Софья Багдасарова
Омерзительное искусство. Юмор и хоррор шедевров живописи

Использованы фотографии и иллюстрации:

© De Agostini Picture Library / Biblioteca Ambrosiana / bridgemanimages / Fotodom.ru;

© Mondadori Portfolio/Electa / Zeno Colantoni / bridgemanimages / Fotodom.ru;

© Paul Fearn / Alamy Stock Photo / DIOMEDIA

Софья Багдасарова (shakko-kitsune) — нетривиальный персонаж в мире искусствоведения и журналистики, обладатель премии «Лучший лонгрид ЖЖ 2017», — регалии можно перечислять бесконечно!

Ее авторский стиль славится черным юмором, острыми замечаниями и поразительной глубиной изучения вопроса. Море читателей ее блога уже готовы подтвердить, что она по праву заслуживает звание самого разбирающегося в искусстве блогера!

Знаменитые сюжеты мифологии рассказаны с такими подробностями, что поневоле все время хватаешься за сердце и Уголовный кодекс! Да, в детстве мы такого про героев и богов точно не читали… Людоеды, трансвеститы, фетишисты и убийцы: оказывается, именно они — персонажи шедевров, наполняющих залы музеев мира. После этой книги вы начнете смотреть на живопись совершенно по-новому, везде видеть скрытые истории и тайные мотивы.

А чтобы не было так страшно, все это подано через призму юмора, которая дает почувствовать, что натура человека, несмотря на смену нарядов и религий, веками остается неизменной.

https://shakko-kitsune.livejournal.com

https://t.me/shakko_kitsune

* * *

Во многих музеях мира можно встретить картины знаменитых художников XV–XIX веков, которые поражают своим содержанием. На них явно происходит что-то плохое — убийства или расчленения, изображены уроды или неприличные, на наш взгляд, действия. Чтобы понять, что именно на полотне происходит, необходимо серьезно углубиться в историю или литературу, вспомнить давно забытых мифических героев.

Причем оказывается, что многие из этих ужасающих персонажей — преступников и жертв, кочуют из картины в картины веками, от античности и Ренессанса до романтизма и модерна. Столетиями художники сохраняют интерес к этим сюжетам, несмотря на огромное количество других, намного более «приличных» и красивых историй. В зависимости от эпохи причины для этого интереса меняются, но главный их исток остается неизменным — необходимость снова и снова осмыслять, что из самого страшного может сотворить с одним человеком другой, потребность познать демонов своей собственной души.

Эта книга посвящена подобным сквозным персонажам, с которыми творятся ужасы на картинах и Рубенса, и прерафаэлитов.

А поскольку тема уж больно трагическая и жестокая, а в некоторых случаях прямо отвратительная (например, кастрация или людоедство), для ее изложения была избрана особенная стилистика, снижающая пафос и способствующая «остранению»^[1] — юмор. Этот литературный прием хорошо знаком русскоязычному читателю: с его помощью были созданы такие популярные книги, как «Всеобщая история, обработанная “Сатириконом”» и «Забавная Библия» Лео Таксиля (а восходит он к «Разговорам богов» Лукиана II века до н. э.).

Но юмор необходим не только для того, чтобы отвлечься от особо кровавых сцен — благодаря введению современных реалий читателю становится легче понять подоплеку многих древних историй и почувствовать, что натура человека, несмотря на смену нарядов и религий, веками остается неизменной.

Глава 1. Мужчины-трансвеститы

В древнегреческой мифологии есть эпизоды, в которых мужчины переодеваются в женскую одежду. На первый взгляд это обычная маскировка с целью военной хитрости: герои наряжаются как «слабый пол», чтобы ввести противника в заблуждение и одержать победу. (Также это переодевание, как гласят мифы, однажды использовалось в качестве наказания.)

Но возможно, существовала и другая причина переодевания — ради доступа на религиозные церемонии, разрешенные лишь для женщин. Подобное точно случалось и в исторические времена — вспомним «жену Цезаря, которая должна быть вне подозрений». В 62 году до н. э. Гай Юлий Цезарь развелся со своей супругой Помпеей Суллой, поскольку влюбленный в нее Клодий Пульхр, переодевшись женщиной, проник на Таинства Доброй Богини, проводившиеся в доме Цезаря.

Существует теория^[2] (недоказанная^[3]), что в древние времена верховные божества были женскими, и их жрицы-женщины были более могущественными, чем служители мужского пола. Однако со временем власть матриархальных богинь будто бы была свергнута. В этом случае подобные мифы могут отражать конкурентную борьбу царей-жрецов за власть, когда во время перехода от матриархата к патриархату цари в обрядах уже приняли функцию верховных жрецов, но еще были вынуждены носить женскую одежду.

В связи с этим примечательно существование даже в исторической Греции I–II вв. н. э. жрецов, которые совершали обряды, одевшись в женское платье, — например жрец Геракла на Косе в Антимахии.^[4] Также возможно, что существовала связь между этой травестией и жрецами-скопцами анатолийской Богини-Матери.^[5]

Теодор ван Тюльден. «Геркулес и Омфала». 2-я пол. XVII века. Художественный музей Токио Фуджи (Токио)

1.1. Геракл

Картина, написанная учеником Рубенса, изображает момент «рабства» Геракла (Геркулеса) у ливийской царицы Омфалы. О мифе о переодевании героя в женскую одежду здесь напоминают только атрибуты — предметы, которые держат персонажи. В руках у Геракла прялка, сам он полностью обнажен, за исключением чресл, прикрытых драпировкой. Одежду царицы тоже нельзя назвать ни мужской, ни женской — особенно по сравнению с ее служанками, наряженными по моде, современной художнику, в прекрасно скроенные платья из ценных тканей. Омфала завернута в красную ткань — возможно, плащ Геракла. На плечах у нее — отобранная у героя шкура льва, левой рукой она придерживает огромную сучковатую дубину, почти вровень со своим ростом.

Картина лишена страсти и эротики, свойственных самому знаменитому полотну на этот сюжет — работе Буше (кстати, также созданной под влиянием Рубенса). Ван Тюльдена больше привлекает комический эффект — Омфала таскает величайшего героя за ушко, причем для гармоничной композиции автор «поставил» царицу на ступеньку, сделав ее фигуру доминирующей. Теплая золотисто-коричневая колористическая гамма полотна, в которой написаны и волосы всех героев, и львиная шкура, и основные драпировки, делает сценку особенно мирной и спокойной.

Величайший герой Древней Греции Геракл (он же Геркулес) в быту был мужчиной неприятным. Слишком много времени проводил в тренажерке, перебарщивал со стероидами. Из-за нарушенного обмена веществ покрылся прыщами, сильно потел. Были и проблемы с головой (жутко надавали в ринге во время последнего боя с Мухаммедом Али). В гневе себя Геракл не контролировал — как-то насмерть прибил жену и детей, еще любовник юный утонул у него при невыясненных обстоятельствах. За одну ночь однажды переспал с пятьюдесятью девушками. Презервативы использованные бросал на ковер. Однозначно неприятный громила.

Замечали за ним и странности — любовь к женской одежде. Вот вы сейчас вспомните эпизод с Омфалой — ан нет, и до этого были прецеденты. Как-то его корабль сел на мель около острова Кос. Геракл и его спутники спаслись, но потеряли весь багаж. Они сидели на берегу, выжимали мокрые джинсы и выливали воду из кроссовок, мечтая о том, чтобы поесть, — все жутко проголодались. Поэтому ребята пристали к местному пастуху, который прогонял мимо них стадо:

— Дай барана!

Тот ответил:

— На шашлык гоню председателю колхоза, обойдешься!

Геракл с товарищами попробовали отобрать, пастух же быстро вызвонил местных братков, те прибежали с арматурой, началась дикая драка… В общем, Геракл, которого перед этим еще и укачало очень сильно, попросту трусливо сбежал. Местные за ним погнались. Он спрятался, вбежав в ближайшую открытую дверь. А был это дом некой усатой тетушки, которая как раз носила одежку 68-го размера. Он надел ее платье (такое, знаете, с люрексом, малиновые цветы по зеленому фону), замотал голову платком и в такой маскировке пробрался, виляя бедрами, мимо искавших его местных.

Забрался в чью-то пустую дачу, съел все консервы, включая даже те, что были для кошки, банку огурцов соленых из подпола (немного заплесневелых), и хорошенько выспался, даже не разувшись от усталости. Потом как был, все в том же женском платье, пошел в райцентр, отыскал рынок, где слонялась та самая братва с арматурой, и нанес каждому из ее членов телесные повреждения (некоторым — несовместимые с жизнью).

— Значит, теперь ты над нами будешь? — спросили местные жители и поднесли ему чарочку.

Геракл спорить не стал, потому что приглядел в толпе красавицу Халкиопу и захотел немедленно удовлетворить с ней свои плотские потребности. И, как пишут древнегреческие мифографы, тут же, не переодевшись в мужское из дамского, на этой Халкиопе и женился. Робко надеюсь, что под глаголом «жениться» они все-таки имеют в виду некую церемонию гражданского бракосочетания, а не непосредственно половой акт. Писатели того времени, они же такие — люди простые, спокойно могли подразумевать именно его. Ведь женился он прямо на рыночной площади, при всем честном народе, этот человек без особой деликатности в интимной сфере, не читавший советы в мужских журналах для альфа-самцов.

Итак, сделал он этой Халкиопе ребенка (Фессалом крестили, но это уже сильно потом было). И через пару дней свалил со славного острова Кос к настоящей законной супружнице. Надеемся, что хотя бы при отъезде он наконец переоделся по форме, в мужское.

В свете озвученной истории по-новому выглядит более известный эпизод жизни Геракла у царицы Омфалы. Сам-то он оправдывался: «Я сам не хочу, но боги приказали слушаться царицу. А ей захотелось поиграться в переодевания. Мне не нравится, ни-ни!» Не было у героя храбрости совершить каминг-аут!^[6] Впрочем, да разве это был бы настоящий каминг-аут? Просто невинный фетишизм. (То, что Геракл специализировался по женщинам, в этом сомнений нет, хотя юные мальчики и проскакивали в его донжуанском списке, но кто из греков не баловался?)

Вернемся к истории с Омфалой. Официальная версия выглядит так: в наказание за то, что в приступе безумия Геракл убил молодого человека, который помогал ему искать сбежавшего кота (говорю же, некомфортный в быту был мужик), боги вынесли ему суровый приговор. Его отправили на территорию современной Турции, на морское побережье с золотым песочком, служить в рабстве у красавицы царицы. Ах, какой суровый приговор! Ну прямо тюрьма Гуантанамо! В наши времена ради такого «наказания» любители femdom^[7] шерстят тематические сайты и выкладывают огромные бабки всяким «госпожам». А Геракла таким методом наказали…

Какой конкретно срок ему присудили там отбыть (и по какому пункту Уголовного кодекса) — не пишут. Но на этих нарах бедняжечка провел три года: царица ему двух сыновей успела родить. Это делала она, очевидно, для усугубления наказания (все родители новорожденных согласятся). Впрочем, вряд ли Омфала с Гераклом ютились в однушке с ее мамой, так что и тут наказание какое-то сомнительное выходит.

Суровая, безжалостная, беспощадная Омфала отобрала у Геракла все парадное обмундирование (львиную шкуру, дубинку, аксельбанты и белые нитяные перчатки). И нарядила в свои собственные одеяния — женскую тунику от Баленсиаги, золотые украшения от Картье, обувь на каблуках от Маноло Бланик. Пытка! Сама же стала ходить по дворцу в Геракловых шмотках. Это, кстати, доказывает, что сия мадам тренажерами, включая штангу, тоже не брезговала: а вы попробуйте дольше двух минут проходить с дубинкой из дуба в руке и с натуральной львиной шкурой на голове (вес ≈ 5 кг при размерах 2×1,5 метра).

Геракла же по приказу царицы поселили на женской половине дворца, среди распутных фрейлин (суровость наказания все усиливается, следите за руками). Вместо дубинки дали герою в руки женскую прялку.

Полотно малоизвестного испанского художника помещает героев мифа в обстановку, современную художнику, — аристократическое испанское поместье. Омфала и ее служанка наряжены в богатое платье с корсетами, попытку затянуть еще один узкий лиф мы видим на Геракле. В волосах у него завязаны красные бантики — точно такие же можно разглядеть на портретах принцесс с полотен Веласкеса той эпохи. Герой держит веретено и прялку с шерстью, причем Лопес весьма тщательно документирует процесс рукоделия, явно будучи знакомым с ним в натуре. Сучковатая дубинка Геракла небрежно лежит на ковре, причем провинциальному живописцу не хватает умения написать ее именно лежащей, поэтому оружие кажется странно торчащим из пола.

Диего Лопес эль Мудо. «Геракл и Омфала». XVII век. Частная коллекция (Аукцион Caleria Caylus)

Целые дни проводил Геракл за прядением шерсти. А вот мудро! Вспомним, за что его сюда сослали? За неконтролируемый приступ гнева. Здесь же мы видим один из древнейших задокументированных приемов лечения психики в варианте «арт-терапия». Рукоделие же очень успокаивает.

Геракл проводил дни за прялкой, вздрагивая при каждом суровом окрике хозяйки. Если он ломал веретено, то Омфала шлепала его туфлей,^[9] а он тихонько повизгивал.

За означенный период Геракл дал шерсти тридцать три мешка (на 137 свитеров, 42 пледа и 13 носков), но потом отпуск закончился, Гераклу вернули его шорты с подтяжками и львиную шкуру, и он снова отправился совершать подвиги, то есть убивать людей в больших количествах.

Мораль: даже занимаясь увлекательным проектом на любимой работе, не забывай копить деньги на отпуск своей мечты у моря. А чем именно ты будешь там заниматься — знать никому не обязательно.

Лукас Кранах Старший. «Геркулес и Омфала». 1537. Музей герцога Антона-Ульриха (Брауншвейг)

Кранах очень любил этот сюжет и часто повторял его в своих картинах. Однако на полотнах великого мастера Северного Возрождения герой, царица, а также ее служанки всегда наряжены по моде XVI века, что делает сюжет еще более загадочным для тех, кто не знаком с этой историей.

Бородатый Геракл пока еще одет в черный, явно мужской костюм (обратите внимание на гульфик, прикрывающий гениталии). Но служанки уже начинают надевать на него традиционно женское головное покрывало, пытаясь придумать, как бы прикрыть бороду. В руках герой держит веретено и прялку. Царица Омфала, видимо — наиболее богато одетая женщина в правом углу, в зеленом бархатном платье и шляпе с перьями. Точно в таких же нарядах Кранах писал своих многочисленных «Саломей» и «Юдифей» с отрубленными головами Иоанна Крестителя или Олоферна, так что при взгляде на это полотно мелькает мысль, что Гераклу все-таки повезло с компанией.

1.2. Левкипп

Николя Коломбель. «Возвращение Дианы с охоты». 1697. Частная коллекция. Аукцион The Matthiesen Gallery

На этой мирной картине французского художника эпохи классицизма Диана — богиня луны и охоты с полумесяцем в волосах, изображена в окружении прекрасных полуобнаженных спутниц-нимф. Возможно, это не просто иллюстрация мифа, а парадный «мифологизированный» портрет, на котором какая-то знатная дама эпохи Людовика XIV написана в образе богини. Эту теорию подкрепляет достаточно целомудренно по сравнению с окружающими прикрытая грудь Дианы. Дополнительный довод — модная прическа главной героини: в отличие от нимф ее волосы уложены как у придворных дам конца XVII века и чуть ли не напудрены. Такой тип портретов в образе богов и богинь был очень распространен, но обычно в них отсутствуют второстепенные персонажи, и поэтому сразу понятно, что картина является портретом. Здесь же перед нами предстает целая повествовательная сцена со множеством деталей.

Но не надо обманываться спокойствием этой сцены. Пусть девушки отдыхают, только что вернувшись с охоты (о чем свидетельствуют тушки убитых животных и птиц, а также собаки на поводке). Пусть готовятся к веселому купанию. Но, как известно знатокам древнегреческой мифологии, эта девичья безмятежность мгновенно может превратиться в ярость — если богиня заметит, что какой-либо мужчина захочет покуситься на любовь, проникнув в этот узкий девичий круг, или хотя бы подсмотреть за обнаженными купальщицами. Таким образом погибли Актеон, Орион и многие другие, включая нашего героя — Левкиппа.

А вот история про переодевание, где это уже намеренная хитрость, а не милая причуда ветерана войны. Однажды царевич Левкипп, сын Эномая, влюбился в нимфу Дафну и захотел добиться ее любви. Но даже с тем, чтобы просто познакомиться с ней поближе, были проблемы: Дафна входила в свиту девственной богини луны и охоты Артемиды (Дианы). При взгляде на эту девичью компанию всякий заподозрил бы то, пропаганду чего среди несовершеннолетних запрещает законодательство Российской Федерации. Девицы общались только между собой, ходили кучкой, мужчин ненавидели, зато любили сидеть в обнимку на газонах в парке в полуобнаженном виде (на клетчатых пледах). Дружба такая.

Левкипп переоделся девушкой, заплел волосы в косы, накрасил глаза и присоединился к веселому обществу. Там он быстренько завоевал всеобщую симпатию (рецепт прост, см. фильм «В джазе только девушки»: не жалел одалживать свою губную помаду, хихикал и все такое). Но бог солнца и изящных искусств (а также многого другого) Аполлон был влюблен в ту же самую нимфу Дафну. А поскольку он был божеством, это давало ему преимущество — он мог божественным способом передергивать. Узнав с помощью своих суперспособностей, что Левкипп прокрался в группу чирлидерш Артемиды, Аполлон разозлился. И посоветовал Артемиде (кстати, она была его родная сестра, поэтому советов слушалась) и ее подружкам вот прямо сейчас искупаться, чтобы таким способом убедиться, что среди них нет мужчин.

«Ахтунг!» — подумал Левкипп и попытался сбежать. Но от этих милых девушек, профессиональных охотниц, скрыться без мотоцикла было проблематично — спринтерши. Нимфы поймали его и разорвали на куски. В Древней Греции вообще с этим делом, разрыванием, дело обстояло хорошо — ровно таким же способом погибли Орфей и Пенфей (см. ниже), разорванные на куски другими милыми девушками.

А упомянутую нимфу Дафну, причину раздора, Аполлон потом попытался изнасиловать. Но она настолько не хотела заниматься сексом с представителем мужского пола (даже с братом начальницы), что предпочла стать бревном.

Мораль: никогда не бери попользоваться помаду у девушки, с которой ты только сегодня познакомилась. Кто знает, что она скрывает на самом деле (и это могут быть не только проблемы с герпесом!).

«Аполлон и Дафна», 1410–1414. Миниатюра из «Послания Офеи Гектору» Кристины Пизанской, BL, Harley 4431, Британская библиотека (Лондон)

Иллюстрация к средневековой поэме по сюжетам из «Метаморфоз» Овидия изображает заключительный эпизод мифа о Дафне. Она уже отчаялась спастись от Аполлона и превратилась в лавр (по-гречески название дерева звучит именно как «дафнэ»). Ее руки, голова и волосы окончательно стали ветвями, обнаженное тело постепенно обращается в ствол, покрытый корой, хотя ноги еще различимы. Бог Аполлон (одетый как богатый аристократ XV века) отламывает с нее веточки — ну, будто «отрезает прядку волос» на память. Позже он будет увенчивать лавровым венком лучших поэтов — в память о несостоявшейся возлюбленной.

1.3. Друзья Тезея

Шарль-Эдуар Шез. «Тезей — победитель Минотавра». Ок. 1791. Музей изящных искусств (Страсбург)

Полотно французского неоклассициста изображает афинского героя Тезея в момент торжества над телом поверженного чудовища Минотавра. Этот гибрид человека и животного был рожден критской царицей Пасифаей, потерявшей голову от любви к прекрасному быку, и унаследовал от отца звериную голову. Обычно картины на тему Тезея и Минотавра изображают эффектный момент их поединка или же блуждания Тезея по Лабиринту — однако здесь перед нами редкий пример последней сцены мифа, накануне отплытия Тезея с Крита.

Героя окружают юноши и девушки — судя по всему, среди них нет возлюбленной Тезея, критской царевны Ариадны, а написаны лишь его соотечественники-афиняне, которых он спас от гибели от рук или рогов Минотавра. Два юноши в правой части полотна полностью одеты в плащи, которыми можно прикрыть голову. Это отличает их от полуобнаженной фигуры самого Тезея и мужчины рядом — именно об этой детали и пойдет наш рассказ.

Вот еще один пример переодевания как хитрости — на сей раз, наконец, военной. Город Афины в общемировой политике во времена молодости героя Тезея был городом-государством юным и бедненьким. И тогдашний гегемон — Критская держава — обходилась с Афинами, как госсек Хиллари Клинтон и ее сменщики обходятся со странами-сателлитами, то есть грубо. И вот как-то в Афины прибыл посланник от критского госдепа с ультиматумом:

— Пришло время сезонной дани. А подайте-ка нам семь прекрасных девушек да семь прекрасных юношей, мы их скормим в жертву нашему Минотавру!

Тезей, сын и наследник царя, человек ответственный, захотел положить четкий конец данной порочной практике и ради этой цели отправился на жертву к Минотавру добровольцем, захватив с собой пару чемпионов по самбо из своей личной охраны. Критяне ничего не заподозрили, потому что считали всех иностранцев тупыми невежами, и на камуфляжную форму да портреты Че Гевары и Брюса Ли в бумажниках пленников внимания не обратили. И сами же отвезли диверсионную группу на свой остров, высадившись где-то в Заливе Свиней.

Прежде чем Тезея запихнули в Лабиринт, в центре которого сидел прожорливый Минотавр (зачем ему нужны были пленники — непонятно, он же травоядный, чур-чур пошлые мысли) и где он завел это приятное знакомство, Тезей успел влюбить в себя единоутробную сестру чудовища, критскую царевну Ариадну. Как успел, если находился под конвоем, — непонятно. На прощание она дала ему ценный подарок — навигатор с ГЛОНАСС, из-за древности описываемых событий имевший банальную форму клубка с длинной нитью. Тезей привязал ее к выходу и таким способом, говорят, и нашел путь из Лабиринта наружу после убийства Минотавра.

А где ж тут про кроссдрессинг,^[12] спросите вы? В примечаниях к общеизвестному мифу. Вечно помощники теряются на фоне супергероев! Дело в том, что афинян же на остров привезли в количестве 14 штук, и всех надо было вернуть домой целыми и невредимыми для позитивного пиара царской власти. Семеро девушек были заперты отдельно, чтобы их не попортили (Минотавру зачем-то нужны были девственницы, чур-чур пошлые мысли). В ночи два телохранителя из свиты Тезея, переодевшись в платьица, подошли к женским покоям дворца. И один диверсант-трансвестит, заглядывая в глаза вахтеру, начал лепетать:

— Ой, а я потеряла свой пропуск. Ой, а позовите старшую по общежитию, она меня отлично знает. А проверьте еще раз в списках, мы там точно есть…

И пока он занимался этой тяжелой психической атакой, второй диверсант достал из клатча^[13] с блестками свой Томми-ган и покрошил всю критскую охрану.

По другой версии мифа трансвеститы были внедрены в экспедицию заранее, еще перед отплытием: то есть из Афин на Крит отправились не семь девушек, а пять плюс два переодетых юноши, которым Тезей специально приказал делать пилинг^[14] и эпиляцию, на ярком солнце не загорать, с раздвинутыми коленями не сидеть, ходить девичьей поступью. И эти засланные казачки, когда пришел момент, открыли двери женских покоев изнутри, убив всю стражу.

Так или иначе, но Тезей и его команда вывели из заключения своих соотечественниц и вместе с влюбленной предательницей Ариадной (уже заранее нацепившей подвенечное платье от Жанны Ланвен) отплыли с Крита всем наличным составом в 14 афинских граждан.

Мораль: отправляясь в незнакомое опасное место, сообщай доверенным людям, где и с кем собираешься ночевать. Вдруг тебя потребуется срочно оттуда эвакуировать. И мобильный телефон не надо выключать!

Эдвард Берн-Джонс. «Тезей и Минотавр в Лабиринте». 1861. Художественный музей и галерея Бирмингема

На рисунке известного прерафаэлита Тезей изображен в обличье средневекового рыцаря — вполне типичная трактовка античных мифов для представителей этого художественного направления. Тем более что Берн-Джонс опирался на изложение истории в поэме Джеффри Чосера «Легенда о примерных женщинах» 1388 года.

В одной руке у Тезея путеводная нить Ариадны, чтобы не заблудиться, в другой меч — хотя, по некоторым вариантам мифа, Тезей убил Минотавра палицей или вообще голыми руками. Никаких других персонажей на рисунке (кстати, это эскиз керамической плитки) нет. И только голые косточки, валяющиеся на земле, напоминают о судьбе других, более неудачливых узников Лабиринта.

«Пенфей и менады». Древнеримская фреска, ок. I в. н. э. Дом Веттиев (Помпеи)

1.4. Пенфей

Одна из самых известных древнеримских фресок, найденных при раскопках Помпей, изображает обнаженного юношу — царя Пенфея. Он стоит на коленях среди менад — пьяных последовательниц Диониса, бога виноделия. Одна из них заносит над его головой тяжелый камень, две другие удерживают за руки и волосы. Его смуглое и сильное мужское тело контрастирует со светлой и, казалось бы, слабой женской плотью. Гармоничные яркие краски и легкие, практически импрессионистские мазки придают фреске почти праздничное настроение, диссонирующее с ее мрачным сюжетом — мгновением накануне кровопролития.

Еще были такой фиванский царь Пенфей и его крайне неудачная разведывательная операция. (Впрочем, некоторые считают, что на самом деле эта история про провальное подглядывание за голыми девицами — занятие весьма опасное до изобретения этих ваших телевизоров.)

Итак, царь Пенфей очень расстроился, когда в его царстве появился молодой бог виноделия Дионис (Вакх), и принялся везде насаждать свой культ. Пенфей сопротивлялся, как мог. Если учесть, что насаждение культа состояло в том, что женщины бросали дом и детей, наряжались в леопардовые шкуры на голое тело и бродили пьяными по газонам, то возмущение царя совершенно непонятно. Что ему не нравилось-то? Сатрап и деспот!

Впрочем, если немного подумать, то Пенфея вполне можно понять. Видеть, как раскручивается мода на леопардовые лосины — невыносимо. Такой деструктивный культ обязательно нужно запрещать.

Царь принялся бороться с новомодной сектой — сажать в вытрезвитель последовательниц, штрафовать. Как-то городовые отловили даже самого бога Диониса, который ходил по району в человеческом обличье. Правда, этот из тюрьмы свалил мгновенно, как проспался — цепи сами с рук спали (хорошо быть суперменом).

Потом Пенфею доложили, что его собственная маман, багрянородная царевна с редким мексиканским именем Агава, тоже вписалась в данное этнодвижение. Сагитировав родных сестер, босиком и в цельнокроеных платьях из холстины, она отправилась в горы плясать на лужайках. Предварительно, разумеется, приняв на грудь. Тут царю пришла в голову гениальная мысль — вернее, ее вложил ему в голову коварный бог Дионис, захотевший отомстить. Вообще, имейте в виду, если миф гласит, что некую мысль «вложил человеку в голову бог вина Дионис», обычно это следует читать иносказательно — мол, напился и напридумывал чепухи всякой. Но в данном случае — действительно телепатически вложил, собственными руками. Очень Дионису хотелось отомстить строптивому царю.

Что за идея, учитывая название сей главы, догадаться нетрудно — переодеться в женские одеяния, втереться в женскую толпу и подглядеть, чем это таким барышни на этих дионисийских празднествах занимаются. Царь Пенфей надел парик, затянулся в корсет, обулся в туфли 48-го размера на каблуках и отправился на ту гору, где тусовались менады, называемые также вакханками. В том, что надел каблуки, он раскаялся практически сразу, об остальных решениях пожалел тоже достаточно быстро. Пьяные дамы уже его ждали, вооруженные тяжелыми тупыми предметами, — коварный Дионис успел им сообщить о прибытии шпиона. Да и мать Агава сразу узнала сынка: по глупости он взял платье из ее комода.

Вакханки набросились на Пенфея и начали бить. Доблестный царь вырвался от обезумевших женщин и залез на ель. Однако Гэндальфа, чтобы кидаться в преследователей с ветвей горящими шишками, под рукой у царя почему-то не нашлось (не та книжка потому что). Бешеные бабы быстро вырвали ель с корнями.

Агава с другими менадами и вакханками впали в раж и растерзали бедного Пенфея на части — будто совершая человеческое жертвоприношение Дионису. (Аналогичный случай произошел вскоре и с прославленным певцом Орфеем, в те времена попасть к вакханкам было хуже, чем под асфальтовый каток.)

Невредимой осталась одна голова Пенфея, которую дамы торжественно установили по центру своего туристического костра. По другим же свидетельствам, Агава, думая, что это голова убитого ими льва (вот такую галлюцинацию навел на почитательниц Дионис), насадила ее то ли на тирс, то ли на лыжную палку. И торжественно размахивая трофеем, вернулась в родной город. Когда к ней вернулся рассудок, состоялся суд. Агаву с сестрами осудили, кстати, всего лишь на изгнание — и в ту эпоху слыхали про состояние аффекта. Вторая часть наказания состояла в том, что в честь нее назвали растение — сырье для текилы и мескаля, а пить их запретили.

Мораль: если вы намереваетесь обеспечить своему сильно пьющему родственнику необходимое лечение с целью ликвидации алкоголизма, мудро выберите момент, чтобы изолировать его от собутыльников. Не стоит врываться в чужую, незнакомую квартиру, вдруг эти собутыльники отличаются агрессивным поведением.

«Менада». Килик работы мастера Брига (?). 490–480 гг. до н. э. Государственное античное собрание (Мюнхен)

Женщина, нарисованная на дне белофонного килика (древнегреческой чаши для питья), легко опознается как менада, безумная от алкогольного опьянения и божественного присутствия.

Босоногая, с неприлично распущенными волосами (повязанными вместо ленты настоящей змеей), она наряжена в шкуру леопарда, традиционный вакхический атрибут. Пятна на шкуре леопарда, кстати, напоминают кровавые отпечатки пальцев, что весьма в духе мифов о жестокости вакхических обрядов. В руках поклонница Вакха держит тирс — деревянный жезл, украшенный листьями плюща.

1.5. Ахилл

Ян де Брей. «Ахилл среди дочерей Ликомеда». 1664. Национальный музей (Варшава)

Картина голландского художника эпохи барокко изображает героев греческого мифа наряженными по современной для автора моде — в одежду XVII века. Фигура в атласном розовом платье с мечом в руке сразу бросается в глаза — даже по позе видно, что это явно мужчина. Нежные перламутровые тона женского платья колористически выделяют фигуру переодетого Ахилла на общем золотисто-коричневом фоне полотна.

Второй главный персонаж на картине — это Одиссей, замаскированный под бродячего торговца. Ян де Брей изображает его будто на жанровой картине, точно таким, какими бывали лотошники в тогдашней Голландии — в домотканой рубахе, с товарами через плечо. Но, чтобы подчеркнуть его важную роль в сюжете и отличие от остальных героев, художник ставит темную фигуру Одиссея на фоне полукруглой арки, через которую виднеется светлое перламутрово-розовое небо, перекликающееся с фигурой Ахилла, расположенной напротив.

Другой великий древнегреческий герой, Ахилл, также был замечен в женской одежде. Между прочим, как и Геракл, он в отрочестве тоже проходил обучение у мудрого пожилого кентавра Хирона на дальней пасеке в горах. Удивительный процент брака для преподавателя, который должен был сделать из Геракла и Ахилла лучших воинов, воплощение мужественности!

Правда, у Ахилла в отличие от старшего коллеги по мифологии оправдания есть. Причем самые веские и абсолютно непреодолимые — его в платье нарядила мама.

Мамой у смертного Ахилла была бессмертная богиня Фетида, которая знала, что ее сыну предстоит жизнь знаменитого воина. Великая, но коротенькая, как рекламная пауза. Поэтому она, как могла, пыталась отвести от сына эту участь. Когда началась Троянская война, юному Ахиллу, который как раз вступил в призывной возраст, пришла повестка. Фетида железную дверь почтальону не открыла, сказала, что сына дома давно уже нет (сбежал на юг за яблоками), ночью же тайно вывезла Ахилла из города. Эвакуировала она его на остров Скирос, где попросила местного царя Ликомеда спрятать Ахилла получше.

Юношу поселили на женской половине дворца среди многочисленных дочерей царя, нарядили в дамские тряпки, накрасили глаза, завили локоны. Благо, он носил копну волос под Яна Гиллана и был так молод, что еще не начал бриться — щечки, как персик.

Непонятно, почему многодетный отец дочерей царь Ликомед согласился на подобное. Что за отец такой — пустил козла в огород. Есть подозрения, что Фетида, воспользовавшись своим служебным положением, просто приказала ему, как следует напугав. Это, между прочим, был тот самый царь Ликомед, к которому однажды приехал в гости пожилой Тезей. Ликомед сначала сказал ему: «Пойдем на балкон, покурим!», а потом «Посмотри, на твою машину что-то вылили!», и когда Тезей нагнулся через перила, чтобы посмотреть, его и толкнул. Выбросил старика с балкона, тот и разбился насмерть. Говорят, особого мотива даже не было — всего лишь из зависти. Так что сложный человек был этот Ликомед, загадочный, и Фетида могла на него иметь какой угодно компромат, нам неизвестный.

Авантюра по пусканию юного Ахилла на постоянное проживание в комнаты царских дочерей имела предсказуемые последствия. Одна из царевен, звавшаяся Деидамия, родила от Ахилла сына — Неоптолема. Про прочих девушек наглядных свидетельств нет, но натворить с ними юноша мог что угодно.

А Троянская война все бушевала и бушевала. Троянцы били греков, как наши немцев под Сталинградом, ничего у греков не получалось. Местный Кашпировский (но с гораздо большим процентом попадания) напророчил, что ничего у них не выйдет, пока на их стороне не начнет биться юный Ахилл. Бросились искать: по месту прописки давно выбыл. Пришла наводка на остров Скирос (небось сам царь Ликомед тайком и настучал, сам-то не мог юношу из дворца своего выкинуть с тем компроматом, который Фетида на него имела).

Опознать этого величайшего воина Греции среди десятка юных девушек будет очень трудно, предупредил осведомленный источник. Поэтому операцию греки поручили самому хитроумному из всех — Одиссею, будущему святому покровителю всех спецслужб в мире (кроме китайской и Моссад, у них там свои тотемы).

Одиссей сначала думал подарить всем царевнам, включая кукушонка, бесплатный поход в спа и на депиляцию и поподглядывать в щелочку. Но потом придумал план, более гуманный для собственной нервной системы. Он явился на Скирос под видом бродячего торговца, разложил перед царевнами кучу товаров — ткани, драгоценности, куклы, дешевая косметика (ее всучила ему бывшая соседка, подсевшая на сетевые продажи). Еще среди товаров, незаметно так, лежало колюще-режущее оружие. Девушки, как галки, накинулись на прилавок веселого коробейника, начали примерять украшения, смотреться в зеркала. Но тут — как заранее подготовил Одиссей — раздался шум нападения. Все выглядело так, как будто дворец начали атаковать враги (или судебные приставы).

Пьетро Паолини. «Ахилл среди дочерей Ликомеда». 1625–1630. Музей Гетти (Лос-Анджелес)

Караваджист Пьетро Паолини также был представителем эпохи барокко, но, будучи итальянцем, он не мог полностью отказаться от гармонии и красоты Ренессанса. Ахилл на его картине красив спокойной женственной красотой. Собственно, если бы он не держал в руках щит с мечом, зритель бы и не догадался, что эта девушка чем-то отличается от других молодых женщин на картине. Художник даже нарочно акцентирует женственность героя, поставив его спиной к зрителю и позволяя разглядеть его нежную кожу, милую ямку на спине и красиво уложенные длинные волосы. Это вполне могло бы быть изображение Юдифи, которую часто писали с мечом в руке.

Красоту и молодость переодетого Ахилла художник подчеркивает, превращая нескольких персонажей мифа в стариков. Пожилая женщина с собачкой на руках, как считается, — жена царя Ликомеда. Ее морщинистая кожа контрастирует со светящимся юностью телом Ахилла, тем более что Паолини пишет их рядом и почти в одинаковом профильном повороте. Лысый мужчина с очками — сам царь Ликомед. Одиссей почему-то тоже превращен в старика, хотя, как мы знаем, ему предстоит еще двадцать лет приключений, и к Пенелопе он вернется вполне полным сил.

Истинные представительницы прекрасного пола кинулись вон из комнаты (не забыв, будто по рассеянности, рассовать по карманам косметику и колечки — авось под шумок и платить не придется). А переодетый представитель противоположного гендера, то есть Ахилл, машинально схватился за оружие, не умея контролировать собственную героическую суть. Оная суть, кстати, заключалась в том, чтобы коней на скаку останавливать, в горящие избы входить — именно этому учил, по письменным источникам, Ахилла его преподаватель кентавр Хирон. Ахилл первым освоил эти жизненные принципы, некрасовские же женщины потом сплагиатили.

— Ага! — радостно воскликнул Одиссей. — Так это ты Ахилл? Приятно познакомиться. Пойдешь с нами на самую великую войну в мировой литературе (серия «Литературные памятники», в издательстве «Наука» выйдет)?

Бедный Ахилл, который совсем уже закис на этом островке, несмотря на неограниченное количество прекрасных юных дев в своих апартаментах, радостно воскликнул: «да! да! да!», причем подпрыгивая. На беду, мамы поблизости не было, чтобы приказать ему сидеть молча. Ахилл выгреб из тумбочки все свое малочисленное барахло, закинул его в рюкзак и побежал за Одиссеем на корабль. Одиссей же пропустил юношу в дверях вперед и попрощался за руку с царем Ликомедом, незаметно сунувшим ему в ладонь конвертик с купюрами и в глаза посмотревшим со значением.

