Виктор Федоров
Тень изначальных

Пролог. Треснувший камень

Узловатая ладонь легла на шершавую грань камня. Мужчина провел пальцами по грубой поверхности, ковырнул ногтем едва заметную трещинку. Проделал все это нежно, с почти одержимой аккуратностью, словно перед ним покоился не отколовшийся от Мира кусок вековой истории, а упругий живот женщины или плечо лучшего друга.

Камню же было абсолютно все равно. Десятки, сотни, а может, тысячи лет, еще со времен изначальных, он лежал под этим небом, покоился на этой земле. Кто знает, может, когда-то он был опорой для стены величавого замка или, наоборот, смотрел на простирающийся перед ним континент с высоты городской башни. Города умирали, башни рушились, стены превращались в пыль. Камень вытерпел топот сотен сапог и нежные касания птиц, садившихся на поросшую мхом поверхность. От него откалывали куски и вновь сращивали в единый монолит. Затем он оказался в груде таких же, как он, обломков истории – в штольне, к северу отсюда. А теперь – лежал на траве перед сидящим на корточках человеком.

Мужчина завидовал камню. Он тоже чувствовал себя старым, уже очень давно. Но ни равнозначной крепости, ни схожего безразличия в нем не осталось. Наоборот, с возрастом держаться в стороне от чего бы то ни было, стало все сложнее.

Он потер мозолистыми пальцами налипший к серой грани кусочек мха, поджал губы. Камень следовало поднять и перенести на задний двор. А затем раздробить на мелкие куски, словно бросая вызов стоической отстраненности природы. Вместо этого он сидел так уже битый час, не находя в себе сил сдвинуться с места. На деревню уже успели опуститься сумерки, соседи разбрелись по домам. Надвигалась ночь. Хотелось верить, что вместе с ней в поселение пришли бы спокойствие и тишина, но то была горькая ложь. В последнее время вокруг было тихо всегда. Слишком тихо. И отнюдь не спокойно.

Уже больше месяца деревня была накрыта пологом тоски, как бывает укрыт саваном покойник. Жизнь продолжалась, но не слышны были разговоры, не видны улыбки. Со стороны таверны не раздавались пьяные крики, а во дворах домов не кипел безмятежный сельский быт. А главное, на улицах стало меньше детей.

Забрали, конечно, только мальчиков, и то не всех. Порой младенцы разрывали тишину своим криком или чистым, как родниковая вода, заливистым смехом. Малютки постарше бродили меж домов, цепляясь за юбки матерей. А совсем уж взрослые лбы, которых, будем честными, каменщик все равно считал за детей, все также трудились, помогая своим старикам. А посреди всего этого зияла пустота.

Парней увезли больше месяца назад, поголовно, но в рамках возраста. Дали обняться напоследок, рано утром вывели на улицу, загнали в телегу. А после осталась лишь пыль от колес, которая медленно осела в лучах солнца. Пыль и тишина. Слезы с тех пор уже высохли, горе уступило место смирению, тревога – ожиданию. Не вернулся пока ни один, хотя так быстро их и не ждали. Он не ждал.

Старый каменщик вновь чиркнул ногтями по булыжнику, скрючился, будто сжавшись под грузом воспоминаний. Месяц был лишь началом; впереди всех жителей, каждую из матерей, ждали еще долгие недели под покровом тоски. Потом они начнут возвращаться. По одному, несмело. Если повезет, то в целости, о пережитом будет напоминать лишь отжившая свое одежда и нервный оскал на детском лице. А если повезет сильно – рано или поздно вернутся все. Кроме одного.

Все это знали, но никто не говорил вслух. Поддерживали своих, клали руки на плечи, робко шептали в пустоту: «Ваш-то точно скоро объявится, вы не думайте». А на деле размышляли лишь об одном: чтобы вернулся тот самый, единственный. Свой. Это главное, а остальное приложится. А кому не повезет… На то воля Годвина.

Старик, как он сам себя называл, наконец отпустил камень. Устало провел ладонью по лицу, словно силясь разгладить морщины. Он не мог обвинять других в том, в чем был повинен сам. Юноши вернутся, и мужчина знал, что при встрече крепко обнимет каждого. Похлопает по плечу, ободряюще улыбнется, посмотрит вслед матери, уводящей отпрыска в дом. А затем вновь обратит взор к горизонту. Он и одна старая женщина. Лишь они двое ждали мальчика, не зная, с какой стороны он вернется. И вернется ли.

От Эдвина не было вестей с того самого дня. Если он попал на распределительный пункт, то в этом не было ничего удивительного, предстояло только ждать. Но мальчик оставил за собой не борозды от колес на сухой земле, а мокрые следы на камнях. Почти высохшие, когда каменщик увидел их, уходящие в темный и неприветливый лес. Две цепочки следов. А спустя половину часа пара темных глаз вперилась ему в лицо, и усталый Медведь прохрипел: «Это, черт тебя дери, мой долг!»

Был долг закрыт или нет, с тех пор новостей не было. Часть гвардейцев уехала следующим утром, с приказом сопроводить поскрипывающую телегу в Лордан. А генерал с кучкой солдат исчез за горизонтом еще накануне. Умчался в закат, преследуя свою цель. И где-то там, рядом с этой целью, находился Эдвин. Было ли это интуицией или слепой верой в лучшее, но каменщик знал: мальчик жив.

Мысли понеслись вперед. Могло ли быть так, что генерал все же настиг беглеца? Там же, в лесу или на выходе из него? Могло. И, сомнений нет, тогда мальчик в Лордане. С кучкой своих друзей, запертый в душном, темном, переполненном бараке. В месте, куда свет проникает сквозь щели меж деревянными досками, а ропот детских голосов не смолкает даже по ночам. В месте, где десятки юношей ждут, когда со скрипом распахнется тяжелая дверь и закованный в серебро человек выкрикнет заветное имя.

Затем тяжелая, заточенная под меч рука ляжет на детское плечо, сопроводит в комнату поменьше, примечательную лишь белесым муралом, с темным силуэтом по центру. Скрипнет под задницей расшатанный стул, а из темноты напротив, шурша одеяниями, вынырнет церковник. И, заслонив собой, по ощущениям, весь Мир, спустя время вынесет вердикт.

А потом… Тут каменщик знал лишь свою часть истории. Ошарашенного ребенка, с коркой засохшей грязи на девственной шее, выведут за ворота. Если молоко на губах уже обсохло, то всучат пару медяков, на дорогу. Доберется сам. Если совсем еще юнец – передадут на поруки извозчику вместе с той же горсткой монет, под аккомпанемент недовольного фырканья. А после – объятия, воссоединение… Но то лишь одна сторона монеты. Что происходит с теми, чью шею после проверки обволакивает не грязь, а прозрачный ошейник, старый каменщик своими глазами не видел. Но знал. Все знали.

Словно вдогонку его мыслям, порыв ветра задул и без того тусклую свечу, стоявшую на табурете справа. Двор окончательно погрузился во тьму. Да, все так. В домах высокородных свет не гаснет от сквозняка, улицы их городов светятся ровным белым светом. Зимой в комнатах не пахнет древесиной и смолой, лбы не блестят от пота. И все благодаря тому, что происходит вдали от чужих глаз. Действо, начало которому дает щелчок ошейника. А венчает все это тонкая рука с ухоженными ногтями, которая хватает щепотку серебряного порошка и бросает в очаг. А посередке… Тоже камни, но иного толка. И ничего другого – до самого конца.

Какая ирония. Избежав отправки на каторгу, вытащив заветный козырь из колоды, он все равно связал свою судьбу с киркой и молотом. И махал ими уже куда больше, чем жалкий десяток лет, – то был долгий путь. Будто целая жизнь прошла, но, кто знает, возможно, впереди еще столько же. И у Эдвина тоже. Мужчина почти уверился, что генерал достиг своей цели, упек беглеца в кандалы, а мальчика – на распределительный пункт. Потому что если иначе… Почему же тот не вернулся?

Мальчик и беглец покинули мастерскую вместе – на этот счет у старика сомнений не было. Никто не усидит в пыльной каморке, зная, что по твою душу направляется пара столичных гвардейцев. Вынудил ли таинственный незнакомец Эдвина помогать себе, угрожал или просто заболтал – неважно. Реку они перешли рука об руку. Первые дни старик утешал себя тем, что парнишка мог сбежать, затеряться в лесу. Либо опасный спутник отпустил его сам, но позже, когда понял, что военные сбились со следа. Эдвин неплохо знал окрестные земли, но без монет в кармане путь домой мог затянуться. Хотя даже по самым смелым прикидкам в таком случае обратная дорога заняла бы лишь пару дней. Максимум – неделю. Но уж точно не гребаный месяц. Оставалось уповать лишь на распределение. Либо…

Мужчина зажмурил глаза, словно ночь вокруг была недостаточно черна. С каждым днем уверенность шла на спад, а груз вины на плечах, наоборот, рос, прижимал к земле. Самого себя не обманешь. Зачем беглому преступнику тащить с собой обузу? Раз он уложил двух гвардейцев, попутно расквасив нос одному из них, то явно был достаточно хорош, чтобы улизнуть в одиночку. Хорош и опасен. А таким людям на их узкой дорожке спутник не нужен.

Во имя изначальных, на кой он сослал мальчика наверх? Да потому что запаниковал, старый дурак. Поддался воспоминаниям, вновь испытал все те чувства, позволил событиям давнего прошлого взять разум под контроль. Думал, что спасает парня, а спасал самого себя. И куда это привело?

Шершавая поверхность под узловатой рукой не шелохнулась. Даже если бы он нашел в себе силы встать, кусок вековой истории был тяжел. Или веса добавляли все те чувства, что сейчас клокотали в груди? Первое время он храбрился, думал, что вспоминает о парне как о помощнике, о рабочей силе. Эдвин сновал по мастерской уже много лет, с юности. Но, надо признать, чем старше он становился, тем меньше их взаимоотношения напоминали общий труд наставника и ученика. И пусть каменщик никогда не пытался быть тем, кем не являлся, сейчас он переживал за Эдвина так, будто потерял сына. Пусть и не хотел этого признавать.

Потеря… Впервые он употребил это слово. Голова мужчины дернулась, ногти впились в ладони. Неужели так приходит смирение? Медленно, но неотвратимо, когда не ждешь. В тени деревьев, будто насмехаясь над ним, каркнула ворона. Несмотря на наступление осени, жара все еще душила, кутая в липкий саван даже с наступлением темноты. Вамос вытер пот со лба, выдохнул, на мгновение замер. А потом сделал то, чего не делал уже очень давно. Он заплакал.

Так старик и сидел, скрючившись на корточках у крыльца собственного дома. Тихо хрипел, терзая рукой ворот рубахи, пытаясь отогнать слезы, приглушить клокочущие в горле звуки. Однако непослушная влага продолжала течь из-под закрытых век, а тело содрогалось при каждом вздохе.

За спиной хрустнула ветка в унисон чему-то, что надломилось в душе старого каменщика. Сжав зубы, он ладонью стер соленую жидкость с щек, медленно поднялся на ноги и обернулся на звук. Всмотрелся во мрак, пытаясь понять: кого принесло в такой час? Поморгал, силясь рассмотреть темный силуэт, стоящий у забора. А потом задал единственный резонный вопрос:

– Кто вы?

Глава 1. Игрушечные домики

– Проклятье!

Райя замерла на пороге, одновременно с ругательством раздался треск, кучка тонких дощечек обвалилась на стол. Рикард с тоской посмотрел прямо перед собой, уныло подпер щеку ладонью, затем перевел взгляд в сторону входной двери:

– Никак не могу достроить пятый этаж.

Девушка хмыкнула. Перекинув узелок в другую руку, аккуратно закрыла за собой дверь, стянула с головы белую косынку. Волосы рассыпались по плечам, густые пряди упали на потный лоб. Она пересекла комнату, водрузила ношу на лавку, замерла у стола, скрестив руки на груди. Юноша скосил на нее глаза, но руками продолжил сосредоточенно разгребать дощечки, собирая их в аккуратные стопки. Сформировав несколько башенок, по три с каждой стороны, он начал поочередно, кончиками пальцев обеих рук, брать по одной штуке с каждой стороны. Дощечки опирались друг на друга, формируя ровный частокол посреди стола.

– Мне казалось, что ты должен затереть их наждаком и передать Тиридат. А не играться и строить игрушечные домики.

Когда первый этаж был окончен, Рик аккуратно расположил часть дощечек горизонтально, заложив фундамент для следующего уровня. Оглядел свое творение.

– Я упустил момент, когда моим новым ремеслом стало производство базарной ерунды. Но поверь, строить из них дома – гораздо веселее.

– Ты не выглядишь веселым, – с долей иронии ответила девушка.

– Если бы у тебя все чесалось, как у меня там, – тоже не веселилась бы.

В подтверждение своих слов Рик залез пальцем под моток ткани, окутывающий его шею, со страдальческим выражением лица почесал кадык. Импровизированный шарф был вынужденной мерой. Жара стояла такая, что даже исподнее на теле казалось лишним. Но демонстрировать окружающим прозрачное кольцо с едва заметной дымкой внутри было, как минимум, неразумно.

Поэтому, решительно отвергнув все цветастые летние платки (писк моды, между прочим) и вечерние рубахи с жабо и оборками на шее, Рик купил обрезок самой дешевой ситцевой ткани. Обернув шею в несколько слоев, он сразу стал похож на караванщика Срединных земель, которые формировали на шее и голове похожие конструкции. В их случае то была защита от палящего солнца и ожогов, но в городе юноше приходилось кутаться в лишний слой ткани постоянно, даже в помещениях.

Сейчас они были в доме вдвоем, но в целях предосторожности Рик щеголял голой шеей только по ночам, перед отходом ко сну и рано утром, сразу после пробуждения. Дверь их спальни запиралась на ключ, а круглое чердачное окно третьего этажа высилось над соседскими крышами, они могли не бояться чужих глаз. Расстояние между койками можно было преодолеть одним прыжком, и перед сном Райя часто смотрела на бледную, светящуюся в ночи полоску ошейника. Показалось, или при их первой встрече дымки внутри было меньше? Если так, то в этом не было ничего удивительного. Ведь все пошло наперекосяк почти сразу.

Сначала был лес. Голова кружилась от голода и недосыпа, ныла ссадина на лбу, густая вонючая слюна перекатывалась во рту. Болели ноги и зад, Райя не садилась на лошадь с отрочества. Нет-нет, а на глаза постоянно попадался испачканный кровью ворот платья. Бурая жидкость щедро натекла на грудь, а колотая рана на шее служила напоминанием. Она убила человека. На фоне этого колючие ветки, так и норовившие хлестнуть ее по лицу, уже не казались большой проблемой. Как и покачивающийся в седле беглый юноша, ведущий ее через лес.

Если события прошедшего дня его и заботили, то белоголовый этого не показывал. Просто смотрел перед собой, словно мог увидеть их цель сквозь густую листву, пока она вздрагивала от любого резкого звука, ожидая погони. Все еще ощущая в руке кусок камня, который отправил Фиону на ту сторону, в тот момент она хотела лишь одного: вернутся в мир нормальных людей.

Без сумасшедших церковников, злобных гвардейцев и поддельных камеристок. С широкими коридорами, каменными улицами. С прохладной водой, вкусной едой и чистой одеждой. Кто бы мог подумать, что она начнет скучать по всему, что прежде считала данностью. Оказалось, достаточно лишиться лишь толики лоска, чтобы устойчивый мирок, который она сама себе создала, начал рушиться. Лишь одно осталось неизменным – ее наивность.

Многие часы пути слились в один, но, когда перед ними замаячил край леса, Райя поняла, что готова расплакаться от облегчения. Деревья расступились, Рик впереди сместился в сторону и остановил лошадь, давая ей возможность разглядеть город на горизонте. Тогда она почувствовала, что на глаза и правда навернулись слезы, но отнюдь не радости. Белоголовый пожевал губы, покосился в ее сторону.

– Я бывал в этих местах несколько лет назад. Могу сказать, что что-то точно изменилось.

Юноша сгладил углы. Холмистая равнина, окружающая город, с прорезающим ее столичным трактом, выглядела как обычно. Ровно такой она и запомнила ее три дня назад. Но Райя во все глаза глядела дальше, на светлые городские стены, за которыми высился ближайший сосед и союзник Аргента. И ощутила, как по телу поднимается волна ужаса.

Верхняя часть замка, который до этого гордо маячил в самом центре города, просто отсутствовала. Обитель Осфетида выглядела так, словно кто-то срубил верхушку заточенным топором, зацепив заодно окрестные районы. С такого расстояния большая честь зданий терялась за стенами, но даже так она четко видела границу монументального кратера. Пятно тьмы на светлой панораме города.

– Плохо дело.

Из ступора ее вывел голос Рика. Райя сглотнула вязкую слюну.

– Думаешь, мы опоздали?

– Опозд…? Я не об этом. – Белоголовый пальцем указал в сторону города. – Посмотри на количество караванов на тракте.

Девушка сместила взгляд ниже. И правда, на широкой дороге теснилось множество карет и повозок. Отсюда они казались точками, но где-то там явно сновали десятки и сотни людей, небывалое количество. Рикард озвучил очевидное:

– Чтобы ни случилось, с попаданием в город теперь явно будут проблемы. Это и так не выглядело простой задачей, но теперь…

– Теперь?

– Раз такое количество извозчиков толпится у стен, значит, въезд ограничили. А может, и выезд. На торговых караванах строится все взаимодействие между городами. Если они перестали пускать торговцев, то не удивлюсь, что там же застряли и кареты высокородных. Так что не спасет даже надменный тон и капризы с упреками. Этот треклятый город выглядит так, словно попал в осаду.

Райя постаралась взять себя в руки, задумчиво почесала холку лошади.

– Какой толк? Ты же понимаешь, на что мы смотрим?

Юноша медленно провел рукой по кольцу на шее, этот жест начинал входить у него в привычку.

– Прекрасно понимаю.

– Думаешь, это потому…

– Потому что эти ублюдки свозили парней в город? Не знаю. Какой шанс, что они занимались этим с прошлого года, а именно теперь, – Рик взглядом указал на бедствие впереди, – все пошло наперекосяк?

Девушка покачала головой.

– Прозвучит плохо, но сейчас это неважно. Хотели они добиться чего-то подобного или катаклизм такого масштаба случился сам по себе, это нам еще предстоит узнать. Но зачем ограничивать въезд в город, когда все самое страшное уже произошло?

– Понятия не имею. Не хотят подпускать людей к этой дыре? Или боятся, что улизнет тот, кто допустил подобный бардак? Это ты у нас училась политике с детства.

– Да, училась. – Девушка вновь задержала взгляд на черном срезе. – И одно знаю точно: когда речь идет о крупных ставках и настоящей политике – нет смысла искать в поступках людей даже зачатки разума.

Рик хмыкнул.

– В окружающих в принципе мало разума, я давно начал это подмечать. Особенно если речь идет о деньгах и власти. Так или иначе, нам нужно подойти поближе. Если на въезде в город и правда случился кризис, то в этой толчее никто не обратит на нас внимания, хоть какой-то плюс. В обычный день мы привлекли бы кучу внимания, вся эта грязь и кровь…

Девушка вздрогнула, в ладонь снова лег невидимый кусок камня, окрашенный красным.

– До первого стражника или гвардейца.

– Поэтому придется раздобыть новую одежду. Я этим займусь, а ты подождешь на подходах к городу.

Не сдержавшись, Райя оскорблено фыркнула:

– Если ты думаешь, что выглядишь лучше меня, то ошибаешься. Давай сразу оставим в стороне принцип, при котором храбрый мужчина берет всю работу на себя, пока испуганная женщина ждет его возвращения. У меня куча дипломатического опыта…

Белоголовый перебил ее:

– Принцип? Надо же. Предлагаю приберечь твои таланты до момента, когда нам понадобятся выражения подобного толка. Дело не в этом. – Он оглядел себя. – Я тоже выгляжу паршиво, но грязью и кровью залито рабочее рубище, а не обрывки дорожного платья. Ты выглядишь так, словно на тебя напали в дороге, никто не сможет остаться в стороне. Я же – выгляжу как бродяга. На плечи накину плед, взятый из кареты, импровизированный плащ скроет ошейник, да и большую часть остального тоже.

В подтверждение своих слов он развел руки, давая Райе оглядеть свой наряд. Девушка пригладила волосы. Рикард был прав. Но в какой момент обноски бродяги стали цениться выше, чем дорожное одеяние за четыре золотых монеты?

– Даже если так. Как ты собрался добыть одежду? – Она запнулась. – Воровство? Я не буду против, но потом мы вернем…

Юноша криво улыбнулся. Была ли улыбка искренней или наружу вновь вырвалась скрытая сторона его личности, Райя уловить не смогла.

– Обокрасть кого-то – всегда успеем. Но не хотелось бы начинать с этого. Особенно если мы застрянем на подступах к городу. В любом случае понадобятся деньги. Поэтому, – повторив ее жест, он почесал холку лошади, – погладь свою как следует, на прощание.

* * *

Во многом Рик оказался прав. Периметр Фарота можно было назвать еще одним небольшим городом. Таверны, постоялые дома, конюшни, базары и лавки – все это теснилось вдоль огромных городских стен. Можно было подковать лошадей, не тратя время в очереди на въезд, запастись провиантом, узнать основные городские слухи за кружечкой пива. А жилье здесь было куда дешевле, чем в самом городе, и этим регулярно пользовались случайные путники или бродячие торговцы. Но то было раньше.

Вместе с одеждой Рик принес с собой новости и пересуды. Чуть более суток назад жители Фарота проснулись не от звона колоколов и чириканья птиц, а от дикой головной боли и всех сопутствующих неудобств. Основным неудобством оказалось то, что около трети города испарилось из Мира. Белоголовый преподнес это в своей ироничной манере, но даже ему не удалось скрыть за формулировками тот ужас, который царил среди жителей на тот момент.

По всей видимости, как знать, так и церковники с гвардейцами пребывали в полнейшей панике. Болтали, что вместе с верхушками башен на ту сторону ушел Осфетид. Ничем не подкрепленные слухи распространялись со скоростью лесного пожара, а правящая верхушка Фарота лишь подкинула дровишек в очаг, первым же указом запретив въезд и выезд в город. Торговцы и путешествующие в роскошных каретах высокородные в полном шоке толпились у перекрытых войсками ворот. За невозможностью быстро разнести страшные вести их количество увеличивалось с каждым часом. То же самое, вероятно, происходило и за стеной, город могли покинуть только птицы и крысы.

Цены на жилье за считанные минуты взлетели до небес. Как и на хлеб, овощи, пиво и любые услуги. В одно мгновение вся периферия крупного города превратилась в сосредоточение жизни. Все, кто по каким-либо причинам не мог развернуться и покинуть эти земли, осели вдоль городских стен. Кто-то в ожидании и надежде, а кто-то с жадным интересом: что будет дальше?

Разносчики новостей и слухов отрабатывали свои медяки на все сто. Из уст в уста передавалась одна и та же новость: из Аргента направляется делегация с целью разобраться с произошедшим и помочь нормализовать жизнь в городе. Само собой, всего за сутки «делегация» в устах простаков трансформировалась в «солдатский полк». Казалось, что к Фароту выдвинулась не дипломатическая миссия с эскортом (как Райя справедливо предполагала), а целая армия Вильгельма, с намерением покарать и наказать городскую верхушку. Возможно, ту самую, что ушла в небытие вместе со всеми верхними этажами обители.

По иронии, цены выросли на все подряд – кроме лошадей. Грациозные животные в новых условиях стали обузой, как не нужен становится стакан воды во время дождя; конюшни были переполнены. Чувствуя, что возможная прибыль с каждой минутой утекает, словно песок сквозь пальцы, Рик совершил чудо (как он сам это описал), выручив за лошадей полтора золотых. Сперва Райя описала это емким словом «грабеж», взращенные в стенах Аргента кони стоили в разы дороже. Но спустя лишь пару часов поняла, что сейчас бы они не получили золота вовсе, лишь серебро. А к вечеру первого дня в ход пошли бы медяки.

Среди прочего белоголовый раздобыл свежую одежду. Язык бы не повернулся назвать ее «новой», но после залитого кровью наряда обычное светлое платье с парой цветных лент на поясе ощущалось на теле верхом блаженства. Юноша же облачился в темную рубаху и штаны свободного кроя, обвязав шею уже упомянутым ситцем. Краше они не стали, изможденные и грязные лица выдавали долгую дорогу за плечами, зато теперь из толпы их бы не выделил и самый зоркий законник.

Приободрившись было, Райя вновь приуныла, увидев толпу у городских ворот. О том, чтобы пролезть ко входу, не могло быть и речи. Вспотевшие, со злыми красными лицами, люди скалились друг на друга, бранились со стражей, размахивали руками. Лошади беспокойно ржали, дети плакали. Торговцы причитали о стремительно тухнувшем на жаре товаре, высокородные презрительно шипели угрозы. Толку чуть, стражники встали у ворот города еще одной стеной. Стало ясно, что придется искать ночлег.

Само собой, все удобоваримые места в тавернах и постоялых домах были разобраны за считанные часы. А те, что оставались свободны, стоили баснословных денег. Вывалившись на улицу из очередной ночлежки, услышав от хозяина лишь скупое хрюканье «все занято», Райя скрипела зубами. В былые дни она бы не взошла в подобном месте даже на порог, не говоря уже о возможности коснуться головой местных подушек. И пусть она не была наряжена так, чтобы заслужить обращение «госпожа», легкие деньги явно вскружили голову местным торгашам. Рик лишь философски отметил:

– Что одному горе, другому прибыток.

– Глубокая мысль… – Райя поняла, что бормочет себе под нос, встряхнула плечами, пытаясь отогнать сон. – И что теперь?

– Ты упоминала, что в городе есть надежный человек. Обустроимся и будем искать способ связаться с ним. Либо проникнем в город как-то иначе, посмотрим.

– Спасибо за подробный ответ, но мой вопрос относился к сегодняшней ночи. – Райя возвела глаза к небу, начинало темнеть. – Я не горю желанием спать на улице, хотя все к этому и идет.

– Не переживай, на улицах не спят даже самые ленивые бродяги. Всегда есть мосты, коллекторы, сгнившее сено. Конечно, чаще всего подобные штуки встречаются в черте города…

Девушка покосила на Рика, пытаясь понять, шутит ли он. После пережитого на руднике и в лесу казалось, что она готова ко всему. Но от мысли, что придется ночевать с кучей бездомных где-то возле сточной трубы, по телу пробежала дрожь. Заметил это белоголовый или нет, но куда более бодрым тоном добавил:

– Но прежде чем стелить плед в канаве, мы применим то, в чем до этого особой нужды не было. Тебе понравится.

– Мне страшно, когда ты начинаешь так говорить.

– «Так?»

– Весело. Позитивно. Ободряюще. Не знаю. В прошлый раз после этого половина рудника оказалась разрушена взрывом.

Рикард вновь улыбнулся. Райя не выдержала:

– Так о чем идет речь?

– Дипломатия.

Секундное молчание. Она уставилась на белоголового, однако юноша замер, почесывая ежик волос на макушке. Поймав ее взгляд, он вздохнул.

– Это же вроде как твой конек, верно? Ведь умение договариваться распространяется не только на переговоры в окружении шелковых подушек? Сегодня твоя сцена – здесь.

Он подбородком указал вперед, Райя посмотрела в ту сторону. В этом месте стену огибала вытянутая базарная площадь, наспех сооруженные палатки теснились по обе стороны дороги, перемежаясь с грубо сколоченными лавками. В сумерках некоторые торговцы все еще собирали товар, между ними носились собаки.

– Хочешь, чтобы я выбила тебе скидку на кусок хлеба?

Рик покачал головой.

– Пекари как раз уходят первыми. Выпечка всегда нарасхват, да и черствеет к вечеру. А вот допоздна лавки открыты по двум причинам. Либо торговля шла весь день плохо, незадачливый торгаш пытается нацедить себе в карман последние монеты, когда конкуренты уже разошлись по домам. Либо торговля шла настолько хорошо, что времени на сборы просто не было. Заболтать каждого покупателя, всем уделить время, всучить товар… Работа не проще прочих, сама понимаешь. Не успеешь оглянуться, а вокруг уже темнота.

– И?

– Догадайся. Что может поджидать в темноте успешного торговца, который за день насобирал полные карманы монет? Особенно в таком месте, на периферии всей фаротской торговли? Уверен, обычно здесь дела идут ни шатко ни валко. Но сегодня толпа на этом базаре выросла раз в десять. А в толпе всегда можно найти как хороших людей, так и плохих. – Рик несколько смущенно потер пальцем нос. – И плохих, как правило, больше. Уж я-то знаю.

Райя скрестила руки на груди.

– Ты хочешь кого-то обокрасть? Не думаю, что от дополнительных монет будет толк…

– Отнюдь. – Юноша перебил ее. – Я хочу сделать так, чтобы кого-то не обокрали. Или хотя бы заставить в это поверить.

* * *

Это и лавкой-то нельзя было назвать – так, прилавок. Три длинных деревянных стола в форме буквы «П» были накрыты клеенкой. На ней теснилась куча всякой утвари, от глиняных кружек и тарелок до цветочных горшков и даже стульев, выстроенных башенкой чуть в стороне. За ними, вяло покачивая головой, стоял здоровенный вол, сейчас выступающий в роли подставки для стопки ковров. На одном из витых рогов покачивалась детская игрушка. И Рик был прав – когда они подошли, последние покупатели все еще теснились вокруг, роясь в кучах барахла.

Когда Райя удивилась, кому может понадобится весь этот хлам, Рик посмотрел на нее как на умалишенную.

– Не знаю, как устроено в обители Вильгельма, но среди обычных людей на подобную утварь всегда есть спрос. Особенно сегодня. Представь, какое количество кружек было побито в тавернах за последние часы? А скольким трактирщикам в ближайшее время понадобится еще десяток кувшинов для пива, тарелок, ложек и прочего? Эта полоска земли явно была не готова к тому, чтобы стать полноценным городом.

Девушка лишь буркнула в ответ:

– Я не живу в обители Вильгельма. Просто на той же улице.

Белоголовый закатил глаза.

Посреди импровизированной буквы «П», скрестив руки на животе сидела торговка. Над ней вяло покачивался отделанный белой бахромой зонтик. Издалека казалось, что она дремлет, но, приблизившись, Райя заметила, что веки прикрыты лишь наполовину, как у кошки. Темные глаза медленно обшаривали взглядом прилавок, справа налево и слева направо.

Несмотря на жару, женщина была обряжена в наряд с длинными рукавами, нечто среднее между комбинезоном и дорожным костюмом. Ноги в кожаных сапогах торчали из-под стола, на запястье была повязана красная тряпица, любовь фаротцев к акцентам в одежде проявилась и тут. В ушах колыхалось множество сережек, на голове топорщился ежик седых волос, а сухостью тела дама могла посоперничать с Иглой. Но в данном случае худоба была скорее старческой; несмотря на цепкий взгляд и вальяжную позу, было видно, что женщина на стуле разменяла шестой десяток, как минимум.

Рик чуть придержал Райю за плечо, давая последним покупателям возможность рассчитаться. Женщина скупо подняла три пальца вверх, второй рукой поймала блеснувшие в воздухе монетки. Кивнула, чуть сдвинув уголок губ, деньги исчезли где-то под прилавком. Ладони не вернулись на живот, вместо этого торговка уперлась ими в колени, явно готовясь встать. Рикард пихнул девушку в спину.

– Интересная вещица. – Прокашлявшись, Райя ткнула пальцем в случайную горку хлама перед собой.

«Втяни ее в разговор, когда подойдем».

Женщина так и замерла на стуле, посмотрела исподлобья.

– Пять медных.

Голос у нее был хриплый, под стать внешности. Райя вновь прокашлялась. Да что с ней такое? Она открывала рот на государственном совете, в окружении самых влиятельных людей страны. Почему же теперь робеет перед обычной торговкой? Девушка вонзила отросшие ногти поглубже в ладонь.

– Не думаю, что в ближайшее время мне понадобится подсвечник. Даже по такой привлекательной цене.

Женщина пожала плечами, поднялась на ноги. Пока все шло совсем не так, как должно было.

«Заинтересуй ее».

– Зато я знаю, что в скором времени может понадобиться вам.

Темные глаза вновь метнулись к ней, перескочили на маячившего за спиной Рика, вернулись обратно.

– Я тоже это прекрасно знаю, девочка. Рюмка перцовой настойки и крепкий сон.

– И защита.

– Защита понадобится вам обоим, если будете досаждать мне. – Торговка и бровью не повела.

«Всего пара фраз, а потом мы как следует поторгуемся».

Райя сложила руки перед собой, словно стояла не на вонючем базаре, а произносила речь с балкона аргентского замка. Чуть задрала голову, прищурилась. А затем ее губы задвигались:

– Сегодня у вас явно был удачный день. Не знаю, сколько монет нашло приют под этим самым столом, но, полагаю, достаточно. Я, признаюсь честно, никогда не любила арифметику, но отец настоял, всегда относил ее к числу полезнейших из наук. Однако применима она не только при счете монет или мешков с зерном.

Сработало ли неожиданное слово «арифметика» или горделивая поза, но женщина не моргая уставилась на Райю. Та продолжала разглагольствовать:

– Сегодня по этому базару сновало множество людей. Многие из них останавливались у вашего прилавка, находили нечто достойное и обменивали предметы на монеты. Простейшая схема, но такая действенная, не зря на ней стоит весь денежный оборот континента, не так ли? Правда, есть и обратная сторона людского потока, который с такой щедростью одарил вас сегодня прибылью. Нехорошая сторона. Не хочу утомлять вас цифрами, но в курсе ли вы, что на каждых двух честных покупателей в толпе найдется человек, движимый помыслами не столь чистыми?

Откуда Рик взял это соотношение, Райя понятия не имела. Но, вглядевшись в рассредоточенные в тенях силуэты, готова была признать, что он, пожалуй, прав. Торговка вновь не ответила, только резко стрельнула глазами в сторону. Заметив это движение, девушка приободрилась.

«Животина за прилавком говорит о многом».

Скупые фразы белоголового всплывали в голове как отчетный список. Скелет, на который она готовилась нанизать все свое красноречие. Пока получалось неплохо.

– Торговля удалась, однако из-за этого вы здесь задержались. Прямо скажем, в обычный день вы бы вряд ли погнали вола домой в потемках. А сама надобность в животном говорит о том, что путь – неблизкий.

То был выстрел в пустоту, и все же Рик предложил бить на удачу. Быть может, торговка живет в двух шагах, но если угадать…

– Как я уже сказала, людей сегодня в округе прибавилось. Значительно. Как и монет в ваших карманах. Следует ли проговаривать очевидное? Возможно, тот кто вас сегодня ограбит, стоит сейчас там, – она ткнула пальцем в темный переулок, – или там. Или там.

«Без разницы, куда ты укажешь. У темноты всегда есть глаза».

У женщины даже немного приоткрылся рот, словно она комкала меж зубов слюну, чтобы сплюнуть. Вместо этого она с неожиданной иронией ответила:

– Даже если так, какой мне толк от красноречивой девки и немого парня с разбитым лицом?

Рик, как ни странно, не стал спорить. Райя скорее почувствовала, чем увидела, что его губы растянулись в улыбке. В той самой улыбке. Торговка задержала на нем взгляд. Райя мягко щелкнула пальцами, не поднимая рук. Мягкий жест для привлечения внимания, в меру властный, в меру оскорбительный. Жест от человека, который владеет ситуацией.

– Его лицо красноречивее любой болтовни. И тем, кто к вам сунется по пути домой, лучше бы разглядеть это издалека.

– Не верю. – Эти слова женщина выплюнула свистящим шепотом. – Даже если так… Нет, девочка, не убедила. Сколько монет бы ты ни попросила, нет, не получишь. Ни до, ни после.

«Последний рывок».

Райя вежливо подняла уголок губ.

– А монеты нам и не нужны. Мы сопроводим вас бесплатно.

Торговка нахмурилась. «Бесплатно» явно не было ее любимым словом. Райя забила второй гвоздь:

– Весь этот хлам… Ой, весь этот товар, прошу прощения, нужно где-то хранить. Думаю, в вашей обители достаточно места. Поэтому я прошу пустить нас под крышу этой ночью. Взамен на сопровождение и защиту.

Удивительно, но откровенную дерзость женщина проигнорировала. Вместо этого она неожиданно спросила:

– Под крышу? У Вонючки, – она кивнула головой в сторону вола, – отличное стойло во дворе. А с ним я знакома куда дольше, чем с тобой, девочка. Быть может, это его мне загнать в дом, в награду за службу? А вас уложить на его место? Крепко высплюсь, не боясь, что кто-то вычистит мою лавку.

– Если так, то крепкий сон не светит никому из присутствующих. Судя по его имени. – Рик вступил в разговор, мягко облокотившись на столешницу. – А как зовут вас?

Женщина пожевала губы, но все же ответила:

– Тиридат.

– Тиридат. Скажу прямо: меня бы устроил и стог вонючего сена в стойле, даже если Вонючка, – он скользнул взглядом по животному, – останется ночевать там же. Но мы планируем здесь задержаться на несколько дней, покуда не станет ясно, что происходит в Фароте. Поэтому предлагаю помочь друг другу. Вход в город закрыт и останется закрыт еще какое-то время. Вести расходятся медленно, люди продолжат прибывать. Дорога уже переполнена, случайные путники, караваны, знать – все они смешались в огромный клубок растерянности и злобы.

В подтверждение его слов где-то за углом раздался шум, подозрительно напоминающий пьяную драку.

– Правила игры неизбежно поменяются. Чудесный момент для торговли, количество покупателей вырастет. Но также увеличится и количество тех, кому нечем заплатить за товар. Не знаю, кто сейчас принимает все решения в Фароте. Однако если он отреагирует медленнее, чем должен, то начнутся проблемы с продовольствием. Особенно на такой жаре. Я уже не говорю про воду и нечистоты, периметр у стены не готов к такому наплыву людей.

– Слишком уверенно болтаешь. Много копался в нечистотах?

– Вырос в них. – Рикард улыбнулся. – И одно могу сказать точно: уравняй людей в правах с животными и на мгновение отвернись. Обернувшись, уже не сможешь понять: кто есть кто.

Тиридат взяла самую длинную паузу с начала разговора. Затем резким движением закрыла зонтик. Обошла прилавок, запихнула его куда-то под ковры на спине вола, словно пытаясь загнать зонт животному в задницу. Проигнорировав последнюю фразу юноши, вновь повернулась к Райе.

– А ты, значит, обещаешь присматривать за товаром все эти дни?

– Да.

– И сопровождение?

– Да.

– Чтобы никто из ублюдков, прибывающих к стене, не забрал мои монеты?

– Именно так. И жизнь заодно.

– А что будет делать он? – Торговка кивнула в сторону Рика.

Райя на мгновение замерла, но, уловив искорку в глазах женщины, поняла, что та шутит. Белоголовый за спиной хмыкнул.

– Смотреть, чтобы ничего из этого не случилось с вами обеими.

Тиридат ловко подхватила со столов всю утварь, использовав клеенки заместо мешков, навесила все это на вола.

– Так просто не отделаешься. – И тут же добавила: – Есть чердак. Двуспальной кровати нет, одиночная и матрас. Устроит?

Райя почувствовала, что стремительно краснеет. Рикард ответил за них обоих:

– Более чем.

– И вот еще что. – Тиридат поудобнее перехватила узду. – Если после всей этой болтовни меня прикончат по дороге… Вернусь с той стороны, и вам, ребятишки, это ой как не понравится. Пошли.

Путь и правда оказался неблизким. Даже быстрым шагом дорога могла занять добрую половину часа, но вол тащился крайне медленно, покачиваясь под весом товара. Тиридат всю дорогу молчала, скупыми жестами указывая направление. Возможно, речь Рика поразила совсем не ту цель, но всю дорогу Райе мерещились тени, готовые броситься на них из темноты. К нужному дому они добрались уже глубокой ночью.

Кособокое здание высилось среди таких же собратьев, выделяясь лишь мелкой надстройкой на крыше, именно этот «чердак» и стал их пристанищем. Как на эту ночь, так и на все последующие. Они торчали возле стен города уже почти неделю. В чем-то Рик оказался прав, в чем-то нет. Люди все еще прибывали, как по незнанию, так и намеренно, с целью оказаться в гуще событий. Разверзшийся посреди города кратер стал точкой притяжения религиозных безумцев (как-то иначе Райя их назвать не могла), желающих взглянуть на масштаб разрушений своими глазами. Вот только попасть за стену они все еще не могли. А потому слонялись вдоль периметра, унылыми голосами взывая к Годвину и изначальным.

Все ворота оставались закрытыми «до особого распоряжения», как скупо инструктировали каждого встречного стражники на входе. Кто и о чем должен распорядиться, оставалось не ясно, но девушка была уверена – до прибытия делегации из Аргента створки останутся заперты. Тем удивительнее, как мало информации просочилось наружу за все это время. Оставшиеся в городе люди явно не могли быть довольны своим положением, однако до чужих ушей не долетали даже слухи о волнениях среди жителей. Кто-то, по всей видимости церковь, делал свою работу очень хорошо.

Зато в противовес пессимистичному прогнозу Рикарда жизнь вокруг города не скатилась до драк за кусок хлеба, во всяком случае пока что. Минимальные поставки оставались налажены, регулярный военный корпус переправлял нужные товары за стену и обратно. Под запретом оставался лишь один ресурс – люди. Райю это очень беспокоило. У ответственных за крах фаротского рудника и так была фора. И сейчас она только увеличивалась, с каждым днем.

Спокойствие на улицах внесло коррективы в уговор с Тринидат. Они все так же сопровождали ее до базарной улицы и обратно, иногда вместе, порой – по одиночке, но торчать возле прилавка под палящим солнцем смысла не было. Тем быстрее торговка нашла им множество новых занятий.

«Мой дом не ночлежка, хотите остаться – придется работать».

Так называемая «работа» была не пыльной, чаще всего требовалось что-то убрать, починить, отсортировать, подготовить к продаже. Не самая большая плата за возможность иметь свою койку в переполненном людьми месте. Именно поэтому сейчас Рик сидел перед ней, с унылым лицом сооружая домик из деревянных дощечек. По задумке то были подставки со скругленными углами: для горшков с цветами, для пивных кружек, да для чего угодно. Но для начала, как сухо объяснила Тиридат, по ним нужно как следует пройтись наждаком, прежде чем лакировать и вываливать на прилавок. Брошенный утром жребий взвалил эту задачу на плечи белоголового. Правда, как Райя могла судить, за прошедшую половину дня он не слишком продвинулся.

Она была благодарна юноше, несмотря ни на что. Ей этот новый быт давался куда тяжелее. Всю жизнь возложенные на нее ожидания касались умственного труда и уж никак не были связаны с оттиранием пятен с посуды или поднятием тяжестей. Понимая это, он брал на себя самую трудную и нудную работу, успевая при этом собирать с улиц новые сплетни и слухи. Но оба они чувствовали – время уходит, нельзя сидеть в лавке вечно. Эту мысль Райя и озвучила вслух.

– Я знаю. Поверь, в последнее время я много думал о течении времени и о том, как мало его иногда бывает.

Рик стрельнул глазами к потолку, словно мог увидеть лежавший у него под матрасом прозрачный ошейник, подобранный на поляне в лесу. Стараясь не думать об этом, Райя села напротив.

– Именно поэтому у меня есть идея.

Голубой глаз посмотрел на нее сквозь этаж «дома».

– Идея?

– Скорее наблюдение.

– Внимательно слушаю.

Пряталась ли в его словах ирония или нет, Райя решила, что не даст сбить себя с толку. Вместо этого она потянулась за принесенным узелком. Внутри звякнуло стекло. Голубой глаз моргнул.

– Ты решила напиться? Не думаю, что у меня…

– Нет. – Она выудила и поставила на стол бутыль с жидкостью мутно-желтого цвета. У горлышка виднелась светло-голубая печать.

– Действительно, вместо этого ты решила нас отравить, – Рик почесал за ухом, – это же…

– Фаротский херес, все верно.

Рик поморщился.

– Никогда не увлекался, но даже я знаю, что это за пойло. Единственный напиток из Столичных земель, который можно попробовать за пару медяков в любой точке Симфареи, хоть на севере, хоть на юге. Знаешь почему? Он настолько дешев в производстве, что даже после перевозки через весь континент цена остается низкой. Вкус, поверь мне, соответствующий. Подозреваю, что его гонят из коровьего…

– Это все неважно. – Райя махнула рукой. – Содержимое пойдет в подарок Тиридат. Я схватила с прилавка самое дешевое, что было. Пусть отполирует этим копыта Вонючке или…

– Надеюсь, ей такое в голову не придет, потому что заниматься подобным эта женщина явно попросит кого-то из нас. – Рик вздохнул. – В чем тогда дело? Подарок? Решила задобрить ее самым отвратным пойлом в стране?

– Нет. Меня заинтересовала другое.

Белоголовый перевел взгляд на пузатую бутыль из мутного стекла. Девушка прокашлялась.

– Шла сегодня новой дорогой… Не смотри так, никаких подворотен и прочего. От прямого пути до базара и обратно уже начинает подташнивать. Так вот. В паре улиц отсюда продают подобное, на любой вкус и цвет.

– Прямо с прилавка? И стража закрывает глаза?

– Не могу сказать, что прилавок был большим… Ладно, может, это была и не самая оживленная улица… – Райя сместилась так, чтобы белоголовый больше не мог буравить ее взглядом. – Да послушай же! В этом и дело. Сейчас официальные поставки и обмен товарами очень ограничены. Никто не будет тратить место в телегах, чтобы порадовать пьяниц по эту сторону стены.

– Это могло остаться от старых…

Райя перебила его:

– А еще, несмотря на общий кавардак, творящийся на государственном совете и подле него, за подобные вещи отвечает Кеннет Роже, несущий на себе бремя увеселения империи. К слову, ни разу не видела, как он улыбается. И ему хватило ума ограничить поставки алкоголя. Официальные партии могут приобрести лишь владельцы таверн, постоялых дворов… В общем, те, кто потом разливает эту мерзость по рюмкам, бутылям и кружкам. Можешь назвать это разрешением на торговлю выпивкой.

Юноша посмотрел на нее скептически.

– И ты правда веришь, что это правило соблюдается? Да любой… – На этом моменте его глаза расширились, брови подскочили вверх. – Контрабанда?

– Именно. – Райя щелкнула пальцами. – Конечно же, у любого правила найдутся исключения. Горстка монет в нужный карман, пара рукопожатий… Чем дальше от столицы, тем проще закрыть глаза на любые условия, которые пытается диктовать Аргент. Но мы сидим прямо посреди Столичных земель. Чтобы торговать здесь в обход правил, особенно в нынешние времена…

Рикард аккуратно водрузил еще один ряд горизонтальных дощечек, третий этаж был готов. Было видно, что он размышляет над ее словами. Девушка воодушевленно продолжила:

– Ты был прав, правила игры начинают меняться. Но совсем не так, как мы думали. С едой и водой проблем нет. Пока нет. Зато чувствуется дефицит в других сферах. Не удивлюсь, что кто-то тайком вывозит из города даже шлюх, чтобы удовлетворить выросший спрос.

Белоголовый уставился на нее, Райя почувствовала, что краснеет. Пристально наблюдая, как меняется мир вокруг, она упустила момент, когда успела измениться сама. Раньше подобные слова не слетали с языка так легко. Окружение формирует восприятие… Юная сотрудница дипломатического корпуса встряхнула головой. Рик сподобился ответить:

– Думаю, в Фароте проблема схожего толка, половину подобных дам унесло на ту сторону вместе с…

– Спасибо, что развил мысль, но я о другом. Алкоголь. Уверена, сразу нашлись те, кто наладил поставки. То, что я видела сегодня, – лишь первая капля, скоро начнется настоящий ураган. У этих ребят точно есть своя собственная лазейка в Фарот. И это именно то, что нам нужно.

Юноша убрал руки со стола, потер переносицу.

– Даже если так… Это точно не самый безопасный путь в город. Могут найтись другие. Либо ворота наконец распахнут для всех.

– Осмотрительность и сдержанность? – Райя повторила его жест. – Это что-то новенькое.

– Избыток опыта. Изнанка жизни. Поверь, о ней я знаю даже слишком много. Как ты думаешь, почему за все эти дни я ни разу даже не попытался выйти на подобных ребят, хотя мог? Если нас не попытаются прикончить сразу, а начнут диалог, то ткнут ножом позже, уже после того как ограбят. Либо попытаются обмануть. Исходов много, но хороший для нас только один. Не люблю плохие расклады, – он вздохнул, – но карты почему-то всегда ложатся именно так.

Девушка нервно улыбнулась.

– Я не узнаю тебя. Куда делся человек, который стоял передо мной со спицей в руке? Или крался по гарнизону в ночи ради того, чтобы спасти друга? И он же уворачивался от арбалетных болтов, то был последний рывок к свободе. Нам точно стоит сходить потолковать с теми, у кого я купила эту бутыль. – Она сдвинула пузатое стекло в сторону. – Я немного слукавила, идея у меня все-таки есть. А что касается исходов… До этого мы справлялись, справимся и сейчас.

Тюк! Дощечки с тихим стуком рухнули на стол, на этот раз Рик даже не добрался до пятого этажа. Белоголовый поднял на нее глаза и сказал невпопад, хотя от его слов по ее телу почему-то пробежала дрожь:

– Чем ты выше забрался, тем больнее падать.

Что он имел в виду, Райя предпочла не уточнять.

Глава 2. Наставничество

Водная гладь колыхалась над головой. Эдвин сжал зубы. Он вновь шел ко дну. Горстка пузырей вылетела изо рта, унеслась вверх, блеснув в лучах преломленного гладью солнца. Закрыв глаза, он сдался.

Крепкая рука схватила его подмышку, дернула вверх и вперед. Лицо обожгло теплом, юноша сипло вдохнул, пытаясь ухватить ртом как можно больше воздуха. Засучил ногами, пытаясь найти опору, толкнулся от илистого дна кончиками пальцев. Сделал несколько отчаянных гребков, ткнулся коленями в землю. Вывалился на берег, замер, перекатившись на спину.

Солнце висело в зените, слепя глаза и выжигая скатывающиеся с него прохладные капли. Затем пятно света в небе померкло, заслоненное головой вора. Лис склонился над ним, струйки воды издевательски стекали с его волос и бороды прямо на Эдвина. Тот зажмурился и откатился в сторону.

– В следующий раз, клянусь, я оставлю тебя тонуть.

– Не оставишь. – Юноша провел рукой по ежику волос на затылке.

Он никогда не стригся коротко. Но лишь до недавнего времени.

– Не будь так уверен, – Сэт тоже сел на песок, – у моего наставнического энтузиазма есть свои пределы. Особенно в таком простом деле, как плавание.

– Что одному по горло, другому по колено.

– Глубокомысленно. Ты, судя по всему, слишком много общаешься с Гаазом.

– В пути, – Эдвин махнул рукой за спину, – выбор невелик.

– Не жалуйся. Что касается уровня воды, то я обрадуюсь, когда он будет тебе хотя бы по горло. Но пока что ты успешно шел ко дну все разы, когда нам выпадала возможность поплавать.

– Не сразу. Я могу плыть, но только если знаю, что достану ногами до дна. Раньше и этого не было.

Сэт посмотрел на него скептически.

– Не знаю, как это поможет тебе в открытой воде.

Юноша ничего не ответил, думая о своем. Мокрую макушку едва заметно холодил легкий ветерок. Срочную необходимость грубо обрить голову он обосновал тем, что лысый кусок вокруг раны выглядел слишком уродливо, создавая нездоровую асимметрию. Увидев его в тот день, Ани выпучила глаза и задала лишь один вопрос:

– Вместо похода к цирюльнику ты решил приложиться головой об терку?

Отнюдь. Понимая, что время уходит и до отбытия из Вествуда остаются считаные часы, он использовал то, что подвернулось под руку. Наскоро замотал голову мятыми бинтами, выпросил у трактирщицы лезвие. Что-то пролепетал о необходимости срочно побриться. Не упомянул лишь, что речь идет не о скудной поросли на щеках и подбородке.

Оглядев всклокоченного юношу перед собой, владелица «Пенной башни» не взяла с него и медяка. После чего, стоя перед проклятым зеркалом, Эдвин тер и скоблил голову, сжав зубы и стараясь не касаться свежего шва на виске. Получилось плохо. Лезвие было не самым острым, а его мастерство – нулевым. Удивительно, что обошлось лишь парой мелких порезов. Чуть заметные островки волос, едва ощутимые на ощупь, перемежались с кусками полностью голой кожи, словно он только что перенес страшную болезнь. Впрочем, то было недалеко от истины.

Мазь Гааза творила чудеса. Спустя пару дней в пути Сэт вновь смотрел на мир двумя глазами, отек окончательно спал, царапины затянулись. То же самое касалось и виска юноши: концы раны стянулись, виднелась лишь небольшая полоса. Поначалу Парацельс осматривал порез регулярно, чего юноша всегда ожидал с содроганием. Но теперь до головы Эдвина никому не было дела. Оставалась одна проблема: волосы рано или поздно отрастут.

Вествуд он хотел покинуть в смешном чепце, вновь выпросив его у Ани, якобы пытаясь не привлекать внимания стражи. Словно их потрепанный вид, с искалеченным Сэтом в авангарде, не являлся тревожным маяком сам по себе. Но оказалось, что чепец (и куча всего остального, как едко подметила торговка) превратился в кучку пепла вместе с ее лавкой. И теперь, до поры, он щеголял уродливо бритой головой. Хотя бесконечно так продолжаться не могло. Рассказать придется.

«Не придется».

Эдвин вздрогнул. Сэт, приняв это на свой счет, добавил:

– Так или иначе, провалился в одном, повезет в другом. Вставай.

Юноша мысленно застонал.

– Ты взял палки на берег?

– Любую свободную минуту стоит проводить с пользой. Мы бы начали сразу после Берегов, жаль только я сваливался с коня при любом движении.

Вся их жизнь теперь была в седле. Так было раньше, с перерывом на небольшой кошмар, так и осталось. Если Эдвин забрал с собой из города лишь уродство, как физическое, так и моральное, остальные справились куда лучше. Четыре лошадки (Парацельс даже выбил скидку в пять серебряных), дорожные мешки с провизией и походной мелочью (Ани честно сказала, что никогда не путешествовала, но если кто-то чем-то недоволен, то может отправиться за покупками сам). Ну, а Сэт смог покинуть город живым, что уже было лучше любого багажа. А затем – бесконечная скачка по безлюдной местности. Намеренно Лис избегал людей или случайно (Эдвин был уверен, что знает ответ), однако на пути им не встретилось ни одной живой души.

Теперь они двигались в сторону Столичных земель, и пейзаж вокруг постепенно становился все менее засушливым, напоминая юноше родные места. Окрестности Вествуда были достаточно зелены, но нынче мимо проплывали настоящие леса, пестрели кустарники, ветви деревьев проседали под тяжестью спелых, созревших к осени плодов. А еще у них больше не было проблем с водой. Распухший от жажды язык и веки, под которые словно насыпали песок, – все это осталось лишь в воспоминаниях. Вместо этого сейчас они буднично сидели в одном из самых красивых мест, которые Эдвину только доводилось видеть.

Противоположный край огромного озера терялся вдали, колеблясь в раскаленном воздухе. То тут, то там в голубую гладь врезались поросшие зеленью холмы, ровными волнами убегающие за горизонт. Белые шапки облаков скрывали самые высокие вершины. Сидя на берегу под летним зноем, сложно было поверить, что прямо там, в обозримой дали, на крутых склонах лежит снег.

Любой водоем был ценен еще по ряду причин. В речках и озерах можно было смыть с себя дорожную грязь, что после их рывка сквозь Срединные земли представлялось роскошью. Эдвин надеялся, что Ани не замечает взгляд, которым он провожал ее на помывку, наблюдая, как девушка в гордом одиночестве скрывается за кустами.

А еще Сэт не давал ему ни минуты покоя, задавшись четкой целью: обучить Эдвина… всему. Так, во всяком случае, юноше казалось. В бесконечный список входило и умение плавать.

Постыдная переправа при бегстве из Дубов отложилась в памяти обоих. Эдвин вспоминал тот момент, да и весь день, с содроганием. Сэт же умудрился рассказать историю так, что Ани поперхнулась едой, а Парацельс спешно спрятал улыбку, сделав вид, что почесывает щетину. Очевидная провокация сработала, но сказать всегда проще, чем сделать.

Худо-бедно он держался на воде и раньше, а теперь мог плавать туда-сюда, пусть и недолго. Однако стоило осознать, что под ногами больше нет твердой земли, и любой заплыв оканчивался одинаково: после нескольких унизительных секунд Сэт вытягивал его к берегу. А потом все начиналось заново.

В дни, когда вечерняя стоянка была вдали от воды, унижение возрастало многократно. Вор учил его драться. Якобы. Во-первых, это чаще всего происходило в присутствии врача и торговки, что сильно отвлекало и сбивало с толку. А во-вторых, когда Лис поделился пространными размышлениями о том, как неплохо быть готовым к любой опасности, юноша точно не предполагал, что ему придется уворачиваться от палки.

Пока что все «обучение» строилось на этом. В первый же день Сэт, покачиваясь в седле, зачистил ножом пару приглянувшихся ему прямых толстых веток, освободив их от листьев и сучков. Днем импровизированные посохи были привязан к лошади, а утром и вечером, когда находилось время, он отрабатывал на Эдвине хлесткие удары. В толковании вора это называлось донельзя банально: «защита от нападения». Юноша, в свою очередь, в глубине души был уверен: Лис просто издевается, нападая на него с палкой и награждая синяками и ссадинами. Каждый болезненный пропущенный тычок Сэт подробно комментировал, объясняя, в какую сторону Эдвину надо было сместиться и почему. А потом больше никогда не повторял этот удар, полностью разрушая любые ожидания от атаки. Как, например, сейчас.

Раздался шлепок. Гладкий конец оставил на плече красную полосу, Эдвин качнулся, Сэт мягким шажком вновь отпрыгнул назад.

– Левая рука у основания, ладонью вниз. Правая по центру, ладонью вверх. Стоило обратить внимание на это, а не витать в облаках. Было легко предсказать, что я ударю в плечо с этой стороны.

Юноша оглядел вора. Казалось, что не орудие в руках, а само жилистое, покрытое шрамами тело было высечено из дерева. Озерные капли уже высохли под палящим солнцем, мышцы перекатывались под загорелой кожей. Было ощущение, что вор даже не потеет. Эдвин открыл рот для ответа, но Лис сразу же атаковал вновь. Тупое навершие ткнулось туда, где только что была его ступня, юноша отскочил в сторону, даже не помышляя об ответной атаке.

– Не прыгай. Шагай.

Удар. Тычок. Удар. Безуспешно. Если Эдвин каким-то чудом уворачивался от первоначальной атаки, вор тут же добивал его следующим движением. Хаотичность выпадов сбивала с толку, но при этом выстраивалась в некий выверенный танец. Сэт как будто и сам не знал, каким будет следующий удар, но в последнее мгновение взмах крепких рук добавлял очередное па в бесконечную череду движений.

Пять минут в таком темпе, и тело вновь саднило так, словно он провел ночь на камнях. Эдвин сплюнул вязкую слюну. Сэт взял секундную паузу, лениво ковырнул землю концом посоха. Он как будто издевался, провоцируя на ответную атаку.

«Спокойно».

Эдвин тряхнул головой. Была ли это его собственная мысль? Так или иначе, он был согласен с ней. В первые разы, когда он еще пытался наносить удары в ответ, это всегда заканчивалось катастрофически. Нет, в этот раз такого не будет. Пусть Старый лис нападает, атакует. Пробивает стены головой и сносит двери голыми руками. Такова была его натура. И в последний раз это почти привело их обоих к смерти.

Всю свою осознанную жизнь Эдвин трудился в одиночестве. Монотонная, но спокойная работа, инструмент в руке. Присутствие Вамоса ничего не меняло, старик был скуп на болтовню. Недели, месяцы, годы, в таком темпе и хотелось верить, что он перенял монументальную непоколебимость камня. Сэт был огромным сапогом, готовым крошить гору, покуда она не развалится на части. Неважно, сколько времени и сил на это понадобится. А Эдвин хотел сам быть горой.

Неплохо, правда? Но сейчас, впервые за все время, юноша почувствовал, что так он может не только спасать себя. Да, к камню можно найти подход, раздробить, а потом склеить грубую породу. Подчинить себе. Но пни его ногой – и встретишь лишь боль.

Может, сказывалось отсутствие зрителей, на берегу были лишь они двое. Либо уроки Сэта все же возымели какое-то действие. Но внезапно зрение юноши будто бы прояснилось. Каждый синяк на теле все еще напоминал о пропущенных ударах, однако теперь это казалось ерундой, недоразумением. Обычной подготовкой.

«Солнце».

Действительно, солнце. Он потер ладонью ушибленный локоть, сделал два малюсеньких шажка влево. Теперь солнечные лучи били ему точно в спину, давая преимущество. Заметил это Лис или нет, но, прищурившись, пошел в новую атаку.

Один удар, второй, третий. Ни разу до этого он не мог продержаться так долго. Не выказав удивления, вор продолжал бить, словно проверяя, где та грань, когда дерево вновь соприкоснется с кожей. И тут Эдвин увидел конец палки, летящий ему в лицо.

Никогда еще Сэт не атаковал его в голову. Из жалости? Или они еще ни разу не зашли так далеко? В любой другой день все закончилось бы разбитым носом, в лучшем случае. Но сегодня… Посох пощекотал макушку, и, повинуясь внезапному импульсу, юноша резко присел. Больше почувствовал, чем увидел, что сзади вспыхнуло желтое светило, на мгновение ослепив противника. Впервые он видел впереди не наставника, спутника или… друга? Нет, сейчас он ощущал лишь опасность.

Толкнувшись пятками, он прыгнул вперед, палка осталась в руках, но прием больше напоминал кулачный. Всем весом он навалился на Сэта, снес его с ног, раздался треск. Кость или дерево? Противники покатились по земле. Эдвин пихнул жилистое тело, по инерции сделал еще один кувырок, затормозил, присев на корточки.

Сэт замер напротив точно в такой же позе. Никаких видимых повреждений на нем не было. Присмотревшись, Эдвин понял, что характерный звук издал посох вора, надломившись в паре пальцев от центра. Каким-то образом Лис успел выставить вперед оружие, весь удар пришелся в блок, а не в колени Сэта. Палка Эдвина осталась цела.

– Ну?

Эйфорию боя словно смыло ведром воды, Эдвин замешкался. Старый лис выждал еще мгновение, потом со смешком выпрямился.

– Я лишился оружия. В следующий раз не жди. Атакуй, завершая начатое. Если следующий раз будет. К вечеру я сделаю себе новую палку.

Юноша тоже встал на ноги, прокашлялся.

– Мне показалось, или ты впервые меня похвалил?

– До похвалы еще далеко. Но ты смог нанести мне удар, пусть и донельзя нелепый. Я думал, на это уйдет весь путь до столицы. Скоро узнаем, была то случайность или недооценка с моей стороны.

Эдвин открыл рот, чтобы ответить, но за спиной раздался шелест. В унисон шуршанию листьев грудной голос проговорил:

– Пора.

Ани вплыла в его поле зрения, лениво почесывая загорелый затылок. Она пришла босиком, тонкие ступни оставляли аккуратные следы на сухой траве. Штаны были подпоясаны веревкой, ровно как в их первую встречу, светлая рубашка прилипла к потной спине. Несмотря на вальяжный тон, торговка выглядела уставшей. Скептически оглядев его свежие ссадины, она покосилась на Сэта. Вздохнула.

– Ты сломал об него палку в этот раз? Нет, не отвечай. Так или иначе, прошу вас продолжить ближе к стоянке, скрасите Парацельсу ожидание. Моя очередь смыть с себя песок и пыль, которые забились даже в… Не буду говорить куда.

Вор откинул ставший бесполезным сук в сторону.

– Хорошо. День едва перешагнул за полдень. Возвращайся и отправимся дальше.

– Поправка. – Ани подняла одну бровь. – Сначала мы перекусим. А после уже отправимся в путь. Напоминаю, что рацион нормальных людей не состоит из вяленого мяса, которое нужно жевать прямо на ходу.

– У нормальных людей избыток лишнего времени. А мы спешим. Длительные стоянки имеют смысл по вечерам. – Сэт поднял с земли свой жилет. – Насколько я помню карты, в ближайшие пару дней крупных водоемов на пути не будет. Это единственная причина, почему мы остановились так рано.

– Тем более. Воспользуемся моментом сполна. И если захотите помочь доктору с готовкой, то это сильно ускорит процесс.

Не приемля возражений, бывшая торговка замерла, скрестив руки на груди. Вор пожевал щеку, но спорить не стал. Они двинулись прочь от берега, Лис нырнул в заросли. Эдвин на мгновение замешкался, оглянулся, пытаясь поймать взгляд карих глаз. Темный силуэт на фоне искрящейся воды замер вполоборота к нему, солнце било в глаза. Течение времени на мгновение замедлилось, затем Ани потянула вверх края своей рубашки. Вздрогнув, он отвернулся и шагнул вслед за Сэтом в густую листву.

Эдвин был согласен с торговкой, в некотором роде. Бесконечная дорога осточертела ему еще в самом начале, но не имея иного выбора, юноша желал лишь одного: добраться до столицы побыстрее. В этом их с Лисом взгляды сходились. Но темп, заданный Сэтом, был убийственно несправедлив к обычным людям. Каждый день они вставали еще до рассвета, весь день проводили в седле и останавливались на ночлег уже затемно.

Любая пауза сопровождалась кучей забот, начиная с готовки и заканчивая уходом за лошадьми. В случае Эдвина все это перемежалось с тренировками, которые забирали куда больше сил, чем все остальное. К счастью, его тело словно подстроилось под заданный темп, синяки заживали быстрее, чем вор успевал наносить новые ссадины. Иначе было бы совсем тяжко.

Кожаный жилет мелькал впереди, ветки так и норовили ударить по лицу. Минуту спустя они ступили на небольшую поляну. В ее центре, возле булькающего котелка, скрючилась костлявая фигура врача. Присев на корточки и выгнув спину колесом, Гааз медленно помешивал походное варево. Поднял на них взгляд, подмигнул Лису.

– По твоему хмурому лицу я вижу, что девочка все же выбила нам внеочередную трапезу.

Вор пробурчал что-то в меру недовольное, присел напротив. Эдвин переглянулся с Гаазом, в глазах доктора плясали юморные искорки. Он знал Сэта лучше их всех, но никогда не вмешивался в пикировки, предпочитая с молчаливым удовольствием наблюдать, как ветеран войны пытается отбиться от напора юной девицы.

К чести Ани, она ни разу не пожаловалась на усталость или отсутствие комфорта, Эдвин был уверен, что в начале их с вором путешествия он ныл куда больше. А ведь у торговки даже не было форы в виде натертых седлом мозолей на заднице, своими юноша уже почти гордился. Но с безумной целеустремленностью вора она пыталась бороться – и не без успеха. Проблема была в том, что раньше они неслись через весь континент, чтобы спасти Сэта, это знание подстегивало лучше любого хлыста. А теперь любые задержки отбирали время у самого Эдвина. Правда, эта кожаная плеть хлестала лишь его одного, спутники оставались в неведении.

Стараясь отвлечься, он лишь кивнул Гаазу, но не стал подходить ближе. Вместо этого сместился правее, к лошадям, положил ладонь на влажный нос Агрель. Кобыла ткнулась мордой в раскрытую ладонь, с намеком фыркнула. Лакомства при себе не имелось, поэтому он сжал пальцы в извиняющемся жесте, потрепал шелковистую холку. Прошептал:

– Принесу тебе что-нибудь попозже.

В последнее время он адресовал все свои переживания именно Агрель, пусть и мысленно. Не желая делиться истиной со спутниками, он перекатывал в голове одни и те же мысли, покачиваясь в жестком седле. Имя для своей спутницы Эдвин выбирал не сам, Гааз выкупил уже названных кобыл. На известных Миру языках слово ничего не значило (он специально поинтересовался у Парацельса), но, как ему казалось, звучало донельзя благородно.

Благородство… Слово полностью противоположное тому, как можно описать его поступок. Скорее всего, стоило рассказать сразу. Теперь, с каждым днем задержки, груз вины на душе становился все тяжелее, а щупальца страха росли, начиная душить, притупляя все остальные чувства. Увидев на своей голове приговор, он запаниковал. Не придумал ничего лучше, чем обрить голову, дав самому себе время на размышления. И тем самым загнал сам себя в ловушку.

Был ли он опасен для своих спутников? Эдвин убедил сам себя, что нет. Так или иначе, перед тем как произойдет самое страшное, Мир должно потрясти – хотя бы разок. В этой глуши… Максимум, чем подобное может грозить, так это падением с лошади. С другой стороны, рано или поздно они дойдут до города, и рядом с ним окажется не маленькая группа людей, а настоящие толпы. И тогда…

А что тогда? Может, и не будет ничего? Вся эта история с самого начала поросла странностью, равно как его макушка – сединой. До того как в приснопамятном зеркале отразился белесый налет, покрывший его голову, все было в порядке. Если это слово вообще применимо.

«…лишь начало».

В этот раз в голове и правда мелькнуло воспоминание, не более. Но так было не всегда, как бы Эдвин ни убеждал себя в обратном. Голос возвращался все чаще.

Назойливый шепот, взгляд насмешливых, разноцветных глаз. Моменты прозрения, которые провели его по этой шаткой доске через пропасть. То было считанное количество раз, но после того, как они покинули Вествуд, казалось, что некий призрачный компаньон сопровождает его неотрывно. Был ли это плод его воображения…

«Легкий смешок».

…а может, он окончательно повредился умом? Способен ли внутренний голос меняться? Это многое бы объяснило.

Глаз больше не было, ни разу, с той самой ночи в таверне Флориана. Но внезапные односложные советы теперь сыпались на него регулярно, с момента как они покинули город. И даже тембр изменился. До этого любой непрошеный совет бил обухом по голове, разрывал мироздание. Теперь он шелестел где-то на периферии сознания, легкий ветерок осмысленности. Шепоток, взмах птичьих крыльев, не более. Но он и правда звучал. Словно был настоящим.

Вновь раздался хруст веток, прервав его размышления. Ани вернулась в лагерь, на ходу зачесывая назад мокрые волосы. Эдвин проводил ее взглядом, вновь отвернулся к лошадке.

Раньше путь к цели был прямым, как полет стрелы в штиль. Донести медальон и вернуться домой, на этом все. И даже так казалось, что он него требуется невозможное. С тех пор рядом стало больше людей, позади осталось несколько трупов, а на душе теперь покоилась груда переживаний и проблем.

С чего же начать? Он убил человека. Всадил кочергу в огромную голову. Вествуд был хорош тем, что там не хватало времени на осмысление. Но с тех пор времени на размышления было достаточно, и эти часы не шли впрок.

На той же чаше весов валялся медальон. С того самого дня, как Постулат спалил лавку торговки, юноша старался избегать безделушки. Помнил обжигающий холод, недоуменный прищур Сэта, когда они провалились сквозь ту сторону. Польза была лишь в одном: головная боль и дрожь в ногах – все это испарилось начисто.

Ани как будто его сторонилась. Поняла, что зря отправилась с ними? Или винила Эдвина за произошедшее? Не понять. А еще…

– Готово!

Из уютного самобичевания его вывел возглас Гааза. Доктор суетился у котелка, раскладывая варево по мискам. Вот уж кто почти светился с момента, как они покинули город. При первой встрече Парацельс напоминал старое мутное стекло. Еще выполняющее свою роль, но покрытое пылью и тоской. Встреча со старым другом и, как ни странно, пережитые ужасы словно дали ему толчок к жизни.

– Поторопимся. – На плечо легла крепкая рука, второй Сэт погладил лошадь. – Если мы будем выполнять любые прихоти девочки, то путь до столицы займет пару месяцев, не меньше.

– Преувеличиваешь.

– Лишь чуть. Военные походы хороши одним. Дисциплиной. Ты постоянно в дерьме и грязи, ноги стерты в кровь, стенки желудка трутся друг о друга. Зато ты всегда знаешь, чего ожидать.

Вор протянул ему на ладони кругляшок моркови. Эдвин кивнул с благодарностью, взял лакомство. Сунул под нос грациозной спутнице, Агрель удовлетворенно фыркнула. Юноша почесал ее за ухом.

– Я сам хочу добраться до города как можно скорее. – Тут Эдвин немного слукавил. Скопление людей грозило, как минимум, откровенным разговором. Как максимум – катастрофой. – Но Ани в чем-то права. Темп, который ты пытаешься держать, он бы и правда больше подошел группе солдат. А мы – не солдаты.

– Вот почему я предпочитаю путешествовать один.

– Зато если тебя вновь пырнут кинжалом – врач уже тут.

Лис покачал головой.

– Я бы обошелся без этого. Пойдем к костру, нам нужно…

– У меня есть вопрос.

Мужчина моргнул карими глазами, согласно кивнул, мол, задавай.

– Когда мы сидели в лесу, в первую ночь, – Эдвин замешкался, – ты упомянул, что право владения медальоном можно только передать, добровольно. Верно?

– Так мне сообщили, да.

– Тогда почему мы не сделали этого прямо там?

Вор почесал волосатую щеку в явном замешательстве.

– Уточни.

– Я мог передать право владения тебе, а дальше ты бы отправился в одиночестве. И всего… этого, – юноша внезапно осип, – не было бы.

– Отличный план, только, увы, понятия не имею, как это делается. – Старый лис развел руками. – Все красиво только на словах, но как вверить безделушку новому владельцу – об этом история умалчивает. Тебе «повезло» лишь потому, что предыдущий наследник покинул Мир. Сдох, говоря простым языком.

– Да, повезло…

– Так что извини, мальчик, не имею особого желания трогать голыми руками кусок рун, это может быть чревато новыми проблемами. Какими именно – ты уже знаешь. И неважно, есть у нас врач под рукой или нет. Удовольствие, поверь мне, сомнительное. Я чуть не выкашлял все легкие, и это только в первые дни.

– Я помню.

В глубокой задумчивости Эдвин развернулся к костру, но Сэт окликнул его:

– Ответь тогда и мне тоже. У нас так и не было возможности подробно обсудить произошедшее в Вествуде. Но я много думал над тем, как так вышло, и объяснения все еще нет. Сейчас не время и не место для пространных рассуждений и построения теорий. Но просто скажи мне: после того как мы вырвались из пожара, происходили еще какие-нибудь странности?

С чего же начать? Список был длинным. Может, настал момент вывалить всю правду? Вновь отдать свои проблемы на откуп Лиса? Ведь, сам того не зная, старый вор оберегал человека, который, возможно, был обречен. Сэт имел право знать…

«Куча проблем, но мало толка. Счастье в неведении, мальчик».

Юноша чуть не свалился с ног. То была самая длинная и осмысленная фраза из всех, что залетали в его черепушку извне. Никакого пространного шепота, говоривший словно стоял вплотную к нему. И впервые он обратился к Эдвину напрямую.

– Ты в порядке? – Вор озабоченно сделал шаг навстречу. – С лица все краски стекли.

– Да. Я… – Эдвин встряхнул плечами. – Вспомнил, как оно было, тогда. В таверне Флориана и после, в лавке. Ничего странного, просто… Приятного мало.

– Не спорю. Тогда обсудим позже. – Старый лис внимательно окинул его взглядом, с сомнением пожевал нижнюю губу, вновь спросил: – Точно не хочешь ничем поделиться?

Голос смолчал, вместо этого Эдвин разорвал наступившую тишину своим собственным шепотом:

– Нет.

Глава 3. Разговор перед дверью

Ощущение свободы жгло спину. Но впереди была лишь темнота. Рикард поежился.

В прошлый раз он чувствовал себя таким идиотом, сидя на кучке соломы посреди взбудораженного, будто осиное гнездо, гарнизона. Чтобы выбраться оттуда, понадобилось приложить определенное количество усилий и оставить позади некоторое количество трупов. Незабываемое приключение для Рикарда с севера и травмирующий опыт для помощника аптекаря из Вествуда. Полировщик базарной ерунды из окрестностей Фарота… Нет, слишком длинно. Проще будет сказать, что нынешний Рик, стоящий посреди темной подворотни, не понимал: как так вышло, что они снова лезут в самое пекло?

Нет, давящие с обеих сторон стены были привычны. Он провел в таких местах все свое детство и юность, густой темный туман клубился вокруг даже в воспоминаниях. Разница между тогда и сейчас была в одном: теперь ему всегда требовалось оправдание.

Неделю назад все было просто и понятно. Либо каторга, до самого конца, либо… Он выбрал второе. Понял, что готов был действовать с самого начала, но осознал свою решимость, лишь заглянув в белесые глаза церковника. Рик улыбнулся, против воли. Увидев, что Райя косится на него, уже привычно стер ухмылку с лица.

Спасение Ловчего… Даже тогда он смог найти причины. И в итоге все получили, что хотели. Ведь так? Без Нико они бы остались лежать где-то на обочине дороги. А может, чертова камеристка закопала бы свою госпожу в лесу – и его с ней заодно. Парень выполнил свою роль, а взамен получил ночь под открытым небом. Честная сделка. Вот только улыбаться больше не хотелось. Почему-то.

– Что скажешь? – Райя ткнула его локтем в бок.

– Скажу, что ты нашла самых опасных контрабандистов из всех.

– Не иронизируй.

– А я и не иронизирую.

Пусть он и пошел вслед за высокородной добровольно, в глубине души трепетала надежда, что в этот раз все будет по-другому. Ведь не могут же обитатели высоких замков окроплять свой путь кровью и грязью в той же мере, как это делают такие, как он? Райя должна была, к примеру, встать в важную позу, шепнуть пару слов кому надо, апеллировать к происхождению. Их бы с почестями провели сквозь ворота, злодеи побросали бы оружие, тайные заговоры рухнули сами собой… Глупые мечты. Вместо этого девушка с удивительным смирением упала прямо на дно, к нему в гости.

На изнанку общества при желании он мог бы выйти в первый же день. Мало ли ублюдков слоняется по улицам, даже не скрываясь? Вот только желания не было. Каждая клеточка его тела трепетала, напоминая, что этот путь всегда ведет к чему-то плохому. Почти неделя сумбурных поисков, а в итоге Райя сама пришла к тому, от чего он пытался ее уберечь. Да и себя заодно.

То, что высокородная назвала «обычной улицей», оказалось донельзя темной подворотней. Слабо утешало, что девушка прогуливалась здесь посреди дня, неясно лишь зачем. Но сейчас, когда луна должна была вот-вот появиться из-за горизонта, темный узкий проход больше напоминал могилу. Разведя руки в стороны, Рик мог без проблем коснуться стенок домов справа и слева. На натянутых над проходом веревках колыхалась какая-то ветошь, в окнах не мерцал свет.

Чуть впереди, в паре десятков шагов, улочка немного расширялась и пересекалась с аналогичной, побольше. Импровизированный перекресток был ничем не примечателен, но все же стал местом притяжения людей. По одной простой причине.

Насчет прилавка Райя так же преувеличила. Он был не просто «небольшим». Мелкий проем, с перекинутой поперек доской, на которой теснились пузатые бутылки. Темнея в угловом торце здания, он находился выше мостовой, что немного отвлекало внимание от не самой очевидной вещи: стойка была втиснута довольно низко. Любой подходивший с улицы стоял лбом вровень неотесанному дереву, но, чтобы с комфортом торговать выпивкой изнутри, взрослому продавцу понадобилось бы ползать на коленях. Логично, что существо, выглядывающее из проема, не было взрослым.

За батареей бутылок сновало туда-сюда детское лицо, чумазое и, будем честны, уродливое. Покуда совсем не стемнело, Рик успел сполна разглядеть юного торгаша. Всклокоченные рыжие волосы торчали во все стороны, кривые молочные зубы топорщились во рту, парочка уже отсутствовала (а может, и больше). На вид мальчишке было лет десять–двенадцать. Общая бледность кожи была сполна уравновешена коркой грязи, налипшей поверх. Только поэтому дерзкое личико не светилось в темноте аки вторая луна, лишь темно-зеленые глаза поблескивали во мраке.

– Тогда что ты имеешь в виду?

Рик покосился на высокородную.

– А ты правда считаешь, что самый опасный бандит – это громила с огромными кулаками и животом? Или наоборот, он должен быть жилистым и хитрым, с изрезанным шрамами лицом? Знаешь, эти ребята, которые постоянно перебрасывают нож из ладони в ладонь… Нет. Ребенок, воспитанный в подобной среде, опаснее бешеной собаки. Он не видел другой жизни, насилие является частью его сущности. У него нет моральных преград, в этом возрасте они еще не сформировались, да и не могли. Еще, как правило, детей – целая куча. Ловишь одного, а другой подрезает тебе сухожилия под коленом, пока третий вцепился в завязки кошелька. Пробовала когда-нибудь отбиться от стаи крыс?

– А ты пробовал?

– Нет. Я был крысой.

Райя дернула плечом, юноша добавил:

– И это еще не все. Заставить ребенка заниматься подобными вещами… Их ведь наказывают за любой проступок. За недостаток монет к концу дня, за косой взгляд… Да просто от скуки. Поэтому те, кто владеет подобным трудом, – худшие из худших. И мы собираемся идти к ним на поклон.

– Даже Вильгельм не просит кланяться при встрече. – Высокородная презрительно фыркнула.

– Потому что вся страна и так стоит перед ним на коленях.

– Смотри, он собирается.

Какими бы темными ни были происходящие на перекрестке делишки, после захода солнца парнишка торговать явно не собирался. Поток покупателей (крайне сомнительного вида) тянулся тонким ручейком все время, что они наблюдали за прилавком, но в конце концов окончательно иссяк. Мальчик начал проворно сгружать бутылки с пойлом куда-то вовнутрь.

– Самое время посвятить меня в план, если он есть.

– А ты знаешь, какие планы чаще всего терпят крах? Тщательно продуманные.

– Цитата из какой-то столичной книжки?

– Нет, твоя.

Рик поперхнулся возражениями. Высокородная сделала шаг вперед.

– Просто готовься ловить его за шкирку, если все пойдет не по плану. Либо бежать со всех ног.

Тихо выругавшись, он увязался следом. Они перешли улицу, замерли напротив прилавка. Изнутри раздался звон стекла, кто-то явно двигал ящики с тарой. Часть бутылок все еще покоилась на доске. Мгновением позже рыжая голова вновь явилась их взору, мальчишка сощурился и, быстро сориентировавшись, проскрежетал:

– Вернулась за добавкой?

И мерзко захихикал. Вблизи он был еще более некрасив, битая фарфоровая игрушка в оранжевом парике. Писклявый детский голос уже начинал отдавать бродяжьей хрипотцой, предвестие взросления. Рикард успел подумать, что, несмотря на обилие покупателей, парень запомнил заходившую за хересом девушку. Плохо. Либо крайне внимателен и цепок, либо Райя слишком уж выделяется среди обычных клиентов. А скорее всего – и то, и другое. Но высокородная уже открыла рот:

– Именно так.

Рыжий повозился где-то сбоку, вытащил бутыль, точную копию сосуда, стоявшего сейчас в доме Тиридат. С усилием водрузил ее перед собой.

– Семь медяков.

– Утром было пять, – Райя выгнула одну бровь.

– Тогда тянуться за стенку не пришлось, – мальчишка выгнул руки над головой, – а еще я закрываюсь уже. Две монеты сверху себе заберу…

Он даже подпрыгнул от удовольствия. Что ж, хотя бы честно. Рикард вынул из кармана заранее припасенные медяки, крайне скудное количество, отсчитал мелочь. Маленькая ладонь сгребла оплату куда-то в темноту, парень сразу потерял к ним интерес.

– Постой. – Райя повозилась за пазухой, положила руку на грубое дерево.

Рикард увидел, что в темноте блеснуло серебро. Об этом он предупрежден не был. Носить полновесные монеты в таких местах, а тем более демонстрировать их, было не самым разумным решением. Рыжий, не задавая лишних вопросов, тут же потянулся к деньгам, но высокородная проворно убрала руку. Щелчком подкинула монетку в воздух, поймала.

– Это че…

Зеленые глаза поморгали, мальчишка пошевелил губами, насупился, повторил:

– Это че?

Рик закусил губу. Парень явно был готов нырнуть в темноту со скоростью кошки, которой наступили на хвост.

– У меня и у моего спутника, – девушка кивнула в его сторону, – есть деловое предложение.

– Деловое… Че?

– Завтра мы вернемся сюда, в это же время. А ты приведи кого-то из взрослых. Нам нужно пообщаться с теми, кому ты относишь заработанное.

– Да? И че?

Парня явно заело. Рик вклинился в разговор:

– Ниче. Если завтра здесь мы встретим кого-то из старших, то получишь… Эээ… Два серебряных.

Вознаграждение было неприятно большим, но он не мог озвучить сумму меньше уже продемонстрированной монеты. Хорошо, что Райя не принесла с собой золото, его просто не имелось. Глаза мальчишки блеснули, словно упоминание награды помогло переварить всю информацию. Но рыжая голова качнулась влево-вправо.

– Понял, о чем толкуете. Не придет никто. Вдруг вы из железных банок?

На мгновение Рик впал в замешательство, но понял, что речь идет о гвардейцах. Покачал головой.

– Точно нет. Ни одного из них даже в округе не видел. Просто скажи своим парням, что нужно поговорить. Деньги, как видишь, есть.

Он лукавил. Денег было не то чтобы много. Сколько бы ни стоил проход в город, у них точно не было достаточной суммы. Если проход вообще был.

Рыжий замешкался. Под взлохмаченной шевелюрой явно крутились малочисленные шестеренки. Желание получить деньги яростно сталкивалось с пониманием, что за подобную болтовню с незнакомцами его, как минимум, не погладят по голове. Рикард вкинул небольшой козырь:

– Мы не скажем им, что ты получил деньги. Сможешь оставить оплату себе.

Если у высокородной имелся хоть какой-то план, кроме как предлагать деньги каждому встречному мальчишке, то было самое время приступить к его реализации. Если во времена его детства, на севере, кто-то рискнул обратиться с подобной просьбой к местным… представителям торговли, то вероятность на следующий день не очнуться сильно повысилась бы. Причем как у просителя, так и у того, кто настолько неразумно вступил в диалог. В сумрак лучше либо вообще не лезть, либо стоит сразу вспороть его ножом. И никак иначе.

Воспоминания о севере пронеслись мимо, сознание зацепилось за события недавнего прошлого. Фиона, с перекошенным лицом нависшая над ним в лесу. Если отец действительно отринул последние крохи совести и такие, как он, теперь разгуливают по всей Симфарее… Могло ли влияние Карпета разрастись до этих земель? Рик прокашлялся.

– И скажи, что Слуги из подполья хотят потолковать.

Как только подзабытые, но столь знакомые слова сорвались с губ, что-то внутри заклокотало от восторга. Он поморщился. Для мальчишки за стойкой эти слова вряд ли значили хоть что-то, но, по всей видимости, шестеренки все же встали на место. Рыжий облизнул губы, протянул руку.

– Понял, понял. Спрошу. Только деньги – сейчас.

– Ну уж нет, – Райя покачала головой, – получишь оплату завтра, когда мы поймем, что встреча все же состоится.

Она явно использовала чересчур сложные обороты, но суть парень уловил. Чумазое лицо скривилось.

– Отберут. Даже если кто-то и припрется, денежки не мне достанутся.

Рик вновь повозился в штанах, выудил на свет скудную горсть мелочи. Для виду пересчитал, ссыпал на стойку.

– Это тебе в карман. Когда потолкуем с кем-то из ваших, получишь остальное. По-тихому. Никто не узнает.

– И вот еще что, – высокородная внезапно опять подала голос, – передай это. Если это покажется кому-то знакомым, то пусть он и приходит.

Смятая бумажка легла поверх кучки монет. Рик прищурился одновременно с мальчишкой. Что там? Не разглядеть. Секунду они оба, на пару с мальчуганом, смотрели на мятый клочок, после чего бледная рука сгребла кучу со стойки. Зеленый глаз подмигнул.

– Да понял, понял я. Потолкую. Чур, если никто не сподобится на болтовню – я не виноват.

Подобную неуверенность Рикард проигнорировал.

– Два серебряных. Помни.

Райя добавила:

– Завтра, здесь же, в тот же час.

Рыжий закатил глаза, спасибо хоть язык не высунул. За полминуты сгреб остававшиеся на стойке бутылки внутрь (включая ту, за которую они заплатили), прыгнул пузом на прилавок. Крякнув, дотянулся до створок снаружи. Ворот рубахи оттопырился, напоследок Рик успел увидеть свежие рубцы на спине. После чего громкий стук известил, что лавка закрыта. Еще мгновение он смотрел на замурованный проем, повернулся к высокородной.

– Что ж. Завтра, на этом же месте, в тот же час нас встретит арбалетный болт.

– Либо ничего не произойдет, и все наши потери составят горстку медяков. – Райя ладонью пригладила волосы.

– К слову об этом. Прошу, в следующий раз не размахивай серебряными монетами в таких местах. Я, напоминаю, стараюсь избегать насилия.

– Я помню. Уверена, все будет в порядке.

Минуту они помолчали, затем двинулись в обратный путь. Высокородная добавила:

– Поверь, мой план был не в том, чтобы просто так отдать наши деньги ребенку.

– Значит, план все-таки есть? Что там было, – Рик сделал жест, словно зажал пальцами лист бумаги, – в записке?

Райя медленно ответила, глядя прямо перед собой:

– Ты упомянул этих своих «Слуг из подполья». Ты рассказывал, я помню. Быть может, это сработает, пусть мы и очень далеко от твоих родных мест. А если нет… У тебя свой пароль, а у меня свой.

Всю дорогу домой Рик перекатывал в голове услышанное. Любое партнерство строилось на доверии, поэтому юноша не стал расспрашивать. Но взявшись за ручку входной двери, он скупо добавил:

– Да, я стараюсь избегать насилия, но оно не сторонится меня в той же степени. Дай мне монету.

Высокородная протянула ему серебряный кругляшок. Вздохнула.

– Судя по твоей улыбке, мне лучше не знать, на что ты собрался ее потратить.

* * *

Вонючка медленно плелся под палящим солнцем, полностью оправдывая свое имя. Вол то и дело щелкал хвостом, мухи с жужжанием уворачивались. Схватка явно была неравной, насекомые валились на землю с завидным постоянством. Рикард хмыкнул. Особо искушенный философ даже здесь рассмотрел бы метафору. У этих ребят особая способность оборачивать любое событие в клубок из пространных фраз.

Например, сегодня он бы хотел оказаться на месте вола, а не мухи… Или. Сила не в количестве, а в умении… Или. Не разевай рот на то, чего не сможешь проглотить. Или…

– Не спи.

Тиридат резко затормозила, Рик врезался ей в плечо. Поднял ладонь в извинительном жесте, осмотрелся.

Вынужденные остановиться прохожие уже сформировали небольшую толпу. Широкая улица, перпендикулярная той, по которой они шли в сторону базара, была перекрыта. Местные над головой высунулись из окон, пара ребятишек залезла на крышу деревянного крыльца, чтобы лучше видеть происходящее. Все провожали взглядом небольшую процессию, вышагивающую в сторону городской стены.

Военная рота. Солдаты регулярного военного корпуса ровным шагом стекались к воротам. Сопоставив количество шеренг и людей в них, Рик навскидку насчитал человек триста. Зрелище было не столь впечатляющим, как когда маршем двигались столичные доспехи, в этом случае серебро всегда искрилось в лучах солнца и вокруг стоял ровный металлический гул. Обычные же воины был обряжены в простые стеганые дублеты, коричневая кожа едва слышно поскрипывала при каждом шаге. Бритые в основном головы были непокрыты, пот стекал по загорелым лбам. Дисциплина держалась, но нет-нет, а кто-то оттягивал в сторону воротник или с кислой миной почесывал затылок. Марш не выглядел угрожающим, военные больше напоминали белоголовых, которых таким же строем гоняли от барака к руднику и обратно.

Тиридат скривила губы.

– Показуха.

– Что ты имеешь в виду?

Рик сложил руки на груди, облокотился плечом на Вонючку. Вол не возражал. Юноша с интересом посмотрел на старуху, обычно торговка воздерживалась вообще от любой болтовни, если это не касалось списка очередных базарных дел.

– Ведут солдатню по главной улице, словно шлюх на показ клиенту. – Тиридат сплюнула в рыхлую землю. – Услада для глаз.

Последние слова были произнесены с почти убийственным сарказмом. Юноша вновь посмотрел на колонну.

– Видишь что-то, чего не вижу я?

– Видим-то мы одно, кучу ряженых мальчишек. А могли бы и не видеть. Если хочешь перебросить войска в город, то вовсе необязательно превращать это в клятый парад.

– Маловато людей, чтобы называть это «перебросом войск». И парадом тоже.

– Будут еще, – уверено каркнула старуха, – по улице пустили лишь первую партию.

– И все ради…

– Чтобы столичные придурки наконец почесались. Не знаю, что там происходит у придурков местных, – Тиридат махнула рукой в сторону города, – но без разрешения Вильгельма они и зад подтереть не могут.

– Да, Аргент явно никуда не торопится.

– Еще бы, я скоро забуду, как мой дом выглядел без тебя и девчонки.

Торговка явно ворчала для вида. Рика теперь интересовало совсем другое:

– Но зачем перебрасывать войска?

– Да просто думают они все не головой, а одним местом. Тоже дыркой, не такой большой, но такой же черной. Уж не знаю, кому пришло в голову запереть город, но благодаря этому идиоту мы сейчас видим то, что видим. За стеной явно поднакопилось проблем, а владыка не торопится их решать.

– Они стягивают солдат к городу в качестве сигнала Вильгельму?

– Возможно. Чего может бояться тот, кто кулаком и интригами подчинил себе весь континент? Только противодействия. Уверена, он поперхнется завтраком, узнав, что ближайший к столице город наращивает военную силу. А после наконец задвигается и пришлет сюда кого-то из своих верных собачек – уладить все проблемы.

Это был самый длинный монолог Тиридат за все время. Рик почесал пальцем кожу под ошейником, торговка вновь сплюнула.

– Словно мало нам было огромного кратера под боком. Теперь эти придурки будут бряцать оружием, пока не найдут виноватого. Церковники попытаются свалить все на стражу, стража – на гвардейцев, гвардейцы – на церковников. И так по кругу. Перегрызутся между собой, а потом начнут переваливать вину на столицу, ведь что святоши, что серебряные чурбаны – оттуда родом. Аргенту придется сглаживать углы. И если углы будут сглажены плохо, вот тут-то очень пригодятся все эти ребята, которые сейчас маршируют перед нами.

– В Симфарее происходит трагедия невиданных масштабов, десятки тысяч людей проваливаются на ту сторону. – Рик почесал переносицу. – А первое активное действие, которое предпринимают высокородные, – это начинают угрожать друг другу?

Тиридат ухмыльнулась.

– Что, думаешь, я не права?

– Нет, – Рик со вздохом оттолкнулся от спины вола, – насколько я знаком с человеческой природой, все это максимально похоже на правду.

Торговка неожиданно улыбнулась еще шире, однако ничего не ответила. Процессия тем временем почти миновала эту часть улицы, люди завозились, готовясь возобновить движение.

– Обычно люди не любят кого-то одного, но тебе, похоже, не нравится никто. Ни гвардейцы, ни церковники, ни высокородные. Почему?

– Подумай своей башкой. Для начала кучка психов в белых рясах, которые готовы вздернуть любого, кто не стучит пальцами по лбу каждую минуту. – На этих словах Тиридат вновь помрачнела.

Рик вновь вспомнил Иглу и даже испытал некий прилив расположения к старухе. Та продолжила перечислять:

– Следом идет кучка закованных в броню головорезов, которые по приказу мужика с манией величия вырезали двадцать лет назад четверть континента. Можно сколько угодно называть их красивыми словами, но это убийцы. Отличие от сброда в подворотнях лишь в том, что жалованье им платят из столичной казны.

Тут юноша позволил себе ввернуть:

– Но ведь и правда прошло двадцать лет. Те, кто маршируют в доспехах сейчас, тогда могли еще не родиться.

– Как и ты небось. Напомни, сколько тебе лет, парень?

– Девятнадцать.

– Вот-вот. Все, кто носит серебро теперь, несут такую же ответственность и грех на душе, как и те, кто был тогда. И точка. Поверь, грязь, которую они тогда творили, если и смоется, то нескоро. У меня уже нет шансов это увидеть. У тебя, вероятно, есть.

«Очень сомневаюсь».

Настроение испортилось, и, чтобы отвлечься Рик, покрутил головой по сторонам, толпа почти рассосалась. Торговка смачно шлепнула Вонючку по заднице, вол медленно зашагал вперед.

– Регулярный военный корпус… Просто идиоты, годные лишь выбивать дерьмо из пьянчуг на улицах. Если начнется буча, то их роль будет проста и понятна – мясо на передовой. Они и сами это понимают, поэтому маршируют с такими кислыми лицами. Позорище.

Одна из лавок на противоположной стороне улицы привлекла внимание юноши. Он кончиками пальцев погладил серебряный кругляшок в кармане, рассеяно спросил:

– Ну, а высокородные?

Тиридат поставила жирную точку:

– А кому они вообще нравятся?

Для порядка Рикард кивнул, но тут же спросил о другом:

– Мы почти пришли. Не будешь против, если я отлучусь чуть раньше?

Базар уже виднелся в сотне шагов впереди, торговка махнула рукой, мол, валяй. Они кивнули друг другу, юноша сместился левее и нырнул в толпу. Аккуратно, помогая себе ладонями и локтями, сошел с дороги, вжался в стену, пропуская груженную фруктами телегу. Проверил, плотно ли повязка прилегает к шее, больше по привычке, чем по нужде, стянул с проезжающего обоза маленькую грушу. Приговорил ее в три укуса, поморщившись от кислоты. И замер напротив двустворчатой деревянной двери. Вновь оглядел заинтересовавшую его вывеску, взошел вверх по ступеням и толкнул створки внутрь.

Помещение было совсем небольшим. Стены владелец окрасил унылой бежевой краской, сильно контрастирующей с темным деревом под ногами и над головой. По правую руку, от пола до потолка, высился ряд ящиков, юноша задержал взгляд на уже знакомом штампе с гербом Фарота. Слева виднелась лестница на второй этаж. В пространстве для посетителей больше не было почти ничего, лишь пыль висела в лучах утреннего солнца. Сделав всего пару шагов от двери, Рик уперся в щербатую стойку, облокотился на нее ладонями.

Продавец поднял голову, словно только что заметил посетителя. То был худощавый мужчина небольшого роста, темные волосы были стрижены коротко, на висках поблескивала седина. На вид ему было лет сорок, раскосые глаза прятались за овальными очками, а потому казались несоразмерно большими. Ворот белой майки был растянут почти до пупа, волосы на груди блестели от пота. В руке мужчина держал вымоченную в масле тряпку. Рик застал его за полировкой продолговатого куска металла, предназначение которого он не понял. Наконечник копья? Деталь механизма? Неважно.

– Доброго утра.

Говорил он довольно тихо, а звучал, под стать внешности, интеллигентно. Под стать внешности, но не ремеслу.

– Доброго. – Рикард оглядел помещение. – Пустовато у вас, по меркам любой лавки. Вы…

– Открыты? Да, молодой человек, работа идет. Но я тружусь не в качестве лавочника – если вы пришли за этим, то, увы, ошиблись. Я работаю под заказ.

Рикард вздохнул.

– Не верю.

Продавец отложил тряпку в сторону.

– Простите?

Юноша махнул рукой в сторону.

– Оружейные ящики. Вероятно, последняя поставка, перед тем как город закрыли. А стойка, на которую я сейчас опираюсь, вовсе не стойка, а витрина. Просто вы закрыли ее деревянными панелями. Досаждают приезжие?

Мужчина сложил руки на груди. Рик добавил:

– Я просто наблюдательный. Не переживайте, проблем не будет. Мне нужна была лавка подобного толка, а герб на вывеске над входом говорит о принадлежности к оружейной гильдии Людена. Я, как видите, – он указал на светлый ежик волос на голове, – много бывал в тех местах.

– Тогда вы должны знать, что гильдия не рекомендует вести дела с частными лицами.

– Знаю. В нашем случае там, на севере, все заказы шли скорее… от семьи.

– От семьи? – Не дождавшись уточнений, мужчина поморщился. – Приезжие не досаждают. Пока. Но на второй день после того, как… Ну, вы понимаете.

Он изобразил жест, словно закрывает дверь на ключ. Юноша кивнул.

– Да… С визитом вежливости меня посетила группа фаротских стражников. С настоятельной просьбой приостановить любые продажи, исключая действующие контракты.

– Которые, по всей видимости, как раз с регулярным военным корпусом, – догадался Рикард.

– Вы и правда наблюдательны. Но должны понимать, что в этом случае я ничем не могу вам помочь.

Рик сделал зарубку в памяти. Это был уже второй звоночек вслед за марширующими по улицам солдатами. Первое, что сделали городские вояки, – взяли под контроль оружейные лавки. Боятся беспорядков на улицах? Или хотят сосредоточить все вооружение в своих руках? И то, и то было плохо. Он постучал пальцами по стойке.

– Как я могу к вам обращаться?

– Берт.

– Берт. Я правильно понимаю, что, обойдя весь периметр и заявившись в любую лавку, подобную вашей, услышу то же самое?

Продавец сдержанно улыбнулся.

– Очень вероятно.

– Раз так, давайте вспомним, что покоится в ножнах защитников города? Мечи, копья и алебарды. Арбалеты порой. Как правило. Я пришел не за этим. Поэтому мой скромный интерес не сильно нарушит вашу договоренность.

– Простите, молодой человек, но правила устанавливаю не я. И точно не собираюсь их нарушать, потому что…

– Лезвие с ладонь, без гарды, шестидесятиграммовая сталь. С хромовым покрытием. Рукоять – бук, если есть. В чехле с петлей, для свободного подвеса.

Мужчина замешкался, снял очки, протер их о грязную майку, водрузил обратно на нос.

– Вы очень четко знаете, чего хотите.

– А еще я прекрасно знаю, что подобный товар у вас есть.

Повисло молчание. Пока Берт обдумывал услышанное, Рик вновь покосился на меченые ящики. Точно такие же он наблюдал на складе фаротского рудника, перед тем взорвать там все. Во владениях Пинкуса припасы высились штабелями, рудник явно накапливал поставки для отправки всего скопом. Сильно ли уничтожение тех запасов могло подорвать (какая ирония) военную мощь города? Озвученный продавцом запрет на торговлю переводил этот вопрос в раздел риторических.

– Мне кажется, что я понял, какого рода деятельностью занимается на севере ваша… семья.

Голос торговца прозвучал еще тише, чем до этого. Рик с удивлением понял, что в нем сквозит усталость. Плевать этот Берт хотел на город и стражу, на любые запреты и проблемы с поставками. Вероятно, он просто хотел, чтобы от него отстали, дав возможность и дальше елозить тряпицей по металлу. А вместо этого он стал заложником своего же ремесла.

– Молодой человек, когда вы упомянули, что проблем не будет, я уж было решил, что речь идет о фаротской страже. А теперь попрошу вас уточнить. Если откажусь продать кинжал, стоит ли мне ожидать недовольства… иного толка?

Рик помедлил. Ответил честно:

– Точно нет. Я не бывал в родных местах уже много лет. Поэтому мой интерес исключительно личный. Но знайте, эта покупка много для меня значит. Я бы даже сказал… – Он запнулся, глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. – Я бы даже сказал, что в глубине души надеюсь на отказ.

В глазах торговца блеснул интерес.

– Почему?

– Я знаю, что в ближайшее время озвученный товар может мне понадобиться. Но, с другой стороны, приобретая его, я словно сам открываю дверь, пройдя через которую, обратно уже не вернуться. Вечная дилемма, что было раньше: яйцо или курица?

Мужчина задумчиво кивнул.

– Покупаете ли вы нож, чтобы в будущем им воспользоваться, или воспользуетесь им именно потому, что его купили?

– Именно так.

– И что же заставило вас зайти сегодня ко мне? Ведь, судя по колебаниям, которые я теперь вижу, вам, молодой человек, ответ уже известен.

– Есть подозрение, что я сглупил, уже войдя в ту дверь, не прихватив с собой нож.

Торговец почесал пальцем затылок, неожиданно бодро. Стекла очков блеснули.

– Пусть так… Вы, к слову, плохо осведомлены об оснащении слуг города. Стражники, да и гвардейцы, уже давно вооружены и кинжалами тоже, в том числе.

– Даже если так, то я думаю, что запрет на продажу оружия кому-либо, кроме регулярного корпуса, распространяется и на гвардию тоже. – Рик улыбнулся. – Я бы даже сказал, он как раз и направлен против нее. Ограничения для частных лиц – мишура.

Берт поморщился, но ничего не сказал. Слова были излишни, ведь они оба понимали, что так, скорее всего, и есть. Если у Рика и были какие-то сомнения, то этот короткий диалог помог расставить все по полочкам. Неделю назад Фарот начал тонуть в дерьме и сейчас погружался в него все глубже. Затягивая вместе с собой всех вокруг.

Юноша уставился на мужчину напротив. Тот, все так же молча, развернулся, шагнул в сторону подсобки. Но уже почти скрывшись из виду, обернулся и все же бросил через плечо:

– Вы, главное, помните, что в некоторые двери лучше не входить вовсе.

– Ваша правда… – едва слышно пробормотал юноша себе под нос.

Ждать пришлось недолго, не зря Рик узнал метку на вывеске с расстояния почти в сотню шагов. Люденские оружейники славились своим ремеслом еще до войны, обеспечивая оружием весь север. Ничего удивительного, что во время стремительной и кровопролитной экспансии Вильгельма золото потекло в их карманы с удвоенной силой.

Понимая, что время одиночек уходит, еще в первые годы конфликта отдельные семьи слились в единый организм. Если верить рассказам карпетских стариков, так в то время поступали все, кто обладал хоть зачатками ума. Таким образом, успешно пережив войну (и даже разбогатев на ней), мастера всевозможных профессий продолжили трудиться дальше уже в составе гильдий. Горькая ирония, что владыка подмял под себя весь континент, но к настоящему единению это привело лишь в рядах торгашей и ремесленников.

Среди тех, кто исправно пользовался услугами люденцев, был и отец Рика. Называли их так больше по привычке, торговые точки стремительно, как грибы после дождя, выросли по всей стране, больше не ограничиваясь одним лишь севером. Сейчас он стоял в одной из таких. Но глубоко-глубоко, на подкорке мозга, отпечаталось воспоминание: занесенный снегом знакомый герб. Не обычная печать на вывеске, а огромный, отлитый из металла символ. Именно мимо него Рендалл Элайда множество раз водил своего отпрыска.

От воспоминаний затошнило. Времена, когда он задирал голову вверх, чтобы разглядеть, что происходит за стойкой, давно прошли, сейчас он смотрел на нее сверху вниз. Но, казалось, пройдет мгновение – и тяжелая рука отца ляжет на плечо. Прямо как в те времена.

В реальный мир его вернул Берт, холщовый сверток с глухим стуком лег между ними.

– Смотрите.

Рик кивнул, резко, куда быстрее, чем хотел, сдвинул ткань в сторону. Блеснул металл.

– А внутри – семена… – одними губами произнес юноша.

Мужчина, как ни странно, услышал. Хмыкнул.

– Может, еще и происхождение фразы знаете?

– Происхождение… – Рик сам подивился хриплости своего голоса. – Шутка-присказка. В холщу пакуют семена на зиму, иначе никак. Над тем, что одна из крупнейших оружейных гильдий заворачивает свое оружие в обрезки от мешков, не иронизировал только ленивый.

– Пусть смеются, – Берт доверительно наклонился вперед, – ценность ведь внутри, а не снаружи. Гвардейский корпус получается свои заказы в именных ящиках. А шкатулки для высокородных дополнительно инкрустированы и отделаны шелком внутри. Мы очень любим и уважаем любых наших клиентов. Но я бы больше боялся тех…

– …кто сеет семена из холщи.

Он не стал озвучивать вслух значение поговорки, все и так было ясно. Продавец кивнул. Оттолкнулся от стойки, вновь сложил руки на груди, повторил:

– Смотрите.

Казалось, произнесенные юношей слова обрели форму. Тонкое лезвие длиной с ладонь, изящное в своей простоте. Ничего лишнего, лишь металлический блеск. Никакой гарды, ближе к середине лезвие немного расширялось, перетекая в темную гладкую рукоятку из бука. Тончайший деревянный лубок, проваренный в льняном масле, был насажен на продолговатый железный цилиндр. Кинжал будто сам просился в руку. Чехол лежал там же, простые ножны из темно-коричневой кожи, с петлей на конце.

Берт торжествующе улыбнулся. Рик, поняв, что тоже улыбается, встряхнул головой. Сглотнул. А затем, глубоко вздохнув, вновь отворил давно запертую дверь.

Глава 4. В пути

– Начнем с простого. Любимый цвет?

– Белый.

– Скучный ответ. – Ани закатила глаза.

– Извини, что не выбрал цвет повеселее. Парацельс?

Доктор почесал седую поросль на подбородке.

– Пусть будет желтый.

– Пусть будет?

– Не могу сказать, что меня сильно будоражит хоть один цвет. Но в желтый были окрашены стены отчего дома. Поэтому мне так нравился островок нарциссов у лавки в Вествуде. Небольшое, но все же напоминание.

– А у тебя? – торговка покосилась на Лиса.

Тот лишь фыркнул в ответ. Ани только закатила глаза, но не отстала.

– Мы в пути уже много дней, а я знаю о тебе лишь ужасные вещи. Не хочешь немного разбавить впечатление? Что-нибудь позитивное?

Молчание. Торговка завопила:

– Сэт! Любимый цвет! Срочно!

– Зеленый.

Ответил вновь Гааз. Вор покосился на него, доктор развел руки в стороны.

– Старый друг, она права. Но если ты не хочешь отвечать сам, то я справлюсь за тебя. Заодно проверим, насколько хорошо я помню наши беседы.

– Зеленый… Даже не буду спрашивать почему. Ну, хотя бы не красный, потому что такого цвета кровь или что-то в таком духе. – Девушка фыркнула. – Вместо этого мне интересно еще кое-что. Как мне тебя называть? Сэт, Лис, может быть, просто «вор»? Есть предпочтения?

– Называй хоть «любимым дядюшкой», если тебе так хочется.

– Не хочется, – отрезала торговка, – Парацельс, выручай.

Врач хмыкнул.

– Мои предпочтения вы знаете, но «старый друг» из твоих уст будет звучать несколько странно, юная леди.

– А откуда взялось «Старый лис»? Насчет «вора» можно не объяснять, тут я уже все поняла.

Эдвин отвел взгляд. Он уже знал, как минимум, часть этой истории. Лис и Медведь… О котором, к счастью, ничего не было слышно с момента, как они покинули Дубы. Но Сэт неожиданно хмыкнул:

– Раньше было просто «Лис». Однако в какой-то момент оказалось, что я уже не молод.

– А сколько тебе лет?

Вор помедлил, но ответил:

– Ровно половина века.

– Получается, что ты не так уж стар.

– Моему наставнику из деревни сейчас пятьдесят два, – Эдвин подал голос, – но мы начали называть его старым еще лет десять назад.

Парацельс улыбнулся.

– Издержки прошлого. В былые времена люди жили куда меньше, да и выглядели, честно сказать, куда хуже. Даже в юном возрасте. Говорю это с уверенностью, как врач. Сейчас продолжительность жизни значительно увеличилась, но в глазах людей, особенно прошлых поколений, люди, разменявшие четвертый десяток, уже выглядят пожилыми. Но посмотрите на меня, – Гааз погладил седую проплешину на макушке, – и убедитесь, что стар тут только я.

– Раньше на продолжительность жизни неплохо влияло то, что можно было в любой момент сдохнуть от того, что твоя черепушка раскололась на две половинки, – проворчал Сэт.

Доктор кивнул.

– Да, в военное время смертность, особенно среди мужского населения, подскакивает в разы. Но за последние годы ситуация выправилась и пошел рост.

Ани не дала сбить себя с толку.

– Со старым разобрались. А почему Лис?

– Хочешь услышать какую-то невероятную историю, приправленную священным знанием? Девочка, я жил в казарме с детских лет. Имена там не в чести, да и на поле боя тоже. Куда проще проорать короткое прозвище, сразу понимаешь, что обращаются именно к тебе. Иногда это даже забавно, был у нас парень по кличке Лапка. Одна рука была обезображена шрамами, из-за какой-то болезни, пережитой в детстве. Выглядело отвратительно, зато прозвище – очень милое. Особенно когда орешь его по колено в грязи и крови.

– Он выжил?

– Нет, остался лежать у стен Вествуда. А что касается Лиса… В нашей детской казарме были популярны животные клички, если можно так сказать. Я был достаточно худ и, хочется верить, достаточно хитер, чтобы получить свою.

Разговор на пару минут затих, но торговка вновь подала голос:

– Вы уж извините, если всем весело молча плестись вперед по этой жаре. Но я, скажу честно, начинаю медленно сходить с ума. Лис, Старый лис… Неважно. Мне кажется, самое время поделиться информацией о том, что нас ждет в Аргенте.

– Толпа людей и вонь.

– Этого было в избытке и дома. Я спрашиваю, что будет ожидать конкретно нас.

– Ты и так уже все знаешь. – Вор хрустнул шеей.

– Пойди туда, не знаю куда, чтобы получить информацию, куда двигаться дальше? А если следующая точка окажется где-нибудь в южных топях? Двинемся обратно через весь континент?

– Да.

Ани закатила глаза.

– Ты ведь понимаешь, что тогда мы будем таскаться с тобой целый год. Готов к этому?

– Таскаться? Девочка, тебя никто с нами не звал.

– Ну да, ну да. Даже если откинуть в сторону, что благодаря вам было уничтожено дело всей моей жизни… Тебя это не сильно волнует, понимаю. Но ситуация обернулась так, что меня бы запытали до смерти через пару часов после вашего отбытия. И Парацельса тоже, у Постулата уши и глаза повсюду. Поэтому, будь добр, окажи услугу и перестань напускать туману там, где это уже не нужно.

Старый лис вздохнул, уселся в седле поудобнее.

– Задавай вопросы. Ответов не обещаю. Точных ответов – тем более.

Торговка чуть ли не подпрыгнула в седле, Эдвин навострил уши.

– Начнем издалека. Сколько ты уже занимаешься всем этим?

– Более десяти лет.

– Но покинул гвардию сразу после войны. Значит, еще столько же где-то потерялось. Что делал до того, как стать вором?

– Учился воровать. – Лис поймал ее взгляд. – Что ты хочешь услышать? Даже те знания, которыми ты уже владеешь… Вы все владеете. Этого достаточно для того, чтобы подписать смертный приговор каждому из присутствующих. Ловких, скрывающихся в тенях воров, не существует. Как и людей, гуляющих через ту сторону. Такова общеизвестная правда.

– Но какова она на самом деле… – протянул Гааз, ни к кому конкретно не обращаясь.

– На самом деле… После армии я взял пару лет на то, чтобы разобраться с личными делами. – Увидев, что торговка открыла рот, вор поднял ладонь. – Подчеркну – «личными». Получилось не очень.

– И решил стать вором?

– Никто не просыпается утром с мыслями о том, что с сегодняшнего дня стоит начать изымать чужое имущество. Все предпосылки для этого уже были. Контакты, знакомства. Когда я остался не у дел в этом Мире, мне подкинули работу, простую. Потом чуть сложнее. Это заняло годы. Базовым вещам я обучался в процессе. Когда стало ясно, что я берусь только за «интересные заказы»…

– Интересные?

– Необычные. Странные. Связанные с риском…

– Такие, как нынешний.

– Нынешний даст фору всем остальным. Так вот. После этого мне прямо предложили перейти на следующую ступень. Подготовка к заказам, которые обычный человек выполнить неспособен. К тому моменту мне уже было все равно. Лишний козырь в гонке со смертью. И гонка эта продолжается до сих пор.

– И сколько ты учился ходить на ту сторону?

– Около семи лет. Но на тот момент мне был доступен радиус около пары метров, а восстанавливался я потом неделями. Практика, практика и ничего кроме практики. Повторюсь: того, что произошло в Вествуде, не делал никто.

Вор скользнул по юноше глазами, Эдвин поежился. Ани задала следующий вопрос:

– И как это происходит? В общих чертах.

– Я думаю, в какую сторону и на какое расстояние хочу шагнуть. Если конечная точка находится в разумных пределах, то я отказываюсь там.

– И все?!

– Девочка, если захочешь перенестись вон к тому дереву, то советую как следует двинуть коленями, – Сэт ухмыльнулся, – иначе останешься на месте. Я не жалуюсь на словарный запас, но еще не придумали фраз, которыми можно описать весь процесс. А если тебя интересует, вижу ли я в этот момент кого-то из изначальных или призрак собственного папаши, – нет, не вижу.

«А если открыть глаза?»

Парацельс покачал головой.

– Мы слишком буднично говорим о вещах, от которых у любого священнослужителя пошла бы пена изо рта.

– Пока генералы обряжаются в мундиры и получают наградные мечи, за клочок земли гибнут обычные солдаты. А покуда святоши стучат себе по лбу и копаются в писании, по той стороне, которой они поклоняются, гуляют такие, как я. Мир частенько несправедлив.

Дорога начала идти в горку, зеленый край небольшого холма виднелся на горизонте. Лошади зацокали по извилистой тропе. Эдвин вытащил из седельной сумки яблоко и мелкий походный ножик, аккуратно отрезал дольку, закинул в рот. Отрезал вторую, вопросительно оглянулся на торговку, Ани покачала головой. Пожав плечами, он перегнулся через седло, на ходу скормил лакомство Агрель.

Диалог за спиной продолжился:

– Подводя к нашему путешествию. Как так вышло?

– Вся эта история с медальоном? – Эдвин услышал, как Сэт прокашлялся. – Нужно перенестись в начало года. Тогда мне уже мало что было интересно. Может, это и оскорбит обычных ремесленников и работяг, но воры зарабатывают несравненно больше монет. Даже слишком много. Поэтому причин рисковать собой – все меньше и меньше.

Юноша встрепенулся.

– Постой. А когда ты выкрал медальон?

– В начале лета.

– Выходит, подготовка заняла почти полгода?

– Подготовка, переговоры, сбор информации. Но, как видишь, стоило подготовиться получше. Впрочем, уверен, ни один осведомитель не смог бы включить в свои расчеты мальчика-каменщика из деревни. Ты поменял правила игры, парень.

Парацельс сочувствующе покосился на него. О том, что Эдвин теперь шел в качестве придатка к безделушке, были информированы уже все присутствующие. Гааз уточнил:

– И как это было? Все приготовления?

– Не хочу много трепать языком. Поверь, сначала было известно только то, что медальон существует. Но даже это пришлось проверить. Уж слишком невероятным казался озвученный заказ. А дальше… Пришлось поднакопить знаний, ведь глупо соваться в самое пекло, не будучи как следует информированным. Маршруты стражи, расположение комнат…

Ани перебила:

– Озвученный заказ? Что именно тебе сказали?

– Не многое. Как уже было упомянуто – я был не очень-то заинтересован в любой работе. Но тем не менее запрос относился именно ко мне. Что уже было подозрительно, ведь я точно не оставляю записки со своим именем на месте прошлых заказов.

– И все же, друг мой, по континенту гуляют слухи. – Гааз цокнул языком в унисон движению коней.

– Увы. Я насторожился, а затем услышал цену. Монеты не так важны, но упомянутая сумма была настолько… нестандартной, что я сел за стол и начал слушать. Любопытство не порок, хотя его нужно держать в узде, теперь я это понимаю.

Эдвин прокрутил в голове ту самую «упомянутую сумму». Сто тысяч золотых – на эти деньги можно купить целую деревню, и не одну. Невероятно.

– И что дальше?

