Алекс Рок
По прозвищу «Сокол». Том 2

Глава 1

Почуял духоту допросной камеры. Свет лампы бил ослепляющим ярким светом. Невзрачно и смешно смотрелась стопка фотографий, словно чья-то неумелая, глупая шутка.

Захотелось выйти на улицу, подышать свежим воздухом.

– Знакомо? – повторил допрашивающий. Сашка не вмешивался, прятался где-то во мгле кабинета. Словно само зло, решившее пронаблюдать, насколько хорошо справляется его ученик. Мне принесли чая минуту назад. А ещё, кажется, предлагали сигареты, наверно, зря отказался.

Откинулся на спинку стула, выдохнул, натянул на лицо равнодушную маску. Чего бы там ни случилось с Тохой, меня это в самом деле не касалось.

– Вы ведь знаете, кем он был? – спросил у обоих, развернувшись вполоборота. – Вампиром, жаждущим чужой крови. Сашка мрачно кивнул. Все мы в конце концов бывшие братья по оружию знали, кто и на какой путь встал. Тоха никогда не был пай-мальчиком, уже в окопах проявлял зверскую преступную натуру. Решив не возвращаться на поля войны, заделался криминальным авторитетом. А вот теперь лишился головы в буквальном смысле.

– Сань, ты знаешь, кто он и чем занимался, но всё ещё уверен, что это я? Только потому, что я двинул ему в скулу после того, что случилось?

– А что между вами случилось?

– Дружеская посиделка в баре!

– А потом вы с ним куда-то двинули. Сколько там было времени? Глянь в протоколе, до утра-то было далековато.

У меня дрогнули губы. Представил, как глупо начну выглядеть, если стану затирать ему про «Гунгнир» и «Пустельгу». Санчелло громче иных потешался, считал эти россказни досужей выдумкой. «Новыми инопланетянами для бедных», кажется, именно так и выразился. Нет, тут требовался иной подход…

– Мы всего лишь вспоминали прошлое. И ты, уверен, тоже не каждую ночь сладко спишь.

Напарник Сашки пыхтел, словно паровоз. Тон моего общения был ему не по нраву. Да как я смею! Но старший наставник молчал, позволяя подобную дерзость, а потому не осмеливался сказать хоть слово. Сане оказалось нечем ответить на мой выпад. На краткий миг, но он отвёл взгляд. Я продолжил наступление.

– Из бара поехали к нему. Сказал, что нам нечего пить эту тёплую «ссанину», у него в закромах есть всяко получше местного пойла. Мне надо было противиться? А зачем? Я поехал с ним.

– Дальше, – сквозь губы пробубнил он. Я выдохнул, обтёр вспотевшие ладони о штанины.

– А что дальше? Приехали, посидели, выпили. После он предложил меня подбросить до работы. Мол, если поеду, и меня остановит ваша братия, штрафа, а то и лишения прав не избежать. А у него как будто от вас какой иммунитет.

По моему лицу пробежала недобрая ухмылка. Сашка стал словно грозовая туча, насколько ему не нравились мои слова. Но принимать правду такой, какая она есть он умел.

– Ну я и согласился. Может быть, конечно, надо было такси вызвать, разумнее было бы. Но согласился в конце концов, быть пьяным пассажиром всё ещё не вне закона. Дальше ты из новостей знаешь. На нас напали.

На стол легли ещё несколько фоток. Я высунувшийся из окна Тохиного автомобиля с пистолет-пулемётом наперевес. Снимавший ловкач выловил кадр, когда менял на том вид прицела. На следующей приклад упёрся мне в плечо, на третьей пытаюсь удержаться в машине, облокотившись свободной рукой о крышу.

Повисшее молчание жаждало моих объяснений. Мне оставалось лишь пожать плечами.

– За нами гнались… да хрен знает кто. Он сказал, что это люди «Айм-Мита»

– Ложь! – Сашкин напарник наконец не выдержал. Его лицо оказалось от меня в опасной близости, как же сложно было побороть соблазн двинуть ему лбом прямо в челюсть, а после схватить стул…

Прогнал дурные мысли как наваждение. Если этот парень хотел напугать меня своим перформансом, до сомалийских пиратов ему как до Китая раком.

– Если я лгу, к чему вам мои слова? Садись, строчи протокол, да хоть признание от моего имени! – я улыбнулся. Парень сник, не такой реакции ждал от меня, запугать не получилось. Словно паршивый минуту назад тявкающий пёс, признав в сопернике силу, поспешил посторониться и отступить. В дело вступил Сашка.

– Колян, не мешай ему. Пусть говорит.

На лице несчастного напарника читалось едва ли не детское возмущение, но он нашёл в себе силы промолчать. Хороший мальчик. Санёк вышел вперёд, сел напротив меня. Два матёрых волка встретились взглядами.

– Кем бы те ребята ни были, они метили в нас из турбо-реактивного гранатомёта. У Тохи оказался бронированный автомобиль, но что толку? Эта штука способна выжечь ТТ-209, а ты сам знаешь, что это за машина: на его броне задницу грел.

Сашка молчаливо кивнул моей выкладке.

– Ну а после… меня мандражка взяла. Одно дело, когда ты по горам и весям жопу рвёшь, нечисть выбиваешь. А здесь, посреди города… да и там такое облако пламени должно было выйти, что выжгло бы всю улицу. Переволновался. Он предложил мне деньги за потрёпанные нервы. А мне показалось, что подкупить хочет. Сань, ты эту историю прекрасно знаешь и без меня. Положи корочку на стол, поклянись на ней, что не поехал к нему сразу же после происшествия?

– Там не мой район.

– А ещё ты не мой участковый, – напомнил ему его же визит насчёт Мегеры. Он отвёл взгляд. Клясться тоже не стал.

За окном послышался визг тормозов. Достаточно громкий, чтобы ударить по ушным нервам. Сашка, скорчив рожу, подошёл к окну, прищурился и глянул на меня.

– На важных ты, гляжу, шишек работаешь. На двух машинах приехали…

Видать, та самая помощь прибыла, которую собиралась вызвать Маша. Меня взяло любопытство: хотелось глянуть, что там? Целая армия юристов верхом на адвокатах? Забавное было бы зрелище!

Вместо них явился дьявол во плоти. Неизменный плащ, блеск солнечных очков, клетчатый шарф едва ли не до самого пола.

– Доброй ночи, – он вошёл, демонстративно стряхнув на пол снег с плеча. Сашка нахмурился, его напарник оробел. Я пытался понять, что чувствую при появлении Максима? Разве что досужее любопытство глянуть, а не сидит ли у него за плечом миниатюрным чертёнком Нина? Той бы уж точно нашлось что сказать и про меня, и про следователей, и про ситуацию в целом.

Максим в который раз доказал, что дьявол приходит один. Снял шляпу, аккуратно пристроив её на стопке бумаг, сверкнул улыбкой. Выглядел он так, словно если бы у комнаты не было входной двери, а он прошёл через стену. Сашка взглядом спросил: – Твой босс? Я развёл руками.

– Как вы… – кашлянув, набравшись смелости, напарник вновь пошёл в наступление. – Как вы прошли сюда? Это закрытая территория!

– Успокойтесь, молодой человек. Вот допуск, вот пропуск, вот соответствующие подписи. Когда встретите Александра Николаевича, вашего начальника, передайте ему от меня привет. Алексей, как погляжу, вы не устаёте удивлять, находите приключения даже в выходные дни!

Я закусил губу. Что было, то было. И как только Сашка не припомнил мне убитого в подворотне киборга после той поездки с Тохой?

– Господа, я представляю «Майнд-тек»! – словно фокусник Максим щёлкнул пальцами, и тут же в ладони нарисовалась визитка. Ага, прямо как та самая, которую он вручил мне у казино в прошлое воскресенье. Чуть было не поперхнулся от мысли, что он сейчас и им предложит решение проблем в обмен на работу в корпорации.

Не предложил, просто небрежно швырнул пластик визитки на стол.

– А данный гражданин наш верный сотрудник. По договору с властями Российской Федерации мы можем снимать наложенный низшими праворегулируемыми инстанциями арест на своих сотрудников. Поместить его под корпоративный арест до того момента, как будет произведено полноценное расследование.

– Это какой-то бред! – напарник Сашки был недоволен. Тот попытался его успокоить, но он его отпихнул. Быстро же он менял трусость на решимость. – Как нам проводить расследование без возможности допроса подозреваемого? Сань, это вообще законно?

– По седьмой корпоративной директиве пункт «б» от нынешнего года, – не снимая с лица улыбки, проговорил Максим. Мне казалось, он вытащит из недр плаща том уголовного кодекса. – Господа, никто не препятствует возможности допроса. Однако согласно кодексу данное мероприятие должно проводиться по согласованию с корпорацией в удобное для обеих сторон время. В стенах корпорации и под надзором свидетелей. Мы же не хотим, чтобы поползли слухи относительно того, что показания были даны под давлением?

Он обратил взгляд на меня, в повисшей душной тишине тот был красноречивей любых слов.

– Алексей, собирайтесь. А вам, господа, желаю удачи в расследовании. Мы выделим вам штатного детектива. Доброй ночи…

* * *

Какое-то безумие.

Чуял себя мальчишкой, бежавшим с места преступления. Руки казались грязными, хотелось ополоснуть их в воде. Вместо неё зачерпнул горсть снега, тот таял в горячих ладонях.

Промокнул ими лицо, утёрся рукавом. Максим вышагивал впереди, словно гордый отец. Нас ждал его лимузин, чёрный, четырёхосевой с бесконечно длинным капотом. Даже не думал, что по дорогам Великанска ездят такие.

– Садитесь, Алексей, – он услужливо приоткрыл дверцу, предлагая забраться внутрь. Всё повторялось, пару часов назад на его месте был Сашка. Надеюсь, меня не повезут на очередной допрос?

– У Российской Федерации правда есть подобное соглашение с корпорациями?

– Есть. Не будем об этом, Алексей. Не стану лукавить, ситуация не самая приятная. У нас нет доказательств вашей невиновности.

– У меня алиби. Я весь день провёл в городе, можно проверить по камерам.

– Можно. Если это сочтут достойным доказательством. Как бы там ни было, вам придётся провести сегодняшнюю ночь вне стен вашего дома. Вот, возьмите.

Он выудил из кармана мой смартфон. Хотелось бы знать, когда и как он там оказался? Максим выдохнул, покачав головой на моё искреннее непонимание.

– Позвоните дочери, не будьте сатрапом. Уверен, идя сегодня налаживать аспект личной жизни, вы не думали, что всё затянется настолько или обернётся таким образом.

А он ведь прав.

Оксана отозвалась сонным голосом после третьего гудка. В подробности вдаваться не стал, сказал лишь то, что этой ночью лучше меня не ждать, что объясню всё потом. Она равнодушно приняла сказанную мной новость, словно звонок был продолжением её сна.

Положила трубку. Захотелось перезвонить, повторить всё вновь, но подавил желание. Да что на неё вдруг вообще нашло?

– Максим, что всё это значит?

– Под «всё» нередко попадает большой спектр вещей и событий. Что вы хотите спросить конкретно?

– Вы видели фотографии? – спрашивал напрасно, Максим наверняка едва ли не раньше меня с ними ознакомился. Подтверждая это, куратор кивнул. – Там моё имя под его кровавыми пальцами. И ещё символ «Гунгнира».

– И что это должно обозначать? – он пожал плечами, будто не во снах от его корпорации мне приходиться биться с этой террористической угрозой.

В зобу дыханье спёрло, а с кем ещё я говорил про них? Упоминал ли Оксанке? Или Маше? Говорил про них с дядей Юрой. Его что же, теперь тоже убьют?

Максим понимающе вздохнул.

– Видите ли, Алексей. Догадываюсь, о чём вы думаете прямо сейчас. И если для вас важно моё мнение, нет, это никак не связано с тем, что вы испытываете в игровых снах корпорации. А если бы вам достался сюжет с драконами и эльфами? Остроухие верхом на ящерах явились бы убивать тех, кому вы про свою работу обмолвились?

Звучало и правда как бред.

– В мире миллионы Алексеев. И десятки случаев, когда мелкие бандиты, чтобы отвести от себя подозрение для отвода глаз и следствия оставляли подобные символы. «Хохой-Морхой», «Черная рука», «Подпись Савушкина»… Даже после того, как организации были уничтожены под ноль, появлялись…

– Последователи? – выпалил я. Максим склонил голову набок.

– Подражатели. И как разумно заметить, подражатель всегда блёклая тень оригинала. Ваш друг, этот Антон, говорят, он был любителем теорий заговора. В частности, фанател от «Гунгнира» и «Пустельги». Вы ведь поехали к нему обсуждать этот вопрос?

– Вы следите за мной? – я резко обернулся, попытался разглядеть сквозь солнцезащитные линзы зрачки глаз. Тщетно. Он ухмыльнулся и развёл руками.

– Всего лишь логика, Алексей. Будь среди нас Нина, она бы двинула интереснейший монолог. Возьму на себя честь сказать за неё и кратко: людям лишь кажется, что каждый из них индивидуален. А на деле все пляшут от одинаковых действий. Да-нет, нолик-единичка. Ваш друг собирал информацию о тайных военных организациях, а вы решили вспомнить о нём на второй день работы в корпорации. Я же не знаю, о чём ещё вы с ним говорили, но про эти организации наверняка. Не прав?

– Максим, скажите честно, Гунгнир существует? – нахмурился, ответил ему вопросом на вопрос.

– Какой ответ вы хотите услышать, Алексей? Кажется, я вам уже говорил, что вы никогда не разгадаете, вру я вам или нет. Но нет, мой ответ нет. Если подобная организация и существовала, то она не оставила после себя никаких следов. Исчезла, испарилась…

– Или реорганизовалась.

– Или так, да. Пока ещё не вижу никакой связи между тем, чтобы преследовать вас только за то, что вы испытываете игровой сон с их упоминанием. Зато прекрасно знаю… некоторых личностей, которые уже пытались на вас давить. А это ещё одна попытка напугать, саботировать, склонить вас к сотрудничеству…

– Думаете, «Айм-мит»…

Он резко перебил меня, не дал договорить.

– Я ничего не думаю и никого не упоминаю, Алексей. Не в моей компетенции. Со всем разберётся следствие, а наши детективы проверят, чтобы не было надуманных предлогов для обвинения.

– Я правда всего этого стою? Всех этих затрат? В гибернационную камеру ляжет кто угодно. Тощая, как спичка, секретарша, сантехник-толстяк, дряхлый старик, даже ребёнок. Им ведь не нужно обладать навыками спецназа, чтобы в это… играть.

Язык не поворачивался называть всё то, что переживал, игрой. Максим понимающе кивнул.

– Да, всё так. Понимаю, к чему вы клоните. Хотите сказать, что на вашем месте может быть каждый. Но нам «важно», чтобы люди с подходящими параметрами были в испытателях, я же говорил. Подобные вам не валяются на улице. А для корпорации важно, чтобы дело разрешилось. Есть некоторые организации, что… хм, были бы рады, если бы вас признали виновным. Им это развяжет руки. И потому пусть уж мы лично убедимся в том, что вы невиновны или напротив.

Помолчали. Его доводы насквозь провоняли официозом и логикой, с таким трудно поспорить. Репутация превыше всего.

«На важных ты, гляжу, шишек работаешь. На двух машинах приехали…»

Слова Сашки вспомнились как будто невзначай. На выходе стоял только этот лимузин, никакого другого. Я оглянулся, никакого сопровождения не было и в помине. Максим вновь ухмыльнулся.

– А вы наблюдательны, Алексей. Это-то мне в вас и нравится. Я успел на пару секунд раньше, чем крючкотворы из «Айм-Мит».

На миг мне представилась битва Максима с Игорем. Молчаливая, бессловесная, одним лишь взглядом. Максим вышел победителем из противостояния.

– Вы были правы. В нашей организации есть «крот», работающий на них. Должен признать, искусный, умело уходящий от взора нашей службы безопасности. Мне позвонила Мария, знаете ли, я уже примерял пижаму для сна. А вот эти ребята узнали, где вы ещё до её звонка. Выводов я не делаю, но логика… бессердечна.

– Если так, то… Оксана! Провалившись здесь, они попытаются…

– Не порите горячку, Алексей. Девочка в безопасности. По крайней мере, сегодня. А после я советую вам перевезти её в наши апартаменты. Уверяю, так будет безопасней. Мы обеспечим ей прикрытие на время расследования, не переживайте…

А ведь всего неделю назад я просто проиграл последние остатки контрактных и наградных. Кто же знал, что оно приведёт к подобным проблемам?

Глава 2

Снился артиллерийский обстрел.

Один за другим складывались этажи, под ногами хрустели осколки чужой счастливой жизни. В щепки разлетались яркие детские игрушки, хрустели под подошвами вечно улыбчивые куклы.

Титан по ту сторону молотил кулаком снаряда о стены, прошибая те насквозь. Завалило Женьку, Денис рухнул, словно подкошенный. Здравый смысл орёт: – Не останавливаться, этим уже не помочь!

Остановка в дверном проёме, тихий стрёкот лязгающего затвора, россыпь гильз под ногами. Двоица противников у пожарной лестницы мешками скатились вниз.

Не хватает дыхания, замедляюсь, рву силы на каждый шаг из собственного измождённого тела. А танк стреляет, танк бьёт, разозлённым великаном надеясь похоронить здесь всех и сразу.

Сквозь коридоры по обвалам, на этаж выше, подтянуться, затащить собственную тушку повыше. Бессилие настигает, заставляет разлечься на грязном полу некогда стерильной ванной комнаты. «Кровоточил» ржавой водой расколотый унитаз, трещинами покрылись плиты облицовки. Под подошвами скрипели песок и грязь.

Встать, бежать дальше, бежать выше! Словно наверху приз, награда, конец кошмара.

Не конец, продолжение. Снайпер промахнулся, заставил споткнуться. Страх холодом охватил душу, донял до печёнок. Следующий выстрел мне, следующий выстрел мой…

Автомат щёлкает пустотой магазина. Швырнул его прочь, бежать стало легче.

Колька вцепился в тубус гранатомёта. Кольке всё равно, Колька умер как будто вечность назад и филосовски сверлил небо стеклянным взглядом.

Слышу шорох выстрела, свист пули, пригибаюсь инстинктивно. Слышал пулю – значит, мимо. Удача гогочет, удача хлопает в ладоши, её любимой игрушке снова повезло! Бесстрастна смерть, она-то всё равно не уйдёт сегодня без добычи.

На прицеливание времени нет. Высунулся, сдавил клавишу гашетки. Снаряд злым демоном, шепча проклятия на языке огня, вырвался из раструба.

Замерло сердце, остановилось на полутакте. Неужели, промахнулся? Танк задрал дуло, заметив меня, сейчас полоснёт пулемётной очередью…

Взрыв оглушил. Танк лопнул, словно мыльный пузырь, волна жара взметнулась, ударила в лицо, опалила брови. Словно бумажного меня швырнуло прочь, а снайпер наконец попал.

– Повезло? – спрашивал себя, дрожа от дикой боли.

– Повезло, – говорил бронежилет.

– Не очень, – отвечали ему сломанные рёбра.

– Жить будешь, – утешался взбудораженный мозг.

И сквозь жирный чадящий, заполняющий собой всё дым я видел кусочек синего неба…

* * *

Просыпаться оказалось тяжко, просыпаться сталось больно. Тело болело, кажется, даже рёбра вспомнили тот жалящий удар. Мозг перестраивался, словно желая сказать, что он здесь не при чём, всё нервы, нервы…

Привстал с кровати, собирая в себе остатки сил. Организм противился: – Что тебе, в последнюю атаку идти? Нет? Ну так погляди сколько времени и ложись обратно!

На часах пять утра. За окном апартаментов оживление, вереница спешащих по эстакаде машин. Рабочий люд грузился в транспорт, пузатые автобусы переваливались с колеса на колесо, скрипели рессорами. Дополняя рабочую песнь утра, им вторил стук колёс вагонов метро. Неуместно пискнула колонка, выдав рэп с прошлого века, но тут же, устыдившись, умолкла.

У «Майнд-тек» нашлись апартаменты. Неподалёку от башни, буквально через улицу. Помню, как Максим высадил, наградил ключ-картой и пожеланием добрых снов, умчался в промозглую мглу. Да уж, сны и правда добрее некуда…

Спать завалился как только разделся. Апартаменты оказались до неуютного безликими, словно желали подчеркнуть серость окружающего бытия.

Невзрачная кухня, невзрачная двуспальная кровать, стерильно-белое пахнущее кондиционером постельное бельё. Даже сказать нечего.

Неужели мне теперь здесь жить? А если сюда ещё и Оксанку привести…

Решил разбираться с проблемами по мере их поступления. Привёл себя в порядок, брызнул в лицо горстями воды. На улице жуткий колотун, в животе урчало, будто и не было вчерашнего ужина.

Унял голод банкой газировки. Приторная мерзкая дрянь, но одно хорошо, жрать после неё не хочется.

– Как спалось? – Максим лакеем ждал у лифта. Буркнул ему в ответ что-то нечленораздельное. Он не собирался говорить о вчерашнем, а мне больше не о чем было спрашивать, куратор всё что знал, рассказал ещё в машине…

– Алексей! Всё в порядке? – Маша едва ли не бросилась мне на шею. Поймала на себе любопытные взгляды остальных работников, смутилась. Кивнул ей, постарался улыбнуться. Ну и скверно же у меня получилось!

Из иных испытателей был ботаник, покоритель эльфиек с драконами и женщина, которой страсть как хотелось окунуться с головой в придворные интриги. Мира, как и говорила, не спешила. Интересно, что скажет, если увидит, насколько рано я уже на рабочем месте?

– Настраивать капсулу? – Маша натянула на лицо маску серьёзности, перешла к рабочим разговорам. – Начнёшь пораньше?

Я хотел кивнуть, но отрицательно покачал головой, попросил пару минут. Вышел в коридор, взгляд застыл на кабинете психолога. Захотелось уйти, да подумал, какого чёрта? Чего я, в конце концов, боюсь?!

Ответа так и не нашёл.

Пристроился у подоконника, глядя на неоновую красоту уличных вывесок. Марджин-Кола, Детверкс и Мятный Рай предлагали прямо сейчас за ними да во Вкуссити…

Звонить было непривычно. Брал смартфон в руки лишь по делу, не ради светских разговоров. Игнорировал звонки от родни, что они в конце концов могли мне сказать? Привет, как-дела, чем-занимаешься?

Звонил домой. Оксана снова ответила не сразу. Голос не был заспанным. Она что же после вчерашнего звонка так и не уснула?

– Оксан, привет. Не волнуйся за меня.

– Да ничего, пап. Ты взрослый человек. Я понимаю.

Готов был положить голову на заклание, ничего она не понимает…

– Оксан, я потом всё объясню. Тут… случилось.

– Нашёл мне новую маму?

– Не настолько радужно. Я чуть вечер не провёл в камере.

Повисло молчание. Полжизни бы отдал только за то, чтобы знать, о чём же она сейчас думает.

– Я уже на работе. Жди меня сегодняшним вечером, хорошо?

Нелепый, ни к чему не ведущий разговор. Зачем звонил, что сказал? Здравый смысл робко подсказывал, что всё исключительно ради того, чтобы убедиться, с ней всё в порядке.

Сарказм гоготал: – Ну и как? Убедился? На душе всё одно скребли кошки…

* * *

Уснул быстро и легко. Газ подхватил остатки прошлого сна, намереваясь вернуть меня на крышу, прямо под палящее солнце. А после, поняв, что они не имеют никакого отношения к прошлым настройкам, избавился от них, словно никогда такого сна и не было.

Юшка звучала как отдушина. Кто бы мог подумать, что единственное существо, что рада моему возвращению – виртуальный ассистент!

Вскоре на её лицо вернулось прежнее до механического равнодушное выражение. Эмоции под запретом, иначе удалят…

– У нас есть время для изучения новых способностей. Желаете взглянуть на ветку?

В этот раз моей добычей стала пара новых способностей. Для начала взял давно просившееся в коллекцию «Адское терпение». Будь оно при мне на прошлом задании, всё было бы гораздо проще.

Вторым новшеством стала пассивная оценка укрытия. Позволяла определить пробиваемость «на глаз». Полезная штука. Последнее очко вложил в «боевое зрение», очертания силуэтов держались на пять секунд дольше. Уже плюс. Горел желанием проверить новые умения в боевой обстановке!

– Понимаю и одобряю ваш энтузиазм, Алексей, но должна заметить, что это не всё.

– Не всё? – удивился. Что же я успел забыть в суматохе? Передо мной нарисовались голографические очертания «Чаквартанны». Попытался взять винтовку в руки, но ладони прошли сквозь, это всего лишь объёмное изображение.

Юшка позволила себе смешок над моей глупостью, но тут же вернула на кукольную мордашку серьёзное выражение лица.

– Ваш уровень привычки прокачался до четвёртого! Примите мои поздравления, Алексей! Помимо этого выберите связанные способности. Если вы не хотите, мы можем сделать это в любой момент игрового сна, однако…

– Давай сейчас, – не стал откладывать в долгий ящик.

Индийская штурмовая винтовка на первом уровне привязанности предлагала выбрать из двух зол. Первая попросту улучшала характеристики, накидывала по десять пунктов навыкам стрельбы и точности при её использовании. А вот вторая поинтересней. Позволяла увидеть одну критическую точку на теле противника.

– Это как? – потребовал у ассистентки уточнения. Знал я про эти области: голова, живот, пах…

– Данное умение позволяет видеть на теле противника некую точку. Попадание в неё приведёт к серьёзным критическим повреждениям, а то и вовсе выведет противника из строя. Выбрали что-то подходящее?

– Ага, вторую. Хорошее дополнение к боевому зрению.

– Отличный выбор, Алексей! Вы обладаете тактическим умом!

Интересно, в неё запрограммирована похвала, или она в самом деле сделала нечаянный комплимент? Хотелось верить во второе, но истину я прекрасно знал.

Четвёртый уровень открывал доступ к фишкам повкуснее, хотя обе однообразны. Одно позволяло силой мысли восстановить до 200 единиц состояния оружия, второе снижало шанс поломки на 15 % и настолько же уменьшало износ.

Пассивок и так уже полон карман, потому «Знание особенностей» показалось интересней. К тому же помимо восстановления очков состояния оно снимало с оружия эффект заклинивания. Юшка предупредила, что подобное чудо возможно единожды за сессию. Меня вполне устраивало.

– Запускаю протоколы загрузки, – с уставшим вздохом, едва мы покончили с изучением новых умений, проговорила ассистент.

Я зажмурился, приготовившись погрузиться в мир Гунгнира и Пустельги.

Словно там смогу убежать от их влияния на реальную жизнь…

* * *

Дримейджи типа #наёмник# обладают не только навыками класса, но и происхождением, и биографией. Каждый из них чем-то уникален. Будьте аккуратны при выборе, думайте наперёд, где сможете использовать их лучше всего.

Относитесь к ним, как к людям, но не забывайте, что они всего лишь плод игрового сна!

* * *

Аэропорт, душный перелёт в экономклассе, крик маленького ребёнка. Чудовище не умолкало, несмотря на все старания родителей.

Меж рядов шныряла стюардесса, пыталась держать улыбку на лице, но даже её это раздражало.

Летел снова налегке, без оружия. Рядом сну предавалась маленькая хрупкая Жаклин.

Смотрел на неё и удивлялся, неужели можно быть такой в двадцать восемь? Точёная фигурка, идеальные пропорции, обворожительная улыбка. Девять очков интеллекта, семь ловкости. Силе кто-то выставил постыдную пару, не хватало разве что росписи учителя…

Память как в тумане, помнил лишь то, как ввалился в игровой сон. Где-то за спиной неделя передышки, сгинувшая в небытие бесконечность врачебных операций. Игровой сон посчитал эту информацию неважной, плюнул прямо в мозг уже пережёванным комком. От обилия болела голова.

Помнил, как полковник вновь вызвал к себе.

– А где Глеб?

– Отправлен на очередное задание. Мы говорили с Йоханнес, и она передала сведения. Для тебя есть работа, но для начала…

Миллер бахнул передо мной увесистой папкой. Под розовым полупрозрачным корешком прятались чужие отпечатанные на линованной бумаге судьбы.

– Это что?

– Ты внештатный сотрудник, Алексей. Но ещё не значит, что должен работать один. Я не могу выдать под твоё командование людей, сам понимаешь, мы ограничены в ресурсах. Однако у нас есть спящие агенты. Наёмники, иные внештатные сотрудники. Иногда выполняют для нас грязную работу. За хорошую оплату. Просмотри, прозвони, может, кто-то согласится работать с тобой.

– Оплата на моей совести?

– По факту, учитывая, что будут исполнять твои приказы, то именно так. Но с последнего раза ты получил хороший куш. Самые лучшие с тобой вряд ли работать согласятся, нос не дорос… А ловко он намекнул на мой уровень! Я хмыкнул, качнул головой, продолжил слушать. Полковник прочистил горло: – Многие из них уже находятся в чьей-то команде, или сами руководят, а потому если и пойдут в наём, то группой. Я отобрал для тебя тех, кто свободен и как минимум согласится.

Я демонстративно раскрыл папку.

Мозг это запомнил, как ночь на телефоне. Обзвон-прозвон, скинутая трубка печалью гудков по ушам. Но я прекрасно знал, что передо мной открылась таблица. Имя, кличка, характеристики… Выбирай себе яд по вкусу.

На имена не смотрел, класс и умения интересовали больше. Ганс Аткинс, разведчик. Мастер боевых искусств. За «личными особенностями» пряталось пассивная ослабленная версия внеклассового «адского терпения». Некогда практиковал методику «железной рубашки» и достиг неплохих результатов. Хотел было взять его, но он запросил сотню тысяч долларов сразу и ещё пятьдесят за каждую вылазку. А у него губа не дура!

Ещё по троице пробежался глазами. Все примерно моего уровня, выше не было. Солдат, разведчик, поддержка, солдат, солдат… Все как на подбор с военным опытом. После мироновской и не мудрено.

Непрошенной гостьей влезла Юшка. Намекнула, что низкоуровневые бойцы ещё не раскрыли боевого потенциала, как их достигшие десятого уровня собратья, но это хороший способ вырастить нанятого бойца «под себя».

– Я что же и навыки за них выбирать буду при повышении уровня?

Многозначительного дурашливого «ага» не последовало. Эх, Юшка-Юшка, не знаешь ты классику советской мультипликации…

Она оставила укор без внимания и предложила обратить внимание на одну особу.

Жаклин.

Мягкий, бархатный, мелодичный голос, с таким на сцене выступать, а не воевать. Разведчица пятого уровня, гордая обладательница умений «Острый глаз» и «Твёрдость руки». Мастерица шай-лунь, как раз зародившегося в двадцатые единоборства.

Дитя улиц, если верить биографии. Плюсы к взлому и скрытности. Работала раньше на ФАВН, пограничную секретную службу. «Обворожительность» как дополнительная способность даровала бонусные очки интеллекта при проверке во время диалогов. Не стоило и гадать, заслуга голоса и внешности.

Жаклин оказалась скромнее предшественника: сорок сейчас, по двадцать за каждую вылазку. Опять вмешалась Юшка, заботливо предупредив, что с повышением уровня и навыков цена будет расти. Пожал плечами, звучало естественно и понятно. Тогда виртуальный ассистент по секрету шепнула, что если наладить дружеские отношение с дримейджами типа «наемник», можно будет получить скидку иногда даже в сто процентов!

Миллер изложил на кратком брифинге смысл поставленной задачи. Жаклин, едва узнав, куда придёться отправляться, закусила губу, как будто сожалела, что продешевила.

Южная Итохия – маленькое государство, отколовшееся от Израиля в начале тридцатых. Палестинцы, израильтяне, индусы, кого там только не было! Верить новостям, так Ирландская Республиканская там тоже решила поудить рыбку в мутной водице.

Ученый Альберт Бамир – имя из списка, добытого Йоханнес. Дорого же нам далось её спасение! За ту неделю, что провалялся на больничной койке, узнал лишь то, что трое из этого списка мертвы, одного успели спасти, но про «Дедал» он ничего не знал.

То ли нас пускали по ложному следу, то ли список содержал в себе «лишние» имена. Хитро придумано, лучше и не скажешь!

Но дело стоило риска.

– Пробраться в Итохию. Мы нашли проводника. Для безопасности пробирайтесь гражданскими рейсами. По документам вы семейная пара, археологи. Приехали на раскопки под Ахвали Сур, там обнаружили недавно обломки какого-то иудейского затерянного города.

– А учёный?

Миллер сник лицом, развёл руками. Я побоялся, скажет, надо искать. А это месяцы работы! Здравый смысл хмыкнул, напомнил, что пусть это и не самый приятный сон, но всё ещё игровой. А значит, ничего подобного не потребуется.

И не потребовалось.

– Нам известно, что в последний раз его видели среди беженцев в автобусе, что ехал к развалинам Фраколии. Это город на западе войны.

Глянул на лицо француженки, она с каждым словом становилась всё грустней и грустней. Если не ошибаюсь, подступала жопа…

– Фраколия недавно была взята в плотное кольцо. Повстанцы бьются за каждую развалину в осаждённом городе. Рейды правительственных войск. ИРА проворачивает делишки, постреливает в обе стороны… – она будто сводку последних новостей проговорила. Да уж, попали, что кур в ощип, но назад дороги не было.

Пилот объявил о скорой посадке. Неужели этот кошмар закончится? Тяжелее всего переносил дорогу, не так тягостна война, как долог к ней путь. Кто поделился со мной этой мудростью? Уже не вспомню, но скажу, прав он на добрые две сотни процентов. Я растолкал Жаклин, она сонно зевнула, захлопала ресницами.

Вскоре мы должны были встретиться с проводником…

Глава 3

Аэропорт мог похвастать жёстким пропускным пунктом, въедливыми погранцами, желающими придраться к любой закорючке в документах, и безбожно задранными ценами.

Оружия при нас не было, оно и понятно, с ним бы нас никто никуда не пропустил. Даже по корочкам государственных служащих.

Помню, как Лена вздохнула на базе, щёлкнула пузырём жвачки и за скромную сумму с поцелуем предложила обкашлять этот вопрос. Моими руками и умению вести себя с подобными ей женщинами удалось высечь хорошую скидку, всего за пятак обещала доставить любое шмотьё, что купим или имеем прямиком в схрон недалеко от Фраколии.

Я решил не менять «Чаквартанну». Винтовка хорошо послужила, а при Жаклин был небольшой «Центурион», лёгкий пистолет-пулемёт с раскладным прикладом и скручивающимся большим глушителем. Сталкивался с улучшенными версиями этой штуки, пушка и в самом деле практически бесшумная. На затворе короб звукоподавления затруднял перезарядку, но щелчков во время стрельбы не слышно.

Словно возбуждённая моим интересом, девица озорно улыбнулась, приложила палец к губам, намекнула, что предпочитает тишину.

На всякий случай прикупил пару пистолет-пулемётов, самых дешёвых, если что не жалко и бросить в схроне. А вот на боезапасе экономить не решился, гранат с запасными магазинами на полноценный отряд.

В оружейной предложили пластичный доспех: плотно прилегающая к телу рубаха пулю не остановит, а вот от удара ножом в спину защитит. Купил себе, вспомнил, что в прошлый раз мне как раз зашли со спины…

С аэродрома двинули на вокзал. Пыльный маленький автобус контрастировал с блестящими туристическими двухэтажными титанами. Жаклин с грустью глядела на вторые, предпочла бы оказаться в одном из них.

Наш транспорт ехал, неспешно переваливаясь с колеса на колесо, рессорам давно пришёл конец. Чужая речь кусала слух, обращалась то в шутку, то в отчаянную ругань. Жара обещала доконать. Вспоминалась злорадная ухмылка торгаша в аэропорте, что просил за бутыль теплой вита-минерале едва ли не целое состояние.

Сделал глоток из фляги, предложил Жаклин, та отказываться не стала.

За пять часов поездки не обмолвились с ней ни словом, будто нечего было сказать друг дружке. Прятали в молчании страхи с волнением.

На ухо зудела Юшка, сам виноват, запросил у неё справку по отколовшемуся государству. В неё как будто закачали энциклопедию, бухтела про иудеский религиозный раскол на почве войны с палестинцами. Немалая часть стран из ООН признала последнюю суверенным государством. Для Израиля это стало началом конца…

Автобус выплюнул нас из своего чрева в захудалой деревушке. Глинобитки, грязные женщины, до бесконечного любопытные дети.

Бежали за нами, требовали то ли бакшиш, то ли ещё что. Жаклин швырнула им шоколадный батончик, стервятники стали наглее.

Налетевший на нас мужчина был некрасив, неказист, сухопар и бородат. Каим, как представился нам, наш проводник. Желтозубая улыбка, взгляд слезящихся глаз, обещание провезти во Фраколию хоть с чем!

На мой взгляд он больше походил на разбойника, оценивал на глаз, сколько за нас дадут. Меня можно было бы зарезать в грязной подворотне, а вот уже на Жаклин нашёлся бы покупатель.

Словно намекая, что не стоит этого делать, она достала один из своих ножей, зловеще сверкнула сталь. Каим разом поскучнел.

Ещё одна машина, видавший виды инкасаторский фургон родом из прошлого века. Мотор кряхтел, как в последний раз. Ехали одни, без лишних пассажиров.

– Во Фраколию сейчас желающих немного! – пояснил Каим. Его руки во время езды были где угодно, но не на руле. Раздражало, хотелось стукнуть. Жаклин, вздыхая, смотрела в окно, но даже природе оказалось нечем удивить. Пустынная дорога, унылая степь. Вскоре перед нами оказались истерзанные в клочья руины сожжённых напрочь деревень.

– Правительственные, – Каим решил обойтись без лишних слов в пояснениях. Устав от нашего молчания, он принялся рассказывать про пять дочерей, про то, что жена – неумёха, у всех его братьев давно есть по сыну-наследнику, а вот у него…

Животрепещущая история.

Остановились у одного из выгоревших напрочь домов. На вопросительный взгляд Каим сказал лишь имя «Лена». Стало разом всё понятно.

По её описаниям схрон выглядел иначе. Меня же волновало только одно, в сохранности ли вещи? Американка слово держать умела, На пару с Жаклин скинули с себя шмотки, облачились в боевое. Каим присвистнул, когда нас увидел. Кажется, ему резко расхотелось нас везти дальше.

– Не довезёшь – пристрелим. И оплате сделаем чарджбэк через банк. Слышал про такое, обезьяна? – припугнул его.

Бедолага сглотнул и часто закивал головой. Даже не знаю, какого обещания он испугался больше первого или второго?

– Каим много ездит. Туда ездит, обратно! В город мало, я только товары везти!

– Товары?

– Всякое покупают! Одеяла, еду, медикаменты. Дакха хорошо идёт…

Последнее звучало знакомо. После вспомнил, что нечто подобное мне предлагали в баре. Индийский алкоголь.

– И что же, хорошо берут? – по лицу Жаклин на мгновение скользнуло выражение гадливости. Я тоже не любил тех, кто наживался на горе и безвыходном положении других, но не в своё дело не вмешивался.

– Каим много людей возить оттуда! Взрослый – десять тысяч долларов, старик – пятнадцать. За ребёнка тридцать!

– Откуда в осаждённом городе у потерявших всё горожан такие деньги? – звучало как бред. Проводник пожал плечами и рассмеялся.

– Да ниоткуда! Но мир большой, многа добрых человек, ага? Фонд основал, как только вывезти кого, так я в сеть слезливая история писать, фотографий много-много показывать. Деньги почти река! Русский мало, европейцы много! Американцы больше всех, хотя теперь поменьше, говорят, кризис у них!

– И откуда такие цены?

Каим вместо ответа кивнул на показавшуюся впереди посреди дороги точку. Сквозь инфовизор врубил биноклевый режим. Бронетранспортёр, шлагбаум, подобие погранзаставы… Будь я проклят, если по объездному периметру не заминировано.

Хотел схватить поганца за грудки, куда и к кому он нас завёз? «Людвиг» вынырнул из кобуры, был близок к его виску как никогда.

Каим сметливый, Каим смекалистый, иначе бы на этих дорогах не выжил. Вновь отпустил руль, испуганно приподнял лапки.

– Это правительственные! Не стреляй, они услышат, начнут тоже стрелять, никто живой не уйти! Я им за проезд плачу много. Товары, люди, им плевать!

– Хочешь сказать, кабину не просматривают?

– Сколько я раненых вывезти – ни разу не глядеть. Берут дорого, две трети. Цена часто повышай. Я только за риск брать!

– И сколько же тебе заплатили за нас?

– Хороший человек по сто тысяч дал. Сказал, больший человека. Двести тысяч я денег на счёт скопить, английский язык учить, Сарру забрать – и в Англия! Сил нет всё это глядеть… – на лице барыги нарисовалась нечеловеческая усталость. Даже мздоимцы устают от кровавых денег.

Жаклин была вся словно на иголках, но метаться поздно. Откроем стрельбу, развернём машину – впереди почуют неладное.

Оставалось надеяться, что хотя бы половина из слов Каима правда…

* * *

Машина остановилась. Каим, утерев влажный пот со лба, приказал спрятаться. Нам открывался обзор из узкой щели бойницы. Солнечный свет пробивался внутрь, манил к себе взор. Смотрели с Жаклин, затаив дыхание.

Каима приветствовали, как давнего друга. Кем бы он ни был по ту сторону города, а здесь он желанный гость! По его душу каждый держал по камню за спиной, но пока барыга платил и обещал платить ещё, оставляли в живых.

С собой из кабины Каим забрал плотно набитую сумку, аккуратно поставил перед солдатами.

Словно геены на брошенную львом добычу несколько рядовых жадно накинулись на неё. Еда, выпивка, гель для душа, охлаждающая мазь, портативная игровая консоль, пять зарядок, две лакированных коробки со смартфонами… Он тут кто? Дед Мороз? Большего набора разрозненных предметов и представить сложно…

Подачка даровала доступ к офицерам повыше. Вот, значит, как здесь ведутся дела!

Словно вороньё правительственный бойцы, мало чем отличающиеся от пиратов, кружили рядом с машиной. Любопытство толкало их глянуть, чем ещё богата эта избушка на колёсах. И лишь страх, что Каим может не вернуться с новыми подачками на том же обратном пути – заставляла их отойти прочь.

Каим лучился улыбкой, неспешно шагая к фургону. На лице так и читалось: – Пропустили! Будем жить!

Жаклин выдохнула, я напротив насторожился. Всё шло слишком хорошо, чтобы быть правдой, а время перестало бежать, перескакивая от одного события к другому.

Сейчас что-то должно произойти.

– Юшка, – позвал ассистентку, – сохранения доступны?

– На данный момент не рекомендую тратить эту особенность, находитесь в ключевой точке.

Ответила уклончиво, но я всё понял, схватил Жаклин за руку. Надо было выбираться из машины.

– Что происходит? – её недоумению не было предела, когда увидела, что отщёлкнул запорную щеколду, собираясь распахнуть дверь. В глубине её глаз отразилась жуткая мысль, что я сошёл с ума.

Постовые в мгновение окрасились красными очертаниями, система обозначила их как врагов. Увидят нас – будут стрелять. Я дождался, когда один из бойцов окажется прямо напротив двери, и что было сил вдарил по ней ногами.

Та чудом не слетела с петель, жестяным щитом врезалась в солдата, опрокинула бедолагу на спину. Его собрат по несчастью выпучил глаза, поздно спохватился. «Чаквартанна» поприветствовала его вместо меня короткой очередью. Дешёвенький бронежилет не спас, раскололся…

Стрельба шустро разнеслась по погранзаставе тревогой. Я выпрыгнул из машины, Жаклин следом за мной.

– Ты обезумел?

– Нет. Правая твоя, левую возьму я!

Смышлёная девочка, сразу же догадалась, что говорю про вышки. Едва различимые столбы лазерных указателей спешили остановиться на наших животах. Жаклин подстрелила своего раньше, мне пришлось хуже, первая очередь ушла в молоко. Запаниковавший стрелок дёрнул спусковой крюк, пуля прошла в пяти сантиметрах от меня, пробила хилый броневик Каима насквозь.

Сам торгаш заметался. Ещё недавно радушные к нему бойцы бросились врассыпную хаотично, без подготовки. И это правительственные войска? Страшно было представить повстанцев.

С броневика тягуче ударила очередь, растерзав проводника в клочья.

– Эта штука нас порвёт! – выкрикнула француженка. На пару с ней нырнули за бетонный блок, тот тянул на шестой уровень пробиваемости. Что-то мне подсказывало, что даже если у пулемёта меньше, он всё равно разлохматит его в считанные секунды.

Неужели я ошибся!?

По ушам резанул звук, который не спутать ни с чем.

Прилёт. Откуда-то из развалин города впереди артиллерийский залп. Благо в шлем были встроены наушники.

– Ложись! – крикнул девчонке, рванул на себя, закрыл телом. Словно насмерть перепуганная пичужка та застыла под моим телом.

Броневик не успел сделать и выстрела, снаряд, грохнувший по нему обратил его в пылающий костёр на колёсах. Наушники прилипли мембраной к ушам, разрывы казались громкими хлопками, не больше. Вот на что горазд современный военпром!

Сквозь канонаду прорывался едва слышный писк, горевшие живьём люди искали спасения в крике.

На нас уже никто не обращал внимания. Захваченные врасплох правительственные боевики спешили прочь, не разбирая дороги. Фонтаном пыли взметнулась подорвавшаяся мина, остальные лишь чудом не грохнули по цепочке.

Всё закончилось столь же стремительно, как началось. В ушах не звенело лишь благодаря шлемам, но всё внутри содрогалось от пережитого. Я сполз с Жаклин, перекатился на спину. Подствольную глушилку навёл в небо. Красный зуммер вспыхнул зелёным, знаменуя, что захватил цель.

Дрон разведчик потерял управление, мусором грохнулся оземь. Жаклин встала на колени, оторвала от лица защитную маску, её стошнило. Спрашивать сухие ли штаны не стал, помог встать.

Кивком, без лишних слов указал на силосную башню. Заброшенная, обезлюдевшая деревушка когда-то числилась коттеджным посёлком. Теперь там царили безлюдье, разруха и запустение.

– Ты знал? – она спросила по микрофону переговорника. Шла, постоянно оглядываясь, прикрывая спину. Я же чуял, что нам самим не хватало разведывательного дрона, будь при нас птичка, увидели бы приближающихся издалека.

Их и так было видно издалека. Рассекая пыль, к нам неслась вереница машин со стороны города. Не было печали…

Грохот артиллерийских разрывов донёсся с иных сторон, не иначе массированная атака по позициям правительственных войск, масштабная наступательная операция! И почему именно сейчас?

Вспомнил как критиковал чью-то писанину в сети, там всё происходило сумбурно, как будто случайно и наобум. Один умник ответил, что иначе бы не было сюжета.

– Ага, как раз оно, – поддакнул злой сарказм. – Забыл, что в игровом сне? Вот и не возбухай…

Я и не возбухал.

Повстанцы ехали на зачистку региона. После сбитого дрона я ждал второго залпа по погранзаставе, но не последовало, видимо, берегли снаряды.

До деревушки добежали на последних силах. Я приметил большой трёхэтажный дом, оттуда открывалась прекрасная позиция для стрельбы. Жаклин, пытаясь справиться с собственным дыханием, лишь покачала головой, ладонью указала на невзрачный домишко. По мне он походил на ни к чему не годные развалины, но тут вспомнил, что француженка непростая, с «Острым глазом» и биографией ребёнка улиц.

Внутри гнилые полуобрушившиеся стены. Перекрытия трещали от звука наших шагов, угрожая обвалиться в любой момент. В прихожей не было половины стены, изодранный в клочья диван выбрала своим лежбищем стая крыс, угрюмо и сиротливо на полу валялась плоская пластина широкоформатного телевизора.

Думал, Жаклин испугается серых мерзавок, врассыпную бросившихся при нашем приближении. Девушка оказалась не робкого десятка, даже не обратила внимания.

– Куда? – поинтересовался у неё. Если предложит в подвал, то я пас, их зачищают первыми и принципом Агафьева: связку гранат при открытии двери – и все, кто уцелеет сами выбегут под жаждущие крови взгляды стрелков.

Как-нибудь без меня.

Вместо этого она кивнула наверх. У этой развалины что же, был ещё и чердак?

Был. Укрытие и правда хорошее, не подозревал о нём я, значит, и повстанцы пройдут мимо. Нам нечего было с ними делить, но что-то мне подсказывало, церемониться с нами они не станут, откроют огонь без лишних предисловий.

– Дождёмся вечера, – тихо предложила она.

– Нам чем раньше добраться до Фраколии, тем лучше. Профессор, учёный, академик, кто он там ещё, помнишь?

– Убьют нас – убьют и его, – резонно заметила она. Огладила собственного «Центуриона», словно намекая, что эта игрушка любит ночную тишь. Что ж, справедливо.

Из обзора у нас было только окно. Повстанцы из Фраколии были поумнее противников: вперёд метнулось несколько поисковых дронов ещё до того, как машины добрались до нас.

Я вглядывался, пытаясь распознать марку птичек. Тщетно. Надеялся лишь на то, что не снабжены тепловизорами.

Дроны планерами промчались по разбитым улочкам посёлка, заглянули за проржавевший насквозь остов израильской же «Меркавы». Танк подбили будто вечность назад.

Деревушка хранила в себе следы давно случившейся битвы. Пара остовов гражданских автомобилей, разбросанные детали военной техники. Далеко, почти на самом краю, торчал хвост сбитого вертолёта.

Жаклин посмотрела на меня с торжеством, когда дроны принялись роем виться вокруг того трёхэтажного дома. Настала моя очередь спрашивать: – Как?!

– Дом издалека видно. Кажется крепким. Позиция, с которой хорошо простреливается, пулемётчик в том окне во все стороны работать может. Если солдату и бежать прятаться, то именно туда.

Здраво, ничего не скажешь. В нашу сторону никто даже не глянул.

Два пикапа закатились по дорогам. Повстанцы оказались снаряжены в разы лучше правительственных войск: инфовизоры, английские винтовки, пошитая «сайтехом» форма. Я-то мог лицезреть её на СТО-ражах, а во времена Мироновской такая только у спецназа и была.

Повстанцы выпрыгнули, показав истинное лицо. Любители, ещё вчера во дворе бегавшие с палками. Снаряжение хорошее, а вот выучки никакой.

– Отлично. Машина. Заберём одну.

– Почему бы не напасть на них прямо сейчас? По виду дилетанты.

– Переколотим этих – придут другие и на чём-нибудь посерьёзней, – Жаклин говорила со знанием дела. И в самом деле, к разбитому блокпосту спешили гружённые людьми военные фургоны. Мне же представилась погоня в стиле Безумного Макса. Опыт ухмылялся, говорил, что машину просто нагонят дроном со взрывчаткой…

– А если уедут?

– Не уедут. Как минимум одна останется.

Оставалось только поверить ей на слово…

Глава 4

Француженка оказалась права.

Повстанцы настырно выискивали наши следы. Будь с ними собаки, пришлось бы тяжко, а ведь Лена предлагала отбивающую собачий нюх мазь. В следующий раз прихвачу пару тюбиков.

Боевики-повстанцы принялись за зачистку, не жалели средств. Бросались к жилью, распахивали двери подвалов. Гранаты ухали, некоторые и без того разваленные дома проседали, проваливались под землю.

Ребятам наскучило воевать с призраками где-то через час. Командиры кричали друг на дружку, ни черта не разбирал их многословно-многозвучный язык. Судя по жестам, обещали любить мам друг дружки во всех смыслах. Как только до драки не дошло?

Я обливался потом, не выпускал «Чаквартанну» из рук. Попробуют так с нашим укрытием – тишина нас не спасёт, завалит обломками. Взял на прицел разодетого в хрустящую, словно вчера с иголочки, форму, но тот прошёл мимо.

Жаклин была до заразительного спокойной, её уверенностью, что к нам не сунутся, можно было спасать города…

Солнце неспешно катилось за горизонт, а для меня словно прошло не больше пяти минут. Перекусили галетами из сухпайка. В походные котелки швырнули по капсуле сухого кипятка, заварили порошок супа. Ни запаха, ни вкуса, ни удовольствия, но хватило, чтобы набить желудки, большего и не требовалось.

Через пару часов поиски повстанцам наскучили. Одна из машин уехала на точку, вторая осталась.

– Ты как узнала, что они останутся?

– А ты? – она кивнула в ответ.

– Всё вокруг всего лишь игровой сон. Я могу сохраняться, загружаться… а когда появляется такая возможность, значит, грядёт что-то неприятное, – признался не моргнув и глазом, хотел глянуть, как отреагирует.

Чуял, любопытно стало не одному мне, незримое внимание Юшки было приковано к обоим.

Жаклин лишь усмехнулась.

– Ха-ха, смешно. Нет, Алексей, я серьёзно…

Я поморщился.

– Можешь звать меня проще? Лёша, Лёха… Алексей слишком официозно.

Она понимающе кивнула в ответ.

– Слышала, у вас в России так принято. И всё-таки открой тайну!

Ну, если правда её не берёт, значит, наверетеню лжи. Кто бы знал, как сложно врать той, у кого есть боевой опыт…

– Дрон. Помнишь, после залпа я сразу же его глушилкой сбил? Я заметил его сквозь бойницу ещё в машине. А эти ребята были слишком заняты принятием подарков от Каима. Боялся, что если влетит в машину, то это всё.

– А того, что нас может осколками посечь, не боялся? – она скривилась.

– Посекло бы и в машине. Его фургон… – чуть было не сказал, что уровень пробития там на троечку. Кашлянул, прочистил горло, а способность-то и правда оказалась до небывалого полезной! Продолжил: – Ну ты сама видела. Даже из твоего «Центуриона» прошибёшь, чего уж об осколках говорить.

Кажется, ответ её вполне устроил. Настала её очередь отвечать.

– Этот посёлок оборудуют под засадный. Если пошло крупномасштабное наступление повстанцев, они всюду постараются насажать бойцов. И мины по периметру. Им понадобятся сапёрные команды. Одна из машин осталась, чтобы к их приходу обустроить лагерь. Где, как не здесь?

Я пожал плечами. Если здесь и была нить логики, мне её уловить не удалось.

Жаклин закусила нижнюю губу, снимая с себя жаркий опостылевший шлем. Вот чего в нашей навороченной снаряге не хватало, так это хорошей вентиляции. Чуял себя насквозь промокшим от пота.

– Ты что делаешь? – прищурился, когда вслед за шлемом она принялась расстёгивать куртку. Из-под мешковатой разгрузки с бронежилетом вынырнула небольшая, прячущаяся за военным хлопковым трикотажем грудь. Соски острыми точками пробивались через ткань, манили взгляд.

– Хочу немного снять стресс. Ты против? – подползла к сидящему на полу мне на четвереньках. Не дожидаясь моего ответа, потянулась к моей ширинке.

Хотел возмутиться: – Прямо здесь, под носом у готовых пристрелить нас за любой подозрительный шорох солдат? А потом подумал: – Какого чёрта?!

И дал волю рукам…

* * *

У неё оказалось гибкое, изящное, жадное до ласки тело. Ладонями высекал из её груди томные, полные удовольствия вздохи. В мозгу отпечатывалось главное: томление, нежность, всплеск накатившего безумства. Забыл, где нахожусь и что делаю.

Краткий пик удовлетворения, частое дыхание, попытка успокоиться. Чуять на себе вес француженки оказалось до бесконечного приятно.

Сарказм язвил, норовя сказать, что только виртуальные девки и дают. Велел наглецу захлопнуться и не раскрывать рта.

Ночь встретили в объятиях друг друга. За маленьким баловством последовало умиротворение. Жаклин, закрыв глаза, снова уснула. Явись сейчас отряд врага, умрём, даже не успев удивиться.

Враг портить праздник не спешил.

Я не смыкал глаз, тупо пялился в меркнущее небо. Спрашивал, как до такого докатился? Как будто в самом деле собирался перед кем оправдываться.

Француженка проснулась словно по часам. Глянула на подступающую мглу, сказала, что пора. Я позволил ещё пару мгновений созерцать красоту её обнажённого тела. Сквозняк покрыл её кожу мурашками, отчего Жаклин казалась ещё прекрасней. Она тихо запрыгнула в бельё, стремительно натянула на себя комбез, слышал только, как щёлкнула застёжка молнии.

«Центурион» в её руках был покрыт антибликующей краской чтобы не выдавать.

Я спустился с чердака первым, помог спрыгнуть ей. Прикрутил к «Людвигу» глушитель, двинулись к пикапу.

Просто украсть было невозможно. Заметят, схватятся за стволы, откроют стрельбу. Сердце кровью обливалось, когда оставлял «Чаквартанну» в укрытии, и не думал, что так к ней привяжусь! Но без неё показатель скрытности подскочил разом на пятнадцать пунктов, в деле, где лучше не шуметь, такими вещами не пренебрегают…

Я пересчитал бойцов, пять на виду. А было двенадцать, запомнил, когда высаживались. Шесть уехало, а значит, один где-то среди развалин. Какими бы дилетантами ни были, кто-то постарался подтянуть их подготовку хоть до сколько-то приемлемого уровня.

Сказал об этом Жаклин, та начала вести себя осторожней и кивнула на тот злосчастный дом. Я прищурился. Из окна верхнего этажа едва заметно водил жалом винтовки снайпер. Не только мы приметили всю прелесть той позиции.

– План? – Жаклин уже знала, как действовать, но помнила про субординацию. В конце концов деньги я ей платил.

– Нам надо сделать всё тихо, чтобы ни единого выстрела с их стороны. И чтобы не подняли тревоги. Можешь того доходягу на снайперской позиции снять? – заглянул ей прямо в глаза. Девчонка вместо ответа кивнула. – У тебя боевая мощь побольше. Как будет готово, подай сигнал, уберу тех двоих, что у ящиков, ага? С пистолетом справлюсь. Ты с той же позиции попытайся снять того, что колдует над палатками…

Они и правда готовили здесь базу. У Жаклин не только «Острый глаз», но ещё и сметливый ум!

– Двух других беру на себя, но прикрывай мне спину. Увидишь, что не справляюсь…

Она снова понимающе кивнула.

Начали.

Затаив дыхание, врубил приглушённый ночной режим, инфовизор окупал себя с потрохами. Ночной мрак обратился тусклым серым днём, словно в белые ночи Питера попал.

Прижался спиной к борту пикапа, тот хранил на корпусе тепло дневного солнца. Настырно лез в ноздри дух солярки и жжёной резины шин.

Сквозь забрызганное дорожной пылью стекло хорошо просматривалось окно. Боевое зрение подсветило его красными очертаниями. А Жаклин проворна, забралась на третий этаж всего-то за полминуты. Захваченный врасплох снайпер вскинул руки, лезвие полоснуло по горлу. Дожидаться сигнала от француженки не стал, надеюсь, не сильно обидится?

Снял «Людвига» с предохранителя, вынырнул из-за своего укрытия. Двоица повстанцев тупо уставилась на меня. Всё же у ребят с блокпоста с реакцией было получше. Один из них глянул в сторону снайпера, словно вопрошая, где прикрытие?

Людвиг тихо прошелестел затвором трижды. Словно в вестерне они безмолвно рухнули в пыль. Стрелял в грудь, в лёгкие, в горло, вместо крика из их глоток вырвался только сдавленный, едва слышный хрип. Можно было бы и в голову, но ребята не забыли надеть каски, а вот самоуверенность вперемешку с жарой заставила их снять бронежилеты.

Работавший с установкой палаток нахмурился, ночь тиха, любой шум, как грохот. Жаклин срезала его очередью до того, как тот успел встать, лишь взметнулись фонтанчики пыли от пробивших его навылет пуль. Четверо мертвы, остались ещё двое.

– Юша, сохранись-ка, а?

– Исполнено!

На душе сразу же стало легче. То ли оттого, что не придёться в случае чего начинать сначала, то ли от осознания закрепления проделанных успехов.