Царевны тем временем остались в комнате делить брошенный Одиссеем товар, хотя папа Ликомед за ухо выдернул пару из них и погнал к гинекологу, больше внуков ему было не нужно. Ахилла, разумеется, на той войне и убили (спойлер, извините).

Мораль: мама иногда бывает права!

Хотя Бокхорст — также представитель живописи барокко, но его подача сюжета отличается от двух примеров, приведенных ранее, ведь барокко было весьма разнообразно. Трактовка Бокхорста выполнена в манере Рубенса, Йорданса и ван Дейка, учеником и коллегой которых он был. Это парадная, праздничная картина, посвященная в первую очередь любованию дворцовой роскошью и прекрасными женщинами.

В глаза бросается богато одетая женщина в жемчужно-белом платье, опирающаяся на негритенка в золотом — правда, кто этот персонаж, непонятно. Группа на первом плане — это дочери Ликомеда, углубившиеся в изучение драгоценностей. Причем автор написал их сидящими на земле, поэтому при посещении музея они оказываются почти вровень со зрителем, и тот легко может заглянуть в их по-рубенсовски богатое декольте. А вот Ахилла надо специально искать взглядом — это фигура в темно-красном на заднем плане. Мужчина рядом, вероятно — Одиссей. Видно, что хотя они послужили поводом для написания полотна, но отнюдь не являются его главной темой.

Иоганн Бокхорст. «Ахилл среди дочерей Ликомеда». После 1650. Национальный музей (Варшава)

Глава 2. Детоубийцы-людоеды

Пугающий сюжет, из раза в раз повторяющийся в древнегреческой мифологии — родители (как правило, отцы^[17]), которые едят собственных детей. Обычно — по незнанию, но случалось и злонамеренно. Виновников людоедства в конце мифа обычно постигало наказание.

Детей греки пожирали как в разделанном виде — в приготовленных блюдах, так и заглатывали целиком живыми. Некоторые убийства, согласно мифам, проходили во время общегородских праздников с торжественными жертвоприношениями.^[18] Подобные мифы — пережитки человеческих жертвоприношений с каннибализмом,^[19] которые практиковали на полуострове в дописьменные Темные века, но весьма осуждали позже, в классический период истории Древней Греции.^[20] Считается, что и позже во время вакхических мистерий практиковался обряд омофагии (поедания человеческой плоти), который следовал за обрядом спарагмоса (расчленения тела). Это был кульминационный момент дионисийского зимнего танца, напоминающий экстатические ритуальные танцы американских индейцев.^[21]

В некоторых мифах убийцей собственного ребенка и поваром, готовящим мясо, чтобы подать его отцу, выступает женщина, в прошлом — жертва этого мужчины. Этот ужасный поступок она совершает, чтобы отомстить за что-либо, обычно половое насилие. Анализируя подобные истории, ученые говорят о том, что, заставив мужчину проглотить сына, подобная женщина делает людоеда своего рода «беременным».^[22] Но при этом она доказывает свое мстительное могущество и его ущербность: поскольку женщины могут извергнуть живого ребенка из своей утробы — а мужчины никогда.^[23]

2.1. Прокна и Филомела

Петер Пауль Рубенс и мастерская. «Пир Терея». 1636–1638. Прадо (Мадрид)

На картине Рубенса, как это часто бывает на его полотнах — пышнотелые полуобнаженные дамы, красные драпировки и типичные для барокко театральные жесты. В женщинах по атрибутам (леопардовой шкуре и тирсу) можно узнать вакханок, хотя больше ничего не говорит о том, что действие происходит в Древней Греции — мужчина наряжен скорее как какой-то восточный владыка.

Вглядимся в детали — одна из женщин протягивает царю отрубленную голову ребенка, из которой течет кровь. Он же одной рукой только что опрокинул стол, откуда падает посуда, другой — тянется за мечом. Это только что отобедавший царь Терей и его любимая семья (почти целиком). Центростремительное движение обеих яростных женщин встречается с движением царя — рукой, поднятой в защитном жесте. От этого в центре композиции возникает своего рода визуальный вихрь, подчеркивающий трагический момент, падающие предметы будто запечатлены на фотопленку.

Жил-был царь Терей, вождь фракийского племени (то есть для приличных греков — необразованный провинциал), сын бога войны Ареса (Марса). Буйный, агрессивный, ни в чем себе не отказывал, много ругался матом, наследственность плохая. Как-то со своим отрядом он проходил мимо города Афины и помог горожанам отбиться от врагов. За это благодарный афинский царь отдал за него замуж свою дочь Прокну. У Прокны осталась незамужняя сестра, красавица Филомела, увлекавшаяся пением (колоратурное сопрано).

Буйному Терею очень нравилась прекрасноголосая свояченица, и несколько лет спустя он придумал хитрый план, как ее заполучить. Оставив дома жену, к этому времени уже постылую, Терей приехал к афинскому тестю и пригласил Филомелу в гости — замужняя сестра царица Прокна, мол, соскучилась, давно не виделись. Тут бы тестю заподозрить неладное — разве это бывает, чтобы человек добровольно просил родню жены приехать? Но он ничего плохого не заподозрил и отпустил юную Филомелу с Тереем.

По пути Терей убил слуг и телохранителей Филомелы, посланных с ней отцом, а ее саму, как давно хотелось, изнасиловал. Очевидно, он относился к ней с очень большой симпатией, потому что убивать ее после этого не стал, а всего лишь отрезал Филомеле язык и потом изнасиловал еще несколько раз.

Не доезжая до дома, Терей спрятал свояченицу в специально оборудованном подвале в своем гаражном кооперативе. А жене объявил, что его сестра по дороге встретила веселых хиппи и сбежала к ним в коммуну жить.

В подвале Терей держал Филомелу почти год, периодически наведываясь, совершая насильственные половые акты и пытаясь вызвать стокгольмский синдром, принимая его, как это свойственно многим альфа-самцам, за истинную любовь. Чтобы «любимой» не было скучно в одиночестве, Терей обеспечил ее милыми женскими рукоделиями — декупажем,^[24] вышиванием, бисероплетением.

Передать весточку на свободу бедная пленница никак не могла — у нее не было ни языка, чтобы рассказать (Терей отрезал), ни бумаги, чтобы написать (китайцы еще не изобрели), ни папируса (санкции на ввоз). Но заключение любого сделает изобретательным — Филомела нашла способ. Она выткала полотнище, на котором методом комикса (он же — метод клейм в иконописи) изложила весь состав преступления зятя. Инфографика — всегда выигрышное, эффектное визуальное решение, но не проще было бы изобразить на ткани буквы? Выходит, либо девушка была неграмотной (что для царевны странно), либо история произошла еще даже до изобретения линейного письма А и Б, то есть в конце III тысячелетия до нашей эры, веков за семь до Троянской войны.

Не царское это дело — еду пленнице таскать: кормили Филомелу, очевидно, какие-то слуги Терея. Один из этих охранников проявил вопиющий непрофессионализм и, не подумав (а может, наоборот, очень хорошо подумав), передал ткань с рассказом на волю, сестре пленницы — царице Прокне. Та развернула полотнище, вгляделась в детали и ужаснулась, осознав, что именно натворил ее муж Терей.

Царица немедленно отправилась к месту, где была заключена Филомела, и освободила ее. Версия про предательство охранника становится еще более правдоподобной — как иначе Прокна нашла бы дорогу к сестре? Сама же Филомела ведь не знала, где ее держат, и данных геолокации выткать на полотне никак не могла.

Еще одна работа прерафаэлита Берн-Джонса на сюжет античных мифов в толковании той же средневековой поэмы Чосера «Легенда о примерных женщинах». Этот рисунок выполнен в технике гравюры на дереве — способ, который к концу XIX века уже устарел, однако был воскрешен прерафаэлитами для иллюстраций древних текстов как особенно романтичный. Гравюра входит в цикл из 87 иллюстраций, которые Берн-Джонс выполнил для так называемого «Келмскоттского Чосера» — ценного издания, напечатанного на бумаге ручной работы в издательском доме «Kelmscott Press».

«Келмскоттский Чосер» установил новый ориентир книжной иллюстрации в конце XIX века, задав эталон подхода к оформительскому делу. Эта роскошная книга — одно из знаковых произведений печатного дела прерафаэлитов и движения мастеров декоративно-прикладного искусства Arts & Craft. Глава этого движения Уильям Моррис сам занимался созданием произведения. Текст именно Чосера — одного из первых национальных поэтов Англии, был выбран не зря, учитывая особенный интерес прерафаэлитов к родной культуре. Поэтому и греческий миф художник толкует вполне в русле Средневековья, о чем нам говорят и наряд пленной царевны, и гобелен на ткацком станке.

Эдвард Берн-Джонс. «Филомела». 1896, Британский музей (Лондон)

Прокна привела бедную пленницу к себе домой, вымыла ее, накормила. Не обошлось и без терапевтического алкоголя для снятия стресса, причем в больших дозах. О том, что напились сестры знатно, мы знаем совершенно достоверно со слов одного очевидца, человека надежного и полностью достойного доверия — некого Публия Овидия Назона. В собственноручно данных показаниях он свидетельствует, что Филомела и Прокна выпили по 2,5 литра красного (греческого) в рамках проходившего в тот момент Дня Города — то есть праздника бога Диониса. Женщины приняли участие в праздничном шествии, нарядившись вакханками и менадами в леопардовых шкурах и венках из плюща. Трезвых в ту процессию попросту не пускали, а разговорчики члены процессии между собой вели воинственные (см. историю с Пенфеем).

Когда сестры вернулись домой, пьяные, агрессивные и накрутившие себя — одна мыслями о преступлениях Терея, а вторая болтовней о них же — до самой черной злобы, на беду из квартиры навстречу им выскочил маленький сын Прокны, звавшийся Итис.

— Как ты похож на отца! — воскликнула мать, находившаяся в состоянии амока. И пырнула его кухонным ножом. Как изысканно пишет Овидий:

Момент убийства мальчика его матерью и теткой древние греки, обладавшие обостренным чувством прекрасного, иногда изображали на дне кубков для вина. Какой неожиданный сюрприз поджидал тех, кто в первый раз осушал подобную чашу! Это зрелище наверняка заставляло задуматься о вечном — даже в момент праздничного застолья.

Потом Прокна и Филомела отправились на кухню и приготовили из мяса ребенка ужин. Когда Терей поздно вечером вернулся домой, его поджидал красиво сервированный стол. Он сидел, ел мясо, запивал пивком (нефильтрованным) да нахваливал. У Терея было отличное настроение — давеча оракул предсказал, что его сын погибнет от руки кровного родственника. Поэтому, хорошенько подумав, Терей решил, что вариантов особо нет (про жену забыл), вычислил подозреваемого и зарубил топором собственного родного брата.

Терей ел мясо с горчицей и хлебушком, чавкал, кусал с ножа, салфетки не использовал, предвкушал ближайший визит к пленной свояченице… А та стояла за занавеской и подсматривала. Прокна сидела рядом и умильно заглядывала ему в лицо, предвкушая развязку.

— Где мой сын? — спросил Терей, — позови его!

— Тот, кого ты зовешь — внутри тебя, — тонко поиздевалась над ним жена.

Терей сначала не понял, что она имеет в виду, начал переспрашивать. И тогда навеки теперь безмолвная Филомела вышла наружу и кинула насильнику в лицо отрубленную голову его сына.

Немного оправившись от состояния шока, Терей начал гоняться за Прокной и Филомелой с оружием. Это длилось некоторое время, но наконец боги-олимпийцы отложили попкорн и остановили это безумие, превратив Терея — в удода, Филомелу — в соловья, а Прокну — в ласточку. А действительно, какой еще гуманный выход существовал из этой ситуации?

А вот еще очень похожий случай был на районе, правда, почему-то картин про него не писали совсем. Климен, царь Аркадии, влюбился в свою дочь Гарпалику. Изнасилования, впрочем, в отличие от истории с Филомелой, не было — отец-педофил Гарпалику по-джентльменски соблазнил, влюбив в себя. Не указывается даже, сколько ей было — может, пресловутый возраст согласия уже даже наступил.

Когда девушка забеременела, отец в квадрате быстренько отдал ее замуж. Но долго без своей «лолиты» не выдержал — отобрал у мужа, поселил снова у себя, причем начал открыто сожительствовать как с супругой-царицей. Общественность возмущалась, но он все игнорировал, а плохие комментарии стирал. Однако ж какая-то переоценка событий у Гарпалики в этот период случилась (а может, гормональный выброс после родов), потому что отца она разлюбила.

И решила поступить «правильно», но никаких нравственных ориентиров под рукой не было, а на подоконнике небось валялась книга выше процитированного Овидия… Страницы, прошелестев, сами открылись на развороте истории про Филомелу. В общем, когда у нее родился ребенок, Гарпалика убила младенца, приготовила из него рагу и накормила отца/любовника. После этого она также превратилась в птицу, а царь Климен пережил несварение, а потом повесился.

Мораль: находясь в стрессовой ситуации из-за конфликта с сожителем, не стоит читать публикации с описанием мести и различных форм насилия. Лучше обратиться за психологической помощью на горячую линию и как минимум съехать с той квартиры (забрав деньги и документы).

Себастьяно дель Пьомбо. «Терей, Прокна и Филомела», Ок. 1511, роспись виллы Фарнезина (Рим)

На фреске, которую выполнил Себастьяно дель Пьомбо для одной из самых красивых итальянских вилл эпохи Ренессанса, изображен последний момент земного существования трех персонажей печальной легенды. Терей занес меч, чтобы атаковать Прокну и Филомелу, однако над головами героев уже написаны силуэты птиц, в которые они вот-вот превратятся, поэтому мы знаем, что женщины спасутся от удара.

Художник отказывается от каких-либо натуралистических подробностей, даже от указаний на то, что женщины вернулись с праздника Диониса. Свое внимание он сосредоточивает на гармоническом сочетании лазурного неба на заднем плане с чистыми, яркими тонами драпировок одежд главных героев и светлыми кудрями женщин. Фреска располагается в люнете — овальном пространстве под самым потолком парадного зала, расписанного более крупными фресками на основном уровне. Поэтому разглядеть это изображение и вдобавок вспомнить, чему оно посвящено, мог только очень внимательный и образованный зритель. Впрочем, среди аристократов итальянского Ренессанса, обожавших мифологию, таких было много.

Франсиско Гойя. «Сатурн». 1820–1823. Прадо (Мадрид)

2.2. Крон

Одна из самых ужасающих картин в истории мировой живописи была написана Гойей не по заказу, а для себя — на стене своего загородного жилища, так называемого «Дома Глухого», где он жил в пожилом возрасте, потерявши слух и будучи обуреваемым многочисленными внутренними демонами. Его настрой, судя по этим фрескам, был ужасен: всего он создал 14 «Черных картин», где помимо Крона-людоеда изобразил шабаш ведьм, тонущую собаку, Юдифь и другие мрачные сюжеты. Позже их сняли со стены, перевели на холст и передали в музей.

Картина с изображением Сатурна (Крона), который откусывает куски от своего сына — судя по выражению лица, в приступе безумия, — к тексту античного мифа относится достаточно опосредованно. Например, по мифам, своих детей Крон заглатывал целиком, без кровопролития, и делал это совершенно обдуманно и спокойно. Однако именно кровожадность, которую привнес Гойя в этот сюжет, сделала это полотно самой запоминающейся иллюстрацией данного сюжета.

А вот история с хэппи-эндом! Бог Крон, он же Хронос (названный так в честь хронометров и Новой хронологии академика Фоменко), для римлян запросто — Сатурн, был богом времени.

Крон был верховным богом (второго призыва, после своего отца Урана), главным над всеми богами и людьми. Оракул предсказал ему, что с этой козырной должности Крона сместит его сын, аналогично тому, как в свое время Крон скинул с нее Урана. Перед Кроном встала глобальная проблема: к этому моменту сыновей у него еще не родилось, но вероятность их появления, конечно, существовала, потому что пользоваться презервативами он отказывался. До изобретения женских гормональных контрацептивов тоже было немножко неблизко. Так что с женой Реей он спал небезопасно, из-за чего она постоянно беременела и рожала ему детей обоего пола.

Вместо того чтобы прибегнуть к традиционному средству, известному каждому кошатнику, — топить, Крон почему-то решил, что намного эффективнее будет детей глотать. Вдобавок, несмотря на то что оракул прямым текстом, жирными буквами капслоком говорил о мальчиках, Крон пожирал и новорожденных девочек тоже. Что свидетельствует о том, что он был первым в истории сторонником женского равноправия в государственной политике, причем сугубо практиком.

После шестых родов его жена Рея по непонятной причине решила, что данная ситуация ее не устраивает. До этого-то было нормально, она прекрасно осознавала, что муж таким образом ее оберегал, заботился о ней, спасая и от послеродовой депрессии, и от ночного недосыпа из-за кормления, и от прочего безумия. А тут почему-то, на седьмой раз, решила, что надо по-другому. Подружки небось накрутили.

Новорожденного, получившего модное в том году имя Зевс, она оставила в бэби-боксе, установленном на острове Крит. А мужу подала камень, завернутый в пеленки, который он доверчиво и без масла проглотил. Это, кстати, доказывает, что художники, писавшие картину на эту ужасную тему, в кровожадности перебарщивали — младенцев Крон явно не надкусывал и не пережевывал, а просто заглатывал целиком. Иначе он пообломал бы об этот камень зубы и сразу почувствовал подвох.

«Рея, подающая Крону камень». Прорисовка древнеримского рельефа эпохи Адриана. Иллюстрация из книги «Galerie mythologique», Paris, 1811

Древнегреческая иконография данного сюжета вполне соответствует всем деталям мифа — Рея подает Крону будто бы спеленатого младенца (на самом деле большой камень). Крон, будучи богом, чудесным образом заглотит его целиком — действительно, так возможно было и не заметить подмены ребенка. Силуэты супругов по-античному четки и благородны, движения медленны — если не знать, что за эпизод изображен, можно и не догадаться о его мрачной подоплеке.

Этот камень, называемый «Омфалос», позже будут показывать в святилище Аполлона в Дельфах. Он сохранился до наших дней и ныне выставляется в местном археологическом музее.

Когда Зевс вырос, с помощью сайта поиска биологических родителей он нашел родную мать. Вместе они решили каким-нибудь способом отомстить прожорливому папочке. По подложной трудовой книжке и с фальшивым свидетельством о рождении молодой Зевс устроился к отцу работать официантом в его горнолыжную резиденцию на г. Олимп (2917 м над уровнем моря, отличные подъемники).

Как-то Крон заказал у официанта медовуху (популярный эллинский напиток, заимствованный древними греками у славян). Зевс подал ему питье, подмешав туда горчицу и соль (пометьте себе рецепт, реально работает при отравлениях). Крон выпил, ему стало плохо, и он изрыгнул из своей утробы прекрасно сохранившихся детей — Гестию (богиню домашнего очага), Деметру (плодородия), Геру (брака), Аида (подземного царства) и Посейдона (владыку морского). Поскольку сам Крон был богом времени, в желудке у него, как указывают физики-теоретики, сложился уникальный температурно-темпоральный баланс, который позволил этим детям выжить и даже вырасти (поскольку они немедленно включились в гражданскую войну брата Зевса с титанами).

Зевс действительно стал верховным богом (третьего призыва), а Крона ушли на пенсию. Все очень гуманно вышло — всего поколением ранее Крон занял этот пост, с помощью серпа кастрировав своего родного отца Урана. Ныне же обошлись просто рвотным. Хотя это не так эстетично, разумеется, чем холодное оружие, пускай и сельскохозяйственное.

Мораль: собираясь завести ребенка из-за того, что биологические часики тикают, как следует убедись, готов ли к этому твой муж и вынесет ли он ежечасный ор новорожденного.

Робине Тестар. «Сатурн, пожирающий своих детей». Миниатюра (фрагмент) из рукописи «Нравоучительная книга о шахматах любви» Эврара де Конти Français 143. Ок. 1496–1498. Национальная библиотека Франции (Париж)

Французский художник-миниатюрист Робине Тестар, придворный мастер графов Ангулемских, выполнил этот рисунок в конце XV века, иллюстрируя нравоучительный аллегорический трактат, комментарий к поэме «Шахматы любви». Герой поэмы встречается с различными античными богами, каждый из которых предлагает ему свой путь в жизни, руководствуясь собственными предпочтениями. В книге много миниатюр на сюжеты античной мифологии, в том числе и об истории Крона.

Бог изображен пожирающим одного из своих детей, остальные почему-то изображены у его ног еще не проглоченными. На голове у Крона шаперон — средневековый колпак, модный у мужчин той эпохи, а в руках коса — символ неотвратимого Времени, которую позже от Крона унаследует персонификация Смерти.

«Пир Фиеста». Миниатюра из рукописи «О несчастиях знаменитых людей» Джованни Боккаччо Ms. fr. 190/1. Ок. 1410. Библиотека Женевы

2.3. Атрей и Фиест

Средневековые миниатюристы любили иллюстрировать мрачные сюжеты из греческой мифологии так же сильно, как и живописцы эпохи барокко. Однако подходили к этим темам с большей тщательностью в деталях, и, можно сказать, с какой-то детской непосредственностью. Краски всегда яркие, много позолоты, настроение праздничное. Если по полотнам живописцев эпохи барокко сразу ясно, что на них происходит что-то тревожное, то при изучении рисунков в средневековых рукописях обязательно требуется вглядываться в детали.

Например, эта иллюстрация к латинской книге Боккаччо «О несчастиях знаменитых людей» на первый взгляд — просто изображение богатого пира, которыми так была богата осень Средневековья. И, лишь разглядев на тарелке отрезанные ручки и ножки, мы можем понять, что на самом деле иллюстрирует эта миниатюра.

Атрей и Фиест были родными братьями, но активно спорили за трон богатого города Микены и вообще явно не нравились друг другу с детства (это все потому, что их папа с мамой ничего не слышали об «естественном родительстве» и поощряли конкуренцию между сиблингами^[27]). Подросшие братья подсылали один к другому наемных убийц, воровали ценные вещи и машины покататься друг у друга брали без спроса… Потом Фиест соблазнил жену брата — персонажи этого цикла мифов, как мы видим, развлекались, словно герои в мексиканском сериале.

Случались и накладки: как-то Атрей отправил киллеров убить сына Фиеста, а те перепутали и убили его собственного ребенка. Тогда Атрей затаил особенную злобу и начал вынашивать вот прямо совсем коварный план. Будто не сам виноват с такими кривыми ориентировками! Фотографию покрупнее дал бы, что ли!

Как-то (в 18-й серии 3-го сезона) на престол Микен в очередной раз взошел Атрей, свергнув брата. (Ситуация, если честно, с этим престолом была изменчивая, как питерская погода; микенцы, просыпаясь поутру, часто не знали, какой у них нынче царь на дворе. Хорошо еще, братья не были близнецами, тогда б вообще кошмар случался, особенно с дачей взяток.)

Итак, благополучно поцарствовав некоторый срок, микенский царь Атрей уверился в прочности своего трона и решил блеснуть своим служебным положением. Он отправил к брату послов, официально попросил прощения и пообещал отдать половину царства. Почему-то Фиест доверился и приехал к Атрею в гости.

Атрей приготовил к его приезду огромный банкетный стол с белой скатертью, сервированный фарфором и хрусталем. Посадил на почетное место — и подал главное мясное блюдо. А поскольку вы теперь эрудированы в самой прекрасной и поэтической мифологии Европы, то сами легко можете догадаться, из чего были котлеты и холодец. Верно! Из детей Фиеста, причем не из одного мальчика, а сразу из пятерых сыновей, да еще от двух разных женщин — специально ловили в нескольких локациях.

Когда Фиест наелся, по приказу брата (еле заметное движение бровей) ему принесли новое блюдо, на котором лежали отрезанные головы, ноги и руки детей — чтобы папа точно понял, что только что съел. Бедный отец рухнул на пол, изрыгнул съеденное, а затем проклял весь род своего брата — династию Атридов.

Фиест уехал, впал в депрессию, потом была стадия приятия. Затем он решил отомстить, однако решил, что на богов стоит надеяться, а самому не плошать. Отправился к Дельфийскому оракулу и спросил — что должно сработать, как отомстить? Все зло от оракулов, мы ведем статистику: этот, например, ответил, что Атрею сможет отомстить свеженький сын Фиеста, но при условии, что его должна родить фиестовская же дочь. Не муча себя какими-либо морально-этическими условностями, Фиест надел маску и быстренько изнасиловал свою дочь, а потом уехал подальше. На девушке, не зная, что она уже беременна и, главное, кто ее отец, женился царь Атрей. Новорожденного, которого назвали Эгисфом, он считал своим ребенком, тем более что семейное сходство было налицо, спасибо инбридингу. Другие, правда, говорят, что на ней он не женился, а просто нашел как-то на дороге младенца-подкидыша и усыновил.

Когда Эгисф подрос достаточно, чтобы держать в руках меч, сценаристы загнали сюжет на новый виток. Фиест вернулся и загремел в микенскую тюрьму. Атрей послал своего «сына» в темницу убить пленника. Тут уже не латиноамериканские сериалы, а индийское кино или, скажем, «Звездные войны»: «Я твой отец, Эгисф!» — сказал узник.

Еще пленный Фиест сказал юноше с мечом: «А вот Атрей тебе не отец, иди убей его». Эгисф, поверив незнакомому дяденьке в кандалах, которого увидел в первый раз в жизни, вернулся во дворец и зарезал Атрея, годами растившего его, как родного сына. А не надо было запрещать мальчику сидеть у компьютера целыми днями, вот именно из-за таких запретов подростки и становятся психопатами.

Мать его, когда узнала, кто именно ее тогда изнасиловал, покончила с собой.

Следующий сезон проблем с Атридами вам наверняка попадался, ведь сыновьями Атрея были Агамемнон и Менелай, и пока они занимались в Турции экотуризмом (с палатками и костерками), выросший психопат Эгисф соблазнил Клитемнестру, жену своего экс-брата Агамемнона. Неприятная вышла история, расскажу чуть позже. В следующем поколении уже Орест отличился… Накрутили потом много всего (даже Дэвид Линч фильм снял про Атридесов, с червячками), такие вот долгие последствия имел тот банкет Фиеста.

Мораль: если у тебя очень красивая жена и плохие отношения с братом, не надо оставлять их наедине. И детей ему своих доверять тоже не стоит, особенно если на их имя оформлено ценное имущество, например, квартира, в которой прошло его детство.

Гравюра Филиппа Трера по рисунку Жана-Мишеля Моро. Иллюстрация к «Пелопидам» Вольтера, 1786

Иллюстрация к французской пьесе посвящена еще одному эпизоду из запутанных взаимоотношений этого рода. Здесь изображены братья Атрей и Фиест, их мать — вдова Гипподамия, а также Аэропа, которая является женой Атрея, но была соблазнена Фиестом и остается в него влюбленной. Атрей узнает правду и убивает свою жену — мы видим ее умирающей на руках у свекрови.

Трагическая история сыновей Пелопа, разумеется, привлекала авторов высокой трагедии XVIII века. Пьеса «Пелопиды» была написана Вольтером и опубликована в 1771 году, став одним из последних его произведений. Художник Моро помещает финальную сцену трагедии на открытом воздухе, согласно с текстом, однако придает ей архитектурный задник, следуя принципам театральной постановки.

2.4. Тантал и олимпийцы

Юг Тараваль. «Тантал на пиршестве богов», 1767. Шато Бельвю (Медон)

Полотно посвящено заключительному эпизоду пира Тантала, за которым последует уже сцена Танталовых мук. Олимпийские боги сидят за обеденным столом, который накрыл им в своем дворце Тантал. Они в ужасе, поскольку осознали, какое преступление он только что совершил и как пытался их опозорить. В центре выделяется полуобнаженная фигура Зевса, который протягивает спасенного младенца Пелопа женщине — вероятно, его матери, относительно имени которой греческие мифы сохраняют неуверенность. Позади Зевса изображена Деметра, узнаваемая по колоскам в прическе — только эта богиня не догадалась об испытании, подстроенном Танталом богам. Среди других богов легко можно опознать Афину — по высокому шлему, а также Гермеса, головной убор которого украшен крылышками. В данный момент Гермес выступает в ипостаси Психопомпа — «проводника душ» на тот свет. Одетый в шкуру леопарда Тантал отворачивается от стола в ужасе — через мгновение он будет низвергнут в Аид.

Любовь к подобного рода кулинарным экспериментам была у Атрея наследственной — ею же был печально известен в греческих былинах его родной дедушка Тантал. Впрочем, зная, чем это в тот раз закончилось, очень странно, почему Атрей все-таки решил прибегнуть к фамильным поварским изыскам.

А дело было так. Царь Тантал был смертным, но с бессмертными богами общался запросто. Почему — не очень ясно: то ли Зевс приходился ему отцом (тогда людоед Крон — дедушкой, может, это через поколение передается, как аллергия?), то ли дядей. Тантал часто бывал в гостях у Зевса, тусил с ним, смотрел футбол (у верховного бога, понятно, диагональ всегда самая большая в мире, так что удобно), баб обсуждали, пиво пили полбяное. Дома, на Земле, Тантал хвастался перед братанами своими знакомствами и визитной карточкой Зевса, которой он страховался, когда его останавливали гаишники. Братаны явно не очень верили, поэтому, чтобы доказать свои слова, Тантал, будучи как-то в гостях на Олимпе, тайком припрятал в принесенные с собой обеденные пластиковые судки пищу богов — амброзию.

Еще не успел никто из богов или их вневедомственной службы охраны застукать его за этим преступлением (а амброзия давала бессмертие, это по степени тревоги не недоеденный шашлык из ресторана захватить, а скорее, плутоний из НИИ свистнуть), как Тантал решился совершить новое безумство. Олимпийцы (боги, а не сборная Российской Федерации) пришли к нему с ответным визитом отобедать. Тантал был человеком без тормозов, экстремалом — чтобы проверить, действительно ли боги всемогущи и всеведущи, он убил своего сына Пелопа, разрезал его на куски, аппетитно так пожарил и подал на стол богам.

Олимпийцы, разумеется, сразу поняли, что это человеческое мясо, и в ужасе отказались от второго. Одна лишь Деметра, которая страдала тяжелой депрессией (потому что ее брат похитил с сексуальными целями ее дочь), в задумчивости съела кусочек от плеча бедного мальчика.

Тут, кстати, опять хэппи-энд: боги собрали по тарелкам все куски Пелопа, свалили в медный котел, Зевс пошептал заклинания, и мальчик воскрес. А вместо съеденного Деметрой плеча ему сделали новое, из слоновой кости, с тех пор у всех потомков Пелопа там большое белое пятно. У воскрешенного Пелопа потом родились два сына, как раз те Атрей и Фиест, о которых мы выше говорили.

Гостеприимный же хозяин был немедленно отправлен богами пинком в Аид (подземное царство), где был осужден на вечные муки, прозванные по странному совпадению «танталовыми». Он стоит по горло в воде — но мучается жаждой, поскольку не может выпить ни капли. А над головой у него висят спелые плоды деревьев, но Тантал мучается голодом — поскольку достать их не может (ранняя версия басни про «зелен виноград» в жанре хоррор). А над головой у Тантала еще и гигантский камень нависает, грозя каждую секунду размазать его по асфальту, как лягушку (это, на мой взгляд, уже избыточность).

Мораль: тестируя на начальстве свое чувство юмора, сначала убедись, не установлены ли в офисе скрытые камеры и не противоречат ли твои шуточки Трудовому кодексу или даже миссии твоей фирмы.

Август Теодор Каселовский. «Тантал и Сизиф в Аиде». 1850-е. Новый музей (Берлин)

Фрески, украшающие греческий «Зал Ниобид» берлинского Нового музея, посвящены сюжетам античной мифологии — в XIX веке существовала традиция, чтобы музейная архитектура соответствовала тематике экспозиции. Немецкий художник-академист Август Теодор Каселовский выполнил несколько росписей для этого зала в духе величественного классицизма. Обнаженная фигура Тантала — лишь по щиколотку в воде, основное внимание автор уделил мукам голода. Тантал тянется за плодами, но никак не может их достать. На заднем плане виден Сизиф — его сосед по Аиду, приговоренный вечно толкать тяжелый камень.

Фреска не производит угнетающего впечатления в основном благодаря спокойному колориту, выбранному Каселовским, несмотря на то что в царстве мертвых явно не могло быть подобного лазурного неба. Тондо (круг), в который вписано изображение, окружают декоративные мотивы в духе античных и ренессансных росписей, выполненные в однотонной технике гризайль.^[31]

Ян Косье. «Юпитер и Ликаон». 1636–1638. Прадо (Мадрид)

2.5. Ликаон

В динамичности этого барочного полотна и смелости его ужасного сюжета есть много от Рубенса. Действительно, считается, что Ян Косье выполнил эту картину по предварительному рисунку Рубенса, ранее получившего крупный заказ на украшение дворца испанского короля Торре-де-ла-Парада циклом полотен на сюжеты из «Метаморфоз» Овидия. Перепоручать выполнение работ помощникам было для Рубенса с его огромной мастерской делом обычным.

Художник изобразил царя Ликаона уже с волчьей головой, однако тело его, возможно, для усиления психологического эффекта, оставлено человеческим. Он испуганно отшатывается от куска мяса, лежащего на столе на серебряном блюде. Зевс на полотне вышел почему-то похожим на Иисуса Христа (возрастом, бородой, длинными волосами и сиянием, напоминающим нимб), но то, что это все-таки бог-олимпиец, доказывает его обычный спутник — орел, вдобавок держащий в клюве перуны, «зевсовы молнии».

В Библии, напомню, Всемирный потоп случился, потому что Бог разгневался из-за падения нравственности: во-первых, упала она у людей, которых слишком много расплодилось, а также у неких Сынов Божиих. Эти Сыны начали спать с женщинами вида хомо сапиенс,^[32] и от этого на земле начали рождаться исполины, чего Бог не одобрял. Загадочный это фрагмент в Священной книге, комментаторы-библеисты много веков спорят,^[33] что это за межвидовые скрещивания такие были. В древнегреческой мифологии тоже есть всемирный потоп, только он произошел по другой причине — как раз по нашей, кулинарной.

Началось все с того, что Зевс решил навестить аркадского царя Ликаона и его сыновей. Ходить по гостям в этой Древней Греции, как уже понял внимательный читатель, было небезопасно — кормили вечно всякой пакостью, Роспотребнадзора на них не было. Зевс переоделся в штатское и под видом простого крестьянина пришел к царю в гости. О, патриархальные нравы, тогда еще так можно было!

Замаскировался Зевс не очень удачно, потому что Ликаон (или его сыновья, миф темнит) решил проверить всемогущество Зевса методом дегустации — так же, как Тантал. Гениальные идеи витают в воздухе, безусловно, — врачи «Скорой помощи», например, свидетельствуют, что очень многие вставляют в рот электрическую лампочку, узнав о чужом аналогичном эксперименте.

Перед Зевсом поставили суп из потрохов, в котором внутренности одного из сыновей Ликаона, звавшегося Никтимом, были смешаны с потрохами овец и коз.

Но бог, разумеется, все понял, опрокинул тарелку и в гневе превратил Ликаона в волка. Так на свет появился первый верфольф (все волки-оборотни его потомки, кроме голливудских — они поддельные). Прочих сыновей Ликаона Зевс тоже убил, ведь и они приложили руку к смерти брата. А убитого Никтима воскресил — и мальчик остался на царстве один-одинешенек, довольный, потому что его моббингом^[35] старшие братья (а их было то ли 22, то ли 50 человек, представьте, как гнобили младшенького) больше не занимались. Счастье очкарика.

Но истребления царской семьи Зевсу, который остался голодный и без обеда, оказалось недостаточно. Он тогда совсем приуныл (гипогликемия), впал в депрессию, разочаровался в роде людском и решил устроить всемирный потоп. В нем, как обычно, спаслись несколько человек по знакомству.

Мораль: обращение к идее вегетарианства или хотя бы пескетарианства (на веганстве я даже не настаиваю, я ж гуманист) избавит вас от тяжелых раздумий относительно того, откуда обычно происходит мясо на вашем столе и нет ли в нем нитратов или паразитов.

Эта керамическая панель была создана на испанской мануфактуре в манере британского веджвудского фарфора, появившегося в XVIII веке. Она входит в цикл рельефов на мифологические темы, которыми был украшен дворец Эскориал. Типичное для веджвуда сочетание нежно-голубого фона с белыми фигурами своим жизнерадостным цветовым сочетанием отвлекает от драматического сюжета.

Однако уравновешенная композиция, построенная по всем законам классицизма, прочитывается легко — в центре изображен опрокинутый обеденный стол, над которым в небеса взмывает Зевс с перуном в руках. Царь Ликаон, у которого на сей раз уже есть лапы, лежит, рухнув на землю, прочие участники обеда разбегаются в ужасе.

«Ликаон, превращаемый в волка Зевсом». Королевская фарфоровая фабрика Буэн Ретиро, 1790–1795. Прадо (Мадрид)

Глава 3. Женская месть за измену

Институт брака описан в древнегреческих мифах четко.^[36] Мужчины-герои могут вести достаточно свободный образ жизни, иметь многочисленных любовниц и побочных детей. Однако многоженства практически не существовало. Законная жена у героя, как правило, была одна — обычно царица или царская дочь, нередко принесшая ему престол. Наложницы же были из рабынь — военной добычей, жертвой набега или воровства. Если у героя было несколько детей от различных женщин, в описании его потомства обязательно подчеркивалось, кто из них законный (если же у человека были только внебрачные дети, это становилось не так важно).

Женская ревность упоминается достаточно часто, но в этих историях помимо оскорбленной любви заметен и другой фактор — угроза потери супругой царской власти, которую она утрачивала в случае «развода». Тема устранения соперницы становится актуальной, если та — реальная претендентка на престол, не пленница-рабыня, а благородная царская дочь, с которой герой может заключить законный брак.

