Кейт Андерсенн
Тоннель в Паддингтоне

Пилотная серия. Трубка первая и единственная. Белые перчатки

ДЕЛО ПЕРВОЕ,

в котором Кензи Мун прибывает в столицу,

чему репортер Вуд Бейкер рад, а инспектор Колин Дьюхарст - не особо.

На одну трубку, о белых перчатках.

* * *

Паддингтон. 8.21.

Лондон. Хуже быть не могло.

Правда, когда вы хотите попрощаться с прошлым, выбирать не приходится.

Впрочем, вполне могло. В смысле — быть хуже. Есть бы в сумочке не покоились десять фунтов, а еще письмо от троюродной тетушки Митчемов, сообщавшее, будто ее сосед срочно ищет для дочери гувернантку (надежда призрачная, но лучше, чем никакой). Могло бы там не быть также носового платка — на случай, если нервы, которым приказано держаться со спокойствием наблюдателя, предадут. Разумеется, каждый истинный шотландец знает: наличие носового платка придает уверенности.

Итак, Лондон, Паддингтон, 8.23. И все совсем не плохо.

Людской поток потек с вокзала на метростанцию Бишопс Роуд, и мисс Кензи Мун отдалась во власть часа пик, осмотрительно прижимая ридикюль к животу одной рукой и приподнимая подол тартанового платья — другой. В толпе лучше всего делать вид, что вы точно знаете, куда идете и, вообще, совершаете этот путь изо дня в день, и ничего-то, собственно, не боитесь. Даже если совершенно не вписываетесь в композицию.

Толпа разделялась под указателем направлений: Фаррингтон-стрит и Хаммерсмит-энд-Сити. Адрес соседа тетушки Митчемов недалеко от Сити; Кензи Мун выбрала Хаммерсмит.

Но судьбоносным моментом может стать любая из восьмидесяти шести тысяч четырехсот секунд в сутках, не так ли?

Для мисс Кензи Мун все изменило появление чужой руки в белой перчатке на ее расшитом ридикюле. Мисс Мун вздрогнула от неожиданности и, прежде чем успела отпустить подол тартанового платья, чтобы впиться в ношу основательнее, вор перехватил ручку сумочки и рванул на себя. Ридикюль жалобно скрипнул и исчез среди людской давки.

Кензи Мун обернулась вокруг собственной оси и привстала на носках, прищуриваясь. Тут же кто-то наступил на подол, сбил и толкнул в ребро локтем. Нервы пока со своей функцией справлялись, хотя лоб под вуалеткой все же взмок, а по затянутой в платье спине крупной сеткой проползли ледяные мурашки — в ридикюле осталось все, что оставляло шанс на сносную новую жизнь. Поток добропорядочных лондонцев все так же двигался вперед, и со станции уже тянуло крепким паровозным дымом, но — что это? — ей наконец удалось разглядеть черный цилиндр, исчезавший в противоположном направлении.

Кензи Мун попыталась броситься вдогонку. У нее не возникло и тени сомнения. Белые перчатки лучше всего подходят к черному цилиндру.

— Прошу прощения, простите, извините, — прижимаясь к стене, она медленно, но верно следовала за черным цилиндром в белых перчатках. Благо, тот торчал высоко из толпы, и его было легко узнать. Пока не исчез, свернув по указателю на Фаррингтон-стрит.

Ворчание толпы, недовольной острыми локтями «шотлашки», Кензи Мун совершенно не занимало.

* * *

Вуд Бейкер присвистнул, сдвигая кепи на лоб, чтобы почесать русый затылок.

«Убийство в Паддингтоне!» — с таким заголовком можно сразу на передовую страницу. Повезло, что сегодня утром он направился в контору именно подземкой.

Скотленд-ярд обездвижил станцию. Однако любопытных внутри толклось немало. Увы, никому ничего толком не было известно, кроме факта, что «жентльмена укокошили». Инспектор осматривал место преступления, и из тоннеля вырывались длинные причудливые тени.

На шестом зеваке-почтальоне репортеру улыбнулась удача: тот уверенно заявил на смешанном кокни, что «прифыла» несчастного «фотлафка».

— Откуда знаешь? — уточнил Вуд, вынимая из-за уха карандаш. Блокнот в ладони у Бейкера возник столь быстро, что «свидетель» счел это магией.

— Дык… видел, — озадаченно, но, вместе с тем вдохновленно, сообщил он. — Ифо певед фтанцией ее пвиметил.

Вуд Бейкер ликовал. Похоже, Скотленд-ярд еще на этого гражданина не наткнулся, а значит, есть возможность урвать версию до начала официального расследования.

— Вфё по углам ховонилась, — охотно докладывал свидетель, раздуваясь от растущего чувства собственной значимости. — Думала, я не замефу. Ха! Куда там. Фтавина Вой — не флепой!

— А джентльмен?

— А он впеведи фол. Фпефыл. На фтанцию вышел, оглянулша — шотлашка тут же нывь за стену, ну, а мне-то фто, иду, фтупеньки фщитаю. Оно ведь главное в нафэм деле фто? Лифний ваз не девгаться.

Далее следовал рассказ, как убитый спустился по ступеням прямиком в тоннель, а девица кровожадно прыгнула следом.

— Это еще не доказательство, — возразил Вуд на всякий случай. Если свидетелю возразить, он может еще что-нибудь вспомнить.

— А фто в ишо? — возмутился Рой. — Фыбезала, плафет, твясотса…

— Значит, выбежала и трясется… — довольно сделал Вуд пометку карандашом в записях. — И куда потом делась?

— Дык, там и ешть, — ткнул Рой пальцем в скорчившуюся на парапете фигурку в легкоузнаваемую тартановую клетку. Рядом, подобно стражам, стояли два полисмена.

Вуд цокнул языком с досадой. Весь этот разговор на кокни не имел смысла: шотландку давно поймали. Хотя это странно: если она правда убила в тоннеле и сбежала, то зачем бы ей возвращаться?

— А полицию вызвал ты, Рой?

— Не, я ф не жнал, фто она ево укокофыла.

Вот. А если бы и правда укокошила, то держалась бы от Бишопс Роуд подальше, не так ли?..

Вуд Бейкер опустил блокнот в просторный карман пиджака, карандаш вернул за ухо и направился к полисменам.

* * *

Инспектор Колин Дьюхарст отряхнул брюки и с досадой посмотрел на ладони. Слишком много копоти в тоннеле. Он опять забыл носовой платок. А ведь всем известно, что джентльмен должен иметь их три: первый, чтобы высморкаться, второй про запас и третий — подать даме, если она расплачется.

Энтони Блер, денди из Сити. Получил ножом по горлу, как по маслу — и часа не прошло. Замечательное утро. Увы, с другими должны случаться подобные неприятности — даже смертельные — тогда у инспектора Дьюхарста и работа есть, и статус, и уважение.

Он заслонил глаза от света. Станция. Зевак немеряно. Все хотят знать, что такого случилось в тоннеле, что поезд на Фаррингтон-стрит не пускают. Инспектор Дьюхарст покачал головой и направился к свидетельнице, которую оставил под присмотром полисменов. Она сидела на тюке со свежей почтой, отвратительно косолапя ноги, и рассматривала собственные пыльные туфли. Полное отсутствие дисциплины, манер, чувства ситуации… В контраст ничего не выражающим лицам застывшим по бокам полисменов. Инспектор Дьюхарст снова потер грязные ладони.

Убитый тоже был без перчаток, только его ладони были чистыми.

— Я бы дала вам платок, — сказала свидетельница спокойно, заметив этот жест и его цепкий взгляд. — Но он остался в моем ридикюле. Его украли, как помните.

Инспектор поморщился. Дамам полагается падать в обморок, когда они находят трупы. Если, конечно, они не сами к их появлению причастны.

— Как, говорите, вас зовут? — достал инспектор со вздохом блокнот. Нет — он, разумеется, любил свою работу, но за то, что при исполнении его уважали и побаивались.

— Кензи Мун, — объявила свидетельница, ерзая на тюке. — Я ведь уже говорила.

Инспектору Дьюхарсту она нравилась все меньше. Слишком нахальная и самоуверенная, кроме прочего. Сидит и постукивает каблуками у него перед носом.

— Инспектор, — сбежал с платформы запыхавшийся Симмонс и сунул нечто яркое в руки. — Вот, мы нашли под платформой.

— Мой ридикюль! — издала Кензи Мун радостный вопль и протянула руки к сумке.

— Это улика, мэм, — возразил инспектор Дьюхарст, отодвигая ридикюль подальше; из него упрямо что-то торчало.

— Не думаю! — возмущенно вырвалась Кензи Мун и вскочила. — Я же из-за него и влипла в эту историю, и, вообще, мне пора бы ехать, иначе могу опоздать на собеседование, нельзя ли…

— Мэм, — Колин Дьюхарст умел быть твердым, как камень. — Произошло убийство. И вы — одна из главных подозреваемых.

С удовлетворением наблюдая, как лицо мисс Мун вытягивается и наполняется праведным страхом, инспектор добавил мстительно:

— Даже, пожалуй, единственная. Так, что у нас тут… — заглянул он в дамскую сумочку. И тут же воскликнул: — Что думаете?..

Двумя пальцами выудил дешевый столовый нож, заляпанный кровью. Продемонстрировал подтянувшейся группке зевак, и по перрону пронесся возглас восторга и торжества. Еще бы. Инспектор Дьюхарст сам не ожидал так легко наткнуться на орудие убийства.

И перчатки тут же.

Кензи Мун охнула и покачнулась. Полисмены чутко подхватили ее под руки, чтобы не дала деру.

— Но как же… как же… — потеряла дар речи девушка в тартановом платье, на мгновение повисая на их локтях.

Инспектор смаковал триумф, покручивая напомаженный ус свободной рукой. Подарок судьбы. Новое дело раскрыто, с минимумом усилий. В этом месяце Скотленд-ярд непременно обратит внимание на его блестящую работу. Да и гордячка получила по заслугам. Не зря его внутренний голос с первого момента шептал, что тут дело нечисто.

— Доброго утречка, инспектор Дьюхарст! — От звуков этого знакомого бодрого голоса у инспектора тревожно ёкнуло под ложечкой. И триумф растворился в воздухе, как облачко дыма над трубкой.

— Дятел, — вздохнул он и поднял глаза. Вуд Бейкер, по прозвищу «дятел», репортер «Таймс», имел обыкновение портить малину своими статейками. — Вынюхиваете сенсацию?

— Не буду вынюхивать, если сами поделитесь, — приветливо усмехнулся Бейкер, гордо откидывая голову чуть назад по привычке.

— Не стану отнимать у вас хлеб, — пожал инспектор Дьюхарст плечами ему в тон, поднимаясь на платформу наконец. Не проиграть Дятлу в словесном споре было для него делом чести. Не проиграть — уже выигрыш. Обыграть журналюгу шансов нет ни у одного смертного. Один из приемов — резкая смена темы. — Запасной платок есть?

— Берите мой! — предложила холодно мисс Мун, вновь заявляя о себе. — В ридикюле. Ножа никогда не видела, клянусь! Понятия не имею, как он там оказался!

Инспектор прикрыл глаза. Суфражистка, как пить дать. Как он сразу не догадался. Он их на дух не переносит.

— И это, вообще, нелогично! — продолжала возмущаться Кензи Мун. — Убийцы полицию не зовут.

— Убийцы не так уж часто следуют логике, — возразил инспектор веско. И поинтересовался: — Будете пикет устраивать?

— Я не суфражистка, — надулась мисс Мун. — Однако…

— Однако, вы идете с нами. Прошу.

* * *

Дятел Вуд Бейкер не просто так получил свое прозвище.

— Стойте, — остановил он инспектора и полицию. Кензи Мун воззрилась на него. То ли с любопытством, то ли моля о помощи. Глаза у нее оказались неожиданно темные и завораживающие. Без всяких на то причин. Репортер отвел взгляд поспешно: в его профессии сентиментальность ни к чему. Даже если… обвиняют шотландцев, которым он в глубине души горячо симпатизирует. — Пару вопросов для газеты. Вы ведь не запретите, инспектор?

Не первый год «подающий надежды» инспектор Дьюхарст никогда не отличался гибкостью мысли. В этом и был его роковой порок. Ну, и неискоренимая жажда «сделать карьеру», как теперь принято говорить. Второе гнало вперед, первое вставляло палки в колеса, в итоге временами инспектор буквально неистовствовал.

— Если пару, — процедил инспектор, давая неохотную отмашку. Знал, что «Дятел» не отстанет.

— Вы утверждаете, что потеряли данный ридикюль, я верно понял? — достал Вуд Бейкер свои неизменные карандаш и блокнот.

— Его у меня украли, — осторожно проговорила Кензи Мун, продолжая изучать репортера с прищуром, достойным Рентгена. — Вот такими белыми перчатками, — и она указала на те, красные от крови и черные от копоти.

— Украли. Хорошо, — сделал пометку Бейкер в записях. — Когда?

Кензи Мун задумалась на секунду.

— Полагаю, в восемь двадцать пять. Или около того. Мой поезд прибыл в Паддингтон в восемь двадцать две, и я сразу отправилась на станцию. Вы можете проверить по билету, он во внутреннем кармане. После развилки направлений… — Кензи поискала слово, жестикулируя ладонями, — это и случилось.

— Итак, в восемь двадцать пять. Во сколько вы нашли труп?

— Не знаю… Не проверяла, знаете ли, не до того было, — съязвила Кензи Мун, нервно щелкнув крышечкой часов на поясе.

— В ваших же интересах отвечать честно, — напомнил инспектор, дотошно разравнивая свое черное кепи, извлеченное из кармана.

— Почему вы сомневаетесь? — уточнила Кензи Мун враждебно. Ей не нравится инспектор, понял Вуд. И это громадная ошибка с ее стороны, хоть тот и не обладает свойством нравиться.

— Инспектор Дьюхарст делает свою работу, — поспешил вставить Бейкер. — Мисс Мун, вернемся к вашему рассказу. Итак, что вы делали после кражи до того, как нашли труп мистера… э-э… инспектор, как его там звали?

— Энтони Блер, — выплюнул инспектор. — Бейкер, ваше время заканчивается. Следствие оставьте уполномоченным лицам.

— Да-да, — с готовностью согласился Вуд Бейкер. В противостоянии главное — сохранять мнимую покорность, — итак, мисс Мун…

Но мисс Мун не слушала вопрос.

— Как вы сказали, его звали?.. — повторила она почему-то с трудом.

— Энтони Блер, — повторил инспектор Дьюхарст, хмуря лоб сосредоточенно. Где здесь жизненно важная деталь?

Кензи Мун молниеносно выхватила из его рук собственный ридикюль и начала в нем судорожно копаться.

— Эй! — воскликнул инспектор, собираясь отнять, но Вуд Бейкер отвел его руку с молчаливым знаком. Кензи Мун сейчас все объяснит сама. Не просто так она столь лихорадочно роется в недрах перепачканной кровью сумки. Причитая что-то об украденных фунтах.

Девушка выудила вскрытый конверт и вытащила из него письмо, небрежным тычком возвращая в руки инспектора ридикюль. Пробежала его глазами, вчиталась в определенную строчку и глухо застонала, прикрывая ладонью глаза. Протянула листок мужчинам; Вуд Бейкер выхватил его первым.

— Энтони Блер… Я приехала наниматься к нему на работу… — простонала Кензи Мун.

Инспектор Дьюхарст выдернул письмо из рук Вуда с нескрываемым недовольством.

«Дорогуша, этот Блер, конечно, тот еще кутила, но его дочке непременно нужна гувернантка. Рекомендации и Королевский колледж совершенно не обязательны — он и не заметит, это лишь для приличия. Девочке скоро одиннадцать, и просто возмутительно, что…»

Далее следовало пространные рассуждения на тему нравов и морали современного общества. В общем, большую часть своего состояния убитый регулярно спускал на игры в вист и покер, это «орудие дьявола», выражаясь словами автора письма.

— Что ж, мисс Мун, теперь вы точно отправляетесь с нами, — решительно сложил листок инспектор Дьюхарст. — Вот вам и мотив.

— Мотив?.. — переспросила Кензи Мун, явно сбитая с толку.

— Убитый вам знаком. Вы пытали счастья на этом месте гувернантки, не так ли? И, потерпев неудачу…

— Вы в своем уме?! — вскричала Кензи Мун: ее холод вдруг прорвала ярость. — Я едва добралась до Паддингтона, даже по городу пройтись не успела!

— А разве это так необходимо? Вы не на прогулку ехали.

— Разумеется, лишь смотаться в Сити, провалить собеседование, заманить неугодного в подземку за тридевять земель и перерезать ему горло за то, что он — кутила и наплевал на своего ребенка?.. Я не настолько педагог. Кстати, зарезать столовым ножом. Откуда я его притащила, любопытно?.. С кухни самого сэра Блэра?.. Кстати, обратите внимание, что ридикюль с ножом вместе не закрывается на защелку. Ох, и убийца из меня, однако. Еще и платье не замарать умудрилась. Просто профессионал. А после всего я зову полицию и притворяюсь невинной овечкой?..

— Довольно! — побагровел инспектор Дьюхарст, сжимая кулаки.

Вуд Бейкер строчил карандашом без остановки. Может, это дело громким и не станет, а вот столкновение характеров намечается прелюбопытнейшее.

— Признайте, это совершенно нелогично, — сложила руки на груди Кензи Мун требовательно.

— Признаю, что ваша версия выглядит весьма правдоподобно, — язвительно отвечал инспектор Дьюхарст. Он раздраженно отправил письмо в ридикюль, едва не порезавшись о повернувшийся нож.

— Кроме ножа, — подал голос Вуд Бейкер, заметив, что шотландка уже готова пустить в ход кулаки. — Придется вам признать, Дьюхарст, подобная версия звучит притянутой за уши. К тому же, есть тут свидетель, который обратил внимание, как мисс Мун преследовала Энтони Блэра, — он махнул рукой в сторону Роя из кокни. — Он бы точно заметил торчащий нож, да и не он один. Но мы можем просто спросить его, несла ли она ридикюль.

— Она могла его припрятать в тоннеле заранее, — проворчал инспектор Дьюхарст, с горечью запоздало осознавая свое поражение.

Кензи Мун презрительно фыркнула.

Вуд Бейкер приподнял бровь.

— Или пронести нож в чулке, — робко вставил свою идиотскую версию Сэмюэл Симмонс.

Полисмены загоготали, репортер присоединился к ним.

— Не неси чепухи, Симмонс, — рассердился окончательно посрамленный инспектор. Посмотрел на задержанную: — Что ж, мисс Мун, вы освобождаетесь из-под ареста за недостатком улик.

— За недостатком улик, — повторила Кензи Мун все с той же насмешкой, передернула плечами и протянула руку за ридикюлем.

— Сожалею, однако, ваши вещи изъяты как улики следствия, — с торжеством констатировал факт инспектор Дьюхарст. Хоть в чем-то он смог отомстить. — Всего доброго, — поклонился он слегка ей и Дятлу. И зло бросил полисменам: — А вы займитесь телом.

— И в руках таких людей английское правосудие, — покачала головой Кензи Мун.

— Ну, что вы, инспектор вовсе неплох, — возразил Вуд Бейкер, пряча блокнот и карандаш по привычным местам. — Вспыльчив порой — это да.

— И вы еще называете себя знатоком человеческой натуры? — усмехнулась Кензи Мун.

— Вовсе не называю.

Вуд Бейкер потом долго не мог понять, какая муха его укусила, но и не пожалел о внезапно вырвавшемся:

— Мисс Мун, а вы уже завтракали?

* * *

Настроение Кензи Мун существенно улучшилось. Конечно, перспективы ее будущего оставались совершенно размытыми — ни письма, что могло сойти за рекомендательное, ни десяти фунтов. Ни даже платка. Есть только тошнотворное воспоминание о скрюченном теле в полумраке тоннеля и очередное разочарование в органах правопорядка.

Зато в желудке не пусто, а напротив — вполне симпатичный молодой человек, что поглядывает на нее с плохо скрываемым любопытством.

— О чем вы хотите спросить? — с сытой леностью уточнила Кензи Мун.

— Что вы собираетесь делать? — ответил вопросом на вопрос Вуд Бейкер.

Кензи Мун пожала плечами. Конечно, отчаяние близко. Но не сейчас, и не при этом парне с лукавинкой в глазах и честным лицом.

— Выпить еще чашку чая, — сострила она с очаровательной улыбкой. И, в ответ на недоуменный взгляд, добавила: — Раз вы так добры с самого утра, я собираюсь воспользоваться вашей добротой сполна.

Вуд Бейкер расхохотался, снова откидывая голову назад, как там, на перроне. На столе появились еще две чашки с молочным чаем и вазочка чуть черствого печенья.

— Будете писать статью? — спросила Кензи, размешивая сахар.

Вуд Бейкер окунул печенье в чай и задумчиво откусил размягчившуюся его часть. Ваниль, миндаль, поджаренный изюм.

— Материала пока маловато. Для первой страницы.

Конечно, пусти он пыль о девушке в тартановом платье и ее перебранку с инспектором… Только почему-то делать этого не хотелось. Глаза у нее, как это самое печенье.

— Вы же газетный репортер. Почему расследование не провести? — возразила Кензи Мун.

Колко возразила.

— А вам почему бы?

— Мне-то зачем, — пожала она плечами так безразлично, будто он — кусок дерева. Кусок дерева, который угощает чаем.

— Чтобы утереть нос правосудию, — пожал Дятел плечами в тон ей. — Да и делать вам все равно больше нечего. Чая осталось полчашки, а мне пора в контору.

Кензи Мун прищурилась, взвешивая его слова. Вуд Бейкер сделал вид, что поглощен следующим печеньем. Перед самим собой сделал вид.

— Пожалуй, вы правы, — хлопнула она ладонью по столу, и глаза ее сверкнули. — Желаете составить мне компанию?

Вуд Бейкер поперхнулся.

— Чтобы на первую страницу попасть, — добавила искусительница невинно.

* * *

— Итак… — постучал инспектор Дьюхарст карандашом по столу с легким недовольством. Он, конечно, догадывался, что Дятел появится снова, но не так быстро. И не с этой дикой девицей в тартане.

— Вам стоит выслушать нас, — заявила Кензи Мун, присаживаясь на недавно доставленную деревянную скамью; от нее еще пахло деревом.

— По-вашему, я не способен мыслить? — взмахнул карандашом инспектор. Да, он был почти в тупике, но не признаваться же об этом выскочкам, вообразившим, что они умнее.

— Конечно способны, но всем нам порой мешают предубеждения, — сделал Вуд Бейкер примирительный жест и уселся прямо на краю стола, нависая над инспектором. — У нас с Кензи есть несколько соображений. И мы нуждаемся в вашем профессионализме, чтобы привести их в систему.

Кензи хмыкнула. Неприкрытая лесть.

Инспектор едва справился с расползающейся улыбкой довольства. Без него им не справиться — разумеется.

Дятел начал:

— Из письма мы знаем, что Энтони Блэр часто играл. Допустим, он задолжал. Но разве кредиторы таких людей, как Блер, станут назначать встречи в подземке, чтобы убить за долги плохеньким столовым ножом?

Инспектор Дьюхарст был уверен с самого начала, что нет. Да и следствие показало, что действительно больших долгов он не имел.

— Согласен, но кто мог его ждать там? — задал он вопрос, забывая о гордости. — Да еще с таким нелепым орудием для убийства?

— Для убийства нет, а вот для защиты лично я прихватила бы именно нож, столовый, если нет складного, — проронила Кензи.

— Совершенно по-женски.

— Поэтому вы предъявили обвинение мне? Успокойтесь, я бы сообразила чехол и сумку побольше.

— Вряд ли вы настолько сообразительны, как думаете.

Вуд Бейкер выставил ладони между вновь набычившимися двумя. У инспектора даже усы наежились.

— Итак, с таким оружием убийца вряд ли планировал убивать. Скорее, боялся встречи и прихватил, что было.

— Логично. Но чужое горло не перерезают в целях самозащиты, — возразил Дьюхарст, отвлекаясь от ссоры с мисс Мун. — Значит что-то пошло не так…

— И здесь всплывает еще одна важная деталь, — добавил Вуд Бейкер. — На которую никто из нас почему-то не обратил внимания. Кензи?

Молодая женщина приосанилась и с вызовом посмотрела на инспектора.

— Я вошла в тоннель почти сразу после цилиндра. И увидела тело Энтони Блэра.

— Словом?..

— Словом, не могли тому, кто вошел, за несколько секунд перерезать глотку.

— Если ждали, то могли.

— Ждали со столовым ножом? Кажется, мы только что доказали, что это малоправдоподобно.

— Женщины такое могут.

— То есть — я?.. Вы опять за свое?

— Если бы при вас был ридикюль, я бы сказал, что вы. Вы совершенно невыносимы.

— Спасибо за комплимент, — усмехнулась Кензи.

Ей понравилось, что инспектор Скотленд-ярда счел ее невыносимой. Значит, характер у нее все еще не расклеился.

— В любом случае, мы можем быть уверены, что преследовала Кензи не Блэра, так же и загадочный мистер Цилиндр не смог бы успеть его убить, но куда же Цилиндр делся из тоннеля, в который тут же вошла мисс Мун? — продолжил Вуд задавать провокационные вопросы, завоевывая внимание собеседников авторитетным тоном, — И, кстати, о ридикюле. Зачем вору выбрасывать вещь, которую можно выгодно продать? А если не выбросил, то вор и убийца как-то связаны?

— Допустим, Цилиндр спрятался… — подхватил нить рассуждения Дьюхарст. — Но у него не было времени убить Блэра. А у убийцы не было времени стащить ридикюль мисс Мун.

Кензи Мун покачала головой. Она и не догадывалась, что мысли могут быть такими тяжелыми и неповоротливыми. Но сдаваться не собиралась.

— Тогда выходит, что или убийца забрал у вора мой ридикюль, или вор нашел нож, — подключилась она к разговору. — Скорее второе… Я была права, и джентльмен в цилиндре — вор.?

— Но зачем ему подбирать и прятать орудие чужого убийства в свою добычу?..

— Будто оно могло ему навредить.

— Или он хотел бросить подозрение на другого.

— Бросить подозрение!

Инспектор и Кензи воззрились на Вуда Бейкера, который только что щелкнул пальцами. Глаза его блестели, а тонкокожее лицо покрылось красными пятнами:

— Как я раньше не догадался?.. В его кокни не было сленга!

— Чьем? — в один голос воскликнули Кензи и Дьюхарст.