Я вновь пригнулся, притворяться ветошью в снаряге было тяжко и неудобно. Уверен, прежде чем действовать, француженка стянула с себя разгрузку чтобы быть максимально бесшумной.

Проскользнул в уже расставленные палатки. Наспех брошенные в кучу вещмешки, несколько походных самонадувных спальников, раскладной битый жизнью стул. Трофеем из счастливого прошлого служил найденный в развалинах чайник с отбитым носиком, но им на первое время сойдёт. Невесть откуда наваленная куча хлама, некто заботливо прикрыл её мешковатой тряпицей.

Под ногами брошенный люминесцентный цилиндр, кто-то в спешке швырнул его наземь.

Свою ошибку понял, здесь неоткуда взяться чему-то, что можно было прятать за кучей тряпья!

Вскинул «Людвига», собираясь её изрешетить… Поздно! Мешковина взметнулась покрывалом, скрывая обзор. Я сдавил спусковой крюк, стреляя навскидку, но до нелепого огромной силы хватка вцепилась мне в горло.

Резкий удар по руке, почуял, как пальцы обожгло болью. Кровь горячим лилась по перчатке, безбожно мочила рукав. Бородатая потная морда повстанца уставилась на меня полным ненависти взглядом.

Он был похож на дикого лесного зверя, ничего человеческого. Где-то внутри, сметая все заслоны на пути, пробуждался глубоко загнанный первобытный ужас.

Выучка работала на опережение. Потянулся к клинку в плечевых ножнах, неповреждённая рука схватила воздух. Увидел собственный нож в его лапище, тот казался нелепой зубочистой в крепкой хватке.

Осознание конца пришло мгновенно. Он трижды ударил меня стальным набалдашником рукояти. Сквозь поселившийся в голове шум слышал, как хрустит мой проламываемый череп. Больно. Почему ещё не потерял сознания? Да где же, чёрт её дери, смерть? Клинок, холодом коснувшийся горла сказал, что не за горами…

* * *

Данная игровая сессия настроена на полное погружение. А это значит, вы не только получаете негативные штрафы от воздействующих на вас эффектов, но и полностью ощущаете все связанные с ними дискомфортные ощущения.

Приятной игры!

* * *

Палатка, вещмешки, тряпьё. Спустил курок туда, где по памяти была куча. Снова провал! В этот раз мешковина лежала свёрнутым тюком, а вот здоровяка и след простыл. Закусил губу, ну да, они же предупреждали, что дримейджы при каждой перезагрузке могут действовать малость иначе. Как-то успел привыкнуть к обратному…

Внутри похолодело, шерсть встала дыбом на загривке. Ничего умнее, как пригнуться не придумал, это-то меня и спасло. Здоровяк напал сзади, пытался срубить с ног сложенными в замок руками.

Он оказался непомерно шустр для своих габаритов. Сука! Врубил боевой раж. Они что же, тоже так умеют? Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.

Великан размашистым ударом ноги выбил пистолет, но в этот раз нож оказался при мне. Боднул его головой, едва он замешкался, рубящим ударом саданул по груди. Лезвие высекло красную глубокую полосу, он даже не обратил внимания. Как будто боль для него всё одно что щекотка.

На его стороне была сила, уверен, очков двенадцать-тринадцать. Мир для него схлопнулся в единую точку на мне, сошёлся клином. Словно разъярённый бык он двинул на меня, попытался схватить. Я прекрасно помнил, чем в прошлый раз для меня окончились его объятия. Спасибо, обойдусь.

Он был огромен, проворен и силён, мне оставалось разве что быть умнее. Я выждал момент, когда он в медвежьем движении расставит руки, чтобы раздавить в дикой хватке, и саданул ножом снизу вверх. Лезвие легко нырнуло под подбородок, умер силач безболезненно.

Мгновенно обмяк, сделал шаг назад, я даже выпустил рукоять ножа. Словно пыльный мешок грохнулся наземь.

Я утёр пот с головы, а мне-то казалось, что до этого взмок. Ан нет, раньше можно было выжимать рубаху, а сейчас меня самого. Трижды пожалел, что решил оставить «Чаквартанну» в нашем маленьком убежище. Может, с ней бы я и расшумелся, но эту скотину завалил без лишних трудностей.

Вспомнил, что в лагере должен был быть и шестой повстанец, как и этот здоровяк, он ушёл от нашего внимания. Я нагнулся, взял «Людвиг», обтёр нож о покойника, услышал хруст песка за спиной.

Не выстрелил разве что чудом. Жаклин вздрогнула, когда из резкого переката я направил в её сторону ствол. Вскидывать руки в испуганном жесте не стала, ответила тем же: на меня пялилось тупое дуло «Центуриона».

– Это ты, – я выдохнул, опуская пистолет. – А я тут… видишь.

Девчонка кивнула, лежащая на земле туша не ушла от её внимания.

– Шестого отыскала?

Вместо ответа провела пальцем по горлу, судьба бедолаги была ясна. Что ж, счёт равный, три-три. Хорошо поработали.

– Трофей. Мало ли где пригодится?

Француженка опустила ружьё прикладом наземь. Старый добрый Ли-Энфильд. Времена шли, войны менялись, а винтовке хватило простых модификаций, чтобы до сих пор оставаться в строю.

Я выдохнул, отщёлкнул магазин, обе обоймы по пять патронов целы. Может, и пригодится, в особенности-то со снайперским прицелом.

– Уходить надо, – сказала она, оглядываясь на проём палатки. – Успела спросить у последнего, когда прибудут сапёры. Они ждали через полчаса. Вовремя мы начали.

Я согласно кивнул, закидывая трофей на плечо. Вот и «Сладкий голос», или как там эта её способность называлась, пригодился…

* * *

Жаклин прыгнула за руль, я на пассажирское. Пикап рванул с места, прокрутившись колёсами в вязкой грязи.

Глянул в крытый тентованный кузов – германские винтовки, боезапас, разведывательный дрон, тот самый, что парил над посёлком, выискивая нас. Пара строительных экзоскелетов в разобранном виде, инструменты. Я прищурился, не у каждого отряда, если верить дяде Юре, такое было, а тут…

– Откуда у них такая снаряга?

– А ты не догадываешься? – Жаклин налегала на руль. – Гунгнир поддерживает. Те или иные стороны. Им тут дестабилизация выгодна.

– Козырный, видать, профессор, раз ради него войсковую операцию затеяли… – брякнул, пытаясь понять, сможем ли запустить дрон. Помянул добрым словом Денверса, будь он с нами, мучаться бы точно не пришлось.

– Он тут не при чём. Скорее, жертва обстоятельств, оказавшийся не в том месте и не в то время.

Я прищурился.

– Погоди-ка, полковник говорил, наши агенты нанесли пару визитов вежливости. Чаще находили людей уже мёртвыми. Ты про цели Гунгнира знаешь? Проект «Икар», группа «Дедал»…

– Слышала краем уха.

– Убивать-то людей причастных к проекту зачем? Если они хотят построить такую же штуку, им они нужны живыми.

Она задумалась над вопросом, ответить ей в самом деле оказалось нечем. И почему здесь не было Глеба? Уверен, шпион бы отыскал нужные слова…

– Так что там с повстанцами? Думаешь, им эти игрушки наши заклятые «друзья» поставляют?

– Всем поставляют. Правительственные войска хорохорятся, но терпят крах на фронтах.

– А выглядит так, будто они взяли город в кольцо и расслабились настолько, что берут взятки за проезд и провоз.

– Одна из причин, почему у них всё плохо. Гунгнировцы свою ставку сделали на победу повстанцев. Думаешь, те забудут, кто им помог? Ещё одна сфера влияния…

– И откуда ты только всё это знаешь?

– Итохия, как государство, стараниями моего отдела появилось. Мы тогда, потеряв влияние в Африке, пытались колонизировать иные страны, а у Израиля с Палестиной как раз вялотекущий конфликт перерос в новую горячую фазу.

На языке сидела скабрезность, спросить, рада ли творению собственных рук? Не стал, у самого за плечами немало чужих поломанных судеб. Хорошо было прятаться за маской аполитичности. Делаю, за что платят, а там хоть трава не расти…

– Лёш, так что делать будем? Нас просто так не пропустят, на повстанцев мы похожи мало, а эти ребята стреляют даже по собственным машинам, если по рации не отвечают.

– Говоришь, Итохия ваших рук дело? А Фраколия? Как с городом знакома?

– Шапочно. Но попасть в него всё-таки можно, если без транспорта. А это опять время…

– Сама говорила, что мертвецы заданий не выполняют.

Она кивнула, принимая правоту моих слов.

– Через лагерь беженцев можно. Повстанцы ребята ещё те, у них зачистки среди гражданских норма. Как и у правительственных. Но тут неподалёку миссия ООН. Что-то вроде миротворцев, туда как раз никто не суётся.

Я пытался сопоставить её слова хоть с какой-то логикой и не мог.

– Так. И? Чем нам это поможет?

– Иногда транспорт ООН прибывает, чтобы забрать раненых. Ну, Красный Крест, все дела…

– Украдём их машину?

– Договоримся с водителем.

А не зря, ох не зря Юшка мне её предложила! Возьми я какую иную наёмницу, дело приобрело бы иной оборот.

Словно услышав мою похвалу, виртуальная фея материализовалась, а мир вздрогнул, пошёл рябью.

– Але… Лёш? – так и не услышав моего ответа, француженка забеспокоилась.

– Просто отвлёкся. Действуем по твоему плану! Не против, если вздремну минут десять?

Вместо ответа она повела плечами.

– С горечью вынуждена вам сообщить, что сессия будет завершена раньше положенного срока.

Хотел спросить почему, да вовремя понял, что с обитательницы гибернационной камеры спрос не велик.

– Завершай, я готов. Как раз вовремя.

Юшка кивнула, а затем перед глазами почернело…

Глава 5

Сессию завершили на час раньше. Глянул на часы, всего три дня. Обратил к Маше молчаливый вопросительный взгляд.

– Тебя… Вас… – она запуталась, не зная как меня называть. Куда только девалась её раскованность, когда вместе ужинали в ресторане? Не иначе украл Максим. Он приветственно помахал мне рукой, стоя у перил.

Будто намекал, что объяснять подобное хоть и начальнице механической группы, а всё одно не по статусу. По блеску солнцезащитных линз понял, хочет самолично. И когда это я так хорошо научился читать его замашки?

– Алексей, какая радость, что вы живы, – он загадочно, словно змей-искуситель улыбался. Интересно, а он видел, чем занимаюсь с Жаклин? А были бы мы в Америке, смог бы пожаловаться на виртуальное домогательство? Что-то подсказывало мне, что в нашем законодательстве к дримейджам не подведено юридической базы…

– А уж как я-то рад. Что случилось? На допрос?

– Зрите в корень! Идёмте. Представители официальной власти ждут вас в допросной комнате. На это уйдёт час, может быть, дольше. А после я отвезу вас домой.

Уговаривал словно маленького ребёнка, сыпал елейными щедрыми обещаниями. Стало противно.

– Мне уже безопасно выбираться на улицу?

– Как минимум мы можем вернуть вас домой. Не волнуйтесь, ваша жизнь и здоровье застрахованы «Майнд-тек», ваша дочь получит хорошие подъёмные в случае вашей смерти.

– Вот уж успокоил, так успокоил… – буркнул в ответ.

Сопровождать в допросную опять поручили Андрею, Что здесь других людей больше нет? Одни и те же рожи…

Судя по выражению лица доходяги, он был такого же мнения. Интересно, чем это я его так напрягаю? Неужели от меня за версту разит желанием кому-нибудь врезать?

Хотя не скрою, такие мысли в голове время от времени витают.

Допросная «Майнд-тек» не шла ни в какое сравнение с тем, что было в участке. Роскошный пахнущий свежей выдубленной кожей диван, прозрачный стол, изящные кресла. Адвокат при галстуке да в сером костюме. Не хватало бокалов под вино да успокаивающей музыки для релакса.

Но было одно, ради чего я бросил бы всю прелесть этого места и радостно прыгнул в объятия доблестной полиции, поближе к грязным камерам, тараканам и крысам.

Нина.

Почуял, как сильнее заколотилось сердце. Отважно избегал с ней встреч всё это время, но сейчас она решила наверстать упущенное. Бросив меня на произвол судьбы, по своим делам умчался Андрюха.

– А, Алексей! Ну что же вы, проходите! – адвокат указал ладонью на свободное кресло. Следователи, Сашка с напарником только что со смены, гадливо смотрели на окружающее их богатство.

Слишком бело, слишком непривычно. Прекрасно их понимал.

К креслу шёл, как двоечник к доске.

– Меня зовут Николай Григорьевич. Что ж, господа, – адвокат откинулся на спинку кресла с настолько довольным видом, будто собирался наблюдать любимый сериал, – приступайте. Не обращайте на меня внимания, сделайте вид, что ни меня, ни нашей прекрасной психолога здесь нет. Мы всего лишь скромные наблюдатели. Если что-то пойдёт не так…

– Мы занесём в протокол, – Нина задорно лучезарно улыбнулась, щёлкнула, активируя нейростилус. Исписанная бисерным почерком тетрадь угрюмо ждала очередных строк.

А они хорошо подготовились. Представление, цирк, театр! Всё, чтобы представители закона почуяли себя не в своей тарелке.

– Алексей Владимирович, добрый вечер, – Сашка выдавил из себя приветствие, как проклятие. Взглядом так и говорил, что я ещё отвечу ему за это унижение.

Пожал руку ему и его товарищу, сели как по команде.

– Вы знаете, в чём вас обвиняют? Хорошо. Алексей Владимирович, правда ли, что у вас был конфликт с покойным?

– Протестую, – мы всем разом глянули на адвоката, Сашка вздохнул. Прекрасно знали, что какой бы ни был задан вопрос, а услышим именно это. Стилус противно заскрипел по экрану, а адвокат даже не поднял взгляда. – Вопрос является наводящим. Сформулируйте его, пожалуйста, иначе.

– Саш, это цирк какой-то! – у напарника Санька нервы заскрипели раньше, чем мне думалось. Не быть ему детективом. Мой друг стиснул зубы, запрокинул голову и выдохнул. Готов был повторить за ним то же самое, этот цирк нравился мне не больше его.

– Алексей Владимирович, у вас были конфликты с покойным?

На этот раз адвокат промолчал, согласно кивнул, будто пытаясь сказать, ну вот, другое дело!

– Был. Он предложил меня подвезти, а по итогу мы оказались под обстрелом наёмников из… – я глянул на пиджака, тот покачал головой, произносить «Айм-мит» не стоило. Нинка спрятала за ладонью безмолвную усмешку, а лицо адвоката стало кислым, когда я не стал подчиняться глупому правилу.

– На камеры попал момент, как вы наносите ему удар. Можем продемонстрировать, запись при нас.

– Нет нужды, – Григорьевич развёл руками, здесь ему крыть оказалось нечем. Сашка решил закрепить успех следующим вопросом.

– Удар был нанесён их желания нанести вред?

– Протестую. Господа, это же наводящий вопрос, давайте не будем так, хорошо? Понимаю, что вы хотите уличить моего подзащитного в преступлении, но не только вы умеете грязно играть. Вам ведь поступал биохимический анализ моего подзащитного, я озаботился тем, чтобы его донесли до вас в целости и сохранности.

– Так вот что было в конверте того курьера, – пролепетал губами Сашка. Я поймал его на шутке, а Григорьевич готов был взорваться.

– Что?!

– Ничего. Мы получили его. Однако запросили перепроверку у штатного биохимика.

– И всё же я настаиваю. Вот, я захватил с собой копию. Согласно этим данным на действия моего подзащитного повлияла обстановка, психологическая нагрузка, стресс от пережитого и скверная погода.

Я молчал. Было интересно, когда это только я успел сдать столько анализов. Пока спал, что ли, забирали? Выходило что так.

Сашка упражнялся в ведении допроса, даже не думал, что он способен на столь изощрённые каверзы. Адвокат состоял из одних только протестов, иногда казалось, он вовсе забыл иные слова. Я же отвечал на дозволенные мне вопросы так, как только вздумается. Убивать не собирался, в четверг занимался с дочерью, у алиби есть свидетели, вот имена, фамилии, даже прозвища.

Хорошо понимал Сашку: будучи следаком до мозга костей, он жаждал быть уверенным в том, что я точно к этому не причастен. Словно вдолбил себе в голову, сделал делом чести и теперь не имел права идти на попятный.

– Мы выделим вам нашего штатного детектива, – напоследок заявил адвокат в привычной улыбчивой манере. – Он поможет вам со сбором улик. Господа, время допроса считаю подошедшим к концу.

– К концу? Да мы даже половины вопросов не задали! – напарник Санька готов был кинуться на меня прямо здесь. То ли с вопросами, то ли с кулаками. Сашка урезонил его, сказав что-то тихое, но уверенное прямо на ухо. Смельчак разом погрустнел и поскучнел.

– У моего подзащитного есть личная жизнь. А у вас недостаточно доказательств для того, чтобы сопроводить его отсюда в свои казематы. Так будем же честны, и восторжествуют права человека! Согласны? – Григорьевич как будто напоследок вставил свои пять копеек и развёл руками. Словно учитель, дарующий ученикам свободу перемены.

Вышли из кабинета гурьбой, пожали друг дружке руки. Напарник Сашки отказался, разве что не плюнул под ноги. Хозяин – барин, я не настаивал.

– Следующую встречу согласуем с вашим начальством. Всего хорошего, господа, – Григорьевич улыбнулся, а я задумался, ради чего вообще состоялся этот разговор?

– Алексей, можно вас на пару слов?

– Лишь в моём присутствии! – адвокат возбудился не на шутку, а мы оба смерили его недовольным взглядом.

– Нет нужды, – ответил я Григорьевичу в тон. Сашка кивнул и, добавив, поддержал.

– Это личный разговор. В протокол не будет занесён.

Мне думалось, конторская крыса станет настаивать на присутствии, но он развёл руками, словно говоря, что с этого момента умывает руки.

– Лёха, что это был за балаган?

– Видишь, в каком я восторге? – пожал плечами в ответ. – Слушай, Сань, я сам здесь фигура маленькая. Думаешь, мне самому хоть что-то из этого нужно?

– Забыли, – он махнул ладонью, обернулся. Адвокат и Сашкин напарник увлечённо курили, старательно не глядя друг на дружку. – Лучше скажи, эти твои… корпоратские могут дать тебе достаточную защиту?

– Так ты меня в кутузку из благородных целей запихнуть стремишься? Чтобы защитить? Герой!

– Не ёрничай, – он неприязненно поморщился. – Слушай, Лёха, это не бандитские разборки.

– Думаешь?

– Я всех «Лодырей» с ног на уши поставил. Молчат. От информаторов никакого толку, руками разводят. Думал, хоть Тохины ребята проявят какой-то интерес.

– И?

– Что «и»? – он готов был взорваться от бушующего внутри раздражения. – Они молчат. Я войны банд ждал, мне ж сейчас только этого для полного счастья-то и не хватает. Но они нос в землю зарыли, словно и не случилось ничего. Думаю, действовал кто-то посерьёзнее, чем уличная шантрапа.

– Ага, я заметил. Из реактивного огнемёта половину улицы хотели спалить, лишь бы его достать.

– Ты не понимаешь. Если его убили те же ребята, что за ним охотились, то на кой им подставлять тебя?

Интересный вопрос, как-то об этом не думал. Я выдохнул.

– Ну давай, Сашка, выкладывай, что ты там со своим малым нарыть успел, – глянул в сторону его напарника. Тот закончил курить, сложил руки на груди, нетерпеливо поглядывал на часы, притопывал ногой. Если он всегда такой – снайпером ему не быть.

– Те, кто хотели его убить, к этому не причастны.

– Ты что же, уже и их опросил? Наставил на них свою полицейскую дудку, а они тебе сразу и всё как на духу?

– После того, как твой… кхм, пиджак тебя забрал, нагрянули «Айм-митовцы» с кучей бумаг.

– А что на бумагах-то было? Питерский мост или по старинке, через Амур?

– Как видишь, в шелках хожу! – он зло огрызнулся. – Лёшка, «Айм-мит» если и причастен к этому, то далеко косвенно. И прикрывать они приехали не свою, твою задницу. Тогда какой резон тебя подставлять? Почему не спихнуть на неких «наёмников» без роду и племени?

– А почему нет? У них ко мне интерес, хотят видеть в своих рядах! Шантаж, мне ли тебе рассказывать?

– Точно не тебе. Потому что у таких гигантов найдутся способы заставить тебя работать на них и без такой бестолковой ненужной возни. Перекупят тебя у твоих же работодателей, словно футболиста в клуб, вся недолга. А потому это кто-то другой. И… страшно мне за тебя, Лёшка. Сначала к тебе девчонка откуда-то с помойки приблудилась…

– Она моя дочь, – сказал настойчиво, требуя уважения. Почуял, что если он ухмыльнётся, не сдержусь и двину ему в челюсть. Сашка оказался далеко не глуп.

– Ага, дочь. Вчера ещё «забери её куда-нибудь», а сегодня уже и цветы, и мороженое с шубами. Ладно, Лёшка, не злись. Я от этой ситуации сам не свой, словно в жопу ужаленный бегаю. Нас вздрючили за твоё задержание, не без этого. Мол, надо было сначала пиджакам твоим отзвониться, а уж потом ехать. Да только сдаётся мне, без меня тебя бы ещё и измордовали. Какой потом с группы захвата спрос? У них работа такая.

– Так от меня-то ты чего хочешь? – меня начал утомлять разговор.

– Чтоб ты осторожнее был. Давай не лезь на рожон, не играй в героя. Здесь не война, да только головы сносят и не таким крутым как ты, всегда рыбка покрупнее найдётся. Не лезь, а я всё улажу, всё сделаю, понял? Ладно, пойду, а то мой напарник сейчас от нетерпения лопнет.

Я смотрел, как он идёт прочь. Почему-то думал, что адвокат решит спросить, как и о чём был разговор, но тот лишь пожал плечами и двинул обратно в свой кабинет.

Выдохнул, пора было возвращаться домой…

* * *

Машина едва ползла, чёртовы пробки! Злило. Понял бы, будь такое столпотворение в пятницу или под праздник, но в понедельник…

Нина оказалась аккуратной водительницей. Глянул на неё. Что она, что Максим – одна Сатана. И как меня каждый раз заносит в их компанию?

– Вы хорошо держались на допросе, Алексей.

– Спасибо, – хрипло поблагодарил, не знал, что ещё сказать.

– Вас ничего не волнует? Из того, что в последнее время видели во время игрового сна?

Чертовка следила за дорогой, но одним глазом глядела на меня. Казалось, назубок знает вопросы, что сейчас задаст.

Жаль, что не ответы на них.

– Алексей, как давно у вас случался половой акт? Ну вот, я же говорил! – У вас есть потребность в доминировании? Заботе?

– О чём ты? – я прищурился, пытаясь понять, в какую плоскость девчонка ведёт разговор. Она немного расстроилась, не сумев меня смутить. Сникла, не увидев вспыхнувших от стыда ушей. Так и запишем, ошибаться в выводах не по нраву даже ей.

– Видите ли, Алексей, сон есть пограничное состояние разума. Раньше ему приписывали мистические возможности, однако сейчас мы с достоверностью можем сказать, что сон всего лишь флуктуация мозга. Активность в образах, пережитый опыт. Вы знали, что слепым снятся лишь запахи, звуки, касания?

Пожал плечами, это не та информация, которую мне хотелось бы знать. Нина продолжила.

– Иногда сквозь сон прорывается истинная натура. Вы наверняка вспомните юношеские сны, случались ведь и эротической направленности.

Она топила меня в собственной уверенности. Я зачем-то кивнул, а ведь собирался промолчать. Нина едва ли не замурлыкала довольной кошкой.

– Если верить Фрейду, сны отражают сексуальность в разном её проявлении.

– Она сама на меня залезла, понятно? – раздражённо рявкнул. Стало не по себе. Да с чего я вообще оправдываюсь?! Глянул на ручку дверцы, это не ушло от взгляда психолога. Щёлкнули запорные замочки, не сбежать на следующем светофоре.

– Не волнуйтесь. Всё сказанное между нами, обещаю, слово пионерки! Просто хочу отметить, что дримейджи не совсем запрограммированные болванчики.

– Да?

– Да. Пусть вам и кажется, что это не так. Вы наверняка заметили, что они ведут себя подобно людям.

– Порой даже чересчур.

Нина кивнула.

– Психология – это наука об одинаковости людей. Но если посадить психологов создавать игру, смогут ли они породить персонажа, что ведёт себя естественным образом?

– Н-не знаю. Сможет?

– Нет, – она выдохнула, как будто ожидала от меня совершенно иного ответа. – Не смогут. Дримейджи обращаются к вашему опыту, черпают из него образы, мысли…

Ей удалось запустить застоявшиеся шестерёнки в моей голове.

– Это что же получается, я нужен не столько как испытатель, а как образ мышления?

– В точку. Отсюда и правило трёх смертей. Система не выдержит, перезапустится, сбросит настройки.

– Если можно записать игровой сон на… – я терялся в догадках, на что можно записывать подобное. Так и не отыскал подходящих слов. – Если его можно копировать, почему тогда нельзя записать эти самые образы, мир, окружение, что угодно и воспроизводить сколько угодно раз?

– Не знаю, – она совершенно естественно пожала плечами. – За этим к Маше или к Максиму. Лучше к нему, он вас курирует, а мне про такое говорить нельзя, секрет!

Игриво подмигнула.

– Там среди испытателей разные люди. Кто-то по кошмарам, кто-то по трусикам эльфиек. Хочешь сказать, очкастый пузан мегапопулярен у девиц? Чтобы у него был подобный опыт общения…

– Гибернационные камеры считывают информацию по-разному. У Василия, вы ведь о нём говорите, немалый опыт игр и книг. Про драконов и, как вы выразились, трусы эльфиек. Игры, книги, фильмы… Можно не воспринимать всё это, как нечто влияющее на нас, но для мозга каждая фраза – крупица опыта. Иногда достаточно и воображения.

Я хмыкнул.

– Что ж вы заместо меня не позвали какого-нибудь актёра боевиков? Константина Юшина там, Генадия Теребко?

Она посмотрела на меня, словно на полоумного.

– Юшин погиб в авиакатастрофе три года назад, а Теребко ушёл в Гималайские горы с квестовой экспедицией и не вернулся. Вы слишком долго были оторваны от действительности, Алексей, потому-то и попали в прицел Максима. Точнее, сначала ко мне на карандаш, а потом уже в его папочку потенциальных работников.

– Предыдущим выжгло мозги?

– Предыдущих не было. Вы первый, кто согласился отыгрывать по боевому сценарию.

Я попытался вспомнить, а спрашивали ли меня вообще? И не смог. Не было ведь такого? Вот контракт, вот обещание покрывать долги по ипотеке, дата, подпись, ложись в камеру…

– А… это вообще законно? – посмотрел на неё. Она ответила недоумённым, полным любопытства взглядом. Я развил мысль: – Смотреть наши сны? Наблюдать за тем, что делаем, что говорим?

– Вы же подписались под тем, что содержание ваших снов становится имуществом корпорации. В контракте всё было расписано в подробностях. Вы не похожи на человека, что подмахивает бумажки, не читая, а потому предположу, что вы не привыкли к подобного рода договорам. Не посчитали это чем-то значащим, так?

Отвечать не стал, уставился в окно.

– А что за бред про доминирование и заботу?

– Когда вы рассказали дримейджу про то, что всё вокруг неё – ваша игра, какие цели преследовали?

– Сказать ей правду, ничуточки ведь не соврал!

Нина понимающе кивнула, чертовка ровно такого ответа и желала!

– Или на подсознательном уровне пытались подчинить себе не устраивающее вас окружение. Показать не ей, сну, что вы здесь главный.

– Абсолютный бред, – я усмехнулся, покачал головой. Она решила не спорить, перескочила на другую тему.

– Что же касательно заботы, Алексей, вам ведь всегда хотелось ребёнка? Дочь, правильно?

– С чего ты взяла?

– Вы не выставили полузнакомую девчонку за дверь. Прибежали жаловаться к Максиму. Тут важно другое, вам как будто нужна была для того причина. Мало ли отцов кидают своих детей на произвол судьбы? Которых растили, которых знали. Кто вам эта Оксана? Первенец из ниоткуда? Но едва вы узнали, что всё правда, изменились. Или запустили отложенный на потом поведенческий паттерн. Мол, вот когда появится ребёнок, тогда и стану хорошо себя вести.

Заболела голова.

«Она, как Аня Форджер на минималках, к тебе прямо в душу лезет».

Не знаю, кто такая эта Форджер, но Мира до бесконечного права.

– Алексей, мы приехали, – она улыбнулась, а я только сейчас заметил, что машина не двигается уже какое-то время.

Пулей выскочил наружу, хлопнул дверью. Внутри бурлило, будто кто расковырял давно зажившую рану. Нина знала, что говорить, куда бить. – Неужели Максим платит ей лишь за то, чтобы выводить нас из себя? Что-то подсказывало, что не мы одни с Мирой её недолюбливаем…

– Ого! А ты, как погляжу, хват, Лёшка! – дядя Юра поправил шапчонку на голове, чуть задрал подбородок. – Что ни день, то тебя кто-то на машине возит. То мужик в плаще и шляпе, то вот девица теперь. Растёшь! Девчонка, говорят, у тебя в квартире какая-то поселилась. Молодая, аж жуть!

Кивнул, признавая, есть такая.

– Живёт. А что?

– Да ничего. Дело-то твоё. Только уж больно хрупкая она у тебя. Пристали к ней тут сегодня двое.

– Кто? – внутри всё похолодело, ладони сами стиснулись в кулаки.

– А то ты не знашь, кто у нас тут до девок молодых охоч? Борисыч со своей гоп-бригадой.

Я недобро прищурился, глянул во двор. Знал эту шантрапу, давно хотел почесать об них кулаки, да как-то останавливало, что с судимостью могут на прежний контракт не взять. Сейчас иное дело.

– Ну они к ней под пальтишко руками. Один держит, второй раздевает. Бабёнка среди них гогочет, на телефон снимает. Словно во времена Тик-Тока вернулся, ей богу. Ну я не зря в пятой Ростовской служил. Птичек своих натравил, пока до греха не дошло. Девчонка твоя вырвалась и бежать. Вот, обронила.

Старик кивнул на сумку. Узнал её рюкзак. Недалеко от лямки разрыв, топорщились нитки, не иначе, пытались удержать за него. Умная девочка, скинула.

– Птичке, конечно, моей не поздоровилось…

Он кивнул в сторону гаража, вздохнул. Порчу уборочных беспилотников дворник оплачивал. Можно было глянуть с камер, взыскать с подлецов, да только кто будет возиться?

– Компенсирую, – кивнул ему с благодарностью. – Спасибо, дядь Юр. С меня причитается. А с Борисычем сейчас поговорим…

Глава 6

Внутри всё дрожало от злости.

Сознание терялось в кругах памяти, где-то ведь такое уже было: обиженная негодяями девчонка, рваный рюкзак, разбитые носы, скрип снега под ногами.

Чужой двор, исковерканная детская площадка. Сколько ни чинили, всё одно находились вандалы, словно им нравилось жить среди руин.

На ходу расстегнул куртку. Ключи, бумажник, карта с пропуском, всё там. Швырнул на детскую горку. Изо рта валил пар, не уставший мужик с работы, а огнедышащий дракон. Мороз спешил укусить за оголившуюся шею, нырнуть прохладой под свитер.

Его тоже снял, словно тряпку намотал вокруг левой руки.

Троица гуляла, троица праздновала. Из когорты тех людей, коим не нужен повод, чтобы откупорить очередную бутыль хмельного. Словно показательно у пустой урны валялся мятый алюминий банок.

Вокруг них как будто чёрная зона, им боялись делать замечания, мимо них боялись пройти мимо. Жаль, не сказал о них Оксанке, следовало бы. А ведь Максим обещал, что за ней присмотрят, не дадут в обиду.

Видать, не каждому слову есть вера…

Снял с руки браслет часов, пятнадцать лет назад их товарка послужила кастетом. Уверен, эта также не подведёт.

Бесновалась собака, откормленный бульмастиф. Говорят, покусал многих, даже на мегеру точил зуб.

Меня увидали издалека, я показался троице достойной забавой. Чудак, что раздевается на ходу вызывал лишь смех, они разве что слышали обо мне краем уха, никогда не имели дела.

– Гля, недобиток идёт. Слышь, недобиток, чё прёшься сюда, а? – дружок Борисыча всегда был разговорчив. Свистнул, ещё мгновение назад метившая территорию псина тут же обратила на меня внимание.

– Найда, Найда, фас! Яйца ему отгрызи! Фас!

Слова инструктора набатом звучали в голове, ничего не слышал кроме них. Если на вас несётся собака – приготовьтесь попрощаться с рукой. Хорошо, что обмотал свитером, шерсть наверняка прокусит, но будет не так больно.

Бульмастиф разинул слюнявую пасть перед тем, как наброситься, желтые зубы, в ноздри ударило гнилостной вонью. Псина вцепилась в руку. Боль разгоняла кровь, боль отрезвляла, боль заставляла действовать.

Ухватил вцепившуюся в меня тварь за загривок, железная труба детской лесенки пришлась кстати. Размашисто, перенаправив её же собственную инерцию, приложил собаку головой о перекладину. И без того вонзившиеся зубы, вгрызлись ещё глубже, но ушей наконец-то коснулся приятный хруст.

Она выпустила меня из капканистой хватки, я рывком отшвырнул обмякшее тело наземь. Из пасти ещё живой псины донёсся жалобный скулёж. Жаль, не получилось, думал, убью одним махом.

Троица в мгновение ока протрезвела. Как хорошо же на им подобных действует страх. Сначала они слышат здравый глас сомнений, после забывают про гордость. Ждать, когда они наложат в штаны не было смысла.

Я в один огромный скачок оказался рядом с ними. Кулак врезался в скулу хозяина бульмастифа, челюсть того съехала набок, зубы фейерверком осколков просыпались в снег.

– Дядя, да ты чего, мы же просто играли! – мерзкое рыжее пятно побежало по джинсам Борисыча. Его девка выронила из рук приготовленный для съемки очередного «очень смешного пранка» смартфон. Накативший на неё страх искал выхода в действии.

Или в глупости.

Вместо того, чтобы бежать, она схватилась за пустую бутылку. Грохнула о лавочку, держа получившуюся «розочку», как последнюю надежду. Словно та и в самом деле могла изменить расклад сил.

Метнулась ко мне в бестолковом выпаде. Я зажал её руку у себя в подмышке, перехватил вторую и, согнув в три погибели, саданул коленом в живот.

Она рухнула в снег, как подкошенная. Следом под моей ногой захрустел телефон.

Борисыч, привыкший быть хищником этих улиц, жертвой задрожал в моей хватке, нелепо дёрнулся, но оказался словно в тисках. Идущая от него мерзкая вонь чуть не заставила проблеваться.

– Да за что, дядя? Чё, а? А?! – он верещал, словно девчонка. Его друзья корчились в снегу, подвывая с ним в унисон.

– Девчонка. Сегодня. Приставали?

– Да, а чё, а в смысле? Ну мы же пошутили, это пранк, дядя, чё!?

– Ты ей под пальто лез? – я повалил негодяя мордой в снег, заломил руку.

– Да не лез никуда, не я это, это Ромка!

Я бросил взгляд на паршивца, что испуганно держался за челюсть. Сильно же ему от меня прилетело, такое только в травматологии вправят. Кипучее варево злости утихало, сходило на нет. Со всех сторон, словно на бой гладиаторов, взирали вездесущие глаза видеокамер, готовые запечатлеть любую мерзость и послужить доказательством людской беспомощности перед злом.

Правосудие вершится лишь над долготерпевшими…

– Да не я это, не я! – парень почти молил.

– Хорошая ложь, малыш. В следующий раз постарайся убедительней.

Борисыч взревел, когда сломал ему руку. Я резко встал, оставив их компашку, двинул за курткой. Глянул на них напоследок, нечеловеческие, отвратно скорчившиеся рожи. Стало мерзко.

Дядя Юра видел? Наверняка. Вряд ли он ждал чего-то подобного. Зашёл к нему забрать Оксанкину сумку, увидел во взгляде бывалого солдата нечто, похожее на страх.

Он не посторонился, не отшатнулся, но теперь точно будет опасаться. Надо будет извиниться перед ним. Не сейчас, потом. Сейчас мне хотелось лишь тишины.

Вошёл в дом. Сколько времени прошло? Интуитивно глянул на часы, после драки те не подлежали ремонту, только на выброс. Усмехнулся, как будто запомнил, сколько было времени, когда шёл чистить их рожи.

Ждал, что вот-вот, с минуты на минуту двор огласит громогласный рёв полицейских сирен. Явится участковый… Должен же был хоть кто позвонить в полицию?

Глянул туда, где раньше сидела мегера, место вахтёрши было мрачно и темно без законной хозяйки, будто вместе с ней из этого дома сгинули душа и совесть.

Пошёл по лестнице. Жалко было свитера, хороший, служивший мне не первый год свитер. От него пахло теплом, уютом, домашним спокойствием и новым годом. Кажется, тётя Тоня его мне и прислала по почте, уже и не вспомню…

Не знал, в каком виде увижу Оксанку. С меня слетал налёт первичного шока, нервные окончания брались в работу, сигнализировали. Следом за мной тянулся кровавый след. Хорошо же эта псина меня потрепала, теперь ехать в травматологию зашивать…

Остановился у двери собственной квартиры. Терялся, сейчас открою, увижу её и что скажу? Но тянуть не было смысла, так можно стоять у порога до самой вечности. Неповреждённой рукой полез в карман за ключами…

* * *

Врачи примчались, словно за ними гнались все неспасённые души. В федерально-бесплатную звонить не стал, едва увидевшая мою руку Оксана пришла в неизбывный девичий ужас, настояла на платной. Совала вынутые из кармана мятые купюры оставшейся сдачи.

Не стал ей говорить, что на эти гроши мне разве что скажут «здравствуйте», но не от души и без улыбки.

Оператор как будто издевалась, трижды переспрашивала фамилию, коверкала: – Зоголов? Сокалой? Зоколо?

Оксана едва ли не вырвала смартфон из моих рук. Едва взялась за дело, как её тут же поняли и обещали прислать бригаду.

Чем бы сегодня не были заняты в полиции, оно оказалось куда важнее трёх измордованных негодяев.

Приехавший хирург шустро оценил случившееся. Обезболивающий спрей обратил руку в деревянную чурку, можно было иголки втыкать, не почувствую. Тучка, недавно подобранный котёнок, отнеслась к чужому со страхом и подозрением, скрылась в Оксанкиной комнате и не казала носа.

В прошлый раз меня латали в госпитале. Шивший был уставший, старый, мечтавший упиться вусмерть дед. Он молчал, но я читал по шевелящимся губам, что обязательно на боковую, как только залатает меня. Но словно ему назло из голодного чрева войны притаскивали ещё раненых.

Дух гуманизма смердел потом, мочой, давно немытым телом, спёкшейся кровью. Явившийся к нас сейчас эскулап предпочитал данной какофонии запахов крепкий аромат «Нурсултана», а ведь тридцать лет назад никто и подумать не мог, что Казахстан станет Меккой для парфюмеров…

Оксана смотрела на собственный рюкзак, ошалело наблюдала за работой доктора. Он приложил к руке гелеобразующий аппарат, изнутри меня пронзило будоражащим холодком. Растёкшийся по руке гель собрался вокруг раны, стянув её края. До чего же техника дошла! Нам бы такое да в полевые условия…

С карты снялась нехилая сумма.

– Зачем? – спросила девчонка, едва проводила врача. Глянул на неё, ей что же, жалко тех поганцев? Увидел её застывший на мне взгляд. Нет, ей не жалко их, жалко меня.

Тучка всем видом давала понять, что ей тоже. Ластилась, тёрлась об ногу, норовила запрыгнуть на колени. В конце концов Оксана взяла её к себе, котёнок не стала противиться нежности её ладоней и задремала.

– Они к тебе больше не полезут. Ни к кому больше не полезут.

– Ты их убил, пап? – она испугалась, я покачал головой.

– Нет. Но примерно наказал. Поговорил.

– Эта их собака тебя так, да?

Просто кивнул в ответ, какие ещё здесь нужны слова.

– Ты извини за вчерашнее, – она заговорила вновь. Стыд красил ей щёки, огнём жёг изнутри.

– Ты о чём? – после всего случившегося слабо соображал. Оксана заварила чаю с лимоном, горделиво лежал на столе пакет с овсяным печеньем. Моё любимое, родом из детства.

Осмотрел дочь с ног до головы. Вспомнил, как вошёл, оставляя за собой красный след. Зарёванная и напуганная она мигом похолодела лицом, немеющими руками забрала собственный рюкзак. Что ей сказал? Подрался? Упал? Совершенно из головы вылетело.

– Ну вчера, ты когда ушёл… мне ведь понимать надо, ты взрослый мужчина, а мужчинам иногда надо… с женщинами…

Я даже не знал, может ли этот разговор стать ещё более неловким. В горле пересохло, я поперхнулся печеньем.

– Просто… мама всегда приводила мужчин. Наверно, с того момента, как мне четыре было. На одну, на две ночи, как будто случайных прохожих ловила на улице. И не удивлюсь, если так. Они… воспринимали меня, как предмет мебели…

– Тебя пугает, что я кого-то приведу в дом?

Она задумалась, прежде чем отвечать, зажала ладони между колен.

– И да, и… нет. Не знаю, пап. Ну сам посуди, я вдруг приобрела какой-то статус в твоей жизни, впервые почувствовала человека, который не оттолкнул. Или оттолкнул, но только поначалу. Да и глупо у нас вышла первая встреча…

– А баба Тоня что же… – тяжко было звать собственную добродушную тётушку бабкой. Словно злой колдун пожрал всю доброту, что она сотворила.

Оксана покраснела ещё гуще. Впору было приглашать художников, могли бы, глядя на её щёки, открыть новую палитру цветов…

– Она тоже не оттолкнула. Разве это имеет значение? – разозлилась на собственную оговорку, я повержено поднял руки, принимая правоту её слов. – Просто… ну, мама когда мужчину находила, для меня иногда хорошо было. Переставала пичкать меня рассказами о том, какое же ты чудовище. Не третировала, словно боялась отпугнуть новую игрушку на ночь. Просто я тогда как будто переставала существовать. Для всех и для всего. Вот и… испугалась.

Захотелось её обнять, но заныла рука. Казалось, там, под гермоплаксоидной шиной в ране что-то шевелится. Мерзкое ощущение…

– Ты ведь сегодня в школу ходила?

– В институт, – она поправила меня, изящно заложила мешающую прядь волос за ухо. – Там… там хорошо! Прям так, как мечтала! Тебе правда интересно?

– Почему нет? Не думаю, что смогу прямо сейчас уснуть, хотя и стоило бы. Потому расскажи. Я ведь о тебе совершенно почти ничего не знаю.

– Понимаю. Знаешь, когда ты меня в душе застал, принял за воровку, я злилась! Просто не сразу поняла, как это всё с твоей стороны выглядело. Наверно, обнаружив тебя у себя в ванной, также бы отреагировала.

Она глупо хихикнула, я поддержал здоровым смехом. Да уж, вот это была бы история!

– Сегодня нам рассказывали об устройстве игровых снов. Как они работают и почему! О многом я и сама догадывалась, что-то на подготовительных почерпнула, но то, что рассказывали, ни в какое сравнение! Просто новый уровень! Я как будто по-иному понимать начала!

– Ну так и из чего же они состоят? Точнее, как устроены?

– Очень хитро. Точнее, эта область ещё только развивается, понимаешь? Гибернационные камеры подобной мощности разве что у корпораций есть, но вскоре «Майнд-тек» должны выпустить линейку бюджетных.

– Труба пониже, дым пожиже?

– Что-то вроде того, пап, да! Но дело не в этом. До сих пор существовали лишь простенькие игровые сны. А сейчас индустрия в целом рассчитана на масштабные проекты.

Хотел было сказать, что я участвую в испытании этих штук, но подумал, как она на это отреагирует? Не умрёт ли от восторга?

«В вас говорит забота, Алексей. Отложенный паттерн родителя, до того вам было не о ком и незачем заботиться, но мечтали-то вы о дочери. Так легко приняли. Следом будет всё: гиперзабота, пустые волнения. Это нормально.»

Прогнал голос Нины из головы, словно злое наваждение. Вот только её-то нам сейчас к столу и не хватает!

– Они устроены по принципу Майлза-Хрётке. Ты знал, что во сне невозможно читать? Отключается часть мозга, отвечающая за подобное. А те, кто и может, говорят о жутчайшей дислексии написанного.

Я нахмурился, у меня как-то наоборот. Как назло вспомнилась та злополучная статья про охранницу. Да даст она мне когда-нибудь покоя? Оксанка тут же поспешила с объяснением.

– Играм как таковым вот уже почти сотня лет, а принцип подачи информации редко меняется. Нам ещё рассказывали, как боролись с этой проблемой.

– И как же?

– Оказалось до безумного просто. Игрок не читает или думает, что читает, а на самом деле информация подаётся прямиком ему в мозг. Точно также, как с разговорами.

– Что «точно также, как с разговорами»?

– Ну пап, снилось тебе когда-нибудь, что ты с кем-то говоришь?

Я неопределённо покачал головой. Не рассказывать же о том, что едва ли не всю прошлую неделю только этим и занимался.

– Слух – это восприятие, – она хлопнула в ладоши прямо у меня перед носом, словно решив прибить комара. Я инстинктивно отшатнулся. – Если я так сделаю, когда уляжешься на подушку, то ты проснёшься. Во сне мы на самом деле не слышим звуков, даже разговоров, внутреннее подсознательное их моделирует. Потому разговоры и кажутся такими вязкими, мутными, как будто сказали, не размыкая рта.

Странно. Если я подобное и замечал, то никогда не обращал на такое внимание.

– Представляешь, нам сегодня выпала возможность. Очень необычная. Дали каждому поупражняться в этих камерах. Я даже там внутри лежала, испытывала на себе!

– И… что был за игровой сон?

Она выдохнула с разочарованием.

– Ничего необычного. Так, цветочная поляна, мальтийский пляж…

– А мне казалось, каждая девчонка мечтает в подобном побывать.

– Наверно, я просто не каждая, – Оксанка неопределённо пожала плечами. Это уж точно, вернее и не скажешь. Она вдруг хитро улыбнулась, подмигнула, а я понял, сейчас будет секретничать. Интересно, что там у неё? – Пап, знаешь, а я уязвимость в их капсуле нашла.

– Да неужели? И какую же?

– Если спросить у персонального, закреплённого за капсулой ассистента то, к чему у тебя нет доступа, можно открыть отладочное меню. Надо только знать как и где.

– Интересно, как же ты это выяснила?

– Ну первым делом я спросила, может ли капсула передавать информацию об игровом сне на иные носители?

А вот это уже было интересно, я прищурился, вслушиваясь в каждое её слово.

– А тебе это вообще зачем?

– Да так просто… – она вновь пожала плечами. – Мне, честно говоря, особо и некуда, кроме планшета-то. Да и игровой сон на пару терабайт не влезет, даже не знаю, что сейчас можно в такую мелочь уместить, пару песен? Но какие-нибудь файлы бы точно дошли. Хотела посмотреть на них изнутри… – она закинула прядь волос за ухо. Я сидел, словно опущенный в воду, в голове не укладывалось, что наши сны можно разобрать на языке нулей и единиц…

Вот, значит, чего требовал от меня Игорь Вениаминович. Ладно, информация как минимум полезная, где-нибудь пригодится.

– Ну а сама возможность-то есть?

– Через отладочное меню – да. Я даже попыталась, но оказалось, что сетевые настройки главного сервера настроены лишь на приём информации, но не на передачу. Ну оно и понятно, данная информация не должна покидать стен учебного заведения.

– А тебя за такое не посадили?

– Кто знает? – она отвернулась, словно не желала даже думать об этом. В уме зудела мысль как минимум возмутиться. Отчитать, наказать, высказать свой недовольство. А потом понял, что на её месте сделал бы точно также. Невесть откуда взявшаяся гордость унимала пыл. Моя дочь! И вся в меня!

Но оставлять подобное без внимания не следовало, мало ли, чего ей ещё взбредёт в голову?

Потеребил собственный затылок, посмотрел ей прямо в глаза. Прочёл в их глубине, что она как раз и ждала от меня привычного родительского нытья. Что ж, отец я, наверно, никудышный, но как минимум понимающий.

– Слушай, Оксан, это хорошо. Одобряю.

– П-правда? – девчонка часто захлопала глазами от неожиданности.

– Да. Одобряю. Но не принимаю. Подобные штуки опасны, а ты только-только приехала учиться. Только-только поступила, я бы даже сказал, причём буквально посреди учебного года. Мы же с тобой только что обсуждали, ты всю свою жизнь наперёд успела распланировать, так давай не будешь портить её самой себе подобными выходками? Я не думаю, что «Майнд-тек» бросили бы тебя за подобное в каталажку, но исключить могли. Стоило ли это любопытство подобного?

– Знаешь, преподаватель мне также сказал.

– Так твоя шалость была замечена?

– Угу. И я ещё испугалась, вот. Ну что всё будет именно так, как ты рассказал. Он меня после лекций взял за рукав, в свой кабинет отвёл. Однокурсницы даже и не знали, что думать, а меня в пот пробило. Думала, ну всё! Сейчас он спросит твой номер. Позвонит, всё расскажет. Потом в деканат забирать документы. А он сказал тоже самое, что и ты. И поблагодарил.

– За что?

– Ну это же ошибка программного обеспечения. Её исправлять надо. Сказал, что сообщит о подобном, лазейку закроют. И наказал впредь, если обнаружу нечто подобное, составлять о подобном отчёт.

– Вас что же, будут пускать в гибернационные камеры ещё? А в моё время за сны на уроках наказывали.

– Ну, па-а-ап! – она дурашливо ткнула меня кулаком в плечо и добродушно рассмеялась. – Конечно же будут. Это часть обучения. И ведь нам будут давать пробные работы. В самом конце учёбы мы должны будем составить не диссертацию, а создать собственный игровой сон. Тот, в котором были мы, в прошлом был создан одним из студентов. Как же его там звали? Работа была ещё подписана. MaximInSunglasses, кажется…

Я глянул на время, словно во сне оно ускорило бег, полдвенадцатого ночи. И куда только минуты убежали?

– Ладно, Оксанка, я очень рад, что у тебя всё хорошо в твой первый день. Но время позднее, давай ко сну? Да и я сегодня что-то…

– Может, тебе не ходить завтра на работу? – с беспокойством спросила она. Я вздохнул, вспомнив, как точно также уговаривал в детстве мать остаться дома с температурой. Но та была непреклонна, а я не мог понять, что такого притягательного может быть в ежедневном труде?

Сейчас начал понимать.

– Посмотрим. Ну, утро вечера мудренее, ага?

Она согласно кивнула.

Глава 7

За право работать сегодня пришлось биться с двумя разъярёнными женщинами. Оксана готова была держать оборону, уговаривая взять больничный. Ей в тон подпевала Тучка, то и дело мешаясь под ногами.

Присоединись к ним сегодня Мегера, и мне было бы несдобровать. Но повезло, сказал, что как минимум должен появиться на рабочем месте, обговорить с начальством вероятную выплату страховки. Кажется, только это и сработало.

Да и я ведь всё ещё под следствием. Вспомнил улыбку адвоката, заверения детектива, что он-то уж точно и обязательно докопается до правды, крепкое и тёплое рукопожатие, словно он хотел доказать, что моё дело в надёжных руках.

Хорошо, если так…

Вчерашнего как будто не случилось. Без любимого свитера оказалось прохладно, плотнее закутался в собственную куртку. Вызывать такси не спешил, прошёл в соседний двор. Все следы вчерашней драки замело свежим скрипучим снегом, а мне-то думалось, увижу кровь.

Собаку тоже забрали, думаю, после моего удара её теперь только усыпят. – Жаль бульмастифа, – грустно пробубнела совесть, – он вовсе не виноват в том, что у него такие хозяева. Сарказм через призму насмешки отверг любые сожаления.

Меня не спешили арестовывать, хотя бы спрашивать как, что, почему, зачем? Напротив, мир проглотил последствия моей злобы и как будто бы даже запросил ещё. Не удивлюсь, если завтра чем-нибудь наградят, накатают статью: «Герой горячих точек показал уличным хулиганам их место».

И опять хорошо, если так. Чуял неприятные последствия, что нагонят за эту выходку не сейчас, через время…

Поздно сожалеть, сделанного не воротишь. А если воротишь, поступил бы иначе? Ответа у меня не было.

Таксист приехал через десять минут. Моя машина всё ещё во дворе, но с рукой в таком состоянии мне точно не стоит садиться за руль.

Сел в салон, услышал, как защёлкнулись замки в дверцах. По работающей радиоле новости: супер-ангина бежала по планете с пугающей скоростью, минуя все заслоны с карантинами. Винили птиц, крыс, насекомых, начали поговаривать о возвращении масочного режима. У меня как раз одна лежала в глубине нагрудного кармана…

Водитель не ответил на приветствие, я попытался вспомнить, не было ли в приложении пометки, что он глухой? Машина двинулась с места.

– Игорь Вениаминович передаёт вам привет, Алексей.

Лучше бы и дальше молчал, голос у него оказался на редкость отвратительный. Я напрягся, прокручивая в голове план: схватить за шиворот капюшона, приложить головой об руль, как только окажемся у развязки, свернуть руль вправо, максимум въедем в земляную насыпь и россыпь кустов.

Для него как будто запахло в воздухе угрозой, он спешно сменил тон на более дружелюбный. Не такие уж и «герои» работают на «Айм-мит».

– Он хотел сказать, что корпорация не причастна к недавно случившемуся, чего бы вам не говорил ваш куратор.

– Не получилось запугать с первого раза, решили пойти иным путём? – никакого доверия его словам у меня не было. Ни на секунду не выпускал доходягу из своего поля зрения. Знал, как только сделаю это, обращусь из контролирующего ситуацию в жертву.

До развязки оставалось триста метров.

– Нет. «Айм-мит» заинтересован в вас как в подпольном союзнике. Нам нечем вас запугать, а в стане наших конкурентов много иных сотрудников, готовых променять верность на хорошее вознаграждение.

– Да я уж догадываюсь. Не подскажете имена?

– Вы ведь понимаете, что мне их никто не сообщал?

– Витали подобные мысли. Всё это не останавливает от того, чтобы не попытаться вытрясти. По печени или в лёгкое?

– Вы убьете таксиста, что вам это даст кроме новых проблем? – а он заметно занервничал. Его наниматели точно недооценили ни моей выдержки, ни подготовки. – Но я всё же скажу. Игорь Вениаминович хочет, чтобы вы собрали базу данных из вашей капсулы. Те, что есть сейчас, их не особо интересует обновляемость.

– Вас от смерти удерживают два вопроса, – я мягко улыбнулся. Мы проехали развязку, я упустил свой шанс. Водитель немного успокоился, но расслабляться не спешил. Не вышло вырулить в относительную безопасность, мне хватит решимости и на риск. – Первый, почему я? Если у вас есть человек в корпорации…

– У нас нет…

– Не перебивай, иначе это плохо кончится. Если у вас есть человек в стенах «Майнд-тек», почему это не сделает он? Или те самые, что готовы продать верность? А второй – зачем?

Парень сглотнул. Мимо нас по встречной полосе, отделяемый лишь тонкой жестяной перегородкой, пронёсся стотонный тягач. Таким то запрещали ездить по городу, то вновь разрешали…

– У остальных нет доступа к вашей камере. Вы же в ней работаете, никто не обратит лишнего внимания за то, что вы осматриваете своё место работы.

Звучало как минимум логично.

– А по поводу того, что зачем… Игорь Вениаминович предвидел подобный вопрос…

Парень напрягся, как и я. А вдруг они подослали ко мне второго киборга? Такого аварией не угробить. Если, конечно, не под тягач…

Он сейчас либо ответит, либо выудит из кармана ствол. Я готов был дать руку на отсечение, что второе. Благо, что мироздание подобных ставок не принимает!

– Велел передать, что это прекрасная возможность изучить влияние игрового сна на людей, подобных вам.

– Подобных мне? – переспросил, но догадывался, наверняка имеет в виду военных и бывших ветеранов. И всё же зачем? Решил уточнить: – Почему тогда «Айм-мит» не сделает такой же капсулы самостоятельно? Корпорация производит и продаёт оружие по всему миру, неужели не хватает денег на коробку для сна?

Он покачал головой.

– Вы не понимаете, Алексей. Создание игровых снов, их испытание – это целая отрасль, которую надо развивать. Нельзя перескочить с производства калькуляторов на компьютеры, нужны оборудование, знания, специалисты… время.

Скорее всего, последнее и было главным доводом.

– Ну, допустим. А что взамен?

– Когда задают подобные вопросы, становится понятно лишь одно: деньги не интересуют. Моё начальство предвидело и это. Что думаете, если мы найдём убийцу вашего друга?

– Не катит, его уже ищут. Со всех сторон.

– И очень заинтересованы найти? Алексей, говорят, Антон ваш друг. Боевой брат. Неужели вам не хочется мести за него?

– Он был бандитом. И убить его недавно пытались ваши ребята, – настороженно парировал. Неужели они и правда думают, что его смерть должна меня была взбудоражить, пробрать до мозга костей? – Если бы его однажды убили среди своих, думаете, я бы купил обрез и как в крутом боевике пошёл устраивать кровавую баню?

– А что бы вы сказали? Убили и хрен бы с ними? – на миг мне показалась на лице водилы ухмылка. Даже не знаю, что меня остановило, но ходил он сейчас по очень тонкому льду.

– Это то, что мы можем вам предложить. Плюс полное личное участие в расследовании, ведь спецы из «Майнд-тек» вас никогда бы не допустили к подобному, вдруг вы догадаетесь по уликам не до того, до чего догадываться бы следовало? А с нами всё прозрачно.

– Я подумаю над этим.

– Вы уже отвечали так Игорю Вениаминовичу, Алексей. Ожидание стоит нам денег. Давайте так, решите к вечеру. Да или нет. В конце концов вы взрослый человек и умеете принимать подобные решения сами. Ваша остановка…

* * *

Машу увидел первой. Готовила пока ещё не занятые камеры, мою и чью-то ещё. Впрочем, догадывался, что Миры, кто ещё хвасталась тем, что не спешит в свои приключения.

Сегодня словно день чудес: не встретил ни Максима, ни Нины. Словно камень рухнул с души.

– Маш, а… капсула ведь собирает какую-то информацию?

– Тебе зачем? – бросок на интеллект не пройден, недостаточно очков, и сладкого голоса, как у Жаклин, мне тоже при рождении не дали.

Значит, будем хитрить.

– Дочь. Ну помнишь, я тебе за ужином рассказывал.

– Неловкое свидание вышло… – она надула красивые губки. С ней трудно было не согласиться. Не знал бы что и думать, если бы её арестовали посреди ужина.

– Ага. Неловкое. Так я почему спрашиваю, она учится пошла. Как раз в тот самый институт… – я зажмурился: Оксанка же тысячу раз говорила, как он называется, и всё одно из головы вылетело!

– Ого, как быстро ты успел перейти от «впервые вижу» до «помогу чем смогу». Так что ей узнать-то нужно?

– Сказала, что изучают гибернационные камеры, их устройство. Как происходит сбор информации и зачем? Доклад какой-то писать собирается…

– Только поступила, и уже доклад? – рожавший Машу человек решил собрать её сплошь из сомнений. Она деловито сложила руки на груди, настырно глянула на меня исподлобья, смерила изучающим взглядом.

Сладко вздохнула, покачав головой, словно спрашивала у себя, что же она такое делает?

Указала кончиком наностилуса на моё рабочее обиталище.

– Видишь, вот здесь и здесь? Это распределительные короба. Они выступают как нейропроцессоры. Дублируют твой мозг.

Я коснулся собственного затылка, будто в нём кто проделал дыру. Маша усмехнулась.

