кто-то злобствует, кто-то сердится,
Кто-то снова в тисках беды.
Жизнь нуждается в сострадании…
Наши души – как топоры…
Слишком многих мы словом ранили,
Позабыв, что слова остры.
«Есть вечные ценности…»
Есть вечные ценности —
Честь, например…
Порядочность и доброта.
Но ты отрешиться от чести посмел,
Решив для себя: «На черта!»
И стала душа безнадежно пуста.
И дружба твоя мне теперь – на черта!
«Какая-то неясная тревога…»
Какая-то неясная тревога
Мне сердце вечерами холодит…
То ль ждет меня
Опасная дорога,
То ль рухну я
Под тяжестью обид.
То ли с тобою что-нибудь случится.
А я не знаю —
Как предостеречь.
То ли из сердца улетела птица.
И замерла возвышенная речь.
«Не замечая собственных обид…»
Не замечая собственных обид,
Перед тобою я виною мучаюсь.
Мне покаянье душу облегчит…
Опять до неожиданного случая.
«Гроза неслась…»
Гроза неслась…
Гроза играла.
Сжигала молнии дотла.
И громом душу надрывала.
И плачем за сердце брала.
Как восхитительно
И жутко
Смотреть и слушать небеса.
Где первый луч —
Как чья-то шутка,
Когда заплаканы глаза.
«Мне дорог лес зимой и летом…»
Мне дорог лес зимой и летом.
Я не скрываю добрых чувств.
Ведь это он рожден поэтом,
А я лишь у него учусь.
Я слышу – шелестят страницы,
Когда листает ветер их…
И тишина, как мысль, струится,
И каждый лист – как первый стих.
«У нас в России власть не любят…»
У нас в России власть не любят.
Быть может, не за что любить.
Но лишь от власти той пригубят,
И все готовы ей простить.
«Как-то раз на полотне Дега…»
Как-то раз на полотне Дега
Очень мне понравились бега.
Мчались кони, гривы распустив.
До чего же был забег красив!
Я подумал: «Так же наугад
Наши годы по земле летят.
Но у них уже иная прыть.
К финишу бы лучше не спешить…»
«В жизни часто бывает…»
В жизни часто бывает —
Люди зло берегут.
А добро забывают
И выносят на суд.
Двое комнату делят.
Разошлись, стало быть…
Ну, а с прошлым
Что делать?
Как его поделить?
«Написать бы ее, Россию…»
Написать бы ее, Россию!
Всю, от неба до трав, до дна.
Где найти мне слова такие,
Неизбывные, как она?
Чтоб во всей красоте и силе
Удивляла людей опять…
Написать бы ее, Россию.
Ох, как хочется написать.
«Чтобы сердце минувшим не ранить…»
Чтобы сердце минувшим не ранить
И не жечь его поздним огнем, —
Не будите уснувшую память,
А живите сегодняшним днем.
Вас судьба одарила любовью,
Осенила волшебным крылом?
Не гадайте, что ждет вас обоих,
А живите сегодняшним днем.
«Я нашу жизнь запомнил наизусть…»
Я нашу жизнь запомнил наизусть.
Все началось с восторженного слова.
Давай опять я на тебе женюсь.
И повторю все сказанное снова.
«Будьте осторожны…»
Будьте осторожны,
Когда на скорости
Несетесь вы
По гололеду.
Будьте осторожны
Рядом с чьей-то горестью,
Чтобы не ранить душу
Мимолетно.
«Я с женщинами спорить не могу…»
Я с женщинами спорить не могу.
Не потому,
Что все переиначат.
А потому,
Что лошадь на скаку
Не стоит останавливать…
Пусть скачет.
«Если ты вдруг однажды уйдешь…»
Если ты вдруг однажды уйдешь,
Не оставив надежды на чудо,
Я скажу себе грустно: «Ну, что ж…
Все прошло. Ничего не забуду».
И в душе не останется зла.
Ни упреков, ни просьб, ни амбиций.
Ты моею богиней была.
А богине лишь можно молиться.
««Как нам выжить в этом беспределе?»…»
«Как нам выжить в этом беспределе?» —
Я у Бога мысленно спросил.
«Вы же сами этого хотели!
Вот и выживайте в меру сил…»
«Вчерашние клерки…»
Вчерашние клерки
Пробились во власть.
Дремучие неучи
Стали элитой.
Теперь не властители дум
Знамениты.
А те,
Кто Россию сумел обокрасть.
«Я из этого времени выпал…»
Я из этого времени выпал.
Как из Родины выбыл.
И мы уже не считаем потерь —
Кто там в какой стране…
Хорошо, что меня не оставила Тверь
С отчаяньем наедине.
Иерусалим
«Неважно, кто старше из нас…»
Неважно, кто старше из нас,
Кто моложе.
Важней, что мы сверстники
Горьких времен.
И позже история все подытожит.
Россия слагалась из наших имен.
««Добро должно быть с кулаками»…»
«Добро должно быть с кулаками», —
Из древних кто-то утверждал.
А в кулаке зажатый камень
Меж тем своей минуты ждал.
И мне всегда мешала малость
Поверить в эту благодать:
Да, кулаки – они остались.
Добра вот только не видать.
«Богачам теперь у нас почет…»
Богачам теперь у нас почет.
Нет авторитета выше денег.
Жизнь «крутых» размеренно течет
Без тревог, без боли и сомнений.
Под рукой счета, престижные посты.
Визы в паспортах – на всякий случай…
Кажется им с этой высоты
Вся Россия муравьиной кучей.
«Вторые сутки хлещет дождь…»
Вторые сутки хлещет дождь.
И птиц как будто ветром вымело.
А ты по-прежнему поешь, —
Не знаю, как тебя по имени.
Тебя не видно – так ты мал.
Лишь ветка тихо встрепенется…
И почему в такую хмарь
Тебе так весело поется?
«Как жаль матерей российских…»
Как жаль матерей российских,
Рожающих сыновей
Для будущих обелисков
На горькой земле моей.
«От весенней грозы, от зеленых ветвей…»
От весенней грозы, от зеленых ветвей
Пробуждается в сердце поэзия снова.
Ты смеясь набрела на забытое слово.
И оно стало рифмой к улыбке твоей.
«Когда я вижу чье-то горе рядом…»
Когда я вижу чье-то горе рядом,
Мне кажется – и я в нем виноват.
«Чем вам помочь?» —
Я спрашиваю взглядом.
И кто-то грустно опускает взгляд.
Чужое горе не взвалить на плечи,
Как чемодан или вязанку дров…
И все-таки кому-то стало легче
От всех тогда не высказанных слов.
«Если платят за добро…»
Если платят за добро
Неблагодарностью —
Все потом забудется
3а давностью.
Но в душе останется
Оскомина…
И уже не хочется
Встречаться
Внове нам.
«Надпись на чужой могиле…»
Надпись на чужой могиле
Выбита словами медными:
«Не жалею, что меня убили.
А жалею, что предали…»
«Цвет имени моего – синий…»
Цвет имени моего – синий.
Цвет имени твоего – охра.
Звук имени моего – сильный.
Звук имени твоего – добрый.
«Помню, птица упала в пруд…»
Помню, птица упала в пруд…
И круги от предсмертной дрожи
По душе моей все идут,
Словно ты с этой птицей схожа.
«Рано нас покидают дети…»
Рано нас покидают дети.
И отсрочек нам не дают.
Им дороже костры да ветер,
Чем родной уют.
Пусть уходят, куда им хочется.
Строить, странствовать…
В добрый час!
Пусть уходят из дома отчего,
Оставаясь в сердцах у нас.
«Осенний день наполнен светом…»
Осенний день наполнен светом
И грустной музыкой листвы.
И распрощавшееся лето
Сжигает за собой мосты.
В лесу пустынно и печально.
На юг умчался птичий гам.
И в тишине исповедальной
Притих березовый орган.
«Зависть белой не бывает…»
Зависть белой не бывает,
Зависть свет в нас убивает.
Мы смирились с тем, что зависть
Судит всех без доказательств.
Ей достаточно улик —
Этот счастлив.
Тот велик.
«Ты еще не можешь говорить…»
Ты еще не можешь говорить.
И о жизни ничего не знаешь.
Спит в тебе мальчишеская прыть.
Неизвестно, кем ты после станешь.
Как все дети – ты смешон и мил.
И хотя еще так мало прожил,
Все ты в доме нашем изменил.
Да и нас, поди, изменишь тоже.
«Я забываюсь работой и музыкой…»
Я забываюсь работой и музыкой.
Забываюсь от наших с тобой утрат.
Не хочу, чтобы жизнь
Стала улицей узенькой,
Откуда дороги нам нет назад.
«Гроза была признанием в любви…»
Гроза была признанием в любви.
И над землей безумствовало небо,
То полное несдержанного гнева,
То полное надежды и мольбы…
И вдруг внезапно небо стало немо.
Вот так бывает в жизни меж людьми,
Когда слова смолкают на мгновенье.
А после что? Неистовство любви
Или забвенье?
«Возврати, судьба, мне…»
Возврати, судьба, мне
Прежний голос.
Ненависть вложи
В мои слова.
Наша жизнь
Жестоко раскололась
На ворье
И жертвы воровства.
«Лишь рядом со смертью…»
Лишь рядом со смертью
Вдруг сердце пронзит
Забытое чувство вины
Перед теми,
С кем делишь привычно
Судьбу или быт.
К кому привыкаешь,
Как к собственной тени.
«Мне по душе простецкие слова…»
Мне по душе простецкие слова —
«Мочить ублюдков и шпану в сортире».
Но практика порой была слаба,
И потому подчас не тех мочили.
«В мои года стихи уже не пишут…»
В мои года стихи уже не пишут.
Но Гете был постарше, а писал.
И потому я в лодыри не вышел.
У Музы я пожизненный вассал.
«Вновь по небу скатилась звезда…»
Вновь по небу скатилась звезда.
Грустно видеть, как падают звезды.
Провожаю друзей в НИКУДА.
В не пришедшие зимы и весны.
Провожаю друзей в НИКУДА.
Слава богу, что ты молода.
«Столько накопилось в мире зла…»
Столько накопилось в мире зла, —
Сколько в небе окиси азота.
Чересчур земля моя мала,
Чтоб вместить все беды и заботы.
Потому-то и живут во мне
Чья-то боль, отчаянье и горе.
Спят спокойно мертвые в земле.
А живым – ни счастья, ни покоя.
«Наша жизнь немного стоит…»
Наша жизнь немного стоит.
Потому и коротка.
Вся Россия тяжко стонет
В стыдной роли бедняка.
Наша жизнь немного стоит,
Как недорог честный труд.
Нас то гимна удостоят,
То в заложники берут.
«Отходит от перрона поезд…»
Отходит от перрона поезд,
Как будто от души моей.
И кто-то смотрит, успокоясь,
На колыхание огней.
А кто-то им вдогонку плачет.
И, видно, боль его права.
И ничего уже не значат
В окне беззвучные слова.
«Я тебя разбудил…»
Я тебя разбудил
Слишком поздним звонком.
Ты бежишь к моему голосу
Босиком.
И я чувствую, как ты сейчас горяча.
И я вижу – рубашка сползает с плеча.
«Медуз на берег вынесла волна…»
Медуз на берег вынесла волна.
И не вернулась больше к ним она.
Они, как линзы, на песке лежат.
И капли солнца на стекле дрожат.
Прошло всего каких-то полчаса.
И высохла последняя слеза.
«Через столько лет на той же улице…»
Через столько лет на той же улице
Мы случайно встретились в толпе.
Ты успела чуточку нахмуриться.
Я успел подумать о тебе.
Ты успела быстро оглянуться.
«Боже мой…» – я прошептал вдали.
Может, надо было нам вернуться?
Но друг друга мы бы не нашли.
«Первая красавица России…»
Первая красавица России
На портрете дивно хороша.
Только в жизни все ж она красивей:
Не открылась Мастеру душа.
«Годы – как кочующие звезды…»
Годы – как кочующие звезды,
Что глядят прозрачно с вышины.
Вспоминаю прожитые весны,
Забываю виденные сны.
Я о них печалиться не стану.
И по мне ты, юность, не грусти.
Вышел я однажды рано-рано.
Солнце в небе…
Я еще в пути.
«Прошу прощенья у друзей…»
Прошу прощенья у друзей
За нетерпимость и бестактность.
Умчалась юность, как газель.
Явилась старость, словно кактус.
Но я, как прежде, однолюб:
Влюбляюсь в день, который будет…
Прошу прощения на людях
За то, что в юности был глуп.
За то, что в старости зануден.
«Великое время…»
Великое время.
Ничтожные дни:
Посеяли семя,
А выросли пни.
«Мужские слезы – дефицит…»
Мужские слезы – дефицит.
У женщин проще со слезами.
Они то плачут от обид,
То над письмом, то в кинозале.
Не знаю – верить ли слезам…
Но сомневаться я не смею,
Что слезы помогают нам
Друг к другу быть чуть-чуть добрее.
«У меня от хамства нет защиты…»
У меня от хамства нет защиты.
И на этот раз
Оно сильней.
А душа немеет от обиды.
Неуютно в этом мире ей.
«Я заново жизнь проживу…»
Я заново жизнь проживу,
Уйдя в твои юные годы.
Забуду знакомые коды
И старые письма порву.
А память, как белый листок, —
Где имя твое заструится.
Исчезнут прекрасные лица.
И станет началом итог.
«Не уезжаю из России…»
Не уезжаю из России,
Не покидаю отчий дом,
Хотя чиновничье засилье
Переношу уже с трудом.
С трудом переношу их чванство,
Необразованность и лень.
Они себе сказали: «Властвуй!»
И этим заняты весь день.
А толку от потуг их мало.
Но так сложилось на Руси,
Что показуха нормой стала,
Поскольку правда не в чести.
«Белое безмолвие берез…»
Белое безмолвие берез…
В лес вхожу,
Как в храм входили предки.
Бью поклоны
Каждой встречной ветке,
Чтобы не вспугнуть их белых грез.
А какая тишина в лесу!
Синяя безоблачная грусть…
Полным сердцем я ее несу.
Я несу
И расплескать боюсь.
«Ныне пишут все…»
Ныне пишут все,
Кому не лень.
Те же,
У кого большие бабки,
Издают всю эту дребедень,
Чтоб покрасоваться на прилавке.
Потеснитесь, Лермонтов и Блок!
Дайте порезвиться графоманам…
Им ведь, графоманам, невдомек,
Что народ не соблазнишь
Обманом.
«И гений трижды может быть…»
И гений трижды может быть
Ничтожен:
Когда он дружбу
Выгодой итожит,
Когда вослед своей любви
Былой
Он посмеется,
Словно шутке злой.
И в третий раз
Всего ничтожней он,
Когда забудет,
Где он был рожден.
«Обидно, что ко мне пришла…»
Обидно, что ко мне пришла
Ты не вначале.
Одна судьба у нас была.
Одни печали.
И как еще хватило сил
Жить столько лет
В разлуке.
Я полстраны исколесил.
А мне лишь
Протянуть бы руки.
«Три года мучений…»
Три года мучений
И счастья.
Три года любви
И разлук.
Как хочется
В дверь постучаться.
Увидеть восторг
И испуг.
«Печально и трепетно письма твои…»
Печально и трепетно письма твои
Давно отпылали в камине.
А в сердце моем
Уголечек любви
Еще освещал
Твое имя.
«Как на земле сейчас тревожно…»
Как на земле сейчас тревожно!
И все страшней день ото дня.
Не потому ль один и тот же
Кошмар преследует меня.
Как будто я смотрю в окошко,
Где, сажей в космосе пыля,
Как испеченная картошка
Несется бывшая Земля.
«Я к этой жизни непричастен…»
Я к этой жизни непричастен.
В ней правит бал одно жулье.
Я к этой жизни непричастен.
И совесть – алиби мое.
«Глядит на мир, недобро усмехаясь…»
Глядит на мир, недобро усмехаясь,
Накачанный бездельник и дебил.
Сегодня он охотник, завтра – заяц…
Не разберешься – кто кого убил.
Откуда это племя появилось?
И кем оно приходится стране,
Что вся Россия им сдалась на милость,
Хоть «милость» эта высока в цене.
«Вернулся друг…»
Вернулся друг
Из долгих необщений.
Из суеты и мелочных обид.
Вернулся в дружбу
Одинокий гений.
Боясь, наверно,
Что уже забыт.
А может быть, душа затосковала
По юности,
Ушедшей навсегда.
Все мимолетно – красота и слава.
Но вечна жизнь,
Покуда молода.
«Я стою у могилы Сергея Есенина…»
Я стою у могилы Сергея Есенина
И ромашки печально кладу
На плиту.
Он любил их при жизни.
И рвал их рассеянно.
И воспел эту землю —
В дождях
И цвету.
«В страшные годы…»
В страшные годы
Прошлой войны
Школа была для нас
Отчим домом.
Вечно голодные пацаны,
Жили мы горько
Меж детством и долгом.
И только когда Победа пришла,
Жизнь довоенная
Снова вернулась.
Но слишком взрослыми
Нас нашла
На войну запоздавшая юность.
«Умер Друг…»
Умер Друг…
Но не обычной смертью.
Я ее вовеки не приму.
Потому что очень трудно
Сердцу
Быть могилой другу моему.
Здесь его похоронила память.
Средь обид,
Неверности,
И зла…
Как дощечка с датами —
Меж нами
Горькая минута пролегла.
«На фоне бедности российской…»
На фоне бедности российской
Постыдна роскошь торгашей.
Засилье «мерсов» и «поршей».
Банкеты, бриллианты, виски…
А где-то старики над миской
Добреют от чужих борщей.
«Московская элита…»
Московская элита
Собой увлечена.
И все в ней знаменито.
И всем вершит она.
В ней есть свои кумиры
И гении свои…
Роскошные квартиры.
Престижные чаи.
«Одни по воротам целят…»
Одни по воротам целят.
Другие играют в пас.
Неважно, как нас оценят.
Важней —
Чем вспомянут нас.
«Страна поменяла систему…»
Страна поменяла систему.
Система сменила господ.
И только при всех своих бедах
Остался российский народ.
«Чтоб не было богатых никогда…»
Чтоб не было богатых никогда,
Мы свергли их
Под гром оркестров медных.
Кого свергать, чтобы не стало бедных?
Пока нас всех не свергнула нужда…
«Коллега болен самомнением…»
Коллега болен самомнением.
Он хроник…
Трудно излечим.
Когда располагает временем,
Своим, чужим, —
Не важно чьим, —
Он говорит, а мы молчим.
А если что-то вдруг напишет,
В восторге он от писанин…
Глядит на рукопись,
Не дышит:
«Ай, Тушкин, ай да сукин сын!»
«Деревья инеем покрыты…»
Деревья инеем покрыты.
И лес, понурившись, стоит,
Как будто холодок обиды
В своем молчании таит.
Еще нет снега…
Только иней.
И нет зимы, а стынь одна.
И ствольный град,
Казалось, вымер —
Такая в граде тишина.
Все впереди – снега, метели…
И лес несется в эту даль,
Уже предчувствуя веселье
Сквозь уходящую печаль.
«Не поддаюсь я предсказаньям черным…»
Не поддаюсь я предсказаньям черным.
И все-таки, когда приходит ночь,
Я суеверьям уступаю в чем-то
И не могу предчувствий превозмочь.
Минует ночь…
И все пройдет, наверно,
Растают страхи заодно с луной.
Но как мне трудно быть несуеверным,
Когда не ты, а только ночь со мной.
«Если женщина исчезает…»
Если женщина исчезает,
Позабыв, что она твой друг, —
Значит, мир ее кем-то занят.
До былого ей недосуг.
Если женщина пропадает,
Не веди с ней ревнивый торг.
Значит, кто-то другой ей дарит
Непонятный тебе восторг.
«Мы все живем по собственным законам…»
Мы все живем по собственным законам.
По вечным нормам чести и любви,
Где верят только правде да иконам,
Сверяя с ними помыслы свои.
Мы все живем по собственным законам.
И авторы их – совесть и народ.
Пусть власть когда-нибудь
Под думский гомон
Законы те своими назовет.
«О, как порой природа опрометчива…»
О, как порой природа опрометчива:
То подлеца талантом наградит,
То красотой поделится доверчиво
С тем,
За кого испытываешь стыд.
«Абано Терме – райский уголок…»
Абано Терме – райский уголок.
Свою хандру сюда я приволок.
Лежу под пальмой, как орангутан.
Хотя не пил, но от пейзажа пьян.
А надо мною крона, —
Как концертный зал,
Где птицы демонстрируют вокал.
Зеленый веер пальмы
Гасит жар.
Здесь так уютно…
Всю бы жизнь лежал.
2012
Италия
«Поэзия в опале…»
Поэзия в опале.
В забвенье имена.
О, как мы низко пали.
Как пала вся страна.
И что теперь мне делать
Без помыслов своих?
И вскинут флагом белым
Мой одинокий стих.
«Нам Эйнштейн все объяснил толково…»
Нам Эйнштейн все объяснил толково,
Что не абсолютен результат.
И порою вежливое слово
Много хуже, чем привычный мат.
«Уезжают мои земляки…»
Уезжают мои земляки.
Уезжают в престижные страны.
Утекают на Запад мозги.
3аживают обиды, как раны.
Уезжают мои земляки.
Но былое ничем не заменишь.
От себя никуда не уедешь.
И несутся оттуда звонки…
«Как девальвируется слово…»
Как девальвируется слово…
Забыв величие свое,
Оно сорваться с губ готово,
Как с колокольни воронье.
Им не спастись и не согреться.
И где оно – не все ль равно.
Коль золотым запасом сердца
Не обеспечено оно.
«Близость познаешь на расстоянье…»
Близость познаешь на расстоянье,
Чтоб, вернувшись, бережней беречь.
Я грустил о ней при расставанье
И дивился после наших встреч.
И всегда была разлука трудной.
Жил я так, теряя суткам счет,
Как река, что скована запрудой,
Нетерпеньем трепетным живет.
«Безголосая певица…»
Безголосая певица
Исполняет пошлый текст.
Мир успел перемениться,
Если в этом есть эффект.
Если кто-то перепутал
Эту пошлость с красотой.
Если нравится кому-то
Вместо розы сухостой.
«Мы – скаковые лошади азарта…»
Мы – скаковые лошади азарта.
На нас еще немало ставят карт.
И, может быть,
Мы тяжко рухнем завтра.
Но это завтра.
А сейчас – азарт.
«Вернисажи осени грустны…»
Вернисажи осени грустны,
Несмотря на одержимость красок.