— Свидетель со станции… — Дятел азартно перелистнул блокнот. — Торчал на станции все время, но не видел, чтобы кто-то еще выходил из тоннеля, но тоннель-то тупиковый. Персонажей у нас тут немало, — Вуд начал загибать пальцы. — Энтони Блэр, убийца со столовым ножом, потом Цилиндр-вор с ридикюлем, его преследует Кензи… Парень твердил, будто Кензи преследовала Блэра, но что насчет оставшихся двоих?.. А еще он не знал, что Кензи вызвала полицию. Блестяще, просто блестяще, скажу я вам, это же точно первая полоса!

* * *

Удобно устроившись в кресле уютного паба, Колин Дьюхарст с наслаждением дожевывал гренку и в который раз пробегал глазами по тешащему самолюбие газетному заголовку:

«ХИТРОУМНОЕ УБИЙСТВО В ПАДДИНГТОНЕ»

— Бейкер пафоса не стесняется, — усмехнулась Кензи Мун, присаживаясь напротив.

— А вы тут что делаете? — вздрогнул и мгновенно ощетинился инспектор Дьюхарст.

— Трачу свои десять фунтов, — пожала плечами Кензи Мун. — Представьте, оказывается, я их не доставала из потайного кармашка. Отплачиваю вот Вуду Бейкеру за его доброту.

Репортер как раз подошел к столику и с довольной физиономией плюхнулся рядом с мисс Мун.

— Мило с твоей стороны, Кензи. О, инспектор! Вы как раз читаете мою статью. Я польщен.

— Думаю, инспектор — не менее, — засмеялась Кензи Мун. — А вот я дала маху — как не обратила внимания, что фрак вора-джентльмена в копоти и пыли?.. Представьте, а! Прирезать, бросить нож, хладнокровно переодеться в вещички джентльмена — вдруг его кто заметил, а потом уже в панике вспомнить газетную статью про дактилоскопию, поспешно обокрасть первого встречного, чтобы перепрятать в него злосчастный ножик, туда же сунуть перчатки… Еще и болтаться на станции, чтоб «видеть, чем дело кончится»… Непостижимы умы человеческие. Впрочем, и походка выдавала конюха.

— Любопытно, как походка может выдавать конюха, — съехидничал инспектор Дьюхарст. — К тому же, признайте, своими переодеваниями и кражей следствие он запутал. Да и вас в ловушку заманил.

Кензи пожала плечами.

— Так и быть, в следующий раз не стану лезть за вором в подозрительные мечта. А вдруг дело в том, что он вознамерился свалить на меня убийство?..

— Все решили отпечатки. Иначе — не знаю, мисс Мун, что бы с вами было…

Вуд Бейкер прервал перепалку — взял газету со стола и впился глазами в до боли знакомые строки. Покрылся довольным румянцем, приговаривая:

— И все же, думаю, вот это самая удачная часть:

«…Рой Смит утверждает, что не собирался убивать своего бывшего нанимателя. Он лишь пытался ускорить выплату причитавшихся ему семи с половиной фунтов, необходимых, чтобы прокормить семью…»

— На жалость надавил, так надавил, — вновь состроила насмешливую физиономию Кензи.

— Вы что-нибудь, кроме как острить, умеете? — ядовито поинтересовался инспектор.

— Конечно, — кивнула Кензи Мун. — Преподавать. Тетушка юной мисс Блэр только за. Полагаю, довольно им возмущать соседку от Митчемов. Так что до новых встреч, господа.

ДЕЛО РАСКРЫТО.

Желтые розы. Трубка первая.

ДЕЛО ВТОРОЕ,

в котором Кензи Мун обретает семью,

репортер Вуд Бейкер - проблемы с сердцем, а инспектор Колин Дьюхарст - склонность шевелить мозгами.

Дело на шесть трубок, о желтых перчатках.

Часть 1. Пари

* * *

— Кензи! Кензи!

Кензи Мун вздрогнула: в веджвудовской чашке совершенно выстыл чай. Пальцы все еще сжимают утренний выпуск Таймс. Очередная энергичная заметка Вуда в духе янки «Смоет ли дождь грехи столицы?..». Про очередное убийство, конечно же. Нераскрытое — и вам не хворать, инспектор Дьюхарст.

Еще и в «Паризьен» — там они однажды пили чай с печеньем…

Все те же французские обои в маленьком салоне на втором этаже, мерный стук дождя в серое хмурым утром окно.

Грохот, очередное «Кензи-и!» и с лестницы спрыгнула ее юная воспитанница, Дороти Блер.

— Дороти, мы же договорились — во всех случаях, кроме приватных бесед, ты обращаешься ко мне «мисс Мун», — с укоризной проговорила Кензи, откладывая хрустящую газету.

Почти так же хрустят галеты в вазочке; тоже Веджвуд, как и весь сервиз.

— Так я и в приватной — тетка Матильда пока не приехала и…

— Крик не является разновидностью беседы, дорогая моя. Да и кричать леди не пристало, как, впрочем, и съезжать по перилам лестниц.

За полтора месяца работы мисс Мун достаточно изучила свою взбалмошную воспитанницу.

— Вы прямо как миссис Митчем, — надула губы Дороти.

— Мы живем с тобой в мире Митчемов и обязаны во всем знать меру, место и время, — наставительно возразила мисс Мун. — В том и заключается основное правило леди. Так что случилось?

— Я готова!

Это была их традиция. Всю неделю — занятия и выполнение домашних обязанностей, по выходным — чай с тетушкой Блер и церковь. Но вот если тетка не приезжала — в субботу Кензи и Дора отправлялись в парк Кенсингтон и даже устраивали веселый пикник иногда.

Дороти с нетерпением ерзала ладонями по самолично накрахмаленному фартуку поверх темно-лилового платьица с оборками.

— Сегодня дождливо, ты же видишь, — кивнула Кензи в плачущее окно, и взгляд вновь невольно задержался на газете.

«Паризьен», «Паризьен»… Как жаль.

— Значит опять дома сидеть?.. — расстроенно протянула Дороти.

Кензи неопределенно качнула головой, аккуратно поднимая блюдце с чашкой и отпивая. Свежий и правильно заваренный индийский чай даже остывшим не бывает плох.

— Что с тобой? — плюхнулась несносная Дороти на стул напротив и сунула галету в рот.

Налила в пустую чашку из веджвудовского заварника такого же чая.

— Со мной? — Кензи сделала вид, что не поняла.

А может, и правда не поняла. Поводила пальцем по гладкой поверхности блюдца. Она бы сама не против — понять. Она же не хочет… снова превратиться в сыщика? И перейти дорогу инспектору.

И Кензи усмехнулась, представив его скривившееся холеное лицо и опадающие напомаженные усы.

— Что там пишут? — взялась Дороти за газету. — Сама не своя. Ты обычно головой не в облаках.

Кензи Мун покачала головой. Знала бы Дора, насколько ошибается. Просто она изо всех сил старается быть леди. Той, которая знает меру, место и время. Иначе миссис Блер ее здесь держать не станет, иначе придется вернуться, а ей никак нельзя возвращаться.

— Так, просто увидела имя знакомого и задумалась.

Дора деловито развернула газету и нахмурила брови, подражая мисс Мун, тете Блер и прочим взрослым. На лбу пролегла складка меж выбившихся из прически светлых прядей.

— Ты про него? — ткнула в фотографию из некролога. — Они все в таких статьях одинаково пишут — «он был примерным гражданином» и прочее.

Кензи открыла было рот, но Дора замахала руками:

— Только не надо соболезнований! Им тут не место и не время, — и девочка показала нахмурившейся гувернантке язык. — Мы не в обществе. Хотя траур, надо сказать, ты заставляешь меня носить даже дома!

Дороти Блер заявляла, что и думать забыла об убитом отце, потому что «его тоже больше интересовали новые цилиндры».

— Вот по ТЕБЕ я бы носила траур, — на этой фразе Кензи поперхнулась очередным глотком чая, и Дора невозмутимо перегнулась через стол и похлопала гувернантку по спине. — Тетя говорит, постучать — помогает, — пояснила она свой жест. — А что — с тобой интересно, пусть ты и ругаешь за перила. Хотя я люблю по ним кататься, — надула Дора снова губки. — Но лучше так, чем как папа. Так значит, некролог не про твоего знакомого?

И девочка стащила новую галету, чтобы размочить ее в чае. На предостерегающий взгляд гувернантки отреагировала мгновенно:

— Печенье размачивать можно тоже только в приватной беседе, я помню.

Кензи осталось только усмехнуться и забрать газету.

— Нет, пишут не про него, — Кензи развернула нужную страницу. — Наоборот, это он пишет, — и ткнула в подпись «Дятел».

— Дятел?..

— Его настоящее имя — Вуд Бейкер. Он репортер.

Мисс Мун задумчиво пригубила чай.

— Твой друг — настоящий репортер?! — в восторге округлились глаза Дороти.

— Не друг, — поправила девочку Кензи. — Просто старый знакомый.

Ярким видением промелькнули в памяти тоннель в Паддингтоне, белые перчатки, надменное лицо инспектора Дьюхарста. Залихватские рыжие вихры Бейкера. Кензи вздохнула — вот так было приключение!

Она так и не рассказала никому о том, что это она нашла тело Энтони Блера, была свидетельницей, подозреваемой, а потом принимала активное участие в расследовании… Ну… пусть тоже просто в приватной беседе, а все же.

Вуд первую неделю слал ей записки с предложением встретиться: обсудить то кражу, то убийство, то еще какую-нибудь дичь, а она… предпочитала сохранять респектабельность. Зоркое око соседки миссис Митчем отмечало каждого посыльного и докладывало куда следует — тут новоиспеченная гувернантка не сомневалась — так что после четвертой записки Кензи написала ответ с решительной просьбой перестать ее беспокоить.

Такое хорошее место найти — редкая удача, и нечего его упускать из банальной жажды приключений.

Позднее лето сегодня окончательно увяло в глубокую осень, дождливую и туманную, лондонские каштаны устлали тротуары ржавчиной… А Вуд в очередной раз заходит выпить чаю в «Паризьен», где находит очередную жертву «розового убийцы». Знак ли это свыше?..

— Тайный возлюбленный? — лукаво уточнила Дора.

Чушь! Зачем ей вмешиваться в дела убийц?.. Вздрогнула в ответ на замечание воспитанницы.

— Прошу прощения?.. — и с облегчением рассмеялась: — Ты таскаешь под подушку дамские романы, Дора?.. Я проверю! Какой еще возлюбленный?

— Ты и так должна проверять, что я читаю, но не станешь, — пожала Дора плечами. — Для тебя ведь свобода — наивысшая ценность, меня не проведешь! Это ведь он тебе присылал цветы, когда ты только приехала, я помню, — и она ткнула в заметку с самым хитрым видом.

Кензи решительно отставила чашку.

— В таком тоне говорить даже в приватной беседе невежливо, Дороти. Да, мы с Вудом познакомились в день моего приезда и он… мне очень помог.

Дороти повела глазами — не больно поверила.

— Ладно, я не стану говорить тетке Матильде. Посмотрим… что тут твой не друг и не возлюбленный пишет… «Смоет ли дождь грехи столицы?..» Он что, тоже про церковь будет писать?

Иногда Кензи Мун поражалась, что, заботясь о собственном цилиндре и перчатках, Энтони Блер настолько не замечал манер дочери. И где она набралась всего этого?..

Впрочем, когда Кензи впервые задала воспитаннице такой вопрос, Дороти пожала плечами по своему обыкновению и отвечала: «так говорили все: и мистер Блейк, и доктор Уитни, и даже лорд Грей». А кто они такие — «папины партнеры в вист».

— Нет, это не про церковь. Он сотрудничает со Скотленд-ярдом. Иногда.

— Ого! — загорелись восторгом глаза Дороти. — И ты ЕМУ отказала?..

— Я… Дора, такие вопросы задавать невежливо, я тебе повторяю!

— Ненавижу вот это постное лицо и «ах, голубушка, да что вы говорите!», — заломила руки Дороти, пародируя тетушку Матильду или миссис Митчем. — Я предпочитаю говорить то, что думаю.

— Я тоже, — кивнула Кензи. — Но фальшь и уважение — не одно и то же. Я не требую от тебя постного лица, Дороти. Хорошо, — и она, сама от себя того не ожидая, стукнула ладонями о стол и встала. — Раз уж парк отменяется, отправимся в патисерИ*?

— В патисери?! — пришла в восторг Дороти и сразу забыла про газету — к облегчению Кензи: нечего ее юной воспитаннице, пусть и столь дерзкой, читать про загадочные удушения с розами и отрезанными косами. Матильда Блер ее за такое прибьет. И Дьюхарст расследовать это убийство не станет.

Кензи не к месту сделалось смешно.

— Возьми свою шляпку, перчатки, плащ и зонт, а я поймаю нам кеб, — сдержала она улыбку.

— «Паризьен»? — лукаво брякнула Дороти и мгновенно взлетела по лестнице в свою комнату.

Кензи Мун шумно выдохнула. Эта девчонка невыносима.

«Мисс Мун, вы невыносимы», — всплыло не к месту.

*Патисери — транслитерация французского pattiserie, в переводе булочная/кондитерская.

* * *

Вуд Бейкер грыз карандаш и сверял записи. Хмурился. Нетронутый бисквит сиротливо дожидался своего часа. До сих пор эти «розовые убийства», как их окрестили в «Таймс» — а после так же пришлось называть серию и Скотленд-ярду — имели определенный алгоритм и… традицию, что ли. Белая роза, вплетенная в обрезанную косу, а труп хозяйки волос обнаруживается через два дня после в том же районе…

И вот — этот вчерашний скандал в «Паризьен»: одна из посетительниц задушена на заднем дворе поздним пятничным вечером, когда посетителей в патисери один на одном. А никто ничего не видел. На груди убитой роза. Но желтая. Коса отрезана и свернута кольцом вокруг косы.

Закончив со статьей, он заскочил промочить горло чаем, а тут пустота и еще один труп в том самом месте. Идентичный, опять с косой, окольцовывающей желтую розу. А клерк из издательства «Макмиллан» сообщает, что вчера его сотрудница некто Лорелея Блейк не явилась на работу, зато на ее рабочем месте обнаружились коса… и желтая роза.

Он не писал об этом. Секретная информация от тайного осведомителя в Скотленд-ярде.

И как же все это собрать в одно целое?.. Вуд прошелся по вискам растопыренными пятернями, невидящим взглядом уставился в окно, по которому мерно ползли дождевые струи. Смоет дождь такой грех, как же… А вот улики — с радостью.

Дело это рук того же преступника?.. Или желтые розы — это уже новая серия?.. Ну, а если так…

Звякнул колокольчик, впуская посетителей. Из-за утренней статьи и вчерашнего скандала заведение пустовало — так кто же здесь такой смелый?..

Едва заметно комкая вручную вышитый ридикюль затянутыми в темные перчатки пальцами, в дверях застыла… Кензи Мун собственной персоной! У Вуда вмиг вспотели ладони, он отбросил карандаш, попав, кажется, в бисквит — да и пес с ним — вскочил, стащил кепку, воззрился…

Пришла!

Вслед за Кензи протиснулась юная леди в трауре, с любопытно горящими глазами и явно длинным носом в веснушках. Заметила Бейкера, сделала реверанс в его сторону и подмигнула.

Не успел молодой репортер смешаться, как Кензи одернула не в меру озорную леди, которой ни по возрасту, ни по одеянию такого поведения не полагалось, сдержанно кивнула Вуду и обратилась к владельцу кондитерской, заинтересованному не менее Бейкера:

— Доброго дня, сэр!

— День действительно добр ко мне, если прислал вас в мое скромное заведение, мадам, — поклонился тот: толстяк, невысок, лысоват, потеет не в меру, лицо угодливое. — В свете… — он покосился на Вуда неприязненно, — последних событий нас не балуют посетители.

— Вы молодец, что держитесь, — кивнула Кензи с самой светлой улыбкой, на какую была способна. — Мы попросим чаю и чего-нибудь из свежей выпечки, на ваш вкус. Это, — она кивнула на Бейкера, что все еще стоял, сжимая кепку в руке, — причина ваших бед?

Толстяк досадливо махнул рукою.

— Он о них только пишет, разве ему запретишь… Репортер «Таймс»…

— Знаю, — снова улыбнулась Кензи и заговорщицки чуть наклонилась вперед, понижая голос: — За докучливость его прозвали Дятел, — и уже громко, молодому человеку: — Доброе утро, мистер Бейкер. Искренне рада вас видеть.

И протянула руку в темной перчатке.

* * *

Колин Дьюхарст, морщась, выскочил из полицейского кеба под проливной дождь — ливень налетел с ночи, «дабы уничтожить улики», как пышно выразился Дятел в своей утренней статье — и накатать-то успел! Владельцу заведения, Жилю Дидье стоит раскошелиться на навес для заднего двора: или инспектор подхватит пневмонию во время очередного осмотра тела.

Дактилоскопию Гершеля, конечно, опять не найти. И даже не определиться, к добру это или к несчастью: работы меньше, но и меньше сведений, а они чертовски нужны, иначе «Таймс» быстро сочинит ему надгробие.

Мало ему было «розового убийцы», так теперь подражатель нашелся. А все из-за таких писак, как Дятел!

Кипя от злости, бессилия и прочих неблаговидных чувств, надежно укрытых под маской холодного спокойствия, инспектор толкнул парадную дверь в кондитерскую «Паризьен».

— О, инспектор! — бросился к нему с порога мсье Дидье, хватая за руки, едва тот повесил не просохший с ночи плащ на крючок. — Пожалуйста, избавьте меня от… от… — и он дрожащим пальцем тыкал в сторону уже известного Дьюхарсту коридора на задний двор (там бедняга констебль стерег тело очередной жертвы).

Но попутно направлению пальца Дидье Дьюхарст заметил двоих за распитием чая. Ладно, троих и — ладно — они уже уставились на него, а не пили чай.

— Инспектор, какими судьбами?!

Между Кензи Мун — удивляться ли?.. он и так подозревал, что Бейкер уговорит ее на интрижку — и Дятлом сидела юная леди, вид у которой был еще шкодливее, чем у шотландки. Яблочко от яблони, как говорится. Ведь это та самая новоиспеченная сирота… Дочка как его — Блера?..

Инспектор кашлянул и отстранил безутешного Дидье:

— А вы не знаете, мисс Мун, что кричать леди в общественном месте не полагается? И чему вы только научите свою воспитанницу, — с укоризной покачал он головой, потом щелкнул пальцами, не оборачиваясь. — Мсье Дидье, я тоже выпью чаю, прежде чем топтать ваш проклятый задний двор. Новое убийство, говорят?

— Да… — поник головой толстяк.

— И снова ничего не видели и не слышали?

— Молочника пошел встретить… И… вот…

— «И вот», — закивал инспектор, направляясь к троице за столиком.

— А как же осмотр места преступления… — начал Вуд, тыча в сторону заднего двора, но тут же осекся, наткнувшись взглядом на зажегшееся восторгом личико Дороти.

Кензи Мун прикрыла глаза рукой. Она тронулась умом, не иначе — или объяснить тот факт, что она притащила Дору в «Паризьен» после Вудовской статьи?..

Расчетом на то, что труп уже забрали, а этих двоих тут не будет. Ну, или хотя бы не оба сразу. И что она сама между делом расспросит владельца… о чем-нибудь, удовлетворит собственное любопытство… И вот — допрыгалась, Кензи.

— А что там нового — я идентичное носом рыл всю ночь — наш француз вымостить двор ведь не удосужился. Роза, коса и юная дева. Да вы и сами видели, не будь вы Дятел. Но вообще — вы продолжайте, Бейкер, — со злорадством подначил репортера Дьюхарст, разваливаясь на свободном стуле между репортером и Кензи. — Уверен, юная мисс Блер уже и не такого наслушалась, не так ли, мисс?

— А вы, сэр, — приняла вмиг неприступный вид Дороти, — по какому праву смеете вмешиваться в разговор не представленным?

Кензи и Вуд, не сговариваясь, тихо прыснули в кулаки.

Колин Дьюхарст закашлялся во второй раз в этот полдень.

— Колин Дьюхарст, инспектор из Скотленд-ярда к вашим услугам, мисс Блер. Имел честь расследовать убийство вашего… гм… отца.

Дороти отпрянула. В глазах ее промелькнуло нечто вроде испуга.

Кензи опешила, но тут же гневно шлепнула инспектора по руке перчатками:

— Вы… да как вы…

Зато инспектор ехидно ухмыльнулся, не отводя глаз от застывшей немой статуей Доры:

— А вашу воспитательницу подозревали в ее убийстве, вы не знали? Глядя на ваш мир да любовь, я даже начинаю думать, что, ей, и вправду, это было выгодно…

— Дьюхарст, — встал Бейкер. Стукнул пальцами нервно. И добавил тоном, не терпящим возражений: — Выйдем-ка.

— Куда это? — набычился инспектор. — Я жду чай.

— Труп тоже ждет, — и кроме тона, не терпящего возражений, Вуд Бейкер приобщил к делу легкое встряхивание инспектора за шкирку. — Только не чай, а вас. И, боюсь, слишком долго. Берите плащ, ну! Там дождь.

— А то я не знаю, — буркнул инспектор, вставая следом и направляясь к вешалке за плащом.

* * *

— Кензи, — несмело прошептала Дороти, трогая девушку за рукав. — Это… правда?

Она собиралась сказать Дороти, что они уходят, что это все неважно и…

Они ведь решили с миссис Блер, что лучше ей не знать про убийство. Пусть будет несчастный случай. Безопаснее для впечатлительного ребенка.

А идиоту Дьюхарсту зачем себя заботить такими вещами. Скажем, как есть, а еще приукрасим, надо же напомнить «суфражистке» про «ее место в обществе». Впрочем, может, оно и лучше, и впечатлительный ребенок справится, а правду скрывать только хуже?..

Кензи сжала губы с тонкую линию сочувствия и кивнула.

— Да, Дора, правда. Кроме, конечно, того, что у меня был мотив. Инспектор… любит притягивать за уши.

— А кто… убил папу?..

— Некий Рой Смит, он выполнял какую-то работу для твоего отца. Хотел… припугнуть, чтобы твой отец ему заплатил… — Кензи тяжело вздохнула. — Но не рассчитал.

Конечно, Дороти не питала нежных чувств к отцу, а все же.

— А тетя… знает? — уточнила Дороти уже деловито.

— Про то, что это было убийство — да. Про меня… нет. Не самая лучшая рекомендация, понимаешь, — неловко пожала Кензи плечами.

Дороти неспеша отпила чаю и задумалась. Потом медленно отставила чашку на блюдце, сложила руки на коленях и чопорно обратилась к Кензи:

— Тогда у меня есть условие.

— Условие?..

— Я не расскажу тете, так и быть. А ты взамен будешь меня брать на расследования!

И рот Дороти Блер разъехался до самых ушей в высшей степени довольства. Кензи Мун хлопнула ресницами.

— Что?.. Расследования?.! Но, — Кензи нервно засмеялась, огладываясь на единственного постороннего в помещении — мсье Дидье, да тот духом пребывал, видимо, на заднем дворе или в собственных счетах, — я ведь не сыщик, Дора. И быть им не стремлюсь. Я веду тихую и размеренную жизнь. Да я и… не особенно умна, знаешь ли.

— Иначе ты бы не пришла сюда. Ведь все из-за статьи и писем Вуда. Я успела прочитать немножко, — подмигнула Дороти, и пес пойми, о письмах она, о статье или обо всем сразу. — Ну, идем, посмотрим, что там… Интересно, как выглядят трупы.

Кензи потеряла дар речи. Одернула девочку, которая уже собралась за зонтом.

— Стой… Какие трупы! Я думала…

Но этот впечатлительный ребенок только весело заявил:

— Раз папу убили из-за долгов — то все нормально, тетя Блер все задолженности погасила, бояться нечего. Ну, и инспектор его поймал, ведь да?

— Ну… да…

— Мне он уже нравится! И мистер Бейкер тоже хороший, даже не знаю, кто лучше. Пошли, Кензи, я сгораю от нетерпения!

— Приватная беседа… — простонала Кензи, хватаясь за голову.

Ее спасло только возвращение Дьюхарста и Дятла: злых, мокрых и разочарованных.

— Я же говорил — все как в прошлый раз.

— Но обыскать все же следовало! А вдруг убийца вернулся подчистить следы?

— С момента обнаружения тела при нем находился констебль, не мели чепухи, Дятел.

Неизвестно, «кто лучше». Глубокий вдох-выдох, Кензи. Ты — изображаешь леди.

— Мсье Дидье… — обратилась Мун к владельцу по-французски, — принесите еще чаю, будьте добры. Присаживайтесь же, господа, присаживайтесь и рассказывайте.

— Я сгораю от нетерпения! — радостно повторила Дороти, топая ногой и опускаясь обратно на лавку.

Инспектор Дьюхарст поднял брови даже, еще не отряхнув и не сняв плащ.

— Помилуйте… Дама-сыщик, а теперь еще ребенок туда же?..

— Поверьте, я тоже в замешательстве, — развела руками разбитая в прах, но успешно это скрывающая Кензи.

— С той скоростью, с какой дамы обретают права, скоро до них доберутся и дети, — рассмеялся Бейкер.

Он снял кепи и положил на стол: элегантная кружевная скатерть тут же промокла.

Инспектор выразительно посмотрел на мисс Мун. С его плаща все еще стекала на пол лужицей вода.

— Я с Дорой только полтора месяца, — засмеялась и Мун. — Это не моя заслуга.

— Наблюдатель непосвященный подумает как раз, что это ваша заслуга, — сухо отвечал инспектор и пошел наконец к двери повесить плащ. — Дидье, тело со двора забрали. Не осчастливьте новыми.

И задумчивый вернулся к столу.

— Господа, не молчите же! — стукнула Дора кулаком по столу, вероятно, подсознательно следуя манерам отца. — Я знаю, что приватный тон не для всех, но вы — свои люди. Инспектор, вы говорите, роза, коса и девушка? А в газете писали, что их находили отдельно, да? Я не успела полностью прочитать — Кензи не дала.

Кензи Мун подумала, что она недооценила преимущества строгого воспитания. А вслух сказала:

— Дороти, ты можешь мне пообещать, что тетя Матильда не узнает про твое новое увлечение?

— Это, в первую очередь, конечно, твое увлечение, но я же не враг сама себе, — открестилась Дороти.

Кензи прикрыла глаза. Дьюхарст, кажется, развеселился. Бейкер, впрочем, тоже не отставал, разве что ухмылялся не настолько открыто.

— А вы не так уж и плохи, мисс Блер, — подмигнул Дьюхарст Доре.

«Потому что вы с милой рожей отчехвостили Кензи — мне такого таланта не дано», — подумалось воспитательнице словами совершенно непроизносимыми.

— Вы тоже, — очаровательно улыбнулась Дора инспектору.

«Браво, Дора! Один-один».

В целом, может, пусть ребенок послушает?.. Раз он читает газеты — разве уследишь?.. Да и жизнь — штука жестокая, лучше знать, чем нет… При условии, что история не выйдет за стены «Паризьен».

