Роман Абдуллов, Екатерина Абдуллова
Практикантка

Она пришла с Земли. Практикантка

Ego plus quam feci, facere non possum

Больше, чем сделал, сделать не могу.

Из Цицерона.

Глава 16
За несколько дней до практики

Рассветный сумрак еще таился под стенами домов, но портальная площадь Сивилии уже полнилась гулом голосов, шумом колес и стуком копыт. Маркус обвел взглядом толпу за портальным кругом — похоже, он начал отвыкать от столичной суеты.

Пока добрался до стоянки извозчиков почувствовал себя невиданным зверем. В дорогой одежде, с уверенной поступью патриция и… с короткими волосами. Сегодня он впервые вышел с непокрытой головой, и ощущение оказалось не из приятных: столько взглядов. Недоумевающих, насмешливых, неприязненных… Кажется, кто-то даже узнал его — за спиной вполне разборчиво послышалось: «Наследник ван Саторов!»

Наконец тонкие стены кареты скрыли от любопытных глаз, и Маркус сбросил маску невозмутимости. Шайсе! Планируя визит к деду, он полагал, что тот не откажет в просьбе дать денег на поместье — оно ведь принадлежало его сыну! — однако теперь затея казалась гиблой.

Маркус взъерошил волосы на затылке. В последнюю встречу дед велел без косы не появляться в столице. Как бы вовсе не отказал в разговоре.

Проклятье! Если бы не скорая посевная!

Подшипники Вэлэри, если и принесут доход, то не так быстро, как хотелось бы. И так много, как нужно… На них в ближайшее время не стоит рассчитывать.

И все же первым делом Маркус отправился не к деду, а к поверенному.

Не смотря на ранний час дон Студий был уже в кабинете — корпел над бумагами. При виде посетителя он искренне улыбнулся:

— Лэр Маркус, как хорошо, что вы здесь! Светлого утра!

— И вам светлого! — Стараясь не выказать нетерпения, Маркус кивнул и неспешно устроился в предложенном кресле. — Похоже, у вас хорошие вести.

Распорядившись принести чаю с закусками, дон Студий сел напротив и вновь улыбнулся. Так странно было видеть на его вечно серьезном лице столь неприкрытые эмоции, что Маркус не удержался от вопроса:

— Вы всегда успеху клиентов радуетесь или… вас радует возможность хотя бы таким образом отплатить убийцам моего отца? Простите, если прозвучало грубо…

Дон Студий улыбаться перестал. Тяжело вздохнул:

— Значит, это месть? Не думаю, что дэр Луций одобрил бы, но… понять вас можно… Что ж, — он встряхнулся, — тогда к делу. Заявку я подал не только на металлические подшипники, но и на каменные, так что охват будет больше. Теперь несколько дней потребуется на экспертизу. Впрочем, зная ваши обстоятельства, я уже начал готовить почву: составил список из тех, кто мог бы заняться изготовлением, и встретился с двумя самыми перспективными. Это ван Лисеты и ван Герхиды… Вы наверняка не знаете их. Рода хоть и старинные, но из второго круга и сейчас переживают не лучшие времена. Готовы ухватиться за любую возможность. Нужные сертификаты у них есть, мастерские тоже, нет только заказов.

— То есть они согласны?

— На что? У вас пока ни патента, ни условий… Но идея с аналогом артефактов скольжения их заинтересовала. Ждут. И я бы даже сказал, надеются.

— Хорошо. — Маркус облегченно откинулся на спинку кресла. — Тогда в первые два года я позволю выкупить эксклюзивные права, скажем, за две тысячи золотых в год. Запишите в условиях.

— Но две тысячи мало! С отчислений вы получите гораздо больше.

— У меня другая цель, — перебил Маркус.

— И все же подумайте! Ладно в первый год, пока распробуют, но во второй-то…

Маркус ответил красноречивым взглядом и поверенный сдался:

— Что ж, ваше право… Вы уже нашли представителя?

— Да, договорился с Амори ван Тероном.

Разговор тогда вышел не легким. Дэр Амори далеко не сразу согласился вписать свое имя в качестве получателя отчислений, всё пытался убедить Маркуса довериться деду, а потом и вовсе заявил, якобы женитьба решит любые проблемы с деньгами. Пришлось сказать, кого дед прочит в жены. И лишь тогда, услышав имя правнучки Дариуса ван Тусена, дэр Амори замолчал и уже без единого слова возражений подписал соглашение.

Вскоре принесли свежезаваренный чай, и Маркус с доном Студием ненадолго прервались. После еще час потратили на обсуждение условий патента, а когда прощались, поверенный с тревогой сказал:

— Лэр Маркус, я уверен, что на эту тропу вы ступаете с открытыми глазами, но… Все ли опасности вы видите? Что если путь, начатый из-за желания отомстить, приведет вас вовсе не туда, куда вы хотели? Может остановитесь сейчас? Пока не сделали первый шаг…

На мгновенье Маркус задумался, но потом упрямо тряхнул головой.

— Все мои безопасные пути ведут не туда, так что… я пойду по этому.

Когда он вышел от поверенного, столица уже окончательно проснулась. Делясь радостным предвкушением нового дня, щебетали птицы, в воздухе растекались запахи хлеба и оттаявшей земли, ослепительный свет заливал улицы, множился, отражаясь от молочно-белых стен.

Маркус сощурился, взглянув на светило. «Да воссияет над вами Солнце!» — так, кажется, говорила Вэлэри.

* * *

Лера стояла замыкающей в короткой шеренге «воздушников»-перваков, собравшихся на полигоне для отработки заклинания. Студенты, все как один, дружно поворачивали головы вслед за вышагивающей вдоль строя дией Мирнон и ловили каждое ее слово.

— Повторю, — говорила она. — Те лентяи и неудачники, кто не справится с практикой, покинут академию навсегда, и второго шанса у них не будет. В этот месяц решится ваша дальнейшая судьба, и станет ясно, кто способен стать магом, а кто… зря мечтал. — Взгляд дии Мирнон остановился на Лере, а затем метнулся в начало шеренги. — Начнем с вас, лэр Ортвин. Следуйте за мной.

Они отошли метров на двадцать, и студенты расслабились, начали болтать. Стоящая рядом Ленора с насмешкой посмотрела на Леру:

— Боишься, Дартс?

— Волнуюсь, — не стала отпираться Лера.

— Конечно, это ведь не песенки петь и не лепешки печь, тут особый дар нужен. А у тебя что? Особое уродство! Бр-р-р, — Ленора картинно передернулась. — Ну и страшная же ты! Хорошо, что скоро исчезнешь отсюда. Наконец-то академия очистится от скверны.

Лера не ответила. Вместо этого пристально уставилась на рот блондинки. Как же она достала! С самого утра словно бешеная и гадостями сыплет. Наверняка это она вчера парней заперла, вот и лютует теперь, что ее «великолепный» план не удался. И не просто не удался, а с треском провалился: пленников освободил Шон, выступили они на «бис», а подружки Леноры, Белла и Пинна, мыли зал. Они тоже злились.

Лере, вообще, показалось, что после концерта все девицы обозлились на нее по-новой: когда она утром вышла в гостиную, взглядами чуть не испепелили! Но все же Ленора уверенно лидировала. Хоть медаль выдавай… Или открывай завод по переработке желчи.

Ленора еще что-то говорила, но Лера не слушала и всё следила за ее ртом. Та вскоре заметила, прервала язвительную тираду и надменно вздернула бровь:

— Что уставилась?

Есть! Попалась блондинистая!

Стараясь не выдать ликования, Лера задумчиво произнесла:

— Да вот жду, когда у тебя изо рта начнут жабы выпрыгивать.

— Что-о⁈ — вытаращилась на нее Ленора и неосознанно вскинула руку к губам. — Ты что несешь, ущербная⁈

— А может пауки полезут или черви…

— Замолчи! — взвизгнула Ленора.

— Говорят, мысль материальна, — с серьезным видом продолжала Лера, — а ты так старательно озвучиваешь свои мысли… Почему бы им не принять форму? Каждое ругательство — жаба или паук. Логично же, правда?

Ленора растерянно заморгала, но заметив, что одногруппники наблюдают за перепалкой, тут же взяла себя в руки и процедила:

— Логично… Потому ты и уродливая такая, что мысли твои уродливы.

Лера замерла. Офигеть! Кажется, чертова малолетка уделала её! Никому ведь не важно, откуда шрамы, все смотрят на внешнее и любой разговор могут свести к тому, что «лицо — зеркало души». Даже Маркус однажды сказал это.

И как быть? Спорить и настаивать на «жабах» глупо — будет выглядеть жалким оправданием. Но и промолчать нельзя. Бли-и-ин, придется опять пугало изображать.

— Какая ты догадливая! — Лера криво ухмыльнулась. — Интересно, догадываешься ли, на какие поступки подбивают меня… мои уродливые мысли.

— Ты о чем?

В глазах Леноры промелькнуло замешательство, и, закрепляя «успех», Лера мечтательно протянула:

— Как-то раз я исцарапала стекляшкой одно красивое личико…

Уточнять, что это было лицо куклы, она не стала. Уж пугать так пугать, чего мелочиться-то?

Ленора вытаращилась на нее, беззвучно разевая рот, да и парни смотрели шокировано, и неизвестно, куда дальше свернул бы конфликт, но тут порыв ледяного ветра принёс гневный оклик дии Мирнон:

— Сюда смотрите, бестолочи! Магзрением!

Все отмерли, засуетились, будто морок сбросили.

Лера перешла на магзрение. На земле перед Ортвином светилось голубоватое плетение. Вот Ортвин подал на него поток, и в тот же миг призрачная волна ринулась во все стороны, и, повторяя ее в обычном зрении, разбежалась черная земляная рябь. Не дойдя до студентов пары метров, волна остановилась.

Лера мысленно присвистнула. Чудеса! По ощущениям полигон был утоптан до состояния камня, в него ломик надо кувалдой загонять, а тут раз — и готово! Идеальный разрыхленный круг! И судя по однородности, отсутствию комков и тому, что заклинание «воздушное», воздействие направлено на воздух, который содержится в почве. Скорее всего магия расширяет его.

— Ого! — воскликнул Фидо. — Почти сотня локтей в диаметре!

Парни загомонили, обсуждая увиденное, но негромкий хлопок и резкий порыв ветра оборвал разговоры. «Пашня» вдруг махом осела и сравнялась по высоте с землей полигона. Взметнулась пыль. Выглядело так, словно огромный невидимый пресс прихлопнул все, что минуту назад взрыхлил Ортвин, и только более темный след указывал, где раньше проходила граница круга.

— Лиа Ленора, — вместе с легким дуновением прилетел голос дии Мирнон, которая, видимо, и создала тот самый невидимый пресс. — Ваш черед, идите сюда.

Один за другим студенты уходили и возвращались — сперва те, кто посильней, потом более слабые. Граница разрыхляемой земли отодвигалась все дальше от шеренги, а когда плетение активировал Фидо, диаметр «пашни» и вовсе съежился, став на добрый десяток метров меньше первоначального.

Лера прикинула: если у Фидо пятьдесят единиц силы, а у Ортвина шестьдесят, то сколько же тогда она взрыхлит со своей «двадцаткой»? Живот заныл от дурного предчувствия. Выходило совсем мало.

— Лиа Вэлэри, — наконец позвала диа Мирнон.

На подрагивающих ногах Лера направилась к «воздушнице». В спину прилетело напутствие осмелевшей Леноры:

— Не скромничай, Дартс! Приложи все силы!

Кто-то из парней засмеялся, а когда Лера проходила мимо бредущего обратно Фидо, тот буркнул:

— Удачи.

Диа Мирнон встретила непроницаемым взглядом и велела начинать. Глубоко вдохнув, Лера отбросила лишние мысли и уверенно произнесла заклинание. В магзрении возникло знакомое плетение.

— Создай второй поток, к верхнему узлу, — перейдя на «ты», сказала диа Мирнон. — Начни с минимума и постепенно наращивай, пока плетение не «ляжет». И не торопись. Если оно «перевернется», уменьшай поток. Ну, приступай!

Уплотнив в нужном месте ауру до «сини», Лера пустила поток. Затем чуть уменьшила плотность, и поток расширился, «надавил» на плетение. Оно начало наклоняться, и в мгновение, когда легло горизонтально, Лера зафиксировала напряжение ауры. Плетение плавно опустилось на землю.

— Хорошо, — после крошечной паузы сказала диа Мирнон. — Сейчас подай магию через центральный щуп. Сколько сможешь, максимум.

Лера выполнила указания. Плетение ударной волной плеснуло в стороны и… «сдулось» метрах в трех.

— Н-да, — протянула диа Мирнон. Они с Лерой одновременно посмотрели друг на друга: диа Мирнон недовольно, а Лера с тревогой.

— Лиа Вэлэри, ваши умения поражают, — вернулась к «вы» преподавательница. — С первого раза идеально «уложить» плетение, и закончить все таким… плевком.

Все верно, это было похоже на плевок. И диа Мирнон еще мягко выразилась: когда Лера вернулась к одногруппникам, все поржали с нее, а гаденыш Фидо, будто и не он желал недавно удачи, радостно заявил:

— Да я, если пёрну как следует, разрыхлю больше.

Все опять загоготали. Только Ленора сморщила аристократический носик, но не одернула Фидо, а добавила:

— Ну что, Дартс, ты еще не забыла, где твоя деревня? Через месяц тебе в нее возвращаться.

Лера обвела одногруппников задумчивым взглядом. Фигово: все, как трактора, а она, как лошадь с сохой. Что же делать? Что, черт побери, делать⁈

— Я хорошо помню, где мой дом, — протянула она. — Очень хорошо… И была бы счастлива вернуться, но, увы, пока не могу… Так что, поучусь еще, не надо за меня переживать.

С этими словами она развернулась и пошла с полигона.

— Эй, ты куда? — завопил Фидо. — Занятие же еще не кончилось!

Притворяться спокойной и дальше не было сил. Не останавливаясь, Лера помахала рукой и крикнула:

— Я с первого раза идеально «уложила» плетение, и диа Мирнон меня отпустила. А вы занимайтесь, занимайтесь — практика через три дня!

Она продолжила идти неспешно, прогулочным шагом свободного человека и надеялась, что никто не поймет, как она себя чувствует. Как колет спину ненавидящий взгляд Леноры, как подташнивает от ощущения надвигающейся катастрофы и как хочется пожаловаться, посоветоваться хоть с кем-нибудь. Пусть не с родителями, так хотя бы с братьями! И какая разница, что они младше. Один их вид, одна смешная фразочка утешили бы.

Хотелось домой. До слез, до жгучей боли в сердце хотелось домой.

* * *

Дилан, бежавший до дома как никогда в жизни, взлетел на второй этаж, но перед дверью резко остановился — в воздухе, который он так жадно хватал ртом, витал острый запах лекарств.

«С папой беда».

Записку он получил после первого занятия, и в прыгающих, дрожащих буквах едва узнал аккуратный почерк сестры. Ничего никому не объяснив и даже не одевшись, он сорвался домой.

Почему Кэсси не написала точнее? Что за беда⁈ Дилан отгонял мысли о непоправимом — такое просто не могло случиться с его отцом! — но пятна, расплывшиеся на мятой бумажке, были слишком похожи на следы слез. Шайсе!

Ударяя по мерзлому кому в груди, Дилан прохрипел:

— Все хорошо… Все хорошо, провались оно в пески!

Странная присказка Вэлэри немного помогла, и Дилан наконец рванул дверь на себя. Из квартиры прямо на него вывалилась Кэсси. Испуганно ойкнув, она вскинула опухшие красные глаза и всхлипнула.

Схватив сестру за плечи, Дилан вгляделся в ее бледное лицо:

— Кэсси, что с отцом?

Кэсси пошевелила искусанными губами, потом сипло выдавила:

— Груз сорвался прямо на папу…

Недоговорив, она вдруг безудержно разрыдалась.

Дилан прижал сестру к себе, чувствуя, как передается ему дрожь ее напряженного тела. Сцепив зубы, длинно выдохнул. Проклятье! Два года назад сорвавшимся грузом задавило их соседа. Насмерть…

— Ну и? — не выдержав, он встряхнул сестру.

Кэсси на мгновенье замерла, а потом обмякла и глухо произнесла:

— Дилан, папа больше не сможет ходить… Никогда не сможет…

Оставив сестру, Дилан зашел в квартиру. Здесь было тихо и еще сильней пахло лекарствами.

На пороге родительской спальни бесшумно появилась мать. Бледная, осунувшаяся. Выбившиеся из косы седые прядки, и непривычно растерянный взгляд придали ей странное сходство с безумной, впавшей в детство, старухой, жившей на конце их улицы.

Мать молча посторонилась, пропуская Дилана в комнату.

Отец лежал на спине, укрытый одеялом по самый подбородок, и, судя по мерно вздымающейся груди и закрытым глазам, просто спал. Только сероватая кожа лица и ввалившиеся щеки выдавали, что он не здоров.

— Что с ним? — вполголоса спросил Дилан.

Мать не ответила, глазами указала в сторону кухни. Они вышли, плотно прикрыв дверь.

Целую минуту мать неподвижно сидела за столом, уставясь пустым взглядом на свои красные огрубелые руки, потом тяжело вздохнула и заговорила:

— Его привезли с ночной смены уже без ран. Только одежда в крови… Целитель, которого оплатила гильдия и который залечил раны, тоже приехал. Сказал, что позвоночник сломан в двух местах, но руками и головой отец сможет двигать… Радость-то какая, правда? — она горько усмехнулась.

— Погоди… — Дилан нахмурился. — Но ведь это всего лишь переломы. Целители и не такое могут!

— Могут, конечно… Но только за деньги! — Безжизненный голос матери вдруг зазвенел от злости. — Твари! Почему боги одарили таких тварей? Знаешь, сколько запросил за лечение спины этот мерзкий белоручка? Тысячу золотых, Дилан! Целую тысячу!

Дилан окаменел. Мать что-то путает, преувеличивает. Тысячу… Где они возьмут столько?

* * *

— За деньгами? — спросил дед вместо приветствия. Он даже не поднял голову от газеты, которую читал перед приходом Маркуса.

Не торопясь отвечать, Маркус сел в кресло рядом и оглядел библиотеку. Еще не так давно здесь, среди массивных стеллажей, заполненных книгами, он проводил долгие часы.

Казалось, с тех пор прошли годы.

— Светлого утра, дед. — Взяв со столика книгу, Маркус наугад открыл и прочитал: — Сорвав цветы, лишив корней и пищи, как жалок их даритель! Как он нелеп, желая долгой жизни, и как наивно глуп, клянясь в любви навек… Верно подмечено, согласен? — Дед промолчал, и Маркус положил книгу на место. — Мне только на поместье.

Раздраженно зашелестев газетой, дед перевернул страницу.

— Без разницы, на поместье или для лечения мнимых болезней твоей матери, условия ты знаешь: помолвка и возвращение.

— Я же не доступ к семейному фонду прошу! Всего лишь двадцать тысяч.

Дед словно не слышал, тогда Маркус неожиданно для себя предложил:

— Могу отрастить волосы.

Дед вскинул изумленный взгляд:

— Торгуешься?

— А ты разве нет? Требуешь, чтобы я продал всего себя, но удивляешься, когда я предлагаю лишь часть.

— То есть ты оценил свою косу⁈ В двадцать тысяч⁈

Дед, видимо, надеялся, что ослышался или не правильно понял, но Маркус лишь молча дернул плечом.

— Даже не знаю, много это или мало, — брюзгливо процедил дед. — Целитель возьмет сотни три, чтобы отрастить волосы… Но найдется ли патриций, который согласится их отрезать? Не представляю, что за цена должна быть.

Маркус сжал зубы. Ему эта цена была известна слишком хорошо.

Не в силах и дальше находиться рядом с дедом, он встал. Кровь стучала в висках и хотелось побыстрее уйти, но… управляющему он обещал выслать денег как минимум на колодцы.

— Дай хотя бы пару сотен, — попросил, не глядя на деда.

Однако тот уже вернулся к чтению новостей и лишь пренебрежительно бросил:

— Частями ты мне не нужен.

Маркус посмотрел на склоненную голову деда. То ли свет из окна так падал, то ли дед еще больше поседел с их последней встречи…

— Да пребудет с вами сила, дэр Авитус, — поклонился Маркус на прощание и двинулся к выходу.

— Постой! — вдруг окликнул дед. — У тебя же практика скоро? С этим уродством вместо косы не смей заявиться в гильдию, хоть как-то связанную с ван Саторами. Я распоряжусь, чтобы тебя не приняли, поэтому не трать время.

Когда дверь за Маркусом закрылась, Авитус позвал Велиуса. Конфидент, все это время скрытый от посторонних глаз стеллажом, вышел.

— Что там с ван Нормом? — спросил Авитус, устало потирая лоб. От разговора с внуком разболелась голова.

— Официально квестор Овитус ван Норм послан в Альтийскую академию с плановой проверкой распределения средств, но… — Велиус сделал паузу.

Авитус понимающе кивнул:

— Но он не занимается просто «проверками».

— Верно. Осмелюсь предположить, что академию хотят закрыть.

— Даже так?

— Это лишь мое предположение. Пятнадцать лет назад закрыли академию во Флиминисе, но документы по этому делу я достать не смог — они в архиве Верховного Совета, — однако можно найти свидетелей. Если и в тот раз квестор был «проверяющим»…

— … тогда я отступлюсь от внука и просто подожду, — вновь договорил Авитус.

— Авитус! — прервав разговор, в библиотеку ворвалась Селена. Глянув на жену, он коротко кивнул конфиденту:

— Действуй!

— Почему ты не сказал, что приходил Маркус⁈ — запыхавшись, выпалила Селена. — Он возвращается⁈ Согласен на помолвку⁈

— Селена, успокойся, сядь.

— Как я могу сидеть⁈ — возмутилась та. — Мне сказали, волосы он так и не отрастил. Это правда?

— Да.

— Ну что за упрямец! Так он возвращается?

— Нет.

— Что ты заладил «да», «нет»⁈ Ты хоть поговорил с ним или делал вид, что читаешь?

— Поговорил. Мы обсудили его косу.

— Авитус! — Глаза жены вспыхнули гневом.

Разворачивая газету (уже в который раз за утро и все на той же странице), Авитус бесстрастно произнес:

— Селена, у тебя магия воды, можешь не пытаться испепелить меня взглядом. К тому же, я вовсе не чудовище и желаю внуку только добра.

— Тогда верни его!

— Потерпи. Скоро он сам покинет Альтию.

— Потерпи, потерпи… — Селена заметалась перед креслами. — Ты хоть знаешь, что творит твой внук в этой Альтии? — она остановилась напротив Авитуса и обличающе, словно в том была его вина, воскликнула: — Маркус взял себе клиентку! Безродную девицу! И к тому же бездарную! А еще она вся в шрамах…

Не выдержав, Авитус смял газету и рявкнул:

— Селена! Где он взял девицу, там и оставит. Довольно!

* * *

Впервые за последнее время Лера ужинала одна. И хотя одиночество не тяготило, — уж лучше так, чем в компании норовящих уколоть девушек! — но именно сегодня хотелось посоветоваться насчет практики с Маркусом или Диланом, а те, как назло, куда-то пропали.

Из столовой она направилась к аллее — все равно в комнате не усидеть, так хоть вечерний моцион, — но за размышлениями не заметила, как ноги вынесли к воротам. После освещенной дорожки тьма здесь казалась плотней.

Выйдя в распахнутую калитку, Лера всмотрелась в пустынную, едва различимую в свете звезд дорогу, нетерпеливо пометалась туда-сюда и почувствовала себя то ли матерью, что тревожится о сыне, то ли женой, поджидающей мужа. Стало досадно.

— Вот же черт! — проворчала она. — Когда нужны, так сразу исчезли.

Густая тень под стенами вдруг шевельнулась и голосом привратника укоризненно произнесла:

— Лиа, использовать заклинания за пределами полигона или аудитории запрещено.

Сообразив, что ругалась на русском, Лера вжала голову в плечи и кротко сказала:

— Я помню, гран Эмин.

— И чего вы как мошка? Так покойно, а вы всё мельтешите и мельтешите… Идите-ка лучше сюда, — раздался звук похлопывания ладони по камню.

Лера села на прохладную каменную скамью рядом с граном Эмином. С этим беззлобным, словоохотливым дядькой она познакомилась, когда подрабатывала во время каникул, и уже знала, как тот любит раздавать первокурсникам ценные советы. Так может, и ей чего полезное скажет?

— Гран Эмин, — решилась на вопрос она. — Как по-вашему, я справлюсь с практикой?

Привратник крякнул и возмущенно сказал:

— Лиа Вэлэри, прежде бы думали! Перед тем, как в лабиринт соваться!

— Но все же?

— Вы слабее любого здешнего сина, так что… спросите лучше эту вашу… дию Мирнон!

Лера вздохнула. Да уж, «ценный» совет.

— Патрона ждешь? — поинтересовался вдруг гран Эмин.

— Его. — Лера отчего-то смутилась. — Вы не знаете, лэр Маркус утром ушел или еще вчера вечером?

— Сегодня, на рассвете. Сказал, вернется поздно и просил подождать, не запирать. Ну и ну, столичный, а вежливый… — гран Эмин удивленно хмыкнул. — Кстати, а приятелю-то вашему рыжему, лэру Дилану, записку из дома принесли. Девчушка. Лицо заплаканное, трясется вся… И лэр Дилан раздетый убежал, видать, случилось чего.

* * *

Вечером Дилан отправился обратно в академию. Мать просила остаться на ночь, но он не смог. Запахи лекарственных мазей, приглушенные звуки, опущенные глаза и неловкие торопливые движения домашних — все давило. Последней каплей стал разговор за ужином.

Вчетвером, без отца, было так странно и неуютно за столом. Сидели молча и почти не ели.

— Ничего, мы выдержим, — внезапно произнесла мать, словно убеждая кого-то. — Будем с Кэсси работать попеременно, чтобы одна из нас всегда присматривала за отцом. Тертию уже тринадцать, может на целый день выходить, так ведь? — Кэсси и Тертий кивнули, и мать посмотрела на Дилана: — А ты и курсы закончил, и почти три месяца магии обучался… В школе синов, небось, меньше учат… Думаю, на службу тебя сразу возьмут. Лучше бы, конечно, в богатый дом, но и в гильдии хорошо платят.

— О чем ты? — Дилан настороженно уставился на мать.

— А что непонятного? — нахмурилась та. — Или на склады собрался? Ни за что! Хватит нам одного калеки!

Она осеклась и прислушалась к звукам из спальни. Там было тихо. Мать вполголоса, твердо продолжила:

— Я знаю, что ты мечтал стать магом, но что теперь? Надо платить за квартиру, продукты, уголь… Еще долг за твои курсы. Без отца нам не справиться. Так что, придется тебе бросить академию. Станешь сином.

Внутри все застыло, а потом разлетелось вдребезги. Дилан чувствовал, как осколки царапают сердце, не давая вдохнуть.

— Но маг получает намного больше сина, — выдавил он.

— Мы не доживем до того, как ты станешь магом, — отрезала мать. — К тому же, и будучи магом, ты не накопишь тысячу золотых. Все бесполезно… — Голос ее дрогнул, и она замолчала.

Дилан очнулся. Схватив мать за руку, горячо заговорил:

— Давай не будем спешить, подумаем еще. У меня дар! Я в академии! Ну? Такой шанс — единственный в жизни!

— Да! Единственный! Единственный! И что? Семья у тебя тоже единственная, — мать выдернула руку и, закрыв лицо, заплакала.

До боли сжав кулаки, Дилан бросил взгляд на сестру и брата. Кэсси смотрела с жалостью, Тертий мрачно, исподлобья.

Дилан отвел глаза.

Как же так? Он только начал учиться… Первые заклинания… Но и мать права — втроем, без него и без отца, им не выжить. Да еще эти гребаные тридцать золотых за его курсы!

— Ладно, мам, разберемся, — буркнул он. — Я пока вернусь в академию, на днях практика начнется и там хорошо заплатят… Месяц только продержитесь…

За пределами города дорога терялась во тьме и чудилось, что она будет тянуться вечно. Впрочем, Дилан и сам не знал, хочет ли он, чтобы дорога кончалась. Он шел медленно, кутаясь в отцовский плащ, который мать отдала, сказав, что отцу теперь не нужно, и уткнувшись носом в воротник, нюхал такой привычный, такой родной запах. Скоро выветрится.

Сзади послышался шум выехавшего из Альтии экипажа, и Дилан сошел на обочину. Мимо простучали копыта, колеса, проплыл светляк и черными силуэтами промелькнули лошадь и карета. Повеяло резким конским потом.

Внезапно экипаж замедлил ход, а потом и вовсе остановился. Открылась дверца.

— Эй, рыжий! — окликнул из темноты знакомый голос. — Иди сюда!

Дилан неловко плюхнулся на мягкое сиденье и подобрал длинные полы плаща. Уютное тепло, неяркий светляк — всё бы хорошо, если б не лимонный аромат, перебивающий отцовский запах, и не расположившийся напротив Маркус ван Сатор. И зачем этому высокомерному типу приглашать плебея к себе в карету? Конец света близится, или что?

Маркус пробежался по Дилану равнодушным взглядом и, когда карета покатила дальше, сказал:

— Раньше ты фонтаном бил, а сейчас желе какое-то… Терпеть его не могу.

— Я сюда не просился, — огрызнулся Дилан.

Понимал, что нарывается на неприятности, но боль в груди изматывала. Хотелось завыть и вцепиться зубами в чье-то горло.

Вопреки ожиданиям, на дерзость Маркус не разозлился. Только взгляд у него стал слишком пристальным, изучающим, и, прячась от него, Дилан не нашел лучшего способа, чем закрыть глаза и притвориться, что он устал до смерти. Не так уж это и трудно.

— Что случилось? — спросил вдруг Маркус. — Ты ведь не ограбил какого-нибудь бедолагу?

Дилан подскочил, забыв об усталости.

— Чего-о-о⁈

— А желе-то еще трепыхается… Плащ, говорю, не твой — слишком велик.

— Это отцовский!

Маркус на мгновенье застыл, потом, отвернувшись к окну, бросил:

— Похоже, отец у тебя настоящий исполин.

Дилан сощурился, буравя стриженую башку возмущенным взглядом. Этот… патриций… вместе с косой мозги отстриг? Чтобы он, Дилан, кого-то ограбил? Да он самую дешевую булку на рынке ни разу не стянул!

Вдруг он заметил проступившие на скулах у Маркуса желваки. Внезапная догадка опалила жаром: Маркус ведь недавно своего отца потерял… Напивался, дрался, аж из столицы выперли… Значит, он должен понять! Кто, если не он⁈

Сердце застучало с перебоями, мысли смешались. Попросить денег на целителя? Что наследнику ван Саторов тысяча? И вообще, для патриция он ничего, нормальный. Сам, вон, предложил подвезти, сам заговорил, и даже спросил, что случилось…

Времени на раздумья не оставалось — скоро академия, а там все будет по-другому, не как здесь, в этом тесном сундуке на колесах посреди бескрайних полей, — и, облизав пересохшие губы, Дилан сбивчиво выпалил:

— Лэр Маркус, вы можете дать мне в долг? С отцом несчастный случай… На лечение…

Маркус ответил не сразу. Невыносимо долго смотрел во тьму за окном, затем, все так же, не оборачиваясь, спросил:

— Он умирает?

— Нет… Но это и не жизнь…

Маркус покосился вниз, на плащ, сползший на пол.

— И сколько тебе надо?

— Тысячу. — Дилан подался вперед.

Маркус молчал, но в отражении стекла Дилан увидел его лицо, и в груди разлился холод. Откажет…

— Я верну! — в отчаянии воскликнул он. — Всю жизнь на вас работать буду!

Маркус поднял руку, жестом веля прекратить.

— Дилан, я бы одолжил, но у меня столько нет.

Обмякнув, Дилан хрипло выдохнул и потер переносицу, чтобы скрыть выражение глаз. Подушечки ныли, и пальцы были какими-то онемевшими — похоже, он чересчур сильно впивался ими в сиденье. Гребаная деревяшка внизу оказалась твердой. Оттого и больно так…

Наблюдающий за ним через отражение Маркус внезапно сказал:

— Сегодня я сам просил у деда.

Дилан угрюмо хмыкнул. Это такая поддержка? Не очень-то… Хотя все же лучше, чем молчание.

Он растянул в усмешке непослушные губы:

— Мне бы такого деда.

По лицу Маркуса пробежала тень.

— Дед не дал, я взял у ростовщика… Двадцать тысяч…

— Сколько⁈ — вытаращился на него Дилан.

Маркус наконец повернулся к нему.

— Эй, рыжий! Не смотри на меня так жадно! Я сильнее и, к тому же, всё до последней монеты отправил управляющему в поместье.

Дилан заморгал. И ничего он не жадно смотрел. Просто пытался вообразить всю эту кучу золота.

— С ума сойти: двадцать тысяч у ростовщика… Небось, на деда рассчитываете? Прижмет, так все равно ведь расплатится за внука.

— Слишком дешево я тогда буду стоить, — непонятно ответил Маркус. — Приехали…

За окном возникли стены академии, казавшиеся во тьме серыми. Экипаж остановился.

Извозчик услужливо распахнул дверцу, но Дилан придержал Маркуса:

— Только Шону и Вэлэри не говорите про моего отца.

На его просьбу Маркус вскинул бровь с таким многозначительным видом, что поутихшая было неприязнь вспыхнула с новой силой. Гребаный патриций! Действительно, зачем бы ему обсуждать какого-то простолюдина?

Однако следующие слова Маркуса заставили Дилана почувствовать себя глупо.

— Поскольку для тебя не очевидно, что разговор приватен, — произнес Маркус, — тогда и я предупрежу. Не болтай о моих трудностях с деньгами. Не хочу, чтобы девицы решили, будто мне срочно нужна невеста.

На этом, не дожидаясь хотя бы кивка, он покинул карету.

— Маркус! — услышал Дилан обрадованный голос Вэлэри. — Наконец-то!

* * *

— И ты здесь? — Лера удивленно воззрилась на Дилана.

Рыжик промолчал, только улыбнулся как-то вымученно. Потом скомкано попрощался и заторопился к академии.

Лера с Маркусом направились следом.

— Что это с ним? — Бледность и потерянный взгляд были слишком неестественны для Дилана. Лера покосилась на Маркуса: — Вы поругались?

Маркус удивленно глянул на нее сверху вниз.

— Что за нелепость?

Ну да, для высокородного патриция плебей, что камушек у подножия горы — не из-за чего им ругаться. Да и не стал бы Дилан так переживать.

— Но, правда, он странно выглядит, тебе не кажется?

Вместо ответа Маркус пожал плечами и спросил:

— Зачем ждала?

— Соскучилась, — проворчала Лера, глядя, как силуэт Дилана тает в полутьме аллеи.

Она даже не сразу поняла, почему Маркус остановился. А он бросил по сторонам быстрый взгляд и отчеканил:

— Лиа Вэлэри, во-первых, патрон и клиент могут быть связаны только деловыми отношениями. Вы должны бы знать об этом! Во-вторых… — он на секунду замялся. — Как ты можешь говорить такое постороннему мужчине⁈

Лера оторопела.

— Да пошутила я… Ты чего?

— Хорошо, если так, — холодно ответил Маркус, но по тому, как нервно он взлохматил волосы на затылке, стало ясно, что теперь обескуражен он.

— Будто по такой ледяной глыбе можно скучать, — фыркнула Лера. — Хоть бы разок улыбнулся, я б еще подумала…

Его глаза предупреждающе сузились, и она замолкла.

Вокруг было темно и тихо. Деревья склонились, пряча аллею под густыми кронами, а светляки, гирлянда которых тянулась вдоль дороги, уже истратили почти весь «заряд» и потускнели. Но все же света хватало, чтобы на таком близком расстоянии различать лица друг друга. Значит, виден каждый рубец.

Господи, какая же она идиотка! Только красивые девушки могут так поддразнивать. Провалиться бы…

Но тут словно за язык кто дернул, и Лера добавила:

— Теперь ты точно не улыбнешься, да?

Маркус посмотрел на нее как на сумасшедшую. Потом тряхнул головой и шумно выдохнул:

— Поздно уже, идем спать.

«Вместе?» — чуть снова не брякнула Лера. Хорошо, что сдержалась и что Маркус пошел вперед и не увидел выражения ее лица. Офигеть! Она, правда, сошла с ума?

Потерев мочки ушей и приведя мысли в относительный порядок, Лера вприпрыжку бросилась догонять патрона. «Деловые отношения», ишь ты…

— Маркус, у меня проблема!

К рассказу о её фиаско на заклинаниях Маркус отнесся серьезно и, выслушав, кивнул на ближайшую скамью:

— Обсудим здесь.

Они сели. Пауза затягивалась, и Лера начала нервничать. Ей-то казалось, что Маркус, узнав о проблеме, тут же все разрулит, но он продолжал молчать.

Скоро фонари окончательно погасли. Тогда Маркус затеплил светляк и задумчиво произнес:

— Я и не думал, что тебе будет легко.

— Фух, — Лера расслабленно обмякла. — Ты меня обнадежил.

— Уже?

— Конечно! Все считают, что мне пора прощаться с академией, а ты — что всего лишь нелегко придется… Ты всегда так говоришь, и я всегда справляюсь.

На это «доказательство» Маркус только хмыкнул и пояснил:

— Думаю, дело в том, что они видят лишь твой недостаток — невероятно крошечный резерв. Однако я вижу и достоинство.

— Только одно? — Лера наклонилась вперед, заглядывая Маркусу в лицо и ловя его взгляд.

— Не одно, еще скромность. — Маркус пальцем надавил ей на лоб, возвращая на место. Затем, посерьезнев, сказал: — Я про то, как быстро ты восстанавливаешься.

— А, это… — Лера разочаровано вздохнула. — Я уже подсчитала. В среднем площадь моего «плевка» в тридцать раз меньше, чем у других студентов, а восстанавливаюсь всего в четыре раза быстрее, так что нивелировать не получится.

— Нивелировать?

— Ну, уравнять, привести к общему знаменателю.

— Ясно… Однако в своих расчетах ты не учла маленький нюанс: будущих магов не заставляют трудиться как простых деревенских мужиков. Студенты работают всего пару часов — на большее резерва не хватит, — а затем отдыхают до следующего утра. Восстанавливаются… Понимаешь, к чему клоню?

— К тому, что Я отдыхать не буду?

— Да. Ты будешь «пахать» целый день и, возможно, часть ночи, а в короткие перерывы будешь есть, чтобы быстрее восполнить силы. Если продержишься месяц в таком режиме — с постоянной усталостью, недосыпом, на грани истощения резерва, — тогда… справишься.

Перед внутренним взором встала картина «Бурлаки на Волге». Лере представилось, что к концу практики она будет такой же изможденной.

— Жесть! — Она передернулась и жалобно посмотрела на Маркуса: — Вдруг я одна не справлюсь?

— А кого еще-то надо?

— Так тебя же! — удивилась его непонятливости Лера. — Мне твое присутствие сил придает.

Маркус ответил столь же удивленным взглядом. Затем помахал в ее сторону двумя пальцами, будто соринку с плеча стряхивал:

— Отодвинься! Вдруг ты восстанавливаешься за счет других.

Лера уставилась на Маркуса, не веря своим ушам. Он, что, реально пошутил? И чуть раньше, про скромность… Уже два раза? Ей не показалось?

А Маркус вдруг помрачнел и встал.

— Идем. Тебе надо нормально спать хотя бы в оставшиеся дни.

Идти никуда не хотелось. Хотелось сидеть на этой скамье всю ночь, вдвоем…

— Эх, перед смертью не надышишься, — вздохнув, Лера поднялась.

Они неторопливо двинулись во тьму аллеи. Над головами плыл янтарный светляк, воздух благоухал ночными цветами, где-то тихо посвистывала сонная пичуга — было хорошо, не хуже, чем на скамье. Жаль только, что все дороги когда-то кончаются.

— Маркус, — негромко позвала Лера. — Ты же знаешь мои возможности… вернее, слабости… но поддерживаешь и даже ставил деньги в заведомо проигрышных пари… Зачем? Ты веришь в меня? Или это просто желание идти всем наперекор?

— Сегодня, что, день откровений? — вместо ответа сухо спросил Маркус.

Лера стушевалась. Черт, зря полезла с такими вопросами. Слишком личные… Злясь на себя, она театрально развела руками:

— Ну извини! Не знала, что у вас разговаривать можно только по дням откровений. — Тут она с подозрением покосилась на Маркуса: — А такие, вообще, есть?

— Нет.

Лера поджала губы, не зная то ли рассмеяться, то ли обидеться.

Остальной путь они проделали в молчании, но когда вышли к общежитиям, Маркус внезапно остановился.

— Хочешь знать, почему я ставлю на тебя? — Он внимательно посмотрел ей в глаза. — Потому что ты пошла в лабиринт с двадцатью единицами, а перед тем сказала, что в академии решается твоя жизнь.

Лера почувствовала, как румянец заливает щеки. Блин, она, действительно, это говорила. Так пафосно… Но кто ж знал, что после того злополучного случая на озере они с Маркусом снова встретятся.

— Я думала, ты пьяный был, не помнишь, — пробормотала она.

— Я все помню. И твой прощальный жест тоже.

— Злопамятный какой!

— Скорее, осмотрительный, — не поддержал Маркус ее легкомысленный тон. — Считаю жизненно важным знать, что за человек рядом со мной. Один в порыве ярости всего лишь метнет бутылку, а другой, улыбаясь, вонзит в спину нож.

* * *

Раскинув руки и ноги, Лера лежала на теплом полу в своей комнате и смотрела в едва различимый во тьме потолок. Не спалось. В мыслях всё крутилась последняя фраза Маркуса.

— И что это было? — хмуро спросила Лера у потолка. Звуки растаяли, не потревожив мирный сон женского общежития. — Я-то, дура, думала, Маркус мне поверил, а он… Он, что, намекает, будто я припасла нож? Или думает, я могу только бутылками кидаться? К слову, из бутылок «розочки» делают… А может, он всех подозревает⁈ Осмотрительный, блин… Как можно быть таким в двадцать лет?

Хотя… Если у тебя казнили отца, и в жизни осталась лишь одна цель — отомстить… Если друзья превратились во врагов, а спину прикрыть некому… Тогда от каждого будешь ждать подлого удара.

Даже от клиентки… Блин, погано-то как.

— Я просто хочу вернуться домой. Что в этом плохого?

Вопрос остался без ответа, лишь мрак, казалось, колыхнулся в темных углах и придвинулся ближе.

* * *

Погасив светляк, Овидус блаженно растянулся на свежих, пахнущих миндалем и полынью простынях. Как же он устал! В последнее время новые места только угнетали и вызывали раздражение — везде одно и то же.

Он уже задремывал, когда в спальню осторожно постучали.

— Дэр Овидус, вы спите? — Шепот Колина раздался слишком громко, чтобы звучать из-за закрытой двери.

Овидус промолчал, надеясь, что помощник уйдет, но тот прислушался и, скользнув внутрь, без малейшей тени раскаяния уже в голос произнес:

— Вы не храпите, так что можете не притворяться. У меня новости!

— Наглец, — проворчал Овидус. Магзрением увидев, что Колин активирует светляк, зажмурился и с кряхтением сел на постели. — До утра твои новости не ждут?

— Вы же сказали, всё важное сразу нести вам.

Светляк разгорелся слишком ярко. Овидус щурясь, недовольно воззрился на Колина.

— Помнится в прошлый раз, когда ты ввалился ко мне посреди ночи, «важным» оказалось любовное письмо дэра Палюса.

— Это другое, — чуть смутился Колин. — Сейчас я узнал, кто автор студенческого гимна. Это студентка лиа Вэлэри Дартс.

Он протянул скрученный в тонкую трубочку лист.

— Дартс? Не та ли самая?

— Да! Та, что с двадцатью единицами!

— С двадцатью тремя, — поправил Овидус, разворачивая свиток. Он ожидал увидеть лишь несколько строк, однако лист был исписан полностью. — Что еще за поэма?

— Это «Песня о Соколе». Лиа Вэлэри прочла ее со сцены, когда просилась в клиентки к лэру Маркусу ван Сатору.

Овидус удивленно взглянул на помощника:

— Только не говори, что ван Сатор принял ее.

— Принял.

В голосе Колина почудилось странное предвкушение.

— Вот как… — Овидус взял трость, стоявшую у изголовья кровати. Прохладный бронзовый набалдашник привычно лег в ладонь, помогая сосредоточиться. — Девчонку, значит. Деревенскую… Еще и с двадцатью тремя единицами… Почему? У наследника ван Саторов должна быть веская причина, чтобы стать патроном такой бездарности.

— А вы «Песню» прочтите, — Колин горящими глазами указал на свиток.

Овидус прочел «Песню» дважды. Затем поднялся с кровати и прошелся по спальне, вглядываясь в отпечатки, которые трость оставляла на мягком ковре.

— Н-да. Когда я говорил ректору, что молодежь бывает непредсказуема, я не совсем ЭТО имел в виду… Впрочем, Дартс нам не помешает.

Колин встрепенулся.

— Но что, если она и в другой академии…

— Что за чушь⁈ — перебил Овидус. — Кто сказал, что Дартс перейдет в другую академию?

Колин покосился на трость в руках наставника и, опасливо отодвинулся.

— Вы сказали… Она же автор гимна.

— Ты в своем уме? — Овидус с холодной яростью уставился на помощника. — У нее двадцать единиц!

Колин нахохлился.

— Простите, дэр Овидус. Впредь постараюсь быть разумней.

— Уж постарайся! Иначе придется тебя заменить!

Чуть остыв, Овидус продолжил:

— Дартс — не проблема. С такими куцыми силенками практику она не пройдет. Меня больше интересует, что это за книги, где любая деревенская девчонка может вычитать… такое. А, Колин?

Колин пожал плечами и, не скрывая сожаления, произнес:

— Еще те вкусные лепешки, которыми нас вчера угощали, были по ее рецепту. Их тут называют лепешки-дартс.

Овидус пристально посмотрел на помощника.

— Ты сюда живот набивать приехал? Как только студенты разъедутся, уволишь повара.

Глава 17
Лучший курорт Республики

«Мы мигом к вам заявимся с лопатами и с вилами…» — крутилось в голове у Леры все то время, пока строились перед общагами. Сорок два первака и чуть больше второкурсников — «воздушники», «земельники» и «водники» — сегодня отправлялись на практику в поля. Сначала порталом в столицу, оттуда — во Флиминис.

В качестве вожатых первому курсу назначили дию Мирнон и дэра Паблиуса. Но если присутствие дии Мирнон обнадеживало, то перспектива целый месяц видеться с куратором не радовала вовсе. «Нехороший человек». Раза три повторил, что тех, кто не справится, выгонят, и при этом все на нее, на Леру, поглядывал. Многообещающе так… Гад! Наверняка продался хлебопекам за те самые два мешочка с пятью сотнями золотых, которыми дэр Кастор пытался её подкупить.

После напутственной речи ректора, когда все расселись по местным дилижансам и те тронулись, песня прокрутилась вперед: «Полуторкой к Тамбову подъезжаем, а там — рысцой, и не стонать!»

Лера вздохнула. Вот бы ее сейчас не в Сивилию перекинуло, а к Тамбову.

Но за окном все так же мелькали чужие поля, чужой город, и даже «латынь», на которой трещали девушки в дилижансе, показалась чужой как никогда. Вспомнилось: вечность назад, на последнем завтраке с семьей, Санька сказал: «Мы чужие на празднике жизни». Словно пророчество.

А девушки, и правда, как на праздник едут: оживленные, приоделись, баулов понабрали.

Лера тоже взяла сумку с вещами, но подозревала, что ее содержимое сильно отличается от того, что у однокурсниц, которые планировали целыми днями гулять и купаться.

Пару дней назад она застала их за чаепитием в гостиной.

— Хоть на месяц забудем про арифметику, — говорила Ленора. — Пусть этот вредный старикан сохнет над своими глупыми задачами, а мы будем наслаждаться отдыхом!

— Отдыхом и покупками, — заметила Белла. — Я узнавала, во Флиминисе жара необычайная, говорят, не бывало еще, чтобы так рано купаться начинали. Так что, девочки, нам нужно подготовиться! Мы отправляемся в лучшие купальни Республики!

После ее слов «огневички», Ровена и Паула, переглянулись с кислыми физиономиями. Похоже, на стекольном заводе, где им предстоит работать, купален нет.

— Вряд ли в Альтии мы найдем что-то годное, — деловито продолжала Белла. — Самые легкие платья и самые невесомые аквастерисы есть только во Флиминисе. — Тут глаза ее загорелись. — Как вам вариант без рукавов и со шнуровкой на талии?

Пинна замерла, не донеся до рта очередное пирожное, а Ленора покосилась на нее и с нарочитой озабоченностью сказала:

— Но вдруг во Флиминисе не найдется нужного размера?

— Там всё найдется! — отмахнулась Белла. — Хотя, можно еще и здесь купить — лишним не будет.

Ленора невинно улыбнулась.

— Согласна. Лишними бывают только складки на животе, но никак не одежда.

Пинна с мУкой во взгляде посмотрела на пирожное, а затем отправила его обратно на поднос.

На следующий же день Лера сходила в город и купила скромный купальник-аквастерис. Впрочем, они все здесь были скромными. Панталончики до колен и чуть приталенная туника с рукавом в три четверти и длиной до середины бедра. С виду пижама пижамой, но ткань, хоть и легкая, тоненькая, была слишком плотной для сна. К тому же, продавщица, монументальная женщина, снисходительно оглядевшая Леру и поманившая ее к полкам с детской одеждой, заявила:

— Лиа, в нем вы станете сухой, когда еще только подумаете выйти из воды!

— Я даже не уверена, что у меня будет время туда зайти, — пробормотала Лера.

— Тем более! — припечатала женщина-скала. — Две серебрушки за любой из этих, — она провела рукой по стопке с однотонными купальниками, — и пять за нарядный.

Нарядные аквастерисы, украшенные вышивкой и бисером, Лера даже не смотрела, а сразу взяла простенький, зато изумительно чистого бирюзового цвета.

Такого же цвета небо встретило альтийских студентов во Флиминисе. Бирюзовое, с легкими перышками облаков на горизонте.

Когда дилижанс, который занимали девушки и диа Мирнон, вынырнул из портала, через распахнутые окна эта бирюза хлынула внутрь, неся с собой влажноватое тепло и одуряющие запахи юной листвы.

Хотелось зажмуриться и вдыхать, впитывать их в себя, но Лера во все глаза смотрела в окно. Залитые солнцем площади, проспекты в обрамлении яркой зелени, лениво гуляющая публика — настоящий курорт. А сколько уютных местечек: чистенькие парки, фонтаны, сверкающие радугами брызг, пестрые уличные кафешки… Должно быть, по вечерам тут бродят косяки влюбленных парочек.

От портальной площади студентов довезли почти до окраины и высадили перед трехэтажной гостиницей, окруженной садом.

— Работа начнется завтра с утра! — объявил куратор. — А сегодня заселяйтесь и осваивайтесь. Первый курс, за мной! На третий этаж.

Комнаты, по которым всех распределили, тянули как минимум на бизнес-класс: просторные и светлые, с мозаичными полами, с затянутыми шелком стенами и дорогущей резной мебелью. Вот только все достоинства перекрывал один гигантский, жирный минус: комнаты были рассчитаны на семерых. Семь кроватей, семь шкафов, семь зеркал, семь стульев… Для семерых козлят, блин. Или гномов.

Застыв на пороге, Лера мрачно смотрела, как устраиваются однокурсницы. Ленора — у окна, Пинна и Белла — сразу за ней, Херта — у двери. Все — на одной половине. Другую половину занимали три койко-места и дверь, ведущая в ванную. И это всё ей одной! Как щедро.

Лера прошла к окну. Спать напротив Леноры — сомнительное удовольствие, зато какой вид! Большое, чуть ли не панорамное окно выходило в сад, и на уровень третьего этажа как раз приходилась самая гуща веток. Еще по пути к зданию Лера заметила необычный цвет листвы, но приглядевшись, обнаружила, что та обычная, ярко-зеленая, просто ветки усыпаны набухающими фиолетовыми почками. Когда они распустятся, картина будет волшебной.

Нашлись бы еще силы любоваться… Лера встряхнулась и принялась развешивать вещи в шкафу. Форма, два комплекта штанов и длинных туник для работы в поле, купальник, нарядное платье, которое покупала для концерта… И зачем его взяла? Выступлений не планируется, прогулок по вечерним улицам тоже. Оставить в сумке?

Пока она раздумывала, в комнате стало как-то тихо. Лера оглянулась. Все четверо девиц пялились на нее в таком потрясении, словно она завернулась в мантию и объявила себя одним из Верховных Магов.

— Дартс! — первой отмерла Ленора. — Вон твое место!

Сверкнув кольцом, тонкий палец блондинки указал в угол, четко на кровать у двери.

Лера в сомнении покосилась туда. Это что, типа «ваше место возле параши»? Девицы совсем офонарели⁈ Не тюрьма ведь!

Но если подумать, как-то уж больно уверенно они, прям с ходу, определили свои кровати, будто на каждой именная табличка закреплена.

На всякий случай Лера спросила:

— Там подписано, что ли?

Палец Леноры согнулся, превращаясь в коготь, глаза зло сощурились. Значит, не подписано.

— Идиотка деревенская, — прыснула Белла. — Ты безродная, так куда лезешь⁈

— Ах, это…

Чтобы потянуть время, Лера начала раскладывать на полке оставшиеся вещи. Тишина за спиной становилась все зловещей. Что же ответить? Они тут помешаны на иерархии… Может патронами помериться?

Со стуком захлопнув створки шкафа, она повернулась к девушкам.

— Думаю, лэр Маркус не возражал бы, займи его клиентка место у окна.

— Что за чушь⁈ — Ленора оглянулась на подруг, словно проверяя, не ослышалась ли она. — Да лэр Маркус за такую наглость сам бы тебя наказал!

Лера села на кровать, покачалась, проверяя на мягкость, и небрежно бросила:

— Вот пусть он и наказывает, а ваши хотелки я выполнять не обязана.

На щеках Леноры вспыхнул гневный румянец. Она явно собиралась сказануть что-то ядовитое и обидное, но Пинна ее опередила, с видом победителя воскликнула:

— Так ведь лэра Маркуса здесь нет!

— Как это нет? — Лера едва удержалась, чтобы не засмеяться. — Лэр Маркус всегда здесь, со мной! — Она чуть не прижала руку к сердцу, но в последний момент одумалась, поднесла ко лбу и, прикрыв глаза, патетично изрекла: — Каждую минуту я помню о нем и мысленно прошу совет. Вот прямо сейчас… Да! Лэр Маркус не против, чтобы я осталась у окна.

С каждой фразой Ленора, казалось, все больше успокаивалась. Только глаза ее, полные холодной ярости обещали, что насмешки Леры будут иметь последствия. И плевать! Лера ухмыльнулась, с мстительным удовлетворением наблюдая, как при виде «поползших» рубцов взгляд Леноры дрогнул. Да, плевать! Она не дипломат. Уж как смогла, так и ответила, и сожалеть тут не о чем.

* * *

В полдень все собрались на первом этаже в обеденном зале.

Зал был похож на академическую столовую: та же раздача, те же столики на четверых — особым выглядело только то, что, пока студенты толпились у раздачи, места за столами пустовали. Никаких старшекурсников, которые ждут, когда клиенты их обслужат. Только ты и твой личный поднос. Лепота!

Лера устроилась в уголке и, взяв ложку, невольно покосилась вправо, где всегда сидел Маркус. Вот вроде и «лепота», но в одиночку слишком… просторно.

— Скучаешь? — Брякнув о стол подносом, напротив плюхнулся Дилан.

Лера вздрогнула от неожиданности.

— Напугал! Чего подкрадываешься?

— В следующий раз приду с барабаном! — Дилан демонстративно обвел взглядом зал, полный возбужденно гомонящих студентов. Ну да, в таком шуме любой незаметно приблизится.

Лера сменила тему:

— Как тебе город?

Вопреки ожиданиям, Дилан не стал взахлеб рассказывать, что уже успел разузнать и куда сходил, а равнодушно пожал плечам:

— Город как город.

Лера недоверчиво прищурилась. Что-то с рыжиком явно не в порядке. Она уже спрашивала, но он лишь сказал, что отец приболел. Может болезнь серьезная? Так вроде, целители тут чудеса творят. Не понятно.

Словно почувствовав ее тревогу, Дилан встрепенулся и наконец с присущим ему аппетитом принялся за еду.

— М-м, вкусно! А син Лидарий чуть не отбил у меня любовь к бобам. В его похлебке запах горелок вечно боролся с запахом тухлятины, и никак не мог победить.

— Зато сейчас он хорошо готовит, — задумчиво сказала Лера.

Имя повара напомнило о последнем разговоре с ним. Син Лидарий выловил ее вчера после ужина и сообщил, что рецепт майонеза купили аж несколько раз и что ей следует срочно указать опекуна для перевода денег. Новость о деньгах обрадовала, но повар тут же добавил, что по его подсчетам через год доход должен составить целых пять золотых. Для бедной студентки, конечно, богатство, но такими темпами триста золотых она накопит только к старости. Еще и опекуна где-то искать…

Дилан заскреб похлебку, замакал остатки лепешкой и, сыто рыгнув, откинулся на стуле.

— Хорошо… И народ разбежался. Все в купальни торопятся… Ты пойдешь? Говорят, те, кто хоть раз тут побывал, на следующий год обязательно возвращаются.

Лера исподлобья глянула на рыжика. Вернуться ей хотелось совсем в другое место.

— Тоже мне примета! — хмыкнула она. — Ты и так на следующую практику сюда приедешь.

Улыбка у Дилана стала напряженной.

— Как знать… Бывает, одно событие меняет жизнь.

Он ссутулился, взял чай, но не отпил, а лишь слепо уставился на него.

От печали, сквозившей в каждом жесте Дилана, и Леру охватила тоска. Она, как и рыжик, обхватила ладонями стакан с чаем. Горячий…

Тепло поднималось по рукам и растапливало что-то внутри.

— Событие, говоришь? — пробормотала она. — А если шаг? Один-единственный шаг вперед. Ведь можно в сторону или назад… Да просто остаться на месте! Но знака «Стоп!» нет, и ты шагаешь, не подозревая, что там… И теряешь всё.

— Еще и должен остаешься, — с горечью добавил Дилан.

Они синхронно вздохнули.

— Эй, вы о чем это? — раздался вдруг голос Фидо. — Слушаю вас и ничего не понимаю. Может, вам в похлебку подлили чего? Или плюнули?

Лера с Диланом подняли головы и смерили длинноносого, стоявшего рядом с их столиком, одинаковыми мрачными взглядами.

— Да ладно! — Фидо выставил перед собой поднос, будто защищаясь. — Впечатлительные какие… Вы же во Флиминисе, так развлекайтесь! — Недоуменно качнув головой, он двинулся прочь и прогорланил на весь зал: — «Да исчезнет печаль, Да исчезнут скорби наши…»

— Точно! — Дилан махом заглотил чай и встал. — В купальнях наши печали смоет. Идем!

* * *

Купальни располагались примерно в двух километрах от города. К ним вела аллея из пальм с толстенными стволами и такими гигантскими развесистыми шапками листьев, что тень перекрывала всю дорогу. И дорога-то была отнюдь не узкая, проселочная — на её каменном, ровном полотне спокойно разъехались бы четыре автомобиля. Плюс на обочинах оставалось достаточно места для пешеходов.

Впрочем, такая ширина была вполне обоснована. Народ в купальни направлялся богатый, все в колясках, всем личное пространство подавай. Своим ходом шли только студенты (да и то Лера заметила нескольких однокурсников в нанятых экипажах) и редко-редко встречались люди победней. Но в целом, народу двигалось немало.

— Яблоку, наверное, негде упасть, — заартачилась Лера на полпути. — Может ну их, эти купальни, а, Дилан? Не люблю толпу.

— Нет, идем, — рыжий пёр, как бык. — Хоть раз в жизни, но я здесь побываю! Осторожно! — Он дернул Леру на себя, и мимо, обдав плотным потоком воздуха, со свистом и гиканьем пронеслись два полудурошных субъекта на досках с треугольными парусами, вроде тех, что используют для виндсёрфинга.

Лера и понять ничего не успела, а они уже унеслись, ловко лавируя между колясками.

— Это что было?

— Гонщики на аэрах, — сердито сказал Дилан. — У них свищет не только в парусах, но и в башке.

— Похоже… Но вообще-то, здорово выглядит. Если б отдельную полосу отвели, я бы тоже прокатилась.

— П-ф, у тебя силенок не хватит.

— В смысле?

Дилан удивленно посмотрел на Леру:

— Не знаешь, как на аэрах ездят?

— У нас в деревне только телеги, — она погрустнела, вспомнив папину «телегу».

— Пески свидетели! Я все время забываю, что ты из деревни. Не похожа… Но иногда…

— Да-да, — перебила Лера, — я помню — «будто из берлоги вылезла». Ты лучше об аэрах расскажи!

— Да что рассказывать-то? Забава для «воздушников»! Они ветер в парус направляют, так и двигаются. Эти двое на колесных аэрах были, а в купальнях должны быть и водные, гладкие. На таких еще по снегу катаются.

Сноуборд!

После города снег на трассе кажется ненастоящим — слишком чистый и сверкающий. Морозный воздух сладко пахнет хвоей, изо рта вырывается пар.

— Лер, догоняй! — Димка и Санька с шелестом объезжают её и уверенно начинают спуск.

Она улыбается и опускает очки. Впереди полет!

— Хочу! — Лера мечтательно посмотрела вслед «полудурошным». — Хочу, чтоб ветер в лицо и волосы назад!

Дилан изумленно глянул на нее и загоготал в голос.

Вскоре дорога нырнула в лощину меж двух холмов. Деревья и кустарник, росшие по обочинам, заслоняли вид, но сюда уже доносились веселые голоса и особый запах водоемов. Лера с Диланом ускорили шаг.

Сначала они вышли на стоянку для колясок, большинство из которых, впрочем, не стояли, а разворачивались и ехали обратно, за новыми пассажирами, а затем дорога вильнула, и они как-то резко, сразу, очутились на открытом пространстве.

— Офигеть! — вырвалось у Леры.

— Что? — спросил Дилан.

Отвечать она не стала — рыжик так таращился вокруг, что вряд ли заметил её русский. Но офигеть, и правда, было от чего.

Они оказались на верху широченной лестницы, которая спускалась в долину, окруженную изумрудными холмами. Там, внизу, чистейшими алмазами сверкала цепь из десятка озер, связанных меж собой узкими каналами, по самим холмам тянулись три яруса террас с мраморными ограждениями и смотровыми площадками, а на песчаных пляжах яркими цветами распускались тканевые крыши беседок и шатров. Однако самым примечательным было то, что люди внизу расхаживали в белоснежных тогах.

— Еще бы по венку каждому на голову, — пробормотала Лера.

— Зачем? — Дилан уже пришел в себя и деловито высматривал, куда бы направиться.

— По лавровому венку, — добавила она. — И арфы… Тут нужны арфы…

— Музыканты, вон, у патрициев, — Дилан махнул рукой влево. — А там наши, — он показал на одно из центральных озер. — Ну, я к парням. Ты, давай, не бузи, врагов не наживай. Увидимся вечером!

Лера только растерянно хлопнула глазами, а рыжий уже рванул вниз, прыгая через три ступеньки.

«Не бузи»⁈ Она, что, капризная истеричка? Сам-то как несется, лось! Толкнет сейчас какого-нибудь богатея, сразу весь его род во врагах заимеет. «Не бузи», блин.

К озерам Лера спускаться не стала. Народу там было не так много, как она ожидала (замучаешься яблоками заваливать), но достаточно, чтобы чувствовать себя некомфортно. А вот на террасах хорошо.

Она огляделась в поисках тени — солнце уж больно жарило. Чуть дальше нашлась смотровая площадка с лавочками и тентом. Пустая. Оно и неудивительно — какой дурак попрется сюда в полдень? Все у воды. А здесь, наверное, вечером приятно гулять, считать звезды…

За полчаса Лера разглядела всё. Во-первых, простолюдинам отвели всего два озера ниже по течению; во-вторых, девушки и парни купались раздельно; в-третьих, под тогами у всех скрывались купальники — у девушек те самые аквастерисы, а у парней костюмы, похожие на футболки с бриджами. Никто тут голыми торсами не щеголял. В-четвертых, беседки были не только из ткани, но и каменные (просто крыши на колоннах), и не только для отдыха — во многих продавали еду и, кажется, готовили на открытом огне. Во всяком случае, от них поднимался дымок и иногда порывы ветра приносили ароматы шашлыка.

В принципе, обычный курорт, каких она повидала достаточно. На фотках. В интернете.

Мама с папой предлагали, конечно, съездить на море, но она всегда выбирала бабушкину деревню — там за целый день можно было никого не встретить, ни на речке, ни в лесу. И братьям там больше нравилось. Если не врали…

От мысли, впервые пришедшей в голову, потное тело обдало холодком. А что, если Димка с Санькой врали? Что, если они отказывались из-за нее, а она верила, потому что хотела верить?

От тягостных раздумий отвлекло непонятное движение внизу. Люди начали покидать воду, многие пошли на террасы, и все смотрели в сторону первого озера, где кружили несколько парусников. Аэры… Те самые, водные, о которых говорил Дилан. Похоже, намечается что-то интересное.

Четыре аэры — черная, зеленая, синяя и двухцветная оранжево-белая — проплыли несколько кругов, будто красуясь, но скорее всего, давая время сделать ставки (Лера слышала, как «забивается» народ на ярусе под ней), а потом четко, как по команде, выстроились в линию. Замерли. Даже паруса их не трепыхались, застыли, словно белье на морозе. Суета улеглась, шум стих.

В небо над озером бесшумно взмыл файербол. Завис там маленьким ослепительным солнцем и вдруг взорвался.

Аэры стартанули.

Даже отсюда, сверху, видно было, что взяли резво и скорость нарастает невероятно быстро. Магия, чтоб ее!

Лера с коленями забралась на скамью и вцепилась в перила. Внизу орали. Сразу видно — римляне. Хлеба и зрелищ…

Нет, ну куда эти полудурошные несутся? Берег же скоро! Или аэры настолько маневренны, чтобы на скорости вписаться в канал между озерами? А там еще мост. Высокий, конечно… Кстати, неоправданно высокий! Может, специально, чтобы под ним проплывали?

Вперед вырвалась черная аэра. Носом она хищно взрезала воду и стремительно приближалась к берегу, за ней гнали зеленая и синяя. Оранжево-белая чуть отстала.

От волнения Лера закусила губу. Впишутся ведь⁈ Такая скорость…

Грациозной пантерой черная скользнула в узкое, всего в раза в три шире нее самой, русло, идеально вошла под мост, и проскочив канал за считанные секунды, влетела во второе озеро.

Лера выдохнула. Вот чертяка!

Ни на миг не замедлившись, «пантера» устремилась к следующему озеру. Остальные аэры стайкой разноцветных птиц мчались следом, и только оранжевая перед мостом притормозила. Видимо, у «наездника» не выдержали нервы.

А черная красавица все увеличивала и увеличивала разрыв…

Когда состязание завершилось (безоговорочной победой «пантеры»!), и аэры причалили к небольшому пирсу в десятом озере, Лера поняла, что влюбилась. Влюбилась в аэры навсегда и бесповоротно. И в первый раз ей стало жаль, что у нее так мало сил.

— Эх, жизнь моя жестянка, — простонала она. В кои-то веки попасть в другой мир, получить в дар магию «воздуха» и даже не полетать! Так несправедливо.

А еще несправедливо, что пока все однокурсники будут отдыхать, она будет трудиться, как раб, во благо чужой и не нужной ей Республики.

* * *

— Труд не бремя, а благо! Труд питает благородные сердца и укрепляет тело, — пафосно вещал куратор, генеральским взором обводя выстроившихся в три ряда студентов.

Студенты же таращили на него сонные глаза, кто-то зевал, кто-то норовил положить голову на плечо соседа, ну а Лера незаметно напрягала и расслабляла мышцы, заставляя кровь разогнаться. В первый рабочий день подняли их рано — солнце едва успело позолотить край горизонта, и птицы только начинали распевку в темном, не особо приветливом саду.

— … Да пребудет с вами сила! — На этом дэр Паблиус закончил выкрикивать лозунги и дальше заговорил нормально, по-деловому: — В городе ведите себя достойно. Вы будущие маги! Про студентов из Клацилии уже знаете? Все разногласия с ними решайте в играх. И кстати, вас обязательно будут сравнивать, так что постарайтесь — не уроните честь нашей академии!

— Как можно уронить то, что давно похоронено? — зевнул позади Леры Фидо.

Куратор услышал, однако не понял, кто именно из сотни студентов был настолько нахален, и зло отчеканил:

— Ну так выкопайте её и оживите! Всё в ваших руках!

Народ зашушукался, строя предположения, как можно оживить честь академии и сохранились ли, вообще, какие-либо останки, но тут во двор перед зданием лихо вкатила открытая коляска. Резко затормозив, она стала ровно по центру, и из нее прямо во взметнувшуюся пыль спрыгнул молодой мужчина. «Земельник» и, судя по косе, аристократ. Энергичным шагом подойдя к куратору, он оглядел студентов.

— Готовы? — скорее констатировал, чем спросил, и сразу перешел к делу: — Мое имя дэр Алерайо ван Видус. Я слежу за выполнением работ. Итак, начнем!

* * *

— Лиа, пора начинать. Чего ж вы стоите-то? — прогудел нетерпеливо возница, кряжистый, загорелый до черноты мужчина средних лет, которого закрепили за Лерой. Или это ее закрепили за ним? Не важно. Главное, что вместе с возницей ей дали еще и поле. Бескрайнее, прямо-таки бесконечное поле, которое она должна была «вспахать» к концу практики.

— Я умру тут, — простонала Лера. — Меня тут и похоронят… Закопают вместе с честью академии.

— Ну же, лиа Вэлэри! — увещевал возница. — Сегодня еще засеять надо то, что вы подготовите. Забирайтесь скорей!

Кнут в руках возницы извивался обеспокоенной змеей, и оттого уже и лошадь начала тревожно перебирать копытами и фыркать.

Лера в прострации перевела взгляд на «свою» коляску. Такие предоставили каждому «воздушнику». Личного возницу, личную одноместную коляску с мягким сиденьем и тентом, заслоняющим от солнца. А персонально ей еще и личное поле отвели. Черт бы его побрал! Куратор сказал, что вместе со всеми ей нельзя, мол, она нарушит строй. В пески этого куратора!

— Как вас зовут? — уныло спросила Лера возницу.

— Агрий Терн. А что?

— Надо же знать, как к вам обращаться. Все-таки целыми днями будем вместе.

Гран Агрий непонимающе нахмурился, но Лера не стала ничего пояснять — скоро он и сам увидит, что за «напарник» ему достался.

Она заставила себя, наконец, сдвинуться с места. Поднявшись в коляску, поставила у ног сумку с перекусом и водой и села. Мягко, удобно… Хоть что-то хорошее.

Зато поле отсюда, сверху, казалось еще больше.

Лера перешла на магзрение. Губы привычно прошептали заклинание, щуп послушно прицепился к верхнему узлу… Поток… Тонкой струйкой, чтобы плетение легло. Теперь «поддать» в центр…

Бурая земля с остатками засохшей травы и стерни вспучилась, взбугрилась словно под ее поверхностью в стороны от плетения рванули тысячи щупалец. Выглядело жутковато, но через несколько секунд «щупальца» опали, а на поле образовался первый круг взрыхленной почвы. Три метра в радиусе, шесть в диаметре — всё как на полигоне.

Расстроенно вздохнув, Лера подняла голову и наткнулась на ошалелый взгляд возницы. Тот явно ожидал чего-то большего.

* * *

— Кого-то ждете? — куратор дэр Паблиус подсел к Мирнон, когда она уже закончила обед и неспешно потягивала виноградный сок.

Мирнон ответила дэру Паблиусу холодным взглядом. Конечно, она приняла его помощь, выслушала советы и при встречах они обменивались приветствиями, однако не слишком ли бесцеремонен этот безродный? Она ведь не просто женщина-преподаватель, в первую очередь она — ван!

Куратор взгляд ее заметил, и наверняка понял, однако должного уважения так и не выказал и вместо поклона чуть склонил голову к плечу.

— Вы же не против моей компании?

Мирнон иронично приподняла уголки губ:

— Вы единственный, кто принял меня в академии. Как я могу быть против?

— О! Не волнуйтесь! — Дэр Паблиус отведал бобов, понюхал лепешку и лишь после этого поднял глаза. — Уверен, еще немного, и магистры признают, что заблуждались на счет вас.

Мирнон промолчала, хотя на языке так и вертелся вопрос, неужто дэр Паблиус полагает, будто его покровительственный тон лучше открытой неприязни остального магического сообщества. Или он руководствуется принципом «лучше несправедливый мир, чем справедливая война»?