И в стриптизе ежатся кусты,
И деревья без зеленых масок.
Как я эти времена люблю!
Дождь шуршит.
Кружатся тихо листья…
Мир Природы добр и бескорыстен,
Не подвластен моде и рублю.
Возвращаясь в прожитые годы…
«Военное детство. Простуженный класс…»
Военное детство. Простуженный класс.
Уроки негромкие, словно поминки.
И булочки с чаем, как праздник для нас,
И довоенные в книгах картинки.
Никто не прогуливал школу в тот год.
За это директор души в нас не чаял.
Мы были прилежны от горьких невзгод
Да, может, от булочек с жиденьким чаем.
Весной мы ходили копать огород,
Картошку сажали на школьном участке,
Чтоб как-то от голода выжить в тот год.
Но стали налеты на город все чаще.
Военное детство – потери и боль.
Уроки терпенья, уроки надежды.
Разрушенный бомбой забытый собор.
Примерка на вырост отцовской одежды.
И первая смерть… Брат погиб под Орлом.
И первые слезы, и пропуск уроков.
Но горе осилил наш старенький дом,
Когда постучались ребята к нам робко.
И робко расселись – средь фото и слов…
Да только ничто не исправишь словами.
И выложил класс из бумажных кульков
Заветные булочки плачущей маме…
1960
«Мне приснился мой старший брат…»
Мне приснился мой старший брат,
Что с войны не пришел назад.
Мне приснилось, что он вернулся —
Невредимый и молодой.
Маме радостно улыбнулся:
– Я проездом… А завтра в бой. —
Мать уткнулась ему в ладони…
– Что ты, мама! Ну, как вы здесь? —
По глазам угадав, что в доме
Хлеба нету, да горе есть.
– Угостить тебя даже нечем.
Если б знать – я сменяла б шаль… —
– Что ты! Разве я шел за этим?! —
– Не за этим… А все же жаль,
Что вот так я встречаю сына. —
Брат достал фронтовой паек,
На две равные половины
Поделил он его, как мог.
– Это вам… —
И, взглянув на брата,
Я набросился на еду.
– А теперь мне пора обратно.
А теперь я ТУДА пойду.
Завтра утром нам всем в атаку.
В ту, последнюю для меня… —
И тогда я во сне заплакал,
Не укрыв его от огня.
1960
«Я помню первый день войны…»
Я помню первый день войны…
И страх, и лай зениток.
И об отце скупые сны —
Живом, а не убитом.
Война ворвалась стоном – «Жди…»
В бессонницу солдаток.
Еще все было впереди —
И горе, и расплата.
А ныне добрая земля
Покрыта обелисками.
Война кончалась для меня
Слезами материнскими.
И возвращением отца.
И первым сытным ужином…
Но до сих пор ей нет конца
В душе моей контуженой.
1965
Утро победы в Калинине
Весть о Победе разнеслась мгновенно…
Среди улыбок, радости и слез
Оркестр Академии военной
Ее по шумным улицам понес.
И мы, мальчишки, ринулись за ним —
Босое войско в одежонке драной.
Плыла труба на солнце, словно нимб,
Над головой седого оркестранта.
Гремел по переулкам марш победный,
И город от волненья обмирал.
И даже Колька, озорник отпетый,
В то утро никого не задирал.
Мы шли по улицам, родным и бедным,
Как на вокзал,
Чтобы отцов встречать.
И свет скользил по нашим лицам бледным.
И чья-то громко зарыдала мать.
А Колька, друг мой,
Радостно и робко
Прохожим улыбался во весь рот,
Не зная, что назавтра похоронка
С войны минувшей на отца придет.
1973
«В актовом зале литинститута…»
От студенческих общежитий до бессмертья – рукой подать.
М. Светлов
В актовом зале литинститута
Мы сдаем экзамены на самих себя.
Винокуров Женя, как юный Будда,
В кресле притих, листки теребя.
Здесь вся будущая литература —
Трифонов, Друнина, Соколов…
Смотрят классики то светло, то хмуро
На тех, кто их потеснить готов.
Мы получим с годами свои литпремии
За книги, за искренность и войну.
И останемся в том героическом времени,
Которое нам поставят в вину.
2003
«Нас остается все меньше…»
Нас остается все меньше —
Сверстников прошлых побед,
С фронта со славой пришедших
В будни надежды и бед.
Нас остается все меньше —
Сверстников давних невзгод,
Добрых, выносливых женщин,
Живших в нужде на измот.
Мы ни о чем не жалеем.
Мы – поколенье войны.
Над клеветой и елеем
Судьбы вознесены.
Чтобы доверьем минувшим
Не обманули страну,
Наши солдатские души
Снова идут на войну.
2004
Хлеб
Трудно родится хлеб.
Трудно хлеб достается.
Тот, кто душою слеп,
Может быть, усмехнется.
И похохмит над тем,
Как я, с достатком в доме,
Хлеб суеверно ем,
Крошки собрав в ладони.
Это живет во мне
Память о той войне…
Горькие времена!
Худенький мальчик, где ж ты?
В сутки – лишь горсть зерна,
Триста граммов надежды.
Бабушка нам пекла
Хлеб из скупой мучицы.
Жизнь,
Что давно прошла,
В сердце мое стучится.
Хлеб нас от смерти спас.
Он и сейчас бессмертен…
Все настоящее в нас
Этою мерой мерьте.
1982
«Где-то около Бреста…»
Где-то около Бреста
Вдруг вошла к нам в вагон
Невеселая песня
Военных времен.
Шла она по проходу —
И тиха, и грустна.
Сколько было народу, —
Всех смутила она.
Подняла с полок женщин.
Растревожила сны.
Вспомнив всех не пришедших
С той последней войны.
Как беде своей давней,
Мы смотрели ей вслед.
И пылали слова в ней,
Как июньский рассвет.
Песня вновь воскрешала
То, что было давно.
Что ни старым, ни малым
Позабыть не дано.
И прощалась поклоном,
Затихала вдали.
А сердца по вагонам
Все за песнею шли.
1963
«Я возвращаюсь улицей детства…»
Я возвращаюсь улицей детства
В город по имени Тверь.
И вершится в душе моей действо,
Чтоб в былое открылась дверь.
– Здравствуй, мама! Как ты красива —
Ни морщинок, ни седины… —
И глядит на меня Россия
Фотографией со стены.
Это я подарил когда-то
Свой наивный тверской пейзаж.
Мать торопится виновато
Стол украсить на праздник наш.
Батя режет тугое сало.
Белое, как за окном мороз.
– Баба Сима тебе прислала,
Чтоб здоровым и сильным рос. —
На столе довоенный чайник
И крахмальная белизна…
Как мне горестно и печально
Сознавать нереальность сна.
2002
«Я – в гостинице…»
Я – в гостинице.
А за окнами
По-осеннему грустный вид.
Бродит осень лугами мокрыми,
Заморозить их норовит.
Я печально смотрю на берег,
На крутой его поворот.
Словно где-то мой дом затерян.
И все ждет он меня.
Все ждет.
Словно юность моя осталась
На холодном на волжском дне.
И спокойная,
Будто старость,
Волга зябко течет по мне.
1956
Черный ворон
Этот зловещий фургон, прозванный в народе «черным вороном», однажды остановился у нашего дома и увез моего отца.
Старели женщины до срока,
Когда в ночи
Он отъезжал от темных окон
И угрожал: «МОЛЧИ…»
И мы молчали, друзей стыдились,
Хотя не знали их вины.
А где-то стреляные гильзы
Им счет вели.
О «черный ворон», «черный ворон»!
Ты был внезапен, как испуг.
И просыпался целый город
На каждый стук.
Не видя слез, забыв про жалость,
Свой суд творя,
Ты уезжал… Но оставалась,
Но оставалась тень твоя.
На доме том, где ночью побыл,
На чистом имени жены
Того, чей час нежданно пробил,
Час не дождавшейся вины.
На снах детей, на тыщах судеб,
На всей стране.
Как трудно было честным людям
Жить с тенью той наедине!
И закрывались глухо двери
Перед добром.
И люди разучились верить
Сперва себе. Ему – потом.
О «черный ворон», «черный ворон»!
Будь проклят ты!
Сейчас ты – лишь бумаги ворох
Да безымянные кресты.
Да память горькая, да слезы,
Да имена друзей.
Проехали твои колеса
По сердцу Родины моей.
1962
Тишина
Я стал бояться тишины…
Когда иду я улицей ночной,
Мне кажется – я слышу чьи-то сны.
И тишина смыкается за мной.
Все безмятежно, все в плену покоя.
Вокруг меня – ни одного лица.
Я в тишину вхожу, как входят в горе,
Когда ему ни края, ни конца.
Когда оно вот так неотвратимо,
Как эта притаившаяся тишь.
И улица – как старая картина,
Где ничего почти не различишь.
Но я ее намеренно бужу,
Стучусь в асфальт я злыми каблуками.
Уснувшему беспечно этажу
Кидаю в стену крик свой,
Словно камень.
Чтоб кто-нибудь бы вышел на порог
Или хотя бы выругался, что ли…
Я в той ночи, как будто в чистом поле,
Где голос мой и страх мой одинок.
1964
«Ничего не вернешь…»
Ничего не вернешь…
Даже малого слова.
Ни ошибок,
Ни радости,
Ни обид.
Только кто-то окликнет меня
Из былого —
И душа замирает,
И сердце болит.
Мы когда-то о жизни своей загадали,
Да сгорели ромашки на прошлой войне.
Не мелели бы души,
Как речки, с годами.
Я хотел бы остаться на той глубине.
Ничего не вернешь…
Оттого все дороже
Переменчивый мир.
И морозы, и зной.
Мы судьбою не схожи,
Да памятью схожи.
А поэтому вы погрустите со мной.
1975
Раздумье
Я подумал:
«Мне тридцать пять».
И, ей-богу, мне стало страшно.
Жизнь бы заново всю начать,
Возвратиться бы в день вчерашний.
Много там у меня долгов —
Неоконченных дел и песен.
Был я празден и бестолков,
Слишком в юности куролесил.
Я в те годы не мог понять,
Как ответственна в жизни юность.
И приходится в тридцать пять
За нее вершить
И думать.
1963
«Идут дожди, идут дожди…»
Идут дожди, идут дожди
Который день подряд.
Не видно брода впереди.
И нет пути назад.
Кругом вода, вода, вода…
Вода со всей земли.
Все реки хлынули сюда.
И все моря пришли.
Дорогу к черту развезло.
И кажется впотьмах —
Навстречу нам плывет село,
Как пароход в огнях.
Нам до него чуть-чуть совсем.
Но, выбившись из сил,
Наш «газик» встал —
И глух, и нем.
И фары погасил.
А мы безжалостны к нему.
И вновь мотор дрожит.
И свет ощупывает тьму,
Вода с колес бежит.
Шофер кричит: «Давай еще!»
А я совсем промок.
И «газик», чувствуя плечо,
Вдруг делает рывок.
А ливень бьется о стекло.
И ночь – как чернозем.
А мы спешим… Мы в то село
Хороший фильм везем.
И, может быть, мы б не смогли
Осилить тех дорог…
Но мы «Чапаева» везли.
И мы добрались в срок.
1958
«Мне кажется, что все еще вернется…»
Мне кажется, что все еще вернется,
Хотя уже полжизни позади.
А память нет да нет и обернется,
Как будто знает в прошлое пути.
Мне кажется, что все еще вернется
И чуда я когда-нибудь дождусь…
Погибший брат на карточке смеется,
А брату я уже в отцы гожусь.
Мне кажется, что все еще вернется, —
Как снова быть июню, январю.
Смотрю в былое, как на дно колодца.
А может быть, в грядущее смотрю?
Мне кажется, что все еще вернется.
Что время – просто некая игра.
Оно числом заветным обернется,
И жизнь начнется заново с утра.
Но возвратиться прошлое не может.
Не потому ль мы так к нему добры?
И каждый день, что пережит иль прожит,
Уже навек выходит из игры.
1975
«Под Новый год, когда зажглась звезда…»
Под Новый год, когда зажглась звезда
На елке, что мы украшали вместе,
Я упросил отца купить дрозда,
Пусть до весны поет он в доме песни.
И в тот же день отец дрозда принес.
И стало как-то веселее в доме.
Как брали летом мы птенцов из гнезд,
Так взял дрозда я в теплые ладони.
И дрозд нам пел, как будто тоже знал,
Что он свободу обретет весною.
И только кот, настырный, как шакал,
Был недоволен – и дроздом, и мною.
Прошла зима… Последний спал мороз.
Настало время с птицей расставаться.
Я вынес клетку… И веселый дрозд
Вдруг почему-то начал волноваться.
В прихожей было, как всегда, темно.
Пылала печь и освещала своды.
И дрозд решил, что этот свет – окно
И что за ним желанная свобода.
Влетел он в пламя, словно в небеса.
И я от ужаса и боли замер.
Отец ладонью мне утер глаза
И молча бросил клетку в то же пламя.
1998
«– Ну что ты плачешь, медсестра…»
Б. Н. Полевому
– Ну что ты плачешь, медсестра?
Уже пора забыть комбата…
– Не знаю…
Может, и пора. —
И улыбнулась виновато.
Среди веселья и печали
И этих праздничных огней
Сидят в кафе однополчане
В гостях у памяти своей.
Их стол стоит чуть-чуть в сторонке,
И, от всего отрешены,
Они поют в углу негромко
То, что певали в дни войны.
Потом встают, подняв стаканы,
И молча пьют за тех солдат,
Что на Руси
И в разных странах
Под обелисками лежат.
А рядом праздник отмечали
Их дети —
Внуки иль сыны,
Среди веселья и печали
Совсем не знавшие войны.
И кто-то молвил глуховато,
Как будто был в чем виноват:
– Вон там в углу сидят солдаты —
Давайте выпьем за солдат…
Все с мест мгновенно повскакали,
К столу затихшему пошли —
И о гвардейские стаканы
Звенела юность от души.
А после в круг входили парами.
Но, возымев над всеми власть,
Гостей поразбросала «барыня»,
И тут же пляска началась.
И медсестру какой-то парень
Вприсядку весело повел.
Он лихо по полу ударил,
И загудел в восторге пол.
Вот медсестра уже напротив
Выводит дробный перестук.
И, двадцать пять годочков сбросив,
Она рванулась в тесный круг.
Ей показалось на мгновенье,
Что где-то виделись они:
То ль вместе шли из окруженья
В те злые памятные дни,
То ль, раненого, с поля боя
Его тащила на себе.
Но парень был моложе вдвое,
Пока чужой в ее судьбе.
Смешалось все —
Улыбки, краски,
И молодость, и седина.
Нет ничего прекрасней пляски,
Когда от радости она.
Плясали бывшие солдаты,
Нежданно встретившись в пути
С солдатами семидесятых,
Еще мальчишками почти.
Плясали так они, как будто
Вот-вот закончилась война.
Как будто лишь одну минуту
Стоит над миром тишина.
1972
«Я хотел бы вернуться в юность…»
Я хотел бы вернуться в юность.
Не в журнал… А в те года,
Где от бед спасал нас юмор,
Не утративший стыда.
Я хотел бы вернуться в юность,
В беззаботность и восторг,
Где не надо было думать,
Что годам отмерен срок.
И где все должно случиться —
В отчем доме иль вдали.
И где мамы, как тигрицы,
В нас наивность берегли.
Я б в азарт хотел вернуться.
В ту романтику дворов,
Где была лишь пара бутцев
На ораву мастеров.
Где девчонки на скамейках
Так болели за футбол,
Что попробуй не забей-ка!
Засмеет прекрасный пол.
Мне бы вновь вернуться в юность…
Впрочем, я не уходил,
Коль на небе та же лунность,
В майских грезах – тот же пыл.
Так же мальчики на поле
Мяч гоняют поутру…
Я включаюсь поневоле
В эту вечную игру.
2004
«Жизнь моя – то долги, то потери…»
Жизнь моя – то долги, то потери…
Сколько я задолжал доброты
Тем, кто в дружбе мне искренне верил,
Наводил меж сердцами мосты.
Задолжал я сыновнюю нежность
Землякам на тверском берегу.
Пусть услышат мою безутешность
Все, пред кем я остался в долгу.
Я остался в долгу перед мамой,
Ожидавшей меня из разлук…
Наши встречи – как телеграммы.
Суета очертила свой круг.
Словно все мы расписаны свыше.
На счету каждый миг, каждый час.
Не успели войти – уже вышли…
Будто кто-то преследует нас.
Жизнь моя – то долги, то потери.
Близкий друг оборвал волшебство.
И оплакал неистовый Терек
Гениальные строки его.
Жизнь моя – то долги, то потери.
И теряются годы и дни.
Но душа – как заброшенный терем,
Где мы вновь остаемся одни.
Мне легко от таких одиночеств.
Мне светло от улыбки твоей.
Пусть судьба нам потерь не пророчит,
Чтоб долги возвратил я скорей.
2004
«Мне всегда бывает грустно…»
Мне всегда бывает грустно
Обмануться в тех, кто мил.
И жалеть, что рано чувства
Перед ними обнажил.
Но уж так пошло издревле —
Человек то раб, то князь.
И ответом на доверье
Может вспыхнуть неприязнь.
От похвал или оваций,
От удач, идущих вверх,
Кто-то в зависть мог сорваться,
Ибо свет его померк.
Это все смешно и грустно,
Потому что суета.
Я доплыл уже до русла,
Где покой и красота.
Где все страхи беспричинны
Перед вечностью творца,
И где годы – как песчинки
Иль цветочная пыльца.
2003
«Как важно вовремя успеть…»
Как важно вовремя успеть
Сказать кому-то слово доброе.
Чтоб от волненья сердце дрогнуло.
Ведь все порушить может смерть.
Но забываем мы подчас
Исполнить чью-то просьбу вовремя.
Не замечая, как обида кровная
Незримо отчуждает нас.
И запоздалая вина
Потом терзает наши души.
Всего-то надо – научиться слушать
Того, чья жизнь обнажена.
2001
«Не могу уйти из прошлого…»
Не могу уйти из прошлого,
Разорвать живую нить…
Все, что было там хорошего,
Мне б хотелось повторить:
Возвратить отца бы с матерью,
Вместе с молодостью их,
В дом,
Где стол с крахмальной скатертью
Собирал друзей моих.
И вернуть бы из трагедии
Сына в радостные дни,
Где мы с ним футболом бредили,
Жгли бенгальские огни.
Где дожди сменяли радуги
И года сквозь нас неслись.
Где на счастье звезды падали…
Да приметы не сбылись.
2001
«Не замечаем, как уходят годы…»
Не замечаем, как уходят годы.
Спохватимся, когда они пройдут.
И все свои ошибки и невзгоды
Выносим мы на запоздалый суд.
И говорим: «Когда б не то да это,
Иначе жизнь мы прожили б свою…»
Но призывает совесть нас к ответу
В начале жизни, а не на краю.
Живите так, как будто наступает
Тот самый главный, самый строгий суд.
Живите, – словно дарите на память
Вы жизнь свою
Тем,
Что потом придут.
1974
«Уходят безвозвратно ветераны…»
Уходят безвозвратно ветераны —
Бывалые рубаки и бойцы…
Уходят в нашу память,
На экраны.
На горькие газетные столбцы.
Мы скорбно провожаем их в дорогу.
И говорим последние слова.
И верим, не лукавя перед Богом,
Что юность их по-прежнему жива.
Она летит в космические дали
И на земле выращивает хлеб…
На их мундирах светятся медали
Такие же, как у идущих вслед.
1975
«Я разных людей встречал…»
Я разных людей встречал —
Лукавых, смешных и добрых.
Крутых, как девятый вал,
И вспыльчивых, словно порох.
Одни, как хитрая речь.
Другие открыты настежь.
О, сколько же было встреч
И с бедами, и со счастьем.
То надолго, то на миг.
Все в сердце моем осталось…
Одни – это целый мир.
Другие – такая малость.
Пусть встречи порой напасть.
Со всеми хочу встречаться.
Чтоб вдруг до одних не пасть,
А до других подняться.
1964
«Бывает, что мы речи произносим…»
Бывает, что мы речи произносим
У гроба по написанной шпаргалке.
О, если б мертвый видел, как мы жалки,
Когда в кармане скорбь свою приносим
И так же радость делим иногда,
Не отрывая взгляда от страницы…
Еще бы научиться нам стыдиться,
Да жаль, что нет шпаргалки для стыда.
1961
«Однажды я возьму рюкзак на плечи…»
Однажды я возьму рюкзак на плечи
И побреду – без цели и дорог —
В тот мир, где сосны вновь меня излечат
От всяких напридуманных хвороб.
В тот мир, где ввечеру роса дымится
И птичьи песни прячутся в листве.
Где маки, как нежданные зарницы,
Утрами загораются в траве.
Где прямо в сердце падает роса мне
С тяжелых сосен, радостных берез…
Где овцами лежат крутые камни
И пруд зеленой тишиной зарос.
И знаю я – Природа мне поможет
Здесь разобраться в тайнах бытия:
И в том, что сердце вновь мое тревожит,
И в том, к чему стал равнодушен я.
1958
«Фотоснимок хранится в моем столе…»
Фотоснимок хранится в моем столе
Грустной памятью прожитых дней.
Если фото поверить – на доброй земле
Нет красивей, душевней тебя и нежней.
Но меня не обманет твоя красота.
Хоть порою о ней вспоминаю, скорбя.
Не тревожь меня взглядом.
Ты вовсе не та,
За кого ты пытаешься выдать себя.
1958
«Последние дни февраля…»
Последние дни февраля
Неистовы и искристы.
Еще не проснулась земля,
А тополю грезятся листья.
И вьюга, как белый медведь,
Поднявшись на задние лапы,
Опять начинает реветь,
Почуяв восторженный запах.
Я все это видел не раз.
Ведь все на земле повторимо.
И весны пройдут через нас,
Как входят в нас белые зимы.
1959
«Чтоб ты не захлебнулась морем…»
Чтоб ты не захлебнулась морем,
Плывет он рядом в ранний час.
Когда ж захлебывалась горем,
Он от беды тебя не спас.
К чему теперь об этом помнить?!
А надо бы, чтоб дальше жить,
Лишь слово доброе промолвить.
На плечи руки положить.
Бывает легче прыгнуть в пламя,
И мужеством осилить смерть,
Чем за текущими делами
Родную душу рассмотреть.
1971
«Я в «Юности» печатал юных гениев…»
Я в «Юности» печатал юных гениев
С седыми мастерами наравне.
Одним судьба ответила забвением.
Другие вознеслись на той волне.
