Анастасия Солнцева
Три подруги и все-все-все

Глава 1

Как любят оборотни?

А как любят обращенные оборотни? Те, которые пришли в этот мир людьми и должны были уйти из него ими же, но вмешалось обстоятельство, изменившее всё.

Чем любовь оборотня, разум которого регулярно погружается в прострацию, затуманиваясь первичными инстинктами, отличается от любви всех остальных? И умеют ли они, оборотни, любить обычной любовью, когда есть только двое, а не вся стая, каждый член которой по одному только запаху способен узнать даже то, что ты сам о себе не знаешь? Нужно ли быть таким же, чтобы это понять и принять или наоборот, лучше быть тем, кто будет держать крепко, оставаясь вместе на краю, но не позволяя сорваться? Кто не позволит забыть, что разум пусть и охвачен лихорадкой, а тело — покрыто шерстью и на четырех лапах мчит сквозь лес, сердце всё равно рождено человеческим. Кто будет якорем, когда нахлынет очередной водоворот безумия. Кто станет мостиком между реальностью человека и реальностью животного…

— Ну, что? Как тебе? — трогательно сложив ручки на груди, с придыханием спросила Руся.

Я скептично обозрела помещение, нервно потеребила сережку в ухе, сомневаясь, стоит ли говорить правду, но, в конце концов, не выдержала.

— Как будто снеговик взорвался! Почему всё такое… белое?

— А каким оно должно ещё быть? — пытаясь не растерять улыбчивость и приподнятое настроение, процедила Руся сквозь чуть приоткрытые губы, метнув в меня пару молний. Некритично, но неприятно. Хорошо, что музы не умеют разжигать костры силой мысли. — Это ведь свадьба, а не похороны!

— Да помню, что свадьба, — пробормотала я, потирая висок.

— Так… тебе нравится зал или нет?! — не выдержав, возмущенно воскликнула подруга, поставив руки-тростинки на тонкую талию и встав прямо передо мной, наивно надеясь, что может кого-то запугать. За последние несколько месяцев она скинула килограмм пять и достигла такого пугающего состояния, что Ниса начала подсовывать ей еду в карманы. — Лучший декоратор потратил почти неделю на украшение зала! И я хочу знать, что ты думаешь!

— А почему ты именно меня спрашиваешь? — начала ныть я. — С каких пор я ношу гордый титул главного городского эксперта по брачеванию?

Задумалась.

— А такое слово вообще есть?

Муза ответить не успела. В кармане моего пиджака завибрировал телефон.

— Подожди, надо ответить.

Руся закатила глаза и приложила ладонь ко лбу, оскорбленная в своих лучших чувствах.

— Да, — проговорила я в трубку.

На другом конце обнаружилась вторая подруга, не менее нервная, чем первая.

— Я уже задолбалась шляться по этим Елисейским полям! — проигнорировав приветствие, проорала Ниса, перекрикивая звук чего-то очень шумного: либо трактора, либо ветряной мельницы.

— Елисейские поля в Париже, — сдержанно отметила я. — А ты — нет.

— Ну, я тоже в каких-то полях! — надрывалась подруга, из-за чего пришлось чуть отодвинуть телефон от уха. Примерно, на расстояние вытянутой руки.

— Тогда это просто поля! — взорвалась в ответ я.

— Что мы вообще здесь делаем? — полетел из динамика вопрос.

Я с тревогой огляделась по сторонам, порадовавшись тому, что в помещении ресторана, где хоть шестерку коней запрягай, настолько он был огромным, никого кроме меня и надутой Руси не присутствовало.

— Во-первых, ты там, чтобы не отсвечивать своей физиономией здесь. Забыла уже, что ты, вообще-то, в мертвецах у нас с недавних пор числишься? — напомнила я. — А во-вторых, перед тобой одна из самых ответственных задач — найти хитрого жулика, считающего, что достаточно смыться из одной страны в другую и о нем все забудут.

— Вот и зачем тебе этот гаденыш нужен? — устало вздохнула Ниса.

Та штука, которая трещала, грохотала и дребезжала на заднем фоне затихла, и подруга получила возможность отдохнуть от тренировки голосовых связок. А то еще чуть-чуть, и она сможет работать горном.

— Он считает себя умнее меня. Это раздражает, — сообщила я, проследив взглядом за удалившейся Русей, которая решила оставить меня в гордом одиночестве посреди украшенного к приближающейся свадьбе ресторана.

— Настолько раздражает, что ты отправила меня к черту на рога искать то, не пойми что? Да еще и этого… почти бога мне на хвост повесила. Вот что мне с твоим Лозовским здесь делать?

— Он не мой, он у нас — достояние общекосмического масштаба. И с ним ничего не надо делать. Он сам может что угодно и с кем захочешь сделать. Ниса, Лозовский — твоя страховка. Потому что обозначенный жулик — личность хоть и наивная, но сильная. Ты одна с ним не справишься. А я не хочу хоронить тебя на самом деле, уже по-настоящему.

— Какая забота! Просто в самое сердечко! — пропела Ниса, попытавшись сделать это насмешливо, а получилось растроганно. — То есть, ради этого мы наврали моему папуле? Чтобы отправить меня во французское захолустье собирать попой прошлогодний репей?

— Брось! — хмыкнула я, припомнив лицо предводителя клана банши в день прощальной церемонии. — Твой папуля и меня, и тебя насквозь видит.

— Ладно, но я тебя предупреждаю: если этот жук начнет выжучиваться, я его во сне придушу, — с явным намерением выполнить своё обещание заявила подруга.

— Окей, запомнила и запротоколировала, потом вынесу на общее обсуждение, — отчиталась я, решив не уточнять, кого именно она подразумевала под жуком. Претендентов имелось много, перечисление всех выслушивать не хотелось.

— Ди, — вздохнула подруга, тон её изменился и с возмущенно бойкого опустился до встревоженно печального. — Ты уверена, что нам стоит это делать? Преследовать его — большой риск. Всё может закончиться не так, как ты себе это представляешь. Он сильный, очень сильный. А сейчас ещё и очень злой.

— Вот поэтому я и отправила с тобой Лозовского, — ровно отметила я, подходя к окну, чтобы пронаблюдать за Русей. Муза встретилась перед входом в ресторан с молодой женщиной в белом деловом костюме и начала что-то энергично ей объяснять.

— Может, лучше оставим его в покое? — продолжила сомневаться во мне подруга. — Пусть делает, что хочет, лишь бы подальше от нас. Вряд ли он в ближайшее время вернется обратно в город.

— Знаю, что не вернется, — развеяла я сомнения Нисы, рассматривая женщину, которая показалась немного знакомой.

Она очень внимательно слушала музу, украдкой бросая почти незаметные взгляды на окно, у которого стояла я.

— Но это не значит, что можно расслабиться и чувствовать себя в безопасности.

— Слушай, — взвинчено начала банши, которая пребывала в непривычном для неё состоянии не прекращаемого беспокойства. Подруга боялась. За меня, за себя, а, может быть, за всех сразу. И это было плохим звоночком. Она могла быть ужасно назойливой, неуместной, громкой и прожорливой, но когда ей было страшно — я ей верила. Верила я Нисе и сейчас. Просто…

… просто у меня не было другого выхода.

Ни у кого из нас его не было. Мы все слишком далеко зашли.

— С тех пор, как ты решила померяться линейками с Советом, я вообще не чувствую себя в безопасности! Нигде!

— И это я тоже знаю, — мой ответ был коротким и спокойным.

Руся и девушка в белом договорили, обменялись кивками и вдвоем направились куда-то вглубь усадьбы, на территории которой находился ресторан с банкетным залом, арендованным для проведения свадьбы.

— Я понимаю, чего ты добиваешься. Правда! Понимаю, как никто! — Ниса собиралась сказать мне что-то неприятное и заранее просила об этом прощения. — Но тебе нужно определиться с главным врагом! Нельзя воевать со всеми сразу!

— Совет в городе. А я не хочу, чтобы он был в городе. Я хочу забрать город себе.

— Ди, — начала уговаривать меня подруга, вновь опускаясь до шепота. — Есть вещи, с которыми не справиться даже тебе.

— Ты должна его найти и убить, — отрезала я, отходя от окна. — Никто не сможет этого сделать лучше тебя. Ты же воин, подружка, и тебя учили убивать. Так убей.

— А не будешь ли ты потом жалеть? — задала самый главный вопрос Ниса. Хотя и так знала ответ.

Конечно, буду.

— Нет.

— Ты сейчас врешь мне или себе? — Ниса шумно вздохнула, помолчала. — Не думала, что когда-нибудь это скажу, но вот он, этот момент наступил. Ты — жестокая, Ди.

— Жестокая или слабая, — туфлей на высоком каблуке я наступила на красный лепесток, упавший с букета роз, уничтожая его окончательно. — Кажется, выбор у меня небольшой.

— Ты жестокая в первую очередь к самой себе. Ладно, я сделаю как ты хочешь.

— Главное, не трогай непричастных, — предупредила я.

— А остались ли они еще, — горько хмыкнула подружка, — непричастные?

И оборвала разговор.

Я убрала трубку в карман и как раз вовремя. В зал шагнула женщина в белом, за которой по пятам следовала Руся, что-то быстро набирая в своем телефоне.

— Добрый день! — просияла незнакомка улыбкой, такой белоснежной, что у меня «зайчики» заскакали перед глазами.

— Добрый, — кивнула я, решив, что от меня демонстрации особой радости не требуется.

Ошиблась.

— У вас всё хорошо? — участливо поинтересовалась девушка, всматриваясь в моё лицо.

— Да, — чуть резче, чем хотелось бы ответила я. — А почему вы спрашиваете?

— Ну, обычно мои клиентки выглядят немного…, - она обвела глазами зал, будто подбирая правильное слово, — счастливее!

— От неё можете этого не ждать, — проворчала Руся, пряча телефон в сумку.

— А? Да? — растерялась девушка, переступив с ноги на ногу и громко цокнув каблуком. — Тогда…

— Тогда стоит представиться, — напомнила я, протягивая руку. — Ди!

— Точно! — будто бы вспомнила девушка, хлопнув себя по лбу и двумя своим руками встряхнула одну мою. — Мы же с вами еще не общались лично! Меня зовут Рафаэлла, и я свадебный распорядитель.

— Да? А напомните-ка мне, кто вас нанял?

Девушка перевела слегка обескураженный взгляд на музу и нервно рассмеялась, слишком громко и очень ненатурально.

Всплеснув тонкими руками, на запястьях которых звякнуло несколько золотых браслетов, он воскликнула:

— У вас отличное чувство юмора!

— Вообще-то не очень, — проворчала я, наблюдая за девушкой и её старательной игрой.

Губы Рафаэллы разъехались в напряженной улыбке, а после она разразилась громким смехом.

И решила поскорее сменить тему.

— Над свадебным залом трудились мои лучшие работники!

— Если это лучшие, страшно предположить, какие же худшие? — пробормотала я себе под нос, одновременно этот самый нос почесав.

Рафаэлла сделала вид, что не расслышала и продолжила:

— Непосредственно накануне торжества будет установлена брачная арка, украшенная клематисами. Белыми! Сотрудничающий с нами садовник выращивает особый сорт, такого больше ни у кого нет! Выглядеть будет восхитительно! — и она с воодушевлением хлопнула в ладоши.

Раздался приглушенный стук подошв об пол. И в зал вошел молодой парень ярко выраженной восточной внешности. Черные длинные волосы, смуглая кожа, крепкое телосложение. Что-то среднее между Алладином и персидским падишахом.

Незнакомец замер на пороге, оглядел присутствующих, особенное внимание уделил мне и вдруг… улыбнулся так, словно увидел старого друга, которого уже и не чаял встретить.

Захотелось улыбнуться в ответ, но я сдержалась.

— Позвольте представить, — протянула к нему изящную руку Рафаэлла. — Это мой напарник, Рафаэль.

Я кивнула в знак приветствия и сделала шаг назад, поближе к стене. Не понравилось мне, как эти двое быстро встретились глазами, будто обмениваясь неким условным сигналом.

— Руся, — сохраняя обычную интонацию, позвала я. — Принеси мою сумочку, я оставила её в машине на парковке.

— Зачем? — заморгала подруга.

— Там моя записная книжка, — и пояснила Рафаэлле: — Нужно внести изменения в список гостей.

— Будет еще кто-то? — забеспокоилась девушка. — Вы же знаете, об увеличении следует предупреждать заранее, а не за неделю до дня икс!

— Нет, нет, — поторопилась успокоить её я. — Наоборот, будет уменьшение. Руся, сумка. Пожалуйста.

— Но парковка почти в квартале отсюда, — заныла муза. — А я на каблуках!

— Я тоже, но мне нужно, чтобы ты сходила. Прошу, ты мне очень поможешь.

— Ладно, — немного растерянно согласилась муза и направилась к выходу.

Мы остались втроем. И стало еще неуютнее, чем прежде.

— Может быть, — Рафаэлла сцепила руки в замок. Я заметила, как напряглись её предплечья, — пока еще раз пройдемся по меню? Окончательно утвердим финальный вариант!

— Хорошо, — приняла я предложение. — Давайте обсудим.

И девушка повела меня к столу у окна, где лежал ноутбук и толстая, почти что амбарная тетрадь в твердой обложке.

До стола оставалось не больше двух шагов, когда крепкая мужская рука с сокрытой в ней нечеловеческой силой вцепилась в плечо. Сжала до хруста, а после дернула назад так, что мои каблуки проехались по полу, противно заскрипев.

Почти сразу ноги оторвались от земли, тело ощутило невесомость свободного полета и… я с размаху врезалась в стену.

Из легких выбило весь воздух, ноги подогнулись, и я свалилась вниз, больно ударившись коленками и ладонями. Последними я пыталась смягчить падение, но всё равно в глазах потемнело, а в ушах взорвался звон. Самое ценное, голову, я уберечь не смогла и теперь пыталась прийти в себя, потеряв ориентацию в пространстве.

— Какая же она страшная, — сквозь гудение в голове донеслось до меня. — И что мужики в ней находят?

Сквозь серый туман прорезались очертания женских ног, приближавшихся ко мне смазанными, рваными движениями. Я потрясла головой как собака. И вот, эти ноги уже прямо перед моим лицом.

— Отвечай, недоразумение! — проорал женский голос. — Где они?!

— Кто… они? — спросила я сиплым надломленным шепотом. Легкие все еще оставались как будто бы склеенными. Я сделала короткий ненадежный вздох и схватилась рукой за стенку, у которой полулежала, опираясь на содранный в кровь руки.

Нога замахнулась и ударила по ребрам, целясь в солнечное сплетение. Я сложилась пополам, и так бы и осталась, но тонкие женские пальцы с совсем не женской силой схватили за подбородок и больно вздернули голову. Серый туман, накативший с новой силой после последнего удара, медленно расползся в стороны и появилось лицо свадебной распорядительницы, проступающее сквозь него как поднимающаяся со дна подводная лодка.

Она больше не пыталась быть вежливой, услужливой и милой. Она была злой. Очень-очень злой. В своей злости она могла даже посоперничать со мной, а ведь я ехала верхом на этом чувстве почти всю жизнь.

Надо же, какими близкими порой могут оказаться совершенно незнакомые люди.

Хотя нет, не люди… эта человеком не была.

— Наше потомство, — прошипела она, с ненавистью сузив посветлевшие глаза. Вполне обычный карий цвет радужки начал желтеть, переливаясь янтарными оттенками. — Наши дети. Где они?

— Вы никогда их не найдете, — я хохотнула. Смех получился сухим, ломким, презрительным.

И в ответ на него получила удар. Хлесткий, быстрый и безжалостный.

Моя голова дернулась и безвольно повисла. Едва успевший затихнуть гул возник с прежней силой. Я облизнула губы и рот заполнился привкусом крови.

— Говори! — завизжала Рафаэлла и ледяными пальцами вцепилась в мою шею.

— Я прикончу тебя. И когда ты умрешь, будет уже не важно, насколько сильно он тебя хочет. Потому что смерть стирает все желания, — шипела она мне в ухо, сдавливая с такой силой, что я услышала хруст собственной трахеи.

Я начала задыхаться, хватать окровавленным ртом воздух без возможности вдохнуть. Мозг запаниковал, руки вцепились в тонкие запястья в попытке отодрать чужие пальцы от своего горла и не дать доделать начатое, но девчонка держала крепко. Так крепко, словно от этого зависела не только моя, но и её жизнь.

— Ты уверена, что стоит это делать? — немного нервно спросил мужчина. Его голос доносился как сквозь вату и будто бы скакал по залу, отражаясь от стен и пола.

— Пусть сдохнет! — истерила Рафаэлла, а её противный визг ввинчивался в мозг раскаленный гвоздем. — Ненавижу эту девку!

Голова стала совсем легкой, превратившись в воздушный шарик, готовый вот-вот сорваться с веревочки. И когда я почти отключилась, раздался громкий хлопок. Потом вскрик. Не мой, но очень высокий, испуганный, оборвавшийся на самой высокой ноте звуком разбивающегося стекла. Кто-то что-то сдавленно пробормотал, судорожно вздохнул, а после меня, медленно сползающую куда-то вниз, подхватили под голову, остановив падение в бесконечную черноту.

Гудящий пустой мозг не желал думать, решив, что дальше я справлюсь как-нибудь без него. Но я все же смогла раскрыть глаза, пообещав самой себе, что обязательно посплю и отдохну. Когда-нибудь потом.

Я лежала на коленях Даниэля. Одной рукой он поддерживал меня под шею, а другой исследовал целость костей. Быстро и умело парень ощупывал моё тело, что-то негромко поговаривая себе под нос на непонятном мне языке.

— Привет, — улыбнулась я больными разбитыми губами.

Даниэль лишь сильнее нахмурил брови, метнув в меня рассерженный взгляд.

Я чуть повернула голову и увидела разбитое стекло, опасные остатки которого покрывали пол, поблескивая на солнце. Ни Рафаэля, ни Рафаэллы не было.

— Куда…, - я закашлялась, дышать всё еще было трудно, как будто я разучилась это делать. — Куда они делись?.. Девушка и парень…

— Её я выкинул в окно, а его и выкидывать не пришлось, сам убрался, — ответил злой оборотень, который однажды меня почти убил, а сейчас так бережно держал в объятиях, что не хотелось разрывать это нежное прикосновение.

— Ты не выглядишь удивленным, — я попыталась приподняться, но почти сразу сдавленно застонала.

— Чему мне удивляться? — Даниэль потрогал мои щиколотки и на этом успокоился, закончив осмотр. Приобнял за плечи, удобнее усаживая на себе и еще крепче обвивая руками. — Тому, что мои ягуары чуть не убили тебя? Или тому, что ты даже не попыталась использовать магию, почти дав себя убить?

— Это… это были твои ребята? — я широко распахнула глаза и наткнулась на взгляд, который мог заморозить половину континента. Вот и я застыла, ощущая, как быстро-быстро забилось сердце. Он это тоже заметил. Не мог не заметить.

— Прекращай, — приказал он, глядя на меня сверху вниз своими золотыми глазами. Только у него были такие. У всех остальных они были какими угодно: желтыми, янтарными, оранжевыми, песочными, но такой благородный оттенок имелся только у него. И у него он был постоянно. Словно эта часть его тела не была двойственной, не делилась на человеческую и зверину, а оставалась в одном состоянии всегда. — Ломай комедию перед кем угодно, но со мной в эти игры не играй.

Я удивленно выгнула брови.

— Ты знала, кто они. И знала, зачем пришли.

— Ди! — донеслось с улицы. — Я не нашла в твоей сумочке никакой записной книжки!

Фируса влетела в зал, где скоро должна была состояться моя свадьба, и оторопело застыла. В немом изумлении она уставившись на меня в объятиях оборотня и на тот бардак, который не без чужой помощи мы умудрились учинить за рекордно короткий срок.

Мероприятие, ради которого так старалась подруга, оказалось под угрозой срыва. Оставив все выяснения на потом, Руся взялась искать ремонтников, ведь вряд ли гости оценят отсутствующее стекло в окне. А еще нужно было повесить новые занавеси, выбросить останки уничтоженных букетов и заменить один из столов. Оказывается, в порыве ярости Рафаэлла швырнула его в стену следом за мной. И требовалось срочно где-то найти нового свадебного менеджера. Потому что прежний только что пытался меня убить.

Глава 2

— Так… что здесь произошло? — пискнула муза, волоча по полу тяжелую мраморную вазу из одного угла зала в другой. Пока тащила пыталась удержать невозмутимое выражение на красивом лице, но получалось из рук вон плохо. Наружу то и дело прорывался благоговейный ужас, с которым она посматривала то на меня, то на Даниэля.

Я ответить не успела.

— Поговорим? — теплые чувственные губы прижались к шее там, где было больно и где уже начали проступать синяки, оставленные Рафаэллой. Он будто бы намеренно прикоснулся к этому месту. То ли хотел подчеркнуть случившееся, то ли стереть то, что оставило на мне следы.

— Ладно, — у меня не было иного выхода, кроме как согласиться.

— Не здесь, — решил Даниэль и потянул меня прочь из зала, где очень скоро мы должны будем принести кляты, глядя друг другу в глаза.

Руся уронила вазу и растерянно выпрямилась, успев лишь проводить нас взглядом. Последнее, что я успела заметить — как она посмотрела в противоположный угол просторного, но пустынного зала, словно там кто-то был.

Когда мы приехали ко мне домой, Даниэль сразу пошел на кухню заваривать чай, а я направилась в ванную. Нужно было смыть с себя остатки сегодняшнего нелегкого дня и переодеться в чистое.

Вернувшись на кухню, я подошла к нему со спины. Он стоял, помешивая ароматный чай в чашке и рассматривая улицу сквозь распахнутое окно.

Во дворе резвилась детвора, счастливые детские визги врывались в квартиру, нарушая привычное спокойствие.

— Почему они на меня напали? — спросила я у спины оборотня, который моё появление заметил, но повернуться не пожелал.

— Потому что ты влезла туда, куда не должна была, — отрезал оборотень, расправляя шире плечи.

— Не понимаю, о чем ты, — я потрясла головой, обошла его, села за стол и обхватила ладонями кружку с чаем, которую он пододвинул ко мне. — Ты сказал, что это были твои ягуары. Это ты приказал им напасть на меня?

— Чтобы потом героически тебя спасти? — холодно рассмеялся оборотень. Веселья в этом смехе было еще меньше, чем снега в пустыне. — Милая, я не такой прекрасный актер, как ты.

Я вперила в него взгляд, сохраняя молчание.

— Да, — вздохнул Даниэль, проводя рукой по волосам. — Это мои коты. Точнее, мои… как бы это выразить… заместители. Ты знаешь про Солнце и Луну у вервольфов?

— Скандинавская легенда о двух сыновьях Фенрира, вечно бегущих за ночным и дневным светилами? — заморгала я, припоминая. — Которая стала основной для выстраивания верхушки власти у волков?

— Да. У нас тоже есть нечто подобное. Раф и Рафаэлла мои помощники, доверенные лица и защитники, когда того требует ситуация.

— Твои доверенные лица чуть не свернули мне шею, как рождественскому гусю, — выразительно округлила я глаза. — Особенно старалась девушка.

— Она бы все равно тебя не убила, — небрежно отмахнулся лидер ягуаров. И пусть он был лишь одним из двух вожаков, деля этот титул со старым художником, но он был тем, кто вел за собой молодых ягуаров, намереваясь в скором времени заполучить власть над всей стаей. В том, что у него это получится, сомнений не возникало. Ведь я собиралась помочь ему в восхождении к трону.

— Да? — с ехидством вопросила я. — А вот по её поведению это было как-то не очень заметно. Настроение у дамочки откровенно мстительное. Правда, я так и не поняла, кто и за что мне мстил!

Я громко отхлебнула горячий чай. Бабушка увидела бы — надавала бы по лопаткам за отсутствие манер.

Даниэль развернулся ко мне. Его необычные глаза свирепо блеснули.

— Рафаэлла целиком посвятила себя стае. И мне. Она за меня жизнь отдаст. В буквальном смысле. Если я прикажу ей ползти ко мне голой и на коленях, она будет ползти.

Меня едва не передернуло.

— Не то, чем стоит гордиться.

— Я хочу сказать, — он медленно подошел и уперся руками в спинку дивана с одной и с другой стороны от моей головы, так, чтобы заслонить собой и окно, и проникающий сквозь него солнечный свет, и весь мир целиком. — Что она не стала бы делать ничего подобного, если бы не верила в существующую угрозу.

Его глаза внимательно изучали мои.

— Она просто ревнует! — сорвалось с языка, потому что выдержать напор оборотня оказалось не так-то и легко.

Он был в светлой футболке. Его обнаженная шея находилась рядом с моим лицом, притягивая своим видом. Беззащитность, ведь это одна из самых уязвимых частей тела, напополам с демонстративным вызовом. То, что он вот так демонстрировал мне свою шею в нетипичном для оборотней жесте доверия, говорило о желании соблазнять и этим властвовать. Он знал, что привлекателен. Что запах его теплой кожи, чуть более горячей, чем у всех остальных, притягивает и заставляет желать прикоснуться к нему.

— А почему она ревнует?

От такого неожиданного вопроса даже мои затуманенные мозги чуть прояснились.

— Потому что… скоро наша свадьба! — мне казался невероятным сам факт того, что приходилось проговаривать вслух такие очевидные вещи.

— Вот именно, — его от природы розовые губы растянулись в плотоядной ухмылке.

Я отвернулась.

— Так скажи мне, милая, почему моя кошка пыталась тебя убить, а?

Я побоялась, что не справлюсь с эмоциями и что-то такое отразится на лице, что выдаст меня. А потому опустила голову, позволяя волосам упасть пеленой, попытавшись скрыться за ней.

— Рассказывай… или пожалеешь, — он не угрожал. Не просил. Он предупреждал, честно заявляя о своих намерениях, пребывая в полной готовности претворить в жизнь любое наказание. Именно на этом держался его авторитет в стае. Он не избегал жестокости, он ею наслаждался, шагая навстречу кровожадности, не опасаясь того, чего опасалось большинство из нас — окончательно превратиться в чудовище.

Неожиданно во мне всколыхнулась гордость и смелость.

Я с вызовом взглянула в золотистые глаза.

— Ты же помнишь, что я не какая-нибудь там бабочка, порхающая по цветочкам?

Он лишь шире заулыбался.

— Да, — ответила я на его непроизнесенный аргумент в собственную пользу, — тогда, у дома Фирусы, ты победил. Ты почти убил меня. Но это не значит, что ты сможешь побеждать и дальше.

Его пальцы приблизились к моему лицу. И мне больших усилий стоило, чтобы удержать себя на месте и не попытаться отодвинуться как можно дальше. Но нет, он не стал выпускать когти, а лишь прикоснулся к моей нижней губе и чуть оттянул её вниз, внимательно наблюдая за выражением лица.

— А еще я знаю, что больше всего на свете ты не хочешь причинять вред невиновным. Именно поэтому за много лет ты ни разу не воспользовалась своей силой по-настоящему. Так, демонстрировала некоторые фокусы, но даже когда твоя жизнь оказывалась под угрозой, ты не взывала к стихии. Потому что знала — будет много жертв. А ты не готова платить такую высокую цену, верно?

Он тихо рассмеялся.

— Даже если я начну убивать тебя прямо здесь и сейчас, ты попытаешься справиться без магии, поэтому бояться мне нечего, — он приник к моему уху, впился губами в мочку, так же быстро отпустил и прошептал: — Это тебе надо меня бояться, любимая.

Я прикрыла веки, избавляя саму себя от необходимости отвечать.

Его ладонь скользнула выше, легла на затылок и притянула к плечу, прижимая щекой к ткани, пахнущей свежестью кондиционера для белья.

— Не сжимайся так сильно, — он нежно погладил по волосам. — Какой мне смысл тебя убивать, если я уже оплатил нашу свадьбу?

Я и сама не заметила, как каждая мышца моего тела напряглась, готовая к встрече с опасностью.

— Просто ответь на вопрос. Ты ведь знаешь, что я всё равно узнаю правду, — и он прижал меня к себе сильнее, словно пытаясь выжать весь воздух.

Следовало признать… время пришло.

— Ваше потомство, — шепот был едва слышимым, но не для него.

— Что?

Даниэль удивился настолько, что даже его рука, все еще продолжавшая гладить меня по голове дернулась, а после пальцы подцепили волосы и сжали в кулак.

— Что ты сказала? — повторил он свой вопрос и натянул волосы, силой разворачивая мое лицо к себе.

Мы смотрели друг другу в глаза. Все в наших отношениях было как будто бы не до конца. Не до конца любили, не до конца ненавидели, не до конца желали. Я смотрела на его губы, а перед глазами всплывало совсем другое лицо. Лицо того, с кем всегда было «до конца». И любовь, и ненависть, и желание прикончить, которое очень скоро воплотится в жизнь. Но даже стоя у его могилы, я буду помнить, с каким безудержным голодом меня тянуло к нему. И этот голод всегда был настоящим, в отличие от влечения, которое возникло между мной и Даниэлем из-за какой-то глупой раны.

— Пообещай мне, — попросила я. — Пообещай, что всегда будешь на моей стороне.

— Обещаю, — тихо выполнил он мою просьбу, проговорив эти слова только для меня одной и его горячие губы накрыли мои. Это был не просто поцелуй, это было воплощение всего того, в чем он был готов поклясться и чем был готов поделиться. Он делил со мной свои мечты о возобновленном величии ягуаров. Боль от одиночества брошенного ребенка, принятого на воспитание в чужую семью из жалости. Страх потерять то, что уже приобрел и оказаться слабым там, где слабость запрещена. В этом поцелуе он был весь передо мной как на ладони: откровенный, злой, яростный, порочный, дерзкий и мстительный. Он знал о себе всё, и хотел, чтобы и я знала. Потому что он собирался заставить меня принять все то, чем он обладал.

Когда наши губы разомкнулись, мы оба тяжело дышали. И, наверное, можно было воспользоваться моментом и отвлечь его, но в висках грохотала кровь и в впервые задумалась о том, а не обманываю ли я саму себя.

Я встала, достала с полки бутылку вина, легко вынул штопором пробку и налила полный бокал густой темно-гранатовой жидкости. По кухне поплыл запах фруктов и пряностей.

— Интернат, в котором вы росли, пока не были распределены по приемным семьям… Он был не единственным, — начала я тихо и неторопливо рассказывать после двух больших глотков. — Я знаю еще как минимум о трех таких же, разбросанных по стране. Вы — не единственное «спящее подполье». Существуют и другие оборотни-ягуары, которые не получили вашу весточку о сборе. Многие из них старше вас. Они давно выросли и завели собственных детей. Они живут обычной жизнью и тщательно скрывают свою тайну. Даже от супругов, с которыми имеют сыновей и дочерей. И эти дети тоже ничего о себе не знают.

Даниэль слушал внимательно, не перебивая, сев за стол и полностью сосредоточившись. Мне это в нем нравилось. Он умел легко переключаться, когда того требовала ситуация.

Когда я замолчала, он некоторое время размышлял.

— Откуда ты знаешь? — голос его звучал по-деловому, но он не смог полностью скрыть нетерпение.

— Я давно наблюдаю за Советом. И за теми, кто тайно на них работает.

Он потер лицо ладонью, чтобы с недоверием спросить:

— Хочешь сказать, что…

— Один очень влиятельный товарищ устранил прежних заведующих и посадил в руководящие кресла своих ставленников, — быстро отчиталась я. — Он давно контролирует эту сферу. Притворяется благотворителем, а на самом деле проворачивает всякие темные делишки. Например, отмывает средства, потому что банки в наше время очень придирчивы в вопросах «чистоты» полученных денег.

Текучие переливающиеся золотистые глаза, будто подсвечивающие лицо изнутри, всё еще искали подвох, заглядывая в мои.

— Видишь ли, я не плохо работаю с архивными документами. А в таких делах практически всегда остается бумажный след. От бюрократии никому не скрыться. Даже крысам Совета. Отчеты, налоговые декларации, бухгалтерские ведомости. Если быть достаточно упорной и видеть в столбике цифр что-то большее, чем просто нолики и палочки, можно накопать много информации.

Красивое лицо Даниэля смягчилось, мелькнула тень мрачного удовольствия.

— Когда я увидел тебя в первый раз, то сразу понял, что ты — проблема. Но теперь я знаю, что ты проблема умная и талантливая. А скоро ещё и станешь исключительно моей проблемой.

