Развод со зверем

Пролог

Я вытащила штаны дрожащими руками и сделала вдох поглубже. В раздевалке было холодно, как и во всем… хм… здании тюрьмы. И пахло тут непривычно. Да и общая атмосфера угнетала. Но я рассуждала, что мне должно быть все равно, где оперировать. Заключенные — такие же люди, и мне повезло сюда попасть.

Повезло…

Я сдула прядь полос, упавшую на лицо, и сжала пальцы на резинке штанов. Ну вот что я тут делаю? Кому и что решила доказать? Да, Ольховский сюда не дотянется со своими связями, но разве эта работа что-то изменит? Мне все равно не позволят оперировать, я тут никто, так зачем схватилась за шанс снова войти в операционную?

Это все, что я умею по-настоящему хорошо.

И я раз за разом напоминала себе о том, что нужно собраться, засунуть растоптанное эго подальше, согреться, повысить свое давление парой литров кофе и быть готовой пахать как никогда в жизни. И, скорее всего, последний раз.

Только тут ноги запутались в штанах, и я едва не рухнула на задницу.

— Черт…

— Осторожно. Жива? — вдруг послышалось от входа, и я подняла глаза на незнакомого парня. — Привет!

— Привет, — выпрямилась я, судорожно натягивая штаны под грудь. — Я думала, тут девочки переодеваются…

— Девочек тут нет, — усмехнулся он. — Я — Сава, ординатор.

Это было понятно и без уточнений — слишком ярко еще блестят глаза щенячьим восторгом, да и эти легкомысленные светлые кудри, убранные по-молодежному ободком…

— Лара, — представилась я в ответ, отворачиваясь к шкафчику.

— Мне сказали тебя проводить. Ты же ассистент хирурга, да? Выглядишь довольно молодо для ассистента. — Неуклюжий прогиб я ему не засчитала. — Но это круто! Самому Волкодаву будешь ассистировать…

— Волкодаву? — выглянула я из-за дверцы.

— Ага. Страшный тип. Я был на первой операции позавчера, чуть не сдох…

Я потеряла интерес. Ординаторов легко впечатлить.

Сава расхаживал в проходе, деликатно не глядя в мою сторону. Но впечатление было неоднозначное. Давал понять, что особенного отношения ко мне тут не будет. Знакомо.

— И взгляд блин у него такой… звериный какой-то, — продолжал он с вдохновением. — У меня сердце блин каждый раз в горло подскакивает, когда он смотрит. А оперирует так, будто не человек вообще. И попробуй не успеть выполнить его команду! Выгоняет на хрен без прелюдий. В общем, тебе повезло. Я лично в резюме эту строчку выделю красным, — и он провел рукой по воздуху, будто не строчка там планируется, а целая рекламная растяжка, — «Ординатор Ярослава Князева».

— Князева? — повторила я и нервно сглотнула.

— Я загуглил, хотя раньше не знал, — продолжал Сава, ничего не замечая. — У нас есть местная звезда кардиохирургии — Игорь Князев. А Волкодав — его дядя родной, он из Канады приехал. Он там вообще заоблачно крут.

— И приехал сюда? — У меня глаза поползли на лоб.

Игорь Князев — известный кардиохирург. Его не любят коллеги, и жаждут заполучить коммерческие клиники. В простых больницах он если и оперирует, то как правило бесплатно. Типа, снисходит до простых смертных — выбирает либо сложный случай, либо пациента по каким-то лишь ему известным критериям. А вот о дяде я его ничего не слышала. Но раз он здесь, значит, у тех, кто тут сидит, достаточно денег, чтобы выписать эту зарубежную «звезду» из Канады. Но… я? Что тут в таком случае делаю я? Хирург, которого уже никто никуда не позовет?

— Ага, — легкомысленная усмешка Савы вывела из ступора. — Да ты сейчас пройдешь на этаж и упадешь, как там все круто у них в медицинском блоке. Да и тюрьмы этой в списке государственном нету. Видимо, для особых заключенных.

Во рту пересохло, и стало еще холоднее. Ладно, я — дура, даже не задумалась о том, чтобы проверить, куда меня вызвали. Но это потому, что я доверяла своему знакомому коллеге-хирургу, который рекомендовал меня на эту вакансию. Да и как я проверю? Договор меня устроил, адрес и специфику заведения я тоже видела. Платят отлично. Абы кого же с улицы сюда не возьмут? Ну, это я так рассуждала. Да и мне не выбирать. Но… Князев? И пусть я его еще не знаю, но Сава говорит, что он заоблачно хорош. И я — его ассистент?

Как же это все странно…

— А ты как сюда попал? — Я едва не залезла в шкафчик, чтобы стянуть с себя футболку и надеть рубашку.

— В больнице предложили. Через заведующего нашли, а он мою анкету сунул. Ну, я там был самым лучшим ординатором, поэтому не удивительно…

— Так а почему же тюрьмы этой нету нигде в источниках?..

— Да не парься. Нам повезло получить реальный опыт со «звездой» и несколькими «звездочками» сложности. — Он усмехнулся, довольный аллегорией. — Я лично не собираюсь его упускать. А тебе так вообще подфартило. Но, видимо, ты тоже «звезда» какая-нибудь? — Он оглядел меня внимательней и предсказуемо не впечатлился.

Я никого не впечатляла внешностью — худая, рыжая, бледная, и большие глаза, которые на лице только и видно. И я бы никогда не подумала, что на меня может кто-то позариться. Как оказалось, зря.

Эта ошибка стоила мне карьеры.

И жизни. Я все потеряла — цели, надежды и веру в людей. Не все ли равно, что тут? Главное, меня пустят к операционному столу.

А, может, кто-то просто вспомнил, что я когда-то тоже была отличным хирургом? Ну что я все себя принижаю? Ненавижу себя за это. За то, что разучилась себя ценить, не смогла защититься и позволила растоптать.

— Князев, значит, — шептала я, глядя в шкафчик. — Ну, пусть будет Князев.

Не все ли равно? У меня уже нет никакого резюме, в которое я могу что-то вписать.

Сава дождался меня и вместе мы прошли на пост охраны, где мне выдали бейдж и пейджер. А также провели пугающий своими пунктами инструктаж — в туалет без охраны не ходить, мобильники в медблок не вносить, лишних вопросов не задавать и выполнять любые приказы охранников без обсуждения. С заключенными не разговаривать и не смотреть вообще ни в чьи лица — запрещено. Глаза должны быть прикованы только к рабочему полю. Любое подозрение на шпионство — увольнение с заведением уголовного дела. К концу инструктажа я так впечатлилась, что сразу опустила глаза в пол.

— Лариса Дмитриевна, речь шла об операции, — усмехнулся один из охранников. — Запрещено смотреть на заключенных, которые будут пациентами.

— Понятно, — выдохнула я нервно.

Сава ждал меня в коридоре.

— Выдыхай, все нормально! — бравировал он, шагая впереди, будто это он ведет меня, а не охранник.

Естественно, выдохнуть не получилось. И не потому, что окружала меня странная реальность. Хотя, это добавляло остроты происходящему. Снаружи это место казалось таким мрачным и заброшенным, расположенном черт-те-где в глуши, что в жизни не догадаешься, как тут все изнутри. Мы с Савой шли за охранником по светлому коридору, звеневшему белизной. Никакой тебе кривой плитки или перегорающих ламп. Как в фантастическом фильме — идеальная геометрия пространства.

У меня колотилось сердце. Потому что я начала думать, смогу ли я соответствовать этому Князеву. Я совершенно не ожидала, что придется ассистировать настолько серьезному хирургу. И со мной не оговаривали сложность предстоящих операций, на которых придется присутствовать. Стало тревожно — им что, все равно? А, может, все же я — отличный хирург?

Ладно. Разберусь по ходу.

— Сначала идем на совещание, — тихо сообщил мне Сава. — Познакомишься с Князевым.

С нижнего этажа нас забрал просторный лифт, и мне показалось, что довольно высоко с нами взлетел. Или опустил вниз — не понять. Мой вопрос про этаж проигнорировали, а Сава отрицательно качнул головой. Видимо, это был вопрос, который не стоило задавать.

Когда створки лифта открылись, мы оказались в широком коридоре, который привел нас к комнате отдыха для персонала. Выглядела она как президентский номер — ковры, кресла, барная стойка и стол, а также аквариум в пол стены, заменивший окно. У меня пересохло в горле от происходящего.

— Я бессилен, — донеслось до меня вдруг так неожиданно, что я сбилась с шага. Этот голос заставил забыть обо всем — и о странном месте, и о собственном выражении лица.

Комната отдыха отделялась от зала совещаний прозрачной дверью и оказалось соответствующей всему увиденному ранее. Окон тут не было, но иллюзия дневного света поддерживалась умелым искусственным освещением. За круглым столом расположилась команда врачей, судя по форме, у входа — неизменная охрана с серьезными лицами.

— Все, что требовалось от ваших спецов — начать непрямой массаж сердца, — продолжал мужчина, — обеспечить проходимость дыхательных путей и использовать дефибриллятор правильным образом. А вы что сделали?

И не сказать, что он кричал, но от его голоса хотелось провалиться сквозь землю, сдать задом до ближайшего канализационного люка и никогда больше не заходить в операционную. Меня провели к столу, и только заняв свое место, я подняла глаза.

Сразу стало понятно, что имел ввиду Сава, когда говорил, что взгляд у этого Князева, мягко сказать, тяжелый. А меня вдруг как-то неожиданно на нем заклинило. Нет, этот был настоящим профи — сомневаться не приходилось. Уверенность и призрение ко всем в комнате перли у него из каждой поры. Одет по деловому — рубашка с ослабленным воротом и пиджак. Дальше было не видно, но сомневаться не приходилось — там полный комплект уверенного в себе богатого мужика со сногсшибательной внешностью. Такой не будет домогаться бледно-рыжую подчиненную и потом увольнять ее за то, что не дала залезть к себе в трусы. За такими женщины сами бегают толпами. Князев же еще и укомплектован точным пониманием того, сколько стоит каждая его минута. Он не хочет быть здесь, не ждет вразумительных ответов на свою критику и презирает каждого, кто тут сидит. Деньги его вообще не интересуют. Идеальный вариант, чтобы растоптать все то, что от меня еще осталось. К счастью, он не смотрел на меня и вообще не придал значения моему появлению.

Но тот, к кому было обращено его внимание, выглядел соответствующе — его лысина блестела от пота, рот приоткрыт, а пальцы отстукивали подушечками нервную чечетку по столу. При этом он был старше Князева и, уверена, ненавидел его сейчас очень сильно.

— Алексей Антонович, у вас есть комментарий по ситуации? — взял голос мужчина, сидевший так, что мне не было его видно прежде. Пришлось слегка податься вперед.

Говоривший оказался единственным в деловом костюме помимо Князева. И ему в глаза вообще не хотелось смотреть никогда в жизни. Что у них тут за заседание богов? Куда я попала?

— Наша ошибка, Лев Давидович. Нельзя не признать, — кивал лысый.

— Понятно, — не скрыл разочарования в голосе Лев Давидович.

— А еще мне интересно, как я должен обсуждать подробности операции с теми, кто не проходит по классу допуска, — вдруг процедил Князев, и я обнаружила, что смотрит он прямо на меня.

Спина сама согнулась под его взглядом. Я кашлянула и вжала голову в плечи.

— Ничего тебе с ними не придется обсуждать, — поднялся Лев Давидович, не придав значения раздражению Князева. — Их проинструктируют мои специалисты. А твое дело — просто указывать, что делать остальным в операционной. — Он обернулся к присутствующим. — Все могут быть свободны.

Я поднялась и уже собралась покинуть комнату вместе с остальными, когда меня вдруг окликнули.

— Лариса Дмитриевна, можно вас?

Я обернулась и увидела рядом с собой Льва Давидовича.

— Здравствуйте, — глухо каркнула, стараясь не сжаться от его непринужденного касания, призванного представить меня Волкодаву.

Да. Подходящее прозвище.

— Ярослав Сергеевич, разрешите познакомить вас с вашей ассистенткой. Лариса Дмитриевна Савина.

Наши взгляды с Князевым встретились, и у меня будто замкнуло что-то внутри. Глаза у него были какие-то почти прозрачные, а взгляд продирал холодом до мозга костей.

— Я сказал, что мне не нужен ассистент, — вдруг лязгнул железом его голос. — Уведите ее отсюда.

И Князев обошел нас и удалился, оставляя меня с широко раскрытыми глазами пялиться туда, где он только что стоял.

1

***

— Ярослав…

Я обернулся, встречаясь с горящим взглядом Льва. Еще бы, заставить его бежать следом может не каждый. И мне по-хорошему не стоило этого делать.

— Мне нужно готовиться к операции.

— Она — твой новый ассистент, и это не обсуждается, — зло прорычал он. — И, честно говоря, меня уже достали твои фырканья. Может, ты себе тут уже камеру для отсидки присмотрел?

— Достали? — понизил я голос, приближаясь к нему вплотную. — Где мой последний ассистент?

— Я уже говорил — на реабилитации…

— Говорил, но не показывал…

— Я не обязан.

— Потому что его уже нет в живых! — процедил я. — А теперь ты эту пигалицу подставляешь!

— Ты, — высокомерно бросил он. — Последнего ассистента подставил ты.

— Ты меня с кем-то путаешь, — зарычал я, чувствуя, что теряю контроль. — Я не могу настолько предсказать исход! А с той командой придурков, которую ты мне подобрал, шанса вообще нет!

— Ну, тебе же не нужны ассистенты, — усмехнулся он. — Еще раз. Последний. Эта умница — твой новый ассистент. У нее прекрасные рекомендации. Девочке просто не повезло в человеческом мире.

— Повезет тут? — усмехнулся я бессильно.

— Почему нет? — криво улыбнулся он. — Ты как раз слишком напряжен, нужно иногда и расслабиться. Так используй по назначению.

Я опустил низко голову и недобро сузил глаза, чувствуя, как кровь ударила адреналином в грудь. Но Лев вскинул руки, делая шаг назад:

— Прости, Ярослав. Спокойно. — Он помолчал, давая мне перевести дух и не кинуться. — Слушай, я понимаю, что ты — в заднице. Но не я тебя в нее затащил, а лишь пытаюсь устроить поудобней. Не надо мне мешать. И носиться я с тобой не обязан.

— Мы тут гробим людей, Лев. Цинично и беспринципно.

— Мы везде их гробим, Ярослав. Цинично и беспринципно. Потому что выживаем в этом мире.

— Да брось!

— Не я придумал законы. А ты уже утомил своим морализаторством. Свободен. И ассистентку свою подбери.

Он обернулся к двери и дал знак охране. А вскоре передо мной снова стояла она — новая ассистентка-смертница, не иначе.

— Так на чем мы остановились? — оглядел нас Лев. — Ах, да! Лара, Ярослав Сергеевич — глава нашего отделения и выдающийся хирург. Уверен, вы скоро поймете, как вам повезло, и надеюсь, что оцените шанс, который вам выпал. — В этом месте я отчетливо скрипнул зубами, но Лев не придал значения. Ответ девушки его тоже не интересовал. — Он введет вас в курс дела, и сегодня вы ему ассистируете. Ярослав, все у тебя на столе. Удачи.

И он развернулся и зашагал прочь. За ним убралась и охрана. А девушка осталась стоять, растерянно глядя то на меня, то в сторону.

— Пойдемте, — развернулся я и направился по коридору к своему кабинету, стараясь не сжимать кулаки.

Да, Лев прав. Я сам загнал себя в угол и позволил припереть к стенке. Но я не мог не приехать на похороны брата. Хотя и знал, что обратно меня никто не выпустит.

Слышал, что ассистентка почти бежит следом. Но на упертую не похожа. Быстро разделаюсь с ней. Может, даже сегодня. Или сейчас.

Я вошел в кабинет, пропуская ее внутрь, и закрыл двери. Девчонка заметно съежилась в первую секунду, но потом расправила плечи. Все же упертая.

Я прошел к столу и сел в кресло.

— Садитесь, — бросил ей и опустил взгляд на досье, приготовленное на столе.

Не такая и девчонка. Ей тридцать пять, и карьера бы ее сейчас шла в гору, учитывая ее успехи — сложные операции, инновационный подход, дерзкие решения… Я быстро просматривал выделенные маркером пункты, сжимая зубы все сильнее. Да она — восходящая звезда, не иначе. Только… что это? Я сузил глаза на последнем абзаце и едва не выругался, а взгляд сам метнулся к девушке, сидевшей напротив.

Уволена по статье за халатность? Что за дерьмо?

— Что ты такого натворила, что не работаешь уже больше двух лет? — сложил я суть в более цензурную фразу.

— Не дала главному хирургу поиметь себя против воли. — Она посмотрела на меня дерзко в упор, но тут же зажмурилась и облизала губы.

Нет, стержень у нее еще не согнулся, и легко мне ее выпроводить не будет. А Лев — циничная сволочь. Подобрал мне отчаянную помощницу, которую растоптала человеческая система.

— Почему ты не работаешь?

— Меня никуда не берут.

— Почему?

— Почему мы об этом говорим? — выпрямилась она.

2

— Пытаюсь понять, что ты здесь делаешь.

— Я хочу работать хирургом. — Голос ее охрип, выдавая мне отчаяние, с которым она живет.

Но мне придется добавить ей нового. Потому что здесь она не выживет.

— Тебе стоит уйти отсюда. И чем быстрее, тем лучше. Ты мне не подходишь и только тратишь время.

— Почему? — опешила она, бледнея еще больше.

— Потому что у тебя недостаточно опыта в тех операциях, которые я буду здесь проводить. Те придурки, которые подбирают мне персонал, ничего в этом не смыслят.

— Почему вы сами не подбираете?

— Дальше вопросы здесь задаю только я. Так ты последуешь совету?

— Мы не переходили с вами на «ты», — вздернула она и без того дерзкий нос. — Контракт уже подписан, я не могу его нарушить, чтобы еще и на штраф попасть…

— Я оплачу твой штраф. И заплачу за год вперед. Уходи.

— Вы в себе? — охрип ее голос.

Я же был занят подбором дозировки той самой грубости, от которой она, наконец, расплачется и выбежит из кабинета.

— Убирайся отсюда, — добавил голосу концентрированного презрения.

Останется только номер ее узнать, чтобы выполнить обещание…

— Хрен тебе! — вдруг тихо огрызнулась она, а я не успел справиться с эмоциями. Губы почему-то дернулись в стороны в восхищенной улыбке, а глаза удивленно округлились.

Не то, чтобы я не верил в причину ее увольнения, но теперь хорошо себе представил, как эта рыжая моль показывает средний палец главному хирургу, сделавшему ей непристойное предложение. Надо будет, кстати, узнать, кто ее так отделал…

И только тут я понял, что уже некоторое время мы с этой Рыжей Молью смотрим друг другу в глаза, а пауза затягивается. Метаморфозы с ней происходили безрадостные — она сжималась под моим взглядом, проходя уже хорошо ей знакомыми кругами ада.

Ладно. Я не нанимался с ней носиться.

— Ты все равно не сможешь со мной сработаться, — заключил холодно. — Мое предложение в силе. Думай. Свободна.

— Куда мне идти, чтобы готовиться к операции? — спросила она тихо, поднимаясь.

— Я — не твой личный секретарь, — равнодушно ответил я. — Лев Давидович обещал, что тебя там кто-то проинструктирует. Поэтому, можешь идти.

***

Я вышла из кабинета Волкодава и застыла в растерянности. Меня всю трясло. Вот же сволочь! Ни капли человечности! Хотя, зачем ему? Только терять мне уже особо нечего. Я побрела, тяжело дыша, по коридору в сторону комнаты отдыха, но не успела свернуть за угол, меня сурово окликнули.

— Доктор, вам нельзя самой ходить здесь, — отчитал меня охранник.

— А куда мне деваться, если меня выставили из кабинета и сказали искать кого-то для инструктажа? — вспылила я.

— Подождите. — И мужик полез за мобильником.

У меня взмокли руки, и я вытерла их о рубашку. Спокойно. Конечно, если Волкодав решил меня выжить — он выживет. Может, согласиться и взять деньги? Вокруг меня — беспринципный мир циничных властных мужчин, и они снова взялись мне доказывать, что это им решать, стою я чего-либо или нет.

Что я могу?

С губ сорвался нервный смешок.

Я могу испортить Волкодаву настроение пару раз. Или попробовать доказать, что способна ему ассистировать. Никогда не отличалась прагматичностью, а вот слабоумие и отвага — это про меня.

— Пройдемте, — наконец, позвал охранник, и я направилась за ним.

Вопреки ожиданиям, меня просто проводили в ординаторскую, где никто не собирался меня инструктировать. Знакомый бардак.

Из-за стойки мини-кухни вынырнул Сава, да так неожиданно, что я схватилась за грудь:

— О, Лара! — И он брякнул сахарницей о столешницу. —Ну как аудиенция с Волкодавом прошла?

— Нормально, — выдохнула сдавлено и прошла к нему. — Тут можно кофе или чаю выпить?

— Конечно, — с энтузиазмом кивнул Сава. — Тебе чего? Кофе или чаю?

— А можно и то и другое?

— Перенервничала? — понимающе улыбнулся он. — Садись, сейчас все будет!

— Угу. А где все?

— На обход пошли.

Знакомиться со мной никто особо не горел желанием. Ну что ж… Если главный хирург не жалует команду, то с чего команде его жаловать? Только как эта команда в таком раздрае вообще функционирует?

— Слушай, а тут что, столько кардиологических пациентов?

— Не, пациенты тут всякие. Князев просто главный над всеми.

3

— Неужели их тут так много, что понадобился свой операционный блок?

— Ты знаешь, я предпочитаю не задавать себе лишних вопросов, — глянул на меня Сава. — Тут много странного, но я буду следовать правилу, которое настаивает на отсутствии вопросов. Просто делай свою работу. Это мой тебе совет.

А совет-то вполне себе вменяемый. Я вздохнула, протягивая руки к вожделенной чашке кофе:

— Спасибо.

— Так а что Волкодав-то? Он же сказал, что ты ему не нужна…

— Его переубедили, и он снизошел, — пожала я плечами.

Не собиралась никому ничего тут рассказывать. Плохо ведь другое — я понятия не имею ничего о пациенте, которого предстоит сегодня оперировать Волкодаву. А он не обязан меня инструктировать. И никто этого делать не собирается.

Я напряженно вздохнула.

— Сегодня у Волкодава только одна операция, — и Сава кивнул на доску на противоположной стене. — Пересадка сердца. Но здесь вообще их очень много делают, насколько я… в общем… Ну ты поняла.

Он стушевался и отвернулся к чайнику. А я решила принять ситуацию и действовать по обстоятельствам. Но для начала согреться. Только не прошло и десяти минут, в ординаторскую вошел отрешенного вида мужчина в форме младшего врача и молчаливо положил передо мной планшет. Сава проследил за ним взглядом, а я уставилась в экран. Собственно, на нем было все, чего мне не доставало. Князеву предстояла пересадка сердца после лапаротомии. То, что после операции прошло недостаточно времени, меня очень смутило, но с вопросами тут были явные проблемы — задать их снова было некому.

Прошел еще час, когда меня вызвали в операционную. И снова конвой, лифт, который будто бы рухнул еще ниже, и незнакомый этаж с тюремным декором — решетки поперек коридора пришлось пересекать трижды и на каждой сканировать бейдж. Но стоило переступить двери предоперационной, послышался уже знакомый голос, и я вскинула взгляд от пола к стеклянной стене.

— Сегодня оперировать нельзя, — повторил Князев с таким холодом в голосе, что вот-вот все тут покроется инеем.

— Но у нас план, — блеял какой-то тип, стоявший напротив.

— Я сказал — нельзя, либо вы получите еще один труп!

Форма хирурга шла Князеву не меньше, чем черный костюм. И ни черта не уравнивала со всеми присутствующими, как я к этому привыкла. Он все равно будто заполнял собой пространство операционной. Сейчас он стоял, сложив руки на груди, глядя на мониторы. На столе уже лежал пациент, только выглядел он не как пациент хирурга, а, скорее, реаниматолога.

— У него гиповолемия, оперировать его нельзя, — жестко чеканил Князев. — Вы уже получили обширное кровотечение и клиническую смерть, после которой его еле откачали. Он не переживет пересадки.

— У нас уже сердце в полной готовности! — возражал собеседник. — И энергетические манипуляции…

— Рот закройте, — вдруг рявкнул Князев. — Все вопросы — Льву Давидовичу. У меня — все. Пациента — в интенсивную терапию. Сердце — в мусор.

И он направился в предоперационную, а я едва подавила желание вжаться в стенку, чтобы он меня не заметил. А он и не заметил. Прошел мимо, даже не глянув, и вышел в коридор. А я только тут поняла, что перестала дышать и поспешила прислониться к стенке, уперевшись ладонями в коленки.

***

— А ты разбрасываешься сердцами направо и налево…

Я поднял взгляд от планшета. Лев не заставил себя долго ждать.

— Ну, вы же не поделитесь этим сердцем с кем-то. Работай ты достаточно официально, был бы связан с донорской сетью. — И я опустил взгляд обратно. — Скажи, я долго буду себя чувствовать так, будто ты — мой папа, которого каждый раз вызывают в школу?

— Я работаю достаточно официально. Просто не занимаюсь благотворительностью. А тебе стоит изучить потенциал энергетических манипуляций, — дипломатично заметил Лев.

— Зачем тогда меня наняли, если я не знаком с их потенциалом? — Я отложил планшет. — Я работал на людей, а не на ведьмаков. Но, насколько я понимаю, ваши манипуляции заканчиваются банальными импульсами, которые можно заменить дефибриллятором.

— Не все так просто, — Лев опустился в кресло напротив. — Я не ругать тебя пришел, просто указываю на пробелы в твоем образовании.

— Мой контракт с вами кончается через год вне зависимости от пробелов.

— Год — немалый срок. Да и зарабатываешь ты на этом контракте достаточно, чтобы быть заинтересованным в повышении квалификации. Гораздо больше, чем в Канаде.

4

— Думаешь, деньги могут примирить со всем?

— Многих могут, да. Но, видимо, не тебя. Ты так и не разблокировал счет, как мне доложили.

— Что, клиент зол, что не сдох? — Я потерял интерес к разговору. Гордым я себя не считал и обсуждать это с ним не собирался.

— Ярослав, клиенты ждут эти сердца также, как и все остальные.

— Все остальные не выбирают носителей сердец заранее, Лев. Это — запредельная дичь, и ты это прекрасно знаешь. Потому что носители сердец и прочих органов здесь содержатся на убой.

— Знаю. Это издержки. И сегодня они запредельно подскочили, когда ты выкинул сердце стоимостью несколько миллионов.

— Но если бы твой реципиент сдох на столе, ты бы потерял больше.

— Тут ты прав.

— Не мешай мне делать твое грязное дело.

— Хорошо, — удивительно покладисто согласился он.

— Ты что, делаешь вид, что пошел мне устраивать трепку? — догадался я, усмехаясь презрительно.

— Именно. — Он сложил локти на столе, вальяжно потягиваясь. — Сейчас сюда принесут кофе и виски. Так что там с твоей ассистенткой? Присмотрелся получше?

— Присмотрелся, — процедил. — Ты мне мешаешь изучать энергетические манипуляции.

— Слушай, серые мыши лучше всего в постели. Такие стараются изо всех сил, чтобы удовлетворить…

— Мне кажется, или ты с поста генерального директора медицинской компании спустился до сутенера?

— Тебе надо расслабиться, Ярослав. Ты же скоро на персонал начнешь кидаться, а это — моя проблема, как топ-менеджера. Пригласи ее к себе в машину, отвези в квартиру и сделай приятно вам обоим. — Передозировке презрения и брезгливости в моей крови помешали внезапно открывшиеся двери и служащий с подносом. И я потратил минуту сервировки на глубокий вдох и выдох. Но Лев не оставил попытки вывести меня из себя. — Она, кстати, ничего, как мне кажется. Если расслабить, приручить и в порядок привести, будет огонь.

— Она — твой самый циничный и беспринципный ход. Начинающий хирург с большим будущим, которую запорол какой-то недоделанный кобель с властью. Ты заглядывал вообще в ее личное дело?

— Я заглядывался на ее фото. Ей нужен благородный спаситель, — усмехнулся Лев.

— Пей свой виски и катись из моего кабинета.

— Знаешь, сколько амбициозных ублюдков мечтало бы сейчас быть на твоем месте?

— В полной заднице?

— Со мной в одном кабинете. — Он поболтал виски в бокале. — Я тебя прекрасно понимаю, Ярослав. Ты мне напомнил о том, как я тебя понимаю, и я это очень ценю.

— Да ладно, Лев? — зло оскалился я. — Ты и твоя компания привязала меня договором к своему беспринципному делу…

— Достойная плата, так ты сам посчитал. Поэтому и привязался. Я тебя за шкирку не тащил в эти условия.

Я сцепил зубы от воспоминаний, при каких условиях я счел эту плату преемлемой. Только все оказалось бесполезным.

— Я спасал жизни в Канаде, — усмехнулся я с горечью.

— Теперь спасаешь тут.

— Теперь я спасаю твою прибыль и убиваю ни в чем не повинных людей.

— Кстати, — он извлек мобильник и принялся в нем что-то искать, а потом сунул мне экраном вверх. — Вот он — твой прежний ассистент.

Я опустил взгляд на экран. На нем действительно крутилось видео с моим прежним ассистентом. Он сидел на больничной койке и пялился в стенку.

— Отлично он выглядит, да? — съязвил я. — Полон желания жить…

— Князев, хватит. Этого риска везде полно.

— Но ты не нанимаешь мне врачей, прошедших адаптацию…

— Их мало!

— И они дорого стоят.

— Да, дорого. Я весь бюджет вложил в тебя! — И он стукнул бокалом о стол.

— Ну вот теперь хоть будет похоже, что ты на меня действительно наорал в назидание, — усмехнулся я, поднимаясь. — Я — домой.

— Подумай все же о новой ассистентке, — он отсалютовал мне бокалом. — И хорошей ночи. Завтра постарайся быть в настроении.

Я подхватил планшет, пиджак с кресла и вышел из кабинета.

***

— Слушай, хочешь, сходим куда-нибудь? — спросил Сава.

Я мотнула головой, глядя в глухо тонированное стекло микроавтобуса. Сотрудников с территории тюрьмы вывозили на служебном транспорте без вида из окна. Путь до парковки занимал минут сорок местами не совсем ровной дороги. Потом можно было пересесть в служебный автобус, что я и планировала сделать. Желания ездить сюда на своей машине не было никакого.

— Мы пока доберемся до Москвы, будет уже восемь вечера. В городе будем к десяти в лучшем случае, а завтра снова сюда. Так что спасибо тебе большое, но не сегодня…

5

— Ты просто с таким выражением лица сидишь, — участливо заметил он, — что я решил предложить компанию.

— Я так и поняла, — вежливо улыбнулась я. — Спасибо за заботу.

На самом деле я мечтала добраться до дома и стряхнуть с себя впечатление от этого странного места. Я будто в другой мир попала. Какая-то тюрьма с современным хирургическим блоком…

Все это навевало мысли о том, что дело тут творится не совсем законное. Пересадки органов, операции… Кому? А нас точно отсюда выпустят после того, как мы уже поучаствовали в происходящем? Странно, что Сава себе таких вопросов не задает. Хотя, странно ли?

Но, поглядывая украдкой на персонал в автобусе, я немного успокаивалась. Народ тут был довольно разномастный. Большинство представляли технических рабочих — охранники, обслуживающий персонал и младшие медицинские сотрудники. И все довольно меланхолично проводили время в ожидании конца поездки — обсуждали что-то обыденное, таращились в мобильники или дремали с наушниками. Может, это я истеричка?

— Как тебе Князев? — не унимался Сава. — Зверь, да?

— Да, — поежилась я. — Но он был прав. Нельзя было рисковать с пересадкой сегодня.

— Да это понятно. А у этих, блин, график на уме… Кто вообще придумал с ним спорить в его операционной? Я прям охренел…

Точное определение. Складывалось впечатление, что в Князеве очень нуждались, только он не отвечал взаимностью. Странно. Когда выписывают врача из-за рубежа, вряд ли тот соглашается работать на каких-то неподходящих для себя условиях. Но вел он себя именно так. Либо просто был заносчивой сволочью с заоблачным самомнением. И это подходило больше.

— Тебя подвезти, может?

— М? — глянула я на Саву.

— Подвезти до метро?

— Можно. Спасибо.

— Не за что…

Машина у Савы оказалась неожиданно дорогой. Но на промозглом зимнем ветру это только обрадовало. Я нырнула в салон и оглядела стоянку. Народ потянулся по машинам. Кто-то курил, задержавшись на парковке, а кто-то наоборот — уехал, не прогрев двигатель.

— Я тут узнал, что у Князева был ассистент, — вдруг заметили Сава, медленно трогаясь. — Но с ним что-то случилось.

— Что? — насторожилась я.

— Мутно. На операции сплохело, и его увезли.

— А твоя версия какая? — нервно поинтересовалась я.

Вот только лишних переживаний мне не хватало.

— Думаю, Князев довел.

— Ну, теперь мы знаем, что он на это способен. Уверен, что тебе нужна эта строчка в резюме?

— Нормально. Не мне же за него закрывать полости…

Я вздохнула и отвернулась в окно. Когда Сава высадил меня у метро, уже полностью стемнело, а час пик в метро не вселял надежду на скорую ванную и кровать. Мама позвонила, когда я пересаживалась на станциях, и я обещала перезвонить. Когда метро с его давкой осталось позади, меня ждали щедрые осадки на голову в виде мокрого дождя. Ботинки промокли сразу, куртка — тоже, и домой я принесла на себе едва ли не месячную норму осадков столичного ноября. Даже горячая ванная все никак не могла меня согреть. А перед глазами так и стоял Князев — то сидевший за столом и обещавший мне все круги ада, то рычавший в операционной. А это он меня еще не начал изживать делом, только угрожал словами. Что будет, когда он начнет меня прессовать на операции? В том, что так и будет, я даже не сомневалась.

Усталость накатила такая, будто я отстояла три операции. Но маме нужно было перезвонить.

— Лала, ты как? — Мама звала меня именем, которым я сама себя обозначала в детстве, пока не выговаривала букву «р». Так оно и прицепилось. Просто имя «Лариса» меня дал отец. А с отцом ни у мамы, ни у меня особо не сложилось. — Так долго добираться с нового места работы?

— Два с половиной часа, — констатировала я уныло и вытащила из микроволновки сосиску с гречкой.

Моя малогабаритная кухня быстро наполнилась запахом еды и звуками урчащего живота. Да такими громкими, что даже мама услышала.

— Снова без обеда?

— Угу. Ты все про меня знаешь, и нам даже не о чем поговорить теперь.

Мама невесело усмехнулась.

— Ну расскажи, не терпится же.

— Я не задержусь там, кажется, — с набитым ртом начала вещать я. — Главный хирург дал мне это понять.

6

— Почему? — поникла мама, и я вздохнула, сосредоточенно жуя.

Она вымоталась от всего произошедшего со мной не меньше моего, если не больше. Одно дело, когда все в твоих руках, а другое — просто наблюдать со стороны за своим бедолагой-ребенком, не имея возможности вмешаться и изменить ситуацию. Хотя она пыталась. Предлагала переехать, начать карьеру подальше от столицы, куда не дотянутся связи моего бывшего начальства. Даже со мной собиралась поехать, только все это стояло поперек горла. Почему я должна уговаривать дать мне работу? Да, мне не позволяли оперировать, но я продолжала консультировать в частных клиниках — какая никакая, а все же альтернатива. С голоду точно не помру.

— Он из-за границы приехал работать, из Канады, — начала я рассказывать со вздохом. Только образ Князева вдруг нарисовался так явно, что меня зазнобило, и я поежилась.

— Ты с ним на английском говоришь?

— Нет, русский, к сожалению, его родной…

Гад! Давно меня так не трясло после разговора со старшим хирургом. Забыла, какими жестокими могут быть мужчины в моей профессии. Но если прежде мои рабочие качества под сомнения не ставились, то сегодня мне захотелось всадить кулаком Князеву промеж глаз, чтобы стереть это его высокомерно-брезгливое выражение лица! Удар-то у меня теперь тяжелый, поставленный, не то, что два года назад…

— Команда ему не нравится, я — тоже не соответствую ожиданиям, — и я всадила вилку в сосиску с таким усилием, что тарелка резко взвыла, а я поморщилась и отложила прибор. — Случаи какие-то запредельно сложные… К примеру, сегодня должна была быть пересадка после полостной операции, представляешь?

Мама врачом не была, но уже неплохо ориентировалась в хирургических случаях, так как я любила ей рассказывать обо всем, что казалось мне интересным.

— Может, ты слишком хороша, и он это понял?

Такой ход мыслей оказался столь неожиданным, что я замерла на стуле, глядя перед собой.

— Да ну нет, — тряхнула волосами.

— Ну, если он там, допустим, что-то не то творит, то ты ему как раз и не нужна?

— Нет, мам, — решительно отвергла я версию, — он же Князев. А Князев — это знак качества. Ну, наш отечественный экземпляр очень крут. А этот — его дядя, и он еще круче. Просто у меня сложилось такое впечатление, что ему там поперек горла все…

— А где это? Ты говорила, но я что-то не запомнила…

Конечно, я не говорила ей правды. И дело не в том, что она бы точно не одобрила. Просто зачем ее лишний раз тревожить, объяснять, что операционная везде одинакова и отличается только оборудованием? Тем более, что тюремная операционная действительно отличалась…

— «Так себе клиника», — отмахнулась я. — Ты ее не знаешь. Решили рейтинг себе поднять серией смелых операций и приглашенной звездой хирургии. Только, видимо, бюджет на звезде кончился, на нормальный персонал не хватило, и «звезда в шоке».

Я прыснула, но мама моего веселья не разделила.

— Лала, но ты же тоже хороша, — тихо возразила она.

— Мам, от того, что со мной случилось, я не стала оперировать хуже, — стойко парировала я. — А люди просто иногда идиоты…

Она вздохнула в трубку. Сколько раз она уговаривала меня дать моему делу ход, придать огласке, привлечь всех, кого только можно, но я запретила. Вся история с моим увольнением была настолько мерзкой, что мне хотелось тогда забиться в щель. Мне объявили выговор за халатность, да так умело, что я сама поверила в свою ошибку в операционной, хотя ее сфабриковали от и до…

— Слушай, давай не будем грузиться, да? — натянуто улыбнулась я. — На выходных увидимся?

— Да, в воскресенье у меня с утра йога, а потом встреча с тобой. Но я подумала, может, с ночевкой приедешь в субботу? Посидим, посмотрим кино, закажем еды…

— Звучит соблазнительно, — просияла я. — А как же твой Марк?

Мама встречалась пару лет с одним бизнесменом, у которого была сеть аптек. И вроде бы у них все было хорошо, судя по ее рассказам. Даже очень. Что уж, мне бы тоже так хотелось! Марк был романтиком — внезапные букеты цветов в разгар рабочего дня, интересные поездки, не банальные подарки… Наверное, у него есть какой-то консультант по красивым ухаживаниям. Ну разве может мужчина в его возрасте после развода с алиментами оставаться таким изобретательным в отношениях?

7

— Марк в командировке. И… у меня для тебя есть новости.

— Это касается тебя и Марка? — насторожилась я.

— Да.

— Ты беременна?

— Нет, — и она прыснула. — Ну куда мне беременеть, Лала? Смешная. В мои пятьдесят пять?

— Ну, ты не выглядишь на пятьдесят пять. Ты выглядишь на сорок и прекрасно это знаешь. Скоро я буду выглядеть старше.

— Не будешь. У тебя прекрасные гены и мама — очень грамотный косметолог, который всегда тебя ждет у себя на приеме.

— Думаешь, пора?

— Давно, я же тебе говорила…

— Знаю-знаю, — закатила я глаза. Наследственность у меня была что надо, благодаря ей я могу беззастенчиво вести нездоровый образ жизни — не спать, есть сосиски и нервничать. Но недолго мне осталось. — Может, правда к тебе наведаться?

Кроме всего, мама предлагала мне выучиться на косметолога и забыть эту хирургию, как страшный сон. Но все это было не мое…

— Ну давай как раз в субботу и обсудим, да?

— Хорошо.

Когда мы распрощались, в груди защемило. Но я привыкла. Чувство безразмерного одиночества стабильно накатывало на меня по вечерам и совсем не мешало жить. Обычно. Но сегодня что-то поменялось. Во мне накопилось столько злости на Князева, что аж ладони загорелись.

— Вот же черт!

Я решительно поднялась, переоделась, подхватила спортивную сумку и вышла из квартиры.

***

Ничего не делал, но вымотался адски. Когда бьешься головой о стенку безрезультатно, так оно и бывает. И Лев прав — я скоро буду натурально кидаться, по крайней мере он этому способствует. Ублюдку доставляет удовольствие наблюдать за моим провалом.

Всего год… Но в таких условиях это как десяток лет. Каждая смерть ложится тяжелым грузом на совесть, и оправдать себя становится все тяжелее. Да, я попался в ловушку. Но теперь спасал себя, жертвуя при этом чужими жизнями, и не мог по другому. Я подписался под это дело, прекрасно осознавая, чем это все кончится.

Вот оно и кончилось. Оставалось нести ответственность.

Я обнаружил себя в кресле у окна в моей квартире. Вид на город оставлял равнодушным, хотя был завораживающим. Тридцать второй этаж, панорамное окно… в которое иногда хотелось шагнуть. Простые вещи давно не радовали. Я повернул голову к стене и задержался взглядом на чемодане, который так и не разобрал. В него вместилось вся моя жизнь, которая была когда-то.

Были конечно и лучи света в моем существовании. Сыновья Андрея оказались хорошими парнями. Про Игоря я часто слышал. Он — отличный хирург, дерзкий, опытный. У него — большое будущее. А теперь еще и собственная любящая семья.

Со Стасом я ранее не был знаком, потому что в той структуре, где он работал, ничего не просачивается за пределы. Но и он порадовал. То, как он любит приютских детей и свою женщину, оставляет в груди жгучее чувство зависти.

У них еще все впереди.

Я тяжело поднялся и направился было в кухню, только остановился у чемодана и опустил на него взгляд.

Все, что осталось у меня от прошлой жизни. И от любимой женщины. Я — неудачник, наверное. Меня никто нигде не ждет. Был брат, но и его не стало. А все остальные — лишь бесконечная вереница лиц, которые быстро выцветут в памяти и уже не дадут чувства удовлетворения хотя бы на один вечер.

Нужно как-то пережить этот год.

Я развернулся и направился в коридор, не зажигая света. Он мне не был нужен. Лишь одной его узкой полоской обожгло мою пустоту, когда я залез в холодильник, и меня будто выбросило куда-то в прошлое, когда вечера мои были ярко освещены, в кухне вкусно пахло ужином, а на уставших плечах лежали теплые ладони Лизы.

— Яр, мышцы каменные, — тихо замечает она, пытаясь размять мои плечи. — Тебе нужен массажист…

— Мне нужна ты, — улыбаюсь я устало и пытаюсь схватиться за ее руки и перетянуть к себе на колени, но Лиза выпутывается:

— Слушай, паста остынет, — усмехается. — Ну правда, Яр…

Только тут она бледнеет, раскрывает свои голубые глаза и хватает ртом воздух, а я бросаюсь к ней и едва успеваю подхватить…

Кажется, все было вечность назад, но будто вчера. Я хлопнул дверью холодильника и направился к кофеварке. Все, что мне оставалось — работать. Завтра будут две сложные операции, а эти их энергетические манипуляции буравят мозги.

8

Откуда мне, черт побери, о них знать? Разве что…

Я опустил взгляд на мобильник и набрал номер.

— Игорь, привет, не отвлекаю?

— Нет, Яр, слушаю.

— У меня к тебе профессиональный вопрос. Мог бы ты проконсультировать меня по энергетическим манипуляциям, которые у вас в обиходе в операционной?

— О, а я думал, что ты на людей работаешь…

— Работал. А тут пришлось…

— Слушай, прости, что спрашиваю… Просто Стас упомянул, что тебя не выпустили обратно в Канаду.

— Да.

— Тебе нужна помощь? У тебя какие-то проблемы?

— Нет. Мне нужна консультация по манипуляциям, которыми работают хирурги-ведьмаки в разных ситуациях. Я думал, что ты должен быть в курсе, потому что сотрудничаешь с ними.

— Да, без проблем. Я могу сделать тебе ликбез по ЭМ. Думаю, Ива тоже не откажется разнообразить твою консультацию. У вас когда плановая встреча?

А вот тут растерялся я.

— Плановая? Я же не работаю…

— Но она же твоя пациентка, — слышал, что он улыбнулся. — Я ищу повод с тобой видеться чаще.

— Тебе не нужно, — усмехнулся я. — Только скажи.

— Ладно. Тогда я с Ивой согласую, и увидимся.

— Спасибо, Игорь.

На несколько вдохов тьма вокруг, кажется поредела, но вскоре снова сдавила грудную клетку тисками. Нет, так продолжаться не может. Нужно как-то жить, переключиться. Может, пробежаться в звере? Продышаться, прочистить мозги… Пожалуй.

Я бросил кофеварку на половине процесса, подхватил ключи от машины и направился из квартиры.

***

— Лар, ты чего?

Я втянула шумно воздух и выпрямила спину. В ординаторской было пусто, и мы с Савой расположились на кухне. Вернее, я сидела на барном стуле и растекалась по столешнице, а он суетился с кофеваркой.

— Я зачем-то потащилась вчера в спортзал, — призналась я с сожалением.

— Ого. Ты чем-то конкретным занимаешься?

— Боксом.

Сава присвистнул, а я осторожно повела натруженными плечами. Мышцы отозвались нытьем. Еще бы. Я два часа лупила грушу с таким упоением, что меня едва ли не матом выгнали из зала в полночь. Даже не знала, сколько напряжения во мне скопилось за вчерашний день, зато сегодня мне было глубоко плевать на все и всех. На Князева с его недовольной мордой, на место это депрессивное и на болтливого ординатора.

— Никогда бы не подумал, что ты боксируешь! — округлил он глаза и поставил передо мной кружку с кофе.

— Попробуй как-нибудь, помогает сбросить напряжение.

— Не, в моем возрасте напряжение сбрасывают по-другому, — ляпнул он и замялся, но я сделала вид, что он высказался на незнакомом мне языке.

Дебил.

Я потерла виски и поморщилась от боли в теле. Мда, идиотская все же была идея убиться в зале перед сегодняшним днем. Но не успела я допить кофе, за мной пришли.

— Лара? Здравствуйте, — улыбнулся мне приветливо незнакомец, поднимая глаза от планшета и стягивая очки. Мужчины с дальнозоркостью, которые вот так притягательно жестикулировали очками прежде, чем посмотреть в глаза, были моей слабостью. — Алан Азизов, нейрохирург.

Он был в медицинском халате поверх делового костюма, и сердце дрогнуло в надежде, что Князев от меня отказался и меня передали кому-то другому. Выглядел Алан как третье божество, замыкая святую троицу из Ярослава Сергеевича и Льва Давидовича.

— Здравствуйте, — с готовностью поднялась я, прощая ему вопиющую фамильярность.

— Вы не против, если я буду звать вас Лара? — улыбнулся он притягательно и протянул мне руку.

— Не против. Когда мы в ординаторской почти наедине. А в рабочем процессе все же предпочла бы Лариса Дмитриевна.

— Принято, — покладисто согласился он. — Я устрою вам сегодня знакомство с нашим хирургическим отделением и коротко расскажу о предстоящих операциях Ярослава.

Надежды на смену руководства не оправдались.

— Я польщена. Но неужели у вас больше свободного времени, чем у Ярослава Сергеевича? Я все же его ассистент…

— Ярослав — глава хирургии, я — нет, — спокойно сообщил он и открыл передо мной двери. — Пойдемте?

Мы вышли в коридор и направились в противоположную от кабинета Князева сторону.

— Как вам у нас, Лара? — И Алан обворожительно улыбнулся.

А я поймала себя на мысли, что открыто презирающий Князев вселяет мне больше доверия, чем этот улыбчивый тип.

— Пока непонятно, — призналась я сдержанно. — Вчера все как-то сумбурно вышло…

9

— Да, я слышал, что Ярослав не стал проводить плановую операцию. — Алан не торопился. Степенно вышагивал по коридору, и я все никак не могла уловить его темп, нелепо забегая вперед. — Но вы не расстраивайтесь. И, как бы банально не звучало, не принимайте близко. Тут этого категорически нельзя делать.

— Понятно, — натянуто улыбнулась я.

— Не очень у меня получается воодушевлять новичка, — вдруг смущенно признался он. — Простите, Лара.

— Все нормально, я вам очень благодарна за время, — поспешила заверить его я. — Меня смущает только тот момент, что нельзя задавать никаких вопросов, поэтому чувствую себя очень непривычно…

— Меня можете спрашивать о чем угодно. Я работаю здесь довольно давно, случаев интересных повидал много.

— Хорошо… — Я даже растерялась, о чем его спросить. Понятно, что здешние резиденты весьма богаты, раз для них тут создали такой операционный блок. И, видимо, их тут достаточно много, раз операции распланированы на каждый день. Может, спросить об этом? — Скажите, а откуда здесь столько клиентов на операции каждый день? Я понимаю, что люди… заключенные в этих стенах могут испытывать необходимость в оперативных вмешательствах, но так, чтобы операционная была загружена постоянно…

— Тут все довольно просто, Лара. — И Алан остановился и посмотрел на меня прямо. —У нас здесь проводятся сложные инновационные операции. Не все клиенты здесь — заключенные. Скорее, все они не заключенные вовсе.

Я опешила. И от его взгляда, и от услышанного. Сирены в голове вопили, что нужно срочно делать лицо попроще и восхищенней, и что-то мямлить, но я не вопрос сам сорвался с языка:

— Люди едут сюда, чтобы…

— Это место для избранных, — улыбнулся Алан слишком спокойно. — Здесь у нас новейшее оборудование и лучшие врачи. Вы прошли очень большой конкурс, прежде чем попали сюда.

Я облизала пересохшие губы, загоняя себя в угол:

— Мне сказали не смотреть на пациентов…

— Правильно вам сказали, — кивнул он, — все клиенты здесь лежат конфиденциально, и только строго ограниченный круг врачей может быть в курсе их личности. И когда я говорю о конфиденциальности — это не просто формальность. Это очень жесткое требование, чтобы никто нигде и никогда не подверг жизнь клиента риску.

— А вам точно можно мне это рассказывать? — Голос совсем охрип.

— Конечно, — усмехнулся он. — Вы же должны иметь представление о том, где работаете. Само собой, распространять данную информацию нельзя.

— Но зачем такая клиника находится в тюрьме?

— Затем, что конфиденциальность превыше всего. В городе всегда можно высмотреть, сфотографировать, сделать видео и придать огласке. С новейшими системами добычи информации очень сложно этому препятствовать, но здесь обеспечить безопасность пациенту гораздо проще. Ну и само место не наталкивает на мысли, что здесь на самом деле скрыто такое отделение, правда?

— И как Князев планировал меня уволить? — совсем растерялась я.

— А он планировал? — недоуменно улыбнулся Алан.

— Ну, вчера сказал, что я ему не подхожу, и мне лучше уйти сразу.

— Что ж, я рад, что вы все еще с нами, — хитро прищурился он. — И помните, что не стоит все принимать близко.

А вот мне подумалось, что наоборот стоит хорошенько подумать о том, куда я встряла. Становилось понятно, что стоит где-то пикнуть о том, где довелось работать, тебя сразу отыщут и прикроют.