Журнал гордился тиражом и славою
И трудно пробивался к торжеству.
И власть, что не была в те годы слабою,
Считалась с властью имени его.
Но все забылось и печально минуло.
Журнал иссяк, как в засуху родник.
Виновных нет…
И время тихо вынуло
Его из кипы популярных книг.
1997
«Приходит опыт и уходят годы…»
Приходит опыт и уходят годы.
Оглядываясь на неровный путь,
Чему-то там я улыбаюсь гордо,
А что-то бы хотел перечеркнуть.
Все было в жизни – поиски и срывы.
И опыт постоянно мне твердит,
Что дарит мать птенцу в наследство крылья,
Но небо за него не облетит.
Пусть юность и спешит, и ошибается.
Пусть думает и рвется напролом.
Не принимаю осторожность паинек,
Входящих слепо в мир с поводырем.
1960
«Наверно, ты по-своему права…»
Наверно, ты по-своему права:
В твои года жизнь для тебя,
Как праздник.
И чьи-то восхищенные слова
То радуют, то в недоверье вязнут.
Но, может, этим юность и мила,
Что все ей интересно и нежданно.
И чей-то взгляд, и нежность, и хула,
И горькое предчувствие обмана.
И первая восторженность любви,
Когда весь мир вместился
В образ милый,
Когда все ожидания твои
Перехлестнут все радости былые.
1976
Декабрь – 80
Нелегко сейчас земле моей —
Ей давно бы надо спать под снегом.
Но декабрь теперь пора дождей.
Что там происходит
С нашим небом?!
Скоро Новый год, а за окном
Тусклая осенняя погода.
Ночью – дождь.
И так же было днем.
Может, поменяли время года?
Снег еще белеет под Москвой,
Но и он доверья не внушает.
Лес шумит пожухлою листвой,
Теплый ветер по оврагам шарит.
Сердце учителя
Николай Николаевич, отдохните немного.
Вы устали небось тридцать лет у доски.
Скольких вы проводили отсюда в дорогу.
Не от тех ли разлук побелели виски?
В нашем классе как будто ничто не меняется.
И зимой, и весной на окошках листва.
Та же вас по утрам тишина дожидается.
Те же взгляды ребячьи…
И те же слова.
А прошло тридцать лет.
По цветению вешнему
Годы шли – по осенним ветрам,
По снегам.
Но и ныне встречает вас юность по-прежнему.
Словно время стоит…
Только что оно вам?
Только что оно вам?
Вы же с будущим рядом.
Продолжается начатый в прошлом урок.
И ребятам опять задаете вы на дом,
Словно юность свою —
Строгость блоковских строк.
Вы хотите, – как с нами —
Понять и всмотреться
В души этих ребят, не забыв никого.
Никого вы из них не обходите сердцем.
А ведь сердце одно…
Пожалеть бы его.
Пожалеть?
Нет, уж вы не смогли бы иначе.
Все родные для вас.
Так о чем же тут речь?
Им без вашего сердца не будет удачи.
Потому не хотите вы сердце беречь.
Тверь
Эмигрант
Вернулся как-то в отчие края
Мой старый друг,
Слинявший за границу.
Судьба его, карьера и семья
Здесь начались…
Чтобы вдали продлиться.
В России получил он свой диплом
И опытом запасся поневоле.
Но стал не мил провинциальный дом.
Как видно, захотелось лучшей доли.
И ничего зазорного в том нет,
Когда бы не презрение к былому.
Как будто кроме пережитых бед
Уже и вспомнить нечего…
Но, к слову,
Хочу сказать, что отчая земля
Его за вероломство не простила.
За то, что, вдалеке ее хуля,
Он позабыл, чья в нем таилась сила.
Но он понять ее уже не мог.
Хотя его о том и не просили.
И жизнь былая – как условный срок,
Который он «отсиживал» в России.
2001
«Стихи читают молодые…»
Стихи читают молодые…
И в поездах, летящих в полночь,
И у костра – в заре и в дыме.
Стихи читают молодые,
Чтоб душу радостью наполнить.
И я боюсь, когда пишу.
Я на костры в ночи гляжу.
Слежу за теми поездами,
Что где-то спорят с темнотой.
И, как на первое свиданье,
Иду я к молодости той.
Несу все лучшее на свете —
Тепло друзей, любовь и грусть.
И все боюсь ее не встретить,
И встречи каждый раз боюсь.
1959
Из биографии
В тот день
Меня в партию приняли.
В тот день
Исключали из партии
Любимца студенческой братии
Профессора Гринера.
Старик был нашим учителем,
Неуживчивым и сердитым.
Он сидел и молчал мучительно,
Уже равнодушный ко всем обидам.
Его обвиняли в таких грехах!
А мне все казалось, что это травля.
И сердце твердило: «Неправда! Неправда!».
«А может быть, правда?» – спрашивал страх.
Страх… И я поднял руку «за»…
За исключение.
И, холодея,
Вдруг я увидел его глаза.
Как, наверно, Брюллов увидал Помпею.
Вовек не забуду я те глаза,
Вовек не прощу себе подлое «за».
Мне было тогда девятнадцать лет.
Мне рано выдали партбилет.
1970
Иронические стихи
Поэта решили сделать начальством,
А он считает это несчастьем.
И происходят странные превращенья:
Те, кто при встречах кивал едва,
Теперь – как пальто – подают слова.
Здороваются, словно просят прощенья.
Поэт не привык
К этим льстивым поклонам,
К фальшивым взглядам
Полувлюбленным.
Он остается во всем поэтом
И еще чудаком при этом.
Прежним товарищем для друзей,
Чернорабочим для музы своей.
И добрая слава о нем в народе,
А он продолжает свое твердить:
«Должность приходит и уходит —
Поэзии некуда уходить…»
1969
Не смейте забывать учителей
Не смейте забывать учителей.
Они о нас тревожатся и помнят.
И в тишине задумавшихся комнат
Ждут наших возвращений и вестей.
Им не хватает этих встреч нечастых.
И сколько бы ни миновало лет,
Слагается учительское счастье
Из наших ученических побед.
А мы порой так равнодушны к ним:
Под Новый год не шлем им поздравлений
И в суете иль попросту из лени
Не пишем, не заходим, не звоним.
Они нас ждут. Они следят за нами
И радуются всякий раз за тех,
Кто снова где-то выдержал экзамен
На мужество, на честность, на успех.
Не смейте забывать учителей.
Пусть будет жизнь достойна их усилий.
Учителями славится Россия.
Ученики приносят славу ей.
Не смейте забывать учителей.
1966
Прощеное воскресенье
Прощаю всех, кого простить нельзя,
Кто клеветой мостил мои дороги.
Господь учил: «Не будьте к ближним строги —
Вас все равно всех помирит земля».
Прощаю тех, кто добрые слова
Мне говорил, не веря в них нисколько.
И все-таки, как ни было мне горько,
Доверчивость моя была права.
Прощаю всех я, кто желал мне зла.
Но местью душу я свою не тешил,
Поскольку в битвах тоже не безгрешен, —
Кого-то и моя нашла стрела.
Тверь
«Жизнь во власти пяти планет…»
Жизнь во власти пяти планет…
«Редкий случай, – сказал астролог. —
И пока не погас их свет,
Будешь ты и любим, и молод».
Я во власти пяти планет,
Заблудившийся в годах дервиш.
Может, в них-то и весь секрет,
Что меня ты так долго терпишь.
На какой из пяти планет
Наша боль и ушедшие близкие?
Мы уйдем… Еще много лет
Свет одной будет нас разыскивать.
1998
«В ясную погоду…»
В ясную погоду
«Юности» моей
Был я всем в угоду,
Стольких знал друзей.
За крамолу битый,
Возглавлял журнал.
Даже сам Войнович
Как-то повесть дал.
Часто Вознесенский
Снисходил до нас.
Наш тираж вселенский
Был ему как раз.
И, поправив гранку,
Искромсав листы,
Уезжал в загранку
Гений суеты.
Имена, фамилии,
Блеск и мишура…
Что-то все забыли,
Как жилось вчера.
Вспоминаю с грустью
Сгинувших друзей.
Хор былых напутствий,
Их крутой елей.
1994
«Учителей своих не позабуду…»
Учителей своих не позабуду.
Учителям своим не изменю.
Они меня напутствуют оттуда,
Где нету смены вечеру и дню.
Я знаю их по книгам да портретам,
Ушедших до меня за много лет.
И на Земле, их пламенем согретой,
Я светом тем обласкан и согрет.
Звучат во мне бессмертные страницы,
Когда мы об искусстве говорим.
Все в этом мире может повториться,
И лишь талант вовек неповторим.
К учителям я обращаюсь снова,
Как к Солнцу обращается Земля.
И все надеюсь: вдруг родится слово
И улыбнутся мне учителя.
1978
«Живу не так, как бы хотелось…»
Живу не так, как бы хотелось.
Заели суета и быт.
И осторожность, а не смелость
Порою мной руководит.
Живу не так, как мне мечталось,
Когда я пылок был и юн.
И только музыка осталась
От тех не знавших фальши струн.
Живу не так, как нас учили
Ушедшие учителя,
Когда судьбу Земли вручили,
О чем не ведала Земля.
Живу не так… но, слава богу,
Я различаю свет и мрак.
И не судите слишком строго
Вы все, живущие не так.
1978
«Пока я всем «услуживал»…»
Пока я всем «услуживал» —
Шедевры перечитывал
И ставил в номер «Юности»
И прозу, и стихи,
Я был угоден Битовым
И жил в тусовке дружеской
Средь мудрости и глупости,
Как Ванька от сохи.
И время это долгое
Во мне печалью корчилось,
Неслось сквозь чьи-то бедствия,
Цензурные бои.
А время было дорого.
Я крал его у творчества,
Чужие строки пестовал
И забывал свои.
А годы шли и множились.
И от журнала юного
Я ринулся в грядущее
И наверстал его.
И в эти дни погожие
Друзей как ветром сдунуло.
И было в том признание
Успеха моего.
2003
«Я во сне не летаю, а падаю вниз…»
Я во сне не летаю, а падаю вниз.
Для полетов, как видно, года мои вышли.
Вот гора надо мной, словно черный карниз
У покатой, окрашенной в синее крыши.
Я боюсь высоты – наяву и во сне.
И когда я лечу в бесконечную пропасть,
Обрывается сон…
И приходят ко мне
Ожидание чуда и смутная робость.
Начинается день, забывается сон.
Но лишь встречу тебя, —
Та же на́ сердце робость.
Улыбаешься ты.
Я как будто спасен.
Хоть опять я лечу в бесконечную пропасть.
1992
Ноль-ноль часов
Вот еще один скончался год…
Мы беспечно-веселы при этом.
Так и жизнь когда-нибудь уйдет,
Вслед надеждам, радостям и бедам.
Но уж так устроен человек,
Что с былым легко он расстается…
Потому что не окончен бег,
Потому что дальше жить неймется.
Угадать бы, что нас ждет потом —
За салютом, озарившим лица,
За шампанским в блеске золотом,
За привычкой – всласть наговориться.
Новый год… Привет тебе от нас!
Мы не вмиг расстанемся с минувшим.
Ибо долог в нас еще запас
Прежних грез, что нелегко нарушить.
Новый год… Поклон тебе от всех.
И от тех, кого ты осчастливишь,
И от тех, чьи славу и успех
Ты уже, наверно, не увидишь.
Поседевший, как твои снега,
Я стою, уставший от бессонниц.
Я хочу, чтобы моя строка
При тебе была б еще весомей.
1998
Чужая осень
Во Франкфурте
Холодно розы цветут.
В Москве
Зацветают
Узоры
На стеклах.
Наш «бьюик» несется
В багряных потемках —
Сквозь сумерки
Строгих
Немецких минут,
Сквозь зарево кленов
И музыку сосен,
Сквозь тонкое кружево
Желтых берез.
Я в эти красоты
Ненадолго сослан,
Как спутник
В печальные залежи звезд.
Со мной переводчица —
Строгая женщина.
Мы с нею летим
Сквозь молчанье
И грусть.
И осень ее
Так прекрасна и женственна,
Что я своим словом
Нарушить боюсь.
Нас «бьюик»
Из старого леса выносит.
Дорога втекает
В оранжевый круг.
Как все здесь похоже
На русскую осень!
Как Русь не похожа на все,
Что вокруг!
1979
«Поэзия жива своим уставом…»
Поэзия жива своим уставом.
И если к тридцати не генерал,
Хотя тебя и числят комсоставом,
Но ты как будто чей-то чин украл.
Не важно, поздно начал или рано,
Не все зависит от надежд твоих.
Вон тот мальчишка – в чине капитана,
А этот, старец, ходит в рядовых.
Пусть ничего исправить ты не вправе,
А может, и не надо исправлять.
Одни идут годами к трудной славе,
Другим всего-то перейти тетрадь.
1975
Старый Крым
Марине
Мы приехали не вовремя:
Домик Грина на замке.
Раскричались что-то вороны
На зеленом сквозняке.
Домик Грина в тишине.
Я смотрю поверх калитки.
И почудилась в окне
Мне печаль его улыбки.
Нас к нему не допускают,
Нас от Грина сторожат.
И ограда зубы скалит,
Точно сорок лет назад…
Но спасибо добрым людям:
Снят замок, открыта дверь.
Не одни мы Грина любим,
Не одни скорбим теперь.
Мы заходим в домик низкий,
В эту бедность и покой.
Свечи – словно обелиски
Над оборванной строкой.
Всюду даты и цитаты.
Не изменишь ничего.
Все мы горько виноваты
Перед памятью его.
И за то, что прожил мало,
И за то, что бедно жил,
И за то, что парус алый
Не всегда нам виден был.
1974
Продается романтика
Старый учитель
Продает клубнику
Вместе с торговками —
В одном ряду.
Я узнал его —
Тихого —
Среди крика.
И вдруг испугался:
«Не подойду…»
Но не сумел —
Подошел, покланялся.
Взял от смущения
Ягоду в рот.
Старый учитель —
Торговец покладистый:
За пробу
Денег с меня не берет.
– Купите ягод!
Жалеть не станете… —
И смотрит.
И кажется, не узнает.
И я смотрю —
Какой же он старенький!
Зачем он ягоды продает?
– Берите!
Смотрите, какие спелые! —
И, глядя на лакомый
Тот товар,
Я вспомнил
Наши уроки первые —
Он нам романтику
Преподавал.
Но я его ни о чем
Не выпытываю.
Меня и так смутил
Его вид.
Продается
Романтика позабытая.
И горькой платой
Мой рубль звенит.
1961
Западные туристы
Приехали туристы из Германии.
Из Западной.
Где этот самый Бонн.
Их ждали,
Все продумали заранее —
Экскурсии, купание и сон.
Их поселили в номерах с балконами,
Сперва оттуда выселив своих.
Мне показались очень уж знакомыми
Ухмылки немцев
И нахальство их.
Я слышу речь,
Пугавшую нас в детстве,
Когда она входила в города…
И никуда от памяти не деться,
От гнева не укрыться никуда!
Они горланят в ресторане гимны.
И эти гимны —
Словно вызов нам.
От пуль отцов их
Наши батьки гибли
Не для того, чтоб здесь
Наглеть сынам.
Я понимаю —
Мы гостеприимны
И для друзей распахиваем дом —
Ждем их вопросов,
Слушаем их гимны
И речи произносим за столом.
Но эти,
Что приехали из Бонна,
Скажу по правде, —
Ненавистны мне.
И снова мне и яростно,
И больно,
И снова я как будто
На войне.
Они идут вдоль берега,
Гогочут…
Откормленны,
Чванливы
И горды.
А рядом море Черное грохочет.
С родной земли смывает их следы.
1966
А мне приснился сон
И.Л. Андроникову
А мне приснился сон,
Что Пушкин был спасен
Сергеем Соболевским…
Его любимый друг
С достоинством и блеском
Дуэль расстроил вдруг.
Дуэль не состоялась.
Остались боль да ярость.
Да шум великосветский,
Что так ему постыл…
К несчастью, Соболевский
В тот год в Европах жил.
А мне приснился сон,
Что Пушкин был спасен.
Все было очень просто:
У Троицкого моста
Он встретил Натали.
Их экипажи встали.
Она была в вуали, —
В серебряной пыли.
Он вышел поклониться.
Сказать – пускай не ждут.
Могло все измениться
В те несколько минут.
К несчастью, Натали
Была так близорука,
Что, не узнав супруга,
Растаяла вдали.
А мне приснился сон,
Что Пушкин был спасен.
Под дуло пистолета,
Не опуская глаз,
Шагнул вперед Данзас
И заслонил поэта.
И слышал только лес,
Что говорит он другу…
И опускает руку
Несбывшийся Дантес.
К несчастью, пленник чести
Так поступить не смел.
Остался он на месте.
И выстрел прогремел.
А мне приснился сон,
Что Пушкин был спасен.
1976
«За все несправедливости чужие…»
Л. Бадаляну
За все несправедливости чужие
Несу вину сквозь память и года.
За то, что на одной планете живы
Любовь и боль,
Надежда и беда.
Я виноват, что не промолвил слова,
Которое могло б все изменить:
Вернуть любовь —
Кто в ней разочарован,
Вернуть надежду —
Если нечем жить.
Будь проклято несовершенство мира —
Наш эгоизм и слабый мой язык.
Прошу прощенья у больных и сирых
За то,
Что я
К вине своей привык.
1982
Сестра милосердия
Слезы Мария вытерла.
Что-то взгрустнулось ей…
Мало счастья Мария видела
В жизни своей.
Мало счастья Мария видела.
И старалась не видеть зла.
Красотой ее мать обидела.
Юность радостью обошла.
А года проносились мимо,
Словно вальсы подруг.
Так ничьей и не стала милой,
Не сплела над плечами рук.
Так ничьей и не стала милой.
Но для многих стала родной.
Столько нежности накопила,
Что не справиться ей одной.
И, когда по утрам входила
В нашу белую тишину,
Эту нежность на всех делила,
Как делили мы хлеб в войну.
Забывала свои несчастья
Перед болью чужой.
Говорила: «Не возвращайся…» —
Тем, кто радостно шел домой.
На судьбу Мария не сердится.
Ну а слезы – они не в счет.
Вот такой сестры милосердия
Часто жизни недостает.
1975
«Афганистан болит в моей душе…»
Афганистан болит в моей душе.
Мне слышатся бессонными ночами
Стихи Лоика в гневе и печали…
И выстрелы на дальнем рубеже.
Я вспоминаю утренний Кабул.
Все необычно в маленькой столице:
И сумрак гор, и робкий голос птицы,
И улиц пробуждающийся гул.
Я вспоминаю утренний Кабул.
Его прохладу и его контрасты.
И вновь шепчу я сквозь разлуку:
– Здравствуй!
Прости, что на покой твой посягнул.
Но нет покоя на земле твоей,
А есть борьба,
Есть мужество и верность.
Надежду в сердце невозможно свергнуть,
Как невозможно позабыть друзей.
Я помню тот попутный самолет,
Которым мы летели над горами.
И среди нас один был ночью ранен,
Да все шутил —
до свадьбы заживет.
Как много дней промчалось с той поры!
Как много слов и встреч не позабылось.
Судьба моя, ты окажи мне милость —
Дай мне побыть у той святой горы,
Где завершится наш последний бой,
И кто-то вдруг ничком на землю ляжет,
И чья-то мать в слезах о детях скажет…
И те слова услышим мы с тобой.
Афганистан болит в моей душе.
И все – кого я встретил и не встретил —
Пусть долго будут жить на этом свете,
Как тишина на дальнем рубеже.
1985
Русская эмиграция
Ностальгия – чужое, не русское слово
Означает тоску по былым временам!
Но давно на дверях проржавели подковы,
Что в наследство оставило прошлое нам.
Как мне жаль их,
Достойных в своем отречении,
В неприятии всех этих лживых свобод, —
Именитых князей и наивной их челяди,
Без которых неполон был русский народ.
Как мне жаль,
Что они не вернулись в Россию…
И над старой Европой взошли имена
Тех, кто Родину в сердце озябшем носили,
Не надеясь, что их еще помнит страна.
Ничего не пройдет – ни печаль, ни обида.
И на плитах гранитных – их горестный след.
Завершилась великая горькая битва —
Победителей нет.
2001, Париж
«Как горько за Российскую державу…»
Как горько за Российскую державу!
Былой престиж страны взяв напрокат,
Она его высот не удержала.
Но в том народ ничуть не виноват.
Так и живем мы через пень-колоду.
И тащимся в грядущее толпой,
Слабея и хирея год от году,
Смирившись с незавидною судьбой.
Но вечно продолжаться так не может.
Настанет время, и прозреют все,
Когда поймут, что наша жизнь похожа
На скучный бег в железном колесе.
И если мы решимся вдруг когда-то
Все поменять или начать с нуля, —
Над нашей жизнью засияет дата,
И обновится древняя земля.
«Мы все из XX века…»
Мы все из XX века,
Из Времени бед и побед,
Где каждая жизнь – словно веха
Для тех, кто отправится вслед.
И ты из XX века,
Из времени горьких утрат.
Разбитая молнией ветка.
Печальный ее листопад.
И долго ль придется скитаться
Средь новых имен и идей?
Не лучше ли было остаться
В том веке, в эпохе своей…
2001
«Смерть всегда преждевременна…»
Смерть всегда преждевременна.
И с годами сильней
В нас бессмертная, древняя
Зреет ненависть к ней.
Сколько ты бы ни прожил,
Что ни сделал бы ты —
Это все станет прошлым
С подведеньем черты.
Сколько ты бы ни сделал,
Все покажется мало —
От вакцины Пастера
До интеграла…
Сделать многое хочется,
Даже что-то в запас.
Чтобы жизнь, как пророчество,
Непременно сбылась.
1963
«Пока мои дочери молоды…»
Пока мои дочери молоды,
Я буду держаться в седле.
А все там досужие доводы
О годах… – оставьте себе.
Пока мои внуки готовятся
Подняться на собственный старт,
Я мудр буду, словно пословица,
И весел, как детский азарт.
И пусть им потом передастся
И опыт мой, и ремесло…
А мне за терпенье воздастся,
Когда они вскочат в седло.
2000
«Нам жизнь дается напрокат…»
Виктору Бехтиеву
Нам жизнь дается напрокат
Лишь на один сезон.
Пытаюсь выведать у карт,
А где мой горизонт.
Где та нежданная черта,
Что обозначит край.
И как же все-таки проста
Дорога в ад и в рай.
Да будет долгим тайный срок,
Отпущенный судьбой.
Я в этой жизни был игрок.
Я рисковал собой.