— Рассказывайте все, — тем временем серьезно потребовала Дора, складывая руки в черных кружевных перчатках на столе.

— Юная леди считает, что полиция не справится? — уточнил Колин Дьюхарст.

Конечно, Дороти было не смутить столь жалкой шпилькой, но Кензи Мун поспешила предотвратить ее очередной ответ, за который она будет краснеть:

— Инспектор, признайте, пока вам не особо везло, — пожала она плечами с легкой улыбкой и, взяв печенье из вазочки, покрутила его перед глазами. — И вы боитесь, что «юной леди» повезет больше.

Дьюхарст расхохотался.

— Пари? — невозмутимо подняла бровь Кензи.

— Я напишу об этом статью, — ухватился за столь бредовую идею Вуд.

— Вы забыли — это дело надо скрывать от тетушки Матильды, а она читает «Таймс», — возразила репортеру Кензи, не отводя взгляда от инспектора. — Так как, инспектор?.. Будем вести светскую беседу или наконец обсудим дело?

— Мисс Мун, — по слогам отчеканил инспектор, — я не считаю целесообразным…

— К счастью, им отрезали только косу, и рядом оставляли всего лишь цветы — пока ничего… чересчур неприлично кровавого.

Дороти ерзала от нетерпения и глаза ее бессовестно светились восторгом.

Инспектор крякнул и почесал затылок — какое тут «не кровавое», если это убийство, еще и не одно. Модный «Паризьен» опустел мгновенно. Впрочем, крови не было — это правда, но от того убийство не становится более… детской темой.

— Вы точно гувернантка?

— Притворяюсь ею в свободное время, — состроила мисс Мун самую что ни на есть едкую физиономию.

Вуд остановил дебаты:

— Инспектор, заключено пари, — сказал он. — И пусть я не стану афишировать имена и подробности, но коль леди справятся первыми — а они могут, вы же понимаете… То это дело для первой страницы. Решайтесь. Зачем вам публичный позор? Нам выгоднее работать вместе.

— «Нам», — опять крякнул атакуемый со всех сторон инспектор. — Вы меня и так каждый день с удовольствием позорите.

— А разберемся — и не будут позорить. Ведь мы готовы отдать все лавры вам, — надавила и Кензи. — Решайтесь, инспектор. Из вас вечно правду надо вытягивать клещами и терять время.

В конце концов — быстрее взяться, быстрее закончить, быстрее забыть. Дороти ведь не оставит ее в покое. Да и собственное любопытство тоже, будь оно неладно. И если им обоим запретить, выйдет только хуже.

— Убийства в «Паризьен» отличаются от серии «розового убийцы», — решился наконец и Дьюхарст, отстраненно гадая, как же он позволил себя так окрутить и обсуждать гиблое дело с вражеским репортером «Таймс», иммигранткой и сиротой. — Вуд, вы напишите… напишите про леди. Со всеми именами, — он бросил Мун убийственный взгляд.

Та в долгу не осталась, еще и перекривляла — азарт накрывал с головой. Дороти дернула воспитательницу за рукав и округлила глаза красноречиво — а как же манеры?.. А вслух заявила, облокачиваясь о стол деловито:

— Итак, мистер Вуд, в «Таймс» вы писали, что «розовый убийца» сначала похищает девушек, оставляет розу и косу на видном месте — правильно? А смерть — через два дня.

Азарт Кензи сменился замешательством, Вуд проглотил язык и под ясным взглядом девочки смог только кивнуть. Дороти со всей серьезностью продолжала, теперь повернувшись к Дьюхарсту:

— А сегодня ночью — труп, волосы и роза все вместе, да, инспектор Колин? И это разница — что нет похищения. Или есть что-то еще?

— До… ра… — пораженно открыла рот Кензи, но инспектор ответил.

— Вы весьма хладнокровны и последовательны для леди вашего возраста.

— Ну, вообще, я не леди, — с достоинством возразила Дороти, тем не менее, принимая комплимент и излучая довольство. — Мой отец был всего лишь денди по уши в долгах, за которые его и пришили. Тетушка ХОЧЕТ из меня сделать леди, только пока у нее не получилось.

Посмотрела на Кензи Мун, отчаянно мнущую ридикюль. Нервничает. Улыбнулась.

— И вряд ли получится. Но то, что получается сейчас, мне нравится. Я люблю Кензи. И вы мне нравитесь. И вы, — повернулась она к Вуду. — Еще мне нравится естествознание. Папа играл в вист с доктором, так что я знаю, что такое труп. Жалко, что вы его увезли. Я хотела посмотреть. Кензи, ну, не расстраивайся ты так.

Мун не находила слов. И она полагала, что «хорошо узнала воспитанницу»! Святая простота! Послушать ее сейчас… так сама изысканность, Кензи и в теории так не смогла бы.

— Не расстраивайтесь, Кензи, — весело повторил «инспектор Колин». — Не всем дано быть леди. Но у вас, леди Блер, все же получается, — и он изобразил уважительный поклон через стол.

Кензи едва не вспылила.

— Оставьте мою воспитанницу в покое! И, вообще…

— А как же пари? — поднял глаза на нее инспектор шутливо. — Или решили сдаться без боя? Лучше налейте нам чаю — чайник-то уже на столе. То из меня клещами тянуть, то в покое оставить — сами не знаете, чего хотите.

Кензи зашипела. А Дьюхарст, наклонившись к вазочке с печеньями, сообщил всем:

— Желтая роза. Розовый убийца оставлял белые. И укладывал их иначе.

Вуд кивнул серьезно. Кензи села. Бессознательно взялась за чайник.

— Я не писал в заметках про цвет розы. Сам не знаю… почему, — признал Вуд. — Лорелея тоже получила желтую.

— Кто такая Лорелея? — поинтересовалась Кензи, забывая про обиды.

Подала чашки с блюдцами собеседникам.

— Лорелея Блэйк, — ответил инспектор. — Клерк из издательства «Макмиллан». Вчера она не пришла на работу, а на ее столе лежала желтая роза и… коса.

— А… откуда вы знаете, что это ее коса? — спросила вдруг Дороти.

И отхлебнула чаю. Взяла печенье — размочить. Приватная беседа же.

Мужчины озадачились.

— Косу можно с кого угодно состричь, — присоединилась к воспитаннице Кензи.

— Обычно… — замялся Дьюхарст, — все прояснялось, когда находили труп. Волосы на нем были сострижены, цвет косы подходил… Мы уже привыкли. Почему у Лорелеи должно быть иначе?

Дороти пожала плечами.

— Потому что она первой получила розу другого цвета, — и прохрумкала остатки неразмоченного печенья. — А остальные умерли сразу и на месте. Может… это она? Лорелея? Убивает?..

Обвела взглядом взрослых. Те снова… выпали в осадок, если можно пользоваться термином виноделия в данном случае.

— Я предпочел бы не думать… — начал инспектор.

— Вы вообще предпочли бы не думать, — с перепугу съязвила Кензи, отмахиваясь.

— Кензи! — одернула ее Дороти. — Даже в приватной беседе это слишком!

Вуд и обидевшийся было Дьюхарст расхохотались.

— Все же, я буду называть вас леди Блер, — подмигнул девочке Дьюхарст.

Кензи нахмурилась и покраснела в стыде за собственную промашку. Закусила губу.

— Это очень интересная мысль, леди Блер, — подхватил и Вуд, почесывая карандашом за ухом. — Возможно, кто-то — например, и вправду, Лорелея — прочитал в газетах про розовые убийства и придумал свести собственные счеты так, чтобы не бросить на себя тень…

— Но про цвет она не знала, — кивнула Кензи. — Интересно, почему же «Паризьен»?..

— Вы шьете мне новую серию? — простонал инспектор, хватаясь за голову.

Он только сейчас понял, как она болит, как он промок, голоден, не спал всю ночь, и что он сейчас просто с ума сойдет. Эти же двое — пардон, трое — наоборот, полны сил и светятся здоровьем. Совершенно несправедливо.

— Мы вам на блюдечке подали подозреваемую, — с коварной улыбкой возразила Кензи Мун.

— Никаких доказательств, — отбрил инспектор. — И, вообще, мне пора возвращаться к работе.

— Вы не выпили свой чай, — теперь ее улыбка сделалась снисходительной.

Колин Дьюхарст схватил чашку и выплеснул все содержимое в горло одним движением. Дороти поморщилась с сочувствием, Кензи и Вуд — без.

Инспектор начал хватать ртом воздух — горячо.

— Залпом пьют виски и ром, инспектор, — фыркнула Кензи.

О, она отомстит за собственный позор сполна.

— А что говорит мсье Дидье? — повернулась шотландка к репортеру. — Как он обнаружил… убитых?

— Вчера вышел покурить и криком переполошил всех. Сегодня — молочника встретить. Говорит, без валерианы теперь туда и шагу не ступит, — усмехнулся Вуд. — Бедолага. Не свезло.

— И — кстати — кто они такие?

— Берта Дейл, — подняв руку, прошептал инспектор, перехватывая пальму первенства, — первая — работала в архивах городской библиотеки. Про вторую… — он снова глотнул воздуха, — мы еще не идентифицировали.

И все же встал.

— Позвольте, откланяться, — преувеличенно вежливо поклонился присутствующим и устало поплелся к плащу.

— Не забудьте про пари, инспектор, — кротко улыбнулась Дороти Блер ему вслед.

* * *

Желтые розы. Трубка вторая.

Часть 2. Лорелея

* * *

— Дора, здесь даже обсуждать нечего.

— Кензи, не будь занудой, — закатила глаза Дороти. — А то расскажу тетушке про твое криминальное прошлое.

— Оно не…

Кензи осеклась. Какая разница, криминальное или нет — исход для нее будет одинаков.

— Пойми, Дора, я забочусь о твоей безопасности. Одно дело обсудить… дело в кондитерской и совершенно другое — отправляться на поиски убийцы.

— Так мы не на поиски убийцы. Мы будем искать информацию.

— Но…

И как эта проклятущая девчонка может быть такой убедительной?!.

— Кензи, я буду делать вид, что я — племянница мистера Бейкера, — смилостивилась Дороти. — Ведь так, мистер Бейкер? И ему просто пришлось присмотреть за мной. Все равно тетка Матильда уже не приедет сегодня — она всегда с утра заявляется. Так что побуду репортером! Это ведь суббота, ты не можешь отказать! К тому же, у меня пари!

— Леди не заключают пари.

— Ты сама сказала «Пари!».

— Я… пошутила!

— А я серьезно. В Англии с пари не шутят. И я не леди.

Кензи снова простонала. Она даже вспомнила Дьюхарста — вот оно, оказывается как. Когда кто-то топчет твои убеждения. Причем, не просто топчет, а не стесняясь галопирует по их останкам с победной улыбкой, и ты ничего не можешь сделать и лишь, вздыхая, киваешь согласно…

— Но оно не твое, ты не участвуешь, так что не переживай, — разрешила Дороти.

— Как это я не участвую?!

— Ты же пошутила. Присмотрит за мной мистер Бейкер. Издательство Макмиллан — это недалеко, правда, мистер Бейкер?

— Послушай, Дора, я…

— Недалеко. Но потом еще в городскую библиотеку насчет Берты, а там и в Скотленд-ярд справиться о последней жертве, — в целом, Вуд бубнил себе под нос, делая пометки.

От Вуда поддержки ждать было нечего. Его, вообще, гнали вперед новости. Про Берту, про Лорелею, про розу. Она будет колесить один на один с этим сумасшедшим Дятлом по всему городу?.. Да она ему и записной книжки бы не доверила, несмотря на все его дятловость!

— А что насчет приличий? — ухватилась за последнюю соломинку Мун. — Если кто увидит тебя одну в компании мужчины?

Вообще, она могла бы просто запретить. Но, оказывается, запреты не действуют. И это ее называли неуправляемой?!. Мамочки, да как же тут не играть зануду, дело даже не в теплом местечке гувернантки. Дождь, Лондон, убийца, едва знакомый репортер…

— Да кому какое дело? Миссис Митчем?.. Она только из своего окна смотрит, а мы на Моргейт-стрит. И, вообще, я сирота обычных кровей, и мне всего одиннадцать — для кого мне беречь репутацию?.. Ладно, если что, скажу, что мистер Бейкер — твой брат. Тогда, если кто и узнает, тебя не уволят. Устроит это тебя?..

Вуд захлопнул книжку и энергично кивнул, даже не сообразив, что его, вообще-то, никто не спрашивал.

— Устроит. Втроем никак неудобно, — выразил он свое мнение. — Несмотря на все мое к тебе уважение, Кензи.

«Или „в отместку за все твое НЕуважение“…»

— А с ребенком… я буду вызывать больше доверия, пожалуй. Да и смотреться респектабельнее.

«Респектабельнее». Да ему до респектабельности, как… сегодняшнему дню до весны. Два сапога пара!

— Головой за нее отвечаешь, — только и оставалось погрозить. — Только расспросы, Вуд, умоляю.

— Не могу ничего обещать, — жизнерадостно ухмыльнулся Дятел и ударом кулака нахлобучил мокрое кепи на рыжую макушку. — Расследование — это не званый ужин, многое может пойти не по плану. Но мозги у меня есть — поверь.

Когда за «следователями» закрылась дверь, Мун прикрыла глаза рукой.

— Хорошо, что у меня только одна воспитанница, а не пансион. Не завидую тамошним учителям.

И себе не завидую.

Вся надежда на Вудовские «мозги». Кензи бессознательно отпила остатки холодного чая из чашки. Если они существуют…

Она точно ничего не могла сделать?.. И это предприимчивая, «неуправляемая», острая умом и на язык, «суфражистка» Кензи Мун?..

Нет, мозги должны существовать, он же путается под ногами Скотленд-ярда, и при том до сих пор на коне.

Подняла глаза на размытое водой окно в занавесках и резко вскочила. Она ведь и не поинтересовалась, где ей потом забирать Дороти! А если миссис Блер нагрянет на чай?!.

Выскочила под дождь, и думать забыв о зонте. Проезжающая двуколка весело обдала грязью с ног до головы, а «беглецы» растворились в этой серой мокрой завесе.

Кензи раскрыла рот, глядя экипажу вслед. Топнула ногой и едва не расплакалась. Вот и конец вашей жизни в Лондоне, дорогая. Собирайте саквояж.

Кто бы подозревал?.. Что она плакса.

* * *

Ливень лил и лил, а Кензи стояла и стояла недвижима. Прохожих в такую дурную погоду днем с огнем не найдешь, так что спасти ее от себя самой было некому. Холодные струи смывали отчаяние и остатки благонадежности, обнажая здравый смысл и жилку авантюриста.

И захотелось кому-то убивать в такой ливень?.. Ладно первая — это поздний вечер, там ливень только следы смывал, а та — глубокой ночью?.. И ничего ведь не осталось, судя по всему. Хотя отчего бы не покопаться в грязи. Английское пари?.. Да она его им развалит в хлам.

Как ливень ее шляпку.

Кензи сжала кулаки и взбежала по ступеням «Паризьен», совершенно невоспитанно хлопнув дверью и поперхнувшимся колокольчиком вместе взятыми.

— Мсье, — стащила она мокрые перчатки и пришедшую в негодность шляпку, бросила на прилавок. — У вас есть что покрепче чая?

Жиль Дидье сморгнул и вытаращился на некогда благородную даму. Кензи неопределенно махнула рукой.

— Эдакое превращение. Раз изображаю леди, раз… это вот, — и она, усмехнувшись, указала на свой поникший наряд. — Собираюсь решить вашу загадку. Вы ведь не желаете больше находить на заднем дворе трупы?

Француз — а вернее, наполовину француз, ибо Жиль Дидье родился от смешанного брака — в замешательстве кивнул, все еще пытаясь вернуть себе дар речи.

— Тогда подайте что-нибудь согревающее и… — Кензи критически и с сожалением оглядела свое насквозь мокрое платье в беспорядочных пятнышках, — есть у вас рабочая одежда? А это платье… можно повесить сушиться где-нибудь на чердаке? Я заберу потом. У меня ведь времени немного, понимаете, да?

И выстирает. Платьев на выход немного, а приличная жизнь, возможно, еще вернется.

* * *

— Вы не знаете Берту Дейл?.. — удивилась Кензи.

Теперь она влажные волосы собрала в низкий пучок, сверху надвинула кепи, мужские брюки подвязала на талии веревкой; пиджак великоват в плечах, но зато теплый. Издалека — обычный парень-разносчик или посыльный, каких много. Разжилась и листом бумаги с карандашом.

Осмотр двора не дал ничего. Кроме чересчур очевидных доказательств того, что инспектор (и все, кому не лень) и вправду рыли там землю носом (и не только) всю ночь.

Мсье Дидье пожал плечами и подвинул Мун мутный стакан, наполовину наполненный светлым виски. Кензи отхлебнула и поморщилась:

— Разбавляли?..

— Нет, я…

— А ладно, ерунда, — махнула рукой Кензи — главное, что по горлу и ниже поползло спасительное тепло, значит, скоро и конечности согреются. Учитывая сухие старые ботинки и шерстяные носки, которыми снабдил ее хозяин, можно его простить за это. — Берта Дейл — это та девушка, которую вы нашли утром.

Дидье побледнел. Француз вообще был трусоват, судя по всему.

— Ждал молочника, а тут… — и мужичок поежился. — Не рассматривал я…

Кензи вздохнула. И Дьюхарсту не пришло в голову заставить его рассмотреть, что ли?..

— Инспектор обещал привезти их портреты, — добавил Жиль. — И я посмотрю.

Кензи скривилась. Инспектор не особо спешит — посмотрел на второй труп и улизнул без попытки опознания, только ей яду подлил в жизнь… Профессионал дутый.

— А Лорелея? Лорелея Блейк, знаете такую?

Жиль Дидье вдруг расцвел румянцем.

— Ну, как не знать! — и заулыбался, потирая пухлые ладошки. Но тут же потух: — А что… с ней что-то случилось?..

Кензи пожала плечами.

— Еще неизвестно. Но она пропала. Мисс Блейк что, была завсегдатаем «Паризьен»?

— Мисс Блейк проводит здесь заседания книжного клуба по субботам. Я даже закрываю патисери ради нее.

В голосе недофранцуза сквозила гордость.

— Лорелея была красивой девушкой, да?

— Ну, — Дидье сделал неопределенный жест и мечтательно проговорил: — она очаровательна настолько, насколько может быть очаровательна женщина. Хотя вряд ли вы понимаете… — подарил он Кензи не самый одобрительный взгляд.

Шотландка едва не вспыхнула — что за намеки?.. Ведь он видел ее в образе леди, если уж на то пошло, а там все не так плохо — и форма, и подача. Кензи свела брови и уткнулась в свои скудные записки. Пока только два имени. Теперь можно дописать «книжный клуб».

— По субботам. Сегодня, получается?..

Дидье вытер лысину рукой.

— Я думал, она не пришла из-за газетной статьи… Может, и хорошо, что не пришла… Вдруг… это бы ее… — и Дидье издал звук, похожий на всхлип.

Кензи закусила губу, пытаясь соединить мысли в одно. Может, и хорошо. Потом опрокинула в себя остатки виски. А если Дора права, и она не собиралась?..

— А во сколько?

Дидье пожал плечами.

— Утром, со временем-то по-разному бывало. Девушки приходили, садились, заказывали чай и сладости, обсуждали какую-нибудь книгу, — он покосился на пустой стакан Кензи.

Девушка проследила за его взглядом и подсунула стакан поближе.

— Налей-ка еще…

Когда тепло, проще думается. Дома когда-то она могла себе позволить… И никто не стал бы коситься. А хочет коситься — так пусть будет на что. Мун порылась в ридикюле и выудила часы на цепочке. Два часа пополудни. Если посчитать время… Осмотрела пиджак на наличие карманов и сунула часы во внутренний.

— И много дам приходило?

— Может, десять. Может, пятнадцать. Несколько. Я не считал.

Не считал он. Этот господин на кого-то, кроме обожаемой Лорелеи, вообще, обращал внимание?.. Как нетипично! Разве не следовало бы ему знать всех постоянных гостей по лицу и имени?..

— А та девушка, вторая убитая… Может, она на заседание клуба и пришла?

— Может…

Похоже, Дидье до того не было дела. Но должно ведь быть! Его же заведение. Что-то явно ускользало из ее поля зрения, но вот что?..

Вдруг за спиной Мун резко распахнулась входная дверь, дребезжа колокольчиком. Влетел промозглый сквозняк и шум неутихающего ливня.

Где там Дора?.. Не промокла бы… Вуд ведь не станет искать ей сухие ботинки и шерстяные носки… Вот не было печали — она что, привязалась к ребенку?..

Кензи лениво повернула голову глянуть на вошедшего. Вошел инспектор, его плащ все так же истекал дождем.

— Дидье, — грозно начал он с порога, встретился глазами с Кензи и осекся. — Му…н?

И глаза Дьюхарста поползли по лбу все выше, когда он разглядел, как она одета. Кензи усмехнулась, отсалютовала ему стаканом, в который вновь попал виски — на сей раз отменный скотч — и отпила.

— Будете? Замечательно согревает. Говорят, вы портреты должны принести? Берты Дейл и той, второй девушки?

Дьюхарст молча снял и повесил плащ на гвоздь, вытащил из внутреннего кармана пиджака фотографическую карточку и плохонький карандашный набросок, молча бросил на прилавок.

— Посмотрите, Дидье, — попросила Кензи. — И налейте инспектору.

— Я при исполнении.

— Заболеете: вы промокли и вид у вас голодный.

— Это не вид, это факт. Я скоро буду бояться открывать буфет. А вдруг и там — вы?

— Вот видите. Дидье, а еда у вас есть? Кроме печенья и бисквитов.

— Сэндвич с тунцом и луком? — неуверенно предложил Дидье.

Кензи перевела вопросительный взгляд на Дьюхарста. Тот, совершенно сбитый с толку, замешкался с ответом, но в конечном счете кивнул.

— Несите, — разрешила Кензи. — Только сначала опознайте убитых, — поймала она рукав дезориентированного француза который уже собирался усочиться.

Тот покосился одним глазом, словно боялся, что и на картинках — трупы. Расслабился, увидев изображение Берты Дейл и наскоро набросанный портрет — вероятно, второй жертвы.

— Долго вы их доставали, — вполголоса упрекнула Кензи.

— Художников не наберешься на таких впечатлительных, — проворчал Дьюхарст. — А фото нашли на квартире Дейл утром.

— А что там еще интересного нашли?

— Нам была нужна фотография и мы ее получили, — огрызнулся инспектор.

Чего она все время хочет?

— Иди-принеси-не-знаю-что — не по моей части.

— Как раз по вашей! А опознания проводятся не таким способом.

— Будто вы об этом что-то знаете!

— Кажется, они обе, — прервал Дидье наконец ожесточенный шепот спорщиков и ткнул пальцем в фотокарточку, — приходили.

— Приходили? — повторил непонимающе Дьюхарст. — Чай пить?

— В книжный клуб, — торжествующе ответила за француза Кензи и жестом отпустила его к тунцу и луку, — по субботним утрам здесь проходил, — многозначительно посмотрела девушка на инспектора. — Угадайте, кто его организатор.

— Кто? — ожидаемо даже не стал пытаться угадывать инспектор.

— Пропавшая Лорелея Блейк, — сообщила Кензи победно и снова взялась за свой скотч.

Колин Дьюхарст, недолго думая, отнял у нее стакан и одним махом опрокинул в горло.

— Эй! — возмутилась Кензи.

— Слишком много пьете, даже для шотландки. А мне как раз согреться. Хорошо!

— Чем вам шотландцы не угодили? Вы же при исполнении! Еще и не емши!

— «Не емши»? Последнее доказательство того, что ваше бытие леди — лишь шелуха, — фыркнул инспектор. — Пойдемте сядем поудобнее, — и он направился к креслам в уголке. — Как раз шотландцы угодили — вы же и изготовили этот чудный напиток.

Кензи сгребла набросок и фото с прилавка, соскользнула со своего насиженного места у бара.

— Мсье Дидье! — крикнула она в сторону кухни, — сделайте, пожалуйста, ДВА сэндвича!

Проводить субботы вот таким образом — вообще-то, очень приятное занятие. Снимать «шелуху» и заказывать сэндвичи в кондитерской «Паризьен», где по логике вещей их водиться не должно. Захотелось зажмуриться и мурлыкнуть. Но вместо того девушка направилась к углу Дьюхарста.

— Конечно, я не леди, — и она показательно плюхнулась в кресло напротив. — Берта Дейл выглядит ею больше, чем я, полагаю.

— Вы ведь быть ею «не собираетесь», — процитировал Дору инспектор с расслабленной улыбкой на устах.

Кензи тоже улыбнулась — его что же, развезло от глотка виски?.. Или как еще объяснить эту перемену стиля, настроения, отношения?

— Но создавать видимость умею, как вы могли заметить.

— Очень неубедительно. А сегодня взяли выходной?

Кензи пожала плечами неопределенно.

— Так уж вышло… Знаете, в Хайленде многое иначе. У нас была большая семья, и так весело… — губы ее тронула ностальгическая улыбка. — И сейчас я вдруг словно ненадолго вернулась туда.

Она заглянула в стакан, который так и крутила в руке, но вспомнила, что Дьюхарст все допил.

— Вам ничего не будет за то, что пьете на работе?

— Меня же заставили, — хмыкнул Дьюхарст, впервые наблюдая за шотландкой без недовольства.

А он только хотел спросить про Хайленд, и эту семью, и почему она здесь, и как вышло, что она имеет представление о кодексе леди и умеет ее изображать — вот, даже отхватила место гувернантки. Вместо этого спросил:

— Ваша подопечная тоже взяла выходной?

— Укатила с Бейкером, только ее и видели, представьте себе… Не представляю, как так дело обернулось, переживаю — жуть, но… — Кензи снова задумчиво покрутила пустой стакан на тусклом свету из мутного ливнем окна и вслушалась в его неровный стук. Да то, как Дидье на кухне посудой. — Но, похоже, и мне не оставили выбора.

— Почему вы так… — начал инспектор, но тут из-за бара появился торжественный Дидье с подносом, бутербродами, чаем и даже двумя стаканами виски.

Все вышеупомянутое, весело звякая, танцевало на этом подносе, а наполовину француз виртуозно передвигал ногами и умудрился ничего не уронить. Одна за другой склянки, тарелки и прочее перекочевали на столик в углу у окна.

— Бон аппети, — услужливо поклонился Дидье, с безупречной улыбкой поправил съехавшую занавеску и упорхнул.

Легко для такого толстяка. Французы — что с них взять.