— Так кого вы все-таки высматриваете? — поинтересовался куратор, приступая к еде.

Мирнон в который раз оглядела зал. Студенты больше разговаривали, чем обедали, — скорее всего, уже посетили ближайшие трактиры и уличные ресторанчики.

— Считаю девушек, — ответила наконец она. — Все ли на месте.

— Не все. Дартс еще не вернулась, — со странным удовлетворением сообщил дэр Паблиус. При этом он даже не взглянул на подопечных.

— Может, стоит проверить её?

— Зачем? Если бы от избыточного рвения Дартс черпнула жизненных сил, то возница уже доставил бы сюда ее бессознательное тело. Нет, думаю, она просто пытается оттянуть неизбежное… Наивное дитя. На сей раз ей придется отказаться от своих иллюзий и принять то, что маг из нее никакой. Пустышка!

Пренебрежение в голосе дэра Паблиуса внезапно разозлило. Мирнон показалось, что под «наивным дитем» куратор подразумевал вовсе не Дартс, а её саму.

— Эта «пустышка» еще может вас удивить, — излишне резко сказала она. — Не знаю, как в прочих дисциплинах, но на «Заклинаниях» она единственная, кто ни разу не ошибся. И запоминает она быстро. Быстрее всех! Возможно прозвучит вызывающе, но будь у меня группа из одних только Дартс, мы уже изучили бы все плетения за первый курс.

На последней её фразе куратор поперхнулся, а когда откашлялся, возмущенно воскликнул:

— О чем вы⁈ Какой смысл учить заклинания, если одаренный настолько слаб, что даже не способен их применить⁈ Это как дать кисть безрукому!

— Между прочим, Соррен ван Лаэст, несколько картин которого я встретила в вашей же Альтийской академии, лишился обеих рук еще в пятнадцать лет. Он пишет, держа кисть ногами.

— Вот как? — Куратор поморщился, не скрывая досады. — Я мало интересуюсь живописью… Но это исключение! Или вы, действительно, полагаете, что следует учить даже таких бездарных, как Дартс?

Чуть помедлив, Мирнон честно призналась:

— Я лишь показала, что пример с живописью неудачен. А по поводу бездарных… Знаете, когда я сама проходила практику на полях, мне казалось таким несправедливым, таким глупым растрачивать свой талант на ковыряние в земле! Почему слабые годятся только на син? Если бы научить их паре-тройке заклинаний наподобие разрыхления почвы, то пускай и трудились бы во благо Республики. А более сильные маги могли бы заняться чем-то поинтересней… Изобретать новое, совершенствовать старое… Как считаете?

— Мысль привлекательная… Но вы уверены, что слабые маги справятся? Посмотрите, все закончили давным-давно, а Дартс до сих пор… «ковыряется».

— Таков удел слабых, — пожала плечами Мирнон. Посчитав разговор завершенным, она уже хотела встать, но тут к столику подошел слуга.

— Извините, что прерываю, — он с достоинством поклонился. — Дэр Паблиус, из Альтийской академии прибыл еще один студент. Он ждет вас в кабинете дэра Алерайо.

Куратор озадаченно нахмурился:

— Еще один? Но я совершенно точно знаю, что вчера привез всех.

— Если позволите… — слуга вновь поклонился. — Я слышал имя прибывшего, и, если газеты не врут и лэр Маркус ван Сатор, действительно, учится сейчас в Альтии, то… это он.

Проводив взглядом куратора, торопливо покидающего обеденный зал, Мирнон в задумчивости глотнула свой сок.

— Гадость! — Сок нагрелся и стал мерзко приторным.

А ван Сатор, кажется, сильно изменился. Когда она заканчивала академию, он учился на первом курсе, и компания там подобралась веселая, деятельная. Помнится, они частенько устраивали игры и Маркус был первым в гонках на аэрах. А сейчас… Даже если алкоголь и драку списать на стресс от казни отца, то как объяснить дальнейшие поступки?

Ладно, косу отрезал в помутнении рассудка — и как только рука поднялась⁈ — но теперь-то зачем стричь волосы? Разве это не то же самое, что раз за разом отрезать косу? Чудовищно… Вызвать на дуэль бывшего друга — недальновидно, а взять в клиентки Дартс — непостижимо. Безродную, бездарную… Зачем⁈

* * *

В гостиницу Лера вернулась под вечер. Пропотевшая и обессилевшая. Целый день «пахала» в жаре и духоте, как автомат: пятнадцать минут — очередь из заклинаний, полчаса — перезарядка. И так по кругу. До потери голоса, до отупения, до выгорания всех эмоций.

Зато хорошо продвинулась.

К усталости и сосущей пустоте вместо резерва примешивался еще и голод. Пайком, который Лера взяла с собой, пришлось поделиться с возницей — гран Агрий не рассчитывал, что «застрянет» в поле так надолго.

Вначале-то он и вовсе не мог поверить, что она не притворяется и, действительно, выдает максимум, — все утро бурчал себе под нос, спрашивая, за какие прегрешения так «повезло» именно ему. К обеду он уже позабыл о почтительности, торопил и ругался словами, которым Леру не учили ни Ренна, ни книги, ни даже студенты, предлагал вернуться, мол, все равно поле ей не осилить, а часам к трем дня, наконец, вымотался и замолчал. На прощание, когда привез Леру в город, лишь угрюмо посмотрел, как она с кряхтением вылазит из осточертевшей коляски с нифига не мягким сиденьем, буркнул, что еды надо брать больше, и укатил в закат.

На счет еды Лера была согласна. Самой не хватило.

Еле передвигая затекшие ноги, она поднялась на третий этаж. Девушек в комнате не было. И сил, чтобы этому порадоваться и зажечь светляк, тоже.

На одном лишь упрямстве, в темноте, Лера ополоснулась в душе. Затем натянула на влажное тело ночную рубашку, доползла до кровати и, упав поверх покрывала, отключилась.

— Ох, как я устала, — звонкий голосок Беллы прорвался сквозь мрак забытья. — В жизни столько не плавала!

Вместе с сознанием вернулось ощущение измученного тела и зверский голод, но Лера даже не открыла глаза. Еще минуточку… Всего одну…

— Мы уж подумали, у тебя рыбий хвост вырос, — хихикнула Пинна и, судя по звукам, завалилась на постель. — Ай! Что за острая дрянь тут?

Зашуршала ткань, и Пинна смущенно пробормотала:

— Кажется, я нашла свою мазь для пяток.

— Вот! — возмутилась Белла. — Бросаешь куда попало! Столько времени потратили на поиски, еще и Херту, бедняжку, обвинили в краже. Кстати, Херта, нам долго в темноте сидеть?

— Почти готово, — по легкой заторможенности в ответе стало ясно, что Херта активирует светляк.

Лера подумала, что надо бы сесть — нельзя предстать перед девушками в таком полудохлом виде. Но как же не хотелось шевелиться… И Ленору не слышно. Если она не пришла, может, тогда и напрягаться не стоит?

Словно в ответ на малодушные мыслишки, тут же раздался голос Леноры:

— Интересно, где Дартс? Все еще на поле или позорно сбежала?

Лера открыла один глаз. Надо явиться народу, иначе так глупо будет, когда откроется, что она слушала, как ей косточки перемывали. Через «не могу» она подняла разваливающееся тело в сидячее положение и хрипло сказала:

— Я здесь.

Девицы испуганно завизжали.

Ее ответ и внезапное появление совпали с моментом, когда вспыхнул светляк.

— Призрак! — верещала Пинна. — Здесь призрак!

— И-и-и! — заходилась в ультразвуке Белла.

Только Ленора молча хватала воздух ртом, а Херта, бывшая ближе всех к двери, ломанулась на выход.

Успокоились, конечно, быстро. Ну как успокоились… На смену испугу пришла злость, и все девушки прошлись по внешности Леры язвительными комментариями. Даже прибежавшая на вопли диа Мирнон (она занимала отдельный номер как раз напротив) не остановила поток злословия. Убедилась, что никто никого не убивает, и ушла.

— Дартс, — Ленора жестом велела подругам замолчать и выразительно посмотрела на Леру. — Человек должен отвечать за свои поступки.

— Согласна, — прохрипела Лера. Да что это с голосом⁈ Она откашлялась и, не обращая внимания на девушек, выбралась из кровати и поковыляла к зеркалу.

Ёжки-матрешки! В первую секунду даже дыхание перехватило. Это правда она? Или пока спала, кто-то загримировал для фильма ужасов?

Высохшие во время сна волосы превратились в лохмы, на бледном, без кровинки, лице пугающе выделялись уродливые шрамы и темные круги вокруг глаз, а дополняла образ дешевая ночнуха из однотонного светло-серого хлопка — она вполне справлялась с ролью призрачного савана.

Ладно, можно и простить девушкам нелестные высказывания. Действительно, страшно.

Лера пальцами, насколько смогла, разобрала волосы и потом только взялась за расческу.

— Вот и замечательно, — протянула Ленора. — Раз согласна, то и ответишь.

Лера поймала взгляд блондинки в зеркале. Нехороший такой взгляд. Да и голос звучал подозрительно, будто Ленора обдумывала месть.

— Придержи коней! — окликнула ее Лера. — Я вас специально не пугала, больно надо. А если так хочется назначить плату за поступки, то как насчет запертых перед выступлением парней? Сколько стоит откупиться от такой подлости?

Тыкала она наугад, но, кажется, попала. Глаза Леноры заметались по сторонам.

— Ко мне это отношения не имеет, так что пусть они сами разбираются, — уверенным, но слишком высоким голосом заявила она.

— Ну, ну…

Судя по реакции блондинки, все же напакостила она. А вот Пинна с Беллой ни при чем: эти двое переглянулись недоуменно и с немым вопросом уставились на подругу.

Закончив с косой, Лера надела форменно платье. Сейчас она собиралась в город. Желудок уже сжимался в болезненных спазмах, и голова от магического истощения и голода неприятно кружилась — следовало срочно поесть. И поскольку ужин в столовой давно прошел, оставались кафешки.

* * *

Когда дверь за Дартс закрылась, Ленора подскочила к ее кровати и в порыве злости ударила по подушке.

— Проклятая выскочка! Думает, клиентке лэра Маркуса все позволено⁈ Ха! — Ленора обвела подруг злорадным взглядом. — Она ошибается! В академии есть кое-что, где имя и власть патрона не имеют значения.

— И что это? — скептически спросила Белла.

— Игры! В командных играх студент обязан участвовать вне зависимости от того, против его патрон или нет. Вызовем студенток из Клацилии!

— П-ф, только с ущербной и играть! Она и так слабая, а с поля и вовсе пустой придет. Видели её ауру? Из-за нее у нас не будет ни единого шанса.

— Вот именно! Пусть все поймут, наконец, какое Дартс ничтожество, и поймут, что она тянет нас на дно. Тогда все от нее отвернутся! Все! А самое главное — в лепешке разочаруется лэр Маркус!

* * *

Окна, распахнутые двери кафе и ресторанов, фонари — всё изливало на улицу теплый призывный свет. Под его натиском звезды на ночном небе стыдливо тускнели, а тени прятались по закоулкам, словно воры. Теплый ветерок доносил звуки музыки и ароматы еды.

Лера миновала пару ближайших кафешек (они были под завязку набиты студентами), ресторан (тот выглядел слишком дорого) и остановилась у входа на открытую каменную площадку, заставленную круглыми столиками на двоих. Деревья и живая изгородь, окружавшая площадку, были увешаны гирляндами крошечных светляков, а в центре, на небольшом возвышении, играли музыканты. Душевная мелодия и обалденные запахи от открытых жаровен, дымивших позади площадки, не просто манили — они соблазняли.

Сглатывая набегающую слюну, Лера осмотрелась в поисках свободного места.

— Все занято! — раздался позади писклявый девичий голосок, и три девушки в нарядных легких платьях обогнули Леру и, встав прямо перед ней, загородили вход.

— Надо было остаться в том ресторане, — недовольно ответила «пискле» высоченная девица в оливковом с золотистой вышивкой платье.

— Вместе с альтийскими «репейниками»⁈ Ни за что! Цепляются, будто у них в академии своих девушек нет.

Посверлив взглядом спины незнакомок, Лера собралась уходить. Не было ни капли желания выслушивать их мнение о своих однокурсниках. Да еще форма эта со знаком академии… Все же надо было концертное платье надеть.

— Наверняка их собственные «репейницы» вцепились в Маркуса ван Сатора, — хмыкнула «оливковая», — вот остальным и не хватает внимания.

Услышав имя Маркуса, Лера замерла на полшаге.

— А это не он там? — сказала вдруг третья девушка, пристально вглядываясь вглубь площадки.

— Кто? — не поняли ее подружки.

— Да лэр Маркус же!

Разум отказывался верить, но сердце уже встрепенулось, забилось как ненормальное. Лера зашарила взглядом по сидящим на площадке.

— Вон, слева от нас, — дала наводку «третья». — Один за столиком… О, к нему официант подходит!

Лера привстала на цыпочки.

— Он! — выдохнула «пискля».

Лера тоже увидела. Действительно, Маркус!

— Уверены? — с сомнением спросила «оливковая». — Он, что же, до сих пор не отрастил волосы? И зачем ему быть здесь, во Флиминисе? Он ведь третьекурсник.

— Какая разница? — «пискля» начала пританцовывать, будто ей в туалет приспичило. — Давайте подсядем к нему!

— С ума сошла⁈ Хочешь узнать, каково это — чувствовать себя лишней и навязчивой?

— Но не прогонит же он нас!

— Конечно, нет! — фыркнула «оливковая». — Но ты посмотри на его позу, на выражение лица — будто от всего мира отгородился стеной… Что-то мне совсем не хочется заглядывать за эту стену. Для наследника ван Саторов мы будем не больше, чем мошки, залетевшие на свет. Не прихлопнет, но и не обрадуется.

— Точно, — кивнула «третья». — Не обрадуется.

Девушки замолчали. Лера надеялась, что теперь-то они уйдут, но они все так же пожирали Маркуса глазами и преграждали путь. Вот же фанатки! Так и будут ждать его здесь?

От нетерпения она снова поднялась на цыпочки, высматривая патрона. Блин, хоть через кусты ломись! А может девиц растолкать?

Она оценивающе оглядела их: все выше и крупнее, но за ней фактор неожиданности. Главное, понаглей быть, понапористей. И, пожалуй, это как раз тот случай, когда не стоит прятать рубцы.

Встав прямо за спинами «фанаток», Лера вскинула голову и кашлянула.

Девушки услышали. Посторонились, недовольно оборачиваясь.

— Шайсе! — не сдержала испуганного ругательства «оливковая».

«Пискля» шарахнулась за спину «третьей», оставшейся самой спокойной, и оттуда вылупила черные глаза:

— Это что за страшилище?

Лера сжала зубы и хотела пройти молча, но «спокойная» вдруг заступила ей дорогу и пальцем ткнула в знак академии.

— «Репейница»! Не для тебя здесь музыка играет.

— Вот-вот! — осмелевшая «пискля» брезгливо поджала губы. — Таким страшилищам сюда вход заказан.

На Леру накатила веселая злость. Ну чисто «Ленора и компания. Продолжение».

Смахнув упиравшийся в грудь палец «спокойной», она широко улыбнулась:

— Так вот почему вы не заходите! Сочувствую…

От ее улыбки отчего-то никому светлей не стало — наврали в песенке. «Пискля» опять юркнула за спину подруге, зато прорвало высоченную «оливку»:

— Ты кем себя возомнила⁈ — зашипела она, надвигаясь на Леру. — Судя по уродству, ты просто нищая плебейка! И даже не «светишься»! Кто ты такая, чтобы говорить с нами в таком тоне⁈

Не отступив ни на миллиметр и запрокинув голову, Лера смотрела в переносицу взбешенной «фанатке». Так хотелось пафосно изречь: «Кто я? „Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо“.» Но она ж не Мефистофель, зла не хочет. Да и по поводу совершения блага сомнительно…

Пришлось ограничиться ответом поскромней:

— Я — та, кому лэр Маркус обрадуется.

Глава 18
Курортные игры

Маркус о чем-то глубоко задумался. Приближения Леры он не заметил или сделал вид, что не заметил, и ей вдруг пришла в голову мысль: «А вдруг он вовсе не обрадуется?» Это в академии свои правила, но здесь-то курортный городок. Вдруг он не захочет афишировать их отношения?

Лера не успела решить, как себя повести, если Маркус ее «не узнает», зато успела разволноваться и вместо традиционного приветствия патрона брякнула:

— Не подскажете, как пройти в библиотеку?

Маркус вынырнул из своих дум.

— Вэлэри⁈

«Узнал!» Мало того, Лере показалось, что он хотел улыбнуться. И ничего, что не улыбнулся. Хотел ведь!

— Можно? — Она глазами указала на привычное место слева от Маркуса.

— Можно. — Он указал на стул напротив. Что бы это значило?

Лера села, слегка повернувшись к нему правой щекой, и лукаво прищурилась:

— Признайся, ты здесь, потому что и дня без своей клиентки не можешь?

Маркус удивленно вскинул бровь, но после крошечной паузы, ответил:

— Да, знаешь ли, привык, чтобы еду приносила ты.

— О-у… Мне отобрать поднос у официанта?

В глазах у Маркуса мелькнуло веселье.

— Выполнишь свои обязанности позже, а сейчас не мешай людям. — Он кивнул кому-то за ее спиной.

Лера оглянулась. Блин, официант! И кажется, он слышал ее последние слова.

Она смущенно отвела глаза и, пока мужчина расставлял блюда, делала вид, что рассматривает окружающую обстановку. Надо взять себя в руки! Нельзя же так явно показывать патрону свою радость. И кстати, почему он здесь, а не в какой-нибудь столичной гильдии?

Сделав заказ, она спросила об этом.

— Тут теплее, — пожал плечами Маркус.

Лера зачарованно смотрела, как он кладет в рот поджаристый, исходящий соком кусок мяса и начинает жевать. Еще минута и она упадет в голодный обморок. Или накинется на Маркуса, вернее, на его тарелки. Вот же… патриций! Мог бы и подождать, когда девушке принесут еду. Ах да, она же не девушка. Она клиентка… Боже, это, наверное, так вкусно!

Маркус вдруг перестал жевать и, подняв на Леру отстраненный взгляд, сказал:

— Я никогда не был обделен вниманием, но ТАК на меня еще никто не смотрел. — Он выдвинул блюдо с мясом на середину. — Ешь! И не вздумай терять сознание! Я больше не собираюсь возиться с твоим бесчувственным телом.

— Спасибо! — выдохнула Лера и, так как столовых приборов ей еще не принесли, схватила какой-то мелкий ножик. Кажется, в «Этикете» он упоминался как фруктовый.

Наколов на нож кусок побольше, она сунула в рот это ароматное, горячее блаженство, на миг зажмурилась и пробубнила:

— Маркус — ты лучший!

Маркус кашлянул и, чуть помешкав, сказал:

— Я всего лишь выполняю свое обязательство патрона. Если помнишь, клиент просит позаботиться о нем.

— Мало ли! Другие патроны не больно-то заботятся о своих клиентах.

— Просто их клиенты не настолько ценны.

Лера поперхнулась. Блин, да помнит она, что оказалась ценным кадром! Но зачем же говорить так многозначительно-то?

А Маркус откинулся на спинку стула, мимолетным взглядом окинул столики вокруг и вполголоса сказал:

— Идею о подшипниках приняли хорошо.

— Здорово! — Забывшись, Лера улыбнулась. Рубцы тут же напряглись, и она прикрыла их рукой. Ничего, скоро они останутся лишь в воспоминаниях и ночных кошмарах. — Ты говорил, доход будет солидным? Надеюсь, триста золотых смогу получить.

Черные глаза остановились на ее руке и будто рентгеном пронизали насквозь. Аж ладонь вспотела, и шрамы зачесались.

— Если купят эксклюзивные права, то и больше получишь. Возможно, тысячу.

— Ого! — Лера задумчиво потерла зудящую щеку. Маркус, казалось, ждал еще чего-то, и она добавила: — Тысяча — это хорошо.

Прозвучало неуверенно, но, правда, куда ей такая куча денег? Без опекуна в банк не положишь, да и, вообще… Ладно бы собиралась обосноваться в этом мире, пригодились бы, а так — на что тратить-то? На еду и тряпки? Можно, конечно, на всякие ништяки… Например, аэру купить! Но если Дилан прав, то у нее не хватит сил, чтобы создать воздушный поток нужной мощности. Блин, расстраивает…

Спросив Леру, как прошел её первый рабочий день, Маркус в свою очередь рассказал, что тоже решил пройти практику во Флиминисе. Естественно, не на полях — у него будет личное задание, — но это мелочи. Главное, он здесь!

Время за ужином пролетело незаметно, а после они молча и неспешно двинулись к гостинице.

Южная ночь с россыпью звезд над головой, далекая романтичная музыка, красивый, пускай и мрачноватый, мужчина рядом — всё казалось сказкой. Нереальной и чудесной сказкой, от которой сильнее билось сердце и горели щеки.

Леру только напрягало, что она идет изуродованной стороной лица к Маркусу. И хотя он полностью погрузился в свои мысли (будто и вовсе забыл, что не один), но ей было некомфортно и потому она приостановилась, пропуская его вперед, и перестроилась.

Маркус маневры заметил.

— Если тебе так мешают рубцы, то почему не убрала их раньше? — спросил он. — У вас такое не лечат?

— Лечат, — вздохнула Лера, досадуя, что и цель маневров от Маркуса не ускользнула. — Я как раз собиралась, но попала в этот идиотский портал. Знала бы, что так случится, сидела бы дома.

— Не думал, что тебе здесь так плохо, — выглядишь довольной.

— Я довольна пока с тобой. Когда одна, всем от меня чего-то надо: делай то, говори так, а вот это не смей… В деревне даже чуть замуж не выдали, так хотели одного парня осчастливить.

Маркус усмехнулся:

— Осчастливить, женив на нищей сироте с изъяном? Что же тогда с ним не так? Слепой?

— Почему сразу слепой-то⁈ — возмутилась Лера. — Отлично он видит! И вообще, славный парень — сильный, работящий, подарки дарил… всякие… Ни разу слова плохого не сказал!

— Значит, немой.

Лера остановилась и с обидой уставилась на Маркуса. Ну да — Герасим немой, и да — в этом мире она «нищая сирота», но все равно!

— По-твоему, я не могу осчастливить своего избранника, так⁈ Ну и не правда! Я очень даже могу!

Маркус пробежался по ней скептическим взглядом.

— И чем же?

— Любить его буду! Во всем поддерживать! По-твоему, мало?

— Когда ты такая… темпераментная, то даже много.

Маркус сказал это настолько серьезно, что Лера, сама того не ожидая, прыснула от смеха.

Двор перед гостиницей был тих, пуст и темен, а в самом здании светились лишь редкие окна, да и то в основном на первом этаже. Студенты то ли разбрелись по городу, то ли, помня о раннем подъеме, завалились спать.

Лера повела плечами. При мысли о завтрашней «пахоте», тело заныло, как избитое. Следовало хорошенько отдохнуть, чтобы завтра нашлись силы не только встать с кровати, но и работать. Вот только хотелось-то совсем другого! Хотелось продлить эту волшебную ночь, хотелось слушать шепот уснувшего сада, хотелось, чтобы теплый, бархатный воздух ласкал кожу. Хотелось бесконечно идти рядом с Маркусом.

Лера замедлила шаг.

Маркус оглянулся, и она, уловив в его лице тень тревоги, поспешила уверить:

— Я в порядке! Даже не надейся, что мое «бесчувственное тело» упадет к твоим ногам.

Маркус дернул уголком рта, но читать нотации о правилах поведения клиентки не стал, и лишь скупо обронил:

— Очень рад.

— Я тоже, — будто со стороны услышала себя Лера. — Ужасно рада, что ты здесь.

«Ужасная радость» теснила грудь, пузырилась в голове, улыбкой выглядывала наружу, и Лера даже не заметила, как миновала неярко освещенные лестницы, коридор и общую гостиную. Лишь скользнув в темную комнату, опомнилась и прислушалась. Девушки спали. Кто-то громко храпел. Судя по кровати, с которой доносился богатырский храп, — Пинна.

Не переставая улыбаться, Лера легла так, чтобы в распахнутое окно видеть небо. Сон пропал. Интересно, Маркус заснул сразу или тоже смотрит на звезды?

Скоро простыни и подушка нагрелись, и Лера перекатилась с одного края кровати на другой, пытаясь найти место попрохладней. Без толку. В комнате стояла невообразимая духота. Еще и храп Пинны начал раздражать. Лера на цыпочках сбегала к ней и потыкала, рассчитывая, что та перевернется и замолкнет. Пинна с готовностью сменила положение, сладко причмокнула и продолжила храпеть.

Чертыхнувшись, Лера вернулась. Высунулась в окно — ни дуновения. Воздух застыл, словно перед грозой, но небо было ясным.

А ведь подъем через три часа!

Лера отошла от окна на пару шагов и пригляделась к соседкам. Вроде бы спят крепко… Конечно, использовать заклинания нельзя, но если никто не узнает, то ведь можно? Только разок и только невинный «поток воздуха на себя». Всем же легче станет, если комнату проветрить.

Лера почти беззвучно, одними губами, произнесла заклинание, которое недавно выучила в библиотеке, и прицепила щуп к возникшему плетению. Тут она заколебалась. Что если ошиблась? Стоит пустить поток и… все? Смерть? Вот так глупо погибнуть из-за духоты? С другой стороны, лично она еще не слышала о ком-то погибшем. Наверняка это не так опасно. Да и не должна она ошибиться: ведь заклинание «вспушивания почвы» тоже выучила по книге, и все было правильно. Диа Мирнон придралась только к акценту.

А Маркус, вообще, на занятия не ходит! Сам учится. Короче, не так страшен черт, как его малюют.

Кивнув себе, Лера решительно выпустила поток.

В следующий миг из окна дунуло так, что ее широкая ночнуха взметнулась не хуже паруса, а раздвинутые портьеры рванули под потолок. Порыв ветра промчался по комнате, шелестя чем-то невидимым во мраке, хлопнул дверцей шкафа, уронил какую-то мелочь…

Ошарашенная, Лера метнулась в постель и замерла, притворившись спящей. Девушки заворочались, но не проснулись. Только Пинна перестала храпеть.

Вот и славно. Расслабившись, Лера обняла подушку и зевнула. Теперь баиньки, а завтра побыстрее «вспахать» очередной гектар и к ужину вернуться. Или вовсе к обеду… Надо же свои обязанности клиентки выполнять.

* * *

— Сегодня вы быстрее, лиа, — заметил возница и вздохнул так тяжко, словно его скалой придавило.

Лера угукнула, продолжая сосредоточенно перемалывать пищу.

Они с граном Агрием сидели на берегу канала, проведенного «водниками» и «земельниками» вдоль поля, и перекусывали, дожидаясь, пока она восстановит силы. Наученный вчерашним опытом в этот раз гран Агрий взял питье и сухпаек для себя и овес для коня.

С трудом затолкав в себя последний кусок лепешки, Лера прислушалась к организму: живот, как барабан, и резерв почти полон. Сегодня, действительно, быстрее. А все потому, что она «нащупала» то состояние, когда лучше остановиться, — не до конца выкладываться, а чуть-чуть оставлять «на донышке». И пускай хватило бы еще на пару кругов, но как показали эксперименты, именно с таким запасом «маны» скорость восстановления максимальна.

Лера глотнула воды из фляжки и принялась складывать в сумку остатки еды.

— Еще минутку и двинем дальше.

— Если б ваше «дальше» стало чуть больше, — прокряхтел возница, поднимаясь.

— А представьте, гран Агрий, если бы вам вместо меня выдали плуг, — предложила Лера.

Видимо, возница представил, потому что лицо его вытянулось от удивления.

— Во-от, — подняла Лера палец. — Все познается в сравнении.

Позади раздалось презрительное фырканье:

— Я как раз сравниваю, лиа. И сравнение не в вашу пользу.

Возница резко обернулся и замер в поклоне. Видимо, явился кто-то важный. Лера, стараясь не торопиться, но и не медлить, поднялась с земли и повернулась к визитеру.

Сверху вниз, неприязненно и с толикой недоумения, на нее взирал местный агроном, тот самый, что следил за выполнением работ. Дэр Алерайо ван Видус. Цепочка следов, идущая от оставленной метрах в пятидесяти коляски прямо по взрыхленной земле, подсказала, почему он приблизился так неслышно.

Лера легким поклоном поприветствовала «агронома».

— Светлого дня, дэр Алерайо.

— О, вы заметили⁈ — изобразил удивление тот. — Действительно, день! И причем, второй! Почему же вы до сих пор здесь, а не в конце поля или хотя бы в его середине?

Наверное, сытость и усталость сыграли роль, иначе Лера не смогла бы объяснить, зачем с таким с глубокомысленным видом изрекла:

— Тише едешь, дальше будешь.

Дэр Алерайо слегка опешил.

— Интересная позиция… Однако проверяйте ее где-нибудь на скачках, а здесь пошевеливайтесь!

Шевелиться не хотелось. Лера ощущала себя удавом, только что сожравшим антилопу.

— Я стараюсь, — степенно ответила она. — Все силы вашему полю отдаю.

Дэр Алерайо поджал губы:

— Удивлен, что вы, вообще, можете что-то отдать.

— Я очень самоотверженна.

— О да! Препираетесь вы очень самоотверженно, я бы даже сказал самозабвенно. Наверное, комиссию на прохождении лабиринта заговорили до смерти, иначе не поступили бы в академию с двадцатью единицами… Даже не верится, что мне прислали такую студентку! Вы же и с половиной не справитесь!

При упоминании лабиринта в груди ёкнуло, и если бы дэр Алерайо не смотрел на нее, как на плесень, неожиданно вылезшую в углу, то Лера смолчала бы, а так в ней будто ген вредности проснулся.

— У меня двадцать три единицы, — чопорно сказала она. — И я справлюсь… С обеими половинами.

Повисла тишина, в которой сопение замершего рядом возницы показалось таким же громким, как и фырканье коня неподалеку.

Лера успела пожалеть, что начала этот глупый спор, но неожиданно взгляд дэра Алерайо изменился: стал снисходительным и немного усталым. Теперь он смотрел на нее, как на капризного ребенка. Даже не понятно, что лучше. Пожалуй, все же «плесень».

— Не думаю, что вы справитесь, — наконец сухо произнес он, — но продолжайте.

Когда агроном укатил, возница отмер, с укоризной покачал головой и уже привычно тяжко вздохнул:

— Ох, лиа…

Лера раздраженно подхватила сумку и направилась к коляске.

— Идемте, гран Агрий! Я готова продолжать.

* * *

— Девочки, готовьтесь! Сегодня игра! — с порога сообщила Ленора.

— Игра⁈ — Белла, покрывающая свое лицо очередным слоем отбеливающей сыворотки, оторвалась от зеркала.

— Я же обещала, что устрою для Дартс испытание.

— Так быстро? О, маги-основатели!

Белла с Пинной несчастно переглянулись, но Ленора на их очевидное нежелание играть только рассмеялась:

— Знали бы вы, как просто оказалось взбесить клацилиек. Пара улыбок и восхищенных фраз их парням — и такая буря поднялась! — Ленора подошла к своему зеркалу и улыбнулась, разглядывая ямочки на щеках. — Кстати, похоже, Дартс вчера вечером столкнулась с клацилийками и чем-то их здорово разозлила. Когда они узнали, откуда я, одна развизжалась, что уродины из Альтии за все поплатятся, а самая длинная пообещала прихлопнуть какую-то мелочь.

— А заодно и нас прихлопнут, — застонала Пинна.

— Ничего с нами не случится. Вызывающая сторона — клацилийки, так что мы выбираем игру, и я уже договорилась с нашими второкурсницами: будут водные шары.

— То есть нам предстоит болтаться в защитных сферах? — Пинна обвела подруг испуганным взглядом. — Я ублююсь!

Белла скривилась:

— Фу, Пинна! Просто не ешь перед игрой… Но я все-таки не понимаю, как мы проучим «лепешку». У нее силенок не хватит, чтобы сферу долго держать, и ей должны «пожертвовать» в самом начале.

Тут Белла была права. Действительно, такая слабая «пешка» годилась только для одного — отвлечь на себя внимание «защитников», чтобы, пока те выкидывают ее на берег, «игроки» продвинули вперед остальные шары. Однако в случае с Дартс всё будет по-другому!

Ленора снова улыбнулась своему отражению.

— «Лепешкой» не «пожертвуют». Наши второкурсницы собираются гонять её до последнего, до самых флажков. Она будет «первым шаром»! Если продержится, конечно… Кроме того, и те клацилийки, которые злы на «мелкую альтийскую уродину», учатся на втором курсе. Уверена, они ни за что не примут Дартс в «жертву», наоборот, все внимание ей уделят.

— А она не утонет? — спросила вдруг Херта, до этого молчаливым изваянием сидевшая в своем углу.

Ленора бросила на нее острый взгляд:

— Тебе-то что? Не вздумай предупредить! Если Дартс опять спрячется, «первым шаром» станешь ты.

* * *

Солнце подбиралось к зениту, когда на поле прикатила очередная коляска. На сей раз пожаловали Ленора, Пинна и Белла.

Лера думала, что они начнут язвить, однако те ни словом ни взглядом не намекнули на ее скромные «успехи». Более того, девушки казались взволнованными.

— Вэлэри, тебе надо срочно вернуться и пообедать! — заявила Ленора.

Лера с изумлением оглядела девиц. Вроде ангельских крыльев и нимбов не видать.

— С чего такая забота?

— Клацилийки вызвали нас на игру!

— Ого! Второй день и уже? Хотя-я… Встречала я одних, какие-то они нервные. — Лера ухмыльнулась, вспомнив, в какой шок повергла «фанаток», когда уверенно направилась к Маркусу. — Но у меня рабочий день в разгаре, так что давайте без меня!

— Мы бы с радостью, — фыркнула Ленора, — вот только нужны пять «пешек». Если не придешь, обесчестишь всю академию. ВСЕМ стыдно будет из гостиницы выглянуть, и тебя за это, уж поверь, не поблагодарят.

Аргумент. Лера в замешательстве посмотрела на грана Агрия. Тот оживленно закивал и натянул поводья, разворачивая коня. Ну конечно, вознице-то что? Не его же выгонят за невыполнение плана.

От гостиницы за километр пахло чем-то вкусным, и девушки даже не дали Лере переодеться — только она сошла со своей коляски, сразу потащили в обеденный зал, мотивируя тем, что опоздавших никто кормить не будет.

Впрочем, в столовую Лера шла охотно. И не только потому, что ей требовалась «подзарядка», но и потому, что надеялась встретиться там с Маркусом — кто знает, вдруг он спасет ее от участи «пешки». Однако, Маркуса в столовой не было.

Зато Ленора с подружками прилипли, как три банных листа. Не дали спокойно поесть в одиночестве и уселись со своими подносами к ней за столик.

Ленора тут же выхватила у Пинны тарелку и поставила её перед Лерой.

— Тебе не надо! Ты уже ела! — с нажимом сказала Пинне и чуть ли не с материнской заботой обратилась к Лере: — Кушай больше, на игре силы понадобятся.

Лера с подозрением оглядела горячую кашу с кусочками мяса. Слабительного подсыпали, что ли? Но если про игру не врут, тогда, что, наврали про нужность пятой «пешки» и таким образом хотят избавиться от слабого звена?

— Я столько не съем.

Лера поставила тарелку обратно к Пинне, которая сидела с грустным видом и сытой вовсе не выглядела. Пинна подняла на Ленору глаза, большие, жалобные.

— Я только попробую.

— Твое дело, — поджала губы блондинка и вновь повернулась к Лере: — Правила «водных шаров» знаешь? Нет? Тогда слушай. Как ясно из названия, играют на воде. У каждой команды есть ворота, в которые они должны загонять шары. Шары — это «пешки», в данном случае мы, которые сидят внутри своих защитных сфер. Ну а передвигать нас будут «игроки» — второкурсницы. Побеждает та команда, которая первой загонит шар в свои ворота.

— Ясно, — протянула Лера и отодвинула кашу. Жалко-то как. Вкусная…

Ленора с Беллой тоже не ели — только вид делали. Понимают, какая болтанка предстоит. Конечно, благодаря притяжению силового поля сфера будет вести себя как поплавок, то есть не перевернется, и вверх тормашками бедные «пешки» не полетят, но все равно, качать должно не хило.

— И в чем подвох? Свои шары загнать в свои же ворота… Не слишком ли просто?

— Ничуть не просто! — прошамкала Пинна с набитым ртом. — Две «защитницы» будут нам мешать, постараются не пропустить к флажкам, и вообще, выкинуть на берег.

Ага! Вратари! А «свои» ворота не такие уж и свои.

— Это не важно! — Ленора свирепо зыркнула на подругу. — Все что от нас требуется — держать защитную сферу… Пинна! — Блондинка вдруг разозлилась. — Ты же не хотела есть!

Пинна ойкнула и хлопая глазами уставилась на свою опустевшую тарелку.

— Если оконфузишься, ко мне не подходи, — прошипела Ленора. — Даже не смотри в мою сторону!

После обеда они поднялись в комнату и надели купальники. Девушки еще взяли «тоги». Пока собирались, пришла Херта и молча, ни на кого не глядя, начала переодеваться.

* * *

— А в купальниках девушки совсем другие, особенно Ленора, правда? — Дилан ехидно покосился на Шона.

Тот порозовел, но лишь выше задрал подбородок и не отвел глаза от девушек, выстроившихся на мосту.

Десять «пешек» — по пять от каждой команды — переминались в середине моста и с опаской выглядывали за перила, куда им предстояло спрыгнуть. В полете девушкам надо было активировать защитные сферы и в воду упасть уже «шарами». Это просто. На «Заклинаниях» так долго тренировали купол, что теперь поставить его казалось не сложнее, чем хлопнуть в ладоши. «Lebanon», поток — и готово! А там сиди себе, пока старшие гоняют, покачивайся на волнах да сферу подпитывай.

Посмотрев на Вэлэри, Дилан нахмурился. Среди девушек она единственная стояла неподвижно, но в неподвижности ее чувствовалось не спокойствие, а напряжение. Оно и понятно: на фоне аур остальных, ее свечение казалось незначительным, словно у обычного человека.

Дилан огляделся. Средняя терраса, где они с Шоном устроились, чтобы наблюдать за игрой, бурлила. Наверху и внизу тоже обсуждали предстоящую игру и делали ставки. И никого не интересовало, готова ли «пешка» к игре.

Дилан пихнул Шона:

— На завтраке я видел лэра Маркуса. Не знаешь, где он?

— Тебе зачем?

— Проклятье, Шон! Оторвись хоть на миг от Леноры и глянь на ауру Вэлэри. Как она играть будет?

— Думаешь, никто этого не понимает? Дилан, ты ведешь тебя неразумно. Ясно же, что её сразу «выкинут» на берег!

— Ты уверен? — Дилан в сомнении почесал макушку. — Но все же тревожно как-то. Лучше бы лэр Маркус был здесь.

— И чем бы он помог⁈ — Шон сердито скрестил руки на груди. — Даже если Маркус — патрон Дартс, он не должен вмешиваться в игру. Да и стал бы он? Не забывай, Маркус — ван Сатор!

Представив высокомерную физиономию родовитого наследника, Дилан хмуро пробормотал:

— Гребаные патриции, — и отвернулся от Шона. Сейчас даже рядом с ним неприятно было стоять.

* * *

Однажды, лет в восемь, Санька выдал: «Есть еще дым в пороховницах!»

Эта фраза, ставшая семейной шуткой Стрельцовых, вспомнилась Лере, когда она взошла на мост. Именно так она себя почувствовала: с дымом в пороховницах. С горьким, ускользающим дымом вместо пороха.

Пока ехали сюда, бодрилась. Ну а что? Все играют и она сыграет! Но стоило глянуть вниз, с моста, оценить глубину и длину канала, его отвесные гладкие стенки — блестящие и наверняка скользкие, — как внутренности свело от осознания: вот он — подвох. Ей не хватит сил!

Это издалека, с верхней террасы, канал выглядел коротким, но оказалось, что длина его не меньше тридцати метров. Мост посередине, значит, ей надо продержаться пятнадцать. А дальше «защитницы», озеро и «ворота» — два флажка цветов альтийской академии, меж которыми «игроки» должны забить шар с «пешкой». Столько ей не продержаться. Придется плыть к берегу, когда сфера исчезнет. Но если это случится еще в канале, сможет ли она выбраться по ровным, явно сделанным магами, стенкам? В озере, пожалуй, проще будет — там берега пологие. Дотянуть бы только до него…

Черт! И как она могла пойти на поводу у Леноры? У этой «барби» злопамятной!

Ленора словно почуяла, что ее помянули недобрым словом. Окинув Леру насмешливым взглядом, пропела:

— Не бойся, Дартс. Для тебя всё кончится быстро.

Звучало двусмысленно, но «барби» хотя бы отбросила притворное участие, а то напрягали ее потуги «мягко стелить».

— Для вас всех «всё кончится быстро», — засмеялись клацилийки, стоявшие у противоположного ограждения.

— Насколько быстро? — повернулась к ним Лера.

Те прошлись по ее рубцам брезгливыми взглядами, и одна процедила:

— Да тобой первой «пожертвуют»! Не «светишься» даже.

— Как пожертвуют? — опешила Лера. Ленора ни о каких жертвоприношениях не говорила.

— А ты надеялась «первым шаром» стать? Пс-с… Я, вообще, сомневаюсь, что вам, альтийским неудачницам, удасться вывести в озеро даже одну «пешку». Хоть со всех сторон ее прикройте, но для наших второкурсниц вы будете не больше, чем игрушка для котенка.

От сердца отлегло. Значит, «жертва» — это всего лишь «пешка», которую будут подсовывать «защитницам», чтобы в это время протолкнуть другие шары. И значит, всего-то и надо, что продержаться до выхода из канала, а там ее зашвырнут наверх и дело в шляпе — не придется карабкаться по склизким камням.

Не слушая разгоревшуюся перепалку между Ленорой и будущими соперницами, Лера огляделась уже с любопытством.

«Игроки» распределились вдоль канала: по одну сторону моста — альтийки, по другую — клацилийки; «защитницы», по две от каждой команды, заняли позиции на стыках каналов и озер. Кстати, та парочка, что будет препятствовать альтийкам и лично ей, выглядит как-то знакомо… Точно! Вчерашняя длинная «оливка» и та, что была «спокойной»! Вот блин… Угораздило же напороться именно на них.

Не давая разгореться искре нехороших предчувствий, Лера прошептала: «Все хорошо!» и перевела взгляд на зрителей. Наверняка, ставки сейчас делают… Интересно, а как работает тотализатор, если все ставят на одну команду?

Подошла Херта. Помявшись, неуверенно сказала:

— Жарко…

Лера с подозрением покосилась на нее, но все же согласилась:

— Жарко.

Действительно, пекло, как летом в июле. Поднимающееся от воды марево размывало очертания предметов, и казалось, будто даже холмы мелко трясутся.

Херта прочистила горло, словно намереваясь что-то добавить, но тут между ней и Лерой вклинилась Ленора.

— Сейчас начнем! Девочки, готовьтесь! Прыгать будем по двое: сначала Пинна и Херта, потом Дартс и Белла. Я последняя.

* * *

В небе полыхнул огненный шар.

Сигнал к игре!

Не успели раскаленные искры погаснуть, как с моста посыпались «пешки»: вправо — клацилийки, влево — альтийки. Дилан подался вперед, вглядываясь в команду своей академии.

Первыми вниз соскользнули Пинна и Херта, а когда второкурсницы сдвинули их шары, освобождая место для следующих, — Белла и Вэлэри. Последней шла Ленора. Странный порядок.

— Шон ты же говорил, что Вэлэри первой выбросят! Почему тогда она посередине? Её же не собираются вести к флажкам?

Шон молча пожал плечами, но тут сунул свой длинный нос Фидо:

— До флажков Дартс не продержится.

— Не кликай! — рассердился Дилан.

Очень быстро, за несколько секунд, две группы из прозрачных, как мыльные пузыри, сфер разошлись в стороны, каждая к своему озеру. «Игроки» обеих команд — «водницы» и «воздушницы» — аккуратно вели их, подгоняя волнами и ветром.

Народ вокруг напряженно притих. Все ждали, когда вступят в игру «защитницы», удерживающие выходы.

— Сейчас! — выдохнул Дилану в ухо Фидо.

В то же мгновение перед шаром с Пинной вздулся горб из воды и толкнул ее к стенке канала. В Херту ударил мощный порыв ветра. Битва началась.

В азарте зрители кричали и толкались, но Дилан следил только за Вэлэри. На фоне светлых камней ее сине-зеленый аквастерис выделялся красочным пятном, зато среди воды терялся напрочь. К тому же, волны кидали шары вверх и вниз, и те то подпрыгивали в воздух, то проваливались в ямы, полностью скрываясь из вида. Отследить магзрением тоже не получалось. Слишком ярко полыхали плетения и ауры «игроков» и светились защитные сферы «пешек» — среди них бледный шар Вэлэри просто растворялся.

Первой на берег выкинуло Херту. Пинна же «застряла» меж двух клацилиек-«защитниц»: те не пускали ее дальше, но и выбросить не могли — альтийки успевали гасить волны и ставить воздушные стены.

Дилан мельком глянул на другую команду. Те пока тоже не прорвались в озеро, но зато и ни одной «пешки» не потеряли.

— Давай! Дави! Сильнее! — орали студенты, альтийские на втором ярусе и не менее голосистые клацилийцы внизу, на первом.

Наконец альтийки решились на рискованный ход. Оставив без прикрытия Вэлэри и Ленору, бросили Беллу вперед и навалились всеми силами, выдавливая их с Пинной из канала. «Защитницам» пришлось полностью сосредоточиться на этих двух.

— Шайсе! — Дилан пихнул Шона локтем, и перекрикивая шум, завопил: — Почему они не «жертвуют» Вэлэри?

— Я откуда знаю⁈ — огрызнулся Шон. — Ленорой тоже ведь не «жертвуют», но никто не жалуется.

— Так Ленору к флажкам поведут, а у Вэлэри шар вот-вот «лопнет»!

— Отстань! Ничего с ней не будет.

В раздраженном голосе Шона чувствовалась уверенность, и Дилан засомневался: и правда, не слишком ли он переживает? Это же игра. Всего лишь игра…

Из канала вознесся водяной столб. Макушку его венчал шар с Беллой, который альтийки то ли не успели, то ли не смогли столкнуть. На мгновенье столб завис, и шар бешеным порывом ветра бросило на берег. Вода с грохотом обрушилась обратно в канал. Волны ударили в стенки, взметнулись веером из сверкающих брызг и на миг скрыли происходящее.

Альтийцы взвыли от досады, но уже в следующую секунду разразились воплями радости: пока «защитницы» отвлеклись на Беллу, «игроки» протолкнули в озеро аж две «пешки»: Пинну и Вэлэри!

— Закопать меня в пески, — растерянно выдохнул Дилан. Зачем ее-то в озеро? Почему не ей «пожертвовали», а Беллой?

Кто-то схватил его за плечо и дернул назад. Оглянувшись, Дилан встретился с сердитым взглядом Шона.

— Упасть не боишься⁈ — воскликнул тот. — Смотри, целители дорого берут за сращивание костей.

Теперь только Дилан ощутил, как опасно перегнулся через парапет. Отпрянув назад, он наступил кому-то на ногу и, ругнувшись, встал обратно, но уже не наклонялся и крепче вцепился в каменный край ограждения.

— Эй, а где Дартс⁈ — крикнул вдруг кто-то.

— Только что была…

Похолодев, Дилан обежал взглядом шары. Шар с Пинной (она в желтом, как лимон), шар с Ленорой (его одна из «игроков» спокойно вывела в озеро, когда «защитницы» набросились на прорвавшихся первыми)… Только два! И на берегу по-прежнему лишь Херта и Белла. Вэлэри не было.

— Вон она! Плывет! — подпрыгнул рядом Фидо.

Среди волн и брызг показалась фигурка в сине-зеленом. Притихшие было однокурсники вновь загомонили.

— У Дартс силы кончились! Почему они продолжают⁈

— Может, не заметили?

— Тогда мы должны сказать!

— Это же игра! Нельзя вмешиваться!

— А если утонет?

— Да плывет она! Ой… Притопили…

— Как специально! Прямо по ней долбанули!

Дилан неверяще смотрел на то, что творилось в озере. Они ведь, и правда, ударили по Вэлэри чем-то «воздушным». И ударили прицельно!

В Бездну всех! Что значит, нельзя вмешиваться, если человек гибнет⁈ Бредовые правила! На берегу полно магов, они должны остановить игру.

Дилан уже подался назад, готовясь бежать к лестнице, но однокурсники вдруг дружно навалились и прижали его к парапету. Раздались крики:

— Куда он⁈ Игра же!

— Эй, идиот! Девушки впереди!

По озеру шла аэра. Ее легкий, алый, как заря, силуэт то подлетал, то зарывался в волны, но двигался точно на полощущиеся мокрыми тряпками бело-синие флажки. Вот порыв ветра ударил в натянутый парус. Аэра накренилась и едва не легла на воду. В последний миг скользнула в сторону и, выйдя с линии атаки «воздушников», поднялась и двинулась дальше. Прямо на сферы с девушками.

Дилан с беспокойством вгляделся в то место, где барахталась Вэлэри. Она еще держалась, но, кажется, ни на ладонь не продвинулась к берегу.

— Нет, ну куда прет⁈ Он, что, не видит? — гомонили вокруг.

Аэра маневрировала, смещаясь все ближе к флажкам, и наконец увлеченные борьбой соперницы тоже заметили нарушителя.

Ветер стих. Лишь волны продолжали яриться и качать оставленные «игроками» шары с «пешками». Игра на пятом озере прервалась.

Воспользовавшись заминкой, аэра рванула вперед. Алым отблеском мелькнув по сферам Леноры и Пинны, обогнула их, резко свернула и замедлила ход. А затем неторопливо, рыскающими зигзагами, поплыла к берегу.

Дилан выдохнул и разжал пальцы. Действительно, что за идиот там, на алой? Надо будет спасибо ему сказать — остановил эту грёбаную игру!

— А Дартс-то того… утонула, — послышался вдруг неуверенный голос Фидо.

Дилан в панике зашарил глазами по озеру. Среди слепящих бликов не было ничего сине-зеленого!

Тело прошибло холодным потом. Как же так? Так не должно быть. Это ведь всего лишь игра…

Глава 19
Спасение утопающих…

Впервые после ареста отца Маркус встал на аэру. Потоки воздуха лизали полуобнаженное тело, дрожь парусника, мчащегося вперед, отзывалась в ногах и руках, доходила до груди и криком билась в горле. Вот только какой крик мог бы вырваться, ликующий или полный боли и ненависти, Маркус и сам не знал — прежнюю эйфорию полета отравило ощущение потери.

Доплыв до середины озера, он «отпустил» заклинание. Парус обвис, беспомощно и обиженно, и аэра замедлила ход.

Постояв, Маркус сел и свесил ноги в воду. Теплая. Откинувшись на мачту, зажмурился. Свет, пробивающийся сквозь веки горел алым, как парус его аэры, волны мягко покачивали доску, и далекие голоса, доносящиеся с берега, почти не беспокоили.

Отдохнуть и отвлечься велел ему дед в сегодняшнем письме… Интересно, почему он так снисходительно отнесся к прохождению практик здесь? Не похоже на него. Может, рассчитывает, что Маркус вспомнит беззаботные дни ДО и захочет в них вернуться? Что ж, в таком случае его ждет разочарование.

Кстати, судя по тому, что написал дед только о практике, да спросил, где Маркус взял деньги на поместье, о патенте на подшипники он еще не узнал. Значит, поверенный хранит тайну, а соглядатаи не разнюхали. Хорошо. Еще не время… Вот когда первые подшипники встанут на место артефактов скольжения… Когда все поймут, что этим невзрачным кольцам с шариками не нужна постоянная подпитка… Хотелось бы посмотреть на выражение лица ван Тусена, когда он услышит эту новость. Впрочем, нет. Сначала он не поверит. Лучше увидеть бы его чуть позже, когда он осознает, что происходит.

Впрочем, подшипников мало. Если все получится, то они вызовут лишь злость и желание устранить проблему… Ван Тусен может поторопить с помолвкой… Надо больше патентов и скорее.

Колебания воды и легкое дуновение ветра подсказали, что кто-то приближается, и Маркус нехотя открыл глаза.

Прямо на него двигалась черная аэра. Черный парус, черная доска и черная фигура на ней. На миг показалось, что это Хэдес, но не успел бы он за последние пару месяцев так раздаться в плечах. Просто еще один любитель мрачных оттенков.

Подниматься Маркус не стал. Даже если бы кто-то из старших магов первого круга вдруг решил поприветствовать его здесь, то в в таком неподходящем месте и легкомысленном облачении формальностями можно пренебречь. Особенно можно ему, ван Сатору.

«Черный» остановился в паре десятков локтей.

— Светлого дня, лэр Маркус! Рад снова встретить вас!

— Дэр Вастес. — Маркус кивнул, узнав наследника ван Стирров, крупнейших землевладельцев на юге.

Вастес закончил Сивильскую академию еще лет пять назад, так что там им пересечься не довелось. Однако, за последние два года они частенько виделись во время состязаний на аэрах, и теперь жизнерадостное, загорелое лицо ван Стирра напоминало о прошлой беспечной жизни.

— Вижу, мое общество доставляет неудобство, — проницательно улыбнулся Вастес. — Жаль. Я надеялся на захватывающую гонку.

Маркус глянул «сквозь» внушительную фигуру «воздушника». Единиц девяносто-девяносто пять. Сильный противник. И более опытный. Сразиться c таким было бы интересно.

— Возможно, позднее, — Маркус снова закрыл глаза, давая понять, что хочет остаться один.

— Конечно, — легко согласился Вастес. — В таком случае не буду мешать вашему отдыху. Кстати… — Он чуть помедлил. — Лэр Маркус, какое мнение у вас сложилось об альтийских студентках? В силах их разница с клацилийками не столь уж велика, но как на счет умений? Не подумайте, что я пытаюсь вас задеть. Просто девушки затеяли игру в «водные шары», а я ни смотреть, ни ставить не захотел — слишком предсказуемо. Так может, зря? Может, альтийки удивят всех?

Игра⁈ Проклятье! Вэлэри же не потащат туда? Она должна работать, чтобы ей засчитали практику. И кроме того, «пешка» из нее так себе.

Пряча за маской невозмутимости раздражение и какое-то еще неприятное царапающее чувство, Маркус хмыкнул:

— Одна точно может «удивить»… Вы не знаете, есть ли среди альтиек мелкая девица с рубцами на пол-лица?

— Не знаю, — удивленно протянул Вастес. — Но даже звучит угрожающе… Полагаете, если она там, то посмотреть стоит?

Маркус хмуро глянул в сторону средних озер. Отсюда, с первого, не видно, однако играть в водные шары должны были на пятом канале. Лишь вдоль него не посадили ни деревьев, ни кустов, сам канал короче раз в десять остальных и устроен не по центру озер, а ближе к террасам — всё для удобства зрителей.

— Вы раздумываете, — заметил Вастес, не дождавшись ответа. — Значит, игра обещает быть не такой уж и предсказуемой.

— Если вы про то, что альтийки победят, то нет… Конечно, нет…

В победе клацилиек Маркус не сомневался по большей части не оттого, что их средний уровень был на десять-пятнадцать единиц выше, а оттого, что за те три месяца, которые он практиковался на полигонах Альтийской академии, в свободное от учебы время туда изредка наведывались лишь несколько парней. Девушки тоже приходили, но только за тем, чтобы поглазеть на наследника ван Саторов. Когда же поняли, что он попросту их не замечает, к «тренировкам» охладели. Так что «отстойник» был тем еще болотом.

И в этом болоте к нему прицепилась одна мелкая пиявка. Кстати, почему он должен беспокоиться о том, как справится она на игре? Наставник на каждой встрече твердит, что судьбу человека предопределяет лишь его собственный выбор, и Вэлэри сделала свой еще тогда, отправившись в лабиринт с убогими двадцатью единицами. Вот и пускай теперь пожинает плоды.

А он посмотрит…

Маркус встал и кивнул Вастесу:

— Пройдусь все же до пятого озера. Игра ведь там, верно?

* * *

Взорвавшийся над головами файерболл подал сигнал к началу.

Пинна и Херта спрыгнули. Вслед за ними Лера с Беллой перешагнули невысокие, до середины бедра, перила. Здесь полотно моста словно специально выдавалось еще на полметра. А может, и правда, специально.

— Вперед! — дала отмашку Ленора.

Лера резко выдохнула, но в последний момент опомнилась — ей же заклинание говорить! — и втянула немного воздуха ставшим вдруг каким-то деревянным и узким горлом.

Главное — не вскрикнуть, не нарушить плетение…

«Lebanon!», магзрение, толчок… Руки инстинктивно схватили пустоту, ноги дернулись… Но не вскрикнула! Бросила поток на светящийся перед глазами центральный узел, и вокруг вспыхнула защитная сфера. Получилось!

Плюхнувшись в воду, сфера самортизировала. Лера не удержалась и опустилась на четвереньки. А здесь, в воде, ощущения отличались, от тех, что на земле, защита представляет собой купол. Может потому, что Лера сидела прямо на нижней узловой точке, соединенной с полем планеты словно пуповиной, а может это фишка такая, но было чувство, будто со всех сторон обложили ватой. Даже собственные движения стали плавными, как в толще воды, а удары извне гасились почти полностью.

Лера устроилась поудобней. Вовремя! Волны подкинули сферу вперед, а сильный порыв ветра ударил «в спину» — «игроки» принялись за дело.

Качало терпимо. Один раз приложило о стенку канала. Лера знала, что «присосать» сферу может, только если она коснется земли нижним узлом, но на мгновенье испугалась — представила, как будет висеть здесь, словно слизень или улитка. Однако сфера, как и положено, мягко спружинила. Теперь Лера следила за болтающимися впереди шарами с Пинной и Хертой и ждала, когда второкурсницы подгонят их всех к выходу в озеро. Там «защитницы» выбросят её на берег, и всё кончится.

Пинну с Хертой начало швырять вверх-вниз и из стороны в сторону — «защитницы» подключились. Значит, уже скоро…

Качка усилилась. Желудок неприятно сжался, а горло перекрыл тугой ком. Лера попыталась сглотнуть, но ком и не думал исчезать. Мелькнула мысль о каше: хорошо, что не съела. Интересно, а Пинна в порядке?

Шар с Хертой вдруг подкинуло и сдуло на берег. Словно по гигантскому теннисному мячу ударила гигантская же невидимая ракетка. Только шар не покатился, а мгновенно замер, до половины погрузившись в землю. Вознесшись на гребень очередной волны, Лера взглядом выхватила первую «жертву», сидящую на попе и растерянно улыбающуюся, а затем ухнула в очередную «яму».

Херта — счастливица. Отмучилась. Хотя не факт, что она счастлива: для «пешек» ведь почетно — стать «первым шаром», да и в целом, штурмовать «ворота». Те были метрах в двадцати вглубь озера. Кажется, что не так уж и далеко, однако, к бабке не ходи, основная битва развернется именно там.

Лера прижала руку к животу. Нет, ну что за дурацкая игра? Пока еще желудок ворочался бестолково, но казалось, стоит ему и волнам войти в противофазу — волна на пике, а желудок во впадине, — как произойдет непоправимое. Гадина Ленора! Кушай, говорит, больше — силы понадобятся.

Продержаться осталось совсем немного. Уже и Беллу подставили под удары «защитниц». Почему, кстати? По силе она вторая после Леноры. Разве её не должны были приберечь для озера?

Обдумать ситуацию не удалось. Болтанка началась такая, что пришлось даже упереться руками в стенки шара.

Волны и порывы ветра ударяли в сферу, толкали со всех сторон, одни пытались запихать под воду, другие подкинуть вверх, шар заливало — ничего не видать! — и каждый удар больно отдавался в барабанных перепонках. Лера приоткрыла рот, чтобы снизить давление.

Взметнувшийся столб воды она сначала почувствовала: сфера словно в пучину ухнула или в водоворот, затем ее стремительно дернуло вперед, так, что от рывка Лера завалилась назад, — только поэтому и увидела, как мелькнула над ней хрустальная, в два обхвата колонна с чьим-то шаром на вершине, — а потом стенки канала исчезли. Впереди раскинулось открытое пространство.

Посреди беснующихся волн два бело-синих флажка рвались с длинных шестов, — прямо по курсу были ворота.

В следующую секунду поднявшаяся стена воды скрыла флажки и обрушилась на шар, оглушая и вдавливая в прозрачную глубину. И вдавливая, и вдавливая… Похолодев от ужаса, Лера уперлась онемевшими пальцами в теплую изнанку сферы и уставилась вниз. Что, если сфера коснется дна? Её же «присосёт»!

Или это к лучшему? Отсидеться здесь, а когда силы кончатся и защита пропадет, выплыть, да и грести к берегу. Жутковато, правда: вдруг здесь глубоко? Глубины Лера боялась. Да и унизительно. Лучше уж достойно бороться и проиграть, чем вот так.

— Эй, хватит меня на дно тащить! — прошипела Лера, сама не зная кому.

И то ли этот «кто-то» внял, то ли «давилка» у него кончилась, но шар внезапно рванул вверх.

Впрочем, обрадоваться Лера не успела. В груди кольнуло ощущением тоскливой пустоты, и сфера исчезла. Махом, как мыльный пузырь! Тело охватило прохладой, глаза резануло плеснувшей водой, и Лера от неожиданности вдохнула. В мозг будто раскаленный гвоздь вонзили. В панике она замолотила руками и ногами и выскочила из воды. Кашляя и отплевываясь, завертела головой. Где чертов берег⁈

Услышав крики и разглядев «игроков» и «защитниц», поплыла на них: тут должно быть кратчайшее расстояние. Тут, вообще, не больше десятка метров — несколько гребков. Раз плюнуть!

Лера гребла и гребла, а берег не приближался. Озеро ходило ходуном, и казалось, что её усилия пропадают даром и она лишь подлетает и падает, подлетает и падает… Вверх и вниз, вверх и вниз… И похоже, еще и назад.

Черт! Почему ей не дают спокойно выплыть? Ослепли, что ли? Не видят, человек за бортом⁈ В конце концов, она же не просит шлюпку — только не мешайте!

Лера начала уставать, и вместе с усталостью пришел страх. Ее по-прежнему не замечали. Может, нарочно, а может правило такое — спасение утопающих — дело рук самих утопающих, — без разницы. Главное, она поняла, что если продолжит как сейчас, то не выберется. Выход был один: плыть под водой. Там проще. Наверное, будь на ее месте кто-то другой, он сразу бы так и поступил и не тратил бы силы на бесполезное барахтанье. Вот только Лере и нырять было бесполезно. И даже опасно. Это на поверхности она чувствовала себя вполне уверено, а в толще воды терялась, словно инстинкт самосохранения напрочь отключал мозги. В те разы, когда она, набравшись смелости, пробовала нырять вместе с братьями, её хватало секунд на пять и она выскакивала, задыхаясь. И всегда оказывалась в стороне от «цели».

Сейчас она тоже могла заплыть не туда, но раз другого выхода не было, то придется рискнуть.

Она почти решилась, даже вдохнула полную грудь, и в тот же миг сверху ударил поток плотного воздуха. Мягким, неумолимым прессом выжал из легких воздух и затолкнул под воду.

Лера попыталась вынырнуть, но преграда затвердела, не пустила. Мелькнуло воспоминание, что так уже было. На посвящении в студенты! Но тогда был лед, и она его просто проломила. Здесь не выйдет. Зато «пресс» не бесконечен — под ним можно проплыть, и без разницы в какую сторону!

Лера погребла вперед — вроде бы к берегу, — и скоро ощутила, что озеро над ней снова буянит. Рванула наверх, глотнула воздуха. Сладкий… Какой же он сладкий! А берег ближе не стал… Но хотя бы дуры-второкурсницы чуть отдалились.

Силы кончались, плечи на каждое движение рук отзывались вспышками разъедающей боли, и, будь вода поспокойней, можно было бы перевернуться на спину и отдохнуть. А так… только плыть. Вверх и вниз, вверх и вниз…

Очередная «яма» вдруг углубилась, и Лера ухнула в неё, словно в колодец. Дыхание перехватило, и не успела она ничего сообразить, как стены «колодца» завалились, погребая ее в толще воды. Тело завертело, вокруг взбурлили миллионы пузырьков. Потеряв ориентацию, Лера бестолково заметалась. Надо было остановиться, дать воде самой вытолкнуть ее на поверхность, но паника затопила слабый голос разума. Вверх! Вверх, не взирая ни на что! И вдохнуть! Сейчас же!

На мгновенье у нее получилось — она вынырнула на поверхность. Но вдохнуть не успела, и снова ушла под воду. Потом опять вынырнула и опять не успела вдохнуть.

Вдохнула на третий раз. Но не воздух — воду. Жадно, и носом и ртом. Полную грудь. И больше не могла остановиться. Тело еще не сдавалось, билось будто в агонии, но Лера уже не понимала, всплывает она или нет, и просто дышала, пропуская через себя воду. Через несколько вдохов ничего не осталось. Что еще мелькало в темноте перед глазами, какие-то звуки сливались в монотонный шум, но паника отступила. Все стало безразлично.

* * *

— Дыши! Ну же!

Сначала сознания достиг знакомый голос, затем Лера почувствовала хлопки по спине и ощутила, что висит животом на чем-то твердом.

Из носа бежало, к горлу подступала отрыжка, но дышалось вполне свободно. Лера открыла глаза. Взгляд уперся в красную гладкую поверхность.

Сев, Лера рассеянно огляделась. Рядом был Маркус (это на его колене она болталась и он теперь придерживал ее за плечи), впереди расстилалось почти спокойное озеро, позади, на берегу, собиралась толпа, а над головой пламенел парус.

— Сейчас передам тебя рыжему, пускай отведет к целителю.

Не в силах даже головой мотнуть, Лера едва слышно выдохнула:

— Не хочу… Домой хочу.

Она имела в виду вовсе не гостиницу, а настоящий дом, и похоже, Маркус понял.

— Хочу-не хочу… — ворчливо отозвался он, велев ей придвинуться к мачте. — Это клиент должен желания патрона выполнять, а не наоборот… Держись крепче!

Убедившись, что Лера держится, правда, не так уж и крепко — тело ее все еще было вялым и безвольным, — он произнес заклинание, и аэра, плавно развернувшись, двинулась прочь от берега.

Лера сощурилась. Коса мокрой плетью болталась за спиной, парус гордо выпячивал грудь, а мачта под руками неслышно гудела. Лера прижалась к ней щекой. Ну вот, всё почти так, как хотела: и ветер в лицо, и волосы назад… Осторожнее надо с желаниями.

* * *

— Твое желание исполнилось с точностью наоборот, — заявила Белла на обратном пути в гостиницу. — Вместо того, чтобы разочароваться в «лепешке», лэр Маркус наплевал на все правила и спас ее.

— А меня до сих пор мутит, — буркнула Пинна, съежившаяся на сиденье напротив Леноры и Беллы.

Ленора зло пнула стенку коляски. Возница оглянулся, но ничего не сказал и только подстегнул лошадь.

— Подумать только! На глазах у всех! — не унималась Белла. — И вообще, как он ее нашел?

— Девочки, давайте остановимся, — простонала Пинна, хватаясь за живот.

— Уверена, наши патронессы и пальцем не шевельнули бы ради нас. Как думаете, каким заклинанием лэр Маркус вытащил Дартс? И смог ведь! — Сквозь недовольство в голосе Беллы пробилось восхищение. — Там самому бы удержаться — так качало, так качало…

Пинна побледнела и начала обмахиваться полой тоги.

— Здесь тоже качает… Белла, почему «выбросили» тебя? Надо было меня первой…

— Еще ничего не кончено! — зло процедила Ленора. — Даже такой ненормальный, как лэр Маркус, не станет вытаскивать клиентку во второй раз.

— Во второй раз? — Пинна зажала ладонью рот.

— Обязательно! Игра была нарушена, значит, придется повторить. И на сей раз играть будем до самого конца.

Обгоняя коляску, с веселыми криками мимо промчались трое парней на колесных аэрах. Лошадь дернулась к обочине, и коляску затрясло.

Пинна вдруг сложилась пополам.

— Эй, ты чего? — окликнула ее Белла.

Вместо ответа Пинна издала страдальческий полурык-полустон, а затем всё, что она неимоверными усилиями сумела удержать в желудке во время игры, лавиной хлынуло наружу, прямо на белоснежные тоги подруг.

Белла с Ленорой завизжали. От неожиданности возница пригнулся, лошадь припустила не хуже скаковой, а в деревьях вдоль дороги закричали птицы.

* * *

— Нет, ты видел⁈ Видел⁈ — не успокаивался Дилан. — Р-р-раз, и Вэлэри словно рыбка вынырнула. Хотя, нет… Не сама же она… Это лэр Маркус выдернул ее словно рыбку! А ты говоришь, ван Сатор! Не станет вмешиваться!

Шон поджал губы и ускорил шаг. После того, как в озере чуть не утонула Вэлэри, купаться расхотелось, и они с Диланом отправились в гостиницу.

— Молчишь? — догнал его Дилан. — Не хочешь признавать, что плохо знаешь старого друга?

— Я ошибся только в одном, — ровным тоном ответил Шон. — Думал, Маркус изменился сильнее. Однако в нем еще много того, прежнего… Так что, знаю я его хорошо, возможно, даже лучше чем его собственная мать.

— Ого! Вот это самомнение! Тогда поведай мне, неразумному, зачем он Вэлэри в клиентки взял.

— А она тебе не рассказывала?

— А я и не спрашивал. Ну так что? Какая может быть причина у наследника ван Саторов брать безродную девицу в клиентки?

Шон промолчал. Если б он знал! Может, если бы у Маркуса, действительно, была важная причина, то не было бы так обидно?

Не дождавшись ответа, Дилан принялся размышлять:

— Может, ему понравился ее свободный патент, как думаешь? Лэр Маркус до сих пор стрижет волосы, протестует… А тут такая шпилька! Свободный патент, ха!

Шон поморщился, вспомнив, как сам же расписывал Маркусу необычные условия, заявленные Вэлэри.

— Постой! — зеленые глаза Дилана вспыхнули. — Принять в клиенты самую слабую студентку «отстойника» — это уже вызов! Так ведь? Его родня, наверняка, рвет и мечет.

— Меня они тоже не жалуют, — упрямо возразил Шон.

— «Не жалуют»! — фыркнул Дилан. — Уж если они тебя не жалуют, то от Вэлэри должны быть и вовсе… без ума. Ну точно же! Это он так бунтует! Использует Вэлэри, даже не думая, как на ней это отразится в будущем. Патриций он и есть патриций.

* * *

Лера с Маркусом разместились в одной из каменных беседок на противоположном от города берегу. Здесь людей было мало: одна шумная компания из парней да несколько парочек. Никто на вновь прибывших особого внимания не обратил, только одинокий торговец прикатил свою тележку и предложил холодные напитки.

Маркус взял себе пузатый кувшинчик, который полностью утонул в его широкой ладони, и залил в себя его содержимое одним глотком.

— А лие? — спросил торговец, с любопытством косясь на Леру.

Лера на его вопрос не отреагировала. Она в прострации сидела на каменных ступеньках и обнималась с колонной. Так было надежнее.

— А лиа напилась на десять дней вперед, — ответил Маркус торговцу.

Тот покивал, повздыхал и уплелся, бренча своими посудинами.

От ступеней, нагретых солнцем, поднималось тепло. Пока Лера ощущала только его — остальные чувства будто вымыло водой, — и потому невольно прислушивалась к тому, как, впитываясь в тело, оно плавит темную глыбу апатии.

Рядом опустился Маркус. От него тоже веяло теплом.

Надо было что-то сказать, — что-то важное, — но в опустевшем, выполосканном мозгу эхом звучала только последняя фраза, и поэтому Лера сказала:

— На три дня.

Голос звучал сипло, незнакомо.

— Что? — с недоумением посмотрел на нее Маркус.

— Напилась на три дня, — снова просипела Лера. — Дольше человек без воды не выдержит.

Маркус отчего-то рассердился.

— Лучше бы ты думала, сколько человек выдержит в воде! Зачем полезла играть?

— Не знаю, — Лера вздохнула. Объяснять ничего не хотелось. — Все полезли и я полезла.

— Вот как? — Маркус взял ее за подбородок и заставил повернуться к себе. — А не ты ли обещала, что мне больше не придется возиться с твоим бесчувственным телом?

Под пристальным взглядом Маркуса кожа, там, где ее касались жесткие пальцы, вспыхнула, и внезапно, махом, вернулось обоняние. Лера втянула знакомый будоражащий запах. Его запах.

Взгляд ее скользнул на губы напротив.

— Мое тело не бесчувственное, — пробормотала она. — А очень даже… чувствует.

Губы дрогнули, пальцы надавили, отворачивая её голову обратно, и Маркус отодвинулся. Вместе с ним исчезло тепло.