И подводил меня азарт,
И к звездам поднимал…
Пытаюсь выведать у карт,
Где мой девятый вал.
2004
«Я в зоне риска…»
Я в зоне риска…
Время, что настало,
И есть та зона риска для меня.
Еще один промчался полустанок.
И в тайном списке меньше на полдня.
Я в зоне риска…
Каждое мгновенье
Последним может оказаться вдруг.
И обернулось риском вдохновенье.
Но мне об этом думать недосуг.
Я в зоне риска…
И в напевах звонниц
Вновь забываю про свои года.
Из всех моих доверчивых поклонниц
Лишь ты одна осталась молода.
И я прошу у Господа отсрочки.
Не так уж много у меня грехов.
Еще я не успел поставить точки
В десятках ненаписанных стихов.
И зона счастья рядом с зоной риска.
Живу взахлеб – то влет, то наугад.
Вот снова солнце опустилось низко.
И вновь пережидаю я закат.
2004
«Я к врагам теряю интерес…»
Я к врагам теряю интерес.
Не встречаю глупости обидой.
Я иду молве наперерез,
Столько раз в ее лохани мытый.
На чужую зависть отмолчусь…
Злые люди чем-то очень схожи.
Я их козни знаю наизусть,
Ибо много пережил и прожил.
Я иду сквозь боль и пересуд,
Потирая на ходу ушибы.
Пусть они не скоро заживут.
Но зато отучат от ошибок.
2004
«Мы на Земле живем нелепо…»
Ольге Плешаковой
Мы на Земле живем нелепо!
И суетливо… Потому
Я отлучаюсь часто в небо,
Чтобы остаться одному.
Чтоб вспомнить то, что позабылось,
Уйти от мелочных обид,
И небо мне окажет милость —
Покоем душу напоит.
А я смотрю на Землю сверху
Сквозь синеву, сквозь высоту —
И обретаю снова веру
В земную нашу доброту.
И обретаю веру в счастье,
Хотя так призрачно оно!..
Как хорошо по небу мчаться,
Когда вернуться суждено!
Окончен рейс… Прощаюсь с небом.
Оно печалится во мне.
А все вокруг покрыто снегом,
И пахнет небом на Земле.
И жизнь не так уж и нелепа,
И мир вокруг неповторим
То ль от недавней встречи с небом,
То ль снова от разлуки с ним.
1979
Предсказание
Я люблю смотреть, как мчится конница
По экрану или по холсту…
Жаль, что все когда-то плохо кончится,
Жизнь, как конь, умчится в пустоту.
Все когда-нибудь, к несчастью, кончится.
Солнце станет экономить свет.
И однажды выйдут к морю сочинцы —
Ну а моря и в помине нет.
То ли испарится, то ли вытечет,
То ли все разрушит ураган…
И Господь планету нашу вычеркнет
Из своих Божественных программ.
И она в космические дали
Улетит среди других планет…
И никто ей песен не подарит,
Не вздохнет, не погрустит вослед.
И Земля вовеки не узнает,
Что часы остановили ход…
Оборвется наша жизнь земная,
Хоть недолог был ее полет.
2001
Моим читателям
Когда надежда вдруг провиснет
И вера падает во мне,
Я вновь читаю ваши письма,
Чтоб выжить в горестной стране.
Исповедальная Россия
Глядит с бесхитростных страниц,
Как будто сквозь дожди косые
Я вижу всполохи зарниц.
За каждой строчкой чья-то доля,
Мечта, обида или грусть.
О, сколько в мире бед и боли!
И как тяжел их горький груз.
И перехватывает горло
От этих трепетных страниц.
Не знаю, кто еще так гордо
Мог выжить и не падать ниц.
Благодарю вас за доверье,
За эти отсветы любви…
И если я во что-то верю,
То потому лишь,
Что есть вы.
2003
«Снова зажигаю в доме свечи…»
Снова зажигаю в доме свечи.
Всматриваюсь в прожитую даль.
Мы одни… И праздник наш не вечен.
Жаль.
Я когда-то безмятежно думал,
Если жизнь начнут ломать с хребта,
Мне помогут молодость да юмор.
Ни черта…
А еще в друзей я верил свято.
Впрочем, это – как игра в лото, —
Не сошлось… А кто же виноват-то?
Да никто.
И выходит, что напрасно верил,
Как напрасно я «качал» права.
Жизнь прошла сквозь беды и потери.
И жива.
2000
После нас
А. Вознесенскому
Все будет так же после нас.
А нас не будет.
Когда нам жизнь сполна воздаст —
У мира не убудет.
По небу скатится звезда
Слезой горючей.
И не останется следа —
Обычный случай.
Я вроде смерти не боюсь,
Хотя нелепо
Порвать загадочный союз
Земли и неба.
Пусть даже ниточкой одной,
Едва заметной,
Став одинокой тишиной
Над рощей летней.
Негромкой песней у огня,
Слезою поздней.
Но так же было до меня.
И будет после.
И все ж расстаться нелегко
Со всем, что было.
И с тем, что радостно влекло
И что постыло.
Но кто-то выйдет в первый раз
Вновь на дорогу.
И сбросит листья старый вяз
У наших окон.
Все будет так же после нас.
И слава богу!
1980
«Как весны меж собою схожи…»
Как весны меж собою схожи:
И звон ручьев, и тишина…
Но почему же все дороже
Вновь приходящая весна?
Когда из дому утром выйдешь
В лучи и птичью кутерьму,
Вдруг мир по-новому увидишь,
Еще не зная, почему.
И беспричинное веселье
В тебя вселяется тогда.
Ты сам становишься весенним,
Как это небо и вода.
Хочу веселым ледоходом
Пройтись по собственной судьбе.
Или, подобно вешним водам,
Смыть все отжившее в себе.
1964
«Кто на Западе не издан…»
Василию Лановому
Кто на Западе не издан,
Тот для наших снобов ноль.
Я ж доверил русским избам
И любовь свою и боль.
Исповедовался людям,
С кем под небом жил одним.
Верю я лишь этим судьям.
И подсуден только им.
Не косил глаза на Запад.
Не искал уютных мест.
И богатств здесь не нахапал.
Нес, как все, свой тяжкий крест.
И России благодарен,
Что в цене мои слова.
Что они не облетают,
Как пожухлая листва.
2003
«Ничего нет надежнее памяти сердца…»
Л. И. Швецовой
Ничего нет надежнее памяти сердца.
Мы храним в нем потери
И беды свои.
С наших слез
Начинается в мире бессмертье
Тех, кто жил по законам
Взаимной любви.
Погрустим о друзьях…
О моих и о ваших.
Может, сверху им видно,
Как горестно нам.
Погрустим о друзьях…
Добрым словом уважим.
И останемся верными
Их именам.
«Никогда ни о чем не жалейте вдогонку…»
Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось, нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.
Никогда не жалейте о том, что случилось.
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось,
Да надежды, как птицы, парили в душе.
Не жалейте своей доброты и участья,
Если даже за все вам – усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство…
Не жалейте, что вам не досталось их бед.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Поздно начали вы или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте,
Но ведь песни берет он из вашей души.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.
1976
Еще не спел я главной песни
«Еще не спел я главной песни…»
Еще не спел я главной песни,
Хотя прошло немало лет.
И я взошел на ту из лестниц,
Откуда дальше хода нет.
Успею или не успею
Открыться людям до конца?
Чтоб рядом с песнею моею
Добрели взгляды и сердца.
«Успеешь… – шелестят страницы. —
И не казнись пустой виной…»
Быть может, что-нибудь
Продлится
В душе людей,
Воспетых мной?
1978
«До чего же мудры́…»
До чего же мудры́
Наши русские сказки.
Я все детство от них
Набирался ума.
Потому и смотрю я на жизнь
Без опаски.
Даже если над нею
Сгущается тьма.
В наших сказках
Своя философия счастья:
Двое прожили жизнь
И в ладу, и в любви.
И покинули землю
Вдвоем в одночасье.
И лишь Небу
Доверили чувства свои.
Ну, а Мир, как и прежде,
Тревожен и ласков.
И надежды мои
Не имеют границ.
Потому что любовь наша —
Чудная сказка…
Пусть побольше в ней будет
Счастливых страниц.
2014
«Александр Сергеевич…»
Александр Сергеевич,
Если б Вы ЭТО
Видели:
В краю, где когда-то
Бывали Вы, —
В старой Твери —
В славной моей обители
Дети читают стихи о любви.
Зал филармонии
Замер в волнении,
Весь в предвкушении
Красоты…
«Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты…» —
Малыш читал и улыбался,
Отдавшись пушкинским годам…
И звуки праздничного вальса
Чуть слышно плыли по рядам.
Менялись роли вдохновенно.
И вышла девочка на сцену:
«Я к вам пишу – чего же боле?..» —
Глаза ее – в любви и боли,
Как будто все случилось с ней.
Она еще прониклась в школе
Обидой сверстницы своей.
Она та самая Татьяна,
Кто рассказал нам сны свои.
И никакого нет обмана
В передоверии любви…
Признанье, словно
Отсвет вешний,
Звучит над залом
Молодым:
«Я вас любил
Так искренно, так нежно,
Как дай вам бог
Любимой быть другим…»
К кому мальчишка
Обращал те строки?
Быть может, в будущие
Дни?
…Пусть будут им светлы дороги,
Что с Вами выбрали они.
Александр Сергеевич,
Если б Вы ЭТО видели….
2014. Тверь
Фантазия
Мне хотелось бы жить в девятнадцатом веке,
Где от пошлости мир еще не изнемог.
Чтоб кружились над радостью белые снеги
И звучала бы музыка пушкинских строк.
Мне хотелось бы жить в девятнадцатом веке,
Когда не было столько невзгод у Земли.
И чтоб годы мои – словно вешние реки —
Никогда бы не бились на горькой мели.
И еще – чтобы ты была рядом со мною.
Веселясь, восторгаясь, надеясь, грустя…
Поражая меня красотой неземною,
Что подаришь ты щедро два века спустя.
Мне хотелось бы жить в девятнадцатом веке.
Без вельмож, без рабов, без войны и царей…
Чтоб остались навеки лишь добрые вехи
После нас…
После тех фантастических дней.
2014
«Я пришел в казино…»
Я пришел в казино,
Где бывал Достоевский.
Где ему не везло.
И он все проиграл.
От обиды за классика,
Как бы в отместку
Я поставил на карту
Крутой гонорар.
Все, что я за недавние дни
Заработал, —
Я доверил удаче,
Не веря в нее…
И похож был, наверное, на идиота,
Обменяв на азарт
Здравомыслье свое.
Как гласило предание —
Федор Михалыч
За последний свой срыв
Расплатиться не смог.
И жила во мне мысль,
Что, быть может, я за ночь
За него отыграю
Тот маленький долг.
Но хватило и часа…
Я дилера «сглазил».
Он ушел в пораженье,
Поверив в мой пас…
И почудилось мне,
Что доволен был классик,
С небольшого портрета
Смотревший на нас.
2014. Баден-Баден
«Послушайте симфонию весны…»
Послушайте симфонию весны.
Войдите в сад, когда он расцветает,
Где яблони, укрытые цветами,
В задумчивость свою погружены.
Прислушайтесь…
Вот начинают скрипки
На мягких удивительных тонах.
О, как они загадочны и зыбки,
Те звуки, что рождаются в цветах!
А скрипачи…
Вон сколько их! Взгляните!
Они смычками зачертили сад.
Мелодии, как золотые нити,
Над крыльями пчелиными дрожат.
Здесь все поет…
И ветви, словно флейты,
Неистово пронзают синеву.
…Вы над моей фантазией не смейтесь.
Хотите, я вам «ля мажор» сорву?
«Репутацию строят годами…»
Репутацию строят годами.
И чем чище она, тем прочней.
Мне не карты ее нагадали.
Я писал ее жизнью своей.
Репутацию строят годами…
Бесконечно любя и скорбя,
Вспомню я об отце и о маме,
От кого начинал я себя.
Репутацию строят годами.
Иногда через боль, через ад.
И хранит благодарная память
Имена непришедших солдат.
Оставаться им вместе с веками…
Даже если чужая шпана
Попытается бросить в них камень, —
Рядом встанут Война и Страна.
2010
«Муза моя…»
Муза моя, —
Ты сестра милосердия.
Мир еще полон страданий и мук.
Пусть на тебя чья-то радость
Не сердится.
Нам веселиться пока недосуг.
Не проходи мимо горя чужого.
Рядом оно или где-то в глуши…
Людям так хочется доброго слова,
Доброго взгляда и доброй души.
Как не побыть возле горести вдовьей?
В доме ее на втором этаже
С женщиной той
Ты наплачешься вдоволь.
Смотришь – и легче уже на душе.
Горем истерзана, залита кровью,
Наша планета опасно больна.
Муза,
Ты сядь у ее изголовья,
Пусть твою песню услышит она.
Знаю, что песня ничто не изменит.
Мир добротой переделать нельзя.
Все же ты пой…
Это позже оценит,
Позже поймет твою песню земля.
1978
Встреча с бобром
Мне жена купила бобра,
Не живого, а для наряда.
Просто снова пришла пора
И теплей одеваться надо.
И хожу я в своем меху —
И галантен, и самоуверен.
Словно я теперь наверху —
С депутатами и премьером.
Я вальяжно сажусь в авто.
Не какой-нибудь пассажирик.
Мне теперь в дорогом пальто
Позавидует даже Жирик.
А жена говорит: «Бобер, —
Это вам не шкура овечья.
Ты вон шубу свою протер.
А бобер, он теперь навечно…»
И сказал я бобру тогда:
«На хрена тебе долголетье?
Ты отдай мне свои года,
Чтоб приблизить меня к бессмертью…»
Но бобер промолчал в ответ.
И я понял, что нам отныне
На двоих хватит этих лет…
Остальные добудет имя.
2012
«Он прожил счастливую жизнь…»
Он прожил счастливую жизнь,
Потому, что умел дружить
И не умел завидовать.
Но принял немало стрел
За то, что был добр и смел,
Подняв себя над обидами.
Он прожил долгую жизнь,
Однажды сказав: «Держись!» —
Когда его подло предали
Те, кого он так любил,
Что не хватало сил
Справиться с этими бедами.
Но вновь победила жизнь,
Не дав ему спрыгнуть вниз,
В бездонную тишь отчаянья.
И отступило зло.
И все, что произошло
В былое навек отчалило.
2014
«Моя душа – как поле боя…»
Моя душа – как поле боя…
И память воскрешает тех солдат,
Что, нашу землю заслонив собою,
Теперь под обелисками лежат.
Не кто-то, а российские герои
Спасли планету от фашистской тьмы.
Спасенный мир, – будь славы их достоин!
Без тех побед не выжили б и мы.
Они нам завещали свято помнить
Года мучений, мужества и слез.
И вновь Победа озаряет Площадь…
Как жаль, что им дожить не довелось.
Идут в колоннах их однополчане,
В душе звучат – родные имена.
Заполнен мир надеждой и печалью.
Стучит в сердца минувшая война.
9 мая 2014. Москва
«На слезах, на крови, на отчаянье…»
На слезах, на крови, на отчаянье
Поднимался зловещий Майдан.
Ничего нет на свете печальнее,
Чем сменивший надежду обман.
Прозвучали нежданные выстрелы.
На прицеле грядущая жизнь.
И громит Украину неистово
Возрожденный Бандерой фашизм.
Но спешит ей на помощь Россия.
В Украине ей верят и ждут…
Две сестры, две великие силы
Черной сотне пройти не дадут.
Апрель. 2014
«Милая наша сестра Украина…»
Милая наша сестра Украина,
Что же такое случилось с тобой?
Песен уже не спивают дивчины.
Парни уходят в неправедный бой.
Гибнут по селам невинные люди.
Взрывы гремят по родным городам.
Нечисть фашистская Родину судит
И угрожает грядущим годам.
Видно, по злобе они позабыли,
Как одолели мы вместе войну.
И потому не шпане и дебилам
Мудрый народ ваш доверит страну.
И не случайно из общей купели
Киев и Русь вышли в славные дни.
…Беженцев русские люди пригрели.
Нет у России дороже родни.
2014
«Уехал в Америку парень…»
Уехал в Америку парень —
Наш сосед по квартире.
И где-то в престижном баре
Носит аперитивы.
Не лидер и не красавец,
Он не был в жизни устроен.
И, видно, замучила зависть
К счастливчикам и героям.
А если б взял себя в руки
И проявил бы характер,
Не бегал бы по Кентукки,
Где ни сестер, ни братьев.
А может, виновна Россия,
Что потерялся парень
И не нашел в себе силы
Поверить, что не бездарен.
Что место за ним осталось,
Как футболисту бутсы…
И просит мамина старость
Сына домой вернуться.
2014
«И до сих пор болит душа…»
И до сих пор болит душа.
И снится Баренцево море…
Подлодка «Курск» на дно
Ушла.
Земле оставив боль и горе.
А глубина стучала – «SOS!»
Но горький зов был не услышан.
И власти долго врать пришлось,
Что ни один моряк не выжил.
И тот позор вовек не смыть
Морской соленою водою.
Как не дано нам позабыть
Ни моряков,
Ни горесть вдовью.
2011
С натуры
Однажды как-то поутру
Зураб во сне сказал Петру:
«Как Вам сидится на коне,
Куда вознес Вас Фальконе?»
И Петр сказал ему:
«Зураб!
Хочу с кобылы на корабль…
На корабле хочу поплыть.
И чтоб вокруг Москва была.
Чтоб золотились купола.
Хочу…
И так тому и быть!..»
Зураб ответил:
«Я готов…»
И встал сей памятник Петров.
2014
Куба
Мы прилетели на остров Свободы.
В зеленый его интерьер.
И вернулись в былые годы,
В бывший СССР.
Та же здесь красота и бедность.
Социализм без прикрас.
Молча встали навстречу бедам
Батраки и рабочий класс.
Нас не зря поразила с ходу
Их веселая доброта.
Куба вправду остров Свободы,
Если счастлива беднота.
А кубинки здесь так красивы!
Что ни девочка – топ-модель.
Как вписался б в пейзаж России
Темный цвет под ее метель.
А на красочном Варадеро, —
Где гулял только дядя Сэм, —
Все – от рома и до модерна —
Дружбе отдано насовсем.
Мы идем по ночной Гаване
Мимо парков, дворцов, лачуг,
Через грусть воспоминаний,
Обернувшихся счастьем вдруг.
2014
«Я еще молод…»
Я еще молод…
Но старомоден.
И два начала живут во мне.
В своих пристрастиях я свободен,
И при людях, и наедине:
Могу отдать последние деньги,
Чтобы купить антикварный стол.
И хотя его в доме поставить негде,
Я буду рад, что его приобрел.
И, некую гордость в душе изведав,
Я рассажу за столом друзей…
А завтра его подарю соседу
На радость жене своей.
И все потому, что я очень молод.
Мне нравится так неожиданно жить,
Чтобы всегда у тебя был повод
Оценить молодую прыть.
А старомодность моя в одном лишь —
Я вновь тебе признаюсь в любви…
И верю – ты только это и вспомнишь,
Когда оборву я причуды свои.
2014
Покаянье
В то прохладное утро расстался я с Тверью
И помчался в Москву по пустому шоссе.
И неслись вслед за мной золотые деревья
В первозданной своей невозможной красе.
Вдруг увидел я лик Николая Второго.
Он печально смотрел в свою горькую даль.
И успел я прочесть три взволнованных слова:
«Прости нас, Государь!»
Я не знаю, кто этот портрет там поставил.
И кто так постарался, чтоб розы цвели…
Может быть, это сделал какой-нибудь старец
Или жрец старины из любимой Твери.
И на миг опрокинулось в прошлое сердце.
И предстала воочию страшная ночь:
Государь Император, упавший в бессмертье…
И семья, не успевшая страх превозмочь.
Но меня поразила та встреча с Россией,
Позабытой, ушедшей в забвенье свое.
И слова, что прочел я, как будто просили
Снять вину с невиновных потомков ее.
Я летел по знакомой московской дороге.
Осень тихо стелила осеннюю хмарь.
И шептал я простые и горькие строки:
«Простите нас, Государь…»
И душа опустилась печально в былое.
И вошла в мое сердце чужая вина.
Император, убитый своею страною…
И пришедшая к покаянью страна.
2014
«К знаменитому доктору…»
К знаменитому доктору
Длинная очередь.
И сидели в конце ее
Женщина с дочерью.
Были очень похожи они
И красивы.
Я подумал:
«Наверно, они из России…»
По Твери мне знаком
Этот горестный образ
Синеоких красавиц —
И скромных, и добрых.
Мама с дочерью
Долго и грустно молчали.
Словно связаны были
Одною печалью.
Я намеренно встретился
С ними глазами
И спросил: «Вы откуда?» —
«Да мы из Рязани…»
Это мама ответила мне
По-родному.
Будто были причастны мы
К общему дому.
Она гладила дочери
Нежные руки
И шепнула в слезах мне
О страшном недуге
Своей девочки двенадцатилетней.
Когда сердце не знает,
Что жизнь не бессмертна.
Я пытался разрушить
Отчаянье Лены,
Хоть на миг ее вырвать
Из страшного плена
И с собою унес
Ее светлое имя.
Веря в чудо Иерусалима.
И поставил за Лену
Свечу в Божьем Храме.
И продолжил молитву
Своими словами…
2014. Иерусалим
«Не читают поэтов…»
Не читают поэтов…
Хороших и разных.
Наше смутное время
Сводит книги на нет.
А когда вдруг взойдет
Чье-то имя, как праздник,
То спихнут равнодушно его
В Интернет.
И оно затеряется там
Одиноко
Среди сайтов и блогов
В пустой болтовне.
И лишится поэзия
Юного Блока
Или скромного Фета
В ленивой стране.
2014
Памяти Андрея Вознесенского
России так тебя не хватает,
Как морю замерзшему —
Кораблей…
На какой ты звезде коротаешь
Бессмертье души своей?
А я теперь общаюсь с тобою
Лишь через стихи твои.
И встречи эти
Ложатся болью
На сердце,
Отданное любви.
Как жаль,
Что при искренней дружбе нашей
Легко принимал я дни,
Когда не звонил, не скучал
И даже
Жил без света друга —
В тени.
А впрочем, и ты пропадал порою
Надолго из жизни моей,
Когда увлечен был пустой игрою
Соблазнов, встреч и страстей.
И только Муза была превыше,
Превыше разлук и обид.
Стоят твои книги
В печальной нише.
И каждая славу твою
Хранит…
2014
«Рухнула великая Держава…»
Рухнула великая Держава,
Пала в бездну пошлости страна.