– Ну, дублируют, слишком громко сказано. На самом деле всё гораздо проще, иногда требуется облегчить нагрузку на мозг. Скажем, наверняка было, что ты при начале сессии как будто пробуждаешься в середине действия. И даже помнишь, что было до того. Они-то как раз и отвечают за подобный эффект. Тебе ведь не обязательно переживать походы в туалет, долгие изнурительные перелёты, ничего не значащие разговоры…

– А как машина понимает что важно, а что нет?

– Это же игровой сон. Вот видишь здесь? – теперь уже стилус указывал на заполненный проводами отсек, в нём-то Маша и копалась до моего прихода. – Это потоковые ограничители. Игровой сон содержит в себе события. Помнишь, я рассказывала тебе, что твой мозг приспосабливается через некоторое время и пытается взять как можно больше информации за одну сессию?

– Было такое.

– Ну и вот! События ведь уже определены. Если тебе дали задание, то ты либо выполнишь его, либо нет. Не так много вариантов иных развитий событий. А потому всё решается по старинке, бинарным кодом. Нолик – нужное, единичка – ненужное. Ограничители отправляют нужное прямиком тебе, а ненужное в распределительные короба. Дальше они дробят эту информацию, вычленяя из неё экстракт смысловой нагрузки. Мозг получает для восприятия, по факту, ком краткого содержания.

– Но как машина всё запоминает?

– А это вот здесь. Сюда ставится картридж, в этой модели два слота. Постоянный и архивный. Архивный предназначен для съема, его потом отправляют в аналитический отдел. Он каждый раз новый, но содержит в себе лишь предварительные настройки.

– Что это значит? – я прищурился. – А мне говорили, что данные стираются, как только я три раза провалюсь. Мол, машина не выдержит перегрузки. А оказывается, можно запросто всё восстановить из архива?

Маша покачала головой и вздохнула.

– Ах, если бы. Мы можем сохранить лишь данные о том, как оно происходило, но не можем повторить. Это как… общее и частное. Ну, скажем, слово «мама» – общее. Значит ли это, что все женщины, кто может быть мамой, одинаковые? А если одну заменить другой? То есть архивный картридж – не копия, а сборник частностей.

– А постоянный, значит, может хранить?

– Ну так он и настроен лично под тебя. Ляг я в капсулу, и вот тут уже может произойти катастрофа.

Становилось понятно, почему я так важен для корпорации, что они готовы разориться и на адвоката, и на частного детектива, и даже заплатить кому надо, если я в самом деле виноват.

Значит, всё, что мне нужно – это архивный картридж. Знать бы ещё, как его забрать так, чтобы никто не увидел…

Меня толкнули сзади, но я устоял. Первой мыслью было резко нагнуться, подхватив инерцию напавшего, немного помочь ему руками и швырнуть наземь. Частенько такими бросками ломали позвоночник.

– Не на войне, не на войне, не на войне… – неустанно повторял себе, пытаясь удержать в руках. Вчера уже забылся, повторять не хотелось.

– А-а-а! Попался!

Комок радости, живчик этих унылых стен. Мира прижалась ко мне приятными округлостями своей груди. Маша потеряла дар речи, меня тоже коснулось.

– Гляжу, интересуешься своей тюрьмой, ага? Молодец, красавчик! Повторим с тобой как-нибудь в кафетерии, ага?

Она умчалась столь же быстро, как и появилась. Машка приуныла, как будто ей хотелось той же развязности, но мешали личные заслоны.

Я закусил губу, забираясь в капсулу, раздался звонок, знаменующий начало рабочего дня. Зашипел от боли. Мария охнула, за объяснениями забылась и даже не заметила гипса на руке.

– Случилось что-то? Может, к врачу?

– В порядке. Порезался на кухне, ничего страшного.

Она знала, что лгу, но уточнять не решилась. Загудела сервомоторами опускающаяся крышка капсулы…

* * *

До миссии ООН добирались пешком. Нашли старый заброшенный колодец, когда-то давно здесь была то ли деревня, то ли ещё что. Старая ржавая цепь, прогнивший ворот, изъеденное древоточцами ведро. Я спрыгнул вниз, в лицо ударило свежестью прохлады, а вот на воду никакого намёка, колодец высох если не с полвека назад.

Там и оставили снаряжение.

Приняли нас не без подозрений. Кто такие? Слишком уж отличалась одежда от привычной для местных. Здесь-то и пригодились документы с легендой. Супружеская пара археологов. Вот разрешение на раскопки, вот составленный наспех отчёт. Идеально укладывалось в картину недавно начавшееся наступление. Куда бежать, как не сюда?

Накормили, дали воды, обещали, если понадобится, помочь с лекарствами. Документы забрали то ли для проверки, то ли для оформления билетов на экстрадицию.

Дожидаться, когда местные чинуши докопаются до истины не стали. Я выудил из кармана фотографию, прошёлся по рядам несчастных раненых людей.

Лагеря беженцев почти всюду одинаковые, в них витает смрад разбитых надежд, а под ногами вязкость осколков былой жизни. Женщины, дети, старики, каждый из них не таким представлял своё будущее.

Некоторые стискивали в узловатых, натруженных пальцах распечатанные банки консерв. Вонь дешёвого грибного супа от продовольственного магната «Кокстле» висела облаком над всеми. Запах впечатывался в подкорку мозга, заставляя запомнить, так пахнут отчаяние, боль, горе и бескрайний океан потерь.

Учёного никто не признал. Я не рассчитывал, что люди будут с радостью отвечать. Многие отворачивались, им не до меня. Иные бормотали на незнакомом языке нечто бессвязное и неразборчивое.

На головах детей и стариков вши, такими же табунами эта мелочь осваивала наши головы во время сирийского контракта. Налысо бриться пришлось…

– Ваш отец, да? – на лице юной девушки проявилось некое подобие участия. – Видела его.

– Где? – Жаклин большей частью молчала, кутаясь от палящего солнца в кем-то пожертвованный ей платок. – Здесь, в лагере?

Нами всё ещё двигала надежда, что не придётся соваться в Фраколию. Сарказм язвил нудным ребёнком: – Иначе бы не было-не было-не было игры! Но хотелось верить в лучшее.

Увы. Лучшее сегодня предпочитало атеистов.

– В городе. Мы видели кого-то похожего на него. Такие же усы, очки круглые, запоминающийся человек! Но к ООН не пошёл, сказал, что будет ждать Каима. Это у нас перевозчик такой…

Я кивнул. Жаль, старикан никого не дождётся. Интересно, а не решись я на ту авантюру на погранзаставе, он бы выжил?

– А вы можете сказать, где видели его в последний раз? – вновь включилась Жаклин.

– На улице султана Шахметди. Там развалины. Но во Фраколию сейчас никак, все въезды-выезды контролируются. Повстанцы ничуть не хуже правительственных, стреляют без разбора…

– Ты говорила, сможешь договориться с водителем машины? – обратился к француженке. – Он тебе друг? Старый знакомый?

– Иди за мной, сам всё увидишь.

Как будто оставалось что-то иное…

Глава 8

У Жаклин оказалось особое понимание слова «договориться».

Бойцы миссии, миротворцы, нехотя обратили на нас внимание, когда двинули к машине. Спутали нас с очередными нытиками из местных.

– В город никого не возим, – на английском заговорил сытый, уставший от жары американец. – Подачек не передаём. Вернитесь, пожалуйста, в лагерь…

Ему хотелось бы послать нас куда подальше, я почти чувствовал, как он держится в рамках вежливости из последних сил. Я взглянул на Жаклин. Давай, сладкоголосая сирена, покажи класс!

Она и показала. Размашистый хук врезался в живот несчастного. Бойцы, стоящие перед нами, в мгновение ока окрашивались красными враждебными очертаниями.

Не ожидавший подобного напора молодец охнул, заваливаясь набок, лишь мгновение спустя я увидел в руках девчонки миниатюрный шокер.

Второй миротворец замешкался, но ничего сделать не успел. Я в один прыжок оказался рядом с ним, врезался головой в грудь, опрокидывая наземь. Хорошо, что несчастный не застегнул шлем, тот слетел с него, как и возможность заявить о нападении. Я рубяще ударил его в кадык, потом попавшимся под руку камнем по голове.

Надеялся, что хоть этого не в кому на полжизни отправил.

– Ты что творишь? – спрашивать было поздно, но не удержался.

– Ну чего у вас тут опять за возня? – водитель выпрыгнул из фургона. Зрелища, что перед ним предстало, он никак не ожидал. Успел испуганно вдохнуть, а лезвие ножа Жаклин, что поднырнула ему за спину, срезало ремешок шлема, застыло у горла.

Несчастный покрылся крупными каплями холодного пота.

– Тише, мальчик, тише. Нам надо в город.

– Это… нарушение! Вы хоть понимаете что будет? С нами церемониться не станут, а если… тут же всех перебьют. Детей, женщин…

Поймал себя на мрачной неприятной мысли, что ударит сюда артиллерия, а система сочтёт это моей виной. Годами мне на «Пустельгу» бесплатно работать. Тьфу…

– В город. Повезёшь нас.

– Нам документы нужны! На каждый заезд! Где я возьму?

– Лжёшь. Думаешь, я не знаю, зачем вы ездите во Фраколию томными одинокими вечерами? Как заставляете юных девчонок продавать свои честь и достоинство за пару банок тушёнки, за включение в спасительный «список».

Он замолк. Может, и хотел возразить, но нож всё ещё был у француженки.

– Ладно. Садитесь.

– Лёш, этих двоих в подворотню. Переоденешься, потом покараулишь его. По форме там строго встречают…

* * *

Остановились у колодца. Машина, выезжавшая через блокпост, не вызвала у охраны никаких подозрений, а значит, Жаклин говорила правду. Их не смутило даже то, что фургон покатил непривычным маршрутом.

Водитель молчал, его с ног до головы охватила робость. Глянул ему в глаза и понял, он где-то на пороге гибели. Не ранен, но чует, что ничем хорошим для него эта вылазка не кончится. Думал о жене, детях, о счёте в банке, о том, что никогда больше не пропустит стаканчик «Фаггельвайзе» с друзьями в пятницу вечером…

Велел Жаклин быть с ним поосторожней; страх временами обращает робость в отчаянье, и нет в мире решительней людей, чем отчаянные.

Снарягу загрузил в машину. Водитель ещё больше заглянул в лицо собственной обречённости.

– Ты откуда про такие подробности знаешь? Про честь, достоинство, девиц? – спросил у неё. Жаклин пожала плечами в ответ.

– Я же говорила, чьими стараниями появилась Итохия? Вот… Ну и люди, они везде одинаковые, мало чем друг от дружки отличаются. Хочешь сказать, это слух, что ваши солдаты в Наколье сделали?

Про такое на школьных уроках не рассказывали, но я догадывался, о чём она говорит.

Машину проверяли трижды. Повстанцы оказались народом подозрительным, но стрелять по фургону ООН не спешили. Переругивались с водителем, требовали от него то забрать раненого, то ехать прямиком в ад. К его достоинству он хотел жить, я обещал пристрелить его, если скажет слишком много лишнего.

Итохия встретила нас живописными развалинами. У меня перехватило дух. Сколько раз в жизни наблюдал подобные картины? Сотни.

Когда-то здесь стояли дома, не те глинобитки, что до сих пор попадались нам по пути, а многоэтажки.

– Куда? – суховато спросил водила.

– Улица Султана Шахметди.

Домчал нас буквально за пятнадцать минут. Нас лениво провожали взглядами повстанцы, но молчали. Кишили в городе, словно рассадник тараканов, вооружённые группы грузились в машины для последующих ударов по правительственным войскам.

Грозным орудием стояла вереница танков, старые, битые жизнью Т-72. Старички ещё способные на многое, детища советского военпрома, стояли, гордо задрав носы стволов высоко в небо. Пяток машин «струнной» артиллерии. А вот эти машинки уже поновее, буквально в двадцатом девятом появились.

Пузатые, словно у «буханки», кабины, троица стволов в кузове. Легковушка, заряжающий механизм, смотрелась на их фоне жалкой букашкой.

Вот, значит, из каких малышек по нам били…

Жаклин припала к окну.

– Откуда у них подобное? Это же швейцарские «Страдевари», их всего сорок штук произвели во всём мире!

Водитель промолчал, я тоже. Француженка прекрасно знала ответ и без подсказок.

Парень нас не довёз. Жаклин приказала ему свернуть с дороги, заехать в руины жилого квартала, а уже после сунула ему электрошокером в шею.

– С ним точно ничего не случится?

– Проваляется в отключке пару-тройку часов. Нам бы лучше управиться за это время.

Кивнул, понимал причину спешки. Одно дело попасть во Фраколию, совершенно иное вырваться из её неприветливых лап.

Я покачал головой, нет, нам не дадут возможности уйти той же дорогой, что и явились. Жаклин прищурилась, будто желая спросить, почему? Не видел нужды тратить слова на очевидное…

Местные выкатились к нам из укрытий голодными крысами. Распахивались дверцы подвалов, из разбитых окон на нас устремляли полные надежды взгляды.

«Нужно иметь каменное сердце», так говорил многострадальный сержант. Мирняк редко видит в нас защиту, друга, спасителя. Чаще того, кто поможет им протянуть ещё день, если хорошенько попросить.

Эти старались. От всей души и сил.

Первым, что мы услышали, плач матерей. Завёрнутые в платки женщины с настырным упорством шли к фургону. Надпись «ООН» манила их, словно мотыльков на огонь. В руках свёртки младенцев. Я заглянул в их лица, у просящих не было возраста. Разбомбленный роддом за пять домов отсюда служил всему ответом.

Просили забрать детей. Малых, сопливых, беспрестанно ревущих, с навеки поселившейся в их душах войной.

Мы отказывали, а что мы могли? Задача, долг, приказ, иного для солдата не существует. Но словно ошалелый я смотрел им в глаза, надеясь увидеть морщинистое, старое, грубое лицо никому не нужной гражданской войны.

Спрашивать у них про профессора было бы верхом цинизма. Да и вряд ли бы кто стал отвечать. Они жаждут спасения себе и своему, а не какому-то пришлому чужаку.

Смотрели на машину, будто на волшебную лампу, вот-вот выскочит исполняющий желания джин. В спину нам летели проклятия, я подавил в себе желание вскинуть автомат, дать пару длинных очередей в воздух. Они разбегутся, да, но повстанцы вышлют сюда отряд проверить что происходит сразу же.

Если не решатся сразу же устроить бойню.

– Улица большая. Как искать? – мы подошли к руинам высотного здания. Некогда здесь был деловой офис, а сейчас из него доносились запахи еды, детских пелёнок, чего-то ещё. Неподалёку надрывно, бормоча бессвязности под нос, рыдала женщина.

– Бьют! – меня за руку схватила старуха. Я отшатнулся, клянусь, у неё было лицо Мегеры. Жаклин среагировала на неожиданность по-солдатски, вскинула автомат. Бабка не впечатлилась. – Бьют, насилуют, убивают! Да-да-да! Каждый день. Моя Ичмасе, о моя Ичмасе! Бьют, есть не дают!

Она настырно тащила за собой, в сторону свернувшейся калачиком у стены девушки. Трупные пятна на бледной коже говорили о том, что ей уже не помочь.

А ещё вокруг не было мужчин. Лишь мальчишки темнокожие и отрешённые. На всех один возраст, одно большое любопытство, один неприветливый взгляд.

– Вывезите Ичмасе! Молодость, красота, глядите! Внучка! – безумие плескалось в глубине глаз беззубой старухи. Ей оказалось плевать на наше равнодушие. Плохо, сейчас поднимет вой, да такой, что оставленной нами позади толпе и не снился.

Байстрюк выполз из ниоткуда спасением. Грязный и вихрастый, с комьями грязи в волосах. Значок повстанца на груди, наверняка у него отец служит. Как почти и у всех.

У него было минимум четыре конкурента, а он успел первым. Казалось, слышу разлившийся горький вздох медлительности…

Дёрнул старуху за рукав, забормотал на своём каркающем наречии, указал пальцем куда-то в сторону того, что походило на рынок. Разом забыв про нас, бабка заковыляла туда.

Мальчуган не убегал, справедливо ждал награды.

– Это Римма. Она старая и больная. И сумасшедшая. У неё внучка года три назад представилась, а тут ещё война… – он развёл руками, словно успевший познать горести жизни мудрец.

В последнем ему точно не откажешь.

– Мы человека ищем.

– Как всегда, – он шмыгнул носом. Понятно теперь, почему местные от нас так быстро отстали, ООН вытаскивало лишь избранных. Я глянул на Жаклин, но той нечего было сказать.

Он вёл себя нагло и уверенно, видимо, не первый раз оказывал ООНовцам подобного рода услуги.

– Альха, меня Альха зовут. Я тут всех-всех знаю! Своих-не своих. Да вы сами в курсе. Еда есть?

Я кивнул за угол дома, подкупают не при свидетелях. Мальчуган засомневался, да мало ли, чего мы учудим, когда никто не видит? Надорванное ухо хранило на себе следы горького опыта.

– Не боись. Всё пучком будет, – сказал на русском. Он, к удивлению, кажется, всё понял. Я выудил из вещмешка короб сухпайка, глаза мальчишки вспыхнули живым огнём. На что же способна еда во время голода!

Здравый смысл противился: – И это не жизнь? Симуляция? Казалось, я будто вновь оказался там, куда чаще всего стремился.

– Покажи, – настойчиво попросил он, уже когда-то успев облапать короб грязными пальцами. Внутри было несколько пакетиков сухого супа, кофе, продолговатый батончик горького шоколада. У бедолаги разве что не пошла слюна.

– Получишь два, если укажешь. Видел такого?

– Бамир? – он даже по имени назвал. Я прищурился, ждал, скажет, что убили вчерашним вечером… – Так он же тут неподалёку! Альха видал!

Интересно, многих он обманул за свою жизнь? Вряд ли, в таком деле врунов свои же колотят. Один обманутый, второй, а на третий уже не поверят. Не только ему, всем. А добытчиком еды быть тяжко…

– Веди, – Жаклин была такого же мнения. Сработаемся.

Альха не умолкал ни на минуту. Ломаный язык обращался чистым английским, но тут же переходил в местное певучее наречие. Будто кто его научил, что без болтовни клиент заскучает, сорвётся, решит позвать другого проводника.

– Он в общине, да. Странный человек. Иностранец. Важная шишка?

Малец собирался набить цену. Скажем, что важная, так он потребует больше…

Отвечать ему не стали, самое разумное решение. Так и не услышав от нас ни слова, Альха жалостливо вздохнул.

– Только вы его ищите зря. Он вашего брата пуще огня боится. В прошлый раз, ну вчера вот, вы приезжали сиськи Фатимы мять, так он убежал. Спрятался. Он с Агонянами, семья такая, Каима ждёт. Зачем его спасать? У него деньги есть, сам уехать сможет!

– Так если у него деньги есть, чего ж его ещё никто не ограбил?

– Пытались, – мальчуган снова вздохнул, не иначе лично принимал в этом действии участие. – Он дерётся больно. И у него пистолет есть.

– А община это что?

– А вот были у нас во Фраколии богатые! Они к нам ни-ни, ограбим, мол, убьём! – говорил так, будто неправда.

– Если они такие зажиточные, что же их не пощипали повстанцы? Пришли да отобрали, – говорила в основном Жаклин, я не видел нужды в общении. Делил все слова мальца минимум на пять, если не на десять…

– Да кто ж их разберёт? Да офицерьё-то как раз из зажиточных, дадут они своих красть, как же! Пытались, так нас чуть всех было не расстреляли. Мы всего-то ничего стащили, куклу там какую-то и хлеб у старухи отобрали. Ну деньги там, украшения – это уже мелочи… – махнул рукой, как на незначительное. – К нам потом три отряда пришли, Максака куда-то увели, так его никто больше не видел. Мать его с ума сошла.

– А у тебя как будто в общину проход есть?

– У Альха всюду проход есть. Это раньше они во дворцах жили, а сейчас вона, всё что от их красоты и осталось!

Он кивнул на трёхэтажный многокомнатный особняк. Больше походило на административное здание, чем на жильё.

Так оно и было. Словно надежда по ветру бился дырявый флаг, никто не спешил его спускать. Из-за повреждений было уже и не прочесть, чьей он страны. Посольство. И всего в квартале от улицы того самого Султана.

– Этот самый Бамир частенько по улице ходит? Ну, чтобы ты его видел? Или всё время в сообществе торчит? – спросил уже я. Альха пожал плечами.

– Да когда как. То прячется едва ли не в старом тряпье, то вновь туда бежит.

– От кого прячется?

– Да как бы я знал! Его только вы вот и ищите, а так он псу больному даром не сдался. Но это с того момента началось, как сюда какие-то хмыри начали наведываться. Вроде от повстанцев, да рожи точно не нашенские. Я как-то пытался к ним, ну помочь там, или ещё чего. А они мне пинка, сказали не лезть. Но вон пушки-то видали? Ихние.

– Гунгнировцы, – прищурившись, сквозь зубы проговорила Жаклин. Ну мы изначально знали, чья это работа.

– А делают-то они тут что?

– Да по-разному. Когда привозят всякое, патроны там, жратву для повстанцев, медикаменты. У меня сестра с ними меняется, уж не знаю на что, но всегда с подарками возвращается. Ну да вы же их знать должны, часто с ними разговариваете. Людей им привозите-отвозите, на каких укажут…

Вот и стало понятно, почему Альберт решил ждать Каима. ООНовцы, значит, его одним из первых и сдадут кому надо.

Профессор и впрямь оказался не робкого десятка…

– В последние пару дней словно с цепи сорвались. Рыскают по всему городу. Ни у кого ничего не спрашивают. Постреливают то ли острастки ради, то ли забавы для. Век их матерям добра не видеть! – мальчишка осмелился высказать обиду и тут же закрыл рот руками. Забылся, при людях в чьей форме распустил язык.

К его счастью нам было совершенно плевать.

Проход к особняку оказался до безобразного прост, через дырку в ограждении. По ту сторону стояли доски, пакет бетона, брошенный ржавый мастерок, будто собирались заделывать, а потом оставили до лучших времён. Альха подтвердил догадку.

– Тут собирались заделать, да не срослось. Да и смысл? Кто сюда без надобности попрётся-то? Была нужда, а после ещё и расстреляют!

Как будто не мы сейчас тихой сапой пробирались. Парнишка вдруг развёл руками, едва мы оказались по ту сторону ограды и потребовал плату. Интересно, часто ему отказывали?

Но жадничать смысла не было. Он взвесил оба короба в руках, пожаловался, что правый легче, удостоился лишь равнодушного взгляда от меня. Парнишка быстро сообразил, что обманка не удалась, вздохнул, собираясь уходить.

– Постой-ка, малой, – я положил ему руку на плечо. – А если его здесь не окажется? Говоришь, Альха всё знает, так может, подскажешь, где наш чудак бывает ещё?

– Ну не тут, так где-нибудь в торговых толчётся. Спать-то и жрать он всё равно сюда приходит.

Звучало более чем здраво. Кивнул, даруя ему свободу на все четыре стороны. Глядя на то, как сверкают пятки убегающего байстрюка, всё не мог отделаться от мысли, что нас в чём-то объегорили.

– Ну что, пошли? У нас прикрытие, хорошо, что комбезы ООН натянули, – проговорила Жаклин. Кивнул ей в ответ, тянуть было нечего и незачем.

Охраны никакой не было, повстанцы, что стояли неподалёку, даже не обратили на нас внимания, видать, ООН здесь частые гости. Интересно, как скоро местные догадаются, что водитель фургона не просто спит? Обычно на подобное уходило не больше часа. Но беспечность в осаждённых городах умирает первой.

Спешить не стали. Жаклин нырнула в нишу меж двумя подпирающими крышу колоннами, через мгновение в небо вспорхнул сканирующий беспилотник. Стрелять по нему не спешили, сигнатуры и серийные номера совпадали, повстанцы видели в нём исключительно свою технику. Не зря из пикапа прихватили!

«Птичка» пробивала сканером по округе, выдавая нам очертания домов и улиц прямиком в инфовизоры. Удобно, если придёться срочно уносить ноги…

– Как действовать будем? Если мальчиш-кибальчиш не соврал, наш профессор не любит гостей. В особенности из ООН. А спрашивать местных не вижу смысла: как только он поймёт, что его ищут, тут же даст дёру, – решил не лезть напролом. Жаклин пожала плечами, а после выдала, что было на уме.

– На мне обвеса меньше. Если он внутри, то выскочит наружу. Стрелять ты по нему ведь не станешь?

И то верно. И почему когда закупался у Лены даже не посмотрел в сторону резиновых пуль?

– Значит, ты постоишь на стрёме? Догонишь, если что? А если он с другой стороны выскочит?

– Мы беспилотник запустили, его пока не раскусили, если вообще раскусят. А потому сможем отследить.

Звучало как план и мне нравилось. Кивнул, принимая его, и двинул к самому входу…

Глава 9

Посольство знало и лучшие времена.

Новые обитатели стащили столы, перевернули, обратив их в баррикады. Вряд ли спасало от пуль, а вот время от времени залетавшие во Фраколию беспилотники любили усыпать всё осколками.

Следы от оных были повсюду: царапины, выщерблены, разодранные обои, слетевшая краска. Некоторые стены обвалились, колотый кирпич похоронил под мусором занесённый пылью ламинат.

Здесь было не лучше, чем в лагере беженцев при ООН. Люди в Общине если и выглядели побогаче, то разве что в воображении. Та же одёжка, тот же несчастно-испуганный вид. В воздухе злым призраком витал дух вечной усталости, цепляясь к каждому, кто попадался ему на пути.

Я оказался ему не по зубам.

В отличие от жителей улицы султана местные вели себя в разы спокойней. Словно успели привыкнуть, что билет к спасению есть лишь у избранных.

У них при себе немного: смартфоны, пара стиральных машинок, жующих бельё вот уже по которому кругу. Невиданной роскошью затесался холодильник.

Спальники валялись прямо на ходу, для стариков же кто-то заботливо соорудил подобия кроватей. Тюки и баулы устилали собой пол, не мудрено было и споткнуться.

Бегали дети, останавливаясь передо мной лишь на мгновение. Для них я солдатик в красивой одежде. На лицах женщин читалась глухая ненависть, а может, даже зависть. Мужчин было немного. Осунувшиеся, злые, курящие. Смрадно дымил оставленный в алюминиевой банке недокуренный бычок.

Про профессора не спрашивал, вглядывался в лица. Инфовизор окупал себя с лихвой. Активировал встроенную систему распознавания, сквозь грязь, бороды, налипшие на лицо пряди волос я искал нужного. Интересно, как без всего этого обходились раньше?

Профессор отыскался на втором этаже. Словно ополоумевший сидел на полу, раскачивался в такт собственной тихой песне. Взгляд чёрных глаз застыл на мне, на лице отразилась бледная маска испуга.

Он рванул прочь, по пути задев чью-то шахматную партию, взметнулись вверх пешки с ферзями. Жаклин хорошо придумала, но это не значит, что мне не стоило за ним бежать. Рванул с места, разгрузка и бронежилет мешались, защитный комбез предназначался для штурмовых, но медленных операций, никто и не думал в нём бегать.

Как он узнал, что ищем его? А может, именно этого и ждал? Здравый смысл устал намекать на условность игровых реалий, а то в реальной-то жизни никто не делает глупостей!

Он спрыгнул вниз через перила ступенек. Будь на мне та форма, что купил у Ленки, ботинки с компенсаторами и разгрузочный наколенный модуль, смог бы прыгнуть и с третьего, и с четвёртого этажа без последствий. Чёртова маскировка!

Я перегнулся через перила, в спину нёсся чужой ропот. Словно взбесившаяся лаем зашлась свора местных собак, то ли их держали как сторожевых от воришек типа Альха, то ли лелеяли надежды пустить на ужин.

– К тебе идёт, – проговорил сквозь «точку» переговорника.

– Тут какая-то возня во всём городе началась, – словно не расслышав меня, ответила француженка.

– Например?

– Машины, солдаты пришли в движение. Я беспилотник опустила, им уже начали интересоваться. С какой стороны идёт наш дружочек? Мне пришлось признать, что с противоположной от той, где она его поджидала. Жаклин выдала естественный итог: – Паршиво.

– Догонишь? Упустим – второго шанса может и не быть…

Она что-то буркнула в ответ, я не расслышал, отвлёкся. Взбудораженные выходкой Альберта, явились гунгнировцы.

Серо-чёрная форма, белый угловатый камуфляж. Это их собаки лаяли. Трое, снаряжены легче моего. Судя по растерянным лицам, ничего подобного не ожидали. Вскинул «Чаквартанну» с ремня, взял их замешкавшиеся фигуры на прицел. Женщины, стоявшие рядом, завопили.

– Напоминаю вам про штрафы за стрельбу по мирным! – Юшка явилась передо мной, строго и потешно грозя указательным пальцем. Что она, мысли, что ли, читает?

Какой же глупый вопрос…

Палец мягко коснулся спускового крюка. Три очереди, мне ведь больше не понадобится. Всё закончится быстрее, чем они поймут.

Здравый смысл противился, рисовал образы того, что будет дальше. Первый гунгнировец вскинет руки, когда его швырнёт на землю. Сорвутся с места собаки, этим растерянность неведома. А потом уже оставшаяся двоица нырнёт в толпу людей, прикрываясь мясным щитом.

Готов взять грех на душу? И если да, что сказала бы ОНА, узнай об этом?

В голове всплыл светлый образ Оксаны. Как тускнеет, бледнеет её лицо, а сама она боится подойти ко мне хоть на шаг ближе. Чёртова совесть!

Стрелять не стал, суматоха и в самом деле приведёт к бойне. Совесть ухмылялась, спрашивая, с каких это пор таким нежным стал? Раньше не щадил людей, а здесь сонные образы пожалел? Испугался, что дочурка не примет таким, каков есть?

Я проглотил обиду на самого себя. Момент был потерян, а мне нужно было уходить. Женщины, ещё недавно роптавшие, сейчас голосили на весь особняк, десяток указательных пальцев направлены в мою сторону. Гунгнировцы рванули по ступенькам наверх, бойцовые псы рвались сквозь толпу.

На глаза попалось окно. Девчонка, вытаращив глаза и прижимая к груди куклу, зажмурилась, когда увидела, что несусь прямо на неё. Страх сковал людей, ни один не посмел встать у меня на пути.

Им же лучше. Девчонку опрокинул наземь рывком, оттолкнул, нырнул в окно, вынося раму собственным телом. Та и без того держалась на соплях.

Треск, град острых, будто иглы, щепок царапали кожу. Приземлился удачно, перекатился, тут же в прыжке заскочил за колонну из автомобильных шин. Следом за мной в окно сиганул пёс, чёрт знает какой породы. Срезал его очередью ещё до того, как он приземлился. Выдал короткую неприцельную в получившийся на месте окна прогал. Поспешил, гунгнировец, желавший пальнуть мне в спину, боязливо отшатнулся, скрылся в особняке.

– Жаклин? – позвал в переговорник. Вместо ответа белый шум. Волнение гнало реки пота по всему телу. Повстанцы, заслышав стрельбу, встрепенулись, сейчас придётся ещё и им давать отпор.

Здравый смысл подавился, сарказм издох от смеха. Всё, на что их хватило, так это совет «приготовиться к перезагрузке». Может, не ждать, когда жестоко убьют, а прямо сейчас и сразу?

Сдаваться не привык. Где бы я сейчас был, если бы руководствовался такими мыслями? Наверняка в могиле.

– Жаклин, чёрт тебя дери!? – стоило попытаться ещё разок. Снова тишина. Лишь сейчас догадался глянуть на отображавшуюся в интерфейсе инфовизора карту. Верить её «точке», она активно передвигалась. Значит, не так уж и мертва.

Повстанцы явились на шум. Простая пехота, будто вчера набранные среди местных мужики. Даже жаль их убивать.

Длинной очередью скосил троих резвых да дерзких. Магазин опустел, глухими щелчками бойка требуя замены. Я выскочил из укрытия, на ходу выдёргивая из подсумка боезапас. Плоский рифлёный опустевший короб плюхнулся в песок под ногами, а я передёрнул затвор. Пальцы жгло нагревшимся стволом.

Слышал за спиной клацанье когтей. Боевые псы, исторгая из глоток рык, жаждали вкусить моей крови. Над ухом свистели пули, одна из них клюнула в спину. Штатный бронедоспех ООН выдержал, но меня швырнуло наземь. Споткнулся, мячом покатился. Сарказм не унимался: – Ну? Теперь-то есть повод для перезагрузки?

Вместо ответа активировал «Удачу солдата», неприцельный огонь догоняющих пошёл в молоко. Зудела в голове мысль, что не поможет, сейчас кто-нибудь хорошенько прицелится, и тогда придётся не сладко.

Броня второго удара точно не выдержит…

Кашлянул кровью, осмотрел самого себя. Эффектов кровотечения или ранения не было, лишь небольшое оглушение, а значит, ещё рано. Подтянул к себе «Чаквартанну», переворачиваясь на спину. Стрелял в собак. Если те наскочат, мне конец.

Гунгнировцы с повстанцами действовали заодно. Разбуженным пчелиным ульем грамотно обходили с тылов, не спешили лезть прямо под мой прицел. Разве что один гунгнировец.

Боевик скользнул по песку, спеша за укрытие жестяных баков. Жаль, что те не взрываются как в кино.

Их пробило насквозь, а стрелок высунулся с другой стороны. Шустрый же он! Ногу и плечо обожгло огнём. От боли сдавил спусковой крюк, непроизвольная очередь ушла большей частью в никуда, но первый выстрел вынес бедолаге мозги. Вот уж воистину солдатская удача…

Боевое зрение красило очертания спешащих врагов, выхватывая одного, второго, пятого, десятого… Да сколько же их там?! Глаза застилало красноватой дымкой, песок с пылью, угодивший под веки, царапал роговицу, солью заставлял слезиться.

Окружающий мир как будто разом превратился в сплошное месиво образов с силуэтами.

Сквозь боль, не в силах встать, рыча из последних сил, затащил себя за угол дома, припал к стене. Тяжело дышалось, тело колотило лихорадкой. Словно последний приказ с буханьем собственного сердца слышал наставление сержанта.

Отогнул усики гранаты, дёрнул кольцо. Дрожащими пальцами сжимал скобу, чтобы как в кино, чтобы эпично.

Знал, что так не будет, там сейчас не до раненых пленных, расстреляют на расстоянии.

Здравый смысл не унимался. Ругался, восторгался, после снова бранился. К чему эта театральщина? Говорил же, загрузись! И исчезнет боль, сможешь заловить этого несчастного профессоришку, теперь-то уже знал, куда он побежит.

Враги рядом. Слышал грохот их сапог. Разум плюнул, поняв, что решил играть до последнего.

А потом всё обратилось в ад…

* * *

Судный день.

Небеса низвергли наземь ярость богов. Огненные всполохи взрывов слепили глаза, завораживали, съедали в пламени и вихре осколков мечущиеся на их фоне тела.

Правительственные войска решили воздать наглецам за вчерашнюю атаку. Возмездие злыми бесами вертелось на кончиках быстрокрылых ракет.

Про меня разом забыли. Я с ужасом услышал треск ломающихся досок, вспыхнул свечой особняк. Сотни людей, всё еще веривших в спасение, были обречены.

Спасение профессора разом потеряло смысл. Всё потеряло смысл. Надо звать Юшку, загружаться с чекпоинта, начинать сначала…

– Сокол, ты живой? – сквозь грохот разрывов послышался голос той, кого и не чаял услышать.

Попытался ответить, из глотки вырвался хрип. Штатная броня пулю сдержала, а вот инерцией, кажется, хорошо ударило по рёбрам. Чуял, что вплоть до перелома.

– Сокол? – вновь позвала она. Понял, что третий вопрос будет последним, потеряет всякую надежду и двинется… куда-нибудь. А ещё эта чертова граната в руках, пальцы немели удерживать скобу. Швырнул её, едва высунувшись за угол. Людей не было, лишь разорванные взрывами тела.

– Жи… вой… сей… час… – потребовал от неё терпения. Надеялся, что не потерял личный медпакет. Обрадовался, как дитя, узнав что тот на месте.

В алюминиевом антиударном корпусе ампулы нимесулида, смешанные с какой-то дрянью. Зарядил сразу две в шприцевой пистолет, один заряд в ногу, другой в живот. Облегчение пришло, кажется, через целую вечность. Плечо тоже задело, но не насквозь, лишь царапнуло. Повезло, корпус наплеча хоть и пробило, но инерцию пули он свёл почти на нет, увёл в сторону.

– Жить буду, – говорить всё ещё удавалось с трудом, но уже связными словами. Вязкий ком крови подкатил из горла, заставил проблеваться.

– Профессор! Он со мной! Пришлось его хорошенько стукнуть для сговорчивости.

– Он в сознании? – берёг слова, будто на крайний случай. С переломом рёбер особо не поговоришь, а впрочем…

Глянул, это же эффект! Критический-отрицательный – самое время для «Адского терпения». Жаль, сразу не догадался, можно было бы сохранить ампулу нимесулида.

Сразу же стало легче.

– В сознании, – отозвалась Жаклин после недолгого молчания, словно бегала проверять. – Мы укрылись в бывшем торговом центре. Картран назывался или как-то так. Буквально напротив артиллерийских установок.

Вспомнил, а не так уж и далеко.

– Расслабляться рано. Повстанцы сейчас придут в себя.

– Не придут, правительственные войска высадили воздушный десант. Ожидается ещё несколько воздушных налётов. Сокол, это не главная наша проблема.

– Просвяти меня в то, как выглядит настоящая беда.

– Тебе бы самому на это глянуть.

– Вы прямиком в торговом центре?

– По пожарной лестнице со стороны парковок проберёшься. Тебя сильно ранило?

Что она, носом чует? Впрочем, услышь я самого себя на начало разговора, к такому же мнению пришёл бы.

– Немного. Ты?

– Задело по щиколотке. Ничего серьёзного, перевязала и всё.

– Есть чего опасаться?

– Местные бои. Стрельбу слышишь? Тут правительственные с повстанцами закуксились. Не ровен час, подвалят гунгнировцы, проф сказал, они за ним охотились.

– Вяло они за ним охотились, – пробурчал я в пустоту.

– Что?

– Ничего. В боевой контакт по возможности не вступать, поняла? Профессор нам нужен живым. Найди там ему что-нибудь вроде бронежилета, если будет возможность.

Француженка вяло угукнула, на том и завершили передачу.

Я попытался встать, нога одеревенела, нужно было приноровиться к ходьбе. Шаг, ещё шаг, другой… Бегать мог, но не быстро и хромоного.

Вой, плач, крики, канонада стрельбы. Где-то, казалось, под самым ухом, бухали очередные разрывы. Попался на глаза группе повстанцев, словно крысы, пробирались вдоль стены. Зашевелились, открыл по ним огонь раньше, чем они по мне. Будь при мне пулемёт, шансов было бы больше, а так… Один рухнул замертво, другой раненым упал на землю, корчась и вопя, четверо остальных, пользуясь преимуществами местности, окружали.

Сам я нырнул за витрину разбитого магазина. Пустые полки, битые стёкла – самое то, чтобы играть в прятки с отрядом спецназа.

В отличии от меня у этих пулемёт был. Вспомнился Ли Энфильд с прицелом. Эх, сейчас бы трофей решил большую часть проблем! Но его забрала себе француженка.

Залёг. Магазин дырявило насквозь крупным калибром. Я попытался высунуться – чуть было не лишился головы, теперь противник знал, где сижу. Вот же дрянь! Позвал Юшку, чтобы сохраниться, надо было ещё до того, как тронулся в путь.

Вторую гранату швырнул в дверной проём напротив, дождался взрыва, перекатом ворвался внутрь. Вокруг витала куча пыли. Жаль, в это время ещё не придумали фильтрационных камер на основе нейросетей. Не было их, но была выучка да интуиция, раньше не подводили.

Не подвели и в этот раз. Короткими очередями стрелял по низу углов. Из пыли рухнуло мёртвое тело пехотинца.

Пулемёт переключился, видать, у них тоже были точки, передавали друг дружке мою позицию. Я споткнулся об обломок, услышал, как по второму этажу гулко ухают чужие тяжёлые сапоги, открыл огонь сквозь потолок и на звук.

Ждать и вслушиваться смысла не было, выглянул на улицу, отчеканил остатки магазина в песок. Пыль тучей взметнулась, служа хорошим прикрытием. Пересеку улицу и можно будет швырнуть пулемётчику третью, последнюю гранату, заставлю сменить позицию, а там по обстоятельствам: либо дам дёру, либо убью.

Побежал. Пыль лезла в глотку, выбивая остатки дыхания. Вдруг воздух вспороло грохочущим ритмом, даже в преисподней узнаю этот гул!

Я разом перестал быть целью номер один. Пулемётчик, занявший хорошую позицию меж двух обломков, пытался встать. Ему бы бросить пулемёт, да он не догадался. Над нами грозным великаном навис вертолёт правительственных войск.

Второй промчался, обдав потоком воздуха. Моё прикрытие попросту сдуло, обнажив прямо посреди дороги. Повстанца-пулемётчика достали первым, птичий стрёкот стал последним, что он услышал. Я понял, что мне никуда не деться, швырнул наземь «Чаквартанну», поднимая руки. Чуял себя жалким лилипутом под взглядом исполина.

Исполин оказался не в настроении, птичья трель пропела и мне…

Глава 10

Марево загрузки тягучее, цветастое, как коридор калейдоскопа. Ни Юшки, ни голоса, ни мглы. Что-то пошло не так, и я умер по-настоящему?

Испугался будничности мысли, стало не по себе. Чужой голос невнятными словами бил по ушам, я озирался, пытаясь понять, кто говорит, и никак не мог.

Через мгновение всё встало на свои места. Мягкое касание девичьей руки. Юшка системной феей, сжав ладошки вокруг запястья, тщетно отталкивалась от воздуха, надеясь вытащить меня из чуждого потока. Мне стоило ей помочь, просто оттолкнуться от земли, но тело сделалось непослушным, кукольным.

И всё же ей удалось.

– Что это было? – спросил, придя в себя на коленях, качая головой в попытке прогнать наваждение. Всё проявление жизни словно кто высосал из персональной ассистентки, она вновь смотрела на меня до противного фальшивым взглядом.

– Провал в коридор Нейпера.

– Коридор Нейпера? Что за дрянь!? Максим ни про что такое не говорил.

– Коридор Нейпера – открытое в сорок седьмом году Алексом Нейпером состояние мозга. Проявляется на границе осознанного сна и непроизвольного, вызванного нервной системой организма пробуждения. Мозговые функции, отвечающие за реакцию на раздражители…

– Слишком научно, – скривился я. Уже хватило на сегодня рассказов Маши о том, как вся эта штука работает. По серым зрачкам Юшки пробежала обработка моего ответа.

– Простыми словами это пограничное состояние, в которое человек может угодить после осознанного сна.

– Опасное?

– Нет. Корпорация «Майнд-тек» никогда бы не позволила себе нечто, что может навредить респондентам.

Хотелось бы мне знать, умеют ли роботы врать? И если да, с какой периодичностью?

– Так значит, можно переходить к загрузке? Долго длился мой сеанс?

– Два часа, сорок шесть минут, двенадцать секунд…

Я замахал на неё руками, сейчас она мне ещё и доли секунд с мгновениями посчитает…

Но если верить ей, так рабочей день почти только начался, в самом разгаре. Прикусил нижнюю губу, ладно, мы ещё повоюем!

Юшка спросила, запускать ли загрузку? Ответил как и всегда…

* * *

Мгла выплюнула меня прямиком в гущу сражения. Горячая пыль, палящее солнце, жар раскалённых гильз. Дым со ствола.

Мухой в меду тащились мгновения, я отчаянно вспоминал, что делал перед смертью, помнил лишь вертолёты.

Пулемёт гулко, вязко строчил одну очередь за другой. Моё укрытие теряло очки брони, ещё чуть-чуть – и его можно будет развалить ударом кулака.

Вспомнил перекат, гранату, стрельбу по углам. Грохот сапог по второму этажу, слышал его и сейчас.

Отчаянно и зло метнулся в обратную сторону, к чёрному ходу. Повстанцы, озверевшие от моей выходки, шли буквально по пятам, забыв про осторожность.

Две вертушки точно в срок, как и ожидал. Несчастные оказались у них как на ладони. Слышал сквозь грохот собственного сердца, как по бедолагам работают бортовые орудия. Судьба их незавидна.

– Ого, а правительственные хорошо взъелись. Три пары вертушек работают, не иначе будут прикрывать наступление.

Жаклин комментировала, точно видела. Я обогнул магазин, включил биноклевый режим, чёрный обгоревший скелет торгового центра было видать даже отсюда.

Всполох снаряда с ветвистым следом рванул в мою сторону, я подавил желание нырнуть назад под прикрытие магазина.

Во-первых, бесполезно, а во вторых, это ракета земля-воздух. Я не видел, но слышал, как болванка снаряда протаранила вертолёт, всё остальное доделало воображение.

– Ага, меня чуть было не подстрелили эти птички.

– Лучше не попадайся в пределы их оптики. Они наверняка проверили, ООНовцев здесь быть не должно. А если и должны, им всё равно.

– Да я уже догадался, – проговорил сквозь зубы.

Неспешно, размалывая обломки домов под гусеницами, выкатилась самоходная зенитка. Если верить камуфляжной раскраске, то точно повстанцев. Вертолёт, решивший отомстить за сбитого напарника вышел как раз на её угол обзора. Вторую птичку посадили под аккомпанемент счетверённых пушек.

Я выждал момент, когда экипажу зенитки было не до меня, тенью проскочил мимо. Открылся взгляд на площадь, мимо которой проезжали. «Страдевари» пострадали от авианалёта первыми, все пять машин обратились вывернутой наизнанку грудой горящих обломков.

– Сокол, я тебя вижу.

Не иначе через снайперский прицел. Жаклин продолжила докладывать обстановку.

– По правую сторону от тебя ползёт гранатомётный взвод правительственных. Не иначе хотят грохнуть зенитку.

– Это хорошо или плохо?

– Плохо, – мрачно отозвалась француженка. – Зенитка вертолёты пасёт. Если ей настанет каюк, они как раз зайдут с того бока, где мы засели.

– Понял. Тогда подсоби мне, прикрой. Постараюсь подчистить.

Прикинул, откуда могут прийти, сделал поправку на боевое мышление. Будь я на их месте, я бы обошёл вон ту кучу развалин и как раз зашёл грозе небес в тыл. Могли бы и по прямой, но тогда попадут под обстрел Жаклин. Не настолько же они глупы, чтобы переть напролом?

Оказалось что настолько.

Пехота правительственных войск стрекотала на пит-байках. Стремительный отряд с реактивными огнемётами советского производства. А дело-то дрянь. Жаль, при мне не было пулемёта…

Транспорт бросили впопыхах, спрыгивая на ноги, но Жаклин всё одно успела подстрелить одного, пока тот был ещё в седле. Я добавил. Сэкономленная граната приземлилась аккурат туда, куда залегла троица. Всполох чёрного дыма взметнулся до небес, пламя жидким огнём плеснуло на ближайшие стены, оплавляя нестерпимым жаром края кирпичей.

Последний выживший попытался уйти. Подстрелил его, словно утку. Трусливых добивают, чтобы через миг в них не проснулся героизм. Всякое видывать довелось…

Теперь надо было уходить, пока экипаж зенитки не решил проверить, что это такое там бумкнуло.

– Мне как пройти? Не думаю, что повстанцы невероятно рады будут меня видеть.

– Скидывай ООНовское тряпьё. Есть там убитые повстанцы?

Вот уж не думал, что придёться красть с покойников одежду. Раньше казалось, в страшном сне такого не приснится. Теперь точно знаю, в страшном – нет, а в игровом после коридоров Нейпера – очень даже…

Я оказался не один. Торговый центр обратился этакой цитаделью, в которую спешил каждый повстанец. Здравый смысл недоумевал, какого чёрта, почему именно там? Но чуял сердцем, именно на это и предлагала взглянуть Жаклин собственными глазами.

Сохранился, когда достиг пределов здания. По мне не стреляли, но не без труда приняли за своего. Махнули в сторону огромной прорехи, высунувшийся темнокожий солдат звал на незнакомом языке.

Прошёл внутрь вместе с десятью повстанцами. Молчаливые, раненые, залитые кровью и до безумного счастливые. Как будто не осознавали, что ещё один авианалёт сложит остатки этого и без того надломленного строения, словно спичку.

Боялся, что с минуты на минуту услышу рокот турбин в небе, и всех нас похоронит под завалами.

К нам спешили санитары. На первом этаже расположилась оборона, солдаты тащили всё, что могло сойти за баррикады. Готовились к штурму. Вереница бойцов волокла на улицу невесть откуда взявшиеся мешки с песком, обкладывали немногочисленную технику, готовились отражать наступление.

Я грубовато отпихнул от себя медбрата, ускакал на второй этаж. Незначительное число мирняка, сотни раненых бойцов. За вчерашнее наступление им пришлось заплатить большую цену.

Жаклин нашла меня почти мгновенно, молча кивнула в сторону. Среди стонов, криков, запахов привокзального туалета вперемешку с медицинским спиртом мы казались неуместными, и всё одно никто не обращал на нас ровным счётом никакого внимания.

Молчали.

Она провела в комнатку-подсобку, только там удалось немного расслабиться. Половины стены не было, Альберт, стискивая винтовку, сидел, привалившись к мешкам.

Я сразу же насторожился, вспомнились слова Альха, что профессору лучше палец в рот не класть: и за себя постоять может, и пистолет за поясом носит.

Он напрягся не меньше моего, и даже появление Жаклин его не успокоило.

Дёрнулся и в миг оказался у меня на прицеле.

– Спокойнее, доктор. Давайте без резких движений. Пушку на пол. Винтовку к стеночке.

Пистолет грохнулся на пол. Альберт взмок, поддел ногой, толкнул ствол ко мне. Люблю понятливых малых.

– Вы обещали, что не сдадите меня им! А это тот, кто за мной гнался!

– Он работает со мной. Вы думаете, я одна пробралась сюда за вашей шкурой?

Я выдохнул и напомнил себе слова полковника: «приехать, найти человека, вывезти его через границу». Буквально приключение на двадцать минут! Ох, мало я тогда об его проверку на преданность обжёгся…

– Как будто вдвоём становится логичней и правдоподобней… – он скривился.

– Сарказм сейчас неуместен, профессор. Мы и правда из «Пустельги», и мы должны вас отсюда вытащить.

– Если бы не это всё, если бы ещё несколько часов, я уехал бы из города с Каимом! – он сполз по стене, в горе обхватил голову руками. Разрыдался, словно малое дитя.

Времени на истерики у меня точно не было. Схватил его за грудки, поставил на ноги, врезал отрезвляющую затрещину. Сглотнул и попытался звучать как можно более спокойно и убедительно.

– Возьмите себя в руки, профессор! Вы, светило науки, размазываете сопли по лицу?!Сядьте, успокойтесь, приведите себя в порядок.

Протянул ему свою флягу, он смотрел на неё не меньше минуты, а после вцепился, как в последнюю надежду. Приложился губами. Пил жадно, не ведая насыщения. Остатки плеснул на ладонь, размазав по грязному лицу.

– Что бы здесь ни происходило, – я говорил как можно тише в переговорник, – нам надо отсюда убираться. Эта халупа сложится, как карточный домик от пары ракет. И мне пока неясно, какого дьявола повстанцы решили держать оборону здесь?

– Генерал… – проговорил запрокинувший голову и уставившийся в потолок Альберт, кажется, он нас всё-таки слышал. – Генерал Валим Файберг, лидер повстанцев. Здесь и ранен.

О-о-о, а вот это звучало интересно. Правда, логики я всё ещё не улавливал.

– Давай-ка поподробнее, док.

– Во время авианалёта был повреждён генеральный штаб. Сорок процентов тела с ожогами, большая кровопотеря.

– И откуда же ты это всё знаешь?

Альберт сглотнул и кивнул на дверь, через которую мы только что вошли.

– Видел его в лазарете, что на втором этаже.

Я глянул на Жаклин, та часто закивала, подтверждая его слова. Ну ей я хотя бы точно верил. А значит, это сборище повстанцев только для того, чтобы защищать лидера до последней капли крови. Глупее причину всем собраться и разом умереть ещё поискать…

Или была мысль и поумнее.

– А правительственные войска об этом знают?

– Да, – Жаклин сомкнула губы. Док выудил из-за пазухи битый жизнью и временем смартфон, разблокировал, протянул мне. Спутниковый интернет ловил на ура. Новостные издания пестрели лишь одним заголовком: «Валим Файберг серьёзно ранен в результате авианалёта. Повстанцы готовы отражать атаку правительственных войск».

Это говорило лишь об одном, где-то здесь рыскают правительственные шпионы.

– А Гунгнир? Ты говорила, что они поддерживают повстанцев. Они что, про налёт ничего не знали?

– Много их было в том особняке? А в самом городе? – с ехидцей спросила она. А ведь и в самом деле, троица боевиков с собаками. Профессор опять вмешался в разговор.

– Они искали меня очень долгое время, но мне удавалось скрываться, – сказал с гордостью, будто примерил на себе лавры Штирлица. Странно, а мне-то казалось, найти его проще пареной репы, понадобился всего лишь средней руки инфовизор с распознаванием лиц. И, помня прошлую нашу вылазку за офицерами «Пустельги», мог с уверенность сказать, у террористов были игрушки и поинтересней.

– Жаклин, можно тебя на пару слов? Док, никуда не уходи.

– Меня зовут Альберт, – зло огрызнулся он. – И хватит звать меня док!

Эх, мало я ему по щекам настучал, следовало бы ещё парой затрещин наградить. Словно прочитав на моём лице намерения, профессор побледнел, но сделал вид, что не струсил.

Вышли в коридор, подошли к окну. Повстанцы тащили тяжеленный пулемёт, устанавливали его на наспех возведённом бруствере. Нам с француженкой вручили по пустому деревянному коробу. Слов офицера почти не разобрал, но понял одно, посылал вниз за патронными лентами.

Подчинились. Нет лучше возможности побыть наедине и обменяться парой слов. Создадим вид бурной деятельности, авось остальным не до разоблачения своих и не очень.

– Слушаю, – мрачновато проговорила она, тащась за мной.

– Наш профессор всего лишь прикрытие.

– Тоже пришла к такому мнению.

Следовало ожидать, Жаклин не глупая девочка. Француженка продолжила.

– Мальчишка-бедняк прекрасно знал, где он прячется, ты нашёл его без особых проблем средь толпы, но ни ООН, ни Гунгнир не догадались?

– Ты уже говорила с ним на эту тему? Или на какую другую? Как вы вообще пришли к согласию?

Рыжий детина с пшеничной бородой и повязкой на голове щедро и от всей души укладывал патронные ленты. Иногда посматривал на нас, но молчал. Француженка вздохнула.

– Догнала. Может быть, в создании машин судного дня у нашего яйцеголового и есть задатки, то во всём остальном он глуп. Если бы он спокойно вышел из особняка вместе с остальными, я бы могла и не распознать. Но он мчался, словно носорог. Бегающих, как ты понимаешь, здесь не любят, слишком подозрительно.

– А потом? – дал ей возможность перевести дыхание после тирады. Да и говорить, когда тащишь тяжеленный короб не так-то просто. Двоечка в силе делала её хрупкой и слабой.

– Погналась, сшибла с ног. Ну, должна признать, с моей стороны тоже оказалось глупо. Говорила же, бегающих не любят. Нас окружили повстанцы. Кажется, они были в ожидании чего-то подобного, как авианалёт, просто им поздно сообщили. А тут ещё мы носимся, как угорелые. Ты кричал через переговорник, а мне было не до ответов. Бегает наш ботаник ничуть не хуже моего, а со всем обвесом… мне пришлось тяжко.

Кивнул, вспоминая древнюю солдатскую шутку: «вес автомата определяется по километрам марш-броска».

– Во время налёта я его собой закрыла. Видишь, без бронежилета? Его в тряпку измочалило, даже не знаю, во что превратилась бы сама. И руки… – опустив, наконец, патронный короб прямиком у пулемёта, она задрала и без того короткий рукав. Красные влажные волдыри ожогов тянулись к лебяжьей шее.

Мне оставалось только присвистнуть.

– Поговорить-то с ним поговорила. Немного. То-сё, занимался созданием секретного оружия, в именах проектов не разбирается, мол, интересовала наука, а не как её обозвать. После войны в международном розыске, потому-то и не шёл в ООН. Говорит, если угодит в их лапы, его ждёт тюрьма. А Гунгировцы, ну он слышал про них, ещё когда работал, хотели его, мол, взять к себе, обещали и защиту, и много чего ещё, вот только…

– Вот «только»?

– Сам же слышал, что случилось с иными учёными из того списка, что приволокла Йоханнес?

Да. Ведь ещё и вопросом на эту тему задавался, зачем их убивать, если они так нужны? Видимо, Барим и в самом деле тот, кто им требовался, иначе бы его давно постигла та же участь.

– А этот их генерал? Что думаешь? Гунгнировцев здесь и правда кот наплакал, троица с собаками…

– Кажется, они должны были его увести. Ну, генерала, не учёного. А тут ты принялся шуметь…

– Я тут подумал, что ты позвала меня не просто так. Эти ведь силы не всё, что у повстанцев есть?

Она затрясла головой.

– Понятное дело. Сколько было во всём городе, тысяч пять-шесть? Ещё с десяток где-то на передовой в этой очень смелой и самоубийственной атаке задействовано. В остальных городах, что контролируют, ещё тысяч сорок-пятьдесят. Они должны были к фронту подойти через пару-тройку дней.

Ага, значит, всё как и думал.

– Ты ведь велела мне пробираться сюда не потому, что больше негде прятаться? Генерал очень нужен Гунгниру пусть не совсем здоровым, но живым. А значит, они попытаются его отсюда вытащить, верно?

– Зришь в корень. За это-то ты мне и нравишься!

Значит, дело оставалось за малым…

Глава 11

Альберт ждал нас там же, где его и оставили. Удивился, когда зашёл один.

– А где женщина?

– Не кричите, док.

– Я уже говорил, у меня есть имя!

Я двинулся на его решительность, Как скала та сразу же дала трещину. Может, против мальчишек и женщин он и горазд показывать норов, но я был минимум на полголовы его выше, заставил вжаться спиной в стену, сползти по ней на пол.

– Вас будут звать «Док» до самого конца миссии. Нравится вам или нет. И если есть к этому претензии, можете побеседовать с моим кулаком. Какой больше по нраву, правый или левый?

Его с ног до головы окутало липким страхом. Отвечать профессор не стал.

Жаклин отправилась добывать информацию, кто-то должен был проболтаться. Пока повстанцы создадут видимость укрепрайона, генерала вывезут. Логика подсказывала, что влиятельные «друзья» из Гунгнира будут оттягивать момент следующего удара сколько могут. Хотелось бы мне взглянуть на эти дебаты…

Я чуть отошёл от Барима, взял винтовку, глянул сквозь снайперский прицел на живописные развалины. В той стороне, куда мы приехали, не осталось живого места, не сумевшие понравиться спонсорам Каима и доброхотам из ООН беженцы теперь были погребены под завалами. Любой стрингер, этот пронырливый журналюга-фрилансер, отдал бы душу за право лицезреть столь вопиющее военное преступление.

Уверен, в ООН теперь крайне возбудятся и выразят обеспокоенность. Здравый смысл подсказывал, что поддерживали те как раз правительственные войска.

Подавил в себе желание вновь высунуться из подсобки, поймать повстанца помоложе да спросить, за что они все здесь воюют? Ответ я и так прекрасно знал.

Очередные строители мира, добра, дружбы и любви на человеческих костях. С обеих сторон…

Сквозь прицел правительственных войск не видел, только местных. С какой-то бестолковой надеждой они бежали к торговому центру. Наверно, расстреляй их повстанцы сразу – было бы даже гуманней.

