Алекс Ключевской (Лёха), Илья Ангел
Тёмный маг. Книга 1. Неведомый путь

Глава 1

Человек, сидящий во главе стола, в большом кабинете, со стенами обшитыми тёмно-красными портьерами, посмотрел на открывшуюся дверь. В кабинет в это время входил представительный мужчина, которого хозяин кабинета называл своим другом и соратником.

— В последнее время наши маги, захотели ещё больших прав для себя любимых. Они ощущают явную нехватку адреналина. Их выходки слишком быстро выходят из-под контроля. — Вместо приветствия произнёс хозяин кабинета. Он встал и указал рукой на стул, а сам подошёл к бару и плеснул в два стакана немного янтарной жидкости.

— Маги всегда бузили, — гость сел на предложенный стул и протёр лицо руками. — Особенно маги, принадлежащие к старинным Родам. По-моему, только Лазаревы могли держать их в узде, пока были достаточно сильны, чтобы удержать власть.

— У Лазаревых было всегда два мнения. Их и неправильное. Если с чем-то не согласен, смотри пункт первый, — вольно перефразировал известную фразу хозяин кабинета, поставил перед гостем стакан и сел напротив. — Маги, в том числе и аристократы, на этот раз зашли слишком далеко. Создали экстремистскую группировку под названием «Дети Свободы». Поставили предводителем Клещёва и пустились во все тяжкие. Начали появляться жертвы среди населения страны. Всё это может вызвать панику, а ты знаешь, что нет ничего страшнее паники, и нет ничего столь же плохо управляемого. Сверху были даны чёткие распоряжения выдавить этот гнойник и задушить назревающий бунт в зародыше.

— Сомневаюсь, что это пожелание правдиво и искренне. Я так понимаю нынешнему правительству не слишком-то и выгодна ликвидация этой группы. Эти толстосумы с огромными руками все не могут остановиться и прекратить жрать. Скоро наступит момент, когда они не смогут переварить очередной кусок не поперхнувшись. Ты представляешь, сколько денег будет литься рекой? Уже очень скоро члены правительства будут вещать с каждой трибуны, что это именно маги виноваты во всём, а мы ничего не можем с ними поделать. Поэтому — ещё больше средств и ресурсов, господа! — поморщился его собеседник, откинувшись на спинку стула.

— А так и будет, если к «Детям» присоединится кто-то типа Гараниных, этих палачей, которых в своё время знатно натаскали Лазаревы? Это может стать началом Второй войны магов, и мы её точно уже не переживём, — хозяин кабинета ненадолго задумался, затем продолжил. — Есть несколько путей для предотвращения развития полноценной войны. Можно ликвидировать эту ячейку неуравновешенных экстремалов, как будто и их и не было вовсе. Пара несчастных случаев — плёвое дело. А можно, наконец, начать действовать. Почва уже подготовлена, причём заметь, даже не нами, рассада высажена, осталось только удобрить и посмотреть, что из этого вырастет.

— Ты хочешь пустить на самотёк развитие этой группы и смотреть, как на этом суку повесятся все те уроды, которые захотят урвать кусок пожирнее, начавшие ловить рыбку в этой мутной водице?

— Прекрасный план, как мне кажется, — хозяин кабинета жёстко улыбнулся. — И я предлагаю внести небольшие коррективы. Как насчёт того, чтобы шайку под предводительством Клещёва, сделать Абсолютным злом?

— Довольно банальный и много раз разыгранный сюжет. — Хмыкнул гость, скептически посмотрев на собеседника.

— Зато всегда работающий безупречно, — мужчина во главе стола говорил, не отрывая взгляда от янтарной жидкости в своём бокале. — Без грамотной, но умеренной поддержки свыше, Клещёв не продержится и месяца. Правда, здесь есть некоторые трудности.

— Какие трудности?

— Проблема заключается в том, что Клещёв, показал себя совсем неглупым руководителем. А самое отвратительное заключается в том, что мне никого не удаётся внедрить к нему. Он каким-то образом влияет на своих подчинённых…

— Магия разума? — мужчина задумчиво посмотрел сквозь коньяк, налитый в его бокал, на свет.

— Возможно. Но это очень осложняет нам всё дело, — владелец кабинета раздражённо хлопнул ладонью по столу. — Самое хреновое в этой ситуации то, что эта радикальная организация как никто другой подходит для осуществления нашего плана. Если бы Клещёва не существовало, нам нужно было бы его со временем придумать.

— Но мы не можем действовать совсем уж вслепую. Какими бы контролируемыми ни были потери, это все же потери. Нужно думать. Возможно, найдётся кто-то, кого можно будет подготовить на роль агента. Время пока терпит.

— Пока да, терпит, — владелец кабинета залпом допил содержимое своего бокала. — Извини, но я вынужден тебя покинуть. У меня сегодня есть ещё одно дело, не терпящее отлагательства.

* * *

То, что день явно не задался, я понял с самого раннего утра. Я сидел за завтраком и размазывал по тарелке овсянку. Ненавижу все виды каши, а от овощей меня просто тошнит, но мать где-то вычитала про здоровое питание, и теперь мы страдали всей семьёй. Пока она отвернулась, Саша быстро положил мне свою микроскопическую пайку бекона, выделенного ему с точным расчётом содержавшегося в этом кусочке холестерина. Я тут же заглотил бекон и принялся дальше размазывать кашу по тарелке, меланхолично думая, чем бы заняться.

— Я попросила доктора Михеева осмотреть тебя, мне не нравится твоё давление, — сказала мама, садясь за стол и выразительно глядя на Александра.

— Аня, с моим давлением всё нормально, ты преувеличиваешь, — ответил ей Саша довольно бодро, но я внезапно почувствовал, что он врёт. Точнее, не врёт, а что-то не договаривает. Нахмурившись, я повернулся к своему отчиму, внимательно его разглядывая. Будто бы мог понять по одному взгляду, что он от нас с матерью скрывает.

Я практически не знал своего родного отца. Но помнил о нём достаточно, даже несмотря на то, что я был совсем маленьким, когда он умер. Не слишком иногда радует иметь хорошую память. Звали отца — Казимир. Но я на протяжении пары лет, прошедших с его смерти, думал, что его зовут просто «Козёл». Потому что мама никогда не называла его по-другому, а я был слишком маленьким, чтобы что-то понимать. Перестала она это делать с того момента, когда в нашем доме появился Александр. Собственно, она вообще перестала вспоминать про отца.

А вот мне по какой-то причине забыть было трудно. То и дело, как, например, сейчас, образ Казимира всплывал в голове. Эту информацию я тщательно пытался вытравить из своей памяти все те тринадцать лет, которые прожил на свете. И именно из-за этих детских воспоминаний, которые стойко трансформировались почти в ненависть к родному отцу, я гасил в себе любое желание интересоваться магией. А также историей своей семьи и даром, который, как я искренне надеялся, никогда не пробудится. Мне совершенно не хотелось быть похожим на него. Настолько не хотелось, что я сознательно давил в себе мага.

Рядом со мной всё время, когда я начал себя осознавать, находился Александр. Высокий, плотный, с мощной шеей и мускулистыми руками человека, не гнушающегося физического труда, несмотря на своё довольно высокое положение в обществе.

А ещё он голубоглазый и светловолосый, не блондин, а скорее очень светлый шатен — полная моя противоположность. Он-то и является для меня истинным отцом, но я, чисто из вредности, продолжаю звать его отчимом. И как бы то ни было, переживаю за него, о чём ему я, разумеется, не скажу. Не сейчас, по крайней мере.

Я уже открыл было рот, чтобы начать с отчимом серьёзный разговор, но меня прервал крёстный, вошедший, как обычно, без стука и бесцеремонно усевшийся напротив меня.

Мама вежливо предложила ему присоединиться к трапезе. Та гримаса, которую скорчил Вячеслав, только посмотрев на слизистую хрень, лежащую на тарелке, ещё до официального отказа дала понять, что он думает о нашей еде. К слову, Слава уже разменял шестой десяток, но старым он не выглядел. Высокий, стройный, даже скорее тощий, очень прямой, с пронзительным взглядом серых глаз и постоянной полуулыбкой на губах. Единственное, что выдавало его возраст, были длинные с проседью волосы, которые он постоянно забирал в хвост.

Вячеслав не стал дожидаться, когда я заставлю себя съесть кашу, и протянул матери какую-то бумагу с сургучной официальной печатью.

— Приказ о зачислении, — сказал он, а мать закусила губу и перевела взгляд с него на меня, а затем беспомощно посмотрела на нахмурившегося Сашу. — Аня, не спорь. Существует закон, и я настоятельно не рекомендую его нарушать. Тем более, с такой бомбой замедленного действия, как Димка.

— Это что? — я прервал крёстного, чем-то задним чуя — речь идёт обо мне. Не просто так он упомянул моё имя.

— Приказ о зачислении тебя на первый курс школы магии, — спокойно ответил он. — Это обязательная программа обучения для всех магов, принятая пятьсот тридцать один год назад. Только не говори, что ты ничего не знал об этом законе.

— Не освежишь мне память? — прищурился я, сжимая кулаки под столом. Не поеду. Никто не заставит меня пробудить дар. Я уже распланировал свою жизнь до глубокой старости, и магии в ней места нет.

— «Все маги обязаны проходить обучение в специально созданных школах под контролем опытных преподавателей. Обучение начинается с возраста тринадцати лет и заканчивается при достижении учеником его восемнадцатилетия, при условии сдачи на положительные оценки выпускных экзаменов. Пока юный маг числится учеником школы, его руку украсит специальный браслет противодействия, не позволяющий студенту обращаться к своему дару за пределами школы, дабы избежать несчастных случаев и необоснованных жертв». — Равнодушно процитировал он основное положение главного закона для молодых магов, который неукоснительно соблюдался всеми, независимо от положения в обществе.

Но в этом законе был один пункт, о котором крёстный, являющийся по совместительству директором столичной Школы магии, по каким-то причинам забыл упомянуть. До сих пор не могу понять, как этот человек смог стать другом Казимира Лазарева. Видимо, некромантов осталось настолько мало, что два одиночества просто притянулись друг к другу по закону противоположностей.

— Ты забыл о приписке на последней странице под тремя звёздочками. Я очень скрупулёзно изучил этот закон, поэтому смело заявляю, что меня он не касается. — Я прямо посмотрел на крёстного, сжав зубы так, что почувствовал во рту привкус мела.

— А чем ты отличаешься от других? — совсем неискренне удивился он, прищурив глаза.

— Дайка подумать, я отличаюсь от других тем, что ещё с утра был потенциальным некромантом, — сквозь зубы процедил я. Мой мозг до конца не мог осознать одну единственную истину: прямо сейчас все мои мечты и планы начали прямо на глазах рушиться. Вячеслав Троицкий не тот человек, которого можно переубедить в чём-то. Особенно если он уверен в своей правоте.

— Ну и что? Я тоже, — этот му… мужчина просто наслаждался ситуацией.

— Что не помешало тебе учиться дома. — Я привстал со своего стула. — И отцу моему, кстати, тоже! И это как раз прописано в законе под теми звёздочками, которые вы все, видимо, не читаете. Тёмным магам разрешено проходить обучение дома. Можешь даже на меня свой браслет нацепить и забыть его снять. Я буду только рад такому исходу.

— Это положение перестало действовать в тот самый момент, когда официально стало известно, что некромантов на территории России не осталось, — холодно проговорил он, глядя мне в глаза.

Да, я знаю о ненависти не только неодарённых, но и остальных магов к Тёмным, которых, несмотря на их силу и крутость, уничтожали на протяжении нескольких сотен лет. И таким, как Троицкий или мне, приходилось прятать свою силу и истинный окрас собственного дара, чтобы элементарно выжить. Это давало мне ещё больше причин для ненависти всего, что связано с отцом и моей родословной.

— Но вы всё равно учились дома, — продолжал я гнуть свою линию.

— Это просто стечение обстоятельств. Так получилось, что про нас просто забыли. — Развёл руками крёстный.

— А про меня почему не забыли? — Я поверить не могу, что всё это действительно со мной происходит.

— А про тебя я помню всегда. К тому же мне удалось настоять, чтобы ты проходил обучение под моим надзором в моей школе. Это будет правильно, потому что других некромантов, которые в случае прорыва могли бы тебе помочь, я не знаю. И ты, если внимательно слушал хоть что-нибудь из того, что я говорил о магии Смерти, то должен помнить: никакие браслеты противодействия на нас с тобой не действуют.

— Ах да, ты же директор этого гадюшника! — хлопнул я себя ладонью по лбу, демонстративно пропустив мимо ушей информацию про браслеты.

— Верно, ну разве это не чудесно? У тебя так кстати образовался блат в одной из старейших Школ для малолетних магов. — Усмехнулся он, но во взгляде я заметил промелькнувшее раздражение.

— И почему ты меня не отмазал, по блату? Почему так не вовремя вспомнил про этот закон и про то, что я как бы тоже под него попадаю, почему⁈ — у меня было ощущение, что меня только что предали. Причём сделал это очень близкий мне человек, занимающийся вместе с отчимом моим воспитанием.

— Потому что так надо, — Вячеслав стал предельно серьёзным, и я понял, что всё, шутки, если они здесь были, кончились. — Ты должен научиться не только контролю, чтобы не стереть с лица земли какой-нибудь город во время своего первого прорыва, но и понять, как сосуществовать с другими людьми. Узнать, в конце концов, что на свете другие дети существуют. И да, Аня, это ты виновата, что позволила Дмитрию вести настолько замкнутую жизнь.

При этих словах Саша бросил ложку на стол и сел, сложив руки на груди, очень недобро глядя на мать. В его взгляде читалось: «Ну я же тебе говорил!». Чтобы понять этот посыл, даже менталистом не нужно было быть.

Александр был богатым человеком, поэтому проблемы в репетиторах и учителях, занимающихся мной на дому, никогда не было. Но они не давали мне ничего, что я не смог узнать лично. К счастью, читать я научился довольно рано, а в поместье собрана очень большая библиотека, где хранятся просто уникальные вещи, сохранившиеся ещё с Тёмных времён Российской империи.

Эти книги хранятся под специальными чарами сохранности, и выносить их из библиотеки строжайше запрещено. На эти книги не поднялась в своё время рука ни у одного из моих предков, в плане извлечь из их продажи сиюминутную прибыль. Даже отец не смотрел в сторону библиотеки. А ведь он тащил из дома всё, до чего мог дотянуться. И едва я научился читать, где-то лет в семь, сразу же вплотную занялся своим самообразованием.

А находиться в социуме я никогда не любил, чего скрывать. Да я просто ненавидел оказываться среди толпы. Поэтому на многочисленные приёмы, куда приглашали Сашу вместе с семьёй, меня не брали, прислушиваясь к мнению, которое я совершенно не стыдился озвучивать вслух. Сомневаюсь, что аристократия России вообще знала о моём существовании. И такое положение дел меня вполне устраивало.

— В общем, собирайся, я тебя подожду. Через час мы отправляемся. — Вячеслав вздохнул и провёл рукой по волосам.

— Как через час? — я обессиленно рухнул на стул и уставился на него. — Мне же только завтра туда. Завтра же первое сентября.

— Завтра у тебя уже начнутся занятия. А сегодня мы должны прибыть в замок. Тебя я оставил напоследок, чтобы больше никуда не отлучаться и проследить, чтобы ты не сбежал, как это делал весь последний год при виде меня. И лучший способ проследить, чтобы ты в конечном счёте оказался в школе — это отвезти тебя туда лично. Иди собирайся, — процедил крёстный.

Я резко встал, чуть не опрокинув стол при этом, и посмотрел на Сашу. На мать я старался вообще не смотреть. Отчим хмурился, но даже не попытался как-то опротестовать слова Вячеслава. А ведь он обещал, что всегда будет меня поддерживать и принимать мою сторону, если дело будет касаться моего будущего. Но сейчас он молчал, и я развернулся и вылетел из столовой, бормоча под нос ругательства.

Глава 2

Зайдя в комнату, я огляделся по сторонам. Потом просто рухнул на кровать и бездумно начал рассматривать трещины в потолке. Мысли о том, что даже с того света отец умудрился испортить мне жизнь, крутились в голове и никак не хотела исчезать. Я почему-то начал вспоминать о Казимире, подарившем мне счастье называться Тёмным магом, и тем самым убившим мою мечту стать инженером.

Родиться мне не повезло в бывшей так называемой Великой Семье Лазаревых — потомственных некромантов, служителей Смерти, которую они называли Прекраснейшей из всех женщин. Они когда-то были сильнейшими магами за всю историю нашей страны. Семья — это такая своеобразная фишка моих предков, которые, похоже, успели её запатентовать, потому что остальные влиятельные семейства называли себя Родами. Даже не верится, что когда-то нас кто-то называл Великими и не хихикал при этом.

О своей Семье я знаю мало, только то, что они когда-то были и правили Российской империей в период, называющийся в нашей стране Тёмным. Правда, я всегда предпочитал думать, что те Лазаревы и Лазарев, который мой отец, были просто однофамильцами. Потому что в противном случае пришлось бы считать себя последним представителем рода полных неудачников, умудрившихся прос… профукать огромную империю, которую после падения Лазаревых раздербанили на мелкие куски.

То, что осталось от огромной страны, сейчас называется парламентской республикой. С выборным правительством, которое ни во что не ставит аристократия из древних магических Родов. И аристократией, которая и является потомками тех самых Родов. А президент вообще ничего не решает. Если хочешь чувствовать себя бесполезным, вспомни, что в Российской республике есть президент. Не слишком весёлая шутка, отражающая реальность.

Вершиной деградации Лазаревых стал мой же собственный отец, который ни дня не мог провести без компании бутылки со спиртным.

Казимир с самого рождения был переполнен энергией, которая требовала от него бурной деятельности, работы руками, жажды творчества. Всё бы ничего, но остывал он в своих порывах быстрее, чем даже начинал что-то делать. Его слабый, эгоистичный и взрывной характер превращал отца в моменты приступа ярости и злобы в настоящего деспота.

Он абсолютно не был приспособлен к занятиям, связанным с физическим трудом, так как, по его мнению, он был достоин большего. Он же был Лазаревым! Его самооценка была слишком завышена, буквально до уровня Бога. Впрочем, нужно отдать ему должное, он просто не мог существовать без семьи, но, вероятнее всего, семья просто давала ему возможность не думать о быте, деньгах, работе и стабильности. Так как это всё упало на плечи его молодой супруги.

Со временем он пристрастился к спиртному. Удивительно, что у Казимира смог появиться сын. Скорее всего, Казимиры не жили и не размножались на воле. Я до сих пор не понимаю, как они с мамой вообще встретились, если он практически всё время проводил в поместье, изредка выбираясь в город, чтобы совсем уж плесенью не покрыться.

О причинах его смерти мне так и не рассказали, но я знаю, что у него было слабое сердце, болели печень и поджелудочная железа, что было, по крайней мере, странно. Будучи Тёмным по рождению, он мог бы игнорировать некоторые яды, к которым относится и спиртное. Это сколько же он выпил, чтобы количество начало отражаться на его здоровье? Впрочем, сейчас это уже неважно. Он умер, оставив своего маленького сына и жену, влачить полуголодное существование.

Я прекрасно помнил, как Троицкий говорил матери на его похоронах, что причина в поведении Казимира была не в ней. А в самом отце. Что он просто не мог справиться со своей силой. В это, конечно, верилось с трудом, но где-то на подкорке эти слова записались. И я сделал единственно верный для себя вывод: если я начну изучать магию и прибегать к силе Смерти, то стану ещё хуже, чем Казимир. И этого делать я не собираюсь.

Я моргнул, прогоняя воспоминания и возвращаясь в реальность. Никакие вещи я собирать, естественно, не буду. Всё равно никуда не поеду! Пускай что хотят, то и делают. Хоть бы предупредили! В душе бушевала обида, и чувство, что меня предали.

Взирал я в потолок недолго. Блаженную тишину нарушил звук открываемой двери.

— Собрал вещи? — мама остановилась в дверях.

— Нет. И не буду. Я вообще никуда не поеду.

— Дима, не начинай, — она вздохнула и вошла в комнату. — Это всего лишь школа. И там вполне может быть весело. Мне, например, было. — Я молчал, и она села на кровать, проведя рукой по моим волосам. — Тебе помочь собраться?

— Нет, — я отодвинулся от неё. — Я же уже сказал, что никуда не поеду.

— Сказал как отрезал, — Вячеслав прислонился к косяку, сложив руки на груди. — Дима, собирайся — у тебя буквально пять минут.

— Нет. — Я демонстративно закрыл глаза. Долго пребывать в таком состоянии мне не позволили и, просто взяв за ноги, стащили с кровати на пол.

— Ты начнёшь уже собираться? — немного угрожающе произнёс Вячеслав и прищурился, глядя на меня.

— Нет. Я же сказал, что никуда не поеду! Я же некромант! Я не хочу учиться в этой вашей школе, что вам непонятно? — как им объяснить причины, по которым не хочу идти по пути магии?

Я пытался в своё время, но крёстный даже договорить не дал, отмахнувшись от меня, как от надоедливой мухи. Только сказал, что эта дурость из моей головы уйдёт со временем. Но время шло, а моя решимость похоронить в себе мага никуда не делась.

Я стиснул кулаки, злобно глядя на дорогих мне людей. И мне было всё равно, что они обо мне думают. Злоба уже полностью меня захлестнула, и справляться с ней я даже не собирался.

— Анна, почему и, главное, как ты воспитала из Лазарева такого нытика? — Крёстный повернулся к матери.

— Слава, лучше заткнись, — она сложила руки на груди. — Я отлично осознаю, что мы немного больше тряслись над Димой, чем это было необходимо. И именно поэтому ни я, ни Саша сейчас не мешаем тебе вытаскивать нашего ребёнка из родного дома. Да, так нужно. Чтобы он у нас совсем уж диким не вырос. И, да, Слава, я прекрасно осознаю свои ошибки, поэтому даже не вздумай ещё раз поднять эту тему! — она повернулась ко мне, и её глаза сверкнули. — Дима, не выводи меня из себя, собирайся, лучше по-хорошему.

Она всегда выглядела прекрасно. Её чёрные длинные волосы были забраны в высокую причёску, на бледном аристократическом лице выделялись голубые глаза. Одета она была неброско, но одновременно с этим стильно. И только Сашиному банкиру известно, сколько на самом деле стоит эта скромная на вид одежда.

Но когда она начинала злиться, становилось страшно не только мне. Её голубые глаза становились серыми и холодными. Этот взгляд пронизывал насквозь. Глядя на неё, можно было смело утверждать, что она при желании сможет составить достойную конкуренцию капризной Прекраснейшей. И пусть никто не говорит после этого, что женщин некромантов не бывает. Бывают, наверное. Только они хорошо маскируются. В такие моменты мне всегда хотелось спрятаться где-нибудь в укромном месте и переждать конец этой бури, не попадаясь матери на глаза.

— Почему? — из упрямства, не более, всё ещё продолжал спорить я, изрядно снизив децибелы.

— Потому что я знаю, сынок: единственное, чего ты действительно хочешь — это летать на самолетах, тобой же спроектированных. Но даже лучшие инженеры мира не могут обойтись в своих изобретениях без магии. Не в нашем мире. Наука и магия тесно переплетены друг с другом. И я вижу, что ты понимаешь необходимость обучения, если хочешь стать великим инженером, — мягко проговорила она, заходя с козырей. — Твоё будущее, если ты хотя бы изучишь основы магии и будешь контролировать свою силу, будет гораздо перспективнее, чем для человека неодарённого.

— Понимаю, — даже я услышал, что в моём голосе прозвучала тоска.

Их не переубедить. И все перспективы я прекрасно осознаю. Все влиятельные аристократические рода — маги. Все успешные бизнесмены — маги. Только в правительстве магов практически нет, такая вот дискриминация по магическому признаку.

Ну почему я родился магом, да ещё и тёмным? Почему мой аист немного не заблудился и не принёс меня в семью обычного человека, чтобы я сейчас выбирал колледж для обучения, а не единственную школу, доступную мне. Может, надо было этой поганой птице заплатить, чтобы не мучиться сейчас выбором «Школа Магии» или «Школа Магии»?

— Всё, хватит. Машина уже ждёт! — крёстный сделал шаг в мою сторону.

Он был решительно настроен, и именно сейчас я понял, что не о моём будущем он так беспокоился. Что-то было ещё, какая-то причина. Но он мог бы и поделиться со мной. Может, тогда его доводы звучали бы более убедительно, и я бы согласился без проблем, невзирая на данные самому себе обещания.

— Пускай ждёт. Я никуда не поеду, — я продолжал упорствовать, прекрасно понимая, что это бесполезно, и в школу мне всё равно ехать придётся.

— Да что я с тобой нянчусь, — вздохнул Вячеслав, схватил меня за руку и потащил к выходу.

Я сопротивлялся. От косяка меня отдирали минут пять, при этом я упал на пол и наотрез отказался подниматься. Но решимость крёстного запереть меня в замкнутом пространстве с кучей незнакомых людей была явно больше моего веса, и он довольно легко поволок меня по коридору. При этом своей несчастной пятой точкой и периодически спиной я пробороздил всю дорогу до самого выхода из родных пенат.

У самой двери он с лёгкостью закинул меня себе на плечо, и мы вышли из дома. Когда я оказался на улице, моё рвение к свободе как-то испарилось, и я безвольно повис на Славе, как мешок с мукой. Зачем сопротивляться, если от тебя ничего не зависит? Пусть делают теперь, что хотят.

— Успокоился? — подошла ко мне мама и потрепала по волосам. — Поверь, так будет лучше. Обещаешь сильно не пакостить и не нарываться?

— Отпусти меня. Я не буду больше сопротивляться, — буркнул я в ухо крёстному и спустя несколько секунд встал на ноги.

Мама улыбнулась и обняла меня, прижав к себе и поцеловав в лоб. Отстранив от себя, она напоследок чмокнула меня ещё раз, развернулась и, не оборачиваясь, прошла в дом.

А Саша проводить меня так и не вышел, ну и хрен с ним, хоть и обидно, почти до слёз. Я вздохнул и сел в машину. Спина и область чуть ниже нещадно болели. И чего я сопротивлялся? Всё равно же понимал, что ехать придётся.

Глава 3

— А теперь давай поговорим начистоту, — как только поместье исчезло из вида, обратился я к крёстному. Он сам сидел за рулём, поэтому лишь повернул голову в мою сторону, на мгновение поймав направленный на него взгляд. — Для чего действительно нужно было тащить меня в школу?

— Дима, — не поворачивая головы, проговорил он. — Ответь, почему ты отрицаешь свою истинную сущность?

— Ещё два года назад я ответил тебе на этот вопрос, но ты решил, что это неважно. Повторяться я не намерен, — я продолжал буравить его взглядом.

— И ты не ощущаешь в себе никаких перемен?

— Ты о мерзком характере? Извини, но с этим ничего поделать не могу. Похоже, эта черта досталась мне от Казимира, — фыркнул я.

— То, что ты растёшь мелким засранцем, лишь отчасти является заслугой твоего биологического отца, слегка подкреплённой даром некромантии. Всё остальное вложили в тебя гиперзаботливые родители, — отмахнулся он. — Но это пройдёт. Со временем. Ты избегаешь меня, а поговорить с тобой я хотел уже давно. Но у меня нет лишнего времени, чтобы сидеть под твоими дверьми и просить тебя меня выслушать. Поэтому то, что сегодня произошло, исключительно твоя заслуга. Поверь, другого выхода ты мне не оставил, — ровно проговорил Вячеслав, не отрывая взгляда от дороги.

— И о чём ты хотел со мной поговорить? Чем мальчик от девочки отличается, вы с Александром в подробностях мне рассказали в день моего одиннадцатилетия.

— Как бы ты ни хотел экранироваться и игнорировать твой дар, совсем скоро он даст о себе знать. И если всё пустить на самотёк, при этом может пострадать очень много людей. — Резко ответил он. — Ты тёмный маг, Дима. И пора это принять, в конце концов. Даже я чувствую, какая сильная аура концентрируется вокруг тебя, и если ты не научишься контролировать свою силу, то совсем скоро будешь представлять собой ходячую ядерную бомбу. Что произошло с тобой год назад? — практически прорычал он. — Я почувствовал в тебе первые изменения именно тогда, когда ты сбежал из дома. Ни твой отчим, ни твоя мать ничего мне не сказали, а ты решил с этого времени играть в молчанку.

— Я… — отвернувшись от крёстного, уставился в окно. Мне не хотелось кому-то вообще рассказывать о случившемся. Но из машины на ходу мне точно не выбраться, а со старика станется остановить машину, запереть двери и достать ремень, чтобы выбить из меня нужную информацию. Нет, физически меня наказывали редко, только когда я действительно совсем уж отбивался от рук, но в данный момент исключить такой вариант развития событий не мог. — Я тогда впервые увидел только что умершего человека, — как можно более обтекаемо проговорил я.

— Понятно, — кивнул он, задумчиво потерев подбородок одной рукой, при этом не отвлекаясь от дороги. — Ты тогда впитал в себя большой поток энергии смерти, и это запустило процесс пробуждения дара. Неужели ты не видишь, что ты изменился даже внешне?

— Нет. Я, конечно, не провожу всё своё свободное время перед зеркалом, но могу ответить, что чёрные волосы, тёмные глаза и бледная кожа, к которой загар очень плохо липнет, как были, так и остались, — я отвечал, не понимая, к чему клонит Троицкий.

— Ты стал худее, и ты не растёшь. Ты перестал меняться год назад, и как бы ни питался, не только не набираешь вес, а ещё больше его теряешь. Это не слишком хороший знак. Поэтому скорое пробуждение дара и первый выброс силы ты должен провести в защищённом месте под моим присмотром. — Проговорил Вячеслав. — И да, не существует ритуала, который смог бы лишить тёмного мага силы.

— Откуда ты знаешь? — нахмурился я.

— Твоя мать сказала, что ты интересовался этим вопросом, — хмыкнул он.

— Но почему?

— Потому что у некромантов сама природа магии очень сильно отличается от таковой у стихийников. Если бы ты меня слушал, когда я пытался до тебя донести эту информацию, то никаких проблем с пониманием моего желания огородить тебя на время от ни в чём неповинных людей у тебя не было бы, — вздохнул крёстный.

— Теперь я весь превратился в слух, — поморщился я. Ехать нам ещё долго. До Москвы от нашего поместья, принадлежащего Лазаревым испокон веков, и из которого мать не хотела уезжать, как бы ни стремился надавить на неё отчим, было часа четыре езды на машине. Поэтому это время нужно было чем-то занять. Например, понять истинные мотивы крёстного.

— Магические потоки представляют собой замкнутую систему тончайших волокон, наподобие нервных, концентрирующихся в определённой точке — в источнике. Эти волокна способны кумулировать различного рода энергию, этакие электростанции в миниатюре. Некоторые волокна тропны к энергии ветра, кто-то берёт потенциал у воды, а кто-то насыщает энергией источник, пользуясь электрическим потенциалом клеток собственного организма. — Начал Вячеслав, как мне казалось, подбирая каждое слово.

— Это я знаю, — отмахнулся я. — Обычная физиология мага.

— Тогда ты знаешь, что накопленную энергию нужно во что-то преобразовывать, а не ждать, пока она сдетонирует в самом маге, разрушив при этом полквартала. — Посмотрел он на меня.

— Да, я в курсе этого. Именно поэтому образовались эти самые школы, чтобы изолировать неопытную одарённую молодёжь от неодарённых людей. Но насколько я помню, у Тёмных такой проблемы нет. Поэтому до сих пор не понимаю, к чему ты клонишь, — честно ответил я. Если бы такая проблема с накоплением у меня была, то я бы даже не думал о том, чтобы поступить в обычный колледж и забыть, что я потомственный тёмный маг в хрен знает каком поколении.

— Тёмные маги отличаются от остальных тем, что эта система у них частично замкнута. К тому же малые крупицы энергии смерти поступают в наш источник постоянно, каждую секунду. Если долго тренировать источник силы Тёмного, можно добиться очень неплохого результата. А сбрасываемая частично энергия не позволяет источнику переполниться до такой степени, что он рванёт. Вот только… — Вячеслав немного замялся, а затем решительно продолжил. — Система размыкается при первом сильном выбросе из перенасыщенного источника. Она как бы рвётся при этом, что позволяет нитям силы выпрямиться и занять в источнике более удобное положение, не нарушая при этом целостность самого источника. Как аккуратный клубок, в противовес небрежно смятым в комок нитям.

— То есть, что бы я ни сделал, этот выброс рано или поздно всё равно случится? — поёжился я от осознания неминуемого.

— Да, именно об этом я и пытаюсь тебе сказать уже длительное время, — серьёзно кивнул Слава. — Но если ты начнёшь контролировать свою силу, то этот самый выброс произойдёт спокойно, и не причинит серьёзных разрушений и вреда окружающим. Тем более что я тебе в этом помогу, когда придёт время. — Говоря это, крёстный взглянул на меня.

— А почему ты родителям об этом не сказал? Причины какие-то придумал. Социализацию мою ты решил провести, — хмыкнул я, но теперь обиду и злость сменила апатия.

— Потому что особенности магии некромантов им знать необязательно. — Резко ответил он.

— Надеюсь, это действительно та единственная причина, по которой ты меня буквально выкрал из родного дома, — тихо проговорил я, отвернувшись к окну.

— Ты ничего с собой не взял. Так и будешь в этом тряпье ходить? — уже подъезжая к городу, нарушил крёстный возникшую тишину.

— А чем тебе моё тряпьё не нравится? — огрызнулся я и окинул себя беглым взглядом.

М-да. Драные уличные джинсы непонятной расцветки с грязными пятнами на коленях. Что творится с той стороны, которую я не видел, и подумать страшно. Учитывая, что я пробороздил большую часть дома задницей, то на джинсах вполне могли дырки протереться. А рубашка… Рубашка с длинными рукавами бордового цвета в крупную клетку. Выцветшая любимая заношенная домашняя рубашка в крупную клетку. А ещё я был только в носках. Обуться по техническим причинам не смог, не успел, так сказать.

У меня был приличный гардероб, но я всегда отдавал предпочтение удобным вещам. Они занашивались мною практически до дыр. В конечном счёте складывалось впечатление, что я регулярно отбирал обноски у снующего рядом с домом бомжа.

Меня никогда не интересовало, как я выгляжу, и что скажут другие люди, которых в нашем доме отродясь не было. А родители на меня не давили в этом вопросе. И почему они на меня не давили в этом вопросе, хотелось бы знать?

— Слушай, а мама не сможет мне переслать что-нибудь? — обратился я к своему теперь уже директору.

— Нет, — злорадно усмехнулся он. — Все посылки из внешнего мира запрещены.

— Это даже не тюрьма — это хуже. — Буркнул я.

— Почему? — удивлённо вскинул брови Вячеслав.

— Потому что даже там разрешены свидания и посылки. А ты можешь мне что-нибудь передать? — осторожно поинтересовался я, пытаясь до конца осознать ситуацию, в которой оказался.

— Нет. Я не буду этого делать чисто принципиально. Я же тебе дал целый час. А то, что ты это время потратил на жалость к себе любимому — это не мои проблемы. Приедешь на новогодние каникулы и что-нибудь возьмёшь. — Отрезал любящий крёстный.

— А я тогда всем расскажу, что я твой внебрачный сын, брошенный тобой на произвол судьбы. И питаюсь я по специальной диете: понедельник — среда-пятница, потому что только в эти дни ты заскакиваешь в гости навестить своего маленького и безумно любимого сынишку. Но денег не выделяешь ни медяка, поэтому я хожу в этой одежде уже тринадцать лет. И досталась мне она от бомжа, который однажды пожалел меня во время прогулки по общественному парку. — Выпалил я, с удовлетворением глядя, как вытягивается лицо крёстного.

— Только попробуй! — Троицкий сдвинул брови, но тут увидел мои упрямо сжатые губы и прищурился. — Хотя попробуй. Думаешь, кто-то поверит в этот бред? — он гнусно усмехнулся. — Ладно, сиротинушка, привезу тебе вещи в понедельник, так уж и быть.

— А до этого прекрасного момента, что я буду делать? Босиком ходить? — подпрыгнул я.

— Я уже говорил, что это не мои проблемы. Да, не забудь, что ты Наумов. Подъезжаем уже. — Да помню я, что нужно всем представляться именем отчима, не нужно мне о том, что имею какое-то отношение к «Козлу-Казимиру» напоминать.

В тот самый момент, когда я увидел, куда привёз меня крёстный, почувствовал, как сердце в груди сделало кульбит. А когда рассмотрел это жуткое строение, почему-то называющееся школой, понял одно: из этой тюрьмы просто невозможно сбежать. Никому, никогда и ни при каких обстоятельствах!

Огромный замок даже издалека производил угнетающее впечатление. Примерно такое же, как болото, на котором он стоял. Это болото казалось бескрайним, оно вселяло какую-то смертную тоску. Наверняка, если копнуть его поглубже, то можно найти множество утопленников, на которых эта тоска подействовала весьма определённым образом. Ой, мама, забери меня отсюда…

Мы проехали через ров по подъёмному мосту и въехали в ворота. По узкому коридору, который разделял двойное кольцо защитных стен, машина проехала во внутренний двор. Сразу же после того, как мы очутились во дворе, тот самый мост поднялся, а решётка с жутким скрипом опустилась.

Я сглотнул и, выйдя из машины, осмотрелся. Замок был окружён двойным кольцом стен, и имел восемь башен. Ну, хоть окна были, и на том спасибо. Вход в замок был только один. Нет, там наверняка восемьдесят пять потайных ходов выходят на болото, этого требовала элементарная техника безопасности, но вот из внутреннего двора в замок вёл только один вход.

Через огромные двери мы вошли внутрь и очутились в просторном холле, из которого выходили два коридора, ведущие в противоположные стороны. Прямо перед входом стоял непонятного возраста мужчина с длинными спутанными волосами, светло-голубыми бегающими глазами и недовольным выражением, застывшим на лице. Он держал в руках бумагу, а у его ног стояла коробка с невидимым мне содержимым. В холле было пусто и очень тихо. Мужчина окинул меня брезгливым взглядом и процедил:

— Имя?

— Дмитрий Наумов, — я ответил довольно резко и оглянулся. Тут только заметил, что стою в холле один. Крёстный уже успел исчезнуть. Нормально он так присматривать за мной будет.

Мужик нашёл моё имя в списке и удивлённо округлил глаза.

— Тебе туда, — он очень неуверенно указал на правый коридор, словно был не уверен, что всё понял правильно. Затем он ловко нацепил на мою руку браслет, вытянутый перед этим из коробки. Не понимаю, какой в этих браслетах смысл. Всё равно из этого жуткого места не сбежать, да и не работают они на мне.

Стоять в одних носках на каменном полу было холодно, поэтому я поспешил уйти из холодного холла по указанному коридору. В самом начале я заметил широкий рукав, отходящий от основного коридора куда-то в сторону. Решив для начала не сворачивать, я двинулся прямо.

Несколько раз мне попадались двери с разных сторон, они все были заперты. Пару раз я оказывался в довольно просторных холлах, с диванчиками возле фонтанчиков. А ничего так — гламурненько. Коридор был длинным, но не бесконечным и заканчивался массивной дверью. Скорее всего, мне нужно туда.

Когда я открыл эту дверь и вошёл, то невольно замер на пороге. Я ожидал увидеть что угодно, но только не то, что предстало перед моим изумлённым взглядом.

Глава 4

Значительное количество молодых людей в возрасте от тринадцати до восемнадцати лет расположились с явным комфортом в здоровенной комнате. Стены и потолок были отделаны камнем, одну из боковых стен занимал огромный камин. Комната была освещена огромными светильниками, напоминающими канделябры со свечами. Повсюду была расставлена дорогая шикарная мебель, а на полу расстелен огромный пушистый ковёр, который полностью закрывал ступни. Сразу стало тепло и не так стыдно. Такой милый антураж в стиле рыцарских времён хрен пойми какой эпохи.

Обучение в Школах магии проходило преимущественно за счёт средств родителей, обучающихся в них детей. Всё это породило разделение обучающихся на факультеты. Первый и Второй. И эта система была принята во всех Российских школах. Как было за границей, хрен его знает.

Никаких других принципов, кроме оплаты, в распределении на эти факультеты не было. Для обеспеченных учеников были предложены условия повышенной комфортности, а остальным, какие придётся.

В принципе мне понятно, почему меня отправили на Первый факультет. Саша мог позволить себе его оплатить. Скорее всего, ему было бы неудобно перед партнёрами, если бы кто-то узнал, что его пасынок учится на факультете с простыми одарёнными, а не там, где он может приобрести нужные знакомства и связи. Но почему Слава его поддержал? Мне было бы проще найти общий язык с учениками из простых семей, нежели попытаться сдружиться с представителями российской аристократии. И он прекрасно знает почему.

Я ещё раз осмотрелся. М-да, тяжеловато мне придётся. Практически возле двери на кожаном диване возлежал… да именно возлежал, другого определения я не могу найти, парень лет шестнадцати с тонкими аристократичными чертами лица. Его лицо обрамляли длинные светлые волосы, а поразительные для бледной кожи карие глаза казались ещё выразительнее. Я не могу сказать, почему из всех находящихся в гостиной студентов обратил внимание именно на него. Скорее всего, виной тому был кальян, который он бесцеремонно раскуривал.

Что делать дальше я не знал. Никто не обращал на меня внимания, и мне пришлось несколько раз кашлянуть. Вот теперь на меня посмотрели абсолютно всё, и сразу наступила тишина. Что же, я понимаю, что выгляжу не соответствующе статусу этой гостиной. Да я даже до статуса гостиной Второго факультета не дотягиваю, если быть предельно честным перед самим собой.

— Добрый день, — первым нарушил тишину блондин, отложив, наконец, свой кальян в сторону. — Ты, случайно, гостиной не ошибся?

— Не ошибся, — огрызнулся я. Мне почему-то стало стыдно и до того обидно, что я про себя решил: без боя не сдамся. Пусть попытаются меня насильно отсюда вышвырнуть. Посмотрим, как им это удастся. И насмехаться над собой я тоже не позволю, во всяком случае, слишком сильно.

— Ты вообще кто такой? — продолжал вести допрос аристократ.

— Иван Иванович, — понятия не имею, почему назвался именно так. Наверное, всё ещё находился под впечатлением биографии одного инженера Ивана Ивановича Рерберга.

— Объясни мне, Иван Иванович, что ты здесь делаешь?

— Я вообще не понимаю, что в этой школе делаю, — я развёл руками. Нет, мне уже было понятно, почему крёстный решил держать меня возле себя, но принять сей факт за такое короткое время, пока не получилось.

— Ты, наверное, новый слуга? У нас что, появились слуги непосредственно на факультете? Свершилось невозможное, и в наше тяжёлое время на благо всем, наконец-то, ввели рабство? — поинтересовался парень, являющийся внешне полной противоположностью предыдущему: брюнет с очень светлыми глазами, немного худощавый, хотя про таких больше говорят жилистый. Правда, и на его лице читалась порода, только немного другая, нежели у блондинчика.

— А тебе что, некому стакан воды подать? Сам не можешь до стола доползти? Похмелье от радости встречи со школьными приятелями наступило раньше, чем сама вечеринка? — ну да, я выгляжу не слишком презентабельно, но это не даёт им права так на меня набрасываться.

— А ты почему хамишь-то? К тому же, похоже, ты не только гостиной, но ещё и возрастом ошибся, — хмыкнул брюнет, не отводя от меня неприятного взгляда. — Малыш, в школу магии берут с тринадцати лет. А тебе пора в детскую.

Я уже хотел ответить, вот только вряд ли они поняли бы уличный жаргон, готовый сорваться с языка. К тому же дверь открылась, и все взгляды переключились на вошедшего директора школы.

— Добрый день, дамы и господа, — начал свою приветственную речь крёстный, стараясь не обращать на меня внимания. — Рад приветствовать собравшихся в Столичной Школе Магии в новом, а для некоторых первом учебном году. Демидов сохраняет за собой должность старосты…

— Простите, господин директор, — перебил Троицкого блондин, судя по всему и бывший, Демидовым. При этом он не соизволил даже встать с дивана, но хотя бы сел прямо и то хлеб. — А Иван Иванович не заблудился ли чисто случайно и не перепутал школу с яслями?

— Какой Иван Иванович? — крёстный нахмурился.

— Вот этот. — И Демидов ткнул в меня пальцем.

— Фу, как неприлично. Где же ваши манеры, господин Демидов? — я просто не смог не вставить свой серебряник. В ответ Вячеслав наступил мне на ногу. Было не столько больно, сколько обидно.

— Ах, этот. Это дамы и господа, Дмитрий Наумов. Он у нас такой шутник. Зато какая тяга к знаниям. Не успела его мать расписаться в книге о получении приказа о зачислении, как этот весьма перспективный юноша рванул в школу, даже не обувшись. Берите с него пример, — все сразу посмотрели на мои ноги. Я решил поддаться коллективному бессознательному и тоже посмотрел вниз. И сразу увидел дырку на большом пальце правой ноги. Снова стало очень стыдно. Настолько, что я покраснел.

— Тот самый Наумов? — В голосе Демидова прозвучало удивление.

— Если вы имеете в виду сына Александра Наумова, то да, тот самый, — усмехнулся крестный. Похоже, этот фарс приносил ему какое-то садистское удовлетворение. Ладно, смейся дальше, позже сочтёмся.

— А где его вещи? — обратился к директору темноволосый.

— Роман, я же только что сказал, Дмитрий так обрадовался, что кинулся в школу, даже не переодевшись. Что уж говорить об остальных вещах?

— А во что он переоденется завтра на занятия? — вновь перевёл на меня оценивающий взгляд черноволосый.

— Получается, ни во что. В чём сейчас перед вами стоит, в том и пойдёт на занятия, — пожал плечами директор. — Ну ладно, отдыхайте, располагайтесь, покажите Дмитрию его комнату. Вот, Демидов, возьмите расписание на этот семестр, и прошу вас, не забудьте проводить первокурсников сегодня в восемь часов вечера на собеседование.

— Какое собеседование? — хмуро поинтересовался я у крёстного.

— Узнаете всё на месте. Не переживайте, обратно вас никто не отправит, — усмехнулся директор и вышел из комнаты, оставив меня наедине со студентами.

В гостиной стояла оглушающая тишина, которую, наконец, прорезал тихий голос Романа:

— Знаешь, Лео, а ведь даже не завтра, а уже сегодня вечером над нами будет смеяться вся школа. Потому что, вот это, — он сделал неопределённый жест рукой в мою сторону, — выглядит даже хуже, чем все остальные ученики Второго вместе взятые.

— И что ты предлагаешь? — блондин ещё раз осмотрел меня с ног до головы и поморщился.

— Его нужно одеть во что-то приличное. Ты же слышал, директор сказал, что это не ошибка. Но кто бы мог подумать, что Наумов — вот такое чучело? У богатых, конечно, свои причуды, — медленно проговорил Роман, — но, чёрт побери, не до такой же степени! — Ха-ха, считай, что я посмеялся вместе с тобой.

— Да, ты прав. Может, мы в таком случае поделимся чем-нибудь из своего гардероба? — подошёл к этим двоим ещё один. Тоже породистый и ещё более неприятный тип. Слишком смазливый, слишком манерный. В нём всего было слишком. Меня передёрнуло.

— И ты как себе это представляешь? У нас вроде нет подготовительной группы детского сада. Здесь же все явно выше него, — поморщился староста и соизволил, наконец, оторвать свою, конечно же, насквозь аристократичную филейную часть от дивана. Подойдя ко мне, он схватил меня за плечи и покрутил, разглядывая ещё внимательнее.

— Руки убрал, — посоветовал я ему. Не люблю, когда меня трогают, особенно вот так бесцеремонно.

— А может, мы подключим к столь нелёгкому делу наших дам? — к Демидову подошёл Роман, не обратив на моё шипение никакого внимания, но хоть лапать меня прекратили, и то счастье.

— А ты что думаешь, шарфик в цветочек и туфли на каблуках ему будут к лицу? — деловито уточнил Демидов и глубоко задумался.

— Да ну тебя, — хохотнул Роман, а его светлые глаза сверкнули. — Я думаю, что любая девушка должна уметь хоть как-то шить. Так, может, перешьём из чего-нибудь самого мелкого в ещё более мелкое?

— Думаешь, это этично, отбирать одежду у первокурсников в первый учебный день? — задумчиво спросил Демидов. — Будем перешивать из того, что есть. Я лично готов расстаться со старыми штанами.

— Ну, я могу рубашку отдать. — Немного подумав, сказал Роман.

— Да ты можешь половину своих рубашек отдать. До сих пор не понимаю, зачем ты их коллекционируешь, — фыркнул староста.

— Я же не спрашиваю, зачем тебе покупают эти шелковые платки. Ты ведь их тоже не носишь.

— Ром, ты почему такой…

— Какой?

— Козёл? — закончил я за Демидова. Эти двое резко замолчали и удивлённо посмотрели на меня. — Ну а что? Моего, эм, дядю по материнской линии так звали, между прочим, — пояснил я.

— Как ты любишь своего дядюшку, — хмыкнул Роман.

— Вообще, это сокращённо от Казимир.

— Мой тебе совет: никогда не сокращай ничьё имя до «козла». Это как-то неправильно. Даже имя своего дяди. — Демидов покачал головой.

— Не я же сократил, а мама. — И я посмотрел на него абсолютно честными глазами.

— Да уж. Меня, кстати, Лео зовут, — протянул руку староста. — Лео Демидов.

— Это сокращённо от Леонид? — осторожно решил уточнить я.

— Это сокращённо от Леопольд, — недовольно буркнул Лео.

— В честь кота? — непроизвольно вырвалось у меня, почему-то вспомнив детскую сказку.

— В честь деда, — резко закончил он и повернулся к своему собеседнику.

— Меня зовут Роман, — представился брюнет. — Роман Гаранин.

— Так, ладно, потом перезнакомимся. Сейчас я принесу штаны, а Рома — рубашки. Девушки, — обратился он ко всем находящимся в гостиной представительницам слабого пола. — Кто-нибудь из вас умеет шить и хоть мало-мальски пользоваться домовой магией?

В ответ ему прозвучала тишина.

— Что, совсем никто? На неделю освобожу от патрулирования коридоров, если у кого-то вдруг проснётся врождённый талант к вышиванию.

— Я умею.

— И я…

— Я тоже…

— Да все умеют… — загалдели девушки.

— Ух ты, — я позволил себе восхититься. — Даже моя мама шить не умеет, а вы прямо все. И что означает «патрулирование коридоров»?

Лео поднял руку, уже привычно проигнорировав меня, и все сразу замолчали.

— Так, Кристина, организуй кружок домоводства, пожалуйста. Успеете за полчаса что-нибудь сделать, чтобы это чучело никому на глаза не попалось в таком виде? А ты марш в душ. У тебя на всё минут двадцать. Пошли, провожу.

Он вывел меня из гостиной, оказавшаяся тупиком, и повёл по тому же коридору, через который я и пришёл в святая святых Первого факультета. Дверь, за которой оказалась шикарная ванная комната, была второй справа за небольшим изгибом коридора.

— Вообще-то, в каждой спальне для четверых человек есть своя душевая. Но я ещё не решил, к кому тебя подселить, поэтому ты помоешься пока в ванне декана факультета. Деканов у нас нет, их упразднили. Но комнаты, включая ванные, осталась и содержатся в порядке на тот случай, если должность деканов снова введут, — пояснил Демидов в ответ на мой вопросительный взгляд.

— Какая странная логика, — я задумчиво смотрел на старосту. — Я один не вижу во всём этом смысла?

— Тебе не нужно искать смысл в традициях. Иди, — он кивнул на ванну. — Надеюсь, ты не утонешь, — что-то мне подсказывало, что сказать именно «не утонешь» с предлогом «не» далось моему старосте с большим трудом. Да, вот такое тебе счастье в виде меня привалило, смирись, Лео. — Давай, приводи себя в порядок. Я принесу твои новые вещи, и мы сразу пойдём на встречу с преподавателями.

Лео вышел из комнаты, оставив меня одного. Я подошёл к огромной ванне и начал крутить краны. Долго не разлёживался и вылез из горячей воды в то же время, когда в ванную комнату вошёл староста. Положив на скамью вещи, он, молча, вышел в коридор. Я подошёл к сваленной куче и начал одеваться.

Ну, и что мы в итоге имеем? Белоснежная рубашка из просто невероятно дорогущего материала была мне немного широковата. А вот чёрные строгие «старые брюки» с этикеткой, которую, видимо, забыли отрезать, были немного коротковаты. Не такой уж я и мелкий. Вот ботинки меня порадовали. Точно впору. Вероятно, они всё-таки отобрали их у какого-то первокурсника. Ну что же, я готов к таинственному собеседованию.

— Ладно, пойдёт. После собеседования подгоним по размеру. Пошли. Остальные уже давно в зале. — Демидов окинул меня беглым взглядом, и первым пошёл по коридору, показывая дорогу.

* * *

В приёмную вошёл мужчина и увидел сидящего в кресле посетителя.

— Ты решил меня дождаться? — спросил он удивлённо, глядя на своего утреннего гостя.