– Информация была сцежена по чайной ложке. Крайне ценная безделушка, хранящаяся втайне. И после того, как предыдущий владелец ушел в небытие, вокруг начал закручиваться клубок событий. Другие подобные вещицы, если и остались в этом Мире, покоятся в тишине, за кучей замков. Например, мне поклялись, что подобная диковинка имеется во владении у Вильгельма, семейная реликвия и все такое. Но выбирая между столицей и любым другим городом, в который собираешься залезть, всегда выбирай не Аргент.

«Безделушка…»

Голос в голове звучал разочарованно. Чтобы отогнать его, Эдвин спросил:

– Что это был за город? Откуда вынес медальон?

Сэт поморщился, словно пожалел, что позволил втянуть себя в разговор. Но все же ответил:

– Теодора.

Если название что-то и говорило Эдвину, то на уровне отдаленных воспоминаний. Зато Парацельс дернулся так, что чуть не выпал из седла. Ани посмотрела на Лиса с изумлением.

– Теодора? Не пошел в одну столицу, так подался в другую? Это же главный город всех восточных земель. Рассказывают, что правительница Веллестеран – единственная, кто за все эти годы не явилась на поклон в Аргент.

– Спасла свой народ, признав Вильгельма как владыку, но не обивает каблуками его пороги. – Гааз почесал переносицу. – Но, Лис, проклятье! Ты правда влез туда?

– И даже вышел обратно. И нахожусь в пути по сей день.

Целитель аж рот приоткрыл от восторга. Молвил в пустоту:

– И правда все еще любишь зеленый цвет, да?

– Причем тут это? – Ани с удивлением посмотрела на старика.

Тот ответил с лукавым взглядом:

– То, что Сэт ограбил подземелья или башни Теодоры, уж не знаю, где там хранился медальон, – это невероятно само по себе. Это один из самых больших и процветающих городов Симфареи, не могу представить, через что ему пришлось пройти, но надеюсь когда-нибудь услышать эту замечательную историю. Сродни серебряной гвардии Вильгельма, в восточных владениях следит за порядком крыло Теодоры. Нечто среднее между секретной службой и непосредственно вояками. С одним лишь отличием – слышал, что у руля там стоят в основном женщины.

Врач перевел дух. Эдвин заметил, как Лис бросил на него предупреждающий взгляд.

– А что касается Веллестеран… Для перечисления ее достоинств и заслуг не хватит всего времени, оставшегося до заката. Поэтому я упомяну лишь одну вещь: поговаривают, что у нее невероятно красивые зеленые глаза.

Ани уставилась на вора, тот с бесстрастным видом покачивался в седле.

– Быть не может. – Гааз потер узловатые ладони друг о друга, словно ему вдруг стало холодно. – Друг, не говори мне, что именно этим они тебя зацепили?

– Много болтаешь.

– Извини, я не могу молчать. Девочка верно сказала, теперь мы вместе на этой дороге. Любая информация или ее отсутствие может напрямую повлиять на успех всего похода. Поэтому, прошу, расскажи все сам.

Сэт выдохнул сквозь зубы.

– Как было сказано, на одной чаше весов была куча золота и тот факт, что медальон где-то в восточной столице. А на другой… Да, я знаком с Веллестеран еще со времен войны.

– Как близко?

– Достаточно близко. – Взглядом Лиса можно было забивать гвозди.

Ани подняла ладони в успокаивающем жесте.

– Ты решил обокрасть свою бывшую? Серьезно? Почему даже за историями, погребенными под кучей золота и опасностей, всегда стоит нечто подобное? Вас, мужчин, делают по единому слепку? Как можно было додуматься до такого?

Эдвин попытался уложить в голове услышанное. Даже подробности о том, откуда медальон был изъят, уже производили впечатление. А уж у кого… До этого он вообще не мог представить женщину рядом с Лисом, а уж настоящую правительницу огромного куска земли – тем более.

– Не все решения принимаю я, девочка. Поэтому в случае отказа с моей стороны для этого дельца нашли бы кого-то другого. А напоследок мне сообщили факт, который, признаюсь, перевесил все остальные аргументы. – Сэт поморщился. – Факт, что владеть медальоном стало опасно.

– Да ладно. – Эдвин вложил в эти два слова весь сарказм, на который был способен.

Старый вор покачал головой.

– Уж не знаю, почему все так носятся с этой безделушкой, но, уверен, кто-то был готов начать новую войну, лишь бы обладать ей. Затем мне рассказали ту часть истории, которая вам уже известна. О праве и логике наследования, о том, что медальон представляет собой необработанный кусок рун.

– Я не вижу тут логики, – торговка покачала головой, – даже если все так, что с того? Лежал бы себе и лежал на дне самого глубокого восточного подвала.

– Если бы. Всю озвученную информацию я проверил. Не зря подготовка заняла почти полгода. Оказалось, что с начала года Веллестеран хранила медальон в своих покоях. Если бы она коснулась безделушки и связала себя с ней…

Все замолчали. Доктор прокашлялся:

– И ты выкрал его оттуда?

– Да.

– И видел ее?

– Мельком. – Сэт отвел взгляд.

Эдвин закинул в рот последнюю дольку яблока, медленно прожевал. Шепнул, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Вероятно, у меня мало опыта в подобных делах, но с чего вдруг кража имущества у женщины, которую ты когда-то знал, может показаться хорошей идеей?

– Позвольте мне, – Парацельс прокашлялся, – разложить все по полочкам. Как я понял, сам факт того, что медальон лишился владельца, уже ставил под угрозу стабильность в регионе, так? И если бы его не удалось выкрасть тайком, то следующий заход мог быть куда более… кровопролитным.

– Верно.

– Помимо этого, медальон не самая приятная штука сама по себе, физически. То, что мальчик перекатывает ее на ладони, – несчастливая случайность. Мы сами видим, как от одного касания изменилась судьба всех присутствующих.

«Несчастливая? Твои спутники любят судить о том, в чем ничего не понимают».

– Посему, раз Веллестеран хранила безделушку так близко, то это автоматически ставило ее под удар. Со всех сторон.

– Но это оказалось неправдой. – Эдвин закусил нижнюю губу. – Я потрогал медальон и все еще жив.

На устах осталось невысказанное: «ненадолго»

– Суть не в этом. Когда хочешь выкрасть медальон – это одно. Другое дело, если узнаешь, что вместе с безделушкой нужно умыкнуть и самую влиятельную женщину востока и юго-востока. Если медальон можно передать лишь добровольно… Ох, боюсь представить, какая буча началась бы, если Веллестеран связала бы себя с ней.

– А почему она этого не сделала?

– Кто знает? Быть может, знала, что это поставит ее и весь восток под удар? В таком случае связывать себя с медальоном было бы крайне неразумно. А еще не у каждого хватит духу руками схватить необработанный кусок рун, верно, старый друг? Ты один из немногих, кто пережил рунное отравление в столь запущенной стадии.

– Твоими молитвами. – Вор уныло улыбнулся.

Эдвин эхом повторил услышанное:

– Крайне неразумно…

Ани хмыкнула:

– Резюмируем. Тебе предложили гору золота за то, чтобы пробраться в спальню к женщине, с которой ты… Ладно-ладно, был знаком ранее, так скажем. Дальше. Намекнули, что если кража не случится, то на востоке начнется война. А еще сказали трогать медальон лишь в перчатках и умыкнуть его побыстрее, а то есть шанс, что правительница восточных земель будет идти с драгоценностью в комплекте, что тоже не пошло бы на пользу стабильности региона. Но обернулось так, что придатком к безделушке стал он.

Торговка ткнула пальцем в Эдвина, он приветливо помахал рукой.

– Емко и по делу.

– Старый друг, понимаешь ли ты, что это была воистину монументальная манипуляция? – Парацельс поднял брови. – Люди, у которых хватило ресурса выйти на таких… как ты. Они ведь знали о твоем прошлом. Суть была не в золоте, было ясно, что, услышав знакомое имя, ты оправишься на восток. Как бы красиво ни звучала вся история с предотвращением войны – тебя обрекли на это воровство красивой сказкой.

– И вот мы все здесь, – сказал Сэт уже без улыбки.

Юноша скользнул взглядом по Ани, с языка сорвалось:

– Стоило ли оно того? Увидеть ее мельком?

– Да.

Эдвин уставился на Старого лиса, тот смотрел не моргая. На ум пришло еще одно воспоминание.

– Получается, достоверно известно, что такой же штукой владеет Вильгельм, ты уже упоминал это.

– Да.

– Но они бросили все силы на восток. Почему?

– А меня смущает еще один момент. – Парацельс нахмурился. – Мы так уверенно рассуждаем, что ради изъятия медальона у Веллестеран кто-то мог пойти войной на Теодору. Но… С чего вдруг?

Вор сплюнул.

– Отвечая на оба вопроса. Если перебирать хорошие варианты… Устраивать подобную вылазку в Аргент было бы куда более неразумно. А еще ты забываешь, что именно медальон, который сейчас у тебя в кармане, освободился от владельца. Именно это послужило катализатором всех событий, участниками которых мы стали.

– А если варианты плохие?

– Я уже упоминал о своих догадках. Нельзя исключать, что новую игрушку захотел себе непосредственно Вильгельм.

Гааз вытер лоб ладонью.

– Если так…

– То у нас большие проблемы. Однако это предположение нужно держать в уме. Он мог решить организовать кражу через подставных лиц, прежде чем развязывать очередную войну. А еще – кто в Симфарее обладает таким количеством денег и влияния? Только владыка. Возможно, я ошибаюсь. Но если нет… В Аргенте нужно держать ухо востро.

– Самое время раскрыть карты, – Ани закусила губу, – а с кем встречался ты? Кто озвучил заказ?

– Не спеши, девочка, а то может оказаться, что в руке были одни шестерки. Я не могу ответить.

– Но нам…

– Я сказал «не могу». А не «не хочу». Хотя это тоже было бы недалеко от правды. Все, о чем мы сейчас говорили, вы и так уже видели или знали. За исключением Теодоры и Веллестеран, – вор стрельнул глазами в Гааза, тот сделал вид, что ничего не заметил, – но у всего есть пределы. Берясь за заказ, я обязуюсь выполнить его любой ценой. Это самое главное. Но вдогонку идет куча других условий, это фундамент, на котором покоятся все обещанные награды. Даже запланированная в столице встреча сплетена огромным количеством нюансов, чтобы никто посторонний не подступился. Оглашать все эти нюансы вслух – значит нарушить договоренности, а заодно еще сильнее подставить под удар всех присутствующих.

– Куда уж сильнее. А мое появление в столице будет неожиданностью для всех, кто так ждет этот проклятый медальон. – Эдвин нервно почесал шрам на виске.

Хотелось верить, что основным сюрпризом окажется его присутствие рядом с Лисом, а не дрожащая под ногами земля и огромный кратер на том месте, где…

«Ты уже трясешься зазря, мальчик. Вспомни, сколько тебе лет, и успокойся».

А еще собственное безумие теперь перебивает…

«Перебиваю? Сколь мало почтения после всей оказанной поддержки».

Юноша зажмурился. Парацельс покосился в его сторону, протянул мех с водой.

– Солнцем припекло? Выпей.

Он хлебнул прохладной травяной воды, не чувствуя вкуса. Глубоко вздохнул. А затем задал вопрос, всей душой надеясь не услышать ответа:

«Кто ты?»

Глава 5. Просьба о помощи

Створки были плотно закрыты. Замка не наблюдалось, закрывались они изнутри, на щеколду (а может, и на что покрепче). Чувствуя себя донельзя нелепо, она вновь аккуратно, костяшками пальцев, постучала по дереву. Так, будто пыталась войти в отцовские покои или, на худой конец, в одну из лавок, окружающих столичный замок. Но нет, перед ней все еще был обшарпанный угловой торец потрепанного годами здания, из которого рыжий мальчишка накануне продавал доступнейший из ядов. Мальчишка, который заграбастал горстку медяков и обещал притащить с собой их билет в город. Ну ладно-ладно. Обещал попробовать. И не билет в город, а какого-нибудь головореза, который сможет их туда провести.

Вместо этого их встретил закрытый прилавок. Кончилась ли выпивка на продажу или парень просто решил взять выходной, но ничто не говорило о том, что еще сутки назад из этого окошка велась бойкая торговля. Уже с десяток минут она на разный лад постукивала по дереву и не получала ответа.

Рикард за спиной не издавал ни звука, но почему-то она была уверена, что внутри белоголовый умирает от смеха. Весь прошедший день он был в удивительно хорошем настроении, словно то, что они наконец начали действовать, разожгло в нем какую-то искру.

Но ситуация и правда вырисовывалась комичная: выстроить целый план, гордо задрав нос, приступить к его выполнению и оступиться в самом начале, будучи облапошенной маленьким рыжим бандитом. А сколько всего она успела напридумывать, пока томилась в доме Тиридат! Начиная от…

– Надеюсь, с ним все в порядке.

Юноша сбил ее с мысли. Вновь подняв кулак, чтобы постучать, она рассеянно уточнила:

– Что?

– Мальчишка. Если он решил просто забрать монеты, не обременяя себя нашей просьбой, – это одно. Но если он пошел к кому-то из старших и из-за нас по уши увяз в проблемах… Не то чтобы мне было не все равно, но, надеюсь, первый вариант ближе к правде. К слову, можешь перестать стучать. Ты делаешь это настолько тихо, что даже я не слышу, хотя стою в двух шагах.

– Хочешь попробовать сам? – Райя состроила гримасу.

– Не особо. Шуметь в такое время – моветон. А уж в подобном районе… Опасный для жизни моветон.

– Подобные словечки в таком месте – будто на крысу капнули из флакончика духов. И что мы будем делать?

– Думать дальше. Есть возможность… Что за дела?

Опустив до этого сложенные на груди руки, Рик закрутил головой. Райя посмотрела на него с недоумением, но затем за ее спиной раздался стук. И еще раз. Опустив взгляд, она увидела, что к мыску ее башмака прикатился камешек.

– Не похоже?

Третий собеседник вклинился в ночную тишину. Чуть ли не подпрыгнув от испуга, Райя тоже начала быстро осматриваться. Затем подняла глаза наверх.

Знакомая рыжая голова торчала из окна второго этажа дома напротив, в десятке шагов. Черный квадрат с белым лицом посередине, словно одинокая звезда на ночном небе. Столь поэтичных сравнений мальчишка явно не заслуживал, но, во имя изначальных, как она рада была его видеть!

Рикард поднял с земли камешек.

– Не похоже на что?

– На арбалет.

– Что? – Тут даже на лице белоголового выступило замешательство.

Мальчишка мерзко захихикал.

– Вчера услышал, что вы болтали напоследок. Ты сказанул, что вас будет ждать арбалетный болт. Думал, вы напугаетесь, если что-то застучит по деревяшке. Ну, как болты, поняли, да? Что, совсем не похоже?

Перед глазами всплыло воспоминание: Дирк с остекленевшим взглядом, арбалетный болт торчит ровно над ухом. Прилив радости испарился.

Белоголовый отрезал:

– Нет, – и бросил камешек обратно на землю.

Пацан сморщился, потом махнул рукой вниз.

– Сюда идите.

Здание, из которого он высунулся, выглядело ничем не лучше того, по которому она лупила кулаком последнюю четверть часа. Даже было в чем-то похуже: ставни на окнах отсутствовали, а двустворчатая дверь была выкрашена темно-коричневой краской, жирными, неаккуратными мазками. Темные провалы окон наводили на мысли о том, что дом давно покинули последние жители. На то же самое намекал и затхлый аромат. Подойдя к уродливой двери, Райя втянула носом воздух и чихнула.

– Не болей.

Рик подошел следом, заглянул в темную щель. Голос сверху пискляво приказал:

– Подымайтесь!

Они переглянулись, белоголовый пожал плечами, зачем-то поправил пояс штанов. После чего нырнул внутрь, Райя за ним. Едва глаза привыкли к темноте, стало ясно, что она права – дом был заброшен. Входная группа была завалена мусором, сгнившими досками и отходами от бурных, но давних гулянок.

Когда-то помещение знавало и лучшие времена, и тогда, по всей видимости, то был небольшой постоялый двор. Столы и стулья были давно украдены либо сгнили, однако в скособоченном сооружении по центру угадывалась трактирная стойка, полки позади служили подставкой для пыли. Необычной была лестница: два ряда ступенек расходились по обе стороны помещения, убегая куда-то наверх, к галерее второго этажа. Левый пролет рухнул под грузом времени и гнили, зато правый даже сохранил на себе остатки ковровой дорожки, истлевшей до состояния мха.

Если не считать ее собственного напряженного дыхания, вокруг стояла полная тишина. Белоголовый сделал пару шагов вперед, с сомнением оглядел лестницу.

– По одному. И не трогай перила.

Первая же ступенька, на которую он шагнул, отозвалась протяжным хрипом. Рик медленно стал подниматься наверх. Под ноги он не смотрел, сосредоточившись на тенях второго этажа, но там все еще не было заметно ни одного движения. Ступив в галерею, он замер, призывно помахал Райе рукой – для нее это выглядело как серая тень на фоне тусклого ничего.

Девушка могла лишь позавидовать координации и органам чувств белоголового, с ее зрением лестница терялась в темноте уже через пяток ступеней. Внимательно глядя под ноги, она медленно продвигалась вперед. Половицы то и дело скрипели, протяжно стонали, но все же выдержали. Второй этаж выглядел не лучше первого, за исключением меньшего количества мусора, местные бродяги явно опасались испытывать ступеньки на прочность. В обе стороны расходился коридор, ряды дверей покоились в простенках. Ближайшую к ним кто-то вынес с петель изнутри, и она грустно легла пластом посреди прохода.

– Куда дальше? – спросила она почему-то шепотом. Словно подъем по лестнице не известил об их присутствии всех в радиусе сотни шагов.

Рик махнул рукой в сторону. Переступив поваленную дверь, они по периметру обогнули этаж. Остановились у комнаты, окна которой, предположительно, выходили прямо на лавку со спиртным. Опустив глаза, Райя увидела тонкую, едва заметную полоску света. По дрожанию она поняла, что кто-то зажег свечу. Створка распахнулась.

От неожиданности она сделала шаг назад, едва не напоровшись на хрупкий бортик, ограждавший этажную галерею. Рикард придержал ее за локоть. Вместо рыжего мальчишки в проеме стоял мужчина. Тусклый свет светил ему в спину, превращая незнакомца в темный силуэт в проеме. Оглядев визитеров, он на мгновение замер, после чего отступил в сторону. Намек был ясен.

Немедля, Рик шагнул в комнату, Райя проследовала за ним, злясь сама на себя. Втянула их во все это, но стоило лишь ступить во тьму, и она вновь прячется за чужой спиной, не решаясь сделать первый шаг.

Помещение было не очень большим, хотя в сравнении с их чердачной обителью напоминало настоящие апартаменты. Во всяком случае, было ими когда-то. Основная комната имела продолговатую форму, по правую руку шел ряд из трех окон – без сомнений, через среднее юный торгаш и швырял в них камешки. Четыре свечи разгоняли сумрак, но недостаточно. Столько же людей, помимо них, расположилось в комнате. Напрягая зрение, она оглядела каждого из присутствующих.

Открывший створку мужчина был не примечателен ничем, кроме пышных усов. При этом он был довольно молод, голову венчала относительно модная в Столичных землях прическа: начисто выбритые виски и затылок, а лоб скрывала прямая челка. Увидев, что она замерла на пороге, он улыбнулся, не показывая зубов, и сделал приглашающий жест.

– Проходи, дорогая.

Тон и обращение покоробили; сместившись правее, она перевела взгляд на человека, стоявшего в простенке между окнами. Этот тоже был не стереотипным громилой, а выглядел даже интеллигентно. Темная рубашка была застегнута на все пуговицы, бритая голова и острые скулы придавали ему сходство с Иглой. Разве что глаза были темными и смотрели на них безмятежно. От комментариев он, к счастью, воздержался.

Третий мужчина сидел на куче мусора в дальнем углу комнаты. За его спиной виднелась узкая дверь, ведущая в будуар. Сам факт подобной планировки говорил о том, что в былые времена этот район процветал. Осфетид явно тратил свое время и ресурсы на то, что располагалось за стеной, а не снаружи. Сидевший сложил руки на коленях и был самым взрослым из всех, от глаз во все стороны разбегались возрастные морщины, едва заметные в тусклом свете. Из всех присутствующих он был больше всех похож на бойца: костяшки на узловатых руках стесаны, одежда в плечах чуть тесновата.

Ну а четвертым был их старый знакомый. Вместо приветствия мальчишка ковырнул в носу, изучил палец, затем вытер его об рубашку. Сидеть на месте ему явно было скучно, но, не смея мешать, он мельтешил у дальнего окна, то усаживаясь на подоконник, то вновь слезая с него. За полминуты, которые Райя находилась в комнате, парень успел повторить движение пять или шесть раз.

Все они, за исключением мальчика, явно рассредоточились так, чтобы контролировать все входы и выходы из помещения. Заметил ли это Рик? Определенно заметил. Не обратив внимания на приглашающий жест от усатого, он встал так, чтобы видеть всех троих. Сделал едва заметное движение подбородком. Глубоко вздохнув, Райя встала перед ним, чувствуя себя так, словно вышла на сцену.

Она ожидала, что разговор будет вести самый взрослый из мужчин, но тот, не вставая с места, выдал лишь одну фразу:

– Оружие есть?

Голос звучал глухо, и она с удивлением поняла, что не узнает акцент. Внезапно Рик ответил:

– Есть. И останется в ножнах. Ни к чему доставать его зазря, мы ведь хотим просто поговорить.

Вопрошавший хмыкнул, но промолчал. Вместо этого в диалог вступил молчавший до этого застегнутый-на-все-пуговицы. Голос у него оказался до омерзения писклявым, совсем не под стать внешности.

– О чем ты хочешь болтать?

Райя вступила в разговор:

– Мальчик передал вам… то, что мы просили?

Лысый либо не заметил намека, либо проигнорировал его.

– Этот мелкий лживый паскудник? Сказал, что парочка ребят очень ищут встречи с кем-то из нас. А потом извивался, как повешенный в петле, лишь бы не выдавать свои медяки. – Мужчина скривился. – Было бы ради чего стараться.

Пацан обиженно, но одновременно с надеждой стрельнул в них глазами. Райя благосклонно кивнула.

– К чему много платить ребенку? Нечто большее мы хотели бы обсудить с вами.

– Большее?

Она проигнорировала вопрос, называть цену самим было неразумно.

– Эта лавка, которая сейчас прямо напротив. Не могу сказать, что увлекаюсь выпивкой, но товара у вас явно в избытке. Откуда?

– Говори проще, – собеседник поморщился, – если не интересуешься выпивкой, на кой тебе это знать?

– Нам нужно попасть в Фарот.

Усатый у двери даже хихикнул. Молвил:

– Всем нужно.

– Раз так, – девушка не дала сбить себя с толку, – мне пришла на ум мысль. Что ваше дело, – она ткнула пальцем в окно, – цветет и пахнет. И отнюдь не фаротскими тюльпанами. От него несет дешевой дрянью, разлитой в городе и явно недавно. Печать у горлышка говорит о том, что это официальная поставка. Вы явно не похожи на владельцев трактира или ремесленника со своим прилавком у обители Осфетида. А значит… Покупаете ее с рук, у кого-то с разрешением на торговлю. Мне, честно скажу, плевать.

Сидевший в углу вновь хмыкнул, Райя перевела дух. Это не единственная мысль, что пришла ей на ум, однако козыри стоило приберечь.

– Но до поры это явно не было проблемой. Зато теперь… По любой известной дороге и мышь не проскочит, уже больше недели туда-сюда пускают лишь официальный конвой с поставками. За счет этого спрос должен был сильно вырасти. И раз ему, – она подбородком указала на мальчика, – есть, чем звенеть в своей подсобке, это значит лишь одно. У вас есть своя протоптанная тропа в город.

Лысый молча почесал подбородок. Рикард добавил:

– Проведите нас за стену. Либо укажите путь.

Райя задержала дыхание. Если хоть часть ее размышлений оказалась верной, то было самое время взойти зернам, которые она посеяла. Точнее, одному малюсенькому зернышку. Вместо этого мужчина сплюнул на пол, окончательно развеяв дымку интеллигентности.

– Твою болтовню да за стойку кабака, веселить народ. Считаешь себя очень умной? – Он расстегнул верхнюю пуговицу, ослабил ворот. – Путь в город есть, но он не для тебя. Не для вас. Стоишь тут только потому, что Вернон, – он кивнул в сторону сидевшего мужчины, – сказал, что можно будет чем-то поживиться, раз даже мелкому поганцу вы пообещали пару монет серебром.

Рикард не двинулся с места, но она физически ощутила процессы, которые начали происходить за ее спиной. Словно бешеный пес готовился лаять и рвать зубами. Усатый хмыкнул:

– Да, обычно мы не ходим на встречи подобного толка. Но за последнюю неделю успели изрядно заскучать. Поэтому… Для начала вы вывернете карманы, потом мы немного… повеселимся. А затем, так и быть, разойдемся по своим делам.

Тон его явно намекал, что никто никуда не разойдется. Мерзкий тон, похотливый и опасный. Предвещающий грязь.

Белоголовый аккуратно, почти нежно взял ее за плечо, потянул назад. Задвинул себе за спину, лопатками она ощутила грубую поверхность стены. Успела осознать, что план был довольно паршивым. Жаль, что подобные мысли приходят так поздно…

Лысый хмыкнул, почти закатил глаза, сунул руку куда-то за пазуху, усатый, словно вдогонку, оскалился, показав наконец зубы. Мужчина в углу начал подниматься на ноги, явно никуда не торопясь. А затем противники прыгнули на Рика с двух сторон.

Время замедлилось. Мир вокруг стал тягучим, словно кисель. Сверкнул металл, кинжал оказался в руке белоголового быстрее, чем ее веки сомкнулись хоть раз. Больше-не-застегнутый-на-все-пуговицы атаковал его коротким ножом, железо оглушительно чиркнуло о железо, юноша отвел удар в воздухе. Приняв атаку с одной стороны, он упустил из виду другую, усач сшиб его с ног, обхватив торс бойцовским захватом.

Краем глаза Райя заметила, что мальчишки уже и след простыл – малец предусмотрительно сиганул в окно, как только все началось. Противники с оглушительным грохотом покатились по полу. Рикард одним прыжком поднялся на ноги, но теперь он не мог встать так, чтобы за спиной никого не было. Усатый оперся на колено, посмотрел на свое предплечье. От ладони до локтя по руке тянулся длинный порез, кровь закапала на пол.

– Ну все…

Прорычав скупую угрозу, здоровой рукой он тоже вытащил нож, чуть более длинный и тонкий. Понимая, что встреча пройдет в закрытом пространстве, противники благоразумно вооружились коротким оружием. Пусть и чуть иного толка. Темноту озарила серебряная вспышка. Поразительно, но Рик лишь улыбнулся.

– Давай же.

Лысый вновь атаковал первым, белоголовый резко присел и скупым движением воткнул свой кинжал ему в бедро. Как змея, выгнулся всем телом, избегая светящегося клинка, но заостренный кончик прочертил полосу на груди, рубашка окрасилась кровью. Бандиты завопили одновременно, один торжествуя, а второй от боли.

Рик сжал зубы, но не остановился и, не давая оппоненту подняться, подскочил ближе и с размаху вонзил оружие куда-то под подбородок. Тот захлебнулся криком, бритая голова откинулась назад, с глухим стуком он приложился макушкой о подоконник и повалился в сторону.

Повисла тишина, усатый посмотрел на убитого, злобно и одновременно торжествующе оскалился.

– Ну ты сволочь. За это ответит девка. – Он многозначительно поднял светящееся оружие воздух. – Последние слова?

– Словам не место в бою, я же говорил, бестолочь.

Фраза прилетела откуда-то со стороны. Третий из бандитов, все эти несколько секунд вальяжно пересекающий комнату, наконец прыгнул вперед. Рука Райи взметнулась к губам, но влетел он не в Рика, а в его противника, на ходу приложив того кулаком в ухо. На молодом лице мелькнуло удивление, после чего мужчина повалился на пол. Еще полсекунды крутил головой, пытаясь очухаться.

– Что за…

Человек, именуемый Верноном, не дал ему договорить. Наскочив сверху, добавил пару ударов в корпус, после чего вновь с силой приложил собственного приятеля по черепушке. Тот, всхлипнув, затих. Мужчина выпрямился, вытер ладони о штаны, оглядел помещение. Рикард так и замер в боевой стойке, вся поза выдавала напряжение, но на лице отразилось замешательство. Красное пятно на груди продолжало увеличиваться. Все молчали. Райя отлипла от стены, бандит проводил ее взглядом. Вздохнул:

– Прости парень, похоже, дела плохи. Я уже не столь резв, как раньше, да и толку…

– Что? – Рик не стал убирать нож, но встал ровно.

– Порез на груди, – Вернон поморщился, – паршивый.

Райя по-детски, наивно спросила:

– А вы за кого?

Вопрос его явно повеселил.

– За того, кто вчера передал мне сообщение, через мальчишку, – мужчина повернулся к окну, заметил, что рыжего и след простыл, почесал переносицу, – что было абсолютно дико и неосмотрительно. Но мы всегда выручаем своих.

Белоголовый помрачнел.

– Я думал, что зря упомянул «Слуг из подполья». Но кто бы мог подумать, что тут…

Вернон перебил его с удивлением:

– Слуги? Как бы ни был силен север, у них тут нет власти. Речь об этом.

Он вынул из кармана смятый листок, протянул юноше. Райя почувствовала, как зернышко зашевелилось внутри. Ощущая, как восторг разливается по телу, подошла поближе, хотя и так знала, что там написано. Рик уже успел перепачкаться кровью, красные пальцы оставили на записке следы. Но черным по белому, ее собственной рукой, там было выведено:

«У дядюшки Фрея все хорошо?»

Цветок в душе распустился, оттолкнув любые сомнения. Белоголовый шевельнул губами, посмотрел сначала на мужчину, потом на нее.

– Кажется, вам есть о чем потолковать.

– Потолкуем. Но ты что, не понял, парень? – Вернон грустно покачал головой. – У тебя порез от рунного клинка на груди. Прости, я не ожидал, что он додумается взять с собой это дерьмо, проклятый выпендрежник. Тебе бы в больницу, но даже будь мы сейчас у подножия городского замка… – Он запнулся. – В общем. Мне жаль. Правда жаль.

Речь звучала проникновенно, но Рик лишь махнул рукой, нервно оправив ткань на шее. Засунул кинжал в ножны, те скрылись под одеждой. Оглядел свою грудь, поморщившись, вздохнул, после чего уселся на подоконник. Мужчина посмотрел на него в немом изумлении, Райя спешно спросила:

– Так, получается, вы знаете Фрея?

– Я… ммм… Да. Так это ты написала записку, девочка?

– Именно.

– А были ли у тебя на это основания более весомые, чем желание пролезть в город без очереди? Твоя записка вроде как стоила мне многолетнего прикрытия.

– Были. Мне нужно срочно попасть за стену. А после – в «Кошачий двор». Это очень важно.

– Важно, говоришь… Скажи-ка мне, а как выглядит Фрей?

– Огромный, лысый, светлые глаза, волосы на груди…

Вернон махнул рукой.

– Бойко перечисляешь, значит, и правда виделись. Но судя по тому, с какой готовностью ты рассказываешь это первому встречному, – ты явно не из наших.

– Из наших?

– Что тебе вообще известно? Кроме приветственной фразы.

– Почти ничего. Я узнала ее, – она помялась, не зная, как много правды может рассказать, – от одного человека в столице. Меня отправили с миссией, столичный дипломатический корпус. Фрей должен был помочь. И помог. Но теперь мне вновь нужно его увидеть – и срочно. К сожалению, город закрыли.

– Как тебя звать?

– Райя Гидеон. А это Рик. – Белоголовый помахал рукой.

– Хм. – Мужчина покусал губы.

Внезапно ее осенило.

– Этот акцент! Вы ведь совсем не из этих мест? Не ошибусь, если скажу, что откуда-то с юго-востока?

– Да, но это было давно. Вся моя жизнь теперь в Фароте и окрестностях. Чтобы поставлять новости тому самому человеку в столице… – Он посмотрел иронично. – Да, не думай, что я не понял, о ком речь. Морн присылает своих людей, и Фрей шепчет им на ухо новости. А новости узнает от таких, как я. Сам он, знаешь ли, не особо любит покидать лавку. Уж я-то знаю.

– И вы были с этими людьми, потому что…

Вернон пожал плечами.

– Держи друзей близко, а врагов еще ближе. Нет лучшего способа узнавать последние слухи с низов, чем самому опуститься на дно. Как можешь видеть, – он помотал в воздухе сбитыми костяшками пальцев, – работа моя была непыльной.

– Так вы убедили их согласиться на встречу, увидев записку?

– Почти. Твое счастье, что я был рядом, когда мальчонка заявился накануне. Мы поболтали, видимо, он помнил, что я раздаю тумаки тем, кто со мной одного возраста, и никак иначе. Пришлось убедить остальных прийти сюда, – он покосился на тела, – один, не вызвав подозрений, я отправиться не мог. Но толку чуть… Даже жаль. Успел прикипеть к этой работе.

Райя закусила губу.

– На что-то подобное я и рассчитывала. Про поставки уже было сказано, но, увидев печать… Ровно такую же метку, светло-голубую, я совсем недавно видела в одном месте – у Фрея за спиной, в его таверне. Она была на половине бутылок. Это натолкнуло меня на мысль, что те, кому знакома кодовая фраза, могут быть внедрены к контрабандистам.

– Контрабандисты, – Вернон хмыкнул, – слишком громкое слово. Шваль, которая цепляется за любые сомнительные дела. Полнейшая грязь, но очень удобно, когда надо быть в курсе всех местных дел. Как видишь, они приперлись даже сюда, услышав про пару мелких монеток.

– В банде много людей?

– Достаточно. Одних лишь детей – пара десятков. Весь периметр грызется между собой, а эти ребята – одни из самых крупных. Возможно, я еще вернусь назад, но надо понять, как много успел увидеть мальчишка…

– Надеюсь, ему хватит ума не возвращаться обратно. – Рик подал голос.

Вернон пожал плечами, но выглядел задумчиво.

– А куда еще податься таким, как он? Эти дети рождены на улицах.

Белоголовый лишь кивнул в ответ. Райя уточнила:

– Так путь в город действительно есть?

– Путь всегда есть. – Вернон присел на корточки, поднял оброненное бывшими соратниками оружие. – Это мы заберем… Что касается прохода в город, да, это возможно. Но отнюдь не так просто, как может показаться. Обсудим это позже, в комнате, где не лежат два трупа.

– Этот еще жив…

Она не успела договорить. Вернон наклонился и резким движением перерезал глотку лежавшему навзничь усачу. Тот дернулся и тут же затих, уже навсегда. Райю затошнило, белоголовый вновь лишь хмыкнул со своего подоконника.

– Уж этот-то действительно слышал и видел слишком много. А теперь предлагаю двигать отсюда, поболтать всегда успеем.

– Если не провалимся сквозь ту лестницу. – Райя проворчала для порядка, изо всех сил борясь с тошнотой.

Рикард соскочил с подоконника, поморщился от боли.

– Здесь точно есть второй вход. Или выход, как угодно. Путь, по которому зашли мы, выглядел абсолютно нетронутым.

Вернон посмотрел на него с уважением вперемешку с беспокойством. Кивнул, указал подбородком на дверь в предполагаемый будуар:

– Ты прав. Нам туда.

– Один момент…

Райя зашагала сквозь помещение, по пути гася все свечи. Подошла к окну, в которое выскочил мальчишка, оглядела улицу. Тишина и покой, даже луна успела скрыться за облаками. Девушка достала две монеты серебром, аккуратно положила их на край трухлявого трюмо, стоявшего у стены. Прикрыла сверху отломившейся деревянной щепкой, вытерла руки.

– Если сюда кто и вернется в ближайшее время, так это он. А обязательства, как ни крути, были выполнены. В дипломатическом корпусе подобное всегда ценилось. – И после паузы, чуть тише, она добавила: – Надеюсь, это ему поможет.

Вернон и Рик подошли ближе. Мужчина откашлялся.

– К слову о помощи… Вы, как мне кажется, имеете мало опыта в подобных делах. – Он указал на грудь юноши. – Поэтому не отдали должного моим словам. Но, повторюсь…

Рик прервал его движением ладони, опустил голову. Кровь уже не текла, хотя рубашка была вымочена в ней. Порез явно доставлял дискомфорт, но юношу заботило другое. Белоголовый повернулся к Райе с сомнением на лице.

– Мы ведь можем ему доверять?

Перед глазами возник злосчастный клочок бумаги, она кивнула.

– Да.

Вздохнув, Рикард ослабил обрезок ткани на шее, медленно оттянул его в сторону. И тут челюсть Вернона отвисла до пола.

Глава 6. Избегая долгих прощаний

В Верноне было что-то неуловимо знакомое. Некая обреченность, фатализм, прикрытый иронией и безразличием. Хотя чего ожидать от человека, который променял полноценную жизнь на бесконечное притворство? Рик оглядел мужчину внимательнее.

Рослый, на полголовы выше него самого, широк в плечах. Внешность, за исключением габаритов, была неприметной. Темно-русые волосы чуть кудрявились, на висках уже явно обозначились залысины. На вид ему было лет сорок пять, но образ жизни оставил свой отпечаток на физиономии, сетка морщин разбегалась от уголков карих глаз. Массивный подбородок был чисто выбрит, но щеки скрывались за бакенбардами, пусть и не особо густыми.

Во мраке заброшенного здания все это не бросалось в глаза, но сейчас мужчина завис перед ним на расстоянии пары ладоней. Рот приоткрылся, а глаза, наоборот, сощурились. Смотрел он, как ни странно, не на ошейник. Зрачки бегали туда-сюда, разглядывая порез на груди. Точнее то, что от него осталось. Рик с удовольствием почесал обнаженную шею, сквозняк приятно холодил кожу.

– Немыслимо.

Вернон выпрямился, приложил три пальца ко лбу, тупо повторил:

– Немыслимо.

К чести их нового приятеля, вид ошейника вогнал его в изумление, но не лишил способности мыслить. Запихав свое потрясение куда подальше, он взял себя в руки и вывел их из здания, запасной выход там действительно был, в соседнем доме. Нужно было лишь пролезть сквозь рухнувшую стену, и обратно на улицу они вышли совсем с другой стороны, на расстоянии в сотню шагов от злополучной лавки.

После чего последовал бросок по темным улицам: ни единой души на пути, лишь шныряющие в темноте кошки и шелест ветоши на веревках. Порез на груди саднил, испорченная рубаха неприятно холодила кожу, но Рик, сжав зубы, терпел. Когда кончик кинжала прочертил на нем полосу – было больно. В любом бою, как правило, ты не должен отвлекаться на такие вещи, если хочешь выжить. Шрамом больше, шрамом меньше. А потом – либо делаешь последний рывок к победе, либо слабеешь и погибаешь.

Рикард победил, вновь, внутренний счетчик увеличился еще на один. Усатого он благосклонно зачислил на счет Вернона. А затем, когда бой стал воспоминанием, а не реальностью, он понял, что боль в груди уже не столь мучительна. Зуд напоминал скорее ожог крапивой, постепенно сойдя на нет, нежели боль от ранения кинжалом. Теперь было ясно почему.

Новый друг завел их в неприметное здание, расположенное довольно близко к базару, на котором они встретили Тиридат в первый день. Комнатушка с низкими потолками, минимум мебели. Тусклый коридор на пути туда, из-за других дверей не раздалось ни звука. Захочешь представить обитель мелкого бандита – перед глазами возникнет нечто подобное. Помещение было столь идеально в своей несостоятельности, что казалось искусственным. Временное пристанище, покуда владелец не сгинет в ночи, после чего на его место придет кто-то новый, столь же ненужный этому миру.

Рикард уселся на шатком стуле, рубашка была отброшена в угол, теперь она не сгодилась бы и в роли половой тряпки. Райя примостилась за круглым столом у входа, водрузив голову на сложенные в замок руки. А Вернон замер напротив, глядя на то, что должно было быть резаной раной на груди юноши.

Вместо этого менее чем через час после драки под шеей розовела выпуклая линия. Края раны стянулись сами собой, словно сшитые вместе умелой рукой целителя. Кровь осталась лишь на коже вокруг, сам порез больше напоминал заживший шрам месячной давности. Прикосновения в этом месте все еще вызывали дискомфорт, но надо было признать: если бы все его раны затягивались так быстро – жизнь стала бы куда слаще.

Вернон моргнул, с усилием отвел взгляд, после чего пересек комнатку и уселся на край продавленной тахты. Почесал подбородок.

– Никогда не видел ничего подобного.

Рикард поднял голову.

– Без ложной скромности предположу, что за всю историю я первый человек в ошейнике, который гуляет по этим местам на своих двоих, а не в клетке под присмотром гвардейцев. – Подумав, он добавил: – Ну, или не гвардейцев, а еще кого-нибудь. Это тебя не удивляет?

На «ты» они перешли легко и непринужденно, лишь Райя иногда сбивалась на уважительное обращение, сказывались столичные привычки. Мужчина шумно втянул носом воздух.

– Удивление – не совсем то слово. Получив записку, я рассчитывал увидеть кого-то из наших ребят, попавших в беду. Всякое бывает. Но в дерьме теперь как будто я сам. Увиденного хватит даже не на колодки в церковных подвалах. Куда ближе смертный приговор. Но не могу не признать – все это и правда невероятно.

Высокородная попыталась оправдаться:

– Иначе было нельзя. На руднике…

– К Годвину все рудники. Никогда не был в восторге от всей этой задумки. Да и ошейник твой туда же, – он посмотрел Рику в глаза, – хотя даже хорошо, что он на тебе. А то у нас, знаете ли, в последнее время проблемы с ребятами, которые оставляют вместо себя кратер. Поэтому так даже спокойнее. Но вот эта штука на груди… Проклятье, да у меня мурашки по телу!

– Почему?

– С чего бы начать… – Мужчина наклонился вперед. – Как много белоголовых были ранены рунным клинком? Этой ночью ответ известен – ровно один. А если мы спрашиваем в общем, за всю историю? Подозреваю, что ответ останется таким же. Ваша братия не участвовала в войнах, а по улицам, после того как Мир вокруг начало трясти, особо не погуляешь. А само оружие давно выведено из обращения, во всяком случае официально. Так что наткнуться телом на светящееся железо – это нужно было постараться.

– Не могу сказать, что не пытался этого избежать…

– Ну да, ну да. А то, что спустя час от раны и следа не осталось, – это никого, кроме меня, не смущает? Проверять не будем, но если любой укол подобным оружием заживет на тебе как на собаке…

Рикард перебил его:

– При этом любой другой укол, оружием обычным, все еще так же опасен. А оно распространено куда шире.

– А ты проверял?

Юноша моргнул, посмотрел себе на грудь.

– Нет и не хочу. С момента, как меня засунули на рудник, пока обходилось без травм – надеюсь, так и останется. Но белоголовые вокруг меня получали увечья, а список тех, кто покинул рудник, добровольно приложившись головой о камень, куда длиннее этой вашей записочки. Так что да, я был спокоен, потому что знал, что руны не могут мне навредить…

– Порез даже не светится, – поддакнул Вернон.

– Именно. Но то, что рана заживет так быстро, – этого не ожидал никто. Что тут скажешь: приятное подспорье на дальнейшем пути. Впрочем, надеюсь, вооруженные рунным оружием бандиты не будут выпрыгивать из-за каждого угла.

Райя закатила глаза, но их собеседник не оценил иронии.

– Такое простое отношение к жизни… Молодость. Я думаю куда шире. К примеру, как это могло бы повлиять на медицину, даже сейчас. И на войну, когда-то давно. Шутка ли: Вильгельм захватывает континент, бряцая самым мерзким и страшным оружием в истории, а совсем рядом, запертые в рудниках, сидят сотни тех, кто к этому оружию не восприимчив.

Высокородная дернулась.

– Думаете, он знал? Уже тогда?

– Не удивлюсь. Об этом не упомянут ни в одной молитве, не огласят на площади. Но где-то в застенках столицы ученые работают с рунами, их же постоянно все шире внедряют в нашу жизнь. А где исследования серебряного песка, там и опыты над теми, кто этот песок добывает. Уверен, многие седые ребята до рудников не добрались.

Девушка скривила лицо, Рик, наоборот, вовсе не удивился.

– Так или иначе, горстка детей, а многим, напомню, нет и пятнадцати, не смогла бы ничего изменить. Глобально, уж точно.

– Горстка детей – нет. Но научись заживлять рунные раны с той же скоростью, и на руках у Вильгельма окажется не сильнейшая армия в истории… А просто армия. Со своими сильными и слабыми сторонами. Больше не получится выводить противника из строя одним мелким порезом, биться придется до конца.

– До конца стоит биться всегда, иначе не заслуживаешь победы. Но я бы поговорил о делах более насущных.

На деле Рик был уверен: обсуждение чего угодно в этой комнате не принесет ему радости. Но говорить о схватке больше не хотелось, слишком уж легко кинжал вошел в чужую шею. Его рука не дрожала никогда, но в душе потом всегда клокотал комок сомнений. Сейчас ничего подобного не было. Юноша медленно втянул воздух через нос, выдохнул через рот. Они были бандитами. Опасными и заслужившими то, что получили. И точка.

– Хорошо. – Вернон откинулся назад, посмотрел на Райю. – К шраму еще успеем вернуться, попутно заработав парочку новых. Девочка, если все, что ты рассказала, – правда, то Фароту выпали на костях одни единицы. Меньше чем за сутки треть города ушла на ту сторону, а также уничтожен рудник, один из самых больших на континенте.

– Не уничтожен. Лишь немного потрепан. – Рикард удовлетворенно потер ладони. – Жаль только, что они успеют замести все следы. Пинкус, скорее всего, уже где-то в южных топях.

– Либо в могиле. Слыхал я подобные истории, участники событий в них долго не живут.

– Рудник был отправной точкой, но все дороги ведут сюда. В городе, когда появился кратер, как это было? – Райя тоже наклонилась вперед.

– Понятия не имею. Не был за стеной больше полугода, без нужды сновать туда-сюда толку мало. А когда нужда появилась – ворота уже закрыли. Но даже здесь ощущалось паршиво, поверь. Башка раскалывается, к земле тянет так, словно на плечи взвалили пуд стали. Еле устоял на ногах. Как оно было ближе к эпицентру – боюсь представить. Никогда такого не испытывал.

– Весь Мир такого давно не испытывал. Но по описанию не похоже на тряску.

– Не похоже. Там ты просто вырубаешься, все. Если сравнивать, то тряска – это матушка относит тебя в кровать, тихо и незаметно. А это… Громила бьет тебя кулаком, покуда ты мечтаешь провалиться в забытье, но не можешь.

Рик задумчиво погладил пальцем ошейник. Интересно, если бы он оказался рядом, то испытал бы схожие ощущения? Или удавка на шее была не только свидетельством обреченности, а еще и защитой? Не только от светящихся клинков, но еще и от тряски? Вопросов много, однако проверять явно не стоило. Вместо этого он уточнил:

– Больше полугода вне города? Но проход все-таки есть?

– Есть, тут девочка попала в точку. Парни наладили поставки, торгуя этой дрянью по двойной цене. Крыса везде пролезет. Но мы с вами не крысы, поэтому будут проблемы. Во всяком случае, – он хмыкнул, – у нас с тобой, девочка.

– У нас? Вы пойдете с нами?

– Напрашивается ответ: «Само собой». Пожалуй, мне тоже будет нелишним потолковать с Фреем. А вот если подумать… Дорога в Фарот сейчас не устлана ковром.

– Чем же она устлана?

– Отходами и рунами.

Рик и Райя уставились на Вернона, тот хмыкнул. Юноша осторожно спросил:

– Мне повременить с покупкой новой одежды?

– Обойдемся без покупок, дам тебе что-то из своего… Но ты верно уловил намек.

– Намек на что? – Высокородная нервно пристукнула пальцами по столу.

– Все ворота закрыты, дороги и тропы охраняются стражей. Поганцы окопались там как следует, пикнуть боятся, лишь бы не нарушить волю Вильгельма, Осфетида, Байрона – уж не знаю, кто держит в руках вожжи. Через стену и птица не перелетит незамеченной. Ключевое слово – «через».

– Но под стеной лишь, – она запнулась, – дренажная система?

– Переходящая в коллектор.

Райя оттопырила нижнюю губу, словно сомневаясь в том, что услышала. Уточнила:

– А поподробнее?

– Покуда крестьяне греются у костров – высокородные нежатся в свете белого пламени. Но это уже пережиток прошлого. Новый критерий цивилизованности: дерьмо сливается не в выгребную яму, а несется прочь от напудренной задницы, уж извини за подробности. И выливается прямо здесь, поближе к простолюдинам. Возрадуйся, народ!

Девушка выглядела так, будто ее замутило.

– Я знаю, что такое дренажный коллектор. Я ведь из Аргента, забыли? Все достижения науки первым делом появляются там.

– Высокородные придумали, как гадить простым людям на голову, только уже буквально, а не фигурально? – Рик не сдержал смешок.

– Не совсем так. Под это дело приспособили старую ливневую систему. Лет двести назад она еще могла сгодиться – для сбора воды и защиты от затопления. Но она давно ушла глубоко под землю, а ученые приспособили рунный очиститель под те же нужды. Пока только в больших городах, само собой.

– Само собой, – эхом отозвался юноша.

– А многие километры труб и коридоров, заодно с давно почившими подвалами, ученые адаптировали под слив нечистот.

Райя перебила его:

– Я думала, там и кошка не пролезет.

– Где-то да, а где-то нет. – Вернон пожал плечами. – Уж не знаю, кто додумался исследовать все это дело, полагаю, этот человек повидал столько всего, что заслужил себе памятник. Но говорят, что при должном усердии можно зайти внутрь здесь, а выйти в кладовой Осфетида.

Рик против воли потер ладони друг о друга. Карпетский вор всегда смотрел на вещи практично. С детства его учили проникать куда-либо и выбираться обратно. И с этой точки зрения услышанное звучало… многообещающе. Райя его восторга не разделила.

– Получается, от города нас отделяют сотни и тысячи шагов по коридорам, наполненным…

– Никак нет, юная дама, – Вернон ухмыльнулся, – это как раз меньшая из проблем. Под землей есть вещи похуже помоев, крыс и мусора. Хотя всего этого там в избытке. Я говорю о…

– …рунах, – Рик подпер щеку ладонью, – верно?

– Ну не прям-таки… Если бы такая ценность плыла по подземным коридорам, то белоголовых сгоняли бы не на рудники, а сразу в сортиры. Но необработанные руны используются в дренажной системе повсеместно, предотвращая затопление. Прикормленные святошами умники не зря морщат свои лбы, воистину, когда-то и обогрев домов таким образом считался чудом. Ну, и не стоит забывать об отходах, которые остаются после производства. Они уже ни на что не годны, но все еще отнюдь не полезны. Знать достает щепотки серебряного песка из своих шкатулок и шелковых мешков, а вот все, что не пригодилось, оседает там, под землей.

– Постой. А как там перемещались, – Райя запнулась, – те, кого вы убили?

– Не было нужды. Контрабандные каналы существуют уже давно, их не изобрели за последнюю неделю. В том и суть завязанной на рунах дренажной системы – она выталкивает все наружу. Думаю, во многих местах коридоры сужаются достаточно сильно, чтобы для человека это стало проблемой. Но ползать там никому и в голову не придет. Товары оборачивают так, чтобы они не провоняли и не повредились при транспортировке. А затем их переправляют через проверенные потоки, на пути есть несколько остановок, где дежурят ребята. Не самая приятная работа, прямо скажем.

– А что делать, если я не умею сжиматься до размеров ящика с брагой? – Рик почесал ежик на затылке.

– В твоем случае это единственная проблема. Путь точно есть. Пожалуй, при желании в город можно переправить роту солдат. Вот только они все подохнут по пути. Касается и нас с девочкой. Свернем не туда – ты выживешь. Мы – нет.

– Рунные испарения? Я могу пойти один.

– Какой толк? Осядешь в городе и будешь ждать нас до нового пришествия Годвина? И это если не сгинешь на пути. Представь второй Фарот, только под землей. Заблудиться проще, чем услышать проповедь в полдень.

– Значит, мы не можем пройти контрабандными каналами, они не рассчитаны на взрослого человека, только на товар, – Райя начала загибать пальцы, – а если человек где-то и пройдет, то точная дорога неизвестна. И всегда есть опасность наткнуться не только на груды отходов, а еще и на часть коллектора, в которой воздух как в черте рудников? Что определенно прикончит нас обоих, выживет только Рик?

– С оговорками, но да, все верно.

– А в чем оговорки?

– Прежде чем вдаваться в подробности, я спрошу в последний раз, – Вернон оперся ладонями в колени, – вы точно этого хотите? Судя по тому, что я услышал… Это не ваша война, ребята. Парень может скрыться где-то на краю континента, а ты, девочка, просто подождать или вернутся в столицу. Лучшее – враг хорошего. Работа уже была проделана, возможно, стоит передать ее тем, кто из нечистот и не вылезал.

Они переглянулись, прямо как тогда, на поляне в лесу. Слова не потребовались. Вернон вздохнул.

– Хорошо. Итак, у нас есть несколько козырей. Во-первых, я все же глубоко увяз во всех этих делах и отлично знаю город. Уже неплохо, часть пути мне точно будет знакома. Во-вторых. Коридоры не охраняются, думаю, никто не мог предположить, что в здравом уме кто-то полезет в город этим путем. В-третьих. У нас есть преимущество, которого нет ни у кого, – он указал на Рика, – ты, мальчик. Основная опасность системы для тебя незначительна. При надобности ты сможешь разведать путь и вернуться с предупреждением. Руны все же светятся, к счастью для нас.

Рик согласно кивнул. Райя задала вопрос:

– Когда?

– Днем. Есть вероятность, что местами встретятся решетки, выходящие на поверхность. Небольшое, но подспорье, а то там темно, как у церковника в голове. Поэтому советую выспаться.

– Нам все равно нужно забрать свои вещи. – Рик криво улыбнулся. – Наверное, стоит упаковать их получше.

– Определенно. Я захвачу пару рунных факелов, их куда сложнее потушить, – Вернон поднялся на ноги, – и если кто-то из вас сильно религиозен, то самое время посетить церковь. Мало ли что.

Райя покачала головой, Рик озвучил:

– Обойдусь.

– Ну, тогда захвати это.

Мужчина вынул из-за пояса рунный клинок, броском перехватил его так, чтобы протянуть рукояткой вперед. Из ножен едва заметно пробивалось свечение. Рик не шелохнулся.

– У меня уже есть свой.

– Бери-бери. Ты способный, я видел. А такое оружие… Думаю, в твоих руках ему самое место. Себе оставлю обычный.

Рикард уставился на ножны. Объективно ему вообще не место рядом с подобным вещами. Купленный им кинжал блестел в унисон его воспоминаниям, пусть юноша и упустил момент, когда стал сентиментальным. С другой стороны, когда твой срок ограничен юностью, растешь куда быстрее. Жаль лишь, что такие эмоции у него вызывал кусок металла, отбирающий жизнь.

Оружие, которое сейчас зависло перед его глазами, годилось лишь для того, чтобы выскребать грязь из-под ногтей. Высеченное грубой рукой уродство, ставшее столь смертоносным благодаря проклятью, которое он всюду носил с собой. С другой стороны, как там говорится? Две ошибки приводят к истине.

Карпетский вор мерзко хихикнул. Выругавшись, юноша протянул руку и взял нож.

* * *

Про «сбор вещей» Рик, конечно, преувеличил, скудные пожитки и так не покидали сумку все то время, пока они ютились у Тиридат. Выложить их означало уверовать в некое подобие стабильности, такой роскоши у них не было. Чердак в покосившемся здании – то был перевалочный пункт, не более, пусть пребывание здесь и затянулось. Фарот, он был уверен, окажется тем же самым. Те, кто затеял всю эту историю с белоголовыми, пустили корни по всей стране. В глубине души юноша знал: в городе они найдут как ответы, так и новые вопросы. Но бывают моменты в жизни, когда путь к цели даже важнее, чем сама цель.

Он потуже затянул ткань на шее, затолкал края рубахи в штаны, здоровенные карманы на груди провисли. Вернон и так был крупнее него, а еще предпочитал свободный крой. Линия плеч протянулась почти до локтей, рукава пришлось подкатать. Тем лучше. Кинжал и нож прятались в складках ткани, но, судя по тому, куда им предстояло отправиться, следовало переодеться обратно в половую тряпку или нечто схожее.

Поспав два часа, высокородная унеслась в город. Сама вызвалась сопроводить Тиридат напоследок, а между делом шепнула, что хочет посетить пару лавок перед походом в коллектор. Удивительно, но денег осталось не так много. Если бы еще пару лет назад кто-то сказал юноше, что полутора золотых может не хватить на неделю жизни, то он бы покрутил пальцем у виска. Однако большая часть денег уже разошлась по чужим карманам, остатки Рик разделил на три части. Первую забрала с собой Райя, вторую он отложил на потом, а третью планировал оставить на столешнице первого этажа. Несмотря на ворчливость, старуха заслужила благодарность, в тяжкий период обеспечив их крышей над головой. Порой мелочь для одних – настоящее спасение для других. Жаль, что далеко не все это понимали.

Рикард наклонился, чтобы затянуть завязки мешка, замер и, поддавшись внезапному порыву, протянул руку. Сдвинул в сторону немногочисленные вещи, схватился за гладкое стекло, вытащил ошейник наружу. Сквозь прозрачную поверхность виднелась грубая ладонь, на фаланге осталось несколько капель его крови. Умывался юноша впопыхах, скрючившись под мизерным рукомойником за домом Вернона.

Кончики пальцев левой руки он засунул под ткань, коснулся шеи. Никаких отличий, такое же стекло, абсолютно эфемерное на ощупь. Вот только раздробить удавку не смог бы даже кузнечный молот, разве что вместе с его головой.

Разница между ошейниками была лишь в светящейся дымке, лениво обволакивающей шею. Увидеть ее сейчас он не мог, но почти физически ощущал, как туман колеблется у загорелой шеи, отсчитывая оставшееся время. От бремени седины он, к счастью, был временно защищен. Родной цвет волос и так граничил оттенком с прогоревшим пеплом, а после встречи с цирюльником на руднике, который сбрил все лишнее, разглядеть платиновые вкрапления не представлялось возможным. Но, Рик был уверен, где-то там, на макушке, они уже имелись в избытке.

Он внимательно, уже не в первый и не в десятый раз, осмотрел поверхность кольца. Ни защелки, ни шва, ничего. Если перед его глазами и прятался какой-то секрет, разгадку знали лишь церковники. Щелчком пальца они отправляли людей в рабство Вильгельму, с его высокородными. И с тем же щелчком кольцо становилось одним целым, на детских шеях. Чтобы в один прекрасный момент сомкнуться вокруг пустоты.

Кончики отросших ногтей царапнули кожу. Тайна, секрет, знание – неважно. Обладай он чем угодно из этого, осмелился бы снять удавку? Зачерпнуть мнимой свободы, а взамен обречь всех вокруг на небытие? Юноша против воли хмыкнул. Как бы ни клокотал там внутри треклятый карпетский вор, как бы ни терзал его, трясясь и вгрызаясь в нутро, – нет, он был не готов. Не стоит путать причину и следствие. Жребий был брошен, и злой рок свалился ему на голову. Все остальное – лишь череда последствий. Есть у него на шее ошейник или нет, дней на свете это не добавит. Но покуда он находится в Мире, еще есть шанс потолковать с теми, из-за кого он окунулся в омут невзгод.

Сжав зубы, юноша запихал ошейник обратно, затянул края сумки. Выпрямился, закинув ее на плечо. Оглядел чердак напоследок, не осталось ли чего? Вряд ли он вернется сюда еще хоть раз. Аскетичная обстановка комнатки стала ему ответом. Выйдя в коридор, Рик плотно прикрыл за собой дверь и зашагал по лестнице, перекатывая монетку между пальцами.

Ощущение было странным. Из отчего дома он сбежал, не оглядываясь, спасая свой разум и естество. После чего обрел новое пристанище, но оттуда его выдернули насильно, лавку Парацельса Рик покидал под конвоем. Рудник был тюрьмой, из которой он вывалился обратно в Мир, пробив все препятствия головой. Чердак, который он только что оставил, не значил ничего. Но юноша поймал себя на мысли, что впервые он уходит откуда-то добровольно. А впереди была конкретная цель, на горизонте брезжили ответы, словно лучики солнца, несмело пытающиеся пробиться сквозь мглу.

– Прощаемся?

Вздрогнув, он едва не уронил монету. Удержал ее кончиком мизинца, повернулся к Тиридат. Торговка сидела за тем же столом, где он обычно возился с ее поручениями. Одну ногу она вальяжно выставила в проход, руки были сложены на груди. Рик не стал отрицать:

– Получается, так.

– Давно пора. – Но удовлетворения в ее голосе не было.

– Почему ты здесь?

Старуха скривила лицо.

– Рынок перегородили. Снова мутят воду, расчищают территорию у стены. Похоже, прибывающим остолопам надо где-то квартироваться.

– Понятно…

Тут было о чем подумать. Но не сейчас.

– А ты, значит, все, сдался? Девчонка знает?

– Не сдался. И да, знает. Долгие прощания – лишние слезы. Мы отправляемся дальше и благодарны за всю оказанную помощь. Это тебе. – Он уложил монету на стол.

Тиридат зыркнула на монету, усмехнулась.

– Знала бы, что вы при деньгах, не разрешила бы таскаться за собой бесплатно.

Юноша махнул рукой, он уже давно научился понимать, когда торговка скрывает истину за иронией.

– Что будешь делать? Если военные заняли базарную площадь, то это дело не одного дня.

– Новое место найду, это придурки в городе ограничены стеной, будто псы в клетке. У нас тут, – она сделала круговой жест рукой, – ограничений нет.

Рик почесал щеку. И то верно. Вот только они как раз забирались залезть в эту клетку. Добровольно.

– Задумался? Так ты, стало быть, собрался двигать туда, а не отсюда?

Мгновение юноша пытался понять, о чем она говорит, затем неопределенно кивнул. Несмотря ни на что, рассказывать всем и каждому, что они отправляются в город, он не собирался. То было ясно без лишних слов. Старуха махнула рукой, мол, бывай. В успех она явно не верила. Не удержавшись, он уточнил:

– Может, эээ, хочешь что-то передать? В те места, куда мы направляемся.

– Вы отправляетесь вперед по своей дороге, а я по своей. Вот только моя куда короче, поэтому я уже всем все раздала, что хотела. Обойдусь. Лучше возьми это.

Внезапно она швырнула что-то в его сторону. Резко подняв руку, он поймал вещицу двумя пальцами. Деревянный квадратик, подставка. Одна из тех, с которыми он возился совсем недавно.

– Не заметил в тебе тяги к прощальным сувенирам.

– Ты стесал ее так, словно однорукий ребенок игрался с ножом и клубнем картошки. Так что мне не пригодится, забирай. – Тиридат повела бровью.

Рик хмыкнул, уложил дощечку в карман рубахи. На душе внезапно потеплело, пусть и совсем чуть-чуть.

– Если вновь окажемся у стены, я зайду. Проведать.

Вторая бровь присоединилась к первой.

– На кой?

– Я знаю, что Райя оставила тебе фаротский херес. У каждого свои сувениры… Такую дрянь пить в одного – дорога оборвется даже раньше, чем ты думаешь. Так что прибереги бутылку. Ведь никогда не знаешь: а вдруг?

Вопрос остался без ответа, да тот и не требовался. Рик выскользнул за дверь и, не оглядываясь, зашагал по улице.

Глава 7. Ручейный луг

Тошнота подкатила к горлу. Сделав волевое усилие, Эдвин сглотнул комок из желчи и только что выпитой воды. Отвернулся от спутников, делая вид, что всматривается в горизонт. Ответ пришел, ну конечно, как же иначе? Глупо было надеяться на что-то иное, с недавних пор его желания всегда шли вразрез с реальностью.

Если в последнее время безумие врывалось в его черепушку с усердием молота, который вбивает гвоздь в неподатливую породу, то напоследок голос отозвался вяло, издалека. Словно короткий диалог свел на нет все накопленные силы.

«Ты знаешь».

Попроси кто Эдвина воплотить этот короткий ответ в реальность, буквы бы зависли перед глазами едкой, прозрачной дымкой, чтобы тут же растаять. Именно так это и ощущалось.

Юноша кивнул навстречу своим чувствам. Будет ли что-то еще? Могло ли дойти до такого, что внутренний голос покинул собственного хозяина? Или сумасшествие разрослось настолько, что больше не подчинялось его потугам, жило собственной жизнью? Эдвин зажмурился. Глупые надежды. Он уже даже завидовал юродивым, запертым в клетке собственного сознания. Потому что в его разум ломились извне.

Они наконец преодолели поросший холм, Агрель под ним фыркнула. Одновременно с этим Ани вскинула руку, указав вперед. Забыв про голос, юноша почувствовал дрожь в коленках.

Вдали, на расстоянии менее получаса верхом, виднелось поселение. Совсем небольшое, пролегающее вдоль тянущегося через эти земли тракта. Со спины его поджимал густой лес, маленькие домики темнели на фоне темно-зеленой стены. С холма можно было разглядеть даже дымок, неспешно вылетающий из печных труб.

До сего дня на пути им встречались лишь обломки жизни: заброшенные хибары и поросшие травой, разрушенные остовы домов. А вот деревушка на пути по размерам могла соперничать с его родными Дубами. Впервые с момента, как они миновали ворота Вествуда, впереди замаячил островок цивилизации. В том, оставшемся позади уютном мирке Эдвин испытал бы если не восторг, то хотя бы уютную печаль: такие места были сродни кокону, в котором он прожил двадцать два года. Но сейчас он чувствовал, как по телу прокатывает волна ужаса.

Ложь и недосказанность теперь ощущались почти физически, а вслед за ними, требуя к себе внимания, напирал страх. Юноша не ожидал встретить людей так скоро, в глубине души веруя, что любые решения можно будет отринуть вплоть до момента, когда на горизонте засияют столичные шпили. Впрочем, даже это нагоняло тоску, его спутники явно не заслужили неведения, в котором Эдвин держал их. Но одни проблемы стремительно сжимались до размеров угольного ушка, покуда на пути возникали новые препятствия. И теперь, стоило задать самому себе неприятный вопрос: что если беда все же случится? И не посреди леса, а прямо тут, в гуще людей? Если шепоток в голове и впредь собирался ободрять его, то сейчас было самое время.

Гааз, не подозревая, какой ураган бушует в голове юноши, спросил:

– Ты знал?

Вор, поняв, что обращаются к нему, покачал головой.

– С чего бы? Я не могу знать о любой деревеньке на пути, многие даже не обозначены на картах. Особенно на картах, которые у меня в голове. Но на пути к Аргенту мы в любом случае встретили бы людей, нет смысла шарахаться прочь от каждой тени. Как минимум, потому что припасы не бесконечны. Даже хорошо, что мы наткнулись на них сейчас.

Эдвин сглотнул. От всего «хорошего» он был сейчас максимально далек. Ани хлопнула в ладоши.

– Чудно. Ребята, без обид, но я успела соскучиться по новым лицам.

– Это не Вествуд, девочка. – Гааз улыбнулся в отросшие усы. – Думаю, все местные жители при желании могли уместиться на задворках церковной площади, и еще осталась бы куча места.

– Пойдет. Еще я успела соскучиться по нормальной кровати и другим благам, которых не найти на лесной поляне.

Лис открыл было рот, но торговка подняла палец вверх.

– Если ты сейчас скажешь, что мы спешим и потому будем нестись сквозь эту деревушку, как куча бандитов, убегающих от гвардейцев, то я устрою бунт. Нет никакого смысла рваться вперед, чтобы вновь ночевать под открытым небом. Через город придется пройти, так или иначе. А значит, стоит извлечь из этого максимум пользы.

– Если подумать, – Эдвин откашлялся, – то мы и есть кучка бандитов, убегающих от гвардейцев.

– А я бы не назвал это поселение «городом», даже небольшим. – Парацельс пожал плечами.

Девушка уставилась на них, словно пытаясь понять, чей комментарий ей не нравится больше. Дернула плечом. Сэт задумчиво оттянул мочку уха.

– Пусть так. Но напоминание для всех: держите рот на замке. Даже если кажется хорошей идей озвучить что-то, подумайте дважды. За последний час мы наговорили столько ереси, что обычный крестьянин из Столичных земель выпучит глаза и начнет озарять лоб молитвой. А потом еще год будет рассказывать о четырех безумцах, забредших к нему на крыльцо. Речь даже не о драгоценных медальонах или прогулках по той стороне. Одно плохое слово в сторону Вильгельма – этого уже хватит, чтобы запомниться надолго.

Эдвин подумал, что уж ему-то будет сложно сказануть что-то не то, в обществе других людей он почти все время молчал. Укол Сэта явно был направлен в торговку, живостью речи с ней не мог посоперничать никто из мужчин. Тем не менее, закатив глаза, Ани кивнула. И веско добавила:

– Тогда вперед.

* * *

Деревушка и правда была похожа на любую из тех, что Эдвин успел посетить в окрестностях Дубов. Скопилось их немного, можно было посчитать по пальцам одной руки, ремесло каменщика не предполагало разъезды по окрестностям. Но даже этого скудного опыта хватило сполна, чтобы в какой-то момент осознать: новшества у крестьян не в чести, а в градостроении они руководствуются одним – стабильностью.

Как правило, любое поселение прорезала главная, самая широкая дорога. Пройдя по ней, путник утыкался в некоторое подобие городской площади, где люди обустраивали сосредоточение местной жизни – рынок, ремесленные лавки, таверну (обычно всего одну). Если в былые времена у кого-то имелись амбиции, упирающиеся в гордое звание «город», то среди мелких домишек высилась церковь или ее подобие. Священника в городе могло и не быть, но святая обитель, в которой можно было осенить лоб молитвой и посетовать перед изображением Годвина на невзгоды, – обязательно. А уж от площади разбегались во все стороны жилища местных, от простых хибар до настоящих каменных домов, пусть то и было скорей исключением.

Раскинувшееся перед ними поселение было символом всего описанного, серединка на половинку. Было оно не большим и не маленьким, частокол отсутствовал. Дома попроще соседствовали с щегольскими, выкрашенными белой краской постройками. Церковный шпиль, куда же без него, гордо высился в самом центре, заметный издалека. Эдвин навскидку оценил население в человек сто, ну сто пятьдесят, не более. Не такой уж тяжкий груз, если что…

От собственных размышлений стало мерзко. Терзаясь мыслями, он и не заметил, как лошади донесли их к подножию другой стороны холма. Фигурки людей мелькали в просветах домов, затем засуетились быстрее, явно заметив приближающихся путников. Юноша по себе знал, что появление всадников в такой глуши – всегда событие. Но не всегда хорошее. Последние гости, которых он застал у себя дома, забрали с собой всех его друзей.

Следуя вереницей, они поравнялись с первыми домами, обочина поросла травой и крапивой. Местами зеленые стебли высились вровень с заборами, почти переваливаясь через частокол. Суеты на улицах, к удивлению Эдвина, не наблюдалось, складывалось ощущение, что местные попрятались по домам. С чего бы? Он закрутил головой, силясь высмотреть хоть кого-то, но единственными, кто двигался на периферии зрения, оставалась шмели и мухи.

Причины стали ясны, как только лошади вынесли их к центру поселения. Истоптанная множеством ног площадка упиралась в пресловутую церковь, ее стены белели, обрамляя черную арку на входе. Святой дом был заботливо избавлен от нападок природы, трава была ровно скошена. Насколько юноша мог разглядеть, то было единственное здание, удостоившееся этой чести. На его фоне бежево-серой массой толпились люди, Эдвин навскидку насчитал человек сорок. Встречать их вышла минимум треть местных – это и привлекало, и настораживало. Вряд ли их могли принять за высокие чины, достойные отдельного приветствия.

От группы людей отделился мужчина, остатки волос венчиком колыхались на загорелой макушке. Мозолистые руки выдавали рабочую породу, но годы уже начали брать свое, и, несмотря на общую худобу, над поясом уже угадывалось небольшое брюшко. Лицо успело задубеть от работы под открытым небом, а губы были растянуты в приветственной улыбке, отчего стала заметнее сетка морщин, разбегающаяся по вискам и лбу.

– Рад приветствовать вас. – Мужчина склонил голову.

От знакомого говора Эдвин едва не дернулся, уже многие недели он слышал его лишь из своих уст. Срединные земли должны были скоро остаться позади, но напоследок он все же встретил человека, в котором безошибочно угадывался его земляк. Старый лис ответил на вежливый кивок:

– День добрый, – и тут же, не тратя времени, представился: – Сэт.

– Отто.

Толпа на фоне тихонько забурлила, кто-то невпопад называл свои имена, потонувшие в общем шуме, кто-то просто приветствовал новоприбывших. Всадники представились, один за другим, Эдвин машинально впихнул свое имя в список, продолжая рассматривать стоявших перед ними людей. На импровизированный поклон к ним вышли, по всей видимости, самые уважаемые в деревне люди, многие из них уже были в годах, а остальные могли зваться, как минимум, зрелыми. Глаз зацепился за девушку, стоявшую почти ровно за Отто; обряженная в светлое платье с кожаной портупеей, она выделялась среди остальных юностью и свежестью лица. Дочка или внучка старшего? Вероятно так, раз вышла сюда вместе со всеми.

– Мы движемся в Столичные земли, и судьба свела нас на этом пути. Как называется это место? – Гааз мягко вступил в разговор.

– Ручейный луг. Предупреждая вопросы, – Отто улыбнулся, – луга остались, а ручей нет. Высох, когда я еще пешком под стол ходил. Но название менять не с руки, история все-таки.

Лис покачал головой в знак согласия, аккуратно уточнил:

– В пути нам чаще служит постелью земля, а крышей – небо над головой. К тому же за время путешествия скопленные припасы успели оскудеть, а конца дороге не видно. Посему мы не могли сдержаться и заявились к вам на порог с просьбой приютить нас на эту ночь. Мы также не прочь вновь наполнить походные мешки, если подобная просьба не поставит вас в неудобное положение. За все вышеперечисленное мы заплатим, негоже просить блага у честных людей, не дав что-то взамен.

Конец речи он ознаменовал мягким касанием пальцев ко лбу. Эдвин редко видел, чтобы Сэт осенял себя молитвой, и все же вор знал, что делал. Большую часть речи Отто слушал, напряженно кусая губы, но при виде жеста как-то сразу оттаял, вновь улыбнулся. Ответил тем же движением, задумчиво, но вежливо проговорил:

– Негоже оставлять путников без крова. Да и всего прочего – тоже. Так будьте же нашими гостями, верно говорю?

Толпа ответила одобрительным гулом. Сэт, нацепив на лицо простодушную улыбку, спешился. Держа лошадь под уздцы, сделал пару шагов вперед, протянул руку. Мужчины скрепили приветствие. Отто кивнул своим.

– День за середину зашел, помогите гостям завести лошадей, – повернулся к спутникам, – я тут не только слово за всех держу, еще и таверной заведую. На втором этаже живем, на первый гостей водим. Посему отужинаем там. И дела обсудим, и новости. А то до нас мало что долетает, послушаем хоть, что творятся в Мире. Вся деревня соберется, как пить дать. Гости-то не часто заезжают…

Эдвин подумал, что если истории будет рассказывать Сэт, то деревенским польется в уши кисель, разбавленный водой, с редкими зернами правды. О том, что происходит вокруг на самом деле, этим людям явно знать не стоило. Парацельс причмокнул губами.

– Хорошие истории и сытная еда. Пойдемте же.

– Тит, помоги Младшенькой. – Отто махнул рукой в сторону лошадей.

Девица отделилась от толпы вместе с крепким мужчиной, лысым, как коленка. Стрельнула в гостей глазами, задержавшись подле Эдвина, протянула руку ладонью вверх.

– Доброго дня…

Пробормотав приветствие, он тоже спешился, вложил узду в узкую ладонь. Вблизи он уверился, что был прав, родство с Отто явно угадывалось в лице. Соломенные волосы до плеч вместо куцего венчика, да характерная женственность в чертах и изгибах, вот и все отличие.

– И вам.

Удостоив его кротким ответом, девушка, именуемая Младшенькой, переманила лошадь у Ани тоже и зашагала прочь от людей. Отто облизнул губы, махнул рукой ей вслед.

– Прошу следовать за дочкой, дом с зеленой черепицей.

Люди наконец засуетились. Кто-то пошагал домой, вероятно, зазывать родных на общую трапезу, пара человек скрылись в церковном сумраке. Указанное мужчиной здание виднелось у дальнего края площади, выгодно выделяясь упомянутой крышей. Так или иначе, таверна – место притяжения в любом селе и должна быть видна издалека. Эдвина озадачил лишь ее размер, на глаз домик был чуть ли не меньше, чем его собрат в Дубах. Ани, не удержавшись, шепотом озвучила его сомнения:

– Если он собрался загнать туда всю деревню слушать наши байки, то будем сидеть друг у друга на головах.

Они миновали площадь, люди медленно стекались к крыльцу. Сэт отделился от толпы, чтобы отвязать от коней сумки. Отто между тем призывно махнул рукой.

– Все в сборе и так, поэтому заходите, не стесняйтесь. Мы пока поставим котел, а готовка спорится под разговор. До еды придется потерпеть чуть, не ожидали вас как-никак. Но без напитков не останемся…

– Все в сборе? – Гааз театрально покачал головой. – А я уж уверовал, что на мои старческие россказни и правда стянется весь город. Может, дождемся остальных?

Стоявший рядом плюгавенький мужичок неожиданно трубным голосом ответил:

– Да и так все тут. Поможем только лошадей с дороги распрячь и подойдем. Ну и те, кто отстал, подтянутся.

– Все тут. – Парацельс все еще улыбался, но в его глазах Эдвин увидел замешательство. – Молодой человек, не проводите меня внутрь?

Мужчина улыбнулся в ответ, то ли польщенный обращением – выглядел он лет на сорок, – то ли из искреннего радушия.

– Конечно, как иначе. Гости из Мира ведь, мы же со всем уважением.

Гааз ответил понимающим кивком, не глядя ни на кого, шагнул в дом. Эдвин переглянулся с Ани, по глазам понял, что она думает о том же самом. Тридцать–сорок человек на всю деревню? С холма он насчитал под сотню домов. Поросль крапивы, обвивающая заборы, заиграла новыми красками. Он кивнул торговке, жестом указал, чтобы она его не ждала, пропустил пару женщин, бредущих ко входу, и шагнул в сторону небольшой конюшни, притулившейся в углу двора.

Сэт сидел на корточках, копаясь в лежащей на земле седельной сумке, у соседнего стойла покачивался на пятках Тит, его макушка блестела в лучах солнца. Младшенькая скромно стояла чуть в стороне, почти сливаясь со стеной. Поняв, что юноша ее заметил, девушка внезапно улыбнулась уголком губ, но подходить ближе не стала.

– Я помогу.

Эдвин присел рядышком, закопошился с завязками. Старый лис покосился на него, однако ничего не сказал. Тит откашлялся.

– Не будем над душой стоять, подходите, как будете готовы. Пошли. – Он красноречивым жестом указал девушке на вход в таверну.

Та замешкалась, но кивнула. Вор проводил их обоих взглядом, негромко уточнил:

– Что такое?

– Те, кого мы видели на площади, – это все, кто есть. Вся деревня. – Эдвин выпалил это чуть более нервно, чем хотел.

– И? – Сэт нахмурил брови. – Все? Тридцать восемь человек?

Юноша удовлетворенно сжал кулаки. Несмотря ни на что, вор был надежен. Кто еще мог за пару мгновений посчитать всех поголовно? А затем без лишних слов понять, что Эдвин подошел не просто так.

– Да. Так сказал тот человек на входе, в коричневой рубашке.

– Твои мысли?

– Может, это все ерунда… Но за прошедшие дни я понял одно: если хоть что-то начинает казаться странным, то стоит это обсудить сразу. – О своей главной странности юноша, сглотнув, вновь умолчал. – А то есть вероятность, что мне придется тащить твое безжизненное тело на себе. Или наоборот.

Лис хмыкнул.

– Не спорю. Что касается этих людей… Я не чувствую опасности. Обычное недоверие к незнакомцам, придавленное вежливостью и деревенским радушием. Но если тот парень сказал правду… Очень мало людей для такого поселения.

– Я подумал о том же. В Шепчущих дубах при меньших размерах живет раза в три больше народу. Ты сам видел, когда Бернал согнал всех на площадь.

От упоминания генерала Сэт поморщился, но ровно ответил:

– Все так. Но если прикинуть… Люди уезжают? За лучшей долей в ближайшие города? Болезнь? Деревня вымерла еще раньше, а эти люди просто заняли дома?

– А во что веришь ты?

– Ни во что из этого. Они выглядят здоровыми, насколько могут блистать здоровьем живущие в глуши люди. Одежда на них своя, да и выглядит вся толпа так, словно эти люди нашли свое место в Мире. И осели в нем уже давно. Я бы почувствовал фальшь, особенно после твоих слов.

Лис наконец затянул завязки мешка, поднялся на ноги, взвалил поклажу на плечо. Эдвин повторил за ним, закусил губу. Тит через весь двор призывно помахал им рукой.

– Просто держим ухо востро. Я ужинал и в куда худшем обществе, не всегда стоит судить по первому впечатлению, – Сэт хмыкнул, – но ты молодец, парень. Надеюсь, что это зачатки осмотрительности, а не паранойи.

Первый этаж таверны пропитался жаром. Грелся средних размеров котел в пылающем очаге, на скамьях гомонили люди. Отто не соврал, в комнату и правда набились все, кто был на площади, плюс-минус пара человек. Воодушевленные избавлением от рутины, жители деревни суетились, сновали туда-сюда, вокруг стоял ровный гул. Но за рамки приличий никто не выходил и шумели не то чтобы сильно, Эдвин словно попал не на трактирное застолье, а на уютный семейный ужин.

Для гостей выделили отдельную скамью, Отто уселся напротив. Местную иерархию юноша так до конца и не понял, но жители явно доверяли мужчине и позволяли держать слово от лица всего поселения. Зажатый между Ани и Гаазом, он вяло ковырялся в тарелке, аппетит не шел. Слушал, как Сэт, с чувством и толком, перечисляет новости из соседних земель, горсть подобных россказней он уже успел рассыпать перед людьми в Берегах, прежде чем усыпить все местное население. Эдвин горячо надеялся, что в этот раз обойдется без подобных трюков. Повинуясь внезапному порыву, покосился влево, опасаясь, что вновь упрется взором в разноцветные глаза. Но нет, на периферии зрения замерла торговка. Почесывая затылок, Ани смотрела прямо перед собой, переводя взгляд с Отто на его дочку и обратно.

Старший по деревне, в своей голове юноша решил называть его именно так, скупо обмолвился, что дочку звать Мальеной, но по имени ее ни разу никто не позвал, величали не иначе как Младшенькой. Резон этого прозвища наконец открылся Эдвину, в помещении и правда не было никого, кто по возрасту был хотя бы близок к юной девушке, вряд ли она успела шагнуть даже за второй десяток. Перекатывая в голове эти мысли, он машинально вперился глазами в ее портупею, туго подпоясывающую платье. Заметив это, Мальена повела плечами, но тут же оказалась прижата к соседке по скамье. Это Отто, развернувшись в тесноте, склонился к Парацельсу и по-деловому завел разговор о припасах, которые путники хотели бы приобрести в дорогу.

Время тянулось, свет за окном постепенно алел, солнце готовилось укатиться за горизонт. Сэт взял на себя все бремя чесания языком, притянув большинство взглядов. Эдвин справедливо полагал, что если уж кто-то и должен вещать новости перед местными, то у Лиса было меньше всего шансов сказануть что-то лишнее. Гааз увяз в болтовне со Старшим, разговор мужчин то и дело сбивался на отвлеченные темы. Ани, до этого сидевшая с несвойственным ей хмурым лицом, все же включилась в беседу, нет-нет, а пытаясь вернуть диалог в торговое русло. Не стоило забывать, что под красивой внешностью скрывалась бывшая владелица лавки…

Не успел он увязнуть в приятных мыслях о торговке, как Младшенькая внезапно обратилась прямо к нему.

– Вы грустите?

– Нет, – он быстро вытер капли пота со лба, – совсем нет. И я польщен, но говорить со мной на «вы» – это перебор.

Каре-зеленые глаза моргнули, девушка покосилась на отца. Мужчина что-то воодушевленно объяснял Ани, та замерла, скрестив руки на груди. Девушка явно немного расслабилась.

– Просто к нам совсем не часто заезжают гости.

– Еще бы. Главный тракт проходит гораздо дальше к востоку. – Сам юноша его в глаза не видел, все его знания о местной географии происходили от Сэта.

– Почему ты тогда здесь? И куда вы с друзьями держите путь?

Эдвин прокрутил в голове услышанное от Лиса за этим столом, повторил полуправду:

– В Столичные земли. Мы все с запада, то был кратчайший путь. Хотим дойти до Аргента, своими глазами взглянуть на главный собор. А после… В таком городе точно будет куча вариантов, чтобы осесть.

Звучало донельзя наивно, но Младшенькая лишь медленно кивнула в ответ. Юноша не мог винить ее, еще недавно его собственные представления о Мире ограничивались десятком соседних домой и речным берегом.

– Столица… Какая она?

– Не могу сказать, – он покачал головой, – никогда не бывал.

– А запад? – Она внезапно потупилась. – Можешь не отвечать, если не хочешь.

– Все нормально. – Он попытался ободряюще улыбнуться.

Удивительно, неужели Сэт видел его именно таким? Юным существом, ничего не знающим о том, что происходит вокруг. Робеющим просто от осознания, как далеко за пределы его родной деревни простираются местные земли?

За последние недели он повидал и пережил всякое. Помощник каменщика остался где-то позади, как шкура, ставшая слишком тесной. Раньше он стоял на пятачке света, окруженный конусом тьмы, а затем, по воле радушного толчка судьбы, светлое пятно начало стремительно расширяться. Проблема лишь в том, что новые открытия и полученный опыт приносили лишь боль. Чаще всего.

Судя по взглядам девушки, Отто явно держал дочку в строгости. Эдвин не мог и не хотел судить его за это, но в глазах Младшенькой блестел интерес, пусть и скрытый под пеленой робости. Он пожевал губы, не зная, как ответить на ее вопрос. На западе он пробыл совсем недолго, а пережитого там хватило бы на пару жизней. Коротких жизней, ведь не было ни дня, чтобы кто-то из них не стоял одной ногой в могиле. А Эдвин покинул город и вовсе находясь в деревянном ящике, по крышке которого стучали комья земли.

– На западе… Жарко. И суше, чем тут. Они… Мы кутаемся в балахоны, чтобы солнце не жгло кожу слишком сильно. А в остальном – привычный быт. Торговцы кричат на площадях, дети носятся по широким улицам…

Рассказчик из него был так себе. Робость в глазах Младшенькой отступила, но вместо этого их заволокло тоской. Юноша прикусил щеку. Толку от такой болтовни перед человеком, который никогда не покидал отчий дом, а может, и никогда не покинет? Спасая ситуацию, он спешно добавил:

– Знаешь, я-то сам родом из мелкой деревни. Примерно как ваша. И там… Там было куда лучше, чем среди толп. – Тут он не покривил душой.

– Тогда почему ты ушел?

– Я… – Он осекся. – Сложно объяснить. Настал момент, когда сидеть на месте было уже нельзя. Одно я точно понял – что порой некоторые решения принимаются за тебя. И можно либо бороться, либо плыть по течению. Но знаешь, скажу по секрету, плаваю я довольно паршиво.

Младшенькая внезапно улыбнулась.

– Правда?

– Правда. Стоит отойти чуть от берега, так сразу иду ко дну.

– Ну, значит, не стоит ходить на берег в одиночку. – Мальена улыбнулась еще шире.

Эдвин поперхнулся. Девушка явно имела в виду нечто иное, но слова были слишком знакомы. Последний раз он слышал их на такой же протертой скамье, в другой части Мира. В этот момент Отто хлопнул ладонью по столу, подводя итог своим прениям с Парацельсом. Ани замерла с миной удовлетворения на лице. Старший же, наоборот, чуть сведя брови, оглядел стол, Эдвин вежливо кивнул ему. Мужчина рассеянно ответил на кивок, после чего посмотрел на дочку.

– Помоги убрать со стола. Уже темень на дворе. – Он повернулся к спутникам. – Утром тогда соберем все, что обсудили.

– Конечно, – Гааз склонил голову, – благодарю вас.

Пусть Отто говорил негромко, его слова послужили сигналом для всех. Люди засобирались, начали вежливо откланиваться. Народ потянулся к выходу, Старший кивал в ответ на пожелания доброй ночи.

– …и вам. Что касается ночлега, – он оглядел гостей, – домик у нас небольшой, но место найдется. Одно лишь скажу, внутри всех не уложить. Комнатка есть на втором этаже, справедливо будет девушку туда, да вас. – Он посмотрел на Гааза.

Доктор поднял было руки, чтобы воспротивиться, однако Сэт опередил его:

– Хорошая идея. А мы с парнем можем поспать в амбаре, если место найдется. Вспомню молодость. – Старый вор обезоруживающе улыбнулся.

Эдвин знал вора уже достаточно, чтобы понять: даже если бы для каждого приготовили собственную комнату, Лис не хотел ночевать поодиночке. Предложение Старшего было как нельзя кстати. Услышав одобрение, Отто воодушевленно добавил:

– Да, конечно. Не будем беспокоить остальных. Мальена, отведи гостей на этаж, после закончишь здесь. А вас, – он махнул, – я провожу, пойдемте.

Младшенькая напоследок посмотрела на Эдвина, но лишь кивнула в ответ на слова отца. Юноша подхватил сумки со скамьи, пошагал вслед за Сэтом. Они миновали крыльцо; не дойдя до конюшен, свернули за дом. Амбар действительно имелся, пара этажей под косой крышей. Мужчина сдвинул тугую дверь в сторону, пахнуло сеном. Внутри было на удивление чисто, но Старший замер на пороге, переминаясь.

– Вы точно не против? А то я подумал, гостей на стог класть, как-то…

– Лучшая постель для усталого путника. – Лис не дал ему договорить. – Кто хоть раз спал на такой, тому будут не милы самый мягкие перины Аргента.

Старший еще мгновение помялся, затем облегченно кивнул.

– Тогда доброй ночи. Не буду вас больше мучить после долгой дороги.

Дверь закрывать до конца не стали, сквозь узкий проем и в щели меж досками проникал лунный свет. Сэт вытащил из мешка пару тонких одеял, которым они укрывали в пути валежник, протянул Эдвину.

– Устраивайся. – Веселость из голоса испарилась, вор вновь вернулся к своему усталому хриплому ворчанию.

– Что думаешь? Мы просидели там достаточно времени. – Эдвин с сомнением оглядел шаткую лестницу, но, решившись, полез наверх. Снизу донеслось:

– Мнение не изменилось. С этих людей можно слепок брать, верные слуги владыки. При упоминании Аргента и Вильгельма – млеют. Чтят Годвина, на мой взгляд, даже чересчур. Я потому подвязал наш поход к посещению столичного собора. Заметил, что двор у церквушки вылизан чуть ли не языком?

– Да.

– Заботятся как о самом ценном. Большинство, похоже, ушло отсюда за лучшей долей. А у оставшихся не хватает сил на большее, выщипывают травку подле святых стен да работают в поле.

– Раз так, то это грустно.

– Будет еще грустнее. Вспомни Конрада. Кто-то из тех, кого мы сегодня видели, закончит ровно так же.

Старого ветерана, доживающего своей век у могилы любимой, Эдвин помнил очень хорошо.

«Соревнование крестьянского толка. Последняя одинокая душа, держащая оборону перед полным забвением. Как думаешь, кто из них останется в конце?»

Шепот, поднакопив сил, вернулся и явно был настроен на поэзию. Юноша отринул его, подоткнул края одеяла под копну сена, уселся сверху. Пробормотал:

– Скорее бы утро.

Лис, конечно же, услышал.

– Полностью разделяю желание скорее двинуться в путь, но советую выспаться.

– А ты? – Эдвин не слышал, чтобы мужчина готовился ко сну.

– Доверяй, но проверяй. Хочу тут немного прогуляться, что-то не дает мне покоя.

– Что именно? Ты же сам сказал – обычные люди.

– Это говорят мне глаза. Но ощущениям я доверяю в той же мере. Не переживай, со мной все будет в порядке.

Сил спорить не было, Эдвин откинулся назад, утонул в колючей перине. Но прежде чем Лис скрылся в ночи, успел шепнуть в темноту первого этажа:

– Я и не переживаю. Воры и убийцы тут – мы.

Глава 8. Новые сапоги

Райя моргнула, посмотрела на своих спутников. Сомкнула веки еще раз. Смахнула потную челку со лба, устало выдохнула:

– Вы, стало быть, издеваетесь.

Отведенные утренние часы она провела с пользой. Так казалось. Пока Рикард занимался сбором вещей, девушка сопроводила Тиридат в последний раз. По пути все мысли были лишь об одном: не зря ли они так спешат и лезут в отстойник, если блокаду Фарота могут снять со дня на день. Сомнения развеялись, как только они подошли к базару: стражники оцепили эту часть периметра, устанавливая нечто вроде временного гарнизона. Пока в одно ухо влетала ругань старухи, а в другое – недоуменный ропот толпы, Райя окончательно уверилась: времени у них не так уж и много.

Вонючка получил шлепок под зад и понуро затопал обратно, девушка оставила торговку на середине пути. Если белоголовый и столкнулся с хозяйкой дома напоследок, то об этом он умолчал. Райя же решила обойтись без прощальных слов и направилась прямиком в торговые ряды, чуть дальше по периметру. Пару часов сновала из лавки в лавку, будучи уверенной: уж теперь-то ее ничто не сможет застать врасплох. Вернон четко обозначил, куда они направляются, а значит, нужно было подготовиться как следует.

Поэтому список покупок она вновь и вновь проматывала у себя в голове, с особой гордостью. Были куплены, к примеру, высокие сапоги, Райя точно не собиралась шататься по коллектору, хлюпая нечистотами в ботинке. Заправив в них дорожные бриджи, она дополнила образ кожаным передником-корсетом, подпоясывающим приталенную рубашку, самую невзрачную из тех, что она смогла найти. Манжеты были плотно застегнуты вокруг запястий, чтобы не ободрать локти в узких проходах, если таковые будут на пути. В завершение она нацепила на лицо тканевую маску, схожую по форме с теми, что носили сотрудники рудников. Предварительно, она незаметно капнула на нее духами, сделав вид, что хочет опробовать пузырек, после чего грациозно удалилась из парфюмерной лавки. Запахи дренажной системы были сражены еще до начала битвы. Ну, так ей казалось.

А теперь, стоя в полном обмундировании у входа в коллектор, она смогла лишь повторить собственные слова:

– Да, точно издеваетесь.

Им пришлось миновать окраину и спуститься по небольшому склону. Стены Фарота высились над головой, совсем вдалеке отсюда мог бы виднеться шпиль городской обители, если бы не канул в небытие несколько дней назад. Часть земляной гряды перед ними поросла травой, часть – осыпалась, но срез склона все еще крепко, со всех сторон, обволакивал арочный проход, темнеющий сейчас прямо перед ними. Он, к удивлению Райи, был не круглым, а напоминал скорее вход в келью, с одним лишь отличием: из темноты долетали ровно те ароматы, которых девушка в глубине души опасалась. Находился он на небольшом отрыве от земли, снизу натекла неаппетитная лужа, сейчас высохшая и потрескавшаяся под гнетом полуденной жары. А главное: размерами он больше подходил для средних размеров собаки, нежели для трех взрослых людей.

Нижний край прохода завис где-то на уровне ее коленей, а верхний утыкался ровно в грудь. И пусть ростом она не могла соперничать ни с Риком, ни уж тем более с Верноном, лишь по прибытии на место стало ясно очевидное: первые метры придется ползти на коленях. Райя оглядела себя, задержав взгляд на голых ладонях, как раз перчатками она обзавестись не удосужилась. И какой был толк во всей подготовке, если с первых минут она окажется по горло в отходах?

Мужчин подобные вопросы явно не волновали, в их внешнем виде не поменялось ровным счетом ничего. Лишь Рик сменил объемную рубаху Вернона на остатки своего рудникового рубища да обмотал сумку с их пожитками ветошью, крепко затянув узел на поясе. Агент Фрея и вовсе не озаботился даже длинными рукавами, голые плечи влажно блестели от пота. На резонный вопрос «почему так?» оба лишь переглянулись, а Рик нахмурил брови.

– Какой толк? Все, что на нас сейчас, к концу дня отправится в мусорную кучу. Главное – дойти.

И теперь Райя смотрела то на безмятежную мину на лице спутников, то на черную дыру впереди и тихо злилась. На саму себя, на людей вокруг, на Морна, на Фрея и вообще всех причастных.

– Пошли? – Белоголовый оскалил зубы в карикатурной улыбке.

– Да, – Вернон сделал приглашающий жест, – ты вперед, друг.

Рик смиренно кивнул и с чавканьем шагнул в грязь. Засохшая корка под его подошвой крошилась; прочертив дорожку следов до входа, он, нагнувшись, заглянул внутрь. А спустя мгновение скрылся в темноте, Райя и моргнуть не успела, лишь подошвы ботинок мелькнули в воздухе.

– Не отставай, золотко. Как пролезу – посвечу тебе.

Вторая дорожка следов – и мужчина, крякнув, тоже исчез во тьме, для него проход был даже чересчур маловат. Райя глубоко вздохнула, тут же пожалела об этом и шагнула вперед. От смеси парфюма и местных запахов начало мутить, с содроганием она взялась за край арки, втолкнула себя внутрь. Замерла, прислушиваясь к звукам спереди и стараясь не думать, во что сейчас упираются ее ладони. А затем полезла вперед.

Колени двигались туда-сюда, уличный свет постепенно истончался, внутренности кишки начали теряться во мраке. Когда в сумме прошло не больше минуты, Райя всерьез начала беспокоиться, что где-то на пути ее встретит застрявшая доска с торчащим гвоздем, на которую она обязательно напорется глазом. Совсем некстати пришло осознание, что если захотеть развернуться – провернуть подобный трюк не получится, проход был слишком низким и узким.

Паника медленно, но верно начала затмевать разум, и тут впереди раздалось характерное шипение, кишка озарилась ровным белым светом. Это Вернон достал и запалил первый факел, его макушка темным пятном замаячила впереди. Протянув могучую руку, мужчина почти выдернул ее… Нет, не на поверхность, а на следующий уровень мерзости.

Здесь проход шел вровень с уровнем пола, Райя с наслаждением выпрямилась и с отвращением вытерла руки о штаны. Под ногами плескалась вонючая трясина глубиной с ладонь, стены поросли мхом. Сложенный из камня туннель убегал прочь в двух направлениях, направо и налево. Эта часть коллектора была сложена из крупного камня, а потолок терялся во мраке на высоте нескольких метров. Когда-то это место явно было частью Фарота – либо города, который стоял на этом месте, покуда люди не начали присваивать всему на свете новые имена.

Вернон щелкнул пальцем по свисающей сверху полоске мха, поднял факел повыше.

– Сейчас направо.

Рик молча протянул руку, взял у мужчины белый огонь и зашагал вперед. В такой близости от точки входа рун можно было не бояться, но они сразу обговорили, что белоголовый пойдет первым, повинуясь указкам их нового друга. Если воздух и стены на пути начнут искриться… То он успеет их предупредить. Или нет.

Терпеть больше было невозможно, Райя сдернула с лица маску, сунула в карман. Вернон за спиной хмыкнул. Ну и плевать, все равно вонь уже не чувствовалась в том объеме, как то было в самом начале. А еще у всей дренажной системы был один плюс: температура. От стен почти веяло холодом, эти коридоры никогда не видели солнца, а от поверхности путников отделяли горы земли и камня.

Стараясь концентрироваться на первом факте (и не думать о втором), Райя смиренно шагала вперед. Минут через пять показалась новая развилка, в этот раз Вернон указал налево. Так они и шли, не тратя сил на болтовню и повинуясь редким советам сзади. Внешне коридор не менялся, лишь уровень жижи под ногами становился то выше, то ниже. Девушка начала считать повороты, но на шестом или седьмом сбилась и бросила эту затею. Если с их поводырем что-то произойдет или они просто заблудятся, то всех троих эти коридоры похоронят, сомнений нет. Надежда и дневной свет ждали лишь впереди, в Фароте.

Несмотря ни на что, окружающая обстановка могла вызвать восхищение. Чем дальше они продвигались, тем больше дорога начинала идти под уклон. Поверхность пола оголилась, перед глазами проступила выложенная кольцами брусчатка, под гнетом времени стесанная до ровного полотна. А приглядевшись к стенам, Райя поняла, что под вековым слоем грязи прячутся остатки фресок, вписанных в забитые отходами альковы. Спутники вышагивали по наследию, оставленному для них еще с древних времен. И как этим наследием распорядился народ Симфареи? Приспособил под огромную помойку.

– Смотрите.

Вернон ткнул пальцем в небольшой выступающий камень, знаменующий очередной поворот. Без этого жеста Райя бы точно упустила из виду кривую линию, вычерченную белой краской, словно кто-то лениво мазнул кистью по грязной стене.

– Местные метки? – Рикард поднес факел поближе.

– Да. Точнее, метка. Поздравляю, парень, ты в Фароте.

Рик взял секунду на осмысление, затем задрал голову вверх. Райя поняла, о чем он думает. Ровно над этим местом, если верить их провожатому, проходил край городской стены. Внезапно заволновавшись, она сделала шаг вперед, прислушалась к своим ощущениям. Долгожданный момент наступил, спустя столько дней она наконец вернулась на территорию города. Города, который она оставила за спиной, покачиваясь в карете рука об руку с вруньей и убийцей. А вернувшись в новой компании, застала лишь раненый, агонизирующий остов, разрушенный неведомыми силами. Именно так это ощущалось посреди темного ничего, во многих метрах от поверхности.

Вернон без особого пиетета шагнул следом, указал за угол.

– С этого момента начинаются мои прикидки. Но если мы хотим вылезти отсюда поскорее, то нам туда. Теперь будь куда более внимателен, парень.

Его голос эхом отозвался от стен, Райя нервно сглотнула. Рикард сделал пару шагов в указанном направлении, но тут же замер, нагнулся к земле, осветил собственные ноги. Сделал останавливающий жест рукой.

– Я уже внимателен. Постойте здесь, только без лишних движений. Будет проблематично отыскать друг друга в этих потемках.

Молвив предупреждение, он зашагал вперед – темная фигура, освещенная белесым светом. Яркая точка все уменьшалась и уменьшалась по мере того, как белоголовый отходил все дальше. Порой она начинала дрожать на месте, и юноша останавливался, чтобы осмотреть пространство вокруг себя. А затем мигнула и окончательно погасла. Они замерли в абсолютной темноте, Вернон положил руку Райе на плечо, но от болтовни воздержался, раздавалось лишь тяжелое сопение. Спустя пару бесконечных минут свет снова забрезжил. Прищурившись, они смотрели, как Рикард бредет обратно.

Тьма рассеялась, из-за падающих на лицо теней глаза юноши казались светлыми точками посреди черных провалов. Белоголовый разочарованно покачал головой.

– Без шансов. Дальше по коридору в земле попадаются редкие крупицы, я видел такое на подходах к руднику. Шагов через двести следующий поворот, там блеск видно уже и с обычным… Невооруженным взглядом, если можно так выразиться. Можно было бы рискнуть, солдаты на руднике живут в такой среде. Но они в масках, а количество рун не увеличивается экспоненциально, только если не лезть под землю. Поэтому вам туда ходу нет, если начнете задыхаться и падать в обморок – это нас всех прикончит.

– Экспоненциально… Звучишь слишком образованным по местным меркам. – Ироничный комментарий не смог скрыть разочарования в голосе Вернона. – Раз так, то движемся вперед.

– Я тут подумал об одном очевидном факте. – Рик поморщился. – Пройтись по местам, которые уже разведаны, было отличной задумкой. Но есть одна проблема. Протоптанная тропа – это след, отметка о жизнедеятельности людей. В нашем случае это значит одно: эти проходы будут забиты рунными отходами.

Мужчина уставился на него, но Райя подхватила мысль:

– В крупных городах в сутки используется… Не буду утомлять вас числами. В общем, довольно большое количество рун. Ровно как самую крупную кучу сена ты найдешь на пастбище, а гору железа – в каменоломне. А это значит…

– …что все очевидные проходы и пути отсюда ведут как раз в самые людные места, – Рик криво улыбнулся, – а люди и их жизнедеятельность…

– …тесно связаны со светлыми крупицами. – Вернон поморщился.

В унисон проговорив такую простую истину, они замерли. Райя осторожно добавила:

– В той же лавке Фрея он упоминал, что рун нет и отродясь в тех стенах не было. Но сомневаюсь, что под прилавком у него скрывается выход отсюда.

– А если бы и скрывался, вряд ли в такой домишко ведет коридор больше чем с ладонь шириной.

Рик переложил факел в другую руку.

– Мелкие выходы из коллектора точно не для нас. А очевидные и крупные – не для вас, там будет слишком много рун.

Райя нервно уточнила:

– И что из этого следует?

– Следует то, что нам нужен проход, забытый всеми и вся. Достаточно большой, но не задействованный в жизнедеятельности Фарота.

– Даже если такой и имеется, в чем я сильно сомневаюсь, – Вернон мрачно почесал плечо, – как ты планируешь его отыскать? Уверен, высокородные приспособили под свои нужды любую казенную дырку. Без обид, девочка. А бродить по этим коридорам в надежде случайно наткнуться на выход – проще сразу развернуться, покуда я еще могу вывести нас обратно.

Внезапно Рик улыбнулся в ответ.

– Все, да не все. Я правильно понимаю, что север там? – Он указал пальцем в глухую стену перед ними. Их провожатый на мгновение задумался, но медленно кивнул. – Отлично, – белоголовый потуже затянул узел на поясе, – дальше повороты буду выбирать я. Не отставайте.

Не тратя время на дальнейшие объяснения, он зашагал прочь от опасного коридора. Вернон, выругавшись себе под нос, подтолкнул ее следом. Хоть обстановка вокруг и не изменилась, а огонек факела все так же плясал впереди, Райе показалось, что тьма сгустилась. Бродить по этим местам наугад было худшей задумкой на свете. Оставалось верить, что белоголовый все еще был самым зрячим из них, во всех смыслах.

Она явно недооценила масштабы подземной обители. Коридоры сменяли друг друга, то расширяясь, то сужаясь. Иногда под ногами был даже не камень, а высохшая земля, а иногда они погружались в нечистоты по колено. Порой потолок скрывался где-то высоко, во тьме, а вскоре давил им на темечко, заставляя пригибаться не только мужчин, но и ее саму. Только одно оставалось неизменным: с каждым уверенным шагом белоголового убранство вокруг становилось все более древним. Стены покрылись трещинами, выбитые временем или чей-то злой рукой булыжники валялись в проходах. Но Рик уверенно вел их вперед, словно проводил экскурсию по собственному дому, а не по забытым всеми богами катакомбам. На вопрос Вернона, куда, во имя всех изначальных, он их тащит, юноша дал скупой ответ:

– Если дойдем – увидите. А если нет, то сгинем без лишних разговоров.

Пару раз он попросил их обождать и уходил в темноту один, но каждый раз возвращался со словами, что путь свободен. Вернон умудрялся ворчать, не произнося ни слова, выдавая свое настроение трубным сопением. Но по мере того, как они вереницей продвигались вперед, Райя почти физически чувствовала: недоверие за ее спиной почти пало под натиском изумления. Будто почувствовав это, белоголовый выкинул новую причуду:

– Стоп. – Он протянул факел Райе. – Запах мне смутно знаком. Не хочу рисковать, заходя туда с огнем, пусть и ненастоящим.

И растворился во мгле, шагнув за пределы белесого конуса. Челюсть Вернона отпала, он наклонился вперед и, едва шевеля губами, прошептал:

– Я чего-то не знаю о белоголовых? Может, благодаря ошейникам они начинают задницей чувствовать, откуда дует сквозняк? Или видят в темноте? Он же сгинет там! И какой, во имя Годвина, запах?

– Я ничего не чувствую. Но не все белоголовые такие, я просто прихватила с собой самого лучшего.

Уверенности в ее голосе было куда больше, чем Райя чувствовала на самом деле. Впрочем, с другой стороны, не мог же Рик просто уйти и пропасть? Ведь не мог же?

Минуты шли и шли; Вернон, присев на корточки, привалился к стене. Девушка нервно переминалась с ноги на ногу. Шепнула, чтобы хоть что-то сказать:

– Факел почти прогорел.

– Есть еще два. – Мужчина лишь отмахнулся.

Чувствовалось, что его терпение на исходе, но тут наконец раздались тихие шаги. Белоголовый выплыл на свет, Райя вздрогнула от неожиданности несмотря на то, что ждала его возвращения. Вернон вопросительно буркнул:

– Ну?

– Можем идти. Впереди, – Рик запнулся, – не опасно. Но может быть… Неуютно.

Он скользнул взглядом по Райе, в знак протеста она на всякий случай фыркнула. Однако в голосе юноши было нечто такое, что все же пришлось уточнить:

– А что за запах?

– Захоронение.

Поднявшийся на ноги Вернон замер было, но Рикард уже перехватил догорающий факел и затопал вперед. Шагов через сто коридор внезапно расширился до размеров небольшой галереи, стало куда прохладнее. Откуда-то спереди подул воздух, затхлый и сухой.

– Зажги второй, будь добр.

– Еще бы…

Агент Фрея задрал голову в изумлении, вглядываясь в подпирающие в потолок колонны. Не глядя запалил новый факел, стало гораздо светлее. Белоголовый хрипло проговорил:

– Повезло, что сухо, городские отходы сюда не добрались. И где-то есть связь с поверхностью, судя по сквозняку. При должной влажности, еще и в подобных условиях, трупы выделяют специфические газы. Зайди в такое помещение с факелом и создашь еще один кратер, пусть и не столь божественный. Поэтому я решил проверить.

– Это же… – Голос Райи сорвался.

– Крипта! Проклятье, парень, как ты узнал, что она тут? И на кой нам куча мертвецов?

– А я и не знал, – Рик покачал головой, – так что ни к чему.

Девушка не могла поверить своим глазам. Галерея вывела их в огромное помещение, его размеры были сопоставимы с главной площадью столичного замка. То была лишь ее догадка, дальний край зала отсюда был не виден, а всю ширину огромного пространства занимали ровные каменные блоки. Глядя на них с небольшого возвышения, Райя могла видеть, что десятки, сотни дорожек прорезают комнату, разделяя гряды на ровные прямоугольные сегменты. В каждом из таких виднелось небольшое углубление правильной формы, некоторые из них были запечатаны, некоторые осыпались вниз, перегородив дорогу. Подземный пейзаж не оставлял сомнений: они стояли на пороге захоронения. Монументально огромного и пугающе древнего. Вторя ее мыслям, Вернон прошептал:

– Сколько их тут? Сотни…

– Скорее тысячи. – Рик шагнул вниз по выбитой в камне ступени, протянул Райе ладонь. – Я не ученый и не историк, но даже во времена изначальных по Миру гуляли те, кто не смог побороть смерть. И их надо было где-то хоронить. Подозреваю, что все эти люди ушли в небытие еще до того, как на поверхности возвели стены Фарота.

– Иначе бы церковь растащила подобное место по крупице. – Тут Райя не могла не согласиться.

Вернон чихнул невпопад, вытер нос.

– Боги. Я человек неприхотливый, но какой-нибудь местный булыжник может озолотить, если знать, что искать. Святоши любят все старое.

– Времени не так много, у факелов есть свой срок. Да и прогулки по кладбищу, даже исторически ценному, не входят в список моих увлечений. Но если хочешь тащить на себе лишний груз, то дерзай. Лично мне большие деньги без надобности, все равно не успею потратить, – Рик погладил тряпку на шее рукой, – а Райя не признается, но уверен: где-то в столице ее дом стоит на целом хранилище с золотом, заработанным за распитием горячих напитков в обители.

Девушка потеряла дар речи от такой наглости, но Вернон лишь вздохнул.

– Перебьюсь. Никогда не жил богато, так нечего и начинать. Но с вами, ребята, не соскучишься.

Ответом ему было молчаливое согласие. Друг за другом они спустились с подножия каменной гряды, когда-то на этом месте была лестница, а сейчас остались лишь редкие ступени, стесанные почти до основания. Теперь могилы высились над головой, в каждом простенке умещалось минимум пять уровней ниш, вобравших в себя тела умерших. На каких-то плитах сохранились истертые знаки, однако разобрать написанное не представлялось возможным. По велению церкви священный экстаз должно было вызывать даже упоминание Годвина или любого из событий писания, но Райя никогда не ощущала сильных религиозных порывов. Зато здесь, посреди огромного количества мертвецов, она впервые ощутила нечто похожее на трепет. Она спросила, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Как так вышло, что это место не нашли?

– А искали? Если у церковников и есть одна выраженная черта, так это консерватизм. Уже кучу лет носятся со своей книжонкой и гладят лоб пальцами. Все научные исследования инициированы с позиции силы либо ради наживы. Они лишь прибрали к рукам всех, кто умеет складывать буквы в слова, да и в целом думать. Полагаю, эти коридоры даже не исследовали, просто пустили по ним поток дерьма и посмотрели: вытечет или нет.

– А еще с ними не было меня, – ввернул Рик без ложной скромности, – ведь если подумать…

О чем нужно подумать, они так и не узнали. Белоголовый внезапно замер, осветил стену, мимо которой они сейчас шли. То был центр зала, каменный блок, расположенный по правую руку, выглядел монолитным, его не прорезали никакие проходы, лишь довольно широкий коридор пролегал вдоль захоронения. Точнее, Райя заведомо принимала любое местное сооружение за саркофаг. Сейчас, в свете факела, стало ясно: в этой стене нет характерных ниш и плит. Потрескавшаяся от времени поверхность больше напоминала барельеф, сточенный временем, истертый и потрескавшийся. Сквозь вековую грязь проглядывали побитые жизнью узоры, но Рик вперился в них так, словно обнаружил на одной из могил свое имя.

– Что такое?

– Минуту.

Юноша поднял факел на всю высоту своего роста, и, приглядевшись, Райя увидела большой перевернутый треугольник, выпуклым узором красующийся у верхней границы плиты. Нижний край его откололся и валялся где-то у них под ногами, хотя чуть ниже рельеф сохранился, можно было разглядеть ровные линии, расходившиеся от отвалившейся вершины. Белоголовый повел рукой, следуя за узором. В большинстве мест свет выхватывал из темноты лишь истертые обломки, но одна из линий упиралась в сохранившийся, выпирающий круг, испещренный трещинами. Четким движением, будто знал, где искать, Рик осветил еще пару таких же.

– Проклятье…

– Что это? – Вернон нахмурился.

Вместо ответа Рик ослабил узел на поясе, начал копаться в их скудных пожитках. Вытащив что-то на свет, наконец соизволил объяснить:

– После душевной беседы с руководством рудника я забрал с собой пару трофеев. Среди них была эта книжонка, дневничок Пинкуса, который продал нас всех за пару золотых. В основном неразборчивая писанина и мазня, вникнуть в содержание без ключа – проблематично. Но на одном из разворотов было это.

Он открыл книжку в нужном месте, Райя наклонилась вперед. Стыдно сказать, но под напором всех последующих событий она напрочь забыла о существовании этой вещички. И, похоже, зря. Рисунок на мятых страницах воплощал в себе барельеф, пусть и с оговорками. Значков и расходящихся линий было куда меньше, а стертые временем узоры и письмена на кружках Пинкус изобразил простой штриховкой. Но сомнений не было: изображения совпадали.

– Какого… Не могу представить себе привратника, бродящего по этому месту.

– А его тут и не было, – Рик указал пальцем, – есть различия и упрощения. Он либо рисовал с чьих-то слов, либо скопировал чужой рисунок. Но от этого менее интересно не становится.

– И что все это должно значить?

– Сложно сказать. Видишь тут буквы? Я думал, они указывают на названия городов, но теперь сомневаюсь. Все еще похоже на карту, хотя непонятно чего. Это было чем-то важным для тех, кто возвел эту крипту. Полагаю, мы стоим сейчас в самом центре, а все, что мы видим, строилось вокруг этого рельефа.

– Карта этого места? Или религиозный узор того времени? Указка для умерших, отправляющихся на ту сторону? – Вернон почесал затылок. – Вариантов много.

– Да. Но все это было бы и вполовину не так интересно, если бы не рисунок Пинкуса. – Рик замер перед стеной, словно нанося все увиденное на страницы своей памяти. Райя попыталась последовать его примеру, но честно не верила, что сможет потом воспроизвести истертую, едва различимую в свете факелов схему.

Мужчина за спиной откашлялся.

– Все это здорово, только как это приблизило нас к выходу? – Под аккомпанемент его слов первый огонек дернулся и наконец погас. – О чем и речь. Есть еще один, но потом только тьма.

Рик отлип от стены.

– На самом деле мы близко, если я ни в чем не ошибся. – Он указал пальцем дальше по проходу. – Все это время я вел нас на север, по возможности смещаясь на запад. Если нам повезет и впереди нас не ждет монументальных размеров обвал или очередная куча использованных рун, то эта крипта выведет нас куда надо.

– Близко к чему, – Райя запнулась, – к северо-западу города?

– Да, – белоголовый уныло улыбнулся, но в ухмылке сквозило удовлетворение, – основной ориентир в Фароте теперь один.

Агент Фрея открыл было рот, но Рик уже зашагал дальше по проходу, не заботясь о том, чтобы взять новый факел взамен потухшего. Они поспешили следом. Могилы больше не внушали священного трепета, хотелось поскорее покинуть это место, совсем не предназначенное для живых. Быстрым шагом спутники миновали каменные монолиты, потолок начал становиться ниже, и наконец они вывалились в галерею подобную той, что встретила их на противоположной стороне. Райя бросила прощальный взгляд через плечо. Несмотря на все проблемы этого места, когда кошмар закончится и в Симфарее вновь настанут времена гармонии, сюда стоило вернуться. Она не заметила, как произнесла это вслух, но Вернон, усмехнувшись, ответил:

– Времена гармонии? Пока что их никогда и не было, девочка. Поэтому ожидание может затянуться.

Коридоры вновь поглотили их. Свет второго факела истончился, пришлось запалить третий. Дважды Рик сообщал, что впереди прохода нет, приходилось разворачиваться и искать обходной путь. Каким образом белоголовый ориентируется в этом месте, Райя перестала понимать уже давно. По ее внутренним часам день уже должен был клониться к закату, а значит, они бродили в темноте уже не меньше шести часов. Если в ближайшее время они не найдут выход…

– Смотрите, – Рик указал на землю, под ногами вновь захлюпали нечистоты, – чувствуете?

Сначала Райя хотела сказать, что не чувствует ничего, но, поведя носом, с изумлением поняла: в смрад и затхлость пробрался новый аромат. Столь желанный и знакомый. Пахло свежестью! Летней, знойной, давящей, но все же свежестью. Именно той, которую они оставили на поверхности.

– Я не заметил, чтобы коридор начал забирать вверх, – Вернон облизнул губы, – а свидетельства жизнедеятельности повышают риск наткнуться на руны. Парень, не хочу давить, но света осталось мало…

– Мы на месте. – Рик перебил его, в голосе явно слышалось облегчение.

– На месте чего…

Мужчина заткнулся, они как раз миновали очередной поворот, внезапно тьма расступилась. Если раньше поле их зрения было ограничено конусом белого света, то сейчас стало видно: впереди забрезжила едва заметная точка. Ноги сами понесли в ту сторону, Рикард продолжал говорить:

– Все основные пути, через которые мы могли бы пролезть, давно заблокированы отходами или чем-то похуже. Город производит огромное количество мусора, рунных отходов и, прошу прощения, нечистот. За годы все основные коллекторные пути должны были забиться всем этим, вы бы точно там не прошли. Насчет себя – не уверен. К несчастью для всех остальных, но к нашей большой удаче – все эти пути с недавних пор оказались обрублены. А выходы теперь в тех местах, до которых раньше смогли бы добраться только крысы.