Но те тащили их под свою защиту, а может, в этом и весь план? Не удивлюсь, если гляну на собранную свору людей под равнодушным глазом телекамеры. Прямой репортаж, просьбы не стрелять, здесь мирные… И требование зелёных коридоров. Плавали, знаем…

«Мир сна подстраивается под вас в том или ином ключе.»

Попытался вспомнить, кто же сказал? Не смог, а теперь-то уже и неважно. Просто что, если все эти ужасы не выдумка сценаристов, дрим-дизайнеров или кого-то ещё, вовсе нет. Что, если это лишь зеркало, отражение моих поражённых чумой войны воспоминаний, а вокруг лишь отражения былого?

– Слишком глубоко, – усмехнулся сарказм и замолчал. Я посмотрел на профессора.

– Ваша работа над Дедалом…

– Я не запоминаю названий! – он был весь словно большой комок раздражения. Как будто меня это хоть сколько-то волновало.

– Не важно. Что от вас хочет Гунгнир?

– Если вы спрашиваете про Дедала, значит, должны знать.

– А мне кажется, вы должны знать, почему Гунгнир устраняет других учёных, хоть как-то связанных с этим проектом. И откуда вы знаете про «Пустельгу»?

Он выдохнул, задумался, словно решая, стоит ли отвечать? Надумал в мою пользу.

– «Пустельга» трижды предлагала мне покровительство.

– Прямо и вот так? Птичка письмо в лапках принесла: «Мы „Пустельга“, добро пожаловать к нам»?

Альберт сглотнул, затряс головой.

– Не стоит обращать всё в колючий фарс. Люди, связанные с «Пустельгой»… Когда твой ум велик, сильные мира сего выстраиваются в очередь, чтобы тобой попользоваться.

Звучало по-проститутски, но мыслей озвучивать не стал. Пусть говорит дальше.

– Сначала к тебе приходят их холуи, потом… люди поважнее. Суют в карманы деньги, делают предложения…

– А вы, значит, отказывали всем?

– Гунгнир звал на работу ещё во время войны. Отказывался, меня всё устраивало. А у них не нашлось на меня рычагов давления, нет семьи, которую можно взять в заложники.

– Скажите ещё, что не дорожите жизнью, – надменно фыркнул ему в ответ. Он наградил меня взглядом исподлобья. – Так что можете сказать относительно устранения ваших коллег?

– Ничего, – Альберт пожал плечами. Я переспросил и нахмурился, а профессор вздохнул, поспешил объясниться: – Я не знаю, кто устраняет моих прежних коллег.

– Гунгнир, может быть? От него же прятались?

– Гунгнир года полтора назад переманил к себе моего знакомого. Тот точно также недавно звонил и предлагал мне перейти под их крыло. И ещё несколько фамилий…

А вот это уже интересно. Что же, выходит, зародилась третья сила? И ей что Гунгнир, что Пустельга – всё едино? Или это что-то вроде тех еврейских охотников, что наводили шороху на бежавших в разные стороны нацистов?

Глянул на профессора, но лишнего спрашивать не стал.

– Можете сказать что-то ещё?

– Слушайте, я устал. Я голоден, ранен и болен.

– А по вам так и не скажешь, навострили пятки от меня, словно за вами вселенское зло бежало.

Он на мой выпад отвечать не стал, насупился. Прошла долгая минута абсолютной, редкой на войне тишины. Профессор вздохнул и покачал головой.

– Рихтер. Мне звонил агент Рихтер.

– Имя мне ни о чём не говорит.

– Ублюдок, каких поискать. Работал и на тех, и на этих, а в перерывах носил информацию третьим.

– Просто душка, если верить вашему описанию. Так, и?

Профессор вздохнул, опустил взгляд, покачал головой. Словно мысль, которую хотел до меня донести, оставила его в одиночестве.

– Он хотел меня заполучить в Гунгнир.

– Это мы выяснили.

– Нет же! – Альберт закачал головой. Надрывно вскрикнул, за что удостоился от меня осуждающего взгляда, только привлекать лишнее внимание нам и не хватало. Он наконец с собой справился: – Вы же спрашивали, зачем я мог быть им нужен? Я не знаю. Но я думал, что как только здесь оказались эти террористы, они… схватят меня.

– Вижу, не схватили.

– Даже не заинтересовались мной! – проф как будто оказался обижен, чтобы такой великий ум, да игнорировали! – Думал, может, просто не знают, кто я. Но бросьте, о том, кто я, знал всякий мальчишка. За мной как будто не следили и следили одновременно. Не трогали, проходили мимо, а я трясся каждый день!

– А ООН? Вас напугала форма?

– Именно. Эти редко приезжали в этот, кхм, дворец. А тут вдруг явились? Точно за мной, как за военным преступником! Рихтер угрожал, что если не соглашусь, достанет через них. Свободный же въезд для сил ООН!

Я покачал головой, понятней не стало, прищурился. Судя по лицу профессора, он был во мне разочарован. Начал говорить вновь:

– Я понимаю, как это звучит: Рихтер, что работает на Гунгнир, хочет идти окольными путями, чтобы взять меня, а может ведь просто обратится к ним напрямую!

– Так, – согласно кивнул я. Альберт сглотнул.

– А он не мог! Такое ощущение, что если бы он появился здесь, его бы убили. Потому он и собирался через силы ООН.

– Может, он не для Гунгнира старался? Прикрывался их именем?

– Наконец-то вы поняли! – по лицу Альберта проскочила самодовольная улыбка, он в облегчении закатил глаза. – На деле я не знаю, для кого и на кого он сейчас работает. Знаю, что союз с ним не сулил мне ничего хорошего.

Я почуял вкус горькой слюны во рту, неохотно кивнул, принимая доводы профессора на веру. Был и ещё один вариант, но мне отчаянно не хотелось, чтобы он был правдой. Решил его не озвучивать и придержать при себе.

Скрипнула дверь, заставив нас обернуться: Жаклин стояла на пороге. Судя по выражению лица, со своим заданием справилась (посылал её выяснить, когда прибудет спасительная птичка, и где сейчас сам генерал).

– Вертолёт буквально через час, договариваются о воздушных коридорах, но уже летят. Генерала перетащили, кхм, в отдельную палату. Как действуем?

– Просто, – я пожал плечами, не веря тому, что собирался сказать. – Захватываем вертолёт и под его прикрытием улетаем прочь. Вот и вся недолга. Возражения есть?

Возражений не нашлось…

* * *

Вертолёт опустился на заднем дворе, прямо туда, где расчистили место от автомобильных остовов. О прибытии вертушки узнали загодя, повстанцы напряглись, усилили охрану на входах и выходах, разгоняли мирняк из коридоров.

А это могло означать одно из двух: готовятся к очередной атаке, или вот-вот прибудет транспорт.

Жаклин сохраняла хладнокровие, я брал с неё пример. Слабым звеном оказался профессор, нервный, дёрганный, готовый на бестолковость поступков. С трудом держался от того, чтобы не оглушить прямо сейчас.

Он побледнел, завидев улыбку на моём лице, словно чуял неладное жопой.

– Действуем, – дал команду. Ворвались во врачебный кабинет, эскулапы повстанцев бросили на нас изучающий взгляд.

– А где Нахим? – как и думал, на подобное дело отрядили проверенных солдат, боялись шпионов. Рука врача потянулась то ли к оружию, то ли к тревожной кнопке.

С сожалением подумал, что придётся платить штраф, тот всё ещё был окутан голубой аурой очертаний, не считался врагом.

Вскрикнула медсестра, испуганно вскинув руки, когда мой «Людвиг» трижды плюнул в несчастного. Умирающий захрипел в предсмертной агонии.

Жаклин в один прыжок оказалась рядом с девчонкой, сверкнул нож. От вида лезвия та потеряла дар речи, но француженка лишь размашисто стукнула утяжелённым навершием рукояти.

Медсестра рухнула в её объятия, как подкошенная.

– Дальше что? – профессор осмелился на вопрос. Глядел на накрытого тряпицей генерала. А вот его уже боевое зрение воспринимало как врага.

Скинул тело с носилок, выпустил в него остатки магазина, контрольный в голову.

У Жаклин вертелся на языке вопрос «зачем», но она умела держать подобное в себе. А вот профессор похолодел от ужаса, когда я сделал шаг в его направлении.

– Это необходимость, док. Не обессудь.

Он не успел сказать и слова, как я его оглушил. Закинул на носилки, Жаклин без лишних разговоров укрыла простынёй. Ждать смысла не было. Распахнул дверь пинком, та обиженно заскрипела, а мы, подхватив носилки, рванули вперёд.

Помню, как ходил на фильм ужасов. Ожившие мертвецы, распахивая влажную землю холодными костлявыми ладонями, выбирались прочь. И, пугая живых, тянули к ним загребущие лапы со всех сторон, их вела то ли простая жажда убийств, то ли неизбывный голод…

Здесь оказалось похоже. Вертолёт произвёл на выживший мирняк эффект разорвавшейся бомбы. В каждом слепая вера с надеждой, что если успеть к посадочной площадке, растолкать, распихать всех остальных, получишь право на жизнь.

Они тянули к нам грязные растопыренные пятерни в тщетных попытках зацепиться, ухватить за край одежды. Резкие окрики солдатни, глухие удары прикладов надежду выбивали из них силой.

На втором этаже было легко, а вот едва оказались на лестнице эскалатора…

Повстанцев подминали, испуганные вусмерть бойцы направили в сторону людей стволы автоматов. А тех больше не пугала возможная боль, страх иссяк ещё на первом авианалёте.

Беспорядочная стрельба в потолок, тщетные попытки образумить разбушевавшуюся толпу. Нам проделали коридор, каждый повстанец считал честью умереть за лидера. Даже как-то жаль их расстраивать.

У на улице начались самые настоящие боевые действия. Бронетранспортёр метил жалом ствола в мятежный, жаждущий спасения мирняк, и лишь вид грозной боевой машины приводил их в какое-то подобие здравого смысла.

Нас ждали, а вот теперь уже гунгнировцы. Неладное они начали подозревать, едва завидев нас, но делать ничего не спешили. Выпрыгнули двое с твёрдым намерением отобрать носилки. Сами загрузят, сами рванут в воздух, только их и видели.

Перезаряженный «Людвиг» держал за пазухой. А вот такого фокуса эти ребята от нас не ожидали. Стрелял прямиком в лицо, в жёлтые линзы инфовизоров. Не успев даже испугаться, парочка была убита. Сидевший офицер нахмурился, вскидывая автомат. Ага, как же! Француженка отпустила рукояти носилок, натруженные руки схватились за метательный нож. Тот вонзился в кисть, пробил ту насквозь. Офицер дёрнулся, согнулся в три погибели, ударом в прыжке я выбил его прочь из вертолёта. Пилот обернулся на шум, но увидел перед собой лишь дуло пистолета. Штурвала не отпустил, но глупостей делать не стал.

Сорвав со спины пистолет-пулемёт, Жаклин добила офицера, высадив в него половину магазина. Броня на нём была хорошая, но даже ей не выдержать очередь в упор.

Пыхтя и отдуваясь, закинула тушу профессора в вертолёт, я кивком дал сигнал на взлёт. Жаклин хлопнула задвижкой дверей, те грохнулись с обеих сторон. Теперь можно было расслабиться.

– Нас собьют, если не полетим куда надо. Аэродром в Панеке, мы должны были сесть там, – честно проговорил пилот. Его было прекрасно слышно, кабина была обита шумоподавляющим материалом.

– Это буквально тыл повстанцев! – воскликнула француженка. – И на сколько у тебя хватит топлива?

– Там должен был сесть на дозаправку!

Нам вслед счетверённой пушкой смотрела зенитка. Словно если что-то пойдёт не так, она быстро опустит нас наземь. Неужели их не смутили трупы экипажа? Чуял, дело в приказе любой ценой сохранить генерала…

– Тогда на полпути отклонишься и полетишь в сторону Палестины.

– У нас там нет воздушного коридора, а русские им недавно поставили новое ПВО! – голос лётчика становился отчаянней с каждым криком. Я переглянулся с Жаклин, может, у неё были какие-то предложения? Словно назло ничего не шло на ум. Француженка лишь растерянно кусала губы, отводя взгляд.

– Тогда давай сделаем проще: летим низко, чтобы локаторы нас не засекли, – я отчаянно вспоминал, насколько хорошо тогда работали системы обнаружения. Это-то уже после изобретения маленьких и юрких дронов, способных пройти почти где угодно.

– А дальше?

– Сигнализируем, что мы – гражданский борт на ближайшие аэродромы. Ну и не в сторону правительственных войск лети. Давай только ты не будешь мне загонять, что у тебя нигде карты их расположения нет, идёт?

Пилот хотел возразить, но промолчал, видимо, я оказался прав.

Я его разоружил, под дулом он едва ли не сам спешно расстегнул портупею, избавился от кобуры с пистолетом. Особого снаряжения при нём не оказалось, хотя Жаклин и тщательно его проверила. Отчего-то ей казалось, что у него должен был быть где-то припрятан нож. Ошибка отразилась на её лице разочарованием.

Уставшая и злая она бухнулась на жёсткую обивку кресла. Вертолёт не был предназначен для пассажирских перелётов, в каждом контуре сквозили суровые военные мотивы. Оно и понятно, подобных птичек собирали для экстренной переброски немногочисленного десанта и пытались сделать как можно легче.

– Знаешь, я думала, нам уже конец.

– С чего бы?

– Со второго этажа? С носилками без возможности отстреливаться? Нас могли распознать, заподозрить в любой момент.

– Им попросту было не до того, – ответил ей, не спуская с лётчика глаз. Сел напротив него, знал, что подобные ему ребята горазды на всяческие выкрутасы. Лучше перебдеть, чем после оказаться в могиле.

Мозг противился, это ведь конец миссии, значит, и сессии скоро конец! Время вот-вот возьмёт третью сверхзвуковую и побежит вперёд. А опыт говорил, что расслабляться рано.

– А ты молодец, – похвалила меня.

– Да? И чем же?

– Там, как только мы приехали, когда к нам потянулись толпы беженцев, мне на краткий миг показалось, что ты сломаешься и прихватишь с собой чьего-нибудь спиногрыза.

Последнее слово она почти выплюнула. Ясно, значит, детей она не очень жалует. Я пожал плечами. Обычная солдатская практика – гуманизм существует где-то там, за пределами выполнения боевой задачи. И лучше его оставить для красивых репортажей.

– Ты тоже прекрасно с этим справилась. Частенько приходилось смотреть в глаза отчаявшимся, готовым на всё людям?

– Случалось, – теперь она уже выдохнула. – Не будем об этом, хорошо? Как там наш доктор?

Альберт не спешил приходить в себя. Где-то в глубине души потирал ручонки зловещий страх, что я и в этот раз не рассчитал силы. Какой от него толк, если он на десятилетие впадёт в кому? Я попытался успокоить себя тем, что это же всего лишь игра, а у неё есть сюжет, который обязан развиваться. Ведь главную-то задачу мы выполнили, а значит, он обязан был проснуться!

Вспоминать про охранницу с вокзала не хотелось.

Жаклин устроилась на полу отсека ревущей машины, подтащила профессора к себе, похлопала его по щекам, пытаясь привести в чувство. Удивительно, но это сработало! Наша «спящая красавица» начал приходить в себя, открыл глаза, вдохнул воздух в грудь, как после жутчайшего кошмара, а у меня отлегло от сердца…

* * *

Лётчика убили сразу же по приземлении. Полдня на попутках, мимо несущихся в сторону Фраколии военных колон. Беженцы оккупировали вокзалы железнодорожные и не очень. Мы же рвались в Израиль.

Страна священного народа приняла нас неохотно в числе остальных. Сняли биометрию, отправили с остальными в зал ожидания.

Мне казалось, мы семейная пара на выезде, а док – наш ребёнок. Вёл он себя точно также: крикливо, капризно, настырно. Мне удавалось его урезонить, но через пару-тройку часов он затягивал ту же песню по-новой.

Словно поганец решил испытать, насколько тверды наши нервы.

В Израиле уже достигли конспиративной квартиры. Ключи с адресом по коду в камере хранения. Двухэтажный протяжный кооператив, окна на улицу предлагали зреть лишь мимо проносящиеся тягачи да фургоны.

Зато здесь были чистые простыни, горячая вода и еда.

А ещё куча пыли. Запущенный нами робот-пылесос старательно кушал копившийся месяцами серый слой, не давился разве что чудом.

Доктор жаловался по-новой. Обещал подать в суд за грубость, за то, что оглушили его, тащили, словно куклу. И что ему немедля нужен врач. А вдруг его досточтимый ум пострадал от удара наших грязных лап. Я же не мог дождаться момента, когда сдам его полковнику, и, надеюсь, тогда сессия наконец завершится.

Раздобыть документы по связям «Пустельги» оказалось плёвым делом, занялись этим сразу же, как только проспались на следующий день. Спать во сне… – А могут ли быть игровые сны внутри игрового сна? Рекурсия какая-то…

Для меня это выглядело провалом. Закрыл глаза и тут же открыл, усталость словно рукой сняло, но вместо себя оставила тяжкую головную боль. Ничего, перетерпел.

Дальше уже оказалось проще: снова самолёт, снова Жаклин рядом, даже сумевший привести себя в порядок профессор урезонился.

– Прекрасная работа, – сообщил полковник после нашего доклада. Выглядел так, словно собирался аплодировать, но не стал. Глеба в конторе по-прежнему было не видно, шастает где-то на базе?

Альберт выглядел сам не свой. Словно капризный ребёнок не знал, радоваться или плакать? Вместо свободы, к которой он бежал, вновь оказался в лапах правительственной организации.

Глядел ему в глаза и видел, он смирился с своим положением вечного заложника. Полковник был с ним дружелюбен, словно со старым другом, профессор неохотно принимал его гостеприимство.

Просто иного выбора у него не было.

Его направили на медицинское освидетельствование. Едва Миллер об этом заговорил, как явился Урри. Под дверью, что ли, караулил? С кровожадной ухмылкой уволок с собой гостя. Полковник разом нахмурился, сел на своё кресло, чуяло моё сердце, за похвалой последует разнос.

– Алексей, работа выполнена вами на пять баллов. Горжусь. Глеб не зря привёл вас в нашу организацию. Однако должен отметить некоторые огрехи в вашей работе. Нам уже направили ноту протеста из ООН, когда выяснилось, что к исчезновению и гибели их человека вы косвенно, но приложили руку.

Я развёл руками, словно желая сказать, что иного выхода не было. Вряд ли Миллера это на самом деле беспокоило, он задумчиво вытащил пачку сигарет из ящика и, не обращая на меня внимания, закурил.

– Хотелось бы, чтобы в дальнейшем подобное не повторялось.

– ООН нам союзники?

– В войне, что мы ведём, нет союзников. Только полезные связи. Однако если убивать без оглядки представителей закона, агентов национальной разведки или сотрудников спецслужб, в будущем они могут решить, что мы не стоим сотрудничества. А это ресурсы, возможности, люди. Не загоняйте нас и себя в жёсткие рамки. Надеюсь, я ясно выразился?

Кивнул вместо ответа, что ещё мог сказать? Разве что удивиться, что убийству сотрудников швейцарской разведки он был не настолько против. Что-то личное или?…

– Сеанс подходит к завершению. До отключения и пробуждения осталось десять, девять, восемь… – Юшка запустила голосовой отчёт.

Я встал и вышел из кабинета прочь. Когда отсчёт дошёл до единицы, почуял себя до бесконечного уставшим…

Глава 12

На улице было ярко. Захотелось праздника. Того самого, где на открытках советские мишутки с зайчатами принимают подарки от потешного снеговика или деда Мороза.

Детский смех лился звоном, бил непривычностью по ушам. Школьники, готовящиеся к новогодним каникулам, залихватски мчались домой. Впереди последняя неделя учёбы, а уж потом целых две сладостного безделья.

Собираясь домой, зашёл к Максиму, спросил, как корпорация относится к праздникам? Тот, сурово сверкнув линзами солнцезащитных очков, заверил, что «Майнд-тек» считает новогодние праздники одним из важнейших праздников. Все мы в корпорации семья, но даже от семьи нужно отдыхать.

Дома и с близкими людьми.

Намёк понял, вопросов больше не задавал. Хотел было пригласить Машу на ещё один ужин, но та умчалась домой на час раньше. Так вот, значит, куда подевалась…

Мыслями был далеко отсюда. Не здесь и даже совсем не сейчас, в далёком послевоенном прошлом.

Война закончилась, но люди словно не поняли и обменивались артударами. Так, по старой привычке. Здесь и сейчас относительный мир, смех детей и радость праздника. А там пыль и авиация одним ударом похоронила сотни детей в адском пламени.

Зачерпнул горсть снега, умылся. Посмотрел в сторону патрульной машины СТО-ражей, уж не за мной ли едут? Им точно есть что мне предъявить.

Спрашивал, было ли стыдно за вчерашнюю выходку? Если и да, то совесть не желала признавать подобного и гордо отмалчивалась.

Ночной Великанск опасен для случайного прохожего. Едва замолкает гул автомобильных двигателей, стоит оказаться в чьём-то спальном районе, как хищники выползают за добычей и приключениями.

Иногда во мне видели первое, но находили исключительно второе.

Машина проехала мимо, обдала светом фар, заставила прищуриться. На миг выхватила фигуру из грязной подворотни: новомодный плащ, шапка, мрачный вид. Притаился у мусорных баков, пряча руку в карман.

Тело готово было работать на сплошных рефлексах, просто так подобные типы не появляются.

Упасть в снег, перекатиться, укрыться за плеядой припаркованных автомобилей. А вместо оружия – битое стекло. Подойдёт, если хорошенько метнуть вон тот треугольный осколок.

Незнакомец оказался шустрее.

– Добрый вечер, Алексей. Вы меня не знаете, а потому – Роман. Фамилия-отчество вам ни к чему. Предпочитаю без сокращений.

Официозный тон, словно при исполнении. Ему удалось снять с меня немалую долю напряжённости, но расслабляться я не спешил. Он спрятал руку за полы распахнутого плаща. Неужто, сейчас покажет значок, задержит за вчерашнее?

Наверно, тогда даже станет проще, мир войдёт в привычную логичную колею. Преступление-наказание, действие-реакция…

Я ошибся, у него при себе оказалась визитка «Айм-мита». Точно такая же, как и у Игоря Вениаминовича.

Роман не спешил разбрасываться пластиком, а потому, дав мне посмотреть, спрятал обратно. А он неплох, портупея замаскирована под простые подтяжки, кобура в цвет подкладки плаща, не сразу и догадаешься, что у него при себе ствол.

– Я уже говорил с вашим человеком сегодняшним утром.

– Да, он нам рассказал. Вам удалось произвести на него впечатление. Он также сказал, что вы согласились работать.

– Он слукавил. Я сказал, что помогу, как только увижу какие-то результаты. И помимо того, принести то, о чём просит ваше руководство, не так просто.

– Алексей Викторович, ну что же вы так громко и на всю улицу!

– У меня от людей секретов нет.

– А стоило бы заиметь парочку. Давайте подальше от лишних ушей. Моя машина недалеко отсюда.

– Что, если я приехал на своей?

– И потому вызвали такси поутру? Идёмте, не будем терять времени.

* * *

Роман сразу же выбился в фавориты, из всех, с кем я делил общество в автомобиле, он оказался самым молчаливым. Пока ехали, не проронил ни единого слова. Меня же терзало любопытство спросить куда едем? Но, кажется, я знал и так.

Квартира Антона. А ведь с того момента, как я говорил с ним, прошла буквально неделя. Здесь почти ничего не изменилось, всё стояло на своих местах.

Спрашивать о законности вторжения не стал, глупо.

Роман был из профессионалов. Кем бы он ни был раньше, но перед тем, как взломать дверь, проверил наличие сигналок и тревожных индикаторов. Оно и понятно, Тоха был не из бедных, мог себе такое позволить.

А лишнее внимание нам сейчас ни к чему.

Мне казалось, что на нас смотрят отовсюду. Воображение неустанно рисовало донельзя любопытную бабку, что смотрит прямо сейчас в глазок.

Молча Роман натянул на себя резиновые чёрные перчатки, обулся в бахилы, с презрением протянул мне такой же комплект. Он видел во мне скорее обузу, чем помощника. Прекрасно его понимал, такими делами лучше заниматься в одиночку.

– Вы по поводу Антона? Ну дяденька тут такой жил, – мальчишка крутил квадрокат, лишь чудом не задевая побелку коридорных стен. Нарисовался, как тень, внезапно и из ниоткуда.

Роман глянул на меня, а после выудил из своего запаса самую отвратительную улыбку.

– Так и есть. Допроверка улик. Вам есть о чём сообщить, гражданин? – я спросил как можно будничней.

Парнишка шустро утратил к нам интерес, вопрос заставил его оробеть и убраться восвояси. Роман похвалил меня уже после того, как за нами захлопнулась дверь.

– А вы находчивы, Алексей. Уважаю. Думал, встанете молчаливым истуканом.

– Его здесь убили? – спросил, пропустив всё остальное мимо ушей. Надо было позвонить Оксанке до того, как зашли, сказать, что задержусь.

Уверил самого себя, что обязательно сделаю потом.

– Если верить полицейским отчётам, так оно и было.

– А вы им не верите?

– Моя работа проверять. Веру предпочитаю оставлять на Арманинова восемь.

Я прищурился и вспомнил, ха, да на той же улице церковь. Словно только сейчас заметил болтающийся на груди Романа крестик, он носил цепочку поверх рубахи. Не успел я и первого шага сделать, как он остановил, коснувшись моего плеча, и тут же убрал руку, заметив как по моему лицу пробежала тень неприязни.

– Что?

– Ботинки. Нам ни к чему оставлять здесь свои следы, верно? Ковролин быстро впитает грязь с подошв.

Я кивнул, не признать его правоты было сложно. Разулись, сунули ботинки на оказавшийся кстати в его кармане целлофановый пакет. Сколько же раз он уже проделывал подобные фокусы со вторжением, что успел так хорошо к ним подготовиться? Вместе с пакетом он извлёк пластиковые пластины, сунул одну из них в руки.

– Это что? – я не сразу понял, что держу. Пальцы касались раздвижных краёв, словно дужки очков. В тусклом лунном свете, пробивающимся сквозь окна, блеснула тонкая плёнка линзы. И ведь где-то же уже такие видел, то ли по телевизору, то ли в рекламе по сети…

– Детская игрушка. Не зевайте, в них хватит заряда всего на полчаса, если не меньше, – он тут же показал своим примером, натянув импровизированные очки на нос. Да такие же выдавали в комнате ужасов! Помню, ходил пять лет назад на аттракционы с какой-то девчонкой. Вампирам с оборотнями, проявляющимися в темноте, меня запугать не удалось, а вот она отчаянно, словно мышь, дрожала, прижимаясь ко мне грудью.

Сейчас даже вспоминать забавно…

Надел, и мрак сразу же отступил. Смутные очертания мебели стали отчётливо видны, разве что оказались затянуты чёрно-белым фильтром.

– Включать свет не будем. Нас здесь с вами никогда не было, а включенный свет в квартире покойника вызовет подозрения у местных старушек. Нам ведь ни к чему бестолковые пересуды?

Трудно было с ним не согласиться. Я разве только что сомневался, что у нас получится уложиться в те самые полчаса…

– Вам только сегодня поручили заняться этим делом?

– Нет, ещё два дня назад. Но заплатили только сегодня. Предпочитаю не работать до того момента, как счёт не пополнится авансом. Советую вам поступать точно также. Вы были с ним здесь на прошлой неделе, не так ли?

Я кивнул, скрывать смысла не было, да и он наверняка уже всё разузнал от «Айм-митовцев». Я прошёлся по комнате, где ещё совсем недавно он рассказывал мне про Пустельгу и Гунгнир. Роман выудил из кармана цилиндрическое, больше похожее на зажигалку, нечто. Едва слышно щёлкнул замочек выключателя, световой столб коснулся стен. Знал эту штуку, подобную фильтром встраивали в современные инфовизоры. Позволяла увидеть течение воздуха вокруг, а также обнаружить полости в стенах. Не раз и не два это спасало жизнь мне самому, противники любили прятаться в хорошо замаскированных нишах.

Либо мне показалось, либо на лице детектива и в самом деле появилось подобие разочарования, он не увидел того, чего желал. Я вздохнул, сказал, что осмотрю соседнюю комнату, Роман неохотно кивнул, но тоже не видел смысла толочься в одном месте и бестолку.

Пошёл сразу же в его комнату тайн. Ни на что особо не надеялся, она была закрыта на личный ключ в прошлый раз, уверен, в этот будет всё точно также.

Не также. Дверь поддалась, стоило её чуть поддеть, начала открываться со скрипом.

– Нашли что-то особенное? – детектив явился на звук, будто призрак. И когда только успел пересечь коридор?

– В прошлый раз мы говорили здесь. Это касалось… моей работы.

– Что могли обсуждать наёмник-корпорат и криминальный босс? Впрочем, неважно, – он словно спрашивал у пустоты, оттеснил меня плечом, поспешил внутрь. А этот парень привык всюду быть первым, как я погляжу. Что ж, уверен, таковы особенности его работы. Пошёл следом за ним, ноги утонули в мягком преддверном коврике.

– Что мы ищем?

– Следы борьбы. Почему вы пошли в эту комнату?

– Тогда? Или сейчас? – даже не думал, что мне нужно будет оправдание.

– И тогда, и сейчас. Здесь у него было нечто особенное? Ваш друг был криминальным авторитетом. Не главарь, но солдат, если не выше.

– Говорите так, будто знаете о нём.

– Моя работа знать, а не угадывать, – он строго поднял указательный палец прямо у меня перед носом. Сам не знаю, как удержался, чтобы его не сломать. – Работа детектива располагает к знакомству с самыми низшими слоями общества: проститутки, уличные воришки, криминальные авторитеты. Сегодня они помогли мне, завтра я помогу им. И наоборот.

– И закроете глаза где надо?

– Мне платят за обратное, – он проверил всё вокруг своим фонарём. Наконец его лица коснулась улыбка, он осторожно взял стопку журналов, аккуратно положил их на диван. Из недр плаща явился чехол, набор инструментов с щупами и отмычками. Спрашивать лишнее я не спешил.

– А как же следы борьбы? Думаете, они там, за стеной?

– Я думаю, что борьбы никакой не было, а отчёт составлял имбецил. Квартира не похожа на ту, в которой живут настоящие криминальные авторитеты.

– И чем же? Нет бара?

– Нет оружия.

Я промолчал, по всему выходило, что моя квартира очень похожа на ту, в которой может жить король преступного мира. Стало смешно от одной только этой мысли, а потом вспомнил, а ведь и в самом деле! У него крутой внедорожник с люком в крыше и широкими окнами, а ещё пистолет-пулемёт в бардачке. И он не держал здесь ничего для собственной защиты?

Роман отыскал укрытый в стенной нише сейф. Внутри не оказалось ничего ценного: бумаги, по старинке перевязанная пачка банкнот, троица банковских карт. Выглядело всё как сбережения на чёрный день. И никакого следа оружия.

– Он бы вряд ли стал держать здесь оружие, – констатировал я.

– Думаете?

– Он был человек действия. И любил осторожность. Вряд ли подходил к глазку двери без пистолета. Не будет же каждый раз он мчаться в дальнюю комнату только для того, чтобы… – я прервался на полуслове. Роман сразу же глянул туда же, куда и я сам.

Преддверный коврик. Антон бы никогда не притащил его от входной двери сюда, да и зачем? Мне вспомнилось, как он потребовал от меня вытереть ноги, когда пришёл к нему в гости.

Детектив быстро сообразил, присел на колено, просмотрел своим прибором. Глупо, хоть и не лишено смысла, вдруг там мина? Под ним оказались лишь наспех замытые грязевые разводы. Ковролин топорщился, словно его отчаянно пытались отмыть. Если там и были следы, то от них теперь никакого прока. В руках Романа явился нож, щёлкнуло выскочившее из рукояти лезвие, безжалостно вгрызлось в мягкую ткань.

– Эй! – я прищурился, теряя остатки понимания, что же он делает.

– Возьму на химический анализ. Протектор подошвы нам вряд ли бы о чём-то сказал, кроме любимой марки и размера обуви убийцы.

– А это, значит, скажет?

– Доверьтесь мне, Алексей. Идём. Боюсь, больше нам здесь делать нечего.

* * *

Забираясь следом за ним в машину, думал лишь о том, что потратили добрых два часа только на то, чтобы достать кусок тряпки. Роман прикрыл вырез ковриком, словно ничего и не было. Сложил ткань, спрятал в нагрудный карман. К моему удивлению уходить он умел столь же шустро, как и появляться.

Я усмехнулся.

– А вы ведь даже не подозреваете меня.

– С чего вы взяли? – он положил руки на руль, прежде чем завести автомобиль. Глазу открывалось всё больше и больше деталей его личной жизни. Иконостас на приборной доске, разноцветные чётки на торпеде, на заднем сидении аудиобук с молитвенными напевами, коллекционное издание…

– Ну пока ещё не задали мне ни единого вопроса. Не попытались в чём-то уличить…

– Нет нужды. Заказчик уверен в вашей невиновности. Этого достаточно.

– Все, кто платит вам деньги, не делают ошибок? Не хотят солгать, выдумать себе алиби?

– Оставим мои мотивы, Алексей. Я просто знаю, что у вас на то не было ни оснований, ни времени.

Я на миг опустил глаза. Четверг, погасший вдруг в целом районе города свет, Игорь Вениаминович… А ещё рядом со мной мастер по вскрытию чужих замков. Казалось, гудящие роем в моей голове вопросы было слышно даже за её пределами. Роман напрягся, но не настолько, чтобы хвататься за пушку.

– Это ведь вы вскрыли для них мою квартиру, верно?

– Может быть.

– И следили за мной в парке развлечений, когда я гулял с дочерью?

– Может быть.

Я двинул ему прямо в челюсть ещё до того, как машина тронулась. Голова детектива качнулась, словно резиновая. Вмиг я оказался на улице. Пригревшись в чреве его автомобиля, я чувствовал, как холод берётся за меня с новой силой. Перепрыгнул через капот, распахнул дверцу пассажирского сидения, вытащил его наружу за шкирку, словно шкодливого котёнка.

– Если с ней… что-нибудь случится? Только дотронешься до моей дочери! – сам не знаю, что нашло. Причём здесь она? – запоздало спрашивал самого себя и не находил ответа. Просто кулакам требовались слова.

Он пришёл в себя не сразу, но блокировал мой второй удар, ловко выскользнул из-под плаща. Фигурой он оказался ничуть не хуже меня самого: крепкое, прячущееся под толстым вашинировым свитером телосложение. Пальцы, ещё недавно державшие руль, стискивались в пудовую мощь кулаков.

Думал, он схватится за ствол, но «Айм-мит», кажется, заплатил достаточно, чтобы у него хватило ума не делать подобных глупостей. Он не нападал, заняв защитную стойку.

– Вам правда так надо со мной драться, Алексей? Я просто выполняю свою работу.

– Ага, и взял, наверно, хороший аванс, паскуда. Ну ничего, будет тебе от меня премия!

Он набычился, встав в защитную стойку. Оценивал детектива взглядом. Простой человек, не киборг. Разве что самоуверенный.

И хладнокровный.

Мы сцепились. Словно кобра он сменил защитную стойку на атакующую, попытался достать меня правым хуком, поднырнуть и взять в захват.

Не получилось. Много я таких смелых, ловких, умелых на своём веку перевидал. Сложил руки замком, опустил ему на голову, это резко поумерило его пыл. Пытаясь прийти в себя, он выпрямился и тут же поймал лицом кулак.

Детектив потерял равновесие от удара, грохнулся на пятую точку в сугроб. Дети неподалёку сочли это до невозможного забавным, огласили веселье смехом. Какой-то пузатый дядька приставал ко всем и каждому с единственной просьбой.

– Кто-нибудь, позовите полицию!

Мне хотелось излить желчь собственных слов, плюнуть что-нибудь обидное в лицо детективу. Роман не позволил. Он пружинисто ударил головой снизу вверх, у меня тут же потемнело в глазах. Утёр нос кулаком, размазывая кровь по и без того грязному лицу. Оба мы были где-то на грани, по другую сторону. Бестолковый махач руками.

Оба пытались держать собственную злость в узде.

Свист оглушил нас обоих, мгновенно привёл в чувство. Он был оглушающим настолько, что хотелось зажать уши. Зеваки, следившие за нами, бросились врассыпную, словно стая тараканов, оставляя нас под всевидящим оком закона.

Плоский дрон прошелестел прямо над нами, едва не задевая волосы антигравами.

– Немедленно прекратить! Слышите? Иначе к вам будут применены жестокие меры! Именем закона!

Поймал себя на мысли, что не хочу ехать в участок…

Глава 13

В участок ехать не пришлось. СТО-раж, заведующий дроном, явился призраком ночи буквально через мгновение.

У него оказался до надоедливого скрипучий неприятный голос. А ещё он был полон желания кого-нибудь отправить за решётку так, для выяснения обстоятельств.

– Документы, – спросил, будто сделал одолжение. Наверняка так оно и есть, мог бы и вовсе угостить парой выстрелов из тазера. Вон, у дрона с пушки уже щёлкали электрические многообещающие искры.

Провёл нашими идентификационными картами по считывающей ленте планшета. Сморщился, словно мы ему навоза под нос наложили. Роман шмыгал разбитым носом, под глазом и на лбу у него пухли синяки. Это когда это я его так успел? Чуял, что сам выгляжу немногим лучше.

– Детектив и бывший вояка. Сладкая парочка. Что, не поделили, на чьём заводе палочки Твикс выходят лучше? – ему было до насмешек. – Рассказывайте, что произошло.

– Ничего особенного, – выдохнул я, – просто дружеская беседа.

– Не хотелось бы мне быть вашим другом при таких условиях. В отделение поедем? – это он уже к Роману обратился, приняв его за пострадавшего. – Заявление писать, снимать побои?

Детектив лишь покачал головой, отвёл взгляд.

– Мне как на нарушение порядка прикажете реагировать? Затолкать бы вас обоих в машину да с бомжами в обезьянник?

Я и до того-то был в скверном настроении. Позволил себе роскошь ненужной ухмылки.

– Так что ж мешает-то?

– Поговори мне ещё тут… Как там тебя? Соколов? Интересная у тебя фамилия, кажется, было на тебя что-то совершенно недавно. То ли заява, то ли объява. И адрес совпадает…

Теперь настала моя очередь отводить взгляд. Вот и аукнулась вчерашняя драка с той троицей. Душило от несправедливости, поганцы всему двору жизнь отравляли. А стоило их разок поставить на место, как доблестная полиция с дубинками наперевес да на их защиту горазда…

Был зол как тысяча чертей и двадцать дьяволов. Голова гудела от мыслей, стонали костяшки кулаков. Совесть упрекала: – Ведь совсем недавно тебе чуть руку не отгрызли, а ты в очередную драку бросаешься?

– Ты сегодня поздно, пап. Ой! – она вскрикнула, увидев меня в драной куртке, с пухнущим под глазом синяком. Грохнулась об пол кастрюля варёного картофеля, с громким мявом от разлившегося кипятка прыснула прочь явившаяся встретить хозяина дома Тучка.

Посмотрел на собственные руки. Что ей сказать? Всё в порядке, не волнуйся, я просто шёл-шёл и так быстро, что разорвалась куртка? Такая нелепая ложь годилась разве что для сержанта в очередном героическом фильме. Мне же оставалось разве что развести руками.

– Т-ты с кем-то опять? Это они были, да?

– Нет.

– Пап, не ври!

– Не вру. Давай с пола уберём, не оставлять же так.

Она молча ушла в ванную за тряпкой, а я разувался, скидывал с себя куртку. Где-то внутри надо мной гоготал внутренний мальчишка. Ни дня без приключений! И ведь не настолько огромная задница, чтобы всякий раз влипать в истории. Ужин оказался бесконечно испорчен, захотелось курить, пива, а то лучше чего покрепче. Была же у меня где-то бутылка…

Совесть стыдливо упредила, что точно не при Оксанке, что она тогда обо мне подумает? Девчонка вернулась с тазиком и тряпкой, вооружилась очистителями для пола. Отстранила меня, когда попытался помочь, сказала чтобы шёл мыть руки. Глянул на неё, обернувшись в дверном проёме ванной комнаты. И когда только она успела так прочно поселиться в моей голове?

Взял с себя зарок, что завтра же явлюсь на приём к Нине. Через нехочу и прочие.

* * *

В кабинете оказалось тихо и пусто. И темно.

Висящий на вешалке белоснежный лабораторный халат намекал, что ещё не поздно сделать шаг назад, уйти и не возвращаться. Наверно, так бы и поступил, но шестым чувством ощутил на себе внимательный взгляд.

Обладай она сверхспособностями, захлопнула бы дверь прямо перед моим носом. Вместо этого дёрнула за включающий шнур лампы.

– Какая встреча, Алексей! Вы сегодня чрезвычайно рано!

У меня пересохло в горле, захотелось воды.

– А ты как будто даже не уходила. Спишь здесь?

– В мои рабочие обязанности входит быть всегда наготове. Биться с психическими недугами коллектива. Прямо как супергероиня!

В её руках тут же оказалась невесть откуда взявшаяся подвижная фигурка. Красный плащ, соломенные волосы, чёрный блеск дешёвого пластика.

В сортах комиксов не разбирался.

– Садитесь, раз уж пришли. Что вас беспокоит?

– А меня беспокоит?

– Судя по всему. Ну или вы соврёте в стиле ранних двадцатых, что у каждого в жизни бывают моменты, когда заходят не в ту дверь. Кофе хотите?

Она нагнулась, на миг скрывшись под столом, не без усилия поднимая прямо за крышку здоровенный модульный термос. Там сразу и кофе, и обед с ужином.

Замечал всё больше и больше деталей на её столе. Фантик от шоколадной конфеты, портативная игровая консоль. Почему-то сразу же представилось, что за миг до того, как вошёл, она сидела закинув ноги на стол.

– Если только пару глотков, – ответил, когда она уже поставила передо мной бумажный стакан. Приятная коричневая жидкость дурманила ноздри дивным ароматом. Плюхнувшись обратно в кресло, Нина села поудобней, откинувшись на спинку, взяв в руки планшет со стилусом.

Сам же говорил, что нужно с ней поговорить про Оксану, поздно давать заднюю.

– Это касается моей дочери.

– Внимательно слушаю, – от её будничности становилось не по себе. Скажи я, что страдаю от атараксии, сказала бы точно также.

– Ты говорила оставлять личное за пределами гибернационной камеры. Не получается. Я всё чаще начинаю думать об Оксане… что она бы подумала, что она сказала бы на это действие. Ты ведь видела сводку прошлого сеанса?

– Эх, Алексей, мне не положено этого говорить вам, потому представим, что это были мысли вслух. Так вот, вы слишком по-детски представляете наше взаимодействие с вашим игровым опытом. Мы не видим ваших действий, как в телевизоре.

– Ты тогда точно знала про мою ночь с дримейджем. И что я ей сказал?

– Да. Но это, скорее, по колебаниям структур. Видишь ли, корпорация отвечает за тебя. Точнее, не хочет, чтобы тебя хватил сердечный приступ, а потому все биометрические данные отслеживаются. Мной в том числе, я ведь медик.

– А твой кабинет не очень похож на врачебную палату.

– Ну я и не единственный медик. Но поверь, распознать такую мелочь, как сексуальное возбуждение мы в состоянии. А что насчёт слов – движение губ. Ты ведь никогда не видел человека внутри гибернационной камеры? Некоторые ваши действия, слабейшие из них, всё-таки прорываются сквозь завесу сна. Ну наверняка наслышан о сомнамбулизме…

Я прищурился, она же сдавленно усмехнулась, прикрыв рот ладонью. Только сейчас заметил у неё в подоле юбки початую пачку «яггерта», шоколадного драже. Разноцветные кругляши раскатились по чёрной ткани.

– Сомнамбулизм – непроизвольные действия во сне. Да, мы тоже их улавливаем. Во первых, ищем причины возникновения подобного у людей, которые никогда от подобного не страдали, во вторых, иногда помогает понять, какого рода конкретно диалоги вы ведёте с дримейджами. Всё гораздо прозаичней, не правда ли?

Да уж, с этим точно не поспоришь. Я запил сказанную ей простоту большим глотком. Напиток бодрил, напиток приводил в чувство. Нина украдкой швыряла в рот одну конфету за другой.

– Продолжим относительно вашей дочери. Что именно вас беспокоит? Раньше у вас не было субъекта, кто выступал бы гласом совести?

Я попытался вспомнить подобное и не смог. Какую бы дичь не приходилось вытворять, а совесть будто спала. Думал, у меня в отличии от остальных стальные нервы…

Нина моё молчание приняла за ответ, кивнула собственным мыслям. Едва слышно мягкий стержень стилуса заскрипел по экрану.

– Ранее я уже говорила, что у вас синдром отложенного родителя. Такое случается, если индивид давно сформировался как взрослая личность, но по тем или иным причинам вынужден был откладывать те или иные действия. Наверняка, вы в курсе про гиперкомпенсацию? Отлично. Наконец ваше подсознание получило то, чего хотело, а это стало триггером для всех отложенных механизмов.

– Я никогда не хотел детей.

Нина вздохнула, словно этими словами я её разочаровал.

– Вы нет, а ваше подсознание вполне. Видите ли, Алексей, подсознание хранит отпечаток вашего истинного «я». Наверняка вы помните глупые вопросы из детства, а кого бы ты хотел первым ребёнком? Дочку или сына? Просто вы уверенно отвечали первый вариант.

– Даже не помню подобного.

– А не обязательно помнить. Подсознание это сохранило, как предустановку. Не могу сказать с уверенностью, но вы наверняка принимали участие в играх типа «дочки-матери». Сестёр у вас не было, а вот дворовые соседские девчонки вполне. Слышали про «neighbor babie's»?

– Это что за зверь?

Кажется, она разочаровывалась во мне всё больше и больше.

– Серия кукол для девочек. Как раз в это время создатели игрушек принялись внедрять нейросетевые технологии в данную индустрию развлечения. Куклы мало того, что могли вести опосредованно-осмысленный диалог, но и пытались копировать поведение детей. В усечённом, конечно, виде, но всё-таки. Припоминаете?

– Может быть, и было. Но я тогда был карапузом, от горшка два вершка. Много я тогда понимал?

– И всё же большая часть маньяков находили психологическую травму ещё в детстве. В карапузничестве вы как пластилиновая губка. Из вас лепят, вы впитываете. Вероятно, во время подобных игр вы ощутили приятные, тёплые чувства. Подсознание запомнило.

Я всё ещё не хотел верить в подобное, качнул головой, пытаясь отыскать слова возмущения.

– Даже если и так, как оно относится к тому, что происходит сейчас? Я принял её буквально за несколько дней, пусть так. А остальное?

– Вы про совесть? Так тут всё в разы проще. Дети – это маяк взрослого. Слышали, наверно, идиому «всё лучшее – детям»? Это риторический вопрос. Её абсолютно зря воспринимают буквально, а её смысл как раз в передаче всего того лучшего, что есть в нас самих им. Вы хотели бы, чтобы ваша новообретённая дочь схватилась за автомат, нырнула в окоп и открыла огонь по врагу?

Желать войны детям точно не мой удел, и я отрицательно покачал головой. Нина ухмыльнулась так, словно я подтвердил её слова.

– Вот видите. И потому вы чувствуете неловкость, когда делаете то, что ваши собственные моральные устои считают неприемлемым.

– А раньше, значит, я был внеморальной скотиной?

– Раньше у вас не было того, перед кем было бы стыдно. Ну и, будьте честны, ваш мозг прекрасно осознаёт, что всё вокруг него пусть и гиперреалистичный, но всё ещё сон. Разум не поставлен на границу сохранения, а потому механизмы отчуждения от происходящего попросту молчат.

– И что с этим делать?

– А что вы хотите с этим сделать? – она одарила меня самой жуткой улыбкой, на какую только была способна. Что-то мне подсказывало, что нечто подобное в своих кошмарах наблюдает Мира.

Нине не хватало места в кресле. Ерзала, боролась с собственной ленью, но в то же время не давала волю неусидчивости. Желание встать и пройтись по кабинету читалось у неё прямо на лице.

– То есть я хочу знать, вы желаете оставаться «внеморальной скотиной», как выразились сами? – одно из начал наконец в ней победило. Она встала на пол, зашелестев под ногами, рухнула обёртка, хрустнула под каблучком чудом сохранившаяся конфета.

Она была на голову ниже меня, но надвигалась, словно Годзилла. В предрассветном тусклом свете Нина казалась не миниатюрной замухрышкой, а властной, самодовольной женщиной.

– Расслабьтесь, Алексей, – позволил ей зайти мне за спину. Изящные ладони мягко легли мне на плечи, делая массаж. Но я весь был словно на иголках. Будто оказался в руках великанши. – В этом нет ничего страшного. Всем нам иногда требуется быть людьми чуть больше, чем мы есть на самом деле. Хотите не отвлекаться на подобное на работе, как я вам и советовала? Но что, если это подарит вам новый путь?

– Новый путь?

Она не без усилия развернула кресло со мной к себе, теперь смотрела глаза в глаза. Я читал в них растущее желание. Девушка томно закусила нижнюю губу.

– Как новый опыт.

Нина сделала шаг назад, скинув с себя лабораторный халат. За ним на кресло полетела блузка, на полу хламидой осталась лежать сброшенная юбка. Под тугим пленом белья пряталась нежная горячая кожа, жаждущая прикосновений.

– Иногда надо дать волю себе. Чувствам, эмоциям. Радости, злости. А после попросту отпустить…

Через мгновение мы оказались в объятиях друг друга…

* * *

Долго не мог отойти от нежности маленьких рук Нины. Изящная, миниатюрная, словно куколка, она гораздо была вытворять верхом на мне пируэты. И ей казалось мало, словно собиралась прочувствовать моей ласки впрок.

Где-то внутри буянил подростковый постыдный страх. Что, если кто-то зайдёт, увидит?

А потом нам стало совершенно всё равно, она позволила мне утонуть в её вожделении и чувственности.

В камеру заползал удовлетворённым и опустошённым. Юшка дольше обычного проверяла моё физическое состояние, а я с сожалением вспомнил, что мне давно не восемнадцать.

Сердце колотилось, словно бешеное, подскочила температура и подсказывало шестое чувство, не всё в порядке с давлением. Персональная ассистентка как будто всё понимала или усердно делала вид, что понимает.

Решив не заострять на этом внимание, перешла в словесную атаку: поздравила с обретением нового уровня, предложила выбрать навыки для меня и Жаклин.

Вкладывая очки умений, чувствовал, как растёт собственная мощь. Системная фея непрозрачно намекнула, что мне, словно школьнику, следует задуматься, кем быть в будущем. Три ветки специализации, выбирай себе на вкус.

Для Жаклин тоже стоило решить этот вопрос. Отложил до лучших времён. Спросил:– А если не стану тратить очки навыков с повышения уровня сейчас, можно будет ворваться с двух ног в свежую специализацию? И уже там сходу получить преимущество.

Юшка чуть было не сказала, что многие так и делают, споткнулась на полуслове. Меня за грудки взяло любопытство, кто же эти самые многие?

Ответа я так и не дождался.

Свои очки решил поберечь, сделал ставку на Жаклин. Оценил ветку её умений. Разведчице достался самый сок.

Чутьё, 1 уровень. Активируемое, не изучено.

Данная способность позволяет сроком на 120 секунд повысить навыки наблюдательности и взлома на 30 единиц. Возможно использовать 3 раза за сессию. Требуется длительная перезагрузка умения в 4 игровых часа перед следующим использованием.

Гражданский, 1 уровень, пассивное, не изучено.

Гражданская одежда становится экипировкой и способна повышать навыки скрытности и ловкости в зависимости от её стоимости. Внимание! Данное умение требует для активации хорошо спрятанного оружия! Боец с винтовкой на улице вызовет подозрения при любом показателе скрытности!

Чума! Не взять такое умение – согрешить против логики. Даже стало как-то жаль, что такая красота действий проходит мимо меня. Обозначил данное умение для Жаклин как приоритетное. Юшка предупредила, что в отличии от меня дримейджам требуется время на изучение выбранных способностей. Можно будет вырвать их с обучения, что отнимет определённый процент от уже проделанной работы, а можно дать учиться вдосталь.

Приоритетные умения изучались в порядке очереди и первыми. Что ж, механика, может, и не самая дружелюбная, но логичная.

– Что там ещё есть? – спросил у Юшки, выбрав «Тень» вместо «Чутья». Осталось ещё одно очко навыка.

– Сейчас, – кивнула кукольной головкой системная фея и вернула меня к таблице.

На пределе. 1 уровень, активируемое, не изучено.

Данное умение повышает ловкость на +5 единиц, позволяя проходить проверки на атрибуты. Внимание! Данное умение возможно активировать лишь единожды за сессию.

– Проверки? Что ещё за проверки? – удивился я.

– В некоторых ситуациях игрок проходит проверки на соответствие атрибутам. Для тех или иных действий может требоваться определённое количество ловкости, силы или интеллекта. Данное действо может быть востребовано при поднятии тяжестей или для уклонения от физических ловушек и сенсоров.

– Бросок кубика, что ли?

– Мыслите в верном направлении.

Рядом было ещё одно умение, «Верный глаз». Пассивное, как и «Тень», позволяло обнаруживать ловушки и на 20 % сокращало расходы на вскидку оружия. Решил, что обойдусь, «На пределе» выглядело полезней.

– Готовы к началу сессии? – Юшка была сама любезность. Кивнул вместо ответа, приготовился к погружению…

Глава 14

В среду обошлись без приключений и на работе, и дома. Наведывался Сашка. Домой заваливаться не стал, всё также подкараулил в прихожей подъезда.

Без напарника, но со значком. Думал, что следом за ним вытащит ордер на мой арест, но нет, сегодня он пришёл по дружбе.

– Как расследование?

– Стоит. Никаких зацепок.

– Ты правда веришь, что это я убил Антоху? – спрашивал просто так, ответ знал заранее. Сашка ожидаемо покачал головой.

– Нет. Но моя работа не верить, Лёшка. Проверять. С тебя всё ещё подозрений не снимают. На выходных, может быть, потащат на ещё один допрос.

– Такой же, как в стенах «Майнд-тек»?

Он скорчил кислую мину, вспоминать тот поход ему хотелось меньше всего.

– Вряд ли. Скорее всего, у нас. Твой детектив-адвокат землю носом роет. Отчаянный парень.

Почему-то подумал про Романа, чуть было не спросил про него. Запоздало понял, что он про того самого, что от нашей корпорации. Сашка продолжил.

– Суёт свой нос куда не следует. Действует в рамках закона, при нём, сам понимаешь, не забалуешь. А шваль в нём будто и видит завзятого законника. Стоит рот раскрыть, а они уже тянут заунывную песнь собственных прав. Будто в голливудском фильме, не вру!

Я понимающе покивал, глядя в сторону. Забрались с ним на второй этаж, вылезли сквозь распахнутое окно снова в уличный холод.

Курили.

Глянул на мятую пачку сигарет. Вспомнил, как нахмурилась Оксанка, когда после драки затянулся этой дрянью. Раньше бы и мысли не возникло бросить, а теперь смотрел на это иначе.

– Так нашли что-нибудь? Кто мог бы убить?

– Ты на «Айм-мит» намекаешь? Забудь. У тех защита твёрже каменной стены, – он постучал костяшками пальцев по влажному от снега покрытию крыши. – С них взятки гладки. Ты ж знаешь, как подобное проворачивают.

Снова кивнул. Найти поганцев за деньги всегда просто да хоть среди тех, кто пришёлся некстати ни в одной уличной банде.

– Напавшие на вас тогда все из другого города были. Не отсюда. С криминальным прошлым, это понятно, но точно не профессионалы.

– А что насчёт этого самого символа?

– Гунгнир? Да ничего особого. Их не существует, вот и копать в эту сторону нет никакого смысла. Да и побрякушка из его дома.

– А имя? Почему он моё имя написал?

– Я в битве экстрасенсов не участвовал, не побеждал, – Сашка развёл руками.

Разошлись, пожав друг другу руки. Сигарету затушил о снег, вонючий бычок спрятал в карман, незачем сорить почём зря, выкину дома через утилизатор.

Забрался обратно следом за Сашкой. Бабулька, завернувшаяся в не по погоде лёгкое дермантиновое пальто недовольно поджала губы, завидев нас. Здоровые лбы, а словно дети по крышам скачут. Нам не нашлось, чем ей возразить, да и незачем было.

Сунув руки в карманы, поднимался по ступенькам. Старость напоминала о себе одышкой. Самоедство, потирая ручонки, пилило не хуже склочной жены. Растолстел, обратился невесть во что, стал мягким. Тюфяк! Уверен, у него нашлось бы в чём ещё упрекнуть меня, но я решил спрятаться за стеной воспоминаний.

Как приятная сумма бухнулась на счёт. Не здесь, в игровом сне, «Пустельга» платила щедро. Три сотни тысяч долларов за спасение «рядового Райна». Вот бы у нас были такие гонорары, не пришлось бы париться из-за ипотеки!

Первым делом заплатил Жаклин. Француженка сказала, что первым делом отправится пить, отдыхать, искать случайные связи на стороне. Ты же не против, котик?

Я был не против. Её время, её деньги, к тому же Юшка заверила, что выбранные мной для неё навыки требуют несколько дней на изучение. В конце концов мало кто может научиться «Серийному убийце» по ходу дела, лишь потому что прожал предложенные навыки. Были ещё какие-то объяснения, но мне было на них плевать, пропустил.

Решил вложиться с умом: поискать нового сотрудника, сходить к Лене за обновками. В конце концов Урри подлатал меня, сызнова содрав космическую сумму, будто от рака лечил.

Но должное отдать стоило: вместо недель, а то и месяцев восстановления через пару часов – как огурчик, хоть сейчас снова в бой! Интересно, что было бы, пойди без лечения на следующую вылазку? Юшка заверила, что дикие штрафы и невероятная сложность. Тонкий намёк не экономить на подобном был понятен и принят к сведению.

Прошелестел папкой, что отдал мне полковник, подыскивая следующую кандидатуру. Юшка выдала системное сообщение, что некоторые из наёмников, коих видел в прошлый раз, больше недоступны. Спрашивать почему не стал, догадывался, каков будет ответ.

Выбор пал между медиком и пулемётчиком. Снайпер был мне по карману, но заверил, на данный момент он заказов не берёт, ибо занят.

Медика звали Йудзуки, японец, как личная абилка значилось «мастер меча». Родовая катана шла в комплекте. Почуял себя словно в магазине игрушек. Пулемётчиком оказался обычный американский парень Джон, кличка «Крошка». Выше уровень, ниже оплата, а характеристики заставили сделать выбор в пользу него.

Когда он приехал навстречу, удивил. Темнокожий великан, гладко выбритая потная лысина, золотой зуб во рту. Морская пехота, военный преступник, разыскивается интерполом за убийства, насилие, дезертирство, неподчинение приказам. «Дикость», как классовая способность, одиннадцатый уровень. Мне с моим восьмым оставалось разве что завидовать.

– Босс? – толстый, словно сосиска, палец ткнулся мне в грудь. Выглядел он как заправский вояка: форменный шлем с инфовизором, обшитый кожей подклад на плече. Изрядно потёртый, не раз и не два на него закидывали тяжёлый ствол пулемёта.

– Ну как минимум говорил по телефону ты со мной, – кивнул ему в ответ.

– Ба-а! Мужик! Я боялся, бабёнка какая будет. Отказался бы сразу. Сработаемся!

Великан приветственно хлопнул меня по плечу, чуть не сшиб с ног. Силы ему и правда не занимать.

Пулемётчиком он оказался отменным, и выяснилось это на первом же вылете. Глеб отыскался на базе через пару дней и сунул в ладонь лист с цифрами. Не стоило и спрашивать, координаты.

– Это что?

– Некоторые лежбища Гунгнировцев.