Помимо убийства соперницы (или ее детей, если они успели появиться) в легендах распространен мотив физического увечья супруга. Причиной этому — не просто мстительность. Дело в том, что слепой или кастрированный мужчина не мог занимать место верховного жреца (которым обычно являлся царь). Считается, что существовала и ритуальная кастрация, которая заменяла человеческое жертвоприношение царя-жреца.^[37]

3.1. Гея

Эта иллюстрация из средневекового манускрипта, созданного для Луизы Савойской — матери французского короля Франциска I, демонстрирует момент кастрации с натуралистичностью, часто свойственной иллюстрациям того времени. Если точнее, то этот рисунок не так уж омерзителен по сравнению с другими современными ему работами на ту же тему, где гениталии изображали уже отделенными, окровавленными, а струи крови — бьющими вокруг.

Если следовать тексту греческого мифа, здесь должна быть изображена сцена кастрации Урана его сыном Кроносом. Однако в «Романе о Розе», как и во многих других средневековых произведениях, два поколения персонажей перепутались, и поэтому миниатюра называется «Кастрация Сатурна (Кроноса) его сыном Юпитером (Зевсом)», сопровождая соответствующий поэтический текст.

«Кастрация Сатурна Юпитером». Миниатюра из рукописи «Романа о Розе», Douce 195. Конец XV века. Бодлианская библиотека (Оксфорд)

Что делать, если муж изменяет? Разумеется, разводиться и отсуживать половину имущества. Если разводиться не хочется, да и вся его собственность записана на свекровь, выход один — как-то выпустить пар. То есть снять накопившееся психологическое напряжение: скандалом, битьем посуды, походом на мужской стриптиз, местью… Результативней всего использовать бензопилу, но не каждая на такое решится. Поэтому представляю вашему вниманию несколько вариантов, опробованных и древнегреческими богинями, и просто земными женщинами.

Начнем с самого логичного способа, который решает проблему измен радикально, раз и навсегда.

Жила-была в Древней Греции богиня земли Гея, названная так в честь географии и геолокации. Мужем ее был бог неба по имени Уран, в честь которого названы полоний и плутоний. В какой-то момент, во вторник в апреле, Гея проснулась утром, решила выпить кофе и поняла, что муж оставил ее без сливок. И тут ее внезапно осенило — она не хочет с этим мужем жить. Вернее, жить еще туда-сюда, а вот сексом заниматься она с ним решительно больше не хочет. Кто не понимает, как это открытие логически связано с отсутствием молока для утреннего кофе, — счастливый человек, видимо, еще ни разу не состоявший в браке.

Времена тогда были простые, конкретные, прямо как у нас в девяностые. Поэтому Гея приняла решение — мужа надо кастрировать. По официальной версии решила она это сделать, потому что Уран был чересчур плодовит, и она устала от него рожать. У них было 20–30 общих детей, включая сторуких гекатонхейров. Но у Урана были дети и от других женщин, и не рассказывайте мне, что Гее было все равно.

Кастрировать умная Гея решила не сама, а с помощью стороннего исполнителя. С одной стороны, это, конечно, лишает месть большей части удовольствия. С другой — весьма мудро. Уран же был верховный бог, вооруженный атомными бомбами, мог и прибить насмерть, защищаясь. Да и обычные смертные мужчины почему-то нервничают и сопротивляются, оказавшись в аналогичной ситуации. Нет-нет, только наемные работники! Ради собственной безопасности. Напишите мне потом о результатах, если кто соберется попробовать.

Гея занялась подстрекательством своего сына Крона. Сыновей у нее было много, можно было не экономить. Крона подстрекать было легко, он был честолюбивый и тоже хотел стать верховным богом — занять отцовское место. Он напал на спящего Урана и с помощью то ли серпа, то ли косы, то ли электрической газонокосилки германского производства лишил его мужского достоинства.

По конституции Древней Греции после этого Уран автоматически лишался полномочий главы государства (странный параграф, у нас некоторые и без мозгов возглавлять фирмы и госучреждения умудряются, а тут-то мозги на месте остались, даже, возможно, стали более непредвзятыми, лишившись одурманивающего воздействия тестостерона).

Детородная мощь Урана была так велика, что всего лишь из капель его крови, упавших в морскую пену вместе с гениталиями, появилась на свет богиня Афродита. Крон стал верховным богом, Уран ушел на пенсию, у Геи тоже все было хорошо: рожала от кого хотела по собственному решению, пила кофе с пирожными, разводила розы.

Мораль: решив потратить деньги на хороший фарфоровый сервиз, убедись, что твой сожитель — это тот человек, с кем ты хочешь встретить старость, и не имеет ли он склонности к битью ценной посуды во время семейных ссор. Это большой расход! А также неприятные ощущения от потери любимых бытовых мелочей.

Панно с развернутой мифологической сценой украшает Зал Стихий в Палаццо Веккьо — знаменитом дворце правителей Флоренции, династии Медичи, над украшением которого трудились лучшие художники итальянского Ренессанса. Изображение относится к той части интерьера, которая посвящена стихии Воздуха. Это потолок, наполненный различными сюжетами, происходящими в небесах, а это панно вошло в их число, потому что другое название сюжета — «Сатурн, оскопляющий отца своего Небо».

Вазари наполняет картину всеми атрибутами, которые придумали для богов прошлого любители мифологии в Новое время. Например, в античных изображениях Сатурн (Крон), считавшийся еще и богом плодородия, изображался с небольшим серпом, которым, собственно, он и покусился на гениталии отца. В иконографии Нового времени, смешавшей Крона с богом времени Хроносом, у него появилась коса как символ беспощадности (позже перекочевавшая в руки персонификаций Смерти). На заднем плане изображена металлическая сфера — это обозначение глобуса, то есть мира, который был порожден именно из увечья Урана, или обозначение небесной сферы.

Джорджо Вазари. «Кастрация Урана сыном его Кроносом» (фрагмент). 1564. Палаццо Веккьо (Флоренция)

Питер Мулир Младший. «Пан и Дафнис», ок. 1668–1676, Музей искусств Блэнтона (Остин)

3.2. Ксения

Обычно, если на картине нет спутника, достаточно сложно отделить изображения Дафниса, мифического пастушка и полубога, от изображений названного в его честь Дафниса — героя греческого пасторального романа II в. нашей эры. Если же Дафнис не один, все становится просто: герой литературного мифа должен быть в компании своей возлюбленной Хлои, персонаж мифа — обычно в сопровождении козлоногого пастушьего бога Пана, своего учителя, а может, и возлюбленного.

На картине этого мастера эпохи барокко явных объятий между Паном и Дафнисом нет, лишь едва заметное прикосновение. Пастушок Дафнис изображен по традиции, типичной для всех изображений греческих пастухов в классической живописи, — почти обнаженным и прекрасным. Его профессия и окружающие животные символизируют невинность и простоту, юность. Он держит в руках свирель, игре на которой его учит Пан.

Пастушок Дафнис (не тот, который любил Хлою, а другой) был сыном бога Гермеса. Воспитывал его козлоногий бог полей Пан. Какие отношения были между Паном и Дафнисом — непонятно. Если считать, как делали некоторые приличные, что оба были сыновьями Гермеса, правда от разных матерей, то — вполне братские, Пан его просто воспитывал. Есть и другая версия, в которой Пан Гермесу сыном не был, и дружба его с прекрасным юношей была не такая уж невинная:

Впрочем, общение с Паном пришлось на его подростковый период. А когда Дафнис достиг совершеннолетия и получил от государства собственную квартиру, он завел себе отдельную личную жизнь, а также начал работать. С трудоустройством ему повезло: бродил по лугам Сицилии, играл на свирели и любил девушек. В конце концов ему надоело обильное секс-онли и он вступил в серьезные отношения с одной нимфой, звавшейся, по слухам, Ксения, а может, как по-другому.

Нимфа, увы, имела привычку, свойственную многим женщинам. Она была слишком назойлива и почему-то ревновала, когда ее мужчина проявлял внимание к другим нимфам, нимфеткам, барышням и так далее. Ксения заставила своего возлюбленного Дафниса поклясться, что он никогда не будет ей изменять. Наверно, это была очень юная и наивная нимфа. Да и Дафнис был молод — слова Ксении о том, что за измену она его сурово накажет, не испугали его, не запомнились.

Первое время пастушок Дафнис очень старался блюсти верность, хоть девушки вешались на него, такого красивого, при деньгах, да в папином красном спорткаре, реально гроздьями. Он очень старался. Он тоже верил в истинную Любовь. У него никогда еще не бывало ни хламидий, ни ипотеки.

Но однажды с бывшими однокурсниками он поехал на дачу под Дмитров и там очень напился. Ночью на него напала девушка. О внешней привлекательности девушки можно судить по тому, что именовали ее говорящим именем Химера, в честь чудовища с головой льва, туловищем козы и хвостом змеи. Дафнис был не в силах ей сопротивляться, и они сломали диван.

Нимфа Ксения узнала об измене. Как? Возможно, юный Дафнис повинился перед ней. Внимание! Молодые люди, никогда так не делайте! Не надо заставлять свою девушку нервничать. Единственный годный вариант полупризнания, и то весьма сомнительный: «Дорогая, меня пыталась соблазнить одна женщина. Но я оттолкнул ее и глумливо захохотал, тыча пальцем, ведь по сравнению с тобой все такие отвратительные, а ты моя богиня».

Узнав о предательстве, Ксения очень расстроилась и сказала:

— Я же предупреждала, что отомщу? Предупреждала!

И она лишила Дафниса зрения (то ли колдовством, то ли шилом). Возникает резонный вопрос — почему она не воспользовалась вариантом прапрабабушки Геи? Разве отсутствие глаз помешает мужчине изменять? Разгадка проста — накануне Ксения прослушала серию тренингов по НЛП и определила, что ее молодой человек является визуалом. То есть она решила полностью лишить его удовольствия от жизни, ото всех ее проявлений сразу.

И действительно — потеряв зрение и не дозвонившись до клиники Святослава Федорова, Дафнис впал в хроническую депрессию. Некоторое время он бомжевал по лужайкам Сицилии, пытался утешаться музыкой, пением и прослушиванием аудиокниг. Но потом окончательно утратил вкус к жизни и бросился со скалы в море.

Мораль: если вокруг вас нарезают круги некрасивые девушки со слишком ярко накрашенными губами и неразумно большим декольте, закусывайте, пожалуйста, горячими жирными закусками. Пообильней. Также помните о том, что не надо смотреть на работу электросварщика без защитных очков.

«Могила Дафниса». Иллюстрация к «Publij Virgilij Maronis Opera» под редакцией Себастьяна Брандта, Страсбург, 1502. Университетская библиотека Гейдельберга

На могиле, скрытой между деревьями, высечена эпитафия «Daphnis ego in sylvis» («Я Дафнис в лесах»). Это строчка из Вергилия, поэтический перевод которой звучит как: «Дафнис я — селянин, чья слава до звезд достигала, Стада прекрасного страж, но сам прекраснее стада».^[41] Эти строки умирающий пастушок просит друзей начертать на его надгробии. В картушах подписаны имена его собеседников согласно Вергилию (Меналк и Мопс).

Считается, что это вариация известного сюжета «И я был в Аркадии» — пасторальной темы про утерянный рай (Аркадию), где в период Золотого века все были счастливы, словно невинные пастушки. Девиз «Et Arcadio ego» встречается во множестве полотен Нового времени с изображением надгробия и его удивленных читателей, со сладкой грустью завидующих покойному. Вергилий в своих «Эклогах» вдохновлялся именно мифическим Дафнисом с Сицилии, причем любопытно, что в конце эклоги он поднимает тему воскрешения обожествленного пастушка — что перекликается с остро актуальной в его время темой обожествления недавно умершего Гая Юлия Цезаря.

3.3. Гера

Фреска в технике гризайли, имитирующей скульптуру, изображает редкий сюжет — наказание Геры (Юноны). Лишние детали отсутствуют — эрудированный зритель должен сам знать, кто такая эта богиня, связанная за руки и за ноги. Подразумевается, что она свисает с горы Олимп, а привязанные к ее ногам наковальни даже можно разглядеть. Фигура Геры выглядит девичьей и больше подходящей для Гебы или Артемиды, а не для зрелой женщины, покровительницы брака, однако художник предпочитал в своем творчестве именно такое телосложение.

«Наказание Юноны» — один из шестнадцати медальонов, украшающих потолок Камера делла Бадесса — бывших покоев настоятеля в монастыре Сан-Паоло в Парме. Удивительно, но потолки и стены апартаментов бенедиктинского монаха украшены фресками на совершенно языческие сюжеты с изображением Дианы, Психеи, сатиров и многих других персонажей античной мифологии. Корреджо занимался оформлением этих помещений в 1518–1519 годах, а уже в 1524 году при перепланировке монастыря комнаты оказались в зоне, закрытой для посещения обычной публики, и на двести лет исчезли для истории искусства. Только в 1774 году энтузиасты, разыскивавшие работы Корреджо, обнаружили этот выдающийся фресковый ансамбль и были счастливы оттого, что никто его за прошедшие века не уничтожил за кощунство и эротизм.

Корреджо. «Наказание Юноны», 1519. Фреска монастыря Сан Паоло (Парма)

Небожительница Гера (Юнона) по профессии была богиней брака и семьи и поэтому — что совершенно логично для нашего мерзкого мира — с ее собственным браком и семьей был полный швах. Сапожник без сапог, журналист безграмотен, свахи из телешоу — сплошь брошенки. Муж ее, верховный бог Зевс (бомбивший в Риме под псевдонимом Юпитер), любил женщин так же сильно, как Сильвио Берлускони или Дональд Трамп. Изображать его при этом было принято, как приятного мужчину в самом расцвете сил в модном имидже ламберсексуала.^[42]

Однако, быть может, подобный образ — просто хорошая работа олимпийских пиарщиков и фоторетушеров? И на самом деле Зевс был похож на Берлускони и Трампа еще и внешним обликом? Это бы объяснило, почему Зевс практически никогда не соблазнял женщин в человеческом образе, превращаясь для процесса совокупления в кого попало:

а) змею;

б) быка;

в) облако;

г) орла;

д) лебедя;

е) муравья;

ж) Капитана Америку;

з) голубя;

и) жеребца;

й) Джонни Деппа без грима;

к) женщину (вот извращенец!);

л) золотой дождь (реально извращенец)

и многое другое…

Действительно, это многообразие весьма подозрительно. Может, Зевс и правда на самом деле выглядел совсем не как спортсмен-олимпиец? Мы-то благодаря журналистам знаем, как в действительности выглядят главы государств. Даже сейчас, в век ЗОЖ и ботокса, они — старые, лысые, лоснящиеся и совершенно без кубиков пресса. А в те древние времена ведь подобных достижений цивилизации не существовало, так что можно было внушать электорату по поводу внешности первых лиц все что угодно. Всего-то надо было тщательно контролировать работу скульпторов. Ну а ради визитов к смертным дамам можно и загримироваться.

Ладно, как бы ни выглядел Зевс на самом деле, донжуанский список был у него длиннее, чем у А. С. Пушкина и Н. С. Гумилева, вместе взятых. (Если еще список В. В. Маяковского подогнать, то как раз вот по объему немножко вровень станет.) Зевсову жену Геру это любвеобилие безумно раздражало. «Глупая! Нет, чтобы понять, какая это великая честь — быть замужем за самым главным, какая это удача — молча терпеть и тратить деньги на пластические операции и бриллианты!» — скажут одни. Но им явно неведомо, что некоторым терпеть не позволяет темперамент. В отличие от гордости темперамент — это штука врожденная, обусловленная телосложением и всякими там гормонами. Самогипнозом победить его не удается даже тем женщинам, у кого воспитание в голове самое домостроевское. Только компульсивным перееданием порой получается забить. Но Гера берегла талию — работа слишком на виду, поэтому успокоиться у нее не получалось.

Развестись тоже был не вариант — кто бы ее тогда, разведенку, приглашал в ток-шоу в качестве эксперта по семейной жизни. Реноме богини брака требовалось поддерживать. Поэтому она молча терпела и бесилась. Знакомая по женскому форуму под ником Парвати, жившая на Гоа, как-то обещала дать контакты знакомого инструктора по йоге (чтобы научиться выдыхать и не нервничать), но потом куда-то пропала из чата.

Раздражение Гера обычно срывала на любовницах мужа, как будто у них кто спрашивал, хотят ли они быть его любовницами. По факту же он все время занимался изнасилованиями, пользуясь своим служебным положением и умением превращаться. Внимание! В этом отличие мифов от реальной жизни! В реальной жизни любовницы вашего мужа соображают, что делают, и осознанно принимают участие в решении — заняться ли с ним сексом. Иначе это будет изнасилование. Исключение — несовершеннолетние, но это тоже уголовная статья, правда, совсем другая.

Гера мстила любовницам Зевса изощренно и яростно. Как объясняет нам Болен Шинода в своей психологической книге «Богини в каждой женщине», основанной на юнгианских архетипах, это все потому, что Гера страдала «синдромом Геры» — сильнейшим желанием быть именно женой. Желанием таким же сильным, каким у многих других женщины бывает навязчивое желание стать матерью.

Вот одна из многочисленных историй о мести Геры любовнице. Как-то Зевс влюбился в царевну Ио и вступил с ней в сексуальные отношения. Жена это стандартным для ревнивых жен способом (телепатическим) почувствовала и устроила Зевсу скандал. Тот начал отпираться: «Какая царевна? Не было никакой царевны! Это вообще белая корова!» (и быстренько превратил Ио в корову). Гера ласково тогда проворковала: «Мне как раз корова в хозяйстве нужна, спасибо».

Отказать ей Зевс в такой «мелочи» не мог, Гера забрала корову-Ио к себе, якобы на ферму, в которую она игралась в подражание королеве Марии Антуанетте. Но на самом деле отправила в глухой, заброшенный промышленный район, в ржавый ангар, куда не пробивался лучик света, а вода воняла. И приставила к корове сторожа, великана Аргуса. Он был будто специально сотворен для этой работы — у него было 100 глаз, не только на голове, но даже и на теле, он всегда все видел и никогда не спал всеми глазами сразу. Именно поэтому современные охранные фирмы в Российской Федерации так любят использовать его имя в брендировании, забывая о его бесславном служебном фиаско.

Время шло. Аргус зорко сторожил, корова страдала, Зевс страдал, Гера — хоть наверняка тоже страдала (что замужем за подобным бабником), но при этом и радовалась нейтрализации соперницы. Зевс думал-думал и придумал — позвал своего сына Гермеса (тоже, кстати, не от законной супружницы) и поручил ему выкрасть Ио. Это был правильный выбор кандидатуры для делегирования полномочий, Гермес же — бог воровства.

Гермес пришел к Аргусу, поиграл ему на флейте (примитивная форма гипноза), Аргус заснул всеми своими 100 глазами. Гермес под шумок отрубил ему голову — вдруг проснется. Под этот же шумок корова Ио сбежала из ангара. Ее подгонял гигантский овод, посланный Герой, и она в ужасе доскакала до Кавказских гор, где познакомилась с Прометеем, проводившем на курортах Краснодарского края законно заслуженный отпуск с целью поправить печальное состояние печени с помощью боржоми и нарзана.

Петер Пауль Рубенс. «Юнона и Аргус». Ок. 1611. Музей Вальрафа-Рихарца (Кельн)

Полотно Рубенса посвящено завершающему эпизоду жизни стоглазого Аргуса. Опечаленная Гера, изображенная в царственно-алом одеянии, в сопровождении служанок находит тело своего верного стража. Обезглавленный Аргус лежит на земле. Гера спускается с колесницы, а одна из сопровождающих ее девушек заворачивает отрубленную голову титана в ткань. Если вглядеться, то можно увидеть — на ладони богини лежат глаза, не глазные яблоки, а именно зрачки. Это глаза Аргуса. В знак благодарности за верную службу Гера в этот момент помещает их на хвосты павлинов — своих постоянных спутников и атрибутов.

Хотя нам показан достаточно кровожадный момент — по сути, трансплантация органов покойного, Рубенс трактует эту тему в свойственном ему приподнятом торжественном духе. Отрубленная голова едва заметна. Яркие хвосты павлинов занимают значительную часть полотна, определяя его благородный колорит, оттеняющийся золотыми и красными одеяниями, а также волосами женщин. Радуга, вспыхнувшая в небесах, становится завершающим ярким аккордом.

Так что с самим Зевсом — верховным божеством и в Древней Греции, и в ее собственной голове — Гера обычно не спорила. А еще дело было в том, что она являлась уже его третьей женой. А у третьих жен своя, особенная психология.

Про то, что творится в голове у первых жен, в Голливуде снимают комедии. Это обычно фильмы про то, как надо обдирать мужа при разводе и потом, встретив на улице толстого и лысого, под руку с гламурной красоткой 42 размера, которая с ним только ради кредитной карточки, смотреть на него с жалостью и радоваться, что он больше не воняет в твоей жизни своими носками и глупостями. Вторые жены — лет на десять младше первых и на столько же килограммов худее, молодые вроде бы красотки, гордые своей победой («я его отбила!») и думающие, что все зависело от их индивидуальности, а не от мужского кризиса среднего возраста. Третьи же жены бывают более наблюдательны, имеют статистику перед глазами. И в итоге именно они оказываются вдовами и наследницами основного имущества.

Итак, Гера к своему супругу обычно со скандалами не лезла. Учитывая, как радикально он относился к проблеме разводов: первую жену, Метиду, он попросту проглотил заживо. А со второй, Фемидой, обошелся еще хуже — отправил ее пожизненно работать в суд. Так и стоит она до сих пор над входом в здание Верховного суда РФ в Москве, на Поварской улице, мерзнет под снегом, облезает под дождем. Уж лучше б убил, честное слово!

Но мстить всем любовницам подряд — это не эргономично. Намного разумней кардинально прикрутить вентиль, но мстить Зевсу жена все не решалась и не решалась. Успокаивала себя, разглядывая свой альбом со свадебными фотографиями — ах, какая красивая она тогда была невеста, стройная, с радостными глазами, в платье от Баленсиаги — из плотного, но легко драпирующегося шелка, крепившемся на одном плече сложным узлом… И голубки в небе летали белые.

Наконец чаша терпения переполнилась. Помимо блудливости Зевс отличался высокомерием, капризностью, немотивированно ругался матом при пожилых дамах, рыгал за общим столом, не разлогинивался из чужих аккаунтов на офисных компьютерах и вслух читал чужую переписку. Таким путем он достал всех своих коллег — прочих олимпийских богов.

Почувствовав витавшее в воздухе напряжение, Гера поняла, что ей есть на кого опереться, и решила, что пришла пора отомстить супругу. Ей помогали братья и сестры Зевса — Посейдон, Аид и Деметра (которой Зевс заделал ребенка и бросил), общие дети Геры и Зевса — Арес и Гефест, а также Персефона (его дочь от сестры Деметры), Афина (его дочь от первой жены Метиды, проглоченной), Гермес (его сын от какой-то левой бабы), Аполлон и Артемида (дети Зевса еще от кого-то), Дионис (сын Зевса еще от кого-то, но не от той, которая в предыдущих скобках), а также Афродита (непорочно зачатая морем от отрезанных гениталий его дедушки — да, они там интересными способами размножаться умели, не то что мы, скучные). Вы представляете, насколько Зевс всех достал, если дети его любовниц решили помочь своей как бы мачехе?

И вот боги внезапно окружили спящего Зевса и «оковали» его сыромятными ремнями с сотней узлов так, что он не мог даже шевельнуться. Связанный Зевс ругался, бился в путах, как хомяк в наволочке, звал на помощь. Сделать он ничего не мог, а родня стояла вокруг и ржала.

Наверняка Зевс очень испугался — в том числе и того, что сейчас с ним сделают что-нибудь неприятное. Потому что как происходили государственные перевороты на Олимпе ранее? Своему отцу Крону Зевс собственноручно сделал вертикальную гастропластику. Поколением раньше Крон, в свою очередь, собрался сделать своему отцу Урану вазэктомию, но рука у него дрогнула, и тот вообще лишился гениталий.

Зевс дрожал в ужасе — какой план у восставших? Быть такого не может, чтобы просто заснять его дурацкое поведение и просто выложить видео в Интернет.

Гера торжествовала. Но не долго. Подвела ее демократия. Вспомним, как происходили перевороты в предыдущих случаях. Жена Крона по имени Рея (которая тоже была против развода) выбрала одного конкретного исполнителя — своего сына Зевса и науськала его на мужа; Зевс власть и унаследовал. Поколением раньше та же фигня — жена Урана по имени Гея выбрала сына Крона, дала ему серп и отправила по тестикулы своего мужа Урана.

В данном же случае собрался целый колхоз — в операции приняли участие десять олимпийцев из двенадцати: минус Зевс и его сестра Гестия. По непонятным причинам он ее не изнасиловал и не соблазнил, поэтому обиду она на него не держала.

Родственники стали обсуждать, кто из них станет преемником верховного бога, спорить, ругаться. Еще б выборы устроили, ну честное слово, как дети.

Пока они базар разводили, о ситуации узнала платоническая подружка Зевса, нереида Фетида, в будущем прославившаяся как мать Ахилла (спойлер: он умрет!). Фетида, желая предотвратить междоусобицу — а на самом деле помочь потенциальному хахалю, бросилась в рюмочную на Новослободской, нашла там Бриарея — одного из сторуких гекатонхейров и тайно притащила его на Олимп. Поскольку он был сторуким, то сумел быстро-быстро развязать все узлы, параллельно отбиваясь от богов, которые пытались ему помешать.

Освободившись, Зевс принялся карать: Геру с помощью золотых браслетов подвесил за запястья к небесам, привязав к ее щиколоткам наковальни. Посейдона и Аполлона отправил трудиться строительными рабочими к царю Лаомедонту, тот как раз строил стены в своем городе Троя. Поэтому, кстати, и Троянская война оказалась такой долгой — греки никак не могли осилить стены, возведенные этими олимпийцами-мигрантами.

Так Гера и висела некоторое время. Цепь, на которой ее подвесили, еще долго потом показывали в Трое в качестве сувенира, напоминавшего о том заговоре, в комплекте с новенькими стенами.

Через некоторое время Зевс соскучился почему-то и жену освободил. И зажили они по-прежнему — он изменял, она бесилась. В минуты яростных супружеских ссор Зевс напоминал жене о том связывании и предлагал повторить:

…я тебя избичую ударами молний!

Иль ты забыла, как с неба висела? На ноги тебе я

Две наковальни повесил, а руки связал золотою,

Крепкой веревкой, и ты в облаках и в эфире висела.^[43]

Но приятные воспоминания об униженном супруге навсегда остались в памяти Геры, скрашивая ее одинокие вечера за сериалами и вышиванием мешочков для ароматических саше.

Мораль: хочешь сделать что-то хорошо — делай это сам! Ну, или выбери исполнителя, но только 1 (одного) и надежного!

Перевод «Илиады» на английский язык, сделанный в 1715–1720 годах великим поэтом Александром Поупом, оказал важное влияние на развитие культуры страны. Событием стало и издание этого перевода с иллюстрациями Джона Флаксмана — одного из лучших мастеров английского классицизма, которое произошло в конце XVIII века.

Рисунок, подписанный строчкой из поэмы на английском «Then call’d by thee the monster Titan came» («ты на Олимп многохолмный призвала сторукого в помощь»^[44]), изображает финальный момент заговора против Зевса. Гигантский сторукий Бриарей появляется из-под земли (а может, уже скрывается в ней). Над ним вздымает руки Фетида. Зевс уже сидит на троне, а олимпийцы разбегаются от него в ужасе.

Гравюра Томмазо Пироли по рисунку Джона Флаксмана. «Фетида призывает Бриарея» (1795). Иллюстрация к «Илиаде»

3.4. Нефела

Жюль-Эли Делоне. «Мучения Иксиона». 1876, Музей изящных искусств (Нант)

Святотатец Иксион изображен во время пытки в подземном царстве Аиде. Он приговорен к вечному колесованию, причем прикован к колесу не железом, а привязан живыми змеями. Согласно мифу, это колесо — огненное и вдобавок вертится с неимоверной быстротой, однако при взгляде на картину мы этого не ощущаем. Художник предпочел написать только верхнюю часть орудия пытки, поэтому смог сделать фигуру Иксиона композиционным центром полотна. Его ослабевшее бледное тело выделяется на фоне яркого пламени.

Страдания Иксиона были любимой темой художников барокко, любивших тему пыток. Встретить Иксиона в живописи XIX века — достаточно неожиданно, однако в полотне можно заметить и влияние французской живописи эпохи романтизма, под воздействием которой, вероятно, находился художник в момент создания картины.

Иногда, как мы помним из истории с Танталом, приготовившего своего сына в мультиварке, олимпийские боги звали к себе в гости смертных. Так, Зевс как-то пригласил к себе на обед царя лапифов Иксиона. Польщенному царю на обеде все понравилось, особенно паркет, люстры и заливное. А еще ему невероятно понравилась богиня Гера. «Какая секси!» — подумал Иксион. И не только подумал, но и озвучил вслух.

А у товарища был вкус, между прочим. Это вам не Афродиту возжелать, ее ведь, Памелу Андерсон той эпохи, каждый второй хотел, она и внимания не обращала, воспринимала как издержки профессии. И не такое случается, если в голом виде постоянно расхаживать. А вот Гера — это не голый сексапил, а воплощенное царское достоинство, величественность, осанка, пронзительный взгляд, французский маникюр, туфли цвета «нюд» и костюм от кутюрье.

Информация о том, что Иксион захотел его жену, дошла до Зевса, и тот захотел покарать его. Заметьте, другие богини, Афина или Артемида, сами бы спокойно разобрались — убили там, в камень обратили наглеца. А Гера сразу к мужу побежала, практически хвастаться. Действительно, созависимость, как и было сказано выше.

Но Зевс не стал карать нахала Иксиона молнией или кибератакой. Честно говоря, мысль о том, что в кои веки хоть кто-то захотел Геру (сам Зевс давно уже ее не хотел), так развеселила верховного бога, что он решил посмотреть, что будет дальше. Подлинное комиссарское тело Иксиону все же было не по чину выдавать. Поэтому Зевс сотворил фальшивую «Геру» из облака. Зевс хорошо знал, как такие штуки делаются, сам недавно в виде облака соблазнил Ио.

Но в данном случае технология была немного другая, потому что получилось не облако, а настоящая живая женщина, которой даже дали имя — Нефела («облако» по-гречески). То есть Гере сделали клона.

Клон по имени Нефела отправился на свидание к Иксиону, и они провели бурную ночь. А Зевс наверняка запасся попкорном и сверху подсматривал (именно так были изобретены кабельные каналы для взрослых). А когда шоу закончилось, Зевс отправился в спальню к жене Гере и впервые за триста лет занялся с ней сексом.

У Иксиона дальше все вышло погано: этот идиот начал всем хвастаться, что переспал с самой Герой. За это его отправили в Аид и навечно приковали к огненному колесу, крутящемуся с неимоверной быстротой. Действительно, трепаться о сексе с вышестоящими — тупо. Любой офисный клерк это знает. Другой смертный, обедавший на Олимпе, Тантал — мучился в Аиде на соседнем парковочном месте. Приглашения на пир богов явно удачу не приносили.

Нефела же осталась на Олимпе, бродила по коридорам, просила хоть какую-нибудь подработку, хоть машинисткой. Но никому она больше не была нужна, ведь Геру никто больше не вожделел, и поэтому сиквела «Греческой смоковницы» Зевс не дождался.

Гера изображена на этой картине дважды: истинная, у ног которой изображена ее птица-атрибут павлин, удаляется от ложа, на котором фальшивая Гера, то есть Нефела, готовится предаться страсти с влюбленным Иксионом. Любопытно, что диадема, то есть царская корона, надета на голову лишь у Нефелы. Вдали в небесах на эту сцену задумчиво взирает Зевс. Между ним и его женой Герой изображен Купидон, божок любви. Впрочем, судя по факелу, это может быть и Гименей, божок брака — тогда его фигура символически подчеркивает неразрывную связь между Зевсом и Герой. В противоположном верхнем углу картины, позади похотливого Иксиона, сгущается сумрак и проглядываются силуэты змей — возможно, это намек на ожидающее его скорое будущее в Аиде.

Петер Пауль Рубенс. «Иксион, царь Лапифов, обманутый Юноной, которую он хотел соблазнить». Ок. 1615. Лувр (Париж)

В конце концов Гера сжалилась над своей дублершей эротических сцен, выделила ей приданое и выпихнула замуж за беотийского царя Атаманта. Платье невесте она тоже заказала у Баленсиаги, даже новых мерок не пришлось заказывать (интенсивно-голубое, с завышенной талией, состоящее из двух полотнищ, скрепленных на спине бантом, коллекция 1964 года).

Нефела родила мужу-царю двух мальчиков и девочку, а потом Атамант, как всякий настоящий мужик, супербизон, решил, что одной жены ему мало и надо завести еще одну женщину — помоложе. Привез Ино и поселил ее в том же дворце, благо места было много.

Во дворце царицу Нефелу, очевидно, не особо любили ни дворецкий, ни горничные, потому что о том, что у мужа появилась другая в левом крыле здания, она проведала лишь после того, как Ино родила Атаманту двоих детей. Нефела разгневалась (наследственный темперамент!), в ярости вернулась на Олимп к «мамочке» Гере и пожаловалась на обиду. Та радостно объявила, что будет вечно мстить Атаманту и его дому. Поначалу мстить выходило не очень — вторая жена Ино убедила местных, что ради победы над неурожаем в государстве надо принести в жертву сына царя от Нефелы.

Аборигены, надо сказать, еще те лохи: вот к вам придет любовница вашего знакомого и начнет говорить, что все беды — от его детей от первого брака. Вы поверите в ее непредвзятость? А зная, какая мощная крыша у этой первой жены, влезать в конфликт будете? Но подданные поверили, и отец мальчика царь Атамант поддался нажиму общественного мнения и рыданиям Ино. И повел своего старшего сына Фрикса на гору, чтобы зарезать его на алтаре.

Далее следует сцена, почти целиком скопированная из Ветхого Завета (см. «Жертвоприношение Авраама»). Отец кладет сына на жертвенник и собирается его прирезать — но тут внезапно появляется спаситель. У евреев спасителем был ангел, с крыльями такой. Греки же поступили, как голливудские киносценаристы, — переделали этого персонажа в красивого мужика с бицепсами. В Геракла. Именно внезапно возникший из кустов Геракл вырвал нож у ретивого отца Атаманта, не дав ему зарезать сына Фрикса.

Более того, у греков из реквизита и агнец в истории тоже есть. Только греки хозяйственные — в ветхозаветной истории посланного с небес агнца закалывают на алтаре взамен ребенка. А в античном мифе с небес спускается летающий золотой баран. Никто его не режет — мальчик Фрикс садится на него верхом и улетает из этого негостеприимного дома. С собой он захватывает сестру Геллу, но где-то над Турцией та падает с высоты и тонет в Геллеспонте, который потом в честь нее и назвали. Фрикс же долетает до Тбилиси, сдает там барана на шашлыки и вешает его шкуру, то есть Золотое руно, на столбе в качестве туристической достопримечательности. Гостеприимные местные жители с радостью приглашают на шашлыки и самого Фрикса, с тех пор его никто не видел.

Между тем вскрылось вранье Ино насчет запроса сверху про жертвоприношение. Нефела стала требовать смерти глупого мужа, народ в принципе согласился и даже повязали ему на голову жертвенную ленту с надписью «целить сюда», которую раньше носил его сын Фрикс в знак того, что его скоро зарежут. Но принести царя Атаманта в жертву не успели — опять вмешался Геракл… Наконец супергероя выставили из страны («там за углом вырвался дикий лев! Беги туда, людей спасать, апорт!»), и жители попытались разобраться, что на самом деле происходит между Атамантом и двумя его сожительницами.

Нефела тоже обрадовалась, что Геракл уехал, быстро позвонила Гере и сообщила, что тот любимый сыночек Зевса, который все время Гере мешает, уехал. «Давай, ты обещала мне помочь отомстить!»

И Гера начала напалмом. Шаг первый: она наслала на Атаманта безумие, то есть отправила в служебную командировку богинь Фурий. Царь увидел своего маленького сына (от Ино), схватил охотничье ружье и начал вопить: «Смотрите, белый олень!» Он застрелил мальчика, несмотря на его оранжевую жилетку, а потом набросился и стал рвать тело на части — думал, что разделывает тушу зверя.

Потом Атамант открыл охоту за вторым сыном. Ино схватила мальчика и начала прятаться по шкафам. Но обезумевший из-за жужжания Фурий царь все не успокаивался и бегал за ними с оружием. Поэтому Ино добежала до набережной и бросилась в море, где утонула вместе с сыном.

Атамант сразу пришел в себя, подал в отставку с царского трона и отправился в изгнание в какую-то свободную пустынь.

— Ну что, довольна? — спросила Нефелу царица богов Гера.

— Приемлемо, — ответила та. — Жаль, у них еще детей не было, всего двое.

Мораль: всегда поддерживай добрые отношения с шофером и секретаршей своего обеспеченного супруга. Возможно, именно они предупредят тебя о том, что на горизонте появилась какая-то наманикюренная фифа!

Аллегорическая поэма одной из первых великих женщин-писателей Кристины Пизанской представляет собой послание от богини Мудрости к герою Гектору и рассказывает о различных персонажах древнегреческой мифологии, в том числе родственниках этого троянского царевича. Данная рукопись была заказана Антуаном, Великим бастардом Бургундским всего спустя шестьдесят лет после написания поэмы. На ней изображен момент убийства царем Атамантом двух сыновей, причем в том варианте, где они оба гибнут от его руки. Царица в короне, падающая в обморок на землю — очевидно мать мальчиков. На заднем плане изображена женщина — судя по змеям в руках, это одна из Фурий, поскольку их традиционно изображали с этим атрибутом.