– Проклятье, ведь это не может быть…

Они вывалились в Мир, Вернон потерял дар речи. Несмотря на то, что всю дорогу им освещал факел, свет настоящего солнца ослепил Райю, она зажмурилась. Небесный гигант сбежал за горизонт, внушительная его часть уже скрылась из виду, подсвечивая красным закатным светом землю. Девушка почувствовала, что ее руки дрожат.

Далеко-далеко, настолько, что домишки на противоположной стороне казались наперстками, виднелся край огромного кратера. Срез словно разделил бытие напополам. Верхняя часть пейзажа выглядела как обычно, узорные облака плыли по небу, город высился над их головами. Нижняя представляла собой черноту. Высшие силы резанули ножом, кто-то из несчастных юношей покинул Мир, оставив вместо себя монументальный отпечаток. Дно его терялось где-то внизу, воронка простиралась вокруг, насколько хватало глаз. Рик вывел их не к кратеру. Он вывел их прямо в кратер.

Срезав с лица земли внушительную часть Фарота, катаклизм безжалостно обрубил все возводимые десятилетиями постройки, коллектор не стал исключением. Еще совсем недавно проход, из которого они вышли, тянулся бы и тянулся, постепенно сужаясь и в конце упираясь в какую-нибудь кладовую обители. Но теперь он заканчивался в этом самом месте, обрамленный чернотой. Три грязные вымученные фигурки замерли посреди божественного откровения, словно муравьи, внезапно осознавшие, что за пределами муравейника простирается огромный мир.

Рик вымученно, но довольно улыбался, всматриваясь в то, чем ему самому предстояло когда-то стать. Вернон так и стоял с выражением крайнего изумления на лице и медленно, словно нехотя, приложил пальцы ко лбу. Райя, как было сказано, никогда не отличалась религиозным рвением. Поэтому ее просто вырвало, прямо на новые замызганные сапоги.

Глава 9. В ожидании рассвета

Сон не шел. Тело и ноги ломило от усталости, но стоило закрыть глаза – вместо приятного забытья Эдвин проваливался в потную, неприятную дрему. Колючая солома липла к телу, где-то в углу тихо, но настойчиво копошилась мышь. Ладонью он вновь и вновь убирал скапливающийся под подбородком пот, поворачиваясь то на один бок, то на другой. Безуспешно. Даже шепот, который мог бы стать подходящим собеседником для такого момента, – и тот покинул его, как чуть ранее это сделал Сэт.

По ощущениям половина отпущенного им на сон времени уже прошла, но старый вор так и не вернулся. Эдвин не переживал за Лиса, вместо этого он мотался между сном и явью, вытаскивая на свет события прошлого и представляя картины будущего, одна ужаснее другой. В одних сценах Сэт перемещался по таверне и ломал шеи людям в черных обтягивающих одеждах. В других Ани стояла посреди лепестков пламени, даже не пытаясь убежать, лишь укоризненно смотрела прямо ему в глаза. Гааз протягивал окровавленные руки в молитвенном жесте, то ли прося помощи, то ли выставляя на суд свои врачебные деяния.

В этот момент юноша явственно осознал, что все же перешел границу забытья, успел порадоваться долгожданному отдыху, пусть и приправленному ужасными образами. Ведь спокойный сон надо заслужить, верно? И тут треклятая мышь в углу заткнулась. Был ли то и правда назойливый грызун или же ветка шкрябала по стене амбара – неважно. Внезапная тишина прибрала юношу к себе, вырвала из объятий мучительной дремы. Не желая сдаваться так просто, Эдвин плотнее зажмурил глаза, сжал зубы. Утоп в соломенном коконе настолько глубоко, насколько это было возможно. А затем услышал шорох, совсем с другой стороны. Со стороны, откуда должен был вернуться Сэт. Одна лишь закавыка. Вор бы не издал никаких звуков.

Эдвин приподнялся на локте, помотал головой. Нахмурился, силясь убедить себя, что залетевший в уши звук был лишь иллюзией, отголоском очередного сна. Задал сам себе вопрос: готов ли он поверить в подобное? И, выругавшись сквозь зубы, поднялся с соломы. Может, Сэт и ошибся: осмотрительностью тут и не пахло. Зато паранойей – пованивало. Проблема в том, что всегда, когда он верил в лучшее, это заканчивалось плохо. К примеру, кочергой, торчащей из чужой головы.

Свесившись с верхнего яруса, он всмотрелся во тьму. Луна, как назло, решила скрыться за облаками, в щели между досками больше не проникал свет. Как не проникал он и в оставленный на входе проем, которого больше не было. Дверь амбара плотно примыкала к стене, словно прикрытая на ночь заботливой матушкой, чтобы ничто не тревожило покой отпрыска. Если бы. Эдна была сейчас очень далеко.

Стараясь не издавать ни звука (получалось плохо), юноша наполовину подошел, наполовину подполз к лестнице. Вновь замер, понимая, что к двери придется повернуться спиной. А затем, глубоко вздохнув, сиганул вниз. Со скоростью кошки, убегающей от дворового пса, скатился по лестнице, быстро перебирая руками. На мягких лапах скользнул к амбарной двери, сам не зная, что хочет найти. Вокруг царила мгла, лишь смутно угадывались контуры внутреннего убранства, если так можно было назвать сваленный кучами мусор, штабеля ящиков и горы соломы. Эдвин с облегчением осознал, что ни замка, ни засова на двери не появилось. Показалось? Но не могла тяжелая створка сдвинуться от сквозняка…

Что-то мягкое и теплое врезалось в него с правой стороны. Волна паники моментально накрыла юношу, он дернулся в нелепой попытке вырваться, почувствовал мягкий толчок. Задняя часть ноги встретила на пути препятствие, Эдвин грузно повалился назад, инстинктивно готовясь, что падение выбьет из него весь дух. Вместо этого тело снова погрузилось в солому, сваленный у самого входа стог принял на себя удар. Воздух в легких остался, он разлепил сухие губы, сам не зная, какой звук хочет издать.

Рот ему закрыли поцелуем.

От изумления Эдвин даже прекратил бороться. Ощущение было знакомым, но почти забытым. Все возражения застряли на полпути, разум требовал борьбы, но тело не поддавалось. В голове вспыхнула робкая надежда, приправленная щепоткой похоти, новые чувства начали расползаться все шире. А затем ночная гостья отлипла от его губ и произнесла всего одно слово:

– Пожалуйста…

Новую волну ощущений смыло смесью ужаса и, что уж таить, разочарования. На мгновение он поверил, что теплое податливое тело, придавившее его к земле, принадлежит именно той самой. Но стоило кроткой просьбе сорваться с чужих губ, Эдвин закостенел. И дело было не в том, кем это было произнесено, он без всяких сомнений узнал голос Младшенькой. Куда больше его повергло в шок то, как это прозвучало. Несмелая просьба, почти мольба сорвалась с губ девушки. И было это столь странно, настолько неправильно, что паника вновь наполнила тело, словно иного способа пережить происходящее не было.

Он дернулся, мечась меж собственных желаний. Одна половина естества не желала покидать теплый кокон, волосы девушки щекотали лицо, она опять ткнулась в него губами, как ягненок, просящий ласки. Вторая половина требовала немедленно прекратить. Эдвин опять двинулся, боясь резким движением причинить боль девушке. Солома заскользила под задницей, он засучил ногами, пытаясь найти опору. И тут голос в голове взорвался предупреждением:

«Берегись!»

В унисон ему раздался ответный рык, доносящийся уже из реальности.

– НЕ СМЕТЬ!

Юноша скорей почувствовал, чем увидел, что Младшенькую почти содрали с него; изумленно пискнув, она отлетела в сторону. Сверху навалился кто-то новый, пахнуло луком и застарелым потом. Его вдавили в землю, чужие руки легли на шею, голова погрузилась в солому. Он забился, уже не осторожничая, попытался вырваться или ослабить хватку. От оппонента веяло яростью, гнев давал ему сил, и Эдвин почувствовал, что начинает задыхаться. Перед глазами закружились круги, в ушах застучало. Пальцы царапали сухую землю, не находя ничего ценнее опилок и кусочков мышиного помета.

«В кармане…»

Новый совет прозвучал уже не так громко, словно на первый, предупредительный возглас мнимый друг употребил все свои силы. К концу слова затихли, развеялись дымкой в подсознании, но этого хватило. Эдвин зашарил рукой, противник, не видя ничего вокруг, продолжал давить. Воздуха почти не осталось, он двумя пальцами влез в карман, собственный вес мешал забраться глубже. Ногти царапнули по гладкой поверхности, засипев, он выдернул ладонь наружу, сжимая спасение. А после с размаху впечатал медальон в чужую плоть.

Мужчина взвыл от боли, точно перебудив всю деревню. Раздался характерный звук; Эдвин, не отнимая безделушку, чувствовал, что плоть под ней почти плавится. Все же Сэт был прав. Бремя предназначалось теперь лишь ему одному. Всем остальным драгоценность несла только боль и уж никак не выгоду. Обычно руны знаменовали собой свет, тепло и защиту. Те, что он сейчас сжимал в руке, могли подарить лишь смерть.

Хватка ослабла, и, зарычав от натуги, юноша сбросил с себя грузное тело. Противник отлетел в сторону, продолжая выть. Эдвин сунул медальон под одежду, с усилием откатился в сторону, встал в стойку, вновь ощущая себя в спарринге с Лисом. В этот момент амбарная дверь за спиной открылась.

Луна успела снова показаться в небе, ровный свет проникал через проем. Внутрь ввалилось сразу несколько людей, краем глаза он увидел Сэта, за его спиной покачивался Тит, еще несколько знакомых с вечера лиц замерло на пороге. Юноша выдохнул, продолжать борьбу перед всей деревней казалось нелепой идеей. Кто-то запалил факел, внутренности амбара окрасились в желтый, раздался ропот. Эдвин оглядел поле боя.

Младшенькая сидела в углу, вжавшись в стену, словно пытаясь исчезнуть из Мира или хотя бы просочиться сквозь доски. Животный рывок надорвал ее ночную рубашку; придерживая ткань, девушка обнимала себя за плечи с выражением ужаса на лице. А прямо напротив входа, уже не воя, но продолжая всхлипывать, по земле катался Отто. Руки были прижаты к лицу, приглушенные всхлипы долетали из-под ладоней. Юноша сглотнул. Можно было догадаться.

Тит положил руку на плечо Лису и, покачиваясь, вышел вперед. Эдвин с изумлением понял, что мужчина пьян. Лысина блестела в свете факела, глаза неуверенно шарили по амбару. Кусочек мозаики встал на место. Толку крадучись обходить деревню в поисках мнимых секретов, если можно просто напиться с кем-то и узнать все из первых уст? Особенно если сам не пьянеешь. Неудивительно, что Сэт задержался так надолго.

– Дура! Шлюха!

Тит внезапно заревел, как раненый медведь, обращаясь к Младшенькой. На большее сил у него не было, мужчина так и замер, держась за плечо вора, но девушка вжалась в стену пуще прежнего. Раздался шорох, людей на входе прибавилось, вперед протолкался Парацельс. Седые волосы растрепались на макушке, подчеркивая гримасу непонимания на испещренном морщинами лице. Ани, нахмурив брови, маячила за спиной доктора.

– Гааз…

Старый лис пальцем указал на бьющееся в судорогах тело Старшего. Старик, не тратя времени на расспросы, шагнул вперед, присел на колени. Что-то зашептал, склонился над Отто, пытаясь оторвать руки пострадавшего от лица. Ропот стал громче, какая-то женщина закрыла рот ладонью.

– Кто-нибудь расскажет, что произошло?

Ани сморщила лицо еще сильнее; поймав ее взгляд, Эдвин захотел провалиться сквозь землю. И как женщины заставляют чувствовать себя виноватым, даже если вины за душой – чайная ложка? Он сглотнул.

– Не стоило оставлять тебя этой ночью, мальчик. – Сэт сокрушенно покачал головой.

Юноша почувствовал, что краснеет. Как назло, вспомнил, о ком подумал в момент мнимого нападения, щеки почти запылали. Хорошо, что в свете факела это было слабо различимо.

– Я… Я ничего не делал. Она…

Он запнулся, не зная, что сказать, чтобы не подставить Мальену.

– Я не о том. – Вор поморщился. – Мы с дорогим другом разговорились после захода солнца.

Тит, словно в подтверждение этих слов, шумно выдохнул. Вновь заревел:

– Ну и на кой?! Довольна? Башкой думать не твое, так другим местом решила?!

– Это все кара Годвина…

Последние слова были произнесены шепотом. Все повернулись к лежавшему на земле Отто; Парацельс, воспользовавшись моментом, быстро оглядел его лицо, его губы побелели. Доктор посмотрел на Лиса, покачал головой. Старший этого не заметил.

– Помогите встать…

Оперевшись на плечо старика, мужчина поднялся на ноги, Эдвин против воли напрягся, шея все еще хранила на себе жар чужих ладоней. Чуть ниже уже сходил на нет жар иного толка. Отто повернулся к свету факела, толпа отхлынула на полшага назад. Какая-то женщина взвизгнула. Сложно было понять, где заканчивается здоровый участок кожи и начинается рана. Уродливый ожог мерцал в полумраке, слабое белесое свечение обрамляло половину лица, к которой юноша прижал медальон. Мышцы будто отмерли, рот и веко некрасиво провисли, придавая лицу нездоровую асимметрию.

– Видите? – Он указал на свою щеку. – Смотрите на кару, на следствие чужой похоти. Всем нам воздается по заслугам. Я не сумел вбить в голову дочери простейшие истины и поплатился.

Эдвин не мог оторвать взгляд от раны, которую нанес собственной рукой. Последний раз он видел нечто подобное на руке Сэта, но подобных масштабов порез достиг только в самом конце, уже в Вествуде.

– Так мне кто-нибудь ответит? – Ани сложила руки на груди.

– У местных жителей, – Сэт откашлялся, – оказался своеобразный взгляд на некоторые вещи. Вам стоило рассказать сразу, люди Симфареи терпимы к чужим убеждениям. Особенно к подкрепленным верой в жертву Годвина.

Последние слова явно были сказаны для вида, по тону было ясно, что думает Лис совсем о другом. Но люди вокруг смешались, Тит даже несколько виновато прошептал:

– Как же мы… Кто же знал… Мы со всем добром.

Эдвин посмотрел на старого вора, вопросительно сдвинул брови. Тот облизнул губы.

– Они не заводят детей.

Повисла тишина. Спутники переглянулись, словно была озвучена нелепая шутка. Но местные потупили взгляд пуще прежнего, шестеренки в голове Эдвина закрутились с удвоенной силой. Слишком мало народу, для такой большой деревни, значит?

– Ты имеешь в виду совсем? – Ани огляделась вокруг, как бы надеясь, что кто-то возразит. – И как долго?

Как по команде, все повернулись к Младшенькой. Сколько ей лет на вид? Девятнадцать? Двадцать? Вот и ответ. Прозвище Мальены тут же обрело смысл. Отто, неверно истолковав всеобщее молчание, попытался оправдаться:

– Ошибка двадцатилетней давности… Никогда… Больше никогда. Но воздалось все же, даже спустя столько времени. Грешен был, надеялся, что простят изначальные, девочка как-никак. А вот нет…

Все это напоминало бред сумасшедшего, Старший продолжал что-то сипеть себе под нос. Тит, словно проповедь соседа дала ему сил, отлип от Лиса, но так и остался стоять, поглядывая на Мальену тоскливым взглядом. Остальные жители вторили ему. Эдвин подумал, что все еще спит, но видит самый страшный и глупый кошмар из всех возможных.

– Могу я узнать причину? – Гааз наконец вступил в диалог.

– В этом проблема всех людей: они не видят причины, не чувствуют ее. – Отто возвел глаза к небу. – Уж простите за такие слова. Но ведь просто все. Боги шлют нам предупреждения, Годвин наказывает род людской, подает сигналы с той стороны. Хотели бы изначальные, чтобы плодились мы, так не насылали бы на детей проклятье нашего века.

– Речь о белоголовых?

Эдвин нервно почесал отросший ежик волос над шрамом, но на него никто не смотрел. Отто замер в свете факелов напротив входа, словно проповедующий мученик.

– А о чем же еще? Впускаешь дите в Мир, а оно затем прибирает с собой и тебя, и округу всю. Это ли не знак?

– Знак чего, простите? – В глазах Парацельса блестела жалость напополам с замешательством.

– Что богам неугодно, чтобы мы плодились. Чего же еще?

Эдвин переглянулся с Ани. Так или иначе, все люди, с которыми он пересекался на протяжении жизни, были религиозны. Это касалось и жителей Дубов, и западников из Вествуда, и случайных путников, которые иногда забредали в деревню. Кто-то веровал больше, кто-то меньше, но не касаться церковного вопроса вовсе означало быть в Симфарее белой вороной. Сам он о подобных вещах не задумывался – до поры. Раньше заботы были иными: замешать раствор, принести воду, хорошо отдохнуть с наступлением вечера. С недавних пор он сам стал живым свидетельством влияния Годвина на Мир (пусть в душе и надеялся на обратное), но речи, звучавшие сейчас в амбаре, были в новинку.

При встрече местные не бились в церковном экстазе, да и разговаривали как простые, рабочие люди. Даже их акцент навевал воспоминания о родных местах. Разве что видно было, что за церквушкой ухаживают, но как иначе?

Сейчас же разговор затронул все струны души Старшего. В говоре появилось почтительное придыхание, словно он и правда не просто вещал, а проповедовал, вколачивая очевидные истины в глупые головы приезжих. Люди вокруг или смиренно глядели в землю, или с хмурыми лицами кивали, соглашаясь с речами главного по деревне.

– Позвольте уточнить, я не совсем понимаю, – было видно, что Гааз изо всех сил старается подбирать слова, – ведь явление, которое в Симфарее именуется не иначе как «тряской», случается с крайне незначительным процентом населения…

Сэт поморщился, юноша понимал почему. Слова врача прозвучали словно доклад, вложенный в уста Гааза кем-то другим. Отчет того толка, в котором людей называют «ресурсом».

– …и пусть эта беда затронула многих, – тут тень легла на лицо Парацельса, в глазах мелькнула тоска, – нет никаких предпосылок, что даже в сотне родившихся детей найдется хоть один белоголовый.

Отто покачал головой.

– Грех не меряют числами. Воспитание не позволяет мне перечить столь почтенному человеку, но поверьте мне: то лишь скупые знаки, которые уже много лет долетают до нас с той стороны. И если народ не прислушается, то нынешние времена будут казаться благом, пусть в это и сложно поверить.

– А никого здесь не смущает, – Ани обвела взглядом присутствующих, – что белоголовыми становятся одни лишь мальчики? И даже если игнорировать то, что шанс стать белоголовым совсем невысок… Ведь может родиться девочка!

– Избирательность – тоже грех. – Отто отвел взгляд, больная щека замерцала пуще прежнего.

Торговка, прищурившись, посмотрела на него, затем ее глаза расширились.

– Только не говорите мне, что…

Тит, который, похоже, почти протрезвел под натиском происходящего, нервно проговорил:

– Мы – нет! Никогда. Когда-то давно родичи наши… Бывало. Смотрели, кто уродился, а потом… Но это ведь тоже грех – определять, кому в Мире оставаться, а кому нет. Мы потому и решили, что все, хватит. Только с Младшенькой так уж вышло, но повезло напоследок. – Он неприязненно посмотрел на девушку.

Ани замерла в такой позе, словно раздумывала, не разодрать ли еще пару лиц. Эдвин почесал переносицу. Вот, значит, как… Что было большим варварством? Не рожать детей вовсе, замкнувшись в своем мирке? Смотреть, как медленно умирает деревня, а людей становится все меньше? Бить по рукам за мысли о соитии, покуда вокруг медленно ветшают дома, из которых некогда доносились возгласы детей? Или поддаться человеческой природе, но взять на себя право решать, кому остаться в Мире, а кому нет? Коли девочка, то пускай. А коли мальчик… Есть ли где-то весы, на которых можно взвесить грех?

«Люди думают, что чем ближе они к Богу, тем яснее видят свои грехи».

Шепот звучал бодро и, неожиданно, почти весело. Эдвин мысленно отмахнулся, Лис тем временем подхватил со скамьи седельную сумку. Жест был недвусмысленным, люди на входе неуверенно задвигались. Нежданным гостям был не рад уже никто, но отпускать путников так просто, после всего…

– Я думаю, что нам лучше уйти. Скоро рассвет, дорога ждет.

Голос вора звучал твердо. Плевать он хотел на чужие распри и верования. Парацельс поднял ладони.

– Постой, старый друг. – Он повернулся к Отто. – Я, если вы еще не поняли, долгое время занимался врачеванием. Поэтому я не могу уйти, не оказав помощи. Уверен, вы не желали ничего плохого.

Старший медленно поводил головой.

– Знал ведь, – он посмотрел на Мальену, которая так и не сказала ни слова, – что нужен глаз да глаз. Молодость… Страх управлял мной. Прости, юноша, все должно было быть иначе.

Слова Старшего вроде бы успокоили людей, они даже немного расступились, освобождая проход. Эдвин сглотнул, Гааз помрачнел пуще прежнего.

– Поэтому я буду честен с вами. В городе, в своей лавке, я бы попытался помочь. Приложил бы все силы. Но даже так… Рана нехорошая. А тех лекарств, которые имеются у нас с собой… Их не хватит. Даже если потратить все. – Доктор запнулся, явно желая обойти любые упоминания медальона. Решившись, выдохнул. – Подобные ранения неисцелимы.

Удивительно, но Отто лишь улыбнулся. Словно и не было ничего удивительного, что какой-то юноша обезобразил его лицо одним ударом. Эдвин в очередной раз задумался, ослепляет ли вера или, наоборот, помогает четче видеть важное, игнорируя незначительное.

– Сразу видно, что мы с вами люди разного толка, доктор. Не примите за оскорбление, я ценю вашу готовность помочь. Но Годвин наградил меня отметиной сегодня, то наказание мне за давний грех. А дочке моей – кара за несдержанность. Однако я полон решимости следовать божьему пути. И когда прощение будет заслужено, метка сойдет с лица сама, будто ее и не было.

«Отпущенный срок начинаешь ценить, лишь когда он весь вышел».

Спутники переглянулись, Парацельс лишь вновь покачал головой. Если Эдвин что-то и понимал в ранах, нанесенных с применением рун (а в свете последних событий так и было), то Старший не проживет и пары дней. Как же паршиво. Сэт скользнул по нему взглядом, но не стал ничего говорить. Молча развернулся и шагнул к выходу.

– Заберите меня отсюда! Пожалуйста!

Тонкий возглас разрезал наступившую тишину, все замерли. Младшенькая подалась вперед, глаза расширились, будто девушка сама не верила, что эти слова только что сорвались с ее языка. Слезы побежали по щекам, закапали на землю.

– Это не жизнь! Люди умирают. Один за другим, все чаще. Их дома заколачивают и все, словно так и надо. Не хочу я остаться последней! Не хочу!

Все молчали. Отто уставился в землю, скорбно покачал головой. Гааз провел ладонью по лбу, затем прижал веки пальцами. Сэт, замерший было, сделал еще пару шагов и скрылся из виду. Эдвин знал, о чем он думает. На их пути от девочки, всю жизнь проведшей в деревне на отшибе Мира, толку чуть. А вор никогда не брал на себя груз, который не был готов нести.

Парацельс быстро вышел следом; похоже, даже у всегда бодрого старика сдали нервы. Ани, бросив на юношу взгляд, кивнула. Нагнала доктора, положила руку ему на плечо. С их исчезновением тишина стала почти осязаемой, лишь Младшенькая тихо всхлипывала, уже не глядя вслед уходящим. Старший продолжал смотреть в землю, Тит подошел к нему и что-то тихо проговорил. Эдвин почувствовал себя чужим. Шепот в этот раз промолчал, и он был ему за это искренне благодарен.

Ненавидя сам себя, он повернулся к выходу, люди расступились, в глаза юноше никто не смотрел. Двор за окном готовился принять лучи рассветного солнца. Оставалось сделать лишь шаг, но, поравнявшись с Мальеной, он не выдержал:

– Если настает момент, когда сидеть на месте уже нельзя… Можно либо бороться, либо плыть по течению. И я уверен: ты плаваешь куда лучше меня.

И шагнул прочь.

* * *

Лошади медленно цокали по земле. Последние дома остались позади, конечности ломило. Тонкая пленка пота покрывала тело, пусть солнце еще и не успело заступить на пост. Эдвин чувствовал себя больным, во рту пересохло, голова была ватная, словно накануне вечером он куролесил напропалую. Его спутники явно чувствовали себя не лучше. Было ли то следствием почти бессонной ночи или же организм так реагировал на пережитый стресс – вперед они ехали будто накрытые темной тучей.

Он откупорил мех с водой, выдавил в рот последние капли. О пополнении припасов не могло быть и речи, они покинули Ручейный луг с тем же, с чем и зашли. Ноша добавилась лишь на душе, да появилась в загашнике новая история, которую, Эдвин был уверен, он не захочет никому рассказать. Покуда он жил в материнском доме, Мир за пределами деревни казался красочным и живым. На поверку он вмещал в себя больше боли, страданий и тоски, чем юноша мог в целом осознать. Все люди, которых они с вором встретили на своем пути, были сломлены, сточены до основания. А если и нет, то встреча с Эдвином и Сэтом лишь открывала для них путь к забвению.

Ани внезапно вздрогнула.

– Я ведь почти потрогала медальон, тогда, у себя в лавке. Было бы… так же?

– Еще раз проверять не будем. – Лис поморщился. – То, что эту пакость не стоит трогать никому, кроме парня, было сказано неоднократно. Вот вам еще одно доказательство. Но использовать безделушку стоимостью в гору монет в качестве оружия – хорошо придумано, не спорю.

Гааз прошептал:

– Цена проверки – несчастный отец, потерявшийся в своей вере.

Эдвин, услышав в их словах скрытый укор, вскинулся.

– А что мне нужно было делать? Задохнуться в куче соломы?

– Нет, мальчик, – Сэт рубанул с плеча, – но как бы справился тот, у кого в кармане нет куска рун стоимостью с небольшой город? Похоже, наши тренировки пока не принесли пользы. Пусть я и усомнился в обратном, на берегу, накануне.

Юноша пожевал губы. В обоих случаях он действовал по чужой указке. Разница была лишь в природе выданных советов. Шепот тут же отозвался, да таким тоном, словно ситуация его забавляла:

«Ограниченный ум видит в чужих привилегиях угрозу, которую стремится сковать рамками своего понимания».

Резкие одиночные выкрики нервировали Эдвина куда меньше, чем нынешнее философствование. Он отвернулся, напоследок взглянул на маячившие позади домики. Не выдержав, бросил вопрос в пустоту:

«Если чужая болтовня в голове – привилегия, то чем я заслужил ее?»

«Кто говорит о заслугах? Иногда приходится плыть по течению. Делаешь ты это настолько неловко, мальчик, что приходится тянуть руку помощи, покуда мы вместе не пошли ко дну. Я ведь что-то потерял. Когда-то давно… Не хочу испытать подобное снова. И до поры мы вместе ютимся в твоей голове, я буду следить, чтобы она оставалась в целости».

Последние слова почти истлели. Эдвин спешно обронил еще вопрос:

«Почему ты то замолкаешь, то болтаешь без умолку?»

«Мало…»

Пауза. Тихий шепот, едва различимый в сравнении с произнесенной тирадой.

«Мало сил…»

«Коли ты друг, то почему не назовешь себя?»

Тишина. Эдвин выждал несколько секунд, покачиваясь в седле. Повторил свой вопрос, дополнив его едва заметным движением губ:

«Кто ты…»

И когда надежда на ответ была уже потеряна, тихий шелест пробился сквозь преграду:

«Ты знаешь».

Он выждал еще какое-то время, но в сознании царило безмолвие. Кто бы мог подумать, что безумие станет нормой, а его отсутствие, наоборот, будет чем-то неправильным, пугающим?

– Мы ведь не могли взять ее с собой? – Он наконец озвучил висевший в воздухе вопрос.

Старый лис сделал ровно один взмах головой.

– Нет, не могли. Да и не должны были.

– Иногда истина горчит сильнее, чем ложь. – Бодрые нотки все еще не вернулись в речь Гааза, но было видно, что целитель понемногу приходит в себя. – Не думаю, что наше путешествие – это хорошая альтернатива для той девушки.

– На правах той, кто шагает с вами по этой дорожке, – Ани вымученно улыбнулась, – могу сказать: в Вествуде и правда было поспокойнее. Но что ты имеешь в виду под «не должны»?

Сэт пожал плечами.

– Если выражаться, как Отто… То общих грехов на душе у нас наберется на пару жизней. Думаю, я один бы мог внести вклад за всех. Поэтому… Мы не похищаем юных девушек у их отцов. Даже услышав слезную просьбу. И не выбираем тем самым за них путь, которым надо следовать. – Он посмотрел на Эдвина. – Уже оступился единожды… Она вольна уйти сама. И покуда эта девочка не готова сделать первый шаг – никто не вправе вмешиваться.

– Может, то и был – первый шаг…

– Скорее секундный порыв. Зернышко, из которого произрастет все остальное. А может, и нет.

– И что же ей, так и сгинуть в этой деревне?

– Да. Или нет. Мир жесток, мальчик. Особенно к тем, кто к этому Миру не приспособлен. Нравится тебе это или нет, но я вижу больше, чем остальные. Жесты, мимика, манера поведения… Хотел бы закрыть на многое глаза, но просто не могу. Естество девочки уже сформировано местом, в котором она выросла. Психика надломлена, в голове туман. Нужны ли тебе доказательства моих слов после прошедшей ночи? Выпустить ее в Мир сейчас – все равно, что бросить котенка в свору собак.

– Что это тогда за Мир…

– Не изначальные создали его когда-то. Не Годвин махнул рукой и воздвиг бытие таким. Это сделали мы, люди.

Ответом ему было цоканье лошадей. Помолчав, вор добавил:

– Всю эту историю ждет закономерный конец. И от наших действий уже не зависит, встретит ли она его вместе со всеми.

– Закономерный конец? – Ани тоже оглянулась в сторону деревни.

Сэт пожевал губы.

– Не любитель метафор, но… Ручей уже высох. Скоро и луг умрет.

Глава 10. Катаклизм

– Ну, хоть маска пригодилась.

Райя смерила его уничижительным взглядом, но сложно выглядеть грозно, когда вытираешь рвоту с собственного подбородка. Рик втянул носом воздух. Запах парфюма, которым была пропитана ткань, чувствовался даже отсюда, смешиваясь с ароматом содержимого высокородных кишок и смрадом города. Он не мог понять, что из этого нравилось ему меньше.

Оставив девушку елозить маской по собственным сапогам, он отошел в сторону, присел на корточки. Положил ладонь на черную землю, покосился на Вернона, который занимался тем же самым неподалеку. У многих ли людей за последние десятилетия была возможность прикоснуться к подобному? Навряд ли.

Выход из катакомб (после увиденного язык не поворачивался называть подземный город обычным коллектором) вывел их на микроскопического размера плато. Хоть так. Буквально в паре шагов край площадки обрывался, а внизу, на расстоянии пары метров, земля шла под уклон. Не резко, масштабы кратера делали поверхность достаточно пологой, но в паре мест порода обвалилась, создав перепады высот и делая прогулку по кратеру еще более неудобной. Ровный конус расходился во все стороны, нависал над их головами, жал с боков, убегал к горизонту спереди. Катаклизм был слишком большим, монументальным, заставляя чувствовать себя неуютно.

Рикард попытался прикинуть масштабы бедствия. Противоположный край воронки виднелся вдалеке, домики, нависшие над обрывом, отсюда были величиной с ноготь. Счастье, что подземный коридор вывел их ближе к поверхности, а не подножию кратера. Путь с самого дна, которое сейчас терялось в темноте, мог занять бессчетные часы, если он вообще был. По ощущениям, чтобы пересечь всю воронку, понадобился бы целый световой день, без учета возможных препятствий. Юноша едва слышно присвистнул. Раз так, значительную часть Вествуда можно было бы разместить на поверхности кратера, в площади он уступал Фароту как минимум вдвое. А значит, больше трети города отправилось в небытие, слухи не врали.

Он чиркнул ногтями по поверхности, на которой сидел. Касание было знакомым, словно подушечки пальцев могли помнить фактуру камня. Твердый, неподатливый. Без видимых перепадов породы. Но не беря в расчет все сказанное, в нечто подобное он днями напролет вгрызался молотом еще совсем недавно. В руднике все вокруг было белым, стены искрились, воздух блестел от витающего вокруг богатства. Здесь же было черным-черно, будто земля впитывала в себя свет, а не отражала его.

Полная противоположность. В тех местах люди смогли обуздать божественные дары, применив смекалку и рабский труд. Светлые, кубической формы булыжники высились над головой и убегали глубоко под землю, беззащитные перед ударами белоголовых. Готовые отдать свои богатства в руки тех, кто хотел ими распоряжаться. Здесь же, в Фароте, мирозданием был взят реванш. Кто знает, было ли то по указке бога или изначальные изъявили свою прихоть с той стороны. А может, злой рок наконец прорвался наружу в качестве напоминания, что ничего в этом Мире не достается просто так.

Но одно Рик знал точно. Несущественно, какой посыл нес в себе этот катаклизм и чья злая воля наслала бедствие на город. Важно, что кто-то целенаправленно отправил треть города в небытие. И виновник этот был где-то тут, совсем рядом. Юноша поднялся на ноги. Фаротский рудник пал в результате действий этих людей. Тогда среди пострадавших был лишь сам Рик, горстка белоголовых и несчастная высокородная, оказавшаяся не в том месте и не в то время. Теперь жертвы исчислялись тысячами. Оставалось устроить так, чтобы наказание вновь соответствовало проступку.

Карпетский вор захихикал от восторга, предвкушая возмездие. А еще – освобождение. Ах да, точно. Рик провел пальцами по ткани на шее. То, ради чего все и затевалось. Возможность больше не мучиться, чувствуя, как капли пота стекают по шее из-под дымчатого ошейника. Он огляделся вокруг. Ублюдкам, затеявшим все это, точно придется предложить что-то взамен. Карать за один катаклизм, чтобы тут же стать причиной другого, Рик точно не собирался, как бы ни желало обратного его мерзкое естество.

Высокородная подкралась со спины, бледность лица все еще была заметна сквозь загар. Потная челка свалялась на лбу, выглядела Райя донельзя помято даже по меркам человека, который прополз сквозь подземный ад.

– Ты в порядке?

– Да. Думаю, да. Просто, – девушка взглядом указала на пейзаж перед ними, – не так это подается в университетах и проповедях в монастыре. И совсем по-иному трактуется в писании. Все годы, что я провела в верхах Аргента, у церкви и Вильгельма был один курс: вокруг только хорошее и ничего плохого. Руны сыплются в карманы, скоро даже самый захудалый крестьянин сможет греть свой дом белым огнем. Белоголовые, – она осеклась, – изолированы и не представляют угрозы. Прости.

– Ничего.

– А теперь… Знаешь, я не удивлена, что на верхних этажах обители поднялась паника, а город до сих пор закрыт. Прямо перед нами свидетельство того, что владыка отнюдь не так властен над мирозданием, как все думали.

– Никогда его не видел и, надеюсь, не встречусь. Но уверен, что он властен только над толпой хлыщей, которые подобострастно кивают головами и исполняют любую его прихоть.

Высокородная грустно улыбнулась.

– У меня есть для тебя отличное слово, которое редко услышишь из уст простых людей. Делегирование. Бесконечная цепочка людей, исполняющих прихоти друг друга. Все они повязаны одной нитью, конец которой владыка крепко держит в кулаке, поверь мне. И стоит ему дернуть – вся плеяда подхалимов повалится друг на друга, словно младенцы, потерявшие опору. Он это знает. И они это знают. Я ведь сама такая.

– Да?

– А как иначе? Ты знаешь, почему мы вообще здесь? Почему собственная камеристка приставила спицу к моему горлу, кровь еще не обсохла на шее, а я думаю лишь о том, что нужно продолжить свою миссию? Вильгельм, прислушавшись к шепоту нужных людей…

– …широким жестом бросил тебя в самое пекло. – Рик сложил руки на груди.

– Теперь я это понимаю. Но даже так – долг гонит вперед.

– Долг – это всегда тяжесть на душе. Но если вспомнить то, что ты мне рассказывала… Кого ты боишься разочаровать больше? Владыку или своего отца?

Райя запнулась, закусила губу.

– У меня нет ответа на этот вопрос.

– Даже теперь. – Он кивнул на черную землю.

– Даже теперь.

– Отвечу я. – Рик пнул мелкую крошку, камешки, стуча, покатились вниз. – Сейчас мы сами за себя. И лучше помнить об этом. Нет толку переживать о ниточке в чьем-то кулаке, когда на твоей шее затягивается петля. Уж я-то знаю.

– Не хочу прерывать вашу болтовню, но скоро стемнеет.

Вернон возник по правую руку. Рик прищурился, их новый друг был прав. Небо все еще алело над городом, но через какое-то время кратер погрузится во тьму. Юноша облизнул губы.

– Поверхность довольно ровная, но придется шагать в горку, расстояние до края – приличное. Мы точно не успеем засветло.

– Тогда стоит поспешить.

Вернон подкинул в воздух черный камешек, своеобразный сувенир на память. Больше не тратя время на разговоры, они сместились чуть в сторону, туда, где высота обрыва позволяла безопасно спрыгнуть на склон. Рикард мягко приземлился на камень, помог спуститься высокородной. Вернон справился сам, грузно перевалившись через край. А потом они зашагали вверх.

После столь насыщенного дня, прогулка по, прямо сказать, незаурядному месту, ощущалась до омерзения уныло. Тянущий со дна кратера мрак наступал им на пятки по мере того, как солнце уходило за горизонт. Черный камень через несколько минут перестал вызывать трепет, а спустя час от однообразного пейзажа начало подташнивать. Рик не устал физически, но держался лишь за счет маячивших на фоне неба городских огней. Все больше и ближе жители Фарота зажигали факелы и камины, в окошках теплился свет.

– Удивительно, что в домах, стоящих на самом краю, остались люди. – Райя озвучила его мысли.

Вернон хмыкнул.

– Дорогуша, когда сколоченная из дерева кибитка будет всем, что у тебя есть на этом свете, то ты останешься внутри, даже если в подвале святоши устроят пыточную. Закрываешь глаза и живешь дальше. Я бы на их месте и вовсе сдавал комнаты в аренду.

Высокородная даже обернулась.

– Что?

– Подумай. Вид из этих окошек – сейчас самое невероятное, что можно увидеть на континенте. А сумасшедших верующих было в избытке и вокруг города. Внутри, уверен, их еще больше. Странно, что они не ползают сейчас по камням вокруг нас.

– Раз так, – Рик указал большим пальцем себе за спину, – меня больше удивляет, что здесь не бродят представители церкви собственной персоной. Они разве не должны вцепиться в возможность изучить подобную штуку?

– Должны. Но ответа на твой вопрос у меня нет. – Райя отвернулась.

Еще почти час они шагали по наклонному плато. Луна так и не вышла из-за облаков, а Рик был единственным, кто мог ориентироваться в полной темноте (пусть и не объявлял об этом в полный голос). Потемки замедлили передвижение почти вдвое, когда они поравнялись с краем воронки, а ближайшие здания уже нависли над головой; сил да и желания общаться не осталось. День выдался изнурительно долгим.

Юноша критически оглядел границу кратера, вблизи все выглядело отнюдь не так радужно. Значительная часть домов действительно высилась почти у самого края, тут пейзаж их не обманул. В окошках мерцали отблески пламени, а выглядело все это донельзя странно: сделаешь пару шагов, и ты в городе, среди людских творений. Метнешься назад – коснешься подошвами черной земли. Нелепость.

Куда меньше повезло домишкам, которые кратер буквально разрезал. Множество таких грустно стояло вокруг, куда ни глянь. Идеальный срез, словно тесаком разрубили кусок колбасы, а не целое здание. Рик мог видеть комнаты, обрывающиеся на середине, в одной из таких кровать на первом этаже лишилась изголовья и уныло вывалилась на улицу. Оставалось надеяться, что тем ранним утром на ней никто не спал. В домах, подобных этому, огни не горели.

Последние пару шагов Райя преодолела почти бегом, а выпрыгнув из кратера, замерла, оперевшись ладонями в колени. Простонала:

– Не думала, что буду так рада оказаться на обычной земле. Не черной. И не идущей под наклоном. И не воняющей… Не воняющей чем бы то ни было.

Рикард бы поспорил. Город пах, как пахнет любое забитое людьми пространство. Пусть количество народу и сократилось на треть. Вернон пробурчал:

– А еще, отмечу, мы наконец-то в Фароте. По-настоящему.

Юноша энтузиазма не разделял. В городе он до этого не бывал и чувствовал, что нынешний визит не окажется приятной прогулкой. Словно в подтверждение этому сзади раздалось шуршание, тонкий голос вкрадчиво проговорил:

– Прошу вас повернуться.

Просьба относилась в основном к Рику, его спутники и так стояли лицом в нужную сторону. Юноша медленно обернулся, мысленно застонал. Из ближайшего целого здания, очевидно, отреагировав на голоса, выглядывал церковник. Молодой святоша в белой мантии – попроси описать любого из них, и то будет идеальная мерка. Волосы на голове были коротко выбриты, глаза цепко и немного презрительно перескакивали с одного ночного гостя на другого. Молодое лицо еще хранило на себе остатки сна, но не выражало никаких эмоций, разве что уголки губ презрительно уползли вниз.

Юноша представил, как они сейчас выглядят. Трое едва стоящих на ногах путников в заляпанной, подранной одежде. И смердящих, должно быть, похлеще сточной канавы. Сжав кулаки за спиной, он открыл рот, чтобы ответить, но Вернон опередил его:

– Доброго вам вечера.

Нарочито медленно освятил лоб молитвой. Рик и Райя повторили жест. Церковник кивнул, но озвучил очевидное:

– Здесь находиться запрещено.

– Простите, во имя Годвина и изначальных, – Вернон торопливо, заискивающе заговорил, Рик по достоинству оценил мастерство, – некуда нам идти теперь, половину дома прибрало…

Голос очень натурально сорвался, задохнувшись, мужчина махнул рукой в сторону кратера. Выждал секунду, словно справляясь с чувствами, добавил:

– Хотели забрать, что осталось, с детишками. На память да и в целом. – Он помялся. – Тяжело сейчас…

Святоша перебил его:

– Все дома реквизированы церковью до особого распоряжения. Ожидайте.

– Но ведь как же… Всю жизнь тут…

– Не интересует. Вы ходили на подпись? Бумаги об утрате имущества будут рассмотрены в порядке очереди. До этого делать здесь нечего, особенно перед ночным часом. Прочь.

Вернон облизнул губы, но торопливо кивнул. Положил руки им на плечи, мягко подтолкнул в противоположную от воронки сторону. Церковник добавил:

– Такие, как вы… Целыми днями тут ползают. Увижу еще раз – так просто не отделаетесь.

Они успели сделать десяток шагов, после чего дверь сзади захлопнулась. Рик одними губами сказал:

– Отлично…

– А чего ты хотел, мальчик, – так же тихо ответил Вернон, – кулаками я предпочитаю махать лишь в крайнем случае.

Райя нервно обернулась.

– Зато теперь мы знаем, почему по кратеру не снуют фанатики, а в окнах горит свет.

– Не думаю, что у них хватило бы народу огородить весь периметр. – Рик покачал головой. – Эти ребята затыкают дыры в тонущем корабле. Что такой «ночной час»?

– Последний раз я слышал это выражение во время войны. В ночной час запрещалось выходить на улицу, все должны сидеть по домам. Неудивительно, что на улицах так пусто.

– Пусто да не слишком. С нашим везением… Не хотелось бы, чтобы из-за ближайшего угла вынырнул гвардеец. Куда нам идти?

Райя махнула рукой.

– В восточную часть города. «Кошачий двор» почти у самой стены.

– То есть мы проползли весь город под землей, чтобы пересечь его обратно по темным улицам, уворачиваясь от церковников и стражи? – Рик вздохнул. – Поспешим. Кем бы ни был этот Фрей, я очень надеюсь, что он дома.

– Он будет. Только это не дом. – Вернон почему-то ухмыльнулся и хрустнул пальцами.

Рик не стал спорить. Вместо этого развернулся и зашагал по улице в надежде, что услышит чужое присутствие. Расслабляться не стоило, пары минут в самом городе хватило, чтобы понять: дела здесь идут паршиво.

По мере продвижения вперед он лишь укрепился в этом мнении. Пусть юноша и не мог сравнить внешний вид города с тем, что было раньше, но прекрасно понимал: еще неделю назад эти улицы выглядели совершенно иначе. Многие окна и двери были заколочены, несмотря на удаленность от кратера. В некоторых проходах, блокируя путь, скопился мусор, он же валялся у подножия домов. Встречались телеги, некогда брошенные хозяевами. Чаще всего они были пусты, но в одной груз успел сгнить, источая на всю улицу сомнительный аромат.

Поравнявшись со среднего размера площадью, Рикард увидел по центру сложенный из камня помост, который поначалу принял за виселицу. Притертые друг к другу каменные глыбы были грубо вымазаны строительным раствором, поверх были приколочены деревянные доски. Присмотревшись, он понял, что высокая площадка служила местом для выступлений, возможно проповедей, но сейчас она была пуста. Лишь какой-то бродяга храпел, привалившись спиной к краю.

Рик подметил, что помост, должно быть, возведен совсем недавно, но строители постарались на славу. Не размениваясь на дерево, притащили кучу камня; всем своим видом сооружение кричало, что останется тут надолго. Да уж, в Фароте любили проповедовать не меньше, чем в любом другом месте на континенте. Вереницей они прошли мимо, молча.

Других людей на пути не встретилось. Жители города и правда предпочли сидеть дома. Неясно, что послужило более весомой причиной: ночной час или непростые времена в целом. Стражники, если и должны были патрулировать улицы, пренебрегли обязанностью либо делали это в другом месте.

Рик давно перестал удивляться размерам городов, небольшой уютный Карпет покоился на самом дне юношеских воспоминаний. Мерилом цивилизованности для него служил Вествуд, но стоило признать: Фарот даже в своем худшем состоянии мог дать фору всему, что юноша видел ранее. С учетом времени, затраченного на то, чтобы выбраться из кратера, они брели к своей цели уже более трех часов. Три. Проклятых. Часа. То был даже не весь город, а три или даже четыре этажа в домах вокруг были нормой. Церкви и соборы высились над всем этим, их шпили устремлялись в небо. Улочки разбегались во все стороны, Вернон то и дело направлял их в очередную подворотню, в которой скрывалось еще больше дворов. Лишь глядя на все это, юноша до конца осознал, какое количество людей ушло в небытие. Карпетский вор был бы доволен. Рикард лишь мрачнел с каждым шагом.

– Здесь.

Это слово Райя и Вернон выпалили почти в унисон: мужчина чуть нервно, высокородная устало, на выдохе. Рик огляделся – обычная улица, не лучше прочих. Шагнул было вперед, раздался чавкающий звук, под ботинком расплылось по земле гнилое яблоко. Он медленно шаркнул подошвой, счищая слизь, кивнул на скрытую за плющом узкую улочку.

– Сюда?

– Сюда, – буркнул Вернон и чуть тише добавил: – Пусть это и не должно быть столь очевидно.

Райя просочилась в проход первой, ей даже почти не пришлось поворачиваться боком. Рик ободрал себе один локоть, Вернон, без сомнений, два. Они вывалились во внутренний двор, ни одно окно не горело, на левом здании уныло покачивалась вывеска: «Кошачий двор». Деревянные ступени не издали скрипа, Рик увидел, что петли на двери были недавно смазаны. Это место жило, пока город вокруг трясся в агонии. Словно владелец знал, что поток посетителей не иссякнет. Юноша сдвинулся в сторону, пропуская Райю, высокородная вздохнула и толкнула дверь. Они зашли внутрь.

Окон не было, на все помещение было не больше пяти огарков свечей, их тусклое пламя вело неравный бой с сумраком. Воздух был спертым, душным, шесть маленьких столиков были сдвинуты в сторону, чтобы оставить проход по центру. Потолок давил на голову – наверное, поэтому двое людей, сидящих за длинной стойкой, горбились на табуретах. Оба сидели со стороны посетителей, но столешница перед ними была пуста, если не считать одной хрустальной рюмки. Гости застали мужчин за разговором, тот, что крупнее, дернулся, отодвинулся от собеседника. Обернулся, сощурившиеся было светлые глаза расширились. Он медленно слез с табурета, неожиданно высоким голосом проговорил:

– Уж кого, а тебя я не ждал. Ни этой ночью, ни какой-либо другой.

Второй человек за стойкой, тот, что был поменьше, застыл в замешательстве, его взгляд скакал туда-сюда. Фрей, а это, несомненно, был именно он, сделал пару шагов им навстречу. Огромный, лысый, ровно такой, каким его описывала Райя. И почему-то смутно знакомый. Громила возложил руку девушке на плечо, высокородная задрала голову.

– Почему же? Если и есть куда возвращаться в этом городе, так это сюда.

Фрей посмотрел на нее.

– Девочка, тебя-то я ждал, рано или поздно. Сразу понял, что ты ловкая.

Звучал он ворчливо, но уголок губ криво изогнулся в намеке на улыбку. Фрей скользнул взглядом по Рику, после чего убрал руку с девичьего плеча.

– В прошлый раз ты была в другой компании.

– Многое поменялось. – Райя нервно сжала кулаки.

– Это точно.

Мужчина сделал еще шаг, теперь Рик не видел его лица, лишь огромный темный силуэт на фоне дрожащих свечей. Поза выдавала напряжение, Фрей замер напротив Вернона.

– Братец, раз уж ты решил навестить меня лично, значит, и правда наступила самая темная ночь в году.

Их проводник улыбнулся так, словно челюсть внезапно сковала боль.

– Возможно. Но мы же помним, как говорят на востоке: тьма всегда гуще всего перед рассветом.

Глава 11. Любовь к крепким напиткам

Рик внезапно оскалился.

– А я все думал, почему мне знакомо лицо человека, которого я ни разу не видел.

Он удовлетворенно скрестил руки на груди. Райя же, наоборот, подняла брови вверх.

– Братец? – Повернулась к белоголовому. – Серьезно? Между ними схожесть – только в габаритах. Извините.

– Единая форма челюсти, надбровные дуги, форма ушей… – Юноша начал заунывно перечислять, судя по всему, чувствуя себя очень умным.

– Да-да. А еще одинаковое количество волос на груди. Никого не смущает разный цвет глаз… – Девушка запнулась, глядя на то, как мужчины замерли в скупом объятии.

Если подумать, Фрей прямо сейчас смотрел на нее серыми, белесыми глазами. Вернон козырял карими. Но в остальном… Один был полностью лыс, другой щеголял залысинами и бакенбардами. Обрей их нового друга – и сходство будет более явным. Про размеры уже все было сказано, оба мужчины были громилами. Трактирщик на этом поприще выигрывал, его размеры казались почти гипертрофированными. Еще он был более бледен, внутри Кошачьего двора солнце не могло закалить кожу, как сделало это с Верноном. Но теперь, когда она знала, куда смотреть…

Словно угадав ее мысли, бывший проводник отлынул от брата, нервно хмыкнул. Райя поджала губы. Сейчас это не сыграло большой роли, но в будущем она должна быть более внимательна. И осмотрительна.

– Глаза, девочка, не всегда показатель родства. – Фрей с силой захлопнул дверную створку. – Советую вместо этого доверять своим ощущениям.

– Сейчас я ощущаю лишь усталость.

– Сядем. – Вернон указал на стойку. – Как обстановка?

– В городе? Паршивей некуда. В Мире? Расскажи мне. Ты первый, кто пробился в город извне.

– Не я, а мы. Скорее даже «они». – Вернон махнул рукой. – Я бы пересмотрел критерии подбора. Оказалось, что в залах столичного замка выращивают довольно незаурядных личностей. Я-то думал, высокородные умеют лишь хлестать вино дни напролет.

Райя покраснела, Рик криво улыбнулся. Заметив это, их новый друг откашлялся.

– Нет уж, парень, свою историю расскажешь сам.

Фрей откинул дерево стойки, взошел на свой пост, втянул носом воздух.

– Усталость усталостью, но нам нужно потолковать. И разговор будет долгим. Поэтому рекомендую для начала переодеться. От вас разит так, словно в город пришлось ползти по сточной трубе, в которую срал каждый святоша этого города.

– Я бы сказал, каждый житель. – Рик вытер ладони о свое рубище.

Трактирщик уставился на него, но Райя встряла в диалог:

– Я бы не только переоделась, но еще и умылась. Здесь есть, где…?

Сиплый вздох.

– Вернон, проведи их.

Повинуясь словам брата, Вернон нырнул под стойку, взялся ладонью за шкафчик с бутылками, потянул в сторону. Стеллаж внезапно плавно и легко отъехал в сторону, открыв проход вглубь здания. Бутылки протестующе звякнули.

– Пошли. Рукомойник по правую сторону, переоденетесь там же.

– Ты первая. – Рик отвязал от пояса сумку, протянул ей. – Так понимаю, что мы вошли через парадный вход?

– Да, – Фрей оскалился, – а что, не похоже?

Ответа Райя не услышала, Вернон провел ее через узкий коридор, указал на нужную дверь, протянул подсвечник ручкой вперед. Она нырнула внутрь. Помещение больше напоминало склад, бутылки теснились на полках даже здесь, деля помещение со штабелями ящиков. Она задержала взгляд на ряде со светло-голубыми печатями, лишь после этого заметила в углу маленькую металлическую раковину с рукомойником. Согнувшись в три погибели и используя обрывок ситца, который нашла в сумке, девушка кое-как стерла с тела слой грязи. После чего облачилась в свое обычное платье, оставив от нового наряда лишь сапоги. Вздохнула, прикоснувшись к волосам, повязала поверх косынку, которую надевала в первые дни прогулок по периметру. Замешкалась, не зная, что делать с тряпками, которые сняла с себя, но оставила их лежать ровной стопкой в углу.

Все действо заняло не больше четверти часа, мужчины успели рассредоточиться по «двору». Кивнув, Рик взял сумку и нырнул в проход. Вернон притулился в углу стойки, он тоже успел где-то переодеться, не особо озаботившись всем остальным. Фрей так и стоял, ровно по центру, зачем-то буравя взглядом пустой хрусталь, стоящий на столешнице. Незнакомый мужчина, о существовании которого она успела забыть в суматохе, наконец поднялся с табурета, протянул ей руку.

– Райя Гидеон? Наслышан, но совсем не ожидал когда-нибудь встретиться. Меня зовут Гойб.

– Очень приятно. Не ожидали? Почему же?

Она пожала руку. Против воли подстроилась под высокие нотки, в говоре мужчины было нечто высокородное, именно так общались люди высоких этажей, пусть он сам наводил мысли скорее о кочевнике или паломнике. Штаны были заправлены в припорошенные пылью сапоги, словно он только вернулся из путешествия, а не коротал время за стойкой. Белый узор тянулся вдоль пуговиц синей рубахи, некогда добротной, но сейчас помятой, воротник сбился, пара верхних пуговиц была расстегнута. Темно-русые волосы копной лежали на голове, карие глаза цепко смотрели из-под широких бровей. При этом взгляд был припорошен толикой грусти, а общее впечатление портила наполовину зажившая ссадина на лбу, кожа вокруг посинела от отека.

– Я был уверен, что вы погибли.

Вежливая улыбка сошла с лица.

– Погибла? Почему же?

– В последнюю неделю мы не были балованы новостями извне. Шепоток тут, слушок там, не более. Но последнюю большую весть я принес с собой ровно перед тем, как в городе разверзся катаклизм. По моей информации фаротский рудник был разрушен взрывом менее чем через сутки после вашего прибытия туда. Это так?

– Словно «разрушен» не совсем подходит. Уверена, значительная часть месторождения в полном порядке. Но что касается гарнизона, тут да, вы правы.

– Скажу честно, я не ожидал… Но господин Фрей сразу заверил меня, что ваших способностей хватит, чтобы выбраться из самого жаркого пекла. Прямая цитата.

– Особенно если сама зажгла огонек. – Вернон прихлопнул ладонью по стойке.

Мужчина приподнял брови.

– Даже так?

– Не собственноручно…

– Кто убийца: тот, кто воткнул нож, или тот, кто отдал приказ? – Фрей оскалился. – По мне, так без разницы.

Гойб покачал головой.

– Руководство рудника. Они выжили?

– Не уверена. – Райя приосанилась. – Прежде чем вы зададите еще вопрос, может быть, поясните, кто вы и что тут делаете? У меня нет привычки вываливать государственные тайны первому встречному.

Вернон чихнул, подавив смешок, девушка покосилась в его сторону. Пара ладоней взметнулась вверх, мужчина сделал характерный жест, словно застегнул губы на невидимую молнию. Гойб, стоящий к нему спиной, этого не заметил и, вздохнув, вновь уселся на табурет. Замявшись, ответил:

– Я, как и представители воссоединившейся семьи, – на этих словах братья синхронно поморщились, – забочусь о стабильности Симфареи. Все мы здесь делаем одно дело.

– Знаешь его? – Вернон повернулся к брату.

Тот опять поморщился.

– Нет. Как не знал и ее. – Он кивнул на Райю. – Морн постоянно присылает кого-то новенького, сверяемся по паролю. Но в этот раз…

– Кое-какую информацию понадобилось сохранить, а не получить. Но об этом позже… Фарот и все что вокруг – моя зона ответственности. В некотором роде. Поэтому новости с рудника выглядели очень тревожно. Крайне. Я планировал отправиться туда в течение нескольких часов, но затем случилось то, что случилось. Теперь мы заперты в городе, но я бы и не покинул его в такой момент.

– Зона ответственности? Возможно, пора задуматься о смене деятельности.

С этими словами Рик появился за ее спиной, выглядел он уже не столь паршиво, лишь замызганный шарф остался на шее. Гойб облизнул губы.

– Часто слышу подобное в последнее время, – он покосился на Фрея, тот ухмыльнулся, – но если подобное произошло… Лишнее подтверждение, что ситуация крайне неординарна. Мы на пороге чего-то плохого.

– На пороге? Мы только что вылезли ровно посреди чего-то плохого. – Вернон раздраженно отбил дробь пальцами.

Фрей покачал головой.

– Вы не знаете всех новостей. Стоит объединить наши истории, чтобы понять масштабы происходящего.

– К слову об этом…

Вернон сжато изложил события последних суток. Было видно, что приносить донесения ему не впервой. Речь сразу стала звучать четко, все важные моменты были подсвечены, незначительные мелочи – упущены. Да и некоторые значительные – тоже, намеренно. Фрей лишь качал головой да изредка реагировал на ключевые эпизоды. План Райи, завязанный на цветной печати и листке с паролем, удостоился одобрительного кивка.

– Неплохо. Но теперь приветственную фразу знает тот ребенок. И неизвестно кто еще.

– Он не умеет читать. А об остальных мы позаботились.

Идею пройти через дренажный коллектор мужчины встретили с немым изумлением. Сглаживая неудобные углы, Вернон описал весь их путь по подземным коридорам, отдельно отметив посещение крипты.

– …об этом тебе расскажет девочка – судя по всему, с рудника удалось вынести интересный сувенир. После чего помесили грязь еще какое-то время и вывалились прямо…

Остаток истории все дослушивали в тишине. Наконец, рассказ замер на деревянных ступенях снаружи. Фрей побарабанил пальцами по стойке.

– Есть много над чем подумать. Но для начала вопрос: стоки. Контрабандные пути существуют давно, там все под контролем. Но использовать эти коридоры для переброски людей – такую возможность никто всерьез не рассматривал. И ты вроде как знаешь почему. Поэтому уточни: каким образом из рассказа пропал весь рунный шлак, который святоши и прочие сливают туда? Именно он формирует восполняющийся барьер на пути в город, что позволяет нам не тратить ресурсы на эти коридоры. Но если есть путь, то почему я о нем узнаю только сейчас? Если окажется, что любой, кому вздумается проникнуть в город, может это сделать, особенно в нынешние времена…

Вернон перебил брата:

– Забудь. Не думаю, что кто-то сможет пройти там, кроме нас.

– Почему ты так уверен?

– Как минимум, в этих кишках заплутать легче, чем на местных улицах после бочки твоего пойла. А еще… Никто не сможет найти верную дорогу без того преимущества, которое было у нас.

– Преимущества?

– А вот это, – Вернон криво улыбнулся, – уже не мои секреты.

Все как по команде повернулись к Райе, она покачала головой.

– И не мои, если уж на то пошло. Но рассказать придется.

Рик, к которому были обращены последние слова, поморщился.

– Чем больше людей знает, тем скорее петля окажется на шее каждого из присутствующих. А не только на моей.

Но послушно потянул в сторону вонючий шарф. Фрей застыл, Райя удовлетворенно подумала, что трактирщика все же можно лишить дара речи. А вот Гойб дернулся так, что чуть не слетел с табурета. Белоголовый с отвращением отбросил тряпку.

– Раз так, то я попрошу новый. Этот ни на что уже не годен.

– Хорошо… Хорошо. – Лицо Фрея не выражало вообще ничего хорошего. – Похоже, вам тоже есть, что рассказать.

И Райя начала рассказывать. С того самого момента, как покинула этот город, и вплоть до того, как сюда вернулась. Оставив за спиной допрошенного Пинкуса, ослепленного Иглу и мертвую Фиону. Трактирщик теперь уже даже не кивал, лишь молча смотрел на нее, словно все эмоции в нем выгорели. Рик лишь изредка дополнял историю на моментах, при которых Райя лично не присутствовала, а Гойб мрачнел с каждым словом.

– …потом мне пришла идея наведаться в ту лавку со спиртным. Дальше вы уже знаете.

Она перевела дух, в комнате воцарилось молчание. Вернон с улыбкой теребил нижнюю губу, как человек, который ждет реакции на новости, о которых уже был осведомлен. Рик тоже примостился на табурет и теперь отвлеченно поглаживал ошейник, думая о чем-то своем. Фрей заупокойным голосом медленно высказался:

– Даже не знаю, с чего начать. Толстяк оказался втянут в схему с похищением белоголовых и оставил в подарок свой дневник, рисунки в котором сопоставимы с рельефом, покоящимся сейчас прямо под нами. А сам, скорее всего, уже сбежал, воспользовавшись неразберихой на руднике и в городе. Игла помог организовать все эти похищения, но после ослеп и слег в госпиталь, его местоположение и состояние тоже неизвестны. Как неизвестно и то, кто стоял за его спиной. Эти же люди несколько лет назад приставили к дочке главного столичного дипломата убийцу. И, вероятно, не только к ней. Ничего не забыл?

– Кратер, который уничтожил треть Фарота, явно их же рук дело. Церковь и Осфетид не могли проморгать белоголового у себя под носом, это тоже важный момент. – Вернон пожал плечами. – Я лишь не могу понять смысл всего этого.

– Проморгали повторно, буквально сегодня. Ведь яркий участник всех описанных событий сейчас напротив меня. – Фрей облизнул губы. – Игла лишился глаз, а Фарот – половины своего рудника. Полагаю, подробности были упущены, но скольких ты убил на этом пути? А затем еще и провел своих друзей сквозь коридоры, в которые десятилетиями не ступала нога человека. День, когда святоши нацепили этот ошейник, явно можно вносить в календарь как траурный. Что мне еще нужно знать о тебе, Рикард Парацельс?

Юноша посмотрел ему в глаза, дымок на шее медленно перекатился.

– То, что пока на мне эта штука – опасности нет. И у нас одна цель: найти ублюдков, которые все это затеяли.

– Возможно. Но для чего ищешь именно ты? Ведь мог просто раствориться в Мире. И стоило бы. Никто не сбегал с рудников, никто и никогда. А ты, увернувшись от стрелы, сам кладешь голову на плаху.

– Мой срок почти вышел.

От этих слов по спине Райи пробежали мурашки. Белоголовый взял в руки рюмку, задумчиво покрутил в руке.

– Неважно, неделями, месяцами или годами мерить. Итог – ничтожен. Даже если считать по максимуму. Думаю, стоит провести остаток времени с пользой. А то, что эти ребята научились снимать ошейники, контролируя при этом природу подобных мне… Я почти уверен, что это так. И если получится остаток жизни провести, не маринуя свою шею под тряпками, особенно в такую жару, – оно стоит того.

– Отмечу, что я предлагала купить шелковый шарф, но он отказался. – Райя попыталась сбросить напряжение, но никто не улыбнулся.

Фрей даже не шелохнулся.

– Тогда два вопроса. Первый. Если появится возможность стянуть с себя ошейник, но это поставит под угрозу людей вокруг. Ты сделаешь это?

Уголок губ Рика дернулся, Райя зажмурилась. Но вслух прозвучало четкое.

– Нет.

– И второй. Я уже понял, что ты способный парень. Прошлое есть у всех, мне без разницы, кем ты был раньше. Но я по глазам вижу: по лезвию ножа ты ходишь уже давно, несмотря на молодость. А если долго так гулять, то можно и оступиться. Не знаю, мастерство это или везение… Но не боишься, что что-то из этого подведет? Иногда лучше уйти, если есть возможность. Знаешь, почему я спрашиваю? Девочка полагается на тебя, я вижу это. Придется положиться и нам всем, а значит, если отступишься ты, следом рухнем и мы. Готов взять на себя такую ответственность?

В этот раз Рик думал куда дольше.

– Не готов. Но каждый знает: не строй все планы на одном фундаменте. Выпавший кирпичик всегда можно заменить.

– Я учту это.

– Друзья, – Гойб по очереди оглядел каждого, – лишь меня смущает этот… Этот ошейник? Прямо посреди города? Среди нас? Юноша, лично против вас я ничего не имею…

Звучал он донельзя нервно. Райя задумчиво почесала подбородок. Религиозность? Увидеть ошейник на человеке, которого не ведут под конвоем, – то было зрелище из ряда вон. Ничего удивительного, что первой реакцией был шок.

– Заковывать белоголовых в ошейники – разумная мера, сдерживающий фактор. Уж извините, но это так. Другое дело, что в нагрузку к безопасности идет рабство. Задумайтесь. При желании после выявления проверяющим источника тряски достаточно нацепить ему на шею прозрачное кольцо. После чего ребенок мог бы идти на все четыре стороны, снять кольцо – невозможно. Во всяком случае, все мы так считали, до недавнего времени.

– Но тогда владыка останется без кучи пчелок, которые ползают по рудникам и собирают для него мед. – Рик поморщился.

– Именно. Поэтому белоголовым в обществе присвоено несколько, эээ, еретическое значение. Это выгодно как владыке, как и церкви.

– И очень удобно.

– Да. Нам же стоит отринуть предрассудки. Рик уже несколько раз спас мне жизнь, – Райя запнулась, вспомнив, сколько жизней на этом пути он забрал, – а от ошейника, как ни крути, есть польза.

– Даже я не буду спорить, – юноша уныло щелкнул пальцем по шее, – хотя эта хрень довольно сильно мешается.

Гойб притих, но выглядел все еще мрачно. На мужчину, если он и правда считал себя ответственным за стабильность Симфареи, явно навалилось слишком много. Фрей откашлялся.

– Тем более у нас есть проблемы поважнее. С чего бы начать…

– Начни с того, почему нам пришлось ползти сюда по сточной канаве. Прошло больше недели, а город все еще закрыт. – Вернон скривил губы. – И на кой им вообще понадобилось его закрывать.

– Ага. Вопрос в том, кому «им». Осфетид и раньше нечасто появлялся на публике, но когда из Мира снесло половину обители… Мог бы и выйти в люди. По официальным заявлениям, правитель очень занят, все указы и новости разносят чины поменьше.

– Думаешь, он мертв?

– Сначала думал. Теперь не уверен. Был смысл лгать в начале, чтобы подавить панику. Но спустя столько времени, если кто-то и хотел захватить власть, то уже сделал бы это. Правитель жив. Байрон, я так полагаю, тоже. Все проходы в город заткнули в первый же день, отчасти это логично. Здесь творился настоящий бардак, если бы кто-то захотел перекинуть за стену еще десяток белоголовых и стереть Фарот с лица земли, то вполне смог бы это сделать. Столь же бурный поток устремился наружу, если виновники хотели сбежать, то стоило это сделать в первый час. А вот потом…

– Фарот все еще закрыт.

– Да. А значит, их игры ведутся на уровне городов. Вы упомянули про слухи, что сюда направляется делегация Аргента. Склонен в это верить.

– Они не торопятся. Оттуда досюда – ровно неделя пути. И это если не шпорить лошадей.

Райя вмешалась:

– Я думала об этом. И допускаю, что они хотят как следует поторговаться.

Рикард поморщился, он делал так всегда, когда речь заходила о политических играх. Вернон же, наоборот, посмотрел на нее с интересом.

– Будь добра, развей мысль.

– Как мы все знаем, у Аргента главенствующее положение в стране, большинство благ стекается туда. По официальной риторике, взамен Вильгельм обеспечивает стабильность каждого из регионов, любой правитель может обратиться в столицу за советом или поддержкой.

– Звучит как утопичный бред.

– Мне нельзя так говорить… Но, да. На деле каждому из городов Симфареи навязаны условия, которые очень нежелательно нарушать. Сдерживающим фактором является как наличие гвардии в каждом крупном поселении, так и церковное влияние. Урбейн своенравен, но знает, какая рука его кормит. Пока что. Никому не захочется попасть в опалу, ни по одному из этих направлений.

Фрей почти сплюнул.

– Пару десятков лет эти слова имели бы смысл, слишком много крови было пролито. Сейчас об этом помнят уже далеко не все.

– К сожалению. И тут случился интересный прецедент, обернувшийся катастрофой. Где холеная поддержка и стабильность, если в одном из крупнейших городов произошло событие, которого не наблюдалось в Мире десятки лет, даже до войны? Думаю, на основании этого Фарот хочет выторговать себе чуть больше независимости, а может, и что-то еще. Все случившееся выставляет столицу в крайне невыгодном свете. Кто-то может подумать, что Вильгельм потерял хватку.

– И он…

– Уверена, осознает это. Поэтому из столицы не скачет во весь опор делегация. Он выиграл себе немного времени, а заодно и продемонстрировал спокойствие присущее тому, кто диктует правила игры. Уверена, Аргент планирует перевалить всю вину на местных проверяющих и полностью замять произошедшее. Недочет, даже приведший к гибели десятков тысяч людей, – все еще недочет. А Фарот будет играть от обратного: зачем подчиняться кому-то ради стабильности, если этой стабильности вдруг нет?

– В итоге те, кто сидит на верхних этажах, поделят преференции, а обычные люди еще годами будут пытаться выбраться из последствий этого кошмара. – Вернон цокнул языком.

Трактирщик медленно качнул головой.

– Да. Но я бы не думал на годы вперед, кошмаров достаточно уже сейчас. Само восстановление города не видится возможным, вы были в кратере, знаете, о чем я говорю. Про ту часть Фарота можно забыть на десятилетия. Но катаклизм повлиял и на то, что осталось. Помимо дренажной системы, воронка исключила из Мира грунтовые воды. Колодцы пустеют, те потоки, которые наполняли их годами, больше не существуют. Рано или поздно начнутся проблемы с питьевой водой, ее придется поставлять извне. В будущем это повлияет и на сельские дела, цены на еду тоже вырастут.

– Фарот ждут явно не лучшие времена, – задумчиво протянул Гойб. – Мы много обсуждали все это с господином Фреем. Город против воли вступает в новую эру, в которой он будет уже не так силен и влиятелен, как раньше. Но предположение о торгах выглядит логичным. Думаю, Осфетид попытается выторговать снижение пошлин, как минимум.

Рик почесал щеку.

– Все еще не понимаю, зачем держать город закрытым, пока не прибудет делегация.

– Рычаг давления. Простые люди страдают в качестве назидания. – Райя повернулась к Фрею. – По пути сюда мы видели несколько помостов для выступлений, раньше их не было.

– Думаешь в верном направлении, девочка. С них проповедуют, святоши быстро подсуетились, стараясь вложить в головы людей правильные мысли. Если исключить весь церковный бред и бесконечные цитаты из писания, то сквозь их болтовню яркой нитью проходит посыл, что Аргенту не подвластен гнев богов. Все хорошее – от Осфетида, все плохое – от Вильгельма. Если столица не хочет иметь под боком толпу разгневанных простаков, то им стоит поторопиться.

– Даже я хочу, чтобы они поторопились. – Вернон оперся на стойку. – Я из тех, кто помнит, как Вильгельм разбирается с ропщущими массами. Это никому не понравится.

– С массами Фарот пока успешно справляется сам. В первые дни вылезло слишком много полоумных, выкрики которых явно не сходились с риторикой церкви. Немудрено лишиться ума, когда у тебя под окном появляется кратер размером с еще один город. Всех их быстро переловили и заткнули. В этот раз тихо, никаких показательных казней и публичных наказаний. Церковные подвалы, по всей видимости, сейчас забиты людьми.

– Поэтому они выставили церковников вокруг кратера?

– Да, в первые дни полоумные стекались туда толпами. Как и мародеры – слишком много домов освободилось. Но первые интересуют святош куда больше, чем вторые. Для проформы ввели ночной час, но те, кто чист на руку, и так не горели желанием бродить по улицам в темноте. Прогулки по ночам в Фароте – сейчас прямой путь в небытие, ограбят, убьют, либо наткнешься на стражника, чего делать не рекомендуется. Удивительно, что вы так легко добрались сюда через весь город.

Вернон приосанился, но Фрей не обратил на это внимания. В комнате повисла напряденная тишина. Райя нарушила молчание:

– Церковник упоминал бумаги об утрате имущества.

– Да. Писульки, которые ввели, чтобы отсрочить возможные бунты. Не все, кто владел имуществом на северо-западе, в тот момент находились дома. А многие лишились домов на самой границе. Думаю, местные счетоводы предпочли бы, чтобы владельцы пропали вместе с домами, одна халупа – один человек. Но на деле обитель ежедневно штурмуют сотни людей – те, кто остался без крова, ремесла, родственников. Всем им полагается хоть что-то, и это тоже будет предметом торгов, я уверен. Но пока людей просто заставляют часами стоять в очередях, чтобы подписать бумажки. По ним якобы в будущем каждому будет возмещен ущерб. Не удивлюсь, если дом оценят в десять медяков, а погибшего родича – в двадцать. И будет это нескоро.

Гойб одними губами добавил:

– Баш…

Рик резко повернулся к нему.

– Баш? А с ним что?

– Ничего. – Фрей поморщился. – Я, честно сказать, предпочел бы сосредоточиться на более насущных проблемах. А не на тех, что возникли где-то на краю Мира.

– Буду не менее честным. – Гойб грустно покачал головой. – Лично меня новости с севера волнуют в неменьшей мере, чем проблемы Столичных земель.

Рик указал на свою белобрысую макушку.

– Меня тоже. Что там с Башем?

Мужчины на пару пересказали скупые слухи из дальних земель. Теперь тишина стала скорее озадаченной.

– Это звучит… необычно, – Райя поправила косынку на голове, – но я честно не знаю, что делать с информацией о небе над северной впадиной.

– Как минимум, ее следует передать дальше, – Гойб нервно хрустнул пальцами, – зачем я и явился сюда изначально.

Фрей кашлянул.

– С передачей информации теперь есть очевидные проблемы, все обычные каналы перекрыты. Но спорить с этим мнением сложно, черной мантии следует знать все, чтобы озвучено в этой комнате. До кучи добавим в донесение и северные суеверия, без проблем. Осталось придумать, как эти донесения передать.

Райя встрепенулась.

– У меня вновь есть идея, как ни странно. Контрабандные каналы ведь действуют? Во многом благодаря им мы сейчас стоим в этой комнате. Вернон, ты ведь сможешь поговорить с нужными людьми уже здесь, в черте города?

– Да, но мы не передаем подобную информацию по этим каналам, – мужчина устало навалился на стойку, – слишком велик шанс, что она будет прочитана и попадет не в те руки. А мы, напоминаю, владеем знаниями, которые могут стать причиной войны.

Девушка медленно кивнула.

– Я, кажется, знаю, как передать сообщение, – она повернулась к Фрею, – и помню, что в этом заведении предпочитают крепкие напитки. Но пока переодевалась, успела рассмотреть весь ассортимент. Поэтому попрошу принести пару бутылок.

Трактирщик непонимающе уставился на нее. Устало улыбнувшись, Райя добавила:

– Насколько я помню – Морн пьет только красное.

Глава 12. Идеальная петля

Дни сменяли друг друга один за одним. Эдвин наконец смирился и нашел успокоение в монотонности. Каждый раз, когда их вынужденное путешествие прерывалось какими-либо событиями, впору было выть от тоски, страха или несправедливости. И даже в минуты спокойствия он больше не мог остаться наедине. От спутников можно было уйти хотя бы ненадолго, по вечерам, во время стоянок. Шепот был с ним всегда. Но, как и говорилось: монотонность.

Теперь каждый день проходил так же, как и предыдущий. И день перед ним. И еще один день до этого. И любой день с момента, как они оставили позади Ручейный луг. Идеально выверенный, отточенный порядок действий.

Юноша просыпался на рассвете, помогал готовить завтрак или, если этим занимался кто-то другой, тренировался с Сэтом. Регулярные тренировки внезапно перестали казаться издевательством над собой, наоборот, теперь это был еще один камешек в фундаменте стабильности. После приема пищи он неизменно уделял несколько минут Агрель, после чего садился в жесткое седло, теперь ощущавшееся роднее кровати в Шепчущих дубах. Долгие часы верхом, с перерывом на трапезу, если вора удавалось уговорить. И с куском вяленого мяса в руке, если нет. В те дни он полюбил смотреть, как солнце медленно клонится к закату, то было знамение завершения идеальной петли, которую он сам себе придумал.

Когда Мир вокруг окутывал мрак, спутники останавливались на ночлег. Вновь трапеза и еще одна тренировка. Указки Лиса перемежались со скупыми советами шепота. Проведя ладонью по влажному носу лошади, еще один ритуал, он ложился на землю, чувствуя затылком шершавую поверхность седельной сумки. Какое-то время смотрел на звезды над головой, после чего веки против воли опускались. Чтобы утром подняться вновь.

Раздражало теперь лишь отступление от выверенного порядка. Редкие дни, когда из списка действий выпадал тот или иной пункт. В такие моменты Эдвин морщился, но терпел. Последние сутки они двигались сквозь лесной участок. Осины, дубы и лиственницы в беспорядке проплывали мимо, напирая на узкую тропинку, когда-то давно протоптанную бессчетным количеством сапог. Дорожка успела захиреть, зарасти, а кроны вековых деревьев скрывали собой бегущий по небу желтый круг, заставляя томиться, угадывая дневной час по редким лучам, пробившимся сквозь листву.

– Мы покидаем Срединные земли.

Эдвин вздрогнул, за последние несколько часов он успел привыкнуть к тишине, стоявшей над их отрядом. Когда проводишь кучу времени в одной и той же компании, разговоры рано или поздно сходят на нет. Он огляделся вокруг, надеясь увидеть какой-то знак, отметку, что его родные места скоро останутся позади. Но не увидел ничего кроме бесконечной зелени. Старый лис уловил его замешательство:

– Я наконец-то могу сказать, что мы ступили в места, которые мне знакомы. Вильгельм пока не настолько сошел с ума, чтобы отделить свою территорию забором. И немудрено: он считает, что весь континент – его территория. Но посмотришь на карту и увидишь: пунктирная линия, отделяющая Столичные земли от Срединных, была нами пересечена около часа назад.

Парацельс хрустнул костяшками пальцев.

– Никогда не путешествовал этими дорогами, основной тракт куда комфортнее для путника, особенно в моем возрасте… Но от твоих слов я чувствую прилив ностальгии, старый друг.

– Ностальгии? Ты говорил, что давно не бывал в этих местах. – Ани заинтересованно на него посмотрела.

– А как иначе? Это чувство, когда дорога становится все шире, безлюдные места сменяются деревнями. Поселения становятся все больше, на замену селам приходят мелкие города, жизнь закипает вокруг. А затем ты видишь шпили столицы на горизонте. Знамение центра Мира. Мое время уходит, но в такие моменты трепет возможностей все еще теплится где-то в глубине души.

– Про центр Мира я бы поспорил, – Сэт смачно сплюнул в кусты, – мы давно миновали середину континента, Аргент находится ближе к северу. Незначительно, но все же.

– То была фигура речи, мой друг, не будь занудой. Нравится тебе это или нет, последние десятилетия Аргент – сосредоточение всего.

– Всего. И плохого, и хорошего. И я не уверен, чего же больше.

– Зависит от смотрящего.

«Шпили Аргента? А дальше?»

Эдвин задал вопрос и тут же осознал, что спросил мысленно. Шепот его проигнорировал.

– Шпили Аргента? А дальше?

– Дальняя от нас половина Столичных земель. Розария и Кремер будут ждать на западе, Фарот – на востоке. Иди вперед, никуда не сворачивая, и ночи на голой земле перестанут быть столь комфортными. До снежных вершин еще топать и топать, – Сэт хмыкнул, – хотя лето нынче такое, что не удивлюсь, если все льды севера успели растаять. Но, так или иначе, уткнешься в Маленго, Люден, Карпет…

– Насколько там холодно?

– Порядочно. Ты точно почувствуешь разницу. Но весной и летом вполне комфортно, все зеленеет, ровно так же, как и тут. Просто чуть менее жарко. А вот зимы куда более суровые. Аргент если и порошит снегом, то лишь слегка. Там же, особенно в отдаленных городах, улицы чистят рунами, прогревают путь сквозь снежный налет. Иначе увязнешь по пути от крыльца к нужнику.

– Ты там бывал?

– Да. Но очень и очень давно.

– А дальше?

– Тоже. Но то дорога для тех, кому в этой части Мира все надоело. Иных причин таскаться по тем местам я найти не могу. Рано или поздно тебя встретит Баш, и останется лишь развернуться. Потому что еще чуть-чуть – и уткнешься в границу впадины. Ловить там нечего.

Эдвин ощутил беспокойство напополам с предвкушением. Словно вся широта Мира на мгновение раскинулась перед ним. Но разобраться в своих чувствах не успел, Лис хмыкнул и указал вперед.

– Приготовьтесь, дети. И ты, Парацельс, тоже. Сегодня мы ночуем на обломках прошлого.

– О чем ты…

Вопросы отпали. Деревья внезапно расступились в стороны, и у Эдвина захватило дух.

Перед ними, далеко внизу, раскинулась гигантская долина. В лучах закатного солнца пестрело столько всего, что глаз не мог уловить отдельные кусочки картины, заставляя пасть ниц перед природным великолепием. Луга и леса были прорезаны множеством рек и дорог, отсюда они казались тонкими нитками, опутавшими землю. Небольшие холмы вырастали и опадали, один за другим, придавая ландшафту неоднородность. По краям долина начинала уходить вверх, постепенно перетекая в скалы, которые где-то за пределами видимости становились горами.

Бесконечная лесная тропа, по которой они шли, упиралась в каменные развалины. Эдвин пригляделся. Сооружение напоминало форт, ныне обрушившийся, из четырех угловых башен сохранилась только одна. Обломки стен теснились друг на друге, груды камня, поросшие травой, высились на фоне долины. Заканчивалось все это глубоким обрывом, в былые времена постройка могла выступать сигнальным маяком, свет местных факелов наверняка был хорошо виден из любого уголка этой части страны.

– Что это за место?

– Твердыня Ашелии. Названа в честь одной из изначальных.

– Почему она…

– Разрушена? Долгая история. – Сэт откашлялся.

Парацельс мрачно смотрел прямо перед собой. Историю этого места он явно знал.

– С чего бы начать… До того как Вильгельму кольнуло шило в задницу, это был главный связующий пункт между той половиной континента и этой. Если ты с севера, но решил скататься в гости на юг, и наоборот, то вариантов несколько. Дороги, пролегающие по западному и восточному краю континента, куда более комфорты: меньше перепадов высот и природных препятствий. Но эта дорога всегда была самой короткой, пусть ландшафт в этом месте и выглядит издевкой.

– Словно кто-то хлопнул ладонью по Столичным землям, – Ани не отрываясь смотрела в сторону долины, – и теперь они утоплены в землю.

– Так и есть. Эта часть континента находится в низине относительно ближайших регионов. Чем ближе к океану, тем сложнее заметить перепад высот. Но здесь это видно невооруженным взглядом. Если и был когда-то плавный спуск, его будто ножом обрезали. Подойди к краю и плюнь – успеешь прочитать страничку писания, прежде чем харчок коснется земли.

Эдвин не удержался:

– Как поэтично.

Старый лис проигнорировал издевку.

– Всю это нагромождение камня в итоге смогли обуздать, частично благодаря сохранившимся с древности путям, а отчасти благодаря рабскому труду. Пешеходная тропа напоминает лестницу. Если можно так назвать тысячи выдолбленных в камне ступеней, которые с годами окончательно захирели и поросли мхом. Однако дорога все еще есть.

– Но желающих переставлять ноги по такому количеству ступеней, особенно вверх, не шибко много.

Сэт кивнул Гаазу.

– Верно. То самый быстрый путь… Если у тебя сильные ноги. Но точно не самый комфортный. Даже спускаться – замучаешься. Караваны, паломники и просто путешественники чаще пользуются серпантином, он куда более пологий и опутывает всю часть скалы, которая прямо под нами. Цокать по нему на лошади или козлах телеги куда дольше по времени, но значительно безопаснее. Пара дней в пути – и ты у подножия или, наоборот, здесь, наверху.

– А твердыня?

– Неважно, каким путем идти, обе дороги сужаются до прохода размером с игольное ушко. В былые времена это был главный торговый тракт, а форт выполнял заодно и пограничную функцию. Главенствующая высота, пробиться сюда снизу – почти невыполнимая задача. Замучаешься ползти вверх, а в результате окажешься зажат в каменных тисках, покуда на голову валятся камни, стрелы и капли кипящего масла.

Эдвин представил описанную картину, поморщился. Затем в голове щелкнуло, он повернулся к Лису.

– Ты говоришь образно или… вспоминаешь?

– А ты как думаешь? Посмотри на эти развалины, – Сэт оскалился, но веселья в улыбке не было, – и сам все поймешь. Когда Вильгельм начал свою экспансию, это место стало важнейшим тактическим и позиционным плацдармом. Возьми его, и путь на юг открыт, заодно можешь больше не опасаться незваных гостей прямо посреди континента.

Гааз грустно добавил:

– Вильгельма никогда не останавливали возможные препятствия. Особенно если на штурм не нужно было идти ему лично.

– Ты был здесь в тот день? – Эдвин закусил губу.

– День? Мальчик, осада этого места продолжалась несколько месяцев. Посмотри на цветущий простор перед нами. В те дни ты бы не увидел ничего, кроме выжженной земли, кучи костров и воинов, сталкивающихся друг с другом под звон железа. И так до самого горизонта. Долгие недели понадобились, чтобы занять нижний плацдарм, сверху на нас постоянно стекались подкрепления противника. Тысячи жизней ради того, чтобы уткнуться в каменный монолит, наверху которого засели те, кто хотел нас прикончить. И они вполне успешно справлялись с задачей.

– И как вы зашли наверх?

– То было самое начало войны, но взятие этой высоты частично предопределило общий исход. Именно поэтому сюда бросили все силы и войска не двигались вглубь континента, пока не взяли эту высоту. Тогда многие относились к рунным доспехам и вооружению скептически, покуда еще не видели их в действии. Солдаты бросались в битву столь же рьяно, как и раньше, чтобы потом сдохнуть от светящегося пореза на бедре. То была схватка на истощение, но в конце концов вражеские ресурсы значительно поредели. Сюда стекались войска как запада, так и с востока. Изредка – с юга, путь не самый близкий. И все, кто пытался противостоять Вильгельму, рано или поздно понимали, что людей все меньше, а результата нет. Поток подкреплений высох, каждый правитель окопался в своих землях. Критическая ошибка. В будущем их зачистят одного за другим.

Вор спешился, жестом показал, что дальше они пойдут пешком.

– Среди прочего, рунные доспехи куда более прочны и мобильны, чем старые, обычные. Когда на тебя валится все то дерьмо, о котором я упоминал, ты об этом, конечно, не думаешь. Потеешь и орешь, задыхаешься, ожидая, что каждое мгновение может стать последним. А рядом теснятся еще сотни таких же, как ты, – генералы владыки гнали людей вперед волнами. Но экипировка в итоге позволила выстоять достаточно долго, чтобы малая группа прошла обычным, пешеходным путем. Пока мы были зажаты на серпантине, они пробились по ступеням и ударили со стороны. После этого оборона форта рухнула как карточный домик. А следом и сам форт.

Эдвин взял Агрель под уздцы, не отрывая взгляд от Лиса. Тот облизнул губы.

– Мы выжгли здесь все, остались лишь камни. Плацдарм мог пригодиться в будущем, но в тот момент ты думаешь лишь о том, как умертвить каждое враждебное живое существо в радиусе. Никакие стены не устоят под напором всепоглощающей ярости. До конца войны здесь располагался временный лагерь, через него стекались все подкрепления и поставки в ту часть континента. Он просуществовал потом какое-то время, но пунктирные черточки на карте сместились и перестали иметь значение. Местный гарнизон свернули, и остов форта остался гнить. Думаю, последние лет десять через него проходят лишь караванщики и редкие путники, такие как мы.

Гааз тихо проговорил:

– Я слышал, редкие паломники добираются сюда. Для многих твердыня Ашелии имеет религиозное значение, как место причащения одной из изначальных.

– Причащаются они, стоя на траве, проросшей сквозь тонны костей. Об этом им в монастырях явно не рассказывают.

«Твердыня Ашелии оказалась мягче воска. Кто бы мог подумать».

Сэт остановился возле каменной площадки, пучки травы пробивались сквозь швы между здоровенными квадратными плитами. Края ее были завалены обломками форта и поросли диким орешником, но впереди виднелся небольшой ровный участок, на нем темнело старое выгоревшее кострище. В былые времена это явно был кусок внутреннего двора, но теперь площадка на две трети была не защищена, сохранился лишь угловой кусок стены ближе к обрыву.

– Копоть смыло дождями за годы, но я помню, как все вокруг было чернее ночи. Мы ходили по щиколотку в пепле, из которого торчали прогоревшие тела.

– Лис!

– То было больше двадцати лет назад, не вижу смысла сглаживать углы. Во всем этом есть некая ирония: согласно писанию, Ашелия выделялась среди изначальных как раз любовью к огню. Ее последователи до сих пор воют, что нужно канонизировать титул «хранительницы очага» или какой-то схожий бред. Вот он – очаг.

Старый вор сделал широкий жест рукой, словно презентуя выгоревший когда-то остов. А может, указывая на творение рук своих. Ведь не все созданы, чтобы создавать, кто-то должен и разрушать. Мысли смешались, Эдвин вздрогнул, но крепко затянул узел, привязав Агрель к железной скобе, торчавшей из сохранившейся колонны.

Ослабив ремешки, он запустил руку в седельную сумку, вытащил на свет яблоко. Присмотревшись, понял, что один бок некогда спелого плода успел покрыться пятнышками черной, махровой плесени. Их путешествие затянулось… Гнилая поверхность напомнила о выгоревших остовах за его спиной. Настроение испортилось пуще прежнего.

– Солнце еще не зашло, мы остановились раньше, чем обычно. Пройдусь тут, пока есть время.

Спутники копошились в своих седельных сумках, лишь Сэт глухо отозвался:

– Главное – не упади в какой-нибудь колодец. Или и вовсе с обрыва. – Когда Эдвин буркнул что-то утвердительное, Лис соизволил обернуться, бросил через плечо: – Я серьезно. Смотри под ноги, часть первого этажа сгорела, а потом еще и гнила под всеми дождями кучу лет.

– Я тебя услышал.

Юноша развернулся и зашагал в сторону башни, которую не тронул огонь. Руины манили, возвышаясь впереди, но столь же привлекательна была возможность провести несколько минут в одиночестве. Он пересек площадку, обходя лежащие на пути булыжники. Задрал голову, уставившись на темнеющие бойницы. Несмотря на то, что сохранилось не более четверти от былого величия твердыни, даже этот кусок казался по-настоящему огромным. Сложно было представить, как все вокруг выглядело в период расцвета. Эдвин задрал голову еще выше и словно воочию увидел стоявших на стене людей. Кричащих, снующих туда-сюда. Выпускающих стрелы, выплескивающих горючую смесь, раздающих приказы. А затем канувших в небытие.

Помня о необходимости смотреть под ноги, Эдвин с трудом оторвал взгляд от стены и зашагал дальше. Форт имел квадратную форму, из четырех угловых башен – три пали. На мгновение замешкавшись, он нырнул в темный арочный проход. Опоясывающая внутренности деревянная лестница сгнила, и если бы он потерял остатки разума и захотел вскарабкаться на стену – здесь эта возможность была утрачена. Зато откуда-то спереди потянуло свежестью, башню довольно сильно продувало сквозняком.

Юноша миновал горы хлама, внутренне готовясь наткнуться на осколки черепов или проржавевшее оружие. Потом вспомнил слова Лиса о том, что здесь всю войну квартировался гарнизон Вильгельма. Навряд ли бы гвардейцы сидели здесь годами, бок о бок с трупами и последствиями штурма – все это было вычищено в первые же недели. Теперь вокруг догнивали лишь остатки скучного солдатского быта.

Причина сквозняка выяснилась сразу, стоило только повернуть за угол. Последний бастион все же пал, выступающая часть башни не уцелела во время битвы. Со стороны лагеря она выглядела единственным полностью уцелевшим строением, но эта часть основания была выбита внутрь, взрыв разнес дальнюю стену. Сквозь открывшийся проход открывался вид на долину, чуть под другим углом. Эдвин всмотрелся вдаль, словно надеясь отсюда увидеть прославленные шпили Аргента, но разглядел лишь красную полоску горизонта и точки тысяч деревьев где-то далеко внизу.

«Мир красив».

Шепот впервые озвучил нечто пространное, созерцательное. Юноша лишь поморщился, но осторожно шагнул в проход. Бастион выпирал на самой границе, в паре десятков шагов от стены виднелся обрыв. Как гвардейцы пробрались сюда, чтобы устроить взрыв? Ответа на этот вопрос не нашлось; возможно, раньше к этой площадке можно было добраться по камням, но все давно рухнуло. Оглянувшись, он осмотрел внешнюю часть стены, однако она ничем не отличалась от внутренней. Разве что выглядела еще более побитой жизнью, принимая на себя все капризы погоды извне.

Он вновь устремил взгляд в сторону природного простора, прикрыл глаза, позволяя теплому ветерку лобызать лицо, словно это могло смыть с него следы пережитых тревог. Иллюзия, не более. Ничто еще не было пережито в полной мере. Так он и стоял, стараясь не думать ни о чем, чувствуя, как едва заметно пульсирует вена под шрамом на виске. Казалось, прошло не более десятка минут, но тут сзади хрустнула ветка. Дернувшись от неожиданности, юноша распахнул глаза.

– Как ты, Эдвин?

Поравнявшись с ним, Гааз слабо улыбнулся, после чего тоже обратил взор в долину. Вечерние тени очертили его профиль, и Эдвин подумал, что эти морщины не разгладить никаким ветром.

– Отдыхаю.

– Всем нам нужен отдых. Удивительно, как сильно может устать человек, даже если вся его деятельность состоит из движения вперед.

– Как-никак, едем мы не в тех каретах, которые я видел на улицах Вествуда. Никогда не катался, но, думаю, внутри куда комфортнее, чем в седле. – Юноша попытался улыбнуться. Присутствие старика тяготило, но они толком не разговаривали наедине с того самого дня, как целитель кутал полумертвого Лиса в повязки.

Парацельс заложил руки за спину.

– Не спорю, но здесь властвует усталость иного толка. Никаким физическим комфортом ее не исцелить. Седло можно размять, как и затекшие чресла. Но то, что здесь, – доктор приложил палец к виску, – требует куда более тонкого подхода.

– Долгого похода, я бы сказал. Думаю, каждый из нас выдохнет, когда заказ Сэта будет исполнен.

– Уверен?

– Уверен в чем?

Гааз качнулся на пятках.

– Я знаю Сэта уже десятки лет. Это долгий срок, пусть у нас и был перерыв в общении. Я видел, как он ставит перед собой цели и добивается их. Одна за одной. Принесло ли это ему успокоение?

– Нет, – неожиданно для себя, Эдвин не задумался ни на секунду, – для него каждая достигнутая цель – лишь причина, чтобы найти новую.

– Верно. И покуда Старый лис несется вперед, его стремления не должны быть твоими. Просто напоминание. Немногие способны выдержать эту бесконечную погоню, у которой нет конца.

– К чему этот разговор? – Эдвин облизнул губы. Пространность речей Парацельса нервировала несмотря на то, что в них был толк.

– К тому, что я вижу, мальчик, – на душе у тебя кошки скребут. Ты стоишь на краю обрыва битый час…

Юноша мысленно поразился тому, что прошло так много времени.

– …а затем пытаешься убедить меня или самого себя, что стоит доползти до конца – и все вновь будет хорошо. Что тут скажешь… Это ваша с Лисом история, в которой я и все остальные – сторонние наблюдатели. Я стар и поэтому с подобным легко смириться. Но в свое время мы неслись вперед бок о бок, и тогда казалось, что соверши рывок – и все будет кончено. Отнюдь. Сэт все еще не свернул с этой дороги, а я залечиваю шрамы до сих пор. И уже точно не успею долечить до конца. Не хочу, чтобы с тобой произошло то же самое.

Эдвин почесал висок, понимая, что речь идет о шрамах совсем иного толка. Целитель веско добавил:

– Поэтому не стоить думать, что нынешний отрезок пути – нечто переменное. Что стоит дотерпеть, а затем все снова вернется на круги своя. Возможно, жестоко говорить подобное прямо, но ничто и никогда уже не будет как прежде.

Эдвин повернул голову в сторону целителя, тот все еще слабо улыбался. Внезапно он ощутил прилив смертельной усталости, ноги подкосились, но приступ тут же сошел на нет, словно волна окатила берег и стремительно рванулась обратно в пучину. Как все надоело. Сколько бессчетных дней и недель он просыпался с грузом страхов на душе? Сколько часов провел, перекатывая в голове тяжелые мысли? Привело ли это к внутреннему успокоению? Нет. Он просто загнал себя в клетку сомнений, из которой не было выхода. Не сознавая этого, доктор попал в точку: на обрыве сейчас стояло два человека, и было неизвестно, чья дорога в итоге окажется короче. Не хотелось бы потратить весь отпущенный срок на лечение шрамов. Особенно тех, которые он наносил себе сам.

Пытаясь скрыть пришедшее на ум откровение, он откашлялся, невпопад пробормотал:

– Это место… Ты здесь был? Тогда.

– Нет, – если Гааз и имел что-то против смены темы, то успешно это скрыл, – войну я провел на западе, почти всю – в Вествуде. Тогда на троне сидел отец Амирель. Он так и не вступил в прямое столкновение с Вильгельмом. Поначалу отправлял своих людей сюда, ближе к северу. И только. А когда волны гвардейцев хлынули на запад – струхнул. Частично поэтому рассыпалась вся оборона той части континента, многие корят Уриила, так его звали, и по сей день. Но не думаю, что упреки долетают к нему на ту сторону.

– Он присягнул Вильгельму? Так просто?

– Совсем не просто. Полагаю, он руководствовался трусливой, но простой логикой. Победить шансов особо не было, по прошествии стольких лет это куда проще признать. Желая снизить потери среди своего народа, Уриил решил поступиться гордостью и поцеловать протянутую длань. Немногие поймут, как много духа нужно иметь, чтобы пойти на подобное. Но в итоге он получил удар от тех, кого пытался спасти.

– Бунты? Повстанческая война?

– Да. Минимум половина города не приняла это решение – западная гордость… Пока Вильгельм шел войной на весь остальной континент, жители Вествуда грызлись между собой. Те, кто сплотился вокруг правителя, сражались против бывших друзей, которые не готовы были принять сдачу. Это затянулось на долгие месяцы, но в конце повстанцам удалось сделать решительный выпад. В один прекрасный день Уриил не проснулся.

– Убийство?

– Да, после стольких попыток хоть одна должна была увенчаться успехом. Это могло стать поворотным моментом, но Вильгельм только этого и ждал. Полагаю, не особо-то и хотел в будущем иметь под боком малодушного вассала. Трон перешел к Амирель, в то время право наследования еще что-то значило. Ей было… Пятнадцать? Думаю, да. А через пару дней в город вошел гвардейский полк, тот самый.

Объяснения не требовались, один из тогдашних гвардейцев сейчас сидел у костра, где-то за их спинами.

– Повстанцы продержались еще какое-то время, но их просто вырезали. А вместо половины нижнего города образовалось пепелище, чем-то схожее с тем, на котором мы сейчас стоим.

– Ты был с Сэтом на одной стороне в те времена. Значит, был согласен с Уриилом?

– Я врач, как-никак. Правитель руководствовался довольно разумными доводами: сдай оружие, и никто не пострадает. Суждение оказалось слегка наивным, в итоге пострадала половина города. Но если бы он решил бороться до конца… Умерло бы в разы больше. Как целитель, выбирая между смертью одного или десяти, я принял решение.

– Не пожалел? – Эдвин проводил глазами сорвавшуюся в полет мелкую птичку.

– Тогда – жалел все время. Особенно когда латал тех, кто убивал моих собственных соседей. Зарисовка любого дня моей жизни тогда будет лучшей иллюстрацией войны. Но теперь, спустя время, могу с уверенностью сказать: сейчас я поступил бы точно так же.

Несмотря на уверенный тон, к концу Гааз снизил голос до шепота. Будто слова были слишком стыдными, чтобы прозвучать вслух. Эдвин, повинуясь внезапному порыву, положил руку старику на плечо.

– Я был там. Был в твоем городе. Сравнивать мне не с чем, я знаю. Но Вествуд цветет. Во всех смыслах. Я помню первые часы, когда мы с Сэтом миновали ворота. И когда Ани провела меня в верхний город… Дух захватывает. А теперь оглянись. Это место выглядит так, словно война закончилась вчера. Для жителей же Вествуда, пепелище осталось лишь в воспоминаниях.

Парацельс нервно облизнул губы.

– Бьешь моим же оружием…

– Да. Не трать время на сожаления. Особенно если его осталось не так много.

Гааз, нахмурившись, смотрел прямо перед собой. Прошло несколько минут, алые отблески окончательно исчезли за горизонтом.

– Бывает, некоторые вещи не можешь разглядеть в упор, но отлично видишь их издалека. Спасибо, Эдвин. Я шел сюда сказать слова, которые считал нужным сказать, быть может, они и не были нужны. И совсем не ожидал подобной услуги в ответ.

Эдвин напоследок сжал пальцы и убрал руку с чужого плеча. Гааз внезапно добавил:

– Амирель отлично справляется. Я помню ее еще девочкой, а запомню взрослой женщиной. Порой это неизбежно: детям приходится исправлять ошибки своих родителей. А новым поколениям принимать Мир таким, каким его оставили поколения прошлые. Я не задумывался об этом, годами сидя в своей лавке. Но здесь, в другой части Мира, ты помог мне понять: если ошибки и были допущены – ей по силам это исправить.

– Звучит как прощание.

– В каком-то роде. Честно? Не думаю, что когда-нибудь еще вернусь домой.

Сквозняк растрепал седые волосы старика, мелкая пыль полетела в лицо. Эдвин отмахнулся, но в противовес разрозненным песчинкам мысли сложились в одно целое, словно порыв ветра принес с собой осознание. Одними губами, так, чтобы Гааз не услышал, он произнес родившийся в голове ответ:

– Я тоже.

Глава 13. Под красным стягом

– Кто-нибудь понимает, что к чему?

Она протянула листок дальше, Вернону, единственному, кто еще не читал написанное. Глаза мужчины пробежались по строчкам, брови поднялись.

– Нет.

– Кто принес письмо?

– Посыльный. Обычный мальчишка. Пять медяков в одну руку, записка в другую. И наказали передать прямо в руки девушке.

– Именно девушке? – Рик нахмурился.

– Да. Без имен.

– Я не о том. Просто «девушке». Без конкретизации внешности, цвета волос и прочего. Значит, знали, что за этой дверью может находиться только одна девушка, Райя, – белоголовый повернулся к Фрею, – и это не сильно обнадеживает.

Здоровяк скривился. Требовательно вытянул огромную ладонь вперед, выхватил письмо, вновь впился в текст глазами. Райя разделяла общую тревогу, но в глубине души чувствовала волнение иного толка. Раньше они с Риком постоянно двигались вперед или искали способы для этого. В городе, куда они наконец попали спустя столько дней, все стало куда сложнее. Разгадки не валялись прямо под ногами, а напряженная обстановка и ночной час не способствовали разнообразию возможностей. С момента их прибытия прошло два дня, и ее главным достижением стало то, что удалось наконец полностью смыть с тела ужасную вонь.

Да, послание Морну отправилось навстречу адресату. Но на скорость доставки надеяться не приходилось, хотя от того, что новости рано или поздно доберутся до черной мантии, становилось спокойнее. Ведь доберутся же? Хотелось верить, от них в этом вопросе уже ничего не зависело.

Райя честно не понимала, каким образом Фрей проводит в душном, темном, пропахшем спиртом помещении бесконечные часы, нормальному человеку стало бы дурно после пары часов. Себя она относила к той самой категории «нормальных», к тому же на месте не сиделось. Поэтому первые дни осени она провела в городе. Отчасти – желая пройтись по Фароту, прочувствовать город в его новой ипостаси. Отчасти – втайне надеясь нащупать концы тех самых клубков, которые им предстояло распутать. Увы, на улицах ее встретила лишь разруха. В отличие от ночного часа, днем по улицам сновало множество людей, но как же разительно обстановка отличалась от недавней летней прогулки, когда за спиной еще маячила Фиона.

Осунувшиеся лица, стеклянные глаза, приоткрытые рты. Те, на чью жизнь необратимо повлиял катаклизм, то и дело встречались на пути. Речь шла не только о физическом ущербе, множество людей, даже живущих на другом конце уцелевшего города, не могли принять, что стали свидетелями катастрофы. Общий испуг наслаивался на религиозное помешательство, пусть себя Райя к рьяно верующим не относила, вокруг было достаточно людей, которые молились за двоих. А те, кого чужие заботы и несчастья не сильно трогали, с напряженными лицами вышагивали по улицам, спеша скрыться в безопасных альковах собственных домов. Это все, что город смог дать ей.

Ну и осень, конечно. Ее любимое время года, даже в те времена, когда опавшие листья становились знамением отправки в университет. Но в этом году природа не смогла дать подарить желаемого, во всяком случае пока. С ранней весны солнце жарило так, что после обычной прогулки нос покрывался белой паутинкой облезающей кожи. К концу лета она не могла узнать сама себя в зеркале: традиционная для столицы смуглость трансформировалась в настоящий южный загар. И первые дни нового сезона ничем не отличались от предыдущих: лишь пот, духота и тревога, витавшая в воздухе.

Пусть слепой поиск не увенчался успехом на улицах, зацепка сама нашла ее по возвращении в Кошачий двор. Выглядела она непрезентабельно: ростом Райе по грудь, часть молочных зубов уже выпала, а коренные еще не успели занять свои места. Не в пример рыжему торгашу из-за стены, имени которого она так и не узнала, юный посыльный выглядел ухоженно. Особенно по меркам подобных сорванцов – даже верхняя пуговица на рубашке была застегнута. Мальчишка морщился от скуки, но смиренно сидел на деревянных ступенях, не пытаясь уйти, но и не стремясь зайти внутрь. Протиснувшись сквозь проход и отогнув нависший перед входом во двор плющ, Райя замерла в замешательстве, увидев столь неожиданного гостя. Но дверь в таверну тут же открылась, Фрей замер на пороге, заполонив собой весь проход, могучие руки были скрещены на груди.

– Парень ждет тебя.

Понятнее не стало. Но трактирщик хмурился так, словно мальчишку она привела с собой собственноручно.

– Прошу прощения…

Мальчишка не дал договорить. Явно засидевшись, он рьяно вскочил на ноги, протянул свернутый в несколько раз конверт.

– Даме из Кошачьего двора, прямо в руки.

Звучало донельзя нелепо, будто чужие слова были вложены в детские уста. Но она машинально протянула руку и взяла послание. Мальчик отсалютовал, выкрутив градус абсурда на максимум, и стремительно, как умеют это делать дети, нырнул за плющ. Райя успела лишь хлопнуть глазами.

– С твоим появлением на моем пороге разнообразие гостей переходит все разумные пределы. – Фрей все так же стоял на проходе. – Не думал, что буду скучать по кривозубым морновским…

– Может, стоило его расспросить? – Она запоздало спохватилась, внезапное исчезновение мальчишки волновало куда больше, чем жалобы трактирщика.

– Уже. Он просидел на ступенях почти полтора часа – потрясающая исполнительность за пять медяков. Ровно столько ему дали за то, чтобы передать тебе весточку. Знаешь, от кого она?

– Нет.

– И я нет. Описание ребенка сродни проповеди святоши, пресное, как несоленая конина. Какая-то женщина выцепила его у восточного колодца, там вечное сборище подобных ребят. Клянчат монеты, сладости и мелкую подработку.

– Женщина? Любые уточнения? Волосы? Внешность?

– «Обычная такая». Это цитата. Волосы были спрятаны под платком. Сказал, что старая, но потом я догадался уточнить, какой это возраст в его понимании. Оказалось «лет тридцать».

– Это все?

– Разговор у нас не пошел, – Фрей поморщился, – учитывая, как я выгляжу. Он наотрез отказался оставить письмо мне, но и не захотел сидеть внутри, терся на лестнице все это время.

– Внутри точно не место для детей, – вздохнув, Райя поднялась по ступеням, – и я теперь заинтригована. Все высокородные постоянно пересекаются на различных приемах и в дипломатических поездках, но в этом городе у меня нет знакомых женщин, которые могли передать весточку. Особенно доставкой в это заведение.

Фрей не шелохнулся.

– Открой здесь.

– Что?

– Упомянутым заведением я очень дорожу, по множеству причин. И если бы ты варилась в этом котле столько же, сколько и я… Конверты неизвестно от кого не стоит открывать в замкнутом пространстве.

Райя замерла, но поняв, что здоровяк не шутит, увидела в его словах резон. В той, прошлой жизни, она регулярно орудовала ножом для конвертов, без каких-либо задних мыслей. Теперь ножей в ее жизни только прибавилось, а запечатанные послания могли быть не менее опасны. Девушка пальцами разорвала податливый пергамент, вытащила сложенную записку на свет. Развернув, пробежала по тексту глазами, молча передала Фрею.

То было пару часов назад. Сейчас же все ее новые друзья собрались в душной комнате, поочередно передавая послание друг другу. Трактирщик раздраженно бросил писульку на стойку. Райя помнила содержимое наизусть, но все равно скосила глаза на выведенный аккуратным почерком текст:

«Церковь Анны. Утренняя проповедь. Ожидайте возле арки под красным стягом».

– Ни приветствия, ни прощания. Ни прямого обращения. О чем нам это говорит?

Рик стащил из мисочки, выставленной на стойку, кусок сыра, закинул в рот. Невнятно пробурчал:

– Если бы письмо в итоге ушло куда-то не туда, то не подкопаешься. А отсутствие экивоков… Тот, кто это писал, был уверен: ты придешь.

– И, вероятно, был прав. Теперь это наша единственная ниточка.

– Я не в восторге от этой идеи. – Гойб нервно завозился на табурете. – Ниточка куда? Мы ничего не знаем о том, кто прислал мальчишку. Госпожа Райя, учитывая то, как вы провели последние недели, на месте встречи вполне может ожидать ловушка и возмездие.

Вернон задумчиво покачал головой.

– Нравится нам или нет, но отправитель знал, что Райю можно найти в этом месте, и меня это довольно сильно беспокоит. Понимаю и принимаю возможные опасения, но что мешало автору письма нанести вред прямо здесь? К чему такие сложности.

Фрей рыкнул, но был проигнорирован.

– В общем, хотели бы навредить – сделали бы это сразу. Зачем ради этого тащиться на площадь, слушать проповедь? Там будет куча народу.

– Некоторые вещи куда удобней делать в толпе. – Речь Рика все еще звучала невнятно из-за пищи во рту.

– Спасибо за поддержку. – Девушка нервно пристукнула пальцами по столу. – От себя отмечу пару моментов. Через мои руки прошло множество деловых переписок, служебных записок и прочего бумажного мусора. Присланная строчка сама по себе может указать на многое. Автор лаконичен, это даже не явный приказ, скорее указание к действию. Так мог написать тот, кто привык, что его требования моментально выполняются. Либо этот человек знал, в насколько затруднительном мы положении.

– Или и то, и другое.

– И был прав. Я понимаю риски, но отказ от встречи может выйти боком – по множеству причин.

– Но одна ты не пойдешь. В записке об этом ни слова.

– Я помогу… – Рик попытался проглотить очередной огромный кусок, на глазах северянина выступили слезы. Райя раздраженно посмотрела на него: можно быть чуть серьезнее? Белоголовый лишь пожал плечами, затем прижал кулак к груди, пытаясь выдохнуть.

– Нет, – Вернон внезапно перегнулся через стойку, – с Райей пойду я.

Фрей медленно кивнул.

– Поддерживаю. Мы наслышаны о твоих успехах, парень. Но напоминаю: не строй все планы на одном фундаменте. Не мои слова.

Юноша обвел присутствующих взглядом, легкомыслие стерлось с его лица. Райя понимала, о чем он думает, но отчасти была согласна с трактирщиком. Они не могли вечно полагаться только на Рика. Лишь осознание, что перед встречей они разделятся, заставило ее нутро беспокойно трепетать. Так продолжаться не могло. Словно прочитав по глазам ее мысли, белоголовый медленно кивнул:

– Хорошо. Проповедь проходит рано утром, ведь так?

– Да, сразу после рассвета.

– Я найду, чем занять себя в это время.

– Крепким сном? – Райя не удержалась от подколки.

Но Рик серьезно ответил:

– Хотелось бы, но нет.

Девушка воздержалась от расспросов. За проведенные вместе дни она научилась доверять ему. А еще видеть то, что для других было не столь очевидно. Уголок губ белоголового не уполз вверх, а значит, можно было выдохнуть: если он кого-то и убьет следующим утром, то только случайно.

* * *

Церковь Анны отбрасывала тень на залитую рассветным солнцем площадь. Несмотря на ранний час, под сенью уходящего в небо шпиля собралось около ста человек. И народ продолжал прибывать. Помост, который они миновали в первую ночь, выглядел шуткой в сравнении с тем, какую махину воздвигли силами церкви на входе в собор. На огромную каменную площадку вело не менее десяти ступеней, два или три гвардейца замерли на вершине, столько же обычных стражников томилось у подножия. Но люди вели себя тихо, большинство, смиренно склонив голову, ожидало начала проповеди.

По словам Фрея, верхушка сориентировалась довольно быстро. В тот же день, как произошел катаклизм, группы рабочих засновали по сохранившимся площадям и местам скоплений людей. Проповеди и так регулярно проводились в любом из городов Симфареи, но чаще всего под этого отводились внутренние залы церквей, храмов и соборов. Там слова священника могли услышать лишь те, кто ради этого добросовестно покинул свой дом. На улице же слова церковников слышали все.

В уши людям лились размышления о смирении, которое нужно проявить перед лицом трагедии. Между строк мелькало вознесение Осфетида и тонкие упреки Вильгельма. Разбавлено все было бесконечными строками из писания. И, судя по количеству людей, многим подобные речи были по нраву.

Райю выкрики, которые скоро будут раздаваться над площадью, волновали мало. Куда сильнее ее внимание занимал красный стяг, растянутый над проходом, ведущим на параллельную улочку. Пусть пестрота фаротского окружения и померкла на фоне трагедии, местные жители оставались верны себе: вкраплением красок в убранство города здесь было никого не удивить. Вздохнув, она ощутила тяжелую ладонь на плече.

– Пошли, дорогуша.

Вернон мягко подтолкнул ее в сторону прохода, после чего убрал руку. Они начали протискиваться меж людей, уворачиваясь от развозящих свежие товары телег и тех, кто пытался пробраться ближе к помосту. Наконец все препятствия были преодолены, она замерла, облокотившись спиной на каменную стену дома. Порыв ветра всколыхнул стяг, словно багровый саван растянулся над головой. Некстати в голову пришло воспоминание о кроваво-красной комнате, с которой началась ее аудиенция в обители. Интересно, уцелела ли она? Чтобы занять себя, Райя попыталась соотнести переплетения посещенных ею коридоров со срезом, темнеющим на горизонте, но мысли путались.

Пять минут. Десять. Вдалеке на помост взошла фигура в белой мантии, люди притихли, зычный голос разнесся над толпой. Содержание было ровно таким, как его описывал ее знакомый здоровяк. Нахмурившись, она подняла глаза к небу. В ту же секунду на плечо вновь легла чужая рука. Подозрительно легкая. Райя резко обернулась. На ум пришла дурацкая мысль: все же дети видят мир по-своему.

У нее бы язык не повернулся подобрать эпитет «обычная», одного взгляда на стоявшую перед ней женщину хватило, чтобы понять: она была довольно красива. Темные, слегка вьющиеся волосы обрамляли личико в форме сердечка, на котором поблескивали зеленые в крапинку глаза. Такое сочетание придавало внешности обманчивую юность и миловидность, но стоило присмотреться, и становились заметны мелкие морщинки, разбегающиеся от глаз. Мальчишка даже преуменьшил – таинственная дама явно успела разменять четвертый десяток. Макушка скрывалась под огромным капюшоном, лишь подчеркивающим темноту торчащих из-под него локонов. Вся остальная одежда тоже была темной, за исключением серебряных украшений на груди.

Секундное замешательство прошло, Вернон дернулся и застыл, словно не зная, стоит ли убирать чужую руку с плеча девушки. Дама избавила его от дилеммы, отступив на шаг назад. Улыбнулась уголком губ.

– Приветствую. Пройдемте?

Вопрос смутил. Райя облизнула губы.

– Не думаю. Хотелось бы сначала узнать ваше имя. И причины, по которым мы сейчас здесь встретились.

Улыбка стала чуть шире, но тепла в ней не было. Так заученно, аккуратно улыбаются метрдотели в салонах, просто потому что должны.

– Меня зовут Алиеонора. Что касается последующего и других возможных вопросов – я не смогу ответить на них.

Имя показалось смутно знакомым, но в голове ничего не всплыло. Покуда Райя замешкалась, Вернон вальяжным тоном уточнил:

– А кто сможет?

– Тот, кто написал переданную вам записку. – Алиеонора заложила руки за спину. – Вы должны понимать, что моя роль не сильно отличается от той, что была уготована молодому человеку, которого вы встретили накануне. Радостно видеть, что он исполнил поручение, а не просто забрал монеты.

– Да, ныне понятия у чести у людей довольно размыты. – Здоровяк чуть наклонился вперед. – Откуда нам знать, что, пойдя следом, мы вернемся обратно в целости?

– Ниоткуда. Но вы вернетесь.

Уверенность этой женщины обезоруживала. Прекрасно понимая, что раз они дошли досюда, то отправятся и дальше, она медленно покачивалась на пятках, поддерживая для всех присутствующих иллюзию выбора. Словно напряжение было недостаточным, церковник на помосте начал завывать особенно громко. Райя поморщилась.

– Ведите. Вот только куда?

– Недалеко.

И, уверенно развернувшись, явно не испытывая нужды проверить, двинулись ли они за ней, женщина нырнула под стяг. Они зашагали следом по улице, миновали один поворот, затем другой. Эта часть города ничем не выделялась на фоне других и считалась даже приличной, особенно во времена безмятежности. Не прошло и пяти минут, как Алиенора замерла у входа в жилое здание: два каменных этажа высились над головой, третий, являясь мансардой, был сколочен из дерева.

– Прошу.