Я не смогла сдержать улыбку, которая, несмотря на всю сложность ситуации, получилась искренней.

— Как и ваш интернат, те, другие, тоже более не существуют. Только в отличие от вас, их воспитанников не распределяли по семьям. Все дети находились на попечении государства и частных спонсоров до совершеннолетия. Когда последние повзрослевшие дети покинули приютские стены, интернаты ликвидировали. В свое время мне удалось найти почти всех выпускников. И я начала за ними приглядывать. Мне помогала одна милая девушка, которая посвятила много времени нелегкому ремеслу няни.

— Зачем тебе всё это?

Я покусала губу, а потом всё же решилась.

— Я искала сторонников. Совет желает моей смерти. Они решили избавиться от меня в тот же год, когда я покинула морское королевство. Они не могли действовать открыто, потому что иначе это привело бы к войне, которую старики, несмотря на всё своё безумие, не хотели начинать. Но и смириться с моим существованием они не могли.

— Почему?

— Потому что у морского королевства с Советом был договор, заключенный много сотен лет назад. Мы не пытаемся расширить свою власть и не отправляем представителей наших интересов на сушу. У себя делаем что захотим, но на земле подчиняемся установленным стариками законам. В свою очередь Совет получает индульгенцию на бесчинство и безнаказанность на подвластном ему куске территории, но власть стариков заканчивается там, где начинается вода. Любая вода — от реки до океана. Ресурсы пополам.

— Ресурсы?

— Человеческие. То, что оказывается в воде, там и остается. То, что в воду не лезет — принадлежит Совету. Через какое-то время после того, как отец женился на моей матери и родилась я, Совету донесли кое-какую информацию. На основании добытых шпионами сведений, Совет решил, что отец затеял недоброе. И решили пойти в атаку первыми. Но на самом деле, всё началось даже не с меня. И не с моей матери, а намного-намного раньше. Просто Совет решил уравнение поздновато. И очень огорчился от своего опоздания.

Даниэль уловил мою грусть. Выпрямился и протянул руку, показывая, что я должна к нему подойти. Усадив к себе на колени, словно маленькую девочку, он обнял.

Слушая, как бьется его сердце, я думала, как много можно и нужно рассказать.

Я не стала упоминать Чуму. И о том, что мститель несколько раз приходил и за членами Совета тоже, а потому был у них как кость в горле, которую требовалось удалить радикальным хирургическим путем. Чума для стариков была опухолью, которую они хотели вырезать, чтобы выжить и сохранить свой отлаженный мирок. Не стала я рассказывать и про то, что Совет долгое время не подозревал — Чума всегда происходит из одного и того же рода.

Нашего рода. Моего.

Но именно это они узнали в один из дней, и так получилось, что это был день моего рождения.

— Что они сделали?

— Они отправили ко мне своего лучшего бойца. Но он не справился. И тогда стал выжидать, чтобы поймать момент и воткнуть мне нож в спину. Он всегда был рядом. Я это знала. Я росла с мыслью, что мой убийца поблизости. И выжидает. Долгое время мне было очень страшно, пока я не решила бороться с этим страхом. Я приблизилась к нему, чтобы из цели и пугливой антилопы превратиться в хищника.

— У тебя получилось? — спросил он шепотом, проведя костяшками пальцев по линии моего подбородка, чуть поворачивая голову к себе, чтобы видеть моё лицо.

Я всё еще не привыкла к нему, к его прикосновениям и проявлением привязанности, которая возникла так резко, что продолжала сбивать с толку. Я не привыкла к этому сочетанию неисчерпаемой нежности, которая могла в одну секунду смениться гневом на грани садизма.

— Нет. Я все еще антилопа.

Резкое движение и наши губы вновь встретили. Поцелуй был неожиданным, глубоким, опаляющим и жестоким. Часть меня хотела продолжать, чтобы забыться в нем, в этом почти болезненном чувстве, а другая, разумная, кричала, что прежде, чем начинать лечение, нужно наложить швы.

Ощущения стали почти невыносимыми для нос обоих, и он разорвал поцелуй, прислонившись своим лбом к моему.

— Ты не передумала? — его теплое дыхание погладило щеку, повторяя путь таких мягких сейчас пальцев, которые спускались вниз по шее. Намеренно медленно, намеренно опасно. — Ты выйдешь за меня?

— Да, — выдохнула я, боясь моргнуть.

— Из всех мужчин ты выбрала меня. Сама выбрала. Помни об этом всегда.

Он единственный был готов пойти со мной против Совета. Не сотрудничать с ними, не работать на них, не пытаться стать одним из них. А просто взять — и уничтожить. Радикально? Да. И именно то, что мне было нужно. Поэтому если он хотел свадьбу — я была готова надеть на себе хоть сто одну фату.

Глава 3

— Вот и зачем тебе этот хмырь? — громко вопрошала Ниса сквозь хруст и крошки во рту. — Да еще и в качестве мужа? Ты за Макса пойти не захотела, хотя знаешь его кучу лет. А с этим глазастым вдруг помчалась вприпрыжку под венец?

— Ты там что, сухари грызешь? — удивилась я. — Вроде тебя во Францию отправили, а не в ссылку на Колыму.

Подружка громко облизнулась.

— Не, крылья ангела ем.

Я поперхнулась от неожиданности. Перед глазами встала картинка, как подружка отплевывается от перьев и отряхивает пух с маленького острого подбородка.

— Чего? Какого ангела? Ты где его нашла?!

— Да нет же! — с недовольством возразила она. — Печенье такое! «Крылья ангела» называется! Не ела, что ли, никогда? Куски теста, жаренные во фритюре и посыпанные сахарной пудрой! Вкусное, зараза!

— Я вообще-то тебя туда не на фуршет отправляла, — напомнила я.

— Знаю, знаю, но есть-то мне тоже надо! Кстати, о еде. Ты торт выбрала?

Я почесала бровь, не торопясь с ответом.

— А надо?

— Конечно! Какая свадьба без торта? Раз у тебя теперь нет распорядителя, то должен быть хотя бы торт! Вроде у Руськи имелся какой-то знакомый кондитер, сходи к нему.

— У неё и знакомый нефтяник есть, — проворчала я. — И что мне теперь, ведро нефти заказать?

— Не будь врединой, — вздохнула подруга. — И выбери десерт, которым будешь угощать гостей! Эта свадьба должна хоть немного быть похожа на настоящую!

— Она и так настоящая, — отрезала я.

— Вот я в этом очень сомневаюсь… А ты не боишься, что в самый ответственный момент появится Максик? Вряд ли он способен безболезненно пережить твой брак, который стал неожиданностью для нас всех.

— Не боюсь.

— Он вообще еще в городе?

— Не знаю. Его ищут.

— Ищет, я так понимаю, Гриша? — сообразила подруга.

— Ага.

— Значит, можно не рассчитывать, что найдет. Гриша — лицо заинтересованное. Заинтересованное в том, чтобы парень никогда не нашелся.

— Ты преувеличиваешь, — безразлично проронила я. — Немногим в этом городе интересна моя личная жизнь. А тем, кому она может быть интересна в силу определенных обстоятельств сейчас вообще не до меня.

— А-а-а-а-а, — с красноречивым подтекстом протянула подруга, прекратив чавкать в трубку. — Кажется, я поняла, за каким лешим ты замуж намылилась. Решила Яна побесить? Вдобавок ко всему… Думаешь, вызывать ревность у кого-то вроде него — отличная идея?

— Ревность — спутник любви. И хоть любовь может быть разной, ревность всегда одинаковая. Чтобы ревновать — нужно желать.

— А Ян желает только одного — прикончить тебя, — подвела печальный итог Ниса. — Всё-таки его авторитет сильно пошатнулся после… ну… ты поняла.

Подруга неловко умолкла.

А слов и не требовалось, чтобы понять намек. Некоторое время назад всем в городе стало известно, что именно Князь был тем самым таинственным любовником последней жертвы — актрисы, найденной растерзанной на куски в собственной квартире. Ян оплатил убийство девушки, которая еще и умудрилась забеременеть от него. На Ирэн Гор череда смертей закончилась, не только потому что закончились и спонсоры, но и потому что участникам заговора пришлось в срочном порядке разбираться друг с другом. На организацию внеплановых убийств времени совершенно не осталось. Грязная история, порочащая светлый образ Князя, который вляпался в неё по самые брови. Нарушение закона. Всеобщее порицание, пусть тихое, но из-за коллективного согласия весьма весомое. Сам Ян решил, что это я потрудилась над комканьем его репутации. И направление его мыслей было понятным, ведь мы с Ирэн были знакомы еще с университета. Он решил, что это моя месть. Но правда была в том, что… это была не я. Не я раструбила об участии вампира в убийстве подружки на всю округу, приложив максимум усилий, чтобы задействовать как можно больше народу.

Это был кто-то другой.

— И теперь он удрал из города. А мы с Лозовским должны его догонять… А я ненавижу догонять! — с возмущенной усталостью воскликнула Ниса.

Я поморщилась. Да, задача перед подружкой стояла не простая, но это был отличный момент, чтобы загнать вампира в ловушку. Именно сейчас, за пределами своих владений, он стал достаточно уязвимым, чтобы я могла вступить в схватку.

Но вслух сказала совсем другое.

— Слишком малозначительный повод, чтобы заставить его покинуть свой тщательно отлаженный вампирский мир, — и я действительно в это верила. У Яна имелся другой, скрытый, мотив. Но причины его поступка были не так уж и важны. Важнее было другое: вцепиться ему в глотку и не отпускать, пока не испустит последний вздох. — Тебе не кажется?

— Нет, мне вообще редко что-то кажется, — ехидно ответила подружка. — А повод не такой уж незначительный, особенно на фоне прибытия в столицу Совета. Если бы о «заказе» Ирэн никто не узнал, то историю удалось бы замять. За очень большие деньги, конечно, потому что старики мелочью из кофейных автоматов не берут. Но, по крайней мере, никто не требовал бы повесить вампиреныша на берёзе и не устраивал шествия с вилами к его замку. А теперь все всё знают, и желают, чтобы Князя наказали по закону. Ты же знаешь, чем выше сидишь, тем большее количество людей желают увидеть, как ты падаешь. И пусть в Совете заседает дядюшка Яна, даже он не сможет его спасти. Правила одинаковы для всех. Если Совет проигнорирует народную жажду справедливости, то подставит под удар себя. Поэтому я думаю, что ты…

— Ниса, это была не я, — пришлось прервать пламенный монолог.

— А кто?

— Не знаю. Кто угодно! И вообще! Заканчивай трескать и приступай к работе! Будут новости — звони!

И я оборвала разговор. Постояла в центре спальни, бездумно рассматривая одну точку, а после потопала в ванную.

* * *

— У тебе есть топор?! — заорала Фируса, влетая в мою квартиру ошпаренной кошкой.

Я с перепугу выронила швабру и уставилась на взъерошенную подругу, которая и на себя-то была не похожа.

Застыв, муза огромными, еще большими, чем обычно глазами оглядела меня, комнату, потом опять меня и удивленно спросила почти нормальным голосом:

— Ты чего? — и указала на швабру.

— Пол хочу вымыть. А то пыль со мной скоро разговаривать начнет и, возможно, даже поэмы мне декламировать. А ты чего?

Фируса отмерла, громко выругалась, совершенно в стиле Нисы и абсолютно точно не в своем, и заорала:

— Здесь Гриша! — вдохнула, выдохнула и дальше: — Я видела его в машине. Она припаркована на въезде в твой двор!

Подруга подлетела к подоконнику, выглянула вниз и с тихим писком отпрянула обратно.

— Он идет сюда!

— Зачем? — я подняла швабру и продолжила уборку.

— С Новым годом, блин, поздравить! — вспылила Руся, интенсивно краснея. Это были признаки зарождающейся истерики.

— Иди в ванную и умойся холодной водой, — посоветовала я, оглядываясь на окно, сквозь которое просматривалось всё буйство красок, уже полностью перешедших в летние. — А то у тебя глаза как у мадагаскарской руконожки. И у меня под рукой нет баобаба, на который я могла бы тебя усадить.

Руся потрясла головой и приложила ладони к горящим щекам.

— А ты что будешь делать? — спросила она беспомощно.

— Как что? — хмыкнула я, выпрямляясь. — Гостей встречать.

И крутанула в руке швабру, намереваясь при необходимости воспользоваться ею самым неожиданным образом.

Руська исчезла за дверью в ванную комнату. Некоторое время сохранялась тишина, нарушаемая лишь счастливым перегавкиванием собак, которых владельцы вывели погулять. Послышался скрип, потом шелест, неторопливые широкие шаги и на пороге кухни возник Гриша.

— Привет, принцесска, — и он угрюмо улыбнулся, держа руки в карманах модных брюк.

Меня почти передернуло.

— Не называй меня так, — потребовала я, возвращаясь к самому банальному занятию во вселенной — мытью пола.

— Почему? — повел бровью вожак волков. — Потому что Ян тебя так называет?

Я промолчала.

Он некоторое время понаблюдал за мной, а после развернулся и молча прошел в спальню.

Я удивленно проводила взглядом его прямую спину.

— Чё это ты удумал? — пробормотала себе под нос и поторопилась тем же маршрутом.

Когда вошла в спальню, которая в моей однокомнатной квартире служила и кабинетом, и будуаром, и гостиной, он сидел на диване, вольготно развалившись. Расслабленная поза, незаинтересованный взгляд, сложенные на плоском животе руки. Он как будто бы пришел в гости к троюродной тетушке, которую посещал раз в год, да и то исключительно из чувства врожденной вежливости.

Ага, врожденной… скорее, мертворожденной.

— Ты ничего не перепутал? — ласково улыбнулась я, крепче сжимая швабру.

Оборотень этот мой жест заметил, пристально оценил и криво усмехнулся. Пренебрежительно так, с поистине мужским превосходством, от которого хотелось орать.

И продолжил молчать.

Я постояла, оглядывая собственное скудное имущество, потом не выдержала, прошла к креслу и плюхнулась с размаху, устроив швабру между коленями.

С ней я чувствовала себя увереннее.

— Есть новости про Макса? Ты нашел его? — меня нервировало такое поведение Гриши. — Мог воспользоваться телефоном, не обязательно было приходить.

— Я получил твоё приглашение на свадьбу, — как бы между делом проронил оборотень.

— Угу, — невразумительно промычала я, метнув взгляд на чуть приоткрывшуюся дверь в ванную. Вот же… муза! И зачем только включила Гришу в список гостей? — И?

— И меня оно не впечатлило, — закончил оборотень.

— М-м-м… твоё впечатление и не входило в программу, — я вздохнула. — Гриша…

— Малыш, у нас с тобой был уговор, — протянул он медовым голосом и его лицо приобрело дьявольское выражение. Вот такое, что хоть прямо сейчас назначай главным по раскаленным котлам.

— Я ни о чем с тобой не договаривалась, — выпалила я.

— Значит, договоришься сейчас, — и Гриша с нескрываемым удовольствием прикрыл веки. Ну, просто вылитый кот, жмурящийся на солнышко! — Ты подружке-то уже рассказала о своих проделках?

— Каких?

— Ну, конечно! Их же у тебя много, — и Гриша приложил руку ко лбу, словно вспоминая что-то. — Ах, да! О своих огнестрельных упражнениях?

Дверь в ванную приоткрылась еще шире. Я нервно заерзала. На пару сантиметров больше — и эти «прятки» вообще потеряют какой-либо смысл.

— Не понимаю, о чем ты, — гордо вскинула я голову.

Главное правило выживания: чтобы ни случилось, отпирайся до конца.

Гриша закинул ногу на ногу и окончательно расположился в моей квартире со всеми удобствами. Будто собирался здесь жить остаться. А у меня и так квартирантов полный огород, хоть мотыгой выкорчевывай!

— Где ты была, когда стреляли в музу, а? Там были мои волки. Там был Лозовский и его сподручные. Вот только… все дружно заявляют, что ни один из них не стрелял. Стрелял кто-то третий. Кто-то очень хитрый.

Я переложила швабру из одной руки в другую и решила уйти в глухую оборону.

— Два вопроса: как и зачем?

— Что «как и зачем»? — дернул щекой Гриша.

— Как я узнала, где будет муза и зачем мне было в неё стрелять?

— Как — не знаю, — парень пожал тренированными плечами, которые стали таковыми не только в спортзале, но и на поле битвы. — Возможно, случайно. А вот зачем…, - оборотень выразительно закусил губу. — Чтобы за тебя это не сделал кто-то другой.

Его лицо было омрачено преувеличенной задумчивостью, но не только ею.

Я видела грусть.

Он тосковал.

И тоска его была искренней. И очень глубокой. Такой глубокой, что в эту яму могла провалиться вся душа целиком.

Я задумалась, почти перестав слушать, о чем он говорит. Его слова были мне не интересны. Не было ничего такого, что Гриша мог бы мне рассказать и этим поразить. Я всё знала. И про него, и про себя, и вообще про всех. В глазах многих я — препятствие. Осложнение. Такое, какое бывает после гриппа, пневмонии или затяжной простуды. Имелись и такие, которые считали меня чудовищем. А чтобы пересчитать тех, кто мог мне доверять хватило бы и пальцев одной руки. И я не могла винить никого из них. Всё, на что я рассчитывала — это на снисходительность. Я даже не ждала понимания. В самые темные и злые периоды своей жизни я хотела лишь одного — чтобы мне не мешали. Когда злость становилась тише, больше всего на свете я желала, чтобы эту тишину не нарушали. В том числе, и моя собственная совесть.

И Гриша был таким же. Он не искал поддержки и понимания, не хотел сочувствия. Он стремился лишь к одному — к цели. Я чувствовала это в нём. В волке боролись зло и добро. И хотя зло побеждало, а сам себя он считал плохим парнем, искренне веря, что только так возможно выжить, какая-то частичка его стремилась к свету.

И почему-то… он считал этим светом меня.

— Мне еще тогда показалось, — рассуждал оборотень, глядя в сторону, — что я слышал два выстрела. Они раздались с разрывом в доли секунды. И первый был громче второго, который прозвучал так, что я сразу подумал о глушителе. Никто не будет стрелять дважды, если попал с первого выстрела. И никто не будет ставить глушитель только ради того, чтобы выстрелить еще раз, — короткая заминка, а потом неожиданное тихое замечание: — Стрелять по живой мишени труднее, чем по пластиковым куклам, верно? — грустная улыбка в пустоту. — А еще… Теперь ты знаешь, что промахнуться труднее, чем попасть подруге прямо в сердце.

— Ты — фантазируешь, — сделала я короткий вывод.

— Нет, — уверенно отрезал Гриша. И, наконец, нашел в себе силы, чтобы взглянуть мне в лицо. Я-то от его лица не отрывалась. Мне хотелось видеть, как мысли сменяют друг друга в его голове. — Я знаю, что это была ты. Но ты была не единственной, кто в тот день явился за музой, предусмотрительно прихватил с собой пистолет. И в отличие от тебя, тот, другой, желал её убить. Я не буду спрашивать, как ты узнала, где искать. Скажу лишь, что успела ты буквально в последний момент. С тем, другим, вы выстрелили практически одновременно, вот только ты оказалась шустрее и опередила соперника на доли секунды. Ты выстрелила музе бок — она упала. И оказалась вне зоны доступа убийцы, чья пуля ушла в молоко. Звук пальбы привлек внимание. Шанса на вторую попытку не осталось. И ему пришлось убраться восвояси.

— Для привлечения внимания можно было выстрелить в воздух. То же бы сработало. И никакой крови на асфальте.

— Я тоже над этим думал, — кивнул Гриша. — И нашел лишь одно подходящее объяснение.

— Не терпится узнать!

— Ты не хотела порождать сомнения.

— Сомнения в чем? — мне стало смешно.

— В твоей кровожадности, — исследуя взглядом мои глаза, договорил Гриша. — И мстительности. Стратегия запугивания как она есть. Заставь людей поверить, что ты можешь убивать, и они будут верить, что ты можешь убить и их тоже.

— Какой сложный план, — лицемерно вздохнула я, покачав головой. — Не слишком ли?

— А у тебя был другой выбор? — весело переспросил Гриша. — Ты хотела не допустить смерти музы. Но при этом ты не могла появиться открыто. Наверное, из-за того, что подобное появление выдало бы твои источники информации. А этого нельзя было допустить. Ты бережешь своего информатора так же, как бережешь всё, что тебе дорого.

Вот здесь мне очень захотелось поспорить с оборотнем. Аж язык зачесался. И не в переносном смысле. Но я сдержалась. Уж кем-кем, а ныне окончательно добитой змееподобной тварью я точно не дорожила. Наоборот, мне нужно было срочно найти способ, как от неё избавиться, ведь мой импровизированный домашний питомец всё чаще стал срываться с поводка.

— Ты хоть знаешь, с кем стреляла наперегонки? — лениво ухмыльнулся Гриша. — Кто это был?

— Нет, — мы не отрываясь смотрели в глаза друг другу. — Не знаю. Потому что меня там не было.

И… я больше не могла удерживать себя на месте. Слишком тяжело было выносить этот взгляд, который будто бы экзаменовал меня. Прощупывал. Проверял на прочность. И всё ради того, чтобы найти путь, которым он, Гриша, сможет пройти.

— Чего ты хочешь? — я подхватилась и отошла в другой угол, обхватив себя руками.

Оборотень тоже встал, мягко, как крадется дикое животное в темноте чащобы, приблизился и застыл за моей спиной, оставив между нами около метра. Я ощущала его за своей спиной как ощущаешь разожженный камин в холодной комнате, наполненной сквозняками.

— Ты обещала мне ужин, помнишь? — вполголоса спросил вожак.

— Помню. Но это не ответ на мой вопрос.

Он пошевелился и расстояние между нами сократилось вполовину.

— Хочу быть твоим мужчиной.

В этот момент я поняла…

…он полностью мой.

Я могу сделать с ним всё, что захочу. И он примет это. Потому что это буду я.

Звук звонка расколол затишье, уничтожив этот доверительный момент честности. На короткий миг мне показалось, будто мир замер, отступил, давая нам короткую передышку. Я позволила себе забыть обо всем, полностью погрузившись в чужие чувства. Но следовало вернуться к насущному, которым слишком опасно было пренебрегать.

Гриша нехотя сделал шаг в сторону, чтобы я могла вернуться в кухню, где оставила телефон.

Он молчал, но следил за мной так, что я невольно ежилась. Очень неуютно, когда на тебя так смотрят, отслеживают каждый твой вздох, каждый удар сердца. Возможно, так оно и было. И он слышал не только сердцебиение под ребрами, но и шум мыслей в моей голове.

Взяв телефон в руки, увидела входящий видеозвонок.

Я смахнула по экрану в сторону, чтобы предо мной появилось лицо Нисы.

— Ты выглядишь как людоед, — заявила она сходу. — Хмурый и сердитый людоед.

— Ну, я хмурая и сердитая, но людоедом пока не стала.

— В общем так, — почти не слушая, начала подруга. Её лицо было уставшим, волосы растрепанными, под глазами скопилась нездоровая синева, а щеку пересекала свежая царапина. Она сидела на чем-то вроде пенька, спиной прислонившись к стене, облицованной дешевым сайдингом блекло-голубого цвета. — Мы нашли ещё одну «пещеру Бэтмена», вот только его здесь уже нет. Не знаю, как давно… А-а-а-а-а-а эта биосубстанция что тут забыла?! — заорала подруга, устремив взгляд за мою спину.

Я оглянулась. Гриша стоял, лениво прислонившись к холодильнику и скрестив руки на груди.

— Заглянул на огонек, — обтекаемо ответила я, устраиваясь на табуретке.

— Подружка, ты бы потушила все свои огоньки, чтобы на них всякая гадость не слеталась! — от души посоветовала Ниса, сердито сверкнув глазами. — А то отбиваться потом задолбаешься. Тем более, что мухобоек такого размера просто не продают!

— Ниса! — прервала её я. — Что там с Бэтменом и его пещерой?

— Пещера на месте, — пробурчала Ниса, вытягивая шею и пытаясь рассмотреть что-то еще, кроме моего лица. — Комфортная такая пещера, надо сказать, со вкусом обставленная. И хоть снаружи это выглядит как самый настоящий сарай, но внутри там сплошная кожа, мех, дорогая выпивка и много, очень много, с перебором много…

— Ниса!

— …книжек! Серьезно, это словно дом разбогатевшего библиотекаря, который всё никак не может от родных пылесборников оторваться! Мне кажется, там даже в морозилке вместо мяса можно найти какой-нибудь томик какого-нибудь Петрарки! Я бы тебе показала, да только там сейчас Лозовский. Смывает кровь…

— Надеюсь, свою? — предупреждающе начала я.

— Не-а, — радостно разочаровала меня Ниса. Я успела увидеть, как в её глазах зажглось восхищение. — Понимаешь, — она почесала затылок, — нам пришлось пообщаться с парочкой местных козлопасов. Встретили их, когда поднимались на гору. Это был самый короткий путь к «пещере». По дороге немного заблудились и пришлось обратиться к местным. Так сказать, для уточнения маршрута.

— Ниса, — мой голос повысился сам собой, — надеюсь, ты не попыталась ухудшить статистику смертности в чужой стране?

— Нет… Нет, конечно, я никого не трогала! Хотя, на самом деле, стоило бы их чуть-чуть потрогать. Я просто не успела…

— Что? Почему? — удивилась я.

— Потому что они были козлопасами под прикрытием! Хотя, нет, не так… В общем, козлы были прикрытием! А за ними скрывались… козлы! Очень кусачие кровососущие двуногие козлы, которые стерегли землянку Князя! — и она перевела камеру на стену, чтобы я могла полюбоваться дешевой, непримечательной и сильно устаревшей отделкой фасада, которую следовало поменять еще десятилетие назад. — Я бы, конечно, надрала им задницы, но козлы под прикрытием козлов оказались очень шустрыми козлами. Вот, видишь, — она ткнула себя пальцев в щеку. — Их отметина. Я с трудом увернулась. Лозовский вовремя среагировал. Они ему сразу не понравились.

— И что? Ты дала вампирам просто удрать? — я разочарованно покачала головой.

— Ты же сама сказала: непричастных не трогать! Вот я и старалась быть хорошей девочкой!

— С чего ты взяла, что они непричастные? — вздохнула я и подперла голову рукой.

— Ну, лица у них были очень непричастные, — задумалась Ниса. — Но это в первый момент, пока они не попытались мне в горло вцепиться.

— Блин, Ниса, это были часовые, — я запустила руку в волосы.

— Да поняла уж, — подружка опечалилась. — И если Князь выставил их здесь, значит, планировал вернуться.

— Но больше не вернется, потому что вы не только обнаружили себя перед стражей, но и позволили ей сбежать. И пока мы с тобой разговариваем они докладывают о вашем появлении Яну.

— А-а-а-ай! — вскрикнула Ниса, она вообще сегодня была очень крикливой и громче себя обычной. — Не нагнетай, а! И так паршиво. Я тебе хочу сказать, что над нами на той горе, где мы с козлопасами встретились, даже вороны ржали!

— Что, всё было так плохо? — я подтянула колено к груди, упираясь стопой о край табуретки.

— Ну, как тебе сказать, — немного смущенно пробормотала подружка. — Ты смотрела мультик про Скуби-Ду?

— Все мы родом из «Скуби-Ду». А роль Скуби исполняла ты или Лозовский?

— Я, — призналась Ниса. — А он был хорош! Правда! Я даже засмотрелась! А ты знаешь, меня трудно поразить!

— Знаю, знаю… И что же он сделал?

— Ну, описывать всё в подробностях не буду, чай не стендап. Скажу только, что один из козлопасов лишился руки, другой, когда убегал, пытался вернуть челюсть на место. У него зубы наружу торчали из разорванной щеки.

— Жутко, — выдохнула я. И потрясла головой.

— Ага, — взволнованно подтвердила восхищенная Ниса, что никак не вязалось с кровавой картинкой покалеченных вампиров, укоренившейся в моей голове.

— А потом?

— Потом, — лицо Нисы чуть потускнело, перестав сиять как начищенная посуда, словно она вспомнила что-то неприятное. — Потом он…

— Ну? — поторопила я её.

— Потом он пробубнил себе под нос какую-то нудную философскую притчу и разлегся на травке, будучи жутко довольным собой! — возмущенно воскликнула подруга, но я уже поняла, что сказать она хотела что-то совсем другое. — Но, кстати, рано бубнил! Расслаблять седалищные мышцы в таких ситуациях опасно, а он утроился на пригорке, как на курорте!

— Устал поди, — вздохнула я с пониманием. — Расстарался, чтобы тебя спасти, а ты не оценила.

— Оценила, — закивала подруга, приложив руку к сердцу. — Я всей душой оценила. Вот только я не знала, что у козлопасов запасной план в виде гранатки имелся. Видишь, какие нынче современные вампиры пошли! Они с «лимонками» в карманах французскими тропами гуляют! Я лишь в последний момент успела подобрать и им вдогонку швырнуть!

— Попала или нет?

— Поди знай, — расстроено вздохнула Ниса. — Но твоего Лозовского спасла! Не поверишь! Буквально собственным телом закрыла!

Вот как раз такое поведение банши меня не удивляло. Меня беспокоил тот факт, что подруга продолжала упорно отрицать очевидное.

— Ты, наверное, была в шоке от собственного альтруистического порыва?

— В шоке я была за десять минут до этого. А потом я охренела. Это более глобальное чувство. Знаешь, когда прочувствовал ситуацию аж подмышками!

— Как же. Ты. Раздражаешь, — повысив голос, отчеканил Гриша, легко перекрыв все наши рассуждения своим низким голосом, почти басом.

Ниса на миг опешила от такой наглости, но как только пришла в себя, сразу ринулась в бой.

— Чё ты там прокаркал?

Будь она здесь, на этой кухне, то Гриша бы уже искал пятый угол.

— Заткнись, — легко отмахнулся он от неё, оторвался от холодильника и с отчетливой претензией упер руки в боки, нависнув надо мной. — Не хочешь меня хотя бы чаем угостить?

— А вы какой предпочитаете? С мятой? С лимоном? С вареньем? Со стрихнином? — любезно принялась перечислять всегда щедрая Ниса.

— Чая у меня нет, — ответила я и указала на один из шкафчиков. — Присутствует только растворимый кофе.

— Ненавижу эту кислятину, — скривился Гриша.

Я развела руками.

— Прости, всё остальное выпили.

— Что, много гостей в последнее время? — неприятно ощерился оборотень.

— Ага, прикинь, не ты один такой активный, — Ниса продолжала напоминать, что она всё еще здесь.

— Как только ты вернешься в город, я сделаю из тебя чучело, — пообещал Гриша и плотоядно облизнул нижнюю губу. — Если Ян меня не опередит.

— Не переживай, не опередит. Надорвется, — зашипела в ответ Ниса, с вызовом выпятив грудь. Выпирать там было особо нечего, но подругу это никогда не смущало.

Гриша тихо хмыкнул, достал с полки упаковку растворимого напитка, который лишь названием походил на кофе, и включил электрический чайник. Тихое шипение заполнило мою маленькую кухню.

— Ян не такой идиот, чтобы попасться вам в руки, — вдруг крайне серьезно заговорил Гриша. — У него всегда есть запасной план. И запасной план к запасному плану. Так что, может быть, вместо того, чтобы гоняться за призраком, подумаете о более важных вещах?

— Например? — лениво протянула Ниса из телефона, открыто демонстрируя как ей не интересны слова оборотня.

— Например, почему Совет всё еще здесь и всё еще бездействует.

— Мы точно не знаем, почему он здесь…

Мои слова почему-то разозлили оборотня.

— Да ладно, Ди! Не знаешь, серьезно?!

И он отшвырнул упаковку, забыв закрыть. Мелкие темно-коричневые гранулы жменей вылетели, ударились о стену и с тихим стуком разлетелись вокруг.

— Сейчас швабру вручу, — пообещала я «награду» за беспорядок.

— Ди, — попытался успокоиться волк. Запустив пальцы в волосы, он зачесал густые пряди наверх, глядя в пол. — Они готовят твою смерть. С подкупленными вампирами, зачарованными зеркалами и шпионящими музами покончено. Тебя обвинят прилюдно и прилюдно казнят!

— В чем тебя обвинят? — Ниса перестала копошиться с чем-то у себя под ногами, резко подняв испуганное лицо.