– И за это платят?

– Официально, нет. Но иногда там можно найти деньги. Испортить поганцам статистику, логистику…

Юшка остановила время в привычной манере. Разъяснила очередную упрятанную в игровой сон механику. За подобные вылазки не полагалось вознаграждения от самой «Пустельги», воспринималось как самодеятельность. Однако найденные во время подобных вылазок трофеи автоматически скупались Леной, можно было скопить чутка больше опыта, поднакачать собственные навыки и опробовать новинки. Интригу держали так называемые «особые предметы». Пояснений относительно их не было никаких, а системная фея пряталась за протоколами нераспространения.

Значит, разберёмся.

Слетал на парочку. Заброшенная военная электростанция. Гунгнировцы пытались использовать в своих целях. Тут Джонни показал себя во всей красе. Менять свою старенькую «Хрюшку» М-60 на что-то посовременней отказался наотрез. Оно и ясно, привычка к своему стволу у него висела на твёрдой девятке.

Пяток гунгнировцев легли сразу же, даже не успев понять, что случилось. Я и выстрела не сделал, а Джон уже расправился с пехотинцем в лёгком экзоскелете.

– Видали, босс? – как малое дитя, он требовал похвалы. Начал понимать, почему его уличили в неподчинении приказам. Он словно торопился доказать собственную полезность, а потому горазд был влезть в самое пекло.

Электростанция им требовалась для поддержки палаточного лагеря. Двинули туда. Густая листва хорошо прятала нас от чужих глаз. Крошка вошёл в раж, решив показать, чего стоит его «Дикость» на самом деле.

Палаточный лагерь подвергся обстрелу. Заняв позицию на пригорке среди низких скал, Джон обрушил на них настоящий свинцовый дождь. План, что обсуждали с ним недавно, пошёл псу под хвост, американец как будто считал, что лучше знает, по кому бить.

Солдат почти не было, лишь пяток инженеров под охраной двух автоматчиков. Планировал снять вторых, первых обратить в пленных, наверняка им хотелось рассказать нам пару интересных подробностей.

Но вместо этого Крошка срезал вооружённую двоицу. Инженеры заметались в испуге, прячась под бесполезную защиту палаток. Ткань рвалась на тряпки, пулемётные очереди обращали её в клочья.

– Джон, ты что творишь? А ну прекращай!

Он как будто не слышал. Очереди ложил точно, среди его умений затесалось и уже знакомое мне боевое зрение, прокачанное до финального третьего уровня. Позволяло видеть поганцев даже сквозь марево дымовухи.

Он чуть не подстрелил меня. Песчаные фонтанчики брызгами взметнулись у меня под ногами. Животный страх принялся диктовать условия: рухнуть наземь, закатиться за холм, закрыть голову руками.

Хватило отчаяния ему не подчиниться.

– Сорямба, босс, – буркнул Крошка, словно придя в себя.

– Это что такое было?

– Наваждение, босс. Со мной так бывает, босс.

– Ты что же, всех порешил?

– Похоже на то, босс. Не надо было?

От его простоты негде было скрыться. А повинную голову даже меч не сечёт. Я встал в полный рост, вытер пот со лба. Оставалось теперь только осмотреть лагерь. Тревога, засевшая глубоко внутри, требовала одного, сохраниться. Подчинился ей и двинул в сторону палаток.

– Мне спуститься, босс?

– Не надо. Просматривай зону на предмет хитрых да резвых. Если появится кто-нибудь вооружённый чем-то тяжелее палки, сразу же срезай. Усёк?

– Ты босс, босс.

Я отдёрнул задвижку шатра. М-60 Джона не оставил ни единого шанса одетым в лабораторные халаты бедолагам. Мужчина за сорок, полногрудая девчонка с бейджиком ассистентки. На лицах обоих застыло осознание, что все предложенные им деньги того не стоили.

Во втором были чертежи. Юшка отметила их для меня, как ценный трофей. Какой-то прибор непонятного назначения. Прошерстил залитые кровью и кофе записи. Верить им, так они проводили геологическую разведку. Красные кресты вместо зелёных галочек в графе испытаний подсказывали, что если успех и был, то явно не здесь.

– Босс! Я только четверых положил! – всполошился Джон. – Пятый яйцеголовый где-то в лагере. Он куда-то в сторону крайнего шатра нырнул. Можно я его с пулемёта?

– Не стоит, – решил проверить самолично, сделал. Американец по ту сторону переговорника обиженно засопел. Ничего, переживёт…

Додумать я не успел. Грянул гром выстрела, заставивший пригнуться. Бесполезно. Последовавшая за этим очередь врезалась в грудь, разлохматила броню на третьем выстреле. Внутри словно всё перевернулось.

– Сука, – успел подумать напоследок. Вторая очередь стала для меня фатальной.

* * *

У дримейджов, что работают на вас, могут быть свои взгляды на жизнь и несносный характер. Вы можете им нравиться или наоборот, но они никогда не поднимут на вас руку во время выполнения #задания# или #столкновения# и никогда не нанесут смертельный урон без #приказа#

* * *

Первым желанием после загрузки было рвануть на пригорок, поучить уму-разуму одну обезьяну. Здравый смысл велел охолонить, подумать и прикинуть поначалу габариты Крошки. Сходу кидаться на такого – самоубийство, свернёт шею и даже глазом не моргнёт.

Следом вспомнилась как будто ненароком брошенная при загрузке Юшкой подсказка: свои по своим просто так не стреляют, если без приказа. А Крошка говорил, что пятый засел в дальней палатке. Он ещё предлагал дать туда очередь. Неужели боевое зрение ещё позволяло видеть очертания?

А ещё у него М-60. Броня на мне хороша, но даже ей не пережить очереди из ветерана многих войн. А меня только вторая пришпилила…

Понимал, что если спрошу, всё бестолку. Великан сошлётся на интуицию или что-то ещё в этом роде и будет прав.

– Крошка, огонь по дальней палатке.

– Я как раз хотел предложить, босс! Мысли читаешь? – радости, как в ребёнке. Ответить уже не успел, очередь из М-60 гулко и точно ударила в дальнюю палатку, обращая ту в дуршлаг.

Из неё вдруг ответили. Скала, где залёг американец, пошла трещиной. Из чего же стреляли? Противотанковый слонобой?

– Я живой, босс, живой! – отозвался Джон. Я вновь ему не ответил, рванул в сторону здоровенного булыжника. Если что и походило на надёжное укрытие, так именно он.

Попал во вражеский прицел, слышал, как разорвали воздух автоматные очереди. Камень с достоинством принял свинцовое подношение. Я почти было высунулся глянуть на стрелка, как интуиция придержала за шкирку.

Вовремя.

Пушка ухнула ещё раз, меня осыпало крошевом сверху донизу. А калибр-то что надо! И убойная мощь. Булыжник прошибло насквозь, от отверстия бежала во все стороны раскидистая паутина трещин. Ещё одно такое попадание, и камень попросту треснет.

– Что там, Крошка? Видишь кого?

Тот выдал очередь прежде, чем дать ответ.

– Вижу, босс! Падлюка в боевой экзоскелет забрался.

– Откуда ему тут взяться? Это геологическая разведка.

– Предпочту сначала стрелять, потом спрашивать, босс!

Джон перенял огонь на себя. Знавший о моём присутствии противник решил, что он как цель приоритетней. Я решил взять пример с правильных героев и рвануть в обход. Едва не наткнулся на заложенную у выхода мину. Прильнул спиной к здоровенному тягачу с размашистой иностранной надписью на борту фуры.

От грузовика воняло керосином и машинным маслом. Выглянул из-за произвольного укрытия, увидел покрытую чёрной краской спину экзоскелета. Знал эту крошку, М-404, первая американская. Переделана из шахтерской в боевую. Вместо бурового инструмента из-под правой руки торчала бронебойная пушка. Чуялось мне, такая лёгкий танк размолотит в крошево. И совсем уж неуместной казалась лёгкая швейцарская винтовка в руках бойца.

Боевой шлем позволял вести огонь, пушка почти с самонаводкой по лазерному указателю. Нам бы такой!

Джон оказался зажат, хорошая стрелковая позиция сыграла с ним злую шутку! Широкий угол зоны контроля обратился в ничто, а вот высунуться из укрытия было некуда, разве что под огонь бронебойной пушки. Позади Крошки скальный нарост, встань он – и будет буквальный расстрел у стенки.

Крошка и в самом деле встал, я обругал дурака последними словами. Но вместо пушки боец в скафандре понадеялся на мощь винтовки. Я лишь слышал, как Джон вскрикнул в переговорнике.

– Ты там как? Сильно задело?

– По касательной, считай, прошло, босс! Чудо, не иначе!

Как же, чудо! Видел, как в момент попадания над ним возник эффект «броневой губки», позволяющей поглотить пару-другую вражеских удачных выстрелов в жилет без повреждений.

Сдаваться американец не собирался. Ответная очередь вырвалась, легла прямёхонько в стальное тулово, сквозь прошибленные дыры хлестала кровь. Боец внутри ранен, но не убит.

Он отступил, и тут же в его объектив попала моя фигура. Сердце готово было взорваться от бешеного стука. Он выдал длинную кособокую очередь из винтовки. Жестянка фуры на пару с деревяшкой трещали, терзаемые пулями, меня не задело разве что чудом, что звалось «Солдатской удачей», – не знаю, что бы делал без этого умения.

Мне не хватало ловкости и сил, пришло время для боевого ража, когда, как не сейчас? Слезились от едкого пота глаза, а я почуял прилив сил, хлынувший по всему телу.

Прыгнул наземь, через мгновение зад фуры обратился в нечто неописуемое. Тягач вздрогнул от тяжёлого удара, закачался на колёсах рессор.

По грязи земли принялся карабкаться, пролез между здоровенных осей грузовика, монструозные колёса скрыли меня от вражеского взгляда.

Высунулся, решая что делать дальше. Можно было очередью по блоку питания. Тот, конечно, защищён хорошо, да я видел, что у него седьмой уровень пробития. Стрелял бы по нему Крошка, и машина бы встала, обратившись лёгкой добычей. Жаль, что здоровяк не знал, куда бить, а моя «Чаквартанна» с этим не справится, разве что промнёт.

А вот граната, с другой стороны, вскроет доспех, словно консервную банку.

– Крошка, видишь его?

– Нет, он за тягач зашёл. Кажется, я достал сукиного сына, босс!

Сказал, как с языка снял.

– Сможешь найти позицию, откуда он простреливается?

– Если только на пригорок вылезу. А я там как на ладони, он меня пушкой снесёт.

– Не снесёт. Я гранату брошу, а ты бей сразу же всем боезапасом, понял?

– Ты босс, босс, – отозвался здоровяк.

Гранату швырял с задержкой, чтобы у поганца не было времени сгруппироваться или нырнуть за прикрытие грузовика. Не дожидаясь взрыва, перекатился по обратную сторону фуры, хорошо, что догадался. Колёса, задетые взрывом, сорвало с посадочных мест. Лопнули шины, фура просела наземь, едва не придавив меня под собой. Но пулемёт Крошки молчал секунду, другую, третью… Повисшая тишина казалось мутной, вязкой, словно прокисшее молоко. Набрал побольше воздуха в грудь, чтобы рявкнуть в переговорник, но тут загрохотал М-60.

Я не видел, слышал как пулемёт, захлёбываясь боезапасом, усыпая землю гильзами, строчил и строчил без остановки.

Экзоскелет взорвался, грохнул следом, но Крошка перестал стрелять лишь тогда, когда кончились патроны. Сквозь переговорник я слышал лишь его сиплое, надсадное дыхание. Великан стоял на обозначенном пригорке в полный рост…

* * *

Сеанс закончился, мир схлопнулся во мглу. Позади остались электростанция и злосчастный палаточный лагерь. Вылезая из капсулы, чувствовал, будто руки до сих пор воняют ружейным маслом и порохом. Словно заведённый орудовал мочалкой в душе, пытаясь смыть с себя мерзкий аромат.

Рабочий день закончился. Тугие струи горячей воды успокаивали и утешали, все случившееся всего лишь страшный сон. И пусть завтра снова придёться вернуться в его недружелюбные объятия, это завтра.

С потом и грязью вода смывала и последние воспоминания о сеансе. Посвежевший я помнил лишь заверения Крошки, что он постарается в следующий раз исполнять приказы как положено, без дикой самодеятельности.

На том и порешили.

Домой вернулся быстро, даже сам удивился

Открыл дверь, меня встретила темнота коридора и повисшая кислая тишина пустого дома. Страх имел десятки обличий. Сегодня он явился в облике вопроса, а была ли девочка?

Здравый смысл бился с ним, парируя шпагой доводов. Утверждал, что она живой человек, да и ведь учится теперь. Сам же запретил ей водить сюда друзей, что, если просто загулялась? На улице метель, и всё же красиво: блеск новогодних огней, праздничные голограммы…

А если нет? Вдруг подкараулили, подождали, взяли своё? Та троица недоделанных пранкеров могла запомнить обиду.

Страх оказался сильнее. Злым чёртом взобрался на плечи, вцепился в волосы. Влажный язык щёлкал у самого уха и напевал бессвязное, но жуткое. Пустота её комнаты навевала мрачные мысли, не давала покоя.

Быстро одеться, прыгнуть в ботинки, спуститься…

Чего-то в квартире не хватало. Всё как будто было на местах, даже её вещи, но будто вместе с ней сгинуло что-то ещё.

Или кто-то.

Тучка!

– Кс-с-с, кс-с, – привычно и как-то по-детски позвал кошачью гостью в надежде, что та попросту спряталась где-то под диваном. Ушла и забрала кошку с собой? Сиротливо и одиноко лежал рюкзак с конспектами, их она бы точно не бросила.

Желание действовать толкало в спину. Двинул к входной двери, на ходу вынимая телефон из кармана. Наберу Сашку, наверняка он не так далеко ускакал. Но тут же все мысли разбились в прах, когда прямо перед моим носом распахнулась дверь.

Зябко одетая почти в домашнее Оксана дрожала от холода. На руках не меньше замёрзшая кошка. Девчонка распахнула глаза от изумления, на девичьих ресницах застыл иней. Она как будто не ожидала увидеть меня здесь, молчаливо уставилась на мою фигуру.

– Пап? – наконец-то выдавила из себя. А я не знал как себя вести. Хвалить? Ругать? Объяснение всему сжалось от холода на её руках, утробно урча и пытаясь согреться. – Вот, выскочила в коридор, как я пришла, убежала. А я за ней… На улице же холодно, замёрзнет. Ну ты чего, пап?

Вместо тысячи слов я прижал её к себе в объятиях, чуя неведомое доселе воздушное облегчение оттого, что с ней всё в порядке…

Глава 15

Четверг почти не запомнился. Словно из игрового сна оказался в реальном, а мозг спешил отсеять всё лишнее. Лишь то, как вчера вечером после чая Оксанка хитро улыбнулась и скрылась в коридоре, а после явилась с подарком. Цветастый голографический ёлочный шар. Умел вращаться, отбрасывать на ближайшие поверхности сказочные изображения. Верить упаковке, так в нём ещё стоял звуковой синхронизатор. Если повесить подобного рода игрушки на одной ёлке вместе, можно соединить через приложение на смартфоне в единую цепь и проигрывать музыку.

А ведь и в самом деле новый год уже буквально на следующей неделе! Каким я представлял его ещё месяц назад? Точно не таким. Оксанка смущённо спросила, есть ли у меня ёлка и гирлянды? Уже хотел покачать головой, но вспомнил, как буквально перед тем, как отправляться на африканскую кампанию, покупал. Сразу же после того, как оформил ипотеку. И ведь забыл. Пылилась третий год подряд в недрах старого дивана.

Там же сыскались и игрушки, похуже тех, что подарила мне Оксана, но тоже ничего. Гирлянды с настраиваемым ритмом и цветом, пушистая блестючая бахрома. Тучка, любопытная как никогда, обнюхивала находки, сторонилась, но раз за разом возвращалась поглядеться в большой пузатый красный шар. Он манил и пугал её одновременно.

С усердием, достойным лучшего применения, девчонка взялась наряжать квартиру, приводя ту в праздничный вид. Я не сопротивлялся её сиюминутной прихоти, чуя, как буквально вернулся в давно утраченное прошлое. Здесь подержать, тут накинуть, отсюда убрать. По старой, невесть когда сложившейся традиции пластиковая зелёная красавица была водружена на полку прямо над телевизором.

Оксанка, словно капитан дальнего плавания, гордо стояла на табурете, водружая на пахнущие хвоей ветви одну игрушку за другой, пока её взгляд не пал на истинное сокровище былого.

– А это что? – в её руках оказалась фигурка. Паренёк на санках с кривой улыбкой и чёрными бусинками глаз. На меня нахлынули воспоминаний, как точно также почти тридцать лет назад я приволок из детского садика слепленную игрушку из нейроглины. Мать приделала к ней атласную ленту, чтобы можно было повесить на ёлку.

А отец снова напился и устроил скандал.

Неприязнь влилась в память стылой водой, от внимания Оксаны не ушло изменившееся выражение моего лица. Участливо спросила.

– Что-то личное?

Я попросту кивнул. Она тут же предложила убрать, а я воспротивился. Нет. Можно сколько угодно прятать прошлое в пыльные сундуки, боясь всего жуткого, что было. А мне хотелось, глядя на творение собственных рук, вспоминать исключительно о хорошем.

После легли спать. Тучка в этот раз решила избрать меня своей подушкой, забралась, улеглась прямо в ногах и свернулась калачиком. Не стал прогонять и без того чуть не сгинувшего котёнка.

На работе начало казаться, что Максим меня избегает. Странно, ещё несколько дней назад он готов был бегать за мной хвостиком, а теперь будто забыл. Неужто отыскал новую игрушку? Почуял укол то ли ревности, то ли глупой обиды. Рассмеялся над самим собой.

Маша не спускала с меня глаз, плавая где-то в собственных размышлениях. Мира, явившаяся одновременно со мной, попыталась уволочь меня в сторону кафетерия, но грянул звонок, говорящий о том, что всем пора занять свои места в капсулах. Интересно, для неё что, понятия времени не существовало?

Спросил и тут же задался тем же вопросом, а сам-то? Время обратилось в тягучий жидкий кисель. То бежало потоком, то останавливалось в моменте. Спросил об этом у Маши, но та разве что пожала плечами и списала всё на период адаптации к новым условиям работы. Объяснение мне не нравилось, но пришлось довольствоваться им, иного попросту не было.

В сон погрузился быстро. Явившаяся Юшка на вопрос об опыте лишь пожала плечами, новых уровней в этот раз не завезли, придётся до десятого ещё пилить и пилить. Специализация, что должна была открыться на нём, заставляла думать, куда же пойду дальше? Пошёл к Лене, а точнее, к её ассортименту за советом.

После выполненного задания её магазинчик стал побогаче. Ухмыльнулась, когда я появился, спросила, не наскучила ли мне французская планка, и не желаю ли я вновь испытать объятия истинной женщины? Спрашивал про неё у Глеба, сказал, что она ведёт себя так только со мной.

Американка вырвала у меня из рук истёртый донельзя бумажный буклет каталога и сунула планшет. Задрав нос, заявила, что бумажки – прошлый век, а мне как сыну будущего следует идти в ногу со временем.

– Оружие можешь купить прямо сейчас только то, что у меня с собой. Но ты только взгляни! Что понравится в планшете, укажешь, заплатишь, а я уж привезу. Приглянулось что-нибудь, красавчик?

Пулемёты, гранатомёты, первые экзоскелеты. Поставленная в угол, будто в чём провинившаяся «Чаквартанна» грозно смотрела красной линзой прицела, будто заподозрив меня в измене. А с чем изменять точно было.

Японская штурмовая винтовка родом из Нагаянской префектуры, где возвели оружейный завод. Два боковых магазина под цевьём, глушитель в комплекте. Глеб бы такую игрушку точно оценил. Взял, взвесил в руках, мне показалась слишком тяжеловатой. А вот на заказ взял пистолет-пулемёт. Русский «Егерь» на сорок четыре патрона, высокая скорострельность, убойная сила на троечку. Лёгкие укрытия и побитые средние прошьёт насквозь. Приглядывался к экзоскелетам, те стоили за четыреста тысяч, мне сейчас не по карману. Да даже грязного дохода с прошлой вылазки бы на это хватило!

Электростанция и палаточный лагерь в общей сумме принесли двадцать семь тысяч долларов: оружие, снаряжение, кое-какие мало что значащие документы…

Немного, но пока торчал без работы, жаловаться точно было грешно.

– Босс! – услышал я громогласный голос за спиной. Джон словно и забыл случившуюся меж нами перепалку, отчаянно пытался сделать вид, что ничего подобного не было. Что ж, если он уяснил мной сказанное, пусть будет так. Лена нашла чем меня удивить: едва завидев его, подражая великану, сплюнула наземь. Что, меж ними кошка пробежала?

Он сдал пулемёт на починку, а сюда пришёл за гранатами. На планшет в моих руках поглядывал с осторожностью, будто эта плоская штука его пугала. Захотелось ещё раз проверить его биографию, а точно ли у него всё в порядке с головой? Шестое чувство подсказывало, что проблемы точно есть…

Я заказал пару комплектов брони, новенькую разгрузку, на сдачу достался подержанный пулемёт, потому-то он шёл по скидке. Мало ли, для чего пригодится? Десяток гранат, семь персональных пакетов личной помощи и…

Шоколад.

– Шоколад? – взял круглую коробку. Красная с белыми полосами немецкая «Vintage», в любом магазине сети «Кракоша» такого добра нести не унести.

Точно не ожидал увидеть его среди военных товаров, разве что в дополнение к сухпайку.

Юшки под рукой не было, но чувствовал её незримое присутствие. Характеристики всплыли вместе с описанием, а ни Лена, ни Джон не спешили с объяснениями.

«Шоколад позволяет избавиться от негативного ментального (не физического) эффекта первого уровня.»

– Юш, будь добра, растолкуй.

А та словно этого и ждала, материализовалась на плече американки, удобно устроилась.

– Ментальные эффекты воздействуют на ментальное состояние. К эффектам относятся страх, паника (1 уровня), растерянность. Данные эффекты являются проходящими от используемых предметов или медикаментов, вплоть до изменения хода боя. Советую вам взять в следующий раз в команду опытного медика, класс поддержки способен устранять эти недуги.

Вот оно, значит, как! Ленка, будто слышавшая весь разговор, хитро подмигнула, мол, слышал-уразумел? Ещё глупые вопросы будут?

Кивнул и решил взять на всякий случай.

Глянул ячейку инфовизоров и одежды – ничего нового. Разве что уставной модуль, дарующий или улучшающий на уровень «боевое зрение». Заказал и его, такие штуки лишними не бывают.

Вернулась Жаклин отдохнувшая и весёлая, будто не мы с ней недавно ездили в Израиль и носились как угорелые среди чужого конфликта.

Ни объятий, ни рукопожатий, ни поцелуя, она умела передавать радость встречи взглядом. Новость о сокоманднике не произвела на неё впечатления, вместо этого она выдала мне телефон, велела позвонить, как будет время. Цифры нарочито подсказывали, что это отнюдь не для свиданий.

Набрал.

Кинологический питомник. И какого хрена она дала мне этот номер?! Хотел бросить трубку, но одной лишь вежливости ради прослушал автосообщение до конца. Едва не нажал на отбой, как передо мной выплыла таблица наёмников. В этот раз предлагали не бывших морских котиков да бойцов отряда дельта, а собак.

От одного только воспоминания, как пёс трепал мою руку, пронзило болью с ног до головы, но я с собой справился. Немецкие овчарки, доберманы, фокстерьеры. На любой вкус. Породистые, выведенные для охоты и служебных целей. Зажмурился, вспомнив, как подобрал на улице Тучку.

Выбор пал на немецкую овчарку. Молодая сука, за списком прививок прятались характеристики, за родословной – способности.

Ничего необычного, всё как у собак. Укус, обострённые чувства, развитое до невозможного пятого уровня боевое зрение. Юшка справедливо заметила, что в отряде не может быть больше одного питомца подобного типа. Имени у новообретённой не было, предлагалось выбрать самому. Мозг застонал, учуяв ловушку, сейчас мы здесь застрянем до самой вечности! Плохо у меня с именами…

Назвал Данкой, так звали щенка бульдога моего друга из детства. Как же я ему в своё время завидовал! Двадцать пять тысяч долларов сгорели со счёта. А хорошо они придумали, деньги всегда было куда деть, не скапливалось гигантских сумм.

Вызвал к себе полковник, не иначе, нашлась для меня серьёзная работёнка. А я-то думал, что хотя бы на пару недель уймётся бесконечный бег.

Нет.

Сюжет не ждал.

Шёл по коридору к его кабинету, спрашивая самого себя, что будет, когда пройду игровой сон? Сколь бы огромен он не был, каким бы монструозным не казался, рано или поздно я его пройду. И как тогда? Меня вышвырнут из «Майнд-тек»? Было ли что-то про это в контракте? Вспомнить не смог.

Миллер вместе с Альбертом пили чай. Профессор привёл себя в порядок, успел посетить парикмахера, наведаться в барбершоп. Это что же, всё здесь есть где-то на базе? Или с таким трудом спасённую личность попросту отпустили гулять по городу?

Верить в последнее не хотелось.

– А-а-а, Сокол! Садитесь-садитесь. Рад встрече, давненько не виделись, – полковник рассыпался в формальных любезностях. Пришлось отвечать ему столь же фальшивой улыбкой. – Вы отлично справились с прошлым заданием. Честно говоря, листая сводку новостей в сети, я начал сомневаться в успехе общей затеи, но не мог отдать приказ к эвакуации и отступлению. Вы доказали, что способны вытянуть победу из лап поражения даже в самый чёрный час.

А вот похвала была от всего сердца, он правда мной восхищался. Ладно, послушаем, чего скажет ещё…

– К сожалению, наш профессор имеет слишком опосредованное отношение к проекту «Икар».

– Так что же, всё было напрасно?

– Нет. Впрочем, никто лучше его не пояснит. Профессор, вам слово.

Док неохотно встал, чай в его чашке был не тронут, выплеснулся за края, пачкая стол. Никто не обратил на это внимание.

– Как я уже говорил ранее, Гунгнир несколько раз пытался меня завербовать в свои ряды. Как только я прознал, что моих бывших коллег истребляют, списал всё на игры спецслужб. Мне пообещали убежище в Израиле из-за моих еврейских корней, я и подумать не мог, что вскоре от страны отколется кусок, а уже потом внутри него развернётся самая настоящая гражданская война!

– Профессор, попрошу, – Миллер нахмурился, – давайте без лишних вступлений. К делу.

Если Альберт и хотел возразить, то не нашёл в себе для этого ни смелости, ни духу. Закусил нижнюю губу, кивнул и продолжил.

– Но помимо них за мной охотились спецслужбы Британии, Германии, Италии. В конце концов они большие любители подчищать за собой хвосты.

Я глянул в сторону. Как мне показалось, если бы его хотели убить, убили бы без лишних разговоров. А значит, его жизнь хоть что-то представляла для Гунгнира. Захотелось поговорить с Глебом. Или хотя бы с полковником и наедине…

– Во время Мироновской войны, точнее, когда она уже подходила к концу, а наш проект потерял всякий смысл, ко мне приставили агента ЦРУ Рихтера Брауна. Он должен был отвечать за мою безопасность.

– Зачем? Вы же только что сказали, что проект был на грани закрытия?

– Верно, – профессор кивнул, – его собирались закрыть, слишком неподъёмным оказался вздувшийся финансовый пузырь. Когда средств вложено слишком много, а отдачи не видать и в ближайшем будущем. Но главы собирались вернуться к «Икару» уже после. Стоит ли говорить, что ваши соотечественники были крайне заинтересованы в уничтожении или перевербовке мне подобных?

Я кивнул, чего у наших не отнять, того не отнять. Альберт продолжил.

– Так случилось, что именно он был тем, кто выступал связным между мной и Гунгниром.

– Так какая между всем этим связь? Вы, ваш телохранитель, группа «Дедал»… Что столь важного в вашей персоне?

Он многозначительно поправил очки и задрал повыше нос.

– Чтоб вы знали, Алексей, у меня выдающийся ум! Один из немногих на этой планете.

– Профессор, ближе к делу, – вновь вмешался подполковник. Кажется, даже его утомила речь этого зазнайки. Альберт стоял на грани жестокой обиды, но всё же продолжил.

– Рихтер Браун недавно выходил со мной на связь. Я, видя гунгнировцев в городе, не хотел брать трубку, но то ли любопытство, то ли страх оказались сильнее. Он сказал, что Гунгнир и в самом деле продолжил работу в этом направлении и даже добился успеха!

– А вы, значит, успеха не добились? За всё то время?

Полковник вздохнул, жестом успокоил учёного, решил пояснить вместо него.

– Видите ли, Алексей, понятие коррупции ведомо не только вашей стране. На проект «Икар» были выделены воистину грандиозные средства. Наверно, если сопоставлять по нынешнему курсу, даже Гитлер не тратил столько на изобретение уберваффе.

Профессор кивнул, соглашаясь с ним.

– Невозможно вести полноценную разработку, когда не хватает средств и ресурсов. Она превращается в балаган! Словно выдохшийся писатель, не знавший чем завершить сцену, мы бросали на полпути одно и начинали следующий этап, потому что на него были готовы хоть какие-то узлы, механизмы и документация. А после в большой спешке пытались соединить разрозненные куски воедино. Стоит ли говорить, что получалась кувырк-коллегия?

– А Рихтер здесь каким боком?

– Если он один из тех, кто собирает бывшую команду, вероятно, он осведомлён, куда переправляют учёных подобных мне? – Альберт пригладил волосы на вспотевшем лбу.

– Ну, допустим, – согласился я. – Мне надо, значит, притащить его сюда живым и в пыточные камеры?

Пока бродил по базе, таких не обнаружил, но что-то мне подсказывало, у Дитриха где-нибудь была припрятана укромная комнатушка…

– Отнюдь, – полковник сумел меня удивить, я поражённо вскинул брови. – Вам требуется избавиться от него. По возможности, конечно, можете провести с ним беседу, однако наше руководство посчитало его существование излишним.

– Не понял, – признался без обиняков. Что это вообще за каша такая? Здесь же никакого логического смысла! Рассудок верхом на сарказме потешался надо мной, будто над умалишённым. Дурачок решил искать смысл во сне.

Миллер поднял ладонь, призывая к тишине, выдохнул, кажется, ему самому эта инициатива была не по нраву.

– Так вышло, Соколов. Рихтер, скорее всего, лишь находит людей, но вот дальше их переправкой на объект занимаются совершенно иные люди. Он не сможет сказать ничего ценного даже при всём желании.

– Тогда что даст его устранение? Мы его убьём, а они найдут иного человека. Да мало ли в мире ему подобных?

– Мало, – вновь вмешался профессор. – Рихтер один из тех людей, кого зовут верным сыном компании. Хитрый лис, шпион, на кого только он не работал. Всюду у него находятся свои связи, достаточно лишь выдать ему денег и задание!

Миллер закусил губу, казалось, полковник удручён, что такой талант не на нашей стороне. Профессор продолжил.

– Слышали когда-нибудь про Викторию Буннанд? – он спросил, а я кивнул в ответ. Это имя ещё со школьной скамьи знаю, бегала с пакетом печенек в Корее, после чего там едва не сменился режим. – Всё, что там было в Корее с её участием – его работа. И его грандиозный провал, после которого он ушёл на вольные хлеба. По крайней мере так говорили. Сейчас этот сукин сын помогает разного рода террористам.

– Его устранение как минимум замедлит логистические цепочки. И предотвратит немало заготовленных им терактов.

Я кивнул, как по мне, так вполне достойная цель. Внезапно разговор прервал телефонный трезвон. Профессор нахмурился, озираясь по сторонам, а полковник пристально смотрел на меня. Не иначе, как считал, что этой мой гаджет.

– Можете быть свободны, – наконец, сказал он. – Займитесь подготовкой. Купите чего не купили, с брифингом ознакомитесь позже. У меня всё!

Я вылетел из его кабинета пулей, телефон и в самом деле звонил у меня. Порыскал в карманах, достал трубку смарта, но тот предательски молчал.

Юшка пришла на подмогу.

– Приготовьтесь к преждевременному завершению сеанса.

– Что это? – намекнул я на телефон. – Какой-то глюк?

– Нет. У вас звонит ваш личный телефон вне границ сеанса. В дальнейшем корпорация просит вас оставлять подобные устройства в…

– Да, да, – отмахнулся от неё и приготовился к пробуждению.

* * *

Незнакомый номер.

Телефон взорвался звонком, стоило мне покинуть капсулу. Все как по команде обратили на меня пристальный осуждающий взгляд, даже вылезающие из соседних капсул коллеги.

Лаборант молчаливо указал на табличку, настойчиво требующую оставлять подобного рода гаджеты в раздевалке. Как-то забылось.

Мне ничего не оставалось, кроме как сдавленно попросить прощения, выйти прочь.

Наверно, следовало скинуть, не иначе, очередной банк решил предложить мне турбокредит на невероятно выгодных условиях. А вдруг это звонит Оксана? Под таким напором не устоял, принял вызов.

– Да?

– Алексей? Седьмая улица Крапотникова, напротив «Кракоши». Жду.

Гудки. Голос узнал не сразу, даже сквозь чистые динамики современных устройств расстояние коверкало его, пыталось сделать совершенно чужим.

Роман. Интересно, а мне-то думалось, я ясно дал ему понять. Неужели хочет матч-реванш? Так тогда идти точно глупо я не ребёнок гоняться за чужими обидами.

А ещё там может быть ловушка.

«Иногда действовать иррационально нормально, Алексей. Из этого состоит человеческая природа. Всё великое было создано из иррациональности, не находите?»

Голос Нины ворвался непрошенным воспоминанием прямо в сознание. Спешно прогнал его прочь, но вдруг понял, что прошёл уже большую часть пути. Свернуть за угол, пройти пару улиц и дойти до Крапотникова или всё же вернуться домой?

У любопытства нет оправданий, оно в них не нуждалось. Яркий магазин приглашал в своё чрево уютным золотистым светом ламп. Бахрома, мишура, гирлянды, добродушный толстяк в красном, до самых пят, пальто и со здоровым мешком.

Помню, зачитывался в детстве детективами Уэльи Миро – простодушные несложные тексты, загадочная интрига, великолепные герои. По крайней мере так казалось тогда. Если судить по ним, то Роман прятался где-то неподалёку, то ли в образе ёлки, то ли Снегурочки.

Не угадал в обоих случаях, он вышел из магазина. Разъехались стеклянные дверцы, выпуская из своего чрева жадную до свежего воздуха толпу, а я увидел его.

Прикид он не сменил, всё тот же плащ, всё та же шапка. В руках бумажный пакет с улыбчивым крокодилом по борту. Из него торчала температурная бутыль молока.

– Явились, Алексей? Хорошо. Давайте в моей машине.

– Тебе в прошлый раз показалось мало, ты захотел ещё? – прорычал я, привлекая всеобщее внимание. На лице Романа проявилась кислая мина, меньше всего на свете он любил, когда на него все смотрят.

Ничего, потерпит. Если надо, я ещё разок его при всех отмудохаю…

– Алексей, вам что, десять? Мне говорили, вы серьёзный человек. Идёмте. У нас чисто деловой разговор.

Ого, вот, значит, как он запел? Ладно, от меня не убудет.

– Рассказывай по дороге. В машину не сяду.

– Ваше право, – он пожал плечами. – Я сделал химический анализ грязи с ковролина.

– Слушай, там кто угодно мог ходить.

Детектив согласно кивнул.

– Кто угодно. Это не просто грязь, в ней есть биохимические частицы машинного масла вместе со стальной крошкой.

Я прищурился. Да о чём он вообще толкует? А потом понял, словно по команде мы вместе с ним глянули в сторону чадящих дымом труб металлозавода.

– Это ещё ничего не значит.

– Может быть, да. А может быть, я проверил, на данном заводе обрабатывают заготовки именно из этого материала. Наведаемся?

Глава 16

Сначала квартира Антона, теперь металлозавод. Что дальше? Особняк преступного дона? Белый дом администрации? Кремль?

Куда ещё нам придётся ворваться?

Ещё чуть-чуть и стану профессиональным медвежатником. Долго думал, прежде чем сесть к нему в машину, он столь же терпеливо ждал.

От поставленного мной ему во вторник фингала не осталось и следа. Раньше можно было бы списать на проделки пудры, но сейчас разве что на достижения современной медицины.

Роман молчал, даже в кои-то веки стало интересно, а уж не киборг ли он? Как тот доходяга, которого «Айм-мит» послали за мной, а мне оказалось не о чем с ним говорить.

Доехали быстро, и десяти минут не прошло, несмотря на пробки. Металлозавод стоял за пределами жилых кварталов, чуть дальше железнодорожного вокзала. У последнего мы и остановились.

– Мы не доехали.

– Я заметил, Алексей. Металлозавод работает в одну смену, а потому сейчас внутри только охрана и администрация, вышестоящий руководящий состав. Через парадный ход нас не пустят. У вас есть при себе деньги?

– Хочешь подкупить? – я засомневался в затее. Это раньше на подобных предприятиях в охрану брали старушек, способных остановить разве что кошку. С развитием охранных агентств перешли на услуги вооружённых специалистов.

– Нет. Идите за мной.

Он выскочил из машины, двинулся в сторону вокзала. Внутри остановился у одного из терминалов. На пригородном направлении было пусто. А мне-то казалось, что к нам едут работать из других городов, и потому всё будет забито.

– Роман, хотелось бы объяснений…

Вместо них он уступил мне место, держа в руках пластиковый корешок только что купленного омнибилета. Я прищурился.

– Берите любой. Это не играет роли. Нас ждут. Советую Храмградское направление, оно самое дешёвое.

– Зачем это всё?

– Сейчас увидите.

Прошли через рамку металлоискателя, пробили билеты. Терминал пожевал сунутые нами данные, зажёгся положительно-зелёным, распахнул дверцы турникета.

Не успели мы выйти к рельсам, как к нам подскочил мальчонка. Давненько не видел в городе беспризорников. Они что, теперь здесь обитают? А мне-то думалось, всех давно переловили, рассовали по приютам…

Хотел прогнать, но Роман не позволил, отобрал мой билет, сунул ему. Сквозь естественное возмущение мозг наконец начал выстраивать логическую цепочку.

– Билеты пробьёшь, доедешь. На обратный путь я тебе дал.

Мальчишка без лишних слов ускакал ждать железнодорожного приключения.

– Не стыдно использовать детей в своих целях?

– Я даю им возможность заработать. Честно и без воровства. Пусть лучше работают с законом, чем против него.

Железная логика, ничего не скажешь.

– Мы засветились перед камерами…

– Всего лишь для алиби, да. Однако нам нужен местный проход. Я ведь уже говорил, что там осталась охрана, и нам не попасть через парадный вход? Раньше, во времена Мироновской войны готовую продукцию вывозили по железной дороге. Сейчас в этом пути нет необходимости, но инфраструктура осталась.

Он оглянулся, спрыгнул прямо на рельсы. Здравый смысл оценивал мои шансы точно также мягко спружинить коленями при приземлении. Где-то в районе нуля, если не меньше, мне уже давно не двадцать пять…

Спустился менее изящным способом. Память выуживала из своих сундуков что-то подобное: мальчишками бегали по рельсам смотреть пышущих жаром стальных великанов. Словно путешествие из мира игровых консолей в реальный.

– Здесь что же, никакого надзора? – по привычке я ждал любопытство глаз видеокамер с каждого куста. Сейчас даже в глухой деревне от всевидящего ока не убежишь, а тут…

– Когда-то был, но за него надо платить. Война закончена, диверсанты не лезут, стало незачем. Камеры никто снимать не стал, болтаются где-то тут. Если даже в рабочем состоянии, за три десятилетия там сгнила проводка. Идёмте.

Мрак окружал со всех сторон, ноги утопали в глубоком снегу. Перчаток на руках не было, приходилось зябко прятать их в карманы. Под подошву так и норовила скользнуть яма или выбоина, трижды чуть не завалился. Роман держался не лучше, споткнулся, устоял лишь балансирующими круговыми движениями рук.

Глядя на всё это, сарказм потешался. Находил особую забаву раз от раза вопрошать: – И вот на это ты променял уют родного дома? За это ты оказался готов предать тех, кто тебя пригрел и пристроил на работу? Совесть ещё не спустила с цепи псов самоедства, но уже приглядывалась.

Мысленно велел им обоим заткнуться.

– Пришли, – констатировал детектив, когда сквозь кусты за голыми ветвями зарослей перед нами возникла серая невзрачная кирпичная коробка. «Погрузочный корпус» было выведено большими буквами на жестяной, изъеденной ржавчиной планке. Я почесал затылок, почуяв зуд от возникшего под шапкой жара.

Платформа, полуразобранные рельсы, навсегда заклинивший поворотный механизм. Плетёная оградка из проволоки дырявая в пяти местах разом. Замок, висящий на хлипкой двери, выглядел надёжно, но разве что сорок лет назад. Сейчас ему место было разве что в музее.

Я дошёл до него раньше Романа, подёргал. Казалось, эта рухлядь должна поддаться одному только лёгкому удару. Прокатившийся по мрачной глуши металлический звон глушил уши, словно старческая насмешка. Будь замок живым, скрутил бы мне обидную морщинистую дулю.

– Опять вскрывать?

– Нет нужды. Вот, держите, – через мгновение в моих руках оказался тактический фонарь. Сначала не понял, но лишь ощутив приятную тяжесть, догадался, с обратной стороны набоечный утяжелитель. И кому только в голову пришло изобрести фонарь-молоток?

Оглядел Романа с ног до головы. Заподозрил по игрушкам, что он не только вскрыл для боссов «Айм-мит» мою квартиру, но и обнёс пещеру Бэтмена…

Удар, и замок звякнул, глухо утонув в массе подтаявшего снега, лишь закачалась в петле сбитая дужка. Сорвал её прочь, швырнул в сторону, заметил пристальный взгляд Романа.

– Что?

Детектив разглядывал мои руки. Понял не сразу. Такой любитель не оставлять следов не простил бы, будь я без перчаток. – Всё чисто.

– Вы в курсе, сколько улик проникает с потожировыми выделениями даже сквозь плотную ткань? – он спрашивал скорее из любопытства, понимая, что уже ничего не исправить. А я в свою очередь решил, что могу ему не отвечать.

– Как будем проникать на завод?

За погрузочным корпусом стояли цеховые отделения напрочь запертые и закрытые. Зябко под тентом ржавели старые, теперь уже ни на что не годные фуры. С них сняли аккумуляторы, теперь это лишь телеги с нерабочим электроприводом.

– Никак. Нам туда и не нужно. На металлозаводе больше не производят того, что делали раньше, и не используют те материалы.

Почуял, как закипаю внутри.

– Да ты что, приятель, смеёшься, что ли?

– Тише, Алексей. На заводе нет, а в погрузочной? Помните, вы спрашивали, где убили вашего друга? Здесь. А потом притащили в квартиру. Всё остальное – фикция.

– Шерлок, но как!? – я картинно вскинул руки. Роман же спешил доказать, что ему чуждо понятие иронии.

– Всеми забытое место. Прислушайтесь сами.

Прислушаться и в самом деле было к чему, здесь впору снимать фильм ужасов. Скрипящие цепи, давно вышедшие из строя сервомоторы, металлический лязг, свист сквозняка, пробивающийся сквозь бреши в крыше. Внимательный взгляд притаившихся в куче тряпья крыс.

– Если здесь и будут кричать, никто не услышит, – тихо проговорил я.

– Идеальное место для криминальных авторитетов, не находите? – на лице детектива появилось нечто отдалённо похожее на улыбку. – Давайте осмотримся. Не думаю, что нас кто-то побеспокоит здесь, но не будем тянуть. Уверен, вы хотите вернуться домой не позже чем через час.

Я напрягся. Если это угроза с его стороны…

Но он не продолжил предложения, не позволил себе усмешки. Скорее, просто намекал на то, что меня дома ждут. Хорошо, если так.

– Я разбил вам морду. И если бы не толпа, возможно, сломал бы нос и руку. И вы всё равно решились продолжить дело. Не побоялись позвонить мне.

– Мне платят. Хорошо. За грубость клиентов по особому прайсу. Нашли что-нибудь?

Я покачал головой, а Роман щёлкнул включателем фонаря. Точно такого же, какой дал и мне.

Неприятный сиреневый круг света возник на стене, переполз на пол. Я последовал примеру детектива. Такими штуками не пользовался, но о их предназначении знал, при помощи них можно отыскать следы застарелой крови.

А крови здесь нашлось предостаточно. Её след вспыхнул яркими пятнами, вёл к зашторенному отсеку. Отдёрнул простыню. Мерзкий дух ударил в ноздри, ушей коснулось нудное жужжание мух.

Отчётливые следы были повсюду, палачи не стыдились и не боялись. Глаза разбегались от их обилия. От входной двери тянулись множественные цепочки и вели по всему корпусу. Бродили из угла в угол от волнения?

Я словно снова в пыточной оказался, разве что истерзанного Вудсона не хватало. Инструменты приводили в ужас, уж не знаю, что здесь делали? Выбивали долги и информацию? Что-то мне подсказывало, что и то, и другое.

– Если его и убили здесь, то что нам это даст? Верите в байку про возвращение на место преступления?

– Нет. Но мы можем отыскать улики.

– Какие? Здесь кровь не одного десятка людей. Уверен, если прошерстить чащу неподалёку, то обнаружим немало человеческих костей. Но что это даст? Как угадать, какой из убийц наш?

– Хороший вопрос. У меня пара предположений. Наденьте.

В этот раз он протянул мне чёрный чулок. Это что ещё за БДСМ? Лишь инстинктивно взяв клок ткани в ладонь, понял, что это маска с химическими уплотнителями, искажающими очертания лица. Нет, этот парень точно обнёс самого Бэтмена!

* * *

Роман заскочил в окно на втором этаже без лишних трудностей. Запасной пожарный выход, пинок по запертой лестнице, с металическим лязгом та неспешно опустилась вниз. А мне-то думалось, клацнет прямо как в кино…

Забрались внутрь. Отдельный пожарный выход был вне глаз фиксирующих камер. Роман как будто знал, что этим закончится, иначе для чего был весь этот клоунский маскарад?

Я не спрашивал, куда идём, всё было более чем очевидно. В кабинет директора на разговор.

Станки, накрытые рогожей чехлов, мирно спали в обществе щедрой рыжей смазки. Канистры с ними покоились на роботизированном погрузчике. Смена закончилась, а он не успел доехать до места отдыха и потому обиженным истуканом стоял среди рядов стальных прожорливых великанов.

Те разевали ненасытные рты вращающихся патронов, щерясь жвалами кулачков, требовали подношения. Стали, алюминия, чугуна, хоть чего, они в миг обратят всё в стружку беспощадностью резцов.

Отец видел меня заводским рабочим. Напившись в очередной раз, притащил меня, пятнадцатилетнего мальчишку под острый взор начальника цеха.

Тому было стыдно. За охрану, что пропустила, за моего отца, что едва стоял на ногах, за, в конце концов, меня самого.

Под его взглядом я казался до бесконечного ничтожным и мелким. С тех пор я окрысился и не позволял вечно пьяному чудовищу собой помыкать, научился давать отпор.

Но день всё же в заводских стенах провёл.

Кто-то в недрах сети шутил, что если был на одном заводе, считай, что побывал на всех заводах России разом. Сейчас имел честь лицезреть его неправоту. Подход к производству после войны изменился, стал дисциплинированней, вышел на новый уровень…

Спрятаться за мощью станков было легче лёгкого, один ряд за другим они тянулись целой конвейерной цепочкой. За токарными тянулся самоходный «язык» подающего механизма прямо к фрезерному, а затем шлифовальному. Пылью пахло из подсобки пескоструйного отделения.

Охрана была вооружена, но расслаблена. На предприятии давно не случалось эксцессов, а потому незваных гостей никто не ждал.

Им расслабиться можно было, нам нельзя. Один неосторожный шаг, и под ногой захрустит сталепластовая стеклянная стружка. В мерно гудящих робопылесосах прятались передающие на пост охраны изображение камеры, всё по последнему слову техники.

Я поймал себя на мысли, что хочу свернуть шею замешкавшемуся у торгового автомата охраннику. Чёртова машина никак не хотела делиться с ним кофе и принимать карту оплаты. Словно прочитав мои мысли, Роман положил ладонь на плечо, покачал головой. Вернул из военных грёз в грязь реальности.

Боец не сдавался, нервно стискивая рукоять автомата, словно ещё чуть-чуть и пойдёт на несговорчивый аппарат в атаку. Мне ждать надоело, я осмотрелся. Можно было сдать назад, вернуться под прикрытие тентованного шлифовального отделения, пройти там, да жалко было потраченного времени. Роман, кажется, именно это хотел и предложить.

– Есть идея получше, – прошептал я, взвесив в руке плоский обрезок болванки с ближайшего стола. Детектив не зря ел свой хлеб, оказался догадлив. Проследил за моим взглядом в сторону неспешно катящегося робопылесоса, потом на едва ли не до потолка возносящиеся колонны сложенных друг на дружку деталей.

– Я думал, будет тихо.

– Но если пошумим, пройдём быстрее.

– Рискованно. Но игра стоит свеч.

Болванку швырял, словно гранату. Несчастный дроид, едва поравнявшийся со стопкой деталей, тут же получил жалящий удар из ниоткуда. Корпус промяло, сделан из лёгкого каучукового пластика. Потерял прежний курс, не успел восстановиться и попросту остановиться, врезался тупой мордой в стопку.

Первая деталь стала песчинкой, что покатила облаву. Тишь приближающегося вечера взорвалась в тучах пыли. Робот не выдержал, грохнул на прощание глухим взрывом и остался похоронен под металлическим завалом.

Охрана скакала взбудораженными кроликами. Честно, от поднявшегося шума у меня самого сердце норовило в рейс до самых пяток. Роман же остался беспристрастен как и всегда.

– Идём! – скомандовал я, и мы рванули вперёд. Свои отделы покидало начальство, мастера, одетые в гражданское полуночные работники и операторы ремонтных дронов. Затеряться на их фоне оказалось легко.

Детектив вёл. В конце концов он со всей тщательностью подошёл к подготовке. Уверен, перед тем как идти, изучил план завода и знал, где должен быть директор.

– Думаешь, он в курсе о том, что здесь происходит?

– Вряд ли младший руководящий состав проворачивал подобное через его голову. И к тому же следы…

– Следы?

Их там была целая тьма. Вымазанные застарелой кровью подошвы оставили на память о чужой боли отчётливые отпечатки.

– Ни один из них не вёл к сетчатым воротам, все к парадному входу. Сами видели, какая охрана, протащить мимо них человека просто так невозможно. А значит, либо им платят за молчание, либо несчастных провозят с разрешения директора.

Железная логика, но не признать правоту сложно, сам же видел, куда вели следы.

Нам навстречу спешил краснолицый одетый в бежевый костюм старик. Очки в старомодной круглой оправе, залысина, некое подобие волос по краям, не иначе, делал процедуру наращивания. Не останови Роман на нём взгляд, он попросту бы проскочил мимо ко всеобщему шабашу.

Не проскочил. Детектив ловко перехватил его за грудки, старик разинул пасть, собираясь кричать. Роман спешно сунул ему в рот завалявшийся в кармане кляп. Вместо крика из его глотки вырвался лишь сдавленный хрип.

Удача была на нашей стороне, взглянуть на ЧП он спешил последним. Роман выудил пистолет из кобуры, приставил к голове несчастного, тот потерял волю к сопротивлению а заодно и достоинство. Страх липким и влажным побежал по штанине, в воздухе пахнуло аммиаком.

– Идём! – скомандовал он ему. – И давайте обойдёмся без глупостей! Я оглядывался. Если нас кто-то заметит из охраны, ситуация резко сменится не в нашу сторону. И что-то мне подсказывало, что после поднятого шума эти ребята станут стрелять прежде чем думать.

– Секретарша, горничная в кабинете есть? – детектив грозно спросил прямо в ухо старика. Тот отчаянно закачал головой, по лысине побежали жирные капли пота.

Я проверил, чуть приоткрыв дверь, и кивнул, приглашая внутрь. Чисто! Настало время непростого разговора…

Глава 17

Роман швырнул пленника в кресло, сразу же взял на мушку, заставив поднять руки. А старик хоть и обделался, но попытался коснуться активационной кнопки селектора. Я взял со стола нож для бумаг, обрезав лишние провода. Камеру отвёл в сторону окна. Кто бы за пультом ни сидел, пусть наслаждается видом. Что-то мне подсказывало, она частенько туда поглядывала…

– Кто вы такие и что вам надо? – маски на наших лицах приводили его в благоговейный ужас. Он смотрел на нас снизу вверх и не смел пошевелиться.

Роман не стал себе отказывать в наглости, завалился в роскошное кресло напротив, подхватил сигару из коробки, чуть отдёрнул маску, высвобождая рот.

– До нас дошли слухи, что ваш завод оказывает услуги… специфического характера.

Старик из багрового стал бледным. Ещё пару мгновений назад он готов был звать охрану, сейчас одумался. Через миг на его лице проявилась благоговейная улыбка, сразу стало понятно, будет косить под дурачка.

– Я н-не… завод не оказывает никаких иных услуг, кроме как по металлообработке. И что вы себе вообще позволяете? – за усмешкой последовала злоба, он словно готов был лопнуть от возмущения.

– Ложь – это грех. А грешить в вашем возрасте чревато, черти разжигают костры по ту сторону небес, – философски выдохнул Роман. И откуда в нём только это взялось? Ещё пару минут назад он был что ледяная глыба холоден и немногословен.

– Чего вы от меня хотите? – старик брезгливо поджал губы

– Немного информации. Помните прошлую среду? Когда по большей части города вырубился свет? – за дело взялся я, надоело быть молчаливым наблюдателем. Детектив мой вопрос одобрил.

– И что? Я к этому никакого отношения не имею! Вот ещё! Знаете, во сколько это всё нам обошлось!? Завод буквально встал! Конец года, мы не сдаём план, а поставщики генераторов взвинтили цены втрое! С меня акционеры за это живьём не слезут. Думаете, я сам себе решил в шляпу нагадить? И какое вам до этого дело?

– А это ты нам сейчас расскажешь, Константин Петрович. Как к тебе под покровом ночи люди приезжают.

Директор вспотел, оттянул край галстука. Роман принялся бить в больную точку. Чиркнула зажигалка, детектив сладко затянулся сигарой. В воздухе мерзко завоняло экзотическим табаком.

– Приезжает много. А выезжают не все. Наверно, некоторым нравятся особые хоромы в погрузочном цехе, что решают там остаться на неопределённый срок. Да?

Старик вновь побагровел, а я почти чуял идущий от него пьяный дух. Страх затуманил мозги, расплескал все мысли. Если у него и была тактика защиты, сейчас она вся рассыпалась.

Словно выброшенная на берег рыба, он разевал и закрывал рот, слова обращались в немое бестолковое мычание.

Наконец он взял себя в руки.

– На кого вы работаете? – у него оказались суетливые руки. Не ведая покоя, они хватались то за телефон, то за край красной папки, то за недавно заправленную чернилами золотую ручку. А старик-то у нас оказался эстет! – На Валинаевых? На Голикова?

Роман отобрал у него ручку и взял бедолагу за галстук, словно псину дёрнул в себе. Я не видел выражения лица Романа под маской, но почему-то чуял, сама постановка вопроса его задела.

– Это ты у нас, падаль, на них работаешь. Ну-ка, глянь-ка мне в глаза! А ещё погляди вот на это… – револьвер с безбожно коротким стволом коснулся жирного подбородка. Казалось, старикашка готов был ещё раз обделаться. – Примерно неделю назад к тебе приехали ночью. Кто?

– Я не знаю!

– Лжёшь! Лжёшь же. О таких делах с тобой договариваются заранее, правда? Давай рассказывай.

Роман его отпустил. Константин Петрович бухнулся в собственное кресло. На него жутко было смотреть.

– Ч-что рассказывать?

– Всё. Кто, когда, зачем. Кто при этом был, как происходит. А ещё лучше знаешь что? Ручку в руки, падаль. Серёга, дай лист!

Я не сразу понял, что он обращается ко мне. А с конспирацией у него и правда всё отлично.

– Рассказывай и пиши. Слово в слово. Будут дрожать руки – пуля в голову. Прочту нечто, отличающееся от сказанного – пуля в голову. Понял?

– Д-да…

– Тогда начинай.

Он заговорил. Сначала несмело, как будто надеясь, что вот-вот из ниоткуда ему явится спасение. Увы, охрана, прекрасно знающая, что означает повёрнутая в сторону камера, не собиралась бежать боссу на выручку.

Людей привозили словно свиней. Иногда в багажниках автомобилей, иногда в фургонах. От одного до пяти, и все как на подбор. Неудобные свидетели, пережившие свою полезность люди. Криминальные авторитеты выбивали здесь нужную информацию из конкурентов обычно из других городов, здесь-то друг дружку знали.

А после замученные находили последнее пристанище в ближайшей роще, всё так, как я и предполагал.

Он продавал право убивать за мелкий прайс. И никогда не следил за тем, как это происходит. А началось всё пять лет назад. Сначала он просто закрыл глаза, когда погрузочный цех стал могилой для болтливого паренька, а потом получил хорошую компенсацию за молчание.

Теперь директор плакал и заламывал руки, умолял пощадить. Роман был непреклонен: едва старик нырял в очередной приступ истерики, с размаху отвешивал ему пощёчину и заставлял писать.

А мне думалось, что ещё пара подробностей, и я не выдержу сам, пришибу эту сволоту на месте. Одно дело убивать на войне, где есть приказ, а выбора чаще всего нет вовсе. Но этот продал совесть задорого.

Сочинение на тему, как продать честь, совесть и ещё чего-нибудь за одиннадцать сребреников лежала на столе исповедью. Роман направил на директора пистолет.

– Подписывай.

– Я!? Что? Н-нет, вам меня не заставить! Это же конец, понимаете? Не только мне, всем! Вы что же, меня этим шанта…

Детектив отвесил старику очередную затрещину. В его голосе прозвучали нотки нетерпеливости.

– Автограф поставил под своей говнобиографией, сукин сын! Сейчас же, у меня рука не дрогнет, тут твоими мозгами все стены выкрасим!

Константин Петрович разве что не захныкал, но был вынужден подчиниться. Росчерк пера оказался крив и кос. Роман шустро выхватил подписанный лист из его рук, положил на дальний угол стола. Перешёл к делу.

– Прошлый четверг, – повторил Роман. – Вспоминай давай, ну! Не со стеной же ты общался! Кто назначал встречу на четверг?

– Девушка, это была девушка! – чуть не плача проговорил директор, дрожа от ужаса.

– Что за девушка? Имя? От кого она?

– Да не знаю я! Сказал же, подобные дела через подставных лиц! Никто не пойдёт светить передо мной лицом, чтобы запомнил!

Звучало разумно.

– И как твоя девушка выглядела? Фотографию, поди, сохранил? Налимониваешь на неё одинокими вечерами?

– Обычная девушка… худощавая, маленькая, чёрные волосы! Сказала, есть человек, надо запугать. Заплатила вперёд и… и… – старик вдруг принялся задыхаться. Нам обоим стало не по себе, походило на сердечный приступ. Переглянулись с Романом. Тот глянул на Петровича и строго спросил – Где?

Старика колотило, он вот-вот готов был вывалиться со своего кресла. Я распознал его жест, указывал на ящик стола. В один прыжок оказался рядом, рванул за деревянную ручку, короб вывалился прямо под ноги, ворохом взлетели стопки исписанных бисерным почерком бумаг.

И круглый цилиндр таблеток от сердца. Я вывалил на ладонь целую горсть. И что дальше? Засыпать прямо так в рот?

– Три таблетки. И воды, вон бутылка, – Роман резко отбросил прежний образ, вернулся к отрешённо-привычному. Ему бы в кино играть с такими талантами.