«Атамант, убивающий своих сыновей». Около 1460. Миниатюра из «Послания Офеи Гектору» Кристины Пизанской, Cod. Bodmer 49, Бодмеровская библиотека (Колоньи)

3.5. Медея

Британский художник, в творчестве которого чувствуется внимательное изучение наследия прерафаэлитов, трактует сюжет без излишней жестокости, как это и было принято в викторианскую эпоху. На полотне изображен корабль «Арго», на борту которого уже находится шкура волшебного барана. Вероятно, ее держит в руках сам Ясон. На горизонте виден парус — это судно отца Медеи. Сама волшебница изображена в самом центре картины. Ее младший брат в ужасе протягивает к ней руки, а члены команды готовятся выбросить его за борт — судя по трактовке художника, целиком и живого, в отличие от классической версии мифа.

Герберт Джеймс Драпер. «Золотое руно». 1904. Картрайт Холл (Брэдфорд)

Колхидская царевна Медея обладала волшебным даром, орлиным носом и решительным характером. Психопатические задатки любой наблюдательный человек заметил бы в ней сразу. Когда греческий царевич Ясон приехал к ней на Кавказ, Медея в него влюбилась и помогла ограбить своего родного отца. Они украли Золотое руно (то самое, которое от летучего барана, средства передвижения Фрикса, сына Нефелы и Атаманта, осталось).

Отец, царь Эак, бросился в погоню за кораблем «Арго», на котором плыли Ясон, Медея и руно. Почти догнал. Но Медея, очень гордившаяся своей предусмотрительностью, помимо косметички, шкатулки с драгоценностями и загранпаспорта захватила с собой младшего брата Апсирта. Когда корабль отца подошел почти вплотную к «Арго» и начал готовиться к абордажу, Медея вывела брата на палубу и, убедившись, что отец со своего борта прекрасно различает лица, перерезала братику горло.

Потом она, как в подробностях рассказывают мифы, разрезала тело на куски. И начала выбрасывать эти куски за борт с интервалом 10–15 минут, что при скорости кораблей в 3 узла дало им достаточную фору. Поскольку бедный отец, разумеется, стал притормаживать, чтобы выуживать из моря куски тела сына.

По меткому определению профайлеров ФБР из Квантико, Медея — это классический организованный несоциальный убийца плюс высокоорганизованный психопат. Но Ясон не стал читать составленную ими ориентировку, решив, что подобное поведение со стороны влюбленной в него девушки — совершенно нормально. Погибший же мальчик не ему был брат, а ей, так что всем пофиг.

Потом был еще один настораживающий эпизод — дядя Ясона не хотел отдавать ему трон, надо было ликвидировать старика. Медея облапошила его дочерей, показала им красивое колдовство — разрезала на куски старого барана и бросила его в котел. Оттуда выскочил молодой ягненок. Скорей всего, это была даже банальная ловкость рук а-ля Остап Бендер, а не магия.

Потом говорит девушкам — а давайте я точно так же вашего папу омоложу? Только его на куски разрезать надо для этого будет. Девушки поверили. Бедного старика расчленили и бросили в волшебный котел. Естественно, никакого юного красавца оттуда не восстало. Трон оказался вакантным, Ясон его занял. Определенно, у этой женщины была болезненная склонность к распиливанию человеческих тел на куски.

Итак, ничего не замечавший Ясон с Медеей поженились. Шло время. Она рожала мужу детей, потеряла талию, отрастила усы по распространенному среди южных женщин обычаю. Забывала брить ноги. Ясон же, очевидно, относился к тому весьма распространенному типу мужей, для которых пункт 1 (про детей) явственно бледнеет на фоне всех остальных. Ясон решил взять себе новую жену — молоденькую, девственную, местную да с большим приданым.

Что же решила сделать Медея? Первый шаг ее весьма осмыслен и разумен. Нельзя сказать, чтобы вполне законен, но понять и простить его можно. Медея пошла в бутик, купила модное платье, пропитала его самовоспламеняющейся смесью (глицерин + марганцовка; есть подозрение, что в античности в волшебников записывали всех, кто банально знал школьный курс химии на пять). И отправила это платье в подарочной упаковке своей сопернице.

Невеста получила посылку с платьем и тут же надела его. Девочки! Никогда не используйте подарки от бывших своих нынешних, ну что за детский сад! И неподписанные подарки неизвестно от кого тоже никогда не используйте. Вдруг это от бывшей вашего нынешнего? Только здоровая паранойя убережет вас в наш век свободного распространения глицерина и марганцовки в аптеках без рецепта!

После того как невеста надела платье, оно загорелось. Девушка сгорела заживо. Заодно погиб и ее отец, который хотел ее пристроить за выгодного жениха, не позаботившись для начала прояснить, что у него там на личном фронте, какие скелеты в шкафу.

Любовь к поджигательству, а также мучение животных и энурез — один из признаков, выдающих психопатов, как пишет экс-агент ФБР Джон Дуглас в своем бестселлере «Охотники за умами. ФБР против серийных убийц».

На полотне — последняя встреча Медеи и Ясона. У его ног лежат тела убитых сыновей. Сама Медея ускользает прочь на крылатой колеснице, посланной Гелиосом, не выпуская из рук кинжала. В колесницу запряжены чудовищные драконы, напоминающие динозавров. Энергичная картина, наполненная облаками, драпировками, плюмажами и прочими атрибутами стиля, вдобавок еще является и образцом жанра «театральный портрет». На нем изображена прославленная французская актриса мадмуазель Клерон. Она блистала в роли Медеи в одноименной пьесе Пьера Корнеля, написанной всего лишь двадцатью пятью годами ранее. Поразительно, но картина возникла благодаря России — ее заказала большая подруга актрисы Екатерина Голицына — жена посла Дмитрия Голицына и сестра поэта Антиоха Кантемира.

Шарль Андре Ван Лоо. «Портрет мадмуазель Клерон в роли Медеи». 1760. Новый дворец (Потсдам)

Насладившись в прямой трансляции агонией своей соперницы, Медея стала размышлять, как бы сделать экс-мужу еще больнее. И додумалась до варианта «назло теще себе глаз выколю»:

— А! — подумала она. — У нас же с ним еще общие дети! Дай-ка я их зарежу, ему будет неприятно.

Медея убила двоих своих детей, пафосно кинула их тела под ноги Ясону и эвакуировалась на небесной колеснице (по блату, дедушка — бог солнца Гелиос; иметь могущественных родственников всегда полезно). Она сбежала в другое государство, вышла замуж за еще одного царя, родила ему сына. Там тоже все профукала, но это другая история.

Ясон бывшую жену искал, но как-то вяло. Дожил он до старости и погиб, когда гулял по набережной. Но не из-за небрежности строительных рабочих, а по случайности — на него свалился кусок его старого судна «Арго», стоявшего напротив Зимнего дворца на вечном приколе как корабль-музей.

Мораль: собираясь отомстить мужу с помощью ваших общих детей, сначала выясните — есть ли ему вообще до них дело. Проверочные вопросы: как зовут ребенка? Сколько ему лет? В каком он классе? Какой у него цвет глаз? А то может получиться как-то бессмысленно.

Глава 4. Плохие няни

В Древней Греции, которая являлась рабовладельческим обществом, в богатых семействах няни и кормилицы использовались повсеместно. Обычно эти служанки были рабынями и иностранками, хотя встречались и случаи, когда этой работой занимались свободные местные женщины под принуждением финансовых обстоятельств.^[48]

Исследователи отмечают, что самостоятельные фигуры нянь часто появляются в античных трагедиях, что является доказательством их важного положения среди прислуги, в укладе дома.^[49] Об этом же свидетельствуют их многочисленные образы в рельефах и других видах изобразительного искусства.^[50]

При этом архетипический мотив фигуры няни в мифологии пока остается без внимания исследователей, хотя тема старой служанки, которая пользуется доверием юной девушки, своей воспитанницы, и тем приносит ей вред, прослеживается до Нового времени (например, «Ромео и Джульетта» и французская литература XVIII века). Также актуален мотив ребенка, оставленного без присмотра, что приносит значительные беды.

Адам Эльсхаймер. «Церера в доме Гекубы». Ок. 1605. Прадо (Мадрид)

4.1. Деметра

Сюжет, запечатленный на картине, известен также под названием «Осмеяние Цереры». Он изображает, как усталая богиня Деметра (Церера) жадно пьет, а мальчик Абант (Аскалаф) смеется над этим. На первый взгляд это бытовая сценка, однако за ней последуют достаточно драматические события, на которые намекает мрачное настроение картины.

Живописец Эльсхаймер, родившийся в Германии, но работавший в Риме, трактует ее, соединяя экспрессивную караваджовскую светотень и традиции северной жанровой живописи, которые сказываются в тщательной проработке деталей, редко встречавшейся у итальянских художников-караваджистов. Эльсхаймер несколько раз повторял эту картину, его особенно интересовал в ней эффект сочетания трех источников искусственного света. Он с большим мастерством выстраивает освещение в этой ночной сцене, подчеркивая разные возрасты и настроения трех ее персонажей.

Проблема надежности бэбиситтеров, как выясняется при внимательном изучении вопроса, волнует людей уже более пяти тысяч лет. Не обошли тему нянь, в том числе и нянь-убийц, и в античных мифах. Опыт, сын ошибок трудных, помог древним грекам сформулировать правила подбора персонала, которые не устарели и в наши дни.

«Нанимая няню, обязательно уточните ее семейное положение, а также попробуйте понять, какая атмосфера царит у нее дома», — гласит один из этих принципов. Вот, например, элевсинский царь Келей (ок. 4749–4702 гг. до н. э.) пренебрег этим правилом — и чем это кончилось?!

Началось все с того, что древнегреческая богиня плодородия Деметра в личной жизни была невезучей. Сожитель Зевс (по совместительству родной брат, но табу на инцест олимпийцы игнорировали) бросил ее с маленькой дочкой и вдобавок женился на ее сестре, которая мало того что младше была, но еще и худее на 15 килограммов. Хорошо, что Зевс с работы Деметру не уволил, хоть и являлся ее непосредственным начальником. Впрочем, Деметра, понаблюдав, как Зевс обращается с женой Герой (изменял с кем попало, наказывал физически) решила, что ей повезло остаться разведенкой. Жизнь ее шла по накатанной, но чуть депрессивно: на диетах не сидела, одевалась не в бутиках, пользовалась отечественным парфюмом.

Тем временем ее дочь, которую звали Персефона, вошла в девичью пору, округлилась, выросла красавицей. Но Олимп — место, которым руководил такой неразборчивый развратник, как ее отец, безопасным для девочки-лолитки быть не мог. Слава богу, не сам отец Зевс покусился на девственность дочери (про отсутствие табу на инцест помним). Просветитель нашелся среди ближайшей родни: ходить-облизываться стал родной дядя, бог подземного царства Аида по имени Аид (дефицит идей был).

К сестренке Деметре, с которой совместно на одной жилплощади проживала юная Персефона, сей сластолюбивый дядя с этой гениальной идеей соваться не решился — знал, куда его отправят. Поэтому он пошел к родному брату Зевсу, который, хоть видел дочь лишь по праздникам за торжественными обедами, но все равно числился главой семьи и по документам значился официальным опекуном. (У Деметры и раньше из-за этого проблемы бывали, когда она в заграничную поездку с дочерью хотела отправиться, а он разрешения на выезд не подписал.) Аид изложил Зевсу свою идею, два бородатых брата радостно похихикали, и добрый папа Зевс разрешил Аиду забрать юную Персефону к себе, дефлорировать, сделать женой, а если будет возражать — приковать к батарее. Эти переговоры велись, разумеется, тайком от матери Деметры.

И как-то погожим утром, когда юная Персефона пошла на почту забирать посылки с покупками по каталогу, которых ее маме пришло шесть штук сразу (мулине, пуговицы, нож для яблок и еще какая-то ерунда за 27 рублей), Аид выскочил из-под земли. Не фигурально выражаясь, а в буквальном смысле выскочил — он же был богом подземного царства, так что канализационные люки для него не запирали. И похитил юную племянницу.

Мама Деметра, не дождавшись возвращения дочери ни вовремя, ни к вечеру, впала в ужас, начала искать девушку. В полиции ее послали (Зевс позвонил и велел спустить дело на тормозах), а волонтерские группы по поиску детей еще не придумали. Деметра кинулась с кулаками на няню Персефоны, которую звали Электра, обвиняя ее в халатности,^[51] — но нет, не Электра наша героиня, история закручена куда серьезней.

Несчастная Деметра начала скитаться по всей обитаемой Земле (не бойтесь, ойкумена тогда была маленькая и состояла из одной только Греции и немножко побережья полуострова Малая Азия). Она скиталась и искала Персефону или хотя бы свидетелей ее пропажи. Учитывая, что население Греции составляло тысячи три человек, план был, наверно, разумным. Правда, 46 % этого населения были либо потомками, либо бывшими или нынешними любовницами Зевса. Так что круговая порука. Впрочем, любовницы же в массе были бывшие? Какая, к дьяволу, круговая порука? Разумный план!

Деметра скиталась достаточно долго, не мылась, ногти не чистила, за собой не следила. Но поскольку она все равно оставалась богиней, и у нее не получалось выглядеть как бомж. Отличный лайфхак, рекомендую. Во время этих поисков она дошла до Элевсина и немного притомилась. Местный царь Келей, купившись на ее божественную харизму или фальшивый паспорт Евросоюза, пригласил ее быть кормилицей своего новорожденного сына Демофонта. Жена его, царица Метанира, начала было возражать — интуиция подсказывала ей, что женщина эта ненадежна. Но муж сказал ей сердито: «Ты уже десяти нянькам под предлогом своей интуиции отказала! Делаем теперь по-моему!» Увы, Метанира не смогла объяснить мужу, что с интуицией у недавно родившей матери, как правило, все о’кей, те девицы реально были стремные (одна без медицинской книжки, другая благоухала шпротами, третья хотела 55 тыс. в месяц и так далее).

Итак, Деметра получила работу няни с проживанием и кормежкой — ей природа в Элевсине понравилась, решила за это время немного отдохнуть во дворце, прийти в себя. А заодно и разузнать, может, кто тут видал чего. Так в доме неразумных няненанимателей поселилась трагедия. А нечего брать на работу людей, дошедших до состояния аффекта!

«Проводя собеседование, внимательно смотрите в лицо потенциального работника. Обращайте внимание, заплаканы ли у него глаза — это тревожный признак». А царь Келей так не сделал, хотя женщина, у которой уже слезы кончились от поисков дочери, похищенной с разрешения бывшего сожителя (о чем, правда, она еще не знала), бесспорно, не будет похожа своей улыбкой ни на Дейла Карнеги, ни на Мэри Поппинс. Да она вообще улыбаться не сможет — а подобных несчастных людей к чужим детям подпускать нельзя, они с ума сойдут без предохранительного клапана умиления, выплескивая свое горе.

Практически так и произошло. Первая беда случилась почти сразу. «Как жадно ты пьешь!» — насмешливо сказал новой няне старший мальчик Келея, по имени Абант, увидев, как Деметра залпом выпила целый кувшин ячменного отвара, сдобренного мятой. В ответ на эту реплику озверевшая от горя Деметра злобно плеснула в него остатками напитка, да еще взглянула на ребенка. Но взглянула так мрачно, что Абант превратился в ящерицу.

Латинская поэма Овидия «Метаморфозы», увидевшая свет в 8 году нашей эры — это неисчерпаемый источник удивительных и омерзительных историй. Она насчитывает 15 поэтических книг, где он изложил более 250 самых поразительных древнегреческих мифов, посвященных превращениям (метаморфозам). Ее текст повлиял на многих писателей Нового времени, включая Чосера, Данте и Шекспира. Иллюстрации к «Метаморфозам» создавались и в Средние века (в иллюминированных манускриптах), и с изобретением книгопечатания (в гравюрах). Как и в случае с Пигмалионом, именно в иллюстрациях к печатным изданиям можно найти наиболее тщательное следование фабуле мифа.

Автор этой гравюры Иоганн Ульрих Краус также был успешным книгоиздателем, лично создававшим рисунки к самым важным книгам. Художник явно не очень уверен, в кого именно превратился мальчик — если внимательно рассмотреть, помимо хвоста у ребенка явно различимы и копыта.

Иоганн Ульрих Краус. «Церера превращает мальчика в ящерицу». Иллюстрация к изданию «Метаморфоз» Овидия, Krauss, Аугсбург, 1694. Библиотека Гейдельбергского университета

Вы скажете, что риск нанять в качестве няни богиню или даже резидента телешоу про экстрасенсов, который обладал бы аналогичными опасными навыками, не так уж велик, мол, можно рискнуть? Но учтите, что перед нами древнегреческий миф. И в подобной иносказательной форме, проиллюстрированной темой тотемной анималистической трансформации, нам преподана аллегория, обозначающая извечную опасность впустить в свою жизнь постороннего человека. Такого постороннего, который своими жестами, взглядами, прочим невербальным поведением произведет негативный импринтинг в нежную личность ребенка на стадии ее формирования.

А потом води его к врачам, лечи от заикания и энуреза.

К вечеру во дворце хватились, что Абант исчез, начали везде бегать, искать его, кричать. А ящерица уже и уползла куда-то давно. Хорошо, если не раздавили ее. Видеонаблюдения почему-то нигде не было установлено. Так что никто и не узнал, как случилось, что в пропаже виновата новая няня с дурным глазом. Странные, беспечные родители… Наняли какую-то женщину в няни одному ребенку, и сразу же без вести пропадает другой. Кто для нормального человека становится первым подозреваемым? Автоматически — тот, кто недавно появился в доме, неважно — посудомойка или шофер. И тем более няня, у которой в связи с обязанностями самый близкий доступ к детям. Нет, нет, по части безопасности эта царская резиденция явно три звезды, отвратительно работает охрана, не поедем в этот отель.

«Помните, что посторонние люди всегда представляют опасность для вашего ребенка». Однако Деметру спокойно оставили сидеть с младенцем Демофонтом, братом пропавшего без вести Абанта. Работодателям в своей халатности с мальчиком Деметра не призналась, но решила загладить свою вину по-другому. Вот тут загадочно: она же богиня, сама превратила ребенка в ящерицу, почему не сумела сразу же или даже потом превратить обратно в человека? Что это за богиня, которая не контролирует свои волшебные силы? Для простоты будем считать, что она просто эту ящерку случайно и раздавила — тогда логично выходит.

Загладить свою вину Деметра решила следующим образом — сделав доверенного ей младенца Демофонта бессмертным. Для этого она положила его в горящий камин, где разожгла волшебный огонь. Сама она при этом держала ребенка за пятку (фокус веками позже повторит богиня Фетида, желая сделать своего сына Ахилла неуязвимым; спойлер — не помогло).

Далее предоставим слово матери младенца, царице Метанире:

«Всем привет, дорогие читательницы нашего интернет-форума «Малыши»!

У нас сложилась сложная ситуация с няней, помогите, пожалуйста, советом — что делать дальше, и надо ли соглашаться! Недавно наняли для моего младенца (5,5 мес.) иногороднюю женщину. Не очень чистоплотная, зато дешево, и муж настаивал. Но у меня были какие-то нехорошие ощущения, предчувствия из-за нее, и я поискала отзывы на нашем форуме (на пилястрах и стилобате), но раньше о ней никто здесь не писал. А вчера посреди ночи меня будто кольнуло что-то, я пошла на кухню, а она держит моего сына прямо в огне! Я заорала от ужаса, няня вздрогнула и уронила ребенка! И он сгорел заживо!

Няня после этого засветилась неоновым светом, вся помолодела и объявила, что она олимпийская богиня Деметра. Она — реально богиня, теперь по ней видно, я верю, и муж тоже.

Она призналась, что и в пропаже нашего старшего сына (4 года) виновата, и больше мы его никогда не увидим. Зато сказала, чтобы мы не плакали, потому что у нас есть еще три сына. И она решила одарить их так, что мы, типа, забудем о нашей двойной утрате — всякими дарами мудрости, богатства и так далее.

Теперь вопросы, дорогие участники сообщества:

1) Стоит ли ей доверять? Мне страшно оставлять с ней других своих детей. С другой стороны, она же богиня и обещала, что дальше будет аккуратней. Обещанные волшебные ништяки также выглядят заманчиво.

2) Няню нанял муж, и мне очень хочется его за это убить. Что лучше использовать, пятновыводитель или незамерзайку?

Буду благодарна за любые мнения со стороны».

* * *

Ничего плохого с тремя оставшимися сыновьями царицы Метаниры, как ни странно, не случилось. Деметра, комплексуя из-за причинения боли коллеге-матери, взяла себя в руки и действительно одарила мальчиков (особенно Триптолема) всякими полезными вещами. В частности, она научила Триптолема секрету земледелия. До этого все кормились только охотой и собирательством, так что вы можете представить, насколько стара рассказанная выше история. Оказывается, няни-вредительницы раньше, чем земледелие появились!

Следы отца мальчиков, царя Келея, который пожадничал обратиться за няней в нормальное кадровое агентство с надежными рекомендациями, в истории теряются. (Поздравляем царицу Метаниру!)

Свидетеля похищения своей дочери Деметра все-таки нашла. Им оказался бог солнца Гелиос, который все видел сверху, проезжая на своей небесной колеснице. Жестокое реалити-шоу «Обезумевшая Деметра скитается» через несколько месяцев просмотра ему надоело, и Гелиос слил Деметре информацию про Аида. Потом начались семейные разборки Деметры с Зевсом, но это отдельная история.

Мораль: обязательно подключите на мобильный телефон своего ребенка геолокационный сервис разряда «ребенок под присмотром». Также, учитывая детский навык по посеву телефонов, стоит подстраховаться, приобретя, например, красивые наручные часы с трекером. Совсем идеальный вариант — несъемный браслет.

Погани, уроженец Венгрии, в 1914 году эмигрировал в США, где стал достаточно известен как иллюстратор, предпочитая в особенности детские сказки. Большинство его рисунков — цветные и полны множества мелких деталей, которые так любят разглядывать малыши. Однако он работал и в другой стилистике, под явным влиянием лаконичного стиля ар-деко. Его рисунки на тему античной мифологии вдохновлены этим модным стилем, но также видно влияние и силуэтов древнегреческой вазописи с ее привычкой изображать людей в профиль и с характерными контурами.

Языки пламени, в котором лежит младенец, вздымаются до самого края листа, создавая ощущение, будто огню тесно в рамках страницы. При этом художник оставляет большое пустое пространство над головой богини — такая композиционная свобода и виртуозность появилась у иллюстраторов лишь в конце XIX века, после революции, совершенной Обри Бердслеем.

Вилли Погани. «Деметра и Демофон». Иллюстрация к книге «Золотое руно и герои, жившие до Ахилла», 1921

4.2. Царевна Смирна

Себастьяно дель Пьомбо. «Рождение Адониса», ок. 1510. Музей Амедео Лиа (Специя)

В живописи Ренессанса была очень распространена тема «Афродита, оплакивающая своего возлюбленного Адониса, убитого на охоте кабаном», где основное внимание художников сосредотачивалось на контрасте между прекрасными обнаженными телами живой женщины и мертвого мужчины. Однако иногда живописцы обращались и к более ранним эпизодам мифа об Адонисе, подчас создавая парные картины, тем более что Адонис — это самый известный умирающий и позже воскресающий бог в античной мифологии. Так, диптих, посвященный рождению и смерти Адониса, был написан Себастьяно дель Пьомбо.

Небольшая картина исполнена в золотистой гамме — традиционной для венецианской школы живописи, представителем которой был художник. Младенец Адонис выбирается из дупла — утробы своей матери Смирны (Мирры), превратившейся в мирровое дерево. Одна из женщин, помогающих появиться ему на свет — Илифия (Люцина), богиня родовспоможения и дочь Геры.

Продолжим про правила безопасности, которые хорошо бы соблюдать при найме сотрудника для ухода за ребенком. «Нанимая няню, убедитесь, что у нее нет вредных привычек. Постарайтесь выяснить, какие у нее взаимоотношения с алкоголем, нет ли пищевой аддикции — иначе ваши расходы могут серьезно вырасти». Не стоит также забывать, что и адекватный когда-то человек может с годами измениться, потихоньку начать спиваться. Возьмем вот историю критского царя Кинира, его дочери Смирны и рожденного ею прекрасного Адониса — того самого, в которого была безумно влюблена сама богиня любви Афродита.

Официальная причина, позже записанная в протоколе, гласит, что причина преступления была такая — как-то жена этого Кинира похвасталась, что ее юная дочь Смирна прекрасней самой Афродиты. Богиня любви, как обычно (см. ниже про подружек Пигмалиона), не стерпела подобного оскорбления и решила отомстить. Эти древние греки, если честно, удобно устроились — наворотишь какую-нибудь мерзость, а потом оправдываешься так: «Это меня бог имярек проклял! На меня заклятие было наложено!» Но и в те времена, как и сегодня, следаки и опера прекрасно понимали, что виноваты, скорей всего, алкоголь и сексуальная распущенность. Только сегодня они, как правило, дело раскручивать дальше могут, вплоть до предъявления обвинений, а в античности им оставалось только сливать инфу Гомерам всяким да Гесиодам для публикации в желтой прессе.

Итак, Афродита — как оправдывалась потом семья потерпевшей — решила отомстить хвастливой царице, но сделала это не в лоб, а с подставой. Богиня внушила царицыной дочери Смирне (той самой красавице) противоестественную сексуальную страсть к собственному отцу — царю Киниру. И царевна Смирна решила со своим папой переспать. Вот сейчас мы вступаем на скользкую почву, поскольку ни в коем случае не желаем оправдывать любителей несовершеннолетних девочек, повсюду заявляющих «она меня сама провоцировала! Девочки в 14 лет открыто сексуальны!». Но действительно, встречаются такие подростки, у которых гормональный фон скачет, а совести нет. И они начинают доводить мужчин в своем доме, достигших критического возраста — возраста сомнений в собственной мужской привлекательности, поколение отцов и отчимов. Нет чтоб одноклассников доводить. Или хотя бы преподавателей — это иногда для оценок полезно.

В ситуации со Смирной, судя по всему, был такой же случай, потому что нимфетка-царевна обдуманно нашла себе сообщника, вернее пособницу.

«Следите за тем, чтобы ваш ребенок не стал доверять постороннему человеку, наемному работнику, больше, чем собственным родителям. Говорите с ним о важных вещах, проблемах взросления и вопросах пола!» Необходимо также учитывать, что дети — те еще коварные манипуляторы и могут весьма хитроумно спровоцировать своих нянь (и бабушек) на покрывательство всяких неприятных вещей. Вспомним хоть кормилицу Джульетты Капулетти, которая, вместо того чтобы сразу доложить родителям о Ромео или хотя бы устроить подопечной головомойку, помогла Джульетте устраивать свидания и секс, что в итоге привело к суициду.

Вот и героиня данной истории, безымянная кормилица царевны Смирны, давно утратила преданность своим непосредственным нанимателям — царю и царице. Она перешла на сторону девушки, явно баловала ее донельзя и помогала во всяких запрещенных вещах. Поэтому, когда Смирна поделилась с няней своей проблемой («хочу переспать с папой!»), няня, вместо того чтобы настучать: а) родителям; б) по башке; в) отвести к эндокринологу, неврологу или психологу; г) или хотя бы купить в подарок вибратор для снятия напряжения, — вместо всего этого помогла разработать хитроумный план.

Поскольку план этот был построен на алкоголе в качестве средства, то предложен он был явно не наивной девушкой, а немолодой, пожившей няней. Эта женщина дождалась, когда царицы не было дома, достала бутылку отличного виски (из запасов царя же и прикарманенную), пригласила Кинира на кухню и крепко его напоила. Знатоки этикета сейчас начнут возражать — что это за няня такая? Разве это возможно, так запросто завалиться пить с боссом? Так не бывает! Спросите у любого на Рублевке!

Однако если допустить, что и ранее царь вступал с этой няней в подобные неформальные отношения, включавшие не только распитие спиртных напитков, но и интим, все становится логичным. Дальнейшие события это предположение подкрепляют, потому что миф гласит: царь Кинир напился до полного беспамятства, дочь Смирна забралась к нему в постель и занялась с ним завязыванием инцестуальной связи. Мужская часть читателей не даст соврать — если уж упился до такой степени, что не понимаешь, что делаешь, с сексом тоже ничего не получится, чисто по физическим причинам. Так что предполагаю — Кинир прекрасно понимал, что он занимается сексом. Только он думал, что это с няней, а не с дочерью — поэтому и не удивился. Еще небось темно в той квартире было.

«Не забывайте установить системы видеонаблюдения для контроля над взаимодействием вашей няни и детей». Это пригодится, даже когда ваш муж дома — вдруг он так в компьютерные игрушки заиграется, в танчики какие-нибудь, что не заметит няниных ляпов. Дамы, подумайте, может, даже стоит поставить камеру, о которой муж не знает? Интересные бюджетные варианты есть на китайских сайтах по онлайн-торговле, впрочем, по законам Российской Федерации их запрещено ввозить, так что осторожненько.

Гравюра Бине по рисунку Шарля Эйзена. «Смирна и ее няня». Иллюстрация к книге «Метаморфозы Овидия: на латыни и на французском», Pissot, Париж, 1767

Это издание Овидия оказалось одной из самых известных иллюстрированных книг Франции XVIII века, недаром его полное заглавие включает «… с рисунками лучших художников своего времени». Над украшением книги действительно трудилось около десятка художников и граверов. Любопытно, что, хотя работы велись еще во время господства стиля рококо, античная тема требовала возврата к классицистической тематике, и эти гравюры знаменуют собой промежуточную стадию перехода от рококо к неоклассицизму 2-й половины XVIII века.

Из всех эпизодов этого мифа художник обратил внимание на сюжет, особенно привлекательный для этого игривого столетия — сопоставление юной красавицы и старой сводни. Подобная пара неоднократно встречается в жанровой живописи под самыми разными названиями. Ведь, разумеется, молодое обнаженное тело смотрится особенно привлекательным, если рядом изображена морщинистая старуха. Вдобавок, если красавицу сопровождает сводня, это делает изображение сразу более пикантным, намекая на доступность девушки. Аналогичную функцию выполняет старая няня на многочисленных полотнах, иллюстрирующих миф о Данае и Зевсе в образе золотого дождя, правда, в этом случае аллегория становится более наглядной, поскольку здесь возникает подтекст про деньги, которыми можно подкупить любую охранительницу-компаньонку.

Итак, Смирна переспала с родным отцом — благодаря подлой придумке няни, которая ее чуть ли не за руку подвела к кровати. «Не виноватая я! Меня Афродита заставила!» — раздается сейчас голос этой няни из преисподней, из того же котла, где варятся изготовители мусорных мешков, рвущихся прямо в руках усташи с сербосеками и в особенности люди, лезущие без очереди в поликлинике со словами «мне просто спросить». Афродита ее заставила… ха-ха, знаем мы, как Афродита заставляет. Какое дело было Афродите до какой-то прислуги в доме — она целенаправленно в Смирну целила, если уж принять эту версию за правдивую. По каким мотивам няня совершила подобное должностное преступление — действительно непонятно. Какие-то свои внутренние мотивы? Может, сделать гадость жене Кинира, той самой хвастунье?

«Внимательно следите за душевным состоянием тех наемных работников, которым вы доверяете самое ценное — семью!» Ведь благодаря тому, что они постоянно находятся в вашем доме, они имеют доступ ко всем вашим тайнам, деньгам, драгоценностям и документам. На этом моменте няня из этой истории исчезает — в лучшем случае с деньгами и драгоценностями, в худшем — с перерезанным горлом. Вдруг все было не так, вдруг пьяный отец сам полез к дочери, их застукала няня, папа ее убил и свалил все на нее и Афродиту?

Мать-царица с горизонта тоже исчезает.

С семьей работодателей дальше было все плохо. Кинир спустя какое-то время узнал, что его юная дочь беременна (стресс), и узнал, что он будет отцом (тоже стресс). И по отдельности подобные стрессы труднопереносимы для психики среднестатистического мужчины, что же случается, когда они накладываются? Коллапс! Кинир выхватил меч и начал бегать с ним за дочерью — вряд ли с целью поддержания ее в физическом тонусе, чтобы легче роды прошли.

Мифографы пишут, что, когда отец настиг Смирну у обрыва, Афродита спохватилась и спешно превратила ее в мирровое дерево. Родительский меч расколол ствол дерева пополам. Но проницательный читатель с легкостью разгадает эти экивоки — папа в гневе убил беременную дочь, тело погибшей спрятали, а окружающим стали врать про превращение девушки в дерево, благо аналогичный случай с Дафной и лавром был хорошо пропиарен.

Далее миф гласит, что из трещины в стволе дерева выпал крохотный младенец Адонис. Пристыженная тем, что натворила, Афродита спрятала Адониса в ларец и передала его Персефоне, владычице царства мертвых, попросив скрыть в укромном месте. Перевод: папа-недотепа заметил беременность дочери, когда та была уже на таком большом сроке, что плод после гибели матери оказался жизнеспособным. Ребенка удалось реанимировать (хотя на некоторое время он оказался на том свете, в царстве мертвых). Но потом младенца увезли подальше от этого папы/дедушки и отдали на тайное усыновление одной бездетной паре.

Смирна погибла, судьба ее родителей неизвестна, няня пропала. Адонис вырос, стал спать со своей приемной матерью Персефоной и одновременно с официальной пособницей убийства родной матери — Афродитой. Неудивительно, что он тоже погиб страшной смертью.

Мораль: не стоит превращать няню в домработницу, если дети уже выросли. Научите подросшего ребенка готовить, мыть посуду и пылесосить самостоятельно! Это пригодится ему в будущей взрослой жизни, а няня — не пригодится. Ну и сэкономите на зарплате.

Некоторые полотна на тему рождения Адониса весьма натуралистичны — младенец появляется не из ствола дерева, а из лона женщины, находящейся в процессе превращения. Ее руки и волосы, как и в иконографии Дафны, уже стали ветвями, а лицо и голова еще остались человеческими. На этой картине, когда-то принадлежавшей дяде Наполеона, кардиналу Жозефу Фешу, бедра и ноги Мирры достаточно целомудренно скрываются в тени и за фигурами повитух, однако на некоторых других картинах процесс родов изображали еще более подробно.

Удивляет количество женщин, окружающих Мирру, — их слишком много. Возможно, кроме богини родов Илифии в их числе Афродита, которая займется дальнейшей судьбой ребенка, однако ни одна из женских фигур не выделена особо. Зато их большое количество и разнообразие поз позволяют автору выстроить устойчивую пирамидальную композицию, характерную для спокойного искусства эпохи классицизма.

Последователь Луиджи Гарци. «Рождение Адониса и превращение Мирры». После 1660 года. Библиотека Уэллком (Лондон)

4.3. Гипсипила

Иллюстрация к немецкому переводу биографий знаменитых женщин, написанных Боккаччо, совмещает сразу два эпизода мифа о Гипсипиле. На переднем плане изображена сцена из первого периода ее жизни: слева одна из ее соотечественниц убивает, видимо, собственного мужа. Справа Гипсипила в короне и в белом платье уводит от места резни своего отца Фоанта (их имена подписаны над головами готическим шрифтом). На заднем плане мы снова видим Гипсипилу в белом, однако уже без короны — она испуганно вздымает руки над телом младенца Офельта, тело которого обвивает гигантская змея.

Гравюра выполнена на дереве (в технике ксилографии), поэтому контуры фигур отличаются такой резкостью и угловатостью, затем рисунки были раскрашены, причем достаточно грубо. Однако в XV веке ксилография была крайне распространена и позволяла создавать произведения достаточно в больших тиражах.

«Гипсипила, спасающая своего отца. Смерть Офельта». Иллюстрация к книге Джованни Боккаччо «О знаменитых женщинах». Ульм, ок. 1474

Как уже было сказано раньше, нанимая няню, не покупайтесь на дешевизну и постарайтесь узнать, чем эта женщина занималась раньше, нет ли в ее биографии какого-нибудь скелета в шкафу, в переносном и тем более прямом смысле.

Вот, например, древнегреческий царь Немеи по имени Ликург присмотрел своему сыну Офельту няню по имени Гипсипила.

На первый взгляд было все хорошо: ногти чистые, медицинская книжка хорошая, взгляд прямой и честный. Речь грамотная — потому что сама Гипсипила тоже была из царской семьи.

Как было не взять ее в няни? Тем более что у древних греков (вот везуха) с этим делом было проще: платить зарплату было не нужно, нянь брали из рабынь, покупая на рынке. Один раз заплатил — и лафа, не забывай только кормить и выдать подстилку, где поспать.

Однако ж у этой Гипсипилы биография была такая, что мудрый человек поостерегся бы подпускать ее даже к кормежке страусов, не то что к младенцам. Молодость ее прошла на острове Лемнос, где ее папа работал царем. Население острова занималось узкоспециализированным производством — культивированием и обработкой вайды, травы, которая требовалась для производства краски индиго. Стоила эта краска дорого, обрабатывать ее было тяжело: совершенно разумно, что созданием красителя занимались женщины, а их мужья — презентацией товара на иностранных конференциях и пробухиванием прибыли.

Был еще один нюанс — вайда эта невероятно воняла. Поэтому женщины на острове Лемнос закономерно были невероятно вонючими, а в эпоху до распространения массовой эпиляции (мраморные статуи все врут) проблема запахов тела стояла особенно остро. Мужчины начали воротить нос. А недостаток секса решили просто — привезли из командировок (вооруженных набегов) множество молодых красивых пленниц.

Жизнь пошла у лемносцев — на загляденье! Старые вонючие рожавшие бабы весь день в полях или на заводе, ночью приходят спать в прихожей на коврике. Молодые стройные манекенщицы — дома: кормят, поят, за ушком чешут и снимают сексуальное напряжение. Деньги от продажи индиго сами на счет капают по заключенным контрактам, лежи на диване, ешь плов, кури кальян. Главное — умело организовать распределения труда среди подчиненных! (Это была реклама московского Колледжа государственного управления, телефон на сайте.)