— Лара, выдыхайте, — коротко коснулся моего плеча Алан. — Если следовать всем правилам и пунктам договора, жизнь никак не поменяется. Обычная работа. Вы дышите?

— Да, — закивала я механически: — Жаль, что обо всем этом не предупреждают при приеме…

— Просто не акцентируют, — пожал плечами Алан и нажал кнопку лифта, к которому вывел нас коридор. — Все здесь довольно обыденно. А правила защиты личности пациента есть в любой клинике.

— Это так, — рассеяно кивнула я, решив, что нужно стереть уже с лица унылую настороженность и нацепить глупую восторженную улыбку.

Лифт снова утащил нас в непонятном направлении — то ли вверх, то ли вниз — и открыл створки на просторном этаже, где наконец показался какой-то персонал.

— Здесь у нас лаборатории, исследовательский корпус и реабилитационная, — сообщил Алан, пропуская меня вперед.

А я открыла рот на представшее взгляду пространство.

10

Лаборатория была отделена от холла прозрачными стенками, и то, как она выглядела изнутри, поражало воображение. Сколько все это стоило — сложно представить. Исследовательский корпус располагался за лабораторным и оказался тоже впечатляющим — тут кабинеты шли вдоль широкого коридора, в центре которого протянулась зеленая зона.

— Нравится?

— Впечатляет, — призналась я честно.

Мы прошлись по коридору до конца, и мне предстал вид на… что это? Какой-то курорт посреди леса? Я вылупилась на аккуратный парк внизу, раскинувшийся будто бы где-то в Альпах — вечнозеленые лужайки, ручьи, белоснежные дорожки и мостики, хвойные деревья и кустарники. И ни одной кучки мусора из вороха прошлогодней листвы. А за парком открывался вид на бескрайнее море леса. Кажется, мы были на четвертом или пятом этаже здания.

— Лара? — довольно позвал меня Алан. — А сейчас как?

Я с трудом оторвала взгляд от пейзажа и перевела на мужчину.

— Невероятно, — выдохнула шокировано. — А на фото это здание совсем…

Я осеклась. Ну, конечно, на фото оно не такое. Я никогда не видела фасада, ведь нас привозили на парковку в цоколе, с которой ничего не увидишь и сразу попадаешь внутрь. Фейк… Вся обертка оказалась фейком.

— Вы очень умело маскируете это место, — признала я осипшим голосом.

— Хотите кофе? — улыбнулся он хищно. — Я правильно помню, что у вас пониженное давление?

— Правильно, — совсем ошалела я.

Чувство, что жизнь под контролем, ускользало безвозвратно. Алан затягивал меня будто в какую-то иллюзию, из которой было не выбраться.

— Я всегда интересуюсь своими сотрудниками, — продолжал скалиться он.

— Я — ваш сотрудник? — голос уже дрожал, ноги — тоже.

— Именно. — Алан слегка склонил голову. — Алан Азизов, нейрохирург и глава клиники.

— Очень приятно, — заставила себя улыбнуться. — Лара.

Алан рассмеялся.

— Пойдемте. — Он глянул на часы. — Операция с Князевым у вас после обеда.

— Скажите, а вы со всеми сотрудниками так знакомитесь? — Я всеми силами пыталась перестать паниковать и не выдать собеседнику свои эмоции.

— Не со всеми, только с ключевыми. От вас будет многое зависеть. Ну и мне хотелось узнать вас лично, потому что я впечатлен вашей историй. Прошу. — И он толкнул какую-то мало приметную дверь, расположенную сразу на выходе из исследовательского центра. За ней оказалась комната отдыха, похожая на вчерашнюю.

— Какой историей вы впечатлены? — Дыхание почти удалось выровнять, и я прошла в комнату почти спокойно.

— Той, в которой вы — блестящий молодой хирург, подававший великие надежды, но который внезапно оказался без возможности оперировать. Я заинтригован. Вы вряд ли могли сделать то, в чем вас обвинили…

То, что явилось подлинной причиной моего профессионального фиаско, я впервые осмелилась озвучить только Князеву. Людям никогда не было интересно, почему я перестала оперировать. Знала только мама. А теперь и Князев.

— Никто прежде этим не интересовался, — нервно заметила я. — Коллег устраивала официальная версия, да и я вскоре потеряла возможность с ними взаимодействовать. А в частных клиниках этот пункт в моей карьере никому не нужен, я же в них не оперирую.

Алан пригласил меня жестом на кресло и отвернулся к кофеварке.

— Вы ведь не совершали никакой ошибки?

— Нет.

— Я так и думал. Но допытываться о причинах не буду, это ваше дело. Просто хотел знать. Вам капучино?

— Да, спасибо.

Сегодняшний день все казался мне первым в череде последних. Я сидела с ровной спиной и не могла толком вздохнуть. Несмотря на то, что Алан должен был располагать к себе, меня начинало вжимать в спинку стула от желания извиниться и сбежать от его такого странного внимания.

Но разве день уже закончился? О, нет, он только начался…

… с внезапно открывшейся двери и Князева на пороге комнаты отдыха. И все бы ничего, только взгляд, который он вперил в меня с порога, призван был сжечь меня на месте, не иначе.

— Ярослав, приветствую, — услышала я голос Алана будто из другой комнаты, но так и не смогла пошевелиться.

А вот у Князева такой проблемы не было. Он спокойно отвел взгляд и кивнул моему собеседнику:

— Алан, добрый день. Ты вызывал…

11

— Да, Ярослав. Мы как раз перешли с Ларисой от знакомства с отделением к работе с тобой…

— Лариса Дмитриевна, подождите, пожалуйста, в коридоре, — жестко перебил его Князев.

Видела, Алан подобрался, недобро сузив глаза, но я даже не задумалась — подскочила с дивана и быстрым шагом прошла мимо Князева к двери.

***

— Скажи, тебе настолько скучно тут в глуши, что ты со Львом решил подергать меня за хвост? — усмехнулся я презрительно.

— Есть, с чем поиграться. Не сдержался, — пожал он плечами. — Могу себе позволить.

— Я тоже могу себе позволить тебе напомнить, что меня здесь держит договор, но ничто уже не держит в этой жизни в принципе, — прорычал я. — Если Лара соберется уйти, ты ее отпустишь. Ты меня понял?

Ал перестал улыбаться, вздернул высокомерно подбородок и посмотрел на меня с вызовом:

— Ты меня шантажируешь?

— Я брошу тебя нахрен со всеми твоими планами. Будешь искать себе другого кардиохирурга-оборотня, который подпишет с тобой договор в обмен на надежду спасти кого-то…

— Я не виноват, что она умерла.

— Я не обвиняю тебя в этом.

— Я дал тебе шанс спасти свою женщину.

— Я бы купил у тебя этот шанс.

— Ты и купил. А теперь угрожаешь мне разрывом контракта из-за… нее? — И он указал взглядом на двери.

— Ты правда не понимаешь, почему? Так быстро забыл клятвы, которые мы давали в медицинском?

— Эти клятвы принадлежат людям.

— Ты пускаешь людей в расход, не моргнув и глазом. Ради денег.

— Не только я! — повысил он голос. — Весь наш мир пускает людей в расход! Что ты ликвидационные отделы не наставляешь на путь праведный?!

— Они меня не нанимали. А вот ты из них сделал поставщиков органов.

— Ты бежишь от реальности, Яр. А она — вот такая, — и он повел рукой в сторону окна. — Везде. Даже в Канаде. Но, конечно, если спрятаться в раковине, прикинуться человеком и спасать сирых и убогих людей, кажется, что ты во всем этом не участвуешь.

— У тебя всегда есть выбор, на чьей стороне работать, — процедил я. — Я свой сделал. Надеюсь, ты меня услышал.

— Она тебе нравится, Ярослав, — усмехнулся Ал. — Я тебе дал шанс. Иди и действуй.

— Вы со Львом пари что-ли заключили, кто быстрее меня выведет из себя идиотскими шутками?

— А это идея.

— Пошел ты.

Я развернулся, не став досматривать довольный оскал на его роже, и вышел за двери.

Рыжая Моль ждала у противоположной стены, делая вид, что занята чем-то в мобильном.

— Пошли, — бросил ей раздраженно.

Она последовала за мной без вопросов.

— Не надумала ничего умного? — поинтересовался я, заходя за ней в лифт.

— Вы о чем? — дерзко глянула она на меня, только я видел — Алан ее хорошо напугал сегодня.

— О моем вчерашнем предложении.

— У меня сегодня создалось впечатление, что для него уже поздно, — вдруг глухо призналась она.

— Не поздно. — Я посмотрел на нее в упор и нажал кнопку остановки движения лифта. — Последний шанс.

Она испуганно захлопала глазами, отступая от меня к стенке, и я уже подумал, что проблема решена, когда вдруг услышал тихое:

— Нет. — И чтобы я точно понял ее правильно, Моль замотала головой.

— Дура! — вырвалось у меня, и я шагнул к ней. — Ты сегодня ничего не поняла?! Ты видела клинику? Никаких идей не возникло, кто и на каких условиях тут работает?!

— Я не принимаю ваше предложение, — отрезала она.

— Ты думаешь, что сможешь со мной работать? — вкрадчиво потребовал я, наплевав на ее личное пространство. Она вжалась в стенку, а я едва не придавил ее собой, пытаясь раздавить психологически. — Не лезь сюда. Ты не сможешь, не выдержишь нагрузки! Будешь выть у меня от собственной никчемности и страха каждый день, но шанса забыть обо всем уже не будет!

Когда мои слова отзвучали в тесном пространстве, его затопило такой звенящей тишиной, что время остановилось. Моль смотрела на меня, я — не нее. И все, что я слышал сейчас — ее. Стук ее сердца, частое дыхание и запах, от которого быстро пересыхало во рту.

— Мой ответ «нет», — четко заявила она. — Надеюсь, четвертый раз повторять не нужно?

Мир спустился с паузы. Я выпрямился, посмотрев на нее сверху, и ударил по кнопке не глядя. Лифт ожил, а Моль поджала губы и отвела взгляд. В голове звенела пронзительная пустота, а вот в груди горячей волной бил адреналин.

Какая же ты дура, Моль!

12

Но я понимал ее. Девчонка получила возможность оперировать. Возможность, которую у нее отобрал жестокий мужской мир. А тут — я со своим предложениям сдаться. Снова. Похоже, ей тоже нечего терять, как и мне. И это было дерьмово.

Створки лифта открылись в хирургическом отделении, и я вышел в коридор. Моль выпорхнула следом и зашелестела халатом позади.

— Мне за вами бежать?

— Можешь ползти, мне плевать.

— Господин Азизов обещал, что введет меня в курс операций сегодня!..

Я остановился так резко, что она не успела затормозить и влетела мне в грудь с широко распахнутыми глазами.

— Ты — мой ассистент. Азизову все равно, в курсе ты или нет. — Пользуясь случаем, я заглянул в ее глаза. Те оказались бледно-зелеными,выцветшими. Но я хорошо знал, что они становятся изумрудными, стоит их обладательнице расплакаться.

Моль вздохнула:

— Кто знает, может, он бы и ввел… — Она нахмурилась и отшатнулась.

— Можешь вернуться и узнать, — мстительно прорычал я. — Может и введет.

— Да в чем ваша проблема?! — вдруг вскричала она. — Проверьте меня на деле! Позвольте действовать! Вы же видели мой послужной! Я докажу, что могу с вами работать в операционной! — Только запала у нее снова не хватило надолго. Моль нервно сглотнула и понизила голос: — Я… не умею вот в этом всем разбираться! Вы, Лев Давидович, Алан Азизов… Вы будто играетесь тут… чужими судьбами.

— Правильно, — согласился я холодно. Четко она ухватила суть. Именно, что играемся. — Ты ни черта не умеешь.

Я развернулся и направился в кабинет. Моль понеслась следом.

— Сегодня у нас пересадка сердца семнадцатилетнему парню, — влетел я в двери и направился к столу. — Сердце доставят через час. А значит, что я уже опаздываю, бегая за тобой к Азизову!

— Что с сердцем пациента? — не придала она значения моим упрекам.

— Износ клапана. — Я протянул ей планшет с данными и с интересом принялся наблюдать за тем, как она читает карту.

Странная. Внешность странная. Ресницы светло-рыжие, тонкая кожа, через которую видно бьющуюся на виске венку. Она прозрачная вся. Отсюда и впечатление, что на нее больно смотреть как на солнечный зайчик, бьющий в глаза. Когда привык считывать пациентов по внешним признакам, эта ее доступность для понимания режет взгляд. И это раздражает.

— Все выглядит стандартно, — подняла она глаза от планшета. — Вы ожидаете какие-либо осложнения?

Если бы все было стандартно… Донор сердца — оборотень, приговоренный к ликвидации за убийство. Пациент — ведьмак, родители которого достаточно богаты, чтобы получить шанс спасти сына. Интересно, если бы Моль узнала расклад, что бы она сказала?

— Ярослав Сергеевич?

— Ты не задала главного вопроса, — разочаровано заметил я и вышел из-за стола.

— Почему операция запланирована, в то время как обычно сердце появляется всегда непредсказуемо? — пролепетала она за спиной. — Я видела ее в вашем графике вчера.

— Это не твое дело. Еще вопросы?

— Почему не пробовали восстановить клапаны или вовсе заменить?

— Пробовали. Я. Сердце не выдерживает. Даже до клапанов не успеваю добраться — выдает аритмию и грозит остановкой.

— Понятно. Тогда вопросов нет. Решение о пересадке было единственно верным. Без нее он умрет.

— Не помню, чтобы я просил тебя оценивать мои решения, — жестко отбрил я и направился к выходу из кабинета. — За мной!

***

— Ну что? — буднично поинтересовался Сава, когда за нами закрылись двери ординаторской. — Ты как?

— Нормально, — выдавила я, медленно опускаясь на диван.

Перестать пялиться перед собой было сложно, а отойти от того, что я увидела на операции, не выходило. Потому что в мыслях я все пересматривала прошедшую операцию и не могла поверить в то, что видела. Когда Сава рассказывал про Князева в операционной, я не придала значения. Интернов легко впечатлить, была уверена я. Но то, что я видела сегодня, вообще не поддавалось пониманию. Мне все хотелось крикнуть: «Как он это делает?!»

Князев оперировал так, как никто до него. Я не видела такой техники, настолько поставленной руки и четких выверенных движений. Мне казалось, что даже роботизированные хирургические системы не способны настолько точно оценивать действия, а Князев мог.

А еще Князев был быстрее кровотечения… Я просто стояла и пялилась с отсосом, ошарашено наблюдая за тем, с какой скоростью он делает швы…

— Я никогда такого не видела, — вырвалось у меня. И я обернулась к Саве. — Как ты так спокойно воспринимаешь то, что увидел?

— Я просто понял, что никогда так не смогу, — пожал он плечами. — И что Князев — супер крут!

Ну что за святая простота…

13

Хотя, может, Сава думает, что крутые хирурги все поголовно так оперируют? Откуда ему знать, что это не так? Что он там видел в одной единственной больнице? А вот я видела крутых хирургов. Они так не работают. Им всем далеко до Князева вместе взятым…

— Лара, у нас два часа, потом вторая операция.

Я не ответила.

Когда Князев говорил, что заставит меня выть от собственной никчемности, он ничуть не преувеличивал. Я чувствовала себя неповоротливым тюленем в сравнении с ним.

— Как он так оперирует, — изумленно вопросила я, чувствуя, что не могу ни о чем другом. — Ты видел, как он делает шов?

— Видел-видел. Ты кофе будешь? Лар, надо пожрать, а то вторую операцию не отстоим.

И стало вовсе не обидно признаваться себя, что я чувствую себя наравне с Савой, будто я — интерн, как и он. «Ты ни черта не умеешь», — звучали у меня в голове слова Князева.

— Лар, а куда тебя Азизов водил?

— А? — перевела я взгляд на Саву. — Азизов?

— Ну, директор хирургии.

И все-то он знает!

— Показал отделение, — осторожно ответила я, принимаясь потирать шею. — Удивлена, что ты его знаешь. Или он тоже с тобой лично знакомился?

— Нет, конечно, — округлил он возмущенно глаза. — Я такой чести не удостоился, поэтому и спрашиваю.

Сава оказался по натуре местной сплетницей. А такие «сплетницы» не только собирают информацию. Они ее еще и разносят, добывая себе бонусы у руководства. В любом коллективе водятся такие экземпляры.

— Я тебе пытался подать знак, что за тобой пришел не просто врач, но ты с Азизова взгляд не сводила, — нахально ухмылялся парень.

— Еще бы, — закатила я глаза, поднимаясь. — Он ведь такой неотразимый.

— Но я бы тебе советовал быть с ним начеку, — авторитетно продолжал Сава. — Азизов очень непростой мужик. Поэтому я ошалел, когда он появился на пороге ординаторской, да еще и по твою душу.

— Сава, ты просто душка, — покривила я душой. — И кофе делаешь самый лучший.

— Ну да, — покачал он головой и продолжил умничать, только я отвернулась к аквариуму, а перед глазами снова возникли руки Князева. Как они двигались — это же с ума просто сойти! Он вообще ни в чем не сомневается! Ни в одном действии! Ему и правда не нужен ассистент. Гад даже зашить мне за собой не дал…

— Зачем Князеву ассистент? — вырвалось у меня.

— Положено, — пожал плечами Сава. — Ой, Лара, ну что ты так переживаешь? Делать меньше, зато рекомендации какие!

— Какие? — фыркнула я. — Ты представляешь, что Князев кому-то из нас дает рекомендацию?

— Ну, у меня, может, и нет шансов, а вот ты бы могла и не надевать противозачаточное выражение лица…

Я еле подавила желание запустить ему кружку с остатками кофе в голову. Ну что за придурок!

— Не все в хирургии достигается через секс, Сава.

— Расскажи, ага, я же тоже не вчера скальпель в руки взял.

— А позавчера, — не сдержалась я.

— Тебе точно в хирургии ничего не светит, — бросил он и направился к выходу из ординаторской.

Я лишь напряженно вздохнула и растеклась по спинке дивана. Все произошедшее утром стало неважным. Что меня там так напрягло? Хамил мне Князев и угрожал выжить отсюда? Плевать! Я хочу быть с ним в операционной на любых условиях!

Только уже на следующей операции он доказал мне, что мои шансы остаться в его ассистентах стремятся к нулю.

***

— У тебя руки что ли атрофировались? — рявкнул вдруг Князев так, что я едва не выронила зажим. — Ты кровотечение видишь?

Я только хлопнуть глазами и успела, как в лицо брызнула кровь. Удивиться, как он предсказал разрыв сосуда, я не успела. Я вообще почти перестала думать, потому что просто не успевала, дрожа от напряжения. Но и просто механически действовать Князев мне не позволял.

— Возьми себя в руки, Лара! — процедил он. — Проснись!

— Тахикардия, — холодно отчеканила я, тяжело дыша. — Будет остановка.

— Не трать силы на бесполезные замечания!

— Это все антикоагулянты, — упрямо продолжала я. — Вы видели их дозировку?..

— Рот закрой, иначе удалю из операционной, — перебил он и обратился к медсестре: — Еще пакет крови!

Я глянула на неровный сердечный ритм на мониторе. Тот приближался к ста восмидесяти.

— Сердце не выдержит.

— Пошла вон, — рыкнул Князев, а в операционной тут же прозвучал приказ по громкой связи:

— Доктор Савина, пройдите к выходу из операционной.

14

На негнущихся ногах я отошла от стола, отложила приборы на поднос и направилась к дверям. Внутри все звенело от эмоций. Стыд, злость, негодование, обида. Что я такого сказала? Лицо вспыхнуло, будто меня облили бензином и подожгли. Я вышла в коридор вместе с конвоем, тяжело дыша, как во сне прошла за охранниками в ординаторскую и опустилась на диван, глядя перед собой. Мне казалось, что так я себя не чувствовала даже тогда, два года назад… Тогда меня оклеветали, а сейчас Князев унизил профессионально перед персоналом в операционной.

— Да хрен тебе, — процедила я, поднялась и принялась ходить туда-сюда вдоль аквариума. Так проще успокоить нервы.

Князев же этого и добивается — вывести меня из равновесия и заставить уйти по собственному желанию. Но я так просто не сдамся. Я задавала совершенно разумные вопросы. Я — ассистент, а не роботизированная операционная система! Мне нужно понимать, к чему готовиться в следующий момент!

Нужно успокоиться.

Я остановилась и оглядела себя. Форма неприятно липла к телу, волосы под шапкой скатались, а чувствительная кожа под перчатками привычно зудела. Я даже не сняла перчатки!

— Вот черт! — выругалась я и направилась в душ.

***

Когда Моль вывели из операционной, я сжал зубы до скрипа, механически продолжая работать. Любой, кто бы вякнул сейчас что-то поперек, последовал бы у меня за ассистенткой, но в операционной воцарилась идеальная нервная тишина. То, что нужно.

— Отсос! — рявкнул я, и кто-то бросился мне ассистировать, а ноздри забило резким запахом чужого тела.

Отстраненно заметив, что Моль пахла приятней, я ушел с головой в привычный контроль своих действий. Только мысли были быстрее моих рук. Она задавала нормальные вопросы. Только оперировали мы не человека, а для ведьмака частота сердечных сокращений была нормальной. Но Моль этого не знает.

— Зашивайте, — приказал я устало и отвернулся от стола.

Сердце билось в груди ведьмака идеально. Звериное сердце.

Я требовал личные дела доноров, хотя это и против правил. Лев не одобрял, презирая меня за эту слабость, но мне было важно, чье сердце я запускаю в чужом теле. Нет, в ликвидационной системе я не сомневался и не собирался перепроверять приговоры. Но я сомневался в своих вынужденных партнерах. На что еще они готовы пойти ради денег? Никто не скажет мне правды. Но даже если все чисто, и мне в руки действительно достается сердце убийцы и преступника, это все равно казалось мне дикостью.

Может, я и правда давно не жил среди своих? Но есть же Игорь. И он просто спасает жизни людям и нелюдям, равно выкладываясь ради тех и других. И Стас, который спасает беспризорных детей, вытаскивая их из не менее жестокой и беспринципной системы.

Всегда есть выбор.

— Ярослав.

Я выключил воду и потянулся за полотенцем, не поворачивая головы.

— Прекрасная работа, — похвалил Лев. — Наши все под впечатлением.

— Отрабатываю твои инвестиции. — И я уже прошел мимо него, когда он вдруг поинтересовался:

— Ты не слишком перестарался со своей ассистенткой? Так хочешь вынудить ее уйти?

Я не ответил. Вышел в коридор и направился в кабинет. Ноги непривычно дрожали от слабости.

— Мне Алан сказал про твой ультиматум, — не отставал Лев.

— Да, не хочу, чтобы она попала в утиль, — хрипло отозвался я.

Даже говорить было тяжело.

— Люди не дают ей оперировать в ее мире, ты не даешь в твоем, — усмехнулся Лев. — Уверен, что желаешь ей добра?

— Что ты взъелся? — прорычал я раздраженно.

— Бесишь, Яр.

— Я всегда всех бесил. Тебя, Азизова…

— Это точно. Но ты белый и пушистый лишь во второй ипостаси. А так — такая же беспринципная тварь, как Азизов и я. Что ты все ноешь и выделываешься? Азизова ты можешь шантажировать, сколько влезет, и рассказывать ему, как потерял смысл всей жизни. Только стоит разок взглянуть на твою операцию, и все становится кристально ясно. Ты — маньяк, Князев. Одержим хирургией. Ты жить не можешь без того, чтобы не вскрыть кого-нибудь на завтрак.

— Все так, ты закончил? — Я развернулся и направился прочь. — Хорошего вечера.

— Кстати, ассистентка твоя на вахту опоздала, — донеслось мне в спину. — Так что твой вечер может тоже стать неплохим.

15

Я не остановился, но зубами скрипнул слишком отчетливо, чтобы порадовать Льва. Черт с ней. Моль — женщина взрослая, сориентируется, как добраться домой. Тут многие едут в город на личном транспорте, пусть учится выживать, раз решила остаться.

У меня самого этот день странным образом высосал силы. Я добрался до кабинета, пересек его быстрым шагом и толкнул двери в комнату, которая напоминала гостиничный номер. Я не оставался тут принципиально, но его упорно держали в чистоте, будто ожидая, когда я упаду тут без сил. Сегодня я был близок. Но душ привел в порядок, если можно было так назвать этот отрешенный тупняк, в котором я выполз в комнату. И только тут услышал, что в кабинете кто-то есть. И даже не успел осознать, а губы уже дрогнули в усмешке. Обмотав бедра полотенцем, я стер с лица нездоровую реакцию на неожиданную посетительницу и вышел в кабинет.

Моль сидела в кресле, оперевшись локтями в подлокотники и растирая виски. Я бесшумно приблизился к столу и деликатно кашлянул, на что она вздрогнула, вскинув голову, и широко распахнула глаза:

— Что… что вы… — запищала на вдохе.

— Что ты тут делаешь? — сурово потребовал я, как ни в чем не бывало направляясь к столу.

Она тоже приняла душ, судя по ее влажным волосам и свежему запаху, наполнившему кабинет. Рот почему-то наполнился слюной, и я украдкой сглотнул.

— Мне сказали, что я могу вас подождать здесь! — возмутилась она, не зная, куда девать глаза. Ее взгляд метался то ко мне, то соскальзывал вниз, то отскакивал к столу и убегал куда-то в пол, и так по кругу. — Охрана не знала, что вы в…

— А ты не слышала, что я в душе?

— Нет! — подскочила она.

— Так что ты хотела?

— Я собиралась спросить, чем вас так взбесили мои стандартные вопросы во время операции?!

— Ты идеально вела себя на первой пересадке. Возьми за образец.

— Я — ассистент, а не говорящий отсос!

— Второе мне больше подходит, только я бы предпочел, чтобы ты при этом молчала, — оскалился я нагло и не успел подумать, что, учитывая мой внешний вид, прозвучало это двусмысленно.

И Моль поняла все неправильно. Она взвилась с кресла, подлетела ко мне и вдруг так зарядила по морде, что у меня голова мотнулась в сторону, а в глазах потемнело. Только когда я выпрямился, ее уже и след простыл, а смешок, слетевший с губ, вдруг причинил непривычную боль.

— Ни черта себе ты бьешь, — прохрипел, восхищенно усмехаясь, и направился в ванную.

Когда я добыл льда и посмотрел на себя в зеркало, понял, что ее такую своеобразную метку до завтра не затянет. К сожалению. Или к счастью. Я пока не решил. Демонстрировать ей скорость своей регенерации нельзя, разочаровывать в силе удара — тоже. Это все, что у нее осталось против меня. До скулы эта боксерша не допрыгнула — разбила губу, рядом с которой наливалась гематома. Заслужил, что уж. Только какого черта морду корежит в довольном оскале? Что у меня за реакции на эту Рыжую Моль?

Она меня восхищает тем, что не сдается и не дает себя в обиду несмотря ни на что. Только таких жизнь ломает жестче.

Я вернулся в комнату, глянул на кровать, потом на полотенце со льдом в своей руке и приложил его к горящей морде. Если Моль не уедет сегодня домой, я тоже останусь. Мало ли, куда эта бойкая ассистентка может встрять еще…

Я попросил охрану дать мне знать, если она пройдет через проходную, и улегся ждать.

***

16

***

Я стояла перед раковиной и держала руку под холодной струей воды, пялясь на пальцы. Что я натворила? Какой кошмар! Теперь Князев меня мало того, что уволит, еще и заяву подаст за побои. Какая же я идиотка, что позволила себя спровоцировать! А он и рад теперь, наверное. Хотя, рад он будет не скоро. Бить-то я умею, к сожалению. А судя по тому, как ныла рука, ударила я его не без удовольствия, с размахом.

— Черт, — проскулила я тоненько в тишине уборной. Может, найти его и попросить прощения? Нет уж, тут либо к красивым, либо к умным. Не выйдет у меня поучиться у Князева, если он этого не желает. — Вот же гад… козел… ублюдок!

А смотрел как!

Я раздула гневно ноздри, глядя на свое отражение в зеркало, но снова видела лишь Князева! Голого, мокрого и в одном полотенце! Да что это за мужик такой, что стоит у меня весь день перед глазами?! И не противно ему самому так низко падать, подстроив мне этот вьетнамский флешбек! Может, он меня еще и в домогательстве обвинит ко всему прочему?

Я всхлипнула и убрала руку из-под воды, осторожно сжав пальцы в кулак. Вроде работают. Только это последнее, о чем стоило переживать. А дальше-то что делать? Я постояла еще немного в туалете, но жить-то тут не останешься… Выглянув в коридор, я заставила себя расправить плечи и выйти из укрытия с достоинством. Мало ли, может, меня там уже ждет охрана? Но никто меня не ждал. Я спокойно добрела до ординаторской, юркнула в раздевалку и принялась переодеваться.

На проходной меня тоже никто не тормознул, даже внимания не обратили. Я вышла на улицу, преодолевая желание ускорить шаг, и только тут сообразила, что стоянка с автотранспортом пуста. Уже стемнело и похолодало. Я потопталась немного, чувствуя себя все глупее. Редкий персонал выходил из здания, направляясь на стоянку транспорта, но напроситься в попутчики у меня не вышло. Один мужик вовсе не остановился, второй мотнул головой, виновато пожав плечами. Что это значило, я не стала уточнять. Пришлось признать поражение. Я поплелась обратно, ожидая, что на проходной меня не пустят, но охранник только проводил меня раздраженным взглядом и потянулся к стационарному телефону. Я сглотнула и направилась к лифту, вжав голову в плечи.

— Простите, — подошла я к охраннику, — я не могу уехать в город. Можно с этим что-то сделать?

— Спецтранспорт уже ушел, — пожал он плечами. — Боюсь, если вы ни с кем не договорились…

— Не договорилась. — Мне говорили на инструктаже, что ездить придется либо на своей машине, либо на спецтранспорте — других вариантов нет, и никто меня ждать не будет.

— Тогда вы можете переночевать в корпусе для отдыха. Вас проводить? У нас это обычное дело.

— Проводите, — безжизненно согласилась я.

Уже сидя в небольшом номере, похожем на гостиничный, я чувствовала, как напряжение сковывает мышцы — незнакомое место, опасное во всем, что здесь происходит, и Князев. Интересно, он еще тут? Как сильно я его ударила вообще? Я лишь успела оценить, что он не упадет и не ударится головой, прежде чем сбежала. А вот что там с этой головой…

Когда запиликал мобильный, я вздрогнула всем телом, подскакивая на кровати.

— Лала, привет! — радостно прозвучал голос мамы в трубке, а у меня что-то защемило в груди, и я едва сдержала отчаянный всхлип.

— Привет, мам, — ответила, прокашлявшись.

— Что такое? — насторожилась она. Вот не обманешь ее. — Устала?

— Очень, — просипела я, часто моргая. — Была тяжелая операция, и я еще в клинике.

— Ого. Бедная девочка…

— Ага… мам, давай завтра созвонимся? — прошептала я. — С ног валюсь, собралась в душ…

— Лал, прости, но мне не нравится твой голос, — не сдавалась она. — Тебя кто-то обидел, да?

— Мам, я все тебе расскажу, но не сегодня, — хрипела я в последней попытке не разрыдаться.

Захотелось к ней вот прямо сейчас. Выговориться, спрятаться и забыть все. Впервые пришла мысль, что может мне судьбой заказан путь в хирургию? Ну почему мне вроде бы и дали шанс, но следом — отвесили по морде? Вернее, это я отвесила, но сути это не меняет… По крайней мере сегодня. А вот завтра, когда Князев нарисуется в операционной с побитой мордой…

С губ сорвался истеричный смешок.

— Я дала главному хирургу, — призналась я в трубку, истерично хихикнув.

17

Но на сосредоточенное мамино молчание, сообразила, что ляпнула не совсем то. — В смысле, заехала ему по морде!

— Лала, что случилось? — испуганно задохнулась она.

— Он вышел из душа в одном полотенце и сказал, чтобы я отсасывала молча. — Я замахала рукой, обрисовывая представшую мне картинку, будто мама могла меня видеть. — То есть… чтобы я держала молча отсос!

— Он… тебя к чему-то принуждал? — совсем растерялась она.

— Нет, — вздохнула я. — Я пришла к нему в кабинет обсудить его претензии на операции. А он такой выходит в полотенце… Наверное, у него там душ в кабинете, но я не успела рассмотреть. Ничего не успела. Мы поругались, он ляпнул неуместное, а я… Мам, вот я же просила поговорить завтра!

— Ты расстроена, и я это слышу. Как я могла оставить тебя до завтра? Может, я приеду за тобой?

— Не надо. Я здесь сегодня остаюсь. У них тут шикарная личная гостиница. Так устала, что уже ничего не могу…

— И все же я бы за тобой приехала, — настаивала она. — Может, к черту этого хирурга? Что он там себе вообще позволяет?

— Ты бы видела, как он оперирует, — вырвалось у меня мечтательное, и я завалилась на кровать, закидывая руку за голову. — Я никогда такого не видела. У него настолько идеальная техника, что хочется смотреть без сна и отдыха…

— Лала, как-то у тебя все запутанно…

— Слушай, а что за новость ты мне собиралась сказать? — решила сменить я тему.

— Ну, я хочу лично сказать… — с сомнением протянула она.

— Тогда увидимся в субботу, я тебе все расскажу, а тя — мне, да? — тараторила я, пялясь в потолок, а сама думала про Князева.

Нередко ведь крутые хирурги — полное дерьмо по натуре. Интересно, он женат? Хоть бы да. Или лучше нет? С одной стороны, пусть объясняет своей жене, откуда у него морда побита. С другой, уделали бы так моего мужчину, я бы этого не оставила. А мне только разборок с его дамой не хватало.

— Лала?

— А?

— Я спрашиваю, точно ли ты в порядке. Уснула что-ли уже?

— Почти…

— Ладно, отдыхай, — сдалась она со вздохом. — И звони, если что, сразу. Если понадобится юридическая помощь…

— Хорошо, мам. Прости, сплю. Пока…

— Люблю тебя.

— И я.

Отбив звонок, я прикрыла глаза. Только отключиться все не получалось. Да еще и начало тошнить от голода. И тут я вспомнила, что не ела ничего с утра. Одно кофе с чаем — классика. Но если в юности мне это сходило с рук, то теперь могло кончится плохо. Кое-как поднявшись, я вышла из номера и направилась в местный кафетерий, который мне показал охранник, пока вел в корпус. Кафетерий, к счастью, еще работал, но народу тут почти не было. Пара охранников за дальним столиком, какой-то тип в футболке за ноутбуком… Только тип вдруг полуобернулся, и ноги приросли к полу.

Князев.

Ну точно женат. Решил не тащить свою побитую физиономию домой на показ…

Ох, черт!

Вот это я его уделала!

Это я?

Ого!

Вот же дерьмо!

Я отвернулась, сбегая от его пристального взгляда, и направилась к продавцу.

— У вас есть что-то поесть? — пискнула.

— Выбирайте, — указал он озадаченно на витрину прямо передо мной.

— Можно сандвич с семгой и большую чашку чая?

Заказ был готов быстро, но, вместо того, чтобы дать с ним деру, я закусила щеки… и направилась прямиком к Князеву.

Тот удивленно проследил за тем, как я бесцеремонно усаживаюсь за его столик и нагло раскладываю еду.

— Как твоя рука? — поинтересовался он буднично.

— Очевидно лучше, чем ваше лицо, — стушевалась я, преодолевая желание извиниться. — Вы на меня напишите заявление? Уволите, как и планировали?

— Неопределенность мешает спать?

— Уехать домой точно помешала. Зря я надеялась получить от вас какие-то вменяемые разъяснения по поводу последней операции…

— На меня не действуют психологические манипуляции.

— А что на вас действует?

— В данный момент — содержимое этого бокала. — Он демонстративно сделал небольшой глоток и перевел взгляд в монитор ноутбука.

— Я настолько плохой хирург, что вы не снисходите до меня?

— Зачем тебе мое мнение, если ты умеешь так бить?

— Бить я научилась после увольнения. Но вы — первый, кого я ударила в реальной жизни. И кому рассказала о причине увольнения — тоже.

— Зачем ты оправдываешься?

— Вы невозможный! — возмутилась я, но тут же к горлу подкатило. — Простите, можно я поем, а то мне плохо от голода…

18

— Ты пришла за мой столик, чтобы я тебя спас от обморока в случае чего?

— Предусмотрительно, не находите? Я же тут никого не знаю. — И я бесцеремонно вгрызлась в сандвич, жмурясь от удовольствия. А когда открыла глаза, обнаружила, что Князев изо всех сил смущает меня своим пристальным вниманием.

— Вы смотрели фильм «Осень в Нью-Йорке»? — кое как произнесла я, запихнув кусок за щеку.

— Неприлично смотреть на девушку, когда она ест как свинья, — холодно процитировал он героиню Вайноны Райдер.

— Наверное, вы пользуетесь бешеным успехом у противоположного пола, — не сдержала я сарказма. — Столько обаяния…

— Ты сама вспомнила этот фильм.

— Я надеялась, вы поймете намек!

И я снова откусила большой кусок сандвича. Даже слишком большой. Настолько, что справиться с ним изящно никак не выходило, и запить чаем не удавалось. А этот гад продолжал пялиться на меня так, будто изучал аневризму аорты на снимке.

Наконец, прожевав, я сделала глоток чая и блаженно откинулась на спинку кресла. Князев, видимо, насмотрелся и снова попробовал отвернуться к монитору ноутбука, но я не дала ему шанса.

— А почему вы не поехали домой?

— Когда мы стали настолько близки, что я должен тебе отчитываться?

— Может, вы попробуете со мной просто поговорить? — разозлилась я.

Князев поднял на меня злой взгляд, и я уже подумала, что даст мне повод зарядить ему в здоровую скулу, но он вдруг закрыл крышку ноутбука и сложил локти на стол. Все же глаза у него были слишком говорящими, а этот колючий взгляд было невозможно выдерживать долго.

— Саш, — вдруг обратился он к парню за стойкой. — Налей девушке бурбона, пожалуйста.

— Бурбона? — прошептала я.

— А как ты собралась со мной говорить? Я вообще-то пью.

— А я не пью.

— Вообще?

— Ну, очень редко…

— Думаешь, разговор со мной — не тот редкий случай, когда стоит выпить?

— Пожалуй, — согласилась я глухо.

— Вот так бы и сразу. Доедай свой очаровательный бутерброд.

А еще он умел усмехаться глазами. Думает напоить меня? А, может, напоить и затащить в постель? Не просто же так он передо мной в полотенце ходил. А, с другой стороны — меня? В постель? Бред. Уверена, я не в его вкусе. Тем не менее я выполнила его просьбу — доела сандвич, выпила чай и взялась за бокал.

Князев все это время терпеливо смаковал свой напиток, ожидая.

— Вы женаты? — спросила я и сделала осторожный глоток. — Черт, крепкий…

— Нет.

— Крепкий!

— Не женат.

Я смутилась и облизала губы.

— Где вы учились?

— В России.

— А кто были ваши учителя?

— Многие. Ты вряд ли знаешь их фамилии. — Показалось, или он немного смягчился. Но расслабляться не стоило.

— Я никогда не видела, чтобы кто-то так оперировал, — призналась я. Он промолчал, опустив взгляд на бокал, будто тот интересовал его гораздо больше. Впрочем, так и было. Но это не помешало мне искренне добавить: — Если бы у меня была возможность снова оперировать, я бы терпела все ваши недовольства, лишь бы стоять рядом с вами в операционной…

— Ты не терпишь моих недовольств, — вдруг усмехнулся он и машинально потрогал кончиком языка уголок разбитой губы. — И оперировать тебе здесь я все равно долго не позволю.

Я не дрогнула. Снаружи. Поднесла бокал к губам, смакуя горечь разочарования, медленно заполнявшую грудную клетку, и сделала большой глоток.

— Вкусный, — просипела, чувствуя, как горячая волна покатилась к желудку. — Не знаю, откуда я взяла, что с вами можно вот так поговорить…

— И я не знаю.

— Что ж, продержусь, сколько выйдет, — усмехнулась я и допила залпом напиток, зажмурившись. А когда открыла глаза, обнаружила, что Князев на меня смотрит с таким интересом, будто… отсос заговорил.

— Это того не стоит, — неожиданно жестко заявил он.

— Это не вам решать, — снова поморщилась я, хватая ртом воздух. И подумала, что нужно удирать, пока могу это сделать более-менее грациозно. — Ну и гадость…

— Где ты так бить научилась? — вдруг беззлобно поинтересовался он, глядя на меня как-то иначе. То ли это Бурбон добрался до места назначения, а я не успела унести ноги.

— Было бы желание, а научиться можно всему. Ну, кроме оперировать с вами…

20

— Что ты так зациклилась на мне?

— И правда, — слегка заплетающимся языком возмутилась я, — на меня же очередь стоит! Только… ох, черт! Ваш Азизов был единственным, кто на меня позарился за последние пару лет!

Плохо. Я уже начала играть в актрису. Надо уходить. Но Князев не давал.

— Ты же прекрасно поняла, что не все тут просто, Лара.

— Не думаю, что вы хороните тут ассистентов пачками. — Язык заплетался все больше. А еще — мне казалось, что Князев смотрит на меня совсем иначе. Будто собирается уложить спать и поцеловать в лобик. — Ярослав Сергеич, спасибо вам за компанию, я пойду. А то слишком давно не пила бурбон. То есть, никогда не пила. Слишком никогда.

Надо было уходить сразу, потому что неожиданно притягательные губы Князева дрогнули, когда я медленно поднялась с кресла и изящно, как мне показалось, выровнялась в пространстве.

— Вы, наверное, хотели поквитаться, да? — прошептала я, уперевшись в стол и склонившись к его лицу. — Надеетесь, что я сейчас рухну где-нибудь и разобью себе нос?

— Хорошо мы будем завтра смотреться в операционной, — оскалился он, глядя мне в глаза.

— Так все же завтра я с вами еще оперирую? — По ощущениям, слова у меня выходили все длиннее, а мысли стремительно вязли в какой-то вате.

— Еще оперируете, — кивнул он и настороженно позвал по имени: — Лара?

— Простите… — Я пошатнулась, но снова выпрямилась и покрутила пальцем у виска, не в состоянии указать точнее. — За лицо.

— Давайте я вас провожу?

— Н-н-ет, — вскинула я руки слишком резко, и это было зря.

Князев быстро подхватил меня, не дав упасть на его ноутбук, и прижал к себе. Я сразу же повисла на нем, не чувствуя ног.

— Ч-ч-черт, чем вы меня напоили? — прошептала я. Казалось, если шептать, голос не будет звучать так пьяно.

— Уже жалею, — досадливо отозвался он и повел меня из кафетерия.

— Да пошли вы! — попыталась оттолкнуть я его от себя. — Жалкое зрелище! Делаете только то, о чем постоянно жалеете! Работать тут тоже вам не нравится, да? Вы неудачник какой-то! С таким потрясающим даром к хирургии работаете тут на этого Азизова, Льва этого и… ненавидите их всех! Вы вообще всех ненавидите!

Я чувствовала, что меня несло, но не могла остановиться. Кажется, охрана предложила Князеву меня забрать, но он почему-то не отдал. Перехватил поудобнее и вывел в коридор.

— Ты помнишь хоть, где твой номер? — поинтересовался тихо на ухо.

— Да… отпустите! — вяло брыкнулась я. К этому моменту фокусироваться на происходившем стало совсем тяжело. Резкость отказывалась наводиться. — Ярослав, зря… зря…

— Зря ты ничего не жрешь, Лара, перед тем, как разговаривать с бурбоном.

— Нужен мне был ваш бурбон! Ой!..

Я взмахнула руками, когда Князев вдруг вскинул меня на руки и куда-то понес.

— Где твой номер?

— Там, — указала я куда-то из последних сил, скатилась головой ему на грудь… и, кажется, вырубилась.

***

Я закрыл ногой двери своего кабинета, но Моль в руках и ухом не повела. Последнее, что следовало сделать в этой ситуации — отнести ее к себе в спальню, но куда мне ее девать, если она оказалась не в состоянии показать дорогу к своему номеру? Да и спокойнее будет оставить ее под присмотром. Непьющая женщина после бокала бурбона залпом почти натощак способна на всякое. А женщина с хорошо поставленным ударом правой — тем более не внушала доверия.

Я уложил ее поближе к краю кровати и на всякий случай приготовил ведро рядом, но Лара вела себя тихо, безмятежно сопя.

— Вот и поговорили, — покачал я головой, глядя на нее.

Захотелось еще выпить. Потому что все, что всколыхнула эта Моль в моей душе сегодня, хотелось обезболить. Она во всем права. А еще мне вдруг подумалось, что я не на похороны к Андрею приехал. Я знал, что мне станет тут тошно от всего — долга, за который придется расплатиться с процентами, и отвращения, которое принесет эта расплата. Но мне хотелось хлебнуть этого дерьма, чтобы отвлечься от боли потери своей женщины, которая продолжала выжигать все внутри.

Я опустился в кресло и устало откинулся на спинку. Похоже, спать придется тут. Но вряд ли получится. Тихое дыхание Моли и ее запах вперемешку с легким алкогольным флером — своеобразное сочетание. И оно вызывало непонятную жажду.

21

Кажется, хотелось напиться. А еще — сесть за руль и разогнаться по пустой трассе до какого-нибудь дерева…

Я тряхнул головой и направился в ванную. Отек на скуле уже спал, синяк уменьшился, но алкоголь замедлил регенерацию, как того и требовалось.

Отупело разглядывая свою физиономию в зеркале, я думал, что мне нужен какой-то смысл жизни, цель, надежда на что-то… Лев был не прав — хирургия для меня всего лишь одержимость, но никогда не станет основным смыслом существования. Больше не станет. Работа давно уже не приносила удовлетворения. Даже тогда, в прошлой жизни. И я был рад сместившимся приоритетам. У меня ведь появилась Лиза, и мне захотелось простого человеческого счастья — дома, семьи, детей… Нет, легче тут мне определенно не стало. Меня продолжала жрать душевная боль потери и выворачивало от отвращения к самому себе и происходящему.

Умывшись, я вернулся в комнату, поглядел с отвращением на кресло, потом на кровать. Здоровая. Моль на ней казалась еще меньше и занимала от силы десятую часть. Кажется, утром меня будет ждать новый боксерский раунд, но было плевать.

Я слишком устал.

Растянувшись с тихим вздохом с противоположного края, я прикрыл глаза и вдруг поймал себя на том, что по привычке прислушиваюсь к сердцебиению девушки. Когда-то я так привык слушать сердце Лизы по ночам, что научился спать и слушать одновременно, подскакивая на любой приступ аритмии…

Но сердце Моли билось ровно, спокойно… И это постепенно охладило нервы, распуская их натянутые струны поперек грудной клетки, и я задышал глубже, тут же проваливаясь в глубокий сон.

***

Проснулась я от того, что меня тошнит. А еще неприятно ныла голова. Кое-как разлепив тяжелые веки, я вздохнула глубже и тихо застонала. Белый потолок не дал подсказок о том, как завершился вчерашний день и, главное, где. Только тут рядом вдруг послышался глубокий вздох, и подо мной дрогнул матрас.

— Судя по стону и тахикардии, тебе очень хреново, — констатировал Князев хрипло, и я раскрыла в ужасе глаза, замирая. — Вот только не разгоняй свое сердце сильнее, а то тебя сейчас еще и вывернет.

Я закрыла глаза и тяжело сглотнула, стараясь успокоиться. Действительно, чего уж нервничать? Я просто в кровати с Князевым после того, как избила его, навязалась с разговором за ужином и налакалась до потери сознания.

— Держись, Лара. Мы оба знаем, что ты сильная, — веселился он.

Гад.

— Вы всегда такой добрый после ночи с пьяной ассистенткой? — сдавленно поинтересовалась я, соображая, что лежу под одеялом в одном белье. Осознать всю глубину задницы, которая рисовалась на фоне апокалипсиса моей профессиональной карьеры, было, к счастью, сложно из-за головной боли.

Я раскрыла глаза снова, осторожно поворачивая голову. Мои вещи были аккуратно сложены на тумбочке рядом с кроватью, а на полу обнаружилось ведро. А он знает толк в пьяных ассистентках в своей кровати.

Нет, между нами ничего не было, конечно же.

Я бы помнила.

Потому что я помнила все — и как хамила ему в кафетерии, и как он пытался вернуть меня в мой номер, но не смог получить его внятных координат. И в какой момент вырубилась. А Князев вряд ли настолько отчаялся, что позарился бы на бесчувственное тело. А раздел, вероятно, ввиду того, чтобы я не заблевала единственные шмотки, которые у меня тут были. Предусмотрительно и почти заботливо.

Оглядевшись, я сообразила, что двери из комнаты открыты, а Князева нет по близости. И я было подумала, что это фора, чтобы одеться и убраться, но у меня ничего не вышло.

— Ляг, — послышалось позади, и я подскочила с джинсами во взмокших руках.

— Вы смерти моей хотите, — прохрипела я, хватаясь за грудь. Стесняться его и не подумала — что он там не видел? Хотя… — Вы сами меня раздевали?

Только тут я заметила, что он направляется к кровати с капельницей.

— Я сказал тебе лечь, — холодно повторил он приказ, и я повиновалась. Было слишком плохо, чтобы соревноваться в остроумии. — Сам, конечно.

— Почему «конечно»? — скосила я на него взгляд, пока он устраивал систему рядом с кроватью.

— А кто? — раздраженно зыркнул он на меня. — Как ты себе это представляешь — я зову охранников, чтобы они тебя раздели?

— Чувствуете вину? — вздернула я бровь.

— Как тебе сказать… — покачал он головой. — Я не ожидал, что тебя так срубит от бокала. Ну и ты тоже хороша. Не умеешь — не берись, знаешь такое?

— Если очень хочется, то можно — знаете такое? — огрызнулась я. — Да и вы были весьма убедительны!

Тут он ввел иглу в вену, а я не сдержала стона.

22

И наши взгляды неожиданно встретились. А дальше произошло странное. Просто я упрямо вознамерилась его переглядеть, а ему не составило труда принять вызов. И мне показалось, что он усмехается. Глазами. Снова.

— А вам повезло — след от моего удара почти сошел.

— Кофе будешь? — И он отвел взгляд.

— Воды можно?

— Сейчас.

Вот и что мне делать? Благодарить его? Извиняться? А в каком порядке? Но когда Князев вернулся со стаканом, все решилось само собой.

— Спасибо. И простите, что наговорила вам грубостей вчера.

Он не отреагировал. Проверил колесико капельницы и развернулся к дверям, собираясь выйти.

— Это значит, что не простите? — бросила ему в спину.

Он обернулся, являя мне прежнего Князева без улыбки во взгляде.

— Мне нужно готовиться к операции, — снизошел до холодного ответа.

Я только успела широко раскрыть глаза, а Князев отвернулся и вышел. Вот и что это? Только что был человеком, а через минуту — уже равнодушный хирург, которому снова нет дела ни до кого.

— А как же кофе? — тихо усмехнулась я себе под нос, откидываясь в подушки.

— Кофе на столе, — вдруг послышалось из кабинета, и я вжала голову в плечи:

— Спасибо!

Но ответом мне стал щелчок замка двери его кабинета.

***

Летучка на тему предстоящей операции прошла своеобразно. Сам Князев не подавал вида, что следы от моего удара его как-то смущают. Я же не знала, куда деть глаза и старалась не дышать вовсе. На меня косились все, давая понять, что авторство отметин на лице главы хирургии всем хорошо известно. Сава вообще неприкрыто усмехался, встречаясь со мной взглядом. Я же пыталась сосредоточиться на сути собрания.

Случай ожидал довольно простой. Но, как выяснилось, не меня. Когда Князев закончил совещание, ко мне подошла охрана.