Он глянул на только что подписанный старикашкой лист, где тот признавался во всех грехах. Отстегнул от пальто плошку диктофона, весь разговор оказался записан. Швырнул ту поверх листа и достал телефон.

– Кому звонишь? – спросил, глядя как Константину Петровичу становится лучше. Приступ отступил, но всё ещё держал его в своей хватке.

– В полицию, в скорую. Пусть дальше разбираются они, – кивнул в открытое окно, как будто приглашая, но первым делом вышвырнул пистолет. Ответил на мой так и не заданный вопрос: – Это всего лишь игрушка. Пластиковый муляж. Идём.

* * *

Мне думалось, будет погоня, небольшая перестрелка, фургоны охраны на хвосте. А вместо этого держащийся за сердце полуумирающий старик. На столе белая бумага с подписью. Роман щёлкнул миниатюрным фотоаппаратом. Вряд ли подобное можно использовать как улику в суде, но вдруг пригодится для шантажа?

К чести детектива, он вызвал скорую, а после позвонил на пост охраны. И с чего он был так уверен, что они обязательно обнаружат этот оставленный на столе документ? Что как только мы выйдем за пределы двери, старикан из последних сил не пустит его на клочья?

Думать, что останемся здесь до того, как придёт охрана, и в мыслях не было.

Вышли, спрятались в кабинете напротив, через окно спрыгнули в белые насыпи свежих сугробов. Украдкой глянул на часы, минуло два с половиной часа. Оксанка, наверно, с ума сходит…

Проходная гудела, словно улей. Потухший свет, неработающие камеры. Нам не понадобились даже маски. Первыми примчались медики, утверждая, что к ним поступил вызов. Охрана была равнодушна к страданиям собственного нанимателя, их начальство молчало. Сдались лишь когда подъехал полицейский фургон, те хоть и без ордера, но со штурмовым отрядом. Перечить им не стали.

Мы прошмыгнули мимо, не задерживаясь, нас больше ничего не держало. Вспомнил, как держал старика за грудки. Неужели можно быть настолько мразью, как он? Руки казались грязными, хотелось их тут же сунуть в сугроб, помыть хотя бы снегом…

– Ты служил? – спросил у Романа, пока шли к автомобилю. Тот задумался, прежде чем ответить.

– Случалось.

– Военная? По контракту? Слишком уж ты с холодной головой ко всему относишься.

– Аспект моей работы. Вас подбросить? До дома не смогу, лучше, чтобы нас не видели вместе в ближайшее время. Полностью был с ним согласен, его подход к конспирации был мне по нраву. Противиться не стал, сел в машину.

– Почему ты работаешь на «Айм-мит»? Должен им денег? Или что-то ещё?

– Распространение данной информации не входит в оплаченный пакет, – он проговорил, не отрываясь от дороги и без тени улыбки. Его серьезностью можно дробить камни. Я пожал плечами. Не хочет – как хочет, мы не настаиваем. – Алексей, мне надо будет проверить добытую нами сегодня информацию. Надеюсь, вы будете достаточно умны, чтобы не искать авантюр в ближайшие дни. Полагаю, в выходные вас лучше не тревожить.

Уже хотел было спросить, с чего он так решил, и тут же вспомнил, про что мне говорил Сашка. Да, ведь меня потащат на очередной допрос. Интересно, а законник от «Майнд-тек» добился тех же результатов, что и мы? Или ему недостаточно хорошо платили? Здравый смысл подсказал, что платили ему как раз достаточно. Достаточно для того, чтобы он не рыл слишком глубоко.

А то мало ли…

Поёрзал на сидении, казалось, весь состою из сплошного дискомфорта. Взмок, вспотел, хотелось как можно скорее оказаться дома и тут же запереться в душе.

Минимум на час, даже если Оксанка будет усиленно тарабанить в дверь.

Роман высадил меня у перекрёстка за гаражами. Старики, разодетые в фуфайки с бушлатами, пьяно и недобро смотрели на нас, как на незваных гостей. Старыми руинами стояли полуразобранные «девятки», «шестёрки», «Волги», некогда служившие предметом восхищения любого мальчишки. Их время кончилось ещё до моего рождения, но старики находили собственную суть в том, чтобы с упоением, достойным лучшего применения, копаться в механических потрохах. У надежды здесь был аромат бензина и снулая вонь слежавшегося машинного масла.

Рыча двигателем, размалывая колёсами комья снега, Роман выкатил автомобиль обратно на дорогу. Я же, сунув руки в карманы, посмотрел ему вслед и пошёл домой. Внутри всё дрожало от действия. Тело, уставшее витать в сочных правдоподобных кошмарах наконец-то получило разрядку. Знал симптомы охватившей меня болезни: сначала она шепчет на ухо, призывает набить кому-нибудь морду, потом вопрошает, почему поддался там, уступил здесь, проглотил вот это? А на кончиках пальцев копится ярость, язык готов исторгать желчь, воплощая их в чужие обиды, пока в конце концов не возьму в руки цевьё автомата и не ринусь на очередной штурм.

Тело застонало от боли, набранный за время отпуска жирок говорил, что ему неуютно со всеми моими мышцами, и он жаждет обратного. Пива, чипсов, праздности на диване. И сонная лощина работы его устраивала как ничто другое. Разум трещал, в его недрах назревал внутренний конфликт. Я сплюнул в снег, зажмурился, стало смешно от одной мысли, что если так продолжится дальше, то строевым шагом промарширую в кабинет Нины. А раньше готов был бежать от неё, как от огня.

– Лёшка! Ты чего так поздно? – дядя Юра сегодня тоже задержался на работе. Красный нос подсказал, что он успел приложиться к бутылочке мутной. По лицу гуляла несмелая хитрая улыбка. Попытался вспомнить, был ли сегодня повод, и стало стыдно. У него же день рождения, как я только мог забыть?!

Он словно только и ждал что меня, потому и задержался. Из белого пластикового пакета на свет явился солёный огурец и гранёный стакан. Наспех нарезанная колбаса на закуску.

– Дела-то у вас как, дядь Юр? – я опрокинул в себя стакан, чувствуя себя снова живым. Старик отвечать не торопился, многозначительно повёл плечами. Такое, мол, словами не передать.

– Ты, Лёшка, сегодня осторожней шагай.

– А что такое? Та троица вернулась? – представил, как затаившая злобу ребятня притаилась в тёмных углах подъезда. Здравый смысл неожиданно возмутился:– А ведь при Мегере подобного не было! Правда оказалась куда хуже, чем ожидал. Дядя Юра покачал головой.

– Нет. Та троица после того, как ты их отмудохал, подевалась куда-то, о них теперь ни слуху ни духу. Участковый приходил по твою душу между прочим! Ты ж там таких делов наворотил, можно было чего угодно приписать!

– И что же? Шёл-шёл и не дошёл? В сугробе потерялся, а вы откапывать не стали?

Старик прыснул в кулак моей глуповатой шутке.

– Нет. Ты ж с того момента, как им задал, в героях двора числишься. Ну, честно сказать, знал я, что ты крут, да и наверняка там, на передке и не такое вытворять приходилось, но даже меня тебе удивить удалось. Я, признаться, столько раз на них посматривал, да не связывался, стар уже, накостыляют. Поганцев-то, может, и в каталажку, да только мне с больничной койки не велика радость. Да и собака с ними, вон тогда что с твоей рукой сделала. Много эскулапу-то отдал, что приезжал?

– Достаточно, – я отвёл взгляд. Услышь он всю сумму целиком, так воскликнул бы, что вру.

– Ну так вот. Мужиков-то местных сам знаешь, у них не яйца, а так, яйчишки, в Мироновскую таких бы даже на чистку сортиров не взяли, потому тоже не связывались. А тебя тут мамочки увидали, эта ж шантрапа тут много кому крови попила. На участкового налетели, что твоё вороньё на падаль. Думал, задавят мальца, как он дёру-то от них дал.

А мирская слава не так уж и плоха, как казалось. И всё же вряд ли здесь обошлось без волосатой руки Максима, уверен, куратор знал обо всём ещё до того, как я собрался воздать паршивцам по заслугам. Просто так преступления не спускают даже героям.

– Так чего ж осторожничать-то? Думаете, на меня девчонки как накинутся, хуже участкового побегу?

– Ух, шалун ты на язык, Лёшка! Коли б так – я молчок. Самому интересно было бы глянуть, как тебя девки за причинные места хватать станут. А то просто знакомая твоя старая тебя уже там в прихожей дожидается.

Я перебрал всех, с кем встречался в прихожей. Волосы спешили встать дыбом. Неужто сама Мегера вернулась с больничного? Теперь уж точно мне конец. А после выпитой стопки если учует запах – чудо, если в квартиру попаду.

– Иди уж, герой. Тебя твоя девчонка, поди, дома заждалась, а ты тут со мной всё лясы точишь. Давай вот лучше за мой праздник сегодняшний последнюю, и расходимся.

Мутная плеснулась в гранёные. Грех было обижать ветерана, опрокинул вместе с ним, удовлетворённо крякнул, покачал головой. В подъезд заходил, словно на минное поле. Помню, в детстве кто-то пустил слух, что в колясочной завелись крысы. Чёрный зев комнаты всегда был открыт. И до того казалось, что там притаились все ужасы разом, а после этого каждый шорох казался скрежетом лапок серых паразиток.

Пробегал мимо, старался не смотреть, и всё одно неведомой силой так и тянуло взгляд в эту сладкую манящую мглу.

Чувствовал нечто подобное, зайдя в коридор. Мегера словно весь день только и была занята ожиданием меня. Вооружилась здоровенной шваброй, нахмурила брови, хитрая, собиралась бить издалека. Так и хотелось спросить многострадальное «а может не надо?», да как-то не срослось.

– Паразит! Убивец! Пьянь! – она кинулась на меня, словно гоплит на перса. Я уклонился от первой атаки, швабра ткнулась в стену. Второй не случилось. Двумя руками перехватил древко, чуть дёрнул на себя, старухе удержать орудие не удалось. Лишившись его, она выдохнула, словно это я собирался её отлупцевать. Может быть, я бы даже замахнулся, но мне хватило на сегодня директора металлозавода. Ещё одного сердечного приступа мне тут только не хватало.

Лихо крутанул швабру в руках, словно сам Аанг, и, цокнув торцом об пол, швырнул её в угол. Вырвал момент, когда Мегера ещё не пришла в себя, и рванул прочь на этот раз к лифту. Слух не подвёл, прямо передо мной распахнулись дверцы, откуда на меня уставились внимательные глаза молодой парочки. Чёртовы жирдяи опешили, принялись топтаться на одном месте, словно забыли, зачем собирались на улицу. Это насколько же скверно я выгляжу?

Мегера приходила в себя и брала себя в руки. Губы обиженно морщились, обещая в любой момент обратиться в громогласный матюгальник.

– Выходить-то будете? – нервно спросил у приехавших. Те вышли разве что не по стеночке, а я нырнул в чрево подъёмной кабины, спешно нажал кнопку. Почуял себя в безопасности сразу же, как только захлопнулись дверцы. Подъём показался вечностью, успел посмотреть на собственное взъерошенное отражение в зеркале. Видок у меня и правда был ещё тот. Здравый смысл боролся сам с собой, пытаясь понять, мне подобных перепалок не хватало? Почему чую в себе, будто наконец моя жизнь встала на правильные рельсы?

У умирающих от продолжительной болезни перед самой смертью наступает период необоснованной эйфории. Погибающий мозг ищет спасения, вкидывает эндорфины то ли чтобы заглушить боль, то ли чтобы помочь смириться с окончательной кончиной. Больной становится неоправданно весел и жизнерадостен. Только ради того, чтобы жизнь стукнула его по затылку буквально через пару-тройку дней.

Моя жизнь взяла ключ потяжелее и явно спешила, решила вдарить у самого порога дома.

Запах чужих сигарет коснулся ноздрей, едва распахнул дверь. Протяжно и жалобно мяукнула Тучка, на кухне горел свет, а ощущение кого-то чужого в моём доме набирало обороты.

Мужская обувь, мужская шапка на зеркале-тумбе, ядрёный дух дорогущего одеколона. Если Оксанка привела в дом парнишку, буду не так строг. Я уже знал, кто меня ждёт.

– Пап? Это ты? – у Оксаны был спокойный голос. Я молча, едва скинув ботинки, сделал шаг в сторону кухни.

На стуле, где обычно сидел я, удобно расположился Игорь Вениаминович…

Глава 18

Серый свитер, белые геометрические узоры. Если хорошенько напиться, можно распознать в них елочные ветви. Он сидел, скучающе облокотившись на стол. Рядом чадила чашка свежего, только что заваренного чая.

– Алексей! Рад вас видеть! Я уже посылал к вам своих связных, но они заверили меня, что вы настоль серьёзная личность, что общаетесь только с равными себе по статусу. Понимаю и одобряю.

Я готов был скрежетать зубами, если он сейчас предложит мне сесть и успокоиться в моём-то собственном доме, клянусь, спущу паразита с лестницы. И плевать, что будет после.

Здравый смысл подсказывал не торопиться, такие люди одни и без охраны не ходят. Вряд ли он приволок с собой тех мордоворотов, что в прошлый раз, а значит, он сам может справиться не хуже.

Чем там знаменит «Айм-мит»? Боевыми протезами?

– Тут твой коллега пришёл, сказал, у него разговор к тебе. Ну я и предложила ему подождать… – Оксанка пыталась прочесть реакцию по моему лицу и никак не могла взять в толк, что не так.

Наивная, ещё не видавшая жизни девчонка. А мне-то уж думалось, она хоть что-то соображает. По крайней мере, что нельзя впускать в дом всякого, кто назовётся коллегой твоего отца.

– Я надолго вас не задержу, – Игорь развёл руками, а потом сложил их замком, оперевшись на стол. – Вот же забавно! Ждал почти целый час, а слов всего на пять минут.

– Оксан, можешь нас оставить? На пару минут? У нас рабочий разговор будет.

Девчонка пожала плечами, закусила нижнюю губу, но подчинилась. Нехотя, подхватив на ходу котёнка, двинулась в сторону своей комнаты. С губ Вениаминовича не сходила снисходительная улыбка.

Мозг лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации и не находил. Ударить под дых, после двинуть в скулу и, взяв за шкирку, вытащить наглеца?

Совесть роптала: – Не ты ли сегодня прыгал с окон металлозавода вместе с нанятым ими детективом? Не ты ли принял условия сделки? Идти на попятный уже слишком поздно.

– Алексей, пока вы не сделали глупость. Мои плечи усовершенствованы AR-X210 modern. Военного направления. А вот тут, – он постучал пальцами по едва заметной шишке у виска, – модуль М-350 mark5. Отвечает за автомато-рефлекторные функции.

– Легко быть крутым, когда напичкан с ног до головы электроникой. А кто вы без неё?

– Бизнесмен, философ и куратор довольно крупной кампании. Разве мы здесь для того, чтобы мериться заслугами?

– Я здесь для того, чтобы отдохнуть после работы, а вы…

– А я, как видите, всё ещё на работе. Так уж повелось, что где я, там и моё рабочее место. Ни минуты покоя, ни секунды отдыха. Простите, если досадил вам своим присутствием.

– Ну что вы. Крайне надеюсь, что вы всё же решите меня порадовать, свалив отсюда нахрен.

– Ал-ле-ксей, – он словно пробовал моё имя на вкус, проговаривая каждую букву, глянул в сторону, куда ушла Оксана. – У вас замечательная дочь. Тем более удивительно, что вы не приложили к её воспитанию руку.

– Она здесь совершенно не при чём! – я старался не сорваться на крик. Мерзкая улыбка Игоря стала ещё отвратней.

– И всё-таки вы за неё боитесь. Переживаете. Не хотите, чтобы она коснулась иной части вашей жизни. Прекрасно понимаю, я тоже не хотел бы показывать родным тёмных сторон моей работы. Но иногда приходится показывать её другим.

– Зачем вы здесь?

Он развёл руками, вскинул брови.

– А вот наконец правильный вопрос! С него и следовало начинать, когда переступили порог. Но я всё же считаю вас достаточно умным, сообразительным малым, Алексей. Итак, зачем я здесь?

– Хотите знать моё окончательное решение относительно работы на вас.

– Верно. Говорил же, вы сообразительны.

– А вы солгали мне. Относительно трёх раз, выкипания мозгов, всего остального.

– Не соврёшь – не проживёшь, Алексей. Наши с вами предки жили в стремительно меняющемся мире и лгали на каждом шагу. Чего уж говорить про нас, тех, кто вынужден жить сейчас? Но я осмелюсь сказать, что всё не совсем так. Не обман. Это первые испытатели гибернационных камер. Вы же не думаете, что вы первый, кто забрался в их чрево? Первыми до человека космос осваивали животные. Во снах, увы, у нас не было подобной привилегии.

– Стойте-ка, так вот почему вы докопались до меня…

– Ну-ка, ну-ка, – Игорь придвинул стул поближе, опасно наклонился ко мне. В мыслях витала каверза схватить за космы, лбом об стол, а потом… – Смелее, Алексей, я стерплю любую сказанную вами глупость.

Злило не его появление. Злило то, что он явился ко мне домой… В самый тыл моей родной крепости.

– Вас интересуют настройки. Энграммы людей в большей степени в зависимости от характера идентичны.

– Кто вам сказал подобное? И как бы там ни было, продолжайте, – снисходительная улыбка вернулась на его лицо. Так воспитатель слушает наивную детскую болтовню.

– Вам не нужна женщина, что изображает из себя во снах придворную царицу. И эльфы с орками вас не интересуют. Максим же говорил мне, что я один из немногих, кто подходит для этой работы, хотя ведь это игровой сон. То, что должны запускать, забираясь в кроватку после тяжёлого трудового дня, любому карапузу должно быть под силу.

Стул под Игорем протестующе заскрипел, когда тот откинулся на спинку, беззаботно сложил руки на животе.

– Браво, Алексей. Максим и правда в вас не ошибся. Поначалу мне казалось, что вы скажете очередную милую глупость, но, кажется, вы всё-таки смогли догадаться. Что вас натолкнуло на эту мысль? Кроме, конечно, моих подсказок.

– Неважно, – зло буркнул ему в ответ. – Вы хотите на основе моих настроек построить тренировочный полигон для солдат. Проверять, насколько каждый готов к боевым действиям, ведь реализм можно выкрутить до максимального, верно?

– Да. Очень хорошо, Алексей. Крайне рад, что вы неплохо учились в школе и даже научились складывать два и два. Что с того? Как думаете, «Майнд-тек» не использует эти данные в таких же целях? Собственно, а какая вам разница? Может, вам где-то в ваших детских мечтах и показалось, что вы пуп земли. Единственный и неповторимый. Но ведь нет же, есть ещё тысячи.

Теперь настала моя очередь ухмыляться.

– Но пришли-то вы почему-то ко мне, а не к другим.

– Зачем искать, когда за тебя всё найдено? Но наш разговор начинает меня утомлять, Алексей. Мне думалось, что мы с вами мило поболтаем, и всё кончится тем, что мы придём к согласию и пожмём друг дружке руки. А вместо того вы играете в догадки Скуби Ду. Надеетесь сорвать с меня маску?

Я почесал затылок, в самом деле пришла пора сделать хоть какой выбор. Посмотрел Игорю прямо в глаза, обречённо выдохнул.

– Я спрашивал про устройство гибернационной камеры. Информация с настройками содержится в двух частях, картридже и архиве.

Он кивнул, будто соглашаясь со мной и требуя продолжения.

– Картридж после отправляется в аналитический отдел. Если я правильно понял, вас интересует именно он.

– Опять бьёте в самую точку.

– У меня нет возможности его забрать. Без свидетелей.

– А мне думалось, вы не привыкли отступать и оставлять свидетелей, Алексей. Интересно, что скажет ваша дочь, если мы расскажем ей про… скажем, катастрофу Диор-Айта? Тогда, в Бали, ну помните? Сколько там тем жертвам было? Едва ли ровесники.

Он ждал, что я похолодею внутри. Вместо того я ответил как можно спокойней и яснее.

– Хотите взять меня шантажом?

– Попытаться как минимум стоило.

– Если я возьму картридж, это сразу же наложит тень на всех. Максим догадывается о наличии крота в корпорации. Уволочь эту штуку – уже бросить всех под удар. Почему бы вашему человеку самому не взять её?

– Очевидно потому, что наши уважаемые партнёры из «Майнд-тек» очень специфически относятся к подбору внутреннего персонала. И следят за своими работниками.

– Настолько, что прозевали мою встречу с вами? Пустили вас в мой дом? – я прищурился. Интересно, чем он подкупил мегеру? Была б её воля, она не пускала жителей самого дома, а то мало ли! А здесь дала свободу совершенно незнакомому человеку?

Игорь пожал плечами.

– Может, да. Может, нет. Не стану ручаться, что они попросту не наслаждаются зрелищем и проверяют вас на преданность. К тому же вы сами и обо всём рассказали Максиму.

– Ваш мальчик на побегушках доложил?

– Почему же? Знаете, чем ценны для психологии здоровые люди?

– Это я-то здоровый?

– С отклонениями, но вполне. Так вот, Алексей, здоровые люди в большей своей массе предсказуемы. Да, они могут поддаться импровизации в тот или иной момент, и всё же чаще это удачное стечение обстоятельств и вдохновение.

– Говорите прямо как одна моя знакомая. Так всё же почему ваш человек не сделает всё сам?

Игорь сжал губы, словно разочаровался во мне. Вздохнул.

– Да тут нет никакого секрета, Алексей. Просто ему ещё и дальше работать. Вы уже рассказали Максиму о нашей встрече, были с ним на контакте. Что помешает вам поменять сторону в самый последний момент? Что если это вообще уловка Максима, а потому не обращают внимание на мои визиты к вам?

– Ему дальше работать, а меня, значит, не жалко? Не слишком ли задёшево купить захотели?

– Алексей, мы уважаем тех, кто с нами сотрудничает. Мы возьмём на себя все ваши финансовые и моральные издержки по этому вопросу. И даже больше, потеряете работу там, найдёте у нас. Может быть, мы не можем пообещать вам столь же яркого опыта, как у конкурентов, однако тихая, спокойная охранная служба в нашем офисе с достойной оплатой, карьерный рост, развитый соцпакет… Нам есть что предложить! Так или иначе изыщите способ. Мы не станем останавливать Романа с его расследованием. Пока что. Но держите это в уме. В конце концов мы не любим тех, кто нас подставляет. Всего доброго. Передайте вашей дочери мои глубочайшие извинения за беспокойство…

* * *

Проводил старика до двери, захлопнул за ним замок. В уме шальная мысль: потратиться на чудо инженерной мысли связку шнековых запорников. Как будто от этих и в самом деле можно было спрятаться.

Вернулся на кухню и сел на стул, обхватил голову руками, устало зевнул. Да уж, попал как кур в ощип. И как всегда по собственной инициативе.

– Пап, а это вообще кто? Твой начальник, да? – Оксана осмелилась показать нос. Захотелось обругать её, но лишь на миг представил, как буду выглядеть. Дикое огромное вопящее чудовище, прогневавшееся невесть на что. Она забьётся в угол от моего крика, сожмётся и будет надеяться, что хоть в этот раз я не распущу руки…

В этот раз? Я опомнился от навалившегося морока. Девчонка стояла с беспокойством в глазах и, чуть приоткрыв рот, терпеливо ждала моего ответа.

Я её никогда не бил, а вот мой отец не упускал возможности показать силу. Напротив стояло зеркало. Сколько раз помню жуткий кошмар: смотрюсь в него и вижу в себе его отражение.

– Пап?

– Да… так. Никто. Слушай, Оксан, сядь.

– Сейчас, только ужин достану. Ты где сегодня опять так задержался? На свидание ходил?

Из распахнутого холодильника явилась тарелка с макаронами. Мясо в рыжем сметанно-томатном соусе будило аппетит. Чрево микроволновки поглотило порцию и загудело, едва захлопнулся отсек.

Засосало под ложечкой.

– Оксан, это не мой коллега.

– А кто тогда?

– Работник другой… корпорации. Конкурент, скажем так.

На её лице проявился испуг, до неё дошло, что пустила в дом кого не следует.

– Он… чего он от тебя хотел? – в её глазах сверкнули первые проблески испуга.

– Конкурент, но не преступник. Я не очень рад был его видеть, но не страшно. Хотел он простого: предлагал перейти под его крыло, сулил золотые горы.

– И часто к тебе такие ходят? И вообще, корпорации?! Бабушка говорила, ты военный. Думала, это офицерская служба в военной части…

Чуть было не спросил, где у нас в Великанске, военная часть? Забыл, что года четыре назад построили местное контрактное отделение. После того, как обязательную службу в армии упразднили, по городам стали появляться подобные учреждения. Желавшие связать свою жизнь с армией ребята могли добровольно пройти годичный боевой курс, а дальше уже определиться, идти ли на военную кафедру, боевой контракт или повседневный?

Я выбрал в своё время боевой.

– Па-а-ап? Ну чего ты молчишь? – мои резкие паузы высекали из неё искру нетерпеливости.

– Оксан, я… я на «Майнд-тек» работаю. Собирался тебе сказать, и всё как-то не получалось.

– Правда? Правда там!? – испуг сменился щенячьим восторгом. Не знаю, кем она считала меня до сего момента, но теперь обратился в самого настоящего героя. – А… а как ты туда попал? Ты же военным был!

– Оксан, а вам про коридор Неппера не рассказывали? Не знаешь, что за дрянь?

– Коридор Неппера? Лишь упоминали, как один из глюков общей системы, и всё. А что?

– Да так… на работе случилось. Не так давно. Спрашивал у персонального ассистента, так она ответила, что у меня нет доступа к этой информации. Но заверила, что ничего страшного. В сети вроде полазил, но ничего особого не отыскал… – по поводу последнего врал, как-то совершенно вылетела из головы эта информация. А вот сейчас после разговора с Вениаминовичем снова всплыло.

– Ну, это особое состояние, которое возможно уловить только внутри гибернационной камеры. Так сказали. Это что-то вроде внутренней ошибки, когда несколько капсул соединены в общую сеть. Обмен информацией меж ними не предполагается, но возможен.

– Погоди, это что же, возможность в чужой сон заглянуть?

– Я подобного не говорила. Да и с чего ты вообще взял, пап? Нет, конечно же. Игровые сны, как и капсула, настраиваются под конкретного человека. Но помнишь, мы тогда в прошлый раз с тобой говорили, когда ты ещё подрался, и рука… – она глянула на неё. Эскулап из «Сорорита-Течнолоджи» сумел совершить чудо, на сегодня уже не осталось и следа. Будто мне и швов никто не накладывал, чистая, свежая кожа. А деньги-то, оказывается, творят чудеса! Оксанка продолжила: – Ну так вот, упоминала тогда, что капсулы работают только на приём данных, но не их передачу. Коридор Неппера возникает, когда кусочки запрограммированного сна во время занесения их в базу данных случайно дублируются в другой капсуле. Это приводит к тому, что загрузка не может осуществиться. У тебя ведь… в твоей работе есть понятия «сохранения» и «загрузки», верно?

Кивнул, ещё как есть! Постоянно ими пользуюсь.

– А как из этого коридора выходить?

– Никак. Точнее, не получится самостоятельно.

– Это что же, я усну и не проснусь? Весёленькая перспектива.

Она прыснула в кулак с моей недогадливости.

– Да нет, конечно же, пап! Твой сон внутри гибернационной камеры всё ещё является простым сном. По факту мы засыпаем при помощи рассчитанного газа. Через отладочное меню можно задать время сеанса, капсула сама загрузит необходимую дозу. Но только если она настроена ровно под тебя, потому чужими и пользоваться нельзя.

– Да, но ты говорила, что вы в университете все в одну капсулу ныряли.

– Нам давали каждому буквально по пять-шесть минут сна, тут не требуется сверхточная настройка. Кто-то меньше, кто-то больше…

– И ты за пять минут, значит, умудрилась взломать устройство этой машины? – ей удалось меня удивить и восхитить, а Оксанка покрылась румянцем, кажется, вспоминать о том случае ей хотелось меньше всего. – Так что же с этим коридором делать? Как бороться?

– Ждать, когда закончится действие сонного газа, то есть, когда проснёшься. Снилось когда-нибудь, что проваливаешься в пропасть? Вот будешь чувствовать нечто подобное. Ну или когда тебе вколят нейтрализатор, он быстро выведет газ из тела. Но если я правильно поняла, это очень внештатная ситуация и проявляться она может только в капсулах, что соединены в сеть. В гражданских такого рода проблемы не предусматриваются, да это и невозможно. Однако если что, персональный ассистент должен вывести спящего из этого состояния, подчистить хвосты, вернуть настройки в прежнее русло. По факту он производит кратковременную перезагруку, а потому для спящего всё выглядит как бесконечный коридор.

– Слушай, а персональный ассистент как должен себя вообще вести?

– По-всякому может, – она посмотрела мне прямо в глаза и выдохнула. – Но их стараются делать приятными глазу и человекоподобными. С относительно подобным поведением. Они будут иногда кривляться и грмасничать просто чтобы у спящего не возникало эффекта зловещей долины. Ну это когда роботизированное нечто двигается слишком… «механически и правильно», понимаешь?

Ага, как куклы, о которых недавно говорил с Ниной. Посмотрел их старую рекламу в интернете – ну и жуть! И с этим правда ещё играли?

– Слушай, пап, нам выдали документы на подпись родителями.

– Тебе же уже восемнадцать, – возмутился я. Мне-то казалось, что в таком возрасте все подписывают документы за себя сами. Оксанка кивнула.

– Да, но это именно что родительское предупреждение. Тебе надо дать отказ от будущих исков, если во время обучения произойдут естественные морфические процессы.

– А это что ещё за дрянь? – я смотрел на положенный передо мной лист, пытаясь вчитаться в мелко набранные строки. Они что, специально старались, чтобы никто без лупы не прочёл? А мелкий текст, наверно, и вовсе под микроскопом надо разыскивать?

– Ну, – девчонка задумчиво закатила глаза, словно подыскивая слова объяснения, – это такие процессы в «игровом сне». Нас же будут травить газом для усыпления, колоть иглами, делать забор анализов для контролирования нашего состояния… Всё в таком духе.

Почуял себя родителем, взяв в руки стилус ручки. Готовый очертить подпись кончик навис над бумагой в нерешительности. Одно дело, когда всё это проделывают с тобой, другое, когда экспериментировать собираются над твоим ребёнком.

– Пап, ну ты чего завис? – Оксанка воплощала собой юношеское нетерпение. Я закусил нижнюю губу, спрашивать, что будет, если не подпишу, даже не стоило. Пожмёт плечами, скажет, ничего страшного, а в глубине души затаит обиду. Не я первый ломал её мечты, не я последний.

Стало противно от такой постановки вопроса. Вздохнул и поставил подпись, посмотрел ей в глаза. Там расплескался океан щенячьего восторга, и лишь скромность не позволяла ему вылиться за пределы.

– А этот ваш университет хорошо охраняется?

Она махнула рукой, глядя на свежепоставленный мной росчерк, словно я ей приговор к счастью подписал.

– У нас там охранник один, когда уходим. Старое оборудование, кому оно нужно? – пробубнила она и тут же забеспокоилась. – А тебе зачем? Днём нас охраняют куда лучше: вооружённая охрана, проверка пропусков. Металлодетекторы и порохорентгены. Собаки, опять же, обнюхивают.

Я кивнул, пройти с оружием в эту контору было не так просто. Да и кому попало было незачем. Жаль, что у меня как раз была подходящая причина…

– Да так, просто спросил. Любопытства ради. Спать пойдём? Время уже…

– Мне ещё к завтрашнему надо готовиться, – обречённо проговорила она. – Ты иди ложись, а я тут всё уберу.

Кивнул, пожелал спокойной ночи и отправился в кровать, завтра обещало стать непростым днём.

Глава 19

Пятница.

Неделя до нового года. Зима взялась за дело с утроенной силой. Поутру смотрел выпуск новостей, супер-ангина подбиралась к нашим границам всё ближе и ближе.

В лицах врачей читались готовность и отчаяние. Немудрено, им первым придётся встречать хлынувшую из-за рубежа заразу.

Раньше нам думалось, что смертность зависит от оборудования, красоты палат, цветастой упаковки лекарства. А когда всё это появилось, оказалось, руки и умы врачей лечат тело и душу, но никак не бездушность машин.

В прошлые разы им пришлось тяжко. В ожидании вакцин бедолаги работали в три смены, иногда падая от бессилья рядом с больными. Помню, как рассказывал полевому медику, что пережил одну из пандемий, как на нас наступает враг: мы стреляем в него, он стреляет в нас, а после короткого боя наступает благодать тишины.

Рассказывал, надеясь произвести на него впечатление, а видел в его глазах зависть. Там, где у нас было окончание боя, его ещё только ожидала бесконечность битвы.

Кто-то когда-то успел грустно пошутить, что на каждое поколение сыщется своя война. Маленькая, бестолковая и никому не нужная, но не отчаивайся, тебе обязательно найдут повод взять оружие в руки.

Теперь врачи шутили не менее мрачно. Каждому поколению врачей своя пандемия…

Оксанку будить не стал, наспех позавтракал. Желудок, привыкший к обильности её ужинов недовольно урчал и противился, требовал чего-то посерьёзней, чем тонкий бутерброд.

Увы, дружище, нам тут не до жиру.

Грозный страж врат отдался на откуп сну и тихо сопел в своём углу. Я знал, что это ловушка, у Мегеры чуткий слух. Стоит едва коснуться отпирателя домофона, как она распахнёт очи.

И изрыгнёт мне в спину огонь с проклятиями.

В этот раз пронесло. С облегчением выдохнул, оказавшись на улице. Поймал себя на мысли, что неспешно вхожу в общую струю: дом-работа-быт. Так недолго и запустить самого себя, потолстеть.

Вместо машины и такси выбрал сегодня автобус. Если уж и там меня будет поджидать агент «Айм-мит», я удивлюсь.

Но повезло.

Пробил билет, занял место, предназначенное для велосипедистов и колясочников. Сидеть мне не хотелось, но вышеуказанные граждане не спешили поутру набиваться в автобус.

Рабочих металлозавода среди остальных пассажиров оказалось определить легче лёгкого: забыв про всё и вся на свете, пялились в экран сетевого телевизора. Вчерашним вечером был произведён арест Константина Петровича, что занимал пост директора, по подозрению в сговоре, о причинении вреда и лишении жизни. Значит, вчерашняя вылазка с Романом прошла не зря.

Репортёр вещал без особого энтузиазма, словно устал читать. Знал бы он, как нам надоело слушать новости подобного толка, сильно удивился.

Хотелось праздника. Чтобы вместо очередного схваченного коррупционера показали что-нибудь хорошее. Например, что вакцина от супер-ангины найдена, и вот-вот начнутся первые испытания.

Не успел подумать, как выпуск новостей сменился рекламным роликом. Вездесущий, казалось, существующий вне времени и пространства, Арбидол обещал дать желаемое.

Как и во все времена до…

На входе меня ждал сюрприз. Мира сидела на лавочке, доедая сочный бургер. Хлюпала, допивая последнее из огромного стакана колы, четыре скомканных упаковки лежали у неё на коленях, дожидаясь рейса в ближайшую урну.

Если бы не окликнула, даже не заметил.

– Не ждал так рано? – она улыбчиво подмигнула, поймала мой взгляд на бутерброде. При всей готовке Оксаны мне стало стыдно быть голодным.

Мира оказалась не из жадных. Где она столько бургеров набрала? Протянула мне бутерброд, тот ещё помнил тепло, обдал жаром озябшие руки.

– Вкусно, правда?

– Каждый день так завтракаешь? Можно желудок испортить, – сделал замечание, расправившись с бумажной упаковкой, сел рядом. Оглядел её хорошенько ещё раз, меньше всего Мира походила на любительницу фастфуда.

– Не каждый. Только по пятницам в виде исключительного праздника как награду за хорошо проделанную работу. И ещё отвлечься помогает… от всякого.

– Что там тебе за кошмары Нина наколдовала? – буднично спросил и удивился. Ещё вчера куратор из «Айм-мит» вновь пытался меня завербовать, а вот уже сегодня поутру я трескаю бургеры с девчонкой на десяток лет меня младше…

– Всякое, – она небрежно отмахнулась. Я раскусил её игру, беззаботность и ребячество лишь маска. На деле ей не хотелось пускать в храм своих ужасов никого чужого.

Дело хозяйское, я не настаивал.

– Слушай, Мир, а у тебя… – она уставилась на меня, ей было до безумного приятно моё внимание. Сглотнул горький ком слюны, прежде чем продолжил: – У тебя бывало такое, что… ну вот ты играешь…

– Снишь, – поправила она меня, опустив взгляд. Покончив с бургером, отряхивала с груди крошки. – Я это так называю. Лучше воспринимается.

Кивнул, соглашаясь с ней, пусть так, мне без особой разницы.

– Когда снишь, но ничего толком не происходит. Как будто до этого бежал сюжет, а вот теперь он остановился и топчется на месте?

– У меня нет.

– А у других?

– Светка… ну, та самая, что у султана при дворе, говорила про подобное. Сначала десять интриг, а после того как выпутаешься из каждой – затишье перед бурей. Я ещё с Машкой говорила по этому поводу, такое же себе хотела.

– Но зачем? Не пойми неправильно, но разве игра не должна развлекать? Кто захочет тратить несколько вечеров в ожидании того, что что-то случится. Я бы забросил.

Она кивнула.

– Верно. Маша сказала, что для меня такое невозможно, не тот тип игрового сна. Честно? У меня там за всё это время ещё не настала ночь.

Я подавился, едва представив подобное. Как же медленно там всё тянется! А Мире ещё и перекуры нужны? Что это, лень или я чего-то не понял?

– Она ещё говорила, что данное нужно для двух вещей: своего рода подсказка, что мы что-то упускаем из виду, и есть какая-то возможность повлиять на происходящее. Мы, по её словам, нужны не только для того, чтобы выявить ошибки, эти задержки сами по себе ошибки. Проверяют, насколько хорошо мы реагируем на подобные «простои», а уже после их отсекут.

– Так у нас не окончательные версии игровых снов?

– Конечно же нет, дурашка. Эх, Алёшка, знал бы ты, какими сырыми иногда бывают игровые сны.

– А ты как будто бы знаешь.

Девчонка кивнула, скомкав все обёртки в один бумажный ком. Встала на цыпочки, изящно швырнула в мусорку, цыкнула, когда не попала.

– Ну вот, проиграла. Между прочим, всё из-за тебя!

– Это из-за ветра, – сказал, будто мне в самом деле требовалась защита от дурашливого выпада. – А ещё кидать нужно сильнее. И что проиграла-то?

– Да так. Это я сама с собой. Если хочу что-то сделать и не знаю как поступить, швыряю в мусорку обёртки или алюминиевые банки. Попаду – значит, победа! Делаю, что задумала. Нет – не судьба. Всё просто.

– А вторые попытки принимаются? – взял бумажный стаканчик из-под молочного коктейля. Внутри гремели кубики льда.

– Нет, – она хихикнула, подняв мусор и теперь уже точно определив его куда надо. Коснулась ладонями моих рук, словно надеясь рывком поднять меня с лавки. Не стал её утруждать и встал сам.

– Слушай, Мир, а… ты давно на корпорацию работаешь? В этой сфере.

– Как сказать. А что?

– Просто интересно. Игра – это нечто, имеющее завязку, костяк повествования, развязку. Последняя так или иначе будет, каким бы длинным ни был рассказ. У тебя случалось дойти до финала?

Она кивнула, но дальше рассказывать не спешила. Словно размышляла, а стоит ли? Весы качнулись в мою пользу, когда позволил ей взять себя под руку. Мира оказалась голодна до внимания, кокетства и возможностей.

– Знаешь, Алёшка, получалось. Но, знаешь, пусть это будет нам с тобой поводом встретиться ещё разок, а? Хочешь?

Она вдруг выскочила прямо передо мной, с надеждой заглядывая в глаза. Что ж, у Маши был шанс, Нина успела взять своё прямо в кабинете, не видел причин для того, чтобы обходить Миру стороной.

Совесть тщетно пыталась воззвать к тому, что девичьи сердца не игрушки, а чьё-то можно ненароком и разбить. Но я отмахнулся от предупреждения…

* * *

Максим всё также отсутствовал. Прятался в тенях, исчезал за поворотом. Его фигура петляла на виду, но стоило мне двинуть в сторону собственного куратора, как он тут же испарялся.

Игрой в кошки-мышки он приманил меня к логову чудовища. Я вовремя опомнился, осознав, что стою буквально в двух шагах от кабинета Нины.

Мы прекрасно провели с ней время в прошлый раз, а руки всё ещё помнили тепло её небольшой груди с острыми точками сосков. Но что-то подсказывало, в этот раз она не будет столь добра и снисходительна, полезет холодными пальцами прямо в душу.

Машка оказалась меня рада видеть. Если ещё недавно её мордашка была мрачна, то сейчас напротив, я оказался достоин улыбки. Интересно, что случилось, ей премию дали?

Правда оказалась прозаичней, просто хорошее настроение.

Подошла ко мне вплотную, сумел учуять запах её духов и утреннего дезодоранта. Поправила на мне форменную куртку, застегнула верхнюю пропущенную пуговицу рубахи.

От неё за версту разило нерастраченной любовью, а я почему-то лучше всего подходил на эту роль по её мнению.

– Алексей, я понимаю, в прошлый раз у нас с вами не заладилось, но, может быть, в этот… Что думаете, если повторим? В это воскресенье и у меня дома?

– Звучит как отличный план, я в деле!

Если до того она радовалась, то, получив от меня ответ, засияла.

Юшка соткалась из искр прямо перед носом, неряшливо сдала назад, натянула на саму себя маску спокойного официоза вместе с улыбкой. Что ж, если ей так больше нравится…

Я дал команду стартовать, но системная фея пошла в отказ.

– На данный момент гибернационная камера подгружает базу данных. Подождите. Это не займёт много времени. Вместо пустого ожидания вы можете почитать игровые советы или ознакомиться с энциклопедией.

Я поморщился, словно от головной боли, надо будет обязательно сказать об этом Максиму, что подобные предложения стоит вырезать. В конце концов мало кто захочет погрузиться в игровой сон только затем, чтобы листать скучные мануалы…

– Юш, что такое коридор Неппера?

– О данном вы можете… можете… – системная фея запнулась, сбилась. Казалось, вот-вот пойдёт помехами. Нет, пришла в себя через пару мгновений. – Для раскрытия подобной информации требуются разрешительные протоколы. Не могу сказать вам больше, чем уже сказала до того.

– Хотя бы можешь пояснить, как в них попадают? Данное требуется для проверки игровых условностей, – лгал и не краснел. По зрачкам Юшки побежали строки.

– Вам отказано в доступе, – повторила то же самое, что и в прошлый раз. Я потеребил подбородок.

– Ты обмениваешься с кем-то информацией?

– В этом заключается моя работа как персонального ассистента. Я отправляю и обрабатываю запросы как вне, так и внутри. Вам отказано в доступе…

– Да-да, я понял, отказано. И всё-таки какую информацию ты собираешь? Обо мне?

– В том числе. В мои обязанности входит структурировать информацию, считывать ваши действия, записывать настройки.

Кажется, я подобрал ключик к загадке Вениаминовича. Если Оксанка сказала правду, то мне останется только провернуть одну штуку.

Чувствовал себя вывалившимся в грязи, идя на подобное предательство. Совесть вопрошала: – А боевой товарищ и друг, упокоенный Антон бы это одобрил?

Кивал и ей в ответ, он не только бы одобрил, но и спросил, чего тянул так долго.

– Юшка, это ты заносишь информацию в картридж? – замолк, ожидая её ответа. Задумчивость на кукольном лице сменилась кивком. – Ты можешь дублировать информацию?

– В мои обязанности не входит данная функция, но возможность существует. Я могу сделать запрос на извлечение информации.

– Нет-нет, не стоит, я просто любопытствовал. А перенаправить информацию можешь?

– Только на другой носитель в гибернационной капсуле. Нужны точные координаты или порядковый идентификационный номер для запроса и возможности передачи.

– Капсула обязательно должна быть включена?

– Как минимум должен быть активен сетевой профиль.

Меня вполне устраивало. Словно извиняясь за неудобства, Юшка нерешительно спросила, стоит ли ей запустить отладочное меню?

Кивнул вместо ответа. Даже если она доложит о подобном Максиму или Маше, с меня взятки гладки. Кто докажет, что действовал нарочно, а не по наитию?

Здравый смысл верхом на сарказме хмыкнул, что доказывать никто и ничего не будет, но я велел ему заткнуться.

Отладочное меню оказалось небольшим. Вскользь упоминался идентификационный номер. Повторил его про себя несколько раз. Мозг смеялся, напоминая, что имеет свойство забывать большую часть того, что приснилось. Я отчаянно надеялся, что вот эта-то уж информация точно не затеряется.

Моргнул, велев завершить работу отладки, отказался от положенной перезагрузки. Юшка сообщила, что готова загрузить и начать игровой сеанс, самое время…

* * *

За подготовку взялись с утроенной силой. Собаку обещали привезти минимум через неделю, какие-то проблемы с оформлением бумаг. Вот уж не думал, что бюрократия нагонит меня даже в мире снов.

Елена жадно потирала ручонки у своего фургона, предчувствуя самый настоящий куш. Я же чуял одно: вскоре все мои накопления вылетят в трубу и сделают её только богаче.

Американке было что нам предложить, едва сказали, куда выдвигаемся. В глубине глаз запылал озорной огонёк, а она из продавщицы оружия готова была обратиться в туроператора. Хитро мне подмигнула.

– Если оплатишь полный курс, то доставка оружия и оборудования до места за мой счёт, красавчик. А если сделаешь со мной всё то же, что и в прошлый раз, дам скидку в пять процентов…

– О чём это она, босс? – Крошка сделал вид, что недоумевает и переглянулся с Жаклин. Смешки полетели мне в спину.

Выбор был богат, от ночлежек до лакшери отелей, выбирай себе по карману.

Француженка решила разделить со мной траты, по крайней мере сменила привычную лёгкую винтовку с глушителем на грохочущий дробовик.

– Зачем? – спросил у неё, когда она начала приглядываться к пистолетам.

– Сам подумай, это Вена. Нам известно место, какой-то склад. Что я там буду делать с бесшумным оружием? При штурме – огневая мощь!

Девчонка натянула на себя перчатку, Лена помогла застегнуть ремни, не сразу узнал в нём силовой наруч. Сразу же всё понял, когда к обычным патронам она попросила насыпать два десятка ударных, такими двери, а иногда и стены можно было сносить. А уж как они рвали в клочья несчастных, кому довелось испытать их действие на себе…

Без силового наруча такими стрелять себе дороже, приклад плечо выбьет, законы физики ещё никто не отменял.

Мне же приглянулась спецобувь. Особая конструкция соединяла их с наколенниками, позволяя значительно снизить нагрузку на колени при прыжках.

– До пяти метров нормально смягчают, – выдала оценку американка. – Дальше уже сбоят. Но можно бежать, не обращая внимания на холмы и возвышенности. По отвесной стене не забежите, а вот по стремянке без особых проблем.

Хорошая штука, надо брать…

– Пулемёт брать не советую. Город, и развернуться с ним будет негде, – выдала она, переключив взор на Джона. Здоровяк сразу же сник. – Советую взять винтовку. Снайперскую, нового поколения. Хороший калибр, прекрасная огневая мощь…

Глядел на характеристики, что вывела передо мной Юшка и понимал, не врёт. Но выдохнул.

– У меня столько денег нет.

– Так возьми кредит.

Слово казалось мерзким, царапало уши, песком скрипело на зубах. Меньше всего любил брать в долг. Если бы не запредельная стоимость жилья в Великанске, так я бы никогда и не отважился на ипотеку.

– А если я не вернусь?

– Значит, выставлю счёт «Пустельге». У меня же с ними договор.

– Это что же, – Крошка почесал затылок, – можно набрать игрушек на добрую армию?

Лена криво ухмыльнулась, ей бы в разбойницы.

– Полегче на поворотах, здоровяк. Не больше семидесяти тысяч кредита за раз.

Прекрасное пояснение механики. А если я ещё и правильно понял всё сказанное, то выплаты производились прямиком из будущего гонорара, если таковой будет.

Удобно.

Напоследок нас вызвал к себе полковник.

Обещанный им брифинг оказался короток, скуп на слова, доверху забит важным. Рихтер должен был прибыть на личном автомобиле в одну из контор «Гунгнира». Зачем? Неважно, от нас лишь требовалось его устранить. Джон откровенно скучал, я слушал вполуха. Жаклин же была словно само внимание, хватая каждое слово на лету. Если что, она мне потом расскажет.

– Готовы? Собрались? Тогда выдвигайтесь, билеты уже куплены…

Глава 20

Экономить не стали, лакшери-отель принял нас в свои объятия. Австрия встречала нас последствиями войны, когда самолёт заходил на посадку, видел заброшенные почерневшие остовы городов.

До них ещё не успела добраться рука строителя, резко просевший бюджет после военных действий на австрийском фронте привёл к упадку уровня жизни и бедности. У аэродрома вереница палаточных лагерей. Беженцы, которым так и не смогли подобрать удобоваримого жилья. Женщины с детьми, словно скверная пародия на цыганок, уныло просили милостыню.

Словно собираясь защищаться от нападок собственного народа, Вена окружила себя стеной военных. Суровые, грозные, разодетые по последнему слову военной науки ребята, шутить с ними я бы не решился да и не стал.

Лена сделала всё как надо, а потому таможенники впустую тратили время, надеясь найти в наших сумках оружие. Крошка Джон им не нравился, его досматривали с особым тщанием. Великан готов был взорваться, но под давлением моего авторитета держался.

Столица Австрии переживала не лучшие времена. Молчаливый таксист объезжал толпы митингующих. Словно общему настроению под стать ранняя осень красила деревья в рыжий и нагоняла свинцовость туч.

– Туристы? – в голосе шофёра было больше недоверия, чем любопытства, слишком уж разношёрстная бригада подобралась. Может, нам и удалось обмануть чинуш на пропускном пункте поддельными документами, но у этого был намётан глаз.

А ещё не к месту болтливый язык, потому я просто кивнул в ответ. Американец, русский и француженка. Хорошо, что собаку брать не стал, тогда уровень подозрения был бы запредельный.

Оделись официально, словно бизнесмены, как и договаривались по легенде. Темнокожий Джон меньше всего походил на любителя вести дела мирным диалогом, а потому ему досталась роль секьюрити. Справлялся он как минимум на троечку…

Улыбчивый лакей встретил нас в прихожей, удивился, что при нас нет багажа. Показали ему документы на бронь определённого номера, и он всё понял. Лифт, обитый красным ковролином коридор, едва уловимый дух розмаринового парфюма витал в воздухе. С огромных, в человеческий рост окон открывался прекрасный вид на город. Лена своё дело знала, а потому только лучшее за наши деньги.

– Шик! – рыкнул здоровяк, едва осмотрелся в номере. Да тут целый пентхаус! Бассейна не было, но три соединённых друг с дружкой комнаты, две отдельных спальни, ванная и кухня. Просторно, удобно и практично.

– Не привык к подобному? – спросила Жаклин, изящно усевшись в кресло. Маленький столик, бутылка вина как комплимент от хозяев отеля.

– Живу скромнее, – суховато бросил ей в ответ и пошёл проверять сумки.

На месте. Чёрные холщовые баулы один с одёжкой, другой с оружием. «Чаквартанна», изрядно побитая боестолкновениями, выглядела старушкой, обидно было терять к ней привычку, но рано или поздно придётся. У Ленки в арсенале появлялись свежие, буквально только с завода стволы. В следующий раз обещала приволочь кое-что экспериментальное родом с японских островов, сулила, будет настоящим сюрпризом.

Тяжко сопящий Крошка возник за спиной, словно тень. Ему пришлось худо: в самолете здоровяка тошнило, он оказался слаб для дальних перелётов. А ещё вместо любимого пулемёта ему придёться довольствоваться штурмовой версией Ц-244 – увесистая винтовка со здоровущим многоцелевым прицелом и боезапасом на 45 патронов. Тяжелее простой винтовки и калибром и дальностью, но на звание пулемёта точно не тянет.

Её упаковали в короб. Великан ловко, несмотря на свои чрезмерно толстые пальцы, щёлкнул запорными замочками, высвобождая взятую в кредит красавицу. Стоила нам полсотни тысяч долларов, но чуяло моё сердце, придёться бросить во время боестолкновения.

Если оно вообще будет.

Помню, как полтора дня назад Глеб хлопнул передо мной тяжеленной папкой и молча, не издав ни звука, ушёл прочь. Прекрасно понимал его обиду, у него к Виктору собственные счёты, но полковник распорядился по-иному и не выдал тому санкции лететь вместе с нами.

Жаль.

Будь он среди нас, можно было бы не заботиться о разведке. Пока же эту ношу придётся взвалить на хрупкие плечи миниатюрной француженки.

Жаклин хмыкнула, выудив несколько ножей, держала она их в чистоте, щедро обрабатывая антиржавчиной. Клинки блестели, словно только что из-под шлифовального круга. На всякий случай сунула в спинную портупею AF-12, которой хвасталась у Ленки. Я одобрительно кивнул, по улицам Вены без этой игрушки лучше не бегать. Желая прикрыть выпирающий ствол, француженка закинула за спину чёрный дамский рюкзак с ноутбуком.

Уходить не спешила, с сожалением поглядывала на дверцу бара. Там в холоде и на поролоновых подставках покоились элитные вина.

Не сейчас, сначала задание.

– Повторим план, – я оседлал стул. Крошка смотрел на диван, но садиться не решился. Испугался, что проломит своим весом? Встал, прислонившись к плитчатой колонне, сложил могучие руки на груди. – Наша задача – налёт на штаб-квартиру Гунгнира. Цель – устранить спецагента Рихтера, по возможности обнести отдел документации и свалить ко всем чертям.

– Встреча у него назначена на завтра в обед. А значит, он явится ночью.

– Настолько непунктуальная тварь, а? – прогремел здоровяк. Француженка покачала головой.

– Простая предосторожность. В Гунгнире тоже не дураки и если назначают что-то, то откладывают на пять-шесть часов. Чтобы если по их душу явились, то пришли к абсолютной пустоте.

– Там, на минуточку, штаб-квартира, – напомнил я. Жаклин согласно кивнула.

– Штаб и даже квартира. Вот только я успела навести справки, – она указала большим пальцем за спину, ткнула им прямо в ноутбук. Так вот, значит, чем она весь полёт занималась… – Они окопались не в офисе, а на складе.

– Что-то вроде нашей конторы?

– Вряд ли с подземной базой, подобных работ не было замечено, а ни одна из строительных корпораций не предоставляла им свои услуги. Они просто оформили документы на подставную фирму.

– Склад? Зачем Гунгниру склад посреди столицы Австрии? Нарыла что-нибудь на этот счёт?

Жаклин до жуткого не хватало миниатюрных очков, чтобы выглядеть умнее. Вместо них поправила выбившуюся прядь волос.

– Они используют его как перевалочный пункт. Скорее всего, хранят внутри оружие, а уже после рассылают по своим ячейкам во все уголки мира.

– Рискованно, – басисто проговорил Джон, теребя собственный подбородок.

– Крошка дело говорит, – поддакнул ему я. Развозить оружие из центра города? Полиции, может, хорошо платят, чтобы не совала нос куда не следует, но всегда сыщется пронырливый журналист. Нет, должно быть что-то ещё…

– Склад небольшой, – Джон говорил, будто общался с самим собой, глядя куда-то в потолок. – Много оружия не привезёшь. Да и не их масштаб…

Я снова кивнул, соглашаясь с ним. Вспомнить, что они поставляли повстанцам, так там техника, беспилотники, артиллерийские орудия.

– А давно они это купили? Сам склад.

– Года полтора назад. Правда, первый год он простаивал и не использовался. Первая грузовая машина заехала на территорию лишь пять месяцев назад. Владельцы машины Aspex Ltd.

«Европейский фейерверк. Подготовка в разгаре. Активизировать ячейки в Европе»

Ни Глеб, ни полковник на ту бумагу никак не отреагировали. Сказали, что обычные переговоры между гунгнировцами, как большая организация, они постоянно закрывали и открывали свои филиалы. Петляли и путали следы для излишне любопытных, умело бросая концы в воду.

Нет, в играх не бывает ничего просто так. В особенности настолько продуманно, а значит, смысл записки был.

Я покачал головой, прогоняя лишние мысли. Найти связь между запиской и визитом агента Рихтера мог разве что фанатик. Не о том сейчас думаю…

– Ну так что, Сокол? Относительно плана, – Крошка был весь нетерпение, разве что не дрожал. Соскучился по хорошей драке.

– У нас есть примерные чертежи здания?

– Они в открытом доступе, – Жаклин вытащила ноутбук и запустила. Открыла ничем не примечательный текстовый файл, спрятанная в середине текста ссылка была тем, что нужно.

На голубом экране ворох белых линий. Вход, выход, окно, несущая стена…

– Но это до того, как они его приобрели. В кэше сети сохранились фотографии прежнего убранства. Особо на них рассчитывать не советую, гунгнировцы наверняка всё переставили с ног на голову.

Дельное замечание.

Через миг, не дожидаясь приказа, она распахнула 3D модель городского района. Серые коробки окружающих домов, нужное нам здание было окрашено светло-синим.

– Вход ограждён забором, просто так не попасть. Я сегодня вечерком прошвырнусь, посмотрю относительно прорех или возможностей по-тихому проникнуть внутрь.

– Сильно только не светись.

– Разберусь, – мой совет её как будто обидел. Я выдохнул и указал пальцем на жилой дом напротив. Вереница балконов выходила окнами наружу.

– Джон, как думаешь, с какого этажа будет хорошая позиция?

На лысом маленьком лбу проявились морщины. Великан здорово напряг мозг, почти слышал, как с скрипом он вспоминает школьный курс геометрии.

Если кому и осуждать его, то точно не мне, у самого была тройка и только за то, что присутствовал на всех уроках.

– Шестой этаж, – буркнул он. – Балкон пятый по счёту если справа.

– Почему? – спросили с Жаклин в унисон.

– Так будет доступен обзор ко всем трём крышевым фрамугам. Больше радиус поражения, шире зона контроля.

– С шестого они были бы больше. И зона, и радиус, – прикинула француженка. В который раз убедился, что нанял отличных ребят. Крошка кивнул, соглашаясь с ней, и тут же высказал своё «но».

– Тут пожарная лестница есть. Видишь? Мне легче будет спуститься незаметно и прийти вам на помощь до того, как приедет полиция. Тут участок всего в паре кварталов, долго им ехать? Минут пять. Дольше буду по лестнице бежать, не успею.

– Одобряю, – я кивнул, его размышления мне нравились.

– Может быть, проще устранить Рихтера, как только он прибудет? Один выстрел, после эвакуация. К слову, о ней. Каков план отхода? Если что-то пойдёт наперекосяк, хотелось бы иметь возможность тактично и без лишнего шума уйти.

– Арендуем несколько машин, время у нас есть. Поставим на разных частях улицы. Это даст возможность уходить в любом из направлений, а то и разделиться. Полковник обещал содействие, потому после того, как работа будет выполнена, надо выдвигаться в сторону Файцелхтагга, деревушки неподалёку от границы со Словакией. Сменим транспорт, одежду и документы, дальше миновать словацкую погранзаставу, и там уже нас встретит наш спящий агент, можно будет спокойно уйти.

– А что насчёт простого устранения Рихтера? Если повезёт, мы сможем тихо уйти. У этой штуки, что Джонни взял вместо пулемёта, есть глушитель?

– Есть, – недобро буркнул здоровяк, с надеждой глядя на меня. Мысль уйти почти без боя ему претила.

– Просто так уйти не можем. Рихтер основная цель, но неплохо было бы не только его убрать, но ещё и поболтать с ним. Плюс, помнишь же? Полковник говорил, что у них может быть документация, и достать её не менее важная задача.