Они нырнули внутрь, и, миновав порог, Райя сбилась с шага: прямо у входа, вытянувшись вдоль стены, замер здоровенный церковник. От вида его светлой мантии дыхание сбилось, Вернон позади хрипло выдохнул. Но женщина, словно и не заметив общего замешательства, сделала приглашающий жест в сторону узкой лестницы.

– Ты первая.

Отреагировав на реплику Вернона взглядом, который можно было истолковать как пожатие плечами, Алиеонора двинулась вверх по ступеням. Миновав нижние этажи, вся процессия замерла у добротной дубовой двери с железными вставками.

– Записка при вас?

– Да.

– Позволите?

Насупившись, Вернон вынул из кармана мятый клочок, протянул вперед. Алиеонора не стала брать бумагу в руки. Вместо этого она выудила откуда-то из своего одеяния небольшое серебряное кольцо, слишком большое, чтобы носить на пальце, и слишком маленькое, чтобы быть браслетом. По форме оно больше напоминало скобу, отделенную от цепи. Раздался щелчок, блеснуло белесое пламя, записка мгновенно занялась пламенем. Здоровяк выругался, выпустил клочок из рук, догорающие остатки медленно истлели в воздухе. Брови Райи против воли приподнялись.

Небольшой карманный источник рунного пламени! Даже в столице это была своего рода новинка, доступная далеко не каждому. Отдельным шиком считалось поджигать перед гостями ароматические пряности и свечи подобными штучками, обитатели высоких этажей использовали достижения науки для хвастовства – ничего нового. В будущем подобный огонек мог иметь огромный потенциал и преимущество перед факелами. Но сейчас дороговизна производства и использования делала его не более чем статусной игрушкой высокородных. Более чем статусной.

– Прошу вас.

Алиеонора замерла у дверного косяка с явным намеком, впереди ждали лишь званых гостей. Вздохнув, Райя толкнула створку и перешагнула порог. Вернон – следом, дверь за ними закрылась.

Мансарда представляла собой просторное, обитое деревянными панелями помещение. Деления на комнаты не было, а по левую руку шел ряд из четырех окон. Колыхающиеся на уровне этажа цветные стяги породили целую игру теней и градиентов. Пол был устлан коврами, а мебель навевала мысли о библиотеке – лишь мягкие кресла напополам с пуфиками. Вот только книг в комнате не было, на стенах сиротливо покоились рунные светильники, ныне не горящие. Уютная комната для созерцания. Или же для переговоров. Тех самых, которые не проводят у всех на виду.

Узрев человека, сидящего в ближайшем к окну кресле, девушка, сглотнув, укрепилась в своем мнении. Вернон, судя по тому, какое сопение раздалось за спиной, тоже. Пригласивший их мужчина, пользуясь положением хозяина, благоразумно уселся спиной к окну, тени не позволяли в полной мере разглядеть гамму эмоций на его лице. Что, впрочем, не помешало Райе узнать знакомое лицо. Байрон.

Глава фаротской церкви, святой отец, приближенный Осфетида и дальний родственник Урбейна. Он кутался в белую мантию, по шву расшитую вкраплениями серебряных нитей – в соответствии со статусом. Больше не казалось странным ни место встречи, ни скупой тон записки, столь осмотрительно сожженной на пороге, ни стоящий у входа церковник. Как и не было больше загадкой знакомое звучание имени Алиеонора. Как она могла забыть! Помощница и правая рука святого отца! Возможно, они даже виделись на одном из столичных приемов, где лица всегда сливались в мутную карусель. Зато Байрона она помнила очень хорошо, пусть и встречалась с ним лично всего лишь раз, несколько лет назад.

Святой отец за это время не изменился. Отдаленное родство с Урбейном считывалось в светлости волос, пусть у Байрона они и были более вьющимися, пшеничными. Пышная прическа плавно перетекала в окладистую бороду. Нависающие над губами усы были чуть темнее всего остального, навевая мысли, что святой отец балуется курительными смесями. Зато глаза были светло-карими, в противовес голубым у дальнего родственника. За то время, что они не виделись, пучки волос над ушами успела тронуть седина, но едва заметная. Изгиб бровей и естественный прищур глаз придавали святому отцу сходство с дедушкой, который готовится тебя пожурить, но тихонько, не всерьез. Райя знала, что впечатление обманчиво.

Несмотря на принадлежность к церкви, Урбейн славился своей вспыльчивостью и нетерпимостью почти ко всему. Байрон в этом плане был куда более рассудителен и сдержан, отец Райи описывал его как вдумчивого и твердо стоящего на земле человека, пусть и с присущими всем церковникам странностями. Среди сплетников бытовало мнение, что должностью он обязан лишь протекции Урбейна, но то была пустая болтовня. Глупый человек не удержался бы подле Осфетида так долго.

Святой отец был довольно могуч, по воспоминаниям Райи; встав, он проиграл бы Вернону в росте совсем немного. Но подниматься на ноги Байрон не стал. Вместо этого, разлепив сложенные в замок могучие руки, он гостеприимно указал на стоящую напротив пару кресел. Они сели, молчание затягивалось.

– Райя Гидеон…

Пауза, словно собеседник пытался попробовать эти слова на вкус. Голос у него был под стать внешности и должности, зычный, несущий проповедь в массы.

– Райя Гидеон, я приветствую вас в этой скромной обители. Когда мы виделись последний раз, если не ошибаюсь, вы были куда более юны. Я рад видеть вас в добром здравии. Кто бы мог подумать, что наши дороги вновь пересекутся в столь интересные времена.

Приветствие звучало обстоятельно, но Райя не дала себя задурить. То был не дипломатический прием, уместные для обители словесные перины не имели здесь никакой силы. Она вежливо кивнула.

– И я рада видеть вас, святой отец.

– А вы…? – Байрон скосил глаза на ее спутника.

Тот кратко рыкнул:

– Вернон.

– Вернон… Что же, чудесно. Я не ждал, что вы явитесь одна, поэтому сегодняшнее гостеприимство распространяется и на вашего спутника. Ваши друзья – мои друзья.

Друзья ли? В речь святого отца закралось секундное замешательство. Райя поняла почему. Он знал, что она придет не одна, но ожидал увидеть другого спутника. Голубоглазого, светловолосого и с шарфом на шее. Как много ему известно?

Байрон вновь затих, улыбаясь, словно в ожидании, когда девушка заговорит. Поняв, что этого не произойдет, он вздохнул.

– Как вы оказались в городе?

Вот так, в лоб? Хорошо, она тоже не будет стесняться.

– Святой отец, насколько официальный характер носит наша встреча?

Риторический вопрос, учитывая, что встретились они фактически тайно. Байрон подтвердил очевидное, чуть помедлив:

– Крайне неофициальный.

Подобная открытость даже пугала. Райя редко подавала голос на столичных сборищах, но очень внимательно наблюдала. Получить прямой ответ на прямой вопрос, особенно от вассального представителя, было почти невозможно. Открытость Байрона говорила об одном: все совсем плохо.

– В таком случае я скажу честно. – Райя помялась, делая вид, что еще не определилась с порядком слов. – Подробности нашего прибытия в город могут прозвучать крайне сомнительно, даже в подобного рода беседе. Прежде чем рассказывать вам что-то, мне бы хотелось выяснить, каким образом вы узнали о нашем прибытии.

Святой отец медленно кивнул.

– Думаю, спрашивать, что произошло на руднике, смысла нет… Да уже и неважно. – Райя едва сдержалась, чтобы не округлить глаза. Байрон лишь поморщился. – Есть ли толк от кучи дознавателей и шпионов, если они за столько дней не могут предоставить подробный отчет?

Внезапно Вернон подал голос, статус собеседника явно не заставил его робеть:

– Полагаю, что все дознаватели и шпионы уже больше недели заперты в городе. Возможно, проблема в этом.

– Ваш укол засчитан. За принятие подобных решений ответственен не я, – святой отец сжал зубы, – но косвенно вы затронули причину, из-за которой мы сейчас ютимся в этой комнате.

Райя почувствовала, что ее коленка дрожит. Сам того не зная, Вернон попал в точку, а Байрон, отреагировав, поведал крайне неочевидную информацию. Можно запереть любые ворота и навесить бесконечное количество замков. Но всегда найдутся те, кто стоит выше всего этого. Нет сомнений, правительственная верхушка Фарота не была заперта в городе наравне с простыми жителями. Но раз святой отец жалуется на подобные указы, а его сеть контактов так и не добралась до рудника… Значит, приказы шли сверху, хотя выше уже особо и некуда. Вильгельм или Осфетид. Фарот или Аргент. И то, что Байрон отрезан от принятия решений, о многом говорило.

– Как я узнал о вашем прибытии… Буду откровенен. Никак. Простейшая логика. Я прекрасно помню, что в донесении более чем недельной давности упоминалось, как вы покинули наш чудесный город в своей карете. Господин Стомунд София предоставил подробный отчет о вашем разговоре. Не прошло и пары дней, как все полетело в бездну… Многоуважаемого привратника, к слову, катаклизм не пощадил. От его покоев остался лишь небольшой кусочек спальни. Опережая возможные вопросы: часть эскорта, которую вы оставили в городе, удостоилась той же незавидной участи. Примите мои соболезнования.

Райя аккуратно убрала руки с подлокотников кресла, чтобы ненароком не сжать их.

– Думаю, вы уже поняли, что сегодня я хочу быть максимально откровенным. Поэтому скажу честно: в последнее время мои ресурсы крайне ограничены, – последнее слово Байрон сказал почти с презрением, – но что-то все же осталось. Мои люди тихонечко присматривают за городом. Не те, что вещают сейчас святые слова в нескольких сотнях шагов от нас. Нет, другие, менее заметные. Вы понимаете?

Вернон не шевельнулся, но Райя машинально кивнула. То, что у любого человека в верхах есть своя сеть осведомителей, – не новость. Ее размер мог различаться в зависимости от положения, а Байрон был вторым человеком в городе, пусть сейчас в его словах и сквозила обреченность.

– Среди прочего, мы с особым рвением отслеживаем, кто пытается попасть в город и выйти из него, отправить что-то или получить. Прямой приказ правителя, все донесения ложатся к нему на стол. Но некоторые я придерживаю у себя. Особенно те, в которых сообщается, что по неофициальным каналам кто-то отправил посылку в Аргент. Крупную посылку.

Райя не шевельнулась, пусть сердце и сделало небольшой скачок. Какой толк от контрабандных каналов, если отчетность по ним ведется не хуже, чем по официальным?

– Не переживайте, я здесь не затем, чтобы журить вас за попытку передать весточку родственникам. Учитывая, что это не имело никакого смысла.

Родственникам? Байрон решил, что она отправила послание Гидеону? Пульс замедлился, святой отец явно не был осведомлен обо всем. Райя решила его не переубеждать. Но что значит «не имело смысла»? Спросить она не успела.

– Представьте мои эмоции, когда по описанию в донесении я безошибочно распознал вас. У меня, знаете ли, очень хорошая память. Крайне хорошая. Не скрою, в юности я даже имел некоторое тщеславие по этому поводу… Но не сейчас, нет. И как было сказано, логика проста: вы покинули город до того, как на ворота навесили засов. А теперь вы тут.

Вновь повисло молчание. Святой отец вздохнул.

– Я вижу, что вы крайне напряжены. Могу понять, одного моего присутствия бывает достаточно, чтобы люди проглотили языки. А уж на фоне происходящих событий… Но, уважаемая Райя Гидеон, я многое слышал о вас и о ваших успехах на столичном дипломатическом поприще. Были ли все эти рассказы сказкой? Потому что в подобной манере, когда говорю только я, а вы – молчите, разговор у нас не пойдет.

– Я открыта к диалогу, как всегда были открыты к нему наши города. Но учитывая неофициальную обстановку, говорить я могу только за себя. Прошу отнестись к этому со свойственным церкви снисхождением.

Райя тянула время. Несмотря на то, что об особой природе ее нового друга уже узнало неосмотрительно много людей, рассказывать святому отцу Фарота, что она путешествует вместе с белоголовым – было бы крайне неразумно. К счастью, Байрон склонил голову, соглашаясь. Или, делая вид, что принимает ее слова. И тут же задал следующий вопрос:

– Что вам известно о пропажах белоголовых?

Девушка покосилась на Вернона, тот напоминал каменное изваяние. Что ж… Хорошо.

– Увы, упомянутый разговор с господином Стомундом не убедил меня в полной мере…

Она в очередной раз изложила свою историю, в этот раз максимально срезав все острые углы. Большая часть повествования относилась к поступкам Пинкуса и Иглы, Рик не упоминался вовсе. Никакого допроса, лишь «полученные в процессе сведения». Святой отец медленно кивал, иногда морщась, иногда замирая в своем кресле. Наградой за рассказ стало лишь краткое:

– Понятно.

– И это все? – Райя наклонилась вперед. – Вы только что узнали, что служитель церкви переправлял с рудника принадлежащий столице ресурс. Крайне опасный и крайне ценный.

От собственных слов стало мерзко. Но с волками жить…

– Ценю ваше рвение, но напомню, что вверенные Фароту белоголовые являются собственностью города в той же степени, насколько они собственность владыки. – Байрон поморщился. – Однако вынужден признать, что услышанная информация крайне неприятна. Впрочем, наша встреча уже оправдала себя, нечто подобное я и ожидал услышать.

– Ожидали? Вы были в курсе…

– Тут стоит благодарить вас. А также случившийся катаклизм, будь он неладен. После вашего отъезда и прочтения отчета Стомунда мне пришлось крепко задуматься. В делегировании полномочий, случайно или намеренно, Фарот зашел слишком далеко, сбросив тяготы на слабые плечи. Тем вечером я сделал зарубку в памяти, а наутро очнулся от того, что ко мне на большой палец ноги села птица. Можете представить? Срез кратера прошелся ровно посередине моей спальни.

Райя уставилась на святого отца, но тот не шутил.

– Спустившись по уцелевшим лестницам, я узнал, что в городе объявлено… Думаю, Трагот Хослоу употребил бы термин «военное положение». Пусть из уст Осфетида это и прозвучало как «временная изоляция». Длится она до сих пор.

Девушка сделала зарубку в памяти. Значит, приказ все же исходил не из Аргента. Да уж, встреча действительно оправдала ожидания. Несмотря на свое же заявление, Байрон пока больше делился информацией, чем выпытывал ее.

– В запертом городе появилось много времени подумать о действиях правителя. Я пообщался с парочкой людей, не все были готовы поделиться информацией… Но я умею убеждать. Ведь легко выбрать правильный путь, если знаешь, где примерно искать. В итоге за эту неделю я пришел к… Определенным выводам. – Внезапно Байрон уточнил: – Как вы думаете, зачем кто-то свозил в город белоголовых?

– Чтобы учинить взрыв?

– Церковь не позиционирует исчезновение белоголовых как взрыв… А отвечая на ваш вопрос: зачем тогда такое количество? Вы упоминали десятки юношей, вывезенных с рудника.

– Усиление радиуса? Кратер в Фароте воистину огромен.

Святой отец покачал головой со смесью раздражения и удовлетворения на лице.

– Подобные теории давно опровергнуты. Невозможно сделать так, чтобы сразу несколько белоголовых исчезли из Мира одновременно. А если бы и было возможно… На этом месте должно было образоваться определенное количество кратеров, словно вмятины на гнилом яблоке. Мы имеем дело с одной, монументальной воронкой. Достаточно ровной, прошу заметить. На ту сторону явно ушел только один несчастный юноша.

– Я этого не знала. Церковь тщательно оберегает результаты научных изысканий.

– Выгляните в окно и убедитесь, что не зря.

Сложно было не согласиться. Байрон наклонился вперед.

– На встречу с вами меня толкнуло нечто другое.

– Что же? Что может быть важнее кратера, который уничтожил треть города?

– Этой трети уже не помочь. А мы с вами сейчас сидим в уцелевшей части. А значит, имеем все шансы испытать на себе влияние событий, о которых я и хочу поговорить.

– Я слушаю.

Святой отец вновь откинулся назад, расправил складки на мантии.

– Вы слышали разговоры о том, что все это время Фарот ожидает делегацию из Аргента?

– Да.

– Это так. Действительно ожидает. Но мне крайне не нравится обстановка, в которой проходит ожидание. Осфетид отменил все другие аудиенции, стража суетится. В город стянули войска. Моих людей вынуждают часами проповедовать с возведенных по всему городу помостов…

– В ежедневных проповедях нет ничего нового. – Вернон скривил лицо.

– Но обычно они проходили не на улицах города, а в соборах и церквях. А речи, несущиеся в народ, были одобрены мной и были не столь… Конкретизированы. Верьте или нет, но для меня куда более ценно донести до людей строки писания, нежели вложить в их головы какое-то мнение.

Вернон недоверчиво покачал головой. Райя с сомнением кивнула, заодно вспомнив рассказ Рика о марширующих по периметру солдатах и временном гарнизоне на месте базара.

– Осфетид опасается гнева владыки?

– Опасается? Он сам запросил аудиенцию. Правда с задержкой в несколько дней. Но и это еще не все.

– Ну ка, – Голос Вернона звучал замогильно, Райя уже успела забыть о присутствии здоровяка.

– Это была долгая неделя. Куда бы я не направлял свой взор, перед глазами была лишь глухая стена. Но, в конце концов, мне удалось проследить возможные пути, которые неплохо было бы изучить.

Райя прикрыла веки, уже подозревая, что будет произнесено далее.

– Следы теряются где-то в обители. Точнее, под ней.

Вернон присвистнул. Открыв глаза, она увидела, что костяшки на пальцах Байрона побелели.

– Хотите сказать, что за похищениями все это время стоял Осфетид?

– Да. Или нет? Что хуже, если правитель города крал сам у себя? Или же если это делал кто-то другой, а мы были слепы, словно новорожденные котята? Я вовсе не утверждаю, что где-то в замке сейчас томится группа белоголовых. Но так или иначе, на фоне готовящейся аудиенции я не жду ничего хорошего.

– Небольшой вопрос. – Вернон внезапно ухмыльнулся. – Что бы там ни задумал Осфетид или кто-то из его окружения… Неважно, белоголовые в этом замешаны, Вильгельм, Аргент или плевок на городских воротах. Церковь Фарота должна поддерживать его во всех начинаниях. Не так ли, святой отец?

Байрон поднял на него глаза.

– Мы с вами примерно одного возраста. А значит, оба помним, какой была жизнь в те времена. Их возвращения я не хочу. И, как ни прискорбно признавать… В Аргенте есть вещи и люди, о которых я пекусь не меньше, чем о родной земле. Я за Мир. Новый Мир.

Новый Мир… Таилось ли в этих словах нечто великое или святой отец обошелся фигурой речи? А быть может, слухи о степени родства с Урбейном были значительно приуменьшены, в голосе Байрона сквозила настоящая тоска. Райя закусила губу.

– Зачем все это было рассказано?

– Райя Гидеон, вы покинули Фарот, тем самым добровольно засунув руку в пасть бешеному псу. И, что немаловажно, вернулись в целости, смогли проникнуть в город… А еще я навел справки о месте, через которое вам было передано приглашение. Ничего, пустота.

Вернон издал нечто среднее между сипением и рыком. Байрон усмехнулся.

– Намек лишь на то, что у вас явно есть некие скрытые таланты. Которые могут пригодиться, особенно если мне нужен человек, готовый действовать неофициально и никак не связанный со мной. Немаловажно, что вы и так в курсе происходящего.

– И что вы хотите?

– Как я уже сказал, ниточка оборвалась где-то в подвалах обители. Известно ли вам, что они как раз не пострадали? Срез прошел по поверхности.

Райя поняла, что версия о случайном появлении кратера уже даже не рассматривается. Впервые она в полной мере осознала, что катаклизм, которого Мир не видел сотни лет, был устроен намеренно. Она сглотнула.

– Толку от подвалов? Хотите, чтобы мы обшарили их? Смысл? Куча проходимцев или святой отец Фарота – на кого обратят меньше внимания? – Вернон костяшками пальцев постучал по подлокотнику, словно намекая на тупость всего предприятия.

– Вы правильно истолковали мои пожелания. Что касается внимания… Я могу приоткрыть для вас нужную дверь. Но не могу сам зайти в нее. Никакой поддержки, помимо озвученной информации, не будет. Мы с вами никогда не встречались. О моем интересе никогда не станет известно. Если вас поймают, то, вероятно, казнят, а приговор на суде будет вынесен в моем присутствии. И я публично его одобрю.

– Паршивая сделка. На кой нам лезть туда? Чтобы подтвердить или опровергнуть ваши догадки?

– Мои? – Байрон вперился взглядом в Райю, проигнорировав Вернона. – Если подобные зацепки вас не интересуют, то, госпожа Райя, просветите меня: зачем вы прибыли в город? Неужто религиозное рвение притянуло вас к образовавшемуся в земле кратеру?

Райя расправила складки на платье, пусть внешний вид и заботил ее сейчас меньше всего. Мысли носились в голове с бешеной скоростью. Она хотела найти кончик нити, с которого можно было бы размотать весь этот клубок с похищениями. И вот ей преподносят его на блюдечке. Вот только… Ставки за мгновение выросли до заоблачных высот, хотя и так были безобразно высоки. До этого опасность представлял некий Организатор, который позарился на чужую собственность и поставил под угрозу жизни тысяч людей. В борьбе с таким человеком рано или поздно можно было рассчитывать на поддержку местной церкви и обители. Нужно было лишь понять, кому можно доверять, а кому нет.

И вот церковь сама вышла на нее. И даже если допустить, что Байрон на их стороне… Он высказался крайне прямо: поддержки с его стороны не будет. Во всяком случае, покуда их интересы идут вразрез с политикой Фарота. Или не идут. Неважно, был ли замешан во всем этом Осфетид (хотя от подобного предположения ей стало дурно). Любой, кого застукают за проникновением в обитель, подпишет себе смертный приговор. А если это будет она сама, то в довесок случится политический прецедент и скандал. Шутка ли, дипломатический представитель Вильгельма, пойманный в таком месте. И без разницы, чьи секреты они попытаются разведать, доказать хоть что-то будет невозможно. Внезапно ее осенило.

– Святой отец, чего вы опасаетесь на самом деле?

Она чуть не сказала «боитесь», что было бы чересчур смело. Но Байрон уловил ее тон. Но отвечать не стал, лишь продолжал смотреть ей прямо в глаза. Райя аккуратно развила мысль:

– Я не верю в появление нового кратера. Думаю, как и вы.

Легкий кивок.

– Но количество белоголовых, которых вывезли с рудника, явно намекает, что одним несчастным дело не ограничится. Можно было бы допустить, что все остальные уже мертвы… Хотя в подобное я тоже не верю.

Вновь кивок.

– А значит… Вас явно беспокоит, что же Организатор, так мы его называем, будет делать дальше. Если не новый кратер в черте Фарота, что было бы неразумно, тогда что? И тут дилемма: вы намекаете на возможное участие Осфетида во всем этом. И в таком случае будете обязаны его поддержать. Вы знаете, что это будет означать?

Вернон одними губами произнес слово «резня». Байрон не шелохнулся.

– Ну и в нагрузку, словно финальный штрих на фоне всего этого безобразия… В город направляется делегация Аргента. Худшего времени и не придумать, но правитель Фарота сам инициировал встречу, приправив все это сомнительными приготовлениями.

Небольшой холодок прошел по телу, и, собравшись с духом, она сказала то, что хотела сказать:

– Я думаю, вы юлите и не говорите очевидного. Что вы хотите выведать на самом деле?

– На самом деле, – Байрон наконец подал голос, – меня волнует вопрос не «кто?», а «зачем?». Я знаю о репутации, которая прилипла к церковному институту в глазах некоторых людей. Поэтому вам будет сложно поверить мне, но я желаю Миру только лучшего. Логичного развития. И пусть политически я и связан с Фаротом, а родственно – с Аргентом, ни одна чаша на этих весах не перешивает. Хотите узнать, какие цели преследовал упомянутый вами Организатор? Ответы ждут там, куда я указал. Под обителью.

Вернон тихо выругался, святой отец поднял бровь, словно осуждая сквернословие. Проклятый спектакль. Увидев их замешательство, Байрон, улыбнувшись, добавил:

– Есть основания опасаться, что все приготовления найдут свое воплощение после прибытия делегации. Не важно, о чем мы говорим, о секретах из подвала или о войсках, которые стекаются в город. К моменту встречи Аргента и Фарота нужно выяснить, к чему нам готовиться. Даю слово, что, если вы снабдите меня информацией, я применю ее для нейтрализации всех возможных конфликтов. Но учитывая примерные сроки прибытия людей из столицы… Времени у вас не слишком много. День? Два?

Он почти с жалостью посмотрел на Райю.

– На вашем месте я бы поторопился.

Их взгляды встретились. Она почувствовала, как по телу пробежала неприятная дрожь. Понимание. «Не имело никакого смысла», значит?

Вернон непонимающе оглядел девушку и святого отца, замерших друг напротив друга в креслах.

– Что?

Байрон, чуть приподняв уголок губ и не отрывая взгляд, озвучил:

– Вы же осознаете, кого Вильгельм отправит на эти переговоры?

Глава 14. Утренние заботы

Райя и Вернон скрылись в дверном проеме, Рик на мгновение замешкался. Следовать за ними дальше было крайне неразумно.

Особенно, если учесть, что об этом его никто не просил.

Выйдя из дома еще до рассвета, он пришел на площадь одним из первых. Афишировать свое присутствие юноша не собирался, это могло нанести довольно ощутимый ущерб доверию, которое сформировалось внутри их разрозненной компании.

Не испытывая ни капли сомнений (на первый взгляд), Райя впилась в новую зацепку. Безумия в этом было ровно столько же, сколько и вдохновляющего рвения. Рик и сам порой не мог похвастаться осмотрительностью и, будем честны, был жив во многом благодаря везению. Но ведь не каждый может похвастаться столь высокой удачей?

Шишки, набитые на жизненном пути, давно отучили его доверять кому-то полностью. Но Вернон, как и Фрей, успел заслужить хотя бы толику уважения. Поэтому он так легко согласился с озвученными условиями. Не строй на одном фундаменте… Чистая правда, в частности если он рушится прямо на глазах. Рик потер шею.

Вот кому он точно не доверял, так это тому, кто прислал письмо. Его спутники, стоявшие этим утром под красным стягом, руководствовались определением подлости, отталкиваясь от своих понятий о честности. Такой вот парадокс. Либо письмо и правда ценная находка, которая укажет дальнейший путь. Или же это обманка, ловушка. Как будто третьего не дано.

Но, Рик знал по собственному опыту, подлость куда более многогранна, приправлена хитростью и коварством. Особенно, если приглашение присылает большая шишка. А в том, что на мансардном этаже прилично выглядящего домика их ожидает кто-то важный, он уже не сомневался.

Встрепенуться заставило количество врагов вокруг. Под это определение у него давно попадали как церковники, так и стража с гвардейцами. Последних он в толпе разглядеть не смог, зато всех остальных было с избытком. Но если на площади нахождение в подобной компании казалось вполне логичным, то по мере движения за женщиной в черном капюшоне стало ясно: этим утром на встречу их сопровождает почетный эскорт.

Трое людей вышагивали по улице, а за ними текла невидимая река, в которую незаметно влился и он сам. Возле конечной точки Рик насчитал почти десять человек (и не сомневался, что какое-то количество он все же упустил). Они ютились на крышах, жались в подворотнях, будучи обряженными в обычную одежду. Карпетский вор видел это столь явно, что становилось смешно. Кто бы ни ждал Райю и Вернона внутри – этот человек сполна осознавал свое место в Мире.

Дальше Рик идти не рискнул. Сделал в памяти зарубку – возможно, к этому дому стоит наведаться в будущем. Но на сегодня он сделал что мог. Учитывая количество посторонних кругом, да и всю ситуацию в целом, вести их сюда зазря не было смысла. Если бы кто-то хотел навредить его друзьям, возможностей была уже куча да еще горсть. Похоже, Райю и правда ждет интересный разговор, и на этом поприще Рикард был в ней уверен. Подлость раскроется не на улицах города, а в диалоге либо после него. Найдет свое воплощение не в арбалетном болте или блеске металла. Это обнадеживало. А у сотрудницы дипломатического корпуса явно хватит ума не давать сомнительных обещаний.

Тихо насвистывая, он отлип от стены, прошагал по улице, скользнул ничего не выражающим взглядом по стражнику, невзначай стоявшему за углом здания. Светлый ежик волос Рик предусмотрительно скрыл под тканью, намотав часть своего шарфа на голову, тем самым макушка сейчас пряталась в тени импровизированного капюшона. Голубые глаза все еще блестели на лице, но чернила, временно меняющие цвет радужки, были излишеством даже во времена, когда за его плечами нависала вся мощь Карпета. Сейчас приходилось обходиться малостью.

Рик двинулся в обратном направлении. Прошагал по площади, задержал взгляд на огромном помосте, с которого еще совсем недавно в уши лилась проповедь, миновал церковь. Возведенная руками рабочих сцена вызывала у него куда больший интерес, нежели разносящаяся с нее болтовня. Послушать чужие разглагольствования он планировал совсем в другом месте, ближе к простому народу и подальше от украшенных стягами центральных улиц. Но не сегодня.

Город оживал. Если до этого на улицах барахтались те, кто поднялся ни свет ни заря на проповедь, а также торговцы, стража и еще ряд сомнительных личностей, то сейчас народу на улицах явно прибавилось. Треть населения ушла в небытие, а люди все равно сновали вокруг, словно огромный рой растревоженных ос. Как странно. Но в его начинаниях это был только плюс. Легко быть незаметным среди такой суматохи.

Там, куда юноша направлялся, уже должно было скопиться достаточно людей. А где люди, там и сведения, которые он планировал ненароком добыть. Первая галочка в списке дел на сегодня уже была проставлена, и Рик надеялся, что дальше все пойдет так же гладко.

Стоило об этом подумать, как, повернув на очередную улицу, он запнулся. Сначала сам не понял почему, ноги остановились, тело инстинктивно выгнулось так, чтобы ненароком нырнуть за стоящую у стены телегу. Затем глаза выловили в толпе знакомый силуэт, который виднелся примерно в двадцати шагах. Рик задумчиво почесал подбородок. Если проблемы с доверием к двум братьям-здоровякам в своей голове юноша почти решил, то Гойб пока вызывал у него крайне противоречивые чувства. Было в нем нечто… Обыденное. Слишком обыденное для человека, несущего, с его слов, столь большой груз на плечах.

Он был логичен, даже слишком. Веско высказывался по любому поводу, приправляя свои рассуждения толикой недоверия, что тоже было разумно. Порой он даже перебарщивал с осторожностью, а Рик всегда ценил в людях склонность к авантюризму. Особенно, если вся твоя деятельность лежит не в плоскости принятых норм и законов. Но даже в позах Гойба порой сквозила неуверенность.

С другой стороны, чем не лучшее прикрытие? Серое пятно на фоне красок этого Мира. Не приглядевшись – не заметишь. Лучшая маскировка, чтобы творить по-настоящему великие дела. Вот только подобными свершениями пока не пахло. За те несколько дней, что они были знакомы, Гойб в основном протирал задницей табурет.

Зато сейчас мужчина замер прямо посреди улицы, людской поток огибал одиноко стоявшую фигуру. На первый взгляд, он не делал вообще ничего, просто стоял, опустив руки по швам и глядя прямо перед собой. Рикард проследил за взглядом. Ноги завели его в ремесленный район, буквально в паре шагов благоухала свежим хлебом пекарня, дальше по улице поочередно расположились мясная лавка и покосившийся домишко, судя по всему заброшенный.

А в здании напротив Гойба по вывеске и пышущему жаром дворику безошибочно узнавалась кузница. Прохожие мельтешили туда-сюда на фоне небольшого здания с высокой печной трубой, у входа бродил туда-сюда бородатый здоровяк в фартуке на голое тело. В своей рутине он то брался за молот, то уходил в дом, чтобы вернуться с материалом для заготовок. Где-то у него в ногах носился мальчишка, явно желающий помочь, но своими непредсказуемыми пируэтами больше напоминающий кошку, на которую так боишься наступить.

Зрелище, на взгляд Рика абсолютно не выдающееся, явно завладело вниманием его нового знакомого. Гойб либо погрузился в свои мысли настолько, что не замечал ничего вокруг, либо и правда находил в кузнечной суете какое-то успокоение. Не зная зачем, юноша оперся на телегу и выждал около десяти минут, но ничего не происходило.

Мысленно пожав плечами, он уже было собрался уходить, сместившись на параллельную улицу, но тут мужчина наконец вышел из ступора. Никаких картинных вздохов или характерных жестов, он просто развернулся, будто замер посреди улицы лишь на мгновение, чтобы вспомнить дорогу, а не проторчал на одном месте кучу времени. Рикард повел плечами, сбрасывая набежавшие против воли мурашки.

Лицо Гойба, обычно выражающее лишь нахмуренное недоверие, пронизывала грусть. Даже не тоска – физиономия мужчины выгнулась так, словно он переживал утрату всей жизни. Рик сам не мог объяснить, почему в голову полезли подобные сравнения. Для стороннего наблюдателя опущенные уголки губ и разгладившиеся на лбу складки были свидетельством постной мины, безразличия ко всему. Но если Рикард разбирался в чужих лицах (а он верил, что это так), то мужчина явно переживал не лучший момент в жизни.

Его новый знакомый оправил ворот рубахи, сейчас прижатой серым дорожным плащом, и зашагал прочь. Если и было во всем этом спектакле какое-то таинство, разгадки у Рика не нашлось. Может, утрата сына? Это объяснило бы наблюдение за ребенком, снующим по двору. Или нечто другое? Каждый нес на себе груз пережитых потерь, гадать можно было бесконечно.

Увернувшись в толпе от мальца, который явно нацелился на содержимое его карманов, Рик ухмыльнулся и двинулся дальше. Воришку все равно ожидало разочарование, его скудное имущество и немногочисленные оставшиеся монеты сейчас покоились в комнатушке Кошачьего двора. Поэтому шагалось легко.

Множество людей стремилось взять от Мира как можно больше, не осознавая при этом простой истины: чем полнее сундук, тем горче его потеря. Рик видел мельтешащих вокруг высокородных. Подбеги к ним, схвати за руку, что увидишь? Блестящую пыльцу на подушечках пальцев, остатки рун, которые он недолгое время добывал с молотом в руках. Они цапали их из расписных мешков, чтобы кинуть очередную щепотку в камин. У этих людей были дома, золотые монеты, шелковые простыни и атласные шторы. Вот только… Какая гамма чувств прокатится по телам несчастных, когда все это канет в небытие, обратится в клочок черной земли на карте?

Поначалу, сбежав из отчего дома, Рикард неосознанно пытался окружить себя хоть чем-то. Останься он в Вествуде, кто знает, возможно, серебряная пыль сейчас покоилась бы на его собственных пальцах. Но судьба распорядилась иначе, и постепенно он растерял то немногое, что успел скопить за прошедшие годы. И речь шла не о монетах или шелках. Выстроенное по кирпичику душевное спокойствие разлетелось вдребезги.

Зато, в отличие от текущей навстречу толпы, теперь он был свободен от ненужных забот. Когда у тебя нет ни дома, ни даже лишнего комплекта одежды, а отпущенный срок намекает, что уже и не появится, то начинаешь ощущать этот Мир иначе. Все детство его учили, как забирать чужое, – неважно, имущество это было или жизнь. От бремени первого он был теперь полностью свободен, и это окрыляло. Над вторым… Да, стоило поработать.

Карпетский вор тихонько погладил кожаную поверхность чехла, который был прикреплен сейчас под одеждой. Лукавство имело место, в Кошачьем дворе осталось далеко не все.

Обрубленный остов обители навис над головой. С такого расстояния черная грань, темнеющая на фоне редких облаков, выглядела так, словно срез шел прямо по небу, а не политическому оплоту Фарота. Даже лишившись верхушки, замок все равно выглядел внушительно. По мере приближения к нему Рик все четче видел расписанные рельефами светлые стены и поблескивающие оконные проемы. В отдельных местах темнели сады, верхушки которых он мог разглядеть даже с улицы.

Интересно, чем там занимаются местные шишки прямо сейчас? Гуляют по протоптанным дорожкам внутренних дворов, приучив себя не задирать голову вверх, чтобы не видеть черную отметину? Или же сидят во внутренних покоях, не подходя к окнам? А может, наоборот, теперь популярностью пользуются балконы, выходящие прямо на кратер? В том, чтобы пить вино, всматриваясь в последствия катаклизма, было извращенное высокомерие, явно присущее тем, кто сейчас существовал в сотне метров над его головой.

Те, кто стоял во внешнем дворе обители, такого выбора не имели. Рик знал, что народу будет много, но все равно присвистнул. Сегодня он пришел чуть позже, чем обычно. Огромная очередь опоясывала вымощенную брусчаткой площадь – должно быть, люди занимали места еще до рассвета. Вдоль проложенных троп ровным строем были высажены деревья, огороженные широкими каменными постаментами. В таких местах ожидаешь увидеть прогуливающихся под ручку высокородных, лениво обговаривающих планы на ближайший вечер.

Вместо этого Рикард навскидку насчитал человек триста, выглядящих донельзя помято. Усталые мужчины щурились от солнца, женщины тихонько переговаривались между собой, у многих на руках были дети. Ребятишки постарше сновали туда-сюда между людьми, вот уж кого окружающая обстановка ни капли не угнетала. Очередь двигалась, пусть и не шибко быстро. Те, кому посчастливилось остановиться на участке в тени, с облегчением вытирали капли пота с лица. Стоящие на солнцепеке почесывали нагретую макушку и облизывали высохшие губы.

Юноша задрал голову вверх. Тот, кто выбирал сцену для разворачивающегося здесь действа, явно обладал своеобразным чувством юмора.

Навряд ли все эти люди до этого бывали в обители хоть раз. А теперь они толпились у стен замка, покуда срез кратера темнел прямо над головами, прекрасно различимый почти из любой точки двора. Оставшись без крова, потеряв имущество, а кто-то и родных, эти люди теперь проводили несчетные часы в очереди, вынужденные смотреть на источник всех своих несчастий. Возможно, поэтому большинство уставилось себе под ноги, воздух над раскаленной брусчаткой слегка дрожал. Осознав, что сейчас лишь раннее утро, Рик прикинул, как нахождение на этой площади будет ощущаться к полудню.

И все ради чего? Подписать так именуемые «бумаги об утрате имущества»? Внести свое имя в список тех, у кого в жизни больше ничего не осталось? Юноша облизнул губы. Он, в отличие от Райи, был не шибко знаком с заведенными в подобных местах порядками. Но в то, что всем этим людям возместят хоть что-то, верилось слабо. Быть может, они и сами это осознавали, но все равно продолжали ждать.

Вздохнув, он привалился к стене неподалеку. Так, чтобы видеть, кто заходит и выходит через огромные кованые ворота. Некоторые, завидев длину очереди, обреченно разворачивались, понимая, что, оставшись, обрекут себя на долгие часы под палящим солнцем. Другие понуро и смиренно пристраивались в конец. Прошло десять минут, пятнадцать, полчаса. Рик приходил сюда уже третий день подряд, других занятий в городе, покуда им не прислали таинственную записку, все равно не было. От скуки он уже давно посчитал окна на разных этажах, прикинул расположение стражи, выучил количество полок на пустующих прилавках неподалеку. В глубине души он был готов к тому, что придется проторчать на этом месте весь день, а затем вернуться во Двор ни с чем. Но ожидание томило.

Все эти дни он ждал нужного момента, а затем вливался в поток страждущих. Заводил разговоры, присматривался к окружающим, но пока что – впустую. Быть может, вся затея изначально отдавала глупостью? Ведь выловить среди толпы того, кто сможет подтвердить случайную идею, формировавшуюся в его голове с момента прибытия в город, почти невозможно…

В тот же момент инстинкты сработали. Встрепенувшись, юноша выпрямился, всмотрелся в бредущих мимо прохожих. На мгновение задержал взгляд, не ошибся ли? После чего, удовлетворенно кивнув, выскользнул со своего наблюдательного пункта и влился в уличный поток. Подстроил шаг так, чтобы оказаться в нужном месте в нужное время, стремительно миновал порог обители. Стражники на входе не шелохнулись, небольшой ручеек людей тек, не прекращаясь. От этого становилось еще неуютнее – возможно, он поспешил с выводами, бравируя отказом от материального. Большинство не было готово к потерям подобного толка. Сгинувшие в кратере вещи были тем якорем, который помогал всем присутствующим существовать.

Юноша пристроился к очереди: придал лицу максимально унылое выражение (что, честно сказать, получилось почти искренне). Не прошло даже пяти минут, а он уже был далеко не последним. Капюшон начал становиться обузой, плотная ткань прилипла ко лбу и затылку, по лицу пот не просто скатывался, а тек ручьями. На рубашке расплылись пятна, по размеру готовые посоперничать с небольшим озером. Схожие ощущения явно испытывали все окружающие, очередь смердела так, что слезы на глаза наворачивались.

Сейчас Рик уже даже жалел, что не утратил никакого имущества, – это добавило бы мотивации. Пытаясь взбодриться, он вспомнил, как однажды проторчал целую ночь в, по сути, сугробе. Ему было… Двенадцать. Цель тогда была куда более ясна, но куда менее доступна. С тех пор мочки ушей были отморожены намертво, ткни иглой – не заметишь, а пальцы ног… Неважно. В любом случае, воспоминания о снежном, ледяном покрове, лежащем тогда на Карпете, лишь усилил страдания. Интересно, как поступают те, кто не захватил с собой даже воды?

Словно отвечая на его вопрос, какая-то женщина, издав тихий хрип, повалилась на брусчатку. Рик поморщился. Снова. Солнце явно успело доконать очередную несчастную, но поначалу никто не сдвинулся с места. Прошло несколько секунд, люди стали потихоньку, маленькими шажками, продвигаться вперед, заполняя прореху в очереди.

Рик поднял одну бровь. Безразличие окружающих вполне согласовывалось с его представлениями о человеческой природе. Обморок этой дамы означал лишь то, что ожидание на солнцепеке стало чуточку короче, он сдвинулся вместе со всеми. Неужели всем стало настолько все равно, что ее так и оставят лежать у всех под ногами? Даже по меркам животного городского общества это было бы… впечатляюще жестоко.

Наконец из боковой постройки вынырнула пара слуг. С ничего не выражающими лицами они оторвали тело от земли. Носилок не имелось или не полагалось; ухватившись за голенища сапог и подмышки, служащие замка потащили женщину прочь. Толпа проводила их взглядом. Ни капли удивления или сочувствия. Рикард понадеялся, что ее хотя бы приведут в чувство, а не просто выкинут за пределы двора.

– Первая пошла.

Как удачно. Он покосился себе за спину, следом в очереди стоял плюгавенький мужичок, почти на голову меньше ростом. Выглядел он откровенно паршиво и за те несколько секунд, что Рик смотрел в его сторону, успел пару раз почесать редеющие, свалявшиеся волосы на макушке. На вид ему было под сорок, но юноша допускал, что мог ошибиться минимум на десяток лет, причем в обе стороны. Тяготы никогда не влияли на внешность положительно. А у этого персонажа жизнь явно была нелегка. Рикард бросил пробный камень:

– О чем ты?

Мужичок блеснул глазами, радуясь, что втянул кого-то в диалог.

– Ну а как? Пока торчишь тут весь день, кучу таких увидишь. Солнышко-то жарит, ага?

Сильных переживаний по этому поводу он явно не испытывал.

– А сколько еще стоять?

– По моим прикидкам, – мужичок сощурил глаза, словно и правда считал в уме, – часов через пять будем у дверей.

– Откуда такая уверенность?

– Не первый раз же.

Рик сложил два и два.

– Ты уже стоял тут?

– Ага! И вчера, и позавчера…

Юноша едва заметно поморщился. В другие дни он проморгал столь ценного собеседника.

– Какой толк…?

Мужчина посмотрел на него, как на дурака.

– Парень, а ты того… Точно наш?

Вопрос поставил юношу в тупик.

– Ваш – это чей?

– Ну, кто к бумажкам стоит, на подпись. А не подосланный какой-нибудь…

– Подосланный кем?

– Святошами там или стражей…

– А похож? И зачем бы?

Собеседник цепко оглядел его, но явно не увидел ничего подозрительного. Хмыкнул, заговорил, понизив голос:

– Просто странно, что обычных вещей не понимаешь. Сам-то внутри не бывал еще, ага? – Увидев кивок, он приободрился. – Ну вот. Заходишь внутрь, они тебе бумажку суют, мол, крестик ставь, сюда и сюда. Да расскажи, какое имущество бедой прибрало. Церковник с твоих слов записывает. Бедолаги стекаются сюда, кто поумней – приходят раньше. А те, кто прутся сейчас, видят, что народу тьма. Но все равно ведь стоят, верно говорю? Это сегодня я припозднился, так бы уже стоял вон под тем деревом.

Мужичок даже примолк, действительно взгрустнув об упущенных возможностях. Рик поторопил:

– Ну?

– Ну. А те, кто придут после обеда, им что? Ясно ведь, что уже не попадешь внутрь.

– Приходить в другой день?

– Ага. И стоять, как мы по жаре. Но ведь есть те, кто рано вставать не привык, смекаешь? Ты представь, поднимаешься с лежанки на рассвете, а потом торчишь тут часами.

Рик прозрел.

– Продаешь место в очереди?

– Ага, только ты не ори так. – Он вновь снизошел до шепота. – Это вроде как не запрещено, но кто знает? В общем, терпишь до двери, ближе к делу смотришь, кто заходит во двор и нос воротит. И говоришь, мол, так и так, можете вместо меня зайти. За монетку.

– Вылавливаешь народ, значит…

– А как еще монеты добывать в наше время? Так что – ждем.

– А ты сам уже все подписал?

– Было дело, – мужчина причмокнул губами, – на пятый день… Или на четвертый? Я-то сразу смекнул, что стоит поторопиться. Ну и рассказал им там, мол, утратил, эээ, отчий дом. Между нами, то была скорее собачья конура, только еще хуже. Но кто теперь проверит, ага? Главное, что с моих слов записали красиво. – Он хихикнул. – А у тебя, парень, что? И как тебя звать вообще?

– Вильгельм. Тебя?

Рик назвался именем владыки из чистого озорства. Собеседник подвоха не заметил, наоборот, понимающе кивнул.

– Сразу ясно, в честь кого назвали, да и возраст подходящий. Родился небось сразу после войны? Ага? Ну, меня Мартин звать.

Юноша пожал грязную ладонь, успех нужно было закрепить. Направляясь к обители, он был готов проторчать тут впустую весь день. Шанс с ходу выловить из толпы кого-то, кто мог обладать нужными ему сведениями, был ничтожно мал. Сжав протянутую руку, Рик скользнул по ней взглядом, никак не выдав своего удовлетворения. Мал, да удал. Не зря он доверился собственным глазам, даже в полной темноте они могли сослужить хорошую службу. А уж при свете дня…

Ту часть, где предполагалось рассказать о собственных потерях, юноша благоразумно пропустил. Все что можно он растерял еще по дороге в Фарот, но Мартину этого знать не следовало. А еще Рик подозревал, что за душой у мужчины не было даже покосившегося сарая. Но, верно сказано, кто теперь проверит? Кратер отправил в небытие тысячи домов. Увы, многие владельцы ушли на ту сторону вместе со своим драгоценным имуществом. А те, кому посчастливилось этого избежать… Во времена несчастий и катастроф во многих людях контроль над разумом берет неизменная человеческая черта – жажда обогащения.

В Мартине его интересовало совсем другое. Грязь на изношенных рабочих ботинках. Расплывшиеся по одежде белесые разводы. Плохо различимые, но вполне заметные, если знаешь, куда смотреть. А главное, забившаяся под ногти и покрывающая мозолистые ладони пыль напополам с остатками строительного раствора да редкие занозы.

– И как, много монет удается собрать?

– Да как сказать… Кто-то и на серебряную монетку не поскупится, а кому-то и медяка жалко, ага? Но я всегда говорю: люди добрые, коли так низко цените место у дверей, так постойте сами, я ведь и сам тогда внутрь зайду. Главное, вежливо все, люди ведь любят, когда с почтением все, уважительно, ага?

– Ага.

– Мнутся поначалу, а куда денешься? Меньше семидесяти медяками ни разу не было, – похвастался собеседник.

Рик нацепил на лицо улыбку.

– А чего тогда лишь на пятый день явился? Где семьдесят, там и серебряник. Пять дней – пяток серебра. Коли бы мне неделю назад кто подобное рассказал, я бы раньше пришел…

Они сделали еще пару шажков вперед. Мартин обреченно махнул рукой.

– Эх, Вильгельм, попал ты прямо по живому. Работал я, радовался еще, дурак. Дельце привалило, как все случилось, пока все суетились, мы с мужиками туда-сюда по городу. Жутко было, я тебе скажу…

Волна удовлетворения прокатилась по телу, Рик сдержался, чтобы никак не выдать своего настроения, Мартин меж тем продолжал жаловаться:

– …женщины рыдают, дети орут, мужики с бешеными глазами по улицам бегают. Тогда ведь еще сказали, мол, ворота прикрыты. Насколько? Непонятно. Мне-то неважно, никуда не собираюсь отсюда. А народ тем утром ломанулся, видать, подумали, сейчас Годвин начнет кратеры по всему городу делать. Дураки, ага? Словно это лопатой все выкопано, а не мальчонку проморгали…

Запнувшись, он огляделся, явно опасаясь лишних церковных ушей. Вокруг царило сонливое уныние, Мартин облегченно выдохнул.

– О чем бишь я… Ага! Ну, значит, радовался, работа привалила. Но, честно скажу, зря бодрился.

– Почему? Что делать-то надо было?

– Так помосты ведь, строитель я! Видел, откуда они по утрам вещают? Это все мы.

Мужичок выгнул грудь колесом. Юноша вновь задержал взгляд на следах на одежде. Цементный раствор, ровно тот же, каким были заляпаны возведенные по городу сцены, с которых церковники давали свои представления.

Еще в первую ночь, пока они вышагивали по пустым улицам Фарота, его зацепила обстоятельность постройки. Не какой-то деревянный помост, сколоченный наспех, с торчащими в разные стороны гвоздями. Настоящий плацдарм для представлений – сегодняшняя проповедь у церкви Анны лишь укрепила сомнения. Почти монумент, каменный, статный. Про-ду-ман-ный. Последнее слово он произнес в своей голове по слогам.

– Так и чего плохого? Хорошая работа, даже богоугодная.

– Да уж, – Мартин махнул рукой, – вот только стражники над душой стоят, орут постоянно. Живей, живей… Словно дом им возводили, для жены и детишек, а не коробки каменные. Еще люди на фоне кричат, рыдают, первые пару дней только так было.

– И сколько в итоге все заняло?

– Ну, как я и сказал, тройку дней, ага? Все это время с рассвета до заката, только и было сил до койки доползти. Зато на четвертый сюда дошел. И знаешь что, – он понизил голос, – нам за работу отслюнявили, сколько думаешь? Два серебряных каждому. Два! И это я днями напролет раствор смешивал, камни таскал, молотком стучал. А тут стоишь себе и стоишь. Скучно только чуть, а в итоге денег – даже больше!

– Тоже верно. – Рик облизнул губы. – А что так мало, за работу-то?

– Да жмоты они. – Мартин поджал губы.

– Кто? Стража?

– Стража потом уже была. У бригады барак свой, у южного базара. Хорошо, что не у западного, а то нет ведь его больше, ага? Спим себе, и тут загрохотали в дверь, я аж подскочил. Что? Куда? Стресс ведь, ага? Подскакиваю, отпираю дверь, а рука сама ко лбу тянется. Привычка, понимаешь? Видишь церковника на улице, молитвой приветствуешь. А тут он на пороге. Говорит, поднимайтесь, работа есть.

– Да ладно. – Рику внезапно стало холодно. Словно аномальное осеннее пекло и не жгло кожу, по рукам побежали мурашки.

– Ага. Я глаза продрал, все понять не мог, чего он хочет. Еще грубый ведь такой, для святого-то человека… Говорит, инструменты бери да буди народ, важный церковный заказ. Бегом, мол, все остальное на месте уже дожидается. Ну, я кое-как всех наших растолкал, и вывалились на улицу. Как раз рассвело, я помню. Еще все понять не мог, что не так? Лишь потом понял – идешь по улице, а то тут, то там крики, стоны… Жуть, в общем, ага? Это потом мы на главную улицу вышли, я голову повернул и… Ну, ты сам все знаешь.

– Знаю. – Юноша попытался почесать кадык, одернул руку.

– Ну, вот он нас и привел на площадь первую, у южной стены. Не соврал, материалы для работы готовые уже были, ну хоть так. Тащить камень да деревяшки через весь город – лучше бы я сдох, ага? А так мы три дня по всему Фароту шлялись, только один помост сколотим, гонят на другой. А ты представь, работать, когда только что этот ужас увидел, – Мартин пальцем ткнул в черный срез над головой, несколько человек обернулось, – из рук все валится. Святоша-то уже испарился, дальше пошел по своим делам. А к нам стражу приставили. И честно скажу, вежливости их в казармах не учат.

– Ага… Прям по всему городу значит гоняли? – Вопрос прозвучал хрипло.

– Ну не совсем… Знаю, еще несколько бригад работали, но мы не пересеклись. И что думаешь? Два серебряных! За весь юг фаротский, до сих пор каменной крошкой кашляю. Работа, конечно, не шибко сложная: четыре стенки, помост да ступеньки… Но ты попробуй с такой скоростью камни потаскай…

Мартин продолжал жаловаться, очередь медленно ползла вперед. Рик уже не слушал и шел вперед машинально. Пот продолжал течь по телу, но совсем другой, холодный, неприятный. Словно внезапная лихорадка пронзила все тело. Изначальная догадка была несколько безумной, основанной на нелепом домысле. Он и ходил-то сюда, чтобы заняться хоть чем-то, а не потому что верил в успех. Но за несколько минут все изменилось, и теперь Рик не мог понять: как так вышло, что лишь он узрел очевидное?

Юноша оглянулся кругом. Серые лица, ничего не выражающие глаза. Лишь Мартин наконец замолчал и активно вертел головой, вероятно, высматривая желающих перекупить очередь. Да, всех людей вокруг заботили проблемы совсем иного толка.

– А который приходил, тот церковник. Как он выглядел?

Мартин посмотрел на него с недоумением.

– А как они все выглядят? В белом весь, молодой. Здоровенный и злой, это да. А то они обычно худые все, словно не кормят совсем. А этот больше на мордоворота похож, уж простите. – Он на всякий случай осенил лоб молитвой.

Вновь воцарилось молчание. Из задумчивости Рика вывел характерный звук – еще одна, теперь пожилая женщина повалилась на землю. В этот раз почти сразу, будто по команде, на площадь выползли служащие замка. Ставший знакомым за все эти дни ритуал свершился, юноша проводил их взглядом. Очередь сместилась еще немного вперед.

Нужно подумать. Он отделился от толпы и зашагал к выходу, не прощаясь. Сосед по очереди встрепенулся и недоуменно окликнул его, но Рик стремительно, быстрее, чем хотел, миновал ворота и шагнул за угол. Ноги несли вперед.

Ушлый Мартин был разбужен тем несчастным утром и негодовал по поводу чего угодно: прерванного сна, тяжелой работы да мелких монет. Кратеры и прочие мелочи его интересовали мало. Неудивительно, что он в упор не хотел видеть то, о чем Рик подумал сразу же: постаменты были сделаны почти с педантичной аккуратностью. Заготовлены материалы, наняты рабочие, выставлены наблюдатели. Всех причастных моментально согнали в места скоплений людей, чтобы проповеди начались в первые часы после катаклизма, как и рассказывал Фрей. Можно было лишь позавидовать исполнительности человека, который отвечал за все это.

Вот только чтобы организовать все с такой тщательностью, нужно было знать о том, что где-то в Фароте скоро покинет Мир белоголовый. Знать заранее.

Через несколько мгновений Рик почти бежал.

Глава 15. Дым на плато

Кто придумал назвать этот путь «дорогой», тот очень неудачно пошутил. Может, в былые времена это и правда была достойная часть тракта, серпантином ветвящаяся по горе. Но за долгие годы, которые успели миновать с момента кровопролитной войны и осады этих мест, спуск захирел. Те, кто должен был блюсти местные порядки, легли в землю, а новые на их место так и не пришли. Одна часть пути успела зарасти, вторая – осыпаться, а третья была завалена камнями.

Большинство торговцев, караванщиков и простых путников явно предпочитало окружной путь, затратный по времени, но куда более комфортный. Однако было видно, что редкие смельчаки все же пользуются центральным трактом. В земле можно было разглядеть оставшиеся от колес колеи и следы копыт, в паре мест завалы были заботливо разобраны, а кустарники обрезаны и свалены у обочины. Но все равно кое-где дорога сужалась настолько, что существовала реальная опасность отправиться в полет с горы.

По дороге регулярно встречались обломки былого великолепия. Сама твердыня, несмотря на военное предназначение, когда-то представляла собой фрагмент архитектурного изыска, то было заметно даже по выгоревшему остову. А на пути вниз серпантин регулярно пересекался с пешеходной тропой, при виде которой Эдвину становилось откровенно страшно. Осыпавшиеся каменные ступени иногда шли под таким углом, словно по ним следовало не шагать, а карабкаться. То тут, то там высились широкие квадратные колонны, по большей части сломанные, но время пока не успело сточить рельефные узоры. Но ни за какие монеты и красоты этого Мира юноша не захотел бы тащиться по этой дороге пешком, особенно вверх.

Даже спускаясь и сидя в седле, они двигались крайне медленно. Аккуратно вели вперед лошадей, которые переставляли копыта в опасной близости от края обрыва. Иногда спешивались или шли вереницей, большего широта некоторых участков не позволяла. В таком темпе, по прикидкам Сэта, путь должен был занять почти два дня. Шел первый из них, солнце стояло высоко в небе, но Эдвин уже предвкушал, как во сне будет жаться к холодной каменной глыбе, чтобы ненароком не укатиться вниз.

Крайняя ночь, проведенная возле кострища на обломках твердыни, обнажила очевидную проблему: в отряде царило уныние. Эдвин не замечал или просто не хотел видеть этого, покуда копался в себе и занимался самобичеванием. Но долгий вечер у стен разрушенного форта и сопутствующий ему диалог с доктором позволили отринуть подтачивающие его изнутри мысли и обратить взор вовне. Увиденное не внушало оптимизма.

Гааз, несмотря на открывшиеся им в разговоре истины, словно замкнулся в себе. Старику явно было о чем подумать, и посему он примолк, вяло покачиваясь в седле.

Ани хранила молчание еще дольше, чуть ли не с момента как они покинули Ручейный луг. Сторонний наблюдатель не заметил бы сильных перемен: стоило завести разговор, и торговка с готовностью откликалась. Но больше не было саркастичного противостояния с Сэтом и тонких намеков на возмутительные тяготы дороги.

Сэт, в отличие от всех остальных, никогда не отличался жизнерадостностью и любовью к болтовне. Его нервозность выражалась в стремлении добраться до цели как можно быстрее, напряженной позе, скрещенных на груди руках. Вор напоминал сжатую пружину, которая хочет распрямиться, но не может.

Каждый нес свое собственное бремя, но общий итог был один: значительная часть дня уже миновала, а они едва успели перекинуться даже парой слов. Смешиваясь с окружающей обстановкой, эта атмосфера давила не хуже каменной глыбы, которая нависла над головой. Эдвин крепко сжал узду.

– У меня возник вопрос. Твердыня Ашелии, она сейчас прямо над нами. И кто-то упоминал Баш, верно?

Парацельс вынырнул из глубин своих мыслей, откашлялся.

– А? Да, город на севере. Он очень далеко отсюда.

– Но изначальных ведь было гораздо больше? Есть другие подобные места? Названные в их честь?

– Да. – Гааз слабо улыбнулся. – Эдвин, даже поразительно, что ты этого не знаешь. Всегда забываю, что вне крупных городов людей интересуют другие вещи… Хм, о чем это я… Изначальных было значительно больше. Так, во всяком случае, мне представляется.

– Но в писании увековечены лишь некоторые из них?

– Так и есть. Восемь, не считая Годвина. Четверо канули в небытие на закате Мира, еще четверо дошли до конца и узрели его. И действительно, их имена нашли упоминание не только в церковных книгах, но и в реальном Мире. Но это не всегда плоды человеческих рук.

– Ашелия, Баш. Расскажи про остальных?

– Может, проверим общий уровень невежества в нашей группе? – Гааз повернулся к Ани. – Юная дама?

– Я думала, с нами путешествует врач, а не учитель. – Старик ухмыльнулся, Ани закатила глаза. – Изгиб Лунафреи?

– Да. Красивое название, но на деле это озеро к юго-востоку отсюда.

– Просто озеро?

– Отнюдь. Во-первых, у него довольно симпатичная форма, напоминающая полумесяц. Сам я не бывал, но видел зарисовки в книгах. Говорят, что в некоторых местах дно находится от поверхности дальше, чем вершина самой высокой горы. Понятия не имею, как это можно проверить.

– А что во-вторых?

– Во-вторых, оно и вширь довольно большое…

– Очень чистая вода. – Сэт наконец включился в разговор. – Правда, зубы сводит от холода.

«Даже в самой чистой воде – дно не всегда видно».

– Ты там был? – Гааз посмотрел на друга с интересом.

– Изгиб подпирает горы, проходящие вдоль всего восточного побережья. Двигаясь в ту сторону, сложно с ним разминуться.

– У тебя опыта в путешествиях больше, чем у кого-либо. Раз так, озвучишь следующую точку на карте?

– Следующую во всех смыслах. Библиотека Адельберта расположена в Аргенте.

– Соль на рану. – Гааз поморщился. – Когда я бывал в тех местах в юности, библиотека и правда ощущалась потрясающим местом. Бесконечные стены книг, уходящие к потолку и разбегающиеся во все стороны. Но когда я был там в последний раз, уже после воцарения Вильгельма, доступ к ним сильно ограничили.

Сэт хмыкнул.

– Иронично, если учесть, что в писании Адельберт значится главным умником, хранителем знаний.

– В нынешние времена в столице перешли от хранения к охранению, – доктор грустно покачал головой, – ведь зачем позволять читать что-то, кроме священного текста?

– Лишние мысли в головах людей никому не нужны. А то могут задуматься, почему толку от бесконечных проповедей – чуть.

– Не будем о грустном, библиотека хотя бы уцелела, в отличие от твердыни. – Гааз задрал голову вверх. – К слову о разрушениях, Кто там дальше… Диадрид? Его очень любят на юге, почти как Баша на севере. Две противоположности, в некотором роде дополняющие друг друга. Но южный город не уцелел.

«Пока одни удостоены городов, других помнят по стопкам книжек».

От этих слов несло злой иронией. Эдвин заглушил шепот:

– Не уцелел? Тоже Вильгельм?

– Нет, Диадрид, если мы говорим про город, сточило время. Из ныне живущих его никто не видел целым. Сейчас это груда развалин, очень далеко на юге. Но даже это больше, чем то, что осталось от наследия Амаранта.

– Что с ним случилось? – Эдвин заерзал в седле, выражая интерес.

– Случился белоголовый. Довольно давно, когда их еще не взяли полностью под контроль. Амарант, если верить писанию, был крайне словоохотлив. Как известно, хорошо подвешенный язык поможет пройти там, где бессильна любая физическая мощь. Поэтому в честь него назвали мост, на западном краю континента, неподалеку от Розарии. Могу судить только по картинкам, но он соединял два склона, нависающих над океаном. Те, кто бродил по Миру в то время, использовали его как символическое место для переговоров. Делегации стягиваются с разных сторон и встречаются на середине моста… Что-то в этом духе.

– Эту традицию все еще чтят по всей Симфарее. – Сэт почесал бороду. – Во время войны многие хотели сдаться Вильгельму, покуда он не вырезал весь город. Нашими руками… Церковники быстро приплели к этому сказочку про Амаранта. Не всегда, но и не редко сдачу принимали посреди моста. Вот только о переговорах речи обычно не шло.

– Так, а что там на западе? – Ани нетерпеливо цокнула языком в унисон движению коней.

– Какой-то белоголовый прогуливался по тем местам и исчез из Мира. Что остается после – всем известно.

Парацельс кивнул.

– Верно, только вот до океана было рукой подать. Всю черную воронку моментально затопило – вроде как. Прогуливаясь там сейчас, даже и не поймешь, что когда-то на этом месте был огромный пласт земли. Разве что береговая линия подозрительно округлая, словно кто-то откусил часть континента. А издалека можно разглядеть границы темного участка воды, потому что дно черное. Но на этом все, наследие Амаранта кануло в небытие.

Шепот пробурчал что-то, но либо не хотел быть услышанным, либо силенок не хватило. Эдвин отмахнулся как от мошкары.

– Кто остался?

– Роза и Полисорбат. Две дамы, но два столь разных имени, одно прекрасное в своей простоте…

– А другое без бутылки не выговоришь, – пробурчал Сэт.

– Я бы выразился иначе, но в целом да. С Розой все не так интересно, в честь нее возведен монумент, к которому желающие почтить изначальных, помолиться или попросить о чем-то, носят цветы. Логично, правда?

– Носили. – Сэт сплюнул на обочину.

Гааз помрачнел.

– Ну да, носили… Монумент расположен в Фароте. Возможно, он все еще на месте. Мы ведь не знаем, какую часть города унесло на ту сторону. И правда ли унесло.

– Склонен верить в худшее. Как бы то ни было, уверен, там есть потери и посерьезнее, чем кусок камня, предназначенный для подношений. Например, те, кто их туда приносил.

«Последнее подношение ей явно не пришлось по душе».

Шепот почти хихикнул. Эдвин сжал зубы. Ирония не всегда идет впрок, особенно если от нее не скрыться.

Ани откашлялась.

– Как было сказано, не будем о грустном. А про Полисорбат знаю даже я. Там мелочиться не стали, это вроде как целая гора у северо-западного побережья.

– Не совсем. Там расположен целый горный массив, в самом конце плавно уходящий на территорию северной впадины. Гряда Полисорбат – небольшой участок, он находится в зоне климатического стыка, – Гааз повернулся к Сэту, – ты бывал там?

– Там – нет. Добавить к сказанному тобой мне нечего.

– Получается, это все. – Целитель потер ладони. – Восемь имен, благодаря церкви увековеченных как на бумаге, так и в словах проповедей, а также по всему Миру.

– С последним явно небольшие проблемы. – Эдвин поежился. – Мы только что выяснили, что половина таких мест разрушена или вовсе канула в небытие. Как церковь оправдала разрушение твердыни, если она носила имя одной из изначальных?

Сэт задрал голову вверх.

– Изначальных Вильгельм чтит только на словах, когда нужно забить людям голову всякой чепухой. Когда твердыня встала на его пути – никакие божественные пиететы уже никого не интересовали. Угадай, как часто теперь на публике упоминается полное название форта?

– Никогда?

– Верно. Был – и нету.

– Тогда еще вопрос от меня, – Ани повернулась к Лису, – за клочок земли, по которому мы сейчас вышагиваем, полегло несколько тысяч человек.

– Десятков тысяч.

– Да. И это только за кусок серпантина на никому не нужной горе.

– Стратегический плацдарм…

– Да-да. Плацдарм, который выглядит сгнившим спустя двадцать лет. Потому что сейчас он никому не интересен. А когда он был нужен, по этой дороге вышагивала огромная толпа, и большинство понимало, что останется на этих склонах навсегда.

– Не слышу вопроса.

– Стоило того? Ты там был. Мне правда интересно.

Ответил Парацельс:

– Нет, не стоило.

Лис не стал спорить. Вместо этого он вновь задрал голову к небу и задумчиво почесал щетинистую щеку.

– Солдат – это работа. Не призвание, образ жизни и прочая ерунда. И уж точно не геройство и великие свершения во славу чего-либо. Ты просто делаешь свое дело, но, в отличие от пекаря, кузнеца или пастуха, ты готов к тому, что придется творить плохие вещи. И вот тут уже появляются варианты. Либо осознаешь, что они плохие и переступаешь через это. Либо свято веришь в свою правоту и начинаешь получать удовольствие.

– Встречал и тех, и тех. – Гааз поморщился. – Вторые куда опаснее.

– Не имеет значения. И те, и те – не обдумывают приказы. Они просто выполняют их. Поэтому, девочка, вопрос «стоило или нет» тут неуместен.

– Бездумно умереть, только потому что тебе приказали? – Ани фыркнула. – И это ради клочка земли, который в скором времени станет никому не нужен? Что там еще… Ах да, лично о тебе потом еще никто и не вспомнит.

– Не могу понять, плюсы ты перечисляешь или минусы.

Эдвин подавил улыбку. Ани перевела взгляд на него.

– Могу придумать только один плюс. В казарме есть цирюльник.

Удар был ниже пояса. Вествуд они покинули уже довольно давно, и временно ушедшая на задний план проблема снова замаячила на горизонте. Седая поросль в медленно отрастающих волосах пока не стала заметна, но долго так продолжаться не могло. Опять оттянув неизбежный разговор, вместо этого Эдвин вновь обрил макушку. Получилось даже хуже, чем в прошлый раз. У Парацельса он выпросил медицинскую бритву, а у Ани – карманное зеркальце. Этим вся помощь от спутников и ограничилась, лезвием по голове он елозил сам, на всякий случай. Разглядеть что-либо в малюсеньком отражении, даже еще и в рассветных сумерках, было почти невозможно. Поэтому о результатах он понял по глазам Ани, когда вернулся к стоянке.

Желая скорее сменить тему, он уточнил:

– Как много мы прошли?

– Чуть больше половины. – Сэт махнул рукой вперед. – Дальше дорога будет менее извилистой, оставшуюся часть спуска мы преодолеем быстрее. Но придется остановиться на ночлег в любом случае. Бродить тут в потемках – окажешься у подножия уже через пару минут самым быстрым способом.

– Остановимся здесь, и будет точно так же. – Гааз с сомнением оглядел край обрыва.

– Еще около четверти часа. Впереди серпантин заходит за уступ, видите? За ним расположено небольшое плато. По сути, единственный ровный и просторный участок на всем спуске. Во время осады то была промежуточная точка, на которой мы закрепились. Уверен, сейчас его используют в качестве стоянки все редкие посетители этого места. Мы не будем исключением.

– Тогда поспешим, пока солнце не ушло.

– Именно сейчас спешка к хорошему не приведет.

Но вор все же двинул коленями, слегка. Эдвин повторил движение, Агрель покорно пошла вперед чуть быстрее. Выставив левую руку в сторону, он провел ладонью по шершавым камням, потер пальцами налипший на руку мох. Несмотря на погоду, камень был холодным, эта часть горы почти никогда не попадала на солнце из-за нависшего над головой уступа. Они словно въезжали в огромный каменный грот, у которого отвалилась правая стенка, открыв вид на долину. Игольное ушко, действительно. Как пробиться через этот проход, если навстречу летят стрелы, льется масло, а дорога перегорожена щитами, юноша не мог себе представить. Просто бесконечно напирать вперед, видя, как твои друзья спереди валятся вниз с умопомрачительной высоты? Эдвин содрогнулся.

Прошло несколько минут, лошади миновали изгиб, взору открылась скрытая до этого за поворотом часть спуска. Она мало чем отличалась от всего, что Эдвин успел увидеть за этот день, но вор не соврал: буквально в сотне шагов дорога расширялась, уклон сходил на нет, довольно резко перетекая в просторную каменную площадку.

Нависшая над головой глыба не накрывала пространство полностью, заканчиваясь где-то на середине. Местная природа приняла правила игры: ближе к обрыву редкие участки травы перемежались с низенькими кустами, но по мере перехода в бесконечную тень камни становились все более голыми. Наползал мох, постепенно перебираясь на стены и в конце концов уходя ввысь, к кривому потолку.

Шагов через пятьдесят виднелся узкий проход, продолжение спуска. Слева он увидел огрызки убегающих ввысь ступеней, пешеходная тропа также проходила сквозь этот участок. Ощущение было такое, будто они двигались по извилистой змее, и теперь их затянуло в ее раздутый от проглоченной крысы желудок. Эдвин почувствовал себя зажатым в тисках посреди враждебной среды. По позвоночнику пробежали мурашки. Осознание того, что кучу лет назад точно так же тут были зажаты солдаты Вильгельма, успокоения не добавляло.

Лошади вышли на плато, спутники по очереди спешились. Лис был прав, в нескольких местах земля представляла собой выгоревший круг, следы стоянки редких путников. Судя по расположению кострищ, все они предпочитали ютиться подальше от края. Юноша покосился на Сэта.

– Ты бывал здесь и явно не в лучшие времена. Как это ощущается – вернуться в места боевой славы?

– Ужасное выражение, – старого вора перекосило, – никакой славой там и не пахло. Как ощущается… Словно когда-то тебе приснился кошмар, до противного реалистичный, но давно забытый. И вдруг он начинает сниться тебе снова, каждую ночь. Этот заказ проклят со всех сторон, даже покуда нас не пытаются прикончить, приходится передвигаться по дорогам, на которых я мечтал больше никогда не оказаться.

– Получается, на восток ты шел окружным путем?

– Да. Время позволяло. А вот обратный путь не задался.

Эдвин медленно кивнул, потом посмотрел в сторону Ани, которая с унылым лицом пыталась найти на плато хоть что-то, пригодное для растопки костра.

– Пойду помогу.

– Недолго. До ужина мы должны поупражняться.

Вместо ответа юноша развернулся к Лису спиной. Пробурчал:

– Самое то – учиться основам боя в месте, где есть вероятность свалиться вниз с огромной высоты.

– Лишняя мотивация постараться. И ты же знаешь, что я слышу, даже если ты говорить шепотом?

– Прекрасно знаю, иначе бы промолчал.

Он подошел к Ани, с остервенением борющейся с ветками чахлого куста. Растение по гибкости чем-то напоминало лиственницу, ничто иное и не могло выжить в таком месте, но вместо иголок повсюду торчали мелкие узкие листья. Упругие ветви благосклонно сгибались под напором загорелых рук, но отламываться не желали. Эдвин присел рядом.

– Дай помогу.

Ани покосилась в его сторону, но все же отошла, потирая испачканные ладони.

– Даже если мы вырвем его с корнем, на кучке веток много не растопишь. – И внезапно добавила: – Это место ощущается мертвым.

– О чем ты?

– Ни еды, ни воды. Только то, что ты принес с собой. Ни нормальной дороги, только разломанная каменная тропа. И можешь представить, какое количество тел сгнило где-то там, – она кивнула на обрыв, – у подножия?

– Много.

– Да, много. Знаешь, в Вествуде в свое время возвели множество памятников, еще во времена, когда я была совсем ребенком. Все они так или иначе приурочены к успехам Вильгельма либо называются в честь «освободителей» Вествуда. Раньше я никогда особо не задумывалась, кто и от чего освобождал запад. Теперь, благодаря их рассказам, – Ани кивнула в сторону целителя и вора, – прекрасно понимаю.

– Не забывай про кучу церковных монументов – я был в городе всего пару дней и все равно увидел достаточно.

Торговка махнула рукой.

– Ну еще бы.

– К чему это ты?

– Про остов наверху. Выгоревший труп твердыни, по которому просто прошлись смертоносным маршем, а затем выбросили за ненадобностью. Вот настоящий памятник.

Эдвин на мгновение замер, пожевал нижнюю губу.

– Какие времена, такие и памятники.

Крякнув, он все же сломил сопротивление одной из веток, откинул ее на землю, принялся за вторую. Ани вновь присела на корточки.

– Попробую счистить листья, а то будут тлеть… Я тут подумала, что даже спустя столько лет рассказы и воспоминания о тех временах вызывают желание проблеваться…

Эдвин против воли улыбнулся. Ани обладала чудесным умением ругаться, не используя бранные слова.

– …а представь, каково было тогда жить? Я много думаю об этом, не могу не думать. Отец и мать хлебнули бед сполна, я всегда знала это. Но теперь куда легче представить подробности. Не уверена, что хотела этого.

Юноша зарылся в куст с головой, чтобы Ани не видела его лица. Что говорить в такие моменты, он не знал, но торговка словно и не ждала ответа, просто желая выговориться после событий последних дней.

– Когда моя лавка сгорела, я даже не испытала тоски – наверное, от шока. Разве что совсем чуть-чуть. Думала, боль придет позже. А оказалось, что самое плохое еще даже не началось. Посмотри на них: Гааз, Сэт. Прямо два смертельно больных, которые бьются в агонии. Ты видишь это?

– Наверное.

– Я вижу точно. Каждый пострадал по-своему, и эти раны должны были давно затянуться, но это не так. И знаешь, что… Когда я сидела с вами на выезде из Вествуда, то была уверена, что поступаю правильно. Что худшее позади. Я ошибалась. И теперь, – она добавила едва слышным шепотом, – я боюсь сломаться.

Эдвин застыл. Сбор веток был поводом провести время вместе и отсрочить тренировку с Сэтом. Но подобные откровения… Он повернулся к девушке – опустив голову, та медленно ощипывала несчастную ветку.

– Что случилось с твоим отцом?

Она вскинула голову, нижняя губа была закушена.

– Что?

– «Не цепляйся за прошлое». Эти слова сказал тот мужчина, и именно их ты повторила, когда решила отправиться с нами. Это ведь твой отец? Его цитата?

– Нет. Я рассказала, что с ним случилось, никакого обмана. Иеремия был ублюдком тогда, остался и сейчас. Он сгноил моего отца. Поэтому нет, то цитата моей матери.

– Откуда он мог ее знать?

– А откуда он мог знать про северо-восточные ворота и то, что мы будем у Парацельса той ночью?

– У меня нет ответа.

– У меня тем более. Все эти события ты принес с собой на хвосте, Эдвин Гертран. Тебе и разбираться.

Он попытался улыбнуться.

– Справедливо.

– Что касается той фразы, это были ее последние слова. Сама я не помню, мне было всего три года. Отец не любил рассказывать о тех днях, но именно эту деталь упоминал часто. Она уже знала, что осталось недолго, может, хотела уйти с красивой строчкой на устах. Но папа держался за эти слова всю оставшуюся жизнь. И когда я была ребенком, и гораздо позже, ближе к концу. Иногда все было совсем плохо, но уверенность, что стоит смотреть в будущее, не оглядываясь в прошлое, в итоге помогла ему выкарабкаться. Жаль, что слишком поздно.

– Поэтому ты…

Ани не дала договорить:

– В тот день, когда эти слова перелетели через порог, меня почти парализовало. К вопросу, откуда он мог их знать, добавилась еще одна загадка: к чему это было сказано? Потом моя лавка сгорела.

Эдвин едва сдержался, чтобы вновь не выплеснуть из себя ничего не значащие извинения.

– В тот момент эта фраза казалась мне путеводной, помогла оправиться после пережитого, как и моему отцу когда-то. Я решила, что ничто не происходит без причины, а вместо того, чтобы горевать об утраченном, стоит двигаться вперед, без сомнений. Легче сказать, чем сделать. И теперь мы еще так далеки от конца пути, а я чувствую, что уже не справляюсь.

– Ты не видела меня, когда мы с Сэтом покинули деревню. В сравнении со мной тогдашним – ты отлично справляешься.

Она опять подняла на него глаза.

– Что изменилось с тех пор? Что ты сделал, чтобы вновь обрести твердую почву под ногами?

«Понял, что могу умереть в любой момент».

Этого Эдвин говорить не стал.

– Ничего. Просто научился притворяться. – Вспомнив разговор с Гаазом накануне, он добавил: – И то не очень хорошо.

Торговка смотрела на него еще несколько секунд. Затем кивнула. Раздался хруст, заставивший юношу вздрогнуть, Сэт возник за спиной.

– Долго возитесь, – посмотрел на юношу, – пора.

– Секунду. – Эдвин вцепился в неподатливый куст и наконец выкорчевал его из земли. Вялым жестом потряс им в воздухе.

– Потрясающе. – Лис сложил руки на груди.

– Не хочу вас расстраивать, но в дальнем кострище и так есть сухие ветки. – Гааз тоже подошел поближе.

Ани уставилась на него.

– И ты говоришь это после того, как мы почти четверть часа копались в грязи, пытаясь найти для розжига хоть что-то?

Юноша ничего говорить не стал, но в знак солидарности с этим мнением разжал ладонь, несчастный кустик повалился обратно на землю. Парацельс начал что-то отвечать, но потом все произошло очень быстро.

Эдвина с силой отбросило в сторону, он взвыл, приложившись затылком о камень. Сэт толкнул его с такой силой, словно хотел сбросить с обрыва. Мир закачался и на мгновение померк. С силой покрутив головой, юноша понял, что проблемы не с глазами, пространство вокруг заволокло дымкой. Едкие клубы быстро расползлись по только что девственно-чистому плато. Где-то далеко встревоженно заржали лошади.

Все еще не понимая, откуда они взялись, он активно зашарил ладонями по земле, боясь случайно улететь вниз. Где-то сбоку раздался глухой звук, затем еще раз, словно кто-то вонзил черенок лопаты в землю. Лишь наткнувшись на источник шума и едва не порезав руку, Эдвин осознал, что сжимает в руке болт. Треклятый арбалетный болт!

Замешательство стоило дорого. Третий болт не издал никаких звуков, в плоть юноши он вошел абсолютно бесшумно. Ногу пронзило болью, юноша подавился криком. Вновь повалился ничком, едва не ударившись лицом о камень. Штанина начала быстро намокать, теплые струйки побежали по бедру. Не надо было даже смотреть на рану, чтобы понять: дело плохо. Где же остальные…

Мысли о других вытеснила крепкая рука, взявшая его за воротник. К шее приникло лезвие, кожа покрылась мурашками, несмотря на то, что бедро горело. Неизвестный приподнял его над землей и неожиданно женским вкрадчивым голосом проговорил:

– Старый лис, можешь сколько угодно скакать по каменному пятачку. Вот только твои друзья не столь ловки и дерзки.

Тишина, дым начал постепенно редеть, вокруг проступили силуэты. Тот же голос добавил:

– Я слышала, ты всегда стоял горой за своих людей. Тем лучше.

Лезвие вжалось глубже, Эдвин против воли сглотнул. В словах прозвучавших над ухом слышалась холодная расчетливость:

– Пришло время поговорить.

Интерлюдия. Соблюдение постулатов

Человек на стуле был залит кровью. Рубаха, больше похожая на половую тряпку, влажно облепила худое, угловатое тело. Волосы растрепались и торчали во все стороны неаккуратными космами. Оба глаза заплыли (левый куда больше, чем правый), на лице не было живого места, одно ухо было вывернуто. Разбитые губы кривились в страдальческом изгибе, дополняя гримасу боли на физиономии пленника. Костлявые руки безвольно лежали на подлокотниках, ни одного ногтя на них не осталось. Запястья, как и лодыжки, были небрежно примотаны к креслу обрубками веревки, натертая кожа темнела под узлами.

Джеррен внутренне содрогнулся. Руки он заложил за спину, ногти до боли впились в ладони. Пленник был нехорошим человеком, это он знал точно. Молва о плохих деяниях порой разносится куда быстрее, чем хотелось бы. Но еще стремительнее Мир облетают новости о чужих неудачах. Это мужчину и сгубило.

Но несмотря на это, Джеррен держался из последних сил, глядя, как ломаются тело и дух пленника. Сначала одно, потом другое. Теперь существо на кресле напоминало лишь изломанную человеческую оболочку, сосуд для остатков жизненных сил, не более. Хью почти уничтожил этого человека. А ведь еще не было задано ни одного вопроса и не было получено ни одного ответа. А ответы были очень нужны. Поэтому Джеррен терпел.

Всю юность и молодость он провел в казармах кадетского корпуса. С детства Джеррен был куда крупнее сверстников, но честно признавал, что явно уступает им в количестве мозгов. Он не был идиотом, нет. Просто понимал, что есть те, кто исполняет приказы, и те, кто эти приказы выдумывает. Рассудив, что явно не относится ко вторым, юноша понял: явных путей с задворок столичных трущоб два: стать бандитом или солдатом. Он выбрал второе.

Казалось бы, не зря. Долгие годы подготовки, марша и тренировок пришлись ему по душе; оглядываясь назад, Джеррен не хотел бы ничего изменить. До определенного момента. Готовность следовать приказам привела его в это самое место. В темную комнату, скудно освещенную десятком свечей. Посреди которой стоял стул с изломанным пленником.

На нечто большее, чем стать обычным городским стражником, он не рассчитывал. Поэтому приглашение в гвардейский корпус обухом ударило по голове. Даже не показалось странным, что в тот месяц он перевелся в одиночестве, да еще и так быстро. Без лишней бумажной возни и болтовни. Джеррен до сих пор помнил свой трепет, когда впервые провел ладонью по серебру доспеха, который ему вскоре предстояло надеть. И помнил свое изумление, когда таким же серебром блеснул протянутый ему кинжал.

Теперь-то он понимал, что паутинка преданности плелась вокруг аккуратно и чинно. Первые два года его не трогали, лишь помогали ползти вперед по солдатской лестнице. Приучили слушать приказы конкретных людей и игнорировать пожелания других. А затем – настоящий подарок. Перевод в полк, во главе которого стояла легенда. Каждый в столице знал это имя, многие знали и кличку, но гвардейцы меж собой почтительно говорили лишь одно слово: генерал. И все сразу понимали, о каком генерале идет речь, даже спустя столько лет.

Джеррен отправился на восток, а блестящий серебром кинжал поехал вместе с ним, ножны были крепко обернуты тряпицей. Сказали, что так надо? Значит, надо. Применять оружие за весь долгий срок владения так и не пришлось, и поэтому все было в порядке. Наверное.

К тому времени полк квартировался в Теодоре уже кучу лет, но он влился в новый отряд так, словно служил там с самого начала. Тем гаже было постоянно давить в голове мысли о том, что попал он туда не просто так. Но дни складывались в недели, а недели в месяцы, и подобные размышления отошли на второй план. До поры.

Когда его выдернули из постели посреди ночи и сказали немедленно собираться, Джеррен всполошился. Еще больше всполошился, узнав, что его включили в небольшой отряд под прямым командованием генерала. На словах. А на деле…

Роше ему никогда не нравился. Пусть пересекались они не столь часто, но этот хлыщ всем своим видом демонстрировал непринятую в солдатской среде надменность. Будто знал что-то, о чем остальные и не догадывались. Войско шепталось, но адъютанту генерала все спускали с рук. А когда выяснилось, что они, Джеррен и Роше, одного поля ягоды, гвардеец лишь с тоской вздохнул. Но не удивился.

С куда большим грузом на душе он вынул из свертка давно забытый кинжал. Где на этом пути он может сгодиться – гвардеец понятия не имел, но приказу подчинился, взял с собой. Скрепя сердце. И кто знает, может, благодаря клятому оружию он и был жив. Ведь как противостоять человеку, который владел талантами, куда более мерзкими и не поддающимися описанию? Он чурался блеска кинжала, но, когда вор возник за спиной, полоснул не задумываясь. Словно чужая рука направляла его движения в тот момент.

Впрочем, Джеррен все равно проиграл. Даже дважды. В короткой схватке с беглецом искривившийся навсегда нос теперь служил напоминанием. И в битве с самим собой. С того дня на душе у гвардейца не было покоя. В конце концов паутинка лопнула. Ушли в небытие все годы, проведенные в сплетенном вокруг него коконе. Джеррен сбросил сдерживающие его оковы и пошел на поклон. Был готов понести наказание. И сейчас, глядя на корчившееся на кресле тело, он понимал: приговор уже приведен в исполнение, и до искупления еще далеко. Но он терпел. Ради генерала.

Хью, неторопливо прохаживающийся сейчас по комнате, никаких угрызений совести явно не испытывал. Последней его эмоцией был понимающий кивок, когда Джеррен сказал, что не хочет марать руки. После были только пытки и кровь. Что чувствует пленник, которого медленно убивают, даже не задав никаких вопросов? Который воет, не зная, как прекратить бесконечную боль?

Дверь наконец распахнулась, прервав его размышления. Роше вплыл в комнату, взглянул на кресло, молодое лицо искривилось. К презрительной гримасе, которую адъютант обычно демонстрировал Миру, теперь добавилось еще и отвращение.

– Ты замарался. – Он оглядел Хью. – Перед возвращением проверь, чтобы не осталось ни единого пятнышка. Ни единого.

Гвардеец кивнул. Роше повернулся к Джеррену.

– А ты слишком чистенький. Какие-то проблемы?

– Он и так почти сдох. Работай мы в четыре руки – допрашивать сейчас было бы некого.

Собственный голос показался ему чужим, ненатуральным, но Роше лишь задумчиво кивнул. Его внимание уже полностью занимал пленник. То, что он в сознании, можно было понять лишь по слабому блеску правого глаза, который сейчас метался между тюремщиками. Сморщив нос, адъютант заложил руки за спину и наклонился вперед.

– Иеремия, верно?

Блеск и молчание.

– Не откликается. Быть может, мне называть тебя Постулат?

Тишина.

– Хм. Тогда, возможно, мне стоит попросить Хью вернуться к работе? Да, пожалуй, так и сделаем. Хью…

– Не ндо.

В едва слышном шепоте с трудом угадывался голос, которым пленник выл, когда они затаскивали его внутрь. Теперь выбитые зубы явно мешали ему говорить, а сил почти не осталось. Но Роше удовлетворенно кивнул.

– Хорошо. Тогда мы поговорим. Ты знаешь, почему ты здесь?

Тихий шелест:

– Нннт.

– Знаешь. Мне были на перепутье, выбирали между западом и севером, когда мне сообщили, что какой-то псих едва не спалил половину этого городка. Толку от этих сведений чуть, если бы не интересная подробность: говорят, этот псих слетел с катушек, потому что очень хотел получить обещанные нами монеты.

Вновь только блеск зрачка.

– Но ты ведь не сумасшедший, верно, Иеремия? Просто людьми, которые очень любят деньги, достаточно легко манипулировать. Твои методы мне даже нравятся. Я осмотрел сгоревшую улицу – думаю, пылало знатно. Вот только чем ты, придурок, думал, пытаясь прижать огнем человека, который умеет ходить через ту сторону?

– Окржили весь квартл…

– Да? Расставил своих людей? Как тогда вышло, что Лис сейчас не в этой комнате, а где-то далеко? М?

– Ннне знаю.

– А надо бы знать. Чтобы загнать отряд на запад, мне пришлось как следует извернуться. Довольно тяжело, знаешь ли, объяснить свою осведомленность о событиях, которые произошли боги знают где. А по приезде оказывается, что никакого вора тут уже и в помине нет. Есть только ты, позарившаяся на вознаграждение шваль.

Раздражение адъютанта прорвалось наружу. Джеррен помнил тот день. Взбудораженный Роше сломал всю голову – как склонить генерала к поездке на запад, не выдавая лишних сведений. К счастью, вмешался ничего не подозревающий Ромили, который подтвердил, что следы, вероятно, вели как раз в ту сторону. И никто из участников диалога не ведал, что курс на Вествуд был взят уже давно, с момента, как они покинули Берега.

– Тебе, наверное, интересно, получил бы ты обещанную гору монет. Скажу честно: нет. Она тебе и ни к чему. Зато смерть была бы быстрой, в награду за передачу Лиса нам. Никаких привязанных к ножкам кресла лодыжек и выбитых зубов. Ценность награды сложно осознать, покуда ее не упустишь, верно говорю?

Из уголка глаза Иеремии скатилась одинокая слезинка, хотя Джеррен был уверен, что за прошедшие часы мужчина выплакал все что было. Роше выпрямился.

– Расскажи мне, зачем Лис искал с тобой встречи?

– Просл найти члвека.

– Неужели? И кого же?

– Доктра. Гаааз. Працельс Гааз.

Джеррен сжал кулаки за спиной, прикрыл глаза почти с облегчением. След был верным. Хью цыкнул зубом.

– Пришел за помощью, получается? Значит, он не сдох от пореза? Удивительно, что Лис поперся через полконтинента ради этого.

– Рунные раны может исцелить не каждый врач, идиот. – Роше отмахнулся, вновь повернулся к пленнику. – И как успехи? Ты помог ему?

– Ннет. Попытася… Поптался схватить. Сбжал. Затем поджг лавку. И он снова сбжл. – Иеремия сипло выдохнул.

– Какой хитрый и ловкий Лис. – Роше задумчиво потер подбородок. – После пожара у тебя было несколько дней. Уверен, ты потратил их с толком. Что удалось узнать?

Вторая слезинка скатилась вслед за первой. Словно пленник понимал, что его ценность на исходе.

– Взл коней и припасы. Покнул город.

– Один?

– Ннет. Малчик. Девка. Доктр.

Роше дернулся.

– Мальчик? Он до сих пор таскает с собой того парня из деревни? Зачем?

Он оглядел поочередно каждого из присутствующих, но ответа не получил.

– Доктор… Значит, Лис больше не умирает от рун. Жаль, это его хоть немного замедлило бы. А девка? Что за девка?

– Мстная.

Джеррен перестал понимать хоть что-то. Из сбивчивых ответов пленника выходило, что Лис покинул город и двинулся дальше к своей цели. Все логично. Зачем он потратил время и сделал огромный крюк, посетив Вествуд, тоже догадаться не сложно. Как ни гадко было признавать, кинжал все же принес пользу. Но теперь вроде как руны больше не травят вора, иначе он бы не ушел далеко.

А вот дальше начинались загадки. Генерал в самом начале обмолвился о том, чего им ожидать, подробно описав беглеца. К этому добавились сведения Роше, которые он приберег «для своих». Но в обоих случаях отдельно подчеркивалось: Лис – одиночка. В этом была его сила и его слабость. Вору не на кого было положиться и неоткуда ждать помощи. И наоборот: ему не о ком было заботиться, на него нельзя было надавить или запугать.

Они гнали беглеца по огромной территории, то настигая, то вновь отставая. И когда возмездие почти свершилось – вор снова ускользнул. Но теперь уже не один, он зачем-то потащил с собой деревенского мальчишку. Поначалу Джеррен был уверен, что парня найдут прибитым к какому-то дереву неподалеку, после побега из деревни он бы стал для вора обузой. Гвардеец озвучил свои мысли Преско, тот, почесав подбородок, рассудил:

– Если кто и должен был сдохнуть в тот день, так это вы с Ромили. Мужик раскидал двух доспехов как детей, смекаешь? Он ведь мог вас прикончить, подкрепления генералу брать негде.

Джеррен тогда сжал зубы, словно не желая признать очевидное. И тем не менее… В Берегах выяснилось, что вор и мальчишка теперь путешествуют вместе. Здесь, в Вествуде, это подтвердилось. Бред. Что там еще? Ах да, одиночка-вор, у которого не осталось друзей и близких. И тут внезапно выясняется, что на западном отшибе у него есть личный врач, готовый не только вылечить незаурядную рану, но и покинуть город следом. Еще и какая-то девчонка… Ее роли во всей этой истории Джеррен пока не понял совсем.

Роше допрашивал Иеремию еще час. Вопросы повторялись, но изгибались под другим углом. Адъютант уточнял и переспрашивал, отступал и вновь атаковал. Разум пленника был мягче воска, противостоять напору он не мог, а все силы тратил на то, чтобы дать вразумительные ответы. Постепенно вся хронология недолгого, но очень яркого присутствия Лиса в Вествуде выстроилась в ровную линию. Прозвучала пара новых имен и подробностей, но для Джеррена весь лабиринт передвижений вора так и остался загадкой. Но он смиренно слушал, запоминая, записывая каждое слово на подкорку мозга.

– Достаточно, – хлыщ отступил назад, оправил перчатку доспеха, – мы закончили.

Хью кивнул, Джеррен повторил жест с запозданием в секунду. Роше покосился на него, словно раздумывая, не перепоручить ли финальный штрих, но благоразумие взяло вверх. Его собрат по отряду и так был заляпан красным с головы до ног, доспех влажно блестел от потеков. Толку пачкать еще один комплект не было, до общего сбора оставалось не так много времени.

– Хью. – Роше слабым кивком выразил свои пожелания.

Возможно, Иеремия хотел взвыть, но из-под разбитых губ раздалось лишь слабое мычание. Теперь слезинки заструились по щекам одна за другой, глаз еще раз блеснул напоследок. А затем Хью выбросил вперед руку в серебряной перчатке, вмяв лицо мужчины в череп. Кресло не устояло, бывший пленник завалился на спину, кровь начала ручьями растекаться по полу.

Джеррен посмотрел на образовавшееся месиво, но не отвел взгляд и даже испытал неуместную жалость. Один из самых влиятельных людей Вествуда оказался не более опасен, чем самый влиятельный петух в курятнике.

– Псих.

В голосе Роше не чувствовалось удивления или недовольства, он просто констатировал факт. О наклонностях Хью они прекрасно знали и раньше. Когда нужно было лопнуть чью-то голову, словно спелую дыню, он всегда был в первых рядах.

– Можешь оставить его тут. Думаю, после пожара зуб на этого идиота был у многих, труп никого не удивит. Лучше ототри дерьмо с доспеха. Проследи, чтобы не осталось никаких следов. Нас в этой комнате никогда не было. – Хью вновь кивнул, Роше поманил Джеррена пальцем. – Пошли.

Они перешагнули порог, миновали небольшой коридор, вышли на улицу. Над городом стояла глубокая ночь, даже ни один факел или рунная лампа не мерцали в поле зрения.

– Мне нужно передать услышанное. Возвращайся к месту встречи.

– Что мы скажем Медведю? – Джеррен постарался спросить это как можно бесстрастнее.

– Ты – ничего. Помалкивай, как заведено, у тебя отлично получается. – Роше хмыкнул. – Но в целом – как обычно. Ни слова о том, что вор бегает на ту сторону. Нужно будет обрисовать произошедшее как-то иначе и толкнуть старика в нужную сторону. У Лиса огромная фора, у нас нет времени на раздумья и мнимые поиски. Все важное мы только что выяснили, я постараюсь убедить Медведя продолжить погоню завтра же. Сам бы он мялся и слонялся по этой западной помойке добрую неделю, пытаясь выудить сведения, которые мы узнали за одну ночь.

Будто пытаясь придать веса своим словам, адъютант презрительно фыркнул, Джеррен медленно кивнул.

– Убедить? Как?

– Посмотрим. Я сделаю доклад и попрошу совета. До рассвета не так много времени, увидимся на сборе. Не опаздывай.

Роше развернулся и зашагал по улице. Джеррен проводил его тяжелым взглядом, наконец сбросив с лица унылое равнодушие. Адъютант передавал и получал сведения и приказы где угодно, будь это стоянка посреди леса или любое поселение, посещенное ими на пути. Каким образом он это делал – оставалось загадкой, на прямой вопрос Роше лишь презрительно отмахивался.

«Не твоего ума дело».

После Берегов Джеррен порывался проследить за хлыщом, но был быстро осажен прямым приказом: был риск попасться и вызвать подозрения, потеряв тем самым основное преимущество. Гвардеец послушался. Благо, теперь он получал приказы от человека, в которого верил.

Он развернулся, пересек улицу. Невзначай покрутил головой. Убедившись, что рядом никого нет, нырнул в проход, темнеющий напротив здания, из которого они только что вышли. Сумрак сгустился вокруг, но внезапно ожил, заколыхался, принимая форму. Огромная фигура отлипла от стены, они замерли друг напротив друга. Бернал тихо проговорил:

– Ну, что?

Джеррен редко видел Медведя без доспеха, но в последнее время это стало почти нормой. Бернал был обряжен в простую темную одежду. Самое то, когда собираешься провести ночь в подворотне, не притягивая ненужных взглядов.

– Лис жив.

Тихий вздох. Показалось, или в нем сквозило облегчение?

– Он действительно был здесь, искал помощи. Там, в Берегах, вы были правы, генерал.

– Парацельс. – Бернал криво улыбнулся.

– Да. Судя по всему, они встретились, и рану удалось залечить. Вор больше не умирает. Подтверждения этому нет, но передвигается так же резво, как и раньше.

– Гааз в порядке? Он здесь, в городе? – Имя целителя Медведь произнес с теплом в голосе.

– Нет, отправился в путь вместе с вором.

Косматые брови поднялись.

– Лис начинает обрастать компанией. Мальчишка жив? Все еще с ним?

– Удивительно, но да. По словам Иеремии, он не проронил ни слова, выглядел уставшим и замученным, но помог Лису. Их обоих ранили. Показания сбивчивы, но вор спас мальчишке жизнь вроде как. А мальчишка – ему.

Брови поднялись еще выше.

– Деревенский парень рискует жизнью ради Лиса, которого знает меньше месяца, покуда дома мать не находит себе места?

– Да.

– Есть над чем подумать. Ты сказал про ранения. Сильные?

– По описанию – очень. Но каким-то образом они все же вышли на Гааза, он подлатал обоих. Важное уточнение: в деле замешана местная торговка, швея или что-то в этом духе. Именно ее лавку спалили, пытаясь выманить Лиса.

– Дай угадаю: она тоже после этого отправилась с ними?

– Да, генерал.

Бернал покачал головой. Задумчиво пригладил пышные усы.

– Что Роше?

– Ничего нового. Передаст эту информацию дальше и будет думать, как быстрее вывести отряд из города. Собирается убедить вас броситься в погоню как можно скорее. Вор больше не умирает от отравления, а значит, вновь будет двигаться быстро.

– Не факт. Лис теперь не один, а судя по описанию его спутников… Вряд ли они смогут держать дневной марш в солдатском темпе. Что касается погони… Все обернулось как нельзя лучше. Сведения мы получили. Но держи ухо востро. Даже интересно, как Роше будет вертеться, стараясь не упоминать этого бедолагу. – Бернал кивнул на здание через улицу. – Что с ним?

– Мертв.

Генерал замер, потом медленно кивнул.

– Казалось бы, я давно привык, что знакомые моей молодости уходят на ту сторону один за другим. И все равно… Жаль. И одновременно не очень. Мальчишкой Иеремия бродил по лезвию бритвы, думая, что может усидеть на двух стульях. Удивительно, что он вообще прожил так долго и добился успеха на своем гнилом поприще. Закономерный конец.

– В той комнате стул был один.

– Надеюсь он был достаточно удобным.

Они помолчали. Джеррен редко предавался пространным размышлениям, но сейчас искренне задумался, насколько порой нелепой бывает жизнь. Постулат величал себя так, думая, что властвует над людьми сродни прописанным в писании строчкам. Но его жизнь оборвалась по щелчку, а эпитафией стало лишь скорбное молчание. Единственным, кому было хоть чуточку не все равно, оказался лишь старый Медведь, стоящий сейчас в ночных сумерках.

Бернал, словно услышав его мысли, пробурчал себе под нос:

– Странные нынче времена.

– О чем вы, генерал?

– Я всегда следовал прописанным постулатам, руководствовался ими и во время войны – в юности, и после – в зрелости. Теперь я уже старик и качусь вперед, будто скрипучая телега по ржавым рельсам, покуда все проносятся мимо на столичных скакунах. Мое видение устарело.

– Это вовсе не так, генерал.

– Так. Посмотри вокруг. Теперь мы не следуем постулатам. Мы преследуем их, чтобы забить на стуле. Те имена, которые ты назвал. Люди, которые внедрили людей в мой полк. Часть из них мне знакома. Я знаю, с кем они сидят за одним столом, делят кубок вина и кусок хлеба. Без церкви в этом деле не обошлось, – в голосе Бернала прорезался металл, – гниение затронуло даже святой институт.

– Мы разберемся со всем этим. Я помогу вам.

– Да, это дело ближайшего будущего. Я не собираюсь смотреть, как с таким трудом выстроенный мир терпит крах из-за того, что кому-то не хватает богатства или власти. Снова… Но что касается прошлого… Как теперь понять, какие деяния вершились во славу Годвина, а что было частью замысла людей, столь успешно сыгравших на чужой вере? Долгие годы я чувствовал праведную силу своих слов и поступков. Теперь я не чувствую ничего.

Джеррен поежился; казалось, Медведь не замечает его, исповедуясь в воздух. Прошло еще несколько минут, и, наконец решившись, он спросил:

– Генерал, как вы думаете, мы нагоним Лиса?

– Придется очень постараться. Теперь я почти уверен, что он движется к Аргенту. У него огромная фора, поэтому стоит как следует поспешить. На рассвете посмотрим спектакль Роше и двинемся в путь.

– Боитесь, что он доберется до столицы?

– Нет, боюсь другого. – Бернал нахмурил брови. – Я знаю Лиса и примерно представляю, какой дорогой он пойдет, чтобы добраться кратчайшим путем.

– Это же хорошо. – Джеррен обернулся на командира. – Мы хотя бы знаем направление.

– Ничего хорошего. Знаю я – могут догадаться и другие.

– Другие? Кто?

– Как минимум, Роше передает все сведения вовне. Мы не знаем, кому конкретно. А еще теперь я понимаю, что именно Лис украл, но все еще не могу познать ценность этого предмета. Но из-за какой-то безделушки из покоев правительницы уже пострадала куча людей. Поэтому не удивлюсь, если в этой гонке участвует кто-то еще. Учитывая последние события, – генерал внезапно понизил голос, – мне начинает казаться, что Сэту лучше вовсе не быть пойманным.

Гвардеец вздрогнул. Медведь впервые назвал беглеца по имени.

– Почему вы так думаете, генерал?

– Потому что останется уповать только на волю изначальных, если первыми его встретим не мы, а кто-то еще.

Интерлюдия. Последние мгновения

То был не сон, то было воспоминание. Нужды в отдыхе Себастьян не испытывал уже давно, но иногда, просто из упрямства, проводил часы на стыке грез и реальности. Этот Мир и так забрал у него почти все. Или это он забрал у Мира? Может, поэтому никакого умиротворения и отдыха такие мгновения не дарили. Ведь тяжело получить успокоение, когда наблюдаешь картины прошлого. Давно всеми забытого, горького, утерянного прошлого.

В этом воспоминании Роза была красива. По роковому красива, словно яркая абстрактная вспышка, знаменующая скорый конец. Странно, он отлично помнил ее волосы, яркие, до красноты рыжие. Помнил вплоть до каждого локона, каждой непослушной пряди. А лицо забылось. Он знал, что на самом деле помнит все до мельчайших деталей. Но шел на поводу у своей памяти, которая избирательно показывала ему лишь то, что он заслуживал увидеть. Даже узри он всю красоту Розы, то была бы лишь капля меда в огромном океане кипящего масла, в который превратился Мир в те времена.

Тогдашний он сидел спиной к огромному окну. Крупные руки смиренно покоились на животе. Себастьян прекрасно помнил этот день. Последние мгновения перед тем, как они осознали, что конец близок. Точнее, почему он близок. Из-за кого. Даже спустя столько лет осознание отозвалось бы болью в сердце. Если бы он мог испытывать боль.

– Ты слишком спокоен.

Тогдашний он не шелохнулся, лишь тихо ответил:

– Время есть.

Роза дернулась, воспоминание вновь исказилось, не показав гневный взгляд, брошенный в его сторону. Она повторила:

– Слишком спокоен для человека, который видит, что будет.

– Одно дело – видеть. Другое дело – знать.

– Почему… Почему он это сделает? – В ее голосе звенела боль.

– Не сделает, если мы вмешаемся. Сядь.

Она послушалась, присела напротив, уставилась куда-то вдаль. Себастьян знал, он не обернется. Но прекрасно помнил, поверни он голову – и увидит Мир таким, каким его не существовало уже давно. Слишком давно. Достаточно, чтобы оборачиваться не захотелось. Видения будущего нужны были, чтобы что-то изменить. Видения прошлого – чтобы осознать. И то, и то получалось не всегда.

– Ты уверен?

– С гигантской вероятностью. Да. Он всегда был таким, ты знаешь.

– Безумцем.

– Новатором.

Последние слова они сказали в унисон, переглянулись. Тогдашний он вздохнул:

– Две крайности одной и той же сущности.

– Пусть так… Но те, кто поддержит. Зачем? Аш всегда была безумна, я знаю. Но остальные…

– Безумны в неменьшей мере. Все мы, – он развел руками, – просто каждый сходит с ума по-своему.

– Пусть так. Тогда почему ты рассказал мне?

Он помедлил.

– Я видел все мельком… Но тебя там не было. И меня тоже.

– Ты знаешь, что это может означать. – Роза нахмурилась.

– Да. – Тогдашний он устало вздохнул. – Возможно, я видел отголосок собственных действий. Поговорив с тобой, сам создал то, что ранее было лишь вероятностью. Или же…

– То было уже созданное будущее, в котором этот разговор состоялся. И если нас не было рядом…

– Вероятно, мы мертвы.

Повисло молчание. Слово ощущалось неправильно. Для них смерть была атавизмом, устаревшей погрешностью. Те, кто устал, уже давно просто уходили. Жаль лишь, что слишком уж многие успели устать. Времена менялись стремительно.

– Только мы?

– Нет. Если мы решимся, силы будут почти равны. Но к тебе я пришел самой первой.

– Почему? Впрочем нет, не отвечай. – Голос Розы звучал нервно. – Скажу лишь то, что говорила уже много раз: счастье в неведении.

Он развел руками.

– У тебя хотя бы есть выбор. У меня – нет.

– Ты можешь выбрать: делиться или нет. Порой мы годами выпрашивали у тебя хоть что-то. И толку?

– Толку рассказывать? Что-то произошло, что-то нет. Теперь это все неважно.

– Да уж.

Поерзав, он выдержал паузу, мягко проговорил:

– Я все же отвечу. Ты всегда была горяча на вид, но твой разум холоден. – Роза фыркнула, но он твердо добавил: – Не смейся, это так. Поэтому я пришел к тебе первым делом. Луна слишком мягка, она видит красоту во всем. Не лучший союзник в борьбе за сохранение Мира. Но мы попытаемся. Главное, что она точно не примет его идеи. Не примет конец.

– Сложно поспорить. А Амарант? То, что его там не было, меня даже пугает.

– Наоборот, все логично. В своей расчетливости он достиг изыска. Я бы назвал это высшей степенью дипломатического лоска. Думаю, глубоко внутри себя он ведет диалог с Миром. И явно не захочет уйти на ту сторону, ради чужих идей.

– Бредовых идей. – Роза сжала кулаки. – Ну почему? Почему ему вновь мало?

Тогдашний он пожал плечами.

– Мы давно достигли потолка. А он всегда был таким. Ненавидящим препятствия. Пробивающим любые стены или находящим, как их обойти. И мы были не против, помнишь?

– К сожалению, да. И вот куда нас это привело.

– Кто мог знать, что у Мира есть пределы? И что мы наткнемся на них так скоро?

– Скоро… Таким словом ты решил описать все эти годы? Знаешь, старый друг, – если бы он видел ее лицо, карие глаза были бы пропитаны болью, – я ведь устала. Правда устала.

– Я тоже.

– Знаю. Но теперь, когда ты все это увидел… Уходить не хочется.

Он почувствовал, как губы расплылись в улыбке.

– В этом все мы. Строим из себя непонятно кого, а на деле остались такими же, как когда-то. Человечными.

– Иногда это не идет впрок.

Он был согласен, но вслух этого не сказал. Вместо этого спросил:

– Значит, ты согласна?

– Да. Но что дальше?

– Для начала поговорим с Луной. Ты поговоришь. У меня хорошо получается направлять окружающих, но плохо получается их успокаивать. А она придет в ужас, ты знаешь.

– Знаю.

– Я возьму на себя Амаранта. Другим пока ни слова. Возможно, они еще сами не ведают, что должно произойти.

– Может, получится…

– Убедить их? Сомневаюсь. Даже если они еще не вплетены в это будущее, то я не могу придумать аргументы, которые перетянут их к нам. Трое уже давно свихнулись. – Он упреждающе поднял ладонь. – Да, не спорь. В той или иной степени, но свихнулись. А Баш всегда был радикален. Все мы гонимся за знанием, так или иначе. Но знание может быть спасением, а иное – бедой. Он не устоит перед соблазном.

– Жаль осознавать это, но когда-то и мы не устояли бы.

– Те времена давно прошли. О чем это я… Ах да. А если они уже в курсе, то мы потеряем главное преимущество – внезапность.

– Хорошо. – Неожиданно Роза слабо улыбнулась, он помнил это даже не глядя. – Еще что-нибудь? Горстка советов для заблудшей души? Ты так много баловался подобным с людьми, но неужели не приберег ничего для меня?

Тогдашний он сокрушенно покачал головой.

– Те времена давно ушли. Быть может, когда-нибудь они вернутся. Мы постараемся. Но все пути слились в один, развилок не предвидится. Нам остается лишь ждать, куда заведет эта дорога.

Пауза.

– Адельберт, – она запнулась, в голосе прорезалась тоска, – ты ведь понимаешь, что это конец? Независимо от исхода?

– Понимаю. Но конец одного – всегда начало для чего-то другого.

А затем воспоминание растаяло.

* * *

Себастьян открыл глаза, под веки словно насыпали песок. Как давно никто не называл его настоящим именем. Шепот Розы отголоском все еще звучал где-то в ушах, даже сейчас, спустя тысяча триста семьдесят два года, восемь месяцев, двадцать два дня, шесть часов, тридцать минут и шестнадцать секунд. Он поморщился. И правда – счастье в неведении.

Как и ожидалось, нырок в прошлое не подарил ему отдыха. Лишь боль и тоску по былым временам. Тогдашний он в воспоминании еще верил, что что-то можно изменить. Для него нынешнего то было лишь горьким напоминанием о том, как они были наивны. Себастьян от всей души надеялся, что что-то изменилось.

А если нет? Вдруг и теперь он движется вперед, думая, что пережитый опыт поможет избежать совершенных ошибок. А на деле выбранная дорога вновь ведет к краху и забвению. Даже если так, еще оставались развилки, на которые он надеялся свернуть.

Дверь открылась, Дормер, будто почуяв пробуждение, перешагнул через порог.

– Снова сны?

– Это не сны.

– Я знаю. Что-нибудь новенькое?

– Нет. Прошлое.

Дормер ладонью откинул спутанные космы с лица. Какая-то часть Себастьяна желала, чтобы он ушел, но другая, наоборот, страшилась одиночества. Быть может, только потому, что он уже чувствовал, нет, знал, что северянин останется? Так и вышло, мужчина притворил за собой дверь, уселся напротив. Теперь они словно зеркально отражали только что просмотренное воспоминание.

Себ видел свои руки, лежащие на брюшке. Вены, сухожилия и кости стали куда заметнее, отражая обретенную беспомощность перед течением времени. Смириться с этим было непросто несмотря на то, что внешний вид его всегда заботил в последнюю очередь. Какой толк выпендриваться и щеголять по Миру под личиной, ни капли не отражающей внутреннее наполнение?

Что ему нравилось в Дормере – того подобные вещи тоже не волновали. Не то чтобы перед северянином стоял подобный выбор и заботы, но Себастьян знал: даже будь так, мужчине было бы глубоко наплевать. Сейчас он замер напротив, словно карикатура на прекрасную Розу. Тонкие губы были сжаты, сбитыми костяшками пальцев он равномерно постукивал по колену. Да уж, какие времена, такие и соратники. И убранство.

Если в далеком прошлом за его спиной высилось витражное окно в резной деревянной раме, а окружающей обстановке мог позавидовать и самый состоятельный гедонист, то сейчас комната больше напоминала заплеванный чердак. Окошко тоже имелось, совсем небольшое, круглое. Оно выходило на переполненную людьми столичную площадь, где-то за спиной бурлила толпа, гомонили дети и высилось здание, нет-нет, а затрагивающее струны его души, пусть Себастьян и не хотел этого признавать.

Контрасты современного мира: съемная комнатушка располагалась на верхнем этаже постоялого двора, расположенного почти в самом центре Аргента, главного города нынешних времен. Стоила она, по меркам обычных людей, как месячный прибыток. Зато выглядела…

Плевать. Они все равно редко задерживались хоть где-то надолго. А наличие крыши над головой было данью устоям и бесполезной привычкой, не более.

– В последнее время стало скучно. – Голос Дормера скрипел, как несмазанная телега. – Чего мы ждем? Раньше ты гонял меня по континенту без устали.

– Скучно? У нас не было договоренности развлекать друг друга.

Проговорив это, Себастьян слабо улыбнулся, но, поймав взгляд белесых глаз, посерьезнел. Пожал плечами.

– Мы породили кучу развилок. Нужно дать колесу событий прокатиться по дороге немного вперед. Сейчас я бессилен и вынужден наблюдать. Скоро произойдут ключевые эпизоды, которые отсекут ненужное. Станет понятнее, какие задумки удались, а какие нет. Ты и сам все это знаешь.

– Знаю. Но ни разу мы не ждали так долго.

– Ни разу мы не забирались так глубоко в лабиринте перипетий Мира. Все, что было раньше, – обычная подготовка. Сбор декораций, наем актеров, пошив костюмов. Этот период подходит к концу. Действо скоро начнется.

– Вот только сценария у тебя нет. – Дормер почесал пах.

– Нет. Есть только наброски. Но раньше то была куцая стопка, а кульминация и финальный поклон тебе бы не понравились. Нашими силами теперь это огромный талмуд, с кучей действующих лиц и сюжетов. Какие-то страницы тлеют прямо на глазах, но вместо них добавляются новые. Идеальная пьеса. Вот к чему мы должны стремиться.

– Ничего идеального не бывает, кто-то все равно уйдет обиженным.

Себастьян сжал кулаки, против воли.

– Очень надеюсь. – Он помедлил. – Если тебе здесь так скучно, то можешь проводить больше времени на севере, чтобы не вызвать подозрений. Шаг туда, шаг обратно. Я позову, когда понадобится.

– Там еще скучнее, – мужчина поморщился, – север не изменился за годы.

Себ пожал плечами.

– Ты сам обрек себя на это, связал себя со снежными землями, вплетя мальчишку. Роль придется сыграть до конца.

– Ты вроде как дал себя уговорить.

– Со скрипом.

– Я был прав. Он ведь смог удивить тебя.

– Отравив чашку с соком. – Себастьян хмыкнул. – Велико деяние.

– Деяние, которое ты не смог предвидеть. О чем-то, а говорит. Парень сыграет свою роль, глупо спорить.

– Ты чересчур ему покровительствуешь. Роли бывают главные и второстепенные, плохие и хорошие. Мы не можем быть уверены, какая отведена мальчишке Рендалла.

Дормер отрешенно поковырялся в ухе, изучил палец после этого.

– Это ты слишком покровительствуешь деревенскому нытику. Даже сам выполз в люди, тогда, в Берегах. И погнал меня в западную клоаку.

– Надо ли жаловаться, благодаря мне тебе не надо трястись в седле неделями. – Себ раздраженно махнул рукой.

– Я его видел. Размазня. Полностью потерян в этом Мире. Дай такому сколько угодно указок – слепая мышь под половицей все еще слепая.

– Даже слепой грызун может прогрызть дыру в мешке, которая обречет целое поселение на голод.

– И все равно…

– Забудь. – Настойчивость Дормера была не к месту, Себастьян почесал переносицу. – Я знаю, что делаю. Или думаю, что знаю. Так или иначе, твой парень – отработанный материал. Судьба, конечно, свела его с интересными спутниками, но…

Он запнулся, северянин сощурил глаза.

– Отработанный, значит?

Молчание затянулось. Себ вздохнул.

– Да.

– Речь ведь не о том, что он белоголовый. – Дормер тянул слова, словно размышляя вслух. Себастьян почувствовал себя неуютно, пусть и знал, что он в безопасности. – У тебя все же было видение?

Он пожевал губы, но ответил честно:

– Да. Есть основания полагать, что свою роль он уже сыграл, выведя девочку. На этом все.

– Ну еще бы. Что ты видел на этот раз, ты мне, конечно же, не скажешь?

– Не стоит.

Белесые глаза превратились почти в щелки, покрытые шрамами руки замерли на коленях. Себ повел плечами.

– Только не говори мне, что такой головорез, как ты, привязался к мальчишке. У нас судьба всего Мира на кону, если ты забыл. Сосредоточься.

– Я крайне сосредоточен. – Внезапно Дормер ухмыльнулся. – Просто представил твое лицо, когда парень вновь выпутается.

Себ ответил молчанием. Нет, не выпутается.

– Окажусь прав, будешь должен мне золотой. – Северянин запустил пятерню в свои космы.

– А если нет? Мне деньги без надобности.

Мужчина наклонился вперед.