Кензи невозмутимо открыла крышку чайника, понюхала, зажмурилась счастливо. Одежда мальчишки ничуть ее не портила, а даже добавляла женственности. Сейчас разольет по чашкам… Но Мун без колебаний вылила свой стакан виски в общий чай. Рот инспектора был занят бутербродом, поэтому он знатно поперхнулся от такого зрелища.

— Так лучше согреетесь, — сказала шотландка со знанием дела, перегнулась через стол и похлопала его по спине. — Лучше? Дора считает — помогает.

Дьюхарст кивнул, все еще переживая очередной культурный шок.

— Почему я так держусь за это место? — откусила кусочек от собственного бутерброда, прожевала едва и пояснила: — Потому что это единственный способ для меня вести приличную жизнь. Спуститься на дно не хотелось бы, — наконец налила чаю ему и себе. — Так что я собираюсь разгадать загадку желтых роз, развалить ваше с Дорой пари, вернуть ее домой и снова изображать респектабельную даму. И вот, пока платье сохнет, — она с улыбкой указала на свой наряд, — я взяла выходной от бытия леди. Но, признаться, в мыслях был кавардак, а тут пришли вы и всплыло столько информации. Так про Берту Дейл мы ничего не знаем? А что насчет Лорелеи?

Инспектор тщательно отер уголки губ салфеткой, отложил ее, а затем облокотился о стол и сурово сдвинул брови, воззрившись на полную сумбура и неожиданностей шотландку:

— Что вам известно про этот клуб?

Она отпрянула в то ли настоящем, то ли наигранном изумлении.

— Помилуйте, инспектор!..

— Можете звать меня Колин, — вдруг расщедрился инспектор, — Кензи.

Неожиданно. Кензи скрыла смущение за насмешливой справкой:

— На гэлльском ваше имя звучит «Кайлин».

И означает «детеныш». Но этого знания суровый инспектор Колин может не пережить.

— Мы в Англии. Так что Колин и никаких вариаций.

— Колин, мы же не на допросе? Так что давайте обсудим дело как компаньоны, за чашкой чая… или стаканом виски… или чая с виски. Компаньоны делятся информацией, понимаете? — сделала она жест «ты мне, я тебе».

— Компаньоны?.. — эта мысль по Дьюхарсту ударила, как молния по сухому дереву.

Значит, «Колин — Кензи», но все еще «инспектор — какая-то-там-шотландка»?..

— У меня глаз не замылен и пригодится, к тому же у вас в убитых одни женщины, а их образ мыслей, пожалуй, мне все же ближе вашего, — тем не менее, миролюбиво развела Кензи руками. — В криминалистике же — воздаю вам должное — без вас мне будет туго. Нам выгодно быть компаньонами, инспектор… Колин.

Придерживая крышечку чайника, налила горячительного напитка сначала ему, потом и себе.

— Слава всецело достанется вам. А мне — Дороти. К тому же, пари английское выиграете. Не можете ведь вы проиграть ребенку, в самом деле?..

То есть, без нее он проиграет? Самонадеянная плутовка! Но… она решила играть на его стороне?.. С чего бы это?..

— Про клуб я ничего не знаю кроме того, что уже сказала. Лорелея Блейк здесь собирала дам по субботам, в неопределенный час в субботу. Возможно, вторая убитая девушка как раз пришла на собрание клуба. Но Дидье не помнит ничего ни о ком, даже о том, приходила она или нет, а о Лорелее только то, что она — «ах» и «ох», но большего я не добилась. Берта Дейл и та, вторая, были здесь по субботам с Лорелеей и книгами. Вот нам и связь всех троих.

— И возможный ответ, почему и Берту Дейл и вторую — мы ее так и не опознали по имени — убили именно здесь… — кивнул Дьюхарст. — Хорошо, только при условии, что Дятел о нашем сотрудничестве не узнает.

Кензи в ответ протянула руку, а сказала вот что:

— Они поехали в «Макмиллан». Там есть что-то интересное?

Инспектор пожал ее ладонь и достал из нагрудного кармана пиджака записную книжку. Значит, она у него есть. Полистал.

— Работница с веером идей. Как вы, — при оказии сострил Колин. — И суфражистка.

— Я — нет, — напомнила Кензи.

— Я сказал «как вы» по другому пункту, — живо возразил инспектор, отпивая чая.

Все же, совместное распитие горячительных напитков несомненно сближает.

— Любой знал Лорелею, она работала как лошадь и была остра на язык. Еще у нее была громкая интрижка с Александром Бреттом, одним из издателей, как говорил нам каждый третий.

Виски в чае развязал ему язык?.. Оказывается, инспектор Колин умеет пользоваться сложносочиненными предложениями. Или это виски действует на НЕЕ, что мир резко стал выглядеть добрее?.. Кензи отвлеклась, однако продолжения не прослушала:

— …но издатель чист, как стеклышко. Он уехал несколько дней назад на континент со своей новой пассией — парижский телеграф подтвердил и отель, и билеты.

— Ого, — поджала губы задумчиво Мун. — И что Лорелея?

— Взяла несколько выходных. И пропала.

Кензи азартно ударила ладонью по столу.

— Вот видите! Это она!

— Почему сразу она? И при чем здесь Берта Дейл? Она же не в Париже.

— А если она там была? — подмигнула Кензи. — Вы сказали, она как я. Я бы с рук не спустила.

— И убили бы?

— «Как она» — по-прежнему по другому пункту. Нет, я не верю в совпадения настолько. Именно на Лорелее схема преступления резко поменялась?.. Чушь! А дома вы у нее были?

— Там никого нет, — возразил инспектор.

Кто бы сомневался. Иногда Кайлин имеет свои просветления, но в целом — чурбан чурбаном.

— А мы можем… поехать? — просительно сложила ладони Кензи.

— Что вы надеетесь там найти?.. — поморщился Колин.

— Не знаю… иди-принеси-не-знаю-что, я думаю. Представьте: Лорелея страстная, увлеченная натура, что в работу, что в любовь вкладывает всю себя… И вдруг узнает об измене! Да это кого угодно потрясет. Берет выходные?.. — Кензи фыркнула, почесала подбородок и записала на своем листке «Александр Бретт». — И надо узнать, была ли Берта Дейл знакома с Александром Бреттом. Можете дать кому-нибудь указание это выяснить?

Она быстро собрала пальцами крошки с тарелки и встала, нахлобучивая кепку.

— Вы слишком спешите, — покачал головой Дьюхарст. — Если связывать дела мотивом «ревность», то Лорелея должна охотиться за той, что уехала на континент, а не за девушками из собственного клуба.

— А если Бретт тоже посещал клуб? И знал Берту?

— И уехал с другой? Да и знать ее он мог не посещая клуб. Эта ниточка заведет нас вникуда. Бросьте, мисс Мун, подумайте. Вы же это делать любите, — съязвил инспектор. — Вы узнаете об измене возлюбленного, на кого вы станете сердиться?

Кензи проглотила насмешку, скрестив руки на груди. И так и осталась стоять.

— На всех и вся.

— Даже если Берта Дейл и та, вторая, были его другими пассиями, даже пусть одновременно с Лорелеей — он уехал сейчас с другой. Получается, она ничего не подозревала, а тут вдруг узнает о парижанке, и одновременно — про Берту Дейл и вторую?

Кензи снова почесала подбородок и сняла кепи.

— В целом, если кто-то сообщил ей все это сразу… — неожиданно для самого себя продолжил Дьюхарст.

— …то она могла это сделать, — кивнула Кензи.

— Но версия слишком невероятна.

— Надо проверить, — пожала плечами Мун и надела кепи обратно. — Вы идете?

— И вы готовы сунуться под ливень? — кивнул Дьюхарст на завывающую за окном непогоду.

— А вы — нет? Вам надо быстро раскрыть преступление, разве не так?

Инспектор тоже поднялся.

— Напоили, а потом долгом обязывают, — проворчал он вполне миролюбиво и взглянул на напольные часы в углу комнаты. — Что ж, воспользуемся трубой. Как раз успеем к отправлению.

— Трубой?..

— Новая линия подземки, электрическая.

Подземка. У Кензи похолодело в животе несмотря на умиротворяющее действие чая с секретным ингредиентом. Перед глазами всплыло бледное лицо Энтони Блера с перерезанным горлом, белые перчатки, окровавленный нож… Она не отдавала себе отчета в том, насколько старательно избегала подземки с того самого первого дня. Успешно, между прочим.

— А… может быть… — промямлила она, поднося руку к горлу.

— Вам же надо быстро раскрыть преступление, разве не так? — коварно ухмыльнулся Дьюхарст. — Вдруг Дороти с Вудом во что-то впутается? А Дятел на то горазд, поверьте.

Кензи зажмурилась. И с размаху наступила ничего не ожидающему инспектору на ботинок. Он взвыл. Хотя этот ботиночек от Дидье был помягче развалившейся дамской туфли.

— Предупреждаю — я не леди сегодня, так что не… выводите меня из себя, — усмехнулась и Кензи в ответ. — Ладно… постараюсь. Надевайте свой плащ.

— Вы наденьте, — буркнул инспектор. — Вы и в другие дни не леди.

— А вы?

— Станция за углом, а я не сахарный.

Что правда, то правда. Хотя и в ней сахару мало, но плащ — полезная вещь, зачем отказываться?..

* * *

Кензи остановилась у поручней, а дыхание перехватило, несмотря на отсутствие корсета.

— Эй, парень, шевелись! — прикрикнули сбоку, толкнув локтем.

Мокрый Дьюхарст, смешавшийся было с толпой, обернулся. Лестница, кроме прочего, еще и движущаяся. Ступени плоские, а потом вдруг растут и распадаются на отдельные… Она завороженно смотрела на это явление и пыталась сглотнуть неожиданный леденящий ужас.

— Вперед, Кензи! — махнул инспектор рукой, а движущаяся лестница увлекала его вниз. — Скоро поезд!

Если она сейчас его потеряет… Вдруг из толпы вынырнут белые перчатки?.. Она оставила ридикюль в «Паризьен»… Она не леди. И она просто не пойдет следом. Она пойдет… за Кайлином. Все будет хорошо. Кензи зажмурилась, сделала осторожный шаг, ступени под ногами вдруг раздвоились, и она полетела на впереди стоящих.

— Глаза разуй! — треснули ее по затылку.

Это, наверное, воспитательный подзатыльник, но в глазах раздвоилось. Кепи слетел в небытие.

— Да это ж девчонка! — загоготала пара кое-как одетых мужчин, на которых она «налетела». — Куда спешим?

Растрепанная Кензи поспешила увернуться от одного, но свалилась на проклятой лестнице в объятия другого. Хотела окатить холодом «что вы себе позволяете?» или «а плащ мокрый не мешает?..», в крайнем случае пустить удар под дых, но тот, который зажал в душные объятия, решил — делать ему нечего?! — ее поцеловать, когда — кто бы подумал?.. — каким-то чудом подоспел Дьюхарст.

— А ну руки прочь! — гаркнул он над ухом того, что дохнул ей в лицо вонью.

И над ее ухом тоже. Там зазвенело.

— А тебе какой интерес? — нахмурился парень, которого отвлекли от важного дела. — Жентльмен, шо ль?

— Становись в очередь, — хмыкнул тот, от которого Кензи увернулась.

— Отпусти, — зло процедила девушка своему обидчику. — Он из Скотленд-ярда. И я с ним.

— Ты сказок порассказывай, — ущипнул ее в бок первый, умудрившись поднырнуть рукой под плащ.

Кензи двинула его локтем в живот незамедлительно. А Дьюхарст отвесил подзатыльник и воспользовался секундой замешательства, чтоб вытащить и наставить впритык к животу парня револьвер.

— Я бы не спорил, — пожал он плечами. — Отпусти и прочь.

Если бы взглядом можно было бы убить, те двое бы это сделали. Но преимущество и револьвер были на стороне инспектора. Он дернул Кензи за плащ на себя (она провалилась носом в его мокрый насквозь пиджак) и указал обидчикам револьвером направление. По движению лестницы. Те начали проталкиваться вниз, оборачиваясь со злобой, а случайные зеваки отвернулись безразлично.

У Кензи зуб на зуб не попадал. Конечно, в Хайленде всякое случается, но это тебе не лондонская мясорубка, где вселенная забудет твое имя, когда тебя найдут в тоннеле с перерезанным горлом или без волос на заднем дворе «Паризьен». А она верила, что добудет здесь респектабельность и изысканную жизнь! Мун вздрогнула, на щеку неожиданно выкатилась слеза.

Инспектор вздохнул и спрятал револьвер обратно в карман, отстранил девушку, чтобы заглянуть ей в лицо. Неловко стер ту самую слезу со щеки большим пальцем.

— У вас что, документов нет? — всхлипнула Кензи, тем не менее, выдергивая локоть. — Каких-нибудь насчет того, что вы инспектор?

— Для некоторых револьвер — самый убедительный документ, — пожал плечами инспектор, копаясь в карманах. — Испугалась?

Кензи вытерла нос рукавом и хмыкнула.

— Было бы от чего.

— И тянет же тебя распутывать преступления, — не поверил Дьюхарст, — горе луковое.

На сей раз нащупал в мокром пиджаке платок. Ура, в кои веки не забыл. Один, правда. Вытащил его за уголок.

— Держи. В прошлый раз ты дала мне свой, так что возвращаю долг.

— Просто против закона они бы не пошли, а на силу всегда найдется сила. Такие парни — мстительные, поверьте, я знаю, что говорю.

«Не леди» шумно высморкалась и ойкнула, потому что лестница заканчивалась, а ступени сдвигались и исчезали в полу. Не отрывая платка от лица она попыталась засеменить назад, перепрыгнуть…

— Говорю же, горе луковое, — подхватил Дьюхарст ее за талию и, игнорируя выбрыки ногами, поставил на перрон. — Еще и деревня.

Свисток электрического поезда, что не выпускал ни пара, ни дыма, заглушил ответную гневную тираду в духе «сам такой».

* * *

Сутолоку в поезде и последующий подъем из недр земли Кензи Мун пережила стоически. И предпочла бы более не переживать.

— Не полагал, что суфражистка вроде вас боится подземки, — не преминул насмеяться «Колин».

Кензи угрюмо втянула оставшуюся без кепи голову в плечи и вышла под дождь.

— Не отставайте, — бросила она замешкавшемуся под крышей инспектору. — Вы же не сахарный. Какой адрес?

А трясло так трясло, и плащ не спасал.

Под дверями квартирного дома, где проживала Лорелея Блейк, скорчился на ступеньках под узеньким навесом молодой человек. Каким-то образом он ухитрялся избегать намокания в таком положении. Кензи едва не присвистнула, а Дьюхарст подобрался.

— Револьвером не размахивайте и про Скотленд-ярд ни слова, — шепнула ему Кензи и громко поздоровалась: — Доброго денечка!

Молодой человек уныло поднял лицо. Черный плащ Кензи его не ободрил и он собрался было бежать. Но инспектор успел его поймать за шиворот и вернуть под навес, сам втискиваясь туда же.

— Поговорим? — предложил он с каменным лицом.

— Да я… я… — юноша затравленно оглядывался по сторонам и дрожал.

— Случаем не Лорелею заждался? — решила Кензи пойти ва-банк, раз уж такое дело. Влезла следом, стирая со лба налипшую мокрую прядь.

— Д-да… — закивал пойманный.

Мун и Дьюхарст довольно переглянулись.

— Тогда пошли внутрь, — впихнул Дьюхарст свою добычу во входную дверь.

Кензи подумала: если бы он был ее сотрудником, то знал бы про исчезновение и не ждал бы здесь. Значит, он или не знает, что значит — не из издательства парнишка, или знает и покрывает, но тогда бы он не признался…

— А Берту Дейл знаешь? — решила она второй раз подряд ткнуть пальцем в небо.

— Мы вместе посещаем клуб Лорелеи, — с готовностью признался несчастный: Дьюхарст его так и не выпустил.

— Ага! — воскликнул инспектор с триумфом. — А ты знаешь, что…

Но Кензи снова со всей мочи наступила ему на ногу. Рано еще говорить про смерти! Сверкнула на него глазами, инспектор так и умолк, не возопив.

— Тогда почему ты здесь? Разве у вас заседание не сегодня?

— Никто не пришел, — в отчаянии заявил молодой человек, и инспектор наконец отпустил его воротник: пришлось тереть ногу сквозь мокрый ботинок — так больно. — А там… в «Паризьен»… бобби* набежали…

— Ты их не особо жалуешь? — прищурила глаз Кензи.

А сама подумала: врет. Ведь Дидье ясно сказал: до Бейкера никто не приходил в «Паризьен».

— Да кто их жалует… — пожал плечами пленник.

Инспектор Дьюхарст набрал воздуха полную грудь, чтобы снова чего-нибудь не испортить. Кензи показательно приподняла ботинок и вернулась к допросу:

— А Лорелея? Жалует?

— Не особо, — криво усмехнулся, вероятно, воздыхатель. — Она говорит, в Скотленд-ярде дефицит с мозгами.

Дьюхарст побагровел, но промолчал. Парень продолжил:

— Но на улицах Лондона все еще хуже. Потому они и справляются.

— Да уж… про улицы я с тобой согласна…

Надо сначала посмотреть, что это за фрукт. А потом уж и во лжи уличать.

Колин Дьюхарст мрачно уточнил:

— Бежать-то почему намылился? У самого небось рыльце в пушку?

— А мало ли страшных людей в мире. Вот вы — кто такие? — поинтересовался парень.

— У тебя ключей от ее квартиры нет случайно? — поинтересовалась Кензи.

— Тогда бы я тут не сидел, — фыркнул парень. — Я же не Александр Бретт, — и это имя было выплюнуто с явными нотками ревности.

Значит, воздыхатель.

— Меня зовут Кензи, — протянула девушка ладонь, доброжелательно игнорируя вопрос. — А тебя?

— Джек, — с готовностью представился воздыхатель Лорелеи. — Джек Джонс, я посыльный в «Макмиллан». Эй, — обратился он теперь к Дьюхарсту, что хмуро отворял дверь, — так ты кто и почему у тебя ключ? Ты ведь не Бретт!

— Я как раз из бобби, — проворчал Дьюхарст недружелюбно. — И твоя Лорелея Блейк уже вторые сутки как пропала. Говоришь, из «Макмиллана», а не знал?

Джонс вскрикнул, побледнел и прикрыл рот ладонью, как барышня.

— Значит, она действительно?.. Роза?..

Дьюхарст сделал приглашающий жест.

— Поговорим. Прошу. Все издательство говорит, ты по ней вздыхаешь, а ждешь под дверью.

— Так я…

Они поднимались по ступеням, Джек — посередине, без возможностей отступления. Кензи спросила его из-за спины:

— А Александр Бретт ходил в ваш клуб?

— Александр Бретт?! — Джек Джонс обидно расхохотался. — Да куда ж такой шишке интересоваться клубом Лорелеи!

Инспектор подал голос и открыл вторым ключом дверь в непосредственно жилище Лорелеи:

— Но ведь они были возлюбленными?

Тем временем шотландка, словно и не умирала в трубе четверть часа назад, сбросила плащ прямо ему под ноги и осторожно сунула нос в пустую квартиру.

— Вы тогда общайтесь, — бросила она мужчинам. — Подождете на лестнице, ладно?

— Вот именно, — кивнул Дьюхарст и шагнул вслед за шотландкой, прикрывая дверь перед носом незадачливого Джека.

— Эй, инспектор! — обернулась Кензи возмущенно.

Без света из окон на лестничной клетке здесь сделалось совсем сумрачно.

— Джек Джонс — ценный свидетель! Вы бы лучше с ним пообщались.

— О чем? — уточнил Дьюхарст.

— Вы же сами не хотели, чтобы я учила вас выполнять вашу работу, — прошипела Кензи, — так покажите, что умеете! Он наврал, что был в «Паризьен» утром… Так, а это что?..

На небольшом столике лежали стопкой газеты.

— У вас есть спички? — негромко уточнила она у инспектора, что все еще замер на пороге, размышляя, послушаться самозванку-сыщика или заявить, что она бездарь, и вовсе ничего не делать.

И она ведь сама сказала Джеку оставаться на лестнице. Или что — им обоим?.. Абсурд!

Поэтому протянул коробок молча. В портсигаре остались сухими.

Кензи чиркнула спичкой, зажгла газовый рожок. Комната ожила на свету. Тяжелые портьеры, секретер с парой книг в аккуратной стопке, небольшой комод и туалетка. Фотография в рамке. Неопрятный гребень с застрявшими волосами. Кензи взяла его в руки и продемонстрировала, ухмыляясь:

— Мы не так уж и похожи. Я не такая неряха.

Возле старой тахты на столике открытая бутылка вина, два бокала. Два?.. И привлекшие внимание в сумраке белым пятном газеты. Мун хищно бросилась к ним, перебирая в спешке, наконец издала победный вопль:

— Как я и думала! Смотрите, Колин, — сунула она инспектору доказательства. — Здесь только выпуски, где было про «розового убийцу», открыто на листках с заметками Вуда.

— Хочешь сказать… — начал Дьюхарст.

— Осталось проверить мотив. Наш новый знакомый наверняка что-то знает, — заявила Кензи весело, указывая на бокалы. Распахнула входную дверь и позвала: — Джонс! Вы еще здесь?.. Надеюсь, вы не упустили его, Колин!

*Бобби — прозвище полисменов в Англии, сокращение от учредителя полиции Роберта Пила.

* * *

Желтые розы. Трубка третья.

Часть 3. Воздыхатели

* * *

Инспектор Дьюхарст среагировал скорее, чем подумал: привычка. И в этом он был хорош — повалил парня прямо в лужу, завел руки за спину. Засвистел в свисток.

Кензи слетела чуть позднее, чтобы как раз застать эту сцену. Мокрые волосы растрепались, пара шпилек вывалилась, прическа развалилась в бесформенный ком. Издала неожиданно разъяренное:

— Вы что?!

Дождь ослаб и капал еле-еле. Но без плаща все равно было неуютно.

— Он удирал, — сообщил Дьюхарст, оглядываясь по сторонам.

Коленом все еще вжимая вырывающегося Джонса в мостовую.

Бегство — доказательство вины. К тому же, он ненавидел Бретта, он знал про розы, он был влюблен в Лорелею. О чем еще мечтать?

— Ты рассказал ей про Бретта?

— Он сам виноват, — расплакался Джонс, — Я все вам скажу, только не надо в каталажку!

— Посмотрим, посмотрим, — закивал строго Дьюхарст.

Подоспел констебль. Мун все еще изображала недовольство — на сей раз молчаливое — пытаясь прибрать волосы.

— Констебль Торнтон, — представился седоусый полицейский. — Вы свистели?

— Колин Дьюхарст, Скотленд-ярд. Вызывайте подручных и едем, — приказал Дьюхарст, кряхтя и поднимаясь. — Мисс Мун… вам лучше дождаться омнибуса или взять кеб. Мне надо допросить подозреваемого, и это уже без вас.

«Омнибуса»?.. Кензи всплеснула руками.

— Вы серьезно?.. Вот это — подозреваемый?.. — она ткнула в дрожащего плачущего Джонса. — С желтыми или белыми розами?

— Он сказал «я все скажу», вы не расслышали?

— Вот я и собираюсь послушать, что он скажет! — уперлась Кензи.

Дьюхарст окинул ее оценивающим взглядом.

— Ладно. Констебль Торнтон, вот эта… мисс вам поможет. А я иду закрыть квартиру и забрать плащ, — заявил он упрямой девчонке. — Слушайте, сколько влезет, Бог с вами.

* * *

— И это — коса Лорелеи? — уточнила Кензи скептично, глядя на предоставленные вниманию Джонса улики.

Тот лишь убито смотрел, как с его шевелюры скатываются на колени капли дождя. Руки парня были связаны, сам он — на обозрении в допросной. Инспектор развалился на обтянутом кожей стуле напротив, по ту сторону стола. Обтирал голову полотенцем. Кензи тоже подали полотенце, но шотландка вместо того неожиданно сострадательно вытерла голову и плечи Джонса, который вымок куда сильнее, так что теперь арестованный был на ее стороне.

И непонятно — она и вправду о нем позаботилась, или все ради того, чтобы заполучить симпатию и информацию. Поди пойми эту даму с Хайленда.

Гладкая коса из «Макмиллана» покоилась на столе.

— У Лорелеи волосы похожего оттенка, но они вились, — пояснила Мун для несообразительных. — Помните гребень?

Джонс вдруг засмеялся.

— Она постоянно сетовала по этому поводу.

И парень снова шмыгнул носом.

— Рассказывай! — ударил ладонью по столу инспектор Дьюхарст. — Что там с Бреттом? Он встречался с Бертой Дейл?

— Он встречался с ними всеми! — выкрикнул в отчаянии Джек Джонс. — Мерзавец, а Лори ему верила! Им всем! Вместо меня!

— Вы дружили, да? — мягко спросила Кензи, бросая Дьюхарсту свирепый взгляд. — Это же ты с ней пил вино?

— Вино? — моргнул Джонс, поднимая лицо к облокотившейся о стену девушке. — Она не приглашала меня к себе никогда — вы смеетесь? Наверное, это Бретт… — он сглотнул, не договаривая, но в глазах зажглась не то ненависть, не то ревность.

— Александр Бретт отплыл на континент на прошлой неделе, — возразил Дьюхарст. — А Лорелея исчезла сутки назад.

— Конечно, она неряха, но оставлять бокалы на столе рядом с газетами было бы неудобно, — согласилась Кензи, поднимая палец. — Помните — она явно их перебирала и перечитывала. Бокалы могли упасть и разбиться.

— Стойте, — оживился Дьюхарст. — Когда я поднялся за плащом, я просмотрел стопку еще раз. В самом низу была позавчерашняя вечерняя Таймс.

— То есть… — протянула Кензи, ловя его взгляд, но не мысль.

— То есть, позавчера вечером Лорелея была дома, пересматривала заметки, из-за чего свежая газета попала вниз, а пила вино с кем-то — уже после того.

— И это не мог быть Бретт, — поняла Мун. Обернулась к растерянному свидетелю: — Джек, а когда ты рассказал Лорелее про Бретта?

— Позавчера днем, в издательстве, — после мгновения заминки признался тот. — Но, клянусь, меня не было в квартире! Если бы я только…

— Да не переживай, — похлопала Мун парня по плечу, — инспектор Дьюхарст не собирается вешать на тебя эти убийства, — и она подмигнула «компаньону».

Тот поморщился, но тут же подался вперед, складывая руки на столе, и спросил Джонса:

— Кто мог приходить к Лорелее, кроме Бретта? Были у нее близкие подруги?

— Какие подруги! Она была гордой такой, знаете, независимой. Любила своего Бретта, об этом только глухой не знал. Все шушукались, какой он бабник, а она плевала на слухи с высокой башни. Все собиралась написать свою книгу, говорила, Бретт обязательно ее издаст, такой он «замечательный», — только что не плюнул Джонс.