— Лариса Дмитриевна, вы сегодня не оперируете, и вас приказано проводить в ординаторскую.

— Что? — опешила я. — Почему?

— Это распоряжение главного хирурга.

— Подождите, пожалуйста, — вскочила я со стула и, завидев Князева в коридоре с анестезиологом, направилась быстрым шагом к нему. — Ярослав Сергеевич, можно вас?

— Нет, — бросил он на меня раздраженный взгляд.

— Вы вчера сказали, что я все еще оперирую с вами, — проигнорировала я его отказ. Анестезиолог дипломатично ретировался, оставляя нас вдвоем.

— Лариса Дмитриевна, вы собираетесь дышать на всех перегаром в операционной? — пренебрежительно вопросил он.

— А вы собираетесь примитивно отстранять меня за то, что я вас ударила?

— Считаете, что это примитивно? — усмехнулся вдруг он, оживая, и у меня почему-то сразу пересохло в горле.

— До тошноты, — скривилась я. — Потому что пили мы с вами одно и то же.

— Поверь, никто тут не думает, что я отстраняю тебя за то, что ты меня ударила, — вдруг понизил он голос, склоняясь ниже. — Скорее за то, что мне не понравилось.

Я сначала вообще не поняла, о чем он.

— Что не понравилось? — растерянно уточнила я.

Он не удосужился ответить, но взгляд его вдруг так заиграл, а губы дрогнули в такой дьявольской усмешке, что у меня рука сама сложилась в кулак.

— Какая же вы сволочь, — прошептала я разочарованно, отступая от него на шаг. С губ сорвалась горькая усмешка, и я развернулась и зашагала к охранникам.

Дура. Ну а что я себе возомнила? Что его утренняя забота с кофе и капельницей давала надежду на то, что он — человек? Он — дерьмо. Полное. Воспользовался тем, как мне хотелось у него учиться, предложил алкоголь, утащил к себе в постель и грязно отомстил за подпорченную физиономию, организовав непристойную байку о том, что я с ним переспала. Красиво, умно, изящно. Хоть рукоплещи.

Когда я обнаружила себя на диване в ординаторской абсолютно без сил и мыслей, мне показалось, что я тут уже месяц. Каждая стычка с Князевым оставляла меня опустошенной. Вот же сволочь! Споил меня, чтобы убрать из операционной! А я, дура, поддалась на провокацию, перенервничала…

— О, Лара!

Я подняла взгляд и еле подавила эмоции брезгливости на лице. Сава прошел к дивану с такой сияющей физиономией, будто Князев дал подержать ему скальпель. Хотя, радости у нас очень разные. Да что ж я все про Князева-то!

— А говорила…

— Что говорила?

— Слушай, все только и обсуждают вас с Князевым с утра, — подсел он ко мне, тяжело дыша. Бежал, бедненький, боялся не успеть. — Расскажи, а?

23

— А что обсуждают? — поморщилась я.

— Ну, что вы с ним переспали, потому что охрана видела, как он утаскивал тебя к себе… — Сава замялся. — Ну и… что не понравилось ему. Ну или чего он с тобой с утра так?

Все поняли так, как планировал Князев… Горло сдавило спазмом. Я же правда подумала, что он может быть нормальным…

— Не дала, — сдавленно выдала я и посмотрела на Саву. И меня осенило — это же рупор медперсонала. Он же разнесет быстрее, чем я успею моргнуть! Ну держись, Князев! — Он ко мне вечером приставал. Я ему заехала по роже.

— Так это ты!

— Конечно я.

— Я так и говорил, ты же боксерша! — довольно улыбался он. — А дальше?

— Потом я не смогла уехать, так как опоздала на автобус. И меня провели в жилой корпус, — лилась я соловьем. — А когда пошла поужинать, встретилась с Князевым в кафетерии.

— Ну охрана рассказывала, что тебя там развезло и ты ругалась на него матом…

Ох уж эта охрана!

— Матом я не ругалась. Я пыталась извиниться, а он сказал, что без бурбона извинения не примет. А меня на голодный желудок вынесло с одного бокала…

— Представляю! — жадно внимал Сава. — Ну это он специально.

— Еще бы! Трезвая не дала, рассчитывал на пьяную. Но и тут ему не обломилось.

— Ну ты, Лара, даешь… — округлил Сава глаза. — То есть, не даешь! Да так, что вся клиника на ушах! Ну понятно, чего он такой недовольный. Но ты ж понимаешь, что он тебе работать тут не даст.

— Напугал, — закатила я глаза, усмехаясь. — Он тут особо никто. Азизов сказал, что работать я буду, и чтобы не обращала внимания на недовольства Князева. Так что, сам понимаешь. Пусть бесится. Мне плевать. Ну, отдохну немного. Зарплата-то капает.

— Умно, — усмехнулся Сава. — Да ты — наш человек, Лара!

— Ну так столько лет в хирургии, Сава. — Я поднялась и вальяжно направилась к бару. — Иди работай. Скоро операция.

— Вот ты сучка, — улыбнулся он восхищенно. — Ладно, побежал!

И он действительно побежал. А я упала на барный стул и со стоном опустила голову на ладони.

***

Сегодня получилось как-то притупить чувство вины. Как? Даже думать не хотел. Внутри ворочалось что-то черное, вязкое — какое-то больное предвкушение. И оно обезболивало.

— Ретрактор, — машинально командовал я.

Остальные бесили больше обычного. Запахи, биения чужих сердец — все мешало. Потому что мне не хватало другого — запаха и стука сердца Моли, которым она усыпила меня сегодня. Я обнаружил, что дергаюсь больше, когда она не рядом. Она же не будет просто так сидеть. Радовало одно — Алан сегодня на выезде вместе с Львом. Что-то у них там хвосты пригорели — унеслись как на пожар. А это значит, что от их общества она пока изолирована.

Резкий запах из полости пациента дернул нервы. Я замер, прислушиваясь. Нет, все нормально. Воспаление, но штатное. Стандартная терапия справится.

А вот справится ли Моль?

Сегодня я превзошел себя в скотстве. Ее разочарованный взгляд до сих пор стоял перед глазами. И от этого было почти физически больно. То, что нужно.

Я усмехнулся, и в операционной перестали дышать все.

Просто минус на минус дал мне очередной плюс. Эти эмоции продолжали отвлекать меня от собственной боли. Я с психопатическим удовольствием заливал тлеющие угли отчаяния напалмом противостояния с жертвой мужского эгоизма и надеялся, что так станет легче. А Моль просто разочаруется в людях вконец, наверное. Дерьмово. Как мне, черт возьми, убрать ее отсюда побыстрее без этой драмы?

— Ярослав Сергеевич, давление падает.

— Вижу, — процедил, глянув на мониторы.

Зверею я тут.

— Ярослав…

— Помолчите, — огрызнулся. — Все успеем.

Вокруг засопели напряженней, а мне, наконец, стало не до мыслей.

— Есть пульс.

— Я сам зашью, — сообщил я, опуская взгляд на сердце.

Идеально. Идеальное сердце, идеальная работа. Только не радовало. Ничего тут не радовало.

— Яр, — вдруг послышалось из динамика. — Можешь подняться?

Я даже не поднял глаз:

— Я оперирую, Лев, если ты не заметил.

— Ты срочно нужен. Пожалуйста.

Какая вежливость!

— Освобожусь и подойду, — непреклонно постановил я, игнорируя отчетливый зубовный скрежет.

Когда я вышел из операционной, Лев уже пылал гневной физиономией под дверью.

— Ты давление контролируешь?

— Если я сказал, что срочно, значит срочно! — вспылил он еще больше.

— Ты потом кого будешь винить, если что-то пойдет не так? — понизил я голос угрожающе. — Тех, кто знает реальное положение дел в операционной, слишком мало, чтобы спасти твою задницу в случае чего.

Он раздраженно сжал губы, но следом вдруг ехидно поинтересовался:

— А ассистентка твоя где?

24

— Ты для чего меня срочно вызывал?

— Пошли, — кивнул он следовать за ним.

В груди заворочалась незнакомая эмоция, похожая на ярость, смешанную с беспокойством.

— Что-то с Ларой?

Лев так глянул на меня, что я понял — зря не сдержал эмоций.

— Тебя можно поздравить? — усмехнулся он.

— С чем?

— Говорят, я тут много пропустил прошлой ночью.

— Уволь, — нервно скрипнул я зубами.

— Не могу, тебе год еще на меня работать. — И он пропустил меня в лифт. — Так как она? Хороша? Я был прав?

— Хороша, — кивнул я отстраненно, потирая мокрые виски.

Странно, не устал же…

— Вот как? — не унимался Лев. — Только версии у вас разнятся. По ее собственной — она отходила тебя по роже, напилась с тобой с горя, и ничего тебе не обломилось. И, судя по твоей морде и привычному недовольству, ей я верю больше.

— У тебя удивительная способность к мультизадачности — и бизнес Азизова ведешь, и сплетни собираешь, — не сдержал я шпильки. — Когда ты все успеваешь?

— Все дело в ассистентах, Яр, — не повелся на провокацию Лев. — Я умею ими пользоваться по назначению. Хочешь, могу научить?

— Иди ты на хрен, Лев.

Мы вышли из лифта в приемной Азизова, и морда Льва заметно потускнела. Алан восседал за столом и выглядел очень недовольно, равно как и стильно. Я же с удовольствием развалился в кожаном кресло в заляпанной кровью форме.

— Что так долго? — устало посмотрел на меня Алан.

— У меня была операция, — недовольно сообщил я.

— Ему не обломилось с Ларой, и он в отместку убрал ее из операционной, поэтому делегировать ему некому, — не без удовольствия вставил Лев.

— Не обломилось? Тебе? — вздернул брови Азизов. — А Лара — крепкий орешек. Хороша…

— У вас все? — медленно поднялся я. — Тогда я в душ.

— Сядь, Яр. — Алан стянул очки и устало протер переносицу. — У нас заказ. Непривычный. И сложный…

— Судя по драматическому началу, вы в дерьме, — скучающе постановил я. — Потому что как обычно разинули пасть на кусок, который не пролезет в желудок. А если и пролезет, то встанет поперек ануса.

— У нас заказ на сердце оборотня-медведя. — И Алан уставился на меня в упор.

— Идиоты, — выплюнул я с чувством.

— Это возможно, — возразил Алан.

— Что вы идиоты? Это точно. А донора убьет наркоз, — безапелляционно возразил я. — Потому что анестезии понадобится столько, что сердце не выдержит. Иначе донор обернется на столе и поубивает всех не только в операционной, но и до твоего кабинета доберется…

— Нам нужно это сделать, — развел руками Лев. — Это приказ высшего руководства.

— Делайте, — снова поднялся я.

— Ты у нас кардиохирург, — напомнил Лев. — И сядь, будь добр, а то я тебе ноги прострелю! Заколебал, Яр!

— Отправь его хоть на курсы по ведению дипломатических переговоров, — неприязненно поморщился я, глядя на Алана.

— Я изучил прежние случаи. — Алан подчеркнуто не придавал значения нашей грызне. — Главная ошибка была в неточном определении дозы анестетиков…

— Это хождение по льду, Алан! А в остатке — чистое безумие! Дозы были определены неточно, потому что масса человека, оборачивающегося в зверя, меняется! Ты не можешь дать наркоз на большую массу на случай оборота. Это убьет донора!

— Ты будешь первым, кому это удасться, — многозначительно возразил он, и я не сдержал усмешки:

— Думаешь, я настолько тщеславен? Или у тебя есть запасной кардиохирург на примете? Ты меня слышишь вообще?

— Я уже сказал, что обеспечу охрану? — вставил Лев. — Если что-то пойдет не так, донора вырубят.

— Ты всегда так «тонко» работаешь, Лев, — осклабился я.

— Хватит! — рявкнул Алан, поднимаясь. — Мы не можем отказать, Яр. И ты прекрасно знаешь, почему.

— Знаю. Потому что тебе как шавке приказали Высшие, которые крышуют твой бизнес.

— Можно я все же выстрелю ему в ногу? — прорычал Лев. — Только в одну! Пожалуйста, Ал! Он быстро регенерирует, а мне хоть отдушина будет…

— На правду не обижаются, — примирительно вскинул ладони Алан. — Успокойтесь! Давайте выдохнем и договоримся. Ярослав, сядь!

Я откинулся на кресло, укладываясь затылком на подголовник, и прикрыл глаза. Как же достал этот цирк! И, видимо, положительный эффект от этой терапии все же будет — меня либо закормят до тошноты своими идиотскими идеями эти двое, либо просто похоронят доноры.

— Яр, у меня есть разрешение на вынужденное уничтожение донора, — заговорил снова Алан. — Если не выйдет, его убьют.

— Тогда ты не получишь денег, — устало возразил я.

25

— Деньги тут вообще не при чем, и ты это понимаешь. Да, мы зависим от Высших. Всегда зависели. И я не буду перед тобой оправдываться.

— Устанешь, — огрызнулся я, выпрямляясь. — Когда?

— Завтра.

— А почему не через час?! — сузил я на нем глаза.

— Как донор появился! — повысил он голос.

— К таким операциям готовятся не один день! — прорычал я. — Вы сознательно идете к самому худшему исходу! Для того, чтобы сердце осталось человеческим, а не стало медвежьим, его нужно долго готовить! Именно поэтому мы не можем просто убить приговоренного!

— Яр, я все это знаю! — вяло брыкался Алан.

— Проси хотя бы пару дней! Это минимум!

— Сделаю, что смогу.

— Уж постарайся!

Я дал себе время на передышку, чтобы задать следующий вопрос цензурно:

— Кто получатель сердца?

— Высший. Личность засекречена. Карта у тебя на столе.

— Яр, я введу тебя в курс организации безопасности, — вставил Лев авторитетно. — Никто не пострадает.

Мне сначала хотелось посмотреть в глаза этим продажным тварям, сидевшим рядом, но я не стал. Я ничем не лучше. Алан в чем-то прав — я просто вышел из уравнения, позволив себе иллюзию свободной жизни. Но не многие из нас так могут.

Оборотням тяжело жить в человеческом мире. Они не приспособлены к таким эмоциональным нагрузкам и скорости жизни современного общества. Им не всегда понятны человеческие ценности и изменчивость обстоятельств, в которых нужно пытаться выжить.

Но некоторым повезло. Мне, Игорю… Мы пользовались своими преимуществами, выживая в мире людей и получая блага. А тем, кто не умел приспосабливаться, приходилось жить в реальности. А она такая, неприглядная. В настоящем мире такие как я живут по правилам Высших. Высшие поддерживают порядок и спокойствие в обществе, и это требует жестоких законов и бесчисленных жертв со всех сторон. Поэтому плевать, кого завтра не станет — меня, этого несчастного оборотня-медведя или всей моей команды.

Одного только я не могу позволить — чтобы не стало Моли.

— У меня одно условие. — Я поднялся и направился к дверям. — Лара не оперирует со мной.

— Ну сам ей об этом и скажи, — усмехнулся Лев за спиной.

***

До обеда я просидела в ординаторской, дергаясь и жалея о том, что выболтала Саве правду. Все же опыта в таких подковерных игрушках у меня не было. Не стоило и начинать. А еще я думала о словах Князева, что здесь все непросто. И это его раздражение на всех вокруг… Что он тут делает? Ему же претит тут работать, это очевидно. Нет, можно, конечно, думать, что он просто мудак и всегда всех ненавидит. Да и какое мое дело? Может, правда признать поражение и уйти отсюда, позабыв как страшный сон?

Ближе к обеду мое одиночество прервал Сава и потащил в кафетерий обедать.

— Ты осторожней, — бросил ему в дверях ассистент анестезиолога, стоило нам заявиться на порог кафе, — а то, говорят, она хорошо бьет правой.

Компания за ближним столиком рассмеялась, и стало понятно, что слухи Сава распустил качественно. Никто уже не сомневается, кто отделал Князева. Сава же ничуть не смутился.

— Не обращай внимания, — ухмылялся он.

— Как там Князев? — поинтересовалась я отстраненно, когда мы уселись за дальний столик. — Настроение не улучшилось у него?

— У Князева-то? Пф! Булочку передай, пожалуйста. Кстати, его с операции чуть ли не силой Лев Давидович утащил. В той части, когда работать должна была ты. — Он многозначительно на меня посмотрел. — Стопудово получит выволочку, что отстранил тебя. Вангую, после обеда ты ему снова будешь ассистировать.

Мда, шанс на то, что у Князева улучшится настроение, практически отсутствует.

— Сава, — смущенно понизила я голос, склоняясь к нему, — а от меня правда перегаром несет?

— Нет, вроде. Да сколько ты там выпила? Пятьдесят грамм? Лара, я тебя умоляю, какой перегар? У меня в отделении через одного хирурги оперировали чуть ли не сразу после возлияний, и ничего. А Князев прям избалованный такой канадскими манерами!

— Ты бы потише возмущался, — вжала я голову в плечи.

Он отмахнулся, а мне подумалось, что Сава, видимо, такой же отброс как и я. Избавились от него, а не предложили место ординатора за заслуги. Я вздохнула и машинально осмотрелась, тут же обнаруживая, что на меня пялится всяк входящий.

А вчера это место казалось мне гораздо уютней. То ли бурбон был тому виной, то ли Князев. Я обвела взглядом пространство и вернулась к Саве. Странно, но Князев казался мне здесь самым… заслуживающим доверия, что ли? Говорил, что думал, и делал то, что считал нужным. Он мог себе позволить быть таким, какой есть. От него всегда знаешь, чего ждать — беды и дерьма.

Да, он меня выкинет отсюда. Скоро.

— Может, он женщин не любит?

— Кто? — моргнул на меня Сава.

— Князев. Почему он меня так невзлюбил?

— Почему невзлюбил? Ты же говорила, пытался тебя поиметь.

— Ладно, забудь.

Я поднялась и направилась из кафетерия в ординаторскую. Сил противостоять Князеву почему-то не стало. Наверное, не впечатляли результаты этого противостояния. Надо оно мне, чтобы на меня все пялились и обсуждали!

— Скажите, могу я увидеть Алана Азизова? — спросила я у первого попавшегося охранника.

— Можете вкратце описать причину обращения? — без энтузиазма уточнил он.

— Увольнение.

26

Меня попросили подождать в ординаторской. А потом началась суета подготовки к новой операции — собрание, напряженный и недовольный Князев, который подчеркнуто не замечал меня в упор, короткий обзор анамнеза, ожидаемых сложностей, процедуры и команда «действовать», после которой все повставали и разошлись. Я ждала, что меня снова проводят подальше от операционной, но никто на меня внимания не обратил, и я, чувствуя себя нелепо и неуместно, будто иду на праздник, на который меня не звали, направилась в операционную.

Решение об увольнении казалось все более правильным.

Сава влетел в предоперационную с опозданием.

— О, Лара, — зашептал, пристраиваясь к соседней мойке. — Ты тут.

— Ну, пока не выгнали, — пожала я плечами.

— Удачи!

— Спасибо.

Я дождалась Князева и проследовала за ним в операционную так, будто мы делали это каждый раз. Он не давал надежды, что заметит меня, но стоило операции начаться, снизошел и даже начал взаимодействовать.

«Вот сложно тебе было так сразу себя повести?» Если раньше я бы из кожи вон лезла, чтобы понравится ему, то теперь просто делала свою работу — спокойно, хладнокровно, профессионально. И сама не заметила, как мы с Князевым вдруг начали понимать друг друга без слов. Он только делал еле уловимое движение рукой, а я уже подавала ему инструмент или перехватывала те, которые следовало держать. Может, это бы вскоре заметили все, только атмосфера в операционной все накалялась — пациент вдруг начал истекать кровью, пережив запуск сердца.

— Давление тридцать на ноль! — возвестили позади.

— Продолжать реанимацию! — скомандовала я, и тут же испуганно глянула на Князева, но он сосредоточенно продолжал массаж на открытом сердце, и я осмелела: — Это ДВС синдром, у него геморрагический шок. Еще крови!

Мы пыхтели положенные тридцать минут, но стоило Князеву убрать руки, и все усилия пошли прахом. Персонал застыл, обращенный к монитору, верещавшему на одной ноте — самый отвратительный звук, который каждый хирург ненавидит больше всего… В повисшем напряжении голос Князева прозвучал слишком оглушающе:

— Время смерти.

Ноги налились тяжестью, и стало трудно вздохнуть для того, чтобы произнести несколько цифр. Давно не приходилось этого делать…

— Шестнадцать двадцать… — начала было я, но тут линия на мониторе дернулась, потом еще и еще. — Синусовый ритм! — констатировала я взволновано. — Гемодинамика восстанавливается!

В операционной послышались вздохи облегчения, и все вернулись к бурной деятельности. Мы с Князевым принялись проверять, нет ли кровотечений, но все оказалось чисто. Когда я почти забыла, кто он такой и каким может быть, он вдруг холодно скомандовал мне зашивать, а сам направился к выходу.

Мне потребовалось несколько вздохов, чтобы прийти в себя.

— Молодец, — шепнула мне медсестра ободряюще, и я коротко кивнула ей в благодарность.

Пришлось напомнить себе, что это, скорее всего, последний раз, когда я оперирую. Что ж, неплохой раз. Таких возвращений с того света после тридцати минут реанимации у меня еще не было. Нужно будет отметить.

После того, как напишу заявление на увольнение.

Князев победил.

***

Я шагал по коридору в свой кабинет, но это не мешало мне пересматривать картинки событий последних часов. Моль меня будто загипнотизировала. Я настолько погрузился в процесс, что не сразу понял, что происходит. Давно я так не уходил с головой в действие. Было и не вспомнить, когда я отдавал кому-то контроль. Хотя, сегодня я и не отдавал. Моль сама его забрала, да так естественно и изящно, будто мы работали с ней не один год.

Она — настоящий профи. А люди, которые лишили ее возможности оперировать — настоящие недоумки.

Я обнаружил, что держусь за ручку двери кабинета и обескураженно пялюсь в белое полотно. Пришлось сцепить зубы и стряхнуть удивленное оцепенение. Ей нельзя попасть на предстоявшую пересадку «медвежьего» сердца. Азизов выторговал пару дней у заказчика, но будет идеально, если к этому времени моей ассистентки уже не будет в штате клиники.

Я прошел в душ и стянул шмотку. Весь пропах напряжением… и Ларой. Даже запах ее духов зацепился за рубашку, и я неосознанно скомкал ее и поднес к лицу. В груди задрожал досадливый рык, и я раздраженно отбросил рубашку и шагнул в душевую. Нужно было пресекать этот нездоровый интерес. Только я слишком вымотался в своем пресном существовании, и зверь брал верх — начинал прислушиваться, принюхиваться и вести какую-то свою жизнь, коль я не собирался делить с ним свою.

Плохо.

Выйдя из душа, я подхватил мобильник и принялся искать номер, с которого мне звонили пару раз после появления в Москве. В прошлой жизни я бы ответил сразу. А в этой я вообще не особо собирался жить. Но, видимо, придется.

Оксана ответила через пару гудков.

— Ярослав? — вопросила недоверчиво.

— Привет. — Собственный голос показался глухим и безжизненным.

— Ого, — протянула она. — Азизов тебя заездил совсем?

То, что Оксана каким-то образом узнала, что я вернулся и работаю на Алана, не удивляло. Эта женщина не потеряла хватки — везде у нее связи.

— Пытается изо всех сил, — усмехнулся я. — Ты свободна сегодня вечером?

— Ну наконец-то! — рассмеялась она. — А то появилось ощущение, что я за тобой бегаю…

— А ты не бегаешь? — усмехнулся я.

— Бегала. Давно, — спокойно призналась она. — С радостью увижусь с тобой.

— Отлично. Сбрось адрес, выезжаю.

27

Я поморщился, как от горькой таблетки, когда на мобильный пришло сообщение с адресом. Собственно, я и собирался принять не очень приятную терапию, от которой не ожидал никакого удовольствия. Проведу вечер с женщиной, послушаю, чего нового случилось в мое отсутствие, почувствую себя в гуще хоть каких-то событий — отвлекусь, в общем. Может, и ночь выдастся неплохой.

Только ехать никуда не хотелось. И я не сразу понял, почему. Окинув взглядом комнату, я замер и прошел к кровати. Постель у меня сегодня не меняли, и от нее пахло Ларой. Тяжелый вздох наполнил грудь напряжением, которое впиталось в вены и свернулось злостью в крови…

Я хотел эту Моль. Обратно. В свою постель.

Только при мысли об этом меня наполнило отвращением к себе. Осталось только мне ее поиметь для полного счастья.

Уже сидя за рулем, я вглядывался в мрачный пейзаж, но тот не нагонял привычной тоски, потому что я все еще находился под действием приторного очарования моей ассистенткой. Похоже, умные профессиональные женщины-хирурги, стоявшие со мной бок о бок в операционной, были моей слабостью. Правда, за всю мою жизнь у меня была лишь одна подобная страсть — Лиза. И я не собирался от нее лечиться. Мне хотелось догореть в добровольном одиночестве, потому что ее смерть оставила меня оглушенным и обозленным на весь мир. Я никому не в состоянии больше причинить любовь или добро. Я — злая циничная тварь, которую посадили на цепь бывшие друзья. Мне нельзя приближаться к Моли, я доломаю ее крылья…

Руль скрипнул под пальцами, и я упрямо надавил на педаль газа. К черту все. Я слишком устал…

***

Я сидела в кабинете Азизова и пялилась на руки, поглаживая воспаленную кожу пальцев. Дышать было трудно. Я будто застывала в этом моменте, отпечатываясь в нем, как в последнем проблеске жизни перед непроглядной тьмой.

Сейчас я подпишу заявление и больше никогда не почувствую этого…

Губы тронула улыбка — как же хорошо сегодня было! Чувство гармонии наполняло меня до краев. Этот момент, когда пациент возвращается к жизнь, касается тебя своей благодатью и наполняет смыслом. Ради него работаешь годами, учишься, трудишься, терпишь и идешь вперед. Мне кажется, я не успела насладиться такими моментами. Я ведь только-только стала профи! А теперь мне нужно поставить подпись под своим приговором. И все, что мне останется — помнить, как это чудесно — быть на своем месте и уметь противостоять смерти…

— Лара? — Я вздрогнула, а Алан прошел от двери кабинета к столу. — Прошу прощения, что пришлось ждать.

— Спасибо за то, что мне пришлось ждать, — усмехнулась я с горечью.

— Мне сказали, что ты…

— Хочу уволиться, — твердо закончила я.

— Почему? — удивился он с легким раздражением. — Мне сказали, что сегодня вы с Князевым спасли пациента, который едва не умер после пересадки.

— Да, и я благодарна вам за такую возможность, — улыбнулась я, не сдержавшись. — Но это все не для меня. Князев не хочет со мной работать. А сидеть в ординаторской по его прихоти и вязнуть в каких-то сомнительных слухах — не мое.

— Разочаровываешь, — вдруг неприязненно поморщился Азизов, откидываясь на спинку кожаного кресла. — Тебе дали возможность, от которой не отказываются. Тем более, в твоем положении. А ты бежишь, не начав ей толком пользоваться? — Он подался вперед. — Князев не сможет тебе запретить работать. Будь гибче. Ты — женщина, создание мудрое, прекрасное и профессиональное. А он — просто злой уставший мужик…

— У вас какая-то неполная информация, — выпрямилась я, вздергивая подбородок. — Он не дает мне работать. Утром он меня не допустил…

— Зато вечером охренел от того, как ты ему подходишь в качестве ассистента! Настолько, что даже слова не сказал — я видел. Поверь, у него слабость к таким профи, как ты. А ты бежишь сразу после того, как доказала ему это?

Я обескуражено моргнула. Азизов же смягчил выражение лица, сменяя неприязнь на участие:

— Лара, я понимаю, как тебе нелегко. Вернее, не совсем, конечно, ведь я — мужчина. — Он картинно вздохнул. — Но могу я тебя попросить не спешить все же с решением? Мне нужны профессионалы. Тем более, ты же понимаешь, что мы долго подбираем кандидатов, которым открываем двери нашей клиники.

Я медленно кивнула. Снова подумалось о том, что Князев говорил об этом месте. Здесь все не просто. Охрана на каждом шагу, скрытая клиника, которая кроется в стенах колонии для заключенных…

— Ну так что?

— Ладно, — кивнул я. — Я попробую.

— Умница, — довольно усмехнулся он. — Кстати, через два дня у вас с Ярославом будет весьма сложная операция. Он, конечно же, ничего не говорил. Сейчас пациента готовят. И мне важно, чтобы вы оперировали в дуэте, и все прошло также круто и гладко, как сегодня.

— Ладно.

— Кстати, еду в город. Могу я тебя подвезти?

— Нет, спасибо, — я глянула на часы и вернула взгляд на Азизова. — Успеваю на автобус.

Алан выглядел, как кот, обожравшийся сметаной — морда довольная, и ничуть ему не стыдно. Нет, как руководителя Азизова можно понять. Но мне это не нужно. Куда же я так влипла, что теперь не выпутаться? Черт…

28

***

— Отличное вино, — улыбнулась Оксана, выуживая бутылку из пакета. — Еще не забыл, какое я люблю…

Я поморщился, глядя на город. Вид отсюда был захватывающий. Оксана жила в одной из башен Москва-Сити и любила высоту. Я смутно помнил, что квартира досталась ей от одного из бывших мужей, но никогда не интересовался подробностями ее личной жизни. Несколько ночей, проведенных вместе, на давали мне повода, да и не было никакого желания. А вот у Оксаны желания были…

Мы познакомились, когда я оперировал в одной из ее клиник. Она мне нравилась, как умная и принципиальная бизнес-леди. Под ее руководством было спокойно работать, а передовые технологии, которые она постоянно внедряла, обеспечили меня хорошим опытом. После нее мне было несложно устроиться в Канаде.

В ее клинике я и встретил когда-то Лизу — молодого талантливого ординатора, а потом и успешного кардиохирурга…

...с фатальной патологией сердца.

— Ярослав, я слышала о Лизе. И о твоем брате. Соболезную.

Я обернулся к Оксане. Она стояла в шаге и протягивала мне бокал. Одета по-домашнему в спортивный костюм, будто и не собиралась меня соблазнять. Светлые волосы собраны в небрежный хвост на макушке… Помнит все мои слабости.

— Мы никуда не идем? — невинно поинтересовался я.

— Ты же не любишь никуда выходить. Поэтому я заказала ужин домой.

Я усмехнулся и взял бокал:

— Спасибо.

Оксана улыбнулась.

— Шикарно выглядишь несмотря ни на что, — улыбнулась она и направилась в зону кухни.

Я последовал за ней:

— Расскажи, как дела.

— В той части, которая будет интересна тебе — хочу тебя к себе в новый филиал грудной хирургии за любые деньги.

— А в другой части? — усмехнулся я, усаживаясь за барную стойку.

— Князев, — обернулась она от шкафа, — на тебя сейчас накинутся все, кто узнает о твоем возвращении. Это раз. А второе — я знаю, что Азизов с Суржевым связали тебя договором за донорское сердце вне очереди для Лизы.

Повисла тишина, в которой я озаботился тем, чтобы разжать пальцы, пока не раскрошил ими тонкую ножку бокала.

— От злости ничего не изменится, — на удивление ровно отозвался я.

— Я могу разорвать договор, — серьезно заявила она. — Любой. Только скажи, и я помогу тебе. И нет, мне ничего не нужно взамен. Я просто хочу воздать этим козлам, которые были когда-то твоими друзьями.

С моих губ сорвался восхищенный смешок, и я поднял бокал:

— За тебя.

— Князев, — закатила она глаза и направилась к стойке, — ты же знаешь, что я серьезно.

— Знаю.

— Почему же позволяешь им так поступать с тобой?

— Потому что мне дерьмово, Оксана. Очень. Я ни капли не оправился от потери. И у меня нет желания думать о жизни, которую ты предлагаешь. Как-то так.

Она вздохнула, сложив руки на стойке передо мной, и захотелось потянуться к ее ладоням и накрыть своими в знак благодарности и чего-то еще важного, что когда-то было между нами. Я не чувствовал себя сегодня одиноким, но надежд решил не давать. Ни себе, ни ей.

— Ладно, — кивнула она. — Но просто знай, что одно твое слово, и я встану Азизову поперек горла.

— Я подумаю об этом, — улыбнулся я ей.

Ее взгляд наполнился сочувствием. Может, это именно то, что мне было нужно сейчас? Но зверь нервно дернулся внутри, и я сделал большой глоток вина.

— Слушай, а для другого талантливого кардиохирурга у тебя не найдется вакансии?

— М? — склонила она голову заинтересовано. — Если ты рекомендуешь, то оторву с руками и ногами. Твое здоровье.

Она стукнула своим бокалом о мой, и я, наконец, почувствовал, что меня немного отпустило. А, может, это новое предложение для Лары так подняло настроение? Ну не дура же Моль продолжать работать с таким деспотом, как я, если ей предложить стоящий вариант. Может, это тот самый шанс, чтобы спровадить ее по хорошему?

— Азизов нанял мне ассистентку. Безупречный послужной, и в операционной она очень хороша… — Наверное, я слишком затянул с паузой, мысленно погружаясь в захватывающие моменты сегодняшней операции. По крайней мере, Оксана уже загадочно кривила губы, когда я опомнился и продолжил: — Но люди сломали ей карьеру за то, что не прогнулась под какого-то похотливого козла. Оклеветали, выдали черную метку, и теперь она работает консультирующим врачом где-то…

— Я так понимаю, не хочешь, чтобы Азизов ее утилизировал, как многих других, — покачала она головой, поморщившись. — Возьму, конечно.

29

— Документы, адаптация — все предоставлю. Адаптировать ее желательно, потому что клиентов среди других рас в моих клиниках достаточно. А вот крутых врачей по эту сторону не хватает.

— Без адаптации, — отрицательно покачал я головой. — Я бы не хотел испытывать ее на прочность.

— Хорошо, поняла, — понимающе кивнула она.

— Спасибо.

Когда доставили еду, Оксана накрыла на стол, не позволив мне помочь.

— Я знаю, Князев, что вы — очень крепкие мужики, — расставляла она тарелки на стол, — но бьюсь об заклад, тебя сейчас некому ни ужином накормить, ни даже встретить дома из пекла. Поэтому сядь и отдыхай. Расслабься. Выпей еще вина.

Она включила приятную музыку и приглушенную подсветку, погрузившую гостиную в полумрак. Мне он не мешал, а Оксана, видимо, привыкла после замужества за оборотнем. Она не спеша рассказывала мне о том, что изменилось после моего отъезда из страны — кто и где теперь заправляет, какие клиники закрылись, а какие наоборот расширились, кого поддерживают Высшие, а кто и сам крутится без проблем.

— С Азизовым многие не желают общаться, — многозначительно подчеркнула она.

Звучало, конечно, так себе. Значило ли это, что и со мной потом не будут работать? А мне было дело? Пока что нет. Я мог уехать заграницу после окончания контракта. Если меня не порвет медведь на предстоявшей операции…

— Ты не хуже меня знаешь, что на месте Азизова мечтают быть многие, — заметил я с усмешкой.

— К сожалению. Но все же — он настолько беспринципно ведет свой кровавый бизнес, что мне даже думать страшно о том, что там происходит. А ты будь осторожен.

— Буду. И еще я буду кофе.

Оксана вздохнула и направилась к кофеварке, а я проследил за ней, беззастенчиво рассматривая ее изгибы. Она тоже невысокая, но фигура у нее более сочная, тело мягкое, податливое. И вся она соткана из дипломатических договоренностей и компромиссов. А Лара… она не просто хорошо бьет, она еще и упругая вся и крепкая… Что? О чем я думаю? Сравниваю Оксану с Ларой? Я моргнул, хмурясь, и отвел взгляд. Стоило расслабиться, и в голову уже пробрались звериные инстинкты.

— Расскажи, как твои племянники? — обернулась Оксана от кофеварки. — Кстати, очень жаль, что Игорь работает только на людей…

— Да, он в этом вопросе принципиален. — И я снова пригубил вина. — Хорошо у них все. Андрей вырастил прекрасных сыновей.

— Я знаю, что тебе пришлось делать пересадку его сердца. — Она поставила передо мной чашку и села за стол, изучающе глядя мне в лицо. — Тебе досталось... Но ты этого не заслуживаешь, Яр.

— Все ты обо мне знаешь, — грустно улыбнулся я, ощущая себя вновь пустым до глухого звона в голосе.

— Ты мне дорог, — обворожительно улыбнулась Оксана, но я ей не ответил на улыбку. И она поняла все правильно. — Ярослав, я…

— Прости, — вставил я смущенно.

— Я не собиралась тащить тебя в постель, успокойся. Ты мне дорог. И ты мне ничего за это не должен. Понял?

Но от меня не укрылась еле слышная нота горечи в ее голосе.

— Понял, — покладисто кивнул я.

— У тебя есть кто-то?

— Нет. Я бы не сидел здесь.

— Видимо, скоро появится, — улыбнулась она неожиданно хитро.

— Это вряд ли, — подобрался я.

— Я видела твой взгляд, когда ты говорил про свою ассистентку. У тебя светились глаза.

Я обескураженно замер, щурясь на Оксану.

— Это тоже вряд ли… — начал озадачено.

Да, мы могли выдавать свою привязанность буквально во взгляде, но я еще не привязан к Моли настолько. Да я вообще к ней не привязан! А Оксана видела все эти возмущенные метаморфозы на моем лице и наслаждалась ситуацией.

— Ты меня взяла на слабо, — констатировал я досадливо.

Она рассмеялась.

— Ты бы себя видел, Ярослав.

— Мне просто важно, чтобы моей ассистентке не пришлось адаптироваться по факту внезапного оборота пациента на очередной операции, только и всего.

— Знаешь, а мне стало даже как-то спокойнее, — веселилась она, подчеркнуто игнорируя мои оправдания, — проигрывать профессиональному хирургу, которую ты сам рекомендуешь, не так болезненно для самолюбия.

— Ты забегаешь вперед, — раздраженно фыркал я.

— Ладно-ладно, не рычи только. Я рада за тебя. И тебе стоит подумать о том, чтобы начать расторжение договора, Ярослав, — сменила она тон на деловой. — Это не так быстро все, и развязывать узлы нужно будет постепенно. Тебе нужно не только свою ассистентку оттуда вытащить, но и себя.

Я слушал, опустив взгляд на чашку кофе в руках.

— Я подумаю.

— Прости меня, пожалуйста, Князев, но ведь тебе сейчас этого никто не скажет…

Да, Оксана была права. А я и не заметил, что уже не так равнодушен к тому, что происходит вокруг. По крайней мере, делать то, что считаешь нужным, — всегда лучший вариант, если не знаешь, что именно тебе делать в принципе. А то, чем я занимался сейчас — совсем не то. Вроде бы и спасаешь жизни, но при этом остается какой-то затхлый душок на руках, от которого все сложнее отмываться. И если действительно есть вариант избавиться от этой кабалы, то стоило задуматься всерьез…

— Слушай, я весь вечер хочу спросить…

Я отвлекся от мыслей и поднял на Оксану взгляд.

— …Кто тебя так отделал?

***

30

***

— Лариса Дмитриевна, за мной!

Я подскочила от неожиданности и пролила кофе на столешницу.

Это что было?

— Волкодав! — произнес Сава одними губами, округлив глаза и выкатив их в сторону приоткрытой двери в ординаторской.

Я подскочила, так и не успев проснуться, и выбежала в коридор. Князев не удосужился подождать, пришлось нестись во весь опор, чтобы догнать его у лифта. Добралась я до него, конечно же, с приступом стандартной утренней тахикардии, но то, что Князев это заметил, стало неожиданностью.

— Что у тебя с сердцем? — потребовал настороженно в тишине лифта.

— Пониженное давление, — нарочито бодро отрапортовала я, зачем-то делая от него шаг к стенке, и на всякий случай задержала дыхание. — Для меня это нормально.

Но он вдруг схватил мое запястье и глянул на свои часы.

— Сто пятьдесят, — констатировал, недовольно сужая на мне глаза.

— Пройдет, — надавила я, забирая руку. — Вы меня куда-то звали…

Но вместо ответа он подхватил меня под руку и вывел из лифта на этаже диагностического корпуса:

— И давно для тебя это нормально?

— Ярослав Сергеевич, давайте не будем обсуждать мое ЧСВ? То есть ЧСС! Вы что хотели?

— Ты забыла, что я здесь задаю вопросы, — отбрил он и завел в ближайшую смотровую. — Сядь на кушетку.

Он выхватил стетоскоп из ящика и бесцеремонно задрал мне футболку. Я же отчетливо сглотнула, пытаясь подавить возмущение его бесцеремонностью, и мой голодный желудок неожиданно оказал мне воинственную поддержку громким урчанием.

— Холодный стетоскоп — вообще не то, что мне сейчас нужно. Кофе бы, — смутилась я и подняла на Князева взгляд.

Он сосредоточенно слушал, как колотится сердце у меня в груди, и его близость не давала шанса сократить свою ЧСС. Что-то в нем сегодня снова изменилось. Он будто опять стал человеком, хотя, расслабляться с ним никогда нельзя. Может, до него моя версия слухов дошла, и эта его озабоченность — просто новый раунд?

Как же я от всего этого устала!

Я почти не спала сегодня. Домой добралась к полуночи, проворочалась в кровати до четырех утра, перемалывая разговор с Азизовым и тошнотворные эмоции, которые он вызывал. А в пять утра нужно было уже вставать. Откуда тут быть нормальному ЧСС, если уже в семь тридцать я вынуждена преследовать начальство по коридору? Кстати, а может он инсценировал мое преследование? Хочет слухи подрихтовать? Мол, вот она бежит за мной…

— Давно обследовалась? — вдруг поинтересовался Князев, стягивая стетоскоп.

— Давно, — удивленно хлопала я глазами. — Зачем это все?

— Обследуешься сегодня между операциями. — Он потянулся к ящику и извлек набор для забора крова.

— Ярослав Сергеевич, вы продолжаете со мной играться, как кот с мышкой? — досадливо проворчала я и попыталась подняться, но он не позволил, схватив за руку и устроив ее не кушетке с удобством. Но я не сдавалась: — Можете не утруждаться в создании новых слухов. Вы победили. Вернее, победили бы, если бы наш директор подписал мое заявление на увольнение вчера. Но мы можем вместе с вами к нему сходить, а то я не смогла доказать, что работать вместе у нас не выйдет…

— Помолчи, — раздраженно приказал он, держа меня за руку. — А теперь восстанавливай дыхание. Вдох…

Я раздула ноздри, пытаясь выдержать его взгляд.

— Я сказал «вдох», — понизил он голос угрожающе. — И медленный выдох.

Я вздохнула и перевела взгляд в потолок:

— Дайте адреноблокатор.

— Ты мне бодрая нужна сегодня.

— Неужели? Для чего же? Бегать за вами по коридору?

— Не думал, что это будет проблематично для той, которая так бьет, — вдруг улыбнулся он так тепло, что я растерялась. И это разозлило не на шутку.

— Вы так завораживающе лицемерите, — тихо заметила я, устремляя на него взгляд.

— Так ты написала вчера заявление? — не придал он значения моим словам.

Как и всегда. И безжалостно ввел иглу в вену.

— Написала, — хрипло выдохнула я.

— И что же пошло не так?

— Меня попросили остаться. И повеселить вас еще немного.

— Азизов так и сказал?

— Нет. Он уверял, что наше с вами звездное сотрудничество еще впереди, а я просто не дотерпела до него… — я поморщилась, когда Князев вытащил иглу и потряс пробиркой.

31

— Я нашел тебе работу, — перевел на меня взгляд. — У моей знакомой сеть хирургических клиник, и они ищут кардиохирурга. Я поручился за тебя и рекомендовал на должность. Клиника очень серьезная. Я сам работал у них в штате несколько лет и получил лучший опыт в своей жизни.

Я растерянно открыла рот.

— Вы… серьезно? Вы же… — Показалось, что я не проснулась, и это все сон. — Как вы могли за меня поручиться в клинике, в которой работали, если не считаете меня хорошим ассистентом?!

— Сегодня оперируешь со мной последний день, а вечером мы идем к Азизову, и ты увольняешься, — отрезал он равнодушно. — Нечего тебе здесь делать, Лара. И дело не в твоем профессионализме.

— А в вашей личной неприязни.

— Да. Потому что ты меня не слушаешь! — повысил он голос.

Я поднялась с кушетки, одергивая футболку, и попыталась устремиться к двери, но Князев перехватил меня за руку.

— Я предлагаю тебе стоящую работу, — процедил мне в лицо, притягивая к себе. — Ты — хороший хирург, Лара. А это место не для тебя. Прими мое предложение, и разойдемся. Не будь дурой. Пожалуйста.

А я вытаращилась в его глаза, которые вдруг будто отразили солнечный луч. Но Князев моргнул, и глюк исчез. Надо крепче спать…

— Хорошо, — покладисто согласилась я, наивно полагая, что на этом он отстанет, — Сходим вечером к Азизову.

Нет, рекомендация самого Канязева для меня значила бы многое. В другой ситуации. Но после того, что он сделал вчера, я ему больше не верила.

Из смотровой он меня отпустил почти что с миром, но после утренней летучки беззастенчиво отвел в сторону и вручил мне стопку направлений.

— Это что? — растерянно моргнула я.

— Это направления на обследования, которые ты сегодня сделаешь в течение дня, — спокойно объяснил он.

— Ярослав Сергеевич, я бы хотела сама принять решения о том, когда мне обследоваться, — понизила я голос, сжимая направления так, будто он мне стопку любовных писем принес.

— Ты вообще читаешь контракты перед тем, как подписать их? — Голос Князева сочился катализатором адреналина, и тот с готовностью скакнул в желудок и ударил по ногам. — Пока ты в моем подчинении, обязана проходить любые обследования!

— Вы решили оторваться в мой последний день? — заметила я, нервно поглядывая на двери.

А он вдруг склонился ниже, парализуя меня близостью, и хрипло процедил:

— Отрываюсь я немного иначе. Еще слово — и у тебя появится шанс получить об этом самое полное представление.

Я сама не поняла, как ноги вынесли меня из зала совещания в коридор, где я припустила вдоль стеночки в ординаторскую. Но спрятаться и перевести дух мне не удалось даже в туалете.

— Лара, ты там? — постучал Сава в кабинку уборной.

— Ты охренел?! — вскричала я.

— Мне нужны подробности! — и ухом не повел он. — Раф? Капучино? Лара, любые желания! Я весь твой!

Я застонала, роняя голову на руки. Кажется, этот последний день будет долгим…

***

Все мысли были о Моли и о том, как испугала меня вероятность патологии ее сердца. Я вышел из лаборатории и направился в кабинет переодеваться перед операцией. Но когда поднес пальцы к пуговицам рубашки, замер. Они все еще пахли Ларой. Ее кожа — сухая, чувствительная, тонкая — краснела на любое сжатие, а после перчаток у нее наверняка сильное раздражение. И эта ее прозрачность, словно шелковый кокон, в котором она возмущенно бьется. И ни черта не слушается…

Я скрипнул зубами и стянул рубашку. Последний день она со мной работает. Потерпеть осталось немного. А завтра — пересадка «медвежьего» сердца. И это — моя главная проблема.

Я не верил в успех.

Девяносто девять процентов, что мы облажаемся, и оборотень выпадет в звериную ипостась. Как следствие, его пристрелят, а у меня в руках останется лишь медвежье сердце, непригодное к пересадке.

Сейчас донора шпиговали успокоительными далеко не в почечных дозах, и все вроде бы шло по плану. Пациент пялился бездумным взглядом в потолок, а его послужной убийств не оставлял ему шансов — все три расы приговорили его к смерти. Но он вряд ли согласился бы с приговором. Как и все до него…

— Ярослав Сергеевич, пациент готов, — робко доложила медсестра. — Вы просили сообщить.

Я обернулся к двери кабинета и кивнул.

— Иду.

32

В операционной сегодня ничего не предвещало проблем. Планировалась простая пересадка. Пациент — ведьмак, молодой и практический здоровый. Был. До того момента, как выжег сердце какими-то своими магическими перегрузками — я не вдавался в подробности. Для меня результат всегда был лишь вариацией кардиологических патологий, несовместимых с жизнью. Единственное отличие от людей — эти диагнозы ведьмаки получают нередко за считанные секунды. Что-то не так пошло — и сердце выходит из строя. В общем, у Азизова всегда будет много работы.

— Сердце готово, — сообщили мне, когда я вошел в предоперационную.

— Хорошо, начинаем, — скомандовал я и бросил взгляд через стекло.

Моль замерла, сосредоточенно глядя на мониторы, и в груди дрогнуло от предвкушения. В последний день рядом с ней хотелось просто погрузиться в процесс и получить вчерашний кайф. И она не подвела. Действовала четко и максимально эффективно — как я любил. Она не тратила время на лишние движения, отработала все их давно и даже не задумывалась, что делать в следующую секунду. Такой женщиной бесспорно хочется обладать. Но убрать из профессии из-за неподчинения? Хотя, здесь тоже все ясно. Оставить ее перед глазами — будешь каждый день чувствовать себя последним дерьмом, которому она отказалась подчиняться, выбрав чувство достоинства…

— Ярослав Сергеевич, готово, — сообщила Лара хрипло, и я бросил на нее тревожный взгляд.

У нее на лбу выступил пот, и дыхание участилось.

— Тебе плохо?

— Нет, — мотнула она головой, не придав значения. — Можно пробовать запускать.

— Запускай.

Я смотрел на нее и думал, что она все же мне не подходит, как ассистент. Ее место во главе происходящего. Она должна решать и командовать процессом, а не подчиняться. И вот тогда она раскроется во всей красе. Видимо, в этом и возникла проблема когда-то. Она раскрылась. И напугала этим какого-то кастрированного главу хирургии, сообразившего, что эта звездочка его подвинет. И решил ее просто убрать. Нет, надо будет все же найти его и посмотреть, что там за импотент…

— Есть пульс!

Ну кто бы сомневался. Я улыбнулся под маской:

— Отличная работа. Я зашью.

— Можно я? — вдруг попросила она и посмотрела на меня серьезно.

— Хорошо, — посторонился я, хмурясь.

Она что, все же не собирается принимать мое предложение о работе и решила наработаться в последний раз? Ну что за женщина?! Я скрипнул зубами и вышел из операционной. Ладно, разберемся.

На часах — далеко за полдень. Скоро вторая пересадка. А мне нужно посмотреть в глаза одному бывшему другу и потребовать соблюдать договоренности. Я предупреждал, чтобы Алан отпустил Лару, если та соберется уйти. Так какого хрена он ее снова подставляет?

А еще я хотел увидеть «медведя», которого предстоит завтра вскрыть. Только волею случая все сошлось в одной точке — и Азизов, и «медведь».

— Ну как продвигается? — вопросил он, стоило мне объявиться в палате донора.

От основной части палаты нас отделяло звуконепроницаемое стекло. Азизов стоял, сложив руки на груди и всем видом являя озабоченность.

— Ты какого черта не отпустил вчера Лару? — потребовал я без прилюдий.

Захотелось схватить его за загривок и впечатать пару раз в стекло. Но я лишь отстраненно отметил эту необычную агрессивную реакцию и встал рядом с Аланом, устремляя взгляд на пациента. Он почувствует мое недовольство на зверином уровне —пока что этого достаточно.

— Она нужна тебе, — заявил он неожиданно.

— Она нужна тебе. Не надо делать из меня идиота.

— Да, и мне она тоже нужна, потому что у тебя завтра тяжелая операция…

— Если не подпишешь сегодня ее заявление на увольнение, завтра у тебя не будет ни меня, ни ее.

— Ты в себе? — усмехнулся он, поворачивая ко мне голову.