Длился этот парадиз достаточно долго. Целых два дня.

Ночью со второго на третий, ровно в 03.17, по тихому писку будильника все вонючие женщины острова Лемнос бесшумно подошли к постелям своих рачительных супругов. И синхронизированно причинили им эвтаназию. Все-таки правильно хотят в нашем государстве нецензурируемые онлайн-мессенджеры запретить, жуть берет, до чего люди могут в подобных приложениях тайно договориться!

Какая судьба постигла завезенных оптом манекенщиц — неизвестно.

Гипсипила была незамужней, но на ее долю выпало убийство ее родного отца-царя, который был вдовцом. Это его и спасло — жена, возможно, и убила бы, а вот в сердце дочери не накопилось столько гнева, она тайно посадила его в катер и отправила прочь с острова.

Слух о массовом убийстве быстро распространился по миру, и Афродита сразу же заявила, что амбре у женщин было проклятием от нее лично, потому что они плохо и мало приносили жертвы богине. Нагнать страху всегда полезно для пиара.

Гипсипила стала царицей-самодержицей, остров — будто новой Амазонией, все были счастливы, запах никому не мешал. Только вот с обновлением генофонда возникли проблемки. И поэтому, когда в поисках Золотого руна в Колхиду следовал корабль «Арго» с капитаном Ясоном на борту, жительницы Лемноса решили этих гостей-мужчин не убивать, а как следует попользоваться.

Тем более что Ясон, молодец, набрал в команду лучших героев со всей Греции, не поход на байдарках, а прямо «Мистер Вселенная минус 1357 год». Там был Геракл с братом-близнецом Ификлом и оруженосцем Иолаем, Тезей, братья Елены Троянской — Диоскуры, прорицатели Мопс и Амфиарай, певец Орфей, владелец лошадки Пегас Беллерофонт, Нестор (будущий мудрый старец, прототип Гэндальфа). Корабельным медиком служил сам Асклепий, еще не ставший богом, то есть живой. А кроме того, среди гребцов были Теламон (отец Аякса), Тидей (отец Диомеда), Автолик (дедушка Одиссея), Лаэрт (его зять, отец Одиссея), Пелей (отец Ахилла). Это был банк спермы мечты, причем плавучий!

Все аргонавты обильно увеличили население острова Лемнос. А сам Ясон официально женился на Гипсипиле в присутствии многочисленных свидетелей (на невесте было платье из кремового шифона в мелкую складку с завышенной талией, с лифом, усаженным перламутровыми цветами с сердцевинками из стразов, Валентино-1968).

Она родила ему двух мальчиков-близнецов. Ясон ей обещал, что на обратном пути в родной Иолк, где он планировал стать царем с помощью Золотого руна, он ее заберет с собой и сделает царицей.

Однако, когда Ясон плыл с награбленным из Колхиды, на борту с ним была новая спутница жизни — Медея, и он не то что приставать к островам с бывшими любовницами, он даже на красивых официанток голову поворачивать больше не мог.

Уильям Рассел Флинт. «Лемносцы». Ок. 1924. Художественная галерея Нового Южного Уэльса (Сидней)

Сцена, изображенная шотландским живописцем начала ХХ века, предваряет трагедию, случившуюся с мужчинами острова Лемнос. Внимание зрителя сосредоточивается на фигурах женщин, причем автор с помощью поз и жестов пытается обратить внимание на их неприятный запах. Характерно, что согласно многовековой традиции европейской живописи, все они изображены без какой-либо растительности на теле, хотя, написав ее, художник бы усилил намек на вонючесть женщин. Мужья этих будущих убийц написаны в скрюченных, подчиненных позах и более тусклыми, темными красками, что подчеркивает их подчиненное положение в этой истории.

Спустя полгода со случайным туристом до уединенного острова Лемнос добрался помятый сентябрьский выпуск журнала «Вог», где на четырех разворотах были яркие глянцевые фотографии со свадьбы Ясона и Медеи (платье невесты — от Кристиана Лакруа, с черной фатой, диадема арендована). У Гипсипилы случилась истерика. Не будем ее винить. Она пила несколько дней. Не будем ее винить. Но осуждаем и порицаем (ибо это поставило под угрозу судьбу ее малолетних детей), что спьяну она проболталась собутыльницам, что тогда еще, тысячу лет назад, своего отца она не зарезала, а живьем пустила по водам, аки хлеб или труп врага.

Кровавая порука — вещь серьезная, доверие — тоже. Когда выясняется, что твой пахан не связан с тобой кровавой порукой и все эти годы врал, банда может пойти на что угодно. Гипсипиле прислали «черную метку». Она села на свою небольшую яхточку, за бесценок купленную у одного русского миллионера (он плавал на ней целый год! Конечно, она устарела!) и сбежала с родного острова.

Но увы, где-то в Эгейском море ее перехватили сомалийские пираты. Яхту ограбили, обивку содрали, коллекционное виски смешали с кока-колой. Саму Гипсипилу многократно изнасиловали, в том числе самыми извращенными способами, и продали в рабство.

И вот тут ее приобретает царь Немеи по имени Ликург и приставляет в качестве няньки к своему сыну Офельту.

Разумеется, Гипсипила всецело отдалась этому новому жизнеутверждающему занятию. Все ее психотравмы как рукой сняло. Ей было крайне интересно. Она поняла, что все, чем раньше она занималась в этой жизни (собственный бизнес, госуправление, муж, семья), было мелким, бессмысленным, ничтожным занятием. А те сильные эмоции, которые она испытывала на родине и в плену — да это сущая глупость по сравнению с той радостью, которая наполняла ее сердце, когда она брала в руки этого милого чужого ребенка. И даже воспоминания о двух малолетних сыновьях, которых она была вынуждена бросить на Лемносе, не омрачали ее думы и не заставляли плакать. Все это было пустяки по сравнению с Офельтом! Посттравматический синдром? Необходимость в походе к психоаналитику или хотя бы курса успокоительных? Не говорите чепухи, бог дал зайку, даст и лужайку, любой ребенок — радость.

Правда странно, что, имея такую замечательную и жизнерадостную няньку, как Гипсипила, ребенок погиб?

Произошло это так: некие люди, о которых подробно будет рассказано в другой главе, в разделе про «Семеро против Фив», шли пешим маршем из Аргоса в Фивы с нехорошими намерениями относительно последних. Маршрут их пролегал мимо царства Немея, где батрачила нянька Гипсипила. Солдаты попросили воды напиться, поинтересовались, где ближайший колодец. Няня Гипсипила проявила халатность, которую было очень странно ожидать от нее в подобной ситуации. То, что двое из этих семерых, а именно Тидей и прорицатель Амфиарай, плавали на «Арго» и были ее давними знакомыми еще в бытность царицей, конечно, повлиять на ошибочное, безрассудное поведение женщины никак не могло.

Она положила ребенка под елку, а сама пошла показывать, где колодец. Из-под елки вылез боа-констриктор и задушил мальчика. Тот сразу умер.

Семеро военных вождей очень расстроились, потому что это было плохое предзнаменование для их похода, и, чтобы снять сглаз, учредили в честь погибшего Немейские игры. И поехали дальше по своим делам.

«Спасибо, конечно, но мне-то что дальше делать?» — расстроилась Гипсипила и села на лавочку. У нее не было денег, да и паспорт лежал в сейфе у хозяина. Так на лавочке ее и нашла дружина царя Ликурга, подхватила под белы рученьки и бросила в карцер, чтобы попозже казнить за распитие на рабочем месте родников с водой с красивыми мужчинами в военной форме, приведшей к смерти несовершеннолетнего по неосторожности.

Может, они ее в тюрьме долго мариновали — судопроизводство, если все правильно делать, может пару лет отнять. А может, просто звезды так сошлись, но сыновья Гипсипилы и Ясона, которые долго ее искали, прибыли в Немею как раз вовремя, накануне казни матери, и спасли ее. Обняли бедную и увезли на родину. Дальше у нее все было очень хорошо, потому что мальчики у нее выросли умные и в Троянской войне участвовать отказались. Сидели себе на Лемносе и занимались сельским хозяйством, пока кругом в ойкумене творился полный беспредел.

О том, какие это были умницы, свидетельствует следующий факт — старший из мальчиков Евмей, к этому времени царь Лемноса, обеспечил себе монополию на торговлю вином во всем греческом стане. Интересным способом — послал Агамемнону и Менелаю по тысяче бутылок в подарок совершенно бесплатно в качестве взятки. Ахейские вожди были настолько шокированы открывшимися перед ними возможностями, что дали сыну Гипсипилы патент на торговлю водкой. Вот вам и ответ на секрет — где, в конце концов, оказались все сокровища Трои.

Мораль: всегда будь вежлив с любовницей своего босса, даже с самой проходной и случайной блондинкой из инстаграма. Никогда не знаешь, что пригодится тебе в жизни, вдруг спустя много лет именно она даст тебе наводку на богатую квартиру, когда будет работать вахтершей или консьержкой.

Иоганн Кристиан Рейнхарт. «Пейзаж с Гипсипилой и Офельтом». 1816. Кунстхалле (Карлсруэ)

Испуганная Гипсипила бежит к месту, где она оставила без присмотра ребенка, но поздно — его стискивает в своих смертельных объятиях змея. Женщину сопровождают два воина, которых она позвала на помощь. Вдали в дымке виднеются стены и башни города — очевидно, именно там живет царь, отец мальчика, — и в его стенах Гипсипила будет вскоре заключена за свое небрежение обязанностями.

Рейнхарт вроде бы использует традиционную схему, введенную классицистами XVII века, желавшими написать пейзаж, однако не решавшимися делать это из-за низкого положения пейзажа в иерархии жанров. Чтобы повысить статус картины, художники вводили в них какие-либо мифологические сюжеты, причем фигурки героев подчас могли быть крохотными, едва заметными, служа всего лишь оправданием благородного названия. Однако немецкий живописец творил в эпоху, когда пейзажный жанр начал пользоваться достаточным уважением, да и персонажи занимают на полотне вполне достойное место. Их волнение — устремленный вперед жест руки женщины и удвоенный одинаковым изображением бег мужчин придает уютному летнему пейзажу с залитыми солнцем лужайками беспокойство и тревогу.

Гюстав Буланже. «Одиссей, узнанный Эвриклеей». 1849. Национальная высшая школа изящных искусств (Париж)

4.4. Эвриклея

Полотно посвящено эпизоду из XIX песни «Одиссеи». Главный герой, до неузнаваемости преображенный богиней Афиной, возвращается в родной дворец. После двадцатилетнего отсутствия Одиссея действительно не опознает никто, кроме старого пса, при виде его умирающего от радости у ворот. Пенелопа принимает своего мужа как почетного гостя, не зная, кто он, и приказывает в знак уважения омыть ему ноги старой няньке. И только няня Эвриклея узнает замаскированного Одиссея по шраму на ноге. Но он не дает ей издать радостный крик и просит сохранить тайну. Именно этот момент запечатлен на картине. Царица Пенелопа, которую можно узнать по короне в волосах, сидит на заднем плане на подоконнике и задумчиво взирает вдаль, на море — в ожидании мужа.

Хотя по тексту «Одиссеи» богиня придала главному герою вид старого нищего, на картине Буланже он написан мускулистым мужчиной в самом расцвете сил, даже без седины. То есть художник «видит» его без морока на глазах, наравне с богами. Примечательна красочность картины — к этому времени античное наследие начинали переосмысливать, поэтому полностью белые колонны перестают казаться «аутентичными». Буланже пишет интерьер дворца на Итаке яркими красками, ориентируясь на информацию из помпейских фресок и других источников.

Настало время поговорить о самой кровавой из нянь, на руках которой кровь 108 мужчин. Но не волнуйтесь! Ни один из них не был ее воспитанником. Впрочем, некоторые эту няню оправдывают, доказывая, что их смерть была неотвратима. Но, что бесспорно, она виновна еще и в смерти 12 женщин, некоторые из которых совершенно точно были связаны с ней эмоциональными узами. И кончина их была весьма неприятна.

Историю эту вы, разумеется, помните, но вглядимся в детали с нового ракурса, зрением, испорченным ознакомлением с данной книгой. Краткая хронология: в день икс Одиссей отплыл на войну с Троей, десять лет длилась война. Город взяли, все выжившие греки, бросив трупы, потихоньку вернулись в родные места с награбленным. Одиссей на Итаку не вернулся. Несколько лет Пенелопа держала оборону, прикрываясь сыном-подростком Телемахом. Но потом все мужчины-соседи с Итаки и близлежащих островов оборзели и начали кругами ходить вокруг «вдовицы», которая отказывалась признавать себя таковой. Имущество вкупе с короной прилагалось к жене Одиссея, а не к сыну, поэтому требовалось на ней жениться, а сына можно было не убивать.

«Женихов» Пенелопы было много — с Закинфа 20 человек, с Дулихия — 52 жениха (+6 прислужников), с Зама 24, с Итаки 12 (+4 человека персонала). Они происходили из дворянских семей, но были молоды. Настолько молоды, что не подлежали воинской обязанности, когда Одиссей давеча в поход собирался, то есть им было около двадцати лет в среднем. Молоды, глуповаты и горласты. Всей оравой, прикрываясь обычаем сватовства, вваливались в дом Пенелопы ужинать за ее счет. И так как делали это горе-женихи практически каждый день, то за несколько лет съели пару стад коз и свиней. Выгонять их было некому — все старшее мужское поколение, преданное царю Одиссею, было выметено начисто — из похода на Трою не вернулось. Дом Одиссея женишки считали практически своим собственным, командовали там, как в ресторане, тискали служанок, в лицо хамили царевичу Телемаху.

Одиссей спустя двадцать лет войны и странствий вернулся домой, замаскированный под несчастного старика — метод Исаева-Штирлица. Богиня Афина сделала ему грамотный грим — никто не узнал царя. На всем острове Одиссей нашел себе в подмогу только двух надежных мужичков — Эвмея (старый управляющий его свинофермы) и Филойтия (аналогично — коровьей). Он сам назначал их на эти должности еще миллион лет назад и был уверен в их преданности. Потом работяги весьма не любили этих женихов, значительно понизивших поголовье их стад за прошедшие годы, причем совершенно бесплатно. Еще Одиссей открылся сыну Телемаху.

А Эвриклея, его старая нянька и кормилица, узнала его сама. По тексту «Одиссеи» — лишь по старому шраму на ноге, но мало ли у кого одинаковые шрамы-родинки. На самом деле, как не узнать того, кто с младенчества — смысл твоей жизни? Жена Пенелопа с ним всего годик-два, хорошо, если больше, успела прожить, а потом он на двадцать лет сгинул. Мать его Антиклея к этому времени уже умерла — покончила с собой, поверив «достоверному известию» о смерти Одиссея.

У меня есть интересная теория: смотрите, по официальной версии биологическую мать Одиссея зовут Антиклея, а его кормилицу и воспитательницу — Эвриклея. То есть его родила итакская царица, чье имя переводится как «Анти-Славная», а воспитала рабыня, звавшаяся «Все-Славная». Удивительное совпадение, при том, что рабыню папа Одиссея привез с рынка.

Вглядимся внимательней в фигуру царицы Антиклеи. Очень важно, что ее папа Автолик был сын бога воров и мошенников Гермеса. Автолик был совершенно легендарный разбойник и лжец, которого боялись по всей Греции. Клялся Автолик виртуозно — так ловко, что мог не выполнять обещанного, но формально ничего не нарушал. Еще он умел наводить морок — делать предметы невидимыми либо непохожими на себя, изменять их до неузнаваемости. Техника гипноза, высший уровень! Про Одиссея все знали, что он был внуком Автолика, и это давало его репутации дополнительные очки.

Кто была мать Антиклеи — точно неизвестно. По одной из версий, это была Мнестра, и в этом случае все становится интересней и интересней. Личная жизнь у Мнестры была тяжелая и сложная, любой психоаналитик драл бы с нее втрое, чтобы самому потом на коньячок хватало. Сначала в нее влюбился бог Посейдон — и сделал ей редкий подарок. Мнестра получила навык оборотничества — она могла по своему желанию менять пол, а также превращаться в какое угодно животное. Лучше бы сережки подарил красивые, честное слово. Зачем такие подарки любовнице делать? Только похабные объяснения в голову приходят. Пока Мнестра занималась/занимался разнообразным сексом с Посейдоном, папа ее, фессалийский царевич Эрисихтон скучал дома один.

Как-то он решил поиграть в князя Владимира и начать борьбу с языческими идолами (деревянными). Взял топор и отправился в лес, где начал рубить священный дуб богини Деметры. «Подожди! — стали ему говорить голоса в голове, — в этом дереве живет дриада, ты ее убьешь!» Эрисихтон ответил, что ему плевать, срубил дерево, из ствола потекла кровь. Энты во главе с Древобородом Фангорном поклялись отомстить, воззвали к Деметре — как мы помним, даме весьма конкретной. Деметра наслала на Эрисихтона проклятие — неутолимый голод. Он съел все в холодильнике в первый же день, ночью сгрыз гречку в пакетах, завалявшуюся на верхней полке кухонных шкафчиков, причем мышиные какашки его не смутили, уничтожил все консервы. На следующий день пошел в магазин и опустошил все полки. Дома он ел и ел, жрал и жрал. Еды не хватало, деньги кончились очень быстро, а воровство из супермаркетов самообслуживания — дело уголовно наказуемое, стремался.

Тут вернулась Мнестра — бог Посейдон разлюбил ее и освободил из сексуального рабства, а дар не отобрал. Она принялась жаловаться папе, а тот, страдающий приступами булимии, думал лишь об одном. Нет, не о том, чтобы ее съесть — так бы Эрисихтон попал в другую главу данной книги.

Он придумал хитрый план: каждый день Мнестра превращалась либо в корову, либо в лошадь, либо в козу. Он отводил ее на рынок, продавал, на вырученные деньги покупал себе еще еды. Мнестра в зверином обличье шла на поводке в дом нового хозяина, ночью превращалась в человека и сбегала домой. Система работала хорошо, но проклятье набирало силу, покупной еды не хватало. Во время одного из приступов голода Эрисихтон сгрыз сам себя и умер.

Ян Стен. «Эрисихтон продает свою дочь Мнестру». 1650–1660. Государственный музей (Амстердам)

Картина иллюстрирует сцену очередной продажи царем Эрисихтоном своей дочери Мнестры. На первый взгляд картина кажется бытовой сценкой в пейзаже, вполне в духе Брейгеля — современника автора. Мифологический подтекст выдает лицо Эрисихтона и венок на голове — нетипичные для голландских крестьян. На покупателе надет необычный тюрбан, что еще раз указывает на «псевдоисторический» жанр картины. Мнестра изображена в человеческом обличье, причем в позе, напоминающей кающуюся Магдалину. Это против указаний мифа, говорящего, что ее продавали в виде животного. Однако поскольку на полотне присутствуют и гигантское дерево, и топор, это значит — художник соединяет в одном пространстве сразу несколько временных измерений истории.

Вот эта Мнестра-оборотень и стала, по некоторым версиям, женой Автолика-гипнотизера. Сыновья Автолика ничем не прославились, а вот дочерью была Антиклея. Если ты родилась в такой семье, то в подростковом возрасте ты вряд ли будешь сидеть в теремах и вышивать бисером. Антиклея в юности тусила с Артемидой, бегала с ней в ее отряде мускулистых охотниц. Чем это чревато — мы уже в курсе. Возможно, Антиклее приходилось убивать дерзких подглядывающих юношей; уж оленей — точно приходилось. Потом она вышла замуж за царя Итаки Лаэрта (в платье от Шанель начала двадцатых оттенка красного вина с заниженной талией без рукавов со сложнокроенной юбкой и огромным красным бантом на левом бедре).

Но судя по тому, какого классного сына воспитала — и в браке Антиклея осталась женщиной интересной и весьма многосторонней.

Когда стало определенно ясно, что «Одиссей не вернется» и женихи Пенелопы начали роиться, как пчелы вокруг Винни-Пуха на воздушном шарике, оба родителя Одиссея были еще живы. Отец — Лаэрт, давно уже вышедший в отставку с поста царя, заявил «я устал, я ухожу», демонстративно надел резиновые сапоги, отключил мобильный телефон со словами «там все равно не ловит», сел на ржавую «Ниву» и укатил в Рязанскую область за 100 км от ближайшего города. Там у него была любимая дача без газа, водопровода и электричества. Что он там делал, мы не знаем, но по косвенным данным, сопоставив некоторые стихи Гомера со строчками Овидия, предположим, что сажал картошку и гнал самогон.

Мать — Антиклея, осталась во дворце с невесткой Пенелопой и подростком-внуком Телемахом. В один прекрасный день она сказала: «смысла в моей жизни нет, мой сын Одиссей не вернется, остальные члены семьи мне по барабану, в том числе и ты, мой милый мальчик Телемах. Пойду утоплюсь». Правда, очень правдоподобно звучит?

О ее самоубийстве мы знаем от Одиссея, который встретил ее тень во время трипа в загробный мир по совету одной из волшебниц-любовниц, встретившихся ему во время путешествия. Хитроумный Одиссей — это лжец формата Синдбада-морехода, однако намного более талантливый, так что все его слова надо принимать скептически.

Что же случилось с Антиклеей на самом деле? Моя версия — никакой «рабыни-кормилицы Эвриклеи» не существовало. Царица, унаследовавшая способности к гипнозу от отца либо к оборотничеству от матери, давно создала эту вторую личность, дала ей имя, зеркальное своему, и ходила под этой маской «в народ». Когда начались проблемы с женихами — по сути, иноземными оккупантами, стало ясно, что надо как-то спасаться. Лаэрт спрятался на далекой даче, Пенелопа затворилась на женской половине и начала досконально соблюдать все гаремные обычаи, запрещавшие женщине появляться на публике с открытым лицом. Антиклея симулировала собственную смерть — во избежание несчастного случая, который ей могли подстроить искатели Одиссеева наследства. И начала работать в качестве Эвриклеи «под прикрытием» в собственном доме. Как «рабыня», она имела доступ ко всем разговорам собственных слуг и женихов, которые не могла бы слышать, оставаясь благородной леди.

Когда Одиссей вернулся — она его узнала сразу же, несмотря на облик грязного бомжа. Кстати, по словам Одиссея, его маскировкой занималась богиня Афина, в нужный момент нисходившая с небес и придававшая ему облик то слабого старика, то красивого мужчины в самом расцвете сил. Не кажется ли вам в свете генеалогических изысканий, изложенных выше, что не в Афине тут было дело? И фраза «на бога надейся, а сам не плошай» тут вполне может пригодиться? Быть может, навык оставаться неузнанным Одиссею был присущ издавна — помните, как он явился в облике бродяги-разносчика на Лемнос к Ахиллу-трансвеститу?

Ловис Коринт. «Одиссей дерется с нищим». 1913. Народная галерея (Прага)

Полотно посвящено эпизоду из XVIII песни «Одиссеи». Главный герой возвращается в родной дом под видом старика нищего. Телемах, который уже узнал, что это его отец, приказывает принять его со всем гостеприимством, которое принято проявлять к странникам вне зависимости, бедные они или богатые. Однако появление нового «попрошайки» вызывает ревность у местного нищего по имени Ир, которому покровительствуют женихи. Они подзуживают его на драку с Одиссеем, надеясь хорошенько посмеяться над обоими. Одиссей легко одерживает победу над Иром и еще больше озлобляется против мужчин, оккупировавших его дом.

Ловис Коринт творил на рубеже веков, и в первый период его творчества его картины кажутся импрессионистскими и символистскими. Затем оно становится грубее и энергичней, появляется склонность к более мощному и жестокому экспрессионизму. Это заметно и по данной картине, которая выглядит отчасти карикатурой на персонажей греческой поэмы, но при этом передает кровожадность ситуации и надвигающееся массовое убийство. Одиссей в образе тощего старика впивается пальцами в глаза Ира. Какая-то женщина с обнаженной грудью взирает на это усталым взглядом. Женихи, наряженные как для пира — с цветочными венками на голове и в цветных одеяниях, смеются, кричат и аплодируют. Следующая картина Коринта, посвященная теме Одиссея, описывает сцену их расстрела из лука.

Но хватит заниматься криптолитературоведением, вернемся непосредственно к тексту «Одиссеи». Когда няня Эвриклея узнала Одиссея по шраму, омыв ему ноги, она хотела закричать от радости и позвать всех. Но он практически зажал ей рот. Когда Эвриклея поняла его план убить всех незваных гостей, она горячо одобрила эту идею и быстро сказала: «Зарезать этих женихов — это супер. Но есть нюанс: за это время они сумели втереться в доверие к нашему персоналу. Скажу прямо — половина наших крепостных девок спят с ними и сливают им инфу про Пенелопу! Когда дело до зачисток дойдет — свистни мне, я покажу пальцем, кого надо уволить без выплаты выходного пособия методом прокурора А. Я. Вышинского». На это Одиссей ответил: «Спасибо, конечно, но я и сам разберусь, кто из моих рабынь невинен, а кто предательница».

Дальше был эпизод с кровавой мясорубкой в столовой. Одиссей, Телемах и присоединившиеся к ним свинопас и коровник сначала расстреляли 108 женихов (+ их лакеев) из лука, а потом порубили мечом. Эвриклея, что характерно, по приказу Одиссея заперла двери на женскую половину, чтобы никто из служанок не выскочил и не начал подносить женихам патроны. Пенелопе дали хлороформу (Афина дала — по словам Одиссея), и она проспала все веселье.

Когда столовая зала оказалась покрыта телами мертвых, аки мокрый асфальт желтыми листьями в октябре, усталый Одиссей позвал Эвриклею и все-таки спросил: «Так что у нас с кандидатурами барышень под сокращение?» Старуха ответила: «Статистика очень плохая, 24 % попадает. 12 служанок из 50 оказались стукачками и жениховскими подстилками». По приказу Одиссея Эвриклея вызвала предательниц по именам из женских покоев в зал. Бедных девушек заставили убирать сто с лишним мертвых тел, вынести женихов во двор, а потом тщательно отмыть всю мебель, полы, стены и даже потолок от потеков крови и брызг мозгов. Работа для нервов была тяжелая, особенно когда в груде трупов служанки находили тела своих любовников. Наверно, женщины даже обрадовались и почувствовали облегчение, когда Одиссей сказал: «Спасибо за хорошую уборку, а теперь извольте во двор фотографироваться».

Вообще сначала Одиссей приказал Телемаху изрубить женщин мечами. Но у юноши (двадцать лет мальчику, здоровый лось уже на самом деле) явно были свои счеты к вздорным бабам, которые годами отказывались слушать его приказания. Он решил, что чистая смерть с помощью холодного оружия будет для них слишком доброй, взял корабельный канат, перекинул его через здание сарая и столб. И вздернул на этом канате 12 женщин рядком:

Потом Одиссей открылся наконец Пенелопе — приняв облик чисто выбритого накаченного красавца. Были долгие разборки с родственниками покойных женихов. Но это все совсем другая история, а у Эвриклеи было все хорошо и спокойно, порядок в доме был наведен.

Мораль: никогда не хамите пожилым дамам, которые занимают в фирме вроде бы не очень высокое положение, однако работают там очень много лет. Вы понятия не имеете, какие невидимые глазу тут могут быть социальные связи и кому они могут приходиться кровной родней, любимыми тещами или даже бывшими любовницами.

На полотнах, посвященных mnesterophonia — сцене избиения женихов Пенелопы, весьма редко можно увидеть именно массовое убийство. Художники, ограниченные размерами полотна, обычно сосредоточиваются на нескольких главных фигурах — самом Одиссее, его помощниках и десятке, редко двух убиваемых женихах. Однако в момент убийства, если считать женихов, их убитых слуг, перебежчика-козопаса Меланфия, выживших гонца Медонта и кифареда Фемия, а также Одиссея и его помощников, в зале присутствовало 125 человек.

Пожалуй, в полном составе их запечатлел только художник-символист Гюстав Моро. Вдобавок на его картине, полной тел убитых и умирающих, есть и богиня Афина. Она парит в высоте, окруженная золотым сиянием, и является композиционным центром полотна. Сам Одиссей написан на заднем плане стоящим в дверном проеме, его можно узнать по сове — атрибуту Афины, парящему над его головой. Разобраться во всем многообразии фигур на полотне было бы достаточно сложно, однако сохранились пояснения самого Моро к картине — это записки, которые он писал своей глухой матери, рассказывая ей смысл работы.

Гюстав Моро. «Женихи». 1853. Национальный музей Гюстава Моро (Париж)

Глава 5. Зоофилия и фетишизм

Тема превращений, в том числе превращений в животных — один из самых популярных сюжетообразующих элементов древнегреческих мифов. Недаром именно на ней целиком построил свою великую поэму «Метаморфозы» Овидий, где упоминается более двухсот персонажей.

Популярность животных в качестве объектов превращения, возможно, связана с ранним периодом развития религии, наполненным архаическими верованиями, в том числе тотемизмом и анимализмом.^[56] Так, для острова Крит священным животным был бык, поэтому цари носили маску быка и приносили в жертву богам лучших представителей этой породы. У античных историков сохранились упоминания о традиционных играх в масках разнообразных животных.^[57]

Мотив совокупления прекрасной женщины (обычно царицы, то есть жрицы Верховной Богини) со зверем, вероятно, следует понимать, как священный брак^[58] с царем-жрецом звероподобного бога, заключавшийся с целью увеличения плодородия. Известно, что подобные обряды коитуса могли проводиться прилюдно с ритуальной целью, в том числе весной на распаханной земле. Идея священного брака (иерогамии) встречалась не только в Древней Греции, но и на Ближнем Востоке, и в Индии. Распространенность этого обряда объясняет огромное количество «сыновей бога» в греческой мифологии: они являлись детьми людей, являвшихся в момент ритуала олицетворением богов.

Концепция священного брака объясняет и примеры «любви» персонажей мифов к статуям или деревьям. Возможно, изначально это были случаи, когда царь-жрец с целью сохранения власти официально женился не на жрице Верховной Богини, а непосредственно на ее храмовом изваянии^[59] или священном дереве, являвшемся ее вместилищем.

5.1 Пасифая

Анонимный древнегреческий художник, получивший прозвище «Мастер Сеттекамини» по месту находки одного из своих произведений, посвятил роспись этого сосуда редкому сюжету детства Минотавра. Получеловек-полубык изображен сидящим на коленях у своей матери-царицы Пасифаи, высокий статус которой подчеркивается царской диадемой в волосах и другими драгоценностями. Чтобы заполнить пустое пространство тондо, художник помещает по сторонам от фигуры висящую корзину или курительницу, а также изображает лебедя.

Любопытно, что чаша была найдена в Италии, в этрусском городе Вульчи. Это связано с тем, что долгие столетия, в том числе и в IV веке до нашей эры, греческие керамисты изготавливали свои знаменитые расписные вазы сразу на экспорт, для продажи другим народам.

Мастер Сеттекамини. «Пасифая с младенцем Минотавром». Рисунок с краснофигурного килика, ок. 340–320 гг. до н. э. Кабинет медалей (Париж)

Все это происходило во II тысячелетии до нашей эры на прекрасном средиземноморском острове Крит (входит в шенгенскую зону, от 25 тыс. руб. за неделю, тут могла бы быть ваша реклама). У местного правителя Миноса существовал отработанный алгоритм управления государством — молиться и жертвовать (среди госчиновников XXI века у него много подражателей). Но даже с таким простым делом он не смог справиться как следует (среди госчиновников XXI века у него много… и т. п.).

Уточним — в те дикие времена верующие жертвовали не свечки или деньги, а убивали животных. Ведь денег тогда еще не изобрели, открывать свечные заводики было неудобно (инфраструктура неразвитая), а вот с жертвованием животных все было очень удобно устроено. После того как корову или козу убивали на алтаре, ее несъедобные потроха и кости сжигали — то есть «телеграфировали» богам свое почтение с помощью дыма. А вкусные грудинку, окорочка и прочие фрагменты туши жарили, а потом делили между всеми горожанами, не прогулявшими этот субботник. Поэтому жертвоприношения и являлись такими праздниками для всего народа — гамбургеры на халяву!

Однажды бог морей Посейдон прислал на Крит огромного белого быка необыкновенной красоты с той целью, чтобы Минос принес это животное ему же в жертву. Странная рекурсия, ну да ладно. Посейдон послал на Крит быка, потому что на острове было особенно сильное почитание именно быков из всех животных. И, судя по фрескам, со священными коровами там устраивали нечто вроде корриды, только с элементами акробатики.

Когда царь Минос увидел посланного богом прекрасного быка, ему стало жалко пускать такое породистое животное под нож. И он, мысля не как царь-жрец, а как рачительный глава колхоза, захотел, чтобы бык еще пожил в его стаде, потрудился осеменителем. Поэтому Минос принес вместо него в жертву второго по красоте быка своего стада, так сказать, вице-мисс.

Но Посейдон, пославший белого бычка наложенным платежом для сугубо конкретной цели, очень оскорбился и дистанционно активировал в быке вшитый чип электрошокера. Бык впал в бешенство, в исступление, стал бегать по острову, вытаптывать посевы, бодать коз, селянок и неправильно припаркованные автомобили. А был этот бык таким мощным, что всего-навсего его поимка (даже не убийство!) стала целым Подвигом Геракла (№ 7), как раз путешествовавшего в том районе.

Но прежде чем пришел Геракл и всех спас, в качестве бонуса Посейдон решил наслать на царское семейство еще одну неприятность. Он заставил жену Миноса — царицу Пасифаю влюбиться в этого быка. По другой версии мифа не Посейдон это придумал, а Афродита прокляла (за то, что отец Пасифаи, всеведущий бог Гелиос, настучал мужу Афродиты про ее измену). Если честно, версия, что данную пакость подстроила Афродита, кажется мне более правдоподобной. Во-первых, пакость слишком сложная, дамская. Во-вторых, прецеденты злопамятности Афродиты мы уже проходили. В-третьих, Посейдон — бог океана, вот он и насылал землетрясения, наводнения, тотемных животных. А Афродита — богиня любви, вожделение — это именно ее профессиональный инструмент.

Короче, Пасифая влюбилась в быка. И, как это изредка бывает с влюбленными женщинами, жутко захотела заняться с объектом своей сердечной привязанности сексом. Причем настолько сильно, что стала ревновать к пасущимся поблизости от этого быка коровам.

Уточним, что с сексуальной жизнью у Пасифаи в законном браке был полный швах: муж Минос (кстати, сын любвеобильного Зевса) изменял ей так часто, что она затаила черную злобу. Когда черную злобу затаивает обычная женщина, это может привести к брому в супе, поцарапанной машине, огромным тратам по кредитке и лающе-сварливому разводу. Когда черную злобу затаивает Пасифая, родная сестра волшебницы Цирцеи и тетка волшебницы Медеи — женщин, отвергающих «Домострой» и ведическую женственность, ради серной кислоты и расчленения мужчин ножовкой, выходит все намного интересней.

Кстати, царь Минос был прославлен своей мудростью и справедливостью — настолько прославлен, что после смерти его в Аиде не стали жарить на сковородках, а, наоборот, посадили судить вновь прибывших. Однако в мудрости его возникают сомнения — если ты женат на родной тетке психопатки Медеи из предыдущего абзаца и сестре волшебницы Цирцеи, превращающей мужиков в зверей всего лишь за пару неудачных комментов, то как-то надо быть осторожней. Ну, или хотя бы не расплачиваться в гостиницах с почасовым проживанием кредитными карточками — только налом.

Пасифая, как и ее родственницы, тоже была волшебницей. И чтобы отомстить мужу Миносу за его измены, как-то наложила на него заклятие: с фрикциями у него все осталось превосходно, а вот с эякуляцией возникли проблемы. Как только Минос испытывал оргазм, его сперма превращалась в ядовитых змей и скорпионов, зажаливавших партнершу до смерти. (Нет, точного рецепта заклятия я не знаю, не спрашивайте.)

Самому Миносу, в принципе, это проклятие не очень мешало — он все равно больше одного раза за ночь не мог. Но сарафанное радио работало хорошо (уборщицы трупов сплетничали), и через некоторое время у Миноса возник дефицит с половыми партнершами, пускай он и был царь. Пасифая веселилась: превращение спермы в скорпионов — это ведь так забавно. Особенно если любовница мужа в этот момент практикует оральный секс.

У каких только урологов и на всякий случай проктологов Минос не наблюдался — все без толку. Помогли ему не проктологи, а предыдущая строчка в телефонной книге — «Прокрида». Так звалась одна афинская царевна, которая сбежала на Крит после того, как муж застукал ее с любовником. На новом месте ей явно захотелось потеснить Пасифаю и самой стать царицей, но из-за проклятия Миноса использовать такой мощный инструмент манипуляции, как регулярный и великолепный секс, Прокрида не могла. Миссия проваливалась.

Но тут Прокрида узнала, как излечить потенциального любовника Миноса от его «венерической» болезни. Странное совпадение — рецепт Прокриде дала волшебница Цирцея, сестра Пасифаи. (Стопроцентно, просто хотела гадость сестре сделать — вполне жизненная ситуация.) Рецепт лекарства состоял в том, что Минос должен был сначала самостоятельно совершить семяизвержение в мочевой пузырь козы, а потом пойти заняться сексом с Пасифаей. Коза в списке компонентов явно была просто из вредности Цирцеи, а излечился Минос, конечно, потому, что впервые со времени проклятия попытался совершить коитус с супругой. Вот ей пришлось и расколдовать его, банально чтобы уцелеть.