— Писала книгу?

— Лори твердила, что она станет сенсацией. Про… похищения и розы, ну, знаете, как в газетах… — и Джонс запнулся. — Новое видение…

Дьюхарст и Мун воззрились друг на друга.

— Так вот почему она собирала газеты! — выдохнула Кензи.

— Еще до того, как узнала про Берту и… Джонс, как звали вторую девушку?.. — Дьюхарст покопался в карманах в поисках рисунка, но безуспешно; посмотрел на Кензи.

Она даже не потрудилась их отдать! А он — забрать, болван.

— Ее, — достала Мун из кармана карточку и набросок.

Дьюхарст протянул ладонь требовательно. Мун покорно положила одно и другое на стол, перед лицом Джонса.

— Кларисса, — усмехнулся Джонс со злостью. — Они ведь с Бертой, знаете, потому и притащились в клуб Лори. Чтобы водить за нос и хихикать за спиной. А романы разбирали как! Будто что-то понимают. Умышленно крутили шашни с Бреттом обе сразу и даже не скрывали. А она, глупая, считала, будто это только шутки и сплетни…

Джонс закрыл лицо связанными руками.

— Получили по заслугам — вот что, и мне не жаль.

И запнулся. А потом побледнел.

— Так…, а отсюда — подробнее, — нахмурился инспектор. — Откуда ты знаешь про убийство Клариссы?

Парень мелко задрожал.

— Ничего не знаю! Я… столкнулся с Клариссой там… в «Паризьен». Когда пришел на заседание клуба. Она живая была! Тоже ждала…

— Откуда же тебе известно, что она «получила по заслугам»?

— Э-э… вы только что сами сказали!

Инспектор поперхнулся.

В воцарившейся на секунду тишине Кензи ясным голосом заявила:

— Мы считаем, что Лорелея только инсценировала свое исчезновение, чтобы убить Клариссу и Берту из мести. Коса это доказывает. Она — не ее.

На лице Джонса возник ужас.

— Лори?! Что вы! Я думаю… хорошо… Я все расскажу…

Дьюхарст хмыкнул.

— Ты уже это обещал. Думаешь, мы поверим в твои россказни?

Джонс сглотнул и заговорил быстро и отчаянно:

— Это я! Я пил с ней из тех бокалов. В тот вечер я правда приходил к Лори: чтобы рассказать все про ее «друзей» — не выдержал. Она… расплакалась, я ее обнял… Это было почти счастье, понимаете? Мы пили вино, а она рассказывала взахлеб про «розовую» книгу и обещала показать мне рукопись, как только получит первую копию назад. Лори отправила копии Бретту и Берте с Клариссой — представляете?

— А зачем Берте и Клариссе? — спросила Кензи.

— Они же в библиотеке работали. Могли показать, кому надо. Признать, что она хороша. Разобрать на заседании клуба. Она хотела… — Джонс усмехнулся, — доказать Бретту, что она лучше их всех. Она была раздавлена, и рыдала у меня на плече… Знаете, чего это стоит? — спросил он Дьюхарста.

Тот не был уверен, что знал. Но это правда: чувство, когда у тебя на груди всхлипывает почти суфражистка — оно сродни победе при Ватерлоо.

— Тогда я предложил ей исчезнуть. Уволиться, развеяться. Она рассмеялась и отвечала, что это невозможно, что Бретт ее всюду достанет, и вдруг она снова ему поверит?.. Он должен вернуться в понедельник. Тогда я посмотрел на все эти статьи… и… сказал, что можем обставить все с косой и розой. И она меня поцеловала.

На этих воспоминаниях Джонс сделался счастливым.

— Утром, когда в конторе никого еще не было, я положил розу и косу на ее стол.

— Где ты взял розу?

— У меня у матушки куст в саду, — пожал плечами Джонс.

Вот и гвоздь в твой гроб, Джек Джонс…

— А косу?

— Взяли… у знакомого цирюльника. Мы договорились с Дидье из «Паризьен», чтобы она спряталась у него на чердаке.

— Что?! — в один голос вскричали Колин и Кензи.

Мутный тип Дидье, «ах, Лорелея!».?

— Но ее там больше нет… — хотел развести руками Джонс, да веревка помешала. — Тогда я пошел к ее дому… И тут вы.

— Боюсь, ты забыл рассказать о самом главном, — сурово сказал Дьюхарст, вставая.

Джонс бледнел дальше, пока инспектор ходил от одной стены к другой. Кензи казалось, она безнадежно запуталась.

— После твоего рассказа Лорелея только крепче увязла в этом деле. Ты дал ей мотив и возможность убийства.

— И еще — розы, — добавила Кензи. — Из сада твоей матушки. Ведь именно они были у Берты и Клариссы. Розовый убийца оставлял белые розы, а эти — желтые. Но вы об этом не знали, верно?

— Довольно редкий цвет, — резюмировал Дьюхарст.

— Да нет же… — Джонс засучил ногами. — Мы вчера ночью ходили с ней гулять. Пока… ну, знаете, пока никто ее не мог увидеть. Мы расстались на рассвете возле «трубы», и она собиралась вернуться в «Паризьен». А потом я зашел ее проведать… И узнал про Берту и Клариссу. Но Берту ведь… ночью, да? Дидье не видел, куда делась Лори. Я думал, она побежала домой, но… ее нет нигде.

Задачка. Инспектор Дьюхарст сердито почесал затылок.

— Почему мы должны тебе верить? — загремел он на съежившегося Джонса. — Кто может подтвердить твои слова?

— Дидье, — ответила за парня Кензи, поджимая губы. — Он много чего не сказал нам, вам так не кажется?

— Вы верите ему? — возмущенно вскинувшись, ткнул в свидетеля пальцем инспектор.

— Не знаю… Но проверить его слова можно.

Колину Дьюхарсту захотелось стрельнуть по какой-нибудь мишени или ввязаться в драку. Когда он заделался инспектором, он собирался просто «ловить воров», а не проводить математические вычисления. Можно было бы посадить этого рифмоплета, и дело с концом. И он так бы и сделал совсем недавно.

Но теперь — вместо всего прочего он ткнул ей свое полотенце — как прическу ни крутила, а за воротник натекло изрядно.

— Одно я знаю точно — когда мы приехали на вызов ночью, Лорелеи в «Паризьен» действительно не было.

— Вот и я говорю — не было, — с готовностью поддакнул Джонс.

* * *

Дождь почти перестал, Дьюхарст взял самодвижущийся экипаж.

— Раз уж ехать, так с шиком, — с помпой продемонстрировал он транспорт Кензи и залихватски подудел клаксоном.

Кензи критически поморщилась.

— То подземка, то самодвижущийся экипаж… — но схватилась за протянутую руку, чтобы взобраться на сиденье.

— Не ворчите, Кензи. Я пытаюсь шутить. С вами пол-Лондона сегодня обегал — делать мне больше нечего!

Дьюхарст дернул рычаг, экипаж зафырчал и дернулся вперед на мостовую, едва не сбив пешехода. Тот не преминул доложить, что об этом думает, не стесняясь в выражениях. Кензи привычным движением схватилась за «шляпку», но вспомнила, что на едва просушенных и наспех уложенных волосах даже кепи не осталось. На новой колдобине пришлось забыть про достоинство и вцепиться в бортик.

— «Делать нечего»? — переспросила она.

— Я даже в поисках розового убийцы столько миль на ус не наматывал! — совершенно серьезно пожаловался Колин.

Кензи покосилась на спутника с недоверием.

— Вы вот это всерьез, да? Потому его и не нашли! Зачем вам вообще ваша работа? С шиком по улицам разъезжать?..

Экипаж фыркнул выхлопом словно в ответ.

— Ну, знаете — ваша вам тоже не особо подходит. Воспитательница! — насмешливо крикнул Дьюхарст, залихватски поворачивая за угол. — Чтобы «респектабельную жизнь» вести!

Кензи, может, и испугалась поворота, но виду, как обычно, не подала, а с бравадой воскликнула:

— Так давайте поменяемся!

— А давайте! — запальчиво ответствовал инспектор.

Они попали в толпу из пары кебов и потока рабочих. Конец смены на фабрике. Пришлось притормозить.

— Вас не возьмут, — буркнула Кензи. — Вот и встали. Не шик, а пшик.

— Вас тоже выбросят на улицу, едва выплывет факт про Энтони Блера, — Дьюхарст пробивал дорогу клаксоном. — Вот и вся ваша респектабельность.

— Если я решу дело, Дора не станет болтать. И мы вернемся к прежней жизни.

— Думаю, загвоздка в том, что Дора хочет не чтобы ВЫ решили дело. К тому же, я могу рассказать. И не только про Блера, между прочим.

— Тогда вам ни эту, ни какую другую работу больше выполнять не придется, — угрожающе сощурилась Кензи Мун.

Дьюхарст покосился на нее с наигранной тревогой.

— Вот так рождаются планы убийств. Вы и вправду считаете, что этот врун Джонс ни при чем?

Вновь пришлось остановиться. Кензи едва не вылетела вперед носом, если бы инспектор не придержал ее одной рукой. Секунду она приходила в себя. Потом ответила:

— Хотела бы я знать. Врал он много и складно. У него есть мотив — желание отомстить за предательство любимой, и руки на «душить» у него крепкие, посыльный все-таки. А вот — кстати — задушить ведь это не обнять? — покосилась на его руку на своей талии, инспектор убрал. — Физически — могла Лорелея это сделать?

Инспектор вдруг повернулся к Кензи всем корпусом с выражением полного замешательства на лице. Глаза у него, оказывается, карие. Мун даже немного отклонилась. Дьявол, неудобно вышло.

— А ведь я совершенно не подумал об этом, Кензи!

Она хотела отбрить как обычно, что думать-де не в его стиле, но Дьюхарст выглядел потрясенным. И она проявила такт. Похлопала его по плечу успокаивающе, как недавно Джонса, как недавно в «Паризьен»:

— Все ошибаются. Так как?

— Душили их пеньковой бечевкой с заднего двора Дидье — он ее использует для упаковки крупных коробок. Узор бечевы совпадает со следами на телах жертв, а на конце мотка остались следы крови.

— Крови?..

— Да, и это странно… Жертвы ран не имеют.

— Выходит, это кровь убийцы?..

— Весьма возможно… — протянул инспектор задумчиво.

Кензи предложила рабочую версию:

— То есть, жертва сопротивлялась и нанесла ему рану?

— Оба раза? Малоправдоподобно.

— Но двор был сильно изрыт!

— Сапогами констеблей — эти ребята стоять на месте не умеют. Под ногтями жертв не было кусочков кожи, на подошвах туфлей грязи почти нет, что было бы в случае оказания сопротивления невозможно. Девушек убили быстро. Одной и той же пенькой.

Кензи наморщила лоб. Инспектор терпеливо пояснил:

— Убийца не обрезал ее, а только отмотал гибкий край и воспользовался концом мотка. Потом смотал обратно. Вероятно, не заметил в темноте кровь.

— Какая бесчувственность… Так если во второй раз он снова отмотал…

— Кензи, я ведь не настолько глуп, как ты думаешь! — воскликнул инспектор. — Конец я срезал в качестве улики ночью. Но сегодня — на последних витках мотка снова была кровь, и дождь ее не смыл, к счастью, пусть Дятел и пророчил.

— Рана снова открылась… И она на руках. Верно?

Инспектор довольно кивнул.

— У Джека Джонса я не заметила никаких увечий.

— Это лишь предположение, хотя факт и говорит в его пользу. А вот если это женщина, она должна быть довольно сильной. Судя по количеству поклонников, Лорелея вряд ли под такое описание подходит. Нам точно нужно поговорить с Дидье — вдруг и он подозреваемый? Бечевка принадлежит ему, место преступления доступно ему в любое время, девушки — враги его возлюбленной. Он ведь тоже воздыхатель Лорелеи?

— Это если он знал про предательство ее «подруг», — возразила Кензи.

Инспектор весело вздохнул.

— Даже интересно взглянуть на эту таинственную особу — что в ней такого особенного?

— Она похожа на меня, вы сказали, — кокетливо откинула Кензи волосы со лба. — Смотрите на здоровье.

И засмеялась, поймав недоверчивый взгляд инспектора. Ткнула его в плечо:

— Поехали уже. Дорога свободна.

На нос вновь капнуло дождем.

* * *

На Моргейт-стрит снова пришлось задержаться — возле станции подземки случилось настоящее столпотворение. Кензи и Колин вытягивали головы с высоты своего гордого самодвижущегося экипажа, но ничего не разглядели. Когда едва не им под колеса вывалились смеющиеся счастливо Вуд Бейкер и Дороти Блер.

— Дора! — подпрыгнула Кензи на своем сиденье и свалилась бы, если бы вновь не рука инспектора. — Хватит меня обнимать, — шикнула она на него вполголоса.

— Кензи-и! — заскакала радостно Дороти на месте, но тут же одернула себя и чинно произнесла: — Мисс Мун, а что с вами случилось?..

Взгляд адресовался ее наряду и грустному состоянию много повидавшей сегодня прически.

— Нет, чтоб «спасибо» сказать, — прошипел и инспектор, но тут же с улыбкой приподнял шляпу: — Леди Блер.

Дороти засмеялась, прикрывая рот ладонью, как полагается.

— Ну, сколько вам говорить, инспектор — я же не леди… Что вы сделали с мисс Мун?

Толпа начала рассасываться и можно было бы ехать, сзади уже какой-то возница нетерпеливо прикрикивал на задерживающих движение.

— А с мисс Мун ничего не надо делать, — мило отвечал инспектор, — она сама все умеет. Мы направляемся в «Паризьен», вы с нами?

— Я в издательство, — отсалютовал Вуд. — Нарыли любопытной информации, хочу успеть к вечернему выпуску.

— А у нас — подозреваемый, — гордо объявил Дьюхарст, помогая Доре взобраться в экипаж — позади их с Кензи «козел» находилась открытая «кабина». — Даже два.

— Что?! — одновременно воскликнули и Дора, и Вуд.

— Тогда я с вами, — вскочил на подножку Вуд, и самодвижущийся экипаж тронулся с легкой руки Дьюхарста.

— А у нас — странная пропавшая рукопись, — таинственно сообщила шепотом Дороти.

— Про розового убийцу? Вы ее нашли?

— Нет, но кое-что узнали про ее содержание.

По дороге Дороти успела шепотом поведать гувернантке, что «настоящее имя Вуда — Вудроу», но это «чересчур броско для его профессии». М-да, а «Колин» только бы такому обрадовался. Шику и прочее. Ему ведь только в клаксоны и дудеть.

* * *

Жилю Дидье пришлось израсходовать всего тунца на сэндвичи. Но в первую очередь Дьюхарст и Мун навалились на прилавок с вопросами.

— Почему вы не сказали, что Лорелея ночевала у вас? — сдвинула брови воинственно Кензи.

Толстяк сменил пару цветов лица.

— Вы… не спрашивали, — наконец промямлил он то ли испуганно, то ли нагло.

Кензи ударила ладонью по дереву стойки в сердцах, а Дьюхарст, укоризненно покосившись на спутницу, уточнил:

— Что еще вы от нас утаили?

Кензи закатила глаза. Что за общие вопросы?

— Я… не…

— Она возвращалась сегодня утром? — напирал Дьюхарст, переходя наконец к конкретике.

Жиль замотал головой.

— Мы говорили с Джонсом, Дидье, — сурово сообщил инспектор. — Мы знаем, что Лорелея пряталась у вас на чердаке, инсценировав свое исчезновение.

— Исчезновение? — ахнул Дидье. — Но…

— Где она? — уже почти зарычал инспектор Дьюхарст.

— Она не… ушла вечером в пятницу… на прогулку с юным Джеком. Еще до первого убийства.

— «Не» ушла? — поинтересовался Вуд.

— Ушла, ушла, — раздраженно начал вытирать прилавок наполовину француз. Светя грязно забинтованным пальцем на правой руке. Ага! — И больше я ее не видел, вот! Но я не знал, что она исчезает. Просто… говорить не велели. Я думал… она с Джонсом амуры крутит, дело-то не новое.

Ого.

— И вы не ревновали? — подняла бровь Кензи.

Толстяк испуганно вздрогнул.

— Ведь вы тоже были в нее влюблены, — лезла Мун напролом. — Как Джонс. Но Лорелея любила Александра Бретта.

— Бретта? — громко повторила Дора, однако Вуд наклонился и что-то ей шепнул, так что девочка сразу понятливо умолкла. Только глазки светились, даром что в трауре.

Дидье потемнел лицом.

— И вам он не нравился, конечно, — заключила Кензи. — Что там с Бреттом, Дора? — переспросила она воспитанницу, не отводя взгляда от унылого владельца «Паризьен».

— Мы нашли его письма в рабочем столе Берты Дейл, — отвечала звонко девочка. — Любовные, — добавила она на всякий случай и чуть покраснела.

Кензи поджала губы. Посмотрела на Вуда строго — и он позволил Доре их читать?!. Это похуже любовных романов под подушкой!

Дидье между тем тоже не казался довольным.

— Все знали, что Бретт — бабник. Джонс пришел и сказал, что открыл ей глаза, знаете… да. И что теперь она с ним, и не могла ли бы она пожить у меня какое-то время? Джонс — чересчур мелок для такой барышни, как Лори, но… пустить ее к себе пожить… — толстяк состроил мечтательное лицо и даже порозовел довольно, — я не мог отказать. И сделал вид, что… верю.

— Она точно встретилась с ним вечером вчера? — сузила глаза Кензи.

Глаза толстяка забегали.

— Ну?! — нетерпеливо подогнал его Дьюхарст. — Или вас тоже арестовать?

Дидье вздрогнул.

— Аре…стовать?

— Джек Джонс сидит в камере по подозрению в убийстве Берты Дейл и… Клариссы.

— Тернер, — подсказал Вуд. — Закадычной подруги Дейл, ее опознали в библиотеке.

— И рана у вас, смотрю на пальце.

— Что?.. Так это я порезался, сегодня, когда вам сэндвич…

— Видите ли, на кусках вашей бечевки, которой задушили девушек, тоже кровь. Может, вы вчера порезались?

Кензи переглянулась с Дьюхарстом и весело поддакнула:

— Потому он и смотал бечевку! Другой бы спешил.

— Но не владелец, — подхватил идею Колин.

— Но не владелец, — согласилась Кензи и хитро подмигнула внимательной рожице Доры.

И та воскликнула:

— Это второй подозреваемый!

Жиль Дидье потерял фунта два с лица.

— Нон, нон, это не я! Я… не передал его записку, — покопался он в фартуке. — И розы тоже. Я их… выкинул. Не подходит Лори такой поклонник. Вот, — он замешкался, кому отдать клочок бумаги, колеблясь между Кензи и Дьюхарстом, но в конце концов все же выбрал инспектора.

Инспектор Дьюхарст, хмуро взглянув на Мун, разровнял на столешнице скомканную записку. Кензи, Вуд и привставшая на носочки Дора склонились над письмом.

«Драгоценная Лори,

сознаю Вашу печаль и горе и выражаю свои соболезнования. В качестве лекарства предлагаю ночную прогулку вдоль Темзы под луной.

Искренне ваш, Дж.Дж.»

— Фи, — фыркнула Дора, — какой дурной слог.

— Вот и я подумал, — Жиль Дидье пытался осмелеть изо всех сил.

— Александр пишет лучше.

— Значит, Лорелея была у вас ночью? — скрепя сердце, задала вопрос Кензи.

Про любовные письма Александра и что показывать одиннадцатилетним детям они еще с Вудом поговорят.

Толстяк покраснел.

— Ну, не то, чтобы у меня… В комнате. На чердаке.

На чердаке! Там Кензи переодевалась и оставила свое платье, даже не догадываясь, что…

— А теперь?

Дидье развел руками.

— Когда утром я… обнаружил Клэр… то побежал к ней, а там — пусто.

— Ага! — воскликнула Кензи победно, — «Клэр»! Так я и знала, что вы с опознанием не просто так тянули!

Дидье закусил губу.

Дьюхарст ударил кулаком по прилавку.

— Это вы с Джонсом убили девушек? В отместку за Лорелею?

— Или сама Лорелея, а вы ее покрываете? — добавила Кензи.

Дидье присел.

— Но… я…

— Что за вруны! — рассердилась Кензи.

— Да, не повезло мисс Блейк, — согласился Дьюхарст. — Поехали, Дидье.

— К…куда?

— В тюрьму, куда же еще. Будете вместе с Джонсом отвечать. Один за Берту, другой за Клэр, выберете себе сами. И дела закрыты.

В другой момент Кензи бы возмутилась, но сейчас ей хотелось расхохотаться. Потому что Дидье сразу сделался как шелковый.

— Инспектор… давайте я вам еще сэндвичей сделаю?.. И целый год — бесплатно?.. Нет! До конца жизни!

— Отставить взятку должностному лицу! — рявкнул Дьюхарст.

— До конца его жизни или вашей? — полюбопытствовала Кензи.

Жиль вздохнул. Снял фартук и вышел из-за прилавка.

— Лорелея очень просила молчать, но… я не готов пойти за нее под суд. Я все расскажу.

— Очередной мсье «все расскажу», — пробурчал инспектор в сторону Кензи.

Она кивнула и, прожигая Дидье подозрительным взглядом, сложила руки на груди.

— Она писала книгу. Но никому не показывала — чтобы не спугнуть удачу. Только якобы подругам из клуба — Дейл и Тернер, чтобы получить одобрение библиотеки: вообще-то она их не особо признавала, потому они и начали свои интрижки, из зависти — и Бретту, ради издания, ну… и дурочка влюбленная потому что. А когда Джонс ей рассказал про их предательство, она поняла, что теперь не разбогатеет. И надеялась вернуть черновики, чтобы никто не смог воспользоваться. Лори очень тщеславная была. Она написала историю…

— О розовом убийце, — подсказала Кензи.

Дора воскликнула:

— Так это про нее нам говорил директор библиотеки!

— Берта Дейл хвасталась ему рукописями о розовой серии, якобы своими, — продолжил Вуд.

— Сволочи, — процедил Дидье весьма красноречиво. — Не о мертвых будет сказано, — и он поспешно перекрестился.

Вот мотив для Лорелеи. И она была здесь во время совершения убийств. Мотив был, возможность была.

— А вечером кричала по всей библиотеке, что кто-то украл ее рукопись. Обвиняла Клариссу Тернер, что это она, что хочет стащить идею и текст, та — что и все наоборот, что это она списала у нее и что поделом, девушки вцепились друг другу в волосы и так далее. Их разняли и отправили по домам. Рукописей не нашли, хотя девушки хранили их в бюро, судя по всему.

— И вечером убили одну, а утром — вторую, — задумчиво резюмировала Кензи.

Инспектор добавил:

— А рукописи исчезли, — в ответ на молчаливый вопрос Кензи пояснил: — По крайней мере, у Берты в квартире ее не было.

— Но в ящике стола в библиотеке у нее было письмо от мистера Бретта, я говорила, — подхватила Дороти. — Ты забыл, Вуд.

— Да, он предлагал Берте… встречу, — подтвердил Бейкер. — В «нашем секретном месте», после заката. И что-то там про сердце.

Инспектор взметнулся.

— Но ведь Бретт отбыл на континент!

Вуд пожал плечами.

— Этого не знаю. На конверте был почтовый штамп вчерашнего числа.

Инспектор почесал затылок. Кензи невольно повторила его жест и обнаружила, что волосы подсохли.

— Я могу показать ее комнату, — напомнил о себе Дидье. — Она ушла, когда мы… нашли Берту. Сказала, что теперь подозрение падет на нее, вот и просила не говорить никому… Больше… я ничего о ней не знаю.

— Подождите, — вдруг остановилась Кензи. — Вы сказали, что выбросили розы, который принес ей Джонс. Желтые?

Дидье кивнул.

— Как… те, при Берте и Клариссе, знаете. Да.

— Куда вы выбрасываете мусор?

— На заднем дворе, в дальнем углу.

— Сколько было роз?

— Пять, кажется… Я не считал. Больше, чем три… Но не букет, — Дидье прищурился, пытаясь вспомнить. — Да, точно, пять.

— Покажите нам место, — потребовал инспектор, подбираясь.

Под пищевыми отходами обнаружилось три розы.

* * *

Желтые розы. Трубка четвертая.

Часть 4. Рукопись

* * *

В мансардной комнатке было пусто, хоть шаром покати. Только с веревки сиротливо свисало некогда голубое платье Кензи, все еще капая в образовавшуюся лужу. Кровать аккуратно заправлена, на столе — ни пылинки, сурово одинокий стул, никаких вещей.

— Вовсе не выглядит, чтобы она бежала впопыхах, — пробормотала Кензи, заглядывая под кровать. — Учитывая, что любовью к порядку Лорелея вовсе не страдала.

Даже там ни клочка не завалялось, насколько можно судить при неверном свете наступающих сумерек. Не то что рукописей.

— Кто же забрал розы? — забарабанил пальцами по длинному подбородку репортер.

— И зачем Джонс насочинял про прогулку?! — облокотился о стену инспектор Дьюхарст.

Дора присела на стул, Вуд, едва поднялась с колен Кензи — на кровать. И сказал:

— Насколько я понял, что он, что Дидье отчаянно пытались сочинить для Лорелеи Блейк алиби. Но вы их разбили на голову, инспектор, примите мои поздравления.

Дьюхарст с хмыканьем отмахнулся от паясничающего репортера. Кензи заметила, что Дороти обиженно надула губки, но мужчины продолжали свой разговор:

— Отсюда следует, что он знал про убийство и Берты, и Клариссы. Но как?

— Если он был влюблен и звал на свидание, — порассуждал Вуд, — то ничего удивительного, что шлялся рядом. Он же не знал, что неожиданный соперник Дидье зажал записку. Возможно, надеялся до последнего. А там услышал, увидел…

— И, раз она не пришла, то побоялся, что и вправду могла чего-то натворить, вот и рассказал нам сказку… — кивнула Кензи. — Звучит правдоподобно. А вино он с ней пил или нет? Какие дураки и лжецы эти лондонцы!

— Это не только лондонцы, Кензи, их везде хватает, — усмехнулся инспектор. — Я свяжусь с Парижем еще раз и узнаю наверняка про Бретта. Если он не уезжал… То с ним совершенно точно стоит поговорить.

— Мы и так можем к нему наведаться, — сделал заметку в блокноте Вуд.

Дороти Блер обняла спинку стула, положила голову на собственные локти и думала о вопросе Вуда насчет роз. В глаза они не бросались. Вероятность, что кто-то случайно убил девушек одну за другой на заднем дворе патисери и решил обставить дело как розовую серию, заглянул в корзину с отходами, вырыл розы и инсценировал дело, ничтожно мала. Тогда это должен был бы сделать кто-то, кто знал, что розы там и что Лорелея обставила свое исчезновение. По обоим пунктам подходил только Жиль Дидье.