Я пожала плечами, мол, сама еще с приговором не ознакомилась, с адвокатами не беседовала.

Хотя, зная Совет, не будет ни адвокатов, ни шанса на апелляцию.

Они решили играть по-крупному, значит, припасли в рукаве пару отличных комбинаций.

— В революции они её обвинят! В попытке опорочить единственный правящий на этой земле орган власти и захвате этой самой власти! Их власти, которую они отчаянно боятся потерять!

Ниса громко зашмыгала носом, задышав часто и глубоко.

— Что-то… как-то… дворцовым переворотом попахивает, — куда-то в небо пробормотала она. — Ди! Ты какой дворец собралась переворачивать?

— Ди, — оборотень сделал шаг вперед и присел передо мной на корточки. Сгреб мои ладони и крепко сжал, преданно заглядывая в глаза. — Тебе надо уехать. Давай уедем, а? Вместе, ты и я. У меня есть дом, он стоит на берегу океана. Тебе обязательно понравится. По ночам там распускается маттиола, густо растущая под окнами. Её нежный сладковатый запах окутывает весь сад, пробираясь в каждый уголок. Там из спальни видно, как резвятся в воде дельфины. А в это время года зацветают люминесцентные водоросли, и, ты не поверишь, океан начинает светиться! Так ярко и завораживающе, словно сама стихия решила устроить световое шоу! Ди, — он чуть дернул, привлекая к себе моё внимание. — Я хочу увезти тебя отсюда.

— Кх-м… кх-м! — небрежно и с подчеркнутыми паузами покашляла Ниса. — Я не хочу прерывать романтическую сцену, но вообще-то кое-кто на днях замуж выйдет. Ди? Ничего не забыла?

Я выдохнула сквозь чуть приоткрытые губы.

— С тобой забудешь.

— Я стерегу твою честь! — рявкнула бдительная подруга и надулась.

— Лучше бы ты стерегла Лозовского, — покосилась я на экран телефона. — Вот чем твой суженный конкретно сейчас занимается?

Подруга навострила уши, приникнув к стене.

— Конкретно сейчас принимает душ.

— А ты уверена? — широко раздвинула я губы в утрированном выражении доброжелательности и заботы.

— Да, ты права, — кивнула мигом напрягшаяся подружка. — Что-то он там долго. Кровь же свежая была, её отдирать не надо. Да и вода как-то подозрительно однообразно льется. Пойду, проверю! Потом перезвоню! — крикнула напоследок она.

Я взяла телефон, проверила его работу и положила рядом на столе экраном вниз.

— Гриша, — позвала я. Громко выключился чайник, я невольно вздрогнула. — Думаю, тебе пора домой.

Глава 4

— Не хочу, — отрезал парень. Встал, налил кипяток в мою любимую кружку. Помешал ложечкой содержимое, сделал большой глоток, совершенно не боясь обжечь рот, а после отставил кружку и вернулся, оказавшись ещё ближе, чем был до этого.

— Я хочу, чтобы ты была со мной, — проникновенно проговорил он и двумя пальцами прикоснулся к моему лицу. Силу не демонстрировал, держал аккуратно, будто я хрустальная. — Почему мы не можем быть вместе? Только вдвоём… без всех остальных.

— А может… просто переспим, м? — с вызовом предложила я, смело глядя ему в лицо. Мой взгляд был дурным, нечестным, лживым. Его — тяжёлым, давящим, душащим. — И ехать никуда не придётся. А? Давай!

— Не хочу, — выдохнул Гриша.

— Что так? — зло расхохоталась я, зло и надменно.

— Тебя такую — не хочу, — с трудом выговорил оборотень сквозь крепко сцепленные зубы.

— А какую хочешь? — в лоб спросила я. — Говори, не стесняйся. Меня чужие эротические фантазии давно не шокируют. Я такого во дворце отца насмотрелась…

Терпение парня лопнуло. Он сжал подбородок, резко вздёргивая вверх и вынуждая подняться, практически ставя на цыпочки.

С хрусталём было покончено.

— Расчётливая холодная сука, — прошипел он мне в губы. — Хочешь меня отвадить или просто провоцируешь? — он был готов идти до конца. Мы оба это знали. Ему зачем-то нужна была я. Я же и самой себе была не очень-то нужна, но тоже была готова отправиться в последний путь без надежды на спасение.

Отпустив моё лицо, он толкнул, заставляя упереться поясницей в край стола.

— Ди, — ласково улыбнулся оборотень, склоняясь надо мной, с мрачным удовлетворением наблюдая, как я выгибаюсь между ним и столом. Облокотившись ладонями о столешницу, он запер меня собой, своим телом, как в клетке. — Нельзя провоцировать того, кому нечего терять. Это всегда плохо заканчивается, понимаешь?

— Значит, тебя провоцировать можно? — играя в детскую наивность, распахнула я глаза шире. — Ведь тебе есть что терять!

— Да, — медленно проговорил он и также медленно облизнул губы, не моргая. — Есть.

Ситуация начала выходить из-под контроля. Я попыталась отодвинуть его и освободиться, но вместо этого словно дёрнула за поводок.

Одним движением, слишком быстрым даже для оборотня, Гриша прижал меня к себе одной рукой, принудив выдохнуть весь воздух из груди, а другой сжал щёки, удерживая голову в одном положении. Я могла бы начать сопротивляться, но именно этого он и ожидал. Он ждал, что я дам ему повод.

Повод пойти дальше.

— Ты сообразительная. И умеешь держать себя в руках, верно? — он не спрашивал, просто рассуждал вслух. — Ты сумела подчинить себе дух мёртвой жрицы, будучи ребёнком. Сумела удерживать зло под контролем много лет, а когда потеряла контроль, то смогла его уничтожить. Сделала то, что до тебя не удалось никому, хотя пытались многие. Интересно, как так получилось, что ты проявила слабость? Небрежность тебе несвойственна.

Я молчала, закусив губу.

— Погоди, — начал догадываться он. — Или это всё из-за того ранения? Я прав, — утвердился он в верности собственных рассуждений. — В ночь, когда тебя зацепил ягуаретта, тварь смогла сбросить оковы… Где Роза? — неожиданно сменил он тему.

— Далеко, — кратко отчиталась я.

— Дай угадаю. Пока я ищу Максика, она ищет тело Кетцаля?

Я постаралась сохранить невозмутимость.

— Никому так не нужны сторонники, как тебе. Надеешься заручиться дополнительной поддержкой? — идеально ровная кожа на лбу Гриши собралась удивлёнными складками. И всё же, несмотря на все свои недостатки, соображал он очень быстро. — Или же хочешь спасти несостоявшегося жениха? Думаешь, он в этом нуждается?

— Мы всё в этом нуждаемся, — устало проговорила я.

— Нет, только ты, — не согласился Гриша. — Потому что если ты разъединишь этих двоих, вернув Змею его родной облик, то не придётся убивать бывшего босса, верно? — хмыкнул Гриша и погладил меня по волосам. — Это также одна из причин, по которой ты отдала силу Чумы Розе. Ты не хочешь убивать… Больше нет. Или не можешь? Глупый был поступок, кстати. С ней ты была сильнее.

— Ты не понял главного, — наставительно произнесла я. — Да и вообще никто этого не понял. Чума — это не сила. Это — обязанность. Я просто избавилась от лишней ноши.

— А я тоже ноша? — прямо спросил Гриша. — Или ты просто используешь меня так же, как и ягуаров? Как всех вокруг? — его лицо отобразило презрение. — Ты что, вообразила себя гейшей и надумала торговать собственным телом? — стало обидно. Слова злые и несправедливые. — Ты хоть знаешь, почему Даниэль столь неожиданно захотел тебя себе?

Парень склонился близко-близко, так, что я могла почувствовать запах его кожи. Пахло нагретыми на солнце лесными ягодами, душицей и грозой. Знакомый из далёкого детства запах, образующийся, когда высоко в небе сверкают электрические разряды.

— Не в природе ягуаров дать своей добыче уйти. Когда он рассёк твою кожу, то оставил метку, — сообщил мне Гриша, демонстрируя наслаждение от моей растерянности и беспомощности. И это было именно тем, что я испытывала, сжатая его руками. — Свою метку. Такого раньше никогда не было. Потому что никто не выживал. А ты выжила. Даниэль всё знает, конечно же. И про метку, и про её действие. А справиться с собой не может. Какое-то время ему удавалось держаться от тебя в стороне, но потом вы случайно столкнулись. И стало совсем невыносимо. И будет становиться лишь хуже с каждым днём. Он сильный, очень сильный, но его одержимость будет расти, как и ревность. Так будет продолжаться до тех пор, пока один из вас не умрёт. Потому что действие метки не исправить и саму её не стереть.

— Откуда ты знаешь? — прошептала я пересохшими губами. — Про метку.

— Я её чувствую, — проронил он, нехотя отпуская меня и безрадостно отходя.

— Как?

— Как лёгкий зуд, который сколько не чеши, а всё равно не пройдёт, — ответил он грустно.

— Разве тебе не неприятно?

Мне бы было. Фантомный зуд не просто противный, он сводящий с ума.

Гриша скованно улыбнулся, легко прикоснулся подушечкой большого пальца к моей нижней губе и ответил:

— Нет. Это же ты.

Допил одним глотком свой остывший кофе. И ушел не попрощавшись.

Вернулась муза и молча полезла за бутылкой вина и бокалами.

А я перезвонила Нисе.

— И что мне теперь делать? — спросила я у подружки.

— А не надо было мужиков соблазнять, — раздражённо фыркнула она.

— Я никого не соблазняла!

— Тут бы я поспорила, — с сомнением повертела Ниса головой. — Хотя, возможно, у тебя это выходит самопроизвольно.

— Как там Лозовский? — в ответ мило поинтересовалась я. — Ты вроде его проверять пошла.

— А чего ему сделается? — пожала она плечами. — Жив курилка. Оказывается, он уснул в ванной.

— Смотри, чтоб не утонул, — предупредила я, а после попросила: — И сама не утопи.

* * *

Новый день начался с новых сюрпризов.

— Зачем ты это сюда приволокла? — поигрывая деревянной ложкой, спросила я, скептично рассматривая клетку.

На плите тихо кипел суп. Над пускающей пузыри поверхностью поднимался негустой пар. По кухне расползался запах провансальских трав. Я не была уверена, добавляют ли их в горячее, но не нашла ничего другого в своих запасах. Для большей полезности и насыщенности вкуса следом за специями закинула в кастрюлю укроп, петрушку, красный перец и основательную жменю чеснока.

— «Это» — попугай, — муза поправила клетку, водружённую на стол, и зачем-то представила мне пернатого: — Зовут Чирик.

— И зачем он здесь? — выгнула я бровь.

— Затем, что его хозяйка не здесь! Твоими стараниями, между прочим! — завелась Руся, тряхнула пакетом, родом из ближайшего сетевого магазина, и всучила мне килограммовую пачку птичьего корма. — Всю прошлую неделю он был моей ответственностью. Теперь твоя очередь!

— Понятия не имею, как содержать попугаев, — растерялась я, присматриваясь к весьма крупному пернатому. Это была белая птица, раза в три крупнее обычных волнистых попугайчиков, с рядом оранжевых пёрышек вокруг глаз и внушительного клюва. И с забавным хохолком, который смешно дёргался каждый раз, когда яркое тропическое создание начинало крутить головой.

Заметив внимание к своей персоне, птица глянула на меня умными глазами, будто бы оценивая и решая, достойна ли я быть её нянькой.

— Можно подумать, я — опытный орнитолог! — фыркнула муза. — Но кому-то придется за ним присмотреть, чтобы не сдох, иначе подружка расстроится.

Умолкнув, она начала коротко втягивать в себя воздух принюхиваясь.

— А чем это так странно пахнет? — и она потянулась к плите, чтобы почти сразу отпрянуть и замахать рукой в воздухе, отгоняя пар: — Решила микробов погонять? Фу-у-у-у-у, с чесноком ты переборщила.

И муза зажала нос пальчиками.

— Хоть из нас троих ты готовишь лучше всех, но всё равно в этом деле ужасна, — прогундосила Фируса в собственный кулачок, продолжая дышать ртом. — К чему все эти вялые кулинарные потуги?

Я опустилась на стул, продолжая поглядывать на плиту.

— Со вчерашнего вечера чувствую себя не очень. Какая-то непонятная слабость… Простыла, наверное. Подумала, что супчик по бабушкиному рецепту поможет взбодриться.

— Про ингредиенты спрашивать не буду, — сразу предупредила муза. — И пробовать тоже не хочу.

— Даже не собиралась предлагать, — пожала я плечами.

— Подожди, — Руся убрала руку от лица, вновь заговорив нормальным голосом. — Ты решила, что простыла?

Я кивнула. От этого движения сразу заболели шея и затылок.

— Ты когда последний раз простужалась? — и подруга взялась щупать мой лоб. Ничего нового не нащупала, лоб как лоб, а потому быстро остановила свои врачевательные порывы.

— Не помню, — вздохнула я. — Кажется, никогда.

— Конечно, никогда, с чего тебе болеть-то? — и Руся широким жестом перекинула распущенные волосы через плечо, всем видом выражая своё отношение к моей теории. — Ты не можешь простыть, Ди. Если ты и больна, то точно не человеческой болезнью. Хотя… погоди! А может…, - и она закрыла ладошкой в изумлении распахнувшийся рот.

— Нет, — отвергла я версию подруги, на лице которой боролись огорчение и радость. Чему она огорчилась, а чему радовалась знать хотелось, а вот выяснять — не очень. Слишком трудозатратно, мне, даже чтобы открывать рот и говорить, приходилось прилагать усилия. — Не беременна.

— Ты уверена? — забеспокоилась Фируса.

— А ты?

Суп пора было снимать, но так не хотелось шевелиться, что я попыталась выключить плиту деревянной ложкой. Я неуклюже тыкала ею в поворотные переключатели, чувствуя себя сонной мухой, пришибленной неожиданно наступившей осенью.

— Конечно, я не беременна! — воскликнула Фируса, обескураженно наблюдая за моими движениями. — Я практикую самый лучший способ предохранения на земле — воздержание!

Не выдержав, она выхватила у меня ложку из рук, выключила плиту и швырнула ложку в раковину. Потом накрыла кастрюлю крышкой, пытаясь не слишком откровенно морщиться от запаха.

Я безвольно уронила руку на стол и положила туда же голову.

— Ты бледная, — оценила подружка, налила воды в стакан и сердобольно подсунула мне под нос.

— Я всегда бледная, — промямлила, почти не разлепляя губ и наблюдая за тем, как пузырьки минералки взлетают вверх, исчезая у поверхности.

— Обычно ты просто бледная, а сегодня ты похожа на общипанную синюшную курицу, скончавшуюся от старости и голода, — не поскупилась на прилагательные муза. — Мне не нравится.

— Кстати, о курицах, — я с трудом подняла голову, поглядела на попугая с разных сторон. Пернатый в этот момент был занят важным делом — чисткой перьев, а потому мы ему были неинтересны. Куда больше птицу занимала опрятность собственного хвоста. Но почему-то казалось, что он всё равно нас внимательно слушает. — Ты его кормила?

— Утром, — ответила Руська, вместе со мной наблюдая за имуществом нашей общей подружки. — Следующий приём пищи в обед, то есть, — Руська сверилась с часами, — через два часа.

— Зачем так часто? — возмутилась я, даже энергии чуток прибавилось.

— Потому что он ещё птенец, — пояснила муза. — То есть, ребёнок, а их надо кормить часто.

И странно покосилась на меня.

— Чего?! — вытаращила я глаза на этого самого птенца. — Как-то он крупноват для ребёнка!

— Это порода называет какаду. Они могут достигать шестьдесят сантиметров в длину и веса в один килограмм.

Я закашлялась, представив, что рядом на постоянной основе будут обретаться не только две назойливые двуногие особы, но и ещё одна килограммовая птица. Это пугало. По опыту, то, что оказывалось в моей квартире, поселялось в ней навсегда. Одного волка-оборотня вон до сих пор отвадить так и не смогла.

— Кстати, — вспомнила муза. — Чирик должен летать каждый день минимум по двадцать минут, иначе заболеет. А ещё какаду очень общительные, любят привлекать внимание, громко кричать и имитировать услышанные звуки. Не ругай его за это, а то начнёт выдирать себе перья.

— А если он нагадит где-нибудь? — ещё чуть-чуть, и я сама у кого-нибудь что-нибудь выдирать. И попугай мне в этом деле не соперник.

— Уберёшь, — безразлично проронила муза. — Я же убирала.

— И зачем Нисе эта громкая головная боль? — недовольно поинтересовалась, и моя собственная сразу усилилась.

— Может быть, она чувствует себя одиноко? — тихо предположила муза отворачиваясь.

— Чтобы она не чувствовала себя одиноко, я отдала ей Лозовского. Можно сказать, преподнесла на блюдечке, разве что каёмочку не нарисовала. Прям на нём.

— Не надо было ей таскаться за ним, — как бы невзначай проговорила Фируса, постукивая ноготком по столу. — Даже в спортзал за ним попёрлась, а его там и так уже эта неудачливая певичка караулила. Забавно. Я бы посмотрела, как они караулили его наперегонки.

— Не будь такой злой, — попросила я. — Сама с ним спала и планы на него строила.

— Да, было дело, — не стала отпираться муза. — И хотя интрижку я завела вынужденно, но… он оказался прекрасным любовником, — Руська облизнула губы, прищуриваясь, словно лиса. — Опытный, нежный, заботливый, внимательный, нежадный. Всегда вспомнит про годовщину и заметит новый маникюр, — и она воззрилась на собственные ноготки, пытаясь скрыть что-то. — И не такой удушливый, как твой Князь.

— Чего? — изумилась я неожиданному заявлению. — Почему это он удушливый?

— Потому что давит своим авторитетом так, что дышать нечем. Слишком непреклонный, слишком строгий, слишком требовательный! Он не умеет договариваться, только диктовать всем свою волю!

— Не знаю, о каком вампире ты говоришь, но точно не о том, которого знаю я. Этот сумеет договориться даже с распорядителем ада.

— Только потому, что он и есть распорядитель ада! И потому что с тобой он другой, — Фируса загадочно улыбнулась. — Хочет казаться лучше, чем есть на самом деле, — а после почти без перехода: — Знаешь, я бы была не прочь остаться с ним.

Я выпрямилась, забыв, как моргать. И дышать. И разговаривать.

— С Яном?! — вырвалось, когда удалось разлепить губы.

— Да ну! — и Руська рассерженно махнула на меня рукой. — С Димкой!

— П-ф-ф-ф-ф, — я обратно сгорбилась и улеглась головой на стол. — Хотела бы… Но не осталась.

— Да, потому что я ему неинтересна, — она признала это легко, хотя я знала, что её гордость была поранена.

Трудно жить, зная, что тот, кто нужен тебе, прекрасно проживёт в мире, где тебя вовсе не будет.

— И Ниса ему тоже неинтересна, — отрешённо заявила муза, — но ты всё равно отправила их вдвоём в эту бесполезную погоню за иллюзией.

Я бесцельно глядела на стакан с водой, всё глубже погружаясь в опустошение.

Глава 5

Надо же было такому случиться, что и Ниса, и Руська влюбились в одного мужчину. И не в какого-нибудь, а именно в Лозовского. Любить такого, как он, занятие паршивое, со вкусом мазохизма, заведомо обречённое на практически гарантированный провал. Фируса со временем прожевала и выплюнула это губительное чувство, а вот Ниса — нет. Банши влюбилась основательно и даже увлеклась преследованиями, о чём мне, конечно же, не сказала. Но когда в твоём распоряжении тень, способная прогуляться к любому зеркалу в городе, узнавать правду о знакомых не так уж и трудно. Я надеялась, что как-нибудь вся эта ситуация сама со временем рассосётся. Не рассосалась. Пришлось убедить Лозовского сопроводить Нису в её вояже за рубеж и побыть рядом, пока она выполняет моё поручение. Подруге нужен был кто-то, кто прикроет её спину. А ещё ей нужен был Димка. Разговор с последним, правда, свёлся к угрозам и обещаниям на грани умасливания, но в итоге парень согласился. Я надеялась, что эта их совместная поездка либо положит всему, что между ними, конец, либо станет импульсом для нового начала.

— Четверо, — вдруг безразлично проговорила муза.

Я вздрогнула.

— Что?

— В твоей жизни четверо мужчин. И каждый хочет быть единственным, — муза начала перечислять, рассуждая: — Макс красивый, сильный, но слишком самовлюблённый и эгоистичный. Напоминает наглого вспыльчивого подростка, который сперва делает, потом думает. Лозовский умный, харизматичный, целеустремлённый, с ним не нужно беспокоиться ни о чём, он решит любые проблемы — и свои, и своей женщины, но ценит последнюю только до тех пор, пока она ему удобна. От неудобных он избавляется легко. Просто захлопывает перед ними дверь и забывает сразу же. Гриша — сплошная мужественность и грубое физическое воздействие. Привык всё решать кулаками, посредством старой доброй драки. Предан своим волкам и знает, что они преданы ему в ответ, верит в высокие идеалы, хоть и скрывает это, а потому ищет ту единственную и не успокоится, пока не найдёт. И последний в списке, но не в рейтинге — Даниэль. Тёмная лошадка. Я почти ничего о нём не знаю, но…

— Но? — переспросила я с подтекстом.

— Знаешь, основа любого конфликта — секс, жажда власти и чувство голода. Так считал Фрейд.

— И? — не поняла я.

— И твой жених сочетает в себе все эти три фактора. Он просто секс в чистом виде, помноженный на желание иметь господство над другими и всегда быть сытым. По нему видно, что детство было паршивым, юность — ещё хуже, поэтому сейчас он рвётся к лучшей жизни, вцепляясь в каждую подвернувшуюся возможность зубами и когтями. Наверное, это похвально, вот только с потерями он не считается.

— Боишься, что я стану следующей потерей? — с весёлой улыбкой спросила я.

— Боюсь, что он с тобой, пока ему это выгодно, — погрустнела муза. — Если предать тебя принесёт больше пользы, чем защитить, он сделает это не задумываясь.

— Знаю, — после короткой заминки согласилась я, — но на данном этапе я ему нужна. И намерена воспользоваться этим.

— Думаешь, то, что сказал Гриша — правда? Его желание быть с тобой — это чисто физическое влечение, вызванное твоим ранением? И ты просто что-то вроде лани, выскользнувшей из его зубов в последний момент? Ты выжила. И он больше не хочет тебя добивать. Теперь он просто… хочет.

— Не знаю, — пожала я плечами, ответив честно. — Но не вижу причин, по которым он бы стал лгать о таком.

Тяжело встав, подошла к плите, выключила огонь и потянулась к тарелке. Взялась за край фаянсовой посуды, но пальцы дрогнули и не удержали. Тарелка скользнула вниз, ударилась о край раковины и раскололась на куски.

— Чёрт, — прошипела я.

— Да уж, — недовольно прокомментировала Фируса. — Не знаю, что с тобой, но покойнички в последней стадии разложения пободрее тебя выглядят.

— Я тоже не знаю, что со мной, — буркнула я в ответ.

— А ещё ты напугала птицу! — сообщила муза, вытянутой рукой указав на какаду в клетке, который досрочно закончил гигиенические процедуры и теперь нервно топтался на жёрдочке, раскрывая и складывая обратно белые крылья, потряхивая распушившимся жёлтым хохолком.

Словно в подтверждение слов музы, попугай Нисы издал резкий неприятный звук, от которого заломило в висках.

Схватившись за голову, я едва не заорала:

— Что это за вопли?!

— Я же говорила, какаду — болтливые, — спокойно заметила Руська, дождавшись, пока взбесившийся пернатый закончит голосить. Кажется, за время тесного сожительства с Чириком муза успела познать дзен и увеличить запас невозмутимости.

Попугай вновь заорал.

— Это не похоже на речь! — не выдержав, я метнулась в комнату за пледом, чтобы накрыть им клетку.

— Да, это похоже на звук дверного звонка, — поделилась наблюдениями подруга, задумчиво потирая подбородок.

Как только ткань накрыла клетку, вопли сразу же прекратились. Птица умолкла, и теперь в тишине кухни раздавались лишь недовольные щелчки клювом.

— Он будет так надрываться каждый раз? — с ужасом спросила я, оценивая перспективу заработать себе нервный тик и стать первой лысой нереидой.

— Вообще-то, — на лице музы появилось стервозное выражение, — какаду очень тонко чувствующие птицы, и им нужно внимание. Так что, вот так, — пальчиком с дорогим маникюром Руська обвела в воздухе плед, — советую делать в первый и последний раз. Иначе он обидится. Это все равно, что кошку запереть в шкафу из-за того, что она мяукает!

— Ты сказала, что какаду разговаривают, но этот-то просто орёт!

— На самом деле, попугаи не разговаривают, а просто подражают звукам, которые заучили, — с умным видом пояснила Фируса. — Скорее всего, Чирик запомнил особенности звучания дверного звонка у Нисы дома, и сейчас пытается демонстрировать тебе свои таланты. У меня он запомнить ничего не мог, ко мне гости не ходят.

— К Нисе тоже не ходят, — и я наклонилась, чтобы собрать осколки разбитой тарелки.

Да так и застыла, потому что кое-что вспомнила.

Вспомнила наш разговор с подругой, в котором первый раз фигурировал попугай.

И поняла одну простую вещь, которая была очевидной, но которую я упустила.

Ян тогда запросто вошёл в её дом. А значит… был в него приглашён.

— Эй! — переполошилась Фируса. — У тебя что, спину заклинило? Ты чего застыла в позе полупоклона?

— Собирайся, — приказала я, отбрасывая в сторону полотенце, которым намеревалась собрать останки преждевременно почившей тарелки.

— Куда? — попятилась муза, предчувствуя нехорошее.

— Прокатимся к подружке в гости.

— Слушай, — откровенно занервничала муза, — если ты решила вернуть попугая в родные пенаты, то пожалей живое существо. Он меньше всех виноват в происходящем! Точнее, он вообще ни в чём не виноват!

— Да знаю, успокойся! — я была раздражена недогадливостью музы и измотана головной болью. Пыталась действовать быстро, а не получалось, что тоже не добавляло хорошего настроения. — Пусть остаётся!

— И ты даже не попытаешься сварить его в следующей порции своего жуткого чесночного супа? — осторожно поинтересовалась муза.

— Брось! — ответила я, втискивая ноги в кроссовки. — Какой с этой чахлой птицы навар? Да и я не Ганнибал Лектор, чтобы страдать тягой к изысканным блюдам!

— Ну, да, ты — не он. С ним-то хотя бы можно было договориться, — пробормотала подруга, перебрасывая через плечо ремешок небольшой сумочки.

Я сделала вид, что не расслышала. Сунула телефон в карман, схватила ключи, и мы вышли.

Дорога заняла чуть меньше часа. Я припарковалась у небольшого дома, где продолжала обитать подружка. Настоящие владельцы жилплощади кочевали с миссией по Северной Европе в поисках тех, кого могли завербовать в интересах клана.

Мы с музой вошли внутрь и остановились сразу за дверью.

— Зачем мы здесь? — громким шёпотом спросила Фируса, выглядывая из-за моей спины.

— Пока не знаю, — также тихо ответила я.

— А почему мы шепчем? — не унималась муза.

— Ты у меня спрашиваешь? — нормальным голосом ответила я, постояла ещё немного и решила оглядеться.

Заглянула в ванную, туалет и кухню. Изучила гостиную, спальню и гостевую комнату. Не поленилась, откопала ключ, хранившийся в старой жестяной коробке из-под шоколадного печенья, и открыла дверь в чулан. Осмотрела кое-как составленные друг на друга коробки, оставшиеся после покупки бытовой техники, ящик с инструментами, несколько банок с домашними закатками и рулон запылённых обоев.

— Что ищешь? — ходила за мной по пятам муза.

— Не что, а кого, — объяснила я, закрывая дверь и пристраивая обратно небольшой навесной замок.

— И кого? — чуть отступила муза, удивлённо рассматривая меня.

— Яна.

— Чего?! — подпрыгнула Руська. — Князя!? Думаешь… думаешь, он в городе? В квартире Нисы? Сидит в чулане?! А зачем ты тогда подружку отправила чуть ли не на другой конец континента?

— О том, что он может быть все еще в городе, я догадалась только сейчас, — подойдя к окну, выглянула из-за тонкой светло-голубой шторки.

Вид был не самый интересный. Дом находился в конце улицы, которая шла под уклоном, а потому из кухни подружки можно было полюбоваться лишь на крыши соседних домов, между которыми просматривался край местного футбольного поля, где любили играть подростки. Очень и очень скучно.

— Вряд ли он висит на карнизе, — муза присоединилась к увлекательному изучению окружающей местности. — А окна Нисе не мешало бы помыть.

Муза провела пальцем по подоконнику и уставилась на грязный след, оставшийся на коже.

— Как давно она не убиралась?

— А зачем ей убираться у себя, если она живёт у меня?

Я вернулась в спальню.

Ничего необычного.

Стандартный бардак и хаос. Но это было даже хорошо, потому что подтверждало отсутствие посторонних. Ян просто физически не смог бы находиться в месте, подобном этому.

Кровать была кое-как застелена цветастым покрывалом, потому что Ниса терпеть не могла поправлять постель после сна. На кресле свалены мягкие игрушки, побеждали количеством плюшевые слоны всех мастей и размеров, на которые только была способна фантазия производителей. Временная хозяйка дома была практически профессиональной убийцей, а засыпала в обнимку с лохмато-мохнатыми друзьями из отдела для детей. Встроенный стенной шкаф был кое-как закрыт, и из оставшейся щели торчали края смятой одежды, которую не складывали, а запихивали внутрь руками и ногами. Пол не мешало бы помыть, а с фотографий в рамках, развешанных по стенам стряхнуть паутину вместе с пауками.

Я подошла к кровати, села, провела рукой по ворсистой ткани. Присмотрелась и достала длинный, тонкий волосок.

Белый.

— Уходим, — приказала я подхватываясь.

Муза, которая только собралась сесть, со стоном выпрямилась.

— Что будем делать? — спросила она, пока бежала следом за мной к двери.

— Будем мерять удава попугаями, — процитировала я бессмертную классику.

— Угу. То есть, как всегда? Импровизировать, петляя в спонтанном направлении! А может, лучше просто отдохнем? — чуть задыхаясь, предложила муза, когда я запирала дверь. — Сходим в клуб, потанцуем? А? Нам нужно снять стресс! И ты быстрее в себя придешь! Хороший отдых приведет в форму эффективнее, чем суп твоей бабули, каким бы волшебным он не был!

— Под хорошим отдыхом ты понимаешь громкую музыку, коктейли и сомнительные знакомства? Чтобы снять мой стресс никакой выпивки не хватит. Его невозможно снять! Только соскрести с моего бренного тела.

— Хватит, — дернула меня за руку муза. — У тебя ведь свадьба скоро, верно? Так давай устроим девичник!

— Ниса обидится, если мы устроим его без неё, — я убрала чужие ключи в сумочку и потопала к машине.

— Значит, устроим еще один, когда она вернется, — продолжала настаивать муза. — Если Ян в городе, значит, её французские приключения не имеют никакого смысла! И она может вернуться!

— Пока не может.

— Да, да, да, — завздыхала Руська, садясь в машину. — Для всех она мертвая. Я помню. Но если Роза смогла притвориться Нисой, то почему-то Ниса не может притвориться… кем-нибудь еще! Той же Розой, к примеру. Кстати, удивительно, насколько они оказались похожими. А всего-то потребовалось немного манипуляций с внешностью.

— Про «немного» ты, конечно, преувеличила, — хмыкнула я, вставляя ключи в замок зажигания и поправляя зеркало заднего вида.

Муза, устроившаяся спереди, всем корпусом повернулась назад.

— Ты чего? — удивилась я скрюченной позе, в которой замерла подруга.

— Да так, — протянула она неуверенно, — показалось, что здесь кто-то есть.

— Кто? — я тоже повернулась назад, рассматривая абсолютную пустоту, притаившуюся на заднем сидении моей машинки.

— Не знаю, — оставаясь в состоянии крайнего смятения проговорила подруга. Потом тряхнула головой: — А, ерунда! Не забивай голову!