— А ты? — Мы скрестились взглядами. — Ты продал за деньги все, а теперь торгуешь чужими жизнями и оправдываешься суровыми законами бытия. Только эти законы делаем мы сами. И не нужно мне говорить, что выбора у тебя не было.

— Выбор у нас у всех один и тот же, — понизил он голос. — Я выбрал быть зверем.

— Жалкое оправдание, — усмехнулся я презрительно. — Я не буду оперировать «медвежье» сердце, если в операционной будет Лара. И хрен ты меня потом натянешь на договор. Тут столько нарушений условий, что я с тебя еще и компенсации выжму в довесок. Это если тебя не сожрут заживо за мой отказ.

— Так и тебя сожрут! — потерял он самообладание.

— Мне плевать, Алан. Давно, — зло усмехнулся я ему в глаза. — Все, что меня тут держит — адреналин. Он немного обезболивает чувство моей потери. Но нет ничего надежнее вечной гарантированной анестезии. Хочешь попугать меня смертью? Попробуй.

33

Я не стал наслаждаться его проигрышем. Мы порычали друг на друга, как звери, и он признал поражение. Сегодня он подпишет заявление Лары на увольнение, а у меня одной большой проблемой станет меньше. Вторая вытаращилась на меня злым взглядом, стоило мне подойти к кушетке. Оборотень был прикован к кровати так туго, что мог лишь немного поворачивать голову в стороны. Капельницы с препаратами работали автоматически, поддерживая уровень седативного, но предельная для него доза была не так эффективна, как того бы хотелось. Когда я потянулся к планшету сбоку от приборов, пленник на меня зарычал.

— Это ты тот, кто планирует убить меня завтра? — оскалился он и дернулся.

— Смотрю, у тебя те же планы в моем отношении, — холодно констатировал я и углубился в изучение планшета, на котором собиралась динамика состояния донора.

Но зверь мой внутри угрожающе ощерился. Да, старик, мы влипли. Может, завещание оформить? Или как-то повеселее провести сегодняшний вечер — в спортзале, к примеру — вспомнить боевую подготовку, размяться… Хотя, раньше надо было.

— Не обломится тебе, волчара, — процедил «медведь».

— Ну а как бы ты предпочел сдохнуть? С пулей в голове? В сердце?

— Я предпочту не сдохнуть вовсе, — улыбнулся он, обнажая большие звериные клыки. — Думаешь, тут работают профи безопасности? Зря. Профи меня взяли и упаковали вам, а дальше все держится только на ремнях… — И он красноречиво дернул руками. — Но недолго им меня держать. Когда ты начнешь меня убивать, тебя уже ничто не спасет. И никого не спасет, кто окажется рядом.

Одной своей частью я понимал, что он давит мне на психику. Но другой я поддавался на провокацию, хоть и не подавал вида.

— А сладкая самочка, которую ты сегодня лапал, завтра будет? — издевательски посмеивался пленник. — У тебя есть запасная? Хотя, тебе точно уже не понадобится…

— Тебе вроде не вливают наркоты, чтобы ты нес этот бред, — холодно заметил я. Он не мог чувствовать Лару, так как я не терся об нее, а лишь брал за руку. На ладонях запаха не осталось — я смыл его в операционной. Но либо он изо всех сил пробует меня расшатать, либо в его присутствии кто-то глупо треплется, полагая, что пленник в отключке. — Твои попытки попасть в цель наобум выглядят жалко, медведь…

— Ты правильно думаешь, — не обратил он внимание на мои слова. — Они — не профи, волчара. Слишком много болтают и недооценивают противника.

Я сжал челюсти.

— Нет, ее завтра не будет. Еще какие-то стратегические слухи собрал? — вперил я в него взгляд, полный превосходства. — Нет? Тогда отдыхай и набирайся сил.

Пленник дернулся позади меня, когда я направился за стекло. Азизов так и стоял, хмурясь.

— Положиться на Льва? — усмехнулся я на его обескураженный взгляд. — Что же они не выболтали пленнику еще и код от сейфа с оружием в твоем кабинете, а то как-то слабо он осведомлен, не находишь?

— Я разберусь, — процедил он, зло сдвигая брови.

— Поздно. Мы все тут завтра сдохнем, — бросил я и направился из палаты.

***

— Я слышал, Волкодав потек прям на операции, — громко зашептал Сава, протягивая мне кофе, стоило мне выбраться из душевой.

— Что за патологическая одержимость сплетнями, Сава? — задохнулась я от возмущения. — Ты не ходил к психотерапевту?

— Бери кофе, Лара, — сунул он мне чашку, — и наслаждайся триумфом. Ты его покорила.

Не стала отказываться. А мой печальный вздох совсем развязал Саве язык.

— Вот видишь! Волкодав ценит настоящий профессионализм!

— Может, у него просто женщина появилась, и он наконец расслабился?

Я размяла напряженные плечи, усаживаясь на скамейку в раздевалке, и Сава бесцеремонно пристроился сзади, принимаясь их мастерски разминать.

— А ведь тебя просили не рисковать, — фыркнула я. — Ты же видел, что я отлично бью правой…

— Ой, брось, я же не лезу тебе в трусы. Мои намерения прозрачны — быть поближе к ключевым людям клиники. Кардиохирурги здесь главные. Вы приносите больше всего денег. — И он так мастерски надавил мне между лопаток, что я застонала от удовольствия. — Нравится? Видишь, чего-то можно добиться и без секса.

Я прыснула:

— Зря стараешься. У меня для тебя новостей сегодня нету.

— А я на перспективу. Вот подружитесь вы с Князевым окончательно, а ты ему разрекламируешь, как я божественно делаю массаж. Между прочим, у меня диплом есть.

— И когда ты все успеваешь?

— Тут, кстати, какой-то шухер, — понизил он голос, склоняясь к моему уху, — завтра операция важная. Но подробностей нет.

А я вспомнила слова Азизова о завтрашнем дне...

34

— Да, мне Азизов тоже говорил. — И я потеряла бдительность. — Но меня на этой операции уже не будет…

— Почему? — подобрался Сава.

— Я уволюсь сегодня, — обреченно выдохнула я. — С Князевым согласовано уже.

— Та ну, ты чего?!

— Того, — передернула я плечами, но он не отступился — взялся за мои плечи с удвоенным рвением.

— Ты слишком чувствительная, Лара. Так нельзя. Подумаешь, характер у Князева тяжелый! Сегодня у него Меркурий в Юпитере, а завтра комета под вожжу попала!

— Может, у него свой кандидат есть в ассистенты? — размышляла я безжизненно. — И он меня выживает поэтому? А Азизов против…

— Ты правда поверишь, что Волкодав на это способен? Ему просто никто не нужен. Он социопат.

С одной стороны, Сава прав. Но с другой, Князев так меняется от человека к сволочи и обратно… только потому, что социопат?

— Он сложный.

— Все выдающиеся хирурги с заморочками, — продолжал философствовать Сава, перебирая пальцами вдоль моих позвонков так мастерски, что я уже готова была согласиться на все. — Так хорошо?

— Супер, — призналась я с блаженным выдохом.

Тут двери открылись, и в раздевалку ввалилась толпа врачей. Естественно, взгляды всех задержались на нашем с Савой дуэте. Пусть и ненадолго, но чужое внимание неприятно обожгло нервы. Сава вообще не придал значения.

— Пошевели теперь лопатками, — приказал он авторитетно. — Легче?

— Да, спасибо, — прокряхтела я и поднялась.

Пожалуй, по нему я даже буду скучать. Все же он забавный и беззлобный парень. А его пронырливость вполне возможно не такая уж и отрицательная черта для будущего хирурга. А на мой счет он действительно прав — я слишком чувствительная.

Уже в коридоре я тихо поинтересовалась:

— А тут только ты сплетни разносишь? Как скоро мы с тобой станем любовниками по новой версии?

— Ты мне льстишь, — усмехнулся он. — Нет, я бы не отказался стать твоим любовником. Да и Волкодав бы понервничал наверняка…

— Поверь, ему глубоко чхать.

— Да что ты говоришь? А этот список обследований, которые он тебе организовал?

Я поморщилась — совсем про них забыла. Да и черт с ними.

Стоя в очереди в кафетерии, я поймала себя на том, что рассматриваю людей за столиками. Одни забрасывали в себя еду на ходу, другие вскакивали и убегали, не успев притронуться к тарелке, третьим везло, и он непринужденно общались и отдыхали, растекаясь по стульям. Все же я соскучилась не только по хирургии, но и по этому вечному ажиотажу, в котором жил медицинский персонал. Все это было неотъемлемой частью медицинской гущи событий.

Да что же все сегодня так хорошо и правильно? Как специально, чтобы я извелась в душевных метаниях!

— Лар, заказывай…

— Бурбон, — буркнула я досадливо. Лица Савы и парня за стойкой вытянулись. — Шучу. Курицу и рис.

***

— Этого не повторится! — цедил Лев сквозь зубы. — Не нужно нагнетать, Ярослав.

Я молча смотрел в окно. Достало. Доказывать идиотам, что они идиоты, бесполезно.

— Яр, — хмуро позвал Азизов. Он бесцеремонно сидел на моем столе, сложив руки на груди и демонстрируя спокойствие всем своим видом. — Я проверил дозировки препаратов и состояние донора. Он в норме. А то, что он тебе говорил… ну так никто не может заставить его молчать. Кроме наркоза. А наркоз он получит только завтра…

— Хорошо, — равнодушно отозвался я, не двигаясь.

— Мать твою, Яр! — И Лев стукнул по столу. — Хватит уже всем нервы делать! Тебе удовольствие доставляет?!

— Завтра посмотрим, какое удовольствие нас ждет.

— Что заставляет тебя думать о неудаче? — серьезно спросил Алан. — Объясни, будь добр.

— У меня операция сейчас. После я приду к тебе с Ларой, подготовь все, чтобы она уехала отсюда в последний раз. А потом я объясню, что меня смущает. — Лев начала набирать воздуха в грудь, но не успел возмутиться. — Для фактов мне нужна динамика показателей донора. К вечеру данных будет достаточно.

— Лара увольняется? — усмехнулся вдруг Лев. — Или ты ее увольняешь за то, что она тебя на ординатора променяла?

Я повернул к нему голову, не успевая взять под контроль интерес моей зверюги, и та сдала меня Льву с потрохами.

— Ты не знал? — оскалился он победно. — Их в душевой застукали.

— И ты доверяешь ему вопросы безопасности? — брезгливо поморщился я, переводя взгляд на Алана. — Понятно все с вами.

Я поднялся и направился из кабинета, но Лев не отставал:

— Ты ее хочешь, Яр. На черта увольняешь? — И он опрометчиво сделал шаг мне наперерез…

Я осознал себя, когда правая рука загудела, а Лев рухнул мне под ноги, хватаясь за нос.

— А ну стоять! — кинулся к нам Алан. — Держите себя в руках!

Лев кое-как выпрямился, и теперь тряс головой, гневно сопя.

— Лара научила? — прогнусавил он, растягивая разбитые губы. — Ты — идиот, Князев. Тебя от нее штырит, но ты себя считаешь таким великомучеником, что скоро светиться начнешь. Не до жизни тебе, да?

Он поднялся, сплюнул мне кровь под ноги и вышел из кабинета. Азизов убрался следом. А я прикрыл глаза, оставшись в одиночестве.

35

***

Сава был прав. Князеву прилетела очередная комета в голову, не иначе. Он ворвался в предоперационную быстрым шагом и направился к мойке, у которой мне не повезло задержаться.

— Ты прошла обследования? — потребовал он, не глядя на меня. — Почему у меня еще нет результатов в почте?

— Забыла, — и я вжала голову в плечи.

— У тебя проблемы с памятью? — зыркнул он на меня озлоблено. — Или с субординацией?

— Нет, — проблеяла я, выключая воду, но тут же расправила плечи, поворачиваясь к нему. — У вас что-то случилось?

— Ты что-то сказала?

— Говорю, случилось у вас что-то? — повысила я голос. — Попробуйте держать свои проблемы при себе! Успех операции не только от вас зависит, а вы снова не в духе! С ума сойти можно от смены ваших настроений!

— Не ори на меня при всех, — вдруг понизил он голос до хриплого, склоняясь к моему лицу. — Захочешь покричать — я устрою.

И так вдруг внутри все вскипело от низкого рычащего тембра его голоса, что я вспотела, округлив глаза и хватая воздух под маской. Князев невозмутимо меня обошел и направился в операционную, а я так и осталась приходить в себя.

Это что было? Какое-то неприличное предложение? Или он просто издевается? Хотя, оба варианта далеки от приемлемого.

— Лариса Дмитриевна, — позвала меня тихо медсестра, и я опомнилась, бросаясь за Князевым.

И будто бы снова все наладилось. Князев как ни в чем не бывало приступил к пересадке. Меня не игнорировал, обращался учтиво, пусть и отстраненно. Сойдет. Главное — не нервировал и не рычал, как я опасалась. И это было очень кстати, потому что пересадка затянулась на несколько часов. Хорошо, что Сава вытащил меня в кафетерий днем, а то бы я точно рухнула.

Даже запуск сердца не вызвал восторга, настолько я вымоталась. Князев взялся заканчивать операцию сам без обсуждения, и я была ему за это мысленно очень благодарна.

— Лариса Дмитриевна, за мной, — позвал он, когда я выползла из операционной к мойке. А в коридоре холодно добавил: — Приводи себя в порядок, и ко мне в кабинет.

Я тяжело сглотнула, глядя, как он удаляется в сторону лифта. Но пришлось собрать остатки сил и выполнить его распоряжение. Мы ведь все обсудили.

Как во сне я сползала в душ, переоделась и направилась к Князеву на ковер.

«Это просто последний вечер, надо его выдержать», — напомнила я себе, дергая ручку его кабинета, и тут же запоздало вспомнила свой прошлый визит.

Но, вопреки опасениям, Князев сидел за столом в одежде, пусть и неформальной — джинсы и футболка. Судя по легкому запаху геля для душа, он тоже привел себя в порядок. С моей стороны на столе стоял кофе.

— Присаживайся. — Князев коротко глянул на меня и вернул взгляд в монитор ноутбука. — Угощайся кофе.

— Спасибо. — Я нервно сцапала чашку и уткнулась взглядом в плотную молочную пенку.

Запахи кофе и Князева после душа постепенно окутывали уставшее сознание и будто обесточивали тело. И как мне еще домой добираться сегодня?

— Я могу тебя подвезти? — вдруг поинтересовался он

— Что? — вскинула я на него удивленный взгляд.

— Ты снова опоздала на автобус, — спокойно констатировал он.

— Черт, — протянула я раздосадовано. — А сколько сейчас времени?

Додуматься глянуть на мобильник я не успела.

— Девять почти, — на удивление спокойно ответил Князев и подвинул мне листок. — Заявление. Пиши. И пойдем к Азизову.

И снова отвернулся в экран ноутбука, полностью теряя ко мне интерес. А у меня внутри все сжалось в тугую пружину обиды — как же унизительно…

— А ручка? — раздраженно потребовала я.

Он повернул ко мне голову и устремил взгляд прямо в глаза. Я судорожно облизала губы, предположив, что у меня, вероятно, осталась пенка под носом.

— Она на листке, — хрипло сообщил Князев, склонив голову на бок. Взгляд его заметно оживился.

Действительно, белая ручка лежала поверх листка. Я шумно засопела. Ну какой молодец! Все приготовил — кофе, ручку и листок. И даже подвезти меня готов туда, откуда взяли! Сидит еще весь такой занятой, демонстративно не придавая мне значения — рад, что добился своего.

— Я передумала.

В первый миг показалось, что меня не услышали. Ничего не произошло, даже воздух в комнате не качнулся. Но в следующую секунду пространство между нами ощутимо выморозило. Князев медленно сдвинул брови и перевел на меня искрящийся молниями взгляд:

— Пиши заявление, — глухо приказал он, сдвигая брови на переносице.

— Не буду, — понизила я голос, упрямо вздергивая подбородок. — Я не хочу проигрывать еще и вам! Знаю, что вы не дадите мне работать…

— Я нашел тебе работу, — перебил он раздраженно.

— Мне уже нашли работу до вас. Эту. Мне она нравится. Мне нравятся люди, которые тут работают. И операции, которые вы тут проводите. Я устала, что за меня все решают мужчины, у которых больше связей и силы!

Князев все это время мрачно глядел на меня исподлобья, а в конце моей тирады прикрыл глаза на несколько мгновений, и я решила, что это — мой шанс. Но когда я поднялась и сделала шаг к двери, в спину вдруг ударилось едкое:

— А, может, тебе так нравится ординатор, с которым ты прячешься по раздевалкам?

Меня парализовало. Надо было срочно отмирать, максимум — вздергивать нос и удаляться восвояси, не опускаясь до всей этой грязи, в которую меня вдруг макнули… но вместо этого я спокойно посмотрела Князеву в глаза:

— Само собой. Хороший секс никому не вредит, а вот вам — прямо показан! И чем быстрее, тем лучше! Вы не говорили с каким-нибудь врачом? — и я с картинным интересом вздернула брови. — Психиатр вам нужен, Ярослав Сергеевич! А то вы совсем уже… заработались, в смысле.

То, что губы Князева медленно поплыли в пугающей усмешке, я заметила не сразу. Как и то, что он плавно поднялся с кресла и направился вокруг стола, отрезая мне путь к двери. Я была слишком занята своей смелостью, покалывающей по всему телу жгучими мурашками. А когда выдохлась, Князев уже стоял так близко, что меня окатило страхом. Я только взвизгнула, когда он одним движением схватил меня за шею и притянул к своему лицу:

— Поговорил вот с тобой, — оскалился, глядя на меня своими странными глазами, в которых снова вспыхнули и заскакали отражения солнечных зайчиков. — С назначениями согласен.

Я зажмурилась и будто рухнула в холодный бассейн, когда почувствовала, как его жесткие губы сминают мои…

_______________________

Продолжение будет сегодня!

________________________

Уважаемые читатели, на проходит большой благотворительный розыгрыш моих печатных и электронных книг. Не пропустите:

https:// /ru/blogs/post/667621

36

Дыхание застряло в легких, сердце окаменело, ошпаренное адреналином, а тело потеряло контроль. А Князев и не думал тормозить — впивался в мой рот с таким голодом, будто сошел с ума! И я — тоже, потому что ни черта не могла сделать. Дышала — и то хорошо! Под кожей бегали горячие токи, но кровь потихоньку отливала от лица, и я уже почувствовала, что язык достаточно окреп, чтобы внятно возмутиться, когда Князев вдруг стиснул руки на моей талии и усадил на стол. Мои ноги сжались на его бедрах, а его пальцы вплелись в мои волосы, и я прогнулась, поддаваясь его рукам и губам, когда он обжег ими кожу на шее.

Князев смел меня, как волна — накрыл с головой, не позволяя ни выплыть, ни вздохнуть. Он распластал меня по столу, вжимаясь бедрами между ног, и не позволял опомниться. Я захлебывалась воздухом от его напора. Не было никакой возможности вздохнуть, чтобы возмутиться, потому что в следующий миг он затыкал мне рот своим, оставляя чувство легкого головокружения от нехватки кислорода.

Когда он сдернул с меня футболку, я уже ни черта не соображала. Тело горело и плавилось будто от какого-то яда, который он впрыснул мне под кожу! Может, он что-то подсыпал мне в кофе? Хотя, оно так быстро не действует. Князев был быстрее.

Когда он стянул с меня джинсы, я даже не поняла.

Почему я тянусь к его губам сама — тоже.

Кажется, я хочу его.

Очень.

Несмотря на то, что знаю, что он растопчет меня.

Но это будет потом.

Зачем?

Что он делает?

Наказывает?

Унижает?

Но так не унижают. Так хорошо не…

… нет, не унижают. Так только хотят — доставить удовольствие и свести с ума. Он же ничего не пропустил. Князев был везде, задел все неизвестные даже мне струны, и теперь я дрожала голая на его столе, вцепившись во влажную столешницу. Именно, что влажную! Похоже, Ярослав был настолько хорош, что от него потекла не только я, но и дерево подо мной. Ну, значит, и мне не зазорно.

— Ай! — всхлипнула я на вдохе и вцепилась в его плечи, когда он попытался в меня войти.

И зачем-то глянула в его лицо…

Он смотрел на меня так отчаянно, так… когда берешь что-то, что очень хочется, но ты себе долго не разрешал.

Или это мне хотелось, чтобы Князев так чувствовал?

Нет, чувствовал. Коснулся моих губ неожиданно нежным поцелуем, спустился к подбородку, шее, вынуждая запрокинуть голову и подставить шею… и одним движением вжался в меня полностью. Я хрипло вскрикнула от боли и вцепилась ногтями в кожу на его плечах.

— И это ты меня учила, что мне нужен секс? — усмехнулся Ярослав над ухом.

И этот его сексуальный голос с усталой хрипотцой осязаемо коснулся каждой поры на коже и раскалил воздух между нами, выступая влагой на коже. Когда Князев качнул меня осторожно на бедрах, я застонала и сжала ноги сильней. Пальцы взмокли, и я заскользила ими по его плечам, а он обхватил меня за шею и плавно вошел в меня снова, пристально глядя в глаза.

А мне все больше нравилось… Нравилось, как часто он дышит, как держит в руках, как смотрит… Нравилось чувствовать его в себе — такого сильного, дикого и одержимого желанием. Князев — это все же какой-то космос!

Так я еще никогда не увольнялась!

Когда он перестал меня жалеть, подхватил под бедра и задвигался жестче, я была даже рада перестать думать всякие глупости. Князев своим напором выбил из меня все мысли, сомнения и страхи. Я вспомнила, как это — быть женщиной, которую хотят. И отдалась этому полностью — отвечала ему, насаживалась на его член и брала от него все. Комната наполнилась ритмичными звуками ударов моей задницы о его бедра и нашим дыханием. А когда он добавил ласки — и моим хриплым криком.

Я забылась окончательно. Извивалась, выпрашивая разрядку, хватала его за руки и кусала губы до боли, загнанно дыша…

А то, что он вдруг рывком усадил меня, схватил за шею и…

… и я даже не поняла, что? Кажется, укусил? Я почти не придала этому значения, потому что кончила так оглушающе и болезненно, что весь мир перестал существовать.

37

— Лара? — позвал Князев, и я будто проснулась, обнаруживая себя в его руках.

Черт!

— Ты что-то мне подсыпал? — промямлила я, пытаясь пошевелиться, но меня так развезло, что было не собраться.

Я висела на нем, уложив голову ему на плечо, и все, что осталось во мне из привычного — тлеющее смущение.

— Мы наконец на «ты»? — усмехнулся он.

Я застонала.

— Зачем ты это сделал?

— Я ничего тебе не подсыпал... — терпеливо начал он, но я не дала договорить, перебивая:

— Я не про это! Я про… ты… зачем ты меня…

— Странный вопрос, Лара. — Он перехватил меня удобнее и с легкостью понес в спальню. — Ты сама на него отвечала несколько минут назад на весь кабинет.

— Не… не надо…

— Лара, замолчи. — Ярослав опустился со мной на кровать и устало вздохнул, откидываясь на спину. — Просто расслабься…

— Пусти, — заерзала я, оказавшись сверху.

— Нет. — Он прижал меня к себе сильнее. — Я слишком устал, чтобы бегать еще за тобой.

— Мне надо домой, — глухо выдавила я, силясь не заскулить от отчаяния.

Только лицо вспыхнуло от его неожиданного предложения:

— Тебя надо еще раз трахнуть, чтобы не могла уже болтать.

Я ошалело моргнула. Тот же голос, которым он просил недавно подержать зажим...

— Какого черта ты со мной так разговариваешь?! — возмутилась, приподнимаясь на его груди.

Наши взгляды встретились, и Ярослав порочно оскалился:

— Может, потому что я все еще в тебе?

Я шумно сглотнула, осознавая, что мы УЖЕ продолжаем. Что Князеву осталось только схватиться за мои бедра и насадить на себя снова, чтобы отказать на все просьбы разом. Я держалась за его искушающий взгляд, обреченно сдаваясь каждому его движению, и задыхалась от происходившего. Если первый раз случился в каком-то убийственном порыве, то теперь Ярослав растягивал удовольствие…

Когда я всхлипнула и зажмурилась, он толкнул меня себе на грудь и оцарапал ягодицы, жестко вжимаясь в мои бедра. А когда его губы обожгли кожу на шее, я вскрикнула. Тело пронзило острым болезненным импульсом, и я задергалась от нового оргазма, пытаясь сжать ноги. И на этом сознание покинуло снова. Я вся будто отдалась Князеву до капли! Послушно пускала его язык в свой рот, стонала и кричала, обессилено сдаваясь любому его требованию.

Когда он перевернулся со мной и придавил к кровати одним сильным движением, я немного протрезвела, но тут же вскрикнула, дурея от его подчиняющей силы. Последнее, о чем я подумала, это сколько же у него никого не было, что он такой голодный? А потом он будто разобрал меня как мозаику на отдельные детали и выбросил лишнее, оставляя лишь опустошающее желание быть здесь и сейчас. С ним. Даже чувство страха о последствиях безнадежно выцвело и потеряло всякую значимость. Все, что мне хотелось — быть его, принадлежать ему без остатка. Потому что откуда-то вдруг появилась уверенность, что без него мне не выжить. А если воспротивлюсь его силе — он меня раздавит…

После второго раза я приходила в себя дольше. Странное опустошенное отупение придавило к кровати. Хотелось просто дышать в этой сонной сытости и не двигаться. И тем более не начинать все это оценивать. Только с очередным более глубоким вдохом грудь ошпарило адреналином от осознания — я переспала с Князевым…

…вместо того, чтобы уволиться!

38

***

Это вышло слишком естественно.

И не только для меня.

Когда я поставил Ларе метку, она… она даже не среагировала почти.

Все прошло идеально. Как по учебнику.

Только я этого не планировал, и нужно оно мне не было.

Когда я набрасывался на нее, то намеревался использовать запрещенный прием, который показался мне последним быстрым способом убрать ее из отделения до завтрашней операции. Для нее бы мое домогательство стало последней каплей, а мне уже нечего было терять. Но звериная часть больше не собиралась себя хоронить заживо и тянуть бремя утраты. Зверь во мне выбрал жизнь. И женщину. И я даже не пытался этого себе запретить. Что тут поделать, если… делать уже нечего?

Я выдохся.

Раньше мы со зверем выбирали одно и то же — прошлое и тоску по Лизе. Но только до момента, когда Лев поставил передо мной новую ассистентку. И на этом наши пути со зверем разошлись. Да и то лишь до сегодняшнего вечера. Я же видел, к чему все идет. А когда Лев запустил в меня этой сплетней, что Лару застукали с кем-то в раздевалке, моя звериная часть взяла все в свои зубы.

Только… теперь все казалось слишком правильным. И это проблема.

Лара вздохнула глубже в моих руках, засопела, решительно выбралась из объятий и села.

— Куда ты собралась?

— Домой.

— Все же хочешь, чтобы я за тобой побегал? — Я тяжело вздохнул, усаживаясь позади. — Что ж, я это заслужил.

— Ой, брось! — поднялась она с кровати, но тут же села снова и оперлась руками, будто собираясь потерять сознание.

Я среагировал быстрее, чем успел подумать — толкнул ее на кровать и уложил пальцы на шею, считая пульс и внимательно слушая его сердце.

— У меня просто задрожали ноги! — раздраженно выпалила она.

— Рот закрой, — жестко перебил ее я. — Какого черта ты не прошла обследование сегодня!

— Не бойтесь, я не дам дуба в вашей постели…

Она попыталась отмахнуться, но мне надоело. Я обхватил ее за шею и вдавил в матрас:

— Лара, ты остаешься сегодня у меня. Я не хочу никуда сейчас ехать. Успокаивать женщину после секса мне еще не приходилось, а воображение у меня не лишено профдеформации, поэтому давай не будем рисковать.

— Как это в вашем стиле — угроза! — сузила она презрительно глаза. — И как вы намерены это использовать?

— Что использовать? — подобрался я.

— Ну, то, что мы переспали! Это повод меня уволить? Скажете, что я сама на вас прыгнула?

— Полежи, — процедил я и поднялся.

— Что? — приподнялась она на локтях. — Куда вы?

Вместо объяснения я сходил в кабинет за ее шмотками и вручил ей ее мобильник.

— Включай камеру.

— Зачем?

— Включай, Лариса Дмитриевна, камеру и наводи на меня.

Она выполнила мою просьбу, глядя на меня обескураженно, но заинтриговано. Я же перевел взгляд в камеру мобильного, когда загорелась красная точка видеозаписи.

— Я, Князев Ярослав Сергеевич, сорок пять лет…

— Сорок пять? — сдавленно выпалила она.

— …Главный хирург отделения трансплантологии, — продолжал я невозмутимо, — сегодня, двадцать третьего апреля, провел потрясающую ночь с Ларисой Дмитриевной Савиной и не намерен использовать это против нее — обвинять в домогательстве, распространять порочащие ее честь слухи и шантажировать этим фактом. Я сам ее захотел до сумасшествия, занялся с ней сексом сначала на своем рабочем столе, потом еще раз — в спальне, и это было прекрасно…

— Хватит, — фыркнула она, убирая мобильник. — Вы — псих.

— Нет, иначе меня бы не допустили до работы. Ты что будешь на ужин?

Наши взгляды встретились. Лара обнимала себя, сжимаясь в комок на краю моей кровати, а я сидел в ее ногах на коленях и надеялся, что моей самоуверенности хватит на то, чтобы хоть как-то начать… Что? Отношения? Я не хочу отношений. Но и отпускать ее из своей постели я тоже не хочу.

— Я не уволюсь, — упрямо заявила она, гневно сопя.

— Мы это обсудим завтра. В душ хочешь?

— Хочу!

— Ужин?

— На ваше усмотрение.

— Ты переходишь на «ты» только после секса? — многозначительно поинтересовался я.

— А ты всегда занимаешься сексом без защиты? — глухо прорычала она.

— Прости пожалуйста за это. Мы разберемся.

— Нет, это я разберусь! — воодушевилась она моей капитуляцией, выпрямляясь. — А тебе не стоит тащить в постель кого бы то ни было без презерватива!

— Ты права, — начинал заводиться я. — Поэтому я затащил в постель тебя.

39

— Еще лучше! — закатила она глаза.

— Смотрю, секс не помог?

— Помог?! Ты шутишь?! Стало только хуже! Я хотела уволиться!

— Ты не хотела, — напомнил я мрачно.

— Да все равно! Вы… Вы же сделали теперь так, что мы все равно не сможем работать вместе!

— Почему?

— Потому что мы переспали!

— Какое это имеет значение?

— Вы не работали со мной, когда я с вами не спала! А теперь не будете тем более!

— Это никак не связано. Я по-прежнему не хочу, чтобы ты работала здесь. Ничего не поменялось.

— Вообще? — опешила она.

— Вообще. Мне это тоже на твой мобильный записать?

— Не надо! — закатила она глаза, поднялась и обошла меня, направляясь в душ. — Полотенца там есть?

— Есть. Я за ужином.

Я оделся и направился в кафетерий. Когда вернулся, Лара обнаружилась в спальне. Она сидела в полотенце, сложив ноги по-турецки, и казалась опустошенной.

— Знаете, когда я получила это предложение, не рассчитывала особо ни на что, — заговорила она тихо, глядя в стенку. — Наверное, все логично. Надо было бороться за свое право быть той, кто я есть. А я сдалась. Всем. И вам — тоже.

Я подкатил тележку к кровати и достал бутылку вина с нижней полки.

— Есть обстоятельства, с которыми невозможно бороться. Мы все имеем право быть слабыми. Это нормально — сдаваться. И никакая твоя жертва не гарантирует, что ты чего-то добьешься, соглашаясь на нее. Иногда ничего не делать правильнее.

Она взяла бокал из моей руки и сделала большой глоток.

— Я уволюсь завтра, — тихо сообщила, облизав губы.

— Сначала подпишешь новый контракт с клиникой.

Она устремила на меня растерянный взгляд.

— Бесит, что вы решаете за меня. А еще бесит ваша непонятность. То рычите, то поощряете грязные слухи, то… секс…

— Ты должна оперировать, — я взял свой бокал и посмотрел на ее упрямый профиль. — Ты прекрасный хирург, Лара.

— Еще и восхищаетесь.

— Я тобой восхищаюсь, да. Ты одинаково великолепна как в операционной, так и в моей постели. И ты тоже меня бесишь. — Я потянулся к ней своим бокалом, делая попытку приручить. — За тебя.

Успешно. Она высекла мелодичный звон и залпом допила вино.

— Стейк, — протянул я ей тарелку.

Лара продолжала слушаться — устроилась с едой на краю кровати и принялась с аппетитом есть, а я смотрел на нее. Мне она нравилась. Даже слишком. Лара вызывала голод и будоражила тем, что, несмотря ни на что, осталась полной жизни и сопротивления. В отличие от меня.

— А чем ты занималась эти два года?

Сначала мне подумалось, что она не ответит. Она посидела, раздумывая, и протянула мне пустой бокал:

— Боксом. И консультированием в частных клиниках. — Она подняла на меня взгляд. — Я никому не рассказывала, почему перестала оперировать. А когда вы спросили, почему-то рассказала…

— Я не пользовался этим сегодня.

Почти.

— Мне кажется, что вы все же психопат. И хорошо понимаете психологию людей. За вас. — И она подняла бокал в воздух. — Но секс с вами был очень хорош…

— Надо было принести бурбон, — усмехнулся я.

— Я вам надоела? — улыбнулась она.

— Нет, но, может, начала бы называть меня на «ты»?

— Почему ты работаешь в этой клинике, хотя очевидно не хочешь здесь находиться?

— Я отрабатываю одну услугу, которую однажды оказал мне Азизов.

— Что за услуга могла стоить свободы выбора? — удивилась она.

— Донорское сердце вне очереди.

Лара смотрела на меня некоторое время молча.

— Ты принес жертву, которая себя не оправдала, — догадалась она.

— Да.

— То есть, я права, и ты ненавидишь это место.

— Ты права. Ненавижу. И использую.

Лара задумалась, будто решаясь на очередной вопрос, но промолчала. Поднялась с тарелкой, поставила ее на тележку и направилась к креслу, где я оставил часть ее вещей:

— Я к себе. Спасибо за секс и ужин.

— Я тебя на отпускал, — спокойно напомнил я.

— Почему ты не даешь мне уйти сегодня?

— Я хочу еще раз заняться с тобой сексом. А лучше — еще пару раз.

Она облизала губы, удивленно глянув на меня. Трудно было при этом понять, посмеялась над моими планами или поразилась им? А я уже снова чувствовал прилив плохо контролируемого голода, что совершенно противоречило моим простым планам на Лару — спасти и забыть. Да и к черту, я вернусь к ним завтра. А сегодня она — моя. И если она сейчас даст деру, то я за ней брошусь…

— А я не хочу, — холодно возразила она. — Понимаете слово «нет»?

— Ладно, как скажешь, — улыбнулся я звериной сущностью.

«Побегаем», — сыто облизнулся он внутри. А Лара нервно оделась, не лишая меня удовольствия осознавать, что уходить она не хочет. Метка уже действовала — мои лапы для нее теперь будут казаться самым надежным местом. На какое-то время. А потом все пойдет на спад, и она снова станет своей собственной.

Я медленно вздохнул на стук двери и прикрыл глаза.

Только через небольшую паузу двери снова открылись, и в комнату быстрым шагом вернулась Лара.

— Ты заставляешь меня чувствовать себя глупо! — тыкнула в меня пальцем. — С ума сводишь!

— Я предупреждал, что ты больше не выйдешь из моей спальни до завтра? — оскалился я, поднялся и направился к ней.

— Из нас двоих я умею бить правой, — тяжело дышала она, не спуская с меня взгляда. — Я останусь. А завтра подпишу все. И на этом ты исчезнешь из моей жизни. Идет?

— Посмотрим, — восхищенно улыбался я, чувствуя, как меня заполняет знакомым коктейлем предвкушения. Охота, приручение, наслаждение близостью…

… и расставание.

***

40

***

Я проснулась от того, что стало холодно.

Мда, после такой ночи, когда постель была доведена до крайней точки кипения, не удивительно замерзнуть, когда Князев ушел. Я вздохнула глубже и прислушалась, медленно сжимаясь в комок. В номере было тихо. По телу прошел озноб, и я закуталась в одеяло плотнее. Князев устроил мне такой секс-марафон, что организм ответил повышением температуры? Не удивлюсь…

Тело действительно немного ломило, мышцы ныли, а желудок урчал, требуя еды. Да уж… Сейчас бы поесть и завалиться спать дальше. Губы расползлись в улыбке. Вот это ночка… Сколько раз мы еще занимались сексом? Три? Пять? Я потеряла счет. Со мной никогда такого не было. И я не жалею. Будет, что вспомнить, определенно. Но теперь пора вытряхивать этот приторный туман из головы, собираться в кучу и валить.

Когда запиликал мобильник, я как раз усаживалась в кровати. Номер оказался незнакомым.

— Доброе утро. — От этого голоса у меня ноги сжались сами собой, сердце разогналось за вздох, а кожа покрылась испариной, сбрасывая жар. — Ты еще у меня в кровати?

— Нет, — хрипло каркнула я. — То есть, да. Но уже ухожу.

Я слышала, что Ярослав куда-то шел, и при мысли, что он уже обратился в сволочного хирурга Князева, а я еще витаю тут в облаках, стало не по себе.

— Не уходи, — неожиданно попросил он. — Сейчас принесут завтрак.

Голова немного пошла кругом, но я тряхнула волосами, заставляя себя собраться.

— На моем рабочем столе — твой новый контракт. И заявление на увольнение отсюда. Сядь и изучи все спокойно.

— У тебя тут что, камера наблюдения? — Я спустила ноги с кровати и поднялась, едва не застонав ему в трубку.

Как же все болит!

— Лара, при поступлении в штат другой клиники ты пройдешь обследование сердца, — привычно игнорировал он мои вопросы.

— Ты не сильно забегаешь вперед? Я еще ничего не решила, но это уже не твое дело, Ярослав Сергеевич. Мы же договорились. Увольнение подпишу. Завтрак не нужен.

— Лара, — угрожающе понизил он голос, — будет глупо не воспользоваться этим предложением.

— Хорошего дня, Ярослав.

И я отбила звонок.

Глупо. Знал бы он, к чьему разуму он сейчас взывает! Ту, в которую он меня обратил сегодня ночью, интересует лишь горячая ванная, плотная еда и пачка бумажных салфеток. Я уже умею сдаваться.

Я наспех собралась. Взгляд в зеркало в ванной заставил скрипнуть зубами — Ярослав оставил на моей шее такой размашистый автограф страсти, что ничем не скрыть! Укус к утру немного опух и причинял легкую боль. Пришлось распушить волосы, чтобы хоть немного спрятать это все.

Ну, Ярослав Сергеевич! Сволочь!

Пробегая мимо его рабочего стола, я сгребла заявление на увольнение, расписалась на нем и, подумав, забрала договор, приготовленный для меня рядом. Не буду разыгрывать гордость. По крайней мере, та женщина, которая вчера вернулась в постель своего босса, поступила бы именно так. Не то, чтобы она была мне хорошо знакома, но сейчас лучше побыть ею. Изучу документы спокойно, может, и соглашусь. А, может, и нет.

В коридоре меня ждал мужчина в деловом костюме. Он оживился на мое появление:

— Лариса Дмитриевна, доброе утро. Ярослав Сергеевич сказал отвезти вас домой.

«Незнакомая женщина» спокойно кивнула, ничуть не удивившись — Ярослав должен был убедиться, что я точно покину клинику. Ну и он все же джентельмен.

— Я только вещи соберу в ординаторской.

— Хорошо. Я буду ждать вас на проходной. Через сколько вы появитесь?

— Дайте мне полчаса.

— Договорились.

Вещи из шкафчика я собрала в пакет одним движением, а в ординаторской задержалась. В комнате никого не было. У Князева в графике стояла очередная пересадка, которая должна была вот-вот начаться, и Сава сейчас в операционной. Его чашка с недопитым кофе сиротливо стояла на стойке. Когда зазвонил мобильный, я искала стикер, чтобы оставить пару слов ему на прощание.

— Лала, привет! Сегодня все в силе? — бодро поинтересовалась мама.

Черт, уже? Я совершенно потерялась во времени!

— Привет, да, все… в силе.

— Занята?

— Нет. Вещи собираю. Подписала заявление об уходе только что…

— Зайка, мне так жаль, — вздохнула мама в трубке, но тут же добавила презрительно: — Все же этот козел тебя выжил!

— Я расскажу тебе все… Сегодня.

— Но ты в порядке?

— На удивление да.

Да. Потому что меня грело предложение Князева о работе в другой клинике. Черт, я же хотела еще поелозить эту мысль в голове, но на деле уже внутренне согласилась. Он прав — глупо отказываться от места в клинике, в которой он сам работал.

— Да, в порядке, — повторила я бодрее.

— Ладно. Тогда до вечера. Жду!

— Пока!

Улыбнувшись, я отбила звонок и прилепила стикер на чашку Савы. Только двери вдруг так неожиданно распахнулись, что я дернулась, и смахнула чашку ненароком на пол. Она разбилась с глухим стуком, но голос от дверей заставил забыть обо всем.

— Лариса Дмитриевна! Срочно в операционную! Мы теряем реципиента!

41

Через пять минут я уже натягивала форму, а через десять мыла руки, тревожно поглядывая на суету реаниматологов в операционной.

— Пропустите! — скомандовала, влетая внутрь. — Где Князев?

— Он принимает донорское сердце, — доложили мне.

Мне принялись рассказывать о реанимационных мероприятиях, а я смотрела на мониторы, и картинка не предвещала ничего хорошего. Какого черта клиента довели до такого состояния, непонятно. Хотя, всякое бывает.

— Вскрываем, — приняла я решение и уже взялась за скальпель, когда вдруг откуда-то послышался звериный рев и звук стрельбы.

Охрана за стеклом засуетилась и похваталась за оружие, только их смело рванувшейся с петель дверью. Послышались крики, звук бьющегося стекла и глухой удар. Команда врачей попятилась к стенам, нерешительно переглядываясь, а когда стеклянная дверь вылетела, бросилась в панике врассыпную. И только я осталась со скальпелем наперевес, не в силах отвести взгляд от того, что предстало на входе в операционную.

Сложно было понять, что это вообще. Мысли в голове заметались со скоростью пуль. Мозг в панике пытался классифицировать незнакомый объект, но сдавался потихоньку панике. Ноздри забило запахом крови и медикаментов, уши закладывало от воя сирены и криков персонала. А я смотрела на огромного зверя, выпрямившегося в полный рост.

Медведь? Так у него будто руки и ноги, как у человека, только больше! Тело поджарое с хорошо прорисованными буграми мышц под кожей, покрытой тонкой шерстью. Живот в нескольких местах прострелен, и из ран сочится кровь. Голова зверюги огромная, и, пожалуй тоже далека от медвежьей, хоть и напоминала отдаленно. Когда он раскрыл пасть и заревел, я отшатнулась, но тут же уперлась во что-то твердое позади и увязла, будто муха в паутине.

Меня сковало оцепенением, как во сне. Я не могла пошевелиться, беспомощно раскрыв глаза на приближавшееся чудовище. Все происходившее казалось бредом. Ужасным, как плохой наркоз, в тумане которого беспомощно вязнешь.

Когда послышался выстрел, мне показалось, что взорвалась бомба. Я взвизгнула, а чудовище взревело, мотнув головой.

— Лара, на выход! — заорал Ярослав, обходя операционный стол.

Он держал в руках оружие и целился в монстра. А когда тот кинулся, бросился ко мне и сгреб в объятья, закрывая собой. Послышался пронзительный звон лотков и инструментов и грохот стола. Приборы, все это время исправно отсчитывавшие жизненные показатели пациента, взвыли, а я обнаружила, что Князев тащит меня под руку вдоль стены. Только взгляд был прикован к ужасу, творившемуся за широкой спиной Ярослава — зверюга вытаскивала окровавленную лапу из пациента и… улыбалась! Скалила огромные зубы!

— Господи! — всхлипнула я.

— На выход! — прорычал Ярослав в ухо, толкая меня к проему, усыпанному стеклом.

А дальше случилось много всего разом. С одной стороны в предоперационную вбежала куча охранников с Львом Давидовичем во главе, а с другой на нас с Ярославом кинулся монстр. Я сдавленно закричала, чувствуя, как Ярослав с силой отталкивает меня от себя, а сам кидается на монстра…

…выпустив собственные клыки и когти.

И впивается ими в морду чудовища.

Последнее, что я осознала — мне очень больно и жутко страшно умереть. А дальше — темнота.

***

В смотровом повисла гнетущая тишина. Я смотрел в стенку, временами стискивая зубы от боли. Алан невозмутимо накладывал мне швы на плечо.

— Следи за капельницей.

— Иди ты в жопу! — огрызнулся бессильно я.

— Не дергайся! Рука тебе еще понадобится.

— Зато тебе уже нет, — мстительно парировал я.

— Зато ты будешь последним, кого я оперировал, — спокойно пожал он плечами и размял шею. — Не дергайся. И ты знаешь, я не мог отказаться.

— Не начинай эту песню заново!

Двери смотровой открылись, и внутрь вошел глава диагностики вместе со Львом. Я вцепился взглядом в первого, игнорируя второго. Диагност понял меня правильно и не заставил ждать:

— Ярослав Сергеевич, Лариса Дмитриевна стабильна. У нее легкое сотрясение. Полную диагностику еще проводим. В себя пока не пришла, но это седатики…

— Я скоро подойду, — перебил его я.

— Сделайте ему томографию головы, — вставил Азизов.

— У тебя есть претензии к моей голове? — ощерился я.

— Не шевелись, я сказал! И да, я видел на камере, как ты влетел затылком в стенку операционной…

42

Головой меня действительно приложило не слабо.

Все, что я успел сегодня в операционной — надавить скальпелем на грудину донора, и он рванулся с операционного стола, оборачиваясь в броске. Я отлетел к стенке прежде, чем безопасники Льва открыли огонь. Когда смог снова соображать и двигаться, все вокруг тонуло в криках, вое и звуках стрельбы. И я уже собрался оказывать первую помощь тем, кого еще можно было спасти, когда услышал, что в соседней операционной Лара…

Лев дождался, пока диагност удалится.

— Как он? — поинтересовался хмуро.

— Можешь у меня спросить, — процедил я, вперив в него злой взгляд. — Расскажи про потери. Я с удовольствием послушаю, чего вам стоила эта прихоть.

Он не стал огрызаться. Выглядел выжатым и отчетливо хромал, но ему повезло не сдохнуть. И мне — тоже.

— Главная наша «не потеря» — ты, Князев, — отчеканил он. — Но я был близок, чтобы все же прострелить тебе ноги, лишь бы ты не бегал перед моим прицелом!

— Ты даже в медведя не смог попасть в упор, не льсти себе!

— Кто знал, что он в полуобороте так может?! — вспыхнул Лев сдерживаемым раздражением.

— Все мы так можем иногда! А когда сердце начинают доставать — еще и не так! К счастью, ты все же нашел его затылок на своем прицеле.

— Не благодари, — прорычал Лев.

— Перестаньте уже! — рявкнул Алан. — Лев, что у тебя?

— Прибыл комитет Высших по зачистке, — неприязненно сообщил он. — Держу их в твоем кабинете, пока вы не решите, что делать с Ларой.

И он многозначительно посмотрел на меня.

— Я подтвержу, если ты заберешь ее себе, — вдруг предложил Алан, а до меня запоздало дошло.

Я прикрыл глаза, болезненно морщась. Твою ж мать… Разум заметался в поисках выхода.

— Сотрите записи на камерах, — потребовал я глухо. — Лара не должна попасть на прицел ликвидаторов!

— Ты в своем уме?! — вскричал Лев. — Она видела все это! Тебя и все остальное!

— Ярослав, это невозможно, — вступился Алан спокойно.

— Брось, тебе все равно уже! — рявкнул я, метнувшись взглядом к Алану.

— Тебе — нет! — вскричал он. — Если что-то заметем, и это вскроется, тебе тоже станет не все равно!

— Забирай ее себе, — холодно надавил Лев. — Ты рисковал жизнью, спасая ее! Да еще и так, что любому идиоту понятно, что ты защищал свою самку. Ну, это если ты вдруг не понял еще чего-то… Если и захотят подкопаться — не смогут.

— Я подтвержу, что она — твоя, — повторил Алан. — Решай. И перестань дергаться! Рана снова кровоточит. Антибиотики внутривенно сделай, не шути с этим.

Я сгорбился на кушетке, чувствуя, как схлынул, наконец, адреналин. Тело задрожало, да так, что пришлось сжать зубы, чтобы не клацали. Алан кивнул Льву, и тот убрался.

Нет, я бы не подпустил ликвидаторов к Ларе. Как не подпустил и этого медведя. Инстинкты сработали прежде, чем до меня дошло, что начать забывать Лару у меня не получится. По крайней мере, не так быстро, как хотелось бы. Сначала ее надо будет вытащить из этого всего.

— Ярослав?

— Да, — слабо отозвался я. — Подтверди, что она — моя женщина.

— Я могу помочь с документами, — неожиданно предложил он.

— Думаешь, тебе настолько нечем будет сейчас заняться? — усмехнулся я.

— Ничего мне не сделают, — покачал он головой. — Задача изначально была неподъемной. А моя клиника нужна Высшим. Они зависят от нас всех не меньше, чем мы от них. Ну, пошумят… Придется пережить несколько неприятных недель. Но потом все войдет в колею. А тебе я должен.

— Несколько неприятных недель и пара десятков неприятных трупов? — скривился я.

— Перестань, — огрызнулся он. — Договорись с Ларой, объясни ей все. Я бы сдал в реабилитационный все равно, но смотри сам. К вечеру сделаю тебе документы.

Я слез с кушетки, морщась от боли.

— Давай добавлю обезбола, — предложил Алан, глядя на меня с сомнением.

— Я тогда отъеду, — тряхнул я головой.

— Ну и отъехал бы. Я все решу.

— Ага, сейчас прям. Делай документы. Я к Ларе.

Но гордо выйти из смотровой не вышло. Я схватился за стенку и поковылял вдоль нее к двери, а потом все вообще пошло кругом перед глазами, и я сполз до пола.

— Каталку мне с бригадой, будьте добры, — донеслось до меня меланхоличное, будто сквозь воду. То, что Алан уже сидит рядом и держит за руку, я понял не сразу. — Придется все же отъехать, друг мой…

— Присмотри за Ларой, — прохрипел я, с трудом усаживаясь и упираясь здоровым локтем в колено.

— Давай переливание крови сделаю…

— Не надо.

— Как с вами, гениями, тяжело, — скрипнул зубами Алан, а в следующую секунду в смотровую уже ворвалась бригада с каталкой.

***

43

***

Я просыпаюсь от собственного стона. Уставшего, хриплого… Кажется, я какое-то время уже постанываю, потому что надо мной склоняется какой-то врач в маске и тревожно смотрит в лицо.

— Лариса Дмитриевна, вы как себя чувствуете?

— Не знаю пока… доложите… то есть… расскажите…

Мысли мечутся, вязнут в тумане. Веду взгляд в бок и на капельницу, обнаруживаю в вене катетер…

— У вас сотрясение и мелкие повреждения.

— Что… что произошло?

Молчание.

— А Ярослав… где он? Он жив?

Я не знаю, почему задаю эти вопросы. Они сами слетают с языка, будто бы только и ждали, когда смогу открыть рот.

— Ярослав Сергеевич жив, скоро подойдет. Не нервничайте, пожалуйста. Вы в безопасности. Что-то беспокоит вас? Можете ответит на этот вопрос?