— Насчет Джонса, — с неожиданным упоением продолжал Дьюхарст, кивнув Вуду, — все же, ваша взяла, парень — врун, но на виноватого не похож. Да, насочинял про луну и прогулку — весьма вдохновенно, надо заметить, пытался защитить Лорелею, как мог. Выдал желаемое за действительное. Насчет вечера у нее в комнате — думаю, это действительно был он. Помните, когда мы открыли дверь, он даже не заглянул, будто точно знал, что там увидит. Влюбленный перед открывшимся святым святых так себя не ведет, поверьте. Возможно… он и верит в то, во что хочет, как с этой прогулкой. Только тогда бы и про вино он сразу сказал, а он сначала врал, помните? Не хотел признать своего провала. Да и если бы Джонс убил, зачем бы ее искал, ждал под дождем? Нет, он и вправду хотел найти Лорелею и верил, что она придет.

— Но тогда… тогда ведь он мог видеть и жертв, и убийцу, как вам кажется?

Вуд сделал еще одну заметку под «посетить Бретта» — «допросить Джонса про ночь возле „Паризьен“.

— Если убийца пришел с заднего двора, то необязательно. Или если из дома.

— А девушки как заходили? Неужто с заднего двора? Зачем бы им?

— Из дома мог прийти только Дидье, — выдала Дора. — И про то, где лежат розы, знал только он, а Джонс не догадывался.

Все присутствующие уставились на доселе молчавшую девочку. Кензи взъерошила волосы обеими руками.

— Какая путаница со всем этив враньем! И поди пойми, кто в чем соврал, а в чем сказал правду и как все вышло на самом деле! Интересно, поцеловались они тоже наяву или только в воображении Джонса?..

Дьюхарст неодобрительно поглядел на Кензи и пресек ее размышления:

— А это к делу отношения не имеет.

— Не имеет, конечно, не имеет. Просто… интересно.

Вуд задумчивым взглядом перетек с инспектора на Кензи и обратно. Что он упустил?.. Когда грызня этих двоих сделалась такой душевной? Ему следует волноваться?..

— С чего вы решили, что Бретта нет в стране? — тут же набросился он на Дьюхарста с вопросом вместо ножа.

— Послал запрос телеграфом. Знакомому в национальной жандармерии.

— Если он делает работу так же, как вы, то мы не можем быть уверены, что это именно Бретт.

— Эй, Дятел, не нарывайся! — тут же отделился от стенки инспектор.

Кензи Мун стала между мужчинами, предупредительно выставив руки.

— Инспектор, ну что вы ведете себя, как бандит… Вуд, да… сегодня я видела применение сил инспектора, и лучше не стоит.

— А у нас есть адрес этого Бретта? — подала голос Дороти. — Почему бы не проверить самым надежным способом?

— Уже поздно, — проговорил инспектор, все еще злясь на репортера. — Для визитов. Попробуем завтра.

Кензи спохватилась. За окном и вправду начинало темнеть, и не из-за дождя.

— Действительно… Дороти, нам следует быть дома… В Лондоне, боюсь, в такое время делается небезопасно.

— Я подвезу вас, — сказал инспектор, снимая шляпу и приглаживая волосы рукой, а после водружая ее обратно.

Вуд живо возразил:

— Почему это вы?

— Потому что у меня есть свой экипаж, — непобедимо отбрил Дьюхарст и снял мокрое платье Мун с веревки себе на руку. — Кензи, полагаю, вам пока стоит и дальше поносить костюм а-ля Дидье — платье еще не высохло.

Кензи лишь переглянулась молча с Дороти — что происходит?..

— И мне кажется, Дидье надо прижать вопросами, — еще раз настоятельно сообщила Дора.

— Лягушатник — тот еще скользкий уж, — покачал Вуд головой, сунув карандаш за ухо привычным движением и пряча блокнот в нагрудный карман. — Прижать нам его, кроме догадок, нечем. Как и Джонса. Но и с ним я хочу поговорить, Дьюхарст.

— Завтра, — снова сказал инспектор, подталкивая всех к выходу. — Все завтра. Прошу в экипаж, дамы.

— «Самодвижущийся», — тихо прыснула Кензи.

Но спорить о чем-либо не стала — усталость навалилась неожиданно, как и совершенное отупение.

* * *

До таунхауса Блеров доехали молча и быстро. На *-авеню пару лет назад ввели электрические фонари, и теперь они бодро освещали темные зеркала мокрой мостовой.

— Леди Блер, — подал руку Дороти инспектор предупредительно.

К вящему удовольствию девочки, он так и продолжил ее называть. То ли посмеиваясь, то ли совершенно серьезно.

— Инспектор, благодарю за чудесный день, — изобразила подобие книксена Дороти. — Если бы не наше пари, он бы прошел в скуке и благочестии, как и всякий другой. И пусть вы сейчас впереди, спуску не ждите!

— Дора, — пожурила воспитанницу Кензи скорее ради приличия, чем всерьез.

— Кензи, ваше платье, — подал влажный сверток шотландке сама галантность Дьюхарст.

В окнах первого этажа миссис Митчем многозначительно шевельнулись занавески. Кензи вздохнула — даже это почему-то сейчас ее не заботило так сильно, как следовало бы.

— Благодарю, — в тон Дороти улыбнулась она и взяла платье. — И за то, что довезли. Доброго вам вечера, инспектор.

Дора зевнула, прикрываясь ладошкой. Кензи кивнула инспектору, отчего-то мнущемуся с ноги на ногу, и достала из ридикюля ключи.

— Надеюсь, вы найдете Лорелею, убийцу и рукописи, — слабо улыбнулась она ему и взяла Дороти за руку. — Идем, Дора.

Конец вечера получался довольно смазанным, к тому же, пришлось бы потом отчитываться Матильде Блер, кто их подвозил на самоходном экипаже и почему, а еще отчего сама мисс Мун выглядела как рассыльный.

Но это все завтра. Сейчас же — согреть молока для Доры, уложить спать, а потом… подумать о жизни или… о деле.

* * *

— Кензи, это был самый лучший выходной, — пробормотала румяная не в меру Дора, залезая в кровать. — Вуд такой смешной! Он всем жаловался, что сестра «сбагрила» дочку, пока пошла по магазинам, а ему надо статьи писать, и все его жалели и рассказывали всякое! В городской библиотеке мы дошли даже до кабинета самого директора, представляешь! Такой серьезный дядька…

— Пей молоко, — улыбнулась Кензи, прикладывая руку ко лбу девочки, а потом — к своему. — Не простыла? Не промокла?

— Кензи, ну, как ты можешь о таком! — надулась Дора и облизала пенку с губ. — Он сказал, что Берта Дейл хвастала рукописью, что вот и она написала что-то, и чтобы он глянул…

— Но лоб у тебя теплый, а если ты расхвораешься, завтра мы не пойдем в церковь, тетя Матильда узнает и спросит, где я успела тебя простудить. И директор глянул?

А на душе было как-то тепло, и так уютно просто от ребенка, от того, что есть кого поить молоком на ночь, проверять лоб… И верить, что у тебя есть дом.

— Да, он немного почитал. Говорит, что «дурно пахнет готическими романами». Что убийца у нее идиот, Скотленд-ярд — тоже, и только героиня гений, а слог дурен. Но Кензи-и… мы же встретимся с Вудом и инспектором завтра, правда? Миссис Митчем все равно уже видела самоходный экипаж. Скажешь тете, что это твой кавалер — она ведь тебе не запрещала их заводить?

— Допивай, — Кензи подождала до последнего глотка и забрала стакан.

Подождала, пока девочка уляжется, поправила и подоткнула одеяло.

— Мы с тобой — все же не сыщики, Дора. Оставим работу профессионалам.

— Но я хочу выиграть пари! — заканючила Дора. — К тому же, инспектор тоже не профессионал. Далеко не! А работает сыщиком.

— Отдыхай, — Кензи улыбнулась и повернула газовый рожок: комната утонула в темноте, только за плотной шторой было слышно, как по окну барабанит снова начавшийся дождь. — Утро вечера мудренее.

— Но, пожалуй, он тебе подходит больше, чем Вуд, — донеслось из-за закрывающейся двери с зевком. — Так что пусть будет инспектор, я согласна.

* * *

Кензи опустилась на стул в кухне, массируя виски. Подняла голову, прислушиваясь к дождю. Поежилась.

Что произошло сегодня?.. Благо, она не видела трупов. И все же… если рукопись была еще и дурной — кому она нужна, почему пропала? А потом те, кто на нее мог претендовать, были убиты?

Остался Александр Бретт. Хотя он-то, как знаток, вероятно, разберет, что Лорелея Блейк лишь графоман. Его бывшая пассия — фу, как противно.

Кензи не выдержала и отправилась на кухню вскипятить чаю. А заодно — записать все факты. Точнее, именно записать все факты. Пока дело не будет раскрыто — разве можно спать спокойно?.. И за Дору не переживать?..

Керосинка запыхтела, а девушка уселась за стол.

1. Лорелея инсценирует собственную смерть/исчезновение из-за обиды на измену А.Бретта.

2. Берта Дейл и Кларисса Тернер, якобы подруги Лорелеи по клубу, являются одними из многочисленных пассий А.Бретта.

И им, получается, было не обидно, что он их не любил? Странные создания. Лорелея же верила в светлую любовь и все такое? Идеалистка? Ну… такая точно не могла убить даже в наказание, еще и обставить все с розами. Это слишком.

Нутро требовало исключить Лорелею из списка подозреваемых. Тем более, она вряд ли могла задушить бечевкой и не знала про выброшенные Жилем розы. Или знала? Но что с нею стало?..

Кензи постучала карандашом по столешнице, изучая узор на обоях. Это не факт, конечно, только интуиция. Недостаточно. Идем дальше.

3. Джек Джонс, влюбленный в Лорелею безответно (и с таким характером — точно без перспектив), раскрывает ей карты про измену подруг, Бретта, предлагает сделать эту самую инсценировку и всячески помогает.

Классический влюбленный, воздыхатель и несчастная пешка в жизни. Такой убивать не станет, еще и с розами, разве что ради мести за предательство любимой. Но тогда он бы изобрел или нечто собственное, или в панике бы убежал, а не плел им и резал косы да таскал из протухшего ведра розы. Опять же, вряд ли Жиль признался ему, что их выбросил, и на задний двор не впустил бы.

4. Жиль Дидье, также питающий к Лорелее нежные чувства, пускает ее укрыться на чердаке «Паризьен», прячет записку Джонса и выбрасывает розы. Находит оба трупа и не в курсе, как они туда попали. Еще и обманывает, что с ними незнаком.

Обманывал ли?.. Или просто не хотел, чтобы их связали с Лорелеей? Умолчал и про то, что в тот день Лорелея скрывалась на его чердаке — в свете тайного и безнадежного воздыхания это не так ужасно.

Но существовала еще рукопись, и словно в ней и была вся соль.

5. Лорелея пишет готический бульварный роман на основании «розовых статей», отдает рукописи подругам из библиотеки и любимому из издательства ради «продвижения», до того, как узнает об измене.

6. Рукопись № 1, 2 и 3 исчезает.

Стоит проверить, что сталось с рукописью Бретта. И что в принципе в этой рукописи. Спросить редактора?.. Того, что ее якобы прочел. Кензи поставила одну и вторую галочки. Спохватилась — вода уже начала кипеть.

Чай заваривала машинально, как станок на фабрике.

Разве не попыталась бы Лорелея вернуть рукописи? Она бы попыталась. Коль это ее детище, то, на что она возлагает надежды, а попало к отбросам общества…

Кензи тихо засмеялась. Прав был Колин, сказав, что они похожи. Она бы забрала и оставила тех с носом. Лорелея ведь вряд ли считала, что получился у нее «дурной готический роман». Она собиралась издать «шедевр» о нашумевшем.

Но куда она пошла, когда сбежала от Дидье после первого убийства?.. Может быть, именно за рукописью? А может, не сбегала никуда?.. Было ли ей к кому идти?

К… Бретту?.. Который якобы уехал на континент?..

А ведь это была бы хорошая идея! Раз у Александра были ключи от ее квартиры, может, это взаимно? Отличная возможность забрать хотя бы одну рукопись.

Как жаль, что ночь задерживает и сделать сейчас ничего нельзя… Придется ждать, пока она не кончится. Мун зевнула. А вот случиться за это время может очень даже многое. Ее новый столичный мир встал с ног на голову.

А в одежде рабочего удобно — было последней яркой мыслью.

* * *

— Мисс Мун, — суровый надтреснутый голос заставил вздрогнуть всем телом, дернуться, будто провалившись.

От движения затекшей шеей где-то за ушами больно щелкнуло. Кензи сморгнула: миссис Матильда Блер опиралась на трость и внушительно возвышалась по ту сторону стола. Ее работодатель. Ха… всегда такая строгая, сухая в механизме как чувств, так и скелета: улыбка на выхолощенном лице миссис Блер — редкий гость, а осанка и посадка траурного платья безупречны. В ухоженной руке миссис Блер сжимала листок бумаги, а за ее спиной в окне серело дождливое раннее утро; фонари, должно быть, погасили не более четверти часа назад.

Матильда Блер имела склонность нагрянуть ни свет ни заря, свято веруя, что любая уважающая себя женщина должна вставать с рассветом, а лучше — еще до него. И приниматься за дела. Например, проверять работу нерадивых гувернанток.

— Миссис Блер?.. — сонно проговорила Кензи, пытаясь сбросить с себя сон, вспоминая, что она заснула на кухне, в мужской одежде, записывая собственные версии дела Лорелеи.

Версии!

Именно они были на том клочке бумаги в руке миссис Блер. Кензи досадливо цокнула языком и вскочила, запоздало протягивая руку за листком.

Миссис Блер этого только и ждала, потому как потрясла бумагой и ледяным голосом поинтересовалась:

— Что это такое?

Сейчас, Кензи Мун, ты вылетишь из этого благосклонного некогда к тебе дома.

— Миссис Блер… — собственный голос прозвучал как овечье блеяние. — Это мои… записи. Не соблаговолите…

— Миранда Митчем говорит, вчера вас привез домой джентльмен, — торжественно добавила новый факт в копилку грехов миссис Блер и, шумно отодвинув стул, села. — Куда вы ездили в дождь? И что это за джентльмен? Завела себе кавалера?

Кензи сцепила пальцы. Вот о чем надо было думать вчера, а не версии калякать… И неожиданно ответила вчерашними словами Доры:

— Вы не говорили, что вы против. Он инспектор из Скотленд-ярда.

— А кто сказал, что я против, — неожиданно смягчилась миссис Блер и опустилась на стул по другую сторону стола. Жестом предложила девушке последовать ее примеру.

Вот. Инспектор Скотленд-ярда — это вам не бирюльки.

— Вот, значит, кто присылал тебе цветы все это время. Но бросать ребенка ради кавалера, даже если он инспектор…

— Если миссис Митчем не упомянула, мистер Дьюхарст привез нас обеих. На самоходном экипаже, — ввернула Кензи на всякий случай.

Прости, Колин, сейчас твоя любовь к выпендрежу — как нельзя кстати.

— Так что «ребенок», как вы выразились, весь день был со мной.

— Дороти присутствовала на вашем свидании? — поползли наверх брови миссис Блер. — Ты отдаешь себе отчет, вертихвостка? Мало того, что Энтони таскал ее всюду, где ему вздумается, так…

— Что вы, мадам, какое свидание! Мы лишь случайно встретились в чайной, а затем отправились на… прогулку, — поспешно заверила женщину Кензи. — Дора страдает от скуки, если в субботу мы не выходим на прогулку, а тут такой случай.

Миссис Блер задумалась. Покосилась вновь на исписанный карандашом листок.

— Хм, такой случай?..

— Это… мои личные заметки… хочу книгу написать, — жалкая попытка то ли удалась, то ли в данный момент миссис Блер интересовало другое:

— Ты подумала, что будет с Дороти, если ты выскочишь замуж?

— Замуж?

У Кензи Мун отвисла челюсть.

— Любой кавалер этим заканчивается. Или ты, — сдвинула брови Матильда Блер, — женщина легкого поведения?

Настал черед Кензи сердиться. Она порывисто вскочила.

— Миссис Блер, если вы намерены меня оскорблять, то, как бы ни была эта работа хороша, ноги моей…

Матильда Блер примирительно подняла ладонь в перчатке, останавливая поток слов.

— Хорошо, я услышала тебя. Что бы ты ни думала, Кензи Мун, я не ханжа. Иначе не взяла бы никому неизвестную шотландку в дом после смерти брата. И я могу закрыть глаза на многое, — при этом она окинула оценивающим взглядом одеяние Кензи, — пока Дороти здорова и не подвергается тлетворному влиянию. Инспектор Дьюхарст, говоришь… У него было время шататься с вами всю субботу после того жуткого убийства в «Паризьен»?.. — миссис Блер снова взглянула на листок. — Сдается мне, вы были не на прогулке, и это — не твои фантазии…

На лестнице раздался шум. Точнее, топот мелких ног.

— Тетя! — прямо оттуда закричала Дора. — Не смейте увольнять Кензи!

И Дора — в ночной рубашке! — совершенно недопустимым образом съехала по перилам. Кензи хлопнула себя по лбу и закрыла глаза. Теперь точно все.

Миссис Блер еще не успела ничего возразить, все давясь не то возмущением, не то удивлением, а Дороти с неубранными волосами продолжила свою пламенную речь:

— Да, у нее кавалер — инспектор Дьюхарст, и мы немного ему помогли вчера. И сегодня тоже. И завтра. Может быть, Кензи и не выйдет за него, а может, выйдет. Все в руках Господа. Но, честное слово, если вы ее прогоните, то я… — Дороти на миг запнулась и почесала лоб, — даже не людях вести себя как леди не стану. Вы ведь этого хотите? Чтобы репутация Блеров и все такое было в порядке? Ну, так все в порядке! И будет, только если Кензи останется! Иначе — я сбегу, я буду делать, что хочу, я никого слушать не стану, я…

Миссис Блер наконец усмехнулась. Перевела взгляд с одной молодой особы на другую и обратно. Раньше за Дороти такого упрямства не водилось.

— Я и не собиралась ее увольнять. Скажите пожалуйста, как спелись… И ты всегда пляшешь под ее дудку? — спросила пожилая дама у Кензи.

— Нет, не всегда… — Кензи запнулась. — Обычно Дороти очень примерна.

Вот так люди и врут в Лондоне.

— Кензи тоже, — кивнула Дора. — На людях мы ведем себя хорошо, а остальное — кого волнует?

— Кто это может подтвердить? — подняла бровь миссис Блер.

— Да кто угодно! — горячо отозвалась Дороти. — Миссис Митчем даже сказать кроме джентльмена было не про что — я ведь права?

— Вся в отца, — мотнула головой со вздохом миссис Блер. — А если случится что? — и положила записи Кензи на стол. — Убийства и леди — это несочетаемо не только из-за дурного тона.

— У нас есть инспектор Дьюхарст, — лукаво улыбнулась Дороти. — И мы осторожно. Мы только разговариваем, — она бросила мимолетный взгляд на Кензи, — и делимся мыслями с инспектором.

— Все равно я против, — отмела доводы миссис Блер. — Кензи, сделай нам всем чаю. Придется пересмотреть наш договор.

— Я сбегу! — сложила руки на груди Дороти, морща брови враждебно.

— Теперь, когда дела Энтони улажены, я вижу, что мне не по средствам содержать своих детей, дом в столице и платить тебе пособие, — проигнорировала племянницу Матильда. — Разумнее всего продать дом, тебя уволить, а Дору забрать к себе за город. С кузенами она найдет общий язык, я уверена.

Кензи похолодела. Миссис Блер была вдовой, вернула себе девичью фамилию и растила сорванцов тринадцати, десяти и семи лет за городом. Дора вскрикнула и закрыла рот обеими ладошками.

— Как видите, дело даже не в вашем инспекторе, — поднялась миссис Блер.

И обернулась через плечо. На ее лице на миг появилось подобие усмешки. И сделалось как-то еще более неуютно.

— Есть, конечно, и другой вариант, который, полагаю, вам обеим понравился бы больше.

— Какой? — выдохнули одновременно и Дороти, и Кензи.

— Я оставлю дом. И даже буду оплачивать ренту, но не твое пособие, Кензи. Тебе придется найти приличную работу. Ты станешь содержать себя и Дору.

Теперь миссис Блер повернулась всем корпусом к растрепанным девушке и девочке. На лице ее застыло торжественное выражение.

— Но не думайте, что теперь вы вольны делать, что хотите. Миссис Митчем будет писать мне — вы ведь понимаете? Дороти Блер должна выглядеть приличной девочкой. В письмах и где угодно. Ее гувернантку также должны уважать в обществе. Малейшее пятно на репутации — и я продаю дом и забираю Дороти. В остальном меня не волнует, чем вы станете заниматься.

Кензи Мун скривилась:

— И вам… все равно, что происходит в жизни племянницы?

— У нас так было всегда, — ответила ей Дороти, махнув рукой легкомысленно. — Тетушка, я не мешаю вам, вы не мешаете мне — все идеально. Но вы должны дать Кензи месяц на поиски работы. И еще… пусть она будет моим опекуном, а не гувернанткой.

Миссис Блер округлила глаза.

— Зачем…

— Вы же хотите, чтобы репутация Блеров была безупречна? — властно подняла брови Дора, совершенно так же, как сама миссис Блер несколько минут назад. — Я сирота, моей тете я стану обузой. Так же как и тетя мне, но об этом говорить нельзя. Передать права на опекунство моей гувернантке, которой я не безразлична — единственное приличное решение, вы не находите?

Матильда Блер посмотрела на Кензи, что так и застыла у стеночки. Забыв про какой бы то ни было чай.

— Папа вам не приносил ни денег, ни уважения. Мы с Кензи, по крайней мере, их точно не заберем, — продолжала гнуть линию Дора. — Если вы против, то и говорить не о чем, я сейчас же расскажу миссис Митчем, что…

— Тогда ты поедешь со мной, — возразила, сощурившись, миссис Блер.

— Вам выгодней свалить меня на Кензи, — пожала Дора плечами. — Не упирайтесь, так ведь всем будет проще.

Кензи поняла в тот момент, что шантаж Доры вчера в «Паризьен» — это цветочки. Стать опекуном?.. Такой чертовки?..

— Но Кензи должна согласиться, — услышала она, как сдалась Матильда Блер.

И свой неожиданный ответ:

— Я согласна.

А потом — звонок во входную дверь.

* * *

Желтые розы. Трубка пятая.

Часть 5. Бретт

* * *

- Прошу простить за столь ранний визит, - в прихожую ввалился... сияющий, как начищенный медный чайник, Вудроу Бейкер. Стащил мокрый кепи со взлохмаченной головы, отряхивая дождевые капли прямо на деревянные половицы. И расплылся в липово виноватой улыбке: - Но увидел свет - а у меня в кармане свежая газета, в пакете - слишком большая для одного порция печенья, да и обсудить нам много чего есть - дай, думаю, загляну на чай или завтрак.

Сказать, что Кензи была ошеломлена - значит ничего не сказать. Девушка застыла перед дверью, не в силах вымолвить ни слова.

Дятла же распирало от гордости: что ж, вчера инспектор внаглую завладел вниманием Кензи - клаксон, экипаж, проблески разума и прочий наносной блеск. И пусть. Но это он - Бейкер - приметил и спас Мун еще в Паддингтоне: и надутому бобби из Скотленд-ярда ничего не светит. Вчера на ночь глядя он замел лягушатника и официально обвинил в желто-розовых убийствах. За завтраком Кензи увидит яркую передовицу "Таймс". Но в момент ее расстройства непроходимой тупостью Дьюхарста рядом будет он, умный и надежный Вуд Бейкер. Она увидит разницу и думать забудет о Колине Дьюхарсте с его чертовым самоходным экипажем.

Но из-за плеча потерявшей дар речи хозяйки покровительственно выступила Матильда Блер, и расхорохорившийся репортер умолк.

- Это что за молодой человек?

- Вуд Бейкер, к вашим услугам, мэм, - Дятел шаркнул ногой вполне прилично и галантно и продолжил жизнерадостно: - Вижу, ты не ложилась со вчера, Кензи? Думала о деле? "Таймс" как раз напечатал новости, я прямо из типографии...

Смелым шагом Вуд намылился в сторону кухни: Кензи захотелось прихлопнуть наглеца домашней туфлей. Но первой его остановила трость миссис Блер. А Кензи полетел ледяной упрек:

- Мисс Мун, похоже, одного кавалера вам не достаточно?.. Вопрос опекунства закрыт. Дора, собирай вещи.

- Это кто же у нее кавалер? - вмиг нахмурился Бейкер, пропустив мимо ушей последующие заявления пожилой леди.

Неужели Дьюхарст успел официально начать ухаживания?!

- Некий инспектор с самоходным экипажем, - пояснила миссис Блер преувеличенно учтиво. - Полагаю, это не вы?

Репортер сжал кулаки, хрустнув бумажным пакетом с печеньем в одном и выжав остатки воды с кепи на ковер другим. Желваки будто скатились со скул в шею. Будь проклят этот экипаж. Он знал!

- Тетя, - ситуацию вновь спасла появившаяся Дороти, успевшая целомудренно закутаться в шаль, - это же брат Кензи. Не раздувайте трагедию, я останусь в Лондоне. Начинайте оформлять бумаги.

- Брат?

Брови миссис Блер поползли кверху, когда она яростно обернулась ко все еще растерянной Кензи:

- Ты разве не говорила, что у тебя не осталось никакой родни?.. Я из жалости и...

Значит, это тетушка Доры, а не Кензи. Работодатель. Брат - не самый лучший расклад, но на первое время дающий больше преимуществ, чем кавалер... Дятел думал недолго - вызов брошен, вызов принят.

- Скорее, кузен, - он вольно притянул Кензи за плечо, и жилка маленькой победы забилась у него в горле. - Наши бабушки были сестрами. Но росли-то мы вместе... Сестренка и не догадывалась, что мы столкнемся в Лондоне. Нас, работников "Таймс" - знаете - носит туда и сюда по свету... Сегодня здесь, завтра там... Так что я рассчитываю на чай, Кен?..

Не то речь, не то панибратский жест миссис Блер явно не понравились. Она посмотрела вновь на притихшую Кензи Мун, которая руку "кузена" и сбрасывать не пыталась.

- Дорогуша, а ты что же - язык проглотила?

Соберись, Кензи. Версия с кузеном не так уж и плоха. Ты ведь хочешь остаться в Лондоне. Стать опекуном Доры, девушкой Колина и сестрой Бейкера - не такая уж и ужасная плата за это. И даже работать и содержать дом с ребенком. Другие справляются - почему тебе бы не смочь?..