Лера обхватила себя за плечи.

— Холодно… Вроде солнце жарит, а я замерзла.

— Еще бы, — процедил Маркус. — Весь резерв истратила… Бестолочь… И не называй светило солнцем!

Дальше они сидели в молчании. Лере казалось, что она так и не найдет в себе ни сил, ни желания встать и куда-то идти и в конце концов превратится в камень. Будут потом ходить экскурсии и показывать на нее, мол, вот, бестолковая девица, которая едва не утонула во время игры, а когда патрон спас ее, то она взяла и превратилась в статую. Неблагодарная… О! Вот что важное-то!

Кашлянув, чтобы прочистить горло, Лера сказала:

— Спасибо… Ты опять меня спас…

Маркус не ответил, даже не шелохнулся, но когда Лера уже решила, что он не услышал и нужно повторить погромче, вдруг скупо обронил:

— Расплатишься.

Лера ошеломленно уставилась на него. А разве он не должен был сказать, что-то типа «На моем месте так поступил бы каждый!» или хотя бы «Мне это ничего не стоило»?

— И как же? — спросила она. — Как ты хочешь, чтобы я… расплатилась?

— Что за вопрос? По-моему, у тебя только один способ.

Лера чувствовала, что как заведенная глупо хлопает глазами, но остановиться не могла. Это какой же «один способ»?

Она не отвечала, и Маркус повернул голову. Встретившись с Лерой взглядом, нахмурился и неожиданно постучал ей пальцем по лбу:

— Ау! Есть там кто? Патент новый дай мне. Этого достаточно, чтобы отплатить за спасение.

— А-а, патент… — Щеки полыхнули жаром, и она отвернулась. — Я подумаю.

Встав (откуда только силы взялись?), Лера прошла в беседку. Надо было привести мысли в порядок. Это все из-за того, что она побывала на пороге смерти. Мерещится всякое… Захотелось побиться головой о колонну. Или о каждую, их тут вон сколько… Лера погладила прохладную, чуть шершавую поверхность одной и осмотрелась.

Мраморная плита под ногами, белоснежные колонны и купол — для местной архитектуры вполне обычное сооружение. Вот только… Сердце забилось от странного узнавания. Свежий воздух, крики птиц, а меж колонн — небо, яркая зелень и вода… Отсюда даже не понятно, что это озеро, а не река… Похоже на береговую ротонду в Александровском саду.

Лера замерла, боясь моргнуть и потерять это чудесное и одновременно щемящее чувство: она дома, а рядом, за спиной, родители. Она всегда гуляла здесь с родителями…

* * *

Письмо от матери передали Дилану, как только они с Шоном вернулись в гостиницу.

Дилан смотрел на свернутый трубочкой и перевязанный грубой нитью серый лист, как на ядовитую змею. О чем мама могла сказать? Они ведь виделись два дня назад. Что еще случилось?

От тревожных мыслей отвлек Шон.

— Мой сын — моя жизнь, — нараспев сказал он и, направившись к лестнице, с плохо скрытым раздражением добавил: — Читай скорее, а то мама переживает.

Дилан отстраненно посмотрел ему в спину. Идиот! Ничего не знает, а завидует. Ну да, ему-то родители написали всего раз, когда на пару дней выбрались из своей пустыни…

Шайсе! Лучше бы вовсе ничего не получать!

Выйдя в сад и забравшись в неприметную беседку, увитую диким виноградом, Дилан развернул письмо. Беглым взглядом охватил весь лист: почерк сестры (мама неграмотна), буквы ровные, следов слез не видно. Уже хорошо.

'Светлого дня, Дилан.

Хозяйка Кэсси отправилась во Флиминис и согласилась бесплатно передать письмо.

(Дилан, мне придется отработать за это три часа! Только не говори маме!)

Вчера я наведалась в школу син. Приятное место, богатое. И диа Амельтия, принявшая меня, выслушала с уважением. Узнав наши обстоятельства, сказала, что примет тебя в любое время. Сказала, раз ты уже закончил курсы, то в их школе пройдешь подготовку за пару месяцев и отработаешь ее быстро. С твоим уровнем, скорее всего за первый же год.

Тертия обещали взять на склады на полный день, но платить будут половину, мол, наравне с мужчинами он все равно не выдюжит.

А на рынке снова шумят. Боюсь, как бы не пришлось Кэсси уйти из лавки.

(Я не уйду! Рано или поздно все наладится. Зато стражей добавилось, и есть такие молодые, симпатичные.)

Отец по-прежнему… Я тоже. Стряпаю, продаю.

(Папа почти не разговаривает, не хочет… А мама снова взялась за стирку! Печь мала, уголь и мука заканчиваются. Прошу купить еще, но мама меня не слушает! Дорого, говорит. Скажи ей сам…

Мама спрашивает, чего я там пишу. Я сказала, что о твоих делах осведомляюсь: не много ли заставляют работать и хорошо ли кормят?

Она велела, чтобы ты не отвечал, деньги на писульки не тратил. Но надеется, что кормят хорошо.)

Всё! Нечего чернила переводить!

(Ой, это мама мне говорит.)

Потрудись там, о нас не беспокойся.

Мама.

(И Кэсси, твоя любимая сестренка!

Обо мне можешь беспокоиться и привези что-нибудь красивое.

Я согласна даже на камушек с озер.)'

Дочитав, Дилан поймал себя на том, что улыбается. Не весело — с чего бы веселиться? — но все же… Эх, Кэсси… Ей бы еще с подружками бегать, ленты мерить да смеяться над разными глупостями.

Дилан вздохнул. Провались оно в пески! Сестренка так явно старается показать, что не унывает… И Тертию придется забыть о друзьях. Надо сказать ему, чтоб не гнался за мужиками — надорвется.

Школа син… Проклятье! Он станет сином — не магом! Будет прислуживать гребаным патрициям… Но хотя бы артефакты активировать сможет, для мамы грей-камень, например, или печь. Тогда и уголь не нужен. Только где взять денег на эти гребаные артефакты?

На то, что заплатят за практику, надо будет купить продуктов. Побольше. На случай, если рынок вдруг прикроют и цены взлетят… Круп взять. Овощей бы, но летом они быстро испортятся. У богатеев-то погреба со льдом… Может, сделать небольшой ларь, как у местных торговцев, а воду самому морозить?

Дилан взъерошил волосы и огляделся, будто кто-то мог подслушать его мысли.

Конечно, если узнают, несдобровать — с незаконными магами у Контроля разговор короткий. Но если осторожно… Брат с сестрой уже не маленькие, не проболтаются. Главное — выучить, чтобы все заклинания были в голове и чтобы ни одной записи дома…

Придя в комнату, Дилан обнаружил Шона перед зеркалом.

— Расфуфырился, как павлин, — проворчал он. — И что это за ерундовина на шее?

— Это бант! — задрал нос Шон. — И это модно.

— Пакость какая… Ба-а-ант… Поводок это, на который Ленора тебя посадила. Таскаешься за ней, как собачонка. Лучше бы стишки свои писал как раньше.

— Дилан, я не позволю срывать на мне мерзкое настроение. Еще слово и я придушу тебя этим самым бантом.

— Да ты кроме пера хоть что-нибудь в руках держал? Придушит он!

— В пустыне я таскал камни и копал ямы вот этими руками. — Шон потряс в воздухе костлявыми кулаками. — Мои ладони отполированы до блеска черенком лопаты, а те мозоли, что ты натер, обмахивая веером своего патрона, просто смешны.

— Это ты смешон. Вместо того, чтоб полировать ладони, лучше бы рукавицы надел. Павлин…

— Ну всё!

Шон рванул бант, который так усердно повязывал на шее. Может, хотел снять, а может, и правда, решил наброситься с ним на Дилана, но в итоге, только затянул. Это охладило его пыл. Повернувшись обратно к зеркалу, Шон принялся развязывать неподатливый узел, а Дилан плюхнулся на кровать, и безучастно глядя в потолок, вернулся к размышлениям о том, как достать заклинание заморозки.

Если здесь и сейчас, то придется просить второкурсников. Лучше бы, конечно, подождать окончания практики и наведаться в библиотеку, но тогда не будет времени выучить. Вот если бы прочитать и сразу всё в памяти… Вроде бы Вэлэри говорила, что знает способ быстро запоминать. Точно! Она же, когда рассказала о дороге Цицерона, обмолвилась, что для заклинаний есть свой метод. Что ж, тогда добыть заклинание, и спросить Вэлэри, что это за метод.

* * *

Лера надо было срочно поесть, чтобы восстановить резерв, поэтому на озерах они с Маркусом задержались не дольше получаса, после чего вернулись и сразу разошлись: Лера к себе, на третий этаж, а Маркус свернул тут же, на первом, где ему выделили отдельный номер в конце коридора.

Атмосфера в комнате показалась Лере странной. Ленора, Белла и Пинна явно успели принять душ — у всех троих были влажные волосы — и каждая прихорашивалась перед своим зеркалом. Вроде бы ничего необычного, однако от поз и движений девушек так и тянуло холодком отчуждения, даже злости. Выглядело, будто подружки вдрызг рассорились меж собой.

В полной тишине Лера прошла в ванную, быстренько сполоснулась, смывая песок, а затем вернулась и принялась расчесываться, встав лицом к окну: здесь вид был гораздо приятней, чем за спиной. Небо голубое, безмятежное, словно на детском рисунке, а фиолетовые почки на дереве готовы вот-вот раскрыться.

— Эй, Дартс! — окликнула ее Ленора. — В сегодняшнем провале на игре полностью виновата ты. Так что не смей опозорить нашу академию еще и завтра.

Завтра? Неужели снова игра? Маркус предупреждал, но она не поверила. Не захотела поверить.

Лера медленно обернулась. Оставив свои занятия, девушки враждебно смотрели на нее, а всегда беспечная Пинна и вовсе излучала ненависть.

— И что будет завтра?

— Не притворяйся более глупой, чем ты есть! — вспылила Ленора. — Ясно же, игру перенесли!

— Все из-за тебя, — прошипела Пинна.

Лера отвернулась обратно к окну и, наблюдая за силуэтами девушек в отражении, сдержанно произнесла:

— Я не буду участвовать. Я приехала сюда на практику, а не в игры играть.

— Деревенщина! — презрительно фыркнула Ленора. — Игра — это такая же обязанность студентов, как и практика. В игре мы учимся не отступать перед трудностями, а преодолевать их, учимся владеть своими эмоциями, чтобы ничто и никто извне не смогли сбить нашу концентрацию. Для будущего мага игра — это важная ступень в обучении. И не рассчитывай, что старшие позволят тебе пропустить её.

Осев в ближайшем ресторанчике, Лера заказала две порции мяса и салат и, когда утолила первый голод, смогла наконец подумать над словами Леноры.

Тренировка будущего мага… Резон есть. Но бог с ним с резоном, главное, что отказ играть никто не рассматривает всерьез. Всем плевать, что одной из «пешек» снова не хватит сил. Для местных само собой разумеющееся, что раз игра не состоялась, то ее просто надо повторить, и даже Маркус сказал это, когда они возвращались с озер.

А еще он сказал, что больше не сможет вытаскивать ее, мол, традиции и все такое, и добавил, что скорее всего играть будут часто, потому что здесь, во Флиминисе, самое место и время для развлечений.

Одним словом, скуку детишки развеивают. Будущие маги, чтоб их!

— Извините, лиа, — рядом с Лерой внезапно возник официант. — Вам не понравилось мясо? Показалось жестким?

— Нет, нормальное мясо, — растерялась Лера. — Вкусное. А что?

Официант замялся, видимо, не горя желанием отвечать, но когда Лера с подозрением посмотрела на тарелку, чуть наклонился и негромко сказал:

— Вы так ожесточенно вонзали вилку…

— Правда? — Лера потыкала поджаристый кусочек. Мягкий. — Это я о своем задумалась. Кстати… — Она внимательно посмотрела на официанта. Тот напрягся и выпрямился. — Будьте добры, расскажите, какие у вас в городе развлечения есть.

— С удовольствием! — мужчина расслабился. — Флиминис славится игорными заведениями и термами, а если вы любите скачки, то наверняка знаете про наш ипподром. Он второй по величине после столичного…

— Нет, нет! — перебила Лера. — Я не верно спросила. На озерах! Есть что-то интересное на озерах?

— Конечно! Там частенько проводятся гонки на аэрах и игры магов.

— И-и? — поторопила Лера замолчавшего официанта. — Это всё?

— Всё… О! Еще есть Праздник водной стихии, но до него долго.

— Спасибо, — Лера улыбнулась краешками губ. — Вы мне очень помогли.

Десять минут спустя она уже стучалась к Маркусу. Услышав позволение зайти, впорхнула в комнату и воскликнула:

— Маркус, я пришла расплатиться за спасение!

Маркус был не один. Закинув ногу на ногу, он сидел в большом кожаном кресле, а напротив, в таком же кресле, утопало тощее тело Шона. Какая досада.

Лера поклонилась, как полагается клиентке, и с невозмутимым видом внесла поправку:

— Лэр Маркус.

Шон, вытаращившийся на нее при появлении, моргнул и перевел изумленный взгляд на Маркуса.

А тот подался вперед. Черные глаза вспыхнули ожиданием, но голос прозвучал все же недоверчиво:

— Уже?

— Ну да… Чего тянуть?

Маркус встал и обратился к Шону:

— Прости, я сейчас занят. Поговорим позже.

— Конечно, — Шон поднялся следом, но с места не двинулся.

М-да, неловко получилось… Лера сцепила за спиной пальцы, чтобы не выдать своего нетерпения, и постаралась как можно учтивей сказать:

— Если у вас важный разговор, я подожду.

На ее вежливые слова Шон еще выше вздернул брови, а Маркус ухмыльнулся:

— Ты как всегда великодушна… Ничего, с Шоном мы можем встретиться в любое время.

— Конечно, — повторил Шон и, окинув Леру неприязненным взглядом, кивнул Маркусу: — До вечера!

Когда дверь за ним закрылась, Лера проворчала:

— Вообще-то, это тяжело. Подстраиваться под ваши правила, кланяться, выверять каждую фразу… Вот что я такого сказала? Чего ты насмехался?

— Ты правда не понимаешь? — удивился Маркус. — Вэлэри, ты разрешила нам закончить беседу! Ты! Нам! Так что учи этикет и получше следи за словами.

— Может, мне вовсе молчать? — насупилась Лера.

— А ты сможешь? — Маркус опустился в кресло и махнул рукой на то, где недавно сидел Шон. — Нет, вообще-то, когда мы вдвоем, то я не против, говори. Это занятно… Ну, так с чем ты пришла?

Лера сердито сощурилась и не ответила. Не против он. Ха! Да это ей нравится с ним общаться! Смутившись от этой мысли, она села и принялась деловито осматриваться по сторонам.

— У тебя и тут привилегии. Целая гостиная… А там что? Спальня?

— Да, — коротко ответил Маркус.

Лера заметила, что взгляд его прикован к ее губам. Сердце забилось где-то в горле и, чтобы прервать неловкую паузу, она откашлялась.

— Итак, с чем я пришла… — Она моргнула, вспоминая. — С чем же я пришла? Ах, да! Я разговаривала с официантом, и знаешь что? Здесь нет горок!

— Горок? — Маркус наконец поднял глаза.

— Да! Давай сделаем на озерах новое развлечение — горку. Это такой гладкий желоб, по которому бежит вода. Внизу желоб загибается, и человека, который скатывается, подбрасывает в воздух…

Лера сбилась. Маркус вроде и слушал, но то и дело поглядывал на ее губы.

— Желоб, значит, — хмыкнул он.

— Да, с водой… — пробормотала Лера. — А потом человек падает в озеро.

Маркус скептически изогнул бровь.

— Это весело! — возмутилась Лера. — Ты только представь: вниз — вжи-их! А потом у-ух! И в воду! Да зуб даю, все будут кататься с горок и забудут об играх.

— Ах, вот ты о чем! И что за зуб ты собираешься отдать? — Маркус опять посмотрел на ее рот.

— Мудрости… — буркнула Лера. — Нет, правда! Так мы двух зайцев убьем! Во-первых, сделаем горки платными и заработаем, а во-вторых, я буду спасена.

— И где же тут патент, которым ты обещала расплатиться?

— Ну, можно попробовать запатентовать…

— Желоб с водой?

— Тогда просто заработаем! Хорошо, ты богат… Зато у тебя подмочена репутация! И если твое имя будут упоминать не только в скандалах, разве это не пойдет тебе на пользу? Разве не с большей охотой станут покупать твои патенты? О тебе узнают, как о личности с разнообразными интересами… О! Давай сделаем отдельно детскую горку. Бесплатную! Пусть все увидят, что ты заботишься о детях!

— Зачем мне заботиться о чьих-то детях? Я что, похож на умирающего старика, который решил, что таким образом попадет в лучший из миров? По-твоему, я должен показывать себя лучше, чем есть на самом деле?

— По-моему, как раз наоборот. Ты стараешься показать себя хуже, чем на самом деле.

— Глупости! — отрезал Маркус. — Я знаю, какой я и чего хочу! И вымой уже рот!

— Зачем?

— Он в чем-то вымазан!

— Да? — Так вот почему он так смотрел! Лера облизалась и почувствовала на языке кисло-сладкий вкус. — Это соус. Я мясо ела…

Маркус придирчиво оглядел ее и бросил:

— Еще в уголке, где шрам.

Она вытерла губы ладонью.

Повисла тишина. Лера не знала, какой еще довод привести, ведь, действительно, все плюшки от горок только ей, а Маркусу только дурацкие патенты нужны. Это, кстати, тоже довод.

— Игру перенесли на завтра, — с напором сказала она. — Если мы до завтра не сделаем горку, то я утону, и все твои патенты уйдут на дно вместе со мной. Вот.

Глава 20
Горки-дартс

Особняк, напротив которого остановилась коляска, утопал в цветущем саду. Белоснежные стены растворялись среди пены лепестков и лишь прямая просторная аллея открывала вид на дом. Трехэтажный, с колоннами, портиками и резьбой.

Здесь жил некий дэр Вастес ван Стирро.

Его род, по словам Маркуса, владел большей частью озер, а сам дэр Вастес был достаточно азартен, чтобы воплотить идею с горкой.

Договориться о встрече удалось быстро. Видимо, свою роль сыграло имя ван Саторов, потому что мальчик-посыльный, которого Маркус отправил с запиской, скоро принес ответ: дверь дома младшего ван Стирро в любое время открыта для лэра Маркуса.

И вот полчаса спустя они подходили к этой самой двери. Маркус впереди, Лера на два шага позади — прям идеальная клиентка. Миновали аллею, наполненную птичьими трелями и нежными цветочными ароматами, затем фонтан с радужно переливающейся над ним водной взвесью, поднялись уже до середины ступеней, ведущих к высоким двустворчатым дверям, как вдруг Маркус остановился и в сомнении оглянулся на Леру.

— Ты же подготовила более веские аргументы, чем эти… «вжи-их!» и «у-ух!»?

— Я? — Лера застыла на полушаге. — Я думала, ты сам поговоришь с ван Стирро, предложишь ему выгодное сотрудничество…

— А мне-то зачем? Мне горка не нужна. Я всего лишь не хочу снова вытаскивать тебя из воды.

— Ну так не вытаскивай! — обиженно вскинулась Лера. — Больно надо.

— Сначала выполни то, что обещала. А там…

Он не договорил.

— А там хоть сама утопись, так?

— Рад, что мне досталась понятливая клиентка. — Маркус ухмыльнулся и двинулся дальше.

Глядя ему вслед, Лера чуть не зарычала. Это он так мотивирует или что? Психолог доморощенный… Ну ладно, она согласна: горка нужна именно ей, она лучше представляет что это такое, а значит, ей и убеждать дэра Вастеса. Но, блин! Дэр Вастес же патриций, а она простолюдинка. Разве он станет ее слушать? И вообще, Маркус мог бы и помягче сказать. Понежнее…

— Лэр Маркус! — Дэр Вастес ван Стирро, молодой мужчина с озорными мальчишескими глазами, шагнул вперед и раскинул руки, будто собирался обнять своего гостя. — Признаться, ваша просьба о встрече меня заинтриговала…

Лера, скрытая широкими плечами патрона, оценивающе разглядывала дэра Вастеса в ростовое зеркало. То стояло у самой двери гостиной, по-видимому, чтобы хозяин любовался собой перед выходом. Нарцисс какой! Впрочем, не все же, как она, избегают собственных отражений. Тем более внешность у него что надо: и фигура, и лицо… Маркус, правда, намного симпатичней… Зато Маркус хмурый и язвительный, а дэр Вастес выглядит общительным и открытым.

За размышлениями она пропустила обмен любезностями и оказалась не готова к тому, как внезапно исчезнет надежная спина патрона. Дэр Вастес тоже не ожидал увидеть кого-то еще. Он испуганно отшатнулся от возникшей перед ним «гостьи», и выставил руку, словно хотел защититься.

— Это лиа Вэлэри Дартс, — сказал Маркус. — Моя клиентка.

Спохватившись, Лера поклонилась, а дэр Вастес опустил руку.

— Ах, клиентка… — Голос дэра Вастеса звучал по-прежнему радушно, но во взгляде Лера уловила раздражение. — Я слышал, что вы взяли девушку, но не придал значения, думал просто слухи… Что ж, прошу, присаживайтесь! — дэр Вастес вернулся к роли гостеприимного хозяина. — Сейчас подадут напитки.

Мимоходом оглядевшись и отметив большое пространство гостиной (хоть в футбол играй!), Лера села в кресло рядом с Маркусом. Дэр Вастес устроился напротив них, через стол, и снова в его глазах мелькнуло недовольство. Слуга, застывший за креслом хозяина, тоже не лучился счастьем: вся его поза выражала неодобрение, и неодобрение это было явно направлено на Леру. Стараясь не выдать тревогу, она покосилась на Маркуса, но тот выглядел, как и всегда на людях, невозмутимым и уверенным в себе.

— Я лишь час назад вернулся с озер, — сказал дэр Вастес. — Там только и разговоров, как вы спасли одну из альтиек, такую бессильную, что она даже в «водные шары» не смогла сыграть. — Он снова метнул на Леру быстрый взгляд. На этот раз «сквозной». — Полагаю, это о ней вы упоминали. «Мелкая девица с рубцами на пол-лица»…

Жар опалил щеки и шею. Лера впилась невидящим взглядом в мозаику на мраморном столе и мысленно принялась считать. Гады! Так бы и врезала обоим!

— Выходит, клиентку спасали, — заключил дэр Вастес.

Он не спрашивал, но смотрел на Маркуса с любопытством. Тот равнодушно повел плечом:

— Всего лишь обязанность патрона.

Дэр Вастес слегка улыбнулся и перевел разговор на погоду, необычайно жаркую этой весной.

Вскоре слуги принесли угощение. Водрузили на стол кувшины, несколько блюд с фруктами-печеньем и… два бокала. Бокалы поставили перед Маркусом и дэром Вастесом.

Лера ощутила дурноту. Проследив, как полился в бокалы прозрачный розовый напиток, сглотнула и отвела взгляд. Значит, за гостью ее не считают, и именно поэтому им так не понравилось, что она села. Дэр Вастес приглашал только Маркуса… Сноб! В смысле, настоящий патриций. И с чего она решила, что он общительный и открытый? Точно ведь не станет слушать. Сразу откажет!

В ее смятенные мысли ворвался спокойный голос Маркуса:

— Дэр Вастес, у меня к вам деловое предложение.

Сердце заколотилось, и Лера обратилась в слух.

— Предложение? — удивился дэр Вастес. — Я думал, вы насчет аэр… Уверены, что хотите обсудить его со мной, а не с моим отцом?

— Уверен. Именно с вами.

Не сводя с Маркуса заинтересованного взгляда, дэр Вастес промокнул салфеткой губы.

— Поговорим в кабинете?

Кабинетом оказалась соседняя комната. Здесь напротив огромного окна стоял массивный письменный стол, в центре — еще один, длинный, овальный, окруженный десятком кресел. Вдоль двух стен тянулись стеллажи с книгами и свитками, а половину четвертой стены занимала цветная карта озер.

Лера сразу прикипела к ней взглядом. Даже отсюда было видно, как подробно прорисованы все детали. Долина с ведущими в нее лестницами — а их, оказывается, много! — холмы и проходы меж ними… Хорошо бы сделать горки по центру. Хотя нет. Тут студенты игры проводят. Надо увести их подальше от злосчастного пятого озера…

— Лэр Маркус! — возмущенный голос дэра Вастеса отвлек ее от размышлений. — Ваша клиентка не знает своего места?

Лера оглянулась. Дэр Вастес гневно сверкал глазами, Маркус же смотрел так, словно ждал, что она предпримет. Значит, не изменил своего мнения и говорить ей. Ну, раз так… Она постарается, применит весь свой дар убеждения. Все получится.

Глубоко вдохнув, Лера шагнула вперед:

— Извините, но мое место рядом с патроном. Я ему нужна.

Маркус явно не такого ждал. Губы его дрогнули, сдерживая улыбку, и он с преувеличенным интересом принялся осматривать кабинет. Дэр Вастес глупо моргнул:

— Что?

— Она, и правда, нужна, — мгновенно посерьезнел Маркус. — Дэр Вастес, как по-вашему, хватает ли развлечений на озерах?

— Развлечений? — все еще растерянно переспросил дэр Вастес. — Да, возможно… Мне самому порой скучновато.

— В таком случае я хочу предложить вам один проект.

Чуть помедлив, дэр Вастес жестом пригласил к овальному столу и, когда все расселись, внимательно посмотрел на Маркуса:

— Слушаю вас.

Лера незаметно, под столом, вытерла вспотевшие ладони о платье. Маркус вдруг взглянул на нее. Показалось, что глаза его спрашивают: готова ли? справишься? Она едва заметно кивнула. Готова.

От дэра Вастеса их переглядывания не ускользнули, и он с недоумением нахмурился. Лера подобралась, нащупала в сумке плотный лист бумаги с эскизом горки.

— Моя клиентка расскажет подробности, — произнес Маркус.

Быстро, пока недоумение дэра Вастеса не превратилось во враждебность, Лера положила на стол немного помятый лист и решительно сказала:

— Это горка!

Боковым зрением увидела стилус, протянутый Маркусом, как ни в чем не бывало взяла его и принялась водить, словно указкой, по чертежу:

— С горки человек скатывается прямиком в озеро. С самого верха по желобу бежит вода. Это чтобы уменьшить трение… По бокам невысокие бортики, предохраняющие от падения… Внизу горка загибается. Представьте только! Сумасшедшее скольжение вниз, скорость нарастает, а в конце вас подкидывает в воздух. У вас захватывает дух, невесомость, полет, а потом…

— Хватит! — Дэр Вастес скрестил руки на груди. — Лэр Маркус, простите, но я не понимаю, чего вы добиваетесь.

Маркус, удобно расположившийся в мягком кресле, выглядел отстраненным и расслабленным. Казалось, его ничуть не беспокоило, что дэр Вастес может вознегодовать от проявленного к нему неуважения и выставить их с Лерой вон.

— Извините, если чем-то расстроил. — Маркус все же выпрямился. — Просто идея горки принадлежит лие Вэлэри, и я уверен, что она лучше, чем кто-либо, расскажет свой замысел.

Дэр Вастес перевел взгляд на Леру. Брезгливо поджал губы, потом посмотрел на эскиз и хмыкнул:

— Горка подкидывает в воздух. Как необычно… и бессмысленно.

Лера пристально посмотрела на дэра Вастеса: скривился, будто не на чертеж смотрит, а на таракана. Что ж, это его проблема. У нее-то выбора нет, так что этот сноб выслушает. Никуда не денется.

Представив себя прущим напролом танком, она твердо сказала:

— Горка — это не пустая забава. Во-первых, нужно еще решиться съехать! Горка высокая, и когда стоишь на самом верху, а где-то там, внизу, глубокое озеро, то становится не по себе. Это тренировка духа! Во-вторых, чтобы не удариться о воду и не отбить себе внутренности, надо суметь сгруппироваться в полете. Это тренировка тела. Ну и в-третьих, на горке можно оттачивать навыки мага. Скажем, активировать защитную сферу. Не знаю, как опытные маги, но сомневаюсь, что у студентов получится с первого раза.

— Глупости! — фыркнул дэр Вастес. — Даже первокурсник справится.

— Готовы поставить на это?

Дэр Вастес опешил, а Лера, не давая ему времени вспомнить, что он, вообще-то, с клиентками не разговаривает, деловито продолжила:

— Чтобы строительство окупилось и горка начала приносить доход, предлагаю сделать ее платной. Для этого нужно всего лишь огородить территорию и брать некую фиксированную сумму за вход. Заплатили, вошли и катайтесь сколько душе угодно.

Дэр Вастес склонил голову набок и нахмурился, однако не перебивал. Лера воодушевилась.

— Кроме того, никакие бродячие торговцы на огороженную территорию не допускаются. Можно, конечно, брать с них плату за аренду места, но выгоднее установить собственные палатки с напитками и едой. Еще необходимо организовать лежанки, беседки, игры — все для длительного отдыха. То есть нужна внушительная территория. И еще… Одной горки мало, надо минимум три. Нет, шесть! Разных! С разной крутизной и разными трамплинами.

— Я в одной-то сомневаюсь! — сморщил нос дэр Вастес. — Куда шесть⁈

— А давайте посчитаем! Даже если придет лишь половина студентов, наши и клацилийцы, это не меньше двух сотен! Еще местные и прочие отдыхающие… Слишком долго ждать своей очереди! Одна горка, это как один глоток воды для умирающего от жажды. Один глоток, понимаете? Он бесполезен! Надо шесть! А еще две для детей. У детских горок уклон меньше, и заканчиваются они просто горизонтальным желобом с водой — для безопасности.

Увидев, что дэр Вастес хочет возразить, Лера добавила:

— Людям точно понравится новое развлечение, а с шести горок и доход больше.

Дэр Вастес побарабанил пальцами по столу, затем взял листок со схемой горки и принялся со скепсисом его разглядывать.

— Лэр Маркус, вы уверены в успехе? — спросил после недолгого раздумья.

Лера с надеждой повернулась к Маркусу. Он смотрел прямо на нее странным, изучающим взглядом, и вместо того, чтобы ответить, спросил сам:

— А вам не захотелось скатиться с такой горки?

Дэр Вастес поджал губы, но вдруг рассмеялся:

— Вы правы! — Он упруго поднялся. — Давайте посмотрим на карте.

Маркус встал, но к карте не пошел, а направился к стеллажу с книгами. Лера же, чувствуя, как ее распирает от ликования, рванула вслед за дэром Вастесом. Он согласился! Согласился!

Она полагала, что дэр Вастес захочет устроить аттракционы в центре долины, однако он ткнул чуть ли не в самый ее край:

— Озеро Капля! В отдалении от прочих и никому не нужно.

Силуэтом озеро, действительно, напоминало каплю. И если серый цвет и нарисованные острые пики означали скалы, то они со всех сторон зажимали несчастную Каплю. Получалось, для досуга годилась совсем небольшая полоса песчаного пляжа, напоминавшая по форме подкову. Единственный плюс — то, что с долиной озерцо соединял узкий перешеек и можно было обойтись без ограждения: ворота на перешеек поставить, и готово.

— А не маловато места? — спросила Лера и взглядом скользнула по карте. Вдруг что получше отыщется?

— Для эксперимента достаточно, — отрезал дэр Вастес. — Самое главное, что этот участок дешевле прочих раза в два, а то и три, и тут нет никаких строений.

Он показал на один из двух зеленых «горбов», нарисованных как раз напротив перешейка:

— Вот с этого холма удобный спуск.

— А по-моему, соседний холм ближе к воде, — Лера ткнула во второй «горб».

— Ближе, — согласился дэр Вастес. — Но его арендует гильдия, под зернохранилище. Там вход с другой стороны долины… Вот, тут канал подходит, по нему зерно доставляют и увозят.

Леру зернохранилище и доставка зерна не интересовали: она пыталась определить масштаб карты. Если местные картографы, конечно, соблюдают масштаб, а не рисуют как левой пятке вздумается… Длина канала, в который они с девушками прыгали в качестве «шаров», примерно тридцать метров… Лера отыскала его на карте. Тут он один сантиметр. Выходит, один к трем тысячам.

Она вернулась к Капле.

— Значит, протяженность озера где-то… полмили. — В последний миг едва сообразила заменить метры. — А ширина берега около сотни локтей. Верно?

Дэр Вастес озадаченно вскинул брови, но все же кивнул:

— Почти…

Видимо, вспомнив, с кем разговаривает, он поморщился и обернулся к Маркусу:

— Лэр Маркус, ваша клиентка разбирается в картах?

Маркус одарил Леру мрачным взглядом:

— Да.

Наверное, стоило промолчать, но так обидно вдруг стало, что Лера не сдержалась и буркнула:

— Статус клиента не делает человека идиотом.

— Что? — нахмурился дэр Вастес.

Краем глаза Лера заметила, как напрягся Маркус. Все-таки зря сказала, замять бы как-то.

— А для студенток вход бесплатный! — брякнула она.

Столь резкий переход сработал. Во всяком случае, дэр Вастес посмотрел на Леру так, словно пытался понять, не издеваются ли над ним, а затем с прохладцей спросил:

— И за что же студенткам такие привилегии?

— Это не привилегии. Это способ завлечь больше людей. В итоге не полученная на входе прибыль с лихвой восполнится на еде и напитках. Больше народа — больше дохода!

За спиной Лера сцепила подрагивающие руки. Ей-то плевать было на доходы, лишь бы студенток заманить на горки.

Хмурое выражение на лице дэра Вастеса сменилось на задумчивое. Казалось, он мысленно ведет расчеты, и расчеты ему нравятся.

— Вэлэри, — негромко окликнул Маркус. — Подожди снаружи. Мы с дэром Вастесом обсудим договор.

— Договор? — вынырнул из размышлений дэр Вастес. — Но мне нужно время, чтобы всё обдумать!

Маркус качнул головой:

— Простите, что тороплю, но в данном случае время имеет решающее значение. Либо вы соглашаетесь сейчас, либо…

Он многозначительно замолчал.

— Что, обратитесь к ван Лахенам? — беззлобно усмехнулся дэр Вастес.

Лера в волнении закусила губу. Какие еще ван Лахены? Маркус точно ни к кому больше не пойдет, и если дэр Вастес побоится рискнуть, то это провал. Завтра ее ждет игра…

— Что ж, понимаю, — протянул наконец дэр Вастес. — Ваша практика через месяц закончится… Но времени еще достаточно! Дней за десять управимся.

Маркус не спешил отвечать, и Лера, испугавшись, что этак они на десять дней и договорятся, воскликнула:

— Горка нужна к завтрашнему обеду!

Глаза дэра Вастеса изумленно округлились, но затем превратились в две узкие колючие щелки.

— Невозможно! — отрубил он. — Даже если завтра я заключу договор с гильдией каменщиков, то сомневаюсь, что у них найдется достаточно свободных магов. Сейчас все заняты! Поля, дороги, каналы, колодцы… Да мало ли еще! К тому же, чтобы справиться за день, нужно несколько сильных магов, а не парочка средних «земельников»! Это намного увеличит расходы! А еще чертежи, испытания… Нет! За день никак!

— За полдня! — с нажимом поправила Лера. — Нужно справиться за полдня.

— Да что за срочность⁈ — вскипел дэр Вастес. — Лэр Маркус!

Маркус «надавил» на Леру повелительным взглядом:

— Выйди.

Когда дверь за Вэлэри закрылась, Вастес длинно выдохнул и, усаживаясь за свой стол, с неодобрением сказал:

— Лэр Маркус, ваша клиентка напоминает мне одного жеребца на недавних скачках. Не знаю, кому пришло в голову, что тот доходяга вообще достоин ступить на наш ипподром…

— И каков результат? Он победил?

— Нет, конечно! Последним приплелся! Но гонору было… Впрочем, на доходягу никто и не ставил.

— В таком случае, ваше сравнение неуместно. Я уже ставил на лию Вэлэри и выиграл.

Вастес фыркнул, потом бросил быстрый, внимательный взгляд на чуть отросшие волосы Маркуса и спросил:

— И все-таки, почему вы не пошли к моему отцу?

Раздумывая над ответом, Маркус поставил на место заинтересовавшую его книгу и вернулся в кресло. Вастес терпеливо ждал.

Маркус вспомнил его отца, с которым встречался однажды, давно, еще когда приезжал во Флиминис с родителями. Ван Стирро тогда угодливо улыбался ван Саторам, но видно было, что губы его привыкли к другому изгибу, надменному и презрительному. Высокомерный, нетерпимый, неприятный в общении человек.

Вастес сильно отличался от отца, возможно, поэтому тот и не подпускал сына к семейным делам. Во всяком случае, два года назад Вастес слыл легкомысленным бездельником, которого интересовали лишь гонки на аэрах.

— Я бы и к ван Лахенам не пошел, — наконец откровенно сказал Маркус. — Ни они, ни ваш отец не отнеслись бы серьезно к моему предложению.

— Это точно! — подтвердил Вастес. — Как можно было доверить разговор академической клиентке⁈

— Но она же справилась.

Вастес презрительно фыркнул, но чуть погодя признал:

— Да, мне идея с горками понравилась… Только отец все равно не одобрит.

— А вам обязательно его одобрение?

— В принципе, нет. Я потому и выбрал Каплю, что это единственное озеро, которое принадлежит мне… Но если отец захочет помешать, мы просто не сможем нанять магов.

— Поэтому надо сделать все быстро.

— Согласен… Но за день? — Вастес покачал головой.

— За полдня, — нехотя уточнил Маркус.

Вастес задумался.

В тишине слышно было как за стеной беспокойно ходит Вэлэри. Пять шагов вперед, пять назад. Маркус отметил, что ни одна из его знакомых девушек не показала бы так открыто своих эмоций. Вэлэри вообще не умеет прятать чувства… Может, оттого ему и нравятся разговоры с ней?

Недовольный тем, куда свернули мысли, Маркус излишне бесцеремонно спросил:

— Так что, вы готовы рискнуть? Сможете доказать отцу, что способны побеждать не только в гонках?

Вастес вспыхнул:

— Я ничего не собираюсь доказывать!

К его чести, он столь же быстро и овладел собой. Твердо сказал:

— Горок построим не шесть, а три. И пока без детских.

— Согласен, — не стал спорить Маркус. Вэлэри и этого хватит. — Но все расходы вы возьмете на себя.

— Все расходы? — Вастес потер лоб и после небольшой паузы сказал: — Я думал, от меня нужно только озеро и все организовать.

— Понимаю ваши опасения, — Маркус слегка кивнул. — И даю слово, если строительство не окупит себя, то позднее возмещу затраты.

Вастес снова задумался, но на сей раз размышления его длились лишь несколько секунд. После чего он широко и искренне улыбнулся:

— Лэр Маркус, ваше слово — лучше любых письменных обязательств! Поэтому, прошу, скажите своей клиентке, чтобы перестала бегать. Все же это мой первый самостоятельный договор, а топот за дверью не способствует ясности ума.

* * *

Стоя на лестнице, Лера оглядела расстилающуюся внизу долину. Никого. Ни торговцев, ни отдыхающих, ни студентов. Первые еще спят, а последние отправились на поля. Только она, сказав своему вознице, что сегодня работать не будет, поспешила на озера. Хотела убедиться, что строительство пройдет как надо и горки будут готовы в срок.

Такой «сюрприз» для Леноры получится! Все кататься уйдут, и пускай она одна в своем «шаре» бултыхается.

Вдохнув свежий утренний воздух и улыбнувшись занимающемуся рассвету, Лера вприпрыжку поскакала по ступенькам вниз. До Капли было километра три.

Чуть менее часа спустя, Лера остановилась у нужного прохода между скалами, но сразу войти не решилась.

Длиной метров двадцать, шириной не больше пяти, с гладкими серыми стенами, устремляющимися ввысь на два человеческих роста, проход выглядел ущельем, а вовсе не перешейком, как показалось на карте. Вверху громоздились камни. Что если свалится какой-нибудь на голову? А она без каски…

— Даже не надейся на мой патронат, — раздался вдруг сбоку голос Маркуса.

Лера обрадованно обернулась. Маркус был всего в трех шагах. В белой рубашке и штанах, с чуть взлохмаченными волосами, он выглядел невероятно привлекательным. Еще и стоял так беспечно, прислонившись плечом к валуну и сложив на груди руки. Не хватало только травинки во рту.

Маркус в свою очередь скользнул взглядом по ее фигуре. Тога внезапно показалась слишком тонкой, и внутри всё опалило от мысли, что ткань может просвечивать. Но вроде, не должна. Она хоть и белая, зато плотная, и подол хитро наверчен аж в два слоя… А под тогой аквастерис…

— За отсутствие на поле тебя точно не похвалят, — пояснил свою первую фразу Маркус, после чего кивнул вбок, на что-то невидимое Лере: — Иди сюда.

В скале оказались вырублены ступеньки, идеально ровные и гладкие. Наверху, вопреки опасениям, ходить было вполне удобно, похоже, когда-то давно специально расчистили тропинки меж валунов. Подтверждая догадку Леры, Маркус сказал:

— По словам Вастеса раньше озеро принадлежало его прадеду. Тот хотел сделать нечто особенное, даже стеной окружил, но потом бросил. Наверное, понял, что никто не захочет идти в такую даль.

Тропинка вывела к площадке на краю стены.

В глаза било поднимающееся солнце, и Лера приставила руку козырьком.

Треть озера еще скрывалось в тени, которую отбрасывали оба холма, а та часть Капли, что уже открылась рассвету, зеркалом отражала розово-синее просыпающееся небо. Скалы напротив казались непроницаемо черными, и кустарники у их подножия едва угадывались. По контрасту с темными холодными камнями песок выглядел необычайно белым. Белым, теплым и шелковистым.

Лера непроизвольно поджала пальцы ног — так вдруг захотелось погрузить в песок ступни. Или зарыться полностью, чтобы лишь голова торчала. Как на фотографии, где среди песка виднеются три счастливые мордашки: ее, Саньки и Димки, а позади смеется мама, которая их и закапывала. А потом они все вместе закопали папу. Санька тогда все порывался бежать, чайник искать…

— Здесь хорошо, — вполголоса сказала она.

Маркус ступил на самый край и притопнул, испытывая камень на прочность:

— Не крошится… Прадед Вастеса, должно быть, немало заплатил «земельникам».

— Так тихо, спокойно…

— Тихо? — подняв голову, Маркус прислушался.

Птицы в зарослях, окружавших песчаный берег, щебетали, пронзительно вскрикивали, выводили переливчатые трели, но эти звуки лишь дополняли идиллический пейзаж.

— Тихо и спокойно, — повторила Лера и, помолчав, едва слышно добавила: — А мы все испортим.

Маркус всмотрелся в противоположный берег Капли, где скоро закипит работа.

— Надеюсь, Вастесу удастся найти достаточно «огневиков» и «глиномесов».

Вчера, когда после подписания договора (на который ее не пустили!) обсуждали способ строительства и материал, Маркус упирал на глину. Дэр Вастес, впрочем, не спорил, считая, что так экономней, но Лере показалось, что Маркус думал вовсе не о деньгах, а о ней. Он же знает, что надо быстро построить, что после обеда девушки игру назначили…

Захотелось услышать подтверждение своим мыслям.

Подобрав светлый, лимонного оттенка, кусочек известняка и делая вид, что увлечена рассматриванием его, Лера небрежно заметила:

— Согласна. Хорошо бы из глины слепить. Быстро, не то что из камня.

— Вообще-то, наоборот, — явно размышляя о своем, медленно произнес Маркус. — Из глины дольше.

Лера заморгала, приоткрыв рот. Дольше? Маркус же знает, что время играет против нее! Фигня какая-то… Или он, как и дэр Вастес, хочет удешевить строительство?

— Из камня слишком дорого, да?

Маркус наконец отвлекся от своих мыслей и, поджав губы, посмотрел на нее:

— Стоимость не имеет значения… Вэлэри, ты же сама предложила использовать знания Ордена против Верховных! Неужели до сих пор не изучила их?

— Кого? Верховных магов? Они-то здесь при чем⁈

— При том, что дэр Ливиус ван Дакитте — один из Девятки! — воскликнул Маркус громче обычного. — Надо знать своих врагов!

Так и не поняв, какое отношение имеет этот ван Дакитте к горкам, и слегка обидевшись, Лера буркнула:

— Они твои враги, — после чего отвернулась к валуну, похожему на гигантское, с нее ростом, яйцо, и принялась известняком бесцельно царапать на нем кривые завитушки и линии.

Маркус молчал, наверное, целую минуту. Затем неестественно спокойным тоном сказал:

— Ван Дакитте владеют заклинанием «единения камня». Дороги, здания — их род со всего процент имеет. Если еще твои горки из камня делать… Для ван Дакиттов это, конечно, мелочь, которую они вряд ли заметят… Но я ни медяшки не желаю добавлять в их казну.

Леру его ровный голос не обманул: она даже спиной ощущала, как Маркус сдерживает ярость.

В груди потеплело. Он так ненавидит тех, кто отправил его отца на плаху, что одна лишь вероятность хоть в чем-то посодействовать им выводит его из себя, и все-таки… Он согласился на горки. Согласился, чтобы помочь ей!

Мягко улыбнувшись, Лера опустила взгляд на разрисованный валун. В мешанине линий вдруг почудился вполне определенный силуэт, и она присмотрелась внимательней.

— Маркус, а хочешь летать? — спросила с легкомысленностью, развеселившей ее саму, и не дождавшись ответа, обернулась.

Маркус смотрел на нее хмуро и безмолвно. Тогда Лера повторила вопрос. Маркус зачем-то глянул вниз, за край стены, пригладил, а потом взлохматил волосы и переспросил:

— Летать?

— Не как птица, конечно… На шаре! — Не совладав с радостным возбуждением, Лера раскинула руки в стороны и крутнулась вокруг себя. — Давай сделаем воздушный шар!

На чистой стороне валуна она нацарапала схематичное изображение и объяснила принцип полета. Развлекательная функция воздушного шара Маркуса не сильно впечатлила, а вот разведывательная понравилась. Впрочем, этого ему показалось мало. Он загорелся идеей переносить по воздуху не людей, а грузы.

— Тогда дирижабль, — предложила Лера. — Но зачем тебе? Через порталы же быстрее и дешевле.

— Порталы не везде. Да и не в том суть… — Маркус взволнованно заходил по площадке. Потом остановился и посмотрел вдаль. — На севере, за болотами, леса. Оттуда можно доставлять уголь.

— Ого! Хорошая идея! — Лера тоже устремила взгляд на север. — Я же говорила, что в деревне углежогов жила? Тогда не задумывалась… Они ведь вырубают все, подчистую, а новые деревья не садят. Кругом одни пеньки! Тут даже наступление пустыни не так страшно — вы быстрее сами свои земли погубите!

С языка чуть не сорвалось, что такое бездумное обезлесивание уже бывало на Земле, в той же Европе в Средние века, в России в девятнадцатом, но Лера взяла себя в руки и сдержанно добавила:

— Если так продолжить, наступит голод.

Пока она говорила, Маркус теребил манжет рубашки, то загибая его и обнажая запястье, то расправляя обратно, и стоило только ей замолчать, тут же подхватил:

— Я записал все источники дохода Верховных магов. В основном это патенты и сертификаты на заклинания, но у двоих, ван Шетта и ван Затия, помимо прочего есть обширные лесные угодья на востоке. Возможно даже, что именно это их основной ресурс. Они снабжают деревом и углем всю Республику, понимаешь?

Лера вздохнула:

— Понимаю… — Зря только распиналась. Маркус даже не слушал ее, у него одна месть на уме. — Ладно… Двое с лесом, один с артефактами скольжения, осталось еще шестеро… А потом они все вместе примутся за нас, и не оставят даже мокрого места.

— Мокрого места?

— Ну, лужицы крови.

Лера осеклась, вспомнив вдруг казнь. Там наверняка было много крови… Она повела плечами и с напускным энтузиазмом спросила:

— Так что там у остальных шести?

— Много что… Ничего нет только у Каладара.

Маркус до белизны сжал кулаки. Точно, как раз Каладар-то и настоял на казни… Не зная, что сказать, Лера пробормотала:

— Ну да, если у человека ничего нет, то ничего и не отнимешь.

— Кроме жизни, — мрачно обронил Маркус.

— Эй! — забывшись, Лера шагнула к нему и сердито дернула за рукав. — Ты говорил, что обойдешься без убийств! Без могил!.. Давай, привлеки воображение! Этот Каладар — Верховный. Как так? У всех патенты, сертификаты, земли, а у него ничего?

Маркус задумчиво посмотрел на Леру сверху вниз, затем перевел взгляд на ее пальцы, все еще цепляющиеся за его одежду и, когда она отдернула руку, сказал:

— У него сила и Магический контроль. Сможешь их отобрать?

* * *

Лера чувствовала себя глупо. Вот с чего ей пришло в голову, что она должна следить за ходом строительства? Ладно бы она инженером каким была или полжизни в аквапарке провела. Так ведь нет! Лингвист-заочник, ни разу за свои двадцать лет не побывавший на водных горках. А те впечатления, которыми она так щедро делилась с Маркусом и дэром Вастесом, просто-напросто почерпнуты из фильмов и видеороликов. В общем, специалист из нее аховый.

Масла в огонь подливал и местный инженер, дэр Прудентиус — маг, но не из патрициев, — которого дэр Вастес отрекомендовал как лучшего в городе архитектуса.

— Возомнила о себе, — цедил этот высокий горбоносый дядька. — Ни силы, ни знаний, а советуйся с ней. Такая насоветует, пожалуй… Не горка, а прогулочная дорожка получится.

Это он припоминал небольшой спор, затеянный Лерой еще перед началом строительства, когда Маркус и дэр Вастес чуть не хором обратились друг к другу с предложением сделать горку круче, мол, нужен риск, опасность, чтобы студенты и маги могли проявить себя, мол, только так аттракцион будет уметь успех. Дэр Вастес даже новые чертежи принес.

Лера, то того скромно стоявшая позади Маркуса, шагнула вперед:

— Можно взглянуть?

Дэр Вастес еще вчера, когда Лера проворно начертила горку в трех видах и в аксонометрии, да еще и в масштабе, да с размерами, да в разрезе, стал поглядывать на нее благосклонно и потому сейчас без малейших колебаний кивнул «инженеру»:

— Покажите лие. Возможно, она даст хороший совет. А вы лиа, раз уж здесь, ни на шаг не отходите от дэра Прудентиуса.

Сначала Лера подумала, что держит чертеж вверх ногами или боком, но покрутив его (под презрительное фырканье «инженера»), поняла: ошибки нет, просто горки чуть ли не отвесны, и лишь ближе к трамплину траектория движения смягчается.

В ладонях закололо. Лера ощутила, как они вспотели, мельком подумала, что оставит на бумаге отпечатки, но мысль эта не вызвала даже мимолетной досады. В голове пульсировали пугающие образы: бешеный разгон, момент полета… подкинет высоко!.. Затем падение и удар о воду. Внутренности отобьет так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Или руки-ноги переломает. Или шею… Что б их! Она вовсе не этого хотела! Что, если студентки не станут рисковать здоровьем и предпочтут игры? Не дуры же они в конце-то концов!

Тряхнув чертежом, она вскинула голову:

— Никто не станет тут кататься! Это самоубийство!

Дэр Вастес удивленно задрал брови:

— Самоубийство? — Он хохотнул: — Для таких как ты — возможно. Настоящим же магам понравится.

— Но магов меньшинство! И девушки… — Лера с намеком посмотрела на Маркуса. — Девушки вряд ли захотят искушать судьбу.

Маркус, кажется, понял ее беспокойство, но тут дэр Вастес сухо отчеканил:

— Озеро мое, строю я, так что мне и решать.

Он кивнул «инженеру», и тот с довольной ухмылкой забрал у Леры чертеж. К счастью, Маркус вмешался и одну нормальную горку все же оставили.

Так что, да, «инженера» понять можно. Навязали какую-то непонятную девицу, сказали, что с вопросами по конструкции можно обращаться к ней, но отчего, почему, не объяснили. А Лера с объяснениями и не лезла. Все же по конструктивной части ей и до древних-то римлян как до Земли пешком, куда уж тут до магов с их заклинаниями. Поэтому она пропускала ворчание мимо ушей, а все внимание уделяла строительству.

Строили, кстати, из глины с соломой, как и хотел Маркус. Дэр Вастес нанял добрую сотню рабочих и не меньше десятка магов. Рабочие снимали дерн со склона, вырубали ступени и укладывали горки слоями из глиняно-соломенной смеси, маги же эти слои высушивали. Получалось крепко.

Лера, хвостиком ходившая за «инженером», его помощником и посыльным, лично постучала по высушенному участку. Рабочие вокруг долбили, крушили, кричали — невозможно было что-то расслышать, однако костяшки пальцев ощутили твердость керамики, и воображение дорисовало звук, чистый, звонкий. Санька наверняка сказал бы: «Пробка! Подарок из Африки».

Наконец, когда глиняно-соломенные языки приобрели отчетливые силуэты горок, а Лера оглохла от шума, «инженер» решил, что можно перекурить. На отдых отправились к шатру, где со всеми удобствами расположились Маркус и дэр Вастес.

Последний встретил вопросом:

— Каковы прогнозы, дэр Прудентиус? К полудню управитесь?

Окинув взором покореженный холм, «инженер» вытащил из рукава несвежий платок и, утирая пот, хрипло сказал:

— Если ничего непредвиденного не случится.

Он и его помощники расселись снаружи, у входа в шатер (вернее, это был даже не вход, а просто поднятая одна из четырех стенок шатра, служащая одновременно и навесом), после чего принялись обсуждать с дэром Вастесом какие-то рабочие моменты, Лера же скинула обувь и пройдя внутрь, подсела к Маркусу на чистую мягкую подушечку, которыми был завален пол.

По сравнению с атласом подушечки и по-прежнему белоснежной рубашкой патрона ее тога выглядела тряпкой, которой протерли камин, — внутри протерли! Ужасно… Лера попыталась стряхнуть с нее пыль и грязь и внезапно поняла, что вокруг стало подозрительно тихо.

Подняв голову, она встретилась с непроницаемым взглядом Маркуса. Значит, все таращатся на нее. Типа, как посмела, плебейка⁈

— Я устала, — проворчала она, насупившись. — Все утро по холму вверх-вниз, вверх-вниз…

— Тебя никто не заставлял, — прохладно заметил Маркус.

— Да? А зачем тогда дэр Вастес сказал, что я должна следовать за архитектусом и отвечать, если у того вопросы будут? И вы, патрон, промолчали.

— Ну сиди тогда, — Маркус неожиданно усмехнулся. — Заслужила… Можешь даже попить.

— Я бы и поесть не отказалась, — в тон ему отозвалась Лера и впилась взглядом в закуски на столе.

Тут отмер дэр Вастес. Не решившись возразить наследнику ван Саторов, он только недовольно поджал губы и бросил слуге:

— Принеси лие чистую тогу.

В чистой одежде, умытая и сытая, Лера почувствовала прилив сил и со вновь вспыхнувшим любопытством принялась разглядывать происходящее снаружи.

Горки росли, тянулись к воде. Такими темпами к обеду их точно построят. И торговцы вовсю готовились к открытию: везли столы, припасы, устанавливали навесы, кое-где клали печи… Даже не верилось, что еще несколько часов назад здесь был девственно гладкий песок и непуганые птицы радостно встречали рассвет.

Дэр Вастес с «инженером» залипли в чертежи, обсуждая размеры бассейна, из которого планировали подавать воду на горки. Бассейн устраивали на верхней площадке, и дэр Вастес хотел, чтобы он был не просто техническим, а чтобы там сделали полноценное место для купания и отдыха. На эти требования «инженер» сосредоточенно морщил горбатый нос и сетовал, что ему дали мало времени на расчеты.

— Довольна? — тихо, чтобы не услышали окружающие, спросил Маркус.

Лера горячо закивала и наклонившись ближе прошептала:

— Если честно, вчера, когда бежала к тебе с этой идеей, то боялась и мечтать о таком. Теперь бы еще народ сюда завлечь… Может, глашатая какого послать? Или объявления напечатать?

— Объявления?

— Да. Небольшой рисунок и пару фраз о новом развлечении для студентов.

Маркус вдохновленным не выглядел, но все же велел слуге подать перо и бумагу.

— Вам что-то нужно? — тут же среагировал дэр Вастес.

— Пока нет, — отозвался Маркус, но, посмотрев, как Лера освобождает на столе место для бумаги, нехотя добавил: — Впрочем, не исключаю, что скоро понадобится…

* * *

— Вот не зря говорят, инициатива наказуема исполнением, — бормотала себе под нос Лера, поторапливаясь за быстроногим подростком, которого дэр Вастес отправил печатать рекламные листовки.

Впрочем, никто не приказывал ей куда-то бежать. Дэр Вастес, заинтересовавшись объявлениями, попросил лишь нарисовать эскиз, а идти с посыльным она захотела сама. Мало ведь просто распечатать флаеры. Надо их раздать. И для этой цели она решила привлечь Дилана.

Как и предполагала, на сегодня рыжик уже закончил с работой и купался на озерах вместе с однокурсниками. Отозвав его в сторону, Лера коротко описала горки и показала рекламный листок:

— Вот! Таких объявлений будет сотня. Надо раздать их студентам, нашим и клацилийцам. Раздай, пожалуйста.

До этого Дилан слушал, не перебивая, только переминался с ноги на ногу и ежился, кутаясь в промокшую тогу, но после Лериной просьбы застыл:

— Чего?

— Я бы и сама, но у меня ни листочка не возьмут. Не Маркусу же… то есть, лэру Маркусу… не ему же идти раздавать.

— Во! Ему и идти! — встрепенулся Дилан. — У него мигом расхватают!

Лера сложила ладони в умоляющем жесте:

— Дилан, прошу тебя! Мне очень, очень, очень нужна твоя помощь.

— Эй, не смотри на меня так! — Дилан сильнее стянул тогу на груди и оглянулся на приятелей. Затем несчастно вздохнул: — Это точно для взрослых? Глупо же! Горки какие-то… В чьей только башке такая чепуха родилась?

— В моей… Дилан, надо к обеду все сделать, чтобы студенты заинтересовались и забыли об игре.

— А-а-а, так вон ты для чего… Игра… — Дилан высвободил из-под тоги одну руку и задумчиво почесал затылок. — Уверена, что после вчерашнего тебя снова позовут?

— Позовут⁈ — всплеснула руками Лера. — Дилан, тебя, когда патрон «пешкой» на лед выставляет, тоже зовет⁈ Может еще и приглашение вручает?

— Да ладно, ладно! Шумная какая… Раздам я твои объявления.

— Спасибо, Дилан, — обрадованно улыбнувшись, Лера на мгновенье крепко сжала руку приятеля. — Для тебя вход бесплатный всю практику!

— А чего не всю жизнь? — отводя взгляд от ее перекосившегося лица, проворчал Дилан. — Эй! — окликнул он ожидающего неподалеку посыльного: — Идем!

— К обеду, Дилан! — еще раз напомнила Лера и поспешила обратно к Капле.

* * *

Горки были готовы. Она поняла это, когда встретила вереницу подвод с рабочими, которые возвращались в город.

Захотелось плюнуть на приличия и рвануть поскорей на озеро, но Лера сдержалась. Все же она не перекати-поле какое, а клиентка самого Маркуса ван Сатора. Соответствовать надо. Поэтому она лишь торопливо перебирала ногами и усмиряла руки, так и норовившие хоть на чуть-чуть поднять мешающий подол.

Наконец, Капля раскинулась впереди во всей красе.

Время уже близилось к обеду, но белый песок совсем не нагрелся и хотя щедро забивался через ремешки сандалий, не обжигал ноги. Зато слепил глаза. Впрочем, горки это не помешало увидеть. Всего только два часа назад бывшие красновато-коричневыми, теперь они приобрели приятный оттенок молочного шоколада и блестели, словно покрытые глазурью.

Немногочисленные торговцы тоже не дремали — всё, что нужно, установили-оборудовали и теперь собрались у одной из печей. Похоже, обедать сели. Ветерок принес такой густой запах жареного мяса, что Лера чуть не захлебнулась слюной.

Сглатывая и невольно поглядывая в сторону курящейся печи, она ускорилась. Сначала дело.

У первой горки стояли Маркус и дэр Вастес. Лера приблизилась к ним уже метров на пять, но песок так смягчал звуки, что ее шагов они, похоже, не услышали.

— Почти остыла, — говорил Вастес, трогая глянцевую поверхность желоба сквозь бегущую по нему воду. — Мне уже не терпится. А вам? Интересно?

Лера остановилась и прислушалась.

— Испытать новое всегда интересно, — уклончиво ответил Маркус. — Но особенно интересно, какую реакцию вызовет новшество. Кто-то встретит с восторгом, кто-то останется равнодушен… А кто-то и разозлится.

— Не представляю, как кто-то может разозлиться из-за горок. Разве что мой отец, — дэр Вастес издал невеселый смешок. После короткого молчания он посмотрел на Маркуса и осторожно сказал: — Знаете, лэр Маркус… Неловко признаваться, но вначале я решил, что вы слишком многое позволяете своей клиентке. Она своевольна, неучтива, совершенно не знает своего места… Мне странно было, как можете вы спускать такое поведение, но, кажется, теперь я начинаю понимать…

Маркус хмыкнул:

— Не знаю, что вы поняли, мне просто все равно.

Кто-то подошел и встал рядом. Лера краем глаза отметила, что это «инженер», и снова перевела взгляд на Маркуса. Что значит, ему все равно?

— Все равно… — эхом откликнулся дэр Вастес. — Конечно же, куст не затенит гору… — Он набрал пригоршню воды и, наблюдая, как та сочится меж пальцев, словно бы мимоходом спросил: — Тогда вы не будете против, если я предложу лии Вэлэри место? Разумеется, когда ваш патронат закончится.

Маркус пожал плечами:

— Предлагайте.

В ушах зазвенело. Сжав зубы, Лера выпрямилась, но с места не двинулась. Раз уж пошла такая пьянка, то почему бы не выслушать до конца. Тем более «инженер» тоже помалкивает.

— Рад, что вы не возражаете, — сказал дэр Вастес. Судя по довольному голосу, он улыбался. — Уверен, она может оказаться весьма полезной.

Скептически фыркнув, «инженер» переступил с ноги на ногу. Лера вскинула руку в останавливающем жесте и вытянулась, ловя каждое слово.

— Я всего лишь не возражаю, чтобы вы сделали лие Вэлэри предложение. — Маркус приставил ладонь ко лбу и посмотрел на сияющее в вышине солнце. — Я ведь не сказал, что она согласится.

— Обязательно согласится! С таким скудным даром ваша клиентка вряд ли доучится и уж точно не найдет ни хорошей работы, ни хорошего жалования. Я же посулю отличные условия.

Прерывая дэра Вастеса, Маркус похлопал по бортику горки:

— Уже не горячо, можно скатиться. Хотите одновременно?

— Конечно! — оживился дэр Вастес. — Проверим, кто дальше!

Он подался было в сторону лестницы, но тут Маркус с некой ленцой произнес:

— Что же до моей клиентки… — Вдруг он повернул голову и в упор посмотрел на Леру. — Того, что ей нужно, вы дать не сможете, так что особо не надейтесь. Лиа Вэлэри все равно останется со мной.

Наблюдая за поднимающимися по лестнице мужчинами, Лера пыталась разобраться в мешанине собственных чувств. С одной стороны, приятно было, что ее ценят… В смысле, ее знания… С другой, это равнодушное «предлагайте», как будто она вещь, которую за ненадобностью так легко отдать другому. Понятно, конечно, что Маркус так не поступил бы и это лишь слова, но все равно… царапает.

«Инженер» рядом поцокал языком и, подойдя к горкам, насмешливо бросил:

— Небось, опять возомнила о себе? А я вот слыхал, ослов зовут во двор для перевозки тяжестей.

«Сам ты осел!» — мысленно возмутилась Лера. А вообще, плевать! Какая разница, как Маркус к ней относится, лишь бы портал открыл.

«Инженер» меж тем погладил желоб, склонился к нему и, вывернув шею и прищурив один глаз, придирчиво глянул вверх. Потом посмотрел на круто загибающийся трамплин. Пробормотал:

— Надо бы на ком другом испытать… — при этом он покосился на подошедшую Леру.

— Точно! — поддержала она. — Камень бы запустили для начала.

— Запускали уже. Хорошо подлетел…

Лера потрогала шоколадный бортик. На ощупь как керамическая кружка с теплым чаем.

— А она не разобьется? Не треснет?

— От камня-то? Смотря какой взять, да как опустить. Но тебе такой не осилить, можешь не примериваться.

— У вас какое-то превратное мнение обо мне, дэр Прудентиус. Зачем бы мне разрушать то, что я же и придумала?

«Инженер» недоверчиво прищурился. Сто пудов, дэр Вастес не сказал ему, кто идейный вдохновитель.

— Кстати, а глина не слишком быстро изотрется?

«Инженер» отмахнулся:

— Скорее ты изотрешь свою… — тут он скользнул взглядом по Лере и на мгновенье по-хамски задержался ниже пояса. — Одежду.

Лера вспыхнула, но вдруг замерла. Он явно хотел сказать «попу». Если так… Блин! Они КАК собрались скатываться? Сидя, что ли?

— Стойте! — завопила она так внезапно, что «инженер» подпрыгнул, и бросилась наверх.

Лера проследила, чтобы Маркус и дэр Вастес в точности выполнили ее инструкции (катиться лежа, со скрещенными руками и ногами) и, поскольку оба хотели стартануть одновременно, дала отмашку:

— Поехали!

Они и поехали. Ухнули вниз, свистнули за доли секунды и вспорхнули с трамплина.

Лера перестала дышать. Маркус взмыл выше, зато дэр Вастес так яро размахивал конечностями, что казалось собирается пролететь дальше.

Когда оба «приводнились» в защитных сферах, Лера выдохнула. Сердце колотилось, будто это она мгновенье назад чуть не провалилась туда, в прозрачную, гибельную бездну.

— Скатишься? — предложил Маркус, когда они с дэром Вастесом, мокрые и довольные, поднялись обратно. — Уверен, сферу ты успеешь поставить.

Лера, отводя взгляд от его тела, облепленного черным купальным костюмом, замотала головой:

— Ни за что! Мне вчерашнего хватило!

— Тогда можешь третью горку опробовать, — великодушно предложил дэр Вастес.

— Спасибо, но я в другой раз. — Слегка поклонившись, Лера шагнула назад, подальше от ската. — Пусть опробует кто-нибудь другой. Вон… архитектус горит желанием!

Архитектус не покатился, открестился тем, что аквастерис не надел. А Маркус с дэром Вастесом отрывались по полной.

Оба «воздушники», они и плетения какие-то использовали, так что либо у самой воды их мягко подхватывала невидимая ладонь, либо ударяли воздушным тараном под собой, отчего в воде возникала яма, а сами они, видимо, из-за уплотнившегося воздуха притормаживали перед нырком. И просто нырять они попробовали, без магии. И с каждым разом, казалось, дэр Вастес все больше впечатлялся, речь его становилась громче, а жесты резче. В отличие от него Маркус сдерживал эмоции, но его выдавали глаза, живые, сияющие, и глядя на него, Лера сама начинала улыбаться.

На берегу столпились первые зрители — торговцы. О чем они говорили, Лера не слышала, но судя по их лицам горки понравились. Хороший знак…

А вот то, что никто не пришел извне, — плохой. Может, объявления еще не готовы, может, Дилан еще не раздал их, а может, и это самое фиговое, никто не заинтересовался. В любом случае, надо было что-то делать.

Спустившись по лестнице и дождавшись, когда дэр Вастес и Маркус выйдут из воды, Лера сказала, что сходит на озера, проверит, как обстоят дела с объявлениями.

Маркус взглянул на подобравшееся к зениту солнце:

— Да, тебе пора.

Это он намекал, что на игру явка обязательна.

— Конечно, лезешь в пасть крокодила… Но всё, что мог, я сделал.

К дэру Вастесу подскочил слуга с двумя запотевшими бокалами. Дэр Вастес тут же схватил один и начал пить, звучно глотая. Лера почувствовала, как пересохло у нее в горле, и жадно уставилась на второй бокал. Его взял Маркус. С наслаждением отпил…

Лера тронула языком запекшиеся губы. Гребаные патриции… Скрывая эмоции, она опустила глаза и кротко сказала:

— Не волнуйтесь за меня, лэр Маркус. Я расскажу, что вы здесь, и все «крокодилы» тотчас же сюда «сползутся». Во всяком случае, клацилийки. Они просто мечтают… стать к вам ближе.

Дэр Вастес поперхнулся последним глотком и закашлялся. Маркус ругнулся вполголоса. Потом вонзил в Леру ледяной взгляд:

— Хорошо, что предупредила.

Отодвинув ее с пути, он направился к шатру. Видимо, одеваться. Осознав, что Маркус сейчас просто покинет Каплю, Лера бросилась следом:

— Лэр Маркус, не уходите! Я же серьезно! Вы девушек интересуете больше, чем горки!

Позади наконец откашлялся дэр Вастес и, перекрывая Лерины крики, над озером разнесся его возмущенный вопль:

— Так это все из-за игры⁈ Лэр Маркус, вы уговорили меня на строительство ради вашей клиентки⁈

* * *

Лера спешила к центральным озерам, но чем ближе подходила, тем медленней становился шаг. Ребра сжимало, и дышалось с трудом. Весь организм словно вопил: остановись! там опасно!

Она остановилась на мосту через канал между шестым и седьмым озерами. До места, где любили тусоваться студенты далеко, но уже отсюда видно было царившее на берегу оживление: девушки яростно жестикулировали и что-то обсуждали. На трибунах тоже бурлил народ. Наверняка опять ставки делают… И никто о горках не знает, даже головы не поворачивают в сторону Капли.

Сзади по мосту вдруг застучали чьи-то шаги, торопливо, дробно. Лера обернулась. К ней трусили Ленора, Белла и Пинна.

— «Крокодилы» чертовы! — вырвалось у Леры на русском.

Девушки, поняв, что их «добыча» не собирается спасаться позорным бегством, перешли на шаг.

— Не нас ли ищешь, Дартс⁈ — прерывистым голосом крикнула Ленора.

Лера непроизвольно фыркнула. Эти трое «марафонцев» так раскраснелись и запыхались, что вопрос Леноры лишь подсказал: подруженьки-то как раз и носились по округе в поисках нее.

— Ты такая сознательная… — продолжала блондинка. — Даже с поля раньше ушла… Так хотела на игру успеть?

Грудь ее вздымалась от бега, на лице блестели капельки пота, но губы растягивались в улыбке. Ехидной и торжествующей. Белла тоже злорадствовала, и только Пинна, тяжело отдуваясь, буравила Леру угрюмым взглядом исподлобья.

Лера криво усмехнулась:

— Неужели ездили за мной на поле? Вот незадача. Я же не работала сегодня. Весь день тут, на озерах… Отдыхала.

В первый миг Ленора остолбенела, а затем улыбка ее превратилась в оскал:

— Ах ты, тварь… «Пустышка» безродная…

Теперь все трое смотрели с ненавистью.

— Но раз отдохнула, дольше продержится, — прошипела Белла. — Развлечемся…

Ленора воспряла, гадко улыбнулась:

— Вперед, девочки! Нас ждет игра.

«Девочки», обходя с боков, дружно двинулись на Леру.

— … Неудивительно, что Альтия не выставляет команду на турнир, — ядовито цедила «оливка», возвышающаяся над студентками. — Трусливые слабаки! Вы даже от игры бегаете.

— Мы готовы играть, — попыталась возразить одна из альтиек.

— Тогда где ваши «пешки»? Одна только и осталась! Да и та… Наверняка просто сбежать не успела.

Лера оглянулась на троицу своих конвоиров. Ленора ответила ей многообещающей ухмылкой.

Они только что подошли и остановились за спинами альтиек. Помимо студенток здесь были девушки из числа отдыхающих, видимо, поэтому на прибытие еще четверых никто не обратил внимания.

Слушая, как все сильнее распаляются противницы, Лера подумала, что тянуть дальше чревато — этак свои же утопят прямо в канале, но Ленора и ее подружки молчали. Леший их знает, может, как раз этого и хотели, чтобы Леру… в канале… Поэтому, когда «оливка» на пару с «писклей» в очередной раз завели шарманку про альтийских «трусливых улиток», Лера недовольно гаркнула:

— Здесь мы!

Вопли стихли. Девушки начали озираться, и Лера, пользуясь мгновением, продолжила:

— На горках задержались. Очень уж там увлекательно…

Тут альтийки расступились, и Лера оказалась аккурат напротив троицы «фанаток».

— Какие еще горки⁈ — взревела «оливка». — Ты! Мелкая уродина!

Перебивая неуравновешенную девицу, Лера повысила голос:

— Чуть дальше, на одном из озер, построили горки. Студенткам вход бесплатный! Там уже…

Она хотела сказать про Маркуса, но «оливка» разъяренной змеей метнулась к ней и с силой толкнула в плечо:

— Да как ты смеешь⁈ Старших прерывать⁈ Утопила вчера последний умишко?