Нашу славу власть не удержала.
Видимо, она ей не нужна.
И глядят печально
С книжных полок
Классики, учившие нас жить.
Путь теперь к ним
Тягостен и долог
Сквозь попсу,
Бесстыдство,
Лесть и прыть.
Наше поэтическое время
Не вписалось в этот пошлый ритм.
Я же навсегда останусь с теми,
Кто талантом красоту творит.
2014
«Прошу прощенья у красавиц…»
Прошу прощенья у красавиц
За то, что в юности был глуп,
Что жил, на прелести не зарясь
Тверских Венер, кому был люб.
Что не тонул в озерах карих,
Не плавал в синих омутах…
Хотя я был нормальный парень
При силе в радостных годах.
И, не приняв обид и гнева,
Влюбился я еще до них
В одну загадочную Деву,
Что родила мне первый стих.
2010
«Ты меня коришь…»
Ты меня коришь,
Что я пишу о грустном.
Будто грусть всего дороже нам.
И о том,
Что в нашем доме русском
Нелегко живется землякам.
Ты мне говоришь, что все устали
От тревог, от бедности и лжи.
Так зачем о бедах и печали?
О веселом лучше расскажи…
Посмотри, как хороша Природа!
Как прекрасна первая любовь!
Не давай в стихах чернухе хода.
Хватит, что с экранов льется кровь…
Я послушал… И ушел в былое.
Но не стало легче мне в былом.
Мы ведь не пустынники с тобою.
Посреди России высится наш дом.
Все, что с нею ныне происходит, —
Взять мне на себя – достанет сил.
Остаюсь душой в своем народе,
Что меня на жизнь благословил.
Ну, а все прекрасное – со мною:
Ты… Любовь, подаренная нам.
Грусть с бедой – явление земное,
Как и счастье, – я их не предам.
2013
Вопрос…
Куда вы дели страну,
В которой мы честно жили?
И где, одолев войну,
Памятью дорожили.
Куда вы дели страну,
Где не были мы чужими?
Я знал ее молодой,
Когда она без боязни
Встречалась с любой бедой…
И в сердце носила праздник.
Куда вы дели страну,
За чьи упрятали двери?
Кто взял на себя вину
За страшную ту потерю?
Куда вы дели страну,
Верившую в наше братство?
В какую снесли казну
Награбленные богатства?
Я помню, как перед ней
Другие склонялись страны.
Среди врагов и друзей
Ей в славе не было равных.
Вам Бог доверил страну,
Замоленную в каждом Храме.
На всю планету одну.
А мы ее… потеряли.
2014
Анекдот
Есть три выхода из кризиса в России —
Это три столичных аэропорта́.
Внуково – дорога в Никосию,
Путь в офшор, где спрятаны счета.
Шереметьево расстелет небо в Штаты.
И хотя не прост туда маршрут, —
Там вы, может, станете богаты.
Впрочем, и за бедность
Вас не упрекнут.
Манят терминалы Домодедова…
Сколько рейсов устремилось в даль.
Каждый день вас ждут
Светло и преданно
На земле по имени Израиль.
А когда последний человек уедет,
Опустеет русская земля.
Всех проводит в небеса Медведев.
И вернется в тишину Кремля.
И промчатся годы…
Двести, триста…
И, направив в прошлое ладью,
Вдруг однажды
Наш Колумб российский
Вновь откроет Родину мою.
2014
«Очень я люблю свою квартиру…»
Очень я люблю свою квартиру:
Шесть окон, цветы, портрет жены.
Да еще компьютер – вместо Лиры
Посреди полночной тишины.
Смотрят на меня родные лица
С фотографий незабытых лет.
И когда ночами мне не спится,
Вместе мы встречаем свой рассвет.
Я люблю, когда в квартире шумно
От друзей, пришедших наугад.
От острот и хохотов безумных,
И от тостов длинных, как доклад.
Сколько помотался я по миру.
Сколько повидать еще горазд…
Очень я люблю свою квартиру,
Где уют – превыше всех богатств.
И когда нам кто-то жить мешает —
Горькая обида иль недуг,
Дом нас молчаливо утешает,
Будто самый наш надежный друг.
2011
«Стал и я уставать…»
Стал и я уставать
От потерь и отчаяния.
От того,
Что уходят друзья в никуда.
Слишком рано их лодки
К бессмертью причалили.
Утекает их время,
Как с весел вода.
Вместе с ними
Полжизни почти
Я проплавал
По житейскому морю
Надежд и невзгод.
Мы делились в пути
И печалью, и славой,
И судьба те года
В минус нам не зачтет.
Все проходит.
Да только не все исчезает.
Не исчезнет и летопись
Гордых имен.
И глядит на меня
Молодыми глазами
Старый друг
Из далеких счастливых
Времен.
2009
«Хорошо бы каждый день…»
Хорошо бы каждый день
Начинался с добрых дел…
С новой книги Жени Рейна,
Где возвышенна строка.
С рюмки старого портвейна
В честь победы «Спартака».
С Говорухинской премьеры.
С писем, посланных друзьям,
Не терявшим в бедах веры
И дорог в Священный Храм.
Со звонков моих потомков.
(Да сойдет к ним благодать!)
Для кого дела все скомкав,
Новой встречи буду ждать.
И с твоей улыбки ранней,
И с твоих забот дневных.
С необидных расставаний,
Раз уж нам нельзя без них.
Хорошо бы каждый день
Начинался с добрых дел…
«Когда меня охватывает страх…»
Когда меня охватывает страх
В предчувствии каких-то бед внезапных,
Я вновь пытаюсь спрятаться в стихах,
Как будто все переношу на завтра.
Но если этот шаг мой невпопад
И Муза вдруг мою отринет душу,
Не понимая, в чем я виноват,
Еще сильней тревожусь я и трушу.
Тогда я обращаю взор к тебе…
Через свои сомнения и нежность
Я верю, что опять в моей судьбе
Ты обернешься ангелом надежды.
Ты чувствуешь, наверно, мой разлад.
И, словно светлый луч в печальном мраке,
Твоя улыбка и твой добрый взгляд
В душе моей рассеивают страхи.
2013
«На морском пустынном берегу…»
На морском пустынном берегу
Я нашел какой-то странный камень.
До сих пор его я берегу, —
Выброшенную морем чью-то память.
Проступал на камне силуэт
Женской красоты неповторимой.
Сколько было незнакомке лет?
Как звучало стершееся имя?
Камень ничего мне не сказал.
Как известно, молчаливы камни.
Смотрят на меня ее глаза —
Из разлуки, из печали давней.
Положил я странный камень тот
Рядом с синим томиком Петрарки.
А душа надеется и ждет,
Что раскроет таинство подарка.
Венеция
«Я помню, до войны…»
Я помню, до войны
У нас в деревне
Мы старших почитали…
А теперь
Усмешку может вызвать
Старец древний.
Старуху могут выставить за дверь.
Теперь всё по-другому:
Кто моложе
Да посильнее – тот авторитет.
Сын на отца уже прикрикнуть может,
Послать подальше,
Несмотря что сед.
И чья-то мать,
Когда-то просто мама, —
Не знала, что дождется
Черных дней,
И кулачки, что к сердцу прижимала,
Вдруг силу будут пробовать
На ней.
1969
«В чем-то мир остался неизменен…»
В чем-то мир остался неизменен.
Неизменен в мыслях
О добре и зле.
И сейчас, и в прошлом,
И в любое время
Люди верят в счастье на земле.
Люди верят в счастье.
И страдают.
Не жалеют жизни для него.
И потомкам это счастье дарят,
Не успев почувствовать его.
В чем-то мир остался неизменен.
Неизменен в мыслях
О добре и зле.
Потому, наверно, и погиб Есенин,
Что не верил в счастье на земле.
И когда тоска его скрутила,
Рядом верных не было друзей,
Чтобы щедро поделиться силой
Иль хотя бы добротой своей.
2013
«Переборов мою усталость…»
Переборов мою усталость,
Ушла в былое та пора,
Где не читалось, не писалось,
Лишь тусовалось до утра.
Я, сколько мог, себя неволил…
Но, вспомнив про свои дела,
Вновь выбирался из застолий
На берег моего стола.
А берег этот так надежен
И так приятен для души.
Я здесь не гость и не прохожий,
Люблю побыть в его тиши.
Сюда ко мне приходит Муза.
И все счастливые года
Я не был для нее обузой,
Хотя она так молода.
Я выхожу на тихий берег.
И, возвратив над словом власть,
Я в этот миг наивно верю,
Что снова юность началась.
2010
«Уже декабрь… И потому…»
Уже декабрь… И потому
Зима соскучилась по снегу.
Как я соскучился по смеху.
По твоему.
Безудержный, искристый,
Смех от души.
Неистовый и чистый,
Снег, поспеши!
Морозами расколота,
Земля все ждет его…
И мне, как полю, холодно
Без смеха твоего…
1971
«Как близко друг от друга…»
Как близко друг от друга —
Жизнь и Смерть…
Но Небо не поделится секретом:
Кто должен быстро
Путь свой одолеть,
Измученный болезнями при этом,
А кто по жизни счастливо пройдет.
И долгой будет легкая дорога…
Мы о себе не знаем наперед.
И только просим милости у Бога.
Как близко друг от друга —
Жизнь и Смерть…
Всего-то расстояние —
В двух датах…
Хотел бы я достойно умереть,
Орлом в полете
Иль в бою солдатом.
2012
«Я словно космонавт…»
Я словно космонавт,
Опутан проводами.
Лежу, забыв свой кардиоизьян.
И думаю – как был бестактен Дарвин,
Произведя нас всех от обезьян.
Какая мы родня орангутанам,
Когда они по-прежнему зверье?!
Века проходят, исчезают страны…
А Дарвин нам талдычит про свое…
Мы в дарвинской легенде не повинны.
К тому ж еще одна есть про запас:
Вон как похожи на людей пингвины,
Быть может, и от них понарожали нас?
Хотя, конечно, и в людской породе,
Свои орангутаны тоже есть…
Они порою и в чины выходят.
Их можно всех по пальцам перечесть.
Но верю я другому объясненью
Происхожденья жизни на Земле:
Мы все – от Бога.
От любви весенней,
От света на божественном челе.
2000
«В Храме, дома…»
В Храме, дома —
Мысленно иль вслух
Повторяю я одну молитву…
Будто бы, как встарь,
Иду на битву,
В ожиданье горестных разлук.
Я молюсь за здравие твое,
За любовь, за счастье
И взаимность,
Чтоб Всевышний оказал нам милость,
Оградив от зла земное бытие.
В Храме или дома —
Каждый день
Повторяю я одну молитву,
Чтобы обошли наш дом обиды,
Чтоб на свет любви
Не опустилась тень.
2012
«В Пасхальную ночь…»
В Пасхальную ночь
Небеса зажигают
Все свечи свои,
Чтобы ближе быть к нам.
Под праздничный звон
Крестный ход завершает
Свой круг
И вливается медленно в Храм.
Вдруг гаснет свеча
От внезапного ветра.
И ты суеверно глядишь на меня,
Как будто душа
Вдруг осталась без света…
Но вспыхнул фитиль от чужого огня.
Свеча от свечи… И еще одно пламя
Еще один маленький факел любви.
И стало светлее и радостней в Храме.
И слышу я сердцем молитвы твои.
А люди, что с нами огнем поделились,
Уже не чужие – ни мне, ни тебе.
Как будто мы с ними душой породнились.
И лица их, словно лампады, светились.
И свет их останется в нашей душе.
2000. Иерусалим
«Мы шли с тобой…»
Мы шли с тобой
Вдоль набегавших волн…
А пляж еще был холоден
И гол.
И скопища мерцающих медуз
Нам снегом нерастаявшим
Казались.
И волны тихо берега касались,
Как грусть твоя
Касалась наших душ.
Вдали качалось странное бревно.
Его мотали волны, как хотели…
Лишь ближе подойдя,
Мы разглядели,
Что это был дельфин,
А не бревно.
Мне было жаль
Погибшего дельфина.
И ты глаза поспешно отвела.
Как будто в смерти той
И ты была повинна.
А я подумал —
Сколько в мире зла…
2001
Последний август
На небе ни одной звезды,
Как будто и у неба траур.
Лишь очертания Бештау
Плывут ко мне из темноты.
Я помню – десять лет назад —
В такой же августовский вечер
Сын позвонил мне наугад
И мы условились о встрече.
И разве думал я тогда,
Что возвращусь домой в разлуку.
В незатихающую муку
На все грядущие года.
Так вышло, что последний раз
Я слышал голос твой отсюда.
Но не случилось в жизни чуда.
И мой звонок тебя не спас.
Из грустных лермонтовских мест
Я возвратился в жизнь иную.
Сошлись в минуту роковую
И твой уход, и мой приезд.
Но каждый август вновь сюда
Я приезжаю суеверно.
О, Боже, как длинны года,
Когда отчаянье безмерно.
Пятигорск. 2006
«Как бы нам тяжело ни жилось…»
Как бы нам тяжело ни жилось
И какие бы нас ни встречали невзгоды,
Не копите в душе ни обиду, ни злость.
Постарайтесь держаться достойно и гордо.
Как бы нам тяжело ни жилось,
Не теряйте надежд возле горькой печали…
Жизнь длинна…
Есть предел и у черных полос.
Поменяется мрак на рассветные дали.
Так со мною случалось не раз.
Вопреки неудачам, ошибкам, заботам
Наступал долгожданный и праведный час,
Когда жизнь восходила к счастливым высотам.
Потому что и в самые черные дни
Не терял я надежды и веры бессрочной
В то, что мы на земле все душою сродни.
И в нелегкую пору
Кто-то выйдет помочь нам.
2008
Год дракона
Наступил мой Новый год —
Год Дракона.
Я, конечно, очень горд
Стать персоной года.
Мне с Драконом все теперь,
Так сказать, по фене.
Хоть куда открою дверь,
Настрогаю денег.
Ты с Драконом не шути,
Враг мой бесталанный,
Перекроет все пути
Он твоим обманам.
Ну, а я все триста дней
Буду жить открыто…
Стань, Дракон, – любви моей
Верною защитой.
Жизнь нам делит на двоих
Лирику и прозу…
Не забудь друзей моих,
Тех, кому не просто.
Наступил мой Новый год.
Все прошло законно…
В мире зла я очень горд
Быть в друзьях с Драконом.
2011
Шуточное послание любимой
Сказать по правде, я виновен
В том, что веду себя не так.
Как будто я тот самый воин,
Что с саблей бросился на танк.
Под танком я в виду имею
Всю нашу яростную жизнь:
Она прижмет стопой своею,
И как ни трудно, но держись.
Я не привык к таким накатам.
С судьбой я ладил много лет.
Хоть не случилось быть богатым,
Но я здоров, обут, одет.
А счастье не в деньгах с наградой,
Не в почитании толпы.
Была бы лишь всегда ты рядом
И в дни торжеств, и в дни борьбы.
И не пилила б постоянно
Меня за мелкие грехи.
Я – что – напрасно, донна Анна,
Тебе одной пишу стихи?
Я – что – напрасно умираю
От красоты твоей земной?
И ухожу под своды рая,
Когда ты ласкова со мной.
А если я порою по́д нос
Рассыплю глупость невзначай,
Так это глупость, а не подлость.
Ты на меня уж не серчай.
Хотя я сед, тяжел походкой,
Душа все так же молода…
Не зря же я живу с молодкой
И забываю про года.
2011
«Былое надо мной имеет власть…»
Былое надо мной имеет власть.
Мистическую, если присмотреться.
И чтобы мне в отчаянье не впасть,
Я, как в архив, сдаю былое в сердце.
Чтобы ничто исчезнуть не могло —
Ни горести былые, ни удачи,
Ни чье-то преднамеренное зло,
Которое не ожидало сдачи.
Боясь свое былое повторить, —
Его ошибки, глупости, просчеты, —
Я продолжаю свой архив хранить,
Как журавли хранят свои полеты.
Былое надо мной имеет власть,
Как женщина, когда она любима…
И как любви необходима страсть,
Так мне минувшее необходимо.
2010
Тост в день рождения
Я – Гомер, Толстой, Кусто́,
Если возрастом равняться…
То ли мне уже под сто,
То ли все еще семнадцать.
То я выдам на гора́
Мысль нехилую в страницу,
То взбрыкну вдруг:
«На х…а
Мне в пророки-то рядиться…»
Есть три чуда в жизни сей —
Мне они всего дороже:
Это круг моих друзей,
Доброта их и надежность.
Из других земных чудес —
Это чудо – быть поэтом:
Ждать метафору с небес,
Гонорар иметь при этом.
Чудо есть еще одно —
И оно зовется Анной.
Мне подарено оно
Навсегда и без обмана.
Потому свой тост простой
Возглашу друзьям в угоду:
«За мои неполных сто
И за их младые годы…»
Иерусалим
«Нередко с нами чудо происходит…»
Нередко с нами чудо происходит:
О чем-то лишь подумаю едва,
Ты мысль мою
Враз превратишь в слова…
Но чаще мысль ТВОЮ
МОИ слова находят.
Я знаю, как все это объяснить:
В созвездье Рака
Нас нельзя разрушить:
Одна невидимая нить
Связала воедино наши души.
2011
«Не делю людей на «наших» и не «наших»…»
З. Ф. Драгункиной
Не делю людей на «наших» и не «наших».
Мы пришли на эту землю для любви.
Не затем мой горький опыт нажит,
Чтобы стал чужим я меж людьми.
Сколько было на земле подонков…
Стукачи, фашисты, шулера.
И завис над миром меч дамоклов
На непрочной ниточке добра.
Лишь добро еще спасти нас может
От непонимания и зла.
Все мы очень меж собою схожи.
Лишь бы нас судьба не подвела.
Не делю людей на «наших» и не «наших».
Интересен в них любой ландшафт.
Если кто-то супротив мне скажет,
Протяну бокал на брудершафт.
Потому что не люблю раздоров.
И стараюсь не держать обид.
И душа чужая, словно город,
Что еще открыть мне предстоит.
2005
В полете
Нас триста ангелов…
И только два крыла.
Мы в небесах…
И каждый ангел смертен.
Не потому ли так грустна была
Земля,
Прощаясь с нами на рассвете?
Мы в небесах…
Но только на земле
Вершим мы чудеса свои
И блага.
Похожий на великого Пеле,
Со мною рядом
Черный ангел.
Мне так легко вблизи
Весенних звезд,
Мигающих по-дружески
С орбиты…
Закат на небе,
Как горящий мост,
На землю рушит
Огненные плиты.
И сумерки, похожие на клеть,
Нас в бесконечность
Таинств заточают.
Нас триста ангелов…
Дай Бог нам долететь
До всех надежд своих
И обещаний.
Нас триста ангелов…
И только два крыла.
Мы с неба
Опускаемся на землю.
Как хорошо, что ты встречать
Пришла…
Я одиночество лишь в небесах
Приемлю.
2004
«Когда наступит горькая пора…»
Когда наступит горькая пора,
И жизнь моя в надежде усомнится,
И никакие чудо-доктора
Душе моей не возвратят жар-птицу,
И я услышу страх в твоих словах,
И боль моя в твоих глазах продлится,
Сквозь тяжкое отчаянье и страх
Я молча буду за тебя молиться.
Не для себя, а только для тебя
Просить я стану милости у Бога,
Чтоб ты дошла, как я, до декабряИ чтоб легка была твоя дорога.
И, может быть, мой затаенный крик
Услышит Бог среди других стенаний,
И жизнь преобразится в тот же миг
И ожиданий наших не обманет.
2013
«Я счастлив и в любви, и в дружбе…»
Я счастлив и в любви, и в дружбе.
И в творчестве не оплошал.
А что еще поэту нужно,
Когда почти окончен бал?
Я счастлив, что в минувших го́дах
По чести жил и по любви.
И никого в сердцах не продал.
Не осрамил перед людьми.
Благодарю судьбу и Небо
За то, что есть ты у меня.
Иначе я бы просто не́ был,
Как нету вечера без дня.
2002
Женщина уходит из роддома
Уходит женщина от счастья.
Уходит от своей судьбы…
А то, что сердце бьется чаще, —
Так это просто от ходьбы.
Она от сына отказалась.
Зачем он ей в семнадцать лет!
Не мучат страх ее и жалость.
Лишь только няни смотрят вслед.
Она идет легко и бодро,
Не оглянувшись на роддом.
Вся в предвкушении свободы,
Что опостылет ей потом.
И рухнет мир, когда средь ночи
Приснится радостно почти
Тот теплый ласковый комочек,
Сопевший у ее груди.
1980
«Я – уставший модный «Мазератти»…»
Я – уставший модный «Мазератти».
Надо мне пройти ТО.
Слишком много сил я поистратил
На дорогах риска своего.
Износился мой железный разум…
Чтобы марку утвердить свою,
Я мотался по российским трассам,
Начатым еще в Тверском краю.
И не сразу на моих маршрутах
Появилась «Ауди – А-6»,
Изменив мои дороги круто,
Что почел я для себя за честь.
Так теперь и носимся вдвоем мы.
И другой судьбы нам не дано.
Два патрона – из одной обоймы,
Продолженье одного кино.
Я – уставший модный «Мазератти».
Ты – модель из будущих времен.
Эта встреча и случилась ради
Двух истосковавшихся имен.
2011
«Я мучаюсь, когда пишу стихи…»
Я мучаюсь, когда пишу стихи.
Когда их не пишу, я расслабляюсь.
И дни такие для меня плохи.
Как будто я упавший с неба аист.
Ничто меня не трогает уже,
Когда я без пера, а дом без песен.
И пустота в заброшенной душе.
И я тебе навряд ли интересен.
Но вдруг приходит Муза невзначай.
Я мучаюсь, и радуюсь, и плачу…
Прости мне ту счастливую печаль,
Когда я на нее лишь сердце трачу.
2010
Российским женщинам
Простите нас во имя Богоматери,
Прекрасные посланницы ее,
За то, что вы на беды силы тратите,
Переизбыв терпение свое.
Простите, что не всем нам удается
Надежду вознести на ваш алтарь…
Как в жаркий день земле нужны колодцы,
Так вам нужна мужская доброта.
Простите нас за эгоизм и черствость,
Когда вам одиноко и темно,
Мы на охоте набираем версты
Или кидаем фишки в казино.
Спохватимся, почувствовав обиду,
В молчании сокрытую от нас…
Раскаяньем мы все бывали биты
За горькую печаль любимых глаз.
И в глубине души свою вину упрятав,
Стараемся быть тоньше и нежней.