- Простите... - вымученно улыбнулась Мун. - Вчера, наверное, переутомилась, да и спала кое-как... С трудом... думается, - озорные глазки Доры выражали полное одобрение и поддержку, как и мокрая, но такая живая и теплая рука Вуда на плече. Впервые она почувствовала, что здесь, в столице, у нее есть друзья. Дальше пошло бодрее: - Видите ли, миссис Блер, я... и вправду хотела надавить на вашу жалость. Родня у меня имеется, и не маленькая. А то, что встречу здесь... - она подняла лицо и едва не уткнулась в оказавшуюся чрезмерно близко довольную улыбку Вуда, - его вот...

Толкнула локтем в бок смешливо.

- Пошли чай пить, братец. И вы, миссис Блер - вы ведь хотели чаю выпить. Вуд, это миссис Матильда Блер, тетушка Доры.

- А Кензи теперь будет моим опекуном, - доверительно подхватила локоть друга Дороти и потянула на кухню.

- Нам скоро в церковь, - сварливо заметила бедная тетушка.

У нее не осталось никаких шансов.

* * *

Всю дорогу до церкви — они отправились вчетвером: миссис Блер (несколько растерявшая спесь, но с мрачной уверенностью вышагивавшая под зонтом), Кензи Мун (переодевшаяся в свое тартановое платье - ибо голубое следовало еще отчистить - старательно сохраняющая каменное выражение лица), Дороти Блер (довольная жизнью и очередной победой, безукоризненно причесанная и одетая по всем правилам траура) и миссис Миранда Митчем (дама крайней степени чопорности, невысокого роста и обширных форм, затянутых в старомодное глухое под подбородок платье).

Так вот - всю дорогу до церкви Кензи Мун гадала, что теперь. Где искать работу? Как обеспечивать себя и девочку? Справится ли она? Почему она согласилась? Как смел Вуд ворваться и объявить себя ее кузеном, чтоб его келпи сожрали?!. Каким боком дубина Дьюхарст стал ее кавалером? И как теперь не сорвать свою репутацию и не укатиться в трущобы из этого благословенного маленького дома на *-авеню? А что, если миссис Митчем...

— Теперь я смогу называть тебя «Кензи» не только в приватной беседе, — шепнула радостно Дороти, дернув рукав гувернантки при первом удобном случае. — Ты не рада? — обеспокоенно заглянула ей в отсутствующие глаза. — Ты не… не хочешь?..

Столько отчаяния прозвучало в этом вопросе, что нельзя было не остановиться, не отставить все страхи вкупе с переживаниями. Махнув рукой на дам и дождь, Кензи взяла девочку за руку, присела напротив, придерживая зонтик над ними обеими прямо у входа в церковь. Тепло улыбнулась и, отпустив пальцы, потрепала по румяной щеке.

- Думаю, все просто получилось очень внезапно. Но заботиться о тебе мне в радость, Дора - поверь.

Личико девочки озарилось довольной улыбкой.

- Тогда, может быть, нам незачем тратить время в церкви?.. Ведь Вуд привез нам газету, а бабушка и почитать перед службой не дала... Там наверняка что-то важное!

Качая головой, Кензи поднялась, протянула девочке ладонь. Та с радостью за нее ухватилась. Миссис Митчем и миссис Блер остановились у дверей церкви и с молчаливыми взглядами торопили своих молодых спутниц.

— Прочитаем дома, никуда "Таймс" не сбежит. Репутация, — с улыбкой процедила сквозь зубы Кензи, подтягивая девочку ко входу, - нам с тобой сейчас важна как никогда. Или ты отправишься в провинцию к двоюродным братьям, а я - в Хайленд.

- Неправда, ты можешь просто поискать другое жилье.

- Найти жилье, как и работу, не так просто, как тебе кажется. Ладно, Дора, поговорим позднее.

И, тем не менее, Дороти на службе была вознаграждена по-своему. После ее окончания она услышала в разговорах модных барышень нечто, что тут же сообщила Кензи. То, что было в свежей газете, которая ждет их дома.

Совершенный скандал — «Паризьен» закрыт, потому что его владелец арестован по подозрению в совершении убийства. Или даже двух.

На выходе из церкви первый же мальчишка-разносчик подтвердил сплетню оглушительным криком: "Скандал сезона! Лягушатник-убийца!".

* * *

На беду инспектора, Кензи Мун сплавила миссис Блер к соседке под прикрытием прогулки в разъяснившуюся погоду и купила ту самую газету. Дятел распинался о розовом "мяснике", которым полиция обозвала "лягушатника" Жиля Дидье. Бог знает что за ересь!

— Вы с ума сошли?! — ворвалась шотландка в кабинет Дьюхарста, буркнув кому-то на проходной «я его невеста, мне можно».

Дороти брякнула:

— А я ее воспитанница, — и протиснулась следом.

Дьюхарст еще не знал, почему их пропустили, потому лишь приподнял лицо от возмутительной статьи со снисходительной улыбкой:

— Вероятно, раз вы здесь. Обе, — пришлось добавить, когда появилась Дороти.

— Дидье - убийца?.. - Кензи обличительно ткнула ему в лицо свой пропахший влагой и краской "Таймс".

— А в чем проблема? — поднял бровь Колин. И подмигнул сочувственно: — Толстяк понравился?

Хотелось над ней поиздеваться. И уже не бесило так, что она врывается ураганом всюду, что она вообще в принципе — всюду. Хотелось только улыбнуться и развести руками — селяви. Еще и то же самое платье, что в Паддингтоне в тот роковой день. А он, дурак, злился. И не замечал, что ее глаза горят, как звезды.

— С чего вы решили, что он виновен? — нахмурилась Кензи, уловив лирическое настроение инспектора, и настороженно присела на свободный стул.

— Розы, — пожал плечами Дьюхарст. — Вы сами говорили — больше некому было знать, что он их выбросил. Мотив у него тоже был.

Кензи посмотрела прямо перед собой. Тупость Колина непроходима, и напрямик ему ничего не докажешь. Дороти пожевала губы. Это она говорила про розы и Жиля, вообще-то - не Кензи.

Дьюхарст собрался предложить обеим дамам чаю, когда гувернантка с гор изрекла:

— Давайте спросим Джонса.

Инспектор, открывший было рот в учтивом намерении, тут же его закрыл. Ну, да. Селяви. У Мун снова идеи.

— А Джонс здесь при чем?

— Вы ведь его еще не отпустили?.. Вот и ходить далеко не надо. Парень ошивался около «Паризьен» в ожидании Лорелеи - так? Значит, может нам сказать, кто там побывал. Вы закрываете дело, а вопросов в нем по-прежнему больше, чем ответов. А Бретта вы проверили? А...

Вот так всегда. Дьюхарст досадливо хлопнул ладонью по столу. Вот пусть и не знает тогда, что они у Жиля нашли все три потерянные рукописи в леднике. Француз клялся, что не знает, как они там оказались.

* * *

— Жиль? Конечно, — с готовностью преданного пса кивнул Джонс, расплываясь в улыбке при виде Кензи. — Я заплатил ему за ночлежку, не хватало еще французу с Лори в одном доме ночевать!

Дьюхарст крякнул. Кензи отпустила инспектору торжествующее «ну?». Хоть в чем-то она сегодня не идиот.

Опека над Дороти и Вуд-кузен... И поиски работы. Где?! Как?!.

— Но Лори так и не вышла, да? — коварно нежным голоском поинтересовалась Дороти Блер.

Джонс вскинулся.

— Эй, я же сказал - мы с ней гуляли! Что это за девчонка, вообще? Инспектор?..

— Приведите-ка Жиля Дидье, — утирая пот со лба, крикнул констеблю инспектор. — Джонс, никто с тобой не гулял. А вот с кем гулял ты — это вопрос, ты не думаешь? А вы, леди Блер, соизвольте не вмешиваться пока.

Джонс съежился. "Леди Блэр" - это прозвучало серьезно.

— Я не... Я же...

Мун и Дьюхарст многозначительно переглянулись.

— Очная ставка? — не то уточнила, не то предложила Мун.

Тот кивнул.

— Уже вот где сидят, — провел он ребром ладони по собственной шее.

Джек Джонс, было поверивший в освобождение, побледнел. Кензи Мун усмехнулась и облокотилась о стену, складывая руки на груди. Бедняга, заметив, как шотландка внезапно перестала быть «хорошим копом», совсем стушевался.

Ввели Жиля Дидье. Хозяин скандального «Паризьен» выглядел помято и несчастно. Француз неприязненно покосился на парня из издательства.

— Что, тоже замели? — почитай, выплюнул он. — И поделом.

— Так, мез ами, — ударил по столу кулаками инспектор, наклонившись вперед, — больше не юлим и не выгораживаем никого. Нам нужно найти Лорелею.

— И спасти, — добавила Кензи. — Похоже, ваша прелестница попала в переделку. Восстановить картину произошедшего — в ваших же интересах, если хотите снова увидеть Лори. Живой.

Джонс покраснел, Дидье побледнел. Инспектор начал допрос, жестом умоляя вездесущую Кензи молчать.

— Итак, вы, Джонс, встретились с Лорелеей после инсценировки ее исчезновения и привели в «Паризьен», так?

— Да, — кивнул Джонс.

— Во сколько это было?

— Э-э… около девяти утра.

— И что вы делали потом?

— Отправился на службу. Розу уже нашли, и там начался переполох.

Кензи сделала себе мысленную пометку.

— Дидье, Лорелея появилась в девять утра? Джонс прав?

Дидье пожевал щеки, но угрюмо согласился.

— Уи.

— Во сколько Джонс вернулся с цветами и запиской?

— Около пяти. После чая, — припомнил Дидье. - Все столики были заняты.

— Чем была занята Лорелея с девяти до пяти? — таки влезла в допрос Кензи.

— Ну… я не следил… — пролепетал Жиль Дидье.

Из тона можно было заключить, что очень даже следил.

— Но она не выходила! — покраснев до кончиков ушей, поспешно добавил толстяк.

Сдал себя с потрохами. Следил, как пить дать. В замочную скважину.

— Передавала, может быть, кому какую записку? — уточнила Мун, перебирая кружево на собственной манжете. - Встречалась с кем-то в зале?

С такими врунами нужно к каждой детали цепляться.

Дидье помотал головой.

— В комнате она писала? Читала? Спала?

Инспектор Дьюхарст тоже уловил, что француз темнит. Слава ему и хвала - хоть какой-то прогресс.

— Пи… сала, — с заминкой подтвердил покрасневший Дидье.

— Мерзавец! — взвился Джонс на своем стуле, но констебль его удержал. — Ты за ней подглядывал!

Дошло до парня.

— Будто ты не пытался! — поднял бровь толстяк. — И в квартире у нее ночь не провел? А меня выпер!

Дьюхарст снова бухнул кулаком по столу.

— Молчать! — гаркнул он. — Идем по порядку. Значит, Лорелея что-то писала, но записок никому не передавала и не выходила. Куда в таком случае делась ее писанина?

Дидье снова покраснел. Кензи шумно выдохнула через зубы.

— Дидье, вы понимаете, что из-за вас жизнь девушки висит на волоске?

— Письмо… Александру Бретту…

— Откуда знаете, что ему?

— Она… просила отправить, но… — и тут Дидье неожиданно взорвался: — Буду я этому казанове письма моей Лори передавать! Я его сжег.

— Он! — в отчаянии воскликнул Джонс. — Она ему все равно писала?!. После всего, что было между нами?!.

Болван и врун. Один и второй. Все же, в мире куча мала болванов похуже инспектора Дьюхарста. А он еще даже ничего.

— Но вы хотя бы его прочитали? — спросила Кензи, пока инспектор, видимо, переживал подобное справедливое возмущение.

Жиль Дидье опустил голову.

— Она уличала его в обмане… И требовала вернуть рукопись. Назначала время и место. А потом Лори собиралась тайком уехать из города. Думаю, это она и сделала… Почему вы не верите?

— Хотя бы потому, что вы этого не говорили, — зло отрезал Дьюхарст. — Где была назначена встреча - и вы о таком молчали?!

- На вокзале Виктория... Так Бретт все равно ничего не узнал.

- Зато теперь мы знаем, где искать Лорелею! Во сколько?

- В субботу в десять...

- Проклятье, - рыкнул Колин Дьюхарст и грохнул кулаками по столу. - Констебль! Экипаж!

Кензи мягко остановила инспектора, поймав за локоть:

- Может быть, сначала завершим допрос?.. Все равно вчерашний день не догоните...

Инспектор едва не заскулил. Вот была жизнь спокойна, зачем они все на его дороге встретились?.. Поймал заинтересованный взгляд Дороти Блер. И эта леди еще...

- Что вы хотите еще узнать, Кензи? - хмыкнул он. - Мы даже рукописи мы нашли.

- Рукописи!? - всплеснули руками сразу обе: и гувернантка, и ее воспитанница.

- Все три копии. И кто их хранил, как не наш дражайший француз?

Жиль Дидье вздрогнул.

- Говорю ведь, инспектор, не я это! Ни слухом, ни духом, я...

- И, думаешь, я тебе теперь поверю?!

- Так спросите Джонса - он должен был видеть, он знал, он платил - я в ночлежку ушел, сразу после того, как вы уехали! Там вам любой подтвердит! Когда Клэр прикончили, не было меня там!

- А откуда ты знаешь, когда ее прикончили?

Француз едва не плакал.

- Ну, я вернулся аккурат к приезду молочника, а там она... Говорила мне мама - сиди в Окситании и не высовывайся... Болван я болван...

- Не могу не согласиться. Констебль!

Кензи подала голос:

- Джонс, а вы знаете, что вашу записку Дидье тоже не передал? Поэтому Лорелея к вам и не вышла.

Дьюхарст неприязненно покосился на шотландку, что перехватила допрос, но не стал ее прерывать.

— Не передал?!

Возмущению Джека Джонса не было предела.

- Да ты, лягушатник, я тебе покажу Окситанию!..

- А вот если бы не ты, кишка твоя тонка, не сидели бы мы тут!

- Это еще почему?

- А кто Лори это все заварил с розами? Я?!.

Кажется, новое убийство не за горами. Один из этих дуралеев против второго. И на кого ставить?..

— По делу, — потребовала Кензи. — Когда нашли Берту, как ты узнал, что это она, Джек? Ты ведь ждал у входа?

Джек Джонс насупился.

- Ну, видел я, как она входила. В сумерки. А потом, когда народ в панике убегал, ее так и не было. А потом... Дидье сказал. Когда полицию звал.

Констебль все стоял в дверях и дивился беспределу, что творится в кабинете инспектора.

- Помните, - снова подала голос "леди Блер", - Берта Дейл должна была быть после заката в "секретном месте" на встрече с Александром Бреттом. Получается, это была "Паризьен".

Инспектор заскрежетал зубами. Опустился обратно на стул.

- Джонс, - глухо вопросил он, глядя в стол, - до скольки вы дежурили около "Паризьен"? Всю ночь?

Джек Джонс смутился.

- Ну...

- Ты видел, как вышел и вернулся Жиль Дидье? - жестко уточнила Кензи.

И парень сломался.

- Да...

Кензи ухмыльнулась и победно посмотрела на инспектора.

- Алиби доказано, инспектор.

- Ради бога, Кензи, у меня чувство, будто вам нравится сажать меня в лужу больше, чем искать ответ, - устало проговорил Дьюхарст, массируя виски. - Констебль, кто вообще впустил посторонних лиц в мой кабинет?

Запоздалый упрек, конечно, но все же.

Седоусый констебль отдал честь, и его едва не сбил запыхавшийся Вуд.

- О, Кен, я так и знал, что найду вас здесь! Слушайте, я...

Но констебль браво оттеснил репортера назад и поспешно рапортовал:

- Ваша невеста, инспектор - лицо не постороннее, так мы рассудили. А вот вам, милейший, придется покинуть помещение, - это уже относилось к Вуду, побелевшему, как стена.

- Невеста?!

Час от часу не легче! Констебль пытался учтиво выпроводить настырного репортера "Таймс".

Кензи чуть смутилась, пожала плечами, почесала затылок. Безмятежно отозвалась Дороти:

- Инспектор, ну, всего-то чуточку приукрасили - вы уж не обижайтесь! Для пользы дела ведь. Вуд, а что там? Да ты входи, не стесняйся!

В косяк двери постучались, вбежал молодой полисмен. Вуд воспользовался моментом и приземлился на диванчик около Дороти Блер.

- Инспектор, вам срочная телеграмма из Парижа!

Дьюхарст приказал констеблю:

- Уведите подозреваемых, что ли.

Жиль и Джек навострили уши.

- Инспектор, а...

- Пока в камеру, - отрезал Дьюхарст, принимая записку.

- Это насчет Бретта, да? - пристроилась несносная Дороти его за плечом.

- Колин... - начала Кензи несмело, но инспектор ее прервал:

- А вы помолчите, Кензи, а то тоже там окажетесь - на данный момент я за себя не отвечаю. Леди Блер, оправдывайте свой титул, пожалуйста.

"Повторная тщательная проверка показала, что Александр Бретт не въезжал на континент, билет и бронь отеля не были использованы".

- Ого! - воскликнула Дора прямо ему в ухо.

Так, что он почти и не услыхал деликатного кашля констебля - оглох. И подумал - а что, если это все Бретт?..

- А, так я теперь не буду леди, наверное. Кензи будет моим опекуном.

- Дора... - Мун одернула девчонку в трауре и что-то ей тихо поясняла.

А Дьюхарст тем временем остановил полисменов, что уводили Дидье и Джонса.

- Постойте... Джек, а Александра Бретта случайно не было в тот вечер в "Паризьен"?

Джек Джонс был и рад выслужиться - мало ли. Лучезарно улыбаясь, закивал.

- Был.

- Еще с полудня, - влез и Дидье с неожиданными признаниями.

Черт! Дуракам туда и дорога.

- В камеру!

- Инспектор! - взвыли оба.

- Нет, погодите, ребята... А выходил?

Джонс замигал глазами, словно думая, какой ответ для него будет лучше. Дидье осторожно спросил:

- К-кто?...

- Бретт! Александр который!

Кензи коснулась его плеча, а констебль кашлянул еще раз.

- Что еще? - раздраженно рявкнул инспектор.

- Тут... караульный доставил срочное послание из "Паризьен".

- Так о срочных посланиях и докладывать сразу надо! На то и срочные!

Пока Дьюхарст испепелял поникших арестованных взглядом и раздраженно разворачивал записку, Дороти дождалась решающего момента и с выражением прочитала роковые строки на весь кабинет:

- "На чердаке обнаружен труп девушки, конверт, ведро с пеплом и розовыми лепестками и послание от "розового убийцы". Ого! Еще труп?!

Инспектор так и подпрыгнул на месте. Впрочем, остальные свидетели происходящего тоже пришли в абсолютную растерянность.

А Жиль Дидье на пороге и вовсе едва не свалился в обморок. Хотел закрыть лицо руками, но те были связаны.

- Розовые лепестки и пепел?! Это что-то новое! И послание? От самого розового убийцы?! - продолжала изливать восторги Дора.

- А еще, - материализовался безжалостный Дятел со своего диванчика, - у Александра Бретта в саду цветут белые розы. Я как раз оттуда, и дома его нет. Дора, а ты успокойся - нехорошо так радоваться. Человек умер, - и он потрепал надувшую губки девочку по плечу.

Кензи Мун отпустила репортеру благодарный взгляд.

- Значит, Бретт... И не только с желтыми розами, но и белыми?.. А пепел, вероятно - это рукопись... Боже, Колин, неужели убитая - Лорелея Блейк?!

Инспектор очень жалел, что не носит с собой пузырек валерианы.

- Что за послание?

Констебль смущенно пожал плечами и покрутил ус.

- Вилли с ночи дежурил, говорит - утром слышал шум какой на втором этаже, но не мог покинуть пост. Как смена пришла, так сразу и заглянул. В мансардной комнатке. Хотел лично доложить, да боялся, что...

- И правильно боялся, - процедил инспектор гневно. - Давай его сюда!

- Но сначала - напомню - что мсье Дидье освобожден от подозрений, - подала громкий голос Кензи. - Как и мистер Джонс.

Джек встрепенулся радостно, француз же по-прежнему пребывал в мире причитаний и сожалений.

- Кензи, - медленно, но угрожающе проговорил инспектор, - выйди, пожалуйста. Невеста моя дорогая.

И улыбнулся так, что у Кензи поджилки затряслись. От удивления, что инспектор так умеет, она даже забыла испугаться.

- Любимый, - потому поддержала она игру, - я о твоей карьере пекусь. Не совершай глупостей. Ты ведь понимаешь - они невиновны. Вот освободишь их - тогда и выйду.

Дьюхарст развернулся к Мун всем корпусом и расплылся улыбкой, которая прошибла Вуда на ледяной пот:

- Милая, задерживают людей не только чтобы повесить. Но и до выяснения обстоятельств. А эти двое, - он бросил многообещающий взгляд съежившимся врунам, - слишком много обстоятельств скрывали от органов правопорядка, чтобы это прошло для них бесследно. И смерть очередной девушки - целиком на вашей совести. Говорите, Вуд, у Бретта белые розы в саду?

Бейкер с трудом взял себя в руки и сглотнул, пытаясь обрести достоинство. Кивнул.

- Да, и...

- А разве во всем Лондоне только у Александра Бретта в саду растут белые розы?! - рявкнул инспектор. - Всем покинуть мой кабинет! Немедленно!

* * *

- Кензи, но...

На звонкий протест Дороти невольно вытянули шеи все пассажиры омнибуса, а дама в шляпе с невероятно большими полями, с которой столкнулась Кензи, еще и неодобрительно вздохнула, подвигаясь на обитой кожей скамье. Дороти обреченно заерзала между дамой и Кензи, всем своим видом выражала неудовольствие.

Пожилой мужчина напротив скользнул по вошедшим взглядом поверх газеты и вернулся к ее чтению. Тусклый серый свет пасмурного дня проникал в окно за его спиной, в салоне пахло лошадьми и затхлой влагой. Омнибус тронулся, легонько встряхнув пассажиров под мерный цокот копыт по мостовой. Кензи поправила ленты на шляпке девочки и сказала вполголоса и строго:

- И говорить не о чем, Дора. Ты плохо вела себя сегодня. Очень.

- Ты тоже.

Моргейт-стрит ползла темными зданиями в окошке позади мужчины с газетой. Они направлялись домой. Если бы Колин на нее не прикрикнул, Кензи бы не поняла... что да, что ужасно вела себя сегодня. С ним и... вообще.

Чем больше она позволяет Доре, тем больше та садится на голову. Воспитание - настолько непростая вещь, кто бы мог подумать! И свобода вовсе не абсолютна, но заканчивается там, где начинается свобода другого.

Возможно, и убийцы забывают именно об этом простом факте...

Дороти, однако, не сдавалась:

- Вуд вот не побоялся с инспектором поехать, хотя тот и разозлился.

- Потому, что это его работа, - отрезала Кензи. - Это ИХ работа. Не наша.

- Ты тоже могла бы найти такую работу. И тогда все было бы официально. Вуд точно помог бы тебе. И тогда...

Кензи утомленно опустила веки. Резко открыла глаза и повернулась вполоборота к воспитаннице. Время исправлять ошибки.

- Дороти. Послушай. Конечно, я тебя люблю. Но это не значит, что МЫ будем делать все, что ТЕБЕ взбредет в голову. Ты к этому готова? Или предпочтешь отправиться к тетушке? Еще не поздно изменить решение.

Дороти Блер надула губы и отвернулась. Но там она наткнулась на осуждающий взгляд дамы в большой шляпе.

Омнибус наклонился при повороте, и Дороти пришлось ухватиться за руку гувернантки, чтобы не упасть. В окна дохнуло выпечкой, и они остановились у пекарни. Пришлось посторониться, пропуская входящих.

- Значит, едешь за город? - спросила Кензи, едва омнибус снова тронулся.

- Нет, - буркнула Дороти.

* * *

Желтые розы. Трубка шестая

Часть 6. Сосед

* * *

Тетушка Матильда Блер дожидалась их в салоне, чаевничая с Мирандой Митчем. Все тот же веджвудовский сервиз и печенье, которое принес утром Дятел. Дом Энтони Блера излишествами не баловался.

— Как погуляли? — поинтересовалась миссис Блер у Дороти, мятежно топающей по половицам в свою комнату.

Но, увидев чай и печенье, девочка передумала и шмыгнула к столу.

— Ну, такое себе, — обиженно повела девочка плечами, плюхаясь на стул. — Можно и мне чаю?

Миссис Блер прищурилась в сторону Кензи, что медленно снимала перед зеркалом перед прихожей шляпку.

— То-то я смотрю, вы быстро вернулись.

— Вот и я говорю! — живо согласилась с набитым ртом Дора.

— Дора! — строго позвала Кензи из прихожей.

И в голосе ее впервые, наверное, зазвучала сталь. Такая незнакомая и… серьезная. Дороти так удивилась, что даже отложила надкусанное печенье на скатерть и промямлила:

— Ну… я голодная просто…

— Вы что же, не поели в парке? — удивилась Миранда Митчем. — Что же вы, голубушка?

Это уже относилось к Кензи.

— Миссис Блер, миссис Митчем, — кивнула с улыбкой мисс Мун. — Прошу вас простить мою воспитанницу. Но я и вправду ее не накормила. Экономим.

Подошла к Дороти, развязала ленты под ее подбородком, поправила прическу. Подмигнула, незаметно щелкнула по носу и ободряюще улыбнулась. Девочка так и осталась сидеть, хотя ее шляпа, перчатки и пальто перекочевали в прихожую, поглядывая на сиротливое надкусанное печенье в собственной руке. Теперь ей его и есть было стыдно. А о поведении и говорить нечего.

Кензи достала из эдвардианского серванта еще две чашки из сервиза и отодвинула стул для себя.

— Так что, если не возражаете, пока мы подкрепимся печеньем вместе с вами. Останетесь на ужин? — приветливо предложила женщинам. — Я планирую подать жареную говядину с йоркширкским пуддингом в сливочном соусе и сливовый пирог.

Миссис Блер покачала головой, задумчиво поглядывая, как Кензи наливает себе и Дороти остывшего чая. Возможно сделать ее опекуном Дороти — и вправду хорошая мысль. Она странная, но в ней… есть что-то эдакое.

— Я возвращаюсь вечерним поездом домой, дорогая.

Это «дорогая» вырвалось совершенно случайно. И она удивилась ему не меньше поперхнувшейся чаем гувернантки. Но прозвучало так естественно. Миссис Блер смутилась и поднялась, подошла к окну. Скоро зажгутся электрические фонари. Пора брать кэб.

— Вопрос передачи опекунства мы обговорим, когда вы найдете работу. Только позаботьтесь о том, чтобы она была достойной, пожалуйста.