Микеланджело. «Минос». Фрагмент фрески «Страшный суд», 1537–1541. Сикстинская капелла (Ватикан)

Данте, в «Божественной комедии» которого упоминается множество и реальных исторических личностей, и персонажей античной мифологии, называет Миноса уже в 5-й песне «Ада», помещая его во второй круг ада из девяти. Этот круг предназначен для предавшихся смертному греху похоти. Однако Минос в христианском аду, как и в языческом Аиде, выполняет функции судьи. По тексту Данте — у Миноса длинный хвост, количеством витков которого он указывает меру наказания грешной души, которую судит в данный момент. Постепенно в иллюстрациях к «Божественной комедии» этот хвост становился змеиным.

Микеланджело, следуя многовековой уже к тому моменту традиции иллюстраторов Данте, также изображает Миноса в аду, в сцене Страшного суда. Любопытно, что Минос портретен — художник придал ему черты церемониймейстера папы римского по имени Бьяджо да Чезена, который резко отозвался о работе Микеланджело и осудил количество нагих тел в фреске. В отместку художник дописал его в качестве Миноса, причем со змеей-хвостом, кусающей гениталии. По легенде, Чезена умолял понтифика отдать приказ изменить этот кусок фрески, однако папа Павел III ответил, что на ад его юрисдикция не распространяется.

Но все вышло не так, как планировала Прокрида: супруги на брачном ложе помирились. Ночка у них выдалась горячей. Минос извинился перед женой. Поутру Прокриду со свистом отправили на родину, оплатив предварительно такси, но не дав украсть серебряные ложечки.

Но что это я отвлекаюсь на вставную новеллу, будто Шахерезада. Вернемся к быку Посейдона. Пасифая в него страстно влюбилась и стала вожделеть. Кстати, ее сестра Цирцея была широко известна тем, что превращала приблизившихся мужчин в животных — по официальной версии в наказание за то, что они к ней приставали, но при сопоставлении возникают дурные подозрения…

Шли дни, влюбленная Пасифая страдала. Женщин обычно волнует психологическая, на крайний случай — астрологическая несовместимость с возлюбленным. Тут же — редкий случай, налицо была несовместимость физиологическая. Критский бык, если не считать крупных размеров, являлся совершенно стандартным быком, парнокопытным животным семейства полорогих, без каких-либо соразмерных человеку деталей и диаметров. Никак не состыковаться!

На счастье Пасифаи, при критском дворе в изгнании куковал гениальный ремесленник Дедал — такой местный Леонардо да Винчи, на все руки мастер. На далеком острове он скрывался, потому что в Афинах преднамеренно убил своего юного племянника и ученика, когда стало ясно, что тот его превзойдет в мастерстве. Дедал убил его, заведя на гору и столкнув в пропасть. Его умница сын Икар погибнет, также рухнув с высоты, но это чистое совпадение, конечно, а не модус операнди серийного убийцы, не надо грязи. Как бы то ни было, вопросы морали изобретателя Дедала не сильно обременяли, и он воспринял любовную проблему царицы Пасифаи как технический вызов.

И нашел решение — сделал деревянную корову. На свидание Пасифая надела черный шелковый костюм Живанши 1959 года из корсажа с баской (дополнив ансамбль черными перчатками до локтя и черными чулками). Она забралась внутрь этого изваяния, и корову на буксире отвезли в то поле, где недавно был запеленгован бык. У коровы в стратегическом месте было предусмотрено отверстие. А еще внутри нее были правильные, как подсказывают специалисты по БДСМ и шибари, жесткие крепления. А также подушечки для локтей и коленок, как подсказывают эрудированные гуманисты.

Как и Леонардо да Винчи, мастер Дедал был не только гениальным техником, но умел создавать удивительно прекрасные вещи. Изваяние коровы из дерева (с натянутой поверх шкурой) отличалось такими изящными пропорциями, тонкими щиколотками, короче — такой красотой, что, узрев ее, бык Посейдона сразу воспылал страстью и, как говорили у нас в колхозе, залез на нее или же, выражаясь языком А. С. Пушкина, — покрыл. Удовлетворил болезненную страсть Пасифаи как следует. Не очень ясно (как это обычно бывает с мифами, очевидцы путаются в показаниях), было ли это однократно, излечилась ли Пасифая от своего наваждения после акта? Или же процедура животной случки была повторена несколько раз? А может, любовников разлучил Геракл, которому надо было срочно доделать подвиг № 7 (поймать быка) и отправляться за подвигом № 8.

Самец исчез в посткоитальной тоске, как, впрочем, это обычно с ними и бывает, и с быками, и с homo sapiens. Пасифая оказалась беременна, и через положенный срок у нее родилось чудовище с человеческим телом и бычьей головой.

Есть такая псевдонаучная теория, называющаяся «палеоконтакт». Ее сторонники считают, что в контакт с инопланетной цивилизацией человечество, конечно, уже вступило, только давным-давно, как раз в эпоху сложения мифов и зарождения текстов священных книг различных народов. Именно поэтому греческие, скандинавские, индийские и другие боги умеют убивать молниями — потому что на самом деле это бластеры, лазеры. И летать по воздуху в небесных колесницах — сие есть банальные космические шлюпки, флаеры. Отсюда и вечная жизнь, способность к регенерации, свечению тела в темноте, чтению мыслей и вкладыванию их в чужие головы. Все как в сериале «Стар Трек», только за 3–4 тысячи лет до нашей эры.

И по этой теории такое огромное количество всяких чудищ, которое развелось в Древней Греции в эпоху героев — тоже результат палеоконтакта. Олимпийские боги (инопланетные космолетчики), мол, ставили над греками генетические эксперименты. Человеческая ДНК с животным ведь не скрещивается, да? Только в лабораториях, да? А посмотрите, сколько их было в то время — кентавры, фавны, тритоны, химеры, сфинксы. Точно инопланетяне постарались! Минотавр, по их рассуждениям, тоже результат научного эксперимента, скрещение человеческого и бычьего. Быка без брака предоставил Посейдон, доктор космомедицины, кандидатуру женщины-инкубатора предложила Афродита, старший научный сотрудник, космопсихология. Эти люди, сторонники теории палеоконтакта, и книги пишут многочисленные, и документальные сериалы снимают; и все это не идет в раздел «юмор», представляете?

Жалко, что нам никогда не прочитать научные статьи, написанные учеными олимпийцами. Поэтому мы никогда не узнаем, что именно сказал царь Минос, узнав, что жена родила неведому зверушку. Главное, что известно, — убивать он ее не стал. Она его — тоже. Что для женщины ее фамилии — пример большой силы воли, между прочим.

Они продолжили жить в супружестве, родили еще детей, Минотавра заточили в гигантский Лабиринт, чтобы не отсвечивал. Туда ему на пропитание бросали прекрасных юношей и девушек. Подождите! На какое пропитание? Он же жвачное травоядное! Ой-ой, зачем же они нужны ему были там, в мрачном одиночном заключении, без телевизора и Интернета?

А потом среди этих прекрасных юношей и девушек затесался Тезей, которому не понравилась повестка дня, но эту историю вы уже читали в предыдущей главе. Бедный Минотаврушка, зарезали.

Мораль: если ты отправилась заниматься сексом с новым, темпераментным половым партнером, который не желает озадачиваться вопросами контрацепции, — позаботься о них сама. Потому что последствия могут оказаться непредсказуемыми.

Джулио Романо. «Пасифая». Ок. 1526–1528 г. Фреска в Палаццо Те (Мантуя)

Фреска в Зале Психеи на знаменитой вилле герцогов Гонзага входит в цикл росписей на достаточно игривые темы. Другой знаменитый фрагмент этой фресковой росписи — Юпитер в образе получеловека-полузмея соблазняющий царицу Олимпиаду, от чего, согласно легенде, родился Александр Македонский. Громовержец изображен там с явно эрегированным человеческим членом, который странно сочетается с его огромным драконьим хвостом. Часть стены, посвященная Пасифае, на первый взгляд лишена подобных натуралистических подробностей. Пасифая написана забирающейся внутрь макета животного, сделанного для нее Дедалом. Однако у «коровы» так явственно задран хвост и подчеркнуто отверстие искусственных половых органов, что очевидно — изобретатель Дедал предусмотрел все детали будущего акта.

Генрих Лоссов. «Леда и лебедь». 2-я пол. XIX века. Частная коллекция (Аукцион Neumeister)

5.2. Леда

Немецкий художник Генрих Лоссов специализировался на эротических, а подчас даже на откровенно порнографических изображениях. Популярна была его серия гравюр «Верный слуга его жены» (ок. 1890 года), своего рода справочник по самым разнообразным сексуальным позициям.

В иллюстрацию греческого мифа художник вкладывает опыт порнографа, наполняя сцену игривым сладострастием, вполне достойным мастеров французского рококо. Конец XIX века («Прекрасная эпоха») проявляется по сочетанию рыжих волос и зеленой травы — резкой гамме, которая была немыслима в более спокойные времена, а в эту эпоху встречается и у Моне, и у Тулуз-Лотрека. Для нагнетания эффекта возбуждения автор максимально увеличивает размеры лебедя, делая его практически аналогом взрослого человека. Лебедь впивается в шею женщины невозможным с точки зрения реальной анатомии поцелуем, а его крылья расположены под таким странным углом, как будто птица занимается предварительными ласками женских гениталий.

Бог Зевс очень любил изменять своей жене Гере. Она пыталась это как-то пресечь, но ей было далеко до изобретательности критской царицы Пасифаи, гадила по мелочи да зарабатывала себе неприятности. Поэтому Зевс себя практически ни в чем не ограничивал. Но подобная вседозволенность ему наскучила через несколько веков, и он изобрел новое развлечение — клеить женщин анонимно, под разными аватарами. Да, кстати, слово «аватар» — это не просто иконка в профиле в Интернете! В мифологии индуизма оно значит именно форму воплощения бога в другое существо — человека или животное. Первопроходцы Интернета были людьми образованными, с юмором.

Чтобы добиться полового акта, Зевс превращался в: а) змею; б) быка; в) облако и т. д., см. полный список ранее. Впрочем, женатые искатели секса с сайтов знакомств бывают еще изобретательней. И в реальности отличаются от своих фотографий в сети примерно в той же степени, что Зевс от муравья, да.

Зачем же могущественному богу требовалось так много превращений? Неужели только от скуки?

Современные исследователи античного мифа о Геракле (Г. Л. Олди) выдвигают теорию, объясняющую эту необходимость в превращениях в терминах психотравмы. По их мнению, Зевс, будучи однажды в виде человека, потерпел в постели неудачу: произошло закрепление, и больше в человеческом обличье у него ничего не получалось. Западные психотерапевты со своей стороны документируют случаи похожих перверсий (plushophilia, фурри, петплей) у современных американских жителей мегаполисов.

Официальное объяснение своеобразных брачных игр Зевса выглядит так: он обычно выбирал не абы кого, а цариц и царевен, которых охраняли весьма серьезно. Просто так подобраться к ним было невозможно. Поэтому он и превращался в кого-нибудь на первый взгляд безобидного, чтобы просочиться через охрану. Но это кажется странным, если учесть, что в других мифах описываются вполне очевидные случаи телепортации олимпийских богов…

Леда (таково имя жертвы изнасилования в данной истории) тоже была царицей. Ее муж правил в городе Спарта, одном из самых сильных политических центров той эпохи. Как-то она гуляла со своими служанками по берегу реки Эврот и увидела необыкновенной красоты (и размеров) лебедя. В те времена, если ты была царицей и красавицей, то вероятность того, что к тебе пристанет какой-нибудь олимпиец, стремилась к ста процентам, поэтому к явлениям нестандартных животных следовало относиться подозрительно. Но наивная Леда не подумала ничего плохого, стала играть с милой птичкой, подкармливать хлебушком, который принесла, чтобы кормить уток. Почему не испугалась? Такие птицы с огромным клювом и в реальной жизни на самом деле очень страшные.

Играли они в обнимашки, ворковали, лебедь ластился к ней своей белоснежной шеей и головой. И вдруг, выждав подходящий момент, со всей своей гигантской птичьей эрекцией накинулся на царицу Леду и начал ее, выражаясь сленгом юного натуралиста, топтать. Можно сказать и по-другому, Салтыков-Щедрин, вон, о том же событии написал так: «…однажды, одевшись лебедем, он подплыл к одной купавшейся девице, дочери благородных родителей, у которой только и приданого было, что красота, и в то время, когда она гладила его по головке, сделал ее на всю жизнь несчастною».

После того как лебедь издал радостный крик удовлетворения, Леда наконец смогла из-под него выпростаться и побежала домой, во дворец, подмыться. Но не успела она выйти из душа, как к ней присоединился законный супруг Тиндарей, царь Спарты. В итоге она забеременела от обоих сразу, и от бога, и от смертного, все строго по законам науки телегонии.

Спустя положенный срок Леда родила сразу четырех детей — по паре каждого пола. Строго говоря, Леда их не родила, а снесла — в кладке было четыре яйца. Причем и от Зевса снесла мальчика и девочку, и от мужа — аналогично. Детьми от бога были Елена Прекрасная (красота которой испепелит Трою) и Полидевк, а от мужа — Клитемнестра (жена невезучего Агамемнона) и Кастор. До чего этот помет довел родину — смотрите у Гомера или лучше в фильме с Бредом Питтом (в роли Ахилла; спойлер — он погибнет!).

Мораль: не теряйте бдительности на берегах водоемов, особенно если находитесь в состоянии алкогольного опьянения. Также разумно помнить, что какими только белыми и пушистыми не притворяются искатели одноразового секса — верить им не нужно, наутро они не перезвонят.

Паоло Веронезе. «Леда и лебедь». Ок. 1585. Музей Феша (Аяччо)

По сравнению с картиной Лоссова полотно Веронезе кажется вполне целомудренным, хотя в XVI веке, разумеется, оно воспринималось как достаточно неприличное. Птица имеет вполне правдоподобный размер, и с Ледой лебедь целуется в губы, будто воркующий голубок.

Представитель венецианской живописи Веронезе запечатлел типичный для этой школы тип роскошной женской красоты, с пышным мягким телом и волосами золотого оттенка. Украшения, надетые на царице Леде, и ее аккуратная прическа подчеркивают ощущение неприличия момента, показывая, что женщина разделась не для купания или отхода ко сну. Сложные оттенки травянисто-зеленой и вишнево-красных тканей с золотой бахромой акцентируют нежное сияние тела Леды. Особенность, говорящая о роскоши обстановки, — непонятная современному зрителю, но с легкостью читавшаяся в XVI веке — кружева для украшения постельного белья. В ту эпоху оно изготавливалось исключительно вручную и стоило невероятных денег.

5.3. Ганимед

Чтобы удовлетворить влечение, возникшее у него к прекрасному юноше, троянскому царевичу Ганимеду, бог Зевс опять превратился в птицу. На сей раз в орла, который является его постоянным спутником и атрибутом, когда Зевс находится в человеческом обличье. Когда Ганимед пас отцовские стада на лугах близ Трои, гигантский орел спустился на землю и похитил мальчика, отличавшегося необыкновенной, ослепительной красотой.

Рубенс неоднократно возвращался к этой теме, вкладывая в свои полотна различный уровень эротизма, а также варьируя возраст Ганимеда. Эта панель писалась по заданным размерам для украшения узкого простенка между двумя окнами в королевском дворце Торре де ла Парада, чем и обусловлен ее вертикальный формат. Художнику удалось весьма изящно вписать крупную птицу, поскольку он не испугался обрезать ее крылья боковыми сторонами полотна — главное, что фигура мальчика вмещается целиком. Орел сладострастно вцепляется в его белое тело своими огромными лапами и удерживает Ганимеда клювом. Подтекст картины полотна усиливается тем, что единственный предмет из вещей царевича-пастуха — это огромный колчан со стрелами. А его расположение, угол наклона и фаллические очертания нетипичны для этой иконографии.

Петер Пауль Рубенс. «Похищение Ганимеда». 1636–1637. Прадо (Мадрид)

Кодекс об административных правонарушениях, N195-ФЗ, ст 6.21 КоАП РФ:

1. Пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних, выразившаяся в распространении информации, направленной на формирование у несовершеннолетних нетрадиционных сексуальных установок, привлекательности нетрадиционных сексуальных отношений, искаженного представления о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений, либо навязывание информации о нетрадиционных сексуальных отношениях, вызывающей интерес к таким отношениям, если эти действия не содержат уголовно наказуемого деяния, —

влечет наложение административного штрафа на граждан в размере от четырех тысяч до пяти тысяч рублей; на должностных лиц — от сорока тысяч до пятидесяти тысяч рублей; на юридических лиц — от восьмисот тысяч до одного миллиона рублей либо административное приостановление деятельности на срок до девяноста суток.

2. Действия, предусмотренные частью 1 настоящей статьи, совершенные с применением средств массовой информации … если эти действия не содержат уголовно наказуемого деяния, —

влекут наложение административного штрафа на граждан в размере от пятидесяти тысяч до ста тысяч рублей; на должностных лиц — от ста тысяч до двухсот тысяч рублей; на юридических лиц — одного миллиона рублей либо административное приостановление деятельности на срок до девяноста суток.

3. Действия, предусмотренные частью 1 настоящей статьи, совершенные иностранным гражданином или лицом без гражданства, если эти действия не содержат уголовно наказуемого деяния, —

влекут наложение административного штрафа в размере от четырех тысяч до пяти тысяч рублей с административным выдворением за пределы Российской Федерации либо административный арест на срок до пятнадцати суток с административным выдворением за пределы Российской Федерации.

4. Действия, предусмотренные частью 1 настоящей статьи, совершенные иностранным гражданином или лицом без гражданства с применением средств массовой информации … если эти действия не содержат уголовно наказуемого деяния, —

влекут наложение административного штрафа в размере от пятидесяти тысяч до ста тысяч рублей с административным выдворением за пределы Российской Федерации либо административный арест на срок до пятнадцати суток с административным выдворением за пределы Российской Федерации.

Рембрандт. «Похищение Ганимеда». 1635. Галерея Старых мастеров (Дрезден)

Совершенно чуждый игривой придворной культуре с ее развращенностью и аллюзиями для посвященных, такой родной для Рубенса, Рембрандт трактует сюжет похищения Ганимеда максимально асексуально. Он фактически превращает картину в карикатуру, высмеивая сладострастно-запретные полотна своих предшественников. Считается, что одним из источников его «анти-вдохновения» был «Ганимед» известного любителя юношей Микеланджело, разошедшийся во множестве гравюр и копий. Рембрандт изображает царевича Ганимеда в возрасте, который, разумеется, никак не мог привлечь внимание древнегреческого любителя эфебов. Ребенок так мал, что при взгляде на него задумываешься не о запретных утехах, а о том, когда ему пора менять пеленки и громко ли он кричит. Все эти проблемы были отлично знакомы хорошему семьянину и отцу Рембрандту.

При этом художник искусно использует сочетание светлого тела мальчика с темной птицей и мрачным небом. Любопытно, что в искусстве барокко тема Ганимеда со временем действительно вскоре потеряет гомоэротический оттенок. И орел, уносящий мальчика, будет трактоваться как аллегория Смерти, слишком рано похитившей ребенка, который много обещал. В этой иконографии даже появится ряд посмертных портретов, изображающих в образе Ганимеда умерших мальчиков из знатных семей.

Жан-Леон Жером. «Пигмалион и Галатея», 1890, Метрополитен-Музей (Нью-Йорк)

5.4. Пигмалион

Одна из самых известных картин, посвященных любви скульптора Пигмалиона к ожившей статуе, целиком соответствует представлению читателя Нового времени об этой истории. Однако, как мы увидим ниже, совершенно не так описывали эту историю писатели античности, особенно в деталях, некоторые из которых вполне омерзительны.

Это полотно является прекрасным примером салонного искусства той эпохи, когда художники с удовольствием писали сладострастную женскую натуру, но обязательно старались облагородить ее каким-нибудь знаменитым сюжетом. Жером обожал писать женщин с этого ракурса — таковы его «Вирсавия», «Рынок рабов в Риме», «Царь Кандавл» и многие другие полотна. Другая примета салонности — игривый Купидон, восседающий на нелепом облаке. Впрочем, художнику удалось наполнить свою работу истинным чувством — порыв влюбленных навстречу друг другу получился страстным. И завораживает смена оттенков женской кожи — от настоящего белого мрамора в нижней части фигуры до теплой живой кожи там, где к ней прикасается влюбленный Пигмалион.

Поговорим о доброй вроде бы любовной истории — про скульптора Пигмалиона. Что там было? Кажется, все же помнят: Пигмалион полюбил мраморную статую по имени Галатея, статуя ожила на пьедестале и сошла к своему создателю, так ведь? Держитесь! Если вы считаете, что эти три утверждения — правда, то вы на самом деле ошибаетесь.

Почитаем же, как все было на самом деле. Давным-давно жил на острове Кипр милый юноша по имени Пумаийатон, названный так в честь финикийского царя, родственника Дидоны. Некрасивое имя, напоминающее злосчастных Эхнатона и Тутанхамона, не понравилось эстетам-грекам, когда они пересказывали эту историю своим потомкам, и в культуру он вошел под облагороженным вариантом «Пигмалион».

Знаменитая любовная история Пигмалиона началась с того, что его соседки сошли с ума. Их звали по отчеству — Пропетидами, по отцу, некоему Пропету. У девушек было милое хобби — они развлекались тем, что приносили в жертву путников, забредавших в их опасный район, фабричный пригород. Богиня Афродита на девиц рассердилась, однако не из-за убийств и влияния этих преступлений на падение уровня туризма на Кипре. А по той причине, что девицы осмелились заявлять, что она, Афродита, носившая также имя Киприда — не божество, а так, мимолетная сенсация. И это-то на Кипре такое богохульство! Из-за гнева богини Пропетиды были вынуждены сначала заняться торговлей своим телом — то ли благородной храмовой проституцией в честь богини, то ли постыдной придорожной (стоять у шоссе, обслуживать дальнобойщиков). Говорят, что именно Пропетиды стали первыми, кто придумал брать за секс деньги, то есть именно они изобрели проституцию как таковую. В наказание за такое гениальное изобретение богиня любви и превратила девиц в камни.

В живописи сюжет превращения кощунниц Пропетид в камень практически не встречается, в отличие от гравированных иллюстраций к изданиям «Метаморфоз» Овидия. Пожалуй, лишь натренировав взгляд на этих гравюрах, мы можем угадать тему Пропетид в картине прерафаэлита Берн-Джонса, посвященной Пигмалиону. Скульптор, который еще не придумал ваять Галатею, изображен в раздумьях. На заднем плане справа написаны три обнаженные женские фигуры, судя по цвету — мраморные. Они стоят, обнявшись, в традиционной позе Трех Граций — спутниц Афродиты. Однако на первом варианте картины, написанном семью годами ранее, этих женщин четыре, они стоят в другой, намного более испуганной позе, и по своим формам больше напоминают живых женщин, чем идеальные изваяния. Кстати, в мифе не указывается точное число сестер Пропетид — в гравюрах их обычно трое, однако иногда художники увеличивали это число для большей выразительности. Берн-Джонс же предпочел, наоборот, сделать этот дополнительный сюжет практически нечитаемым.

Эдвард Берн-Джонс. «Пигмалион. Сердечные желания». 1878. Бирмингемский музей и художественная галерея

Говорят, что, увидев случившееся с Пропетидами, молодой Пигмалион потерял интерес к женщинам, напрочь и насовсем. Случилась у него серьезная душевная травма. Дальнейшие события, привычка подозревать всегда плохое, а также элементарная логика заставляют нас задаться вопросом — где именно был и чем конкретно занимался Пигмалион в тот момент, когда проститутки Пропетиды были превращены в камень? Раз уж это настолько сильно отразилось на его психике и привело к импотенции. Мифы на этот вопрос не отвечают…

Шло время, Пигмалион работал — ведь, несмотря на импотенцию (и большую по этому поводу выгоду для бюджета), деньги все равно требовались, чтобы платить за ипотеку в недострое. Работа у Пигмалиона была интересная — изготовление скульптур. Здесь избавимся от первого заблуждения — ваял он не из камня — мрамора или гранита. Он работал в хрисоэлефантинной технике, то есть из золота и слоновой кости. Такие статуи делались из деревянного каркаса, на который наклеивались пластины слоновой кости. Полная имитация настоящего обнаженного тела, лучше, чем в японских куклах в человеческий рост, не скажу, для чего. Из золота же исполняли одежду, волосы, украшения. Глаза делались инкрустацией перламутра и драгоценных камней, поэтому статуи смотрелись как живые. У них даже ресницы были — из тонкой проволоки!

Истосковавшийся по душевному теплу Пигмалион как-то послушался своего психотерапевта и сделал статую невероятной красавицы, полностью соответствующую его внутреннему идеалу и юнгианской концепции анимы. Она стояла у него в мастерской, в самом центре, и оказывала тяжелое воздействие на психику — Пигмалион начал думать только о ней. Целомудренная жизнь давала о себе знать, да и терапия помогала — психотравма выветривалась. К тому же он был таким талантливым скульптором, что статуя действительно вышла «как живая», он сам себя обманул. Античные писатели прямо пишут, что он подходил к ней и тыкал пальцем, желая проверить — тело перед ним или все-таки слоновая кость. Пигмалиону казалось, что, если он нажмет слишком сильно, на «девушке» останется синяк.^[62]

Со временем Пигмалион оказался решительно влюблен в свое произведение. Он разговаривал со статуей (кстати, в античных мифах она еще безымянная, имя Галатея в 1762 году впервые Жан-Жак Руссо придумал — вот и вторая популярная ошибка). А еще приносил ей в подарок цветы, дарил украшения, наряжал в модные платья. Психотерапевт, слушая Пигмалиона, начал беспокоиться, что клиента занесло в другую крайность… Но о главном скульптор все равно врачу не рассказывал: он не просто трогал свою Галатею пальцами — он использовал ее и другими способами, снимая с пьедестала и укладывая на мягкую горизонтальную плоскость:

Измусолил статую как мог, честно говоря, подробностей писать не буду. И главное, что все у него с «Галатеей» получалось! Поздравим как мужчину. Это особенно интересно с той точки зрения, что после превращения Пропетид в статуи у него прекратило получаться, а вот теперь со статуей, наоборот, начало! Интересный психологический феномен.

Питер ван дер Борхт. «Пигмалион и статуя из слоновой кости». Иллюстрация к изданию «Метаморфоз» Овидия, Christophori Plantini & I. Moretum, Антверпен, 1591. Музей Платена-Моретуса (Антверпен)

Иллюстрации к печатным изданиям традиционно отличаются более тщательным соответствием канве сюжета, чем картины маслом. Ведь в полотно художник обычно вкладывает не только то, что он помнит об истории и ее пересказах писателями Нового времени, но и свои фантазии. Также живописец отражает в картинах свое представление об идеальном. Например, об идеальной любви — что особенно видно в полотнах о Пигмалионе. Иллюстрации же несут служебную функцию, поэтому в первую очередь должны соответствовать тому тексту, который сопровождают.

На этой гравюре из одного из ранних печатных изданий «Метаморфоз» XVI века следование тексту Овидия — буквалистское. В самой непривычной нашему взгляду сцене статуя лежит на кровати, а Пигмалион ее обнимает. В рисунке изображены одновременно три эпизода мифа, как в комиксе, но без разделения рамками. В первой сцене скульптор ваяет, причем статуя лежит на спине, а Пигмалион работает зубилом между ее ног, в чем легко можно усмотреть фрейдистский мотив. Затем взгляд, согласно рефлексу всех правшей, хорошо известному профессиональным художникам, перемещается правее вверх, к постельной сцене. Наконец, в третьей сцене, в верхней части рисунка, Пигмалион изображен в молении перед скульптурой Афродиты, установленной в круглой колоннаде. Любопытно, что Афродита против обыкновения изображена одетой, а не обнаженной — чтобы отличаться от изображения возлюбленной скульптора.

Так бы могло все это продолжаться до самой пенсии, но тут случился праздник Афродиты, которая считала Кипр — свою родину, любимой дачей и поэтому часто заглядывала туда с Олимпа отдохнуть после работы. Пигмалион отправился на ее праздник и высказал просьбу: «Боги, дайте мне, пожалуйста, жену, чтобы она была похожа на эту статую». Как рассказывала потом Афродита в интервью «MTV», ее тронула эта просьба своей реалистичностью и адекватностью, несмотря на то что Пигмалион был в статую очень влюблен, никаких необыкновенных вещей он не попросил, просто — встречи со внешне похожей женщиной.

Богиня любви пожалела влюбленного. Да ведь изначально же она и была виновата, со своими превращениями Пропетид в камень! Молодец, что исправилась. Однако Пигмалиону о своем решении она не сообщила, и он, отправив свое пожелание в никуда, грустно поплелся домой. Там-то статуя и ожила. Но вопреки тому, что рисуют приличные художники, ожившая Галатея не сходила к восхищенному Пигмалиону с пьедестала (третье заблуждение развенчиваем). Нет, все было, как обычно, в его холостяцком распорядке дня: выпив пива и посмотрев сериал, он деловито положил статую на несвежие простыни и стал трогать за всякие места, которые на фото обычно закрывают черными прямоугольниками Малевича.

И тут Пигмалион почувствовал, что кожа чудесным образом теплеет, перестает быть твердой, проминается под его пальцами! Он стал целовать статую в губы (фу, официально это даже называется агалматофилия, она же монументофилия, она же иконолагния, doll fetish, или попросту «пигмалионизм»). Губы, сначала неживые, вдруг приоткрылись и стали поддаваться — Галатея ожила. Ах, такая романтика! Оставим в стороне мысли, что это такое для женщины — начинать свое разумное существование в этой вселенной с того, что какой-то мужик засовывает в тебя язык, а потом, к гадалке не ходи, и прочее свое актуальное делает.

Они поженились (золотое пышное платье невесты — Диор, коллекция осень-зима 1949/1950 года, модель «Venus»), стали жить-поживать и добра наживать. У них родились дети, в том числе мальчик, которого назвали Кинир. Любопытно, что две дочери Кинира, когда выросли, тоже были превращены в камни — в ступени храма богини Геры, потому что хвастались, что они красивее ее. Какие-то нездоровые взаимоотношения с минералогией в этой семье, чисто статистически.

Мораль: иногда все-таки стоит рассказывать психотерапевту о своих маленьких фетишах. Это может вам сохранить много денег и здоровья при последующем общении с врачом-психиатром.

Жан Рау. «Пигмалион в восхищении перед своей статуей», 1717. Музей Фабра (Монпелье)

На полотне французского классициста запечатлен финальный эпизод мифа в целомудренной трактовке — статуя оживает на пьедестале. В небесах парит богиня Афродита, она дотронулась до головы Галатеи, вдохнув в нее жизнь своим прикосновением, поэтому тепло распространяется сверху вниз. Шея и грудь ожившей красавицы розоватые, а вот конечности еще безжизненного зеленовато-белого цвета. Чтобы подчеркнуть этот контраст, художник помещает рядом с Галатеей дополнительных персонажей. Один из амуров — божков любви, изображен позади ее ступни, оттеняя мрамор своими прелестными щечками. За холодную руку статую держит другой крылатый ребенок, однако это не Купидон, а, как можно догадаться по факелу в руках, — Гименей, бог брака. Его присутствие говорит о том, что история увенчается настоящей свадьбой, а не останется просто любовной интрижкой. Над ним изображен второй амур, который тычет пальцем в грудь статуи, чтобы узнать, стала ли она мягкой.

Картина полна множества мелких деталей, которые интересно разглядывать. На постаменте статуи лежат цветы — очевидно, те, что Пигмалион приносил в подарок своей любимой. Третий амур играет с драгоценностями, рядом на полу лежат ракушки — хотя бы в этом художник следует тексту «Метаморфоз». Также на полу изображены инструменты скульптора, а в глубине комнаты открывается перспектива на соседнее помещение — там изображены ученики, одетые в отличие от Пигмалиона по моде XVIII века, которые делают зарисовки с какой-то статуи.

Глава 6. Мужеубийцы

Несмотря на высокую кровожадность древнегреческих мифов, в них практически не встречается сюжет убийства жены ее мужем, даже в случае ее измены. Зато мотив мужеубийства повторяется из раза в раз. Объяснением этому служит концепция, согласно которой большинство греческих вождей периода сложения мифологии были не просто царями, а царями-жрецами.^[64] Они получали власть не привычным нам способом — унаследовав от отца, а будучи избранными как самые сильные или самые красивые мужчины. По прошествии срока правления, который на различных территориях мог варьироваться (от 1 года до 12, в зависимости от предпочитаемого астрономического цикла), этого царя-жреца приносили в жертву богам. Причем нередко этот обряд могла проводить его жена-царица — верховная жрица, которая затем брала в супруги следующего претендента, отобранного за выдающиеся достоинства. Следующей царицей, как правило, становилась ее дочь от любого из покойных мужей. В этой же традиции следует искать и истоки даже русских сказок, где приезжий герой из раза в раз получает руку царевны и царство в придачу, как будто братьев у таких невест не рождалось принципиально.

Примеры, в которых сын мстит матери за убийство отца и в дальнейшем благодаря этому еще и наследует трон, возможно, следует трактовать как борьбу за изменение способа наследования.

Считается, что со временем убийство царей «по расписанию» сошло на нет: их стали приберегать для особого случая, например голода, засухи, чумы или нашествия врагов. Предполагается, что героические самопожертвования царей раннего периода истории являются именно самоубийствами — ритуальными жертвоприношениями с целью отвести беду от своего народа.^[65]

6.1. Клитемнестра

Пьер-Нарис Герен. «Колебания Клитемнестры перед убийством спящего Агамемнона». 1817. Лувр (Париж)

Картина посвящена преступлению царицы Клитемнестры. Ее муж Агамемнон, вернувшийся в Микены после десятилетнего отсутствия, сладко спит на своем ложе. Над его головой висят доспехи и оружие, но они ему не помогут. Центром композиции является Клитемнестра, которая держит в руке оружие. Одну ногу она поставила на ступеньку, но наклон ее корпуса — зримое свидетельство нерешительности перед убийством. Любовник Эгисф подталкивает ее сзади, подстрекая к преступлению. Любопытно, что Эгисфа не только Герен, но и многие другие художники рисуют молодым человеком, совсем юношей, как бы предполагая, что это история про зрелую богатую даму, купившуюся на юного красавчика-обольстителя. Но мы помним из мифов, что Эгисф приходился Агамемнону приемным братом, долго с ним воевал и, возможно, был таким же зрелым человеком, как этот царь, которому суждено будет сейчас погибнуть.

Полотно классициста Герена выстроено по общепринятому тогда стандарту красоты. Ближние персонажи-убийцы изображены в профиль, во фризообразной композиции, подражающей античным рельефам. Откинутый занавес позволяет взгляду скользнуть к дальнему плану — спальне, которая практически превращается в театральную сцену, где сейчас разыграется трагедия. Однообразный красно-коричневый колорит вселяет в зрителя тревогу.

Не забыли про сериал об Атридах? Мы остановились на том, что подросток-психопат Эгисф по приказу своего биологического отца Фиеста убил своего приемного отца Атрея в качестве мести за то, что Атрей накормил Фиеста мясом его убитых детей. Продолжаем следить за этой жизнерадостной семейной сагой.

У убитого Атрея было два сына — Агамемнон и Менелай, собственно, и известные под кодовым именем «Атриды», в переводе на русский — «Атридовичи». Женились оба брата по-идиотски, один на Клитемнестре, другой вообще на Елене Троянской, как будто не из кого было выбрать в этой Греции. (Не забудем уточнить — мальчики, пролистывайте мимо: на свадьбе у Клитемнестры было платье от Поля Пуаре, 1921 год, модель «Sabat» из красного шелкового бархата со шлейфом; а на сестре ее, блондинке безмозглой, — платье от Пьера Бальмена начала пятидесятых годов, из кремового шифона с серебряной вышивкой и отделкой страусиными перьями).

Когда Елена Троянская улетела к своему турецкому аниматору, а Менелай отправился ее спасать от любовного гипноза, то Агамемнон увязался за ним, захотелось «все включено» за счет брата.

На хозяйстве осталась царица Клитемнестра, жена Агамемнона. А хозяйство было богатое — царство Микенское, где на золоте ели, из золота пили. Эгисф питал особую любовь к этим краям, как-никак, он тут вырос, считая себя царским сыном. А после того, как он зарезал Атрея, его настоящий отец Фиест стал царем Микен, и Эгисф вместе с ним управлял государством. Фактически это ведь Агамемнон был узурпатором — он лишь недавно, пользуясь поддержкой тестя — спартанского царя, вторгся в Микены, убил Фиеста, изгнал Эгисфа и занял трон. Уезжая на Троянскую войну, Агамемнон поступил неразумно — нельзя оставлять столь ценное имущество со спорными правами на собственность без присмотра, когда кругом бродят недорезанные родственники.

Лишь только его корабли скрылись за горизонтом, Эгисф вышел из подполья и отправился забирать свои Микены обратно. Далее предоставим слово Клитемнестре — почему Эгисфу так легко удалось склонить царицу на предательство мужа?

«Вообще сначала нормально жили, детей родили — мальчика и трех девочек. Потом у мужниного брата жена сбежала с любовником. Обязательно надо было вмешаться, побежать младшенькому помогать! Муж собрал войско и поехал на войну с Троей, эту дуру домой забирать. По пути написал письмо мне домой: «Нашел нашей дочке отличного жениха, самого Ахилла! Присылай девочку». Я поверила, упаковала ей приданое, платье свадебное за одну ночь сшили, с кринолином и рукавами трехчетвертными. Посадили на крейсер, отправили к папе. А когда она доплыла, папа ее в жертву принес. Зарезал. Чтобы ветер попутный боги включили до Трои, а то они застряли на каком-то острове в сплошном штиле.

Потом несколько лет ни слуху, ни духу, только новобранцев требовал, а подарки из командировки не передавал. Ну и хорошо, глаза бы мои его не видели! И тут Эгисф, родственник, на чай как-то зашел. Обхаживал меня долго, руки целовал. Я сначала сопротивлялась, а потом мне так одиноко стало… А этот тоже царского рода, и милый такой. И главное — тут, а не там. Детей я ему двоих родила. Подытожу — не ждали в Микенах обратно Агамемнона, не нужен он тут совсем был».