Глава 6

Высадив по пути музу, у которой вдруг образовались дела, связанные с подготовкой к моей свадьбе, я вернулась в свою квартиру. Прощаясь, она выкрикнула:

— Будь готова к восьми! Одень своё самое лучшее и сексуальное платье! Помни, эта ночь — последняя!

— Говоришь так, будто со дня на день меня убьют, — проворчала я ей в спину.

Оказавшись дома, почувствовала себя очень одиноко. Квартира казалась слишком пустой, слишком тихой. Я настолько привыкла к гостям, приятным и не очень, что теперь бродила по комнатам, не зная, чем себя занять. Дел было много, но ничего из огромного списка делать не хотелось.

В итоге, не выдержав напряжения, которое, кажется, нагнетала сама, я схватилась за телефон и набрала номер.

— Слушаю, — ответил Дени спустя три гудка.

— Привет, — я опустилась на край кресла, крепко прижимая телефон к уху.

— Привет, — в его голосе прозвучала улыбка, на которую моё тело отозвалось покалыванием кожи с примесью боли. Это чувство нельзя было назвать приятным, и всё же… оно будто оживляло. — Соскучилась?

— Угу, — я покусала губу и немного нервно сказала: — Руська хочет устроить для меня девичник и сводить в клуб.

— Мне это не нравится, — теплота пропала, пополз холод.

— Ты против? — не знаю, чему я удивилась больше. Тому, что спрашивала разрешения у практически незнакомого мне человека, или тому, что Даниэлю было не всё равно, чем я занимаюсь и с кем.

— Не хочу, чтобы ты куда-то ходила без меня, — ответил он, резкости в голосе прибавилось.

— Но если ты пойдёшь с нами, это уже не будет девичником, — заметила с неловким смехом я.

— Зачем тебе вообще девичник? — задал ожидаемый вопрос оборотень, который порой понимал меня лучше, чем я сама.

Это было неприятно. Это делало меня уязвимой.

— Ну, — я замешкалась, — просто… так принято.

— Ты даже свадьбу не хочешь, а на девичник собралась? — он был непреклонен и не собирался подстилать мне соломки, сразу показывая, что врать и притворяться бесполезно.

— Так очевидно? — я шмыгнула носом.

— Для меня — да, — отрезал парень. На заднем фоне послышался шум, громкий смех и мужские голоса, как будто кто-то вошёл в запертую и оттого тихую до этого комнату.

— А ты чем занят?

— Ты мне ещё не жена, а уже устраиваешь допросы? — едко поинтересовался Дени.

— Не хочешь, не отвечай, — обиделась я и собралась бросить трубку, но услышала:

— Это мои друзья, ребята из стаи. Они захотели собраться, посидеть, отдохнуть.

— То есть, мальчишник? — сделала я очевидный вывод. — Значит, тебе можно, а мне — нет?

— Да, — спокойно подтвердил ягуар. — Потому что в отличие от тебя, я хочу эту свадьбу.

— Как это вообще зависит друг от друга? — выпалила я и умолкла, услышав шорох в коридоре. — Погоди, — попросила я, встала и на цыпочках приблизилась к двери спальни, притворенной не до конца.

— Что такое? — встревожился парень.

Я выглянула в коридор и… не увидела ничего.

— Да так, — выдохнула я в трубку. — Кажется, у меня развивается паранойя.

— Хочешь, я приеду? — предложил Дени.

— Нет, не надо. Веселись, — отказалась я, и мы попрощались.

Я прошла на кухню, сдёрнула с клетки плед и сразу же встретилась взглядом с двумя глазками-бусинками.

Чирик был недоволен и осуждал.

— Будешь паинькой — и мы подружимся, договорились? — предложила я.

Попугай не издал ни звука, повернув голову, он внимательно и осознанно глядел на что-то за моей спиной.

Стало неуютно. Между лопаток пробежал холодок. И хотя умом я понимала, что здесь никого не могло быть, кроме нас с птичкой, всё равно захотелось вооружиться чем-нибудь тяжёлым.

На крайний случай вернуться к надёжному дуэту, который создавали я и швабра.

Тряхнув руками, я напомнила себе, что, вообще-то, сильная и бесстрашная, и спросила у попугая:

— Есть будешь?

Какаду коротко щёлкнул серым клювом, что я расценила как согласие. Взяла бумажный пакет с кормом, принесённый музой, поняла, что его ещё не вскрывали, и отправилась в комнату за ножницами.

А когда вернулась, застыла на пороге.

Потому что упаковка вдруг переместилась на пол. Хотя я точно помнила, что оставляла её рядом с клеткой.

— Так, — попыталась успокоиться я. — Либо у меня шизофрения, либо… нет, невозможно. Он не может быть здесь. Просто не может. Я отозвала своё приглашение. А значит, оно больше не работает, — проговаривала я вслух, беседуя с самым лучшим собеседником в мире — с самой собой.

Птица вдруг громко и недовольно вскрикнула, и захлопала крыльями.

— Ладно, ладно, — поторопилась я накормить пернатого. — Только не голоси.

Когда подружкин питомец умолк ввиду того, что орать и есть одновременно невозможно, я взяла швабру.

И начала тыкать ею во все углы.

За этим занятием меня и застала муза, без предупреждения вломившаяся в квартиру.

Ну, как к себе домой, честное слово.

— Чем занимаешься? — захлопала она длинными, изогнутыми ресницами.

— Тем же, чем и раньше. Пыль вытираю, — хмуро ответила я, присматриваясь к потолку.

— Шваброй? — не переставала изумляться подруга. И подняла голову. — На потолке?

— Угу, и, видимо, настолько увлеклась, что не услышала, как ты открыла замок.

— Я не открывала, — муза подошла, встала рядом и посмотрела туда же, куда и я — в угол над кухонными полками. — А что там? — она вопросительно кивнула.

— Пока не знаю, — вздохнула я, склонив голову к плечу. И тут до меня дошло: — Что значит «не открывала»?

— То и значит, — пожала плечами муза, держа на согнутой в локте руке чехол для одежды с вешалкой внутри. — Она была открыта.

— Не может быть, — запротестовала я и опустила швабру, которую держала на изготовку, намереваясь в нужный момент метнуть в тот самый угол как копьё. — Я точно помню, что закрывала дверь.

— Ну, не знаю, что ты там закрывала, но когда я пришла, створка была даже не притворена, — муза присмотрелась к моему орудию, потом покосилась на пустую клетку, где не было попугая, и вскрикнула, роняя чехол: — Ты что, убила попугая?!

— Не выспалась? — поинтересовалась я скептично. — Попугай в спальне, мародёрствует, обдирая клювом обивку моего дивана. С тебя, кстати, новый.

— Счет Нисе выставишь, её активная живность, — муза подняла чехол и деловито прошествовала в соседнюю комнату.

А я оторвалась от угла, который мне категорически не нравился, и крикнула:

— А ты зачем пришла?

— В смысле, зачем? — выглянула подруга из комнаты. — Ты забыла, что мы идём в клуб? Швабру, кстати, дома оставь, там не поймут.

— Я не хочу в клуб, — но помывочно-уборочное средство действительно отставила в сторону. — У меня тут новый коммунальный сосед образовался. Хочу напомнить ему, что занимать чужую жилплощадь невежливо.

— Какой сосед? — засмеялась муза. — Ты что, начала отмечать девичник без меня и успела наклюкаться?

— Нет, без тебя я начала…, - мои последние слова заглушил глухой звук падения в квартире наверху.

Я задрала голову, как будто бы могла видеть через перекрытия и прислушалась.

Звук повторился. Снова и снова. А потом ещё раз с перерывом в полминуты.

— Что это? — муза вернулась на кухню.

— Не знаю.

— Разве ты не говорила, что квартира этажом выше выставлена на продажу?

— Говорила, — подтвердила я. — Семья оттуда выехала ещё две недели назад. И забрала все свои вещи вместе с мебелью. Я видела, как грузчики загружали все в машину.

— Им не понравился район?

— Им не понравились соседи, которые постоянно их заливали.

— То есть, они решили вернуться?

— Я не думаю, что это они.

— Забудь! — не выдержала муза. — Пойдём лучше платье мерить.

— Разве ты его не для себя принесла? — я не испытывала аналогичного энтузиазма и мерить ничего не хотела.

— Конечно, нет! — оскорблённо воскликнула подруга, указывая на свой наряд: из атласной белой ткани и короткий до неприличия. Длина юбки соответствовала той тонкой грани, когда вроде бы ещё ничего не видно, но и простора для фантазии уже не осталось. — Моё платье давно на мне! Второе принесла для тебя!

— Надеюсь, оно скромнее, чем это, — я глазами указала на её ноги. Ноги были шикарными, здесь не придерёшься. Проблема заключалась в том, что мои были не настолько шикарными.

— Не надейся, — разуверила меня подруга.

И потащила меня в комнату, одновременно комментируя, что намерена сделать с моими далеко не идеальными природными данными. Если верить словам музы, работы было непочатый край. Я сопротивлялась, но вяло, в чём-то даже признавая её правоту. В последние дни, а, точнее, недели, мне было совершенно наплевать, как я выгляжу, что привело к плачевному результату. Точнее, как сказала Руська, своим внешним видом я вызывала у окружающих сочувствие и сожаление.

— А это не те чувства, которые должна стимулировать женщина накануне собственной свадьбы, — решительно закончила подруга и направилась ко мне с расчёской.

— Кстати, ты так и не сказала, кого шваброй пугала? — припомнила подруга, проводя деревянным гребнем по моей шевелюре.

— А…, - покривилась я. — Барабашка завёлся.

— Разве они селятся в городах? — удивилась Фируса, делая пробор. — Вроде барабашки предпочитают сельскую местность. Так сказать, поближе к земле и к природе.

— Видимо, этот решил осовремениться.

— И выбрал для этого именно твою квартиру? — подруга продолжила сомневаться. — Которая даже не на первом этаже?

— Наверное, здесь подходящая аура.

— Аура одной чокнутой принцессы с нежной любовью к швабрам, — пробормотала Фируса с максимально невозмутимым лицом.

Глава 7

Спустя два часа я стояла напротив зеркала и с трудом могла узнать себя в отражении. Оглядывая результат стараний Фирусы, я спросила:

— А зачем всё это?

И указала на саму себя. Туфли на каблуках добавили мне роста и визуально удлинили ноги. Крой платья подчеркнул талию, которая от всех переживаний истончилась настолько, что даже мне показалось это нездоровым. Уложенные волосы стали блестящими и гладкими, а макияж сделал глаза загадочными, создав таинственную глубину.

— Как это зачем? — муза поправила на мне платье, разглаживая несуществующие складки. — Сегодня особенный вечер.

Я развернулась, чтобы оказаться с музой лицом к лицу.

— Чем это он такой особенный? — спросила я прямо.

— Тем, что скоро ты в первый раз выйдешь замуж, — и она лукаво мне подмигнула.

— Намекаешь, что возможен и второй? — я проследила за тем, как подруга открыла небольшой кофр, который принесла с собой и достала оттуда прямоугольную коробочку. В таких обычно продавали и хранили украшения.

Тонкие пальцы музы подцепили крышку, и я увидела старинную заколку для волос в азиатском стиле, лежащую на тёмно-синем бархате. Заколка была украшена мелкой россыпью тёмных драгоценных камней, названия которых мне были неизвестны.

— Дорогая штучка, — оценила я.

Муза аккуратно подобрала мои волосы и закрепила вынутым из коробочки аксессуаром. Я прикоснулась к заколке, и драгоценные камни моментально потеплели.

— Она зачарована! — воскликнула я, отдёрнув руку.

— Да, — как ни в чём не бывало ответила муза. — Когда-то её дал мне Совет для… в общем, неважно для чего. В общем, я оставила украшение себе, а Совету сказала, что потеряла. У них такие штуки не в дефиците, так что, мне поверили и проверять не стали. Эта заколка помогает противостоять чарам, если кто-то попытается наслать их на тебя.

— Ты думаешь, меня попытаются околдовать?

— Я думаю, что есть кое-что, о чём ты обязательно должна знать, — загадочно ответила подруга и пальцами поправила несколько выбившихся из моей причёски прядей.

Опять раздался стук.

Регулярно и однообразно он повторялся раз за разом всё то время, что муза потратила на моё преображение из «мурзилки обратно в принцессу». Оказывается, даже принцессы иногда выглядят как мурзилки.

Я раздражённо вздохнула, рассматривая собственный ничем не примечательный потолок, и спросила, адресуя свой вопрос люстре:

— Что можно ронять два часа подряд?

— Меня другое больше интересует, — поддержала моё возмущение муза, — что можно ронять на стену?

Я развернулась к ней, всей своей позой выражая удивление и одобрение.

— А ведь и правда! Мне сперва показалось, что у кого-то просто руки дырявые. Но ты права! Звук идёт не от пола, а от стены.

Муза безразлично пожала плечами.

— Так! Меня это достало! — я не выдержала, сунула ноги в тапки и воинственно топая, пошагала к двери.

— И куда ты? — снисходительно вопросила Фируса.

— Наверх! — выкрикнула я, вылетая из квартиры в платье и в пушистых домашних пантуфлях.

В несколько прыжков преодолев два лестничных пролёта, я подбежала к двери квартиры, которая была прямо над моей, в точности повторяя планировку, и заколотила кулаком в створку.

Но мне, конечно же, никто не ответил.

— Может быть, это твой барабашка развлекается? — поинтересовалась муза, которая явилась следом, но в отличие от меня никуда не спешила и сохраняла на красивом лице кислую мину. — Твои скудные хоромы ему надоели, вот он и отправился в вояж по соседям.

Едва она договорила, как распахнулась дверь квартиры справа и на пороге появился парень, чей вид в очередной раз напомнил мне, как быстро современные дети становятся взрослыми. По крайней мере, внешне. Вот и этот парнишка вполне мог сойти за студента какой-нибудь очень художественной академии. Высокий, с намёком на проблемы с весом в будущем и десятком колечек в обоих ушах. На голове — кудрявая путаница, на пальцах и лице — остатки и разводы краски. А вот взгляд детский — любопытный, чуть наивный и доверчивый. Вряд ли он хотя бы школу закончил, то есть, лет ему было не больше восемнадцати.

— Здравствуйте, — очень вежливо поздоровался он.

— Привет, — хмыкнула муза, опираясь спиной о стену.

— А вы к кому? — демонстрировал воспитанность парень, одновременно вытирая руки о пожамканную тряпку.

— Не к вам, — вселила в него надежду муза, грозно улыбнувшись. Я даже не знала, что она так умеет. — Вам стоит вернуться.

— Да? — спокойно спросил парень, разглядывая Фирусу.

— Да, у вас чайник на плите закипает, — голос подруги приобрёл глубокие внушающие нотки, а глаза вперились в лицо парнишки. — Слышите? Свистит.

— Нет, не слышу, — не меняясь в лице, ответил парень и перевёл взгляд на меня. — Вы интересуетесь соседней квартирой? — я машинально кивнула. — Владельцы жилья съехали и выставили её на продажу. Если вы заинтересованы в покупке, то я могу показать. Мне оставили ключи.

— О, — выдала я от неожиданности. — Да-а-а… Да! Я хочу взглянуть. Знаете, в наше время опасно покупать кота в мешке. Нужно осмотреться, подумать.

Парнишка выразительно взглянул на мои ноги и заметил:

— Вряд ли вы проделали долгий путь. Живете в нашем доме?

— Угу, живёт, — проворчала муза от стеночки, к которой, кажется, прилипла намертво.

— В таком случае, зачем же вам ещё одна квартира? — мальчишка оказался любопытным.

Я неловко шаркнула тапкой и брякнула:

— Планирую расширяться!

— Вверх, что ли? — хихикнула противная муза. — Хочешь выстроить башню в отдельном взятом доме?

— Сделаю себе чердак! — пообещала я с угрозой. — И отселю туда тебя с попугаем!

Парень хмыкнул, понимающе кивнул и скрылся на минуту. Вернулся со связкой фигурно вырезанных железяк. Выбрал одну, аккуратно оттеснил меня от двери и вставил ключ в замок.

Два щелчка следом за двумя оборотами — и вот мы уже входим в пустынную тёмную квартиру.

Парень потянулся рукой к стене и щёлкнул выключателем, зажигая свет одновременно во всех помещениях сразу.

Направившись в кухню, он начал на ходу рассказывать:

— Как вы, наверное, знаете, дом наш новый. И район молодой, только-только застраивается, поэтому мало желающих здесь поселиться. Окраина всё-таки. По этим пустынным местам ещё недавно ветер гулял, да народ хаотично свои машины парковал, топя колёса в грязи. Но я видел план города, у меня дядя в мэрии работает. Власти хотят превратить бывший пустырь в элитный микрорайон. Планируется возвести большую больницу, несколько торговых центров, проложить ветку метро. Ещё рядом будет огромный парк, целая сеть подземных парковок и даже театр. Поэтому вкладывать деньги в местную недвижимость очень выгодно…

— И в центре всего описанного великолепия — квартира, заражённая барабашкой, — ехидно прокомментировала Руська так, чтобы её услышала только я. — Если он вырастет, то велик шанс, что угрохает всё тщательно отстроенное добро вместе с этим домом.

— Это чего такое было там, на площадке? — выдохнула я подруге в ухо, игнорируя замечание про барабашку.

Фируса поджала губы и нехотя призналась:

— Я пыталась воздействовать на него своей силой.

— Но?

— Не получилось! — шёпотом выпалила она, пока парнишка распинался на кухне о грандиозности планов нового мэра, которого, кстати, совсем недавно выбрали горожане. Я о нём слышала краем уха. Репутация у парня была так себе, поговаривали, что он принимал участие в серых схемах по торговле недвижимостью, но доказать ничего не смогли.

— Как это? — аж подпрыгнула я от таких вестей.

— Всё из-за заколки, — и муза с претензией покосилась на мою шевелюру. — Забыла, что она способна блокировать некоторые виды магии.

— Почему раньше не сказала? — и я потянулась к голове, пытаясь пальцами нащупать украшение.

— Стой, не снимай! — остановила меня подруга. — Так даже лучше. Если Симона объявится, то ты сразу её заметишь. Не забывай, сестрица всё ещё где-то рядом и так же опасна, как и сам Совет.

— Вы так и будете здесь стоять? — спросил парень, чьё имя по-прежнему оставалось загадкой, появляясь в проёме между кухней и прихожей.

— Мы оцениваем обои, — заулыбалась я и для вида потыкала пальцем в эти самые обои, чувствуя себя удивительно глупо.

И зачем я сюда вообще потащилась? Вот уж точно, лучше бы о свадьбе думала. Хотя о свадьбе думать как раз таки не хотелось.

Фируса, стоявшая впереди меня, вытянула шею и заглянула за угол. А после мёртвой хваткой вцепилась в моё, а точнее, в своё платье и начала дёргать, с каждым разом всё сильнее.

— Ты меня сейчас голой оставишь, — зашипела я ей в затылок.

— Ди, смотри! — и муза притянула меня к себе. — Ты должна это увидеть!

— Да что там такое? — я отодвинула Руську в сторону и вошла в комнату, которая находилась прямо над моей спальней, где, кстати сказать, пыли было поменьше, чем здесь, в основном благодаря недавним спонтанным упражнениям со шваброй. И вот её, кстати, стоило бы захватить, потому что…

…потому что, войдя в комнату первым делом, я отметила затянутое чёрным полотном окно, а после увидела… это.

Надпись на стене.

Нет, не так.

Надпись во всю стену. Может быть, это была красная краска, а может быть, и кровь, окунув в которую кто-то пальцами вывел цифру на белом настенном покрытии.

— Сорок четыре, — проговорила муза, стоящая позади.

— Вы что-то сказали? — переспросил сосед и поторопился к нам, чтобы, войдя практически заорать: — Что это? Это кровь?!

— Мы бы тоже хотели знать, — со стоической выдержкой произнесла муза. — Это ведь у вас были ключи. И чем вы здесь таким занимались последние несколько часов, что практически довели мою подругу до нервного срыва дурацким непрекращающимся стуком! — и муза развернулась к парню, чтобы со всей суровостью предупредить: — Знаете, как опасно злить невест накануне свадьбы? Опаснее нервной невесты только её жених!

— Я… я… я…, - начал заикаться и бледнеть парень, которого боевой настрой и претензии музы застали врасплох. Он попятился, замахав руками: — Да о чём вы вообще?! Я ничего не делал!

— Ну, не делал и не делал, — легко согласилась муза, схватила меня за руку и потащила к двери. — Нам пора. А ты дверь закрой и больше никого сюда не пускай.

— Даже хозяев? — вздрогнул мальчишка всем телом, видимо, представив себе перспективу оберегать чужую собственность от посягательств, отбиваясь, в том числе и от её законных владельцев.

— Хозяев можно, — разрешила муза.

— А может, мне полицию вызвать? — от растерянности он показался ещё моложе.

— Как хочешь, — равнодушно бросила муза. — Только учти, что станешь первым подозреваемым в деле о взломе квартиры и мелком хулиганстве. Оно тебе надо?

Глаза парня испуганно расширились. Он затряс головой.

— Нет!

— Ну вот и сиди тихо! Авось как-нибудь само рассосётся!

Мы вернулись в мою квартиру.

— В тебя что, Ниса вселилась? — удивилась я.

— Нет, просто не хотела и дальше там оставаться, — муза поразила меня своей выдержкой. И вызвала подозрения. — Во-первых, смысла нет. Во-вторых, опасно. Сама слышала, как пацан порывался по известному короткому номеру звонить. А мы только-только одного такого представителя власти восвояси спровадили.

— Мне всё это не нравится, — поделилась я своими ощущениями. — Сперва какой-то стук, потом эта надпись. Откуда она появилась в закрытой квартире? Владельцы вряд ли бы такой ерундой развлекались. Сосед тоже очень искренне удивился и испугался.

— Да, история маловероятной приятности намечается, — покивала муза и с надеждой выдала: — А может, всё-таки барабашка?

— С каких пор барабашки умеют писать? — обломала я все надежды, настоящие и будущие. — Они даже речь не освоили, о счёте я вообще молчу.

— Или он самородок, — с улыбочкой предположила муза. Но почти сразу улыбаться перестала и предложила: — Давай позовём кого-нибудь?

— Кого?

— Ну, не знаю. Кто там на подобном специализируется? Кому из наших можно позвонить со словами «у нас завёлся барабашка»? Экзорцисту? Ведьме? Главе монашеского ордена? Вроде в соседнем городе есть старое аббатство. А значит, есть и аббат. А можно вообще всех сразу арендовать. Пусть проверят. Если действительно у тебя новый сожитель образовался, то волноваться не о чем, скорее всего, он и шалит, по дому прогуливаясь. А если нет… Тогда у нас будет тема для новых дебатов.

— Но почему именно сорок четыре? — не успокаивалась я, мучаясь загадкой. — Почему не сорок восемь? Не четыре? Не сто пять?

— Может, это номер по порядку? Или это место в общем зачёте? — начала выдавать идеи муза.

Но выдавала как будто бы на сдачу.

— Общий зачёт предполагает, что где-то проводилось соревнование, — поморщилась я, не оценив варианты.

— Может быть, так и было, — развела руками подруга.

— Соревнование по скоростному рисованию?

— Я бы не сказала, что оно скоростное, — муза потёрла нос ладошкой. — Тот, кто был в той квартире, совершенно точно никуда не торопился. А вот нам хорошо бы.

— Куда? — не поняла я.

— Как куда? — всплеснула руками подружка. — В клуб!

— Отменяется, — покачала я головой.

— Чего?! — завопила подруга возмущённо.

— Мне надо в одно место, — и я направилась к двери.

— Так это место в твоей квартире есть, — и муза указала рукой на мой совмещённый санузел.

— Мне в другое место надо, — закатила я глаза раздражаясь. — А ты оставайся здесь. И жди меня. Я скоро вернусь… наверное.

Глава 8

Дом Князя был окружён темнотой и тишиной. В наших краях летом темнело поздно. Но сегодня ближе к вечеру небо затянули тяжёлые грозовые тучи, дождь так и не пошёл, но отсутствие света сократило день и ускорило наступление ночи.

Я вышла из машины, в которой просидела последние полчаса, заглушив мотор и отчаянно борясь с нерешительностью. Нужно было принять решение, но не получалось. Столько всего вышло из-под контроля. У меня всегда была почва под ногами, даже в самые тёмные времена. Я всегда знала, куда нужно идти. И пусть порой приходилось шагать вслепую, прокладывая путь сквозь стены или ломая их собой, всегда было чёткое понимание почему и для чего. Но сейчас я поняла, насколько сильно устала. Отчаянно захотелось, чтобы рядом был тот, кто сильнее меня самой.

Поёжившись, я накинула на плечи захваченный жакет и направилась в обитель вампира.

Окна не светились, стоянка для автомобилей была пуста, и на подъезде к поместью меня никто не встретил, хотя это вообще ничего не означало. Подданные Яна умели оставаться незаметными тогда, когда это требовалось. Но природа вокруг казалась ещё более нетронутой и дикой, чем раньше, словно то, что держало в узде её буйный темперамент, исчезло. Жизнь покинула эти места. И, кажется, покинула их навсегда.

Когда я подошла к двери, она скрипнула и, подхваченная сквозняком, распахнулась.

Я перешагнула через порог и с грустью оглядела пустые стены, которые ещё недавно были увешаны произведениями искусства со всех уголков мира. Ян обожал три вещи: окружать себя редкостями, делить постель с красивыми женщинами и выглядеть добродетельным в собственных глазах. Для первого нужны были деньги, для второго — деньги и власть, для третьего — наивность. Как ни странно, ему удавалось всё это успешно сочетать. А ещё он умел видеть красоту в том, что другому казалось просто грязной черепушкой или осколком давно забытой древности. Наверное, одной из двух чёрт, которые делали нас похожими, была неразрывная связь с прошлым.

Второй была мстительность.

Я не умела прощать и забывать.

И он тоже.

Вздохнув, я аккуратно притворила за собой дверь, чтобы не болталась на ветру. Щёлкнул замок, который я не трогала, разрывая устоявшееся безмолвие и отрезая мне путь назад.

За спиной кто-то появился.

Обернувшись, я увидела силуэт, замерший на лестнице.

Небрежно облокотившись о перила, он стоял лицом ко мне.

— Всё получилось? — спросила я, не выдержав первой.

Силуэт начал спускаться.

Медленно, изящно, с достоинством, наслаждаясь каждым сделанным шагом вниз по ступенькам.

Сойдя с последней, он направился ко мне, ступая босыми ступнями по мягкому, дорогому ковру, как по подиуму. Он будто бы шёл к трону, демонстрируя себя в каждом плавном тягучем движении.

Запахло свежими, влажными от росы малиновыми листьями, сухим деревом и мхом.

Сделав последний шаг, он остановился в метре от меня. Улыбнулся. И ответил знакомым голосом с чужими интонациями:

— Как видишь.

И повёл меня прочь от двери, вглубь замка. Туда, где находилась оранжерея, занимавшая почти всё левое крыло поместья.

Внутри собралась тьма и влажный спёртый воздух, какой бывает, когда в запертом помещении оставляют что-то мокрое. Везде были расставлены горшки с землёй, а две торцевые стены представляли собой сплошь стеклянные панели, поднимаемые специальной системой механизмов для регуляции поступающего кислорода и солнечного света.

Сейчас в опустевшее помещение ничего не поступало, об оранжерее перестали заботиться. Все цветы погибли. Из чёрной земли торчали лишь корявые сучки и не догнившие корешки. Смотреть на это было печально. Когда-то эта оранжерея, а в холодное время года прекрасный, любовно выпестованный зимний сад, была заполнена редкими растениями, являвшими собой торжество ярких оттенков. Они, эти оттенки, изящно и непринуждённо нарушали чётко выверенную и вычерченную симметрию жизни Князя, и что главное — делали это безнаказанно. Ян позволял оазису цвета и света существовать рядом с собой, и одно это было громким провозглашением манифеста о свободе, о победе и о любви.

А теперь это было кладбище, вроде тех, которые образовывались на месте заброшенных деревень и вымерших сёл. Смерть как напоминание о жизни, что когда-то присутствовала здесь. Смерть как памятник — вот чем теперь были эти ещё не успевшие истлеть растительные останки, надгробными плитами для которых стали нераспечатанные мешки с удобрениями.

— Мне здесь нравится, — поделился мой собеседник.

Пройдя вдоль длинного узкого рабочего стола, где остались небрежно лежать грязные садовые инструменты, он отодвинул одну из табуреток и сел.

Я идти следом не торопилась. Вместо этого с другой стороны обошла стол, позволив ему стать барьером между нами. И остановилась возле большого керамического пузатого сосуда, напоминающего древнегреческую амфору. Шершавые стенки выцвели на солнце и были покрыты слоем въевшейся в пористую глиняную поверхность пыли, но рисунок всё ещё можно было различить.

Моя заинтересованность не укрылась от пристального взгляда мужчины, который хоть и старался выглядеть незаинтересованным, всё же отслеживал каждый мой шаг, особенно сделанный прочь от него.

— Орхидея, — промолвил он. — Занятное… растение.

— Чем же? — кончиком указательного пальца я попыталась соскрести серый налёт, но быстро перестала, испугавшись, что испорчу картинку.

— Красивейший цветок, ровесник динозавров.

Я поморщилась с недоверием. Он моего лица не видел, но настроение считал чётко и быстро. Такое внимание могло бы испугать. И должно было пугать. И пугало. Но я знала, что причина этому — не какое-то романтическое влечение или сексуальное желание. Ему просто нравилось контролировать всех и вся. Он так давно этого не делал, так давно был лишён всех своих сил, что сейчас напоминал маленького ребёнка, оказавшегося в большом магазине игрушек и пытающегося ухватить всё сразу.

— Да, орхидеи существовали уже тогда, когда нынешних континентов ещё не существовало. Но даже после их образования, цветы продолжили жить, преимущественно выбрав для себя тёплые и влажные регионы. Позднее расселились практически по всем климатическим зонам. Кажется, орхидеи были в этом мире всегда, с начала времён. Их упоминание можно найти, например, в китайских гримуарах. В одной из тайнописей рассказывается о невероятном чуде, случившемся с китайским учёным, которому удалось вырастить цветок в горшке. А греческие трактаты повествуют об использовании корня орхидеи для лечения болезней. Некоторые садоводы по сей день считают орхидею цветком-вампиром. Будто бы она даёт силу женщинам, забирая её у мужчин, которых ненавидит. И ещё один забавный факт: орхидея будет цвести, даже если её не удобрять!

И он махнул рукой в сторону. Там в углу, на подоконнике у самого стекла, мутного и усеянного высохшими капельками дождя, в окружении пожухлых остатков каких-то низкорослых, но широколистных пальм стояла… белая орхидея.

Цветущая орхидея.

— Белый цвет — символ невест, верно? — тихонько хмыкнул мужчина. — Неприкосновенные весталки в Древнем Риме одевались исключительно в белое, закрывая лица белыми вуалями.

— Откуда ты всё это знаешь? — спросила я, во все глаза рассматривая цветок. — Не про весталок, про цветы.

— В последние дни я прочёл много книг. Но вот что я знаю не из книг. Орхидеи были любимыми цветами старых богов, изгнанных и обесчещенных.

— Почему?

Теперь мне действительно стало интересно, в отличие от предыдущей лекции по мифологической ботанике.

— Это царский сказочный цветок. А старые боги обожали сказки. Ещё больше они обожали рассказывать их в своих спальнях. Они верили, что орхидея — лучший природный афродизиак. А чем ещё заниматься богам в перерывах между битвами и застольями после битв, если не любовью? Уж в этом-то они были мастера. Во многом другом нет, но в этом — да.

Я повернулась обратно к амфоре.

— А мне всегда казалось, что главная прелесть этого цветка в том, что он может быть чем угодно: птицей, ящерицей, насекомым. Каплей воды, порывом ветра, морской волной. Тигриной головой, соловьиным крылом или медвежьей лапой. Всё зависит от формы лепестков, узора и фантазии смотрящего.

— Трансформационная сила — самая мощная и самая страшная, — проговорили у меня за спиной. — Даже старые боги преклонялись перед ней. Они ею не владели. Потому что эту силу невозможно унаследовать. Только обрести самостоятельно.

— Ты был знаком с ними? Со старыми богами?

— С некоторыми. Но не со всеми. Многие из них не любили контактировать с чужаками. Жили себе в своих храмах с видами на жертвенники и капища, и прекрасно себя чувствовали.