Как мало мы дарили вам нарядов
Из-за мужицкой тупости своей.
И все же мы не так уж безнадежны.
И в чем-то даже рыцари подчас…
А вы в обидах будьте с нами строже
И нежностью воспитывайте нас.
2009
Воскресенье
Единственный день – воскресенье,
Когда мы с тобою вдвоем.
И шумное телевеселье
С утра наполняет наш дом.
Единственный день – воскресенье,
Когда можно все позабыть.
И острое русское зелье
Под свежий огурчик испить.
Единственный день – воскресенье,
Когда телефон не зовет.
Поскольку и в дружеских семьях
В тиши отдыхает народ.
Единственный день – воскресенье,
Когда можно всласть отдохнуть.
И вечером вместе со всеми
В театре познать что-нибудь.
И мы воскресенье встречаем
Без будничных бед и тревог.
И лишь кабинет мой печален.
Он так в этот день одинок.
1996
«Я думаю, что где-то в царстве Божьем…»
Я думаю, что где-то в царстве Божьем
Все наши судьбы в Книгу внесены.
Но ни строки мы в ней прочесть не сможем.
И только что-то знают наши сны.
И в этом есть особый смысл и мудрость.
Иначе как бы жили мы тогда,
От будущих потерь напрасно мучась,
Шагреневые вычислив года?
И все же я хотел бы знать заранее
Твою судьбу и обмануть ее.
Взяв на себя хотя бы часть страданий,
Отдав взамен им мужество свое.
Я записал бы на свои страницы
Твои невзгоды и грехи твои.
Пускай во мне твой черный день клубится.
Пускай в тебе продлится миг любви.
И вспомнишь ты зарю в конце аллеи,
Где в стылых ветках зимний день притих.
И жизнь твоя окажется светлее
Моих предчувствий и надежд твоих.
2007
«Чем дольше я живу…»
Чем дольше я живу,
Тем мне еще дороже
Былая жизнь и нынешние дни.
Они порою меж собой не схожи,
Но я прошу судьбу:
«Повремени…»
Пусть время не спешит,
Как гонщик в ралли.
Мы к финишу ведь все равно придем.
Еще не все мы роли доиграли,
Еще о нас скучает отчий дом.
Чем дольше я живу,
Тем мир вокруг прекрасней.
Я чувствую его —
На цвет, на звук, на вес.
Мы в черных днях, надеюсь, не погрязнем,
А светлых дней, я верю, не в обрез.
И в этот тихий кризис все со всеми,
Как Родина с любым из нас вдвоем.
Нам одолеть бы это злое время,
А там еще всю жизнь мы проживем.
1992
Потери
Я слишком много знал потерь…
Все было, как в старинной драме.
Мне говорили: «Друг, ты верь…»
Потом, закрыв за мною дверь,
Ехидно руки потирали.
Я слишком много знал потерь,
Обид, предательств и коварства.
Моих ты горечей не мерь,
Не измеряй чужого хамства.
И все же где-то в глубине
Во мне доверие таится.
Оно, как раненая птица,
Все с болью той наедине.
Но ведь не вечно длиться боли…
И птица, поборовши смерть,
Взметнется в небо голубое,
Чтоб снова к людям полететь.
Ну, а меня друзья найдут.
Вернут опять к любви и дружбе.
Ты помолчи – нам слов не нужно.
Слова, они потом придут.
И не сердись, что я сурово
Смотрю на все.
Ты мне не верь…
Я возвращаюсь к жизни снова,
Где слишком много знал потерь.
1974
«Как высоко мы поднялись…»
Как высоко мы поднялись,
Чтоб с солнцем встретиться в горах.
А ты смеялась, глядя вниз,
Боясь случайно выдать страх.
Я успокаивал тебя…
Когда вдвоем – совсем не страшно.
И горы в красках октября
Внимали этим мыслям нашим.
О, как порою высота
Сердцам людским необходима:
Обиды, беды, суета,
Как облака, – проходят мимо.
1987
«Я радуюсь тому, что я живу…»
Я радуюсь тому, что я живу.
Я радуюсь снегам и майским радугам.
И птицам, прилетевшим в синеву.
И просто солнцу – бесконечно радуюсь.
Я радуюсь твоим глазам в ночи,
Когда они так близко рядом светятся.
Когда слова мои, как руки, горячи.
Я радуюсь всему, во что нам верится.
Пусть никогда не покидает нас
Подаренная нам земная радость.
Хоть у судьбы велик ее запас —
Храни ту радость и душой, и взглядом.
Я радуюсь, что встретилась любовь.
Хотя казалось – встреча не случится.
Я радуюсь, что мой услышан зов,
Когда рассвет упал на наши лица.
И что бы ни пришлось изведать мне,
Я все приму, к чему был небом призван.
Нет ничего прекрасней на земле,
Чем просто радоваться жизни.
2007
«У нас большая разница в годах…»
У нас большая разница в годах…
И мы с тобой – как город и предместье.
Наверно, скучно в старых городах,
Но этот город одержим и весел.
В нем было все – и дружба, и вражда,
И верность неожиданным союзам…
Тебе считали первые года,
Когда уже я поклонялся музам.
Но Время сократило наш разрыв.
Не потому ль, что женщины мудрее.
…И вновь предместьем город мой красив
И делится с ним радостью своею.
1994
Московское небо
Каждый день начинается с туч.
Небо серое, словно портянка.
Хоть какой-нибудь жиденький луч
Заглянул бы в окно спозаранку.
Но по-прежнему сер небосвод
И по-прежнему солнца не видно.
И спешит на работу народ,
И народу немного обидно,
Что не смотрит им солнце вослед
И дома, и деревья угрюмы.
Что встречает столица рассвет
Среди пасмурных красок и шума.
То ли Бог на столицу сердит,
То ли солнцу светить расхотелось.
Но опять нудный дождь моросит
И над городом царствует серость.
Эта серость мне душу гнетет,
Словно чье-то обидное слово…
И душа не стремится в полет.
И погода – единственный повод.
Впрочем, в нашей юдоли земной
Все в излишках противоречий.
Мы на миг разминулись с весной…
Тем приятней окажется встреча.
2008
«Все, что было с нами…»
Все, что было с нами
Или будет,
Навсегда останется в душе.
Нам с тобой хватило
Светлых буден,
Как влюбленным —
Рая в шалаше.
Хорошо бы нам не расставаться!
Я разлук не жду и не приму.
Помню я —
Тебе случилось двадцать.
Двадцать лет…
А больше – ни к чему.
Будь всегда.
Я тоже постараюсь
Быть всегда,
Хоть жизнь и коротка…
Время мчит,
То как пугливый заяц.
То как полноводная река.
2005
Три семьи
Это может показаться странным:
Три семьи по жизни создал я.
Первая из них – мои друзья,
Что живут вблизи и в разных странах.
А еще я повенчался с Музой.
Наш союз скрепили Небеса.
Стоит мне лишь ей взглянуть в глаза —
И года не кажутся обузой.
И приходит в душу вдохновенье,
Чтоб строкою обернулся миг.
Где былое, словно черновик,
Продолжаю я стихотвореньем.
В том былом, как в бесконечном круге,
Жизнь металась меж земных обид.
До сих пор во мне еще болит
Время, что мы прожили в разлуке.
Потому мне дорога и свята
Третья, запоздалая, семья,
Что так трудно обрела себя.
В чем ни я, ни ты не виноваты.
Мы свое вернем или догоним…
Чтоб судьба не била нам под дых,
Вот и поделил я на троих
Жизнь свою, —
Счастливый многоженец.
2008
Кармен
На сцене полыхает алым пламенем
Испанская танцовщица Кармен.
Зал переполнен…
Стулья так расставлены,
Что ты моих касаешься колен.
Я чувствую твое волненье скрытое,
Ушедшее в чужое волшебство.
И чей-то возглас,
Будто срезан бритвою,
Умолк вблизи молчанья твоего.
А каблуки мелодию творили —
Неистово, нежданно, на излет…
Неслись по сцене руки,
Словно крылья,
И был непредсказуем их полет.
Кармен была возвышенна и искренна,
Танцуя и любовь свою, и боль…
И вновь Хозе ее измену выстрадал
И оборвал нежданной смертью роль.
2009. Мадрид
«Судьба мне подарила столько лет…»
Судьба мне подарила столько лет
В святой надежде, что я все успею:
И справедливость защитить от бед,
И быть в одной упряжке с нею.
Судьба мне подарила столько лет,
И каждый день надеждой оплатила.
И вот держу я перед ней ответ
За все, на что души моей хватило.
За правду тех многострадальных строк,
Что поднялись над суетой и ложью.
За трудность неизведанных дорог,
Сменивших в нашей жизни бездорожье.
Держу ответ за все, что не сумел,
Не потому, что было очень трудно…
Винюсь, что не отвел коварных стрел,
Направленных завистниками в друга.
Ушел Эмиль Брагинский навсегда…
Ему при жизни не успел сказать я
Всех добрых слов, когда вокруг вражда,
Когда над светом поднялось ненастье.
Златые горы, помню, обещал
Своей любви я… Но забыл их вскоре.
Не потому, что очень обнищал,
А потому, что в шалаше спокойней.
Судьба мне подарила много лет,
Чтобы я жил по совести и правде…
Вот только как бы разгадать секрет —
Не наступать опять на те же грабли.
2011
«Когда тебя кто-то обидит…»
Когда тебя кто-то обидит,
Ты тихо поплачешь тайком.
А я, как рассерженный витязь,
Спрошу: «Отыграться на ком?
Кого наказать за обиду?
По морде пройтись иль привлечь?
Готов я на скорую битву,
На помощь взяв русскую речь».
Но ты улыбнешься и скажешь:
«Обидчица больно крута…
Серьезно ее не накажешь,
А легкая месть на черта?»
Отходчивы русские бабы —
Поплачет, забудет, простит.
Но лишь не примите за слабость
Уменье быть выше обид.
Бесследно ничто не проходит.
И зло возвратится к тому,
Кто кайф в негодяйстве находит
И злую добавку к уму.
2007
«У нас с тобой весенний юбилей…»
У нас с тобой весенний юбилей.
Мы ни на миг
Не можем друг без друга…
Хотя в минувшей веренице дней
Бывало нам и горестно, и трудно.
Но я не знаю, кто в том виноват.
Возможно, время, – что переменилось.
Мы жили в нем порою наугад,
Надеясь на божественную милость:
Что не случится ни потерь, ни бед,
Когда друзья вдруг расстаются с нами
В расцвете лет, в предчувствии побед,
И навсегда уходят в нашу память.
Сегодня покаянный день для нас…
Я чувствую вину перед тобою
За то, что от невзгод тебя не спас,
Решив судьбу преодолеть любовью.
Я у тебя прощения прошу
За все твои наплывы одиночеств,
Когда в себя надолго ухожу,
Чтобы собрать букет
Из добрых строчек…
И ничего дороже нет в тот миг
Твоей улыбки, высказанной взглядом,
И тихих слов:
«А мне букет твой мил…»
И пожалею я,
Что не могу быть садом.
2011
Музыка
Виолончель грустила, надрывая душу,
Стенали в скорби флейта и гобой.
Чем дольше я мелодию их слушал,
Тем мне сильней хотелось быть с тобой.
Но разделили нас пути и мили.
Я знаю – ты скучала без меня.
По залу звуки горестные плыли,
Мою печаль божественно храня.
Со стен смотрели хмурые портреты.
Овацией взрывался тихий зал…
Я мысленно все слал тебе приветы
И до звонка мгновения считал.
Едва концерт умолк, ты позвонила.
Вновь музыка взяла над сердцем власть…
Но не чужая, что уже забылась.
А та, с которой радость началась.
2012
«Судьба порой лукава…»
Судьба порой лукава
И часто не добра…
Чужая жизнь – забава.
А может быть, игра?
Но мне бы знать хотелось,
Что ждет нас впереди.
Какую неумелость
Преподнесут вожди?
Какие блага снова
Пообещают нам.
Вернут ли силу Слову,
Чтоб не наглел обман.
А впрочем, все не важно,
Что сердцу невдомек.
Живем мы лишь однажды.
Как повелел нам Бог.
Живем легко иль мудро.
У тайны на краю…
И открывает утро
Мне красоту твою.
2012
«Я Господа молил…»
Ане
Я Господа молил,
Чтоб ты была здорова,
Чтоб счастье жить
Не покидало нас…
И с Неба вдруг
Ко мне явилось Слово,
Которым я себя
Однажды спас.
В том Слове
Столько света и надежды!
И верю я, —
Что с ним достанет сил
Нам оставаться верными,
Как прежде,
Всему, в чем ты
Мне признавалась нежно,
Всему, что я в душе своей носил.
Я Господа молю,
Чтоб ты была здорова,
Чтоб беды нас
Не навестили вновь…
И вслед за Небом
Повторяю снова
Одно божественное Слово – Любовь.
Иерусалим. 2012
«Есть в каждом возрасте свой шик…»
Есть в каждом возрасте свой шик.
У детства – милая бездумность.
У зрелости – карьерный пик.
А мне всего дороже юность.
Я в ней влюблялся много раз.
И это началось так рано.
От голубых до карих глаз
Блуждал я в роли Дон Жуана.
Перебирая эксклюзив,
Искал везде свою мадонну:
Чтоб профиль был ее красив,
Улыбка, голос и объемы.
И вдруг однажды ты пришла.
Явилась, как виденье свыше.
И замерла моя душа,
И взгляд твой все былое выжег.
И все забылось и ушло…
И никогда не повторится.
Девиц немалое число
Я поменял на единицу.
Я понял, что любовь одна.
А все влюбленности – игра лишь.
Я верил, что придет весна,
И только ты ее подаришь.
Так и случилось…
Потому
Теперь я счастлив и спокоен.
Склоняюсь к сердцу твоему,
Как в Храме кланяюсь иконе.
2010
«Уплывают в море корабли…»
Уплывают в море корабли.
И отходят к морю поезда.
Над полночной тишиной земли
Снова загорается звезда.
Может, я на поезде умчусь.
Может, окажусь на корабле.
Свой маршрут я знаю наизусть —
Он один на всей большой земле.
Я его придумал неспроста
По снегам и стуже декабря,
По весенним песенным местам,
Где так просто скрыться от себя.
От своих ошибок и обид.
От нежданных горестных потерь.
От былого, что во мне болит,
И куда давно закрыта дверь…
И когда душа отбередит,
Возвращаюсь я в любимый дом.
Где ни бед, ни грусти, ни обид…
Я оставил их в маршруте том.
2004
«Что может быть…»
Что может быть
Прекрасней красоты?
Что может быть
Надежней верной дружбы?
А без любви и дружбы
Дни пусты,
Как Божий храм
Без прихожан и службы.
Что может быть
Прекрасней красоты?
Я страж ее
И добровольный пленник.
Благодарю судьбу,
Что ты явилась мне
По зову сердца
И надежд весенних.
Я принимаю эту красоту,
И дружбу,
Освещенную любовью.
И к тем вершинам
Я всю жизнь иду
Сквозь радости,
Невзгоды
И злословье…
2007
«Новый год спускается на землю…»
Новый год спускается на землю
По лучам, натянутым луной…
Он уже заранее приемлет
Снежный облик красоты земной.
По дороге Старый год он встретит.
И взгрустнет в космической дали,
Что не очень был высоким рейтинг
Года, уходящего с земли.
Что в том мире, где он долгожданен,
Как и прежде, ширится вражда.
И устали от невзгод земляне.
И по селам прячется нужда.
Новый год, как и его коллега,
На Земле проживший столько дней,
Посреди огней, речей и снега —
Полон веры сделать жизнь светлей.
1998
Ожидание
Я живу уже месяц в зеленом раю.
Осыпаются яблони в душу мою.
И такая вокруг надо мной красота,
Словно заново здесь моя жизнь начата.
И стихи, и ошибки мои впереди.
И любимая женщина где-то в пути.
Наши радости с ней, наши горести с ней
Время копит пока что для будущих дней.
Я наивен еще и доверчив пока.
И врага принимаю за дурака.
Еще нету со мною
Любимых друзей.
Лишь надежда да небо
Над жизнью моей.
Я живу одиноко в зеленом раю.
Ожидаю… И заново мир познаю…
1982
«Итожа жизнь, я вспоминаю женщин…»
Итожа жизнь, я вспоминаю женщин,
Которых на пути своем встречал.
С кем нежен был, суров или беспечен,
Деля открыто радость и печаль.
Я всем им бесконечно благодарен
За дни восторга, легкие, как бриз…
И как писал великий бабник Байрон, —
Чем больше женщин, тем прекрасней жизнь.
Но сколько бы я в прошлом ни влюблялся,
Женился, разводился, горевал, —
Лишь музыка единственного вальса
Звучит в душе, что нам оркестр играл.
Тебя одну назвал я королевой,
Чем вызвал у былых избранниц гнев.
От королевы той я не ходил налево,
Поскольку уважаю королев.
2004
«Я останусь навсегда двадцатилетним…»
Я останусь навсегда двадцатилетним,
Если не по внешности судить,
А по той наивности и бредням,
Без которых мне уже не жить.
Я останусь навсегда двадцатилетним,
Потому что верил с юных лет,
Что не буду средь коллег последним.
Впрочем, среди них последних нет.
Я останусь навсегда двадцатилетним,
Потому что радостно живу.
Восторгаясь то закатом летним,
То седыми льдами на плаву.
Я останусь навсегда двадцатилетним.
Потому что ты всегда со мной.
Ну, а счастье не дается в среднем.
Только все —
На весь наш путь земной.
2008
«О, юность наша! Ты была нелегкой…»
О, юность наша! Ты была нелегкой.
И потому мне во сто раз родней.
Ты все постигла – и бомбежек грохот,
И скорбное молчанье матерей.
Ты все постигла – и тоску по хлебу,
И горькие воскресники войны,
Когда наш город, как печальный слепок,
Смотрел на нас глазами тишины.
Нам сорок пятый выдал аттестаты,
И юность нашу освятил салют.
И смех отцов, и слезы их солдаток,
Все перенесших ради тех минут.
И потому задор двадцатилетних
Я принимаю, не боясь беды.
Как в мае зелень принимают ветви,
Чтобы цвести и приносить плоды.
1955
«С высоты своих лет…»
С высоты своих лет
Опускаюсь в былое,
Где ни стар я, ни сед.
И лицо молодое.
Впрочем, мысль не о том.
Просто память вернулась
В мой родительский дом,
В опоздавшую юность,
Где мы жили в войну…
Помню, как было страшно!
Где пришлось пацану
Заменять в доме старших.
Где мечтал я о том,
При годах своих малых, —
Поменять отчий дом
И сиденье в подвалах
На окопы иль танк
И на силу – бессилье,
Чтобы видел наш враг,
Как мы любим Россию…
С высоты своих лет
Я в былое спускаюсь…
Только там меня нет.
Я – в полете,
Как аист.
2014
Заметки с выставки
Здесь унижают русскую культуру
Цинизмом и бездарностью невежд.
Над лбом Толстого примостились куры
Сорить помет поверх его одежд.
Здесь не нужны ни Левитан, ни Репин,
Ни Суриков с Боярыней своей.
Своих кумиров здесь настырно лепят,
И похвала струится, как елей.
Суди их Бог и наша с вами совесть,
Своей они уже не обретут.
Но время, о грядущем беспокоясь,
Всех призовет на справедливый суд…
И мы возьмем искусство на поруки.
Жизнь без него печальна и пуста.
И от цинизма, пошлости и скуки
В который раз спасет нас красота.
2001
«Всю жизнь я вкалывал, как мог…»
Всю жизнь я вкалывал, как мог.
И от работы изнемог.
Она мне душу извела:
С утра до вечера – дела.
Хотя, признаться, я был горд,
Установить годам рекорд
И утвердить величье книг,
Завоевав Олимп для них.
Я в эти книги жизнь вложил.
Как счастьем – ими дорожил.
Порою брань касалась их,
Случалось – били мне под дых.
Но, слава Богу, все прошло —
Смирилась зависть, стихло зло.
Средь суеты и средь интриг
Я свято верю в царство книг.
2008
«Девочка, не знающая Блока…»
Девочка, не знающая Блока,
Не читавшая его волшебных строк, —
Кажется мне жалкой и убогой.
Я б такую полюбить не смог.
Мальчик, не читавший в детстве Фета,
Не слыхавший Тютчева стихов,
Кажется мне комнатой без света,
Пустошью для диких лопухов.
Слава Богу, но страна богата
Памятью и умными людьми,
Для кого поэзия Булата
Так же дорога, как зов любви.
Слава, что средь умников и умниц
И Есенин жив, и Пастернак.
Кто еще не разучился думать,
В будущее свой направив шаг.
И туда несется с ними Слово —
Мудрое и доброе, как Бог…
И не тот ли мальчик дал мне повод
Вспомнить, кто для нас Есенин, Фет и Блок…
Вечер с меланхолией
Я валяюсь на диване
Не в раздумье, не в тоске.
Как сказал писатель Вайнер —
«Уподобился доске…»
Но доска другого рода.
Я скорее – старый пень.
Предала меня Природа,
Если даже думать лень.
Я не знаю, что со мною.
Сам себя я не пойму.
И величие земное
Мне отныне ни к чему.
Бросил рукопись я в кресло.
И угас во мне к ней пыл.
Стало все неинтересно…
Даже то, что я любил.
Ты вошла, взглянула нежно.
Ничего мне не сказав…
Я с дивана встал поспешно,
Вдруг поняв, что был неправ.
2014
Примета
В осенний, темный, непогожий день
Я возле дома посадил сирень.
Дождь моросил…
Куст на ветру дрожал.
Но он не гнулся.
Он фасон держал.
Пришла весна…
Я ждал – куст зацветет.
Но ждать пришлось
Еще мне целый год…
И вот однажды в мае поутру,
Проснулся куст в сиреневом цвету.
Светились листья, полыхал огонь.
Пять лепестков упали мне в ладонь.
«На счастье…» —
Ты сказала мне всерьез.
И я почти весь куст домой унес.
Наивно веря в мистику примет,
Ты нежно тормошила мой букет.
Когда же пять лучей сверкнули в нем,
Я точно знал – мы славно заживем.
1996
«Несусь я вновь путями скоростными…»
Несусь я вновь путями скоростными
В страну мечты, где нас отныне нет
И от которой лишь осталось имя
Да навсегда просроченный билет.
Несусь в страну несбывшихся желаний,
В страну не оправдавшихся надежд…
Никак не может приземлиться лайнер,
На поле том, что оказалось меж —
Меж бывшими и будущими днями,
Где ласточек сменяли снегири…
И где давно отполыхало пламя
Когда-то разгоревшейся зари.