Я вздыхаю глубже:

— Уберите седатики, и я смогу ответить. Я в порядке. Не нужно меня тормозить…

— Хорошо.

Я откидываюсь на подушку и проваливаюсь в какое-то забытье, хотя пытаюсь смотреть в потолок. Может, даже засыпаю…

— Лариса? Лара?

Трясу головой и хмурюсь, так и не открыв глаз. Болит голова.

— Алан, — шепчу пересохшими губами, — как Ярослав?

— Потерял много крови, но стабилен. Просил добраться до тебя лично и убедиться, что ты в порядке.

— Я пытаюсь соображать, но мне сложно.

И память как-то избранно подкидывает картинки. Вроде бы я помню все… Но не все. Помню, как собиралась вскрыть грудину пациенту Князева. Помню, как двери вылетели с петель и осыпались стеклом. Крик людей и сирены. А еще помню, что с Ярославом что-то случилось, и нужно о нем беспокоиться.

— Томографию дай глянуть, — просит Алан кого-то. Потом наступает молчание, в которое я все же умудрилась разлепить глаза.

— Что там?

— Ничего страшного. Не тошнит?

— Нет.

Алан подкручивает капельницу и садится на кушетку, а я понемного начинаю соображать быстрее.

«Убрал седативное», — отмечаю вяло.

— Ты помнишь, что произошло?

Я перевела взгляд на Алана. Он выжидательно замер на мне взглядом. Кажется, наконец, отпустило.

— Можно воды?

— Конечно.

Он протянул мне пластиковый стакан, и я принялась жадно пить, пытаясь собрать в кучу мысли. Но ощущение легкой атрофии эмоций все же оставалось.

— Я уволилась. Вы в курсе?

— Нет еще, но… — он поморщился, — это не самое важное. Что еще помнишь?

— Как меня позвали в операционную, и я понеслась к пациенту. Помню, что все было плохо, и нужно было его вскрывать. А потом все пошло кувырком — полетели стекла, двери, приборы… они били тревогу… — Я сглотнула и облизала губы, хмурясь. — И Ярослав. Он пытался вывести меня.

Мы замерли взглядами друг на друге, но Алан не давал подсказок. А меня будто шибануло током, когда в голове вдруг вспышкой возникло жуткое воспоминание оскаленной пасти.

— Какой-то зверь ворвался в операционную…

— Да, — кивнул Алан и тяжело вздохнул. — Что еще помнишь?

— Он был странным, — медленно отвечала я, глядя на него, застыв. — И жутким. Не похожим на обычного зверя…

— Это — оборотень.

Я дернула головой, будто пытаясь вытряхнуть из головы услышанное. Будто не разобрала слова, и хотелось попросить повторить четче.

— Мы оперируем в клинике не простых людей, в этом и есть объяснение всего того, что произошло здесь, — спокойно продолжал Алан.

— Вы говорили, что люди непростые, да, — послушно кивала я. — Но…

В горле пересохло несмотря на то, что я только что напилась воды.

— Лара, люди — не одни в этом мире. Не все знают и не всех допускают в реальность. Но ты теперь по другую сторону — ты знаешь.

— Что я знаю? — сдавленно пискнула я. — Где Ярослав?

Меня медленно накрывало паникой, и Князев казался единственным, на кого я могу здесь опереться и вообще доверять.

— Он сейчас под капельницей, — спокойно отвечал Алан. — Не бойся, тебе ничего не грозит…

— А могло?

— Могло. Люди, которые случайно узнают о реальном положении дел, проходят реабилитацию. Они учатся жить в новом мире. Мне вернуть седативное?

— Нет, — мотнула я головой. — Не надо, я в порядке…

По крайней мере, уверенность, что я нужна себе в полном адеквате, окрепла первой. Мысль, что надо срочно соображать и разбираться в происходящем — второй.

— Хорошо. Главное — ни о чем не беспокойся. Все будет хорошо.

44

Придешь в себя, разберешься в тонкостях. Уверен, ты через все пройдешь быстро. Ты — боец, Лара. Но я все же буду рекомендовать тебе реабилитацию. На специальных курсах людям рассказывают обо всем, с чем придется столкнуться. Но главное для тебя — ты сможешь спокойно работать хирургом, и тебе больше никто не сможет испортить карьеру. Прежние законы на тебя не действуют.

— Это почему?

— Потому что в новой для тебя реальности не хватает квалифицированной помощи, а такой хирург, как ты, будет нарасхват. Теперь ты вне системы.

Мы помолчали какое-то время. Алан внимательно смотрел на меня, я задумчиво терла пальцы.

— А как с остальной жизнью?

— Обет молчания. О нашем мире никому нельзя говорить. Людям неподготовленным опасно рассказывать о том, что ты видела, понимаешь? — Я кивнула. — В остальном жизнь у тебя будет обычная.

Я сглотнула, дыша все спокойнее.

— Так этот монстр… он…

— Он — оборотень. С оборотнями так бывает — иногда все выходит из-под контроля.

— Бывает? — пискнула я.

— Да, — нехотя признался он. — Звериная часть не согласна на то, чтобы с ней проводилась манипуляция, а седатики и наркоз сложно рассчитать для массы, которая меняется за несколько секунд. Оборот человека в зверя быстрее действия препаратов. В этом и проблема. Ярослав не хотел проводить эту операцию…

Ярослав…

Чем спокойнее мне становилось, тем больше деталей произошедшего всплывали в памяти. Скрежет стекла будто по настоящему процарапал по нервам, а рык взбудоражил каждый мускул. Вой приборов и омерзительное чавканье плоти, оскал на морде чудовища… Я не скоро его забуду. И показалось, что я снова стою посреди всего этого действия и спокойно смотрю, как Ярослав выпускает собственные когти и зубы и бросается на монстра, преграждая ему путь ко мне…

— Лара?

— А? — заморгала я часто. — Мне показалось, что Ярослав…

— И Ярослав, и я, и Лев Давидович… Мы все оборотни.

— Что? — глухо просипела я, ежась.

— Лара, ничего особенного. Большую часть жизни мы — люди, просто с особенностями. Мы быстрее, сильнее физически, лучше слышим и видим, многое чувствуем. Мы — древняя земная раса, которая живет среди людей. Но иногда нам приходится выпустить свою звериную сущность. Ярославу пришлось, чтобы защитить тебя…

Я часто заморгала, грудь заходила ходуном, а в горле совсем пересохло.

— Наверное, мне нужно седативное, — прохрипела я.

— Не нужно, — неожиданно жестко возразил он. — Тысячи людей существуют на два мира, Лара. Тебе само проведение велело вылезти из той безвыходной ситуации, в которую тебя загнали люди с властью, и начать новую жизнь. Ничего не происходит просто так. Тебе повезло.

— Можно снова воды?

— Может, хочешь перекусить? Тебе надо поесть.

— А сколько… сколько времени?

— Десять вечера.

— Черт, мне нужно маме позвонить! — округлила я глаза. — Она с ума сойдет! Мы должны были встретиться…

— Только помни, ни слова о реальном положении дел. — Алан поднялся и направился к шкафу, а вскоре вытащил оттуда стопку моих вещей. — Можно сказать, что задержалась на операции.

— Я бы не допустила такого, попросила бы позвонить ей, чтобы она не волновалась…

— Тебе могло стать плохо?

— Быть может, — растерянно хмурилась я.

Мне стало душно. Захотелось на воздух, вздохнуть полной грудью и почувствовать, что мир все тот же… И Ярослав казался мне якорем, за который нужно удержаться, и тогда он вытащит меня отсюда.

— Я могу увидеть Ярослава? Он же… нормальный сейчас?

— Конечно, можешь. Он нормальный, — Алан устало улыбнулся. Его нормальности можно позавидовать. Может, поешь сначала?

— Нет, потом. Позвоню сначала маме… — Я лихорадочно пыталась сообразить, как ее успокоить. — Скажу, что мне стало плохо… что не поела…

— Да, хороший вариант, — одобрил Алан, глянув на часы. — Лара, мне нужно отлучиться. С тобой точно все будет в порядке?

— Наверное, — закивала я. В голове стоял какой-то оглушающий звон, мысли метались, а тело подрагивало от нервов. Но я стиснула мобильник и кивнула увереннее. — Я буду в порядке.

— Ярослав в соседней палате. Дежурные врачи диагностики за вами присмотрят.

— Хорошо.

Сказать «спасибо» язык не повернулся.

Когда он вышел, я набрала маму.

__________________________________________

Любимые, сегодня последний день, когда можно успеть поучаствовать в благотворительном розыгрыше моих электронных серий и печатных книг.

Условия тут: https:// /ru/blogs/post/667621

45

— Лара! — вскричала она в трубку.

— Мама, это я, все хорошо…

— Господи! Я уже с ума тут сошла! — всхлипнула она. — Что случилось? Что-то с тобой случилось?

— Мам, мы… — я тяжело сглотнула. — Мы оперировали с… моим… с главным хирургом, и я упала в обморок.

— Боже мой! Почему? Ты где сейчас?!

— Мам, я в клинике, все хорошо. Просто я не успела позавтракать, а меня вызвали вдруг на экстренный случай…

— Ты же говорила, что уволилась.

— Да, но об этом еще никто не узнал, а я не могла отказать. — Я вздохнула, пытаясь отдышаться. Но разум затягивало паникой — я одна! Одна с этим всем! И не рассказать… — Мы оперировали черт-те сколько часов, и когда уже закончили, мне подурнело.

— Я обрывала твой мобильник, неужели никто не догадался мне позвонить?

— Ну идиоты, что с них взять?

— Так а сейчас ты как?

— Хорошо все, на ночь тут останусь.

— Лала, ты беспокоишь. У тебя точно со здоровьем нормально?

— Меня тут обследуют с ног до головы, мам. Мой… начальник распорядился. Он вроде бы не совсем… сволочь. Даже наоборот.

— М… — Я слышала, как она всхлипнула.

— Мам, ты в порядке? Прости за это…

— Ну что ты… Это случайность. Но я бы хотела все же знать адрес этой клиники. Уже бы давно поехала и была бы рядом. А к тебе можно?

— Мам, в диагностику не пустят.

— Я же мать!

— Мам, все правда хорошо, успокойся. Завтра поговорим, ладно?

— Ты как связалась с этой клиникой, у тебя нервы одни! Не удивительно, что еще и обморок. Может… может ты ударилась? Упала ведь?

— Да, есть легкое сотрясение…

— Вот козлы! — взвыла она. — И не поймали даже!

— Ма-ам… Я правда в порядке. Им нечем было ловить, все были в пациенте, и он… Потеряли мы его. — Я взглянула на свои руки в мелких порезах от стекол и втянула их в рукава пижамы.

Мама примирительно вздохнула в трубку.

— Ладно. Мы увидимся завтра?

— Да. Думаю, завтра отпустят.

— Ладно. Хорошо. Люблю тебя.

— И я тебя.

Мы распрощались, и я уставилась перед собой. В голове стало пусто, а грудь сдавило страхом.

Что делать? Куда бежать? Как выбираться из сложившейся ситуации? Ответ пока что был лишь один — нужно увидеть Князева…

***

Когда она вошла в палату, я уже сидел на кушетке в ожидании, когда закончится последняя капельница. По взгляду Лары можно было понять многое, но главное — она была очень испугана. Только не тем, что видела. В том, чтобы спокойнее принять реальность, еще не придумали ничего лучше, чем метка. Лара боялась, что ей никому не довериться теперь. И даже я для нее — просто меньшее зло.

— Ярослав, — на удивление уверенно позвала она, — к вам можно?

— Да, — кивнул я, пристально глядя на нее.

Лара закрыла двери и обняла себя, нерешительно застыв на входе. В белой пижаме она как никогда была похожа на моль — хрупкая и выцветшая.

— Как вы?

— Давай все же перейдем на «ты»? — с усилием выдавил я.

Она встревоженно засопела, будто бы эти слова — последние, что дались ей спокойно.

— Ко мне приходил Алан… — хрипло сообщила она.

— Проходи, — кивнул я на кресло рядом. — Что он сказал?

Она пришибленно проследовала ко мне и съежилась в кресле, облизывая пересохшие губы. Но я никак не ожидал, что она посмотрит мне прямо в глаза и уверенно заявит:

— Я видела тебя. Как ты бросился на этого монстра. И что у тебя были когти с клыками.

Мы замерли взглядами друг на друге. Я даже растерялся от такого поворота. Думал, что придется подбирать слова и нащупывать возможность объяснить.

— Сейчас в клинике — отдел по контролю за происшествиями подобного рода, — спокойно заговорил я. — Людей, которые становятся свидетелями впервые, отправляют на реабилитацию…

Лара замотала головой и всхлипнула:

— Черт! Черт бы побрал вас с этой клиникой! — сдавленно просипела она.

— Лара… — Я поднялся и шагнул к ней, только она дернулась, пытаясь выставить руку, и вырвала иглу мне из вены.

— Черт! — кинулась она ко мне сама и заметалась в поисках ватного тампона. — Сядь!

Я не стал мешать. Позволил ей навести суету — попсиховать, походить туда-сюда от стола к столу и погреметь медикаментами в ящике.

— Ты же… Ты же человек будто! — Она бросила на меня взгляд, протирая руку тампоном. — Сволочь временами, каких поискать, но это делает тебя человеком даже больше! Как ты можешь быть кем-то еще?!

— Лара, — повторил ее имя с нажимом, — мне не трудно быть кем-то еще. Это моя природа. И мне жаль, что ты все же стала свидетельницей этого ужаса.

46

Она вскинула на меня взгляд, замирая. Ее глаза влажно блестели, грудь ходила ходуном, а на щеках рдел нездоровый румянец. Я вскинул руку, чтобы пощупать ее лоб, но она дернулась, и игла снова вылетела из вены. И мне надоело. Я схватил Лару за шею, притянул к себе и прижал губы к ее лбу, потом вжался в ее щеку своей.

— У тебя температура, — констатировал и потянулся к кнопке вызова.

— Князев, не надо! У меня всегда так на нервы! Я не хочу никого видеть!

Я мрачно уставился в ее лицо, а она друг запрокинула голову, подставляя мне шею, и в груди едва не задрожало от рычания. Хорошо, что я сидел в джинсах, а то реакции, как у мальчишки. Я тяжело сглотнул, а Лара вернула на меня взгляд, ничего не замечая:

— Наверное, мне нужно что-то принять, — констатировала хрипло, — от нервов.

— Примешь, — сдавленно согласился я.

— Я была уверена, что не увижу тебя больше. Черт, ну почему ты не разбудил меня и не выгнал из клиники?

— Как я мог после такой ночи? — понизил я голос, невольно усмехнувшись.

Хотелось прижать ее к себе, усадить на колени… но Лара отстранилась и сделала от меня шаг:

— Что теперь?

— Сейчас в клинике представители службы контроля, — вернулся я к разговору. — Всех, кто впервые столкнулся с оборотнями, они заберут.

— Я не хочу, — прошептала она испуганно.

— Чтобы этого не произошло, Алан сделал тебе новые документы. — И я кивнул ей на тумбочку, на которой лежала прозрачная пластиковая папка.

Лара нерешительно шагнула к ней и извлекла свой паспорт.

— Князева Лариса Дмитриевна? — просипела сдавлено, широко раскрыв глаза на первую страницу. — Что?

— Для инспекторов ты — моя жена. И ты давно обо всем знаешь.

Я задумался, стоит ли ей сейчас говорить о своей метке. Но решил, что лучше повременить. Потому что к этому придется приложить объяснение, какого черта я ее пометил. А я и сам плохо это понимал.

— Подожди, — замотала головой Лара, — а как потом? Что это все будет значить? Разве так можно? И что с этим делать?

— Так, сядь, — приказал я, осторожно поднимаясь с кушетки. Дурнота, кажется, прошла, обезболивающее подействовало, и я мог дойти до стационарного телефона и не потерять сознание.

— Зачем это тебе? — послышалось растерянное в спину.

— Ты не должна была во все это влипнуть, — сдавленно ответил я и приложил трубку к уху. — Это Князев. Градусник принесите и еды. Спасибо.

— Ты не рискуешь?

— Требуя для тебя градусник? — усмехнулся я. Лара нервно улыбнулась. — Я не успел подумать.

— Ты вел себя как сволочь, потому что хотел, чтобы я сбежала отсюда…

— Любая другая бы давно сбежала, — улыбнулся я шире.

Лара усмехнулась и вздохнула полной грудью.

— Голова кругом, — пожаловалась она и сползла спиной по спинке кресла.

— Тебе плохо? — подобрался я и поспешил к кушетке, неудачно дернув рукой.

Зашипев от боли, я едва не рухнул на колени, но схватился здоровой рукой за кушетку. Перед глазами потемнело.

— Осторожно, — подхватила меня под руку Лара и помогла усесться. — С рукой плохо все, да?

— Мы быстро регенерируем, — поморщился я, пытаясь сморгнуть пелену с глаз.

— Вот как? — задумчиво посмотрела она на меня. Казалось, что ей гораздо лучше. Дышит ровно, лицо снова приобрело спокойную прозрачность, если не бледность. — А много отличий?

— Относительно чего? Ты давно ела?

— Давно. Расскажи. Мне же нужно что-то знать для того, чтобы изображать твою жену? Кстати, а когда мы поженились?

— Месяц назад.

— Я знать тебя не знала тогда!

— Никто не будет копать. У них много проблем с новичками.

Про метку точно не стоит говорить. И других лучше предупредить, чтобы не говорили. А то Лара решит еще, что я «обратил» ее, как в фильмах…

— А то, что ты меня укусил? — выдохнула она тревожно. — Ночью, когда мы…

— Нет, ты не станешь выть на луну. Реальность от фантастики очень отличается.

— А ты воешь?

— Могу. При желании.

Она смотрела на меня цепким взглядом, но я чувствовал — снова начинает трястись.

— А этот монстр, который в операционной убил пациента, — еле слышно продолжала она. — Ты можешь также?

— Я не такой, — улыбнулся я, наслаждаясь тем, как завороженно смотрит она в мои глаза. — Я — белый и пушистый.

Лара вымучено прыснула, но когда двери открылись и в палату вошел врач, улизнула на кресло.

48

— У кого температура?

— У нее, — кивнул я врачу на Лару.

Она послушно поставила себе градусник и свернулась на кресле, поджав ноги.

— Могу я тут побыть? — спросила устало.

— Можешь, — поспешил ответить я.

Куда ее такую отпустить? Я бы вообще вернулся к себе в номер и ее туда утащил. Оставалось только встать на ноги и не рухнуть в обморок. Но это ерунда.

— Давайте давление измерим, — согласно кивнул врач, и вскоре заключил: — Пониженное.

— Ей нужно поесть, — напомнил я.

— Конечно, — согласился коллега и обратился ко мне: — Вы сами как себя чувствуете?

— Плохо, — вдруг взялась закладывать меня Лара. — Попробовал встать, но стало плохо.

И не успел я возразить, двери снова открылись, и в палату вошел Лев в сопровождении двух незнакомцев такого же угрюмого вида. Не стоило труда сообразить, кто они и зачем приперлись. На что Лев и рассчитывал.

— Ярослав и Лариса Князевы, — кивнул он на нас. Доктора попросил удалиться.

Представители контроля прошествовали в центр палаты, а я еле сдержался, чтобы не отгородить собой Лару и не зарычать. Она вжалась в спинку кресла, настороженно взирая на мужчин.

— Документы покажете? — попросил один.

Лара передала им свой паспорт.

— Давно поженились? — поинтересовался второй и уткнулся в планшет.

— Месяц назад, — ответил я. — В паспорте есть отметка.

Первый вернул Ларе паспорт:

— Я так понял, что вы оба — хирурги, которые проводили изъятие и пересадку.

— Да, — мрачно подтвердил я, морщась на упоминание об изъятии органов. Лара ведь не знает, что тот монстр, который едва ее не пришиб — донор. — Я бы хотел вас попросить отложить какие-либо допросы. Мы с женой пережили не лучший день.

— Ваша жена не проходила реабилитацию, — заметил второй, поднимая голову от планшета.

Напрягло, что просьбу высокомерно проигнорировали.

— Нет, — процедил я. — Она ей не нужна. Я ввел ее в суть дела.

— Уверены, что для нее все прошло бесследно? — въедливо уставился он на меня.

— Со мной все в порядке, — подтвердила Лара твердо. — Просто у меня сотрясение и вот-вот случится голодный обморок.

— Господа, — вмешался Лев, — здесь все в соответствии с документами. Любые последствия под мою ответственность, но, уверяю, таковых не будет. Ярослав Сергеевич хоть и храбриться, но по оценке врачей чувствует себя после потери крови плохо.

Мужчины хмуро кивнули и убрались из кабинета. Лев направился за ними. Я только тяжело вздохнул, я уже собирался решить вопрос с ужином, когда Лара сдавленно поинтересовалась:

— О каком изъятии он говорил?

— Сначала поешь, потом вопросы будешь задавать, — отбрил я. — И лучше отложить эти разговоры хотя бы до завтра.

— Эта тюрьма… здесь содержатся живые доноры, да?

Ну какая же ты у меня умная!

— В моем мире разрешена трансплантация органов тех, кого приговорили к смертной казни, — кивнул я напряженно. — Да, они содержатся здесь.

— Боже, — поморщилась Лара и прикрыла рот ладонью.

Но тут же сжала ее и умчалась в уборную, где ее вывернуло.

***

Я тяжело хватала ртом воздух, вцепившись в унитаз. Боль била в виски, тело дрожало, а желудок выворачивало водой. Где я, черт возьми, вообще? Как я в это встряла? Полуживотные с какими-то животными законами?! Захотелось малодушно заскулить, умоляя отпустить меня отсюда в мою прежнюю жизнь, и обещать, что никому ничего не скажу.

— Лара…

Князев подхватил меня и поставил к раковине.

— Не надо, — сдавлено просипела я, пытаясь согнуться, но он не слушал — заботливо прижал к себе спиной и помог умыться.

— Тебе надо поесть.

А мне вдруг захотелось спрятаться у него в руках и крепко зажмуриться, чтобы ничего этого больше не видеть. Хоть ненадолго.

— Мне страшно…

— Пойдем, — решительно потянул он меня из уборной. — Пошли отсюда.

Он усадил меня на каталку и вывез из палаты. Ему пытались возражать, но это же Князев!

— А если вам плохо станет? — тревожился наш доктор, шагая рядом.

— У меня есть врач. Мы справимся. Спасибо.

И я не сразу сообразила, что он имеет ввиду меня.

— Ты не сильно преувеличил мою способность справиться? — поинтересовалась я тихо, когда мы оказались в лифте.

— Тебе нужно успокоиться, насколько это вообще возможно, поэтому мы уходим отсюда.

49

— Ты так спокойно ходишь топлес, — заметила я, улыбнувшись. — Это тоже ваша отличительная особенность?

— Не все мы настолько неотразимы, что можем позволить себе топлес на рабочем месте, — усмехнулся он и взялся за ручки каталки, когда двери лифта открылись.

Под повязкой было непонятно, насколько большая рана на его плече, но видно было, что Князеву больно, и что этот побег из терапевтического корпуса дается ему с трудом.

На нашем этаже оказалось слишком тихо даже для обычного вечера, и тут я спохватилась:

— А Савелий? — обернулась к Князеву. — Он в порядке?

— Кто это?

— Ординатор твой. Молодой такой парень, кудрявый…

— Не мой, но я понял, о ком ты, — нахмурился он, что не предвещало ничего хорошего.

— Что с ним?

— Жив, насколько я знаю, — выдал уклончивое.

— Можешь узнать точно?

Князев сощурился на мне пытливо, и я закатила глаза:

— Да, именно с ним я по версии слухов зажималась при каждом удобном случае.

— Так у вас было что-то? — как ни в чем не бывало поинтересовался он.

— А ты в качестве кого интересуешься? Как муж? Или как любовник? Или…

— Смотрю, пришла в себя, — перебил он и открыл перед коляской двери кабинета. — Что хочешь на ужин?

— Можно повторить вчерашний.

— Хорошо.

В комнате я встала с кресла и уселась на кровать. Князев улегся рядом с тяжелым вздохом и приложил мобильный к уху.

— Это Князев. Повторите вчерашний заказ на ужин. Без вина.

Я усмехнулась, качая головой.

— Тебе очень плохо?

— Нормально, — прикрыл он глаза.

— Обезболивающее?

— Можно массаж, — улыбнулся он.

— Ты совсем как человек, — сорвалось с языка, и он открыл глаза и посмотрел мне в лицо.

— Иногда мы забываем, что не люди, — сообщил тихо.

— А ты забываешь?

— Да. Но сегодня пришлось вспомнить.

— Я не сказала тебе спасибо, что спас меня. Спасибо, Ярослав.

— Не за что.

Поужинать нам обоим стоило труда. Князев дышал все тяжелее, но упрямо собрался с силами и направился в душ, тяжело отодвинув тележку.

— Ну какой душ, повязка же! — Я поднялась следом. — Князев!

— Мы не переносим резких запахов, — мотнул он головой, уперевшись руками в раковину. — Я воняю этим убийцей так, что не смогу спать. Поможешь?

— Он… убийца?

— Да. Помоги снять штаны, пожалуйста.

Пришлось повиноваться и прилично повозиться, выполняя его просьбу. И конечно же вместе с джинсами я стянула с него и трусы.

— Полегче, — усмехнулся он.

— Ну ты же не собирался принимать душ в трусах? — пожала я плечами и тяжело сглотнула, понимая, что щеки начинают гореть.

Ужин действительно значительно улучшил мое состояние до вполне сносного. Меня перестало тошнить и трясти, а благодаря тому, что Князев сменил декорации, утащив меня из меланхолии терапевтического корпуса, показалось, что все преодолимо. Он просто не давал мне погрузиться в отчаяние и испугаться. Даже сгорбившийся под душем, он казался мне самым надежным во всем, что происходит.

Я держала смеситель, получив разрешение пялиться на всего Князева и осознавать, что у меня в паспорте — его фамилия. Он растирал здоровой рукой пену по своей груди, а я ловила себя на том, что представляю Князева своим. И что не гад он, каким казался, а пытался меня спасти с самого начала. И ведь это объясняет смену его настроений. Ну зачем он записал меня в свои жены? У него проблем что ли мало? Еще и бросился меня защищать в операционную. Он не гад. Он герой.

— Когда все это для меня закончится, ты мне оставишь свою фамилию на память?

Он обернулся через плечо и слабо улыбнулся.

— Подашь полотенце?

— Да! — спохватилась я, выключая воду.

— Спасибо.

— Теперь ты, — кивнул он на душ.

— Что? — моргнула я.

— Прости, но… мне важен не только свой собственный запах, — покривил он уголки губ.

— А если я в обморок упаду? — возмутилась я.

— Я же не упал.

— У тебя — регенерация.

— Моя очередь на тебя пялиться, — вздохнул он и, обмотав бедра полотенцем, оперся задом о раковину, сложив руки на груди. — Давай.

— Выйди, пожалуйста, — насупилась я.

— А вдруг ты в обморок упадешь? Одного сотрясения тебе хватит.

— Я не собираюсь никуда падать.

— Не вредничай. Полезай в душ. Это приказ.

— С чего ты мне приказываешь, я же уволилась сегодня? — уперлась я.

50

Кроме того, ты сам меня назначил твоим врачом. Так что, Ярослав Сергеевич, марш в постель.

Князев усмехался все шире на мою браваду, но когда я закончила, серьезно посмотрел мне в глаза:

— Я тебя оставлю, а ты начнешь думать тут обо всем в одиночестве и не придумаешь ничего хорошего. Шелест воды в душевой — лучший дуэт для отчаяния. Не хочу тебя бросать, но могу отвернуться.

Я замерла, изумленно глядя в его глаза. И следом, поддавшись порыву, шагнула к нему и поцеловала.

Глупо.

Он не ответил.

Сначала.

А когда я обескураженно собралась отстраниться, вдруг обхватил за шею и с голодом вжался своими губами в мои. Ох, как закружилась голова! По ногам прокатилась горячая волна, и едва не подогнулись коленки. Я тяжело задышала в его рот, со всхлипом хватаясь за его здоровое плечо. Князев отстранился ровно настолько, чтобы парализовать своим темным взглядом из-под ресниц.

— В душ, — приказал хрипло, и я даже не подумала что-то пикнуть против.

Развернулась к нему спиной, стянула пижаму и шагнула в кабинку. Пока капли упруго покалывали кожу, я пялилась в стенку, изредка моргая. Тело оцепенело. Нет, хватит с меня на сегодня. Я не могу повлиять на что-либо. А особенно на Князева за спиной.

Он дождался, когда я выключу воду и заботливо укутал в полотенце. Так заботливо, что меня совсем пришибло и раскатало. Уже лежа в кровати рядом с ним, я пыталась вспомнить, что чувствовала, увидев его впервые на совещании. Это был совершенно другой мужчина — жесткий, расчетливый, решительный и дерзкий. Сейчас он лежал рядом и дышал еле слышно, временами задерживая дыхание. И это нервировало.

— Ярослав, — позвала я тихо, — тебе больно?

— Да, — еле слышно ответил он.

— Обезболивающее?

— Спи, Лара.

— Хватит командовать, а? Как с тобой спать, если ты так шумно мучаешься?

Я поднялась и направилась к стационарному телефону, а вскоре в моем распоряжении была капельница с обезболивающим для Князева. Он только обессилено вздохнул, но не сказал больше ни слова.

— Я должна тебе теперь, — прошептала я, устроив его руку удобнее.

— Ничего ты не должна. У тебя много всего впереди такого, за что ты проклянешь меня еще не раз…

— Ну зачем ты меня пугаешь?

— Не люблю, когда кто-то считает себя должным мне. — Он прикрыл глаза и тяжело сглотнул. — Все будет хорошо, Лара…

А я сидела рядом, смотрела, как капают капли лекарства в системе, и понимала, что даже завтрашний день для меня непредсказуем. Что привычная возможность спланировать свою жизнь хотя бы до следующих выходных, отсутствует. Что дальше? То, что решит Князев. Я завишу от него теперь. И откуда мне знать, насколько прозрачны его мотивы? Я же не знаю его вовсе. Хотя, он совершенно точно рисковал жизнью сегодня, хотя не был обязан бежать в операционную меня спасать. Но он бросился за мной…

— Лиза, — вдруг мучительно простонал он. — Ли…

— Тш, — подсела я к нему и положила руку ему на лоб.

— Не уходи…

— Не уйду. Все хорошо, я здесь…

***

Мне снилась Лиза. Я видел ее так ярко, как никогда, чувствовал рядом, слышал голос. И просил остаться. Она сидела со мной на кровати и что-то рассказывала, обеспокоено поглядывая на меня. А я все не мог пошевелиться, будто парализованный. Смотрел на нее бессильно и все умолял не бросать...

— Ярослав, как себя чувствуете?

Я вздохнул глубже и открыл глаза. Надо мной навис вчерашний коллега, у которого я изъял ответственность за свое здоровье. И вручил Ларе. И она, кажется, распорядилась им с утра пораньше.

— Хорошо, — прохрипел я. Лара заглянула в лицо с другой стороны:

— Помочь тебе сесть?

Я опешил от такой заботы. Это было слишком приятно, чтобы взять и отказаться от этого. Но я уже слишком много всего себе тут позволил.

— Что тут за встреча коллег с утра? — поинтересовался я и приподнялся на локтях.

Боль прошла. Тело пришло в норму, рана, судя по всему, тоже регенерировала успешно. Доктор как раз полез проверять. Он убрал повязку и принялся ощупывать плечо.

— Подойдете на снятие швов, — заключил смущенно. — Но повязку надо поменять.

Я скосил взгляд на рану. Выглядело так себе.

— Что-то дерьмово регенерирую, — нахмурился я.

— Заражение, — констатировал он. — Это еще нормально.

51

Лара сунула мне стакан воды, и я жадно к нему прильнул. Такое себе начало медового месяца… С губ слетел смешок.

— Жену мою осмотрите тоже?

— Конечно.

— Результаты обследований можно посмотреть?

— Ну как я могу вам отказать? — усмехнулся он. — Все перешлю. Но предварительно — сердце у нее в полном порядке.

Я, видимо, слишком постарался скрыть эмоции от того, как эта новость меня порадовала. Лара внимательно посмотрела на меня и забрала пустой стакан.

— Я тогда приготовлю очередную капельницу с обезболивающим. И антибиотики.

— А я принесу завтрак, — вспорхнула Лара с кровати.

Приятно. Слишком. Я проследил за тем, как она вышла из комнаты и глубоко вздохнул, переведя взгляд в потолок. Сердце сжалось от тоски, когда вспомнился сон. За год оно ни черта не зажило, и стоило сорвать корку, снова брызнуло кровью. Появление Лары не облегчало мне боли. И лечило одновременно. Но так нельзя. Мне нужно устроить ее жизнь. Я бы этого хотел — знать, что у нее все хорошо. И, может быть, уехать обратно в Канаду.

Да, план отличный. Зверю он не понравится, но слишком мало времени прошло.

Я тяжело поднялся и направился в ванную. Отражение в зеркале заставило усомниться в том, что я смогу сегодня сделать хоть что-то путнее. Скорее, мне суждено валяться в кровати и отвлекать Лару своей бледной физиономией от изменений в ее жизни. Как ей смягчить это все? Может, показать, как много людей работает в моей реальности? Пожалуй, это должно сработать. Познакомить ее с Игорем и Стасом, устроить экскурсию в клинику Оксаны… А сейчас? Что мне с ней делать сегодня? Рвать близость? Не то, что ей нужно. Да и мне…

Хотелось передышки. И эта близость с Молью ощущалась новым зеленым листом на пепелище. Его было недостаточно, чтобы прикрыть разруху, но он радовал глаз свежестью.

— Князев, зачем ты встал?

— Почему ты называешь меня по фамилии? — повернул я голову к двери.

Лара стояла в больничной пижаме, сложив руки в широкие карманы штанов. Бледная, взъерошенная и такая уютная, что мне захотелось утащить ее к себе и… Я тряхнул головой и отвернулся к раковине.

— Ну, мы с тобой в странных отношениях, — пожала она плечами. — Ты взял меня замуж, чтобы прикрыть мою задницу. Но это же не дает мне повода…

— Дает, — недовольно перебил ее я. — У тебя слишком хорошая задница.

— Ты уходишь от ответа, — не разделила она моего искреннего восхищения. Да и не заметила она его. И я хорошо понимал, почему. — Прости, но мне нужна какая-то определенность. Я не знаю, что делать дальше. И я не знаю, что ты хочешь взамен.

Хотел бы я знать. Говорить ей снова о том, какой она отличный хирург, крайне глупо. Она не это хочет слышать.

— Я подумала, что, может, ты меня жалеешь?

— Нет, — отрезал я. — Я слишком стар и циничен, и никого не жалею.

— Ну не спасаешь же меня за секс? — усмехнулась она.

Я усмехнулся и свесил голову между рук:

— Да, так себе объяснение.

— Я бы не побежала тебя спасать против этого монстра с пистолетом, — улыбалась она робко.

— Потому что ты не могла бы ему противостоять.

— Ты тоже. И ты это знал. — Она заправила прядь за ухо. — Я тут выяснила, что его все же пристрелил Лев Давидович.

Я вздохнул, скрывая раздражение. Ну а что я хотел? Моль — не дурочка, понимает гораздо больше.

— Ты мне очень нравишься, — посмотрел я в ее глаза.

— Но сердце твое принадлежит Лизе, — вдруг огорошила она меня.

— Что? — выдохнул я изумленно.

Лара раскрыла глаза, будто испугавшись, что сболтнула лишнего.

— Ты просто всю ночь звал Лизу. И просил ее не уходить.

— Вот как?

— Да.

Мы замерли друг на друге взглядами, и я первым отвел свой:

— Она умерла год назад.

— А… — выдохнула Лара растерянно.

«Только не говори, что тебе жаль».

Она не сказала. И это почему-то добило. Я почувствовал, как закрыл двери, выбросил ключ в канаву и тут же с уверенностью осознал, что мне нужно внутрь.

— Что там на завтрак? — глупо сменил я тему.

— А можешь по запаху понять? — поинтересовалась она.

Я усмехнулся, принимая правила игры:

— Сандвич с лососем, мягким сыром, радиччо и каким-то кисло-сладким соусом. Кофе. У тебя — на миндальном молоке.

— У меня?

— Ну, я такое не буду, а на обычном молоке ты тоже принесла. Еще в кафе на завтрак панкейки с ванилином и корицей, яичница с копченым беконом и овсянка.

52

Я встретился с ее напряженным взглядом. Лара шумно сглотнула.

— Еще укроп, — добил ее я.

— В сандвичах, да.

Она отвернулась и вышла из ванной, но не успел я взяться за зубную щетку, вернулась.

— Прости, — выдавила смущенно. — Я не должна была…

— Тестировать мою супер-способность?

— ...Говорить о Лизе. То есть, о том, что ты звал кого-то по имени во сне. Это не мое дело.

Я не нашел, что ответить, а она снова выпорхнула из ванной, оставляя меня в оцепенении. И внезапно меня затопило злостью. Да к черту все!

Я привел себя в порядок и вышел к ней, но тут же замер, стоило найти ее взглядом. Ну как эта женщина может быть такой уютной и постоянной посреди этого хаоса? Лара сидела на кровати, сложив ноги по-турецки, и пила свой кофе на миндальном молоке. А мне захотелось присвоить себе все, что вижу — это утро, Лару с ее кофе и принадлежностью мне ввиду обстоятельств. Смог бы я завоевать ее по-настоящему, если бы захотел? Вопрос едва не слетел с языка.

— Мне нужно сегодня с мамой увидеться, иначе она меня из-под земли достанет, — тихо заметила Лара. — Мы должны были встретиться вчера, и она чуть с ума не сошла, когда потеряла меня.

— Хорошо. Я до обеда оклемаюсь, и поедем.

— Куда?

— К твоей маме.

— Князев, ты… — восхищенно и одновременно растерянно улыбнулась она. — … хочешь познакомиться с моей мамой?

— Да. Ты же за меня замуж вышла.

Что за бред я несу? Но так уверенно, что хотелось побиться головой о стенку.

— Я не могу ей сказать, что замужем за тобой! — округлила Лара глаза, поднимаясь и начиная расхаживать с чашкой туда-сюда перед кроватью.

— Почему? — следил я за ней, сжимая пальцы в кулаки, потому что руки чесались схватить Лару в лапы и зарыться носом в ее макушку, пропахшую панкейками с корицей.

— Она… — Лара встала напротив, тяжело дыша. — Она не поймет! Подумает, я с ума сошла.

— От меня? — склонил я голову на бок.

— Я говорила ей, что ты — сволочь, которая не дает мне тут работать! Что ты — редкий самодовольный гад и нарцисс!

— Вот как? — оскалился я. — Тем интереснее посмотреть на ее выражение лица.

— Да ну мы же не взаправду! — всплеснула она руками. — То, что я тебе нравлюсь, недостаточно для того, чтобы знакомить тебя с мамой!

— Почему это?

— Ты невозможный! — закатила она глаза. — Правда не понимаешь?

Я не понимал, зачем я лезу в ее жизнь, когда не собираюсь оставлять себе Лару всерьез. Может, потому что ее это отлично отвлекает от уязвимости положения? Ну, а потом — мне нужно устраивать ее жизнь. Я по-любому буду близок с ней далеко не как друг. Я не хочу быть ее другом. Пока она с моей фамилией и штампом в паспорте — не выйдет. Да и ночь с ней никак не стереть из памяти. Более того, я хочу еще. Так хочу, что у меня уже слюни едва не капают на ковер. Мне нравится в этой Моли все — как бледнеет и краснеет, как мечется туда-сюда от неопределенности, и как доверяет, хотя я не заслуживаю ее доверия.

— Прости, — широко улыбнулся я. — Но знакомство с твоей мамой внесло бы некоторое разнообразие в мою пресную жизнь.

— Мне кажется, ты тренируешь на мне свое обаяние просто от скуки, — констатировала Лара.

— Нет.

— Нет?

— Нет. Я несу за тебя ответственность теперь. Ты в новой для себя ситуации, и я должен быть уверен, что ты в порядке. Даже на встрече с мамой. Потому что привыкать говорить лишь часть правды не так просто.

Наконец, я подобрал рациональное объяснение своей навязчивости.

— А... Ну, если хочешь, я вас познакомлю, — неуверенно заключила она. — Это будет феерично, конечно. Но, думаю, ты просто улыбнешься ей, и она все поймет. А вот то, что мы женаты, говорить не будем. Этого я не смогу объяснить.

— Ладно, — улыбнулся я победно.

Она покачала головой и подхватила с тележки тарелку:

— Держи.

— Спасибо.

— Потом на перевязку.

— Нравится командовать мной?

— Это немного компенсирует мне уступки с мамой и правдой, — пожала она плечами.

И я решил, что достаточно ее повеселил, чтобы перейти к более сложной теме.

— Я уточню у Азизова, но тебе скорее всего придется переехать ко мне, — осторожно заметил я. — Не встречался раньше с комитетом, и насколько они будут копаться в этом деле, пока не представляю. И тебе все же понадобится некоторая адаптация. Нужно будет подумать об этом первым делом.

— На что это будет похоже? Адаптация, в смысле...

— Психологическая помощь, курс правовой защиты и видовых особенностях…

— Мне расскажут о таких, как ты?

— Да.

53

Она настороженно покусала губы.

— Чувствую себя странно, — призналась тихо. — Будто ничего не происходит. Или я просто еще не осознала, и это — шок…

— Я познакомлю тебя со своими племянниками, хочешь? У Игоря, старшего сына моего брата, жена — обычная женщина…

— Ты познакомишь меня с Игорем Князевым? — удивилась она.

— Да. Он зовет меня постоянно встретиться, но… ты сама видела, я — безнадежен.

— Да, ты социофоб, — улыбнулась она, и наши взгляды встретились, а меня прошило чувством, будто я знаю ее всю жизнь.

Что же ты делаешь, Князев?

Адаптирую. Отвлекаю. Помогаю принять реальность. Лара стоит того, чтобы помочь ей начать новую жизнь. Она ее заслуживает.

— То есть, Игорь Князев… он — такой же, как и ты.

— Да, он — оборотень.

Лара прикрыла глаза, пугаясь.

— Покажи.

— Что?

— Покажи мне еще раз…

— Нет. Ты не в том состоянии.

— Мне кажется, что все приснилось… — И она заходила передо мной туда-сюда, тяжело дыша.

— Не нужно пробовать себя на прочность сразу. Настанет день, и будешь разбирать нас на хвосты и уши, но не сейчас. — Я повиновался порыву и, потянувшись к ней, схватил за руку. — А тебе меня еще маме сегодня показывать.

Она замерла передо мной, напряженно вздохнула и подняла на меня взгляд.

— А что случилось с Лизой? — спросила вдруг. Ее пальцы дернулись в руке, и я едва не выпустил. Но следом сжал крепче и притянул к себе, делая какой-то выбор, которые даже не успел осознать.

— Сердечная недостаточность. — И будто не я это сказал, а кто-то в соседней палате. Так бывает, когда до чуткого слуха долетают чужие истории и смертельные диагнозы, но тебя они не касаются. Больше.

Лара вздохнула. Наверное, в этот момент она поняла, почему я так зациклился на ее сердце… А еще она сжала мою руку, а вторую положила на скулу, погладила, цепляя короткую щетину, провела большим пальцем к носу…

— Синяк совсем сошел, — тихо заметила она.

Я кивнул.

— Притащу тебе капельницу. — И она отстранилась, судорожно вздохнув, и вышла из комнаты.

***

— Лара, ну как ты?

Я застыла в лифте с мобильником у уха, не понимая, зачем вообще ответила на звонок мамы, не успев перевести дух. В тот момент, когда я отвела взгляд от Князева, и его очарование и уверенность остались в комнате вместе с ним, меня будто придавило чем-то тяжелым. Как в кино, ей богу! Моргнула, и все — накатила паника и желание куда-то бежать.

— Сейчас капельницу сделают. Привет, мама.

— Я хочу тебя увидеть!

— Увидишь. Я вечером буду у тебя.

— Что? — переполошилась она. — Как это? После сотрясения?

— Нормально все со мной, сотрясение вообще не подтвердилось. — Я перехватила мобильник сухой ладонью и вышла из лифта в терапевтическом отделении. — Еще меня тут обследовали с ног до головы, могу тебе все переслать.

Она помолчала, напряженно дыша в трубку.

— Так... ты можешь сегодня со мной увидеться?

— Конечно! Во сколько ты будешь?

— Мам, как отпустят. И… — я тяжело сглотнула, машинально шагая по коридору, но тут в открытой двери ближайшей палаты показалась койка, на которой лежал Сава. — У меня для тебя будет сюрприз.

— Сюрприз?

— Я буду не одна. С мужчиной. Ну, если не поменяется ничего. — Я медленно направилась к двери, не спуская взгляда с Савы. Он лежал с капельницей и, кажется, спал. — Мам, я перезвоню…

И я отбила звонок, несмотря на ее вопросительный возглас, и убрала мобильный в карман штанов.

Сава не спал. Он пялился в потолок. На выцветшем бледном лице его глаза показались слишком яркими, когда он заметил меня у кровати и перевел на меня взгляд. Тусклый, безжизненный. Я задержала дыхание от растерянности.

— Сава?

Он какое-то время смотрел так, будто не узнавал. Но когда у меня внутри уже успело все оборваться, его лицо прояснилось:

— Лара…

— Привет, — с облегчением выдохнула я. — Что… что с тобой?

— Я… — Слова давались ему тяжело. Его горло дергалось, словно в нем застряло все, что ему хотелось сказать последние сутки. — Я видел этого монстра…

— Ты ранен?

— Он прокусил мне ногу, — с трудом выдавил Сава и откинул одеяло.

А меня парализовало. Нет, ногу ему не прокусили. Ее откусили вовсе. Вместо левой ноги у Савы осталась лишь часть бедра.

— Главное, что ты жив, — заключила я сипло и с трудом вернула взгляд на его лицо. — Сав, ты… ты справляешься?

— Я не знаю, Лара, — покачал он головой. — Наверное, за меня пока что справляются препараты… А ты? Ты тоже все видела?

— Да. Меня Князев спас.

54

— Вот как? — немного ожил он. — Значит, он не мудак.

— Нет, не мудак.

Он тяжело сглотнул, стекленея взглядом.

— Я был рядом с операционной, когд увидел этого… — Он усмехнулся. — Будто в кино какое-то попал. Эта зверюга вырвала двери, выбежала в коридор… и схватила меня за ногу зубами. Мне сказали, что я пережил клиническую смерть.

Я опустилась у его кровати и взяла парня за руку.

— И что нам с этим всем делать, Лара? — перевел он на меня взгляд.

— Князев говорит, что в их мире не хватает хороших врачей, — пожала я плечами, вздыхая. — Не как в нашем. В нашем мне бы не дали нигде оперировать больше. Я еще не проверила, но Князеву я доверяю. Так что надо приходить в себя и браться за дело. Слышишь? Не смей сдаваться.

— Да, — кивнул он, нахмурившись, и неожиданно спросил с надеждой в голосе: — Лара, а ты тут будешь?

— Я не знаю, Сава. Совсем пока ничего не знаю.

— Ты не бросишь меня? Будем видеться?

— Я постараюсь.

Хотела спросить, где его родственники, но тут в палату вошел наш врач:

— О, Лариса Дмитриевна, вы за капельницей? — тревожно вопросил он, пристально глядя на Саву. — Простите, но не стоит пока вам тут находиться.

— Простите, дверь была открыта, — смущенно кивнула я, делая шаг от койки.

Сава проследил за мной встревоженным взглядом.

— Звони, если что, — обернулась я у двери. — У тебя же есть мой номер?

— Есть, — напряженно кивнул он. — Спасибо, Лара!

Доктор вышел из палаты и кивнул мне следовать за ним:

— Пойдемте. Голова не болит сегодня?

В кармане зажужжал мобильный, но я проигнорировала:

— Немного, но я не замечаю… — отстраненно отвечала я, еле подавляя желание обернуться на палату Савы. — Вы ампутировали ему ногу…

— Спасти, к сожалению, не удалось, — подтвердил он. — Ему предстоит долгая реабилитация. Проходите.

Я нерешительно переступила порог процедурной, чувствуя, как начинаю снова дрожать изнутри. Захотелось броситься обратно к Князеву. Вся эта реальность, о которой он предупреждал… Сава без ноги и с пустым взглядом с перспективой долгой реабилитации…

— Лара, с вами все хорошо? — Доктор смотрел на меня настороженно, обернувшись от шкафчика с лекарствами.

— Да, — кивнула я.

— Присядьте. После сотрясения возможна слабость.

А мне подумалось, что ведь не все знают, что Князев меня прикрыл своей фамилией. И что для какой-то там комиссии я уже уверенный резидент мира с зубастыми пациентами.

— Может, вам поговорить с психотерапевтом? — учтиво предложили мне. — Вы выглядите встревожено. Посттравматический синдром нормален, но не стоит стараться преодолеть трудности лишь собственными ресурсами.

Я кивнула:

— Спасибо, обращусь.

— Хорошо. Давайте взглянем на вас.

Мне обработали ссадины на спине, осмотрели и выдали капельницу для Князева. Все это время мобильник жужжал в кармане, и когда я добралась до лифта, раздраженно выудила его из кармана.

Мама.

Я прикрыла глаза, сжимая пальцы на прохладном штативе капельницы.

Мама.

Князев.

Клиника эта…

И вчерашний монстр с зубами.

А теперь еще Сава без ноги.

Я будто повисла между прошлым и будущим, и надо как-то продолжить существование, но хочется лишь замереть, забиться в щель или под одеяло в номере Князева и не вылезать.

Вздохнув, я набрала маму.

— Лара, что там у тебя? Прости, я тебя достаю, но все это очень странно! Ты сказала, что приедешь с мужчиной?

Я глубоко вдохнула, медленно выдохнула и шагнула в лифт.

— Я была на осмотре перед выпиской, не переживай, — заговорила спокойно.

— Что сказали?

— Что все хорошо у меня. И да, я буду с мужчиной.

— Слушай, но ведь еще на прошлой неделе у тебя никого не было?

— Ну, как… — Сначала я хотела соврать, что было и давно. Но потом опомнилась, что это же мама. Что мы с ней созваниваемся регулярно и видимся — тоже. А еще мы делимся всем. Если бы я с кем-то встречалась, она бы уже была в курсе. А я последний месяц рассказывала ей только о планах куда-нибудь переехать, чтобы спастись от выгорания.

— Все случилось быстро, да, — медленно начала плести я ложь. Но как же хотелось сказать правду! — Помнишь того главного хирурга, который меня допекал?

— Да, — настороженно протянула она. — Главный козел.

— Да. Нет. Он… В общем, я с ним приеду.

В трубке повисла тишина.

55

— Мам?

— Как?.. Почему ты приедешь с ним?

— Знаешь, он оказался не козел вовсе. Совсем не козел. Он меня спас. — Я вышла из лифта и прижалась к стенке, понижая голос. — Ну… В общем, я тебе немного наврала, потому что тут все на ушах с побегом преступника…

— Кого?

— Мам, я не просто так вчера упала. Мы должны были оперировать преступника, но он проявил агрессию, служба безопасности не справилась, и несколько врачей пострадали…

— Лара, боже мой! — просипела она.

— А Ярослав спас меня едва ли не ценой собственной жизни, — выдохнула я, лихорадочно соображая, что все сказано более-менее удачно. Так наши внезапные отношения с Князевым станут понятней маме, да и его состояние можно будет объяснить. — Он не хотел, чтобы я тут работала из-за того, что здесь опасно. Поэтому и вел себя так…

— Ты что, в тюрьме оперируешь? — сипло предположила она.