— Нет, конечно, у меня слишком много работы, чтобы тратить время, ожидая непонятно чего, — гость улыбнулся, но улыбка так и не коснулась холодных серых глаз. — Я недавно приехал. Мне показалось, что ты хотел обсудить ещё какой-то вопрос, — гость сложил газету, которую читал и встал из кресла.

— Ты знаешь, да. Проходи, обсудим этот вопрос. Хотя даже не вопрос, а одну мою задумку, которую я планирую осуществить в ближайшее время.

Они прошли в кабинет и расположились на тех же местах, с которых поднялись несколько часов назад.

— Что у тебя за задумка? — гость посмотрел на хозяина кабинета с изрядным любопытством.

— Тебе не кажется, что необходимо придумать что-то вроде практики для обучающихся магов? Чтобы они хоть немного начали напоминать именно магов, после выпуска. А то у меня есть подозрения, что некоторые знания имеются только у аристократов, за детишками которых постоянно бегает куча слуг и учителей. Хорошо ещё, что молодую поросль хоть как-то учат контролировать дар, а вот его развитие под большим вопросом. Древние Рода я в счёт не беру. Там с пелёнок учат атаковать, защищаться и забалтывать противников и хорошеньких женщин. Чего нельзя сказать об остальных. Вот и давай подтянем успеваемость и хоть в чём-то устраним классовое неравенство.

— Почему ты так не любишь древние Рода и аристократию в любом её проявлении? — гость впился в хозяина взглядом пронзительных глаз, ожидая ответа на поставленный вопрос.

— Я им не доверяю, — рассмеялся владелец кабинета и откинулся на спинку стула. — Согласись, у меня есть на это причины.

— Да, это точно, — кивнул гость.

— Вернёмся к практике. Необходимо сделать так, чтобы чисто теоретические знания, которые так или иначе, вкладывают в головы обучающихся преподаватели, были как следует подкреплены практическими навыками. Практика отдаётся наставниками чаще всего на самообучение, а где как не в полевых условиях самообразовываться? Нечисть, вон, совсем распоясалась, да и некоторые магические растения становятся совершенно неуправляемыми. Так почему бы и не отправить молодых магов на битву за урожай!

— И что ты предлагаешь? Бросать в самое пекло неоперённую молодёжь, да ещё с браслетами противодействия на тощих юношеских лапках?

— На время летней практики браслеты предлагаю снимать. А насчёт неоперённой… Никто совсем уж в пекло первокурсников бросать не собирается. Сложность будет возрастать от курса к курсу. К тому же это прекрасный стимул для обучения. Да и думаю, что распределять их будем группами, да и по силе тоже необходимо дифференцировать, чтобы хоть кто-то смог взять на себя лидерство в этой группке и защитить товарищей.

— Если ты не в курсе, то, как правило, в школе все и ходят группками. Только члены группы, как правило, подбираются примерно равные. Никогда не видел, чтобы твой любимый Гаранин, дружил с кем-нибудь в разы слабее себя. Это ущемляет достоинство аристократа, так сказать, — мужчина усмехнулся. — При таком раскладе будет очень сложно выделить лидера.

— Значит, будем распределять их по группам сами. Главное, совсем уж враждующих личностей вместе не ставить, а то поубивают друг друга ещё на пути к практике. Сделаем что-нибудь в виде тщательно контролируемого жребия. Такого же случайного, как Государственная лотерея. — На этот раз мужчины переглянулись и рассмеялись.

— А если с детьми что-то случится?

— Если с ними случится что-то, с чем не смогут справиться целители… Хм… Знаешь, а так будет даже лучше, нечего плодить недоучек, а потом разгребать последствия их безалаберности.

— Ты хотел сказать, умер, да и ладно? Не слишком ли цинично? Это больше характерно для меня, — даже удивился гость.

— Нет. Чтобы не выглядеть в твоих глазах слишком жестоким, проработает систему помощи и поддержки. Если мозгов хватит, то смогут вовремя позвать на помощь.

— А ты знаешь, мне нравится, — гость задумчиво посмотрел на хозяина кабинета. — Все бюрократические препоны беру на себя, чтобы недовольных не было. Мне не нравится всё, что происходит. Надо радикально решать проблемы, которых с каждым годом становится всё больше. Отношение к магам в нашем мире просто ужасное. Если раньше их боялись, то теперь в большей степени презирают. Когда в последний раз хоть кого-то из магов приняли в действующую армию? Про офицерский состав я вообще скромно промолчу. А ведь это такой невероятный потенциал, — владелец кабинета только улыбнулся в знак согласия с этой пламенной речью. — Эриль в разведке — мечта любого генерала. Только эриль должен быть хоть отдалённо похож на тех, прежних, а не это позорище, которое сейчас из школ выходит, способное, максимум, погоду предугадать. И то не всегда эти данные хоть какое-то отношение имеют к действительности. А боевая магия? Я даже ничего говорить про неё не стану. Максимум, чему учат — это кинуть простенькое атакующее, поставить ещё более простенький щит и, в идеале, убежать. Если мозги есть, то ещё и спрятаться. — Гость на секунду задумался, а хозяин кабинета его поддержал.

— И Тёмных, которые могли бы оторваться на секундочку от своих, безусловно, важных дел и надавать всем по попкам, чтобы не забывались, уже нет. Вот у кого все обучающиеся имели просто запредельную тягу к знаниям.

— Ну ещё бы, хочешь жить, умей учиться, — усмехнулся гость. — Практика — это хорошо. Наверное. Но заметь, если смотреть вглубь, то фактически получается, что мы будем готовить ту самую армию, отличающуюся хорошей боеспособностью. — Он снова задумался и покачал головой. — Слишком сложно, это будет бросаться в глаза.

— Не будет, если условия практики станут одинаковыми, независимо от оценок и факультетской принадлежности.

— Аристократы забузят…

— Но это же хорошо, — хозяин кабинета потёр руки. — Это как раз то, что доктор прописал.

— Ещё бы к Клещёву кого-то вовремя приставить… — протянул гость.

— Я подумаю над этим, — хозяин улыбнулся. — Даже если ничего не выйдет, будет довольно забавно.

— И всё-таки ты — Тёмный, — вздохнул гость и поднялся из-за стола, чтобы пойти уже к выходу.

— Бывает. У каждого, как говориться, свои недостатки, — и они, переглянувшись, в который раз за этот вечер негромко засмеялись, после чего гость вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.

Глава 5

До зала, где проходило собеседование, мы шли запутанными коридорами и переходами. Я даже не старался запомнить дорогу. Обладая почти феноменальной памятью, я по какой-то неясной причине очень плохо ориентировался на местности. Скорее всего, память и ориентация в пространстве просто никак между собой не связаны.

Помимо меня и старосты, на испытание направлялись ещё около десятка мальчишек. Как-то маловато первокурсников, на мой взгляд. Хотя, может, на это повлиял демографический кризис, или просто маги сами по себе начали вырождаться, или маги-аристократы начали вырождаться. И тех, которые могут себе позволить оплатить учёбу своих драгоценных чад на Первом факультете, становится с каждым годом всё меньше.

Вскоре я поймал себя на мысли, что представителей Второго факультета видно не было. Видимо, нас разделили по времени или с ними просто не стали заморачиваться. Научат бытовой магией пользоваться, да силу свою сдерживать и отправят в дальний путь пахать на благо развития нашей цивилизации.

И, кстати, а где девочки? Ни одной девочки на Первом факультете в этом году? Что-то меня это совсем-совсем не радует. Почему-то в голове всплыли услышанные где-то случайно слова о том, что когда в какой-то год рождается мало девочек и много мальчишек, то скоро быть войне. Стало как-то совсем грустно.

Спустя десять минут мы, наконец, дошли до места, где будет проводиться собеседование. На двери было написано «Учительская», и от этого место сразу потеряло половину своей таинственности.

Демидов выстроил нас в одной ему известной последовательности и пригласил меня войти в учительскую первым. Остальные должны были ждать своей очереди в коридоре, рассевшись на довольно комфортных стульях, стоящих вдоль стены. Сам староста составил мне компанию.

В довольно просторной комнате стоял только один круглый стол, за которым сидели мои будущие преподаватели. Ну что я могу сказать? Всем им было далеко за тридцать и, значит, на жалость надавить не удастся — они таких сироток, как я, каждый год видят и не по разу. Во главе стола сидел крёстный и о чём-то тихо переговаривался с сидящим рядом мужчиной.

— Добро пожаловать в нашу школу, молодой человек, — привстала со своего места пожилая женщина. Выглядела она довольно неплохо для своего возраста. Каштановые волосы чуть тронула седина, а глаза не были тусклыми, как у многих сидящих здесь преподавателей. Возраст выдавали руки и шея, которые были покрыты мелкой сеткой морщин. — Меня зовут Анастасия Вячеславовна Бурмистрова, и я куратор вашего курса. Леопольд Данилович, скажите, молодой человек нормально обосновался в вашей вотчине?

— Да, вполне, Анастасия Вячеславовна, — кивнул Лео и присел на один из двух стульев, стоящих по другую сторону стола, напротив собравшихся преподавателей. В момент упоминания его полного имени он едва заметно скривился. — Садись, чего стоишь, — он повернулся ко мне и кивнул на второй стул. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру и сесть.

— Ты что, присутствуешь на собеседовании первокурсников? — спросил я у него нахмурившись. Мне в принципе здесь некомфортно, и лишние зрители не слишком вдохновляют.

— Конечно. Я, как староста, должен знать, что собой представляет каждый мой студент, — прошептал Демидов.

— И что мне делать?

— Ничего, просто отвечай на поставленные вопросы и сделай несколько заданий, которые тебя попросят выполнить.

— Зачем? — я непонимающе хлопал глазами. За нашим диалогом следили все присутствующие на собеседовании преподаватели, но никто и не подумал вмешаться.

— Узнать, какими способностями ты обладаешь и на что именно необходимо обратить внимание, чтобы полноценно развить твой дар. Я правильно объясняю, господин директор? — Терпения и выдержки Лео было явно не занимать. Вот что значит строгое воспитание.

— Правильно-правильно, — Троицкий прервал свою наверняка важную беседу и перевёл взгляд на меня. — Ну что, юноша, начнём?

— Начинайте, вряд ли моё мнение здесь кого-то интересует, — я пожал плечами.

— Назовите ваше имя, — перебила меня куратор.

— Дмитрий Л… э-э-э… кхм, — и я поперхнулся на полуслове, с ужасом чувствуя, что впадаю в самый настоящий ступор.

Я прекрасно помню своё настоящее имя, а вот доставшееся от отчима, вылетело из головы. Хотя Александр официально меня не усыновил, что было почему-то обидно, но и не препятствовал тому, чтобы во всех документах я проходил под его именем. Это было действительно важно в плане конспирации. Необязательно всем было знать, что я потомок Семьи бывших императоров.

И вот я, к своему стыду, забыл полное имя моего отчима. Забыл впервые за долгие годы. А виной тому были мысли о Казимире, которые крутились в голове весь день. Я почувствовал, как щёки залились краской. Никакого стыда не было и в помине, была злость и просто море растерянности. Как такое могло произойти? Сейчас все подумают, что я полный псих и придурок.

— И какая же у вас фамилия, Дмитрий? — с улыбкой спросил крёстный прищурившись. Да откуда я знаю! И как я мог забыть? Никто не предупреждал меня, что собеседование начнётся с такого сложного вопроса!

— Наумов, — выручил меня мой староста. — Насколько я помню, его зовут Дмитрий Александрович Наумов. Видимо, молодой человек слишком волнуется, — злобно посмотрел в мою сторону Демидов. Ну вот, о чём я и подумал. Староста уже считает меня полным идиотом.

— И почему же он волнуется? — вновь вклинился крёстный. — Боится, что мы его из школы выгоним?

— Не боюсь, — буркнул я. — Всё равно ведь не выгоните.

— Ладно, Дмитрий. С кем не бывает, правда ведь? — Бурмистрова снова перехватила инициативу. — Расскажите нам, каким даром вы обладаете?

— Чего? — я посмотрел на крёстного. И что мне ответить? Мог бы и обсудить со мной, что именно мне следует говорить. Сомневаюсь, что он ждёт, как я, невинно хлопая глазами, буду всем рассказывать про некромантию, являющуюся семейным даром семейки Лазаревых.

— Какой раздел магии вам даётся лучше всего? Какое волшебное действие вы производите, не прибегая к совершению специального магического преобразования? — терпеливо пояснила Анастасия Вячеславовна.

— Э — э-э… — я задумался и решил ответить чистую правду. — Никакое. Я абсолютно бездарный тип. Не увлекаюсь магией ни в каком её проявлении. Я хочу сверхзвуковые самолёты делать. Говорят, что учёные уже вплотную приблизились к созданию первого прототипа. А в этом мне магия особо не поможет. — Мне кажется или я начал оправдываться, скрывая, казалось бы, простой ответ на конкретно поставленный вопрос? Никогда ни перед кем не оправдывался до этого, а сейчас меня словно прорвало. Я аккуратно, чтобы никто не заметил, вытер вспотевшие ладони о брюки.

— Да, Дмитрий у нас ещё и стеснительный, — хохотнул один из сидящих преподавателей, внешне чем-то напоминающий ястреба. Но детально я его рассмотреть не успел, потому что он отодвинулся, и на его лицо легла тень.

— Я просто не замечал за собой никаких способностей, как вы бы их не называли, — огрызнувшись, в который раз посмотрел на крёстного. Слава откинулся на спинку стула и поднял руку. Выглядел он устало, но в его глазах мелькнула злость. Похоже, за сегодняшний день я его здорово разозлил. Хотя сейчас моей вины не было, я действительно не замечал в себе никаких признаков дара.

— Простите, коллеги. Я думаю, что в данном случае нужно начать с более лёгких вопросов. Скажите, Дмитрий, а вы умеете читать?

— Умею, — процедил я.

— Хорошо. А считать? Считать до десяти умеете? — продолжал издеваться надо мной директор.

— До десяти умею.

— Господа, видите, какой талант. В тринадцать лет умеет считать до десяти только несколько человек на этой планете. Остальные ушли далеко вперёд и, вероятно, могут не только считать до десяти, но и совершать определённые математические действия, например, сложение.

Я покраснел ещё больше. Нет, не так. Я стал таким красным, что ещё немного, и пар повалит не только из ушей, но и из носа, а из глаз посыплются искры. Ну, крёстный! Так меня ещё никто и никогда не унижал!

— А писать? — он наклонил голову набок, рассматривая меня.

— Да вы что, издеваетесь? — вспылил я.

— Нет, но я рекомендую вам посещать уроки арифметики для начинающих и чистописания. Я разговаривал с вашей матерью, и с её слов, пишущим вас в доме не видел никто. А ведь письмо и математика очень важны, вдруг вам повезёт, и вы всё-таки решите когда-нибудь построить свой гиперзвуковой Летучий корабль?

— Полноте, Вячеслав Викторович, — засмеялась Бурмистрова. — Давайте уже приступим к тому, что нам действительно нужно знать.

— То есть, знать о том, что студент не умеет читать и писать, для вас не является необходимым? — хохотнул директор.

— Да умею я читать! — заорал я.

— А писать нет. Мы это уже выяснили. Так что, Демидов, запишите первым делом этого молодого и перспективного человека на уроки математики и письма, — я стиснул кулаки и, прищурившись, посмотрел на крёстного. — Так, а теперь серьёзно, не всё так плохо — писать Дмитрий умеет, но вот на уроки каллиграфии ему походить стоит, как и всем остальным первокурсникам.

— Скажите, Дмитрий, вы умеете летать? Без самолёта, естественно, — перебила директора мягким, вкрадчивым голосом, не оставляющая надежды чего-то от меня добиться Бурмистрова.

— Что? Вы вообще в своём уме? Летать умеют только птицы и да, те самые самолёты, а людям это делать не положено по причине отсутствия оперения, — фыркнул я. Надо же. Дом сумасшедших. Летать они захотели.

— Хорошо, спрошу по-другому, — улыбнулась женщина. — Вы никогда не замечали, что можете зависать в воздухе или как-то слишком долго падать?

— Профессор, падаю я обычно быстро и больно, — ответил я. — И парить, зависать, летать вверх, вниз, вбок, вперёд и назад, уберегая себя от синяков, я не умею.

— Так, хорошо. А что вы знаете о целебной магии? — произнесла молодая девушка хрупкого телосложения, светловолосая, не такая бледная, как Демидов, но всё же. Одета она была в белый медицинский халат. В общем, вся белая с головы до халата.

— Ничего. Абсолютно. При попытке научиться готовить обычное болеутоляющее у меня однажды получился сильнейший яд, и мама запретила мне подходить ближе, чем на сто метров к лаборатории. — Да, было такое. Я тогда ромашку перепутал с какой-то ядовитой сушёной травой и испортил ей всё, над чем она корпела несколько часов. С тех пор помочь маме с зельями, которые она как раз обожала, меня больше не просили.

— А боевая магия? — с сомнением спросил подтянутый старичок.

— Вы про летающие шарики, языки пламени, неповторимые кульбиты в воздухе, оставляющие после себя горы трупов? Нет, не интересуюсь. Да и здоровьем не вышел, чтобы прыгать и скакать.

— Судя по всему, действительно нет абсолютно никаких талантов, — закончил крёстный. — Бывает же. Потомственный маг с просто бешеным магическим потенциалом, а талантов никаких.

— Подождите, ведь мы же ещё не закончили, — удивлённо вскинула брови Бурмистрова.

— А я думаю, что гораздо быстрее будет обратиться к материалам дела этого молодого дарования и прекратить уже эту клоунаду. Дмитрий на сотрудничество явно не настроен, поэтому пойдём более коротким путём. Судя по рассказам его родителей, у данного юноши всё же есть несколько талантов. Целых три. А именно: быстро бегать, хорошо прятаться и экранировать собственную магию. Поэтому, чтобы хотя бы догнать, не говоря уж о том, чтобы выяснить, каким даром он обладает, ни у кого так и не получилось. При этом экранировать магию он осознанно не умеет, а делает это бессознательно.

— Значит, он менталист? — деловито уточнил какой-то старик в очках. — Не припомню менталистов среди Наумовых, — протянул он с изрядной долей сомнения.

— Чтобы не вводить вас всех в заблуждение, я вынужден сказать, — крёстный на мгновение задумался, а потом продолжил. — Этот юноша генетически не принадлежит к Роду Наумова. Но сыном Александра Наумова является вполне официально. О биологическом отце не известно ничего. Поэтому способности, к которым он предрасположен, нам нужно выяснять самостоятельно. Но способности к менталистике вы можете проверить, записав его на свой курс, Юрий Алексеевич.

— Я думаю, что проверить стоит, — что-то прикинув в уме, кивнул Юрий Алексеевич и уткнулся в свои бумаги. А я ещё больше стал ненавидеть крёстного. Видимо, он был в молодости крайне неприятным типом, поэтому и подружился с Казимиром.

— Я был готов к неким трудностям в общении с Дмитрием, поэтому позаботился о том, чтобы собрать подробную информацию о его родословной. Согласно моему анализу, все его предки по материнской линии обладали одним из трёх даров: ментальная магия, телекинез и артефакторика. Со стороны отца, как я говорил, мало что известно. Но судя по рассказам его матери, особо сильным магом он не являлся. Я думаю, что проверить последние два пункта, телекинез и артефакторику, особой проблемы не составит. Если Дмитрий всё же соблаговолит пойти на сотрудничество, перестанет кривляться и, наконец, поймёт, что никто отсюда его всё равно не выпустит, как бы он ни старался. Дмитрий Александрович будет с нами сотрудничать? — крёстный повернулся ко мне, неприятно ухмыльнувшись.

— Будет, — обречённо вздохнул я и краем глаза посмотрел на Лео. Тот сидел с широко распахнутыми глазами, глядя куда-то мимо меня. И что его так удивило? Жаль, что мой дар менталистики не развит. Хотелось бы покопаться в голове Демидова, чтобы узнать, о чём он сейчас думает и стоит ли ждать каких-то проблем.

— Дмитрий, попробуйте передвинуть карандаш, который лежит перед вами на столе, силой мысли на любое расстояние, — приказала мне женщина неопределённого возраста, с грубыми чертами лица и в жутком парике сиреневого цвета. Я так засмотрелся на её шикарные волосы, что даже не с первого раза уловил суть очередного нелепого задания.

— Что?

— Передвиньте карандаш, — повторила она.

Я, недолго думая, а если быть совсем честным, вообще не думая, просто взял карандаш в руку и положил его рядом с Лео.

— Что вы сделали?

— Как что? Вы же сами попросили меня передвинуть карандаш, — искренне удивился я.

— Силой мысли, — со всё тем же непроницаемым лицом вела со мной диалог эта Мальвина.

— Мысль нематериальна. Как я буду ею что-то двигать? — я абсолютно не понимал, что именно они от меня хотят. Неужели они ни разу не видели человека, не знающего о магии почти ничего?

— Может, хватит уже валять дурака? Просто мысленно прикажите карандашу переместиться в другое место.

— Мысленно приказать карандашу? Я даже не знаю, какое из слов в этом предложении меня поражает больше всего. Скажите мне, как я буду приказывать карандашу? Это же неодушевлённый предмет.

— Так, хватит! — и женщина несильно стукнула кулаком по столу. Я прищурился. Хорошо, вы говорите, что я должен что-то приказать карандашу? Прекрасно! Я бросил взгляд на злосчастный карандаш, желая, чтобы он просто исчез, но в ту же секунду разлетелся в разные стороны мелкими щепками.

— Я просила переместить карандаш, а не взрывать его, — снова не выражая никаких эмоций, проговорила эта Мальвина.

— Карандаш предпочёл покончить жизнь самоубийством, нежели подчиняться моим идиотским приказам, — проговорил я, сладко улыбаясь.

— Будет, конечно, сложно, но я его беру. В мальчике просто огромный потенциал к телекинезу. — Спокойно сказала женщина, садясь на своё место и делая какие-то пометки в тетрадь.

— Хорошо, Лилия Андреевна, — но Мальвина больше не обращала на меня внимания. Весело здесь у них. Никому ни до кого нет никакого дела.

— А где профессор артефакторики? — прозвучало с другого конца стола.

— Не приехал ещё, — недовольно отозвался крёстный. — Придётся нам самим испытывать Наумова.

— Позвольте, Вячеслав Викторович, разве может быть больше двух даров у одного мага? — Бурмистрова удивлённо посмотрела на крёстного.

— Теоретически, может, а практически — стоит проверить, — улыбнулся директор. — Дмитрий, что вы знаете об артефакторике?

— Ничего. Я даже не знаю, этого слова и что оно означает, — разумеется, я прекрасно знаю, что это дисциплина, изучающая артефакты, а также готовящая специалистов для их создания.

Невозможно не знать подобного, когда в твоём доме полно работающих артефактов, многие из которых древнее, чем эта школа. Но, я же с трудом читаю по складам, так меня крёстный презентовал преподавательскому составу. Вот пускай теперь сам отдувается.

Наши взгляды встретились. Я смотрел с вызовом, а в его взгляде сквозила усталость. Извини, но я здесь нахожусь исключительно для того, чтобы силу свою под контроль взять. Об остальном мы с тобой не договаривались. И да, я всё сделаю, чтобы свалить отсюда, как только мы с тобой переживём мой первый контролируемый выброс.

Взгляд крёстного стал задумчивым. Он довольно долго смотрел на меня, а потом неожиданно бросил такой же карандаш, собрата которого я безжалостно отправил на тот свет.

— Лови!

Я и поймал. Мир перевернулся несколько раз с ног на голову, а потом стало на секунду темно. Я закрыл глаза, а как только открыл, то от увиденного чуть не упал с верхушки огромной берёзы, на которой, как оказалось, сидел. А стояла эта берёза на том самом болоте, которое я не так давно проезжал по дороге в замок. На болоте⁈

— Снимите меня кто-нибудь отсюда, — почему-то шёпотом заскулил я.

Глава 6

Я сидел на дереве и тихонько подвывал, потому что на болото медленно, но верно опускалась ночь. Было страшно, и мне совершенно не стыдно в этом признаваться.

Прошло минут десять, когда я решился снова позвать на помощь.

— Спасите! Снимите меня отсюда! Слышит меня кто-нибудь, в конце концов, — немного истерично надрывался я. — Ау!

И тут мне ответили.

— Ну, я тебя слышу, дальше что? Тебе от этого легче стало?

Я посмотрел вниз на говорившего и впал в ступор. Секунд на десять, а потом ночную тишину и умиротворение болота нарушило очень громкое:

— А-А-А-А-А-А-А, ПОМОГИТЕ, УБИВАЮТ!

— Ну что ты орёшь, как блаженный? Ты же мне всех болотниц распугал, — я снова посмотрел вниз, на обладателя скрипучего голоса, и покрепче вцепился в ветку, на которой сидел.

Возле моей, ставшей за это время такой родной берёзки стояло небольшое создание со страшной сморщенной мордой. Существо было полностью покрыто зеленоватой шерстью. Оно стояло на довольно коротких задних лапах и протягивало одну из передних лап, которые были гораздо длиннее задних, в моём направлении. При этом оно устрашающе выпускало совсем немаленькие когти. А ещё, оно разговаривало!

— Спасите, — нормальным голосом проговорил я на полтона ниже. Честно говоря, мне совсем не хотелось, чтобы меня спасало это чудище.

Несмотря на некоторую изоляцию, в которой я проживал в поместье, о том, что наш мир помимо магов населяют разные монстры, мне прекрасно известно. Вот только я никогда не думал, что встречусь с одним из них лицом к лицу на территории школы.

Да и на известных мне оборотней, вампиров, вурдалаков и о ком ещё там слагают страшные сказки, это существо, похоже, не было. Почему-то я искренне верил, что большую часть таких вот существ, проживающих в империи, вырезали вместе с тёмными магами в ту самую войну, когда, собственно, могущественная Российская империя и пала. Но нет, сейчас меня рассматривало живое воплощение моего заблуждения. Получается, что кто-то ещё, кроме самих Лазаревых, выжил.

— Так, давай-ка, слезай уже оттуда, нечего там сидеть. В Школу пора, — и существо поманило меня пальцем. Я замотал головой, решив для разнообразия промолчать.

Существо тоже замолчало и, встряхнув мохнатой головой, начало меня разглядывать ещё пристальнее. Словно прикидывая, на поздний ужин меня пустить или на ранний завтрак, что в принципе одно и то же.

Вот именно сейчас в этот момент я очень сильно пожалел, что никогда не изучал магию, и не умею как следует драться. То, чему меня учил Бык, в тот период моего детства, когда я сбегал из дома, здесь мало, чем могло помочь.

От жалости к себе я вновь заскулил. Стыдиться мне не перед кем, а так, может, это существо разжалобится, пустит скупую слезу и отпустит с Прекраснейшей восвояси. А не к ней. И мне совершенно всё равно: сделает оно это из жалости или от отвращения.

Существо тем временем плотоядно оглядело меня с ног до головы, но затем, изменившись в лице, как-то странно ойкнуло и протянуло лапу к груди.

Я только сейчас увидел, что на шее у него висит медальон. До этого момента он был скрыт в густой зелёной шерсти. Медальон смотрелся на существе так странно и чужеродно, что я заткнулся и невольно округлил глаза. Главное, чтобы медальон не оказался артефактом. Экранирует ещё мой возможный первый выброс и отправит обратно. Поминай тогда как звали. То ли Лазарев, то ли Наумов.

Несколько мгновений существо переводило взгляд с медальона на меня, затем, повесив украшение на шею, обратилось ко мне:

— Слезай, — я опять замотал головой. — Слушай, может, ты просто не можешь спуститься? Поэтому «Помогите» орал? Так давай, я тебе помогу.

— Нет-нет. Всё абсолютно в порядке. Вот, сижу на берёзе, загораю под луной. Лунный загар очень полезен для кожи и нервных клеток. Я в этом деле разбираюсь практически профессионально. Вам послышалось «Помогите», честное слово, — я начал убеждать существо, что совсем не нуждаюсь в помощи, особенно от него. — И слезть я могу в любой момент. Когда захочу, тогда и слезу, честно-честно.

— А может, ты высоты боишься? — что-то, обдумав, предположило существо, почесав затылок. — Вот и висишь там, загораешь под сентябрьской луной?

— Да не боюсь я высоты. И вообще, как оказалось, я должен уметь летать — вот думаю, самое время проверить.

— И как долго проверять собираешься? Пока в топь самостоятельно не свалишься?

Я угрюмо молчал. Ноги и руки затекли, и я прилагал всё больше усилий, чтобы не сорваться вниз. Неожиданно существо покачало косматой головой и протянуло руки вверх. К моему удивлению, они начали удлиняться, стремительно приближаясь ко мне. На мгновение мелькнула мысль, что такое в принципе невозможно и, вероятно, я сейчас просто сплю. Но когда волосатые когтистые лапы дотронулись до меня, я понял, что это совсем не сон. И куда только онемение в ногах делось? Я принялся вертеться и пинаться, с трудом удерживаясь на качающейся ветке.

Но как бы ни старался увернуться, волосатые лапы всё-таки схватили меня за бока и начали стягивать вниз. Я мёртвой хваткой вцепился в ветку и потянул бедную берёзку за собой. Брыкался так, что со стороны, наверное, конвульсии напоминало, но это не спасало меня от быстрого приближения к зелёной жиже. Берёзка, кстати, продолжала наклоняться вместе со мной.

Во время своих хаотичных телодвижений я всё-таки смог дотянуться до существа и довольно сильно ударить его ногой по голове. Существо оторопело и неожиданно разжало укоротившиеся до своих нормальных размеров руки.

Берёзка распрямилась гораздо стремительнее, чем нагибалась, и мне стало понятно, что летать я всё-таки умею. Правда, невысоко и недолго, да и смягчать падение не умею…

Болотную тишину нарушил громкий плюх. Я поднял лицо из грязи и долго пытался очистить нос и глаза. В то время, пока я летел, а затем пытался выбраться из грязи, мой страх куда-то исчез, уступив место злости.

— Не получилось полетать? Не расстраивайся — здесь ещё полно деревьев. Могу забросить на то, что повыше. Больше времени будет, чтобы научиться как следует планировать, хочешь? — прямо над ухом раздался знакомый голос.

Я замер и отрицательно помотал головой. Единственное, что мне хотелось в тот момент — это попасть домой, но это в идеале. На крайний случай в гостиную Первого факультета. Там сухо и тепло, хоть и стыдно.

— Ты кто такой вообще? — буркнул я, отплёвывая тину.

М-да, народ в гостиной явно придёт в восторг от того, что с этой одеждой больше ничего не нужно будет делать. Никогда! Некогда дорогущая одежда превратилась во что-то ужасное. Мой старый домашний прикид, в котором крёстным приволок меня в школу, явно выглядит гораздо лучше, чем вот это осклизлое нечто, что на мне сейчас надето.

— Хмырь, — протянуло существо мне руку.

— Самокритично, — я окинул его взглядом, разглядывая на этот раз более внимательно. Выглядел он, конечно, не как те аристократы-мажоры, с которыми мне придётся столько времени проводить, но при ближайшем рассмотрении неприятным не казался. — Ты себя явно недооцениваешь.

— Я Хмырь Болотный, — пояснил он. Видя некоторое недопонимание на моём лице, Хмырь вздохнул и решил уточнить. — Это общее название нашего вида. Что сказать, царевичей я на своём веку много повидал, но такого невежественного, если честно, впервые, — да, тьфу ты, ещё всякие Хмыри будут меня в мою необразованность носом тыкать. Ну не хочу я ничего знать о магах, не хо-чу. Ещё бы до моих хотелок было кому дело. — Пошли, я тебя провожу до школы, а то утонешь ненароком, а нам такого в коллекцию явно не нужно.

— Что, думаешь, всплыву или рыб твоих отравлю?

— Заметь, не я это сказал. Но если всплывёшь, вреда от тебя будет меньше, чем, если в нежить переродишься. И где ты видел рыб в болоте, а?

— Это к слову было сказано, чтобы разговор поддержать, — ответил я, обхватив себя за плечи. Стало холодно, и меня начало слегка потряхивать.

— К слову, ага. Пошли, а то заболеешь и будешь долго мучиться, потому что на твоё семейство хрен зелье целебное подберёшь. Умрёшь в итоге. И побьёшь личный рекорд семейства Лазаревых. В тринадцать у вас ещё никто не умирал, — хрипло захихикал Хмырь.

— Умеешь ты утешить, — хмыкнул я. — Ну что же поделать, пойдём.

И мы пошли. Сначала шли молча, но недолго. Потому что меня разбирало любопытство, да и парочка вопросов накопилась.

— Ты меня боишься? — всё-таки первым нарушил молчание Хмырь.

— Да не особо. Хотел бы съесть или утопить — сразу бы сделал, а вместо этого в замок меня ведёшь.

— А может, я тебя утопить хочу в другом месте? Или принести в жертву Богу болота? А до алтаря тащить тяжело. Зачем тащить, если жертва сама идёт?

— Не хочешь.

— Почему?

— Сам сказал, безграмотный, да ещё и высоты боюсь. К тому же парень. Как бы ни отхватить от божества за такую некондиционную жертву. Божества, они привередливые, им девчонок покрасивее подавай. Вот этих можно и необразованных и откровенно дурочек.

— Вечно ваша семейка всё опошлит, — фыркнул Хмырь. — Я вижу, у тебя накопились вопросы, можешь смело их задавать.

— И ты ответишь? — я посмотрел не него, мучась в сомнениях.

— А почему нет? Всё равно топать ещё далеко, а молча идти не интересно.

— А как долго нам идти?

— Ну, где-то около часа. И как тебя закинуло так далеко от школы?

— Видимо, желание свалить из этого дурдома, перевесило желание в нём остаться. — Я пожал плечами.

— Ну, так летел бы дальше. Или одного желания было недостаточно?

— Желания завались — таланта маловато, — буркнул я и уставился в болото. Интересно. Шли мы по тому месту, что называется топью. — А почему я не ухожу с бульканьем под воду? Медленно так и печально, с безысходностью на лице и ужасом в глазах? — спросил я у шедшего рядом мохнатого собеседника.

— Потому что я не хочу этого. Это же болото. А я Хмырь как-никак, — он пожал плечами. — Я хозяин этого места и вправе влиять на то, насколько быстро будут тонуть вошедшие сюда люди и нелюди.

— А у тебя что, договор со школой: ты не трогаешь учеников, а они тебе кого-нибудь ненужного поставляют взамен? Такой бартер: один ученик в обмен на несколько человек?

— Ты думаешь, мне нужны люди? Да там внизу уже продохнуть невозможно. Заполонили уже всё. Ладно, девки молодые и красивые, которые от безысходной любви решили утопиться. Хоть глаз радуют. Про нервы не могу такого сказать: крики, ругань и постоянные склоки практически ежедневно. Что с баб-то ещё взять? А вот мужчины — тут всё гораздо серьёзнее. Либо воины, утонувшие по глупости, когда на замок пёрли прямо по топи, либо аристократы из древних Родов всякие, случайно с лошади упавшие…

— И сколько же лет этому месту? — я принялся гораздо внимательнее осматриваться по сторонам.

Насколько я помнил историю, после развала Империи мир довольно быстро восстановился. Наука начала теснить магию, и жизнь с каждым годом становится всё комфортнее. Поэтому все ездят на автомобилях, летают на самолётах, а про лошадей все давным-давно забыли. Может, только где-нибудь в захолустье каком, где на машине не проехать, их в качестве средства передвижения используют, а не для красоты и скачек.

— Конкретно это болото существует чуть ли не с зарождения этого мира. Мы пережили все возможные войны и перемены. И переживём ещё столько же, — сумерки быстро уступали место полноценной темноте. Я начал запинаться всё больше, и даже пару раз свалился, запнувшись о какие-то кочки. Хмырь только покачал головой и, щёлкнув пальцами, создал несколько светлячков. Идти даже при таком тусклом освещении сразу стало гораздо комфортнее. Круто, что сказать, а вот я так не умею.

— А почему ты меня царевичем-то назвал? — я вспомнил интересующий меня вопрос и поспешил его задать, пока владыка болота расположен к беседе.

— Вот, посмотри, — и он протянул мне медальон, который рассматривал, когда я на берёзе сидел.

Взяв его в руки, я повертел явно старинную вещь. Медальон как медальон. Именной. Тяжёлый. Из золота, судя по всему, мужик какой-то на обороте нарисован. Не артефакт, что не могло не радовать.

— Это что? — спросил я, переводя взгляд на Хмыря.

— Реликвия. Присмотрись внимательнее, — Хмырь ткнул когтём в изображение.

Один из светляков подлетел поближе, и стало видно чуть лучше. Я пригляделся. Мужчина, изображённый на медальоне, был смутно на кого-то похож, но я никак не мог вспомнить на кого. Молодой, не больше двадцати пяти лет на вид, с тонкими чертами лица, слегка раскосыми глазами и какими-то нелепыми усиками.

— Тонкая работа. В отличие от вкуса этого мужика. Как художник умудрился изобразить на металле усы?

— Это всё что тебя интересует? — Болотный Хмырь явно удивился.

— А я должен был обратить внимание на что-то ещё? — я снова начал вертеть в руках медальон.

— А тебе этот мужчина никого не напоминает?

— Ну-у-у… — я пригляделся к изображению внимательнее, но сосредоточиться никак не мог. Он явно на кого-то похож, но на кого? Да и света, издаваемого светляками, было явно недостаточно. — Вроде знакомое лицо. Нет, не помню.

— Любопытно, — болотник рассмеялся и отобрал у меня свою драгоценную игрушку. — А в зеркало ты вообще смотришься?

— Смотрюсь, — я взглянул на него исподлобья.

— Оно и видно. — Хмырь покачал головой. — Хочешь, я расскажу тебе одну очень занимательную историю?

— Валяй, — бесконечная пустота, окрашенная во все цвета тёмного и, подозреваю, зелёного уже немного раздражала. Ноги, не привыкшие к длительным прогулкам, начали уставать. Идти становился с каждым шагом всё тяжелее.

— Очень давно, во времена Великой Российской Империи, — задумчиво начал Хмырь, — существовала очень жёсткая иерархия. Тёмные никогда не терпели конкуренции ни с чьей стороны. Что уж тут говорить, они были властными и надменными. Они правили. Хорошо или плохо — об этом не нам судить, это было давно. Но именно они положили конец разрушительнейшим войнам и объединили земли в единую империю. Я считаю, что только за это нужно быть им хоть чуточку благодарными.

— Это кроме того, что в итоге фактически сами развалили то, что с таким трудом создали. Ну, ломать — не строить, с этим быстро можно управиться, — пробурчал я. Почему-то слушать о подвигах своих далёких предков не хотелось. Хмырь же одарил меня странным взглядом, но тут же продолжил, словно не обратил внимание на моё замечание.

— Они не были святыми. Отнюдь. Злые шутки, привычка добиваться своего чаще всего чужими руками, подставы… В то время, о котором я веду речь, всё это у Тёмных ограничивалось только наличием совести. Которой, честно сказать, у них было не особо много. Это сейчас некромантов так мало, что рассчитанная подлость не выдаёт истинного окраса магии. А уж на что способны некоторые индивиды людской расы, даже неодарённые, трудно себе даже вообразить. Мне порой кажется, что они метят на место некромантов, которое до сих пор вакантно. Власть и нажива затмевает их ничтожный разум.

— Как-то это нехорошо звучит, как-то мерзко, неправильно, — пробормотал я, а Хмырь между тем продолжал.

— Когда жажда власти начала выходить из-под контроля, на некромантов началась охота. Никто не застрахован от яда или подлого кинжала в спину, например. В конце концов, дело кончилось тем, что некроманты не смогли выстоять в войне, слишком мало их к её началу осталось. А когда война закончилась, и Великая империя развалилась, они уже даже не могли открыто славить Прекраснейшую. Им пришлось скрываться, и остатки некогда Великих магов начали свой путь к полной деградации и исчезновению. Да, что я говорю, тебе это известно, как никому другому. Но, это, так сказать, предисловие.

— Длинное и совершенно ненужное, — я обхватил себя руками. Меня начало ощутимо трясти от холода. Я понимаю тех, кто восстал против некромантов, нет, правда, понимаю. Я бы тоже постарался всех Тёмных со света сжить. Представляю, чем могла закончиться подобная безнаказанность. В обшем, сами виноваты, что их вырезали, надо было разборчивее в средствах достижения цели быть.

— Какое есть, — Хмырь на секунду задумался и продолжил. — В то время, о котором я хочу рассказать, Империя находилась в самом расцвете. Правил, разумеется, император, а у императора был сын. Однажды он поехал на охоту в свои дальние угодья, находящееся где-то поблизости от этих болот, и обнаружил, что маги решили уничтожить болотный народ, а само болото осушить, чтобы построить здесь крепость. На самом деле, уничтожить можно кого угодно, даже таких древних существ, как мы, — Хмырь снова задумался. — Я не знаю, что двигало цесаревичем в тот момент, но он остановил бойню. Возможно, он просто пожалел нас. Чтобы избежать дальнейшей конфронтации, он выкупил эти болота у одного из своих вассалов. Построил здесь охотничий домик, прекратив, таким образом, попытки избавиться от болота и населяющих его жителей. Впоследствии наследник престола сам стал императором, самым лучшим, к слову. Время его правления отмечено как расцвет Империи. Он совершил много великих дел, но лично нам, болотникам, все эти дела глубоко безразличны. А вот то, что он, воспользовавшись своим авторитетом, решил, что мы достойны продолжать своё существование, это да. Мы пытаемся быть благодарными, мы сохраняли его дом и сейчас оберегаем, и сохраняем школу, которую сделали из этого дома. Но это очень сложно, пытаться выразить благодарность тому, кому она никогда не была нужна. Возможно, сейчас у нас появится шанс хотя бы частично закрыть свой долг, просто выведя одного из его потомков из болота.

— Да ему просто на всех вас было наплевать. Сделал доброе дело, сам потом офигел от сделанного. Или кто-то из родни помог понять. Ведь деньги-то, скорее всего, немаленькие в какое-то вшивое болото вбухал, вот и постарался забыть, — пробормотал я на грани слышимости. Хочет Хмырь верить в зачатки совести хотя бы у одного Тёмного, кто я такой, чтобы его переубеждать? Вслух же продолжил. — А при чём здесь всё-таки я, зеркало и портрет?

— А притом, что мужчина на портрете и есть тот самый цесаревич. Его имя было Григорий Лазарев.

Я настолько удивился, что даже трястись перестал. Вот теперь я понял, кого напомнил мне мужчина на портрете. Он напомнил мне меня. Точнее, я был очень похож на него. Скорее всего, именно так я буду выглядеть, когда вырасту. Постараюсь, правда, обойтись без этих идиотских усов!

Глава 7

Очень скоро мы подошли ко рву, опоясывающему замок, в котором располагалась школа. Бывший охотничий домик цесаревича, надо же. А ничего так размах был у моих предков. Надеюсь, они своей склонностью к гигантизму ничего не пытались компенсировать? Это было бы обидно, учитывая, что я так сильно похож на императора Григория. Но всё-таки за каким чёртом ему понадобился такой охотничий домик? И как он в этом случае отличается от крепости, которую хотели построить на болоте?

Или же всё гораздо проще? Крепость уже была построена, вот только вид болота из окон угнетал хозяина, да комары жить не давали, и он решил болото осушить к чертям собачьим. А Гришу именно болото на что-то вдохновило, и он купил эти земли, назвал крепость охотничьим домиком и невольно поставил Хмыря в положение вечного должника? Вот это больше похоже на правду, если честно.

Больше с Хмырём мы не разговаривали. Мне было холодно, я устал и с трудом переставлял ноги. А ему, видимо, нечего мне было сказать. Вот так в молчании мы и подошли к замку.

Мост был опущен, а ворота открыты. Во многих окнах замка горел свет. Ну что же, это, конечно, не дом-милый дом, но в такие моменты начинаешь ценить даже школу. Я обернулся, чтобы поблагодарить своего провожатого, но его не было рядом. Пока я задумчиво брёл по болоту, а потом рассматривал замок, как-то упустил тот момент, когда он исчез.

Не удивительно, я ведь думал о таких странных для нашего времени вещах: о совести и благородстве. Есть ли на самом деле такие качества у Тёмных магов? Я могу с уверенностью сказать про себя, что совесть у меня всё же есть. Не в том количестве, на которое рассчитывали бы родители — мать с Александром, но есть.

Казимир вряд ли на что-то там во мне рассчитывал. Он даже слова такого, скорее всего, не знал.

Хотя у многих неодарённых, да и других магов та же совесть не представлена даже в качестве атавизма. И я сомневаюсь, что это произошло исключительно за пару веков после войны. И тогда возникает вопрос: а так ли плохи были Тёмные? Или всё зависит от воспитания?

Возможно, не последнюю роль имеет точка зрения, с которой рассматриваются те или иные события. Вот возьмём, к примеру, Хмыря. Что сделал для него тот странный цесаревич? Он спас болотный народ. Намеренно, по глупости, или совершенно неожиданно для самого себя — это на самом деле неважно. Для Хмыря цесаревич Григорий — спаситель.

А вот для того несчастного вассала, у которых наследник престола отжал болото, он, скорее всего, козлина, воспользовавшийся своим положением. Скорее всего, и само болото, и крепость, простите, охотничий домик, купил Гриша не за полную стоимость. И неизвестный мне вассал потерял очень и очень многое.

А для папы императора, кем Григорий был конкретно в этом случае? Вероятно, раздолбаем, выкинувший деньги на ветер. И правда, на хрена Семье упало это болото вместе со всякими Хмырями?

Вот и получается: одно и то же событие, а сколько вариантов его трактовки. И это я ещё с точки зрения самого Григория не пытался его рассмотреть.

Во дворе замка стоял крёстный, явно ожидающий, когда я заявлюсь. Оглядев меня с ног до головы, он хмыкнул и кивнул на дверь.

— Поздравляю. Ты умудрился сотворить свой первый портал. Иди, отмывайся и ложись спать. Завтра я тебе книгу принесу, как нужно строить порталы, чтобы очутиться в том месте, куда тебе нужно попасть, а не окунуться с размаху в грязь, куда ты собственно, судя по всему, свалился, выйдя из портального окна.

— Я упал в грязь уже после того, как очутился в том месте, — я устало махнул рукой. — Ты специально меня из себя выводил и позорил перед преподавателями?

— Дима, ты экранируешь свою магию, — спокойно ответил Вячеслав, окинув меня с головы до ног пристальным взглядом. — Пока ты будешь продолжать этим заниматься, мы не сможем от тебя ничего добиться.

— А как же первый выброс? Ты что же хочешь сказать, что я и без него могу применять магию? — я пристально смотрел на него.

— Конечно. — Он скупо улыбнулся. — Дима, твоё перемещение вовсе не было первым выбросом, не надейся. Выброс — это предельная концентрация энергии в одной точке. Ты в любом случае будешь получать больше, чем тратить, и системе каналов необходимо будет разомкнуться, чтобы нормально функционировать в дальнейшем. Но это не значит, что ты не можешь пользоваться даром прямо сейчас. Он у тебя есть, энергии хватает. Судя по всему, улетел ты достаточно далеко.

— Не настолько, насколько хотелось, — ответил я.

— Это тренируется, — крёстный пожал плечами и продолжил. — Проблема в том, что ты даже не пытаешься почувствовать течение дара по каналам. Ты экранируешь магию даже не от окружающих, а от самого себя. А злость и обида — очень сильные мотиваторы, чтобы выпустить свою магию на волю. Что ты и показал, сделав из карандаша портал.

Я долго смотрел на него, ничего не говоря, а затем также молча развернулся и отправился в гостиную своего факультета. Так сильно я ещё ни разу в жизни не уставал, и препираться со Славой желания никого не было. А с чего бы мне не устать, если я ни разу в жизни так долго не бродил неизвестно где.

Крёстный меня не останавливал. Но я чувствовал на себе его изучающий взгляд всё то время, пока шёл к входу в замок.

Войдя в основное помещение Первого факультета, я понял, что меня ждали. То же количество студентов повернули головы в мою сторону, что и при первом моём появлении. Я думал, что хоть половина спать разбредётся. Или не спать, а заниматься другими важными делами.

— Смотрите, кто к нам вернулся, — Лео вскочил с дивана и захлопал в ладоши. — Давайте поаплодируем человеку, единственному за всё время существования этой школы, который завалил собеседование, споткнувшись на первом же вопросе. Браво.

— А какой был вопрос? — спросила девушка, чуть старше меня, подходя старосте.

— Как его зовут, — ядовито ответил Демидов. — Можете себя поздравить, дамы и господа — судя по всему, нас всех ждёт просто незабываемый учебный год.

Ко всё больше заводящемуся Лео подошёл Роман и, брезгливо рассматривая меня, протянул:

— Знаешь, это просто ни в какие ворота не лезет. Дима, ты вообще представляешь, сколько стоят те вещи, которые мы тебе одолжили? И у тебя ни разу не промелькнуло вопроса: где мы возьмём для тебя другие?

— Откуда вытащили эти, там и возьмёте. — Ответил я устало. — Скорее всего, из чемодана, если ещё не успели распаковать. Или из шкафа. Мне не принципиально. Ни за что не поверю, что вы приехали в школу с одной запасной рубашкой. К тому же это вам нужно, а не мне. Я могу и в своей одежде походить, — прекрасно понимаю суть его претензий, но я же не виноват, что так получилось. А они могли бы и поинтересоваться, где именно я умудрился так изгваздаться.

— Да, Лео. Видимо, его мать очень плохо разбиралась в животноводстве, — совершенно серьёзно проговорил Роман.

— Почему?

— Потому что его дядя явно был не козлом, а свиньёй. А Дмитрий слишком уж на дядю оказался похож, — сказав это, он развернулся и отправился вверх по лестнице, ведущей в спальни.

— Только не говори мне, что это была твоя любимая рубашка, — прокричал я в спину, уходящего парня. Мне никто не ответил. Тогда я резко повернулся к Лео. — И где моя спальня? Ты мне её так и не показал.

— А вот здесь произошёл странный казусный случай, на моей памяти тоже впервые. Никто из первокурсников не захотел с тобой жить. Уж не знаю, что повлияло на их решение. Наверняка не то, что преподаватели, как с цепи сорвались после твоего исчезновения и устроили остальным ученикам образцово-показательную порку. — Ответил Демидов.

— И что, мне из-за этого спать в гостиной? — я осмотрелся. А что, здесь, в общем-то, ничего, могу и на диване устроиться. Вон на том, который в дальнем углу стоит.

— Нет, мы решили, что ты будешь жить один. Шансов на то, что ты навлечёшь на себя гнев преподавателей ужасающе много. И в связи с этим шансы навлечь неприятности на головы твоих соседей по комнате возрастают в геометрической прогрессии. Что может привести к нежелательным последствиям. Например, тебе захотят набить лицо. Это нормально, и каждый из нас подобное проходил. Но в твоём случае немаловажную роль играет тот факт, что ты всё-таки Наумов.

— И что? — я смотрел на него непонимающе. — При чём здесь то, что я Наумов?

— При том, что идиотов, решивших испортить отношения с Александром, исчезающе мало. И лучшим способом этого избежать, является не допустить конфликта с его сыном. Всё просто, — Лео развёл руками. — Так что, вся спальня будет в твоём распоряжении.

— Ты думаешь, что меня это расстроило? — я прищурился. Никто не хочет со мной жить? Да ради Прекраснейшей! Нужны мне эти мажоры, как собаке второй хвост!

— Глядя на тебя, думаю, что ты будешь только рад. Значит так, сейчас мы подберём тебе одежду, и прошу тебя, не испорть её за день. Нам, конечно, не жалко, но такими темпами одежды просто не хватит. Это первое. Второе. Вот твоё расписание. На собеседовании ты очень удивил всех профессоров своими многочисленными талантами, а также отсутствием оных, поэтому у тебя будет самое загруженное расписание из всех учеников, когда-либо учившихся в Столичной Школе Магии. Держи и ознакомься.

Я взял листок и прочитал расписание, написанное просто идеальным каллиграфическим почерком. Да, мои каракули не идут ни в какое сравнение с этим произведением искусства. Таким почерком только государственные договоры подписывать. Так, завтра у нас понедельник. Сколько уроков? Пять? Да они совсем с ума сошли?

— Ознакомился? Первую неделю, я, как староста, буду водить вас на занятия, которые начинаются в половине восьмого. Неучебными днями считаются суббота и воскресенье. Это то, что касается занятий. Я так думаю, что никаких учебных принадлежностей ты с собой в школу не взял? — Я покачал головой. А то не видно было, что у меня с собой даже обуви не было. — Ну, это не проблема — мы уже обсудили этот вопрос, и каждый студент посчитал своим долгом выделить тебе по тетрадке и карандашу. Они лежат в твоей комнате на столе. Есть ещё вопросы, которые интересуют тебя именно сейчас во втором часу ночи? — спросил Демидов.

— Только один. Где мне можно помыться? И во что переодеться? — глядя в пол, спросил я. Во мне боролись два чувства. Злость на них всех, ведь я мог погибнуть, а они так и не поинтересовались, где я был. Обсуждали в то время как я по болоту скитался, кто сколько мне карандашей выделит. И одновременно с этим странная, иррациональная обида.

— В каждой спальне есть своя ванная комната. Ладно, пойдём, я тебя провожу. Вещи принесу завтра утром, — Лео развернулся и направился к той же лестнице, по которой раньше поднялся Гаранин. Я поплёлся за ним. На середине пути старосту остановила какая-то девушка:

— А что с Ромой? Почему он такой взвинченный?