— Умишко утопила, а наглости нахлебалась, — ввернула «пискля». — Идемте уже! И пусть победит сильнейший!

Девушки загомонили, задвигались, а первокурсницы начали скидывать тоги.

— Раздевайся, уродина! — рявкнула «оливка». — Или помочь тебе?

Она вдруг дернула зажим на плече у Леры. Раздался треск, и тога соскользнула на песок, укрыла ступни белоснежными волнами. Как пена морская, в которую превратилась Русалочка… Еще одна дура…

Вокруг засмеялись.

Лера стояла в каком-то оцепенении и пыталась сообразить, что теперь делать. «Горки» оказались для девушек пустым звуком. Всё было зря… И самое главное, Маркус сейчас на этих бесполезных горках! Она сама уговорила его остаться там еще ненадолго. Он не придет на помощь…

В отчаянии она взглянула на террасы. На миг показалось, что на среднем ярусе мелькнула рыжая макушка, но уже в следующую секунду она пропала. Где же Дилан⁈

* * *

Дилан чуть не свалился, когда, сбегая по лестнице, высматривал происходящее внизу. Еще не играют, успел! Но девушки уже собрались, так что времени в обрез.

Сунув подмышку всю кипу объявлений, Дилан запустил руку за пазуху — проверить, не выронил ли в спешке свое сегодняшнее приобретение, свое тайное богатство: надорванный с одного края, дешевый тонкий лист, на котором красиво, хоть и слегка небрежно, второкурсник написал заклинание заморозки воды. Дилан думал, что придется долго выпрашивать и объяснять, зачем ему заклинание, однако второкурсник только глянул сверху вниз и спросил:

— Ты ведь с Дартс общаешься? Тогда принеси от нее новую песню.

И не задавая вопросов, поделился заклинанием и даже прочел вслух.

Заполучив заветные строчки, Дилан решил, что спрашивать Вэлэри о методе запоминания не стоит: она все-таки девчонка и любопытна, как все они. Начнет выспрашивать… Да и не особо этот метод нужен. Пригодился бы, если продолжить учебу в академии, а так… Ну его в Бездну! Уж одно-единственное заклинание можно и по старинке выучить, времени предостаточно.

На террасах уже толпились студенты, ждали начало игры. Метнувшись на верхний ярус, Дилан во все горло заорал:

— Впервые на озерах! Захватывает дух! Только для смельчаков!

Всучил кому-то несколько ярких, пахнущих краской объявлений и ринулся ниже.

— Впервые на озерах! Захватывает дух! Только для смельчаков!

Выкрикивая по кругу одно и то же и не глядя пихая объявления в чьи-то руки, Дилан смотрел в сторону озера. Девушки с места не двигались. Издалека в своих белых тогах они были похожи на облако. Или стадо овец…

— Что это? Эй, Дилан! — его дернули за рукав.

Столпившиеся вокруг однокурсники с недоумением разглядывали объявления.

— Горки! Не понятно что ли? — замахал Дилан пачкой листов. — Идите быстрее, первыми будете!

— Зачем?

— Как зачем? Кататься! Только идиоты останутся смотреть эту игру. Одно и то же… Скукота!

— А ты чего не идешь? — возникла перед Диланом любопытствующая физиономия Фидо. — Тебе-то какой интерес бумажки эти раздавать?

— Раздам и вход бесплатный. Так-то!

— Эй! Я тоже хочу бесплатный вход! — Фидо вцепился в объявления.

— Ладно уж, — изобразив недовольство, Дилан отделил половину пачки и мельком глянул на девушек. Посреди «облака» появились яркие штрихи. «Пешки» уже в аквастерисах! Игра сейчас начнется!

— Фидо, раздавай здесь, я — к девушкам! — Дилан бросился было к лестнице, но через пару шагов остановился, озаренный внезапной идеей. — Эй, парни! А горки-то не делятся на женские и мужские. Вместе будем кататься!

Глава 21
Жара

— Отойди! — Леру сзади толкнули, и она, от неожиданности сделав шаг, запнулась о лежащую на песке тогу.

— Тряпки свои убери, — процедила вышедшая вперед второкурсница-альтийка Пенелопа ван Лади.

Лера медленно наклонилась за тогой, подняла, едва не выронив из похолодевших, ослабевших пальцев. Что делать? Если Пенелопа с «оливкой» сейчас ударят по рукам, то хоть потоп, но играть будут… Надо все же перевернуть «карту» с Маркусом, вдруг там «козырный туз».

— Подождите! — громко воскликнула она. — Я не могу сейчас играть. Патрон поручил срочное дело!

— Нам-то что! — фыркнула «оливка».

— Лэр Маркус не любит ждать и, когда узнает, что вы задержали меня…

— Лэр Маркус? — всполошилась «пискля». — Ты про лэра Маркуса ван Сатора говоришь?

— Ну да… Про него…

Клацилийки начали переглядываться. Неужели еще не знают, кто ее патрон? Сарафанное радио, что же, сломалось? Она ужинала с Маркусом, вчера он спас ее на глазах у всех, но девицы до сих пор ни сном ни духом?

— Ты — клиентка лэра Маркуса⁈ Ты⁈ — «Пискля» аж задохнулась. — Не верю!

«Спокойная», все это время стоявшая молча, посмотрела на Пенелопу:

— Ущербная правду говорит?

Пенелопа неохотно кивнула.

— Сейчас лэр Маркус на горках, — с уверенным видом сказала Лера. — Если хотите, можете сами убедиться.

— Сначала сыграем, — бросила «оливка», но уже без прежнего напора.

Игра для клацилиек явно отошла на второй план, а на первом засияла недосягаемая фигура наследника ван Саторов. И в дополнение к этому со стороны лестницы послышались крики:

— Впервые в Республике! Развлечение, которого еще не бывало!

Лера узнала голос Дилана. Из-за окружающих она ничего не видела, однако крики приближались, и судя по тому, что они то и дело прерывались извинениями и руганью, Дилан не особо церемонился со зрительницами. Он ломился к цели атомным ледоколом.

Клацилийки начали оборачиваться и, когда Дилан очутился за их спинами, расступились.

Рыжик выскочил прямиком к Лере. Окинул ее быстрым тревожным взглядом и принялся совать девушкам флаеры:

— Испытание для настоящих одаренных! Захватывающий дух полет! — Потом вдруг остановился и деловито добавил: — Горки на той стороне, за восьмым озером.

— А лэр Маркус ван Сатор там? — хищно спросила «пискля».

— Еще недавно был там, — без тени сомнений сказал Дилан. — Один… Если поспешите, то застанете. Кстати, — тут в голосе его появились незнакомые бархатистые нотки, — территория горок общая, не разделена на мужскую и женскую. Даже бассейн общий есть.

Глаза «фанаток» вспыхнули. Девушки будто стали выше, стройнее, на щеках заиграл нежный румянец…

Лера замерла, боясь привлечь к себе внимание. Только бы клюнули.

Клюнули!

Клацилийки предложили перенести игру, причем, так торопились, что дату оставили открытой, и тотчас отбыли в направлении Капли. За ними рванули почти все зрительницы, и на опустевшем пляже остались только альтийки. Второкурсницы решали, идти на эти непонятные горки или нет, Ленора ошарашенно хлопала глазами вслед умчавшимся, а Белла с подозрением щурилась на Леру и Дилана. Довольной выглядела только Пинна. Херта же спешно укутывалась в тогу, но из-за суеты ткань все время перекручивалась и не укладывалась должными складками.

Подмигнув Лере, Дилан вразвалочку, с видом человека, закончившего тяжелую работу, направился обратно к трибунам. Кажется, и правда, все закончилось. Обалдеть! Лера без всяких изысков замоталась в свою «пену морскую» и бросилась вслед за приятелем.

— Даже не верится, что все обошлось. — Догнав Дилана, она оглянулась. Второкурсницы тоже двинулись в сторону Капли. — Как хорошо ты знаешь девушек! Мне и в голову не пришло сказать про общую территорию… Слушай! Зачем я вообще с объявлениями заморачивалась? Надо было сразу тебя запустить, как лису в курятник.

На лестнице пришлось отвечать на вопросы парней, раздосадованных несостоявшейся игрой. Те, поняв, что «хлеб и зрелища» отменяются, потопали на горки.

— Ты сам-то разве не пойдешь? — спросила Лера Дилана.

— А ты?

— Устала, жарко… Да и зачем лишний раз девушкам глаза мозолить?

— Глаза мозолить?

— Ну, мелькать перед ними, надоедать…

— Проклятье! — Дилан заморгал. — У меня глаза зачесались!

— Ну, почеши, раз такой впечатлительный. Так ты пойдешь?

Дилан с силой зажмурился и потер веки.

— Нет… Есть хочу. Я из-за твоих бумажек не поел, а столовка уже закрыта… Вроде, перестало, — он вытаращил глаза, стараясь не мигнуть, и от усердия даже губы вытянул трубочкой. — Вэлэри, не говори больше этого!

— Не буду.

— А я Шону скажу, он любит такие штуки. Про мозоли на глазах точно не знает… Шайсе! Опять!

Пока поднимались по лестнице, Дилан продолжал раздавать объявления, а когда вышли на верхнюю площадку, оставшиеся вручил извозчикам. Заметив, как он с сожалением посмотрел на озера, Лера подумала, что побывать на новом аттракционе ему все-таки хочется. Она уже чуть не сказала, что там и поесть можно, но в последний миг сдержалась: вдруг Дилан не мог позволить себе такой роскоши?

— А пойдем в ресторан! — предложила она. — В благодарность за спасение угощу тебя мясом. Хочешь мяса?

В гостинице Лера сменила тогу на платье и, прикинув, сколько они с Диланом могут «проесть», взяла один золотой. От десяти, полученных за «последнего кролика», осталась лишь половина.

— Маловато будет… — Она ссыпала монеты обратно в кошель. — Надеюсь, подшипники скоро «выстрелят».

Обедать отправились в тот же ресторан, где Лера ужинала с Маркусом.

— Да мы сами тут поджаримся! — запротестовал Дилан при виде площадки под открытым небом. — Не хуже мяса!

Видимо, как и рыжику, многим не нравилось сидеть на солнцепеке, и посетителей было по пальцам сосчитать.

— Вон там тенек! — Лера устремилась к столику, который стоял у самого края и над которым нависали ветви дерева. Здесь, плюхнувшись на стул, она с облегченным выдохом вытянула гудящие ноги. — Как хорошо… Никаких озер, никакого песка и никаких студенток… И еда тут вкусная.

— Она везде вкусная, — проворчал Дилан, все-таки усаживаясь напротив.

Лера заказала мясо, салат и зеленый чай. Когда официант отошел, Дилан проводил его взглядом, но не оживленным и предвкушающим, а каким-то угрюмым. С рыжиком явно что-то творилось. В последние дни он был не особо разговорчив и улыбался будто через силу.

— У тебя проблемы? — после недолгого колебания спросила Лера.

Дилан глянул исподлобья, но уже в следующую секунду расслабился и шутливо спросил:

— Эй, деревенская девушка! Здесь мясо дорогое. У тебя денег хватит заплатить?

Н-да, проблемы есть… Но делиться ими он не желает.

Лера выпрямилась, бросила вороватый взгляд на живую изгородь и, склонившись к столу, прошептала:

— Какие еще деньги, Дилан? Съедим — да в кусты! Думаешь, зачем я именно сюда пришла? Удобно же, да?

Дилан раскрыл рот. Потом не шевелясь и не поворачивая головы, стрельнул глазами по сторонам: то ли, проверял, не услышал ли кто, то ли прямо сейчас сбежать примеривался.

— Да заплачу я, заплачу… — прыснула Лера, прикрывая шрамы рукой. — Можешь хоть две порции взять.

Дилан укоризненно посмотрел на нее и буркнул:

— Три возьму.

— Вот же! — сразу перестала хихикать Лера. — Тебе пальца в рот не клади…

— Тьфу! Зачем мне палец в рот?

— Выражение такое есть. Мол, ему палец в рот положишь, так он всю руку откусит.

— А-а, Вэлэри! Сначала глаза, теперь палец! Тьфу, гадость!

Отплевавшись, Дилан расправил льняную салфетку, лежащую перед ним на столе.

— Смотри-ка… С узором.

Ожесточенные нотки в его голосе удивили, и Лера развернула свою салфетку. Вышивка как вышивка… Впрочем, у Дилана дома вместо скатерти — просто кусок отбеленного полотна. Его маме, наверное, некогда вышивать… А еще у нее руки от стирки сильно опухли — такими сложно управляться с иголкой.

Дилан мотнул головой и ни с того ни с сего спросил:

— Вэлэри, у тебя песня есть?

— Какая песня?

— Любая. Я второкурснику задолжал кое за что, так он потребовал новую песню от тебя.

— Интересная композиция! — «восхитилась» Лера. — Задолжал — ты, а песня — с меня! У Шона, вон, попроси.

— У него не то.

Подошел официант с заказом и принялся расставлять тарелки. Посыпанные зеленью, поджаристые кусочки выглядели невероятно соблазнительно. А пахли как! Лера сглотнула набежавшую слюну и попросила еще две порции. Потом взглянула на Дилана.

— Нет, лучше три!

А рыжик больше не интересовался, сможет ли она заплатить, он просто натолкал мяса за обе щеки и блаженно зажмурился.

Обратно шли лениво, разморенные жарой и едой. Оба молчали. Дилан, похоже, размышлял о своих таинственных проблемах, Лера же мечтала о прохладном душе и прохладных простынях. А еще о креме от солнечных ожогов. Щеки и нос чуть пекло, не хотелось бы красоваться облезающей кожей. Как раз на мысли о красном шелушащемся носе ее и прервали.

Только они с Диланом завернули во двор гостиницы, как с лавочки им навстречу подорвался мальчишка. Лет десяти, в опрятной светлой одежде и широкополой соломенной шляпе. Придирчиво глянув на Лерины рубцы, он вытянулся и отчеканил:

— Лиа Вэлэри Дартс! Дэр Алерайо ван Видус велел вам подойти. Срочно!

Распорядитель, дэр Алерайо, что-то писал и даже головы не поднял, когда Лера зашла в кабинет и произнесла традиционное «Светлого дня!». Склоненная макушка «агронома» никаких злобных мыслей не транслировала, мерно поскрипывало перо, было тихо и спокойно. Как перед бурей. Блин, Маркус ведь обещал, что ее «самоволка» даром не пройдет… Лера непроизвольно повела плечами и осмотрелась.

Добротная деревянная мебель, розовые мраморные полы, окно во всю стену. Еще на одной стене — карта. С ладонь занимает город, остальное пространство разбито на участки. Знакомые озера, система каналов, холмы… Вон на том горки, народ сейчас катается, а она стоит тут, как нашкодивший котенок… На высоком сводчатом потолке — роспись. Видимо, по спецзаказу дэра Алерайо. В центре художник изобразил белое, словно раскаленное, солнце, вокруг пронзительно голубое небо с легкими штрихами облаков, а по периметру, из стен, «вырастил» стену колосьев. Налитых, зернышко к зернышку…

— Нравится? — раздался вдруг ровный голос дэра Алерайо.

Лера так резко опустила голову, что в шее что-то хрустнуло.

— Это пшеница перед сбором, — продолжал «агроном», внимательно, будто впервые, рассматривая потолок. — Много хлеба будет, и многих людей он накормит, спасет в ненастную зиму. Но вам… — Дэр Алерайо упер в Леру колючий взгляд. — Вам, похоже, все равно. Вы даже о собственном будущем не заботитесь. Я впервые встречаю студента, который настолько безразличен к собственной судьбе и настолько не ценит подаренную ему возможность стать магом.

— Я ценю, — возразила Лера негромко, но твердо.

Дэр Алерайо «удивился»:

— Да вы что⁈ А со стороны выглядит, будто вы уже сдались. Поняли, что не справитесь с порученной работой, и решили поразвлечься напоследок. Надо же! Оказывается я ошибся, и на озерах вы вовсе не веселитесь, а… Что можно еще делать на озерах? Разве что жениха искать.

Воображение тут же подсунуло портрет Герасима с зарезанной курицей в руке, и скрестив пальцы за спиной, Лера чопорно сказала:

— Жених у меня уже есть.

На этот раз дэр Алерайо, кажется, удивился по-настоящему. Хмыкнул, а затем жестко и уже без всякого сарказма сказал:

— Лиа Вэлэри Дартс! Даже от такой, как вы, один день посевной — это несколько мешков пшеницы в будущем. Сегодня вы бросили в Бездну эти несколько мешков. Молчите! Мне не нужны ваши оправдания. Они никого не накормят. Просто работайте. И помните: не дающее плодов дерево не выращивают в саду, а если оно выросло самовольно — его срубают. Здесь, если вы еще не поняли, я решаю, кого срубить, а кто достоин остаться. Еще раз не выйдете в поле — лишитесь знака академии. На этом всё.

* * *

— Не понос, так золотуха, — ворчала Лера, выходя из здания гильдии и осматривая пустынную улицу. Ну, и где эта гостиница?

В обе стороны уходили каменные дома, белые, розовые, желтые; вдоль дороги — ряды одинаковых пальм, и ни вывесок, ни указателей, которые запомнились бы на пути сюда. И солнце будто приколотили! Висит над головой — не сориентируешься. И спросить некого, и мальчишка, проводивший сюда, испарился. Но не возвращаться же к «агроному» за цу.

Вздохнув, Лера забормотала:

— Эники-беники ели вареники…

Считалка повела налево.

Лера брела, рассеянно глядя перед собой и размышляя о случившемся за минувшие с приезда три дня. Всего три дня (и третий даже не кончился!), а уже столько навалилось. Девицы утопить хотят, куратор ждет не дождется, когда она «вылетит», сейчас еще дэр Алерайо к ним примкнул. Вообще-то, он прав: как говорится, весенний день год кормит… Ну так и принимал бы нормальные меры! Игры бы, например, студенческие запретил! А то угрожает… Еще и деревом обозвал. Не дающим плодов…

— Лиа Вэлэри! — окликнули ее вдруг.

Через дорогу кинулся какой-то толстяк, и лишь когда приблизился, Лера узнала повара.

— Син Лидарий⁈ А без фартука и черпака вы совсем другой.

— Зато вы все такая же! — Повар вытянул ладонь, показывая ее маленький для местных рост.

— Люблю стабильность, — кивнула Лера. — А вы как здесь? Решили отдохнуть, пока все на практике?

— Если бы… — Син Лидарий невесело усмехнулся. — Меня выгнали из академии!

Он предложил пройти в таверну, от которой, собственно, и бежал, увидав Леру из окна.

В таверне было светло и чисто, пахло выпечкой, но кроме одинокой, жужжащей под потолком мухи ни единой живой души: ни посетителей, ни работников.

— А где все? — спросила Лера.

— У меня пока один помощник, он на кухне. Ах да, я же не сказал… Это моя таверна. Вчера только открылся… Да вы присаживайтесь, присаживайтесь! Сейчас угощу вас.

Лера попросила лишь попить, чего-нибудь холодненького. Син Лидарий принес кувшин с прохладным мятным отваром и, разливая его по кружкам, начал рассказывать, как после отправки студентов к нему пришел молодой помощник квестора, дэр Колин.

— Я думал, он пообедать. Ему ведь лепешки-дартс полюбились… А он бумажку мне под нос тычет и сообщает, мол, жалованье получите и сегодня же покиньте академию.

— Разве он имеет право?

— Видимо, имеет. Ректор только руками развел…

— И вы сразу сюда?

— Сюда. Флиминис — мой родной город… Да я, знаете ли, не особо-то и огорчен. Уже месяц как готовил это местечко, правда, думал, позже переберусь… Как вам здесь?

— Уютно.

— Правда⁈ Брат мой младший обустраивал, есть у него чутье… А я, вот, думаю лепешки-дартс печь — такого ни у кого нет, народ пойдет… Должен пойти.

Син Лидарий обвел озабоченным взглядом пустые столики.

— Конечно, пойдет! — закивала Лера. — Погодите, как распробуют вашу стряпню, мигом сбегутся. Еще в очередь встанут! Помните, как студенты заполонили столовую?

— Так столовая-то одна была на всю академию. Не то что здесь! Как говорят, во Флиминисе еды на три города хватит… А какие раньше стаи собак по городу шныряли! Наглые, откормленные…

— Собаки? — Мятный отвар в желудке заледенел. — Я никого не видела…

— Ну, сейчас-то их нет. Лет пятнадцать уж, как убрали всех, и городской закон ввели, мол, хочешь держать — держи у себя во дворе и плати налог. А убежит псина — штраф и всеобщее порицание. Ох и расплодилось после этого крыс! Но зато синам еще одна подработка: артефакты-ловушки напитывать… — Син Лидарий глянул в окно и вдруг набычился: — Опять ползет. Чтоб у него опара скисла!

Лера проследила за его взглядом. К таверне подходил плотненький мужчина с пышным бантом на шее и с тростью в руке. Третий встреченный в этом мире с тростью. Первый был сутенер, второй квестор, выгнавший повара. И вот еще один. Судя по перекосившейся физиономии сина Лидария, тоже не подарок.

«Не подарок» вошел, и колокольчик над дверью тревожно звякнул. С самодовольным видом поглаживая выпирающий живот, мужчина оглядел безлюдное помещение, а когда увидел Леру, глумливо усмехнулся:

— Ба! Син Лидарий, да у вас, никак, первый посетитель! — Приблизившись, он заметил ее рубцы. Обычно все, кто видел их впервые, сразу отводили взгляд, но этот обрадовался: — Неужто ваша знакомая? Ах, вижу, вижу! Значок альтийской академии… Надо же, какая милая девушка! Пришла вас поддержать… Но, милая, своим личиком вы, конечно, можете привлечь любопытствующих, да только, боюсь, аппетит их напрочь отобьете.

Лера подобралась и ровным тоном спросила сина Лидария:

— Это кто?

— Син Деделус Типий, — хмуро ответил повар. — Его таверна через дорогу… Знаете что, син Деделус? Идите-ка отсюда, пока я ВАМ кое-что не отбил. И это будет не аппетит, уж поверьте.

Син Деделус схватился за сердце и укоризненно зацокал языком:

— Ай, ай! Как грубо. Я же к вам из наилучших побуждений… Разве я не прав на счет девушки? С таким личиком…

— С таким личиком, — перебила его Лера и широко улыбнулась, — я приду в вашу таверну! И буду приходить каждый день, пока все ваши посетители не переберутся сюда, к сину Лидарию, чтобы глазеть на меня с безопасного расстояния.

— Ай, ай… — снова зацокал усатый, но как-то растерянно. — Норов-то под стать внешности. Никакого уважения к старшим.

— Человека уважают за дела, — отрезала Лера. — А не за то, сколько лет он воздух загрязняет. Вот вы, сколько уже загрязнили?

Даже син Лидарий крякнул от неожиданности, а этот Деделус недоделанный выпучил глаза, забормотал что-то про невоспитанную молодежь, после чего развернулся и, забыв, что на трость следует опираться, поспешил прочь. На сей раз колокольчик над дверью тренькнул удовлетворенно.

От всплеска адреналина потряхивало. Скрывая эмоции, Лера схватила кувшин, чтобы налить отвар, но горлышко предательски застучало по краю кружки. Лера оставила кувшин и, спрятав руки под столом, проворчала:

— Весело у вас тут.

— Да уж… — Син Лидарий бледно улыбнулся. — После такого «веселья» син Деделус надолго забудет сюда дорогу.

Он снова оглядел пустые столики и понуро уставился в свою кружку.

Видеть всегда шумного, подвижного повара таким поникшим было непривычно и как-то неловко, и Лера с азартом, которого на самом деле не испытывала, предложила:

— Может, в кости сыграем? Где они у вас?

Син Лидарий помолчал, потом вздохнул:

— Нигде.

— В смысле?

Привстав, Лера еще раз внимательно осмотрела зал. Действительно, нет. Как же это син Лидарий упустил? В кости и что-то типа нард и шахмат в Республике играли все, всегда и везде. Даже у девушек в гостиной стояли пара столиков с досками, что уж говорить про таверны.

— Нет у меня денег на игры, — буркнул повар. — Только долги.

— О! — Лера стушевалась. — Об этом я не подумала.

Точно же! Когда изучала патентное право, наткнулась на целый раздел по играм. Они все были запатентованы, и, чтобы использовать их в общественном месте, требовалось заплатить немалую пошлину.

— А бесплатных нет?

— Нет.

— Слушайте, син Лидарий, в академии вы не были таким унылым. Взбодритесь, ну! А хотите, свою игру придумаем?

Син Лидарий «вынырнул» из кружки.

— Свою?

— Ну, а что? У вас уже есть свой соус и своя лепешка-дартс… О, дартс! Хотите вот такую игру: круглая мишень, в которую игроки метают…

Лера застопорилась, не зная, как сказать «дротики», но повар кажется понял ее. Мотнул головой:

— Такие состязания каждый год проводятся. Да и не поле же у меня здесь! Вы хоть знаете на сколько локтей стрела летит?

— Подождите! У нас не из лука стрелять будут! Стрелы маленькие, с ладонь длиной. И бросать их будут вот так, рукой, — Лера взяла вилку и показала движение. — Большое расстояние не нужно… Мишень разобьем на сектора, за попадание в каждый игрок будет получать разное количество баллов. Игра азартная, быстрая, можно ставки делать. Ну, что скажете? Нет ведь такой?

— Да кто ж его знает… Не слышал. — Повар задумчиво потер подбородок. — Надо в патентное бюро обратиться. Если нет, то запатентовать… Лиа Вэлэри, — он подался вперед, — вы же сейчас свободны?

Обсуждение игры много времени не заняло, и вскоре Лера шла в указанном сином Лидарии направлении. Оказалось, гостиница была совсем рядом.

Мурлыча себе под нос песенку студента, Лера завернула в знакомый двор. Дилан ждал ее на той же лавочке, что ранее посыльный, и увидев, сразу поднялся навстречу:

— Ну, что там? Зачем распорядитель вызывал?

— Не напоминай, — поморщилась Лера. — Только настроение портить… Лучше расскажу, кого я встретила на обратном пути. Сина Лидария!

— Повара?

— Его самого… Что это? — Лера подняла листок, упавший на землю, когда Дилан вскочил с лавки. — Кажется, заклинание…

— Это мое! — Дилан выхватил бумажку так, что оторвал краешек.

Лера опешила:

— Эй! Ты чего такой нервный?

— Я не нервный, я быстрый. — Покраснев, Дилан, затолкал листок и обрывок за пазуху. — Так что там с поваром?

— Да ничего такого… — протянула Лера. Ее куда больше интересовало, что с самим рыжиком. — Квестор лишил его места, и теперь син Лидарий открыл здесь свой ресторанчик. Лепешки-дартс печь будет…

Дилан все же ушел на горки, а Лера до самого вечера отдыхала, валяясь в постели: то дремала, то просыпалась, прислушиваясь к шагам и голосам в коридоре, и поднялась, лишь когда настало время ужина.

Переплетая косу, она глянула на свое отражение. Нос все-таки облупился. И как местные ходят без головных уборов? Гены сказываются, что ли? Или это она такая нежная? Наверное, второе. Дома-то она больше по вечерам гуляла, а днем либо в капюшоне, либо в бейсболке и темных очках.

— Бедный носик, — Лера потрогала страдальца. Тот отозвался болью, словно был вовсе без кожи. Щеки тоже подозрительно алели и на касания реагировали слишком чувствительно.

— Попробуйте только облезть! — пригрозила им Лера.

Задев грубую ткань рубцов, остановила на них взгляд… и отвернулась. Плевать, пусть хоть вся кожа сойдет.

Наскоро, и больше не глядя в зеркало, она доплела косу и отправилась в столовую.

Из распахнутых дверей пахло свежеиспеченным хлебом, специями, а внутри к дразнящим ароматам добавился запах бобовой похлебки. Он сразу напомнил о сине Лидарии. Вернее о том, что его уволили и теперь придется забыть о пицце — вряд ли его помощники будут заморачиваться с готовкой, им куда проще чан бобов сварить.

Пристроившись в конец очереди на раздаче, Лера оглядела зал. Девушек нет, и парней — длиннокосых! — поубавилось. Наверное, по ресторанам разбежались. Дилана тоже пока не видать. И Маркуса… Впрочем, Дилан точно придет. Но поговорить ей нужно именно с Маркусом — посоветоваться насчет опекуна (син Лидарий снова напомнил, мол, за майонез грошики падают, плюс игра может прибыль принести).

Еще хотелось спросить, как там, на горках. Понравилось ли девушкам? Хотя, глупо, наверное, спрашивать. И дураку ясно, что от возможности покрутиться рядом с наследником ван Саторов у девушек крышу срывает. Наверняка вились вокруг него, как осы вокруг банки меда, а он отмахивался — ему такое внимание не по вкусу. Или по вкусу? Он — молодой мужчина, а они — красивые девушки. Ему двадцать с чем-то, из столицы выслали, в газетах гадостей понаписали, а тут такой бальзам на израненную гордость…

В желудке неприятно зажгло, и столовские запахи стали неаппетитными. Лера стиснула зубы. Черт, почему тут готовят одни бобы? Они уже в горло не лезут!

Сзади подошли, что-то жарко обсуждая, трое однокурсников, и Лера обернулась к ним в надежде отвлечься от собственных мыслей.

Парни говорили о горках. Один размахивал руками, показывая, как он взлетел и перевернулся в воздухе, второй смеялся, говоря, что первый при этом визжал, как девчонка, а третий, когда ему удалось вклиниться в разговор, объявил, что завтра попробует нырнуть без защитной сферы.

Им понравилось!

Радостно прислушиваясь, Лера даже забыла продвигаться вперед. Но парни, похоже, сильно оголодали, потому что задержку заметили сразу.

— Дартс! — воскликнул один. — Ты или шагай, или пропусти!

Лера прошла вперед. Надо же, они знают, как ее зовут. Пусть не имя, но все же… Она вот из полусотни однокурсников по именам запомнила едва ли треть, да и то это были девушки и «воздушники».

— Слушай, Дартс, — опять позвали сзади, но теперь уже не возмущенно, а с любопытством. — Дилан намекнул, что ты приложила руку к горкам. Правда, что ли?

Однокурсники в ожидании замолкли и уставились на Леру — сделать вид, что не услышала, не получится. И что сказать? Признаться — значит, дать девушкам новый повод для ненависти, не признаваться — Дилана вруном посчитают. Блин, почему он такой болтливый⁈

— Приложила ли я руку? — задумчиво переспросила Лера. Хо! Да ведь она общупала горку еще на стадии глиняной заготовки!

Напустив на себя серьезный вид, кивнула:

— Приложила.

Парни недоверчиво переглянулись, начали хором что-то уточнять, но все их голоса разом перекрыл басовитый окрик:

— Эй, мелкая!

Бесцеремонно раздвинув первокурсников, к Лере протиснулся знакомый «баскетболист»:

— Рыжий передал, что за тобой должок?

— Должок? — Лера нахмурилась, припоминая. — А, песня! Передал… Не знаю только, с чего это Я должна платить.

«Баскетболист» хохотнул, как в бочку:

— Я тоже не знаю, но рыжий согласился. Ну так что, когда напишешь?

Он не просил, даже не требовал, а просто ставил перед фактом. Будто написать песню это так просто! Но даже настоящему поэту не просто, а у нее на латыни кроме Гаудеамуса больше ничего…

С языка так и рвалось, мол, пускай Дилан сам пишет. И пишет, и поет, и, если захотите, пляшет… Он ведь задолжал-то! Но Лера смолчала.

Дилан всегда помогает ей и не сомневается, не раздумывает… А еще он так изменился в последние дни… Был бы по-прежнему веселым и слегка раздолбаистым, она бы не взяла его «должок» на себя: уж как-нибудь выкрутился бы, разобрался… Частушки бы сочинил в конце-концов! Но рыжий пришибленный какой-то и не говорит, что его гнетет… Вот что за человек⁈ То болтает направо-налево, а то слова из него не выдавишь.

Прикинув, сколько времени и сил потребуется на перевод и «утрамбовывание» текста в мелодию, Лера вздохнула:

— Ладно… В академии напишу, после практики.

— После практики? — «Баскетболист» смерил ее скептическим взглядом и через плечо спросил у перваков: — Она справляется?

Те что-то невнятно прогудели, типа не знают, она отдельно работает.

— Да, у меня особые условия, — с кислым видом подтвердила Лера. — Но я справлюсь. От меня ведь все ждут… Дэр Алерайо, патрон, а теперь еще и вы…

— Куратора забыла, — хмыкнул второкурсник.

— О, нет. Его ожидания я надеюсь не оправдать.

«Баскетболист» недоуменно поднял брови, но допытываться не стал, а когда Лера начала тягать на поднос тарелки, кивнул вглубь зала:

— Лэр Маркус пришел.

Опуская поднос перед Маркусом, Лера встретилась с ним глазами и улыбнулась:

— Я уж подумала, ты в городе ужинаешь.

Его взгляд скользнул на ее изуродованную щеку, зрачки расширились… Всего на долю секунды, но этого хватило.

— Приятного аппетита, — стерев улыбку, буркнула Лера.

Маркус ничего не ответил, даже выражение его лица не изменилось, он только лишь опустил и поднял веки, а из тела его будто выглянул другой человек. Холодный, властный. Тот, перед кем она всего лишь мелкая букашка, удостоенная чести дышать одним воздухом.

В груди так и сжалось все. Лера нервно провела рукой по волосам и оглянулась то ли в поисках подсказки — что за блажь на Маркуса нашла? — то ли просто, чтобы избавиться от его пронизывающего темного взгляда. Студенты вокруг ели, болтали… За ближайшим столиком глазели на нее и Маркуса… И чего таращатся? Будто в цирке… Вдруг в кожу словно горячие иглы вонзились: народ же! Народ кругом! А она «тыкала» и ворчала на патрона!

Мысленно чертыхнувшись, Лера склонила голову и замерла. Вроде бы почтительно.

Спустя пару долгих, долгих секунд Маркус взял ложку, и Лера незаметно выдохнула. Как же достало! Еще бы руку лобызать заставили!

Во второй раз встав в очередь (к счастью, длина ее сократилась почти вдвое), она украдкой оценила обстановку. Вроде прокатило. Никто не заметил ее неформального обращения. Вот если бы девушки сидели за соседним столом, вот они бы взбаламутились, а парни больше едой заняты и не особо вслушиваются в чужие разговоры. Хорошо, значит, можно спокойно подсесть к Маркусу. Спросить его об опекуне, о клацилийках… Хотя, нет, только об опекуне.

Но какой все-таки взгляд у него был… До печенок проморозил.

Лавируя меж столиков со вторым подносом, Лера смотрела под ноги да по сторонам, и потому Шон, усевшийся по правую руку от Маркуса, оказался для нее сюрпризом.

Лера замешкалась. Садиться с ними или нет? И так вчера практически выгнала «ботаника» из комнаты, и вот опять… Да и ей лишние уши ни к чему. Может, подкараулить Маркуса на выходе?

— Светлого дня, — протянула она, все еще раздумывая.

— К твоему сведению, уже вечер, — неприязненно ответил Шон.

А «ботаник»-то, похоже, из тех, кто лелеет обиды. Копит, складирует… Плюшкин.

— Ну, тогда темного вечера, — сказала Лера и села. На свое привычное место, слева от патрона.

Шон зло посмотрел на нее, потом, словно в ожидании чего-то, на Маркуса.

А Маркус ел. Глядя в пространство, механически черпал похлебку, жевал и, кажется, не замечал ни того, что ест, ни того, что происходит за столом. Лере почему-то вспомнился утренний разговор на скалах. Воздушный шар, дирижабль… Возможно, Маркус «летит» сейчас над северными лесами, щурится от ветра, ловит невесомое, ласковое тепло заходящего солнца… и подсчитывает, сколько угля нажжет.

— Лэр Маркус, — позвала она и будто случайно брякнула ложкой о край тарелки. — Вам понравилось на горках?

Маркус вынырнул из своих мыслей. Потер брови и устало сказал:

— Было хорошо, пока «крокодилы» не сползлись.

— Крокодилы? — не понял Шон.

— Девушки, — пояснил Маркус, но, кажется, Шону понятней не стало.

Лера, скрывая улыбку, помешала бобы. Опять вспомнила о поваре и, решив, что ничего тайного в разговоре про опекуна нет, спросила Маркуса, к кому можно обратиться, кому довериться.

Маркус отвечать не спешил. Зато Шон вполголоса, но так, чтобы Лера услышала, заметил:

— А родители на что?

Сердце екнуло. О да, если бы мама с папой были здесь… Маркус беспокойно шевельнулся, возможно, хотел вмешаться, но Лера опередила. В упор посмотрела на Шона и сказала:

— Мои родители в лучшем из миров.

Шон сначала оцепенел, а потом, краснея и ерзая, забормотал:

— Я не знал… Прости. Ты как-то говорила о них… Я думал, они живы…

Он так смутился, что Лере даже стыдно стало.

— Да ничего, — она неловко пожала плечами. — Я надеюсь когда-нибудь встретиться с ними.

Шон замер, выпучив глаза. Всё, довела беднягу… Боясь ляпнуть еще что-нибудь, Лера заняла рот лепешкой.

К счастью, Маркус быстро соображал.

— Все мы хотим оказаться в лучшем из миров, — буднично сказал он. — А по поводу опекуна… Я поговорю с дэром Амори ван Тероном.

Услышав имя, Шон очнулся:

— С моим отцом? Он тут при чем?

— Дэр Амори — мой представитель, — сказал Маркус. — Он тебе не писал?

Судя по вытянувшемуся лицу Шона, не писал.

— А твой дед… — начал он и осекся.

— Он пока не знает.

Катая в пальцах шарик из мякиша, Лера с тревогой ждала пояснения Маркуса: почему он хочет обсудить ее с отцом Шона. Он ведь не попросит его быть опекуном?

Шона интересовало то же самое.

— Я могу узнать цель разговора? — спросил он неестественно высоким голосом.

Маркус изучающе посмотрел на друга. Этого Лере хватило, и она воскликнула:

— Лэр Маркус, я передумала! Эти медяшки мне сейчас ни к чему, так что позже… Не надо опекуна…

Когда Вэлэри наспех, без аппетита, доела и ушла, Маркус вновь обратил внимание на Шона. Тот о чем-то размышлял, сверля тарелку злым взглядом.

— Мне казалось, что у вас с Вэлэри дружеские отношения, — заметил Маркус.

— Она просто одна из однокурсниц. С чего бы мне дружить с ней?

— Разве не ты расписывал мне, какая она необычная? И разве не тебе с рыжим тогда в библиотеке она рассказывала… Впрочем, не стоит об этом… Так с чего вдруг такая неприязнь? Уж не из-за того ли, что я взял ее в клиентки?

— А если из-за того? — неожиданно вскинулся Шон. — Я не понимаю, почему ты так печешься о ней? Она всего лишь академическая клиентка! Она не твоя семья! И вообще… — Шон перевел дыхание и уже более сдержанно, однако и с большим недоумением и даже разочарованием продолжил: — Ты — ван Сатор! Как ты можешь заниматься какими-то горками⁈ И я слышал это тоже идея Дартс… Шайсе, горки! — Он опять начал горячиться. — Маркус, мы же не дети! И твой дед точно не одобрит твои… увлечения.

— Шон, — холодно оборвал его Маркус. — Поумерь пыл. Ты хоть и мой друг, но не забывайся.

— Вот именно! Если ты все еще считаешь меня своим другом, то послушай: тебе давно пора вернуться в столицу. В Сивилии твое место! Ведь собирался же… Зачем остался в Альтии?

— У меня свои причины, — отрезал Маркус. — И да, я все еще считаю тебя своим другом. Поэтому воздержись от подобных советов — не «подпевай» моим врагам.

* * *

После ужина, закончившегося в молчании, Шон отправился к себе, а не к Леноре, как собирался. В комнате горел светляк, но никого не было, и он, хлопнув дверью, выругался. От этого стало только хуже. Представилось, как мама укоризненно покачала бы головой, а отец нахмурился бы и посоветовал держать эмоции в узде. Совсем как Маркус…

— Эй, ты чего? — раздался вдруг встревоженный голос Дилана. Рыжий вышел из умывальной.

— Прячешься по углам, — прошипел Шон, не сдержав досады.

— Не прячусь я! — возмутился Дилан, но как-то неуверенно. Запустив пятерню в спутанные, влажные волосы, оглянулся на что-то в умывальне и закрыл дверь.

Тесный ворот рубашки душил. Рванув его, Шон с размаху, чего никогда себе не позволял, упал на кровать.

— Тогда что-то прячешь. — Он мазнул по Дилану раздраженным взглядом. — Вид у тебя, будто в библиотеке застали за воровством книг… И на ужин не пришел.

— Ужин⁈ Проклятье! — Рыжий начал лихорадочно срывать с себя тунику с мокрыми рукавами, после чего выхватил из шкафа сухую, но мятую, и просунув в нее голову, сердито посмотрел на Шона: — Если кто и потащил бы книги, так ты. А я не вор! Еще раз так назовешь меня — врежу! Не посмотрю, что друг.

Жаркой волной Шона подбросило с кровати. Он сам не понял, как оказался напротив Дилана: только что лежал, но уже в следующий миг перед ним возникла конопатая физиономия рыжего с открытым от изумления ртом.

— Ты мне не друг! — заорал Шон. — Понял⁈ Не друг! Не друг! Мы просто соседи!

От крика становилось легче и тяжелее одновременно. Словно что-то одно, едкое, горячее, выливалось из груди, но тут же на его месте возникало новое, давящее и тянущее к земле.

— Да понял я, понял, соседи… — все еще изумленно, однако со странной и очень знакомой ласковой интонацией заговорил Дилан. — Незачем на людей бросаться… С Ленорой поссорился, что ли? Ну, как поссорились, так и помиритесь… Все ссорятся. Даже мы с тобой.

Он похлопал Шона по плечу. Шон дернулся, поняв, наконец, откуда этот успокаивающим тон: так ворковал с лошадьми учитель верховой езды. Рыжий — идиот!

Хотя, кажется, подействовало… После небольшой паузы, потирая плечо и отводя взгляд, Шон тихо спросил:

— Думаешь, помиримся? У нас разные мнения по поводу одной ситуации. Это как стена… И не собираюсь подходить к ней, касаться… А все равно вижу, думаю, натыкаюсь… И хочу проломить. Хочу, чтоб было как прежде.

Он чуть было не добавил: «И чтобы разговора в столовой не было». Испугавшись собственной откровенности, искоса глянул на Дилана, однако тот не насмехался и ответил серьезно:

— Как прежде не будет. Будет либо лучше, либо никак. — Он затянул шнуровку на тунике и попытался пригладить волосы. — А если «никак», то, может, и к лучшему, а? Ленора — та еще змея, ей палец в рот не клади.

Утихшая было злость снова всколыхнулась. Шон предупреждающе сощурился, но Дилан, воюя с торчащими вихрами, ничего не заметил.

— Положишь палец, а оттяпает всю руку. Метко, правда? Мне Вэлэри сказала…

— Заткнись! — не выдержал Шон. — Просто заткнись! Не хочу даже слышать это имя! И Ленору не смей упоминать! Выдумал поводок, а сам бегаешь за Дартс, прихоти ее выполняешь. Разве не видишь, как она помыкает тобой? Использует! Оставь ее одну, и кто она? Никто! Пустышка!

Дилан тоже вскипел:

— Это ты — слепец, а Ленора твоя — пустышка! Шайсе… Тебе объяснять, что в Бездну плевать!

Круто развернувшись, рыжий направился к выходу. Хлопнул дверью, как недавно сам Шон, и сердитые шаги его быстро стихли.

Шон остался один.

Пнув кровать Дилана и пройдя туда-сюда по комнате, он обессиленно замер у окна. В саду сгущалась удушливая, неподвижная тьма… Всё из-за Дартс! Она, как камень в жерновах!

* * *

Попрощавшись с возницей, Лера с кряхтеньем выбралась из коляски и поковыляла к гостинице. От долгого сидения ноги затекли, жара и усталость кружили голову, и неимоверно хотелось пить.

В котомке, закинутой за плечо, бренчали в такт шагам пустые фляжки. Звук разлетался по безлюдному двору, повисал в раскаленном воздухе, но если в другое время он вполне мог бы вызвать муторное чувство апокалипсиса, то теперь Лера слышала в нем лишь одно: никто не помешает ей добраться до вожделенной воды. Напиться, наконец, вдоволь и смыть с себя этот липкий пот и пыль! А потом кроватка… Мягкая! В ней можно лежать и молчать. Вот оно, блаженство…

Взгляд, бездумно скользящий по каменным плитам под ногами, уперся вдруг в колесо.

Путь к блаженству перекрывал чей-то роскошный экипаж. Длиннющий, закрытый, с окнами, завешанными светлой, полупрозрачной тканью, он стоял напротив входа в гостиницу и загораживал ступени.

— И тут мажоры, — под нос проворчала Лера на русском. И так сил никаких, еще обходи его.

Внезапно занавеску отдернули, и в окне показалось худощавое загорелое лицо дэра Вастеса.

— Лиа Вэлэри, — протянул он, щурясь от яркого солнца. — Выглядишь, будто пустыню пересекла.

— Я и чувствую себя так же, — вздохнула Лера и, вспомнив о манерах, коротко поклонилась: — Светлого дня, дэр Вастес.

Тот взглянул на небо, поморщился:

— А я бы дождя пожелал, да не могу… Подожди!

Выйдя из кареты, он завел разговор о горках, и о том, что еще пара владельцев озер захотели устроить у себя такие же.

— Но у них не настолько удобное положение и песок обычный. Мой-то песок прадед завез. Особый, белый… Ты заметила, он совсем не обжигает? И еще, я решил, что нужны горки для детей, так что мы с лэром Маркусом едем выбирать место. Завтра планирую их построить. Три штуки. Повыше, пониже и совсем для малышей.

Лера опустила фляги на землю. Хоть и пустые, но тяжелые, — все руки оттянут, пока дэр Вастес плещет энтузиазмом. А дэр Вастес недоуменно нахмурился:

— Корни собралась здесь пустить? Иди быстрее, собирайся!

Вяло шевельнулось недовольство, и Лера, не особо скрывая его, буркнула:

— Куда?

— С нами поедешь.

— Зачем?

Дэр Вастес изумленно уставился на нее. Ну да, вопросы задавать ей по статусу не положено.

— Всякое случается! — он все же снизошел до пояснений. — Вдруг изменения в чертеж потребуется внести!

— У вас же архитектус есть. Дэр Вастес, я, правда, ужасно устала, а завтра снова в поле. Мне надо силы восстановить.

— Ничего, не умрешь. Отдохнешь в карете. Там прохладно, есть освежающие напитки и еда, а диван уж точно мягче гостиничной кровати. Всё, иди, приводи себя в надлежащий вид.

Коротко поклонившись и подхватив фляги, Лера побрела наверх. Что толку спорить с дэром Вастесом? Только время терять. Лучше поговорить с Маркусом, он один тут нормальный и не потащит измотанного человека рассматривать холмы и песок. Нет, приятно, конечно, что ее ценят и зовут с собой, но, ей богу, сейчас казенная комнатушка милее всех лимузинов мира… Этого мира.

Она как раз поднялась на верхнюю ступеньку, когда из гостиницы вышел Маркус.

— Лэр Маркус! — тут же воскликнул дэр Вастес. — Вы ведь тоже считаете, что ваша клиентка должна отправиться с нами? Уверен, у нее найдется хотя бы один полезный совет.

Лера закатила глаза. Да, да, она очень полезная… Она собиралась уже сказать Маркусу, что не поедет, однако тот прошел мимо. Глянул только свысока и небрежно бросил:

— Зачем она там? Ей восстанавливаться надо.

Лера застыла. «Зачем она там?» «Зачем?» Да она и сама не хотела! Сдались ей эти горки! Медленно обернувшись, она посмотрела на Маркуса. Он спускался легким уверенным шагом человека, сделавшего все правильно.

Рука судорожно дернула с плеча фляги. Те застучали о каменную плиту, и Лера, отметив, как стремительно Маркус развернулся, улыбнулась:

— Ничего, не умру. Отдохну в карете.

* * *

В карете, как и обещал дэр Вастес, было прохладно и уютно. Лера, умытая и в чистом платье, с бокалом напитка в одной руке и вилкой, которой она цепляла мелкие пирожки, похожие на большие жареные пельмени, в другой, слушала дэра Вастеса.

Тот расстелил на столике чертеж, доведенный до ума архитектусом, и карту, где тремя крестиками были помечены возможные места строительства.

— Тут хороший склон, — показывал он на один крестик, — но дно углубилось из-за родников. А здесь мелководье, но холм далековато…

Лера краем глаза следила за Маркусом, сидящим напротив. Тот или дремал, или только делал вид. В любом случае его скрещенные на груди руки ясно говорили, что он недоволен ее выходкой.

— Лучше всех третий вариант, — продолжал меж тем дэр Вастес, — но придется обходить озеро кругом. Как бы эссы не решили, что им легче присматривать за своим подопечными на знакомых пляжах, чем бегать за ними здесь. К тому же, оттуда недалеко до взрослых горок. Опасно…

Экипаж остановился у скал, окружающих Каплю, и дэр Вастес предложил подняться на стену.

За три дня, что минули со строительства горок, тропу наверху очистили от мелких камушков и мусора, с валунов то ли смели пыль, то ли вовсе их вымыли — такими яркими и блестящими они стали, но больше всего изменилась площадка на краю стены. Теперь тут стояли диваны, кресла, пара низеньких столиков, а вокруг в гигантских кадках, замаскированных под камни, зеленели пальмы и кусты.

Один из диванов спинкой упирался в тот самый валун, на котором были нарисованы дирижабль и шар.

Лера покосилась на Маркуса — не волнуется ли он, что кто-то разгадает их наскальное творчество. Однако Маркус выглядел спокойным, и причину его спокойствия Лера обнаружила, когда с видом праздного туриста обошла валун кругом: все рисунки были исчерканы и превратились в непонятные каляки-маляки. На секунду даже смешно стало — представилось, как ночью, в темноте, ее патрон пробирается сюда и, озираясь, царапает камень. Но потом Лера подумала о причине, по которой Маркусу так нужны эти дирижабли, и смеяться расхотелось.

Сев на диван, она откинула голову и закрыла глаза. Хорошо как… Шелест пальмовых листьев над головой, далекие, доносящиеся с горок крики, негромкий разговор Маркуса и дэра Вастеса — все слилось в убаюкивающий шум. Перед внутренним взором замелькали опостылевшее плетение вспушивания почвы и сама почва, бугрящаяся черными комьями…

Дремота резко оборвалась, когда мужчины вдруг замолчали и до Леры долетел стариковский неприятно-пронзительный голос. Звучал он так ясно и отчетливо, что она не сразу поняла, что говорят не здесь, а внизу, у подножия стены.

— … наследник ван Саторов займется такими пустяками. Платный вход, надо же! Впрочем, видал я как-то его деда, дэра Авитуса… — Невидимый старик скрипуче хихикнул: — Один в один мой покойный отец, чтоб мы больше с ним не встретились! «Черепаший панцирь», так его все назвали. За глаза, конечно… Так что не удивлюсь, если дэр Авитус не дал внуку ни медяшки из семейного фонда.

Тут раздался второй голос. Басовитый, невнятный, но по интонации ясно было, что человек возражает. В ответ мерзкий старик фыркнул:

— Да разве ж от Каладара, пса этого, спрячешь чего? Я слышал они еще не все штрафы выплатили. За отца-то преступника… Хорошо, я вовремя жалобу подал. Свое получил, да еще сверх того. — Он заклекотал-засмеялся. — Как тебе расклад: была у меня одна мастерская, теперь три, ну?

Второй опять недовольно заворчал, а старик воскликнул:

— Да вздумай и младший ван Сатор поиграться с порталами, я бы только обрадовался! Но он, похоже, слабоват. Горки какие-то… А внук только о них и грезит, еле удерживаю, мал еще…

Голоса отдалились, слов стало не разобрать.

Не шевелясь и боясь даже вдохнуть, Лера во все глаза смотрела в спину замершему на краю стены Маркусу. Белая рубашка натянулась на его напряженных плечах, еще немного и лопнет. Лере казалось, что и у нее самой что-то вот-вот лопнет в груди.

Первым задвигался дэр Вастес. Кашлянув, сказал:

— Глупцов на свете много.

Потом снова покашлял, но, видимо, больше ничего на ум ему не пришло, и он затих. Лера тоже не знала, что сказать. Любые слова будут только бередить рану. И надо было этому старику раскрывать свой поганый рот именно сейчас⁈

Маркус вдруг вскинул голову и, ни на кого не глядя, ровным тоном произнес:

— Хотелось бы мне, чтоб по этим горкам скатывались в Бездну. — После чего резко развернулся и двинулся по тропе прочь.

Лера посмотрела на растерянно опустившего руки дэра Вастеса и вскочила с дивана.

— Маркус, постой!

Она и сама толком не знала, чего хотела. Наверное, просто быть с ним, не оставлять одного, поддержать, выслушивая все, что накипело в его душе. Но крикнула она лишь: «Маркус, постой!»

И он остановился. Оглянулся. Лера замерла, словно на стену наткнувшись на его темный пылающий взгляд. А Маркус вдруг в два широких, стремительных шага оказался напротив.

— Ты безмозглая? — рявкнул прямо в ее запрокинутое лицо. — Что там? — он пальцем надавил на лоб, заставляя попятиться. — Что? Кость? Пустота? Почему ты до сих пор не запомнила, как следует обращаться к патрону⁈

Лера прижала заледеневшую руку к груди, неосознанно нащупывая кольцо, но того не было. Она оставила его в Альтии.

— Маркус… — прошептала дрожащим голосом.

Ненависть в его глазах была невыносима, невозможна, и она опустила взгляд… Стиснутые челюсти, вздувшиеся на шее вены, вздымающаяся грудь, сжатые кулаки… Всё его тело бурлило ненавистью. Лера зажмурилась.

Секунду спустя раздался шорох, и ощущение присутствия Маркуса исчезло…

Лера не знала, сколько простояла так, бессмысленно глядя на опустевшую тропу. Минуту, две, час… Подошел и встал рядом дэр Вастес. Повздыхал.

— Что ж, понять его можно, — сказал наконец. — Я даже боялся, что он подпалит того болтливого идиота, однако лэр Маркус хорошо владеет собой. На тебя только сорвался…

Дэр Вастес говорил и говорил, но Лера не слушала. В ушах все еще звучали ядовитые слова Маркуса. Да, его понять можно… Конечно, можно… Она просто попала под горячую руку.

— Ну, согласна? Эй! — дэр Вастес встал перед ней и нетерпеливо щелкнул пальцами.

— Что? — Лера заморгала, возвращаясь к реальности.

— «Что?» — возмутился дэр Вастес. — Проклятье! Наверное, даже этот валун всё понял! Я говорю, хорошо жить будешь, если ко мне служить пойдешь. — Он перевел дыхание, и голос его смягчился: — Вэлэри, ты же умная девушка, должна понимать, что с таким слабым даром магом не станешь. Так зачем время тратить? Бросай академию и ко мне. Что скажешь?

* * *

— Пусто как… Младшие без своих патронов всегда разбегаются, — куратор дэр Паблий покачал головой, оглядывая заполненный едва ли на четверть зал столовой. — И десятка дней не прошло… Скоро мы с вами одни останемся.

Мирнон не ответила, подумала только, что и сама с удовольствием сходила бы в ресторан, где не подают бобы. Усевшись за столик, до которого не дотягивались жаркие лучи светила, она кивнула первокурсникам неподалеку, и двое тут же кинулись к раздаче. Мирнон обмахнулась веером:

— Не помню, чтобы в мою практику во Флиминисе стояло такое пекло. Летом бывало, но не сейчас же…

— Скоро полегчает. — Откинувшись на стуле, дэр Паблий расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. — Я утром беседовал с дэром Алерайо, так он обещал, что «погодники» разберутся. Пригонят с запада дождь и прохладный воздух.

— Хорошо бы… — Мирнон принюхалась: — Чувствуете? Бобы ведь? Если они, то я, пожалуй, воздержусь. Поем на Капле.

— Вы ходите туда? — куратор неодобрительно поджал губы.

— Присматриваю за студентами в их свободное время. А вы? Неужели не бывали?

— Заглядывал… По-моему, ничего особенного.

— А мне понравилось.

— Вы, может, и катались?

— Конечно! — Мирнон улыбнулась, вспомнив ощущение полета и уважительные взгляды своих учеников. В отличие от прочих девушек, она даже не вскрикнула: ни когда скользнула вниз (девицы уже здесь начинали визжать), ни когда ее подбросило в воздух.

— Мне очень понравилось, — повторила она. — Кроме того, и нам удобно — всегда знаем, где наши подопечные, и студентам польза. Они так рьяно тренируются ставить купол… На занятиях бы столько усердия.

Куратор неодобрительно покачал головой, и Мирнон из какого-то озорства добавила:

— А я еще с детской горки скатилась. Вы, наверное, не видели — их всего день как построили… Теперь на основных озерах спокойней стало — вся ребятня со своими эссами на Капле. Представляете, там даже навесы сделали с артефактами отсечения звуков, чтобы малыши могли поспать.

Мирнон замолчала, наблюдая, как первокурсники, отправленные за едой, несут подносы. Лишь бы не бобы! Да она за всю жизнь столько бобов не съела, сколько здесь.

Парни водрузили подносы на стол.

— Бобы… — обреченно выдохнула Мирнон. — Не понимаю, почему мы обязаны есть именно в столовой и именно то, чем кормят студентов. Это издевательство.

— Это способ позаботиться об учениках, — наставительным тоном заметил куратор.

— Лучше бы тогда вашего повара с нами отправили.

Дэр Паблиус поставил перед собой бобовую похлебку и запеченную со специями морковь. Затем полосой уложил чесночный соус на тонкий, мягкий хлебец, свернул его и с наслаждением откусил. Прожевав, глянул на Мирнон:

— А вы не в курсе? Сина Лидария лишили места главного повара Альтийской академии.

— Лишили? Глупость какая! Он ведь хорошо справлялся.

Дэр Паблий равнодушно пожал плечами:

— Ну, видимо, у квестора на этот счет другое мнение. Сину Лидарию велели покинуть академию в тот же день, когда уехали и мы. Уж не знаю, совпадение это или нет, но он тут же обосновался во Флиминисе и открыл свой ресторанчик. Кстати, совсем близко… — Куратор наморщил нос и язвительно добавил: — Наверняка, из-за наших студентов. Сманил всех к себе этими лепешками-дартс!

Последнее слово он выплюнул с бессильной злобой.

Мирнон кашлянула, скрывая смешок, тоже намазала хлебец, только не соусом, а медом, и будто невзначай заметила:

— А забавно… Сначала лепешки-дартс, теперь горки-дартс… Лиа Вэлэри везде успевает.

— Да почему горки-то дартс⁈ — вскинулся дэр Паблиус.

— Так говорят.

— Но известно же, что строительством занимался наследник рода ван Стирров!

— И правда, загадка… — Мирнон попробовала свой кулинарный эксперимент. Пресно и сухо. Надо меда больше, но тогда будет слишком сладко. — Дэр Паблиус, а что если и нам наведаться к вашему альтийскому повару? Я бы не отказалась от его чудесных лепешек.

Дэр Паблиус посмурнел:

— Не хочу даже смотреть на эти «чудесные лепешки». И вообще, я бобы люблю.

Словно желая доказать свои слова, он замолчал и принялся за еду.

Мирнон с опаской положила в рот кусочек моркови. Очень остро. Проглотив и запив холодным мятным отваром, раздраженно посмотрела на куратора, с жадностью поглощающего всё, что было на его тарелках.

— Вот не понимаю я ваших претензий к Дартс, — сказала она, чтобы хоть немного подпортить ему аппетит. — Ну да, она слабая, однако, посмотрите, как старается! Пока все отдыхают, работает. Я вчера заехала на её поле, и, должна признать, лиа Вэлэри меня впечатлила. А уж я-то знаю, на что она способна! Лично назвала круг, который она рыхлит, плевком.

Куратор ехидно усмехнулся:

— Как вы метко. «Плевок» Дартс, действительно, «впечатляет».

— Но все же она не сдается!

— И что? За это ей следует засчитать практику?

К досаде Мирнон аппетит дэра Паблиуса не уменьшился ни на волос. Наоборот, куратор даже щуриться начал от удовольствия.

— Я спрашивал о Дартс у дэра Алерайо, и он уверил меня, что не важно, сколько часов она проводит на поле. Главное — выполнить всю работу, полностью. Но что же мы видим? Четверть срока уже позади, а ваша любимица осилила едва ли шестую часть отведенной ей работы. Выводы очевидны, не так ли? Это простая арифметика… Которую Дартс так любит… Кстати, помните, я вас предупреждал? Предупреждал, что за вами будут следить все. Надо было раньше отделаться от нее. А теперь ее провал спишут на вас.

— Она мне не любимица, — бесстрастно сказала Мирнон, размышляя, чем же дэру Паблиусу так не угодила Дартс? Стоит только упомянуть о ней, как с него мигом слетает маска благожелательности. — Совсем не любимица… Но вы правы: ее провал отбросит тень на меня. Пожалуй, теперь я захотела, чтобы Дартс справилась.

— О маги-основатели! Я вовсе не это имел в виду! — Куратор схватил салфетку и принялся ожесточенно вытирать пальцы. — Конечно, было бы замечательно, если бы все справились. Особенно теперь, когда квестор явился с проверкой и располагает полномочиями увольнять… Я имею в виду, практика должна пройти без нареканий…

— Что ж, — прервала его Мирнон, — если мы оба хотим, чтобы все прошло гладко, давайте тогда в полной мере позаботимся о наших студентах. Мы же обязаны обедать там, где обедают они, и есть то же, что и они, верно? И раз вы так любите бобы, то оставайтесь здесь, с половиной студентов, а я отправлюсь ко второй половине. Половина на половину — это ведь простая арифметика… — Она поднялась. — Говорите, ресторан бывшего повара поблизости?

Худое лицо дэра Паблиуса покраснело и исказилось от гнева, но Мирнон лишь невинно улыбнулась и, велев проходящему мимо студенту убрать ее тарелки, направилась на выход. Спину жгло от злого взгляда. Ну вот, она потеряла расположение единственного в академии союзника. И было бы из-за кого! Из-за Дартс! Впрочем, Дартс лишь повод, причина в самом дэре Паблиусе. Двуличная душонка, и все его расположение лишь для вида.

В дверях на Мирнон чуть не налетел мужчина с гильдейским значком на тунике.

— Диа Мирнон ван Хиль? — вытаращился он на нее.

Едкий запах пота ударил в ноздри, и Мирнон отступила назад, непроизвольно прикрывая лицо ладонью. Незнакомец, весь какой-то взъерошенный и напуганный, забубнил:

— Дэр Алерайо послал за вами… Один из ваших студентов на поле… Не справился, и всё…

— Что «всё»? — не поняла Мирнон. На поле в такое время оставалась только Дартс. Что она могла натворить? Опять дерзила распорядителю?

Гильдейский повел по залу круглыми глазами, качнулся вперед вместе со своим вонючим облаком и понизил голос чуть не до шепота:

— Вы идите в здание гильдии, там сейчас целитель. А дэр Алерайо возницу допрашивает… Хотя дело ясно: в такую жару и голова не соображает, и язык заплетается…

— Что случилось? — подошел дэр Паблиус.

Мирнон, не оглядываясь, холодно процедила:

— Что-то с Дартс… Ну же! — сердясь, поторопила она гильдейского. — Говорите толком!

— Так я и говорю! — Мужчина выпрямился и наконец перестал шептать. — Всё! Умер ваш студент!

Глава 22
Перед грозой

Сегодня гильдия добрались до того отдаленного участка, где работала Лера. И если раньше ей казалось, будто они с граном Агрием работают одни-одинешеньки, то теперь все вокруг оживилось: утром справа и слева цепью проехали маги (вроде бы не студенты), «вспахали», а сейчас там уже вовсю сеяли. Продвигались быстро. Наверное, за пару-тройку дней управятся и перейдут на следующие поля.

Лера прикинула на глаз плоды собственного труда, затем оценила предстоящую работу. Пропорции не радовали. Но если выдержать взятый темп, то шанс есть: все же заканчивается лишь девятый день практики, и впереди еще двадцать один.

Она прочитала очередное заклинание, почти не глядя, на автомате, послала поток и, вытащив последнюю флягу, в которой еще оставалась вода, жадно допила.

— Может, хватит на сегодня? — без особой надежды спросил гран Агрий.

— Нет.

Гран Агрий шевельнул вожжами, и лошадь привычно перешла немного вперед. Заклинание, поток…

Еще пару раз и отдых. Она так долго может, вот только вода кончилась. Надо больше брать, чтобы возвращаться к самому ужину.

Заклинание, поток…

Чтобы до изнеможения, чтобы поужинать и вырубиться до побудки. Чтобы не думать. Чтобы на переживания не оставалось ни сил, ни времени.

Заклинание, поток…

Маркус теперь не ходит в столовку, и с той размолвки они не виделись. Она, конечно, целыми днями в поле… Может, наведаться к нему вечером? Поговорить… Он ведь не должен до сих пор злиться на нее? Это ведь все из-за слов того старика.

Заклинание, поток…

В груди возникло сосущее предчувствие пустоты.

— Бли-и-ин, — тихо, на русском, выдохнула Лера. Лишнее черпнула, теперь на восстановление много времени уйдет.

— Это который раз? — обернулся на нее возница. — Перебор?

В голосе его слышалось ожидание. Вот же прохиндей! Знает ведь, сколько заклинаний она делает между перекурами, тоже их считает, но не предупредил.

— Перебор, — нехотя ответила Лера.

Глаза грана Агрия заблестели.

— Тогда возвращаемся?

Щурясь, Лера посмотрела на солнце. Полдень всего пару часов как минул, но пока еще резерв восполнится… Да и без воды долго не вытерпеть.

— Хорошо, возвращаемся. Но завтра отработаем то, что сегодня не успели.

Возница страдальчески наморщил лоб и, бубня, что излишества до добра не доводят, направил повозку к дороге.

На обратном пути Лера, скучая, глазела на тянущийся вокруг однообразный пейзаж: поля, поля, поля… Вспаханные и еще не тронутые, разделенные старыми и свежими, пока не заросшими по берегам, каналами. И ни деревца, ни кустика. Почему-то даже вдоль каналов гильдия не удосужилась посадить хотя бы жиденькие полоски зеленых заграждений. Надеются на магию? Или действуют по принципу «после нас хоть потоп»? Ну, так действительно, после них тут одни овраги останутся да выветренные, вымытые, непригодные ни для чего почвы.

Ой, ладно! Лера закрыла глаза и попыталась думать о хорошем. В конце концов, ей-то что за дело до того, как тут ведут земледелие? И без нее разберутся. А она сейчас примет душ, чуть вздремнет и пойдет к сину Лидарию пиццу есть. Или сон отложить? Есть охота до одури. Эх, картошечки бы жареной, да с грибами.

Сегодня, когда «перекуривала», она улеглась прямо на взрыхленный участок, и в нос ударил характерный терпкий запах. Перевернувшись на живот, она разворошила землю. Запах усилился, а на глубине пяти сантиметров обнаружилось множество тонких белых нитей. Грибница. Посреди поля… Вокруг ни единого самого захудалого лесочка — даже в подзорную трубу не разглядишь! — а, понимаешь вот, грибница!

Из любопытства Лера и на следующих «перекурах» копнула землю — то же самое. Словно подземные сети затянули все поле.

Интересно, а после дождя грибы повылазят? И какие? Вот бы рыжики. К картошке рыжики соленые хороши, со сметанкой. А картошку чтобы жарила бабушка. У нее особо вкусно: она масла не жалеет, топленого деревенского, и картошка вся пропитывается, янтарной становится…

— Лиа! Да проснитесь же! — возница нетерпеливо стучал кнутовищем по передку повозки.

— Уже приехали? — Лера с трудом разлепила глаза и, охнув от боли в пояснице, потянулась. — Жестко тут у вас, гран Агрий. Надо бы подушечку.

— Да хоть матрас разложите!

Возница стегнул лошадь, едва только Лера сошла.

Закинув сумку на плечо, Лера немного постояла, привыкая к неподвижной земле, и направилась к гостинице.

Сегодня во дворе кучковались студенты. Странно… Вроде утром не объявляли ни о каком собрании, и куратора с дией Мирнон не видать. А обстановка, кажется, напряженная: народ не шумит, не смеется, все какие-то скованные.

Лера подошла к компании однокурсников, с которыми она пела студенческий гимн (тут были все, кроме Ортвина и Фидо), и, прикоснувшись к плечу Дилана, спросила:

— Вы чего мрачные такие? Как на похоронах.

Парни помрачнели еще больше, а Дилан, обернувшись, глухо сказал:

— Фидо погиб.

Лера невольно шагнула назад.

— Что?

Она обвела парней неверящим взглядом. Те были серьезны. Сумка вдруг стала ужасно тяжелой, и Лера опустила ее прямо на пыльные камни.

— Как же так?

Дилан вяло пожал плечами:

— Куратор и диа Мирнон уехали… Узнавать…

В комнате было тихо, лишь со двора доносились звуки разговоров.

Лера, не переодевшись, села на кровать. Думать о случившемся не хотелось и делать ничего тоже. Почувствовав сладкий аромат, повернула голову к окну. Фиолетовые, с белой серединкой цветы окутывали ветви дерева нежным кружевом. Распустились наконец. Вчера еще почки только трескались, а сегодня — вот… Фидо так и не увидел.

Во дворе вдруг послышался стук копыт и колес, студенты зашумели, но почти сразу притихли. Лера выглянула, пытаясь сквозь ветки увидеть происходящее.

Из повозки вышел куратор. Обычно энергичный, с порывистыми движениями сейчас он казался опустошенным и словно ниже ростом. Проведя ладонью по лицу, дэр Паблиус поднял голову и посмотрел на сгрудившихся вокруг него студентов.

— Лэр Фидо Претт умер, — сказал громким, но каким-то бесцветным голосом. — Ошибся в заклинании… Повторю еще раз: будьте осторожней! Если не уверены в плетении, не активируйте. И уж конечно, не пытайтесь самостоятельно изучать что-то. Не смейте без преподавателя!.. На этом все. Отдыхайте, завтра — в поле.

* * *

Следующий день у Мирнон прошел как в тумане, мутном, оседающем на языке горечью и собирающимся в холодный ком в животе.

На ее вчерашнее письмо из Альтии прислали краткий ответ, сказав, что семью погибшего студента уведомят о несчастном случае и родные встретят его тело у портала в Пивии. Сама же Мирнон должна отправиться на похороны в качестве представителя академии, а после явиться в Альтию, для отчета. Дэр Паблиус останется со студентами.

Похороны и отчет… Мирнон они представились черными непонятными прорехами, которые внезапно возникли в ясном, золотистом полотне дней. И почему именно она? Почему для всего ЭТОГО не вызвали куратора?

Похороны прошли ужасно. Голосящие женщины и тут же мать Фидо, которая молча, сухими безжизненными глазами смотрела на белое лицо сына; отец его, не замечающий, как по щекам струятся слезы; двое рыдающих детей, наверное, брат и сестра; толпа родственников, соседей, зевак… И косые взгляды, шепотки…

Мирнон делала вид, будто не слышит, что говорят о ней, но к концу погребения ее задеревеневшая от напряжения спина горела от боли.

После похорон встреча с ректором и деканами казалась не столь тяжелой. Она напомнила Мирнон день прибытия в академию, и сегодня она так же, как в прошлый раз перед комнатой отдыха, остановилась перед дверьми кабинета дэра Аарона. Глянула на себя в карманное зеркальце. Бледная… Почти как Фидо…

После секундного оцепенения встряхнулась, покусала губы и пощипала щеки. И это как в прошлый раз. Только сегодня совсем не хочется никому ничего доказывать, и такой глупостью кажется ее прошлое бахвальство. Почему она не понимала, какую ношу, какую ответственность взваливает на себя? А матушка, похоже, понимала…

Мирнон толкнула массивную дверь. Беззвучно провернулись петли, и из кабинета вырвались голоса.

— Но ведь не «водник», не «земельник»! — знакомо гнусавил магистр дэр Карпус. — Погиб именно «воздушник»! Диа Мирнон должна быть соответствующе наказана.

— Каждый год случаются несчастья, — возразил «погоднику» дэр Клавдий, декан «воздушников», который и тогда встал на защиту Мирнон. Правда, обещал при этом, что найдет ей замену… Но не нашел и, похоже, не особо старался.

— Согласен, случаются, — не унимался дэр Карпус. — Но у нас уже два года без происшествий! И в этот могло бы все гладко пройти… Диа Мирнон лишь доказала, что женщинам не место среди преподавателей. Пусть себе по лавкам ходят, да слугами дома распоряжаются… А ее еще и во Флиминис отправили…

— Может, вас надо было? Уж вы бы, верно, каждого студента стерегли, каждое плетение отслеживали…

— Вы к чему это, дэр Клавдий? Пытаетесь сказать, что она не виновата?