— Какими они были?

— Разными. Но предпочитали держаться за традиции, пусть даже за чудовищно кровавые. И конечно же, друг за друга. Наверное, это их и погубило. Они игнорировали тот факт, что невозможно посвятить вечность войнам. Нельзя убивать, не платя за это свою цену, а она всегда большая даже для таких, как мы. Старые боги презирали перемены. И людей. Относились к ним как к бактериям. Или термитам. То есть, в определённом количестве признавали их полезными, но как только популяция увеличивалась сверх приемлемой нормы, то без зазрения совести устраивали какие-нибудь очередные междоусобные дрязги.

— Ты знал мою бабушку? По материнской линии.

— Да. Я знал весь твой род. Не назову её приятной женщиной. Но она умела защищать то, что любила.

— Где она сейчас?

— Хочешь найти почтенную даму? — рассмеялся мой собеседник. — Я не знаю. И раз уж у нас сегодня ночь вопросов и ответов… почему ты до сих пор не встретилась с матерью? Ты так стремилась её освободить. Рисковала собой, проникая в Изнанку. И не один раз. Кстати, как ты это делала? Ты входила и выходила по собственному желанию. Никто так не может.

— Астральные способности! — ответила я бодро.

— Да? — не поверил мне он. — Что-то я сомневаюсь, что ты ими обладаешь… Или… всё дело в камнях? В амулетах? Любой из них мог быть ключом в мир мёртвых. И ты поняла это ещё в детстве. Кстати, куда они делить?

— Мертвецы? — наивно поинтересовалась я.

— Амулеты!

— Разрушились, — пожала я плечами.

— И ты хочешь узнать, как создать новые? Или починить старые? Так встреться с матерью и узнай у неё, — посоветовал он.

— Откуда ты знаешь, что я до сих пор этого не сделала?

— Если бы сделала, то не задавала бы все эти вопросы мне. У тебя уже были бы ответы.

— Не могу. Боюсь.

— Чего?

— Что разочарую её, — мне пришлось отвернуться и спрятать лицо. — Что я не стала той дочерью, которую она хотела.

— Наверное, трудно найти общий язык с кем-то одновременно и очень близким, и бесконечно чужим.

— Я даже не знаю, с чего начать разговор…

— Начни с приветствия, — посоветовал мужчина. — Так обычно все поступают.

— А потом? — с замиранием сердца спросила я. Хотя, что он мог мне посоветовать? Что он вообще мог знать об отношениях матери и дочери?

— А потом вспомни, что тебе нужно поторопиться, — улыбка в голосе сменилась на угрожающий рык. — Никто не будет ждать, пока ты разберёшься со своими детскими комплексами и семейными проблемами. Он ударит, как только поймёт, что ты — уязвима.

Я развернулась спиной к окну, прижавшись поясницей к высокой цветочной подставке на трёх шатких ногах, чтобы пронаблюдать, как он встаёт, выравниваясь во весь рост, разминает плечи и направляется ко мне. Сперва медленно, подчёркнуто лениво. А после так стремительно, что я успела сделать лишь вдох, как он уже стоял совсем близко, напирая всей своей мощью, как физической, так и магический. Последнюю я не видела, но чувствовала, как если бы она ползла по мне сотней маленьких, но смертельно опасных змей. И каждая из них — ядовитая, как и их повелитель.

Его лицо, скрытое обитавшим в оранжерее полумраком, оказалось совсем рядом, чтобы я могла в подробностях рассмотреть мужчину перед собой. Он хотел, чтобы я его видела. Хотел, чтобы смотрела. Хотел, чтобы в моих глазах отобразился его новый облик.

Передо мной стоял… Макс.

Глава 9

— Ты не забыла о нашем договоре, девочка? — спросил он губами, которые принадлежали не ему. И двигались не так, как обычно, когда он открывал рот и говорил.

Я смотрела в хорошо знакомое лицо и видела чужие эмоции, чужие желания и мысли, чужие черты. Я могла различить едва заметные изменения в разрезе глаз, линии роста волос и контуре скул, касавшиеся призрачными, мерцающими, как будто бы передо мной был не один мужчина из плоти и крови, а два призрака, наслаивавшиеся один на другой.

— Не забыла, — ответила я не моргая.

— Тогда почему тянешь? — с обманчивой терпеливостью спросил Змей. — Не принимай бездействие Совета за слабость. Они контролируют ситуацию лучше, чем ты думаешь. Мы все на их территории. И здесь действуют их правила. Они до сих пор ничего не предприняли только потому, что решили выждать. Думаю, твой трюк с передачей силы сбил их с толку.

— Как ты узнал? — я напряглась.

— Я не узнавал. Я почувствовал, — сверкнул Змей удлинившимися резцами. — И они — тоже. Такие перемены никогда не проходят незамеченными. А ты что думала? Подменишь себя девчонкой — и никто ничего не узнает?

— Цель была не такой, — оправдываться было бесполезно. Но я не смогла удержаться. — Я не собиралась подставлять Бель под удар. Я желала её спасти.

— Конечно, — согласился со мной Змей. И выражение глубокого сочувствия отразилось на лице Макса. Сочувствия глубокого и бесповоротно фальшивого. — Ты ведь у нас вся такая добросердечная. Всех любишь, никого не используешь, никем не манипулируешь… Передо мной можешь не играть роль, девочка. И перед собой её можешь не играть. Роза была лишь способом отвлечь внимание. Хочется выглядеть в собственных глазах щедрой и благородной? Настоящей волшебной принцессой верхом на единороге! Вот только ты — не принцесса из сказки. Ты — принцесса из кошмара!

— Думай что хочешь, — разрешила я, не желая спорить.

— Мне не нужно думать. Я и так знаю, какая ты, — приблизившись к моему лицу, проговорил Змей с протяжным шипением. — Ты любишь мамочку и папочку, но не собираешься прощать им их ошибки. Потому что ты вообще не умеешь прощать. Нет такой функции в твоей голове. Может быть, что-то там сломалось, после того, как твоя бабуля начала брать свою совсем ещё маленькую внучку с собой на убийства. Она ведь заставила тебя откликнуться на призыв Чумы, верно? Это ведь так происходит? Не может быть два карателя одновременно. И как только преемник даёт о себе знать, сила прежнего носителя угасает. Твоя бабушка устала. Рано или поздно все устают. А жестокие убийства — дело утомительное. Вот и она устала, желая только одного — быть со своим мужем. Поэтому втянула во всё это тебя. А ты не могла отказать единственной женщине, которая тебя любила и которая была рядом. Мать Талласа — умная, долгие годы умело скрывалась. Совет не знал о ней. Вернее, подозревал, но доказать не мог. Но нельзя просто так вломиться к такой, как она, и не спровоцировать конфликт. А вот когда на суше появилась ты, всё встало на свои места, и Совет больше не мог игнорировать очевидную угрозу. Было что-то ещё… Что-то вас выдало. Что именно?

Я молчала.

— В принципе, это не важно, — отмахнулся Змей от так и не полученного ответа. — Совет допустил ошибку. Старики и раньше подозревали, что твой отец как-то связан с мифическим мстителем. Вот только доказывать было некому и нечем. Да и не сильно им этого хотелось. Совет давно и упрямо верит, что Таллас вынашивает планы по расширению своей власти. Видишь ли, после поражения старых богов, все они исчезли из Европы. Выжить удалось единицам, успевшим вовремя сбежать. А те, которые появились после и которых стали называть новыми богами, вынуждены были вести себя скромно и договариваться с Советом как со своим соседом. Довольствоваться малым и селиться там, где не могли поселиться народы, подвластные Совету. Правитель морского королевства, по мнению членов этого руководящего органа, решил нарушить устоявшийся негласный закон: не разевать рот на чужой кусок пирога. И конечно же, использует для достижения своих целей все ресурсы. В том числе такие как Чума, которую, по их мнению, он держит на поводке. Поэтому, когда его единственная законно признанная дочь появилась в столице, они расценили это как сигнал. И решили действовать на опережение. Они ведь даже предположить не могли, что их сможет обставить малолетка! А ты была зла! Только-только ты обрела семью, а тут вдруг кто-то захотел тебя убить. Ты выжила. И пока росла, в твоей голове оформлялась мысль: а почему бы не наказать Совет и не отобрать у них кое-что? Например, парочку городов? Или для начала хотя бы один город? И не восстановить на этих древних землях былую власть богов. Ты бы доказала папуле, что политика гендерной сегрегации в королевской семье — ошибочна. А ещё построила бы собственное царство. Пусть небольшое, но только твоё.

— «Гендерная сегрегация»? — рассмеялась я ему в лицо. — Какие книжки ты читал с тех пор, как вернулся?

— Современные, — прищурился Змей в ответ на мой смех. — Я же должен был понять, как устроен этот мир.

— Лучше бы ты читал то, что поможет тебе победить брата. В прошлый раз ты проиграл, каковы твои шансы теперь?

— Именно поэтому мы нужны друг другу. Ты жаждешь власти и мести, и я тоже! Мы идеальная пара!

— Нет, — сразу же отрезала я.

— Пусть, — легко воспринял он отказ. — Ты всё равно не в моём вкусе. Слишком тёплая.

— Какое облегчение, — едва не схватилась я за сердце.

— Но ты должна помнить своё обещание.

— Трудно о чём-то не помнить, если тебе постоянно об этом напоминают, — съехидничала я. — Хотя я до сих пор с трудом понимаю, какая связь между Советом и твоим очень живучим родственником?

— Связь более, чем крепкая. Мой брат помогал в устранении старых богов. Он тот, благодаря кому власть сменилась. Он собрал первый состав Совета, он тот, кто всегда оставался в тени, но руководил практически всем.

— То есть, он — глава Совета? — я едва сдерживала эмоции. До сих пор я точно не знала, как всё устроено внутри этой шайки староверов, отрицающих необходимость назревших изменений и не желающих покидать насиженные гнёзда. Но предполагала, что какая-то иерархия внутри этой кодлы всё-таки существует. Только предполагать мне и оставалось. Информации было мало, а те, кто ею владели, очень не любили делиться. Совет болтливых не любил, а предателей не прощал. И даже если приближал к себе кого-то, вроде Руськи и её сёстры, то всё равно держал у закрытых дверей, позволяя лишь терпеливо ожидать дальнейших приказов. А ещё Совет одержимо искал шпионов и врагов. Чем сильнее держишься за своё господство, тем подозрительней и нетерпимее становишься. В этом я убедилась в тот день, когда они прислали кровожадную тварь мне в подарок. А я просто хотела жить с бабушкой.

— Нет, — Змей отвернулся. Какие бы отношения его ни связывали с Чёрным Ягуаром, но эта тема давалась ему нелегко. Я его понимала. Семья всегда болит сильнее всего. — Главы Совета тогда ещё не было. Он появился потом.

— Значит, глава всё-таки существует?

— Да, но кто он — не спрашивай, я не знаю. А мой брат… он, скорее, их сообщник и покровитель. Он не вмешивается в дела стариков, но если ему нужна услуга или поддержка, они всегда с готовностью помогут. Думаешь, почему некоторые виды начали вымирать? Почему, например, банши так мало? Старики часто использовали их по просьбе брата.

Змей отошёл, его голова печально склонилась.

— Мир давно не тот, каким был в мои времена. Когда-то богов было много, теперь же их почти не осталось. Стёрлась память о них, стёрлись границы империй. Небесное царство было одним из старейших и самых могущественных государств. Кто бы мог подумать, что его законных правителей изгонят из собственного дома? Морское королевство — счастливое исключение из тенденции, ставшей почти правилом. Твой отец, и его отец, и отец его отца смогли удержать власть благодаря своей силе и готовности идти на радикальные меры тогда, когда этого требует их время. Правитель должен быть готовым к жестокости. Потому что иногда это тот путь, который можно пройти и провести за собой свой народ. Твой отец не самодур, каким ты его считаешь, — Змей развернулся ко мне, награждая взглядом, который обрёл гипнотизм. Змеиный гипнотизм, когда глаза кажутся завораживающими, словно кроме тебя эти глаза никого не видят, не замечают. Словно на тебе сконцентрирован весь мир, а ты — главная цель и добыча.

У меня мурашки побежали по коже.

— Дело не в том, что он тобой пренебрегает. Ему нужен наследник, который сможет защитить и удержать королевство.

— Папуля делал ставку на Макса, потом на Лозовского, потом на них обоих. Но посмотри, что с ними стало.

— Ты о своём женихе? Бывшем женихе… Да. Его больше нет. Теперь здесь только я.

— Вот именно, — сейчас я была настолько жестока, что Таллас мог только позавидовать. — Макса нет, а я — всё ещё здесь. Всё ещё в игре. Так, и кто из нас двоих слабее?

— Согласен, — неожиданно улыбнулся Змей. — В жажде доказать собственное превосходство ты обгонишь любого. Но на землях, подконтрольных Совету есть свои правила. И они работают. За их пределами — раздор и анархия. Стабильность, невмешательство кланов в дела друг друга и гарантия получить свою долю хотя бы во время той же Жатвы — вот что обеспечивает старикам сторонников. Моему брату, соответственно, тоже. Во времена древних богов все воевали со всеми, и богов это устраивало, потому хаос был их территорией свободы. Но кроме них, это мало кому приходилось по вкусу. Банши, оборотни, вампиры — все они из года в год несли огромные потери. Они хоронили своих соплеменников в братских могилах — и ничего не могли с этим поделать. И когда Совет предложил альтернативу — они воспользовались ею. Поэтому, когда старики призовут подданных под свои знамёна, они придут. Все предпочтут убить тебя, а не вернуться к былым временам, когда превосходство переходило от одного вида к другому. И так по очереди. Сейчас они хотя бы не видят смерть собственных детей.

— Совет ничем не лучше тех, кто были до него, — процедила я, медленно закипая.

— Допускаю такую возможность, — обрёл неожиданную дипломатичность старый ацтекский бог, который таковым не был с тех пор, как добровольно покинул собственный трон. — Но легко так говорить об одной стороне, не застав другую.

Я набрала воздуха в грудь.

— То, что ты владела их силой, силой Чумы, не означает, что ты знаешь их самих, — перебил меня Змей, не дав и слова сказать. — Ты слишком молода, самоуверенна и предвзята. Ты не можешь судить.

— Думаю, я нашла Чёрного Ягуара, — сообщила я то, ради чего, собственно, и пришла. — Только пока не поняла, который из троих он.

— У тебя целых три кандидатуры? — удивился Змей, после недолгой заминки, вызванной, скорее всего, резкой сменой темы разговора.

А мне просто надела предыдущая.

— Если бы твоего брата было так легко вычислить, ты бы не стал искать моей поддержки, — заметила я, показывая, что тоже умею делать правильные выводы.

— Разумно, — согласился он. — И каковы твои предположения?

— Захар, Лозовский и Дени, — перечислила я.

— Основания? — кратко спросил Змей, жаждущий возмездия, в мечтах о котором провёл не одну сотню лет.

— Ягуароликий бог разрушения, родом из Мексики. Думаю, здесь не нужно объяснять, почему я думаю на Захара. Это, кстати, не его настоящее имя. Я узнавала, раньше его звали Керрин, что значит «полный тьмы». А его новое имя Захар понимается как «помнящий бога» или «памятный богу». Прослеживается связь, не так ли?

— Да, теперь я вижу, — согласился Змей.

Но я всё-таки решила проговорить это вслух:

— Согласно дошедшей до нас информации, Тескатлипока, считавшийся очень разносторонним богом и практически всемогущим, ассоциировался с чёрным цветом, с ночью и ночным небом.

— Он больше не бог, — поправил меня Змей.

— Ну, теперь-то да, но вряд ли успел растерять всю свою силу, — указала я на очевидный факт. — И если захочет, то сможет вновь им стать. Вопрос в том, почему он не хочет? И не захотел ни разу с тех пор, как пала ацтекская империя. Вот это гораздо важнее.

Змей отошёл, походил по кругу, размышляя, а после вновь вспомнил, что я всё ещё здесь:

— А что по поводу оставшихся двух?

— Лозовский. Очень любопытный вариант. Долгое время я сомневалась на его счёт. Но недавно, проштудировав учебники по истории, узнала, что одно из прозвищ Ягуара было «полуночный ветер». Он начинал с роли духа ветра, олицетворяя необходимое для жизни дыхание. И вспомнила, что Лозовский отлично управляет воздушной стихией, настолько виртуозно, что может с её помощью проникать в чужие сны.

— Он седлает ветер, — пробормотал Змей, постукивая пальцем себя по лбу.

— Да, очень удобная и полезная магия, ведь ветер — это направленные потоки воздуха, а воздух есть везде. Единственное место, которое ему недоступно…, - я умолкла, потому что Змей договорил вместо меня:

— …вода. Большая вода! Под водой нет воздуха!

— В точку! — щёлкнула я пальцами.

— А что насчёт твоего будущего мужа?

Я скривилась.

— Тескатлипока был очень красивым и крайне капризным богом, обожающим затевать ссоры и сеять раздор. А ещё соблазнять.

— И всё? Это единственное основание? — с недоверием отозвался Змей. — То, что ты хочешь этого мужчину, ещё не значит, что он — Чёрный Ягуар.

— Я хочу его, потому что он хочет меня. Он каким-то образом внушает это желание, которое становится зеркальным. И не только его, — призналась я нехотя.

Но Змей не заинтересовался.

— Ты могла бы заинтересовать моего брата, но не как женщина, а как явление. Для первого ты слишком…

Он умолк, но не от неловкости.

— Слишком?

— Простовата, — выбрал подходящее слово мой сообщник. — Тескат любит роковых женщин, неуловимых, эфемерных, лёгких, но дьявольски коварных. Под стать ему самому.

— А ещё, — я решила не обращать внимания на весьма предвзятую характеристику моих женских качеств, — как мы только что определили, единственное место, где не может властвовать твой братец — вода. Ты был неправ, морское королевство устояло и дожило до нынешних времён не благодаря силе моих предков. Ты перепутал причину и следствие. Вода — сама по себе сила, которая может уничтожить всё живое, но которая может дать начало жизни. Ничего не напоминает? И возрождение, и уничтожение…

Глава 10

— Смерть и жизнь в одном стакане, — понял ход моих мыслей Змей. — Почти как мой брат. Но как это связано с Даниэлем?

— Ни Лозовский, ни тем более Захар не пытались со мной сблизиться. С Захаром я вообще никогда не встречалась. А Лозовский сперва попытался, но быстро отступил. Думаю, к моменту нашей встречи другая успела завладеть его вниманием. А вот Дэни… Дэни хочет всё и сразу. И разве не ты с самого начала утверждал: Чёрный Ягуар не пройдёт мимо меня, но и не откроется сразу, а захочет поиграть. Это именно то, чем занимается Дэни. Играет, как кошка с любимым лакомством.

— Нет! — отрезал Змей. — Я по-прежнему уверен, что существование такой как ты не могло остаться без внимания брата. И именно поэтому я согласился на сотрудничество с тобой. Ты — мой капкан, за которым я наблюдаю, ожидая, пока захлопнутся клешни. Но твои размышления притянуты за уши! Я знаю, почему ты выбрала именно этих троих, двое являются ягуареттами, а третий получил от них клятву верности на крови. Тескат действительно связан с ягуарами-оборотнями, когда-то они были его верными слугами и воинами, но уже много столетий это не так. Как только они ослабли, брат отослал их прочь, ведь он презирает слабость. И не стал бы избирать настолько очевидное прикрытие, притворяясь одним из них.

— Признай, тебе просто хочется верить, что твой брат хитроумно скрывается, предполагая и боясь твоего возвращения, — подначила я бывшего бога, — но на самом деле, он о тебе давно забыл, а потому даже не беспокоится о такой ерунде.

— Мой брат был…

— …вечно молодым воином, неразрывно связанным с судьбой собственного народа! — закончила вместо него я. — Многолик, разнообразен, непостоянен. Каждый воспринимал его по-своему, каждый запоминал его по-своему, поэтому у него так много описаний и поэтому его так трудно найти! Кстати, это очень напоминает Вакха, одного из старых богов. Он, случайно, не приходится вам родственником?

— Нет, — недовольно буркнул Змей отходя. — И не сравнивай нас с ними! Старые боги были великими, они безраздельно владели огромным континентом со всеми его богатствами и неисчислимым человеческим ресурсом, в то время как мы царствовали на огрызках земли, лишь недавно поднявшихся из воды, заботясь о людях, чьё мышление недалеко развилось со времён пещер!

— И поэтому твой брат из зависти решил им подгадить, — с пониманием покачала я головой.

— Они не захотели принять нас в свою, как они это называли, семью! — с яростью выплюнул Змей. — Считали нас дикарями, живущими в соломенных шалашах!

— Сколько столетий прошло? Пятьсот? Шестьсот? А ты всё никак не можешь смириться. Но получается, тебя тоже можно назвать одним из старых богов, — продолжала я его провоцировать. — Ты так же стар, как и они.

— Смысл не в возрасте! Старые боги — это боги, которые владели миром, не власть свою бездарно потеряли, — прошипел Змей, вновь напоминая пресмыкающееся. — Это изгнанные, забытые правители, о которых бы никто и не вспомнил, если бы не настойчивость твоего проклятого рода в своём желании следовать данному обещанию! И где все они, великие и легендарные, теперь?! Никто не знает, и даже больше: никому это не интересно!

— Что значит «следовать обещанию»?

— Твоя бабка когда-то принадлежала к старым богам. Недолго. С её помощью они пытались расширить своё влияние на восток, и у них это почти получилось. Они создали новый пантеон, что-то вроде… филиала! Заставили местных магов сотрудничать, получив благосклонность части из них, пообещав тёплые местечки в новом правлении. Но большинство остались недовольны, хоть и вынуждены были подчиниться. Когда подул ветер перемен и первый состав Совета начал призывать на свою сторону единомышленников, захваченные маги быстро сообразили, к чему всё идёт. И нашли себе других союзников. Чародеи, кажется так они себя называли. Продвигали идеи единой монотеистической силы. Магам-перебежчикам это было на руку, позволяло спрятаться и от своих, и от чужих. Поняв, что теряет влияние и власть, Табити ушла первой. Она могла бы побороться, но не захотела. Как не захотела помогать старым богам. Когда они пришли к ней, она сказала, что не станет вмешиваться. Надо сказать, твоя родственница недооценила Совет. Она не рассчитывала на их победу. И с самого начала считала, что это — не её война. Однако когда старые боги были низвержены, она пообещала одному из них, точно неизвестно которому, что поможет отомстить. Так началась Чума.

— Она знала, что в конечном итоге всё закончится на мне?

— Не думаю. В те времена у неё ещё не было детей.

— Что она сделала? — сыпала я вопросами, наконец, найдя того, кто мог на них ответить. — Как она это сделала?

— Магию нужно было сохранить и стабилизировать в определённом виде, создать… м-м-м-м… как это сейчас говорится? Алгоритм действия! — степень змеиного осовременивания бежала просто семимильными прыжками. Аж штаны разодрались.

— И?

— И она решила, что нужно найти хранилище для неё! Наверное, на тот момент у неё действительно было немного вариантов, потому что она выбрала самый плохой.

— Не тяни, — потребовала я. — Достаточно заинтриговал.

— Она вложила силу в девушку из племени, только-только прибывшего в те края. Это была небольшая закрытая община заклинателей. Твоя мать решила, что Совет вряд ли догадается искать среди них то, что осталось от старых богов. Да и сама община чужаков не привечала, жила обособленно, в горах, самостоятельно обеспечивая себя всем необходимым. Кто же мог подумать, что магии настолько понравится эта девушка, что она захочет остаться с ней? Табити так и не смогла призвать её обратно. А через несколько лет эту же заклинательницу случайно увидел на берегу твой предок и влюбился с первого взгляда. Как тебе история?

Змей устремил на меня лукавый взгляд, выглядя в этот момент отъявленным плутом.

— Занятная, — холодно ответила я.

— Забавно, как работает преемственность, верно? Потомки ступают по следам своим прародителей, даже не задумываясь. Как будто что-то… или кто-то… их ведёт. Но ты должна быть сильнее Табити. Ты должна довести начатое до конца. Ты выступила против Совета. Ты желаешь уничтожить их и забрать то, что когда-то забрали они. Но ты не сможешь сделать этого, пока жив мой брат. Он снова и снова будет подпитывать их силу.

— Но я же не могу убивать наугад!

— Ты — нет, я — да, — и Змей хищно усмехнулся.

— Так тоже нельзя, — упиралась я. — На что ты рассчитываешь? Что рано или поздно просто угадаешь?

— Да, придётся делать это в порядке очерёдности. С кого же начать?

— Если Чёрный Ягуар, как ты утверждаешь, на самом деле рядом со мной, то может быть, начнём с того, что попробуем установить точно, под чьим именем он живёт? Прежде чем размахивать тесаком! — выступила я с предложением, очень надеясь, что с братом Макса основательно промахнулась. Змей был прав, я включила его в список из-за связи с ягуарами. Сделать это было трудно, но не сделать — ещё труднее. И я искренне надеялась, что ошиблась. И что бывший ацтекский повелитель не натянул на себя личину изгнанного принца Небесного царства и не разгуливает в ней как в дорогом костюме. По поводу двух других мужчин переживаний имелось меньше. Кандидатура Захара, конечно же, устраивала меня больше всего. Но если это Дэни — Чёрный Ягуар, то я, по крайней мере, больше не буду терзаться вопросами, глядя в его золотистые глаза и гадая, кто он и как оказался в моей жизни. И не закончится ли она, эта жизнь, в одну из ночей, когда рядом будет только он.

— Тесаком ты его не убьёшь, — с раздражением закатил глаза Змей. — Существует только один способ, и из всех ныне живущих он известен лишь мне.

— Я не хочу его убивать, — наконец, призналась я. — Я хочу заставить его выдать себя. А после убедить перейти на нашу сторону.

Змей так удивился, что аж плюхнулся обратно на табуретку.

— Идиотка, — заключил он. — Ты хоть понимаешь, что несёшь?

Ответ он прочитал на моём лице. И понял даже лучше, чем я могла рассчитывать.

— Я тоже когда-то доверился ему. И был проклят, закончив свои дни в изгнании и угодив в Изнанку, откуда выбрался лишь с твоей помощью. Ты помогла мне. Но кто поможет тебе? Мой брат? Нет! Не жди от него ни любви, ни сочувствия.

— Не жду. Но хочу узнать правду. Скажи мне, как его можно вычислить. Должен же быть какой-то способ! Какая-то отличительная черта или что-то подобное!

Змей прикрыл глаза, устало вздохнув.

— У Чёрного Ягуара есть разрушительная тяга к проклятым женщинам и зеркалам, — проговорил он. И, кажется, это было попыткой пошутить. Но кое-что меня заинтересовало.

— Зеркалам?

— Ты что, не знаешь эту легенду? — удивлённо хмыкнул Змей, распахивая веки. На мгновение я увидела жёлтую радужку, мелькнувшую позади вполне обычных глаз. Разве что зрачки были слишком расширены, но это, скорее всего, было следствием темноты, в которой мы продолжали оставаться, созерцая мёртвые растения и вдыхая спёртый и будто бы прогнивший воздух.

— Я много чего знаю, — проведя рукой по волосам, я убрала пряди с лица, которые неприятно прилипли к коже. — Но даже мне требуются уточнения.

Всё-таки стоило поторопиться и убраться отсюда побыстрее. Дышать становилось всё труднее, и ощущалось приближение головной боли.

— Брат обожает смотреться в зеркала, — Змей коротко хохотнул. — Он же красавчик. И раньше везде носил с собой зеркало из обсидиана. С помощью этого же зеркала он победил меня. Я красавчиком никогда не был, но не знал об этом, до тех пор, пока он мне не показал. Не ткнул носом в то, насколько я уродлив.

— Волшебное сияющее зеркало, — припомнила я то, что когда-то вслух зачитывала мне Ниса. — Люди верили, что оно находится у него в груди, и сквозь него он видит все грехи человеческие и все их проступки.

— Не знаю, возможно, так и было, — грубо прервал меня Змей. — Меня он в подробности не посвящал. Но я уверен в одном: плевать он хотел на людей и на то, чем они занимаются. Кому из богов вообще было до этого дело? И я тебе отвечу: никому! Это просто удобное оправдание, применимое практически к любой ситуации! Почему небо сверкает? Боги разгневались! Почему нет урожая? Боги разгневались! Почему мы умираем от кровоточащих язв? Боги разгневались! Почему какие-то люди высадились на наших берегах и начали нас убивать? Боги разгневались! — понесло Змея.

— Да-да, я поняла, — попыталась его успокоить. — Но моё зеркало и зеркало твоего брата не может быть одним и тем же зеркалом? Ведь так?

— Оно из обсидиана? — сразу спросил Змей.

— Нет.

— Тогда ты уже знаешь ответ на свой вопрос, — он раздражался с каждой минутой всё сильнее.

— А разве зеркало может быть из обсидиана?

— Волшебное — может, — не допускал и тени сомнения Змей.

— И все же мне кажется, что в ситуациях, когда мы говорим о вещах, существовавших много веков назад, резонно допустить, что их характеристики были иносказательными. Проще говоря, обсидиан может быть совсем не обсидианом. Ты помнишь это зеркало? Как оно выглядело?

— Нет, — нехотя признал Змей. — То, что случилось до Изнанки как будто плавает в молочном тумане и то выныривает из него, то вновь пропадает. Иногда я могу вспомнить целые дни в мельчайших подробностях, вплоть до того, какие блюда ел на пиру. А иногда… с трудом могу назвать собственное имя.

— Да, паршиво, — признала я с огорчением. — Паршивый из тебя свидетель. Впрочем, как и всегда.

— Что ты имеешь в виду?

— Свидетельские показания — самые ненадёжные. Потому что запоминается не само событие, а наше впечатление о нём. Более того, каждый раз, мысленно обращаясь к своим воспоминаниям, мы заменяем их. И запоминаем воспоминание о воспоминании. Специалисты, работающие со свидетельскими показаниями, это знают. Поэтому так важно опросить, например, свидетелей преступления сразу же после события. Пока память ещё свежа. Но даже это не гарантия. Представь, случилось убийство в толпе! Все видели преступника. Но ребёнок опишет его как краснолицего великана. Девушка-студентка скажет, что он похож на актёра из турецкого сериала — бородатый и с выразительными чёрными глазами. Старичок заявит, что на самом деле это был клон Троцкого — невысокий, с усиками и маленькими круглыми очками, глубоко врезавшимися в переносицу. Мамаша с младенцем даст описание высокого, худощавого школьника с хвостиком на затылке и рюкзаком за плечами. И суть не в том, что они все врут. А в том, что они запомнили преступника по-разному, не столько обратив внимание на детали, сколько пропустив отпечатавшийся в мозгу образ сквозь призму своего восприятия.

— Какая лекция! И всё ради того, чтобы доказать мою ошибочность.

— Ты не ошибаешься. По крайней мере, не делаешь этого сознательно.

— Твоё зеркало и его зеркало — не может быть одним и тем же зеркалом!

— Почему?

— Ты сама говорила, что его создала твоя тётушка!

— Невозможно создать что-то из ничего.

— Зеркало моего брата…

— …показывало зло! — договорила я за него.

— Оно показывало его самого, когда он в него смотрел! И это суть любого зеркала!

— Моё зеркало тоже показывало зло…

— Это не так уж и важно, — отмахнулся Змей.

— А можем ли мы использовать зеркало, чтобы вычислить твоего брата?

— Каким образом? — скептично вздохнул бывший бог. — Своё-то ты разбила, забыла?

— Помню, — кивнула я. — Надо подумать. И подумать где-нибудь не здесь.

Я направилась к выходу.

— Да, надо бы здесь убраться. Она стала пованивать.

Я остановилась и обернулась на Змея.

— Кто?

Глава 11

Он махнул рукой влево от меня. Туда, где некогда тщательно оберегаемые кадки с цветами образовывали ровный ряд, тянущийся до стены и упирающийся в неё. Я проследовала вдоль него и остановилось, не доходя до конца нескольких шагов.

На полу, облокотившись спиной о стену и разбросав руки, лежала Аксинья. Вернее, большая часть Аксиньи сидела, а вот её отрубленная голова — лежала рядом, глядя на меня мутными замершими глазами.

Я видела её лишь однажды.