— Не знаю. Письмо пришло от отца. После этого он всегда кидается на всех без повода, пора бы уже привыкнуть, — пожал плечами Демидов и пошёл дальше.

И тут мне слегка полегчало. Друг называется. Видно же, что с Гараниным не всё нормально. Так что их отношение ко мне в рамках допустимого.

— Стой, — прокричал я, догоняя его. — Мне сказали, что все посылки из дома запрещены.

— Так, посылки и запрещены. А письма писать можно.

Мы поднялись на третий этаж и вошли в комнату номер восемь. Я особо не рассматривал интерьер, сразу же направившись в ванную отмываться. На этом собственно, и закончился мой первый день в школе, которую я возненавидел с той самой секунды, как только увидел.

Глава 8

Как Лео и обещал, он занёс новые вещи утром в мою комнату. Девушки, видимо, начали ориентироваться в размерах, и эта партия одежды была практически идеально подогнана по моей фигуре. Я оделся и пошёл вниз, где всех первокурсников ждал Демидов, чтобы проводить нас на первый урок.

Самым первым занятием у нас стояло занятие по целебной магии. Лео пересчитал нас по головам и повёл по запутанным коридорам в лазарет, показывая дорогу.

И вот тут-то выяснилась одна немаловажная деталь: замок, в котором располагалась школа, был не просто большим, а неприлично огромным. В нём насчитывалось около десяти этажей: шесть из них были наземными, и четыре подземных уровня.

На каждый этаж вела лестница, и не просто лестница, а винтовая. Я так и знал, что мой совсем далёкий предок Гришка не простил себе мягкотелости, и весь свой негатив перенёс на постройку этой чёртовой школы. Ну, это в том случае, если он эту строжку всё-таки сам построил, а не отжал у своего вассала вместе с землями. Но мне было приятно думать, что Гриша что-то компенсировал в разницах размеров. Особенно часто я костерил сквозь зубы Григория, поднимаясь по этим лестницам.

Чтобы переместиться из одного места в другое, например, из помещений нашего факультета до кабинета, в котором проходило наше первое занятие по целебной магии, нужно было преодолеть в общей сложности семьдесят ступеней! Неужели так сложно построить лифт⁈

И кто додумался лазарет с прилегающей к нему классной комнатой расположить так высоко? Садисты, не жалеющие детей, вот кто это придумал. А если кто-нибудь сломает ногу или просто не сможет так высоко подняться по причине плохого самочувствия? Даже интересно стало, а какая здесь вообще выживаемость среди студентов?

Хорошо всё-таки, что нас сопровождал на первые занятия Демидов, который с лёгкостью преодолевал это расстояние, даже не запыхавшись. Плохо, что ждать он никого не собирался и только хмурился, когда какой-нибудь разбалованный и неподготовленный первокурсник отставал от него больше чем на пятьдесят метров. Надо ли говорить, что чаще всего таким вот отстающим первокурсником становился именно я?

Ну а что я могу поделать? Я никогда не ходил так далеко и высоко по нескольку раз в день! Лифт изобрели в 1743 году от Рождества Христова, и это изобретение прошло через все войны и катастрофы, свалившиеся на человечество за этот период до наших дней. Даже в моём поместье есть этот, безусловно, очень полезный предмет, так почему его нет в этой проклятой школе⁈

Дыхания не хватало, ноги уже после сорока ступеней стали ватными. И это в самом начале первого учебного дня!

Учитывая тяжёлый долгий путь ввысь и пелену перед глазами, расположение этого самого лазарета я так и не запомнил, кроме того, что он находится на проклятом четвёртом этаже. Что находится выше, я даже не хотел узнавать.

Дойдя до дверей местной больнички, Лео развернулся и решил произнести вступительную речь, как и полагалось старосте факультета:

— Поздравляю вас с началом учебного года. Первым занятием у вас, как вам уже известно, будет целебная магия. Чтобы убрать все лишние вопросы, я хочу вас предупредить, что с доктором Ахметовой нужно вести себя предельно вежливо. Хорошие манеры в общении с главным целителем школы могут в дальнейшем подарить вам некие бонусы и хорошее самочувствие. Хочу вас предупредить. Несмотря на молодой вид, Ольга Николаевна далеко не юная девушка, учившая в своё время ещё моих родителей. Она разбирается в медицине и в целебной магии настолько хорошо, что может поддерживать свою внешность на уровне восемнадцати лет, не прилагая к этому больших усилий. Так что возраст и опыт всегда будут на её стороне, и я не советую ей перечить. Всё понятно? Ну и хорошо. Надеюсь, у вас останется благоприятное впечатление от вашего первого занятия. И прошу вас, не опозорьтесь в первый же учебный день. — И он очень выразительно посмотрел на меня. Наши взгляды встретились, и я невольно нахмурился. Всё я понял. Репутация для тебя всё, мой дорогой староста. Вот только я тебе ничего не обещал.

Демидов тем временем развернулся и пошёл в обратном направлении, а мы, переглянувшись, вошли в класс.

Там уже находились студенты Второго факультета и создавали просто невероятный шум. Я оглядел их, пытаясь запомнить хотя бы лица. Всего в классе было двенадцать человек, и мальчики так же превалировали в половом соотношении, как и у нас. Девочек было всего четверо, но это именно они создавали большую часть шума, оглушившего меня.

Обращал на себя внимание ещё и тот факт, что, судя по всему, за один-единственный вечер они умудрились перезнакомиться и уже начали формировать некое подобие групп по интересам.

Я вздохнул и, обернувшись, посмотрел на своих однофакультетчиков. Они тоже увлечённо о чём-то между собой разговаривали. На меня периодически бросали косые взгляды, но присоединиться к разговору не предлагали.

Потрясающе. Все уже друг друга знают, а я даже не знаю, как кого зовут. Ну, не сильно-то и хотелось. Я поморщился и устремился в конец класса за последнюю парту.

Что я могу сказать о кабинете: обычная классная комната с доской и партами. Возле стен по периметру стояли огромные шкафы с непрозрачными дверцами. Что находилось внутри, мы не видели. Не удивлюсь, если полки заставлены банками с зафармалининными внутренними органами. Ага, вынутыми из особо провинившихся учеников.

Парты были одиночные, что порадовало меня, ведь никто в этом случае не будет отвлекать от разгрызания гранита науки, и я буду без помех постигать веками накопленные знания. Во всяком случае, мне хотелось бы верить, что я действительно буду что-то постигать, а не просто ждать своего первого выброса лишней силы.

Все, наконец, расселись, а рядом со мной за соседним столом устроилась девочка.

— Привет, я Лиза, — обратилась она ко мне, внимательно разглядывая.

— Здравствуй, Лиза, — ответил я и, в свою очередь, принялся разглядывать её.

Девушка была очень привлекательная. С густыми каштановыми волосами, спускающимися чуть ниже плеч. Загорелая кожа гармонично сочеталась с большими карими глазами. Маленький аккуратный носик и слегка заострённые черты лица говорили о дальнем родстве с кем-то из аристократии.

— А как тебя зовут? — полюбопытствовала она.

— Дмитрий, — ответил я и обернулся на звук громко хлопнувшей двери. В кабинет вошла женщина в белом халате, которая вчера присутствовала на собеседовании.

— Доброе утро, класс. Как вам уже известно, на моих занятиях вы будете изучать основы целебной магии. Да, Дмитрий, что вы хотите сказать?

— А почему основы? — я, как прилежный ученик, поднял руку, обращая на себя внимание женщины.

— Потому что я сомневаюсь, что многие из вас смогут усвоить больше. Дмитрий, у вас ещё вопрос? — я снова поднял руку, и Ахметова слегка нахмурилась.

— А что, если кому-то понадобится однажды применить не только основы? Вдруг у кого-то, ну, например, дырка в животе образуется? — задал я очередной вопрос.

— В этом случае вы примените основы и очень быстро найдёте опытного квалифицированного целителя, — У меня не было цели как-то вывести её из себя, просто я действительно нуждался в уточнениях.

— Простите, доктор…

— Ольга Николаевна, — перебила она, уточнив, как к ней следует обращаться.

— Ольга Николаевна, а если дырка будет в голове, и не будет возможности воспользоваться основами?

— Тогда вам нужно будет ещё быстрее найти квалифицированного целителя, хотя я сомневаюсь, что в этом случае он вам понадобится, — теперь в голосе явно послышалось раздражение.

— А если…

— Хватит, Наумов. Если у вас возникнут вопросы, вы зададите их после окончания занятия. Я всегда предоставляю такую возможность своим ученикам. Правда, они крайне редко ею пользуются.

Я заткнулся, но во мне в этот момент зародился здоровый скепсис, и я начал разочаровываться в данном предмете. Пока Ахметова произносила вступительную речь, я оглядел класс. Несколько мальчишек искоса посмотрели на меня и о чём-то перешёптывались. Они были со Второго факультета, и по какой-то причине были настроены против меня враждебно.

Я не слишком понимаю, почему так решил, ведь мы же с ними ещё ни одним словечком не перекинулись, но что-то в их поведении заставляло об этом думать. Не исключаю, что таким образом начал себя проявлять сильнее мой врождённый дар менталистики, который я ощущал пока в виде эмпатии. То есть, в голове копаться не мог и не испытывал потребности делать это, зато чувствовал отношения и эмоции, направленные на меня.

И эта троица явно меня невзлюбила. Причём это произошло в тот момент, когда Ахметова назвала меня по фамилии. Неужели Саша стал причиной того, что они очутились на Втором факультете, вместо Первого? Ну так бизнес — это всегда риск. Кому-то не повезло, бывает. Я-то тут при чём?

Остальные ученики особой неприязни ко мне не испытывали. Даже с Первого. Наверное, Лео прав, они просто не хотели как-то Сашу через меня задеть.

— А сейчас мы попробуем приготовить простейшее заживляющее зелье, — я встрепенулся. Оказывается, пока я анализировал эмпатический сигнал, то пропустил много, безусловно, важных вещей. — Откройте шкафы и достаньте оттуда комплект пробирок, по две колбы на каждого, и горелку. Комплект лекарственных трав и других ингредиентов я приготовила для вас сама. Сомневаюсь, что вы сможете найти ингредиенты самостоятельно.

Я медленно встал со стула и направился к толпе сокурсников, которые чуть ли не до драки разбирались, кому какая колба достанется. Без лишних разговоров растолкав всех, я взял первый попавшийся комплект и побрёл к своей парте. При этом старался не замечать замечаний о том, что я козёл охамевший, высказанных громким шёпотом.

В это самое время Ахметова писала на доске способ приготовления заживляющего эликсира. Неужели они на самом деле думают, что кто-нибудь, кто не является целителем, будет заниматься этим самостоятельно?

— Цель данного курса — научить вас приготовить простейшие эликсиры для собственных нужд, а также научиться применять простейшие заклинания экстренной и неотложной помощи. Но я настоятельно рекомендую всё же покупать уже готовые зелья, а не рисковать собственной жизнью и жизнью своих родственников, пытаясь сделать зелья дома, — Ахметова закончила писать и повернулась к классу лицом. Ну вот о чём я и говорил. И зачем в таком случае нам вообще всё это нужно?

— Все расселись? Тогда смотрим на меня, — продолжила Ольга Николаевна. — Для приготовления этого зелья вам потребуется сок листьев подорожника обычного, магического тысячелистника, обладающего более выраженными целебными свойствами, чем его обычный собрат и вытяжка из листьев крапивы. И внимание — катализатор. Он в тех или иных количествах будет применяться нами на каждом занятии для приготовления зелий, потому что времени для настаивания у нас, как вы понимаете, нет. Поэтому этот процесс мы будем ускорять искусственным способом. Я призываю быть с катализатором очень осторожными и точно следовать инструкциям: когда и в каких количествах его добавлять.

Я покрутил в руках бутылёк с синим содержимым и, открутив пробку, понюхал. Жидкость без запаха.

— Наумов! Вас что, никто не учил технике безопасности? — Представьте себе, доктор Ахметова, никто меня этой технике не учил. — Вы бы ещё его выпили, чтобы не мучиться! Инструктаж вам должны были провести ваши старосты, и как я понимаю, этого сделано не было.

Я смотрел ей в глаза. Вы очень-очень умная женщина, сразу ухватили самую суть — нас никто ничему вчера не учил! Ну или, по крайней мере, меня никто ничему не учил. Не исключаю такой возможности, что инструктаж всё же был, пока я прогуливался по болоту в компании с Хмырём болотным. Но Демидов мог бы и повторить.

Ахметова словно сама ментальной магией владела и поняла, что я ей пытался донести. Она покачала головой и произнесла: — Значит так: никто ничего никогда не нюхает, не лижет, не глотает, в глаза не закапывает. Мы будем работать и с ядами, в том числе. А откачивать вас в лазарете, добавляя себе работы, в мои планы не входит. Всем всё понятно? Дмитрий, вам всё понятно?

— Я что тупее всех остальных? Конечно, понятно, — и я щелчком захлопнул крышку.

Раздался смех. При этом смеялась та самая троица со Второго факультета. Создавалось стойкое впечатление, что это Саша не просто что-то в финансовом плане сделал, но и принимал непосредственное участие в вырезании всех их семейств. А у того, что справа, я собственноручно расчленил любимую собаку.

— Наумов, — наши взгляды с Ахметовой снова встретились.

— Что опять не так?

— Не нужно больше так делать. С колбами, пробирками, бутылочками с ингредиентами обращаться бережно и ни в коем случае их не ронять, не сдавливать, не бить и не захлопывать крышку с такой силой. — Отчеканила Ахметова.

— Понятно, — пробормотал я и очень бережно поставил несчастную склянку на стол. Ольга Николаевна вздохнула и повернулась к доске.

— Хорошо. Надеюсь, это было понятно всем, а не только Наумову. — И тут какой-то мальчишка с громким хлопком захлопнул злополучную крышку. Ахметова замолчала и медленно повернулась в сторону неудачника. — Вы что надо мной издеваетесь?

— Нет, — пролепетал он, пряча руки под стол, чтобы больше ничего не коснуться ненароком.

— На приготовление этого эликсира потребуется в среднем около пятнадцати минут и полтора часа для того, чтобы зелье настоялось. — Ахметова после минутного молчания, во время которого она, похоже, мысленно расчленила парня, вернулась к теме урока. — Мы немного ускорим данный процесс, и время приготовления вместе с настаиванием составят тридцать минут. Но я всё же рекомендую не использовать катализаторы вне этого класса, потому что целебные свойства растений могут измениться или ослабить свой эффект. А сейчас перепишите в тетради то, что я записала на доске, и начинайте готовить зелье согласно этим инструкциям. Наумов, вам всё понятно?

— А что Наумов-то сразу? — возмутился я.

— А то, что, судя по вашему виду, вы находитесь где-то не здесь, а в параллельной вселенной. Итак, время пошло.

Ну, пошло и пошло. Будто оно до этого момента на месте стояло. Так. Сок подорожника налить в одну из колб. Налил. Вытяжку из тысячелистника в пробирку в количестве пятнадцати капель. Сок из крапивы налить в другую колбу. Зажечь горелку и поставить на огонь колбу с крапивой. Подождать минуту и добавить одну каплю катализатора. Цвет как-то странно поменялся с зелёного на жёлтый. Я оглядел класс, у всех в пробирках жидкость оставалась зелёного цвета. Видимо, остальные ещё не успели добавить катализатор. И вообще, я, конечно, не художник, но при смешивании зелёного цвета и синего вряд ли должен получиться жёлтый. Магия, не иначе.

Потом убрать огонь и добавить всё остальное. Добавил. Что, ещё катализатор? Каплю? Да без проблем. Я протянул руку и взял синюю жидкость. Снял крышку и попытался капнуть. Ничего не получилось. Видимо, пипетка-дозатор забилась. Я тряхнул сильнее, опять ничего не вышло. Тогда я тряхнул бутылку несколько раз подряд, и пипетка вместе с крышкой оказалась в колбе, как и весь катализатор, находящийся в бутылочке.

В колбе весело заплясало пламя, которое было почему-то яркого синего цвета. От неожиданности я опешил и попятился назад. В этот момент в колбе начало происходить что-то совсем необычное. Язычки пламени стали сформировываться в тонкие чёрные жгуты, которые взмыв вверх, потянулись ко всем ученикам одновременно.

Ахметова кинулась ко мне, но словно наткнулась на какую-то преграду. Жгуты, в свою очередь, начали биться о такую же невидимую стену, плотным коконом, окружившим стол. Увидев, что ученикам ничего не угрожает, Ольга Николаевна расслабилась и повернулась в мою сторону. Ахметова не ругалась, а оставалась предельно собранной и серьёзной. Она сделала мне несколько замечаний и задала пару вопросов, на которые я с готовностью ответил.

Похоже, она даже не особо слушала то, о чём я говорю. Её больше волновал тот факт, что кто-то из учеников поставил двойной непроницаемый щит. Это явилось для Ольги Николаевны сильным потрясением, потому что такого, по её мнению, не могло быть.

Это потрясение в итоге вылилось в очень возмущённую и наполненную разными эпитетами речь в адрес старшего преподавателя по боевой магии. Он, оказывается, не только пропустил такой талант на собеседовании, но и поставил под угрозу жизнь всех присутствующих в замке.

— Так кто поставил щит? — а в ответ ей была тишина. — Ладно, спишем это на шоковую реакцию. На боевой магии преподаватели разберутся. А теперь пошли все вон. К следующему уроку жду от всех подробный отчёт на тему: «Что Дмитрий Наумов сделал не так, и почему его действия чуть не стали причиной необратимых последствий для всего первого курса». Свободны. Дмитрий, вас домашнее задание касается в первую очередь.

Я только плечами пожал, про себя решив, что ничего писать не буду. Тем более с такой формулировкой. Как будто неясно, что я просто много катализатора в зелье плеснул. Быстро собрав свои вещи, я вышел из класса и огляделся по сторонам. Так, и что там у нас дальше?

Глава 9

Крёстный сдержал слово и впихнул в моё расписание математику и каллиграфию. Математика находилась на пятом этаже, и приполз я на неё с очень большим опозданием. Потому что перед этим спустился вниз в помещения Первого факультета, чтобы взять дополнительные тетради и карандаши. Всё это добро мне приходилось держать в руках — сумку мне никто подарить не догадался.

Вообще, в моём расписании стояли следующие предметы: история, география, каллиграфия — это основные дисциплины, которые преподавались абсолютно всем. Лично для меня и таких же талантливых менталистов, телекинетиков и артефакторов в расписание были включены предметы с соответствующими названиями.

Общая магия, бытовая магия, физическая культура и боевая магия, целебная магия и ботаника считались факультативами и посещались по желанию студента. Желание заниматься общей магией, целебной и боевой возникало обычно у всех, а всё остальное выбирали единицы.

Только почему-то у меня в расписании был весь этот список без права отказаться. Спасибо тебе, крёстный. Я всегда буду помнить твою доброту. Будь моя воля, я бы вообще ничего не выбрал, кроме ботаники. Нужно же как-то отличать магический и немагический виды одного и того же растения, выглядевшие одинаково, но вот свойства имеющие диаметрально противоположные.

К тому же кроме дипломированных преподавателей, занятия вели ещё и ассистенты. И если первые чему-то пытались нас научить, то последним студенты были до болотной тины.

Демидов прямо заявил, что помимо основных, по моему мнению, дел в виде сопровождения меня с урока на урок, у него есть ещё и побочные обязанности, такие как его собственная учёба. Ждать на каждом этаже по полчаса он меня не собирается, поэтому просто подробно объяснил, что где находится, и удалился.

Подробные объяснения не помешали мне заблудиться и перепутать вначале этажи. Когда я, наконец, нашёл класс математики, от начала занятия прошло уже добрых пятнадцать минут.

От математики я отказался практически сразу, потому что это было совершенно бесполезное занятие. Считать я умею, что бы ни говорил обо мне крёстный. Доведя до нервного срыва преподавательницу, я вышел из кабинета, чтобы больше сюда никогда не возвращаться. Не сам, конечно, вышел. Меня выгнали. Потому что нельзя как-то по-другому интерпретировать фразу: «Наумов, пошёл отсюда вон!»

Так что с математики я ушёл. Каллиграфия прошла мирно под скрип перьев. Благо она находилась на том же этаже, что и предыдущий предмет, и на неё я пришёл вовремя.

Вела занятие миловидная девушка — недавняя выпускница академии журналистики, внешне ничем не примечательная. Единственным её отличием от остальных преподавателей было то, что на всю толпу магов она оказалась единственной неодарённой. На этом занятии я просто отдыхал и наслаждался блаженной тишиной. Не покривлю душой, когда скажу, что это был самый лучший урок в этот день.

Оказывается, почерк лучше всего ставится, когда пишешь чернилами, поэтому мы старательно выводили предложения перьевыми ручками, тщательно контролируя нажимы на перо. В остальное время мы писали в основном шариковыми ручками или вообще карандашами.

История была очень скучной. Вёл её в этот день молодой ассистент, потому что все были в отъезде на каком-то симпозиуме, и нашего постоянного преподавателя пока не было в школе. Ассистенту, имя которого я даже не пытался запомнить, тоже было скучно, а историю он знал так себе, потому что постоянно путался. Он часто называл адмирала Нельсона то маршалом Мюратом, то фельдмаршалом Кутузовым. Мне было обидно за великих героев прошлого, потому что история — это было то, что я действительно знал и разбирался в ней гораздо лучше нашего горе-преподавателя.

На ботанике меня постигло полное офигивание от вида нашего преподавателя. А от объяснения темы урока, я впал в ступор. Как я ни старался, но так и не смог понять, чем именно вхождение созвездия Девы в созвездие Водолея может влиять на свойства магической герани. Плюнув в середине занятия на попытку хоть что-то вообще понять и вычленить главное, я отключился от реальности и начал думать о своём будущем.

Похоже, всё-таки нужно просить дома на каникулах отца выделить мне немного времени, и позаниматься со мной. Однажды психотерапевт посоветовал Саше чем-то заняться, чтобы рутинная работа помогала сбрасывать скопившееся напряжение. И он, вспомнив, что в молодости занимался ботаникой и даже вроде что-то защитивший по данной дисциплине, не придумал ничего лучшего, чем начать выращивать экзотические растения. Ростки ему привозили со всего света, а в поместье появилось несколько теплиц.

Из-за высокой загруженности, а также из-за того, что старосту вызвали в учительскую и он там пропал, показать мне дорогу обратно в гостиную было некому. Произошло вполне естественное событие — я заблудился.

Пока блуждал по коридорам, пропустил ужин и приплёлся в факультетское крыло голодный, уставший и злой. Ни на кого, не обращая внимания, я прошёл в свою комнату и упал на кровать, закрыв глаза.

Но мои неприятности в тот день не закончились. Видимо, эта школа задалась целью окончательно достать меня. Когда я оторвал голову от подушки и решил принять душ, то обнаружил, что воды нет.

Пока выяснял у Демидова, почему так произошло, а также осознавал, что из-за какой-то протечки, воды конкретно в моей комнате не будет до завтрашнего утра, я накрутил себя просто до предела. Глядя на меня, Лео покачал головой, принёс полотенце и мягкие тапки, чтобы я туфли не угробил в первый же день, и отконвоировал в ванную декана.

Обратно в гостиную мне вернуться не удалось, потому что в предбаннике меня ждал Демидов.

— Я не знаю, что ты натворил, но тебя вызывает к себе директор. — Процедил он. — Идём, я тебя провожу.

Тяжело вздохнув, я поплёлся за ним, для разнообразия запоминая дорогу. Складывалось у меня впечатление, что Лео не будет меня ждать у кабинета, чтобы отвести обратно.

В кабинете директора, кроме крёстного, находилась низенькая полная женщина с нелепым пучком волос на голове и толстых очках в круглой роговой оправе. Это была преподавательница математики, с урока которой я практически по собственной инициативе был изгнан.

— Дмитрий Александрович, — сразу с порога начал воспитывать меня Вячеслав, — на вас поступила жалоба от старшего преподавателя точных наук Каткус.

Я в это время не смотрел на него, а разглядывая интерьер кабинета. Ничего так, уютненько. Много полок, забитых книгами, массивный письменный стол, тяжёлое кресло во главе стола, несколько стульев, расставленных по всей комнате.

Троицкий стоял посреди кабинета. Старший преподаватель математики Каткус стояла рядом. Вот что за хам мой крёстный, даже стул даме не предложил. Скорее всего, он хочет от неё поскорее избавиться. Мне, соответственно, сесть также не предложили.

Тем временем молчание затянулось. Наконец, Вячеслав вздохнул и продолжил.

— В первый же день вашего присутствия в этой школы произошло несколько инцидентов. Начнём, пожалуй, с жалобы госпожи Каткус. Ответьте мне, Дмитрий, вы зачем довели до слёз заслуженного профессора математики, согласившуюся преподавать этот нелёгкий предмет в обычной школе для магов?

— Тоже мне — заслуженный профессор, — фыркнул я, — интересно, чем профессор заслужила своё заслуженное звание?

— Наумов! — Слава треснул ладонью по столу так, что женщина вздрогнула от неожиданности. Я же уставился в пол. — Объясни мне, зачем ты потребовал у профессора Каткус разъяснить тебе принципиальные различия между Эвклидовой геометрией и геометрией Лобачевского? — уже более спокойно спросил директор.

— Она же профессор математики, она должна знать такие вещи, — вскинулся я и зло уставился на крёстного.

— Для магов необходимо знать расчётные формулы и влияние констант для создания заклинаний, а не то, что ты так рьяно от неё допытывал, — процедил Троицкий. — И математика в рамках применения дара — это отдельная наука.

— Это не математика! То, что вы сейчас назвали математикой — это метафизика! Называйте все вещи своими именами! — взвился я. — И присваивайте звания профессорам согласно именно этим именам, а не так, как вам всем хочется.

— Тем не менее этот предмет называется математикой. Не мы придумали такое обозначение и не нам его менять. И ты должен, как минимум, уважать своих преподавателей! — похоже, крёстный забылся, раз перешёл на «ты». Скоро вообще будет Димкой меня называть. Но меня в этот момент тоже уже несло, а тормоза отключились напрочь. Да я чуть директора Славой не назвал, в самый последний момент удалось язык прикусить.

— Я не буду уважать даму, которая носит гордое звание профессора математики и при этом не знает элементарных вещей, — упрямо проговорил я.

— Каких, например? — Слава выпрямился и сложил руки на груди.

— Да, в прошлом тысячелетии войны с помощью логарифмической линейки выигрывали, а с помощью штангенциркуля люди в космос улетели! Как можно называться профессором математики и не знать такое?

— Вячеслав Викторович, может, я пойду отсюда? — пятясь к двери, пробормотала явно перепуганная женщина.

— Да-да, Лена, можете идти, — ответил ей директор, даже не взглянув в её сторону, продолжая прожигать меня яростным взглядом.

Профессор математики быстро вышла из кабинета, оставив меня с крёстным один на один. Я открыл было рот, чтобы высказать всё, что думаю о нём, о школе и вообще обо всём, но меня перебили.

— Закрой рот и слушай меня, — холодно произнёс крёстный. Я захлопнул рот, понимая, что шутки кончились. — Мне порой начинает казаться, что в твоей голове слишком много бесполезной информации и нет ни грамма нужной. Нужной тебе как магу. Потому что, что бы ты ни делал, каналы нельзя перекрыть. Это невозможно. Правда, родись ты не некромантом, был бы вариант высушить тебя до капли и пережечь тем самым твой источник. Но у тебя и этого варианта нет. Хочешь ты или нет, но ты маг, Дима. И потенциально очень сильный маг. Не делай свою и мою жизнь сложнее, чем она есть на самом деле.

Он замолчал, я же пытался с того места, на котором стоял, разглядеть, что написано на корешках книг. Нужно было что-то отвечать, но я не знал, что. Я пока так до конца не смирился. Наконец, подняв на Славу глаза, произнёс:

— Вся информация, которая хранится у меня в мозгах, является необходимой, для меня. Тем более что классическая математика, которой ты меня сейчас попрекаешь, неотъемлемая часть того, чем я планировал заниматься после окончания училища. До того как ты решил запихнуть меня сюда, — я говорил глухо, прекрасно осознавая, что с профессором Каткус поступил всё-таки не слишком хорошо. Надо бы, наверное, извиниться.

— Вот только на фоне всех своих знаний, ты ничего не знаешь о магии.

— А ты ничего не знаешь о совершенстве иммунного ответа, и это как-то мешает тебе жить? — огрызнулся я. Мне совершенно не хотелось вновь обсуждать эту тему.

— Вот о чём я и говорил, — вздохнул Слава. — Ответь мне только на один вопрос: ты, что, разве не понимаешь, что бы ты ни делал, ты всё равно проучишься все пять лет.

— Ты говорил, что я здесь до того момента, пока мы не пройдём через мой первый выброс, — вскинувшись, яростно посмотрел на крёстного.

— Я такого не говорил, — покачал он головой. — Тебе тринадцать лет, и ты маг. И должен соблюдать закон. Поэтому раньше срока при любом раскладе не выйдешь отсюда.

— Это тупой закон, — я снова на него не смотрел.

— Так создай новый. У тебя для этого есть всё: и способности, и талант. И положение в обществе твоего отца. Просто идеальные условия для старта политической карьеры. — Он жёстко усмехнулся. — Ты потомственный маг, в конце концов. Я тебе больше скажу: ты потомственный тёмный маг с огромнейшим магическим потенциалом. Воспользуйся шансом, который выпадает хорошо, если раз на миллион.

— Ну и создам. Создам новую систему образования. Где не будет ничего этого! Где у учеников будет хоть малейший выбор!

— Только для этого нужно школу сначала закончить. И обуздать дар, заставить его работать на себя, а не против, — он снова усмехнулся. — Дима, если ты не перестанешь вести себя, как маленький избалованный ребёнок, ты просто отсюда не выпустишься. Надеюсь, ты в курсе, что в этом тупом, как ты выражаешься, законе, чётко сказано: проходные оценки на следующий курс должны быть не меньше тройки. Иначе студент остаётся на второй год обучения для полного усвоения материала.

— Но…

— Что «но»? Будешь учиться, пока не поймёшь, это нужно даже не тебе любимому, а для бумажки, говорящей о том, что тебя можно выпускать в люди. Один наглядный пример безалаберности, подобной твоей, ты видел на входе. Акулов уже пятнадцать лет не может сдать выпускные экзамены. Правда, он особо к этому и не стремится: школа — это всё, что у него есть. А ты, как я понял, ни одной минуты лишней здесь не хочешь провести.

— Не хочу, — теперь я разглядывал свои руки.

— Так учись.

— Ладно, я буду стараться делать всё, что в моих силах.

— Хорошо. И хамить преподавателям ты больше не будешь. Они в твоём нигилизме не виноваты, — добавил крёстный.

— А я им не хамлю!

— Что сегодня произошло на целебной магии? — Слава рассматривал меня, не опуская рук, всё ещё сложенных на груди.

— Переборщил с катализатором. — Я поморщился. — И я был предельно вежлив с доктором Ахметовой, — Вот в чём-чём, а в совсем уж отвратительном поведении на уроке целебной магии меня нельзя было упрекнуть.

— Дима, катализатор такого эффекта не даёт.

— Но, я делал всё по инструкции, — озадаченно посмотрев на Троицкого, я нахмурился.

— Не знаю, по какой инструкции ты что-то делал, но заблудиться в трёх ингредиентах — это нужно постараться, учитывая, что вам и так выдавали минимальное их количество, — он скупо улыбнулся. Хотя в направленном на меня взгляде не было ни капли веселья. Только сосредоточенность и какая-то усталость. — То, что произошло с зельем — явление вырвавшейся наружу силы. Лишь маленькая её часть. Это бы не убило никого в классе, да и существенный вред вряд ли смогло нанести. Пока не произошёл первый выброс, твоя магия не слишком опасна для окружающих. Но сам факт, что ты даже не чувствуешь то, что эта энергия исходит из тебя — не слишком благоприятный знак, не находишь?

— Эти чёрные жгуты… Но я действительно ничего не почувствовал, — тряхнув головой, я замер, вспоминая чувства и ощущения, происходившие тогда в классе. Нет, я не ощутил, что они мои. Я тогда испугался и… Получается, что и уникальный двойной щит мог поставить я? Подняв голову, столкнулся с понимающим взглядом крёстного.

— Ладно, сейчас, я надеюсь, мы друг друга услышали. Можешь идти, — и он отвёл от меня взгляд и принялся перебирать какие-то бумажки на столе. Я же молча развернулся и вышел из кабинета.

Глава 10

На этот раз мне удалось не заблудиться. И зря. Потому что если бы я всё-таки заблудился, то, скорее всего, блуждал бы долго и не нарвался на очередные неприятности. А так, спустившись в холл, я наткнулся на ту самую троицу, что была ко мне весьма негативно настроена на уроке целебной магии. Они стояли посреди холла и что-то весьма эмоционально обсуждали. Расположились они таким образом, что как-то их обойти, не представлялось возможным.

Вряд ли они поджидали меня. Сомневаюсь, что кто-то раструбил по всей школе о жалобе математички. В перерыве между моими блужданиями по замку, я успел навести о них справки у Лео. В целом я оказался прав. Саша повлиял на разорение, по крайней мере, одного из них — Дениса Полянского. Черноволосый, с короткой стрижкой, карими глазами, худощавого телосложения, он был негласным лидером этой банды в миниатюре. Они дружили ещё до школы. Так и приехали сюда втроём. Так что, скорее всего, и их отцы были приятелями, а то и партнёрами, и получили нокаут от Наумова все вместе. Так что понять их неприязнь ко мне можно.

Пока я шёл, то успел разглядеть как следует всех троих. Кроме Полянского, здесь присутствовал блондин невысокого роста Яков Абрамов. Он был невысоким даже для меня. С раскосыми карими глазами, овальным лицом и большим массивным подбородком, что смотрелось очень нелепо. Третьего звали Евгений Смирнов, и он был настолько незапоминающийся, что я его даже описать не сумею.

Увидев меня, они замолчали, а Полянский прищурился и злобно улыбнулся. М-да. Мозгов там явно нет. Похоже, Саша даже не напрягался, когда отправлял его отца на дно истории. Все трое подобрались, и я почувствовал, как на затылке приподнялись волосы. Драки было не избежать, и мы все это прекрасно понимали.

Я всё это уже проходил, когда мне удавалось сбежать из дома, чтобы пообщаться со сверстниками. Почему-то меня принял только Бык, главарь одной из многочисленных банд городка, рядом с которым стояло наше поместье. Я до сих пор не могу понять, почему он в своё время не оттолкнул странного паренька, а отогнал от него свою банду, да ещё и начал учить, как выживать на улице.

Я, в свою очередь, учил его читать. Это было странно и в первое время дико, что пятнадцатилетний здоровенный парень не умеет читать. Мне тогда едва исполнилось двенадцать, и я впервые столкнулся с истинным классовым неравенством во всей его неприглядной красе.

Наша дружба длилась три месяца. Бык так искренне радовался, когда смог самостоятельно прочитать объявление о найме рабочих на специальной тумбе, что его радость передалась и мне. Я же научился тогда быстро бегать, хоть и недалеко, и худо-бедно за себя постоять. А потом Быка не стало. Его прирезали во время очередной разборки между бандами.

Я нашёл его, лежащего на земле в луже собственной крови. У него были открыты глаза, а мне было тогда двенадцать лет, и я не понимал, почему он вот так лежит и не встаёт, ведь он не спит, глаза-то у него открыты. Я тогда увидел смерть впервые в жизни. А ещё я её тогда впервые почувствовал. Несмотря на горе, на меня нахлынуло ощущение силы, в которой я захлёбывался, не находя для неё выхода. Именно тогда я так сильно испугался, что запретил себе даже думать о магии.

Я не помню, сколько просидел тогда у тела Быка, наверное, всё-таки недолго, потому что солнце почти не сдвинулось с места. Меня нашёл Саша. Не представляю каким образом ему это удалось. Скорее всего, меня тогда искала куча его людей из охраны, но именно он нашёл меня в той подворотне, сидящим и бездумно глядящим на мёртвое тело.

Саша ни о чём меня даже не спросил, просто поднял на руки, прижал голову к своему сильному плечу и понёс домой. Он так и тащил меня всю дорогу, не проронив ни слова, а позади ехал его представительский лимузин.

На улицах после гибели Быка сразу стало заметно неуютнее, и я больше не сбегал, практически всё время проводя в поместье, защищённом от очень и очень многого.

Как бы я ни готовился, всё же пропустил удар, на мгновение отвлёкшись на воспоминания. Абрамов, особо не заморачиваясь, ударил меня в лицо.

Голова мотнулась в сторону и я, как в замедленной съёмке, увидел, капли крови из разбитого носа, падающие и растекающиеся бурыми кляксами по белоснежной шелковой рубашке. Я почувствовал, как кровь ударила в голову, а в глазах потемнело. Резко отпрыгнув в сторону, я пнул Абрамова ногой в пах. Бык никогда не учил меня честной драке, он учил драться эффективно. А в этом случае запрещённых приёмов не существует. Особенно когда ты один против троих.

Парень согнулся и завыл, но я отпрыгнул от него довольно неудачно и оказался рядом со Смирновым. Несмотря на свою невзрачную внешность, Евгений оказался быстрее своих приятелей, и гораздо сильнее. Он был быстрее и сильнее меня, но… Я попытался отклониться, и Смирнов успел схватить меня за воротник рубашки. Недолго думая, я откинул голову назад резким движением и впечатал свой затылок в лицо нападавшему, со злорадством услышав, как у того что-то хрустнуло.

Смирнов охнул и начал падать, но при этом не выпустил из рук воротник рубашки. От сильного рывка я чуть не задохнулся. Чтобы избежать удушения, мне пришлось падать вместе с ним. И это спасло меня, в свою очередь, от кулаков Полянского, который не смог погасить замах и пробежал несколько шагов вперёд, и взвыл, когда его кулак впечатался в стену.

Евгений упал неудачно, подвернув ногу. Я не стал ждать, пока тот очухается, и добавил локтем в солнечное сплетение. Смирнов дёрнулся, и я услышал треск — это воротник практически полностью оторвался. Рубашка оказалась испорчена окончательно. От резкого толчка моя голова мотнулась, и я проехал лицом по каменной стене, заполучив несколько царапин. А вот Смирнов больше не представлял опасности, но к нам подбегали немного очухавшийся Абрамов и Полянский.

Я прекрасно осознавал свои силы. Отлично понимаю, что гораздо слабее любого из мальчишек, с которыми сейчас дрался. Даже то, что я уже сделал, можно было расценить как большую удачу. Поэтому мне нужен был подручный материал.

Внезапно я вспомнил, что засунул в карман штанов флакон с песком, которым было нужно посыпать исписанные чернилами листы на уроке каллиграфии. Сумки-то у меня не было, и этому маленькому флакончику нашлось место только в кармане. Вскочить на ноги, выхватить флакон и открыть его, было делом нескольких секунд. Первым до меня добежал Абрамов.

— Что-то тебе сегодня не везёт, — с каким-то злорадством прошептал я, выбрасывая руку вперёд.

Песок разлетелся веером, и часть его попала именно туда, куда мне было нужно — в глаза нападавшему. Как же он заорал. Схватившись руками за лицо, он практически не сопротивлялся, когда я слегка толкнул его к стене. Абрамов ударился об неё, рассекая бровь. Во все стороны брызнула кровь. На Якова можно было внимание пока не обращать, он тоже был выведен из строя.

Остался Полянский.

И вот тут я оторвался по полной, вымещая на этом дегенерате злость на таких, как он, жуткое разочарование от того, что меня выдернули из моего привычного и уютного мирка, за испорченную рубашку…

Серия ударов, которым научил меня Бык, сказав, что для моего роста они подходят оптимально. Мол, сам был маленьким в детстве, поэтому знает, что говорит. Удар в солнечное сплетение, затем несколько раз под челюсть с разных сторон, удар под колени — Полянский падает на колени, но ещё держится, и прямой удар в нос…

И тут из-за поворота показался взвинченный Демидов. Он начал говорить, даже не разобравшись толком в том, что сейчас произошло.

— Я уже думал, что ты заблудился. Почему так долго? Директор никогда никого больше чем на полчаса не задерживает. — Он резко оборвал себя на полуслове, наконец, разглядев кровь на моем лице, рубашке, на полу. Его взгляд остановился на представителях Второго факультета. — Вы что здесь устроили?

Я тяжело дышал, стараясь отойти от этого скоротечного боя. Переведя взгляд на своего старосту, я пожал плечами. У Демидова сыграли на лице желваки, и он отошёл к валяющимся придуркам, которые полезли в драку, не разузнав ничего о противнике.

Полянский начал подниматься на ноги, шатаясь и пристально глядя на меня. Лео в это самое время повернулся ко мне, удостоверившись, что трое моих соперников живы и не сказать чтобы очень пострадали. Полянский же издал какой-то воинственный и одновременно с этим жалкий рёв и бросился на меня, замахиваясь кулаком.

Пригнулся я вовремя, пропуская удар над головой. А вот Лео пригибаться не стал, потому что не думал, что его вообще могут ударить. Как Полянский смог так точно впечатать кулак в нос старосте для меня останется загадкой на всю жизнь. В очередной раз позавидовав выдержке Демидова, который просто лёгким потоком силы отбросил парня от себя в строну, припечатав к стене, я услышал приближающиеся к нам шаги.

Наткнувшаяся на нашу компанию Бурмистрова, а это была именно она, медленно подошла к нам, цепким взглядом окидывая всех собравшихся в коридоре студентов. Я напрягся, уже предчувствуя, что крайним в случившемся окажусь именно я. Но, ситуацию она оценила правильно, первым делом подойдя к Лео, который прикладывал к носу белоснежный платок, уже прилично пропитанный кровью. При этом он не проронил ни единого звука.

— Демидов, вы пришли в себя? Сможете сами дойти до лазарета и отвести туда Наумова? — только и спросила она, кидая гневные взгляды на очухавшуюся троицу.

— Разумеется, — прошептал Лео, взяв меня под руку.

— После того, как вам окажут помощь, пройдите к учительской, нужно обсудить произошедшее, — кивнула она и потеряла к нам интерес, разворачиваясь к истинным виновникам.

Полянский в это время внимательно разглядывал пол, местами заляпанный бурыми пятнами. Абрамов яростно тер глаза, явно не понимая, что делает только хуже, все глубже и глубже втирая песок в нежную роговицу. А Смирнов вообще старался слиться со стеной и лишний раз не отсвечивать. Ну-ну, старайтесь, придурки. В этом положении, всё, абсолютно всё против вас. Вас больше, если по головам считать, да и попало не только мне, ещё и старосту зацепило. Ваши слова против слов Демидова совершенно ничего не будут значить.

По дороге Лео молчал. Молчал он и тогда, когда нам остановили кровь и, накачав по брови какими-то эликсирами, отправили в гостиную. А вот когда дверь в гостиную за нами закрылась, он развернулся ко мне и, сжав руки в кулаки, открыл рот, чтобы высказать всё, что обо мне думает. Спас меня от неизбежной нотации, а может, ещё и чего похуже, дежурный преподаватель, который, заглянув в гостиную, прокричал:

— Наумов, к директору. Живо! — и скрылся за дверью.

Предчувствуя, что ничего хорошего меня у Троицкого не ждёт, я отправился на заклание, даже не сменив окровавленную рубашку. Тем более что менять мне её пока не на что.

— Что послужило поводом для драки? — хмуро спросил Слава, разглядывая меня. При этом его взгляд постоянно останавливался на рубашке с живописными бурыми пятнами.

— На меня напали, — буркнул я, не глядя на директора, — Я это уже понял. А теперь расскажи мне всё подробно.

— Тебе мало того, что меня избили. — Скривился я, вспоминая то, что произошло полчаса назад.

— Тебя? Ни за что не поверю. Судя по тому, как ты проводил всё своё свободное время в компании малолетних преступников, тебе спать спокойно не позволит приобретённая на улицах бандитская гордость, если ты достойно не ответишь на удар, — довольно спокойно произнёс Слава.

— Все живы, не переживай.

— Да я не переживаю. Если бы произошёл мощный выброс силы смерти, мы бы оба с тобой это почувствовали, — крёстный встал со стула и пошёл в направлении шкафа, стоящего с правой стороны от меня. Достав с верхней полки книгу, он протянул её мне. — Вот, я обещал снабдить тебя необходимой литературой по артефакторике. Почитай и попытайся разобраться.

Я полистал протянутую книгу и кивнул. Почитаю, что мне ещё остаётся.

— Иди, — и он указал мне на дверь. И зачем вызывал? Книжку отдать? Или так просто положено, раз была драка, директор обязан отреагировать? Похоже на то.

Я добрёл до гостиной своего факультета и, последний раз взглянув на окровавленную рубашку, потянул дверь на себя.

Лео сидел за столом и что-то старательно писал. На диване сидела девушка — старшекурсница. Рома занял оставшуюся часть дивана, используя в качестве подушки её колени. А я уж подумал, что этот диван — личная собственность старосты, но нет, иногда он, видимо, делится своими вещами с друзьями. Несколько моих сокурсников о чём-то живо переговаривались. Больше никого в гостиной не было.

Лео обернулся на звук закрываемой двери.

— Неужели ты сам смог дойти сюда без приключений. Сильно влетело от директора?

— Не особо, — я вздохнул и побрёл к лестнице, стараясь быстрее скрыться от внимания старосты и не попасться на глаза Роману.

— А вот мне влетело из-за тебя прилично, — Демидов откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. — Тебе что нужно выделить постоянное сопровождение? Может, тебе необходим телохранитель-наблюдатель, сопровождающий тебя даже в туалет? А то вдруг под тобой провалится пол. Или тебя случайно смоет в канализацию. И, главное, в этом, похоже, всегда буду виноват именно я!

— Лео, Лео. Тише. Ты чего так завёлся? Ну с кем не бывает. Будто ты никогда не дрался, — сонным голосом пробубнил Роман, так и не поворачиваясь в мою сторону.

— Знаешь, я никогда не дрался в первый же день своего пребывания в школе. А также, в первый день я не доводил преподавателей, ничего не взрывал и не бил своего старосту.

— Ну последнее — это не ко мне, — парировал я. — Тебя Полянский ударил, я всего лишь увернулся.

— Лео, тебя именно это больше всего задело? То, что тебе разбили нос, а ведь ты даже в драке не участвовал, — ехидно прокомментировал пламенную речь старосты Гаранин, всё-таки повернув голову в нашу сторону.

— А ты вообще молчи! — Демидов ткнул в его сторону пальцем. — Я, в отличие от некоторых, не привык к телесным наказаниям, и ещё ни разу за свою жизнь не был избитым.

В гостиной повисла тишина, которую можно было потрогать рукой.

— Прости, — тихо произнёс Лео, но, учитывая, что тишина стояла почти абсолютная, прозвучало это как удар в барабан. Я не понял, кому конкретно было адресовано извинение, но явно староста не передо мной начал извиняться. Роман тем временем поднялся и, окинув меня беглым взглядом, усмехнулся:

— Ну и в чём ты пойдёшь на занятия завтра?

Я молчал, разглядывая рубашку. В ней пойду. Буду эпатировать остальных учеников и преподавателей заодно.

— Да уж. Да не переживай ты так. Кровь с этой рубашки неплохо отстирывается. А воротник также легко пришивается.

— Что, личный опыт? — я бросил на него неприязненный взгляд.

— Можно сказать и так. Любые шелковые рубашки легко отстирываются. Но не будешь же ты сейчас заниматься стиркой. Сомневаюсь, что ты это вообще умеешь делать. А горничные факультета только утром заберут грязные вещи. Дорогая, не подгонишь ещё одну рубашку по размеру Дмитрия?

— Ром, ты не слишком обнаглел? — поинтересовалась раздражённо девушка, только что перебиравшая волосы Гаранина.

Я не стал слушать, чем закончится дело, и побрёл к себе. Как же я устал за этот какой-то бесконечный день, кто бы знал.

Глава 11

Утром следующего дня я проспал и остался без завтрака. Прикинув, что не ел уже около суток, я побежал на занятие общей магии. Есть хотелось просто жутко, я даже на овощное рагу сейчас согласился бы с овсяной кашей.

Когда я проснулся, но увидел, что новая рубашка висела на стуле возле входа, вместе с новыми брюками.

Добежал я до кабинета общей магии, ориентируясь на какое-то шестое чувство. Всего пару раз свернул не туда, но быстро скорректировал маршрут. Подбежав к кабинету, я остановился, наблюдая, как первокурсник со Второго факультета пытался подняться с пола, но это у него плохо получалось. Похоже, его уронили с помощью какого-то заклятья, и теперь он барахтался и не мог ни подняться, ни стряхнуть с себя эти подленькие чары. Вокруг него собралась толпа однокашников, и послышались смешки.

Давешние трое уродов стояли чуть в стороне, переглядывались и посмеивались, глядя на безуспешные попытки парня освободиться. Быстро же их на ноги поставили. Как же я ненавижу, когда издеваются над кем-то, кто не в состоянии ответить. Этому чувству я тоже научился на улице, как бы это не показалось странным.

Подбежав к лежащему парню, я протянул ему руку. Тот удивлённо поднял голову, ухватил меня за запястья, и я почувствовал лёгкий укол, словно статическим электричеством ударило. Наверное, парень слишком уж интенсивно об пол тёрся, пытаясь подняться. Он же в этот момент начал подниматься, наверное, эти козлы всё-таки сняли своё заклинание. Парень встал на колени, и в этот момент открылась дверь и на пороге возникла профессор Бурмистрова.

— Наумов, — она нахмурилась, посмотрев на меня удивлённо. — Это ты уронил Дубова?

— Что? При чём тут я? — я вернул ей удивлённый взгляд. — Ну нормально вообще. Нашли крайнего. А ничего, что я только что пришёл, и он уже валялся?

— Егор, кто это сделал? — глядя в глаза пострадавшему, спросила Бурмистрова.

— Я не знаю, Анастасия Вячеславовна. Я не видел.

— Понятно, — зло процедила она. — Выношу вопрос на более широкую аудиторию. Итак, кто это сделал?

Мне было тоже безумно интересно, и я, обернувшись, обвёл собравшихся таким же сосредоточенным, как у Бурмистровой, взглядом. Все пристыженно молчали.

— Так, понятно, — она развернулась и вошла в класс.

— Но, она же думает, что это ты? — Егор нахмурился и посмотрел на меня. В его взгляде читалось напряжение.

— Даже если и так, то здесь уже ничего не поделаешь. Она что-то увидела, что-то придумала и сама же в это поверила. Ничего, мне не привыкать, — я похлопал его по плечу.

Дубов довольно долго смотрел на меня, а затем развернулся и кинулся в класс.

— Нет, я не позволю ей так думать. Я точно знаю, что это не ты. — Бормотал он при этом. — Анастасия Вячеславовна, я вам всё сейчас расскажу, что видел и запомнил.

— Ой, как у него всё серьёзно, — протянул я и вошёл в класс вслед за этим странным парнем.

Как и вчера, я сел за последнюю парту. В отличие от кабинета доктора Ахметовой, парты были двухместными. В остальном же он ничем не отличался от кабинета целительницы. Такие же шкафы и доска. Ко мне подошёл Егор и, присев рядом, сказал, глядя при этом куда-то в сторону доски.

— Я поговорил с Анастасией Вячеславовной, всё ей объяснил. Она мне поверила, не переживай. Если и хотела раньше как-то тебя наказать, то теперь и не будет, — и он посмотрел на меня светлыми голубыми глазами.

— Да я и не переживаю, — ответил я, рассматривая его как нечто уникальное. — А тебе не приходило в голову, что это всё-таки я тебя уронил? Просто, чтобы поржать вместе со всеми, а потом во мне проснулась совесть, и я всё же решил тебе помочь?

Дубов молчал и только хлопал глазами, глядя на меня. Видимо, такая мысль точно не приходила в его голову.

— Да не парься, — я вздохнул. — Это был чисто теоретический вопрос о гипотетической возможности. Нельзя же быть таким доверчивым, — я покачал головой. — Это как-то… ненормально, что ли.

— Егор Дубов, — вместо ответа он протянул мне руку.

— Да я уже догадался, — я усмехнулся и пожал протянутую ладонь. — Дмитрий Наумов. Располагайся, я всё равно один тут срок отбываю, — он кивнул и, уже окончательно пристроившись рядом, принялся доставать свои письменные принадлежности. Парень был выше меня где-то на голову, и не такой худощавый. Хорошо развитые мышцы выдавали в нём человека, привыкшего к физическому труду. Русые волосы торчали в разные стороны, а веснушки, обсыпавшие всё лицо, ярко выделялись на бледной коже.

— Зачем ты за меня вступился? — шёпотом поинтересовался он, когда урок начался.

— Вообще-то, я просто хотел тебя поднять, — стараясь не заглушать Анастасию Вячеславовну, которая вещала про то, что она научит нас правильно призывать дар и концентрироваться. Научит нас пользоваться накопителями энергии. Объяснит важность жестов. И самое главное, по её мнению, научит основам бытовой магии.

— Но они же могли и с тобой тоже самое сделать. — Продолжал шептать Егор.