Несусь я вновь путями скоростными
В былые дни, отжившие свой срок,
Пересекаясь с вехами иными,
Разбросанными вдоль моих дорог.
Но лайнер вдруг средь синевы и шума
Взял снова курс в знакомые края…
А рейс его я попросту придумал,
Чтоб молодым почувствовать себя…
2001
«Когда я думаю о прошлом…»
Когда я думаю о прошлом,
Я сожалею лишь о том,
Что без тебя полжизни прожил,
Как в зиму Волга подо льдом.
Когда я думаю о прошлом
И подвожу итог всему,
Я знаю – мы немало сможем
Назло былому своему.
А может, не во зло былому,
А в исправление его…
Не потому ль добреет слово
По просьбе сердца твоего.
1994
Памятник солдату
Немецкий лес, немецкая трава…
И рядом русский поднялся солдат.
А над небом синева,
Как материнский взгляд.
Он не дошел сто метров до села.
Он до Победы полчаса не дожил.
Чужая мать сюда опять пришла,
Свою кручину возложить к подножью.
Стоит солдат…
И взгляд его тяжел.
Над ним в Россию пролетают птицы.
И он давно б на Родину ушел,
Да все друзей не может добудиться.
1965
«Эпоха, похожая на мозаику…»
Эпоха, похожая на мозаику,
Сложилась из судеб,
Из разных имен.
Когда-то мы шли по земле,
Взявшись за́ руки.
Теперь мы дежурим у новых знамен.
В те детские годы мы мало что видели.
Неважно, а кто там стоял у руля.
Мы даже не знали, что нашим родителям
За школу не надо платить ни рубля.
Но что-то с тех пор в государстве прогнило —
От труб в коммуналках до власти господ…
Поэт говорил: «Что пройдет, будет мило…»
А будет ли милым, что после придет?
2008
«Все придет и все случится…»
Все придет и все случится.
Но приметы говорят —
Не ищите встреч с волчицей,
Охраняющей волчат.
Не сердитесь по-пустому.
Мы стареем от обид.
Долгий путь к родному дому
Пусть не будет позабыт.
Все придет и все случится
В этой жизни непростой.
Не кончается граница
Между делом и мечтой.
Не спешите быстрой птицей
По годам и по судьбе.
Все придет и все случится.
Знаю это по себе.
1995
Снова о тебе
Тебе бы в выставочном зале
Побыть картиною чуть-чуть.
Чтоб посторонними глазами
Я на тебя сумел взглянуть.
С усердием экскурсовода
Я рассказал бы все, что знал.
С какого ты писалась года
И как попала в этот зал.
И кто он – этот странный гений,
Тебя отдавший полотну.
И почему в глазах весенних
Грусть пролилась в голубизну.
И как ты шла неотвратимо
К чужой душе, к моей судьбе…
Но это я не про картину.
Прости – я снова о тебе.
Август
На дворе уже август…
Он, словно октябрь,
Полон грустных,
Уже недалеких примет.
Возле прожитых лет
Я раскину свой табор,
Подарю своим книгам
Последний куплет.
На дворе уже август…
Кончается лето.
Как недолог
Его ежегодный удел.
По каким-то понятным
Лишь сердцу приметам
Я однажды, как он,
Окажусь не у дел.
На дворе уже август…
Он тих и печален.
И хотя далеко
До крутых холодов, —
Птицы смолкли,
Как будто о ком заскучали.
И остался под крыльями
Шум городов.
На дворе уже август…
Но слава Природе,
Что она эти дни
Повторит через год.
Мой восторг
Между тихими соснами бродит
И с зеленой волною
Встречает восход.
И я чувствую с августом
Тайное сходство,
Когда эти красоты
Рисует строка.
Мне бы так же вершить
Свое творчество просто,
Как и он…
Но у лета в запасе
Века.
2008
«Все суета…»
Все суета…
И только жизнь превыше,
Когда она достойна и чиста.
И кто-то в ней уже на финиш вышел.
А чья-то жизнь
Лишь только начата.
Все суета…
Престижный чин и кресло.
Пускай другие гибнут за металл. Не занимать бы лишь чужого места.
Не млеть от незаслуженных похвал.
Все суета…
И клевета и зависть.
И неудачи в собственной судьбе.
Лишь одного я вечно опасаюсь —
При всех властях
Не изменять себе.
2012
«Прокручиваю жизнь свою…»
Прокручиваю жизнь свою,
Как пленку:
На кадрах – детство, —
Лучшая пора.
Стоит пацан,
Измазанный зеленкой.
Так это я,
Пришедший со двора.
А перед сном
Отец читает вслух мне
Любимого Жюль Верна.
Я в гриппу.
Не знал отец,
Что скоро счастье рухнет
И что тюрьма
Сломает нам судьбу.
Я вижу маму.
Как она устала!
С утра до ночи —
Непосильный труд…
Шагаем мы
По заржавелым шпалам
Менять на хлеб
Наш маленький уют.
Идет война.
Бомбежки. Похоронки.
Чужое горе,
Ставшее своим.
Вот я стою
У горестной воронки,
Где был наш сад,
Его вишневый дым.
Мелькают кадры,
Имена и годы.
Но остаюсь я
В лихолетье том…
Где были мы
И голодны, и голы.
Где юн мой брат,
Убитый под Орлом.
И жизнь моя
Иначе бы сложилась,
Когда б не пережил
Я этих бед.
…Рисует ветерана
Саша Шилов.
Как будто пишет
Он и мой портрет.
2004
Мираж
А мне бы вырасти красивым деревом,
Когда закончится мой путь земной.
Хочу, чтобы Природа мне доверила
Избрать для жизни уголок лесной.
Я стану тополем пирамидальным
Среди дубов, берез и тополей…
И окружу себя зеленой тайной,
И буду счастлив участью своей.
А может, стану кленом я развесистым,
Почти таким, что рос у нас в саду,
Когда под ним мы пировали весело
В послевоенном памятном году.
Но пусть не скоро это все случится.
Мне нравится быть в образе ином…
Ты распахнула радостно ресницы,
Спалив мираж мой голубым огнем.
2015
«Весной все деревья молоды…»
Весной все деревья молоды…
И рядом с плеском ветвей
Уставшему за год городу
Уютнее и светлей.
Празднично выглядят тополи,
И ярко цветет сирень,
Ладонями клены хлопают,
И птицы поют весь день.
Забылись капризы холода.
Лишь ночь им глядит вослед.
Весной все деревья молоды,
Хотя им немало лет.
Мы очень похожи с ними:
Под нами такая ж твердь,
Пока нас с нее не снимет
Стоящая рядом смерть.
Весной все деревья молоды,
Рядом они иль вдали…
Как брошки – цветы наколоты
На пышную грудь земли.
Весной все деревья молоды.
Но короток миг весны!
Как время серпа и молота,
Украденных у страны.
И все же они состарятся!
И краски их отгорят…
От празднеств былых останется
Упавший наземь наряд.
2007
«И все-таки жизнь прекрасна…»
И все-таки жизнь прекрасна,
Что б ни случилось в ней…
Сегодня тепло и ясно —
Ни ветра и ни дождей.
Хотя не в погоде дело.
Был бы в душе покой…
И власть уже надоела.
Но вряд ли дождусь другой.
Была б на то моя воля,
Я бы все дни забыл,
Где столько обид и боли,
Что не хватает сил.
И все-таки жизнь прекрасна,
Всем горестям вопреки…
В сердце приходит праздник
С легкой твоей руки.
Песни души моей
Баллада о матери
Постарела мать за двадцать лет,
А вестей от сына нет и нет.
Но она все продолжает ждать,
Потому что верит, потому что мать.
И на что надеется она?
Много лет, как кончилась война.
Много лет, как все пришли назад.
Кроме мертвых, что в земле лежат.
Сколько их в то дальнее село,
Мальчиков безусых, не пришло!
…Раз в село прислали по весне
Фильм документальный о войне.
Все пришли в кино – и стар и мал,
Кто познал войну и кто не знал.
Перед горькой памятью людской
Разливалась ненависть рекой.
Трудно было это вспоминать…
Вдруг с экрана сын взглянул на мать.
Мать узнала сына в тот же миг.
И зашелся материнский крик:
– Алексей! Алешенька! Сынок!.. —
Словно сын ее услышать мог.
Он рванулся из траншеи в бой.
Встала мать прикрыть его собой.
Все боялась – вдруг он упадет,
Но сквозь годы мчался сын вперед.
– Алексей! – кричали земляки.
– Алексей, – просили, – добеги…
Кадр сменился. Сын остался жить.
Просит мать о сыне повторить.
И опять в атаку он бежит,
Жив-здоров, не ранен, не убит.
Дома все ей чудилось кино.
Все ждала – вот-вот сейчас в окно
Посреди тревожной тишины
Постучится сын ее с войны.
(Музыка Евгения Мартынова)
Лебединая верность
Над землей летели лебеди
Солнечным днем.
Было им светло и радостно
В небе вдвоем.
И земля казалась ласковой
Им в этот миг.
Вдруг по птицам кто-то выстрелил.
И вырвался крик!
Что с тобой, моя любимая?
Отзовись скорей.
Без любви твоей
Небо все грустней.
Где же ты, моя любимая?
Возвратись скорей.
Красотой своею нежной
Сердце мне согрей.
В небесах искал подругу он,
Звал из гнезда.
Но молчанием ответила
Птице беда.
Улететь в края далекие
Лебедь не мог.
Потеряв подругу верную,
Он стал одинок.
Ты прости меня, любимая,
За чужое зло,
Что мое крыло
Счастье не спасло.
Ты прости меня, любимая,
Что весенним днем
В небе голубом, как прежде,
Нам не быть вдвоем.
И была непоправимою
Эта беда,
Что с подругою не встретится
Он никогда.
Лебедь вновь поднялся к облаку,
Песню прервал.
И, сложив бесстрашно крылья,
На землю упал.
Я хочу, чтоб жили лебеди!
И от белых стай,
И от белых стай
Мир добрее стал.
Пусть летят по небу лебеди
Над землей моей,
Над судьбой моей —
Летите
В светлый мир людей.
(Музыка Евгения Мартынова)
Отчий дом
Радость или грусть нас ждут потом,
Но всему начало – отчий дом.
Там у колыбели
Матери нам пели
Песню любви.
Вновь сейчас во мне звучит она.
Ждет меня наш домик в три окна.
Близко ли, далеко —
Свет родимых окон
Вечно не померкнет для меня.
Как живешь ты, отчий дом,
В светлой грусти о былом?
Я у дома, у крыльца родного
Встречи жду и вновь пою:
– Здравствуй, милый отчий дом!
Будь за нас спокоен.
Где б я ни был —
Ты всегда, всегда со мною.
Я согрет твоим теплом.
Сколько бы на свете мне ни жить, —
Век его доверьем дорожить.
Но уж так ведется,
Юность расстается
С домом родным.
Годы, словно сны, над ним летят,
Я ловлю душой отцовский взгляд.
Мама дни и ночи
Ждет желанной почты.
Помните об этом, сыновья!
Как живешь ты, отчий дом,
В светлой грусти о былом?
Я у дома, у крыльца родного
Встречи жду и вновь пою:
– Здравствуй, милый отчий дом!
Будь за нас спокоен.
Где б я ни был —
Ты всегда, всегда со мною.
Я согрет твоим теплом.
(Музыка Евгения Мартынова)
Натали
Родное имя Натали
Звучит загадочно и грустно.
Он рядом с нею и вдали
Весь полон трепетного чувства.
Летят куда-то журавли.
А он с любимой быть не волен.
Его тоску по Натали
Хранила болдинская осень.
О, Натали, он знал,
Что нет любви без песен.
А жизнь всего одна,
И мир для счастья тесен.
О, Натали, он знал —
Судьба над ним не властна.
И не твоя вина,
Что ты была прекрасна.
Не ведал мир такой любви,
Не ведал мир такой печали.
Он ей дарил стихи свои,
Что для нее в душе звучали.
Он столько лет в нее влюблен.
Его любовь неповторима.
И в каждом звуке слышит он
Ее божественное имя.
И даже в тяжкий смертный час
Назло сомненьям и обидам
Свою любовь в последний раз
Улыбкой вновь благословит он.
Прошли года, пройдут века —
Его любовь осталась с нами.
И так же трепетна строка,
И так же искренне признанье.
О, Натали, он знал,
Что нет любви без песен.
А жизнь всего одна,
И мир для счастья тесен.
О, Натали, он знал —
Судьба над ним не властна.
И не твоя вина,
Что ты была прекрасна.
(Музыка Евгения Мартынова)
Я тебя рисую
Фонтан и сквер – напротив окна,
Ты вновь сюда приходишь одна.
В окне – будто в раме ты.
И я рисую тебя.
А рядом с тобой себя,
Чтоб ты не была одна.
Я рисую, я тебя рисую, я тебя рисую,
Сидя у окна.
Я тоскую, по тебе тоскую,
Если бы ты это только знать могла.
Весь мой дом рисунками увешан,
Без тебя теперь мне не прожить и дня.
Смотришь ты – то весело, то нежно,
С каждого рисунка смотришь на меня.
Пусть образ твой хранят года.
Теперь со мной ты навсегда.
Навсегда.
Ты все поймешь, увидев мой дом,
Где я всегда с тобою вдвоем.
На этой стене и той
Портреты висят твои.
И каждый рисунок мой —
Признанье тебе в любви…
Я рисую, я тебя рисую, я тебя рисую,
Сидя у окна.
Я тоскую, по тебе тоскую,
Если бы ты это только знать могла.
Весь мой дом рисунками увешан.
Без тебя теперь мне не прожить и дня.
Смотришь ты – то весело, то нежно,
С каждого рисунка смотришь на меня.
Пусть образ твой хранят года.
Теперь со мной ты навсегда.
Навсегда.
(Музыка Раймонда Паулса)
Если ты уйдешь
Над тобою – море звезд.
Надо мною – ранний день.
Ты живешь в краю берез.
Я живу в краю надежд.
До тебя лететь полдня.
Я готов лететь всю жизнь.
Только ты дождись меня.
Только ты меня дождись.
Нам с тобою никуда
Друг от друга не уйти.
Жизнь – одна. Любовь – одна.
И другой любви не будет,
Даже если ты уйдешь.
Даже если ты уйдешь,
Не поверю в эту ложь.
Не поверю никогда,
Что нет тебя.
Я всю жизнь искал тебя,
Чтобы ты меня нашла.
В тихих гаммах сентября
Наша музыка взошла.
Над тобою – море звезд.
Между нами столько дней.
Я живу в краю берез.
Ты живешь в душе моей.
Нам с тобою никуда
Друг от друга не уйти.
Жизнь – одна. Любовь – одна.
И другой любви не будет,
Даже если ты уйдешь.
Даже если ты уйдешь,
Не поверю в эту ложь.
Не поверю никогда,
Что нет тебя.
(Музыка Раймонда Паулса)
День рождения Есенина
Мне приснился сон о Есенине,
Ведь родился он в ночь осеннюю.
Догорает лес, золотится сад,
Как листки стихов – листья вдаль летят.
У Есенина день рождения.
В звонком золоте даль осенняя.
Словно музыка вдохновения —
Над землей шумит листва.
Выходила мать за околицу.
Сердцем верила – он торопится.
Рядом с нею ждал пожелтевший клен.
Как похож листвой на Сережу он!
Вновь звучат стихи синей полночью,
Все хорошее с ними вспомнится.
По-есенински я хочу любить,
Чтобы с песней мне всюду рядом быть.
Осень празднует день рождения.
Грозди красные, даль осенняя.
У Есенина день рождения —
День рождения любви.
У Есенина день рождения.
В звонком золоте даль осенняя.
Словно музыка вдохновения —
Над землей шумит листва.
(Музыка Евгения Мартынова)
Яблоки на снегу
Яблоки на снегу…
Розовые – на белом.
Что же нам с ними делать?
С яблоками на снегу.
Яблоки на снегу
В розовой нежной коже.
Ты им еще поможешь.
Я себе – не могу.
Яблоки на снегу
Так беззащитно мерзнут,
Словно былые весны,
Что в памяти берегу.
Яблоки на снегу
Медленно замерзают.
Ты их согрей слезами.
Я уже не могу.
Яблоки на снегу…
Я их снимаю с веток.
Светят прощальным светом
Яблоки на снегу.
(Музыка Михаила Муромова)
Мама
Через все тревоги и разлуки,
Мы с мамой вновь наедине.
Целую я родные руки.
И голос твой звучит во мне.
Твою улыбку, словно праздник, —
Встречаю восхищенно я.
И жизнь по-прежнему прекрасна,
Когда ты смотришь на меня.
Припев:
Праздник любви – мама моя.
Праздник души – нежность твоя.
Вся моя жизнь —
Поклоненье тебе.
И бесконечная верность
Счастливой судьбе.
Вижу я тихие слезы твои…
Это от радости
И от любви.
Ты для меня всего дороже,
Навек волшебница моя.
И сколько бы я лет ни прожил,
Я для тебя всегда дитя.
Благодарю судьбу и Бога
За мой восторг, за отчий дом.
Пусть долгой будет та дорога,
Которой мы с тобой идем.
(Музыка Уолтера Афанасьеффа)
Аленушка
Помнишь, Аленушка жила?
В сказку она меня звала.
Много с тех пор минуло дней.
И вот я вернулся к ней.
Я тебя своей Аленушкой зову.
Как прекрасна эта сказка наяву!
Как я счастлив, что могу признаться вновь
и вновь,
Что вечной сказкой стала нам любовь.
Сколько тебя я лет искал,
Годы, как будто дни, листал.
Счастье спешит навстречу нам.
Поверь лишь моим словам.
Я тебя своей Аленушкой зову.
Как прекрасна эта сказка наяву!
Как я счастлив, что могу признаться вновь
и вновь,
Что вечной сказкой стала нам любовь.
Знаю, что ты красивей всех.
Песней звучит во мне твой смех.
Снова, как будто в первый раз,
Та сказка чарует нас.
(Музыка Евгения Мартынова)
Наша любовь
Я люблю тебя…
Мой голос замер.
Верю, что года признаний не остудят.
Как прекрасно все, что было с нами.
Как прекрасно все, что с нами будет.
Счастье нас с тобой нашло не сразу,
Как река не вдруг свое находит русло.
Если рядом ты – на сердце праздник.
Если нет тебя – на сердце пусто.
Знаю, что любовь – такое чудо!
Нежностью твоей хочу всю жизнь наполнить.
Наших встреч вовек я не забуду,
А разлуки нам не надо помнить.
Мир вокруг меня в волненье замер.
Счастью моему вы улыбнитесь, люди.
Как прекрасно все, что было с нами.
Как прекрасно все, что с нами будет.
(Музыка Павла Аедоницкого)
Черный лебедь
Еще одной звезды не стало,
И свет погас.
Возьму упавшую гитару,
Спою для вас.
Слова грустны, мотив невесел,
В одну струну.
Но жизнь, расставшуюся с песней,
Я помяну.
И снова слышен хриплый голос.
Он в нас поет.
Немало судеб укололось
О голос тот.
А над душой, что в синем небе,
Не властна смерть.
Ах, черный Лебедь, хриплый Лебедь,
Мне так не спеть.
Восходят ленты к нам и снимки.
Грустит мотив.
На черном озере пластинки
Вновь Лебедь жив.
Лебедь жив.
(Музыка Владимира Мигули)
Признание
А мне не надо от тебя
Ни робких слов, ни обещаний.
А мне не надо от тебя
Ни редких встреч и ни прощаний.
Наверно, выдумали мы
Весну, когда шумела вьюга.
Наверно, выдумали мы
От одиночества
Друг друга.
А мне не надо от тебя
Ни сожаленья, ни участья.
А мне не надо от тебя
Такой судьбы, такого счастья.
А мне не надо от тебя
Любви, дарованной, как милость.
А мне не надо от тебя
Всего, что с нами не случилось.
Наверно, выдумали мы
Весну, когда шумела вьюга.
Наверно, выдумали мы
От одиночества
Друг друга.
(Музыка Владимира Мигули)
Сумерки
Давай помолчим.
Мы так долго не виделись.
Какие прекрасные сумерки выдались!
И все позабылось,
Что помнить не хочется:
Обиды твои и мое одиночество.
Душа моя, как холостяцкая комната, —
Ни взглядов твоих в ней,
Ни детского гомона.
Завалена книгами площадь жилищная,
Как сердце словами,
Теперь уже лишними.
Ах, эти слова, будто листья опавшие.
И слезы, на целую жизнь опоздавшие.
Не плачь…
У нас встреча с тобой,
А не проводы.
Мы снова сегодня наивны и молоды.
Давай помолчим.
Мы так долго не виделись.
Какие прекрасные сумерки выдались!
(Музыка Аркадия Хоралова)
Молитва
Как мир велик и как он мал, —
Я столько дней тебя искал.
Но средь забот и суеты
Не видел я, что рядом ты,
Любовь моя.
Припев:
Блуждая средь имен,
Жил именем твоим.
Оно из пушкинских времен,
Как добрый знак
Судьбы твоей.
Из клятв и светлых дней
Молитву сотворю.
Я заслужу любовь твою,
Чтобы всю жизнь
Молиться ей.
Я столько дней тебя искал,
Как высоту искал Икар.
Не опали моей любви,
Полет души благослови,
Молю тебя.
Припев.
Спешат часы, несутся дни.
Прошу судьбу, повремени.
Ведь каждый миг и каждый час
Неповторим и свят для нас,
Любовь моя.
Припев.
(Музыка Игоря Крутого)
Три дня
Когда отпустит мне судьба
Последние три дня,
На миг забуду я тебя,
Но ты прости меня.
Свой первый день – один из трех —
Друзьям своим отдам.
Пусть в дом придет веселый треп
С раздумьем пополам.
С детьми второй день проведу.
Я очень виноват
За то, что много дней в году
Далек был от ребят.
А свой последний, третий, день
Пробуду я с тобой,
Чтоб не узнала ты меж дел,
Что жизнь дает отбой.
Чтоб было все с тобой у нас,
Как много лет назад:
В последний раз, как в первый раз —
Улыбка, слово, взгляд.
Хочу, чтоб я с собой унес
Сокровища двоих.
Не соль и горечь тихих слез,
А сладость губ твоих.
Чтобы навек в родных глазах —
(Ты забывать не смей!)
Не боль осталась и не страх,
А свет любви моей.
(Музыка Владимира Мигули)
Созвездие любви
Ты под каким созвездьем,
В каком краю живешь?