У Князя дома. Её лицо показалось мне знакомым, но я не успела разглядеть внимательнее. Женщина появилась передо мной буквально на мгновение, да и то лишь одной стороной лица, а после исчезла также быстро, как на моей памяти умел делать лишь Ян, растворяясь в воздухе. Потом я долго мучилась, пытаясь вспомнить, где видела эту вампиршу со старинным редким именем, вскользь упомянутым Яном. То, что она была такой же, как он, не вызывало сомнений. Во-первых, в доме Яна кто попало не жил, во-вторых, она двигалась слишком легко и быстро, чтобы сойти за человека. Впрочем, она и не пыталась.

Спустя несколько недель я вспомнила.

Мы уже встречались.

В моём бывшем офисе.

Она явилась в разгар рабочего дня, назвала фамилию Макса и заявила, что будет разговаривать только с ним. Я тогда не обратила на капризную даму внимания, решив, что это просто очередная клиентка. В тот момент в моём кабинете сидела не менее капризная и ещё более взвинченная посетительница, которая полтора часа кряду выплакивала на мой стол жалобы на изменщика-мужа, истратив месячный запас салфеток и выпив всю минеральную воду.

Появление женщины сразу в двух таких разных местах не могло не вызвать подозрений. Но тогда я решила, что она — просто очередная шпионка Совета. Старики обожали таких, как она — энергичных, инициативных.

— Это ты её так? — спросила я без сочувствия, рассматривая дыру в животе вампирши, сквозь которую можно было провести ревизию её внутренностей. Как будто что-то крепко схватило её и выдрало кусок кожи вместе с мышцами и частью кишечника. Скорее всего, случилось это до того, как несчастная лишилась головы.

Я прижала пальцы к носу, стараясь дышать неглубоко.

Запах, витавший над оранжереей…

Это был запах мясного рынка.

— Нет, она уже здесь лежала, когда я выбрался из темницы Князя, — безразлично ответил Змей.

— Поделишься подробностями? — заинтересовалась я.

— Нечем делиться.

Он подошёл ко мне, встал плечом к плечу и тоже уставился на мёртвое тело.

— Я окончательно захватил власть над телом, выгнул прутья клетки и выбрался. Но замок был уже пуст.

— Никого, кроме неё? — я кивнула на тело, продолжая его рассматривать.

— Да. Кажется, кто-то пытался выпотрошить клыкастую, а потом решил не создавать себе проблем и просто отрубил голову.

— Чем?

Змей покосился на меня.

— А мне откуда знать? Топором, наверное.

— Нет, не топором, — я подошла ближе и чуть наклонилась вперёд. — Один ровный, чистый срез. Топором такой не получится. Лезвие было широкое, тонкое и очень острое. Думаю, это мачете.

— Что такое мачете?

— О, вижу пробелы в знаниях! — подначила его я. — Видимо, не всю библиотеку Князя ты проштудировал. Но прогресс очевиден, так что, не сбавляй скорости. Продолжай поглощать информацию.

Сделав ещё шаг вперёд, я присела возле варварски отчленённой головы. Рот погибшей был чуть приоткрыт, а внутри белело что-то, чего там быть не должно было.

— У тебя есть перчатки? — спросила я не оборачиваясь.

— Я похож на хирурга? — язвительно откликнулся Змей.

— Заканчивал бы ты с современными романами, — посоветовала я. — Переключайся на классику. Там персонажи повежливее.

В одном из пустых вазонов лежали маленькие садовые грабли. Такие, словно в миниатюре. Взяв их, я перевернула грабли ручкой вперёд и попыталась протолкнуть их в рот мёртвой головы. Получилось не с первого раза. И пришлось сломать челюсть. Но, наконец, я выковыряла то, что лежало у вампирши под небом.

На пол с тихим стуком выпала ракушка. Окровавленный светло-бежевый «домик» моллюска с высоким острым завитком. Этот завиток поранил рот убитой, когда его туда запихнули, из-за чего гладкая, отполированная морскими волнами поверхность была испачкана кровью.

— Подарок, — прокомментировал Змей, не приближаясь ко мне.

— Внутри что-то есть, — заметила я. — Кусочек бумажки. Но вытаскивать его пальцами не хочется.

— Ты такая брезгливая? — издевательским тоном проговорил бывший бог.

— Нет, я такая осторожная, — огрызнулась без особого желания объяснять мотивы своих поступков.

— Либо так, либо ты никогда не узнаешь, что внутри, — заключил Змей.

Он был прав, но вслух я решила это не произносить. Незачем подпитывать чужое самодовольство.

Положив ракушку на пол, я кончиком ногтя поддела край простой офисной бумаги и попыталась потянуть на себя, но ничего не получилось. Несколько минут мучилась, пытаясь и так, и эдак. Потом ещё около получаса потратила на обход оранжереи в поисках какой-нибудь тряпки или хотя бы куска полиэтилена. Не нашла. В итоге плюнула и просто достала бумажку, конечно же, испачкав пальцы в крови.

— Почему у меня ощущение, что я ещё об этом пожалею? — спросила я саму себя вслух, разворачивая тщательно сложенный до микроскопичного размера бумажный клочок. Делать это приходилось аккуратно, потому что бумага была влажной и готовой порваться в любую секунду от малейшего неловкого движения.

— Потому что ты никому не веришь, — Змей сидел за столом, подперев кулаком подбородок, и без особого наслаждения наблюдал за моими приключениями, которые я умудрилась найти на десяти квадратных вонючих метрах. — И правильно делаешь. Доверие — роскошь. И не позволительна таким, как мы. Таким, как ты. У каждого, кто рядом с тобой, есть по гнилому скелету в шкафу. И вонь там похлеще этой, — он покачал пальцем в воздухе. — У твоей мамочки, кстати, тоже. И у подружек. О твоём краше я вообще молчу, там целый некрополь.

— Краш? — переспросила я, засомневавшись в собственном слухе. — Змей, только не говори мне, что почитываешь журналы для девочек тринадцати лет! Ничего умного ты там не найдёшь! И потом, разве так ещё говорят — «краш»? Я надеялась, что это веяние устарело. Моя нервная система не способна выдержать его производное в женском роде: «крашиха». Каждый раз, как слышу, аж позвоночник дёргается.

— Журналы для девочек могут быть полезными. Мне, например, нравятся тесты.

— Тесты для девочек? Угу… И какая ты сегодня феечка? — захихикала я.

— Блум, — на полном серьёзе и даже с некоторой гордостью ответил Змей.

Я удержалась от громкого хохота, но мелкие сотрясения всем телом успокоить смогла не сразу.

— Ладно, Блум, а кто твой биас? — выдавила я из себя. Кое-что из жизни современных детишек мне было известно, а всё благодаря Нисе, которая хоть и была моей ровесницей, но предпочитала об этом забывать. Дорогая подружка обожала глянцевые журналы, социальные сети и модные блоги. Благодаря ей в моей голове было столько ненужной информации, что порой хотелось вытащить мозг из головы и промыть его под проточной водой.

— Сложный вопрос, я ещё выбираю.

— А я сейчас умру от смеха, — завздыхала я, хватаясь за бок.

Но почти сразу умолкла, когда увидела то, что было написано на внутренней стороне, наконец, расправленной мною бумаги.

Это были цифры, написанные кровью, теперь в этом не было сомнений.

— Девятьсот сорок восемь, — прочитала я вслух и подхватилась. — Мне нужно идти.

Уже будучи за дверью, я вернулась на пару шагов назад и спросила у отвернувшегося Змея:

— Ты сказал, старые боги обожали орхидеи. А Совет?

— Терпеть не может, — глухо ответил Змей. — Плохие воспоминания, наверное.

Я не поехала домой. Вместо этого направилась в дом Нисы.

Войдя, скинула туфли, швырнула сумку на кресло, туда же полетела заколка, сверкнув драгоценными камнями. Вытащила из винного шкафа бутылку красного полусухого. Нашла бокалы, что было очень сложно сделать в квартире подружки, которая отрицала потребность в посуде как таковой. Налила вино в бокал, села с ним в кресло и позвонила.

— Что делаешь? — спросила я, как только услышала родной голос.

— Думаю, — недовольно буркнула Ниса.

— О чём?

— О том, что можно приготовить на обед, — удручённо вздохнула банши, пребывающая в раздражённом настроении.

— Смотря из чего готовить, — я пригубила вино.

— У меня два армейских сухпайка, банка арахисового масла и упаковка зефира, — отчиталась подруга.

— Небогато. Единственный вариант: съесть всё по отдельности. В пайках должны быть крекеры, на них можно намазать масло. Зефир отлично зайдёт с чаем. А откуда у тебя сухпайки, кстати?

— Ну, — Ниса шмыгнула носом. — Я заранее подготовилась к сложным полевым условиям. И не прогадала! У твоего суженого-ряженного здесь только пакеты с кровью, да и то со старой, разбавленной консервантами! Предусмотрительный, гад!

— Ладно, оставь свои слабые кулинарные поползновения и возвращайся домой.

— Что? — обрадовалась банши. — Ты серьёзно?

— Угу, кое-что изменилось. Но времени на авиаперелёты у нас нет. Поэтому скажи Лозовскому, пусть запрягает ветер в свою волшебную карету и лёгкой рысью мчит сюда. Есть новости.

— Что-то я ничего не поняла…

— Неважно, главное, чтобы он понял. Жду!

И стала ждать. Прошёл час, другой, третий. Никто не торопился явиться пред мои ясные очи.

Вино в бутылке быстро закончилось и меня начало клонить в сон.

Глаза слипались, удерживать веки поднятыми становилось всё труднее и не было в этот момент на свете ничего желаннее, кроме мягкой подушки и пушистого пледа.

Я уронила голову на грудь и поднять уже не смогла.

Это случилось в тот момент, когда ты уже не бодрствуешь, но ещё не спишь окончательно. Моё сознание медленно уплывало, подхваченное мягким туманом сладкой дремы.

Тёплые ладони скользнули по моим плечам, прошлись по рукам, потом по животу, опустились ниже, к бёдрам. Лаская, убаюкивая и успокаивая, они легко гуляли по моему телу, как по своей территории. Ещё не освоенной, но отчаянно знакомой, близкой и далёкой одновременно. Двигаясь почти неуверенно, подрагивая от нетерпения, они заново открывали для себя каждый изгиб, каждую ямку, каждую складочку. С нежностью касались шрамов, с восхищением поглаживали полукружия груди, со сметающей всё на своём пути теплотой проходились по волосам. Словно наваждение, словно невыносимо яркая и откровенная фантазия, эти ладони делились со мной своим теплом, постепенно переходящим в жар.

А потом — резкая смена оттенков! Как будто сбросили все фильтры…

И обескураживающая, кружащая голову любовь в один миг сменилась на жёсткость, жадность, смертельную хватку, демонстрирующую силу и потребность обладания. Люто, возбуждённо, взволнованно билось сердце. Тело хотело продолжения. Хотело объятий. Хотело впитать в себя это лижущее кожу языками пламени чужое желание, постепенно становящееся общим. Одним на двоих.

Глава 12

Резкий укол в шею отрезвил лучше ушата ледяной воды. Боль вырвала из сна, оставив задыхаться от нахлынувшего ужаса. С трудом ворочая потяжелевшей рукой, я прикоснулась к шее. На кончиках пальцев остались две красные капельки крови.

Моей крови.

— Сволочь! — выкрикнула я, вскакивая с кресла. Но что-то такое плавкое и тягучее, словно разогретая на солнце карамель, всё ещё владело телом, и я рухнула обратно, чувствуя, как ужас отступает, но страх остаётся, смешиваясь с тоской.

Хотелось лишь одного: вновь уснуть и спать долго не просыпаясь. Ещё раз оказаться во власти этой силы, угрожающей и в то же время манящей, окутывающей и обещающей высвобождение, и нерушимую защиту, и сокрушительную страсть. Но умом я понимала, что все мои ощущения — не более, чем воздействие чар. И то, что она покинула меня, эта сила, оставив взмокшей и растерзанной, было даже к лучшему.

Пусть она не возвращается. Пусть этот краткий, но такой чувствительный и томительный миг, больше никогда не повторится. Ведь чтобы он повторился, я должна сломаться.

А я гордая.

Гордая и холодная, как самые недостижимые глубины океана. Это признавали даже мои враги.

Моё тело, разум и душа горели. Но я не преклонюсь перед этой силой. Не преклонюсь перед ним. Я побывала в аду, и этот ад организовал мне он. Я искала его за сотни километров, в другой стране. А он оказался рядом, буквально… в моей спальне.

— Какая же ты сволочь…, - шептала я, закрывая лицо руками.

Ответом мне стала распахнувшаяся и почти сразу захлопнувшаяся дверь. Секунда промедления, едва слышный скрип, и он ушёл.

А я осталась сидеть, подтянув к груди колени и сжавшись в комок, хотя хотелось сбежать. Выбраться из плена давящих стен, из этой человеческой коробки и мчаться, пока не увижу море.

Но нужно было дождаться Нису.

Подруга не торопилась.

А я больше не сомкнула глаз.

Я сидела, лежала, вставала, ходила, что-то делала, переставляли вещи, меняла местами фотографии в рамках на стене, трогала пальцами ранки на шее, ходила в кухню за водой и в ванную, чтобы умыться. Потом опять ложилась в кровать, которая пахла туалетной водой Нисы, чтобы вновь увидеть перед мысленным взором лицо Яна. Он смотрел на меня с сардонической торжествующей улыбкой того, кто не сомневался в своей победе. А потом начинал смеяться, сперва едва заметно, почти неслышно, но всё громче и громче. И под этот злорадствующий смех я вновь хваталась за шею, чтобы убедиться: плохие сны иногда вползают в реальность.

Кошмары оживают.

— Ты чего? — вдруг раздался голос Нисы, и её лицо, бледное и немного уставшее, вытеснило лицо Яна, который уже хохотал во всю глотку.

— Ниса? — удивилась я и поднялась с подушки.

— Ага, я, — радостно подтвердила подруга. — А ты чего лежишь как на похоронах? Руки крестом на груди сложила, глаза не моргают. Ты в кого играешь, в Ленина или в египетскую мумию?

— А где Лозовский? — спросила я, игнорируя бесполезные вопросы.

Глянула на часы. Стрелки показывали семь утра.

— К себе поехал, — пожала плечами Ниса, роняя на пол плотно набитый рюкзак. — Доставил меня до двери и упорхнул бабочкой. Я, кстати, с ним больше никуда не полечу.

— Почему?

— Ты фильм про Вакулу смотрела? — задала очень неожиданный вопрос подруга, падая животом на свою кровать так, что матрас заходил ходуном.

— Это там, где казаки, ведьма-картёжница, ворующая месяц нечистая сила, и кузнец, путешествующий верхом на чёрте? — начала припоминать я. И поняла, что не зря подруга по библиотекам города гуляла. Значительно обогатилась интеллектуально.

— Угу, так вот, — насупилась банши, — полёты за спиной у рогатого— фигня по сравнению с тем, что пришлось пережить мне!

— Сочувствую, но не от всей души, — усмехнулась я. — Потому что могу с тобой посоперничать.

И показала подруге следы на шее.

Она мгновенно вскочила.

— Это что? Это как?! На тебя напали? Где?! — крича, сыпала она вопросами.

— Здесь.

Лицо подруги исказилось от ярости и оторопи. И сейчас я была ей благодарна. За то, что она такая — шумная и неудержимая, как ураган, но честная во всех своих переживаниях.

— Скажи мне, что это не то и не тот, о ком я думаю, — попросила она тоном, в котором звучала угроза. Не мне, но тому, кому она собралась делать очень-очень больно. — Скажи, что сюда ворвался какой-то обезумевший вампир, который набросился на тебя, но ты отбилась и утопила его в унитазе.

— Вынуждена тебя разочаровать, — предупредила я с извиняющейся улыбкой, — но нет. Это был Князь.

— Ты видела его?

— Нет, — признала я, потому что действительно не успела рассмотреть внешность того, кто посмел запустить в меня свои клыки. — Но кто ещё это мог быть? Кому ещё могла прийти в голову идея поужинать мной? И кто ещё мог войти в твою квартиру!

Последнее предложение я произнесла с отчётливым обвинением и выжидающе подняла брови.

Ниса отвела взгляд и почесала кончик носа. Она, конечно, не мальчик, выструганный из полена, но физиология и её выдавала с головой.

— Ниса, — с предупреждением начала я. — Ты приглашала его в свою квартиру. Так?

— Да, было, — с нежеланием согласилась она. — Он хотел поговорить о тебе. И я сказала ему прийти сюда, потому что болтать о подобных вещах лучше в том месте, где не торчат уши из каждого вентилятора. Но не держать же мне гостя за порогом! Я впустила его в дом! Это был первый раз, когда он сюда пришёл. Про второй ты знаешь.

— Когда твой попугай лишился части оперения, — кивнула я. — Он, кстати, сейчас у меня.

— Как у тебя? — подпрыгнула банши.

— Муза сбагрила. Так, о чём был разговор? Хочу подробностей!

— Он…, - Ниса с раздражением выдохнула. — Он сказал, что я должна увезти тебя отсюда. И сделать так, чтобы Руська с нами не поехала. Это было ещё до начала всей этой истории с Эмилем и прочими.

— Но зачем? — недоумевала я. — Наше общение к тому моменту практически сошло на нет. Мы не встречались, не созванивались, я была уверена, что он вообще забыл о моём существовании.

— Как видишь, не забыл, — выгнула брови подруга. — Ян мне толком ничего не объяснил, но сказал, что тебе нужно убраться из столицы и не возвращаться в ближайшие годы. Я ответила, что это невозможно и мои шансы заставить тебя уехать равны нулю. Ты любишь этот город.

— Да, люблю. Но Ян почему-то очень хочет меня отсюда выжить. И если добром не получилось, он решил вернуться к тому, с чего начал — к злу.

И я поведала подруге о барабашке, который, и теперь я была в этом почти уверена, был вовсе не барабашкой. О цифрах, которые в последнее время стала находить, и необходимости вернуться в квартиру соседей.

— Ты думаешь, во всём этом замешан он? Но как Ян мог быть в двух местах одновременно? — задумалась Ниса. — Ещё совсем недавно он наслаждался отдыхом в своей французской хижине и одновременно шалил здесь. Что-то здесь не сходится, Ди.

— Значит, в хижине был не он, — упрямо заявила я. — Там скрывался кто-то другой.

— Или здесь был не он, — решила поспорить подружка. — Возле пещеры Бэтмена были часовые, не забыла? Не стали бы они маячить у пустой избушки просто так. Там охранять-то нечего. Самое ценное — холодильник с кровью.

— Надо ещё раз осмотреть квартиру сверху, — решила я.

Через час мы уже входили в подъезд моего дома.

— Сразу пойдём или к тебе сперва заглянем? — зевнув, спросила Ниса.

— Сразу, — решила я, покосившись на неё. — А то боюсь, ты потом вообще никуда не пойдёшь.

— Ага, спать хочу, — пролепетала подруга, потирая лицо.

— Взбодрись, — легонько толкнула я её в плечо.

— Угу, — вяло отреагировала она.

Мы поднялись на нужный этаж. На часах было почти десять, и я очень надеялась, что большинство моих соседей уже разъехались по местам трудовой деятельности.

— Давай, — указала я.

Ниса подошла к двери, воровато огляделась, потом взялась за ручку и надавила одним резким, сильным движением. Послышался звук ломающегося дерева, и банши жестом волшебника предоставила мне неограниченный доступ к чужой жилплощади.

Я быстро шмыгнула внутрь, она за мной, и мы тихо притворили сломанную створку, чтобы не привлечь ненужное внимание раньше времени.

— Ну, и где эта надпись? — упирая руки в боки, деловито спросила Ниса.

— Там, — указала я головой.

Ниса проследовала в комнату, встала напротив разукрашенной каким-то бездарным художником стены, постояла, а потом повернулась ко мне и заявила:

— Здесь ничего нет.

— Что?! — не поверила я и ломанулась следом, но увидела лишь мрачную чёрную краску, которой выкрасили ровно половину комнаты. Вторая половина была белой. И что-то мне это напомнило, только вот я не могла вспомнить, что именно, потому что думала о другом.

Кто-то даёт мне подсказки, а потом заметает следы.

— Но она была! — с чувством безысходности воскликнула я. — И мне не привиделось! Руся тоже её видела!

Ниса потянулась к стене и коснулась её кончиком пальца, чтобы потом показать мне абсолютно чистые подушечки.

— Если она здесь и была, то сразу после вашего ухода кто-то очень постарался, чтобы её не стало. Краска высохла. И химией не воняет, — в подтверждение своих слов она зашмыгала носом, глубоко втягивая воздух.

Я сделала то же самое и согласно кивнула. Пахло свежестью улицы. Помещение хорошенько проветрили.

— Цвет подходящий, — заметила подруга, рассматривая стену. — Чёрным легко перекрыть красные разводы. И смывать ничего не надо, быстро валиком краску размазал и ушёл по своим делам, открыв окошко.

И она ткнула пальцем в сторону форточки. А я вспомнила, что в предыдущий мой визит сюда стекло закрывала чёрная тряпка, которой больше не было.

— А сколько нужно краске, чтобы высохнуть? — спросила я у подруги.

— Слушай, я не строитель, — чистосердечно приложила она руку к сердцу, как будто я могла усомниться в этом. — Но, думаю, зависит от состава краски. Эта, — она кивнула в сторону чёрного угла, который словно выбрался из той самой детской страшилки, начинавшейся со слов «в чёрном-чёрном городе жил чёрный-чёрный человек в чёрном-чёрном доме…», — скорее всего, на водной основе. А они высыхают часов за 12 в среднем.

— Что теперь делать? — схватилась я за голову.

— Ничего, — просто ответила Ниса. — Ты цифры-то запомнила?

— Да, — разочарованно вздохнула я. — Но хотела взять образец и попросить Гришу проверить. Если это действительно была кровь, то, возможно, удалось бы установить чья именно.

— Ну, так, давай возьмём сейчас, — предложила Ниса. — Примерное месторасположение цифр ты помнишь? Сейчас ножиком отковыряем со стены краску. А уж в лаборатории, наверное, смогут отделить кровь от всего остального. Закрашивали точно поверх!

— Сомневаюсь, — покачала я головой. — Краска — такое вещество, что способно разрушить структуру ДНК. И что тогда проверять?

— Пока не попробуешь — не узнаешь, — провозгласила Ниса и потопала на кухню. Вернулась уже с ножом и спросила, широко расставив ноги и приготовившись:

— Ну, и где ковырять?

Я ткнула пальцем в то место, где, как мне запомнилось, были выписаны цифры.

— Приступим, — решительно выдохнула подруги. Поддевая слой краски острым кончиком ножа, она бросила через плечо: — А ты пока поищи кусочек бумажки или пакетик какой. Не в карман же мне это собирать!

Я быстро обошла всю квартиру. Везде было пусто, что не удивляло. Владельцы съехали, оставив лишь пару безделушек, которые, скорее всего, не успели выкинуть. Заглянув в туалет, увидела почти целый рулон туалетной бумаги, схватила и с ним прибежала обратно, протянув подруге.

— Вот.

Ниса перевела на меня сурово-ехидный взгляд.

— Серьёзно?

— Здесь больше ничего нет! — воскликнула я. — Либо так, либо действительно в карман!

— Ладно, давай, — сдалась Ниса и взяла у меня тонкий белый квадратик, оторванный от рулона, стряхнула на него соскобленные частицы и аккуратно сложила.

— Готово. Ну, что? Идём? Больше нам здесь делать нечего.

— Да, — согласно вздохнула я.

Но когда мы вышли на лестничную площадку, меня вдруг озарило. Я ринулась обратно, но не в пустую квартиру, а к двери по соседству. И стала настойчиво жать на кнопку звонка. За дверью тотчас же залаяла собака тонким противным голосом. Таким обычно обладают мелкокалиберные породы, вроде померанских шпицев.

И, действительно, когда дверь распахнулась, я увидела рядом с маленькой женщиной рыжий пушистый шарик на ножках.

— Гав! — выдала собака.

— Здравствуйте, — удивилась женщина и поправила полотенце на голове, под которым были небрежно собраны мокрые волосы. Несколько прядей выбились из-под плотной ткани и прилипли к шее. — А вы к кому?

— Я…, - начала и запнулась, потому что не могла вспомнить имя того парня, что в прошлый раз встретился нам с Руськой. А называл ли он нам его вообще? Этого я тоже не могла вспомнить. — Простите, я ищу молодого человека. Лет восемнадцати, кучерявый, с колечками в ушах. Кажется, он художник, у него были руки в краске.

Глаза женщины округлились, а брови поползли вверх. Она сделала шаг назад, бросив вопросительный взгляд на подружку, оставшуюся за моей спиной.

— Извините, вы ошиблись, — вежливо проговорила дама, крепче запахивая домашний халат на груди. — Здесь таких нет.

И попыталась закрыть дверь.

Но я не дала, вцепившись мёртвой хваткой в ручку.

— Как же нет?! — требовательно повысила я голос. — Он вышел из этой квартиры. Может быть, у вас кто-то гостит? Подумайте!

— Н-нет, — женщина испуганно запнулась и ещё раз попыталась дёрнуть дверь. — Здесь живу только я и моя собака, — комок гавкучести, кстати, притих и спрятался за тумбочкой для обуви, откуда начал потихоньку рычать. — Я не знаю никаких парней! Я живу одна! Пустите! Я сейчас вызову полицию!

— Ди, отпусти, — прошипела на ухо Ниса и силой отняла мою руку от створки. Женщина громко и бессвязно воскликнула, и дверь захлопнулась. — Ты чего? Первый раз вижу, чтобы ты настолько теряла контроль. Что с тобой?

— Это он! — выдохнула я, сжимая кулаки.

— Ага, он, — ласково согласилась Ниса и примирительно погладила меня по голове. — А кто «он»?

— Этот пацан, которого мы с Руськой встретили здесь в прошлый раз! Он нам дверь открыл! Представился соседом! Но никакой он не сосед! Краска, Ниса! У него на руках была краска!

— Ладно, хорошо, я поняла, — очень спокойно, как с умалишённой, заговорила Ниса выслушав. — Пацана найдём, не переживай. Пойдём к тебе, а? Всё-таки укус вампира не прошёл даром, — она приложила руку к моему лбу.

Я вздрогнула и отодвинулась.

— Ты холодная как лёд.

— Да нет, — удручённо покачала головой подруга. — Это ты горячая. Ты горишь, Ди. Надо в кровать.

Глава 13

По возвращении домой меня уложили в постель, приволокли горячий чай с мёдом и заставили выпить.

— Ерунда всё это, — отодвигая от себя пустую кружку, просипела я. — Так простуду лечат. Но я-то не болею.

— Это ещё как посмотреть, — Ниса подоткнула вокруг меня одеяло, укутывая плотнее. — Но на здоровую ты точно не тянешь. Глаза блестят, губы красные, кожа горячая, на щеках румянец. Ты когда в последний раз у себя румянец видела?

— Никогда, — отрицательно повозила я головой по подушке.

— Вот именно! Спи! — приказала подруга и, удаляясь, пробормотала себе под нос: — Может быть, в себя придёшь…

Подруга вышла из спальни и тщательно притворила дверь. Я закрыла глаза и упала в сон, как падают в яму. Проснулась от ощущения, что чьи-то нежные пальцы мягко гладят пеня по щеке, описывая волны и круги на коже, вырисовывая изящные линии, вычерчивая невидимые узоры. Улыбнулась, когда пальцы коснулись моих губ, следуя за их контуром и спускаясь вниз к шее… а потом резко поднялась, когда сонный мозг сообразил, что в комнате я должна быть одна.

Села на кровати, сонно моргая и не понимая, откуда взялось это натяжение внизу живота, от которого одновременно и жутко, и мечтательно. Обвела глазами знакомую обстановку, никого не увидела и сказала вслух:

— Если ты здесь, то проваливай. Потому что когда я найду тебя, то убью!

Моё обещание растаяло в тишине, и лишь на кухне за стенкой что-то упало, а потом дверь приоткрылась и всунулась моська подруги.

— Ты что-то сказала?

— Да, — спустила ноги с кровати, — я сказала: «Доброе утро».

Ниса удивлённо выгнула брови, бросила взгляд на зашторенные окна и заявила:

— Ты продрыхла весь день. Сейчас половина восьмого вечера. Так что, уместнее будет пожелать доброго вечера.

— Неважно, — буркнула я, продолжая сидеть и, уставившись в одну точку, мысленно вычислять вероятность того, что Ян сейчас в моей спальне. Он действительно здесь? Или же это просто шалит моё воспалённое, перевозбуждённое сознание? — А ты чем занималась всё это время?

— Да так, — подруга замялась. — Пыталась с Гришей связаться.

— И? — я обвела взглядом комнату, стараясь не думать о том, что вампир, возможно, вольготно устроился, например, в кресле, закинул ногу на ногу и нагло ухмыляется, вовсю пользуясь своей магией и оставаясь для нас с подругой невидимым.

— И не смогла, — Ниса недовольно поджала губы. — Тут такое дело… Ди, никто не знает, где он.

— Как это? — выпрямилась я.

— Вот так! На работе сказали, что не появлялся, хотя должен был. Уже от беспокойства сами искать начали. К нему домой съездили. Оказывается, он живёт за городом. Один. И у него две собаки. Судя по их оголодавшим желудкам, пустым мискам, разгромленной кухне и «заминированному» ковру, хозяин дома не появлялся больше суток. Женщина, с которой я беседовала, сказала, что это странно, потому что живность свою Гриша любит и ни за что бы не бросил. Собак накормили и забрали на передержку, но парня теперь ищут с утроенным рвением.

— А что по поводу его стаи?

— Ну, — фыркнула Ниса. — Я о таком спрашивать не стала. Вряд ли на службе в курсе, что их сотрудник — вожак-оборотень.

— Значит, надо связаться со стаей, — решила я. — Не нравится мне такое внезапное исчезновение того, кто исчезать не собирался, а наоборот, намеревался мелькать перед глазами как можно чаще и дольше.

— И как нам с его хвостатыми пообщаться? — закатила подруга глаза. — У меня среди вервольфов знакомых нет. И честно сказать, заводить что-то не хочется.

— А придётся, — разочаровала я.

И потянулась за своим телефоном.

Я тоже не знала, как и где искать волков из стаи Гриши. Но я знала, что у каждой стаи имелось что-то вроде места силы. Территории, где они чувствовали себя сильнее всего, куда возвращались, чтобы залечить раны и где совершались все самые важные волчьи события, в том числе драки за лидерство.

Место силы столичных волков хранилось втайне, в которую меня не посвятили, но у меня имелся тот, у кого можно было спросить.

— Тебе лучше? — игнорируя приветствие, спросил Даниель.

Я подняла недоумевающий взгляд на подругу. Она в ответ пожала плечами, и жестами изобразила звонящий телефон и свой разговор по нему.

— Да, намного, — отвернулась я от подруги и подошла к окну. Отодвинув шторку в сторону, я оглядела местность.

И увидела двух парней.

Один сидел на лавочке и курил неподалёку от детской песочницы. Чуть поодаль прохаживался второй, уставившись в экран своего телефона. Отсюда было плохо видно, но, кажется, он набирал сообщение.

Я махнула Нисе, и она подошла, чтобы встать рядом. Взглядом я указала на двух незнакомцев. Подруга кивнула и вышла.

— Что с тобой происходит, Ди? — с холодной заинтересованностью спросил парень.

— Ничего, просто устала, — ответила я, сама понимая, насколько глупо звучат мои слова.

— Устала? — в его коротком смешке мрак и злость. — От чего?

— От… всего. Знаешь, порой так бывает.

— Не знаю, — отрезал он. — Наверное, потому, что ко мне в гости не ходят другие мужчины.

Я едва удержалась от удивлённо возгласа, но он застрял в горле, препятствуя дыханию.

— Удивлена? — ядовитое наслаждение лилось на меня вперемежку с его желанием сделать мне больно. Он даже не пытался его скрыть. — Я тоже был удивлён, когда мне сообщили, что из твоего дома вышел вожак волков. Очень удивлён, милая.

И в этом его «милая» отчётливое предупреждение.

— Твои ребята поселились у меня во дворе? — прямо спросила я.

— За тобой нужно присматривать, — заявил Даниэль. — Этим они и занимаются.

— Тебе не кажется, что ты переступаешь черту? — я тоже начала злиться.