– Тогда просто наблюдай.

– Это я умею. Очень и очень хорошо.

Собеседник откинулся назад, распластался в кресле. Внезапно Себастьян ощутил усталость, словно и не отдыхал только что. Как будто и в самом деле мог устать, по-настоящему, не понарошку. Ему вдруг расхотелось, чтобы Дормер уходил.

Так они и сидели, молча, друг напротив друга. Северный головорез, уверенный в своих словах. И старый, как сам Мир, Себастьян, которого многие именовали изначальным, не понимая, что он просто пережиток прошлого, несущий на плечах свой груз и вину. И которого многие приравнивали к богу, не зная, что его никогда не существовало.

Глава 16. Беспечная обреченность

– Вот значит как. – Фрей облокотился на ограду.

– Да.

Сложив руки на груди, Райя уставилась на обитель, маячившую на горизонте. Если до этого она видела в ней искалеченный, пострадавший остов, ставший олицетворением тяжких времен, то теперь она чувствовала исходившую из той части города угрозу. Рик, в паре шагов от нее, явно предавался куда менее мрачным мыслям, отрывая от чахлого кустика листочки и отправляя их в беспечный полет с крыши.

В их жизнь наконец-то вплелось разнообразие, пусть и не то, которого она ожидала. После диалога с Байроном они дождались возвращения каждого из спутников и покинули Кошачий двор так быстро, как смогли. По словам Вернона, оставаться в обнаруженном церковниками месте было крайне неразумно.

Фрей не спорил, но теперь был не просто хмур: на его лице словно отпечаталась злость. Казалось, открой он рот – и вместо человеческой речи раздастся рык. Девушка не могла его винить, трактирщик лишился дома. И в глубине души каждый понимал: как бы ни развивались события дальше – вернуться уже не получится.

Теперь они коротали время в месте, выглядящем довольно одиозно, даже по ее меркам. С улицы это был обычный дом для людей среднего достатка. Три этажа, винтовая лесенка, на которую выходили узкие деревянные двери, ведущие в жилые комнаты. Коридоров и больших лестничных пролетов предусмотрено не было, за исключением чуть более просторной входной группы, кто-то даже положил перед лестницей веселенький коврик. Снаружи здание было выкрашено краской цвета известняка, а от оконных проемов тянулись уже знакомые веревки с разноцветными флажками и вывешенным на сушку бельем.

Был ли это подготовленный спектакль или в доме и правда жили обычные люди – Райя решила не спрашивать. Под их нужды бывший трактирщик отвел весь верхний этаж, две расположенные друг напротив друга двери вели в противоположные части здания. За ними скрывалось приличное количество жилых комнат, объединенных общей гостиной и проходной; каждый из их небольшой группы разместился с комфортом, невиданным ею со времен столицы.

Но удивившая ее часть дома скрывалась еще выше. На третьем этаже лестница не заканчивалась, а завивалась вверх, выводя на просторную крышу. Райя провела несчетные часы в садах, расположенных на разных уровнях столичного замка, но встретить подобное в черте Фарота было неожиданно. Черепичные края шли под наклоном, скрывая сад от ненужных взглядов с улицы и упираясь в витую ограду, предохраняющую от падения вниз. Ей она была примерно по пояс, но Фрей, без проблем усевшись массивной задницей на металлические перила, продолжал твердо стоять обеими ногами на земле.

Кто-то – видимо, тот же человек, что позаботился об этом на входе, – раскидал то тут, то там коврики, уже изрядно потрепанные погодой. Они, а еще расставленные в разных местах табуреты, предавали крыше сходство с помещением, в котором им устроил аудиенцию святой отец, пусть местное убранство и было куда более скудным. Чуть исправляли ситуацию растения, также скрывающие от чужих глаз и отбрасывающие приятную тень на залитое солнцем пространство.

Другие ее спутники рассредоточились по крыше, Вернон уселся прямо на коврик, наполовину утонув в обвивающем ограду плюще. Рик наконец оставил в покое куст и тоже уставился на раскинувшийся перед ними город. Гойб, явно нервничая, оперся на косяк ведущей к лестнице двери и нервно почесывал подбородок. Райя вновь повернулась к Фрею.

– Да. По его словам, ответы нас ждут там, где-то внизу. – Она ткнула пальцем в черную метку на горизонте.

– Чудесно. Знаешь, кто еще обычно «внизу»? Покойники. Закопаны в земельку, чинно и мирно. Только их обычно укапывают уже после смерти. А тут будет наоборот. Чистейшее самоубийство.

Рик почесал затылок.

– С одной стороны, да. С другой – мы выбирались и из куда более паршивых передряг.

– Выбирались, – Фрей поморщился, – а тут придется забраться. Нужно понимать, о чем вы говорите. Фактически город на военном положении. Но даже без этого обитель – самый защищенный объект во всем городе. А то, что вся верхушка отправилась в небытие, – так теперь страже нужно охранять куда меньше коридоров.

– Коридоры нам не нужны. Нам нужны подвалы.

– В которые придется пройти по коридорам. Ну, возможно, мой дорогой брат знает очередной отстойник на задворках города, который поможет проползти к цели в который раз.

Несмотря на описание, Райя посмотрела на Вернона с надеждой. Тот покачал головой.

– Не знаю. И если бы знал, то они-то точно под наблюдением. Обитель – это не городская стена, ставки куда более высоки. Уверен, Осфетид бережет свою задницу. И секреты тоже.

Гойб аккуратно вставил:

– Я понимаю, что это было озвучено уже неоднократно… Но что именно Байрон предложил?

– Ничего. Святой отец – наглядная иллюстрация того, какие люди добираются до вершины. Не сказав ничего и не предложив никакой помощи, он поставил нас в безвыходное положение. Меня.

– Из-за отца?

– Да.

Сложить два и два оказалось элементарно. Церковник знал, куда надавить. Было очевидно, что Вильгельм использует своего главного дипломата. Единственного, кого он мог отправить на подобные переговоры. Гидеона, ее отца.

Дальше начинались догадки, но Райе они категорически не нравились. Если Осфетид или кто-то из его окружения что-то задумал (а сомневаться в обратном не приходилось), то делегация окажется в эпицентре угрозы. Прямая ниточка, ведущая к Вильгельму, еще и призванная по инициативе Фарота. Двух мнений тут быть не могло.

К политическим играм добавилась и дремлющая под обителью неизвестность. Если Байрон был прав, то где-то в местных подвалах расположился ключ ко всем замкам, ответы на вопросы, которые висели в воздухе. Следующий этап в круговороте похищений, кратеров и предательств. Раньше, при первых же признаках опасности, всю грязную работу можно было перепоручить Морну и, сложив лапки, смотреть за развитием событий. Эта мысль нет-нет, а успокаивала. Но теперь… Райя понимала, что время больше работает не на них. И отступить не могла.

– Это очевидная манипуляция. – Вернон ногтем ковырнул нитку, торчащую из коврика. – Байрон вывалил на нас информацию такого рода, после которой любой разумный человек бежал бы из Фарота, сверкая пятками…

– Ага, только ворота закрыты, – вставил Рик.

– …или хотя бы самоустранился от любого участия в подобном. Он знал, что у нас нет никакого резона рисковать собой ради его догадок.

– Но резон нашелся.

– Да. Отправив главу дипломатического корпуса сюда, Вильгельм поступил разумно – я слышал, Гидеон способен договориться и со сворой бешеных собак. Но, сам того не зная, он создал прецедент и рычаг давления на его дочку. В столице явно все стоят на ушах после ее исчезновения, но точно не догадываются, где Райя на самом деле.

– Когда посылка Морну дойдет, если дойдет, будет уже поздно.

Райя так и стояла, слушая, как ее новые друзья обсуждают ее отца. Было в этом что-то безумное. Гойб вновь выразил сомнения:

– Вильгельм не уведомляет никого о своих действиях. Про отца Райи – догадка Байрона. Не более. Быть может, приедет не он.

– Приедет он, – услышав, как сипло звучит ее голос, девушка откашлялась, – я уверена. Знаю, как все устроено на верхних этажах Аргента. И знаю отца. Я была полной дурой, что не подумала об этом раньше.

Рик похлопал ее по плечу.

– Подумаешь. Твой отец, насколько я понял, только и делает, что катается между городами. С чего бы сейчас это должно закончиться чем-то плохим?

– Спасибо за поддержку, но белоголовых тоже привозят на рудники довольно регулярно. А вместо этого ты тут.

Если ее слова и прозвучали грубо, то Рика они явно не задели. Вместо этого он ухмыльнулся.

– Времена нынче интересные.

– Вместо того, чтобы лыбиться, парень, лучше еще раз расскажи о том, что услышал в то утро. – Фрей сплюнул с крыши, явно не беспокоясь о судьбе прохожих.

Белоголовый посерьезнел.

– Сначала меня поразило очевидное: тот, кто отдал распоряжение о постройке помостов, явно знал, что должно произойти. Материалы были заготовлены заранее, люди проинструктированы, бригады найдены. Единственное, на что хватило ума, – это не начать строить на пару дней раньше, хотя кому-то явно не терпелось. Мартин, тот человек из очереди, подтвердил все мои догадки.

– Иногда ты меня пугаешь, парень. – Вернон закатил глаза. – Кем надо быть, чтобы прицепиться к… Как ты там сказал? Качеству постройки?

– Не зря прицепился. – Рик покачал головой. – Плевать на качество. Но так не строят в полной панике, даже дойти до подобной идеи – разместить в городе места для выступления, на это нужно было бы время. А эти сцены выглядят так, словно проповеди с них будут литься годами. Тот, кто заказал их постройку, явно готовится к тяжким временам.

На это возражений ни у кого не нашлось. Тяжкие времена, по ощущениям, уже наступили.

– Но это лишь рябь на поверхности. Следом Мартин добил меня новостью, что на рассвете к нему заявился церковник.

– Тут-то все логично. – Фрей повел плечами. – Проповеди и церковь неразделимы, как первая юношеская любовь.

Услышав столь поэтичное сравнение, все уставились на мужчину. Тот смущенно моргнул.

– В общем, вы поняли.

– Любовь «неразделенная», а не «неразделимая», – Вернон внезапно хмыкнул, – но я понял, что смутило парня. Церковники не ходят сами по чужим домам, повелевая браться за ведро и мастерок. У этого святоши явно был необычный приказ.

– Вот именно. – Рик заложил руки за спину. – После таких новостей я поспешил во «Двор», чтобы узнать что? Правильно. Что нас почтил аудиенцией главный церковник всего города.

– И, пожалуй, второй на всем континенте.

– Тем более. А теперь как в детской загадке: складываем двух святош – того, который шлялся по Фароту тем злосчастным утром, и того, кто мог отдать такой приказ.

Все притихли. Гойб аккуратно возразил:

– Не обязательно. Кто бы ни мутил воду в Фароте, на его сторону могли легко переметнуться и священники. Игла тому подтверждение.

– Не спорю. Но исключать такую возможность нельзя. – Рик вновь отвернулся к горизонту.

Райя вмешалась:

– Если Байрон сам замешан во всем этом, то зачем ему просить нас о помощи?

– Помощи он просил в другом: пошарить в подвалах Осфетида. Кто-то вообще в курсе, какие отношения у этих двоих?

– Хорошие, – Райя нахмурилась, – были хорошие. Насколько могут быть в нормальных взаимоотношениях те, кто одновременно зависит и мешает друг другу. По традиции, да и по закону, правитель стоит выше святого отца, всегда. Но во внутренних делах фактически происходит паритет. Исключение – Вильгельм в Аргенте, ему подчиняется даже Урбейн, пусть и кривя лицо. Но! Когда нужно объединиться против столицы, верхушка любого города всегда заодно. Уж я-то знаю.

– Не в этом случае. – Вернон наконец отделил несчастную нитку от ковра. – Он был явно обеспокоен действиями Осфетида. Или же хорошо притворялся. О заказе помостов Байрон мог и вовсе не знать, во время нашего разговора он упоминал уличные проповеди без толики радости.

Вновь повисло молчание, по воздуху опять полетели листочки, брошенные на произвол судьбы рукой Рика. Наблюдая за ними, Райя в очередной прокрутила в голове диалог со святым отцом. Поймала взгляд белоголового. Тот вздохнул, повернулся к остальным.

– У меня есть очень стойкое предчувствие, что чем бы ни завершился этот разговор, мы все равно туда полезем.

– Мы? – Фрей задумчиво похрустел костяшками пальцев.

– Райя – точно. Я уже знаю этот взгляд, она не отступится. Семейные дела, – он вздохнул, – это мне тоже знакомо. Впрочем, неважно. К чему я веду? Она для себя все решила. И я тоже.

Заметил ли кто-то еще отголосок хищной улыбки в уголке губ? Девушка вздрогнула, но вместе с тем почувствовала прилив благодарности. Белоголовый продолжал разглагольствовать:

– Но это я. Мне терять особо нечего, если кто забыл. Со всеми остальными вопрос открытый. Многие из присутствующих явно принесут куда больше пользы, не ныряя с головой в омут событий.

Вернон махнул рукой.

– Я не отпущу на смерть парочку подростков. Хорошо, бывших подростков. Но переубеждать, как понимаю, смысла нет. Я с вами.

Фрей рыкнул:

– Я тоже.

– Я бы поспорил, – Рикард посмотрел на него, – нет смысла геройствовать. Мы не так давно знакомы, и у тебя большие кулаки, новый друг. Но из нас всех ты едва ли не самый ценный член команды. Если что-то пойдет не так, кто-то должен попробовать нас вытащить. А если не получится… Кто-то должен рассказать обо всем, что произошло или произойдет. Если город лишится главы сети осведомителей, то хаос только усилится.

Фрей мрачно оглядел присутствующих – ответом ему было молчаливое согласие. До этого вслух никто не называл его столь громким титулом, но все и так все понимали.

– Я все равно помогу. Чем смогу.

– Не сомневаюсь. – Белоголовый кивнул ему, повернулся к Гойбу.

– Я пойду, – мужчина поморщился, – это мой долг. Но нужен план. Хороший план.

– Хорошего плана нет. Даже просто плана. Но есть его зачатки.

Рик присел на корточки, взял из ближайшей кадки огромную горсть земли, высыпал на крышу. Начал чертить пальцем.

– Так понимаю, что схемы обители у нас нет?

– Нет. – Фрей присел к нему.

– Есть, – Гойб наконец отлип от стены, – здесь.

Все уставились на палец, который мужчина приложил к своему виску, словно взведенный арбалет.

– У тебя в голове схема коридоров обители? – Вернон с недоверием пожевал губу.

– Это мой долг, – упрямо повторил мужчина, – у меня хорошая память. Я достаточно осведомлен о Фароте… И много о чем еще.

Рик удовлетворенно посмотрел на него, словно только что разглядел в вечно осторожном спутнике что-то новое.

– Нарисуешь?

– Примерно могу. Но толку чуть, я же все равно иду с вами. И никакой рисунок не отобразит маршруты стражи и закрытые двери. Этого в моей голове нет, последний раз я был в обители давно. Очень-очень давно.

– Замки не проблема. – Рик повозил пальцем в грязи.

– Стража тоже, – Вернон вытянул ноги перед собой, – тем более они не ходят группами по пять человек. Байрон дал нам часы смены караулов и примерные маршруты.

Гойб присел к ним, Райя против воли закатила глаза. План, составленный на кучке грязи из горшка. Это как нельзя лучше отражало ситуацию, в которой они оказались. Мужчина морщась провел несколько линий.

– Долго ходить по этажу не придется. Вот главный вход… Площадь перед замком, западный сад… Так и вот так… Вот тут кладовые…

Под его пальцем рисунок оживал, пусть и оставаясь малопонятным стороннему наблюдателю. Райя встрепенулась.

– Байрон примерно описал, чего ожидать. По его словам, искать нужно как раз в этой области. А кладовые замка имеют несколько уровней.

Рик прищурился.

– Я наблюдал за обителью какое-то время. Если это площадь, а это те ворота, через которые вкатываются повозки… Правильно понимаю, что кладовые находятся ниже уровня земли из-за прохлады?

Гойб кивнул:

– Да.

– И там, вероятно, есть спуск еще ниже?

– Да. Я покажу. Надеюсь, его не завалили за прошедшие годы.

– Отлично. Импровизация – это мое любимое. А эти двери выходят прямо на запад?

Мужчина вновь кивнул. Рик прищелкнул грязными пальцами.

– Тогда поздравьте. Есть… Назовем это зачатками плана.

– Излагай.

– Эта мелкая постройка, – белоголовый ткнул пальцем в мелкий квадратик, нарисованный на земле, – что в ней?

– Сейчас? Не могу знать. Вроде как раньше это был домик для слуг. Он соединен с первым этажом, для быстрого доступа.

– Тогда все логично. Вдоль него тянется очередь, та самая.

Райя знала эту ухмылку. С тем же лицом, в той же позе белоголовый схематично расчертил для них план, после которого фаротский рудник взлетел на воздух.

– И что с очередью? – Вернон приложил кулак к груди в ироничном салюте.

– Людей много. И там жарко, по-настоящему жарко.

– Да, лето в этом году явно не спешит покидать нас.

– Кто-то пробовал часами стоять под палящим солнцем без возможности отойти куда-либо или даже попить воды? А я провел там несколько дней. Среди людей, которые стоят, чтобы черкануть крестик на бумагах, заведена милая традиция: кто-нибудь регулярно падает в обморок, перегревшись до изнеможения. Чаще всего это женщины.

Он посмотрел на Райю. Она устало потерла переносицу.

– Ну упаду я в обморок. И?

– Служащие замка уже привыкли: всех, кому стало плохо, относят сюда. – Он вновь постучал пальцем по квадратику на земле. – Там приводят в чувство и отправляют… Домой? Где живут люди, дома которых исчезли в огромной черной воронке?

– На улице? – Вернон безмятежно пожал плечами. Райя посмотрела не него с негодованием. – Что? Девочка, мы тут трудимся ради всех этих людей. Могу позволить себе немного злой иронии.

– Прибереги злость. Когда Райя изобразит недомогание, – Рик кивнул ей, – то рядом должен оказаться кто-то из нас. Думаю, лучше всего, если это будешь ты. Дядюшка или что-то в таком духе. Основная цель: вы оба должны оказаться внутри пристройки.

Мужчина понимающе кивнул:

– А после…

– Очень надеюсь, что комната, в которой вы окажетесь, не набита десятком стражников. Впрочем, с чего бы? Скорее всего, там посменно ютятся несколько слуг, которых регулярно гоняют в замок.

– Я справлюсь.

– Обойдемся без убийств. – Райя предупреждающе подняла палец.

Вернон хмыкнул, но кивнул. Белоголовый вздохнул.

– Да, поэтому с тобой не пойду я сам. А то все время что-то случается… Да и в очереди я уже настоялся.

– Обойдемся парой шишек и синяков.

– А ты, – Гойб указал на схему, – хочешь войти тут?

Рик посмотрел на него с уважением.

– Мы. Да. Эта часть периметра вся поросла садами. Нам нужно будет просочиться на территорию. – Он помедлил. – В себе я уверен. Ты справишься?

Мужчина поморщился, но одними губами ответил:

– Да. И даже подскажу как.

– Отлично. Нам нужно будет пройти часть этажа, – палец метался по грязи, – и встретиться здесь с Верноном и Райей. Кладовые помещения точно будут заперты, но я справлюсь. Какое тут расстояние?

– Около пары сотен шагов.

– Преодолеем их, и останется пустяк. Обнаружить то, о чем нас предупредил Байрон.

Фрей цыкнул зубом.

– Что насчет пустяков до этого? До кладовой нужно добраться незамеченными, секундная тревога – и все кончено. Слуг в пристройке нужно будет связать и упрятать подальше. Правильно понимаю, что вам придется идти днем?

– Да. К вечеру жара спадает и очередь рассасывается.

– Угу. А значит, по пути придется молиться, чтобы в нужных коридорах не начали сновать стражники. Твой план, мальчик, шит белыми нитками. У тебя есть другие идеи, запасной вариант?

Белоголовый покачал головой.

– Честно сказать…

– …все его планы такие. – Райя зевнула так, что едва не вывернула себе челюсть. Но за внешней беспечностью скрывалась смертельная усталость. И страх. – Но раз так, зачем разделяться? Можем пройти через этот проход все вместе, – она тыкнула пальцем в схему, – к чему все это представление с обмороком?

– Не клади яйца в одну корзину. – Рик покосился на трактирщика. – Если у кого-то из нас схватят, даже в случае тревоги…

– …у другой группы останется шанс.

Фрей выругался, Гойб выглядел так, словно едва сдерживается, чтобы не уйти прямо сейчас. Лишь Вернон выглядел безмятежно, но задал резонный вопрос:

– Допустим, мы пролезем в обитель, каждый со своей стороны. Успешно встретимся внутри и проникнем в кладовую, не попавшись на глаза слугам и стражникам. Убедимся, что неведомый проход в подвалы все еще там. После чего и правда найдем какой-нибудь секретный кабинет с ответами на все вопросы. – Рик хмыкнул, мужчина посмотрел на него. – Допустим, что нам все это удалось. Что дальше? Просто выбежим из обители на улицу. размахивая полученными сведениями?

Все уставились на Рика, который, в свою очередь, повернулся к бывшему трактирщику. Тот вздохнул:

– Придумаем что-нибудь. Бежать от полка стражников по улицам Фарота точно не придется. Но из обители вам придется как-то выбираться самим.

Они просидели на крыше несколько часов. Не выдержав, Фрей, ругаясь, сходил на жилой этаж, принес стопку пергамента и уголек. Бумаги все равно расстелили прямо на земле, предварительно перенеся на них расчерченный на грязи план и сметя его в сторону. Гойб дополнял схему, Рикард стирал и вновь расчерчивал путь, по которому они пройдут в замок. Райя и Вернон припомнили все полученные от Байрона сведения, каждая заметка была бережно перенесена на светлый лист. Постепенно исправлений стало меньше, а дополнения исчерпались. Рик устало отбросил уголек в сторону, откинулся назад, привалившись к ограде.

– Когда? – Вопрос Гойба разнесся по крыше. Но ответ все и так уже знали.

– Завтра? – Райя нервно оглядела присутствующих. – У этих людей и так больше недели форы. А по словам Байрона, времени почти не осталось. Мы пойдем завтра.

Фрей сложил могучие руки на груди, но поза выражала молчаливое согласие. Здоровяк молвил:

– Пусть так. Советую всем как следует подготовиться, у вас есть сутки в запасе.

– Тогда прошу прощения, – Гойб поднялся на ноги, – я покину вас прямо сейчас.

– Я тоже. Много чего нужно сделать. Увидимся ночью.

– Один момент. – Вернон не сделал попытки встать, лишь оглядел каждого из присутствующих, ветки кустов вокруг него заколыхались. – Я узнаю эти настроения, которые сейчас гуляют в нашей компании. Беспечная обреченность. Когда люди с улыбкой обсуждают вещи, которые любого другого привели бы в ужас. Помните, что каждому из вас есть что терять, – он посмотрел на Рика, – даже если кажется иначе. Давайте постараемся выбраться живыми. Все, без исключений.

Белоголовый замер. Гойб, кивнув, выскользнул на лестницу, Фрей следом. Райя отвернулась, срез обители вновь бросился в глаза. Ее всю жизнь готовили к посещению подобных мест, вот только внутрь она должна была въезжать на карете. Вроде бы кучу месяцев назад, а на самом деле совсем недавно, на излете лета, так и было. Тогда Стомунд снабдил ее сведениями столь пресными, что их можно было сравнить с горсткой сухарей, оставшихся после крестьянской трапезы. Оказалось, что людям, выходящим из кареты, пускают пыль в глаза и отправляют восвояси.

Вернуться обратно в обитель она собиралась уже другим путем. Посмотрим, что получают те, кто не идет проторенной тропой, а прокладывает свою собственную. Главное, чтобы наградой не оказался нож у горла, – тут она была полностью согласна с Верноном.

Но как бы Райя ни храбрилась, червячок страха продолжал роиться где-то в мозгу. Обреченный белоголовый и горстка агентов Морна, которые всю жизнь провели вплотную к изнанке общества. И рядом она, взращенная в столичных покоях высокородная, впервые узревшая смерть в момент, когда спица вышла из правого глаза Рокота. С тех пор произошло много всего, но открывшаяся ей темная сторона Мира все равно чувствовалась инородной. Словно она была не на своем месте. И это пугало больше, чем самый наточенный нож.

Обернувшись, она увидела, что Вернон успел покинуть крышу следом за всеми. Рядом остался только Рикард; казалось, он не замечает ее, привалившись спиной к ограде и уставившись прямо перед собой. Но, будто почувствовав на себе взгляд, белоголовый вздрогнул и рывком поднялся на ноги. Криво улыбнулся.

– По твоему лицу можно подумать, что нас уже всех схватили и засунули к церковникам в подвалы, сидеть в колодках.

– Какой толк? В подвалы мы придем сами, – девушка вздохнула, – если получится.

– Ага. А колодки уже давно и так есть, – он указал себе на шею, – поэтому не переживай. Мы отправляемся туда, чтобы сбросить оковы, а не приобрести.

Она посмотрела внимательнее.

– Ты заметно приободрился. В чем дело? Чувствуешь, что разгадка снятых ошейников все ближе?

– Да. И нет.

Внезапно юноша помрачнел, оперся на ограду рядом.

– Карпетский вор.

– Что?

– Так я называю настоящего себя. Того Рикарда, который сидит где-то внутри, запертый на замок. Но створки двери не прилегают друг к другу так плотно, как хотелось бы. Вглядевшись в щель посередине, можно увидеть прижатое к ней лицо человека, который нет-нет, а напоминает о своем присутствии.

– Как тогда, с Иглой?

– И не только. Иногда дверь приходится приоткрыть. Но чаще я просто чувствую то, что происходит за ней, против воли. И сейчас карпетский вор в восторге. Это прорывается наружу, я ничего не могу с этим поделать. Безумная, самоубийственная вылазка в темные подвалы фаротской обители – это ровно то, что может заставить настоящего Рика трястись от восторга. – Он запнулся, поморщился. – А что хорошо ему, обычно плохо для всех остальных.

Белоголовый впервые рассказал о своем естестве так прямо. Райя, подчинившись внезапному порыву, отщипнула жухлый листик от ограды, отпустила на ветер.

– Знаешь, что я думаю? Кто из вас настоящий – решать тебе.

– Я стараюсь. Но из всех передряг пока что нас вытаскивал он.

– Так кажется. Я знаю, с кем я жила в доме Тиридат. И кто провел нас под этой землей, – она пальцем указала на улицу, – и не карпетский вор решил помочь мне тогда, в лесу. И помогает до сих пор.

Рик вновь улыбнулся, но веселья в этой улыбке не было.

– К слову о Тиридат. За пару дней до ухода, помнишь? Мы обсуждали осмотрительность. И сдержанность.

– Ага. Похоже, пока что не получается соответствовать собственным словам? – Райя повела плечами. – Зато мы добрались сюда.

– Да. Помнишь, что я говорил про вероятности? Тогда, после ухода Ловчего?

Девушка нахмурилась.

– Что они сброшены? Или что-то в таком духе.

– Да… Сейчас мы вновь на пике. Остается надеяться, что везения хватит на завтрашнюю вылазку.

– Позови карпетского вора обратно, он хотя бы не впадал в меланхолию. – Райя запнулась. – Извини. Мы справимся. И дело не в везении.

– Пусть так. Возьми это.

Рикард повозился за пазухой, выудил на свет мелкую книжку, протянул ей. Дневник Пинкуса. Райя замерла, но приняла вещицу, мягкая обложка легла в ладонь.

– С чего вдруг?

– Избавляюсь от имущества.

– Что?

– Неважно. Пусть побудет у тебя. Я и так ношу на себе слишком многое. – Белоголовый странным, почти нежным касанием погладил себя по поясу, где, как она знала, покоились ножны. – Фрей прав, времени на подготовку не так много. Увидимся вечером. И выше нос.

Она не успела ответить, Рик развернулся и быстрым шагом вышел на лестницу, лишь мелькнула на ступенях белесая макушка. Поняв, что так и стоит с дневником на ладони, Райя опустила руку. Бросила последний взгляд на обитель, развернулась, чтобы уйти, но услышала тихий хруст под сапогом. Опустив глаза, она увидела раздавленный уголек, тот самый, которым спутники вычерчивали план завтрашней вылазки.

Помедлив, она наклонилась, аккуратно подняла уцелевшую половинку. Пальцы окрасились черным, но то могло волновать высокородную даму и сотрудницу дипломатического корпуса. Девушку на крыше это ни капли не задевало. Сделав пару шагов, она уселась на коврик, привалилась спиной к стене. Пролистала дневник Пинкуса, задержав взгляд на кучке странных значков, остановилась на пустом развороте в самом конце. А затем принялась писать.

Есть некая прелесть в структурировании, осознании списка действий, которые предстоит предпринять на пути к цели. Меньше суток на подготовку? Без проблем. Пусть кто-то из ее спутников точит ножи и бросает мрачные взгляды на проходящих мимо стражников, словно предвкушая неизбежную схватку. В последнее время в жизни и так было слишком много хаоса.

Строчки появлялись на листке одна за другой. Когда был выведен последний пункт, солнце уже начало клониться к закату. Райя удовлетворенно оглядела свое творение. Она намеренно выхлестывала грубые, рубленые фразы, написанные простым почерком, столь непохожие на ее обычные отчеты.

Ведь образ всегда должен соответствовать наполнению.

Глава 17. На краю

Кровь продолжала толчками вытекать из бедра. Лезвие холодило кожу, женщина уперлась коленом в его спину, удерживая второй рукой за плечо. Ситуация была проста и понятна: дернешься – умрешь.

Где-то в стороне бесновались лошади, из их глоток вырывался беспокойный хрип. Дым окончательно отступил, взгляд юноши забегал по каменной площадке. На границе зрения замер Парацельс, целитель в схожей позе стоял на коленях. Нож не был прижат к старческому горлу, вместо этого удерживающий его человек лениво покачивал оружием, рука была опущена.

Ани лежала ничком ровно напротив, в дыму она инстинктивно пыталась отползти как можно дальше от края. Третий противник прижимал ее коленом к земле, не давая подняться, щека девушки покоилась на поросшем мхом камне. Двигались лишь ее зрачки, перебегающие с внезапно объявившихся врагов на спутников и обратно.

Сэта нигде не было. Еще два человека, мужчина и женщина, стояли чуть правее от Эдвина, держать им было некого. На глазах юноши оба перезарядили небольшие, с пару ладоней размером арбалеты и перевесили их на пояс. Вместо этого на свет появилось по паре ножей, по одному в каждой руке. В преддверии возможной схватки никто из них явно не собирался терять мобильность, плато не располагало к широким взмахам мечом. Несмотря на кошмар ситуации, Эдвин поразился: почему они не взяли ни одного копья? На этих узких проходах то было бы незаменимое оружие…

Одеты все эти люди были примерно одинаково: темные узкие штаны для верховой езды были заправлены в сапоги, на груди были застегнуты на все пуговицы походные жакеты. Лиц они не скрывали, лишь придавившая Ани к земле женщина повязала на голову нечто, похожее на черный платок, из-под него выбивались каштановые пряди.

Двое, перезарядившие арбалеты, явно приходились друг другу родственниками. Оба были почти одного роста и щеголяли темными как смоль волосами. Нос и щеки у девушки покраснели и шелушились, как у человека, который не привык проводить много времени на солнце. Мужчина, вот это неожиданно, был слеп на один глаз. Здоровый зрачок бешено вращался в глазнице, обшаривая окружающее пространство, словно ожидая атаки в любой момент. Эдвин внезапно ощутил прилив безумного веселья, нож чиркнул по коже. Этому ублюдку даже прищуриваться не пришлось, чтобы отправить арбалетный болт на встречу податливой плоти. Проклятье, как же больно!

Ту женщину, что крепко удерживала его за плечо, он не видел, а последний противник, держащий Гааза, был самым тучным из всех, не крепким, а именно пухлым. Итого: двое мужчин и три женщины. И семь ножей и пара арбалетов. И это только в зоне видимости. Юноша сжал зубы.

– Лис? Не испытывай мое терпение. Я бы могла угрожать и дальше, но время работает не на тебя. Мальчишка теряет кровь. Можем подождать еще немного, но если ты не вылезешь из норы, в которую забился… Придется начать с него.

Женщина говорила медленно, чуть с хрипотцой. Чеканила слова, будто зачитывала постулаты из писания, а не перечисляла угрозы. Эдвин интуитивно определил ее как главную в группе, на лицах ее спутников не дрогнул ни один мускул. Каждый выглядел донельзя сосредоточенным и не терял осмотрительности несмотря на то, что противниками были юноша, старик и молодая девушка. И Сэт. О трюках старого вора им явно было хорошо известно.

– Я посчитаю до трех, так ведь принято, правда? Если ты не появишься прямо передо мной, вон на том пятачке, с пустыми руками, то я надавлю на это детское горло. А потом мы перейдем к старику. Девочка будет последней, сам понимаешь, восточный этикет. Не планирую отклоняться от него даже в такой ситуации. Один.

Последнее слово влетело в уши, как гвоздь входит в крышку гроба. Несмотря ни на что, мозги Эдвина начали ворочаться с невиданной скоростью. Если эти люди с востока и во главе у них стоит женщина…

– Два.

…то они явно встретили тех, о ком Сэт и Гааз упоминали ранее. Войско Веллестеран, именуемое…

– Три.

…крыло Теодоры.

– Достаточно.

Сэт возник прямо перед глазами, ровно на указанном пятачке. Никаких эффектных появлений, вор просто материализовался из воздуха. Ровно так же он уже делал в таверне Флориана, но вне схватки появление человека из ниоткуда выглядело еще более безумно. Ани видеть вора не могла, лишь слегка дернулась при звуке его голоса, но Парацельс явно впервые узрел перемещение со стороны, зрачки старого врача расширились.

– Не думал, что крыло опустится до угроз невинным людям. – Сэт продемонстрировал пустые ладони, после чего сложил руки на груди.

– Не смеши меня, – хватка на плече не ослабла, – если они путешествуют с тобой, то явно не столь невинны. Внешность часто бывает обманчива.

– Значит, правда. – Обернувшись, девушка в платке смерила вора взглядом. – Какая она? Та сторона?

«Так себе».

– Рано или поздно сама узнаешь. – Вор продолжал смотреть куда-то чуть выше Эдвиновой макушки.

– Если кто-то и уйдет сегодня в небытие, то явно не мы. – У пухлого оказался неожиданно низкий голос. – Тебе не стоило изменять себе и начать набирать спутников.

Одноглазый поддержал его:

– Переместился бы за ближайший камень и был таков…

– Видишь, какого о тебе мнения другие люди, Лис? – Внезапно Эдвину показалось, что за чеканкой слов в речи главной скрывается бесконечная грусть. – Но я-то знаю, для военного, даже бывшего, нет ничего важнее своих людей. Ты не сможешь переступить через это, даже будучи мерзким ворюгой. Так что ребята правы только в одном: стоило и дальше путешествовать одному.

– Тогда бы я был уже мертв.

Казалось, ответ Сэта ввел крыло в некоторое замешательство. Брат с сестрой переглянулись, пальцы на плече Эдвин чуть разжались.

– Старый лис принимает чужую помощь и даже признает это? Очень мило.

– Чего ты хочешь, Далия? – Голос вора звучал донельзя устало.

Теперь речь женщины казалась задумчивой:

– А ты как думаешь? Из-за тебя мне пришлось покинуть Теодору, а я не очень люблю путешествовать, сам знаешь. Еще и скакать пришлось так, что задница стерлась о седло.

– У Веллестеран кончились люди, которых можно отправить разгребать мусор? – Внезапно в голосе Сэта прорезалась ирония.

– Скажем так: кончились люди, которым можно доверять. Ты же ведь даже не знаешь, что конкретно украл, правда? – Выждав небольшую паузу, женщина вздохнула. – Да, и правда. Глупый старый Лис. Медальон при тебе?

Небольшая задержка, пока вор обдумывал ответ, была заметна лишь Эдвину.

– Да.

– Чудесно. Но ты успел забраться довольно далеко, обратный путь будет ужасно неблизким.

– Не планировал возвращаться на восток в ближайшие годы.

– Не тебе решать. Особенно покуда ножи моих людей лежат на горле у твоих. У меня прямой приказ Веллестеран. Она желает получить обратно не только медальон – ты отправишься с нами. Твоих друзей тоже придется взять с собой, лошадей хватит на всех. Веди себя мирно, и все доберутся до Теодоры в целости. А если нет… Помни, что у тебя лишь три возможности ошибиться. Или две. Я почти физически чувствую, как мальчик слабеет.

Это была неправда. Эдвин не слабел, наоборот, боль в ноге отошла на второй план, а диалог Сэта и Далии внезапно захватил его. В тот же момент он словно ощутил, как кровь бежит по венам, прочувствовал каждую частичку своего тела. Пока женщина не упомянула его в разговоре, юноша даже не замечал этого, но внезапно осознал: казалось, тело само готовится к схватке.

Юноша облизнул губы. Готовься или нет, тренировок с Сэтом явно было недостаточно, чтобы выступить против пяти человек с оружием. Даже если вор возьмет на себя четверых. Он задержал взгляд на Ани, волосы торговки растрепались, темный глаз посмотрел на него.

«Плоть слаба».

Шепот будто выплевывал слова сквозь зубы. Происходящее ему явно не нравилось.

– Как вы нас нашли?

– Не стоит бегать по проторенным тропам, Старый лис. Мы направили запрос в Аргент, но не получили ответа. Будь проклят Морн. К счастью, тебя хорошо помнят многие вояки, квартирующиеся в Теодоре. Ничего удивительного, шлейф из боевой славы… Ты очень спешил в столицу и выбрал кратчайший из всех путей. А сразу несколько человек предположили, что ты двинешься через твердыню Ашелии. Оставалось лишь успеть.

– Невозможно.

– Но, как видишь, мы тут.

– Нитка вошла в игольное ушко. – Девушка с обгоревшим лицом хрипло прокашлялась, смысла поговорки Эдвин не понял. – Можно я его расстрою?

Вопрос был произнесен в воздух, и, не дождавшись ответа, она продолжила:

– Мы видели, как вы начали спуск. Наблюдали твою спину в кожаном жилете, Лис. Представляешь, пересечь половину континента без надежды на успех и успеть именно в такой момент?

На лице Сэта не дрогнул ни один мускул, девушка наконец закончила злорадствовать:

– Оставалось лишь бросить лошадей наверху и быстро спуститься по пешеходной тропе. Окажись ты здесь на день раньше, и все было бы кончено. Не повезло, правда?

Эдвин уже научился определять настроение главной по хватке на плече. Далия слегка перебрала пальцами, разглагольствование подчиненных ее явно не радовало. Но женщина предпочла смолчать. Может, надеялась вывести вора из равновесия? Вместо этого тот тихо ответил:

– Когда люди катились по этим уступам, с ног до головы покрытые кровью и грязью… Даже тогда дисциплина в наших рядах была куда выше, чем в твоем отряде, Далия.

Девушка с шелушащейся кожей оскалилась и открыла рот, чтобы ответить, но главная наконец вмешалась:

– Биайна, достаточно. – Та захлопнула пасть, однако продолжала буравить вора недобрым взглядом. Ее одноглазый родич ухмыльнулся, но больше для виду.

Парацельс внезапно подал голос:

– Позвольте мне осмотреть Эдвина. Бежать тут все равно некуда, только вниз с уступа. Нужно остановить кровь и обработать рану.

Казалось, к концу фразы у целителя кончился воздух в легких, последние слова он произнес хриплым шепотом. Пухлый криво ухмыльнулся, но хватку не ослабил. Юноша не увидел, а почувствовал, как Далия покачала головой.

– В любой другой ситуации я бы сказала да, мы не плохие люди. Но сейчас ваши жизни в руках Старого лиса. Стоило дважды подумать, прежде чем отправляться с ним вместе.

– Не плохие люди? – Голос Ани звучал надтреснуто, хотя даже так Эдвин явно прочувствовал весь вложенный в вопрос сарказм. Ой зря… Девушка в платке для порядка надавила чуть сильнее.

– Именно так, девочка. – Теперь Далия и не пыталась скрыть тоску. – Может, тебе сложно в это поверить, но эпоха диктует свои правила. Если хочешь обвинить кого-то – вини Лиса. Он залез туда, куда не следовало, и выкрал то, что должно было оставаться неприкосновенным.

– Медальон… Почему он так ценен?

Эдвин не узнал собственный голос. Он почти физически чувствовал, как время утекает, будто песок сквозь пальцы. Но женщина за спиной явно знала многое, куда больше, чем сам Старый лис. Слова сорвались с языка сами, слишком долго они ходили в потемках, сами не зная, ради чего несутся вперед. Веко вора едва заметно дернулось, словно заменив предупреждающий жест, который он явно хотел изобразить, но не мог на глазах у всех.

– Мальчик… Эдвин? Неважно. Мне больше нравилось, когда ты помалкивал. Что касается медальона… Я бы разделила понятия ценности и опасности. Может, сам подашь голос и расскажешь? – Она внезапно вновь обратилась к Сэту.

Впервые на лице вора отразилось нечто, похожее на замешательство. Он моргнул, обвел взглядом присутствующих, опять уставился на Далию.

– На вопрос парня тебе придется ответить самой.

– Меньше будешь знать… – В этот раз в голосе главной и правда слышалось облегчение; казалось, что неосведомленность вора была для нее правда важна. – Стоило поинтересоваться, что именно крадешь, Старый лис. Но я рада, что ты столь исполнителен, во всех аспектах.

Их диалог напоминал обмен загадками. Эдвин облизнул губы и тут же вздрогнул, надеясь, что Далия примет резкое движение за обычный испуг. Внезапно он понял, что беспокоит главную на самом деле. Плевать она хотела на то, сколько людей Сэт потащил с собой. И то, что медальон при них, она тоже не сомневалась, Старый лис выполнял свою работу добросовестно. Но не совсем…

– Мы слишком задержались. – Одноглазый обронил скупой намек.

– Не спорю. – Далия перехватила нож поудобнее. – Лис, пора выдвигаться. Я скучаю по восточным ветрам. В Срединных землях было слишком жарко.

Вор молчал. Не делал попыток уйти на ту сторону или броситься на врагов. Но молчал. Эдвин понял, что впервые у Сэта нет хорошего плана. Того самого, при котором все выживают. Это понимали все на плато. Противники напряженно хмурились в ожидании, но явно не сомневались в исходе. Гааз, бледный как покойник, не отрываясь смотрел на Лиса, словно пытаясь по воздуху транслировать ему собственные мысли. Юноша легко мог представить, о чем думает старый целитель. Не нужно геройствовать. Из глаза Ани выкатилась едва заметная слезинка. Задним умом он осознал, что нога больше не болит.

Пухлый обронил, обращаясь к главной:

– Говоришь для таких, как он, самое ценное – люди? Сейчас узнаем. – Он повернулся к Сэту. – Просто моргни и окажись в какой-нибудь глуши, подальше отсюда. Давай, это решит все проблемы.

Да, о талантах вора эти люди были осведомлены. Но явно не осознавали, что у всего есть свои пределы. Или нет? События последнего дня в Вествуде мигнули в голове яркой вспышкой.

– Мы все равно нагоним тебя, Старый лис. – Девушка с шелушащейся кожей нахмурила брови. – Но больше не будет обузы, которую ты потащил с собой.

Будто подыгрывая ее словам, девушка в платке перехватила нож поудобнее. Лис продолжал молчать. Ведь они знали то, чего так боялась, но пока не осознала Далия. Эдвин буравил вора взглядом, зная, что тот все понимает.

Быть может, Сэт бы так и сделал, в другой ситуации. Просто шагнул бы прочь, оставив на произвол судьбы каждого из них. Ведь контракт должен быть выполнен, а заказ доставлен.

Вот только иди все как по маслу, никто бы из них не оказался на этом плато. Но вор оступился там, где не ожидал никто. И гладкая позолоченная безделушка сейчас лежала у Эдвина в кармане пропитанных кровью штанов. И не потому, что он желал себе подобной судьбы. Просто главное условие не было выполнено. Медальон все же потрогал голыми руками один юный дурак.

Он вдруг ясно осознал, что некоторые вопросы главной были обращены вовсе не к Сэту. Просто она выбрала неправильного собеседника. Потому что тот, кто мог дать ответы, которых Далия так опасалась, пока не мог говорить в полный голос. Но лишь пока.

– Хорошо, я согласен.

Вор опустил руки, принимая правила игры. Хватка на плече чуть ослабла, остальные противники отреагировали по-разному: кто-то нахмурился, у некоторых на лице проступило удивление напополам с облегчением. По щеке Ани скатилась вторая слезинка, догнав первую.

«Я против».

– Я против.

Последние слова они произнесли в унисон, Эдвин не знал, чей голос разнесся по плато: шепота или его собственный. А потом Мир взорвался.

Эффект был таким, словно прямо под ним разорвалась пороховая бочка, только без огня, дыма и осколков. Земля сотряслась, камни покатились с утеса. Людей разметало по каменной площадке невидимым потоком силы, чужая рука наконец исчезла с плеча. Темноволосые брат и сестра просто исчезли из Мира, они не удерживали никого из спутников и стояли ближе всего к краю, обоих моментально унесло куда-то вниз, к далекой земле. Далию отбросило в ту же сторону, нож, только что прижатый к горлу юноши, со звоном покатился по земле.

Всех остальных тряска толкнула в сторону пешеходной тропы. Проще всего пришлось Ани, она и так лежала почти плашмя и лишь покатилась в ту сторону под неудержимым напором. Девушку в косынке с нее просто сдуло, она с хрустом впечаталась в каменную породу и со стоном сползла вниз. Гааза и пухлого мужчину унесло в ту же сторону; к счастью, противник смягчил падение, и целитель замер на четвереньках, очумело тряся головой.

А Сэт… Эдвин в очередной раз убедился, что мало найдется столь надежных людей. Вор не тратил времени на раздумья. Едва неудержимая сила понеслась в его сторону, вор исчез с пятачка, на котором стоял все это время. Одно движение век, и он возник прямо над валяющимся навзничь толстяком. Блеснул подобранный с земли нож, пухлый ушел в небытие.

Эдвин бросился вперед, инстинктивно схватил оброненное Далией оружие, в глубине души осознавая, что сам не понимает, что с ним делать. Адреналин бурлил в крови, но нападать внезапно стало не на кого. Он подкатился вплотную к Ани, схватил ее за плечо, перевернул.

– Ты в порядке?

Дыхание девушки сбилось, на лбу виднелись мелкие раны, нанесенные разлетевшейся каменной крошкой. Но она вяло кивнула, хлопая ртом, словно выброшенная на берег рыба. Вор, не тратя время, помог подняться Парацельсу, тот пострадал меньше всех, хотя все еще был крайне бледен. Юноша оглянулся вокруг.

Удивительно, но лошади были целы благодаря тому, что стояли чуть в стороне. Лишь хрипели и бесновались пуще прежнего. Девушка, до этого удерживающая Ани, постанывая, лежала у стены, не предпринимая попыток встать. Труп пухлого валялся неподалеку, больше никого из противников вокруг не было. Где же Далия? Упала вниз? Они переглянулись с Сэтом и, не сговариваясь, подобрались к краю.

Юноша наконец смог увидеть ту, что держала нож у его собственного горла. Главная была куда старше собственных подчиненных, на вид ей было лет сорок. Благородное лицо прорезали морщины, но это не делало ее старой. Скорее мудрой. В темных, вороньих волосах виднелись седые пряди, лицо покрывал загар, явно приобретенный в бесконечной гонке по Срединным землям. Крупный нос с горбинкой и тонкие губы довершали картину, придавая лицу оттенок высокородности.

Женщина мертвой хваткой цеплялась за камни, но ее туловище на три четверти висело над пропастью. Костяшки побелели, а под пальцами обозначились борозды, пара ногтей отлетела напрочь. Далия успела ухватиться за жизнь даже под ударом невероятной силы. Эдвин внезапно кивнул, как бы отдавая должное чужому мастерству. Словно почувствовав это, Далия подняла на него глаза, неожиданно пронзительно голубые. Голос звучал хрипло от натуги:

– А я-то думала, зачем Лис таскает с собой какого-то мальчишку.

Она сползла еще немного, торопливо задвигала губами, будто пытаясь успеть выговориться напоследок:

– Не увидела очевидного… Мальчик, во имя всех изначальных…

Притяжение наконец взяло верх, потащив ее в бездну. Резким движением Сэт ухватил женщину за запястье и, сжав зубы, удержал ее от падения. Замер, уперевшись ногами в камень. Ноги Далии болтались над пустотой. Та даже не вскрикнула, лишь вновь подняла голову.

– Это все неважно… Теперь неважно. Зачем ты передал медальон мальчику?

– Так получилось.

– Паршиво получилось, Старый лис. – Женщина внезапно оскалилась. – Теперь лучшее, что ты можешь сделать, – это скинуть его вслед за мной. А затем спуститься и добить камнем для верности.

Эдвин не ощутил ненависти, лишь бесконечную усталость.

– Если бы твои люди хотели меня убить, то нужно было целиться выше.

Он посмотрел на собственную ногу: в штанине образовала дыра и натекла куча крови, но рана уже успела зарубцеваться. Будет над чем подумать на досуге. Далия этого словно и не заметила, лишь прошептала:

– Я дала приказ стрелять на уровне ног. Мы не убийцы. А вы все – лишь рычаг давления на вора. Способ удержать того, кто ходит по недоступным обычным людям путям. Так я думала…

– Не убийцы? Сложно в это поверить, особенно теперь. – Ани подошла и встала рядом, ее голос все еще дрожал после пережитого.

Гааз сделал странное движение, словно и правда хотел заняться ногой Эдвина, но, натолкнувшись на взгляд юноши, замер. Опустил руки вдоль пояса, будто не зная, что теперь делать. Сэт это заметил.

– Парацельс, ты очень поможешь, если займешься ей. – Вор указал на лежащую у стены девушку.

Целитель замешкался, но кивнул и поспешил в ту сторону. Все вновь повернулись к Далии.

– Лис… Пусть для меня все кончено… Но послушай, напоследок.

– Не кончено.

Крякнув от натуги, Сэт резким движением выдернул женщину обратно на камни, встал так, что главная оказалась на самом краю. Женщина не попыталась подняться на ноги, лишь сипло дышала, пытаясь не смотреть вниз.

– Я и так похоронил слишком много старых друзей.

– Ты не понимаешь… Грядут гадкие времена. Теперь я знаю это точно.

– А когда они были иными? Как бы то ни было, крыло Теодоры – не враги Симфареи. И не враги лично мне. Все дерьмо там. – Сэт махнул рукой на север. – Я надеюсь дождаться момента, когда и мы с тобой вновь сможем оказаться за одним столом. А пока… Заказ должен быть выполнен.

На Эдвина Сэт старательно не смотрел. Далия издала странный каркающий звук, спустя мгновение юноша понял, что женщина тихо смеется сквозь боль. У главной, должно быть, была сломана минимум пара костей. Бросок о камни был невероятной силы, а она была единственной, кто стоял к нему вплотную.

– И что ты будешь делать дальше, Старый лис? Ты сам все видел. Получится закрыть глаза и отправиться дальше?

– Закрыть глаза на что? – Ани подалась вперед. – Что тут произошло? Хватит говорить загадками.

– Я не могу ответить тебе, девочка. – Далия медленно покачала головой. – И не хочу, будем честны. Но в первую очередь – не могу. Я связана обетами крыла и обещаниями, данными лично правительнице.

– Это правда? – Бывшая торговка посмотрела на вора.

Вор скупо кивнул, глядя куда-то сквозь Далию. Словно упоминание Веллестеран снова разбудило в нем нечто, давно стертое и забытое. Ани тихо выругалась.

– Как удобно. Один из-за обещаний и обетов не может рассказать подробности о своем заказе. Другая – рассказать, что за хрень с этим проклятым медальоном. Возможно, кому-то стоит перестать раздавать обещания налево и направо. И что, мы просто ее отпустим?

– Если вам так нужны ответы, тогда сразу убейте меня. – Далия помедлила. – А лучше задайте свои вопросы парнишке.

– Зададим, – Сэт говорил нарочито медленно, – позже, в своем кругу. А ты, если так хочешь умереть, просто сделай пару шагов назад. Но Мир тогда потеряет куда больше, чем можно представить.

– Когда ты успел стать столь сентиментальным, Лис? – Если это и была попытка уколоть, главная не сдвинулась с места.

– С тех пор, как постарел? Или после того, как почти умер?

Женщина подняла на него глаза, увидела, что вор не шутит. Покачала головой.

– Ключевое слово – «почти». Твой заказ – дорога в один конец. Я не пытаюсь запугать. Я пытаюсь предупредить. Еще недавно я думала, что все можно исправить, Веллестеран простила бы тебя. Мы оба это знаем. Нужно было лишь вернуть медальон. Но теперь…

– Теперь мы отправимся дальше. Неважно, кто несет на себе безделушку. Парень передаст право владения и…

Далия вновь хрипло засмеялась.

– Ты правда веришь, что дело все еще в этой штуковине, которую ты спер? Или надеешься на это?

Их взгляды встретились.

– Ты понял.

Вор медленно покачал головой, будто отвергая очевидное, в его глазах стоял лед.

– Для парня все кончено.

Повисла тишина. Эдвин открыл было рот, но опять захлопнул его. Далия скрючилась прямо перед ним склонив голову, волосы растрепались, он теперь не видел ее лица.

– Больше мне нечего вам рассказать. Делайте что должны.

«Убей ее».

В интонации шепота сквозила неприкрытая неприязнь. И расчетливость. Разумно ли оставлять в живых женщину, которая была целеустремленна, сильна и ловка? Эдвин словно вновь ощутил лезвие на своей шее. Но были ли роящиеся в голове мысли его собственными? Он посмотрел на Сэта. В этот раз Лис встретил его взгляд, медленно покачал головой. Но то был не указ. В позе старого вора сквозила просьба.

– Давайте убираться отсюда побыстрее. – Он с отвращением отбросил нож в сторону, оружие унеслось в бездну.

Где-то в глубине души поднялся ураган, но быстро сошел на нет. Произошедшее на плато явно вытянуло все силы не только из Эдвина. Шепот затаился. Скрючившаяся перед ним женщина подняла голову.

– Уверен, мальчик? Теперь всем нам стало понятно, за кем я гонюсь на самом деле. Я буду искать тебя, несчастный человек. И найду.

– Я знаю. И я буду готов. – Но он все равно отвел взгляд.

Ани молчала, скрестив руки на груди. Но хотя бы стояла рядом, не пытаясь отпрыгнуть в сторону, словно от прокаженного. Спасибо и на этом. К краю плато вернулся Гааз.

– Дела у нее плохи. Перебит позвоночник. – Он вялым жестом указал на лежащее ничком, стонущее тело. – Я… Я не знаю, что делать. На войне в таких случаях мы… – Вновь запнулся, добавил тверже: – Я ничего не могу для нее сделать.

Сэт внезапно присел рядом с Далией.

– Нет ничего важнее своих людей, да?

– Твой парень убил их всех.

Эдвин дернулся, Сэт не дрогнул.

– Не всех, как мы только что узнали. Легко напоминать другим о долге, покуда он не валится на твои собственные плечи.

– Ты отборная скотина, Лис. Легенда. И одновременно отпечаток времен, которые нам подарил Вильгельм. Ты ведь мог прикончить ее вместе с ним. – Она вяло кивнула на труп пухлого.

– Никогда не беру на себя больше трупов, чем требуется.

Эту же фразу старый вор сказал, когда они покидали таверну Флориана. История повторилась. Схватку они выиграли, но юноша вновь почувствовал себя проигравшим. Что ж, в этот раз если кто и свалится с лошади без сил, то это будет он сам. Ноги подкашивались, но Эдвин заставлял себя держаться. Он взглядом указал на лошадей, вор кивнул. Бесконечная, казалось бы, схватка заняла меньше четверти часа, солнце все еще висело над долиной. Если они поспешат, то успеют продвинуться дальше до того, как окончательно стемнеет. Оставаться на этом участке спуска было бы крайне неразумно. Да и не очень-то хотелось.

Эдвин прошел мимо спутников, стараясь не смотреть на распростертые тела. Как попало покидал вещи в наполовину разобранные сумки, подвесил их к седлам. Агрель, как и остальные кони, притихла, но все еще беспокойно вертела мордой. Он ласково почесал ее загривок.

Ведя лошадей, юноша вернулся обрыву. Далия успела подняться на ноги, он вздрогнул, но женщина просто прошла мимо, не удостоив его взглядом. Никто ее не останавливал. Держась рукой за ребра, она медленно проковыляла к девушке, носившей платок, опустилась рядом на колени. Поняв, что сейчас произойдет, Эдвин отвернулся. Спустя мгновение редкие стоны затихли навсегда. Голыми руками? Или за пазухой у главной скрывался еще один нож, который она не захотела или не сочла нужным сейчас использовать против него?

– Нет ничего важнее людей, – повторил Сэт, – поэтому поспешим.

– Мы правда оставим ее за спиной? – Ани забралась в седло. Гааз, не говоря ни слова, тоже взгромоздился на лошадь.

– Только если ты лично не хочешь взять грех на душу, девочка. Далия потеряла всех своих людей, и у нее сломано минимум три ребра. Их лошади и припасы остались на самом верху, возле твердыни. Ей придется дождаться утра, проковылять весь путь обратно, зализать раны и лишь после этого отправиться дальше. У нас будет хорошая фора.

Эдвин без особой надежды уточнил:

– Она ведь не отступится?

– Нет, не отступится.

Сэт двинул коленями, лошади вереницей потянулись к узкому проходу спереди. Один за другим его спутники вновь вышли на каменную тропу, Эдвин обернулся. Из всего крыла только Далия осталась в живых этим вечером. Одинокая фигурка так и стояла на коленях, не удостоив удаляющихся беглецов взглядом. Эдвин вдруг ясно ощутил, что видит ее не в последний раз. А потому он отвернулся и больше не оборачивался. До самого конца, пока плато не скрылось за поворотом.

Глава 18. Хронология выступлений

Рик перешагнул порог, замер, пропуская спешившую куда-то старушку. Огляделся вокруг, но все участники их немногочисленной группы уже успели разойтись, раствориться в бурлящих городских потоках. С момента, как они с Райей и Верноном пробрались в город, людей на улицах стало значительно больше. Словно жители наконец оправились от потрясения и начали выползать из своих маленьких уютных нор.

Вместе с увеличением количества толп росло и недовольство. Те, кто потерял свои дома и своих близких, наконец поняли, что помощи ждать неоткуда. В ближайшее время уж точно. И проставив скупой крестик на подсунутых им бумажках, осознавали, что дальше придется как-то жить. В городе, где у них ничего не осталось. В Фароте, который, по скупой указке высокородных, теперь пожирал сам себя.

Ноги сами вынесли его на окраину города. До этого он довольно неплохо успел изучить окрестности Кошачьего двора, который располагался довольно близко к восточному краю городской стены. Тот район, как Рик уже понял, являлся благополучным. Сейчас же он двигался по улицам, которые довольно сильно напоминали трущобы. Даже побитые жизнью переулки периметра, где торговал брагой незадачливый рыжий мальчишка, выглядели приличнее. Новое пристанище, предоставленное им Фреем, располагалось довольно близко к краю воронки, и пристойные в целом улицы, довольно быстро сменились узкими вонючими проходами.

Создавалось впечатление, что кратер распространял вокруг себя чуму, заставляя все окружение истончаться и тлеть, постепенно сходя на нет. Рик понимал, что это полная чушь. Эти городские коридоры стали такими задолго до того, как катаклизм обрушился на город. Местные нищие годами сидели, привалившись к выцветшим стенам, а сточные канавы забились и начали гнить давным-давно. Но отделаться от ощущения, что черная воронка причастна ко всему этому, он все равно не мог.

Даже в таком месте люди создали подчиняющуюся определенным правилам систему, которая теперь перестала работать. Тем, кто когда-то грабил, теперь нечего было красть. Тем, кто когда-то продавал, нечем было торговать. Те запасы, которые город сейчас пожирал, сосредоточились в других местах, а сюда доходили лишь крохи. И если раньше местные жители воспринимали паршивые времена как нечто должное, то теперь им было кого (или что) обвинить.

Завтра будет тяжелый день, он знал это. Покуда карпетский вор трясся от восторга, Рикард здраво оценивал происходящее. Они вместе с высокородной незаметно погрузились в трясину, из которой сейчас торчала лишь макушка. И что бы там ни болтал этот Байрон и какую бы помощь ни оказал, Рик церковникам не верил. С тех самых пор, как они засунули его в клетку.

А посему усидеть на месте он не мог. Проблема была в том, что, покуда его спутники готовились к завтрашнему дню, каждый по-своему… Он был готов уже давно. Передача мелкой книжонки Райе была символическим жестом, благосклонным кивком собственным ощущениям. Рик понимал: все, что может пригодиться, у него уже есть. А излишки не требовались. В такие дни, как завтрашний, лучше просыпаться без лишних забот за душой.

Правой рукой он погладил кожаные ножны, спрятанные под рубахой, против воли ощутил странное успокоение. Затем, поморщившись, дотронулся до рукоятки, торчавшей под ремнем на левом боку. Это оружие не дарило спокойствия, а наоборот, слишком тесно связывало его с вещами, которых Рик старательно избегал. По-хорошему светящееся лезвие стоило оставить в одной из местных канав, но юноша сдержался, подбодрив себя северной поговоркой:

– Пара угольков согреет там, где не видно весны.

Проговорив слова одними губами, он одернул руку и поспешил вперед. Раз уж материальные приготовления окончены, остаток дня стоит посвятить прогулке по фаротским задворкам. Он потратил достаточно времени, слоняясь возле обители. Оставалось понять, что слетает с языков здесь, на периферии благополучия.

Незаметно для себя он подошел вплотную к срезу воронки. Улица здесь шла в горку, а потому черную поверхность кратера было хорошо видно невооруженным взглядом, лишь местами пейзаж перекрывали крыши чудом уцелевших домов. Где-то там, среди ближайших построек, слонялись патрули церковников, поэтому юноша не стал подходишь ближе. Вместо этого Рик развернулся на пятках и зашагал вдоль очерченной катаклизмом границы.

Улицы были довольно пустынны, сейчас они принадлежали горам гниющего мусора, скопившегося в проходах. В простенках сидели скорчившиеся нищие, бессмысленные в своем существовании, подать им монетку здесь все равно было некому. Редкие прохожие торопливо вышагивали по мощеным улицам, на глазах Рика какая-то женщина многократно осенила лоб молитвой. Окружение резко контрастировало с залитыми солнцем центральными улочками, которые словно полностью оправились от произошедшего. Там напоминанием о паршивых временах служили лишь треклятые платформы для проповедей. К слову об этом…

Услышав краем уха какой-то гомон, Рик встрепенулся, свернул в очередной переулок. Те немногие, кто, помимо него, выбрал эту окраину местом для прогулок, стекались к небольшой арке впереди. С высоты своего роста юноша разглядел впереди минимум три десятка голов. Приблизившись, он начал аккуратно просачиваться сквозь толпу, мягко вклинившись меж стоящих людей.

Арка вывела его на небольшую квадратную площадку, зажатую меж домов. Все четыре торца, выходящие во внутренний дворик, уныло щеголяли темными оконными проемами, черепица на крышах выцвела и облупилась. Когда-то, по задумке неизвестного архитектора, то была небольшая прогулочная зона для жителей ближайших зданий, в которой можно было спрятаться от лучей полуденного солнца и просто отдохнуть, примостившись на одной из расставленных по периметру скамеек.

Ныне трава вдоль тропинок пожухла и истерлась, скамейки растащили, а на тех немногих, что остались, люди сейчас стояли прямо ногами, в полный рост, чтобы лучше видеть происходящее. Когда-то прямо по центру площадки росло огромное дерево, крона которого давала приятную тень, а ветки уютно стучали в окна верхних этажей. Сейчас о его существовании напоминал лишь здоровенный, вписанный в круглую клумбу пень.

Кому понадобилось рубить дерево, спрятанное на задворках, Рик понятия не имел. Но сохранившийся деревянный остов был сейчас использован в качестве сцены. На пне, возвышаясь над толпой на пару голов, стояла бедно одетая женщина. На вид ей было лет тридцать, но лицо огрубело и уже начало увядать под влиянием тягот. Обряжена она была в серое истрепавшееся платье, волосы были спрятаны под коричневой косынкой, лишь несколько прядей падали на лоб. Из-под подола торчали тощие бледные лодыжки, втиснутые в сбитые рабочие ботинки.

Рик невесело улыбнулся, против воли. Иллюстрация рабочего класса: закажи у художника картину, и он справится хуже. Стоявшая перед ним женщина была словно отражением окружающего мира, серость била по глазам не хуже самых ярких красок. Выверенное отражение бедности и несправедливости нашло свою сцену. Покуда церковники вещали с идеально подготовленных могучих помостов, отражающих непоколебимость церкви, здесь, среди нищеты, проповеди лились в уши с кособокого пня. Содержание их было соответствующим. Рик навострил уши.

– …они говорят нам одно, но делают совершенно другое. Хоть кто-то здесь получил причитающееся? Нет? И я нет. Посмотрите вокруг. Нас ведь бросили. Бросили задолго до того, как гнев Годвина снизошел на город. Просто теперь это стало понятно даже самым заскорузлым дуракам…

Она не кричала и не потряхивала кулаком в воздухе. Голос женщины звучал скрипуче-монотонно, словно она пыталась донести очевидное. Люди слушали, изредка кивая головами, будто в трансе. Рикард поморщился. Будь то речи, обращенные к высокородным с кафедры огромного собора, или же заунывные причитания, отражающие переживания бедняков: проповедь оставалась проповедью. Чистота и выверенность речи резала слух. Словно побитая жизнью, плешивая, бездомная собака внезапно начала декламировать стихи.

– …и что делает столица? Ничего. Мы годами платим им монеты, покуда Аргент лишь раздает обещания, а затем не выполняет их. Как долго Вильгельм будет пировать за счет наших бед? Посмотрите вокруг…

Неприятное предчувствие волной накатило на Рика. Он никогда не интересовался этой стороной жизни больших городов, но нигде на его пути люди не позволяли себе критиковать владыку столь открыто. Времена стремительно менялись. Или же, точнее будет сказать, что их меняли. Подкручивали под себя.

Какой-то потрепанный жизнью мужичок, почти калька со встреченного возле обители Мартина, ожесточенно дергал головой почти на каждом слове, будто отбивал такт. Рик покосился на него. Скулы мужчины заострились, щеки поросли щетиной, глаза, не мигая, смотрели в никуда. Казалось, поставь перед ним Вильгельма, даже окруженного горсткой гвардейцев, да укажи на него пальцем, и этот человек бросится вперед, не думая ни о чем. Видя лишь цель, мифическую причину собственных бед.

Юноша вздохнул. Интересно, кого потерял этот человек? Жену? Дочку? Или же родовое гнездо ушло в небытие? А быть может, катаклизм вовсе не отразился на его жизни, просто она и без того была столь трудна и сложна? И теперь страдание окружающих было той силой, которая смогла подпитать, высвободить давно скопившиеся на душе невзгоды.

Жаль только, что одно дело – просто кивать в ответ на влетающие в уши речи. Речи, которые кажутся столь правильными. Будто отложенная истина наконец выплеснулась на улицы. Другое дело, что этих людей просто сомнут вместе с их претензиями и убеждениями. Никакой Вильгельм никогда не окажется с ними в одной комнате, да что уж там, в одном городе. И не нужна будет рота гвардейцев, чтобы подавить этот душевный бунт. Хватит и парочки обряженных в серебряный доспех палачей. Рик уже знал на собственном опыте, как устроен этот мир изнутри. Что могут сделать обычные люди против столь выверенной, играющей по своим правилам системы?

Внутренний голос резонно возразил: но ты ведь сделал, и вот мы здесь. Рикард покачал головой. Тщеславие не было главным из его пороков. Но описание «обычный» к карпетскому вору точно не подходило.

– …годами нас кормили обещаниями, как голодных псов, лишь чтобы потом отмахнуться от нас, как от назойливой мухи. Что дальше? Должны ли мы снова склонить головы перед Аргентом? Снова смириться с тем, что нас обманывают?

Люди загудели. Рик, словно не желая поддаваться настроению толпы, грубым жестом вытер нос. Вновь украдкой оглянулся, вычленяя из окружения тех, кто мог представлять интерес.

– …они прячутся за стенами своих дворцов, вдали от всех бед, что падают на наши плечи. Они пируют, пока мы сражаемся за крохи. И при этом они еще имеют наглость говорить нам, что работают для нашего блага?

Тихонечко, чтобы не выглядеть, как камешек, создающий рябь на озерной глади, он сместился к правому краю площадки.

– …Аргент строит свою власть на наших трудах, наших жизнях и нашей крови. И каждый раз, когда они приходят к нам с новыми обещаниями, мы должны помнить: это не забота, это – ярмо.

Проклятье, а будет ли хоть одно плохое слово в сторону Осфетида? Рику даже стало обидно. Ко всем высокородным (за редким исключением) он относился с недоверием, что уж говорить про верхушку главных городов Столичных земель. То были две головы одной змеи. Но сегодня, на этом пне, на этой площади пропаганда в пользу одних и против других была столь явной, что его мысли инстинктивно потекли против потока. Тот, кто пытается казаться самым светлым и чистым, часто и оказывается тем, кто несет наибольшую тьму.

– …пора взять дело в свои руки и вернуть контроль над своей жизнью!

Женщина наконец прекратила стенать, поддерживающий гул напоследок взвился до настоящего ликования, но быстро угас. И правда, поводов для радости было маловато, особенно в таком месте. Речь не сильно взбодрила окружающих, но явно посеяла в их мозгах правильные семена. Люди начали медленно расходиться, некоторые тихо переговаривались. Несколько человек обступило сошедшую с пня женщину.

Рик почесал подбородок. Украдкой следя за тем, чтобы она оставалась на месте, выловил из толпы парня примерно своего возраста.

– Друг, часто тут подобные сборища?

– Сейчас каждый день.

– А раньше были реже?

– Раньше их вообще не было. – Парень понизил голос. – Собираемся с тех пор, как… Ну, ты понял. Хоть кто-то говорит умные вещи.

Он кивнул ему и нырнул в арку. Юноша склонил голову в ответ, думая о своем. Постепенно толпа рассосалась, Рик развалился на скамейке, в тени здания. Обступившие женщину собеседники наконец отстали; тихо попрощавшись с каждым из них, она развернулась, не удостоив юношу взглядом, нырнула в арку, Рика обдало запахом… ничего. Не так, совсем не так пахнут те, кто носит рабочие рубища. Словно кто-то хорошенько вымылся, прежде чем явиться на задворки Фарота.

Юноша повторно втянул носом воздух, поморщился. Сам он явно начал пренебрегать помывкой, стоило признать. Мысленно оправдавшись тем, что в подобных местах чистота привлекает внимание больше, чем любая вонь, он поднялся на ноги. А вот завтра утром стоит окатить себя водой из ведра, как минимум. Если их всех прикончат из-за того, что стража сбежится на запах немытого тела, это будет самая бездарная смерть в истории.

Рик миновал проход, покрутил головой. Уже знакомые бледные лодыжки мелькнули на горизонте, он поспешил следом. Женщина шла, не сбавляя шага и не крутя головой, район явно был ей знаком. Шла она в сторону от трущоб, не той дорогой, которой пришел юноша, но курс держала прямиком к центру города. Рик смиренно вышагивал следом, держа дистанцию.

Постепенно улицы расширились, грязно-серые стены и сгнившее дерево уступили место выбеленным постройкам и цветной черепице. Эти улицы он изучить пока не успел. Но маячивший на фоне неба огрызок обители помогал сориентироваться. Рик уже всерьез забеспокоился, что идущая впереди дама выглядит совсем уж паршиво по местным меркам, но тут она наконец замедлила шаг и нырнула в ничем не примечательное двухэтажное здание, с небольшой пристройкой у правого края. Мельком окинув взглядом переднюю часть дома, Рик прошел мимо, а затем резко свернул в боковой проход.

Здание явно было жилым, обычный домишко посреди города, даже крыльцо было чисто выметено. Светлые стены, желтая черепица, плющ, пожравший левый угол здания. Он полупрошел, полупрополз вдоль стены, расстояние между зданиями было сродни кишке, ведущей к «Кошачьему двору». Аккуратно высунул голову из простенка. Сада на задворках как такового не было, лишь небольшой поросший травой участок да мелкая каменная скамейка, предназначенная для созерцания серой стены, от которой владелец огородился небольшим забором. Зажатое с трех сторон жилище… Жалкое зрелище, должно быть, лучи солнца попадают в комнаты от силы пару часов в день.

Неудивительно, что, несмотря на дневной час, окно второго этажа светилось ровным искусственным светом. Белым светом. Рик удовлетворенно хмыкнул, покрутил головой. Боковая пристройка слегка вылезала за задний край здания, упираясь прямо в забор. Он быстро миновал дворик, подпрыгнув, уперся ногой в стену и, толкнувшись от заборчика, подтянулся на покатую крышу. Черепица отозвалась глухим стуком, он замер, балансируя на корточках. После чего осторожным, кошачьим шагом приблизился к главному зданию.

Стена, выходившая на крышу пристройки, была глухой, а до светившегося белым окна было не дотянуться, не наделав кучу шума. Зато теперь он прекрасно слышал голоса, доносившиеся из-за открытых деревянных створок.

– …сколько еще?

Тембр вещавшей с пня женщины сменился, теперь в нем звучало не унылое завывание, а брезгливое недовольство. Но это, без сомнений, был ее голос.

– Завтра утром. На этом все.

Ее собеседника Рик на слух не узнал. В говоре звучали едва уловимые, но знакомые ему высокородные нотки. Понять, слышал ли он этого человека ранее или это откликается в нем манера речи, юноша пока не смог. А потому продолжил слушать.

– Чудесно. Знал бы ты, как там воняет.

– Знаю. И ты знаешь. Даже привыкнув к хорошему, не забывай о плохом. Будет не так грустно, если придется откатиться назад.

– Не придется. Ты вроде как должен за этим следить.

Мужчина помолчал, потом неохотно ответил:

– Слежу. Но за последние пять выходов они оплатят послезавтра.

– Как обычно. Но если это последний раз, – в голосе женщины прорезалось недовольство, – то что помешает им просто исчезнуть, кинув нас?

– Это твои выступления заканчиваются, а работа продолжается. А если и нет… Ты сама знаешь, я успел прибрать себе пару интересных штучек. Вряд они порадуются огласке. Уверен, найдется новое занятие для такой красотки, как ты.

Рик поморщился. На красотку женщина явно не тянула. Ее комплимент тоже не впечатлил.

– Жду не дождусь. Может, эти уроды заставят меня плясать посреди кратера? Или ползать вместе с побирушками у обители?

– Узнаем. – Мужчина словно пожал плечами.

– Ага, узнаем. Монеты! Выбей монеты. Больше не хочу шляться по этим трущобам за пару серебряных. Там словно мор прошел, та часть Фарота окончательно сгнила.

Пауза.

– Я обсужу это.

– Ага, как и в прошлый раз. – Голос женщины стал громче, она приблизилась к окну. Рик вжался в стену.

– Если произойдет то, на что они намекают… То гнить начнет весь континент. Снова.

– Плевать. Не тебе философствовать об этом, покуда мы получаем деньги. Даже в самые дрянные времена лучше всех живут те, у кого карманы полны. Поэтому нужно как следует подготовиться.

– Не спорю. Но ты слишком молода. А я жил в те времена. Поверь, хорошего мало.

– Совесть задрала? – Женщина хмыкнула.

– Совесть моя осталась в далеком прошлом. Но ее осколки стоят на фундаменте воспоминаний. А вот они сохранились в целости, поверь мне. Симфарею не ждет ничего хорошего.

Что-то в его голосе заставило женщину воздержаться от очередной иронии. Вместо этого она тихо спросила:

– Все это. То, что мы обсуждали. Правда случится?

Снова пауза.

– Почти уверен, что да.

Его собеседница выругалась.

– Если завтра я чешу языком в последний раз, значит, скоро?

– Очень скоро. – Мужчина замолчал, потом внезапно добавил: – Завтра возвращайся пораньше. Вторую половину дня пересидим дома.

– Настолько? – Женщина внезапно охрипла.

– Что поделать. Не мне решать, но этот день должен был когда-нибудь наступить. Мы шли к нему вместе, и то, что будет после, встретим так же – вместе.

Судя по голосу, мужчина тоже подошел ближе, раздался звук поцелуя. Затем еще один. После чего створки окна захлопнулись. Рик все равно слышал, что происходит внутри, пусть и гораздо тише. Но творившееся в комнате действо уже не представляло для него интереса. Юноша поморщился. Было бы куда лучше, если эти двое решили прогуляться – как выглядит мужчина, он так и не узнал. Какой шанс, что они выползут на улицу после…? Рик решил, что шансов маловато. Значит, у него есть время до рассвета.

Все так же, на мягких лапах, он проковылял по черепице, аккуратно спрыгнул с другой стороны здания. Вывалился на улицу, воровато оглядевшись, убедился, что никому из прохожих он неинтересен. Определив направление, Рикард зашагал в южную часть города. Нужно перекусить. А после – как следует выспаться. Завтра будет долгий день. Очень долгий.

Увы, у них было одно важное различие с парочкой, предающейся сейчас утехам в доме за его спиной. В отличие от них, пересидеть завтрашний день за крепкой дверью он не мог. Да и не хотел.

Карпетский вор одобрительно присвистнул. Рик поморщился, стер хищную ухмылку с лица и с каменным выражением зашагал дальше по улице. Эти моменты он ненавидел всей душой. Каждый раз, когда в глубинах сознания слышался этот свист, было ясно одно: точно с таким же звуком к его шее, закованной в ошейник, уже мчится топор.

Глава 19. Самое важное имя

Три пары глаз уставились на него в ожидании. Эдвин поежился, но внезапно ощутил, как с плеч спадает огромный груз. Этот разговор назревал давно. Слишком давно. Жаль лишь для того, чтобы он случился, ему пришлось убить несколько человек.

Прислушавшись к своим ощущениям, он с удивлением понял, что не испытывает особых терзаний. Да, осознать произошедшее было нелегко. Кочерга, торчавшая из виска головореза в Вествуде, до сих пор снилась ему по ночам. Накануне же он помог отправить в небытие четверых. Но эти люди пробили ему ногу арбалетным болтом, а затем приставили нож к горлу. Удерживали его спутников и друзей. Может, поэтому, а может, потому что их долгое путешествие уже успело оставить на нем отпечаток, оказалось очень легко отгородиться от чувства вины.

Не своей рукой он швырнул людей с обрыва и размозжил их о камни. То был шепот. Сейчас уставший и затаившийся, но несравнимо более опасный, чем он думал до этого. Впрочем… «Опасный» можно было заменить на «полезный». Иначе они были бы мертвы. Либо смиренно вышагивали бы обратно наверх, под надзором Далии и ее восточного отряда.

Прежде чем остановиться на привал, они успели оставить позади приличный кусок серпантина. После чего повалились без сил на первом относительно широком участке пути, в этом месте дорога вновь перекликалась со сбитыми ступенями. Перед этим Сэт какое-то время вел их с черепашьей скоростью, полностью опираясь на свои чувства. Чуть проще их путь делала висящая в небе луна, но стоило ей скрыться за облаками, и наступала абсолютная тьма. Но оставаться на ночлег близко к плато было слишком опасно.

На разговоры тогда не осталось ни сил, ни времени. Эдвину казалось, что его голова едва коснулась походного мешка, а крепкая рука уже тормошила плечо, призывая встать. Старый вор поднял их еще до рассвета, красное свечение едва забрезжило за горизонтом. Но он не спорил. Дорога, ведущая к твердыне, и так похоронила уже слишком многих.

Остаток спуска они миновали довольно быстро. Спустя несколько часов, когда солнце едва успело появиться в небе, дорога внезапно расширилась и стала куда более пологой. Незаметно она превратилась в подножие широкого холма, пейзаж вокруг начал стремительно зеленеть. Тропа под ногами больше не напоминала выдолбленный в скале проход, копыта лошадей оставляли следы на привычной податливой земле. Твердыня Ашелии осталась позади.

Напоследок Эдвин посмотрел вверх, пришлось запрокинуть голову далеко за спину. Край, на котором он пару дней назад стоял вместе с Гаазом, темнел на фоне розоватого неба. Снизу проделанный ими путь выглядел еще более монументальным. Сложно было поверить, что где-то там, далеко наверху, Далия сейчас запрягает лошадь, готовясь двинуться дальше в гордом одиночестве. Спутников у нее не осталось, только приказы.

Утро Сэт потратил, чтобы увести их подальше от горы. Ориентироваться стало сложнее, теперь они двигались по плоской земле. Куда ни глянь, растительность перекрывала обзор, но Лис уверенно вел их вперед, подчиняясь редким изгибам дороги. С ночи он молвил лишь пару слов, остальные молчали. Даже Ани, губы которой едва заметно шевелились – торговке явно было что сказать. Но то было не время для разговоров. Нужный момент наступил лишь сейчас.

Никакой стоянки в такой день быть не могло, конечно же. В обычное время за пикировками торговки и вора было интересно наблюдать. Иногда Ани выигрывала словесный поединок, и тогда их ждал горячий обед. Порой – проигрывала, тогда путники довольствовались фруктами и вяленым мясом. Но накануне оказалось, что вор не зря гнал их сквозь континент. Расслабляться было нельзя.

А потому, когда гора осталась позади, Лис, не сбавляя хода, посмотрел на Эдвина и по-простому сказал:

– Расскажи мне все.

Юноша кивнул и глубоко вздохнул. Слишком долго он откладывал этот разговор.

– Все началось в Вествуде. – Теперь каждый из трех спутников смотрел на него не отрываясь. Юноша уныло провел ладонью по своей уродливой прическе. – В Вествуде, да. А быть может, и раньше. Этого знать не могу. Но все стало паршиво в день, когда мы выбрались из сгоревшей лавки.

Ани сразу подала голос:

– Ну точно, денек был так себе. Как и вчерашний.

– Шажок через ту сторону шириной с город, – Сэт поморщился, – ну еще бы.

Юноша покачал головой.

– Дело не в этом. Тогда я и правда не почувствовал ничего особенного.

– Но теперь я не сомневаюсь, что мы выбрались благодаря тебе.

– Как и накануне. – Гааз пристально посмотрел на Эдвина. – Что бы ты ни собирался сейчас рассказать, мальчик, прежде чем мы окунемся в этот разговор с головой… Спасибо. В произошедшем нет ничего хорошего. Но ситуации, во время которых одни люди держат ножи у горла других, не могут закончиться по-другому. В этом я уверился еще двадцать лет назад.

Эдвин медленно кивнул, слова доктора были для него правда важны.

– Вествуд, последний день. Что дальше? – Сэт вернул разговор в неприятное русло.

– Тогда все разошлись по своим делам, готовились к отбытию. У меня была лишь одна забота: отодрать повязку с головы, она чуть ли не клочьями висела…

Внезапно оказалось, что он помнит тот момент в точности, словно эпизод у зеркала отпечатался на веках, навсегда сохранившись в памяти. Эдвин рассказал все по минутам: как обнаружил в прическе кучу седых волос (Ани охнула), как стремительно обрил голову (Парацельс неодобрительно покачал головой), как наконец покинул Вествуд верхом.

– Седина, значит… До этого ничего подобного не было? Пока я валялся без сознания?

За юношу ответил Гааз:

– Точно не было. Я бинтовал мальчику голову, стоя почти вплотную. Все было в порядке.

– Тогда логично связать произошедшее с пожаром в лавке. Серебро в волосах появилось после.

– Эдвин, извини за вопрос, – Парацельс смущенно почесал переносицу, – а ты уверен, что правильно знаешь свой возраст?

Над этим юноша тоже успел поразмышлять. Твердо ответил:

– Уверен.

– Если так, – Гааз вздохнул, – то мы наблюдаем перед собой прецедент. Событие, до этого не имевшее места в Мире.

– Я не белоголовый.

– Но седина…

– Мир вокруг не трясет, и никто не падает в обмороки.

– Периодичность этих явлений не установлена. Если этого не происходило до сих пор, нельзя утверждать, что не случится и впредь.

Ани вмешалась:

– Я правильно понимаю, что в случае с белоголовыми всегда есть конечная отметка? Порог двадцати двух лет не перешагивал никто?

– По всем известным данным – да. На этом строится работа рудников и деятельность церкви. Если бы источником тряски могли становиться люди любых возрастов, их работа значительно затруднилась бы.

– А доходы – выросли, – проворчал Сэт.

– Не думаю, старый друг. Одно дело – отлавливать по Миру горстку детей. Относительно населения Симфареи это очень малая группа людей. А если возрастной отметки не будет… Весь континент обратился бы в кратер и очень быстро.

– Но Эдвину уже двадцать два, так? Где, – девушка запнулась, – тогда его отметка?

– В этом и проблема. – Гааз пожевал губы. – С одной стороны, мальчик явно не собирается пропадать из Мира (Эдвин согласно кивнул). С другой – мы не можем точно знать, что этого не произойдет (Эдвин удрученно покачал головой).

– Пусть так. Но я согласен с парнем. Пока мы не начали падать в обмороки, а посуда не скатывается с полок, когда он в городе, – мы можем не беспокоиться, что в один прекрасный день провалимся в небытие вместе со всем окружением.

Парацельс повернулся к Сэту.

– Ты в этом уверен?

– Нет. Но с этим мы все равно ничего не можем сделать. Особенно, – вор обвел широким жестом природу вокруг, – посреди гребаного ничего.

– Это еще не все. – Эдвин внезапно охрип. – Проблема не в седине. Точнее, не только в ней.

– Не сомневаюсь.

Юноша замялся. Удивительно, но его незваный спутник не вылез с задворок сознания. Утомился и копил силы? Или же посчитал бессмысленным и смирился с неизбежным?

– Я слышу шепот в голове.

Сэт не дрогнул.

– Подробнее.

– Не как внутренний голос. – Эдвин замолчал, не зная, как описать. – Скорее… Кажется, что кто-то стоит рядом и шепчет слова мне в уши. Настолько близко, что мы как будто сливаемся, и, как ни крутись, – не увидишь. Строчки возникают в голове и тают, разлетаясь дымкой.

Спутники ответили молчанием. Он заговорил быстрее, словно торопясь выплеснуть из себя давно накопившееся.

– Сначала то были одиночные фразы: одно слово, иногда два или три. Едва различимые, я и правда думал, что схожу с ума и разговариваю сам с собой, просто не осознавая этого. Но потом речь стала больше похожа на диалог, словно кто-то обращается ко мне напрямую.

– И ты отвечаешь? – Гааз нахмурился, явно не зная, верить услышанному или нет.

– Да, мысленно. Если он долго не появляется, то можно вытянуть несколько фраз подряд. К концу они вновь истончаются, как будто собеседник постепенно теряет силы. Но шепот всегда возвращается. Как старик, который впадает в дрему и выныривает из нее, реагируя на происходящее.

– Звучит тоже как старик?

– Нет. Или же… Сложно сказать. – Эдвин задумался. – Никакой дряхлости и прочего. Но в каждом слове чувствуется… мудрость? Словно он знает, о чем говорит.

– А ты сам?

– Что ты имеешь в виду?

Сэт внимательно посмотрел на него.

– То, что тебе говорит этот «шепот». Он хоть раз упомянул вещи, о которых ты сам точно не мог знать?

– Это не внутренний голос! – Эдвин вздохнул, сжал пальцы на узде. – Теперь я уверен. Порой он говорит странными фразами, будто цитируя неизвестные мне книги. Иронизирует. Злорадствует. Подсказывает.

– Подсказывает?

– Да. И делает это быстрее, чем реагирую я сам.

– Например?

– Когда Отто набросился на меня той ночью. Сам бы я не додумался отбиваться, прижав к чужому лицу медальон. И это лишь один случай из множества. А еще он словно вспоминает былое. Отзывается на наши разговоры, когда они ему интересны.

– Это ничего не доказывает. – Сэт дернул плечом. – При мне ты додумался пробить чужую голову кочергой… Не смотри так, в той ситуации иначе было нельзя. А в моменты стресса мы порой делаем вещи, о которых в обычной жизни и помыслить не могли.

– Я знаю, как все это звучит. Но это правда. Я не хотел рассказывать, простите. Увидел седину в волосах, не мог думать ни о чем другом. А шепот считал собственным безумием. Но сейчас я прошу вас поверить.

Гааз почесал затылок.

– Не знаю, как остальные, но на старости лет я готов поверить во что угодно. Если один человек ходит по Миру через ту сторону, то почему другой не может внезапно поседеть и завести советчика в голове?

– А еще мы все видели, что было вчера. – Ани поморщилась от воспоминаний.

– Действительно. Тут тоже замешан так называемый «шепот»?

– Да. Он… Он ведь часто появляется в критические моменты. Все происходящее слишком странно, чтобы поддаваться объяснению, но эту закономерность я успел проследить. Похоже, вчера ситуация стала слишком критической.

– Не спорю. – Лис поморщился.

– К слову об этом. – Торговка уставилась на вора. – Далия. Ты знал ее по имени и оставил в живых несмотря на то, что ее люди хотели нас прикончить.

– Знал и знаю. Поэтому я решил поступить так, как поступил.

– И кто же она?

– Нож у твоего горла, – Лис кивнул Эдвину, – держала женщина, занимающая один из самых высоких постов на востоке. Еще недавно я бы мог удивиться. Но каждый из нас за последние сутки в полной мере осознал всю сложность происходящего. Так вот. Не уверен, что найдется много людей, приближенных к правительнице в той же степени.

– Не чувствую себя польщенным. – Эдвин поежился.

– И правильно. С Далией мы знакомы с давних времен. Тех самых. – Сэт отдельно выделил эти слова. – Но времена меняются. Тогда мы были вояками общего помола, пусть и сражающимися за разных правителей. Зато все последние годы Далия руководит крылом Теодоры. Она и в молодости была очень способной.

– Не отрядом? Всем крылом?

– Именно так. С тем же успехом Вильгельм мог отправить за нами Трагота Хослоу, если тот еще не закостенел в своем доспехе. Это главнокомандующий всей имперской армии, кто не знает.

– А эти люди, которые были вместе с ней?

– Их я видел впервые, и познакомиться уже не получится. Как бы то ни было, я уверен, что крыло лишилось нескольких крайне одаренных… Назовем их солдатами. Уверен, Далия отбирала их лично.

Эдвин нахмурился.

– Они не разговаривали с ней, как подчиненные с командиром. Только если слегка…

– Крыло Теодоры – не армия в привычном понимании этого слова. На востоке есть свой регулярный военный корпус, в нем состоят обычные вояки. Подчиненные Далии – это смесь тайной службы и блюстителей порядка. А внутренние нравы куда больше похожи на братство, объединенное ради одной цели – служить Теодоре и Веллестеран.

– Для одаренных солдат они умерли слишком быстро. – Ани обвела их взглядом, смущенно откашлялась. – Что?

Сэт покачал головой.

– Тут нечем гордиться, девочка. Нас застали врасплох. А мы находимся здесь лишь потому, что на крыло обрушилось противодействие, к которому невозможно было подготовиться. О моих трюках они были осведомлены. И теперь Далия знает об Эдвине. Что он теперь играет главную роль, а не я.

Юноша поморщился.

– Застали врасплох. Позволь спросить, – Гааз повернулся к Лису, – дым в начале? Что это было?

– Понятия не имею. Я услышал характерный звук, понял, что в нас стреляют, и среагировал инстинктивно: оттолкнул парня с линии огня. Но первый снаряд был вовсе не боевой. Вероятно, они прикрепили что-то к болту. Интересные методы, восточники всегда были новаторами военного дела. Я успел шагнуть в сторону, но им как раз хватило времени чтобы подойти к вам вплотную.

– Это возвращает нас к твоей истории. – Ани вновь обратилась к Эдвину. – Что произошло на плато?

– Диалог затянулся. – Эдвин неожиданно для самого себя добавил: – Я верю, что Далия не хотела нас убивать. Ждала, пока мы примем неизбежное и согласимся на ее условия. Но ее вопросы…

– Какие именно?

– «Может, сам подашь голос и расскажешь?» Звучит странно, не так ли? Меня тогда почти передернуло. Знать, в чьем кармане на самом деле лежит медальон, она не могла. И поэтому задавала вопросы, преследуя одну цель: убедиться, что медальон все еще у Сэта и он не трогал его голыми руками.

– Потому что если трогал…

– Ей бы ответил шепот. Поэтому вопрос звучал так странно, на самом деле он не был обращен ни к кому из присутствующих.

– Физически присутствующих, – тихим голосом уточнил Гааз.

– Именно так. – Эдвин приободрился. Несмотря на все безумие, сквозившее в их обсуждении, спутники явно восприняли его рассказ всерьез.

Ани скрестила руки на груди, покачнулась, едва не свалившись с седла. Раздраженно тряхнула головой.

– Но ты же сам сказал, что голос звучит в голове. С чего бы ей было ожидать, что он ответит вслух?

– Проблема в том, что он и правда ответил. Но совсем не оттуда, откуда Далия ожидала.

– О чем ты?

– Перед тем… Перед тем, как всех раскидало по камням. Вы не слышали? – Эдвин по очереди обвел взглядом каждого из спутников. – «Я против». Я помню, что эти слова вылетели из моего рта. Но кто их сказал… Полной уверенности нет.

Сэт ногтями поскоблил щетину. Он впервые за долгое время выглядел действительно озадаченным.

– Такое уже бывало?

– Нет, это впервые.

– Но Далия ожидала чего-то подобного. Она явно хорошо осведомлена о… Что бы с тобой ни происходило. Когда все случилось, как это ощущалось?

– Как шажок в пропасть. Шепот словно копил силы для рывка, ваш с Далией разговор дал ему время. И в тот момент все вырвалось наружу, – Эдвин поежился, – по-настоящему вырвалось. Сначала я даже не понял, что произошло. До этого все ограничивалось лишь советами.

– У меня есть догадка. – Парацельс откашлялся. – Не стоит стесняться выдвигать самые безумные теории. Чем я, пожалуй, и займусь. – Вор махнул рукой, чтобы доктор продолжал, юноша весь обратился в слух. – Учитывая все, что Эдвин рассказал нам сегодня: седина, явная связь с той стороной… Друзья, мне кажется, мы таки стали свидетелями тряски. Пусть и не в привычном понимании.

Ани уставилась на старика.

– Никто не заставал тряску в сознании до этого.

– Да. А еще никто не встречал седого мальчика двадцати двух лет, который разговаривает с непонятным голосом в своей голове. Про Сэта и его потрясающие навыки я умолчу.

Вор согласно кивнул, задумчиво проговорил:

– Чем-то похоже на правду. Но радиус совсем мелкий, даже не зацепило лошадей. Любая тряска, даже самая невзрачная, обычно затрагивает площадь раз в десять шире. И еще меня смущает сила удара. Если бы обычные белоголовые сотрясали Мир с такой силой, дома бы складывались, как карточные домики, я умолчу про людей.

– Эдвин не обычный…

– …и не белоголовый. – Теперь уже юноша скрестил руки на груди.

– Пусть так. – Гааз покачал головой. – Что касается силы и радиуса… Быть может, весь удар был нанесен в эпицентр схватки намеренно. Или же…

– …на большее не хватило сил? – Ани задумчиво оттянула нижнюю губу. – Не Эдвину. А этому голосу. Ну, вы поняли.

– Если так, то спаси нас боги, когда силы появятся. Никто из нас не пострадал лишь чудом, прямо скажем. Учитывая, что Далия ожидала вербального проявления, логично предположить, что подобное может повториться.

– Не хотелось бы. – Эдвин облизнул губы. Слова Гааза звучали разумно.

– Мальчик, думаю, тебе стоит держаться подальше от любых опасных ситуаций.

– С удовольствием. Вот только они нас сами находят.

– Не спорю, – Лис похрустел костяшками пальцев, – но есть и плюсы.

Ани посмотрела на него скептически.

– Да неужели.

– Не сомневайся. – Старый лис поймал ее взгляд. – Ты, помнится, была очень оскорблена, когда из пожара я пытался спасти лишь Эдвина.

– Помню об этом до сих пор, не сомневайся.

– Так вот, похоже, о здоровье парня теперь пекусь не только я. Как нога?

Юноша вздрогнул, об этом он успел забыть. Опустил голову, засунул пальцы в дыру на штанине. Рваное круглое отверстие, торчащие во все стороны нитки да куча засохшей крови. Пока они не найдут водоем, придется ходить так… Но куда больше его интересовала собственная нога, видневшаяся под тканью. Кусок плоти с крупным, с монетку размером, розовым пятном.

Рана не просто успела зарубцеваться, шрам был совсем маленьким. Слой новой кожи выделялся на фоне загара, но сомнений не было: именно из этого места кровь толчками текла накануне. Он поднял глаза на вора, все было ясно без слов. Лис кивнул.

– Какие бы силы не копил твой шепоток, изрядную долю он потратил, чтобы починить ногу. Или же это побочный эффект. Неважно. Это может стать хорошим подспорьем – говорю, как человек, покрытый шрамами с головы до ног.

– Шрам совсем небольшой, – проговорил юноша одними губами.

– И все равно, не советую и дальше ловить болты телом. – Парацельс огорошено покачал головой.

– А также ножи, мечи и прочие штуковины, которые могут встретиться на пути. Неизвестно, повторится ли подобное или следующая рана тебя прикончит, – Сэт вытер пот со лба, – но мы будем держать произошедшее в уме. Я – буду.

– Мы вроде как договорились избегать опасных ситуаций.

– Мы приближаемся к столице, но до спокойных времен еще далеко.

– Если они вообще когда-нибудь настанут. – Эдвин ворчал для порядка, выплеснуть из себя накопившееся и наконец поговорить откровенно было приятно.

Торговка встрепенулась.

– К слову об этом. Какой наш дальнейший план?

– Такой же, какой и был. Добраться до столицы и получить инструкции, как сбагрить этот проклятый медальон побыстрее.

– Сложность в том, – юноша откашлялся, – что с передачей владения могут быть трудности. Если шепот связан с медальоном, а он явно связан…

Сейчас было даже смешно вспоминать свои переживания первых дней. Тогдашние проблемы теперь казались плевым делом: дойти, передать права на медальон, откланяться. За последние дни все очень сильно усложнилось. Но вор неожиданно пожал плечами.

– Будем решать проблемы по мере их появления. Сначала нужно донести безделушку. Кто знает, может, помахав руками, три раза повернувшись вокруг своей оси и произнеся заветную фразу, ты передашь медальон и вместе с ним все свои проблемы и переживания.

– Было бы здорово.

– А пока рекомендую помалкивать о произошедшем при посторонних, скоро нам вновь начнут встречаться мелкие поселения. Помни, парень, я обещал защищать тебя на этом пути. Ничего не изменилось.

Эдвин кивнул и все же собрался с духом. Если уж быть откровенным, то до конца. И безумным тоже.

– Есть еще кое-что.

– Что?

– Мне кажется, я осознал, почему все так носятся с этой вещицей. Почему за тобой послали Бернала, Далию, пообещали заплатить кучу денег, а человеческая жизнь рядом с безделушкой, наоборот, перестала стоить и медяка. А еще, – он помедлил, – я понимаю, почему медальон не стоило красть.

К концу голос у него сорвался, Гааз и Ани теперь смотрели на него с тревогой, но Сэт лишь нахмурил брови. Ну да, плевать он хотел на любые условности, главное – выполнить заказ… Но не тогда, когда условности уходят корнями в сам фундамент этого Мира. Эдвин глубоко вздохнул.

– Шепот появляется, когда мне грозит опасность, это правда. Но в мирные часы я тоже успел перекинуться с ним парой слов. А может, и парой десятков или сотен, я уже не знаю. Мы много дней в пути. Я задавал вопросы и получал ответы. Он реагирует. Вспоминает. Отсылается к прошлому. К временам, которые никто из нас не мог наблюдать.

– Ты называешь его общими словами: «голос», «шепот». Но описываешь так, словно это живой человек.

– К этому я и веду. – Эдвин облизнул губы. – Я почти уверен, что голос, сидящий у меня в голове, благодаря этому, – он достал из кармана безделушку, золото блеснуло на солнце, руку обдало холодом, – отзывается на имя, которое известно каждому из нас: Годвин.

Глава 20. Отметка на корешке

Рик протер глаза. Нормально выспаться ему не удалось, несмотря на все усилия. Большую часть ночи он проворочался с боку на бок, утопая в непривычно мягкой перине. В конце концов он провалился в прерывистый, беспокойный сон – и все ради того, чтобы вскочить на ноги с первыми лучами солнца. «Утро» было для каждого своим, юноша допускал, что женщина, встреченная им накануне, покинет дом гораздо, гораздо позже. Но рисковать было нельзя, песочные часы в его разуме сыпали последние крупицы. И к чему бы они не вели отсчет – время Фарота почти вышло.

Поэтому он выскользнул из убежища на рассвете. В другое время и в другом месте он бы привычным жестом стянул с любого встречного прилавка свой завтрак. Но местные полки были слишком пусты для этого. Люди приспосабливались к изоляции как могли: завышали цены и всеми силами старались отсрочить хоть пока и не наступивший, но неизбежный дефицит. В такой ситуации Рик решил не греть руки на хлебных крошках, то было бы слишком бесчестно даже по его меркам (карпетский вор зашелся хохотом, словно услышав очевидную ложь).

Поэтому, вклинившись в группу бредущих на проповедь высокородных, юноша вытянул из их карманов десяток медяков. После чего, удовлетворенно перекатывая монеты между пальцами, зашел в первую же выросшую на пути пекарскую лавку и передал их следующему владельцу. Поток денег замкнулся, свой завтрак Рик сжевал на ходу, предаваясь мыслям о торговых неурядицах.

С того момента прошло уже несколько часов, желудок вновь начал издавать звуки, намекающие на крайнее недовольство. Юноша томился в тени каменного забора, потирая глаза. Утро, даже по самым смелым подсчетам, уже миновало, но ни один человек из дома напротив так и не вышел. Плющ вяло колыхался от еле заметного ветерка, желтая черепица раскалилась на солнце, люди сновали перед ним туда-сюда. Рик уже несколько раз менял свой наблюдательный пункт, чтобы не мозолить глаза. Но женщина с бледными лодыжками все не появлялась.

Он нервно почесал затылок. Ровно половина из отпущенного ему времени уже прошла, встреча возле обители была назначена на послеполуденные часы. Но прежде чем лезть в подвалы замка, он хотел выжать все возможное из мест под открытым небом. В мыслях Рик уже проклинал именами всех изначальных и себя – за глупость, приведшую его на эту улицу с самого утра, – и заодно пару из дома, за их возмутительно халатное отношение к обещаниям. Договоренность была очевидной: утром и ни минутой позже. Быть может, он недооценил чужую исполнительность, и у этих людей день начинался еще до рассвета? Если так, то это пугало куда больше, чем услышанное накануне.

Сплюнув вязкую слюну в ближайшую клумбу (цветы в ней и без того успели сморщиться и пожухнуть), он все же решился. Проторчать здесь целый день – в любой другой момент то было бы единственным разумным, пусть и мучительным выбором. Но все разумные решения давно остались позади.

Рикард отлип от стены, быстрым шагом пересек улицу. Сместился было к уже знакомому проходу меж домами, но, скользнув взглядом по входу в здание, от неожиданности запнулся и чуть не упал прямо на мостовую. Проходившая мимо женщина успела пробурчать нечто, явно отсылающее на ее недовольство молодым поколением, однако Рик не обратил на это внимания. Вместо этого, разминувшись с потоком прохожих, он резко сменил направление и нарочито медленно зашагал вдоль здания. Увидев, что глаза не обманули, он с досадой поджал губы.

Осторожность не порок, а порой и благо, но этим утром она помешала ему узреть очевидное и сэкономить кучу времени. Со своего наблюдательного пункта он не мог четко увидеть вход в дом – обзор загораживали суетящиеся люди и проезжающие мимо телеги. Но сейчас, подойдя почти вплотную, он явно видел деталь, не вписывающуюся в местный быт. Входная дверь не была заперта, створка все же примыкала к косяку, но недостаточно плотно. Мизерный, с полпальца шириной зазор манил к себе, одновременно заставляя Рика трепетать от досады.

Может, эта парочка заметила слежку накануне? Или просто струсила, решив, что горстка монет не стоит проблем, маячивших на горизонте? В обоих случаях они могли покинуть дом еще до рассвета, воспользовавшись надежным укрытием ночи. А следовательно, он проторчал здесь кучу времени просто так.

С другой стороны, если эти люди уходили столь спешно, что не проверили дверь напоследок, в их жилище могло остаться много чего интересного. Вот только, судя по тому, что Рик услышал накануне, жильцы этого дома удавились бы и за пару серебряных монет. А еще собирались отсидеться здесь, в этом самом здании. Что-то не складывалось.

Все эти мысли пронеслись в его голове за пару шагов, после чего Рик резко выдохнул и, делая вид, что маршрут был продуман заранее, свернул на крыльцо и толкнул створку. Иногда осторожность идет лишь во вред, а судьба вознаграждает безрассудных. Хотелось в это верить. Он скользнул внутрь, мягко прикрыл за собой дверь, привалился к дереву. Мог ли кого-то смутить юноша, столь уверенно зашедший в чужой дом? По определению – нет. Люди порой удивительно слепы, если что-то не касается их лично. Оставалось не наткнуться ни на кого из жильцов прямо на пороге.

Но рядом никого не было, Рик нервно огляделся. Внутренне убранство ничем особым не выделялось, пусть и было весьма пристойным по местным меркам. Стены были обиты деревянными панелями и местами задрапированы тканями, мягкая мебель перемежалась с резными книжными полками и столиками. О достатке владельцев свидетельствовали и рунные светильники, установленные в простенках.

В Карпете такой дом обнесли бы за считаные дни, если только хозяин не позаботился о своей безопасности заранее. Дуализм мира всегда выражался в том, что те, у кого было что красть, обычно находили способ договориться с изнанкой общества. Посему богатые продолжали богатеть, а бедные лишались последнего.

По меркам Райи, как Рик полагал, то был бы обычный домишко, не чета хоромам высокородных и убранствам столичного замка. Не зря говорят, что предела богатству нет, и, взойдя на очередную ступень, ты не успокаиваешься, а начинаешь желать лишь большего. В глубине души юноша был уверен, что подданные Вильгельма боятся огня, как пугливые лошади, сходящие с ума при виде пламени, ведь они, должно быть, слишком привыкли к безопасному свету рун.

Зато по меркам женщины, за которой он следовал с самых задворок, это должен был быть настоящий дворец, никого из трущоб сюда не пустили бы даже на порог. Вот только еще вчера стало ясно, что она не та, за кого себя выдает.

Стараясь ступать как можно тише, он быстро обошел весь первый этаж, но ничего интересного не обнаружил. Пространство было закольцовано; шагнув от входной двери влево, обратно Рик вышел справа, вновь остановившись у подножия ведущей на второй этаж лестницы. Он осторожно ступил на первую ступеньку, опасаясь скрипа, но, втянув носом поток воздуха, принесенного сквозняком, мгновенно застыл на месте. Шаткость половиц отошла на второй план. Привычным жестом погладив висящие на поясе ножны, юноша зашагал вверх. С каждым шагом кусочки разрозненной мозаики собирались в мрачную картину. Стыдно признать – в своей нынешней оболочке он совсем закостенел, если сразу не предположил очевидное.

Коридор верхнего этажа был довольно узким, для начала он прошелся по левой стороне, быстро осмотрел мелкую комнатушку, похожую на кладовку. Дальняя дверь представляла собой вход в гостевую спальню, перина была заправлена, и на поверхностях лежал тонкий слой пыли. Для порядка Рик все же отворил шкаф и заглянул под кровать, но теперь оттянуть неизбежное было нечем. Вернувшись в коридор, он остановился у последней оставшейся двери, по правой стороне. Сморщившись, втянул воздух ртом и толкнул створку.

Эта комната была значительно больше предыдущей; окно, через которое он подслушал весь разговор накануне, было слегка приоткрыто. Занавеска слабо колыхалась от сквозняка, Рик замер в дверном проеме. Первого взгляда с порога было достаточно. Он опоздал. Или же, наоборот, пришел вовремя, чтобы не взять на свой счет лишний груз. Ведь тот, кто побывал здесь, покуда он метался между явью и беспокойным сном, явно не пожелал бы разойтись мирно.

Не в пример гостевой, хозяйская спальня была обжита, бытовой бардак теперь соседствовал с хаосом, принесенным сюда извне. Женщина лежала ближе ко входу, в нелепой позе, обнаженная. Нижняя часть туловища запуталась в легкой простыне, еще недавно белой, а теперь бурой. Левая рука была вытянута вперед, правая покоилась вдоль тела, ноги были скрещены. На ум полезли аналогии с танцовщицей, делающей посмертное па. Угловатое тело словно приросло к полу, волосы слиплись в неопрятный ком, ее лица он не видел. Падая, она потянула за собой скатерть с круглого, стоящего по центру комнаты столика, вся утварь с него повалилась на пол. Осколки вазы соседствовали с поломанными цветами, стопка пергамента впитала в себя не меньше пинты крови. В воздухе стоял тошнотворный металлический запах, именно его он и учуял, ступив на лестницу.

Пространство вокруг, в противовес кровавому месиву посередине, было почти девственно-чистым. Где же мужчина, которого он вчера слышал через окно? Рик сильно сомневался, что женщина погибла от его руки – в их разговоре не было ни малейшего намека на такой поворот событий. Не двигаясь с места, Рик оглядел комнату, пытаясь сложить в голове два и два.

Окно ровно по центру, слева небольшой, укрытый ковром уголок для чтения, кровать справа, слегка отступает от стены. Женщина спала ближе к стене, а мужчина… Ушел из дома на ночь глядя? Вернулся, увидел это и сбежал, в панике забыв запереть дверь?

Рик понял, что до сих пор не знает имен обоих. Может, уже и не узнает. Как бы то ни было, зашедший сначала в дом, а затем и в комнату подошел со стороны окна и напал на спящую женщину. Надо отдать должное, ее сон был достаточно чутким, а может, события последних дней не давали спать крепко. Те, у кого за душой нечисто, всегда чуют опасность, словно крысы. Даже вскочив посреди ночи, едва поняв, что происходит, она инстинктивно рванулась к выходу, перелетев через бортик кровати.

Успела ли она о чем-то пожалеть напоследок? Уже неважно. Последним ее действием в этом Мире была пара шагов – на трясущихся ногах, путаясь в простыне, с криком, застрявшим в горле. Большего ночной визитер не позволил. Упала ли женщина, столкнувшись со столом, после чего глотку ей тоже перерезали, или порядок был обратным, тоже особого значения не имело. Ясно лишь, что после этого нападавший покинул комнату, а наутро Рик приперся на свой пост. Не зная, что сквозь стену дома наблюдает за трупом.

Он поморщился. Каждый раз при столкновении с жестокостью из глубин его сознания поднималась странная, неуместная поэтичность, словно все происходящее вокруг было лишь частью спектакля. Но как тут было не проговорить очевидное? Да, эта дама явно была готова удавиться за монеты. Но жизнь такова, что иногда шея сталкивается с чем-то куда худшим, чем обычная веревочная петля. Юноша погладил ошейник. И все-таки судьба не всегда вознаграждает безрассудных.

Рик вновь помялся на пороге, но все же шагнул внутрь. Внимательно следя, как бы не наступить подошвами в кровь, подошел к окну. Унылая серая стена за ночь ни капли не изменилась; юноша скользнул взглядом по карнизу, по которому ползал накануне, однако не увидел ничего интересного. Вероятно, убийца зашел через главный вход, вскрыв замок на двери, и даже не удосужился плотно прикрыть ее, когда уходил. Работал он грязно, но не оставил жертве никаких шансов. Чудо, что женщина успела выскочить хотя бы на центр комнаты, по задумке она должна была отправиться в небытие, не просыпаясь.

Он медленно скользнул взглядом по кровати, но мятые простыни были скучны в своей простоте, лишь на столике у изголовья лежали очки-половинки. Где же владелец? Свою брезгливость юноша оставил в далеком прошлом, потому подошел к женщине и откинул в сторону окровавленную ткань.

Никаких меток на бледном теле не обнаружилось, труп был до омерзения не информативен. Раздражение прорвалось наружу, эта смерть была абсолютно бессмысленна, как и все время, потраченное им за последние сутки. Рик присел на корточки. Некогда вся интересная информация, которую он планировал добыть, содержалась в этой голове, под копной волос, сейчас спутанных и слипшихся от крови. А теперь ничто не указывало на…

Рик замер, пару раз моргнул, поражаясь собственной глупости и одновременно сомневаясь. С каких пор люди умирают в столь театральных позах? Он повидал за свою жизнь много, пожалуй, слишком много трупов. И ни один из них не вытягивался стрункой, разбросав руки в подобном жесте. Он внимательно обвел взглядом бардак на полу. Вещи лежали в беспорядке, но тела не касались, словно его защищал невидимый барьер. Из-за потеков крови он не обратил на это внимания.

Навряд ли женщина вытянулась на полу сама, на пороге смерти люди ведут себя совершенно иначе. Могло ли быть так, что ее уложили так намеренно, уже после убийства? Провели металлом по горлу, а когда жизнь покинула бледное тело, соорудили этюд, который он теперь наблюдал перед собой. Вот только кто будет заниматься таким бредом и зачем? Юноша медленно поднял голову. Если представить, что поза представляла собой некий жест, рукой женщина указывала прямо на книжный шкаф у левой стены.

– Да не может быть такого.

Он специально проговорил фразу вслух, чтобы отделаться от гадкого ощущения на душе. Ладони неожиданно вспотели. Только что он стоял в комнате, где произошло убийство. Паршивое, как оно всегда и бывает, но логичное и оттого скучное. Кое-кто получал деньги за сомнительную деятельность, вливая в уши простолюдинам нужные слова. Судя по вчерашнему диалогу, живущая здесь парочка была погружена в такие дела с головой. Однако в этот раз вознаграждением стали отнюдь не монеты. Все просто и понятно, человек с перерезанной глоткой не сможет трепать языком или требовать плату за молчание.

Теперь же все выглядело до противного неправильно. Подвох начал ощущаться в каждой пылинке. А просто так ли этот осколок покоится на этой половице? Быть может, в приоткрытой створке окна был некий сигнал, который он упустил. Или же треклятый-Рикард-с-севера уже просто-напросто свихнулся, видя то, чего на деле вовсе не было? Он еще раз окинул взглядом тело на полу.

Ну уж нет.

Резко поднявшись на ноги, он пересек комнату, замер напротив полок. Только в детских историях за строем книг скрывается тайная комната, главное – потяни за заветный корешок. Чушь. В реальности подобным будут заниматься лишь полные психи. Рикард справедливо допускал, что как минимум Вильгельм обустроил себе пару тайных выходов из своего кабинета. И точно знал, что подобным озаботился его собственный отец. Чем не доказательство теории?

Но здесь… Воспроизведя в голове вид на здание снаружи, юноша покачал головой. За полками была улица и ничего больше. Разве что нечто интересное могло скрываться в одной из книг. На глазок он насчитал около трех сотен томов, наморщил нос. Время еще оставалось, отсюда до обители он доберется менее чем за час. Но если какой-то псих додумался оставить ему подсказку… Зачем ограничиваться одной?

Рикард чуть ли не носом влез в шкаф, настойчиво гоня прочь пронизанные скепсисом мысли. Кто будет заниматься подобной ерундой? Если для него действительно оставили знак, то почему бы не выложить все карты на стол сразу? С другой стороны, учитывая деятельность этой парочки, сюда вскоре прибудет кто-то посторонний. Разобраться, почему сегодняшний заказ не выполнен. Но это при условии, что те, кто платил монеты, и те, кто заказал убийство, не были одними и теми же людьми.

Скепсис почти победил, но тут Рик наконец наткнулся на то, что так увлеченно искал. Глубоко вздохнув, положил руку на темный корешок, на котором чей-то палец вывел едва заметную кровавую полосу. И все же, банальности есть место в этом мире. Иначе как объяснить, что владелец дома из всех книг выбрал именно писание? Юноша потянул книгу на себя.

Рик ожидал, что святой текст спокойно сойдет с полки, а внутри, среди заполненных церковной болтовней страниц, обнаружится… Записка? Таинственный ключ? Еще какая-нибудь ерунда, которая бывает только в сказках?

Щелк. Вместо этого нижняя часть корешка осталась на месте, а верхняя откинулась к нему с характерным звуком. Вот тебе и банальность… Где-то над головой раздался стук, юноша инстинктивно отпрыгнул в сторону. Послышался звук, словно шестеренка встала в паз. А затем часть потолка упала вниз, открыв взору узкую лестницу и едва не прибив Рика краем ступеньки. Коврик под ногами смягчил звук, вероятно, его положили сюда, чтобы открывающийся лаз не оставлял следов на половицах. Обошлось без тайной комнаты за стенкой. Вместо этого хозяин обустроил ее на чердаке. Юноша скользнул взглядом по трупу, облизнул губы и шагнул на ступеньку.

Свод крыши вздымался довольно высоко, позволяя выпрямиться в полный рост. По размерам своим чердак был насколько просторен, настолько же и захламлен. Прямого прохода не имелось, все пространство было заставлено полками и ящиками, заполненным на первый взгляд полнейшей ерундой: от старых башмаков до аптекарских пузырьков из мутного стекла.

Однако, приглядевшись, Рик разглядел некоторую системность: все убранство чердака стояло рядами, оставляя посередине узкую витиеватую тропу. Пахло затхлостью, но пыли было даже меньше, чем в гостевой комнате, хозяин явно проводил наверху куда больше времени. Что удивительно, кровью воняло чуть ли не сильнее, чем на втором этаже, словно запах пошел вверх, просачиваясь сквозь половицы.

Он медленно двинулся вперед, все больше убеждаясь, что парочка, живущая в доме, была отнюдь не так проста, как казалось. Поначалу он принял их за обычных бандитов. Чтобы зваться подобным именем, не обязательно сидеть в подворотне с наточенным ножом. В Мире достаточно грязи, которую можно делать за деньги.

Но содержимое полок говорило о том, что эти люди добились на своем поприще определенного успеха. Посторонний человек увидел бы кучу мусора, а в голове Рика все эти предметы соединялись между собой, словно кусочки головоломки, понятной лишь избранным.

Стопка старой одежды и сбитые башмаки? Для кого-то хлам, а для кого-то наряд, позволяющий оставаться незаметным посреди дня. Обноски соседствовали с дорожными нарядами и шелковыми платьями. На отдельных полках стояли мензурки, склянки и флакончики, некоторые пустые, некоторые заполненные разноцветными жидкостями. Присмотревшись внимательнее, Рик присвистнул. По части целительной силы эти запасы могли посоперничать с лавкой Парацельса. А по смертоносности – с северными припасами Слуг из подполья.

Он вроде как избавлялся от имущества в последнее время… Но на сегодняшний вечер можно сделать исключение, в последний раз. Вся его сущность противилась тому, чтобы бросить такие богатства на забытом всеми чердаке. Пошарив глазами по полкам, он выудил из ящика небольшую кожаную сумку. Навесил ее на плечо, перекинув ремень через грудь так, чтобы она удобно висела на поясе. После чего начал аккуратно выцеплять из окружения все самое интересное.

Пузырьки с тихим звоном ложились на дно сумки, часть он обернул тряпицей от греха. Многое пришлось оставить, но улов все равно был неплох, ведь никогда не знаешь, что может пригодиться. Рик медленно продвигался вперед, то протягивая руку к вещам, то одергивая ее. Он понимал, что размеры сумки не бесконечны.

В самом конце из чистого озорства он закинул внутрь мелкую серебряную брошь, изображающую жертву Годвина: выпуклый человеческий силуэт по центру постепенно перетекал в расходившиеся к краям звездные лучи. Размерами она была с монету, но приятно оттягивала руку, а серебро не успело почернеть. Можно будет подарить Райе, чтобы посмотреть на ее реакцию. Или выменять на бутылку хорошей выпивки, если наконец найдется повод для празднования. Какой из вариантов нравится ему больше, юноша пока не решил.