— Сомневаюсь. Если у них мозги всё же есть, то вчерашний урок они должны надолго запомнить, — уверенно ответил я. Хотелось бы мне знать, как это происшествие обсуждали в учительской. Но расспрашивать Лео в том состоянии, в котором он вчера находился, было чревато.

— Наумов, тихо!

— Началось, — я закатил глаза. — Если хочешь со мной сидеть, привыкай, преподаватели ко мне неравнодушны.

— За что? — Дубов смотрел с весёлым любопытством.

— Мы ещё на собеседовании характерами не сошлись, — на рани слышимости ответил я и замолчал, внимательно слушая Бурмистрову.

Вот только несмотря на обещание данное крёстному, я никак не мог сконцентрироваться на уроке. Обвёл взглядом класс и задержал его на этом парне Полянском. Что с ним не так? Ну тут два варианта. Или он оскотинился после проблем с отцовским бизнесом, или же он всегда был мудаком. Но разбираться в Полянском и искать причинно-следственные связи его мудизма я точно не собираюсь. Сам я тоже не подарок. Но у меня наследственность жуткая, стоит только на нашу школу посмотреть, и все вопросы сами собой отпадут.

Сам не знаю, почему я продолжал смотреть на Полянского, который в этот самый момент поднялся на ноги, отвечая на какой-то вопрос Бурмистровой. Внезапно стул, с которого он встал, отлетел в сторону и взорвался с лёгким хлопком, осыпав щепками Полянского и Абрамова, сидящего рядом.

Анастасия Вячеславовна успела среагировать и выставить щит, через который не смогла пройти волна от этого небольшого локального взрыва. Но от щепок и пыли этот щит защитить студентов не смог. От неожиданности Полянский не удержал равновесие и упал, довольно ощутимо приложившись своей пятой точкой о каменный пол.

Я закрыл глаза, чувствуя сейчас то, о чём мне вчера говорил крёстный. В тот момент, когда злосчастный стул взорвался, я почувствовал, как с моих пальцев слетел лёгкий ветерок. Сейчас я впервые почувствовал свой дар, и это мне ни черта не понравилось. Потому что он творил, что хотел, и я никак его не контролировал. Да я даже не ощущал в себе никакого дара! И, похоже, моя магия начинает выходить из-под контроля во время эмоциональной нестабильности. А ведь меня с той минуты, как я вошёл в гостиную Первого факультета, стабильным назвать сложно.

Сначала были чёрные жгуты, сейчас вот это? Дальше что, а, Дима? Школу взорвём? Наверное, будет весело. Время шуток действительно закончилось, и кто-то умный не зря выбрал именно тринадцать лет для изоляции малолетних идиотов. Переходный возраст, все дела. И да, я, похоже, настолько замкнулся в себе, что неосознанно запечатал внутри свою магию. И теперь мне будет крайне сложно выколупать её наружу целенаправленно. Но она никуда не делась, вот в чём проблема. Так что, будем учиться, или пойдём и сожжём болото вместе с Хмырями к чёртовой бабушке? Какой на самом деле неоднозначный выбор.

— Наумов!

— Почему опять Наумов-то! — я всегда знал, что самая лучшая защита — это нападение. Бросив карандаш на парту, я посмотрел Бурмистровой прямо в глаза.

— Потому что, Дима, вы единственный на этом потоке владеешь телекинезом. Мне дальше продолжать составлять логическую цепочку? — ядовито спросила Анастасия Вячеславовна.

— И вы полностью исключаете тот момент, что на собеседовании кого-то просмотрели? Вчера, например, на целебной магии кто-то поразительные успехи в боевой магии продемонстрировал. Вы что, кроме меня, никого запомнить больше не можете? Понимаю, фамилия достаточно известная, но не до такой же степени. Если завтра пойдёт снег, в этом тоже Наумов будет виноват?

— Да, возможно, вы правы, — она задумалась. — В таком случае, раз уж вы мне первым на ум пришли, не могли бы вы отвести вашего сокурсника в лазарет?

— Пускай сам топает. Ушиб задницы и пара мелких царапин на лице никогда смертельными не были, — в классе тем временем раздались смешки. Полянский злобно глянул на меня, но лишь пожал плечами. Правильно, пусть на своей шкуре испытает, что когда тебе больно, а другим от этого смешно, это не очень-то и приятно.

— Дмитрий… — Начала Бурмистрова и замолчала.

— Да, Анастасия Вячеславовна. Я вас слушаю очень внимательно.

— Ничего, — она махнула рукой. — Полянский, идите в лазарет, — когда он, держась рукой за задницу, вышел из класса, Бурмистрова вернулась к своему столу. — Итак, класс, записывайте домашнее задание: «Принципы управления энергии для производства простейших заклинаний, а также классификация простейших заклинаний». Данную работу я прошу оформить в письменном виде. Всё, спасибо за внимание.

— Ладно, я побегу перекушу что-нибудь, а то уже сутки ничего не ел, — я начал быстро закидывать свои вещи в сумку, которую сегодня утром выпросил у Лео.

— А пошли вместе, — сказал Егор. — Я тоже сегодня ещё не завтракал.

Я утвердительно кивнул и быстро направился к выходу. Собственно, почему бы и нет? В коридоре я повернулся к нему.

— Ну что, показывай, где здесь столовая. А то я вчера так до неё ни разу не дошёл и даже случайно не наткнулся.

— Идём, — усмехнулся Дубов и пошёл впереди меня, показывая дорогу.

Глава 12

На следующий день при выходе из коридора, ведущего к помещениям Первого факультета, я столкнулся с Егором Дубовым. Он стоял у стены, уткнувшись в какую-то книжку, близоруко щурясь, пытаясь разглядеть написанное, в тусклом свете.

— А ты что здесь делаешь? Не боишься находиться один в такой близи от Первого факультета? — я затормозил возле него, удивлённо разглядывая. Егор вздрогнул, закрыл книгу и сунул её в сумку, висевшую на плече.

Отношения между представителями факультетов не клеились. Но тут понятно, слишком большая разница в социальном и материальном положении была между нами. И казалось бы, ну, откройте вы две школы, отличающиеся по уровню комфортности, но здесь было не всё так просто.

Во-первых, зданий, которые могут предоставить необходимую защиту от молодых недоумков, было мало. А маг — он и есть маг, сколько бы денег у его родителей ни оказалось. Недоработал Гришка в своё время. Надо было больше таких вот охотничьих домиков настроить, всё попроще властям сейчас было бы.

Во-вторых, квалифицированных преподавателей, способных чему-то обучить юную поросль, было мало. А тех, кто в случае чего может перехватить проявления чужого дара, или хотя бы быстро защиту поставить, было ещё меньше, чем охотничьих домиков, беседок и сараев, оставшихся от моих предков. А маг — это в любом случае маг и так далее по списку.

Ну, и, в-третьих, содержать школу, да ещё и интернат — это дорого. Нет, не так, это безумно, вашу мать, дорого! И я не удивлюсь, если в счёт родителям детей с Первого факультета была заложена энная сумма «на другие расходы», чтобы хотя бы частично покрыть финансирование Второго факультета, где некоторые ребята обучались вообще бесплатно. Арифметика простая: или ты платишь половину, или целую сумму. Тем более что в Гришкиных домиках можно пару армий разместить без проблем, не то что два сравнительно небольших факультета.

Так что точек пересечения у учащихся было мало, и представители обоих факультетов практически не общались. Это не исключало стычек. Они были редкими, но случались, чего уж там. Как и драки. Но, это нормально. Интернат, наполненный неуравновешенными магами… Дальше можно не продолжать. Драки и между представителями одного факультета вполне могут произойти.

Но, несмотря на всё это, дружба между некоторыми представителями факультетов встречалась. Как и различного рода любовные отношения. На Втором факультете всегда было больше девчонок, а аристократам иногда нужно было кровь обновлять. Так что для многих девчонок, в которых неожиданно просыпался дар, обучение в школах было ещё и шансом войти в высшее общество через замужество. Сплошные плюсы в таком размещении, как ни крути.

— Привет, — Егор, наконец, справился с книгой, никак не желавшей залезать в сумку, и повернулся ко мне. — Я тебя жду.

— Зачем?

— Я вчера заметил, что ты часто опаздываешь, а пока мы шли из столовой, ты пару раз не туда свернул, ну я и решил, что тебе нужно помочь, пока ты сам не научишься ориентироваться…

— Егор, ты не понял, я спрашиваю, зачем это тебе? — я внимательно смотрел на парня. — Я же… ну… меня не слишком-то здесь любят.

— Ну и что? Меня тоже не слишком, хм, любят, — он запнулся и, вздохнув, пошёл к лестнице.

Я растерянно смотрел ему вслед пару секунд, а потом до меня дошло: ему же просто безумно одиноко. Никто с ним не пытается завязать дружбу, над ним постоянно пытаются насмехаться… Прямо как надо мной. Встретились, называется, два одиночества.

— Стой, — я быстро догнал его и пошёл рядом. — Егор, я просто хотел тебя предупредить, что, связываясь со мной, ты не делаешь свою жизнь легче, понимаешь?

— Я понимаю, — он покосился на меня. Парень был гораздо выше меня, шире в плечах, но постоянно сутулился, словно хотел стать меньше ростом, и не быть таким заметным. — Моя семья не слишком обеспечена. Я всю жизнь прожил в деревне, — внезапно быстро заговорил он. — Вся моя семья — маги, но маги так себе, на троечку. Максимум на что хватает сил у мамы — это бороться с сорняками, да слабенький дождик вызвать для полива. А мои братья, они настолько слабы, что их даже на обязательную учёбу не забрали. Я не умею колдовать, вообще не умею. На собеседовании преподаватели почти полтора часа пытались понять, в чём состоит мой Дар. Зато я умею водить трактор и доить коров. Но я всегда хотел чего-то большего, понимаешь? Я хочу учиться и стать кем-то большим, чем я есть на текущий момент. Ты думаешь, меня не подначивают? Да ни часу не проходит, чтобы такой, как Полянский не начал подначивать меня. — На последней фразе он начал сжимать и разжимать кулаки, пытаясь побороть ту злость, которая в нём накопилась. — Нашли деревенского дурачка, сволочи.

— Тогда мне совсем непонятно, почему ты решил связаться именно со мной, — буркнул я, злясь на себя за то, что иду и как дурак слушаю, что же мне пытается объяснить этот деревенский паренёк.

— Ну, я подумал, вдвоём учиться немного проще, — Егор пожал плечами. — Какой у тебя сейчас урок?

— Физическая подготовка, — я поморщился. Незаметно для себя я заметил, что стою на четвёртом этаже, где, собственно, эта самая физическая подготовка и проходит.

— А у меня математика. Встретимся после урока? — он посмотрел на меня со странной смесью робкой надежды и боязнью, что я тоже его оттолкну.

— Да, давай встретимся, — я потер лоб. — Где в этой тюрьме можно спокойно поболтать после уроков?

— Думаю, что после ужина мы сможем найти что-нибудь подходящее, — и Дубов, улыбнувшись, направился к лестнице. Я невольно позавидовал тому, как легко он взбежал по ступенькам наверх. Мне бы так.

Подождав, пока светлая шевелюра скроется в пролёте винтовой лестницы, я поплёлся в кабинет, где проходило занятие по физической подготовке, которое плавно перетекала в занятие по боевой магии. Плавно перетекала она для меня и ещё двоих неудачников, потому что вёл и тот и другой предмет один и тот же преподаватель.

Высокий, очень мощный, с аккуратно подстриженной бородой и проницательными глазами. Оглядев нас с ног до головы, Павел Анатольевич Устюгов задумчиво произнёс:

— Никогда не понимал современную молодёжь. Не понимают они, что заниматься практической боевой магией без хорошей физической формы просто нереально.

— Почему? — спросил один из моих товарищей по несчастью. К слову, оба они были со Второго факультета.

— А ответьте мне, Михайлов, что должен уметь делать в совершенстве хороший боевой маг? — Устюгов, слегка наклонив голову на бок, внимательно посмотрел на парня, задавшего вопрос.

— Ну, боевой маг должен знать и уметь применять в бою различные боевые заклинания, от банального файербола до заклятий массового поражения. Также боевой маг должен знать много различных щитов.

— Ответ неверный. Может, кто-нибудь ещё попробует ответить? Наумов, не желаете рискнуть? — я только отрицательно покачал головой. — Ну что же, тогда я отвечу сам. Запомните, Михайлов, файербол — это банально для стихийника-огневика и вон, для Наумова, скорее всего, он не будет чем-то выдающимся. А для всех остальных это заклинание настолько сложное и капризное, а КПД от него настолько мал, что многие маги даже не стараются его изучить. На наших занятиях мы ознакомимся с ним, только чтобы вы имели представление, что это такое…

— Простите, Павел Анатольевич… — решился задать вопрос преподавателю приятель Михайлова. — А почему для Наумова создание файербола — это не проблема?

— Видите ли, Саськов, всё дело в том, что Наумов — артефактор. А артефакторы способны управлять различными видами энергии, включая и энергию стихий. Но мы отвлеклись. Правильный ответ на поставленный мною вопрос звучит следующим образом: хороший боевой маг должен не только знать и уметь применять магию нападения и защиты. Он в первую очередь должен уметь быстро бегать и хорошо прятаться. Так что у вас, Наумов, при всех ваших талантах есть неплохой шанс стать не просто хорошим, а отличным боевым магом. Не станет же директор Троицкий нас обманывать, не та ли? — усмехнулся Устюгов, пристально глядя мне в глаза.

Я покраснел и сжал кулаки. Да когда это уже прекратится? Посмотрев на мою красную физиономию, Устюгов усмехнулся и принялся готовить из нас хороших боевых магов. Сначала мы бегали, потом мы прыгали, затем мы бегали на скорость, а потом он приказал нам несколько раз подтянуться, и занятие на этом закончилось… для ребят со Второго факультета.

Они весело помчались приводить себя в порядок перед занятием по боевой магии, а я всё так и висел на перекладине. Я не слишком развит физически и не подтягивался ни разу в жизни, и Устюгов это прекрасно знает. Зачем он так надо мной издевается? Не знаю, просто понятия не имею. Вот примерно об этом я и думал, пока висел и время от времени делал тщетные попытки подтянуться.

— Наумов, ты долго ещё будешь висеть? — у преподавателя наконец лопнуло терпение, и он быстро подошёл ко мне. — Скажи мне, что ты пытаешься здесь изобразить? Не нужно мне на свой рост и вес ссылаться. С твоим весом ты порхать по залу должен, а не висеть на перекладине, как мешок с непотребным содержимым! Не пытайся напрягать бицепсы, у тебя они настолько неразвиты, что можно сказать, что их нет. Подъём тела осуществляется за счёт мышц спины и пресса. Да не извивайся ты! Ты что танец живота пытаешься на перекладине выучить? Нет, это безнадёжно, свободен.

Я рванул из зала на предельной скорости прямо в свою спальню, где закрылся и сидел до тех пор, пока не успокоился. Ненавижу!

На занятие боевой магии я не пошёл. И вообще решил, что конкретно эти предметы я посещать не буду. В воскресенье пойду к крестному и сообщу ему, что пусть физкультуру убирает. Для девяноста восьми процентов студентов она не нужна, а я, почему должен учиться?

Все решено. Все предметы Слава не вычеркнет из моего расписания, но одно вполне в его силах. Правда подлая мыслишка все же незаметно подкралась: а как же обещание самому себе, что вот только боевой магией и буду заниматься? А то все только и пытаются обидеть такого маленького и беззащитного Тёмного мага. Ну уж нет, лучше просто стараться избегать различного рода неприятностей, чем позориться перед всей школой ещё больше, выставляя себя физически недоразвитым.

Решив таким образом эту проблему, я отправился на занятие по ботанике, наивно надеясь, что преподаватель или сменился, или пришёл в себя. М-да, зря я на это надеялся, ой, зря.

Мы расселись за парты, заняв те же места, что и на занятии по общей магии. Как оказалось, у Егора ботаника тоже стоит в расписании. Я даже обрадовался, когда он сел рядом со мной. С минуту рассматривал его, затем не удержался и спросил:

— Слушай, а у тебя какие способности всё-таки выявили на собеседовании?

— Ну, вообще-то, я эриль. Ничего особенного, я же уже говорил, — пожал Дубов плечами.

— Кто?

— Эриль. Рунолог то есть.

— Ты умеешь читать руны? Это что-то типа предсказаний?

— Это что-то типа анализа, из которого впоследствии могут вытекать предсказания, — улыбнулся он. — Любой аналитик является, по сути, предсказателем.

— И ты говоришь, что это ничего особенного? — удивился я. — Это же редкость. Менталистов и телекинетиков пруд пруди, а магов с мозгами по пальцам сосчитать можно!

— Да наверное, только сомневаюсь, что мои способности к аналитике помогут мне выбраться из стайки, куда я снова попаду, после окончания обучения. Я не хочу, понимаешь, не хочу. Особенно сейчас, когда отец совсем рехнулся и тащит из дома последнее, чтобы заправиться в ближайшем кабаке.

— О, представь себе, я тебя прекрасно понимаю. У меня родной дядя тоже был алкоголиком и жил вместе с нами долгое время, — невесело усмехнулся я и замолчал, когда преподаватель зашёл в класс.

Когда я увидел вновь этого седого старичка с непонятной козлиной бородкой, то понял, что с ботаникой абсолютно точно мне нужно просить Сашу помочь разобраться.

— Добрый день, дорогие мои. Сначала я соберу у вас домашнее задание, а потом приступим к разбору новой темы. Согласны? Я не слышу, вы согласны?

— Да, — послышался вялый хор голосов.

— Какое домашнее задание? Что, нужно было что-то делать? — в панике поинтересовался я у Егора.

— Да, а ты что не сделал? — недоверчиво спросил он.

— Тише ты. Я даже не знал, что нужно что-то делать. Дай мне свою работу посмотреть?

Егор ошарашено на меня посмотрел, и протянул тетрадь. Я открыл его письменную работу и присвистнул: пять листов, исписанных мелким аккуратным почерком. Ничего не придумав лучшего, я открыл свою тетрадь и переписал тему задания. Потом выборочно надёргал не связанные между собой предложения и переписал их корявым непонятным почерком, выписывая более понятно слова: акация и огнеплевка. Ладно, для первого раза пойдёт, раз что-то написано, то это уже не нуль, а вот к следующему занятию нужно подготовиться. Отдав тетрадку преподавателю, я откинулся на спинку стула.

— Слушай, так же нельзя. Домашние задания нужно выполнять, — нахмурившись, обратился ко мне Егор.

— Ага, я даже не возражаю. Вот и побудь моей совестью, заставляющей не забывать про них. Сам же сказал, что учиться вместе веселее.

— Вообще-то, я не говорил, что это будет весело. Я говорил, что так будет проще…

— Господа, я вам не мешаю? — прервал нас ботаник.

— Простите, мы больше так не будем, — и я улыбнулся, скорчив умильную физиономию.

— Ну, так вот, дорогие мои, огнеплевка обыкновенная, не такая опасная, как её старший магический собрат — огнеплевка зелёная, способная испепелить своего врага всего лишь за несколько секунд, — преподаватель замер на мгновение, а затем продолжил. — А вы знаете, на планете каждую секунду умирает один человек. И давно доказано, что душа — это сгусток энергии. Представьте, какое количество свободной энергии образуется в результате этих смертей, и ведь она не рассеивается в пространстве, а имеет тенденцию к накоплению. Когда же этой энергии накопится нужное количество, то есть достигнет своей критичной массы, наша планета просто взорвётся изнутри…

— Что он несёт? — шёпотом проговорил я.

— Я не знаю, — также шёпотом ответит Егор. И мы продолжили погружать всё глубже и глубже в пучины… в общем, в пучины.

Я честно пытался вычленить крупицы важной информации из мешанины разных огнеплевок, высших чакр и космической энергии. Получалось плохо, и к концу занятия у меня разболелась голова.

— Всё, на обед, — сказал я, с трудом выныривая из гипнотического воздействия чакр на неокрепший мозг.

— Полностью поддерживаю, — простонал Егор, тряся головой.

И мы направились в столовую со всей возможной скоростью. Если уроки ботаники всегда будут такими, то даже интересно, насколько нас хватит, пока мы не начнём пользоваться берушами.

Глава 13

Пообедав, мы с Егором направились на следующий урок, которым являлась целебная магия. В расписании только ботаника и целебная магия была проставлена дважды в неделю.

На уроке у доктора Ахметовой я вёл себя хорошо: ничего не взорвал, никого не покалечил и даже умудрился намешать что-то издали напоминавшее заживляющую мазь. Домашнее задание, правда, я даже не пытался сделать, за что получил свою порцию нотаций. Егор сидел довольно далеко от меня, поэтому повторить фокус с домашней работой я не смог.

Пока Ольга Николаевна собирала домашнее задание, я изучал набор ингредиентов в лотке, стоящем на моем столе. Травы лежали отдельно от трёх пузырьков, увидев содержимое которых я с трудом сдержался, чтобы не протереть глаза. Щелочные металлы, практически в чистом виде! Ничего себе. Интересно, где доктор Ахметова их взяла? Ограбила какой-нибудь столичный банк? Это же такая редкая редкость.

Воровато оглядевшись по сторонам, я аккуратно вытряхнул из каждого пузырька по маленькому кусочку: серебристого, белого и грязно-серого цветов — калий, натрий и литий и незаметно положил их себе в карман. Незадолго до того, как меня уволокли в школу, я прочитал одну очень забавную книгу о свойствах металлов. Нужно обязательно проверить то, что было описано в этой книге, а то выглядят все реакции слегка нереальными, особенно учитывая то, что магию для этого не применяли.

Кое-как дождавшись завершения урока и даже записав домашнее задание, я быстро пошёл в свою спальню. Так как у Егора сейчас начинались руны, а у меня в расписании стоял телекинез, то моей свежеприобретенной совести не было рядом, чтобы направить меня на путь истинный, а именно: в класс телекинеза.

В каждой спальне Первого факультета находился не только душ, но и довольно просторный туалет. И всё это богатство было для меня одного. Вот в туалет я и направился.

Недолго постояв возле унитаза, я решился и бросил в него маленький кусочек лития. Тазиков никаких в комнате не наблюдалось, и никаких приличных ёмкостей, кроме самого унитаза, я не нашёл. Брошенный в воду литий на меня никакого впечатления не произвёл. Сделав несколько круговых движений по окружности сливного отверстия, литий становился всё меньше и меньше пока полностью не растворился. И что, это всё? Да уж.

Следом за литием в злосчастное отверстие полетел кусочек натрия. Быстро из брусочка, превратившись в шарик, металл начал резво скакать в воде. Решив не дожидаться момента, когда натрий полностью растворится в воде, превратив ее в щелочь, я бросил туда же кусочек калия.

Как только этот металл попал в воду, он начал искриться, и, в конце концов, появилось настоящее пламя. Вот это было захватывающее зрелище: постоянно движущийся огонёк в воде, который вместо того, чтобы прекратить своё движение, начал набирать все большие обороты. В этот же самый момент дверь в уборную открылась, и на пороге появился красный и явно рассерженный Демидов.

— Ты что себе позволяешь? — с порога заявил Лео. — То, что ты пропускаешь занятия на первой же неделе своего пребывания в школе, не делает тебя героем! Если тебе нравится подставлять своего старосту и весь свой факультет, то так и скажи, чтобы мы могли хоть как-то приготовиться!

— Лео, почему ты всё время кричишь? — я перевёл взгляд с весёлого огонька на него.

— Почему я кричу? Да я до сих пор не понимаю, почему вместо тебя за твои выходки нагоняй достаётся именно мне. А ну, марш на телекинез хотя бы на вторую часть занятия!

Он схватил меня за плечо и практически вышвырнул за дверь.

— И что вообще настолько привлекло твоё внимание, что ты забыл об уроках? — развернувшись, он подошёл к злосчастному унитазу и заглянул внутрь.

Я попятился назад. По моим расчётам, если калий всё же не растворился до конца, то максимальную скорость вращения он должен был набрать… прямо сейчас! Предупредить Лео я просто не успевал. Ой, что сейчас будет… Вопль, который издал Демидов, и оглушительный взрыв весьма гармонично сочетались друг с другом. Увидев префекта с ног до головы облитым содержимым канализационной трубы, я ринулся прочь. Телекинез же идёт, а я здесь старосту своего разглядываю.

— А ну, стоять! — заорал Лео, но я услышал этот вопль, не обещающий мне ничего приятного где-то вдалеке.

Вряд ли меня погладят по голове за этот инцидент. И вряд ли кто-то решит всё прибрать в разгромленном туалете за меня. Скорее всего, моя экспериментальная деятельность привела к недельному отмыванию туалетной комнаты как минимум. Услышав топот за спиной, я обернулся. За мной бежал староста, явно намереваясь меня убить. При этом вид у него был, просто закачаешься.

— Держите его кто-нибудь!

Поднимавшийся в это время по лестнице Гаранин отпрянул в сторону, ошарашено глядя на Лео.

— Ух ты ж блин…

— Держи его, мать твою! — орал мне вдогонку Демидов, приближаясь всё ближе и забывая о всем своем аристократическом воспитании. А я все гадал, что сможет в конечном счёте вывести его из себя. Или это всё же накопительный эффект?

Что же лестница-то такая большая? А еще оказалось, что я бегаю не слишком быстро, не так быстро, как мне самому казалось.

Мне на перехват бросились несколько старшекурсников и взяли в кольцо. Подбегая, Лео резким движением выдернул ремень из штанов.

— Ты зачем ремень снял? — я попятился и уткнулся спиной в одного из парней.

— Я тебя сейчас воспитывать буду, раз у родителей не получилось, — ласково проговорил Демидов, угрожающе тряся дорогим кожаным ремнём.

— А как же ваши взаимоотношения с моим отцом? — напоминая ему его же собственные слова, сказанные в первый день моего пребывания здесь.

— Ничего страшного. Александр Юрьевич меня поймёт и простит, я уверен в этом, — оскалился староста, приближаясь ко мне.

— Лео, что парень тебе сделал? — в гостиную вошёл Гаранин с трудом сдерживаясь, чтобы не заржать.

— А что не видно? — заорал Демидов.

— Ну… — задумчиво протянул Роман. — Я вижу только то, что тебе не мешало бы помыться. Школа перешла в режим строгой экономии, и старосты у нас сейчас сантехниками подрабатывают? Если это так, то не хочу быть старостой.

— Он взорвал меня вместе со своим унитазом, — процедил Лео, делая ещё один шаг в моём направлении.

— Интересные у вас развлечения, — Гаранин закусил губу.

— Если ты не заткнёшься, то я тебя тоже убью, за компанию с этим мелким засранцем! — И Лео потряс в воздухе сложенным ремнём.

— Может быть, я пойду? Вы и без меня неплохо справляетесь, — проговорил я.

— Куда? Стоять!

Ага, конечно. Я каким-то чудом юркнул между двумя охранниками и выбежал из гостиной. И как мне здесь появляться-то теперь?

Ни на какой телекинез я, разумеется, не пошёл. Чтобы хоть немного успокоиться, начал бездумно бродить по замку. Настроение портилось всё больше с каждой секундой. Хоть иди и проси крёстного, чтобы он перевёл меня на другой факультет. Ну что я за человек-то такой? Всего за два дня накуролесил столько, сколько никто до меня не сумел. За несколько дней точно. Этот рекорд не будет побит ещё многие годы.

— … Ты уверен, что это дело рук «Детей Свободы», — внезапно до меня донёсся громкий шёпот, идущий из неприметной ниши, скрытой от меня большой статуей волка. — А то как-то это, не знаю слишком просто, что ли.

Я огляделся по сторонам, куда это меня занесло? В этом коридоре я точно никогда не был. Надо же, я даже не подозревал, что в коридорах могут находиться статуи. Волк, надо же. Очень искусная работа по мрамору. О, а вон ещё один. В нише за статуей послышалась какая-то возня. Я быстро огляделся по сторонам, подчиняясь любопытству, которое, как мне говорили, сгубило не одного парня вроде меня, а уж сколько оно завалило кошек, лучше помолчать. Никого не увидев, крадучись подошёл вплотную к статуе и встал так, чтобы меня не было видно из-за массивного, но такого красивого животного.

— Да, говорят, что это сам Клещёв к этому причастен. Взорвать весь кортеж вместе со всей охраной и прихлебателями не под силу обычному человеку. Такая демонстрация силы. Давно такого не было.

— А что они не поделили?

— Да этот чиновник только и делал, что орал на всех углах, что приложит все усилия, чтобы прикрыть «Детей». И не просто прикрыть, а выявить каждого из его членов и посадить, предварительно лишив их магического дара.

— И что, действительно можно кого-то лишить дара? — в этом голосе прозвучал явный испуг.

— Не знаю. Ни разу до этого даже не слышал о таком.

— Они крутые, да? — как я понял, в нише прятались двое парней, немного постарше меня. Кажется, я даже слышал раньше их голоса, скорее всего, они, как и я с Первого. — Как бы я хотел, чтобы меня представили лично Клещёу.

— Тише ты, — шёпот стал тише, и мне пришлось приложить усилия, чтобы расслышать, о чем они говорят. — Ему только самых знатных, из тех, кто к Тёмным раньше был приближен, представляют. Он их учит…. — ещё немного и я упаду на них. Говорите громче, здесь же никого больше нет. — … Они становятся супербойцами. Так говорят. И их боятся.

— Ладно, давай Лео как-нибудь аккуратно поспрашиваем, или Гаранина, они-то точно по знатности самые-самые. Говорят, их предки служили самим Лазаревым, а еще ходят слухи, что некоторые из них даже являются их потомками, — о как. Придворные его величества Григория, значит, ну-ну. Будут слишком на меня наседать, расскажу им, что когда-то их предки клялись за себя и своих потомков служить нам.

Внезапно стало так грустно, что я не стал дослушивать эту занимательную беседу двух идиотов, как и сотни других молодых кретинов поверивших в красивую сказочку. Отлипнув от статуи, я побрёл дальше по коридору. Знали бы Лео с Романом, что осталось от былого величия Лазаревых…

Я шёл, ни на секунду не переставая себя жалеть, довольно долго, не разбирая, куда я, собственно, иду. Очнулся, только когда уткнулся носом в стену. Тупик. Неудивительно, что в этом здании есть тупики. Оглядевшись, я обнаружил себя в каком-то странном и мрачном коридоре, затянутом паутиной.

Освещения не было практически никакого, кроме одиноко висящего факела на тупиковой стене. На полу остались аккуратные следы от моих ног. Ну, и где я? Я, конечно, не следопыт, но, судя по следам, здесь уже несколько десятилетий не ступала нога человека. Нога не человека, впрочем, здесь тоже давно не отмечалась.

Занятно. Мой географический кретинизм, помноженный на невнимательность и жалость к себе, открыл невиданные тайны мрачного замка тёмного властелина. Я даже мысленно посмеялся над собственными мыслями. На душе стало немного легче и спокойнее. Повернулся к стене и сразу же отпрянул назад, чуть не заорав. Потому что нос к носу столкнулся с незнакомым человеком. По крайней мере, раньше, при жизни, этот прозрачный бестелесный призрак точно был человеком.

Глава 14

Я смотрел на призрака. Призрак, в свою очередь, осматривал меня, причём делал он это как-то оценивающе. И мне начало упорно казаться, что он не просто так на меня наткнулся в этом заброшенном коридоре замка.

Что я знаю об этих представителях нежити? Что они вполне способны доставить кучу неприятностей. Отбиться от них сложно, но, вполне возможно, даже неодарённым. А вообще, всё зависит от того, что конкретно держит их в мире живых.

Призраки могут быть разными: самые неадекватные и стрёмные — мстящие духи; самые безобидные — порхающие нытики, жалующиеся на свою нелёгкую судьбу всем, кто хочет их слушать. Впрочем, тем, кто совсем не хочет ничего знать о земной жизни этих индивидов — они всё равно о ней рассказывают.

Между этими двумя есть ещё много различных форм, но объединяет их всех одно — цель. Если у призрака нет цели, или же дело, ради которого он остался, завершилось, то фантомная сущность развеивается, а отпечаток души отправляется прямиком в чертоги Прекраснейшей.

В последнее время этот вид нежити встречался крайне редко. Я случайно прочитал об одном свихнувшемся мстителе в газете, и это заставило меня прочитать про них всё, что было в нашей семейной библиотеке. А вдруг на кого-нибудь наткнусь? Кто же знал, что эти знания мне прямо в школе магии пригодятся. Вот только как их изгонять, я понятия не имею. Магические способы я не изучал, по вполне понятным причинам. А к немагическим относились вроде бы сталь и чеснок. Или не чеснок, а соль? Или не сталь, а серебро? Или серебро и чеснок к какому-то другому виду нежити и нечисти относится? Не помню. Я не особо заострял на методах борьбы с разными монстрами в своё внимание.

— Даже и не знаю, что сказать, — произнёс призрак, и я вздрогнул, глядя на него с опаской. — Мне даже в самом кошмарном сне не могло прибредиться, что мои потомки выродятся вот в это, — и он в очередной раз облетел меня по кругу.

— Сочувствую, — совершенно искренне произнёс я, начиная смутно догадываться, что передо мной сейчас находится представитель семейки Лазаревых, благополучно отбросивший копыта о-о-о-чень давно. Если судить по одежде, которую, похоже, во времена динозавров носили.

При жизни он был не слишком высокий, худощавый, но с хорошо развитым телом опытного бойца, с тонкими чертами лица и выразительными глазами. Наверное, при жизни его можно было назвать красивым, хотя сейчас об этом было трудно говорить.

— Своё сочувствие можешь оставить побирушкам в базарный день. Хотя сам ты от них не слишком отличаешься, — призрачное лицо исказилось, и на нём застыла брезгливость. — Последний потомок Семьи Лазаревых, а выглядит и ведёт себя как… Да у меня даже слов таких нет, чтобы охарактеризовать тебя.

— На себя посмотри, — огрызнулся я, и тут же упал на пол, получив весьма ощутимую пощёчину.

— Придержи язык, — посоветовал призрак, а я, приложив ладонь к горящей щеке, внимательно посмотрел на него снизу вверх.

Ну да, он же при жизни Тёмным был. А у Тёмных розги считались неотъемлемой частью воспитания вплоть до войны. И тут только до меня дошло. Какой-то Лазарев — призрак? Да быть такого не может!

Тёмные маги слишком эгоистичны, чтобы их задержали здесь какие-то неоконченные дела. Да их из потустороннего мира-то никто не отпустит, чтобы они не решились на геноцид ныне живущих, припомнив все прошлые обиды. А то за Гранью может слишком тесно стать, если даже один из моих предков решит повеселиться.

Это что же должно было произойти такого сверхъестественного в мире живых, чтобы Прекраснейшая отправила назад одного из Тёмных, что-то исправить. Именно она отправила, сам Тёмный вряд ли пошевелился бы для подобной прогулки.

Получившиеся из Тёмных призрачные сущности обладают всеми теми способностями, которыми обладали перед смертью. Магическими способностями, в физическом плане они вроде бы не представляют угрозы. Хотя сомневаюсь, что заряд молнии, извержение вулкана или простой сгусток неоформленной силы, которым подбили мне правый глаз, менее опасны, чем способность просто и без затей врезать кулаком. А ещё их практически невозможно уничтожить, что делает этого представителя славной Семьи Лазаревых ещё более опасным.

Решив больше не испытывать судьбу, я, быстро вскочив на ноги, ринулся по коридору в сторону выхода, ориентируясь на следы своих же собственных ног, ведущих сюда. Кто знает конкретно этого Лазарева, может, он не посмотрит на то, что я потомок, и размажет тонким слоем, украсив коридор в стиле раннего потрошизма. Пощёчину-то залепил, и ничего у него не ёкнуло при этом.

Но когда я уже увидел конец коридора, появилась из ниоткуда дверь и захлопнулась прямо у меня перед носом. Интересно, крёстный сразу моё отсутствие заметит или только дней через десять? Надеюсь, что Лео с Романом не воспримут моё исчезновение за дар небес и поднимут тревогу, хотя бы через пару дней, побоявшись гнева моего отца.

— Далеко собрался? — раздался издевательский голос у левого уха. В правом стоял звон после недавней оплеухи. Я резко обернулся и прижался спиной к двери.

— В гостиную. Там этот, как его… Демидов в ярости бегает, успокоить надо.

— Не он один испытывает сейчас такие сильные чувства, — призрак стоял напротив, скрестив руки на груди. Он меня пристально разглядывал, и его взгляд было сложно назвать благожелательным. — Меня из-за тебя вышвырнули из-за Грани, да ещё и в таком непотребном состоянии. Но, когда передо мной поставили задачу, я понятия не имел, что всё настолько плохо, — заявил мне Тёмный и прищурился.

— Да кто ты вообще такой⁈

— При жизни меня звали Григорий Андреевич Лазарев, но, судя по твоему виду, это имя тебе ни о чём не говорит, — ответил он мне, сохраняя императорское спокойствие. Сразу становилось понятно, что он скорее по шее мне надаёт, чем опустится до моего уровня. Даже стало интересно, что же сможет вывести его из себя настолько, чтобы он орать начал.

— Ну, почему же не говорит? Если я не ошибаюсь, это именно ты этот скромный охотничий домик построил, — выдохнул я, вспомнив, где его видел — на медальоне у Хмыря. — Только я всё никак не могу понять, зачем вы явились сюда?

— Я тебе в третий раз повторяю, я не пришёл — меня отправили, — терпеливо ответил Григорий.

— Кто?

— Ты совсем дебил? — с проскользнувшим сочувствием в голосе полюбопытствовал он. — Не отвечай мне ничего, я и сам это вижу. Надо же, а я-то думал, что хуже Казимира просто быть не могло, но, как оказалось — нет предела совершенству. Для последнего представителя нашего рода, ты ведёшь себя крайне неподобающе. И это я до тебя уже двадцать минут пытаюсь донести. Ладно, пойдём поговорим в более благоприятной обстановке, чем тёмный, пыльный коридор.

— А если я не хочу? Не хочу с тобой разговаривать и идти куда-либо кроме помещений моего факультета? — сказать по правде, я и там-то особо не горел желанием в данный момент находиться, но отсюда нужно было выбираться как можно быстрее.

— У тебя появилась иллюзия, что кто-то интересуется твоим мнением? — спросил Гриша удивлённо, а потом неприятно усмехнулся.

А вот на этот вопрос я решил не отвечать. И так всё понятно. Моё мнение никого не волновало, не волнует и, похоже, никогда не будет волновать. И просто так от своего так некстати вернувшегося родственничка я не отвяжусь, пока не узнаю, что ему от меня надо. И я молча побрёл в том направлении, откуда совсем недавно так резво улепётывал.

Дойдя до тупика, мы свернули в неприметное ответвление и оказались в очередном пыльном коридоре, снова закончившимся тупиком.

Григорий вылетел вперёд и сделал пас рукой, пробубнив что-то незапоминающееся. Стена подёрнулась дымкой, сделавшись прозрачной, открыв тем самым проход. Интуитивно поняв, что нам туда, я сделал всего один шаг за исчезнувшую стену и неожиданно почувствовал: опоры под моими ногами нет, и я начал падать.

Падал я долго и упал на твёрдую поверхность, больно ударившись об неё. Судя по ощущениям, мои внутренности превратились в кашу. Издав душераздирающий стон, обильно сдобренный отборными матами, я перевернулся на спину и открыл глаза, которые почему-то оказались закрытыми. Надо мной склонился Григорий и обеспокоенно заглядывал в лицо.

— Ты жив? — спросил он довольно холодно. Похоже, что обеспокоенность мне показалась, и я принял за неё банальную досаду.

— Я не уверен, — простонал я.

— Был бы мозг, было бы сотрясение, — он выпрямился и снова скрестил руки на груди.

— Была бы душа и совесть — предупредил бы, — перевернувшись сначала на живот, я поднялся на четвереньки, а потом сел и принялся ощупывать конечности и тело на предмет повреждений.

— Ты что, летать не умеешь? И даже смягчать падение не можешь? Ты вообще хоть что-то можешь? — спросил Гриша, не сводя с меня пристального взгляда.

— Быстро бегать и хорошо прятаться, — повторил я слова крёстного и, удостоверившись, что ничего не сломал, попытался встать. К моему удивлению, у меня это получилось. Боль в ушибленном теле постепенно проходила, уступая место усталости.

— Замечательно. Я просто в восторге, — он покачал головой. — Ну что же, будем лепить из того, что есть.

— Что ты из меня лепить собрался? — спросил я, глядя на своего предка с неприязнью.

— Человека. Хотя бы. В идеале мага. В совершенстве Тёмного мага. А там — как получится.

Он развернулся и пошёл вглубь очередного коридора. Я последовал за ним, попутно оглядываясь по сторонам. Находились мы в совсем уж старом подземелье. Судя по состоянию стен и пыли по углам, здесь никто не проходил уже длительное время. Скорее всего, в этом подземелье никого не было уже пару столетий, и это как минимум.

Коридор был сухой, под потолком паутина. Под самым потолком располагались трубы древнего коллектора, уходящие вглубь этого туннеля. Судя по шороху, доносящемуся со всех сторон, мы потревожили древних обитателей этих катакомб.

— А ничего, что здесь полно крыс? — почему-то шёпотом поинтересовался я у призрака, летящего впереди и показывающего мне дорогу.

— Ну и хорошо, — ответил он рассеянно. — Будет на ком практиковаться.

Больше я не рискнул ничего спрашивать и молча шёл следом. Я и не знал, что замок настолько большой. Наконец, мы подошли к очень странным дверям, перекрывающим весь коридор. Эти двери были выполнены из металла и покрыты великолепной резьбой. Я впервые видел такую искусную работу. Резьба точно передавала даже самые крохотные детали изображённых на чугунных дверях волков. Животные были изображены в полный рост, стоящими на задних лапах и поддерживающих друг друга передними, образуя таким образом своеобразную арку.

— Красиво, правда? — нарушил тишину Гриша.

— А почему чугунная дверь так долго существует? Магия, да?

Наступила тишина, во время которой мой предок смотрел на меня исподлобья.

— Ты бы ещё спросил, почему волки, — медленно произнёс он.

— А почему волки? — я практически ничего не знал о традициях своей Семьи и не стремился их узнавать.

На этот раз молчание затянулось. Наконец, Григорий произнёс.

— Ты издеваешься надо мной? Или действительно ничего не знаешь?

— Нет, — я пожал плечами. — Никогда не видел в этом никакой необходимости.

— Я догадался, — Гриша в который раз уже усмехнулся. — Пошли. Я покажу тебе святая святых Семьи Лазаревых.

Двери легко открылись вовнутрь, и волки как будто предложили нам войти. По ходу нашего следования начали загораться лампы искусственного света, излучающие холодный бело-синий свет.

— А это тоже магия? — я заворожено смотрел на загорающиеся светильники.

— Это датчики движения. — Ответил Гриша. — Но да, в них заложена маго-техническая основа.

— Никогда такого не видел, — честно признал я.

— Я даже не сомневаюсь, что вы все наши разработки превратили в этакие «записки очевидцев», а вот пользоваться ими вам даже в голову не пришло. Так, эта дверь ведёт в кабинет. Если память мне не изменяет, нам сюда.

Я хотел уже двинуться за ним, но остановился на пороге комнаты, в которую вёл проход, отгороженный от коридора аркой. Остановившись перед этой аркой, я стоял так с минуту, решая, что сделать в первую очередь: осмотреть внимательнейшим образом это место, или пойти за Гришей в кабинет. С моего призрачного предка станется не предупредить об очередной ловушке в виде дыры в полу, которая привела бы меня в очередное тайное место Лазеревых. И это в лучшем случае, потому что следующая ловушка может привести меня прямиком на аудиенцию к Прекраснейшей. А я пока не готов с ней встречаться.

Поэтому, спустя ещё минуту, решительно шагнул в арку, внимательно осматривая пол под ногами. За аркой, вопреки моему ожиданию, коридора не было. Я оказался в просторном помещении, и как только перешагнул через какую-то условную линию, вспыхнул яркий свет, осветивший место, в котором я оказался. Так, ну и куда меня черти занесли? И я принялся внимательно осматриваться по сторонам, пытаясь понять, где же в итоге очутился.

Глава 15

Перед моим взором предстала огромная комната. Вдоль стен шли громадные шкафы. Их содержимого не было видно, из-за тёмного стекла на дверцах. Остальное немалое пространство занимали длинные, массивные столы. На них стояли многочисленные колбы и пробирки с жидкостями разных цветов. Решив, что ничего смертельно опасного вот так на столах без элементарной защиты никто в своём уме хранить не будет, я двинулся в сторону одного из столов. Взял в руки колбу с золотистым содержимым и принялся вертеть её в руках. Не удержавшись, открыл крышку, и меня тут же осыпало какими-то блёстками.

— Ты не хочешь мне сказать, что ты сейчас делаешь? — спокойным голосом поинтересовался Григорий и, подлетев ко мне, аккуратно забрал из моих рук колбу с остатками блестящего содержимого. По лёгкому движению воздуха возле моей кисти я понял, что он применил что-то вроде воздушного аркана. — Ты совсем ничего о технике безопасности не слышал? Ну кто неизвестные вещества голыми руками-то трогает. Особенно артефакты, эликсиры или яды?

— Я знаю технику безопасности, — ответил я, вспоминая первое занятие по целебной магии.

— Оно и видно, — Гриша покачал головой. — Если ты хотя бы слышал о мерах безопасности, то почему на практике эти знания не используешь? Неужели не понимаешь, что от этого может зависеть твоя жизнь.

— Я понял, не надо на меня давить. Кстати, а что это было? — я осмотрел себя. М-да, переливаюсь, как новогодняя ёлка. И чем-то задним чую, что вот это не отстирывается. Минус ещё одна рубашка и штаны.

— Конкретно это когда-то давным-давно являлось сильной взрывчаткой. А сейчас это просто блёстки, скажи спасибо времени. И теперь мы будем заниматься с тобой алхимией до тех пор, пока все стоящие здесь испорченные образцы не будут заменены на действующие. — Что-то решил для себя Лазарев, обводя взглядом склянки на столах.

— Но… — Я хотел было сообщить, что склонности к алхимии у меня нет совсем, и мне не хотелось бы умереть страшной смертью над горелкой, если намешаю что-нибудь не то. А процент вероятности, что я всё-таки скажу последнее слово в алхимии, очень велик. Смогу даже в историю войти, правда, посмертно. Но свои мысли я предпочёл не озвучивать.

— Дмитрий, никаких «но», если ты ещё не понял, не будет, — перебил меня Лазарев. — Меня отправила сюда Прекраснейшая не просто так.

— Ну ты так и не сказал, зачем всё-таки явился в этот мир, — я пожал плечами. Спорить с призраком древнего Тёмного мага не слишком хотелось, всё равно ничего ему сделать не смогу, но безропотно выполнять все его прихоти точно не стану.

— Как ты думаешь, сколько некромантов осталось в мире на сегодняшний день? — начал совсем уж издалека Григорий, поставив наконец склянку с блёстками на стол и сложив руки на груди.

— Понятия не имею, — честно ответил я. — Человек сто?

— Девятнадцать, — резко произнёс он. — И трое из них перейдут за Грань в ближайшие годы. Ещё пятеро доживают свой век, никак не развиваясь, являясь с рождения не слишком сильными магами. И никто из них не оставил после себя наследников. Хотя трое ещё могут передать своим потомкам способности к некромантии, если поторопятся и наконец ими обзаведутся.

— Это печально, но такова жизнь, — я развёл руками.

— А сколько из них является потомками Великой Семьи? — Продолжал Лазарев, не обратив на моё блеянье никакого внимания. — Один, и это ты. Тёмные маги вырождаются. Пройдёт несколько десятков лет и не останется никого, кто славил бы Прекраснейшую и поклонялся ей. Мы слишком поздно спохватились, пустив происходящее в мире живых на самотёк. Ещё немного, и совсем ничего нельзя было бы сделать. — Он замолчал, глядя куда-то мимо меня.

— А я тут при чём? — решил поторопить я его, нарушая возникшую тишину.

— Ты единственный из нынеживущих, кто способен вывести некромантов из тени и сделать их полноценными членами общества. Сейчас самое время заняться этим. Время глобальных перемен. Ты должен продлить род и сделать так, чтобы Тёмные не исчезли с лица земли. Это приказ и воля нашей Богини, и ты обязан подчиниться. Но, чтобы хотя бы начать выполнять повеление Прекраснейшей, тебе нужно взяться за ум. Мне же необходимо сделать всё от меня зависящее, чтобы знания, которыми владела Семья, не были утрачены и перешли к тебе. — Призрак вздохнул и полетел к арке, чтобы уже подвести меня к той двери, которую я совсем недавно проигнорировал.

Я безропотно прошёл за ним, обдумывая на ходу его слова. Мне не слишком хочется становиться каким-то непонятным символом возрождения Тёмных магов. Почему-то кажется, что для меня это ничем хорошим не закончится. Не обладаю я лидерскими качествами и желанием перевернуть этот мир. Даже несмотря на то, что во мне течёт кровь Великих императоров Лазаревых. Я всё ещё экранирую собственную магию и даже не представляю, как снять этот блок, что я возводил неосознанно долгие годы.

Отбросив ненужные пока мысли, я переступил порог очередной комнаты и остановился, удивлённо рассматривая осветившееся помещение. Полукруглая комната была заставлена множеством клеток, в которых находились тела странных существ. Они были однозначно мертвы, но никаких признаков разложения видно не было. Казалось, что эти существа находятся в странном стазисе, и стоит только найти определённое заклятие, и они снова вернутся к жизни.

— Так, это не кабинет. Судя по всему, здесь у нас был виварий. Похоже, здесь только неудавшиеся образцы остались. Похоже, последние обитатели этой лаборатории покидали её в спешке. Смотри, это белка-бобёр, — задумчиво проговорил Григорий, указывая призрачной рукой на одну из клеток.

— Зачем вам это нужно было? — я расширившимися глазами смотрел на трупик странного существа в огромном инкубаторе, ёжась при этом.

— Конкретно этот образец? Понятия не имею, — Григорий развёл руками. — Видимо, какой-то ученик чудил. Мы на животных опыты не ставили, в основном. Жалко их было. А вот здесь жаль, что не получилось. Что-то не так, видимо, пошло.

Григорий указал на огромного белоснежного волка. Я стоял и рассматривал его довольно долго, а предок не мешал мне любоваться. Восхитительной красоты животное.

— А что с ним не так-то?

— Не оборотился, наверное. Ты меня об этом даже не спрашивай. Мне бы в голову не пришло заниматься тем, чем занимались мои потомки.

— А чем они занимались? — перебил я Лазарева.

— На каком-то этапе они увлеклись химерологией. А ещё хм, оборотнями. Это был эксперимент Семьи. Кроме Лазаревых, оборотнями не занимался никто. Поэтому и волки на двери.

— Я с каждой секундой всё больше и больше не хочу быть потомком этой великолепной семейки, — честно ответил я, начиная понимать, что Казимир был не таким уж и плохим представителем Лазаревых. У него, по крайней мере, не было таких варварских и опасных увлечений.

— Семью не выбирают. Так что у тебя просто нет выбора, — усмехнулся Григорий. — А сейчас пойдём, найдём уже кабинет, — он развернулся и вылетел из вивария.

Кабинет нашёлся в следующей комнате. Точнее, это была библиотека. Потому что по-другому я назвать это место не могу. Комната была завалена до потолка различными древними фолиантами, которые вполне мирно соседствовали с ещё более древними книгами, а кое-где на полках валялись свитки.

— Ты присаживайся, не стесняйся, — махнул мне рукой призрак. Взявшееся из ниоткуда кресло подбило меня под колени, и я упал на мягкое сидение. Выпрямившись, я посмотрел на Григория с неприязнью, но потом, устроившись поудобнее, принялся внимательно его слушать. — В наших с тобой интересах сделать так, чтобы ты как можно быстрее всему научился. Только выполнив это условие, мы можем избавиться друг от друга навсегда. Мне крайне неприятно видеть, во что превратилась моя семья. А ещё я прекрасно понимаю, что придётся приложить много усилий для того, чтобы вложить в твою голову необходимые знания. К сожалению, преподаватели в этой Школе могут дать тебе только основы, которых будет недостаточно.

— А как же Троицкий? — решил я напомнить ему о том, что в этом месте есть один из тех немногочисленных Тёмных магов, о которых он говорил ранее. — Он может меня обучать. К тому же Слава явно сможет почувствовать твоё присутствие.

— Не сможет. Эти лаборатории надёжно защищены от влияния несильных Тёмных. В случае необходимости мне придётся с ним переговорить, но пока мне бы хотелось, чтобы моё присутствие здесь оставалось втайне.

— Я так понимаю, отказаться от этого всего у меня шансов никаких нет? — обречённо спросил я, понимая, что вопрос был риторический.

— Правильно понимаешь. Я всё же надеюсь на твоё благоразумие. Кроме того, что ты не сможешь игнорировать приказ Прекраснейшей. Ты с ней встретишься. Когда будешь готов ступить первый раз за Грань. Но это произойдёт ещё не скоро. Крайне странно, что к тринадцати годам, ты до сих пор не раскрыл свой источник. Мне нужно как следует продумать программу твоего обучения. Но я точно знаю, с чего следует начать. Для Тёмного мага, неважно какой силой и какими способностями он обладает. Самое главное это контроль и правильное распределение магии по каналам. Чтобы не было постоянного перенасыщения. Оно может привести в итоге к мощному выбросу, а этого следует избегать. Излишки энергии нужно тратить, правильно их распределяя. Пока твой контур ещё не полностью разомкнут, физическая нагрузка и основы боевой магии помогут справиться с этим. Только преодолев твой первый выброс и научив тебя контролировать собственную силу, мы сможем приступить к тому, чтобы начать изучать семейное искусство.