Мирнон не стала ждать ответа декана. Вскинув подбородок, она разжала до боли стиснутые кулаки и решительно вошла в кабинет.

— Светлого дня, дэры.

При виде нее все замолчали. Декан вздохнул и покачал головой, глава безопасности академии впился изучающим взглядом, а невесть зачем явившийся «метеоролог» отвернулся, презрительно поджимая губы. Только ректор был спокоен, даже отстранен. Уперев пухлый подбородок в ладонь, равнодушно следил, как подходит Мирнон к его столу. Не сразу Мирнон заметила квестора, дэра Овидуса. Тот наблюдал за ней из кресла в углу и выглядел вполне довольным.

На стол ректора Мирнон положила четыре скромных листка: два отчета, ее и куратора, письмо от дэра Алерайо и заключение целителя.

Дэр Аарон мельком глянул на бумаги и поднял взгляд на Мирнон:

— Как там студенты?

— Взволнованны.

— Ну, еще бы! — негромко фыркнул дэр Карпус.

— Это плохо, — не обратил на него внимания ректор. — Я слышал, во Флиминисе жарко. Вы пренебрегаете своими обязанностями? Не следите за состоянием студентов?

— Слежу. — Мирнон мысленно поблагодарила матушку, которая учила ее «держать лицо» при любых обстоятельствах. — Они работают в утренние часы. Лэр Фидо Претт задержался на поле по своей инициативе.

— По своей, значит… А вы тогда для чего?

Мирнон промолчала, да ректор и не ждал ответа. Он подышал на камень, что украшал один из перстней на его коротеньких толстых пальцах, затем протер его платком и, полюбовавшись сверканием граней, с каким-то раздражением посмотрел на Мирнон:

— Во-первых, запретить все инициативы. Во-вторых, договоритесь с руководителем клацилийцев, чтобы никаких игр, дуэлей и тому подобного… И по комнатам всех сразу после ужина. Спать! Никаких ночных гуляний! Вам все ясно?

Убедившись, что Мирнон все ясно, дэр Аарон отпустил ее. Не отругал, и тем более не назначил наказания… Возможно, не считал ее виноватой, однако и не приободрил, не спросил, как она сама. Не то чтобы Мирнон хотела его участия, но наверняка будь на ее месте молодой преподаватель-мужчина, разговор вышел бы не таким унизительным.

Лишь на подъезде к центральной Альтийской площади Мирнон смогла наконец совладать с чувствами и заметила изменения, что произошли в облике города за минувшие девять дней: стены зданий теперь светились от покрывающей их свежей побелки, на деревьях уже начали разворачиваться первые листья, а вдоль домов хозяйки выставили кадки с цветами. Этот провинциальный городишко был так не похож на столицу. Раньше она назвала бы его убогим, а теперь… Пожалуй, уютным.

Оплатив переход через портал, Мирнон неожиданно для себя застыла перед возникшим черным маревом. Ноги просто отказывались шагать в темноту, за которой ждали обжигающие объятия Флиминиса.

А еще студенты…

Сегодня, когда перед отправкой на поле они выстроились во дворе, то были такими присмиревшими, молчаливыми… Она старалась ни с кем не встречаться глазами.

— Диа, вы идете? — нарушил ее воспоминания оклик дежурного мага.

Мирнон растерянно моргнула и, отступив назад, зачем-то пробормотала:

— Там такое пекло. Я лучше в столицу…

Да! В столицу, домой, хотя бы на пару часов! Увидеться с мамой, сказать, что все в порядке, что ей нравится заниматься со студентами и что у нее все получается. Что она ничуть не жалеет… А лучше просто поболтать о пустяках, забыть обо всем.

Мама, и правда, отвлекла от мыслей о случившемся. Даже не спросила Мирнон, зачем та приехала, — сразу сыпанула новостями: о помолвке чьей-то внучки, об очередном бойцовом псе, которого купил отец, о каких-то деревнях, где мужики взбунтовались то ли из-за кончившегося зерна, то ли из-за чьей-то смерти…

Мирнон особо не вслушивалась. Полулежа на диванчике, пила апельсиновый сок и наслаждалась прохладой и запахом родных стен.

* * *

День был в разгаре. Вернувшись в гостиницу, Маркус обнаружил, что утром не закрыл окно, и теперь по комнате расползлась удушливая жара.

Бросив на стол только что полученное письмо от матери, он захлопнул створки, задернул портьеры и активировал охлаждающий артефакт. Затем сходил в душ и надел чистую одежду. Выпил стакан воды. Больше заняться было нечем, но и письмо читать не хотелось — Маркус догадывался, что ответила мать на его отправленную сгоряча записку.

Хриплый смех и слова старика огненными плетьми вьются, рассекают внутренности, отчего реальность распадается на куски. Вот он нависает над Вэлэри, что-то зло говорит ей, вот рявкает на возницу, чтобы тот мчал быстрее, вот врывается в гостиницу, чуть не сшибив в дверях кого-то. Здесь он немного приходит в себя и на коротком пути в комнату уже решает, как действовать дальше.

Мелани… Единственная правнучка и наследница Дариуса ван Тусена. Прекрасное средство для мести…

'Я познакомлюсь. Вези ее в поместье отца.

После практики.'

Он даже не подписался, но мать поймет. Только не поймет, отчего он вдруг передумал. Впрочем, спрашивать она не станет.

Сев за стол, Маркус посмотрел на письмо, как на мертвого ядовитого паука: не опасно, а трогать не хочется.

Пять дней прошло… Мать задержалась с ответом. Наверняка, получив записку, бросилась устраивать встречу, чтобы он не смог уже отступить.

Проклятье! Если бы отец узнал… Маркус со стоном запустил пальцы в волосы, сдавил голову. Проклятье! Проклятье!

А, в Бездну всё! Он выпрямился и шумно выдохнул.

Он готов на что угодно, лишь бы отплатить убийцам, а через Мелани проще всего подобраться к ван Тусену. Получить наконец статус полноправного гражданина, доступ в семейные компании и начать продвигать свои патенты взамен его.

Только одних подшипников мало. Надо еще раз обсудить с Вэлэри идеи, которые она предлагала ранее, и вызнать что-нибудь новое. У нее в голове, похоже, много всего, надо только добраться до этого и вытащить.

Маркус развернул письмо.

'Светлого дня, Маркус!

Надеюсь, ты не передумал, потому что я уже обо всем договорилась!..'

Как и думал, мать ни за что не упустит такой шанс.

«…Твоя бабушка встречалась с дией Аугустой ван Тусен, и та не против неофициального знакомства. Лия Мелани также с радостью согласилась приехать в твое поместье. (Я у же говорила тебе, что она очень милая?)»

Милая или нет, она — отродье ван Тусенов.

'Кроме прочего, диа Аугуста пообещала, что убедит мужа как можно быстрее подписать прошение о твоем возвращении в Сивильскую академию. Так что готовься!

Ты ведь готовишься, да? К возможным дуэлям и прочему?.. Но как бы то ни было, уверена, ты справишься.

Маркус, я так благодарна тебе! Я впервые за долгое время счастлива.

Твоя любящая матушка, лиа Одетта ван Сатор.

Ах, да! Маркус, я заказала тебе новые костюмы. Приезжай через три дня на первую примерку. За срочность портной запросил двойную цену, но об этом не волнуйся, твой дед все оплатит, как только узнает, для чего они. '

Конечно, дед оплатит… И обязательно скажет, что внук дешево продался.

Спалив письмо, Маркус придвинув к себе чистый лист и быстро набросал:

'Мама, пока я согласился лишь на знакомство, так что не торопись с помолвкой, иначе окажешься в неловком положении. И с ректором ван Тусеном не стоит обсуждать мое возвращение: я намерен еще задержаться в Альтии.

Заказ на костюмы отмени и не вздумай спрашивать деда о деньгах! Лучше загляни в мой гардероб, выбери, что считаешь подходящим. А я не приеду. '

Он запечатал послание и, закрыв, глаза откинулся в кресле. Вот и все. Он сделал еще шаг к цели. Ну, может, чуть в сторону, но точно не назад.

От стоявшего рядом артефакта тянуло приятной прохладой, со двора доносился едва слышный птичий пересвист, где-то стукнула дверь. Все так спокойно и обыденно.

Встряхнувшись, Маркус отпер ящик стола и с удовлетворением оглядел лежащие там бумаги — эскизы дирижабля и воздушного шара. Все, что мог, он зарисовал, надо только обсудить с Вэлэри кое-какие детали и можно отдавать поверенному.

Вэлэри… Он толком и не помнил, что сказал ей в порыве ярости — в голове тогда пусто было, лишь звон стоял, — но помнил, что был груб. И помнил ее глаза. Широко распахнутые, отливающие серебром, с огромными зрачками…

С тех пор она ни разу не зашла. Даже два дня назад, когда ее однокурсник погиб… Неужели обиделась?

Вот и спасай ее после этого. Еще и с горками этими помог… А девицы! Она хоть подумала, как он себя чувствовал, развлекая клацилиек⁈ Да от одного только воспоминания передергивает и хочется сбежать куда подальше.

Какое право она имеет обижаться⁈

Захлопнув ящик, Маркус схватил письмо и отправился в атриум — там всегда ошивается мальчишка-курьер.

Маркус как раз передал письмо, когда с улицы зашла Вэлэри. В пропыленной одежде, с перекинутой через плечо сумкой она устало брела, глядя под ноги, и даже пройдя всего в паре локтей, его не заметила.

— Вэлэри, — зачем-то окликнул он.

Вэлэри остановилась. Помедлила пару секунд, а затем неспешно обернулась и поклонилась:

— Лэр Маркус. Простите, не увидела вас.

Маркус смерил ее пристальным взглядом. Глаза опущены, на испачканном, в пыльных разводах, лице — смирение. И ведь никого вокруг: посыльный убежал, гостиничного служителя не видать и вряд ли он спрятался под стойкой. Тогда что это за спектакль?

Молчание затягивалось. Не зная, что сказать, Маркус спросил:

— Что у тебя с носом?

— А что с ним?

Вэлэри свела глаза к переносице, и от неожиданности он чуть не улыбнулся. Сдерживаясь, резковато сказал:

— Ты должна больше отдыхать. Разве смерть твоего однокурсника ничему тебя не научила?

Вэлэри снова поклонилась.

— Не волнуйтесь, лэр Маркус, я вас не подведу.

Маркус сцепил зубы, чтобы не выругаться. Как похоже на поведение обиженных девиц! И почему он решил, что его клиентка другая?

Внезапно Вэлэри шагнула ближе и, бросив по сторонам быстрый взгляд, вполголоса спросила:

— Так хорошо?

— Что хорошо? — не понял Маркус.

— Ну, мое поведение, обращение к тебе! — Вэлэри с намеком подвигала бровями, а затем, потупившись, добавила: — Прости, я была не права. Нельзя забывать о правилах, традициях и тому подобном…

Маркус нахмурился. Мелькнуло смутное воспоминание, как его палец упирается Вэлэри в лоб.

«Ты безмозглая⁈»

Он в замешательстве посмотрел на ее макушку. Увидел застрявшую в волосах сухую травинку и, не успев осознать что делает, вытащил ее.

Вэлэри подняла голову. Заметив травинку, смутилась и отступила.

— Это я на земле лежала, сил набиралась…

Она провела рукой по голове.

— Больше нет, — сказал Маркус.

Снова повисло неловкое молчание. Вэлэри качнула сумкой, та отозвалась бряцаньем. Видимо, пустые фляги. И губы у Вэлэри пересохшие… Кашлянув, Маркус отвел глаза и сказал:

— Идем, возьмешь мазь от ожогов. У тебя нос обгорел.

Уже шагнув в сторону коридора, он заметил краем глаза, как Вэлэри улыбнулась.

Значит, она не обижается, просто работает, устает… Ему тоже следует пошевеливаться, пока он здесь, а не в академии, где «решатель проблем» может заинтересоваться его делами.

* * *

Зажав в руке баночку с мазью, Лера взлетела на третий этаж. Маркус не сердится на нее! Еще и попросил вечером зайти, дирижабль обсудить!

Она закинула сумку под кровать и метнулась в умывальню. Там глянула в зеркало. В зеркале радостно сияла глазами чумазая растрепанная девица со шрамами и облезлым красным носом.

— Тьфу на тебя!

Лера отвернулась и, скинув пропитанную потом и пылью одежду, встала под душ. Теплые упругие струи ударили по коже. Лера подняла лицо им навстречу… Словно дождь… Ходят слухи, что где-то рядом «погодники» начали магичить — погнали тучи на юг — и что по пути могут «обронить» чуть-чуть дождика на Флиминис. Хорошо бы…

После встречи с Маркусом спать расхотелось, и Лера, намазав щеки и нос, села к открытому окну, чтобы побыстрее высушить волосы.

К травяному запаху мази тут же примешался нежный аромат цветущего дерева. Ветви его были так близко, что Лера просто вытянула руку и потрогала фиолетовый цветок. Красивый… Только напоминает о Фидо.

Внезапно один лепесток оторвался, прилип к пальцам.

— Дартс, а ведь это ты виновата, — говорит Ленора, когда все легли спать.

В ночной тьме не видно ни зги, но и по голосу ясно — блондинка усмехается. Пинна перестает пыхтеть, вслушивается, Белла согласно хмыкает…

— Ведь не просто так нас поднимают на рассвете, — продолжает Ленора. — Одна ты возишься со своим полем по такой жаре, не думаешь, что кто-то может последовать столь глупому примеру. Фидо такой идиот — нашел на кого смотреть.

В дверь постучали.

Лера стряхнула лепесток и, отпрянув от окна, крикнула:

— Входите! Кто там?

Вошел Дилан.

— Наконец-то я застал тебя! Вэлэри, тебе же диа Мирнон запретила целый день работать. И мне ты каждый вечер даешь слово, что будешь работать только до полудня!

— Подумаешь… Мое ведь слово. Хочу даю, хочу забираю.

Дилан удивленно крякнул, запыхтел, и Лера скорее, пока он снова не начал возмущаться, кивнула на стул напротив ее кровати:

— Садись уже!

Оглядевшись, Дилан осторожно сел.

— Это разве твое место?

— Мое, — коротко отозвалась Лера, сразу поняв, к чему он клонит.

— У окна?

— А что? Кровати не подписаны.

— Скажешь тоже! — хмыкнул Дилан, уже уверенней разваливаясь на стуле. — Кровати подписывать… А если б подписаны были, что тогда? Свою бы к окну подвинула?

— Может и подвинула бы… — проворчала Лера. Снова навалились усталость и чувство голода, еще и Дилан чушь какую-то несет. — Завидуешь, что ли?

Рыжика аж подкинуло.

— Завидую⁈ Вэлэри, да ты проблемы из воздуха создаешь!

— Ну, я же маг-«воздушник».

На такой «аргумент» Дилан только рот раскрыл.

— Ладно, выкладывай, зачем пришел, — сменила тему Лера.

Будто невзначай она прикоснулась к волосам. Не высохли еще, но придется заплести, иначе Дилан косоглазие заработает, вон как старательно взгляд отводит. Все же они с рыжиком лишь друзья, не кровные родственники, а здесь, в Республике, распущенные волосы, что у женщин, что у мужчин, носящих косу, означали очень близкие отношения. Ближе, чем у друзей.

— Собирайся! — рубанул Дилан. — На горки пойдем!

Выпустив только что разделенные пряди, Лера изумленно округлила глаза:

— С ума сошел⁈ У меня сил не осталось ни на сферу, ни чтобы выплыть. Я там либо об воду убьюсь, либо утону!

— Ничего, на детских покатаешься. Ты ведь их даже не видела.

— И видеть не хочу! У меня с ними неприятные ассоциации.

— Вэлэри, не глупи! Тебе отвлечься надо! — Дилан вскочил и прошелся по комнате. — И полежать ты можешь там, на песочке… Где-нибудь в тени. И поесть там же…

Наблюдая за метаниями рыжика, Лера заплела косу и хотела уже сказать, чтобы он шел один и дал ей спокойно отдохнуть, но тут Дилан остановился и, глядя в сторону, пробормотал:

— Пойдем, а? Не хочу, чтоб ты, как Фидо…

Лера до боли сцепила пальцы. Фидо как раз мечтал больше спать и развлекаться, поэтому и решил норму выполнить быстрее.

Она покосилась на Дилана. Тот ответил упрямым взглядом исподлобья. Не отстанет.

Обреченно простонав, Лера встала:

— Ладно, идем. Все равно поесть надо… Но такое ощущение, будто у меня еще один брат появился. Излишне заботливый…

В атриуме они разминулись с Шоном и Ленорой. Сладкая парочка прошествовала мимо с гордо вскинутыми головами, и если Ленора хотя бы презрительно скривилась, то Шон не удостоил Леру с Диланом даже взглядом.

— Чего это с ним? — спросила Лера, когда они вышли из атриума. — Ну ладно, на меня он не хочет смотреть, а от тебя-то почему нос воротит? Друзья ведь.

Дилан задрал подбородок едва ли не выше, чем Шон:

— Зачем ему такой друг как я? Я ж плебей!

— Вы поссорились, что ли?

— П-ха! Лэр Шоннери ван Терон просто показал свое истинное лицо. Гребаный патриций…

— Ну, ты всех-то под одну гребенку не греби. Не всяк патриций плох, и не всяк, кто плох, патриций.

— Сожри меня пески! Вэлэри, ты говоришь, как Шон!

Дилан досадливо махнул рукой и побежал по ступеням вниз. Лера вздохнула. И без того невеликое желание тащиться на озеро окончательно пропало. Действительно, гребаные патриции.

Снова вздохнув, она поплелась за Диланом.

Сквозь тонкую кожаную подошву «мокасин» делились теплом нагретые за день каменные плиты двора, горячий неподвижный воздух наваливался со всех сторон пуховым одеялом, а сверху припекало солнце. Лера почувствовала себя тающим леденцом. А говорят, мол, не сахарная — не растаешь. Врут! Она вот таяла прямо сейчас.

Во двор въехала коляска, остановилась в тени деревьев, и из нее вышли трое: дэр Алерайо, куратор и диа Мирнон. Последняя, увидев Леру, строго окликнула:

— Лиа Вэлэри, подойдите!.. Вы куда собрались?

Лера оглянулась на Дилана, хмурого, как серый осенний день, и развела руками:

— На горки.

— Вы еще не восстановились. Какие горки⁈

Диа Мирнон выглядела искренне обеспокоенной, наверняка ей тяжко пришлось из-за гибели Фидо.

— Я на детские, — примирительно сказала Лера.

Диа Мирнон качнула головой, явно собираясь возразить, но тут вмешался куратор:

— Диа Мирнон, оставьте. Студенты вольны распоряжаться свободным временем, как хотят. Они же не цыплята…

В воздухе явственно повисло недоговоренное: «Что вы как курица?»

«Воздушница» обожгла дэра Паблиуса гневным взглядом и, не ответив, направилась к гостинице. Куратор же, сразу потеряв интерес к Лере, повернулся к дэру Алерайо, который все это время с отстраненным любопытством наблюдал за разговором.

Заметив, что «агроном» смотрит на нее, Лера машинально поклонилась и выпалила:

— Я успею!

Дэр Алерайо только вскинул брови. Зато дэр Паблиус метнул через плечо такой недобрый взгляд, почти ненавидящий, что кожу на голове закололо. Лера с трудом подавила желание отступить. Вместо этого, пересиливая себя, уставилась куратору в переносицу и как можно безмятежней добавила:

— Всё будет хорошо.

* * *

Отмахиваясь от назойливой пчелы, Паблиус в бешенстве смотрел вслед Дартс. Наглая девица!

«Воздух» в ауре даже не светится, все свои никчемные силенки потратила, а идет на озера! Да он полностью изнемог за те два часа, что они с дэром Алерайо ездили по полям! Туда и обратно, за неспешной беседой и осмотром нового места работы для студентов… Он устал! Вымотался! А Дартс на горки отправилась⁈

Ну, может, утонет там…

Напустив на себя озабоченный вид, Паблиус остановил распорядителя, уже садившегося обратно в коляску:

— Дэр Алерайо, как по-вашему, лиа Вэлэри не слишком усердствует? Боюсь, как бы она не пострадала.

— Вы про гибель студента? — Распорядитель на мгновенье задумался. — По-моему, лиа Вэлэри не настолько легкомысленна, не будет понапрасну рисковать. И раз уж не стала работать меньше, полагаю, хорошо знает свои возможности. Светлого дня, дэр Паблиус.

Паблиус мысленно плюнул вдогонку укатившей коляске. «Возможности»… Какие у Дартс возможности⁈ Вместо Фидо именно она должна была отправиться в белом саване к своей родне. Он бы даже лично проводил…

Вдруг обжигающая игла вонзилась в уголок глаза. Вскрикнув, Паблиус ударил себя по щеке. Под пальцами хрупнуло, и ослепляющая боль искрами сверкнула под веком. Пчела! Мерзкая полосатая тварь!

Ругаясь, он бросился в гостиницу — подальше от цветущего сада с его злобными обитателями.

* * *

— Опять Дартс окно открыла! Привыкла в своей деревне с мухами жить… — Ленора захлопнула створки, и без птичьих трелей в комнате стало тихо и как-то безжизненно.

Поставив коробки на стол, Шон сел. Ноги гудели от долгого хождения по лавкам.

— Держи, — Ленора протянула ему стакан с прозрачным, чуть зеленоватым напитком.

Шон взял, но пить не хотелось, наоборот, фруктовый лед, которым они лакомились в городе, просился наружу.

— Это мята, — улыбнулась Ленора. — Лучше всего жажду утоляет.

— Спасибо. — Шон, поколебавшись, все же сделал глоток.

— Ах, я так устала!

Ленора села на кровать и расслабленно откинулась на подушку, поставленную в изголовье.

— Тогда не пойдем? — с надеждой спросил Шон, подразумевая горки, на которые они собирались.

— Обязательно пойдем! — Ленора тут же упруго вскочила и вытащила из груды коробок одну, перевязанную алой лентой. — Я ведь новый аквастерис купила! Кроме того, ван Фэты будут сегодня там, хочу познакомить тебя с ними.

Шон заглянул в стакан, крутнул, создавая воронку, и снова отпил. Ван Фэты… Ленора уже говорила про друзей своих родителей, говорила, что встретила их вчера, но он никак не думал, что ему придется знакомиться с ними.

— Ты смущен? — хмыкнула Ленора, доставая из коробки аквастерис, бледно-розовый, с тонкой паутиной вышивки. — Прелесть какая!.. Шоннери, перестань. Ты же ван Терон! Просто не упоминай родителей и держи в голове, что твой род первой линии, а ван Фэты всего лишь третьей.

Шон грустно усмехнулся. Дед не согласился бы с такой градацией: он сказал бы (а, возможно, и говорил отцу), что Шон далеко за всеми линиями, что он как игрок на Турнире, вылетевший за пределы арены. Особенно после того, как поступил в «отстойник».

— Посмотри на меня, — Ленора села напротив.

Шон поднял голову. Обычно безмятежные, как летнее небо, глаза Леноры потемнели.

— Ты должен доказать деду, что достоин стать наследником, — серьезно сказала она. — Он не сможет отвернуться от собственного внука, если все вокруг примут тебя как ван Терона. Главное, выбрать правильное окружение. Начать можно со студентов и моих знакомых… И ты ведь близок с лэром Маркусом! У него должно быть столько связей… Пусть представит тебя.

Шон махом допил мятный отвар и, повертев в руках пустой стакан, выдавил:

— Не хочу использовать нашу дружбу… так.

— Что значит «так»? — Ленора забрала стакан и, склонившись, заглянула Шону в глаза. — Смысл дружбы как раз в том, чтобы помогать друг другу. Вот пусть лэр Маркус и поможет. Будь ты на его месте, то не отказал бы, так ведь?

* * *

— Мирнон ван Хиль? — При виде «воздушницы» на пороге своей комнаты Маркус не сдержал удивления.

— Лэр Маркус, — Мирнон коротко поклонилась и, не дожидаясь приглашения, спросила: — Я зайду?

Он посторонился. Обдав запахом сладковатых духов, «воздушница» скользнула мимо.

К облегчению Маркуса, Мирнон не стала злоупотреблять его гостеприимством и после пары традиционных фраз о погоде перешла к делу.

— Лэр Маркус, я хочу обратиться к вам как к патрону лии Вэлэри. Ее поведение неприемлемо!

Маркус вопросительно вскинул брови. Из неприемлемого он мог лишь припомнить то, как Вэлэри бегала, задрав подол. Однако зачем бы ей бегать так сейчас? Еще она частенько дерзит, но насколько он успел ее узнать, это лишь защитная реакция.

— И чем же моя клиентка вам не угодила? Нагрубила?

— Что? — нахмурилась Мирнон. Потом задумалась и неуверенно протянула: — Нет, не грубила… Хотя почтительности ей не достает… Впрочем, я пришла по другому поводу. Проблема в том, что лиа Вэлэри отказывается уходить с поля вместе со всеми.

— А должна?

Его вопрос или то, как небрежно он был задан, явно не понравилось Мирнон, тем не менее она лишь на миг поджала губы и спокойно спросила:

— Это вы приказали ей работать целыми днями?

— Посоветовал.

Мирнон опешила:

— Я думала, вы отрицать будете. Особенно после того, как один из первокурсников, задержавшись на поле всего на три часа, выжег себе мозг.

— Это ее выбор. По другому Вэлэри не справится.

— То есть так вы проявляете заботу о клиенте? Необычный способ.

Маркус не ответил и отошел к окну. Чуть погодя за спиной раздались шаги, и Мирнон встала сбоку. Маркус покосился на нее. Ниже всего на полголовы. Так странно, оказывается он привык уже, что рядом кто-то намного мельче…

— Ну хорошо, — продолжила Мирнон, — вам все равно! Вы можете и другого клиента взять. Даже нескольких… Но мне-то совсем не хочется присутствовать на еще одних похоронах!

— Понимаю, — медленно кивнул Маркус. Изучающе вгляделся в свое едва угадываемое в стекле отражение. Ему «все равно»? За кого ван Хиль его принимает?

— Тогда прикажите своей клиентке! — волнуясь и громче, чем требовало расстояние меж ними, воскликнула Мирнон. — Я пыталась удержать ее, но… Даже не знаю, это хитрость такая или что? Лиа Вэлэри в курсе, что дэр Паблиус по какой-то причине ее весьма не жалует, и будто специально обратилась к нему, спросила, ограничено ли правилами академии время работы. Тот, конечно же, подтвердил, что таких ограничений нет. Просто не возникало потребности… Я возмущена!

— Понимаю, — повторил Маркус, пряча усмешку. Такой ход был вполне в духе Вэлэри.

— И на горки запретите ей ходить! — воскликнула Мирнон.

Маркус резко обернулся:

— А разве она ходит?

— Прямо сейчас, при мне, ушла!

Он отвернулся, чтобы скрыть беспокойство и злость. Проклятье! Вэлэри думает, что у нее две жизни?

— Так вы вернете ее? — Мирнон попыталась заглянуть ему в лицо.

— Я патрон, а не эсса при неразумном ребенке.

Маркус не скрывал раздражения в голосе, и Мирнон поняла, настаивать перестала. Вместо этого, осмотревшись, заметила:

— А у вас хорошо, прохладно…

Она явно ожидала, что Маркус наконец предложит ей присесть, но он молчал. Понимал, что по меркам общества ведет себя грубо, но с некоторых пор его такие мелочи перестали волновать. К тому же в академии он уже не раз ловил на себе взгляды «воздушницы». Оценивающие и в то же время нерешительные.

Возможно, ван Хиль просто интересовало, как наследник ван Саторов чувствует себя в «отстойнике», однако он всегда помнил, что в отличие от альтийских студенток Мирнон — представительница первого круга, и дар ее очень силен. То есть для него она была хорошей партией. Кажется, бабушка даже вносила ее в список невест… Ну, а сам Маркус в качестве жены Мирнон не рассматривал и потому поощрять ее интерес не собирался.

Долго его безучастность Мирнон «не замечать» не смогла. Огорченно спросила:

— Вы были заняты? Простите. Я так невежливо ворвалась…

— Ничего, — пожал он плечами. — Вам, наверное, нелегко в последние дни.

Мирнон благодарно и грустно улыбнулась:

— Кажется, что в смерти студента все винят меня… Я знаю, что не виновата, но все равно тяжело.

Вновь повисло молчание. Маркус смотрел в окно, краем глаза наблюдая за ван Хиль. Ее тонкие ноздри напряглись и побелели, улыбка стала натянутой. Разозлилась… Однако голос ее, когда она заговорила, звучал ровно и даже дружелюбно:

— Что ж, мне пора… Простите, если отняла у вас время. И все же, лэр Маркус, прошу еще раз, запретите своей клиентке работать в такую жару.

* * *

Небо чистое, ни облака… Плеснув из фляги на ладонь и смочив лицо, Алерайо велел Туцию подстегнуть лошадей: хоть так разогнать этот горячий кисель, в который превратился воздух.

Вскоре показался дом. Высокие кипарисы, словно стражи, встретили у ворот, а на шум подъехавшей коляски из дома выскочили дочки, пятилетняя малышка Алли и шестилетняя Роса. Алерайо едва успел ступить на землю, как обе налетели на него.

— Папа приехал! Папа!

— Ты закончил, да⁈ Ты поиграешь с нами⁈

Алерайо, посмеиваясь, переждал шквал звонких криков, и с сожалением покачал головой:

— Я только пообедать.

— А Роса рыбой подавилась! — тут же сообщила Алли. — Мама целителя вызывала.

Алерайо присел, сочувственно вглядываясь в загорелое лицо старшей дочки.

— Больно было?

— Чуть-чуть, — радостно улыбнулась Роса и развела ладони почти на пол-локтя: — Во-о-от такая кость была.

— Папа! — Пользуясь моментом, Алли забралась к Алерайо на колени и обхватила за его шею. — Давай поедем на горки вместе.

На другое колено уселась Роса:

— Ты же устал, да? Ну? Устал ведь? А там так весело! Поехали…

Подхватив дочек, Алерайо встал и с ними на руках направился в дом.

— Самая страда, красавицы мои. Не могу.

«Красавицы» одинаково выпятили нижние губки.

— Вот вырастем, замуж выйдем, а ты и не заметишь! — серьезно заметила Алли.

Едва сдержав улыбку, Алерайо чмокнул обеих по очереди в румяные мягкие щечки:

— Обещаю, как закончу посевную, отправлюсь с вами, куда захотите…

Полчаса спустя дочки проводили его обратно. Уже усевшись, Алерайо вспомнил о кукле, которую на днях Алли забыла в его коляске.

— Подождите!

Вынув тряпичную девицу из ящика, в котором возил запасную одежду, еду и разные нужные мелочи, он отдал ее счастливо взвизгнувшей дочке.

— Твоя Тэри уже все поля со мной объездила.

— Тэри! Бедняжка! — Алли прижала куклу к груди. — Тебя работать заставили…

Алерайо остановился рядом с граном Куштом, который отвечал за сев на участке альтийских студентов, и с удовлетворением оглядел внушительную площадь возделанной земли. Сегодня, как и вчера, чуть меньше, но это и понятно: после смерти однокурсника многие берегутся, заканчивают раньше обычного. Ладно, со временем успокоятся, наверстают.

Гран Кушт с плохо скрываемым беспокойством поклонился и замер.

— Хорошо продвигаетесь, — кивнул ему Алерайо. — За пару часов кончите?

— Должны бы… — расслабившись, гран Кушт рукавом утер лоб. — Сегодня студенты раньше отработали.

— Вы тоже поторапливайтесь. «Погодники» с утра за главным каналом обосновались, такая духота, как бы грозой по нам не прошлись.

Рубашка неприятно липла к потному телу. Алерайо расстегнул верхние пуговицы, но легче не стало. Жаркий плотный воздух, поднимающийся от земли и давящий сверху, зажимал, словно в невидимых тисках, не давал вдохнуть полной грудью.

— Восточное поле осмотрим и — в город, — сказал Алерайо Туцию.

Возница оживился, щелкнул вожжами и присвистнул, но лошади, изнуренные жарой, шагу не прибавили. Туций взялся за кнут.

— Так успеем, — остановил его Алерайо, глянув на мокрые спины животных.

Они почти доехали до восточного поля, когда в небе сверкнула зарница и ворчливо, предупреждающе, зарокотали первые, еще далекие, раскаты грома. Порыв ветра рванул тент над головой, бросил пылью в лицо. Алерайо запоздало зажмурился.

Лошади тревожно зафыркали, и коляска замедлила ход. Моргая и щурясь, Алерайо приоткрыл глаза, и с губ его слетело ругательство: за то мгновение, что он был ослеплен, горизонт почернел.

— Поворачивай! — велел он вознице.

Похоже, «погодники» так расстарались, что на иссушенную землю уронят не благословенный щедрый дождь, а все небо.

Налетел ветер. Разом, сильно. Взревел, ударил в лицо и грудь, играючи закружил вокруг пыльными воронками, и будто пытаясь обогнать его, коляска развернулась и, дребезжа и подпрыгивая, понеслась к едва видимому вдали городу. Алерайо вцепился в спинку сиденья.

На полях, где только что сеяли, уже никого не было, лишь брошенные бороны сиротливо лежали посреди пашен, а далеко впереди виднелись облака пыли, поднимаемой мчащимися повозками.

— Ох, и грянет! — крикнул, полуобернувшись, Туций.

Теперь ему не приходилось погонять лошадей: те хрипя и рассыпая пену, сами рвались вперед. Словно чуяли беду.

Алерайо с тревогой посмотрел в сторону озер. Он велел дочерям оставаться сегодня дома, но они так упрашивали… Обещали ненадолго… Вернулись уже или нет? Что если заигрались?

— Туций, давай к озерам!

Возница не услышал. Ветер завывал, свистел, стонал на все лады, рвал крики на части и утаскивал в поле…

Алерайо привстал, чтобы стукнуть Туция по плечу и жестами указать направление, но на очередной кочке его так подбросило, что он чуть не вылетел из коляски. Едва удержался, но прокусил язык. Резкая боль и солоноватый привкус во рту вернули способность трезво мыслить: прямой дороги отсюда к озерам нет, все равно придется ехать через город.

Гремело все ближе, все громче.

Внезапно коляску накрыла тень. В сумрак погрузились задыхающиеся в бешенном галопе лошади, почернели поля… Впереди еще угадывалась светлая полоса дороги, но мир за спиной поглощала тьма. Словно на ночной аллее один за другим гасли светляки.

Локтем прикрыв лицо от ветра, Алерайо оглянулся, и дыхание его перехватило. Сердце на миг замерло, а затем торопливо застучало в ребра: сзади нагоняла сама Бездна. Тучи — непроницаемый мрак, раздираемый вспышками света, — шли так низко, что казалось давят все под собой. Давят и втирают в землю.

Алерайо перевел взгляд на цепь холмов, за которыми скрывались озера. Тьма уже нависла над первыми из них.

Туций что-то кричал и стегал лошадей, и без того отдающих последние силы, но теперь Алерайо не останавливал его. Быстрее! Домой! Убедиться, что его девочки в тепле и безопасности…

Они не миновали и половины пути до города, когда первые тяжелые капли забарабанили по тенту и стенкам коляски, а затем словно небесный рой разъяренных ос обрушился разом, тысячами ледяных жал впился в тела лошадей.

Порывы ветра швырнули этих ос под тент, прямо в лицо, в грудь, хлестнули по открытой шее, но Алерайо не почувствовал боль.

Онемевшими пальцами он вцепился в дверцу и, распахнув глаза, смаргивая лишь когда по ним ударяли колючие струи, вглядывался туда, где белесо-серая пелена дождя уже минут пять прятала знакомые силуэты холмов. Там, в пелене, начало что-то двигаться. Что-то гигантское, что-то, чего там не должно быть…

Вдруг пелена стала прозрачней, словно кто-то протер запотевшее стекло, и Алерайо наконец увидел, что же она скрывала. От представшего зрелища внутренности его опалило жаром.

По озерам шли смерчи.

Уродливые черные пуповины, соединяющие небеса и землю… Чудовищные воронки, изгибающиеся в смертельном танце…

Шатры и беседки для них не преграда. А люди… Дети… Минутная забава. Игрушка, которую сломают, даже не заметив. Сломают и выбросят…

Коляску занесло на повороте, и ослабевшие ноги не удержали. Алерайо упал на колени. Перед глазами его метались черные тени.

Боги, пусть Алли и Роса будут дома!

Глава 23
Буйство стихии

— К вам приехал ревизор, — пробормотала Лера, рассматривая детские горки. Интересно, что из предложенного ею дэр Вастес воплотил в жизнь.

Кажется, он расстарался. Три горки, и все для разных возрастов.

Одна, довольно-таки высокая, заканчивалась небольшим трамплином. С нее, визжа и хохоча, в фонтане брызг скатывались подростки и «приводнялись» в небольшой бассейн, отведенный прямиком из озера. Две другие внизу превращались в желоба с водой: ту, что повыше, оккупировали дети среднего возраста, а самую низкую, но и самую же широкую — малышня. Тут же на покрывалах расселись женщины, бдительно наблюдающие за детьми.

— Самое то для тебя, — Дилан с серьезным видом кивнул на горку-малышку.

Лера посмотрела на его неподвижное лицо — как у новичка в покере — и с сомнением протянула:

— Даже не знаю… По-моему, она высоковата.

Дилан хрюкнул и рассмеялся, потом указал на темно-зеленый шатер по соседству:

— Там артефакт тишины работает, можешь поспать.

— Ого… Неужто дэр Вастес настолько заботлив?

Вспомнив последнюю встречу с ним, Лера вздохнула: все-таки она была невежлива.

В голове эхом отдаются злые слова, лоб еще чувствует, как в него упирался палец, но Маркус исчез, оставив ее с дэром Вастесом на этой проклятой стене.

— Вэлэри, ты же умная девушка, — говорит дэр Вастес, — должна понимать, что с таким слабым даром магом не станешь. Так зачем время тратить? Бросай академию и ко мне. Что скажешь?

Слова с запозданием доходят до сознания, смысл ускользает. О чем он вообще? Какая ему разница станет она магом или нет? Подняв голову, Лера встречается глазами с пристальным, выжидающим взглядом дэра Вастеса. Ах да, он же рассчитывает, что она может оказаться полезной.

— Нет. — Она делает шаг, чтобы обойти дэра Вастеса.

Тот преграждает путь. Лицо его становится неприятно жестким, холодным, напоминая, что перед ней не абы кто, а патриций, и в его раздутое самолюбие острой палкой лучше не тыкать — лопнет. Он ждет извинений, поклонов, оправданий — чего-то такого, что загладило бы ее резкое «нет». А все его предыдущие слова ничего не стоят. «Умная девушка»?.. Да он просто хочет выжать из нее еще хотя бы одну свежую идею, выдавить что-то новое в этот мир, задушенный вечными патентами. Выдавить и заработать. Нормальное человеческое желание, вот только у дэра Вастеса нет того, что ей надо…

Лера криво усмехается:

— Вы же слышали лэра Маркуса? Ну, так он прав: я не особо умная.

Они свернули к беседке, в глубине которой виднелись печь и разделочный стол. Здесь пахло свежей выпечкой, за стойкой на высокой скамье сидел карапуз лет трех и, болтая ногами, с аппетитом уминал пирог. Судя по измазанной мордашке, пирог был с ягодами. Рядом с карапузом стояла средних лет женщина. Ее тога не развевалась свободно, как у отдыхающих, а была перехвачена в талии широким поясом с вышитым узором, означающим принадлежность в какой-то семье. Значит, эсса, то бишь няня, гувернантка.

— Мне то же самое, — попросила Лера торговца и взглядом указала на мальчишку. — И попить. Что-нибудь несладкое.

— А хорошо тут, — признала она чуть позже, запивая теплый пирожок прохладным кисловатым лимонадом.

Дилан, грызущий длинную полосу вяленой тыквы, согласно угукнул. Они сидели в тени тканого навеса спиной к стойке. Карапуз уже доел и, подставляя круглые щечки вытирающей его эссе, таращился на Лерины шрамы. Эсса тоже косилась. Вскоре они ушли.

— Спасибо, что вытащил меня из гостиницы, — добавила Лера.

Дилан снова угукнул.

Деревья и скалы плавились в дрожащем мареве, озеро сверкало бликами, словно разбитое зеркало. В воздухе деловито сновали насекомые, но их жужжание почти не слышалось за перезвоном детских голосов. Хорошо… Жизнь кипит даже не смотря на жару.

— Все наладится, правда? — спросила Лера. Спрашивала больше себя и ответа от Дилана не ждала, но он ответил.

Со вздохом сказал:

— Иногда вроде и хорошо все, а оно вдруг возьмет и свалится… Прямо на тебя…

— Ты о чем это?

— А? — Дилан очнулся от своих размышлений. — Да о тебе! Вечно в переделки попадаешь.

— Умный какой… Знаешь, как не попадать, так поделись!

Дилан хотел что-то сказать, но осекся.

— Как будто мне нравится неприятности разгребать, — проворчала Лера. — Потому и не хожу никуда… Кстати, если и здесь во что-нибудь влипну, то виноват будешь ты.

Дилан перестал жевать и возмущенно выпучил глаза:

— Эй, я тут при чем⁈ Просто не спорь ни с кем! А лучше вообще молчи!

— Пф, больно надо… Могу и с тобой не разговаривать.

— Во! Говорю ж, проблемы из воздуха создаешь!

— Ой, Дилан, грызи свою тыкву.

Они замолчали. Лера присмотрелась к взрослым горкам. Отсюда они казались не такими уж и опасными. По ступеням тонким ручейком поднимался народ, и каждую минуту кто-то съезжал, оглашая маленькую долину воплями, кто восторженными, а кто испуганными.

— Всего два дня прошло, как не стало Фидо, а все уже забыли, — пробормотала она.

— Просто не думают, — пожал плечами Дилан. — Если думать обо всем плохом, уже в детстве стариком станешь… А вообще-то, все такими осторожными сделались. Так что, не забыли, нет… Пока не забыли…

После небольшой паузы он спросил:

— А ты разве не боишься? Чего ради так рисковать? Даже если доучишься, маг из тебя никудышный выйдет.

Лера метнула на Дилана недовольный взгляд, но тот ничуть не смутился. Еще и добавил:

— Разве обязательно становиться магом? Можно и сином…

— Вот сам и иди в сины, — фыркнула Лера. — А я должна быть в академии.

На лице Дилана промелькнуло какое-то непонятное выражение, но он сразу же наклонился и, опершись локтями в колени, уставился под ноги. Чуть погодя спросил:

— Из-за лэра Маркуса?

Лера чуть не подавилась, но Дилан не заметил и продолжал:

— Надеешься, что он оценит твою старательность и предложит место? Ну, это вряд ли. У ван Саторов сины намного сильнее тебя, зачем ему такой маг?

— Прекрати! — Лера хмурым взглядом окинула ссутуленную спину рыжика. И что на него нашло? Может, с Фидо сдружился сильнее, чем она думала? Теперь еще и о ней волнуется…

— Эй, — она легонько похлопала его по плечу. — Я не ошибусь. Ни за что не ошибусь… Так что не переживай и давай… становись уже прежним.

Дилан выпрямился, серьезно посмотрел ей в глаза:

— Если ошибешься, я на твоем надгробии высеку: «Она слишком задирала нос и не заметила яму».

— Можешь еще добавить: «А я предупреждал!».

— Ну тебя! — Дилан вскочил. — Я на горки.

Через пару шагов он обернулся:

— Я ненадолго. Ты здесь будешь?

— Иди уже! Ничего со мной не случится, просто посижу, на народ посмотрю.

Дилан ушел.

Лера купила еще пирожок. Надо бы мяса — от него резерв быстрее восстанавливался, — но торговец сказал, что пока мясо продают только на «взрослом» участке.

— А там, правда, можно поспать? — она указала на зеленый шатер.

Торговец неодобрительно свел густые брови:

— Это для детей.

Ну, для детей так для детей…

Заливисто смеясь, к беседке подбежали две девчушки лет пяти-шести. Черноволосые, черноглазые, они были так похожи, да еще в одинаковых ярко-алых нарядных аквастерисах, что, если бы не разница в росте, их можно было бы принять за близняшек.

— Гран! — кричала младшая, размахивая в воздухе тряпичной куклой. — Дайте нам две булочки с изюмом!

— А где ваша эсса? — Торговец не спешил подавать требуемое.

— За сестрой приглядываю я, — важно сказала старшая девочка.

Лера отвернулась, пряча улыбку.

— А деньги у вас есть?

— Вот, — старшая разжала кулачок. На пухлой детской ладони лежали монетки.

Пока старшая расплачивалась, младшая пристраивала куклу на скамью и укоризненно выговаривала:

— Тэри, ты же вся промокла! А если заболеешь?

— Не надо было брать ее, — проворчала старшая и принялась отжимать тряпичное тело.

— Но она ведь тоже хочет!

— Не хочет!

— Хочет! — искренне возмутилась младшая. — И булку она хочет! Купи ей булку!

— А если она не доест?

— Я доем! У меня в животе как раз две булки поместятся.

Старшая с сомнением посмотрела на живот сестры, потом отломила кусок от своей булки:

— На! Тэри маленькая, ей и этого хватит.

Поев и попив, девчонки забились, кто быстрее взберется на горку, и умчались в вихре заливистого смеха. Лера проводила взглядом их яркие маленькие фигурки. Счастливые и беззаботные… И куклу забыли.

Лера окликнула торговца с просьбой приберечь их любимицу, вспомнят же девчонки, вернутся. Но торговец — то ли день у него неудачный выдался, то ли он просто по жизни был таким неприветливым, — грубо сказал:

— Пусть лежит, где оставили.

— Так уйдет ведь!

Лера подразумевала, что столько детишек вокруг, кому-нибудь игрушка да приглянется, но, видимо, торговец понял фразу буквально. Посмотрел, как на сумасшедшую, и ничего не ответив, отошел к печи.

Неразлучная пара алых аквастерисов мелькала на средней горке, в самой гуще, в самой суете и гвалте. И как народ там расслабляется?

Лера взяла куклу, повертела. Нарядное атласное платьице почти высохло, вышитые малиновые губки задорно улыбались, а глазки-бусинки лучились простодушием. Симпатяга. Девчонки расстроятся, если потеряют. Лера в сомнении оглянулась на торговца. Тот орудовал у печи и не обращал внимания на происходящее вокруг.

Что ж, если только туда и обратно… Досадуя на забывчивость малышни, равнодушие торговца и собственную мягкотелость, Лера покинула уютную широкую скамью и приятный тенек, и неспешно направилась в шум, на самый солнцепек.

— Тэри! — обрадовалась младшая, когда Лера вручила ей «потеряшку».

Рядом с младшей, чуть заслонив ее плечом, встала старшая сестра. С боязливым любопытством обе уставились на Леру и, чуть помешкав, вежливо кивнули черноволосыми головками.

— Спасибо… грисса, — сказала старшая.

«Грисса» она произнесла с вопросительной интонацией, но Лера поправлять не стала. В своей скромной тоге с дешевеньким зажимом и с уродством на пол-лица она, и правда, не тянет на «лию», лишь на «гриссу». Еще и резерв пуст, как мысли ежика. Она просто кивнула в ответ и уже хотела уйти, но тут позади раздался вызывающий, с истеричной ноткой голос:

— Если есть деньги отдыхать на озерах, то могла бы и целителя посетить. Зачем детей пугать⁈

С секундным запозданием до Леры дошло, что говорят о ней. По венам горячо плеснуло, и она замерла. Наверняка ядом исходила та самая нянька «карапуза», — подходя, Лера видела ее в компании других эсс и заметила ее неприязненный взгляд.

Женщины, ободренные ее молчанием, начали шумно обсуждать сглаз, ночной плач детей и то, как они писаются в постель. Якобы, все от испуга.

Лера на мгновенье прикрыла глаза и выдохнула. Все хорошо… Она не будет спорить. Она пришла отдыхать и будет отдыхать! Точка!

А девочки не убегали, медлили, нерешительно посматривая то на Леру, то ей за спину. Захотелось вдруг спросить, пугает ли она их, но Лера только сжала зубы. К черту! Еще скажут «да». Она неспешно, будто не слыша голосов за спиной, двинулась в сторону взрослых горок — так не придется снова проходить мимо глупых теток.

— Грисса! — Младшая из сестренок внезапно кинулась наперерез. — Грисса, постойте! Тэри хочет с большой горки съехать, но одна боится!

Поднимаясь по ступеням, Лера чувствовала себя ужасно несуразной: взрослая же, но с куклой в руках. Еще и мелочь черноглазая внизу подпрыгивает и кричит:

— Тэри, ты не одна! Ты сможешь!

Окружающие косились на Леру с недоумением. Думали, поди, что она и есть Тэри. Хотя, какая разница… Боже, но как нелепо! На кой леший она поперлась сюда и согласилась «покатать» куклу? Все потому, что тетки после слов младшей заткнулись. Потом, конечно, зашипели вслед, но уже бессильно. Гадюки с вырванными зубами. А малышки от чистого сердца… Пожалели, блин… Она, что, настолько жалко выглядела?

Добравшись до верха, Лера оробела. Горка оказалась слишком уж высокой и крутой. Она точно для детей?

— Тэри, не бойся! — перекрывая шум, закричала снизу голосистая мелочь. — Роса купит тебе целую булку!

Лера нервно хмыкнула, оглянулась на поднявшихся следом парней — те с нетерпением и насмешкой пялились на нее, — и села. Сердце колотилось в горле. Только бы бассейн не был глубоким.

— Ну, поехали, Тэри, — пробормотала она. Вцепилась в куклу обеими руками, откинулась назад и соскользнула.

Тело будто в яму рухнуло, а сердце чуть не выскочило окончательно. Секунда — и Лера беззвучной торпедой вылетела с трамплина, а потом также молча упала в воду…

На подрагивающих, подгибающихся ногах выходя из бассейна, она только и думала, какой же дэр Вастес предусмотрительный, какой заботливый и внимательный — сделал всё, как надо. Глубина достаточна, чтобы не удариться о дно, и в то же время не утонешь — даже ей с её метром шестьюдесятью по подбородок.

— Ты такая смелая! — разнесся над бассейном звонкий крик.

Девчонки ждали, забежав по колено в воду, и Лера вдруг широко улыбнулась.

Она «прокатила» Тэри еще два раза, а потом распрощалась с сестренками Росой и Алли и все же отправилась на «взрослую» территорию — есть мясо. С пирогов резерв ничуть не восполнился. Наверное именно из-за этого, когда шум и суета детских горок остались позади, в груди стало так тоскливо и пусто. Так одиноко.

Дома она позвонила бы родителям или братьям… Димка с Санькой могли даже бросить все свои дела и примчаться к ней. Однажды она боялась выйти из магазина — кто-то привязал у самых дверей огромного ротвейлера, — и они примчались.

А теперь даже фотки не посмотреть…

Между «детским» и «взрослым» участками протянулся канал, соединяющий Каплю с рекой, что текла по ту сторону холмов параллельно озерам. Мост через него, в отличие прочих, сделали низкий и прямой, без всяких спусков и подъемов.

На мосту Лера остановилась.

За невысокими перилами тихо струилась вода. Она превращала отражения в трепещущие силуэты, и в белой тоге на фоне тускло-голубого высушенного неба Лера показалась себе призраком. Одиноким призраком, которого не должно быть в этом мире. Незваной гостьей…

— Вэлэри! — раздался вдруг крик со «взрослого» берега, и от компании, что шумной гурьбой направлялась к ближнему павильону, отделился Дилан. Он помахал рукой, убедился, что Лера заметила его, и снова крикнул:

— Иди к нам! Все наши тут!

Глаза защипало, и Лера поспешно отвернулась. Вот рыжий дуралей!

Хорошо, что она встретила его…

Павильон имел форму русской буквы «П». В торце его извергала клубы душистых, слюноотделяющих ароматов кухня, а с обеих сторон за длинными столами тусовался народ: большинство ели, но в паре мест играли в настолки да еще в центре развлекались чем-то более азартным, только чем, непонятно — спины горланящих зрителей закрывали.

Осматриваясь, Лера мысленно согласилась с Диланом: действительно, «все наши» были тут. Во всяком случае среди почти сотни человек, набившихся в павильон, она не увидела ни второкурсников, ни девушек-клацилиек — тьфу-тьфу-тьфу! — а вот перваки из Альтии присутствовали едва ли не всем составом.

Подойдя к Дилану, обедавшему со своей компанией, она вдруг поймала себя на том, что ищет взглядом Фидо. Обычно он болтал громче и больше остальных…

— Почему все здесь? — спросила она. — Какое-то собрание?

— Ага, пожрать собрались, — хохотнул Дилан.

В подтверждение своих слов он впился зубами в жареное мясо на косточке. Оторвав знатный кусок, ткнул костью в направлении кухни и прошамкал:

— Здесь большими партиями готовят. Студентам же… В гонг ударили, вот и набежали все разом. Да ты садись! — он сдвинулся, потеснив Вейла. — Я много купил, тебе тоже хватит.

Еды, и правда, было в достатке, но это же молодые парни, растущие организмы… Как говорит папа, едят так, что за ушами пищит. Лера скользнула магическим взором по аурам однокурсников. Даже вполовину не светятся. На полях они столько не тратят, да и вернулись давно, должны были восстановиться. Неужели на горках выложились? Дилан ведь, когда шел сюда, почти «полон» был, а сейчас — немочь бледная.

— Ну, ты чего? — оглянулась «немочь».

Лера уперла руки в боки и шутливо возмутилась:

— Думаешь, раз я мелкая, то и съем мало?

У прилавка толпился народ, и Лера встала в очередь. Скоро заметила, как мимо промелькнул Шон. С подносом, груженым явно не на одного, подошел к столу, где со скучающим видом сидела Ленора. Сначала поставил тарелки перед ней, потом себе… Кавалер какой!

Лера взяла мясо и капусту, похожую на квашеную.

— А говорила, много съешь, — Дилан красноречивым взглядом встретил ее скромные порции.

В ответ Лера не менее красноречиво посмотрела на разоренный стол, с которого парни вяло сгребали пустую, едва ли не вылизанную посуду.

Через пару минут все разошлись, и с Лерой остался только Дилан. Сложив руки на столе, он улегся на них и лениво смотрел, как она ест.

— Мясо чуть пережарено, — заметила Лера. — Но вкусно… А капуста странная.

— Вроде обычная.

— Ну, не знаю… Эта острая и тмином пахнет… У меня бабушка раньше часто готовила. Добавляла морковь, а рассол наводила такой, чтобы яйцо плавало.

— Яйцо-то зачем?

— Концентрацию соли проверяла. Плотность же увеличивается при добавлении соли… Вот я только не помню, сырое яйцо было или вареное… Хм, правда, не помню.

— По-моему, это не капуста странная, а ты, — буркнул Дилан и почти неслышно добавил: — И твоя бабушка.

Лера возражать не стала. Возможно, для рыжика так и есть.

Чуть погодя Дилан задумчиво протянул:

— Хочу Кэсси подарок привезти. Что-то такое, чего в Альтии нет… И чтобы не покупать.

— Бесплатно и уникально, — тоже задумалась Лера. — Если только эти два критерия… Песка, вон, набери! Точно, — оживилась она. — Уникальный белый песок с озера, на котором единственные в Республике водные горки! Можно его в склянку насыпать и живность туда запустить, паука или жука. Ну, как тебе?

Подняв голову, Дилан таращился с таким изумлением, что ответа не требовалось.

— Сам тогда думай! — Лера вернулась к еде. — Твоя же сестра. А моим братьям понравилось бы… Младший, вон, летом мух ловил и замораживал, впрок, чтобы зимой несчастных голодающих паучков кормить.

— Замораживал?

— Ага. Я говорила ему, что процесс заморозки должен быть похож на анабиоз, но…

Лера осеклась. До нее наконец дошло, почему от застывшей позы Дилана повеяло таким напряжением. Доболталась! Как ее «эйлунский брат» смог бы замораживать мух? Он же не маг, не богач. И в деревне. Блин… Она с трудом проглотила ставший вдруг большим кусок мяса.

— Как замораживал? — повторил Дилан, не отрывая от нее пристального взгляда.

— Как, как… — Растягивая время, она отпила воды, но так ничего и не придумав, с легкомысленным видом пожала плечами: — Ларь у нас был. Морозящий.

— Ларь?

— Нет, капуста точно странная! Испортилась, что ли? — Лера сунула тарелку с салатом под нос Дилану. — На, попробуй!

Тот отмахнулся:

— Мама и Кэсси вечно так же делают. Нет бы прямо сказать, что не хочешь об этом говорить.

— Я не хочу об этом говорить, — согласилась Лера.

Неспешно, в молчании она продолжила обед. Дилан еще повозился, попыхтел, недовольный ее скрытностью, но скоро задремал. Отдохнувший народ постепенно уходил обратно на озеро, и где-то час спустя павильон заметно опустел. Остались лишь самые заядлые игроки и болельщики, да еще с десяток человек, среди которых звонким смехом и голосами выделялась компания Леноры, Беллы и Пинны. Видно было, что и Шон изредка подавал реплики.

Заскучав, Лера отнесла посуду и решила возвращаться в гостиницу. Дилан продолжал сладко посапывать, даже слюну пустил.

— И как можно спать с такой духоте?

Она помахала ладонью себе на лицо. Хоть бы чуть-чуть ветерка… Может, «изобрести» портативный вентилятор?

В следующее мгновение выбившиеся из косы волосы и тунику всколыхнул порыв теплого воздуха. Дохнуло сладким запахом цветов, которые недавно распустились в той, основной, долине.

Дилан поднял голову и сонно моргнул:

— О, ветерок…

— Да, ветерок… — Лера поежилась. Вроде приятно, но почему так тревожно?

— Птицы смолкли! — сообразила она.

Дилан не ответил. Лера проследила за его удивленным взглядом: с «детского» участка валил народ, и на берегу, перед мостом, собралась уже приличная толпа. Узкий мост не мог разом пропустить всех, и усилившийся ветер донес ругань и крики.

Лера с Диланом переглянулись и, не сговариваясь, поспешили наружу. Оказавшись под открытым небом, оба замерли. Со стороны озер ползли черные тучи. Они еще не затенили стены, что окружали Каплю, но надвигались быстро и уверенно.

— Должны успеть, — Дилан озабоченно всмотрелся в бегущих. — Сейчас еще ветерком их подгонит…

Будто подтверждая его слова, шквалистый порыв взметнул песок, швырнул тонкими иглами в лицо и руки. Подол Лериной тоги надулся сзади белоснежным парусом, задрался до колен, а на крыше павильона возбужденно зашелестели подсохшие листья.

За спиной раздались голоса: студенты наконец заметили надвигающуюся грозу, вышли. Кто-то убеждал, что крыша не выдержит сильного ветра, что опоры ненадежны и уже скрипят и качаются, кто-то сетовал, что в павильоне станет тесно и шумно из-за детей, кто-то ругал «погодников».

Щурясь и прикрываясь рукой от ветра и песка, Лера попыталась отыскать среди бегущих две неразлучные фигурки в алых аквастерисах. Тщетно. Возможно, Алли и Роса просто затерялись в толпе, а может и вовсе домой ушли.

Когда первые «беженцы» ввалились в павильон, над озерами сверкнула ветвистая молния. Лера начала считать… Они с Димкой и Санькой всегда засекали время — расстояние высчитывали… Громыхнуло через десять секунд. Раскатисто, с переливами. Если скорость звука принять как на Земле, то километрах в трех с половиной. Вроде не очень близко, но фронт широкий, сплошной линией идет, так что захватит.

— Давай под крышу! — крикнул Дилан. — Скоро места не останется!

Лера юркнула в павильон. Действительно, пока она занималась подсчетами, народу набилось порядочно. Лишь часть, в основном подростки, убежали к следующим павильонам, а женщины с маленькими детьми все были здесь. Они столпились посередине, студенты же, напротив, остались вблизи выхода.

Двое человек, судя по одежде работники кухни, опускали полотна, закрывая проемы меж столбами. Оказывается, под крышей были скручены плотные рулоны, и теперь их просто разворачивали и подвязывали к специальным крюкам внизу опор. Полотна хлопали под порывами ветра, но не пропускали ни дуновения, видимо, были сделаны из кожи. Еще один, син, пробирался вдоль столов и зажигал светляки. Становилось даже уютно.

— Как думаешь, — неожиданно спросил Дилан, — в том шатре для сна мог кто-нибудь остаться?

Лера с тревогой посмотрела на друга. Точно! Внутри не слышно, что творится снаружи. Ветер, конечно, будет трепать стенки, и это должны заметить, но все же…

— Эсса! — окликнула она стоящую неподалеку полноватую, тяжело дышащую женщину. — В шатре с артефактом тишины кто-нибудь остался?

Та на миг перестала пыхтеть, потом испуганно запричитала:

— Мне-то почем знать? Мы как тучи увидали, сразу сюда, к магам, под крышу… У нас же защиты никакой!

Лера двинулась было к другой женщине, но Дилан остановил:

— Ладно уж, чего теперь-то… Ткань там плотная, защитит и от ветра и от дождя. Отсидятся, переждут…

Смысл в его словах был, и Лера постаралась успокоиться.

Темное небо рокотало и взрывалось всполохами зарниц, вдали, где-то на самых первых озерах, все было затянуто серой дымкой — там вовсю поливало. Здесь же ветер вдруг улегся, словно обессилел.

Все настороженно притихли.

Внезапно тишину разорвал глухой тяжелый стук по крыше, и тут же по земле забарабанили белые мячи. Озеро и канал вскипели. Оглушающий шум, всплески чуть не на метр — будто в сковороду с раскаленным маслом налили воды…

Вокруг закричали, кто-то пронзительно взвизгнул.

Лера с недоверием уставилась на прыгнувший прямо к ее ногам угловатый «мяч». Это был град! Огромный! Просто кусок льда. И эти куски падали отвесно с такой силой, что впечатавшись в песок, отскакивали, оставляя вмятины.

Некоторые парни начали поднимать градины, заскочившие внутрь павильона. Дилан взял сразу две и взвесил их на ладонях, словно на чашах весов.

— Они же с кулак, Дилан! — отмерла наконец Лера. — Шатер не спасет!

Дилан что-то сказал. За грохотом града и плеском воды Лера не расслышала, но кажется это было ругательство.

— Надо бежать… Нет, стой! — Заскочив на лавку, она приставила руки рупором и закричала: — На детском участке остались дети! Там нет укрытий! Нужны маги!

— Дартс, ты слепая⁈ — завопила жмущаяся к Шону Ленора. — Из одаренных здесь только мы, первый курс!

— Значит, мы и пойдем! Купола поставим!

— Ты поставишь⁈ Ты⁈ Да ты пустышка!

Студенты начали переглядываться. Никто не бросался на помощь, все лишь косились на молотящий снаружи град и, пожимая плечами, отворачивались. Лера поймала нерешительный взгляд Шона.

— Шон!

Тот отвел глаза.

— Эгоисты чертовы! — на русском выругалась Лера, все равно в таком шуме никто не разберет. — Идем, Дилан!

У самого выхода Дилан придержал ее:

— А если там никого? И вообще, что мы можем?

Лера замешкалась.

Казалось, что тучи, будто зрелые стручки акации семенами, выстреливают градом. Купол ставить без толку: себя укроешь, ну максимум еще пару детей возьмешь. А остальные? Сколько их там? Плоский щит тоже не прокатит: он и маленький и сработает, как парус… Да и силы надо экономить. Сегодня она свой план по «вспашке» не выполнила, если еще и сейчас выложится по полной, то завтра мало что сможет. И все расчеты, весь ее выстроенный жесткий график работы — всё коту под хвост. Профукать практику из-за одного дня… Может, и правда, нет там никого?

Она оглянулась. Женщины и студенты помогали опускать полотнища, осталось еще немного и получится отличное укрытие.

— Смотри! — Дилан вдруг пихнул ее локтем и указал на мост.

Сквозь взвесь пыли и песка, на том берегу алели два смазанных, но явно детских силуэта. Девочки!

Все сомнения исчезли.

— Бежим! — крикнула Лера и, пригнувшись, прикрывая голову руками, бросилась под град.

Уже через секунду ногу обожгло болью, потом предплечье… На третий раз ударило по пальцам, и Лера вскрикнула — их словно в дверях прищемило.

Градины сыпали не так часто, как если бы были мелкими, но казалось будто кто-то специально целится и с меткостью и силой броска у него все в порядке — по телу как битой колотили. Что чувствуют дети, Лера старалась не думать — сосредоточилась на устилающих пляж кусках льда. Главное, не споткнуться, не упасть и не потерять драгоценное время.

Боковым зрением она видела мелькание ног бегущего рядом Дилана.

До моста долетели в считанные мгновения, но здесь замедлились: вода в канале «плясала» под ударами градин, а ветер раскачивал ее, заставляя биться о стенки и перехлестывать через мост — ноги просто разъезжались на сырых гладких камнях.

Одной рукой цепляясь за перила, Лера другой прикрывала лицо. Смотрела под ноги. Какой-то дурак сделал перила лишь до середины бедра. Этак подскользнешься, ветер подтолкнет и запросто свалишься в воду… Девочки уже должны были добраться до моста. Как они?

Сквозь пальцы Лера глянула вперед. Сердце екнуло. Сестренки не сдвинулись ни на шаг: одна лежала, а вторая прикрывала ее своим телом.

Забыв об опасности, Лера рванула вперед. Осталось с десяток метров…

На ходу прошептала заклинание защиты, но Дилан крикнул:

— Купол! Я поставлю!

За пару метров до девочек они дружно, не сговариваясь, упали на колени. По инерции обоих протащило дальше. Дилан выкрикнул заклинание, а Лера обхватила девчонок, склонилась над ними, и тут же задохнулась от боли — в спину остро вонзилась тяжелая градина. Еще миг, и ветер и град отсекла невидимая преграда. Дышать сразу стало легко, зато по всему телу запульсировали места ударов.

— Ты как? Влезла? — из-за девочек выглянул Дилан.

— Вроде бы, — Лера машинально подтянула ноги к себе. — Алли! — узнала она младшую, которая укрывала собой сестру. — Что с Росой?

Алли молча оглянулась. Лицо ее было бледно, глаза почернели, а на лбу сочилась кровью длинная царапина.

Вдруг Роса шевельнулась. Губы ее задвигались, что-то произнося, кажется, имя сестренки, и у Алли от этого словно выключатель какой нажали: она зарыдала, громко, взахлеб, как умеют только дети.

Лера склонилась к Росе:

— Где болит?

Та с опаской потрогала макушку и поморщилась.

Алли, всхлипывая, потянула Леру за руку и в ухо прокричала:

— Мы бежали, бежали, а потом Роса упала. Я думала, она умерла-а-а… — И она заревела с новой силой.

Дилан прижал Алли к себе и похлопал по спине, так легко и естественно, словно делал это сотни раз.

Роса попыталась сесть, но у нее закружилась голова, и Лера велела ей лежать. Посмотрела зрачки. Вроде бы одинаковые, если и есть сотрясение, то слабое.

— Но почему вы не прибежали со всеми? Отстали?

Роса, не глядя, нащупала лежащую рядом куклу и что-то сказала, Лера расслышала только «Тэри» и «искали»…

* * *

Шон проморгался и снова открыл глаза. Под веками резало от ветра и попавшей пыли, но он, как и все стоящие у входа однокурсники, продолжал всматриваться в происходящее на том берегу.

— Шоннери, давай отойдем! — крикнула Ленора. — Здесь опасно!

Шон не ответил.

Фигурки в красных аквастерисах остановились, видно было, как по ним бьет град, и однако же они не двигались. Дилан с Вэлэри пробирались по мосту. Почему так медленно?

— Ты меня слышишь? — Ленора дернула его за руку.

Шон отвел взгляд от моста и выдохнул. Теперь только ощутил, как сковано его тело, как крепко сжаты кулаки и натянуты мышцы ног. Словно он сам бежит рядом с Диланом…

— Меня чуть не ударило градиной! — скорее не услышал, а прочел он по капризно изогнутым губам Леноры. — И в глаз что-то попало! Посмотри! — она потянула его вглубь павильона, к светляку.

— Подожди минуту, — попросил Шон, мягко высвобождая руку.

Однокурсники вдруг разом оживились, загомонили:

— Купол поставили! Теперь переждут!

— Чего ждать⁈ Девчонок надо к целителю! В павильоне, где наши второкурсники, есть один…

— Лучше переждать! И раз уж сидят, значит, все в порядке.

— Или наоборот, так плохо, что идти не могут…

— Тьфу на тебя!

— Хоть бы знак подали!

— И поместились же как-то…

— Надо было два купола…

— Дартс еле светится, куда ей?

— Лер Шоннери ван Терон! — Ленора, похоже, всерьез рассердилась. — Купол поставят и без твоего присмотра, невелико дело. С этим даже Дартс справится. А у меня глаз болит!

Кинув последний взгляд на сжавшихся под слишком маленькой для четверых защитой, Шон последовал за подругой.

* * *

Лера шевельнула пальцами правой ноги. Те отозвались болью. Вообще-то, по всему телу ныли места ударов, но там пекло и саднило по-другому. Не выпуская горячей маленькой ладошки Росы и стараясь не коснуться купола, Лера изогнулась посмотреть, в чем дело.

Пальцы и ремешок сандалии были измазаны кровью. Поранилась. Но пальцы целы, так что ерунда. Как говорил в таких случаях папа, до свадьбы заживет. Правда, при этом он щедро поливал рану перекисью водорода и заклеивал пластырем или забинтовывал…

— Скоро кончится! — уверенно крикнул Дилан.

Лера кивнула. Еще бы! И мелкий-то град долго не идет, а тут такой! Минуты две уже валит, скоро сплошным ковром устелет.

— Что за звук? — вдруг насторожился Дилан. — Подожди, Алли, не реви.

Алли послушно замолчала, лишь судорожные всхлипывания не могла унять. Лера прислушалась. Точно, к шуму снаружи прибавились новые звуки. Они шли со стороны «детского» участка, но, сидя на земле, разглядеть, что там, было невозможно — все заслоняла пелена из пыли, песка и скачущих градин.

Внезапно из пелены вынырнуло странное существо. Неясные очертания его напомнили Лере гигантскую гусеницу, однако уже в следующее мгновение стало ясно: это люди. Чем-то укрываясь сверху и кое-где с боков, они шли плотной кучкой, этакой римской черепахой, только длинной. Именно эта «черепаха» и издавала те звуки: крики вперемешку с плачем…

— Женщины! — воскликнула Лера.

— А в середине — дети! Это из шатра!

Привстав, насколько позволял купол, Лера присмотрелась. Дилан прав: это по периметру шли женщины, а в промежутках меж ними виднелись сгрудившиеся в центре дети. Женщины пытались загородить их матрасами, на которых, видимо, малыши до этого спали.

«Черепаха» ползла медленно, то и дело останавливалась. Метрах в десяти от купола снова застопорилась, похоже там, в середине, кто-то упал. Стал громче слышен детский рев.

Женщины устали. Видно было, как напряжены их лица, как дрожат поднятые руки.

Вдруг ветер рванул матрас из рук худенькой девушки, отбросил в сторону и поволок по земле, нехотя, лениво, словно дразнил, мол, попробуй поймай. Девушка замешкалась, сначала вскинула руки над головой, а потом бросилась за матрасом. В «черепахе» возникла прореха.

Ну же! Лера мысленно поторопила женщин сомкнуть ряд.

— Куда⁈ — ахнула она, когда те наоборот прянули в стороны.

Оставшиеся без защиты навалились на тех, кто был укрыт, раздались вопли, середина просела. За несколько секунд строй распался на две части, и у каждой оказалось по открытой для града стороне. Начался хаос. Кто-то завизжал, кто-то упал… «Черепаха» окончательно развалилась. Побросав матрасы, женщины хватали детей и бежали к мосту. Все кричали, кто-то запинался о градины, устилавшие песок и падал. Одна женщина упала прямо перед куполом и выпустила девочку, которую тащила за руку.

Лера встретилась взглядом с упавшей. В глазах у той вместе со страхом мелькнуло непонимание, сменившееся затем злостью.

Поднявшись и не обращая внимания на ободранные о лед локти, женщина бросилась за девочкой, которая побежала обратно к немногочисленной оставшейся на месте группе. Там пытались вновь сомкнуть над головами матрасы. В центре кто-то лежал.

— Я к ним! — крикнула Лера. — Помогу!

— Чем ты поможешь⁈ Сиди! — всполошился Дилан.

— «Воздушный скат» поставлю! Убери купол!

Дилан ругнулся. После секундного колебания наклонился над девочками и крикнул:

— Беги!

Ударило холодным ветром. Лера откатилась. Мельком отметила, как Дилану по лохматому затылку тюкнула градина, но следующая уже отскочила от невидимой преграды. Порядок.

Заслонив лицо руками и начиная читать заклинание, она побежала к столпившимся. Матрасы они держали кое-как и середину прикрыть не могли — там лежала дородная женщина, а за нее цеплялись и ревели двое малышей.