— А тебе не кажется, что ты нарушаешь договор? — он не собирался отступать и уступать. В принципе, я и не ждала. Такие, как он прут как танк, сминая всё на своём пути и не думая о последствиях. Этим он разительно отличался от Князя. Тот был как кобра: высчитывал, выслеживал, продумывал, медленно подползал и только тогда нападал.

Вот как сегодня…

Не чувствуя себя в стенах собственной квартиры в безопасности, я нервно оглянулась.

Где сейчас Князь?

Здесь или где-то ещё?

Подслушивает и подсматривает, или же ушёл и оставил меня в покое?

Были ли мои недавние ощущения настоящими, или просто привиделось спросонья?

Очень трудно воевать с тем, кого не видишь. И сопротивляться тому, кто может возникнуть за твоей спиной в любую секунду тоже практически невозможно. И всё же, если он был здесь, если он всё ещё здесь, как он вошёл в квартиру? Магия, защищающая личное жилище, должна была работать. Потому что она всегда прежде работала, со всеми вампирами без исключения. Неужели Ян настолько силён, что смог её перебороть? Я о таком прежде не слышала.

Вновь вернулась к окну. И увидела Нису, мило беседующую с парнем, который сторожил лавочку, докуривая очередную сигарету. Кажется, он решил замусорить весь наш двор окурками. И это добавляло раздражения.

— Мне нужна твоя помощь, — проговорила я в трубку. — Но сперва, убери своих ребят.

— Нет, — отрезал Даниэль, исключая даже малейший шанс на дискуссию.

— Ты не первый, кто пытается приставить ко мне наблюдателей. Этим промышляли и Макс, и Гриша, и Ян. И каждый раз заканчивалось плохо, потому что когда за мной следят, у меня начинает портиться характер, — улыбнулась я, решив сперва попробовать по-хорошему. — Тебе так хочется знать, чем я занимаюсь? Может быть, просто спросишь!

— Милая, — сердечно пропел он, а на дне мутного озера зашевелилось что-то опасное. — Да мне плевать, чем ты занимаешься. Но даже если бы не было, мне не требуется спрашивать, чтобы это знать. Я тебя чувствую. Всем своим телом я ощущаю каждый твой вздох, каждый удар твоего сердца. Меня интересует только, кто рядом с тобой, пока я отсутствую.

— Если тебе так хочется, то приезжай и сторожи меня лично, — вспыхнула я злостью, зная, что могу его провоцировать.

Пока могу.

— Сейчас в этом нет необходимости, — посуровел Даниэль.

— А в твоих котах в моём дворе есть необходимость? — сорвалась я на грубость, хоть и не хотела этого. Но в последнее время было так много всего. И так трудно контролировать эмоции.

— Они охраняют тебя. Смотри на это так: они берегут твой сон. Кстати, как у тебя с ним в последнее время? — в его коротком смешке был скрытый подтекст, но я уловила лишь отголосок намёка, а не его смысл.

— Отлично! — выпалила я, пытаясь унять дрожь в руках. — Сплю как младенец!

— Знаешь, когда всё закончится, и ты станешь полностью моей, мы закроемся в спальне. И, возможно, я даже дам тебе выспаться, — его низкий голос вибрациями отозвался у меня в груди. Там, куда попали его когти, когда он напал. Возможно, он делал это намеренно, показывая, что может и будет делать в будущем. А, возможно, пока прощупывал почву, выискивая слабые места, чтобы знать, куда следует бить при необходимости.

— Я не хочу, — упрямо мотнула головой, хоть и зная, что он меня не видит. Но утверждает ведь, что чувствует.

Ниса всё ещё беседовала внизу с молодыми ягуареттами. Если они подчинялись приказам Даниэля, значит, были такими же, как он, отосланными детьми, выросшими среди людей. И выступали против Захара. Я не была уверена в том, что сейчас происходило в кошачьем прайде. Пыталась спрашивать у Дэни, но он не ответил. Единственное, что удалось узнать — Дэни рвался к власти и рвался успешно, планомерно и уверенно устраняя поддержку Захара. Кого-то он убивал, кого-то переманивал на свою сторону. Если Захар — брат Змея, то он растерял все навыки подчинения и управления. Возможно, сказалась та самая болезнь, которая затронула многих ягуаров. Могут ли бывшие всемогущие боги болеть? Думаю, могут, особенно когда вживаются в роль кого-то другого. А вот если Чёрный Ягуар — это Дэни, то это, как говорится, совсем другой коленкор. Я вот-вот принесу брачные клятвы тому, кто, возможно, создал этот мир именно таким, каким мы его знаем.

Я вспомнила, что кое-что хотела выяснить у Нисы. А именно, как так получилось, что нескольких ягуаретт мы пропустили, когда собирали информацию? Почему Даниэль остался вне поля нашего зрения аж до тех пор, пока не попытался вырвать мне сердце?

Или его, Даниэля, просто не «существовало» до определённого и точно выверенного момента?

— Не хочешь? Почему? — от его тона мне стало холоднее. Вот, буквально холодно, словно из лета, буйными красками распускающегося за окном, меня швырнули в тундру, в вечную мерзлоту, в снежный буран, который завертелся вокруг, раздирая и перемалывая своими ледяными челюстями.

— Я не особо темпераментна, — говорить было трудно. Он заставлял меня карабкаться наверх из тьмы, в то время как сам был этой тьмой. И знала, что ему это нравится.

— Со мной ты изменишься, — пообещал он. И вдруг спросил: — Ты меня любишь?

Я растерялась. И подумала, что слишком часто в последнее время участвую в разговорах о любви. Любовь, любовь… Что это такое, любовь? Раньше, во времена моей одержимости Князем, я думала, что знаю. Если бы меня спросили тогда, я бы ответила, что любовь — это желание присвоить, желание держать и не отпускать. А теперь мне было известно лишь одно: любовь — это то, что очень легко превращается в ненависть и потребность уничтожить.

— Я не знаю, — слишком честные слова сорвались с губ раньше, чем я осознала, кому это говорю.

— Придётся узнать. Я просто не оставлю тебе выбора, милая.

Мне нечего было на это ответить, и я решила вернуться к тому, с чего начала.

— Значит, своих ребят ты не отзовёшь?

Молчание было слишком длительным и слишком красноречивым, чтобы понять: он недоволен. Он зол. И мне бы насторожиться, ведь подобные ему всегда устраняют то, что им не нравится, но сейчас было важно получить информацию.

— Нет, — наконец, ответил оборотень. Его голос низко дрогнул, и этот звук прозвучал эхом где-то глубоко внутри моего тела, словно натянутую струну дёрнули. А может быть, это была какая-то моя мышца, о существовании которой я до сего дня и не догадывалась.

— Тогда пусть займутся делом, вместо того, чтобы пугать своим хулиганским видом местных детей и их мамочек. Пусть проводят меня к волкам, — потребовала я. И добавила, решив, что вежливость ещё никогда и никому не делала плохо: — Пожалуйста.

В трубку ворвался вздох.

— Зачем, Ди? — спросил Даниэль, пытаясь сдерживать свои эмоции. Следовало это оценить, но… правда была в том, что я не знала этого мужчину. Он был мне чужим. Всё, что нас объединяло — это его когти около моего сердца, моя не случившаяся смерть и его радость по этому поводу, потому что теперь мы могли быть вместе. Мы были слеплены из одного теста и прекрасно считывали мотивы друг друга. Но для меня оставался открытым вопрос: надо ли мне притворяться перед ним, как я обычно это делаю с другими…

— Происходят странные вещи, — решилась я.

— Какие?

— Кто-то оставляет мне послания, — ответила, следуя взглядом за возвращающейся Нисой. На её лице была растерянность. — Скорее всего, кровью.

— Чьей кровью? — задал очень правильный вопрос Даниэль. Я ещё раз напомнила себе, что парень очень неглуп.

— Вот, чтобы это выяснить мне и нужен Гриша, — один из парней внизу вдруг поднял голову, увидел меня и широко улыбнулся, продемонстрировав крепкие зубы. Такими только глотки рвать. — У меня есть образец. Но я не могу до него дозвониться. На работе не знают, где он. Дома не появлялся. Единственный способ выйти на него — через его волков. Мне нужно поговорить с кем-то, кто может знать, где он. В стае же есть другие лидеры, эта их Соль, или как её там? Они должны знать, где их вожак.

— Хочешь, чтобы Гриша отдал твой образец своим криминалистам? А ты в курсе, что в городе есть и частные лаборатории? — снисходительно поинтересовался Дэни.

Глава 14

— Угу, — легко подтвердила я, — вот только у них нет такой базы информации, какая есть у правоохранительных структур. Им не с чем сравнивать, а полицейским экспертам есть с чем. Всё, что могут сделать в обычной лаборатории — это стандартный анализ, да и то не факт, потому что мой образец основательно потрёпанный и для него требуется хорошее оборудование. А ещё тот, кто будет глядеть в микроскоп, должен уметь не только отличить человеческую кровь от гранатового сока, но и кровь с говяжьей туши от крови вампира или оборотня, не называя последнюю «неизвестной субстанцией непонятного происхождения красного цвета с возможным включением жидких тканей неустановленного дикого животного». У Гриши, я уверена, есть такие специалисты.

Я выпалила всё это на одном дыхании и, договорив, глубоко вздохнула.

— Резонно, — согласился Дэни. — Ладно, сейчас к тебе поднимется Марсель.

— Поднимется — и что дальше? — я услышала, как в квартиру вернулась подруга.

— Потом мои ребята отвезут тебя к волкам.

И что-то мне вдруг резко разонравилась эта идея.

— А… может быть, я как-нибудь сама? — спросила с робкой надеждой. — Ты мне просто задай направление, а там я уже по карте найду.

— Нет, — отрезал Дэни и бросил трубку.

— О чём ты разговаривала? — спросила я у подруги, входя в кухню, где она с самым яростным видом грызла яблоко. — С парнями внизу?

— О тебе, — неожиданно заявила Ниса, с обвинением глядя на оставшийся в её руке огрызок. Вздохнула удручённо и продолжила: — Они спрашивали… всякое! От их вопросов я даже забыла, зачем спустилась!

— А зачем ты спустилась? — отобрала огрызок, швырнула его в мусорное ведро и устроилась напротив подруги.

— Шугануть их! Разве ты не этого хотела? — она схватила новое яблоко и с хрустом, разнёсшимся по всей квартире, вгрызлась в сочный, но твёрдый плод.

Мы с попугаем аж вздрогнули. Последний сидел на клетке и вычищал хвост.

— Я тебе просто показывала, что рядом с нами профессиональные доносчики обретаются, — пояснила и полезла за упаковкой птичьего корма, увидев, что кормушка в клетке Чирика пуста, а сам он сурово заглядывает в глаза хозяйке, пока та с упоением трескает.

— Доносчики? Разведчики они! — вскипела Ниса, но сразу же остыла. Что-то её терзало, она беспокоилась и не за себя. — Слушай, они задавали очень личные вопросы. Как будто жить с тобой собрались!

— Надеюсь, это не так, — криво усмехнулась я. — Эти стены с трудом вмещают троих.

— Да, — ударила себя кулаком по коленке подруга. — Лишние мужики нам ни к чему! С теми, что есть разобраться бы… Ты Чирику корм не сыпь, — остановила меня Ниса. — Лучше дай виноград, вон он, возле мойки лежит, я специально для птица купила.

— Лучше бы ты что-то специально для себя купила, — проворчала я. — А то ты закупаешься для попугая, а я — для вас всех.

— Считай это тренировкой перед началом семейной жизни, — прочавкала подруга.

В двери заворочался ключ.

Мы с Нисой синхронно повернулись и вытянули шеи. Подруга придвинула к себе поближе вазочку из-под клубничного варенья, которая сейчас была пуста, и лишь красноватые разводы на прозрачных стенках напоминали о том, что ещё недавно внутри лежала еда. Сама вазочка, кстати, была тяжёлая, из качественного стекла, с толстыми стенками и крышкой. И отлично подходила для обезвреживания врага посредством точного запуска прямо в лоб.

Тот, кто желал войти, попытался открыть дверь, но быстро сообразил, что она не заперта.

Под нашими пристальными взглядами створка медленно открылась…

И появилась Фируса. Увидев наши молчаливые напряжённые лица, она застыла на пороге.

— Вы чего?

— Блюдём! — выдала Ниса. И вазочку отодвинула.

— Надеюсь, не честь? — фыркнула вредная муза, скидывая туфли на шпильках. — С этим поздновато. Как там Париж? — спросила муза у хмурой банши, которая при упоминании своей поездки стала ещё недовольнее.

— Башня большая, жрать нечего, — категорично поделилась впечатлениями Ниса.

— Я арбуз купила, — сообщила муза и показала нам бахчевую культуру, лежащую в полупрозрачном пакете.

— О! — обрадовалась подруга и в припрыжку ринулась за гостинцами.

— Представляете, зашла я в кафе. Заказала всего ничего: салат, двойную порцию горячего и мясо с гарниром, — рассказывала подруга, примеряясь к арбузу с ножом в руке. — А мне официант заявил, что это слишком много для меня одной и от мяса лучше отказаться!

— Как он, гад, посмел! — сдерживая смех, возмутилась муза. — И что ты сделала?

— Ему — ничего! Развернулась и пошла в гриль-бар! Будет мне ещё какой-то шкет рассказывать, сколько я должна есть! — сказав так, Ниса с самым кровожадным видом воткнула нож в плотную полосатую кожуру.

Руська придвинулась ко мне, прижалась и прошептала, понизив голос до едва различимого:

— Может, проверим её на глистов?

— А как мы ей об этом скажем? — таким же шёпотом спросила я, наблюдая, как Ниса, высунув кончик языка от усердия, кромсает арбуз. — Она ж не котёнок, на улице подобранный.

— Ну, да, — согласилась муза, — её в переноске к ветеринару не отнесёшь. Кусаться будет.

— Ветеринар? — не поняла я.

— И ветеринар тоже потом будет кусаться!

— О чём шепчетесь? — заподозрила Ниса неладное, но была слишком занята.

— О погоде, — широко улыбнулась я. Ниса разрезала на куски половину арбуза, а вторую половину оставила целой. Облизнулась и взяла ложку, чтобы приступить к самому вкусному — сладкой розовой мякотке в самой серединке.

— Ты ковыряй, ковыряй, не отвлекайся, — заулыбалась Руська, а после ещё теснее прижалась ко мне. — Когда у неё в руке столовые приборы, я её боюсь.

— Я её боюсь и без них.

— А вы чего там притаились? — спросила подружка с полным ртом, а после грохнула на стол перед нами поднос, заполненный красными ломтями. — Налетайте!

— Воздержусь, — отказалась муза.

— Ну, и ладно, — потёрла ладошки Ниса, села и придвинула себе поближе цельную половину того, что все считают ягодой. — Потом захотите, а уже не будет.

Не успела подруга доесть отрезанный кусок, как дверь второй раз за последние десять минут открылась и вошли два парня. Те самые, которые облюбовали скамейку и песочницу рядом с ней.

Не спрашивая разрешения они прямо в обуви, что разозлило меня и заставило презрительно скривиться Руську, прошли на кухню, молча вытащили из-под стола табуретки и уселись с видом самых дорогих гостей. Как будто их здесь всю жизнь ждали.

— Ребят, — ласково улыбаясь, Ниса и провернула во влажной руке нож. — А вы ничего не перепутали?

— Меня зовут Марсель, — представился тот, что сел ближе ко мне. Это был ещё совсем молодой парень, года на три младше нас с подругами. Спортивный, коротко стриженный, с серёжкой в ухе и порочным блеском в наглых глазах. Он смотрел смело, не моргая, и улыбался задиристо. Второй был скромнее. Светлые волосы спускались на плечи вдоль худого вытянутого лица, замкнутый и очень вдумчивый взгляд, и привычка что-то вертеть в руках. Сегодня это был брелок из эпоксидной смолы с засушенным цветком внутри. — А это — Сэмюэль.

— И что вам нужно? — хмуро отозвалась муза, переводя взгляд с одного на другого и обратно.

— Нам — ничего, — неожиданно подал голос Сэмюэль, хотя казался тем, кто говорит редко и без особой нужды в контакт не вступает. — А вот вам…

— Нам от вас тоже ничего не надобно, — сообщила Ниса, укачивая нож на ладони.

Марсель неотрывно смотрел на меня, продолжая улыбаться.

— Он сказал отвезти тебя к волкам, — проговорил парень так, словно продолжал беседу, вот только я не успела заметить, когда она началась. Возможно, это произошло в его голове, а, возможно, он желал сообщить мне что-то своими наглыми глазами. Наглыми и слишком самоуверенными для его молодого возраста.

— И?

— И я против, — заявил он с таким видом, как будто имел право решать. Что-то явно происходило, но я никак не могла уловить этот подтекст, который так много определял. Слишком уж он был… в стиле оборотней. — Мы оба против.

— А вы оба кто? — потыкала в них пальцем Ниса.

— Кажется, я начинаю догадываться, — ответила я, прерывая подругу, набравшую в грудь побольше воздуха и намеревавшуюся высказаться. — Рафаэль и Рафаэлла больше не с нами?

— Не с вами, — хмыкнул Марсель. — И не с нами. И вообще, ни с кем.

— А вы, стало быть, и.о.? Исполняющие обязанности заместителей вожака?

— Почему же и.о.? — дёрнул бровью Марсель. — Мы на своём месте, честно заработанном и заслуженном.

— А разве ваши должности выбиваются не в драке?

— Верно. И она уже состоялась.

— Шустрые вы ребята, — оценила я с ухмылкой.

— И Раф, и его сестра получили то, что заслужили. Они имели шанс выжить, — Сэмюэль крутанул брелок в ладони. — Если бы выстояли в битве.

— А с чего вдруг вообще взялись её проводить? — задумалась я вслух. — Имею в виду битву.

— Утрата доверия, — коротко проронил Сэм. — Кто-то сказал им, что ты замылила дурное против нас. Сговорилась с волками. Вот ребята и пришли вытряхивать информацию. Но, как я понял, чуть-чуть перестарались.

Жадный любопытный взгляд жёг кожу, но я сидела, не шевелясь.

— Ничего не скажешь? — почти нежно спросил Марсель.

Подруги притихли и молча наблюдали за разворачивающимся диалогом.

— Мне нечего сказать, — отрезала я.

— Вот и они ничего не сказали, — с поддельной печалью вздохнул парень, понурив голову, но спектакль был паршивым и поддаваться на него было бы верхом глупости. — Молчали, даже когда мы отрывали им руки и ноги.

— То есть, источник лживой информации вам неизвестен? — подвела я итог с невозмутимым видом.

— А он точно лживый? — прищурился Сэм. — Вожак вервольфов к тебе на чай ходит. Ты сама вдруг в гости к его стае засобиралась. Да ещё и любезно сообщила об этом нашему лидеру. Выглядит так, словно ты играешь на две стороны, но старательно пускаешь пыль в глаза.

— Ага, так стараюсь, что даже вот замуж собралась, — выпалила я ехидно.

Сэм качнулся на стуле, деревянные ножки глухо стукнули о паркет. Парень резко подался вперёд и, заглянув в мои глаза, произнёс:

— Знаешь, что о тебе говорят в городе?

— Нет, не знаю, — продолжила огрызаться я. — У меня нет времени проводить ревизию всех городских слухов и сплетен!

— Говорят, что ты врёшь чаще, чем моргаешь…, - опустив голос, проговорил оборотень, не сводя с меня глаз. — Говорят, что ты никого не любишь и не жалеешь, даже саму себя.

— Какая разница, что обо мне говорят? Мне это не интересно, — стараясь сдержать нарастающую злость, спросила я. — К чему вообще весь этот разговор? Вам отдали приказ, разве вы не должны подчиниться?

— Проблема не в том, что должны делать мы, — глаза Сэмюэля начали темнеть, откровенно меняя оттенок со светло-голубого, почти прозрачного, на тёмно-коричневый, кофейный. Сразу подумалось, что этот процесс означал не только физические изменения. Но и внутренние. За этими глазами какая-то частичка его начала гаснуть, в то время, как что-то другое, более примитивное и дикое, начало пробуждаться. — А в том, чего не должна делать ты.

Марсель встревоженно покосился на своего собрата, а после тихо проговорил:

— Сейчас не время.

— Так! Мне это надоело! — громко объявила Ниса, встала и с размаху воткнула нож в столешницу. Лезвие вошло в пласт дерева, как в мягкое масло. Банши демонстративно хрустнула пальцами и проговорила голосом диктора из телевизора: — По прогнозам синоптиков, сегодня ожидаются осадки и переменная облачность. Возможен низкий полёт оборотней из окна. Берегите голову и не забывайте смотреть под ноги.

Парень с серёжкой поднял на подругу шальной хулиганистый взгляд и беззвучно рассмеялся.

— Чего ржёшь, недобиток? Не понял, на что я тут изящно намекаю? — свела она брови, да так, что они соединились на переносице.

— Да понял я, понял, — откровенно заржал Марсель. — Ты собираешься выкинуть меня в окошко. Вот только уверена, что справишься сразу с двумя? С Эмилем тебе просто повезло. Да и мы с ним, — парень кивнул на своего друга, который перестал крениться в мою сторону, вернулся в исходное положение и теперь рассматривал Нису без прежней задумчивости, но с какой-то нечеловеческой заинтересованностью. Так лев смотрит на лань, зная, что может пообедать ею в любой момент, но ещё не решив, надо ли ему это. То есть, он в буквальном смысле смотрел на Нису, как на еду, — посильнее Эмиля будем.

Ниса постояла, покусала губу, втягивая щёки и раздувая ноздри, словно раздражённая лошадь, готовая в любой момент лягнуть, а после повернулась ко мне:

— Это твоя квартира, — я кивнула. — Мне начинать ломать ими стены или пока не надо?

— Пока не надо, — выбрала я и жестом попросила Нису сесть.

Подруга подчинилась, но всем своим видом без устали показывала, что готова дать старт дебошу в любой момент.

— Ты всё ещё хочешь увидеть волков? — повернулся ко мне всем телом Марсель, глядя с покровительственным весельем.

— Да. Хочу, — смело ответила я, пытаясь понять, откуда взялись эта непринуждённость и нахальство. Он вёл себя так, словно имел какие-то права, но до сегодняшнего дня мы никогда не встречались, в чём я была безусловно уверена.

— Тогда поехали, — и парень поднялся, чтобы покинуть мою маленькую кухню с таким видом, будто бы ни на минуту не сомневается, что я последую за ним.

Молча вышел Сэмюэль, на прощание смерив Нису недружелюбным взглядом.

Я встала, но муза вцепилась в мой локоть с вопросом:

— Кто это, Ди?

— Иди, — угрюмо разрешила Ниса. — Я ей всё расскажу. Но знай, мне это не нравится. И они не нравятся. Может, мне с тобой поехать? Или за тобой?

— Они заметят. Уверена, они даже этот наш разговор сейчас слышат, — я украдкой глянула в сторону двери, но парни уже скрылись из виду. — Не надо. Я справлюсь.

— Если что — свисти, — с сердитой решительностью рубанула воздух ладонью Ниса и проводила меня с молчаливым смирением.

— Она не умеет свистеть, — услышала я позади себя встревоженный голос музы, покидая квартиру. — Зачем ей свистеть?

Глава 15

Внизу меня ожидал чёрный джип с большими круглыми фарами, похожими на выпученные глаза. Впереди сидели знакомые лица, Сэмюэль на пассажирском сидении, Марсель за рулём.

Я без лишних расспросов села сзади, и машина резво тронулась с места.

Некоторое время мы ехали в абсолютном молчании. Я отрешённо смотрела в окно, но периодически замечала, как эти двое обменивались взглядами. Что они там пытались друг другу сказать, было непонятно и не очень интересно, а вот что меня действительно интересовало, так это почему мы вдруг выехали на шоссе, которое уводило прочь из города.

— Куда мы едем? — нарушила я безмолвие своим требовательным вопросом.

— К волкам, — просто ответил Марсель, больше не улыбаясь.

— А точнее?

— Тебе обязательно всё нужно знать и контролировать, да? — Сэмюэль, наоборот, казался чуть более расслабленным, чем был до этого. Как человек, который вернул себе уверенность и владение ситуацией.

— Да, — заявила я, даже не пытаясь играть в дружелюбие.

— Мы едем в один загородный… ну, пусть будет клуб, — тщательно подбирая слова, ответил Марсель. — Называется «Вялые челюсти». Он принадлежит одному из доминантных волков Гришиной стаи, — в воздухе повисла недосказанность, которую я ощутила кожей, но парень продолжил: — Многие из них там зависают. Так что, это самый простой способ найти того, кто может найти Гришу.

— Я думала, мы поедем к месту силы, — осторожно заметила я, прощупывая почву.

— Нет, туда соваться — плохая идея, — покачал головой Сэмюэль. — Особенно сейчас. После того, что случилось ночью.

— А что случилось ночью? — забеспокоилась я и подалась вперёд, нечаянно оказавшись очень близком к этим двум.

Парни вновь выразительно покосились друг на друга.

Марсель проронил:

— Скажи ей.

— Нет.

— Всё равно узнает.

Сэм неодобрительно покачал головой, опуская взгляд:

— Мы уже все решили.

— Эй, детишки! — не выдержала я. — Не знаю, что вы там решили, но…

Я не успела договорить.

Светловолосый развернулся так стремительно, что даже я заметила угрозу лишь в последний момент, а человеческий взгляд и вовсе не уловил бы это плавное, бесшумное, свирепое движение. Холодные пальцы легли на мою шею и сдавили, разом перекрыв возможность дышать. Я успела издать лишь сиплый надсадный стон, и вот он уже держит меня одной рукой, не прикладывая к этому совершенно никаких усилий, не давая ни шевельнуться, ни заговорить.

Позволяя лишь задыхаться в его руках.

Неотвратимо жестокие глаза смотрели в упор со злой внимательностью. Ему будто бы было интересно, как долго я смогу продержаться. Как долго он сможет смотреть на мои мучения, контролируя их.

Я схватилась за широкое запястье обеими руками и попыталась оттолкнуть, но он был силён. Слишком силён. Непозволительно силен, что заставило меня вспомнить, почему когда-то давно я обратила своё внимание на ягуаров и именно на них делала ставку. Я знала, что они приходят в этот мир с яростью, которую не могут сдерживать ни цепи, ни заклятья, ни они сами. Природная алчность, голод и желание власти было вписано в каждую клетку каждого пятнистого оборотня. Наверное, поэтому меня в некотором смысле влекло к ним. Они обладали тем, что мне самой так порой не доставало: смелостью прийти и взять то, что хочется.

— Убьёшь, — с беспечным равнодушием проронил Марсель, скользнув по отражению моего лица в зеркале заднего вида.

— Не убью, — Сэмюэль ещё сильнее сжал пальцы, и я услышала, как хрустит моя собственная гортань. Отвратительный звук. — Я чувствую, как её пульс бьётся под тонкой, как бумага, кожей. Он такой… заполошный, — последнее слово он прошептал в мои губы, приникнув своим лбом к моему и наблюдая, как свет в моих глазах гаснет. Я и сама за этим наблюдала с заинтересованностью, в какой-то момент словно посмотрев на себя со стороны и сообразив, что вот-вот потеряю сознание от недостатка кислорода. Всем живым созданиям нужен кислород, даже акулам, дельфинам и нереидам.

И вот когда бледная точка, до которой сузился мир, начала темнеть, заполняясь приближающимся забвением, пальцы на моей шее разжались. Я упала на спину и громко задышала, вдыхая со свистом. Лёгкие будто свело судорогой. Я никогда не думала, что подобные ощущения можно испытывать настолько глубоко внутри себя.

— Мелкий придурок! — вырвалось у меня. Кожа на шее горела огнём, хотелось приложить лёд, а ещё лучше, нырнуть в ледяной океан, чтобы остудиться и внутри, и снаружи.

— Следи за языком, — лениво посоветовал мне Марсель, а Сэм лишь хмыкнул, отворачиваясь.

Потирая шейные позвонки и пытаясь прийти в себя, я глубоко дышала, выравнивая сердцебиение. Хотелось пообещать этим двум все адовы муки в одном месте и в один день, но если меня чему Князь и научил, так это тому, что свои угрозы не следует озвучивать. Их нужно претворять в жизнь: безжалостно, без предупреждения и в тишине.

— Что случилось ночью? — спросила я, хотелось, чтобы получилось требовательно, но из-за ослабевшего голоса нужного эффекта не достигла.

Сэм достал из кармана пачку сигарет, прикурил от огонька зажигалки, вспыхнувшего с задорным щелчком, и глубоко затянулся.

— На волков сегодня ночью напали. Как раз в месте силы. Такого никто не ожидал. Они практически ничего не смогли сделать. В стае переполох и смятение. Есть погибшие и раненые. Волки созывают общий сбор и готовятся мстить.

— Напали? — глухо переспросила я всё ещё ненадёжным голосом, который вырывался из больного саднящего горла. — Кто? Гриша там был?

— Точно не известно, — сухо ответил Марсель, выкручивая руль, чтобы свернуть на узкую дорогу, где с трудом могли разминуться две встречные легковушки. — А кто напал? Разные ходят предположения. Волки ничего не опровергают и не подтверждают. Но…

Он прервал самого себя.

— Но? — вопросительно повторила я, рассматривая коротко стриженный затылок.

— По слухам, это была Чума, — закончил за друга Сэм, вновь затягиваясь и этим сжигая сигарету почти до фильтра.

Больших усилий мне стоило ничем не выдать свои эмоции. Молча отодвинувшись назад, я отвернулась к окну, поглаживая шею, которая ещё ощущала давление.

— Ты знаешь о Чуме? — как бы между делом спросил Марсель, но я услышала в этой небрежности осторожность, если не опаску. Опасался он не меня, и не силы старых богов, воплощённой в таинственном убийце, созданным теми, кто имел очень своеобразное понимание слова «справедливость». Старые боги были насмешливы, но мужественны и беспощадны. Настолько беспощадны, что насмехались над всем подряд, в том числе и над самими собой.

— Что-то слышала, — проговорила я, почти не размыкая губ. — Вроде это какой-то оголтелый охотник за головами.

— Типа того, — хмыкнул Сэм, вышвыривая окурок в приоткрытое окно. — И сегодня ночью он убил семерых, трое были доминантами. Ранил больше двух десятков.

— Вы всё-таки уверены, что это он? — с глупым смешком спросила я. — Как какая-то недоделанная вариация на тему Зорро могла уложить столько крепких мужчин, наделённых нечеловеческой силой и скоростью?

— Он тоже наделён, Ди, — заметил Марсель, впервые назвав меня по имени. — Это не обычный человек. Точнее, это вообще не человек. Но есть и другие варианты.

— Какие? — заинтересовалась я, потому что была точно уверена: кем бы ни были другие подозреваемые, первый был ошибочным. Роза не могла этого сделать.

— Они подозревают нас, ягуаров.

— Бред! — категорично воскликнула я. — Будь там ягуары, они бы не сомневались, а точно знали. Оборотни отлично различают друг друга по запаху.

Парни переглянулись.

— А тебе многое о нас известно, верно?

Я не ответила.

— Впрочем, нам о тебе тоже немало, — низко рассмеялся Сэм.

— И что же? — безразлично проронила я. Мне было плевать, просто они ждали этого вопроса.

— Что ты бегаешь за вампиром, — с презирающим отвращением бросил Сэм.

Я успела заметить, что из них двоих он был больше подвержен перепадам настроения. Нехорошим перепадам, непредсказуемым. А непредсказуемые парни опасны, особенно когда патологически не видят разницы между хорошим и плохим. Марсель был поспокойнее, Сэм тоже старался быть таким, но чувствовалось, что его спокойствие — показное, надетое, как одежда. Накинутое на спонтанность и желание убивать. Он напоминал тягун, так в простонародье называли смертоносное отбойное течение, которое может возникнуть в воде в любой момент, даже на мелководье. Сильные волны образуются под прямым углом, их трудно разглядеть, и ещё труднее справиться. Силу отбойного течения осознаёшь только тогда, когда уже оказался внутри него. На словах это кажется совершенно неопасным, даже занятным, но вода темна и глубока, кружевная пена обманчива, а стихия — не терпит небрежности и неуважения.

Я подавилась смехом.

— Бегаю? — хотелось хохотать в голос, но знала, что будет больно. — Откуда такие выводы?

— А это не так? — поймал мой взгляд в зеркале Марсель.