Копание в чужих богатствах заняло больше времени, чем он думал, но за стеллажом впереди наконец замаячил торец здания, он почти прошел чердак насквозь. Застегнув сумку, Рикард миновал последний импровизированный поворот и едва не подпрыгнул от неожиданности. Осознал, что рука лежит на поясе, а тело без его участия выгнулось вперед, словно готовясь к схватке. Усилием воли он убрал руку с кинжала, подошел поближе. Теперь ясно, почему чердак провонял кровью не меньше, чем комната под ногами.

Он наконец нашел второго участника вчерашней беседы, сомнений не было. Мужчина сидел в кресле прямо перед ним, смерть настигла его за письменным столом. Но здесь убийца уже не сдерживался: горло так же было перерезано, багровая жидкость натекла на грудь, голова была безвольно откинута назад. Но домашний халат сбился в сторону, открыв взору перепачканное исподнее, а заодно и выпущенные наружу кишки. Нависшее брюшко было распорото, порез поднимался вверх, вплоть до грудины. Внутренности не просто вывалились, а были словно выгружены на стол.

Этот человек был совсем не молод; без сомнений, очки-половинки принадлежали именно ему. Рик дал бы ему лет сорок пять или пятьдесят. Курчавые волосы, некогда темные, успели поседеть. В чертах лица угадывалось нечто крысиное: тонкие губы, острый нос, редкие брови. Смерть заострила черты, лишь усилив сходство с грызуном.

Так, стоп.

А кто работает в своем уютном, спрятанном на чердаке кабинете без очков?

Рик сбросил с плеча сумку, пузырьки внутри жалобно звякнули. Задержав дыхание, он склонился над трупом, тихо бранясь сквозь зубы. Так и есть. Лицо умершего успело загореть за лето, как и у любого местного. Но тело оставалось бледным. На тех местах, которые остались не повреждены зверством и не заляпаны кровью, явно виднелись уже посиневшие кровоподтеки. Он перевел взгляд на запястья, осмотрел лодыжки. Следы от веревок нашлись ровно там, где он ожидал и увидеть. Рик запустил руку в отросшие на загривке волосы. Мысли проносились в голове со скоростью бешеного скакуна.

Кто бы ни побывал здесь ночью – он был хорош. Ужасен. Но хорош. Ведь правда, потрясающее хладнокровие и извращенный подход. Мужчину явно пытали, и не здесь, а прямо в комнате. Это поразило Рика даже больше, чем распластанная этажом ниже женщина. Разделавшись с ней, сколько времени убийца провел, выпытывая у хозяина информацию? Он попытался представить, как это было.

Никаких следов насилия над мужчиной внизу не осталось, лишь смятое белье на кровати. Вероятно, визитер оглушил его, тем самым разбудив госпожу-бледные-лодыжки. Одним прыжком нагнал ее на центре комнаты, через мгновение все было кончено. После чего привязал мужчину к изголовью, распяв словно лабораторную крысу. Учитывая внешность мужчины, в этом была злая ирония. И, растолкав, принялся пытать.

Вряд ли хозяин дома продержался долго, люди подобного толка теряют волю, едва оказавшись в положении жертвы. Дальше синяков дело не зашло, поначалу… Мужчина выложил все, что от него хотели услышать, а заодно и секрет доступа к своей уютной чердачной обители. Рик почти наяву видел, как ночной визитер поднимается по лестнице, ведя хозяина перед собой. В его воображении то была просто черная тень, нависшая над страдальцем.

В чем бы мужчина ни покаялся и какую бы информацию ни выдал, судьба его уже была предопределена. Несколько шагов по изгибам меж стеллажами, приказ сесть в кресло. А затем кожа на горле разошлась под напором стали, словно открылся проход на ту сторону. И убийца приступил к части, которую даже Рик посчитал несколько безумной. Капельку.

Сколько он провел времени, выкладывая этот кровавый натюрморт? Всю ночь? Юноша внезапно с тоской осознал, что теперь-то эта история его по-настоящему захватила. Он оглядел размазанный по половицам кишечник. Чудо, что ничего не протекло вниз… Пока что.

Рик редко боялся прямых столкновений, но внезапно порадовался, что не встретился ни с кем прямо в доме. Кто знает, к чему бы это привело. Да уж, в первоначальных суждениях он ошибся. Причем по всем статьям. Убийство было не заурядным и скучным, вовсе нет. А тот, кто все это учинил, явно знал, что Рик заявится в дом. И даже подготовил сценку. Развлекся с хозяином и, спустившись вниз, приступил к женщине. Неприятный холодок пробежал по спине. Покуда он бродил по городу, вылавливая в толпе свою цель, ему в затылок смотрели чужие глаза. Приятного было мало.

Но если бы Рику хотели навредить – возможностей было множество. Вместо этого… Труп внизу был первой частью, маяком, указателем. Отмеченное кровью писание – мелкой подсказкой, а быть может, и намеком. Перемазанные кровью церковные постулаты… Чем не символизм? А где-то здесь, на дальнем краю чердака, скрывалась следующая сцена спектакля, приготовленного специально для него.

Оттягивая неизбежное, он оглядел стол. Рабочее место выглядело не слишком обжитым – хозяин, должно быть, нечасто проводил здесь время. В обычные дни чердак, скорее всего, служил ему складом, а не кабинетом. Рик вяло поворошил почти не пострадавшую стопку бумаг на краю, но не обнаружил ничего интересного. Ну ладно.

Месиво, которое он наблюдал посреди стола, начинало свой путь из распоротой брюшины. Кишки были вытянуты наружу и теперь, слегка провиснув, тянулись к столешнице. Ночной визитер сложил их в виде импровизированного гнезда, тугой ком неопрятно расплылся по дереву. Чем сцена была украшена дополнительно, Рик предпочел не рассматривать. Намек был и так ясен. Было ли то издевательство или очередной символ (который он пока не смог разгадать), в обоих случаях подход был неординарный.

Поморщившись, он запустил ладонь в шмат плоти. Любого нормального человека тут же стошнило бы, но юноша в очередной раз убедился, что сам он не шибко нормальный. Впрочем, омерзение он все же испытал. С неприятным, чавкающим звуком рука погрузилась глубже, уже по запястье. Подвигав пальцами, Рик наткнулся на нечто, не столь мягкое и податливое. Подцепив ногтями предмет, он выдернул руку.

Оставленный ему подарок был с ладонь размером, нечто округлой формы было завернуто в несколько слоев пергамента и перетянуто тонкой бечевкой. Бумага пропиталась кровью насквозь, верхний слой расползся под пальцами. Юноша подцепил узелок, сдвинул в сторону, счистил промокшую бумагу, словно разделал луковицу. Последний лист пергамента едва успел порозоветь под напором плоти. Расправив его, Рик увидел черные буквы, выведенные косым, беспорядочным почерком:

«Слабые люди ждут удобного случая. Сильные сами его создают. Я буду ждать».

Чуть ниже, слово приписка была сделана впопыхах, теснилась еще пара слов:

«Сохрани это».

Капелька крови стекла с руки и расплылась поперек первой строчки. Рик моргнул, отвел взгляд от записки, посмотрел на предмет, который держал в другой руке. Сглотнув, провел пальцем по прозрачному кольцу. Ощущение было до омерзения знакомым. Испачканный палец оставил кровавый след на гладкой поверхности.

На его ладони покоилось нечто, крайне похожее на ошейник, который стягивал его шею все последние месяцы. Прозрачное, хрупкое на первый взгляд стекло, которое не поддалось бы и под ударом молота. И никакой дымки внутри.

Зато этот предмет был значительно меньше, ошейником он мог служить разве что для кошки. За счет этого ширина стеклянной трубки тоже уменьшилась, теперь больше напоминая изысканное украшение, нежели цирковой обруч.

Во имя изначальных, что это за дерьмо? Рик мысленно отпустил еще парочку крайне нелицеприятных комментариев, покрутил кольцо… Браслет? Покрутил браслет в руке. Имеет ли он те же свойства, что и ошейник на его шее? Или это просто нелепая копирка? На кой она тогда нужна? Чтобы дети могли наряжать своих кукол в белоголовых? Или в Фароте решили ввести моду на подобные украшения для животных? Каждая новая мысль была бредовее предыдущей.

Имела ли эта штуковина практическое применение или являлась просто аллюзией на изобретение церковников? В любом случае, из-за нее жители дома были зверски умертвлены чей-то недрогнувшей рукой. Рик уже почти не сомневался, что содержимое чердака и было настоящей причиной, а не сомнительная деятельность парочки. А еще он решил, что, кажется, понимает посыл, заложенный в перерезанное горло.

Ошейник долой. Он вновь посмотрел на предмет в своей руке. А ведь обряди белоголового в нечто такое, заместо удавки, и жизнь станет куда спокойнее и легче. Больше никакого куска ткани на потной шее и боязни быть раскрытым в случайной стычке. Мечты о подобном привели его в Фарот.

Но смысл всего этого ускользал. А кто учинил здесь расправу и зачем – вопрос оставался открытым.

Рик заботливо свернул записку в квадратик, засунул вместе с находкой в карман. Поднял с пола сумку, оглядел напоследок труп, но ответы теперь явно следовало искать в другом месте. Быть может, в том самом, куда он теперь и направлялся.

Юноша миновал чердак в обратном направлении, осторожно выглянул через люк. Спустившись по лестнице, пнул ее ногой, пролет сложился, с щелчком вернувшись на потолок. Послюнявив край рубашки, Рик стер с писания кровавую полосу, затем пересек комнату и закрыл задвижку на двери. Просто, на всякий случай.

Какой шанс, что, выйдя из дома, он окажется под наблюдением? Или же за ним следили с самого утра и теперь оставили в покое, убедившись, что он зашел внутрь? Решив не рисковать, он подошел к окну, поморщился. Идти придется окружным путем – хорошо, что времени оставалось достаточно.

Внимательно оглядев себя и одежду на предмет крови, он вытер испачканные руки о простыню. Бросил прощальный взгляд на недавний голос трущоб и перелез через подоконник, повиснув на руках, спрыгнул на землю. Глубоко вздохнул. С одной стороны – все пошло не по плану. С другой – он получил даже больше, чем ожидал. Жаль, что в ближайшее время не будет возможности как следует все обдумать, день только начался.

Сквозь уже знакомый узкий проход Рик протиснулся на улицу и, смешавшись с толпой, зашагал к центру города. Ошейник впервые за долгое время ощущался настоящим грузом на шее. Копия в кармане добавляла тяжести, а неопределенность усиливала это чувство. А главное, против воли он почти физически ощущал чужой взгляд на затылке.

Даже если чувство было обманчивым, Рик знал: он еще долго будет ходить по улицам, петляя и оглядываясь.

Глава 21. Под солнцем

Вернон был мрачнее тучи, торчать посреди унылой толпы ему явно не нравилось. По задумке, они влились в очередь загодя, чтобы успеть миновать большую часть площади к моменту, когда церковный колокол пробьет середину дня.

Сказано – сделано, но Райя чувствовала, что еще немного, и она будет близка к настоящему, а не нарочитому обмороку. Солнце медленно катилось по небу и около часа тому назад успело зависнуть прямо над их головами. Пот стекал по лицу, челка растрепалась и липла ко лбу неопрятными космами.

Руководствуясь целым рядом суждений, Фрей лично подобрал ей наряд. Удивительно, но у громилы трактирщика оказался идеальный глазомер, все принесенные им одеяния сели как влитые. Теперь она была облачена в темно-коричневое платье, вполне подходящее простолюдинке. Понимая, что ползать по местным подвалам, цепляясь за подол, вряд ли будет удобно, под ним Райя облачилась в бриджи для верховой езды, которые заправила в высокие сапоги. Жару стало переносить еще тяжелее, но девушка терпела.

Вернон, не мудрствуя, отправился вместе с ней в своем обычном наряде, он и без того был почти калькой с любого стоящего в очереди мужчины. Лишь приладил на могучую грудь добротный жилет с широкими карманами. Они медленно продвигались вперед, максимально невзрачная парочка для любого наблюдателя: работяга и его юная дочка (или племянница). Дополняя траурный образ, Райя сцепила руки на поясе и склонила голову, думая о своем.

Где-то неподалеку, на другой стороне обители, Рикард и Гойб должны были уже войти в сад. Поймет ли она по поведению стражников, если их заметят? Навряд ли. Замок был огромным, многие сотни шагов от одного края до другого. Комично будет осознать, оказавшись внутри, что в указанном месте их никто не ждет. Она шепотом поделилась соображениями с Верноном. Тот тихо хмыкнул ей на ухо:

– Парень провел нас сквозь пропитанный ядом коллектор. Уж, надо думать, в замок он попадет. А если и нет… Думай не о людях. Думай о деле. К этому меня приучили давным-давно. Мы не бросаем своих, но лишь покуда на спасение есть шансы. Если окажется, что у парней проблемы, нам придется сосредоточиться на основной задаче. Второго шанса не будет.

Райя медленно кивнула, одновременно соглашаясь и беспокоясь. Когда она проснулась, Рика в доме уже не было. Оставалось надеяться, что утро он провел с пользой, но без ущерба для себя и для дела.

Время и так текло со скоростью улитки, а сейчас словно и вовсе остановилось. Нательная рубашка насквозь пропиталась потом, дико хотелось пить. Почему во всех геройских историях опускают моменты, как кому-то приспичило по нужде или свело живот от голода?

Пять минут, десять, пятнадцать. Один шажок за другим, она старалась не буравить взглядом дверь пристройки. Вернон молчал, явно не желая привлекать лишнее внимание. Мысленно она уже уверилась, что скоро время окончательно застопорится, а затем пойдет вспять, отматывая обратно все пережитые события. Ведь сколько можно…

Раздался звон. Девушка едва не подпрыгнула от неожиданности, перепутав звук с сигналом тревоги, но пальцы Вернона сжались на плече в предупреждающем жесте. Пора. Гремели колокола замковых башен.

Она выждала еще пару минут, Мир вокруг успокоился, сонливая усталость вновь опустилась на площадь, лишь мухи беспокойно носились в воздухе. И тогда, натурально всхлипнув, она повалилась назад. При этом сильно надеясь, что Вернон успеет ее поймать.

Успел. Мужские руки подхватили ее у самой земли, уложили на камень. Она услышала пару вздохов, скорее усталых, чем сочувствующих. Рикард был прав, к подобному зрелищу здесь успели привыкнуть. Райя постаралась расслабиться, чтобы ненароком не выдать себя, размеренно задышала через нос. Пот начал затекать в глазные впадины.

Вернон склонился над ней, что-то бормоча себе под нос, но слов было не разобрать. Не более чем отрепетированная сценка для посторонних глаз. Конечно же, все тело тут же принялось чесаться, однако девушка постаралась выбросить неудобства из головы. Сконцентрировалась на том, что спустя несколько часов стояния под палящим солнцем прилечь было даже приятно. Пусть периной ей служил камень дворцовой площади.

Прошла минута или две, Райя почти уверилась, что ее так и оставят на произвол судьбы, а люди в очереди будут просто смиренно перешагивать распростертое тело. Но тут Вернон едва слышно шепнул:

– Ты молодец. Приготовься.

Раздалась возня, ее обдало ветерком, Мир вокруг зашевелился активнее.

– Ты с ней или просто? – Голос был хриплый, безразличный и усталый.

– С ней, уважаемый, племянница моя. Голову напекло, видать, жара неимоверная.

– Ну так неси ее домой. – Говоривший шумно шмыгнул носом, проворчал, уже ни к кому конкретно не обращаясь. – Стоят тут, словно ждут чего-то другого.

– Уважаемый, не подниму ее в одиночку, спина больная. Да и дома-то нет. А если бы и был, а не сгинул, так он ведь на другом конце города. Там сейчас и ютимся у родственников.

– Предлагаешь мне ее тащить с тобой?

– Что вы, что вы. Но хотя бы в тень отнести да кружку воды…

Райя едва не задышала чаще. Если ее сейчас отнесут под ближайшее дерево да плеснут в лицо из чашки, весь их план пойдет прахом. Но собеседник Вернона сипло выдохнул, и она почувствовала чужие руки на голенищах сапог. Похоже, дворцовый слуга бурчал для порядка, за неимением иных развлечений.

– Хватай ее. Повезло тебе, по части таких распоряжение есть – приводить в чувство и лишь после выгонять.

Вернон подхватил ее под мышки, тело оторвалось от земли.

– Куда?

– Все туда же.

– Спасибо вам большое.

– Лучше помолись потом лишний раз, а то стоите тут как неприкаянные.

– Обязательно.

Райя ощутила, как ее несут через площадь, руки безвольно болтались, иногда задевая костяшками пальцев брусчатку. Белесое нечто перед опущенными веками потемнело, мужчины просочились сквозь дверной проем. Одновременно крякнули от натуги и возложили ее на ровную поверхность, вероятно, стол.

– Сейчас дам воды.

Она позволила себе чуть приоткрыть веки. Размытая фигура повернулась к ней спиной и чуть отдалилась, в тот же момент раздался звук закрывающейся двери. Она открыла глаза шире, Вернон вплыл в ее поле зрения. А после ухватил ее «спасителя» за шею.

Тот захрипел и замолотил руками по воздуху, но здоровяк держал его крепко. Спустя несколько мгновений движения мужчины стали более скованными, и он обмяк. Райя приподнялась на локтях.

– Повезло, что он тут один. Пока что. Давай веревку.

Она соскочила на пол (ее и правда положили на простецкий деревянный стол), приподняв юбку, сняла с бедра тугой моток веревки, заранее разбитый на отрезки. Вернон начал деловито скручивать руки и ноги бедолаги, Райя огляделась.

Комната была совсем небольшой в ширину, но вытянутой вдоль. На потолочных балках висело несколько жаровен, сейчас не зажженных, слугам рунные светильники не полагались. Окон, к счастью, тоже не было, лишь небольшие отверстия под потолком, похожие на бойницы. Все, как Рик и описывал.

Внутреннее убранство было скудным, в ряд стояло пять столов, аналогичных тому, на который ее водрузили. Было похоже, что их принесли сюда совсем недавно, когда стало ясно, что люди в очереди валятся в обморок, словно спелые сливы с веток. А раньше комната служила не более чем прихожей, отправной точкой для прохода в отдаленные коридоры замка. Помимо главного входа, еще одна дверь виднелась в торцевой части комнаты, именно она вела к основным помещением обители. Во всяком случае, Райя на это очень надеялась.

Третья дверь, совсем узенькая, виднелась в углу. Девушка пересекла комнату, аккуратно толкнула створку, уже представляя, как сталкивается лицом к лицу со стражником… Вовсе нет. Сразу за порогом начиналась узкая винтовая лестница. Мысленно сопоставив планировку с реальным миром, Райя поняла, что этот проход ведет прямо на стену. Для смены караулов точно использовались проходы в башнях, этот же явно нужен был лишь в случаях, когда страже этого участка требовалось срочно попасть на площадь.

Дверь она захлопнула, никаких задвижек и замков на ней не имелось. Стоит поспешить. Если начнется тревога, никакие запоры стражу не остановят.

Вернон спеленал слугу как младенца, тот был лыс, тощ и в целом ничем не примечателен. Из уголка успела стечь тонкая струйка слюны. Здоровяк расстегнул одну пуговицу на жилете, достал из отворота малюсенький шприц, не больше среднего пальца. Иголка вошла в шею. Рик перед отходом ко сну лично провел ревизию принесенных Фреем штуковин.

Сам белоголовый, по его словам, собирался идти налегке, но всех остальных снарядил тщательно. Если он не соврал, подобного укола должно было хватить на долгие часы сна, они могли не беспокоиться, что жертва внезапно очнется и поднимет тревогу. Оставалось надеяться, что уколов хватит на всех, Райя в глубине души все еще была против смертоубийства. А быть может, и вовсе повезет, и им не встретится…

– Что за…

Внезапно вошедший через торцевую дверь парень не успел окончить фразу. На вид он не тянул даже на полноценного слугу, скорее помощник, разжигающий лампы по вечерам и подающий вино. Вернон одним прыжком сократил расстояние между ними и ударом могучего кулака почти упокоил парня. Райя зажмурилась. Мужчина втащил безвольное тело внутрь, уложил рядом с первым. Поймав ее взгляд, пожал плечами:

– Сопутствующий ущерб.

Парня тоже связали. Вернон помедлил, сомневаясь, тратить ли драгоценный сонный раствор, который Рик именовал иволгой. Парень и так не подавал никаких признаков жизни, пусть и слабо дышал, а из разбитого носа сочилась кровь. Но благоразумие взяло вверх, иголка вновь нашла адресата.

Обоих бедолаг сгрузили в здоровенный платяной шкаф, притулившийся в углу. Точнее, сгружал Вернон, а Райя примостилась у двери, нервно поглядывая в щелку. Когда звуки за спиной затихли, не оборачиваясь, спросила:

– Ну что там?

– Все тихо. Можем выдви… Проклятье.

Девушка обернулась, Вернон стоял у одной из бойниц, и лицо его выражало досаду. Она подошла ближе; если мужчина стоял почти вровень с нижним краем импровизированного окошка, то для Райи оно было слишком высоко. Использовав лежащий у стены мешок в качестве подставки, она привстала на цыпочки, выглянула наружу.

На первый взгляд на площади ничего не изменилось, люди все так же смиренно и медленно тянулись ко входу в замок. Но спустя мгновение она поняла, что заставило Вернона нерешительно замереть.

Кому-то тоже стало плохо, но не понарошку, а по-настоящему, чуть в стороне от места, где стояли они сами. Человек в темных одеждах распластался по брусчатке, деталей она разглядеть не смогла. Они с Верноном переглянулись.

– И что мы будем делать?

– Судьба этого бедолаги меня мало волнует на фоне всего остального. Но если он так и останется валяться на земле…

– …это рано или поздно привлечет внимание стражников.

– Да. Прокляни изначальные эту жару, эту очередь и этот гребаный день. – Вернон еще пару раз выругался одними губами, потом наконец решился: – Жди тут. А лучше сядь на стол.

А после выскользнул на улицу. К столу Райя сразу не пошла, вместо этого чуть ли не подпрыгнула на этом дурацком мешке, пытаясь ничего не упустить. Вот Вернон появился в поле зрения, вот миновал площадь, вот остановился возле очереди. Перекинулся с кем-то парой слов. Каков шанс, что прогуливающиеся по стене и стоящие в карауле стражники обратят внимание, что помочь вышел вовсе не слуга?

В целом издалека ее спутника можно было бы принять за дворцового работника, этим они и руководствовались, подбирая одежду. Свой среди простолюдинов, свой в замке. Ведь должно сработать, если не приглядываться? Те, что не прислуживали на верхних этажах, носили обычную одежду, рубаха да штаны. Толку наряжаться, если в любой момент тебя могут погнать на кухню скоблить вымазанный жиром котел? Но Вернон выделялся, как минимум, своими габаритами.

Произошел короткий диалог, после чего ее недавно обретенный дядюшка подхватил лежащего под мышки. Райя не сомневалась, что он мог просто водрузить несчастного на плечо, но по какой-то причине ему взялся помогать один из стоящих в очереди. Родственник?

Она соскочила со своего наблюдательного пункта, уселась на стол. Через минуту дверь приоткрылась, Вернон вплыл внутрь спиной вперед. В его руках покачивалась юная девушка, скорее девочка, на вид ей не было и шестнадцати. За ноги, помогая нести, ее держал невысокий, кряжистый мужчина, поросший щетиной, – вероятно, отец.

Они уложили тело на соседний стол, незнакомец тыльной стороной ладони вытер пот со лба. Скользнул взглядом по Райе.

– Очнулись уже? Ну и славно. Эта жара любого доконает.

Она кивнула, не зная, что ответить. Отсутствие слуг в комнате его явно не смутило, мужчина тут же подтвердил ее мысли:

– Бездельники эти все, смотались куда подальше? С такими лицами выходят, словно им приказали мусор выносить, а не живых людей.

– За водой пошли, – буркнул Вернон.

– А, ну хоть так. Ты молодец, мужик, что вышел, не стал дожидаться. Негоже девчушке на земле лежать. Хотя что я говорю, никого из нас тут и вовсе быть не должно.

Райя навесила на лицо вежливую улыбку, но шестеренки в голове усиленно крутились. Она спросила, чтобы что-то спросить:

– Почему не должно?

– Ну, а как? – Мужчина посмотрел на нее устало. – Покуда гнев Годвина не обрушился на город, мирно жили же. А теперь стоим тут. Впрочем, – он перешел на шепот, – так подумать, тут – это не на той стороне хотя бы, верно говорю? Кого прибрало небытие, уже никогда не ощутят тепло солнца на коже, будь оно неладно.

Поза Вернона, в которой он стоял позади, ей совсем не нравилась. Словно здоровяк раздумывал, придушить этого оказавшегося не в том месте и не в то время человека или же сразу уколоть шприцом. Она спросила:

– Это ваша дочь?

– Что? Нет, – собеседник посмотрел на девочку, – не знаю я ее. Просто помочь решил, потом ведь воздастся. – Тут он внезапно замялся. – Слушайте, раз вы тут, пойду я? А то турнут с места в очереди, а я с самого утра стою… Проследите же, чтобы все было в порядке?

Райя воодушевленно закивала.

– Да, конечно.

Незнакомец кивнул, явно с облегчением. Похлопал Вернона по спине, мол, молодцы мы, и выскользнул на улицу. Здоровяк ногой захлопнул дверь, выглянул в бойницу.

– Ушел.

– Хоть так. – Увидев, что спутник обернулся к ней, Райя развела руками. – Мир не без добрых людей.

– Ага. Особенно если веришь, что после смерти воздастся. Очень сомневаюсь. – Вернон кивнул в сторону девочки. – Что будем делать с ней? Если очнется раньше времени, то может навести шороху…

Словно услышав его, несчастная открыла глаза. Райя вздрогнула: большие, светлые, они напомнили ей о Фионе. Девочка облизнула губы, вяло приподнялась.

– Ты в порядке? – Она спрыгнула со своего насеста, подошла ближе.

– Да, кажется, да… Что тут…

– Солнцем напекло. – Вернон сложил могучие руки на груди. – Тебе стоит пойти домой, девочка.

Слова оказали внезапный эффект, несчастная моргнула, и слезы потекли из уголков глаз, сначала по капле, потом небольшой струйкой. Спутники переглянулись.

– Что такое…

– Извините, – сдавленно проговорила девочка и свесила ноги со стола, – я лучше вернусь обратно.

Райя положила руку ей на плечо.

– Как тебя зовут?

– Зора.

– Зора, отправляйся лучше домой.

– Нет.

– Нет?

– Нет дома. Больше нет.

Голос звучал сдавленно, девочка глотала слезы. Райя посмотрела на Вернона, тот поморщился, но позы не сменил. Она знала, о чем он думает. Вся эта очередь состояла из людей, которые потеряли дома и близких. Помочь каждому из них они не могли, да и не должны были. А еще впереди их ждало важное дело.

– Тебе есть куда пойти?

– Есть. Мы живем в ночлежке у западных ворот.

– Мы?

– Кому больше некуда пойти.

– А родственники? Есть?

– Больше нет.

Райя провела ладонью по лицу. И что тут ответить? Покуда они разгадывали заговоры, становились пешками в играх святого отца и игрались в спасителей города, у жителей были свои проблемы. Страшные, настоящие и неразрешимые. Вернон повозился в кармане, выудил на свет горстку медяков. Подошел ближе, развернув ладонь девочки тыльной стороной вниз, вложил деньги ей в руку.

– Просто уйди. Сегодня тебе в этой очереди делать нечего. Вновь повалишься на камни, и через тебя перешагнут.

– Но я…

– Купи себе, – тут он запнулся, явно не представляя, как кучка монет может помочь человеку в такой ситуации, – попить и что-то сладкое. Для начала. Организму нужно восполнить ресурсы.

Девочка всхлипнула, но спорить не стала. Сунула монеты куда-то в складки грязного платья, медленно слезла со стола.

– Спасибо.

Благодарность прозвучала совсем тихо, словно на большее у нее сил не было. Зора выскользнула за дверь.

Райя, помедлив, подскочила к уже облюбованному окошку, вытянулась на цыпочках. Девочка замерла в десятке шагов от входа, будто остановившись на распутье. Несколько секунд смотрела в сторону скопления людей, но все же повернулась и зашагала к выходу с площади. Райя облегченно вздохнула. Хотя на самом деле никакого успокоения не чувствовала. Вернон подошел ближе.

– Отсутствие слуг рано или поздно заметят. Пора выдвигаться. Пока кто-нибудь еще не повалился в обморок. Монет на откуп у меня не осталось.

– То был не откуп.

– Ну да, ну да.

Вернон встретил ее взгляд. Она знала, что он прав, большего здесь и сейчас они сделать не могли. Но все равно качнула головой, сама поражаясь собственным словам:

– Даже от такой малости больше пользы, чем от очередной проповеди.

– Это точно.

Больше не тратя времени на разговоры, он скользнул к двери, Райя следом. За ней скрывался длинный, слабоосвещенный коридор, заканчивающийся широкой, уходящей вверх лестницей. Через каждый десяток шагов встречались двери, но ни одна из них не открылась, чему девушка была бесконечно рада. Внезапно осознав, где находится, она ощутила дрожь. На территории фаротской обители, тайком, в сопровождении нового друга, который по любым меркам был головорезом. Пусть и на службе у ее союзников. К такому в дипломатическом корпусе не готовили.

Лестница вывела их в галерею, смотрящую во внутренний двор. Этот участок пути относился уже к основной части замка, проход вел на первый, а на деле – на второй этаж замка. Войди они через главные ворота, на тот же уровень их привела бы огромная, в несколько десятков ступеней лестница.

Но здесь, на задворках, то был обычный открытый коридор, пусть и с довольно симпатичным видом: арочные незастекленные оконные проемы устремлялись далеко под потолочные своды и открывали взору небольшой сад. Заметив бредущего по тропинке стражника, Райя вжалась в стену, но тот шел спиной к ним и не крутил головой вовсе.

Предстояло миновать еще множество коридоров и внутренних залов. Место встречи они назначили неподалеку от места, где начинался путь на цокольный этаж. Фундамент замка возвышался над землей на несколько метров, чем выше, тем сильнее начинала кипеть дворцовая жизнь. Все, что находилось ниже, служило лишь для хранения припасов и работы слуг. Например, согласно схеме Гойба, одна из кухонь находилась почти прямо под ними. От этой мысли в животе заурчало.

Словно отвечая на жалкое нытье желудка, Вернон резко толкнул ее к стене. Не больно, скорее неожиданно, но дыхание все равно сбилось. Спутник приложил палец к губам, но Райя уже и сама услышала. Кто-то двигался по параллельному коридору, безмятежно насвистывая. Удивительно бесшумно для такого громилы, Вернон ладонью надавил на ближайшую дверь, та, к счастью без скрипа, отворилась. Друг за другом они нырнули внутрь. Райя приникла к щели.

Столь довольный жизнью стражник проплыл по коридору, в их сторону он даже не посмотрел, лениво крутя в руке связкой ключей. Какую бы песенку он ни насвистывал, темп ускорился; едва ли не приплясывая, молодой человек миновал перекресток коридоров и скрылся за стенкой. Для Райи, которая продолжала обильно потеть от стресса и, что уж скрывать, страха, это выглядело как издевательство. Она тихо закрыла дверь.

– Куда дальше?

Вернон прикрыл глаза, по памяти сверяясь с картой.

– Пройдем так.

Они пересекли комнату, Райя так и не смогла определить ее назначение. Среднего размера камин, пара кресел, несколько книжных шкафов, карта Столичных земель на стене соседствовала со множеством картин. Всего понемногу. Вероятно, это была одна из многочисленных гостиных, в которых никто не сидел годами. Но благодаря слугам все подобные комнаты содержались в идеальной чистоте. Даже в отцовском доме в центре Аргента была пара комнат, в которые никто не захаживал месяцами. Оставалось надеяться, что в фаротском замке вся жизнь тоже сосредоточена подальше от этих мест.

Пока они продвигались дальше сквозь переплетения комнат и коридоров, Райя обратила внимание, что большинство из них ярко освещены белым светом. Казалось бы, зачем? На улице стоял жаркий день, и пусть окна в этих помещениях отсутствовали, в трате рун не было никакого толку – единственными посетителями этих мест были слуги, который обновляли эти самые руны утром и вечером. Бесполезная растрата, учиненная в угоду правилам, написанным неизвестно кем и когда.

Девушке пришло на ум последнее заседание совета, на котором она побывала. Если причитания Хейзела сбудутся и поставки упадут, кому-то придется пересмотреть распределение благ. Очень кстати вспомнилось, что фаротский рудник вдобавок ко всему был взорван. Райя вздохнула. Функционировал он сейчас или нет, город все равно ждали большие перемены, особенно на фоне развернувшегося катаклизма.

Передал ли им Рик клочок своей удачи или сыграла роль зубрежка маршрута Верноном, но больше по пути им никто не встретился. Лишь пару раз они слышали в отдалении голоса, но и только. Не последнюю роль сыграло то, что огромное количество стражи сгинуло в кратере. Распределение постов явно стало куда более ситуативным, размазанным по всей обители. Очень кстати вспомнились заученные еще в университете строчки:

Ее отцу очень нравилась эта поэма, несмотря на довольно мрачный смысл. Строчки приписывались Амаранту, согласно преданиям изначальный был хорош не только в чесании языком, но и в литературном искусстве.

Сполна поразмышлять об этом она не успела. Вернон сделал предупреждающий жест, замер возле грубо сколоченной, окованной железом двери.

– Это здесь.

Пока Райя отвлеклась, они успели миновать центральные проходы и вновь сместились к предназначенным для слуг помещениям. С их помощью работники замка могли быстро перемещаться по обители, не мозоля при этом никому глаза. Рунное освещение исчезло, коридоры сузились, богатая инкрустация и рельефы со стен пропали. Вокруг сгустился полумрак, единственный источник света располагался за углом. Упавшие на лицо тени состарили лицо ее спутника, Вернон показался ей бесконечно усталым. Сама она, скорее всего, выглядела не лучше.

Здоровяк осторожно толкнул дверь, но она не поддалась. Ничего удивительного, кладовые предпочитали запирать даже в среднего пошиба трактирах. Ведь куда первым делом пойдет вор? Вот именно. К слову о ворах…

И спутников пока было не слышно и не видно. Все в рамках плана, они дошли сюда без особых препятствий, а значит, опережали график. Рика и Гойба могло задержать что угодно, никаких признаков тревоги не было. Но ожидание угнетало. Вернон поморщился.

– Слишком быстро и слишком просто. В коридорах было мало людей.

– Это же хорошо?

– С одной стороны – да. Но мне крайне интересно, куда делись целые отряды стражников. Уверен, что они не могли все сгинуть в кратере.

Минуты вновь тянулись одна за другой, Вернон примостился у прохода на случай, если сюда заявится кто-то посторонний. Девушка беспокойно прогуливалась вдоль двери, поглядывая на замочную скважину и металлический каркас двери. Если придется вышибать ее, не факт, что справится даже Вернон. А уж шуму будет…

– Наконец-то.

Отзываясь на шепот ее спутника, тени на стене затрепетали, обретая форму. Дрожащие силуэты приблизились, долгожданная парочка появилась из-за угла. Оба при этом двигались абсолютно бесшумно, но не таясь, явно заметив Вернона еще на подступах. Гойб, на первый взгляд, был невредим. Но стоило ему приблизиться, Райя увидела, что рубаха на его груди порвана, а сам мужчина слегка прихрамывает. В противовес ему Рик шел бодро, но зато выглядел как сама смерть. Одежда и лицо белоголового были залиты кровью; особо не заботясь о внешнем виде, он размазал потеки по лицу, отчего выглядел еще страшнее. Здоровяк вскинулся.

– Что…

– Все в порядке. – Гойб попытался улыбнуться. – Спасибо юному Рикарду. Я чуть не остался лежать на подходах к замку, в одной из кузниц. Горькая ирония. – Что именно он считает ироничным, Райя так и не поняла. – Но мы справились.

Он был бледен, но неожиданно спокоен. А вот выражение на лице Рика ей категорически не понравилось. Белоголовый поймал ее взгляд, откашлялся.

– У меня для вас плохие новости.

Глава 22. Догоняя время

– Ты задержался.

– Бывает.

– И ты вроде как собирался идти налегке. – Гойб красноречивым жестом показал на сумку на поясе.

– Не смог удержаться, прихватил пару безделушек.

Мужчина кивнул, воздержавшись от дальнейших расспросов, за что Рик был ему благодарен. Какие именно безделушки и где он прибрал их к рукам – юноша пока не был готов рассказать.

Он спешил к обители как мог, петляя по улицам словно заяц, удирающий от невидимых псов. Но от ощущения чужих глаз на затылке он так и не избавился. Гойб примостился на ящике, за углом небольшого трактира. Обитель высилась над ними, хозяин заведения явно отвалил кучу денег, чтобы открыться в таком выгодном месте. Меньше двух минут пешком до главных ворот… Но туда им сегодня не нужно.

– Что-нибудь слышно?

– Нет. Но время поджимает, скоро пробьют колокола.

– Тогда поспешим.

Райю с Верноном они снарядили на все сто. Накануне, по возвращении домой, Рик битый час расписывал Фрею что и как. Трактирщик хмурился, но удалился в город, а вернувшись, уже затемно, притащил с собой все что нужно (и даже больше). Комплекты одежды, сонные (по большей части) зелья, мелкие инструменты… Воистину, возможности столицы были безграничны, даже когда она сама была бесконечно далеко.

Брат Фрея и высокородная готовились нырнуть в обитель через проходы, облюбованные слугами. Райя настояла, что любое столкновение должно быть как можно менее кровопролитным. Рик лишь хмыкнул, но пожелания учел. В случае чего кулаки Вернона могут быть более смертоносны, чем любое оружие.

Их путь лежал через кучу патрулируемых стражей коридоров. Поэтому разумнее было любых столкновений избегать вовсе. Но на все воля Годвина, никогда не угадаешь…

Гойб наконец сменил свой дорожный наряд на нечто более темное и нейтральное, а также приладил на пояс усредненный комплект вещичек, которые могли пригодиться. После этого он даже как-то помолодел, словно вместе со старой одеждой снял с себя часть носимого груза. Впрочем, лицо мужчины оставалось осунувшимся и припорошенным тревогами. Гойба явно переполняли заботы, и Рик не был уверен, что сегодняшняя вылазка была главной из них.

Сам он собирался идти налегке, покуда не наткнулся на чердачные богатства. Звякающие в сумке склянки пришлось по пути крепко перетянуть тканью, времени забежать в их временное пристанище уже не было. Все самое интересное он рассовал по карманам, для быстрого доступа. А в остальном… Пара висящих на поясе кинжалов, что еще нужно? Этот подход был настолько схож с мышлением карпетского вора, что Рик морщился от своего же решения. Уравновешивал он это осознанием того, что кинжалы вообще не должны покинуть ножны. Ведь если это произойдет – значит, что-то пошло не по плану.

Они зашагали вдоль периметра, огромный забор из кованного железа высился над головой. Сквозь рельефные прутья разглядеть что-либо возможности не было, густые растения примыкали к ограде вплотную. Эта зона должна была служить прослойкой между основной частью обители и остальным Фаротом. Сады защищали от чужих глаз пути к замку, а сам периметр, по словам Гойба, мог посоперничать во всем с небольшой деревней. Ряды лавок, мастерских, зона для проведения праздников… Но позволить себе прогулки по самому сердцу Фарота мог далеко не каждый.

В отдельные дни народ выстраивался у главной дороги, приветствуя особо важных гостей, но проход дальше был разрешен лишь для высокопоставленных персон, стражи, гвардии и служащих замка. Тянувшаяся к обители с западной стороны очередь (в которой сейчас томились Райя и Вернон) была редчайшим отклонением от обычных порядков. Та часть периметра на деле была лишь задворками замка, а исключением стал допуск сквозь огромные ворота. Но дальше приемной комнаты простых людей все равно не пускали.

Им предстояло миновать первую ограду, после чего пробраться вглубь сада, через примыкающие к замку помещения пройти во внутренние коридоры и, наконец, встретить друзей у заветной двери. С первой частью проблем не предвиделось, люди так или иначе стягивались к садам. Большая часть направлялась к стоящей на территории церкви, спрос на богоугодные дела был высок как никогда. Но некоторые просто разбредались по территории, топча ботинками грунтовые дорожки или предаваясь размышлениям и разговорам на каменных скамейках.

Именно так это все описал Гойб и пока что не обманул. Проход к обители был схож с тем, через который люди просачивались, чтобы встать в очередь. Распахнутые створки ворот со скучающими по краям стражниками. Людей было не очень много, но вполне достаточно, чтобы они не вызвали никаких подозрений.

Рикард в очередной раз подметил, что в лицах стражников, помимо скуки, проглядывает брезгливость. Смешно. Словно стоять в той же позе, не влияя ни на что, но на более высоких этажах обители, было бы куда более солидно. Даже самые вкусные объедки – все равно объедки. С другой стороны, в коридорах должно быть попрохладнее…

Надо признать, эта часть периметра выглядела куда более гостеприимно и ухоженно. Если западная площадь своей скучной размеренностью напоминала ему гарнизон фаротского рудника (пусть он и был куда менее красив), то эта часть явно была обустроена высокородными под свои нужды и запросы. Главная дорога тянулась далеко вперед, по краям ее кипела жизнь. Но затем сады беспорядочно разбегались в стороны, словно оборачивая замок в уютное зеленое одеяло. С этой точки даже обитель выглядела вполне обычно, если не знать, что раньше она была гораздо, гораздо выше. Срез кратера был почти не виден, лишь небольшая черная окантовка на самом верху.

Мимо с гомоном пронеслась кучка детей, медленно прокатилась телега, груженная ящиками. И правда, окружение выглядело как часть отдельного поселения, вовсе не тронутого бедами. Сделай сотню шагов назад – и ты в Фароте, который медленно подгнивает, пытаясь оклематься после катастрофы. Пойди вперед – и увидишь фонтаны, стриженые кусты, высокородных дам, на пальцах которых покоилось целое состояние. Рядом будут вышагивать их кавалеры, обмахивая спутницу веером, стоимость которого могла сравняться с ценой за хорошую лошадь. Гойб явно думал о том же самом.

– Покуда знать и народ ходят по разным дорогам – порядка в Мире не будет.

– Его никогда и не было.

– Это правда. Паршиво было во все времена.

Пусть и прозвучало слегка пафосно, Рик не мог не согласиться. Он слегка дернул спутника за рукав, они сместились левее. Постепенно людей стало меньше, зелень гуще. На них никто не обращал внимания, что было очень кстати. Даже быстрым шагом путь к краю периметра занял не меньше четверти часа. Пару раз им встретились прогуливающиеся по тропам парочки (выглядящие ровно так, как юноша себе и представлял), а также несколько стражников. Птицы чирикали на ветках, тихонько шуршала листва под напором летнего ветерка. Обстановка вокруг была до омерзения… мирной. Особенно на фоне происходящего в городе и их личных планов на сегодня.

– Дальше не пройдем, лицом не вышли.

И одежкой тоже. Они добрались до края сада, который упирался в каменное возвышение, опоясанное еще одним забором, довольно высоким. Зеленое пространство было прорезано широкой, мощеной дорогой, плавно убегающей вверх. Чуть в отдалении, возле ворот, на обочине переминалась пара стражников, оба явно не несли караул, а просто стояли, о чем-то переговариваясь. Подле них суетилось несколько слуг, сдвигая в стороны здоровенные кованые створки, несколько зевак толпилось в стороне.

– Чего-то ждут?

– Понятия не имею. Возможно, кто-то из высокородных выезжал в город на проповедь. Обычно все ездят по главной дороге, но есть еще и эта, вьющаяся через весь периметр, – это одни из пропускных ворот.

– Обзорная экскурсия?

– Что-то в этом духе. Катишься ко входу не несколько минут, а раз в пять дольше.

Они быстро пересекли дорогу, через сотню-другую шагов зелень стала менее ухоженной, а тропы пропали вовсе, в эту часть сада не забредали даже слуги. Вот теперь на глаза стражникам точно попадаться не стоило, парочка бредущих по траве простолюдинов явно вызовет ненужные подозрения. К счастью, Гойб наконец остановился, ткнув пальцем в заросли плюща.

– Здесь.

– Ничего не вижу.

– Не значит, что ничего нет.

Стена здесь шла под небольшим наклоном, почти скрытая зеленым ковром. Гойб смело шагнул в траву, доходящую ему почти до бедер, повозил руками в зарослях. И внезапно словно провалился в стену.

– Смотри. – Голос его звучал глухо.

Рик подошел поближе. В середине стены, на уровне его груди, зияло отверстие. Полукруг, едва заметный со стороны, он больше напоминал окошко цокольного этажа, с прямым нижним краем, но арочной верхушкой. Некогда оно было закрыто решеткой, но сейчас от нее осталась лишь пара проржавевших прутьев по краям, из проема воняло сыростью.

– Что тут было?

– Когда-то давно территория вокруг не была облагорожена настолько. Обычный сток, чтобы во время дождей вода не застаивалась на уровне выше. Времена были другие, сада, по которому мы прошли, не существовало, это была часть города. Граница обители проходила там, – мужчина махнул рукой вперед и вверх, – а решетки разместили во избежание проникновения извне. Как видишь, за сотни лет понятия о безопасности слегка размылись. Теперь это территория замка, все дыры не закрыть. Особенно давно забытые.

– Сотни лет? Откуда такие познания?

– Видел схемы. – Гойб поморщился. – Я успел хорошо изучить Фарот, даже в самые неприглядные его времена. Как видишь – пригодилось.

– Что тут теперь? Дождя не было уже кучу недель, но внутри все равно крайне сыро.

Это было правдой. Плющ и трава разрослись вокруг не просто так, даже в эти засушливые дни внизу успела натечь небольшая лужица, на листьях блестели капли.

– Все еще слив, но уже не природный, я так полагаю. Территорию сверху успели как следует дополнить и перестроить за все эти годы. Думаю, этот сток используют слуги для своих нужд.

– Но не воняет.

– Не воняет. – Гойб почесал подбородок. – Как минимум, это не кухонный отстойник.

– Чудесно. Коллекторов с меня хватит на какое-то время.

– Рад, что тебе нравится. Полезли?

– Ты первый.

Не споря, мужчина уперся ладонями, подтянулся и влез в проход. Рик – следом. Стоять там можно было лишь согнувшись в три погибели, несколько минут в таком положении – и колени начнет ломить.

– А если противоположный конец заварен? Или и вовсе сужается до трубы размером с кулак?

– По поводу размеров – сомневаюсь. Чувствуешь тягу? – Гойб послюнявил палец, выставил вверх. – Более узкий проход увеличивает скорость воздуха, но уменьшает объем, который может пройти. Тут не так. При сильном ветре, как мне кажется, еще и завывает на полную, проход явно немаленький. А по поводу сварки… Ты вроде как говорил, что любишь импровизировать?

– А ты явно нет.

– Не люблю. Поэтому если нам придется лезть обратно, то я очень расстроюсь. И пойдем другим путем, менее… безопасным.

– Я и тут не чувствую себя в безопасности. – Юноша ботинком размазал влажную землю по каменному уступу.

Они наполовину пошагали, наполовину поползли вперед. Размеры лаза не менялись, что было и хорошо, и плохо. Он так и оставался относительно широким (разведи руки в стороны и не дотянешься до стен), но некомфортно низким (спину почти сразу свело). Изредка под потолком встречались узкие отверстия, с которых капала вода, к древнему проходу примыкали сточные трубы со всей округи. Пролезть через них могла бы разве что крыса, поэтому спутники, не останавливаясь, двигались дальше.

Постепенно вода под ногами начала хлюпать все сильнее, сюда не добирались даже отголоски солнечных лучей. Рик почти уверился, что ему вновь придется ползти к цели по колено в мутной воде, но шагов через сорок стены и пол начали становиться суше, а воздух – жарче. Впереди забрезжил свет, юноша мысленно отметил, что до этого они вышагивали в полной темноте. Сам он даже не обращал внимание на подобные неудобства, настолько привык быть зрячим в стране слепых. Но Гойб вышагивал впереди, с виду не испытывая никаких проблем. Столица явно не брала на службу кого попало.

В конце концов воздух почти раскалился, и, словно в награду за дискомфорт, потолок ушел верх, они наконец смогли выпрямиться. Рик задрал голову. Наверху маячила круглая решетка, еще чуть дальше виднелся каменный потолок, на котором мельтешили отсветы пламени. Гойб обильно потел, то ли от волнения, то ли от идущего сверху жара.

– Кузница. Над стоком возвели кузницу.

Рик мысленно согласился, провел ладонью по теплым камням. Стало ясно, почему влажность постепенно сошла на нет. На середине пути они миновали потоки, стекающие из других областей замка. Но все, что лилось вниз через решетку над ними, почти сразу сохло под напором разведенного над головой очага. Ногами он стоял на неаппетитной массе из сажи, жженого масла и опилок, работники использовали сток в качестве отходной ямы, изредка смывая излишки водой из ведер.

Он прислушался – никаких голосов не было слышно, лишь слабый треск в отдалении. На всякий случай приложил палец к губам, свел руки в недвусмысленном жесте. Гойб нервно кивнул, уперся ботинком в сложенные ладони, Рик резко выпрямился, покачиваясь и стараясь не поскользнуться. Зажмурил один глаз, ожидая худшего, но его спутник мягко уперся в решетку ладонью, и та приподнялась, не сопротивляясь. Покрутив головой, мужчина взялся за край, перенес свой вес на руки. И, откинув решетку, подтянулся наверх. После чего свесился, Рик ухватился за грязную ладонь и, пользуясь инерцией от рывка, тоже уцепился за край. Гойб помог ему выбраться.

Буквально в паре шагов пылал очаг, на наковальне валялась заготовка под подкову. Чуть в стороне теснились стеллажи с инструментами, стояло несколько кадок для охлаждения с мутной водой. Кузница была средних размеров, входную дверь видно не было, но она и не требовалась; Рик всей душой не желал вывалиться на площадь вплотную к стенам обители, прямо в руки десятку-другому стражников.

Он вытер пот со лба, Гойб выглядел не лучше: лицо спутника покраснело, рот открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы. Юноша воздержался от насмешек, вместо этого обошел наковальню, аккуратно приник к окошку, которое начиналось на уровне его груди. Остекления не было, отверстие служило одновременно и вытяжкой. Внутренне ликуя, юноша увидел, что стена замка высится буквально в сотне шагов. Он задрал голову, но край обители все равно терялся далеко наверху.

Перед ним раскинулась площадь, раза в два больше, чем та, на которой он томился накануне. Напротив, в отдалении, заполнив почти всю ширину двора, тянулась конюшня. Не меньше двух десятков открытых стойл теснились под сенью замковых стен, рядом притулилось множество построек.

Рик аккуратно высунул голову наружу, осмотрелся. Люди суетились у главного входа, но вокруг было тихо. Правая часть скрывалась за выступающей стеной кузницы. Зато слева высилось нечто, похожее на амбар или склад. Чуть дальше, почти примыкая к замку, виднелась каменная стена с вписанной в нее рельефной аркой. Юноша рассудил, что это проход на задворки, позволяющие обойти замок вдоль стены.

Гойб материализовался за спиной, тяжело дыша.

– Тут жарко, как в южных степях. Поспешим?

– Да. Слева к этому зданию примыкает какой-то склад – вероятно, там хранят материалы и кузнечные заготовки. В глубине должен быть проход, вряд ли они таскают все это по улице.

– Тогда вперед.

– Секунду.

Люди в отдалении пришли в движение, их оказалось куда больше, чем Рик думал до этого. Слуги высыпали на площадь, встали друг за другом, сформировав чем-то похожую на клин фигуру. За их спиной маячила стража. На другом конце площади, прямо напротив главного входа, люди тоже засуетились, несколько человек хлынуло внутрь, но лишь затем, чтобы расступиться в стороны.

В поле зрения медленно вплыла целая процессия, из-за ее размеров это заняло целую вечность. Сначала показались головы лошадей, затем их задницы, в седлах примостились гвардейцы. Он вновь всмотрелся в толпу встречавших, ожидая увидеть блеск серебра, но там доспехов не наблюдалось. Авангард въехал на площадь, следом вкатился небольшой дилижанс и нечто похоже на повозку с припасами. Затем еще пяток всадников, ближайшие из них гарцевали на фоне передних колес воистину огромной кареты. Верхний край передних колес находился на уровне груди всадников, кучер крутил макушкой в нескольких метрах над землей.

Рик внезапно ощутил дрожь в пальцах, вцепился в край окошка. Целое жилище на колесах, рельефное, богато отделанное, с рунными фонарями, качающимися на крюках – как-то раз он прокатился в подобной карете. Правда, началась поездка в деревянном ящике, похожем на гроб. А как закончилась, он бы предпочел и вовсе не вспоминать. Паршивая была ночь.

Сооружение на колесах, иначе это было и не назвать, полностью вкатилось во двор, остатки эскорта подтянулись следом. Кучер грациозно развернул карету, остановив ее слегка под углом к выстроившимся слугам, те замерли в ожидании. Один из сопровождающих спешился, нарочито не торопясь, миновал всю процессию, привстав на ступеньку, отворил дверцу и отступил в сторону.

Сейчас Рик даже жалел, что его зрение позволяет разглядеть все действо в мельчайших деталях, вместо этого он бы с удовольствием зажмурился. Пересилив себя, он смотрел, как на лестницу опустилась нога в черном сапоге, следом показалось все остальное, человек грациозно сошел на землю. Задрал голову, словно оценивая учиненный катаклизмом бедлам. Он был почти полностью сед, остатки волос были уложены в строгую прическу. Но узкое лицо, аккуратный нос, столичная смуглость – этих черт было достаточно, чтобы подтвердить очевидное. Рик будто увидел знакомое лицо, но под другим углом, родство невозможно было подвергнуть сомнению. Отец Райи прибыл в Фарот. Ворота в Мир вновь приоткрылись.

Церемониальные процессы, приветствия и болтовню с этого места не было слышно. Гойб положил руку ему на плечо, Рик с трудом оторвал взгляд от дипломатической процессии.

– Вот теперь нам действительно надо поспешить.

Голос мужчины звучал сипло; оглянувшись, Рик увидел, что тот смотрит на прибывших недобрым взглядом. Очень недобрым. Ощущение было таким, словно отсчитывающие время песочные часы просто-напросто разбились, сломав все правила игры. Если Байрон не соврал и в Фароте готовились какие-то потрясения к прибытию делегации, то спектакль только что начался.

Рик отлип от окна, вернулся к люку и, обогнув его, углубился в стеллажи. Рука сама выудила кинжал из ножен, ощущение опасности возросло. Гойб вышагивал следом, любые разговоры внезапно стали ни к чему.

В задней части здания скрывалась добротная двустворчатая дверь, как и ожидалось. От увиденного мысли в голове смешались, привычные инстинкты сработали, но слишком уж медленно. Юноша едва протянул руку к створке, и в тот же момент она распахнулась в их сторону, незнакомый мужчина замер на пороге, нахмурив брови. Затем он скользнул взглядом по кинжалу в руке Рика, глаза сощурились. Подобные встречи явно не были здесь привычным делом.

По комплекции в нем можно было безошибочно узнать местного кузнеца; Рик уже было прыгнул вперед, но мужчина среагировал неожиданно быстро. В руках он держал целую стопку металлических чушек и, не пытаясь увернуться, просто бросил их вперед. Рик успел закрыть лицо, но врезался прямо в железо, почти ощутил, как по телу расплываются синяки. Внезапная атака сбила прицел, его отбросило в сторону, кинжал вылетел из руки. Юноша приложился о створку, звук падения перекрыл грохот упавшего металла.

Кузнец, явно не робкого десятка, выхватил с ближайшей полки молоток для огранки, совсем мелкий, несуразный в огромной руке. А затем саданул им Гойбу прямо по бедру, с размаху. Мало не показалось. Спутник Рика тоже успел броситься вперед, но внезапная атака вывела его из равновесия, мужчина взвыл. Кузнец схватил его за рубашку и отбросил в сторону. Проклятье, тут что, любой слуга прошел строевую? Противник дрался, как бывший военный, не тратя времени на удивление и испуг. Это не шло ни в какое сравнение с вялыми стражниками рудника, размякшими, податливыми, словно топленое масло.

Рик, отринув любую боль, бросился вперед, принял в блок удар могучего кулака, руки заныли. Они обменялись парой тычек, металлический привкус заполнил рот. Краем глаза он увидел, как Гойб поднимается на ноги, держась за отбитую ногу, но в этот момент противник ухватил юношу за болтающийся конец шарфа и резко дернул к себе. Ситцевая ткань не выдержала и с треском отделилась от шеи. Вот тут кузнеца наконец пробрало. В глазах блеснуло нечто, похоже на изумление, и Рику показалось, что он видит отражение своего ошейника в чужих глазах, вплоть до движения мутной дымки. Он сбил врага с ног, они покатились по земле.

Врага ли? Быть может, этот термин был излишним. Кто знает, кем был этот человек, какие дела успел совершить и кто ждал его дома. Но сегодня он вошел не в ту дверь, покуда они оказались по разные стороны баррикад. В такие моменты карпетский вор не допускал никаких сомнений. Все эти мысли пронеслись в голове Рика, пока он шарил рукой по поясу. А потом рукоятка легла в ладонь и, сделав взмах, он вспорол чужую шею. Вот почему хорошо, когда кинжалов два.

Мужчина захрипел, кровь брызнула на лицо, залила грудь. Люденский клинок так и не вступил в игру, всю работу сделало светящееся лезвие. Здоровяк повалился на него, но Гойб наконец доковылял ближе и рывком стянул обмякшее тело в сторону. Рик приподнялся на локтях, медленно поднялся на ноги, столь же неспешно стянул с шеи остатки ткани, вытер лезвие, вложил в ножны. Облизнув губы, дернул головой, приходя в себя.

– Ты в порядке? – Гойб с явной тревогой оглядел кровавые потеки.

– Цел. Идти сможешь? – Рик поднял свой клинок с земли, но убирать пока не стал.

– Да. Приложил от души, но вскользь.

Юноша принял вынужденную ложь как должное, удар пришелся отнюдь не вскользь, но вариантов у них все равно не было. Он оглядел учиненный на пороге бардак.

– Нужно спрятать тело и вытереть кровь. И побыстрее.

– К слову, про вытереть кровь…

– Обойдусь. Время поджимает.

– Думаешь, кто-то слышал весь этот шум?

– Очень надеюсь, что нет. – Рик присел, ухватил мертвеца за ноги. – Помоги.

Они оттащили кузнеца к люку, сбросили вниз. Пока Гойб возился с кровавым следом на полу, Рик выцепил с одной из полок какую-то ветошь, повязал на шею. Свечение ошейника явно не поможет оставаться незамеченными. Он одернул себя. Стоило сосредоточиться, прибытие отца Райи словно выбило его из колеи, что чуть не привело к краху. Он знал, что мог предвидеть опасность за дверью. Но не сделал этого.

Гойб вытер окровавленные руки тряпкой, бросил ее в очаг. Рик отер лицо, и только. Оглядел пространство вокруг, поморщился. Счастье, что никто не явился на шум, но тело мужчины рано или поздно обнаружат, как бы чисто не был вытерт пол. Пора было отправляться дальше. В голову влетела шальная мыслишка: ведь где бы он ни находился, столкновение почти всегда становилось неизбежным. Интересно, если бы они разделились по-другому и он был сейчас с Райей, выжил бы этот человек? И пришлось ли вместо этого убить кого-то в западной части замка? Карпетский вор внутри затрепетал от восторга, словно предвкушая дальнейшие события.

– Чему улыбаешься?

– Ничему. – Рик затянул новый шарф потуже. – Пошли.

Они прошли через двойные двери, прикрыли их за собой. Амбар представлял собой просторное, двухэтажное помещение, донельзя обыденное и теперь уже безлюдное. Миновав широкую деревянную лестницу, а затем кучу заваленных кузнечным барахлом полок, спутники вышли к очередной двери. В этот раз Рик был напряжен сродни сжатой пружине, но инстинкты и чувства молчали. За створкой скрывался каменный коридор, увиденная им ранее арка вела на площадь, но проход тянулся мимо нее, ведя куда-то вглубь замка.

Переступив порог, Рик ощутил легкую тошноту, словно, войдя в обитель, преодолел точку невозврата. Иллюзия. Эта отметка осталась очень далеко позади. Быть может, тогда, когда ему нацепили ошейник на шею. А еще юноша с усмешкой признался себе, что впервые лично ступил в столь… возвышенную местность. Он успел побывать и успел обнести множество мест. Но о проникновении в городскую обитель он не помышлял, покуда дорога сама не привела его в это место.

Двери и висящие на стенах светильники проносились мимо, коридоры становились все шире, потолки выше. Они спешили, но чувства работали на полную. Рик впитывал окружение, сливался с ним. Над головой проплыла огромная рунная люстра. Интересно, сколько часов нужно трудиться на руднике, чтобы этот зал был освящен хотя бы сутки?

Гойб благоразумно позволил ему идти первым, но изредка направлял в нужный поворот, постукивая по плечу. Если начальные коридоры были безлюдны, то чем дальше, тем сильнее кипела жизнь. Не менее пяти раз им приходилось останавливаться и пережидать, когда мимо пройдет очередной слуга. Счастье, что никто из них не таился и спешил по своим делам, заранее оповещая Рика о своем приближении.

Один раз они едва не вывалились прямо на поруки стоящему в карауле стражнику, но тот очень кстати решил закашляться ровно в момент, когда спутники приблизились к повороту. Сердце юноши успело сделать сальто. Он очень не хотел вновь кого-то убивать. Причина заключалась в желании не быть обнаруженным, а не в жалости, будем честны. Но все же…

Рик уже поглаживал оружие, понимая, что они теряют время. Но стражник наконец отлип от стены и двинулся дальше. Выждав еще немного, юноша вновь скользнул вперед. Его спутник ковылял следом, пытаясь не отставать. Походка мужчины слега выровнялась, но нога явно болела, любое новое столкновение могло стать фатальным.

Риск был оправдан, двигаясь сквозь центральные залы и проходы, в конце концов они углубились в кулуары, не столь богато украшенные. Сам он на память не жаловался, но удивительно, как Гойб сохранил в голове все эти переплетения коридоров – обрисованная им схема оказалась крайне точна. Проходы сузились, потемнели, Гойб едва слышно прошептал:

– Уже близко.

И действительно, Рик наполовину услышал, наполовину ощутил чужое присутствие за очередным поворотом, знакомый голос проговорил:

– Наконец-то.

Вернон вышел к ним навстречу, оглядел Рика, беспокойно дернул головой.

– Что…

– Все в порядке. – Гойб вымученно улыбнулся. – Спасибо юному Рикарду. Я чуть не остался лежать на подходах к замку, в одной из кузниц. Горькая ирония. Но мы справились.

Рик согласно кивнул, оправив испачканную рубаху, встретился взглядом с Раей. Высокородная была бледна, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Он выдохнул сквозь зубы:

– У меня для вас плохие новости.

– Внимательно слушаю. – Вернон нахмурился.

– Я не об этом. – Он вновь потрепал окровавленную ткань на груди, не сводя глаз с Райи. – Мы видели делегацию. Твой отец прибыл в Фарот.

Высокородная и так выглядела слишком ошарашенно, чтобы по лицу можно было считать ее реакцию, лишь отблеск света колыхнулся в глазах. Зато Вернон выругался:

– Проклятье. Мы чудесным образом не успеваем, они не могли заявиться на день позже? Аргент столько времени раздумывал, но именно сейчас…

– Время еще есть. – Райя откашлялась. – Даже если отец затребует срочной аудиенции, она произойдет не раньше, чем через несколько часов, ближе к закату. Он не станет напирать на большее.

– Даже с мощью столицы за спиной?

– Этикет не зависит от мощи. Порой простые правила работают даже с ножом у горла. Отец не будет впустую обострять ситуацию. А еще, я уверена, Осфетид с удовольствием заставит делегацию подождать подольше. Элементарный выход в главенствующую позицию. Пусть и номинальный.

– Просто этим людям никогда не приставляли настоящий нож к горлу. – Вернон сложил руки на груди. – Значит, говоришь, время еще есть? Не будем тратить его на болтовню. Вытащим из этих подвалов все спрятанное там дерьмо.

Райя осторожно добавила:

– Помните, что Байрон мог ошибиться.

Рик покачал головой, но от комментариев воздержался. Он почти нутром чувствовал полностью обратное: время утекало сквозь пальцы, а нечто паршивое маячило на горизонте. Толку проговаривать очевидное вслух? Высокородная явно была выбита из колеи, но что поделать. Не можешь предотвратить ущерб – минимизируй его.

Он оглядел дверь, вытянул ладонь. Гойб повозился с поясом, протянул ему набор железных проволочек, столь любезно предоставленных Фреем. Рик справился бы и кончиком ножа, но толку выпендриваться, когда тебе доступны щедрые ресурсы Аргента, пусть и неофициально?

Примостившись на одно колено, он прильнул к двери, пальцы сами сделали столь привычную работу, спустя пару секунд дверь приоткрылась. Вернон присвистнул. Юноша пожал плечами.

– Кто будет запирать кладовую на десять замков?

– Впереди не обычная кладовка. – Гойб облизнул губы. – Это многоуровневая связка коридоров, сродни той, которую мы преодолели на пути сюда. Уверен, в отдаленных ее частях до сих пор стоят заколоченные еще с древних времен поставки. Навряд ли сейчас активно используется хотя бы треть этих помещений.

– Тем лучше – значит, мы никого не встретим на пути.

– Я очень надеюсь, что мы никого не встретим, – Гойб отдельно выделил слово «надеюсь», – но позвольте мне пойти первым. Будьте начеку, там легко заплутать. И если вдруг мы кого-то услышим…

– Я пойду следом. – Юноша взялся за ручку двери, толкнул ее. – Не уходи далеко. И замри, если стукну по левому плечу.

– Хорошо. Тогда вперед.

За дверью скрывался очередной, слабоосвещенный факелами коридор. Рик замер в приглашающем жесте, пропустил Гойба вперед, шагнул следом. Обернувшись, оглядел остальных спутников. Вернон кивнул, мол, я за вами. Райя встретила его взгляд, но прежде чем пересечь порог, стянула с пояса юбку, оставшись в дорожных бриджах. Рикард кивнул ей и, дождавшись всех, аккуратно прикрыл дверь.

Запоздало подумал, что нырнул в обитель, даже не удосужившись взглянуть на небо напоследок. Просто, на всякий случай. Порой, лишь потеряв самое простое, начинаешь ощущать его ценность. Едва затворив дверь, он тут же сполна ощутил шаткость обретенной свободы. Перед глазами пронеслась белизна облаков, мягкость хвои на импровизированной лесной постели, свежесть утреннего ветра. Сейчас в ноздри бил запах чужой крови и копоть факелов. Что ж, это лишь усиливало его решимость выбраться из этих подвалов живым.

Подбодрив себя этой мыслью, он зашагал вперед, вслед за Гойбом.

Глава 23. Счастье в неведении

Казалось, коридор тянется бесконечно. Райя вышагивала следом за белоголовым, чувствуя себя еще более не в своей тарелке, чем во время их путешествия по залитым отходами коллекторам Фарота. Эта часть обители была куда чище, пусть и была как следует припорошена пылью. Но на душе все равно скребли кошки.

Отец здесь. Прямо сейчас он бродит где-то над ее головой, в своей манере оправляя манжеты и готовясь к аудиенции. Она наблюдала эти ритуалы десятки, нет, сотни раз. Если было в Мире что-то непоколебимо вечное, так это Гидеон, с каменным лицом вещающий определяющие судьбу Симфареи речи.

Когда требовалось, витиеватый говор разбавлялся легкой полуулыбкой, брови приподнимались или же, наоборот, грозно наползали на веки. Безмятежное спокойствие, приправленное десятками лет опыта. Но она все равно переживала. Тучи над Фаротом все сгущались и сгущались, завеса стала почти непроглядной. И если предположения Байрона были верны, то никто из них не мог остаться в стороне.

Даже если святой отец ошибся или намеренно утаил от них часть информации (а Райя не сомневалась, что он так и сделал), пути назад уже не было. Они кинулись в этот омут с готовностью утопленника, уже смирившегося со своей судьбой. Но она планировала выплыть наружу.

Граничил ли их поступок с глупостью? Вышагивая по этим проходам, они ставили под удар и без того шаткую стабильность в регионе. Быть может, стоило просто ждать, а затем встретиться с отцом, рассказав ему все от начала и до конца? Сейчас, в любом случае, было уже поздно. Предсказать, что Гидеон явится сегодня, они никак не могли. Возможно, Байрон знал и благоразумно скрыл от них этот факт, чтобы склонить к спонтанным действиям. Даже если так, она планировала извлечь из собственной дурости максимальную выгоду.

Еще где-то на подкорке мозга хранилось данное не так давно обещание, пусть и казалось, что это произошло в прошлой жизни. Прибежать к отцу было бы малодушным поступком, сродни ее детским капризам, когда Райя неслась к нему с жалобой через весь дом, чтобы ухватиться за родную брючину. Но если бы до этого дошло, доложить что-либо отцу означало покаяться Вильгельму. У главного дипломата не было секретов от владыки.

А ведь тогда, в саду, Морн, отойдя от привычных экивоков, обратился к ней напрямую: просил сначала высказать все опасения ему лично. Что тут скажешь, до встречи лицом к лицу теперь было, по ощущениям, ой как далеко. И пусть послание было отправлено, не узнав реакцию черной мантии, она не хотела форсировать события. Пусть это и казалось донельзя нелепым: прислушиваться к скрюченному, изворотливому, словно змея, главе тайной службы.

Поначалу развилки встречались редко, вместо этого они то и дело натыкались на широкие, порой открытые настежь двери, за которым высились горы ящиков. Ближайшие ко входу были разворошены – должно быть, слуги регулярно наведывались за припасами. Но чем дальше, тем больше пыли покоилось на штабелях ресурсов, стопки были накрыты тканями и перетянуты веревками.

Затем Гойб свернул за один угол, потом за другой. Неоднократно они спускались по каменным лестницам. В какой-то момент развилок стало две, потом три. Миновав первый перекресток, Райя поняла – без проводника они бродили бы здесь сутками. Пусть Рик и отлично справился на пути в Фарот, но там у них было четкое направление. Здесь бы пришлось бродить наугад.

Наконец факелы на стенах просто кончились, в редких креплениях под древко зияла пустота. В эту часть кладовых никто давно не наведывался и предлагалось приходить со своим. Вернон за ее спиной завозился и передал вперед рунный факел. Замешкавшись, Гойб взял его, но зажигать не спешил. Рик впереди откашлялся.

– Отблески света будет видно за сотню шагов.

– Выбора нет, я не хочу, чтобы кто-то из нас отстал и заплутал в полной темноте, – проговорил Вернон за ее спиной.

– Есть. Дай руку.

Белоголовый пошуршал чем-то, затем нашарил ее ладонь. Пальцы Райи сомкнулись на тонкой, почти бельевой веревке.

– Передай конец Вернону. Советую обвязать вокруг запястья. Увижу что-нибудь подозрительное – сообщу. Гойб, ты в порядке?

– Да, – нервно отозвался мужчина.

– Увидит, как же. – Вернон забурчал, но послушно ухватился за веревку. Тихо проворчал в довесок: – С каких это пор все вокруг начали без проблем передвигаться в полной темноте?

Рикард явно его услышал, но вопрос проигнорировал, бросил на ходу:

– Так будет лучше. Не хочу бродить здесь, светясь словно маяк на фоне ночного неба. Гойб, далеко еще?

– Нет.

По ощущениям прошел еще десяток минут. От постоянной темноты и монотонности сдавило виски. Молчание угнетало, в уши влетал лишь шорох одежды и сиплое дыхание Вернона.

– Странно, что мы никого не встретили на пути. – Райя возвела глаза к потолку, будто опасаясь, что оттуда могут посыпаться враги.

– И не только. В замке подозрительно мало гвардейцев.

– Мы уже обсуждали это. Думаю, огромное количество стражников несло караул в исчезнувшей части замка…

– Я говорю не о стражниках. Возможно, их и стало меньше, но коридоры все равно патрулируются. Да и без этого проблем хватает. – Смутная фигура впереди потерла обагренный чужой кровью лоб. – Речь идет именно о гвардейцах. Их подозрительно мало. Честно сказать, с момента прибытия в город я не видел ни одного. А вы?

Райя честно попыталась вспомнить, когда в последний раз видела блеск серебра в толпе, но казалось, что это было еще на руднике. Рокота они сбросили в подпол, не снимая с тела доспеха. Белоголовый верно истолковал общее молчание.

– Вот именно. Не то чтобы я скучал по этим ребятам, наверное, поэтому сначала не обратил внимания. Но только что, у главных ворот, когда прибыл отец Райи, меня почти осенило: уж на встречу с такой шишкой должна была заявиться хотя бы парочка. Но в серебро были закованы те, кто прибыл вместе с делегацией – и только.

Веревка натянулась, это означало, что Вернон сжал могучий кулак.

– Думаешь, они все сгинули? Как такое возможно?

– Если и не все, то очень многие. Как? Понятия не имею.

Гойб прервал их рассуждения:

– Сюда.

Они нырнули в очередной, ничем не примечательный проход, оказавшийся дверным проемом без каких-либо створок. Впереди сверкнуло белым, Райя зажмурилась, Гойб поднял над головой полученный ранее факел.

– Теперь свет увидят, только если зайдут прямо сюда. С коридорами мы пока закончили.

Вяло порадовавшись этой новости, Райя огляделась. Они стояли на пороге неширокой, но очень длинной комнаты, проход прямо перед ними убегал в темноту. В полной мере оценить масштабы помещения мешали штабеля бочек, высившиеся по обе стороны от входа. Она без труда узнала винный погреб, характерный запах забился в ноздри. Аромат брожения был приглушен запахом дубовых сосудов, но сильнее всего благоухала плесень.

Бочки высились в несколько рядов, за ними, в отдалении, она смогла разглядеть специально оборудованные стеллажи, на которых покоились емкости поменьше. Многие из них были настолько старыми, что частично прогнили. Должно быть, содержимое давно загустело, утратило аромат или же вовсе обратилось в уксус.

– Выглядит так, словно сюда никто не забредал сотню лет. – Рикард постучал костяшками пальцев по ближайшей бочке.

– Так и есть. – Гойб нервно огляделся, его лицо болезненно блестело от пота в белом свете факела. – Гораздо дольше, чем сотню лет. Когда-то давно это был главный замковый погреб. Но тогда обитель высилась над землей едва ли на пару-тройку десятков этажей вверх. Коридоры, по которым мы шли, кишели людьми, но постепенно ушли под землю. Вся жизнь перетекла выше, по мере того как рос замок, а вместе с ним и город. Теперь используются только ближайшие к поверхности помещения, а все, что ниже, – медленно гниет под натиском времени.

Райя редко слышала, чтобы мужчина вещал так долго. В его голосе сквозило едва заметное сожаление. Ностальгия? Трепет перед истлевшим наследием древности? Судя по описанию, речь шла о событиях эпохи тысячелетней давности.

– Почему эти коридоры не охраняют? Куча проходов прямо под замком. – Вернон развел руки в стороны. – Мы вошли в них через обитель, но, уверен, можно сделать и наоборот. Очевидная брешь.

– Все пути извне уже давно завалены, иначе бы мы вошли через них. И даже если кто-то чудом отыщет щель, через которую сможет пролезть человек, а не крыса, то скорее сгинет, притулившись в одной из подобных комнат, чем найдет путь наверх. Схем и планов уже давно не осталось.

– Ты говорил, что у тебя есть схема. – Рик нахмурился.

– Да, – Гойб уже знакомым жестом приложил палец к голове, – здесь. Бумажные уже давно обратились в пыль.

– Тогда откуда у тебя…

– У меня хорошая память.

Повисло молчание. Белоголовый облизнул высохшие губы.

– Вот и проверим, насколько. Где-то здесь должен быть проход еще дальше?

– Да. – Гойб зашагал вперед, не прекращая вещать, они потянулись следом. – То, что рассказал вам Байрон, натолкнуло меня на мысль, что если какие-то из этих всеми забытых помещений и используются, то те, куда мы и шли все это время.

– Почему? – Мужчина шел по проходу так быстро, что Райя успела запыхаться.

– Прямо под нами находится сеть подземных пещер. Возможно, их уже давно завалило и затопило, эта полость в земле еще древнее, чем коллекторы, по которым вы попали в город. Но туда нам и не надо, кто-то точно свернул бы себе шею, размазавшись по камням. Зато в былые времена подразумевалось, что это спасительный путь отхода, в случае нападения на замок. Последний шанс, понимаете?

– Какого рода?

– Лодка, ждущая своего часа на глади подземной реки. Но между пирсом и этой комнатой есть еще несколько помещений. Вход в которые находится здесь.

Райя едва не уткнулась ему в спину – резко остановившись. Гойб протянул факел Рику.

– Подержи.

Белоголовый послушно взялся за древко. Их проводник повернулся к одной из бочек, непримечательной ничем, кроме размеров. Высотой она была почти с Вернона и даже слегка выше, ряд таких же тянулся дальше по проходу. Гойб, пристав на цыпочки, пошарил рукой по верхнему краю, постепенно сместился левее, явно пытаясь нащупать что-то неочевидное для стороннего наблюдателя. Повозившись так несколько секунд, вытащил руку из щели, рассеянно стряхнул с пальцев паутину. Девушка огляделась.

– И что…

Раздался глухой скрежет, передняя часть бочки, извергнув в воздух кучу пыли, чуть сместилась в сторону. Гойб, стоявший ближе всех, закашлялся, и, махнув рукой Вернону, с придыханием попросил:

– Помоги сдвинуть. Уверен, этот проход не открывали очень и очень давно.

Здоровяк, брови которого успели взметнуться вверх, послушно просунул руку в образовавшуюся щель, навалился всем телом. Со скрежетом торцевая часть бочки отъехала в сторону, открыв взору неочевидное: внутри скрывался круглый проход, огромный винный сосуд оказался всего лишь муляжом. Пахнуло затхлостью и спертым воздухом, пылинки клубились в свете факела. Рик заглянул внутрь, но через десяток шагов лаз искривлялся и уходил куда-то в сторону. Белоголовый повернулся к Гойбу.

– Об этом тоже было сказано в каких-то древних бумажках?

– Можно и так сказать. – Мужчина встретил его взгляд.

Белоголовый продолжал смотреть, не моргая. Гойб сдался первым.

– Хорошо. Как я уже сказал, у меня хорошая память, – он помедлил, – но это не всегда идет впрок. Поэтому это место сразу вспомнилось не просто так. Я давно знаю об этом проходе, не спрашивайте откуда, это не имеет значения, правда. Важно другое. Полагаю, что в свое время я опрометчиво мог поделиться некоторыми своими знаниями не с теми людьми.

– Что ты имеешь в виду? – Вернон нахмурился.

– Обычная беседа старых друзей, не более. Непреодолимая тяга делиться с другими своими познаниями и достижениями… Полагаю, именно поэтому мы здесь.

– Понятнее не стало.

– Потому что теперь я держу свой язык за зубами и не болтаю лишнего. Но после вашей встречи со святым отцом я уверился, что люди, которых мы хотим отыскать, обосновались именно здесь. А узнали они об этом от того самого старого знакомого. – Тут Гойб запнулся. – Как и многое другое.

Райя посмотрела на Рика. Уже привычной ухмылки на его лице не появилось, но лучше бы она была: белоголовый выглядел так, словно готов потянуться к ножнам. Их проводник поднял ладони перед собой:

– Я не враг. Просто не могу рассказать о многих вещах.

– Почему?

– Это может повлиять на ваши поступки.

Девушка помотала головой, будто отгоняя морок.

– Я честно не поняла ничего из сказанного.

– Я вижу. – Гойб посмотрел на нее почти с жалостью. – Знание того, что будет, не всегда идет на пользу. Порой – счастье в неведении. Я ведь был уверен, что вы, Райя, погибли.

Она запнулась.

– Что?

– Там, на руднике. Сложно представить, насколько мал был шанс того, что вы выкарабкаетесь. Но когда вы заявились к Фрею на порог…

Договорить он не успел. Внезапно где-то на периферии слуха громыхнуло, глухо, но все как по команде задрали головы к потолку. Оттуда посыпалась пыль, дрожь пошла по стенам, постепенно нарастая. Пол под ногами закачался, камень размером с мандарин свалился сверху, больно стукнув Райю по плечу. Рядом упал еще один. И еще. Над головой затрещало, словно в замедлении девушка увидела, как потолок начинает заваливаться прямо на нее.

Вместо того, чтобы спасать свою жизнь, она замерла в глупой позе, расставив ноги в сторону, будто это могло помочь устоять под валившейся на нее грудой камней. Зато Гойб, все еще державший ладони перед собой, со всей силы пихнул ее в сторону прохода.

– Берегись!

Она повалилась прямо на Рика, который стоял на входе в лаз, они кубарем вкатились внутрь. Она не понимала, где низ, а где верх, пространство вокруг продолжало дребезжать, но колебания постепенно стихли. Падая, Райя со всей силы приложилась затылком о стену, из глаз вылетели искры, во рту появился металлический привкус.

Она с трудом разлепила веки, потолок качался перед глазами. Как и ожидалось, рунный факел не погас и, пережив падение, валялся в паре шагов от нее. Медленно повернув голову в другую сторону, она увидела белоголового, который очумело вертел головой, стоя на коленях, кашляя и чихая. Последовав его примеру, она медленно привстала, оперевшись на стену. Пыль осела, вокруг царил настоящий бедлам.

Замаскированного под бочку прохода больше не существовало, вместо этого они распластались возле огромной груды булыжников и обломков, ближайший из них упокоился едва ли не вплотную к голове Рикарда. Скользнув взглядом чуть дальше, Райя почувствовала, что по щекам заструилась предательская влага. Умом она еще не осознала почему, но тело словно отреагировало само. Она толкнулась от стены, конечности отозвались болью, из горла вылетел протестующий стон. Не обратив на это внимания, она проковыляла вперед, вновь упала на колени.

Вернон был бледнее шелковых гардин, обрамляющих зал государственного совета. Светлое пятно на фоне темной земли. Пот стекал по лбу и вискам, взгляд был мутным, мужчина часто и сипло дышал. Спиной он распластался по центру прохода, таз задрался вверх, будто он задницей пытался вползти на образовавшуюся гряду. Левая нога была нелепо подогнута, но уцелела, а вот правая… Когда все началось, мужчина стоял чуть дальше, чем она с Риком. Не хватило совсем чуть-чуть. Правое бедро как бы вросло в камень, а все, что было ниже, упокоилось где-то в заваленном проходе.

Удивительно, но сознания он не потерял. Припорошенные отголосками боли и шока глаза уставились на Райю. Вернон едва слышно проговорил:

– Добегался…

Девушка открыла и закрыла рот, не зная, что сказать или сделать. Белоголовый упал на колени рядом, рукой прижал грудь Вернона к земле, словно опасаясь, что тот захочет встать. Мужчина отозвался тихим стоном.

– Проклятье.

Они переглянулись, синхронно посмотрели сначала на изувеченную ногу, затем на гряду, вновь пересеклись взглядами. Одними губами она спросила:

– Гойб…?

– Сама видишь. – Рик помотал головой. – Не знаю, обвалилось ли все помещение или только проход, но ему мы в любом случае не сможем помочь, даже если он выжил. А вот здесь…

– Забудь, – голос Вернона слегка окреп, но все еще дрожал, – теперь я обуза.

– Ну как посмотреть, оба кулака все еще на месте. И мозги тоже. – Рик стянул через голову сумку, которую притащил с собой, упав на землю она глухо звякнула. – Но у тебя болевой шок. Скоро он пройдет, и будет совсем паршиво. А еще ты продолжаешь терять кровь.

Вернон грязно выругался, добавив в конце:

– …шок или нет, болит просто…

Вновь ругань.

– Будет еще хуже. Надо разобраться с этим. Упокоиться прямо тут, слившись с кучей булыжников, – так себе идея.

Белоголовый расстегнул сумку, повозился в ней, вытянул тугой сверток ткани, уложив на землю, развернул его. Райя увидела кучу закупоренных склянок разного размера, от совсем маленьких (размером со сливу) до крупных (с ее кулачок).

– Подсвети.

Она спешно подняла факел, в белом свете емкости сверкнули. Рик поворошил их пальцем, вытащил продолговатый пузырек, больше похожий на пробирку. Внутри плескалась алая, похожая на кровь жидкость.

– Мак. Обезболивающее, очень сильное. Настолько, что может принести больше вреда, чем пользы. Просто перестаешь чувствовать боль, можно не понять, что ресурсы организма на исходе, и сгинуть в бою. Действительно последний шанс. Но нам как раз пригодится.

Он несколько раз повернул колбу днищем вверх-вниз, словно взбалтывая содержимое, зубами выдернул пробку. Одной рукой приподнял голову Вернона (тот отозвался стоном), другой поднес емкость к его губам.

– Пей.

Мужчина послушно выпил почти все. Рик фактически влил жидкость ему в рот, тонкая струйка стекла с уголка губ. На дне остался небольшой осадок, белоголовый, пожав плечами, влил недопитое в себя. Встряхнулся.

– Даже у самого сильного обезболивающего есть пределы. Оно точно не подходит для медицинских операций. Да и инструментов у меня нет. Будь добра, навались ему на плечи.

Поняв, что сейчас будет, Райя сглотнула слюну, но положила факел на небольшой камешек и послушно уперлась руками в могучий торс. Вряд ли бы она сумела сдержать Вернона хоть секунду, но тот был так слаб, что почти врос в землю под ее весом. Белоголовый скупым движением перетянул ногу обрывком ткани, деловито расстегнул ножны на правом боку, вытянул изящное, продолговатое лезвие без гарды. Замер, словно приноравливаясь. За мгновение до того, как его рука пришла в движение, Райя успела закрыть глаза.

Вернон наполовину взвыл, наполовину захрипел, дернулся под ней. Стиснув зубы, Райя всем весом прижала его к земле. Она ожидала второго удара, но вместо этого Рикард попросил:

– Дай факел.

Ну еще бы. Чужой череп он тоже пробил спицей за раз. Приоткрыв один глаз, она нашарила древко, протянула бледный огонь вперед. Белоголовый резко, не давая Вернону прийти в себя, ткнул пламенем куда-то вперед. Зашипело, мужчина вновь взвыл, но уже тише. В ноздри потек тошнотворный запах жареной плоти. Тело под ее ладонями еще несколько раз дернулось.

– Почти все. Ты молодец. Вы оба молодцы.

Похвалу белоголовый проговорил ничего не выражающим тоном, будто зачитывал с листка. Вновь повозился в склянках (где он их только взял в таком количестве?), выудил новый пузырек, на этот раз темная жидкость была похожа на эль. Повторил процедуру вливания раствора в рот, попутно объяснив:

– Цинния. Тонизирует так, что сможешь пересечь бегом весь город, до этого не поспав сутки. Правда, потом усталость такая, что сдохнуть хочется, но не будем загадывать так далеко вперед.

В этот раз он не стал вливать остатки в себя, протянул пузырек девушке.

– Допей. В голове прояснится. Еще ничего не кончено.

Райя послушно стряхнула капли в рот, жидкость на вкус была словно слегка посоленная вода. В качестве финального штриха Рик ссыпал все пузырьки напрямую в сумку, а ткань разорвал на две полоски, туго обернув то, что осталось у Вернона от правой ноги. Теперь она заканчивалась чуть выше колена; как выглядит обрубок после манипуляций белоголового, Райя благоразумно решила не присматриваться.

Вернон приподнялся под ее руками, словно ощутив, что больше не прикован к стене. Сморгнул слезы с глаз, хрипло проговорил:

– И что дальше?

Вместо ответа Рик покрутил головой, поднял с земли деревянный обломок, по форме напоминающий рогатку, – должно быть, до обвала это была одна из опор. Прислонив его к стене, склонился над Верноном, ухватил мужчину под мышки.

Если тот и не хотел вставать, белоголовый не оставил ему шансов. Рывок, протяжный стон, Райя спешно подала импровизированный костыль. Вернон оперся, частично на него, частично на Рика, обильно потея.

– Далеко я так не дойду.

– Надеюсь, далеко и не придется. – Рик покачал головой. – Будем решать проблемы по мере их возникновения. В любом случае, тебе стоит держаться позади, так что не пытайся нас обогнать.

Вернон попытался улыбнуться, но веселья в его гримасе не было.

– Итого, наши потери: одна нога от колена и ниже и один спутник, который явно мог рассказать много интересного об этом месте. – Белоголовый оправил повязку на шее. – В какой-то момент я решил, что он завел нас сюда специально, подставить под удар. Слишком уж много он всего знает. Все, кто работает на этого вашего Морна, – такие?

– Как видишь, нет, – сипло ответил Вернон, осматривая обрубок.

– Не впадай в тоску. Кто угодно уже лежал бы в обмороке после пережитого и такой операции. Или же и вовсе отправился бы в небытие. Ты выкарабкаешься. Эти склянки стоят кучу золотых, между прочим.

– Выберемся отсюда – верну должок.

Райя вмешалась:

– Не думаю, что Гойб врал. Он вроде как вытолкнул меня из-под обвала. – Посмотрев на гряду, она поняла, что сам он при этом скорее всего ушел на ту сторону. Сглотнула.

Мужчины ответили молчанием. Рик вновь навесил сумку на себя, прошел вперед по проходу.

– Смотрите.

Райя подошла поближе. Белоголовый пальцем указывал в угол туннеля. Там стояло, на треть вкопанное в землю, овальное зеркало. После обвала оно треснуло, девушка разглядела сразу три своих отражения, искаженных и чумазых.

– Система зеркал. Должно быть, дальше по коридору будет еще одно. И еще. Проходом не пользовались, но установили наблюдение, на случай прихода таких умников, как мы. – Рик почесал подбородок. – В этом Гойб не соврал. И Байрон, получается, тоже. Здесь явно кто-то обитает.

Он прошелся туда-сюда, провел ладонью по стене.

– Пока мы стояли у этой проклятой бочки, то в свете факела отражались в зеркале, как букашки под увеличительным стеклом. Не знаю, как это устроили, но кто-то подготовил обвал на такой случай. Повезло, что рухнула только замковая часть, коридоры похоронены навечно. А этот проход – явно природного происхождения.

И правда, окружение больше напоминало убранство какой-то пещеры, земля под ногами и грубый, неотесанный камень на потолке и стенах. Единственным людским вмешательством оставались опорные сваи, вбитые через каждые двадцать-тридцать шагов. За поворотом коридор убегал в темноту, постепенно уходя вниз. Вернон просипел:

– Никогда не был оптимистом, но они не стали бы заваливать один из выходов, если бы внизу скрывалась целая армия. Наше появление напугало кого-то там внизу, иначе бы нам дали пройти дальше и просто-напросто прикончили.

– Согласен. Поэтому не будем оттягивать неизбежное. Кто бы не учинил все это, нам стоит потолковать. – На этих словах белоголовый присел на корточки, почти прижавшись лицом к разбитому зеркалу. – Слышишь? Я иду за тобой.

Навряд ли его послание нашло адресата. Следующее по коридору зеркало и вовсе разлетелось вдребезги, уцелел лишь небольшой кусочек. Райя успела насчитать шесть поворотов и столько же зеркал, но проход тянулся отнюдь не так далеко, как она опасалась. Вернон даже не успел сильно от них отстать или запросить помощи, к выходу они доковыляли почти одновременно.

Коридор резко расширился, выведя их в квадратное помещение, размерами схожее с ее покоями в Аргенте, десяток метров в длину и почти столько же в ширину. Обстановка же была куда более мрачной. Слева и справа, друг напротив друга, темнели два арочных проема, двойные створки были закрыты. По бокам от них, в простенках, горели установленные в ниши свечи, дающие тусклый оранжевый свет. Многие из них и вовсе погасли, прогорев или сдавшись под напором сквозняка. Потолок терялся в тени.

Ровно напротив виднелся еще один, четвертый проход, без дверей вовсе, комната представляла собой своеобразный связующий перекресток. Если не считать груды какого-то мусора в ближайшем углу, в остальном вокруг было пусто.

Не тратя времени, они шагнули вперед, Рик на ходу толкнул обе боковые двери, но они были заперты. Жестом показав, что, если понадобится, он вскроет их позже, белоголовый первым пересек все помещение, замер на пороге. Выругался.

От убранства следующей комнаты ей стало нехорошо. Да и комнатой этот проход можно было назвать с натяжкой, скорее длинная кишка, заканчивающаяся небольшой, приоткрытой дверцей. Где-то за ней тоже слабо мерцал свет, но уже рунный, Райя без труда распознала знакомое белое свечение. Но куда сильнее ее внимание привлекли тянувшиеся вдоль прохода камеры.

Вернон тоже выдал вслух пару эпитетов, от которых могли свернуться уши. Отлитые из железа решетки с толстыми прутьями, она насчитала пять штук по правую руку. Места у левой стены оставалось ровно столько, чтобы пересечь кишку гуськом, но и только. Темница была пуста, в камерах не было даже лежаков, не говоря уже о людях. Райя не знала, радоваться этому или огорчаться.

Сами помещения были донельзя древними, но петли решеток влажно блестели. Она толкнула ближайшую, створка плавно отворилась. Замки в скобах тоже отсутствовали. Рик подтвердил ее наблюдения:

– Ими еще недавно пользовались, – и очень недобро посмотрел вперед, на отблески света в проходе.

Похоже, всем присутствующим пришла в голову одна и та же мысль: вывезенных с рудника белоголовых нужно было где-то держать. Вот только зачем? И куда они все делись?

Еще несколько шагов. Райя старательно отводила взгляд от камер, их обреченная пустота давила сильнее, чем если бы обнаружился скелет какого-то древнего узника. Если Гойб не соврал и все эти казематы когда-то были основными помещениями обители, сейчас они прогуливались по тюремным залам и смежным караульным помещениям.

– Долго шли.

От звука хриплого голоса она подскочила в воздух, сердце словно бы остановилось, а затем вновь застучало с удвоенной скоростью. Белоголовый, благоразумно шедший первым и уже успевший миновать дверной проем, пригнулся, будто готовясь атаковать. Но тут же выпрямился и замер, словно раздумывая, стоит ли идти вперед.

Она выглянула из-за его плеча. Комната была совсем небольшой, сродни любому замковому кабинету. Ассоциации усилились и от ее убранства. Похоже, когда-то давно это и правда была караулка, в которой пара стражников лениво резалась в азартную игру, ожидая конца смены. Но сейчас кто-то заботливо переделал ее под рабочее помещение.

Стены по бокам были скрыты за книжными шкафами, книги на полках не просто стояли, а были распиханы так плотно, что часть уже успела вывалиться и упокоиться на полу. Ровные стопки высились повсюду, уставляя узкую дорожку посередине, толстенные талмуды соседствовали со стопками исписанных бумаг. Между всем этим в случайных местах были расставлены кадки под рунные лампы, но горело только две. С потолка уныло свисал здоровенный подсвечник, потерявший свою актуальность с приходом новых времен. Удивительно, что кто-то не поленился зажечь кучу свечей за пару десятков метров отсюда…

Но это сейчас занимало Райю меньше всего. Впереди, прямо перед ними, у единственной свободной стены стоял широкий письменный стол, тоже припорошенный бумагами и словно зажатый между книжным богатством. Третья лампа висела на крюке позади него, над узкой дверцей, освещая силуэт мужчины, который сидел и просто смотрел на них. Свет падал на него сзади, мешая рассмотреть детали, но по венчику редких седых волос на макушке стало ясно, что он мог бы годиться ей в дедушки.

Рик втянул носом воздух, покрутил головой, после чего медленно пошел вперед. Райя двинулась следом, слыша, как за спиной сопит Вернон. Подойдя ближе, она увидела, что старик смотрит на них со смесью насмешки и интереса.

– Кто вы?

Кожа его была болезненно бледна, вероятно, от недостатка солнечного света. Прищуренные глаза темнели на испещренном морщинами лице, тонкие губы были плотно сжаты. Похоже, что когда-то он был довольно грузным, но теперь щеки обвисли, придавая мужчине изможденный вид. Руки спокойно лежали на столе ладонями вверх, старческие пятна убегали под манжеты простой серой рубахи.

Можно было бы подумать, что он вольготно развалился в кресле, но, подойдя к столу почти вплотную, девушка увидела, что зад старика примостился на стуле особой конструкции, которую она до этого видела лишь в больших госпиталях. Спинка и подлокотники выглядели как обычно, но вместо ножек седалище удерживали два деревянных колеса, поверхность их была стерта до блеска от частых касаний. Обе ноги у старика отсутствовали.

На ум пришла нелепая мысль, что при желании они смогут докатить Вернона на этом кресле… Вот только куда? Позади остался лишь забитый грудой камней проход, а первая же лестница станет почти непреодолимым препятствием. Старик явно нечасто покидал местные коридоры.

Рик озвученный ранее вопрос полностью проигнорировал, вместо этого спросил в ответ:

– Кто ты?

Молчание. Затем внезапная улыбка рассекла пожилое лицо.

– Фелесин Тавор.

Ничего, кроме имени, он не назвал, да и то прозвучало с безумной ноткой в голосе. На их лицах явно не отразилось ничего схожего с узнаванием, поэтому вдогонку старик грустно прошелестел:

– Нет? Ничего не звенит? Хотя вы довольно молоды…

– А должно? – Белоголовый насупился.

В унисон его словам сзади раздалось шуршание. Обернувшись, она увидела, что Вернон уселся на ближайшую стопку книг, возложив культю перед собой. Пот блестел на его лице, нижняя губа оттопырилась. Мужчина скользнул по Райе взглядом, медленно моргнул. Плохо дело… Развернувшись, она перехватила инициативу:

– Мы должны были узнать это имя? Почему?

– Не должны, – Фелестин покачал головой, – просто теплилась надежда, что наверху меня еще помнят. Но вы и правда слишком молоды.

– Так кто вы? Почему о вас должны помнить?

– Я ученый.

Старик медленно поднял руку и ладонью указал на убранство комнаты. Мол, обстановка говорит сама за себя. Добавил:

– Ученый… Экспедитор… Исследователь… Но большая часть из этого осталась в прошлом. Тяжело исследовать Мир, сидя в этом. – Он погладил деревянное колесо.

Рик посмотрел на Райю, но она покачала головой. Ее познания об ученых и людях подобного толка ограничивались теми, кто посещал приемы в столичном замке. Эти люди больше вели светскую жизнь, нежели занимались наукой. А тех, кто правда привносил в этот Мир что-то новое, церковь давно забрала под свое крыло, ревностно оберегая все секреты и открытия.

– Замешательство на лицах… А что вы ожидали здесь найти? – В глазах старика блеснуло любопытство.

– Ответы. – Рик оперся на стол, пристально посмотрел на Фелестина.

– Какой грозный взгляд. А вы через многое прошли, чтобы залезть сюда, не так ли?

– Еще как, – тихо просипел Вернон за их спинами.

– Спрашивайте, – старик даже пожал плечами, – у меня давно не было гостей. Помимо тех людей, что усадили меня в эту комнату. Но перед ними я давно уже не испытываю ни страха, ни пиетета. Только бесконечную усталость. Что они мне сделают, отберут еще и руки? – Он хихикнул, вновь с ноткой безумия.

– Вам ампутировали ноги прежде, чем отправить сюда? – Рик нахмурился.

– Нет, вовсе нет. Ноги я потерял почти тридцать лет назад.

– Каким образом?

– Наследство после посещения северной впадины.

Воцарилась тишина, Фелестин улыбнулся, явно наслаждаясь произведенным эффектом. А затем принялся объяснять:

– Позвольте прояснить. Мир тогда трясло будь здоров, но нас, одержимых наукой, это мало волновало. Какой толк выпускать друг другу кишки и сражаться за клочки земли, если вокруг так много неизведанного? Но к тому времени энтузиазм к исследованию той стороны стремительно угас, у всех были иные, более насущные заботы.

Темп его речи нарастал, старик явно соскучился по вниманию слушателей. Речь его зазвучала четче, словно он зачитывал перед ними научный трактат.

– Когда я был совсем юн, экспедиции к святыне проводились регулярно и поощрялись тогдашними правителями. Но когда никто не смог зайти дальше определенного предела, а большинство и вовсе не вернулось, желающих войти в те земли стало значительно меньше. Как и тех, кто готов был выдать на это горсть монет. Ведь деньги, как ни крути, тоже играют свою роль…

– Вы были там? Дальше Баша? В самой впадине? – Райя облизнула губы. Все, кто подходил под подобное описание, уже давно должны были уйти в небытие от старости. А скорее, даже раньше. Ее познания были довольно скудными, но среда в тех землях была настолько враждебна, что вернуться живым и здоровым было почти невозможно.

– Именно так. В тысяча триста сорок втором году. Последний год, когда я бегал на своих двоих.

– Сорок второй… Постойте! – Райю озарило. – Тогда я знаю, о какой экспедиции вы говорите! – Она запнулась. – Из нее никто не вернулся. Это известный факт. После этого исследования тех мест были свернуты и не возобновились до сих пор.

Фелестин грустно развел руки в стороны.

– И тем не менее я здесь. Но в остальном все верно. Тот поход стал последним. В успех не верил, кажется, никто, кроме нас. Пятнадцать смельчаков. Вернулся лишь один. – Он указал себе в грудь. – В целом к концу я почти уверился, что скептики были правы. У нас было несколько идей, как продвинуться дальше. Например маски, совсем допотопные… Сейчас их улучшенный вариант используют на рудниках в качестве профилактики от вредных частиц в воздухе. Но тогда это дало дополнительный день, может два. Признаки рунного отравления проявлялись с такой скоростью и в таком масштабе, что стало ясно: никуда мы не дойдем. Научный энтузиазм разбился о суровую реальность.

– Полный провал? – Рик скрестил руки на груди.

– Как сказать… Мы продвигались медленно, обновляли данные, взяли пробы. Ровно все то же самое, что делали и до нас. Затем все надежды рухнули, ничего из того, на что мы надеялись, не сработало. Я был в той группе отнюдь не главным, в силу возраста. Может, это и спасло. Можно ли назвать удачей, что подгнивать я начал снизу? Мне не дали сунуться в особо опасные места, в основном отсиживался в лагере, принимая данные… Когда остальные уже харкались кровью чаще, чем слюной, у меня начали отмирать ноги – и только. Потом кожа запузырилась, как от ожогов, пара обмороков… Но остальным было куда хуже.

– И вы развернулись обратно?

– Зачем? – Казалось, Фелестин готов засмеяться. – Чтобы сгинуть по пути назад? Все равно ведь не дойдешь, канешь в небытие по дороге. Большинство тех, кто любит узнавать новое, роднит не только безумие, но и рациональность. Мы сразу решили, что попытаемся зайти как можно дальше. А если вернуться не получится… На последнем рубеже остался лагерь, все полученные данные сохранены для тех, кто придет после. Быть может, они смогут продвинуться еще вглубь. И еще. Когда-нибудь мы бы добрались до центра впадины. Но наше наследие ждет следующую группу вот уже тридцать лет. И, похоже, не дождется.

– Людям куда более интересно то, что происходит у них под боком. Быть может, там дальше ничего и нет, лишь руны, черная земля и неминуемая смерть? – Рик поправил повязку на шее.

– Быть может. Но хотелось бы знать точно.

Райя нервно пристукнула пальцами по столу.

– Так как вы тогда вернулись? Как выжили?

– О, это самое интересное. – Старик хихикнул. – Понятия не имею.

– Как это?

– Отвечая на первый вопрос… В конце концов я остался последним. Ходить уже не мог, в лагере все было подготовлено. Ложись и жди смерти. Что я и сделал. В такие моменты нужно вроде как припомнить все, что успел или не успел сделать, но мне и вспомнить-то было нечего. Ни жены, ни детей, дело всей жизни вот-вот должно было закончиться провалом. Но то оказалось лишь прелюдией, началом моего пути. Все успехи пришлись на последующие тридцать лет.

– Но это не ответ на вопрос, как…

– Глаза.

– Что? – Райя облизнула губы.

– Мне казалось, что я уже умер. Провалился в небытие, оставил этот Мир. Не было сил даже разлепить веки. Но потом словно что-то изменилось. Невозможно объяснить. Состояние, как в глубокой дреме, когда ты знаешь, что вокруг реально, а что нет. Но темнота внезапно отступила, как если поднести к закрытым глазам свечу. И на фоне проступил чужой взор, буквально на мгновение. Один глаз был голубой, а второй – карий.

Белоголового рассказ как будто бы не впечатлил:

– Это было в самом деле? Или просто сон?

– Как теперь узнать? Быть может, что-то из этого привиделось… – Фелестин слегка понизил голос: – Вру. Я верю во все сказанное, до последнего слова. Верить ли вам? Решайте сами. Но это не отменяет того факта, что собственные глаза я открыл уже в Баше.

– Как это было?

– Весело. Ведь в те времена уже вовсю шла экспансия владыки, пусть тогда его еще и не именовали этим титулом. Но Вильгельму уже тогда было глубоко наплевать на все, что не касалось кровавых походов по Симфарее.

– Значит, это не он отправил вас во впадину?

– Как раз таки он, чтобы не мешались под ногами. Мы не общались напрямую, только через советников. Но получили добро. Думаю, Вильгельм был уверен, что мы сгинем, и уже тогда знал, что больше никаких исследований не случится. Дальше была лишь война.

Вернон рыкнул:

– Что там в Баше?

– В городе остался связной – на случай если мы все же вернемся. Формальность, не более. Как он потом рассказал, еще неделя – и нанял бы караван обратно. Но парень чуть умом не повредился, когда обнаружил меня валяющимся в снегу у порога. Это стоило ему жизни, в будущем.

– Что?

– Меня выходили и вернули в Аргент. Множество неприятных бесед с представителями церкви и не только. Больше в Мир я так и не вернулся, в полном смысле этого слова. А всех причастных, тех, кто в будущем мог начать трепать языком… Лишили такой возможности, скажем так.

Внезапно он вновь уставился на Райю, подмигнул.

– То был рассказ о том, как я вернулся. Ответов на большинство вопросов нет до сих пор. Что касается того, как я выжил… О, тут тоже много интересного. Вокруг этого строится вся моя жизнь последние десятилетия.

– Я не чувствую, что имею в запасе достаточно времени, – голос Вернона звучал надтреснуто, – чтобы слушать всю его биографию. Пусть лучше расскажет, зачем они сгоняли и удерживали здесь белоголовых.

Райя и Рик как по команде уставились на Фелестина. На лице старика отразилось замешательство.

– Уточните свой вопрос.

– Клетки, – юноша ткнул пальцем себе за спину, – белоголовые, которых вы там держали. Что с ними стало?

Старик моргнул.

– Все, кого ко мне приводили, сгинули в вихре прогресса. – Прошептав эти слова, он покачал головой. – Но, позвольте, не понимаю о каких белоголовых вы говорите. Эти клетки предназначались для людей.

Глава 24. Сквозь закрытые веки

«И чего ты добился?».

«Честности».

«Честность сродни пороку, если не держать ее в узде».

«Я держал. Но слишком уж долго».

Шепот словно бы обиженно надулся, затаился вновь. Все последние дни он то возникал в голове, то вновь пропадал. Открытие, которое Эдвин преподнес спутникам, явно не оставило его равнодушным. Почти в каждой возникающей в голове фразе сквозило недовольство.

«Ты знаешь». Именно так в свое время шепот ответил на прямой вопрос. И даже не слукавил. Его имя знали все. Теперь он капризничал, так и не подтвердив или опровергнув догадку Эдвина. Но юноша понял: он попал в точку. И по поведению незваного собеседника, который начал выражать неудовольствие по любому поводу. И по тому, как он ускользал в небытие, стоило озвучить прямой вопрос о том, что произошло на плато. Если раньше шепот держал Эдвина на расстоянии из-за нехватки сил или из осторожности, то теперь он делал это в назидание.

Такая обидчивость больше подошла бы ветреной девке, чем существу, общение с которым повергало в трепет. Но Эдвину и без того было о чем подумать. С момента происшествия на плато прошло еще несколько дней – этого хватило, чтобы окончательно уверовать в собственную догадку. И потому он пытался разобраться в своих чувствах: каково носить внутри шепот бога?

Он честно пытался ухватиться за эту мысль, в полной мере прочувствовать… Восторг? Благоговение? Смятение? Все это вместе? Любая реакция была бы недостаточной. Как должен реагировать человек, который вплотную приблизился к силам, ставшим за сотни лет столь мифическими, столь почитаемыми, что давно уже потеряли в глазах людей конкретное определение и смысл?

Каждый человек в Симфарее прикладывал три пальца ко лбу, почитая нечто великое. Церковники несли свои проповеди, вкладывая в них смысл столь абстрактный, что объект почитаний давно растворился во времени. Превозносили ли они древние времена, изначальных, Годвина, его жертву или все вместе – об этом давно никто не думал. Как не задумываешься ни о чем, вдыхая воздух или погружаясь в сон. Нечто размытое, должное, привычное, пронизывающее жизнь с самых пеленок.

Размытое стало осязаемым.

Но Эдвин ощущал на удивление мало. Первоначальный шок сошел на нет, да и вызван он был не внезапным откровением, а высвободившейся на плато силой. Затянувшаяся рана на ноге была материальна, он то и дело проводил пальцами по кругляшку бледной кожи. Ее можно было потрогать и оттого легче воспринимать. А таившийся на границе сознания бог… Этого осознать не получалось. Не в полной мере.

Быть может, влияло происхождение. В Дубах всех так или иначе учили грамоте, неким основам Мира, но многие темы затрагивались лишь поверхностно. Поэтому первые дни с Сэтом были сродни нырянию в омут новых познаний. Очевидные для других вещи ему приходилось объяснять, но пробелы все равно заполнялись. Что касается религии… Его всегда мало интересовали подобного рода вещи.

Да, каждый мальчишка в деревне с ранних лет осенял лоб молитвой. Но смысла в это вливалось едва ли больше, чем в стук зубами от холода. Реакция тела на невзгоды, не более. То ли дело люди, выросшие в больших городах.

С этой частью Мира он соприкоснулся совсем недавно, но даже короткое пребывание в Вествуде помогло понять, какую важную роль в жизни некоторых играют верования. Все эти соборы, церкви, памятники, построенные не для вида, а по нужде. Что уж говорить про Ручейный луг, свернувший на пути веры куда-то не туда. Поэтому сам он перенес собственное открытие куда легче, чем его спутники, родившиеся в более цивилизованных местах.

Парацельс и Ани на его глазах прошли весь путь. Поначалу было изумление, недоверие, может, даже обида, словно он озвучил некую кощунственную догадку. Но все это сменилось пониманием, осознанием. Все-таки благоговением? Не раз и не два он ловил на себе их взгляды, но от словесных комментариев торговка и целитель воздерживались. Быть может, надеясь, что предположение не подтвердится. Или же смирившись и замерев в ожидании развязки. Которой пока не было видно на горизонте.

Сэта, конечно же, было не пробить. Невероятное известие он воспринял в своей манере: пожевав нижнюю губу и кивнув головой. Возможно, с сомнением. Или смирением. Не поймешь. С того самого, памятного дня у них случались словесные пикировки, но вялые ответы вора на ключевые вопросы, говорили об одном: его по-прежнему волнует только заказ. И не зря. Наступил важный день.

Эдвин качнулся в седле, мысли выветрились из головы. Агрель замерла, он поравнялся со спутниками. Очередной холм был преодолен, дальше дорога устремлялась вниз по пологому склону, слегка извиваясь. Но на высохшую тропу он не смотрел, уставился вместо этого прямо перед собой. Губы сами шевельнулись, выплюнув нелепую фразу:

– Я не верю.

– Стоит поверить. – Сэт повернулся к нему, даже с неким намеком на улыбку. – Мы дошли.

Аргент. Столица Симфареи внезапно выросла на горизонте, до этого скрытая ландшафтом. Проклятье, а ведь никто не врал. Дух и правда захватывало.

Пусть они находились в отдалении, город уже поражал своим масштабом и производил впечатление. Шпили вздымались в небо, почти сливаясь с облаками, но то была не пара каких-то башен, принадлежавших одному замку. Множество гигантских строений переплетались в несимметричный узор, где-то образовывая пробелы, а где-то соединяясь мостами и галереями. Эдвин представил, на какой высоте должны находиться эти проходы, и его замутило.

Разбегаясь во все стороны и словно заполнив горизонт, город постепенно сходил на нет, но на этом не заканчивался. Над окружными районами реяли флаги, мерцали на солнце крыши домов, и виднелись участки городских стен. У внешнего периметра постройки не обрывались, а начинали едва заметно редеть. В любом случае, деревню Эдвина можно было втиснуть в пространство, которое с их позиции едва ли было размером с ноготок.

С восточной стороны город обрывался на возвышении, соединенный с огромной насыпью виадуком впечатляющей протяженности. Эдвин прикинул: чтобы миновать его пешком, понадобилось бы не менее часа. Являясь одновременно сухопутным мостом, он частично упирался колоннами в землю, постепенно перетекая основанием в огромное озеро. Как опоры возвели на воде, юноша осознать не смог. Водная гладь простиралась куда-то вдаль, частично скрытая арками виадука, а затем и вовсе теряющаяся где-то за городским пейзажем.

Слева тоже виднелось озеро, правда, куда более скоромных размеров, вокруг теснились привычные для Эдвина деревянные домишки, виднелись просторы пастбищ. С городом их соединял небольшой склон, сейчас очерченный дымком множества печных труб. На улице стояла жара и топить не было нужды; юноша рассудил, что видит перед собой внешний промышленный квартал.

Пространство перед ними вело прямо к городу и представляло собой огромную равнину, местами испещренную особенностями ландшафта. Склон тут, горка там, небольшая рощица, куцая на фоне всего остального речка, словно опоясывающая город и соединяющая оба озера.

А еще город был ослепительно бел. Жители Срединных, да и Столичных земель (как Эдвин уже понял), любили возводить и декорировать постройки светлыми материалами, но Аргент почти блестел белизной на солнце. Может, из-за размеров, может, из-за чего-то еще, но редкие вкрапления ярких красок, золота и всего остального терялись на фоне светлых стен, сливающихся между собой в белоснежную массу. Слоновая кость перетекала в оттенки бежевого и светло-серого, а все иное явно было в столице не в чести. На улице стоял теплый осенний день, но город сиял так, будто сам по себе являлся сосредоточением пылающих рун.

– Давно не виделись. – Парацельс криво ухмыльнулся, и Эдвин понял, что старик обращается к городу.

Ани воздержалась от комментариев, то ли слишком пораженная увиденным, то ли просто не желая раскрывать свои чувства. Сэт откашлялся.

– Мы почти на месте, очень здорово, чувство восторга и все такое. А теперь вернемся в реальность. Дорога сюда была лишь прелюдией. Жаль только, что она затянулась и превратилась в настоящее мучение.

– Один момент, старый друг. Хочу насладиться ностальгией сполна, прежде чем ты вновь все разрушишь. – Под тяжелым взглядом Лиса Гааз карикатурно вздохнул, потом улыбнулся. – Прошу прощения. Продолжай.

– Когда мне выдавали заказ, не зря отдельно было указано, что Аргент не конечная точка. Уверен, после встречи со связным нас ждет горькое разочарование, будьте готовы к этому. Остается лишь надеяться, что нас не погонят на край Мира.

Эдвин кисло хмыкнул. Сэт веско добавил:

– На всякий случай напомню, что если кто-то из нас лишен права выбора, – он скользнул взглядом по Эдвину, – или почти лишен, то с некоторыми все иначе. – Теперь вор пялился на торговку. – Аргент – большой город, затеряться там легко. И никто не будет искать вас с Гаазом столь рьяно. Если пережитое с момента нашего знакомства оставило отпечаток и повлияло на принятые решения… Еще не поздно их пересмотреть.

Целитель лишь отмахнулся, а Эдвину уже давно стало наплевать. Он уже не рассчитывал вернуться домой хоть сколько-нибудь скоро. Хорошо было бы вообще вернуться. Зато Ани жестом не ограничилась:

– Давайте уже войдем в этот клятый город.

И, двинув коленями, пустила лошадь галопом с холма.

* * *

Эдвин задрал голову и отчетливо выговорил:

– Как такое возможно?

Верхний край внешней стены виднелся высоко. Очень высоко. Может быть, чуть ниже, чем скрывающий твердыню Ашелии обрыв, но затылок все равно почти соприкоснулся со спиной. Он конкретизировал вопрос:

– Как возможно такое построить?

Гааз хмыкнул.

– Дивный новый Мир. Пусть уже и не очень-то новый. Меняются лишь те, кто держит в руках ниточки и поводки.

– А поточнее?

– Как можно построить такой город? Или тебя интересует стена? Или что-то еще?

– Все вместе.

– Ну, – врач почесал затылок, – городу лет эдак столько же, сколько известным летописям. Конечно, начиналось все не с таких масштабов, и Аргент неоднократно достраивался и перестраивался. Кто знает, быть может в начале времен это были едва пережившие падение Годвина руины. Но дай людям время и цель – и они могут добиться удивительных результатов. Пусть сейчас это столица всей Симфареи, но и до войны город был чуть ли не самым большим на континенте. А теперь точно стал самым большим. После того как Вильгельм оттяпал и развеял по ветру целые куски других поселений.

– Но такая высота…

– Если тебя интересует не ширина, а близость к облакам, то благодарить стоит всем известную ценность империи.

– Руны?

– Да и белоголовых, в частности. Покуда под боком появляется штука, вырезающая целые участки столь ценной земли, шестеренки в голове начинаются крутиться быстрее. Те времена известны как темный час и одновременно время открытий. Люди были в панике, то и дело кто-то пропадал из Мира… Но опытным путем белоголовых смогли обуздать и нашли им применение. Наблюдаешь цепочку? Кучка несчастных юношей, которые внезапно начинают задавать Миру тряску, во всех смыслах. А в итоге становятся ценнейшим ресурсом, направленным на одно: добычу рун. А вот дальше… Дело техники. И настоящий прорыв.

– Но их же всех заковывают в ошейники? Как их смогли изобрести до того, как наладили добычу рун?

Парацельс покачал головой.

– Понятия не имею. Все, что касается ошейников, уже давно строжайше охраняется церковью и погребено под кучей замков и печатей. Но учитывая отношение большинства правителей к собственным подчиненным… Не удивлюсь, если поначалу добыча велась без ошейников вовсе. Как говорится – сколько успеешь. А уж если не повезло и в один прекрасный день все сгинули… Главное – найти замену, а прогресс уже не остановить. Но это лишь мои догадки.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь о прогрессе? Рудники?

– Вовсе нет. Это лишь следствие возникших потребностей. Один раз пожарив мясо, сложно вернуться к сырому. Хотя кое-где непрожаренное мясо все еще является деликатесом… О чем это я? Ты же не думаешь, что вся суть рун в том, чтобы ковать доспехи и жечь лампы в домах высокородных? Для простых вещей все еще используется человеческий труд, но рунные изобретения давно стали хорошим подспорьем во всех сферах, там, где это уместно. С их помощью фильтруют воду, поднимают грузы, возводят сложные городские системы, нынче почти все крупные города зависят от подобных вещей.

– Основа всей торговли континента, – вставил Сэт, – пока простой люд возит в телегах овощи меж городами, на самых верхах торгуются за каждый мешок рун. Без них нет комфорта, а значит, и прогресса. Хочешь расти и попутно занять удобное место в Мире – будь добр поцеловать Вильгельма в одно место, нынче такие времена. Он держит всех остальных на коротком поводке, не давая никому большей мощи и ресурсов, чем потребляет столица.

– Именно так, – Гааз кивнул, – и при этом обычные люди могут даже не замечать присутствия рун в своей жизни. Да, в отдаленных землях зажигают лучину и носят ведра с водой, при этом даже не задумываясь о ее очистке. Быть может, кипятят ее, но скорее для горячих напитков, чем из соображений здоровья.

Эдвин кивком подтвердил слова врача – Гааз крайне точно описал их обычный быт.