— Ах, конечно же она найдет такую! — неожиданно встала на сторону Кензи дородная миссис Митчем. — Она же одна из самых приличных девушек на *-авеню!

Кензи порадовалась, что после «дорогая» миссис Блер она к чаю не притронулась. Иначе он был бы уже на скатерти.

— Ведь ее молодой человек — инспектор Скотленд-ярда, Кензи отлично понимает, что такое достоинство и респектабельность! Вы знаете, голубушка, я опасалась, что вы из тех новомодных вертихвосток, что романы крутят — каюсь. Простите старую перечницу?

Дороти тихо засмеялась и незаметно толкнула локтем замершую гувернантку.

— Миссис Митчем, — уже с примерной вежливостью заявила она, — на самом деле в Скотленд-ярде все знают, что Кензи — невеста инспектора Дьюхарста. Просто она сказать вам стесняется.

Щеки Кензи так и вспыхнули. Миссис Блер обернулась от окна.

— Дора!

— Ах, так вы помолвлены?! — воскликнула миссис Митчем, а миссис Блер так и присела на диванчик около окна.

К Дороти вернулось прежнее шкодливое настроение: глазенки блестели в ожидании ответа.

— Не то, чтобы… Дороти, — она попыталась вложить в свой голос всю строгость вместо злости, а вместо «не пори чепухи!» сказала: — не говори ерунды, пожалуйста.

— Но он собирается сделать предложение?..

Кензи облизнула губы.

— Думаю, об этом лучше спросить его, миссис Митчем.

— Вот это было бы замечательно, — защебетала Миранда Митчем, — иметь в соседях инспектора Скотленд-ярда, а не дебошира с долгами, уж прости, Мод… Но твой брат никогда не был образцом семейных ценностей. А вот мисс Мун — другое дело! Хозяйка от Бога, скромная, красивая, готовит — я не сомневаюсь — замечательно. Уверена, что у Энтони йоркширкского пуддинга Дороти есть не доводилось, да о ней вовсе никто здесь не заботился. А у мисс Мун отличные задатки матери — ты видела как она расправилась с детской истерикой?.. Как ты ни тверди, Мод, что загородный воздух для девочки лучше, без частного воспитания из нее ничего путного не выйдет. Дороти, ты непременно слушайся мисс Мун. Так Господь заповедал. И я.

Дора хотела сказать, что у нее не было истерики, и что она будет слушаться, когда посчитает нужным, и уж тем более про путное заповедовать и решать не миссис Митчем, но тут тетушка Матильда отозвалась со своего диванчика неожиданно глухим голосом, и у нее внутри все упало:

— Не думаю, что инспектор согласится быть твоим соседом, Мира. Да и мисс Мун тогда не захочет заботиться о сироте, когда у нее появятся свои дети. Дора, готовься к жизни в пансионе.

В наступившей напряженной тишине раздался уверенный голос шотландки:

— Миссис Блер, я слов на ветер не бросаю. Если я согласилась стать опекуном Доры, то так оно и будет вне зависимости от того, выйду я замуж или нет. Или это вы передумали?

Миссис Блер вздохнула с облегчением. Вообще-то, она не хотела забирать Дору за город — у нее и своих проблем хватает, но долг прежде всего. И если от этого долга можно вот так избавиться… Лучше побыстрее — вдруг Мун передумает?

— Хорошо, — невозмутимо поднялась она. — Я поговорю с нотариусом Энтони. Поторопитесь насчет работы.

Кензи сдержанно кивнула.

— Сделаю, что в моих силах.

Миссис Блер засобиралась, а миссис Митчем — вместе с ней.

— Ах, как же все-таки хорошо, что вы приехали, мисс Мун, — весело выдала миссис Митчем, крутясь перед зеркалом и укладывая шляпку, будто это ей трястись до дома вечерним поездом. — Наконец хоть одни соседи будут благочестивы — пастор слишком хорошего мнения о нашей пастве. Вот например этот джентльмен из дома напротив…

— А с ним что не так? — сварливо уточнила миссис Блер, из-за плеча пожилой соседки пытаясь увидеть в зеркале свое отражение.

— Так… — миссис Митчем для приличия посмотрела по сторонам и шепотом сказала: — Распутник он. А еще белые розы посадил! — Кензи и Дороти при этой подробности невольно переглянулись. — Это его второй дом, секретный. Он сюда приезжает всегда с чемоданом с наклейками будто бы с континента, но я его-то знаю, он из «Макмиллана»! Я там была на открытии, знаю. А как уезжает — новые доклеивает, мошенник. А под покровом ночи… — Миранда Митчем и вовсе понизила голос, упиваясь всеобщим вниманием.

Мод Блер, конечно, демонстрировала скептичность, но она всегда была сухой щепкой, с детства. Думает, что это характерная черта леди.

— А что под покровом ночи?.. — спросила Кензи так же тихо.

— К нему приходят женщины. Завернутые в накидку, скрываясь… А сегодня он сам утром пришел, в таком виде, что сейчас, наверное, умер от простуды. И поделом!

— Ой, Мира, — затормошила соседку за плечо Матильда Блер. — Приличным людям о таком говорить не пристало — сама знаешь!

— Знаю, знаю… А тем более делать — разве не так?.. Ну, а еще он разодрал руку в кровь о гвоздь — чтоб он был ржавый! Нечестивец.

* * *

Приобщить Дороти к приготовлению ужина было занятием едва ли не более сложным, чем добраться из Абердина в Лондон целой и невредимой.

— Но тетушки ушли, теперь твоя говядина никому не нужна! А…

— Не забывай помешивать молоко, а то убежит, и придется тебе драить плиту, — цыкнула Кензи. Дороти этот процесс ненавидела. — Нужна. Твоему желудку нужна. И мозгам.

— А мозгам зачем?

— Чтобы дисциплине учились.

Дрова уютно потрескивали под плитой, на которой пыталось пригорать к кастрюльке молоко для пудинга. С насупленной миной Дороти вяло баламутила его деревянной лопаткой. Девочке пришлось посторониться, когда Кензи сунула начиненную специями вырезку в духовку, а потом достала с полки жестяную банку и высыпала муку горкой прямо на деревянный стол посередине комнаты.

За окном уже давно темно, а тут у них тут светло, тепло, уютно, безопасно. И никаких убийц, белых перчаток и желтых роз.

— Понимаю — твое воображение разыгралось.

— Но нам нужно хотя бы сообщить инспектору, если ты проверять не хочешь!

— Инспектору… Ну да — я же его невеста, — хмыкнула Кензи и разбила яйцо. — Давай сюда молоко.

— Кензи, ну ты снова занудствуешь.

Дороти наблюдала, как Кензи выливает в ямку в муке молоко, вмешивая все той же лопаткой, разбивает в смесь яйца и уже рукой ловко сбивает тесто.

— Сначала ужин. Даже инспектор Дьюхарст ужинает — поверь. Я не занудствую. Я…

— Да, это «задатки матери» проявляются, — сложила Дороти руки на груди и насмешливо облокотилась о стол.

Кензи месила и месила, а Дороти смотрела и смотрела. И вроде бы, все переживания улетучивались из этого простого домашнего момента.

Но Дора долго молчать не могла.

— Интересно, почему убийца на сей раз оставил пепел… И что в том послании?.. А в рукописях? Ой, ведь четвертая как раз у него — в доме напротив! Всего-то надо в гости напроситься… Может, мы придем с говядиной… Ну, так по-добрососедски? Миссис Митчем говорит, он просто обязан был простудиться. И случайно найдем… Кензи, думаешь, она там?

Кензи неопределенно хмыкнула и продолжила мутузить тесто, сбивающееся в гладкий блестящий комок.

— Кто знает… Но убийца оставил послание инспектору. Думаю, теперь уже про рукописи нам знать необязательно… Раз это он… Но погоди. Ты говорила, директор библиотеки считает, будто в книге убийца изображен глупым?

Дороти кивнула.

— И он. И Скотленд-ярд. Только героиня умная. Как… ты. Ты ведь найдешь убийцу, правда? И мы выиграем пари.

Она явно пыталась подхалимажничать. Чересчур очевидно. Но Кензи вдруг подумала — и, к счастью, сдержалась, чтобы не брякнуть вслух: прочти убийца рукопись, он был бы в гневе. И убил бы всех, кто ее читал… Кто был свидетелем его позора. Рукопись читали Берта, Клэр и Бретт. Ну, директор библиотеки в счет не слишком вписывается.

К тому же, именно их сосед напротив — он же, похоже, Бретт — вернулся утром промокший насквозь. К нему по ночам приходили женщины, когда он «уезжал на континент»… «Розовый убийца» живет напротив?!..

— Кензи?..

Она поднесла белую от муки руку к горлу.

— Давай, — одернула она встрепенувшуюся Дору, — закончи с тестом. А я сейчас.

— Ты куда?

— Я сейчас вернусь, Дора. Хорошенько его катай о стол! Можешь даже ударить со всей силы.

Отирая руки о фартук, Кензи поспешно прокралась в темную гостиную с квадратом желтого света от фонаря посередине и напряженно всмотрелась в черный вечер. Горят ли окна?..

А что, если… Да. Горят. А вдруг он постучится в их дверь — что тогда?..

Нет, Кензи, это смешно. И сообщать инспектору — тоже. Ты права. Воображение разыгралось. Не только у Доры. В первую очередь — у тебя. Ты всегда этим страдала, как бы ни пыталась скрыть.

Входной колокольчик затрезвонил будто в самом чревном сплетении.

* * *

— Кензи, что случилось?! Почему ты не открываешь дверь?..

Дороти с недоумением глядела, как Кензи мечется по кухне в поисках… скалки?!. Вместо того, чтобы впустить незваных гостей. Но у гувернантки глаза были безумные — не стоит, наверное. Она неожиданно схватила девочку за плечи, и тесто шлепнулось им под ноги. Но Кензи и на это внимания не обратила.

— Пожалуйста, не выходи в коридор, — попросила она самым драматичным громким шепотом. — Что бы ни случилось.

— Но…

Колокольчик затрезвонил еще раз, настойчиво. Кензи сжала скалку обеими руками.

Дороти вдруг расхохоталась.

— Ты что — думаешь, это Александр Бретт?.. Аха-ха!

В дверь начали совершенно определенно ломиться. Кулаками и ногами.

— Беги к черному ходу, Дора.

Бояться за себя — не сахар, но бояться за ребенка — хуже пуда соли. Ты готов и жизнь отдать, но тогда… кто его защитит?.. Кензи вскинула подбородок и приготовилась сделать шаг к неизбежному.

— А оттуда — к миссис Митчем. Через сад. Ты знаешь.

Но Дороти поднырнула под ее рукой прямо ко входу парадному.

— Я открою. Ты будешь тут стоять до скончания веков, а это, наверное, Вуд.

— Дора!

Кензи стрелой вылетела за непослушной воспитанницей в коридор.

— Ведь миссис Митчем заклинала тебя…

Осеклась: Дороти доверчиво распахнула дверь, даже не спросив, кто, и та со зловещим скрипом явила ее взору… Вуда Бейкера и Колина Дьюхарста.

Кензи опустила скалку, а душа, кажется, и вовсе покинула ее бренное тело. Ей сделалось дурно, пришлось опереться о стену и все цветочки обоев зарябили в глазах.

— О, Вуд, я так и знала! Ой, и вы, инспектор? С цветами?! Заходите, заходите, вам можно… — Дора повисла на руке репортера, втягивая внутрь.

У Колина был небольшой букет хризантем. Почти как на обоях. И сконфуженный вид. Кензи попыталась проморгаться.

— Кензи, все в порядке?

Это Вуд встревоженно подошел к ней, встряхнул за плечо, а у нее так билось сердце, что, казалось, она сейчас задохнется. Мун выставила ладонь вперед, надеясь дать понять, что сейчас она отдышится, и тогда… Но Дороти продолжала вываливать другу сведения, требуя внимания:

— Мы готовим жареную говядину с йоркширским пуддингом, вы ведь голодные? Правда, пудинг упал на пол, но мы его попробуем спасти… А еще мы знаем, где Александр Бретт живет. Кензи подумала, что вы — это он, представляете? А потом говорит, что это у меня воображение разыгралось.

— Сейчас он не так важен, — мимоходом возразил девочке Вуд, снова успокаивающе поглаживая дрожащее плечо Кензи. — Все хорошо.

Она с благодарностью подняла глаза. Кажется, дыхание возвращается.

— Это… нелепо получилось.

Колин Дьюхарст затворил дверь, зажег газовый рожок, и в коридоре стало светло.

— Желтые розы использовал «розовый убийца», Александра бояться не стоит, — инспектор шагнул вперед и протянул Кензи цветы. — К тому же — мы здесь. Я… хотел извиниться за сегодня. У меня не было права на вас кричать, Кензи.

Кензи смутилась. Еще никогда ей не покупали цветов… те, кому она «невеста».

— Я тоже… была неправа. Очень. И про невесту. Понимаете, в Хайленде «невеста» не всегда значит, что была помолвка, это просто…

— Не переживайте. Мы все решим. Если что — поженимся, — неловко пошутил инспектор.

Вуд кашлянул и отпустил Кензи. Красную, как хризантемы, в которые она спрятала лицо. Объявил насмешливо, выпячивая грудь колесом:

— Вообще-то, послание адресовано мне, а не вам, Дьюхарст. В последней заметке я назвал его «мясником», вот он и запрещает называть его в книгах или газетах так. Это мне теперь надо оглядываться по вечерам — не вам.

— Отличный способ нам это сообщить, — крякнул инспектор. — Кстати, убитая…

Кензи усмехнулась, рассеянно втягивая носом аромат хризантем. Красных. Пахнут… как сад дома. Бесконечно далеко, в прошлой жизни.

— Вы, Вуд, все же слишком не выпендривайтесь. У нас в Хайленде — знаете, просто дадут в нос или пырнут ножом в живот. Безо всяких экивоков, посланий у трупа, пепла и розовых лепестков…

— Пырнут ножом в живот?.. — фальшиво расхохотался репортер.

Ему очень не нравилось, что ей приглянулись цветы. Инспектор — догадливый какой! Прощения просить приперся. Да когда дубину Дьюхарста интересовали прощения своенравных шотландок?..

«Невеста»…

Кензи спохватилась и ударила себя макушками хризантем по губам.

— Прошлое изо всех дыр… Прости, Дора. Не повторяй…

Но Доры в коридоре не было. Зато за спиной инспектора зияла дыра открытой в полную фонарей ночь входной двери.

— Дора!

Кензи похолодела и покачнулась. Ее удержал инспектор.

— Что случилось?

Вуд оглянулся первым.

— Инспектор, вы… не закрыли дверь?

— Вот миссис Митчем, язык без костей! — размахивая руками, воскликнула Кензи. И в недоумении обнаружила вдруг, что трепыхается в объятиях Дьюхарста. — Пустите! Она пошла в тот дом напротив, к Бретту, вы понимаете?!

— Ты в истерике.

— Ой, и что в том удивительного?.. Пусти же!

Инспектор был неумолим. Идиот! Кензи хотела топнуть его по сапогу, но он вовремя убрал ногу.

— Бретт не опасен, — отозвался Вуд. — Не переживай, Кен. Я приведу Дору.

Он вышел, а Кензи толкнула все еще удерживающего ее инспектора в грудь.

— Пустите!

— Что ты сделаешь? Вуд приведет твою леди Блер. Кензи, тебе бы успокоиться…

Она вдруг расплакалась у него на плече. Снова.

— Успокоишься тут… Вся жизнь как акробат на канате. Лондон, репутация, убийства, опекунство и поиски работы, вы еще с этой дурацкой «невестой»…

— Это не я начал. А что за поиски работы? Ты разве не получаешь жалованье гувернантки? Его недостаточно?..

— Миссис Блер хочет передать мне права на опеку над Дорой. И чтобы я… работала, заботилась о ней…

Кензи всхлипнула. Инспектор покопался в карманах левой рукой, нашел платок, неловко вытер ей щеки. И Мун не отстранилась.

— А тебе это нужно?

Когда они перешли на «ты»?.. Кензи даже не пришло в голову возмутиться, хотя в любой другой ситуации…

— Конечно, нужно… Ты хоть представляешь, каково это — когда ты совсем один? Как Дора? Я хочу, чтобы она жила, по-настоящему, как… joue de vivre, знаешь? А дала себя похоронить под кодексом чести миссис Блер, и если это — возможность… Разве есть у меня моральное право поступить иначе?.. Это… как нечто, что невозможно, немыслимо, как… — она поискала подходящего слова и не нашла. — Но воспитывать ее — сплошная мигрень, и вдруг у меня не получится?..

— Дору никто не мог бы похоронить, — рассмеялся Дьюхарст, проводя рукой по ее растрепавшимся волосам. На них осталась мука. И на его мундире — тоже. Ерунда. — Думаю, даже могильщики. И у тебя получится. Непременно. У тебя все получается, Кензи.

Но шотландка вдруг замерла.

— Погоди, — сказала она внезапно спокойным голосом, что совсем не вязался с заплаканным лицом. Отстранилась. И глядя в стену с красными цветочками поверх смятых их объятиями хризантем, спросила: — В послании убийца потребовал не называть его «мясником» в газетах и книгах?

— Да, но…

— Я как раз думала об этом… Вуд писал в газете, а Лори — в книге.

— Кензи, я не сказал при Доре… Третья убитая — Лорелея.

Кензи кивала, как китайский болванчик. Ничего удивительного. Все вписывается в неожиданно простой ответ…

— Он замкнул круг… Потому и сжег… Пепел и розовые лепестки… Три рукописи были у вас. Он сжег последнюю. Свою.

Дьюхарст отпустил девушку и схватился за пояс.

— Какой дом?

«Розовый убийца» не мог знать про книги, если они не попали к нему. И… он не нашел рукописей, потому и пригрозил полиции убийствами, если их обнародуют.

* * *

— Где она?!

Ворвавшийся сквозь сорванную с петель дверь инспектор был любимым воспоминанием Миранды Митчем той осени. Из своего окна она достаточно хорошо видела, как этот бравый слуга закона, жених благопристойной мисс Мун наставил пистолет на распутника в доме напротив.

Распутник был в халате, держался за сердце и стену, правая рука его была перевязана бинтом, а горло шарфом — в театральный бинокль со старых времен было видно все. Так она и знала! Шляться по ночам в ливень — всегда этим заканчивается, да и божье возмездие всегда приходит в наименее ожидаемый момент.

Кензи цеплялась за плечо инспектора.

— Где Дора?

Александр Бретт беспомощно кашлял в кулак.

— Господа… вы кто?

— Полиция, — широко расставив ноги, инспектор продолжал целиться. — И это — мой ответ вам на выдвинутые требования.

— Требования?.. Вы о чем?

Бретта скрутил кашель, и, не успел он отойти от приступа — инспектор тоже его скрутил. На полу. Миссис Митчем была в восторге.

— Мы опубликуем ее рукопись, копии — в Скотленд-ярде, — сказала Кензи.

И тогда Бретт себя выдал. Забарахтался под инспектором, пытаясь вырваться, и ему почти удалось, но Дьюхарст защелкнул на его запястьях ледяные наручники.

— Тогда попрощайтесь с Дорой, — прошипел он совсем иным голосом.

И захохотал, перемежая смех с кашлем. Инспектор встряхнул «розового убийцу» — тот, кажется, был в лихорадке:

— Хорошо, а если я дам слово, что их сожгу?..

Бретт кашлянул еще раз и помотал головой.

— Ой, смотри, Вуд, а дверь-то открыта… — раздался вдруг детский голосок с крыльца. — Кензи, инспектор?.. А что вы тут делаете?..

Кензи сползла по стеночке.

— В общем… — пробормотал инспектор, — все равно романчик дурноват для издания, вы правы… Но убивать за это того не стоило. Подъем. Кензи, оставишь говядины для меня? Я вернусь.

* * *

Миссис Митчем была счастлива, что напросилась к Кензи и Дороти. Девочка Блера оказалась душкой несмотря на отсутствие манер, кузен Мун — очаровашкой, да еще и работает в «Таймс», инспектор же, воротившийся после ареста как раз к раздаче блюд — и вовсе героем девичьих грез.

— А главное — как вы на него набросились… Я и в театре не видела такого яркого зрелища.

Кензи сначала стеснялась соседки, но когда Дороти сболтнула про пари и расследование, миссис Митчем поняла: эти двое просто обязаны остаться ее соседями. А если будет и вот этот третий однажды с ними вместе… Для этого стоит сделать все!

Вскоре любопытная женщина выпытала все, чего ей не хватало для полной картины. Александр Бретт, их сосед-распутник — «розовый убийца»! Ну да, такому на роду просто написано.

— Инспектор, — обратилась она к нему, подливая домашнего сидра собственного изготовления в его бокал, — и что же — признался наш издатель? Вот я всегда знала — рыльце у него-то в пушку, со всеми этими наклейками!

— Только после шантажа рукописями, — усмехнулся Дьюхарст, пожирая говядину огромными кусками. Это было не слишком по этикету, но никто не жаловался. Инспектор заслужил.

И Вуду Бейкеру это не нравилось. Но ему оставалось потягивать свой сидр и следить, чтобы Дороти не сделала очередной глоток. В ее возрасте одного для пробы достаточно.

— Я вот не понимаю… — проговорила Кензи, чуть разомлевшая от волнений, усталости и сидра миссис Митчем. — Откуда в леднике Дидье взялись рукописи?

— И про Лорелею, — вставила Дороти. — Мы ее так и не увидели.

Кензи внезапно лукаво стрельнула глазами в сторону Дьюхарста. И ее многозначительная ремарка умилила Миранду Митчем:

— Кто хотел — увидел…

— Предпочитаю смотреть на живых, — отшутился инспектор одним им с Кензи понятным скрытым смыслом.

И от того где-то внутри почему-то становилось тепло. Или это просто она настоялась у духовки, спасая едва не подгоревшее жаркое. Кензи продолжила на пальцах:

— Лорелея выслала рукописи Клэр, Берте и Александру. А Джонс, не выдержав несправедливости, вечером пришел и все ей рассказал. Ну, как же так — она доверяла прохиндеям, а не ему. Лорелея решила исчезнуть и вернуть рукописи, оставить всех с носом и…

— И истерика у нее случилась, от обилия переживаний, — подмигнул Кензи тоже слегка захмелевший инспектор. — А рядом оказался хлюпик Джонс, и справился с ней не сумел.

Мун хмыкнула:

— Ну да, не то, что некоторые. В теории.

— Это задатки матери, — с умным лицом влезла Дороти в непонятный разговор. — Когда Лорелея сбежала от Дидье из-за убийства Берты, она пошла на вокзал, да? Она ведь думала, что утром туда придет Бретт? И не знала, что Дидье ничего ему не передал.

Колин кивнул с сомнением.

— К сожалению, мы никогда этого не узнаем. Хотя ревность Дидье могла ее спасти от встречи с Бреттом… Если бы она не вернулась. Я полагаю… Что она собиралась забрать рукописи. Но ничего не нашла. Кроме гибели.

— Так это она их спрятала?! — удивились и Кензи, и Дора, и миссис Митчем.

Вуд подал голос:

— Версия звучит правдоподобно. Клэр и Берта хранили свои копии в столах, и в день исчезновения Лорелеи исчезли и рукописи. Вам не кажется, что тут есть связь?

— Но почему же тогда вы их не обнаружили после первого убийства? — спросила Кензи.

Вуд хихикнул. Потому что инспектор — тугодум. Колин нахмурился и пояснил:

— Потому что тогда мы не подозревали Дидье и обыскивали только задний двор.

— И то, роз желтых не нашли, — буркнул Бейкер.

Дьюхарст хотел бы Дятлу засветить в его длинный нос чем-нибудь…, но в говядине костей не было, а вилкой — не слишком.

— Мы не копались в отходах.

— А следовало бы. Работа у вас такая.

— Это у вас такая.

— Нет, мы копаемся в грязном белье.

Миссис Митчем этот аспект нового знакомства тоже решительно нравился — кузен Кензи явно испытывал к ней не только братские чувства, так что с инспектором клевался, как петух на ринге. Иногда. Что добавляло пикантные нотки.

А Кензи пропускала это все мимо ушей. И только собирала хризантемы в вазу. Достойно леди. Вот и сейчас она лишь с пониманием протянула:

— Значит, все потому, что вы начали подозревать Дидье… Хотя Бретт убил бы Лорелею и так…

— Просто мы не смогли бы его шантажировать и ничего бы не доказали.

— Небо благослови Дидье.

— Он собирается бросить «Паризьен» и уехать на континент. Говорит, даже если удастся вернуть репутацию заведения, все равно призраки ему будут мерещиться.

Миссис Митчем спросила:

— Но почему наш издатель убил всех девушек именно там?

— Изначально он позвал туда Берту. В записке он просил ее принести «сердце». Так называлась книга Лорелеи.

Вуд хлопнул ладонью по столу в досаде.

— Так вот что оно значило! А мы гадали… Но у Берты рукописи уже не было…

— …и Александр убил ее, а потом воспользовался розами Джонса, которые Дидье выкинул при нем в отходы.

Кензи щелкнула пальцами.

— Он боялся, что она догадается?

— Возможно. Клэр тоже его ничем не могла порадовать… А потом еще эта заметка Вуда, — инспектор почесал затылок. — Ну, и возвращение Лорелеи… На мансарде все было вверх дном. Она боролась за жизнь, но… Но.

Дороти теребила скатерть и пожаловалась:

— Как мне жалко Лорелею. Она такая отважная была… И вот так глупо погибла…

— Возможно, если бы не этот парень, ничего бы и не случилось… — вздохнула миссис Митчем и потрепала Дороти по ладошке. — Какая жалость, инспектор, что на его месте были не вы.

— Я доволен своим местом, благодарю. Сидр выше всех похвал, как и говядина и пудинг. Давненько я не ел домашнего. Но — нет, Бретт убил бы даже если бы Джонс не подбросил розу и косу Лорелее. Просто нас бы не запутал желтый цвет… — и он задумчиво глотнул еще из бокала, а потом, прищурив левый глаз, посмотрел сквозь мутноватый напиток на свет.

Уютное мерцание свечей в бронзовых подсвечников прошлой эпохи, запахи свежего пудинга, и сложно было поверить, что всего час назад они обезвредили убийцу в доме напротив.

И какая разница, кто выиграл пари и куда подевался сливовый пирог из меню воскресного ужина.

ДЕЛО РАСКРЫТО.

Оглавление

Начало

Пилотная серия. Трубка первая и единственная. Белые перчатки

Желтые розы. Трубка первая.

Желтые розы. Трубка вторая.

Желтые розы. Трубка третья.

Желтые розы. Трубка четвертая.

Желтые розы. Трубка пятая.

Желтые розы. Трубка шестая