Лера, не останавливаясь, миновала толпу и встала лицом к ветру. Одной рукой как могла прикрыла голову, другой — губы, чтобы случайный удар не нарушил фразу. Слова проговаривала с чувством, с толком, с расстановкой. Словно она в библиотеке, где совсем недавно выучила этот самый «воздушный скат».

В учебнике говорилось, что его используют при добыче камня — направляют по склону горы взорванный «земельниками» пласт. Значит, и град он выдержит. Проблема лишь в количестве силы. Мало плеснешь, малый по площади «скат» и получишь, и время его действия будет совсем коротким.

Хоть бы эта свистопляска скорее закончилась! Идиоты-«погодники»…

Из-за какофонии вокруг своего голоса Лера не слышала, но когда произнесла последнее слово, в магическом зрении вспыхнуло плетение. Щурясь и кусая губы, она всмотрелась в светящиеся узлы и нити. Как понять, все верно или нет? Если ошиблась, есть шанс, что заклинание просто не сработает. Мизерный шанс. Больше вероятен другой исход, и тогда последнее, что будет в ее жизни, — этот чертов град и рев детей за спиной.

Она сглотнула и оглянулась. Еще несколько женщин с детьми постарше убегали к мосту, остальные, присев, пытались пристроить матрасы над собой и малышами. Лежащая по-прежнему не очнулась, и в ее большое беззащитное тело били градины. Один ребенок подлез ей под руку, другой пропал.

Ладно, все будет путём. Она не ошибется.

Лера расставила ноги пошире и привычным движением направила поток точно в центральный узел. Выплеснула всё, что успела накопить, всю силу, до капли, досуха. И в то же мгновение с трехметровой высоты под уклоном в сорок пять градусов хлынула вниз хрустальная река, раскинула прямо над головой голубые прозрачные крылья.

Давление ветра так внезапно исчезло, что Лера подалась вперед и едва не упала. А ветер ожесточенно ударил в светящийся барьер, шарахнул градинами, и… с бессильным воем стёк, вонзился в песок. Взметнулись белоснежные клубы.

Кажется, получилось…

Здоровенные градины пытались прорваться сквозь «скат», но раз за разом отскакивали, скатывались вниз. Получилось! В груди будто дыра образовалась, но оно того стоило.

Лера с облегчением шагнула назад и бросила взгляд по сторонам.

От увиденного желудок неприятно сжался. «Скат» был слишком узким! Как и в высоту, не больше трех метров. Если это все, на что хватило ее сил, то сколько он тогда продержится? Минуту? Меньше?

Сзади толкнули. Лера вздрогнула и шагнула в сторону, но и тут на кого-то наткнулась. Ребенок! Лет двух, в тоге, с косой и с миловидным личиком — не разберешь то ли девочка, то ли мальчик. Малыш, не моргая, смотрел на нее снизу вверх. Длинные ресницы слиплись от слез.

А женщины все подсовывали детей, подпихивали ближе к ней и к «скату».

…Семь, восемь… Двенадцать. Двенадцать малышей! Все лет от двух до четырех и только двое постарше: один высокий крепыш с лицом первоклашки, да серьезная девочка-подросток с малюткой на руках. И «карапуз» был тут. И его эсса. Она хромала… Женщину, что была без сознания, тоже затянули под «крышу». Сначала попытались приподнять, но то ли сами уже выбились из сил, бегая с детьми на руках, то ли женщина оказалась слишком тяжелой, так что ее попросту затащили за ноги и накрыли голову матрасом. Только длинная черная коса осталась снаружи, как пытающаяся уползти змея. Лера отрешенно подумала, попадет в нее градиной или нет?

Кто-то тронул за плечо. Та самая, худенькая.

Держась за ухо, она плакала, улыбалась сквозь слезы и что-то быстро-быстро говорила. За грохотом не было слышно, да Лера и не вслушивалась. Она тупо смотрела, как из-под ладони девушки на тонкую шею стекает кровь и как по белой тоге расплывается красное пятно.

Семь женщин и двенадцать детей… Они все думают, что она маг и сможет их защитить. Сейчас расслабятся…

Тряхнув головой, Лера притянула девушку к себе и громко сказала:

— Долго защита не простоит.

Заглушая ее слова, раскатисто громыхнуло. Дождавшись, когда гром стихнет, Лера повторила и добавила:

— Будьте наготове!

На этот раз худенькая услышала, отшатнулась. Взгляд ее испуганно замер, а затем расфокусировался.

Похоже, одаренная и перешла на «магзрение». Но «светится» слабо. Наверное сина. И наверное думала, что все позади…

Острый подбородок девушки дрогнул, костяшки пальцев, которыми она зажимала ухо, побелели.

Увидела, значит…

Приоткрыв рот, худенькая таращилась то «сквозь» Леру, то на «скат». Скорее всего, он уже «угасал». Права была Ленора: она — пустышка. Она, вообще, бесполезная мелочь: когда «скат» исчезнет, даже собой прикрыть толком не сможет.

Лера опустила глаза на окруживших ее детей. Как цыплята… Куратор сказал дии Мирнон, что студенты не цыплята.

Ну почему, почему вместо нее здесь не диа Мирнон⁈ Или Маркус! Вот кто укрыл бы всех, с лихвой и надолго! Почему его нет, когда он так нужен⁈

— Град кончается! — крикнул вдруг кто-то из женщин.

Лера вскинула голову. Точно, градины все реже и реже ударяли в «скат». Но их сменил дождь. Косые струи встали серебристой шелестящей стеной по краям «ската», а по самому «скату» вниз устремился поток, заклокотал, ударившись в песок, и принялся рыть яму. Потянуло холодом.

Женщины, до того напряженно стоявшие с матрасами в руках, начали опускаться рядом с детьми. Похоже, дождь их не пугал. Все жались друг к другу, втискиваясь под «скат». Дети молчали. Может, просто всхлипов не было слышно за грозовыми раскатами и шумом падающей воды, но по крайней мере никто не рыдал. Кроха на руках у девочки, кажется, и вовсе уснул. Та укутала его в кусок белого полотна, и он пригрелся.

С недовольством оглядывая идиллию вокруг себя, Лера встретилась с широко распахнутыми глазами худенькой, которая, приподняв матрас на голове бесчувственной женщины, растирала ей мочки ушей. Лера с намеком вскинула брови. Девушка вжала голову в плечи и отвернулась. Блин! Эта дурочка, что, никого не предупредила? На что рассчитывает? Расселись, как на пикнике.

— Вставайте и укрывайтесь! — крикнула Лера. — Защита вот-вот исчезнет! Побежим к павильонам. Ну же! Вставайте!

Женщины подниматься не спешили. Устало покосившись на нее, продолжили осматривать и успокаивать детей. Одна даже косу девочке переплетала!

Лера перешла на магзрение и оглядела «скат». Почти прозрачный. Если бы не едва уловимое свечение, то и не различишь на фоне дождя. Моргнув, она с беспокойством посмотрела на небо — сплошная серость, ни просвета, ни обнадеживающей чистоты на горизонте, только в глубине туч вспыхивают отблески.

Вдруг один отблеск прорвался наружу, и толстый ослепительный разряд соединил небо и землю. Оглушительно затрещало, кто-то из женщин взвизгнул. В ту же секунду на всех обрушился ледяной водопад и ветер — скат исчез. Теперь завизжали хором. Лера тоже не удержалась, вскрикнула. В первый миг показалось, что тело обожгло.

Снова сверкнуло. Женщины начали хватать матрасы, детей, худенькая что-то кричала и пыталась приподнять за плечи женщину, которая от ледяного «душа» очнулась…

А Лера, застыв, смотрела на стену, отделявшую «Каплю» от долины. В мертвенной вспышке молнии померещилось, что там поднялись и извиваются темные жирные змеи. Следующая вспышка снова высветила их. А еще неподвижную толстую воронку, словно засасывающую в себя тучи.

Внутренности опалило, дыхание сбилось.

Смерч!

Мелькнуло воспоминание из какого-то фильма: если воронка не движется, значит, идет на тебя. Всё на миг отдалилось: и ветер, и дождь, и треск молний, — в ушах грохотал только бешеный стук сердца.

Лера попятилась. Споткнувшись, опомнилась и закричала:

— Бежим!

Первой на ее дикий крик оглянулась нянька «карапуза». Сначала не поняла, уставилась на смерчи с удивлением, а потом внезапно заголосила не хуже пожарной сирены, выпустила матрас, которым пыталась укрыть своего подопечного, и, подхватив того на руки, прихрамывая, кинулась к мосту. Все, оглядываясь, бросались следом.

Лера метнулась к очнувшейся. Оба малыша снова были с ней — напуганные женщины забрали только своих.

— Вставай! Быстрее! — крикнула Лера и подтолкнула детей следом за всеми: — Бегите!

Малыши заревели и не сделали ни шагу, а женщина неуклюже, как тюлень на берегу, перевернулась на живот и, встав на колени, сжала виски руками.

— Быстрее же! — Лера, сама чуть не плача, потянула ее вверх.

Женщина повернула голову. Даже стоя на коленях, она смотрела Лере прямо в глаза — настоящая гренадерша, поверженный колосс! — а по лицу ее текли смешанные с кровью струи дождя, и окрашивали тунику в розовый.

— Смерч идет! — заорала Лера в это залитое кровью растерянное лицо. — Бежим к магам!

«Гренадерша», наконец, поняла и, тяжело оттолкнувшись от земли, поднялась. Глядя на нее, кренящуюся вбок, Лера чертыхнулась. Сотрясение. Детей не унесет, но хоть бы сама смогла идти.

Послышалось вдруг, что ее окликают, но не успела она сообразить, как подскочил Дилан. Сгреб в охапку малышей и, крикнув, чтоб Лера догоняла, ломанулся к мосту.

«Гренадерша» покачнулась на первом же шагу.

Приплясывая от нетерпения, Лера оглянулась. Ветер ослепил тугими дождевыми струями, хлестнул по щеке сырой косой. Лера смахнула волосы и воду с глаз, и тут же, не помня себя, завопила, схватила «гренадершу» за руку и потащила следом за Диланом — смерч подошел уже к самой стене.

Мокрый песок почти не продавливался, адреналин гнал кровь с сумасшедшей скоростью, каждая мышца готова была на безумное усилие — можно было лететь, нестись наперегонки с ураганом, что толкал в спину, но женщина бежать не могла. Она старалась, но как-то странно поднимала ноги и наклонялась, словно взбиралась по высоким ступеням.

И все же они продвигались. До моста рукой подать, а там студенты, маги…

Женщины какого-то черта столпились на берегу. Даже до канала не дошли… Они прижимали к себе детей, кричали, стенали, а одна подняла над головой ребенка и трясла им, как выигранным кубком…

Отпустив «гренадершу», Лера метнулась в сторону — женщины перекрывали обзор.

— Бляха-муха! — вырвалось, когда она увидела, что же всех остановило.

По каналу с ревом неслась вода, а мост угадывался лишь по мелькающим в брызгах и бурунах перилам. Выглядело так, будто смерчи выдавили из долины все озера и загнали их сюда, в несчастную маленькую, разбухшую теперь «Каплю».

* * *

— С твоим глазом все хорошо, просто пыль попала.

Ленора наморщила носик:

— Эта пыль везде, даже во рту.

Шон потер языком небо. Слюна стала вязкой, а на зубах скрипели песчинки. От очередного скрипа его передернуло и кожа покрылась мурашками. До сих пор не привык. В пустыне, где жил с родителями во время их исследований, он спасался плотной повязкой на все лицо…

— Откуда здесь вообще пыль? — Сев на лавку, Ленора принялась вытряхивать из сандалий песок.

— Полагаю, со скал. К тому же, в долине не везде песок, а ветер как раз оттуда…

— Принести нам воды, хорошо? — перебила Ленора. — Такое ощущение, что горло слипается, дышать невозможно.

Рассеянно глянув вокруг, на заполонивших павильон детей и женщин (некоторые сидели даже на полу), Шон кивнул и прислушался к голосам однокурсников. До места, куда увела его Ленора, доносились лишь обрывки фраз, но и по ним ясно было: на том берегу что-то неладно.

— Зачем побежали? — возмущался Вейл. — Хорошо ведь шли.

— А те остались…

— Кто-то упал!

— Да они все падают…

— Я про оставшихся. Там лежит кто-то…

— Эй, что это Дартс делает? Вот идиотка! Чего ей под куполом не сиделось?

— Шоннери, — Ленора дернула Шона за рукав. — Ты хотел за водой сходить.

— Конечно, — пробормотал Шон. — Посмотрю только, что там…

Ленора еще что-то говорила, но он стал пробираться к выходу.

— Что это Дартс сделала? Эй, Юлиус, ты же «воздушник»! Что это?

— Да не знаю я! Мы такое не учили.

— Смотрите, всех укрыла. Вот вам и «пустышка»!

— Надолго ли? Она ж почти не «светится»!

Шон не успел увидеть, про что речь: однокурсники подались назад и в стороны, и в образовавшийся проход начали забегать женщины с детьми. Все тяжело дышали, некоторые хромали, и почти у всех на лицах, на руках, на светлой одежде виднелась кровь. Царапины, ссадины, ободранные локти…

В павильоне добавилось суеты и криков, несколько малышей заплакали, и за поднявшейся суматохой все пропустили момент, когда град прекратился и начался дождь. Последние беглецы вваливались под крышу уже насквозь промокшие. Стало влажно, душно и тесно. Один ребенок протиснулся мимо Шона, оставив на его белоснежной тоге сырые грязные разводы. Шон попытался счистить их, но лишь растер еще больше.

— Шайсе! — шепотом ругнулся он и внезапно понял, что однокурсники замолчали. Что опять?

Протолкавшись к выходу, увидел, что вода в озере резко прибыла и мост затопило. А к мосту бежали еще люди. Снова женщины и дети…

Дождь смазывал лица, превращая все в одинаковые светлые пятна, однако Дилан выделялся в своем черном аквастерисе — единственном среди белых женских тог, — рыжий тащил двух детей и постоянно оглядывался на бегущих позади высокую полную женщину и девушку. Женщина словно сопротивлялась, а девушка, маленькая, тоненькая, упрямо тянула ее вперед. Неужели Дартс?

— Сюда идет! — дернувшись, заорал вдруг Юлиус. — Бежим!

Однокурсники словно очнулись. Завопив, толкаясь и ругаясь, они вывалились под дождь и помчались к соседнему павильону. Шон с недоумением проводил их взглядом и посмотрел на столпившихся напротив моста. Дилан, дети, женщины… Одна подняла ребенка, словно умоляя спасти его…

Закрываясь деревянным подносом от ветра и дождя, рядом с Шоном встала Ленора. Из-за ее спины выглядывали Белла и Пинна.

— Что случилось? — встревоженно спросила Ленора.

Шон хотел сказать, что мост затопило и людям не перебраться, но его перебил визг Пинны. Пятясь и тыча пальцем в сторону долины, она заверещала:

— Смерч! Там смерч!

Шон вскинул голову и похолодел. Там, куда указывал палец Пинны, над стеной, окружавшей озеро, нависал исполинский черный гриб — уродливый хоровод из воды, песка и каких-то обломков. Казалось, он заглядывает через скалы, предвкушая поживу, и под его плотоядным взглядом деревья у подножия стены пригнулись к самой земле, елозили по ней ветвями, будто нашаривая, за что бы уцепиться.

Это о нем кричал Юлиус. Это смерч идет сюда.

* * *

Воздуха не хватало. Задыхаясь, Лера ловила его ртом, втягивала вместе с холодным, сладковатым дождем, но легкие все равно судорожно сжимались, требуя большего. Мысли скакали. Как горох по полу рассыпались, раскатывались… Сознание отказывалось верить тому, что происходило перед глазами — ее однокурсники просто убегали.

Они же видели! Они не могли не увидеть кучку измученных, промокших и избитых градом людей, что оказались отрезаны от спасительного берега. Здоровые парни! Они могли встать цепью и переправить детей! И женщин. Женщины тоже обессилели…

— Чертовы эгоисты, — прошептала она. Увидев впереди Дилана, бросилась к нему и, поймав за тунику, закричала: — Дилан! Ты же «водник»! Сделай что-нибудь!

Тот повернул искаженное отчаянием лицо.

— Что⁈ Что я сделаю⁈ — заорал в ответ. — Ручей отведу⁈

Пальцы разжались, и Лера отступила. Ручей? Ну да, на первом курсе вряд ли учат останавливать реки…

— Тогда попробуем перебраться!

— С детьми⁈

Дилан отвернулся. Лера неверяще уставилась в его застывшую спину, потом с силой зажмурилась. Все будет хорошо, они справятся, они что-нибудь придумают…

Женщины позади заголосили громче прежнего. Лера распахнула глаза. Все, кто ранее набился в павильон, теперь покидали его, как тонущий корабль. Все бежали к магам, под их защиту. А оставшихся здесь… Их просто не замечали. Бросили на произвол судьбы: повезет, так повезет, а нет…

— Эй! Мы еще живы! — в бессильной злости закричала Лера.

Мимо промелькнула женская фигура. Худенькая! Над плечом ее виднелась круглая детская головка. Как испуганная лань, высоко вскидывая колени, девушка прошлепала по волнам, плещущим на берег, и заскочила на мост.

Дилан кинулся следом, но не успел. Худенькую сшибло сразу. Бурный поток ударил под колени, и она, всплеснув руками и выпустив малыша, упала. Дилан в невероятном прыжке выдернул ребенка из воды, а девушку смело через перила.

— Сюда! — рявкнул он, не оборачиваясь.

Опомнившись, Лера метнулась к нему. Дилан сунул ей ребенка, и схватившись одной рукой за перила, другой нырнул в мутный поток. Там виднелся белый силуэт. Худенькая держалась! Вцепилась в столбики ограждения и держалась!

Прижав к себе дрожащего малыша, Лера попятилась. А Дилан вдруг всем телом откинулся назад и выдернул худенькую из воды. Прямо за косу. Выволок на берег и, тяжело дыша, обернулся на остальных, словно проверял, нет ли еще столь же сумасшедших. Таких не нашлось. Но видимо многие надеялись, что перебраться можно, и теперь, когда надежда исчезла, над толпой, заглушая даже вой ветра, пронесся стон отчаяния. Под этот стон худенькая поднялась на четвереньки, повела вокруг полоумным взглядом и, тряся головой, поползла вдоль канала.

На этот раз ее остановила «гренадерша». Сама еле стоя на ногах, она заставила несчастную подняться и повела ко всем, что-то крича на ухо.

Внезапно одна из женщин замахала руками и завопила:

— Кто-то идет! Идет по мосту!

Все подались вперед, зашумели, кто-то зарыдал, крича, что это маг и он их спасет.

С колотящимся сердцем Лера всмотрелась в человека на мосту.

Он медленно продвигался вперед. По колено в бурлящем потоке, хватаясь за перила и с явным усилием подтягивая себя вперед, шаг за шагом…

Это был Шон.

Малыш начал вырываться из рук. Переведя на него взгляд, Лера поняла, что слишком сильно сжала его. Ослабив объятия, она посмотрела на Дилана. Грудь его часто вздымалась, и он, оцепенев, наблюдал за Шоном. А женщины не унимались. Сами себя убеждая, кричали, что маг идет им на помощь…

— Помощь не придет! — крикнул Шон, как только добрался.

На миг все замерли, а затем, окружив Дилана с Шоном, набросились на них с требованиями спасти. Орали, как стая бабуинов, а громче всех визжала худенькая:

— Вы же маги! Вы «светитесь»! Вы маги! Маги!

— Мы первокурсники! — заорал Дилан. — Перваки! Ясно вам⁈ Мы ничего не умеем!

Худенькая заткнулась. Женщины одна за другой замолкли.

Мимо проносились обломанные ветки, листья, какие-то тряпки, кругом гремело, выло и сверкало, и это молчание среди царящего хаоса пугало до тошноты, до слабости и дрожи в конечностях.

Отказываясь видеть лица, полные безысходности, Лера повернулась к озеру.

Оно пенилось и бурлило, а в небе над ним черная туча заворачивалась в тугую спираль. Словно боги там, наверху, запускали гигантский волчок. Острие его, нацеленное в Каплю, вытягивалось, опускалось… Еще немного, и вода в озере взовьется ему навстречу, закружит воронкой…

И тогда родится новый смерч.

Глава 24
Воздушная ярость

Не прошло и пяти минут после ухода Мирнон ван Хиль, как в дверь постучали. Робко ударили дважды, затем тишина и еще три раза, уже уверенней. Маркус едва не разрешил войти, но подумав, что «воздушница» могла вернуться, открыл сам: не хотелось снова впускать ее в комнату.

За дверью стояла не ван Хиль, а клацилийка. Одна из тех студенток, с которыми ему довелось познакомиться на горках, лия Филлидис ван Кунер.

Красивая девушка, воспитанная и немногословная. Если б судить о происхождении только по этим чертам, то она годилась бы на патрицианку первого круга, однако о ван Кунерах Маркус раньше не слышал, так что скорее всего род ее принадлежал второму или даже третьему кругу.

— Лэр Маркус, — клацилийка поклонилась.

Все же второй круг: будь она третьего, поклон оказался бы на ладонь ниже.

— Лиа Филлидис, — кивнул он в ответ, и голубые глаза клацилийки радостно сверкнули. — Что привело вас ко мне?

— Простите, что без приглашения… — лиа Филлидис потупилась.

Маркус опустил взгляд на ее руки, судорожно сжимающие небольшой узелок из синего шелка. Судя по очертаниям, под тканью скрывался деревянный ящичек.

Ситуация напомнила о первом месяце обучения в Сивильской академии, когда девушки приносили подарки в надежде на внимание наследников Великих родов. Он тогда делил комнату со Стефансом, и тот каждый день сравнивал, у кого подношения больше и богаче… И каждый день проигрывал.

Еще подарки несли альтийские первокурсники, возжелавшие стать его клиентом, но здесь не тот случай.

— Ничего, — спокойно отозвался Маркус. — Это же гостиница, а не семейный особняк.

Воспрянув, клацилийка стрельнула глазами вглубь комнаты, но Маркус продолжал стоять, загораживая вход: зачем ему лишние сложности? Одинокий неженатый мужчина и молодая девушка без компаньонки… Да он и ван Хиль выставил бы, не приди она в качестве преподавателя!

До девицы быстро дошло, и щеки ее залились предательским румянцем. Однако, когда она заговорила, голос звучал уверенно:

— Лэр Маркус, я очень счастлива, что познакомилась с вами. Если честно, мне всегда казалось, что столичные студенты смотрят на других свысока, но либо я ошиблась, либо вы отличаетесь от них.

Держа на лице маску невозмутимости, Маркус мысленно застонал. Неужели он перестарался и был слишком обходителен? Девицы же знают сколько ему лет, и о разорванной помолвке, несомненно, все уже прослышали. Что, если решили испытать удачу? Он без косы и без ленты, его выгнали из столичной академии… Даже в клиенты взял мелкую, бездарную девчонку! Да еще с уродством… Кто-то и впрямь может подумать, будто род ван Саторов после всего случившегося не надеется на хорошую партию.

— Вы так добры, — клацилийка кротко улыбнулась.

— С прекрасными девушками легко быть добрым, — ответил он банальностью. Хотелось побыстрее закончить.

— В таком случае, вы ведь не откажетесь принять мой подарок? Я сама его сделала. — Она протянула узелок и замерла, даже дышать перестала.

Коротко поблагодарив и, взяв подарок, Маркус закрыл дверь. Напоследок успел заметить, что клацилийка огорченно поникла, видимо, как и все девицы, расстроилась, что он не открыл его и не выразил восхищения.

Узелок оказался довольно увесистым. Скорее всего, статуэтка. Впрочем, не важно, хоть камень, хоть золотой слиток, главное, не хлеб — его нельзя вручать в завернутом виде, а лиа Филлидис уж точно не поступила бы столь нагло. Не то что некоторые особы… Маркус хмыкнул, вспомнив последний раз, не тот, когда Присцилла принесла каравай после договоренности семей о помолвке, а тот, когда Вэлэри сунула ему свою лепешку… В столовой, при свидетелях! И как он не подавился тогда?

В третий раз постучали, когда он уже сбросил обувь и, расстегнув ворот рубашки, удобно устроился с книгой. Замерев, Маркус прислушался. Неужели еще одна клацилийка? Кожаный диван, как назло, поскрипывал от малейшего движения.

Стук повторился, причем заметно громче и решительней. Вполголоса послав всех девиц в Бездну, Маркус все же встал, обулся и, подойдя к двери, зло дернул ее на себя.

Вместо милого девичьего личика перед ним хмурилась строгая физиономия дедова клиента, сина Кэлсия Вальтерпа.

— Лэр Маркус, — поклонился Кэлсий. — Дэр Авитус требует, чтобы вы срочно прибыли в столицу. Экипаж во дворе.

С этими словами он протянул сложенную вдвое и даже не запечатанную записку. Маркус с отвращением уставился на нее:

— Проклятье! Лучше бы вместо вас пришла еще одна клацилийка с подарком.

Кэлсий вопросительно изогнул бровь, но Маркус лишь взял записку и кивком пригласил его войти.

Дед, как всегда, обошелся без приветствий.

'Женская возня за спиной у ван Тусена изрядно его разозлила. Помолвка⁈ Ты забыл, что упустил свой шанс, оставшись в Альтии?

Если хочешь все исправить, приезжай сейчас же.

Я договорился о встрече, будем втроем. Покажи искреннее раскаяние, и при мне ван Тусен не откажет.

Больше помогать не стану!

Это твоя последняя возможность!'

* * *

На портальной площади было многолюдно: кто-то прибывал на озера, чей-то отдых, наоборот, закончился. Шум, суета, очереди у порталов, ведущих из Флиминиса… И среди пестрых ярких нарядов, как вороны среди стайки тропических птиц, чернели фигуры стражей — кажется их стало больше обычного. Впрочем, сейчас Маркуса куда больше волновала предстоящая встреча с Дариусом ван Тусеном.

«Искреннее раскаяние»? Шайсе! Он вовсе не чувствует никакого раскаяния! Это ван Тусен должен ощущать вину!

Сидящий напротив Кэлсий был упакован в плотный темный костюм и выглядел так, будто только что вышел из термы: не переставая утирал пот с раскрасневшегося, распаренного лица, протяжно вздыхал, а между вздохами бормотал оправдания.

— Столицу залило дождями, и я так привык к ним… — Он зачем-то вытащил из стойки зонт, повертел в руках и, сунув обратно, опять протяжно вздохнул: — Следовало взять охлаждающий артефакт… Может, все-таки без очереди?

Маркус отрицательно мотнул головой. Хоть он и мог пройти в портал без ожидания, однако Кэлсия заранее предупредил, чтобы тот не использовал привилегию ван Саторов. В столицу всегда самая длинная очередь, и это давало время подумать.

Например над тем, что сказать и насколько глубоко поклониться ван Тусену. Того традиционное приветствие точно не удовлетворит… Во время последней встречи, когда ректор объявил об отчислении и велел сдать ленту, Маркус вел себя слишком вызывающе, но гораздо хуже то, что он проигнорировал договоренность о помолвке с Мелани и, ничего не объяснив, остался в Альтии. Странно, что после этого ван Тусен вообще согласился встретится и обсудить возможный союз. Может, хочет поквитаться? Тогда что же, придется замереть в поклоне и не выпрямляться, пока проклятый ректор вдоволь не насладится его покорностью?

Шайсе! Стоять с обнаженной шеей… Как на плахе.

От пришедшего на ум сравнения по груди словно раскаленным лезвием полоснуло.

Эти выродки Бездны бросили его отца на колени, борьбу с пустыней выставили как низменную жажду денег, а он ради возможности отомстить должен принять в род гнилую кровь убийцы⁈ Что за мерзкий поворот!

Маркус рывком расстегнул верхнюю пуговицу и глубоко вдохнул.

— Вам плохо? — обеспокоился Кэлсий.

— А должно быть хорошо? — огрызнулся Маркус. — Кто бы на моем месте радовался?

Кэлсий мгновенно построжел, выпрямился и с истинно дедовой интонацией произнес:

— Если вы о помолвке с правнучкой дэра Дариуса ван Тусена, то никто из вашей семьи не считает такой ход чем-то предосудительным. Дэр Авитус готов даже помочь…

— Помочь? — перебил его Маркус. — Но почему? Зачем деду эта свадьба?

— Дэр Авитус желает вам только добра, и если таково условие для вашего возвращения в столицу…

Маркус нетерпеливо отмахнулся:

— Я и в Альтии могу получить сертификат мага!

— Простите, но вы не можете. Вы — ван Сатор!

— Допустим так… Проклятье! Ладно, я не могу! Но почему дед согласился именно на это условие? Он мог предложить что-нибудь другое!

— А вы? Почему согласились вы?

Маркус помрачнел. Плохой вопрос, неудобный. Что, если ван Тусен спросит о том же? Сказать, что мать назвала Мелани милой и ему этого достаточно? Милая женушка… Шайсе! Да он надеется, что мать ошиблась и правнучка ван Тусена окажется двуличной гадиной с огромным носом и скверным характером!

Но если мать не ошиблась? Если Мелани, действительно, милая юная девушка, не имеющая никакого отношения или даже не одобряющая поступок своего прадеда?

— Может, я и зря согласился, — пробормотал Маркус. — Буду ничуть не лучше их…

— О чем это вы? — насторожился Кэлсий.

Маркус предпочел не отвечать. Нахмурившись, Кэлсий снова утер лицо и осторожно сказал:

— Лэр Маркус, в данной ситуации я не могу вам что-либо посоветовать, но могу повторить то, что часто говорил мой наставник.

— Они все говорят одно и то же.

— Может и так, может, и вам служитель Альвах говорил… Но я все же напомню: выбирайте головой, а не сердцем, и, если вдруг покажется, что вы ошиблись, припомните доводы разума, и сожаления отступят.

Они помолчали, затем Кэлсий выглянул в окно:

— Не понимаю, зачем все так рвутся во Флиминис? От такой жары и умереть недолго… — Вздохнув, он откинулся обратно на сиденье и озабоченно оглядел Маркуса. — Лэр Маркус, ваши волосы… Давайте все-таки поспешим, вы еще успеете к целителю. Отрастите хотя бы до плеч, выкажите намеренье.

«Раскаяние», «намеренье»… Окажись под рукой хоть что-нибудь, Маркус с превеликим удовольствием грохнул бы этим об пол экипажа.

Чувствуя, что еще немного и задохнется, он с силой толкнул дверцу и соскочил. Кэлсий встревоженно вскрикнул.

— Не волнуйтесь — не сбегу! — оглянулся на него Маркус. — Если уж выбирать разумом… То эта встреча для меня важнее, чем что-либо другое.

Снаружи давила такая же духота, а припекало еще сильнее. В движениях и голосах людей вокруг ощущалась нервозность.

Маркус прошелся вдоль портального круга. Ничего интересного. Все те же толпы потных людей, крики, да еще пристальными взглядами провожают стражи. Похоже, редко мимо них прогуливаются мужчины в дорогих рубашках из лимийского шелка, но при этом без косы.

Когда он сделал круг и вернулся, экипаж стоял уже у самого ограждения, а Кэлсий готовился оплачивать переход и беспокойно рыскал глазами по толпе. Маркус взмахнул рукой. Кэлсий облегченно кивнул и повернулся к дежурному магу.

При мысли, что ждет в столице — совсем скоро! — захотелось пить и одновременно к горлу подкатила тошнота. Маркус повертел шеей пытаясь сбросить напряжение. Не помогло. Он так и не придумал, как вести себя с ван Тусеном. Одна надежда на деда: тот хоть и выглядит непрошибаемым, как тысячелетний ствол железного дерева, но не позволит унижать своего единственного внука. Не должен позволить. Хотя… Единственного сына он позволил казнить…

— Маркус⁈

Жуткий силуэт помоста с плахой дрогнул и растаял.

— Это, правда, ты⁈ — напротив радостно улыбался Аметус ван Гонну, студент столичной академии, «воздушник» и бывший однокурсник.

— Нет, не я, — буркнул Маркус.

— А как похож! — Аметус рассмеялся.

Они не были близки, но, когда Маркуса выставили в Альтию, именно Аметус написал ему. Обычно болтливый, как девчонка, в тот раз он ограничился всего парой строк. Десяток слов, пронизанных искренним сочувствием… Маркус не сразу их сжег.

На запыленной тунике Аметуса задорно сверкало крохотное серебристое облако — знак гильдии «погодников». Помнится, этот говорун еще на первом занятии по метеорологии заявил, что «погодники» скоро станут самой востребованной, самой значимой гильдией и что свое будущее он видит только там.

— Исполняешь мечту? — кивнул Маркус на значок.

— Пытаюсь. Почему-то повелевать тучами в поле оказалось сложнее, чем в аудитории. — Аметус не переставал улыбаться и во все глаза разглядывал Маркуса. — А ты изменился. Я ведь действительно засомневался… Слушай, тут же Хэдес! Хэдес! Иди сюда!

Маркус хотел остановить Аметуса, но опоздал: из-за длинного экипажа с гербом «погодников» выглянул Хедес. На мгновенье он замер, а потом вальяжной походкой направился к ним.

— Из наших только мы двое понимаем, какая сила в руках «погодников». — Аметус потряс сжатыми кулаками, перевел на Макуса довольный взгляд и осекся: — Что с тобой? Я думал, ты обрадуешься другу.

— Мы не друзья, — процедил Маркус, наблюдая за Хэдесом. Даже в такую жару тот не изменил себе — весь в черном.

— Точно! Дуэль… — Аметус вжал голову в плечи. — Прости, я забыл… Но ведь там ты со Стефансом… Шайсе! — Стараясь не смотреть на подошедшего Хэдеса, он отодвинулся в сторону.

— Маркус… — Хэдес кивнул после небольшой, но ощутимой задержки. Тонкие губы его скривились в неприятной полуулыбке.

— Хэдес, — Маркус бесстрастно кивнул в ответ.

— Ходили слухи, что ни в одну из гильдий на практику ты не пошел. Значит, вот ты где: во Флиминисе, с альтийцами… — Хэдес сокрушенно покачал головой. — Падаешь все ниже и ниже. Не боишься завязнуть во тьме?

— Во тьме? — Маркус вскинул бровь: — Да я никогда еще не видел свой путь настолько ясно.

— Ну еще бы! Путь на дно всегда ясен.

— А чем тебя так пугает дно? Обычно там и лежат все затонувшие сокровища, ждут, когда их достанут.

— О да, — Хэдес язвительно ухмыльнулся. — Я уже слышал, что ты взял в клиентки ту страшную девицу. Она тоже сокровище?

— Сокровище, — без колебаний согласился Маркус.

На это Хэдес лишь выпятил подбородок и вздернул верхнюю губу так, что обнажились зубы. Наверное, хотел вонзить их в чью-нибудь шею.

— Маркус! — громко воскликнул Аметус, — А правда, что на озерах какие-то горки сделали и парни там вместе с девушками катаются? И даже бассейн общий?

— Правда, — обронил Маркус, не отрывая взгляда от Хэдеса.

Тот зло щурился в ответ и даже не моргал.

— О-о, я так завидую! — изрядно переигрывая, Аметус прижал руки к сердцу. — Прохладная водичка и девушки в аквастерисах… А мы целый день проторчали на этом ужасном пекле, все силы потратили. И без толку! Представляешь, гнали дождь на запад, а нам с юга как вдарило! То есть я хотел сказать, что…

— Заткнись! — свирепо оборвал его Хэдес. — Дэр Нимс не похвалит тебя, если станешь болтать о делах гильдии.

— Ха! Да скоро и так всем ясно станет, что «погодники» оплошали.

— Мы-то при чем? Мы все делали как следует!

— Ну да… Просто не учли, что у погоды тоже бывают сюрпризы…

— Лэр Маркус!

Маркус наверное впервые в жизни испытал облегчение от того, что перед ним возник дедов клиент. Впрочем, впечатление это улетучилось, стоило только Кэлсию добавить:

— Вам пора.

— Ты в столицу? — встрепенулся Аметус. — Можешь и меня прихватить?

По-видимому, он чувствовал вину за встречу с Хэдесом, и потому на пути к экипажу болтал без умолку:

— С южной точки курьера прислали, сообщили, что к нам фронт горячего воздуха движется. Скоро налетит на то, что мы тут наплели, и тогда… Нет, в принципе, ничего страшного. Но хочется убраться отсюда поскорее, а то все гостиницы переполнены, и сил — ни капли, я даже купол поставить не смогу.

Маркус замедлил шаг. У Вэлэри сейчас тоже нет сил на купол. Конечно, вряд ли ей что-то грозит, но все же она его клиентка, и он обещал защиту.

— А что здесь будет?

— Дождь, — пожал плечами Аметус. — Сильный, правда… И гроза. Тоже сильная… А еще град возможен.

— Лэр Маркус! — снова окликнул Кэлсий. Он уже ждал, распахнув дверцу.

Маркус всмотрелся в высокое прозрачное небо, — ни намека на тучи. Но Аметус не стал бы впустую наговаривать на обожаемых им «погодников».

— И насколько возможен твой град?

Аметус задумчиво выпятил губы:

— Ну-у… Во время дождя дэр Нимс обычно спокоен, а тут приказал срочно сворачивать лагерь и уходить, ругался, что мы слишком медлим… Так что, очень возможен.

— Син Кэлсий, — Маркус остановился в паре шагов от экипажа, — это лэр Аметус, он перейдет с вами, а я задержусь ненадолго, надо кое-что сделать.

Кэлсий застыл на мгновенье, потом недоверчиво улыбнулся:

— Лэр Маркус, вы ведь шутите, да? Разве сейчас есть что-то важнее предстоящей встречи?

— Конечно, встреча важнее всего! Я лишь решу небольшую проблему и сразу в столицу.

— О маги-основатели! — Потеряв выдержку, Кэлсий схватился за сердце. — Лэр Маркус, вам нельзя опоздать! Если вы опоздаете, то лучше нам обоим сразу отправляться в полисы беженцев.

— Это не займет много времени, поверьте. — Маркус подтолкнул Аметуса: — Садись… И зачем нам в полисы? Разве вы не знаете моего деда? Полисы ему не преграда, он и там достанет. Кстати, я возьму ваш зонт?

* * *

Выбраться с площади оказалось труднее, чем попасть туда — ни одного свободного извозчика поблизости. Маркус на миг пожалел, что отправил Кэлсия, но тут же отмел эту мысль: не хватало еще деду узнать, из-за чего или, вернее, кого он решил задержаться во Флиминисе.

Наконец удалось поймать открытую коляску. Поднявшись и увидев твердое засаленное сиденье, Маркус замешкался, но все же сел.

— К восьмому озеру. И побыстрее!

Возница свистнул и вытянул приземистую лошаденку кнутом. Коляска дернулась. Маркус качнулся, но к счастью спинки не коснулся. От убогой, обхватанной тысячами рук обивки пахло какой-то кислятиной, под ногами скрипел песок и сухая земля, а впереди покачивалась спина возницы, облепленная грязной и сырой от пота туникой.

— Ну, Вэлэри! — прикрыв глаза, процедил Маркус. — Если ты еще раз с пустым резервом выйдешь из комнаты, то я… Я привяжу тебя к кровати! Боги мне свидетели, привяжу!

Перед закрытыми глазами как наяву предстала утопающая в полутьме широкая кровать под балдахином, а на ней маленькая фигурка с закинутыми за голову руками. На запястьях белели шелковые ленты.

— Проклятье! — Маркус распахнул глаза и стиснул зонт так, что в нем что-то хрустнуло.

Возница, по-своему истолковав его восклицание, крикнул через плечо:

— За городом припустим! Здесь никак!

Коляска тащилась еле-еле. Мало того, что кляча явно отправилась в свой последний путь и всего лишь раздумывала на котором шагу издохнуть, так еще и возница останавливал ее через каждый десяток локтей — пропускал богатые экипажи.

Маркус оглянулся. Что он делает⁈ Это же нелепо! Примчаться на озеро, вручить Вэлэри зонт и приказать ехать в гостиницу, мол, сейчас хлынет дождь, начнется гроза и град… Нет, град только возможен… И это в то время, когда в столице ждет разговор, решающий, возможно, всю его жизнь?

— Поворачивай! — крикнул он вознице.

— Что? Обратно?

— Да, на площадь.

Но если Вэлэри заболеет… Он же хотел обсудить с ней воздушный шар и дирижабль. А еще болезнь помешает ей выполнить план… Придется вызывать целителя, искать деньги, чтобы заплатить ему… Столько хлопот. Нет уж, проще предотвратить болезнь, чем лечить.

— Стой! Едем к озерам!

Возница как раз готовился свернуть на перекрестке. Услышав Маркуса, глянул на него через плечо:

— Лэр, вы уверены?

— Да!

В конце концов, он же еще не видел детские горки, вот и посмотрит. Может, в поместье тоже сделает. Озеро там есть, детей много…

Когда коляска миновала городские окраины, поднялся ветер и стал виден потемневший горизонт. Тьма клубилась, вытягиваясь навстречу жадными щупальцами, а в глубине ее сверкали всполохи молний.

Возница придержал клячу.

— Кажись, гроза будет… Лэр, может вернетесь?

— Нет, езжай.

Возница щелкнул вожжами, и коляска шустро покатила по дороге. Путь вел прямиком к началу долины, затем предстояло свернуть и проехать вдоль нее до спуска к восьмому озеру, недалеко от которого и находилась Капля.

Сначала продвигались быстро, но вскоре навстречу все чаще и чаще стали попадаться экипажи, возвращающиеся в город, а ближе к долине и вовсе образовался затор. Крики, ругань, ржание лошадей… Пока ждали, всевозможные повозки полностью запрудили остаток пути и всю дорогу вдоль холмов.

— Давай на первое озеро! — велел Маркус.

Все равно к восьмому не пробиться, а на первом можно взять аэру и доплыть. К тому же, и ветер в сторону Капли, быстро получится. Но, кажется, тучи быстрее…

Хляби небесные разверзлись ровно в тот момент, когда, расплатившись с возницей, он спрыгнул на землю. Тугие холодные струи заглушили все звуки и мгновенно вымочили рубашку и брюки.

Миновав стоянку, где не было ни единого человека, но теснилось еще много экипажей, Маркус замер на верху лестницы. В долину словно облака опустились: ветер мчал, как по трубе, и смешал пыль, песок и дождь в непроглядный туман. Есть ли там аэры? Ураганные порывы били почти как «воздушные тараны»: если оставить аэру у причала, то ее выбросит на берег и поломает. Что, если их унесли? Он бы свою унес…

Ладно, плевать! Он все равно уже здесь и промок, провались оно в Бездну! Сделать, что собирался, вернуться в гостиницу, чтобы переодеться, и тогда только в столицу. А пока можно выкинуть ван Тусена из головы.

И Кэлсия тоже выкинуть вместе с его советом действовать по велению разума.

Маркус ринулся вниз по залитым водой ступеням.

На пляже ветер и дождь трепали навесы над безлюдными беседками, причал был пуст. Ни аэр, ни прогулочных лодок.

Косые струи взбивали пену, волны смятенно бросались на берег, а молнии с грохотом стегали небо огненными плетьми.

Дождь заливал глаза, сырая одежда липла к телу. Маркус облизал воду в губ и медленно подошел к озеру… Это всего лишь вода… Вода, ветер и немного молний. К тому же, имя Вэлэри означает здоровая, сильная, должно же хотя бы первое оказаться верным.

Со стороны озера вдруг донесся какой-то звук. Маркус вгляделся в завесу дождя. Похоже на парус… Черный… Что, если Вастес ван Стирро? Кто еще, кроме него, будет испытывать судьбу в такое ненастье?

В нетерпении он по щиколотку зашел в воду.

Черный силуэт быстро приближался, и вскоре сомнений не осталось: это, и правда, Вастес. Он тоже заметил Маркуса и направился в его сторону.

— Лэр Маркус, — весело крикнул Вастес, соскакивая с доски. — Что вы здесь… Эй! — Он чуть не упал, увлекаемый рванувшейся аэрой. Маркус удержал его за плечо.

Вастес установил парус против ветра и, вцепившись в гик обеими руками, крикнул:

— Вы вовремя! Спасибо!

Маркус окинул черную аэру оценивающим взглядом. Наверняка она лучшая из всех, что когда-либо бывали на озерах. Именно такая и нужна.

— Дэр Вастес, одолжите аэру? Ненадолго.

— Сейчас? — Вастес удивленно вскинул брови, моргнул, смахивая с ресниц воду, и вдруг широко улыбнулся: — Да я вам подарю ее!

Его хитрый прищур недвусмысленно намекал, что в словах скрывается подвох, но гадать не было ни времени, ни желания, и Маркус шагнул к аэре.

— Благодарю.

— Подождите! — Вастес перестал улыбаться. — Я недоговорил. Она станет вашей, если окажетесь быстрее меня. Гонка! Прямо сейчас! Ну как, готовы рискнуть? Готовы доказать, что вы по-прежнему один из лучших?

' — Так что, вы готовы рискнуть? Сможете доказать отцу, что способны побеждать не только в гонках?'

Маркус усмехнулся. Оказывается, Вастес злопамятен, даже интонацию повторил.

— Хорошо, идем до Капли. Но мне нужна аэра.

— Там есть разобранная, — Вастес кивнул на плетеную беседку у причала.

Разобранная… Сжав зубы, Маркус посмотрел в сторону восьмого озера. Собрать аэру не так уж долго, но в каком она состоянии? Может, развалится через сотню локтей.

Вастес вдруг фыркнул и засмеялся:

— Расслабьтесь. Я просто пошутил!

Не переставая посмеиваться, он направился к берегу.

— Так вы дадите мне свою аэру? — Маркус шагнул наперерез.

Вастес удивленно остановился:

— Извините, если шутка оказалась неудачной. Но вы всегда казались таким хладнокровным, не думал, что мои слова выведут вас из равновесия.

— Ваши слова тут ни при чем. Мне изначально нужна была аэра.

— И правда… Но послушайте, сейчас действительно опасно. Дождитесь более подходящей погоды.

— Подходящей? — Маркус с досадой посмотрел на зонт. И зачем взял? При таком ветре не раскроешь. — Значит, вы пошутили и насчет подарка? Тогда Я подарю. Держите! — Маркус припечатал надоевший зонт к груди Вастеса. — Для него погода самая подходящая.

Вастес непроизвольно взялся одной рукой за зонт, и, пользуясь моментом, Маркус рванул аэру на себя. Два шага, толчок, разворот… Ветер ударил в парус, аэра накренилась, но стоило только вскочить на нее и сместить центр тяжести, она скользнула вдоль берега и послушно направилась ко второму озеру.

Позади что-то кричал Вастес. Маркус не обратил на него внимания: произнеся заклинание воздушного потока, он подправил курс и с каким-то странным предвкушением взглянул на приближающийся канал. Там, из тесных каменных берегов, выхлестывали водяные лезвия.

— Сумасшедший! — Вастес швырнул зонт вслед удаляющейся аэре.

Судя по траектории, Маркус шел прямиком к каналу. Но при таком ветре и волнах там не пройти — слишком узко. А мост⁈ Как он пройдет под мостом⁈

— Сумасшедший…

— Я сошел с ума. Я, точно, сошел с ума. — Выскочив из третьего канала, Маркус бросил взгляд назад.

Вода поднялась! Значит, не показалось. Мачта едва не зацепила мост — аэру удалось наклонить в последнюю секунду, — а впереди еще четыре озера и совсем узкий проход к Капле.

Гик вибрировал под руками и вибрация эта отдавалась в груди нетерпеливым ожиданием, стремлением вперед, в серую дождливую завесу. Разрезать ее черным парусом, словно крылом хищной птицы.

'Безумству храбрых поем мы славу!

…и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни…'

Жаль, что парус не алый…

Когда позади осталось пятое озеро, ветер усилился, зато дождь поредел и вдали проявилась темная полоса скал, скрывающих Каплю. Возможно, Вэлэри там и нет. Возможно, еще только увидев тучи, она поспешила в гостиницу. Так было бы лучше…

У канала к седьмому озеру пришлось замедлиться: вход был забит ледяным крошевом. Словно кто-то заморозил поверхность воды, затем расколотил лед, а ветер и течение согнали его сюда. Впрочем, серо-белые куски усыпали и берег… Неужели тот самый град, о котором предупреждал Аметус? Крупный какой… Интересно, Аметус знал о возможных размерах возможного града?

Повернув парус, Маркус осторожно направил аэру в канал. По ногам потянуло холодом, почувствовались частые удары и трение о доску.

Да, хорошо бы Вэлэри сидела в тепле и сухости. Нельзя, чтобы с ней что-то случилось, иначе… Как она тогда сказала? Все ее патенты канут на дно вместе с ней.

Ледяное крошево единой массой качалось по всему седьмому озеру. А ветер словно взбесился. Если раньше он дул в одну сторону, то теперь казалось, что под каким углом ни направь парус, сечет прямо в него. Будто поворачивает вслед и норовит уложить аэру плашмя.

Ничего не оставалось, как перейти на магзрение и использовать воздушный поток.

Из-за магзрения и паруса, закрывающего часть обзора, Маркус не сразу заметил, что больше не одинок. Лишь в восьмом озере, когда вернулся к обычному зрению, чтобы отыскать проход к Капле, тогда и увидел «попутчика»: вертлявую воронку смерча, шествующую по берегу тем же курсом.

От неожиданности он упустил поток. Аэра дернулась вбок, доска нырнула, зарываясь носом в ледяную кашу, и только благодаря рефлексам удалось выправить положение.

Зашипев сквозь зубы, Маркус выглянул из-за паруса: впереди, у самых скал, окружавших Каплю, «прогуливался» второй смерч. Этот был гораздо шире, но не так проворен — вполне можно проскочить.

— Вот и посмотрим, кто быстрее, — усмехнулся Маркус.

Мышцы правой руки от напряжения болезненно стянуло, и он на несколько мгновений расслабил ее. Затем вновь активировал воздушный поток.

Вокруг оглушающе выл ветер, отовсюду хлестало водой и льдом, гик дрожал под руками, и, казалось, парус вот-вот лопнет, а по телу грохотала кровь, кружила голову горячим вином и давила в груди, будто хотела извергнуться на свободу.

Аэра почти летела. Все резвее, все легче и все дальше неслась она от столицы, от деда и от ван Тусена…

Наконец меж скал показалась Капля: на фоне черных камней пятно белого песка вспыхнуло, как костер во тьме ночи.

Проход был совсем близко, когда аэру повело вправо, туда, где убийственный вихрь раскручивал по спирали куски льда. Она тряслась, будто раздираемая на части, но Маркус не стал сбавлять ход: ясно чувствовал, что стоит замедлиться, как смерч тут же подхватит и закинет в глотку к остальной добыче. Только бы парус выдержал…

Парус выдержал. Черная аэра Вастеса оправдала ожидания и стремительной тенью влетела точно в створ.

Гудящая воронка осталась позади, за скалами, и ветер вновь налег в сторону озера. Течение усилилось.

Маркус смягчил, а потом и вовсе убрал воздушный поток, но аэру влекло все быстрее. Сначала меж темных, истекающих влагой стен, затем по каналу и под конец, выбросив в озеро, поволокло к центру.

Там рождался еще один смерч.

Две вращающиеся половины, воздушная сверху и водяная снизу, вцепились друг в друга и, кружа в смертоносном объятии, разбухали, вбирая в себя все больше и больше воды.

В горле пересохло. С губ рвалось проклятие, но вместо него Маркус выкрикнул заклинание «потока». Ударил в парус, направляя аэру к берегу, но та не послушалась: как невесомую щепку, вместе с ветками, листьями и градом — всем, что металось в волнах, ее потащило в водоворот.

Бросив щуп, Маркус принялся читать заклинание «воздушной ярости».

Аэра же, больше ничем не сдерживаемая, с нарастающей скоростью понеслась вокруг вздымавшегося посреди озера смерча по крутой спирали.

От рева урагана Маркус почти оглох. Ему казалось, будто рот его только открывается, но не издает ни звука, однако с последним словом перед глазами засветилось знакомое плетение.

Маркус прикинул расстояние до воронки. Полусотни единиц должно хватить.

Два удара неистово колотящегося сердца понадобилось ему на активацию и толчок. И «ярость» сияющим сгустком метнулась в самое нутро смерча.

Маркус перестал дышать. Если расчет верен, то взорвется она прямо в центре.

Его пронесло еще пару десятков локтей, когда ярко-синий цветок с резким грохотом раскинул лепестки посреди толстого вращающегося стебля. Смерч распался на две части.

В парус ударил встречный шквал, но Маркус успел повернуть, и аэра рванула к берегу, а когда он соскочил на обнажившееся песчаное дно и бросил взгляд назад, части уже воссоединились. Только теперь смерч не стоял в центре озера. Теперь он набрался достаточно сил, и его грязная голодная туша двинулась к холмам.

Ветер по-прежнему бил упругой волной, капли дождя жалили лицо и глаза, а тучи изрыгали гром и молнии, но сейчас все это казалось лишь досадной помехой, и Маркус, уже не торопясь, перевел дыхание и осмотрелся. Чуть в стороне виднелся выход в основную долину, будто сама судьба говорила, чтобы он убирался отсюда. Напротив, через озеро, находились взрослые горки. Людей не разглядеть, однако в магзрении отчетливо светились огромные защитные купола. А детские горки, находящиеся ближе, пустовали. Значит, все попрятались у магов и студентов. И Вэлэри, конечно же, там.

Маркус дернул ртом. Зонт! Он нес ей зонт… Хорошо, что никто не узнает.

Он оставил аэру на берегу и, поразмыслив, не присоединиться ли к студентам на горках, все же зашагал к выходу с Капли. Там, за стенами его поджидали еще два смерча, и надо было каким-то образом разминуться с ними.

Напоследок Маркус оглянулся. Воронка, захватив с собой почти половину Капли, целеустремленно двигалась в ложбину меж двух холмов. Деревья и высокие кустарники встречали ее униженными поклонами, и те, что оказывались недостаточно гибкими, ломались. Смотреть на это было неприятно: напоминало о грядущем испытании у ван Тусена.

Маркус отвернулся было, но вдруг замер. Почудилось, будто среди хаоса из воды, веток, песка и прочего, поднятого смерчем, мелькнуло что-то красное. Он присмотрелся.

Две маленькие фигурки! Похоже, девочки в красных аквастерисах… А за ними еще люди. И впереди. Десятка полтора, почти все в белых тогах, и лишь один мужской силуэт в черном. Все тащат какие-то мешки… Хотя, нет… Детей! У них на руках дети!

Маркус с силой провел по лицу ладонями и снова всмотрелся вдаль. Люди никуда не делись. Они бежали к холму, а сзади, утробно воя, их нагонял смерч.

Глава 25
Из огня да в полымя

Голова кружилась.

А может, кружился только чудовищный гриб, выраставший из озера и накрывавший своей огромной вращающейся шляпкой всю долину.

Лере вдруг показалось, что она под стеклом, что она — песчинка в снежном шаре, который крутнула чья-то рука. Скоро воронка подхватит, закружит. Скоро все здесь взовьется в воздух, все будет изломано и погублено… Это не могло быть по-настоящему. Все неправда: и Эйлун, и магия, и смерч, виденный раньше только на мониторе… Это лишь затянувшийся кошмар, и она проснется дома, у себя в постели, надо только пошевелиться или закричать.

Подскочила худенькая. Тараща глаза, выхватила у Леры своего ребенка и побежала вдоль канала к холму. За ней — с малышами «гренадерши», разевая в неслышимом крике рот, Дилан.

Побежали все.

А Лера в каком-то оцепенении, не отворачиваясь, а лишь только щурясь от бившего в лицо дождя и ветра, смотрела на смерч. Он расширялся. Всасывал в себя Каплю и толстел, толстел…

Внезапно из-за воронки выпрыгнула черная аэра. Дернулась к берегу, но не совладала с ураганом и течением, и ее потащило к центру озера. Она была похожа на ту самую «пантеру», победившую в гонке. Как же давно это было, и как легко она тогда скользила. Сейчас выглядит беспомощной игрушкой, не осилит… И маг на ней погибнет. «Воздушник», как она. Хотя, она никогда не решилась бы… А вот Маркус… Маркус!

Жар полыхнул по венам, и Лера очнулась от своей странной апатии.

Вдруг на аэре Маркус⁈ Ему незачем… Но вдруг! Чертов смерч! Чтоб он захлебнулся! Чтоб его порвало и вывернуло!

В тот же миг в рев ветра вонзился резкий хлопок, и яркая вспышка разорвала надвое серую ножку «гриба». Аэра метнулась прочь.

Лера опешила, но сразу сообразив, что это не ее проклятие, а заклинание мага, радостно закричала:

— Так его! Порвать и вывернуть!

Кто-то дернул за подол. Алли! Младшенькая показывала на Росу и того самого «первоклашку». Мальчуган сидел на песке, держась за ногу, а Роса тянула его вверх.

Лера кинулась к ним, оглядываясь по сторонам. У затопленного моста — лишь она и трое детей, остальные уже на полпути к холму.

— Роса, бегите! — Она подтолкнула старшенькую вслед за женщинами, сама же присела, закинула руку мальчишки себе на плечо и помогла ему встать. Рослый, коренастый, тот оказался довольно тяжелым, да еще и левую ногу держал на весу — без помощи не унести.

— Дилан! — заорала Лера в спины убегающим. Бесполезно — в таком урагане и за пару шагов не расслышишь.

Она оглянулась на озеро: аэра — у берега, а смерч почти восстановился. Воронки стремились друг другу словно намагниченные, еще немного и место разрыва затянется.

— Капец…

Лера покосилась на мальчишку. Тот смотрел на нее, тщетно пряча страх за нахмуренными бровями. Глаза его затуманились. Огромные, серые, как у нее самой… На секунду показалось, будто она смотрит в отражение.

Крепче сжав руки, Лера ободряюще кивнула:

— Вперед! Мы справимся!

Вместе с ними припустил и дождь. Ветер швырял его то в спину, то в лицо, то сбоку. Прячась от хлестких ударов, Лера смотрела только под ноги. Раз-два-три, раз-два-три… Приноровившись к прыжкам мальчугана, она успевала просеменить три шага. Но господи, как же медленно! Смерч намного быстрее. Куда он двинет? Хоть бы остался на месте.

Вдруг перед глазами мелькнула мокрая, хлопающая по ногам тога, и кто-то крикнул прямо в ухо:

— Я понесу!

Тяжесть исчезла, и Лера выпрямилась.

Шон! Этот тощий «ботан» вернулся за ними!

Шон ловко закинул мальчишку себе на спину, подхватил под коленями, и они рванули вперед.

Сырой подол лип к ногам и мешал. Лера на секунду приостановилась, чтобы задрать его и перекинуть через плечо, и заодно глянула назад. Ужас плеснул по венам кипятком, дыхание перехватило. Воронка — уже целая! — двигалась к каналу, вдоль которого они бежали. Двигалась к ним!

Спотыкаясь, Лера бросилась за Шоном: ничего, кроме его прыгающей фигуры, она не видела, словно мятущийся воздух размазал, стер остальное.

У самого холма догнали «гренадершу». Все уже поднялись на тропу, огибающую холм, а она по-прежнему «взбиралась» по своей собственной лестнице.

Опередив здоровячку, Шон взлетел по земляным полуразмытым ступеням сразу за Алли и Росой, но когда Лера поравнялась с «гренадершей», та глянула свирепо и выкинула в ее сторону руку. Лера едва успела уклониться от мелькнувшего над головой пудового кулака. «Гренадерша» же скакнула вперед и, хватаясь за траву и ветки кустов, первой полезла наверх.

Лера чертыхнулась. Смерив взглядом объемистый зад женщины — не пропустит же! — запихала тогу в бриджи, и кинулась следом.

Наверху стало понятно, почему все шли цепью и так осторожно: тропа оказалась до тошноты узкой, да еще и дождь превратил ее поверхность в склизкий глиняный кисель.

Лера сжала кулаки, усмиряя желание поторопить «гренадершу». Шаг, еще шаг… Вдруг ослепительно сверкнуло, треснуло, грохнуло, словно небосвод раскололся на куски, и сердце сумасшедше забилось, застучало: «Беги-беги-беги…». Тело само рвануло с места.

Лера сунулась поверху. Сразу же подскользнулась: склон был слишком крут, а сырая трава и земля совсем не держали. Глянула вниз: не так круто и камней больше, но выбраться обратно будет трудно. А можно и вовсе не устоять: свалиться на камни и расшибиться. Или ниже улететь, в ложбину меж холмов, где мчала настоящая река с порогами из тех же валунов — верная смерть. Придется так и идти. Гребаный смерч! Гребаный холм и гребаный дождь!

Ветер усиливался, толкал в спину, рвал волосы и одежду, выл и хохотал, суля приближение гибельной воронки. Тело продирало то жаром, то холодом. Ноги разъезжались по грязи. Выбирая куда ступать, Лера не заметила, что «гренадерша» остановилась, и ткнулась лбом в ее твердую спину. С опаской выглянула. Все стояли. Женщины тянули шеи, всматриваясь вперед, Алли и Роса испуганно озирались, Шон что-то втолковывал ближайшей женщине, которой оказалась эсса карапуза.

— Что там? — крикнула Лера, привстав на цыпочки и ухватив за плечо «гренадершу».

Та обернулась, собираясь ответить, но так и замерла с открытым ртом. Зрачки ее расширились, лицо побелело, а секунду спустя из глотки вырвался хриплый вскрик. Похоже, только сейчас она увидела, что смерч уже покинул озеро.

Не переставая хрипеть, «гренадерша» начала разворачиваться. В остекленевших глазах ее не было даже отголоска разума, и Лера вдруг поняла, что несчастная сейчас ломанется по тропе, просто сшибая всех.

— Стой! Куда⁈ Ты ж, как танк! — Забывшись, Лера перешла на русский. — Стой, бестолочь! — Она повисла на руке «гренадерши». Та словно не замечая лишнего веса, шагнула вперед. Лера уперлась ногами и, чуть не рыдая, заорала: — Я тоже хочу бежать, идиотина ты такая! Я тоже хочу! Но нельзя!

От отчаяния она впилась зубами в руку «гренадерши». Та остановилась. По телу ее пробегали волны судорог, будто она едва сдерживала порыв бежать. Лера нашла взглядом Алли и Росу. Они таращились на великаншу и жались к эссе карапуза, а та, ничего не понимая, пыталась отцепить их от себя. Мальчишка сидел на тропе, поджимая ноги. Шон исчез.

— Где Шон⁈ — крикнула Лера.

Эсса услышала, глянула недовольно. Лера повторила вопрос, и она, что-то крикнув в ответ, махнула в сторону столпившихся женщин. Кажется, Шон ушел разбираться с завалом. Ну да, он же «земельник»… Быстрее бы.

Эсса вдруг попятилась, чуть не столкнув своего же ребенка. Взгляд ее, направленный на озеро, стал, как до этого взгляд «гренадерши», безумным.

На мгновенье замявшись, оглянулась и Лера.

По глазам хлестнуло то ли косой, то ли пролетавшей веткой— она даже не поняла и не почувствовала боли: смерч шел прямо на холм!

Шел за женщинами и детьми. За ней!

Надвигался серой ревущей стеной, закрывая путь назад и отрезая их от озера, долины, неба — от всего мира.

Тело обмякло. Ветер, стегавший все вокруг, тут же воспользовался ее слабостью и едва не скинул с тропы. Лера навалилась на «гренадершу», обхватила, чтобы удержаться. Та не шелохнулась.

Усилием воли заставив себя распрямить плечи, Лера тряхнула ее:

— Что впереди?

Та заторможенно посмотрела на нее, затем поверх женщин. Отрицательно качнула головой.

В груди и животе стало пусто. Все бессмысленно… Бежать некуда. Это у смерча — полная свобода, а у них — лишь узкая тропа. Заваленная. И даже если Шон справится, освободит путь, даже тогда не уйти.

Не успеть.

Женщины тоже увидели смерч. Заметались, завизжали, дети с плачем цеплялись за их подолы. Худенькая полезла вверх по холму. Впивалась пальцами в землю, скребла ногами по траве, соскальзывала, и вновь кидалась на склон.

«Гренадерша» перевела на Леру взгляд, тусклый и безжизненный. Лера отвернулась. Она и сама знала: это конец… И резерв исчерпан — купол не поставить.

В кружащемся небе сверкали молнии, кругом гремело…

В середину смерча ударил разряд: вспыхнул ослепительно-мертвенным электрическим светом. Вспыхнул, грохнул, и воронка развалилась на две части… Как тогда, на озере…

От внезапного озарения Лера подпрыгнула и вновь затрясла «гренадершу»:

— Это маг! Маг с аэры!

На глаза навернулись слезы. Еще не конец.

Она еще успела увидеть, как по ступеням взбежал мужчина. В белой рубашке, с короткими черными волосами… Маркус! Неожиданно для себя улыбнулась. Ну конечно! Кто же еще⁈ Только он, всегда он.

— Бежим! — гаркнула позади «гренадерша».

Помахав руками Маркусу — он заметил! — Лера развернулась, увидела, как ковыляет «гренадерша», звавшая бежать, и чуть не рассмеялась. И пускай смерч вновь набирал силу, ей вдруг стало так легко, словно за спиной выросли крылья.

То ли от бега, то ли от страха, но, похоже, мозги у «гренадерши» вернулись на место — она перестала карабкаться по своей воображаемой лестнице и ускорилась. Лера тоже поднажала. Благо тропинка расширилась, а по верхнему склону стало больше кустов, за которые можно было цепляться.

Смерч следовал за ними с упрямством маньяка.

Маркус еще несколько раз взрывал его, и после каждого взрыва Лера находила взглядом белеющую в пелене дождя рубашку и бежала дальше.

Камни попадались все чаще. Огромные валуны торчали из склона холма, словно гигантские улитки ползли, ползли, да так и застыли навеки. А мелочь настырно лезла под ноги. Дважды Лера запнулась и упала.

Скоро высокий кустарник обступил тропу с обеих сторон. Ветки, полуголые, словно обглоданные, гнулись, трещали под порывами ветра и осыпали жгучими ударами — приходилось бежать, пригнувшись и прикрывая голову руками. Наконец широкая спина «гренадерши» скользнула в сторону, и тропа, вильнув, вывела на каменную, залитую водой площадку. Впереди бушевала река, и три небольших корабля с драными тряпками вместо парусов бились о причал.

Лера кинулась к женщинам. Холм здесь был словно срезан, а место среза подперто сплошной каменной плитой. Женщины с детьми толпились у этой плиты.

Навстречу выскочил Дилан, схватил за руку:

— Цела? Здесь зернохранилище! Сейчас спрячемся.

Точно! В одном из холмов — зернохранилище, дэр Вастес говорил же! Лера обрадованно обернулась. Маркуса еще не было.

— Сюда! — Не выпуская ее запястья, Дилан бросился к женщинам и Шону, наседавшим на какого-то мужчину.

Женщины все разом кричали, что идет смерч, но мужчина вжимался спиной в плиту и истошно вопил:

— Не пущу! Зерно попортите!

— Идиот! Погибнем же! — заорал Дилан. — В Бездну твое зерно, открывай!

Лера снова глянула назад. Маркус уже должен был появиться. Вот сейчас, досчитать до пяти… Она досчитала до десяти. Нет… А ведь он был так близко к смерчу, что, если… Она мотнула головой, отгоняя мимолетный образ несущегося в вихре человеческого тела. Ни за что! Маркус — сильный маг, не допустил бы!

Кусая губы, она всматривалась в раскачивающиеся кусты. Может, проверить? Только взглянуть на тропу и — обратно.

— Как думаешь, — окликнула Дилана, — смерч еще не дошел до кустов? Кажется, замедлился, да?

Дилан нахмурился, оценивая расстояние до воронки, вворачивающейся в тучи, и ободряюще пожал запястье:

— Успеем! Служитель сейчас откроет!

Мужчина, и правда, сдавал позиции. Он уже не так уверенно выпячивал грудь и скорее оправдывался, чем протестовал. Откроет…

Лера сглотнула. Как же быть?

Дилан потянул ее к входу.

— Подожди! — уперлась она. — Надо проверить, как Маркус. Вдруг ему помощь нужна?

— Ван Сатору⁈ Зачем ему наша помощь?

— Да не знаю я! Раз отстал, значит что-то неладно!

Дилан озадаченно приоткрыл рот.

— Блин… — Лера провела рукой по лицу, вместе с водой стирая желание истерично завопить. — Маркус за нами шел, смерч взрывал.

— А разве не ты?

Лера нетерпеливо вскинула брови. Она⁈ Первокурсница да еще и совершенно «пустая»? До Дилана похоже доперло, он начал что-то говорить, но она уже не вслушивалась. Смотрела на темный провал, где среди кустов исчезала тропа.

Сердце заколотилось быстрее. Стиснув кулаки, Лера вывернула руку из хватки Дилана и шагнула вперед. Или, наоборот, назад. Туда, откуда она так стремилась убежать. Шагнула неуверенно и нешироко… Второй шаг дался легче, а на третьем она побежала.

* * *

Не успев даже осознать опасность, Маркус отклонился. Мимо лица свистнуло. Камень. Слишком близко к воронке, но издалека труднее попасть. Это не полигон, где «воздушную ярость» можно послать на сотню локтей точно в мишень. Здесь только так…

Атака… Вспышка, грохот… Ослепило даже сквозь веки.

На полигоне было бы просто: вместо смерча там кружил бы легкий, юркий «танец ветра». Его рассеял бы первый же удар. А здесь — лишь короткая передышка… Успеть бы еще раз, пока воронка не восстановилась. Вдруг получится…

В живот что-то врезалось. Дыхание вышибло, в глазах потемнело, а во тьме засверкали белые пятна. На миг пропало ощущение пространства, и только чувство, как нога соскальзывает с размытого края, помогло сориентироваться. Маркус упал на колено. В ногу воткнулся острый камень, но боль показалась далекой, словно воспоминание. Отодвинувшись от края и сипло втянув смешанный с дождем воздух, он продолжил читать заклинание.

Наконец последнее слово. Плетение, удар, зажмуриться…

«Воздушная ярость» взорвала нижнюю воронку.

Прихрамывая и начиная заклинание вновь, Маркус двинулся дальше. Лучше уж попробовать дотянуться издалека, чем ждать здесь, когда очередной камень испробует его ребра на прочность…

Далеко уйти не удалось. Смерч, этот выродок Бездны, не пустил, с треском впечатав в холм дерево. Вырванное с корнями, исковерканное, оно упало вдоль тропы, вывернув навстречу острые, как обломанные кости, ветви. Сквозь них виднелся темнеющий впереди густой кустарник, в который ныряла тропа и в котором только что скрылась Вэлэри.

Маркус повернулся к смерчу лицом. Хотя откинуть древесный скелет не составило бы труда, жаль было бросать заклинание «ярости» на половине. К тому же, если память не подводит, Вастес упоминал именно этот холм как арендованный гильдией под зернохранилище. Значит, почти добрались, но выиграть еще пару минут не помешает.

Расставив ноги пошире, он уперся в камни.

Последние слова заклинания…

Удар… Зажмуриться…

Открыть глаза Маркус не успел: в челюсть толкнуло, земля рванула вверх… Все завертелось. Звуки поглотил оглушающий черно-белый шелест.

* * *

Сердце суматошно колотилось в горле, руки, вскинутые перед лицом, горели от ударов веток, но Лера бежала все быстрее. Выскочив из кустарника, оглядела тропу. Никого.

Воронка смерча была похожа на песочные часы, лишенные нижней части. Нацелив острие в ложбину, рыча и изгибаясь, она пыталась всосать в себя мчащийся бурый поток.

— Маркус!

Голос утонул в реве воды и ветра. Лера крикнула снова. И снова, и снова… Пока не осипла.

— Маркус, — еще раз шепнула она и замолчала. Он же не почудился ей. Она видела его своими глазами, и «гренадерша» видела. А смерч! Кто-то же останавливал смерч!

Почему никого нет?

Ветер норовил сбить с ног, швырял ветками, песком и дождем, мелкие камушки впивались в кожу, но воронка пока кружилась на месте.

Лера отвела от нее взгляд, а затем, пригнувшись и прикрыв локтем лицо, медленно пошла вперед.

…Она увидела его через десяток шагов. Белая рубашка среди седых валунов, раскинутые руки…

Кто-то дернул за плечо, и Лера качнулась назад.

Дилан… Что-то кричит, отплевываясь от хлещущих в лицо косых струй, потом замолкает…

Лишь когда обожгло ладони, Лера почувствовала, что он тянет ее за собой, а она изо всех сил сжимает ветки куста. Почувствовала, как сотрясает её крупная неутихающая дрожь.

— Там Маркус, — выдавила она.

Дилан не услышал. Тогда она расцепила сведенные судорогой пальцы и, выпустив ветки, стукнула его по плечу. Потемневшие зеленые глаза глянули напряженно, почти зло.

— Маркус! — Она ткнула рукой вниз, на распростертое, недвижимое тело.

* * *

Служитель сдался, лишь когда на реке начал закручиваться смерч.