– Потому что больше заплатят? – ей как будто жаждалось уличить меня в алчности. Я покачал головой в ответ.

– Хочешь увидеть своими глазами ещё одну войну? С миллионами жертв? Мироновской мало было? Сама слышала, чем занимался наш добрый доктор. И Гунгнир хочет воссоздать чудо-оружие.

Джон слушал нас бесстрастно, многозначительно молчал и не вмешивался. Собирался делать то, за что ему платят. А этот парень начинает мне нравиться всё больше и больше!

Жаклин повержено подняла руки, словно говоря, что можем поступать как знаем, она только поддержит.

– Засиживаться не будем. Давайте выдвигаться, – встал, утёр вспотевшие ладони о штаны.

– Все и скопом?

– Забыла? По легенде мы бизнесмены. Не станем портить. Сейчас снимем машину в аренду. У отеля ведь есть такая услуга?

Услуга была. На выбор было несколько автомобилей. И без того ушедший в минус банковский счёт лишился ещё двух тысяч долларов, залог и плата за сам автомобиль. С деньгами попрощался, прекрасно зная, назад их уже не вернуть. Мы не планировали возвращаться в отель вовсе.

Средней руки «Ауди Лорд» стал нашим выбором.

– Что, никогда не сидел за рулём такой красавицы, а? – то ли с насмешкой, то ли с пониманием хмыкнул Джон и хлопнул меня здоровенной ладонью по спине.

А после удивился моему ответному взгляду, у меня не нашлось слов сказать, что впервые сижу за рулём автомобиля, который всю жизнь считал доисторическим. Нет настройки прозрачности крыши, обтекаемых, плавных форм, сидения без «запоминающего» геля, бортовой компьютер без нейросетей…

Претензии можно было бы перечислять до самого вечера, но я махнул рукой, коснулся ладонями руля, на миг зажмурился. Провёл чёрной лентой активационной карты по валидатору, и двигатель зарычал, что дикий кот.

– А их размножить можно? Карты такие? Чтобы у каждого было по ключу?

– За дополнительную плату любой каприз, – Крошка пожал плечами, будто говорил очевидное.

– У меня с деньгами не очень. Сам видел, винтовку пришлось брать в кредит.

– Тогда остальные машины возьмём попроще, – пожала плечами Жаклин, так и не расставшись с ноутбуком. Тонкие пальцы так и порхали над клавиатурой, отбивая дикое стаккато. Мне казалось, слышал, как гудит уставший процессор, отправляя в сеть один запрос за другим. – Здесь есть автомобили по две сотни долларов за сутки. Тариф включает в себя сотню километров.

– А потом что? Машина вырубается?

– Паркуется при помощи нейросетей и настойчиво требует покинуть автомобиль.

Закусил губу, да уж, при таких условиях далеко на этих птичках не ускачешь. Словакия явно подальше будет.

– Угоним чью-нибудь тачилу, да и всё. А общаться через телефоны. Слышал, у них тут одноразовые в вендинговых автоматах продаются… – Крошка не лгал, похожий на сосиску палец указал в сторону такого аппарата. Память говорила, что в миру не прижились из-за демарша зелёных.

– Ладно, решим завтрашним днём. Пока квартира и разведка…

В этот раз действовали умнее: француженка мониторила местные новости и соцсети. На Каринтийскую улицу лучше было не соваться, там собирался очередной митинг против повышения цен на предметы первой необходимости. После войны Европу трясло в лихорадке, кидая то в жар, то в холод, здесь не без любви вспоминали спокойные сытые годы. А сейчас словно оказались на самой невзрачной улочке Нью-Йорка.

Бездомные, пылающий в мусорных баках хлам, недобрые взгляды. И всё же в разы лучше, чем во Фраколии.

– Высади меня у «Мон-Шато» – изящный палец с хорошо подстриженным ногтем указал в сторону ювелирного магазина.

– Хочешь брелок с бриллиантом на винтовку? – я удивлённо вскинул бровь. – Золотой или серебряный?

– Будет глупо, если мы припаркуемся у самого склада. Как минимум вызовет подозрения, явно не то, что нам нужно.

Кивнул, здравая мысль, и ударил по тормозам. Жаклин вынырнула, окунувшись в царство украшений.

– Думаешь, она правда не бирюльки порассматривать решила? – нахмурившись, поинтересовался Джон, едва отъехали. Пожал плечами, ответа у меня для него не было.

Нужный нам дом представлял из себя почти что советский минималистичный жилой короб. И всё же перед самым входом была разбита симпатичная лужайка. Лавочки, какой-то бестолковый монумент смотрел шпилем ввысь, журчал фонтан неподалёку. Дети, счастливые от предвечерней прогулки, брызгались из водяных пистолетов, заливая окружающих весёлым, задорным смехом.

На шестой этаж поднялись шустро, а вот найти нужную квартиру оказалось нелегко, внутри оказался самый настоящий лабиринт из коридоров с дверями. Словно в фильме ужасов.

Шли уверенно, не обращая внимания на чужие взгляды. Жители дома при виде нас успевали заинтересоваться нашей спешкой и тут же потерять к ней интерес. Мы походили на правительственных агентов. После всех треволнений, от которых трясло Австрию, последнее, чего хотелось обывателю – оказаться в поле зрения спецслужб.

– Ja? – послышалось по ту сторону двери через минуту с того момента, как клацнул замок. Хозяин открывать не спешил, я слышал, как он возится, заглядывая в линзу глазка. Кивнул Джону, требуя повторять за мной, раскрыв документы на случайной странице. Надежды были на пугливость хозяина.

Надежды оправдались…

Глава 21

Хозяин квартиры оказался пузат и добродушен. Пухлощёкий и безобидный, часто хлопал глазами, неуверенно глядя на нас с Джоном.

Крошка его как минимум приводил в ужас.

– Ja-a? – спросил он, выглядывая из-за двери, пытаясь вчитаться в наши бесполезные корочки документов. Было как-то даже жаль его бить.

Крошка вставил ботинок меж дверным проёмом, не давая закрыть квартиру, настойчиво, словно танк шагнул внутрь. Хозяин попятился, всё ещё не понимая, что происходит.

Надеюсь, живёт он один, не хотелось бы иметь дело с его детьми и женой. Я протиснулся внутрь до того, как здоровяк пустил в ход свои пудовые кулаки, помнил их тяжесть по себе. Ребром ладони размашисто засадил толстяку в затылок, тот рухнул, словно подкошенный.

Оттащили его на диван, защёлкнули наручники, рот завязали тряпкой, ноги обмотали куском верёвки. Крошка предлагал приковать его к батарее, но моментально сообразил, что у бедолаги будет возможность стучать по ней.

Лишний шум нам точно ни к чему.

Двухкомнатная старенькая квартира. Ремонт здесь был два десятилетия тому назад. Жухлые, пожелтевшие обои, обветшалые края, не знавшие стирки занавески, хозяин был неряшлив. Зато до блеска отполированные полы, как минимум с генеральной уборкой толстяк был на ты.

Проверили соседние комнаты – чисто. Никаких следов иных жильцов. Сорвали джекпот!

Джонни затащил наши сумки внутрь, негромко захлопнул дверь. Хозяин замычал, приходя в себя, принялся бешено вращать глазами.

– Немецкий знаешь хорошо? – спросил у Крошки. Тот скорчил гримасу, кажется, единственным полиглотом среди нас была Жаклин. Что поделать, мы со здоровяком всего лишь солдаты… – Поговори с ним. Объясни, чтоб не дрыгался, не рыпался и не кричал и будет жить.

На толстяке была целая уйма статусов от паники до страха. Что ж, понять его было несложно, не каждый день в твой дом вламываются вооруженные люди и вяжут, словно новогодний подарок.

Мысленно позвал Юшку, системная фея была тут как тут.

– Что они болтают, перевести сможешь?

– Данная функция предусмотрена исключительно в отладочных целях. Проверяю наличие доступа у вас. Поздравляю, доступ получен! – растворилась в воздухе столь же быстро, как и появилась. Я вслушался в ломаную болтовню Джона.

– Ты не кричать, мы не стрелять. Understand?

Австрийский бюргер часто закачал головой.

– Сними ему кляп.

– Это зачем?

– Пару вопросов задам. Через тебя.

– А на них что, нельзя ответить да или нет? – американец удивлённо заморгал.

– Справедливо. Ладно, давай переводи. Спроси, он один живёт?

Австриец замычал в ответ, отрицательно покачал головой. Час от часу не легче.

– Жена, дети? Скоро вернутся, где сейчас? – пришлось всё-таки кляп вытащить. Толстяк вздохнул, словно собрался кричать, но оказался слишком напуган. Заговорил хрипло, я дал ему пару глотков воды из фляги. Крошка переводил дальше.

– Говорит, любовница, если правильно понял. Детей нет, встреча через три дня.

– Врёт, паскудник. А так? – «Людвиг» вынырнул из кобуры, оказался прямо у его уха, несчастный зарыдал. Стрелять бы я всё равно не стал, предусмотрительно поставил на предохранитель.

Джон развёл руками.

– Клянётся, что не лжёт.

– Ладно, бедолага и так натерпелся. Скажи, что мы его не тронем, если будет вести себя тихо.

– Я уже.

– Молодец. Тогда скажи, чтоб отдыхал. За попытку к бегству расстреляем на месте. Кто мы такие не говори.

– Я же всё-таки не дурак, – Джон насупился не хуже француженки. И с чего это вдруг они такие обидчивые?

Вышел на балкон, склад и в самом деле видно. У американца голова работала как надо. Будь он здесь с пулемётом, устроил бы самую настоящую бойню. Место выбрал самое подходящее. Балкон был застеклён, но нам не помеха.

Видел внизу Жаклин, признал не сразу. Разведчица дело своё знала, усердно притворялась ветошью. Успела попасть в вездесущий глаз наружных камер, они проводили её взглядом до того момента, как она остановилась у пешеходного перехода.

Австрийским водителям было не занимать галантности: притормозили, пропуская даму. Лучезарно улыбнувшись и кивнув, она перешла дорогу, скрылась в магазине напротив. Оттуда, что ли, будет анализировать обстановку? Впрочем, уверен, она знает, что делает. Достал мобилу, отбил на ней сообщение, что всё готово, квартира за нами.

Джон не отходил от толстяка ни на шаг, смотрел на него, как лев на законную добычу. Австриец разве что чудом не наложил в штаны. Сначала беззвучно плакал, теперь сидел, крепко зажмурившись, наверняка повторял киношную мантру про сон.

Я принялся собирать винтовку, дура получилась знатная. Не застрелишь, так как дубиной зашибёшь. Приклад с валиудовой подушечкой подкладки должен был сберечь плечо от перелома. Два резьбовых захвата под разные виды стволов, кажется, можно было зарядить калибром и побольше.

Юшка через системные сообщения заявила, что винтовка в идеальном состоянии, а вот уровень моей привычки равен нулю. Я, почти не слушая её болтовни, огладил большой, едва ли не с подзорную трубу размером, прицельный короб. Тонкая электроника, кристаллические хрустали оптики. Будь с ним в комплекте миниатюрный дрон, можно было бы активировать «магнитного помощника», особую настройку прицеливания подвижной дульной частью.

Почуял, что как минимум недоплатил Ленке тысяч сто. И в моё-то время за такую игрушку голову с руками оторвут, а здесь едва ли не опытный образец! Где только достать смогла?

Позвонили в дверь.

– Ждёшь гостей? – спросил у вздрогнувшего толстяка. Тот побагровел, покрылся холодной испариной. Джон ругнулся, вскинул в руке оглушающую дубинку.

Но это была всего лишь Жаклин. Бумажный пакет с продуктами оказался кстати. Американец глянул на двухлитровую бутылку колы, скривился. А вот французский багет пришёлся ему по душе…

– Узнала что-нибудь?

Я ополоснул руки над раковиной. Где-то глубоко внутри ухмыльнулся здравый смысл, вместо того, чтобы бежать со штурмовкой наперевес, играю в какой-то симулятор повара. Но в животе предательски урчало, а состояние голода решило снизить мою силу ровно на единичку. Джону повезло меньше, у него ещё пострадала и ловкость. А вот Жаклин, несмотря на эффект, никаких штрафов не получала.

– Юшка, это что за хурма?

Явившаяся на зов помощница задумалась, по зрачкам побежали строки, не иначе, ищет что-то в своей базе данных.

– Согласно руководству классы имеют незадокументированные особенности. Как и половая принадлежность. Проявляется в разных аспектах, в том числе в штрафных и положительных эффектах состояния. А также в используемых предметах. Могу посоветовать чаще читать то, что пишется в подсказках перед загрузкой, и как можно чаще смотреть в руководство.

Ощутил себя на месте Джона с Жаклин. Нашёлся совет, который мне самому оказался не по вкусу. Прогнал парящую ассистентку, на миг показалось, что она самодовольно ухмыляется

Толстяку ужина не полагалась, хотя его на кухню и притащили. Он с завистью и глотая слюну, смотрел на целую сковородку жареного картофеля. Оно и понятно, судить по содержимому мусорки, так он до возвращения любовницы питался лишь полуфабрикатами.

– Приглядите за ним, хорошо?

– А ты куда?

– Пудра с носа слезла, хочу поправить.

Заглянул в комнату рядом с туалетом. Не иначе как личный храм пузана: стопка новомодных для тридцатых годов планшетных журналов на столе, игровая приставка, джойстик на зарядке. Книжная полка под завязку забита книгами. Старыми, с пожелтевшими страницами.

И всё же люди в своей массе одинаковы. Что в Австрии, что в России. Искомое нашлось быстро: фотоальбом с цветастой, нежно-розовой обложкой. Хозяин квартиры в обнимку с пухловатой, мало чем примечательной девушкой. Оба улыбчивы, оба счастливы.

– Юш, как создаётся игровой мир?

– Не могу дать ответ на данный вопрос, – отозвалась, не решившись показываться на глаза.

– Не можешь или не хочешь? Дай-ка угадаю, у меня нет доступа?

– В моём архиве отсутствует подобная информация, так как не имеет никакого отношения к данному игровому сну.

Ну попытаться хотя бы стоило. Ладно, зайдём с другого бока.

– Что можешь сказать про дримейджа, которого мы взяли в плен?

– Ничего. Он не игровой персонаж и сгенерирован на основе образов из вашей памяти.

– Другой игрок увидит здесь совершенно иного человека?

– Не исключено.

– Юш, у него есть… любимая женщина, интересы, какая-то жизнь. Всё устроено так, будто… он жил здесь всю жизнь. Тоже взято из моей памяти?

– Данные параметры задаются из поведенческих архивов. Они стандартизируются под один из двухсот сорока четырёх типов характера. Стандартизация происходит по мере прохождения игрового сна.

– Хочешь сказать, поутру его ещё не было? Он появился, как и вся его жизнь, когда я зашёл в дом?

– У меня недостаточно привилегий, чтобы отвечать на данный вопрос. Адресую его вашему вышестоящему руководству…

– Стой-стой-стой, не надо. Это пустое любопытство. Всё, можешь быть свободной, – пора было заканчивать, пока она и в самом деле не отчебучила что-то в таком духе.

Время было вернуться к проработке плана, узнать, что удалось разнюхать Жаклин…

* * *

Бутыль минералки зашипела, словно змея, едва лишившись пробки. Жаклин пила неспешно, маленькими глоточками. На столе линованный лист из тетради, кривой рисунок ручкой.

– Внутрь можно попасть лишь через центральные ворота. Если раньше и были возможности пробраться, Гунгнир их все закрыл. Думаю, у них есть люди с опытом и побольше моего…

– Дальше, – мрачно потребовал я, а она вздохнула.

– В стенах, где раньше были прорехи, теперь свежая штукатурка. Ну как свежая, как минимум полгода. Будь при нас «Айдол», могли бы войти беззвучно.

Я закусил губу, звуковых мин в арсенале Ленки не обнаружилось. Да и откуда сама Жаклин знает про них? Чуть было не ляпнул, что они официально были анонсированы лишь в пятьдесят первом году, а сейчас-то грохочущие тридцатые…

– По периметру расположены камеры. Тут, тут и вот тут, – она нарисовала несколько свежих кругов.

– Эй, да это же прямо на территории склада! – возмутился Крошка. – Их то ты как увидела?

– Просканировала волновой сигналкой. Ты знал, что большая часть из них отвечает волновой сигнатурой на запрос?

Мы с Крошкой переглянулись. Сколько был на контракте, но о подобном слышал впервые. Впрочем, был далёк от шпионской деятельности.

– Камеры управляемые, но без распознавателей. А следовательно, даже если попасться в объектив, отличить чужого от своего не смогут. Это хорошая новость.

– А плохая?

– Скорее всего, среди персонала нет женщин.

– А это то ты как узнала? – Джон выглядел так, словно собирался обвинить её в колдовстве.

Француженка изящно улыбнулась, закатила глаза. В отличии от здоровяка я догадался.

– Спросила у местных кассирш? Окна витрин выходят прямиком на вход, много видят, много знают. И на какой же козе ты к ним подъехала?

– Сказала, что ищу для сестры работу. Указала на склад, и мне всё выложили, как на тарелочке. Здравствуйте, пожалуйста, спасибо и доброго вечера – вот и вся цена за правду. Я уже говорила, что вежливость творит чудеса?

– Воистину. Так как попасть внутрь?

– Смотри, вот тут и тут стык между двумя камерами, слепая зона. Штурмовой стремянки при нас нет, но можем что-нибудь придумать.

– А ещё у них сторожевые псы по периметру. Внутри десятка три человек. У меня идея получше: я могу уложить охрану из своей малышки, – Джон лучезарно и самодовольно улыбнулся. Спросил бы, откуда он знает, да догадывался, что уже успел прикрутить к балкону штатив, снять с винтовки ствол, глянуть через прицел.

– Допустим, а дальше?

– Врываетесь на территорию, кладёте Рихтера, грабите архив и к машине. Просто же…

– Гладко было на бумаге… – проговорил я и выдохнул. – Сдаётся мне, при них найдётся пара гранатомётов или управляемых турелей. Я был уже однажды в логове гунгнировцев. Ребята они подготовленные и на всякий случай с планом «Б».

– Так зачем же мы тогда её сюда тащили? – чуть ли не обиженно пророптал здоровяк.

– Прикрытие с небес, – развёл руками прямо у него перед носом. – Извини, дружище, мы не будем воевать нахрапом. Точно не в этот раз. Мы через инфовизор будем подсвечивать тебе врагов. К слову, вот… – выудил флешку из кармана, протянул ему. Он смотрел на неё, будто на щепку в своей огромной ладони, и ничего не понимал. Пришлось пояснять: – Инфовизор надо перепрошить, чтобы сигналы, посылаемые на него отражались у тебя сразу на прицельном коробе.

А я-то ещё думал, чего это Ленка, давая эту штуку, так хитро подмигнула? Знала, что точно пригодится…

– Ты снимаешь их по-тихому, мы идём в наступление. Проникаем внутрь, ты через фрамуги стреляешь в тех, кого видишь. А вот с собаками надо что-то решать.

– Да пристрелю я их, и дело к стороне. Было б о чём беспокоиться, – афроамериканец скорчил гримасу. Идея была неплохой.

– А дальше как? Недостаточно просто оказаться внутри. Там хорошая охрана. Плюс вот эта башня… – Жаклин указала на кирпичную квадратную стену воздуховода.

– Чем она тебя смущает?

– Ничем. Разве что будет закрывать обзор. А ещё в неё можно засадить снаряд-кошку, – она дёрнула собачку молнии-застёжки на сумке, показав нам содержимое. Три гарпунных ружья, тросы с дальностью пятидесят метров. Помню как поинтересовался у Елены, что это за «сопутствующие расходы» в чеке. Та лишь пожала плечами и велела спрашивать с француженки. Теперь стало понятно.

– Тут несколько зданий цепочкой. Джон хорошо выбрал это здание. На девятом этаже есть выход на одну из ступенек крыши, выше нам и не требуется.

– А трёх хватит? – во мне бурлили сомнения. Жаклин развела руками, больше снарядов запасено не было. Да и сами ружья одноразовые, не было возможности заряжания. Может, потому и обошлись всего в три тысячи долларов?

– Если с того выступа, что на девятом этаже, выстрелить вон в то здание, – толстый палец Крошки указал на административный офис. Нам повезло, на нём было всего семь этажей. А ещё прямо на виду торчала конструкция, в которой кошка могла крепко закрепиться. – Как раз метров шестьдесят будет.

– На глаз?

– На глаз, – обречённо выдохнул великан, но тут же улыбнулся, погладил боевой шлем с инфовизором. И впрямь, к чему было гадать?

* * *

Выбрались на крышу, отсюда открывался прекрасный вид на ночной город. Ветер лупил в лицо, Жаклин не удержалась, выглянула за перила. Джона оставили охранять хозяина квартиры, в конце концов его задачей было прикрывать наши задницы с балкона.

Активировал инфовизор, через кнопку лазерного указателя задал точку. Джон оказался прав. Пятьдесят семь метров.

– Трос точно на шестьдесят?

– Плюс-минус, – пожала плечами Жаклин и, покраснев, как будто извиняясь, произнесла. – Брала ведь самые дешёвые.

«Quan Bi Han» – прочитал на гравировке ствола. Китайцы. В моё время они уже давно промышленный гигант и первая экономика мира, а уж оценить их производственный вклад во время Мироновской войны не хватило бы цифр.

Должны быть хорошей штукой, качество они повысили как раз к тому моменту, как капитулировал Евросоюз. Сумку решили оставить здесь, чтобы не толочься с ними.

– Проверим?

– Сейчас? Ночью? – француженка прищурилась, а я понял так и не озвученные ей доводы. Это днём, когда ревут машины и не смолкает бибикающий гул пробок, лёгкий хлопок выстрела и вклинивание гарпуна едва ли кого взбудоражит. В ночной же тиши это буквально способ крикнуть «мы тут».

– Верно, рисковать не будем. Ладно, а с того здания куда? На вон то?

Жаклин отрицательно замотала головой.

– С той стороны попадём прямо под объектив камеры. Не думаю, что разумно. Я же говорю, башня. Она может закрыть нас, если смотреть со стороны главного входа, ну и мы окажемся прямо рядом с этими, как их там…

– Фрамугами.

– Какое отвратное слово, – девчонка скорчила недовольную рожицу.

– Согласен. Так, с этим разобрались. А план «Б»?

– План «Б»? – переспросила она, вновь залезая в окно. Старушка с собачкой, ожидавшая лифта смотрела на нас, как на сатанистов. Хорошо, что хоть гарпунные ружья оставили снаружи.

– Штурмовой вариант. Если этот не сработает.

– Если этот не сработает, или что-то пойдёт наперекосяк, мы покойники, – она развернулась ко мне прямо в дверном проёме. На лице подобие возбуждённой улыбки, неужели её заводит опасность?

– Штурм? Кто-то сказал «штурм»? – Джон нарисовался сразу же, словно пёс, услышавший сокровенное «гулять».

– Составляем дополнительный план на всякий случай.

– Я тут стремянку отыскал. Старую, но добротную, – темнокожий солдат кивнул на приставную лестницу. Не шик-блеск, но сойти может. Жаклин проверила перекладины на прочность, как минимум её выдержат. А если в полной нагрузке?

– Отнесём завтра вниз, спрячем в зарослях кустов. Будем надеяться, что никому не взбредёт в голову её забрать, – распорядился я.

– Если уж придётся резко менять план, залетаем на территорию с Жаклин. Ты нас прикрываешь. Отстреливай тех, кто лучше вооружён.

– Хочешь сыграть на внезапности? – прищурилась француженка.

– Есть такое.

– Гунгнировцы довольно быстро реагируют на изменения обстановки. Как бы оно нам боком не вышло. Да и штурм… Что мы будем делать, если вся орава бойцов вывалится на улицу?

– Прямо под снайперский огонь? – хмыкнул Крошка, в сотый раз проверяя орудие. – Блин, а эта малышка может вести огонь очередями. Даже компенсатор для таких штук имеется!

– Ты как будто в снайпера прямо сейчас решил перевестись, – хмыкнул не без усмешки. Джон лишь покачал головой.

– «Хрюшку» не променяю.

– Хватит дурачиться, – Жаклин была мрачна, что грозовая туча. – Не думаю, что они не предусмотрели подобного исхода. Будь я на их месте, проделала бы подземный ход. Куда-нибудь к другому зданию, в подвал.

– И наши заклятые «друзья» купили что-нибудь ещё в этом регионе? – мысль Жаклин показалась мне интересной. Но девушка лишь покачала головой, если и так, то она об этом ничего не знает. Жаль, если бы мы зашли к ним с чёрного хода, как в прошлый раз, когда выручали Йоханнес, было бы хорошо.

– При штурме они запрутся, – пожал плечами здоровенный американец. – Приедет полиция, вам придётся стреляться с ней.

– Не хотелось бы, – процедил ему в ответ сквозь зубы. Платить штраф и выслушивать нотации от полковника не входило в мои планы прежде, и изменять традициям не собирался. Да и совесть, распроклятая совесть не даст покоя…

Глава 22

Вечера долго ждать не пришлось. Время взяло разбег, в памяти лишь обрывки дня, как бегали с Жаклин в поиске запасных машин, как зашли перекусить в местную бутербродную. Голод надо было устранить, не дело бегать со штрафами.

«Чаквартанну» несколько раз проверил, с сожалением подумал, что подствольное антидроновое ружьё всё же стоило сменить на что-то более актуальное.

Дробовик на три выстрела пришёлся бы очень кстати.

– Едет, – предупредил сидящий на стрёме американец. Не в первый раз. Наш темнокожий мальчик, что кричал «волки», готов был реагировать на любой автомобиль. Пока приезжали только грузовики.

Мы выглянули. И правда, ко входу поворачивала уютная маленькая легковушка. Время действовать. Показал обоим большой палец.

Спустились, выпрыгнув через коридорное окно, куривший на крыше ремонтник антенны широко разинул пасть при виде нас, зачем-то поднял руки.

Мы проскочили мимо него. Крюк едва слышно шлёпнул выстрелом, протянув трос. С перчаток высунулся крюк зацепа, быстро и без лишнего шума спустились на соседнее со складом здание. С гарпунным ружьём и при всём обвесе я походил на разъярённого водолаза. Ну и забавно же, верно, я выгляжу со стороны!

Жаклин тащила точно такое же. Ещё один выстрел, ещё один трос. Джон бездействовал, но только пока. Заговорил через переговорник.

– Вижу Рихтера. Могу снять одним выстрелом. Двое человек охраны, двое встречающих.

– Собаки?

– В прицел не попадались, но чую, где-то рядом.

Ещё один удачный спуск. Француженка отшвырнула гарпун, высвобождая руки, последний выстрел остался у меня. Главное теперь не промахнуться.

– Держи цель на мушке. Мы проберёмся внутрь, и тогда сними его одним точным выстрелом. Слышишь, Джон?

– Если он только не скроется, – обиженно пробубнил Крошка, словно я сомневался в его способностях.

– Правее целься, – подсказала девушка, видя, что медлю. – Иначе зацепишь крюком жестяную обшивку, крюк хреново зацепится, и шум поднимешь.

– Обошёлся бы и без подсказок, – сдавил спусковой крюк, снаряд змеёй потащил за собой длинный трос. Жаклин прыгнула, едва ли дождавшись, когда тот вклинится в кирпич стены. Я же сквозь оптику инфовизора с активированным биноклевым режимом видел всех, о ком говорил Крошка. Рихтер выглядел точь в точь как на фотографии, такая же отвратная ухмылка, столь же мерзкая склизкая рожа.

Он уловил едва слышный шорох, повернулся в нашу сторону. Спустись я мгновением позже, и он бы меня увидел. Интересно, а трос, тянущийся от другого здания, его не смутил? Или принял его за линию электропередач?

Я мягко приземлился на крышу, прокатился по земле, краем глаза глянул на возносящуюся над нами башню. Пятнадцатый уровень защиты. Да такую чем, противотанковым ружьём пробивать?

Жаклин подползла к фрамуге, с неё открывался вид на небогатое внутреннее убранство.

Механический цех, пара токарных станков, инженерная подсобка соседствовали с мирно спящими тягачами. Две фуры стояли на приколе с распахнутым нутром, ящики из них выгрузили. Пара распакованных. Я пригляделся, содержимое меньше всего походило на оружие.

Даже на патроны не тянуло.

– Что это? – по лицу француженки проскочило самое настоящее недоумение. Был с ней солидарен. Влажные от масла внизу блестели тысячи гаек, болтов, механических соединений и узлов в разобранном виде. – Автомобильные детали?

– Не похоже, – я оглянулся всего лишь на миг и понял, что через мгновение всё пойдёт наперекосяк.

Полукруг оптики некстати бликанул на солнце, выдавая притаившегося наверху стрелка. В свои цели он выбрал Жаклин.

– Джон, снайперское гнездо в башне! Это муляж! – крикнул уже в прыжке, отпихнув её прочь. Ухнув, вместе мы повалились наземь. Боль пришла не сразу, стрелок не промахнулся, броня не выдержала. Кашлянул на инфовизор девушки кровью.

– Чёрт!

Воскликнула она вместе со взревевшей пожарной сиреной, её использовали вместо тревоги. По корпусу башни ударило три раза. Как бы ни хороша была винтовка Крошки, а прошибить пятнадцатый уровень ей оказалось не под силу.

Снайпер на миг забыл про нас, появилась цель приоритетней.

– Ща я его из этой консервы…

– Джон? – крикнула в переговорник француженка. Я поднял взгляд в сторону шестого этажа. Слышал, как рычали псы, спущенные с поводков, искали нас. – Чёрт, надо уходить. Джону мозги вышибли!

Я не без труда стянул с себя «Чаквартанну», выдал пару очередей по снайперу. Удача оказалась на моей стороне, тот шлёпнулся перед нами, словно мешок.

– Привет, детишки! – с грохотом, едва ли не сорванная с петель, распахнулась фрамуга. Жаклин вскинула дробовик, но было поздно. Ударившая по ней очередь заставила её попятиться, рухнуть с крыши наземь. Заливистый лай подоспевших псов и сдавленный девичий крик стали ответом на случившееся.

Я вновь взялся за «Чаквартанну», но возникший перед нами человек был стремителен, как молния.

В прошлый раз я убил его перед тем, как умер сам. Жаль, что пришлось перезагружаться…

Виктор.

Ликвидатор из Гунгнира. Мучитель и мастер пыток. В осоловелых глазах мне виделись все игрища, что он жаждет устроить с моей ещё живой тушкой.

Иногда ошибаться бывает приятно.

Размашистым пинком он выбил из моих рук винтовку, коленом надавил на грудь, выхватил пистолет. Без лишних слов тупой ствол коснулся приятным холодом лба. За грохотом последовало успокоение…

* * *

Выбранный вами класс не ограничивает в способах прохождения. Попытаться обмануть противника может как солдат, так и диверсант, и ничто не мешает снайперу заниматься взломом. Однако помните, что солдаты хороши в штурмовых условиях, а разведчики любят тишину. Формируйте отряд, сверяясь с поставленными целями.

* * *

Выдохнул, вернувшись из мглы загрузки, яркий свет резанул по глазам, заставил неприязненно зажмуриться. Стонал повреждённый вражеским снайпером позвоночник, словно удивляясь, а чего это я ещё стою на ногах?

Виктор.

Вот уж с кем-кем я не ждал скорой встречи, так именно с ним. Начало миссии. Хорошо, что контрольная точка не со дней подготовки.

– Ты в порядке? – Жаклин прищурилась, бросив на меня взгляд. – Здесь не настолько жарко, чтобы так вспотеть. Даже под касковым шлемом.

– Да, босс. Выглядишь хреново, – поддакнул Крошка. Хотелось бы увидеть самого себя в зеркале, наверняка бледный, что сама смерть…

– Меняем план, – проговорил сквозь зубы, всё ещё чувствуя боль. Да уж, досталось нам, повторять в нашем составе будет ошибкой.

– Ты с ума сошёл!? – француженка была готова взорваться от негодования. Ну не рассказывать же ей в самом деле, как её срезали очередью, и она рухнула прямо в свору голодных до её крови псов. Повторил ещё раз, Джон принял моё решение безропотно.

– Та башня, видишь? Через крышу не получится, там снайпер.

– Как узнал? – девушка прищурилась, подозревая меня в сумасшествии. Не стал её за это винить.

– На солнце бликануло.

– Делов-то, босс! С этой-то штукой… – он похлопал по корпусу винтовки. Выглядела и правда внушительно, но от меня не скроешь, бронеплита в убежище стрелка имела значение пятнадцать, а из винтовки насквозь прошибалась разве что десятка.

Даже пробовать смысла нет.

А ещё в прошлый раз он вышиб американцу мозги в снайперской дуэли.

– Нет. Начнёшь стрелять по нему – он тебя заметит. И подстрелит. А без твоего прикрытия нам конец, с тремя десятками бойцов нам с Жаклин не совладать.

Джон обречённо выдохнул, скорчил недовольную гримасу.

– И что же ты предлагаешь? – француженка упёрла руки в бока, пылая ехидством вперемешку с самоуверенностью. Едва заметно бросила взгляд в сторону часов, время у нас и правда поджимало.

– По второму штурмовому плану. Проникаем через заготовленную лесенку, как только подъедут. Открываем огонь на поражение. Смотрим за Рихтером, по возможности ловим живьём. Ну а дальше по обстоятельствам.

Я выудил из сумки крепёж, присобачил его к толстым перилам балкона. Захваты сцепились не хуже крокодильей пасти, не выдернешь. Вот за то и люблю военное, делается на совесть.

– Ты босс, босс, – Джон самодовольно пожал плечами. Жмурился, словно кот от сметаны, жалел лишь об одном, ему в предстоящем отведена маленькая роль.

– Безумие какое-то, – ответила француженка, но не стала вступать в спор. Колесо Сансары сделало очередной поворот, а прошлое побежало сначала.

– Едет, – прищурился Крошка. Автомобиль Рихтера был нетороплив, мало чем выбивался из плотного городского потока. Легковушка затормозила у жестяных снабжённых колесом ворот. Гремя и спотыкаясь, те начали открываться.

Сигнал к тому, чтобы действовать…

Проверил крепёж, что установили на балкон, вес должен был выдержать. Карабин клацнул, я затянул ремни. Глянул на Крошку.

– Что делать-то помнишь?

– Ты босс, босс. Стреляю по сигналу, никакой самодеятельности, вижу что-то странное – сообщаю вам. По первому сигналу спускаюсь тем же путём.

– Ключи хозяину оставить не забудь, а то связанный и в закрытой квартире подохнет.

– Не дрейфь, Сокол, – он улыбнулся и картинно отсалютовал.

Прыгнули вместе с Жаклин вниз, ловко перебравшись через перила. Казалось, даже сквозь защитные наушники слышу, как шумит ветер в ушах.

Приземлились мягко. Тактические накладки на ботинках спружинили, перенесли нагрузку в наколенную разгрузку. Вспомнилось, как ещё совсем недавно побоялся спрыгивать с железнодорожной платформы.

Среди людей мы походили на белых ворон. Нечаянные прохожие, едва заметив оружие в наших руках, успели сменить три состояния: расслабленность, подозрение, естественный испуг. Я бы тоже на их месте подумал, что где-то рядом снимают кино. А потом вспомнил про беспорядки в стране и…

Они вскоре позвонят в полицию, может быть, через пару-тройку минут. А значит, действовать следовало быстро.

Я подхватил заготовленную заранее стремянку, по удобности ей было далеко до штурмовой, но на безрыбье и рак за щуку сойдёт. Боялся только, что старая деревяшка не выдержит нашего веса.

Охрана, стоявшая у автомобиля, встрепенулась. Встречающие вооружены и хорошо. Если приятели Рихтера решили противопоставить нашей броне немощь пистолетов, у тех в руках были ARX-44, американские штатные штурмовые винтовки.

Жаклин начала первой. Едва пятки коснулись земли, как грохнул дробовик. Рихтер не был глуп и перепрыгнул собственный автомобиль через капот. Первый из его охранников, заливаясь кровью, рухнул, словно подкошенный. Второй успел пару раз выстрелить. Мимо. Я прикончил его, срезав парой очередей.

После затарабанил очередями по башне, пули спешили прочь рикошетами. Уровень пробития спешно побежал вниз, сидящий внутри снайпер ощутил себя мухой в консервной банке.

– Давай, Джонни! – выкрикнул в переговорник. Американца не пришлось просить дважды, шандарахнул в ослабленное мной укрытие, усмехнулся.

– А ты говорил, не пробьёт… – хмыкнул он, когда тело с широко расставленными руками вывалилось наружу, грохнулось о крышу.

Ждать приказов не стал, принялся отстреливать остальных. Здоровяк неплохо управлялся с винтовкой: пять выстрелов, два трупа. Едва мы открыли пальбу, как встречающие бросились к укрытиям.

Корпус склада загрохотал, стальная бронированная дверь готовилась закрыться. Гунгнировцы не глупы. Сейчас здесь будет полиция, вот пускай они с нами и разбираются. А сами тем временем…

Кивнул Жаклин, предлагая ей обойти машину с разных сторон. Мне со стороны багажника, ей с капота. По ушам изредка щёлкали едва слышные выстрелы, хрупали стёкла разбитых фрамуг, Джон отстреливал каждого, кто попадался ему в прицел.

Рихтер выскочил из своего укрытия, словно крыса. Узнал пистолет в его руках, прототипный ФАГ-19, безгильзовая версия на 32 патрона, мечта любого стрелка. По глазам Жаклин видел, думает, мне бы такой!

Он шлёпнулся на землю в прыжке, застав француженку врасплох. Если бы не мой приказ, она мигом бы разнесла его в клочья, а тут замешкалась.

Он высадил ей половину обоймы прямо в грудь, опрокинул наземь. Юркнул в сторону, уходя от моей очереди. Не иначе в юности баловался паркуром, ловко перемахнул через стопки сложенных кирпичей.

– Ты как? – спросил у француженки через переговорник, пытаясь унять бушующее желание пристрелить агента на месте.

– Жить буду. А вот нагрудной броне каюк. Как только не пробил? Вся в синяках буду!

– До свадьбы заживёт!

Рихтер не стал играть в героя, но и выходить с поднятыми руками не спешил. У него хватило ума швырнуть себе под ноги невесть откуда взявшуюся дымовуху. С собой, что ли, возил всё время? Сизый вонючий дым потянулся к облакам.

Кучно пошло, ничего не скажешь. Интуиция шепнула на ухо, что сейчас, может, и не лучший момент для сохранения, но дальше может стать хуже. Юшка, вызванная по такому поводу, словно заключённый в чрево капсулы джинн, исполнила моё желание.

– Копы едут, – буднично буркнул Джон. – Босс, он у меня на прицеле. Давай я его…

– Не смей!

– Как скажешь, босс.

– Куда он побежал?

– Движется к подсобному помещению. Тому, что слева от основного здания. Бессмыслица, оттуда же бежать некуда!

Сдавалось мне, Рихтер прекрасно знал, что делает. Едкий дым настырно лез в глаза, заставлял слезиться. Я рванул в сторону подсобки, жестом велев оказавшейся на ногах Жаклин следовать моему примеру.

Краем глаза оценил её состояние. Игромех подсказывал, что ни обездвиженности, ни кровотечений нет, обошлась без критических повреждений. Уже хорошо!

А вот сами синяки снизили эффективность: 5 % процентный штраф ко всем характеристикам, включая временный на минус две ловкости, уже был серьёзней.

Боевое зрение зацепилось за машущий локтями силуэт. Словно мальчишка, отчаянно жаждущий впечатлить девчонок на стометровке, агент сверкал пятками. Последовали за ним.

Всё было ровно так, как я и думал: распахнутый люк в полу, серая мгла внутри чадила снопами слежавшейся пыли. Одетый в плащёвку с противогазным шлемом гунгнировец отчаянно пытался выбраться наружу. Жаклин вздрогнула, словив секундный ступор, я же оказался к подобному готов.

Пинком засадил несчастному под подбородок, вторым ударом заставил его разжать ладони, рухнуть тушей на своих собратьев. Француженка пришла в себя и сразу же сорвала с пояса гранату. Выдернула усики, предохранительная скоба, рухнув, закачалась под ногами. Словно бейсбольный шар снаряд обрушился на головы боевиков.

Я схватил девчонку в охапку, рванул прочь из подсобки, банально не успевал закрыть люк.

Взрывная волна чёрным маревом вырвалась из-под земли в сопло люка. Отчаянные крики, предшествующие этому, стихли, слышался лишь протяжный стон.

– Копы, – угрюмо пробормотал Крошка. – Рано они.

– Спускайся!

– Ща. Тут ещё пара-тройка смелых голов под прицел вылезла. Научу уму-разуму…

Надо было осадить, крикнуть, чтобы подчинялся приказу, но не стал.

– Вниз? – обливаясь потом и давясь собственным дыханием, спросила Жаклин, кивнув на дымящийся люк. Как будто у нас в самом деле был иной выбор. Я попросту кивнул в ответ.

Она сиганула первой, держа наготове дробовик. Услышал выстрел до того, как сам спустился вниз, сквозь медленно опускающееся облако пыли увидел скособочившееся тело в дверном проёме.

Двоих разметало взрывом, даже не хотел смотреть в сторону истерзанных тел, отпихнул их ногой. И тут же оттолкнул француженку в сторону.

Она врезалась в стену, а там, где стояла мгновение назад, просвистела вереница пуль. Рихтер был жив, грязно выругался своему промаху. Вдалеке изуродованного коммуникациями коридора сверху лился поток света. Ещё один люк. Агент метнулся к нему, как к последнему спасению.

– Стоять, руки за голову! Оружие наземь сейчас же! – услышал приглушённые крики с переговорника Крошки. Даже незачем было спрашивать, что случилось. Удар, хрип здоровяка, кажется, его взяли на месте. Сколь бы ни был ты силён, но толпа найдёт способ тебя повязать.

– Крошку взяли, – Жаклин до тошноты мечталось констатировать очевидное. Видел, как в глубине глаз девчонки сверкнула жажда мести, дробовик в её руках заговорил вновь.

Рихтер перепрыгнул плеяду невесть чем гружённых ящиков, один взорвался щепками, опрокинул его выгнувшееся тело на живот. Не убила, но бежать поганец точно не сможет.

– Стой! – крикнул ей я, рванув следом. Все мы совершаем ошибки. Прятавшийся за квадратной колонной подпоры боевик высунулся лишь на миг. Граната тотчас же запрыгала у резко остановившейся Жаклин под ногами. Не видел её лица, но мог поклясться, что на нём отразился неподдельный ужас.

Сноп искр рванул из-под ног, скрыв её хрупкое тело в яркой вспышке взрыва. Меня словно игрушечного подхватило волной, с силой приложило о стену, а после растерзало тысячью игл осколков.

Не самая лучшая смерть…

Глава 23

Стреляйте, кидайте гранаты, прячьтесь в тёмных закоулках и взламывайте вражескую аппаратуру, в зависимости от класса у вас будет получаться с каждым разом всё лучше и лучше!

* * *

Загрузка, мгла, россыпь осколков застрявших в плече, ноге, печёнке…

Чуть было не споткнулся, врубил «солдатскую удачу». Рихтер, садивший из пистолета в молоко, чуть было не зацепил, заставил залечь за деревянным ящиком. Память судорожно вспоминала, как оно всё было в прошлый раз. Крикнул Крошка в переговорник, Жаклин промазала из дробовика, а метнувшийся двойной агент скользнул в сторону подсобной кладовки.

Люк, мгла, мрачноватый предупреждающий свет красных фонарей. От проржавевших перекладин лесенки несло холодом, сыростью и столбняком, хорошо, что были в перчатках.

А потом короткий бой, попытка настигнуть убегающего подлеца и ловушка. Граната.

Взрыв.

Качнул головой, прогоняя жуткое наваждение. Чуял себя тем парнем из фантастического фильма, что умел заглядывать в будущее.

– Уходит! – крикнул в переговорник Крошка. – Могу снять!

Тяжесть решения лежала на плечах. Хлопнуть его и мчать отсюда как можно дальше, разве не за этим мы приехали? Вот бы ещё в окно склада зашвырнуть чего зажигательного, и пусть закрывшиеся горят.

– Давай! – рявкнул с запозданием, в этот раз решив не мелочиться. Дорогу внутрь он открыл нам в прошлый раз, а значит, больше не нужен.

Я не сомневался в умении здоровяка целиться. Лишь в том, что игровая механика со способностями работает исключительно на меня.

Боевое зрение очертило красным контуром убегающего агента. Нутром почуял на поганце эффект «лисьей изворотливости», это-то его и спасло.

– Да какого хрена!? – американец по ту сторону недоумевал, когда Рихтер юркнул в сторону в самый последний момент… Пуля вгрызлась в бетонную стену, агенту лишь оцарапало руку взорвавшимся каменным крошевом. Загрохотал по земле выпавший из его рук пистолет, парень чуть было не споткнулся.

– К чертям! – терпение Жаклин ухнуло в ноль, заставило покинуть укрытие. В этот раз не стал отдавать ей приказа палить лишь по ногам.

Рихтер времени даром не терял, не оглядывался, страх вперемешку с опытом толкали его в спину.

Грянул выстрел, дробь настигла поганца у самой двери. Задёргавшись в конвульсиях, агент рухнул наземь. Мы метнулись к нему.

Я первым делом сорвал с пояса гранату, перескочив через тело, распахнул одной рукой люк. Скрипя, не поддаваясь, будто намертво прикипевший, он открылся не сразу. Швырнул взрывной подарочек внутрь, увидел лишь как закопошились вражеские тени, перед тем как захлопнул люк.

Взрыв сотряс землю, а где-то вдалеке послышались полицейские сирены. В прошлый раз им удалось взять Крошку на мушку, тот отчаянно, но напрасно сопротивлялся, унёс на тот свет за собой троих копов.

Не наш метод.

– Крошка, тебе полминуты на действия. Лупи по всем, кого увидишь через фрамуги.

– Сделаю, босс, – Джон был всё ещё раздосадован недавним нелепым промахом.

– После резко спускайся и через ограду, понял? С копами перестрелок не веди, дороже выйдет.

Вместо ответа услышал звон стекла, кажется, наш темнокожий великан отыскал себе подходящую цель. От всей души желал Виктору оказаться в его прицеле.

– Он ещё дышит. Добиваем? – Жаклин перевернула агента на спину. Корчась и тяжко дыша, тот покрылся холодным потом, стиснул зубы, под ним растекалась лужа крови. Не надо было обладать умением «оценка состояния», чтобы понять, у него сильное кровотечение.

Не задыхался и кровью не кашлял, повезло стервецу, лёгкие не задеты.

– Постой. На мушке держи.

– Не… не убивайте… расскажу, – как минимум говорить он мог.

– Давай что-нибудь равноценное жизни, ну! – рявкнул в ответ. Что-то подсказывало, что сейчас из люка полезут любопытные. Или как минимум попытаются его заминировать.

А вот это уже будет хуже. Угостить их, что ли, ещё одной гранатой? Звучало не так уж и скверно.

– Вальтер говорил… Вальтер… ООН. Много взрывчатки. Послевоенный экономический саммит…

– О чём он бормочет? – спросил я. Инфовизор подсказал, выделенные Джону полминуты подошли к концу. Услышал последний приглушённый щелчок выстрела. Хотелось высунуться наружу, глянуть, спускается ли наш великан?

Оставалось надеяться, что в этот раз он к моим приказам отнесётся лучше.

– Не знаю. В новостях ни про какие саммиты ни единого слова.

– Что за саммит? Где? Когда?

Рихтер лишь задрожал, немые губы шепнули, что не знает. Словно понимая, что на это жизни не купишь, он выдал следующее:– Проект. Чертежи. Я им координаты. Группы нашли примерное местоположение. У меня карта… обезболивающее, прошу!

Всё ещё звучало как бред, но я распахнул его куртку. В потайном кармане ворох флешек.

– Здесь?

Агент часто закивал.

Через забор перемахнул Крошка. Ему хватило ума не тащить за собой винтовку, но хотел иметь в руках чего-нибудь посерьёзней легкого ПП. Позаимствовал у павшего гунгнировца ARX. Вполне одобрял такой выбор.

– Вы… обещали… – в глазах Рихтера надежда растаяла, когда вместо медикаментов достал пистолет. Отвечать ему не было смысла, и я прекратил страдания бедолаги.

– Как дальше действуем? – выдохнула Жаклин. Здоровяк указал большим пальцем за спину.

– Копы ещё не тут, но, считай, уже приехали, ага. Пойдём сейчас – сможем прорваться.

Я покачал головой. Нет, никак нельзя. Пнул остывающий труп Рихтера.

– Этот поганец заикнулся про саммит ООН. И взрывчатку. Что это может быть? В сети есть что-нибудь?

Жаклин, как умная девочка, уже мониторила через ноутбук, но лишь покачала головой.

– Теракт? – пожал плечами Джон, предлагая самое очевидное. – В их духе же, босс.

Будь здесь Глеб, сказал бы то же самое.

– У них в архивах, может быть.

– Он сюда по другой причине приехал. Карта какая-то, ты же флешки забрал! – француженка сглотнула, глянув в сторону люка. Спускаться вниз и рваться к записям ей хотелось меньше всего.

Увы, главный игрок здесь всё ещё я. Здравый смысл заикнулся, что за моей спиной уже две смерти, третья может стать фатальной, но я велел ему заткнуться.

– Спускаемся, – заявил строго и бескомпромиссно. Джон разве что пожал плечами.

– Ты босс, босс, – и потянул на себя крышку люка.

Ни минировать, ни подходить никто не решился. Швырнули сначала светошумовую, за ней ещё одну осколочную. Лесенку вырвало с приваренных штырей, сиротливо валялась на полу погнутым хламом.

Она нам и не нужна. Я взял у Жаклин дробовик, доверив ей «Чаквартанну», первым сиганул вниз, следом за мной едва ли не в ту же секунду ломанулся Джон. Как только с такими габаритами в люк-то пролез?

Сразу же улыбнулась удача. Сквозь поднявшийся слой пыли различал силуэты врагов. Двое убиты разрывом гранаты, три прятались за толстенными трубами коммуникаций. Смельчак едва показал нос, как я сдавил спусковой крюк. Убойной мощи хватило, чтобы разворотить его броню, что консервную банку. Жаль, при мне не было компенсирующего наруча, как у француженки, можно было бы стрелять отбрасывающими.

Второго выстрела он не пережил, рухнул в разорванный взрывом деревянный ящик. Из-за моей спины раздался стрёкот очередей, Джон бил куда-то вдаль. Лишь мгновение спустя понял, что он только что спас нам всем жизни, сквозь дым проступил ствол ручного пулёмета.

– Моя игрушка! – здоровяк сразу же заявил на него права, а я и не против. Но у нас ещё была проблема, третий боец.

Услышал, как шлёпнули по полу подошвы Жаклин, она шустро прильнула спиной к стене, занимая позицию. Умная девочка.

– Я сдаюсь! – выкрикнул боевик. – Сдаюсь! Не стреляйте!

Первой он швырнул наземь винтовку, показался перед нами с поднятыми руками. Белобрысый, в полосатой тельняшке. Да у него же молоко на губах не обсохло! Утонул с головой в эффектах паники и отчаяния, верный признак того, что обойдётся без фокусов. А ещё с него так и не сошло ослепление…

– Мне по глазам вспышкой. Я не вижу ничего! – он как будто желал прояснить последнее. Джон протиснулся к нему, ударом приклада повалил наземь, пинком отшвырнул от него винтовку, не лишняя предосторожность.

– Руки на виду, руки на виду, падаль! – подала голос Жаклин. Кажется, роль хорошего полицейского сегодня легла на мои плечи.

– Спокойнее парень, спокойней. Там вас наверху сколько?

– Не знаю. Может, пятнадцать. По нам начал снайпер работать, троих снял. Нам приказали туннель держать!

Я глянул на Джона с одобрением, хорошо поработал. Жаль, что мало.

– А архив? Есть у вас подобное? – Жаклин рявкала не хуже боевого пса.

– Чё?

– Место, куда бумажки складывали всякие. Чем вы вообще здесь занимались?

Джон закусил губу, метнулся к пулемёту, прикрыл самого себя парой очередей, дырявя люк. Как только рикошета не испугался? Юшка моментально оценила его новую забаву, «Монгол» тридцать третьего года. Хорошая штука, ему замены даже в моё время не нашли, только модифицировали.

Сквозь свежие дыры полилась кровь, значит, угодил по кому следовало.

– Есть. Второй этаж, через леса. Но там только чертежи. И инструментальная.

– Инструментальная? – я сморщился. От этого слова возникала картина разве что шкафов, выставленных рядами, едкий дух машинного масла, шорох серой упаковочной бумаги. – Вы что тут вообще делали?

– Охраняли! – сглотнув, едва справившись с собой, заговорил парень. – Здесь пяток инженеров, нам привозили металл, тут делали детали, крепёж. Собирали из них механические узлы.

– Почему здесь? Завода побольше не нашлось?

– Да откуда я знаю? – он разве что не разрыдался. Ещё чуть-чуть, и к прочим состояниям ещё и истерика добавится.

– Ну что, босс, идём? Время, – Джон кивнул на второй люк. Подниматься по нему было точным самоубийством, сам бы открыл огонь по нему, едва он сдвинется. А если на него ещё и тело пристреленного Джоном упало, это нас только замедлит.

– Есть что ещё, что спасёт тебе жизнь? – я почуял запах собственного кислого дыхания, прорычав пленному прямо в ухо. Тащить его отсюда и до самой базы «Пустельги» изначально было аховым решением, да я и не собирался.

– Электроподстанция. Если вырубите её, там повсюду свет потухнет. Сработают аварийные затворы на случай пожара, они откроют механические двери, всё отопрут!

– И чем нам это поможет? – ткнул ему в нос стволом дробовика. Жаклин подала идею.

– Стой, Сокол. Полиция уже на территории предприятия, за воротами. Откроем эти двери, что они увидят? Толпу хорошо вооружённых боевиков? Запросят подкрепление, устроят перестрелку.

В дрожь бросало оттого, насколько буднично это говорила.

– Вы ведь меня не убьёте, да? – парень врал про абсолютную слепоту, поднял на меня взгляд. Вместо ответа двинул ему прикладом, оглушил.

– Значит, пока они будут стреляться друг с дружкой, у нас будет шанс прорваться к архиву?

– Звучит как план, босс! – отозвался Джон, мысль француженки пришлась ему по нраву. – В конце концов, два десятка вооружённых до зубов ублюдков, а нас-то здесь всего трое.

– Тогда действуем. Крошка, стенобойную на вот эту и вон ту штуку. И на люк сразу. Взрывай по команде.

– Сделаем, босс!

* * *

Спрятались в коридоре, в прихожей. Деревянные остатки ящика как слабая защита от взрывной волны, всё же лучше, чем ничего. Стенобойки не должны заполнять всё пламенем, они лишь создают волновой удар, но кто знает, как пойдёт в этот раз?

Рисковать не хотелось.

Я кивнул, Жаклин сморщилась, зажмурившись, и закрыла ладонями уши. Джон повернул рукоять взрывателя. В который раз вздрогнула многострадальная земля.

Я молил лишь об одном, чтобы копам не вздумалось соваться сюда. Успел мысленно спросить у Юшки: – А гибель гражданских от рук террористов считается хотя бы косвенно моей виной? Та бездушно покачала головой.

Судьбой ещё недавно сдавшегося в плен парня я не интересовался, бросили его на полу, где он и остался. Уцелеет при взрыве стенобитных мин, значит, счастливчик.

Взрывная волна ударила по нашей хилой баррикаде, швырнула её прочь, окончательно размолов в щепки. Сунул Жаклин её дробовик, возвращая себе винтовку, подал сигнал вперёд.

Француженка оказалась права, приехавшие на шум полицейские немало удивились вооружённым боевикам, не стали разбираться и открыли огонь. Сквозь звукоусилители инфовизоров в наших шлемах была слышна отчаянная, заведомо обречённая стрельба.

Лесенка оказалась куда надёжней прибита, чем её товарка. Отлично! Активировал коленные компенсаторы, забежал по ней вверх, сразу же открыв беглый огонь. Двоица, занявшая позиции у ящиков, даже не успела оглянуться. Их спинная броня не выдержала, треснула, сквозь прорехи брызнула кровь. Если и живы, то сейчас молят о смерти.

Жаклин выпорхнула, словно ангел смерти. Дымовая шашка в её руках чадила голубым вонючим дымом, обещая нам прикрытие на пару-другую минут. Тяжко забирался здоровяк, сразу же открыв огонь из «Монгола», гильзы дождём посыпались на пол.

Он применил всё, что умел, в ход пошла и «Зона контроля», и «Реакция зверя». Я видел лишь краем глаза, как четверо стали его добычей.

Он не оставался на месте, в пару гигантских прыжков оказался за прикрытием жёлтого тягача, прильнул спиной к кабине. Заработали пассивные «Рефлексы»…

Мы с Жаклин – в другую сторону, под прикрытием дыма рванули к жестяным лесам, ведущим на второй смотровой этаж. Боец, что вёл огонь по прячущимся за машинами полицейским, в неразберихе принял нас за своих. Его ошибка. Я изрешетил его, даже не останавливаясь, и отщёлкнул почти опустевший магазин.

– Перезаряжаю, прикрой!

Жаклин дважды просить не пришлось, дробовик заработал с утроенной силой. Она уже успела когда-то сменить боезапас на ударные патроны. Ещё двое, что засели на самом верху лестницы, были перекинуты её выстрелами через перила.

У полицейских появился шанс сохранить свои задницы, хорошо проредили гунгнировцев. А ещё к ним на помощь приехал гружёный спецназом броневик. Я оценил, времени у нас минут пять-шесть от силы. Я верил в силы гунгнировцев, но ничуть не сомневался в умении спецподразделений Австрии подавлять подобные акты. И что-то мне подсказывало, бойцы оттуда ещё недавно штурмовали высотки на фронте…

– Крошка, по полицейским не стрелять!

– Я не терминатор, босс! Тут сквозь дым своих от чужих не видно! Сделаю что смогу, но ничего не обещаю!

И то хлеб!

Жаклин добралась до двери инструментальной-архива раньше меня. Запертую жестяную дверь разорвало в клочья, несчастная закачалась на полусорванных петлях дверного проёма.

Гранатами в этот раз баловаться не стали, а стоило бы. Внутри гнетущая чёрная пустота, мерцание чудом работающего компьютера, не иначе питался от внутреннего генератора. Детали, резцы и калибры валялись на соседнем столе в бешеном беспорядке. Стойка со свёрлами на любой вкус удовлетворила бы и привередливого слесаря.

Француженка осторожно скользнула внутрь, давая мне проход. В полный рост стоять было опасно, идущие «в молоко» пули с обратной стороны колотили, пробивали хрупкую стену насквозь. Первый уровень пробития. Да из чего она сделана? Из картона?

Под ногами хлюпало липкое и водянистое. На столе осколки, кажется, кто-то угощался кофе за работой…

– Что ищем? Ты знаешь? – Жаклин поспешила к компьютеру, плюхнулась в засаленное кресло. Тот отозвался недовольным гудением, отвык от нагрузок. Ноутбук вынырнул из сумки, обе машины соединили проводом. Пароль был подобран меньше чем за пять секунд.

– Документы, файлы… электронные письма. Чертежи.

– Тут интернет не ловит, хотя и проводник есть… – француженке необходимо было бормотать размышления под нос.

– Вай-фай на своём включи.

– Тут зашифрованная передача, а у меня аппаратуры для декодирования нет.

– Ну так перекинь всё, что тут есть на ноут, а дома уже разберёмся! – рявкнул от нетерпения. Девчонка покачала головой.

– Не выйдет. По той же причине, и передача будет по пять-десять бит в секунду. До следующего года тут проторчим!

И почему всё не может быть просто, как в фильмах?

Мозг бесился от бессилья. Нет, если уж тут и было что-то, то должно быть в лёгкой форме. От чего легко избавиться и быстро.