— Но у меня есть занятия по физической подготовке и боевой магии, — я попробовал возразить, но встретился с холодным взглядом бывшего императора и резко заткнулся. Ещё раз получать по морде не хотелось.

— Ты их игнорируешь, — процедил Гриша. — Тебе нужна встряска, именно так ты сможешь избавиться от того экрана, что блокирует твой источник. Как ты вообще умудрился его поставить, ума не приложу. Идём обратно в катакомбы. Мне нужно оценить уровень твоей физической подготовки.

Я плохо понимал, что вообще происходит. Наверное, не мог полноценно поверить, что призрак моего родственничка, умершего сотни лет назад, не является бредом. Когда мы через двери с волками вышли обратно в старые туннели, призрак мерзко улыбнулся и ласково приказал:

— Беги.

— Что? — я недоумённо посмотрел на него, и тут же подпрыгнул на месте, потому что в руках у призрака материализовался хлыст, словно состоящий из самой настоящей тьмы.

Григорий щёлкнул кнутом, и я почувствовал, что мою щеку словно обожгло пламенем. И как я мог забыть, что во время правления моей семейки, все их подданные за пряник принимали отсутствие кнута? Решив больше не провоцировать Лазарева, я приступил к выполнению поставленной задачи.

Я не помню, сколько времени я бежал, уворачиваясь от ударов, которыми, не скупясь, награждал меня Григорий подгоняя. Наконец, наступил момент, когда я понял, всё, больше не смогу сделать и шага. Споткнувшись о камень, которых было много на полу туннеля, я упал, окончательно испортив рубашку.

— Вставай, — я только покачал головой. Дыхание вырывалось из груди с хрипом. Ни за что не встану, пусть хоть насмерть забьёт этим своим хлыстом. — Хорошо, я понял. Завтра посмотрим на твоё состояние и определимся с объёмом стоящей перед нами проблемы.

Закончив говорить, он щёлкнул пальцами. В следующий миг я оказался лежащим перед дверьми гостиной своего факультета.

Я не мог не то что пошевелиться, мне было трудно даже говорить. У меня пересохло горло так, что я мог воспроизводить лишь непонятные хрипы. Щека горела, глаз уже начал плохо различать предметы, а в ухе стоял звон. Еле дополз до двери на расстояние вытянутой руки, я из последних сил толкнул створку, надеясь, что этого простого действа будет достаточно, чтобы она открылась.

Дверь слегка приоткрылась, и я, протиснувшись в образовавшуюся щель, на четвереньках прополз в гостиную. Добравшись до ковра, завалился на спину и, сложив руки на груди, занялся только одним единственным делом, которым был в состоянии заниматься: я стал лицезреть потолок. В голове стояла пустота, ни одной мысли не промелькнуло за то время, пока на меня не обращали внимания, находящиеся в гостиной ученики.

Краем глаза я заметил, как ко мне подошла неразлучная парочка: староста и светлоглазый. Лео начал пристально меня разглядывать, а Роман присел возле меня на корточки, потыкал пальцем в бедро и задал вопрос:

— Эй, ты живой?

Я не обратил на него никакого внимания. Всё также молчал и смотрел вверх не мигая. Лео воздел руки к потолку и закричал так, что я вздрогнул:

— Мечты сбываются!

Я сел и показал ему шиш из трёх пальцев.

— Жаль, — вздохнул Демидов. — Как жаль, что на нашем факультете появилось такое пятно. И не вывести же никак. Ты где был? Чем занимался? Ты вообще на себя в зеркало смотрел? С каким клоуном ты подрался? Или ты напал на стриптизершу? Хотя, наверное, ты таким образом решил собрать гардероб поприличнее, чем у некоторых членов нашего факультета. В роду твоей матери были евреи?

Я ничего не сказал. Встав с пола, я заковылял прямиком в свою спальню. Когда подходил к лестнице, меня остановил Гаранин.

— Если ты хочешь помыться, то вряд ли у тебя это получится.

Я резко обернулся. Как это? Роман понял мой вопросительный взгляд без слов.

— Да, действительно. Если ты не помнишь, кто-то разнёс в щепки и керамическую крошку уборной. Так что там отключили воду и свет до полного восстановления санузла.

Я развернулся, добрёл до старосты и протянул к нему вытянутую в просящем жесте руку.

— И что ты хочешь? Новую одежду? Старую ещё не сносил.

Я отрицательно покачал головой. Пробовать разговаривать, смысла не было, всё равно я был не способен на данный подвиг.

— Что, нет? А что тогда тебе от меня нужно? — вкрадчиво спросил Лео.

— Я не понял, он что разучился говорить? — посмотрел на него Роман. — Радуйся, Лео, мечты хоть частично сбываются! — и он так искренне улыбнулся, что мне захотелось заехать ему в нос и как минимум его сломать. Я сейчас многое бы отдал, чтобы на твоего предка посмотреть, решившего при Гришке рот открыть. И это, к слову, самый мягкий император был. Вон, Хмырям всяким помогал безвозмездно. Домики охотничьи строил, в которых приличные школы в будущем открывались. И был известен не менее благородными делами.

— Ром, не нужно обнадёживать себя раньше времени. Вдруг это бойкот, и Наумов считает, что это мы виноваты в том, что у него нет туалета и весь этаж отрезан от света.

— А я-то при чём? — удивился Гаранин, а Лео только рукой махнул.

— Так что тебе нужно-то от меня?

Я продолжал держать вытянутую руку.

— Тебе ключи от ванной комнаты декана нужны? — Я утвердительно закивал. — А ты не обнаглел, Наумов?

Я отрицательно помотал головой. Лео, вздохнув, достал из кармана связку ключей и протянул мне.

— Если ты надумаешь взорвать и эту ванную комнату, за которую я отвечаю своей головой, то знай, я, в таком случае, залатаю дыры твоей шкурой.

Я вздохнул и, взяв ключи, отправился приводить себя в порядок. Последнее, что я слышал, перед тем как покинул гостиную, был нежный голосок Кристины:

— Тащите штаны и новую рубашку. Лео, не вздыхай так, ты что не видел, что у Дмитрия синяк на полщеки? Тебе ещё разбираться нужно, с кем он подрался, и сделать это быстрее, чем прознает директор.

Глава 16

— Ты меня не слушаешь, — призрак скрестил руки на груди, зависнув напротив меня.

— Угу, — я понял, что сказал, встряхнулся и протёр глаза руками. Затем ответил более правильно. — Я слушаю, но ничего не понимаю.

— Сейчас я пытаюсь объяснить тебе элементарные вещи, — Григорий придвинулся ко мне, я же инстинктивно сделал шаг назад.

— Может, эти вещи и были элементарными в твоё время, а сейчас я не понимаю ни слова из того, что ты хочешь до меня донести. — Честно ответил я, пристально глядя в глаза ему в глаза.

— Почтительности тебе, похоже, не привить, — он задумчиво смотрел на меня. Я только отрицательно помотал головой. Вот к привидению я точно никакой почтительности выражать не собираюсь. Даже если это призрак моего знаменитого предка. — Я так и подумал. — Добавил он и снова задумался.

Я же украдкой зевнул, отвернувшись и поднеся кулак ко рту. Всё-таки подъём в пять утра, это не самое лучшее начало дня. Причём разбудить меня забыли и прямо из кровати перенесли в эту проклятую лабораторию, которую я уже ненавижу. А если учесть, что перенос произошёл внезапно, через неделю после того, как я бегал по древним туннелям от азартно меня гоняющего Григория…

Я-то уже было подумал, что Лазарев мне приснился, тем более синяк на щеке сошёл очень быстро, но нет. Гриша просто очень долго размышлял, что следует со мной делать. Не удивлюсь, если мотался в это время за Грань и консультировался с Прекраснейшей, с какой стороны ко мне подступиться.

Сейчас же он пытался довольно нудно и скрупулёзно до меня донести особенности магии нашей Семьи. Общий смысл я, конечно, улавливал, но, если честно, совершенно не понимал, как новую информацию применять на практике. Ну не актуальна она была в большинстве своём в нашем времени!

Гриша очень долго молчал, после чего отвернулся от меня и отплыл в дальний конец комнаты, заложив руки за спину.

— Я не знаю, что произошло, почему Тёмные начали так быстро терять позиции. Особенно Лазаревы, — наконец, произнёс он. — Наша Семья всегда славилась тем, что проводила различные эксперименты, отбирая при этом самые лучшие результаты и затем прививая их нашему древу. Семья всегда специализировалась на науке, перенося свои умозаключения на практику. И это касалось не только нас. Империя процветала. Мы были Императорами, мы всегда находились на вершине власти и всегда этим гордились. Если рождался Лазарев — это означало, что на свет появился необыкновенный ребёнок: умный, красивый, одарённый, практичный, лишённый каких-либо моральных устоев, в общем, идеальный.

— То есть полные отморозки, без совести в режиме полнейшей безнаказанности, — буркнул я. Это очень хорошо, что в итоге мы настолько выродились, во мне хотя бы зачатки совести зародились.

Лазарев резко развернулся и пристально на меня посмотрел, но никаких замечаний по поводу моего уточнения не сделал. Сам, видимо, всё прекрасно понял.

— Но потом что-то случилось, — ровно продолжил он, спустя минуту молчания. — Я до сих пор не могу вычислить этот переломный момент, когда Лазаревы по какой-то причине перестали даже близко подходить к лабораториям. Перестали совершенствоваться, забросили науку. Начали постепенно терять нити контроля, одну за одной. С этого момента начался упадок, и некогда великая империя превратилась в то, что сейчас называется республикой. — Последнее слово он произнёс с отвращением. — Тёмные маги выродились настолько, что самый перспективный экземпляр сейчас стоит передо мной. И он не просто не знает, он не понимает даже основ некромантии, — сжал губы Гриша, переводя взгляд на мои ноги.

Я в это время тоже их внимательно рассматривал, поджимая пальцы, чтобы хоть немного согреть. По понятным причинам я стоял перед ним босиком, а пол в лаборатории был каменным и холодным.

— Вот в этом я точно не виноват, — оторвав взгляд от своих ступней, я перевёл глаза на Григория. — Ты же сам только что сказал: Семья пришла в упадок, все знания благополучно утеряны, и каждый представитель нашей семейки благополучно опускался всё ниже. В итоге дошло до того, что мы начали скрываться от сиюминутной расправы исключительно из-за того, что когда-то были потомками императоров. И неважно, что Империя сгинула несколько веков назад. Мне просто неоткуда брать те знания, которые ты так упорно пытаешься из меня вытрясти.

— Вот что, давай попробуем выяснить на практике, к чему у тебя есть склонность, и развить в тебе хоть какой-нибудь талант, для начала. — Спокойно перебил меня Григорий. По нему было видно, что он немного растерян. Такого кошмара он точно не ожидал увидеть.

— Не думаю, что это хорошая идея, — пробормотал я и сел за стол. Так, я хотя бы мог поставить ноги на перекладину стула. Глаза сами собой закрывались, спать хотелось жутко.

— Не спать! — я подорвался и тут же рухнул с неустойчивого стула на пол. Оказывается, я успел слегка задремать, так что крик Гриши прозвучал для меня как набат. — Начнём мы, пожалуй, с самых основ. Открой ящик стола, вон он прямо там, где ты только что сидел. — Я поискал взглядом ящик, нашёл его, поднялся и открыл, стараясь лишний раз не нарываться. Он-то само совершенство, значит, абсолютно аморальный тип и вполне может сделать со мной что-то страшное.

А Гриша тем временем продолжал: — Вытаскивай всё, что там видишь.

Видел я не слишком много, поэтому не стал спорить, а просто вытащил и свалил на стол несколько листов, исписанных мелким неразборчивым почерком.

— Почему они сохранились? — спросил я, а потом ударил себя ладонью по лбу. — Специальное помещение и магия, ну, конечно же. Что это?

— Это рецепты простейших зелий. Они лежали здесь специально для не слишком одарённых учеников. Бери верхний, читай.

Хорошо, почитаем. И что тут у нас?

— «Заживляющее модифицированное зелье», — прочитал я вслух. — И для чего оно?

— Это зелье обеспечивает полную остановку кровотечения и даже заживление неглубоких ран.

— Полезная вещь, — я быстро пробежался глазами по рецепту. Такая мазь действительно может пригодиться, когда целителя нет в пределах досягаемости. — И что мне делать?

— Читай внимательно, что написано в рецепте, и приступай к изготовлению. Это элементарное зелье, в его приготовлении сложно что-то перепутать, — ответил Гриша, а я слегка поёжился.

Вот как ему объяснить, что алхимия — это вообще не моё? Видел бы он эти чёрные жгуты, которые долбились о мой щит, не был бы так спокоен. Более того, он, скорее всего, отменил бы своё решение начать моё обучение именно с приготовления самого простого зелья.

— Ты не выйдешь отсюда, пока не приготовишь всё строго по рецепту. — Уточнил Григорий.

— Но у меня уроки, — попытался я отвертеться от этой не самой лучшей идеи.

— Тогда тебе стоит поспешить, — довольно равнодушно ответил призрак и поплыл по лаборатории, ненадолго останавливаясь перед клетками с неудачными образцами больной фантазии Лазаревых.

Стой — не стой, а задание за меня никто выполнять не будет и просто так отсюда не выпустит. Это и так было понятно. Я подошёл к многочисленным шкафам, в которых хранились под чарами сохранности банки, заполненные ингредиентами, колбы и кульки различных размеров. Хорошо, что всё это добро было подписано, и мне не пришлось по цвету и запаху определять, что же находится внутри. Бегло осмотрев содержимое шкафов, принялся читать список того, что мне понадобится в процессе приготовления зелья.

Так что нам требуется? Первое: «корень бессмертных трав». Хм, не знаю такого. Нужно посмотреть, что в запасах имеется. Открыв шкаф, я принялся перебирать банки и пакеты в надежде, что найду необходимое. Наконец, я откопал пучок травы с надписью: «трава бессмертных святых». Так как ничего больше с названием, содержащим слово «бессмертных» я не нашёл, то пришёл к заключению — это именно то, что нужно. Растолок странные колючие стебли в ступке и высыпал в колбу, которую нашёл в соседнем шкафу.

Так, второй ингредиент — лапки таракана. Где-то я их видел, в то время, когда искал траву. Лапки нашлись, запечатанные в небольшой пакетик. Ровно десять грамм. Взял весы и положил соответствующую гирьку на одну сторону и отсыпал нужное количество лапок, уравновешивая чаши. Лапки пошли следом за бессмертной травой.

Потом, судя по инструкции, получившуюся смесь нужно было залить раствором Кордицепса. Пошарив по шкафам минут пятнадцать, я так и не нашёл раствора Кордицепса, зато вспомнил, как на последнем занятии по целебной магии нам говорили: это почти одно и то же, что и настой женьшеня. Отмерить десять капель и дать настояться в течение семи минут.

Оставив тараканов настаиваться, я начал в другой колбе мешать вторую часть зелья: астрагал, высушенный шиитаке и экстракт сянгу — всё это стояло рядышком в баночках на третьей полке второго шкафа.

По истечении положенного времени смешал содержимое обеих колб. Зелье поменяло окрас на ало-красный и забурлило. Это выглядело немножко подозрительно, но так как никаких предупреждений и сносок на полях рецепта не было, то посчитал, что, так и должно было быть. Оставался последний штрих — добавить в варево четыре волоска волчьей шерсти. О, волка я точно где-то видел.

Подходя к клеткам вивария, я обратил внимание на металлический шкаф, с торчащим из замка ключом. Бросив взгляд на Гришу, который что-то внимательно изучал на одном из лабораторных столов, я открыл тяжёлую металлическую дверцу и присвистнул. Ничего себе. Интересно, а зачем в лаборатории Лазаревых находится, не побоюсь этого слова, склад с различными боеприпасами, большую часть которых составляет охотничье огнестрельное оружие?

Задать Григорию этот вопрос я не решился. Итак, глядя на трупики животных, мне делалось слегка не по себе. Похоже, дела в этой лаборатории шли не слишком хорошо. Интересно, а все эти неудачи — это причина или следствие начала конца Лазаревых?

Ещё раз оглянувшись на призрака, я схватил несколько капсюлей и навеску пороха, лежащих на отдельной полочке, и закрыл дверцу. Сунув добычу в карман пижамных штанов, я вернулся к выполнению своего задания.

Подойдя к виварию вместе с колбой, открыл бокс и безжалостно выдернул положенное количество волосков из шкуры мёртвого животного. Бросив волосинки в алое содержимое колбы, с облегчением выдохнул.

Взрыв моей заживляющей мази застал меня врасплох. Остатки зелья вырвались из колбы, на мгновение зависли в воздухе и затем расплескались на теле великолепного белоснежного животного. Это было последним, что я помню, банально отключившись.

Очнулся я оттого, что кто-то выл неподалёку на одной ноте, а Гришка Лазарев орал мне в ухо.

— Как ты это сделал⁈ У тебя вместо мозгов каша? Иди и верни всё как было!

Я встряхнул головой и открыл глаза. Надо же, мне всё же удалось наблюдать тот момент, когда всегда уравновешенный Григорий Андреевич Лазарев потерял всё своё имперское самообладание. Что же тут произошло такого, заставившее его потерять самообладание? Я поднялся на ноги и огляделся.

В лаборатории царила полная разруха. Кругом летала пыль и какой-то строительный мусор. Подняв голову, я посмотрел наверх. Так и есть штукатурка с той части потолка, что располагалась над виварием, осыпалась. Половина ламп не горела, а некоторые из оставшихся работали с перебоями. Бросив взгляд на одну из клеток, я обнаружил, что от белки-бобра осталось только кровавое пятно на полу. Зато во второй…

Я глазам своим не поверил и протёр их рукой. Потому что в клетке сидел тот самый белоснежный волк и, глядя на меня своими пронзительными чёрными глазами, завывал на одной ноте.

— Как же это так… — я моргнул, покачнувшись, ощущая слабость во всём теле.

— Я бы тебе сказал, как, но материться не хочу! — продолжал орать Григорий и, пустив в мою сторону пару молний, впрочем, до меня не долетевшие, уже практически спокойно проговорил: — Расскажи по пунктам, как ты выполнял задание, экспериментатор херов! — ну вот, а говорил, что ругаться не будет. Но, натолкнувшись на взгляд полыхающих призрачным огнём глаз призрака, сразу же начал рассказывать.

После упоминания про «траву бессмертных святых» Гриша закатил глаза, а на месте, где я с уверенностью поведал, что заменил Кордицепс на женьшень, снова сорвался.

— Ты какого хрена намешал! Если там написано, что необходимо применить корень бессмертных трав, это значит применить корень бессмертных трав. А не сильнодействующую траву святых! И без превращения её в нечто странное, рождённое твоим больным разумом, оживляющее уже перешагнувших Грань этого мира. — К концу своего монолога он немного успокоился и даже начал говорить своим обычным холодным голосом.

— Я нашёл только траву бессмертных святых. А ты мог бы проверить, всё ли правильно, прежде чем я бросил эти травы и тараканов в колбу. — Возразил я.

— Да мне даже в голову не могло прийти, что ты не в состоянии найти обычный «Бессмертник»! Этого дерь… добра хоть косой коси вон на той клумбе! — и он махнул рукой в один из углов, где действительно находилась клумба с каким-то зелёным растением. Бессмертник это был или нет, мне неизвестно, но поверим Григорию, он-то в подобном наверняка лучше меня разбирается. — Ты чем вообще на ботанике занимаешься? — откуда я знаю, чем мы все там занимаемся в водовороте карм, чакр и созвездий? — Кордицепс — это кордицепс, а женьшень — это женьшень! Я не знаю, откуда ты взял, что это взаимозаменяемые растения, когда они даже к разному классу относятся. Вдобавок ко всему, именно в этой лаборатории находятся только магические виды женьшеня. И здесь нет настоев! Среди ингредиентов ты мог найти только настойку. Ты вообще понимаешь, чем настой отличается от настойки? Нет? Так, я тебе скажу. Они градусом отличаются! И ты вообще в курсе, что шиитаке и сянгу — это одно и то же? — вновь начал выходить из себя призрак.

Я же больше не пытался возражать. Смысла в этом точно никакого не было. Все его замечания были бы справедливыми, если бы не одно маленькое «но». Мне просто не хватало базовых знаний, а он не хотел меня слушать, когда я пытался это до него донести. Поэтому я молча смотрел на внимательно наблюдавшего за мной волка. Чем больше я на него смотрел, тем больше понимал, что не смогу от него избавиться.

— И знаешь, что меня больше всего поражает во всей этой ситуации? То, что ты не умеешь отличить оборотня от волка, — уже практически шипел Лазарев. И кто бы мне когда-нибудь сказал, чем именно оборотни от волков отличаются? Я стиснул зубы и сжал кулаки. — Я не знаю, как у тебя это получилось, но здесь до сих пор фонит твоей магией! А ведь у тебя всё ещё блок на источнике стоит, я это сразу же проверил. Ты зачем его оживил?

— Я не хотел…

— Конечно, не хотел, ещё бы ты хотел. — Лазарев сложил руки на груди, не сводя с меня яростного взгляда. — А теперь бери в руки карабин и верни обратно душу оборотня в иной мир, пока он нас всех не загрыз.

— Не буду. Тебе-то чего бояться, ты же уже давно не живой. Это же волк, просто волк, что он тебе сделал?

— Это оборотень! — Гриша снова зашипел.

— Замерший в своей второй ипостаси, — попытался я донести до него свою точку зрения. — Это не неудачный эксперимент, а живое существо, которое непонятно каким образом смогло вернуться к жизни спустя столько лет.

— Ладно, пусть волк живёт, — спустя несколько минут проговорил Григорий, видимо, взвесив все за и против. — Но если он поведёт себя агрессивно, то ты лично от него избавишься. Ты меня понял?

— Да. — Выдохнул я с облегчением. Как-то он быстро сдался. Я уже мысленно к словесной баталии приготовился, чтобы того переубедить. Но этого делать не пришлось.

Волк всё это время вёл себя довольно миролюбиво. Я решительно подошёл к клетке и открыл дверь. Зверь долго мялся на пороге, но затем, тряхнув мордой, нерешительно вышел и прижался телом к моей ноге.

— И куда ты его собираешься девать? — поинтересовался Григорий, после того как я навёл порядок в разгромленной лаборатории.

— Пока здесь побудет, а потом придумаю что-нибудь, — я с трудом разогнулся, бросил тряпку в ведро и рухнул на стул. — Сколько сейчас времени?

— Семь сорок, — надо же, ещё даже трёх часов не прошло, с тех пор, когда меня притащило сюда.

— Хм, судя по всему, этот неудавшийся экземпляр действительно, как ты и говорил, застыл в своём втором обличье, — Лазарев с задумчивым видом парил вокруг оборотня. — И как ты это понял? — я лишь пожал плечами, не зная ответа на его вопрос. Мне его словно шепнул кто-то, когда я отстаивал право оборотня на жизнь. — Особой опасности он явно не представляет. Ну, хорошо, — добавил он неохотно. — Пусть остаётся твоим домашним питомцем. Ты хоть имя ему придумал?

— Придумал. Будет у меня Гвэйном. Нравится? — Волк сделал движение головой из стороны в сторону. — Не нравится? Но, всё равно будешь Гвэйном. — Волк зарычал и попятился назад, вздыбив шерсть.

— Заткнись, или я собственноручно тебя пристрелю, — обратился к волку Григорий. Оборотень сразу замолчал и сел прямо, всем своим видом показывая, что его абсолютно всё устраивает. Гриша удовлетворённо кивнул и повернулся ко мне. — Подойди сюда.

Я сполз со стула и подошёл к стоящему возле книжного шкафа призраку. Григорий сделал почти незаметный пас рукой, и на столик бухнулась огромная книга.

— Это что? — я очень медленно перевёл взгляд с книги на предка.

— Справочник. Один из лучших. «Растения и грибы, использующиеся для приготовления целебных растворов и сильнейших ядов».

— Это ботаника. — Пискнул я, представив объём того, что мне предлагали выучить.

— Это основы. После того, что произошло, я пришёл к определённому выводу. Тебе нужно лучше разбираться в базовом предмете.

— Это старая книга. Сейчас таких растений уже никто никогда не встретит. А вместо вот, например, лютика обыкновенного, можно быстрее найти лютик магический, огненный или небесный, — я открыл книгу и немного её пролистал. Успокаивало то, что большую часть страницы занимало изображение растений, а текст был написан довольно крупным шрифтом. Лазарев провёл пальцем по губам и подошёл к очередному стеллажу с книгами.

— Для закрепления твоих познаний и их систематизации я также даю тебе на ознакомление вот это, — он взмахнул рукой, и ещё более увесистый том лёг поверх предыдущего фолианта. — Вот. Это как раз свойства и отличия разных магических растений от их немагических собратьев. Изучай.

— Так я это, пойду, почитаю? — неуверенно спросил я, пытаясь быть предельно вежливым с этой отрыжкой Империи.

— Да-да, иди, а я пока детально продумаю план обучения и самое главное, систему наказания. А то что-то мне подсказывает, что без весомого стимула ничего хорошего у нас с тобой не получится. К тому же если ты не будешь хорошо мотивирован, то, скорее всего, взорвёшь эту школу и пешком через болото домой направишься вместе со своим оборотнем, — и он махнул рукой, истинно императорским жестом отправляя меня восвояси.

Глава 17

Я, чтобы не гневить судьбу, быстро выбежал из кабинета, прошёл по короткому коридору, поднялся по лестнице и вышел из потайной двери. Середину того короткого коридора словно преграждало странное прозрачное марево, проходя через которое мне показалось, что я прохожу через тонкий слой прозрачного желе. Больно не было, было именно странно.

Этот выход показал мне Григорий почти сразу же, как только я оказался здесь сегодня утром. В детали он не вдавался, но думаю, что-то марево — это что-то вроде стационарного двустороннего портала с единственными координатами, типа двери, которая открывается в обе стороны. После этого мне совсем грустно стало. Это на каком же уровне владели магией Лазаревы когда-то? Мне даже завидно не было, всё равно я так никогда не смогу, да и никто из ныне живущих не сможет.

Дверь выхода находилась в просто неприличной близости от помещений, занимаемых Вторым факультетом, но на общей, нейтральной территории. Я в очередной раз поёжился от холода. Пальцы на ногах уже вообще ничего не чувствовали, и я быстро пошёл по коридору, бережно прижимая к груди книги.

— Привет. Что ты здесь грустишь в одиночестве? — из-за бокового коридора послышался знакомый голос. Как бы я не устал и не замёрз, но пройти и не посмотреть, с кем сейчас разговаривает Гаранин, просто не мог.

— Я не грущу, — ответил Роману незнакомый девичий голос.

— Да, ладно тебе, не тушуйся. Я обычно не нападаю на незнакомых девчонок, что бы обо мне ни говорили, — ответил Гаранин. Я же осторожно выглянул из-за угла и увидел, как Рома сел на подоконник рядом с девочкой со Второго факультета. Она была моей однокурсницей, я её видел в классе. Правда, девчонка постоянно молчала, поэтому я и не узнал её голоса.

— Меня Ванда зовут, — внезапно выпалила она, а Рома удивлённо моргнул.

— Это ты сейчас представилась, чтобы я перестал тебя считать незнакомкой? — Он весело улыбнулся, а девушка покраснела под его насмешливым взглядом. — Так что ты здесь делаешь в такую рань?

— А ты? — она вскинула голову и прямо посмотрела в светлые глаза Гаранина.

— Я-то? — он внезапно замялся, словно не хотел признаваться Ванде, которая младше его на три года, что, скорее всего, на свиданье бегал. — Гулял. Да, гулял. Смотрю, здесь ты грустишь. Так в чём причина? Тебя кто-то обидел?

— А если и так? — она слабо улыбнулась. — Что ты в этом случае сделаешь?

— Сегодня я удивительно добрый. Так что, ткни пальчиком в своего обидчика, и я набью ему лицо, — протянул Роман.

— Не получится, — и она показала ему какую-то книгу. — Очень сложно будет набить морду Герасиму Волкову, написавшему этот чёртов учебник по ботанике.

— О, ботаника, — Роман закатил глаза. — Это боль и страдание уже третьего поколения молодых магов. Но Волков действительно писал чушь. Что именно тебе непонятно?

— Вот, — и девчонка ткнула пальчиком в книгу. Гаранин склонился над страницами, а я заметил её восторженный взгляд, который она бросила на темноволосую макушку. Мне её даже жалко стало. Я же только вчера слышал, как Роман говорил Лео, что девушки младше шестнадцати лет его вообще ни в каком виде не привлекают.

Осторожно отступив, я вернулся в основной коридор. Мне совершенно неинтересно смотреть, как эта Ванда вляпалась в такой неподходящий объект для первой влюблённости. И что это за имя вообще, Ванда?

Я так старательно пытался вычислить, почему девчонку зовут Ванда, что не заметил, как наткнулся на Егора.

— Привет, а что ты здесь делаешь? — искренне удивился Дубов, разглядывая меня с изумлением.

— Тебя ищу, — ответил я на автомате, прикидывая в уме, сколько времени у меня останется после занятий, чтобы прочитать то, что выдал Лазарев, сделать домашнее задание и в идеале поспать.

Это хорошо ещё, что Григорий по какой-то причине не вспомнил про боевую магию и физическую подготовку. Но почему-то мне казалось, что я всё равно никуда не денусь. И после того как он вспомнит, что мы давно весело не бегали по туннелям, для меня начнётся настоящий кошмар.

— Да? — Егор перевёл взгляд на мои книги. — Я тоже тебя ищу. Ты же, я надеюсь, сегодня сделал все домашние задания?

— Ну да, конечно, сделал. Надоело уже нагоняй от преподавателей получать, — я закатил глаза. — Причём, заметь, впервые очень качественно, надеюсь, без ошибок и даже без твоей помощи.

Это была чистейшая правда. Весь прошлый вечер я провёл в своей комнате, продолжая прятаться, то есть не попадаться лишний раз на глаза всё ещё злившемуся на меня Демидова. От нечего делать, я сделал все домашние задания, и так как читать, кроме учебников, было нечего, то сделал и то, что было задано устно. И действительно впервые без помощи первого ботана нашего курса — Егора Дубова.

— Это хорошо. — Он кивнул. — Может, уже возьмёшься за ум.

— Обязательно. Но сейчас мне нужно всё же в свою комнату сходить. Одеться, обуться и сумку взять. Ты же не против? А то, я замёрз уже, как собака, особенно ноги.

— Хм, — Егор снова окинул меня удивлённым взглядом.

— Не спрашивай, — я быстро шёл по коридору.

Егор снова кивнул и, поправив на плече сумку, пошёл со мной рядом.

— Скажи, а ты ботанику на завтра смотрел? Я не до конца понимаю, что от нас нужно нашему преподавателю. Давай поищем в библиотеке дополнительную литературу после занятий и вместе напишем реферат про виды одуванчиков? А то, Волков не очень информативен, — сказал Егор. Ему, похоже, надоело молча идти. Ага, так вот из-за чего Ванда распсиховалась. Ну, ничего, ей Ромка поможет. Правда, не думаю, что ей от этого проще станет. Но, это не моё дело. А вот что касается меня и Дубова…

— Какое совпадение! Я как раз тебе хотел почти то же самое предложить, — и я, немного истерично хихикнув, вручил ему тяжеленые фолианты.

— Это что? — Егор уставился на книги.

— Это моё фамильное наследие. — Ответил я. — И, как говорили мои предки, лучше литературы нам не найти.

— Откуда они у тебя? — продолжал пытать меня Егор.

— От козла одного, который, впрочем, считает себя самим совершенством. — Фыркнул я. — Ну что? Пойдёт в качестве дополнительной литературы? — я вошёл в гостиную Первого факультета и быстро прошмыгнул в свою комнату, чтобы одеться и собрать сумку. Егор остался в коридоре дожидаться меня, начав пролистывать одну из книг.

Сегодня у меня в расписании первой парой стояла общая магия. И мне есть чем удивить Бурмистрову. А то она уже, похоже, поставила на мне большой и жирный крест.

— Егор, очнись! — когда я выбежал в коридор, то увидел картину маслом: высокий, нескладный, русоволосый парень сидит на корточках, прислонившись спиной к стене, и запоем читает здоровенную книгу. Когда я крикнул, он подпрыгнул и некоторое время смотрел на меня расфокусированным взглядом. — Пошли, а то опоздаем. Потом почитаешь, точнее, вместе почитаем.

Дубов пришёл в себя, нехотя закрыл книгу, и мы направились к моему жутчайшему кошмару в этом замке — нашей всеми любимой винтовой лестнице. В коридорах и на лестнице никого не было, значит, у нас есть все шансы, чтобы опоздать, чего делать не хотелось. Некоторое время мы поднимались молча: Егору нечего было сказать, а я просто берёг дыхание.

— Слушай, — прервал затянувшуюся паузу парень, — у нас все в последнее время только и говорят о родовых проклятьях, и все хвастаются, какие у кого лучше. Я давно хотел у тебя спросить: а какие у твоего рода отличительные знаки? — смутился Дубов, и вновь его лицо осветилось россыпью веснушек.

— Ты о чём сейчас говоришь? — переспросил я его удивлённо. — Какие родовые проклятья? Даже и не слышал об этом никогда. — Я пожал плечами. — Со мной на факультете не слишком-то часто разговаривают, а сам я даже и не подозревал, что такое есть.

— Не надо так со мной, — насупился Егор, — если не хочешь говорить, то так и скажи. Даже у нас они есть. Учитывая дефицит силы, эти проклятья не применяются уже давно, но это не значит, что их нет. Например, проклятье отвода глаз — это как раз наше родовое. Его никто конкретно в этой модификации применить не может, только члены семьи и тот, кому эти знания семья доверяет после проведения специального обряда. У Полянского в роду в основном баловались проклятьями защиты, а у Смирновых практиковали призывы.

Я обречённо вздохнул. Откуда я могу знать, чем баловались в своё время Лазаревы. Подозреваю, что превращением людей в бобров и изготовлением в тайной лаборатории оборотней не является родовым достижением нашей семейки — это так баловство, хобби, чтобы форму не потерять. Но Егор выглядит обиженным. Думает, что я от него что-то скрываю. Надо правду сказать, хоть и не всю. Всё же, это мой единственный друг.

— Егор, может ты не знаешь, но Александр Наумов, не является моим биологическим отцом. Он мой отчим. А мой родной папаша умер, когда я был совсем маленьким и никаких знаний о себе, своей семье и каких-либо семейных заклятиях не оставил. По материнской линии я как-то сам особо не интересовался. Может, что и есть, только мне это в любом случае недоступно, у нас наследственность исключительно по мужской линии передаётся. Мои безумные предки постарались. Доулучшали родовое древо, так сказать, — последнюю фразу я проговорил про себя.

За этим странным разговором, состоящим в основном из недомолвок, мы дошли до класса общей магии. Урок ещё не начался, поэтому возле кабинета мы попали в небольшой затор.

Подумав, я забрал книги у Егора, чтобы он не отвлекался на уроках, клятвенно пообещав ему, что верну сразу после последнего занятия. Вот таким потомком Гришка точно бы гордился. Потому что книги мне пришлось вырывать чуть ли не силой.

Прежде, чем войти в класс, я ещё раз внимательно посмотрел в открытое, сейчас слегка нахмуренное лицо Дубова. Всё-таки колоться придётся, если я не хочу потерять его доверие. Как-то мне становится неуютно от мысли, что из-за глупого запрета на моё настоящее имя я могу лишиться своего первого и единственного друга.

Глава 18

— Дмитрий Александрович, вам не кажется, что это слишком низко, даже для вас, — Бурмистрова прожгла меня насквозь прокурорским взглядом, а я сидел и не понимал, что вообще происходит. — Списать работу своего сокурсника и выдать её за свою. Приличия ради хотя бы слова местами поменяли! — Заявила она под конец своей тирады.

Виной этой непонятной ситуации стало то, что та восхитительная домашняя работа, которой я так гордился, оказалась, по мнению Бурмистровой, совсем не моей.

— И у кого же я списал, Анастасия Вячеславовна? — довольно вежливо поинтересовался я, понимая, что начинаю закипать.

Я стоял перед ней, как проштрафившийся неуч, и выслушивал голословные обвинения в свой адрес. Хорошо ещё, что отчитывать меня она додумалась только после занятий, вызвав в конце учебного дня к себе в кабинет.

— А то вы не знаете, молодой человек, — посмотрела она мне в глаза, поджав губы.

— Представьте себе, не знаю. — Мне было не просто обидно. От этой несправедливости я постепенно переходил в плохо контролированное бешенство. Моя самая первая домашняя работа, выполненная совершенно без посторонней помощи, объёмная и практически идеальная оказалась списанной. Да неужели!

— Дмитрий Александрович, давайте не будем доводить эту ситуацию до конфликта…

— Нет, Анастасия Вячеславовна, давайте доведём эту ситуацию до конфликта, — сквозь зубы процедил я. — То есть, вы, найдя сходство в домашнем задании, сразу подумали, что именно я списал её слово в слово, а не этот мифический сокурсник. Именно я. Не он. Вам такая мысль даже в голову не пришла, да? Вам не кажется, что это попахивает предвзятостью по отношению ко мне? — я прищурился, стараясь держать себя в руках.

— Нет, — абсолютно невозмутимо произнесла она. — Вы на протяжении всего того времени, пока обучаетесь здесь, не сделали ничего, чтобы я могла поверить вам. Вы не сдали мне ни единой работы, выполненной полностью. Постоянно игнорировали мои замечания. И тут вы заявляете, что буквально сегодня, наконец-то, в вас проснулась совесть? И вы внезапно начали качественно выполнять задания и…

— Да, представьте себе, именно сегодня во мне проснулась эта необоснованная ничем тяга к знаниям, — я всё больше накручивал себя. И что было самым странным, начиная говорить при этом всё тише. Светильники под потолком принялись опасно раскачиваться, свет замерцал.

— Прекратите немедленно! — Бурмистрова повысила голос. — И не нужно мне показывать, какой силой вы обладаете. Вы здесь находитесь, чтобы научиться её контролировать. А если вы не можете этого делать, то мы с вами не расстанемся, пока вы всё же хотя бы этому не научитесь. Списывать вы научились мастерски.

Я, не говоря ни слова, сжал кулаки и вылетел из кабинета, громко хлопнув за собой дверью. С каким-то злорадством услышал звон. Всё-таки светильники лопнули и посыпались на пол, если судить по звуку. Тряхнув головой, попытался успокоиться, но сделать это оказалось не так-то просто. И это явно не происки крёстного для создания дестабилизирующей атмосферы, чтобы снять уже этот проклятый блок с моего источника. Здесь я даже не знаю, что должно произойти, чтобы я перестал экранироваться. Даже Гришке не удаётся пробить эту стену, иногда в прямом смысле этого слова.

Прошло не так много времени, с тех пор как я учусь в школе, но все преподаватели, как один, что-то явно имеют против меня. Я это чувствую на ментальном уровне. Едва заметную неприязнь. Хотя я не самый отстающий ученик, и по некоторым предметам, по той же общей магии у Бурмистровой мои оценки средние. Ни одного неуда у меня ещё не было, и на отработку и дополнительные занятия я ещё ни разу не оставался, хотя некоторые отличились даже с Первого факультета и ни по разу.

Разбираться с этим всем мне было неинтересно. Узнав причину, я всё равно ничего не изменю. Оставалось принять за факт — преподаватели меня недолюбливают. Не исключено, что они просто на интуитивном уровне чувствуют во мне Тёмного, и как минимум опасаются. Всё-таки горячая любовь к моим предкам у многих на генетическом уровне закреплена. И не скажу, что они сами в этом не виноваты.

А вот тот, кто так нагло меня подставил, лишив последнего шанса наладить отношения с Бурмистровой, мне за это ответит. Когда я подумал об этом, то почувствовал небольшое облегчение. Именно в этот момент во мне, похоже, проснулась кровь Великих императоров, которые никогда и никого не прощали.

Прямо за дверью кабинета переминался с ноги на ногу Егор.

— Ну что там? — спросил он, и в его голосе почувствовалась неловкость.

— Ничего, — махнул я рукой. — Мне предъявили, что я, мало того, что необучаем, так ещё бессовестно пользуюсь чужими трудами и не могу принять тот факт, что меня буквально застали с поличным за списыванием.

— То есть? — Дубов нахмурился.

— То есть я списал домашнюю работу и не хочу в этом признаться.

— Но ты же не списывал, так ведь? — Егор нахмурился. — Ну то есть, ты обычно списывал у меня…

— Естественно, не списывал, — я снова сжал кулаки. — Стал бы я так гордиться собой. И да, в этом случае, я списал бы у тебя. Во всяком случае, был бы уверен, что в выполненном задании всё верно. — На мгновение задумавшись, я продолжил. — И знаешь, что обиднее всего? Понятия не имею, кто мне так удружил, а Бурмистрова не призналась.

— Я, кажется, знаю, кто мог бы это сделать. — Задумчиво ответил Егор. — Студент с Первого факультета перед занятием хвастался, что сделал работу без каких-либо проблем. Впервые, между прочим, он получил отлично, а ведь раньше выше тройки подняться не мог. Я не знаю студентов с Первого, но могу описать, как он выглядел. Такой высокий, полноватый, с тёмными длинными волосами.

— Душицын, — выдал я, перебрав в уме всех своих сокурстников с Первого. — Ты точно в этом уверен?

— Я не знаю, — Егор развёл руками. — Я просто не исключаю этой возможности.

— Значит, надо проверить, — и я уверенным шагом направился в гостиную своего факультета, оставив Егора задумчиво смотреть мне вслед.

Вбежав в гостиную, я сразу же увидел вероятную причину своего взвинченного настроения. Подошёл к Душицыну, сидевшему в дальнем углу за столом, и встал перед ним, скрестив на груди руки.

— Ничего не хочешь мне сказать? — тихо спросил я, глядя в глаза встрепенувшемуся парню.

— Что тебе от меня нужно, Наумов? — несколько раздражённо ответил он, неприятно усмехнувшись при этом.

— Понятно, конструктивного диалога у нас, как я понимаю, не получится, — передо мной почему-то встал образ Григория, гоняющего меня по катакомбам и подгоняя хлыстом во время образовательного процесса.

А ведь я тогда не сделал предку ничего плохого. Да и не мог я ему сделать ничего плохого. Сам он, наверняка сумел бы развеять надоедливого призрака одним щелчком пальцев, но из ныне живущих магов это не мог сделать никто. Вот он, пример для подражания. Он был истинным Лазаревым и явно ни с кем не церемонился.

Не говоря больше ни слова, я замахнулся и продемонстрировал отличный хук слева. Удар был настолько сильный, что мой обидчик упал со стула, на котором сидел, и, как мне показалось, его слегка «повело». Я с нескрываемым злорадством смотрел, как кровь хлещет из разбитого носа.

— Наумов! Что происходит? — заорал медитирующий на диване Гаранин и подбежал ко мне, схватив за руку и развернув в свою сторону. — Ты что творишь, а?

В гостиной стояла тишина. Демидов молча привёл парня в чувство и усадил на свой любимый диван.

— Ничего, — спокойно ответил я. — Восстанавливаю справедливость единственным доступным мне способом.

— Избивая сокурсника? — приподнял бровь Гаранин.

— Ну, по-другому он бы не признался, — прошипел я и направился в сторону потерпевшего. — Я пытался. Ну что, говорить сейчас будешь? Или пойдёшь, молча накатаешь докладную директору? У тебя молча всё делать очень хорошо получается.

— Я не понимаю, что ты от меня хочешь? — прогнусавил он, прижимая окровавленный платок к своему носу.

— Не понимаешь? А я тебе сейчас объясню. Ты в курсе, что в некоторых странах до сих пор существует смертная казнь за воровство? Скажи спасибо, что так легко отделался. Но это только пока, — свет начал мигать так же, как в кабинете нашего куратора. Но я не обратил на этот феномен никакого внимания, продолжая пристально рассматривать сокурсника.

— Дима, прекрати, — спокойно сказал Рома, заставляя перевести на него взгляд. — Хватит. Объясни мне, что происходит, а потом дальше можешь избивать своего оппонента, размазывая его по ковру нашей гостиной.

— Ничего такого. Просто меня сейчас отчитали, как нашкодившего щенка в кабинете Бурмистровой! — взорвался я. — И знаешь за что? За то, что я списал у этого урода домашнюю работу!

— Ну это не повод его убивать, — усмехнулся Роман. Наигранная весёлость и стальной блеск светлых глаз.

Он был очень серьёзен. Слишком серьёзен. И в таком состоянии довольно опасен, как мне показалось. Не так опасен, конечно, как Гришка. Опаснее призрака на сегодняшний день в пределах всей Российской республики вряд ли можно было что-то найти. Но всё-таки вид Гаранина вызывал определённые опасения, и на конфликт с ним мне идти в данный момент не хотелось. Глядя Роману в глаза, я начал объясняться.

— Не знаю, Ром. Я впервые осознал, что пора прекращать вести себя, как полный кретин. Понял, что пора браться за ум и начинать учиться, и не только для того, чтобы не застрять в этой школе навечно. Я сделал все задания с особой тщательностью. Сегодня, как никогда, мне хотелось доказать, что я не такой умственно отсталый, каким вы все меня считаете. И что сделал он? Он просто нагло списал мою работу и представил как свою. Нет, я бы понял, если бы он спросил и хотя бы слова местами поменял, все мы не без греха. Но вот так… Меня никто никогда не унижал, как сегодня Бурмистрова в своём кабинете. Она не поверила ни единому моему слову. Ей было проще поверить, что у этого дегенерата проснулся зачаток разума, в отличие от меня. — Я замолчал, не отрывая взгляда от Гаранина. На Демидова я вообще старался не смотреть.

Весь мой боевой настрой начал пропадать. Да уж, всё-таки я слишком далёк от идеала Семьи Лазаревых. Гришка бы не остановился. Думаю, что влетело бы и Гаранину, и Демидову, и кому-нибудь ещё просто за компанию, и хорошо, если не до смерти.

— Это правда? — Лео повернулся к Душицыну, продолжающемуся вжиматься в спинку дивана под пристальным взглядом всего факультета.

— Нет, неправда! — завопил он. — Вы что ему поверили? Да он чуть меня не убил!

— А ну, цыц! — прикрикнул на него Гаранин. — Расскажи теперь свою версию происходящего. А потом мы проводим тебя в медпункт.

— Я ничего ни у кого не крал, — зло ответил Душицын. — Увидел, что на столе в гостиной лежат листы с набросками домашней работы. Я не знал, что это Наумов сделал! Он же никогда ничего не делал раньше!

— То есть ты, не спросив разрешения, не поинтересовавшись даже, кто владелец, просто списал и оставил всё как есть? Душницын, мне жаль твоего отца. Ты точно разоришь свой род. Если уж хочешь что-то сделать не совсем законное, нужно делать это так, чтобы никто не узнал. Я думаю, свою порцию наказания ты уже получил. Кто-нибудь уберите его с глаз долой, желательно в направлении медпункта, — проговорив это, Роман вновь обратился ко мне. — Где ты драться научился? Не припомню, чтобы Александр решал свои проблемы с помощью кулаков.

— Не поверишь, на улице, — ответил я, не глядя на него.

— Почему же не поверю, — задумчиво протянул Гаранин. — Зато становится понятно, где ты и других странных привычек нахватался, как собака блох. И куда только твои родители смотрели? — он покачал головой. — Ты, кстати, как, успокоился?

— Нет, — я отвернулся от него и теперь рассматривал стену.

— Ладно, Дима, я сейчас схожу и поговорю с Бурмистровой. — Наконец, взял слово Лео. — А ещё лучше, вынесу это на педсовет, который будет проходить сегодня.

— Не надо, — решительно произнёс я.

— Почему? — хором воскликнули Гаранин с Демидовым.

— Не надо ни с кем говорить. Я понял, какое отношение ко мне абсолютно всех за очень малым исключением в этой проклятой школе. Хоть говори, хоть не говори — ничего от этого не изменится. Извините меня, но больше я не приложу ни грамма усилий, чтобы кому-то угодить. — Не глядя ни на кого, я быстро поднялся к себе в комнату и закрыл дверь на ключ.

Разделся и забрался под одеяло. Надоело всё. И, похоже, я прав в своей оценке. Бывшие преданные слуги Лазаревых, вроде Гараниных и Демидовых, не относятся ко мне негативно. А вот все остальные… М-да. Странно только, каким образом Дубов попал в странную компанию любителей Тёмных. Дубов! Распахнув глаза, я сел в кровати. Вот кретин совсем забыл, что обещал позаниматься вместе с Егором. Подорвавшись с кровати, принялся быстро одеваться.

Глава 19

Собрался я быстро и за рекордное время домчался до пустого класса, который мы облюбовали для совместных занятий. Кинув на стол толстенные книги, которые вручил мне предок, я стоял, пытаясь справиться с одышкой.

— Я думал, ты уже не придёшь, — глядя на книги, тихо сказал Егор. Да что у него за проблема? Почему он в каждом моём действии ищет какой-то подвох? Спрашивать я ничего подобного не стал, просто плюхнулся рядом с ним, наконец-то отдышавшись.

— Ещё чего, — ответил я на невысказанный вопрос Дубова. — Я просто немного заигрался в детектива, выводя преступника на чистую воду, и не обратил внимания на время.

— Всё-таки Душицын? — Егор оторвал взгляд от книг и внимательно посмотрел на меня.

— Конечно, ты же у нас эриль — ты не мог ошибиться, — я пожал плечами.

Егор продолжал меня так пристально разглядывать, что мне даже стало как-то не по себе под его проницательным взглядом. Наконец, я не выдержал и повернулся к другу лицом.

— Что опять не так? — спросил его, чувствуя лёгкое раздражение.

— Дим, а ты всегда так одеваешься в неформальной обстановке? — я увидел, как Егор прикусил губу, чтобы не заржать, а в его глазах замелькали весёлые искорки.

Я очень медленно посмотрел на себя и, не удержавшись, грязно выругался. Когда я одевался в очень быстром темпе, в общем-то, хотел надеть свою старую рубашку в крупную клетку. Потому что в этом проклятом замке холодно, и она была единственной тёплой вещью в моём гардеробе. Просить что-то подобное у Лео с Романом я не решился, поэтому довольствовался тем, что есть. Тем более, что её отстирали и зашили. Но кто-нибудь мне объяснит, за каким грибом я напялил её на голое тело, а поверх набросил, не застёгивая, белоснежную шёлковую рубашку, доставшуюся мне от Гаранина?

Продолжая ругаться сквозь зубы, я принялся переодеваться. Егор деликатно отвернулся, открыл первую книгу и приступил к изучению ромашек, или что он там хотел изучить. Интересно, а его порядочность — это вообще нормально?

Покачав головой, я застегнул последнюю пуговицу и снова сел рядом с другом. Минуту молчал, собираясь духом, а затем набрал в грудь побольше воздуха и скороговоркой спросил, о чём думал с раннего утра:

— Скажи мне, ты считаешь меня своим другом? Ты хотел бы быть моим другом?

— Я и так твой друг, нет? — он оторвался от чтения и удивлённо посмотрел на меня. — Или ты…

— Ты просто меня не так понял. Понимаешь, у меня никогда не было настоящих друзей. Тех, кому я мог бы доверять, тех, кто поддержит меня в любой ситуации. Я очень хочу, чтобы у меня появился самый настоящий друг, а не просто приятель, который со мной возится на взаимовыгодных условиях, — пробормотал я, вспомнив так некстати давно почившего Быка.

— Так в чём проблема? — он широко улыбнулся и пожал плечами. — Я и так считаю тебя своим единственным другом. И не только в этой школе, чтоб ты знал.

— Просто между нами очень много недомолвок, которые, как бы это сказать, несколько мешают нам с тобой понять друг друга до конца, — я вздохнул. — Поэтому я хочу рассказать тебе немного о себе. Ты же не против?

— Нет, но если ты не хочешь об этом говорить, то я не настаиваю. — Уверенно проговорил Егор, пожимая плечами. — Если ты решишь чем-то поделиться, то ты всё равно поделишься этим, рано или поздно.

— Ну вот, я и делюсь, — я нервно прикусил ноготь на указательном пальце и ненадолго замолчал.

Вроде тихо, чужого присутствия не заметно. Я прикрыл глаза, вслушиваясь в тишину. Не знаю, как насчёт полноценной ментальной магии, когда можно влезть в чужие воспоминания, в чужие образы, собранные в голове, у меня пока это не получается делать, а вот настроение собеседника, отголоски чувств, я чувствую очень хорошо с самого раннего детства. Чужих эмоций, говорящих о том, что где-то поблизости шатается кто-то посторонний, я не услышал, но, тем не менее, подвинулся к Дубову ближе и практически зашептал:

— Скажи мне, что ты знаешь о тёмных магах?

— То же, что и все. — Он снова пожал плечами. — Они когда-то были. Использовали силу Смерти. Некогда великие и могущественные. Их в своё время истребили за их силу. Ну, это общеизвестный факт. Больше про них и не скажет никто. Так что могу с уверенностью сказать одно, да, они когда-то существовали.