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается — взяли наконец эту Трою, Агамемнон с кораблями, набитыми награбленным, отправился домой. Приплыл в Микены, зашел во дворец, обнял жену. Никто ему не доложил ни про Эгисфа, ни про двоих новых детей царицы от любовника. Отвратительно, отвратительно поставлена у него была служба безопасности и даже банально внешняя разведка! Поделом Агамемнону за безалаберность!

Клитемнестра ласково встретила вернувшегося Агамемнона, напоила его, накормила. Он только буркнул: «чего-то ты, мать, раздобрела сильно». Но нет, даже не эта фраза послужила финальным импульсом, приведшим к кровавой развязке. Просто Агамемнон пошел в ванну, включил джакузи, и на глазах у Клитемнестры залез в теплую ванну с юной любовницей. Не хотелось ему в пузырики с законной супругой, нужна она ему разве после четырех родов (на самом деле шести), эх, мужики.

Про любовницу надо сказать отдельно. Не любовница она ему, разумеется, была, а жертва изнасилования. Троянская царевна Кассандра, доставшаяся в качестве военной добычи. Наказанная Аполлоном за динамо — бог наделил ее даром пророчества, но с примечанием, что никто ее словам верить не будет. Так что Кассандра лезла в ванну с демоническим хохотом, зная, что сейчас будет, но радостная, что за гибель ее семьи вот так сейчас отомстят конкретно.

Вышло конкретно, кто спорит: Клитемнестра вернулась в ванную с топором в руках. И раскроила им обоим голову. Потом много моющего средства пришлось извести, чтобы из швов между плиткой кровь отмыть. Агамемнон потом на том свете, когда Одиссей к нему на экскурсию приходил, очень жаловался старому другу:

Акварель малоизвестного британца изображает гибель Агамемнона в трактовке самого кровожадного из вариантов мифа — царь лежит в ванне, а царица собирается поразить его топором. Правда, обнаженная наложница Кассандра отсутствует — зато можно разглядеть фигуру Эгисфа. Он помогает царице занести тяжелое оружие. Стены ванной украшены сюжетами на мифические темы — в крайнем левом можно угадать сатира, пытающегося изнасиловать нимфу.

Рисунок, созданный в 1830-х годах — время господства академизма, несмотря на свою эскизность, демонстрирует хорошее образование автора и его интерес к классической живописи, которую Скотт изучал во время своего пребывания в Италии. Примечателен светлый колорит и множество ярких цветовых пятен, которые придают этой яркой акварели при первом взгляде, если не вглядываться в детали, достаточно жизнерадостное настроение.

Дэвид Скотт. «Смерть Агамемнона». 1837. Британский музей (Лондон)

Заодно дворецкий с лакеями и горничными при участии дворцовой охраны убили всех воинов, вернувшихся с царем из-под Трои. Отравили, наверно, прямо оптом, в общей столовой. Макаронами по-флотски.

Следующие лет десять прошли для поженившихся Клитемнестры с Эгисфом спокойно, ничего им не было за все это безобразие (убийство (ст. 105) двух и более лиц (ч. 2 п. «а»), совершенное группой лиц по предварительному сговору (ч. 2 п. «ж»); посягательство на жизнь государственного деятеля (ст. 277); насильственный захват власти (ст. 278). За Агамемнона никто не вступился, народ их не свергал, что означает — царем Эгисф был нормальным.

Но тут история пошла на новый виток: Орест — сын Агамемнона и Клитемнестры, которого тогда успели эвакуировать с подложными документами, вырос и внезапно получил внутренний импульс отомстить маме за смерть папы. Сепарироваться и повзрослеть таким образом. С этой целью Орест, захватив с собой нелегально приобретенное оружие, возвратился в родные Микены. Возникла проблема: выманить Клитемнестру без охраны в доступное место. Помогла Электра, родная сестра Ореста, старшенькая. Она заманила мать в кофейню на отшибе (подло заманила: «мама, я беременна! Я так волнуюсь, приходи поговорить!»).

И Орест убил родную мать. Потом, правда, сошел с ума — не совсем эти мифотворцы совесть потеряли за придумыванием своих историй. Бегал такой безумный от гнева Эриний (фурий) по всей Греции, всем мешал своим шумом. Затем добежал до города Афины, где собрался ареопаг с участием богов, и на этой выездной коллегии суда его амнистировали. Потому что при патриархате папа важнее мамы, и Орест отомстил, типа, правильно. Эх, все-таки хорошо, что в XXI веке разложение родоплеменного строя уже почти полностью произошло! У нас таких безобразий случиться не может!

Джон Сингер Сарджент. «Орест, преследуемый фуриями». 1921. Музей изящных искусств (Бостон)

Мораль: если любовница заявляет, что ей очень не хочется идти к тебе на квартиру, даже несмотря на стопроцентную гарантию того, что твоя жена с детьми еще неделю на отдыхе в Египте — не спорь с ней! Сними номер в гостинице или попробуй найти пустую квартиру друзей. Женская интуиция — штука невероятная, мужчинам даже не понять, насколько это тонко чувствующий аппарат.

Фурии, которые преследуют Ореста на этой картине, держат в руках ядовитых змей и пылающие факелы. Их волосы развеваются, а глаза яростно горят. Фигура перед Орестом, прижимающая руки к груди, — вероятно, дух его матери, царицы Клитемнестры. Это предположение подкрепляется ее позой, отличающейся от фурий, а также диадемой в аккуратно убранных волосах. Художник не пишет никакого пейзажного фона, кроме еле заметной линии горизонта под ногой у Ореста. Его герои будто находятся в безвоздушном пространстве, которое благодаря пламенному колориту кажется Аидом, хотя на самом деле Орест еще жив.

Знаменитый американский портретист в последний период жизни взялся за необычный заказ — росписи Бостонского музея изящных искусств, причем на сюжеты из мифологии. Удивительно ожидать подобного от автора прославленного «Портрета мадам Икс», но Сардженту удалось выполнить росписи в новой для себя стилизованной манере, полностью отразив достижения модерна и ар-нуво.

6.2. Данаиды

Руперт Банни. «Данаиды». Ок. 1918. Частная коллекция (Аукцион Mossgreen)

Передавая адские мучения Данаид, из века в век бессмысленно наполняющих одну и ту же бездонную бочку, художники обычно подчеркивают монотонность этой работы. Как правило, это делается с помощью изображения одинаковой чреды грустных дев, наряженных в однообразные однотонные платья. И жесты обычно тоже одинаковые. Но на картине Руперта Банни каждая из Данаид имеет собственную индивидуальность и любимые цвета в гардеробе. Даже сосуды, которыми они переносят воду, у всех разные. Это придает полотну красочную и праздничную атмосферу, которая не вяжется с грустной темой. Пейзаж на заднем плане при желании можно было бы истолковать как пламя Аида, но в нем нет никакой мрачности, и даже облака не такие хмурые и угрожающие, каким бы следовало быть атмосферным осадкам в потустороннем мире.

Австралийский художник, о котором помнят теперь только у него на родине, долго учился в Париже. В первый период творчества он писал вполне традиционные салонные вещи наподобие нашего Семирадского. Однако через некоторое время он пришел к постимпрессионизму, который особо красочное воплощение нашел в его обширном цикле мифологических полотен.

При разговоре на тему мужеубийства, конечно, нельзя обойтись без этого эпизода чемпионата по мужеубийству. Речь пойдет о Данаидах, дочерях царя Даная. Всего их было пятьдесят человек, но в забеге участвовали только сорок девять участниц. Девушки покорно послушались папу и зарезали своих законных супругов, причем синхронно, под медленную музыку. Отчего же папа Данай дал такой странный приказ?

Все началось в Северной Африке, где в стране Ливии, рядышком с Египтом, Данай правил вместе со своим братом, который звался, чтобы все запутать, именем «Египт». Вы же помните, что все зло от хламидий и оракулов? Вот и в этот раз тоже все началось с оракула. Он предсказал Данаю, что тот погибнет от руки зятя. Чем загрузил его весьма сильно: проблема состояла в том, что дочерей у Даная, как мы помним, было 50 шт. Нет, он не метал икру, а размножался более традиционным и отрадным для мужчин способом — завел гарем. У Даная было десять жен, причем некоторые из них были матерями-героинями: Поликсо, например, родила целых 12 девочек, а еще одна, безымянная — семерых. Эта вторая, к слову, была негритянкой, так что выводок Данаид, с точки зрения комиссии по отбору лауреатов премии «Оскар», был бы политкорректно безупречным — целых семеро представителей негроидной расы, причем женского пола.

Оракул явно знал больное место, куда бить, — у любого нормального отца отношение к мужчине своей дочери будет настороженное. А представьте, какая паранойя может развиться у отца пятидесяти дочек? Как назло, на той же неделе пришел к Данаю его брат-близнец Египт. И говорит: «Вот у тебя 50 дочерей, а у меня как раз 50 сыновей. Такое совпадение! Давай их поженим?»

У Даная случился приступ паники, он бросил трон в Северной Африке, упаковал чемоданы, загрузился с дочками на корабль. И отплыл в Грецию, где занял трон Аргоса, покорив местных жителей неизвестной им ранее премудростью — тайной рытья колодцев для добычи воды. Последующие события показали, что интуиция Даная не подвела — женишки Египтиады («Египтовичи») этим явным гарбузом пренебрегли, загрузились на свой корабль и прямо через все Средиземное, без компаса, ведомые одним лишь азартом и вожделением, бросились в погоню. Такая настойчивость явно имеет психопатический характер, что им эти девушки, медом были намазаны, других девок в Ливии не было?

Что сказал Данай, когда племянники высадились близ Аргоса, передать точно не могу. Вряд ли это было «ну лады, раз уж вы нас догнали, так уж и быть — давайте честным пирком, да и за свадебку!». Скорей всего, выбора у него не было. Сопротивляться пятидесяти вооруженным мужикам Данай со своим курятником не мог. А у него был именно что «курятник»: верю, что кроме дочек он и жен своих десяток захватил, не бросил. Видно же, что Данай был человек порядочный, хороший семьянин в отличие от большинства тогдашних греков. Как поступал стандартный древний грек, получив аналогичное предостережение от оракула? Конкретно! Например, его правнук, царь Акрисий, взял и навечно запрятал дочь Данаю в подземный бункер (правда, не помогло). Другие вообще могли бы девочек придушить — ведь проще один раз убить дочь, чем каждый раз убивать нового зятя…

Данай придумал коварный план и согласился на коллективную свадьбу. Групповое бракосочетание проходило на открытом воздухе, все делалось в большой спешке. 50 свадебных платьев выписать из Парижу не успевали, да и дороговато выходило. Данаид обернули в чистые простыни, закололи красивыми брошками и приметали ткань на живую нитку. Это особенно испортило им этот праздничный день и создало правильный яростный настрой на грядущую ночь.

Дальше было много крови. Женщины воспользовались сном мужей после секса и убили их. Если точнее, в свадебную ночь сорок девять Данаид по предварительному сговору воспользовались беспомощным состоянием своих мужей (те в изнеможении дрыхли) и перебили всех. Откуда у меня вывод об изнеможении: дело в том, что единственная из сестер — Гипермнестра, своего мужа Линкея пощадила (поэтому убийц 49, а не 50). И мифы объясняют, почему она так поступила — Линкей был единственным, кто с новобрачной поговорил, кто пожалел ее, приголубил. И не лишил девственности. Остальные же братья накинулись на бедняжек и совершили супружеское изнасилование, групповое. Тем слаще их было потом убивать.

«Данаиды, убивающие своих мужей». Миниатюра из «Героид» Овидия, Français 874. 1496–1498. Национальная библиотека Франции (Париж)

Помимо «Метаморфоз» Овидий оставил еще несколько произведений, среди которых в Средневековье особенной популярностью пользовались «Героиды», или «Письма героинь». Стихотворные послания, написанные от лица полутора десятков женщин античных мифов, включая Федру, Ариадну и Дидону, переводились на европейские языки и иллюстрировались красочными миниатюрами в роскошных рукописных кодексах. Одно из посланий было написано от лица данаиды Гипермнестры. Оно адресовано ее мужу Линкею, которого она спасла от гибели. Ей же самой в момент написания послания угрожает казнь за ослушание отцовского приказа.

Рисунок во французской рукописи Овидия посвящен коллективной брачной ночи Данаид, которая, по мнению художника, проходила в одной комнате. Он не стал изображать все 50 брачных лож, ограничившись лишь несколькими. Однако выбранный им узор ткани — яркие полосы — создает эффект дробности, заставляя рисунок выглядеть более затесненным, чем он является на самом деле. Новобрачные мужчины уже убиты — на их телах можно разглядеть потеки крови.

Возмездие же, вы удивитесь, было каким-то незаметным, тихим, незначительным… А как же знаменитая бочка Данаид, спросите вы? Но давайте взглянем на эту историю беспристрастно. Сначала официальная версия. После смерти, мол, Данаиды попали в Аид, где были осуждены вечно наполнять бездонную бочку. Очень достоверный свидетель на основе последних данных уточняет: «Впоследствии, при пересмотре дела, суд принял во внимание тот факт, что замуж они были отданы насильно. Это смягчающее обстоятельство позволило перевести их на несколько менее бессмысленную работу: у нас в институте они занимаются тем, что взламывают асфальт везде, где сами его недавно положили».^[68]

Но позвольте, а где свидетели? Мало ли что сказители про «потустороннее воздаяние» придумают, какие доказательства есть? Попробуем восстановить по косвенным: а как, собственно, Данаиды на том свете оказались? Греческие мифы — они ведь как голливудские блокбастеры, зло обязательно наказано, причем достаточно быстренько (в хронометраж надо влезть) и с шумом, помпой, взрывами.

Как погибли Данаиды? Тантала с Иксионом, помните, прямо сразу на тот свет боги телепортировали. А тут что было наутро? Девушек испепелила молния? Их обратили в камень? Приехал дядя Египт с армией? Выживший муж Линкей нашел пулемет и поставил всех к стенке?

Холодно, холодно, все в молоко. Данаиды утром подмылись и переоделись. Похоронили трупы (отрезанные головы отдельно). Выживший Линкей спрятался в пещере, жена носила ему еду. Девственности он ее в итоге лишил, потому что у них родился сын. И только этот мальчик Линкею и сообщил, что дедушка Данай скончался — то есть лет 5–7 наш содержатель гарема спокойно еще процарствовал.

Боги-олимпийцы на послушных дочерей не рассердились. Более того, Зевс прямо приказал Афине и Гермесу их очистить от скверны (дал амнистию, велел почистить кэш Яндекса от порочащих фактов). Данаид официально простили!

Затем царь Данай совершил странный, исходя из прошедших событий поступок — он решил опять выдать дочерей замуж. Нет, не для того, чтобы и новых мужей прирезать, а их квартиры и мотоциклы отобрать, а по-настоящему. Видимо, было что-то еще в словах оракула, какие-то потерянные нюансы. Например, деталь, что убьет не просто зять, а скажем, первый муж или зять-племянник. Или вообще про пророчество вранье, и Данай просто не хотел свадеб с племянниками, потому что насмотрелся на судьбу испанских Габсбургов и испугался инбридинга.

Данай выбрал дочерям самых лучших, с точки зрения кинологов, мужей — победителей разнообразных спортивных соревнований, коих по Греции проводилось множество. Все девочки вышли замуж, разъехались по материковой Греции и по островам, родили множество детей — одна даже от Зевса, другая от Посейдона. Потомков у Даная было так много, что греков называли его именем, см. популярный короткое время мем «бойтесь данайцев, дары приносящих».

Жили Данаиды долго и счастливы, и нет никаких сообщений о насильственной смерти хотя бы одной из них. Существует, правда, версия мифа, согласно которой выживший Линкей свекра и Данаид все-таки убил. Но выглядит это фанфиком поздних мифотворцев, желавших восстановить гендерную маскулинную справедливость. Тогда почему Линкей не убил их сразу, наутро? Или хотя бы в течение года? Потому что после второй свадьбы ему пришлось бы исколесить, судя по прописке вторых мужей и детей, весь Пелопоннес, Беотию, Фессалию, Лаконику, Мессению, Родос, Крит и так далее. Вояж получился бы пошикарней, чем у Одиссея, вряд ли о таком позабыли современники.

Короче, ничего на этом свете Данаидам не было, ни-че-го. А запоминающуюся концовку про Аид и бездонную бочку к истории приписали в поздние века небось профессиональные древнегреческие писатели, шовинисты и сексисты. Которые не поняли, что это была весьма грамотная пропаганда борьбы с супружескими изнасилованиями.

Мораль: считая большое число однообразных предметов, например, при покупке на строительном рынке, не бойся по миллиону раз пересчитывать. Вдруг как раз одного, по вине мошенников-контрагентов, и не хватает.

В искусстве итальянского Ренессанса была чрезвычайно распространена художественная керамика, которую расписывали на сюжеты из мифологии, включая самые редкие. Эта тарелка посвящена тому финалу истории царя Даная, который встречается не часто.

Имена действующих героев подписаны: зять Линкей стоит, в одной руке у него меч, в другой корона, которую он снял с головы своего тестя Даная. Через мгновение он его заколет. Обнаженная Гипермнестра стоит в окне. Также в композиции присутствует Амур, у которого в руках табличка с надписью «Omnia vincit amor» («Любовь побеждает все»).

Франческо Ксанто Авелли. «Гипермнестра, взирающая на то, как Линкей забирает корону ее отца». 1537. Художественный музей Уолтерса (Балтимор)

6.3. Эрифила

«Эдип, выкалывающий себе глаза». Миниатюра из поэмы Джона Лидгейта «Падение государей». BL Harley MS1766. Ок. 1450–1460-х. Британская библиотека (Лондон)

На миниатюре изображен фиванский царь Эдип, который только что узнал, что именно он убил своего отца, а еще женился на своей матери и породил с ней четырех детей. Эдип выкалывает себе глаза. Делает он это пряжками, которые снял с одежд на теле своей матери-жены Иокасты, повесившейся из-за того же открытия. Корона Эдипа валяется на траве у его ног — после самоослепления он покинет Фивы, оставив правление своим сыновьям-братьям, что повлечет за собой чреду трагических событий. Мотив ослепления встречается в иконографии Эдипа весьма редко, гораздо чаще его можно увидеть на картинах и миниатюрах, посвященных ветхозаветному Самсону.

Эта миниатюра иллюстрирует рукопись «Падение государей», написанную последователем Чосера Джоном Литгейтом. Англоязычная поэма является переложением латинского труда Боккаччо «О несчастиях знаменитых людей» и его французского прозаического пересказа. Рисунок расположен сбоку от поэтического текста, он не имеет четкой рамки, являясь «маргиналией» (т. е. «рисунком на полях»). Имя «Эдип» подписано еще правее красными чернилами.

Самая знаменитая война в греческой мифологии — конечно, Троянская, но помимо нее было много других конфликтов в горячих точках, которые как-то поблекли и забылись, хотя сами греки их очень уважали и много всяких историй вокруг них накрутили. Громким событием была спецоперация под кодовым названием «Семеро против Фив», она вдохновила такие блокбастеры, как «Семь» Эсхила (пять «Оскаров»), «Антигона» Софокла (три «Эмми»), «Финикиянки» и «Умоляющие о помощи» Еврипида, «Фиваида» Стация и много других произведений с бюджетом поменьше. Но все забылось, все поблекло, знаменитые фильмы эпохи немого черно-белого кино, кто их сейчас помнит, пара строчек в энциклопедиях осталась, и все…

Впрочем, предысторию сюжета «Семеро против Фив» знают все, спасибо доктору Фрейду. Напомню конспективненько: опять гнида-оракул предсказал (у греков почему-то было бедно с фантазией на завязку, в отличие от всего остального), предсказал, короче, что сын фиванского царя Лая от его жены Иокасты убьет родного отца, так что пусть Лай не жалуется на бездетность, а радуется. От такой новости у Лая случилась паника, и он решил с женой вообще сексом больше не заниматься. Иокасту такое пренебрежение оскорбило, она решила, что их брак разваливается, и решила спасти его старинным народным методом — залетом. Напоила мужа вусмерть и приголубила.

Когда на свет появился младенец и своим постоянным ором начал мешать папе спать, а маме заниматься с папой сексом по первому запросу, то папа быстро вспомнил о предсказании оракула. И выбросил грудничка с балкона седьмого этажа на январский мороз, полагая, что таким способом от него навсегда избавился. Не тут-то было! Ребенок зацепился ножками за дерево, начал голосить, как кот. Мимо как раз проходил бродячий цирк, мальчика сняли с дерева, забрали себе, назвали Эдипом, вырастили из него тяжелого атлета. Он возмужал, сбежал из труппы и как-то вернулся в тот район, чтобы посмотреть на родной мусорный бак.

Тут случился первый в мировой истории автодорожный конфликт. Улица была однополосная, не разъедешься: тут и встретился царь Лай со своим сыном Эдипом. Лай был на черном «Мерседесе», юноша — на маленьком электромобильчике. Лай — типичный госчиновник — грубо отказался пропустить машину, хотя преимущество по ПДД было не у него. Эдип тоже отказался пропустить черную «Чайку». Оба вышли из машины, начали лаяться, в особенности Лай, тыкать друг друга пальцами в грудь. На несчастье, охрана царя в джипе отстала, он был один, с водителем. Приказал колесничему ехать вперед, давить наглеца.

Колесо задело ногу Эдипа, тот немножко расстроился и прямо через боковое стекло врезал водителю в висок своим мобильником в металлическом корпусе. От полученной черепно-мозговой травмы тот скончался, транспортное средство потеряло управление. Врезалось в столб. Лай погиб, как и было предсказано, а Эдип немедленно попытался скрыться с места конфликта, в ход пошел план-перехват. Потом было следствие, суд, а поскольку законодательство у греков было более жестокое и справедливое, чем у нас, то вместо двадцати пяти или вышки убийце присудили жениться на вдове жертвы и остаток жизни ее содержать. (На невесте-вдове было черное платье матового шелка от Гальяно с оборками и огромным кринолином, модель «Мария-Луиза» 1993 года.)

Возраст у вдовы Иокасты был еще самый фертильный, и она родила своему сыну Эдипу много детей. Когда все вскрылось, Иокаста повесилась, Эдип выколол себе глаза и стал бродяжничать, дочь/сестра Антигона служила ему поводырем. Потом, естественно, он тоже умер, было бы странно, если б нет.

Такая была завязочка у войны с Фивами, теперь развитие. По канону у Эдипа и Иокасты было две девочки (Исмена и Антигона) и два мальчика (Этеокл и Полиник). Уходя в бессрочный отпуск, Эдип оставил должность царя Фив на обоих сыновей, приказав им царствовать вахтовым методом, посменно. Работа сутки через трое на психику влияет плохо, мужики сходят с ума, вот и оба брата подустали и перессорились. Этеокл выгнал Полиника и захватил трон целиком, а может, наоборот, Полиник Этеокла? С этими близнецами все время так сложно. Нет, точно, Полиник проиграл.

Он сбежал в Аргос, где женился на дочке аргосского царя Адраста. Тесть у него был знатный вояка, крепкий хозяйственник и, разумеется, хотел, чтобы дочь его с мужем были не эмигрантами, а тоже царями — в Фивах. И он поклялся Полинику помочь ему вернуть престол. И тут в нашей истории наконец появляется жертва мужеубийства — и сама убийца, женщина. Преступление это было непреднамеренное, потому что была эта женщина дура, жадная дура.

Кто же наша жертва? Амфиарай, тоже аргосский царь, но другой. У них там много в каких городах система была парного правления, идиотская и чреватая проблемами, но почему-то дико популярная. Тесть нашего изгнанника Адраст приходился второму царю Амфиараю родней — тот был женат на его сестре Эрифиле. Родственная связь для совместного ведения бизнеса аналогично чревата проблемами. Когда царь № 1 начал собирать войско, чтобы вернуть Фивы свежему родственнику, ему обязательно надо было привлечь к делу и царя № 2, но Амфиарай очень не хотел ехать, потому что он обладал даром предвидения и знал, что добром вся эта история не кончится. Как ни окучивали его ребята со словами: «Мы такой классный слоган придумали — «Семеро против Фив»! А без тебя шестеро выходит, это не прикольно!», он отпирался и отказывался участвовать в этом шапито.

Изгнанник Полиник придумал выход — взятка. Кстати, это один из первых случаев письменной документации дачи взятки высшему должностному лицу. Причем действовал Полиник хитро — подкупил царицу Эрифилу, жену этого самого Амфиарая (и тетку его собственной молодой жены). Подкупом послужило невероятной красоты драгоценное ожерелье, которое когда-то сделал сам бог Гефест. Отметим в скобках: Гефест был крайне мстительным и хитроумным, и это украшение приносило несчастье всем потомкам его неверной жены Афродиты, коих из-за ее неверности было достаточно, ожерелье и отдохнуть не успевало.

Эрифила взяла украшение и уговорила мужа начать мобилизацию. Что необычно — не методом ночной кукушки, он же — игра на флейте, а апеллируя к клятве, которую Амфиарай когда-то произнес, беря ее в жены, чтобы помириться с ее братом, царем № 1. Именно тогда оба мужчины стали соправителями, поклявшись, в частности, что Эрифила будет для них арбитром и они ее решениям будут повиноваться. Зачем Амфиарай тогда произнес эту клятву, если он обладал даром предвидения? Наверно, был еще на первом уровне развития навыка, не прокачался. А как женился, как въехал в квартиру жены и выделенную линию Интернета получил — так сразу сильно вырос!

Впрочем, а зачем Амфиарай произнес клятву «слушаться во-всем жену», даже если и не обладал даром предвидения? «Идиот какой-то, правильно естественный отбор сработал», — подсказывают мне сейчас с мужских форумов.

Клятва была произнесена, жена потребовала ее соблюдения. Делать было нечего, мужик сказал — мужик сделал. Амфиарай вместе со своей царской дружиной присоединился к войску и «Семеро против Фив» отправились против Фив. И это оказалось хуже, чем Дюнкерк, интервентов раскатали под ноль, один только тесть Адраст спасся. Остальные шестеро вождей погибли, а наш персонаж Амфиарай стал жертвой Зевса, решившего поучаствовать в развлечении, но как-то странно. В тот момент, когда враг почти настиг Амфиарая и собрался проткнуть ему спину копьем, Зевс громыхнул молнией и разверз землю. Амфиарай был эвакуирован в подземное царство, где получил хорошую должность — но это его не утешило, ведь он все равно оставался мертвым.

Доменико дель Барбьери. «Амфиарай». 1540–1550. Музей Метрополитен (Нью-Йорк)

Гравюра ренессансного мастера посвящена моменту гибели царя Амфиарая. Земля разверзлась у него под ногами, первыми в расщелину упали кони, которые кажутся непропорционально маленькими из-за перспективного сокращения. Колесница царя с этого редкого ракурса кажется похожей на тонущую лодку. Сам Амфиарай, нащупывая ногами хоть какую-то опору, пытается спастись, но знает, что это безуспешно. Оставшиеся на твердой земле воины, благодаря маленькому размеру которых мы должны ощутить большой размер провала, с ужасом взирают на разворачивающуюся трагедию.

Дель Барбьери использует резкие пространственные искажения, сильные повороты, экспрессивные жесты. Мускулатура главных героев подчеркнута, светотень контрастна — во всем этом видно влияние Микеланджело, а также стилистика надвигающегося барокко с его полным отказом от какого-либо спокойствия.

Возмездие у всех причастных к гибели прорицателя было знатным. Для начала прилетело подстрекателю — взяткодателю Полинику. Под стенами Фив он вышел на единоборство с братом Этеоклом, правящим царем, — кто победит, тот и получает город. Боги любят шутки — оба погибли одновременно. Остатки «Семерых» отбивались из последних сил, но тут пришел лесник — Креонт, брат покойной царицы Иокасты, и разогнал всех аргивян. Он же и царем остался, как последний из родственников.

Потом прилетело продажной царице. Способ возмездия был с отложенным таймером. Отправляясь на войну, будущий покойник Амфиарай сказал своему сыну Алкмеону: «Я не вернусь (инфа сто процентов). Убей за меня маму». И он действительно не вернулся, но сынок почему-то все не торопился выполнить задание. Наверно, он был еще маленьким, подростком, а мама его поила, кормила, не давала родичам с престола свергнуть. Нужна была.

Прошло десять лет. Мальчик возмужал, но маму все равно пока не убивал. Тут в их город пришел сын провокатора Полиника и сказал:

— Вот Эсхил про наших родителей сочинит «Семеро против Фив», очень хорошую пиэску. Давайте обеспечим его материалом для сиквела!

Вместе их собралось опять семеро военных вождей — все сыновья тех, погибших под Фивами. Называют их «потомками», по-гречески «эпигонами». Это слово в наши дни употребляется уничижительно, типа «жалкие подражатели», что несправедливо: в отличие от папенек Эпигоны с лету взяли Фивы. Но прежде чем они отправились в этот поход, в истории царицы Эрифилы случился эпизод, который кажется искусственной, неправдоподобной литературщиной, вставленной в повествование как дешевый прием. Мол, оба ее сына тоже не хотели ехать в поход, и чтобы Эрифила их убедила, сын провокатора Полиника опять подкупил ее. На этот раз вытканным Афиной пеплосом Гармонии (практически коллекционное черное платье Живанши из «Завтрака у Тиффани», 1961 год, настолько вожделенная вещь).

Такой симметрии не бывает просто. Либо Эрифила исключительная идиотка — если ты знаешь, что из-за взятки в предыдущий раз муж погиб под этими Фивами, то зачем брать еще одну взятку и отправлять туда сыновей? И сыновья ее идиоты — если ты в поход идти не хочешь, то и не пойдешь: клятву слушаться в отличие от папочки ты не давал, вдобавок от него тебе досталась миссия эту мамочку прикончить — с чего вообще ее уговоров слушаться, может, ее лучше и убить прямо сейчас? Хотя, учитывая, что отец у них однозначно поступил, как идиот, хоть и прорицателем был, может — просто семья такая?

Сыновья уехали в поход Эпигонов, всех победили, научились грабить-жечь насиловать, и старший Алкмеон, вернувшись, мать-таки зарезал. Возможно, это просто был вьетнамский синдром, а историю про задание отца отомстить за его смерть, которое он почему-то 10 лет выполнить не мог, потом адвокаты придумали.

Да, после этого убийства Алкмеона, ровно, как и Ореста, убившего мать свою Клитемнестру, преследовали богини мести Эринии, он сходил с ума, потом его боги простили. Но в итоге два брата его бывшей жены его же и убили — не из мести за брошенку, а чтобы забрать те самые ожерелье и пеплос Гармонии, которые он с трупа матери снял.

Говорят, что до «Илиады» и «Одиссеи» существовал большой эпос «Семеро против Фив», сложенный как раз про этих героев, живших поколением раньше. Есть вероятность, что он напоминал поэму «Махабхарата» и прославлял касту воителей. В отличие от «Илиады» воины там были благородными героями, а не мелкими обидчивыми склочниками, а боги — истинными великими божествами, а не подсуживающими каждый своей команде судьями-алкоголиками. Ничего удивительного, что эдакая скукотища до нас не дошла, Гомер намного интересней будет со своими сплетнями и постельными сценами богов.

Мораль: перед зачатием ребенка мудро провести генетический скрининг обоих потенциальных родителей на предмет возможных врожденных аномалий и заболеваний. А может, еще какая-нибудь интересная фигня всплывет.

Иоганн Генрих Фюсли. «Эринии, прогоняющие Алкмеона от тела убитой им матери Эрифилы». 1821. Кунстхаус (Цюрих)

Полуобнаженное тело убитой царицы лежит в луже еле различимой темной крови. Орудие убийства брошено у левого края картины, поодаль от безжизненной ноги. Самого убийцу Алкмеона мы не видим, возможно, он скрыт в темноте. Быть может, художник отказался от его фигуры, чтобы избежать сходства с многочисленными картинами, посвященному бегству Ореста в аналогичной ситуации. Над красной драпировкой, оттеняющей смертельно-белое тело Эрифилы, во фризообразной композиции выстроились Эринии. Здесь это страшные и темные мохнатые крылатые существа со сверкающими глазами. Любопытно, что на первоначальном карандашном эскизе (хранящемся в Лувре) предполагалась абсолютно та же самая композиция, однако богини гнева были нарисованы как вполне обычные женщины с развевающимися волосами и факелами в руках. Изменение их трактовки сделало финальную картину более макабрической.

Художник-визионер Фюсли часто обращался к теме кошмарных снов и видений. Интерес к подобным сюжетам был одной из граней искусства романтизма, давшего нам, в частности, готический роман и литературу ужасов.

6.4. Деянира

Франсиско де Сурбаран. «Смерть Геркулеса». 1634. Прадо (Мадрид)

Мы видим Геракла в начальный момент его агонии. Упав на одно колено, он пытается сорвать пылающую тунику со своего голого тела, однако бесполезно — яд уже начал действовать на кожу героя. У его ног лежит дубинка — традиционный атрибут, бесполезный в битве с этим последним врагом. Вдали, между деревьями, можно разглядеть полупрозрачный силуэт убегающего прочь кентавра — это напоминание о душе погибшего Несса, наконец отомстившего за свое убийство.

Картина, написанная Сурбараном по заказу испанского короля, входит в серию, посвященную Гераклу, которая украшала Королевский зал во Дворце Буэн Ретиро. Нетипичный для художника античный сюжет трактуется с грубостью и телесностью, издавна свойственной испанской живописи. Геракл напоминает не прекрасного античного героя (или бога, каким ему суждено стать после сожжения на костре и апофеоза), а простого крестьянина, с неравномерно развитой мускулатурой, простонародным загаром и мозолями.

Теперь давайте про мужеубийство как бы непреднамеренное. Помните Геракла и его любовь к чулкам и корсетам? Кончилась эта страсть к шмоткам плохо.

Начнем немного издалека. До того, как загреметь в рабство к Омфале, он был женат. Супруга его звалась Мегара, фиванская царевна, приличная женщина из богатой семьи, которая и не знала, во что ввязывается, когда замуж выходила. Она ему родила несколько детей, любила вроде, пока не грянул гром. Дело в том, что Геракл был на головушку слаб — то ли эпилепсией страдал, то ли какими еще припадками. Его фанаты говорят, что это, мол, Гера, жена его отца Зевса, из ревности наслала на него эту болезнь. Но мы-то понимаем, что случается подобное обычно из-за многочисленных черепно-мозговых травм во время боев без правил и боксерских поединков.

Итак, по официальной версии, в не очень прекрасный день у Геракла начался очередной приступ. Тут начинаются несостыковки. Окружающие другого великого человека, страдавшего аналогичной болезнью, — Ивана Грозного — отлично знали, что надо делать в такие моменты: бежать во все стороны, прятаться под лавки. Окружающим Геракла почему-то это не было известно. Он повел вокруг бешеными красными глазами и начал убивать. В комнате были малолетние сыновья его кузена и конкурента Эврисфея. Далее описания способа их убийства разнятся — одни говорят, что он расстрелял мальчиков из лука, другие — что побросал в огонь. Как хотите, но ни один из этих способов не вяжется с оправданием «я впал в бешенство и не помнил себя», особенно расстрел из лука. Это же не по черепу дубинкой ударить или об стенку стукнуть, это надо обдумать и прицелиться, выстрелить, никакого аффекта. Да и в огонь попробуйте одновременно пяток мальчиков запихнуть, кричащих и извивающихся, — суперинтеллектуальная задача! Гнида-человек, без вариантов, преднамеренно убил маленьких детей — вот мой голословный вердикт.

Но какое-то помутнение точно было, потому что после убийства выяснилось, что убил он не детей Эврисфея, а своих собственных сыновей! Наверно, галлюцинации.

Мало того, Геракл прикончил не только своих мальчиков (2~8 шт., количество по разным описям разнится), но и двух детей своего брата, которые зашли к ним вернуть игрушки. И жену свою Мегару убил, наверно, потому что возражать осмеливалась.

Другие, правда, говорят, что Мегару в отличие от детей он не убил. Но убегая из города, где он натворил таких делов, брать ее с собой не стал (а она бы поехала, да). И отдал ее в жены своему оруженосцу Иолаю. С барского плеча поносить. Жена секонд-хенд.

Такова была история первого брака Геракла. Логично было ожидать, что второй его брак с подобным бэкграундом сложится тоже как-то неудачненько. Но вышло совсем неожиданно (для Геракла). В первый раз он услышал о существовании девушки по имени Деянира в ситуации инфернальной — забредя при совершении очередного подвига в царство мертвых Аид, он встретил там душу Мелеагра, своего старого сослуживца по Афгану, который попросил его позаботиться о своей сестренке. Повторить подобное путешествие достаточно легко, записывайте: три бутылки дешевой водки, шпроты, немытая кухня с клеенкой вместо скатерти, много окурков и мудрый собеседник, в тонкостях владеющий всеми текстуальными моментами саги «Москва-Петушки» (при этом ни разу ее не прочитавший). Самый легкий способ встретиться с душой погибшего друга, я гарантирую это.

Хотя, будучи в том трипе, телефончик Деяниры Геракл на манжетах-то записал, но вот встречу назначать не торопился. Пока не настал у него кризис среднего возраста, лысина, животик, пока женщины не перестали на него сами вешаться, как бывало раньше. Принялся тогда Геракл комплексовать здорово и решил опять попробовать остепениться — после конца предыдущего брака прошло много лет, плохое подзабылось. И поехал он тогда в родной город Деяниры сообщить ей о воле брата и просить ее руки. Приехал он в Каледонию, на родину девушки — а там первый сюрприз. У нее уже есть хахаль. Но Геракл ему рога-то и пообломал. В буквальном смысле — у хахаля, речного бога Ахелоя, были рога. Потеряв это ценное для каждого альфа-самца налобное украшение, Ахелой слился — в буквальном смысле, речной бог же.