Впрочем, Шон не исключал, что упрямого сина больше напугала не стихия, а перспектива быть разодранным на куски: женщины, только-только сбежавшие от смерти, при виде новой воронки впали в буйство.

Теперь они, не дожидаясь, пока ворота откроются полностью, одна за другой, с детьми на руках, пробирались в темную щель.

Пока Шон помогал раненому мальчишке встать и подойти ко входу, в зернохранилище скрылись все, кроме высокой, крепкого сложения эссы с двумя малышами. Даже Дилана и Вэлэри уже не было. Это показалось Шону странным. И пусть он не настолько хорошо знал Дартс, зато был совершенно уверен, что первым прятаться от опасности рыжий не стал бы, не в его характере.

Окликнув эссу, Шон поинтересовался, зашел ли лэр, который ранее нес ее детей, но та неприязненно повела массивными плечами и не ответила. Это было настолько неприятно и возмутительно, что когда в узком проеме эту медведицу внезапно качнуло и она стукнулась головой об отъезжающую плиту, Шон неожиданно для себя злорадно хмыкнул.

Внутри уже горел светляк и тепло золотилась гора зерна, занимавшая почти все пространство хранилища. Свободного места оказалось мало, зато было сухо, тепло и после бушующего снаружи урагана — почти безмятежно. Все усаживались прямо на зерно.

Шон замер на входе: рыжего и Дартс в хранилище не было.

Служитель суетливо замахал руками:

— Лэр, не задерживайтесь! Надо закрывать! Льет-то как!

Мальчишку позвали девочки в одинаковых красных аквастерисах. Шон пристроил его рядом с ними и вернулся к воротам. Они задвигались натужно, словно бы с неохотой, и ветер успевал забрасывать внутрь целые горсти дождя.

Площадка снаружи пустовала.

Куда они могли уйти? И зачем? Решили, что служитель не откроет, и убежали искать другое убежище? Глупо же! На пристани, конечно, есть еще постройки, но все они не столь надежны, ураган разметает их за мгновение.

Или рыжий, любящий повсюду совать нос, знает безопасное место?

Шон поймал себя на том, что закусил костяшку пальца. Вот откуда этот привкус земли! Гадость… Сцепив руки в замок, он обратился к служителю:

— Неподалеку есть другое укрытие?

Служитель отвлекся от безуспешных попыток ногой вытолкать за ворота скопившуюся лужу, посмотрел на «плывущую» по реке воронку, на корабли, дергающиеся, как цепные псы на привязи, и уверенно качнул головой:

— Нет.

Перейдя на магзрение, Шон осмотрел узлы запирающего плетения. Не меньше двадцати точек. Посторонний, которому последовательность активации не известна, будь он хоть трижды магом, не сможет открыть ворота. Дартс же и рыжий даже вдвоем на половину мага не тянут. Бестолковые. Вечно лезут, куда не следует.

Досадливо вздернув подбородок, Шон шагнул вперед:

— Остановите! Еще двое должны прийти.

Служитель исподлобья покосился на него, поскреб шею и, оглянувшись на женщин и детей, проворчал:

— Плита закрывается медленно, можем упустить время…

— Просто оставьте щель. Так можно?

На щель служитель согласился, правда задвинул плиту так, что Шон едва мог протиснуться боком. Но ничего, Дартс пролезет — она мелкая, а рыжий… Он пусть в следующий раз дважды подумает, брать ли на ужине добавку.

Если у него будет следующий раз…

* * *

Дилан сполз к Маркусу. Лера скользила следом, но на последнем метре вдруг испугалась и остановилась, уцепившись за торчащий из земли камень.

Маркус лежал на спине. Глаза его были закрыты, щеку рассекала длинная ссадина, а рубашка оказалась вовсе не белой: насквозь сырая, вся в грязных разводах и пятнах зелени.

На одно из пятен Дилан положил руку. Туда, где сердце…

Ветер бил прямо в лицо, но Лера не отворачивалась. Смаргивая и тяжело дыша, смотрела она на Маркуса, и не могла понять, что видит. Зачем-то думала, что брови у него чернее обычного. Всего полдня назад были просто черными, а теперь как подведенные. Почему?

Дилан поднял голову и кивнул. Жив! Всхлипнув от облегчения, Лера отпустила камень.

… Она старалась не смотреть на карабкающегося впереди Дилана. Вернее, на его руки. Он держал Маркуса под мышками, и был по локоть измазан кровью. Дождь смывал ее, но потом Дилан подтягивал Маркуса на себя, шагал выше, и кровь на руках появлялась снова…

Край тропы возник неожиданно. Лера даже не сразу поняла, что они вылезли: все заслоняли чувство неподъемной тяжести, сжимающей и тянущей желудок вниз, и страх, что они не смогут выбраться из этого скользкого грязного месива.

Перед кустами, когда притормозили, перехватывая Маркуса под руки, Лера оглянулась: облезлое, раскорячившееся вдоль тропы дерево тряслось словно в лихорадке. Вдруг оно плавно поднялось в воздух и поплыло. Все быстрее и быстрее…

В кустарнике, скрывшем воронку за густым переплетением веток, силы иссякли. Лере казалось, что Дилан тащит их обоих: и Маркуса, и ее. Может, так и было. Она едва успевала переставлять ноги. Дыхание рвалось хрипло и с болью, подташнивало и мутилось в голове. Под конец она уже не обращала внимания на лезущие в лицо, хватающие за волосы и одежду ветки и на царапины, которые оставались после каждого их удара, и просто шла, уперев невидящий взгляд в раскисшую тропу и чувствуя, как безвольно обвисшее тело Маркуса все сильнее давит ей на горящие плечи.

Вновь сначала показалась река. Только на этот раз волны были куда выше и бесноватей, а два корабля оторвались и метались по воде, то зарываясь носами в пенные горбы, то ложась на бок. Третий бился в агонии о причал.

Плита по-прежнему закрывала вход в зернохранилище, но ни женщин с детьми, ни служителя на площадке не было.

Лера с тревогой покосилась на Дилана. Краем глаза зацепила движение позади и, вывернув шею, оглянулась.

От накатившего ужаса перед глазами поплыли черные пятна.

Смерч! По реке приближался еще один смерч.

Она остановилась бы, не продолжай Дилан тащить Маркуса дальше.

А потом она увидела вход: темная полоса на светло-сером камне, узкая щель, и боком-боком из этой щели выбирается Шон…

Вдруг Шон застрял. Во всяком случае, остановился протиснувшись наполовину, и спешно полез обратно. Через пару секунд плита дрогнула, начала едва заметно сдвигаться в сторону, а Шон вылез, теперь уже целиком и не задерживаясь и, отстранив Леру, подхватил Маркуса.

— Вэлэри, иди! — крикнул Дилан.

Лера метнулась вперед, но на входе замешкалась. Проем был ужасно узким! Нет, она-то пройдет, но Маркус… Парням придется еще ждать.

— Быстрее!

Заглушая вопль Дилана, вверху заухало, мелькнула тень и в плиту что-то с треском впечаталось. Взвизгнув, Лера проскочила в хранилище. Налетела на кого-то, кажется на служителя, и, спружинив руками, оглянулась. В проеме белело напряженное лицо рыжика. Чертова плита едва двигалась!

Вдруг узкую полоску неба заслонил темный силуэт, будто огромная птица пикировала прямо на беззащитные спины оставшихся снаружи. Крик застрял в горле. Все звуки утонули в грохоте сердца, и Лера, прянув вперед, схватила Дилана за тунику и рванула на себя.

Парни успели в последний момент. Продрались сквозь каменные стенки, вдернули Маркуса и под грохот вонзившейся в ворота «птицы» хором заорали:

— Закрывай!

* * *

— Открывайте! — Алерайо оставил дверной молоток и застучал кулаком.

При виде запертых ставней тревога, снедавшая его всю дорогу с полей, чуть поутихла: не похоже, чтобы ураган, налетевший на город, застиг семью врасплох. Конечно же, дочки дома. Его маленькие красавицы… Возможно, прямо сейчас жена читает им сказки, или, прислушиваясь к грому и шуму дождя, они шьют куклам очередные наряды.

Наконец скрипнул засов. Алерайо, не дожидаясь, пока ему откроют, толкнул дверь. Ойкнув, отскочила служанка.

— Где Алли и Роса? — Алерайо ворвался в атриум, обшаривая его глазами: дочери любили «неожиданно» выпрыгивать из-за одного из растений или из-за бортика фонтана.

На сей раз атриум пустовал.

— Они с матерью? — он нетерпеливо оглянулся на служанку и похолодел. Та цветом лица сравнялась со статуей, а пальцы переплела и сдавила до белизны, так, что казалось еще немного и они захрустят.

Встретившись с ним глазами, служанка сглотнула и, заикаясь, пролепетала:

— Они на озерах… Лиа Авила тоже.

На озерах… Они на озерах… Слова бились в висках в унисон топоту копыт. На озерах… Алерайо нахлестывал коня, ничуть не заботясь о том, что мчится по городу.

Служанка сказала, что Авила сначала послала за девочками коляску, но когда появились смерчи, не смогла ждать и отправилась следом. Авила, его милая Авила. Если с ней и дочками что-нибудь случится… Нет! На горках студенты и маги. Пускай на взрослых, детские же совсем рядом!

Все будет хорошо… Кто-то говорил это недавно.

Все будет хорошо…

Выезд на центральную улицу перегородил брошенный на бок остов коляски, дальше грудой хвороста лежало изломанное, скрученное дерево. Среди луж сверкало битое стекло, мостовую усеивали обломки и мусор. Похоже, именно здесь прошел смерч, который Алерайо видел еще с поля.

К озерам ехало множество экипажей. Тревожные лица, нервные окрики, много черных фигур стражей и белоснежных — целителей. Алерайо пустил коня по обочине, а потом и вовсе съехал с дороги. Так быстрее.

Ближе к холмам, когда стали попадаться встречные экипажи и бредущие к городу измученные люди, Алерайо замедлился. Сквозь вуаль дождя он всматривался в лица детей и женщин.

Ни дочек, ни Авилы…

* * *

Алли и Роса о чем-то оживленно болтали: младшая — со своей куклой, старшая — с парнишкой-«первоклассником». Тот лежал на зерне (тут все разместились на зерне), а сестренки, как охранницы, уселись по обе стороны от него. Весело у них, хоть присоединяйся.

Лера покосилась на Шона. Они с «ботаном» тоже «охраняли» Маркуса, но тот до сих пор не пришел в себя и не мог разговаривать, а Шон, хоть и мог, — не хотел: как увидел Маркуса, едва ли сказал пару слов и только и делал, что щупал у него пульс на запястье.

Дилан тоже не стремился обсуждать ситуацию. Он отдыхал. Развалился рядом, чуть позади Леры, и изредка двигал руками и ногами, вызывая небольшие золотистые лавины.

Хорошо, что он работал грузчиком: сильный…

Лера прислушалась с пульсирующей боли в ступне: и как бегала? Похоже, палец сломан… Или от ушиба тоже может так ломить? Зараза… Но хоть один плюс есть: заглушает боль от остальных ушибов и царапин.

Попытавшись отвлечься, она все-таки обратилась к Шону:

— Как думаешь, скоро все кончится?

Шон молча пожал плечами.

Ну да, ну да… Еще бы попросила стих прочитать.

Нестерпимо захотелось лечь. Поерзать, продавить в зерне удобную ямку и расслабиться. Но тогда она будет лежать рядом с Маркусом. Это уж ни в какие ворота…

Незаметно и словно невзначай она прикоснулась к его руке. Прохладная… А обычно он горячий…

Многие, наверное, замерзли, она вот тоже продрогла. В хранилище хоть и относительно тепло, но отнюдь не жара, и теперь, когда адреналиновый угар спал, тело в полной мере ощутило, что значит сидеть в сырой одежде. Физика, восьмой класс: при испарении происходит охлаждение. Эх, каким бы счастьем было сейчас читать учебник физики, а не это вот все… Да она бы даже экзамен по физике сдала! Лишь бы очутиться дома, в своей комнате, за своим столом…

Она вздохнула. Уже не скрываясь, под ревнивым взглядом Шона, потрогала лоб Маркуса. Жара нет. Впрочем, это и так было понятно, вон какой бледный (оттого, кстати, и брови показались чересчур черными), просто захотелось убедиться.

— Целителя бы… Маркус слишком долго без сознания… — В задумчивости она чуть не погладила его по волосам. Спохватившись, отдернула руку.

— Лэр Маркус, — подал вдруг голос Шон.

— Что? А, да, лэр Маркус… Слушай, какая разница⁈ Сейчас он просто человек, раненый, которому срочно нужна помощь.

Шон несогласно мотнул головой:

— Между лэром, то есть одаренным, и НЕ лэром, то есть не одаренным, разница не просто существенная: она непреодолимая.

Позади язвительно фыркнул Дилан:

— Пф, непреодолимая! Да Вэлэри в самый смерч побежала за твоим лэром Маркусом… Пока ты тут отсиживался.

— Я же не знал! И между прочим, если бы не я, вы остались бы снаружи!

— Ага, и твой лэр Маркус тоже.

— Стоп-стоп! — Чувствуя себя рефери, разводящим бойцов, Лера вытянула руки в стороны: — Все молодцы. Маркус остановил смерч, мы с Диланом вытащили его самого, а Шон не позволил закрыть ворота. Мы отличная команда!

Дилан снова фыркнул, а Шон, обиженно поджав губы, уставился в пространство. «Команда», блин.

— Лиа Вэлэри! — Загребая ногами зерно, подошла Алли. — Смотрите! Мы похожи на вас.

Она протянула куклу. Порванное тряпичное лицо, из дыры выпирает что-то вроде ваты… У самой Алли к царапине на лбу добавилась вторая — на щеке — и синяк на подбородке.

— И он тоже! — Алли едва ли не с восторгом ткнула пальцем в Маркуса. — Он та-ак на вас похож.

Лера в замешательстве опустила взгляд на Маркуса. Ну да, ссадина на его лице побагровела и заметно опухла. И все равно он красавчик, куда ей до него. Со своими рубцами она больше на рваную куклу смахивает.

— Папа говорит, — продолжала меж тем Алли, — что похожие люди больше нравятся друг другу.

Кровь прихлынула к щекам. Краем глаза отметив застывшую позу Шона, и молясь, чтобы в неярком свете ее смущение осталось незамеченным, Лера сдержанно кивнула:

— Конечно, они ведь лучше понимают друг друга. Вот вы с сестрой наверняка очень дружны.

— Уже нет! — Алли возмущенно оглянулась на Росу. — Она жениха себе нашла!

Лера прыснула от неожиданности и поспешила сменить тему:

— Садись. Попробуем твою куклу подлечить.

Наблюдая, как она заправляет «вату» и разглаживает ткань, Алли пояснила:

— Это я упала на Тэри, вот она и порвалась. Мама зашьет… А вы тоже упали?

— Нет, меня собаки покусали… Держи! Пока лишь так. Потом сделаете новое личико.

— Зачем новое? Тэри и так лучшая!

Алли обняла куклу, улыбнулась, разглядывая ее, и вдруг, придвинувшись ближе, громким шепотом спросила:

— А кто из этих троих ваш жених?

* * *

Жену Алерайо узнал не сразу. Растрепанная женщина с безумными глазами и в порванном до середины бедра платье никак не могла быть его приветливой и благовоспитанной женой. Таких здесь, на разрушенной площадке с детскими горками, было десятка два: и мужчин, и женщин. Кто-то метался среди останков беседок и шатров, заглядывал под каждую тряпку, под каждый обломок; кто-то кричал, взывая к небесам; кто-то бродил, потерянно и бессмысленно…

Мимо прошла пожилая грисса. Бессвязно бормоча, она повторяла чье-то имя. Потом Алерайо услышал свое.

Хриплый чужой голос, странная походка… Конечно, он не узнал жену. Его Авила говорила ласково и певуче, шаг ее был легок и плавен, а эта странная женщина с широкой полосой грязи на лице шла медленно, вперевалку, будто на каждом шагу ноги ее подламывались, и надрывно, по-вороньи, выкрикивала его имя.

И все же это была она. Его жена. Его Авила.

Алерайо кинулся к ней и подхватил, когда она споткнулась.

— Их нигде нет, — Авила подняла черные, с сумасшедшим блеском, глаза.

Алерайо смахнул с ее мокрого лица выбившуюся из косы прядь.

— Конечно, их здесь нет, — он старался говорить твердо. — Здесь негде укрыться, поэтому все ушли на взрослые горки, к магам.

— Там тоже… Я искала… — Она зарыдала.

— Ты не могла увидеть всех… Наверняка девочки уже бегут домой: знают ведь, что беспокоимся! Мы просто разминулись.

Авила замерла на миг, потом вскинула голову и впилась в Алерайо жадным, полным надежды взглядом:

— Правда?

— Конечно! Я еще осмотрюсь, а ты отправляйся домой, может, нагонишь их.

Он даже не закончил фразу, как рот Авилы вдруг скривился и из глаз снова брызнули слезы.

— Пат на выходе… Он сказал бы…

Алерайо оцепенел, прижимая к себе трясущееся холодное тело жены. Вязкая слюна забила горло, не давая дышать. Значит, ему не почудилось. Когда въезжал в маленькую долину Капли, показалось, будто мелькнуло знакомое лицо и кто-то окликнул. Если это был Пат, их возница, он не упустил бы девочек… Они здесь.

— Я найду их, слышишь? Все будет хорошо…

* * *

Шуршало разворошенное зерно, потихоньку съезжая вниз. Две женщины вполголоса переговаривались, кто-то постанывал, дети смолкли.

Алли ушла к сестре. Теперь они сидели бок о бок, но, судя по насупленному виду младшей, внимание Росы было по-прежнему приковано к «жениху».

Лера исподтишка глянула на Дилана и Шона. Уже в норме. Нет, ну надо же было Алли такое спросить! «Кто из этих троих ваш жених?»… Но, признаться, приятно, что хотя бы малышка считает, будто у нее может быть жених, да еще и на выбор… Эх, и почему она промямлила: «Никто»? Надо было сказать: «Все трое». Шон так здорово выглядел с отвисшей челюстью… Впрочем, Дилан слишком уж закашлялся, вдруг бы такой ответ его добил. Да и сама она… Сгорела бы от смущения. И ведь всего-то невинное девчоночье воображение, а сколько эмоций!

Один только Маркус спокоен остался. Патри-иций… Скорее бы уж в сознание пришел.

То и дело, проверяя его пульс и дыхание, щупая лоб, Лера сталкивалась со смятенным взглядом Шона. На долю секунды оба замирали, будто надеясь, что второй скажет что-то ободряющее, но потом отводили глаза. Сказать было нечего.

Наконец, не выдержав, Лера предложила выбираться. Шон и Дилан поддержали ее, но женщины воспротивились — боялись, что снаружи поджидает смерч.

— Приоткроем чуть-чуть и проверим, — Лера вопросительно посмотрела на служителя.

Того упрашивать не пришлось. Обрадованный, что посторонние наконец-то покинут вверенное ему хранилище, он без промедления принялся «стрелять» силой по узлам запирающего плетения.

Все напряженно замолчали. Слышались только шорох зерна да покряхтывание грудничка.

В тишине прошло минуты две. Лере показалось, что служитель слишком уж долго «колдует». Видимо, так подумала не она одна: Шон с Диланом переглянулись и дружно подорвались к воротам. Следом подошла «гренадерша», и, когда служитель что-то сказал, ее громкий басовитый голос разнесся по всему зернохранилищу:

— Как это, не открывается? Вы, что, нас заперли⁈

В висках ныло, боль в ступне не утихала. Лера попыталась представить, будто она проглотила обезболивающее и чернота, терзающая ногу, светлеет. Не помогло. И когда уже придут и выпустят их? Служитель обещал, что скоро кто-нибудь пойдет проверить, все ли в порядке в хранилище, и уберет то, что придавило ворота.

— Вот ненормальная, — проворчал Дилан.

Судя по направлению его взгляда, ненормальной была худенькая. Она и правда опять чудила: зачем-то лезла на гору зерна, а то, ясное дело, обваливалось. Она уже нагребла под собой порядочную кучу, но продвинулась лишь на метр.

Лера оглядела остальных.

Спокойны. Никто не нервничает, не рвется наружу. Служитель у входа горестно взирает то на лужу, которую нахлестало, пока ворота были открыты, то на плиту, которая стала намертво; «гренадерша» таращится на собственную растопыренную ладонь. Вот напряженно свела брови, затем растерянно моргнула и уронила руку. Похоже, пальцев насчитала не пять. А девочка-подросток качает малыша и тихо напевает.

Приглушенные звуки, доносящиеся словно через наушники, слились в монотонный шум и вскоре совсем исчезли. Лера не знала, сколько просидела так, в прострации, не пытаясь понять и уловить даже отголоски своих блуждающих мыслей, обрывочных и бесплодных, и наверное она, как и большинство находящихся в зернохранилище, легла бы и уснула, однако боль в раненой ноге и некий подспудный страх, неясная, необъяснимая тревога, раздражали, теребили тело и сознание.

Когда послышались шаркающие шаги, Лера подняла голову. Потерев глаза, сфокусировала взгляд — девочка с малышом, покачиваясь и забирая в сторону, брела к перекрытому выходу.

Было тихо. Почти все лежали, даже худенькая наконец угомонилась: сидела, сгорбившись и обхватив голову руками.

Девочка дошла до плиты, постояла, упершись в нее бессмысленным взглядом и опустилась на пол. Прямо в лужу. Скрестив ноги, уложила на них спящего ребенка. Она как будто не чувствовала ни холода, ни сырости. Дело, конечно, ее — пусть хоть целиком окунется, — но все же… Сама застудится, ребенка застудит.

— Дилан… — Лера нехотя обернулась.

Сердце, и без того частившее, заколотилось вовсе безудержно. Дилан сидел, опираясь кулаками о зерно, прямой и бледный, в испарине, и, часто дыша, смотрел в одну точку.

— Что это с ним? — Голос внезапно охрип. — Шон… Эй, Шон…

Она осеклась. Шон на ее оклик не среагировал. Кажется, он снова проверял пульс у Маркуса, но почему-то прижал пальцы не к запястью, а ближе к локтю.

Страх пронзил тело электрическим разрядом. Замкнутое пространство, странные ощущения, странное поведение… Избыток углекислого газа?

От частого дыхания рябило в глазах, но как бы глубоко Лера ни вдыхала, в груди было пусто. Будто кислорода не хватало.

Точно, кислород… Причина может быть и в нем.

Ставя ногу на пятку, она дохромала до служителя, сидевшего неподалеку.

Тот заметил ее, лишь когда она остановилась напротив, всего в паре шагов. Он был похож на вытащенную из воды рыбину: так же дышал раскрытым ртом и таращил глаза, а на вопрос, есть ли тут вентиляция, с усилием заморгал и задвигал губами, словно повторяя услышанное.

— Конечно, — ответил наконец.

— Но она работает?

— Работает. Слышите, гудит? — служитель запрокинул голову, всматриваясь в теряющийся во тьме свод. — Вытягивает… Артефакты сильнее тянут, когда влажность повышается… Говорил же, зерно попортите.

— Вытягивает… — Лера пристроила слово в путающиеся мысли. — То есть наружу… А сюда?

— Сюда по нижним воздуховодам нагнетает. — Служитель замолчал, потом рассеянно добавил: — Должно нагнетать.

— Проверьте! Ну же!

Служитель посидел еще, косясь то по сторонам, то снизу вверх на Леру, будто надеялся, что она оставит его в покое, но, поняв наконец, что надежда его не сбудется, поднялся и с ворчанием, мол, воздуховоды устраивали знающие люди и никогда еще не случалось сбоев, поплелся к стене.

Потревоженные пальцы на ноге разболелись так, словно их отрывают, но Лера не садилась и не отводила взгляд от служителя. Тот шатался, как пьяный. Подошел к длинной, матово поблескивающей решетке, которая выступала из стены от пола до уровня колен, наклонился и, поднеся руку, замер… К следующей решетке он шел почти ровно и быстрее, к третьей едва не бежал.

Стало вдруг больно дышать. Лера потерла грудь. Не может быть… Ведь «знающие люди» и «сбоев не случалось»…

После третьего воздуховода все было завалено зерном, и служитель двинулся обратно. Снова останавливался, прикладывал ладонь, но теперь движения его замедлились, словно он не хотел проверять. Или боялся того, что почувствует.

Руки затряслись, мелко и противно. От этого и внутри все затряслось столь же мелко и противно. Лера сжала кулаки. Не может быть… Не может… Он же сказал, что сбоев не случалось…

Казалось, служитель не услышал ее приближения. Оцепенел, склонившись к решетке.

— Ну? Что там?

Служитель медленно выпрямился. Подбородок его прыгал, как на пружинах.

— Не идет… — выдавил невнятно.

Лера замерла, вглядываясь в его перекошенное лицо, потом спросила:

— Что не идет? Что там может не идти⁈ Это же просто дыра в стене!

Последние слова она прокричала, но служитель даже не моргнул, только весь съежился, и когда она умолкла, тихо сказал:

— Воздух… не идет.

Глава 26
Лучше зонта

Кэлсий следил за струйками дождя на стекле. Дождь был мелкий, моросящий, и сначала капля замирала, ожидая, когда к ней присоединится еще одна и еще, затем они не удерживались и, стремительно набирая ход, соскальзывали вниз. Их движение напоминало Кэлсию его самого. Сейчас он терпеливо ждет, но как только явится лэр Маркус, они сорвутся с места.

Дэр Авитус, верно, уже отправился к ван Тусену. Для него это непростое решение: войти в дом одного из тех, кто отправил его сына на плаху. Совсем непростое… Однако ради внука он готов взять в семью даже девицу ван Тусен. Понимает ли лэр Маркус, какую цену платит его дед?

Кэлсий тяжело вздохнул и помял переносицу. Надо бы глаза подлечить: предметы вдали расплываются. Найти только время на целителя.

Время, время… Опрометчиво было отпускать лэра Маркуса решать какие-то свои дела. «Небольшая проблема»? О маги-основатели! Наследник еще так молод и глуп. Обещал, что задержится ненадолго. Кэлсий выглянул в залитое окно: часы на башне столичной Канцелярии показывали пять, больше ждать нельзя. Отыскать наследника, где бы тот ни был, и, если потребуется, силой привезти к дэру Авитусу.

— Возвращаемся во Флиминис! — приказал он вознице. — Быстрее!

Во Флиминис не пускали.

За минувший неполный час у портала собралась изрядная толпа, и на помощь дежурному магу пришли стражи. Не обращая внимание на возмущенный ропот и крики, они теснили зевак и жаждущих попасть в пылкие объятия южного города и монотонно повторяли, что сегодня отправлений не будет. Причину не поясняли.

Кэлсию пришлось дважды назваться и даже сказать, что во Флиминисе наследник ван Саторов, прежде чем твердоголовые стражи его пропустили. К счастью, дежурному магу хватило двух взглядов — на карету и самого Кэлсия, — после чего он без единого вопроса активировал портал.

Лошади шагнули во тьму, затем посветлело и карета стала. В окно заглядывала дождливая серость. Показалось, что они снова в столице, однако Кэлсий тут же отмел это нелепое предположение. По всей видимости, начался дождь, о котором упоминал студент-«погодник», друг лэра Маркуса. Что ж, оно и к лучшему. Жара куда неприятней: заставляет потеть, а какое достоинство у потеющего, красного, задыхающегося человека. Жаль только, зонт лэр Маркус забрал.

Карета все не трогалась. Постучав вознице, Кэлсий позвал его, а когда тот не ответил, распахнул дверцу и ступил на подножку.

Сердитый окрик замер на губах, спину охватил холод.

Площадь изменилась. Невообразимо, невозможно.

Вместо пестрого, громкоголосого людского водоворота — редкие черные фигуры стражей; вместо теснящихся нарядных колясок — черепки и осколки; вместо сочной зелени деревьев — голые изувеченные стволы…

Задорная, цветущая красавица в мгновение ока превратилась в полумертвую, беззубую старуху.

* * *

Авила обессилела. Сгорбившись и тяжело опираясь на Алерайо, она пока шагала, но ему казалось, что стоит отпустить ее, и она тут же рухнет. Останется лежать среди мусора и обломков, как ворох тряпья, а он уйдет дальше, по третьему кругу обходить Каплю, сипло выкрикивая имена дочерей.

Они проверили всё. Павильоны, разрушенные беседки, искали под упавшими деревьями, спрашивали проходящих мимо…

Наконец, кто-то сказал, что перед самым смерчем девочек в красных аквастерисах видели за каналом, на детской территории.

— Здесь их нет, — тихо добавила эсса, прижимающая к себе малышку лет трех. — Мост затопило… Они не могли перебраться.

Алерайо оцепенел. Рядом с глухим стоном осела жена.

За каналом… На детской… Там, где бушевали два смерча…

Когда он очнулся, то поднял Авилу и повел к ближайшему павильону, сам не зная зачем. Наверное, чтобы она сидела на лавке… На песке холодно и сыро… И дождь. Тихий, печальный… Словно оплакивает…

Перед входом в павильон толпились студенты, слышался громкий смех.

— Дэр Алерайо!

Ему потребовалось время, чтобы понять: зовут его. Мирнон ван Хиль, «воздушница» из Альтийской академии. Сегодня с ней и дэром Паблием он объезжал поля, на которых предстоит работать студентам. Лучше бы вместо этого пошел с Алли и Росой на озера. Дочки так просили… Если бы он знал… Если бы он только знал…

Диа Мирнон глянула на безвольно замершую Авилу:

— Выводите раненых? Простите, если задерживаю, но может, вы видели моих студентов? Лэра Шоннери ван Терона…

Алерайо молча, через силу мотнул головой.

— Подождите! Двоих вы точно помните! — не отступала «воздушница». — Рыжий такой и Дартс, мы их сегодня встречали! Студенты говорят, когда все началось, эти трое были на детском участке…

Авила вдруг напряглась и, подавшись вперед, схватила «воздушницу» за руку:

— Студенты⁈ С детьми были студенты?

Диа Мирнон отпрянула, растерянно и с некоторым испугом взглянула на Алерайо. А он, задохнувшись от мысли, что дочки могли спастись, шагнул за женой:

— Кроме них, еще были студенты? С детьми! Кроме этих троих, были еще?

«Воздушница» нахмурилась. Наверное они с Авилой выглядели безумцами, но Алерайо и чувствовал себя безумным, чувствовал, что стоит на краю. Один толчок, один шаг…

— Больше никого, только они.

Жгучей болью стегнуло в груди.

Диа Мирнон даже не поняла, что мимоходом, будничной и бесцветной фразой, «столкнула» их в пропасть.

И Авила еще не знала этого, она еще спрашивала, умоляла, плакала…

Теперь не страшно было упасть, даже хотелось. В темноту, в тишину. Ничего не чувствовать.

Алерайо потянул жену к себе:

— Хватит. Они «перваки»… Бесполезно…

* * *

— Все без толку! Говорю же, механизм не рассчитан на такую нагрузку. Так ворота не открыть! — Служитель обессиленно прислонился к камню, прямо к светящимся точкам запирающего плетения.

Сколько раз он активировал его? Десять? Больше? Мысли путались, легкие отзывались болью на каждый вдох. Лера побрела обратно.

Шон и Дилан ничего не спросили: ни что она обсуждала со служителем, ни что он делал у ворот, — кажется, вообще не заметили, что она уходила.

Сев рядом с Маркусом, она огляделась. Два десятка женщин и детей… Зерно вдавилось в кожу тысячами камушков. Это все из-за нее! Дети собрались на Капле из-за горок, которые предложила сделать она, и Дилана утащила из павильона тоже она. И Шон последовал за ними… И Маркус. Хотя, в том, что он оказался здесь, не ее вина: это уж он сам решил так не вовремя покататься на аэре… И спасать всех его никто не заставлял. Мог бы просто под куполом отсидеться… Мститель называется.

Она растроганно посмотрела на Маркуса, и душное, парализующее облако чуть развеялось, мозг заработал.

Служитель сказал «не открыть». Вернее, «ТАК не открыть»… Тогда КАК открыть?

— Дилан… — Лера тронула рыжика за плечо. Он не среагировал, тогда она ущипнула его. — Дилан!

Тот перевел на нее глаза, медленно выдохнул, и взгляд его слегка прояснился.

— Что?

— Дилан, у нас проблема, надо обсудить… Шон, ты тоже нужен. Эй! Лэр Шоннери ван Терон, чтоб тебя! — Перегнувшись через Маркуса, она отвесила зависшему в трансе «ботану» звонкий щелбан. Шон заморгал и схватился за лоб.

— Ты что себе позволяешь⁈

— Слушайте сюда! Чувствуете, состояние ненормальное и дышать странно, будто надышаться не можешь? Это от недостатка кислорода. Вытяжки работают, а внутрь воздух не заходит. И плита все так же не двигается, служитель снова пытался…

Дилан и Шон синхронно повернули головы и уставились на выход. Там, в луже, по-прежнему сидела девочка с малышом, а служителя приперли к стене и о чем-то пытали «гренадерша» и карапузова эсса. Впрочем, несложно догадаться, о чем.

Лера продолжила:

— Если так сидеть и ждать, то мы просто задохнемся. Надо придумать либо как выйти, либо как получить воздух…

Шон вскочил, не дослушав. Пошатнулся, пару мгновений постоял, жмурясь и сглатывая, а после решительно направился к служителю. Дилан кинулся за ним.

Понаблюдав, как они проверяют воздуховоды и как служитель, сплюнув, опять начал активировать запирающее плетение, Лера повернулась к Маркусу. Осторожно, кончиком пальца, убрала упавшую на лоб прядь волос.

— Потерпи еще немного. Мы выберемся, обещаю… Не может все кончиться вот так…

Показалось вдруг, что ресницы его дрогнули. Схватив Маркуса за руку, Лера вгляделась в бледное лицо.

— Ну же! Открой глаза! Скажи, что ты в порядке!

Секунда, другая, третья… Ничего не менялось: все то же неслышное, невидимое дыхание, запекшаяся в уголке рта кровь и безучастное спокойное выражение.

Лера отстранилась. Что ж, по крайней мере, ему сейчас не больно и не страшно.

Шон и Дилан вернулись ошалелыми. Шон сразу метнулся к Маркусу и снова принялся проверять его пульс. Правда больше походило на то, что он просто хватается за старшего в поисках защиты. Дилан же принялся ходить туда-сюда, но после пары заходов плюхнулся на зерно, часто дыша.

— Убедились? — скорее сказала, чем спросила, Лера. — Теперь давайте думать, как выбираться. Шон…

Ее снова прервали. Остальные женщины, по-видимому, узнавшие о новом несчастье, накинулись на служителя, требуя открыть выход. От поднявшейся паники испугались дети, младенец заплакал. Девочку его крики привели в чувство, и она наконец встала из лужи.

— Лиа Вэлэри! — Подбежала Алли. В ее округлившихся глазах дрожало отражение светляка, руки стискивали куклу. — Лиа Вэлэри, Тэри боится. Можно она с вами посидит?

Следом за младшей сестрой пришла Роса, попросила за Ветта, «жениха». Дилан привел его, но как только они устроились, нагрянули «гренадерша» со своими двумя детьми и эсса со своим трехлеткой. Обе начали было голосить, мол, вы же маги, спасайте, но Дилан рявкнул, что «служитель»-син — больший маг, чем они, «перваки», и женщины умолкли. Впрочем, не ушли: переглянулись с отчаянием и, помявшись, сели справа от Леры. Так Маркус оказался в центре: Дилан, Шон и Роса с «женихом» были по одну сторону, Лера, Алли и женщины с детьми — по другую.

Глядя на этот «слет», Лера едва удержалась, чтобы не брякнуть: «Заседание объявляю открытым». Стараясь не выдать нервный озноб и крепче обхватив теплую ладошку Алли, которая приткнулась ей под бок, наконец спросила:

— Шон, ты можешь вырыть ход?

Все посмотрели на Шона.

Под впившимися в него ожидающими взглядами тот выпрямился и недовольно зыркнул на Леру:

— Мы с землей работали, а тут камень кругом. «Воздушники» же не дробят камень заклинанием, которым рыхлят почву, не так ли?

— Так. Но, может, у «земельников»…

— Говорю же, другое! — Шон дернул подбородком. — Для камня и земли разные заклинания. И камень у нас со второго курса.

— Понятно… — Лера не хотела показывать разочарование, но и сама услышала, как жалобно прозвучал ее голос.

Шон тоже услышал, вскинулся:

— Ты же «воздушница»! Вот и дай нам воздух!

Теперь все посмотрели на нее да так, будто она из рукава волшебную палочку достанет. Даже Дилан!

Лера вернула Шону сердитый взгляд:

— Нас такому пока не учили. И вообще, как ты себе это представляешь? Из ничего получить что-то… Не выйдет! Закон сохранения массы вещества справедлив в любом мире.

— Не слышал о таком законе, — огрызнулся Шон.

Наверное последние слова не стоило говорить: не подходят они деревенской девице, выдают с головой, однако Лера почувствовала лишь отголосок досады. По сравнению с тем, что воздух буквально улетал в трубу, мысль, что кто-то заподозрит ее в иномирности казалась такой ерундой.

— Из ничего получить что-то… — повторила она, принимаясь размышлять вслух. Так было легче выстраивать в ряд скачущие мысли. — Из ничего… Но у нас же не ничего, верно? У нас есть вода. А вода — это водород и кислород… Дилан, ты можешь расщепить воду?

Дилан недоуменно моргнул, и вместо него отозвался Шон:

— Если ты имеешь в виду «испарить», то Дилан пока не учил такого. Вот Маркус мог бы…

Взгляды скрестились на лежащем без движения Маркусе.

— Толку-то испарять? — пробормотала Лера. — Та же вода… Да и умей Дилан, ее слишком мало, чтобы получить достаточно кислорода…

Она осеклась, увидев непонимание на лицах «заседателей».

Паузу прервала «гренадерша», предложив сломать артефакты, которые тянут воздух наружу. Все задрали головы, всматриваясь в темноту, застывшую далеко вверху.

— Не достать, — всхлипнула эсса, и снова повисло молчание.

Что-то в этом молчании показалось Лере неестественным. Она оглянулась. Женщины стихли! Они будто погрузились в апатию: кто лежал, кто пока сидел, но ни одна не пыталась предпринять хоть что-то. И дети заснули. Только малыш у девочки на руках никак не успокаивался, и его жалобный, беспомощный плач ввинчивался в виски тонким сверлом.

Вот бы кто-нибудь так же просверлил стену хранилища. Иначе скоро тут будет вакуум… Вакуум… Возникшая ассоциация была настолько яркой, что Лера решила поделиться ею со всеми.

— Знаете, как легко чистить орехи? — спросила она.

Похоже, и на их «заседание» накатили сонливость и безразличие, потому что никто не ответил, только Дилан нахмурился. Возможно, подумал, что она бредит. И возможно, он прав… Тряхнув головой, чтобы мысли перестали разлетаться и собрались в кучку, Лера продолжила:

— Орехи кладут в непроницаемую емкость и резко откачивают воздух. Но ведь под скорлупой тоже есть воздух и, когда снаружи давление исчезает, он взрывает скорлупу изнутри. Хрясь, и орехи почищены!

Дилана передернуло.

— В Бездну твои орехи! Зачем такое говорить⁈ Или… Ты думаешь… — Он облизал губы и покосился на задремавшую Алли. — Думаешь, нас так же?.. Изнутри — хрясь…

— Нет, конечно! Просто вспомнилось…

— Проклятье! Вэлэри! Вспомни что-нибудь другое, полезное.

— Полезное… — Лера пошевелила ногой. Кажется или болит меньше? Может, при недостатке кислорода тело теряет чувствительность? — Полезное… Ну, к примеру, сублимация. Ее тоже проводят с откачкой воздуха.

На лице Шона мелькнула тень интереса.

— Что за сублимация?

— Не хочу ничего знать! Молчи! — Дилан наставил на Леру палец. — Это даже звучит ужасно.

Лера пожала плечами. Ну, нет так нет. А вот узнал бы как напитки сублимированные делать, так небось сразу побежал бы патентовать. Тем более он «водник», заморозка — его сфера.

— Заморозка!

Она так резко дернулась вперед, что ступню словно насквозь проткнули раскаленным прутом, и Алли проснулась, захныкала.

— Дилан, — со стоном, едва сдерживаясь, чтобы не заорать от боли, выдавила Лера. — Ты можешь заморозить воду? Пожалуйста, скажи, что можешь! Вас ведь учили хоть чему-то⁈

Дилан молчал, глядя на нее широко раскрытыми глазами, и опять за него ответил Шон:

— Вэлэри, нас всех учили только тому, что пригодится сейчас, на практике. Сама подумай, на полях воду морозить…

— Зачем? — перебил его Дилан. — Для чего тебе лед?

— Загнать воду между плитой и стеной… — Лера скрипнула зубами и покосилась на ногу. Ей богу, будто кусок мяса выдрали. — Загнать и заморозить… Лед расширится… Вдруг хватит, чтобы сдвинуть ворота. Хотя бы немного… Можешь?

Сбоку шумно сопела «гренадерша», Шон щурился, задумчиво поглядывая на Дилана, а тот все медлил.

Эсса не выдержала первой:

— Так можешь или нет⁈

Дилан сверкнул на нее злым взглядом:

— Нет!

Лера длинно выдохнула, но тянущая пустота в груди тут же заставила хватануть воздух ртом.

Эсса и «гренадерша» принялись терзать Дилана и Шона, требуя вспомнить все, чему их научили. Парни вяло отбивались. И те и другие впустую тратили последнюю энергию — смотреть на них было тошно.

Прикрыв глаза, Лера попыталась абстрагироваться от боли и определить насколько восстановился резерв. Кажется, на одно заклинание хватит. На слабенькое… А Маркус так ярко «светится», мог бы вышибить все артефакты и воздуховоды к чертовой бабушке. Мелькнула мысль похлопать его по щекам, чтобы привести в чувство, но страшно было, что так она сделает лишь хуже. И без того у него рана на затылке.

Ругань быстро смолкла — надолго сил эссы и «гренадерши» не хватило. В тишине стало слышно, как часто и хрипло все дышат. И младенец затих. Зато теперь подвывал кто-то из женщин — тонкий голос был похож на голос худенькой.

Лера сглотнула. Кровь пульсировала в висках частыми толчками, в глазах то мутнело, то вдруг становилось так светло и четко, будто кто-то игрался с фокусом объектива. Если ждать дольше, то даже произнести заклинание будет трудно.

Она подгребла зерна, уложила Алли поудобней и встала, шепотом чертыхаясь, чтобы не стонать от боли. Голова закружилась, пришлось наклониться и пережидать.

— Ты куда? — мрачно спросил Дилан.

Лера не разгибаясь, протянула к нему руку:

— К решетке… Помоги дойти. Ударю «воздушным кулаком».

— У тебя и сил-то нет.

— Сколько есть…

— Я помогу! — «Гренадерша» завозилась, перекладывая своих детей.

— Я сам.

Дилан начал было вставать, но его придержал Шон:

— Постой! «Воздушный кулак» — это ведь боевое заклинание, их начинают в конце первого курса учить…

— Я от Маркуса слышала, — прервала его Лера. — Дилан, быстрее! Тяжело стоять.

Даже говорить было тяжело, тошнота подкатывала с каждым словом.

Дилан вскочил, нырнул ей под руку и обхватил за талию, однако с места не двинулся.

— Ты всего лишь слышала. Если ошибешься…

— Не ошибусь. Оно короткое… И времени нет. — Лера посмотрела на Маркуса, на Алли, встретилась с полным надежды взглядом «гренадерши» и тихо добавила: — Все здесь из-за меня. Если бы не горки, купались бы в основной долине…

— Ага! — фыркнул Дилан. — Сразу бы смерчу на закуску попали. Чего мучиться-то? — Он повел ее к стене, придерживая так, чтобы ей не приходилось опираться на раненую ногу. — Нет, ты подумай, — забубнил над ухом, — мы живы, остальные убежали к студентам и магам. А там, на озерах… Что-то я не припомню там хороших укрытий.

— Ладно, ладно, убедил. — Лера слабо улыбнулась.

Они остановились у первой решетки. Рядом с ней сидел служитель, запрокинув голову и дыша столь напряженно и неистово, что на шее его проступили вены. Взгляд же его, напротив, был безразличен и тускл. Он будто сдался, будто уже поставил на всех крест.

Лера перешла на магзрение. Дилан «светился» синим, аура служителя выглядела как у неодаренного — видимо, потратил всю силу на попытки открыть ворота, — ее же собственная едва переливалась холодом по самой кромке… Ладно, сколько есть… Лишь бы вообще вспомнить этот «кулак».

На самом деле она слышала его давно и всего раз, когда пришла к Маркусу научиться сужать щуп. Маркус тогда был обожженный, весь в бинтах. Наверняка мучился от боли, но все равно занимался с ней…

«Wau haste» — вроде бы так. Эмоционально и хлестко, очень созвучно треску, с которым от удара «кулака» захлопнулась дверь спальни.

— Ты уверена? — негромко спросил Дилан.

Лера уверена не была, но кивнула. Сил на разговоры не осталось, и так сказано уже, что заклинание короткое, боевое. Его неправильно произнесешь — мозги не спалит, просто плетение не «загорится» — другой принцип, не как с длинными заклинаниями. Скорее похоже на вызов команды… И зачем было тащиться сюда? Стоило сначала попробовать на месте: «загорится» или нет…

— Wau haste! — шепнула Лера.

«Загорелось».

* * *

— Эй! — от неожиданности Дилан едва не упустил момент, когда Вэлэри начала оседать на пол. Его самого обдало вернувшимся обратно из-за решетки «воздушным кулаком», но ведь не настолько же сильно: всего лишь дунуло по ногам.

А она упала…

Спину вдруг продрало холодом: а что если она все же ошиблась? Что если и от боевых заклинаний можно отправиться в Бездну?

— Ну? Как? — потеснив Дилана, к решетке наклонилась здоровячка, а над плечом высунулась худая физиономия Шона.

Последний мельком глянул на Вэлэри и, с присвистом дыша в ухо, взволнованно спросил:

— Получилось?

Дилан не ответил. От мимолетного «сквозного» взгляда Шона в мозгах прояснилось и, поспешно перейдя на магзрение, он уставился на ауру Вэлэри. Жива! Просто исчерпала резерв. Просто не выдержала…

Подхватив мелкую, он понес ее обратно.

— Что там? — Пожилая эсса, обложенная спящими детьми, привстала навстречу.

Избегая ее тревожного взгляда, Дилан пристроил Вэлэри рядом с Маркусом, потом посмотрел на застывшие фигуры у решетки и нехотя ответил:

— Не вышло. Вэлэри сил не хватило.

Эсса перевела растерянный взгляд на мелкую.

— Не вышло?

Внезапно лицо ее сморщилось, превратившись разом в лицо древней старухи.

Дилан отвернулся.

Голова нестерпимо болела. Череп словно обручем сдавило, казалось еще немного и затрещит.

Как орех — хрясь…

Неужели лед и правда может сдвинуть эту гребаную плиту? Прошлой зимой он видел, как замерзшая вода выдавила дно у бочки, но то бочка, а то огромная каменюка. Да и болтала Вэлэри невесть что, помутилась рассудком… Хотя звучало умно. Она вообще умная… И она не сомневалась, используя заклинание, которое еще не испытала с преподавателем…

Но у нее же не вышло! Да и кто из неодаренных поймет, что она там делала, с воздухом-то. А вот если он заморозит воду, все увидят. Растреплют. Сможет ли он потом дома морозить? Он ведь не станет магом, а син из бывших студентов всегда будет на особом счету у Магического Контроля. Стражи могут даже проверять его дом, опрашивать семью и соседей… Хотя, это он высоко хватил: ему и сином-то не позволят стать — он же применит заклинание, которое не должен был знать. Это приговор. Клеймо ненадежного. И что тогда? Всю жизнь таскать на себе чужие товары? Как отец?

Отцу он тоже не сможет помочь. Тех грошей, что платят на складах, едва хватит на еду, уголь и плату за квартиру. Если недоедать и недогревать, за полгода можно накопить один-два золотых. А надо тысячу.

С шумом рухнула на колени вернувшаяся здоровячка. Задыхаясь и что-то прерывисто бормоча, круглыми глазами повела вокруг. Увидав своих детей, замолчала. Потом моргнула раз, другой, и по щекам ее покатились крупные слезы.

Лучше бы кричала. Дилан сжал в кулаке горсть зерна. Казалось, еще немного и мог бы раздавить его, стереть в муку.

Медленно подошел Шон. Став перед Маркусом и Вэлэри, странно посмотрел на них, будто сам хотел лежать вот так же, ничего не чувствуя.

Дилан потер виски, ослабляя «обруч», и поднялся.

— Отойдем… Эй, слышишь? — Пришлось дернуть оцепеневшего Шона за руку. — Разговор есть.

Они остановились у плиты, перекрывающей вход. Шон зябко обхватил себя за плечи.

— Что за разговор?

Присев, Дилан тронул воду в луже. Отражение светляка качнулось теплыми бликами. Если Вэлэри права и простой кусок льда спасет всех, то он обязан попробовать… Он снизу глянул на Шона. В патриции метит, в настоящие. Для них закон важнее семьи, что уж говорить о друзьях. К тому же этот полукровка не так давно брызгал слюной, вопя, что они лишь соседи, не друзья. Как знать, может, именно он и сдаст его Контролю.

— Ты зачем через мост полез? — встав, спросил Дилан.

— Полез и полез. Что теперь?

— Жалеешь?

— А ты? Жалеешь, что за Дартс побежал?

Дилан и сам не знал. Вроде и жалел, а вроде и вернись время обратно, снова побежал бы.

Он взъерошил волосы, оглянулся. Малыши спали. Или были без сознания… Некоторые женщины тоже лежали, другие сидели, уставясь в пространство. А ведь не растормоши его Вэлэри, то и он вот так же пялился бы в никуда.

— Чтоб вас пески сожрали! — ругнулся он, сам не понимая кого больше проклинает: «погодников», законы или, как обычно, патрициев. — Шон! Ты тоже думаешь, что замороженная вода сдвинет плиту?

— А что?

— Просто скажи! Да или нет?

— Не знаю. По-моему, Вэлэри была не в себе… Нет, я признаю, что в ее предположении есть некий смысл, но в конечном счете оно не имеет значения: ты же не умеешь…

— Я умею.

Шон перестал растирать плечи.

— Умеешь замораживать воду? Это же не первый курс…

— Второй, — кивнул Дилан. — Но я могу.

— На глазах у всех?

— А что ты предлагаешь? Задохнуться, но не нарушить закон?

Шон нервно обежал взглядом хранилище, покосился на служителя.

— Тебя выгонят из академии.

Дилан хотел усмехнуться, но получилось только неестественно вздернуть край рта.

— Ну и радуйся: избавишься от такого соседа как я.

Шон раздраженно скривился, но ничего не сказал. Протестовать тоже не стал и даже отошел, когда Дилан направил ручеек к стыку плиты со стеной.

Плита была подогнана идеально, и первая же попытка вдавить воду в едва угадываемую меж камней полосу оказалась бесплодной. Впрочем, понадеявшись, что хоть сколько-нибудь влаги все же просочилось, Дилан активировал заклинание заморозки. Ничего. Только корка льда там, где камень намок.

Дилан соскреб лед и повторил попытку. После третьего раза Шон неуверенно окликнул его:

— Может, попробовать одновременно с запуском механизма?

Они растормошили служителя.

— Я пуст, — вяло отозвался тот.

И правда, фиолетовое свечение вокруг него исчезло. Зато Шон сиял, как гигантский куст ирисов, с засунутым внутрь него светляком. Такие всегда ставили вокруг площадей на Праздник урожая.

Поймав на себе оценивающий взгляд Дилана, Шон шагнул назад:

— Я не син, чтобы артефакты напитывать!

Отвечать Дилан на это не стал, а попросил служителя показать «вот этому длиннокосому» точки активации.

— На последней предупредишь, — сказал он Шону, перед тем как вернуться к луже. — Чтобы одновременно…

Механизм сдвинул плиту на волос. Не понятно было, хватит этого или нет, но Дилан, не раздумывая, вдавил ручеек в щель и сразу же активировал заготовленное плетение «заморозки». Повторил. Потом еще раз. Лед поднялся до уровня пояса, однако щель не расширялась.

— Надо внизу морозить, — сказал Шон. — Верхний лед послужит препятствием, как крышка, и тогда нижний раздастся в стороны… Ну-ка, отойди. Готовь пока плетения.

Посторонившись, Дилан забубнил заклинания, а Шон опустился на колени и зажимом, который снял со своей туники, принялся отколачивать ледяной нарост, закупоривший внизу щель. Посыпались прозрачные осколки, и скоро обнажился слой льда между плитой и стеной. Он был столь тонок, что без холодящей его наружной сосульки тут же начал таять. Это было кстати, а то Дилан уже прикидывал, как растапливать его, чтобы протолкнуть новую порцию воды.

— Давай! — Шон смахнул в сторону осколки и отступил.

«Ручей», «заморозка»…

Раздалось потрескивание, а следом свист. Тихий, на грани слышимости, но Дилан различил его совершенно отчетливо. Шон тоже услышал. Они обрадованно переглянулись.

— Воздух пошел!

Так, попеременно замораживая «крышку» и нижнюю часть, удалось сдвинуть плиту на два пальца.

Теперь ветер в щели гудел и звенел, напористо врываясь внутрь холодом и дождем. Дилан губами ловил мелкие капли и дышал, дышал…

* * *

Сначала Лера ощутила тепло. Она будто лежала в куче пуха, мягком и греющем, а тело казалось невесомым. Затем осознала темноту и тишину.

Тишина продлилась недолго. Скоро в ней начали проступать звуки: сначала гудение ветра в проводах, затем голоса… И когда они достигли полной громкости, чувство тепла резко пропало. Какой там пух⁈ Она замерзла! Окоченела так, что колотит. Похоже, вечером не закрыла окно. Димка заметит — обязательно подколет, что она улицу отапливает.

Лера открыла глаза.

Вместо белого потолка ее комнаты сверху смотрела тьма. В мягком свете, струящемся сбоку, кружил вихрь пылинок… Смерч! Она бежала от смерча и теперь заперта в зернохранилище! Нет ни дома, ни Димки… И проводов тут нет, негде гудеть ветру… Но гудит.

Она повернула голову на звук: ослепительная полоса прорезывала каменный склеп, и гудело именно там.

Плита была сдвинута.

Лера приподнялась на локтях, с силой зажмурилась и снова посмотрела на выход. Действительно, сдвинута. Не померещилось.

У самой щели, на фоне льющегося из нее дневного света, маячили нечеткие фигуры Дилана, Шона и служителя. А женщины, «ожившие» с притоком кислорода, перенесли детей ближе к выходу и трещали, как стая воробьев по весне. Громче всех слышался бас «гренадерши», ей поддакивала карапузова эсса. Никто не рыдал, не рвал на себе волосы. Все живы.

Лера вдохнула, набирая полные легкие влажного, сладкого воздуха. Лепота! Но холодно. А еще невыносимо хочется есть.

Сев, она повернулась к Маркусу, и в груди остро кольнуло при виде его застывшего лица. Почему он так долго не приходит в себя? Что если мозг поврежден?

— Лиа Вэлэри! — позади раздался звонкий детский голосок, и, шурша зерном, подбежала Алли. — Вы так крепко спали. Крепче всех! Даже я проснулась, а вы все спите и спите. — Она присела и с любопытством уставилась на Маркуса: — А ваш жених скоро проснется?

— Не знаю, — Лера беспокойно нахмурилась. Потом сообразила, как Алли назвала Маркуса. — Эй, ты опять? Говорю же, нет у меня жениха!

— А знаете, что говорит моя мама? — Алли вдруг хитро улыбнулась, отчего на ее пухлых щеках появились ямочки. — Она говорит, что девушка может держать за руку только жениха и мужа.

С этими словами Алли засмеялась и, вскочив, ярким вихрем умчалась к сестре.

Лера опустила взгляд. И правда, она обеими руками обхватила ладонь Маркуса. Даже не заметила когда… И пусть. Она просто проверяет температуру! Кстати, его рука теплая. Или это она сама настолько замерзла? Она прижала пальцы к его здоровой щеке — непонятно, вроде тоже теплая.

— Маркус, хватит валяться. Слышишь? Шон весь извелся, пульс тебе аж до локтя щупал, и даже, вон, девчонка мелкая спрашивает, когда ты проснешься. Ну? Все же волнуются!

Горло сжалось. Лера кашлянула и, глубоко вдохнув, снова заговорила:

— Уж не знаю как, но Дилану и Шону удалось приоткрыть ворота. Скоро вообще выберемся… Или помощь придет — там светло уже, ураган кончился. Ты продержись только…

Под ладонью, которую она так и не убрала с его щеки, почудилось едва ощутимое трепетание. Сердце гулко забилось, руки затряслись сильнее, чем от холода, и Лера, не обращая внимания на вспыхнувшую в ступне боль, торопливо встала на колени и склонилась над Маркусом.

Он поднял веки. Медленно, словно с неохотой, и в упор посмотрел на нее.

Лера замерла. Где-то далеко зависла мысль, что надо отодвинуться, надо спросить, в порядке ли он и где болит, — надо было что-то делать. Но темный взгляд Маруса не отпускал, а все тело охватило огнем, таким приятным, согревающим.

Маркус повел глазами по сторонам. Лера, наконец опомнившись, выпрямилась. В носу защипало, и она неуверенно улыбнулась. Очнулся… Он, правда, очнулся!

— Мы в зернохранилище, — сказала, сглотнув ставший в горле ком.

Маркус вновь посмотрел на нее. Похоже, собирался что-то сказать, и Лера, боясь пропустить хотя бы слово, подалась вперед. Пересохшие губы его разомкнулись, кадык дернулся и вдруг… Он зажмурился, а вместо слов из его горла вырвался болезненный стон.

* * *

Вой, надрывный, на одной ноте, проходил сквозь тело, норовя разрушить ледяную корку, сковавшую сердце.

Алерайо нашел взглядом источник воя. Молодая патрицианка. Похожа на его Авилу. Только Авила уже не плачет, она, словно пустая оболочка, сидит там, куда он ее усадил.

Подойдя к остаткам беседки, он поднял расщепленную доску. Под ней лежал пирог. Раздавленный и вмятый в песок. Вылезшая ягодная начинка напоминала кровь.

Он опустил доску обратно и двинулся к горкам.

Дочки наверное катаются со средней… Впрочем, Алли может заглядываться и на высокую, она иногда слишком беспечна, всё на старшую сестру полагается. А Роса и сама еще дитя.

Ноги не поднимались, и, когда путь преградил матрас, лопнувший по шву и вываливший наружу промокший пух, Алерайо остановился. Пух дрожал и колыхался. Вдруг ветер выхватил одно перо и повлек его по песку, закручивая и швыряя то вверх, то вниз. Алерайо медленно поворачивал голову, провожая перо взглядом. Неужели Алли и Росу вот так же?.. Они ведь такие хрупкие…

* * *

По дороге, огибающей холм, трусили двое мальчишек. Тот, что постарше, рыскал взглядом по реке и причалу, младший же оглядывался и канючил:

— Зачем мы здесь? Все равно ничего путного не найдем.

— Да как не найдем⁈ — старший возбужденно раскинул руки. — Смотри, сколько всякой всячины на берегу!

— Там одни обломки. Давай вернемся, отец выпорет, если еще нас потеряют.

— Так мы же сестер ищем!

— Лучше давай и правда их искать.

— Хорошо, хорошо… Но представь как родители обрадуются, если мы пару золотых принесем.

— На этих баржах только зерно возят, откуда там золото. Брат!

Младший попытался удержать старшего, вцепившись в его тунику, но старший досадливо стукнул его по рукам:

— Пусти! И почему ты такой скучный⁈

— А ты чересчур радостный.

— Еще бы! — старший расплылся в улыбке. — Такой ураган! Когда еще столько смерчей увидим. И огромные же! Фанс и Цейлис павлинами раздувались, когда гостить в столицу отправились, а теперь от досады взвоют, что все пропустили.

— Они взвоют, что у их дома крышу унесло.

Внезапно старший остановился. Ухватил младшего за плечо и вытянул дрожащую от нетерпения руку в сторону зернохранилища:

— Смотри! Корабль! И почти целый!

Младший восторженно вскрикнул, и оба бросились на площадку перед входом в хранилище.

— А знатно завалило! Придется растаскивать лошадьми.

— Или магами.

Мальчишки прыснули от смеха.

* * *

Лера незаметно подвигала челюстью. Каково это, когда сломана? Мало того, что болеть должна адски, так еще и не сказать ничего и не поесть… На мысли о еде в желудке громко заурчало. Лера посмотрела на Маркуса, лежащего с закрытыми глазами. Наверное хочет зубы сжать. А нельзя. Вздохнув, она перевела взгляд на свою припухшую ступню.

— Хочешь шутку расскажу?

Маркус мрачно покосился на нее.

— Ах да, тебе же смеяться больно… — В замешательстве она почесала шрамы. — Тогда могу песню спеть. Гаудеамус. Правда, голос у меня сейчас не очень: охрип… Но если хочешь, моргни один раз.

Маркус, кажется, даже дышать перестал, лишь бы не моргнуть.

Лера криво улыбнулась:

— Ну, если не хочешь, моргни два раза.

Маркус чуть приподнял брови, и столько высокомерия и скептицизма было в этом незначительном движении, что она почувствовала себя глупо.

— Ой, ладно! Просто решила отвлечь тебя… А вообще, будешь такое лицо делать, возьму да спою!

Маркус на ее браваду не ответил. Нахмурившись, потрогал раздувшийся на щеке кровоподтек и неразборчиво, не открывая рта, сказал:

— Как… Тут…

— Как ты здесь оказался? — поняла Лера. — Так заметили же, что отстал. Вернулись и нашли… — Она бросила взгляд на выход. — Давай Шона позову, а то он переживает.

Окликнув Алли, она попросила ее сбегать до лэра Шоннери и передать, что его друг очнулся.

— Маркус! — Шон примчался сразу же. — Как ты? Где болит? Как голова?

— Раскудахтался! — одернула его Лера, испугавшись, что он еще и с объятиями накинется. — У него челюсть сломана, так что поменьше вопросов. Лучше расскажи, что вы там делаете.

Шон с беспокойством и некой растерянностью вгляделся в Маркуса и, не дождавшись от того ни слова, недоверчиво уставился на Леру:

— Ты откуда знаешь, что сломана?

— Я конечно, не рентген, но когда пол-лица раздуло и говорить не можешь, это серьезно. Так что там с выходом?

— Дальше плиту не сдвинуть — это предел, максимум. Нужна помощь извне.

Лера глубоко вдохнула. Все еще чувствовалась пустота в груди, и голова была будто ватой набита — наверное большая часть воздуха уходила-таки через вытяжки, но все равно, теперь дождаться помощи не проблема. Вот только выражение лица у Шона какое-то замороженное. Будто недоговаривает «ботан», и недоговаривает что-то важное.

— А как открыли? — наблюдая за ним, Лера кивнула на выход.

Шон поморщился и после небольшой заминки сказал:

— Льдом… Как ты предлагала.

Льдом… Значит, Дилан. А говорил, что не учил… Или не уверен был в правильности и, выходит, рискнул? Собой рискнул, своей жизнью… А может, боялся «спалиться» перед кучей народа? Но в любом случае, он крут.

Шон еще минут пять посидел и вернулся к воротам, сказав, что нужен там. Возможно, наврал. Возможно, ему просто не нравились, что говорить приходится с Лерой. Да и о чем говорить? Если о том, что лед тает и его надо постоянно подмораживать, или о том, что силы у Дилана не бесконечны, то первое Шон сказал, а второе и без слов ясно.

Лера перешла на магзрение. Дилан «потускнел», «поблек», будто свеча в яркий полдень, зато рядом, как костер в ночи, «полыхал» Маркус. Эх, его бы силищу да в нужное русло! Но заклинание он произнести не сможет…

А если «воздушный кулак»? Коротко и безопасно. И уж точно удар Маркуса будет не чета ее «плевку». Лучше бы, конечно, «воздушный таран» — этот стопудово воздуховоды пробьет. Она совсем недавно выучила его: заглянула в конец «Заклинаний» для первого курса, а там — «таран». Заковыристый такой. Она не смогла пройти мимо… Хотя ей он бесполезен: для хорошего удара силы надо много.

Кстати, если она «сплетет» «таран», то Маркус ведь может его активировать. Правда, маги так не делают. Дураков нет — чужие плетения на своей шкуре испытывать…

— Вы что делаете⁈ — завопил внезапно служитель. — Прекратите! Сейчас же!

Разговоры стихли, и сквозь гудение воздуха стали слышны необычные звуки. Лера нашла взглядом служителя. Тот выкрикивал уже одни междометия и, всплескивая руками, прыгал вокруг согнутой женской фигуры, от которой и шли странные звуки. Вот женщина на миг выпрямилась, и Лера узнала ее: «гренадерша». Ее рвало. Нещадно выворачивало прямо на зерно.

Отвернувшись, Лера посмотрела на Маркуса: большая вероятность, что у него тоже сотрясение. А если и его начнет рвать? Он от боли рот приоткрыть не может, а тут такое.

Сдвинув брови, Маркус дал понять, что ее обеспокоенный взгляд ему не по душе, и попытался сесть.

— Погоди! — Лера придержала его за плечо. — Скажи сначала, двоится или нет. — Она подняла вверх указательный палец. — Если двоится, моргни один раз, если нет, то два.

Маркус недовольно посмотрел на нее, потом на палец и после небольшой паузы моргнул один раз. Значит, сотрясение. Фигово.

Он все же сел, а чуть переждав, и вовсе поднялся и неверной походкой направился к Шону и Дилану. С его некогда белой рубашки осыпалось прилипшее зерно. А еще он прихрамывал.

И все равно, он жив, почти здоров и даже сам ходит! С улыбкой проводив его взглядом, Лера улеглась на зерно, поерзала, продавливая удобную ямку, и только подумала, что не хватает одеяла, как вдруг у выхода кто-то заорал.

Лера подскочила. Орал Дилан, но таким диким голосом, что не мудрено было не признать.

— Эй! Кто там⁈ — вопил рыжик, прижавшись к щели лицом. — Мы здесь! Слышите⁈ Вытащите нас!

* * *

— Мы нашли!

В стылое сознание пробился чей-то крик.

— Мама! Папа! Ли и Фло в зернохранилище!

Сердце заколотилось, бросило кровь в виски. Алерайо задышал глубоко, жадно, будто до этого он и не дышал вовсе. Обернулся всем телом.

От прохода меж скал к озеру бежали двое мальчишек. Вот один остановился, нагнулся, схватившись за грудь и кашляя, а второй снова закричал:

— Там много детей! И вход завалило!

Никогда еще Алерайо не был так благодарен магам-основателям за дар, которым они его наделили. Никогда еще его губы так быстро и четко не произносили заклинания. Никогда еще не бросал он столько силы в плетения.

Комья земли разлетались в стороны, с влажными шлепками ударяя в склон холма и падая в ложбину, где грязный, несущийся к реке поток ворочал камни, а под ноги черной лентой ложилась новая тропа. Прежняя едва угадывалась среди перемолотой смерчем и размытой дождем почвы, но Алерайо она и не была нужна. Зернохранилище! Его малышки в зернохранилище! Судьба уберегла их от смерти!

Но почему бросила задыхаться в каменной ловушке?

Площадка перед хранилищем, всегда чисто выметенная, теперь была завалена сырыми листьями, ветками и землей, а вырванные с корнем деревья, сплетясь с обломками грузового корабля, уродливым монстром залепили вход.

Мальчишки говорили, есть щель… Алерайо бросился к воротам, туда, где в переплетении ветвей едва уловимо темнела узкая полоса — словно трещина в камне, которая вот-вот схлопнется. В нее со свистом затягивало воздух.

Руки дрожали от нетерпения, от желания упереться в плиту. Казалось, одно стремление увидеть дочек дало бы силы сдвинуть проклятый камень, но вплотную было не подобраться, и Алерайо усилием воли обуздал себя. Вскинув кулак, велел тем четверым, которые последовали за ним по холму, затихнуть. Быстро окинул их магическим взором. Проклятье! «Огневик» и трое неодаренных. Ни одного «воздушника»!

— Слышите меня? — крикнул, всем телом налегая на ветки напротив щели.

Внутри заголосили женщины, их прервал невнятный, идущий вглубь мужской окрик, а еще один высокий от волнения, но тоже явно мужской голос зачастил:

— Воздуховоды перекрыты, вытяжки тянут, плиту заклинило. Мы льдом ее сдвинули, но «водник» уже «пуст», а лед тает. Суньте что-нибудь, у нас здесь только зерно. Быстрее!

Алерайо напряженно вслушивался в прерывистые, еле долетавшие сквозь гудение ветра слова. На фразе про лед, метнулся взглядом вдоль щели. Внизу, действительно, что-то белело, но обломки и дерево мешали рассмотреть.

Дальше он не слушал: бросился вытаскивать из спрессованного «монстра» сук, торчащий наружу измочаленным концом. Затрещали досками и ветками остальные. «Огневик» громко выругался на сырую древесину и, подскочив к Алерайо, вцепился в «его» сук. Вдвоем они раскачали его, выдрали… Сук оказался толстоват. Перевернули.

Алерайо чувствовал, как горят ладони, обдираемые о шершавую кору, слышал как на каждом выдохе сыплет проклятиями «огневик», слышал собственное хриплое дыхание, слышал крики и плач из хранилища и над всем этим тревожным барабаном в ушах выбивало: быстрее, быстрее…

Полная соков, толстая ветвь сгибалась, но не лезла меж камней. Бросив ее, схватились за другую. Быстрее, быстрее…

Они не успели.

Ни Алерайо, только-только отломивший подходящий сук, крепкий и должной толщины; ни «огневик», с радостным восклицанием вытянувший из расплющенных недр корабля металлический прут; ни «бескосый», чьи сыновья обнаружили детей, — этот выломал наконец доску из обшивки, — никто не успел. Они даже не успели понять, что плита задвигается.

Просто вдруг разом стало тихо.

Свист воздуха оборвался.

* * *

В одно мгновение все замолчали. В тишине тонко попискивал проголодавшийся, обессилевший младенец, да детский голос выговаривал:

— Тэри, вот ты не верила, а папа пришел… Конечно я узнала его!.. Папа скоро откроет ворота, и мы поедем к маме.

От этого одинокого голоса морозные иглы вдруг пронизали тело. Медленно встав, Лера похромала к собравшимся у выхода женщинам. Сияющей полосы больше не было. Плита задвинулась. Казалось бы — ерунда, ведь снаружи люди, и, Алли права, они скоро откроют ворота, но всеобщее молчание и полутьма будто вытянули из груди весь воздух. И снова рот непроизвольно открылся, хватая пустоту, снова зачастило сердце.

Она еще не дошла до возвышающейся позади всех «гренадерши», как кто-то со сдавленным восклицанием бросился на плиту, кулаками ударил в камень и, хрипло застонав, сполз на пол. Лера обогнула застывших женщин. Худенькая билась в луже. Истеричка…

Скоро истерика началась у всех женщин.

Если раньше, уставшие и не знающие о приближении гибели из-за нехватки воздуха, они тихо-мирно погружались в апатию, то теперь, когда судьба поманила близким спасением, когда за полуметровой каменной стеной жили и дышали люди, они будто с ума сошли. Лере казалось, что она заперта в палате с буйными психами. Стоны, рыдания, вопли! Женщины бросались на плиту, царапали ее, царапали себя, а малыши таращились на них и ревели. Впрочем, силы измотанных женщин быстро иссякли, и одна за другой они затихли.

Лера старалась смотреть только на Маркуса. Шон и Дилан тоже выглядели относительно спокойными, но Маркус был и вовсе как айсберг: такой же невозмутимый и уверенный в себе. От одного его присутствия легче дышалось. Лера не прочь была бы даже взять его за руку, а еще лучше прижаться, но пока не до такой степени отчаялась.

Они четверо и вновь прибившиеся к ним Алли, Роса и «первоклашка» Ветт устроились подальше от женщин и, перебрасываясь редкими фразами, ждали… И ждали, и ждали…

— Они там вообще не торопятся! — не выдержал наконец Дилан.

Действительно, по ощущениям времени прошло достаточно, чтобы добежать до города и обратно. Ну хорошо, когда ждешь, время тянется как теплая жвачка, но все равно, с той стороны могли бы быть и порасторопнее. Да хотя бы вытяжки отключили, что ли! Еще немного и все тут задохнутся, так и не дождавшись помощи.

— Надо самим что-то делать! — решительно сказала Лера.

Обведя взглядом их компанию, задержалась на детях. Те были напуганы, но не паниковали и смотрели доверчиво, рассчитывая на них, на взрослых. Лера подмигнула Алли и повернулась к Маркусу:

— Может, попробуешь пробить воздуховод? Я пыталась «кулаком», но сил не хватило.

— Ты как к патрону обращаешься⁈ — возмутился Шон.