— А что ты знаешь о Лазаревых?

— Тоже не слишком много. Информации про Тёмные времена Империи практически не сохранилось, а про Лазаревых вообще, словно специально все крохи уничтожили. В тех источниках, всё же дошедших до наших дней, говорится, что они были сильнейшими из Тёмных. Императорами. Как и все остальные тёмные маги, давно вымерли, скорее всего, были уничтожены любящими подданными. А почему ты про это спрашиваешь? — он всё ещё не понимал, хотя поддавшись моему настроению, снизил голос до шёпота. А ещё эриль называется. Я мысленно посмеялся. Учиться тебе ещё и учиться.

— Я — Лазарев. — Просто ответив, я откинулся на спинку и скрестил руки на груди.

Повисло неловкое молчание. Егор уставился на меня и периодически пытался что-то сказать, то открывая, то закрывая рот.

— Но… Этого не может быть, — наконец, произнёс он, недоверчиво меня разглядывая.

— Может, и это правда. Тёмные не исчезли совсем уж полностью — они были слишком умны, чтобы не суметь спрятаться и переждать бурю. А ещё они очень хорошо научились маскироваться.

— Если ты потомок древнего рода, то почему ты…

— Ничего не знаю, не умею и периодически произвожу впечатление умственно отсталого? Не надо, не продолжай. Отец у меня был не слишком… В общем, не слишком. — Я на мгновение замолчал, и спустя несколько секунд продолжил. — Глядя на него, мне не хотелось изучать то, что было с ним связано, даже если это касалось моей магии. Вот и весь сказ.

Я замолчал. Егор о чём-то думал. Думал он красиво, сосредоточенно, периодически хмуря брови. Молчали мы довольно долго, а потом он наклонился ко мне и прошептал.

— Это может быть правдой. Но почему ты мне об этом рассказал?

— Не знаю. Просто мне захотелось, чтобы существовал хоть кто-то, кроме моих родных, кто знал бы обо мне такие подробности. Так почему бы этому кому-то не быть моим другом? Но это секретная информация, как ты понимаешь. Тёмных действительно в своё время вырезали целыми семействами, да и сейчас, скорее всего, меня на вилы поднимут, лишь бы некроманты снова не возродились. А мне бы не хотелось стать одним из растерзанных, по вполне понятным причинам. Ладно, давай уже изучать эту ботанику по моим семейным книжкам.

— Дим, — Егор сосредоточенно разглядывал что-то на парте. Наверное, это было что-то очень интересное, но абсолютно невидимое, во всяком случае, для меня. Внезапно мне стало страшно, а вдруг новость о том, что я один из тех ненавидимых всеми Лазаревых оттолкнёт от меня единственного в этой школе человека, который принял меня со всеми моими тараканами. — Знаешь, то, что ты мне сейчас сказал… Мне надо подумать. Давай отложим занятие до завтра.

— Угу, давай, как скажешь, — я резко захлопнул книгу и поднялся.

— Дим, — я повернулся к нему. Егор внимательно смотрел на меня. — Я эриль, ты не забыл? Мне нужно понять, как именно нам стоит заниматься, учитывая, что ты… ну… не совсем обычный.

— А чем я, по-твоему, отличаюсь от тебя? — я спросил это довольно агрессивно.

— Да всем, — Егор всплеснул руками. — У тебя же совершенно по-другому идёт связка: слово-жест-магическое действие. Ты что не знаешь, что твоего резерва хватит, чтобы не запариваться на всякие там промежуточные действия, да и стандартные накопители тебе не нужны, — я медленно покачал головой, начиная постепенно понимать, о чём он говорит.

Источник и природа магии. То, что мне рассказывал крёстный, когда вёз в эту проклятую школу. Только мне всё равно моя магия недоступна в полной мере из-за не до конца разомкнутого контура.

— Что, правда, не знаешь? Ну ты даёшь! — Егор внезапно заволновался. — Я вот тут подумал, а что если у тебя так хреново с учёбой, потому что тебя учат неправильно, не так, как должны учить Тёмного? Поэтому мне нужно разобраться, чтобы не сделать ещё хуже. Мне-то всё равно, с моим резервом в ноль целых хрен десятых любая методика подойдёт, какая разница, если всё равно накопитель нужно использовать? Только где бы взять что-нибудь про методики обучения Тёмных магов? У тебя кроме этих книг, ещё что-нибудь есть? — он заинтересованно посмотрел на меня.

Всё то время, пока он говорил, я смотрел на него, слегка приоткрыв рот. Интересно получается. Я уже навоображал себе невесть что, а Егор просто так обо мне заботится. Тряхнув головой, я улыбнулся.

— Егор, я тебя понял, и книги постараюсь достать. — И я не буду тебе говорить, что самое главное в любой методике обучения Тёмных — это вовремя взять хлыст потолще. Не нужны тебе настолько сокровенные знания.

— Тогда давай сейчас спать пойдём, а завтра план занятий составим. Нам же абсолютно всё переделать придётся, — и Егор азартно потёр руки.

Я до последнего размышлял над словами Дубова. Может, он был прав. Нужно намекнуть моему предку об этом, вполне возможно, что эта информация поможет ему разработать действительно рабочий план моего обучения. А то, что-то пока у него с этим не слишком хорошо получается. Хотя, не исключаю, он императором был хорошим, а вот учитель из него хреновый получился.

Спать я не лёг. Несмотря на случившееся, я всё же сделал все домашние задания. Но решил, что сдавать их не стану. Мало ли в чём меня ещё обвинят. Наконец, разобравшись в особенностях базовых заклятий общей магии, я лёг спать уже практически под утро. У меня даже что-то начало получаться, хотя я до сих пор через раз чувствовал потоки собственной магии.

На телекинезе я понял, что преподаватели объявили мне чуть ли не самую настоящую войну. Сдав Мальвине совершенно пустую тетрадь, я направился на своё место. Сегодня у меня с Егором больше общих занятий не было, поэтому мы договорились встреться в том же пустующем классе после ужина. Точнее, на ужин мы пойдём вместе, а затем уже обсудим, что и как будем делать.

Пока я был погружен в свои мысли, кто-то из моих однокурсников продемонстрировал потрясающие успехи в телекинезе, выдернув из-под Лилии Андреевны стул. С начала занятий учащихся у Мальвины прибавилось. И сейчас я был не единственным, кого могли обвинить в использовании телекинеза на других уроках. Сейчас можно было из десяти человек выбирать. И какой тогда смысл был в том запоминающемся собеседовании.

— Наумов! — Но я ошибся. Несмотря на выбор, Лилия Андреевна сразу же обвинила в произошедшем меня, поднимаясь на ноги. — Это очень низко! Свои шуточки переносите на своих приятелей и оставьте в покое учителей!

Класс, я, похоже, виноват абсолютно во всём, что происходит в школе. Не дожидаясь продолжения, я просто встал, собрав свои вещи, и пошёл к двери. У порога меня остановил уже спокойный голос Мальвины:

— Дмитрий Александрович, вы куда собрались?

— Пойду сразу к директору и доложу о своей низком поступке, — пожал я плечами и вышел из класса.

К крёстному я, разумеется, не пошёл, пусть сам со своими преподавателями разбирается. Следующим занятием у меня стояла боевая магия, которую я решил прогулять. Вместо этого я направился к Григорию. Во-первых, книжек взять, которые я Егору пообещал, а во-вторых, Лазарев лучше знает, как нужно дрессировать Тёмных, так что толку точно больше будет.

Глава 20

Прошло уже два с половиной месяца с того момента, как я появился в Столичной Школе Магии. За все эти два с половиной месяца не произошло ничего значительного и запоминающегося. Кроме того, что тихо и незаметно прошёл мой четырнадцатый день рождения, а про него все благополучно забыли. Хотя нет, не все, из дома я получил открытку с наилучшими пожеланиями, вот и всё. Но тут понятно, посылки из дома всё так же запрещены, так что я не в претензии.

Крёстный же вообще заявил, что не считает день рождения каким-то важным днём для самого именинника. Мол, в этот день следует поздравлять женщину, которая произвела меня на свет, а не меня самого. И он ушёл, вероятно, чтобы поехать к нам в поместье, где и будет поздравлять мою маму. Я в сердцах пожелал ему весело провести время, и не подавиться тортом! Судя по тому, что на следующий день директор был весел и полон сил, мои пожелания улетели в космос.

Кстати, Троицкий так и не привёз мне никаких вещей, хоть и обещал. Делает вид, что забыл, хотя я ему об этом регулярно напоминаю. Хорошо, что у меня такие добрые и понимающие однофакультетчики, до сих пор снабжающие меня одеждой и учебными принадлежностями. И даже неважно, почему они это делают, на самом деле.

— Дима, привет, — я вздрогнул и принялся озираться по сторонам. Надо же так погрузиться в собственные мысли.

Никого не увидев, решил разложить в голове задания, выданные мне Гришкой. Заданий было много. Все они были теоретическими, и для их изучения мне дали кучу книг и пару недель, для освоения. После чего мне предстояло сдать небольшой экзамен. В случае получения отрицательной отметки, со мной пообещали сотворить что-то страшное. До дня икс я мог в лаборатории не появляться, а вот после того, как я сдам теорию, мы с Григорием перейдём непосредственно к практике. Информации было так много, что я ушёл в изучение основ некромантии с головой, стараясь не отвлекаться ни на что другое.

Радовало только то, что Егор воспринял это задание как своеобразный вызов. Он чрезвычайно ответственно подошёл к изучению доступных нам книг, чтобы составить наиболее приемлемую программу обучения. Про Лазарева я ему рассказал, не уточнив, правда, что именно этот Лазарев — император Григорий. Когда-нибудь я их точно познакомлю, например, когда сдам этот чёртов экзамен, и предок будет пребывать в хорошем настроении.

Сам же Лазарев теорию мне практически не даёт, говорит, он полностью уверен в том, что я умею читать. И ему даже в голову не приходит, что уметь читать и понимать то, что ты только что прочитал — это ни черта ни одно и то же. В общем, мы с ним немного застопорились на некромантии. А ведь чисто теоретически, именно заклятья магии смерти должны получаться у меня чуть ли не на инстинктивном уровне, только вот, почему-то не получаются.

В конце концов, Григорий плюнул в очередной раз на всё остальное, и мы вплотную занялись исключительно некромантией. Он даже забыл про физическую подготовку и боевую магию, мне на радость. Потому что я не видел в них ничего хорошего, да и особого эффекта от моих беганий по туннелям не замечал.

— Дима, ты оглох? — я догадался обернуться, и, наконец, увидел того, кто так настойчиво пытается привлечь моё внимание. Точнее, ту.

На подоконнике сидела девчонка со Второго факультета, улыбалась и махала мне рукой, призывая подойти.

На наш курс вообще поступило только четыре девочки, и все они учились на Втором факультете. Лео с Романом, несмотря на скабрёзные шуточки, довольно практично отметили, что у девушек со Второго, учитывая нашу печальную статистику, есть реальные шансы удачно выйти замуж. И их высказывания уже не воспринимались скептически, потому что и в предыдущем году девчонок поступило не слишком много, всего десять, и только двое были с Первого факультета.

Мне все эти танцы вокруг девчонок были пока неинтересны, но внезапно стало любопытно, зачем она меня позвала? Вроде на охренительно великолепную партию я не тяну, а Лиза Ершова имела все шансы на отличнейшую партию, даже если бы парней в этот год поступило в десять раз меньше, чем девчонок. Она очень красивая, очень. Даже Ромка как-то оглянулся, увидев её в коридоре, ещё и присвистнул. Парни со Второго растекались у её ног, как мороженое в сауне, но самым ярым поклонником этой красотки стал Денис Полянский. Если бы не тот конфликт, произошедший между нами в самом начале года, я бы с уверенностью мог сказать, что мне его жаль. Чем больше внимания он уделял Лизе, тем меньше своего она отдавала взамен.

Не попали под её очарование только Егор Дубов и я. Ну со мной всё понятно, каким бы недалёким я ни был, но вот эта особенность Тёмных мне известна — мы довольно поздно начинаем интересоваться противоположным полом. Гораздо позже, чем наши ровесники. Вроде ближе к совершеннолетию я начну испытывать влечение к девушкам. С чем это связано, не могу сказать, не выяснял. Мне подобные знания были не так уж и интересны.

А вот почему Егор не обращает на неё внимания — это просто загадка века. Лиза откровенно наслаждалась повышенным вниманием к своей особе, но было незаметно, что ей это внимание внове. Наверное, была самой красивой девочкой в яслях, и уже там мальчишки дрались за то, чтобы принести ей горшок.

Непонятно было другое, она зачем-то весьма настойчиво пыталась привлечь моё внимание. С того самого первого раза, когда села рядом со мной на целительстве. Хотя, возможно, это моё равнодушие её задело, и она решила, во что бы то ни стало, включить меня в свою свиту. Тогда почему она Егора не трогает?

Все эти мысли промелькнули в моей голове за тот короткий промежуток времени, пока я подходил к ней.

— Привет, странно видеть тебя одну, — я довольно бесцеремонно навалился животом на подоконник рядом с ней. Теперь, чтобы разговаривать со мной, ей приходилось выворачивать шею. Сделав эту небольшую пакость, я наклонил голову и посмотрел на неё сквозь отросшую чёлку.

— Я сбежала, — она негромко рассмеялась. Я что думал, что она будет терпеть неудобства? Идиот наивный. Лиза двумя движениями скинула туфли на пол и забралась на подоконник с ногами. Теперь ей было меня прекрасно видно, а у меня прямо перед лицом очутились очень милые ножки с ноготками, выкрашенными тёмно-бежевым лаком. — Дим, почему ты от меня прячешься? Я что, такая страшная?

— Я прячусь от тебя? — я удивлённо посмотрел на неё.

— Конечно. Я постоянно пытаюсь с тобой поговорить, но ты быстро сбегаешь в неизвестном направлении. — Хм, ну, скорее всего, я её просто не замечал. В последнее время Гриша с Егором выжимали из меня все соки. Словно сговорились, гады. Чтобы привлечь моё внимание, меня сейчас нужно ударить чем-то тяжёлым. Ей я это говорить, разумеется, не стал. Пускай помучается.

— И о чём ты так сильно хочешь со мной поговорить?

— О чём угодно, — она задумалась. — Ты милый и забавный, с тобой весело, — добавила она. При этом Лиза оставалась предельно серьёзной. Так вот оно что, тебе нравится, что я не обращаю на тебя внимание. Наверное, обожающие лица идиотов, которые её постоянно окружают, надоели девчонке до колик. А тут… Занятный, милый и забавный, да ещё и перспективный экземпляр, отец у которого очень известный, богатый и влиятельный человек. Можно и напрячься, чтобы привлечь внимание. А всякие там Полянские, это так, для развлечения, если не удастся заполучить более выгодную партию.

— Ну, давай поболтаем, — я посмотрел в окно. — Отвратительная погода.

— Да действительно. Этот дождь и великолепный пейзаж бескрайнего болота. Хочется поплакать и слегка сдохнуть, — я посмотрел на неё более внимательно. — К тому же у меня в такие мерзкие дни активизируется дар и его становится очень трудно контролировать.

— И что у тебя за дар?

— Малефициум, — знакомый голос прозвучал внезапно. Я резко обернулся и улыбнулся подходящему к нам Егору. — Весьма и весьма неприятный дар, правда, Лизка?

— Ой, ты мне будешь всю жизнь напоминать про тот случай? — Лиза всплеснула руками и забавно сморщила носик, став при этом ещё больше похожей на обычную симпатичную девчонку, а не на самую красивую девочку в детском саду. — Ты, между прочим, меня тогда обидел.

— Ага, обидел я её, — хмыкнул Егор. — Я всего лишь назвал тебя надоедливой болонкой-блондинкой.

— Я не блондинка!

— Да когда ты уже поймёшь, что блондинка — это не про цвет волос? И, Лизок, насчёт болонки ты ни разу не возмутилась, — язвительно парировал Егор.

— Кха-кха, — я кашлянул, чтобы привлечь их внимание. — Полагаю, вы друг друга неплохо знаете.

— Он мой двоюродный брат…

— Она моя двоюродная сестра, — они произнесли это одновременно. Затем Егор решил сам пояснить ситуацию. — Мы росли вместе, вместе играли до тех пор, пока она не прокляла моего плюшевого мишку, который начал кусать меня за пятки.

— Я не хотела! Ты меня обидел. Кстати, именно тогда проявился мой дар.

— Угу, — кивнул Егор. — Только вот, Лизонька, в отличие от тебя, этот мишка был моей единственной игрушкой!

— Дубов, нам было по четыре года! — Лиза раскраснелась и от этого стала казаться ещё красивее.

— Вот такой я злопамятный, — хмыкнул Егор. Да если бы он оказался потомком Лазарева в текущих реалиях, то Гришка был бы полностью доволен. — Я набросал план, не хочешь посмотреть? — обратился он ко мне.

— Какой план? — Лиза наклонилась к нам, пытаясь рассмотреть, что было написано на листках, которые держал в руке её брат.

— План учебы, но ты не беспокойся, Лизок, знания — это не заразно, — и Егор потащил меня от девчонки в сторону лестницы. Прежде чем завернуть за угол, я ухитрился повернуться к Лизе, подмигнуть и незаметно для Егора махнуть ей рукой. Она же, в свою очередь, широко улыбнулась и показала мне большой палец.

Полагаю, что мы с ней всё-таки на днях поболтаем без её слишком обидчивого брата. Всё-таки это опыт. И именно потому, что она меня пока ни в каком виде не привлекает. Лучше уж научиться с девушками разговаривать заранее, чтобы не стоять однажды и что-то невразумительно мямлить, когда я, наконец, встречу ту, что меня заинтересует.

Глава 21

Через несколько дней я почувствовал, что у меня скоро от напряжения пар начнёт из ушей валить. И мне просто необходимо слегка отвлечься от бесконечного заучивания магических формул, параллельно с попытками почувствовать течение силы по всё ещё довольно инертным каналам.

— Егор, ты не хочешь немного развлечься? — я встал на пути у Дубова, тем самым заставив его остановиться. Мы как раз направлялись в тот кабинет, что выбрали для самостоятельного обучения. — Перед тем как вышвырнуть меня из своей вотчины, Лазарев научил меня одному из простейших заклинаний некромантии. Я всё гадал, каким образом можно его опробовать в полевых условиях. И вот сегодня, наконец, нашёл ему применение.

— Я уже боюсь, — Егор остановился и пристально посмотрел на меня. — Дим, тебе не кажется, что это ребячество?

— Нет, — совершенно искренне заявил я. — Когда развлекаться, как не сейчас? Чем старше становишься, тем меньше времени на всякие проделки. К тому же Тёмные слегка тормозные. Мы гораздо медленнее взрослеем, так что для меня это нормально.

— Да? И когда ты хотел поделиться со мной такой замечательной новостью? — Егор прищурился.

— Вот, сейчас делюсь, — я пожал плечами. — Кстати, нам уже пора. Буквально через пятнадцать минут, если мои расчёты верны, начнётся незабываемое представление.

— И куда мы идём? — обречённо вздохнул Дубов, поняв, что отвертеться от моих сомнительных забав у него не получится.

— К гостиной Первого факультета. Но ты не переживай, если спросят, какого гриба ты здесь забыл, я скажу, что сам тебя притащил, а ты ну очень сильно сопротивлялся.

Егор только головой покачал. Я же продолжал улыбаться. Это было простейшее поднятие скелета. Именно скелета, на что-то более сложное мы с Григорием пока не замахиваемся. Он и это-то заклятье дал мне с некоторой опаской. Но, оказалось, что это было очень просто и даже в какой-то степени забавно.

Я пока не мог заставить скелет выполнять даже простейшие приказы. Единственное, что у меня на данном этапе получалось сделать — это обозначить время поднятия и убрать агрессию. То есть скелет поднимался в строго назначенное время и либо тупо стоял, либо не менее тупо шёл вперёд, ничего при этом не делая. Но я же только учусь. И раз от учёбы мне не отвертеться, то остаётся надеяться, что уже скоро начнут получаться более серьёзные вещи.

Если бы мы промедлили ещё чуть-чуть, то просто не успели бы. Однако пунктуальность моего старосты порой пугала меня даже больше, чем порядочность Дубова. Когда мы добежали до места, то я увидел, как он входит в ванную декана. Я до сих пор мылся в этой ванной, потому что сантехнику в моей комнате по какой-то причине до сих пор не починили. А вот что в этой чудесной и роскошной ванной комнате делает Лео, мне было непонятно. Хотя нет, понятно, конечно. Я и сам не настаиваю, чтобы сантехники торопились с выполнением своего задания.

Мы спрятались за колонной на повороте в коридор, ведущий к помещениям Первого факультета. Егор вопросительно поднял бровь. Я прижал палец к губам и закусил губу, чтобы не засмеяться.

Через несколько минут раздался душераздирающий вопль, и из ванной выбежал голый Демидов, размахивающий банным полотенцем. Следом за ним, еле передвигая ногами и клацая зубами, выполз скелет человека, одолжённый мной в лаборатории моих предков. Я одолжил его на один вечер и тщательно подготовил, надев на черепушку шапочку для душа и обвязав вокруг бёдер мочалку.

Лео, видимо, вспомнил, что он далеко не слабый маг, резко развернулся и шарахнул в мой эксперимент волной синего пламени. От скелета в итоге осталась горстка золы и, как ни странно, шапочка. Надеюсь, Лазарев за это меня не прибьёт. Демидов глубоко вздохнул, выдохнул, и из его рта полился такой поток грязной ругани, что портовые грузчики впали бы в коматозное восхищение, если бы услышали.

Я хрюкал, зажимая рот руками, решив, что Лео сейчас лучше не показываться на глаза. Махнув Егору, показал, что нужно следовать за мной, и направился на цыпочках подальше от разгневанного старосты. И всё бы ничего, если бы навстречу нам не попался проводящий обход Гаранин.

В эти патрули, или как их там называют, ходят все старшекурсники: следят за порядком, так сказать. Староста заранее составляет график дежурств и заверяет его у директора. Отвертеться ещё никому не удалось. Но вот у меня назревает вопрос: почему, когда со мной происходит какой-нибудь казус, именно Гаранин с Демидовым постоянно оказываются поблизости, причём чаще всего, вместе?

— Дмитрий? Что ты здесь делаешь? — спросил Роман, переводя взгляд светлых глаз с меня на Егора.

— Иду на дополнительные занятия. Мы с Дубовым занимаемся после уроков, правда, ведь? — я ткнул локтем в бок Егора.

— Чистая правда. Мы занимаемся каждый вечер, — машинально повторил он, глядя на Романа исподлобья.

— И почему я вам не верю? — выгнул бровь Гаранин.

— Это только твои трудности, знаешь ли, — мне было просто жизненно необходимо от него отделаться, но именно сейчас Рома решил проявить бдительность. — Да, вон там орёт Демидов. Мы из-за колонны посмотрели и поняли, что первокурсникам бой со скелетом не выиграть. К тому же скелет, это же что-то из тёмной магии, если я не ошибаюсь.

— С каким скелетом? — Гаранин нахмурился.

— В шапочке и мочалке, — решил пояснить Егор. Глаза у Романа округлились, он пару раз моргнул и побежал в сторону ванной, где предположительно его друг вёл неравный бой с поднятым кем-то скелетом. Мы с Дубовым переглянулись и не сговариваясь побежали в том же направлении.

За это время Лео не сдвинулся с места ни на шаг. Он всё так же с задумчивым видом разглядывал небольшую кучку пепла с венчающей её шапочкой.

— Что случилось? — а Рома всё-таки переживает за близких ему людей, вон как голос изменился.

— Ничего особенного. Узнаю, кто притащил в школу артефакт воскрешения — убью на месте. — Спокойно ответил Лео.

— Артефакт?

— Скорее всего, да. Или ты можешь предположить, что кто-то из Тёмных решил на время покинуть свою Госпожу и заявиться сюда с визитом, прихватив с собой этот костяной набор?

— Боюсь, в этом случае он скелетом бы не ограничился, но нам уже было бы всё равно, — криво усмехнулся Роман.

— И самое главное — смелости у кого-то хватило на такие шуточки, — Лео неожиданно сел на пол и засмеялся. — Представляешь, я иду в ванну, никого не трогаю. Раздеваюсь, начинаю погружаться в восхитительно горячую ванну, а из пены выныривает скелет, обмотанный моей мочалкой. Я сначала даже не сообразил, что это за пакость, выбежал в коридор, а потом размотал её Импаро. Вот кто мог, додумался до такой гадости?

— Я бы сказал Наумов, но сомневаюсь, что он Тёмный, фактура не та. Да и артефакта у него точно нет. Он же без ботинок в школу приехал, — хмыкнул Роман и покосился на меня. Я же в ответ только фыркнул. Гаранин же продолжил. — Думаю, это Лера решила отомстить, не нужно было бросать её на глазах у всего факультета. Будешь докладывать?

— А зачем? Это было даже весело, — хихикнул Лео. — Ладно, пойду я заканчивать свои дела. — Он встал, обернул полотенцем бёдра и с гордо поднятой головой удалился обратно в ванную.

— Ты, прежде чем воду наливать, не забудь глянуть, может, там ещё какая гадость завелась, — крикнул я ему вслед.

— А зачем смотреть, единственный кто там завёлся — это Наумов, но он вроде здесь стоит и идти никуда не собирается. — Усмехнулся Лео и захлопнул за собой дверь.

— Да собираюсь я, видите, уже иду, — Ну, что сказать, не получилось. А я-то всерьёз надеялся, что после случившего эта ванная комната останется для моего единоличного пользования.

— Ну и зачем тебе это было нужно? — спросил меня Егор, когда мы отошли от злополучного коридора на приличное расстояние.

— В каком смысле «зачем»? Весело же было. — Я вздохнул. Сейчас мне почему-то весело уже не было. Волнами накатывала апатия, хотелось забиться в ближайший угол и постенать. — К тому же я таким образом тренирую их, чтобы не расслаблялись и при возникновении внештатной ситуации смогли быстро среагировать.

— Ну, тут такое, а если бы тебя застукали? Подозреваю, что среагировали бы они и быстро, только вот тебе бы это явно не понравилось. Не знаю, как ты, а у меня от Гаранина мурашки по всему телу бегают, — добавил Егор серьёзно. — У него взгляд убийцы.

— Да? Не обращал внимания. Вот кого-кого, а Рому я точно не боюсь. Ему до Лазарева, как до луны пешком. — Вспомнив Гришку, я поёжился. Вот кому предки тех же Гараниных и Демидовых тапочки, скорее всего, подносили. — К тому же когда они меня застукали бы? Когда я шапочку на скелет надевал? У нас вроде извращенцев на факультете нет, чтобы подглядывать за моющимися парнями, — я задумался, ведь нет же на нашем факультете подобных извращенцев? — Заметь, какой интересный парадокс образовался, у учителей всегда и во всём виноват Наумов, а на факультете кто угодно, только не Наумов. Наверное, считают меня тупым и способным, максимум, собственный туалет взорвать, — я наткнулся на недоумённый взгляд Егора и поднял вверх указательный палец. — Не спрашивай, — Он кивнул, и я продолжил, — в принципе, такой расклад меня полностью устраивает.

Егор усмехнулся, и мы некоторое время мы шли молча.

— Что-то ты слишком задумчиво серьёзный сегодня? — решил я первым нарушить молчание.

— Да мысли дурные в голову лезут. Все последнюю неделю только и говорят, что о нововведённой практике после курса обучения. Я просто беспокоюсь о том, с кем меня распределят. Ходят слухи, что будут направлять тройками, а я, как бы помягче сказать, кроме Лизы, ни с кем со своего факультета не общаюсь. Не будут же они факультеты перемешивать, как ты думаешь?

— Так стоп. Какая практика после курса? — я слегка опешил. — Раньше такого ведь не было?

— Нет, мы первооткрыватели, так сказать. Больше всего на моём факультете гадают, как это будет выглядеть и снимут ли ученические браслеты. А также куда нас направят, и что мы вообще будем там делать, особенно первокурсники. Мне немного не по себе, знаешь ли.

— Ты не поверишь, Егор, но мне тоже только что стало слегка не по себе. Надо будет разузнать об этом поподробнее. Наверняка Демидов, как староста факультета, знает об этом больше. Так, чем мы с тобой займёмся сегодня? — за разговором мы дошли до нашего любимого кабинета.

Я рассеянно огляделся, прокручивая в голове мысль, что вместо долгожданных каникул нас хотят направить неизвестно куда. Надо будет до крёстного сходить. А то забросил он воспитание своего крестника. Непорядок.

— Я решил сначала изучать защитную магию и понятия родовых проклятий. Ты как?

— А что я? Как решишь, так и будет. Я полностью вам с Лазаревым доверяю своё обучение. — И как прилежный ученик уселся за парту, внимательно слушая Егора.

— Вот смотри, как ты уже, наверное, понял, все заклинания у нас складываются из жестов, слов и их комбинаций. Всеми этими извращениями, разумеется, никто сейчас не пользуется, и они нужны только в качестве самообразования. Для таких манипуляций теперь используют концентраторы или накопители. То есть специальные артефакты накопления энергии, так как у магов собственной энергии не слишком много. Необходимо довольно частое пополнение силы, да и вероятность выжать себя досуха довольно велика. А вот если махать руками и ногами, используя жесты, то затраты энергии становятся в разы меньше. Используя же накопители, чтобы изобразить тот же самый щит, нужно просто вспомнить, как это делается, и направить импульс через артефакт. Дело трёх секунд. Преимущество Тёмных заключается именно в том, что вам не нужны никакие проводники и концентраторы. Энергии Смерти вокруг очень много, а правообладателей на неё практически не осталось. Я долго изучал природу вещей, накопление энергии у Тёмных, и понял одну немаловажную вещь: для того чтобы выполнить то или иное магическое действие из разряда боевой магии или защитной, тебе нужно знать, как именно это действие выглядит, причём в малейших подробностях.

— Всё, что ты сейчас говоришь, я уже знаю. Лазарев постарался донести до меня эту информацию в полной мере, — задумчиво произнёс я.

— Конечно, знаешь, — Егор удивлённо посмотрел на меня, словно и не сомневался, а я опять ляпнул что-то не то. — Мы будем практиковаться вместе, отрабатывая каждое действие до тех пор, пока ты не начнёшь выполнять его автоматически. Почему я решил начать с защитной магии? Всё просто. Боевая магия мне не слишком доступна из-за небольшого запаса энергии, а концентратора у меня нет, поэтому я просто не смогу долго тебе в этом помогать. А вот защитная магия требует гораздо меньших затрат энергии, как бы странно это ни звучало. Начинать, разумеется, нужно с основ, которые можно найти и в обычной литературе, а вот когда основные элементы защиты мы пройдём, приступим к более серьёзным вещам. — И он так искренне улыбнулся, что отказаться было просто невозможно.

— А зачем изучать Родовую магию?

— Как это зачем? Чтобы знать, на какую пакость кто способен. Есть семьи, которые обладают безобидными знаниями, как мы, например. Есть старые Рода, приближённые к Лазаревым. Вот у них родовые заклинания связаны исключительно с пытками и смертью. Прости, — несколько сконфужено произнёс он.

— Ничего, меня это не задевает. — Я пожал плечами. Никогда не собирался отвечать за поступки даже родного отца, что уж говорить о целой Семье.

— В общем, насколько я знаю, защиты от Родовых проклятий нет. Единственный способ спастись — это пробить обидчику голову кирпичом до того момента, когда он начнёт тебе жёстко за что-то мстить. Ну, или просто не лезть на рожон. Это теоретический материал, но я думаю, лишним он не будет. Особенно учитывая то, что сейчас творится в мире.

— А что творится в мире?

— Ты в каком вакууме живёшь? — всплеснул руками Егор. — Ты что ничего не слышал о набирающей популярность среди аристократов радикальной банды, которая решила устроить небольшой переворот?

— Нет, про это я слышал, но я не думал, что всё так серьёзно, — я пожал плечами. Сложно не слышать то, о чём все только и говорят, точнее, перешёптываются. Избегают обсуждения только потомки древних родов. То ли обсуждать им нечего, то ли не хотят себя хоть как-то скомпрометировать. Лично я ставлю на второе.

— Я — эриль. Я чувствую, что всё только начинается. И делаю логические выводы. Ладно, не будем отвлекаться, — он продолжал ходить возле парты. Я невольно усмехнулся. — Ну и чего мы ржём?

— Простите, Егор Викторович, я больше не буду, — я так искренне засмеялся, что в меня полетела тетрадь.

— Сегодня я думаю, мы начнём с обычного щита от физического воздействия, — сказал Егор, забирая свою тетрадь, которую швырнул в меня.

— А что обычные щиты не преподают в школе?

— Ну почему не преподают. Преподают. Всё интересное начинается курса с третьего. А первые два года просто учат контролировать собственный источник и распространение энергии по каналам. Тебе это не слишком то и нужно, а мне бороться особо не с чем, — я на секунду завис, как это мне не нужно? Неужели Егор думает, что я родился с умением удерживать контроль, что ли? И только потому, что я Тёмный? Я моргнул и снова сосредоточился на Дубове. — Так вот, обычный щит от физического воздействия. Выдерживает удар кулаком, удар камнем и тому подобное. Смотри, чтобы его сотворить, необходимо просто выпрямить руку, перевернуть ладонью вверх, и произнести «Прест». Ничего сложного. Попробуй до меня дотронуться.

Я протянул руку и наткнулся на преграду, которая располагалась перед Егором. Сверху и сзади был точно такой же барьер, похожий на купол. Интересно. Я проделал те же самые манипуляции и произнёс:

— Прест.

Возле глаз пошла рябь, и меня словно накрыло покрывалом. Покрывало было толщиной сантиметров десять и имело подобие ячеистой структуры, что позволяло мне видеть, что происходит снаружи. Егор ходил вокруг, восхищённо цокая языком. Потом взял со стола книгу потяжелее и ударил ею по кокону. Ничего не произошло. Тогда он схватился за стул и со всей силы кинул его в меня. Я опешил и даже закрыл глаза, вытянув перед собой руку, рефлекторно закрывая лицо. Ничего. Ничего не произошло. Небольшая рябь прошла по стенкам ячеек, но спустя пару секунд они снова приобрели статичное положение.

— Удар кулака, говоришь, выдержит?

— Ну простые щиты не должны выглядеть вот так. Я так понимаю, всё зависит от того, сколько силы вложить в создание этого заклинания. Не думаю, что кто-то в здравом уме вбухает всю доступную ему энергию в создание простейшего щита. Да, не учёл я этот момент, — он задумчиво потёр подбородок и замолчал.

— А вытащить ты меня не хочешь из этого кокона? — довольно резко спросил я.

— Ах да, чтобы снять свой же наложенный щит, необходимо вытянуть руку вперёд повернуть ладонь вниз и произнести «Анпрест» и всё на этом.

— Анпрест. — Щит спал с едва слышным звоном, а меня отшвырнуло с такой силой к противоположной стене, что я не успел сгруппироваться и упал на вытянутую руку. В руке что-то щёлкнуло, и её пронзила острая боль. Пальцами я пошевелить не мог, поэтому разумно предположил, что рука сломана.

— Ты в порядке? — ко мне подбежал обеспокоенный Дубов и начал осматривать руку.

— Ну как тебе сказать, если ты меня хотел убить, то выбрал очень оригинальный способ, — сквозь боль процедил я.

— Я не понимаю, как это произошло.

— Я знаю. Но давай я тебе расскажу после того, как посетим Ахметову.

Глава 22

Я лежал в лазарете и занимался очень важным делом: созерцал потолок. Такой белый, ровный, чистый. Прямо как все мои познания в магии. То, что я практически ничего не знаю, даже по сравнению со своими сокурсниками, включая «блондинок», как говорит Егор, начало вгонять в жуткую депрессию. Не исключено, что на меня так действовала больничная палата — это жуткое место, ранее такого упаднического настроения я за собой не замечал.

Доктор Ахметова наложила лангету, напичкала меня самыми разными эликсирами и оставила до утра рассматривать потолок. Не было ни боли, ни раздражения, ничего не было. Была какая-та иррациональная обида на самого себя: за то, что я такой неправильный, за то, что я Тёмный, а не просто маг. Обида на Тёмных, за то, что эти гады вымерли, так запросто дав себя вырезать, или попрятались по норам и сейчас просто некому заняться полноценным обучением такого редкого и оригинального экземпляра, как я. На Лазарева, за то, что не может ничего нормально объяснить. На крёстного: этот просто забил на моё существование, как только я переступил порог его школы. Даже обида на Гвэйна готова была пробиться наружу, нет, ну а почему он не пришёл меня навестить? И меня сейчас даже не волновало, что он просто физически не смог бы это сделать. В общем, я занимался очень важным делом: я жалел себя.

Мои молчаливые страдания прервал звук шагов. Я повернул голову и понял, что один пункт из вышеперечисленного можно вычеркнуть.

— Директор, какими судьбами? Я думал, что вы забыли о том, что я всё ещё существую, и, между прочим, отдан именно в эту школу из-за того, что вы обещали моим родителям заботиться обо мне, — я хотел приподняться, но сломанная рука не позволила мне это сделать.

— Хватит ёрничать. Ты думаешь, у меня есть время с тобой нянчиться? Люди здесь не только развлекаются, они ещё и работают. — Он пододвинул стул к моей кровати и начал меня разглядывать. — И как ты умудрился это сделать?

— Как я умудрился сделать, что? — я вернул ему пристальный взгляд, в свою очередь принявшись разглядывать

— Я имею в виду, как ты сломал руку?

— Упал.

— И что случилось такого, раз закон всемирного тяготения сыграл с тобой столь злую шутку? — Вячеслав сложил руки на груди.

— Ну-у. — Протянул я, не зная, с чего начать.

— Рассказывай, что произошло. Я знаю, что ты баловался магией в неурочное время за пределами классов. И без преподавателей, которые могли бы тебе помочь. Я поэтому и пришёл сюда. Раз уж ты сам не просишь, то, значит, будем тебе помогать независимо от твоего хотения, — взгляд Славы остановился на моём лице.

— Ладно, твоя помощь мне действительно нужна, — я поднял здоровой рукой подушку и сел, откинувшись на неё спиной. — Мы решили попрактиковаться. Начали с простенького щита от физического урона. Но что-то пошло не так. Щит получился слишком сильным, и когда я его снял, меня волной отбросило к стене, именно тогда и сломал руку, вот и весь рассказ.

— А ты не знаешь, почему все заклинания, даже такие простые начинают проходить с третьего курса? — вздохнул крёстный. — Тебе в голову не приходила замечательная мысль о том, что тебе просто рано что-то изучать, особенно если до этого ты так упорно отрицал у себя само наличие магии?

— Не приходила, — огрызнулся я. — И ты не потрудился мне все эти нюансы объяснить.

— Дима, ты просто не владеешь своей силой. Резерв источника, потоки энергии — тебе эти понятия известны?

— В общих чертах.

— В общих чертах, — передразнил меня Слава. — Ты вообще в курсе, что энергию, да и сам источник необходимо контролировать? Магам, которые без накопителя свет не могут зажечь в комнате — всё это пустой звук. Энергии у них и так нет, там почти нечего контролировать. А у тебя?

— Я понятия не имею, ясно? Я даже ни разу не чувствовал ни этот проклятый источник, ни как энергия течёт по этим трижды проклятым каналам!

— И вот мы подошли к сути вопроса. Ты спрашиваешь, почему вместо слабенького щита у тебя получился абсолютно непроницаемый купол. Помимо жестов, слов и всех остальных необходимых атрибутов, для сотворения заклинания необходимо тщательно отмерять количество энергии, затрачиваемое на создание заклинания. — Начал объяснять крёстный. — Ты же вместо того, чтобы немного посолить, закинул в котёл мешок соли. Ты Лазарев, а резерв у твоей семейки всегда был прямо пропорционален остаткам совести, поэтому ты даже не ощутил, как влил в щит столько энергии. Вот наглядный пример того, что могло произойти, если бы ты захотел вместо щита, например, зажечь спичку магией: ты сжёг бы замок.

— Почему? — я мрачно смотрел на крёстного и пытался сообразить, о чём он вообще говорит. Ну не ощущаю я в себе никакой энергии, каким образом мне её отмерять?

— Дим, что ты сделаешь для того, чтобы зажечь спичку?

— Возьму коробок и чиркну, — я пожал плечами.

— М-да, — крёстный потёр подбородок. — Хорошо, давай попробуем сначала. Что такое, по-твоему, магия? Общее определение, если можно.

— Это особый вид энергии, который накапливается во внутреннем источнике мага или в специальных накопителях и преобразуется магом в конкретное магическое действие. — Произнёс я точное определение. Его заставляла нас выучить Бурмистрова.

— Верно. Скажи, а магия сама по себе разумна? Она может принимать решение за мага?

— Нет, конечно, — я фыркнул.

— Отлично. А теперь давай представим: ты всё же захотел зажечь эту проклятую спичку магией. Нет у тебя коробка под рукой, случайно выкинул. Ты знаешь жест, знаешь правильные слова, но понятия не имеешь о том, каким образом нужно отмерять необходимое количество энергии, чтобы создать всего лишь искру. Ты произносишь слова, делаешь жест, при этом ты ни в чём не ошибся, всё сделано идеально, но так как ты по своей глупости вбухал в заклятье изрядное количество силы, то вся она преобразовалась в огонь. В этакий огненный смерч, который и сжёг замок. И, заметь, изначальная цель оказалась выполнена — спичка загорелась. Так как мы уже выяснили, что магия сама думать не умеет, то ей, в общем-то, плевать на последствия, главное — цель достигнута, никакого сбоя нет. Я доступно объясняю? — Слава был серьёзен как никогда. А от его пронзительного взгляда мне стало несколько неуютно.

— И что ты предлагаешь?

— Учиться, Дим. Ты почему не посещаешь уроки боевой магии? Основные виды контроля преподаются именно в пределах этой дисциплины.

— Я не хочу. — И я принялся рассматривать свои руки. Та, что в лангете ничего так, только кончики пальцев видно.

— Не хочет он. Я вот тоже, может, не хочу, чтобы скелеты разгуливали по школе, но ничего с этим поделать не могу. Хорошо, есть и другой способ — медитация. — Серьёзно ответил мне крёстный.

— Это что ещё такое? — я невольно нахмурился и поднял взгляд на него.

— С завтрашнего дня начнёшь её посещать и узнаешь. Я попрошу Бурмистрову тебе помочь. Она уже неоднократно поднимала вопрос о том, что с тобой делать, и почему ты не можешь до сих пор контролировать свои способности. И я тебя очень прошу, не конфликтуй с ней. Она действительно может тебе помочь. Запомни, для тебя сейчас на этом этапе самое главное — почувствовать магию, ощутить течение её потоков по каналам.

— Я постараюсь. Но мне кажется, что все профессора в этой школе меня на дух не переносят. Хотя я не сделал ничего такого, за что мог абсолютно для всех стать таким вот источником неприязни. Не могу чему-то научиться? Так я здесь для того, чтобы они меня научили, — на этот раз я прямо смотрел на Славу. — Но практически все предпочитают делать вид, что меня не существует, если не обвиняют во всех смертных грехах! Почему это происходит?

— Потому что ты Тёмный. Они чувствуют в тебе силу, которую не могут объяснить, — Слава замолчал, а потом добавил. — Врождённая ненависть к некромантам трансформировалась в подобное отношение к тебе. Поверь, многие из них сами не понимают, почему при виде тебя злятся. И это их немного пугает. Я неоднократно слышал, как Бурмистрова и Албакова жалуются друг другу в перерывах за чашкой чая, и даже начинают у себя искать зачатки непрофессионализма. Насколько мне известно, практически все твои преподаватели со следующей недели будут посещать нашего штатного эмпатика, чтобы разобраться в себе и не кидаться больше на тебя с голословными обвинениями. Кроме нашего всеми уважаемого ботаника, — добавил крёстный задумчиво. — У него вообще никогда и ни с кем на моей памяти не было ни единого конфликта.

— Да неужели, — я закусил губу, чтобы не заржать. — И как такое могло произойти с ботаником, просто удивительно? А остальные… С чего это они к мозгоправу собрались?

— Несмотря на твои просьбы, не делать этого, Демидов поднял несколько вопросов на прошедшем не так давно педсовете, тем самым внеся ещё больше эмоциональной нестабильности в моём коллективе. И да, эмпатик — это не личное решение, а моя настоятельная рекомендация.

— Тебя это веселит? — прямо спросил я у него, глядя на искреннюю улыбку на его лице.

— Разумеется. Даже интересно, к чему это в итоге приведёт. Мои преподаватели обязаны справляться в подобных ситуациях. В конце концов, их учили работать с совершенно разными детьми. — Жёстко ответил Слава.

— Я даже не знал, что у тебя в штате есть такие, хм, психологи, — протянул я, вспоминая слова Григория о том, что эмпатики те ещё твари. Магами они не являлись, но видели и чувствовали нити силы мага и каким-то образом могли на них воздействовать. Благодаря этому они могли стабилизировать или, наоборот, выводить из равновесия свою жертву, приводя её к разрушительным последствиям. Во времена экспериментов Гришки, они как раз злоупотребляли вторым. Жаль, что о тех опытах он мне так ничего и не сказал. Только немного смутился и прекратил этот разговор.

— Пришлось взять парочку несколько лет назад, но к счастью, именно для того, ради чего их пригласили, они так и не понадобились, — очень расплывчато ответил Троицкий. Но, как и Лазарев, ничего больше пояснять не стал. Как же мне не нравятся эти недосказанности, кто бы знал.

— Почему ты мне ни разу не предложил посетить эмпатика? Может, он подсказал бы, как снять с себя этот проклятый блок? — поинтересовался я, нарушая возникшую тишину.

— Потому что с Тёмными они работать не могут. Не хочу потом оправдываться перед Министерством за то, что заслуженный психолог застрелился в своём кабинете после разговора с тобой, — говоря это Троицкий, был действительно серьёзен. Эмоции Тёмного я считывать полноценно не могу, но даже тут было видно, что этот разговор был ему неприятен.

— Ладно, не хочешь ничего про своих редких зверушек говорить, не больно-то мне интересно, — я махнул здоровой рукой. — Объясни мне только один феномен, почему к тебе преподаватели относятся нормально?

— С чего ты это взял? — И Слава мило улыбнулся. — Они меня ненавидят лютой ненавистью. Если им внезапно представится такая возможность, они сожгут меня в центре внутреннего двора и будут водить хороводы вокруг кострища, смеясь жутким хохотом в небо и периодически подкидывая дровишки, чтобы уж наверняка меня сжечь, до пепла. Но у меня есть одно неоспоримое преимущество перед тобой. Я их начальник, поэтому им приходится улыбаться и делать вид, что рады меня видеть. В конце концов от этого их премии зависят. А в мире нет более мощного стимула, чем деньги.

— Действительно, — фыркнул я. — А почему меня накрыло волной? Щит же просто должен был упасть.

— Ты снимал его не той рукой, — я уставился на Славу, а тот только руками развёл. — Чтобы отменить действие заклятья, необходимо повторить все действия в точности до наоборот. Чтобы разрушить, просто поменять некоторые составляющие. В данном случае ничего другого, кроме руки, ты перепутать не мог. А учитывая, как ты напитал свой щит, разрушение его имели некоторые, скажем так, последствия.

— Но в книгах никакого уточнения на этот счёт не было. — Я задумался.

— Конечно, не было. Это книги, написанные обычными магами для обычных магов. Для них разрушение заклинания такого уровня протекают по типу дуновения ветерка. Так что для них это вообще непринципиально.

— Понятно. Слушай, я с тобой давно хотел обсудить одну тему: у меня тут случайно завелась собака. Неожиданно для меня самого. Как ты смотришь на то, чтобы она пожила со мной в спальне?

— Никаких животных. — Резко ответил крёстный.

— Ну почему? — я посмотрел на него умоляюще. Да, я умею делать несчастную мордашку и полные вселенской грусти глаза. Специально для Славы учился.

— Потому что животные запрещены в школе. И потом, ты где умудрился откопать собаку? — Троицкий поджал губы, глядя на меня.

— Я её не откапывал, — и я жалко улыбнулся.

— А вот скелет где-то откопал. Да не строй из себя этакое невинное создание. Я директор школы и знаю практически всё, что в ней происходит незаконного. Как ты думаешь, использование запрещённой некромантии является незаконным действом? — он понизил голос и наклонился ко мне.

— Это вполне живой и красивый пёс. Ему скучно одному. — Я решил не отвечать на провокационный вопрос, а гнуть свою линию до конца.

Вспомнив грустные глаза Гвэйна, которыми он меня провожал каждый вечер до того момента, пока меня не вышвырнули из лабораторий с напутствием учиться — учиться и ещё раз учиться, на меня нахлынула тоска уже по-настоящему. Да, лазарет явно бьёт по психике серьёзнее молотка. Волк сидел в клетке всё время без какого-либо права на выгул. Иногда я его выводил на болото побегать, но видно было, что он немного засиделся.

Лазарев не проявлял к Гвэйну никаких эмоций, кроме отвращения, и единственное, в чём он мне готов был помочь с волком — это его застрелить. Такой участи я этому великолепному животному, разумеется, не желал.

— Я сказал, нет! — отрезал Вячеслав.

— Согласно своду законов и постановлений об открытии школы, держать животных студентам не запрещено, кроме диких и агрессивно настроенных к человеку особей. Ни тем, ни другим моя собака не является. Так что запретить мне держать Гвэйна, ты не имеешь никакого законного права, — Наши взгляды встретились, и я увидел промелькнувшую в его глазах насмешку. Эта дуэль взглядов длилась всего несколько мгновений.

— Хорошо, допустим, я разрешу тебе привести в школу твою собаку, хотя я чувствую, что ничем хорошим это не закончится. А что я получу взамен? — Троицкий, не отводя взгляда, всё же решил пойти на компромисс.

— В каком смысле? — просящее выражение исчезло. Теперь я смотрел на него с удивлением.

— В прямом. Я такой же Тёмный маг, как и ты. Если ты почти никогда не пользуешься этим преимуществом, то это твои проблемы. Ответь мне, Дима, что я получу взамен, если позволю тебе держать у себя эту блохастую тварь? — он наклонился ко мне ещё ближе.

— Я безропотно поеду на летнюю практику и не буду возражать и сопротивляться? — неуверенно спросил я.

— На какую практику? — практически искренне удивился он.

— О которой все говорят. — Я пожал плечами. — Море слухов и никакой конкретики.

— И что о ней такого говорят, если даже мы пока не знаем, как это будет происходить? — крёстный выпрямился, отодвинувшись от меня.

— Да ничего особенного, подробности я у тебя как раз и хотел узнать. Но если ты ничего об этом не знаешь, в чём я сомневаюсь, то больше и обсуждать нечего, — я сполз вместе с подушкой, принял горизонтальное положение и закрыл глаза. — И Гвэйн не блохастый.

— Ты неисправим. — Слава встал и поставил стул к стене. — Ладно, я разрешу тебе держать твою собаку в гостиной, но сразу скажи: в чём подвох. Я, знаешь ли, не хочу в итоге получить огромный сюрприз.

— Это оборотень, — я сразу поднял руку, не давая крёстному разразиться гневной тирадой. — Это неудачный эксперимент моих давно почивших предков. Он застрял в неполной трансформации. И теперь это просто волк. Сразу скажу, что нашёл его на болоте, после того неудачного собеседования, а про него мне рассказал болотник. Сколько он живёт на этом свете, не имею ни малейшего представления. Но это просто волк, очень похожий на собаку.

Если бы взглядом можно было испепелить, то я превратился бы в горстку пепла от того, каким меня обжёг Слава. Он молчал долго и пристально, не мигая смотрел на меня. На его лице играли желваки. Но в конечном счёте он произнёс:

— Ладно, допустим. Но учти, если всё выйдет из-под контроля, именно ты будешь отвечать перед законом. Ни я, ни твоя собака или оборотень. Именно ты. И я ни в чём не смогу тебе помочь. Мало кто в этой школе сможет понять его истинную природу, но это произойдёт, если начнутся изменения. Особенно если изменения начнутся у кого-нибудь, кого твой пёсик покусает. Именно поэтому ты мне обо всём сразу рассказал? — спросил он, а я только утвердительно кивнул.

— Почему ты в таком случае разрешил? — выдохнул я с облегчением.

— Ты всё равно притащил бы его в школу и убедил всех, что это миролюбивая болонка, которая любит только колбасу. Зато все проблемы решены заранее. Из помещений, закреплённых за факультетом, его не выпускай. Гулять только в твоём личном сопровождении. Понятно?

— Спасибо, — я закрыл глаза. Действие эликсиров начало немного проходить, и боль в сломанной руке вновь дала о себе знать.

— Надо же, свершилось невозможное. Дмитрий Наумов научился говорить: «Спасибо», — засмеялся крёстный и направился к выходу. Возле двери он остановился. — Не забудь, завтра медитация. И аккуратнее в следующий раз. Что бы ты ни думал, но мы о тебе волнуемся.

— И ты даже не запретишь мои внеклассные уроки? — почему-то промелькнула мысль о том, что директор всё-таки знает не обо всём, что творится в его школе. Например, он ничего не знает о древних лабораториях Лазаревых.