— Да.

— Боже, Лала…

— Мам, я просто очень хотела оперировать. Это был последний шанс.

Я слышала, как она боролась между порывом устроить мне выволочку и просто принять то, что ее дочь крепко налажала. Наконец, она вздохнула в трубку:

— Ну, теперь многое становится понятным. То, что к тебе было не попасть, к примеру…

— Мам, мне жаль.

— Мне тоже, милая. Что ублюдки испоганили тебе жизнь, и ты готова идти на любой риск, лишь бы держать в руках скальпель.

Мы немного помолчали.

— Но ты точно приедешь?

— Да.

— Ладно. Жду. Очень. Люблю тебя.

— И я. Пока.

К Князеву я заявилась с большими стеклянными глазами, полными отупелого отчаяния от встречи с Савой и разговора с матерью. Когда я вошла, он поднял на меня взгляд от стола. И безошибочно все понял. Но не стал допытываться, что произошло, а молча подошел, забрал у меня штатив с капельницей, завел в спальню и усадил на кровать.

— Сколько по десятибальной?

— На восемь, — прошептала я. — Или девять.

— Когда уедем отсюда, тебе станет лучше.

— Я еще перевязочный комплект захватила, — спохватилась я, поднимаясь. — Ложись, я поставлю тебе капельницу. Когда мы с тобой разведемся?

Я не сразу поняла, что он не собирается отвечать, но продолжала раскладывать бинты на тумбочке, наводя суету. Потом бросилась за капельницей.

— Князев? — подняла на него глаза, приготовив все.

— Уже хочешь развода? — усмехнулся он, глядя на меня из-под бровей.

— В смысле? — моргнула я. — Мне надо просто как-то слаженно врать маме…

— Ну ты же не собираешься ей говорить, что мы женаты…

— Она звонила, и я сказала, что работаю в тюрьме, и что мы оперировали преступника, а он проявил агрессию… Так можно было?

— Нормально, — кивнул он медленно.

— А ты врал когда-либо близким?

— Я врал Лизе, что она поправится.

— Да, это… это хуже… — Я перевела дух. — Ложись.

— Лара, — позвал он, и я прикрыла глаза:

— Я справлюсь, не надо со мной носиться. — И я ввела ему иглу под кожу.

— Я не ношусь с тобой. Это ты. Ты со мной сейчас носишься.

— Меня это успокаивает, — призналась я, принимаясь разматывать бинт, потом сматывать, не в силах определить, какая длина мне нужна. — Но, может, ты расскажешь мне больше о таких, как ты?

— Лара, я почти не отличаюсь от обычного мужчины. Я работаю с людьми, живу также, как живут люди.

— Но ты можешь защитить кого-то, — вставила я.

— Да, могу.

Я принялась обрабатывать рану дрожавшими руками.

— А твои невероятные способности в хирургии? Ты немного "читер"?

— Я слышу лучше и реагирую быстрее, да.

— Это круто. — Мой взгляд встретился с его, и я попыталась улыбнуться, но вышло натянуто. — Я бы хотела также. Но а в чем подвох?

— Подвох — в постоянной борьбе с внутренним зверем.

— Давай подробнее… — И я сцепила зубы, принимаясь накладывать повязку.

— Звери не любят жить среди людей. Поэтому многие живут за пределами городов. Но некоторые живут с людьми. Чаще мы находим себя в ночной жизни — охрана, следственные органы, оперативники, военные, службы спасения. Хирурги…

— А личная жизнь чем отличается?

— Мы все разные. Но отличительная способность в том, что мы не изменяем, одержимы семьей, детьми, избранными женщинами. Мы — собственники.

— Что-то так себе…

— Да. В этом и сложность — преодолеть зверя и остаться человеком.

— Я бы не вышла за тебя, — усмехнулась я, поднимая глаза. — По крайней мере, не сразу.

56

Что я несу? Он и не предлагал.

— В рационализме тебе не откажешь, — усмехнулся Князев.

— То есть, ты бы посадил свою женщину дома варить борщи и воспитывать детей?

— Нет. Мой личный фетиш — умная, притягательная и непосредственная женщина-хирург.

— То есть, ты не просто так меня спасал, — смущенно усмехнулась я.

— Не просто так, — покачал он головой, притягательно улыбаясь.

— А почему ты не выбрал такую же женщину, как и ты? Ну, с такими же особенностями…

— Их не существует.

— Что? — опешила я. — Как это?

— У оборотней нет женщин. Человеческие женщины — наш единственный шанс. Но есть еще женщины с одаренностями. С ними тоже возможен союз, но от них не продолжить свой род. Они рожают только девочек.

— А человеческие женщины?

— Только мальчиков.

— Увлекательно. — Я и правда чувствовала, что больше информации меня успокаивает. И становится даже любопытно. — Если захочешь дочь, то тебе понадобится другая женщина с одаренностями.

— Это вряд ли. Женщина может быть одна.

Показалось, что его это немного раздосадовало.

— Понятно. А как это вообще? Что за одаренности у этих женщин?

— Они — ведьмы. Самая простая одаренность у большинства из них — способность генерировать пламя.

— У вас еще и ведьмы есть? — В горле снова пересохло. Я раскрыла глаза, опуская руки.

— У нас. У нас в мире есть еще и ведьмы, да, — поправил он. — Дыши, Лара. Все хорошо.

— Какое-то фентези наяву. — Я опустилась на пол рядом с кроватью и уставилась на капельницу.

— Просто мир немного интереснее, чем большинство людей думают. Ну неужели бы ты теперь предпочла не узнать этого всего?

Я закусила губы, задумавшись.

— Наверное, ты прав. Это стоило того. Но все же интересны последствия… А какие отличия в анатомии?

— В обычном виде — лишь свойства. Более быстрая регенерация и все, что к ней прилагается — метаболизм, температура тела, свертываемость, биохимические изменения. В условиях нормального функционирования все процессы идентичны человеческим. — Он помолчал немного, прежде чем продолжить, но я видела — ему нравилось быть моим проводником в свой мир. — Главное, чем рискует оборотень среди людей — неконтролируемым оборотом в случае повреждений и травм. Наше тело спасается любой ценой, оборачиваясь бессознательно, чтобы регенерировать быстрее. Если люди становятся свидетелями подобного, их предстоит адаптировать и перевести в другой статус.

— А если человек не сможет? Бывают же такие?

— Бывают. Но я не спец по этим вопросам, — ответил он уклончиво.

— Я нашла Саву. Ему ампутировали ногу.

Князев нахмурился.

— Я проконтролирую, если хочешь.

— Очень прошу. Он — хороший. И просил меня его навещать.

Он как-то недобро сощурился, но я не придала значения.

— Капельница кончилась, — отвел он взгляд. — Собирайся, а я схожу к Азизову, и поедем.

Он поднялся, с мучительным вздохом натянул футболку и вышел.

***

У меня ведь были проблемы посерьезнее. К примеру, предстояло решить, работать дальше с Азизовым или требовать разрыва контракта. Но когда Лара сказала, что беспокоится об этом ординаторе, мне внутренности будто кипятком ошпарило от ревности. И этотее вопрос о разводе едва не заставил скрежетать зубами. Она уже собирается со мной развестись, а я ее даже до логова своего не довез! Старею. И главного ей не сказал — про метку. Я же ее уже присвоил…

— Уже ходишь.

Я обернулся у кабинета Азизова, встречаясь взглядом с Львом.

— Как Лара? — поинтересовался он слишком непринужденно.

— Лучше, чем я.

— Это радует.

— Правда?

Лев был зол, напряжен, и, судя по всему, не спал сегодня совсем. Хотелось узнать новости, но, с другой стороны, на черта они мне?

— Правда, — равнодушно кивнул он и толкнул двери кабинета. — Проходи. Алан скоро подойдет.

— Как прошло с комитетом?

— Он расскажет, если сочтет допустимым.

Лев прошел к столу Алана и встал у окна, сложив руки в карманы брюк.

— Какие у тебя планы? — поинтересовался буднично.

И это насторожило сильнее.

— Я не собираюсь обсуждать их с тобой.

— Зря, — усмехнулся он. — Думаешь, что свободен?

— А разве мой договор расторгнут?

— Нет. И ты его отработаешь .

Ого, какие мы грозные...

Лев не обернулся, чтобы не выдать мне своей неуверенности, но я слышал это по голосу. И его слова больше напоминали истерику, чем угрозу. Но я не стал развивать тему — не было сил. Последние я потратил на то, чтобы более-менее твердо дойти до кресла.

57

— Смотрю, женщина пошла тебе на пользу, не кидаешься уже.

— Смотрю, тебе этого не хватает — того, чтобы я кинулся, — парировал спокойно. — Проблемы, Лев?

Он отчетливо скрипнул зубами, но тут в кабинет вошел Алан. Кабинет быстро наполнилось запахом геля для душа с нотами дорогого табака. Только душ Алану не особо помог. Я видел — он вымотан. От его вчерашней уверенности, что все наладится, не осталось и следа.

— Что происходит? — поинтересовался я, проследив за тем, как он проходит к столу.

— Дерьмово все, но тебя это никак не касается.

— Касается, — жестко возразил Лев.

Но я снова не придал значения:

— Я хочу видеть списки на ликвидацию.

— Нет, Ярослав, — холодно отрезал Лев.

— Мне нужен ординатор живым. Тот, которому ногу отрезали.

— Ни с кем еще не работали, — устало выдохнул Алан. — Пока ничего непонятно, и ликвидаторы не отчитывались. Но мы не отдаем людей просто так, Ярослав, что бы ты ни думал. Мы заинтересованы оставить всех.

— Хорошо. И мне нужны выходные.

— Само собой. Отделение трансплантации пока что все равно закрыто до конца расследования. Я сообщу, когда будут новости.

Я сухо простился и вышел. Захотелось свалить отсюда быстрее и никогда не появляться. И что Ларе тут так понравилось? Стены коридоров по ощущениям сужались и давили, пока я тащился обратно, а тело наливалось противной слабостью… Но стоило увидеть Лару, все отступило. Она ждала меня в кабинете.

— Все нормально? — спросила обеспокоено, шагнув навстречу. — Сколько по шкале?

Я слабо улыбнулся. Мы слишком быстро настроились друг на друга, не сговариваясь, и это вынуждало чувствовать гораздо сильнее, чем я планировал.

— На шестерку…

— Врешь.

— На восемь.

И я направился в комнату за вещами.

— Это больше похоже на правду, — вздохнула она позади и повысила голос, когда я скрылся в проеме. — Я собрала твои лекарства!

И правда. Все лежало сложенное на кровати в пакет.

— Ты точно можешь вести машину? — тихо спросила она, когда я показался с пакетом и курткой.

— А ты сможешь?

— Конечно, — с готовностью кивнула она.

— Ну и отлично, — пожал я плечами.

— Ты же не знаешь, как я вожу, — улыбнулась она, и тьму разогнало окончательно.

— Ну, ты хорошо оперируешь, — улыбнулся я ей в ответ. — Уверен, водишь не хуже.

И мы, не сговариваясь, замерли в дверном проеме, глядя в глаза друг друга.

— Я попробую не облажаться, — пообещала она смущенно и проскользнула в коридор мимо меня.

А я не сразу смог сделать вдох и последовать за ней. Потому что явно почувствовал, будто Лара взяла меня на поводок и потянула за собой…

***

Даже не знаю, что выматывало меня сильнее…

Весь этот новый-прежний мир безусловно обещал много перемен. Но я не могла поверить, что мне нужно собраться и переехать к Князеву! А когда за окнами его машины замелькал город, думать о какой-то фантастике, которая окружала еще вчера, стало сложно. Вот же моя прежняя жизнь — только руку протяни. Улицы, автобусы, такси, люди. И даже то, что Князев на соседнем сиденье, лишь делало мою реальность более осязаемой.

Чувствовал он себя, судя по напряженной позе, не очень, что не удивительно. В его состоянии вообще показан стационар и покой.

— Ты уверен, что сможешь остаться на ногах до вечера? Выглядишь так себе, — заметила я.

— Да, нормально все, — задумчиво ответил он.

— Может, не стоит мне к тебе переезжать? — вырвалось у меня неуверенное.

Ярослав повернул ко мне голову.

— Оставишь меня в таком состоянии одного? — вздернул укоризненно бровь.

Но в уголках его губ дрожала усмешка.

— Манипуляция? — прищурилась я.

— Именно, — улыбнулся он, но тут же серьезно добавил: — Прости, Лара, но я не могу тебя сейчас оставить. Тем более, у Азизова что-то физиономия сегодня была слишком озабоченная. Думаю, нужно пока затаиться и прикинуться идеальной парой…

— Как это? — сорвалось с языка. — Я не знаю, я же не была никогда в идеальной паре…

— А в какой-нибудь?

— Разве что в какой-нибудь, — усмехнулась я. — За нами будут следить?

— Все может быть.

— И сколько нам нужно будет разыгрывать эту идеальную пару?

— Я скажу тебе, когда все.

— Ладно. А... какого-то интервьюирования не будет? На знание привычек друг друга, как в иммиграционной службе?

— Надо узнать, — одобрительно заметил он.

58

Я напряженно вздохнула.

— Ладно, начнем с малого — сначала успокоим мою маму. Потом —посольство и всякие службы по контролю. Ты только узнай, ведь нужно же будет подготовиться, узнать друг о друге все…

— Узнаю, — улыбнулся Князев, но как-то слишком расслаблено.

Такой самоуверенный? Или вероятность интервью низкая? Ладно, разберемся.

— А у тебя кого-то надо успокаивать? — поинтересовалась я. — А то такая скоропалительная женитьба. Никто из твоих в обморок не хлопнется?

— Я обещал познакомить тебя…

— …С Игорем Князевым, я помню, — возбужденно перебила я. — Круто! Черт, я бы попросила у тебя его автограф, но ты, наверное, круче его, да?

— Естественно. Но если очень попросишь…

И он рассмеялся, а у меня потеплело в груди.

Не верилось, но мне было легко с ним — и разговаривать обо всем, и строить хоть какие-то планы, и даже просто находиться рядом. Несмотря на то, что еще вчера жизнь сжалась до номера в клинике, сейчас она вдруг показалась необъятной. Будто я вышла замуж за миллионера, переехала в другую страну, и мне предлагают осуществить все свои мечты разом — работу, новые перспективы, интересное обучение и вообще невероятную возможность незаурядно продолжить жизнь.

— Лара, все хорошо?

А еще он очень чуткий. Ну мечта же!

— Просто голова от всего этого трещит…

— Далеко до твоего дома?

— Минут пятнадцать, — сверилась я с навигатором.

Собралась я быстро. Ярослав остался в машине, и меня всерьез беспокоило его состояние.

— Слушай, может, останешься дома? — с сомнением предложила я, вернувшись за руль.

Он приоткрыл глаза, глубоко вздыхая:

— Я в норме. Поезжай.

— Прости, но ты бесишь. Я отменю маму и останусь с тобой, идет?

— Не идет, — упрямо помотал он головой и выпрямился, протирая лицо. — Маму отменять нельзя. Сложно представить, что она пережила за эти дни.

— Мне тоже сложно представить, как я объясню ей полуживого хирурга на ее диване с капельницей.

— Я буду в форме, обещаю, — и он дерзко усмехнулся. — Может, немного неразговорчивым, но это — максимум. А вы с ней близки, да?

— Очень. И мне сложно представить, как теперь ей что-то не договаривать.

Я сгорбилась за рулем, уставившись перед собой невидящим взглядом.

— Мне жаль. Но по-другому не выйдет.

— Спасибо, — вырвалось у меня, — за поддержку. И прости, что не свалила вовремя…

— Я не жалею, что ты не свалила, — усмехнулся он невероятно притягательно.

Стоило труда вдохнуть воздух в обожженную адреналином грудную клетку и включить голову, чтобы изящно развернуться в тесном дворе. Меня нервировал еще один вопрос — наша первая ночь с Князевым в прошлом? Или он затащит меня в свою постель снова? Как мне вообще себя вести? Секс сексом, но заоблачно крутые хирурги не женятся после первой ночи…

— Ярослав, — я прокашлялась, деловито хмурясь на дорогу. — А насколько идеальную пару нам разыгрывать? Ну… я про… черт! Я забыла про таблетку!

— Какую?

— Котрацептив. Надо заехать в аптеку.

Мне показалось, что Ярослав отреагировал каким-то странным напряжением. Я не могла на него посмотреть, потому что нужно было следить за дорогой, но его раздраженный выдох уловила отчетливо.

— Ты… переживаешь, что поздно? — глянула я на него при первой возможности.

— Нет, — качнул он головой, и выглядел так, будто мысли его были заняты чем-то другим, а эта проблема его вообще не касается.

Стало обидно. Я замолчала, обхватив руль крепче. До его дома мы так и не заговорили, и в аптеку я тоже не заехала, решив, что сбегаю в ближайшую к маминому дому.

Оказалось, что Князев жил в одном из частных домов элитного района. Я сбавила скорость, въезжая в ворота с пропускным пунктом. Пошел дождь, сделав идеальную дорогу глянцевой. И в ней зарябили красочные отражения ярких ухоженных палисадников вдоль дороги. Я крутила головой по сторонам, разглядывая заборы, а Князев продолжал хмуро смотреть в окно.

— Вот здесь тормози, — глухо скомандовал он.

Когда за машиной закрылись массивные ворота, я с любопытством оглядела двор. Лаконичный и наполненный графикой, но все равно уютный. Все тут было по линеечке — дорожки, каменные клумбы с карликовыми соснами и можжевельником и идеально вписанный в пространство дом.

Князев вышел из машины, и я последовала его примеру. Одноэтажный дом пялился на нас будто через модные зеркальные окна-очки, в которых отражался двор с машиной и нами. Пока я оглядывалась, Ярослав достал мою сумку из багажника.

— Пошли, — кивнул на крыльцо.

— Красивый дом, — неуклюже похвалила я.

— Это съемный, — холодно отозвался Князев. — Когда закончится контракт, вернусь в Канаду.

— А… — выдала я растерянно и шагнула на залитые дождем ступени, стараясь не поскользнуться.

59

Князева как подменили после того, как я заговорила о контрацепции.

Но я же не сказала, что хочу от него родить, чего он так расстроился? Ярослав тем временем открыл двери и прошел внутрь. Загорелся свет, являя мне гостиную, как с картинки статьи о «мужских» интерьерах. Все тут было идеально подобрано, одно сочеталось с другим и пахло дорогим интерьерным ароматом.

— А разве тебя запахи не раздражают? — поинтересовалась я, осматриваясь.

— Он все никак не выветрится, — досадливо поморщился Князев, проходя в глубь.

Загорелся свет над зоной кухни. Он полез в шкаф, потом в холодильник, запустил кофемашину и сгорбился над столешницей. Я помялась нерешительно у дивана и направилась к нему.

— Ярослав, что-то случилось? — спросила тихо.

Он мотнул головой, тяжело вздыхая.

— Ты меня сбиваешь с толку, — выдал он хриплое, вгоняя меня в ступор. — Еще неделю назад я медленно сдыхал, не в силах продолжать жить хоть как-то, а теперь ты сидишь на моей кухне…

— Слушай, я не питаю никаких иллюзий. Нам нужно просто как-то разобраться со всем этим… Но ты не обязан тратить свое время…

— Ты правда не понимаешь, что я хочу его тратить? — Он обернулся и вонзился в меня незнакомым взглядом.

— Ты тоже постоянно сбиваешь меня с толку, — растерянно выдохнула я. — И… ты же… другой. А я постоянно забываю с тобой об этом, потому что ты — незаурядный мужчина. Я не встречала таких, Ярослав. — Я облизала пересохшие губы, понимая, что мои признания сейчас совсем несвоевременны. А то он не знает, что он заоблачно крут во всем! — Давай просто расставим границы? — Я прошла к столу под его пристальным взглядом и села на стул. — Ты уедешь в Канаду, когда кончится твой контракт. Я останусь здесь. И… у меня будет много дел. Мне же нужно влиться в твой мир, сориентироваться в происходящем, использовать эту возможность правильно и не сдрейфить…

— Ты не сдрейфишь, — грустно усмехнулся он. — Кофе будешь?

— Да. А еще я бы поела…

— Черт, я… — он смущенно провел по волосам, — совсем забыл, как ухаживать за женщиной.

Но быстро вспомнил. Потому что через полчаса на столе ждала горячая пицца, несколько салатов на выбор и бутылка вина. Безалкогольного. Чему я смущенно улыбнулась.

— Я произвела на тебя впечатление в тот вечер с бурбоном?

Он тепло улыбнулся:

— Безусловно.

Я с удовольствием впилась зубами в пиццу и запила ее вполне себе недурным вином.

— Круто, — похвалила я. — Будто настоящее.

— Рад, что тебе нравится.

— Нужно будет капельницу тебе сделать очередную, — глянула я на часы.

Он глубоко вздохнул, устало улыбаясь:

— Сделаем.

Он выглядел растеряно, и это было непривычно. Я облизала губы и протерла их салфеткой, решаясь на вопрос.

— А можно спросить, чем ваша встреча с Азизовым сегодня закончилась?

— Ты об ординаторе переживаешь?

— Да. Но ты меня тоже беспокоишь. Не думаешь уйти все же из этой клиники?

— Думаю, — кивнул он. — Но это будет непросто. Отпускать меня там никто не собирается.

— Ну, то есть, если удастся расторгнуть договор раньше, ты сразу уедешь…

Наши взгляды встретились.

— Скорее всего, — кивнул он и перевел взгляд на пакет на краю стола. — Таблетки, которые ты просила.

— О, супер, спасибо, — делано оживилась я и потянулась к пакету.

Он услужливо приготовил стакан воды и, глянув на экран мобильника, сообщил, что ему нужно позвонить. И только когда за ним закрылись входные двери, я почувствовала, какое невероятное напряжение сковало тело… и откинулась на спинку стула, устало прикрыв глаза.

***

Я зашел за дом и прижался к стенке, запрокидывая голову к небу и позволяя дождю бить в лицо. Что, черт возьми, со мной? Руки дрожали, сердце прыгало в груди, а рана на плече болела так, будто мне сто лет, и я уже вообще не регенерирую.

Когда Лара вспомнила про таблетки, меня так замкнуло, что я онемел, проваливаясь в борьбу со зверем и попытки заткнуть ему пасть. Такая стремительная привязанность к женщине и готовность идти за ней во всем пугали. Меня будто разрывало на части. В одной половине сердца болело от потери Лизы, а во второй рвалось от желания оставить Лару себе.

Только здоровым это желание не было.

60

Я будто сходил с ума от горя и уже бился в горячке, заливая боль всем, что сгодится — опасной работой в клинике Азизова и новой привязанностью. Но так нельзя. Я чувствую себя расколотым и сгнившим изнутри. Мне нечего дать Ларе. Зверю этого не понять. Для него все просто. Да, он скучал по Лизе. Но вот же есть Лара, так в чем проблема?

В кармане запиликала мобилка, и я направился под крышу, переставая мокнуть под дождем. Звонила Оксана.

— Ярослав, я только узнала, — обеспокоено начала она. — Как ты?

— В норме. Привет…

— Привет. Слышала, что и ассистентку твою задело.

— Да. Теперь она вынуждено адаптируется…

— Ты где сейчас?

— Дома.

— Увидимся?

— Не могу. — И я усмехнулся, выдавая совершенную глупость: — Я женился. Если ты еще не слышала этого.

— Такого еще не слышала, — опешила она. — Тебя поздравить?

— Даже не знаю…

— Ты… спасаешь ее, да, Яр?

— Я спасаю себя, — процедил досадливо. — Я женился на ассистентке, чтобы защитить ее от ведомства и адаптировать самому…

— Яр, я тебя все же поздравлю, — усмехнулась она в трубку. — И как она? Адаптируется?

— Кажется…

— Кажется, ты запал всерьез, друг мой. Так держать. Но я хотела все же поговорить о расторжении договора с Азизовым. Теперь — самое время. Тем более, ты женился, и нечего тебе больше делать на этой скотобойне!

— Я подумаю, спасибо, Оксана…

— Слушай, у меня завтра прием среди своих. Приходи. С женой.

— Я хреново себя чувствую еще, поэтому не знаю.

— Ну, смотри. Если приедешь — буду рада. Хочу показать тебя всем. Мне нужно, чтобы Азизов ослабил узлы, которыми тебя повязал, и общая поддержка не помешает. Все тебя помнят, Яр, и очень ценят. Ты слышишь?

— Да. Спасибо. Я подумаю.

— Подумай. И звони в любое время.

Я усмехнулся, когда уже отбил звонок. Потом протер лицо от воды и направился в дом.

Лара ждала там же, где я ее и оставил — за столом с бокалом вина. Пачки с таблеткой на столе уже не было.

— Ты промок, — тревожно констатировала она.

— Да, — глупо подтвердил я и положил мобильник на стол.

— Все нормально?

— Нет.

— Ярослав, чем мне тебе помочь?

Как же тут было тихо… Каждое слово, каждый вдох, каждый шорох ее ресниц врезались в обостренные слуховые нервы сухим шелестом…

— Лар, я этого не стою.

— Ты забываешь, что я считаю, что должна тебе.

— Ах, да, — улыбнулся я. — Тогда капельница?

— Капельница, — кивнула она, но я видел — разочарована.

Ну что я делаю? То тащу ее в постель, то беру замуж, то… отталкиваю. Я поставил ей метку, а теперь не подпускаю к себе. И ведь ей лучше от меня узнать о метке и ее последствиях.

— Ляжешь на диван? — поинтересовалась Лара и полезла в пакет с лекарствами.

— Покажу тебе спальню, — выдал я хрипло, и Лара вскинула на меня растерянный взгляд.

— Ярослав… — начала нерешительно, но, набрав воздуха в легкие, продолжила: — Я не совсем понимаю, что между нами происходит. Мне показалось, ты не хочешь давать мне повод строить какие-то иллюзии, но ты не спросил, нужны ли они мне вообще. А теперь так на меня смотришь… — Она сделала весомую паузу, давая мне возможность усвоить услышанное. — Зачем ты сейчас так на меня смотришь? Мы партнеры по несчастью, или ты — мой благодетель, а я — «дама в беде», или мы все же любовники?

Как же мне нравилась ее прямота и четкое понимание собственной ценности.

— Я хочу с тобой ни к чему не обязывающих отношений, — серьезно ответил я.

Лара вроде бы вот только смотрела на меня серьезно, а в следующий миг прыснула.

— Прости, Князев, но это так забавно звучит, когда в паспорте у меня уже твоя фамилия. — И она хрюкнула. — Ой, прости.

Я рассмеялся.

— Мда, выглядит забавно.

— Ладно, показывай спальню, а то к маме опоздаем.

Теперь точно опоздаем…

— Так а что ты решила? — сузил я на ней глаза, понимая, что зверюга моя начала охоту.

— Что я могу решить, пока не видела спальню? — усмехнулась она.

— Прошу, — повел я рукой и тяжело сглотнул.

Мир вокруг подернулся тьмой, и только Моль перед глазами засияла, как светлячок в темном лесу, за которым я завороженно следовал.

— На лестницу? — невинно поинтересовалась она, прижимая к себе пакет.

— Да. По коридору до конца.

61

Я оскалился, раздумывая, как бы изящнее ее раздеть с больной рукой и раздеться самому, не морщась от боли. Но мне не пришлось. Лара положила пакет у входа в спальню и сама потянула с себя кофту, скомандовав:

— Ложись на кровать.

— Так я могу не успеть тебя поймать, если дашь деру, — улыбнулся, любуясь ей.

— Я согласна на отношения, поэтому тебе не придется. — И она обернулась. — Я правильно понимаю, мы собираемся заняться сексом?

— Правильно. Только собирался я, — настороженно прищурился я, вглядываясь в ее лицо. — Если не хочешь, можешь все же попробовать возразить.

— Я попробую, но позже. Пока что не знаю, чего хочу сама, а твое предложение кажется неплохим. По крайней мере, какое-то время можно будет не думать…

Она смотрела на меня исподлобья, и я видел в ее взгляде, как действует моя метка. Лара мне подчиняется, отвечает на мои желания и принимает мои правила. Она подошла ко мне, и я почувствовал ее дрожь, когда ее пальцы коснулись ремня джинсов. Но не время разыгрывать благородство, да и опасно.

— Скажи, а это твое притяжение… это тоже из-за того, что ты — другой? — поинтересовалась она хрипло, расстегивая молнию на моих джинсах и глядя при этом в глаза. Что может быть более возбуждающе?

— Лев Давидович кажется тебе притягательным?

— Не очень, — усмехнулась она нервно.

— Значит, вряд ли… — И я нетерпеливо схватил ее за шею и притянул к себе, набрасываясь на нее с голодом, который уже не мог терпеть.

Ей хотелось обладать. Я почувствовал это, стоило выключить в себе человека. Только не ожидал, что зверь возьмется вдруг сравнивать…

… Она — не мягкая и податливая, какой была Лиза.

… Она — сильная, но гибкая. Умеет подчиняться, но и в челюсть может дать.

… Мне нравится ее защищать. Эта девочка многое вынесла, хотя одержима страстью к работе не меньше меня. Смог бы я также стойко перенести то, что пережила она, ведь все, что помогало мне хоть как-то дышать последний год — это возможность взять в руки скальпель? А она смогла.

… Я хочу ее себе.

… Ее нельзя отпустить. Нельзя отдать.

Я зажмурился и подхватил Лару под бедра. Она схватилась за мои плечи, судорожно всхлипнув и одернув руку с повязки. Но было плевать. Мне нужно было почувствовать ее всю в своих руках, и я качнул ее к себе на грудь и уткнулся носом ей в шею, теряясь в ней окончательно. Как я ее раздевал — помнил слабо. Все, что меня занимало — сдерживать зверя и не напугать, не причинить боль. Но все же когти я выпустил…

По телу Лары прошла дрожь, потом ее окатило волной мурашек, и она задержала дыхание. Но как же это вышло правильно… Я перевернул ее на живот и пустился в ласку, зализывая царапины на ее крепких ягодицах и запуская руку ей между ног. Изгиб ее позвоночника звал попробовать каждую ямочку на вкус и добраться до шеи. Я действовал рукой все смелее, наблюдая за тем, как ярче блестит ее кожа от влаги.

— Яр… — всхлипнула Лара и сжалась вокруг моих пальцев, а потом засучила ногами, дрожа и всхлипывая.

Вскоре она обессилено растянулась на простыни, тяжело дыша, и я свободно вошел в нее, вынуждая ее напрячься снова. Лара приподнялась на локтях, а я вжался в нее до упора, добираясь губами до вожделенной шеи.

Как же мне нравился ее запах и вкус! Я готов был урчать от удовольствия и вылизывать ее всю от макушки до пальцев ног.

Моя…

Я не сразу понял, что рычу натурально, а Лара всхлипывает и испуганно сжимается.

Черт…

— Тише, — прошептал я и прижался губами к метке. — Все хорошо. Это значит, что мне с тобой очень хорошо…

Мой шепот снова сдетонировал россыпь мурашек по ее коже, и я задвигался сильнее, легко прикусывая метку. Только в сексе я мог доминировать над ней. Только в эти минуты мог управлять ей и делать с ней то, что хочется. И это срывало запреты и контроль. Никогда я не испытывал подобного. В трогательной лани есть свое неповторимое очарование, но сильная равная хищница — вызов, перед которым невозможно устоять. Мне придется напоминать ей, что ее место — подо мной. Доказывать раз за разом, что я ее заслуживаю, что достоин… быть рядом.

Если бы я собирался быть рядом…

***

— Князев, для ничего не обязывающих отношений нужны презервативы, — прошептала я, тяжело дыша. — Или оборотни ими не пользуются?

— Пользуются, — хрипло отозвался он. — Если их не доводят до бешенства неподчинением на работе. Я бы в жизни не предположил, что мне понадобятся презервативы в клинике.

— Я никогда не забуду твои комплименты, — улыбнулась я.

62

Он усмехнулся и прикрыл глаза, задерживая дыхание. Мы оба валялись обессилено на большой кровати, приходя в себя после секса. Вернее, приходил в себя Князев, а я уже тихо паниковала от вороха мыслей и домыслов насчет всего происходящего. Казалось, что мы не расстаемся с ним по меньшей мере неделю, и я совсем перестала думать о том, что случилось в операционной. Все, что напоминало об этом — травма Ярослава и пакет с медикаментами у входа в спальню. Вздохнув, я перевернулась на бок, подперла голову рукой и попыталась отвлечься, рассматривая Ярослава.

Красивый, гад. И если до «рум тура» по его дому меня немного оглушило его предложением отношений, то теперь я точно знала, что не откажусь. Да, я на него запала, повелась и очаровалась по самые уши. И мне было чертовски приятно, что я ему нравлюсь. Да что там! Это спасло мне жизнь, черт возьми, а я понятия не имела, что выгляжу настолько стояще. Может, конечно, у таких, как Князев, предпочтения более специфичны? В любом случае, лучше я буду играть его жену максимально правдоподобно, чем отказываться от предложения, но все равно быть вынужденной оставаться при нем на непонятных мне условиях.

— А вы выбираете женщину как-то по-особенному? — поинтересовалась я. — Или как люди?

— И по-особенному и как люди, — ответил он устало, не открывая глаз.

— Тебе плохо? — насторожилась я. — Больно?

— Мне очень хорошо, — приоткрыл он глаза и укоризненно на меня посмотрел. — Для короткого романа выбираем, как люди — фигура, лицо, возраст, запах. Для совместной жизни — очень серьезно. Но, как правило, понимаем все сразу. Буквально, с первого взгляда.

Очень хотелось поинтересоваться, что он понял по первому взгляду на меня, но я не стала.

— Романтично, — улыбнулась я и поползла к краю кровати. — Так — капаемся, и к маме.

То, каким взглядом он меня встретил с пакетом и капельницей, я, наверное, запомню навсегда. Нет, мужчины могут смотреть по-разному. И влюбленные дурочки интерпретируют почти все такие взгляды, как потребность, симпатию, любовь. Но Князев смотрел не так. Его взгляд показался слишком внимательным и мрачным, как у собаки, которая охраняет самое дорогое. И это дорогое — я.

— Все нормально? — хрипло поинтересовалась я, принимаясь готовить систему.

— Да, — выдохнул он и откинулся на спину.

— Взгляд у тебя был какой-то…

— Задумался.

Когда я скрылась от него в ванной, захотелось закрыться надолго и перевести дух. Ну и денек! Слишком много Князева. Слишком. Везде — в паспорте, в постели, в голове…

— Ну и задница… — округлила я глаза, замечая на ягодицах ярко-красные царапины.

Зато лицо порадовало — от моей привычной «зимней» бледности не осталось и следа. Мне нравилось, когда я так выглядела — светящейся изнутри, отдохнувшей, свежей. А выглядела я так очень редко и очень давно.

— Что ты сделал с моей задницей? — поинтересовалась я у Ярослава, возвращаясь в спальню.

Ну не спрашивать же его, что он сделал со мной, что я как с курорта, а не после сотрясения.

— Лара, я зализал. — И он очаровательно мне улыбнулся. — Царапины затянутся.

— Зализал? — рассмеялась я. — Господи, какой ты забавный!

— Кто бы подумал, — покачал он головой, глядя на меня все также с улыбкой.

Но тут в гостиной зазвонила моя мобилка, и я округлила глаза:

— Это мама…

Через полчаса мы уже сидели в машине, на этот раз Князев за рулем. Он также настоял, что нужно заехать за вином, и выглядел гораздо лучше, не в пример утру.

— А как ты проводил время вне работы? — поинтересовалась я.

— Бегал по лесу ночами, — ответил непринужденно.

Я же не спускала взгляда с его профиля в свете вечернего города.

— Правда? — раскрыла я глаза.

— Нет, — прыснул он.

— Не делай так, — улыбнулась я. — Не пугай меня еще больше!

— А ты напугана?

— Наверное! Должна же я быть напугана?

— Должна, конечно, вот я и пугаю…

— Невозможный!

— На самом деле, я, конечно, иногда бегаю по лесу, — продолжил он осторожно. — Но редко. Первый раз за все время я вышел на пробежку, когда ты появилась в клинике.

— Сбрасывал напряжение?

— Да, — улыбнулся Ярослав. — Нам иногда приходится договариваться со звериной сущностью, чтобы и дальше оставаться в мире со своим вторым «я». Если этого не делать, могут быть проблемы…

63

— Какие?

— Срывы. Это опасно для всех — для оборотня и окружающих…

— Тот донор сорвался? — осторожно поинтересовалась я, чувствуя, как едва уловимое напряжение вдруг медленно сковало грудную клетку.

— Нет, — и Ярослав настороженно глянул на меня. — Он действовал расчетливо и целенаправлено. А срывы — это случайности.

— А эта работа, что ты предлагал, — решила сменить я тему.

— Да, ты уже трудоустроена в клинику, о которой мы говорили, — вставил он безапелляционно.

— Вот как? — опешила я.

— Лара, тебе не найти варианта лучше на данном этапе. И тебя очень хотели видеть, как адаптированного специалиста. Так что, не упирайся. В любом случае, ты всегда можешь поменять мнение.

— И ты не будешь против? — ляпнула я, забывшись.

— Посмотрим, — уклончиво ответил он.

— А когда мне выходить на работу? — поспешила поинтересоваться, сглаживая неловкую тему.

— Как будешь готова.

Ну и как тут поспоришь?

Я отвернулась в окно и улыбнулась не пойми чему. Хотя, что тут непонятного? Князев держался постоянной дозировкой в крови, будто мне его назначили как медикаментозное лечение для адаптации к новой жизни. Он поселил меня в свой дом, затащил в свою постель, обеспечил шикарный секс и перспективную работу. Как тут устоять?

Но было непривычно. Никогда мне так не фартило. То, что я чуть не умерла и получила сотрясение, можно не брать во внимание. Ему мое благополучие стоило дороже.

— Расскажи мне о маме, пожалуйста, — попросил вдруг он. — А то я уже почти в гостях, а ничего о ней не знаю, кроме того, что вы с ней близки.

— Мама — моя единственная близкая подруга, — заявила я сходу, но вышло как-то неуклюже. Такой простой вопрос почему-то поставил в тупик. — Она с детства — моя поддержка во всем и вместе со мной против всего мира.

Я усмехнулась, смущенно потирая переносицу.

— Что? — насторожился он.

— Я даже и не знаю, что еще тебе сказать, — пожала я плечами. — Я ее очень люблю. Она классная, понимающая, заботливая, но не ограничивающая мое личное пространство. Всегда давала мне решать самой, совершать собственные ошибки, и лишь поддерживала, когда приходилось выгребать из неприятностей.

— Когда с тобой случилось увольнение, она была рядом.

— Да. И ей хотелось, чтобы я пошла дальше и доказала свою невиновность, но я не решилась. Мне проще было заползти под кровать, пересидеть и вылезти с другой стороны, чтобы никто не заметил…

— Какая интересная аллегория, — заметил он.

— Мда, я с детства была такой…

— Но мне-то ты дала в челюсть, — напомнил он с усмешкой.

— Сама от себя не ожидала, — поморщилась я, смущенно улыбаясь. — Но ты встал между мной и последней возможностью вернуться к работе.

— Я напросился, — улыбнулся он.

— Да. И мне не жаль.

— Безжалостная, — довольно оскалился он. — А чем мама занимается?

— Она — косметолог. — Я была рада вернуться к прежней теме, с наслаждением заполняя легкие воздухом. — Тут все просто. Много работает с людьми, заботится о себе, о здоровье, и меня толкает в ту же сторону.

— А отец?

— Отец нас бросил очень давно. Я хорошо его помню, хотя мне было немного лет, когда мама попросила его уйти. Помню, что он меня почему-то пугал…

— Ясно.

Когда мы приехали, было уже начало восьмого. Мама не дергала, но уверена — она сейчас в полном недоумении и абсолютной уверенности, что по моей жизни пронесся торнадо. Но даже она пала от его очаровательной улыбки, когда «торнадо» поздоровался и протянул ей пакет с вином. А следом огорошил:

— Елена, доброго вечера. Я — Ярослав, мужчина вашей дочери.

Наши взгляды с мамой встретились, и я поспешила сузить округлившиеся от удивления глаза. Ну, значит, мне не придется самой пытаться что-то ей объяснять.

— Приятно познакомится, — улыбнулась мама Ярославу. — Проходите. Лала, как ты? Как твоя голова? Что сказали врачи по итогу?

А я упала ей на грудь и повисла в ее объятьях, позволяя себе минуту слабости. Как же хотелось обо всем с ней поговорить! Я судорожно всхлипнула, когда она отстранилась и посмотрела мне в лицо.

— Ярослав, несите вино на кухню, — скомандовала мама Князеву, и мы остались с ней в прихожей. — Выглядишь шикарно, — улыбнулась, вглядываясь в мои глаза. — И не скажешь, что побывала в передряге.

— Это все — его заслуга, — кивнула я в сторону кухни. — Я в норме. Все позади.

64

— Точно?

— Да.

И внутри вдруг все успокоилось. Ярослав что-то сделал со мной такое, что у меня не осталось страха перед неизвестностью.

— Надеюсь, ты больше не работаешь в этой клинике?

— Нет.

Мама расслаблено вздохнула:

— Моя девочка… — и снова прижала меня к себе. — Ну, пошли? Вы голодны?

— Ага.

Князев уже сориентировался на кухне — раздобыл бокалы и как раз разливал вино, когда мы явились. Мама не придала значения его самоуправству.

— Спасибо, — поблагодарила, когда он протянул ей бокал.

— Я к вам присоединюсь с безалкогольным, — учтиво кивнул он и взялся за другую бутылку.

— Мам, чем помочь? — встрепенулась я.

— Садись и отдыхай, — осадила она меня. — Тем более, мужчина уже взялся за дело.

А Князев и правда как-то быстро вписался и в эту часть моей жизни — принялся накрывать стол с такой уверенностью, будто не на кухне моей мамы, а в операционной, которая хоть и была незнакома, особо ничем не отличалась от других. В конце концов и маме не осталось, чем заняться. Все же Князев — не социопат, как утверждал Сава.

— Ярослав, а вы как себя чувствуете? Лала говорила, что вам тоже досталось…

— Уже лучше, спасибо, — улыбнулся он. — Вам салат положить?

— Да, благодарю. А еще она сказала, что вы много сделали для нее.

— Это не так, — с обескураживающей честностью возразил Князев, изящно орудуя ложкой для салата. Я аж засмотрелась. — В идеале Лара должна была быстро уволиться по собственному желанию и не попасть в такую опасную переделку. Но у меня не вышло, как вы, скорее всего, знаете…

— Поверхностно, — восхищенно улыбнулась мама. — Но стремительность, с которой вы проделали путь от «сволочного главного хирурга» до «мужчины моей дочери», впечатляет. И сейчас я понимаю, почему.

— Почему же? — с неподдельным интересом вопросил Князев.

— Одно другому не мешает. Это раз. А второе — вы шикарно смотритесь на моей кухне. За вас, Ярослав.

Я смущенно улыбнулась и отпила из своего бокала, тихо удивляясь тому, как Князев изящно продолжает «утеплять» наш вечер. Он рассказал, что я поведала ему историю своего профессионального фиаско, и они с мамой долго обсуждали подробности всего, что нам пришлось пережить. Походу пьесы мама с гордостью рассказывала обо мне — какая я у нее умница-дочка и как много для меня значит быть хирургом. Она добавила несколько веселых случаев из моей студенческой молодости, парочку — из детства, но на истории из младенчества я успела ее притормозить… А Князев всему этому внимал так, будто это я была оборотнем, а он — адаптировался к предстоящему. При этом выяснил многое — что я люблю, чего не переношу, о чем мечтаю… В конце всего этого милого воркования у меня закралось подозрение, что мы фактически на вечере знакомства моего мужчины с моей мамой, а совсем не в процессе присмотра Князева-оборотня за новообращенной ассистенткой-любовницей.

Когда Князеву пришлось открыться в ответ, я даже не пожалела, что мама выболтала ему столько всего. Он многое рассказал из того, о чем нам не довелось поговорить — где учился, как пришел в кардиохирургию, почему решил уехать в Канаду. И немного — о Лизе и о ее внезапной смерти. Маме, в отличие от меня, он поведал, что не ожидал такого стремительного отказа донорского сердца после пересадки… и при этом смотрел на меня. А я зачем-то украдкой протянула ему руку под столом, и он ее сжал.

— Мам, а ты мне хотела что-то рассказать, — прервала я затянувшуюся паузу после маминых соболезнований.

— А… — спохватилась она, легкомысленно махнув рукой, — а я и забыла. Я замуж выхожу.

Я замерла с открытым ртом, и Князев в свою очередь сжал мою руку под столом крепче.

— Замуж? — выдохнула я, пытаясь натянуть улыбку, но та все соскальзывала с парализованной физиономии.

— Примите поздравления, — дипломатично вставил Князев. — Лара, вина?

— Да, спасибо, — слишком яро закивала я. — Мам, поздравляю тебя и Марка. А когда?

— Лал, тут такое дело… — замялась она. — Мы — уже. Психанули. Это было спонтанно.

И она показала мне кольцо на безымянном пальце, состроив такое виноватое лицо, что я совсем растерялась. Что бы почувствовала я прежняя, которая еще не знает, что в один прекрасный день очнется с чужой фамилией в паспорте? Наверное, то же самое, что чувствуя сейчас я настоящая? Или не совсем?

— Ну, ничего удивительного, вы же так давно вместе! — неловко принялась сглаживать я конфуз, поднялась, обошла стол и обняла ее. — Поздравляю!

— Все хорошо? — спрашивала мама тревожно, пытаясь поймать мой взгляд.

— Конечно, — улыбалась я. — Просто очень неожиданно. Вернее, я не думала, что ты выйдешь снова замуж. А тут… — Я по-дурацки жестикулировала, закатывала глаза, пытаясь скрыть растерянность, и в какой-то момент неосознанно перевела взгляд на Князева в поисках поддержки.

— Просто мы с Ларой тоже уже женаты. Поэтому она так растерялась. — И он как ни в чем не бывало потянулся к бутылке. — Вина, Елена?

65

Повисла немая пауза, в которую мама медленно растянула губы в ошеломленной вежливой улыбке и перевела на меня взгляд:

— Пожалуй, — просипела.

— И я буду, — хрипло каркнула я, стараясь не смотреть на Князева. Иначе мама совершенно точно прочтет в моем взгляде слишком много нецензурного удивления.

— После инцидента в тюрьме мой юрист сообщил мне, что в соответствии с условиями моего контракта меня могут депортировать из страны. Клиника закрыта на время разбирательств. Скорее всего, будет уголовная ответственность для всех причастных. Может, и для меня…

— Но, так как вы гражданин другой страны,… — продолжила мама завороженно.

— … Это повлечет за собой репутационные риски, — кивнул Князев. — Я бы не хотел спасаться бегством. Тем более, теперь у меня есть Лара. — И он перевел на меня взгляд, полный неподдельной благодарности.

— И вы решились на фиктивный брак, — напряженно выдавила мама, переводя взгляд с меня на Князева и обратно.

— Ярослав спас мне жизнь, — спокойно вставила я. — Я не могла его оставить с этим одного.

Мама сделала большой глоток из бокала, потом обвела нас взглядом и нервно прыснула.

— Давайте выпьем, что ли?

— Давайте, — напряженно выдала я.

— За вас, Елена, — поднял Князев бокал. — Желаю вам счастья.

— Благодарю, Ярослав, — улыбнулась мама вымучено, но я видела по ее глазам — ей хотелось отвести меня в другую комнату и округлить на меня глаза, прислонившись на всякий случай к стенке. Собственно, мне тоже этого очень хотелось.

И Ярослав, словно уловив эту необходимость в воздухе, вытащил мобильный:

— Лара, я ненадолго спущусь вниз, — и он поднял на меня взгляд. — Алан просит с ним встретиться.

Нет, он этого не планировал, а настороженность в его взгляде передалась и мне.

— Ты уверен, что стоит? — встревожилась я.

— Все нормально, не переживай, — улыбнулся он мне ободряюще и поднялся: — Прошу меня извинить. Постараюсь не задерживаться.

Когда за Князевым щелкнул замок входной двери, мы с мамой молча воззрились друг на друга.

— Я странно себя чувствую, — смущенно начала она. — Мне то ли извиняться перед тобой…

— Вот этого точно делать не нужно, — возразила я решительно.

— Но ты расстроилась от моей новости…

— Я приревновала, — ляпнула я первое, что пришло в голову. — Теперь ты замужем, и я — не номер один.

И я усмехнулась — ну что за глупость?

— Ты — всегда мой номер один, — улыбнулась мама.

— Я знаю. Просто это… — я замахала руками в районе грудной клетки, растопырив пальцы, — что-то по-детски эгоистичное. Если бы ты предупредила, я бы пережила эти эмоции где-то вне зоны доступа, и ты бы увидела только взрослую радость! Почему ты не сказала?

— А ты?

Я сгорбилась и потерла устало виски:

— Меня это все оглушило…

— Ты сейчас сказала, что Ярослав спас тебе жизнь, — тихо заметила мама. — Ты преувеличила? Или не говорила мне, что все было настолько серьезно…

— Было, — осторожно кивнула я. — Я не могла сказать тебе всего. Ты меня не видишь, а тебя бы не пустили… Ты бы с ума сошла…

Мама прикрыла губы ладонью, а ее глаза влажно блеснули:

— Я и сейчас схожу! — Она поднялась и заходила по кухне. — Лала, боже мой! Я начинаю ненавидеть эту злую судьбу, которая не дает тебе — талантливому хирургу — просто работать и спасть людей! Ну за что тебе это все?!

— Мам, Яр устроил меня в клинику в Москве, — вставила я.

Она застыла, тяжело сглатывая, а я продолжила:

— Одна из лучших. Он сам там работал несколько лет. Так что… не такая уж и злая судьба…

Мама вздохнула и покачала головой, слабо улыбаясь.

— Он тебе по-настоящему нравится, — с тревогой констатировала она. И я только открыла рот, но тут же его захлопнула, когда она продолжила. — И ты ему — тоже.

— Я… я очень растеряна, — шмыгнула я носом и подняла глаза к потолку в попытке сдержать слезы. — Не узнаю свою жизнь.

— Лалочка, — шагнула она ко мне и обняла, — это нормально. Столько всего на тебя свалилось в эти дни! Но главное — что ты жива и здорова. — Мы посидели немного в тишине, прежде чем она поинтересовалась: — А с кем ушел встречаться Ярослав?

***

66

***

Я вышел из подъезда на улицу и сделал глубокий вдох, прикрывая глаза.

Вот это вечер…

Лара мне еще все выскажет, но почему-то я ждал всплеска ее негодования в иррациональном предвкушении. Похоже, зверь завладел мной полностью и вел меня через все «против» к одному ему понятному результату. Все же я самоуверенная скотина. И зверь — весь в меня, что естественно. Знает, что неотразим, привлекателен и харизматичен, и считает, что все ему можно.

В любом случае, переключить Лару с тревоги о том, что не может сказать матери хоть какую-то правду, стоило. Новость мамы о замужестве повергла ее в шок тем, что о своих новостях она поведать ей не может, а для человека, который был близок с другим человеком, это — очень сильный стресс. Судя по рассказам матери, она для Лары — единственный близкий человек. Такого уровня доверия у нее нет ни с кем другим, а теперь они оказались разделенной пропастью миров. Да, может, я и переборщил с «правдой», но уровень стресса в кухне явно пошел на спад — сердца женщин почти перестали превышать допустимую частоту сокращений, когда я их покидал. Пусть поговорят.

«Подъезжаю», — пришло сообщение от Алана, и я направился к пропускному пункту, ежась на промозглом ветру.