Я лишь тобою грезил
Каждый вечер в звездный дождь.
Не зря придумал кто-то
Искать свою звезду.
С надеждой звездочета
Тебя я жду и жду.
Пусть созвездие любви
Все найдут – и я, и ты.
Пусть созвездие любви
Наведет для нас мосты.
Мы под одним созвездьем,
Наверно, родились.
Теперь навек мы вместе —
Ты со мною на всю жизнь.
Мы под созвездьем этим
Признались в первый раз,
Что нет на целом свете
Людей, счастливей нас.
Пусть созвездие любви
Все найдут – и я, и ты.
Пусть созвездие любви
Наведет для нас мосты.
(Музыка Владимира Мигули)
Чайки над водой
Вдали шумит прибой.
Сердце там твое.
Приходит грусть порой,
Когда не ждешь ее.
И ты спешишь со мной
К морю красоты,
Где чайки над волной,
Как белые цветы.
Опять я вижу белых чаек над водой.
В их светлом танце мы с тобой.
Опять я вижу, как легко они кружат.
Взгляни – над морем снегопад!
А может, это сон?
Может, снится мне
И нежный шепот волн,
И песни в тишине.
Но сквозь морской прибой
Чайки вновь слышны.
Я знаю – нам с тобой
Завидуют они.
А если грянет шторм
И придет беда,
То каждый добрый дом
Для них открыт всегда.
Ты снова будешь рад
Шелесту весны.
И чайки к нам летят,
Счастливые, как мы.
Опять я вижу белых чаек над водой.
В их светлом танце мы с тобой.
Опять я вижу, как легко они кружат.
Взгляни – над морем снегопад!
(Музыка Евгения Мартынова)
Я жду весну
Луч солнца пробудил цветок лесной.
Вновь бродит всюду май,
Растаял снег.
Все лучшее приходит к нам весной.
Ты стань моей весной навек.
Я верю, что любовь всегда права.
Я ждать ее всю жизнь могу.
Мне так сейчас нужны твои слова,
Как солнце – моему цветку.
Ты где-то далеко, но я с тобой.
Я верю, что настанет этот час:
Мы встречу назовем своей судьбой,
Лишь пусть весна отыщет нас.
Я верю, что любовь всегда права.
Я ждать ее всю жизнь могу.
Мне так сейчас нужны твои слова,
Как солнце – моему цветку.
(Музыка Евгения Мартынова)
Прости
Прости меня, за все прости.
За эту просьбу тоже.
За то, что на твоем пути
Я просто был прохожим.
Припев:
Прости, что ты сейчас одна.
И песни приуныли.
За то, что бродит тишина,
Где мы с тобой бродили.
Прости, что я в чужом краю
Любовь впервые встретил.
Прости за то, что боль твою
Я в счастье не заметил.
Припев.
Прости меня, за все прости,
Скажи хотя бы слово.
Ведь все равно нам не найти
И не вернуть былого.
Припев.
Прости, что с ней – моей судьбой
Я во сто раз нежнее.
Прости, что даже и с тобой
Ее сравнить не смею.
(Музыка Евгения Мартынова)
Каскадеры
На крутых поворотах
Машину бросает в кювет.
Снова дух замирает…
Но прекрасней профессии нет.
Прыгну в реку с моста
И пройду сквозь огонь.
Над ущельем, как птица,
Промчится мой конь!
Улыбнитесь, каскадеры!
Пусть неведом будет нашим душам страх.
Улыбнитесь, каскадеры!
Мы у случая счастливого в гостях.
Это – наша судьба.
Жить не стоит иначе!
Мы добро защищаем.
Рискуя, преследуем зло.
Если в жизни бы нашей
Так же нам бесконечно везло…
Снова съемка… погоня…
И риск без конца…
Мы работой своей
Обжигаем сердца!
Улыбнитесь, каскадеры!
Пусть неведом будет нашим душам страх.
Улыбнитесь, каскадеры!
Мы у случая счастливого в гостях.
Это – наша судьба.
Жить не стоит иначе!
(Музыка Владимира Мигули)
Нет возраста у счастья
Все начинается с любви:
И наше счастье, и печали.
А я смотрю в глаза твои,
Как будто все у нас в начале.
Пройдут года, пройдут года,
Как майский дождь, как снег летящий.
Мы будем молоды всегда,
Ведь нету возраста у счастья.
Вот и немалый пройден путь,
А мы опять в дорогах дальних.
Я не смогу перечеркнуть
Ни первых встреч, ни слов прощальных.
Вновь я на несколько минут
Верну утраченное время.
Все верю я – меня там ждут
Твои слова, твое доверье.
Пройдут года, пройдут года,
Как майский дождь, как снег летящий.
Мы будем молоды всегда,
Ведь нету возраста у счастья.
(Музыка Евгения Доги)
Первый снег
Ты помнишь – выпал снег.
Снег кружил во тьме.
Но твой весенний смех
Все звучит во мне.
Был первый снег так чист.
Счастье к нам пришло.
И до сих пор звучит
Музыка его.
Припев: Пусть в этот светлый час
И в добрый год
Весь мир услышит нас
И все поймет.
Поймет, как я люблю,
Люблю навек.
Спасибо декабрю
За первый снег.
Растает первый снег,
Добрый снег зимы.
Его прощальный свет
Будем помнить мы.
Я вновь скажу судьбе —
Все оставь со мной:
Признанье в декабре
И любовь весной.
Припев.
(Музыка Арно Бабаджаняна)
Молитва Шопена
В небе звездные россыпи.
Тихий голос в ночи.
Пощади меня, Господи,
От любви отлучи.
Наша сказка вечерняя
Завершает свой круг.
Отлучи от мучения
Предстоящих разлук.
И меж синими соснами
Мы простимся навек.
Пощади меня, Господи,
Погаси этот свет.
Пусть все в жизни нарушится
И погаснет душа.
Отлучи от минувшего,
Чтобы боль отошла.
От улыбки божественной
И от слез отучи.
От единственной женщины
Отлучи…
(Музыка Александра Ковалевского)
Поздняя любовь
Поздняя любовь, поздняя весна.
В сердце заглянуло солнце.
Поздняя весна всегда чуть-чуть грустна,
Хотя она так радостно смеется.
Припев:
Я столько весен встретил
Без любви твоей.
И столько зим и столько лет
Я тосковал по ней.
Пусть поздно, но навек
Сквозь грозы и сквозь снег
Я чувство это пронесу в себе.
В шелесте листвы, в шорохе дождей
Шел я за тобою следом.
Поздняя весна… Я верю, что за ней
Горячим будет северное лето.
Припев.
Поздняя любовь, поздняя весна,
С каждым днем ты мне дороже.
Поздняя любовь на две судьбы одна.
А счастье опоздать уже не сможет.
Припев.
(Музыка Юрия Гуляева)
Давай попробуем вернуть
Мы стоим у раскрытой двери —
У любви своей на краю.
Я в обиду твою не верю,
Как не веришь и ты в мою.
Давай попробуем вернуть
Хоть что-нибудь, хоть что-нибудь.
Один листок календаря.
Одну метель из февраля.
Одну весеннюю грозу.
Одну счастливую слезу.
Один прощальный луч зари.
Одно мгновение любви.
Сквозь сомнения и обиды
Мне сказали твои глаза:
«Разве может быть все забыто,
То, что сердцу забыть нельзя?»
Давай попробуем вернуть
Хоть что-нибудь, хоть что-нибудь.
Один листок календаря.
Одну метель из февраля.
Одну весеннюю грозу.
Одну счастливую слезу.
Один прощальный луч зари.
Одно мгновение любви.
(Музыка Аркадия Хоралова)
Сомнения
Сомнений снежный ком
Несется к нам из прошлого.
Не думай о плохом,
А помни про хорошее.
Сомнения твои
Я растопить сумею
Признанием в любви
И верностью своею.
Ты помнишь, в прошлый май
Мы заблудились в чаще.
И утренняя хмарь
Пророчила несчастья.
Нас спас зеленый холм
И чей-то дом заброшенный.
Не думай о плохом,
А помни про хорошее.
Мы вышли из болот,
Из той зловещей чащи.
С тех пор в тебе живет
Боязнь за наше счастье.
Как будто может лес
Нас разлучить с тобою.
Как будто синий плеск
Вдруг обернется болью.
Мы на конях верхом
Проскочим бездорожье.
Не думай о плохом,
А помни про хорошее.
(Музыка Ризвана Садырканова)
Каково тебе одной
Каково тебе одной
В этом городе постылом?
С чьим-то взглядом за спиной,
С чьим-то шепотом постыдным?
Каково тебе одной
Вечерами и ночами
С этой горькой тишиной
Над горячими плечами?
Ты себя тоской не мучь.
Он тебя повсюду помнит —
Твой единственный любовник
И единственный твой муж.
И когда в счастливом сне
Он приходит виновато,
Вы на белом скакуне
С ним уноситесь куда-то.
Как прекрасен этот сон!
Вы уноситесь в былое…
В том былом вас только двое —
Только ты и только он.
А проснешься, та же тишь,
Та же ночь иль то же утро.
Никуда ты не летишь,
Только что-то помнишь смутно.
Каково тебе одной
В эти зори и закаты
Быть единственной виной,
Если оба виноваты?
(Музыка Вячеслава Добрынина)
Доброта
Мы в этот мир приходим с добротою.
Мы в этом мире неразлучны с ней.
И если чувства встретятся с бедою,
То для того, чтоб стать еще сильней.
Нам часто снятся золотые дали.
Из рек уходит вешняя вода.
Лишь не мелели души бы с годами
И не старели чувства никогда.
Но если вдруг не в нашей будет власти
Прийти опять на добрый берег встреч, —
Не стоит жить пустой мечтой о счастье
И лишь былое в памяти беречь.
Ведь каждый день, что нами честно прожит,
Счастливым эхом отзовется в нас.
Пусть к нам вернуться прошлое не может, —
Все в этой жизни только в первый раз.
Нам часто снятся золотые дали.
Из рек уходит вешняя вода.
Лишь не мелели души бы с годами
И не старели чувства никогда.
(Музыка Арно Бабаджаняна)
Дождь
В этот день мы встретились с дождем,
И дождь с твоей печали
Не сводит серых глаз.
Мы идем по городу вдвоем —
Весенний дождь провожает нас.
В горький час мы встретились с дождем,
Когда ты уходила
По улице любви.
Вспомнишь ты когда-нибудь потом
Прощальный дождь и слова мои.
Дождь прошел… Любовь прошла…
Все еще в слезах душа.
Но былого не вернешь.
Как забыть нам майский дождь?
Город спит.
Здесь все тобой полно.
И дождь легко ступает
По улице любви.
Дождь стучит, стучит в мое окно…
Быть может, это – шаги твои.
Я хочу с дождем ворваться вновь
В судьбу твою и в сердце, —
Ты только позови.
И тогда вернется к нам любовь.
Прошепчет дождь нам слова любви.
Дождь прошел… Любовь прошла…
Все еще в слезах душа.
Я надеюсь – ты придешь.
Как забыть нам майский дождь?
(Музыка Раймонда Паулса)
Ласточки домой вернулись
Ласточек я в небе слышу.
Ласточек, домой спешащих.
Ты взгляни – у нас под крышей
Снова поселилось счастье.
Ласточки домой вернулись
И крылом зари коснулись.
Сердце распахните настежь —
Ласточки приносят счастье.
Ласточки домой вернулись,
Мы с тобой им улыбнулись.
Нам они вернули радость,
И песня их с нами осталась.
Мы вас очень любим, птицы,
Мы о вас зимой мечтаем.
Только стоит нам влюбиться —
В облаках и мы витаем.
Ночью птицам светят звезды,
И одно всех солнце будит.
Если с нами рядом гнезда, —
Значит, птицы верят людям.
Ласточки домой вернулись
И крылом зари коснулись.
Сердце распахните настежь —
Ласточки приносят счастье.
Ласточки домой вернулись,
Мы с тобой им улыбнулись.
Нам они вернули радость,
И песня их с нами осталась.
(Музыка Евгения Мартынова)
В будущем году – в Иерусалиме
Со времен древнейших и поныне
Иудеи, встретясь, говорят:
«В будущем году – в Иерусалиме…»
И на небо обращают взгляд.
На какой земле бы мы ни жили,
Всех нас породнил Иерусалим.
Близкие друг другу или чужие, —
Не судьбою, так душою с ним.
Увожу с визиткой чье-то имя,
Сувениры, книги, адреса…
«В будущем году – в Иерусалиме…»
С тем и отбываем в небеса.
…За окном шумит московский ливень.
Освежает краски на гербе.
«В будущем году – в Иерусалиме», —
Мысленно желаю я себе.
(Музыка Владимира Мигули)
Вот и все
Вот и все…
Последний день осенний
К нам пришел в тревоге и сомненье.
Образ твой мелькнул печальной тенью
И растаял в этот день осенний.
Вот и все… Звучит, как эхо, слово.
К нам оно не возвратится снова.
Что же ты, любовь, ко мне сурова?
Не могу уйти я из былого.
Припев:
Вот и все… Вот и все…
След твой первым снегом занесен.
Вот и все… Вот и все…
След твой первым снегом занесен.
Вот и все… А я еще надеюсь.
Как мне быть? Куда от чувства денусь?
Ты прости мою любовь и смелость.
Я надеюсь, я еще надеюсь.
Припев.
(Музыка Аркадия Хоралова)
Памяти Шопена
Молча маэстро с Варшавой прощался,
Молча над Вислой стоял.
И, вспоминая недолгое счастье,
Имя любимой шептал.
Грустит в ночи старинный клавесин,
Звучит в ночи мелодия прощанья.
И с каждым звуком в доме все печальней,
Грустит в ночи старинный клавесин.
С нею в разлуке жил он, печалясь.
Верил – увидятся вновь.
Чтобы их счастье вовек не кончалось,
Музыкой стала любовь.
Годы пройдут, но любовь не остынет.
Может быть, слышали вы:
Тихо над миром звучит и поныне
Светлая песня любви.
Грустит в ночи старинный клавесин,
Звучит в ночи мелодия прощанья.
И с каждым звуком в доме все печальней,
Грустит в ночи старинный клавесин.
(Музыка Александра Журбина)
У Вечного огня
Есть повсеместно
Обычай славный:
Приходят свадьбы
К Огню Бессмертья.
Жених с невестой
Кладут на камни
Цветы любви.
И мы с тобой
Сюда пришли.
Огонь святой,
Благослови!
Мне дорог свет огня
И вечный миг молчанья.
В сердце у меня
Живет его сиянье.
Пусть любовь моя
Всегда достойной будет
Тех минут.
Мне дорог вечный свет огня
И вечный миг молчанья.
В сердце у меня
Звучит твое признанье.
Пусть любовь моя
Всегда достойной будет
Тех минут у Вечного огня,
И наша юность,
И наша верность,
И наше счастье
Священны будут.
Огонь Бессмертья
Навек причастен
К огню любви.
И мы с тобой
Сюда пришли.
Огонь святой,
Благослови!
Мне дорог свет огня
И вечный миг молчанья.
В сердце у меня
Живет его сиянье.
Пусть любовь моя
Всегда достойной будет
Тех минут.
Мне дорог вечный свет огня
И вечный миг молчанья.
В сердце у меня
Звучит твое признанье.
Пусть любовь моя
Всегда достойной будет
Тех минут у Вечного огня.
(Музыка Алексея Мажукова)
Два крыла
От жизни той, где ты была,
Остались только два крыла.
Лишь два истерзанных крыла,
Когда ты в небо взмыть пыталась.
Да песня давняя осталась
От жизни той, где ты была.
Припев:
Все когда-нибудь кончается.
Но былое в нас печалится,
Не торопится уйти.
И, как лес теряет музыку,
Я терял к тебе пути.
И душа, подобно узнику,
Хочет небо обрести.
От той любви, что в нас жила,
Остались пепел и зола.
Остались пепел и зола,
Да писем радостные строки.
И даль невидимой дороги,
Которой та любовь ушла.
Припев.
От той судьбы, что нас свела,
Осталась горькая вина.
Осталась горькая вина.
И мы простим с тобой друг друга,
За то, что долгая разлука
Нам новых шансов не дала.
Припев.
(Музыка Игоря Демарина)
Мы одной любовью ранены
Заползает холод в душу.
Заморозил все слова.
Впрочем, ты не хочешь слушать.
И печаль твоя права.
Ты меня забудешь скоро,
Как забуду я тебя.
Этот шумный вечный город
Разлучит нас, не скорбя.
Припев:
Мы с тобой любовью ранены.
Мы не первые с тобой.
И уйдут в воспоминания
Наши радости и боль.
Пережили мы с тобою
Радость, искренность и грусть.
Ничего я не оспорю,
Ни над чем не посмеюсь.
Никогда я не позволю
Ни хулы, ни клеветы.
Мы прошли любовь, как поле,
Где для нас цвели цветы.
Припев.
А теперь то поле наше
Как венок былой любви.
И по радости опавшей
Прошуршат слова твои.
В сотый раз или впервые
Отцвели цветы свой срок.
Никогда дурной травы я
Не вплету в живой венок.
Припев.
(Музыка Кати Семеновой)
Джулия
Ты живешь на тихом острове,
На краю чужой земли.
Якорь мы у пирса бросили
И на знойный берег твой сошли.
Ты мне встретилась на улице
Не случайно, может быть…
Назвалась с улыбкой Джулией,
Чтоб я уже не смог тебя забыть.
Припев:
Джулия, Джулия, Джулия…
По тебе грустят воспоминания.
Ты услышишь звездной полночью
И восторг мой, и мою печаль.
Джулия, Джулия, Джулия,
Знать бы о грядущем все заранее.
Пусть та встреча будет помниться,
Чтобы близкой оказалась даль.
Мы прошлись с тобой по острову,
Словно по твоей судьбе.
Ах ты, жизнь моя заморская
На уплывшем в разлуку корабле.
Вспомню я вдали от берега
Взгляд, далекий, как маяк.
Без тебя судьба моя, наверное,
Здесь уже не сладится никак.
Припев.
(Музыка Игоря Матеты)
Если что-нибудь случится
Если что-нибудь случится
И расстаться суждено, —
Обернусь однажды птицей,
Постучусь в твое окно.
Ты подумаешь, что ветер,
Или ветка, или дождь…
Что-то смутно заприметив,
Вдруг к окошку подойдешь.
Полыхнет в глаза зарница.
Отпылает тишина.
И загадочная птица
Встрепенется у окна.
И душе тревожно станет,
Будто что произошло.
И предчувствий не обманет
Промелькнувшее крыло.
(Музыка Кати Семеновой)
Летние каникулы
Летние каникулы.
Милые края.
Пахнут земляникою
Губы у тебя.
Далеко от города
Нас тропа ведет.
Жаль, что лето коротко,
Жаль, что все пройдет.
Спой песню на прощанье мне,
Спой песню – сердце ждет.
Пусть в каждом уходящем дне,
Счастливом дне, грядущем дне
Ее напев живет.
А лето кончилось —
Какая жалость.
А лето кончилось —
Любовь осталась.
Летние каникулы
Август оборвал.
За моей калиткою
Первый лист упал.
Мы с тобой прощаемся,
Обещаем ждать.
Будто возвращаемся
В прошлое опять.
(Музыка Алексея Мажукова)
Люди, чаще улыбайтесь
Мне всего дороже
Твоя улыбка и веселье друзей.
День такой хороший.
Пусть наша юность дружит
С песней моей.
Все мое богатство – твоя улыбка
И веселье друзей.
Я крикну песне – «Здравствуй!»
Снова крикну песне – «Здравствуй!»
И станет на сердце светлей.
Припев:
А я прошу вас, люди,
Чаще улыбайтесь,
Не жалейте шуток для друзей.
Вы улыбок добрых не стесняйтесь
И делитесь радостью своей.
А если вдруг печаль
Отыщет вас нежданно
И обида к сердцу путь найдет,
Вы улыбнитесь, я прошу вас —
Улыбнитесь снова,
Все до свадьбы заживет.
Я люблю смеяться,
Люблю встречать рассветы
Песней своей.
Все мое богатство —
Твоя улыбка и веселье друзей.
Все мое богатство —
Твоя улыбка и признанье в любви.
Пусть небо будет ясным,
Вечно небо будет ясным,
Как очи синие твои.
Припев.
(Музыка Арно Бабаджаняна)
Иерусалим
Холмы, как опрокинутые чаши, —
В живых узорах городских огней.
И темные оливковые чащи
На этом фоне кажутся темней.
Иерусалим намерен отоспаться.
И замирает музыка дорог.
И небо – словно черепаший панцирь —
Накрыло город вдоль и поперек.
Как радостно звучит он на иврите —
Иерушалайм… Но в имени его
Есть что-то от трагических событий,
И боль потерь, и славы торжество.
На город сверху смотрят звезды строго
Глазами близких, кто покинул нас.
И даже все не верящие в Бога
В минуты эти слышат Божий глас.
(Музыка Тамары Гвердцители)
Дарите женщинам цветы
Дарите женщинам цветы.
Не только в праздники, —
Как водится,
А средь забот и суеты
Дарите женщинам цветы —
Невестам, женам,
Юным модницам.
Дарите женщинам цветы.
Цветы от сердца – душу радуют.
Что ваши помыслы чисты,
Дарите женщинам цветы,
Как солнце дарит небу радуги.
Дарите женщинам цветы,
Чтоб жизнь еще светлей казалась.
Чтоб будни были не пусты,
Дарите женщинам цветы.
Как много значит эта малость!
Дарите женщинам цветы.
И годы их не будут старить…
Среди забот и суеты
Дарите женщинам цветы,
Как нам они улыбки дарят.
(Музыка Александра Евдокимова)
Спасибо за то, что была
Мы столько не виделись лет —
От первой улыбки до слез.
В душе затерялся твой след,
Чужими словами зарос.
Мне так не хватало тебя,
Но в сердце дрожала стрела…
Последней листвой октября
Нас память с тобой замела.
Спасибо за то, что была.
За то, что забылась навек.
Судьба нас с тобою свела,
Да свет ее где-то померк.
Наверно, по воле любви
Сгорело былое дотла…
Шепчу сквозь обиды свои:
«Спасибо за то, что была».
Я вновь повторю те слова
И вспомню твой голос и смех.
Любовь лишь однажды права,
Когда она свет, а не грех.
Спасибо за то, что была.
А все наши беды не в счет.
Нас даже любовь не спасла.
Так, может быть, память спасет.
(Музыка Вячеслава Добрынина)
Примечания
1
Олим – репатриант.
(обратно)2
Слово на букву «б».
(обратно)