— И ты вот так просто взял бы и послушался? — Троицкий усмехнулся. — Заметь, я и Дубову не запрещаю с тобой заниматься. — Недолго полюбовавшись на мой приоткрытый рот, он негромко засмеялся и вышел из палаты.

Я же снова закрыл глаза, волнуются они, как же. Что-то верится с трудом. На этой мысли я просто отключился до утра.

Глава 23

Утром Ольга Николаевна меня выпустила, предварительно проверив, что перелом срастается как надо. Лангету она, естественно, не сняла, и я так и пошёл, с рукой в лангете, уложенной в специальную косынку, завязанную на шее.

— Дима, что с тобой случилось? Ты подрался? — когда я зашёл в столовую, чтобы позавтракать, ко мне подбежала Лиза. Сочувствия я в её глазах не обнаружил, но вот любопытства было — завались.

— Ага, подрался, — я не стал разочаровывать девчонку. — Какой-то старшекурсник нелицеприятно высказался о тебе, а я как раз мимо проходил. Ну я ему, р-р-раз, левой, а потом правой, а он мне, как двинет, кулаком, я закрыться попытался, руку подставил, а она, как хрустнет. Этот тролль испугался и убежал, а я вот… — и я приподнял руку в лубке.

— Что правда? — у Лизы слегка округлились и загорелись глаза, и она повисла на моей левой руке. Внезапно я почувствовал на себе чей-то взгляд. Оглянувшись, я увидел, что на меня смотрит с нескрываемой ненавистью Денис Полянский.

— Нет, неправда, — я усмехнулся. — Я просто неудачно упал.

— О-о-о, — только и смогла произнести Лиза, однако руку мою не выпустила. Так мы и дошли до незанятого стола. Нести поднос с тарелками и тащить за собой приклеившуюся ко мне девчонку было неудобно, особенно, учитывая, что поднос был наполнен тарелками для двоих, но я справился.

Как только мы устроились за столом, к нам пробился Егор.

— Директор Троицкий просил сегодня не расходиться после завтрака, он хочет сделать небольшое объявление, — сообщил вместо приветствия Дубов, неодобрительно покосившись на сестру.

— Значит, не будем расходиться и послушаем, какие проблемы-то? — я пожал плечами и приступил к завтраку.

Больше мы не произнесли ни слова, занятые поглощением пищи: овсяной кашей, свежайшим хлебом с тонким слоем ароматного масла, парой яиц, сваренных вкрутую, и сладким крепким чаем. Только сейчас я заметил, что рацион Первого и Второго факультетов не отличался между собой. Когда мы наелись, Егор пожалел меня и сам оттащил грязную посуду к пункту приёма. Потом вернулся и сел на своё место, при этом не сводя пристального взгляда с Лизы.

— Ты зачем так настойчиво к нам лезешь? — спросил он сестру в лоб.

— Егор, а тебе не кажется, что это не твоё дело? — недовольно скривилась она, надув губки.

— Нет, не кажется. Дмитрий — мой друг, и я не хочу подвергать его ненужным разочарованиям. — Егор смотрел на неё, не отводя взгляда.

— А ты не думал, что гораздо больше разочарований он получит, общаясь с тобой? — парировала Лиза, сложив руки на груди.

— Ребята, — я попробовал вклиниться в их разговор, но меня дружно проигнорировали.

— Лизок, а зачем тебе вообще Дима? Ты же мечтаешь с самого соплячества о принце на белой лошадке, с гордой посадкой и огромным бриллиантом на кольце, которое он вручит тебе, упав на колено. Прости, но Дмитрий немного не вписывается в твой идеал хотя бы тем, что весь этот внешний антураж ему слегка безразличен.

— Да кто бы говорил, — Лиза прищурилась. — Ты настолько слабый маг, что никакие усилия не помогут тебе выбраться из своего свинарника. Или ты надеешься на то, что Наумов через своих родственников устроит тебе протекцию?

— Конечно, что ещё я могу ждать от человека, которого другом называю, — зло выплюнул Егор. — Ты же всех по себе привыкла судить, не так ли?

— Да хватит вам собачиться! — Я не выдержал и слегка хлопнул здоровой рукой по столу. — Если хотите промыть друг другу кости, используя моё имя вместо мочалки, то прошу делать это подальше от меня.

Они ещё некоторое время злобно смотрели друг на друга, но хотя бы делали это молча. Когда я уже открыл рот, чтобы спросить, какая муха укусила Дубова, вошёл директор. Он остановился в центре столовой и сделал едва уловимый жест рукой. Когда он начал говорить, я понял, что он усилил голос заклинанием.

— Уважаемые студенты, я прошу минутку вашего внимания, — в столовой наступила полная тишина. — Я попросил вас всех здесь остаться, чтобы сообщить о предстоящей летней практике и развеять слухи, которые не дают многим особо впечатлительным личностям спать. Поступил приказ о том, что с конца этого учебного года практика вводится официально, и прохождение её строго обязательно для всех, независимо от того, какое место в обществе занимает ваш Род, семья или вы сами. Проходить она будет следующим образом: вас всех поделят на тройки. Распределение будет осуществляться случайным образом, путём жребия, и проходить исключительно в пределах курса…

— Простите, Вячеслав Викторович, — подняв руку и перебив при этом директора, выступил Лео. — Вы сказали, что распределение будет вестись внутри курса, а не внутри факультета?

— Вы абсолютно правильно всё расслышали, Леопольд Данилович. Факультетская принадлежность значения иметь не будет. Решение о летней практике принято исключительно в нашей школе. Принято оно на уровне парламента в качестве пилотного проекта. Разумеется, обжалованию данное решение не подлежит. — По столовой прошёл гул недовольных голосов. — Тройки будут создаваться один раз и до окончания школы. Как распорядится случай в первый раз, так и будет. Применение магии, своих способностей, действия артефактов во время жеребьёвки будет пресекаться и наказываться. Условия, ещё раз повторяю, одинаковые абсолютно для всех студентов школы. Задания также будут распределяться случайным образом, также путём жребия. Опять-таки сложность будет зависеть только от курса. Ни успеваемость участников троек, ни резерв источника на задание не влияют. Есть повод задуматься и вплотную начать заниматься, чтобы вернуться с практики живыми, целыми и невредимыми. Шутка, конечно. — Он усмехнулся и обвёл взглядом притихших студентов.

Ага, шутка. Это пускай остальные тебе верят, крёстный. Тёмные не умеют шутить на такие темы. Судя по Григорию, у них вообще с чувством юмора напряжёнка. Для Троицкого — это скорее развлечение, смотреть, как будут сражаться за свою жизнь на практике бедные, ничего не умеющие студенты. Мне стало грустно и опять немного себя жалко.

— Количество распределений будет чётко учитываться и распределяться по степени сложности в зависимости от курса, — гул голосов начал усиливаться, но директор, ещё больше усилив голос, продолжал. — Браслеты противодействия на время практики будут сниматься. Когда вы вернётесь с отчётами, браслеты снова украсят ваши руки. В период самой практики на местах будет ответственный маг — куратор, или не маг, тут как кому повезёт, который будет следить за вами и координировать ваши действия. У старшего группы будет возможность экстренной связи с куратором в случае непредвиденных ситуаций. На этом всё. Подробности вы узнаете после сдачи годовых экзаменов.

Не дожидаясь, пока на него накинутся недовольные студенты, директор вышел из столовой.

Пока все вокруг возмущались, я думал о том, что надо бы написать письмо домой. Проблема заключалась в том, что пока рука не восстановится, писать я не смогу. Меня даже от занятий на время освободили, кроме медитации и телекинеза. Там ничего писать не надо, и при практическом усвоении материала руки не нужны.

— О чём задумался? — спросил меня Егор.

Когда я посмотрел на него, то заметил, что мы сидим одни, Лизы с нами за столом не было. Заметив мой удивлённый взгляд, Дубов только вздохнул.

— Я письмо хочу домой написать, но как это сделать просто не представляю, — я приподнял руку. — А где… — я не договорил, но Егор меня прекрасно понял.

— Убежала. Дим, ты бы был с ней поосторожней, что ли. Она истинная ведьма. В древности, таких как Лиза, на кострах сжигали. К тому же она, в отличие от остальных девушек, даже не пытается скрывать свою сущность.

— И что её привлекло во мне? — я недоверчиво посмотрел на друга. — На Первом факультете все при деньгах, да и мои сокурсники во влиянии на общество моему отцу если и уступают, то для девчонки со Второго не критично.

— Сила. Её привлекла сила. Видно же, что ты даже не задумываешься о том количестве энергии, которую нужно выделить на любое магическое действие. Если ты не заметил, таких, как ты, тут единицы. Я даже могу по пальцам студентов сосчитать. И все с Первого факультета. И ты единственный, кому она может строить глазки, надеясь на успех. Сомневаюсь, что Демидов, Гаранин, Штейн и другие старшекурсники всерьёз посмотрят в сторону моей сестрицы, даря ей надежду на светлое будущее. Ты сильный маг, учишься на Первом факультете. Чем не выгодная партия? — Я хмыкнул, вспоминая, как не так давно тот же Гаранин просто так остановился рядом с первокурсницей со Второго в необъяснимом желании вывести её на диалог и чем-то помочь. Та же Лиза вполне могла обратить его внимание на себя, если бы сильно постаралась.

Егор на некоторое время задумался и потом неожиданно продолжил:

— Я тут подумал, ты вчера покалечился из-за того, что щит у тебя получился слишком мощный.

— Да, мне уже объяснили. Поэтому в моё расписание включён ещё один предмет — медитация, что бы это ни означало.

— Ладно, скоро звонок, я пойду. Встретимся после уроков?

— Конечно, — я встал вслед за Егором и пошёл в гостиную, обдумывая его слова.

Именно таким я выгляжу со стороны? Избалованным, богатеньким мальчиком, который всячески пытается выпятить свою независимость? Или Егор всё-таки не прав? Он же единственный знает обо мне правду. Ладно, время расставит всё по своим местам. А пока о насущном. Попробую написать письмо левой рукой, а потом схожу за Гвэйном. Да с предком посоветуюсь, может, он знает, как процесс заживления ускорить, к тому же есть у меня к нему парочка вопросов.

Писать левой рукой было очень трудно, непривычно и оттого медленно. К чернилам я даже не прикасался, ручку тоже отверг, выбрав карандаш. Попробовав на черновике, я увидел, что, в общем-то, эти каракули ничем не отличаются от тех, которые у меня были до занятий каллиграфией. Решив, что и так сойдёт, я принялся за само письмо. В гостиной было пусто. Кроме меня, здесь находилась только одна девчонка со второго курса. Она что-то увлечённо строчила, склонившись над учебником. Не удивительно, учебный день был в самом разгаре. Это у меня появилось немного свободного времени.

— Да как ты не понимаешь⁈ — из раздумий над тем, о чём именно я хочу сообщить родителям, меня вывел голос Гаранина, прогремевший в царившей тишине набатом. Судя по всему, они с Лео только вошли сюда, точнее, влетели, и оба выглядели довольно взвинченными.

— Я-то как раз понимаю, — ответил спокойно ему Демидов. Я, положив карандаш, выпрямился и посмотрел на эту парочку. Создавалось странное впечатление, что они меня преследуют. Расположился я за столом в углу, поэтому меня сразу не заметили, стоя посреди гостиной и о чём-то споря. — Ты где родился? В одном из древнейших Родов или на конюшне рядом со своим поместьем⁈ — неожиданно взорвался всегда спокойный староста. — Ты действительно думал, что, являясь единственным наследником, ты сам выберешь себе жену?

— Я думал, что он от меня когда-нибудь отстанет! — рявкнул Гаранин. Свет в гостиной начал мигать, и я явственно ощутил лёгкую вибрацию по полу. Похоже, начиная спорить в центре гостиной, они даже не думали о том, что здесь может ещё кто-то находиться. Или им было в данный момент на это плевать. — И я не единственный сын, в конце концов.

— Успокойся, слышишь? — сбавил обороты Демидов. — Твой брат не маг. И высшая аристократия никогда его не примет, в отличие от тебя. Твой отец это понимает. И ты должен это понимать. Тем более, что Анна не такая уж и плохая партия…

— Если она не такая плохая партия, то почему ты от неё отказался. Насколько я помню, вы были с самых пелёнок обручены, — прошипел Роман, и несколько светильников под потолком взорвались.

— Это семейный бизнес, ничего личного, — спокойно ответил Лео. — И сейчас помолвка с Кристиной выглядит более перспективной. Ром…

— Я так не хочу, понимаешь? От договорного брака страдают все, особенно дети. И что бы ты сейчас ни сказал, я знаю, о чём говорю…

— Ты не прав. Да как ты понять не можешь, что для тебя так будет лучше! — вновь повысил голос Лео, хватая Гаранина за плечи, глядя ему в глаза. — Ты не прав, Рома. Ты никогда не обидишь ни жену, ни детей.

— С чего такая уверенность? — М-да, таким образом скоро ламп не останется в гостиной.

Девчонка вжалась в спинку стула и глядела почему-то на меня испуганными глазами. Мне тоже было не слишком приятно оказаться свидетелем такого личного разговора, но почему-то я был уверен, если себя выдам, это не слишком понравится Гаранину, и на меня обрушится потолок. Видно же, что Роман нестабилен и едва контролирует свою силу. Хотя это было немного странно в его возрасте.

— Потому что ты — не он. Я позову директора. Ты себя не контролируешь, — бросил Демидов и отпустил своего друга.

— Нет, не нужно. Я справлюсь, — уверенно проговорил Гаранин и закрыл глаза. Секунд через десять всё действительно прекратилось. Несколько уцелевших светильников создавали мрачную атмосферу, повсюду валялись осколки разбитых ламп, а на ковре виднелись несколько подпалин, и это я заметил только сейчас. — Всё, я спокоен. Доволен?

— Вполне. — Кивнул Демидов. — Я могу тебя оставить? Или тебе сейчас нужна персональная нянька? Мне ещё с Крис поговорить нужно. А по характеру она ещё тебе фору даст.

— Иди, — выдохнул Роман, провожая друга взглядом. — Насколько я знаю, у тебя отец не сторонник договорных браков. — Неожиданно проговорил он, поворачиваясь ко мне.

— Насколько я знаю, дела моего отца и его семьи тебя не должны касаться, — протянул я в ответ, вновь беря в руки карандаш и пододвигая к себе листок. Я чувствовал на себе ещё некоторое время пристальный взгляд, но потом Роман тяжело выдохнул и подошёл к девчонке, начиная с ней о чём-то разговаривать.

Меня же не отпускал разговор между Романом и Лео. Я даже не задумывался о том, чтобы в моей семье можно было сделать что-то без согласия других. Да я даже представить себе не мог, что в угоду бизнесу Саша решил бы что-то за меня, поставив в известность письмом. И это дорого стоит, ведь, судя по тому, что говорил Демидов, это было само самой разумеющимся в высшем обществе.

Проникшись отношениями в своей семье, с каждым разом начиная ценить своего отчима всё больше и больше, я посвятил ему большую часть своего письма. Именно в это время вдали от родных, я понял, что вёл себя как дурак, и с этого дня хочу называть Александра отцом, если тот будет не против. Я попросил его позаниматься со мной, хотя бы пока посредством почты ботаникой, а то, сдаётся мне, с нашим дедком и не так чтобы хорошо разбирающимся в травах Лазаревым мы далеко не уедем. Самостоятельно же во всём этом совершенно невозможно разобраться.

Другую часть письма я посвятил рассказам про то, что на факультете меня приняли хорошо и даже начали завязываться приятельские отношения с некоторыми старшекурсниками. Написал про Егора, радуя мать тем, что, учитывая мою социофобию, у меня наконец-то появился настоящий друг. Написал про Гвэйна — смеска волка и лайки, которого я нашёл на болоте. И про то, что директор разрешил держать его в школе. Письмо получилось сумбурным, большим, но одновременно с этим искренним. Про Гвэйна, конечно, чистая ложь, но мало ли кто будет читать это письмо перед отправкой?

Запечатав конверт, я оставил письмо на специальном столике, откуда их забирала по утрам горничная, чтобы отправить адресатам, и направился в лаборатории Лазаревых.

Глава 24

В лаборатории стояла подозрительная тишина. Я дошёл до кабинета и постучался. Стучаться меня научил как раз мой далёкий предок, разработав телесную систему наказаний, прививая зачатки этикета. Я не люблю и никогда не любил, когда меня наказывают. Вид гоняющегося за мной ремня из сыромятной кожи с огромной пряжкой очень быстро научил меня здороваться, говорить «спасибо» и стучаться, перед тем, как вломиться в любую комнату этого жуткого, странного, но довольно притягательного места.

На стук мне никто не ответил, и тогда я решился открыть дверь. Лазарев стоял спиной к двери и о чём-то сосредоточенно думал, уставившись в стеллаж с книгами.

— Кха-кха, — кашлянул я, пытаясь привлечь к себе внимание. Григорий обернулся и кивнул на свободное кресло. Я послушно прошёл в указанном направлении и сел поудобнее.

— Что тебя привело в столь ранний час? Неужели решил сдать экзамен досрочно и перейти к практике? — он, наконец, отвернулся от книг и переключил внимание на меня.

— Не совсем. Просто я решил уточнить пару моментов, — я не понимал настроения Гриши. Он всегда был спокоен и сосредоточен, но сейчас я кожей ощущал тяжёлую ауру, собирающуюся вокруг него, а сам предок выглядел крайне задумчиво.

— Так уточняй, — сказал он сухо.

— Что-то случилось? — осторожно спросил я, хотя прекрасно понимаю, что случиться с призраком практически ничего не могло.

— И да, и нет. Мне нужно вернуться обратно за Грань. С моим присутствием здесь энергетический баланс начал постепенно меняться, и уже возникли некоторые, так сказать, последствия.

— Например? — мне совершенно не понравилось начало разговора. Не сказать, что я был рад присутствию Гришки, но он уже стал неотъемлемой частью моей жизни.

— Например, разрушительный ураган в Китае. Или наводнение в Японии. Их просто не должно было быть. И отсюда, незапланированные жертвы. — Лазарев поморщился, вновь отворачиваясь от меня.

— А ты уверен, что это всё из-за твоего присутствия здесь? — нахмурился я.

— Да. У меня состоялся интересный разговор с Прекраснейшей. С одной стороны, она вопит, чтобы я прямо сейчас уходил обратно, а с другой стороны, верещит, что цель моего пребывания здесь ещё не достигнута. Такой вот экзистенциальный кризис, — добавил он задумчиво. — Здесь нет правильного ответа, и выбирать придётся предпочтительный.

— А как же моё обучение? — спросил я, чувствуя подступающую панику. Если бы ещё месяц назад мне сказали, что предок отчаливает и не обещает вернуться, я радовался бы как ребёнок на Новый год. Но сейчас радоваться не получалось. У меня только начало хоть что-то получаться, я только захотел стать кем-то большим, чем просто сыном Александра Наумова, хоть что-то узнать о магии и начать применять её, в конце концов. А тут такое.

— Вот это и является дилеммой по сей день. Что делать и как быть. — Ответил Григорий задумчиво. Повернувшись, он внимательно на меня посмотрел, будто искал какой-то подвох в моём таком простом вопросе. — Но окончательное решение примется не сегодня и даже не завтра. Так что предлагаю тебе задать те вопросы, которые ты решил уточнить.

— Неужели ничего нельзя сделать? — я резко встал с кресла и начал наматывать круги по кабинету. Гвэйн почувствовал моё настроение и завыл в своей клетке. — Я ещё ничего не умею, я даже не умею накладывать простенький щит, чтобы меня в итоге не расплющило о ближайшую стену. Да я даже о распределении энергии по каналам ни черта не знаю! Ещё и эта практика летняя. Как я буду биться один на один с каким-нибудь драконом? Почему меня все бросают тогда, когда мне так необходима помощь? — я перешёл на шёпот. Почему-то возникло стойкое ощущение, что меня хотят в очередной раз бросить.

— Успокойся. Мы что-нибудь придумаем, не переживай, — пытался успокоить меня Лазарев, глядя в глаза. Я вдохнул поглубже, но успокоиться не получалось. — Тем более я не хотел тебе об этом пока говорить.

— Что, решил не заморачиваться на объяснения и просто меня покинуть, не предупредив?

— Нет. До конца этого учебного года я точно буду здесь. Да прекрати ты злиться! — Гриша повысил голос, но раздражённым не выглядел. Видимо, таким образом он пытался до меня достучаться. — Всегда есть вариант, что прирежут какого-нибудь сильного Тёмного раньше срока, тогда баланс восстановится и всё будет как обычно. А учитывая, что почти всех оставшихся после меня Тёмных уничтожили, этот шанс не так уж и мал. Так уж получилось, что когда сильный тёмный маг перебирается из потустороннего мира в этот, то он притаскивает с собой на буксире большое количество чужой для этого мира энергии. А здесь и так эманаций Тьмы и энергии смерти до звезды. Тёмных-то почти не осталось, чтобы черпать из этого источника. Начинается дисбаланс. Грань сама пытается это уравновесить. Как может, так и уравновешивает, — добавил он задумчиво, и сразу же продолжил. — Поэтому при длительном пребывании в одном из миров, если ты не возражаешь, я буду их так называть, начинают случаться непредвиденные последствия, о которых мы предполагали, но не думали, что это произойдёт так скоро. Это похоже на закон двух сообщающихся сосудов. Нам плевать на разрушения в этом мире. Беда в том, что, когда я вернусь, перевес случится уже на другой стороне. И что тогда произойдёт, не знает никто. Обычно такого не случалось. Тёмные крайне редко становились призраками. Сильные Тёмные, такие как Лазаревы — никогда.

— И что же может произойти? — спросил я почти автоматически.

— Скорее всего, в этом мире никто не сможет умереть, — ответил Григорий и усмехнулся.

— И что в этом плохого?

— Ну как тебе сказать. — Протянул он. — Представляешь, идёт казнь какого-нибудь маньяка-педофила, но тот всё никак не может умереть. Несправедливо? Ещё как несправедливо. По прошествии некоторого времени всё вернётся на круги своя. Будут также случаться ураганы, наводнения, люди опять начнут умирать от обжорства, жадности, различных болезней, ну и просто от старости. Но что случится, пока это не произойдёт? Мир погрязнет в безнаказанности, а бессмертие, пусть и временное, хм, каламбурчик, однако, — предок хмыкнул, а затем продолжил. — Так вот, временное бессмертие наложит свой отпечаток на людей. Они забудут, что значит жить, понимаешь? Они не будут готовы к смерти, а Прекраснейшая не слишком терпелива: когда произойдёт равновесие, она может наломать дров, забрав сразу очень многих, слишком многих, не дав людям очухаться и начать принимать определённые меры. А самое страшное, что на неё не может влиять вообще никто. Потому что наша богиня может забрать даже богов. Абсолютно бессмертных существ не бывает, — и он развёл руками.

— И поэтому ты не можешь остаться, — я немного успокоился, но тяжёлый камень на сердце так и остался. К тому же меня внезапно посетило предчувствие беды. Неявное, как надвигающаяся гроза: вроде и солнце яркое, и небо голубое — ни облачка, а запах озона уже ощущается. Мотнув головой, я отогнал это странное аморфное чувство: ну что со мной или моими близкими может случиться?

— Нет. Это место не для меня. Тем более, Там, у меня тоже есть свои дела и обязанности, и, предупреждая твой вопрос, скажу сразу: ответа на то, что ждёт тебя в посмертии, ты не получишь. Никому из смертных нельзя знать, что творится за Гранью. Даже потомственному некроманту. — Резко ответил он на мой невысказанный вопрос, начиная перекладывать на столе какие-то книги и листы в только ему понятном порядке.

— Хорошо, я всё понял. Прекраснейшая собрала консилиум, чтобы решить, что делать дальше, потому что более необучаемого адепта она, к своему ужасу, ещё ни разу не видела. — Резюмировал я.

— Да, примерно так. Так что ты хотел уточнить? — Гриша оторвался от перекладывания бумажек и посмотрел на меня.

— Ну, во-первых: как ощутить в себе силу, распределить её потоки и научиться ею управлять?

— Что для этого нужно? Вообще-то, я не думал, что это будет для тебя какой-либо проблемой. Обычно у Тёмных видение магических потоков и манипуляции ими происходит интуитивно на подсознательном уровне. Если не получается, а такое всё же случается, правда, крайне редко, то приходится прибегать к медитации.

— Вот. Это второй вопрос: что такое медитация? Я хочу услышать это от тебя, а не от преподавателя общей магии, которая понятия не имеет, как меня правильно дрессировать. — Я смотрел на предка, у которого на лице сейчас читалось недоумение. Похоже, до него только сейчас дошло, в чём именно кроется моя проблема. Хотя до этого я неоднократно ему об этом говорил.

— Я открою тебе страшную тайну: медитация едина для всех людей. Вот только я никогда не прибегал к медитативным техникам и поэтому знаю о них чисто теоретически, — Лазарев задумался. — Да ты садись, чего носишься-то по кабинету. — Остановившись, я сразу сел обратно в кресло. — Скажем так, медитация помогает восстановить баланс между эмоциями и логикой. Сбалансированная работа обоих полушарий головного мозга приводит к большему успокоению и стимулирует высшую мозговую активность, отвечает за повышение уровня концентрации и внимания. Когда этот баланс достигнут, маг начинает видеть потоки своей силы, которые составляют внутренний и внешний резервы в организме. Именно внешний резерв позволяет магам являться магами. Этот резерв используется для преобразования силы или энергии для сотворения заклинаний. Пока всё понятно?

— В теории да, — я утвердительно кивнул, задумчиво проведя рукой по подбородку. — Пока мне кажется, что это что-то из нейрофизиологии.

— Фактически так оно и есть. Пока маг не сможет увидеть то количество силы, которым он обладает, он не станет полноценным магом. Я удивляюсь, почему вас этому не учат, — Григорий нахмурился. — Я понял свою ошибку и приношу свои извинения. Если бы я знал, и ты бы мне сказал о том, что понятия не имеешь о базовых вещах — дело пошло бы гораздо быстрее.

— Да я же говорил… — я развёл руками и вздохнул.

— Ты говорил не об этом!

— Подожди. — Я решил с ним не спорить. Всё равно императора древности не переубедить, если он считает, что прав. — Что если маг не имеет такого баланса и не умеет управлять своей силой, а только маленькими её крохами и считается, что он маг очень слабый, то в итоге он может оказаться не таким уж и слабым?

— Я не исключаю такой возможности. Вот наглядный тому пример. Тебе с рождения говорят, что есть мясо — это не вкусно. Ты никогда его не пробовал, и, в конце концов, ты начинаешь в это верить, и сам начинаешь всем доказывать, что это невкусно. Хотя ты это самое мясо так ни разу и не попробовал, ведь на протяжении всей жизни тебе этот постулат методично вбивали в голову. Также и здесь — если тебе постоянно все твердят, что ты маг слабый, то ты сам в это веришь и не хочешь искать дополнительные потоки энергии. При условии, что ты вообще эти крохи ощущаешь и можешь ими разумно манипулировать.

Я задумался. Кажется, начинаю понимать, почему маги объективно сильнее на Первом факультете. С ними просто занимались. С рождения до поступления в Столичную Школу магии. Медитация, изучение базовых заклинаний, родовые проклятия, история и тому подобное. Нанимали учителей, которые воспитывали детей правильно. Готовый материал, который нужно только отточить, и получится хороший маг.

Совсем другая ситуация с ребятами со Второго. Ну кто бы занимался у них дома со своими чадами? Никто. Родителям о хлебе насущном надо думать, а ребёнка всё равно в тринадцать в школу заберут, вот пускай учителя с ним и мучаются. Только вот в школе детей не очень хорошо учат. А может, и хорошо учат, просто программа рассчитана на хотя бы минимальное знание основ, а если их нет? Так может Егор не такой уж слабый маг? Может, он просто не умеет пользоваться своей силой? Нужно это проверить.

— Скажи, а можно как-то проверить, какой силой маг обладает? — я провёл пальцем по губам, с зарождающимся интересом глядя на предка.

— Конечно. Любой менталист это сделает без проблем. Ты исключение. — В глазах Григория плясали весёлые огоньки. — Ты даже свои потоки не видишь. И что у тебя с рукой?

— Упал. — Мне почему-то стало неловко от его взгляда.

— Бывает, — пожал плечами призрак.

— Ускорить процесс сращения нельзя? — с надеждой спросил я, вспоминая, что это была первая причина, почему я спешил в катакомбы.

— Тебе? Нет, нельзя. Если ты не в курсе, то практически все обычные зелья для Лазаревых — просто вода. А специальные разработки канули вместе с нашей Семьёй в Лету. Кстати, большинство убивающих, атакующих и калечащих заклинаний для тебя тоже пустой звук. Есть преимущество быть Лазаревым, правда? Ну, это в том случае, если ты не выпадешь с балкона пятого этажа, или тебя не подловят и не размозжат голову банальным кирпичом. Вот тогда да, тогда туговато придётся.

— Я не знал об этом, — хотелось выругаться и ехидно поинтересоваться, до чего ещё мои предки доэкспериментировались в своих попытках улучшить генофонд. Спрашивать я, естественно, ничего такого не стал, зато спросил о более насущном. — А почему тогда в больничном крыле мне помогли эликсиры, которые в меня вливала целительница?

— Ну потому что есть только два эликсира, которые тебе помогут в случае чего. И они самые главные, по-моему: это рассол от похмелья и обезболивающий эликсир, — Гриша запрокинул голову и засмеялся.

— Доэкспериментировались, — всё-таки буркнул я.

— Не думал, что когда-нибудь соглашусь с твоим утверждением, — предок вздохнул. — Есть преимущества в том, что твоя Семья практически всегда стояла на вершине пищевой цепочки. Но именно это делало нас любимой мишенью для некоторых… м-да, в общем, некоторых. Так что пришлось подстраховаться и сделать так, чтобы большинство ядов и проклятий на членов Семьи не действовали. То, что вместе с ядами перестали работать другие зелья — всего лишь побочный эффект, — Лазарев негромко засмеялся. Ага, всего лишь, подумаешь, какие мелочи. — Всё это было закреплено на генетическом уровне, чтобы не было утеряно потомками. Но, возможно, что где-то мы всё-таки немножко перестраховались.

— Весело, — мне в отличие от Григория смеяться совершенно не хотелось.

— Ну, что поделать, — Гриша развёл руками. — Кстати, наука весьма продвинулась вперёд, так что рекомендую попробовать лечиться в случае чего синтетиками, или как они правильно называются. Мы невосприимчивость в большинстве своём к растительным компонентам закрепляли. Казимир вроде говорил, что тот же аспирин ему прекрасно помогал.

— О, да. Для Казимира аспирин — это было очень актуально, — буквально выплюнул я, а Григорий внезапно нахмурился, что-то обдумывая. — Ладно, последний вопрос, и я пойду на медитацию. В этой библиотеке есть что-то про Родовые проклятья?

— Родовые проклятья? От кого ты защищаться вздумал? — Лазарев всё ещё хмурился. — Ты же знаешь, что защиты от Родовых проклятий нет, даже для Тёмных. Я имею в виду от вновь созданных. От тех, которые были неизвестны Семье в то время, когда писались книги, представленные здесь.

— Да ни от кого мне не надо защищаться, просто для расширения кругозора, — быстро ответил я.

— Для расширения кругозора Камасутру читают, а это не настольная книга. Но полезная, да, полезная, — он хмыкнул и подлетел к стеллажам, начав задумчиво рассматривать книги. Потом повернулся ко мне и ткнул пальцем в один из старинных фолиантов.

— Вот. Самая лучшая. Но могла сильно устареть. Хотя базовые понятия и изначальные Родовые прописаны. На их основе создаются новые проклятья в большинстве случаев. Правда, некоторых Родов уже при мне не было.

Я встал, вытащил книгу, протёр с неё пыль и направился к выходу. Обернувшись, я кивком попрощался с предком, надеясь, что это была не последняя наша встреча.

Глава 25

Зайдя в виварий, я открыл клетку и махнул Гвэйну рукой на выход. Оборотень так удивился, что сел на хвост и долго смотрел на меня круглыми глазами, высунув при этом язык.

— Ну что сидишь? Выходи, пока крёстный не передумал и не издал экстренно какой-нибудь подпункт в Уставе школы, запрещающий приводить оборотней недоделанных в его школу.

Гвэйн поднялся на лапы, подошёл ко мне и неуверенно махнул хвостом. Я потрепал его по лобастой голове и направился к порталу. Увидев мерцающую пелену, волк попятился.

— Ты чего? — я удивлённо посмотрел на него. — Не ломайся, это всего лишь портал, или в твоё время таких уже не делали? Или ещё не делали?

Волк задумался. Нет, он на самом деле задумался. Чёрт подери, он что, помнит что-то из своей человеческой жизни? Я, нахмурившись, наблюдал за белоснежным красавцем, а он с задумчивым видом изучал портал. Потом он принял какое-то решение и решительно в два прыжка достиг границы мерцания, на мгновение замер и нырнул в проход.

Я бросился за ним следом. Как даже на мгновение мне пришло в голову, что в этом животном что-то осталось от человека? Вот идиот.

Спешил я не зря. Как только я выскочил в общий коридор, как услышал девчачий визг и завывание волка.

Бросившись на звук, я застал просто потрясающую картину. Огромный белоснежный волк стоял посреди коридора и рычал. При этом он так сильно распушился, что напоминал меховой шар. Подбежав поближе, я увидел, что у стены стоит бледный Гаранин и закрывает собой какую-то очередную красотку. Нормально он стресс снимает. Особо не горюет по своей загубленной холостяцкой молодости.

Внезапно Роман крутанул рукой, неразборчиво пробормотав заклятье, и в сторону Гвэйна полетел серый сгусток, на лету трансформирующийся в серебристую стрелу. Круто! Я тоже так хочу. На мгновение я даже остановился, а потом до меня дошло, что моего Гвэйна пытаются банально замочить!

Стрела долетела до волка в то же мгновение, когда я до него добежал, с трудом переводя дыхание.

То, что произошло потом, заставило меня надолго задуматься о природе происхождения оборотня, потому что мощнейшее боевое заклинание просто распалось, когда коснулось белоснежной шерсти.

Однако на боку волка осталось серое пятно, словно подпалина. Гвэйн скосил на пятно глаза, потом перевёл взгляд полный просто смертельной муки почему-то на прячущуюся девушку и… упал. Я остановился, во все глаза глядя на это животное, упавшее набок настолько картинно, что мне сразу же стало понятно — эта скотина притворяется.

— Ром, ты что, убил его? — о, красотка подала голос и выглянула из-за спины своего спасителя. Как только она показалась, я сразу узнал в ней Марию Милошину, старшекурсницу с нашего факультета.

— Я не знаю, Маша. Дима, ты бы отошёл от него. И кто мне объяснит, что здесь вообще делает волк? — Роман быстро приходил в себя. Только глаза его в этот момент казались ещё более светлыми.

— Где ты видел белых волков, кретин? — я упал на колени перед Гвэйном и провёл рукой по его боку. Сердце хитрой псины билось ровно и мощно, точно притворяется. — Это моя собака! Мне разрешил его привезти директор! Что он вам сделал?

— Дима, но я же не знал, — Гаранин растерянно переводил взгляд с меня на Гвэйна и обратно.

Мария решительно вышла из-за его спины и подошла к нам.

— Какой он красивый, — прошептала девушка и, нерешительно протянув руку, дотронулась до шелковистой шерсти. Гвэйн приоткрыл один глаз и лизнул её ладонь. Затем снова закатил глаза и уронил голову на пол. — Ой, — она вздрогнула и зарылась в белоснежную шерсть уже двумя руками.

Нормально. Эта тварь сначала испугала девушку до полусмерти, а потом сыграла на жалости. Пользуясь своим явно незаслуженным преимуществом, а оборотень был на самом деле просто сказочно красив, привлёк её внимание, отодвинув спасителя даже не за спину, а гораздо дальше. Кем же ты был и что натворил, если Лазаревы обрекли тебя на такое?

— Ты промахнулся, Рома, — я прекратил кривляться и поднялся на ноги. — Вставай, нечего валяться, а то верну обратно к моему прадедушке. — Волк вскочил так быстро и так преданно завилял хвостом, что всем сразу стало ясно: он обожает моего прадеда намного больше меня и очень хочет вернуться.

Перехватив поудобнее фолиант, прижав его к телу сломанной рукой, я запустил свободную руку в шерсть, крепко схватив волка, чтобы он снова не сбежал и направился к помещениям факультета. Когда я проходил мимо Гаранина, то услышал, как тот бормочет:

— Я не мог промахнуться, не мог! Я же видел, как заклятье достигло цели. Как так-то?

Я махнул рукой: пусть что хочет, то и думает. Перед тем, как вернуться на территорию Первого факультета, я решил выгулять этого пушистого притворщика. Молча выйдя из замка, подождав пока Гвэйн набегается в своё удовольствие, я направился с ним в гостиную.

— Ну что, дружище, теперь ты будешь жить здесь. — Я обвёл руками гостиную, а волк скептически её осмотрел. Дежавю, мать вашу. В гостиной стояла такая же тишина, как и в тот раз, когда я впервые переступил этот порог.

— Дмитрий, это что? — ткнул пальцем в волка Демидов.

— Это моя собака. Зовут Гвэйн. — Оборотень клацнул зубами, и Лео тут же убрал палец. К нему молча подошёл Роман, глядя на волка с лёгкой неприязнью.

— А почему мне кажется, что это волк? — миролюбиво спросил Лео.

— Зрение тебя подводит, как и твоего дружка. Советую обратиться к целителю, — ответил я, но Демидов меня словно не услышал.

— И откуда у нас здесь волк? — продолжал он допытывать у меня. Вот настырный, ну где ты белого волка видел?

— Моя ручная зверушка. Директор разрешил. Согласно закону, любой студент имеет право заводить домашнее животное, — спокойно пояснил я.

— И когда у нас волки стали домашними животными! — повысил голос всегда уравновешенный Демидов.

— Почему ты решил, что это волк⁈ — в сердцах крикнул я, бросая на журнальный столик книгу. — Это собака! Зовут Гвэйн! Он миролюбивый, домашний, любит колбасу и совершенно не кусается. Рома, что ты делаешь?

Я с удивлением смотрел, как Роман опустился перед псиной на колени, чесал за ухом, скармливая ему неизвестно откуда взявшийся стейк. Гвэйн млел и чуть ли не растекался лужей перед Гараниным. Постепенно возле этой парочки начали собираться любопытствующие личности.

— И как я мог промахнуться, а псина? — оторвался от созерцания оборотня парень. — Я всегда мечтал о таком неуловимом волкодаве, который создаёт больше вопросов, чем ответов, — он усмехнулся и поднялся. — Где он будет жить?

Как только Гаранин встал, на его месте сразу же очутилось несколько девчонок, буквально разложив Гвэйна на полу. Они чесали, гладили и скармливали оборотню все свои запасы еды. Гвэйн был просто в неприличном восторге.

— Да, Дмитрий, где он будет жить? — выгнул бровь Лео.

— Со мной в комнате, — я пожал плечами. — Гулять и выходить с территории факультета только в моём сопровождении — приказ директора.

— А он не хочет жить в гостиной? — не отрывая взгляда от Гвэйна, спросил Гаранин.

— Рома, я не дам проводить над ним опыты! — я подошёл к Гаранину и развернул его в противоположную от волка сторону. — Ты промахнулся, смирись с этим.

— Да, Ром, он не хочет жить в гостиной. И куда он полез? А ну, слезай! — Зарычал Лео и кинулся спасать свой диван. Гвэйн не придумал ничего лучшего, чем обосноваться на диване старосты с таким видом, будто он всегда ему принадлежал. Волк устроился и опустил морду на лапы, не обращая на Демидова никакого внимания.

— Отстань от него, Лео, — тихо проговорил Гаранин. — Пускай спит.

— Хватит уже распускать слюни! Рома, иди и отбери у него мой диван! — Демидов ткнул пальцем в грудь друга, выразительно косясь при этом на волка.

— Пускай спит, тебе жалко, что ли? — Роман уже откровенно забавлялся.

— Представь себе! Это моё место!

— А ты представь, что ты человек, а не собака, и найди себе другое. — Посмотрел на друга Роман. Да уж, судя по всему, он ещё не до конца отошёл от той перепалки с Демидовым. Гаранин явно был взвинчен, но всячески старался держать себя в руках. — Место, Лео, только у собак. А ты спокойно можешь примостить свой аристократический зад, где захочешь.

Лео хотел ещё что-то сказать, но лишь махнул рукой и поднялся по лестнице к себе в комнату. Я подошёл к волку раздора и сел рядом с ним, навалившись на тёплый, пушистый бок.

— Ну, и чего ты добился? Умная скотина и хочешь рассорить друзей из-за паршивого дивана. Давай, вставай и поднимайся в комнату.

Гвэйн демонстративно отвернулся и закрыл глаза лапами.

— Пусть спит здесь, — Роман присел с другой стороны и вновь начал наглаживать эту наглую волчью морду, пытаясь понять, что это за чудо природы.

— Нет уж! Убери руки от этой скотины. А ты пошёл в комнату! Обратно захотел? — Я дёрнул правой рукой и ощутил небольшой дискомфорт. Надо же, так привык к своей сломанной конечности, что забыл, что она находится в неестественном положении. — Ладно, если хочет, пусть живёт здесь. И хватит с ним разговаривать! Это собака, она отвечать не умеет. А почему вы все в гостиной, кстати? Учебный день в самом разгаре.

— Сегодня отменили занятия, а ты не в курсе? — Роман посмотрел на меня с удивлением.

— Нет, а должен? Меня же освободили от занятий, а сам я собаку забирал. Да в библиотеке немного покопался.

— В школе производственное совещание. Министр образования и его свита притащились в школу, и теперь все что-то обсуждают. Не удивлюсь, если практику. Так что у студентов праздник и незапланированный выходной.

— Ты слишком спокоен. Тебя не пугает практика? — Я пристально посмотрел на тандем Гаранин-Гвэйн и меня уколол червячок ревности. Радовало только то, что Гвэйн действительно не проявлял никакой агрессии ни к одному из студентов. А интерес Романа был чисто профессиональный.

— А с чего бы? — удивился он.

— Ну как, летние каникулы. И вместо отдыха дома с семьёй этот военно-полевой ад местного разлива. — Пояснил я, казалось, очевидные вещи.

— Я был бы рад, если бы сроки этого ада, как ты выразился, затянулись на всё лето. — Роман вздохнул и вновь обратил внимание на волка, который с задумчивым видом рассматривал всех собравшийся на первом этаже. При этом у него был вид если не императора, то точно его наследника, соизволившего взглянуть на своих подданных. Я решил не продолжать этот разговор. Роман мне никто, зачем я буду копаться в его скелетах?

Раз сегодня выходной, то я решил немного почитать. Устроившись на Гвэйне поудобней, открыл книгу и углубился в чтение.

Читал я около получаса и понял только одно: те, кто впервые придумал Родовые проклятья — полные отмороженные психи. У Тёмных родовых не было, но многие из них на Тёмных действовали. Это наводило на странные мысли, что перед тем, как вырезать элиту Империи, в прямом смысле этого слова, маги сначала хотели разобраться с ними по-свойски, то есть при помощи магии.

Только вот Тёмных не так-то просто было уничтожить. Они научились преобразовывать магические формулы Родовых проклятий в доступные им, и преспокойненько использовали модификанты для наказания особо провинившихся. Лазаревы, как самые миролюбивые и добродушные, обычно угощали хулиганов проклятьями, родственными им. Я просто не перестаю удивляться больной фантазии своих предков.

Чтобы кто-то другой мог пользоваться силой этих проклятий, заклинаний и тому подобных магических преобразований необходим был малоприятный ритуал на крови. Прямо некромантия какая-то, хотя нет, не некромантия, чёрт, когда уже я научусь не путать основные понятия? Это ритуалистика. Причём та, что на крови, в большей степени доступна именно Тёмным, ведь в их крови гораздо больше остаточной энергии, чем у пары десятков обычных магов вместе взятых. Да не продумали чего-то маги, последствий не просчитали, или не учли пакостную, злопамятную натуру Тёмных.

В основном Родовые проклятья основывались на нападении, этакая своеобразная Родовая боевая магия. Были семьи, которые занимались только защитными чарами — они, как правило, были в разы слабее, и силы на первоклассные боевые заклинания им не хватало. Судя по написанному, перевод нового Родового проклятья для повседневного использования Тёмными занимал нескольких месяцев. Ну а Лазаревы не были бы Лазаревыми, если бы не научились просто блокировать эту магию. Менталисты, что поделать.

Своеобразную защиту они, конечно, придумали, но не универсальную. Необходимо было знать полностью все данные о проклятии, чтобы контратаковать. Ясненько, в те месяцы, пока Тёмные разбирались в новинках, их можно было хотя бы попытаться достать. А маги-то целеустремлённые ребята, это сколько же веков они так старательно придумывали всё новые и новые способы умерщвления Тёмных? Хоть что-то в этом мире было придумано не для умерщвления Тёмных? И сейчас, надеюсь, когда Тёмных официально не существует, они не продолжают что-то придумывать новое для умерщвления Тёмных?

— Интересно, а от Родовых проклятий всё-таки имеется защита? — не отрываясь от книги и не думая, что мне кто-то ответит, спросил я в пустоту.

— Нет, — как ни странно, но ответил мне Гаранин, всё это время сидевший рядом, наглаживая волка.

— А почему? Вот если придумывают яд, то сразу же придумывают противоядие. Почему здесь не так: вот придумал ты заклинание, да вот, например, — я открыл середину книги, где были подробно описаны известные на тот момент родовые проклятья, их перевод для использования, применяя энергию Тьмы, и алгоритм наложения блокировки, — проклятье «Сотни игл». Вот его описание кратко: после произнесения заклинания у жертвы, хм, внутренности пронзают сотни игл, превращая их в решето, но под действием второй части проклятья и жизненных сил, органы восстанавливаются до изначального состояния. Когда процесс восстановления полностью завершится, заклинание вновь срабатывает и так до тех пор, пока жертва не умрёт от кровопотери. Живодёрство какое-то, по-моему, проще просто выстрелить человеку в голову из пулемёта. Так вот, если вдруг до какой-нибудь семейной книжки дотянутся шаловливые ручки слегка туповатого ребёнка, и он захочет попрактиковаться, то что, семья никак не сможет защититься?

Я посмотрел в сторону Гаранина. Он стал бледнее моего Гвэйна и смотрел на меня широко распахнутыми от удивления глазами:

— Откуда это у тебя?

— Я же говорю — из библиотеки.

— И когда у нас в библиотеке стали в свободном доступе лежать книги Лазаревых? — он выхватил фолиант, громко захлопнув его, уставился на название.

— Рома, — я осторожно посмотрел на бледного, как мел однофакультетчика. — С тобой всё в порядке?

— Вполне, — он отдал мне книгу и резко встал. — Нет, Дима. Защиты от родовых проклятий нет, именно из-за таких, как те, что писали эти труды. Как бороться с абсолютным злом, если оно может спокойно защититься. Их можно только отменить. Только вот не слишком это помогло, в итоге Тёмные вполне успешно научились блокировать их действия, а потом, разложив на составляющие, каким-то образом изобретали способ, позволяющий полностью избавиться от последствий.

— Рома? — я вопросительно уставился на него.

— Я слышал историю из семейных страшилок, что у Лазаревых были своего рода соревнования: вынудить кого-нибудь тебя проклясть, а потом на время блокировать и убирать последствия. Кто меньше времени затратил, тот и выиграл.

— Ром, — повторил я, пытаясь до него достучаться.

— И вот ведь какая штука, Тёмных это только забавляло, а вот что делать остальным, если они не умеют ни блокировать, ни убирать последствия?

— Роман! — заорал я.

— Что? — он посмотрел на меня немного расфокусированным взглядом.

— Я тебя чем-то обидел? — осторожно поинтересовался я, совершенно не понимая, что именно могло вывести его из себя. Ну хоть светильники не лопаются, и пол не дрожит.

— Нет. — Он начал подниматься по лестнице. — Не обращай внимания, Наумов, в моём Роду попадались большие оригиналы в плане изобретения атакующих проклятий, и они не стеснялись применять их даже на своих. Но ничего, прочитаешь, узнаешь. — Он замолчал и скрылся на лестнице, громко хлопнув дверью своей комнаты. Я открыл книгу на оглавлении и прочитал название того раздела, откуда зачитал про то отвратительное проклятье. Род Гаранины. Да уж. Неловко получилось. Я с силой захлопнул книгу.

Посидев с минуту, тупо глядя в одну точку, я покачал головой.

— Да нет, быть не может, чтобы Лазаревы что-нибудь не придумали. Не только самим, хихикая, соревнования устраивать, атлеты, мать их, но и наиболее ценным приближённым в случае чего помочь, — и я снова открыл книгу.

Оказалось, что нет, не придумали. А может, и не придумывали, кто сейчас может сказать правду. Однако в самом конце раздела, посвящённого как раз Гараниным, я нашёл крошечную сноску, где очень мелким шрифтом было написано, что одному Лазареву всё же удалось снять Родовое проклятье, которым наградил глава тогдашних Гараниных своего наследника. Наследничек оказался не промах, он умудрился втереться в доверие к Великому князю, который ради друга расстарался, превзойдя всех в своей Семье, и уберёг друга от неминуемой кончины. Что он сделал, написано не было, но в итоге Великого князя назвали идиотом — слишком уж рискованный ритуал тот провёл, а наследничек Гараниных почему-то перестал быть наследничком и откололся от родового дерева.

Забавными всё-таки личностями были мои предки.

— А вот мне знаешь, что интересно, Гвэйн, почему маги, да и другие Тёмные жили Родами, а Лазаревы предпочитали называться Семьёй? — я не смотрел на волка, только тихонечко его гладил. Когда я произнёс последнюю фразу, мне показалось, что волк вздрогнул. Внимательно посмотрев на него, но, не обнаружив ничего странного, я потянулся, отложил книгу и произнёс: — Пошли погуляем, Гвэйн.

Глава 26

— Наумов! Не спать! — я вздрогнул и открыл глаза. Погружённый в приятный полумрак зал медитации приятно успокаивал нервы, навевая дремоту. Всегда, когда я приходил сюда, на меня накатывало умиротворение, и я неизбежно засыпал. — Дмитрий, скажите честно, вы сюда спать приходите? — Бурмистрова устало прикрыла глаза.

Я её понимаю, устанешь тут, когда прошёл уже месяц, стремительно приближаются каникулы и Новый год, а я не то чтобы делал успехи на её уроках. Да мне до сих пор не удалось почувствовать в себе то, что другие маги называют по-разному, но имеющее одну суть: магию, силу, дар… Каждое наше занятие заканчивалось одинаково: я честно, со всем упорством, пытался из раза в раз постичь истинный смысл медитации. Максимум, чего смог достигнуть — это видимую только мне пелену, из которой я проваливался в сон. Единственным бонусом от занятий с Бурмистровой было то, что я выходил оттуда совершенно отдохнувшим.

— Нет, Анастасия Вячеславовна, — я поднялся с подушки, на которой сидел на полу, и не сдержался потянулся. Бурмистрова только покачала головой. Ну вот такой я безнадёжный.

— Идите, Наумов. Сегодня был последний урок медитативных техник в этом году. — Она замолчала, затем добавила. — Дмитрий, потренируйтесь дома, вы обязаны начать чувствовать свою силу, иначе всё это может плачевно закончиться. Вы сильный маг, только почему-то это упорно скрываете. Не скажете почему?

Я отрицательно покачал головой и направился к двери. Единственное, что я скрываю это, так сказать, цвет магии. А в остальном…

— Постараюсь, но, Анастасия Вячеславовна, мне непонятно… — я замялся. — Я никак не могу почувствовать никакого постороннего шевеления в моих жилах. Всеми фибрами этого хочу, но… — я развёл руками.

— И всё же постарайтесь, Дмитрий Александрович.

— Хорошо, — я кивнул Бурмистровой и вышел из классной комнаты.

Вот бы случилось Новогоднее чудо, и Дед Мороз подарил бы мне хоть кого-нибудь, кто смог уже объяснить, что конкретно нужно для этого сделать! Бурмистрова пыталась, но до конца суть медитации до меня донести так и не смогла. А Лазарев сказал правду, он имел лишь смутные и довольно поверхностные теоретические знания в данном предмете. У него всё получалось автоматически, и он не мог понять, как так произошло, что его потомок совершенно не ощущает собственной магии.

В столовой ко мне традиционно подсел Егор Дубов.

— Как дела? — мы задали этот вопрос вместе и рассмеялись. Затем замолчали, принявшись поглощать обед.

Почти каждый вечер мы прокрадывались в наш любимый класс и пытались разобраться с тем объёмом знаний, который пытается запихать в меня Григорий. Получилось пока только разобраться с резервом Егора. Я оказался прав, у Дубова резерв мог быть гораздо больше, но для этого были необходимы тренировки.

В отличие от меня, Егор обладал целеустремлённостью танка. Он уже научился выделять в своих ощущениях те тонкие нити магии, которые пронизывали его тело насквозь. Это он мне так свои впечатления описал. Как ему это удалось и что он в этот момент делал, когда прорвался сквозь пелену — Егор сказать не мог. Просто в один прекрасный вечер у него получилось увидеть серебристые нити, окутывающие всё его тело. Теперь же он при каждой возможности пытался найти то место, откуда эти ниточки выходят — это и есть источник магии. За него я не волнуюсь, уж кто-кто, а Егор всё найдёт.