Лера раздраженно махнула на него рукой и как остальные — все, кроме «правильного» «ботана», прожигающего в ней дыру, — с надеждой воззрилась на Маркуса. А он рассматривал решетку воздуховода, щурясь то ли задумчиво, то ли просто чтобы сфокусировать взгляд.

Сфокусировать… Черт! Лера потерла шрамы, с трудом удерживаясь, чтобы не начать грызть палец. И почему она раньше не подумала: ведь у Маркуса же в глазах двоится. Как он активирует заклинание⁈ Поток надо подать точно в нужный узел, а узлов он увидит два… Который будет нужным: один из двух? место между ними?

Видимо, Шон подумал о том же, потому что назидательным тоном процедил:

— ЛЭР Маркус ранен. Ты сама-то со сломанной челюстью и сотрясением смогла бы прочесть заклинание? А активировать?

— Эй! — Дилан нахмурившись, ткнул Шона в плечо. — Вэлэри со сломанным пальцем бегала, чтобы вытащить лэра Маркуса из-под носа у смерча, так что не надо тут… И силы последние на этот гребаный «кулак» потратила.

Заметив, как Маркус посмотрел на ее ступню, всю в засохшей крови и глине, Лера метнула на рыжего сердитый взгляд и без особой уверенности предложила:

— Заклинание могу прочесть я… для Маркуса.

У Дилана и Шона одинаково вытянулись лица. Лера разозлилась:

— Почему-то когда я его применяла, вы против не были!

— Так это ж боевое плетение, короткое и безопасное для мага, — промямлил Дилан под согласные кивки Шона.

— Вот именно! — отрезала Лера.

Судя по замешательству на физиономиях рыжего и «ботана», их мировоззрение ломалось: как же так! активировать чужое заклинание! Но если безопасное…

— Сам, — произнес Маркус, поднимаясь.

Шон тут же вскочил, подставляя ему плечо, но Маркус отмахнулся и неспешно, словно на каждом шагу примериваясь, куда ставить ногу, направился к решетке воздуховода. Дилан кинулся за ними, а Лера осталась с детьми.

Без Маркуса, Дилана и даже без Шона она вдруг почувствовала, как ей плохо. В ступне «стреляло», желудок от голода выворачивался наизнанку, и опять мутилось в глазах. Невыносимо захотелось лечь и уснуть.

А потом проснуться дома. В своей постели… И чтобы мама за стеной напевала и пахло блинами…

— Лиа Вэлэри! — из сладостных грез ее выдернул бас «гренадерши». — Ваш старший в состоянии магичить? Что он делает?

— Лэр воздуховоды дырявит, — сонно пробормотала Алли. — Садитесь, грана.

— Да разве ж усидишь, когда тут такое… Лиа Вэлэри, а вы почему не с ними?

Вздохнув, Лера подняла голову.

— Я ничем не помогу. Сил нет.

— А кто от вас силы-то ждет! Вы бы советом каким… умным.

Из-за «гренадерши» выглянула эсса:

— Лэр и сам справится. Если уж смерч остановил…

«Гренадерша» неприязненно повела плечом.

— Думаете, шатается он от избытка сил?

На это эсса не нашлась, что возразить, и все, замолчав, напряженно уставились на компанию у стены.

Обычному человеку могло показаться, что там ничего не происходит, только пугающая пустота отчего-то вдруг образуется вокруг, рывком вытягивает из легких и без того разреженный воздух, но Лера магзрением видела, как загорается кружево заклинания, как поток вонзается в узел активации и как лазурный шарик юркает в темноту за решеткой… Вид его должен был радовать, однако внутри все сжималось от нехорошего предчувствия: это был уже третий «кулак». Третий, чтоб его! Если сейчас загорится четвертый…

Загорелся.

Лера уцепилась за «гренадершу»:

— Помогите! Сходим узнаем, что там.

— Что ты увидела? — всполошилась эсса.

— Не знаю. Похоже, преграда серьезная и таким заклинанием ее не взять.

Дилан и Шон встретили их мрачными взглядами. Маркус тяжело опирался о стену и часто дышал.

На вопрос подалась ли «пробка» хоть немного, Дилан зло пнул решетку:

— Нисколько! Будто чья-то гребаная толстая задница уселась с той стороны… Надо мощнее вдарить!

Мощнее… «Таран» куда мощнее «кулака». Лера с тревогой вгляделась в бледное, покрытое испариной лицо Маркуса. Осмелится ли он активировать ее плетение? А она? Готова подвергнуть его риску? Впрочем, какой риск⁈ Она абсолютно уверена, что выучила правильно — и произношение, и ударения!

Но вдруг что-то не так? Говорят, сапер ошибается лишь раз.

— А еще лучше, — продолжал горячиться Дилан, — так шарахнуть, чтобы всю стену сдуло в Бездну. Чтобы уж наверняка…

— Хорошо бы, — прогудела «гренадерша».

Шон скривился:

— Для такого удара и заклинание должно быть соответствующее.

— А разве лэр такого не знает? — робко спросила эсса.

— Знает, конечно! — Шон от негодования аж задохнулся. — Лэр Маркус учился в столице и он уже на третьем курсе! А силы у него…

— Лэр Маркус ранен, — перебил «ботана» Дилан. — Он и два-то слова с трудом выговорил.

Все посмотрели на Маркуса. Тот ответил таким угрюмым взглядом, что даже самый оптимистичный придурок понял бы: это был его предел.

Лера отпустила «гренадершу», за которую до сих пор держалась, и мысленно произнесла начало «воздушного тарана» — все четко, никаких сомнений. Она облизала пересохшие губы. Что ж, счастье сопутствует смелым.

— Я знаю мощное заклинание. Если Маркус согласен активировать…

Маркус выгнул бровь, и Лера сбившись, последнее слово промямлила едва слышно. Шон однако услышал.

— Активировать⁈ — взорвался он. — Чужое заклинание? С ума сошла! А преподаватель тебя проверял? А если ошибешься⁈ Тебе-то ничего, а Маркус умрет! Фидо мало было? Нет, ты сама-то согласилась бы вот так? Умереть из-за чужой ошибки? Честно признайся! Да во всем мире не найдется идиота, который согласился бы!

Лера еще ни разу не видела в целом сдержанного «ботана» в таком неистовстве. Он орал, брызгая слюной, и казалось, сосуды в его глазах не выдержат и вот-вот лопнут. Даже Дилан не пытался остановить его, а «гренадерша» и эсса, услышав о смертельной опасности, испуганно переглянулись и отступили.

Вдруг Маркус оттолкнулся от стены и хлопнул Шона по плечу. Тот замолчал, подавившись очередным криком.

Лера встретилась с Маркусом взглядом. Черные глаза его сощурились, на миг словно скользнули ей в душу, а затем он глухо произнес:

— Я. Согласен.

Еще пара минут понадобилось Шону, чтобы понять: Маркус все для себя решил и уговоры бесполезны.

— В закрытом помещении такое заклинание опасно! — В отчаянии он обратился к эссе и «гренадерше». — Для всех опасно!

— Тут вообще опасно, — фыркнула «гренадерша».

Эсса поддакнула и, оглянувшись на своего малыша, оставленного возле Алли, добавила:

— Дети уже заснули. Промедлим, и они уже никогда не проснутся.

К Лере наклонился Дилан, тихо спросил:

— Ты уверена?

Она кивнула:

— Будь у меня силы, сама бы активировала. Но Шон прав: в помещении «таран» не применяют… Сначала резкий отток воздуха, потом отдача… Если пробить воздуховод не получится, то ударит обратно по нам. — Поймав на себе пристальный взгляд Маркуса, спросила его: — Ударит ведь?

Маркус едва заметно кивнул. Потом поднял руку, словно ставил блок, и коротко выдохнул:

— Щит.

Точно!

Лера схватила Шона за руку:

— Надо всех укрыть за щитами! Встать вдоль стены… Вон там, чтобы с линии удара уйти… И щиты! Я правда, только средний знаю… Маркус, как большой будет? «Palihe…»

Шон выдернул руку из ее пальцев и хмуро обернулся к Маркусу. Тот на миг опустил веки. Лере показалось, что в глазах его промелькнула боль. А она все теребит…

— «Vishala», — сказал Маркус.

Прозвучало невнятно, однако, когда Лера повторила команду целиком, перед ней тут же вспыхнуло плетение. Значит, все верно.

Она указала верхний центральный узел:

— Поток пошлете сюда, и щит встанет под углом. Сбейтесь поплотнее и за двумя щитами вполне поместитесь.

— Я пуст, — неловко пожал плечами Дилан.

— Тогда один щит… — Лера растерянно посмотрела на Шона.

Тот поджал губы:

— Одного на всех не хватит.

— Детей укроем, и ладно! — рубанула ручищей «гренадерша».

— Подождите! — Лера нашла взглядом «худенькую». Та сидела, обнимая свою девочку и раскачиваясь, словно неваляшка. — Вот! Она одаренная!

— Она же не маг, — опешила «гренадерша».

— И что? Поток пустит, а большего и не требуется.

«Гренадерша» лично привела «худенькую». Вернее, притащила. Та испуганно озиралась и пыталась вырваться, но куда ей? Втягивая голову в плечи, она хныкала, что всего лишь сина и права не имеет…

— И зачем такой бестолочи маги-основатели дар дали? — накинулась на нее эсса. — Лэры готовы жизнью рискнуть, а она только ныть горазда.

«Худенькую» стыдила эсса, «гренадерша» вертела ее, тыкая в изнемогших детей, Лера и Дилан увещевали, что обстоятельства особые и никто не накажет, однако ни ругань, ни уговоры на сину не подействовали: слишком силен был ее страх перед законом.

Первой отступилась «гренадерша».

— Детей укроем, и ладно! — снова рубанула она.

Шон застонал, хватаясь за голову:

— О, маги-основатели! Что мы делаем? Почему просто не подождать? Снаружи ведь люди…

— Но мы-то внутри! — всполошилась эсса. — Им что? Не торопятся! А мы-то как?

— Шайсе! — Шон с таким надрывом ругнулся и так резко бросил вниз сжатые кулаки, что Лере подумалось, не вырвал ли он у себя пару клоков волос. — Вы! Как вас? Сина Октания! Слушайте внимательно… — Он глубоко вдохнул и размеренно, словно не он только что фонтанировал эмоциями, заговорил: — Я, лэр Шоннери ван Терон, прошу сину Октанию активировать плетение плоского щита, которое я создам. Даю обязательство, что данное действие не грозит ни жизни, ни здоровью упомянутой сины, а также беру на себя всю ответственность за возможное взыскание со стороны Магического Контроля.

Казенные фразы и монотонный голос сотворили истинное волшебство: «худенькая» вдруг успокоилась и… согласилась.

Все, кроме Леры и Маркуса, поспешили к детям и женщинам, только Шон задержался повторить заклинание «щита». Напоследок глянул исподлобья:

— Если ошибешься…

Лера промолчала.

Шон перевел взгляд на Маркуса, который, присев перед решеткой, дергал ее, проверяя на прочность. Лицо «ботана» дрогнуло, губы жалобно изогнулись. Опасаясь, что он устроит сейчас прощальную сцену, Лера пихнула его в бок:

— Потом поговорите, когда выберемся.

* * *

Уходящее время удавкой стягивало горло. Алерайо до крови расчесал шею и даже не почувствовал, пока «огневик» не сказал.

У хранилища они остались вдвоем: неодаренных Алерайо отправил на поиски гильдейских, которые смогут остановить вытяжки и открыть, наконец, проклятую плиту. Пока никто не пришел. А время таяло… Рука снова потянулась к шее, и Алерайо сжал кулаки.

С «огневиком» они расчистили узкий проход к хранилищу и теперь, мучимые невозможностью сделать еще хоть что-то, нетерпеливо высматривали помощь. По объездной дороге должны прибыть стражи. Среди них большинство — «воздушники». Авила тоже приедет по объездной, а гильдейские скорее всего напрямик, по тропе… Сколько еще продержатся там, внутри? И там ведь есть светляк? Алли боится темноты…

«Огневик», выругавшись, ударил кулаком по плите.

— Нельзя больше ждать! Сейчас у всех полно хлопот, гильдейские могут прибыть слишком поздно. Вы же «земельник»: можете и сами сдвинуть плиту, так ведь? Или сделать отверстие.

Алерайо до боли стиснул зубы. Из сдавленной груди рвался крик, что если бы он мог, то давно расколотил бы ненавистный холм до основания. Разломал бы, раскрошил бы в пыль! Но он не может! Не помнит!

Чувствуя, как дергается рот, и не в силах прекратить это дерганье, Алерайо выдохнул и сухо произнес:

— После академии не приходилось использовать подобные заклинания.

«Огневик» еще несколько секунд вглядывался в него, потом с нажимом провел ладонями по лицу и замотал головой, словно отказываясь верить.

Алерайо отшвырнул подвернувшуюся под ноги ветку. Да! Поглоти его пески! Да! Тридцать лет он каждый день работал с землей, но ни разу — с камнем! Он не может вытащить из памяти давно похороненные заклинания, а если и вытащит, это будут лишь смутные тени. Отзвуки эха! Он и ломаной медяшки не поставит на то, что после их активации останется жив!

* * *

— Эта боль убьет меня быстрее, чем я задохнусь. — Лера постаралась найти наименее болезненное для ноги положение.

Они сели напротив решетки. Маркус жестом показал, чтобы Лера держалась позади и одним словом пояснил:

— Купол.

Купол — это хорошо. Поставить сразу после тарана и никакая отдача не страшна.

— Ты его скажешь или я? — уточнила Лера.

Маркус чуть помедлил. Но, видимо, решив, что если уж собрался активировать длиннющий «таран», то от коротенького «Lebanon» вреда не будет, сказал:

— Ты. — Потом бросил короткий взгляд через плечо и скомандовал: — Ближе!

Лера придвинулась ближе, и щеки полыхнули жаром. Маркус сложил ноги по-турецки, а она вытянула свои по обе стороны от него и теперь, когда между их телами осталось не больше ладони, ей стоило лишь немного наклониться и она смогла бы обнять его. И зачем сидеть именно так? Можно ведь рядом… Или он опасается, что «таран» вернется сразу и они не успеют поставить купол? В смысле, он прячет ее за своей спиной? Так и правда, не страшно… Зато смущает.

— Не вздумай упасть, — проворчала Лера. — Раздавишь.

Она глянула на сгрудившихся вдоль стены людей. Сейчас активируют щиты и можно начинать.

От спины Маркуса шло тепло. И спина была такая широкая и прямо перед лицом… Так и манила. Прижаться, расслабиться, вдохнуть его запах…

Лера мысленно одернула себя и, чтобы не молчать, принялась говорить все, что приходило в голову:

— А повезло нам, что ты на Каплю приплыл. Не понимаю только, зачем в такой ураган кататься: в самые смерчи ведь забрался… Но нам повезло, да… Сама судьба тебя привела, не иначе.

Болтая, она разглядывала плечи Маркуса, поэтому сразу заметила, как он напрягся.

— Что, не судьба? Тогда сам полез? Хотел показать, типа какой ты крутой маг?

Маркус обернулся, смерил ее раздраженным взглядом и, не двигая губами, обрывисто выдохнул:

— Зонт. Тебе. Нес.

— Зонт? — в первое мгновение показалось, что ослышалась. Но нет, судя по хмурой физиономии Маркуса она расслышала верно. Смерч и зонт! А-а-а! Пытаясь сдержать смех, она хрюкнула, а когда Маркус отвернулся, зажала рот руками. Господи, как же это мило!

Смех еще щекотал в груди, когда Дилан крикнул, что щиты активированы и все укрыты. Веселье сразу схлынуло, а под ложечкой засосало. Лера прикоснулась к Маркусу.

— Ты готов?

Он молча, решительно кивнул. Лера вытерла пот со лба и сглотнула. Начинать было страшно. Задыхаясь то ли от волнения, то ли от нехватки воздуха, она уставилась Маркусу между лопаток. А ведь ему тоже должно быть страшно… И все-таки он готов.

Она криво улыбнулась, наклонилась, почти прильнув к его спине, и тихо, но четко сказала:

— Ты лучше зонта, — а затем сразу, без паузы и перехода, стала читать заклинание.

* * *

Слова путались, звучали оборванно и незнакомо, однако на шестой попытке плетение загорелось. Алерайо вгляделся в светящуюся паутину: не то. Нет стройности, нет гармонии, нет той звенящей красоты, которая присуща узорам правильных заклинаний.

Стоящий рядом «огневик» недоверчиво сощурился:

— Вы собираетесь активировать ЭТО?

— Не знаю… — чуть помедлив, ответил Алерайо. Он действительно не знал. Ошибка — это смерть, но если опоздать… Если с Алли и Росой случится непоправимое, то лучше он плеснет силы в это уродливое, нелепое существо, раскинувшее лапы в ожидании добычи, лучше попытается сделать хоть что-то, использует хотя бы такой призрачный шанс…

Лучше так, чем опоздать.

«Огневик» предложил расплавить камень. Потом посмотрел на Алерайо и добавил:

— Там будет пекло.

В его красных, воспаленных глазах Алерайо прочел: никто не выживет.

— Знаете, — тихо продолжил «огневик», — я всегда гордился своей силой, своим даром, воспринимал высокое положение как должное… Думаю, все одаренные так… А теперь мой сын заперт и задыхается. И я ничего не могу сделать… Ни-че-го.

Алерайо перевел взгляд с его сгорбленной фигуры на плетение. Оно еще не развеялось, еще ждало.

И малышки ждут… Возможно плачут и зовут его, а он не слышит.

— Я попробую, — словно издалека до него донесся собственный голос.

— Плетение неправильное, — отрешенно сказал «огневик».

— Все равно точнее не вспомню.

— Глупо… Ваша смерть детям не поможет.

Они замолчали, прислушиваясь, не долетят ли с дороги звуки приближения повозок.

Тихо шелестел дождь, журчала река, уносящая на север свидетельства минувшего буйства стихии, кричали птицы. В их пронзительных криках чудились горестные стенания по погибшим гнездам. И ни топота копыт, ни стука колес.

Уродливое плетение растаяло.

Алерайо зажмурился, глубоко вдохнул и на выдохе начал заклинание заново. Еще раз. И какое бы ни вышло, он активирует его.

— Неправильное, — обронил «огневик», когда он закончил.

Плетение и правда выглядело сомнительно. Алерайо вдруг почувствовал, что ужасно замерз. Будто смертельный холод уже охватил тело, превращая его в бесчувственное, окостеневшее изваяние.

Алерайо растер ладони и, кашлянув, негромко сказал:

— Все будет хорошо. В конце концов, дети — наше будущее, ради них стоит рискнуть.

— Риск — это когда есть вероятность победы! Вы же… — «огневик» недоговорил и, махнув рукой, направился к тропе. — Делайте, что хотите! Я найду кого-нибудь, больше не могу ждать.

Голос его сорвался: похоже, он и сам не верил, что помощь успеет.

Алерайо расставил ноги шире и сосредоточился на плетении. А не так уж плохо оно выглядит. Он прицепил щуп к центральной точке… В ушах шумело, напряженные мышцы покалывало. Сейчас! У него получится! Он ощутил, как, устремляясь к щупу, поток горячо рванул по венам, в мыслях его сияющий луч уже вонзился в центр плетения…

Земля дрогнула. С оглушительным грохотом из завала вырвался фонтан земли и обломков, а затем расплющенный остов корабля со стоном и треском оторвался от стены и, погребая под собой деревья и мусор, плавно повалился на площадку.

Алерайо едва успел отбежать. С неистово колотящимся сердцем он всматривался в открывшуюся темную дыру, скалившую каменные зубы у самого подножия холма. Торжествующе гудя, в нее врывался воздух, затягивал с собой листья и мелкие щепки. Воздуховод⁈ Но на площадке нет воздуховодов: они все протянуты внутри стен и выходят намного дальше, на склоне холма.

Кто-то тряхнул его за плечи, засмеялся прямо в ухо:

— Получилось! У вас получилось!

Алерайо моргнул, перевел взгляд на «огневика».

— Это не я… Это изнутри…

* * *

Здесь многим пришлось делать выбор, и к этой части у нас родилась песня «Твой выбор»:

Рутуб https://rutube.ru/video/ce5010e1ce4de2cc4958ebcd89ef1cd1/?r=wd

Ютуб https://youtu.be/ZkMCyAijVV0?si=zAQ9-KquQu5yI090

Глава 27
Столичная жизнь

На встречу с дедом и Дариусом ван Тусеном Маркус безнадежно опоздал.

Пока гильдейские смогли открыть зернохранилище, пока пробрались по заваленным дорогам до города… К счастью, у гостиницы его встретил Кэлсий. При виде Маркуса он посерел, но не сказал ни слова: слушая пояснения Шона, молча помог пересесть в свой экипаж и безмолвствовал всю дорогу до столичного особняка. Похоже, пристойных слов для такой ситуации у него не нашлось.

Матери дома не было. Кэлсий лично сопроводил Маркуса до его спальни, распорядился послать за целителем и лией Одеттой, а сам помчался за дедом.

С помощью слуги Маркус успел только переодеться, умыться и лечь, как дом наполнился стуком дверей, голосами и топотом ног. Приехали все и разом. Мать с порога закидала вопросами, целитель — заклинаниями, а дед — яростными взглядами. Пришло время расплаты. Тихонько выдохнув, Маркус закрыл глаза. От заклинаний дэра Аметуса боль таяла, но ее сменяла усталость.

Вспомнилась дуэль. Точнее то, что было после. Как и тогда, он — в постели, окутанный запахами трав и мазей, дед снова в кресле возле кровати, а мать, заламывая руки, мечется по комнате.

Маркус попробовал шевельнуть челюстью, и боль, приглушенная целителем, тут же заворочалась, предостерегая от дальнейших движений. Он покосился на деда. Сведенные брови и мрачный вид не сулили ничего хорошего, и оттого невозможность говорить даже радовала. Иначе что бы он сказал? Что не явился на встречу с ван Тусеном из-за клиентки?

Дед не поймет. Мать тоже.

Пока оба ждали, когда уйдет дэр Амэтус. Тот неторопливо укладывал свои склянки и давал последние наставления слуге, назначенному ухаживать за Маркусом.

Наконец целитель распрощался до завтра. Мать приказала слуге выйти и, стоило только двери за ним закрыться, с яростью налетела на Маркуса:

— Как ты мог⁈ Уже второй раз! Если не найдешь веского оправдания, то можешь забыть не только о помолвке, но и об академии. Дариус ван Тусен не примет тебя обратно!

— Одетта! — властно окрикнул дед и, скрипнув стулом, всем телом повернулся к Маркусу. — Ты жениться собираешься?

В глазах уже не двоилось, но к горлу подкатывала тошнота. От вопросов она, казалось, усилилась, и Маркус, задержав дыхание, осторожно кивнул. Конечно, он собирается! Ничто и никто не сможет помешать его мести. Верховные маги поплатятся за убийство отца, даже если весь мир рухнет в Бездну!

Морщины на лице деда чуть разгладились.

— Кэлсий сказал, вы были уже у портала… Спрашивать, зачем ты вернулся не буду — верю, что причина важная. А ван Тусены пусть считают, что непогода застала тебя на озерах, ясно?

Маркус снова кивнул.

Мать спросила деда, о чем тот договорился с дэром Дариусом. Дед глянул на нее брюзгливо, поднялся и, так и не ответив и не прощаясь, направился к выходу. На пороге обернулся.

— День пока не назначили, но знай, — он вонзил в Маркуса ледяной взгляд, — эта встреча будет последней! Не прийти можешь только в одном случае: если умрешь.

* * *

«Смертельная жатва»

От заголовка на первой странице «Столичной жизни» веяло отнюдь не скорбью и не сочувствием к погибшим и их семьям.

И ведь суток не прошло… У газетчиков, похоже, своя, особая, магия, позволяющая им проникать сквозь закрытые порталы и печатать статьи с невообразимой лихостью, по еще не остывшим следам, по не осевшей пыли.

Маркус кивком отослал слугу, принесшего газету. Хотелось остаться наконец в одиночестве. С утра вокруг хоровод: то завтрак, который он не может есть, то мать с вопросами, на которые он не может ответить, то дэр Амэтус (целитель, по крайней мере, молча делал свое дело), и постоянно — слуга с назойливым «не угодно ли чего?». Уехать бы в поместье…

Пробежав взглядом статью — «ошибка погодников», «небывалые разрушения», «23 погибших», «сотни раненых», — Маркус остановился на рисунке. Городская улица, усеянная обломками и мусором, брошенные экипажи с распахнутыми дверцами, дома с черными провалами выбитых окон… Написали, что смерч прошел по центральной аллее Флиминиса. Теперь, если верить художнику, аллеей это не назвать: ни одного уцелевшего дерева вдоль дороги.

По коридору со стороны материнских комнат раздались стремительные легкие шаги, и Маркус вздохнул. Судя по настрою, мать снова с вопросами. И снова ему кивать и мотать головой. Он, конечно, мог бы отвечать односложно, но разве мать удовлетворится несколькими словами? Лучше уж молчать, пока есть возможность.

— Это правда⁈ — мать ворвалась без стука, с помятой газетой в руках. — Ты ЭТИМ занимался? Нет, для Дариуса ван Тусена это замечательная причина, теперь он не может оскорбиться… Но, Маркус! Ты о семье подумал? Подумал, что случилось бы со мной, если б ты погиб? Это худшее из проклятий: пережить своего ребенка! Да в конце концов, ты — единственный наследник ван Саторов! Ты не имеешь права так рисковать собой!

Догадываясь, чем могло быть вызвано такое возмущение, Маркус тем не менее вопросительно вскинул брови. Мать со злым, мученическим стоном швырнула газету на пол и вышла, хлопнув дверью.

Убедившись, что шаги ее удаляются, Маркус развернул «Жизнь». На второй странице было два изображения. На первом — холм с бегущими вдоль него маленькими фигурками и гигантский смерч, тянущийся следом. А на втором — он сам. Портрет двухлетней давности, по случаю помолвки с Присциллой ван Диррен.

' Невероятное везение.

От очевидцев и непосредственных участников страшных событий, произошедших вчера во Флиминисе, мы узнали о поразительном случае: двенадцать детей, семь женщин и трое студентов-первокурсников оказались один на один со смерчем. Отрезанные от спасительного берега, под градом, который с легкостью ломал ветви деревьев и рвал плотную ткань шатров, в поисках укрытия они бросились к зернохранилищу.

Женщины несли малышей, дети постарше бежали сами, многие были ранены, а сзади их настигал смерч.

Как рассказала нам эсса Паула Дилль, бывшая среди женщин, захваченных стихией врасплох, первый раз надежду на спасение они потеряли еще на склоне холма, по которому пробирались. «Воронка догоняла, мы не успели бы,» — пояснила эсса. — «Тропа размыта, впереди завал — податься некуда. Стоим, а сзади она… Я думала: всё…»

Еще одна эсса, Галия Нис поделилась подробностями того, что позднее случилось в зернохранилище.'

Маркус скользнул глазами вниз, через несколько абзацев.

«Наверняка читатели задаются вопросом: 'Почему мы назвали статью „Невероятное везение“? Какое везение может быть у женщин и детей, оказавшихся сначала во власти смерча, а затем запертых в каменной ловушке с исчезающим воздухом?»

И однако же им повезло! Судьба послала им спасителя — мага, который не отсиживался под защитным куполом, а напротив, рискуя собственной жизнью, встал на пути смерча.

Хотя, подождите! Он даже не маг! Он пока еще студент-третьекурсник.

«Он несколько раз останавливал смерч, — рассказывала эсса Паула. — Все время был между нами и воронкой.»

В борьбе с разбушевавшейся стихией студент получил серьезные травмы. Как нам удалось узнать, у него сотрясение мозга, перелом челюсти, треснувшее ребро и многочисленные ушибы. В таком состоянии невозможно прочесть заклинание!

Но, похоже, нашему герою под силу невозможное: когда пленники зернохранилища окончательно лишились надежды, он смог не только сплести «воздушный таран», но и активировал его. В результате, как выразилась одна из спасенных девочек, «лэр пробил вот такую дырищу!»

Так кто же этот спаситель?

Совсем недавно его назвали недостойным звания студента столичной академии и перевели в Альтию. И будто этого было мало, еще и глава высшей Сивильской школы отчислил его из рядов «фиолетовых лент», якобы испугавшись пагубного влияния, которое он может оказать на молодежь.'

Маркус презрительно фыркнул. Сами же в «Столичной жизни» раздували новость больше прочих! А как радостно трубили, что наследник ван Саторов запятнал имя рода!

«Также вы знаете его как сына казненного дэра Луция ван Сатора.»

Забывшись, Маркус сжал зубы. Челюсть тут же пронзило болью, а в ухо и глаз словно по кинжалу вонзили. Маркус зажмурился, сдерживая стон. Проклятые газетчики!

'Конечно же, э то лэр Маркус ван Сатор!

Нам очень интересно, как теперь назовут своего бывшего ученика руководство школы и ректор Сивильской академии, дэр Дариус ван Тусен? По-прежнему ли они считают лэра Маркуса недостойным? И многие ли из столичных студентов готовы жертвовать своим здоровьем ради чужих, незнакомых им женщин и детей?

Мы уже отправились в школу и академию. Ждите ответы в следующем выпуске.'

* * *

— Читал, читал… — грузный ван Ронц с трудом привстал навстречу Авитусу. — Внук ваш опять отличился. Герой, которому под силу невозможное! Герою-то могли бы и новый портрет… Или лэр Маркус все еще без косы? Вот скандал будет, если после такого ему вернут ленту, а вплести-то ее некуда.

Игнорируя ван Ронца, Авитус поприветствовал сидящих поблизости, кивнул дальним и сел.

Ни один из девяти Верховных магов еще не пришел, но трибуны сенаторов были уже полны. Синие мантии сливались в единое полотно, которое качалось беспокойными волнами, голоса гудели, как рокот приближающегося шторма.

— У нас тут свой ураган намечается, — слева придвинулся дэр Монтий, предвкушающе сверкнул глазами. — Посмотрите, кто сегодня конселарусами. Уверен, это Каладар постарался.

Авитус скользнул взглядом на возвышение, где размещались те, кто должен следить за порядком в зале заседаний. Дэры Вэлиус и Галлус — любители ждать, когда воздух в зале раскалится от криков. Судя по багровым, искаженным лицам, они спорили. «Хорошее» начало.

— Бьюсь об заклад, — продолжал меж тем дэр Монтий, — сегодня «погодникам» припомнят все их промахи, а те в ответ потребуют денег на составление новых климатических карт.

— С кем вы биться собрались? — ворчливо отозвался Авитус. — Ни одного несогласного не найдете.

Действительно, в последние годы «погодники» все чаще не оправдывали надежд, но обвиняли в неудачах природную непредсказуемость и изменения воздушных потоков, и при этом вряд ли лукавили. Взять хотя бы столицу. Скоро утонет, захлебнется в беспрестанных дождях, а всего пару лет назад в это время приходилось поливать дороги, прибивая пыль.

Авитус устало откинулся на твердую деревянную спинку кресла. Разговаривать не хотелось. Мелькнула мысль, что Маркус, возможно, молчит именно из-за нежелания отвечать на вопросы, а вовсе не из-за боли. Ее-то он мог преодолеть. Весь в отца: такой же скрытный и упрямый.

Ван Ронц, видимо, оскорбленный невниманием, целую минуту тщетно изображал скуку, и наконец не выдержал: заерзал, запыхтел и спросил громко, чтобы вокруг услышали:

— Дэр Авитус, расскажите же, что говорит ваш внук. В газетах горазды сочинять, а что на самом деле?

Возбужденно потирающий тонкие сухие ладони дэр Монтий замер и устремил на Авитуса любопытствующий взгляд. Сзади тоже притихли, прислушались.

Мысленно пожелав, чтобы кресло под ван Ронцем развалилось, Авитус тем не менее спокойно произнес:

— Маркусу пока сложно говорить.

— Но ведь писать-то он может!

— Зачем? Мне достаточно знать, что он поступил, как истинный маг: действовал во благо процветания Республики.

— Конечно-конечно… — Ван Ронц студенисто затряс подбородками и, с довольным прищуром глянув на окружающих, вкрадчиво продолжил: — То есть вы считаете, что он намеренно бросился в самую гущу? Я не отрицаю, вы не подумайте! Просто хотелось бы знать точно! Кто-то ведь может решить, что лэр Маркус всего лишь… спасал себя.

Авитус с презрением посмотрел на толстяка — вот уж кто не пожалеет и младенца ради собственного живота — и сухо отрезал:

— Если Маркус спасал лишь себя, значит, этому миру он и нужен!

На мгновенье вокруг установилась полная тишина, а затем дэр Монтий разрушил ее, звонко расхохотавшись. Ван Ронц же открыл рот, но так и не нашедшись с ответом, только запыхтел и часто заморгал.

Внезапно все в зале начали умолкать. Слышно стало конселарусов — они действительно спорили, — и шаги идущих по проходу девяти человек в белоснежных мантиях. Верховные маги прибыли.

Опомнившись, конселарусы затихли, Верховные заняли свои места и ударил гонг. Заседание сената началось.

Обсуждение случившегося вчера во Флиминисе и мер, которые необходимы для восстановления города и окрестностей, очень скоро вылилось в шумную свару.

На «погодников» насели все, кто заплатил за дожди, но так их и не получил. «Погодники» же свою вину не признавали: ожесточенно доказывали, что необходимы исследования, и били себя в грудь утверждая, что повторные попытки увенчаются успехом. В конце-концов, потребовали денег от Республики. «Земледельцы» тут же присоединились к ним в последнем требовании. Напирали на то, что в случае неурожая голодать будут все. От такой наглости на дыбы стали прочие гильдии: как же так, они-де в поте лица, а кто-то попросит и ему дадут. За просто так!

Всё было ожидаемо. Удивили только конселарусы. На сей раз они споро и беспощадно ставили сферы тишины. Достойный сенатор, жаждущий быть услышанным, вскочил с места — сфера! Слишком громко назвал оппонента ослом — сфера! Посмел грубо отозваться в сторону Верховных — за это тоже сфера! Дэры Вэлиус и Галлус будто соперничали.

Ван Ронц, не скупившийся на ругательства покрепче «осла», «умолк» одним из первых. Авитус видел краем глаза его красное, перекошенное лицо, видел как он потрясает кулаком и что-то кричит, но к великому облегчению, не слышал.

— Этак мы с вами вдвоем останемся, — усмехнулся дэр Монтий.

Пока он, как и Авитус, помалкивал — оба ждали, когда можно будет высказаться, не надрывая глоток.

Авитус хмуро следил за Верховными. Глава «погодников», ван Лерц, и консул «земледельцев», ван Тирен, переговаривались, склонив друг к другу головы. Дариус ван Тусен погрузился в собственные размышления и вовсе не обращал внимания на происходящее, а Каладар наблюдал за спорами на трибунах сенаторов. Отсюда выражение глаз его было не различить, но Авитус не сомневался: этот выскочка-плебей наслаждается. Вся его поза, все мельчайшие телодвижения выдавали полное удовлетворение происходящим, словно он вел одному ему известную игру, и противник его, послушно делая ходы, приближался к гибельному концу.

Наконец, тактика конселарусов возымела действие. Сенаторы начали умолкать, речи стали более сдержанными и осторожными. Проголосовали быстро. «Погодников» обязали бесплатно пригнать дожди, куда они не смогли ранее, а также выделили средства на исследования. «Земледельцам» денег не дали, но они вполне удовлетворились и обещанным дождем.

Заседание длилось меньше часа, и когда ударил гонг возвещающий его окончание, сенаторы все еще шумели, что-то доказывая друг другу.

Авитус вышел в атриум. У окна задержался, всматриваясь в дождливую пелену и решая, стоит ли навестить внука. Тот, верно, уже прочел статьи… Спалить бы все газетенки! То в чан с дерьмом окунут, то вознесут на пьедестал! Маркус и без того слишком дерзок: его огонь притушить надо, а они, наоборот, масла плещут.

Рядом встал неслышно подошедший дэр Монтий. Улыбнулся, глядя на отражение Авитуса:

— О лэре Маркусе думаете?

Авитус промолчал. Селена тоже всегда угадывала, когда он думал о внуке, говорила, что он хмурится так озабоченно, будто у него в горле рыбья кость застряла.

— Вы уж не сердитесь, что я засмеялся на ваши слова о нем, — продолжал дэр Монтий. Он вдруг стал непривычно серьезен и даже печален. — Звучало, конечно, слишком вызывающе, но мне понравилось. Если бы я мог сказать так про своих сына или внука — хотя бы про одного из них… «Он нужен этому миру»… Я был бы счастлив.

* * *

Маркус чувствовал, что звереет. Третий день в постели, без газет (их он читать не желал), без книг (от пары страниц уже мутило), без тренировок! Даже дед не зашел ни разу! И потому письма, принесенные с утренней почтой обрадовали невероятно.

Верхнее было от дэра Алерайо ван Видуса. Маркус хорошо помнил его: два года назад «земельник» руководил их практикой во Флиминисе. На сей раз они встретились у зернохранилища, и дэр Алерайо выглядел слегка безумным, мало похожим на себя прежнего, расчетливого и хладнокровного. Впрочем, если девочки, которых он подхватил на руки, — его дочери, то неудивительно.

Два других письма послали Шон и Вэлэри. Неожиданно.

Начал Маркус с послания дэра Алерайо. Тот горячо благодарил за спасение дочек (значит и правда, своих детей едва не потерял) и желал скорейшего выздоровления.

Шон помимо аналогичных пожеланий спрашивал, можно ли навестить Маркуса и не будет ли лиа Одетта против. Конечно, будет! И Шон прекрасно это знает.

Маркус положил обе письма в цветочный горшок, который держал рядом с кроватью именно для таких случаев, и поджег, благо заклинание было односложным. Вскрыл последнее. При виде знакомого округлого почерка в груди вдруг возникло стеснение, словно опять не хватало воздуха.

'Светлого дня, лэр Маркус.

Позвольте выразить надежду, что раны ваши не опасны и хорошо заживают.'

Маркус опустил взгляд на подпись. Он не ошибся: Вэлэри. Но почему так неестественно написала? Словно над ней учитель по этикету стоял. С палкой.

«Уф, столько времени потратила на две строки. Ладно хоть Шон заглянул и сказал, что никакие секретари твою почту просматривать не станут.»

О! Вот в чем причина. Благоразумная какая. Но могла бы и догадаться, что для служащих личная почта — неприкосновенна.

'В общем, выздоравливай поскорей.

Если честно, я не особо сильна в письмах…

Зачем я это сказала? Ты сейчас подумал, что я вообще ни в чем не сильна, так ведь?'

Маркус хмыкнул: угадала.

'Ну и зря! Я, между прочим, уже в поле работаю! Целитель, конечно, рекомендовал еще пару дней подождать, но боюсь не успеть. Да и не бегаю же я — в повозке сижу. Представляешь, гран Агрий (это мой возница) едва ли не периной сиденье выстлал! А раньше всё ворчал…

Студентов не отпускают ни на озера, ни в город: только поле и гостиница. Девчонки с ума сходят, я тоже. Скука смертная. Может, хоть пару книг пошлешь?

А у дии Мирнон с нашим куратором холодная война. Диа Мирнон во время смерча на Капле была и, говорят, именно она организовала студентов, чтобы те защиту поставили для всех, а не только для себя, любимых. Зато куратор высунулся из гостиницы, только когда всё кончилось. Вот уж кому не пришло бы в голову нести зонт.

Понаписала всякого… Вообще-то, я другое хотела…

Спасибо, Маркус. За то, что пришел, и за то, что доверился мне.

Вэлэри.'

Маркус скептически вскинул брови. Разве он доверился? Другого выбора не было — и всего лишь! А мелкая уже навыдумывала!

Но все же превращать в пепел это послание он отчего-то не спешил. Перечитав его и задумавшись, какие бы книги отправить Вэлэри, даже не услышал шаги и, когда в спальню с коротким стуком вошла мать, едва успел сунуть письмо под подушку.

— Ты что-то жег? — Мать принюхалась и безошибочно направилась к злосчастному цветку. — Заклинанием, не так ли? Значит, говорить уже можешь.

Маркус выругался про себя. Надо же было так подставиться!

— Немного.

Мать окинула его взглядом, в котором укоризна мешалась с удовлетворением, и, присев на постель, взяла за руку.

— Ты быстро поправляешься. Думаю, скоро сможешь принимать гостей.

Маркус двинул бровями, показывая свое неприятие этой идеи, но мать только снисходительно улыбнулась:

— Даже не знаешь, о ком я, а уже споришь… Мелани. Хочешь встретиться с ней? Уверена, она разочарована, что ваше знакомство снова отодвинулось. Зато она может навестить мать героя, пострадавшего в борьбе со стихией… Я ведь тоже заслуживаю утешения, согласен?

Маркус прикрыл глаза. Наверное, да. Наверное, по сравнению с сыновьями ее подруг и знакомых, ей достался слишком неуёмный.

Мать наклонилась и, коснувшись его лба, убрала в сторону отросшие волосы. Это прикосновение вдруг всколыхнуло неясные образы: кто-то так же пальцами сдвигал прядь и обещал, что они выберутся, что все не закончится вот так… Кажется голос принадлежал Вэлэри. Хрипловатый, будто сорванный, но определенно ее.

— Не хмурься, — мать убрала руку. — Я все устрою, твоя задача — лишь соблюдать указания целителя и выздоравливать. Как начнешь говорить нормально и исчезнет эта ужасная рана на лице, я приглашу Мелани.

Вспыхнувшее раздражение отозвалось болью в затылке. Мелани, Мелани… Какое слащавое имя, даром что означает «тьма». И зачем мать торопится? Дед же сказал, что договорится с ван Тусеном. Снова захотелось сбежать, и Маркус, больше не раздумывая, сказал:

— В поместье.

— Хочешь уехать? — поняла мать. — Ладно… Сегодня дэр Аметус еще раз осмотрит тебя, и можешь отправляться. Так даже лучше: здесь слишком много посторонних глаз, а там Мелани никто не знает… Решено! Как только ее практика закончится, мы приедем на несколько дней. Тихие семейные ужины, прогулки… Покажешь окрестности. Ты ведь сможешь верхом?

Глядя, как блестят глаза матери, как порозовели ее щеки, Маркус только вздохнул. Сопротивление бесполезно. Да и нужно ли? Лучше, и правда, познакомиться, когда рядом не маячит ненавистный ван Тусен.

Скоро мать ушла. Маркус написал ответ дэру Алерайо и Шону. Вэлэри же только велел не усердствовать с работой и на этом застопорился. Поняв, что тоже не особо силен в письмах, сходил в библиотеку. Полистал попавшийся под руку материнский роман и поставил обратно — рано еще мелкой такие страсти читать. Или не рано? Двадцать уже… И почему вообще его должно волновать, что она читает⁈

Он выхватил из плотного ряда пару томиков. Вернувшись, бросил книги на стол, затем прошелся по кабинету, гостиной и спальне, повыглядывал в окна. Действительно, скука смертная. Скорей бы целитель осмотрел и уехать.

Словно отзываясь на его призыв, минуту спустя в сопровождении матери явился дэр Аметус.

Пока он совершал все необходимые манипуляции, мать не умолкала, но при этом не отрывала от Маркуса беспокойного взгляда. Внезапно показалось, что разговор ее несколько избыточен и нарочит. Словно она пытается отвлечь его от чего-то.

Маркус прислушался к ощущениям в теле: ребро и колено почти не ноют, ушибы доставляют лишь небольшое неудобство. Только рана на затылке и челюсть еще беспокоят, но и они заживают.

Оставшись один, он подошел к зеркалу. Волосы! Целитель отрастил ему волосы пальца на три, не меньше! Вот что скрывала мать! Готовит к знакомству с Мелани.

Маркус прикрыл глаза, чтобы не видеть собственный вспыхнувший гневом взгляд, и длинно выругался. Помогло. Во всяком случае, уже не хотелось хвататься за ножницы.

Не в силах спокойно стоять, он сделал круг по комнате, но от резких движений разболелось колено, и он рухнул на стул. Подумав, достал из ящика незаконченный ответ к Вэлэри.

«После практики дают несколько дней отдыха, приезжай ко мне в поместье. Шон знает куда, его я тоже приглашу.»

Заметив в полированной поверхности стола свое отражение с густой копной волос, он недобро сощурился и, вдавливая перо в бумагу, добавил:

«И рыжего позови.»

Будет матери и Мелани компания за тихими семейными ужинами и прогулками.

Глава 28
Я с вами!

Куратор клацилийских студентов забрал закрывающие документы по практике и, мельком заглянув в них, распрощался. Алерайо с некоторой завистью проводил его взглядом: он и сам бы с удовольствием на неделю-другую покинул измученный небывалой жарой Флиминис.

Куратор же альтийцев, дэр Паблиус, напротив, покидать кабинет не спешил. Он нетерпеливо листал бумаги и наконец, найдя нечто нужное ему, остановился. Пробежал глазами до конца страницы и вскинулся:

— Вы засчитали ей практику⁈

Алерайо холодно прищурился. Этот альтиец забыл, что разговаривает с «ваном»?

— Простите, — мгновенно стушевался тот. — Я излишне эмоционально отнесся к тому, что Дартс прошла.

— Вы, и правда, излишне эмоциональны. Впервые вижу куратора, огорченного успехом своего студента.

Дэр Паблиус, ничуть не устыдившись, запальчиво тряхнул бумагами:

— Но вы же согласны, что она не годится в маги⁈ Ее приняли в академию по ошибке!

Алерайо откинулся на спинку кресла и с любопытством воззрился на альтийца. Весь месяц, что шла практика, тот выказывал особый интерес к лии Вэлэри, однако лишь сейчас стало понятно, чего он так ждал: ее провала.

Меж тем, дэр Паблиус, ободренный вниманием Алерайо, продолжал:

— Столь бессильная студентка порочит звание мага. А какой пример подает? Все, кто годится только в сины, сейчас бросятся пробовать себя в испытании, а когда не смогут поступить, начнут возмущаться. Любому мало-мальски дальновидному человеку ясно: Дартс — это помарка. Сбой! Шероховатость!

Прерывая куратора, вдохновленного собственной обличительной речью, Алерайо качнулся вперед:

— А помните клятву мага, которую все мы давали по окончании академии?

Альтиец неуверенно нахмурился:

— Действовать во благо процветания Республики?

— Верно. Видите эту роспись на стенах и потолке? Мне она досталась от предшественника, и я каждые пару лет нанимаю живописца, освежить краски. Поспевшая, налитая пшеница… Разве не прекрасная картина процветания? Но что еще прекрасней, так это дети! Дети — вот настоящие ростки. Они — наше будущее.

— Конечно-конечно, только при чем здесь…

— При том, что лиа Вэлэри, будучи всего лишь первокурсницей, уже выполняет предназначение мага.

— Если вы имеете в виду детей в зернохранилище, так это лэр Маркус…

— Вы прекрасно знаете, что если бы не лиа Вэлэри, лэр Маркус остался бы снаружи и, возможно, погиб. Тогда в хранилище не спасся бы никто.

Дэр Паблиус раскраснелся. Сминая худыми пальцами бумагу и сжимая губы, он постоял молча, видимо беря себя в руки, потом глухо спросил:

— Так вы дали ей допуск, потому что она помогла спастись вашим дочерям?

— Дэр Паблиус, — процедил Алерайо. — Возможно, вы в своей работе руководствуетесь чувствами, но я — нет. Лиа Вэлэри в списке, потому что справилась.

— Но она же не обработала все поле! Еще четверть осталась! Она не выполнила норму!

— Она ее перевыполнила.

Куратор оторопел:

— Как это… «перевыполнила»?

— Вы же видели состояние земель после урагана, — сухо сказал Алерайо. От картин, вставших в памяти, раздражение усилилось: поля, с которых ливень смыл посевы, овраги, возникшие на месте каналов, завалы из деревьев и мусора. Даже крышу откуда-то принесло… — Норму студентам снизили почти вполовину. Посмотрите внимательно список, там всё указано… Лиа Вэлэри выходила ранним утром со студентами, а возвращалась вечером с гильдейскими. В итоге, свою норму перевыполнила.

Давая понять, что на этом разговор окончен, он позвал секретаря. Передав подписанные документы, искоса глянул на дэра Паблиуса, растерянно вглядывающегося в бумаги, — судя по выражению лица и беззвучному шевелению губ, тот повторял одно и то же ругательство.

Интересно все же, чем так не угодила ему Дартс? Конечно, смысл в его словах есть: она действительно может послужить примером для слабых одаренных. Однако разве это забота простого куратора из Альтии? Врет! Причина его злости явно в другом.

Вспомнив утреннюю встречу с «бессильной студенткой», Алерайо усмехнулся.

— Я не успела, — она смотрит угрюмо, исподлобья.

Алерайо оглядывает нетронутую часть поля. Не так уж и много осталось. Он даже не рассчитывал, что она «вспашет» столько.

— Никто не успел, — роняет он. — Но ваш результат лучше, чем у половины сокурсников.

Стиснув в руках фляжку, из которой пила, когда он подъехал, л иа Вэлэри вскидывает голову. Тихо, неверяще спрашивает:

— Так я прошла практику?

— Прошли.

Серые глаза изумленно распахиваются, и вдруг широкая кривая улыбка уродливо искажает девичье лицо. Алерайо отводит взгляд и принимается счищать с обуви налипшую грязь.

— Спасибо, дэр Алерайо! — выдыхает Дартс.

— За что вы меня благодарите? — ворчливо отзывается он. — Я поблажек не даю никому, вы сами трудились целыми днями и сами всего достигли.

Радостный вопль заставляет его отскочить.

— Я прошла! Прошла! — кричит Дартс в небо. Потом поворачивается с той же счастливой и кривой улыбкой. — Я ведь говорила: все будет хорошо!

Алерайо медленно кивает. Так вот, значит, кто… Действительно, это она говорила… В тот ужасный день…

Непривычно смущаясь от собственной нерешительности, он откашливается и наконец произносит то, ради чего на самом деле приехал:

— Лиа Вэлэри, я глубоко признателен вам за спасение Алли и Росы. Если вам что-нибудь нужно…

Она тоже смущается, отчего загар ее становится темнее, а рубцы заметней, и торопливо перебивает:

— Дэр Алерайо! Там все спасали детей! И не надо мне ничего, у меня все есть! Даже, вон, перина в коляске!

Становится смешно.

— Да, перину я не догадался подарить, — улыбается Алерайо. — Но все же … Лэр Маркус написал, что благодарить я должен именно вас. Если бы не вы… — горло внезапно сжимается, и он сглатывает, с трудом проталкивая тяжелый, жгучий комок. — Алли с Росой тоже кое-что рассказали, и Алли не позволила менять лицо своей любимой кукле, просила только зашить. Так что не спорьте — тем более со старшим! — и примите мою искреннюю благодарность!

Стукнула дверь — ушел куратор альтийцев.

Вздохнув, Алерайо потянулся так, что захрустели суставы, и вернулся к бумагам: закончить с писаниной и — в поля. До вечера осмотреть резервные. Их не трогали до сих пор — нынешние земли еще не истощились, — но этой весной во многих районах засухи, поэтому возделали. Только родят ли? Тоже ведь сушь стоит: с того урагана — ни капли. Как в печи.

* * *

Альтия встретила тем же раскаленным воздухом, той же пылью, что были во Флиминисе. Если бы не бурлящая на улицах жизнь, Шон подумал бы, что вновь с родителями, на границе с пустыней. Даже песок на зубах ощутил! Под куполом академии оказалось посвежее, но все равно — жарко.

Шон прятался от палящих лучей в тени раскидистого дуба, и поминутно вытирая пот с лица, с беспокойством поглядывал то на вход в женский корпус, то на небо: скоро полдень, пора отправляться к Маркусу, а Ленора никак не выходит. Из Флиминиса они вернулись два часа назад, договорились прогуляться, пообедать вместе… Впереди неделя разлуки…

Ленора была холодна до самого окончания практики. Как она пояснила, он не должен был оставлять ее во время смерча, не должен был бежать к Дартс и рыжему и не должен был рисковать собой. Шон так и не понял, что больше ее злило.

Впрочем, подарки она принимала, значит, его усилия примириться рано или поздно дадут плоды. Но лучше бы рано, потому как мириться оказалось очень утомительно.

Устав стоять, Шон прошелся вокруг толстого, в пять охватов, ствола. Загадал, что когда выйдет из-за него, увидит Ленору, и даже замедлил шаг, чтобы дать ей больше времени, однако, когда вышел, увидел дэра Овидуса и его помощника, направляющихся к мужскому общежитию.

Шон неосознанно отступил глубже в тень. Если эти двое до сих пор что-то проверяют в академии, то возможно, одним увольнением повара не ограничатся.

Интересно, дэр Овидус осведомлен обо всех событиях во Флиминисе? Его должность весьма влиятельна… Хотя, вряд ли стоит опасаться: на все случившееся в зернохранилище не просто закрыли глаза, но и кое-кто из первого круга заплатил свидетелям за молчание. Видимо, среди спасенных детей были весьма родовитые. Диа Мирнон тогда вызвала Шона с Диланом и Вэлэри и сообщила, что вопрос решен и никто наказан не будет: ни сам Шон, принудивший сину активировать щит, ни Дилан, который использовал заклинание второго курса, ни Вэлэри. О той вообще никто не узнал — «воздушный таран» приписали Маркусу. Вполне обоснованно, кстати, если «забыть» о его сломанной челюсти.

За воспоминаниями Шон сделал еще круг, и в этот раз взгляду его наконец предстала Ленора. В золотистом платье, несколько бесстыдно облегающем ее длинные ноги, она стояла на ступенях, и полуденное светило обливало ее жаркими лучами. Она и сама казалась лучом света.

Залюбовавшись, Шон не сразу сообразил, что Ленора его не заметила: выпятив нижнюю губку и сведя брови, она недовольно озиралась.

Он нащупал в кармане цветок нилоции. Не настоящий, всего лишь украшение для волос, но весьма искусно вылепленное. Понравится ли?

Понравилось.

Темно-синяя, с хрусталиком в виде капли росы нилоция на светлых волосах Леноры словно ожила. Сама Ленора тоже, впервые за долгое время, увлеченно о чем-то говорила. О чем, Шон не улавливал: он видел только алые влажные губки, искрящиеся глаза и нежные пальцы, то и дело обводящие лепестки металлического цветка.

Внезапно Ленора остановилась. Судя по вопросительному взгляду она что-то спросила и теперь ждала ответ.

Щеки полыхнули жаром. Признаться в невнимательности было совершенно невозможно, и Шон, надеясь, что загар скроет румянец и фраза придется к месту, задумчиво протянул:

— Сложно сказать.

— Сложно? — округлила рот и глаза Ленора. — Ты же был там! Все об этом говорили, и только ты молчишь, ничего мне не рассказал!

Дернув подбородком, она резко повернулась и пошагала обратно к общежитию.

На секунду замешкавшись, Шон бросился следом. Он был там и об этом говорили все… Единственное, что приходило на ум, — зернохранилище. Боясь все же не угадать, он спросил:

— О чем именно ты хочешь знать?

Ленора замедлила шаг.

— Ходили слухи, что в хранилище были дочери дэра Алерайо. Это правда?

Не понимая, к чему она клонит, Шон осторожно кивнул:

— Он обнимал каких-то девочек, когда мы вышли.

Ленора зло сощурилась.

— Значит, правда…

— И что?

— А сам не догадываешься? У Дартс приняли практику! Дэр Алерайо принял! Она целыми днями копалась на своем поле — даже сегодня утром! — она никак не могла успеть. Но он принял…

— Не думаю, что дэр Алерайо дал бы поблажку кому-либо.

— А вот ей дал! И я хочу знать, за что! Она всего лишь укрыла девчонок от града. Даже не она — рыжий! Значит, что-то сделала в зернохранилище. Что?

— Да ничего… — Шон едва удержался, чтобы не отступить под требовательным взглядом Леноры. — Эти девочки просто сидели с ней рядом… Но при чем здесь они⁈ Говорю же, если Вэлэри засчитали практику, значит, она справилась.

Ленора подняла брови.

— Вэлэри⁈ — От голоса ее повеяло холодом.

Шон сбился с шага. Пески поглоти! По имени Дартс назвал! Все-таки правильно сделал, что не сказал Леноре, с кем едет к Маркусу.

— Я сейчас же поговорю с куратором и дией Мирнон. — Ленора, окончательно забыв об уговоре пообедать вместе, свернула к административному зданию. — Они должны знать, справилась «лепешка» или нет… Да кто она вообще такая?

Зайдя в комнату, Шон раздраженно хлопнул дверью. Прогулка была испорчена, настроение тоже.

Склонившийся над кроватью Дилан мельком оглянулся на стук и продолжил укладывать в сумку свою одежду. Шону же и заняться было нечем: он уже подготовился к поездке. Ну что за день! Думал отправиться с легким сердцем, теперь же приходится лгать Леноре и она снова сердится.

Сделав круг по комнате, он схватил с полки томик «Наставлений юношам». Открыл наугад.

«Дабы ясно видеть следующий шаг, сердце утишьте разумом. Если же и разум смятен, используйте нехитрый, но весьма действенный способ: станьте прямо и свободно и, взмахивая руками, приседайте раз пятьдесят. В случае сильного смятения — сто. Ваше сердце ускорит бег, но бурная река мыслей и чувств превратиться в спокойное озеро. На безмятежной поверхности его вы узрите верный путь.»

Шон захлопнул книгу и сунул обратно на полку. То, что душевную бурю могут победить элементарные приседания, распалило еще больше. Решив, что он способен и «разумом утишить» свое сердце, Шон глубоко вдохнул, затем сцедил воздух сквозь зубы и сел. Чтобы отвлечься от своих неудач, принялся наблюдать за Диланом.

У рыжего ни на столе, ни на стуле, ни в распахнутом шкафу не осталось ни единой вещи, а в изрядно растолстевшую суму он заталкивал оставшиеся с зимы ботинки. Шон удивленно хмыкнул:

— Ты ведь не собираешься поселиться у лэра Маркуса навсегда?

Дилан сильнее вдавил ботинки в сумку, так что та затрещала, и принимаясь зашнуровывать горловину, буркнул:

— Я не поеду.

— Как не поедешь? — оторопел Шон. — До тебя сам наследник ван Саторов снизошел, а ты не поедешь?

— Не поеду.

— Да почему⁈ Если переживаешь из-за денег на переходы, так Маркус же за нами свою коляску пошлет, бесплатно пройдем.

Дилан оставил наконец сумку и, повернувшись, устало опустился на кровать. Лицо его было угрюмым, замкнутым.

В последнее время Шон замечал, что рыжий стал более молчаливым, сдержанным, и думал, что это выпавшее на их долю испытание заставило того относиться к жизни серьезней. Но, похоже, причина была в другом.

— Давно с семьей не виделся, — сказал Дилан, разглядывая свои руки. — Хочу эту неделю дома провести, там помощь лишней не будет.

— Но лэр Маркус…

— Он звал тебя и Вэлэри. Меня так… в довесок. Зачем вообще?

Шон промолчал. Он и сам гадал, зачем Маркусу вдруг понадобился Дилан, но ни одного хоть сколько-нибудь убедительного основания не находил. Сначала Вэлэри, теперь рыжий…

В тишине слышнее стали крики и топот, от которых гудело и сотрясалось общежитие, одномоментно наполненное вернувшимися с практики студентами. Казалось, даже воздух дрожал от радости и возбуждения, царивших кругом, и только в их комнате он загустел, потяжелел. Встав, Шон распахнул окно.

— Дилан, а помнишь, что Вэлэри в зернохранилище говорила?

— Она много чего говорила.

— Вот именно! Тебя не удивляет, что деревенская девушка знает столько необычных слов?

— У нее память хорошая. Прочитала, да запомнила.

— Сам-то веришь? У моих родителей большая библиотека, но я такого не встречал ни в одной книге. И в академии такого нет, во всяком случае, не в нашей. Откуда же в деревне могло взяться что-то подобное? Странно.

— Мне все равно. Благодаря ей мы выжили тогда, остальное не важно… Ладно, мне пора. Увидимся…

Шон растерянно уставился в закрывшуюся за Диланом дверь. Почему-то возникло ощущение, что рыжий попрощался навсегда. Словно недоговорил «увидимся когда-нибудь».

* * *

Обычно Дилан взбегал по лестнице, стучал, если было заперто изнутри, и нетерпеливо приплясывал в ожидании того, кто откроет. Чаще это была Кэсси. Сначала слышались ее стремительные летящие шаги, а затем распахивалась дверь и сестренка, смеясь, хватала за руку и тянула его внутрь.

Сегодня все не так.

Остановившись на площадке перед квартирой Дилан глубоко вдохнул. Запахи, неизменно витавшие в узких сумрачных коридорах, привычные и оттого незаметные, сегодня оседали на языке неприятным, даже отвратительным привкусом чего-то горелого с примесью кислятины. На третьем этаже ругались, за стеной кричал ребенок, внизу хлопнула дверь и кто-то прошаркал на улицу… Среди этих звуков тишина в квартире казалась безжизненной.

— Гребаные маги, — пробормотал Дилан и, растянув губы с улыбке, постучал.

Поступь за дверью была похожа на материнскую — такая же усталая, — но открыла Кэсси.

— Дилан! — На мгновенье в глазах ее сверкнула радость.

Дома ничего не изменилось. Разве что вместо ромашкового отвара на столе стояла простая вода.

Дилан жадно выпил кружку. В горле сохло. Слушая Кэсси, которая рассказывала, что мать вновь работает прачкой, а Тертий на складах, он все смотрел на дверь родительской спальни. Отец наверное слышал, ждет… Или спит?

Дилан быстро взглянул на сестру.

— Прости, я без подарка. Не нашел ничего.

— Глупый, — Кэсси обиженно выпятила губу. — Сам жив-здоров — и хорошо. Это лучший подарок.

Она заморгала, сдерживая слезы. Дилан растерянно взъерошил волосы, потом вспомнил о монетах, запрятанных в потайной карман.

— На вот. Это за практику.

Кэсси охнула, увидев два золотых. Дилан сунул монеты ей в руку и одернул тунику.

— Ладно, я к отцу.

Кэсси рассеянно кивнула.

В комнате пахло свежей древесиной, а отец, вопреки ожиданиям, встретил ясным взглядом и улыбкой.

— Хотел уж окликнуть, — произнес он своим прежним, глубоким басом и похлопал рядом с собой: — Иди сюда, покажу кое-что.

В первую секунду показалось, что он здоров. Сердце обрадованно трепыхнулось, но тут же Дилан заметил: двигал отец только руками и головой, остальное тело лежало словно куль с углем.

— На что похоже? — Отец протянул деревянную фигурку, грубо обтесанную, со сколами и заусеницами.

Дилан повертел ее: четыре лапы, морда… На широкой лавке у кровати было с десяток подобных, рядом угловато топорщился мешок с деревяшками.

— На собаку.

— Да? — отец забрал фигурку, задумчиво осмотрел. — Вообще-то я лошадь делал… Ну, будет собака.

Он принялся оживленно рассказывать, что решил вырезать на продажу игрушки и разные мелочи из дерева.

— Руки-то у меня сильные, — говорил он, сжимая кулаки.

Пальцы его были изранены. Некоторые порезы уже зажили, и короста с них отпала, открыв светло-розовые полосы, другие были совсем свежими. Дилан смотрел на эти пальцы, жесткие, твердые, умеющие сгибать гвозди, но не привыкшие к тонкой работе, и молчал.

— Ты надолго домой? — спросил отец.

Дилан пожал плечами:

— Завтра в школу син схожу, узнаю, как и чего там.

— В школу син? — Отец нахмурился, окинул беспокойным взглядом. — Ты не справился с практикой?

— Вот еще! Справился, конечно!

Они посмотрели друг на друга с одинаковым недоумением. Отец выглядел растерянным, и Дилан внезапно понял: он не знает. Он все еще не знает, что Дилан вернулся насовсем. Что он бросил академию. Что не станет магом.

В напряженной тишине раздался треск сухого дерева. Похоже, собако-лошадь не выжила…

— Даже не думай, — хрипло выдохнул отец.

Дилан отвел глаза. Взяв с лавки кошку (или зайца), погладил толстое пузо. В палец кольнула заноза, и он с какой-то яростью надавил на нее, засаживая дальше.

— Просто учись, слышишь? — Отец накрыл его руки своей шершавой, мозолистой ладонью. — Не смей отступать! Дилан… Прошу тебя.

Дилан не ответил. Отец принялся убеждать, что они вытерпят, что он научится вырезать и будет зарабатывать; умолял не уходить из академии; настаивал, что став магом, Дилан сможет помочь сестре и брату…

Дилан все так же молчал. Тогда отец затих, но после недолгой паузы глухо обронил:

— Я уже обуза. Черепок. Обломок. Если ты бросишь учебу, кем я тогда буду? Зачем мне вообще быть?

— Ты не обуза, — исподлобья глянул на него Дилан. — И ты нужен нам.

На это отец швырнул в стену сломанную игрушку и попросил уйти. Уже в спину Дилану крикнул:

— Возможности даются только тем, кто идет вперед, слышишь?

Дилан замер в дверях, потом медленно вышел на кухню.

У окна Кэсси латала выцветшее платье. Ее тонкие пальцы проворно орудовали иглой, прокладывая ровные строчки, стежок за стежком.

Вот и у него так было: стежок за стежком, стежок за стежком… Забыть про магию, стать сином, кормить семью… Отец превратил все его ровные строчки в извивающийся, шипящий клубок змей.

Дилан присел над брошенной сумкой, спиной к Кэсси. Зажмурился и беззвучно, глубоко вдохнул.

Конечно, он мог бы опровергнуть все сказанное отцом… Почти все. Последняя фраза жгла. Он так долго заворачивал себя в кокон смирения, как заворачивает по праздникам мать полосу начинки в тонкую лепешку, но теперь его «лепешка» просто рассыпалась.

«Возможности даются только тем, кто идет вперед». Что, если отец прав? Сделать хотя бы еще один стежок — вдруг что-то изменится?

Обратно в академию Дилан бежал.

Надо было успеть, застать Шона и Вэлэри. Конечно, легче было выловить их у портала в Сивилию, но он не мог ждать! Ни мгновения не мог стоять на месте! Поездка к лэру Маркусу могла оказаться тем самым «стежком»!

И он бежал.

Сумка, из которой он вытряхнул большую часть вещей, прыгала и хлопала его по спине, словно подгоняя, словно широкой мягкой ладонью похлопывая и подбадривая.

В воротах академии едва не налетел на Вэлэри. Она вскрикнула, а он, даже понимая, что напугал, не смог остановиться и, схватив ее за руку, задыхаясь, выпалил:

— Я с вами!

* * *

По дороге к городу Лера и Дилан молчали. О чем молчал рыжик, Лера не знала, — сначала оживленный, задыхающийся от бега, рассказывающий, что боялся опоздать, он постепенно погрузился в задумчивость, — сама же она пыталась побороть волнение.

С Маркусом они не виделись три недели, с того самого смерча, и только раз обменялись письмами. А теперь… Два портала и, как сказал Шон, час езды по полям. Совсем скоро.

Почему-то представилось, как ее патрон стоит в каменной арке, увитой цветами и зеленью, и, сложив руки на груди, с покровительственной усмешкой наблюдает, как Лера приближается. Боже, как глупо! И волнительно… Это все дурацкие любовные романы, которые Маркус отправил ей!

Мотнув головой, чтобы вытрясти непотребные образы, она обернулась к Дилану:

— А Шон говорил, ты не поедешь.

Разворошив свои лохмы, Дилан отрешенно пробормотал:

— Передумал… Сам-то он где?

— Просил у портала дождаться. Под окно ко мне пробрался, чтоб сказать… Думаю, от Леноры скрывает, что к Маркусу не один идет, а с нами.

Дилан фыркнул и снова нахмурился.

Шон догнал их раньше, на половине пути до Альтии. Окликнул и, когда они остановились, припустил бегом.

После того, как всей компанией посидели в зернохранилище, или вернее после того, как общими усилиями выбрались из лап смерти, «ботан» перестал корчить из себя пуп мира и снова превратился в нормального человека, сейчас же и вовсе, топоча, как конь, и энергично загребая воздух длинными худыми руками, выглядел смешно. Никто не заподозрил бы в нем патриция.

— Я с вами! — догнав, выдохнул Шон, в точности повторяя фразу Дилана.

Дилан скривился, и Лера прыснула, прикрывая шрамы. Шон сначала недоуменно моргнул, а потом вдруг тоже улыбнулся, легко и искренне, как никогда раньше.

— Рад, что к Маркусу в гости едешь? — спросила Лера, когда они двинулись дальше.

— К лэру Маркусу, — привычно поправил ее Шон и кивнул: — Очень рад! Это лучшее место, что я знаю.

— Лучше, чем дом?

— У меня домов много сменилось — родители часто переезжают.

— Я имела в виду место, где тебя любят и ждут.

— Но родители меня любят, где бы я ни находился, так что можно сказать весь мир — мой дом. К тому же, они всегда выбирают города на краю пустыни… Там не так уж и хорошо… А в поместье Маркуса леса и горы! Там снег на вершинах, представляешь⁈ А луга как цветут по весне! А река! Настоящая, не канал! То широкая, медлительная, то вдруг сузится, забурлит. Мы как-то на одном пороге перевернулись, едва выплыли… — Шон мечтательно улыбнулся.

Образ Маркуса в цветущей арке сменился на другой: теперь Маркус выходил из воды, и по его обнаженной груди стекали струйки воды. Вот же чертовы романы!

Лера прижала ладони к горящим щекам.

— Как жарко! Будто все еще во Флиминисе, правда?

В столице оказалось и жарко, и душно, а вот город, рядом с которым было поместье Маркуса, оправдал свое название: Виридис, то бишь Зеленый. Здесь, и впрямь, улицы были столь густо засажены деревьями и кустарниками, что сквозь их листву дома с дороги едва просматривались. И дышалось просто чудесно.

Под стук копыт и колес, под окрики возниц, щебет птиц и вопли уличных зазывал улицы промелькнули, как увитые плющом стены лабиринта, а затем экипаж выехал за ворота и дорога нырнула в море. В зеленое море, по которому шаловливый ветерок гонял зеленые волны. Поля… Куда ни кинь взгляд — поля… С нежной порослью зерновых.

Лера застонала и ладонью закрыла глаза. За последние полмесяца она этих полей навидалась на всю жизнь.

— Не могу смотреть. — Сквозь пальцы она выглянула на сидящих напротив парней. — Заклинание вспушивания почвы сразу хочется сказать.

Шон снисходительно усмехнулся:

— Не переживай, поместье окружено рощей.

Защищаясь от солнца, Лера поставила руку козырьком. На горизонте, действительно, темнела полоса деревьев. А за ними — горный хребет.

— Красиво…

Дилан, молчавший от самой Альтии, вдруг кашлянул и бросил на Леру напряженный взгляд.

— Вэлэри, лэр Маркус не говорил, почему позвал меня?

— Нет. Позвал и позвал…

— А разве не странно? Шон дружит с лэром Маркусом с детства, ты — клиентка, а я… никто.

— Ты наш друг! — отрезала Лера. — И вообще, в зернохранилище вместе сидели. Может, Маркус поблагодарить хочет! Хоть в газетах и не написали, но половина спасения — за тобой.

— И хорошо, что не написали.

Ненадолго воцарилось молчание. Дилан кусал губы и беспокойно сжимал кулаки, потом беззвучно ругнулся и пробормотал:

— Зря я… Лучше бы дома остался. А то, как репейник посреди роз…

— Я похожа на розу? — Лера выпрямилась с довольной улыбкой.

Шон отвел глаза, но Лера успела заметить в них искорки смеха. Дилан же будто не услышал.

— Может, мне вернуться? — Он поднял смурной взгляд. — Вы сойдете, а я — обратно…

Лера перестала улыбаться.

— Дилан, ты сам на себя не похож. В чем дело? Чем патриции лучше нас? Почему это они розы, а мы репьи? Не выдумывай! И не смей возвращаться! Кто от солнца убегает, тот всегда прозябает, понял?

Дилан открыл рот, но не издал ни звука. Выглядел он озадаченным — куда лучше, чем понурым! — и Лера удовлетворенно откинулась на сиденье: то-то же! А то придумал: сойти, репьи…

— Вэлэри, — ровным голосом вдруг позвал Шон. — Ты не могла бы повторить последнюю фразу?

— Про солнце?

Лера осеклась. Черт! «Солнце»… Вместо «светило» она сказала «солнце»!

— Про солнце, — эхом отозвался Шон. Глаза его превратились в узкие щелочки. — Вэлэри, ты кто такая?

Оглавление

Начало

Она пришла с Земли. Практикантка

Глава 16 За несколько дней до практики

Глава 17 Лучший курорт Республики

Глава 18 Курортные игры

Глава 19 Спасение утопающих…

Глава 20 Горки-дартс

Глава 21 Жара

Глава 22 Перед грозой

Глава 23 Буйство стихии

Глава 24 Воздушная ярость

Глава 25 Из огня да в полымя

Глава 26 Лучше зонта

Глава 27 Столичная жизнь

Глава 28 Я с вами!