Вот на черта это мне все? Сидел бы сейчас в тепле с вином и наслаждался бы суровым сопением Лары над ухом… Надо, кстати, придумать для нее другое объяснение, а не то, чем я себя оправдал. Потому что, помимо прочего, чертовски приятно было присвоить Лару еще и перед ее матерью, а это никак не вязалось с предложением ни к чему не обязывающих отношений. Звания «мужчины ее дочери» мне было недостаточно. Нужно было еще и своей фамилией в ее паспорте посветить. Ну, зверюга…

Ладно, признание проблемы — начало пути к ее решению. Даже в моем возрасте не все потеряно.

Темная машина Азизова медленно выплыла из-за дома и остановилась на площадке перед пропускным пунктом. Я не спешил. Ему надо — пусть выносит свой зад на холод. Вскоре двигатель заглох, фары потухли, и двери со стороны водителя слабо толкнули наружу. Я подобрался.

— Яр, — послышался глухой голос Азизова, и я настороженно направился к машине. — Яр…

Когда Алан выпал из дверей на землю, я уже не думал — рванулся к нему и перевернул лицом к небу, машинально начиная обследование. Пульс нитевидный, дыхание слабое, кожа при свете фонарей казалась мертвенно бледной, на лбу — испарина.

Я схватил мобильный, быстро нашел нужный номер и набрал службу спасения:

— Мужчина-оборотень, жизнеугрожающее состояние, я — хирург Ярослав Князев, адрес…

— Яр, — прохрипел Алан еле слышно, и я склонился к нему. — На переднем сиденьи — документы… о расторжении твоего контракта…

— Ал, что с тобой? — потребовал я.

Он что-то пытался мне сказать, но вскоре начал хрипеть, и я уложил его на землю и пытаться реанимировать доступными мне способами, но тщетно.

— Ал! — рычал я, пытаясь стимулировать его сердцебиение. — Не вздумай умирать! Я еще не все тебе высказал! Не смей!

— Вам помочь? — послышалось от пункта, а потом совсем рядом: — Скорую?..

— Я вызвал… — собственный голос показался чужим. — Только уже поздно.

— Милицию?

— И милицию, — машинально кивал я, глядя на застывшие глаза Алана.

Вой застрял в глотке, и я сцепил зубы.

— Ты, сволочь! — процедил я, сжимая кулаки. — Ты нажился на моем горе, а когда-то был лучшим другом! И вот так вот сдох после всего у меня на руках?!

Охранник опасливо ретировался, но я едва ли это отметил, оглушенный произошедшим.

— Яр! — послышался крик, и я вскинул взгляд, отчаянно всматриваясь в фигуру, спешившую ко мне от дома.

Лара.

Когда она выбежала за пропускной пункт, ее озарило красно-синими всполохами машины скорой помощи. Она и врачи оказались рядом одновременно.

— Черт, Князев! — выдохнула Лара, подхватывая меня под руку, и я рывком прижал ее к себе, не отрывая взгляда от суеты врачей над телом Алана.

— Реанимация не дала результатов, — сообщал я им машинально.

— Время смерти…

— Яр, — шептала Лара, сжимая пальцы на моем плече. — Я когда увидела, что ты что-то делаешь с Аланом, так испугалась…

— Что произошло?

— Я не знаю, — растеряно прохрипел я, но руки сами потянулись к мобильнику, и через секунду я уже набирал Игоря.

Я не мог продолжать делать вид, что меня это не касается. Алан уже мертв, а мои ладони все еще мерзли от холода, который оставила его влажная грудная клетка. Все же понятие «бывший лучший друг» оказалось куда легче «мертвого лучшего друга». И умер он не своей смертью.

Наконец, гудки прервались, и я услышал голос Игоря:

— Яр?

— Слушай, — начал я сипло без приветствия, — у вас в больнице был какой-то тип из органов. Похож на оперативника, только выше статусом… Насколько я понял, вы ему доверяете…

— Что случилось? — подобрался Игорь.

— Моего друга убили…

***

67

***

Перевести дух не довелось. Только мне показалось, что можно немного выдохнуть, как все закрутилось с новой силой.

Поверить, что Алан Азизов мертв, до сих пор не удавалось. И не только мне. Ярослав был напряжен как никогда. Наверное, таким я видела его только в операционной. Но, в отличие от того времени, сейчас он не рычал на меня, а искал поддержки. И если и выпускал мою руку на какое-то время, то непременно возвращал себе.

Я молча следовала за ним по площадке от скорой к машине оперативников и обратно, переодически отвечая на звонки мамы.

— Вы же подниметесь потом? — спрашивала она. — Как Ярослав?

— Пока не понятно. Я дам знать, хорошо?

— Ты не замерзла? Может, кофе вам вынести?

— Если задержимся…

Князев вдруг бросил на меня быстрый взгляд, возвращаясь от машины оперативников в очередной раз.

— Мама звонила?

— Да, переживает.

— Я бы отпустил тебя в квартиру, но не могу отвести — мне нужно караулить тело Азизова, — он болезненно поморщился. — А саму не пущу. Сядешь ко мне в машину?

— Не нужно меня отпускать, — решительно заявила, — я останусь с тобой.

А потом вскинула руку, повинуясь порыву, и он подхватил мою ладонь, прижимая к своей щеке:

— Спасибо, — шепнул, внимательно всматриваясь в лицо.

— Не за что, — сипло выдавила я.

И как-то само случилось, что мы одновременно потянулись друг к другу и коротко поцеловались, будто делали это уже не один раз в знак поддержки. И это, казалось бы, такое простое действие неожиданно остановило для меня весь мир. Невозможно, но посреди всей этой пугающей суеты вокруг страшной смерти, как это часто бывает с хирургами, я вдруг поняла, что от меня уже ничего не зависит. Прохладный ветер резким порывом продул насквозь, распахнул короткую куртку, пересчитал ребра под футболкой и слизнул каплю холодного пота, скатившуюся по позвоночнику.

Ярослав выпустил мою руку, что-то шепнул на ухо и направился к еще одной машине, подъехавшей к скоплению спецслужб, а я так и осталась остолбенело стоять, кутаясь в куртку и не имея возможности согреться…

***

— Давид Горький, — протянул мне руку тот самый тип, которого я видел в больнице у Игоря.

— Ярослав, — ответил я на приветствие. — Спасибо, что быстро приехали…

— Давай на «ты»? — И он огляделся. — Смотрю, все в сборе.

— Я не разрешил увезти тело, — понизил я голос. — Но опера что-то нервничают…

— Можешь говорить спокойно, никто не услышит, — сосредоточенно вставил Давид. — Расскажи подробнее.

— Я уверен, что произошло убийство, — отстраненно докладывал я, будто сообщал родственникам о смерти пациента. — Причина смерти — острая сердечная недостаточность. Но Алан был здоров и не страдал никакими сердечными заболеваниями. Не исключено, что вскрытие ничего и не покажет, но я бы не отдавал тело… — Я осекся. — Разве что это не создаст тебе проблемы…

— Создавать проблемы — это как раз мой профиль, не переживай, — сообщил он и кивнул следовать за ним.

У оперативников, по всей видимости, обстановка с последнего нашего общения, накалилась.

— Давид Горький, — повысил голос Давид, уверенным шагом приближаясь к группе мужчин в форме. Те, услышав имя, как-то вдруг сникли, хотя вот только что выглядели нервно и решительно. Видимо, имя всем хорошо было известно и не предполагало возражений в присутствии его обладателя. — Доброго всем вечера.

Прозвучало, как настоятельное пожелание никому его не испортить. Ребята постарались — озвучили свои имена и звания, но лица у них скисли окончательно.

— Давид Глебович, — виновато начал старший, — нам приказано конвоировать тело в пятый участок…

— Приказ отменяется, — терпеливо возразил Горький. — Высшим руководством в моей морде и лице. В чем дело, командир? Будете в меня стрелять что ли?

— Нет-нет, что вы!

— Валите все на меня, — усмехнулся Давид. — Оформляйте передачу, и можете быть свободны.

Мужчины переглянулись, но поле боя уже очевидно осталось за Горьким. Пока они готовили передачу дела, мы с Давидом отошли от машины.

— Похоже, ты прав, Ярослав. Кто-то уже подсуетился с изъятием тела… — Он задумчиво покрутил сигарету в пальцах. — Мне нужно как можно больше подробностей.

Я мрачно молчал, не спуская взгляда с Лары, ожидавшей возле моей машины. Подумалось, что нужно все же утащить ее в тепло. Но тут на стоянку выехала смутно знакомая машина, и вскоре к нам уже спешил Стас.

68

— Приветствую! — бросил он на подходе, поглядывая на оцепление, а мои губы дрогнули в улыбке. Внутри потеплело от ощущения «свои рядом». — Игорь приедет сразу после операции. Яр, соболезную…

И он коротко хлопнул меня по плечу.

— Спасибо, что приехал, — искренне поблагодарил я. — Давид, мне женщину свою нужно в тепло увести, а потом я весь твой. Дашь мне несколько минут?

Горький кивнул:

— Конечно. Мы пока закончим с бумагами.

— О, у тебя появилась женщина? — навострил уши Стас.

— Да, — усмехнулся я, наслаждаясь разраставшимся в груди теплом.

— Познакомишь же?

— Конечно. Когда разберемся…

И я поспешил к Ларе, чувствуя себя удивленным.

Есть женщина…

И стоило найти ее взглядом, в голове на повторе зазвучали собственные слова снова и снова — у меня есть женщина. Я шел к ней, щурясь на ветер, свистящий в ушах и выбивающий слезы из глаз. Силуэт Лары расплывался меж ресниц, и порой казалось, что ее уже и нет впереди, и тогда в груди все сжималось от резкого холода. Но стоило сморгнуть, и она появлялась снова, давая прочувствовать все самое важное — мне без нее уже гораздо хуже. Я хочу видеть ее перед глазами, а не темнеющую пустоту…

— Пошли, отведу тебя домой? — Я сцапал ее и притянул к себе. — Замерзла совсем…

Но она показалось странно застывшей. Лара не ответила мне на объятия, лишь ткнулась послушно в грудь и шмыгнула носом:

— Все нормально. Новости есть?

— Знакомому моих племянников удается перенять дело, — глухо выдавил я и взял ее за руку. — Пошли?

— Ты останешься со мной?

— Мне нужно будет помочь следствию и не позволить это все замять тем, кто заинтересован…

— Алана убили, да?

— Скорее всего.

Лара сосредоточенно замолчала, но ее пальцы сильнее сжали мою руку.

— Яр, будь осторожен, ладно? — подняла она на меня взгляд в лифте. — Может, не стоит…

— Не могу этого так оставить, — и я слабо ей улыбнулся, — но буду осторожен, обещаю.

Лара кивнула и отвела взгляд. И это не нравилось. Мне захотелось вытрясти из нее объяснение, что такого произошло, что она ведет себя так отстраненно. Но не было времени.

Елена встретила нас в коридоре квартиры.

— Согреете мою девочку? — улыбнулся я ей виновато. — Заморозил ее совсем…

Лара больше не взглянула на меня. Скользнула мимо матери, на ходу стягивая куртку. Елена поймала мой внимательный взгляд, которым я проводил ее дочь:

— А вы? — так похоже встревожилась она.

— Мне нужно будет дать показания. Возможно, это все затянется, но, как только прояснится, я позвоню. Спасибо за ужин, и очень рад знакомству.

— Взаимно, Ярослав.

Когда я вернулся в оцепление, Стас расхаживал вдоль машины скорой помощи с мобильником у уха в одной руке и куском пиццы в другой. Горький снова курил. Оперативники к этому времени уже покинули место происшествия, и стало спокойнее.

— Красивая, — подмигнул мне Стас, убирая мобильный. — Прости, но я Игорю разболтаю.

— Не проблема, — улыбнулся я.

— Испугалась она?

— Сложно сказать. — Я кивнул на карету скорой. — Мы как раз ужинали у ее матери, когда я получил звонок…

— То есть, ты не ожидал его визита, — уточнил Горький, выдыхая клуб дыма в почерневшее небо.

— Это было максимально странно. Но не невозможно. Но такого итога не ожидал…

Слова будто вязли в холоде. Мне не верилось. Когда Лара оказалась в тепле и безопасности, на передний план вышла боль потери.

— У тебя есть подозрения?

— Я тебе просто расскажу все, а ты сам решай.

— Сейчас приедут мои ребята, и мы обыщем машину с пристрастием. Потом отвезем тело на вскрытие. Машину не открывал?

— Нет. Но перед смертью Алан сказал, что на переднем сиденьи — документы о расторжении моего трудового договора. А без них — я раб лампы…

Горький со Стасом коротко переглянулись.

— Понял. Тогда проверю их первыми. И еще такой вопрос, — он дождался, пока я посмотрю ему в глаза. — Я тут навел справки по ситуации. И хочу понимать следующее — когда ты мне расскажешь все, мы можем прийти к выводу, что твои близкие могут быть в опасности?

В этот момент в голове пронеслось много всего — от воспоминаний о словах Льва, когда он утверждал, что я продолжу работу на клинику во что бы то ни стало, до предположения, что ввиду больших денег на кону, меня могут заставить вернуться в клинику любыми способами…

— Быть может, — хмуро заключил я, и тревога за Лару вытеснила всю сентиментальность.

Горький кивнул:

— Выставлю своих на охрану.

— Спасибо.

69

***

На вскрытие тело Алана отвезли в больницу к Игорю. Им было не привыкать выставлять охрану по необходимости. Там же Горький организовал запись моих показаний. Когда мы закончили, за окном начало светать, а стаканчикам кофе и выкуренным сигаретам не было числа.

Я быстро привык к постоянно звонящему мобильнику Давида. Он, конечно, мрачнел после каждого разговора, но позиций не сдавал, что радовало. Становилось лишь понятно, что сейчас против нашей небольшой компании ополчились приличные силы. А когда с пропускного пункта сообщили, что там нарисовался какой-то нервный глава безопасности клиники трансплантологии, я подобрался.

— Это Лев Суржев, — сообщил я, глянув в камеры наблюдения проходной.

Лев нервно расхаживал перед охранниками и сыпал угрозами, уперев руки в боки.

— Вы еще не знаете, с кем связались! — орал он. — Я требую главного этого бардака!

Давид какое-то время что-то изучал в своем планшете, потом кивнул мне на экран камер наблюдения:

— Пошли?

— Пошли.

Документы, которые привез мне Алан, оказались в полном порядке. Я долго смотрел на папку, пытаясь понять, почему вдруг Алан расторг мой контракт. Знал ли он, что его планировали убрать? Или сыграли остатки привязанности? Я никогда этого не узнаю.

Завидев меня в холле, Лев вспыхнул взглядом.

— Ты охренел, Князев?! — повысил он голос. — Где тело Алана?!

— Доброго утра, — подал голос Давид. — Я — Горький Давид Глебович, заместитель главы инквизиции по внутренним расследованиям. Пройдемте?

Лев неприязненно поморщился, высокомерно задирая голову, но все же проследовал за Горьким по коридору.

— Почему я должен бегать по всей Москве, выясняя подробности случившегося у кого попало? — потребовал он, когда мы вошли в лифт.

От него перло потом, сигаретами и еле ощутимым алкоголем. Меня Лев подчеркнуто игнорировал, сосредоточенный на обуздании собственного гнева.

— Вся информация была в доступе, — спокойно ответил Горький. — Вы же сюда попали по итогу.

— Почему сюда, а не в подразделение?!

— Потому что здесь проводится вскрытие погибшего. — И Горький кивнул ему на открывшиеся створки лифта. — Прошу.

Но даже мгновения хватило, чтобы заметить, как Лев напрягся от услышанного.

— Я могу узнать подробности того, что произошло? — озирался он в коридоре.

— Конечно.

— Почему здесь мой штатный хирург?

— На его руках умер Алан Азизов.

Лев раздул ноздри и стиснул зубы, зыркая на меня неприязненно, но Горький открыл перед ним двери кабинета, и мы прошли в ординаторскую.

— У вас есть максимум час, чтобы выдать мне тело, — уселся Лев на диван и вальяжно закинул ногу на ногу. — Вы не имеете права удерживать его здесь. И дело у вас тоже изымут, вопрос времени.

— А что вы так переживаете об этом? — вздернул бровь Давид, подтягивая к себе табурет и усаживаясь напротив Льва.

— Я не буду отвечать на ваши вопросы, — процедил Лев.

— Зря. Потому что дело уже открыто. И тело Азизова никто у меня не заберет.

— Да кто вы такой?! — сузил глаза Лев, подаваясь вперед.

— Я представился. И повторю вопрос — с чего столько эмоций, Лев Давидович?

— Мне нужен адвокат? — угрожающе поинтересовался он. — Князев считает, что я убил друга?

— Ни я, ни Ярослав такого не говорили, прошу заметить. Кроме того, про то, что Алана Азизова убили, речь тоже не шла.

— Но не просто же так весь этот цирк? — шипел Лев.

— Не просто так. И вам лучше ответить на вопросы, которые у меня есть. Потому что у вас есть максимум час, чтобы убедиться, что никто у меня дела не отберет и труп вам не выдаст. Но я помечу в отчете, что вы уже сорок три минуты угрожаете сотрудникам охраны, Ярославу Князеву и мне. Так что скажете, Лев Давидович? Когда вы выдели Алана Азизова в последний раз?

— Вчера днем на собрании, — поколебавшись, ответил Лев.

— Что-то необычное заметили? Может, он плохо себя чувствовал?

— У нас в клинике сейчас идет разбирательство по инциденту, о котором я не могу говорить…

— Ярослав мне рассказал, — вставил Горький.

На что Лев округлил глаза и повернул голову ко мне:

— Какого хрена?! Ты забыл пункт трудового договора о коммерческой тайне?!

— Во-первых, никакие пункты договоров не распространяются на гражданскую обязанность любого сотрудничать со следствием. Во-вторых, Ярослав уже не ваш сотрудник.

70

— Что?! — криво усмехнулся Лев. — Вы бредите?

— Алан передал мне документы о расторжении трудового договора, — холодно вставил я.

Лев сначала замер, вылупившись на меня недоверчиво, потом презрительно усмехнулся:

— Что за бред? Он не мог…

— Вернемся к нашему вопросу, Лев Давидович?

— Мы это потом обсудим, — злобно сверкнул глазами Лев и повернулся к Горькому. — Я ничего не могу вам сказать. Для меня это все неожиданность. Вероятно, у Алана что-то с головой случилось на фоне стресса после произошедшей трагедии…

— Давайте о ней, — перевел тему Горький и глянул в свой планшет. Голос его зазвенел металлом: — Ярослав сказал, что предупреждал вас обоих о том, что исход пересадки медвежьего сердца слишком непредсказуем, но его не послушали…

— Какое это имеет отношение к произошедшему?

— Мне нужно понимать, что могло произойти такого, что ваш руководитель и, насколько я понял, друг теперь у нас на вскрытии.

Смешок, который выдавил Лев, отчетливо горчил.

— Вы огласите результаты вскрытия, или мне понадобится снова пробежаться по всем инстанциям Москвы? — с наигранной непринужденностью поинтересовался он.

— Будет зависеть от вашего статуса на момент результатов, — уверенно давил его Горький.

— Я уже подозреваемый? — сузил недобро глаза Лев. — А вы тут часом не под кайфом?

— Еще одно оскорбление следствия, и вы будете давать мне показания из-за решетки. — И Горький довольно склонил голову набок.

Умело он его допек, ничего не скажешь.

— Как это произошло? — обернулся ко мне Лев, вскидывая руку к подбородку, а потом принимаясь устало тереть лицо. — Я еще не осознал. И, честно говоря, не верю… Ну с чего бы? — Лев глянул на меня, потом на Давида. — С чего бы он умер? И… как?

Что-то он совсем не подготовился к встрече с Горьким. Я не сдержал разочарованного вздоха. Все в его действиях говорило о растерянности и нервах, с которыми он уже не знает, что делать. Его никто не поддерживает больше — это ясно, как день. Скорее всего спустили улаживать проблему.

— Он приехал ко мне, выпал в руки из машины и успел сказать только о документах, которые мне привез. И умер.

— И при этом ваш подозреваемый — я? Звучит как-то странно, не находите? — Лев неуверенно усмехался, переводя взгляд то на Горького, то на меня. — Последние его слова — о документах? Или что-то еще было?

— Алан пытался, но я не разобрал в его хрипе что-либо…

— Я могу взглянуть на документы?

— Если ты получишь соответствующие полномочия, наверное, — пожал я плечами.

Он озадаченно замолчал.

— Я подытожу, — заполнил паузу Давид, бесстрастно глядя в планшет. — То есть, вы видели погибшего вчера утром. И более с ним не созванивались и не встречались.

— Нет, не встречался. Я мотался по следственным делам. Ярослав не даст соврать — проблем мы хапнули по горло…

— Не надо меня к этому подтягивать, — прорычал я раздраженно.

— Хочешь ты того или нет, вопрос расторжения твоего договора еще не решен, — неожиданно спокойно парировал Лев. — Я тебя не отпущу просто так.

Становилось понятно, что даже после предательства Алана его смерть тронула меня гораздо больше, чем Льва. Он лишь криво отыграл толику чувств, решил, что этого достаточно, и перешел к вопросам власти. Ему было плевать. И так было всегда. По большей части, он был другом Алана, не моим. И я никогда не понимал, что их связывало. Что-то, что мне никогда не было нужно.

— Что ж, Лев Давидович, будьте в доступе на случай, если понадобитесь. — Горький поднялся и обернулся ко мне. — Результаты вскрытия готовы.

— Я хочу знать! — подорвался Лев с дивана.

И Горький неожиданно пожал плечами и согласно кивнул:

— Хорошо, можете пойти с нами.

Я не стал высказывать сомнения вслух, Горькому виднее. Может, хочет посмотреть на реакцию Льва?

Только реагировать ровным счетом было не на что. Вскрытие не показало ничего, кроме острой сердечной недостаточности. И это вогнало меня в ступор.

— Могу я взглянуть на него? — поинтересовался мрачно Лев, когда Горький принял листок с заключением.

— На заключение? — вздернул бровь Давид.

— На Алана.

Меня же внутри трясло все сильнее. Чувство, что причина гибели Алана ускользает, не оставляло.

— Кто делал вскрытие? — потребовал я у Давида.

— Я могу поручиться за них, — спокойно отозвался Горький и попросил сотрудника проводить Льва к телу Алана.

71

Когда мы остались вдвоем, я выжидательно на него уставился, но Давид разочаровано покачал головой.

— Твой друг что-то знает…

— Не называй его так, — огрызнулся я. — Алана убили! Какая к черту острая сердечная недостаточность? Я могу взглянуть на тело?

— Если сочтешь нужным, — осторожно кивнул Давид. — Но прошу тебя подумать хорошо, прежде чем лезть к телу собственноручно. Я не смогу выбить разрешение ковыряться в трупе бесконечное число раз. У тебя есть только один шанс. Если ты используешь его с максимальной пользой, а не просто удовлетворишь сомнения, действуй.

Я раздраженно зыркнул на него, тяжело дыша. Нет, я не был уверен, что найду что-то, но злость на Льва не давала смириться с результатами. А если попытка всего одна, то нужно использовать ее с умом. И тут меня осенило.

— А я могу вызвать независимого эксперта?

— Можешь, — медленно кивнул Давид, настороженно глядя на меня.

— Отлично. Тогда дай мне время до вечера. — И я направился к выходу из ординаторской.

— Куда ты? — кинул мне в спину Давид.

— За экспертом, — обернулся я, берясь за ручку двери.

— А ему что, позвонить нельзя, чтобы сам приехал?

— К сожалению, не все так просто, — усмехнулся я. — Мне придется за ним еще и по лесу побегать, чтобы найти.

И я вышел в коридор.

***

— Лал… Лал, Ярослав звонит…

Я подскочила на кровати и сонно заморгала, пытаясь прийти в себя.

— Держи, — мама вложила мне в руку мобильник, — говори…

— Але, — хрипло каркнула я в трубку.

— Лар, прости, что разбудил, — послышался голос Ярослава на фоне шума города. — Не хочешь со мной за город прокатиться?

— А… а что с…

— Соглашайся, — шепнула мама. — Там разберешься.

— Ладно.

— Тогда скоро буду.

— Спроси, будет ли он обедать? — шептала мама, делая мне большие глаза, но я только покачала головой:

— Жду.

Мне, наконец, удалось навести резкость и обнаружить, что за окном уже разгар дня. Мы легли с мамой только под утро, и я сразу отключилась. Но наговорились мы так, что у меня до сих пор звенело в груди от пустоты. Я призналась маме, что Ярослав предложил мне отношения без обязательств. А еще — что я планирую отказаться…

— Зайчик, я тебе завтрак сделала, — заглянула мне мама в лицо.

— Спасибо. — И я подалась вперед и коротко ее обняла.

— Лала, ему нужна твоя поддержка…

— Мам, ты поощряешь мои иллюзии. — Я откинула одеяло и свесила ноги на пол. — Сколько я вчера выпила?

— Два бокала…

— Я так и сопьюсь, — и я с трудом поднялась на ноги.

Мама рассмеялась:

— Просто у тебя такие дни. Все проходит, Лала. Давай в душ, а я подогрею завтрак.

— Ты хоть поспала? — поинтересовалась я вежливо.

— Да, все нормально, — бросила она, удаляясь из спальни.

Под душем я окончательно пришла в себя и почувствовала злость. На Князева. Ну какого черта он ко мне так несется, если отношения у нас ни к чему не обязывающие? Следом пришел стыд. Ведь у всех бывают «такие дни». А Ярослав меня спас, и вообще…

— Но это не значит, что я должна соглашаться на его отношения без обязательств! — решительно заявила я кафельной стенке, отплевываясь от воды через слово.

Никогда не состояла в таких отношениях. Все мои романы — целый один! — были рассчитаны на долгую и совместную жизнь, но я решила, что с двадцати восьми лет прошло достаточно времени. Я выросла, и теперь точно могу по-всякому, и даже без обязательств.

Но после вчерашнего вечера я поняла, что ни черта я не могу, когда Князев такой идеальный! Он слишком хорош! Нет, не так. Он слишком «мой»! Умный, сексуальный, понимающий, заботливый. Как после него с кем-то строить жизнь? Как вообще кого-то потом видеть перед собой? Как от него можно прийти в себя и согласиться с «окей, ведь мы договаривались без обязательств»?

— Мам, а ты можешь «без обязательств»? — заявилась я в кухню с вопросом, едва замотавшись в полотенце, и тут же чуть не рухнула на пороге, встречаясь взглядом с Ярославом.

— Доброе утро, — улыбнулся он мне, делая шаг от кофеварки.

— А где мама? — глупо проблеяла я.

— Она меня встретила и ушла в магазин.

— Что ты так… улыбаешься? — затянулась я покрепче в полотенце.

— Просто рад тебя видеть после ночи и утра без тебя…

Я прикрыла глаза, делая шаг назад в сторону выхода из кухни:

— Я сейчас… оденусь…

И я шмыгнула в спальню, гневно сопя. Ну вот какого черта он так… рад меня видеть?! Он себя видел вообще в зеркало, когда это говорит? Нет. Надо требовать развод. Побыла замужем, и хватит.

72

— Ты так злобно тут пыхтишь… — усмехнулся вдруг Князев позади, и я резко подскочила с джинсами в руках.

— Блин, не подкрадывайся! — закатила глаза, оборачиваясь.

Показалось, что он снова тот самый хирург, которого я всерьез опасалась первое время. По крайней мере, эта его расслабленная поза у дверей, сложенные на груди руки с умопомрачительными рельефами… Я зажмурилась и отвернулась:

— Что там за ночь произошло?

— Вскрытие ничего не показало.

— Как так? — снова обернулась я.

— Острая сердечная недостаточность.

— Но у тебя есть какие-то идеи? — предположила я и тут же замерла под его испытующим взглядом.

— Удивительно, как ты меня чувствуешь, — с улыбкой заметил он.

— Перестань, пожалуйста, — тряхнула я волосами, натянула толстовку и прошла мимо него в кухню.

— Лара? — прозвучало тихое, когда я остановилась у кофеварки, глядя на аккуратно сервированную чашку с кофе.

— А куда ты хотел поехать? — оглянулась я.

— У меня есть идея — ты права, — Ярослав прошел в кухню и отодвинул мне стул. — Присаживайся. Кофе для тебя.

— Я сегодня вспомнила тебя таким, каким увидела впервые, — усмехнулась я. — Могла ли я представить, что вскоре ты мне будешь готовить кофе утром?

Он улыбнулся:

— И я не мог.

— Так что за идея?

— Ты уходишь разговора.

— Какого?

— Когда ты вышла из ванной, спросила про отношения без обязательств.

— Я думала, что в кухне все еще мама… — пожал я плечами и подхватила чашку с кофе, всеми силами создавая видимость непринужденности. — Мы с ней много говорили вчера про отношения.

— А… — многозначительно протянул он. — И о чем говорили, можно узнать?

— Нет, это наши с ней секреты, — отрезала я. — Князев, давай к делу. Мы едем?

— Допивай кофе, — расслаблено улыбнулся он. — И едем…

***

Я уже знал, что не отпущу ее. Когда она сидела рядом на соседнем сиденьи, даже смерть Алана переставала давить так сильно. Но теперь мне было страшно, что для нее все слишком быстро.

— Далеко ехать?

— Часа два, может, три…

— А куда едем все-таки?

— К одному моему хорошему другу. Он — незаурядный диагност. И мне нужно, чтобы он провел диагностику тела…

Наверное, я снова выдал себя напряжением, потому что Лара вздохнула:

— Ты переживаешь смерть Алана. Несмотря на то, что он привязал тебя договором за донорское сердце…

— Мы были друзьями когда-то, да. И мне его действительно жаль. — Я горько усмехнулся. — Лиза была моей женой. И сердце, за которое я продал свою свободу, было нужно ей.

— Сердце не подошло, да? — спустя паузу поинтересовалась Лара.

— Сначала было все хорошо… А потом — резкое отторжение, сердечная недостаточность… Я ничего не успел сделать.

Погружаться в собственную боль вот так вот непринужденно по ходу движения автомобиля сквозь шумный город оказалось непривычно. Чувство утраты уже не топило — я мог дышать, говорить, а не просто хватать воздух, едва подумав о потере. Но от этого вдруг стало не по себе. Чувство вины всколыхнулось мутью со дна души, и грудную клетку накрыло плотным саваном, стягивая ребра и мешая дышать.

Но тут чужие пальцы нашли мои, лежавшие на коробке передач, и я задержал дыхание, чтобы не спугнуть этот порыв Лары. Соблазн схватиться за нее в ответ оказался настолько велик, но я еле выдержал, но смог лишь сдержанно поблагодарить ее взглядом. Когда Лара улизнула, холод, оставшийся от ее касания, показался едва выносимым. Не сойти бы с ума от того, как хочется жить и не хочется одновременно…

Только я жил. Уже вопреки своим решениям. Жизнь текла по венам, проникала в поры, меняла эмоции и заставляла наслаждаться каждым вздохом. В этом мы с людьми были похожи — правильный человек рядом заставлял нас чувствовать мир совсем иначе, наполнял жизнь вкусом и цветом, а каждую незначимую деталь смыслом. Слякотные серые будни казались всего лишь изысканной графикой в черно-белой гамме, запах бензина оттенял теплоту близости в салоне машины, и даже пробки не бесили, а наоборот — казались союзниками, останавливая время для нас двоих…

— Давно ты ее потерял?

Голос Лары прозвучал будто откуда-то издалека, хотя в салоне машины и было тихо. Своего собственного я не узнал:

— Год назад.

— Ярослав, мне очень жаль…

— Мне тоже…

И я уже погрузился в замершую тишину между нами, чтобы переждать это болючее касание воспоминаний, когда Лара вдруг быстро вернула меня в реальность:

— Слушай, я не хочу с тобой отношений без обязательств. И… хочу развестись как можно быстрее…

__________________________________________________________________

Любимые, следующая прода будет в пн. Неделя выдалась тяжелой, нужно перевести дух, чтобы не написать чего-то не того...

Спасибо всем за понимание.

Ваш автор

73

То, что по моей морде блуждает кривой оскал, я заметил не сразу.

— Я не дам тебе развод.

Коль Лара сбросила все козыри, мне ничего не оставалось, кроме как идти ва-банк.

— Что, прости? — послышалось хриплое.

— Я не дам тебе развод, — спокойно повторил я.

— Я же не говорю «завтра», — начала рационализировать она.

Но я всегда справлялся с этим лучше и быстрее:

— Никогда.

Последовала пауза, в которую отгорел красный светофор, и машина тронулась с места.

— Брак со мной тебе для чего-то нужен? — наконец, тихо поинтересовалась Лара, сдерживая дрожь в голосе.

— Да, нужен.

— Что значит «никогда», Князев? — задышала она чаще. — Мы же все обговорили.

— Да, и договорились про отношения. А теперь ты мне отказываешь.

— За фиктивный брак я тем более не соглашусь!

— А я не предлагаю фиктивны. Я хочу настоящий. — И я бросил на нее короткий взгляд. — С тобой.

— Это какой-то бред, Ярослав! — ударилась она в панику.

— Но ты же не просто так не хочешь отношений без обязательств. Кажется, не я один тут брежу.

— Да, не хочу! Имею право!

— Что изменилось? — поинтересовался я.

Она нервно вздохнула, сбегая взглядом на город за окном:

— Я не хочу об этом говорить.

— Нет, Лара, так не пойдет. Уж если начала раздачу, то надо ее заканчивать.

— Тебе не нужны мои признания, Яр.

— Тебе не нужно решать за меня.

— Ты прекрасно знаешь, что в тебя очень просто влюбиться! — возмутилась она так, будто я ее обманул. Хотя, с этим как раз и не поспоришь.

— А ты влюбилась? — спокойно поинтересовался.

— Зачем ты меня толкаешь к этим признаниям? — ершилась она. — У тебя недавно погибла жена. Сам ты расследуешь гибель Азизова и пытаешься доказать его убийство. Еще и меня на шею себе повесил, и это едва не стоило тебе жизни.

— Ты стоишь моей жизни. Я не принимаю необдуманных решений, Лара. А думаю я быстро — профдеформация.

— Я заметила! То, как шустро ты поставил мою мать в известность о штампе в моем паспорте с твоей фамилией, меня и правда шокировало!

— Мне показалось, что обстоятельства, в которые ты попала, вынудили тебя среагировать на замужество мамы не так, как тебе бы хотелось. Поэтому я решил, что это выведет тебя из ступора…

— И загонит в еще больший.

— Говорю же — профдеформаци. Я должен просчитывать быстрые выгоды, чтобы продлить жизнь пациенту и получить время его спасти…

— Ты уложил меня в кому!

— Ты не в коме, — улыбнулся я.

— Давай закончим с делом, ради которого мы куда-то едем? — нахохлилась она. — С тобой невозможно…

— Возможно все. Давай попробуем.

— Закончить с делом?

— Остаться женатыми. Я не хочу тебя отпускать. И уезжать я никуда от тебя не хочу. В тебя влюбиться тоже довольно просто — зря ты себя недооцениваешь.

— Я нормально себя оцениваю, — злилась она. — Я обходила таких мужчин, как ты, стороной, как делала бы любая нормальная женщина!

— Плохо обходила, значит.

— …Да и мужчины такого типа на меня никогда не западали…

— Я вот запал, а ты теперь — моя женщина.

— Ты решил меня переспорить? — сопела она гневно.

— Нет, опровергаю твои диагнозы, — спокойно парировал я. — Почему ты решила улизнуть во что бы то ни стало? Я тебя обидел? Что-то сделала не так?

— Я знаю тебя неделю!

— Но даже отношения без обязательств не хочешь.

— Отстань, Князев, — беззлобно фыркнула она.

— Хорошо, Князева, — усмехнулся я.

Лара обескураженно раскрыла на меня глаза, хватая воздух, но, не найдя, что сказать, отвернулась и замолчала.

До самого окончания пути она не проронила ни слова. Когда я съехал с дороги на грунтовку, слегка напряглась, но вопросов не задавала. И я уже подумал, что она дала мне передышку, но ошибся.

— Покажи, как ты становишься зверем, — попросила она, когда я втиснул машину между деревьев и заглушил двигатель.

Я попытался сглотнуть внезапно парализованным горлом и закашлялся:

— Что, прости? — просипел.

— Как мне с тобой жить, если я даже не знаю, как это?

— Я не уверен, что это хорошая идея…

— Мой муж — мистер Хайд!

— Не совсем. Я себя полностью контролирую, а моя личность не претерпевает изменений в обороте…

— Ну, то есть, когда ты — волк, все равно это ты.

— Конечно.

— Пока не покажешь, буду подавать на развод.

74

— Что за детский шантаж, Лара? — обескураженно усмехнулся я.

— Я постоянно забываю, что ты — какой-то не такой, — трогательно всхлипнула она. — Но не могу этого не учитывать, если придется принимать боле серьезные решения. Отношения без обязательств — это одно, а вот то, что ты не собираешься давать мне развод…

— Я не собираюсь тебя отпускать.

— Короче, если бы я была какая-то не такая, я должна бы была тебя об этом уведомить. Из моих неочевидных навыков — только хорошо поставленный удар, но и его ты уже испытал на себе.

— Это, конечно, аргумент. Но, Лара, оборот — это не то, с чего стоит начинать. Максимум, на что я соглашусь, это зайти за деревья и показаться тебе в другом виде постфактум. Для начала.

— Идет. Мы же никуда не спешим?

Я напряженно вздохнул.

— Если дашь деру, я буду бежать следом и кусать тебя за задницу, поняла? Рук у меня не будет, чтобы как-то иначе привести тебя в чувство…

— Идет.

То, что она забывает со мной о новом мире, в котором живет, все же радовало. Но Лара права — про адаптацию стоит помнить. Может, это и не плохо, что она требует показать ей все. Но не сразу.

— Шмотки заберешь? — глянул я на нее испытующе и вложил ключи в ее ладонь. — И я надеюсь, что ты не уедешь, пока я буду бегать за Верой.

— Вера? — вздернула она бровь, начиная еле заметно дрожать от нервов.

— Вера — сокращенное от Верес.

— Оптимистичное имя, — усмехнулась она.

— Судя по его судьбе, скорее, издевательское, — вздохнул я.

— Интересно. Расскажешь?

— Боишься? — И я поймал ее и притянул к себе, заглядывая в глаза. — Я — тот же, что и всегда. В любом обличье.

— А ты не нервничаешь, когда делаешь это?

— Нет. Слишком привычно. Единственное, сил как правило хватает на туда и обратно один раз в сутки. Несколько раз за день обернуться не выйдет. Слишком затратно. Да и после одного очень хочется есть.

— Надо было взять чего-нибудь, — выдохнула она, прикрывая глаза.

— Найду Вереса, заберу, и заедем на обратном пути куда-нибудь. — И я склонился ниже и поцеловал Лару.

На этот раз она ответила. Вскинула руку, обхватила мою шею и отчаянно всхлипнула, вцепившись в футболку.

— Давай быстрее, — прошептала в губы.

— Хорошо. Я недалеко отойду, — кивнул я на несколько молодых елок светло-зеленого цвета, хвоя которых была достаточно плотной для роли занавеса.

— Ладно.

— Удачи.

— И тебе.

***

Я искусала все губы, слушая тишину леса. Честно говоря, вообще не понимала, что я несу и зачем его прошу показать мне все и сразу. Я не была готова к тому, что собиралась увидеть, но это его предложение о серьезных отношениях совсем смешало все в голове. Я не знала, куда деваться, что говорить, как смотреть и дышать! Потому что все, что бы я ни сделала, выдавало мое желание согласиться. И, чтобы хоть как-то себя отрезвить, я потребовала этого невероятного откровения…

Дура.

Зачем?

И главное — я ничего не чувствовала. А ведь сейчас произойдет что-то, что и вообразить сложно. Хотя… это ведь уже произошло тогда в операционной… Может, сейчас не будет страшно?

То, что на меня кто-то смотрит, я почувствовала внезапно. Просто стало как-то тише. Ветер перестал наполнять лес шелестом, и в коротком затишье я обернулась.

— Ярослав… — выдохнула, вжавшись в двери машины.

Рядом с елками стояла большая собака. Или нет, волк же. Точно волк. Только белоснежный. Настолько, что казался нарисованным. Или наоборот — касанием ластика к лесной палитре.

И я нервно рассмеялась:

— Белый и пушистый? — воскликнула я. — Да не может быть! Куда ты дел Князева? Ярослав, ты не можешь быть таким! Очень смешно! Выходи!

Только на слишком выразительной морде вдруг отразились все хорошо знакомые мне эмоции. Волк медленно склонил голову на бок, выражая скепсис, проворчал что-то и направился ко мне.

— Так, — выставила я руку вперед, — мы же не договаривались на близкие контакты. Я просто хотела посмотреть, Ярослав. А собак я не очень, знаешь ли…

Это было странно. Потому что зверь передо мной обладал слишком человеческими эмоциями. По размеру волк был, наверное, с Князева, если бы тот встал на руки. Вес, очевидно, тоже был одинаковым. Ну а развитая мускулатура под шкурой идеально завершала образ альфа-самца.

75

В какой-то момент меня затопило паникой, но не потому, что я испугалась зверя. Было непривычно чувствовать, как психика звенит от напряжения из-за постоянных сопоставлений образов человека и зверя. Но уж очень они оказались похожи повадками, взглядами и эмоциями. Обычные звери так не воспринимаются. В какой-то момент я выдохлась и прижалась спиной к корпусу машины.

— Ты и в образе зверя неотразим, — тихо заключила я. — Гордишься собой?

Зверь будто прыснул, усмехнулся глазами, раскрыл широко пасть, демонстрируя мне огромные белые клыки и, развернувшись, потрусил прочь.

— Боже, за кем я замужем… — прошептала я дрожавшим голосом и спрятала лицо в ладонях.

Прошла пара часов, в которые я побродила вокруг машины, поразмышляла обо всем произошедшем, пришла в ужас от того, как круто изменилась моя жизнь за последние дни, и развалилась на заднем сиденьи машины, пялясь в потолок. Связи тут не было. Солнце зашло за тучи, стало темнеть и холодать. Мысли скакали от глупости к глупости, типа, хорошо бы сейчас попить чаю и развести костер, чтобы он трещал и пах дымом. А если совсем стемнеет, ждать Князева с каким-то Верой станет еще и страшно. Не хотелось бы тут дрожать в темноте…

— Простите, Лара…

Я подскочила на сиденьях и долбанулась головой о потолок, ойкнув и чертыхнувшись.

— Осторожнее! Простите, что напугал…

Когда я высунулась из салона, обнаружила рядом незнакомца. Он был в толстовке и свободных спортивных штанах, а еще смотрел так обеспокоено, будто сдерживался из последних сил, чтобы не взяться ощупывать мою пострадавшую голову. И глаза у него при этом были такого странного цвета, будто ему луч закатного солнца в лицо посветил. Завораживающе…

— Сильно ударилась? — всматривался он в лицо.

— Нормально, — моргнула я и вылезла из салона.

— Привет. Я — Вера. — И он протянул мне горячую ладонь, улыбаясь. — Ярослав просит одежду…

— О, сейчас…

Вскоре Ярослав уже направлялся к машине, находу застегивая ремень на джинсах.

— Значит, не «белый и пушистый»? — усмехнулся он, глядя на меня обезоруживающе.

Я покаянно всхлипнула и шагнула к нему, а он спрятал меня в объятьях.

— Я справилась, — постановила шепотом.

— Умница. Но я не сомневался.

Вера улыбался рядом, поглядывая на нас. Но тут к машине вышел большой пес, и я вжалась в Князева сильнее. Собака была как из детского фильма «Бетховен» — такая же большая и бело-рыжая. На ее спине был пристегнут рюкзак.

— Питер, — вздохнул Вера и опустился на корточки, а собака упала на пузо и виновато прижала уши, виляя хвостом, — мы же договорились. Я вернусь завтра…

— Может, возьмем его с собой? — предложил Ярослав.

Вера глянул на машину, потом на пса.

— Ну, в принципе, можно. Если тебе не жалко машину…

— Не жалко, — усмехнулся Яр и открыл заднюю дверь. — Залезайте.

Питер воспрял духом и, пока хозяин не передумал, прыгнул в салон и аккуратно устроился на своей половине за пассажирским сиденьем. Вера залез следом, улыбчиво ворча на собаку.

— А вы что, все бежали на четвереньках? — тихо поинтересовалась я у Князева.

— Так быстрее.

— А Вера, он кто?

— У него очень редкий зверь. Он — лис.

— Черт возьми, — выдохнула я сипло.

— Черт возьми, я выполнил твое условие? — улыбнулся я. — Ты подумаешь над моим новым предложением?

— Если бы ты сразу сказал, что белый и пушистый!.. — закатила я глаза, ошалев от такого неожиданного поворота.

— Вот ты сучка, Князева, — рассмеялся он и, ловко притянув меня к себе, коротко поцеловал.

«Господи, господи, господи», — пищала я про себя, покрываясь мурашками. Как же хотелось куда-нибудь забиться и покричать от пережитых эмоций. Я согласилась? А после такого куда-то можно деться? А я вообще до конца поняла, что происходит? Почему я такая спокойная, когда вокруг меня происходит такое?

Вера с Князевым обсуждали причину встречи, но я слушала краем уха. Ярослав рассказывал об Азизове, о том, как он умер у него на руках, о клинике, в которой они вместе работали… А я смотрела на лес и слушала дыхание Питера над ухом. Пес то шумно вздыхал, то принимался устраиваться удобнее, то бился большим боком в двери на неровностях лесной дороги. С ним было уютней. По-человечески, что ли.

— Ты давно был в городе? — послышался очередной вопрос Ярослава, и пес будто задержал дыхание, насторожившись.

— Давно, — уклончиво ответил Вера и поспешил сменить тему: — А вскрытие делал свой кто-то?

— Да.

— Ну, посмотрим… Питер, ты рад, что в поездку взяли?

Пес задышал чаще, а я улыбнулась. И меня отпустило.

Говорят, внешность обманчива. Но не говорят, насколько она может вводить в заблуждение. Хотя, Князев все же был «мягким и пушистым». Не для всех, конечно. И до этой его сердцевины докопаться сложно. Но оно стоило того.

Для меня — определенно.

***

76

***

Я отвернулся от тела и сцепил зубы. Вера замолчал на какое-то время, занятый осмотром.

— Давно не видел тебя в халате, — тихо заметил я, с трудом вынося тишину.

— Ярослав Сергеевич, ты же знаешь, что я не променяю свободу даже на халат, — усмехнулся невесело он. — Не хочешь посмотреть?

— Почему-то не просто это, — признался я сдавленно.

— Хорошо, присаживайся у стенки. Погнали…

Послышался тихий звон инструмента, и еле слышный скрип латексных перчаток прошелся по натянутым нервам.

— Хорошая у тебя девушка…

— Да, — вздохнул я и нахмурился на глухой треск швов, разорвавший тишину.

— Где взял?

— У Азизова. Он мне ее в ассистенты нанял.

— Надо же…

Я понимал, что Вера меня отвлекал, но перспектива поговорить с кем-то обо всем неожиданно понравилась, обещая хоть какое-то облегчение. Мне же было не с кем. Кроме Лары. Но с ней не все можно обсудить. Потому что напряжение последних суток не шло мне на пользу. Я принял решение остаться с ней, но это не значит, что все само собой решится. Что делать со своими чувствами к погибшей жене, я по прежнему не знал. С одной стороны, я хотел жить. С другой — Лиза не заслуживала смерти хотя бы в моем сердце… Как примирить прошлое и будущее внутри себя, не наломав дров? Лара слишком умная и проницательная, она видит меня насквозь, и что-то утаить будет сложно, но и говорить обо всем разве вариант? Как сказать ей, что мое человеческое сердце еще дрожит от чувств к Лизе, в то время как к ней самой тяготеет прежде всего мой зверь?

Никак.

Она сбежит.

И будет права.

Мы разные. Только я делаю все, чтобы она эту разницу не заметила…

— Я слышал, что Азизов с Суржевым творили прямо скажем шокирующие общественность дела. Видимо, чувствовали себя вполне защищенными, раз не гнушались нарушать столь фундаментальные принципы. Пересаживать органы оборотней ведьмакам… Черт… — Послышался звон инструмента, скрежет металла по металлу, а у меня все сжалось внутри. Все, что осталось от Алана, теперь потрошат на наличие улик его убийства. — …Не всем предлагали, а согласились бы многие.

— Может. Они оба нашли себя — Лев и Алан, — неприязненно поморщился я. — И оправдания всему, чем занимались, — тоже.

— Осуждаешь?

— Я не знаю, Вера, — вздохнул я, пытаясь отвлечься от всего, что чувствовал. — Просто не хочу ничего оценивать. Я ведь тоже в этом участвовал.

— Но тебя загнали в угол. Любой бы пошел на все ради жизни любимой… — Вера замялся. — Прости, Ярослав, за напоминание. Я одичал, наверное.

— Все нормально, — обернулся я.

Вера смотрел на меня поверх защитных очков, а по помещению медленно расползался запах крови.

— Странно, что он не перекинулся, — вдруг заметил Вера. — При сердечной недостаточности, если она внезапная, не редкость.

— Я не вижу в этом странности, — пожал я напряженными плечами и поморщился. — Он очень быстро умер. Буквально за минуту.

— Жаль, не успел рассказать о симптомах, — вздохнул Вера. — Потому что, судя по состоянию сердца, это был первый и последний отказ. Ты видел заключение?

— Нет, — напряженно выдохнул я, поднялся и направился к столу.

— Не, не подходи, — отрицательно покачал он головой. — Тут смотреть нечего, а мне остается только вынюхивать и собирать материал. Будешь мешать запахами.

В молчании прошло бесконечное количество времени. Вера добрался до всех органов кроветворной и выделительной систем, погружаясь в процесс полностью. Я уже видел это прежде — как стекленеет его взгляд, сужаются по-звериному зрачки… Он был невероятно одарен. И словно наказан за эту свою способность видеть и чувствовать то, что не могут другие.

Однажды он пропал на несколько лет, и только когда вернулся, я узнал, почему его не было…

— Яр, а Азизов или Суржев знали, что у тебя есть такой друг, как я?

Вопрос прозвучал очень неожиданно.

— Нет, Вер, — насторожился я, — с тобой мы познакомились гораздо позже, я тогда уже почти не общался ни с кем из них.

— Это хорошо, — задумчиво протянул он. — Потому что его отравили. И мне просто интересно, насколько хотели запрятать концы…

— Отравили? — хрипло выдохнул я, поднимаясь.

— Да, — кивнул Вера, усмехаясь под маской. — Ну, ты же меня звал за этим.

77

Он опустил взгляд на вскрытую полость.

— Характерный оттенок эпителия, запах некоторых составных яда довольно четкий и время их высвобождения соответствует параметрам. Я бы даже сказал, что отравили его примерно за сутки до гибели. Сходится?

— Быть может, — хмурился я.

— Такие яды вводятся перорально, — продолжал он увлеченно. — Их разрушает только высокая температура, поэтому введение производится через охлажденные жидкости или продукты…

— А алкоголь?

— Как правило. Со льдом. С алкоголем проще всего, потому что быстро всасывается и распространяется по телу. Круг составов в данной ситуации довольно узкий, если опираться на причину смерти и результаты предыдущего вскрытия. Через несколько часов я разложу его весь по веществам и приложу ткани органов в качестве доказательств. Все нужные реагенты у меня есть. Это, скорее всего, примитив…

А вот это похоже на почерк Льва, учитывая, как он отвечает за безопасность на операциях. Лучше слова и не подобрать. Примитив.