– Зато в городах люди о таком не думают по иным причинам. Подобные блага достаются жителям сразу на блюдечке. Да, где-то на окраинах бедняки все еще вычищают выгребные ямы, зато непосредственно в городах все вымывается само, спасибо заседающим под крылом владыки умам. И наоборот, в колодцы и рукомойники вода поступает уже очищенной, хотя откуда она берется? – На риторический вопрос Парацельс ответил сам, указав большим пальцем за спину: – Из этого самого озера, я почти уверен.

– А что насчет городов, у которых под боком нет такого природного подарка?

– Подземные течения? Еще часть городов граничит с краем континента, там воду очищают от соли. В крайнем случае – поставки, но тут тяжело приходится только совсем уж южным городам… Впрочем, в тех местах имеются топи, но не будем углубляться…

Ани наморщила нос.

– Напомню, что вопрос изначально был про стены.

– Относительно воды я хорошо осведомлен по очевидным причинам: чистая вода крайне важна во врачебном ремесле. Лет десять назад был у меня конфликт с управляющим… – Гааз шмыгнул носом, утер его рукавом. – Неважно. Со строительным делом я знаком куда хуже, но подождите буквально час. Город постоянно достраивают и перестраивают, от одного взгляда на современные приспособления станет ясно, что затаскивание камней на такие высоты уже давно не является проблемой. Системы канатов, укрепленные рунами и приводимые в движения специальными кранами… Ладно, ладно, это все еще тяжкий труд, но речь теперь идет о годах, а не десятилетиях.

Сэт пробурчал что-то в подтверждение слов старика. Эдвин покачал головой и вновь посмотрел на небо. Ему, как каменщику, казалось невероятным все озвученное. Они с Вамосом все еще дробили камни, а потом мешали раствор, скрепляя неподатливую породу в монолитные сооружения. Теперь собственное ремесло начало казаться донельзя… бесполезным. Гааз словно прочитал его мысли:

– В любом случае, пройдут долгие годы, прежде чем подобные процессы разойдутся по всей Симфарее. Я скорей поверю, что они так и останутся привилегией сильных мира сего, покуда обычный народ стенает в своих закутках.

– Не драматизируй. – Старый лис двинул поводьями. – Сейчас налево.

Они петляли по переполненным людьми улицам, а ведь городские ворота пока только маячили на горизонте. Эдвин в глубине души радовался, что успел побывать в Вествуде, вынужденная поездка на запад послужила своеобразной подготовкой. Без этого от местных толп ему могло бы и поплохеть.

Лошади еле-еле продвигались вперед, под ногами сновали дети, мимо катились телеги, местные жители спешили по своим делам. Сэт, явно чувствуя себя как дома, зычным голом отгонял особо нерасторопную ребятню, которая с хихиканьем отбегала в сторону, рискуя упокоиться под колесом очередной кибитки.

Прошло не менее получаса, прежде чем дорога начала идти вверх, постепенно превращаясь в широкий мощеный склон, заканчивающийся огромной аркой. В ширину она могла бы вместить не менее двадцати всадников, а верхний край терялся на высоте как минимум нескольких этажей. Гигантские железные створки были разведены в стороны, по обе стороны дороги Эдвин разглядел пары скучающих стражников. Людская толпа непрекращающимся потоком текла в город и из него. Юноша шепнул Лису:

– Вход в город не охраняется?

– Охраняется номинально. Фактически мы все это время уже в столице, внешние постройки относятся к Аргенту в полной мере. Поэтому проход открыт, толку запирать его не в военное время? За день через него проходят тысячи людей.

– А как же безопасность? В Вествуде ворота в верхний город были заперты.

– Здесь есть собственный верхний город, если можно его так назвать. В кварталы высокородных случайная шваль точно просто так не попадет, а если и попадет, то у гвардейцев могут возникнуть вопросы. А здесь… Уж поверь, если запахнет жареным, Вильгельм тут же загонит всех внутрь и накинет замок на створки. А пока – врата Аргента распахнуты для всех.

Эдвин хотел что-то ответить, но Ани опередила его, сморщив нос:

– Воняет.

– А как иначе, – Лис хмыкнул, – больше слушайте Гааза. Можно дать людям любые блага и с трепетом обсуждать достижения науки, но люди все равно найдут, как утопить себя в грязи. Бездомные будут смердеть, овощи – гнить, а выгребные ямы – греться на солнце. Высокородные и те, у кого есть деньги и потребность, создают вокруг себя пятачок цивилизованности. Но ко въезду в город это не относится, слишком уж много всякой швали снует в этой толпе, выпрашивая монету или нацелившись на карманы простаков. В противостоянии человеческой природы и прогресса здесь явно пока побеждает первое.

Парацельс большую часть речи проигнорировал, но все же кивнул.

– К слову о карманах: будьте начеку.

Эдвин машинально ощупал рукой медальон, втянул носом воздух, уточнил:

– В Вествуде это было не так заметно.

– В худшие районы мы даже не заходили, – Сэт поморщился, Гааз вновь подтвердил его слова кивком, – и Вествуд гораздо меньше, там хаос куда проще сдерживать. Что тут скажешь: добро пожаловать в столицу.

Лошади наконец пересекли линию ворот, толпа словно раздалась в стороны, дорога стала гораздо шире. Здания на обочине устремлялись в небо, образуя неровный узор, мелкие двухэтажные лавки соседствовали со здоровенными, как поначалу их оценил Эдвин, жилыми домами. Должно быть, потолки в некоторых из них были никак не меньше трех метров, поэтому даже здания высотой в тройку этажей казались большими. Но, устремив взгляд вперед, он увидел, что вдалеке толпятся здания еще более высокие, соседствуя со шпилями церквей и увитыми плющом мостами, которые соединяли некоторые крыши.

Они устремились вглубь города, Эдвин украдкой, но с интересом посматривал на прохожих. Теперь вокруг сновали не только работяги и простолюдины. У местных высокородных в почете явно были легкие светлые ткани, под стать убранству города. Вкрапления красок и богато украшенные платья тоже встречались, но многие кутались в обычные светлые одежды, пусть и затейливо драпированные или подвязанные дополнительными слоями текстиля.

Юноша перехватил взгляд Ани, которым она почти вперилась в окружающих, припомнил разговор в ныне почившей лавке. Никаких сомнений, какой-нибудь кусок ткани на бедрах, который можно было принять за тюль, стоил столько, сколько он не заработал бы и за год.

Словно уравновешивая монотонность оттенков, многие находили отдушину в украшениях. Шеи и запястья женщин были подчеркнуты безделушками, но без излишеств. Золотая полоса браслета или серебряный ободок, обрамляющий хрупкие ключицы – Эдвин засмотрелся на некоторых проходящих мимо дам. А уж сережки болтались даже в мужских ушах. Мимо проплыл очень смуглый, но сверкающий зелеными глазами мужчина, в обоих мочках сверкали на солнце круглые золотые серьги. Если бы подобный человек заявился в Шепчущие дубы, то произвел бы фурор, сродни путешествующему через ту сторону Лису. Здесь же он как ни в чем не бывало скрылся за поворотом, не удостоив юношу даже взглядом.

– Куда мы движемся? – Ани нервно дернула головой. – В очередную таверну, где на нас нападут и попытаются ограбить? Я начинаю бояться любых привалов, особенно в людных местах.

Сэт покачал головой.

– Не в таверну, но придется завернуть кое-куда. А после… У меня нет указаний о дате и времени встречи, поэтому нет смысла ждать. Не переживай, всегда приятно вернуться в столь памятное место, но я не горю желанием торчать в Аргенте дольше, чем нужно. Слишком много где-то неподалеку старых знакомых, пусть даже шанс встретиться с ними случайно ничтожно мал. Узнаем, что к чему, и исходя из этого составим план действий. Как минимум, потребуется пополнить припасы и переждать ночь.

– Тогда самое время огласить, с кем мы встретимся и где. – Эдвин произнес это даже с некоторым сожалением. Несмотря на тяжкий груз их миссии и постоянно наступающую на пятки опасность, в столице было нечто притягательное. Хотелось углубиться в одну из боковых улочек и просто брести куда глаза глядят, впитывая в себя окружение и дух города.

– Терпение. С кем, я и сам не знаю. Издержки ремесла. А где, – вор помедлил, – я уже и так упоминал, вскользь.

Ани резко повернулась к нему.

– Когда это?

– На спуске твердыни. Мы направляемся в библиотеку Адельберда.

– Почему ты не сказал сразу?

– Отчасти сказал.

– «Точка на карте, следующая во всех смыслах». – Парацельс покачал головой.

Сэт хмыкнул.

– Какой толк забивать голову лишней информацией? Нас объединяла общая цель, и она была довольно далеко. И вот мы здесь, в столице, и метка на карте вновь сместилась. К счастью, теперь она гораздо, гораздо ближе.

Шепот словно завозился где-то внутри, но смолчал. В унисон чужому беспокойству Эдвин поморщился. Сэт оставался верен себе, пусть его тяга к скрытности едва не прикончила их обоих – и не раз. Это требовалось обсудить. Но позже.

– Вы оба говорили, – Ани поочередно посмотрела на вора и целителя, – что доступ в библиотеку ограничен. Церковники стерегут книги?

– Не все. Если сравнивать с былыми временами, то да, теперь не все проходы доступны для людей с улицы. Но этого и не требуется.

– Хорошо, – Гааз пожал плечами, – тогда в библиотеку? Приятно будет вновь побывать там…

– Не сразу. – Вор дернул плечом. – Как уже было сказано, сначала заедем еще кое-куда.

– И куда же?

Лис помедлил.

– Мне нужно перекинуться парой слов и купить цветы.

* * *

Эдвин не мог понять, что смутило его в большей мере: список дел, озвученный Сэтом, или же место, куда они отправились за покупками. Впереди раскинулся огромный цветочный базар.

Впрочем, несколько не вписывающихся в антураж лавок тоже присутствовало. Где-то продавали пахнущие ладаном свечки, на входе затесалась пара лотков с одеждой, бледный мужчина, закатав рукава, жег каштаны и раздавал в толпу промасленные кульки. Но на большей части прилавков были свалены настоящие копны благоухающих растений и цветов, покупатели бродили по узким проходам, заполняя висящие на сгибе локтя корзины.

От солнца узкие дорожки были защищены растянутыми над головой полотнами, отбрасывающими цветные тени на лица людей. Буйство красок резало сетчатку глаз – в противовес сдержанности улиц, которые они миновали на пути сюда.

Вход верхом был запрещен, да и кони никогда бы не разминулись в пахучих проходах. Животных они оставили под специально оборудованным навесом, оплатив стоянку горсткой медяков. Перекинув седельные сумки через плечо, Сэт, не тратя времени, углубился в базарные улочки. Эдвин, потрепав Агрель по хохолку на прощание, зашагал следом.

Продавцы зазывно выкрикивали привычные для таких мест фразы, стараясь заманить покупателей к своим лоткам, но Лис проигнорировал каждого из них. В конце концов они прошли рынок почти насквозь. У дальней его части проходы слегка расширились, горы цветов стали выше, вокруг замельтешило больше высокородных, а цены, вероятно, выросли.

Край базара резко обрывался каменным парапетом, в этом месте город разрезала узкая грязная речка. Гладь ее была припорошена множеством унесенных ветром лепестков, соседствуя с мусором и парой маленьких лодок.

Вор прошел по узкому каменному пятачку (шаг влево – и свалишься в воду), отогнул в сторону болтающиеся на веревке белые ленты и вывел их к лавке, стоявшей донельзя нелепо. Лицом она была развернута к воде, задняя часть упиралась в каменную опору проходящего над их головой рыночного моста, позволяющего пересечь речку, не огибая весь рынок. Ну, а слева валялась куча разбитых деревянных ящиков. Единственный путь, которым можно было подобраться к прилавку, они миновали только что. Он был крайне неочевиден, ничего удивительного, что других покупателей здесь не наблюдалось.

– Две кремерские розы, без упаковки. И подвяжи лентой. – Сэт озвучил заказ, казалось бы, в пустоту.

Внезапно фигура, которую юноша поначалу принял за кучу тряпья, зашевелилась. На свет вынырнуло молодое лицо. Темные волосы девушки были стянуты на затылке и заплетены в тугую косу, на вид ей было где-то между двадцатью и тридцатью, но форма рта и бугорок на носу почему-то придавали ей черты доброй бабушки. В ушах покачивались объемные серьги, губы были растянуты в полуулыбке. Казалось, ничуть не удивившись внезапным визитерам, она оперлась на прилавок.

– Пять, никак не меньше, старичок. Все, что меньше, – только на могилу и носить.

– Именно поэтому две. Не больше. – Вор приподнял уголок рта.

Улыбка с лица девушки, наоборот, стерлась. Она протянула вперед смуглую руку, Лис пожал ее.

– Пусть так. Каждый раз после наших встреч думаю, что не увижу тебя снова. И вот ты здесь. Сколько прошло? Год?

– Чуть меньше. – Сэт повернулся к спутникам, кивнул головой. – Это Манэ.

Они по очереди пробормотали свои имена, Манэ скользнула по ним взглядом, цепко, как будто даже с интересом. Склонила голову в кивке, словно признавая, что друзья Сэта – и ее друзья тоже. Эдвин уставился на вора взглядом, в котором сквозил недвусмысленный намек.

В Вествуде, когда по наводке Лиса они пришли за помощью, все закончилось хуже некуда. До этого за ними гнался его бывший лучший друг и соратник. А совсем недавно его давняя знакомая (вместе со своими людьми) едва не прикончила их на плато. И пусть Далия говорила о своих намерениях куда более мягко, Эдвин не был склонен верить ей в полной мере.

Старый вор верно истолковал его взгляд, уперся плечом в одну из опор прилавка, веско проговорил:

– Стоит вникнуть в курс дела, мы слишком долго шатались по отшибам континента. Прежде чем двигаться дальше, я хочу узнать, как обстоят дела в окрестных землях и не только. Манэ из тех людей, к которым приходят с кучей вопросов, а уходят с охапкой ответов.

– Не льсти мне, старикан. – Девушка отмахнулась, но жест вышел даже слегка кокетливым. Было видно, что оценка вора ей приятна.

– Если я старикан, то как бы ты обратилась к нему? – Сэт указал на Гааза – тот, подыграв, приосанился.

Манэ пожала плечами.

– Не знаю. Дедуля? – Гааз с кислой миной вновь опустил плечи. Девушка хмыкнула. – Могу называть по имени. Это только у тебя их слишком много, Лис. «Старикан» мне куда больше нравится.

– Пусть так. Пусть так…

Их диалог не развеял сомнения юноши до конца. Он хотел спросить прямо, но Ани опередила его, скрестив руки на груди:

– Все разы до этого, когда мы встречались с твоими друзьями из прошлого, это заканчивалось донельзя паршиво. – Покосилась на Гааза, вздохнула. – Ну, почти. В этот раз…

– В этот раз прошлое не столь отдаленное. Согласен, все приятели с военных времен оскотинились… В той или иной степени. Впрочем, мы никогда и не были хорошими людьми. С Манэ мы познакомились куда позже…

– Поэтому с меня и спросу нет, – девушка внезапно хихикнула, – я оскотинилась еще до того, как мы познакомились. Как и все мы.

– Мы?

Манэ карикатурно закрыла рот руками, покосилась на Лиса; казалось, тот сдерживается, чтобы не закатить глаза. Театрально прошептала:

– Как бы случайно не разболтать все страшные секреты. – Затем отняла руки ото рта, сказала уже нормальным голосом: – Впрочем, если старикан притащил вас прямо сюда, значит, уже выдал все тайны сам. Те, что посчитал нужным. Все так, Лис? Они с тобой в одной лодке?

Словно аккомпанируя своим словам, она кивнула на деревянное суденышко, покачивающееся за их спинами. Вор вздохнул.

– Ты можешь говорить свободно.

Девушка скатала губы трубочкой, едва ли не причмокнув.

– Что такого должно было произойти за эти месяцы, чтобы ты обзавелся компанией? – Она вновь снизошла до шепота. – Он уже шагал при вас через ту сторону?

Сэт издал такой звук, будто поперхнулся. Эдвин неуверенно кивнул. Манэ восприняла его жест с восторгом.

– Настолько… Вы ведь знаете, что даже среди наших подобным умением могут похвастаться далеко не все? Помню, когда…

– Стой, – Лис остановил ее жестом ладони, – когда я сказал, что ты можешь говорить свободно, я погорячился. Порой знание может стать обузой, а не благом. – Вор перехватил инициативу, повернувшись к спутникам. – Как вы уже поняли, мы с Манэ знакомы в рамках одной… Назовем это организацией. У нее нет названия. Мы все на равных, хотя каждый по-своему отличается. Никто никому не приказывает, и каждый работает сам по себе. Но в нужный момент мы всегда готовы прийти на помощь друг другу.

Манэ отсалютовала, приложив пару пальцев к виску.

– Так точно.

– Если моя деятельность, – вор помялся, – носит практический характер, то ее ценность совсем в другом. Манэ помогает подготовиться, получить сведения, которые было бы невозможно добыть никаким иным путем. Именно с ней я советовался в начале года, прежде чем отправиться в Теодору.

– К слову об этом, как прошло? – Девушка взглянула на него с нескрываемым интересом.

Вор неопределенно покрутил ладонью.

– Я вернулся живым. Уже хорошо.

– Звучит не очень весело.

– Заказ еще не выполнен. Но крайне вероятно, что скоро мне вновь придется покинуть столицу. Надолго ли – неизвестно. Поэтому я решил обновить имеющиеся в загашнике сведения.

Ани смерила взглядом продавщицу цветов.

– А откуда она берет эти сведения?

Прозвучало резко, но Эдвин понимал, чем вызван вопрос. Выглядывая из-за копны цветов, Манэ явно не походила на осведомителя людей, которые организовывали кражи ценностью в сотню тысяч золотых. Но внешность обманчива… От Иеремии они тоже хотели получить сведения и едва не поплатились жизнью.

Вор развел руки в стороны, мол, не мои секреты. Покосился на девушку, та, словно и не заметив грубости, наклонилась вперед.

– Я отвечу, потому что любое дело ладится, когда есть доверие. У Лиса есть грешок, он любит темнить. Да, старикан? Даже среди своих… Не морщись, все это знают. Что касается сведений… Лис гуляет через ту сторону. Я смотрю сквозь нее.

Брови Эдвина поползли вверх, Парацельс с интересом уточнил:

– В каком смысле?

– В прямом.

Сэт кивнул.

– Манэ может перенестись через ту сторону, но не физически. Так подумать, навык куда полезнее моего.

– Не прибедняйся.

Повисло молчание. Юноша подумал, что на фоне последних событий подобные сведения впечатляют куда меньше, чем могли бы. Ани уже менее резко спросила:

– И как это происходит?

– Объяснить, как я это понимаю, или по-глупому?

– По-глупому. – Сэт хрустнул костяшками пальцев. – У нас не так много времени.

– Если по-глупому, – Манэ закатила глаза, – то я легко могу увидеть любое место, в котором бывала сама. С любой точки, где находилась физически. А если совсем упростить, то закрываю глаза и словно вижу движущиеся картинки на обратной стороне век. Как будто вновь стою там, в этот самый момент.

– Как долго? – Гааз почесал подбородок.

– Не очень долго, – Сэт покачал головой, – это выматывает в той же мере, что и мои перемещения. После каждого такого видения ей нужно долго восстанавливаться.

– Прошу прощения, но как это могло помочь Сэту с Теодорой? Или же вы бывали там на каждом этаже и в покоях владычицы?

– Отнюдь, ведь я не договорила, дедуля. Кстати, можно на «ты». – Манэ подмигнула ему. – Я бывала много где, но точно не везде, толку от меня в таком случае было бы мало. Только если вам не интересно, что происходит на кухне в доме моего папаши. Впрочем, если подумать… О чем это я? Ах да, – девушка улыбнулась каким-то своим мыслям, – к счастью, с другими людьми это тоже работает. Если очень захотеть, я смогу увидеть любое место, где бывал каждый из вас. Потребуется физический контакт, и это забирает кучу сил. Еще голова потом раскалывается… Поэтому такие видения куда короче. Чтобы снарядить Лиса сведениями в дорогу, нам пришлось потратить кучу времени. – Она посмотрела на вора с некоторым упреком. – Я до сих пор не восстановилась до конца.

– Мне жаль. – Сэт закусил губу.

– Надеюсь, то, что мы сумели разглядеть, оказалось полезным.

– Ты даже не представляешь насколько.

Девушка кивнула.

– В свою очередь, Лис очень полезен для нашего дела, даже если заказ не выдавался ему лично. Старичок бывал много где…

– Не будем углубляться, – вор вновь прервал ее, – я уже объяснил, зачем мы здесь.

– Я так и не восстановилась до конца, как и было сказано. – Манэ уже не улыбалась. – Что ты хочешь узнать?

– Пока только старые добрые сплетни. Что слышно в городе?

Девушка заметно расслабилась, пожала плечами.

– Что может быть слышно? Все на ушах стоят. Вы же слышали про Фарот? – Дождавшись утвердительного кивка, лениво проговорила: – Это основная тема последних недель. Учитывая, что никто не горит желанием делиться с народом информацией, болтают такое, что не знаешь: смеяться или плакать.

– Что там происходит?

– Почти треть Фарота канула в небытие. Унесло даже часть обители Осфетида, почти всю северную часть города, немного зацепило западную и восточную. Избавлю вас от цифр. Просто поверьте, что потери воистину монументальны, как и образовавшийся там кратер.

Все замолчали, пытаясь осмыслить услышанное. Эдвину было проще, он в Фароте никогда не бывал. Зато Парацельс даже слегка побледнел. Манэ тем временем продолжала говорить:

– Урбейн заставляет церковников разбивать лбы в кровь, читая проповеди о случившемся. Аккуратно обходя острые углы, например, как такое вообще могло произойти, публично власть выражает полную поддержку пострадавшим.

Сэт хмыкнул. Факт, что катастрофа действительно произошла, его явно не слишком впечатлил.

– Публично, а то как же. А что на самом деле?

– Политический кризис или, как минимум, его зачатки. – Манэ закусила губу. – С подобным Вильгельм явно еще ни разу не сталкивался. Уж не знаю, повредился ли Осфетид умом или же не смог справиться со всеми потерями, но он практически прямо выступил против Аргента. В его риторике сквозит обвинение столицы во всех грехах. Казалось бы, недоглядели они сами. Но эти люди годами учились извращать правду. Теперь основной вопрос на повестке дня: стоит ли и без того мнимое покровительство Вильгельма того?

– Представляю, как он бесится, – Лис оскалился, – но эта хрень тянется с лета. Неужели они так и не обуздали Фарот за это время? Могли подключить Байрона…

– Могли, но Осфетид ослабил любое влияние довольно одиозным способом. Просто-напросто закрыл город и отказался обсуждать что-либо до прибытия делегации. Никаких контактов, во всяком случае официальных. Лишь старые добрые слухи и пропаганда.

– И что в итоге?

– Вильгельм тянул как мог и все же около недели назад отправил своего дипломата. Думаю, со дня на день Осфетид попытается выторговать себе хоть что-то. По слухам, на фаротском руднике большие проблемы, в довесок ко всем остальным несчастьям. Фарот сейчас шаток как никогда и явно будет пытаться минимизировать ущерб, а быть может, и урвать что-то сверху.

Сэт пожал плечами.

– Погибли тысячи людей, но теперь это лишь повод для высокородных выторговать себе перину помягче. Ничего нового. Говоришь, проблемы на руднике? В любой другой день за подобное известие Вильгельм отхлестал бы любого из правителей. Думаю, Осфетид спустит все на тормозах и заодно попытается уменьшить влияние гвардии в городе. Попросит денег на отстройку Фарота, которые потратит на восстановление обители. Но не более.

– Быть может. – Слова Лиса Манэ явно не убедили, но она тоже пожала плечами. – В любом случае, это все, что я знаю. Новости так себе, хотя нас они напрямую не касаются. Пока что.

У Эдвина голова пошла кругом. В политических играх он смыслил еще меньше, чем в географии, однако известия в любом случае звучали тревожно. Достаточно было взглянуть на Гааза, на которого, в отличие от Сэта, было страшно смотреть. Пожилой врач словно постарел еще на десяток лет за последние пять минут. Ани явно чувствовала настроение целителя, но на ее лице царило замешательство.

– Другие новости на повестке дня? – Сэт неопределенно покрутил головой.

– Другие новости… Приближенные Вильгельма если и не в панике, то где-то рядом. Хейзел, Лукс и прочие трясутся, словно листья на ветру. По слухам, владыка рвет и мечет. Из-за происходящего в Фароте обнажились проблемы, которые умело замалчивались кучу лет. За двадцать лет любая лояльность ослабнет, если она вообще была. Осфетида явно не шибко волнует, что у него под боком, прямо в городе, расквартирован гвардейский полк.

– Есть подозрение, что какая-то его часть могла кануть в небытие.

– Тоже верно. Но это не объясняет, почему его мало волнует, что десяток таких полков может выдвинуться маршем из столицы, прямо в сторону Фарота. Вильгельму достаточно пошевелить пальцем.

Гааз внезапно подал голос:

– Возможно, он будет напирать на несостоятельность церковного института? Они проморгали белоголового посреди многотысячного города. Стабильность на континенте довольно сильно зависит от веры людей в подобные вещи. В обмен на поддержку официальной риторики он может выторговать себе какие-то послабления и дотации, которые помогут пережить последствия катастрофы. Вильгельму явно будет выгоднее расстаться с горсткой рун и золотых монет, нежели пойти с оружием на ближайшего вассала, создав опасный прецедент.

– А дедуля умен. – Манэ стрельнула в него глазами. – Звучит интересно. Но порой Мир отказывается подчиняться какой-либо логике. Смотришь на то, что творят люди, и глаза лезут из глазниц. Но озвученный вариант в целом неплох и не должен сильно отразиться на нас. В любом случае, переговоры начнутся со дня на день. Думаю, мы так и не узнаем, о чем они там болтали, но со временем последствия этого разговора волнами разойдутся по Миру, и все уляжется.

У Манэ оказалось куда больше общего с Лисом, чем Эдвину показалось в начале. В первую очередь ее тоже волновало их ремесло и то, как события в Мире могут повлиять на выполнение заказов. Все остальное было второстепенно. Вера в собственное дело у обоих граничила с фанатичностью, пусть и не было никаких горящих глаз и торжественных жестов, столь присущих церковникам.

– Если не считать всего этого, в остальном в городе спокойно? – Сэт отлип от прилавка.

– Я бы точно не употребила это слово, но да. – Манэ пожала плечами, покосилась на вора с интересом. – Что, даже не будешь настаивать и просить заглянуть для тебя куда-то?

– Лучше восстановись до конца. А пока все потрясения сосредоточены в Фароте и на верхних этажах столичного замка, у нас будет время закончить свои дела. Меня это полностью устраивает.

– Ох, старичок, – Манэ внезапно помрачнела, – лучше бы ты уговаривал и приводил аргументы, как обычно. Вместо этого ты словно… – Она запнулась.

– Что?

– Словно хочешь дойти до конца, а потом гори все белым пламенем. Ведь после этого заказа будут и другие. Или я чего-то не знаю?

– Как я могу знать что-то, чего не знаешь ты? – Старый лис обезоруживающе улыбнулся. – Под твоими веками скрыты все секреты Мира.

– Старый льстец и лжец. – Девушка махнула на него рукой, но без всякого энтузиазма.

Вор посерьезнел.

– Мой горизонт планирования в какой-то момент сузился до минимума. Времена, когда я думал, что тащу на себе всю Симфарею, давно прошли. Ошибки молодости. Спасибо за беседу. Увидимся.

– Буду ждать, старичок. Буду ждать.

– Напоминаю про розы.

Манэ хмыкнула, но, не споря, отсчитала с прилавка пару благоухающих изысканных цветков, их лепестки отдавали лиловым оттенком. Вытянула откуда-то сверху синюю ленту в тон, ловко перевязала стебли, увенчав их небольшим бантиком. Протянула куцый букетик Сэту, тот без особого почтения сунул его под мышку. Не выдержала Ани:

– Зачем нам цветы?

Вор ответил ей, глядя на Эдвина:

– Помимо них, у меня в загашнике есть пара заготовленных фраз. По ним меня опознают как исполнителя, а я, в свою очередь, могу быть уверен, что общаюсь с человеком заказчика. Но любые кодовые слова и пароли можно выпытать или подслушать. На случай утечки есть договоренность, что я прихвачу с собой пару цветов, перевязанных лентой. – Сэт хмыкнул. – Небольшая перестраховка, нелепая в своей простоте. Больше подходящая для детских сказок. Но вполне рабочая.

– Предосторожность никогда не бывает лишней, даже если выпытают одно, забудут про другое. – Манэ покосилась на Лиса. – Пара цветков? Сорт неважен?

– Так точно.

– И ты выбрал кремерские розы?

– Как видишь.

– Уверена, ты в восторге сам от себя. – Манэ фыркнула над какой-то понятной только им обоим шуткой.

– Есть немного. – Сэт перехватил букет поудобнее. – Передавай папаше привет, как увидишь. Пошли.

Эдвин рассеянно кивнул Манэ, мало что поняв из услышанного. Они успели отойти на пару шагов, но девушка за прилавком вновь подала голос:

– Сэт!

Она впервые за все время обратилась к вору по имени. Лис медленно обернулся.

– Удачи.

Юноша перехватил ее взгляд, девушка мягко улыбнулась на прощание. А затем прикрыла глаза, словно от усталости. А быть может, силясь рассмотреть весь Мир, скрытый под ее веками.

Глава 25. Увидимся на той стороне

Увидев замешательство на их лицах, старик вздохнул.

– Позвольте, я все же расскажу все по порядку. Придется вновь откатиться к моему многострадальному возвращению. Первые дни было очень плохо, я метался между сном и явью. В какой-то момент, вынырнув из забытья, я обнаружил, что уже никогда не смогу пройтись по улочкам родного города. Не то чтобы у меня с тех пор была такая возможность…

Опустив руку, Фелестин задумчиво провел ладонью по культе.

– Быть может, даже хорошо, что все это время я был без сознания. По словам доктора, который меня выхаживал, конечности приходилось отнимать постепенно. Он надеялся, что заражение не пойдет дальше, но оставшиеся в тканях руны подтачивали меня все больше и больше. В какой-то момент он сдался. Еще пара операций, и у меня бы не осталось даже той части тела, на которой все мы сидим. А на следующий день я впервые увидел, как от удивления у человека отпадает челюсть.

– Отмирание прекратилось? – В глазах Рика впервые за все время блеснул интерес.

– Более того, оставшаяся после ампутации рана зарубцевалась. И довольно быстро. Как и мелкие ссадины на теле. Доктор прямо сказал, что никогда не видел ничего подобного. После чего я стремительно пошел на поправку. Оставил где-то во впадине обе своих ноги, но излечился.

Райя закусила губу.

– Думаете, если бы целитель не начал процесс ампутации, а просто подождал, вы излечились, а заодно и остались бы на ногах? Если да, то как такое возможно?

– Поначалу я так и рассудил. Не скрою, присутствовала некоторая обида, мягко говоря. – Фелестин хмыкнул. – Человеческая природа такова, что мы молимся о малом, но, получив желаемое, осознаем, что этого недостаточно. Однако с годами мои изыскания показали, что не все так однозначно.

– Поэтому вас огородили от Мира? Из-за исцеления?

– Именно так. К моменту моего возвращения в Аргент церковники и владыка уже подготовили мне уютную конуру, сродни той, в которой мы сейчас находимся. Когда допросы закончились, дверь за моей спиной закрылась. С тех пор я посвятил жизнь исследованию впадины и того, что со мной случилось. Даже радовался поначалу, ведь это и так было дело всей моей жизни. Идиот, – тут старик обезоруживающе улыбнулся, – у нас с Вильгельмом были крайне разные взгляды и цели. Но выбора он мне не оставил.

– Что вы искали?

– Ну… Для начала хотелось разобраться, каким образом я оказался в Баше. Сразу скажу, что ответа так и не нашлось за все эти десятилетия. Что касается чудесного выздоровления… Эта тема крайне заинтересовала владыку по одной простой причине: выяснив, как нивелировать последствия рунного отравления, он смог бы больше не зависеть от белоголовых, направляя на рудники обычную рабочую силу. Тезисы, которые звучали в те годы, сводились к тому, что в случае успеха от источников тряски начали бы просто избавляться, не тратя ресурсы на их транспортировку и особое содержание. Распределительные пункты планировалось переделать в…

– …бойни. – Вернон выплюнул слово, словно какую-то мерзость, попавшую в рот.

Рик покосился на него.

– Ты что-то об этом знаешь?

– Нет. Тридцать лет назад я был юнцом, горящим в восточном пламени. Но я прекрасно представляю образ мышления Вильгельма.

Фелестин кашлянул.

– Меня подобные идеи не привлекали вовсе, но выбора особо не было. Между изысканиями во имя сомнительной цели и смертью я выбрал изыскания. В процессе получалось уделять время тому, что интересовало лично меня, было не так плохо…

– И что в итоге?

– Не шибко много, особенно если учесть количество затраченных лет. Но без лишней скромности скажу, что многие результаты моей работы вы видите вокруг себя в повседневной жизни. Уже упомянутые маски, я значительно улучшил их работу. Отдельные мази, в производстве которых используются переработанные руны… Много чего еще, но все это мелочи в сравнении с тем, чего можно было бы добиться.

– Вы проводили опыты?

– Еще как. И главный подопытный сидит перед вами. Я изучал собственную кровь, рубцовую ткань… Удалось выяснить много интересного. Например, вы знали, что у белоголовых сопротивляемость ранам, нанесенным рунным оружием? Порезы затягиваются с потрясающей скоростью, сродни…

– Да, мы в курсе. – Рик медленно провел рукой по груди.

– Значит, вы действительно прошли долгий путь. – Старик хмыкнул. – Это держится в строжайшем секрете, во многом поэтому рунные клинки больше не входят в стандартное вооружение. А на рудниках они и вовсе строжайше запрещены. То мое исследование стало настоящим прорывом, но ни к чему не привело. Мое тело подобные свойства не сохранило – проверяя сопротивляемость своего организма к подобным ранам, я чуть не лишился еще и руки…

– А еще рунное оружие охрененно дорогое. – Вернон словно очнулся от забытья.

– Уже не столь дорогое, как в былые времена. Расходы рун на производство и бытовые потребности мне тоже удалось уменьшить.

Райя нервно спросила:

– Но главной цели вы так и не добились?

– В Аргенте – нет.

Уточнение ей не понравилось.

– Это подводит нас к моему пребыванию здесь. – Фелестин обвел взглядом импровизированный кабинет.

– Как долго вы здесь?

– С конца прошлого года.

Конец прошлого года. Вскоре после того, как, по словам Пинкуса, с рудника начали вывозить белоголовых. Что-то не вязалось. Райя закусила губу.

– Я был ограничен в передвижениях, пусть и не полностью. Но с этой каталкой, сами понимаете… За мной уже давно перестали наблюдать так пристально, а Вильгельм, как мне кажется, вовсе забыл о начинаниях тридцатилетней давности, забот у него за эти годы прибавилось. Этим и воспользовались, чтобы выкрасть меня из Аргента.

– Выкрасть?

– Очень громкое слово, но я был даже несколько польщен. Пока не понял, что из одной тюрьмы попал в другую, куда более суровую. В столице я хотя бы видел свет и пейзаж за окном. А теперь… Все последние месяцы я провел в этих коридорах. По большей части.

– И кто это сделал? Кто перевез вас из Аргента сюда?

– Хороший вопрос. А под чьим замком мы сейчас находимся?

Райя похолодела, проговорила одними губами:

– Осфетид?

– Могу лишь предполагать, – калека пожал плечами, – но звучит логично, правда? Сам я общался только с доверенным лицами, которые очень быстро и крайне доходчиво объяснили мне, чего они хотят и что будет, если я откажусь.

– И чего же они хотели?

– Великие умы мыслят одинаково? Не знаю, откуда в Фароте всплыло мое имя, но пожелания были схожи со столичными, многолетней давности: выяснить, как нейтрализовать влияние рун на организм. С одной лишь разницей: у похитителей нашлось, что предложить мне взамен.

– Взамен? – Рикард взъерошил свои короткие волосы.

– Им было известно, как много лет я буксовал в своих исследованиях. Поэтому мне дали хорошего пинка под зад, если можно так выразиться. Бумаги, бесконечные бумаги, явно заполненные знающим человеком, хотя отнюдь не ученым. Разобраться было очень тяжело, даже мне, но когда туман расселся, мои руки затряслись.

– Это помогло в исследовании?

– Не просто помогло. Настоящий прорыв. Представьте, что вы зашли в тупик и пытаетесь ногтями стесать проход среди камней. А потом кто-то просто взрывает преграду порохом, создав путь достаточно широкий, чтобы смогла пройти целая толпа. За прошедшие месяцы я продвинулся дальше, чем за все годы до этого.

Старик перевел дыхание, уже довольно долгое время он вещал почти без остановок. Райя нетерпеливо оперлась на стол.

– И каков результат?

– Впечатляющий. – Старик помрачнел. – Правда, судя по всему, идеи правителей схожи, но итоговая цель – отличается.

– Что вы имеете в виду?

– Переданные мне сведения почти полностью опирались на изыскания, которые давно скрыты за кучей замков. Создание ошейников. Их структура и происхождение не были известны даже мне и тянулись на многие десятилетия назад. Еще один прорыв, но совсем давний, который сохранил наш континент в целости, пусть и ценой свободы этих несчастных юношей.

Рик дернулся, Райя подавила желание положить руку ему на плечо.

– Все эти годы я изучал прямое воздействие рун на организм и не додумался применить их влияние извне. Не знаю, что произошло во впадине, однако влияние той местности на мой организм четко коррелировало с тем, как ошейники подавляют белоголовых. Вы знали, что во время любой тряски происходит невероятных масштабов выброс энергии? При этом не осязаемой нашими органами чувств, но влияющей на окружающий Мир?

Райя поняла, что ее руки против воли слегка трясутся от волнения. Она убрала ладонь со столешницы.

– Именно поэтому люди валятся в беспамятстве, организм отключается, отринув волю разума. Это словно защитная реакция на то, что человеческий разум не способен познать. «Закрой глаза, дитя, покуда все вокруг не уляжется». Ошейник впитывает подобный выброс, а когда наступает конец – весь ураган сосредотачивается в одной точке, юноши просто уходят на ту сторону. Последнее – моя догадка, но она более чем обоснована цифрами и вычислениями, которые вы все равно не способны понять.

– И над чем же вы тут работали?

– Пытался перенести это влияние на обычных людей. Благодаря предоставленным сведениям дело шло семимильными шагами, а еще, – Фелестин вздохнул, – у местных тюремщиков было куда меньше времени и моральных ценностей.

Райя переглянулась с Риком, они поняли почти одновременно.

– Клетки? Туда сгоняли людей для опытов?

– Именно так. Белоголовые, о которых вы почему-то упоминали, – здесь они и не требовались. О влиянии ошейника на их организм и так известно. А вот обычные люди…

– Кто это был?

– Простолюдины, часто бродяги. Те, кого не хватятся.

– И сколько их было?

– Много. Клетки не пустовали.

Загадка похищенных белоголовых так и осталась загадкой. Вместо этого им подкинули ворох новых тайн. Во всяком случае, Байрон не соврал: под замком они нашли много интересного. Райя устало моргнула. Сколько человек насильно сослали в эти подземелья – думать не хотелось.

– Но теперь клетки пусты. – Рик вытер лицо ладонями. – Почему?

Фелестин развел руки в стороны.

– Я жертва своего успеха. Поручение выполнено, я стал не нужен. На поклон меня не вызывали уже длительное время, дольше, чем когда-либо. А клетки опустели после того, как я передал подробные инструкции по производству.

– Производству ошейников? Теперь секрет известен не только в Аргенте?

– Ошейники, да не совсем. Со знаниями, которые были вписаны в эти документы, секрет перестал быть особым секретом. Но от этих удавок толку мало, только если вы не хотите завести дома парочку белоголовых. Под нужды моих тюремщиков пришлось переделать всю их структуру, четко рассчитать влияние выбросов на организм. Ради этого пришлось уменьшить масштаб, обычный диаметр во всех случаях приводил к инфекции и смерти.

Внезапно Рик вновь открыл свою сумку, повозился внутри. Вытащил на свет небольшое прозрачное кольцо.

– Оно?

Брови старика поднялись.

– Вы полны сюрпризов. Думаю, мое творение – сейчас чуть ли не самый охраняемый секрет в Симфарее. Но да, это оно. Откуда?

Райя уставилась на белоголового: где он был и что делал, прежде чем их дороги пересеклись сегодня? Рик покачал головой, проигнорировав вопрос старика.

– И что оно делает? – Он покрутил вещицу в руке.

– Представьте себе магнит. Одна часть обруча обработана так, чтобы на организм постоянно шло рунное воздействие. Поверьте, чтобы рассчитать допустимую грань, пришлось как следует постараться. Чуть больше – смерть, чуть меньше – эффект слишком незначителен. Другая часть диаметра нейтрализует первую, словно втягивая в себя все пагубное влияние. Все, что происходит между, и дает желаемый результат.

– Люди становятся белоголовыми?

– Никакой тряски и ранних смертей. Было проверено на всех возрастных уровнях. От полового признака тоже не зависит. Но раны от рунных клинков перестают быть столь смертоносны, да. Затягиваются в кратчайшие сроки.

– А от обычных?

– Ничего не меняется, проверять не советую. Что еще… Оказалось, что белоголовые куда более физически выносливы и лучше видят в темноте, словно подпитываясь тем, что распирает их изнутри. Четкого обоснования этому у меня так и не нашлось. Эффект сохранился, пусть и в меньшей степени. Еще становится чуть легче работать с рунами. Надолго спуститься в рудник все еще не получится, но при случайном касании и вдыхании последствия будут не столь пагубны.

– Зачем они тогда нужны? – Райя представила, каким образом проверяли, затягиваются раны или нет, и ей стало дурно. – Если в рудниках работать не получится…

– Может, и получилось бы. Со временем. То был бы настоящий прорыв. Но это не то, чего от меня ожидали. Времена изменились. Если каждый второй сможет добывать руны, их ценность значительно упадет. Порой установленные ограничения нерушимы, если их подпитывает чужая жадность. Поэтому – нет. Браслеты нужны для других целей.

– Каких же?

– Мне не сообщили, но догадаться несложно. Зачем кому-то может понадобится способность бросаться на рунные клинки, не боясь мелких порезов? Вам напомнить, каким образом Вильгельм закончил войну?

– Именно таким, – Вернон внезапно подал голос, – наконечники стрел обрабатывали рунами. Солдаты Вильгельма, если понимали, что для них все кончено, пытались зацепить в бою как можно больше народу, настоящий фанатизм. Взрывчатые бочки, начиненные мелким рунным крошевом. Сточенный, сверкающий белым осколок впивается в плечо и пиши пропало. Вражеские войска отступали, но продолжали редеть даже вне боя. Иногда человеческая изобретательность поражает, особенно если нужно устранить как можно больше себе подобных.

– Ваш друг прав. Поэтому не сложно представить, насколько сильно сопротивляемость всему этому способна изменить правила игры.

Помолчав, Фелестин добавил:

– Хорошо, что я уже в нее не сыграю.

Вернон внезапно вскинулся, быть может, подействовало данное Риком снадобье.

– И все равно он брешет. Тридцать лет под крылышком Вильгельма. Никогда не поверю, что исследования в подобной области обошлись без опытов на белоголовых.

Райя перевела взгляд на старика, тот пожал плечами.

– Тут ваш друг тоже прав. Но то было очень давно, в первые годы. Затем стало ясно, что куда больше пользы юноши принесут на своем привычном месте, в рудниках. В любом случае, все они были обречены. К сожалению. Годы махания киркой сменились на вклад в науку. Возможно, для многих это стало благом.

– А возможно, нет. Белоголовыми порой становятся совсем дети. Проверили на всех возрастах, говоришь? И тогда тоже? – Вернон глухо закашлялся.

Не дождавшись ответа от старика, Рик резко стянул с шеи повязку. В комнате словно стало немного светлее, пусть это и было лишь иллюзией. Под прозрачным стеклом перекатывался дымок.

– Как снять ошейник?

Слова прозвучали тихо, но будто отразились от стен. Чтобы озвучить этот вопрос, Рик прошел с ней вместе этот путь. Фелестин моргнул, приоткрыл рот, вновь закрыл. Провел пальцем по нижней губе, словно в глубокой задумчивости.

– Вот, значит, как. Я думал, на пороге небытия меня уже ничто не удивит, но вы справились. Похоже, на поверхности настали веселые времена.

Райя подумала, что он даже не представляет насколько.

– Мой ответ прост, юноша. Никак. Мне очень жаль, если вы ожидали другого.

Рик замер. Старик посмотрел на него едва ли не с сочувствием.

– Когда ошейник захлопывается, то его грани уже неразрывны. Снять его, не отделив голову от тела, невозможно. С браслетом то же самое – каждый надевший подобную вещицу на запястье или иную часть тела сможет избавиться от нее только крайне радикальным способом. Повторюсь, мне жаль.

Тишина. Райя в упор смотрела на Рикарда, ожидая, что на его лицо выползет уже знакомая ухмылка. Но не было ничего.

– Возьмите. – Фелестин повозился где-то под столешницей, вытянул небольшую книжицу, размерами с дневничок Пинкуса. – Я уверен, что вы не поверите мне. Обреченность порой затмевает разум. Но на этих страницах есть почти все, что мне удалось узнать за прошедшие годы. Для вас большая часть написанного окажется непостижима. Но я не хочу, чтобы мои знания умерли здесь вместе со мной. Найдите человека, который сможет разобраться в написанном. Впрочем, он лишь подтвердит мои слова.

Рикард медленно протянул руку, взял протянутый предмет. Облизнул губы. Райя спешно спросила:

– Если все сказанное вами – правда, то нам стоит поторопиться. Но один вопрос: вы с такой готовностью рассказали нам все это. В некотором роде мы ваше спасение, духовное, а не физическое. Так зачем вы пытались нас убить, завалив проход?

Старик стрельнул в нее глазами.

– Не я.

– Что?

– Я узник. Не сидящий за прутьями клетки, но все же узник. Кто даст мне в руки фитиль? Я слышал грохот, но не более. И принялся ждать.

– Но система зеркал…

– Ведет не сюда. В караульные помещения сверху. Мне туда доступа нет, еще и все эти лестницы…

Они переглянулись. Рик засунул книжечку за пояс.

– Нам пора.

В унисон его словам сзади раздались голоса. Приглушенные, но определенно голоса. В голове Райя всплыли два закрытых до этого прохода. А тот, из которого они пришли, завален. Путь был отрезан.

Рик, не тратя времени, почти перескочил через Вернона, с размаху захлопнул дверь. На ней не было ни замка, ни замочной скважины. Вместо этого белоголовый шагнул к ближайшему шкафу, подпрыгнув, потянул его торцевую часть на себя. Стеллаж накренился и с грохотом рухнул, подперев собой дверь. Поднялась туча пыли, книги рассыпались по полу. Фелестин поморщился.

Рикард пересек комнату в обратном направлении.

– Путь, по которому мы шли, выглядел нетронутым под сотню лет. Здесь точно есть другой выход.

– Есть. Прямо за дверью, которую вы только что закрыли. В большом зале. А дверь напротив – мой медицинский кабинет. – Фелестин улыбнулся.

– Должно быть что-то еще.

– С чего вы взяли, юноша?

Внезапно белоголовый улыбнулся, нет, ухмыльнулся в ответ. Оскал растянул его лицо, иная сущность выглянула наружу. Райя едва сдержалась, чтобы не зажмурится.

– Я, знаешь ли, довольно удачлив. А еще ты больно спокойно сидишь. Поэтому путь есть. Но если надо, мы встретим гостей прямо в этой комнате. Тебе такой исход точно не понравится, поверь.

В глазах старика сверкнуло нечто, ранее незамеченное. Но голос его все еще звучал твердо:

– Дверь за моей спиной. Прямо по коридору.

– Что там?

– Путь наверх. Подходящий для меня. – Калека поморщился. – Изредка мне все же приходилось выбираться отсюда и докладывать о своих успехах. Но меня туда возили. Унижение, каждый раз… И вам понадобится ключ, которого у меня нет.

– Не проблема. – Рик перекинул сумку поудобнее. – Тогда вперед.

– Дело не только в подобного рода препятствиях. Верю, что любые замки и двери для вас не преграда.

– Что еще?

Вместо ответа Фелестин уныло улыбнулся.

– Увидите.

– Увидим. – Рик обогнул письменный стол, пинком открыл дверцу. За ней скрывался узкий неосвещенный коридор. – Пошли.

– Не спеши так, парень. – Вернон даже не попытался встать. – Думаю, здесь наши пути расходятся.

Райя присела рядом, схватив его за предплечье. Сжала пальцы, сильнее, чем нужно было. Но из горла вырвался лишь протестующий лепет. Мужчина покачал головой, поняв все без слов.

– Забудь, девочка, – он мягко, но настойчиво оторвал ее ладонь от своей руки, – потанцевали по лезвию как следует – кто мог подумать, что так все обернется? Чудо, что я доковылял даже сюда, а не остался погребен под кучей камней. Но теперь вам придется по-настоящему поспешить. Даже двух ног может не хватить. Не теряй времени.

Рик подал голос с порога:

– Если выход отсюда недалеко…

– Неважно. Я смотрю в глаза этого умника, – он кивнул на Фелестина, – и вижу: впереди меня ничего не ждет, можно и не рыпаться. Ведь так?

Старик склонил голову, соглашаясь. Вновь улыбнулся, но промолчал.

– Так-то. Прощай, дорогуша. – Кривая ухмылка потерялась где-то в бакенбардах. – К тебе на плечи свалились чужие заботы, но пока ты отлично справляешься. Пусть так и останется. Уверен, будет весело. А ты, парень, и сам все знаешь. Надеюсь. тебе хватит времени надрать все задницы, которые стоит надрать.

Рик кивнул, в тот же момент дверь сотряслась от удара. Подпирающий ее шкаф со скрипом содрогнулся. Затем еще раз. И еще.

– Два калеки в ожидании конца, – задумчиво протянул Фелестин, – даже несколько поэтично.

– Не думай, что будешь просто ждать, ученый псих. – Вернон оглядел комнату, задержал взгляд на стопке книг прямо перед собой. – Порой прогресс идет только во вред, от рунных ламп здесь будет мало толку. – Он запустил руку куда-то под жилет, вытянул на свет обычный промасленный факел. – К счастью, я не столь высокороден, чтобы забыть, как оно было раньше.

Глаза старика расширились.

– Мои книги…

– Никому кроме тебя не нужны. А это единственный путь. – Вернон поднял на Райю глаза, в последний раз. – Удачи. И передай привет моему придурку брату. До рассвета теперь далеко как никогда, но он обязан дождаться.

Райя почувствовала, что белоголовый шагнул обратно в комнату и потянул ее за собой. Поддавшись, она позволила довести себя до двери. Скользнула взглядом по Фелестину, тот кивнул ей. В этом жесте было много всего, от одобрения до насмешки. Вернон на нее больше не смотрел.

Она увидела, как он зажигает факел, взметнулись искры, желтый свет озарил грубое, испещренное морщинами лицо. В этот момент Рик шагнул следом и захлопнул дверь.

* * *

Они неслись по коридору, казалось, бесконечно длинному и без каких-либо дверей. Белоголовый тянул ее за собой, вокруг было темно. Райе почудилось, что она слышит шум за спиной, потянуло гарью.

Внезапно ее обдало холодом, в ноздри влетел запах сырости. Они ввалились в помещение донельзя странное. Девушке понадобилась по меньшей мере минута, чтобы осознать, куда она попала.

Комната плавно перетекала в деревянный пирс, отстроенный прямо поверх каменного пола. Пространство, обустроенное людьми, резко обрывалось, словно кто-то встроил каменный короб в гору, дальше виднелась скальная порода со свисающими с потолка заостренными конусами.

Доски местами прогнили, в полоске причала зияли дыры, в которых плескалась вода. Ни лодки, ни какого-либо иного транспортного средства не наблюдалось. Но местами особо обширные провалы были наспех заколочены, на заплатах тоже виднелась отметка времени. Будто кто-то пытался поддерживать жизнь в этом месте до последнего. Правда, делал это лениво и в конце концов сдался.

– Это злая шутка?

Вместо ответа Рик закрутил головой, она последовала его примеру. Они подошли ближе к краю. Уровень воды был довольно высоким, с каждым всплеском на поверхности причала расплывались лужи, лишь усугубляя гниение. Пахло плесенью, мокрой землей и сырыми досками. По правую руку своды пещеры постепенно становились все ниже и ниже, в конце концов полностью соприкасаясь с гладью реки, которая продолжала течь уже где-то на глубине.

Левый край пещеры терялся в темноте, река убегала куда-то вдаль, готовясь принять в свои объятия суденышко и сквозь древние глубины вывести его на поверхность. Возможно, так и было, когда-то давно. Ныне, дальше по течению виднелся каменный завал. Камни были облеплены тиной, рядом наросли мелкие кучки мусора, скопившиеся здесь за годы.

Должно быть, то был тот самый спасительный путь, обустроенный знатью в древние времена, о котором упоминал Гойб. И наоборот, через него можно было прибыть в замок незамеченным, пройдя в жилые коридоры сквозь подземный проход. Использовались ли эти комнаты в качестве тюремных казематов уже тогда или их приспособили под эти нужды куда позже – оставалось неизвестным.

В любом случае, с годами эти места были заброшены, а реку и вовсе завалило, в результате чего побег из замка этим путем стал невозможным. Вероятно, именно поэтому Гойб повел их длинным путем. Очень длинным. А это место было заброшенным, покуда проход не приспособили под нужды Фелестина и его тюремщиков.

– Это не может быть тупик. Старик сказал, что этим путем его вывозили на поверхность.

Белоголовый двинулся по периметру комнаты, ведя ладонью по камням и приговаривая:

– Ключ, значит? А где тогда замочная скважина?

Запах гари начал переплетаться с речной сыростью; должно быть, кабинет Фелестина уже пылал, преграждая дорогу их преследователям. Райя, сглотнув, тоже огляделась.

Левая стена была глухой, вдоль нее тянулись накрытые тканью ящики. Необходимые Фелестину для работы ресурсы, отжившие свое или сваленные тут за ненадобностью? Разбираться времени не было. Правая часть комнаты, наоборот, была почти девственно чиста, если не обращать внимания на обломки досок и обрывки какой-то сети. И кому в голову могло прийти порыбачить в таком месте? Или в ней хранились припасы? Впрочем, зачем тащить их сюда и совсем недавно? Материал даже не успел отсыреть.

Райя подскочила ближе, вцепилась пальцами в сеть. Ничего примечательного, в подобную котомку могли сложить что угодно. Но как сюда попало это «что угодно»? Или же Фелестин хранил здесь свои припасы, которые постепенно сошли на нет, когда забота о нем стала обузой, нежели необходимостью?

Рик не дал ей развить эту мысль.

– Молодец.

Почему она молодец, стало ясно, когда он присел рядом на одно колено, на ходу доставая из внешнего кармана сумки железные проволочки. В камне темнело мелкое отверстие, с ноготок размером. Она никогда бы не обнаружила его, не ткнувшись носом и не прошерстив по миллиметру всю стену. Не прошло и десятка секунд, как раздался тихий щелчок, узкий сегмент стены отъехал в сторону.

Ниша заканчивалась на уровне ее живота, огороженная металлической решеткой, местами проржавевшей. Рик со скрипом сдвинул ее в сторону. Райе пришлось пригнуться, чтобы заглянуть внутрь. Мелкое пространство, словно встроенный в стену деревянный ящик. Из грубых досок, крепкий, с нелепыми металлическими инкрустациями в уголках, которые потемнели от времени. На пол были свалены несколько походных одеял.

– Если эта штука до сих пор работает, то те, кто закладывал этот замок, умели строить на славу.

Что Рик именовал «штукой», Райя поняла через мгновение. Подъемник! Нечто подобное имелось и в отцовском доме, связывая трапезную и кухню, расположенную на подвальном этаже. Должно быть, здесь он был нужен, чтобы переправлять припасы с верхних этажей замка и обратно. В редких случаях внутрь мог поместиться и человек, доставив несчастного к спасительной лодке…

Оглядев одеяла, она поняла, о каком унижении говорил Фелестин. Куда бы ни вела эта шахта, каждый раз ему приходилось покидать свое кресло, распластавшись внутри, словно мешок картошки. Впрочем, отсутствие ног было неплохим подспорьем, чтобы уместиться внутри…

Она облизнула губы, уставилась на Рика, который понял одновременно с ней. Белоголовый растянул рот в улыбке, но радости в ней не было. Стало ясно, на что многозначительно намекал обитатель этих коридоров. Внутри хватило бы места только для ребенка, да и то с натяжкой. А любому взрослому пришлось бы скрючиться, будто младенцу.

– Вперед. – Рик положил руку ей на плечо.

Райя мотнула головой, но белоголовый надавил на нее, заставил присесть и почти засунул внутрь. Решетка оцарапала ей плечо. Почувствовав сопротивление, он ослабил натиск, развернул ее к себе. Голубые глаза блеснули, Райю затошнило от осознания.

– Мы должны выбраться вместе.

– Не должны. – Вновь оскалившись, он постучал ногтем по ошейнику, который слабо подсвечивал его лицо. – Мое время уже точно вышло.

– Вовсе нет. – Пока она упрямилась, мысли роились в голове, Райя искала хоть какой-нибудь выход из ситуации. И не находила.

Рик ткнул пальцем в мелкий рычаг, незамеченный ею ранее.

– Даже если бы мы поместились внутри вдвоем, а это не так, подъемник приводится в движение извне. Поэтому полезай внутрь.

– Я… Я смогу отправить его обратно, когда поднимусь наверх.

Он улыбнулся.

– Ну конечно. И положи вместо себя что-нибудь съестное.

– Прекрати насмехаться, ты…

Белоголовый впихнул ее внутрь, прервав последнюю фразу. Сбросил с себя сумку, горстями вытянул наружу пузырьки. Критически оглядел похудевший мешок, заглянул внутрь, удовлетворенно кивнул. Достал из кармана прозрачное кольцо, закинул внутрь.

– Раз.

Следом на свет появилась книжка, полученная от Фелестина.

– Два.

Затянув ремешки, он впихнул сумку в подъемник. Скрючившись так, словно опять оказалась в утробе, Райя уложила ее себе на колени.

– Безумная самоубийственная вылазка. Помнишь? Настоящий Рик трясется от восторга. А что хорошо ему, то плохо для всех остальных. Увидимся на той стороне.

Сказав это, он с металлическим звоном задвинул решетку. Она взглянула на него сквозь перекошенные тонкие прутья.

– Это не то, о чем мы договаривались. Там, в лесу…

Рик остановил ее взмахом ладони.

– Выпавший кирпичик всегда можно заменить.

– Все не так…

– Помнишь, я говорил о ситуациях, где бездействие принесет больше пользы? Прощай. Вероятности вновь сброшены.

На этих словах он надавил на рычаг, раздался скрип, подъемник дрогнул. На мгновение Райе показалось, что сейчас она рухнет куда-то вниз. Но раздался скрежет, кабина задрожала, неохотно и очень медленно поехала вверх, постепенно набирая скорость.

Она успела заглянуть в глаза Рикарда, тот безмятежно подмигнул ей. А затем задвинул каменную створку на место, и вокруг наступила тьма.

Глава 26. В целости

Нелепый букетик покачивался у Эдвина перед глазами. Не особо заботясь о сохранности лепестков, Сэт продирался сквозь толпу, петляя по улочкам Аргента. Лошадей было решено оставить на стоянке, толку от четвероногих спутников в городском лабиринте все равно было мало.

Вор бы с удовольствием оставил под навесом и половину их малочисленной группы. Ведь заказчик ждет медальон, и, так уж получилось, Эдвин теперь идет в довесок, поэтому обязан явиться. А вот пожилого врача и торговку с запада тащить с собой смысла нет. Тем более это может быть опасно. А еще…

В эту пару фраз уместилась довольно долгая и проникновенная речь вора, которая не возымела никакого эффекта. Стоило ему заикнуться о своих планах, как Ани раздраженно фыркнула, а Гааз покачал головой. Подведя черту под любыми спорами, торговка с жаром выпалила:

– Я не для того сточила зад об седло на пути к Аргенту, чтобы пропустить самое интересное.

Поэтому теперь они шагали вперед в полном составе. Сэт, явно не будучи от этого в восторге, распихивал возникающих на пути зевак и не оглядывался, чтобы проверить, поспевают ли за ним остальные.

Ани и Гааз тихо беседовали на ходу. Ветер донес до юноши обрывки фраз, разговор был сосредоточен вокруг Манэ и открывшихся им подробностях воровского ремесла. Еще совсем недавно услышанное у цветочного лотка непременно увлекло бы и юношу, заставив задуматься о том, сколько неизведанных тайн скрывается вокруг. Но после всего пережитого удивить его стало куда сложнее. А близость момента, к которому они так долго шли, вытеснила из головы все другие мысли и переживания.

Нести на себе медальон, предвкушая день, когда от него наконец получится избавиться, – это одно. В самом деле это провернуть – совсем другое. И пусть, по словам Лиса, Аргент был лишь перевалочным пунктом, невозможно было предсказать, какую реакцию вызовет появление юноши.

В глубине души засела глупая, по-детски наивная надежда, что все разрешится само собой. Узнав обо всех неудачах и перипетиях их путешествия, заказчики возмутятся, но простят. Медальон отберут, перепоручив дело кому-то еще. Пусть он никогда не признался бы вслух, однако Сэту Эдвин тоже желал отделаться от этого заказа как можно скорее, закончив наконец эту бесконечную гонку. А гора золотых монет… Мертвецу она точно не пригодится. Можно было бы надеяться, что за доставку медальона до столицы им выплатят хоть часть, но вовсе необязательно…

В своих мечтах он зашел куда-то очень далеко, при этом четко осознавая, что шансов на подобный исход нет. Особенно если вспомнить прощальные слова Далии. Кожаный жилет мелькал перед ним точно так же, как маячил среди деревьев, покуда они вышагивали прочь от Дубов, прямиком в неизвестность. Тогда он не знал даже имени человека, который в итоге протащил его за собой через все Срединные земли.

Окончательно все иллюзии разрушил шепот, так некстати прервавший свою спячку.

«Переживаешь о том, чего уже нельзя изменить».

«Если я передам медальон кому-то другому, ты никуда не исчезнешь, ведь так?»

Молчание. Голос или не хотел отвечать или же понимал, что ответ Эдвину не понравится.

«Ты когда-нибудь видел Мир в огне? Толку ловить искры пальцами и топтать угли, когда все вокруг уже пылает? Просто смотри и жди».

Пространные рассуждения и философствование дремлющего бога начинали раздражать.

«Спасибо за нравоучение, но я лучше отойду подальше, чтобы не обжечься. А ты? Много раз видел подобное?».

«Я сам – огонь».

Эдвин сбился с шага, в ту же секунду Сэт резко остановился, очередная улочка вывела их на городскую площадь. Лис призывно помахал рукой, требуя внимания, пальцем указал вперед, на крупное здание, выполненное из камня песочного оттенка, с акцентами из терракоты и известняка.

– Библиотека Адельберта. – Гааз замер, с легким волнением уставившись на архитектурный памятник.

Его фасад был украшен округлыми арками, замысловатой каменной резьбой и декоративными финалями. Большие окна подчеркивали вертикальность и величие библиотеки. Она имела асимметричную компоновку, справа возвышалась башня, позолоченный шпиль блестел на солнце. С другой стороны от главного фасада расположилось округлое строение, увенчанное витражным куполом. Перепады высот придавали библиотеке некоторую воздушность с ноткой торжественности.

Нижние этажи скрывались за мельтешащей толпой, множество дорог стекалось к этому месту, и городской муравейник кипел. Местные спешили по своим делам, сновали между расположенными по периметру лавками. Эдвин разглядел несколько постоялых дворов и таверн. Слева, чуть в стороне, взгромоздившись на ящик, какой-то мальчишка теребил три струны, издавая звуки столь ужасные, что хотелось скорее отсыпать ему монет, чтобы отправить восвояси. Прямо перед ними, на углу здания, расположившись прямо на земле, пара работяг кидала кости и двигала по камням какие-то фишки. Всмотревшись, юноша попытался разгадать правила игры, но быстро оставил эту затею.

От гомона и людских толп разболелась голова, пот потек по вискам с утроенной силой. Эдвин пальцами отлепил мокрую рубаху от груди, подарив себе секундное облегчение. Ани сдула со лба прядь волос.

– Это все – библиотека?

– Почти. Здание с куполом, все книги и документы хранятся там, – Гааз облизнул губы, – тысячи, нет, десятки тысяч томов. Или даже больше. Под землей этажей столько же, сколько высится на площади.

– А какая часть доступна обычным людям?

– Сейчас – малая. Но если посчитать всех людей, которые не только умеют читать, но и желают тратить на это свое время… Чтива им хватит до конца жизни.

– В любом случае, нам не нужно книгохранилище. – Сэт указал на башню. – Это церковная пристройка, уголок для поклонения. Даже если буквы в слова не складываются, то можно заявиться туда, отдать дань уважения изначальному, в честь которого это все построено. Туда мы и направляемся.

– Отдавать дань уважения? – В голосе Ани сквозила ирония.

– Нет. Он все равно навряд ли тебя услышит.

Они продрались сквозь толпу, вблизи библиотека выглядела еще более монументально. Эдвин сполна осознал выражение «хранилище знаний».

«Можно много знать, но все равно остаться дураком».

Ворота были открыты для всех, и, миновав узкую полоску дворика, они ступили внутрь. Сэт чуть задержался, омыв руки и шею из стоящей неподалеку от входа емкости с водой. Когда он зашел следом, с бороды стекали прозрачные капли.

Нижний уровень башни представлял собой единое помещение, их встретил огромный зал с высокими сводами, теряющимися далеко наверху. Задрав голову, Эдвин увидел, что потолок расписан фресками, все они стекались к центру, группируясь вокруг одного из самых известных изображений в империи: темная фигурка на фоне белесого ничего. Прочие сюжеты (ни один из них не был ему знаком), растекались в стороны, постепенно заполняя простенки между высокими витражными окнами. Солнечный свет пробивался сквозь узоры, создавая в зале веер цветных пятен, они словно танцевали на каменном полу.

Центральную часть зала занимали длинные деревянные скамьи, которые, вероятно, были полностью заполнены людьми во время проповедей. Сейчас на них разместилось не более десятка человек, каждый из них предавался своим мыслям или молился в уединении, будто находясь в своем собственном мире. Атмосфера тишины и спокойствия наполняла пространство, создавая ощущение, что каждый искал здесь ответы или успокоение среди сводов, пропитанных историей.

Что ж, отчасти они тоже пришли за ответами.

Эдвин взглянул на алтарь, расположенный в дальнем конце зала. Пространство перед ним пустовало, как и постамент для выступлений. В уголках помещения сверкали белым рунные лампы, зажженные больше для торжественности и порядка, света в помещении и без того было достаточно.

Пропустив какую-то спешившую к выходу старушку, он прошел дальше. Сэт, идущий по соседнему проходу, со своим букетиком не выделяется вовсе, каждый второй из сидящих сжимал в руке цветочные ростки, пусть и менее пышные. Для чего они предназначались, стало ясно, стоило им подойти к алтарю вплотную. За каменным парапетом скрывалась круглая ниша, утопленная в пол. Вся она была устлана плотным цветочным ковром всевозможных оттенков, словно перекликаясь с цветными пятнами света.

Обстановка явно не располагала к праздной болтовне. Но, не удержавшись, Эдвин все же уточнил:

– Как вяжется изначальный, именуемый «хранителем знаний», и горка цветов?

Ответил Гааз:

– Людям зачастую не хватает изобретательности. Традиция перекликается с возложением цветов на могилу – какой в этом толк? Но раз уж так принято… Если подумать, поклонение любому из изначальных – это тоже посещение могилы. Люди приносят букеты в знак почтения и, что уж таить, с надеждой, что их молитвы будут поскорее услышаны. Ты раскусил иронию Сэта?

– Иронию? Нет.

– Выбор цветов. Кремерские розы.

Эдвин вытер пот со лба.

– Я видел, как они с Манэ переглядывались, но не стал ничего спрашивать.

– Небольшая подколка, тычок в закостенелость церковной риторики. Есть точка зрения, что изначальные были куда более человечны, чем их канонизированные облики. Все упоминания об этом, конечно же, вымараны из писания и крайне порицаемы церковью.

– Порицаемы?

– Навряд ли тебя посадят в темницу за подобного рода болтовню, – Гааз, казалось, сам был не очень уверен в своих словах, – но пожурят и настоятельно попросят выкинуть из головы такие мысли.

– Где связь с цветами?

– Я не договорил. Адельберта тесно связывают с Розой, намекая, что даже среди изначальных процветали отношения, которые мы именуем отнюдь не платоническими. Нужно ли пояснить…

«Удивительно, как много правды порой содержит в себе праздная болтовня».

– Не нужно. – Эдвин почувствовал, что краска прилила к щекам.

Гааз хмыкнул.

– Хорошо. Так или иначе, подобные рассуждения не вяжутся с образом божественных светочей, которые бродили по Миру сотни лет назад. Мало найдется людей, которые увидят в выборе Лиса насмешку. Но если ты достаточно образован, то усмехнешься. Или поморщишься, зависит от убеждений.

– Сорт роз тоже имеет значение?

Парацельс пожал плечами. В этот момент за их спиной раздалось вежливое покашливание. Старик и юноша обернулись.

– Позвольте.

Молодой человек, подкравшийся к ним со спины, подбородком кивнул на нишу для подношений. Они расступились в стороны. Подойдя ближе, он бросил под ноги букетик из мелких красных цветов, их название Эдвину было не известно. После чего склонил голову, словно готовясь помолиться. Однако, слегка повернув голову, обратился он вовсе не к алтарю:

– Что привело вас в Аргент?

Эдвин уже по привычке смолчал. Гааз навесил на морщинистое лицо обезоруживающую улыбку.

– Юноша, а чем вызван ваш вопрос? Неужели мы не выглядим достаточно достопочтенно для жителей столицы?

Сам вопрошающий выглядел более чем достопочтенно. Он был относительно молод, точно меньше тридцати лет, осанка и одеяние выдавали в нем высокородного. Белоснежная рубашка, ничуть не подпорченная ни потом, ни грязью. Воротничок и манжеты выглядывали из-под приталенного жакета песочного цвета. Широкие прогулочные брюки ниспадали на мыски начищенных ботинок. Выглядел он так, словно к алтарю его подвезла карета.

Под стать одеянию было и лицо, узкое, с впалыми аристократичными скулами. Коричневого оттенка волосы перекликались с цветом жакета, были зачесаны назад и уложены замысловатой волной. В обоих ушах покачивались серьги: в левом – крупное серебряное кольцо, а в правом – мелкая, но золотая скоба. Темные глаза скользнули по Эдвину, юноша вновь почувствовал себя оборванцем, прямо как при первой встрече с Ани.

– Отнюдь, – голос его стелился бархатом, – лишь обратил внимание на ваш измученный вид и пыльные сапоги. Ни капли не хотел вас обидеть.

– Мы не в обиде, спасибо. – Гааз картинно помахал на себя ладонью. – Такая жара измучает кого угодно.

– Понимаю.

Он явно хотел сказать что-то еще, но Сэт, словно почувствовав, что их надо спасать от ненужного разговора, возник за спиной.

– Пошли. Чувствую непреодолимое желание сесть на скамью и отринуть все невзгоды. – Вор сделал заметный акцент на последнем слове.

Парацельс ухватился за возможность:

– Конечно. Прошу нас простить…

Молодой человек окинул его взглядом, улыбнулся, посмотрел на Сэта, С расстановкой, чеканя слова, уточнил:

– Спрятались бы от жары в тени изначальных?

Нелепая, казалось бы, фраза, заставила Лиса замереть. Он утер оставшуюся на щетине влагу, ответил не менее пространно:

– Главное – помнить, что это дар, а не предмет для раздела.

– Людям свойственно делить то, что никогда им и не принадлежало.

– Хорошо, что владение – это право переходящее.

Они замолчали. Эдвин увидел на лице Гааза отражение своего замешательства, за спиной целителя возникла Ани, явно обратив внимание, что что-то происходит. Но незнакомец несколько раз медленно кивнул, словно соглашаясь с чем-то. Цепко посмотрел на Лиса:

– Все верно. Но я ждал только тебя. А в здание вы зашли вместе.

– Эти люди со мной.

– Я ждал только тебя. – Во второй раз фраза прозвучала с нажимом.

Старый лис просто пожал плечами.

– Если что-то не устраивает, я могу уйти.

Молодой человек внимательно посмотрел на него, весь лоск и высокородность на мгновение стерлись, Эдвин почувствовал угрозу. Но чужие губы уже растянулись в доброжелательной, хотя и несколько капризной улыбке. Быстро окинув каждого из них взглядом, незнакомец склонил голову.

– Пусть так. Следуй за мной.

Вор не двинулся с места.

– Куда?

– Туда. – Он запрокинул голову к расписным сводам. – Тут точно не лучшее место для разговоров. Только если мы не хотим поупражняться в праздной болтовне.

Больше не тратя времени, молодой высокородный развернулся и зашагал вдоль алтаря, явно не сомневаясь, что они последуют за ним. Напоследок Сэт выкинул букет в нишу.

Они миновали помост для выступления, обогнули его, высокородный подвел их к узкой резной дверце, спрятавшейся в тени, на задворках помещения. Словно желая разрядить обстановку, скупо пояснил:

– Подъем на верхние этажи. Хранилище, личные покои священнослужителей и работников… И не только.

Он уже ступил на порог, Лис тихо бросил ему вслед:

– Как тебя называть?

– Принц.

Мужчина шагнул в тень задней комнаты, они просочились следом. Почти сразу за порогом, слева, начиналась лестница, которая убегала вверх, извиваясь вдоль башенных стен. Незнакомец ее проигнорировал, сделав приглашающий жест, указав на деревянную площадку по центру.

– Так быстрее.

Они сгрудились по центру комнаты, доски под ногами протестующе застенали. Присоединившись к ним последним, высокородный ухватился ладонью за вколоченный в половицы рычаг, сделал резкое движение. Площадка дрогнула и внезапно начала подниматься. У Эдвина захватило дух. Скорость была до нелепого малой, но до этого он никогда не ездил на подъемнике, лишь слышал о них. Если быть честным до конца, он даже никогда не бывал до этого в домах достаточно высоких, чтобы возникла нужда в подобном изобретении.

Все остальные никакого трепета перед вознесением наверх не испытывали. Эдвин попытался придать своему лицу безучастное выражение. Сэт же, наоборот, уставился на их нового знакомого из-под бровей.

– Что?

– Принц?

Молодой человек пожал плечами.

– Кто-то Лис. А кто-то – Принц. Так ведь? Прозвище не хуже прочих.

– Принцы ушли в небытие вместе с наследной передачей власти. – Казалось, Гааз пытается приободрить всех, выдав интересный факт. – Новые времена. Новые нравы.

– А лисам вообще не место в городах, – высокородный внезапно хмыкнул, – но про нравы я бы поспорил. Во многих уголках страны власть наследуется, как и в былые времена.

– Формальность. Это все равно делается по указке и с разрешения Вильгельма. А не по причине кровной линии. Если наследник ему удобен, то пожалуйста. А если нет… Правящую семью можно и поменять. – Сэт поморщился.

Принца это совершенно не впечатлило, он повел плечом.

– Плевать.

Этажи башни медленно проплывали перед ними, наконец подъемник замер. Самый верхний этаж тоже был украшен витражом, на этот раз круглым, из него открывался вид на площадь. Потолочные балки переплетались в узор над головой, который постепенно сужался. Обзор закрывали переплетения шестеренок и веревок, которые и приводили подъемник в действие.

Сам этаж, по сути, не использовался, слишком уж высоко пришлось бы взбираться. Чуть в стороне притулилась пара побитых жизнью стульев, на полу кто-то забыл рабочую кепку, на другой стороне небольшой горкой стояли деревянные ящики. Эдвин рассудил, что в любом подобном сооружении, на такой высоте, мог скрываться колокол, но при библиотеке оглушительный звон явно посчитали лишним.

Он выглянул наружу сквозь стеклышко витража, люди внизу были с палец размером и мельтешили туда-сюда, а ряды домов простирались до самого горизонта. Юноша представил, что, не будь перед ним цветного стекла, можно было бы высунуть руку, прямо под порывы ветра…

Пусть на пути в столицу он стоял на краю куда более впечатляющих высот, но непосредственно в городах он так высоко никогда не забирался. Видеть перед собой не природные богатства, а творения людских рук было странно.

Тем временем Принц сложил руки прямо перед собой и, не тратя времени, уточнил:

– Как все прошло?

– В вопросе содержится ответ. – Лис замер напротив. – Прошло бы все гладко – встретились бы раньше.

– И правда, – высокородный поморщился, – ожидание несколько поднадоело. Пора с этим заканчивать. Он при тебе?

Прямой вопрос требовал прямого ответа. Старый вор размял шею.

– Мы никогда не отступаем от озвученных условий. Было бы иначе, тебе бы пришлось подождать еще. Но это был запрос не с нашей стороны. Я мог сразу отправиться дальше, и тебе бы не пришлось никого ждать.

– Дальше?

– Выкрасть вещицу. Принести в Аргент. Получить дальнейшие инструкции. Условия выбиты у меня на веках.

То могло показаться красивой метафорой, но после встречи с Манэ Эдвин уже ни в чем не был уверен. Высокородный слегка склонил голову, пригладил прядь на макушке.

– Отправиться дальше… Не требуется.

– Повтори.

– Слишком долго. – Мужчина раздраженно качнул головой. – Быть может, Лис, пока ты бродил в глуши, тебя мало заботило происходящее на континенте. Обстановка в Мире поменялась. Предмет, куда надо, доставлю я. Твоя часть работы выполнена, поздравляю. Если вещица и правда при тебе.

– При мне, – слукавил Сэт. Покачал головой. – Условия не меняются. Плевать на время, никаких сроков никто не ставил. И на Мир тоже плевать. Работа будет выполнена тогда, когда я получу новую отметку на карте, будь она хоть посреди океана. Доставлю туда медальон, инициирую передачу права владения и получу оплату. Вот тогда-то и будешь меня поздравлять.

– Передача владения, – Принц посмотрел на него исподлобья, – я не ослышался?

– Именно так. Я уже сказал, что все прошло отнюдь не так гладко, как хотелось бы.

– Интересно. – Высокородный вновь окинул каждого из них взглядом. – Получается, и Лис может оступиться, еще и так нелепо. Не подумай, что меня это удивляет. В самом деле чудо, что ты вообще здесь.

– Действительно.

Принц пропустил ответ Сэта мимо ушей. Казалось, он размышляет вслух:

– А я-то думал, зачем ты тащил с собой кучку простолюдинов. Как так вышло? Впрочем, неважно. Очевидно, право владения сейчас не на тебе. На ком же? На тебе, старик? – Он скользнул взглядом по Парацельсу. – Парень? – Эдвин придал лицу каменное выражение. – Девчонка? – Ани оскорблено насупилась.

Все молчали. Обстановка явно накалилась.

– Ну же. Кого мне взвалить на плечо, чтобы закончить с этим поскорее?

– Никого. Как я уже сказал, дальше мы справимся сами.

Если Сэт и собирался раскрыть подробности произошедшего с Эдвином и попытаться минимизировать недовольство условного «заказчика», то теперь явно передумал. Принц не походил на человека, с которым стоит обсуждать вещи, напрямую влияющие на судьбу всех присутствующих. Мечты и фантазии юноши рассыпались одна за другой.

Еще недавно он хотел, чтобы вора отослали прочь, сняв с их плеч все тяготы, связанные с доставкой медальона. Что ж, стало ясно, что Сэта такой вариант не устроит ни при каких раскладах. А если и устроил бы… Судя по словам Принца, лично для Эдвина на этом ничего не закончилось бы.

Возможно, отголоски этих мыслей просочились наружу, высокородный задержал взгляд на Эдвине, вновь повернулся к Лису.

– Это последнее слово? Как я уже сказал, услуги таких людей, как ты, больше не требуются. Просто уйди, забрав с собой всех лишних. Пусть останется тот, кто таскает предмет. С тобой рассчитаются, а дальше я разберусь, это тебя уже не касается. С правом владения придется повозиться, ты сильно напортачил, старый вор.

– Не спорю. Поэтому и доведу дело до конца. Ты явно не понял. Не в моих привычках нарушать данные другим обещания. О том, чтобы нарушить условия заказа, и речи не идет. Но это и не важно. Я дал слово кое-кому из присутствующих. Мы покинем башню все вместе. И покинем в целости. Если тебе нечего мне сказать, то в этом спектакле нет никакого смысла. Но интересно было посмотреть, как кто-то попытается поменять правила игры на полпути.

Принц внезапно улыбнулся.

– Половина пути? Наивный вор. Это лишь начало. Поверь, я освобождаю тебя и твоих людей от груза, который никому из вас не по силам.

«Спектакль, значит?»

Казалось, шепот смотрит на все происходящее глазами Эдвина и делает это с неприкрытым интересом. Словно два бродяги спорят о том, кому достанется кошель, хотя он и давно прохудился, а все монеты высыпались на землю.

«Мне снова ждать чего-то страшного?»

Голос не ответил. Мог он или нет вновь высвободить бушующий поток сил, делать он этого явно не собирался. Эдвин беспокойно дернулся, в тот же момент Принц покачал головой.

– Как угодно. – Он сунул руку куда-то под жакет. – Тогда я на каждом из вас вырежу напоминание об этом дне. Заодно и выясню, кто мне нужен.

– Не спеши так.

Новый голос раздался с лестницы. Не торопясь, словно в ее появлении не было ничего неожиданного, на этаж ступила женщина. Ани, стоявшая ближе всех, отскочила в сторону.

Изысканностью наряда внезапная гостья не могла посоперничать с Принцем, но при виде ее осанки и звуке ее голоса стало ясно, что высокородных рядом теперь на одного больше. Обряжена она была в светлую мантию, которая подметала пол при каждом движении. По манжетам и подолу вились вкрапления золотых нитей, выдавая, что женщина отнюдь не простолюдинка.

Капюшон был накинут на золотистые волосы, которые переливались в цветных всполохах витражей. Голос ее был звонким, а лицо молодым, на первый взгляд. Но, всмотревшись, Эдвин увидел, что от уголков глаз и губ разбегается характерная сетка морщинок, выдающая, что женщина уже оставила юношество позади.

Впечатление подпортили и серого оттенка глаза; казалось, в подобной персоне все должно сиять яркими красками. Но когда первое впечатление улетучилось, стало ясно, что женщина безмерно устала. На присутствующих она глядела словно скользь пыльное стекло.

Как будто ее появления было недостаточно, следом на этаж ступило еще два человека. Их можно было принять за близнецов, но при детальном рассмотрении схожи мужчины были лишь комплекцией и одеждой. Оба громилы, серые мантии в пол на плечах, контрастирующие со светлым одеянием женщины. Поднялись они совершенно бесшумно, но вблизи Эдвин услышал тихий металлический хруст. Под тканевой накидкой скрывались доспехи.

В лицах их роднила лишь квадратная челюсть, дальше начинались различия. Тот, что стоял ближе, щеголял крючковатым носом, карие глаза мрачно смотрели из-под кустистых бровей, короткий ежик топорщился на бритой голове.

Второй же, наоборот, остриг светлые, соломенные волосы «под горшок», маленькому аккуратному носу позавидовала бы любая юная дама, а глаза сияли голубизной. Но выражение его лица тоже было мрачным, не под стать внешности.

Оба спутника возвышались даже над Эдвином почти на голову, а женщина и вовсе едва доставала своим спутникам до груди. Принц на мгновение замер, но, проигнорировав всех присутствующих, она обратилась к Сэту:

– Спрятались бы от жары в тени изначальных?

– Лучше сдохну под солнцем. – Вор покачал головой, а затем внезапно улыбнулся.

Принц дернул головой, оскал Лиса стал шире.

– Ты выпытал не те фразы, парень.

Желваки на молодом лице перекатились. Эдвин облизнул губы. Семеро на одного, но Принц не выглядел испуганным. Скорее раздосадованным. Он явно уверился в своем превосходстве, когда Лис последовал за ним. За последнюю минуту ситуация успела значительно измениться.

– Мы теперь потолкуем, но если будешь рыпаться, я на тебе сам вырежу все что нужно.

Женщина вступила в разговор:

– Кто-то из связных, стало быть, мертв?

– Как и все вы. – Принц сжал зубы.

А затем стремительно, словно взмах птичьих крыльев, он вытянул из-под жакета узкий метательный нож.

Едва лезвие блеснуло, Лис шагнул на ту сторону, никто не успел и глазом моргнуть. Быть может, только пара громил пришли в движение. Время замедлилось, Эдвин увидел, как заостренная полоска летит в их сторону. Точнее будет сказать, в сторону Ани. Тошнота подкатила к горлу; казалось, еще мгновение – и наружу вновь выплеснется нечто, спасшее их на плато. Но ничего не случилось. Волна беспомощности успела окатить его, а затем время вновь обрело привычный темп.

Он ожидал, что вор шагнет ближе к противнику, Сэт почти всегда пользовался возможностью неожиданной атаки. Но вместо этого он возник прямо перед ними. Глаза Ани свелись почти к переносице, силясь рассмотреть замерший почти вплотную к ее лицу нож. Узловатая рука вора сжала металл, по коже заструились потеки крови. Старый лис поймал нож в полете.

Воспользовавшись тем, что пространство прямо перед ним освободилось, Принц бросился вперед, но отнюдь не атакуя. Оказавшись в центре комнаты, он сделал резкое движение, вновь блеснуло оружие. Сразу несколько веревок лопнуло, раздался треск. Подъемная платформа просела, замерла, потом вновь дернулась. И, накренившись, рухнула вниз.

В башне загрохотало, пол покачнулся; не удержавшись на ногах, Эдвин повалился на колени. А Принц, воспользовавшись моментом, прыгнул прямо в витраж.

Раздался звон стекла, цветные осколки разлетелись во все стороны. Поступок показался безумным, но в оконный проем протянулась веревка, конец которой терялся где-то в потолочных балках. Башня напоследок жалобно всхлипнула и затихла, пыль начала медленно оседать.

Юноша подполз к краю, поглядел вниз. Платформа застряла примерно на середине спуска, нелепо уткнувшись краями в лестничный пролет и частично заблокировав его. Падая, она унесла с собой часть ступеней, дыры зияли, словно выбитые зубы. Задрав голову, он увидел, что веревка натянулась, но не лопнула. Верхний ее конец скрывался где-то среди ставших бесполезными шестеренок, противоположный терялся где-то за окном.

Эдвин медленно поднялся на ноги. Опередив его, Сэт подскочил к окну, высунулся наружу почти по пояс, полностью игнорируя высоту. Выругавшись, втянул внутрь огрызок каната, – казалось, его конец был обрезан в полете.

– Это было… смело. – Чтобы удержаться на ногах, женщина вцепилась в плечо одного из спутников, второй закрыл ее своим телом. Разогнав ладонью пыль перед носом, она отстранилась от них, посмотрела на Сэта. – Но вы вроде как могли оказаться у него за спиной, прежде чем начался этот бардак?

Левой рукой вор все еще сжимал пойманный нож. Он отбросил его в сторону, хлестнул ладонью, стряхивая кровь, по полу прочертилась багровая полоса. С отвращением посмотрев на нее, он перевел взгляд на гостью:

– Мог. Но я обещал, что мы покинем башню все вместе. В целости.

Ани уставилась на него во все глаза, но Лис в их сторону старательно не смотрел. Если после произошедшего в лавке в Вествуде за ним оставался должок, то сейчас он был полностью выплачен. Чем руководствовался вор, спасая жизнь бывшей торговки и позволив Принцу уйти, Эдвин предпочел не думать. Хотелось верить, что все они чему-то научились по пути в Аргент.

Гааз подскочил к Лису, на ходу вытягивая из сумки врачебные принадлежности. Вор было отстранился, но, сдавшись под стариковским напором, позволил заняться рукой. Все остальные оказались полностью целы, лишь морщились, глядя друг на друга сквозь витающую в воздухе пыль, которую гонял туда-сюда врывающийся в разбитый витраж ветер.

– Ушел? – Женщина свела руки на поясе.

Вместо ответа Сэт потряс концом веревки.

– Ловкий засранец. Я бы даже впечатлился, если бы он не хотел нас всех убить. Не знаю, куда он приземлился, в окно нижнего этажа или на один из балконов, но даже я дважды подумал бы, прежде чем учинить подобное.

Гааз с интересом уточнил, не отвлекаясь от врачевания:

– Так, стало быть, этот молодой человек пытался нас обмануть и даже добился некоторых успехов?

– Не добился. – Сэт умудрился сказать это одновременно с торжеством и досадой. – Если бы мы в таких делах полагались на болтовню и пару цветков, то все заказы заканчивались бы катастрофой.

Ани посмотрела в провал по центру комнаты.

– Ну да, хорошо, что в этот раз все прошло гладко.

Вор иронию проигнорировал.

– Так или иначе, мы всегда выстраиваем определенную цепочку действий. Как можно больше условий, зачастую абсолютно нелогичных. Зато посторонний никогда не сможет вызнать их все. Просто потому что не подумает, что их может быть так много.

– Условия?

– У нас есть несколько… Я бы назвал это привычками. В этот раз было заготовлено несколько фраз, казалось бы, чем они длиннее, тем надежнее. На самом деле наоборот. Та, которую вызнал этот ублюдок, напротив, излишне витиеватая. На случай, если тот, кто отдает свою жизнь ради нашего дела, мог выдать только ее и ничего больше.

– На самом деле фраз всего две? Вопрос и ответ? – Эдвин умудрился уже забыть обе, сказывался стресс. Все произошедшее было как в тумане. Запомнился только нож, остановленный воровской рукой.

– Никогда не полагайся только на слова. Вариаций несколько, но озвученная только что, – он кивнул женщине, – правильная. И про цветы я не соврал. Но обратиться ко мне нужно было только после того, как я сделаю подношение к алтарю. Этот хлыщ подошел раньше, причем заговорил с Эдвином. Это тоже не допускается. Он явно засиделся на месте, ожидая, когда мы явимся. И очень верил в себя. Также у связного должна быть покрыта голова, одежда только светлых оттенков, кольцо на левом мизинце…

Все как один повернулись к женщине, так и стоявшей у лестницы. Он с достоинством кивнула. Кольцо, которое Эдвин даже и не заметил, призывно блеснуло, когда она подвигала пальцами.

– Что-нибудь еще? – Гааз закончил бинтовать руку вора, завозился, убирая в сумку свои вещицы.

– На подготовку этой встречи времени было потрачено не меньше, чем на саму кражу. Не буду расписывать все подробности. Жаль только, что засранец ушел. Честно, я был уверен, что он нападет и будет драться до конца.

– Тогда откуда вы тут? – Ани повернулась к женщине. – Внизу вас не было, в зале не так много народу.

– Достаточно. – Женщина усмехнулась. – У меня, знаете ли, нет такого количества времени, чтобы многие месяцы просиживать в зале, ожидая появления «мужчины с цветами, в кожаном жилете». На скамейках ежедневно дежурят мои люди. Когда Лис появился в зале, меня сразу же известили. Я спешила как могла, но к тому времени вы уже поднялись наверх.

– Еще одно условие, – вор кивнул, – при идеальном исходе я должен был выждать в зале не менее половины часа, прежде чем сделать подношение. Теперь ясно почему.

– Именно так. Меня беспокоит, что этот молодой человек узнал достаточно много, пусть это ему и не помогло. Место и объект встречи, нужные слова… Кто-то явно пострадал по пути.

– Как бы люди не были устойчивы к пыткам, – Лис поморщился, – всегда найдется достаточно острый нож.

– Но зачем вообще выдавать кодовую фразу кому-то еще? – Гааз недоуменно покачал головой.

– Дезинформация. Лучше скормить подготовленную ложь, чем не скормить ничего. При первом варианте противник становится предсказуем. Так и получилось.

– Был бы он предсказуем, вы бы сейчас не стояли на ковре из разбитого стекла. – Женщина вздохнула. – Я не представилась…

– И не требуется. Лира Августин, верно?

Незнакомка не выказала никакого удивления.

– Рада наконец встретиться лично. Ваши люди были очень уверены в вас, даже когда я начала сомневаться.

– Это не мои люди.

– Соратники. В какой-то момент я начала думать, что вы сгинули где-то в Теодоре или на пути в Аргент. Но в ответ на свои опасения я видела лишь улыбку. И вот вы здесь.

Парацельс начал переминаться с ноги на ногу.

– Прошу прощения, имя и мне кажется знакомым, но очень смутно…

– Куда больше говорит облачение и эскорт. – Вор покачал головой.

– Ну конечно. – Лицо целителя прояснилось. – Золотые нити, прорезающие светлое полотно. Символизирующие путь к просветлению и носимые лишь женщинами. Так вы, стало быть…

– Орден изначального паломничества в моем лице приветствует вас. Читаете, как по книжке, уважаемый. – Лира позволила себе улыбнуться, повернулась к Сэту. – Давно вы догадались, кто вас встретит?

Тот покачал головой.

– Не догадался. Появились определенные сомнения после того, как были установлены пожелания по одежде и приветственному обращению. Но то могло быть сделано для отвода глаз. Лишь здесь, на высоте, сомнения отпали.

– А можно поподробнее? – Ани повернулась к старику.

– Один из старейших орденов Столичных земель, основанный несколько сотен лет назад, – Гааз говорил быстро, словно стесняясь своей осведомленности, – главенствующее положение в нем занимают женщины, после принятия обета не носящие никакой другой одежды. Вся их деятельность и жизнь сосредоточены вокруг концепции изучения Мира и познании постулатов, заложенных еще во времена изначальных. Большую часть жизни они проводят в паломничествах по Миру, посещая церковные святыни и пытаясь познать… – тут он запнулся, – что бы то ни было. Простите.

– Все равно, очень хорошо, – Лира задумчиво покивала головой, – ваши познания явно выходят за рамки обывательских.

Парацельс внезапно покраснел.

– Я пересекался с вашим орденом в далекой юности, когда год обучался врачеванию в местном монастыре. Одна из обряженных в светлое дам показалась мне крайне привлекательной, молодая кровь, вы должны понимать, – старик смутился еще больше, – но она быстро объяснила мне, что мужчины участниц ордена интересуют только в одной роли. Тот вечер вышел, эээ, несколько курьезным, особенно для юного меня.

Казалось паломница готова засмеяться.

– Все так. Но мы ценим наших мужчин. Путь чаще всего долог и тяжел, и без должной поддержки не обойтись.

Сэт, явно заботясь о не понимающих ничего Эдвине и Ани, попытался объяснить:

– Участниц ордена всегда сопровождают… Как это называется?

– Серые плащи. К чему воротить титулы там, где они не требуются? – Лира указала рукой на громил, о присутствии которых Эдвин уже успел забыть. – Бася и Лорек.

Мужчины синхронно кивнули, но от разговоров вновь воздержались. Словно два каменных истукана, замерших в ожидании приказов.

Слишком много всего. В висках застучало. Эдвин, не ожидая сам от себя, раздраженно уточнил:

– Мы точно хотим обсуждать все это здесь?

– Не хотим, – Сэт подхватил с пола их вещи, – но из-за падения подъемника сюда, должно быть, сбежалась куча народу.

– Об этом не беспокойтесь. – Лира оглядела всех присутствующих. – Лис, я видела, на что вы готовы, чтобы спасти жизнь кого-либо из присутствующих. Право слово, не ожидала. Но обязана уточнить: вы ручаетесь за этих людей?

– Да.

Ни нотки сомнений. Паломница задумчиво кивнула.

– Хорошо. Ваши друзья – мои друзья. Вам было оказано большое доверие, и сегодня я лишь уверилась в правильности выбора.

Старый вор неопределенно повел головой. Мол, еще ничего не кончено.

– Однако я не ожидала, что вы явитесь не один. Буквально каждый из тех, с кем я общалась, позиционировал вас как человека, который полагается только на себя. Поэтому у всех остальных я обязана предупредить: не знаю, что свело вас вместе и пока не хочу знать. Но пока не произошло ничего непоправимого. Вы точно хотите двигаться дальше? Если кого-то тяготит долг или обещание, то разберемся с этим сразу. Сейчас мы в точке невозврата.

Молчание. Выждав несколько секунд, Лира оправила капюшон.

– Тогда вперед. Нам предстоит долгий разговор.

Напоследок Эдвин вновь выглянул в разбитое окно, ветер впился ему в лицо. Внизу толпились люди, произошедшее в башне явно не осталось без внимания.

В такие моменты он всегда думал о том, как так вышло, что выбора у него, по сути, нет. Слова этой незнакомой женщины лишь четче обрисовали очевидное: с его прошлой жизнью давно покончено.

«Ярче всего солнце светит сквозь решетку».

Спутники явно понимали его чувства. Сэт проговорил вслух, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Так или иначе, нет ничего непоправимого.

Но ответила ему Лира, уже без улыбки:

– Мне бы вашу уверенность.

– Самое мое присутствие здесь – уже подтверждение этих слов.

– Пусть так. – Ступив на лестницу, она добавила: – Быть может, когда весь Мир канет в небытие, вы один останетесь на его обломках.

Сэт покачал головой.

– Думаю, что до этого момента я не доживу.

– О нет. – Что-то в голосе Лиры заставило Эдвина нервно сглотнуть. – Если мы не справимся, то можете считать, что уже дожили.

Интерлюдия. Дело привычки

Склонив голову, он смотрел на свое отражение в мраморном полу. Мутная тень с искаженными чертами лица – под стать путанице, которая творилась в его голове. Дни, подобные этому, весело обсуждать в кабаке, переливая с языка на язык события прошлого. Прожить эти события – совсем другое.

Подняв голову, он через весь зал посмотрел на Груно, тот ответил ему легким движением подбородка. Кожа под лакейским одеянием успела взопреть; покуда зал не заполнился людьми, он то и дело поправлял натирающий шею воротник. Казалось бы, пошитые из мягких, нежных тканей светлые одеяния, которые носили все слуги в обители, должны были быть куда комфортнее, чем солдатское обмундирование, штаны для верховой езды, колючий бушлат или же доспехи. Но оказалось полностью наоборот. Дело привычки.

После двух десятков казарменных лет Брут чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Этот зал фаротской обители был огромен, куда ни посмотри. До здоровенной двухстворчатой входной двери было не меньше сотни шагов, полоска красного ковра стелилась по зеркальному мрамору, словно кровосток, прорезающий металлическую гладь лезвия.

Лучи закатного солнца били сквозь высокие окна, накрыв зал багровым заревом в тон ковру. Тени удлинились, тишина стояла почти осязаемая. Лишь изредка она прерывалась покашливанием и шорохом одеяний, но звуки будто терялись в пространстве.

На лице большинства присутствующих царило уныние. Томились ли они от того, что местные стены непривычно давят со всех сторон? Ведь главный зал обители, некогда находившийся на верхних этажах, а ныне сгинувший, был еще больше. Брут, прикипевший к солдатским шатрам, чувств окружающих понять не мог, но признавал право каждого на личную тоску. Дело привычки.

Сидевший от него в паре шагов Осфетид и вовсе напоминал каменное изваяние. Размеры кресла вполне соответствовали его регалиям. При желании правитель Фарота мог улечься почти плашмя, но предпочел замереть, расставив ноги и возложив руки на подлокотники.

Брут видел его изредка, порой с паузами в несколько лет. Были ли то церемонии награждения, парады или нечто не столь веселое, правитель при каждой встрече выглядел все более уставшим и повзрослевшим. Если рассудить, то недолго осталось до времен, когда в обиход вошло бы слово «постаревшим». Нужно было только дожить.

Слегка вьющиеся волосы были прижаты к голове серебряным ободком, уши были прикрыты, но на лбу уже обозначились залысины. В темные пряди местами прокралась седина, словно подчеркивая блеск украшения. В молодости Осфетида можно было назвать даже смазливым, но годы закалили и ожесточили его лицо. Скулы заострились, губы были сжаты в тонкую линию, черные глаза уже не блестели, как раньше.

И пусть правитель едва готовился разменять пятый десяток, казалось, каждый прожитый им год шел за два. События последних дней и вовсе врезались в каждую складку на его лице. За все время, что Брут осмелился смотреть в сторону трона, Осфетид ни разу не моргнул.

Чуть позади в ряд уселась кучка прихвостней, выглядевших ничуть не лучше. Но каменной выдержки правителя им не хватало. Нет-нет, а кто-то подергивался, беспокойно оглядывался на соседей, оправлял складки одеяний. Посоперничать в бесстрастности с фигурой на троне мог только Байрон. Все время святой отец только косился в сторону правителя да пару раз огладил пшеничную бороду.

Неведение присутствующих было видно невооруженным взглядом. Когда Брута выдернули в замок, отстранив от всех забот, навалившихся после возникновения кратера, поначалу он чувствовал себя слепцом, к которому забыли приставить поводыря. Дни в обители показали, что несведущих вокруг большинство. Эти люди знали не больше его самого, но не имели четких инструкций, а потому трепыхались. Он же держался за приказы крепче, чем за рукоятку меча. То была его опора в этом мире. Исполни то, что требуется, получи дальнейшие указания.

Первоначальное беспокойство давно улеглось, он принял неизбежное стоически. Что бы ни творилось вокруг, к чему бы ни готовились окружающие, от Брута ничего не зависело. А потому он просто плыл по течению, лишь слегка подправив курс, пользуясь внезапно обретенными привилегиями. К примеру, едва получив последний приказ, он переправил жену и дочку в дом своей матери, прочь от замка. Просто, на всякий случай.

Отправил бы и куда подальше, но город все еще был закрыт, до недавних пор. Ныне блокада близилась к своему завершению, в это хотелось верить. Брут ведь видел, как сквозь главные ворота проплыла карета. Не удержавшись, весь обеденный час он провел у окна, наблюдая, как эскорт медленно просачивается в обитель.

За свою жизнь он прошел через многое и столь же многое видел, но когда раздался предупреждающий горн и створки пришли в движение, Брута все равно затошнило. Казалось, открывается одна дверь и закрывается другая. Слуги разошлись в стороны, на красный ковер бесшумно ступили ноги столичных гостей.

Четверка гвардейцев, серебро в лучах солнца окрасилось в розовый. Тяжелые шаги звучали глухо, раздавался легкий шелест металла. Но на них Брут старательно не смотрел. Достаточно и того, что он пялился в окошко несколькими часами ранее. В глаза противнику стоит смотреть только тогда, когда он уже мертв.

Поэтому он уставился на бредущую следом пару слуг, но не потому что они были шибко интересны. Нужно было просто собраться с духом, чтобы перевести взгляд дальше. С этим человеком они уже встречались, но он будто бы всегда был стар, ничуть не меняясь от встречи к встрече. Сейчас Брут впервые видел его так близко – еще одна привилегия служек, недоступная солдатам.

Зачесанные назад редкие седые волосы. Ничего не выражающее лицо несмотря на то, что губы сложились в легкую приветственную улыбку. Веки были полуопущены, будто он дремал на ходу. Чуть смуглое лицо прорезали морщины, но то был словно признак мудрости, а не отпечаток прожитых лет. Непонятно почему, но Брут ощутил легкий трепет перед человеком, который был ему никем.

Быть может, мы видим то, что хотим видеть? Вытряхни визитера из богато украшенного столичного костюма, сотри с лица надменное выражение – и что останется? Вдруг вместе с внешним лоском сойдет на нет и мудрость, бывшая лишь иллюзией в глазах окружающих?

Процессия проплыла мимо, от всего эскорта в сумме в зал явилось одиннадцать человек, еще четверо слуг замыкали процессию. Остановившись, все они рассредоточились по понятному лишь сведущим в этикете узору. Гвардейцы выстроились уголком, образовав своеобразный наконечник и расступившись в стороны, прямо напротив Брута. Ничего не значащая улыбка стала чуть шире.

– Старший представитель столичного дипломатического корпуса приветствует правителя, святого отца, а также всех достопочтенных жителей Фарота.

Разговоров и так не звучало, но, казалось, после того как было озвучено приветствие, наступила настоящая тишина.

– Гидеон… Давно не виделись. – Осфетид медленно кивнул.

Если отсутствие ответного приветствия и смутило дипломата, тот этого никак не выказал.

– В последние годы меня все реже заносило восточнее столицы. Владыка всегда отмечал лояльность региона, предпочитая бросать меня в разъезды по другим местам. – Гидеон развел руки, словно бы извиняясь.

Брут истолковал жест иначе. Хваленая лояльность явно пошла под откос, коли они собрались здесь, на закате. Столичный болтун явно намекал на это. Все эти переговоры, заигрывания словами, двойственность и скрытые смыслы – за это он и не любил высокородных. Сосуществовал вместе с ними уже долгие годы, делал одно дело, выполнял приказы, но все равно чувствовал неприязнь. Впрочем… Дело привычки.

– Хочу поблагодарить вас за предоставленные покои, пусть и отличные от тех, в которых я останавливался обычно. В ожидании аудиенции я сполна прочувствовал широту приветственного жеста. Ответные дары, переданные достопочтенным владыкой, ожидают вас среди доставленных нами припасов.

Осфетид играл в эти игры десятилетиям. Намек для него не был намеком, оскорбление прилетело почти в лоб. «Спасибо, что запихнули меня в какую-то комнатушку и заставили ждать, сделав вид, что правила игры диктует не столица».

– Увы, Гидеон, ваши привычные покои канули в небытие. Как и многие другие. Поэтому мы встречаемся в старом зале для ежегодных приемов. Хотя я бы выразился более кратко. Поэтому мы встречаемся. Здесь и сегодня.

Дипломат склонил голову.

– Я ценю открытость, с которой вы заявляете о причинах моего… присутствия.

Он явно едва не сказал «вызова», но в последний момент предрек возможную ошибку.

– Владыка Вильгельм крайне озадачен произошедшим и выражает соболезнования всем, кого затронули недавние события.

– Вероятно, он был занят соболезнованиями настолько, что отвлекся от всего остального. Поэтому мы беседуем спустя столько времени, я уже и не надеялся на встречу в этом году.

В глазах Гидеона мелькнула тень.

– Отнюдь. Аргент крайне озадачен происходящим, общее мнение таково: поспешность действий недопустима. Поступки всех причастных были предметом горячего обсуждения, я всего лишь хотел почтить вас своим присутствием, имея на руках полную картину.

– И какова же она, полная картина? – Осфетид чуть склонился вперед, словно выражая заинтересованность, но глаза оставались пустыми. – Я давно не бывал в Аргенте. Просветите меня, о чем нынче шепчутся в столичных коридорах?

– Шепот – не моя прерогатива. – Дипломат свел руки перед собой в смиренном жесте. – Во всяком случае сейчас. Я принес с собой прямое послание от владыки. Он не держит на вас зла, несмотря на некоторую… настойчивость в организации этих переговоров. Отдельные решения вызывают вопросы, в частности закрытие местного периметра и подавление любых контактов между нашими городами. Но на фоне происходящего, – Гидеон чуть приподнял голову, будто мог видеть срез кратера сквозь потолок, – допустимо, что поступки могут быть столь же неординарны, сколь невероятны события, свидетелями которых мы стали. Чуть позже мне бы хотелось переговорить со святым отцом, дабы более подробно обсудить… религиозную сторону вопроса.

Байрон кивнул.

– Буду ждать этой встречи.

– Зачем же ждать? – Осфетид пристукнул пальцами по подлокотнику. – Давайте обсудим, как так вышло, что треть моего города отправилась в небытие. Вместе с почти третью населения. Не говоря уже про сопутствующий ущерб.

Он слегка повернул голову влево, словно предлагая Байрону ответить на этот вопрос, но тот лишь дернул себя за бороду, явно озадаченный внезапным выпадом. Гидеон замер посреди своей свиты, улыбка никуда не исчезла, но дипломат явно прокручивал в голове варианты ответа. В тишине Осфетид вздохнул.

– Закончим это представление. Вильгельм годами выстраивал свое правление, его результаты мы можем увидеть во всей красе, достаточно выглянуть в окно. Мы, все мы, правители земель Симфареи, пошли на уступки, навязанные кровью.

– Я не думаю, что…

– Почти в каждом городе страны расквартирована гвардия, якобы для поддержки действующего правления. Так где она, поддержка? Священнослужители льют из своих уст проповеди, а слова на язык им кладет не кто иной, как столичный святой отец. К слову об этом, как поживает Урбейн?

Вновь легкий кивок в сторону Байрона. Тот, склонив голову, ответил:

– Насколько мне известно, с ним все хорошо.

– Ну конечно. Куда ни посмотри, у всех все хорошо, – Осфетид говорил совершенно бесстрастно, – особенно покуда в столицу стекаются все добытые в стране ресурсы. Даже в нынешние времена моим людям продолжают сыпаться запросы о срыве сроков поставок.

– Это владыка хотел обсудить отдельно, поскольку все они были отклонены…

– Действительно, почему? К слову, Гидеон, вы ведь в курсе, что наш рудник значительно пострадал буквально накануне свалившейся на Фарот трагедии? По полученной информации, произошло это ровно после того, как туда отправилась столичная дипломатическая миссия.

Лицо Гидеона окаменело. Эта информация явно не стала для него новостью, но улыбка с лица наконец стерлась. Брут с интересом покосился на правителя. Тот явно знал куда больше всех присутствующих вместе взятых и напоследок бил парламентера наотмашь, словно в отместку за все годы под гнетом Аргента.

– Достопочтенный Хейзел оповещен об этом. Мы изучим этот вопрос после того, как Фарот будет вновь открыт Миру. В нынешних условиях рудник не был приоритетной задачей. Владыка печется в первую очередь о людях, пострадавших в стенах этого города.

– Да? Тогда почему же к нам приходят исписанные требованиями бумажки, а не настоящая помощь?

– Запрос о поставках также был проигнорирован. – Казалось, Гидеон даже несколько оскорблен.

– Думаю, человек ваших талантов прекрасно понимает почему. Брошенные щедрой рукой Вильгельма подачки слишком давно сдерживали нас. И не только они.

Внезапно Осфетид улыбнулся, словно луч солнца озарил стесанное заботами лицо.

– Гидеон. Все произошедшее за последние недели вело нас к этому диалогу. Дайте угадаю: минимальные репарации, в количественном соотношении ответственность за содержание пострадавших все равно ложится на Фарот. Мнимое расследование трагедии внутри города, под патронатом церкви, со спешной сменой фокуса на восстановление рудников, с целью возобновить объемы поставок. К середине следующего года о произошедшем напоминало бы лишь черное ничего за моей спиной, ставшее столь же привычным элементом пейзажа, коим являются плывущие по небу облака.

Столичный дипломат смолчал, но по его лицу явно читалось: Осфетид попал в точку. Правитель покачал головой, все еще улыбаясь.

– Понятно. Вы ведь знали, каким будет ответ. И все равно прибыли сюда. Почему?

Молчание.

– Насколько я знаю, владыка был крайне оскорблен моей настойчивостью и требованиями. Он привык кормить псов с ладони, и никто давно не кусал его за руку. Неудивительно, что ожидание этого разговора так затянулось. Но вы, вопреки недовольству Вильгельма, почти рвались сюда, все это время стояли одной ногой в карете, ожидая разрешения тронуться в путь.

Вновь молчание.

– Да, не удивляйтесь, даже сквозь закрытые двери можно подслушать много интересного. Что касается вышесказанного… Человек, которым я был во времена, когда мы познакомились, мог подумать, что тут замешан личный интерес. Но это вы ничуть не поменялись. Я же теперь вижу Мир иначе.

– Мне кажется, мы несколько отклонились от сути переговоров. – Гидеон сложил руки перед собой, словно смиренно признавая право Осфетида на любые капризы. Капризы, которые не имели никакого значения.

Но правитель покачал головой, слегка свесив руки с подлокотников кресла. Брут сглотнул.

– Я ценю вашу приверженность своему делу, но именно она завела вас сюда. Не будет никаких переговоров, Гидеон. Будет извещение.

– Прошу прощения?

– Мы на пороге новых времен. Но не тех, к которым стремитесь вы.

Едва заметное движение унизанных перстнями пальцев – можно было подумать, что правитель решил проверить гладкость собственных ногтей. В тот же момент Брут шагнул вперед, на ходу разомкнув сложенные за спиной руки, оружие легло в ладонь. Груно, стоявший напротив, повторил его движение, словно отражение в зеркале метнулось навстречу. На периферии зрения мелькнули другие бойцы их гарнизона, на этот вечер в зале почти не осталось обычных слуг. А затем кинжал с хрустом вошел куда-то под незащищенный гвардейский кадык. Прямо как их учили.

Столичный гвардеец захрипел, кровь струей брызнула в воздух, окропив белоснежный рукав Брута. Голоса сплелись в общий вздох; казалось, звук материализовался, окрасив окружающий мир в красное. Брызги полетели отовсюду, но, даже не пытаясь зажмурится, он отскочил в сторону, повторил удар. Дело привычки.

Арьергард эскорта осел на пол. Эти люди выглядели, как слуги, и навряд ли были чем-то иным. Но никогда не пытайся перехитрить хитреца. Ведь в такие моменты мир делится не на плохих и невинных. Он делится на друзей и врагов.

Десять тел распласталось вокруг, поверхность ковра чавкнула под ботинком, когда он отступил в сторону. Кровавое пятно медленно расползалось по полу. Опустив голову, Брут увидел, что отражение теперь было багровым, но не стало четче. Зато в голове прояснилось. Груно, замерший напротив, криво улыбнулся ему, подтвердив очевидное. Полный порядок.

Гидеон не двинулся с места, даже чужая кровь, казалось бы, миновала его. Замершее изваяние, маяк в центре кровавого озера. Четыре закованных в серебро тела раскинулось перед ним, словно металлическая гряда. Одежда лежащих позади слуг медленно краснела, будто вытекшая из тел жидкость теперь пожирала ушедших в небытие.

Брут подумал, что старик в шоке, но тут карие зрачки пришли в движение. Окруженный телами своих соратников и группой вооруженных людей, Гидеон все равно выглядел чем-то непоколебимым. Он скользнул взглядом вокруг, скорее даже недоуменно. Или же презрительно? Брут внезапно ощутил неуютный трепет, словно это столичный дипломат напал на них, а не наоборот. Чтобы сбросить неприятную пелену, он посмотрел в сторону трона.

Теперь-то присутствующих можно было легко поделить на несведущих и тех, кто знал, что грядет. Первых было больше. Рты приоткрылись, целый ряд распахнутых глаз и дрожащих рук. Кто-то даже лишился чувств. Увидев это, Брут позволил себе сочувственно ухмыльнуться. Немногие, кто принял происходящее стоически, в центр зала старались не смотреть. Взоры были обращены на Осфетида. Правитель медленно поднялся на ноги.

– Мы рады, что вы почтили Фарот своим присутствием. Учитывая, что пребывание затянется, для вас заготовлены покои, уровень комфорта которых вам еще предстоит оценить.

Гидеон медленно поднял взор на правителя. Глядя на него из-под полуопущенных век, ответил:

– Вы осознаете, что, помимо десятка представителей столичной гвардии, которые прибыли со мной, в городе расквартированы сотни? А еще тысячи рассеяны по всей Симфарее. Многие из них – в Аргенте. В неделе пути отсюда.

– О да. Но отмечу, что упомянутые вами сотни, некогда расквартированные в Фароте, ныне несут службу на той стороне.

Дипломат чуть прикрыл веки.

– Вы поэтому закрыли город? Чтобы отсутствие донесений не вызвало подозрений?

Теперь настал черед Осфетида смолчать. Из-за его спины Байрон смотрел на Гидеона, не отрываясь. Тот, игнорируя всех, кроме правителя, уточнил:

– Узнаем ли мы когда-нибудь, каким образом большая часть столичных гвардейцев в день трагедии оказалась в северной части города?

– Неприятный сюрприз, – глава Фарота помедлил, – но если среди нас и есть те, кто мог бы пролить свет на катастрофу… То вопросы явно не должны быть обращены ко мне.

Брут прикрыл глаза. Вновь опутанная вуалью болтовня. Будь прокляты высокородные.

Осфетид добавил:

– Относительно части вашего эскорта, которая не была приглашена в этот зал, то увы, для них у нас не заготовлено никаких комнат. В конце лета пространство обители значительно сократилось. К счастью, наш разговор тянется уже достаточно долго, чтобы эта проблема была решена.

Легкое движение век, словно бы старик услышал то, что и ожидал услышать. Для человека, загнанного в угол, он олицетворял просто образец спокойствия. Но Брут, стоявший ближе всех, видел, как под впалыми щеками ходят желваки. Но то была не злость и не страх. Ему вновь стало неуютно. Гидеон выглядел раздосадованным.

– Что касается многих тысяч, которые сейчас сверкают серебром под столичным солнцем… – Осфетид, заложив руки за спину, наклонился вперед. – Мы сами к ним придем.

Он наконец отвернулся от Гидеона, взмахнул рукой.

– Тела – убрать. Доспехи снимите, отмойте и положите к остальным. Обстановка вне зала?

Кто-то из свиты подал голос:

– Немедленно выясню, господин.

– Выясните, – правитель повернулся к Байрону, – сообщите Алиеоноре: пусть вытряхнет из рукавов всех своих певчих птичек. Каждый в городе должен знать: завтра я выступлю перед людьми. Сегодня мы сорвали замки и открыли дверь в будущее.

Помедлив, святой отец кивнул. Возразить никто не осмелился, распростертые посреди зала тела служили явным олицетворением того, каким будет путь в это будущее.

– Порядок действий вы знаете. Сопроводите достопочтенного Гидеона в его новые покои. Сейчас времени для бесед не осталось. Но, уверен, оно найдется в будущем.

Словно прорвав невидимую пелену, Брут, содрогнувшись, шагнул вперед. Ненавидя сам себя за неуместный трепет, протянул руку, будто опасаясь собачьего укуса. Но Гидеон безропотно позволил взять себя под локоть. Как ни крути, он был всего лишь человек.

Груно пристроился с другой стороны, они перешагнули тела, двинулись в стороны выхода, оставляя за собой цепочку красных следов. Поняв, что старик не сопротивляется, Брут отпустил его. Все еще сопровождаемый эскортом, но несколько иного толка, столичный дипломат дошел до входной двери. Внезапно Осфетид окликнул его через весь зал:

– Гидеон!

Они замерли перед распахнутыми створками.

– Вы точно не хотите ничего спросить напоследок? Ни о чем… И ни о ком?

Старик едва заметно повернул голову, бросил через плечо:

– Никак нет.

Казалось бы, пренебрежительный ответ должен был оскорбить правителя, однако тот лишь улыбнулся. Прошептал себе под нос, но пустые своды разнесли шепот по ушам всех присутствующих:

– Иного и не ожидал.

Они миновали порог, несколько караульных влились в сопровождение, окружив Гидеона кольцом. Радуясь появившейся возможности, Брут чуть подотстал, доверив сопровождение страже.

Груно поравнялся с ним, шепнул своим хриплым голосом:

– Неплохо прошло, так ведь?

– Ага…

– Когда правитель взял слово, пробрало до мурашек, не буду юлить. Это же надо так сказануть, чтобы все языки по проглатывали?

В этот момент они вышагивали по коридору, стены которого были инкрустированы рядами зеркал. Брут украдкой бросил взгляд на искаженное отражение старика, идущего впереди, и невольно вздрогнул: к досаде на его лице прибавилась тень глубокой задумчивости, приправленная кривой, почти насмешливой улыбкой. Но, быть может, ему просто показалось. Ведь не стоит верить отражению в кривом зеркале.

Он нервно погладил спрятанный под манжетой браслет. Так и не поняв, отвечает ли Груно или себе самому, шепнул вслух:

– Дело привычки.