Подошёл к стендам, вываливая на пол пространные чертежи. Вот и пригодилась та клятая смена на заводе, на которую приволок отец, знал, что чертёж окончательного вида детали подшит в самый конец технологии. Взял не всё, лишь несколько, пускай аналитический отдел поломает голову, куда и для чего могут быть эти штуки.

– Босс, что там у вас? – Крошка заметно нервничал.

– Доложи, – отозвался ему ответным вопросом. Здоровяк по ту сторону переговорника устало вздохнул.

– Дымовуха на нет сошла. Меня самого прижали. В руку пару раз засадили и в самую задницу из дробовика.

– А говоришь вполне как здоровый.

– Ага. Повезло. А вот броник весь в щепки, ага.

Повезло ему. И как так только я забыл про его умение «Броневая губка»? Ладно, потом подумаю над этим.

– Что там ещё?

– Я ещё двоих пришил. Вроде, не копы. Они спецназ пустили, но тот дважды отступал. Слышите? Кажется, они вызвали вертолёт.

– Гунгнировцы?

– Копы…

Я закусил нижнюю губу. А ситуация чудесатей и чудесатей с каждым мгновением.

– Есть! – вдруг воскликнула Жаклин. Я оказался рядом с француженкой в один прыжок. Подошвы ботинок утонули в липком по новой. – Здесь переписка. Может быть, что полезное.

Белый рабочий курсор тут же выделил синим тонкий шрифт текста на белоснежном покрывале открытого документа.

Я пробежался глазами, говорилось о группах Б-9 и Б-12. Писавший отчаянно радовался смерти ублюдков. Отвечали ему сухо и без особых восторгов, велели и дальше вести работу.

– Это всё? – если мы залезли сюда только ради этого, оно того ни разу не стоило. Француженка покачала головой и свернула документ, обвела пару раз стрелкой курсора несколько файлов.

– Здесь списки людей, позывные, указания на некоторые места. Сейчас на ноутбук всё скину… О, тут, кажется, какой-то декрип…

Договорить она не успела. Сверкнула сталь направленного в нас ствола, прежде чем разразиться очередью. Клином вонзилась в голову лихорадочная мысль: липкое на полу вовсе не кофе!

Кровь.

Я резанул очередью навскидку, стреляя на слух, раненый неприятель притаился меж шкафов. Почему первым делом не прошерстил, не просмотрел, позволил?

Винить себя было поздно, в ответ противник не открыл огня, но нас с Жаклин взбудоражил гул нарастающего шороха.

С таким же звуком в умах просыпается паника…

Шорох заставил вздрогнуть. Словно по команде мы с Жаклин обернулись и увидели, как трещат под собственным весом невесть отчего накренившиеся шкафы. Содержимое с грохотом и пылью валилось наземь. Взорвался монитор компьютера, и без того тусклая лампа перестала светить.

Меня с ног до головы пронзило дрожью. Инстинкт гнал прочь, словно крысу, заставил упасть. Это-то меня и спасло.

Жаклин успела вскочить с места, хватаясь за дробовик за мгновение до того, как мглу прорезали вспышки выстрелов. Нелепо и неестественно девчонка рухнула на пол. Тишина… Словно мир остановился, а по ту сторону стен прекратили стрельбу, и безмолвие прорезал отвратный до омерзения хрип.

– Свинка, свинка, выходи. Мы немного поиграем, рыльце в крови искупаем…

Виктор.

Как будто мало было нам проблем…

Глава 24

Я слышал его отовсюду. Тихие шорохи, осторожные шаги, дыхание, и всякий раз мне казалось, что он у меня за спиной.

Секунды обратились в вечность, сознание бесилось в приступе паники, прекрасно осознавая, что передо мной не диснеевский злодей, играться и тратить время на разговоры не станет.

Как и пытаться убить врукопашную.

Активировал ночной фильтр в инфовизоре, тьма вмиг отступила, боевое зрение выхватило ногу ликвидатора, а после очертило и весь силуэт.

Я видел его, он не видел меня. Застыл, словно кот, охотящийся на мышь. Я схватился за «Чаквартанну», сдавил спусковой крюк, падая на пол. Очередь дырявила деревяшку шкафов, словно бумагу, ликвидатор понял свою ошибку, нырнул за прикрытие стены. Стальной шкаф-сейф стал ему прикрытием, позволил вести ответный огонь.

Я не зевал, опыт помогал предсказать, как будет дальше. Сначала очередь, что заставит рухнуть, залечь. После граната.

Виктор оказался предсказуем. Пули просвистели над головой, я рухнул рядом с Жаклин. Француженка билась в болевых судорогах, ей не повезло встать боком к стрелявшему. Бронежилет не помог.

Ликвидатор швырнул нам осколочную, снаряд стукнулся о стену позади нас, срикошетил прямо под ноги. Сам не свой я схватил овал взрывчатки, швырнув её прочь в окно. Взрыв бабахнул едва не в моих пальцах. Граната разорвалась, не долетая до земли, меня толкнуло наземь волной жара.

– Босс, да что у вас там творится? Меня ранило, нога почти вся в мясо от осколков!

Отвечать было некогда. Виктор в гигантском прыжке выскочил из-за сейфа, сжимая в руке кирпич. Я потянулся за дробовиком француженки, сдавив спусковой крюк, успел прожать «боевой раж» за мгновение до.

Приклад молотом шибанул по плечу, дробовик вырвался из рук, стрелять ударными без силового наруча оказалось дороже себе. Следом болью взорвался живот, Виктор не утратил способности метко швырять всякое.

Сам он исчез. Остатки сознания, отчаянно боровшиеся с болью, настаивали на том, что его снесло выстрелом. На потолке отчётливый кровавый след. Протяжный тупой стон откуда-то из соседней комнаты.

Попытался встать – ага, как же! В негативных состояниях, как в шелках: кровотечение, перелом, травма и обездвиженность. «Адское терпение» лишь вопрошало, какое будем снимать первым?

Выбор пал на обездвиженность. Из персонального медпакета укол нейротоксического морфия. Боль снимал превосходно, но вот потом…

Хорошо, что я всего лишь в игровом сне. Спешил, нечто подсказывало мне, что Виктор сейчас балуется тем же. Не было времени искать винтовку, вооружился ножом и пистолетом.

– Босс? Вы там живые? – не унимался Крошка. Его пулемёт говорил. И говорил слишком громко. Редкие точные очереди сменились протяжным гулом свинцового дождя. Боезапаса он не берёг, а значит, стало хуже. – Копы почти добили гунгнировцев. Я себе вколол обезбол. Босс?

Потом отвечу. В ушах белый шум, в сознании он же. Никуда не девшаяся боль толкала в спину, скандируя, вперёд, к ошибкам!

Увидел тело на обломках стола, свешенные ноги. Виктор стонал, выгибаясь дугой, но не двигался. У него не было левой руки, той самой, в которой он сжимал пистолет. Не зря ударные патроны запрещены Тобольской конвенцией…

Потому он меня и не пристрелил, не успел дёрнуть спускового крюка. Я не стал подходить ближе, «Людвиг» трижды отбил последние мгновения его жизни. Две в грудь, одна контрольная в голову. После метнулся к Жаклин, наконец ответил Джону.

– Крошка, надо уходить!

– Как раз ждал, когда же скажешь! А как и куда? Тем же путём, что и пришли?

Я ворошил аптечку француженки. Она была ещё жива, держалась на самой грани. Теперь всё отчётливей и отчётливей слышался рокот вертолётных винтов.

Уходить через крышу не вариант, полицейская птичка не примет нас за случайных прохожих и угостит свинцом. А если через люк, то мы всё одно выйдем прямо в руки к копам.

Я глянул на Жаклин, та дошла до кровавого кашля.

– Босс?

– Брось пулемёт, Крошка.

– Да нихрена! Какого чёрта?! – он вновь пошёл в дикость, отказываясь подчиняться приказу.

– Жаклин жутко ранена. А копы не Гунгнир, стрелять на месте не станут. Усёк? Крошка, отвечай, слышишь? Это приказ!

– Ты босс, босс, – недовольно отозвался здоровяк. Я снимал с себя портупею, ножны, всё, что можно было принять за оружие. Вколол дремофомин Жаклин, француженка уснула с открытыми глазами. Проверил ей напоследок пульс. Слишком слабый, едва прощупываемый. Встал, вышел наружу с поднятыми руками.

Спецназ оказался рядом со мной в ту же минуту. Словно бойцовские псы озлобленные и голодные, побитые и израненные они искали предлога спустить курок.

Не нашли.

Один из них подскочил ко мне и оглушил прикладом…

* * *

Медики осматривали с ног до головы, задавали бестолковые вопросы. Знал, что этим не кончится, в очередь выстроилась целая толпа, желающая знать, кто мы такие и к чьей банде относимся. А ещё откуда у нас такие непростые игрушки?

К следователям явились ребята с удостоверениями. Не знал, к кому они принадлежат, но судя по кислым минам взявших нас офицеров, это удостоверения кого надо.

Держали в разных камерах, общаться не давали. Мозг будоражила мысль, что там с Жаклин? Поймал одного из врачей за грудки, тот долго и испуганно смотрел мне в глаза, прежде чем ответил.

Не выживет.

Он едва не наложил в штаны, когда я расхохотался. А мне стало смешно, даже в мире снов чудес не бывает…

– Юшка, у меня же есть ещё одна загрузка, верно?

Явившаяся на зов системная фея промолчала, будто ей в самом деле требовалось время на проверку.

– Вы находитесь в контрольной точке. Сохранения и загрузки невозможны.

– А если я погибну? Раз это контрольная точка, могу ли я…

– У меня недостаточно данных для подобного ответа, – на кукольном личике отразилась самая официальная улыбка, на какую только она была способна.

Знал я, почему она не хочет отвечать…

Ребята с удостоверениями явились ко мне чуть позже и прямо в палату. Передали привет от полковника Миллера, я выдохнул, как минимум это наши парни.

– Я агент Кэндл, мой коллега агент Шонесси. Мы из Австрийского Управления Внешней Разведки.

Кивнул им в качестве приветствия.

– Соко… лоу, – моя фамилия поддалась им не с первого раза. – На вас в данном случае объявлена охота. Мы осведомлены, что ваши действия под защитой «Пустельги», однако должны вас предупредить о последствиях.

Я снова кивнул.

– Вы поступили разумно, решив не устраивать бесполезной бойни. Однако на будущее: в этот раз мы успели раньше противников из «Гунгнира». Сейчас вы в нашем ведомстве. У нас хватит сил и возможностей вывезти вас в Словакию, где есть перевалочный пункт.

– Жаклин не переживёт.

Агенты переглянулись.

– Полковник Миллер распорядился, чтобы штатные врачи прибыли в перевалочный пункт. Там есть всё необходимое оборудование. Однако это ещё не факт, что они смогут вытащить вашу подругу с того света даже при помощи экспериментальной медицины. Но мы о другом. В следующий раз вам может не повезти, и вы попадёте в руки наших противников. Будьте осторожны.

Тот, что назвался Кэндлом, поправил на длинном носу очки, одёрнул края пиджака, достал из кармана пластиковый пакет с закрывашкой.

В нём болтались те самые флешки, что отнял у Рихтера. Некоторым не повезло, Виктор успел забрать их за собой в ад, обратились пластиковыми осколками.

– Нам передали всё, что было при вас. Увы, мы не сможем спасти ваше оружие, оно будет передано в федеральный арсенал. Однако наших возможностей хватит взять вас под наш арест. Но нас интересует, что на этих носителях?

– Нашёл их у цели. Также, у меня есть информация, которой должен поделиться лично с полковником.

– Вы можете передать через нас.

– Подобное он должен слышать лично.

– Хорошо, мы ему доложим о подобном. Будьте готовы через несколько часов покинуть больницу.

– А на нас не нападут?

– Вы всё ещё интересны «Гунгниру», но не настолько, чтобы штурмовать больницу. А после нашего визита ваша смерть бессмысленна.

Хотел было спросить «почему», но ответ пришёл сам собой. Если они первыми успели меня забрать, значит, я уже сказал всё, что знаю. Планировать акцию устранения дорого и почти бессмысленно.

Они на это не пойдут, разве что…

– Не принимайте таблеток и пищи в ближайшие часы. Могут быть отравлены.

– А те, что давали мне прежде?

– Проверялись лично нами. Выздоравливайте, Соколов…

* * *

Мечтал попасть в Словакию в детстве. Тётя Тоня подарила на новый год книжку про страны света; зелёный туристический автобус с глазами и ртом рассказывал обо всём, мимо чего проезжал. Любил представлять себя мальчишкой, что сидит на пассажирском и, прильнув с руками к окну, смотрит на Татры, или с ветерком проносится по улочкам Чичманы.

Фургон АУВР и в самом деле оказался зелёным, но без окон. Везли словно скот, благо, что были скамейки лежанок. Джон забрался внутрь первым и почти сразу же уснул. Как только уместился-то?

Мне предлагалось сделать тоже самое, и я не стал отказываться. Вновь потревожил Юшку, спросил, долго ли до конца сеанса? Верить ей, так остался всего лишь час. Здравый смысл подсказывал, ещё успею в него настрадаться.

Стоило закрыть глаза, как мир совершил гигантский прыжок из мрачного сегодня в не менее поганое завтра. Я был благодарен, что сон хотя бы не моделировал мерзкий утренний привкус во рту.

Контора «Пустельги» такая далёкая, такая родная. Эскулапы пытались вытащить Жаклин с того света. Не знаю, что у них была за аппаратура, знал лишь то, что на выходе они покачали головой, сознаваясь в собственном бессилии.

Жали плечами, убеждали, запихнули в её тело все известные импланты, что только могли и знали. Но сталь не прижилась, вызвала отторжение. Единственное, что смогли – подарить ей день-другой жизни в коме. Уповали на умения Дитриха и Урри на базе, словно те знали заклинание против отторжения.

Здравый смысл шептал, уговаривая смириться. Иногда так случается, просто ты не привык.

Просто я так не привык.

Ногу Джона залатали, меня обкололи стимуляторами, чувствовал себя едва ли не лучше, чем до ранений.

И в то же время очень погано…

– Соколов, ко мне, – Миллер нашёл меня во врачебном коридоре. Я не надеялся, что от моего пустого ожидания что-то изменится. Просто так казалось легче.

Прошагали вместе с ним, поднялись на лифте. В горле страшно пересохло, уже в его кабинете я набрал в бумажный стаканчик приятной прохладной влаги.

Не успел сесть, как вновь открылась дверь. Думал, это Глеб, однако вместо него вошёл сухопарый, вытянутый, словно шпала, парень. Признаки вырождения на лице, половину щеки уродавал жуткий ожог. Картину дополняла трость, его беспокоила левая нога.

Ветеран боевых действий?

Скорее, оператор дронов. Дядя Юра говорил, что часто в их лежбища прилетали вражеские дроны. Взрывались на уровне головы, кого не убивало, уродовало до неузнаваемости. А ему повезло родиться на улице Госпожи Удачи…

– Это Свонсон, наш глава аналитического отдела.

Я протянул ему руку, но начальник штабных крыс решил, что обойдётся без подобных почестей. Хозяин-барин, не настаиваю. Миллер продолжил.

– Флешки, что вам удалось добыть…

– … Поражены вирусами. И зашифрованы в неизвестном формате. Мы можем подобрать декриптор, но для начала должны знать, какого рода на них информация. Знаете?

У Свонсона оказался скрипучий голос, словно у старика.

– Это важно?

– Если мы не знаем тип информации, при декриптизации можем повредить ключевые кластеры.

– Их как-то собирались смотреть на простом цеховом компьютере…

Свонсон сверкнул очами, будто я оскорбил его в лучших чувствах.

– Откуда вам знать, простая та была машина или нет? При вас не было ни одного человека, что разбирался бы в вопросе. Лишь бестолковая солдатня!

– Полегче, Свонсон, Соколов может и ответить, – полковник решил придержать горячий нрав хакера. Тот после предупреждения унялся, обиженно сложил руки на груди. Интересно, в этом игровом сне все, у кого IQ повыше моего, такие несносные задиры?

– Там должна была быть карта. Рихтер перед тем как издохнуть сообщил несколько важных вещей. Говорил про проект, про то, что группам удалось обнаружить примерное расположение. Это должна была быть карта.

– В виде изображения?

Я хотел уже было сказать, что не знаю, но вспомнил, покачал головой.

– Координаты.

Свонсон переглянулся с Миллером, предположил.

– Либо фаэтография, либо точки. В любом случае скверно.

– Что такое фаэтография? – я впервые слышал подобное слово. Полковник дал честь объяснения начальнику аналитического отдела.

Свонсон вздохнул.

– Определение координат относительно солнца. Но для этого требуется знать как минимум долготу. Если это правда фаэтография, значит, у гунгнировцев был ответный ключ для соприкосновения точек.

– А чем плох второй вариант?

Вместо ответа Свонсон положил на стол планшет, будто знал, что спрошу. Голографическое изображение легло перед нами во всех четырёх плоскостях.

Карты. Разные, сменяющие друг дружку раз в пять секунд по скрипту. Почуял себя идиотом, то, что ответит Свонсон, вполне очевидно, а уж бывалому солдату, как мне, в особенности.

Он и ответил.

– Координаты имеют смысл лишь в том случае, если мы знаем, к какой из карт их прилагать. Без этого для нас это будут всего лишь цифры, не больше.

Почуял, как внутри меня закипает злоба в первую очередь на самого себя.

– Значит, добытая нами информация бесполезна? – на языке отчаянием сидел ещё вопрос, Жаклин умирает зазря?

Миллер поспешил успокоить.

– Не всё потеряно. Наверняка кто-то из гунгнировцев может знать. Выйдите на охоту за ними в регионе Австрии, наверняка, кто-нибудь захочет выкупить свою жизнь в обмен на знания. С этого момента, Соколов, объявляю, что за взятие в плен каждого террориста будете получать денежное вознаграждение. К слову, отчёт, о проделанной вами работе… – он подтолкнул ко мне увесистый конверт. Я на него даже не взглянул.

– Я не закончил.

– Вам есть, что сообщить мне ещё? Кажется, вы настаивали на личной встрече.

– Рихтер сообщил о готовящемся теракте на одном из ближайших саммитов ООН.

Полковник нахмурился, Свонсон вскинул руками.

– Какая-то бессмыслица! В ближайшие дни никаких саммитов быть не должно!

– Погоди, Роб, – Миллер осадил Свонсона, упомянув его имя. – Может так статься, что саммит не ближайший. Или неизвестный нам по каким-либо причинам. Интересно…

– Думаете, что пленные гунгнировцы могут об этом проболтаться? – спросил у него. Игровой сон мягко знакомил меня с механикой пленения.

– Думаю, что нам стоит задействовать шпионскую сеть. И начать стоит с Глеба… – Миллер нажал пару встроенных прямо в стол кнопок, разведчику-киборгу ещё только предстоял разговор.

– Я попытаюсь разобраться с этим. Свонсон, пусть твои ребята промониторят. Взломайте чью угодно почту, главы Пентагона, президента США, госсекретаря Германии с Россией. Ищите любые зацепки!

– Понял, – кисло отозвался Роб, взглядом вопрошая, может ли он идти? Миллер лишь кивнул в ответ, и через миг мы остались с полковником наедине.

– Что делать мне?

– Отдыхать. Набираться сил. Мне неприятно это вам говорить, но если ваша наёмница и выживет, воевать дальше она не сможет. Ни Урри, ни Дитрих положительных прогнозов не дают, так что поищите кого-нибудь ей на замену. Загляните в оружейную или к Елене, слышал, ей удалось сильно расширить свой ассортимент. Можете быть свободны.

Я встал, не забыв прихватить конверт. Верить таблице, что передо мной выкатила Юшка, так там пряталась космическая по моим меркам сумма в полмиллиона долларов.

И штраф на двадцать пять тысяч…

– Штраф… – спросил у самых дверей, – Мы пришили копа?

– Нет, – мрачновато отозвался полковник, закусил губу. – Оглушённая вами охранница на вокзале так и не пришла в себя. Позавчера ей диагностировали остановку сердца. Врачи не смогли запустить.

Я молча вышел прочь из кабинета, зашагал в сторону лифта. Что-то подсказывало мне, вот-вот узнаю судьбу Жаклин…

Глава 25

Тупо смотрел на квадратные кнопки лифта. Тот отзывался утробным урчанием, опуская меня на минус первый этаж. Спешащий внутренний персонал наводил порядок. Из кафетерия слышался запах кофе, из оружейной воняло смазкой. От дикой помеси запахов почуял тошноту, следом за ней явилась головная боль.

Просто так, без особых причин.

Возникший вопрос не давал покоя. Интересно, неужели мигрень обязательна для игрового сна? Но знал, стоит об этом заикнуться Максиму, как тот с улыбочкой скажет про полное погружение. И что я испытатель, и на мою долю ложится сей тяжкий груз. Страдать, чтобы боль можно было вырезать потом.

Чёрт с ними.

Кусал губы, посматривал на врачебный кабинет. Урри с коллегой пытались вытащить Жаклин с того света. Где-то там, на передке, казалось, что к подобному можно привыкнуть. Пот, боль, слёзы, грязь, чужие отчаянные крики, скрючившиеся, царапающие землю пальцы. И оглашенный рёв санитаров, готовых вытаскивать нас с того света прямиком под грохот разрывов и свист пуль.

Нет.

Думал, что привыкну на десятом, потом на двадцатом. Привычка бежала, не желая становиться моей ни на тридцатом, ни на сотом. Сжимал в руках тёмно-зелёный подшлемник из вискозы, беспощадно комкал, стискивая кулаки.

Словно это в самом деле может помочь.

С её ранами даже при современном для меня уровне медицины тяжко было сохранить жизнь, чего уж говорить про послевоенные времена? Новые медицинские открытия были разве что в зачатке.

Мозг боролся, пытаясь убедить меня, что это всего лишь дримейдж. Сонный образ, вытащенный из чьего-то сознания.

Думающий, умеющий смеяться, любить и ненавидеть дримейдж. Если уж так рассматривать.

– Не дрейфь, босс. На, – Крошка приволок термос с кофе, мятый металлический жбан с экраном термометра на крышке. Стоило её открутить, запахло крепким кофе. – Выкарабкается – хорошо. Нет – похороним. Мы солдаты.

Кажется, теперь я знал, к кому вместо меня прибежала эта самая привычка. Здоровяк выпрямился, разминая плечи, и двинул прочь.

Я вновь уставился в сухие цифры статистики.

Полмиллиона долларов упали на счёт. Уверен, что Дитрих, даже если они не вытянут девчонку с того света, запросит полсотни, если не целую сотню за раз. В минус сразу ушло то, что должен был Елене по кредиту. Часть денег автоматически ушла на счета Крошки и Жаклин.

Ничего, денег всё равно останется прилично. На экипировку и прочее. Почуял рядом с собой шевеление, невесть откуда взявшийся Глеб решил примоститься.

С разговором.

Сон как будто не заканчивался лишь одного его ради, знала бы Юшка, как я устал ждать её приветливое «сегодняшний сеанс подходит к завершению!»

– Читал те документы? – ходить вокруг да около у него не было времени.

– Краем глаза.

– Понял что-нибудь?

– Я всё полковнику уже изложил что мог.

– А теперь изложи мне. Сокол, ты если не заметил, мы тут не в бирюльки играем. А про крота мы уже с тобой обсуждали.

– А если крот – это ты?

– Тогда мне бы уже доложили о твоих успехах и наших поражениях прямиком из ставки Гунгнира.

– У них что же, где-то есть такая же конторка вроде нашей? Там сидит главный главнюк, рассыпает задания наёмникам, а по подземной базе носится не в меру прыткий сотрудник?

– Не ёрничай. Говори. И было что-нибудь, о чём ты говорить ему не стал?

Я выдохнул, положил подшлемник рядом на лавку.

– Они что-то и правда собирают. У них там куча списков людей, уже передал их в аналитический отдел. Полковник сказал, что имена не знакомы. Думаешь, врёт?

– Неважно, – отмахнулся Глеб. – Что-то ещё, ну?

– Помимо списков чертежи. Электронная переписка между главами. Пара докладов об уничтоженных группах Б-9 и Б-12 в положительном ключе, поздравляли друг дружку. Тебе это о чём-то говорит? Наши? Твои друзья?

Он прищурился и покачал головой.

– Это не наши группы.

– Значит, военные патрули? Сам же говорил, они террористы. Да и я видел, что они не брезгуют участвовать в военных конфликтах…

– Ты не понял, Лёха. Это не наши. Это их группы. И даже больше, за последние недели именно я занимался охотой на них. Они должны были захватывать определённых людей, получалось у них с переменным успехом.

– Куда захватывать?

– Если они и знали, то не сказали. Даже пленные.

– Ты приволок сюда пленных? – гунгнировцы, что встречались мне, пытались биться до последнего и не спешили поднимать лапки. Глеб кивнул, подтверждая невозможное.

– Не все из них глупы, не все из них готовы биться до последнего. Да и того рыжего, прыщавого вспомни…

И правда, было дело.

– Чему ж они тогда радовались?

Глеб вместо ответа пожал плечами. Спросил, было ли что-то ещё. Ничего, кроме того, что остальные доклады касались исключительно «проекта», мне добавить было нечего.

– Дела… – выдохнул он и встал. Похлопал себя по карманам замшевой куртки, будто что забыл, а через миг вытащил увесистую пачку денег.

– Из банка, что ли, украл?

– Вознаграждение за Виктора, – произнёс он, поджав губы. – По каналам «Гунгнира» уже прошла весть, что ты пришил сукиного сына. Я был бы рад прикончить его самолично, но мне всё равно.

– Тут полсотни тысяч, – сказал я, едва Юшка закончила подсчёт.

– Быстро считаешь, – то ли похвалил, то ли констатировал Глеб. – Бери. Пригодятся. Будут у тебя на счету и другие. К слову, раз заговорили о кроте…

– Слушаю, – кивнул, пряча деньги в карман. Про предателя хотелось бы знать, готов был самолично засадить ему пару выстрелов в голову.

– Пока я охотился за ячейками Гунгнира боевыми и не очень, сумел кое-что выяснить. Вряд ли тебе что-то скажет имя, но мало ли какие документы попадут к тебе в руки во время изысканий? Некий Ян – тот, кто нам нужен.

– Пробил по базе всех, кто с таким именем здесь?

– Это кодовое имя, но да, пробил. Всего трое человек. К слову, звони, – он дружески хлопнул по плечу, оставил в ладони обрывок листа. Цифры бежали вереницей одна за другой.

Качнул головой, да их же тут шестнадцать! Это что, номер счёта? Спросить не успел, Глеб прекрасно умел исчезать, ровно также, как и появляться. Ладно, после разберусь…

Скрипнула дверь, едва спрятал листок. Урри выглядел невесело, я проглотил горький ком обиды. Он вздохнул, а я всё понял, редко когда боевому медику и солдату требуется много слов.

– Слишком большая кровопотеря. Повреждены печень, лёгкие… желудок.

Я кивнул, стоило ожидать, ведь её дырявили вбок, если бы она только развернулась брюхом к стрелявшему – могло сложиться иначе.

– Умерла?

– Не доживёт до завтрашнего утра, – он вытер вспотевшие, покрытые кровью руки о влажную тряпицу. Слёзы навернулись на глаза, я сильнее сжал губы. – Что ж, – жал плечами здравый смысл, – ты спас её от смерти дважды. На третьей бледноликой надоело играться, тешься теперь уверенностью, сделал всё, что мог.

– Можно к ней?

– Идите. Ей уже всё равно. В сознание не придёт.

Дитрих, как только открылась дверь, просверлил меня взглядом. Думал, потребует плату, нет, сдержался.

У Жаклин обожжено лицо. Лизнувшее её пламя оставило волдыри ожогов на красивом лице, спалило брови. На разбитых губах лоснились кровоточащие корки. Руки вынуты из-под одеяла, сложены на груди.

Пахло смертью.

У витающего в воздухе аромата обезболивающего был запах свежего озона, словно перед грозой. Йод, зелёнка, что-то ещё, врачебный арсенал сиротливо стоял на тумбочке. Откупоренные колбы будто пели разинутыми ртами заунывную песнь вины, просили прощения за то, что оказались бессильны перед неотвратимым.

Отвёл взгляд, вышел в коридор, нащупал рукоять пистолета в кобуре. Уборная нашлась быстро. Швейцарский фаянс, приятный запах освежителя воздуха, пустующие кабинки – идеальнее места и не подобрать.

– Алексей, вы теряли друзей прежде? – голос заставил вздрогнуть, оглянуться через спину. Послышался звук спускаемой воды, за ним едва различимый скрип двери.

Максим.

Покачал головой, откуда он тут? Его не должно быть, это же игровой сон!

И всё же куратор стоял передо мной. Из небытия материализовалась кукольных размеров Юшка, повисла в воздухе. Максим, словно злой колдун, щёлкнул пальцем, мир и время потеряли краски, затянулись серым фильтром, замерли на полуслове…

* * *

Я прищурился.

– Вас здесь быть не должно.

– Интересное заявление. Что там ещё обычно по списку? «Я тебя не боюсь» и «Это всего лишь сон»? Не очень оригинально, Алексей. Так уж вышло, что мы с вами не в фильме ужасов, не сработает.

– Что вы тут делаете?

Он указал на распахнутую дверцу кабинки ладонью, словно намекая на очевидность. Недобро сверкнули солнцезащитные очки.

– Свою работу, Алексей. Вы мой подопечный, а я ваш куратор. И иногда… что ж, оставим.

Он не стал договаривать, а меня снедало любопытство.

– Вы ведь сейчас там? В соседней гибернационной капсуле?

– Не исключено, что прямо в вашей, – он позволил себе роскошь издевательской улыбки. – Помучайтесь, гадая об этом. Итак, что насчёт моего вопроса?

– Вы знаете ответ. Сами же читали досье.

– Читал, – он многозначительно кивнул. – Должен признать, там изрядно интересного. И про выдержанность, и про стойкость. Добавить к графе «характер нордический», так и вовсе Штирлиц выйдет.

– Понятия не имею, о ком вы.

– Неважно. Лучше скажите, как до такого докатились? – Максим кивнул на пистолет в моих руках.

– Вам-то какое дело?

– Просто так. Алексей, я же всё-таки ваш куратор. А вы собираетесь вышибить себе мозги только ради того, чтобы активировать заблокированную на данный момент загрузку. А в реальной жизни вы поступили бы так же?

– В реальной жизни нельзя вернуться в прошлое.

Он согласно кивнул.

– Конечно нельзя. Иначе бы человечество к нынешнему времени разменяло разве что первый день. Стремиться к идеалу правильно. Хорошая мужская черта. Но всё прекрасно в меру. А в нашей жизни всегда над головой витает гадкая мыслишка, что можно было бы не так, лучше! За лучше будет великолепней, за ним – идеальней. Так недалеко дойти до требования от себя абсолюта.

– И ещё раз, – я смотрел на него исподлобья, не выпуская пистолета. Интересно, если изрешечу его сейчас, что будет? Он упадёт, зальётся кровью, подавится собственными словами?

Поймал себя на излишне жестоком любопытстве и ужаснулся.

– А я ещё раз скажу, я ваш куратор. В моём ведении мне стоит вас холить, лелеять, не давать вам делать смертельных глупостей.

– Я уже знаю, как надо сделать! Я помню!

– Алексей, вы составили аж несколько планов наступления. Просто даже здесь всё иногда идёт не так, как рассчитывали. И не в обиду вам сказано, ваши лидерские качества хороши едва ли на треть от требуемого.

Глаза начала застить злость. Чтобы канцелярская крыса, да учил меня войне?! Хотелось схватить его за глотку и вколотить погань его слов ему в рот.

Позволь он себе насмешку, и я бы себя не сдержал. Повезло, Максим прекрасно чувствовал настроение собеседника. Не давил и не спешил.

– Алексей, я бы мог вам сказать что-нибудь аморфное. «Не надо так» или «Успокойтесь». Но для вас это станет триггером.

В душу куратор умел лезть не хуже штатного психолога. Он выдохнул и продолжил, не отводя от меня взгляда.

– Потому обойдёмся. Я не хотел задеть вашей гордости, просто пытаюсь отговорить от форменного безумия. Не факт, что после перезагрузки у вас ситуация сложится иначе. Не факт, что вы справитесь с заданием, пусть и не без огрехов, но хотя бы с тем же результатом, что и сейчас.

– Плевать.

– А на второго вашего соратника? – мне почему-то думалось, что он вспомнит про мою дочь. Максим решил не вмешивать сюда Оксану. – Умрёт не этот, так другой. А что будете делать, если погибнут оба? Второй попытки у вас нет. Алексей, смерть персонажа – это опыт. Подумайте на досуге, где ошиблись. Научитесь мириться с неудачами.

– Это как?

– Вы в игровом сне, Алексей, – Максим постучал кулаком по плитке стены. – Если вы провалите задание, решите уйти, отступить, благоразумно оцените расклад, это не значит, что всё кончено. Там было три десятка хорошо вооружённых и подготовленных солдат. А если бы там оказалась сотня?

– Мы уже спускались в их лежбище. И выбрались. Там было не меньше.

– И скольких вы убили? Да и в вашей группе был разношёрстный состав, все выше вас уровнем и со специализацией. Вы вырвались именно что слаженностью действий. И перед вами не стояло задачи убить всех и каждого. Ни тогда, ни сейчас.

– Так что же, мне надо было плюнуть на всё?

– Надо было послушать ваших бойцов. Уверен, они предлагали вам лёгкий вариант решения проблемы.

– Мне нужна была информация из архива.

Максим вскинул брови.

– Лично вам? Хорошо, если так. Но вы должны понять, что у всего есть цена. Иногда в деньгах, иногда в соратниках. Так ведь было в вашей жизни прежде, так что же изменилось теперь? Не дурите, спрячьте пистолет.

Я глянул на плоский короб затвора. Матовая воронённая сталь тускло блестела в свете ярких ламп.

– Почему пришли вы?

– Ждали кого-то другого?

– На такие разговоры хорошо звать психологов.

Максим пожал плечами, спорить он не собирался.

– Может быть. Но психолог не заинтересован в том, чтобы вы сохранили за собой рабочее место. Нина хороший сотрудник, но если у неё не получится вас отговорить, какие могут быть к ней претензии?

– А к вам?

– А я куратор. Который ручался за вас перед руководством. Я буду отвечать, если она провалит разговор с вами. Так может лучше провалиться самолично и принять это с достоинством? Не прятать неудачу за спиной хрупкой девушки?

Своего он добился, мне стало стыдно. Я вернул пистолет в кобуру, а улыбка вновь посетила лицо Максима. Он как будто позволил себе расслабиться.

Если уж он может глянуть в лицо своим неудачам, может, стоит и мне?

Я выдохнул, вытер вспотевшие ладони о штаны.

– Прекрасно понимаю вас, Алексей. Сомнения, волнения… Могу даже понять, почему относитесь к этой ситуации именно так. Ваши, кхм, коллеги никогда бы не пошли на перезагрузку. В особенности таким варварским способом.

– Почему?

– Всё просто. Помните, вам говорили про разделение личного и рабочего? Уверен, даже я вам пару раз проехал этой фразой по ушам. Так вот, это означает не только, что стоит на время работы отречься от личных проблем. Это ещё значит оставить по другую сторону капсулы прежний мир. Тюфяк лапает принцесс и режет головы драконам. Забитая жизнью серая мышка гордо задирает нос перед придворной челядью и наводит свои порядки в султанском гареме. Для них это в новинку.

– Я слышал обратное, – прищурился, пытаясь ему возразить. – Опыт не обязательно должен быть практическим, достаточно и теоретического…

– Опыт – может быть, но не жизнь. Для вас всё, что вы здесь видите – родная стихия. Стрелять, выполнять задания, планировать атаки. Потому-то вы видите в дримейджах не дримейджев. Вы видите в них людей.

Ударил он в самую точку.

– С чего вы взяли?

– С того, что мы не в коридоре-прихожей, и даже не во врачебной палате с умирающим соратником. Алексей, вы решили не запачкать полов и не смущать остальных. Ведёте себя как человек, которому абсолютно не всё равно. Теперь понимаете?

Я кивнул, сложно не признать правоты. Максим решил, что без ещё одной тирады мне не обойтись, а потому, набрав побольше воздуха в грудь, продолжил.

– Вам просто кажется, что мир здесь и без вас продолжит существовать.

– А разве не так?

– Конечно нет. Окружающее существует исключительно в вашей голове. Оно бы развеивалось флуктуациями и обрывками вне стен гибернационной камеры. Мы просто держим ваш сон в рамках определённых правил, а ещё позволяем вернуться туда же, где остановились. С изменениями, без этого никак, но по максимальному минимуму.

– Как вы узнали, что собираюсь сделать?

– Ваш персональный ассистент подала сигнал о неприемлемой активности.

– Ябеда, – буркнул на повисшую в воздухе Юшку. На краткий миг показалось, что сквозь сталь системного официоза проступил румянец.

– Им бывает стыдно?

– Да, – Максим переспрашивать не стал, кому именно. Как будто бы даже ждал этого вопроса. – Знаю, что спросите следом: как же не видеть в них людей? Когда то, что должно изображать из себя всего лишь реалистичных кукол испытывает всё то же самое, что и мы с вами? А ответ прост, Алексей, наш мозг… слишком хрупок. Окружён защитными реакциями. Годы эволюции породили компенсирующие механизмы, одна только парейдолия чего стоит. В этом проблема игровых снов.

– В излишней реалистичности? Разве не вы их делаете такими?

– Мы. Но ваш мозг используется как компьютер. Мы всего лишь подсовываем ему грубую модель, а он уже на основе неё достраивает всё остальное.

– У каждого человека будет своё видение этой игры?

– Сдобренное вашим опытом. Понимаю, Алексей, при приёме на работу мы упоминали о подобном лишь вскользь. Вам ведь на самом деле всё равно. Даже то, что вы собирались совершить – лишь защитная реакция на неудачу. Вы схватились за возможность исправить ошибку. Это похвально, за такое детям дают орехи в меду. Но я не хочу рисковать всей проделанной работой ради пустого идеализма.

– Я всего две недели отработал.

– И то верно, – весело поддакнул Максим. – Но даже этого вполне достаточно для того, чтобы не желать утратить уже обретённый прогресс. Нам придётся начинать всё сначала, а вы отправитесь на свалку истории, «Майнд-тек» вычеркнет вас из своей жизни, отправит в свободное плавание.

– Это плохо? – на моём лице отразилось недоумение, а куратор пожал плечами.

– Для кого как. Взгляните на это со стороны не простого человека, а того, кто успел стать значимой фигурой в играх двух корпораций. Камнем преткновения… И если сейчас я прикрываю вам спину, то в том случае придётся умывать руки. А корпорации не любят тех, ради кого им пришлось тратить административные ресурсы и влияние. Убить не убьют, но люди же не дримейджи. Для них жизнь продолжается даже после того, как они откроют глаза…

Глава 26

Едва открыл глаза, словно ощутил себя вынырнувшим из жуткого кошмара. Тяжко дышал, слыша как гудит внутренний воздухоочиститель, а вентиляция обдаёт потоком свежего пьянящего кислорода.

Мешались в кучу мысли, а мозг, ещё недавно вырванный с поля боя, а после из врачебных палат, пытался спешно сориентироваться.

С переменным успехом.

Максим не в одной со мной гибернационной камере – уже плюс. Вторая приятность – улыбчивое лицо Маши, едва распахнулась крышка капсулы.

Полотенце, спрей, бутыль минеральной воды на столике рядом. Утёр вспотевшее лицо, скрутил крышку бутылки, осушил ту парой глотков, давненько не чувствовал подобной жажды.

Прошло всего восемь часов. Позади целая полная побед и обидных поражений бесконечность.

Словно по команде открывались иные капсулы, почему-то подумал, что прежде не обращал на это внимания. Спешил выкарабкаться и нырнуть под струи душа сразу же, как только окажусь на ногах.

На негнущихся ногах, двинул в сторону уборной, никто не желал встать у меня на пути. Оглянулся, прищурился, замухрышка-Андрей невесть зачем принялся вертеться рядом с моей капсулой, а его ведь тут даже быть не должно!

Но не прогоняли. Перед глазами плыло, было бы неплохо поплескать водой, промыть их и прийти в себя. Но даже сквозь полусонную пелену видел, как он открепил какой-то короб. Словно крысёныш оглянулся по сторонам.

Мозг требовал действий, реакции на случившееся. Спешно обрабатывал варианты: крикнуть во всеуслышание? Сказать Маше? Доложить Максиму?

Сначала поговорить лично.

Давно заприметил, что он любит обыденность. Словно игровой персонаж прошлого столетия имеет лишь паттерн поведения, ходит одними и теми же путями.

И теперь пойдёт на этаж ниже в сторону раздевалки, уходил он не последним, но и далеко не в числе первых. Двинет к лифту, а потом…

Я выскочил к лестничным пролётам, идеально гладкие перила манили вспомнить дедову науку. Тот любил хвастать, что умел съехать на заднице по перилам быстрее остальных и показал мне пару приёмов.

Пришло время ими воспользоваться.

Только бы в лифте он был один. Лихорадочно соображающий мозг не желал нырять в детальность, оставляя целые куски созревшего плана на многострадальный «авось».

Мне повезло.

Клацнул колокольчик, лифт распахнул двери. Андрей при виде меня успел испугаться, я явно не тот, кого он ожидал здесь увидеть. Распахнув рот, он смотрел на меня, словно кролик на удава, медленно тянулся ладонью к приборной доске.

На помощь позвать хотел? Или всё-таки нажать на кнопку иного этажа?

Ни того, ни другого сделать ему не позволил. Схватил за грудки, выволок из лифтового салона, поставил перед собой.

Руку на плечо, настойчиво потянул за собой. Андрей едва, будто захмелевший, переставлял ноги.

– Привет, дружище! Давненько не виделись! – яду в моих словах хватило бы на десяток Сократов. Жаль, что Андрюха на античного мудреца не потянет, даже если накинет на себя древнегреческую тогу. Или Сократ не греком был?

Объектив камеры никак не отреагировал, когда я подвёл его к вендинговому автомату. Невесть откуда в кармане завалялась мелочь и тут же провалилась в недра голодной машины.

Холодная алюминиевая банка ударила по днищу, тут же оказалась в моих руках. Сунул ему, словно угощение, Андрей принял безропотно.

– Дружище, ты ничего не хочешь мне сказать?

– Н-нет… – он оробел ещё сильнее прежнего.

– Например, как «Айм-мит» тебе приплачивает? И что ты носишься на побегушках у ещё одного куратора? Не стесняйся, расскажи, я выслушаю… Что с Максимом? Его манера речи тебя не удовлетворяет, и ты решил сменить сторону? Шило на мыло? Во сколько же оценили твою совесть?

– В-вы с у-ума сошли? Да о чём вы говорите? – он спихнул с себя мою руку, вырвался, встал передо мной, неприязненно щурясь. Он трус, тюфяк и слизняк. Но какие-то намёки на яйца у него и правда есть.

– Кармашки выверни, и ясно станет. Или мне лучше под камерами да охрану позвать?

Он побледнел, не думал, что лицо буквально может обрести цвет мела. Дыхание давалось ему с трудом, казалось, ещё чуть-чуть, и бешено колотящееся сердце проломит ему грудную клетку.

– Оно того не стоит, Алексей.

У спасителя Андрея был знакомый голос. А ещё солнцезащитные очки и зимнее пальто. Максим готовился идти домой, но не упускал меня из виду.

Куратор, иначе и не скажешь.

– Отпустите нашего юного друга.

– Он…

– Отпустите, Алексей, – он сказал с нажимом. Я развёл руками, делая безмолвный выпад, да разве ж его кто держит. Офисная крыса исчезла из виду, умчавшись, не оборачиваясь. Уверен, будь он на месте Т-1000 легко бы догнал мопед Джона Коннора.

Я отвёл взгляд, прежде чем вздохнул и набрал побольше воздуха в грудь.

– Да какого чёрта?

* * *

Мерно раскачивалась ёлочка освежителя воздуха внутри салона. Времена шли, годы бежали, а нечто осталось неизменно. Её форма словно монолит стабильности.

– Андрей работал на меня, – без лишних предисловий начал Максим.

– Тот короб…

– Мне нельзя вмешиваться в игровой процесс. Ни под каким предлогом.

– Считаете меня настолько хорошим работником?

Куратор неопределённо повёл плечами.

– Хорошим. Достойным. Интересным.

– Я думал, Андрей работает на «Айм-мит».

– Как забавно слышать это с вашей стороны, Алексей!

Я похолодел словно под учительским взглядом. Неприятно осознавать, что в мире есть те, кто способен нагнать на меня жути. Не каждому противнику удавалось…

– Как бы там ни было, Андрей не тот человек, которого вы ищите. Он верен, послушен, в меру труслив. Спасибо, что не стали ворошить его карманы под камерами, это могло плохо кончиться.

– Для вас?

– Для всех. Какой прок, если меня отстранят, вам назначат кого-то иного, вы начнёте не справляться с собой и потеряете работу.

Я отвёл взгляд, а он вздохнул, но тему развивать не стал.

– Всё ещё уверены в том, что смогли бы переделать как надо? Напрасно. Вы бы погибли, а мне пришлось бы с вами проститься. Такая себе перспектива. Научитесь жить с потерями, как подобает военному человеку. Иначе впадёте в синдром «добряка».

– Это что ещё за дрянь?

– Игровой синдром. Знаете про жанр «РПГ»? Где можно отыгрывать злодея?

– Шапочно, – я скорчил гримасу. – В детстве было особо не до игр.

Максим многозначительно кивнул.

– Понимаю. Так вот, не вдаваясь в излишние подробности, лишь единицам удавалось быть злодеями. Потому что в каждом из нас заложены социологические механизмы. Воспитание, мировоззрение… блок мультиков субботним утром. В них нас учат жалости.

– То есть?

– Читали «Преступление и Наказание»?

К его удивлению, я кивнул. Произведение лет двадцать пять назад изъяли из школьной программы. Но сослуживец советовал почитать, сказал, многое пойму. Дело было вечером, делать было нечего…

– Главного героя изъела собственная совесть. Он оказался способен на поступок. Дрянной, скверный, отвратный, называйте как хотите, но не способен принять его. Игроки также: они прекрасно осознают, что мир игры существует лишь тогда, когда включена приставка. Выруби свет – и всё схлопнется, не успеет даже сохраниться. Но им жалко персонажей, они проникаются к ним человеческими чувствами. Гнетёт осознание, что вон у того селянина с вилами и так жизнь не сахар, а тут ещё ты решил им навалить…

Он выдохнул, посмотрел напротив. Хмыкнул, указав пальцем.

– А вот и институт, где учится ваша дочь.

– Это к чему?

– Просто. Вы знали?

Я покачал головой. Стало стыдно, я ведь даже не поинтересовался. В голову настырно лезла пустая решительность. Жаждала действий и поступков. Моргнул, казалось, учебная гибернационная капсула призывала осуществить задуманный план.

Как там сказал Вениаминович? «Найдите, изыщите способ»? Вспомнив про куратора из «Айм-мита», почуял, как внутри заворочалось пустое любопытство.

Не спросить было попросту невозможно…

– Максим, что у вас… с Игорем? Выглядит так, будто вы знаете друг дружку. Школьные друзья? Соперники?

Куратор осмотрел меня с ног до головы, подобного вопроса он не ожидал. Я указал ему жестом не сводить глаз с дороги, надеялся добраться домой к ужину и желательно живым.

– Коллеги.

– Не понял?

– Он куратор и я куратор. Не берите в голову, Алексей.

– И всё-таки… он когда-то работал в «Майнд-тек»?

– Вы догадливы. Что ж, если вам так интересно… – Максим выдавил из себя самую фальшивую улыбку, на которую только был способен. – Раньше он работал в «Майнд-тек». Ему предложили больше в корпорации конкурентов, он согласился. Типичная скучная история. Удовлетворены?

– А мне думалось, меж вами конфликт…

– Если я вам не солгал и сказал правду, Алексей, люди, числящиеся кураторами в корпорациях, не очень любят, когда их допрашивают почём зря. И могут наврать с три короба.

И в самом деле, чего я ожидал?

– Людям свойственны конфликты. Интересов, жизни, мировоззрения. Если вычеркнуть из нашей жизни конфликты, то – бум! Мир перевернётся, встанет с ног на голову, а мы помрём со скуки.

– Это ещё почему?

– Нет ничего хуже, когда с тобой согласны. Не возразят, не вызовут справедливого возмущения. Видели когда-нибудь кукол в «Детском Мире»?

Кивнул. Стройные ряды одинаковых Маш и Барби соревновались друг с дружкой в искусстве рисованной улыбки.

– Они одинаковы. И у них нет конфликтов. Не о чем спорить. В конце концов, читали когда-нибудь книгу о том, где у людей всё прекрасно?

Попытался представить, ну и скучное же выходило чтиво…

– К чему такой длинный пассаж? – спросил у него, глядя в окно. – Попытка увести разговор в сторону?

Максим довольно хмыкнул.

– Узнаю того Алексея Соколова, что принимал на работу. Проницательны, придирчивы к мелочам. Оставайтесь таким и дальше, просто не позволяйте мелочам затмить собой нечто большее. Что же до конфликтов… Вы в корпорации, Алексей.

– Я заметил. Над входом вывеска такая большая…

– Вы в корпорации, – куратор перебил на этот раз с нажимом, заставил меня умолкнуть. – А корпорация целиком и полностью состоит из конфликтов. Немало людей, что хотят подсидеть меня. Немало людей, которых хочу подсидеть я.

– Как-то уж очень… откровенно, – признался ему я и представил, что дерусь с Марьяной за право лезть в гибернационную камеру. И при первой возможности готов вырвать её оттуда вместе с проводами датчиков.

Стало противно до тошноты, Максим позволил себе ухмылку, увидев выражение на моём лице.

– Да, Алексей. Это в самом деле отвратно настолько, насколько вам подумалось. Но это жизнь. Вы всего лишь работник, вы мелки на моём фоне.

– Нравится быть великаном?

Максим пожал плечами.

– Не особо. Я тоже не так громаден, каким хочу представляться. Главы корпораций улыбаются друг дружке, ходят на благотворительные вечера, смеются и пьют вино. Обмениваются сплетнями, делятся опытом кто с кем когда переспал. А за спиной строят друг дружке козни…

Я ждал, что с мгновения на мгновение уличит меня во лжи. Хитро улыбнётся, подняв взгляд, сверкнёт солнцезащитными очками и скажет, что я сам нечист на руку. И мне совершенно нечего будет ему ответить.

И что последует дальше? Шантаж? Угрозы? Работать на него против Вениаминовича только как дезинформатор?

Увяз коготок – всей птичке пропасть…

Но он промолчал.

Чувствовал себя мерзким предателем, когда он по старой привычке высадил меня недалеко от дома. Словно желая перебить волнение, в голову влезла непрошенная мысль, а зачем мне вообще автомобиль? Когда в последний раз садился за руль? Здесь едва ли не целая толпа тех, кто горазд драться друг с дружкой только лишь за то, чтобы в эту ночь я прокатился вместе с ними.

Скособочило от двусмысленности прозвучавшего. Сплюнул наземь. Глянул в сторону возвышающегося здания университета. Максим его будто на грех помянул, а может, специально?

Мозг лихорадочно боролся с тем, что лезло в голову. Вопрошал, мало мне, что ли, за сегодня чуть не совершённых глупостей, требовалось ещё?

Требовалось ещё.

Набрал Оксанкин номер на телефоне. Три гудка, усталый ответ. Сегодня же пятница, а она над уроками корпит?

«На выходные в университете только охрана. Дедок-пенсионер. А… тебе зачем?»

Слова недавнего разговора жужжали в голове наставлением, призывом к действию. Прав Максим, отчаяние толкает к пропасти глупостей…

– Оксан, я сегодня задержусь.

Если в прихожей меня ждала Мегера, то сейчас на том конце провода зарождалась настоящая фурия.

– Опять!? Пап, да сколько можно! Я сегодня котлет нажарила! Ты же говорил, всего лишь тестируешь игровые сны. На чём там задерживаться?

Умная девочка, вся в меня. Где-то внутри затрепетала неподдельная гордость.

– Нужно подписать несколько бумаг. О неразглашении, плюс пройти обследование у штатного психолога. Серьёзные дела, – говорил как можно уверенней, женское сердце не почуяло подвоха и успокоилось. Глянул на часы и выдохнул в трубку: – Буду через час. Максимум через полтора.

– Жду.

«Рысь» мирно спала на стоянке. Сесть в неё – попасть в объективы камер. Полиция в последнее время насажала этих штук на каждом углу. Сработало, преступлений стало кратно меньше, а те, что случались, раскрывались почти мгновенно.

Шмыгнул носом, натянул капюшон куртки. Следовало поучиться у Романа конспирологии простой, но действенной. Шёл дворами, благо, знал короткий путь. Когда-то в той стороне жила одна симпатичная девица, на которую были планы. Но не сложилось.

Университет, будто наживка, маячил перед глазами. Хрустел под ногами снег, изо рта валил пар. Собачники с опаской глядели на меня, то ли шестым чувством ощущали то, что я недавно учудил с собакой отвязной троицы, то ли принимали меня за огнедышащего дракона.

В любом случае лучше держаться подальше.

Чуть не угодил под колёса на пешеходном, угораздило же идти не на свой цвет! Водитель, едва успевший затормозить, нашёл утешение в гадостях, что ещё долго летели мне в спину.

Под хохот загулявшейся малышни поскользнулся на льду, шлёпнулся на пятую точку. Рыкнул на них, словно волк из новогодних сказок, заставил разбежаться. Наседками всполошились уткнувшиеся в экраны телефонов мамочки, навёл же я шороху.

Им смешно, мне не очень. Копчик застонал, спина время от времени давала знать, что ей ближе уют дивана или, на крайний случай, кресла с откидной спинкой, но точно не холод промозглого зимнего вечера.

Университет походил на спящего великана. Трёхэтажный, монолитный, с плиточной облицовкой. Стальные ворота с шипами наконечников от посягательств любопытных да неуёмных.

От меня, в общем.

Вздохнул, снял перчатки, бросив их в снег. Надо не забыть забрать на обратном пути. Глянул на собственные почти мгновенно взятые в оборот зябким холодом ладони, кожа начала краснеть.

Сдал немного назад, надеясь что в этот раз антискользящий протектор подошв не подведёт. Разбежался, врезался ногой в прутья, перехватился руками и швырнул собственное тело вверх.

Приземлился мягче, чем думал. В ушах стоял грохот закачавшейся ограды. Да что ж так громко-то?! Нырнул за прикрытие ближайшего сугроба, заметив, как разом в соседней многоэтажке вспыхнули зажжёным светом пять окон. Любопытные спешили глянуть на хулиганов, что решили посягнуть на мирный покой дома науки, но ничего не увидели.

Теперь можно было выдохнуть.

Оксанка не врала, из охраны оказался ровесник дяди Юры. То ли в университете совсем нечего было красть, то ли «Майнд-тек» решил экономить именно на охране.

Вооружённый метлой да фонарём он высунулся из сторожки следом за любопытствующими.

– Тьфу, пропади ты пропадом, чёрная зараза! Нехристь, нечисть, чур, сгинь! – он бормотал, будто читал страшное охоронное заклятье. Видать, привык к подобным стукам…

Первым делом я проверил окна. Рабочие классы не трогал, как и смотровые, а вот кабинеты преподавателей были тем, что мне нужно.

Всегда отыщется разгильдяй, что, заработавшись до ночи, забудет захлопнуть на щеколду. Ставни скрипнули, но пустили внутрь. Ботинки снял до того, как коснулся ногами ковролина, незачем оставлять столь явных следов. А те, что на снегу, уже через час занесёт зарождающейся метелью.

Выдохнув, воздал хвалу тому разгильдяю, не будь его, пришлось бы карабкаться по пожарной лестнице, а то и вовсе проникать через незапертый пожарный лаз. И что-то мне подсказывало, что обледеневшие перекладины с перилами не лучшая в мире опора.

Можно было бы и силовым методом. Кирпич в окно, охранника оглушить. Но вандалить в месте, где теперь учится моя дочь мне не позволила банальная совесть.

Внутри оказалось тепло, исправно работали обогреватели. Это теперь во всех университетах так? Вспомнилась собственная зябкая, свободная для сквозняков школа, слышал, директора посадили за растрату выделенных на ремонт денег…

Указатели на каждом шагу, заблудиться можно было разве что чудом. Я вслушивался в каждый шорох, явится дедок, и конфликта не избежать. Но божий одуванчик решил отдаться на откуп молитвам.

Гибернационная капсула стояла в учебном классе. Старая, видавшая виды, прошлое, если не позапрошлое поколение.

Забрался внутрь. Ложемент оказался грубоват и неказист. И сделано всё как будто для подростков, было тесно.

Ничего, потерплю. Активировал изнутри. Приборная панель пряталась ровно там же, где и моё устройство. Здравый смысл успел испугаться, что, если при включении этой штуки вечером активируется тревога? Безмолвная, тихая, с подачей сигнала на пункт охраны?

И тогда сюда уже прискачет не дедок, а хорошо вооружённая охрана «Майнд-тек». Как будто я в самом деле собирался с ними стреляться…

Кто не рискует, тому шампанского не наливают. Мысль бальзамом легла на растревоженную душу.

Выругался на старую машину, моя бы капсула уже трижды отправила меня в сонный сеанс. Эта находила извращённое удовольствие в десятке вопросов: а точно ли я уверен, что хочу спать?

На лицо опустилась кислородная маска, сонный газ ударил в ноздри сладким дурманом. Персональный ассистент не обладал таким же изяществом, как Юшка. Даже наоборот, роботизированный, бездушный голос, не было виртуального воплощения.

Он затараторил заложенную в него программу приветствия. Интересно, так при каждом запуске, или различив нового пользователя? Последнего бы не хотелось, кто знает, какую информацию он сохранит обо мне?

– Расскажи про коридор Неппера, – использовал тот же трюк, что и в прошлый раз. Персональный ассистент недовольно загудел, прежде чем озвучить ожидаемое: «Нет Доступа!»

Я сглотнул, выдохнул, услышал, как электронный обитатель капсулы сгинул в перезагрузку.

– Желаете открыть отладочное меню? – наконец прожевав запрос, поинтересовался он. Я ответил утвердительно.

Можно было присвистнуть и оценить, насколько же Юшка продвинутей. Ассистент высыпал передо мной ворох непонятных таблиц и графиков. Если её отладочное меню было приветливей к пользователю, здесь как минимум требовалось специальное образование.

Без ста грамм не разберёшься, как сказал бы дядя Юра. Так что же мне, позорно возвращаться? Просить об этом Оксану?

Совесть взбеленилась не на шутку. Сам, мол, к какому хочешь чёрту голову в пасть пихай, но её избавь от этой грязи. И в самом деле…

– Поиск. Формат по столбцам, по верхнему и нижнему регистру. Слова «Передача», «Приём», «Данные». В любой последовательности и сочетании.

Ассистент запрос обработал в ту же секунду, а раскидистое древо меню обратились мелким кустарником. Так-то лучше!

Нашёл почти сразу же. Перенастроил передачу, хорошо, что запомнил все цифры. Вбил приёмный номер сети и номер своей капсулы. Назначил сохранение на внешний носитель. Велел меня будить.

Пришёл в себя от рокота в кармане, телефон не унимался, вибрировал не переставая. Кто же такой настырный?

Глянул на время. Оксанка сказала правду, на всё про всё ушло всего пятнадцать минут. Вряд ли звонила она.

Незнакомый номер. Закусил губу, но скидывать не стал.

– Внимательно.

– Алексей, кажется, я вляпался… – Роман говорил тяжко, со свистящим придыханием. – Стройка на семнадцатой улице.

– Что случилось? Вызвать полицию? Скорую?

– Если только захотите запороть все наши труды. Пистолет при вас? Тогда жду…

Я смотрел на смарт в своей руке и слушал мерные гудки прерванного сигнала…

Оглавление

Начало

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26