В глотке пересохло.

— Вер, я сообщу Давиду, — машинально потянулся я за мобильником, но тут же поймал на себе его пристальный взгляд:

— Яр, это Суржев, да?

— Я не могу знать, — глухо отозвался я.

— Ладно, — Верес отвернулся к телу и продолжил работу.

— А почему ты решил, что он?

— По твоему выражению лица предположил. Ты, судя по всему, шокирован услышанным, и мысль, что сам Суржев избавился от Азизова, лучше всего соответствует твоим эмоциям.

— Были такие мысли, — с трудом признался я и перевел взгляд на тело Алана. — Знаешь, Алан когда-то выбрал Льва, как наиболее амбициозного друга…

— Время все расставляет по местам, — заметил Вера.

— Это точно.

— Яр, если говорить о доказательствах, — Верес потряс пробиркой на уровне глаз. — Я смогу доказать причастность Суржева, если он даст собрать с себя материал. То, что он мылся, шлялся где-то, курил или сжег одежду, ему не поможет. Если это тот состав, о котором я думаю — то это довольно летучий порошок. Его частицы всегда остаются на слизистой носа и глаз. Да даже если оборачивался — не имеет значения.

— Я тебя понял, — кивнул я. — Доложу Горькому, пусть решает. — И я уже направился к двери, когда меня огрело мыслью. Я обернулся, встречаясь с внимательным взглядом Вереса. Язык по ощущениям примерз к небу, но я все же выдавил: — А возможно ли теоретически вызвать дисфункцию донорского сердца подобным ядом?

Вера перевел взгляд на тело, потер лоб, вероятно, сводя факты с предположениями, и замер.

Он знал, как умерла Лиза.

Он тогда был рядом…

— Да, вполне, — тихо ответил он, привычно пускаясь в размышления вслух. — Яд просто вводится внутримышечно в орган. Когда его запускают, кровоток восстанавливается, яд начинает работать… Яр, зачем ему это было нужно?

— А я объясню тебе, зачем, — сипло выдавил я, прислоняясь к стенке. — Чтобы я не выехал в Канаду в качестве сопровождающего реципиента органа. По закону, необходимость сопровождения такого пациента медицинским уполномоченным превыше силы договора, который я подписал. Нет пациента, нет права на выезд. Есть только обязанность отработать контракт.

— Но ты же все равно выехал?

— Лев всегда плохо продумывает свои действия, — пялился я перед собой, — потому что право вывезти тело реципиента на родину у меня тоже было… Он бы не подумал, что я пойду на это.

Интересно, а Алан знал?

Если да, то как вообще позволил этому случиться? Как смог пойти на столь невероятную сделку с совестью?

А если все же не знал?

В том, что наши с Вересом догадки верны, я почти не сомневался. Сходилось все. А теперь, когда я лично увидел, насколько все непросто с персоналом в трансплантационной клинике и как тяжело заполучить действительно стоящих специалистов с именем, мне несложно поверить, что Суржев пошел бы на такое. А вот Алан…

— Яр, — позвал Вера, но я все кружил вокруг главной убийственной мысли и словно оглох, собираясь услышать ее внутри себя…

Лиза была бы жива, если бы мне предоставили здоровое сердце.

У нее не было признаков отторжения органа. Ее внезапная стремительная смерть осталась для меня загадочной, а оттого более тяжелой, и я ненавидел себя за то, что не смог разобраться в причинах. Мне все казалось, что это я ее подвел. А теперь становилось понятно, что так оно и было. От отчаяния спасти ей жизнь я обратился к тем, к кому не следовало.

— Ярослав…

— Прости, Вер, мне… нужен глоток воздуха…

Я оттолкнулся от стенки и вышел в коридор.

78

***

Князев оставил меня в ординаторской с Питером, но мы, недолго думая, направились на улицу, испросив разрешения у охранника на проходной. Сидеть в больнице не хотелось. Слишком похожа она была на мое отделение, в котором я проработала до увольнения, и пахло тут очень знакомо, а не так, как в клинике Азизова.

Пес удивлял умом. Понимал меня едва ли не с полуслова и так заглядывал в глаза, будто спрашивал, что там с его хозяином и скоро ли его отпустят. В итоге, я даже позволила себе осторожно коснуться его большого лба и ласково потрепать за ушами:

— Не переживай. Мой мужчина рядом с твоим. Освободятся они, вероятно, вместе, поэтому и ждать давай вместе.

Мы вышли на крыльцо, спустились по ступенькам и направились бродить по тротуару вдоль фасада больницы. Питер шел рядом, меланхолично поглядывая по сторонам, но то и дело оглядывался на больницу.

— Мы далеко не уйдем, — пообещала я. — Просто хочется проветриться и подумать, а то я все не могу сосредоточиться в этой больничной атмосфере. У меня неприятные воспоминания. — Я немного помолчала, провожая взглядом машины, выезжающие с парковки. — А ты как, нормально с оборотнем живешь? Не страшно?

Питер встряхнулся и поднял на меня морду.

— У меня не было собак никогда, — призналась я зачем-то. — А теперь вот мой мужчина — белый и пушистый волчище. Представь?

Питер фыркнул. Видимо, я его ничуть не удивила.

— Лара? — вдруг окликнули меня, и я обернулась.

На ступеньках больницы стояла женщина в развивающемся медицинском халате. Она зябко куталась в толстую кофту, надетую поверх, а когда я нерешительно замерла, направилась ко мне.

— Привет, я — Ива, жена племянника Ярослава. Ты не замерзла? А то смотрю, ходите туда-сюда… Может, чаю попьем?

— Привет, — настороженно улыбнулась я. — Только я с собакой.

Питер сел рядом, и мы замерли вдвоем у подножия ступенек.

— Ничего, — улыбнулась Ива. — И собаку возьмем. Я тут главврач, поэтому мне можно все.

Питер приветственно замахал хвостом и первым пошел вверх по ступеням. Наверное, просто был рад вернуться поближе к хозяину. Но мы все же утянули его несколькими этажами выше.

— Я только узнала, что Ярослав здесь, — сообщила Ива, когда мы ехали в лифте. — Но пока они все в расследовании, я вызвалась составить вам компанию. Ярослав сказал, что вы в ординаторской, но вас там не оказалось, и я немного переполошилась. К счастью, охрана сообщила, что вы просто вышли на улицу. Смотрю, бродите перед больницей. А уже стемнело…

— Простите, что доставила неудобства, — повинилась я с готовностью. — Не подумала…

— Все в порядке, — улыбнулась Ива. — Просто когда количество Князевых на одну больницу внезапно увеличилось до трех, стало сложно предсказать, чем кончится день.

Я усмехнулась против воли. Да, пожалуй, этого стоило ожидать — Князевы вряд ли уступают друг другу.

— А вы за кем из них замужем? — поинтересовалась я, когда Ива провела нас по коридору и толкнула двери просторного кабинета.

— За младшим племянником Ярослава Стасом. Он не хирург. К счастью. Кто-то же из нас двоих должен иногда бывать дома. Пойдемте…

Ива располагала. Несмотря на обманчиво мягкую внешность, в ней безошибочно чувствовался стержень. Эта блондинка с нежным вьющимся каре и голубыми глазами превратится во властную фурию за пару вдохов, если ей придется вдруг защищать свои владения.

Мы прошли в просторный кабинет, а когда Ива направилась к столу, я заметила у нее под халатом круглый живот. Наверное, месяц пятый или шестой.

— Простите, а… ваш муж… он тоже волк? — сорвалось у меня с языка.

Ива не округлила глаз, не состроила удивление.

— Да, — улыбнулась она. — Проголодалась?

— Есть немного, — честно призналась я, опускаясь в предложенное кресло. Питер улегся в моих ногах.

— Нам сейчас принесут сандвичи и кофе, — подняла взгляд Ива от мобильного. — Расскажешь, как вы вообще познакомились с Ярославом?

— Я дала ему в челюсть.

Ива прыснула:

— Кажется, все Князевы норовят начать серьезные отношения именно так. Но ты одна смогла.

Я смущенно улыбнулась.

— Вообще, он был моим боссом какое-то время, но мы не сработались.

— О, ты тоже хирург?

— Была. Кардиохирургом. — И я осеклась под вопросительным взглядом собеседницы. — Я не работала два года в хирургии, и это долгая и очень неприятная история. А тут вдруг выпала возможность вернуться в операционную, и я ее не упустила. Но все уперлось в Ярослава Князева, который… ну…

— Выпросил в челюсть, — улыбнулась она.

— Да.

— А сейчас как у вас дела?

— Хорошо, — натянуто улыбнулась я.

— Мне Стас рассказал, что у них с Горьким за расследование, — серьезно сообщила Ива. — И зачем тут Бесовецкий — тоже. Я в курсе, что они ищут подтверждение тому, что Алана Азизова убили.

— А кто такой Бесовецкий? — насторожилась я.

— Верес.

— А… Питер, кстати, его пес.

— О, вот как, — просияла Ива, — а я не знала.

Питер в ногах завозился и заворчал.

— Лара, ну а ты как? — поинтересовалась Ива. — Я знаю, что всего несколько дней назад вы с Ярославом пострадали от нападения оборотня в операционной. Ты, можно сказать, влетела совсем в другую реальность при трагических обстоятельствах… Реабилитацию планируешь пройти?

— Думаю, да. Что-то пройти придется, — и я нервно усмехнулась. — Когда решится все. А то я не успеваю за переменами…

— Слушай, — улыбнулась мягко Ива, — не сочти за навязчивость, но если тебе понадобится помощь, поддержка, совет бывалых — ты всегда можешь обратиться ко мне. Ярослав вернулся в тяжелый для нас всех период и стал частью нашей семьи, а еще он спас мне жизнь — провел пересадку сердца в момент, когда было некому… — Она смотрела на меня пристально, выжидающе. — В общем, он нам дорог. И ты — тоже.

— Ладно. Спасибо. Буду обращаться.

79

Я подумала немного, решаясь на откровение, но ё мне не с кем было обсудить все, что со мной происходит. И я осторожно добавила:

— Если, конечно, у нас с ним получится что-то… Мне кажется, Ярослав тяжело переживает потерю жены, и ему непросто. Еще вчера он просил меня про отношения без обязательств, а сегодня — остаться за ним замужем всерьез.

— Какая-то его часть, видимо, хочет перемен, но боль потери еще оттягивает назад, — участливо предположила Ива. — Он ведь потерял не только жену. Но и брата.

— Брата? — тихо переспросила я.

— Да. Полгода назад. Его брат получил огнестрельное ранение при трагических событиях и не справился. И Ярослав пересадил мне его сердце.

Я застыла, пытаясь усвоить услышанное. Собственноручно пересадить сердце брата кому-то, пусть и близкому члену семьи?

— Неожиданно, — сипло выдохнула я.

— Так а… вы уже женаты? — переспросила Ива.

— Он спасал меня от какой-то службы, — рассеяно объяснила я, не в силах прийти в себя от услышанного. Представляла Ярослава перед этим чудовищным выбором и все не могла поставить себя на его место. Хоть я и была одна в семье, но это ведь также, как если бы мне понадобилось пересадить сердце матери кому-то… — А что с твоим сердцем случилось?

— Оно не выдержало в силу сложных обстоятельств, — уклончиво отозвалась Ива. — Все произошло в один момент. Игорь пытался спасти отца на операционном столе, а тут ему под ноги упала с приступом я. Решать и действовать пришлось Ярославу. Нам повезло, что он вернулся…

Я шокировано замолчала. И Ива дала мне время. Она вышла из кабинета, извинившись, а я расплылась в кресле, пялясь перед собой. В ногах тихо завозился Питер. Он поднялся, прошелся к двери, нетерпеливо ворча, но нехотя вернулся обратно.

— Ну что ты… — погладила я собаку осторожно. — Все хорошо, Вера еще занят. Но он никуда не денется, не переживай. Мне бы позвонил Ярослав… Черт.

Я представляла его снова и снова, вынимающим сердце брата, чтобы пересадить Иве. Как он все это пережил? А пережил ли? Может, то, что его так рвет на части от противоречивых решений, никогда не прекратится? А нужно ли это все мне?

Нужно. Я бы попробовала. Он сказал, что я стою его жизни. И он доказал это на деле, а такие мужчины мне еще не встречались.

— Ужин, — послышалось от дверей, и в кабинет вернулась Ива с подносом.

Я поспешила ей навстречу с помощью.

— Ты не устаешь? — поинтересовалась, расставляя тарелки с сандвичами на столе. — Все же беременность…

— Нет. К счастью, новое сердце выдерживает все мои нагрузки.

Мы уселись и принялись за сандвичи. Они оказались на редкость хороши, будто из ресторана, а не из больничной столовки. Кофе составил им отличную компанию.

— Я так понимаю, что эта хирургия — особенная, — заметила я.

— Да. Здесь принимают представителей антропоморфных рас. Людей тоже оперируют, если они являются резидентами нашего мира либо парами оборотней или ведьмаков.

— Ведьмаков? Яр говорил про людей с одаренностями…

— Да. Другими словами — ведьмаки.

— А ты? — начала догадываться я.

— Да, я тоже со способностями, — спокойно кивнула Ива, расслабленно болтая остатками кофе в стаканчике.

— И что за способности? — осторожно поинтересовалась я.

— Стандартные — создание энергетических импульсов для различных медицинских ситуаций. Это все дает больше шансов спасти кого-то.

— Интересно, — искренне восхитилась я. — Люди вам, наверное, не конкуренты.

— Почему же? Хорошие хирурги у нас на вес золота. Энергетические манипуляции — не панацея, а лишь подспорье. Да, в наших операционных по стандарту должны быть те, кто обладает возможностью создавать ЭМ. Но мы точно также оперируем пациентов, как в любой другой хирургии. Оборотни, к примеру, дают нам фору в чутье, но, Лара, оборотней-хирургов по пальцам пересчитать во всей стране.

— Мда, — нахмурилась я. — Не знала…

Такие разговоры на грани научного и медицинского меня расслабляли. Я переставала тревожиться о неизведанном, погружаясь в почти что свою стихию, просто с некоторыми особенностями. Будто я просто перешла из области кардиологии в нейрохирургию. Этот новый мир казался по сути таким же — те же проблемы, те же драмы… Конечно, я еще почти ничего не знаю, и драмы могут оказаться гораздо глубже. Но для начала успокоиться совсем не помешает.

80

— Поэтому, как бы там не получилось с Ярославом, у тебя всегда будет работа, — продолжала Ива. — Я бы сказала, на тебя теперь встанет очередь. Пройдешь реабилитацию, если она тебе еще нужна. Потом — повышение до хирурга по антропоморфным расам, и тебе цены не будет.

Я растерянно улыбнулась:

— Еще несколько дней назад у меня не было никакой надежды заниматься своим любимым делом, — покачала я головой изумленно. — А всего-то нужно было дать в челюсть хирургу-оборотню…

Мы обе прыснули. Но тут у Ивы зазвонил мобильный. Она ответила на звонок и заметно напряглась, слушая.

— Ладно. Так а… подожди… — Она поднялась, давая мне знак, что вынуждена выйти, и Питер встрепенулся, провожая ее настороженным взглядом. — Подожди. Минутку. Да что там за спешка? — Ива так и не дошла до двери, растерянно замерев посреди кабинета. — Ладно. Но тебе следовало явиться сначала.

Она опустила мобильный.

— Что, за нами с Питером никто не придет? — пошутила я, но по лицу Ивы стало понятно, что попала в точку. — Что случилось?

— Я не знаю, — покачала она головой. — Звонил Ярослав. Ему нужно срочно куда-то умчаться…

— На ночь глядя? — попыталась понять я и потянулась за мобильным.

Только Ярослав не ответил. Гудки растягивали мучительную паузу, пуская сердце дергаться в груди, пока звонок не сорвался. Что такого могло случиться, что он так быстро уехал? Неужели раскрытие убийства Алана так важно для него? А, может, что-то еще?

— Слушай, — поднялась я решительно. — Я тогда пойду поищу Вереса и верну ему Питера.

Питер запрокинул голову и глянул на меня с надеждой.

— Кажется, я зря тебя обнадежила, — растерянно заметила.

— Нет, — качнула головой Ива. — Лара, не уезжай. Еще ничего не ясно.

— Ярослав звонил тебе, не мне. Значит… — Я засуетилась, пытаясь убрать на столе, потом — застегнуть куртку. — Не знаю, что это значит. А где меня найти, он точно знает. Дашь мне свой номер?

— Конечно.

— Я как разберусь со всем, обязательно обращусь к тебе по поводу стажировки, повышения, работы. Мне просто больше не к кому.

— Лара, у тебя есть Ярослав, — настаивала Ива. — Но ты всегда можешь обращаться ко мне.

И Ива протянула мне визитку со стола.

— Спасибо. Я была очень рада знакомству. А собака… — Я открыла двери, и Питер вышел в коридор. — Видимо, мы с ним вместе уезжаем…

***

— Вера, вылезай, — хмуро попросил я друга, но тот не пойми как вообще оказался рядом с машиной и, стоило мне разблокировать замок, материализовался на пассажирском сидении. — Тебя Питер потеряет.

— Ты когда сказал про воздух и подышать, я подумал, что улизнешь бить морду Суржеву, — укоризненно заметил он. — Яр, тут стоит все обдумать.

— О чем тут думать? — прорычал я. — Стоит тебе оказаться на моем месте, думать тебе вряд ли захочется.

— Значит, я буду надеятся, что ты в этой ситуации окажешься на моем и останешься рядом. Яр, не стоит пороть горячку.

— Нужно воздать ублюдку за смерти, которые он устроил!

— Я опущу тот момент, что мы еще не знаем наверняка, и ты можешь угодить за решетку, а то и на смертную казнь…

— Докажешь его причастность посмертно.

— Ярослав, мы иногда ошибаемся. Я не хочу тебя терять. И, уверен, я не один. А Суржев этого не стоит.

Я опустился на водительское и спрятал лицо в дрожавших ладонях, пытаясь восстановить дыхание. Глаза действительно застилала кровавая пелена. Я словно оглох и ослеп. Все, что от меня осталось — пылающее гневом нутро.

— Можно доказать его причастность, — осторожно продолжил Вера. — А вот потом, уверен, тебе его отдадут на расправу. У нас закон «зуб за зуб» все еще действует.

— Это если эта гнида не даст заднюю! — рявкнул я.

— Я понимаю, что ты хочешь мстить! — повысил голос Верес. — Может, лучше, чем кто-либо другой! Но как тот, кто там был, уверяю тебя — не стоит это того! Не принесет облегчения и не успокоит!

Мы замерли в звенящей тишине, глядя в глаза друг друга.

— Что ты предлагаешь? — наконец, спросил я.

— Все очень просто, — начал Вера, пристегиваясь. — Поехали к Суржеву, назначай ему стрелку. Только спокойно. А я по дороге тебе все расскажу. И ты бы начальнику сыскного отдела отписался, или кто он там по званию. А то он у тебя весьма шустрый — мы и глазом не успеем моргнуть, как упремся лбами в холодный асфальт перед ступеньками какого-нибудь ближайшего участка.

— Горький поймет, — смутился я.

— Обязательно. Только как и я, он не позволит тебе подставится. И будет прав. Поехали. И его включай на громкую. Кроме того, Суржева надо будет кому-то брать официально.

81

Пришлось подчинится. Но я все еще думал, что лучше бы задавил тварь голыми руками, а на последнем вздохе он бы все равно мне во всем признался. Лев — трус. Это исподтишка травить он мастер, а в глаза посмотреть он мне сейчас не сможет. И это не значит, что я его не заставлю. Но Вера прав — нет такой пытки для Льва, которая бы обещала мне облегчение душевных ран. Я горел жаждой его крови изнутри, и было чувство, что к утру от меня останется лишь пепел.

Сначала я списался с Суржевым и назначил встречу. Говорить с ним лично был пока что не готов. Тот сказал, что будет ждать в клинике. Потом я набрал Давида.

Горький неожиданно одобрил план Веры. Да и я сам, когда услышал его, признал, что в изобретательности другу не откажешь. Мобильник обрывали Стас с Игорем попеременно, и если Игорю удалось наплести, что мы закончили вскрытие, и я просто повез Веру домой, то со Стасом это не сработало.

— Женщина твоя уехала домой с собакой, — укоризненно заметил младший племянник. — Ива была с ней, когда ты ей звонил. Поэтому у меня все тот же вопрос — куда ты сорвался?

Я напряженно вздохнул.

— Ловить начальника отдела безопасности моей клиники и доказывать, что он — убийца, — выдавил я. — Горький в курсе. И я не один.

— Дядь Яр, ну как ты мог не взять меня? А если тебе прикрытие понадобится?

— Стас, у меня есть Горький.

— Горький — это официальная структура, он зад твой своим не прикроет.

— Не стоит это все твоего риска, — отрезал я. — Едь домой к жене!

— Ага, как же! Жена моя твоей породы, черта с два домой загонишь!

— Глаза видели, что брали? — усмехнулся я.

Стас вздохнул:

— Ладно. Держи в курсе.

— Питер с Ларой уехали, — сообщил я Вере, отбивая звонок.

— Он за ней присмотрит, — улыбнулся он ободряюще. — Не хочешь ей позвонить?

— Нет, — мотнул я головой. — Позвоню, когда разберемся со Львом.

Но на самом деле я вообще не представлял, как сейчас думать о Ларе. Там, где проклюнулась надежда на жизнь с ней, все выжгло напалмом этого ужасного открытия, которое сделал Верес. В голове кровавый туман сплетался с последними воспоминаниями о Лизе — как надежда неотвратимо оборачивалась трагедией… Я вспоминал ее взгляд, слышал тяжелое дыхание и чувствовал ее мокрые пальцы на моих запястьях, когда она хваталась за мои руки…

Я сам привез ее на смерть, не в силах даже подумать о том, что ей подсунули сердце, обреченное на гибель…

— Яр…

— Я в норме.

— Ты не в норме, и это нормально. Но не позволяй эмоциям брать верх сейчас.

— Спасибо, Вера, — выдавил я, бросив на него взгляд.

— Не за что.

Дорога до клиники заняла весь чертов вечер. Но я нашел в этом времени положительный момент — эти два с половиной часа дали возможность мозгам охладиться и затолкать слепую ярость поглубже, чтобы она не взрывала адреналин в груди каждые пару минут. Он понадобится мне позже.

На проходной с Вересом возникли проблемы, но когда я сообщил, что он — мой юрист и консультант по расторжению трудового договора, нас впустили.

Лев сидел в кабинете Алана, развалившись в его кресле. На столе — пара бокалов, один из которых наполнен. Он был в том же самом костюме, в котором его видел утром. И алкоголем от него разило уже так, что Верес рисковал раздобыть доказательства буквально из воздуха.

— Еще вчера мы с ним отмечали еще один адский день… А сегодня его нет, — невесело усмехнулся он, вальяжно побалтывая виски в бокале. — Зачем ты приехал? Да еще и с юристом по трудовым контрактам? Правда решил уйти сейчас? В такой тяжелый для нас момент?

Я смотрел на Льва, он — на меня, катая презрительную усмешку из одного угла рта в другой. Верес стоял рядом, не издавая ни единого звука.

— Мы провели вскрытие, — начал я, с трудом выдавливая слова.

Но так даже лучше. Льву может показаться, что я скорблю вместе с ним. Во рту стало горько…

— И что? — без интереса вопросил Лев. — Я был там, когда вы его закончили…

— Его убили. Сложносоставным ядом, подсыпанным в алкоголь.

Дрогнул, сука. Сцепил зубы, сжал пальцами стакан и наклонился вперед, пытаясь сжать грудную клетку, чтобы я не услышал учащенного сердцебиения за шорохом его пиджака.

— Большего бреда сложно вообразить, — усмехнулся он сдавлено. — Ты за этим приехал?

— Что значит бреда? Ты идиот, Лев? Токсиколог выдал следствию заключение, что Алана убили. А если он последние сутки перед смертью был здесь, то отравили его тоже здесь.

— Что за цирк?! — вспылил Лев. — Я был в больнице, когда вскрытие завершилось, и никакой версии об отравлении не звучало!

— Вскрытие дополнили токсикологическим тестом, он просто делается дольше. — Я кивнул на Вереса. — Познакомься. Верес Олегович Бесовецкий, токсиколог, который обнаружил яд. Он — врач с незаурядными способностями в области изощренных отравлений.

— Здравствуйте, — ухмыльнулся Вера.

— Здравствуйте, — состроил скорбную рожу Лев и сделал большой глоток из бокала.

— Лев Демидович, дело в том, что токсический состав, которым убили Алана Азизова, очень летуч, — продолжал Вера. — И подействует на того, кто с ним контактировал, точно также, только отсрочено.

Лев замер с бокалом у лица.

— Яд такого типа обычно подмешивается в алкоголь. Так он равномерно распределяется…

— Что вы хотите сказать?! — вдруг рявкнул Лев, вскакивая с кресла.

— Что кто бы это ни был, ему вот-вот станет хреново, а мы с тобой растянем его на лоскутки, пока сюда доедут с ордером, — процедил ему в лицо, впиваясь пальцами в столешницу.

Лев тяжело задышал, машинально хватаясь за ворот рубашки.

— И какие симптомы? — засопел он, покрываясь потом.

А у меня едва жилы не лопнули в попытке сдержаться и не схватить тварь за горло.

— Потливость, учащенное сердцебиение, расширенные зрачки, тяжелое дыхание — это сначала, — поспешно перечислил Вера. — Но сердечная недостаточность разовьется довольно быстро после появления первых симптомов. Поэтому у нас немного времени, чтобы найти убийцу и спасти ему жизнь, чтобы отдать под суд.

— С чего вы взяли, что убийца еще здесь? — просипел Лев, взмокая сильнее.

— Мы не знаем! — терял я терпение натурально. — Поэтому и примчались к тебе, как только получили заключение! Думаю, камеры наблюдения нам сообщат, с кем именно Алан пил здесь в последние сутки.

— Вам лучше уйти, — выдавил Лев, медленно опускаясь в кресло и застывая взглядом.

— Если ты покрываешь кого-то из своего руководства… — начал было я, но он поднял на меня решительный взгляд:

— Я сказал, вон пошли! — процедил.

— Что-то ты вспотел, — оскалился я ему в лицо, переставая следовать сценарию. — Чувствуешь себя не очень, да?

Он раскрыл на меня глаза, и я уже не смог сдержаться — бросился на него через стол, схватил за горло и швырнул на пол.

— Яр! — вскрикнул Верес, но я уже сел сверху на Льва и подтянул его к себе за галстук, вынуждая того сипеть.

— А теперь рассказывай, как ты убил Лизу, ублюдок! — И я зарядил Льву по морде так, что у него хрустнуло в носу, а на лицо брызнула фонтаном кровь.

— Яр! — повис на моих плечах Вера. — Яр, ты его убьешь!

Тут двери кабинета распахнулись, и внутрь ворвался Горький с оперативниками. Вместе с Вересом они оттащили меня от Льва.

82

— Спокойно, — толкнул меня в грудь Давид, вынуждая упасть на кресло.

Льва подхватили под руки, Верес с Горьким принялись останавливать ему кровотечение. Тут же подоспели местные с носилками, и воцарилась адская суета. А я уперся локтями в колени и свесил голову, прикрыв глаза. Тело противно потряхивало от адреналина, догоравшего в крови. Эмоции спеклись, будто кровь, болезненно стягивая душевную рану. Да, она будет еще долго ныть… Но посреди всего этого дерьма я чувствовал, что хочу прижать к себе Лару. И это жгучее желание казалось дуновением свежего ветерка, разгонявшего гарь над пепелищем.

— Яр, …

Я поднял голову и посмотрел на Давида.

— Вы не преуспели, — постановил он жестко. — Но я все равно предъявил обвинение. Теперь остается надеяться, что из той жижи, в которую ты превратил его нос…

— Глаза-то остались, — с энтузиазмом вставил вдруг оказавшийся рядом Вера и обратился к Горькому, протягивая ему руку: — Это был мой план. Верес Бесовецкий.

— Рад личному знакомству, — хмуро кивнул Давид.

— Лев Суржев — тот, кто вам нужен, — ничуть не стушевался Вера. — И я уверен, что мы преуспели. Из слизистой его глаз я вытащу вам доказательства. Кроме того, остаточный порошок действительно вызывает все те симптомы, которыми я пугал нашего подозреваемого.

— Мне бы вашу уверенность.

— А ты прихвати вон тот бокал со стола Алана, — устало вставил я. — Не удивлюсь, если Лев и стакан бросил, из которого его травила. С его уровнем самоуверенности я бы этого не сбрасывал со счетов…

Верес задумчиво проследил мой взгляд, направился к столу и, подхватив бокал, сунул в него нос. Мы с Горьким ждали.

— Кажется, ничьи глаза колупать не придется, — покачал головой Вера. — Тут полный букет.

— Ну что за идиот, — вырвалось у меня.

Горький покачал головой и скомандовал нам следовать за ним.

Рассвет я встретил на скамейке под крыльцом следственного отдела. Не внутри, потому что меня выставили вон. Горький сказал исчезнуть из коридоров отделения и не являться, пока не позовет.

Вера, судя по сообщению от Стаса, сдал результаты лабораторного исследования только что. Те действительно подтвердили наличие токсического состава на стенках стакана, из которого пил Алан. Про Льва я даже не спрашивал. Час назад в отделение примчалась крутая тонированная тачка с какими-то важными по виду типами. Они прошествовали мимо и направились внутрь, а я вытащил очередную сигарету и сделал очередной глоток из очередного стаканчика с кофе.

Мысли улеглись.

Эмоции превратились в слабо кипящую кашу, и она побулькивала в башке, но жить не мешала. Странная вышла точка в жизни, длинною в несколько десятков лет. Я бы не подумал, что эта правда об убийстве поможет мне ее поставить и успокоиться. И даже не хотел думать, почему. Успел только предположить, что смерть Лизы не давала мне покоя своей необъяснимостью. Но смерть от этого не перестает быть смертью.

Лизы нет.

И никогда больше не будет.

Новый рассвет раскрасил тяжелые серые тучи в цвета мокрого асфальта и пролил на город дождь.

— Я чаю раздобыл…

Вера уселся рядом и сгорбился, обняв стаканчик с чаем ладонями.

— Лев раскололся, — сообщил он тихо, но вышло оглушающе в царившей предрассветной безмятежности. — Он признался в обоих убийствах. Горький просил тебе это передать.

Дождь усилился, зашипел змеиным клубком в ушах, и я прикрыл глаза. Но вскоре все прошло, и очередной вдох вышел глубоким и расслабленным.

— Спасибо, Вер, что откликнулся и пришел на помощь…

— Это не помощь, Яр, — усмехнулся он невесело. — Я был рад оказаться рядом.

— Ты всегда рядом, когда мне нужно.

— Знаешь, я тут обнаружил, что у тебя семья есть, — улыбнулся он, снова переводя тему разговора на меня.

— Я тоже…

Стас примчался под утро и сразу подключился к делу, судя по его нескольким отчетам в сообщениях. Пока Горький занимался допросом, он отрабатывал наезд этих, на тонированной тачке. «Заинтересованные рожи», как я называл их про себя. Нет, бороться за Льва они вряд ли будут. Он теперь обвиняется в тяжких преступлениях, а им не нужны такие пятна на репутации. А еще мне почему-то думалось, что это Алан прикрывал все его промахи. Теперь прикрывать некому. Лев срубил сук, на котором сидел. Глупо, самонадеянно, амбициозно, жестоко…

Как же важно вовремя себе признаться, что сам ты ничего не стоишь…

— Ива просила передать, что Лара уехала вместе с Питером из больницы, — отстраненно сообщил я.

— Питер не даст ей заскучать и присмотрит, — улыбнулся Вера.

— Поехали?

— К ним?

— Да.

— Только я поведу, а то еще уснешь по пути…

— Ладно, — тяжело поднялся я и вздохнул глубже.

Палитру неба уже развезло до грязно-серой пастели, воздух потихоньку наполнялся гулом оживающего города, но даже это казалось благодатью. Я чувствовал себя пустым и смертельно уставшим. Но не из-за двух суток без сна. Я вымотался подчистую за этот год одиночества. И теперь мне хотелось домой. К своей женщине…

Оставалось только понять, куда именно уехала Лара с собакой Вереса. Вариантов было несколько — к себе, к маме… или ко мне. Ну, вот и проверю, хорошо ли я ее знаю.

***

83

***

Я услышала возню в гостиной и подскочила на кровати, за что сразу же получила ворчливый выговор от Питера. За окном было либо еще мрачно, либо погода не задалась. Пес лежал рядом, лишь приподняв уши на чье-то явное вторжение.

— Думаешь, пусть сначала извинятся? — прошептала я, сонно моргая.

Пес снова заворчал и демонстративно прикрыл глаза.

— Слушай, они наверное устали, — с сомнением заметила я. — Может, простить их пока что? На первый раз.

Питер так горестно вздохнул, что стало понятно — его «раз» далеко не первый. Но все же поднялся и спрыгнул на пол. Я встала следом и направилась в ванную. Если Питер может беззастенчиво облизать всех сходу, то мне сначала нужно почистить зубы. Да и облизывать я, конечно, никого не собиралась. Но там как пойдет…

Интересно, Князев меня искал, или просто приехал домой? Но Верес-то должен был искать свою собаку? Может, они уже объездили все возможные варианты — мою маму, мою квартиру — и вернулись сюда?

В общем, надумать со вчерашнего вечера я успела многое, и все было не в мою пользу. Но уже вчера я засыпала с итоговой мыслью, что, если Князев все же попросит развод и вернет мне девичью фамилию, я не буду делать из этого трагедию. Мало ли, что там у него стряслось, что он не дал мне знать ни одним способом?

— Доброе утро, — послышалось хриплое позади, когда я выключила воду и взялась за полотенце.

И от одного голоса мою решимость быть спокойной, что бы ни случилось, пошатнуло. Ну вот как он так делает?

— Точно доброе? — обернулась я.

Ярослав стоял в дверном проеме и смотрел на меня так, что вчерашние решения выцветали и забывались. Кажется, придется что-то решать заново…

— Точно, — улыбнулся он шире. — Ты — в моем доме, а что может быть сейчас лучше?

— Подлизываешься вот так сразу? — поморщилась я, опираясь на раковину.

— Констатирую факт.

— И с какого раза ты угадал, что я тут?

— С первого, — усмехнулся он довольно.

— Вот как?

— Вера не даст соврать. — И он шагнул ко мне, приближаясь вплотную и склоняясь к лицу. — Мне нужно извиняться?

— Я еще не решила, — соврала я. — Все снова как-то быстро меняется. Расскажешь?

— Мы с Верой доказали, что Лев убил Алана. Ночь вышла тяжелая. И я надеюсь, что не испортил все окончательно, бросив тебя в больнице.

— Что-то не сходится, — прищурилась я. — Разе что Алан был тебе так дорог…

— Не Алан, — хрипло возразил он и опустил взгляд, обхватывая руками раковину с обеих сторон от меня. — Лев убил Лизу. Тоже. Чтобы притянуть меня к контракту.

— Боже, — вскинула я ладонь к лицу.

Вздох застрял в грудной клетке, и я сама качнулось к Ярославу. Он вцепился в меня с таким отчаянием, что у меня сердце зашлось в груди. Становилось понятно, что говорить тут придется о многом, но не сейчас.

— Пошли спать, Ярослав, — решительно отстранилась я, взяла его за руку и повела в спальню.

Он не сопротивлялся. Тяжело опустился на кровать, помог мне себя раздеть и прикрыл глаза, когда я натянула на него покрывало.

— Надеюсь, собачья шерсть не доставит тебе неудобств, — улыбнулась, замирая у кровати.

— Ты же осталась тут не только из-за собаки? — слабо поинтересовался он.

— Думаешь, что я уйду?

— Мне сложно думать сейчас… Поэтому прошу тебя остаться и поговорить со мной, когда я…

— Замолчи уже, Князев, и спи. Я буду тут.

Когда я спустилась, Веры и Питера не было. Я прошла в кухню, сделала себе кофе, расположилась с удобством за столом и поднесла чашку к губам. Вот и все, кажется. Я не собираюсь пытаться вместить в себя все, что Ярослав только что сказал. Это немыслимо. Это предстоит пережить ему. А если захочет — нам вдвоем. Уйти я всегда успею.

Но легко это уже не будет. Ни сейчас, ни позже…

— Лала, ну что там у вас? — слышу в трубке.

— Ярослав спит, я кофе пью… — вздыхаю я умиротворенно. — Все хорошо, мам. Ты как?

— Лала, ты что-то не договариваешь…

— Тебе так кажется, потому что ты привыкла жить моими проблемами. Сейчас у меня просто все в норме.

— А что с расследованием? — растерянно поинтересовалась она.

— Кажется, убийца пойман. Ярослав занимался этим всю ночь. Вот недавно вернулся.

Она вздохнула.

— Ты точно в порядке?

— Точнее, чем когда либо, — улыбнулась я. — И мне нужно все же дойти до твоего косметологического кабинета.

— Не к спеху, — усмехнулась она. — Ты чудесным образом похорошела.

— Значит, займемся превентивными процедурами.

— Это всегда можно.

— Супер.

— Лал, ты строишь планы…

— Конечно.

— А Ярослав в них есть?

— Это будет от него зависеть. Я в любом случае буду в порядке. Но, кажется, он планирует остаться в моей жизни. По крайней мере, я его спрошу, когда он проснется…

— Ладно. Расскажешь тогда.

— Конечно. И передай привет Марку. Я за вас рада.

— Надо как-то встретиться и посидеть всем вместе.

— Отличная идея.

84

После завтрака я оделась и вышла во двор. Погода нравилась. Накрапывал дождь, небо окутано плотными тучами, но очень тихо и задумчиво. В такие дни хорошо делать паузы. Я сидела на веранде с чаем, слушала, как капли дождя лупят по крыше, высекают звонкую чечетку по ее водостоку и глухо ударяются о крупные листья кустов. Как давно я замечала мир вокруг? Наверное, лишь будучи ребенком. А потом гонка — университет, ординатура, практика… Я вложила себя всю в учебу, ничего не замечаю вокруг, кроме цели.

Я теперь я буду в порядке. В любом случае.

Когда мобильный завибрировал от неизвестного входящего, я сначала не хотела брать трубку. Но звонивший был весьма настойчив.

— Лариса Дмитриевна?

— Кто это?

— Меня зовут Савелий Бахмутович Разин, я учредитель клиники трансплантации, в которой вы работали до недавнего времени.

— Что вы хотели?

— Пригласить вас на работу снова. Вы показали себя великолепно и зарекомендовали себя наилучшим образом.

Я озадачено замерла.

— Лара, мы предложим вам любые условия, на которых вы будете готовы согласиться…

— Боюсь, у меня нет необходимых навыков самообороны для такой работы.

— Лара, — снисходительно усмехнулся он в трубке, — все, что произошло, редкое исключение, обусловленное некомпетентным руководством отдела безопасности…

— Я бы не хотела, чтобы моя жизнь была маркером чьей-либо компетентности в вашей клинике. До свидания, Савелий Бахмутович.

И я отбила звонок.

— Савелий Бахмутович, — проворчала себе под нос. — Ну и имя…

Но разговор оставил крайне нехороший осадок. Я была лишь ассистентом, а они готовы на все условия, лишь бы встала на место Князева. Сволочи.

Ближе к обеду я выкинула и это из головы. Дождь все накрапывал, и казалось, что время вовсе остановилось. Я дополнила атмосферу, заказав пиццы, чтобы не шуршать на кухне и не будить Князева. Задумчиво жуя, я вытащила мобильный и написала Иве, что с Ярославом все в порядке. Ну кто еще ей это сообщит? А она вчера по-настоящему за нас переживала.

«Лара, привет! Спасибо, что написала! Я только знаю, что половину ночи они просидели в следственном».

«Я не в курсе подробностей. Ярослав спит».

«Но все у вас хорошо?»

«Да, не переживай».

«Ладно. Держи в курсе. Если что, я на связи».

«Спасибо».

Я отложила мобильный, подумала и заказала вина. Когда Князев проснулся, я уже допивала второй бокал, а от пиццы почти ничего не осталось. Но для него у меня был уже готов полноценный ужин.

— Никогда еще так не эксплуатировала службы доставки, — усмехнулась я, когда он уселся в соседнее кресло.

Такой заспанный, взъерошенный, уютный… Он смотрел на сад, а я — на него.

— Что мне тебе сказать? — вдруг спросил, поворачивая ко мне голову.

— Что чувствуешь, то и говори…

— Я не позвонил тебе.

— Чувствуешь вину?

— Нет.

— Я понимаю, наверное, почему ты так поступил. Меня это не обидело. Просто я не знала, как реагировать на сочувствие Ивы…

— Я не мог тогда с тобой говорить. Вера сказал, что Лизу могли убить, все сложилось в голове, и… Я не знал, как это все пережить, и не понимал, что чувствую…

— Думаю, это нормально. Может, я тебе ужин притащу?

— Лар, ты уходишь от разговора?

— Нет. Просто хочу позаботиться о тебе. Ты в этом нуждаешься и заслуживаешь.

— Ладно, — настороженно кивнул он.

Я поднялась, направилась мимо него в дом, но вдруг сделала шаг назад и заглянула в его лицо:

— Ты передумал насчет нас с тобой?

— Нет, — обескураженно усмехнулся он.

— Поняла, — кивнула я и вернулась к прежнему маршруту, смущенно закусив губы.

Ладно. Он остается. Я тоже.

— Слушай, — вернулась я с подносом, — я же с Ивой познакомилась. Как думаешь, можно мне работать у нее?

Князев посмотрел на меня удивленно, но прерывать поток моего сознания не спешил.

— Я забегаю вперед? — осторожно прдолжила я. — Я просто молчала тут почти весь день, думала…

— У Ивы обычная больница, — попытался он вникнуть в мое сообщение, но было видно, что, в отличие от меня, его «тихий день с паузой» только начался. — Но если ты хочешь…

— Я не знаю, что сказать тебе обо всем, что с тобой произошло, — вздохнула я, усаживаясь в свое кресло. — Но я бы хотела быть рядом. Если захочешь со мной поговорить — я всегда тебя выслушаю. Только не после ночной смены.

Князев рассмеялся.

— Иди сюда.

— Куда?

— Ко мне в руки, Лара.

Я поднялась и подошла к нему, и он осторожно прижал меня к себе, удобно устраивая в объятьях.

— Спасибо, — прошептал, тяжело вздыхая у меня над ухом.

— Не за что.

Мне хотелось еще о многом с ним поговорить. О том, что мне нужно все же пройти реабилитацию, обучение, про которое говорила Ива, найти спортклуб поблизости… Но сначала мы закончим нашу с ним «паузу». Я обняла его и затихла, слушая рокот вечернего города, долетавший через плотную завесу дождя.

— У тебя тут хорошо…

— Остаемся тут?

— Посмотрим, да?

— Посмотрим… Ты выйдешь за меня? Хотя, в нашем случае скорее нужно спросить, не разведешься ли ты со мной?

— Через несколько дней знакомства? — рассмеялась я. — То есть, брака?

— Хочешь условностей?

— Это как-то по-человечески, да?

— Да, — кивнул он.

— Это обнадеживает. Хочу.

— Ладно. Тем более, что мне достаточно просто не дать тебе развод.

И он усмехнулся, легко прикусывая кожу на шее. И… все. Не понадобилось каких-то ритуалов, объяснений и обещаний. Может, это особенность оборотней так подстраиваться под кого-то? А, может, обычная человеческая? Или это просто такое совпадение, и мне так повезло?

Как бы там ни было, с этого можно начать…

__________________________________

Любимые, завтра нас ждет эпилог и новый роман. Не теряйтесь. У меня в телеграм уютно и хорошо: (по поиску) Анна Владимирова автор

Эпилог

— Я тут узнала две вещи…

Я улыбнулся, шагая по коридору клиники. Голос Лары — то, что нужно перед тяжелой операцией. Она сейчас была на адаптационном занятии в центре реабилитации. Собственно, я ждал этого звонка сегодня…

— …Ты поставил мне метку! Поэтому я так спокойно все воспринимала!

Я улыбнулся шире:

— Поставил, да.

— Тут говорят о каком-то праве выбора, договоренности с партнером…

— Лара, я заглажу вину, — жмурился я довольно, не в силах перестать улыбаться.

— Князев, ты — это нечто, — выдохнула она обреченно и замолчала.

— Лар, ты правда расстроилась?

— Нет. У меня в голове не укладывается, как так все вышло вовремя. Я ведь собиралась уволиться…

— Не грусти, любимая, мы что-нибудь придумаем, — понизил я голос и остановился у входа в операционную. — Возьму два выходных…

— Придется. Потому что есть вторая новость. Как ты, должно быть, знаешь, предохраняться от вас после метки крайне неэффективно. И — вуаля! Я беременна. Если тесты не врут. Но у меня уже взяли кровь на подтверждение. Через полчаса будут результаты…

На какое-то время коридор исчез, и я заметался невидящим взглядом, лихорадочно соображая. В голове взорвалось от вариантов развития событий — что ей сказать? что спросить? как вообще продолжить этот разговор, если она…

— Князев? Ты там что делаешь?

Я прокашлялся.

— Лар, я стою перед операционной, — выдавил сипло. — И не знаю, как спросить…

— Что я решила? Я лично решила отметить. И скорректировать свои жизненные планы. Ты присоединишься?

Наверное никогда за свою длинную жизнь я еще не выглядел так глупо. Хорошо, меня никто не видел. В операционной уже слышались голоса врачей, работа аппаратов, шум воды…

— Конечно, я присоединюсь. Князева, я как-то странно себя чувствую. На грани идиотской радости и счастливой истерики…

— Мне, наверное, не стоило говорить тебе по телефону, — с сомнением заметила она. — Тебе еще оперировать…

— Конечно, стоило!

— Ты там держись только…

— Буду стараться, но ничего не обещаю. — Голос дрожал от эмоций, и Лара наверняка это слышала. — Очень хочу тебя увидеть.

— Я тут до вечера. А ты у себя до ночи. Но мы обязательно встретимся когда-нибудь, да? — И она рассмеялась.

Мда, с графиком действительно нужно будет что-то делать в первую очередь, но Оксана пойдет мне навстречу. А Лара еще не начала работать у Ивы, поэтому… Черт, сколько всего нужно решить! И как же это… как это вообще осознать?

— Я буду папой, — прошептал я идиотскую избитую фразу, чувствуя, как меня заполняет до самых ушей жизнью, а ощущение настоящего разбухает в груди и превращается в предвкушение будущего.

— Большая вероятность, да, — улыбнулась она отчетливо. — Пойду послушаю, что мне еще на лекции скажут… Ты если вспомнишь что-то еще важное, что ты не сказал…

— Не вспомню. Мне на операцию, — счастливо улыбался я. — Люблю тебя…

На операции. Час спустя.

— Напишите моей жене, пожалуйста, что от оборотней рождаются только мальчики. И что оборачиваться в волчонка он будет еще в животе примерно с пятого месяца беременности.

— Ярослав Сергеевич, вы уверены, что это стоит писать?.. — скептически уточнила медсестра с моим мобильником в руках.

— Думаете, не стоит? — глянул я на нее с сомнением. — Ладно. Не пишите.

— Про мальчиков оставляем.

— Да, оставляем. Зажим.

— А как вы так умудрились забеременеть и не обговорить все?

— Это долгая история… Отсос. Что-то еще хорошего можно написать?

— Сможете катать сына на спине или в упряжке, — сдавленно хихикнули позади.

— Я, кажется, не давал слова всей операционной, — прорычал я. — Шутник — вон из операционной. Все остальные — продолжаем.

Хорошо, что под маской не видно моей сияющей физиономии. А еще хорошо, что чинить чужие сердца я уже мог с закрытыми глазами, потому что мое собственное сердце барабанило от счастья так, будто собиралось подогнать время и побежать с ним вместе быстрее, чтобы приблизить встречу с Ларой…

***

— О, ты тут? — тихо спросили позади.

— Ага, — кивнула я, убирая мобильник.

Сава сложил руки на перила балкона и прислонил рядом костыли.

— Ну кто бы мог подумать, да, Лара? — усмехнулся он, глядя на парк внизу. — Что прозвище, которое я дал Князеву, окажется настолько близко к сути…

Я промолчала. От прежнего Савы с огоньком в глазах ничего не осталось. Он выцвел, похудел, все больше отмалчивался. Но жажда жизни все же не дала ему сломаться окончательно. Понемногу, но он начинал адаптироваться. Вернее, это я вытащила его в реабилитационный центр, куда его впоследствии и перевели на курс восстановления. Но он позволил.

— А ты в курсе, что оборотни с ведьмами — далеко не все, чем кишит этот мир? — неприязненно поморщился Сава.

— Наш мир, — поправила я его. — Я лично собираюсь разобраться во всех тонкостях и вскрыть парочку непривычных грудных клеток.

— Тебе повезло, Лара, — усмехнулся он. — Тебя вовремя укусил оборотень. Да не простой, а целый крутой кардиохирург.

— Это неоспоримо. Но ты наверстаешь. Либо найдешь себе своего оборотня.

Он прыснул.

— Да, наверстаю, — кивнул согласно. — Все думаю, какого черта я тогда вышел в коридор… Но ногу скоро приделают. Мне тут обещали, что поддержат. Какую захочу специализацию, такую и дадут. И жилье. Выеду из общаги, наконец. Врачей у них действительно не хватает. А мне главное — руки целы… Ты уже видела, как они оборачиваются?

— Нет еще.

— Планируешь?

— Князев упирается.

— Значит, и правда любит.

Я перевела взгляд на парк. Нет, легко мне не было. Эту новость о беременности я еще даже не начала осознавать, но по привычке сразу доверилась Ярославу. Я знала, что он возьмет на себя все мои страхи и сомнения, как и с самого начала. С ним не сложно оставаться уверенной в завтрашнем дне даже будучи беременной от оборотня. А потом, у меня есть уже целая семья — Ива, Яна и их мужья. Ива обещала, что всегда будет меня ждать на работу и поможет со всеми профессиональными вопросами.

Вообще, мне все еще было непривычно, что теперь я могу себя чувствовать человеком как никогда прежде. В этом новом мире, полном тайн, загадок и непривычного, оказалось спокойнее и надежнее, чем в прежнем, в котором меня выкинули из хирургии просто по чьей-то прихоти. Даже бокс я сменила на пилатес и йогу.

— Сава, а я рада оказаться здесь и сейчас, — заметила задумчиво.

— Я рад за тебя. И все хотел сказать тебе спасибо, что не бросила меня тут одного. — Он слабо улыбнулся и потянулся к своим костылям. — Пошли. Скоро новая лекция, а мне нужно время доковылять…

— Пошли, — улыбнулась я и подала ему костыли.

__________________________________________________________________

Любимые, на этом - все. Пишите ваши отзывы, оставайтесь в нашей дружной компании в телеграм канале Анна Владимирова автор!

А я приглашаю вас в новую книгу серии!

https:// /shrt/tlxZ

— … Прошу познакомиться с независимым экспертом, — и он указал на мужчину в толстовке, — Верес Олегович Бесовецкий. Незаурядный диагност, патолог, токсиколог. Нам стоило больших трудов получить его согласие прибыть сюда.



Я подняла взгляд на эксперта. Что за имя такое — Верес? А взгляд у него был такой, будто его держали на прицеле снайперской винтовки. И знакомиться ни с кем не собирался. Когда он поднял на меня внимательный взгляд, я совсем растерялась. Радужки его глаз были цвета янтарной смолы, светящейся изнутри...

Не пропустите! Приходите поддержать ваших любимых героев - им это очень нужно, как и мне с Музом. До встречи!

Оглавление

Начало

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

82

83

84

Эпилог