Потом был второй сюрприз — сама сестренка покойного Мелеагра. Никакой кисейности, никакого изысканного воспитания. Деянира была конкретной девахой: увлекалась фитнесом, причем тяжелой формой — женским бодибилдингом и пауэрлифтингом, стритрейсингом (гоняла по ночному городу на своей мощной тачке), заняла третье место на чемпионате Греции среди самбисток. «Таких женщин еще поискать!» — офигемши подумал Геракл, влюбился без памяти и женился (на свадебной церемонии Деянира была в платье из плотного шелка цвета фуксии и того же цвета палантине, Диор, модель 1954 года).

Жили, не знаю как, но достаточный срок, потому что Деянира родила Гераклу четырех мальчиков и одну девочку. А может, девочек даже было больше, просто греки не очень этот расходный товар считали, только если пригодился — под Зевса, например, подложить, чтобы в стране народился новый царь с генофондом поприличнее, с мидихлорианами в крови. Или в жертву принести в случае крайней необходимости. Как раз так эту дочь Геракла по имени Макария и запомнили: уже сильно позже папиной смерти ее братья ввязались в крупную войну. И Макария принесла себя в жертву — самозарезалась на алтаре, чтобы они одержали победу.

Маркантонио Раймонди. «Геркулес и Ахелой». Ок. 1509–1510. Библиотека Альбертина (Лейпциг)

Гравюры из серии «Деяния Геркулеса» включали как сцены из знаменитых двенадцати Подвигов, так и другие эпизоды мифа о Геракле, в том числе его единоборства с кавалерами Деяниры — кентавром Нессом и речным богом Ахелоем. В древнегреческой вазописи Ахелой обычно изображался человеком с бычьими рогами, причем от талии у него начиналось змеиное туловище с мощным хвостом. Однако в эпоху Возрождения художникам еще была неизвестна такая иконография, и поэтому Раймонди изображает неудачливого речного бога в ипостаси обычного быка.

Раймонди наполняет гравюру уравновешенностью и гармонией, свойственными эпохе Ренессанса — недаром он был другом Рафаэля, и некоторые из живописных работ этого гения дошли до нас только в черно-белом воспроизведении резца Раймонди. Кстати, он был гравером такого уровня, что успешно подделывал листы своего современника Дюрера.

Но это было сильно позже, вернемся обратно к брачной жизни Деяниры и Геракла. Своим вольготным привычкам он не изменял — как-то в очередной раз пойдя на промысел (на сей раз с родней жены), он убил вражеского царя со вкусным именем Филей и взял в плен его дочь Астиоху. Сделал ей ребенка, назвали Тлеполем. Ну не сдержался, извините. Деянира же была на восьмом месяце, уж не хотелось изменять, но голова готова была лопнуть от подавленных желаний, и все остальное тоже. Секс — он же ничего не значит, не правда ли, главное, что любит он жену, верно?

Что до навыков управления гневом у Геракла, не стали ли они лучше? Вот, тогда же было: юноша Евном взял ковшик, чтобы плеснуть Гераклу на руки воды. Оба просто оказались на трехдневном рок-фестивале с палатками, было грязно, Геракл попросил помочь с умыванием. И этот Евном вместо того чтобы налить воды в ладони Гераклу, по неловкости облил ему ноги (это все на третий день музыкального нашествия было, вообще удивительно, что этот Евном еще дееспособен был). Геракл за мокрые ноги обиделся и дал юноше оплеуху. Да с такой силой, что проломил череп. Тот и умер. Неприятный громила этот Геракл был, однозначно. Ему бы обратно попроситься к Омфале, на арт-терапию, да что-то не собрался.

И между прочим, если принять, что первую жену Мегару он не убил, а отдал другу Иолаю, то Деянира, значит, имела возможность с ней познакомиться и даже побеседовать — Иолай к Гераклу в гости приезжал. Что могла Деянира извлечь из беседы с Мегарой? Или из рассказов о гибели Мегары и ее сыновей? Мы не знаем. Но чужая жена потемки, и считается, что в браке Геракл и Деянира жили хорошо.

Зачем я излагаю вам всю эту предысторию — для тренировки вашего аналитического аппарата, разумеется, и развития паранойи. Ибо дальнейшее развитие сюжета, если этой предыстории не знать, воспринимается совсем иначе, как-то прямолинейно, без двойного дна.

Деянира, рассказывают мифографы, вся такая наивная дурочка, не виноватая в смерти мужа, великого Геракла, а просто послужила бездумным исполнителем чужого замысла, просто марионеткой. Как-то Геракл с женой возвращались из гостей, такси брать не стали, решили пешочком прогуляться, а зря, все знают, какая преступность в популярных приморских городах вечерами. Шли они шли, оказались перед речкой, моста не было. Внезапно из кустов появился местный бомбила, кентавр Несс. Он сказал: «Я тут на переправе работаю, давайте подвезу вашу мадам через речку, она даже ноженьки не намочит. С вас триста». Геракл согласился, с тем чтобы самому перебраться самостоятельно, не сахарный. По пути, ощущая мягкое тело матери пятерых детей, которая совсем забросила борьбу и стритрейсинг и поэтому окончательно расплылась, горячий мужчина Несс испытал душевный трепет, типичный для тонко чувствующих натур при чтении поэзии Рембо, Верлена и созерцании фильмов Жана Кокто. Только у Несса трепет случился немножко на другую тему, прямо скажем, скорее подъем, чем трепет, но ведь так иногда хочется упомянуть всуе Рембо, Верлена и Кокто.

Ну и продолжая тему всуе, именно это техническое действие захотел Несс совершить со своей пассажиркой. Несмотря на то что его такси вызывали через диспетчерскую и у Геракла остался в мобильнике его номер.

Антонио дель Поллайоло. «Геркулес и Деянира». Около 1475–1480. Художественная галерея Йельского университета (Нью-Хэйвен)

Одно из самых ранних изображений истории про Деяниру в искусстве Нового времени было создано в тот период, когда античная нагота, с ее культом пропорционального и мускулистого тела, еще не была по-настоящему открыта и осмыслена. Например, «Аполлона Бельведерского» раскопают десять лет спустя после написания этой картины — и еще не сразу художники Ренессанса научатся «правильно» изображать тела. Здесь же тела напоминают скорее готических святых мучеников — Геракл выглядит слабеньким, с тоненькими ручками, а Деянира, с ее огромным животом и непропорциональными конечностями — откровенно безобразна. При этом Поллайоло удается создать весьма гармоничный пейзаж, где река и поля очень верно теряются в дымке перспективного сокращения, а копыта кентавра правдоподобно омываются речными волнами.

Переплыв через речку, Несс высадил Деяниру в прибрежных зарослях осоки и навалился на нее. Будем честны — вопрос изнасилования представительниц вида homo sapiens самцами-кентаврами загадочен. Хотя эта тема не раз возникает в греческих мифах, до нас не дошло ни одно произведение искусства, это действо иллюстрирующее. Хотя в целом античное искусство особо не стеснялось: например, тема изнасилования коз сатирами встречается и в скульптуре, и вазописи. А вот «кентавр + женщина» — нет. Максимум, до чего доходила фантазия художников, это обнимашки. Проблема состыковки — неясно совсем, как приспособиться, как прислонить, куда подогнуть копыта.

Настоящие изнасилования, если почитать уголовные дела, происходят совсем не так, как в античных мифах (вариант «а») или в любовных романах в мягкой обложке, написанными русскими авторами за копейки под иностранными псевдонимами (вариант «б»). Первым делом насильник берет тяжелый тупой предмет и дает им жертве по башке. Та теряет сознание — и никаких громких криков о спасении, ведущих к успешному результату (вариант «а»), и никаких первых в жизни оргазмов в объятиях угрюмого, но благородного и чистого душой насильника, который потом оказывается миллионером али принцем (вариант «б»).

Но у Несса опыта в изнасилованиях было не много, моей инструкции он не читал, так что, пока он вертел-крутил Деяниру, пытаясь приспособится поудобнее для акта насильственного сексуального действия, она извопилась так, что муж Геракл, оставшийся на противоположном берегу, все понял, начал вглядываться в заросли осоки и немножко обиделся. Он достал лук и стрелы, смоченные в яде Лернейской гидры, и выстрелил в кентавра.

И только во время криков Деяниры «Геракл! На помощь!» интуиция подсказала Нессу, чью именно супругу он попытался снасильничать. Думаю, что только сейчас — в лицо он этого расплывшегося пожилого атлета не опознал, на статуи себя в юности почтенный семьянин Геракл уже был не похож. У греков со статуями была та же проблема, что у нас с фотографиями на паспорт, только мы паспорта меняем, и фоточки, соответствующие возрастным изменениям, обязаны представлять, а они не могли. С мрамором возни много.

Почему важен момент, в который Несс осознал, кто в него выстрелил? Потому что по дальнейшим событиям видно, что кентавр — отнюдь не идиот, а хитроумная коварная тварь — о Геракле знает очень много и подробно. А похищать жену самого крутого героя Греции, пусть даже и пенсионера, умный человек / полуконь не будет, как бы ни приспичило. Визуализация собственного расчленения разгневанным супругом очень помогает спаду эрекции, знаете ли.

В замедленной съемке, доставайте попкорн: кентавр, смертельно раненный отравленными стрелами, глядит, как к нему вброд, через сильное течение, приближается Геракл, чье имя он уже разобрал в воплях Деяниры. Несс успевает вспомнить, что Вторым подвигом Геракла, совершенным лет десять-пятнадцать назад было убийство Лернейской гидры. И что потом Геракл смочил свои стрелы в яде этой гидры — ужасно радиоактивном (а какой еще может быть яд у многоголового мутанта, случайно попавшего на Землю с космическим буксиром «Ностромо»?), тоже вспомнить успевает. Пока Геракл, спотыкаясь, бежит (ну сколько это — десять минут, пятнадцать?), умирающий кентавр ухитряется все просчитать, составить коварный план и повесить лапшу на уши Деянире. «У меня волшебная кровь, возьми себе немножко. И когда почувствуешь, что муж тебя разлюбил, она сработает как приворотное зелье — пропитай его одежду».

Заметьте, кентавр логическую цепочку «гидра — яд — стрелы — моя кровь» прощелкал за пару минут, причем помирая и в корчах, а Деянира — вообще нет. Наверно, когда Геракл свои байки про гидру травил, пропускала мимо ушей. Типичная жена героя.

Прошло пару лет, Деянира все так же эту логическую цепочку не осилила, а сосуд с собранной кровью тщательно хранила, не выбрасывала при уборках. Когда Гераклу стукнуло 54 года, шесть месяцев и восемнадцать дней, где-то в апреле, великий герой осознал, что жену он разлюбил. И вообще он еще совсем молод, а у нее после пятых родов такие растяжки. Он начал ходить кругами вокруг молоденькой царевны — жила в том же подъезде, как-то просила помочь ей с электропроводкой. Отношения с молоденькой стали уже совсем серьезными — разговор зашел о том, чтобы отправить Деяниру обратно жить к родителям и о новой свадьбе. С разводом тогда минут за пять можно было управиться, не то что сейчас со всякими этими противными судами, алиментами, приставами и запретами на выезд за рубеж.

Узнав о надвигающейся беде, Деянира взяла новую отглаженную рубашку мужа. Рубашка была нежно-лиловая, с перламутровыми пуговицами. Деянира привезла ее из Италии, из последней поездки с целью шопинга в Милан. Рубашка происходила из новой модной коллекции одного дизайнера, бренд которого не будем называть во избежание исков к семье погибшего.

Деянира пропитала обновку кровью кентавра. Тут вопросик: как она эту ядовитую кровь хранила? Теоретически та должна была засохнуть, ее пришлось бы размачивать. Не получить при этом химической травмы было бы проблематично. Почему Деянира не пострадала? Если размачивать не пришлось и кровь спустя эти несколько лет осталась жидкой, почему это не вызвало у нее подозрений? Геракл взял у жены рубашку и, не смущаясь ее странным видом — либо кроваво-красным цветом (если на цельное прокрашивание хватило), либо кровавыми пятнами, надел. Конечно, роль сыграло название модного бренда латиницей на ярлычке — он, любитель красивой, женственной одежды, не смог устоять.

И тут же Геракл Алкидович получил радиационный ожог от яда, попавшего в кровь кентавра с его стрел. Жечь начало невыносимо. Боль была такая сильная, что Геракл попросил эвтаназии. Он велел сложить себе погребальный костер на горе Эта — на огне было менее больно, чем в этой рубашке, велел отнести себя к кострищу, положить на поленницу. Заживо взошел на костер и умер.

Лицемерная мифология добавляет, что на самом деле он не помер, а был быстренько поднят на Олимп, стал там богом и получил новую молоденькую жену. Но очевидно, что это по-голливудски счастливо приделанный хэппиэндовский аппендикс, пусть и несколько тысяч лет назад, но люди не меняются: героев всегда жалко.

Узнав о том, что она наделала, Деянира, говорят, повесилась. А во всем виноваты ее родители, нечего было девочку называть именем, которое переводится как «мужеубийца». Это же нейро-лингвистическое программирование!

Мораль: выходить замуж за вдовца, дети которого от предыдущего брака тоже погибли — это, конечно, весьма разумно экономически. Но сначала выясни, какие секреты в шкафу может таить твой потенциальный жених. Вдруг за рулем той машины сидела не погибшая жена, а он, и вдруг он вообще тайный алкоголик.

В колористической гамме, вдохновленной краснофигурной керамикой, всего в трех красках иллюстратор Пикар изобразил момент эвтаназии Геракла. Герой лежит на разведенном костре. Отравленная туника уже, наверно, сорвана с его тела, однако по соображениям викторианской морали чресла умирающего все-таки прикрыты. Чтобы визуально отделить тело Геракла от древесины, художник располагает между ними львиную шкуру — традиционный атрибут персонажа. Тем же светлым цветом выполнены языки пламени и вздымающийся дым.

Достопочтенный Альфред Джон Черч жил в викторианскую эпоху и занимался преподаванием и переводами классических латинских текстов. Также он опубликовал пересказы многих античных историй, написанные на английском языке и пользовавшиеся большой популярностью. Его книга «Stories from the Greek Tragedians» содержит более десяти пересказов прозой знаменитых греческих пьес, например, из эсхиловского цикла про «Семерых против Фив». Она была проиллюстрирована 24 рисунками в классицистическом духе, часть из которых принадлежала уже давно скончавшемуся Джону Флаксману, а другие были выполнены в его манере современными художниками, причем достаточно малоизвестными.

Пикар. «Геркулес на горе Эта». Иллюстрация к изданию А. Дж. Черча, «Истории из греческих трагиков», 1880

6.5. Цирцея

Маттейс Наиве. «Цирцея и Одиссей». 1702. Частная коллекция (Аукцион Sotheby’s)

Картина малоизвестного голландского мастера эпохи барокко изобилует деталями и подробностями. Колдунья Цирцея, приобнимая Одиссея, пытается его обольстить, испуганная, что на него не подействовало волшебство и он не превратился в животное. Одиссей, следуя совету бога Гермеса, явившегося ему перед дворцом волшебницы, угрожает ей оружием — мы видим меч, приставленный к животу Цирцеи. Прочие действующие лица на полотне — служанки колдуньи, которые пытаются очаровать воинов Одиссея и подают им вино и еду. На заднем плане видна странная группа существ, сидящих за обеденным столом, — ближний к нам, судя по всему, фавн, то есть козлиные ноги и рога у него с рождения. А вот остальные его собутыльники, например, мужчина с головой тигра, — уже жертвы колдовства Цирцеи. По залу бегают кабаны и обезьяны — другие заколдованные гости острова.

Живописец Наиве, сформировавшийся в XVII веке, но творивший и в следующем столетии, для XVIII века уже достаточно старомоден. Его картина — помпезная, пышная и перегруженная деталями, она напоминает сцену из театральной постановки в барочных костюмах. Возможно, именно театром художник и вдохновлялся. При этом в полотне есть удачные находки — например, золотая львиная морда на плече доспеха Одиссея хорошо рифмуется со звериной головой оборотня на заднем плане, позади фигуры царя. А рельефы на стенах и расставленные везде статуэтки диковинных существ придают картине дополнительное ощущение чудесного и странного.

Слышали, конечно, про колдунью Цирцею (Кирку), ту самую, которую так ославил Одиссей в своих мемуарах. Историю он про нее выдумал красивую, пугающую, хоть сейчас экранизируй в эстетике страшных сказок. Одиссей — если вы не задумывались об этом, сказочник был удивительный, сами глядите. Его обратный путь от места командировки занял 10 лет, жене надо было как-то объяснять, почему так долго (все имущество на нее было записано). И знаете, как он виртуозно целых семь лет списал? Мол, был в плену у нимфы Калипсо, а она с помощью магии и магнитных аномалий повлияла на восприятие времени: я думал, что семь дней прошло, а на самом деле семь лет. Гений! Командировочные, учитесь.

Про Цирцею он рассказывал, что она волшебным зельем превращала всех мужчин в животных, и ему (по совету бога Гермеса) пришлось ублажать ее сексуально целый год, чтобы она с ним и его командой не проделала того же. «Не виноват я, она сама пришла. Страшная, страшная колдунья». Товарищи его, что удобно, до родной Итаки не доплыли, все погибли, так что подтвердить или опровергнуть слова Одиссея перед Пенелопой было некому.

Однако ж это мы отвлеклись — вернемся к менее прославленному эпизоду биографии Цирцеи, к тому, что с ней происходило до знакомства с Одиссеем. Знаем мы об этом не из рассказов сего великого героя, поэтому уровень истины, возможно, выше. Если так, все равно страшновато выходит.

Из какого сословия была Цирцея, непонятно, ясно только, что жутко блатная: либо дочь бога солнца Гелиоса, либо богини Гекаты (она за магию отвечала и подземное царство). Колдунья-психопатка Медея при любом раскладе приходилась ей племянницей, а веганка Пасифая — сестрой.

Выросла Цирцея тоже в Грузии, замуж ее совсем юной выдали за царя сарматов. (Сарматы — это где сейчас Краснодарский край, Донбасс и прочее Северное Причерноморье с курганами). Невеста была в длинном платье, скроенном по косой, из ткани с принтом по мотивам рисунков Сальвадора Дали — от Скиапарелли, коллекция 1938 года, модель «Слезы».

Информации о ее жизни в браке и смерти ее мужа совсем мало, даже имя этого бедного покойника сгинуло в веках. Известно только, что отравила она его зельями. Излюбленный модус операнди — она и Одиссея с сотоварищами тоже будет химикалиями травить. Почему Цирцея решила овдоветь? Свидетели молчат. Судя по ее дальнейшей биографии, ей просто не нравилось подчиняться мужчинам. Если дама всех мужчин, кто случайно к ней на дачный участок забредает, не из обреза пристреливает и не милиционерам сдает, а превращает в животных, в конкретных свиней — это явно признак какого-то интересного комплекса и стремления к доминированию. В любом случае — явно не основа для прочного брака.

Полотно посвящено другому «преступлению» Цирцеи и рассказывает о появлении чудовища Сциллы (соседки Харибды). По одному из мифов, прекрасная девушка Сцилла вызвала влюбленность в сердце Главка — морского божества, в которого, в свою очередь, была влюблена Цирцея. Чтобы избавиться от соперницы, Цирцея отравила воду в месте, где любила купаться девушка, и из-за колдовских зелий та превратилась в чудовище с множеством собачьих голов. Картина посвящена колдовству Цирцеи: она стоит на камне в морской бухте и выливает в воду зелье. Под ногами ее видны щупальца чудовища — это начинается превращение несчастной Сциллы в отвратительного монстра.

Прерафаэлиты, в число которых входит автор картины, Цирцею изображать любили. Их привлекал ее образ сильной роковой красавицы. Своей картине Уотерхаус дал латинское название, которое переводится как «Цирцея завидующая». Он виртуозно использует различную палитру зеленых оттенков, сочетая их с гаммой тепло-коричневых и телесных цветов в верхней части картины. А выбранный им узкий вертикальный формат обдуманно подчеркивает направления движения падающей струи волшебного зелья.

Джон Уильям Уотерхаус. «Circe Invidiosa». 1892. Художественная галерея Южной Австралии (Аделаида)

Диодор, правда, пишет, что после смерти мужа она унаследовала его царскую власть (и гараж с тракторами). То есть вот он возможный мотив — корыстный. Стала Цирцея царить на просторах Причерноморья, в неназванной по имени местности, где-то между Анапой и Ростовом. Но принялась закручивать гайки, учинила много жестокостей и насилия по отношению к подданным, намечалась новая станица Кущевская. А народ в том регионе конкретный, представляете — и за тысячелетия он не сильно изменился. Климат, наверно, виноват. Ростовская малина собралась на совет, ростовская малина Цирцее сказала «нет». Свергли ее с престола, отобрали корону Сарматии, скипетр, державу, ордена, медали, пенсию. Цирцея бежала в Европу (через Молдавию), добралась до Брюсселя, изобразила перед кем надо несчастную жертву. Получила дипломатическое убежище и собственный остров где-то в Средиземном море. Маленький, правда, но очень удобный, даже с водопроводом. На острове жила счастливо несколько веков — богиня-полукровка ведь, такое ДНК лучше ботокса омолаживает. За убийство мужа не было ей ничего, всем все равно, даже имя его забылось.

Затем в ее биографии случился разбиватель сердец Одиссей, но эту серию стоит рассказывать отдельно, и не в этой книге. Одиссей уехал, пропив все командировочные, к жене, наводить порядок дома. И Цирцея грустила, а обнаружив, что залетела от него, грустила еще сильнее. И приняла ответственное решение ребенка оставить — с ее-то пятеркой по зельеварению неужто не справилась бы с медикаментозным абортом. Родился мальчик Телегон (по другим сведениям, родилось три мальчика, причем не близнецы, тогда Одиссей точно не год у нее сидел, и байку про 7 лет за 7 дней про другую любовницу, кстати бездетную, сочинил не просто так).

Сообщения о смерти Цирцеи противоречивы и запутаны. То ли ее убил новый муж — Телемах, сын Одиссея от Пенелопы, случайным попутным ветром занесенный на тот же остров, но это странное совпадение. Причем убил из-за того, что влюбился в ее дочь Кассифону. Дочка оказалась молодец, на страсть убийцы матери не ответила и, в свою очередь, отравила его полонием.

С сыном Цирцеи Телегоном тоже путаница, причем симметричная — случайный попутный ветер занес его на Итаку, где он встретил папу Одиссея, не узнал его, попросил закурить и в итоге убил. И женился на его вдове царице Пенелопе.

Все эти истории с Телемахом и Телегоном — странная послегомеровская бредятина поздних авторов, вот прямо как последние сезоны «Горца» или «Остаться в живых», дешевые сиквелы франшизы «Пятница, 13», где ни толку, ни логики, а лишь эксплуатация брендовых имен. Нормальные любители мифов этим всем пренебрегают, предлагаю и нам. Может, Цирцея и сейчас где-то живет, полубогиня же, ведьма.

Мораль: ни одной красивой женщине не повредят правильно подобранные дорогие французские духи.

Франц фон Штук. «Портрет Тиллы Дюрье в образе Цирцеи». 1913. Старая Национальная галерея (Берлин)

Картина поджанра «артистический портрет» изображает актрису Дюрье в роли Цирцеи. Волшебница предлагает чашу с волшебным зельем своему гостю, который остается за пределами полотна. Золотая чаша украшена рельефами с фигурами животных, что намекает на судьбу тех, кто из нее выпьет. Цирцея выдвинула голову вперед и наклонила корпус — на самом деле ее поза угрожающая, что, однако, смягчается женственной мягкостью ее тела. На картине Штука она получилась не колдуньей, а настоящей ведьмой. Выдающийся немецкий мастер эпохи модерна фон Штук искусно использует минимум изобразительных средств, чтобы подчеркнуть демоническую натуру своей героини. Ядовитое, но при этом прекрасное сочетание синего наряда и медно-рыжих волос будоражит глаз. Белое тело актрисы резко выделяется на темном фоне, но в этой профильной постановке уже нет ничего из отсылок к классическим античным рельефам — приему, который так часто встречался у живописцев XVIII–XIX веков.

Австрийская актриса Тилла Дюрье пользовалась большой популярностью в Европе начала ХХ века, вращалась в артистических кругах, была замужем за художником Ойгеном Шпиро (дядей Бальтуса). Образ Цирцеи явно подходил хитроумной красавице — это видно по другому ее портрету, выполненному самим Ренуаром. Наряженная в розовое Дюрье сохранила на нем все ту же своеобразную улыбочку — Ренуар не сумел смягчить ее образ, приведя его к своему «фирменному» мягкому стандарту женской красоты.

Заключение

Такова веселая древнегреческая мифология, на которой основана вся европейская культура, добро пожаловать в мир высокой эрудиции.

И это вы не прочли еще про благородного героя Тидея (фаворита Афины до Одиссея), который расколол череп врага и выпил его мозг; как Полифем разделывал незваных гостей на голяшки, грудинки и вырезки; про многочисленные похищения чужих жен и изнасилования несовершеннолетних детей обоего пола; про демонстративное осквернение мертвых тел, про гермафродитизм и про осознанное трансгендерство во взрослом возрасте, про зажаривание насмерть глупых любовниц, про обрубание конечностей неудачливым туристам без визы, про трансплантацию недоношенного младенца вместо суррогатной матери почему-то в бедро, про науськивание хищных птиц для пыток людей, про превращение в камень ни в чем не повинных младенцев, про устранение конкурентов сбрасыванием их с высоты или про устранение конкурентов сбрасыванием на них бетонных плит, про биологические войны с помощью чумы и насекомых…

Много, много еще неизведанного, чарующего, волшебного и поэтического таит в себе древнегреческая мифология!

Приложение
Список синдромов, комплексов, психопатологий и других медицинских терминов, названных в честь персонажей древнегреческой мифологии^[72]

Ахиллово сухожилие — пяточное сухожилие в месте слияния головок икроножной и камбаловидной мышц.

Комплекс Адониса — чрезмерное самолюбование своей красотой и физической привлекательностью (для мужчин).

Комплекс Антигоны — неосознаваемое сексуальное влечение девочки к отцу.

Венерофобия, кипридофобия — навязчивый страх заразиться венерическим заболеванием.

Болезнь Геркулеса — старинное название эпилепсии.

Гермафродитизм — наличие признаков обоих полов у одного индивидуума.

Гебефилия (в честь богини Гебы) — половое влечение взрослых к детям раннего пубертатного возраста (11–14 лет) обоего пола.

Комплекс Дианы — в процессе развития либидо у девочек регрессивное желание стать мужчиной.

Комплекс Икара — сверхамбициозность, чрезмерное честолюбие.

Синдром Ио — состояние повышенной двигательной активности (при органических поражениях мозга).

Комплекс Иокасты — противоестественная любовь матери к сыну.

Кандаулезизм (в честь царя Кандавла) — получение полового наслаждения от демонстрации другим обнаженного тела своего партнера.

Комплекс Кассандры — используется в описании людей, которые испытывают страдания в результате нарушенного межличностного восприятия, однако которым не верят, когда они рассказывают об этом.

Комплекс Клитемнестры — сдерживаемая ненависть женщины к своему мужу при эмоциональной привязанности к другому родственнику.

Комплекс Медеи — безотчетное патологическое стремление матери убить детей из мести мужу.

Комплекс Медузы — «замораживание» эмоций, подсознательный отказ испытывать чувства.

Синдром Мидаса (из-за жадности этого царя) — стремление к постоянной смене половых партнеров.

Нарциссизм — в сексологии то же, что и аутоэротизм, половое влечение человек испытывает только к самому себе — отражению или изображению.

Нимфомания — чрезмерное половое влечение у женщин.

Комплекс Ореста — ненависть сына к матери из-за ее неподобающего, непочтительного отношения к отцу, желание убить свою мать.

Пигмалионизм — разновидность фетишизма, при котором человек получает удовлетворение от изображения человеческого тела, в узком смысле слова — к статуям, статуэткам.

Эффект Пигмалиона — явление, состоящее в том, что человек, убежденный в верности той или иной информации, непроизвольно ведет себя таким образом, что данная информация получает подтверждение.

Комплекс Поликрата — желание быть наказанным.

Приапизм — длительная, часто болезненная эрекция, не вызванная половым возбуждением.

Сатириазис, сатиризм (в честь сатиров) — патологическое повышение мужского полового влечения, выражающегося в виде постоянного чувства полового неудовлетворения и стремления к половым сношениям. Мужской вариант нимфомании.

Сизифовы сновидения — мучительные сны, в которых разыгрываются тяжелые ситуации, не получающие разрешения.

Синдром Тантала-Полифема — двухфазная симптоматика при психической анорексии, попеременное голодание и обжорство.

Комплекс Федры — противоестественное влечение мачехи к пасынку.

Эдипов комплекс — инцестуальное влечение к родителю противоположного пола, обычно мальчика к матери.

Комплекс Электры — инцестуальное влечение дочери к отцу.

Синдром Эризихтона — непреодолимое стремление к еде у тучных склеротиков с гиперлипидемией.

Примечания

1

«Остранение» — литературный прием по описанию предмета странным способом с целью вывести читателя «из автоматизма восприятия».

(обратно)

2

Грейвс Р. Белая Богиня, 1948; Stone, Merlin. When God was a woman. 1976 и др.

(обратно)

3

Eller, Cynthia. The Myth of Matriarchal Prehistory: Why An Invented Past Will Not Give Women a Future, 2000 и др.

(обратно)

4

Плутарх. Греческие вопросы, 58.

(обратно)

5

Плутарх. Застольные беседы. Л., 1990, с. 515.

(обратно)

6

Добровольное признание в принадлежности к сексуальному меньшинству.

(обратно)

7

Доминирующая роль женщины над мужчиной.

(обратно)

8

Сенека. Федра. 317–329. Перевод С. Ошерова.

(обратно)

9

Лукиан. Разговоры богов. 13.

(обратно)

10

Овидий. Метаморфозы. I, 459–551. Перевод С. В. Шервинского.

(обратно)

11

Овидий. Метаморфозы. VIII, 172–173. Перевод С. В. Шервинского.

(обратно)

12

Кроссдрессинг — переодевание в одежду противоположного пола.

(обратно)

13

Маленькая элегантная сумочка-конверт.

(обратно)

14

Косметическая процедура по глубокой очистке кожи с помощью специальных кремов.

(обратно)

15

Еврипид. Вакханки. 1133–1142. Перевод И. Анненского.

(обратно)

16

Стаций. Ахиллеида. I, 325–332. Пер. под ред. А. В. Подосинова.

(обратно)

17

DuBois, Page. Sowing the Body: Psychoanalysis and Ancient Representations of Women. Chicago, 1988. P. 117.

(обратно)

18

Парфений. О любовных страстях 13.

(обратно)

19

Грейвс Р. Мифы Древней Греции. 38.1.

(обратно)

20

Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Пелопид 21.

(обратно)

21

Доддс Э. Р. Греки и иррациональное. СПб., 2000, с. 387–406.

(обратно)

22

Galinsky, Karl. Ovid’s Metamorphoses: An Introduction to the Basic Aspects. Berkeley and Los Angeles. 1975. P. 155.

(обратно)

23

Winkler, Martin M. Classical Myth & Culture in the Cinema. Oxford, 2001. P. 254.

(обратно)

24

Техника декорирования различных предметов с помощью аппликации.

(обратно)

25

Овидий, Метаморфозы. VI, 641–643. Пер. С. В. Шервинского.

(обратно)

26

Гесиод. Теогония. 459–462. Пер. В. Вересаева.

(обратно)

27

Родные братья и сестры, но не близнецы.

(обратно)

28

«Брашно» — «пища» по церковнославянски, здесь слово стоит в творительном падеже, т. е. «подносят пищей».

(обратно)

29

Эсхил. Агамемнон. 1593–1601. Пер. Вяч. Иванова.

(обратно)

30

Сенека. Фиест. 144–148. Пер. С. А. Ошерова.

(обратно)

31

Вид живописи, выполняемой тональными градациями одного цвета, чаще всего сепии или серого.

(обратно)

32

Быт. 6:2.

(обратно)

33

Св. Климент Александрийский. Толкования на Быт. 6:1 и др.

(обратно)

34

Овидий. Метаморфозы. I, 227–229. Пер. С. В. Шервинского.

(обратно)

35

Моббинг – психологическая травля человека коллективом, например в школе или в офисе.

(обратно)

36

Dillon, Matthew. Girls and Women in Classical Greek Religion. Psychology Press, 2002.

(обратно)

37

Baring, Anne, Cashford, Jules. The Myth of the Goddess: Evolution of an Image. Penguin UK, 1993. P. 367.

(обратно)

38

Гесиод. Теогония. 178–181. Перевод В. В. Вересаева.

(обратно)

39

Бог Приап отличался огромной и постоянной эрекцией, поэтому слово «приап» в поэзии иногда используется для переносного обозначения возбужденного полового члена.

(обратно)

40

Феокрит. «Дафнис». Перевод М. Грабарь-Пассек.

(обратно)

41

Вергилий. Эклоги. V, 43–44. Пер. С. В. Шервинского.

(обратно)

42

Мужчина-горожанин, придерживающийся, в противоположность метросексуалу, нарочито грубого стиля в одежде и прическе.

(обратно)

43

Гомер. Илиада. XV, 17–20. Пер. В. Вересаева.

(обратно)

44

Гомер. Илиада, I, 522. Пер. Н. Гнедича.

(обратно)

45

Пиндар. Пифийские песни. II, 35–39. Перевод М. Л. Гаспарова.

(обратно)

46

Овидий. Скорбные элегии. III, 26–33. Перевод С. В. Шервинского.

(обратно)

47

Сенека. Медея. 833–839. Перевод С. А. Ошерова.

(обратно)

48

MacLachan, Bonnie. Women in Ancient Greece: A Sourcebook. Bloomsbury Publishing, 2012. P. 128.

(обратно)

49

Garland, Robert. Daily Life of the Ancient Greeks. ABC–CLIO, 2008. P. 90.

(обратно)

50

Cohen, Ada, Rutter, Jeremy B. Rutter. Constructions of Childhood in Ancient Greece and Italy. ASCSA, 2007.

(обратно)

51

Клавдиан. Похищение Прозерпины. III, 170–192.

(обратно)

52

Овидий. Метаморфозы. V, 451–456. Пер. С. В. Шервинского.

(обратно)

53

Овидий. Наука любви. I, 285–288. Пер. М. Л. Гаспарова.

(обратно)

54

Стаций. Фиваида. 554–551. Перевод Ю. А. Шичалина.

(обратно)

55

Одиссея, XXII. 471–473. Пер. В. Вересаева.

(обратно)

56

Jones, Robert Alun. The Secret of the Totem: Religion and Society from McLennan t o Freud. Columbia University Press. 2012.

(обратно)

57

Лосев А. Ф. Мифология греков и римлян. Кн. 5. М. 1996. С. 239.

(обратно)

58

McInerney, Jeremy. The Cattle of the Sun: Cows and Culture in the World of the Ancient Greeks. Princeton University Press. P. 77.

(обратно)

59

James, Paula. Ovid’s Myth of Pygmalion on Screen: In Pursuit of the Perfect Woman. Bloomsbury Publishing, 2011. P. 191.

(обратно)

60

Овидий. Наука любви. I, 293–296. Пер. М. Л. Гаспарова.

(обратно)

61

Еврипид. Елена. 212–219. Пер. И. Анненского.

(обратно)

62

Овидий. Метаморфозы. X, 228.

(обратно)

63

Овидий. Метаморфозы. X, 267–269. Пер. С. В. Шервинского.

(обратно)

64

Фрэзер Дж. Золотая ветвь. Исследование магии и религии. М., 1980.

(обратно)

65

Sommerstein, Alan H., Bayliss, Andrew James. Oath and State in Ancient Greece. Walter de Gruyter, 2013. P. 17.

(обратно)

66

Гомер. Одиссея. XI, 420–424. Пер. В. Вересаева.

(обратно)

67

Героиды. XIV, 30–36. Пер. С. А. Ошерова.

(обратно)

68

Стругацкие, А. и Б. Понедельник начинается в субботу. М., 2003. С. 176.

(обратно)

69

Овидий. Любовные элегии. Х, 51–52. Пер. С. В. Шервинского.

(обратно)

70

Сенека. «Геркулес на Эте». 1645–1648. Перевод С. А. Ошерова.

(обратно)

71

Гомер. Одиссея. Х, 237–242. Пер. В. Вересаева.

(обратно)

72

См. например: Loukas Athanasiadis. Greek mythology and medical and psychiatric terminology // History of psychiatry. Vol 21 Issue 12. 1997. P. 781–2.

(обратно)

Оглавление

Начало

Глава 1. Мужчины-трансвеститы

  1.1. Геракл

  1.2. Левкипп

  1.3. Друзья Тезея

  1.4. Пенфей

  1.5. Ахилл

Глава 2. Детоубийцы-людоеды

  2.1. Прокна и Филомела

  2.2. Крон

  2.3. Атрей и Фиест

  2.4. Тантал и олимпийцы

  2.5. Ликаон

Глава 3. Женская месть за измену

  3.1. Гея

  3.2. Ксения

  3.3. Гера

  3.4. Нефела

  3.5. Медея

Глава 4. Плохие няни

  4.1. Деметра

  4.2. Царевна Смирна

  4.3. Гипсипила

  4.4. Эвриклея

Глава 5. Зоофилия и фетишизм

  5.1 Пасифая

  5.2. Леда

  5.3. Ганимед

  5.4. Пигмалион

Глава 6. Мужеубийцы

  6.1. Клитемнестра

  6.2. Данаиды

  6.3. Эрифила

  6.4. Деянира

  6.5. Цирцея

Заключение

Приложение Список синдромов, комплексов, психопатологий и других медицинских терминов, названных в честь персонажей древнегреческой мифологии[72]