Я же научился поднимать одного скелета, который мог только подходить, тыкать костяшкой крайней фаланги указательного пальца и говорить: «Бу!».

Никаких магических экспериментов мы больше не ставили, до тех пор, пока я, хотя бы свою магию не почувствую. Кроме того, задумчивый предок запретил мне экспериментировать по тем же причинам. Так что пока я накапливаю чисто теоретические знания.

Учителя довольно уверенно прошли курс психотерапии у штатного эмпатика. Или же он им ничем помочь не смог, и они просто сделали вид, что меня не существует, чтобы не считать себя профессионально непригодными для работы в этом учебном заведении. Я теперь никаких оценок не получаю: ни хороших, ни плохих. Сдаю я домашнее задание или нет, результат один — на меня не обращают внимания.

В конечном счёте я перестал вообще сдавать домашнюю работу. Самое интересное заключается в том, что я её делал. Не слишком качественно, скорее, это были наброски, но со ссылками на источники и собственными размышлениями. Вот только ни разу ни одной не сдал.

А пару недель назад, я внезапно понял, что мне это нравится. Мне нравится ориентироваться по основным теоретическим направлениям. Ну а то, что с практикой нелады, то позже наверстаю. Наверное. Хотелось бы в это верить.

— Дима, тебе письмо пришло, — за наш стол села Лиза, отвлекая меня от еды и мыслей. Она протянула мне конверт и мило улыбнулась. — Я свои письма забирала и увидела конверт для тебя. Он уже неделю лежит в ячейке, — она прищурила глаза и погрозила мне пальчиком. Ну не ждал я писем. Не от кого мне их получать. Я пожал плечами и забрал письмо.

— Егор, за мной отец приедет послезавтра, — пока я вертел письмо в руках, Лиза обратилась к своему брату. — Он спрашивает, тебя забрать, или вы уже решили с тётей Дарьей, кто за тобой приедет?

— Заберите, если нетрудно, — равнодушно произнёс друг. — Что пишут? — Это он спросил уже у меня.

Я же сидел с приоткрытым ртом и сильно старался не разразиться площадной руганью. Письмо было от мамы, в котором она сообщила, что мне придётся остаться в школе на каникулах.

Просто наш дом затопило. Оказывается, канализация в поместье старая и не ремонтировалась уже много лет. Она не знает, как это произошло, но трубы разорвало в хлам. Почему-то больше всего досталось моей комнате. Так что сейчас в поместье ремонт, они очень сожалеют, но очень просят не приезжать и остаться в школе, чтобы не путаться под ногами и не мешать! Вот так и написала с восклицательным знаком.

— Я остаюсь в школе, потому что мне по техническим причинам некуда возвращаться! — рявкнул я. — Егор, мне надо пару моментов уточнить, давай сегодня не будем заниматься?

— Без проблем, — Дубов улыбнулся. — Может, тебе помочь чем-нибудь? Хочешь, я у матери спрошу, можно ли тебе у нас каникулы провести?

Я целую минуту обдумывал эту мысль, но затем отрицательно покачал головой.

— Не нужно, не хочу вас стеснять.

— Глупости, — махнул рукой Егор. — Никого ты не стеснишь, другое дело, если ты не хочешь каникулы в деревне проводить…

— А вот сейчас глупости ты говоришь, — я перебил друга. — Я с удовольствием как-нибудь завалюсь к вам, но летом. Если подумать, то всё не так уж и плохо, я могу в тишине пустынного замка попробовать полноценно помедитировать.

— Ну, хорошо, — он улыбнулся немного натянуто.

— Егор, ну что ты как маленький? Ты только представь себе, как Гвэйн поведёт себя в незнакомой обстановке. Ты же сам говорил, что у вас целое хозяйство, а если он в курятник заберётся? Как мне потом твоим родным в глаза смотреть? — озвучил я свои мысли. То, что оборотень вёл себя хорошо в замке, не даёт гарантий, что он от радости и переизбытка свежего воздуха не решит разнести дом вместе с сараем на мелкие куски. Отец, конечно, всё оплатит. Но мне не хочется вгонять своего друга в трудное положение хотя бы на время, и позориться перед его родными.

— Всё-всё, не нужно мне ничего доказывать, — замахал руками Дубов и улыбнулся сейчас уже более открыто.

— Если дело только в этом, то каникулы ты можешь провести у нас, — как бы невзначай бросила Лиза, деловито рассматривая свои ногти. — У нас проблем с курятниками нет, всё же мы живём в городе.

— Ой, не надо заливать. Проблем у вас побольше моих будет, — выплюнул в сторону сестры Егор. Я покачал головой и встал из-за стола.

— Вы, если хотите, можете продолжать собачиться и дальше, а я, пожалуй, пойду. До завтра.

Интересно, что необходимо сделать такого невероятного, чтобы примирить этих двоих? На предложении Лизы я даже не стал отвечать, направляясь прямиком в кабинет директора, обдумывая предстоящий разговор на ходу. Постучавшись и дождавшись разрешения войти, я ввалился к крёстному и с порога задал вопрос в лоб:

— Ты же заберёшь меня к себе на каникулы?

— Видишь ли, Дима, — Слава виновато посмотрел на меня. — Я получил от Анны письмо, такая неприятность, — он покачал головой. — Дима, я полностью распланировал каникулы ещё три месяца назад. Меня не будет в стране. И, — он поднял руку, прерывая мою, уже готовую сорваться с языка ругань, — я не отдыхать на Остовах собрался, я все каникулы буду работать. Ты должен был слышать, сейчас в стране неспокойно. И сделай для нас всех одолжение, не покидай пределы школы. Особенно один и тем более с теми, кому ты не доверяешь.

Ничего не ответив Троицкому, я развернулся и вышел из его кабинета. Ну что же, осталось Гаранина предупредить, что я составлю ему компанию на этих каникулах. Роман никогда не ездит домой, и нам придётся куковать здесь вдвоём. Знать бы ещё почему, хотя, не всё ли равно? Может, у него тоже поместье периодически затапливает. А что, он из древнего рода, значит, и поместье должно быть таким же древним.

В этот вечер я долго пытался найти Демидова. У кого бы я ни спрашивал, все отвечали, что не знают, где он в данный момент находится, где был и где теоретически может быть. Я оббежал добрую половину замка, пока случайно на него не наткнулся. Никогда бы не поверил, что Демидов может что-то делать в библиотеке, но встретил я его на выходе из неё.

— Теперь я понимаю, почему никто не мог сказать, где ты находишься. — Я даже улыбнулся, разглядывая его.

— Это единственное место, где можно остаться одному и подумать, — он пожал плечами и направился в направлении факультета. Я шёл следом.

— Просто философские рассуждения или…

— Или. — Прервал меня Лео, не дав закончить вопрос. — Иногда бывает, что необходимо что-то тщательно обдумать, чтобы принять верное решение. И желательно, чтобы в этот момент не было никого, кто может помешать, даже просто находясь рядом, из-за чего твоё решение может стать не совсем логическим, а иметь эмоциональную составляющую.

— Всё-таки философские рассуждения, — подытожил я, за что получил в ответ злобный взгляд.

— Что тебе от меня надо? — вдруг резко спросил он.

— Хм, ну ты извини меня, если вдруг я тебе что-то не то сказал, обидел или ещё что…

— Дима, ты можешь просто ответить на вопрос? — вздохнул Лео.

— Конечно. Ты не отдал ещё списки тех, кто остаётся на каникулах в школе? А то студентов сегодня-завтра разберут по домам, а о тех, кто никому не нужен, следует доложить директору, хотя он знает, но всё же…

— Нет, а что?

— Ну это хорошо, значит, тебе необходимо включить в него ещё и меня. — Я не смотрел на Демидова, немного замедлившего шаг. — Так получилось.

— Получилось?

— Ну да, я просто вынужден здесь остаться, — не буду же я ему рассказывать про канализацию.

— Хорошо, я тебя услышал, — он с задумчивым видом кивнул и вошёл в гостиную, хмуро посмотрев на Гвэйна, как обычно, развалившегося на бывшем диване старосты. Волк при этом одарил вошедшего Лео равнодушно-презрительным взглядом. Нормальные у них отношения, я бы даже сказал, что высокие.

Демидов сразу направился к Роману, сидевшему за столом и что-то старательно писавшему.

Я уселся рядом со своим ручным недооборотнем и начал размышлять о том, чем можно будет заняться в совершенно пустом замке. Как ни странно, находиться здесь одному мне совершенно не хотелось. Было немного неуютно. Я никогда в жизни не оставался один. Не успокаивал меня и тот факт, что Гаранин тоже будет встречать Новый год здесь. Он-то прекрасно знает, чем можно заняться в пустующей школе. Не первый год так развлекается.

— Вынужден? — вдруг повысил голос Роман. Гвэйн удивлённо поднял голову на резкий звук, я же поддался стадному чувству и повернул голову в направлении Гаранина. — Лео. Сделай с ним что-нибудь, — умоляюще протянул он.

— Например?

— Не знаю. Отправь его принудительно посылкой домой, отдай на время в приёмную семью, убей, но не оставляй меня с ним вдвоём на каникулы! — последнюю фразу он практически прокричал. И чего так переживать-то?

— И что ты так разволновался? После первой недели своего пребывания здесь он не проявлял больше признаков агрессии в отношении преподавателей, своих сокурсников не подставлял, в основном ограничивался мной. — Ровно проговорил Лео, окидывая меня оценивающим взглядом.

— Вот! Ты разве не находишь это странным? Может, это бомба с замедленным механизмом, и он намерен направить всю свою нерастраченную энергию конкретно на меня, — прорычал Гаранин, также поворачивая голову и окидывая меня изучающим взглядом.

— Ты себя переоцениваешь, — хмыкнул староста.

— Да, Ром, ты себя переоцениваешь, — кивнул я, за что получил в ответ два недружелюбных взгляда.

— Я сейчас отлучусь ненадолго, а потом решу, что с вами делать, — вздохнул Лео и направился к выходу из гостиной.

— Я надеюсь, ты за топором пошёл? — с надеждой в голосе спросил Гаранин.

— Почему ты всегда предпочитаешь решать проблемы так радикально? — поморщился Демидов.

— Может, потому, что я Гаранин?

— А вы уверены, что есть проблема? — вновь вклинился я.

— И ты хочешь, чтобы я с ним остался? — совершенно спокойно спросил Роман Демидова.

— Я что-нибудь придумаю.

— Уж придумай, будь добр.

Не знаю почему, но мне стало обидно. Вроде никаких проблем я им не создавал, а они всё равно ко мне относятся несколько предвзято. Хотя никакого негатива от них по отношению к себе я не чувствовал. Будто они так же, как и преподаватели, не знают, почему из всего факультета единственные общаются со мной. Кипя от злости, я хлопнул дверью со всей силы и лёг на кровать.

Дома мне запретили появляться, крёстный перестал мной заниматься, интересоваться и далее по списку. Отец вообще ни разу не написал и не вспомнил о моём существовании, хотя я попросил его тогда в том письме позаниматься со мной немного и чуть ли не душу ему раскрыл. Заботятся они обо мне, как же. Даже не вспоминают. Заперли в тюрьме строгого режима и вздохнули с облегчением.

Гаранин ещё этот. Мешаю я ему, видите ли, проводить время в одиночестве. Я даже не заметил, как уснул. Проспал я весь остаток дня и проснулся только на следующее утро. Причём проснулся не сам, меня разбудил Демидов. Староста бесцеремонно ввалился в мою комнату и принялся меня тормошить.

— Дима, просыпайся, — я приоткрыл один глаз и вопросительно посмотрел на Лео. — Собирайся, со мной поедешь.

— Куда? — я даже не пошевелился.

— Ко мне в Родовое поместье. С родителями я всё уладил.

— Но…

— Никаких, но. Собирайся. Или ты хочешь, чтобы я тебя волоком тащил? — прищурился Лео. Мне почему-то показалось, что он всё знает. Ну не всё, а, по крайней мере, то, как я добирался сюда в первый учебный день.

— Нет, я сам. Только зачем тебе всё это?

— Потому что я, как староста, должен заботиться обо всех своих студентах, — пафосно произнёс Лео, поднимая палец вверх.

— Странная у тебя забота, тащить всех к себе домой, — усмехнулся я, стараясь уже окончательно проснуться.

— Какая есть. Волка своего тоже забери, а то загадит всю гостиную, пока тебя не будет, — поморщился он и, отвернувшись, подошёл к входной двери и прислонился к ней, загораживая проход, словно думал, что я сбегу от его заманчивого предложения.

— Это не волк, — привычно огрызнулся я, но мне ответом было только неопределённое хмыканье.

Я встал, потягиваясь, сходил в туалет, умылся и начал собирать вещи. Как ни крути, я не хотел оставаться один в замке.

Демидов подождал, пока я соберусь, точнее, положу в пакетик сменный комплект белья, зубную щётку и тапочки, и мы начали спускаться вниз к выходу. Выдача студентов родственникам производилась всегда в одно и то же время, поэтому опаздывать было нельзя. Проводилась она в два этапа: сегодня разъезжался по домам Первый. Скорее всего, перед воротами сейчас стоят тачки одна дороже другой — ну надо же отцам друг с другом чем-то помериться, пока их чада все свои восемьдесят пять чемоданов упакуют. Завтра же будут выдавать родителям детей со Второго: вот там, скорее всего, всё будет попроще. Надо было на предложение Егора соглашаться, с тоской подумал я про себя, спускаясь по лестнице.

Оказавшись в гостиной, я увидел толпу оживлённых юношей и девушек, которые постоянно смотрели на часы в предвкушении того момента, когда увидят своих родителей и других членов семьи. Из картины общего веселья выбивался Роман, вальяжно развалившийся на кожаном диване. Он медленно попивал кофе, листая какой-то журнал.

Я свистнул Гвэйна. Он лениво спустил свою царскую тушу с дивана и подошёл ко мне. Во взгляде совершенно не отражалось понимания происходящего. Я молча кивнул на Лео и отвернулся. Если он действительно хоть что-то понимает, то наверняка поймёт меня и без слов.

— А ты почему не собрался? — довольно громко спросил Демидов у Гаранина.

— Куда? Лео, ты прекрасно знаешь, что я никогда не уезжаю на зимние каникулы домой, — Рома удивлённо поднял на друга глаза.

— Я же тебе сказал, что мы все дружной толпой поедем ко мне в поместье, — закатил глаза Лео, которому приходилось в очередной раз объяснять что-то непонятливому Роману.

— Нет, — Гаранин покачал головой, — не говорил.

— Как не говорил? — встрепенулся Демидов прищурившись.

— Ну вот так. Вообще-то, ты сказал, что решил возникшую проблему и понял, как убрать зерно недовольства, зреющее в стенах этой гостиной. Ну, в общем-то, и всё. На слове «гостиной» ты убежал наверх. — Пожал Роман плечами, ставя чашку на столик.

— Значит, я говорю тебе сейчас. Собирайся, мы едем на Новый Год ко мне в поместье. Ты, я и Наумов.

— Зачем? Ты же сказал, что решил проблему? Я привык оставаться здесь один. — Он недовольно отложил журнал в сторону и пристально посмотрел на Демидова.

— Вообще-то, твоя претензия сводилась к тому, что ты не хочешь оставаться наедине с Наумовым, а в поместье, кроме вас двоих, будет ещё куча народа. И я не могу уже смотреть на то, как ты целую неделю проводишь в одиночестве в этой школе на протяжении стольких лет.

— А ты не думаешь, что я не горю желанием встречаться со всем тем сбродом, который соберётся в твоих гостиных? — огрызнулся Роман, но, встав с дивана, отправился наверх, видимо, затем, чтобы собрать вещи.

Ждать пришлось недолго. Уже очень скоро за нами приехал шикарный автомобиль. Лео сел между мной и недовольным Гараниным, и мы доехали до родового поместья Демидовых с максимальным комфортом.

Глава 27

Всю дорогу я проспал и был разбужен возле самого дома.

Назвать это сооружение домом не повернулся бы язык даже у Лазарева. По сути, эта конструкция мало чем отличалась от замка, в котором разместилась наша школа. Может, только двойной стены не было. И по размерам немногим уступал столичной школе.

Нас встретили родители Лео. Они сдержанно поздоровались с сыном и с нами и передали с рук на руки местной прислуге. Чопорные лакеи провели нас с Романов в наши комнаты. Комната Ромы, кстати, оказалась уже давно закреплена за ним ввиду того, что род Демидовых и род Гараниных имели очень тесные экономические отношения, и дружили семьями посредством своих детей, начиная чуть ли не с рождения Романа.

Вот в чём оказывается причина их хороших отношений. Это всё я узнал от прислуги, которая оказалась не в меру говорливой и выбалтывала абсолютно всё о своих хозяевах. Наши хоть и не такие услужливые, как местные, но не разглашают направо и налево незнакомым людям все секреты семьи.

А, в общем, замок оказался довольно уютным. Никто ни на кого лишний раз не обращал внимания, и я весь остаток дня, как и весь последующий день, провёл за своим любимым занятием: а именно, слонялся по замку и ничего не делал. Гвэйн предпочитал всегда бродить со мной рядом. По какой-то непонятной для меня причине он не любил оставаться один в комнате, хотя раньше боязни одиночества в нём я не замечал.

У меня вообще промелькнула как-то мысль, что Гвэйн знает это место. Причём знает он его чуть ли не лучше хозяев, как будто… Да нет, быть такого не может, я даже скривился от подобной чуши, что иногда лезла мне в голову. Но мысль не отступала, пришлось её додумать. Гвэйн вёл себя в замке так, словно он здесь родился, провёл здесь своё детство, но однажды случилась неприятность. Уж не знаю, что это было, ну пусть будет пожар. И после этого Гвэйн побаивается этого места на чисто интуитивном уровне. Во всяком случае то, что волк прекрасно ориентировался в лабиринте местных коридоров, было заметно невооружённым взглядом.

Прошло два дня, с тех пор как мы приехали в поместье. За это время ни Лео, ни Роман даже не поинтересовались, жив ли я вообще. Это в целом устраивало и меня, и вечно чем-то недовольного Гаранина.

Сегодня же намечался официальный приём в честь наступающих праздников. С утра мне об этом доложил один из слуг и положил на кровать новый вечерний костюм. Что уж говорить, Демидовы действительно заботился о своих студентах. Хотя в данный момент не исключено, что они заботились только о своём положении. Но я же никогда не был на таких мероприятиях и совершенно не знал, как себя следует вести. Посмотрев на костюм печальным взглядом, побрёл искать хозяина этого дворца.

До Демидова я не дошёл. Завернув в один из коридоров, я увидел Романа, который разговаривал с каким-то мужчиной. Этот мужчина был как две капли воды похож на него, только глаза были тёмные, прищуренные и неприятные.

— Может, хватит себя вести, как щенок? — услышал я издалека, как сквозь зубы спросил Гаранин-старший у своей младшей копии. То, что это был отец Романа, не вызывало никаких сомнений.

— Знаешь, что бы я ни делал, ты всегда всем недоволен. Может, мне проще пойти и застрелиться, чтобы ты хоть раз в своей жизни вспомнил обо мне хоть что-нибудь хорошее, хотя бы на моих поминках, — практически выплюнул в лицо отцу Роман.

Я огляделся, не зная, куда можно незаметно спрятаться, чтобы пережить эту бурю, оставаясь незамеченным. Мне совершенно не хотелось быть ни свидетелем, ни участником семейного конфликта. Как назло, коридор был абсолютно пуст. Не было ни углублений в стенах, ни колон, ни открытых комнат, чтобы можно было туда проскользнуть. Я тихо начал пятиться назад, надеясь, что меня никто не заметит.

— Да как ты смеешь так со мной разговаривать? — как змея зашипел старший Гаранин. — Ты всё равно женишься, и дата свадьбы уже назначена. Собирайся и спускайся вниз, чтобы познакомиться со своей невестой. Иначе…

— И что ты мне сделаешь? — Роман задрал подбородок, но даже я заметил, что его голос слегка дрожит.

На последних словах произошли сразу две неожиданные для меня вещи: в руке Гаранина-старшего появился какой-то ярко-красный магический кнут, которым он замахнулся на сына, а сзади раздалось тихое злобное рычание, и Гвэйн кинулся вперёд, вцепившись в поднятую руку горе отца.

Из ступора меня вывел испуганный крик и рычание. Я подбежал к волку, который уже опрокинул Гаранина на спину и методично вдавливал его в пол, всем телом заваливаясь на мужчину. Магический хлыст пропал, и мужчина теперь делал всё, чтобы выбраться из-под туши этого недооборотня. Пасть Гвэйн так и не разжал. Роман задумчиво смотрел на эту картину, но не сделал ни одного движения, чтобы хотя бы пнуть эту белую тварь.

— Гвэйн! Хватит! Что на тебя нашло? Встань! Выплюнь гадость, — я пытался оттащить его от Гаранина-старшего, но волк только сильнее сжал челюсти, однако, крови не было видно.

Приглядевшись, я увидел, что всё это время Гвэйн держался зубами исключительно за рукав костюма Гаранина. Но вот душил он мужика очень даже серьёзно, основательно так душил, придавив к полу и наступив на горло лапой. Папаша уже совершенно не напоминал сына, цвет лица у него стал совершенно другой.

— Да хватит тебе! Перестань его валять! Тебя за нападение сейчас запрут в клетке и больше не выпустят, — я не понимал, почему нёс подобную чушь. Если честно, мне, наверное, впервые в жизни стало страшно. Мне было страшно за Гвэйна. Что может сделать моему волку этот неприятный человек после того, как мы снимем с него эту скотину? В то, что он спустит всё на тормозах, мне не верилось.

— Гвэйн, хватит играться. Отпусти его уже, — спокойно произнёс Роман, но волк только мотнул лобастой головой и хоть выпустил из пасти рукав, ещё сильнее надавил огромной лапой на горло уже закатывающему глаза мужчине.

И тут меня накрыло осознание неизбежного: он же его сейчас убьёт, просто убьёт, и тогда мы все вместе окажемся в специальной тюрьме для магов, без права досрочного освобождения. И сможем рассчитывать только на свидание с родственниками через пуленепробиваемое стекло раз в месяц, при хорошем поведении. А то, что именно так и будет, не было никаких сомнений. Троицкий сразу сказал, что за все выходки моего питомца я буду отвечать лично и по полной.

— Гвэйн, Гришке отдам на опыты! — крикнул я, стараясь достучаться до этой псины. — Лично патроны заряжу и обойму ими набью!

Вот сейчас волк полностью проникся моими угрозами. Он отскочил от чуть-чуть недодушенной жертвы со скоростью чемпиона мира по спринту. Взвизгнув, эта белая тварь прижалась к стене.

Похоже, Гвэйн боится только одно существо на целом свете — императора Григория, неважно в каком состоянии он сейчас пребывает. Вон как от одного упоминания имени императора поджал хвост и, поскуливая, продолжал жаться к стене. И вот как я буду на него влиять, когда Лазарев выполнит свою угрозу и покинет нас? Гвэйн же больше никого в грош не ставит.

Решив, что подумаю об этом как-нибудь потом, я опустился на колени перед постепенно приходившей в себя жертвой лазаревского эксперимента. Бегло осмотрев мужчину, крови не обнаружил. Хоть это радует. Получается, что эта тварь действительно всё понимает и намеренно не укусила его, чтобы не заразить. В это время Гаранин-старший поднялся на ноги, потёр шею, на которой отчётливо были заметны наливающиеся красным отметины от тяжёлой лапы, и в упор посмотрел на своего сына:

— Мы не закончили.

— Как вам будет угодно. — Поклонился Роман и отвернулся. М-да, весело, конечно. И неприятно, Прекраснейшая раздери.

Гаранин-старший бросил на меня злобный взгляд и, не говоря больше ни слова, наконец-то ушёл. На всё ещё жмущегося к стене волка он даже не посмотрел. А Рома тем временем сполз по стене и, усевшись на холодный пол, начал гладить Гвэйна.

— Ничего не говори, — неожиданно проговорил он и уставился на меня. Я сел рядом с ним.

— Ром, это не моё дело, но…

— Да, Дима, это не твоё дело. У нас возникли некоторые разногласия, только и всего.

— Я так и понял, — я посмотрел на него. Он сидел и невидящим взглядом смотрел в противоположную стену. Если не хочет говорить, его право. Я вообще сомневаюсь, что он когда-либо будет разговаривать со мной по душам. — Что будет с Гвэйном?

— А что будет с Гвэйном? — он усмехнулся. — Пёсик решил поиграться, кто докажет обратное?

— Я только не могу понять, почему он захотел поиграться, — я посмотрел на волка, который спокойно лежал, положив морду на колени Роману.

— Я тоже, Дим. Я тоже. Кстати, кто такой Гришка? — с любопытством поинтересовался Гаранин, постепенно приходя в себя.

— Это мой… — я замялся, затем покосился на Гвэйна и быстро проговорил, — это мой прадедушка. У него с Гвэйном тоже возникли кое-какие разногласия.

После этого я замолчал. К счастью, Роман не стал больше поднимать эту скользкую для меня тему.

Мы просидели так довольно долго. Мне не хотелось мешать Роме, а тот, в свою очередь, не хотел, судя по виду, ничего. Он просто сидел с закрытыми глазами.

Прикрыв глаза, я задумался. Думал о своей семье: о матери, об отчиме. О них обо всех. О том, что это просто невероятное счастье иметь семью, в которой тебя любят, о тебе заботятся. Именно так и никак иначе. Не представляю себе ситуацию, в которой отец мог бы на меня замахнуться, а то и залепить пощёчину, называя щенком. А ведь чего я только не творил, мама дорогая. Вот от матери я иногда получал. А однажды даже мокрыми колготками, которые она выхватила из корзины прачки. Она так для меня не вовремя несла корзину мимо нас, чтобы развесить бельё сушиться. Но от Саши никогда ничего подобного.

Мне вдруг так сильно захотелось его увидеть, просто посидеть рядом, послушать про очередной цветок в теплице. Я ведь знаю, как он ко мне относится. Я это знаю, чувствую. Он меня просто любит и воспринимает, как родного сына, ничего не требуя взамен. И я знаю, что именно он — мой отец. Именно он, а козёл-Казимир просто рядом постоял. Да что уж тут говорить, я тоже очень сильно к Саше привязан. Как же меня бесят эти его постоянные отлучки. Я ведь так ждал, что он мне ответит на моё письмо, каждый день бегал проверять, пока не надоело ждать. Почему он мне не ответил?

— Ром, — почему-то шёпотом позвал я его.

— М-м-м? — ответил Гаранин.

— Ты можешь мне помочь?

— Чем я могу тебе помочь? — Он, так удивлённо на меня посмотрел, что я заёрзал. — Сразу говорю: ни в какую авантюру ты меня не втравишь.

— Да я и не пытаюсь, — я улыбнулся, и мы наконец-то поднялись с этого проклятого пола. Ну-ну, дай мне месяц и конкретную авантюру… — Сегодня какой-то приём, мне даже принесли костюм, но я не знаю, что с этим всем делать.

— Ты, правда, думаешь, что я могу помочь тебе изучить этикет за час? — он приподнял бровь и скривил губы в усмешке.

— Ну да, — я как-то смутился. Я снова показался себе очень необразованным, некультурным, вредным подростком. Гвэйн очень по-человечески вздохнул и закрыл лапой глаза. Вот козёл, надо его всё-таки к Григорию на свидание сводить, для профилактики. Роман же окинул меня взглядом и неожиданно произнёс:

— А оно тебе надо?

— В смысле? — я оторопел от такого вопроса. — Знаешь, чтобы не показаться обычной свиньёй, не способной отличить вилку от ножа и не стать героем насмешек этого вечера, я думаю, что мне это крайне необходимо. Хотя я, конечно, могу сослаться на раннюю язву и вообще ничего не есть. В скатерть я вроде не сморкаюсь.

— Я не про это. Тебе вообще надо идти на этот приём?

— Не знаю. Я не знаю, вдруг проявлю неуважение к Лео, если не приду на это их сборище. Откуда мне знать все эти тонкости? — Я начинал раздражаться всё больше и больше.

Тем более что я знал ответ: от мамы, я мог узнать всё это от мамы, и от отца, который даже не задумывается, когда берёт ту или иную вилку за столом. И если мама ещё пыталась на меня воздействовать, то Саша просто посмеивался и останавливал справедливую карающую длань, говоря, что всему своё время. Зачем я вообще Романа о чём-то попросил?

— Не нанесёшь. Я, например, не собираюсь толкаться в толпе этих зажравшихся скотов и обсуждать политику, экономику и несовершенную молодёжь. Я не стремился провести праздники в этом месте. — Судя по его виду и светлеющим ещё больше глазам, он снова начал накручивать себя до состояния сжатой пружины, вспомнив о чём-то, явно неприятном. Не исключено, что снова и снова прокручивает в голове стычку с отцом.

— Да я тоже. — Я пожал плечами. — И что ты предлагаешь?

— Спрячемся в библиотеке? — Он резко успокоился, дождался моего утвердительного кивка, и они наперегонки с Гвэйном побежали прямо по коридору. Я в очередной раз за этот день вздохнул и поплёлся следом за ними.

Глава 28

Библиотека семейства Демидовых не произвела на меня никакого впечатления. Она была огромная, я даже не мог с первого взгляда посчитать количество стеллажей, которые уходили вдаль и скрывались в тени неосвещённой комнаты. Шкафы уходили вверх и заканчивались высоченным потолком. Но всё это не имело никакого значения, ведь книги, находящиеся в этой библиотеке, никоим образом не могли поспорить с библиотекой в моём поместье. Той малой части, что от неё осталось.

Рома с Гвэйном развалились на одном из диванов и умиротворённо занимались чтением какой-то книги, лежащей на столике в открытом виде. Видимо, в этом месте Гаранин проводит большую часть своего времени, не стремясь к общению ни с гостями, ни с домочадцами. И тут я остановил свои мысли и перевёл взгляд на волка. После этого моргнул и протёр глаза. Что? Гвэйн положил голову на плечо Романа и читал? Пару раз ударив себя по щекам, я снова посмотрел на своего питомца: тот лежал, положив голову на колени Ромы. Чёрт, я уже глюки ловлю?

Чтобы успокоиться, я побродил по проходам, рассматривая книги. В секции истории я обнаружил одну любопытную и очень древнюю вещь. Скорее, это была даже не книга, а толстая выцветшая тетрадь. Раскрыв её, с первых строк понял, что это дневник.

Заняв кресло, находящееся рядом с диваном, на котором возлежала эта парочка, я углубился в чтение. Читать было трудно. Из-за старости чернила едва проступали, и приходилось напрягать зрение, чтобы прочесть некоторые слова. Это был дневник какой-то моей пра-пра-бабки, непонятно каким образом здесь оказавшийся, сохранившийся и, судя по всему, тщательно оберегаемый.

События, которые она описывала, происходили накануне тех страшных событий, после которых пала Империя.

Я воровато огляделся. Читать личный дневник было немного неудобно: я словно в чужом белье копаюсь, но узнать практически от очевидца, что происходило давным-давно, было невероятно интересно. К тому же это дневник Лазаревой, так что имею право!

— Я вот сижу и думаю, почему ты такой вредный, а, Дмитрий Александрович Наумов? — неожиданно спросил Гаранин. Я посмотрел на него и поймал ответный оценивающий взгляд. — Ты не обижайся, конечно, но тебе удалось сломать все устои, прописанные на Первом факультете задолго до твоего появления на нём.

— И что же я там, в очередной раз, сломал? — спросил я, но от этого наглого типа взгляда не отвёл.

— Да всё. Бунтарства и неповиновения у нас не было никогда. — Он рассмеялся и принял сидячее положение, всё ещё осматривая меня, как какую-то диковину.

— Видимо, воспитание не то. У нас дома демократия, а не тоталитарное правление главы Рода, — более резко, чем нужно ответил я. Разговор был мне неприятен, но в ближайшее время отделаться от Романа не представлялось возможным. Если я сбегу от него, то мне придётся идти на это предновогоднее сборище. Приходилось терпеть.

— Ну, это в корне меняет дело, — он хмыкнул. — Почему ты не можешь пользоваться магией? — он стал серьёзным и всё ещё не отводил от меня взгляда своих странно светлых глаз. Затем он сложил руки домиком и задумчиво потёр пальцами переносицу, немного наклонившись при этом ко мне.

— Это допрос? — нахмурился я.

— Нет. Я просто хочу тебе помочь, если смогу. Сам удивляюсь, зачем мне это? Наверное, порыв. Я не люблю копить долги перед кем бы то ни было.

— С какой стати ты мне что-то должен? — я даже опешил. Гвэйн заворчал и перевернулся на другой бок. Абсолютно пофигистическое создание. Тут его хозяина пытают, а он ворчит, что ему дрыхнуть мешают.

— Ты сегодня вступился за меня. — Серьёзно ответил Роман, а в его голосе появились стальные нотки.

— Вступился за тебя Гвэйн, вот он пускай и отвечает перед тобой, ну или ты перед ним. Вы там разберитесь сами и без меня. Ваш тандем скоро станет таким же нерушимым, как базовые законы мироздания, — я откинулся на спинку кресла. Должен он мне. Никогда не понимал этих аристократов.

— Чтобы перечить главе одного из могущественных Родов, нужно как минимум иметь такого отца, как Александр Наумов. — Отмахнулся от моих слов Рома. — Поэтому я в принципе понимаю, почему ты так спокоен и тебе плевать на последствия.

Интересно, что он могущественного и ужасного в своём отце увидел? О, придумал. Я его папашу вместе с Гвэйном к императору Григорию отправлю, для профилактики геморроя. А сам вместе с Ромкой за углом постою и посмотрю. Пусть на шкуре собственного папаши убедится, кто может называться могущественным и крайне опасным, при этом имея на это все права.

— Да я даже не знаю, как зовут твоего папашу. Все претензии к этому блохастому шерстяному комку, — в очередной раз попытался донести до Романа истинный смысл того, что произошло не так давно в коридоре. И что его спасение не было моей инициативой.

Хотя, не исключаю, что, может, я и вмешался бы, если бы Ромка и дальше стоял как истукан. Терпеть не могу, когда сильный поднимает руку на слабого. На глазах у посторонних вряд ли глава Рода продолжил бы буянить. Но думать о том, что могло бы быть, мне сейчас не хотелось.

— Но, даже имея такую протекцию, нужно быть очень сильным магом, которому благополучно наплевать на всех этих глав вместе взятых. — Словно не слыша меня, продолжил Роман. — И здесь дело не в твоём отце, ведь так? Я читал твои работы, почему ты их, кстати, не сдаёшь? Почему ты скрываешь ото всех то, что ты обладаешь хоть толикой силы? Я, правда, хочу тебе помочь.

Я молчал, но Роман упорно ждал ответа. И тогда я не выдержал.

— Ну чего ты от меня хочешь-то! — я резко вскочил с кресла. — Что ты хочешь услышать? Что мною никто не занимался в детстве? Или что пытались, а я упорно этого не хотел? Да я просто не чувствую магию, я её не вижу ни в себе, ни в других! Что для вас элементарно, я просто не ощущаю. Не могу найти источник и его контролировать. Мне даже медитация не помогает. Я просто не понимаю, что все от меня хотят! — Не понимаю, почему оправдываюсь перед этим парнем. И не понимаю, почему он пытается вытрясти из меня эти сведения. Хорошо ещё, что мне хватило ума не рассказать о блоке, который я ненамеренно воздвиг вокруг своего источника.

— Только и всего? — Гаранин так искренне рассмеялся, что это вопреки логике привело меня в чувство.

— Это для тебя просто, а для меня составляет определённую проблему.

— При определённых обстоятельствах это просто для всех, Дима. Тебя надо немного направить в нужную сторону, как бы подтолкнуть. Считай меня лучшим специалистом по медитации в Москве. Бурмистрова сильный маг, но преподаватель так себе. Иди сюда, — он бросил две подушки от дивана на пол и сел на одну в позу для медитации. — Давай садись, не тормози.

— Зачем тебе это? — я сел на свободную подушку напротив Гаранина.

— Чтобы ты не был бомбой со взведённым механизмом. Поверь, всем нам станет очень сильно не смешно, если однажды у тебя произойдёт неконтролируемый выброс. Ты очень сильный маг, это видят все. И многие, несмотря на то, что главы их родов имеют очень тесные экономические связи с твоим отцом, боятся с тобой тесно общаться. Некоторые ведь до сих пор думают, что ты свой унитаз взорвал, когда силы не смог сдержать, — улыбнулся он.

— Нет, я просто гороха на обед переел, — буркнул я под здоровый гогот Гаранина. — А вы с Демидовым не боитесь со мной общаться?

— Лео у нас на самом деле отчаянный и бесстрашный, раз не боится даже со мной дружить, ну а я… Может, я в тебе родственную душу вижу. Думаешь, у меня с контролем силы всё гладко идёт? — он снова рассмеялся. — Не сопротивляйся, я действительно постараюсь тебе помочь.

На самом деле я очень редко видел, как он искренне улыбается. Не кривит в насмешке губы, не поливает всех своим сарказмом, а просто улыбается. Ну, раз ему это доставляет какое-то изощрённое удовольствие, почему бы и не попробовать доставить его ему. Хуже явно уже не будет, а я с пониманием отношусь к чужим извращениям. В какой-то степени. Очень редко.

— Я буду тебя направлять, если ты пойдёшь не туда. Просто слушай мой голос и не пытайся меня игнорировать. Дима, доверься мне, и у тебя всё получится. — Мягко произнёс Роман.

— И почему я должен тебе доверять? — спросил я подозрительно.

— Да что в тебе не так-то? — он даже руками всплеснул.

— Всё-всё, молчу. — Я краем глаза увидел, как Гвэйн с любопытством смотрит на нас. Покачав головой, я вздохнул, закрыл глаза и сел прямо, как меня учили.

— Неправильно. Сядь не так, как нужно, а как тебе удобно. Удобное положение самое главное в технике медитации. — Я облегчённо вздохнул и буквально развалился на полу, сгибая спину. Сидеть прямо и при этом сосредоточиться было всегда непросто. — А теперь закрывай глаза и попытайся расслабиться. Сосредоточься на своём дыхании. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Молодец. Теперь слушай своё дыхание. Вдох. Выдох. Вдох.

Я начал отключаться. Не засыпать, как обычно, а именно отключаться. Я прислушивался к своему дыханию и начал ощущать, как из головы, начинают уходить все мысли.

— Дима, не засыпай, — сквозь пелену прорвался голос Романа. — Давай сначала. Вдох. Выдох. Следи за моим дыханием. Попробуй подстроиться и дышать вместе со мной. Почувствуй воздух. Почувствуй, как он проникает в лёгкие и возвращается обратно. Попробуй увидеть его и сосредоточиться на том, что видишь. Вдох. Выдох. Молодец.

Я полностью расслабился. Прогоняя воздух по дыхательным путям, уже практически увидел этот самый воздух, когда вновь услышал голос Гаранина.

— Дима, не засыпай. Ты молодец. Просто дыши. Слушай, как ты дышишь, а теперь снова послушай, как дышу я, поймай ритм, не зацикливайся, давай ещё раз вместе вдох-выдох.

Я дышал, честно пытался следить за дыханием, за воздухом, слушал, как тихо дышит Рома, старался всё повторять за ним, но что-то всё равно делал не так.

Я открыл глаза, чтобы послать всех куда подальше, и впал в ступор от увиденного. Сидящий напротив Роман переливался разнообразными цветами. Приглядевшись, я даже сумел вычленить каждый цвет по нити. Они переплетались, соединялись, вновь расходились. Местами даже путались, отчего даже на расстоянии я почувствовал какой-то беспорядок и исходящий от Романа хаос. Несмотря на десятки цветов, мне показалось, что чего-то не хватает. Всего лишь одной нити, которая смогла бы всё привести в норму и убрать эти спутанные узлы. Не знаю, откуда у меня появились подобные мысли. Но почему-то я был в этом уверен. Я медленно поднял глаза и столкнулся со взглядом Романа. Он смотрел на меня и усмехался.

— Дима, очнись.

Я моргнул и понял, что не открывал глаза, когда увидел радугу нитей, оплетающих Гаранина, более того, не открывая глаз, смог увидеть его взгляд.

— Это что было? — в горле пересохло. Роман подал мне стакан воды и с любопытством на меня взглянул.

— А что было?

— Ну, ты весь светился, — я пожал плечами, — я не знаю, как это описать.

— Поздравляю. Ты научился видеть нити силы. Правда, почему-то не свои. — Он пристально смотрел на меня. Больше Гаранин не улыбался, а наоборот стал вновь предельно серьёзен, нахмурившись при этом. — Никогда не любил менталистов.

— А что, так все могут? Увидеть потоки силы другого мага? Ты видишь мои нити? — жадно спросил я его. — Ты можешь рассказать, как они выглядят?

— Нет, конечно. Вообще, только сильные ментальные маги способны на что-то подобное. Какими бы сильными менталистами ни были Демидовы, но Лео так не может. А ты большая загадка, Дмитрий Наумов. Насколько я знаю, из ныне живущих вот так видеть нити дара другого мага не может никто, — Роман задумался.

— А кто вообще так мог?

— Ну, так могли Лазаревы, — он задумался ещё больше. То, что нужно как-то отвлечь Гаранина от его размышлений, пока они не завели его не туда и не привели прямиком к тем самым Лазаревым, понял не только я. Гвэйн поднялся на лапы, потянулся и лизнул Романа в кончик носа. Тот сразу потерял концентрацию и рассмеялся. Отсмеявшись, он добавил: — Ты не расстраивайся, теперь главное — тренировки. Только запомни, не больше десяти минут в день, иначе это может привести к нежелательным последствиям. Было бы хорошо, чтобы в это время кто-нибудь находился рядом.

— А ты не можешь находиться рядом? — я поднял взгляд на Романа. — Ты единственный, у кого получилось со мной справиться.

— Я могу попробовать… Но лучше тебе поговорить с Лео, у него промывать мозги — семейное.

— Нет, если что-то работает, зачем это менять, — быстро проговорил я.

— Хорошо, — о чём-то вновь задумавшись, проговорил Рома. — Но, я могу попросить тебя об одной услуге?

— Да, разумеется.

— Никому никогда не говори, как выглядят нити моей силы. Это важно. Об этом знают только два человека, и я верю, что они тоже сохранят эту тайну. — Серьёзно проговорил он. Я впервые увидел какое-то отчаяние и мольбу в его взгляде и просто кивнул. Да я никому и не собирался об этом рассказывать. Сам же говорил, что подобными способностями владели только Лазаревы. — Если тебе важно, я расскажу, да ты и сам в состоянии всё разузнать…

Романа прервал звук открывающейся двери. На пороге топтался дворецкий. Я его узнал. Довольно неприятный тип. Пока я находился в поместье Демидовых, меня не покидало чувство, что он за мной следит. По крайней мере, я вижу его чаще, чем собственное отражение в многочисленных зеркалах, а они в большом количестве были расположены по всем коридорам огромного здания. Дворецкий бросил беглый взгляд на меня и, поклонившись Роману, пафосно произнёс:

— Роман Георгиевич, вас ждут внизу.

— Меня это не волнует, — раздражённо бросил Роман, поворачиваясь ко мне.

— Роман Георгиевич, я вынужден настаивать. Мне приказано убедить вас спуститься вниз к остальным гостям. — Продолжал пафосно излагать цель своего визита дворецкий.

— Кто приказал? — сжал губы Роман.

— Ваш отец.

Роман выдохнул, на секунду прикрыл глаза и встал с подушки, направившись в сторону двери.

— Роман Георгиевич не хочет переодеться? — вновь обратился к нему дворецкий, окинув цепким взглядом с головы до ног.

— Нет, Роман Георгиевич переодеться не хочет. Если им всем так необходимо меня видеть, пускай терпят! — прошипел Роман.

Он вышел и громко хлопнул дверью. Гвэйн укоризненно на меня посмотрел и демонстративно отвернулся. А что я могу сделать-то? Пускай сами разбираются.

Я, не поднимаясь с пола, вновь открыл тетрадь и углубился в чтение. Чтиво было крайне интересным, особенно весьма язвительное представление некоторых Родов, близких к Лазаревым.

Многие из Родов, которые служили императорской семье, исчезли с лица земли вместе с самими Лазаревыми. Из оставшихся семейств, которые имели хоть какое-то отношение к моим почившим предкам и живущих по сей день, я выделил следующие: Демидовы, Гаранины, Штейны — с ними я знаком, их потомки учатся со мной на одном факультете. О Николае Штейне я практически ничего не знаю, мерзкий тип. Всегда старался обходить его стороной. Некто Клещёвы и, когда я прочитал впервые, то подумал, что схожу с ума — Дубовы. Когда вернусь в школу, у меня будет долгий и вдумчивый разговор с Егором.

Неизвестная мне Лазарева была дамой своеобразной и весьма… хм… да, весьма. В общем, больше всего страниц она посвятила сравнению мужчин уважаемых семейств, особенно ниже пояса. При этом она их сравнивала с их же собственными предками, проводя анализ изменений, так сказать. Где она брала информацию, так и осталось загадкой, но где-то брала. Однако, в ворохе сравнительных таблиц мелькала и очень полезная для меня информация.

Например, Демидовы были очень верными почитателями моего семейства. Служили верой и правдой, так сказать. До последнего сражались на стороне Семьи и были изгнаны из элиты элит, когда Лазаревых наконец-то сбросили с верхушки пищевой цепочки.

Демидовы, судя по тому, что я здесь видел, не раз пытались возродить Империю и ради этого, прилагая большие усилия, искали выживших представителей Семьи. К счастью, не нашли. А нашли лишь такие вот остатки прошлого, в виде дневников представителей императорской Семьи. Может, поэтому и живы до сих пор, как, кстати, и последний представитель некогда крутых императоров. Как им удалось в перерывах между поисками достичь почти былого могущества, никто никогда мне не скажет. Но вот то, что в награду за преданность, помимо приличных премиальных, Лазаревы наградили Демидовых частичкой нашего семейного дара — менталистикой, это стало для меня новостью. Не в таком объёме, конечно, каким владели сами, но в итоге Демидовы могли очень и очень многое. Мне почему-то казалось, что Демидовы сами могли в мозгах копаться, а оно вон как оказалось.

А Лазаревы меня снова не разочаровали: проводили эксперименты в своих многочисленных лабораториях для выведения новой совершенной расы. Причём не только на неугодных им личностях и представителях собственного семейства, но, как оказалось, и на преданных слугах. Более того, они похоже на неугодных и особо преданных как раз и выявляли нужные им признаки, а затем прививали эти самые признаки своим потомкам. В общем, от Лео нужно держаться подальше и не подпускать его к моей голове, пока я сам не обучусь собственному семейному дару, или не найду его в недрах своей многострадальной головушки. Ну или пока случайно не наткнусь, что более вероятно. И узнать о нём я хочу именно от Лазарева, а не от его верного почитателя.

Гаранины — карающая длань Империи. Служили всегда в охране при Императоре. Не только воины, но и палачи, весьма изобретательные на новые виды. Это, когда Лазаревым было некогда, разумеется. Или они просто не хотели руки марать. Не удивлюсь, если такими совершенными машинами для убийства Гаранины стали не сами по себе, а где-то в особо отдалённой лаборатории. Этим, кстати, можно объяснить повышенную агрессивность и явную склонность к садизму папаши Ромки. Но это не слишком объясняет более спокойный характер самого Ромы, хотя, может, он в мать пошёл.

Где-то в середине правления императоров случился инцидент, в результате которого Гаранины отвернулись от Лазаревых и начали существовать обособлено, соблюдая нейтралитет. В случае какого-то конфликта пострадал один из членов Рода Гараниных. И пострадал он от Родового проклятья собственного Рода.

Я не особенно понял, что там произошло, но, судя по некоторым сноскам — это был какой-то неудачник, которого проклял собственный отец. Я о нём в книге, которую мне Гришка отдал на изучение, кажется, читал. Значит, того Великого князя, которого назвали впоследствии идиотом, звали Эдуард.

Этот Гаранин по совместительству был близким другом Великого князя Эдуарда Лазарева. Эдуард не дал уйти за Грань своему приятелю, проведя тёмный ритуал обращения к Тьме напрямую.

Когда я это прочитал, то отложил дневник, долго пялясь в темноту. Ничего себе, что могли мои предки, обалдеть просто. Зато сейчас понятно, почему Эдика придурком назвали.

Эдуард фактически сделал другана младшим членом Семьи по праву крови. Членом Рода Гараниных друган быть перестал, что вызвало волну негодования и возмущения со стороны остальных членов семейки.

Странные всё-таки эти Гаранины, если бы Великий князь Эдуард не провёл ритуал, парнишка бы умер, и всё равно ушёл из Рода, только более мучительным путём и без вариантов. Но не исключаю и такой возможности, что, став хоть и очень незначительной, но всё же частью Лазаревых, парень испросил разрешение у своего друга и пришёл мстить фактически убившему его родителю. И это, конечно, не могло не огорчить главу его бывшего семейства. Хотя, скорее всего, он испросил об этой маленькой услуге у императора, к которому стал допущен благодаря Эдуарду. И тот, конечно же, разрешил. Даже если у самого императора это решение вызывало изжогу, но Семья есть Семья.

Как итог, прирождённые палачи отдалились от Лазаревых. Семья не слишком много потеряла, да и не сильно расстроилась. Уж навыки в причинении боли и страданий у неё были покруче, чем у обидчивых слуг. Но неприятный осадок всё равно остался.

Клещёвы — это своего рода вечная оппозиция. Всегда метили на место Лазаревых, чем сильно забавляли последних. Они всегда были чем-то недовольны. Исправно несли службу подле Лазаревых, но из-за своих амбиций приближёнными к Семье не были. Главная фишка, так сказать, Клещёвых — это мозгоправство, на этот раз их собственное, а не привитое, и родовые проклятья. Ну, это понятно, чтобы метить на место правящей Семьи, нужно подстраховаться.

Вот в чём Клещёвы были мастера, так это в убеждении. Непонятно, как и каким образом, но они сумели вытрясти из всех Родов по парочке особо изощрённых Родовых проклятий. Пользовались исключительно ими, чем ещё больше раздражали моих предков, которые думали, что Клещёвы посягают на их исключительное чувство юмора, в плане наказания хулиганов, угощениями, сваренными на их собственных Родовых кухнях.

Про Штейнов написано было мало. Лазареву они особо не интересовали. Просто были и все. Информации про них не было совершенно никакой. Видимо, то, что ниже пояса ни в одном поколении этого Рода даму не заинтересовало.

А вот про Дубовых я прочитал с особым вниманием и дотошностью. Они были преданы Лазаревым больше, чем те же Демидовы. Великолепные аналитики, дар быть эрилем передавался исключительно по мужской линии. Единственные маги, которые по силе могли соперничать с Гараниными. Про Лазаревых не говорю, обычный маг Тёмному неровня. Этим они и привлекали Семью. Рассудительные, сильные, преданные. Не покривлю душой, но, судя по всему, очень многого Лазаревы добились только благодаря дару Дубовых. Всегда оказывались там, где надо и делали то, что нужно в определённый момент времени.

Когда наступило время падения Империи, единственные, о ком позаботились Лазаревы, что удивило и саму Лазареву, написавшую дневник, и меня, были как раз Дубовы. Когда запахло жареным, Семья защитила своих преданных слуг как могла. Лазаревы максимально отдалили Дубовых от себя, читай, изгнали и заблокировали источник силы, с согласия самих изгнанных. Ну, правильно, чего уж там. Лучше быть слабым и живым, чем мёртвым, но сильным. Слабые, преданные Лазаревым маги никого никогда не волновали. И ещё до падения Империи про них все забыли.

История движется по спирали. И вот последний представитель Лазаревых внезапно оказался окружён потомками тех, кто менял этот мир с подачи и вместе с моими предками. Хорошо или плохо, но они вершили историю.

Я даже не хочу об этом думать, потому что, когда начинаю это делать, перед глазами появляются: величественные залы, стайки прекрасных женщин, обмахивающихся веерами и стреляющих во все стороны искрящимися глазами, и молодые люди — Великий князь со своими друзьями, которых многие от злости называли миньонами и фаворитами, не понимая истинного значения слова «друг». Только почему-то у этих молодых людей в моём видении были наши лица: моё, Лео, Романа, Егора…

Я сморгнул, прогоняя наваждение. Нет больше Империи, и слава тебе, Прекраснейшая. Возможно, я всё-таки полностью выродившийся Лазарев, но я рад, что у этих парней есть выбор. Их собственный выбор и их собственный путь.

Закончив чтение, аккуратно закрыл дневник. Прости, Лео, но это собственность Семьи, и, будем считать, что вам её отдали на время.

Я скорее почувствовал опасность, нежели услышал шум и грохот, который разнёсся по библиотеке. Ну что ещё могло произойти, в конце-то концов⁈

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Темный маг. Книга 1. Неведомый путь

Оглавление

Начало Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12 Глава 13 Глава 14 Глава 15 Глава 16 Глава 17 Глава 18 Глава 19 Глава 20 Глава 21 Глава 22 Глава 23 Глава 24 Глава 25 Глава 26 Глава 27 Глава 28

Nota bene