Интерлюдия. Зона ответственности

Узловатый палец бегал по строчкам. Страницы мелькали туда-сюда, расчерченные схемы проносились перед глазами, сотни сносок и пояснений сплетались в запутанный узел. Для большинства людей эти записи не имели бы никакого смысла, обилие незнакомых слов и терминов лишь усиливало сумятицу. Алистар не считал себя относящимся к большинству (и вполне заслуженно). Но все равно не хотел верить тому, что видит.

Он поднял глаза от бумаг, надеясь увидеть в глазах собеседника насмешку. Но нет, молодой человек смотрел на него не отрываясь, без тени улыбки и даже словно бы не моргая. Просто ждал, как ожидает вердикта студент, замерев перед проверяющим ответ преподавателем. Вот только Алистар чувствовал себя так, будто проверяют его.

Он снял с лица увеличительные стекла, почесал переносицу. В последнее время пальцы стало сгибать и разгибать все сложнее. Натренированный разум не подвел его даже на излете седьмого десятка. Вместо этого предательский удар нанесло тело, как-то слишком уж резко сдавшееся под гнетом прожитых лет. Теперь он тратил слишком много времени на то, чтобы утром подняться с кровати, буквы расплывались, руки порой тряслись, а суставы плохо гнулись. Из-за всего этого рабочий отрезок дня сократился, а ведь столько всего еще предстояло познать и изучить. Против воли Алистар ввязался в гонку со временем, прекрасно понимая, что он ее проиграет. Истинные открытия, если повезет, выпадут на долю его потомков, чей путь еще только начинается.

Так он думал до недавнего времени. Все чаще отлынивал от практической стороны работ, тратя время на научную болтовню, лекторство и, что уж скрывать, перепалки с такими же, как он, учеными стариками. Сам корил себя за это, осознавая, что ищет повод подольше оставаться в мягком кресле. Кабинетная болтовня явно никак не продвигала вперед его изыскания, но отговорка про «будущие поколения» с каждым днем работала все лучше.

По этой же причине напротив него сейчас сидел молодой мужчина, а по меркам Алистара – даже юноша. Копна темных волос придавала ему юный вид, однако глаза смотрели цепко, по-взрослому. Обряжен он был в добротный дорожный жакет и куда более простые, но утепленные штаны. Все это не в пример Алистару, который не мудрствуя был облачен почти в домашнее, лишь ноги были втиснуты в богато украшенные, но крайне удобные подбитые мехом туфли. Задним умом пожилой исследователь подумал, что если бы кто-то третий зашел в кабинет в подходящих брюках, втроем бы они сошли за приличного человека.

Неокрепшие, молодые умы зачастую напрашивались к нему на диалог, желая поделиться мыслями и результатами своих трудов. Ну и надеясь на похвалу, что уж таить.

Запросы эти он с готовностью принимал, пусть и не всегда. Порой настроения на наставничество не было, в таком случае он связывал просителя каким-нибудь каверзным вопросом и отправлял восвояси, думать и искать решение. Таким образом кабинетные визитеры сновали к нему на поклон с такой периодичностью, чтобы их присутствие не стало обузой.

Этим прохладным зимним утром кости ломило еще сильнее, чем обычно. Именно поэтому, когда раздался стук в дверь, ничего кроме раздражения он не испытал. Утробно кашлянул, пробурчал, что дверь, мол, открыта. И сразу взял наизготовку мучившую его ныне задачку, честно сказать – неразрешимую. Обычная ситуация в науке: порой задать грамотный вопрос было куда важнее, чем получить на него ответ.

Протиснувшийся в дверную щель молодой человек учтиво кивнул ему, замер, явно не уверенный в том, что приглашение распространяется дальше порога. И правильно. Несколько польщенный проявленным этикетом, Алистар сбить себя с толку не позволил и, не тратя время на приветствие и знакомство, озвучил свою неразрешимую проблему. Словно сказочное существо из сказки, задающее загадку путнику, прежде чем отворить проход. Коварное и хитрое существо, прямо скажем, ведь негоже разбрасываться загадками, на которые нет ответа. Но в свои годы он мог позволить себе немного эгоизма.

А затем визитер ответил. Даже не удивившись столь странному приему, монотонно и довольно тихо отбил научную болтовню старика несколькими размеренными фразами.

Поначалу Алистар снисходительно прикрыл глаза, как обычно это делают пожилые люди, услышав самонадеянную речь юнца, уверенного в своей правоте, но явно заблуждающегося. Затем чужие слова влетели в уши, кирпичиками сложились в ряд, словно выстроившись на подкорке его мозга. Такой метод мышления он практиковал многие годы, расчленяя информацию на детали и собирая заново. Когда узор сложился, веки непроизвольно распахнулись вновь.

Все еще колеблясь, он произвел пару уточнений, многое предстояло записать, проверить, утвердить… Но сомнения уже отпали: незнакомый, просочившийся к нему в кабинет парень с ходу выдал ответ на одну из неразрешимых основ. Якобы неразрешимых.

В голове роились проклятья напополам с изумлением, но ученая жизнь давно приучила его меньше тратить время на удивление и праздную болтовню. Алистар ладонью указал на кресло перед собой, с языка готовились сорваться новые вопросы. Но молодой человек, словно переняв правила игры, протянул ему плотную стопку бумаг. Уголки их истрепались, прямо по центру виднелись следы от сгиба. Будто визитер долгое время носил писанину за пазухой, не шибко заботясь об удобоваримости ее вида.

Так же, не тратя время на приветствия (Алистар даже подумал, что по части этикета он юноше чересчур польстил), попросил:

– Я бы хотел, чтобы вы взглянули на эти записи.

Наглость за наглость, так он рассудил. Хлестко отбитый вопрос требовал награды, поэтому, не споря, он протянул руку и взял бумаги. Посмотрел на первую страницу. Вторую. Почувствовал, что брови ползут вверх, опустил их обратно. Пролистал дальше. Вернулся назад, вчитался в текст. И так раз за разом. То было больше часа назад.

Свет зимнего солнца успел слегка сместиться в сторону, тени легли чуть иначе. Каждый хороший ученый хоть раз испытывал подобные моменты. Пришествие истины. Просветление. Мир вокруг исчез, все перестало иметь значение. Остались лишь Алистар и косые строчки, выведенные на стопке бумаг.

Визитер за все это время не сказал ни слова. Дал ему столько времени, сколько нужно. Просто ждал, усевшись в кресле и даже не пытаясь откинуться на обитую бархатом спинку. Наконец главный провост-исследователь церковного университета Розарии признал свое поражение. Облизнув губы, спросил:

– Кто вы?

– Уверен, сейчас у вас есть куда более насущные вопросы, которые можно было бы задать. – В голосе звучал намек на улыбку, но лицо молодого человека все еще оставалось бесстрастным, с ноткой напряжения. Алистар заметил, что периодически он морщит лоб, словно не до конца уверенный в себе и своих действиях.

Он бросил наугад:

– Откуда у вас эти записи?

– Они написаны моей рукой.

Алистар вновь опустил взгляд на стол. За час он не осилил весь объем, по сути, прошелся по верхам. Многие страницы были заполнены мелким, убористым почерком полностью. На то, чтобы перенести все эти знания и мысли на бумагу, могли потребоваться недели. А на то, чтобы эти знания и мысли обрести, – годы? Десятилетия? Честно сказать, он вообще не думал, что такое возможно.

Неразрешимый вопрос, которым визитер завоевал себе место в кресле, отпал сам собой. Если Алистар правильно понял прочитанное (а он верил, что это так), то перед ним лежали научные решения, над которыми ученые бились десятки лет. Проклятье, да на многое из этого он положил всю свою никчемную жизнь! Вся она теперь сжалась до стопки листов, лежащих на темном дереве. Это было даже несколько несправедливо. Больно. Алистар облизнул губы.

Можно было бы отринуть очевидное. Проявить закостенелый скептицизм, провести опыты, проверки и исследования. Быть может, даже надеясь доказать, что эти писульки не стоят и медяка. Но в глубине души он уже понял, что, даже если потратить на это кучу времени, в конце его будет ждать тот же самый вывод: никаким золотом Мира подобную ценность не окупить. Да и времени у него уже было не так чтобы много.

Он вновь уточнил, слабым голосом:

– Так кто же вы?

– Тот, кому не все равно. – Молодой человек наконец откинулся назад. – Розария оправилась от осеннего происшествия?

Алистар моргнул.

– Вы имеете в виду мост?

Юноша кивнул. Старик почесал подбородок.

– От города до моста Амаранта, – он по привычке приложил пальцы ко лбу, – почти день верхом. Были опасения, что затопление дойдет до стен города, но склоны кратера оказались довольно покаты. Ситуация стабилизировалась, лишь изменились границы береговой линии и утерян столь почитаемый архитектурный памятник, обладавший как церковным, так и историческим значе…

– Да, мост канул в небытие, безусловно. Вы, стало быть, ездили туда? Что там произошло?

– Это, молодой человек, вроде как очевидно? – Алистар и правда удивился.

– Мне интересно услышать оценку из ваших уст.

Провост вздохнул.

– Бедствие, которое мы наблюдаем все эти годы, выходит из-под контроля. Эти юноши… Да обретут они покой на той стороне. Редкие единичные случаи, которые мы наблюдали ранее, постепенно обрели лавинообразный характер. Происшествие на западном побережье – лишь еще один гвоздь в крышку гроба, под которой покоится весь наш Мир. Стоит признать, должно быть этот несчастный намеренно ушел как можно дальше от любых поселений. Не знаю, почему он выбрал мост целью своего путешествия – быть может, просто не успел уйти еще дальше…

Визитер с сомнением покачал головой.

– Лавинообразный? Это не преувеличение?

– Ничуть. Такими темпами земли, которые мы с вами топчем, вскоре покроются кратерами, словно лицо юнца, чье лицо внезапно осыпало прыщами. Раньше удавалось закрывать глаза на большинство подобных инцидентов, тем более вести с разных уголков континента приходят отнюдь не регулярно. Сотрет с лица земли какую-то деревеньку вместе со всеми жителями – кто об этом узнает? Разве только кто-то случайно наткнется на следы катастрофы в глуши. И только.

Он оправил остатки волос за ушами, задумчиво продолжил:

– Местами людям пока удается справляться с бедствием. Благо, рамки возраста нам все же удалось вычислить, при признаках тряски юношей изолируют. Вот только можете себе представить лицо матерей, у которых отбирают сына, без особой надежды, что тот вернется. А про большие города я и вовсе молчу, там все гораздо сложнее. К счастью, большинство случаев мы фиксируем не в столь населенных землях.

– Значит, их будет все больше и больше?

– Полагаю, что так.

Визитер не выглядел удивленным. Скорее удовлетворенным. Словно он и так все это знал, лишь хотел удостовериться, что их с Алистаром точки зрения сходятся. Провост вновь покосился на бумаги.

– Вы сказали, что ситуация выходит из-под контроля. Но никакого контроля и не было, лишь вычерпывание воды из лодки, пробоины в которой появляются быстрее, чем люди успевают наполнять ведра. Контроль, – он перегнулся через стол, постучал пальцем по стопке, – здесь.

– Я… Я прочитал, – Алистар и сам подивился тому, как слабо звучит его голос, – не углубляясь. Но суть уловил. Это правда? Ошейники? Почему так?

Молодой человек пожал плечами.

– Потому что это сработает. Думаю, вы согласитесь, что переданные вам знания и без того крайне тяжелы для осознания. Поэтому, обернув в доступную форму, я принес их вам. Как человеку, у которого есть хотя бы шанс понять. И воплотить.

– Шанс… Может, и есть. Написано замудрено, мы не документируем исследования таким образом… Но да, шанс есть. Я разберусь. Нет только времени, – с тоской заключил старик.

– Значит, поторопитесь. В ваших руках все ресурсы университета. И громкое имя, к которому прислушиваются в подобных вопросах. При первых успехах другие города поддержат Розарию. Нужно только начать.

– Проблема не только в этом. Обрядить этих детей в ошейники, словно собак… У меня есть стойкое ощущение, – Алистар запнулся, – что подобные открытия поведут наш Мир куда-то не туда.

– У меня тоже, – визитер вновь наморщил лоб, – я терзался теми же сомнениями, прежде чем явиться сюда. Скажем так… Меня убедили, что сейчас другого выхода нет. Успокойте себя тем, что вы дадите Миру отсрочку.

– Дам отсрочку… А потом?

Грустная улыбка озарила молодое лицо.

– А этот вопрос оставьте будущим поколениям.

Он поднялся на ноги, явно посчитав диалог исчерпанным.

Алистар в легкой панике оглядел стопку мятых бумаг, а затем юношу, всмотрелся в хмурое, но умное лицо. Спросил в третий раз, поняв, что почти кричит:

– Да кто же вы?

– Я… Розария – моя зона ответственности. В некотором роде.

Прозвучало неуверенно. Глядя в спину визитера, Алистер выплюнул из себя еще один вопрос, словно утопающий, цепляющийся за глоток воздуха:

– Многие не поймут, откуда у меня образовались подобные познания. Мы никогда не обнаружили бы их сами, даже потратив еще десятки лет, которых у нас нет. Что мне говорить людям? Какое имя? Кому мы обязаны?

Молодой человек обернулся через плечо.

– Говорите свое. Весь этот Мир строится на присвоении себе чужих заслуг и мнимых успехах. Ваше имя, Алистар, звучит не хуже прочих.

Дверь закрылась. Провост какое-то время сидел, откинувшись на спинку кресла. Он бы с удовольствием поверил, что весь этот разговор ему привиделся, но лежащая на столе стопка говорила об обратном. Алистар положил дрожащую руку на бесценные листы и сказал в пустоту кабинета:

– Если это приведет нас туда, куда я думаю… Обойдемся без имен.

Глава 27. Избавившись от всего

Вот теперь он и правда отдал все, что было. Кроме самого необходимого.

Рик повалился на колени перед пузырьками. Разворошил их руками, под протестующий звон начал вытягивать склянки одну за другой. Удовлетворенно хмурясь, выдергивал нужные пробки и вливал в себя очередную жидкость, а все лишнее отбрасывал в сторону. Мутные пятна расплывались на камнях, обрамленные осколками стекла. Плевать.

Водянистая и маслянистая. Загустевшая и тягучая. Прозрачная и цветная. Жидкости стекали по его горлу, наполняя желудок. Мешанина вкусов во рту заставила язык распухнуть. Живот протестующе заурчал, кончики пальцев онемели. Организм протестовал, но Рикард заглушил любые протесты. Как там было? Если собираешься на ту сторону, то стоит как следует хлопнуть дверью напоследок.

Отключить любую боль. Тонизировать организм. Он заставил кровь бурлить, чувства обострились. Никогда до этого Рик не выпивал такое количество зелий и эликсиров за раз. Такой человек вряд ли бы нашелся во всей Симфарее. Только если в какой-то давно забытой могиле.

От последнего глотка Рика едва не вывернуло наизнанку. Достаточно. Он не для того давился шедеврами неизвестных ему аптекарей, чтобы окропить блевотиной собственные ботинки.

Юноша медленно поднялся на ноги, покачнулся. Но не от недостатка сил, а наоборот. Темнота, и без того не имеющая над ним власти, отступила полностью. Казалось, в этом всеми забытом подземелье царит день. Не удержавшись, Рик подпрыгнул, бурлившая в нем мощь требовала выхода.

Словно в ответ на его желания, откуда-то из коридора долетел шум голосов. Или показалось? Его уши сейчас могли уловить вибрацию голосов даже сквозь несколько каменных пролетов и стен. Втянув носом далекий запах гари, он будто впитал в себя каждый тлеющий книжный лист. Про Вернона юноша старался не думать, но казалось, что запах сгоревших страниц неумолимо смешивался с ароматом обугленной плоти.

Усилием воли Рикард притупил чувства, закрутил головой. Шагнул к скрытой за стеной комнатушке, вновь сдвинул створку в сторону. На месте подъемника зияла пустота, ниша призывно убегала куда-то вверх. Проигнорировав это, он с силой ухватился за торчащий из стены рычаг, потянул в сторону. Металл протестующе заскрежетал; сжав зубы, Рик приложил дополнительное усилие. Дальний конец рычага почти сомкнулся со стеной, а затем рукоятка с треском вылетела наружу.

Оглядев развороченную выемку в стене, юноша удовлетворенно кивнул. Подъемник обслужил последнего пассажира. Он опять вернул стену на место, задумался над тем, чтобы заодно повредить и замочную скважину, но решил не тратить время.

Рик с сомнением посмотрел на водную гладь. Он знал, что сейчас сможет задержать дыхание на столь долгий промежуток времени, что возникла бы опасность всплыть на поверхность улыбающимся дурачком, подготовлены были его легкие, а не мозг. Но каков шанс, что где-то там, на глубине, он найдет щель достаточного размера, чтобы проплыть сквозь обвал? И выведет ли она его на поверхность или придется навсегда остаться на глубине? Проверять не хотелось. Вместо этого он метнулся к стопке припасов у противоположной стены, откинул пованивающую ткань в сторону. Заметив знакомое клеймо, сморщил лоб.

Вставив вырванный из стены рычаг прямиком под герб Фарота, Рик подналег, крышка отскочила в сторону. Ничего шибко ценного под ней не обнаружилось, но, глядя на стопки подгнившей вещей, он словно вернулся в подвал рудникового гарнизона. Только здесь заместо одеяний, принадлежавших почившим белоголовым, покоились вещи согнанных в эти подвалы обычных людей. Должно быть, Фелестин складывал их сюда с присущей ученым запасливостью.

Повернув голову в ту сторону, где, вероятно, дотлевал труп пожилого экспедитора, Рик вновь прислушался. Время еще есть. Быть может, он и вовсе был несправедлив к старику? Уж чего-чего, а особой радости Фелестин не выказал, описывая то, как провел последний год. Хотя, если честно, и сожаления в словах старика не звучало – юноша не уловил ни малейшего намека на грусть. Лишнее доказательство, что каждый сходит с ума по-своему.

Он вновь заработал рычагом, дерево трещало, покуда он наконец не наткнулся на кое-что интересное. Поняв, на что смотрит, Рик едва ли не расхохотался. Неужели они сгоняли сюда гвардейцев? Если так, то было это очень давно.

Пластины доспеха обнаружились в нижнем крайнем ящике, это словно бы уберегло их от видимых повреждений. Следов борьбы или засохшей крови он тоже не увидел, но серебро успело потускнеть, влажный воздух не пошел ему на пользу. Устройства гвардейских доспехов он не знал, но облачение явно снимали абы как. Местами сочленения пластин переплетались, сорванные поспешно, а где-то их не поленились сложить раздельно.

Вытянув наружу нагрудную броню, Рик с сомнением покачал головой, после чего отбросил находку в сторону. Даже если он успеет обрядиться в подобное до прихода гостей (и все это без какой-либо военной подготовки), то сильно потеряет в мобильности с непривычки, как минимум. Комплект не выглядел массивным, но железа на себе Рикард никогда не носил.

Ножной доспех он тоже забраковал, зато ручной… Покрутив в руках тусклое серебро, он понял, что смотрит на переднюю часть левой руки, фиксирующие ремешки грустно повисли в воздухе. Отложив рычаг в сторону, Рик накинул металл себе на предплечье, пальцами правой руки сдвинул защелки. Кто бы ни проектировал защиту для столичных военных, он явно знал свое дело и обладал внушительным опытом. Доспех лег на руку как влитой, разве что часть запястья наползала на тыльную сторону ладони чуть больше, чем нужно, предыдущий владелец был чуть более долговязым. Если этот момент как-то и регулировался, юноша не нашел, каким образом.

Фронтальная часть правой руки была еще более внушительной, предплечье осталось соединенным с плечом. После того, как застежки сомкнулись, конечность оказалась почти полностью защищена. Ну, только если не поворачиваться спиной. Этого Рик делать точно не собирался.

Покрутившись в стороны, он несколько раз согнул руки в локтях. Осознал, что выглядит донельзя нелепо: замызганный, жилистый, обернутый в рубище торс, очерченный пластинами гвардейского доспеха по бокам. До внушительности и блеска бродящих по Миру столичных гвардейцев – очень далеко. Но юноша был готов довольствоваться малым.

Сомнений не осталось: теперь он точно слышал шум взволнованных голосов. Запах жареного набился в ноздри, сквозняк гнал его к пещере, дверь в импровизированный кабинет явно удалось открыть, а огонь – укротить. Во всяком случае – частично.

Рик вышел на центр комнаты, подумав, сместился ближе ко входу, встав почти на пороге. Позади плескалась вода, он расстегнул ножны, вытянул на свет кинжал. Прокрутив его меж пальцев, улыбнулся. Больше не испытывая сомнений вытянул второе, сияющее рунами лезвие. Подкинул инструмент в руке. А после замер, всматриваясь в проход напротив.

Тьма расступилась перед ним на добрую сотню шагов, но дальний конец коридора слегка изгибался, скрывая от него дверной проем. Гомон в отдалении то затихал, то нарастал. Словно преследователи бросались вперед, пытаясь пробиться сквозь огонь, но вновь и вновь отступали под гнетом пламени.

Казалось, прошла вечность, а на деле – не больше минуты. Раздался глухой стук, в его поле зрения наконец вошел человек. Неловко переставляя ноги, прошагал по коридору, Рик мог разглядеть каждую заклепку на бушлате стражника. Подняв голову, тот замер. Должно быть, его поразил нелепый силуэт, чернеющий в проеме, голова которого будто была отделена от тела тонкой светящейся полоской. Рик перехватил рукоятку кинжала поудобнее.

Следом из-за угла вывалился еще один стражник. И еще. Все они неловко ткнулись в спину товарищу, по сводам коридора прошел недовольный ропот. Но он тут же стих, стоило им заметить юношу. Еще несколько мгновений все они пялились на него, не зная, что Рик поочередно смотрит в зрачки каждого из них. Пятеро в сумме. После чего процессия зашагала вперед, на ходу обнажая оружие.

Все они были перемазаны сажей с головы до ног, глаза недобро блестели. Идущий первым был абсолютно лыс, на его макушке остался смешной отпечаток руки, словно кто-то из товарищей толкнулся от гладкой макушки. В руке он сжимал полуторный меч. Как неосмотрительно. Толку от такого оружия в столь узких застенках? Быть может, они верили, что карпетский вор выпустит их из коридора? Рик подавился смешком.

Осталось пятьдесят шагов. Тридцать. Десять. Он мог разглядеть каждый волосок на плохо выбритом подбородке. Нож вошел ровно под него. Первый атакующий сделал нелепый выпад, пространство коридора не позволило большего, а сам удар был плох, даже по меркам тренировок. Без труда ускользнув в сторону, Рик выбросил руку вперед. Люденский клинок посеял первое семя.

Лезвие с чавканьем вышло из раны, Лысый тяжело завалился назад, на мгновение перегородив дорогу всем остальным. Бегущий сразу следом не успел затормозить, споткнулся, взмахнул руками для равновесия. Рик с удовольствием ухватился за возможность. А точнее будет сказать, за чужое лицо.

За мгновение до этого кинжал перекочевал из левой руки за пояс. Вместо этого он клешней сжал руки на чужом потном лице, сдавив щеки так, что губы мужчины вытянулись трубочкой. После чего с силой двинул рукой в сторону. Многократно тонизированные мышцы отозвались болью, зато голова противника впечаталась в стену и лопнула, заляпав и без того грязный наряд Рика брызгами крови и прочим содержимым черепной коробки. Второй меч зазвенел по каменному полу.

Парочка меньше чем за десять секунд. Неплохо. Тройка оставшихся замерла в нерешительности, переглянулась. А затем, вняв достигнутым в немом диалоге выводам, вложила мечи в ножны.

Они поочередно достали из-за пазухи кинжалы. Берт не соврал насчет оснащения стражников. Но это Рика ничуть не смутило. Куда больше его напрягли новые голоса, раздавшиеся из-за поворота.

Через мгновение количество противников более чем удвоилось, в коридор ввалилось четверо. Разглядев в мешанине теней суть происходящего, они помедлили, перекинувшись взглядами с ранее прибывшими товарищами. После чего стоящий дальше всех стражник кивнул и скользнул обратно за поворот, его шаги затихли в отдалении.

О-хо-хо… Вернув второе оружие в руку, Рик бросился вперед.

Спиной оттолкнул первого противника, оттеснив его на свое место. Сделал широкий взмах, резанул второго куда-то в пах. Вновь брызнула кровь, взвыв от боли мужчина повалился на Рика. Юноша увернулся, почти перекатившись по стене, двинул ногой третьего мужчину. Тот отлетел назад, едва не подмяв под себя тройку новичков, как раз добежавшую до места схватки.

Те подхватили товарища, один из противников вырвался вперед, занося руку для удара. Рик отбил вражеский кинжал закованной в металл рукой, гвардейский доспех отозвался звоном. Звук еще продолжал висеть в воздухе, когда юноша резанул нападающего по бедру, толкнувшись от его плеча, бросился дальше.

Ближе всех вновь оказался тот, которого он саданул ногой, Рик вогнал нож ему в затылок. Выдернул лезвие, окропив красным лицо стоявшего дальше по коридору. Непроизвольно зажмурившись, тот потерял ориентацию в пространстве. Воспользовавшись инерцией от удачной атаки, юноша зажал его шею локтем и впечатал себя спиной в стену, закрываясь чужим телом словно щитом.

Вовремя.

Задняя двойка успела оклематься и напала одновременно, насколько позволяла ширина прохода. Атаки пришлись прямо по телу товарища, пусть и скользь. Щит взвыл, Рик пихнул его обратно в сторону сгоревшего кабинета, давая себе время, чтобы разобраться с оставшимися ближе к реке. Для острастки сделал широкий взмах рунным оружием, ни в кого конкретно не целясь. Воспользовавшись заминкой противников, бросился к тому стражнику, которого ранее резанул по бедру.

Заблокировал удар слева, снова подставив металлическое предплечье, но тут еще один вражеский кулак прилетел справа, больно врезавшись в солнечное сплетение. Точнее, скорее всего, это было очень больно. Но эликсиры продолжали действовать.

Уделив пропущенному удару не больше внимания, чем усевшейся на плечо мухе, Рик телом врезался в нападавшего, попутно воткнув люденский клинок ему в брюхо. Раздался хрип, отброшенное в сторону тело сползло по стене.

Взглянув на труп приятеля, стоявший чуть дальше мужчина явно запаниковал и по-глупому бросился вперед, даже не пытаясь использовать оружие. Как ни странно, это сработало лучше, чем организованная атака. Настроившийся уже было на тычок оружием, Рик был вынужден отразить удар кулака, на мгновение вышел из стойки, пропустил следующий удар, рот наполнился кровью.

Встряхнув головой, он перенял тактику противника, с ходу двинув того металлическим плечом. Дыхание мужчины сбилось, но Рик не успел этим воспользоваться, нижнюю часть бедра резануло холодом, однако ногу тут же согрела горячая кровь, потекшая в ботинок. Он запнулся и повалился бы на землю, но вместо этого ткнулся прямо в стражника, непроизвольно проведя бойцовский прием и повалив его на землю.

Зелья вновь взяли боль на себя. Забыв о ноге и не желая больше оставаться в тисках, он воткнул люденский клинок в шею распластавшегося противника, сделал кувырок и выкатился почти ко входу в пещеру. Резко повернулся и очень вовремя. Стражник, полоснувший его по ноге, уже переступил труп товарища и нанес новый удар.

Боль в голове можно заглушить, но от этого кости не начнут срастаться, а раны затягиваться. Впрочем… Словно в бреду, Рик подметил, что если бы его били рунным оружием по очереди и давали достаточно времени, чтобы оклематься, схватка бы вышла донельзя забавной. Глупая мысль пронеслась в голове ровно в тот момент, когда он выбросил защищенную доспехом руку вперед в попытке заблокировать атаку. Раненая нога подкосилась; не ожидая этого, он повалился вперед. Сталь отделила пальцы правой руки от тела.

Взвыв от боли и одновременно не осознавая происходящего, Рик даже успел порадоваться, что отразил нацеленный в лицо удар. По инерции его отбросило в стену, толкнувшись плечом, юноша повалился на противника.

Тот, все еще находясь в замахе, оступился, потерял равновесие. Рикард сделал несколько неистовых, но куцых тычков рунным лезвием. Даже у самых сильных зелий был свой срок, покалывание в конечностях извещало о том, что запас на исходе. Времени на размеренный, умный бой уже не осталось.

Под стыдными паническими ударами, вражеская плоть промялась столь же легко, как и под боевыми приемами слуг из подполья. Тычок пришелся в чужую руку и куда-то в бок, вскользь, но противник все равно заверещал и выронил оружие. В последнем, каком-то неистовом рывке Рик упокоил все это время стоявшего позади последнего стражника.

Хватило простого выпада, мужчина не зря держался в арьергарде, явно не обладая достаточной храбростью и умением для подобной схватки. Лезвие вошло прямо в сердце, с чавканьем выдернув нож, Рик отступил назад, тяжело дыша. В его собственной груди и висках стучало так, что Мир вокруг расплылся.

Юноша сделал еще пару шагов назад, подставив шею водной прохладе. Встряхнул головой. Кто-то из противников постанывал на полу перед ним, но куда хуже было осознание, что впереди вновь стал слышен стук шагов.

Медленно, словно в тягучей дреме, Рик поднял правую ладонь к лицу. Мизинец, безымянный и средний пальцы отсутствовали, кровь сочилась из среза. Ему казалось, что он видит собственные обрубки среди распластанных тел. Но, быть может, просто привиделось. Зрение тоже начало подводить. Ресурс почти вышел.

Встав на этот путь, Рик давно был готов отдать все или почти все. Но когда жизнь начинают забирать по кусочку… Бросив на это остатки сил, он сфокусировал взгляд, но тут, совершенно некстати, изувеченное бедро наконец взорвалось болью, которую он смог ощутить сполна. Юноша со стоном уперся на стенку.

Топот стал громче. Облизнув губы, он увидел, как из-за поворота появляются новые стражники. Раз, два… Не меньше десятка человек. Первым стоял тот, что ранее отправился за подмогой. Люди набились в коридор, словно крысы в сточную трубу. Не атакуя, стражники замерли напротив, пытаясь оценить события последних минут. И медленно, шаг за шагом, пошли вперед. Проклятье, а он уж было поверил, что сможет увидеть небо еще разок…

Выдохнув, Рик отлип от стены. Встряхнулся. Люденский клинок торчал в чужой шее, в тройке шагов впереди. Он сделал мелкий шажок вперед, желая вернуть себе оружие и не думая о том, как будет держать его своей новой рукой.

«Я же не зря вновь открыл эту дверь?»

Едва он сделал это движение, стражник, которого он порезал рунным кинжалом и заставил уронить оружие, медленно поднялся на колени. Рик замер. Мужчина, тяжело дыша, оперся на стену, это притормозило подоспевших стражников. Они помогли подняться товарищу. Раненый посмотрел на свою руку, Рик проследил за взглядом.

Остатков зрения хватило, чтобы разглядеть, как нанесенный им совсем мелкий светящийся порез медленно затягивается почти на глазах. Или привиделось? Так или иначе, под рваными краями рубахи и брызгами крови виднелась тонкая розовая полоска. Мужчина покрутил рукой, словно сам не веря своим глазам, затем почесал прикрытое рукавом запястье. И криво, явно сквозь боль, ухмыльнулся. Злобно, но торжествующе.

Нож Рика теперь блестел между ними, но юноша больше не пытался взять его. Несколько секунд он и прибывшие стражники смотрели друг на друга.

«Дормер. Слышишь меня? А ты ведь, похоже, ошибся».

Поняв, что почти бредит, Рикард встал твердо, насколько позволяла раненая нога. Кровь с обрубков капала на землю, отбивая ритм. Пошевелив костяшками, он успел подумать, что средний палец срезало не под корень, кусок фаланги все еще торчал из руки. Неплохое подспорье.

Усмехнувшись, он покрепче перехватил рунный клинок здоровой рукой. Поднял взгляд. Белки вражеских глаз отчетливо выделялись в темноте, зрачки расширились. Быть может, это ошейник слепил их? Мерцание клинка? Или же оскал, исказивший его лицо?

Прежде чем броситься вперед, Рик громко сказал:

– Помните истории о белоголовых, которые забирают с собой сотни душ уходя в небытие?

Лица противников слились в одно, жаждущее возмездия и одновременно недоумевающее. Оскал стал шире.

– Я худший из них.

Глава 28. Законный владелец

Уверенность Лиры в том, что она выведет их из башни, стала очевидна почти сразу после того, как они осторожно ступили на лестницу. Миновав несколько верхних пролетов, она внезапно свернула в одну из дверей, даже не дойдя до наиболее поврежденных участков. Где-то внизу взволнованно гомонили люди, явно ломая голову над тем, что произошло и как теперь подступиться к развороченному подъемнику.

Но голоса остались за порогом, а их внезапно разросшаяся группа миновала длинный коридор. Ни одну из боковых дверей женщина вниманием не удостоила. Зато проход в самом конце вывел их еще на одну лестницу, куда более узкую и похожую на подъем в жилых домах.

Эдвин думал, что они спустятся до самого низа, но внезапно Лира вновь нырнула в одну из дверей, проведя их в не очень длинную галерею. Перегнувшись через перила, он посмотрел вниз. Пол виднелся достаточно далеко, чтобы упасть с этой высоты не хотелось, но достаточно близко, чтобы в деталях разглядеть выложенный мозаикой круговой узор, по которому сновали люди. Поняв, на что смотрит, юноша переглянулся с Сэтом, тот согласно кивнул.

Проход, по которому они шли, соединял башню с верхними этажами непосредственно библиотеки, сейчас они пялились на главный вход, расположенный чуть в отдалении от ворот, через которые они вошли в башню ранее.

Наверх никто не смотрел, несколько священнослужителей бродили по периметру зала, подметая узор своими мантиями. Ведя рукой по перилам, Лира прошла дальше, замерла в приглашающем жесте.

– Лестница, которую мы прошли, ведет в одну из задних комнат башни. Поначалу я спустилась туда, но мы разминулись, вы поднялись наверх по другой стороне.

– Вы все это время были в библиотеке? И собираетесь остаться? Нам разве не нужно убираться отсюда поскорее? – Ани нервно кивнула вниз, к выходу.

– Наоборот, – Сэт хмыкнул себе под нос, – здесь нас никто искать не будет. Пока что.

– Да, но что орден паломничества забыл в библиотеке Адельберта? – Парацельс первым вошел в дверь, голос его звучал глухо.

Они вереницей просочились следом, Лира пояснила:

– Из-за особенностей нашего общего дела, я перешла на более… Назовем эту должность «сидячей». Далеко не все участницы ордена посвящены в то, что я собираюсь с вами обсудить, но обосновать свое нахождение здесь было не сложно. Знания о Мире имеют для нашего дела не меньшую ценность, чем непосредственно путешествия по континенту.

– О чем вы говорите, упоминая «ваше дело»?

– Попытку познать то, каким был Мир в былые времена. Как существовали изначальные. Как они появились. Почему все сложилось так, как сложилось. – Лира грустно покачала головой.

– Больше похоже на научные изыскания, чем на цели почти-религиозного-ордена. – Гааз неопределенно помахал рукой в воздухе.

– Именно так. Но времена нынче такие, что от науки в публичном поле толку мало. Зато верующим открыты все двери. – На этих словах, Лира, наоборот, захлопнула за собой створку. – Добро пожаловать.

Эдвин закрутил головой, осматривая помещение, в котором они оказались. Комната была не шибко большой, особенно по меркам уже посещенных ранее мест, но пространства было достаточно, чтобы семь взрослых людей не чувствовали себя в тесноте.

Убранство напоминало кабинет напополам с очередной библиотечной комнатой. Три из четырех стен были заставлены многоярусными книжными полками, возле каждой притулилась высокая лестница на колесиках. Потолочные балки образовывали над головой симметричный узор, создавая ощущение, что они все еще в башне, пусть и не столь высокой. С них свисали простые свечные люстры.

Впечатление усиливала, без сомнений, главная изюминка этой комнаты: здоровенное круглое окно, возле которого лицом ко входу был размещен письменный стол. Подойдя ближе, Эдвин увидел, что ведет оно вовсе не на улицу. Нижний край окна начинался на уровне его колен, а за ним виднелся здоровенный зал, словно расчерченный на сегменты верхушками книжных стеллажей и длинными столами и скамейками. Выставлены они были причудливым узором, явно не столь очевидным для тех, кто бродил в проходах, но прекрасно различимым отсюда. Лира заметила его интерес.

– Гостевой читальный зал. Часть библиотеки, доступная кому угодно, достаточно лишь вписать свое имя у священнослужителя на входе. Пустая бюрократия, но заодно и проверка: не владеющим грамотой тут делать особо нечего. Хотя, насколько я знаю, многие приходят просто посидеть. Насладиться тишиной в месте, именованном в честь одного из изначальных.

«Порою покой гремит сильнее грозы».

Проигнорировав шепот, Эдвин мысленно согласился с Лирой. Народу внизу было не то чтобы много, большинство проходов, которые он мог разглядеть, были пусты. Где-то медленно прохаживались церковники, несколько десятков человек разместилось на скамьях.

Его внимание привлекла сидящая почти ровно под окном парочка, мужчина и молодой человек уселись спиной ко всему остальному пространству и лицом ко входу. Мужчина уткнулся в лежащий перед ним на столе книжный томик, а вот юноша выглядел почти блаженным. Не мигая, смотрел куда-то перед собой, не проявляя никакого интереса к чтению.

Несмотря на жаркий день, он был закутан в подобие покрывала и выглядел донельзя болезненно. Лира проследила за его взглядом, вежливо кашлянула:

– О чем я и говорю. Они здесь не в первый раз, порой на весь день. Должно быть, отец водит его сюда, словно к своеобразному алтарю, надеясь на милость богов. Но если в башню выносить книги запрещено, в этом зале можно скоротать время за чтением.

– Или же ему просто не с кем оставить сына? – Гааз тоже подошел ближе.

– Может. Неважно. – Лира откинула капюшон, золотистые волосы рассыпались по плечам. – Но я стараюсь верить, что в жителях Аргента еще живет тяга к знаниям. Прошу вас, садитесь.

Оглянувшись, Эдвин увидел, что почти все успели разместиться в комнате, притулившись в креслах и пуфиках, расставленных в хаотичном порядке. Уселся даже Сэт, стоять остались лишь Бася и Лорек, замершие у входа. Он пока ни разу не слышал, чтобы они разговаривали.

Юноша примостился на ближайший к окну стул, Лира садиться не стала. Обошла стол, облокотилась на него спиной, оперлась ладонями. И многозначительно посмотрела на Сэта.

– Начнем издалека… Итак, кто-то вызнал информацию о нашей встрече и даже выпытал пароль, пусть и намеренно неверный. Это лишь подтверждает мои слова о точке невозврата: все зашло слишком далеко. Заказ, который мы сделали в начале года, вовсе не является тайной. Вероятно, никогда ею не являлся. Обычно в такие моменты говорят, что время на исходе. Я бы выразилась иначе: мы уже живем в долг.

– Вы умеете красиво говорить, ничего не скажешь, – Гааз покачал головой, – но услышанное не радует.

– К слову о красивых словах, у этого вашего пароля есть какой-то смысл? – Ани нервно постучала ладонью по колену. – Что это за болтовня об изначальных и их тенях?

– Как ни странно, есть. – Сэт хмыкнул. – Лучшие пароли не имеют смысла вовсе, но тут все слишком уж красиво сложилось.

– И в чем суть?

– Гааз?

Старик вздохнул.

– Философское суждение. Байка, если хотите. Двое измученных жарой путников идут по южной степи и видят монумент, изображающий одного из изначальных. Единственный островок прохлады в этих землях, настоящее спасение. Приняв это за дар свыше, они останавливаются в тени памятника, преисполнившись блаженством. Но солнце ползет по небу, тень становится все короче и короче. Облегчение сходит на нет и перерастает в спор, кто же больше достоин находиться под сенью божьих даров? Покуда путники увлечены перепалкой, пытаясь вытолкнуть на свет оппонента, солнце достигает зенита, спасительный островок исчезает. Осознав, что головы вновь припекло, спорщики замирают в ожидании. Но монумент больше не отбрасывает тень.

Он помолчал. Неуклюже закончил:

– Концовка разнится. Но почти во всех интерпретациях в конце они погибают под гнетом пекла, так и не дождавшись спасения.

Эдвин почесал затылок.

– А мораль?

– Додумай. – Парацельс грустно улыбнулся. – Это же философия, смысл каждый найдет сам. Быть может, не стоит принимать дар богов как должное, а тем более делить его, ведь сам не заметишь, как лишишься приобретенного. Или же подобные вещи не предмет для споров, ведь подобное может разгневать святые силы. А может, и вовсе не стоило соблазняться сиюминутным даром. Или же…

«Некоторые любят все усложнять».

– Мы поняли. – Вор откинулся назад. – Так или иначе, правильный ответ придумал я. В бездну всю эту церковную болтовню. И изначальных – тоже. Лучше рискнуть всем и сдохнуть под жарой, чем улечься в тени и надеяться на чудо.

«Но если чуда не произойдет, умирать придется с сожалением на устах».

Последняя фраза внезапно разговорившегося шепота звучала донельзя печально. Эдвин поморщился.

Лира, глядя на Сэта, неодобрительно покачала голой, Ани выглядела озадаченной, но Парацельс лишь хмыкнул.

– Проблема, веками занимающая ученые головы, сиюминутно решена старым, мудрым Лисом. Надеюсь, и впредь мы будем брести по этой дороге столь же легко.

Вор отмахнулся от иронии, повернулся к паломнице.

– Город большой, вокруг много ртов и языков. А судя по тому, что я видел на пути в столицу, в этом дельце замешано слишком уж много людей. Ничего удивительно, что все случилось так, как случилось. Мы были к этому готовы. И будем готовы впредь.

При виде его ухмылки Эдвина осенило.

– Ты ведь не просто так привел нас именно сюда? Был уверен, что все пройдет совсем не гладко?

– Еще до того, как отправился в Теодору. Обычно конечную точку мне сообщают сразу. Здесь все иначе. И было логично предположить, что заказ оплаченный такой горой золота, неизбежно окажется крайне проблемным.

Эдвин повернулся к Лире.

– Кстати, откуда у вашего ордена столько денег?

– Столько – это сколько? – Ани заинтересованно покосилась на паломницу. Но та лишь улыбнулась и покачала головой.

Сэт продолжил:

– Мы могли бы встретиться в заколоченном подвале где-нибудь на окраине, но подобной тактикой руководствуются дураки. Как бы ты ни подготовился к возможным проблемам, тот, кто все организовывает, всегда оказывается в уязвимом положении, потому что не может полагаться на внезапность. В отличие от непрошеных гостей.

– А еще, чем более безлюдно место встречи, тем проще организовать ловушку. – Лира кивнула Лису. – Все эти доводы мне передали много месяцев назад, и я, признаюсь, отнеслась к ним скептически. Но ваш друг настоял на том, чтобы встретиться в центре города, среди людей. И оказался прав.

– А мне в ответ передали пожелания по всему остальному. Одежда, фраза, конкретное место, – Сэт пригладил волосы, – теперь многое прояснилось.

Паломница оправила одеяние. Вор криво улыбнулся ей, обращаясь ко всем остальным:

– Все остальное – мишура. Немного дезинформации здесь, чуток осторожности там…

– На протяжении всего пути не раскрывать нам подробностей – тоже план? – Гааз нахмурился.

– Порой лицо выдает больше, чем любые слова. – Лис покосился на него. – Зная как можно меньше, вы не могли отреагировать на любые внезапности никак иначе, кроме как искренне. Так и получилось. Принц до последнего был уверен, что мы в его сети, а не наоборот.

– И прорвал эту сеть с легкостью гвардейского клинка. – Лира нахмурилась. – Интересная кличка, но этот человек мне не знаком. А вам?

Все покачали головами.

– Я было поверил, что получится его допросить, ради чего все и затевалось. Но трюк с прыжком с такой высоты… – Сэт цокнул языком. – Скользкий паршивец. И опасный.

Эдвин подумал, что, если бы подходящий под это же самое описание человек не путешествовал с ними, Ани бы сегодня умерла. К счастью, в последний момент вор сменил приоритеты.

Быть может, бывшая торговка подумала о том же, но вслух спросила другое:

– Это не объясняет, зачем эта встреча вообще была нужна. Не проще было отправить Сэта сразу в место назначения? Туда, где он бы передал наконец этот проклятый медальон?

Лира дернулась.

– Твой вопрос, девочка, говорит о том, насколько вы осведомлены о происходящем. И одновременно – находитесь в неведении. Я слышала концовку вашего разговора в башне, но не уловила сути. Прошу вас, расскажите мне все, прежде чем я возьму слово.

Сэт начал чуть загодя, примерно со слов «Когда я покинул Теодору…», но ничего интересного для себя Эдвин не услышал. Долгая погоня наконец переплелась со встречей на злополучном берегу; Ани и Парацельс слушали с куда большим интересом, пусть уже и знали про обстоятельства их встречи с Лисом. Повествование плавно перетекло в Вествуд, затем пронеслось по всем Срединным землям. И закончилось, когда они перешагнули порог Аргента. И главное, вор рассказал все. Без утайки. Эдвин никогда не слышал, чтобы Сэт вещал столь откровенно.

На Лиру было страшно взглянуть. Если на информацию о погоне, которая тянется с самой Теодоры, она отреагировала понимающим кивком, то едва действие дошло до Шепчущих дубов, женщине явно стало плохо. Полоска бледности прошла от макушки, стекла куда-то под мантию да так и осталась на лице, глаза напряженно заблестели.

Покуда Лис расписывал суть пореза на своей руке и почему они выдвинулись на запад, паломница смотрела на него не моргая. Юноша осознал, что эта часть рассказа ее вовсе не впечатлила. Зато их побег из горящей лавки… Лира впервые прервала вора:

– Ты уверен, что подобное перемещение невозможно?

– Для меня – да.

Бешеная скачка, ночлег под открытым небом… Ручейный луг Сэт упомянул почти вскользь, определенно не посчитав его важной частью их путешествия. Но затем действие переместилось на плато. И дополнилось пересказом разговора, который случился после.

Вор не дал никакой оценки, сухо пересказал случившееся, на удивление точно воспроизведя словах всех спутников, включая Эдвина. Оказалось, что у Лиса отличная память. Но в его изложении все звучало почти буднично, словно каждый день кто-то сообщает, что общается с богом.

Губы Лиры шевелились, но либо спросить ей было нечего, либо она ждала, когда же рассказ подойдет к концу. Едва это случилось, она осела на столешницу. Серые плащи синхронно шагнули вперед, явно опасаясь, что паломница упадет в обморок, но она остановила их слабым взмахом руки. Бася все равно прошел вперед, но уже для того, чтобы передать ей чашку воды, предварительно налитую из хрустального графина в углу комнаты. Осушив его, женщина облизнула губы, повернулась к Эдвину.

Юноша понял, что надеется… А на что он, собственно, надеялся? Что женщина назовет его безумцем? Скажет, что медальон свел его с ума и нужно просто передать его дальше, чтобы излечиться? Должно быть, он свернул куда-то не туда, если обвинение в том, что у него мозги набекрень, казалось лучшим исходом. Но, глядя в глаза этой женщине с золотыми волосами, Эдвин понял, что все совсем плохо.

– Ты слышишь?

Вопрос застал его врасплох, но юноша неуверенно кивнул.

– Конечно.

Она остановила его жестом, как и своих людей ранее. Черты лица заострились, маска усталости уступила место настоящему измождению.

– Ты. Слышишь.

«Да».

Ответ прозвучал с насмешкой, ведь шепот знал, что женщина ничего не услышит. Но Эдвин дернулся так, что едва не свалился со стула. Это было первое прямое взаимодействие голоса с кем-то, кроме него самого. Пусть и донельзя странное.

Видимо, его движение, а заодно выражение лица сказали женщине больше, чем любые слова. Отвернувшись, она закрыла лицо ладонями, медленно провела ими вниз, будто силясь смыть с лица отчаяние.

Ани робко вмешалась:

– Это что… Все это время было правдой?

Прозвучало почти по-детски, Эдвин понял, что не он один надеялся на чудесный исход. Наблюдавший за всем этим Сэт подал голос:

– Не имеет значения. Заказ все равно будет выполнен.

Порой Эдвин мог только позавидовать его уверенности и, что уж таить, поверхностности. Казалось, Лиса заботило лишь одно. Но Лира выглядела донельзя печальной.

– Не зарекайся.

– Почему же?

– Дело в том, что теперь он и не может быть выполнен.

Повисло молчание. Наконец паломница словно бы собралась с духом.

– Мы знали про медальон довольно давно. Точных сведений нет, но подозреваю, что он перетекал из рук в руки многие сотни лет, с тех самых времен, когда люди осознали себя. Сэт описал суть правильно, медальон всегда принадлежал кому-либо, чаще всего передаваясь в рамках одной кровной линии, но строгой привязки нет.

– Так что такое этот медальон? – не удержался Гааз.

– Своеобразный надгробный камень. Если можно так сказать. Мы знаем об изначальных очень мало, но это что-то вроде наследной линии, воспоминаний. Как сейчас мы можем прийти на могилу родных – это примерно то же самое. В древние времена он не нес никакой практической пользы, просто их общество отличалось от нашего примерно так же, как наш быт отличается от рутины муравьев.

– Нелестное сравнение.

– Есть основания полагать, что в те времена некоторые люди не имели столь ограниченный срок жизни, а может, и вовсе не умирали по естественным причинам. Ведь они даже не были людьми, мы до сих пор не знаем природы изначальных. Но даже самое древнее существо может… Устать?

– И этот медальон…

– Дань традициям того времени. Он сохранял в себе толику владельца, а когда тот уходил на ту сторону, этот отголосок оставался в нашем Мире. Ровно как погребенное тело рано или поздно истлевает, но скелет остается на долгие годы.

– А как это работает с обычными людьми?

– Вы уже видели как – жаль только, при каких обстоятельствах это произошло. Обычно у нас нет никакой связи с той стороной, – она посмотрела на Сэта, – в известном смысле. А традиции тех времен давно сгинули. Поэтому все последние столетия эта безделушка просто была признаком статуса. Ведь владеть чем-то настолько древним всегда считалось уделом богачей.

– Для бедняка кусок хлеба дороже любой безделушки. Какой бы она ни была древней.

– Да. Но не так много подобных вещиц дожило до наших дней. Во всяком случае, сохранив свои ценные свойства.

– Из-за смерти владельца без передачи права наследования?

– В том числе. Есть подозрение, что в те времена такие вещицы использовались не только в роли красивых безделушек, а поэтому не должны были попасть в чужие руки. Полагаю, общество изначальных было все же не столь идеальным, как это утверждает писание, раз в медальон заложена какая-никакая, а защита от воровства и насилия.

– Только не говорите это никому из молодых людей в белых мантиях, которые сейчас бродят неподалеку. – Парацельс кивнул на дверь. Лира криво улыбнулась ему.

– О чем это я… Ввиду заинтересованности нашего ордена вещицами той эпохи, мы десятилетиями скрупулезно отслеживаем их присутствие в нашем мире. Но не из праздной одержимости. Хотя… Пожалуй, именно из-за нее, – казалось, Лира нехотя признала очевидное, – они все равно обычно спрятаны за кучей замков.

Сэт поднял голову.

– Поподробнее?

– Вокруг одной из безделушек, ровно той, что находится сейчас в этой комнате, начала сплетаться паутина событий. Такого не происходило очень и очень давно. Сначала медальон остался без законного владельца, один этот факт заставил обратить взор на Теодору. Потом мы узнали, что в город подозрительно длительное время стягиваются… Назовем это вражескими силами. Подозреваю, что их представитель столь эффектно покинул башню сегодня.

– Как вы это узнали?

– У нас много друзей… В том числе в столичном замке. Текучка среди расквартированных в Теодоре гвардейцев самая большая на континенте. Состав регулярно обновляется, а гарнизон растет. Растет несоразмерно армии самой Теодоры.

– Веллестеран всегда была далека от почитателей Вильгельма. Если таковые вообще имеются. Но восток континента – явно не самый лояльный регион, не в пример тому же Фароту. Увеличение количества гвардейцев в Теодоре выглядит как разумный шаг со стороны столицы.

– И тем не менее те, с кем мы общались в Аргенте, тоже были озадачены. Со стороны это не особо заметно, но когда стало ясно, куда смотреть…

– А когда они «озадачились», хоть кто-то что-то предпринял? – Сэт нахмурился.

– Конечно же нет. – Лира подняла одну бровь. – Секрет карьерного успеха в столичном замке – это смотреть в рот владыке и смиренно выполнять приказы. Инициативы и сомнения в действиях вышестоящих чинов могут выйти боком.

– Получается, тут может быть замешан Трагот?

– Не знаю. За последние годы он взлетел столь высоко, что навряд ли напрямую управляет хоть чем-то, с приказами носятся люди пониже рангом. Издержки подобных карьерных взлетов в том, что когда ты становишься главным, то сразу перестаешь по-настоящему влиять хоть на что-либо. Но это столичные порядки, ничего нового. Главное, что мы получили информацию.

Старый лис хмыкнул.

– И решили действовать?

– Не сразу. Не мне вам рассказывать, насколько нужно было сойти с ума, чтобы организовать кражу столь ценного предмета, еще и из восточного замка.

На этих словах Гааз и Ани синхронно кивнули.

– Но дальше все начало происходить так быстро, словно едва приоткрытую сквозняком дверь внезапно сорвало с петель порывом ветра. Не осталось иного выбора.

– Почему же?

– А это, – Лира вновь повернулась к Эдвину, – возвращает нас к тому, что происходит с мальчиком. Мы ведь не зря просили не трогать медальон руками.

– Это вышло случайно…

Прозвучало просто жалко. Случайно или нет, какая теперь разница?

– Какая теперь разница? – эхом отозвалась Лира.

Гааз почти ударил ладонью себе в лоб.

– Хранящиеся в медальоне отголоски прошлого! В таком случае, – он запнулся, словно сам не хотел верить своим словам, – нет. Не может такого быть.

– Может.

Эдвин переглянулся с Ани, они догадались одновременно. Торговка вскинулась.

– Вы хотите сказать, что в этой позолоченной дряни упокоился когда-то отголосок самого Годвина?

Ее грудной голос отразился от стен, прогремел по комнате, будто предвестник грозы. Шепот отозвался эхом:

«Упокоился…?»

Все замерли, лучше всего замешательство смогли скрыть серые плащи, которые и так напоминали пару истуканов. А скорее всего, они и так все это знали. Лира продолжала смотреть на Эдвина с грустной улыбкой.

– Это кажется невероятным, я знаю. Но вы не хуже меня знаете, как порой невероятное недалеко от истины.

Эдвин вздохнул поглубже, с удивлением осознал, что руки почти сразу перестали дрожать. Он ведь не услышал ничего нового, только подтверждение очевидного. А что, почему и как – это лишь детали. Детали, которые было бы неплохо выяснить, наконец.

– Так почему нельзя было трогать медальон? Вы предполагали, что все так и будет?

– Так? Нет, вовсе нет. С кем ты там общаешься в своей голове и как это происходит – тема для отдельного разговора. Разговора, который мог бы растянуться на годы, настолько все это выбивается из общей картины мира. Нет, медальон и правда не стоило трогать по причине, которая была озвучена уважаемым Лисом: артефакт остался без законного владельца. И касание его этим владельцем наделило. Раньше, чем нужно.

Эдвина озарило.

– А в конечном счете медальона должна была коснуться…

– Я. Да, все верно. Для этого встреча и была запланирована. На пути из Теодоры сюда я бы стала для Сэта обузой, планировалось, что в одиночку он достигнет Аргента гораздо быстрее…

Сэт пробурчал что-то себе под нос.

– …но дальше мы бы отправились вместе.

– Зачем? И куда? Почему так важно, кто владеет медальоном?

– Мы знали, точнее поверили, что в медальоне покоится отголосок столь неординарный, столь древний. Когда-то эту безделушку держало в руках существо, имя которого знает каждый человек в Симфарее. Но мы и предположить не могли, что частичка души главного изначального способна начать общаться с носителем медальона. А потому наш первоначальный план теперь звучит еще более безумно, чем раньше.

Молчание в комнате стало почти осязаемым. Лира вздохнула, но, глядя Эдвину в глаза, отчетливо произнесла:

– Готовы ли вы убить бога?

Глава 29. Список дел

Подъемник несся вверх, окончательно разогнавшись; казалось, еще немного – и он пробьет крышу обители и Райя улетит в небеса. Но тесная кабина внезапно замедлилась и, дернувшись, остановилась. Прошло не больше минуты, но время тянулось так, словно она провела во тьме подъема целую вечность. Перед глазами возникла решетка, точная копия той, которую задвинул Рикард внизу.

Горло сдавили слезы. Гойб, Вернон, Рик. Имена тех, с кем она вошла сегодня в обитель, звенели в голове. Как так вышло, что на поверхности Райя оказалась одна?

Ответ был прост: они провалились. По всем статьям. Плевать на планы, расчерченные на земле. Приготовления, разговоры. Надежду тоже стоило оставить в стороне. Поход в обитель обернулся катастрофой, настоящим кошмаром. Она сжала лежавшую на коленях сумку. И что взамен? Научные каракули, расшифровать которые будет не легче, чем дневник Пинкуса? И чем это поможет? К разгадке похищенных белоголовых они не приблизились, осталось неизвестным, кто приставил к ней Фиону. Вместо этого обретя знания, которые говорили об одном: дальше будет хуже.

Тут же перед глазами вплыл образ отца, вышагивающего по замковым коридорам. Сейчас он был где-то совсем рядом, но казалось, что между ними весь континент. Переговоры уже прошли? И чем закончились? Неизвестно. Оставалось надеяться, что время еще есть. Гидеон выбирался из передряг и вытаскивал оттуда Аргент куда лучше, чем это пока получалось у нее.

Вытерев тыльной стороной ладони соленую влагу с щек, Райя поняла, что все еще, скорчившись, сидит в кабине подъемника. Выгнув руку, с содроганием взялась за край решетки – вдруг заперто? Но нет, заграждение с тихим скрипом отъехало в сторону.

Конечности затекли, она с трудом выбралась наружу, огляделась в поисках еще одного рычага, который отправил бы кабину вниз. Не обнаружив ничего, вновь едва не разрыдалась. Даже если и получилось бы… Рычаг требовалось наклонить извне, как узнать отсюда, что белоголовый уже внутри? Она оглядела подъемник еще раз. Никак. Были большие сомнения, что юноша поместился бы здесь, даже если обрубить ему конечности.

Но до этого белоголовый выбирался из любых передряг, сейчас не могло быть иначе. Ведь не могло же?

Всхлипнув было, она встряхнула головой, сделала глубокий вдох. Огляделась. Справа от проема, из которого она вылезла, темнело узкое окно, почти бойница. За ним уже успела наступить ночь или же поздний вечер, они провели в казематах Фарота весь остаток дня. Но, судя по темневшему перед ней столичному тракту, подъемник поднял ее не столь высоко, как казалось.

Покрутив головой, она поняла, что находится в комнатке, напоминающей кладовку. Узкое помещение, несколько встроенных в стену стеллажей, простенок напротив окна заканчивался дверцей. Быть может, когда-то это и правда была кладовая, а покоящиеся на этих полках предметы перевозили на нижние этажи. Но сейчас полки были пусты, пусть и не успели покрыться пылью. Комнату явно использовали только ради того, чтобы переправлять Фелестина вверх и вниз.

Она перекинула сумку Рика через голову, прижала к себе и тихонько подошла к двери. Створка безропотно сдвинулась под напором ладони, Райя заглянула в щель, из которой ощутимо тянуло сквозняком. Поняв, на что смотрит, она едва слышно охнула и отворила дверь полностью.

Ничего удивительного, что ученый старик, встреченный ими внизу, не упомянул фаротский кратер. Очевидно, его заперли внизу до того, как все случилось. Ведь поднимись Фелестин наверх уже после катастрофы, хотя бы раз, масштабы перемен раскинулись бы перед ним во всей красе. Срез прошелся ровно по помещению, на пороге которого она сейчас оказалась.

Ветер слабо шевелил волосы. Остатки стен торчали по бокам, увенчанные черной коркой, пространства оставалось не более чем на тройку шагов, далее начиналась пропасть. Не обрыв, поверхность кратера была покатой даже здесь, резко забирая вверх за ее головой. Но склон все равно уходил вниз довольно резко, не в пример пути, которым они прошли, выбравшись из коллектора. А еще он был черен, создавая впечатление, что перед ней раскинулось два неба: одно, звездное, над головой и второе, затянутое тучами, под ногами. Далеко внизу блестели огоньки города, белые и желтые, вперемешку.

Убранство комнаты явно было обусловлено религиозным порывом. На совсем небольшой сохранившейся части потолка она увидела остатки привычного узора, кончики светлых лучей перетекали в темноту карниза. Там, где сейчас было ночное небо, над центром комнаты явно светился силуэт Годвина, ныне отправившийся в небытие. Символично. Девушка поморщилась: насколько надо быть религиозным, чтобы захотеть созерцать набившую оскомину фреску еще и в своих покоях?

Аккуратно подойдя к краю, Райя увидела, что комната этажом ниже удостоилась той же участи, но полоска пола заканчивалась на пару шагов дальше. Она смотрела на обитель Фарота в разрезе, словно ребенок лепил башенки из песка, а затем разворотил верхушку.

Дверей не было, выход из комнаты теперь находился где-то на той стороне. Оставалось одно: ползти вниз по кратеру. Девушка озадаченно замерла на краю: даже если получится спуститься на несколько этажей, не поломав себе кости и не скатившись вниз, стучась головой о каменные пролеты, то что она будет делать, когда доберется до места, где срез прошел по какому-нибудь из главных залов? Потолки замка даже в обычных комнатах порой достигали нескольких метров, что уж говорить про помещения, в которых собирались сотни людей?

С другой стороны, рано или поздно найдется дверь, которую не унесло на ту сторону. Дверь, которая выведет ее в уцелевшую часть замка. Оставалось надеяться, что это произойдет не слишком поздно. О том, как она будет выбираться из коридоров обители, в которых до сих пор остались люди, Райя предпочла пока не задумываться. И, присев на корточки, аккуратно сползла вниз, цепляясь руками за край.

Качнувшись, девушка поняла, что не удержится на весу и нескольких секунд, сил в и без того не самых мощных руках уже не осталось. Поэтому, глубоко вздохнув, разжала пальцы, готовясь к боли в коленях. Но сверху все выглядело страшнее, чем на деле. Не проведя в полете и секунды, она приземлилась на огрызок некогда богатого ковра, ловко присев на корточки. Чудесно, первая комната… Из десятков? Или сотен?

Здесь не было даже намеков на дверь, если из комнаты выше все еще можно было пройти к подъемнику, то стена на этом уровне была полностью глухой. Райя запоздало спохватилась, что покои, оставшиеся этажом выше, стоило изучить. Как никак их владельцу Фелестин докладывал о своих успехах. А может и нет, такие встречи разумно было бы организовать в стороне от замковой жизни. Навряд ли старика носили на руках по коридорам обители. В любом случае, от первоначальной комнаты осталась лишь узкая полоска пола.

Пытаясь оттянуть дальнейший спуск, Райя потопталась на краю, всматриваясь в темноту кратера. Внезапно она поняла, что уже не испытывает прежнего трепета, черная воронка была просто черной воронкой, препятствием, которое нужно было преодолеть. Как ни горько было признавать, люди готовы приспособиться к чему угодно. Сколько пройдет времени, прежде чем даже те, кого несчастье затронуло напрямую, смирятся и будут воспринимать фаротский кратер как привычную часть обстановки? Вздохнув, она полезла дальше.

Свеситься и спрыгнуть. Свеситься и спрыгнуть. И так раз за разом. Ей везло; должно быть, эта часть замка была далека от церемониальных помещений, архитектурная гигантомания миновала ее стороной. Но все равно к моменту, когда Райя уже сбилась со счета этажам, ее руки и колени начали ощутимо дрожать, а открытые участки кожи почернели от грязи.

Один или два раза, в самом начале, ей встретились на пути двери, ведущие в уцелевшую часть замка, но девушка решила рискнуть, спустившись как можно ниже. Выйди она в коридоры обители слишком рано – и придется миновать несчетное количество этажей, заполненных слугами и стражей. В таком случае ее поимка – лишь вопрос времени.

В конце концов, оглядевшись, Райя заметила ощутимый прогресс. По помещению, в котором она оказалась, уже можно было действительно гулять, в замок оно углублялось шагов на десять. Сохранилась часть убранства, очередные бестолковые ковры и картины. Подобных комнат, не выполняющих никакой роли, кроме созерцательной (это слово Райя в своей голове произнесла с горькой иронией), в любой обители было множество. Сейчас же основным предметом созерцания оставался кратер за ее спиной. Спустившись еще на один уровень, она заметила, что город стал значительно ближе, в обычное время до цокольного этажа было бы рукой подать, десяток пролетов, может, чуть больше.

Приободрившись от этой мысли, Райя повернулась к краю и… Можно было бы сказать, что улыбка тут же стерлась с ее лица, но на физиономии девушки уже давно не было ничего, кроме тоски и измождения.

Залы для аудиенций чаще всего располагались на самом верху и теперь были стерты из Мира. Внизу же были помещения попроще, комнаты для праздников и регулярных церемоний. Подобного ей пока удавалось избегать, поэтому спуск оставался относительно легок. Вот только Райя никак не ожидала, что выстоявшие под ударом катастрофы верхние своды обители рухнут в этом месте, погребя под собой ближайшие к земле этажи.

Должно быть, здесь срез пришелся на одну из опорных конструкций, несколько уровней замка обвалилось, земля темнела внизу, погребенная под кучей обломков. Сомнений не было: просто спрыгнув отсюда, она переломает себе ноги.

Райя замерла на мгновение, в голове скользнула шальная мысль: нет ли среди склянок белоголового снадобья, которое научит летать или падать с любой высоты, на худой конец? Она истерично хихикнула, но тут же оборвала сама себя. Все зелья остались в подвалах обители. Как и сам Рик. Поняв, что находится на грани срыва, девушка вновь глубоко вздохнула. Не сейчас. Время для сожалений еще настанет, если она выберется отсюда.

Помещение, в котором она оказалась, было частично завалено обломками, мебель валялась как попало. Дальняя часть комнаты скрывалась во мраке, Райя медленно пошла по стеночке, вглядываясь в темноту. Сил таится уже не осталось, навряд ли хоть одна живая душа додумалась бы гулять ночью по обвалившейся части замка, которая, помимо всего прочего, соседствовала с чернеющей посреди города воронкой. Вряд ли было место в Мире хуже, чем…

Мысли были прерваны металлической рукой, которая сжала ее лицо. Это было уже чересчур. Разум ее перенесся в конец лета, ровно таким же жестом Рокот заткнул ей рот, прежде чем вся жизнь покатилась под откос. Райя почувствовала, как по телу пронеслась не столько паника, сколько отчаянная готовность зубами вцепиться в нападавшего. Вот только о железную длань их было бы слишком легко сломать.

Вместо этого она неистово забилась в чужих руках, не желая больше ни секунды оставаться в таком положении, однако могучая фигура легко развернула ее в сторону и прижала к стене. Девушка наугад ткнула вперед грязным сапогом, но никакого урона, кроме как своим пальцам ноги, не нанесла. Из зажатого рта вылетело протестующее мычание. И когда наступил момент, после которого гвардейцы стали источником опасности, а не опорой для дипломатического корпуса?

Перед глазами проступили круги, ладонь была настолько большой, что закрывала всю нижнюю часть лица, блокируя доступ к воздуху. Сквозь них она посмотрела на темный силуэт, возвышающийся над ней на полторы головы. А затем он внезапно убрал руку и отступил назад.

– Вы?

Сказано было свистящим шепотом, нападавший явно имел не больше желания шуметь, чем она сама. Голос показался смутно знакомым, но куда больше ее занимала потребность откашляться, вдыхая внезапно ставший столь сладким воздух. Оперевшись на стену, она еще несколько секунд предавалась этому занятию, взор прояснился, Райя внимательнее всмотрелась в темноту, задним умом все еще размышляя, как бы пнуть закованную в доспехи фигуру побольнее. А затем тихо охнула в ответ:

– Коска? Гектор Коска?

Без сомнений, это был он. Высокий, темноволосый, первый и последний раз она видела это лицо, казалось, вечность назад, на пути из столицы в Фарот. Неудивительно, что капитан ее не узнал: с той их встречи она сильно изменилась, став больше похожей на нищенку вперемешку со служанкой. События этой ночи лишь закалили образ.

Сам Гектор Коска не сильно изменился, закованная в серебро фигура осталась прежней. Разве что волосы были взъерошены, а на щеке темнела царапина. Доспех местами блестел слегка иначе, и, приглядевшись, она поняла, что это кровь. Они заговорили одновременно:

– Откуда вы здесь?

– Что вы здесь делаете?

Пауза. Райя устало провела рукой по лицу, внезапно чувствуя смесь тревоги и облегчения.

– Я воздержусь от болтовни, если вы не собираетесь поселиться в этой части замка. Рассказ получился бы долгим. Не соблаговолите ли высказаться первым?

Привычка – вторая натура. Речь сама выстроилась в высокородный этикет, когда-то ставший для нее столь родным. Здесь, посреди разрушенного ничего, звучало донельзя нелепо. Но капитан приложил кулак к груди.

– Удивительно встретить вас тут, госпожа. Точнее, я помню, что встретил вас на пути в Фарот, но…

Тут он смущенно кашлянул, затем взял себя в руки.

– Видите ли, несколько часов назад я прибыл в город вместе с вашим отцом.

В голове прояснилось. Ну конечно! Как иначе самый что ни на есть столичный гвардеец в такие времена мог оказаться в обители? О причинах его назначения в эскорт можно было поговорить позднее, вместо этого Райя спросила о том, что ее волновало больше всего:

– Как он? С ним все в порядке?

Вместо ответа капитан оглядел свой испачканный торс, этот жест был понятнее любых слов. У Райи перехватило дыхание. Коска аккуратно проговорил:

– Не могу знать, госпожа. Я входил в часть эскорта, которая не была допущена в зал для аудиенции. Мы ожидали вашего отца и результатов переговоров в предоставленных покоях… Хотя навряд ли комнатушку в отдаленной части замка можно назвать таким словом. И через несколько минут после начала аудиенции на нас напали.

– Стражники?

– Слуги. – Заметив замешательство на ее лице, напитан поправился: – Выглядели они как слуги. Но то был обычный маскарад, без сомнений. Я сразу обратил внимание, что их чересчур много ради обычного сопровождения. Особенно если учесть тон, которым нас встретили, и комнаты, которые предоставили. Все случилось быстро, должно быть, они уповали на внезапность. И добились успеха.

– Еще бы. – Райя облизнула губы. Кто мог ожидать, что на столичный эскорт нападут в обители Фарота? Только полный псих. Или реалист. Такие времена. – Кто-нибудь выбрался?

– Из той комнаты только я. Стоял ближе всего ко входу и успел взять в захват одного из нападавших, закрыться им. Удаленность тех помещений от главных залов сыграла на руку, отбившись, я сразу решил, что буду двигаться в сторону кратера. Большинство помещений обвалилось, легко затеряться. К тому же я бывал здесь неоднократно, еще в отрочестве, вместе с отцом. Но это почти чудо, как ни посмотри, – внезапно его лицо исказилось, – это была настоящая бойня. Простите.

– Ничего. Продолжайте.

– Я ждал здесь наступления темноты, коридоры определенно все еще патрулируются. Они ищут. А что с вашим отцом, я не знаю. И о причинах произошедшего мне тоже неизвестно.

Райя погладила сумку на боку. Пожалуй, ей было известно куда больше, чем хотелось бы. От переживаний сдавило горло. Но хотели бы убить ее отца, сделали бы это сразу. Прописанные этикетом указания на подобные вещи не распространялись. Раз Гидеон все же отправился в зал для аудиенций, аудиенция состоялась. Вот только чем она закончилась?

Вопросов было слишком много, но стоило оставить их на потом. Она озвучила свои мысли:

– Мы сможем обсудить произошедшее позже, капитан. А пока неплохо было бы выбраться отсюда. Я смогу найти безопасное место в городе. Но нам нужно дойти до северной ограды, той части, которая граничит с кратером. Что вы планировали делать дальше?

Коска почесал подбородок.

– Именно северная ограда? Там?

Он указал железной дланью в сторону провала. Действительно, там. Воронка в основном пришлась на северную часть города, слегка затронув все остальные. Стык между тем, что ушло в небытие, и сохранившейся частью Фарота был выбран неслучайно. Внутрь они шли путем, который совпадал с идеальным маршрутом до кладовых, иначе бы пришлось пересечь весь замок, попутно карабкаясь по разлому. Но что касается обратного пути… Патрулей явно не хватало на весь периметр, просочиться наружу в этом месте было куда проще. Тем более подъемник вывел ее к кратеру вплотную. Но дальше…

– Честно сказать, госпожа, конкретного плана, кроме как пытаться выбраться незамеченным, а при необходимости – вступить в бой, у меня не было. В ожидании ночи я перебирал в голове варианты, но с вашим прибытием все они… Стали недоступны.

– Мне многое пришлось пережить, капитан.

– Не сомневаюсь в ваших словах. И все же я не могу вами рисковать и не думаю, что нам стоит пытаться пройти через коридоры обители. Достаточно того, что вашего отца провели на аудиенцию мимо меня.

– Вы не могли знать. Количество эскорта все равно регламентировано этикетом.

– Так или иначе, ваши слова о северной ограде натолкнули меня на мысль. Мы можем спуститься напрямик. Если все сделать правильно…

Райя сдвинула брови, покосилась на провал, затем вновь посмотрела на Коску.

– Постойте. Что вы имеете в виду, говоря «напрямик»?

– Посмотрите сюда.

Капитан шагнул в сторону провала и тут же пристыженно прошептал:

– Простите меня за это, – он сделал хватательный жест, – увидев силуэт на фоне неба, сползающий откуда-то сверху, я, честно сказать, несколько растерялся. А потом…

– Забудем об этом, – Райя подняла ладонь, – вы не могли знать и, к счастью, не решили просто спихнуть меня вниз.

– Как сказать…

Они замерли у края, Коска указал себе на железную грудь, а потом вниз. Повторил этот жест еще пару раз. Райя еще мгновение хмурила лоб, а затем посмотрела на капитана, словно он предложил ей отрастить крылья и улететь по небу.

– Вы серьезно?

– Вполне. – Гектор Коска размял закованные в железо пальцы, постучал ими по груди. – Сколько здесь, пара этажей? Для простого человека… Неприятно. Но даже доспехи, в которых я обучался, уже были достаточно крепки, чтобы защитить от такого падения. А на мне сейчас самый новый комплект, и он даже ничуть не пострадал во всей этой заварушке. Разве что внешне.

– И вы собираетесь…

– Вам придется довериться мне, но я уверен, должно получиться. Я обхвачу вас руками и упаду… Допустим, вон туда. – Он пальцем указал на участок внизу, который в темноте выглядел относительно ровным. – Главное – не развернуться в полете. Секунда, и мы внизу. Броня выдержит и примет на себя удар, подобные вещи заложены в конструкцию. Останется просто пройти по обвалу и выйти в кратер, почти прогулка.

– Броня, может, и выдержит. А я? Чем падение на железный доспех лучше, чем на обломки замка?

– Не на доспех. Я отстегну переднюю часть. А еще… Посмотрите сюда.

Проследив за жестом, Райя потерла переносицу. Капитан указывал на перевернувшееся после обвала кресло, предназначенные для седалища декоративные подушки разметало в стороны. Сумасшествие. Но в последнее время иначе и не бывало. Сил на споры и размышления над другим планом все равно не было. Поняв все по ее лицу, капитан заработал пальцами, сдвигая незаметные со стороны заклепки. Райя помогла ему расстегнуть ремешки, огромный нагрудный сегмент отделился от доспеха. Она охнула, переплетение серебряных пластин потянуло ее к земле, Коска подхватил деталь.

Теперь он выглядел несколько нелепо, словно забыл утром надеть броню до конца. Под железом скрывалось легкое летнее исподнее. Держа нагрудник в руке, он подошел к краю, оглянулся на Райю. А затем, пожав плечами, разжал ладонь.

Мгновение и доспех со звоном приземлился на камни внизу, тише, чем Райя, зажмурившись, ожидала. Нагнувшись, она подхватила пару объемных подушек, украшенных веселеньким узором, маленькие солнышки чередовались с облачками и лунами. Перевесила сумку на живот, затянула пряжки по максимуму. Подошла к капитану вплотную, тот, явно не ожидая, что все произойдет так быстро, неуверенно проговорил:

– Должно получиться…

Райя передала ему кусочки кресла, повернулась спиной. Гвардеец обхватил ее руками, прижав к мягкой прослойке между их телами. В отличие от того же Фрея, Коска не был сильно огромным, скорее мускулистым и высоким. Он слегка сдвинул руки, чтобы не поранить ее при падении. Райя глубоко вздохнула, от капитана пахло потом и чем-то внезапно знакомым. Родным городом?

Додумать она не успела, гвардеец, явно не робкого десятка, мягко завалился назад, спиной прямо в пустоту. Волосы взвились, Райя на всякий случай зажмурилась, ощутив, как порыв ветра хлестнул ее по макушке. А затем из нее вышибло дух.

Девушка даже не вскрикнула от неожиданности; казалось, все ее естество вышло из физической оболочки и унеслось обратно наверх. А тело, наоборот, распласталось в нелепой позе, и, сжав пальцы, она все никак не могла выпустить сумку из рук. Надо признать, падение вышло мягче, чем она думала. Но не слишком-то.

Коска шумно вдохнул – должно быть, весь воздух вышел из его груди при столкновении с землей. И не просто землей, а припорошенной пусть и мелкими, но камням. Райя спешно откатилась в сторону, если уж для нее прыжок закончился так паршиво, страшно подумать, что испытал капитан. А если он повредил спину при падении? Или…

Гектор Коска внезапно тихо захихикал, немного нервно, но эти звуки явно не походили на стенания раненого. Даже не пытаясь двинуться с места, перевел на девушку взгляд, вяло шепнул:

– Такому в гвардейском корпусе нас точно не учили.

Затем, после паузы:

– Прошу прощения. Решил, что самое время для торжественной фразы, но ничего лучше не придумал.

Выговорившись, он наконец завозился, с кряхтением оперся на локти, с отвращением откинул куски кресла в сторону. У Райи вырвался вздох облегчения. Капитан поднялся на ноги, видимых повреждений ни на нем, ни на доспехе не осталось. В темноте было сложно понять: пластины на спине лишь слегка оцарапались или же это и вовсе была обычная пыль? Да уж, проблемы гвардейцев явно были иного толка, нежели их с Риком невзгоды, с которыми приходилось справляться голыми руками.

Настроение снова испортилось. Не глядя на ее кислую мину, гвардеец проковылял по камням и подхватил нагрудник, застрявший меж обломков стены. Начал прилаживать его обратно, девушка вновь помогла сдвинуть все заклепки на место. Когда с этим было покончено, капитан размял руки в плечах, покрутил головой.

– Туда, я так полагаю?

Из-за обвала эта часть спуска стала почти полностью покатой, усыпанная камнями черная земля стелилась перед ними, слегка забирая вниз. Райя задрала голову вверх: столп обители темнел на фоне неба. Показалось, или даже отсюда она смогла разглядеть комнатушку, из которой начала свой путь вниз? Вряд ли. Так или иначе, оставалось просто дойти. Но сказать всегда проще, чем сделать.

Они двинулись вперед, перебираясь через груды обломков и обходя наиболее крупные. Несколько раз путь преграждали завалы, но Коска без труда расчищал путь, орудуя закованными в доспех руками. Видневшийся на горизонте дальний край кратера, очерченный редкими огоньками, теперь находился почти вровень с ними. В былые времена Райя сказала бы, что они находятся на одном из нижних уровней замка.

Черной земли под ногами становилось все больше, каменных полов и обломков былой жизнедеятельности – меньше. Обогнув очередную гряду, Райя выдохнула: невидимая граница осталась позади, впереди простиралась воронка кратера. В голове не укладывалось: выход из обители должен был быть очерчен заборами, садами и воротами. Постами стражников и снующими туда-сюда слугами, раздвигающими огромные створки перед вышагивающими в город высокородными. Ничего этого больше не было. Только обломки былой жизни, во всех смыслах.

Всмотревшись, Райя смогла разглядеть виднеющийся по правую руку церковный шпиль, ориентир, который они обозначили при подготовке. Темнея на фоне неба, он, словно путеводный маяк, возвышался над остальными зданиями, которым повезло пройти по самой границе кратера. Указав Коске в ту сторону, она зашагала вперед.

Теперь они двигались по окружности воронки, стараясь держаться чуть в стороне от края на случай патрулей и церковников, охраняющих границу. Но вокруг было тихо. Огоньки зданий становились все ближе, Райя испытала чувство дежавю. Еще совсем недавно она вышагивала к краю кратера, чуть в другом месте и в совершенно иной компании.

Коска, чувствуя ее настроение, молчал, воздержавшись от любых расспросов. Тяжелая поступь позади одновременно дарила чувство безопасности, но и вселяла тревогу. Каждый шаг отдавался в ее сердце словно удар молота, она удалялась прочь от всех, кто был (и стал) ей дорог.

Наконец-то не нужно было думать о том, как не переломать себе конечности по пути. Но вместо этого в голове высвободилось место под мысли, которые Райя до этого гнала прочь. События дня, который уже близился к завершению, нахлынули с новой силой, заставив осознать: в сухом остатке они оказались в положении еще более худшем, чем было до этого.

Результатом этой безумной вылазки стали знания, полезность которых еще предстояло оценить. Ее отец остался где-то позади, плененный, а возможно, убитый. Горло сдавил ком. А Фарот явно ждали потрясения, еще большие, нежели раньше. Хотя, вышагивая по черной земле, поверить в подобное было невозможно. Похоже, новый этап затронет всю Симфарею.

Коска придержал ее за локоть, оторвав от тяжелых мыслей. Они наконец ступили в уцелевшую часть города, но вокруг не оказалось ни одной живой души, словно подступы к кратеру внезапно стали никому не интересны. Миновав пару улочек, Райя выглянула из-за угла, выдохнула, одновременно с облегчением и ужасом от приближения к неизбежному.

Стараясь держаться в тени и периодически косясь на шпиль над головой, Райя пересекла улицу, слыша, как ступает позади гвардейский капитан. Теперь его одеяние было не символом зашиты и стабильности, а поводом прикончить их обоих. Но снимать доспех сейчас было бы крайне неразумным решением.

Повозка стояла там, где и было обговорено, под навесом, чуть в стороне от соборной стены. Большая, рассчитанная на несколько человек. Тех, которые уже не придут. Знакомая гигантская фигура, казалось, дремала на козлах, но она знала, что где-то в складках плаща Фрей ухватился за оружие, едва завидев вдали человека в доспехах.

Торопясь пресечь возможные недопонимания, она скользнула вперед, шепнула, пытаясь уместить как можно больше информации в несколько слов:

– Это я. Этот человек – друг. Я его знаю, и он помог мне выбраться.

Белесые глаза скользнули по ней, затем переместились на Коску. Гвардеец неловко поднял руки перед собой, словно пытаясь подчеркнуть отсутствие враждебности. Трактирщик проговорил своим тонким голосом:

– Только ты…?

– Да.

– Это надо понимать как…?

– Да. – Пожевав губы, Райя едва слышно добавила: – Больше мы никого не ждем. Мне жаль.

Должно быть, ее внешний вид описал произошедшее лучше любых слов. Лицо Фрея превратилось в восковую маску, когда он вынул руки из-под плаща; девушка увидела, что костяшки побелели. Она боялась срыва, животной ярости, быть может, вопросов, на которые еще не была готова дать ответы. Но здоровяк перегнулся через борт, достал откуда-то сзади еще один плащ, больше напоминающий ветошь. Бросил комок ткани капитану, тот поймал его в воздухе.

– Нацепи. Иначе с тобой в роли пассажира мы не проедем и двух улиц.

Коска послушно накинул одеяние поверх доспеха, полы импровизированной мантии доставали почти до земли, скрывая блеск гвардейского доспеха. После чего, с сомнением оглядев повозку, обошел ее кругом, влез назад. Дерево жалобно всхлипнуло, телега просела под весом, но выдержала. Райя примостилась на козлах, рядом с Фреем. Тот, не тратя времени на болтовню, двинул поводьями.

Под цокот копыт телега постепенно набрала ход. Райя покосилась влево, трактирщик не мигая смотрел прямо перед собой.

– Я…

– Позже.

Позже так позже. Она оглянулась назад. Коска улегся на дно телеги плашмя, чтобы его мощную фигуру было невозможно увидеть со стороны. Глаза мужчины были открыты, капитан смотрел на проносящиеся над головой звезды. Райя тоже задрала голову вверх, но не на небесные светила, а чтобы проводить взглядом темнеющую на горизонте обитель, забравшую у нее столь многое. Мгновение, и замок скрылся за поворотом.

Вновь повернувшись к лошадям, она в очередной раз сглотнула слезы. Осознав, что не может сидеть спокойно, сунула руку за пояс. На свет появилась книжечка Пинкуса, Фрей покосился в ее сторону, но ничего не сказал.

Пошелестев страницами, Райя уставилась на выведенные накануне строки, сейчас выглядящие столь нелепо, столь наивно. Как много было обещано самой себе. Помочь отцу, делегации, родному городу. Получить ответы на заданные вопросы. Войти в обитель и выйти наружу, без потерь.

Буквы темнели в ночи, едва различимые, бесполезные, ненужные. Какой толк от любых планов, когда все летит под откос? Она закусила губу, вынула на свет уголек, дрожащей рукой добавила внизу пару слов:

«СПАСТИ РИКА».

Так значит, порой бездействие приносит куда больше пользы?

Чувствуя, что предательская влага наконец побежала по щекам, она перечеркнула эту строчку.

Глава 30. Темнота

Почему никто не предупредил, что, оказавшись на той стороне, все равно продолжаешь испытывать боль? Это было крайне несправедливо.

Отринув эту мысль, Рик попытался пошевелить конечностями. Казалось, по нему проехался целый гвардейский полк, тело стенало и страдало, протестуя против такого существования. Юноша дернулся, что было крайне недальновидно, очаги боли расцвели по всему телу. Сжав зубы, он шумно втянул носом воздух; аромат крови, затхлости и нечистот забился в ноздри. Этого хватило, чтобы убедиться: он все еще жив. Изначальные не ушли бы в небытие, чтобы нюхать там дерьмо.

Жив… В это сложно было поверить. Сам он считал себя мертвым с момента, как задвинул решетку подъемника. А на деле – еще раньше. С тех пор, как прозрачное кольцо сдавило шею.

Похоже, эти ублюдки лишили его достойного конца. Рик попытался восстановить в памяти произошедшее. На ум пришла приятная тяжесть кинжала в руке, рывок вперед, ярость, клокотавшая в тот момент у него в груди. И торжество, что он наконец-то утолит жажду, которая подтачивала его долгие годы. А потом была лишь темнота.

Мраком были покрыты не только воспоминания. Рик медленно разлепил одно веко, второе не поддалось. Всю левую часть лица он вообще не чувствовал. Со стоном подняв руку, юноша ощупал лицо. Огромная гематома протестующе запульсировала, физиономия отекла, глаз отказывался открываться.

Казалось, он лежит посреди абсолютного ничего. Спустя минуту здоровый глаз привык к темноте, Рик различил над собой рельеф простого каменного потолка. Чтобы увидеть что-то еще, требовалось повернуть голову, но даже мысль об этом принесла боль.

Юноша с присвистом выдохнул, ребра, без сомнений сломанные, протестующе скрипнули. Причина присвиста тоже стала понятна, стоило лишь облизнуть языком разбитые губы. Он явно потерял где-то пару зубов. По телу прошла волна озноба, но причиной был не только холодный пол, на котором он распластался навзничь. Просто Рик вспомнил, что среди потерь числятся не только зубы.

Он медленно поднял над головой правую ладонь. Поняв, что запомнил все правильно, на мгновение зажмурил здоровый глаз. Да уж, получилось паршиво. Увенчанная обрубками пальцев рука безвольно шлепнулась обратно на землю.

Рик смыслил в медицине достаточно, чтобы осознать: для него грань между жизнью и смертью стерлась до толщины шелкового платка. Надави пальцем – и прорвешь насквозь. И кому пришло в голову остановить его на полпути в небытие? Жестокая шутка. Особенно если учесть весь букет ощущений, который ему теперь приходилось испытывать.

Как и где он оказался, Рикард не помнил. Но кто бы ни приволок его в темноту этого места, того явно мало волновали такие понятия, как «забота» и «комфорт». Похоже, его просто кинули на каменный пол, словно мешок картошки, не особо заботясь, выживет он или нет. Что было странно: хотели бы убить, могли это сделать прямо в том треклятом подземном проходе. Сыростью больше не веяло, сейчас Рик явно валялся где-то в другом месте. Оставалось понять где.

Разорвав кокон страданий, он приподнялся на локтях, медленно осмотрелся, стараясь не обращать внимания не протесты организма. Пять на пять шагов, каменные стены, пол и потолок. Ногами он почти упирался в решетку, заменяющую одну из стен, прутья были с пару пальцев толщиной, по центру угадывалась дверца. Тюремная камера, без сомнений.

Оказываться взаперти становилось плохой привычкой. Вспомнилась комната, в которой у него была назначена встреча с Иглой. Здесь было даже повеселее: вместо унылой замочной скважины сквозь решетку можно было любоваться узким коридором, который стелился вдоль камеры. Комнатушка была едва-едва освещена, слева, где-то в отдалении, мерцал факел, но свет от него с трудом долетал до этого места.

Вокруг стояла тишина, наводя на мысли, что других людей рядом нет. Где-то на периферии слуха капала вода, но изможденный зельями организм отказывался работать как надо, Рик даже не смог определить направление звука. Нужно было прийти в себя. Вот только ради чего?

Да хотя бы назло всему остальному миру. Обругав самого себя, юноша медленно поднялся на ноги. Покачнулся, сжав зубы, оперся на ближайшую стену, несколько раз глубоко вздохнул. Признал поспешность выводов – в прошлый раз ему хотя бы выдали стул. Эта же комната была абсолютно пуста: ни пучка соломы на камнях, ни ведра, которому была бы отведена роль ночного горшка. Окон тоже не имелось. Унылое зрелище.

Сделав пару шагов вперед, Рик оперся на решетку, левой рукой подергал дверную створку. Нелепая надежда, да. Но еще глупее было не попробовать. Комната была, конечно же, заперта. Петли влажно блестели, замочная скважина призывно темнела на уровне пупка.

Допустим. Он посмотрел вниз, пошевелил пальцами ног. И кто мог позариться на его побитые жизнью ботинки? Гадство. Штаны пообтрепались и были порваны на коленях. Рубашка, судя по запаху и тому, что он видел, не сгодилась бы и для мытья полов. Ножны с пояса пропали, из-за этого, а не из-за порванной одежды, Рик почувствовал себя почти голым.

Ничего, до прибытия в этот проклятый город он же как-то обходился без металла в руке? И довольно долго. Главное – захотеть, и тогда путь к цели можно прогрызть зубами и стесать ногтями. Даже если есть нехватка и того, и того.

Рик ощутил непреодолимое желание расхохотаться, но решил, что подобных трюков ему собственные ребра все же не простят. А еще он знал, что смех будет исходить из-за закрытой двери. Той самой, которая приоткрылась больше, чем когда-либо.

Быть может виновником его спасения был вовсе не таинственный тюремщик. Юноша хорошо знал свою истинную натуру. Карпетский вор явно не торопился уходить в небытие. И добился успеха, каждый синяк на теле служил напоминанием. Вот только… Что дальше?

Он сделал несколько шагов в одну сторону, затем в другую. Вот и все, пространство вокруг явно не было создано для того, чтобы скрасить досуг заключенного. Шершавый камень неприятно холодил ступни. Прижав лицо к решетке, Рик попытался разглядеть хоть что-то, но каменная кишка поражала своей однородностью, причем в обе стороны. Пространство между прутьями не позволяло просунуть голову, и увидеть, что творится дальше по коридору, не представлялось возможным.

Юноша вновь прошелся туда-сюда, словно животное в загоне, пытаясь размять ноги. Тяжело было признать, но стены давили. Хотелось действовать. Вместо этого он остался наедине со своими мыслями.

Память, столь нелюбезно отказавшая в самый нужный момент, вдруг стала подбрасывать образы, в которых не было ни малейшей необходимости. К примеру, жару, под которой он, недовольно морщась, коротал время в очереди возле обители. Сейчас, пока он стоял босиком на холодных камнях, в этом чувствовалась некоторая ирония. До солнечного света и оживленных улиц было так же далеко, как до звезд за плотным облачным покровом. К слову, звезды он тоже был не прочь увидеть, еще хотя бы разок.

Более свежие огрызки памяти тоже не радовали. Проведя искалеченной рукой по железный прутьям, Рик от всей души понадеялся, что Райя выбралась. Потому что если нет, то выходило, что вся их незадачливая компания упокоилась в этом проклятом замке.

При должном оптимизме насчет судьбы Гойба могли возникнуть сомнения. Но Рик себя никогда оптимистом не считал. На беднягу рухнул целый каменный пролет. Верить в позитивный исход означало бы пытаться обмануть самого себя. А он подобным не грешил.

Вернон… Ушел на своих условиях. Не каждому дано. Хотя получилось все равно паршиво. Шею здоровяка не стискивало прозрачное кольцо, а в таком случае явно лучше быть живым, чем мертвым.

Очевидное суждение? Ничуть. Когда точно знаешь отведенный тебе срок, начинаешь несколько иначе относиться к подобным вещам. В любом случае, жаль, что так вышло. Давно подавленное, забытое чувство утраты попыталось прорваться наружу, но тут же разлетелось в пыль. Быть может, если Рик вновь окажется под синью неба, тогда найдется время почтить память приятеля, с которым у них выдалось короткое, но насыщенное приключение. А пока…

Пока вся надежда была на высокородную. Подъемник унес ее в темноту, и оставалось надеяться, что темнота эта была иного толка, нежели та, в которой оказался он сам. Рик ногтем ковырнул каменную стену. Мда, есть вероятность, что сам он об успехах Райи уже не узнает. Но он мысленно пожелал ей удачи.

Оставался еще один герой, тот, которого он знал лучше всех. Юноша провел по ошейнику пальцем. И зачем он лезет в самое пекло, если в конце его в любом случае ждет небытие? Смешно, если удавка на шее стала причиной, почему его оставили в живых. Любой из стражников явно опешил бы, обнаружив, что их ряды с должным усердием проредил обычный белоголовый. Представив себе их лица, Рик хихикнул.

Улыбаясь, он внезапно осознал, что явно не продал свою свободу, а может, и жизнь задешево. Первая группа стражников была лишь началом. Дальше только кровь и смерть. Навряд ли он смог бы исчерпать весь ресурс подкреплений, а точное число человек, которых он записал на свой счет, было скрыто под пологом памяти. Но когда знаешь, что бежать некуда, возможности организма становятся почти безграничны. Его нынешнее положение тому подтверждением.

Медленно вышагивая туда-сюда и гладя решетку то одной ладонью, то другой, он попытался прикинуть, что будет дальше. Заявится ли к нему кто-то из тюремщиков, как это неосмотрительно сделал Игла в свое время? Или же его бросили сюда умирать в качестве последней насмешки? Проверять не хотелось, хотя отсутствие какой-либо еды и питья наводило на нехорошие мысли.

Медленно нахлынуло беспокойство: сможет ли он быть все так же хорош в своем новом образе? Рик посмотрел на обрубки пальцев, которые покоились на решетке. Сложно сказать. Выглядели они отвратительно, непредвиденная ампутация оставила за собой запекшийся след, который медленно пульсировал, отдавая болью в запястье. Но опасность гниения и последующей потери всей руки волновала его меньше, чем способность держать оружие. При надобности он бы справился и левой рукой, но, как показала практика, два кинжала лучше, чем один. То был его последний подобный бой.

Гадкая сущность снова вынудила его хихикнуть. Долгие годы без насилия, притворяясь тем, кем он на самом деле никогда не был. С другой стороны, ведь примерять маски других людей должно было стать его ремеслом. Просто Рик решил играть по собственным правилам, предпочитая выбирать образы собственноручно.

Затем был рудник, где все притворство рассыпалось в прах. Но все равно почти до самого конца он обходился голыми руками. Пусть и по воле случая, но то было словно знамением его отказа от прошлой жизни. Той самой, отголоски которой все же настигли его в Фароте.

Купив люденский клинок, он вновь вернулся в игру. Отринул притворство, принял неизменность своей судьбы. Пусть и до последнего делал вид, что это лишь подстраховка. За все дни в городе ему ни разу не пришлось воспользоваться ни одним из ножей, которые он добыл во внешнем периметре. Зато последний день окупил ожидание сполна.

Опять накатила тоска, ставшая привычным спутником за прошедшие годы. И что дальше? Эта дорожка явно не вела ни к чему хорошему, пусть перипетии жизни с потрясающим упорством толкали его на этот путь. И где он после этого? Вновь в клетке, еще более мелкой и мрачной, чем любая до этого.

Рудник тоже был тюрьмой, но всех их выгуливали на длинном поводке. Затем он умудрился глотнуть свободы, но после стены лишь сжимались. Двигаясь навстречу концу, он не пожелал предвидеть закономерный итог. Карпетский вор не мог так просто умереть. А удавка на шее лишь подстегивала к свершениям, которых он так сторонился.

Паршиво, что за эти дни он успел привыкнуть к небу над головой и удобной кровати. То, что еще недавно казалось недоступной роскошью, вдруг стало обыденностью. Но колесо судьбы сделало полный оборот. Рик поморщился. И правда: чем выше забрался, тем больнее падать.

Прошло по ощущениям несколько часов, а быть может, минут. В местном сумраке, приправленном отсутствием какого-либо досуга, время словно капало по одной тягучей, тяжелой капле, вместо того чтобы течь живой, стремительной рекой. Несколько раз усталость давала о себе знать, превращаясь в измождение, в такие моменты он лежал почти в беспамятстве. Из-за этого следить за временем стало еще сложнее.

Боль никуда не ушла, но Рик свыкся с ней, будто с новым и верным спутником, который не собирался его покидать. К слову о спутниках… Перед глазами, неясно почему, возникла знакомая фигура. Мерзавец возвышался над ним даже в фантазиях, пусть то и было отголоском детских воспоминаний, покуда Рик смотрел на всех снизу вверх.

Спутанные волосы падали на лицо, тонкие губы кривились в усмешке, но призрак молчал. Вместо этого Дормер почему-то перекатывал по пальцам монетку, чего в реальности за ним замечено никогда не было.

«Признай уже, что ошибся».

Подручный его отца вновь смолчал, лишь щелчком подбросил золотой в воздух. Монета, как это обычно бывает во снах, испарилась в воздухе. Патлатый мужчина свел руки перед собой и почесал сбитые костяшки. После чего улыбнулся чуть шире. В этой ухмылке Рикард видел отражение оскала, который обычно искажал его собственное лицо.

Внезапно он ощутил прилив ярости. Тяжело было признать, насколько сильно та самая, последняя встреча повлияла на него. В тот момент он мог лишь радоваться, что ускользнул прочь, но слова, сказанные тогда Дормером, словно отпечатались на подкорке мозга. И именно за них он цеплялся в самые тяжелые моменты.

Как нелепа порой бывает жизнь. Человек, посланный за ним вдогонку Рендаллом, был в каком-то роде олицетворением севера. Сосредоточением всего, от чего Рик пытался убежать. Мерзким напоминанием. Но стоило юноше ступить на самую грань, и на ум сразу приходило нелепое обещание, которым Дормер его наградил. Хотелось ему или нет, тот короткий разговор за продуваемым ветром столиком стал его якорем в этом Мире. И от того становилось еще более погано.

Поддавшись всплеску злости, он рванулся вперед, но образ из далекого прошлого насмешливо растаял в воздухе. Разлепив глаз, Рик понял, что на самом деле он навзничь лежит на холодном полу, воюя с призраками лишь в своей голове. В этой нелепой борьбе он откатился в самый угол комнаты, замер в неудобной позе, правый бок кололо от боли.

Понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что дискомфорт исходит не изнутри. Пытаясь найти в себе силы встать, Рик перекатился на живот, провел покалеченной рукой по торсу. Оставшиеся пальцы запутались в складках огромной рубахи, когда-то подаренной ему Верноном. Частично выбившись из штанов, она собралась на животе неаккуратными складками, став ломкой от грязи. Обрубками он нащупал нечто, не столь податливое.

Юноша заполз под ткань, недостатка в дырках в его одеянии не было. Рука провалилась под подкладку, выгнувшись, он ухватился за затерявшийся в комках ткани предмет. Подцепив ногтями, вытащил его наружу. Стоя на коленях, вперился глазами в вещицу.

Небольшая, неаккуратно стесанная дощечка. Похожим жестом Рик поймал ее после броска Тиридат, а после напрочь забыл о прощальном сувенире, который прошел вместе с ним сквозь весь Фарот. Хорошо, что в коллектор он полез в другой рубахе, иначе бы подарок уже давно покоился на одной из городских помоек, закутанный в провонявший комок ткани. Вместо этого дощечка так и осталась лежать в переднем кармане одеяния, в конце концов провалившись в одну из образовавшихся дыр. Должно быть, поэтому ее не нашли и не забрали, прежде чем бросить его в темницу.

Рикард вновь посмотрел на внезапную находку, затем перевел взгляд на темнеющую перед ним замочную скважину. Медленно поднялся на ноги.

Похоже, он поспешил, силясь раздать все свое имущество. Некоторые вещички могут быть очень полезны в нужный момент. Впрочем, все равно не обошлось без потерь. Интересно, о чем он будет скучать больше: о потерянных конечностях или друзьях?

Гематома ограничивала мимику, но, больше не сдерживаясь, он позволил улыбке выползти на лицо. Не такой широкой, как обычно, но, должно быть, куда более обворожительной, из-за отсутствующих зубов. Где-то убыло, а где-то прибыло. Дощечка была зажата меж оставшихся пальцев, рана запульсировала сильнее. Больше не пытаясь стереть ухмылку с лица, карпетский вор шагнул вперед.

Тот, другой, наконец-то не мешал.

Глава 31. Ладонь на плече

Откуда-то изнутри поднялась волна животной ярости, словно пытаясь разорвать его на кусочки. Но спустя одно движение век все исчезло.

– О чем вы говорите?

– Планировалось, что я возьму на себя бремя ношения медальона. – Лира вздохнула. – Лучшего слова, чем «бремя», и не придумать. После чего мы бы отправились дальше вместе.

Гааз озадаченно покачал головой.

– Зачем нужен был Сэт на дальнейшем пути? У любой участницы ордена и так всегда есть почетный эскорт за спиной. – Он кивнул на стоящих у двери серых плащей.

– Они молодцы. Вот только не умеют ходить через ту сторону.

После этих слов Лира вперилась взглядом в вора, пара громил и бровью не повели.

– Не понимаю. – Сэт раздраженно дернул плечом.

Грустная улыбка прорезала лицо женщины.

– То было бы мое важнейшее паломничество.

Лис замер.

– Как уже было сказано, после стольких лет наблюдения я была уверена, что достаточно хорошо понимаю природу этой вещицы. Что тут скажешь… Никогда не думала, что наивность и глупость окажутся среди моих пороков.

Паломница повернулась к Эдвину.

– Но некоторые мои предположения ваш рассказ подтвердил: сокрытый внутри отголосок и правда принадлежит Годвину. А еще медальон позволяет сильнее прочувствовать ту сторону, что открывает некоторые интересные возможности. Произошедшее в Вествуде тому подтверждением.

Юноша моргнул.

– Момент, когда мы перенеслись через весь город?

– Именно так. Крайне сомневаюсь, что ты, Эдвин, вдруг овладел теми же навыками, которым годами обучался многоуважаемый Лис. Но переход все равно произошел, вы все покрыли воистину невероятное расстояние. Почему?

– Помог медальон?

– Именно. Шагнул через ту сторону непосредственно Сэт, но с тобой в качестве владельца вещицы связь с той стороной возросла в разы. Поэтому вы покинули ту горящую лавку все вместе и оказались на другом конце города. Так ведь?

Ани облизнула губы.

– Так.

– Поэтому мне и нужен был Сэт – для того самого, последнего рывка. Встретиться. Взять на себя право владения. Отправиться дальше. Шагнуть через ту сторону. Таков был план.

– Отправиться дальше… Куда? – Эдвин уже знал, что ответ ему не понравится.

Лира, слегка повернув голову, посмотрела ему за плечо. Не нужно было быть умником, чтобы понять, что паломница смотрит отнюдь не на стену, а гораздо дальше. Сквозь любые преграды, прямо на север.

– Ты понял.

– Нет…

– Святыня. Впадина Годвина. Называйте как хотите. Изначальный должен воссоединиться со своим естеством в отправной точке нашего Мира. Узреть то, что он когда-то породил. Теперь он может это сделать только твоими глазами. Мне жаль, Эдвин.

– Я…

Парацельс от волнения поднялся на ноги и принялся кругами вышагивать по комнате.

– Северный кратер? Вы хотите донести медальон к нему?

– Не просто к нему. В самый его центр. Непосредственно во впадину.

Целитель махнул рукой.

– Никто из живущих не подбирался туда даже близко.

– Никто из живущих не умел ходить по той стороне через весь город.

– Насколько я осведомлен о диаметре годвиновой впадины, – Гааз заломил руки, – это куда более значительное расстояние, чем весь Вествуд.

– Ограничения есть, сложно поспорить. – Лира сложила руки на груди. – Сомневаюсь, что, даже положив на это всю жизнь, получится перенестись отсюда прямо на север. Но вы в своем путешествии даже близко не подошли к пределам, до которых медальон расширяет связь с той стороной. К моменту прибытия в Баш я планировала изучить суть подобных перемещений – так же с помощью Сэта. Мы были бы готовы.

– Готовы?

– Зайти как можно дальше, покуда рунное отравление не начнет оказывать фатальное воздействие на организм. А затем шагнуть в центр кратера.

– Во имя изначальных… Зачем?

Внезапно Лира прошла вперед, протянула руку. Эдвин подавил желание отшатнуться.

– Во имя изначальных… И правда. – Паломница провела пальцами по отросшим волосам на макушке. – Вот почему. Мальчишки с седой головой – лишь следствие сделки, которую заключил с нашим Миром Годвин.

«Сделки заключают лишь с равными. Не льсти своему миру, женщина».

Шепот почти дрожал от сдерживаемой ненависти. Глупо, но Эдвин подумал, что не может его винить. Лира прямо выразилась о своих намерениях. У нее было свое видение будущего. Но в нем не было места для сокрытого в медальоне отголоска и того, кто этот отголосок в себе носил.

– Есть веские основания полагать, что частичка главного изначального, которая сейчас смотрит на меня глазами вашего друга, – это та крупица, которая удерживает Годвина от ухода в небытие. Совершив свою «великую жертву», он покинул Мир, но не полностью. Был ли изначальный столь предусмотрителен или сам не ожидал подобного – думаю, мы никогда не узнаем. Но спустя многие сотни лет эта ниточка между нашим миром и той стороной натянулась до предела. От последствий мы страдаем уже долгие годы.

– Белоголовые?

Лира склонила голову.

– Горько признавать, что в погоне за наживой люди обуздали катаклизм, который должен был похоронить под собой весь континент. Годвин рвется обратно, с каждым кратером его связь с этим Миром крепнет. Изобретение ошейников, которые сдерживают природу белоголовых, дало нам отсрочку. Но ее срок почти вышел.

– Почему?

– Есть все основания полагать, что кто-то вовсе не прочь подарить главному изначальному лазейку обратно. Религиозное рвение порой кружит голову получше самого крепкого вина.

Парацельс наконец уселся обратно.

– О чем идет речь?

– Фаротский кратер свалился на наши головы не просто так. Убийственный катаклизм невероятных масштабов прямо под носом у священнослужителей и гвардейцев? Не смешите меня.

Сэт вскинулся.

– Считаешь, что его устроили намеренно?

– Почти уверена. И, похоже, именно поэтому голос прорезался у мальчика в голове. Связь с той стороной укрепилась в достаточной мере, чтобы подобное случилось. Организовав кражу, мы вступили в чужую игру, опередив события. Не было лишь подтверждения, что она началась. Теперь есть.

– Но зачем…

– Еще несколько таких кратеров – и нашему Миру будет худо, поверьте на слово. И не спрашивайте, сколько и где, ответа нет.

– Где? – Эдвин зацепился за второе слово. – Значит, местоположение имеет значение?

– Хочется верить. Иначе какой толк привлекать так много внимания, организовав уход белоголового посреди одного из самых населенных городов континента? Если бы подобное можно было устроить где угодно, добившись при этом желаемого результата, то нам бы не поздоровилось.

Сэт почесал бороду.

– Так, значит, если донести безделушку в центр впадины, отголосок развеется, уйдет в небытие? Вслед за главной церковной торбой, с которой носятся все святоши?

– Никогда не слышала, чтобы Годвина называли подобными словами, – Лира даже слегка улыбнулась, – но да.

– И если получится это сделать, то парни в округе внезапно перестанут седеть и пытаться покинуть этот Мир, оставив вместо своей задницы огромную черную воронку?

– Верно.

– А если этого не сделать, то определенное количество кратеров позволит Годвину прорваться обратно и осчастливить вышеупомянутых церковников?

– Попутно нас всех похоронив. Напомню, что установление столь тесной связи с той стороной в прошлом развеяло по ветру всю цивилизацию изначальных. Но в остальном да, тоже верно.

Парацельс пораженно пригладил остатки волос.

– Даже если все это правда… Ошейники больше не являются сдерживающим фактором, потому что кто-то начал организовывать уход белоголовых намеренно?

– Да. Фарот был лишь первым звоночком.

– Но ошейники изобрели много лет назад. Зачем было ждать так долго?

– Полагаю, что медальон играет во всем этом не последнюю роль. Стоило ему остаться без хозяина, и все завертелось. Выкрав его, мы купили себе еще немного времени, это обнадеживает.

Эдвин прикрыл глаза. Гонка со временем. Как обычно. Вот только выиграешь или проиграешь – уже неважно. Ани вскочила на ноги.

– А мнение всех причастных в вашем ордене не учитывают? Получится у Сэта шагнуть прямиком в центр впадины или же нет – это верная смерть. Как для него, так и для того, кто окажется рядом. Никаких шансов.

Сэт и бровью не повел, его осунувшееся лицо выражало глубокую задумчивость. Гааз нервно уточнил:

– А зачем вообще было затевать всю эту историю с передачей владения? Об этичности подобных заказов мы поговорим отдельно, но Сэт и так умеет ходить через ту сторону. Если бы медальон потрогал он, то никому бы больше и не понадобилось идти в Баш. Мой старый друг был бы полностью самодостаточен в этом абсурдном самопожертвовании.

В последних словах прорезалась горечь. Лира взглянула на него словно бы даже с недоумением.

– Доктор Гааз, вы и правда называете спасение всего известного нам Мира «абсурдным самопожертвованием»? Пусть так, именно поэтому бремя должно было быть возложено на меня. В последний момент рука не должна дрогнуть. А отвечая на ваш вопрос, я правильно понимаю, что после перемещения в Вествуде почувствовал себя плохо именно Эдвин?

– Да. Я чувствовал себя бодрее, чем когда-либо. Притом, что только что встал с операционного стола. – Сэт потер предплечье.

– О том и речь. Все затраты сил берет на себя владелец медальона. И во впадине эти затраты будут воистину монументальны. Зато тот, кто делает шаг через ту сторону, получает неисчерпаемый ресурс, который и позволяет продвинуться столь далеко. Совмести обе роли в одном человеческом существе – и на землю повалится хладный труп. У нас нет ни возможности, ни времени на эксперименты в этой области в надежде, что кто-то сможет выдержать взаимодействие с той стороной и одновременно останется в сознании, чтобы шагнуть навстречу неизбежному. Мне жаль, но реализовать озвученный план могут лишь два человека, рука об руку.

Лира на мгновение замолкла, а после добавила, повернувшись к Лису:

– И, честно сказать, на плечи тех, кто несет медальон к центру впадины, и ложится ответственность за то, что все не закончилось «самопожертвованием». Я на многое готова пойти, даже если это было бы мое последнее паломничество. Но, учитывая весь путь до Баша, у нас… – Она запнулась, горько повторила: – У нас было бы время подготовиться. Сделать так, чтобы затраченных сил хватило не только на скачок к центру впадины. Из-за того, что затраты сил идут извне, Сэт точно останется в сознании. Нужно лишь сделать так, чтобы несущий медальон был в состоянии дать сил на обратный путь. Я почти уверилась, что смогу сделать это… Но меня в этой истории больше нет. Как нет и никаких «нас».

Эдвин закусил губу.

– Слишком много разговоров о неизбежности и жалости. Я нахлебался всего этого по пути сюда, теша себя надеждой, что передам медальон новому владельцу и стану свободен от всего этого. Почему подобное не звучит в ваших речах? Что мешает мне все же передать вам право владения?

Рука Лиры дернулась, словно она вновь хотела погладить его по волосам, но сдержалась.

– Если подобное произойдет, боюсь, ты не найдешь в этом моменте освобождения. Только упокоение.

– Почему?

– Эдвин, седина в твоих волосах, да и все остальное, говорит нам о том, насколько ты теперь связан с небытием. Ничуть не меньше, чем любой из белоголовых. Но если их сдерживает стискивающий шею ошейник, то в твоем случае подобную роль играет эта древняя штучка. Медальона хватает, чтобы удерживать тебя в этом Мире. Но отринь его – и заместо тебя образуется черная воронка на радость тем, кто гнался за вами все это время. Ты ведь уже не столь юн, чтобы надеяться на чудо.

– Звучит паршиво.

– Как для тебя, так и для того, кто захочет перенять владение. Передача требует физического контакта, всех присутствующих кратер упокоит вместе с тобой. Думаю, медальон, целый и невредимый, с бурчащим внутри отголоском можно будет забрать из центра воронки после этого. Но кто пойдет на такое?

Парацельс устало покачал головой.

– Почему подобного не случалось со всеми прошлыми владельцами? Медальон дошел до нас сквозь годы.

– Все эти годы спящий внутри отголосок не был разбужен действиями извне. Быть может, покуда в Фароте не случился катаклизм, передача была возможна. Но я вовсе не уверена, что рискнула бы это проверить. – Лира сжала кулаки. – Прости, Эдвин. Ты стал носителем в плохие времена.

– Всегда это знал. – Помедлив, он уточнил, все еще не полностью веря в услышанное: – Так, значит, я все же белоголовый?

– В своем роде. Но если обычно они взрослеют, двигаясь навстречу концу, то ты преодолел рубеж и, покуда медальон при тебе, не рискуешь покинуть Мир.

– Не рискую… Чтобы в конце концов покинуть его иным способом?

– Придется уповать на то, что, когда Годвин воссоединится со своим отголоском на той стороне, подобная угроза больше не будет нависать ни над одним из седовласых юношей в этом мире. Включая тебя. Это единственный шанс.

Ани прервала повисшее молчание:

– Даже при идеальном исходе сложно представить, что будет с теми, кто проведет даже несколько минут так далеко во впадине. Мне казалось, что Сэт подписывался на заказ, наградой за который значилась горка золотых монет. А вместо этого вы просите его рисковать жизнью. Без уверенности в успехе. И не только его.

Все повернулись к Старому лису, который уже давно не подавал голоса. Вор посмотрел на Лиру тяжелым взглядом.

– Как ты планировала убедить меня?

– Что?

– Отправиться в Баш и провернуть все это. С чего ты взяла, что я отправлюсь следом? Рискну променять жизнь на небытие?

Паломница грустно улыбнулась.

– А пришлось бы убеждать?

Казалось, прошла вечность; старый изворотливый вор и паломница, некогда готовая пожертвовать собой, замерли друг напротив друга. Затем Сэт отвел взгляд. Лира грустно кивнула.

– В преддверии конца… Главное – знать, на кого можешь положиться. Мы знали, что делали, когда пришли к тебе, Сэт.

Гааз было запротестовал, бывшая торговка вскочила на ноги.

– Нельзя просто отправлять людей…

– Вы пришли ко мне, – голос Сэта звучал так, что все окружающие замолчали, – но возложили тяжкий груз на плечи одного хорошего парня из Срединных земель. Которого я пообещал защищать, покуда заказ не будет выполнен. Защищать до самого конца.

Лира дернулась, облизнула губы, но ответить ей было нечего. Легко вершить великие дела, покуда в них не вовлечены люди, к свершениям не столь готовые.

Ани замерла посреди комнаты, лицо ее пылало. Старые обиды и недомолвки были отринуты, стали незначительны. Испещренное морщинами лицо Парацельса виднелось за ее спиной, губы старика были плотно сжаты. Эдвин встретился с ним взглядом. Похоже, слова, сказанные на краю твердыни, обрели форму: оба они домой уже не вернутся.

Сэт встал, прошел через комнату, положил руку ему на плечо. Когда он заговорил, взгляд Лиса все еще был обращен на паломницу:

– По дороге к великой цели легко заиграться и забыть, что на этом пути придется перешагивать через других людей. Я уже видел подобное. К сожалению.

Задрав голову, Эдвин посмотрел на вора, разлепил пересохшие губы.

– Ты, помнится, надеялся, что нас не погонят на край Мира. Смешно.

– Да. Ведь нас гонят за его пределы.

Они помолчали, никто не осмелился прервать тишину. Сэт проговорил, глядя на него:

– Озвученное в этой комнате невероятно, но не более, чем то, что мы уже пережили. Я дал обещание и сдержу его даже перед лицом неизбежности. Но хочу, чтобы ты знал, Эдвин – решение за тобой.

Тяжелая ладонь на плече внезапно подарила успокоение. Ведь главное – не идти на берег в одиночку, верно? Даже если собираешься утонуть.

И, прежде чем броситься в омут с головой, он проговорил, глядя Старому лису в глаза:

– Мне кажется, ты впервые назвал меня по имени.

Благодарности

Выражаю благодарность редактору Марине Стрепетовой. За бесконечное количество исправленных опечаток, россыпь запятых и ценные советы, которые помогли сделать книгу лучше.

Большое спасибо бета-ридерам. Продравшись сквозь черновой текст, все вы дали ценные комментарии, что привело к изменениям в уже написанной книге, порой довольно значительным.

Глубокий поклон всем, кто следил за написанием второго тома, словом и делом демонстрируя, что книга нашла своего читателя еще до публикации.

И, конечно же, отдельная благодарность каждому, кто продолжает тратить дни, часы и минуты, чтобы добраться до этих строк.

https://t.me/paleheaded

Телеграм-канал «Кратеры Симфареи». В нем можно найти всю хронологию выпуска этой книги, новости о написании и публикации продолжения, а также информацию о печатной версии.

www.paleheaded.com

Сайт автора. Полезные ссылки и художественные иллюстрации, воплощающие персонажей, города и сцены из книги.

Оглавление

НачалоПролог. Треснувший камень Глава 1. Игрушечные домики Глава 2. Наставничество Глава 3. Разговор перед дверью Глава 4. В пути Глава 5. Просьба о помощи Глава 6. Избегая долгих прощаний Глава 7. Ручейный луг Глава 8. Новые сапоги Глава 9. В ожидании рассвета Глава 10. Катаклизм Глава 11. Любовь к крепким напиткам Глава 12. Идеальная петля Глава 13. Под красным стягом Глава 14. Утренние заботы Глава 15. Дым на плато Интерлюдия. Соблюдение постулатов Интерлюдия. Последние мгновения Глава 16. Беспечная обреченность Глава 17. На краю Глава 18. Хронология выступлений Глава 19. Самое важное имя Глава 20. Отметка на корешке Глава 21. Под солнцем Глава 22. Догоняя время Глава 23. Счастье в неведении Глава 24. Сквозь закрытые веки Глава 25. Увидимся на той стороне Глава 26. В целости Интерлюдия. Дело привычки Интерлюдия. Зона ответственности Глава 27. Избавившись от всего Глава 28. Законный владелец Глава 29. Список дел Глава 30. Темнота Глава 31. Ладонь на плече Благодарности