Я вздрогнула, а после вспомнила, что теперь зеркала в моей жизни — это просто зеркала. И самое страшное, что я могу в них увидеть — свою помятую чьим-то очередным кулаком физиономию.

— Нет, — отрезала я.

— То есть, ты уверена, что не одержима им? — продолжил парень свои расспросы.

И мне был разозлиться, одёрнуть нахала, который, кажется, давно забыл, с кем разговаривает, а, может быть, никогда и не вспоминал. Но силы были на исходе. Я продолжала болеть и будто бы не спала несколько недель кряду. Дурное такое состояние, очень человеческое. Наверное, это всё из-за передачи силы, ведь я фактически отрезала от себя кусок чего-то очень важного.

— Одержимость — это болезнь, а мне нравится быть здоровой, — пробормотала я, прижимаясь лбом к стеклу.

— Значит, он одержим тобой, — неожиданно заявил Марсель с кривой ухмылкой.

— Чего?

— Князь приказал своим вампирам разнести весть.

— Какую весть?

— Тот, кто посмеет к тебе прикоснуться — умрёт, — практически процитировал Сэмюэль. — Потому что он желает убить тебя сам. Более того, за твою голову была назначена цена.

— Надеюсь, высокая, — хмыкнула я. — Иначе обидно.

— Очень высокая, — подтвердил Сэм. — Поэтому мой тебе совет: беги. Или прячься.

Я внимательно изучила светло-русое темечко и грустно отметила:

— Мне некуда бежать. А прятаться гордость не позволяет.

— В таком случае у тебя нет шансов на победу, — заключил Марсель. — Ты обречена.

— Если не появится кто-то достаточно сильный, чтобы выступить на твоей стороне, — продолжил размышления вслух парень.

А я мысленно и с раздражением отметила, что эти двое иногда умеют соображать, а не просто использовать грубую силу в попытке испытать на прочность ту, в которой видели лишь игрушку своего вожака.

— Приехали, — вдруг заявил водитель, и машина, которая и так всё это время еле катилась, подпрыгивая на ухабах и впадинах, остановилась.

Я выглянула в окно и увидела кривую деревянную табличку, на которой краской, и мне очень хотелось верить, что это краска, было написано «Бар «Вялые челюсти». И ниже почти нечитаемая корявая приписка: «Вход только для своих. Если ты чужой — проваливай. Или умри». Сама табличка была приколочена к жердине, воткнутой прямо в землю.

— Дальше только пешком, — выбираясь, со вздохом пояснил Марсель, который и сам, кажется, был не рад предстоящему походу.

Я тоже покинула уютный салон автомобиля. Последним к нам присоединился Сэм, который встал по другую сторону меня. И было в его движениях что-то такое, отчего мне показалось, что за мной не только присматривают, но и подглядывают.

— Нам туда, — указал рукой Сэмюэль на небольшие красные квадратные крыши, скопившиеся на небольшом участке, почти впритык друг к другу. Идти в указанном направлении предполагалось по узкой тропинке, утопающей в высокой жёсткой и густой траве, которая практически поглотила всё вокруг.

Я почесала бровь, оглянулась по сторонам, ощущая нарастающую тревогу. Долгий летний вечер почти закончился. Начинало темнеть.

— А вам не опасно здесь находиться? — я ещё раз сверилась с надписью на табличке. — Если они подозревают вас в нападении, то заявиться прямо к ним в логово — не лучшая идея. Я бы сказала, самоубийственная.

— А ты думаешь, тебя отправили сюда случайно? Просто потому, что тебе так захотелось? — хмыкнул Сэм, весело поглядывая сверху вниз, изучая мои собранные в хвост волосы, шею, открыто представленную его взору, пробегая глазами по губам, носу и щекам. Он будто бы исследовал взглядом те места, которых хотел коснуться.

И я едва удержала себя на месте, желая отойти.

Глава 16

То, что интересна ему физически, я поняла ещё в тот момент, когда он прикоснулся ко мне. Объятый тёмными желаниями, он хотел показать свою власть, природную такую, почти обычную власть мужчины над женщиной. Но в то же время он боялся перейти черту и причинить непоправимый ущерб. И дело было не в Дэни, который наверняка наказал бы его за несдержанность и самоуправство. Точнее, не только в нём. Узнай молодой лидер ягуаретт о случившемся, то он расправился бы с Сэмом не из-за нежной привязанности ко мне, которую с успехом изображал, а просто из принципа и потребности напомнить, кто здесь главный. Нет, Сэмюэль боялся не справиться с собственной силой и эмоциями. Что сказать? Он совершенно точно с ними не справлялся, потому что на дне его зрачков я видела разгорающийся костёр. Плохой костёр. В таком костре… обычно сгорают все. — Даниэль таким образом пытается заявить о нашей непричастности.

— Не вижу связи, — пробормотала я, опуская голову. Глупая и безнадёжная попытка отгородиться.

— Ты — его пара. Значит, наша Ягуара, — он произнёс это со значительностью, будто одно это слово имело измеримый вес. — Наша пантера. Главная женщина в прайде.

— И если ты пришла сюда, будучи в паре с нашим вожаком, значит, ты пришла от имени стаи. Ты — её голос, её глаза, её душа и разум.

— Но стая расколота, — напомнила я. — И Дэни ещё не вожак. По крайней мере, не для всех.

— Это скоро изменится, — таинственно усмехнулся Марсель.

Мне стало нехорошо.

— Хочешь сказать, я буду здесь от имени ягуаретт?

— Да.

— Но я не оборотень, — странно, что нужно было проговаривать это вслух.

— Не переживай, — с насмешкой хмыкнул Марсель. — В этом никто не сомневается. Но после мессы ты станешь частью стаи.

Мои глаза непроизвольно распахнулись шире.

— Не переживай, — по-своему понял он. — Как только Даниэль перед всей стаей назовёт тебя своей и покажет метку, ты станешь одной из нас. С этого момента долгом каждого ягуара будет защищать тебя даже ценой собственной жизни, повиноваться тебе и следовать за тобой туда, куда ты решишь повести стаю.

Я задышала чаще.

— Перед всей… стаей?

— Да, — с немногословной суровостью подтвердил Сэм. — Месса происходит в месте силы, в окружении самых близких, а это всегда стая, в которую ты вступишь в назначенный час.

— А если…, - я откашлялась, — если я захочу покинуть стаю?

— Тогда ты умрёшь, — склонившись к уху, прошептал стоящий сзади Сэмюэль, коснувшись моих волос своей щекой.

— У ягуаретт не принято покидать стаю, — чуть прикрыв глаза и глядя на меня с внезапно проявившейся надменностью, сообщил Марсель. — Мы — не волки. И не бегаем от одной семьи к другой, предавая так же легко, как и давая клятву верности.

— Поэтому в стае сейчас кризис? — включилась та часть меня, которая отвечала за вредность и желание ковырять лопаткой даже там, где опасно. — Идёт борьба между двумя лидерами. Один молодой и наглый, второй старый и проверенный. Даниэль пробивается к цели, мечтая свергнуть Захара, последний занимается тем же, вот только поддержки у него всё меньше, а здоровье всё хуже, хоть он и пытается это скрывать. Верно?

Парни переглянулись и отвели глаза.

— Что? — занервничала я.

— Они договорились, — странным тоном проговорил Сэмюэль. — Захар и Дэни.

— Так, договорились, хорошо. А о чём договорились?

— Захар отступит, официально сложит с себя полномочия и прикажет своим сторонникам склониться перед Даниэлем. После этого он станет полноправным предводителем ягуаров, и не только в этом городе.

— А что Захар затребовал взамен на такую щедрость со своей стороны?

— Мы не знаем, — признался Марсель. — Он нам не сказал. Но в том, что Захар поимеет с этой сделки свою выгоду — сомнений нет.

Я постояла некоторое время, глядя на свои ноги, вновь и вновь мысленно повторяя услышанное.

Пыталась понять, что чувствую.

— Почему он мне не сказал? — вопрос вырвался раньше, чем я успела подумать, у кого спрашиваю.

— Потому что…, - начал было Марсель, но Сэм его перебил:

— Потому что есть вещи, не предназначенные для твоих милых маленьких ушек. Если договор между Захаром и Дэни включает чью-то смерть, то ближайшие ночи будут кровавыми, крошка.

Моментально отреагировав, я развернулась, ткнула пальцем парню в грудь и прошипела:

— Я тебе не крошка, — а после смело зашагала сквозь траву.

Парни некоторое время постояли, а потом отправились следом, стараясь не дать мне удрать далеко.

Но на это можно было даже не рассчитывать. По крайней мере, не с моим мелким ростом и короткими ногами.

Трава была такой высокой, что доставала мне до груди. Сочные плотные стебли покачивались на ветру, волнообразно клонясь к земле под собственной тяжестью. Но едва коснувшись земли, они сразу выравнивались, будто сам ветер повелевал им подняться, и они подчинялись. Я никогда не видела ничего подобного. Отстранённо поразмышляв над этой странностью, пришла к выводу, что местная флора могла измениться под воздействием магии. Так иногда бывает, когда на одном месте долгое время обитает кто-то из нас. Например, в морском королевстве рождаются массивные смертоносные медузы и огромные моллюски, которые выстраивают дома, превращающиеся после их смерти уже в наши жилища. Это не мы делаем их такими. Вернее, мы не делаем их такими намерено. Это природа под воздействием высокой концентрации волшебства будто бы сбивается с заданной программы и порождает нечто совершенно новое.

Ещё на расстоянии десятка метров я поняла, как их много.

Волков.

Они заполняли все беседки и занимали все лавочки в открытых деревянных павильонах. Мужчины и женщины, молодые и старые, не по годам рослые подростки и совсем ещё дети, только недавно научившиеся ходить.

Социальная разнородность тоже поражала. Были среди присутствующих офисные клерки, одетые в деловые костюмы. И простые работяги в потёртых джинсах и рубашках с закатанными рукавами. А ещё школьники в форме и студенты в спортивных куртках с яркими надписями, демонстрирующими их принадлежность к баскетбольной команде. Чуть меньше выделялись домохозяйки в удобных длинных юбках и просторных футболках немаркого цвета. А вот крепкие бородатые ребята были даже чересчур броскими. Они выглядели так, словно только вчера прибыли из кругосветного путешествия на воздушном шаре. Эдакие пилигримы со шрамами, загаром и обветренной красной кожей. Но что-то мне подсказывало, что шрамы они свои получили вовсе не во время сплава по горным рекам. Это были боевые шрамы, от очень острых и крепких когтей.

Мы ещё не успели приблизиться, а взгляды всех, кто собрался здесь в этот летний вечер, уже были сосредоточены на нас. И чем темнее становилось, тем отчётливее проступала их нечеловеческая натура. Люди не умели так смотреть. По-звериному бессмысленно, ориентируясь исключительно на инстинкты. Отслеживая и контролируя пространство вокруг себя.

— Они тебя не тронут, — прошептал Сэм, хотя мог и не шептать, все и так всё услышали.

Беседки окружали небольшой водоём, созданный искусственно, через который был переброшен деревянный мостик. Вдоль берега были установлены рыболовные платформы и опущены в воду удочки. По ту сторону рукотворного озера находилось строение удивительной старины, словно вышагнувшее из народного сказания про мельника и мельницу. Это был небольшой домик, собранный из серых досок, узких и коротких. Низкая притолока соединялась с ромбовидной деревянной башней, накрытой островерхой крышей. К восточной стене башни был прикреплён ветряк, чьи лопасти делали медленные обороты, тихо поскрипывая.

— Что-то у меня нет в этом уверенности, — сомнения вырвались непроизвольно.

— Доминанты внутри, — заметил Марсель. — А значит, и нам туда надо.

— Откуда ты знаешь? — удивилась я, всё ещё стоя на месте и не решаясь даже пошевелиться под пристальным вниманием десятка трёх волков-оборотней. Умом я понимала, что все они принадлежат к низшей касте в стае. Женщины, дети, старики — такие никогда ничего не решают в условиях, когда сила, банальное глупое физическое превосходство, возведено в культ и определяет всё. Они живут по правилам, установленным для них другими, и просто подстраиваются. А это значит, что те, от внимания которых у меня сжимался желудок, были ещё не самым волнующим, с чем можно было столкнуться в здешних местах.

— Потому что никто из здесь сидящих не доминант, — проговорил Марсель, не особо пытаясь шептать.

— А…? — было открыла я рот, чтобы спросить, но Сэм опередил:

— Не ищи внешних признаков, их нет, мы это чувствуем, — прошептал он мне в затылок. И не ожидая нового вопроса, пояснил: — Будто на спину что-то давит, что-то, что пытается заставить тебя согнуться в поклоне. Когда меняешь свой статус в стае и поднимаешься по иерархической лестнице, это ощущение проходит.

Я кивнула, показывая, что его ответ был достаточно исчерпывающим, и двинулась вперёд, стараясь не представлять себе страшные картинки, в которых главным героем было моё разорванное горло. Сосредоточилась на Грише и на задаче, с которой я пришла сюда.

Подойдя к двери, я увидела табличку, повешенную на ржавый гвоздь при помощи приделанной верёвки. На табличке чем-то острым было выцарапано два слова: «Вялые челюсти».

На мгновение замешкалась, не зная, надо ли стучать. С одной стороны, я была в гостях и требовалось проявить хоть какое-то уважение, тем более что оборотни помешаны на уважении и его демонстрации. С другой стороны, бар — это общественное место, куда вроде как не спрашивают дозволения войти.

Не дождавшись, пока я закончу со своими внутренними противоречиями, Сэм протянул руку и толкнул ненадёжную кривую створку.

— Они давно знают, что мы здесь. И если нам позволили подойти так близко, это равносильно разрешению войти.

Опять кивнула, начиная чувствовать себя бестолковой.

— Не бойтесь, вам здесь ничего не угрожает, — услышала я из глубины этой волчьей харчевни, которая, кажется, начала своё существование ещё в те далёкие времена, когда соль считалась валютой. И с тех пор не изменилась ни на йоту.

Этот голос, насмешливый и провокационный, словно толкнул меня вперёд, и я переступила порог, а медленно двинувшись вперёд.

Прошла мимо барной стойки, чьей главной особенностью была широкая столешница, тщательно выскобленная, но не отполированная. Чистое, мягкое дерево, ничем не защищённое, придётся вскоре менять, если бармен будет и дальше так усердствовать. У барной стойки в ряд выстроились высокие и ужасно неудобные на вид табуреты. В противоположной части помещения, где не было ни окон, ни дверей, стояли низкие потёртые кресла, дополненные столиками. Всё вместе это выглядело как сельский клуб с претензией на элитное заведение по интересам. Хотя мне всегда казалось, что интересы оборотней могут вместиться в одно предложение.

— Сюда, — позвал всё тот же голос.

Я и неотрывно следующие за мной парни дошли до конца вытянутого помещения, которое оказалось намного больше, чем могло показаться снаружи, и свернули направо.

— Доминанты сегодня весь день совещаются, — тихо поделился Сэм. — Все никак не могут прийти к общему решению.

И больше он ничего не успел сказать, потому что мы пришли.

Это была небольшая комнатушка, десять на десять метров, напомнившая мне клетку подружкиного попугая… которого, кстати, стоило бы вернуть обратно, родной хозяйке.

— Приветствую, — и мне навстречу поднялся крепкий мужчина средних лет с обманчиво добрыми глазами, от которых разбегались морщинки. Точный его возраст определить было трудно, мешала густая борода, которую неплохо было бы подравнять, и проседь в волосах. Но взгляд светлых глаз был озорной, молодой и по-мужски оценивающий.

— Приветствую, — откликнулась я, повторяя и слова, и тон.

— Меня зовут Замир, — приложив руку к груди, представился бородатый. — Это Аскар, — раскрытой ладонью он указал на складного парня, сидящего по левую руку от него. Его отличительной чертой были густые волосы, часть которых он собрал в небрежный пучок на затылке, а часть оставил лежать свободно, чуть прикрывая уши. Аскар прошёлся по мне тяжёлым, не обещающим ничего хорошего взглядом. И промолчал, хотя ожидалось, что он заполнит образовавшуюся паузу хоть чем-нибудь. — Ладно, это Наиль и Назар, — и мне представили двух мужчин лет тридцати, которые были отражением друг друга. Близнецы, настолько идентичные, что даже страшно стало. Всё, что они делали, они делали с пугающей синхронностью. Одинаково приподняли изломанную левую бровь, делавшую широкоскулые лица немного несимметричными. Одинаково усмехнулись, позволяя лицам смягчиться, но ровно настолько, чтобы я не обманывалась, будто мне здесь рады. Одинаково развернулись, чтобы не приходилось неудобно вытягивать шею для ненавязчивого наблюдения за моей скромной персоной. — А это Руслан, — и Замир указал на сидевшего напротив Аскара угрюмого парня. Он казался самым непримечательным и незаметным здесь. По крайней мере, лишь когда его имя назвали, я поняла, что кроме четырёх оборотней здесь присутствовал ещё и пятый. Поэтому с удивлением, которое не смогла скрыть, взглянула ему в глаза. И увидела там незаурядный ум и тихую злость.

Стало очевидно: передо мной разыгрывали спектакль.

Глава 17

Замир, который сидел во главе стола и который встал первым, чтобы сосредоточить на себе моё внимание, был здесь не главным. То есть, они все определённо были лидерами в своей стае, но тем, кто сейчас всё решал был именно этот парень, Руслан, небрежно кривящий губы.

Мне не доверяли. Меня были готовы заподозрить в любой пакости. Меня хотели припугнуть, ровно настолько, чтобы не лезла, куда не надо. А куда не надо… Они ещё сами не определились. Но лучше везде не надо. Но меня не собирались обижать. По крайней мере, физического урона пока можно было не бояться. Я, конечно же, себя в обиду тоже давать не собиралась. Но даже самое маленькое цунами из всех, которые я была способна сотворить, сотрёт это волчье пристанище с лица земли. И с кем мне тогда разговаривать?

Последний вопрос, наверное, отразился у меня на лице, потому что Замир сел, широко развёл руки и спросил:

— Даниэль сказал, ты хочешь поговорить.

— Да, — ответила я, про себя отметив тот факт, что мне сесть не предложили, оставив стоять перед ними как школьницу перед доской. — Мне нужно узнать, где Гриша.

— Нам тоже, — хмыкнул Наиль.

Замир смерил его взглядом и после вновь попытался быть благодушным:

— Зачем он тебе?

— Дело есть, — коротко ответила я, играя с Замиром в гляделки.

— И если я спрошу, что за дело, ты не ответишь, — с неожиданной проницательностью подметил оборотень.

— Это между мной и Гришей, — скупо улыбнулась я, не желая накалять и так непростую обстановку.

Замир почесал бороду, размышляя над моими словами и своими мыслями, которые являлись для меня тайной, потому что телепатией я не владела. Но могла предположить по выражению лица и отстранённому взгляду, что мужчина пытался оценить риски. И пока он думал, тот, который был лидером среди лидеров, произнёс:

— Мы с тобой беседуем только потому, что был прямой приказ от нашего вожака: тебя не трогать и помогать, когда помощь понадобится.

Я закусила губу и кивнула, глядя в пустеющие глаза, которые все больше становились звериными и меньше человеческими. Не знаю, чего добивался этот парень — запугать меня или устроить демонстрацию силы для острастки. Но так или иначе, его внутренний зверь медленно выбирался наружу. Я никогда не видела, как меняют облик оборотни, то есть, весь процесс от начала и до конца. Меня это не пугало, хотя поговаривали, что зрелище отвратное. Меня беспокоило настойчивое нежелание волков говорить, где их главарь, и странную попытку вынудить меня уйти по собственному желанию. Хотя могли просто указать на дверь. Да, здесь были Марсель и Сэм, которые молчаливыми тенями застыли за моей спиной. Но что такое два молодых ягуара против целой стаи злых волков? Возможно, достойный противник, а, возможно, лёгкий перекус перед полноценным обедом, проверять мне, если честно, не хотелось.

— Так помогите, — отвечая зверю смелым взглядом, произнесла я. — Разве сейчас не тот самый случай?

— Так и есть, — падающим до низкого рыка голосом, согласился Руслан. — Вот только приказы Гриши имеют значение, лишь пока он остаётся нашим вожаком.

Я замешкалась.

— Хочешь сказать, его свергли? — опасаясь услышать подтверждение своему предположению, медленно проговорила я.

— Нет, — глядя на меня из-под густых, почти сросшихся на переносице бровей, обрадовал меня Руслан. Но радовалась я недолго, потому что он договорил: — Я хочу сказать, что его убили.

Я бы села. Если бы было куда сесть. Но стул мне до сих пор не предложили, а потому что пришлось взять себя в руки и устоять.

— Но мы не уверены, — поспешно пробормотал Замир, приглаживая бороду. Мне в этом жесте привиделась попытка самоуспокоения. Как будто перспектива смены вожака его не просто не устраивала, а по-настоящему пугала. Этот сильный мужчина мог сам возглавить одну из крупнейших стай, возможно, на всём континенте, и всё же он боялся остаться без Гриши.

Он был для него не просто вожаком. Он был его собратом, другом. Это перестало быть секретом, когда он с потаённой грустью и едва скрываемой болью поделился тем, что случилось:

— Ночью на нас напали.

Я кивнула.

— Слышала, — и спросила чуть погодя так, будто вопрос мой преследует только одну цель — поддержать разговор: — Чума?

Руслан ревностно прищурился, близнецы переглянулись, Замир удивлённо вскинул брови.

— Откуда знаешь?

— Слухи быстро распространяются, — развела я руками.

— Нападавших было несколько, — впервые за всё время заговорил Назар. — Поэтому нет, не Чума.

— Ясно, — проронила я без интереса. — Так, а при чём здесь Гриша?

— Атака была внезапной, сильной, с применением магии, — начал перечислять Руслан. — Мы к такому были не готовы, хоть и многократно превосходили количеством.

— Сколько их было? — поторопилась с вопросом я.

Парень помолчал, шаря взглядом по моему лицу.

— Четверо, — ответил он в итоге. — Зашли по одному, с разных сторон. Действовали очень уверенно, слаженно. Они либо не первый раз проворачивают что-то подобное, либо…

— …заранее готовились, — закончила я вместо него. Руслан кивнул, жёстко, уверенно, но опустив глаза, чтобы я не увидела грусть по тем, кто пал этой ночью.

— Сколько погибло? — я не хотела ковыряться в чужой ране, но этот вопрос надо было задать, чтобы оценить степень ущерба и сопоставить с возможностями нападавших. Не каждый решится напасть на стаю оборотней в их месте силы. Свои угодья оборотни считают неприкосновенными и только там могут полностью расслабиться. Возможно, именно это и сыграло с ними злую шутку.

Не расслабляйся. Не чувствуй себя в безопасности. Бойся.

Не это ли послание хотели передать незваные гости?

— Много, — не пожелал уточнять Руслан.

— Сколько? — настаивала я.

— Чёрт! — выругался он сквозь зубы, склоняя голову и будто бы борясь с самим собой. — Тринадцать волков и волчиц. Большинство — молодняк, только-только вступивший в стаю. Ещё два десятка ранено, они в больнице.

— В больнице? — не поверила я своим ушам. — А вы не боитесь раскрыть себя? Если их раны начнут заживать прямо на операционном столе, думаю, хирурги очень сильно удивятся и начнут задавать вопросы. Общее правило для всех: не показываться перед людьми. Хотите, чтобы за вами явился корволант?

— Я не хуже тебя знаю наши правила, — огрызнулся волк, но почти сразу взял себя в руки, как-то странно облизнул губы и отодвинулся от стола. Он будто бы хотел быть от меня подальше, хотя нас и так разделяла мебель. — Они не в обычной больнице, а в специальной.

— У вас есть собственная больница? — я всё ждала того момента, когда устану удивляться, но он никак не наступал. Я снова и снова сталкивалась с неожиданными открытиями. Кажется, я была слишком самоуверенна, когда думала, что знаю всё, и видела всё.

— Да, Гриша основал на собственные деньги, — подтвердил один из братьев, пока Руслан тщательно ерошил собственные волосы в жесте беспокойства и напряжённости. Его напрягала я, очень напрягала. Несколько раз даже показалось, что он меня опасается. Не боится, а именно остерегается. Смотреть на меня, говорить со мной, дышать одним воздухом. — Это небольшой медицинский центр с крохотным стационаром на пять коек. Ты, наверное, знаешь, оборотни не болеют. Но мы часто дерёмся.

— Да, сражения за ранг в стае, тот самый статус доминанта, — не сводя глаз с Руслана, проговорила я.

— А ещё за женщин, за еду, за добычу, за право сатисфакции, — начал перечислять Замир, сверкая хитрыми глазами, — и просто ради развлечения.

— Занятные у вас развлечения, — медленно заметила я, встречаясь с ним взглядом. — Мне такие чужды.

— Да? — едко осведомился оборотень. Подтекст был очевиден. Если бы намёки могли обретать звучание, этот бы гремел, как пустая кастрюля. — Что ж, Ягуара, тебе придётся смириться. Ягуаретты, которых ты выбрала, такие же, как и все мы, просто им нравится строить из себя аристократов.

За моей спиной кто-то тихонько зарычал. Это было похоже на нарастающее ворчание, медленно, но неукротимо перерастающее во что-то клокочущее, закипающее, рвущее. И желающее рвать.

— Тише, не надо, — бросила я не оборачиваясь.

И ворчание начало затихать. Не сразу, но Сэм взял себя в руки, переборов намерение поддаться на провокацию.

Глаза Замира с удивлением расширились. Он даже подался вперёд, будто желая поближе рассмотреть, и это кардинально отличалось от реакции Руслана. Последний всё ещё смотрел куда угодно, но только не на меня.

Замир открыл рот, чтобы что-то спросить, с шумом набрал воздуха в грудь, но я здесь была не для мужских разборок, замешенных на адреналине и тестостероне.

— Вы сказали, их было четверо. Мужчины или женщины?

Замир моргнул, посидел с приоткрытым ртом, словно не веря, что его перебила женщина, да ещё таким неучтивым тоном, а после ответил, выпятив подбородок:

— Мы не успели разглядеть. Стоило им появиться, как начался сущий бардак. Вспыхнули огнём деревья, затрещала автоматная очередь, загудела земля. В какой-то момент я решил, что это ангелы божьи сошли на землю, чтобы покарать нас. А потом…

— Что случилось потом? — занервничала я, когда он умолк на середине слова.

— Потом они начали перерезать глотки нашим детям, — закончил волк, зло подняв на меня карие глаза, в которых плескалась ярость. Он вновь видел эти сцены, вновь переживал их, и мне было его жаль.

— Это не ваши дети, — вдруг заговорил Марсель, который до сих пор предпочитал не вмешиваться. — Не вы их привёл в этот мир. Вы всего лишь их заразили, сделав подобными себе.

— Не важно! — грохнул кулаком по столу Замир. — Мы приняли их в семью, стали для них домом! Они были частью нас, частью нашей общей силы! Мы, как их лидеры, должны были быть их защитой и спасением! Но мы не смогли победить этой ночью! Мы не были готовы, когда они пришли… Почти сразу ситуация стала отчаянной и грозила перерасти в фатальную! Мы призвали нашего вожака! Но он не откликнулся! Он не мог не чувствовать, что происходит! Все, кто были на поляне, чувствовали каждый стон, каждый вскрик убитых и раненых волков! И он тоже должен был! Он должен был явиться, чтобы спасти нас! Лишь он мог нас защитить! Но он не пришёл! Не откликнулся на наш зов!

Задохнувшись от злости, оборотень умолк, уронив голову на раскрытые ладони.

— Такое игнорирование зова возможно только в одном случае, — в мрачной глухой тишине, наполненной невысказанной болью, проговорил Руслан. — Если вожак мёртв.

— Значит, ночью Гриши с вами не было…

— Нет, — коротко ответил Назар. — Если бы он был, мы бы сейчас здесь не сидели, пытаясь решить, как жить дальше. И как нам дальше выживать.

— А где же эта ваша Неля? — вспомнила я девицу, которой была обязана травмой головы и затяжной экскурсией по подвалам «Шанхая». — Правая рука, задняя нога, запасной мозг и дополнительный хвост вашего вожака.

— Нелю казнили, — просто ответил Наиль. — Некоторое время назад. Она допустила ошибку, и этого не простили.

И до меня начало доходить.

Неля. Наиль. Назар.

— Она была вашей сестрой, — прямо заявила я, больше не спрашивая.

— Да, — спокойно подтвердил Назар. — Она была Соль, Первым солнцем, а мы, — он кивнул на брата, — Мани, Первой и Второй луной.

— Но больше нет, — продолжила я.

— Нет.

Я повернулась к Руслану. Он в ответ одарил меня презрительно-ехидной улыбочкой.

— Что с Гришей? Если вы считаете, что его убили, то должны знать кто!

— Тебе пора, Ягуара. И больше не приходи, — пригрозил он. — Тебе здесь не рады.

Глава 18

— Я не верю, что Гриша мёртв, — заявила я громко, когда мы шли обратно к машине, в наступившей темноте продираясь сквозь высокую траву. Путь подсвечивала почти полная луна, которой до идеального шара не хватало лишь пары ночей. Жёсткие стебли хлестали по открытым рукам и ногам, оставляя красные полосы. В первый раз я их даже не заметила, но когда мы шли обратно, почувствовала, как жжёт кожу.

— А стоит поверить. Если даже в его стае так говорят…

— Говорят, что он мёртв, но не говорят, кто убил, как и почему!

— Кто-то очень сильный, — ответил Марсель. — Кто-то, кто сильнее главного волка.

— А кто может быть сильнее такого волка? — спросила я, но это были скорее просто размышления вслух. Озвученный диалог с самой собой.

— Много кто. Например, другой оборотень, — будто бы разговаривая с самим собой, проговорил Марсель. — Или даже Чума!

— Она не приходит просто так, — упрямо мотнула я головой.

— Значит, были грешки и было за что мстить.

— У волков есть легенда, — начал Сэм, идущий позади. — В ней говорится, что мужчина-волк, обратившись в первый раз после укуса, теряет свою человеческую душу. Она отделяется от него и улетает к той единственной, которая способна его полюбить. Полюбить по-настоящему, и разумом, и телом. Принять обе его сути, звериную и человеческую, в равной степени. Душа остаётся рядом с этой девушкой до тех пор, пока она не отыщет своего волка. В день их встречи, потерянная душа вернётся к своему хозяину. Но если девушка погибнет, душа умрёт вместе с ней.

Я остановилась.

— Это же просто ещё одна вариация на тему предназначения, разве нет?

— Да.

— Ну, и к чему это?

— К тому, что волки верят в эту историю, — выдохнул ягуар в мой затылок. Я едва не рванула со всех ног догонять успевшего уйти далеко вперёд Марселя, но гордость не позволила. Меня воспитала королева, пусть и бывшая, но некоторые вещи невозможно вытравить, как ни старайся. — Искренне верят. И если один волк решит, что другому удалось заполучить принадлежащее ему, смерть — неизбежный итог для одного из них.

— Хочешь сказать, одна девушка может «предназначаться», — я интонационно выделила последнее слово, — сразу нескольким волкам?

— Ди, — рассмеялся парень, который продолжал вести себя со мной как с ровесницей, что коробило меня каждый раз. Не привыкла я к таким вольностям. Да, между нами была разница всего в несколько лет, но хотелось, чтобы об этом помнили. — Это же легенда, кто знает, что может быть?

— Если сразу несколько душ могут ускакать от владельцев к одной смертной девице, не слишком ли это щедрая раздача?

— А кто сказал, что она обязательно должна быть смертной? — почти шёпотом вопросил оборотень. — Наоборот, куда лучше, если она не будет смертной. Так шансы на встречу намного выше. По крайней мере, она сможет до неё дожить. Человеческая жизнь короткая и хрупкая. Слишком хрупкая, чтобы надеяться отыскать ту, единственную, что была рождена только для тебя среди восьми миллиардов людей на планете за какие-нибудь двадцать-тридцать лет. И каковы шансы, что пока будешь искать, она не выйдет замуж и не нарожает другому пяток детей?

— Наверное, поэтому волкам так нравится эта история, — кивнула я, возобновляя путь. — Романтично, почти неосуществимо и с налётом трагизма.

— Волкам нравится эта история, потому что некоторые вкладывают в неё чуть больший смысл, чем задумывалось изначально, — повысил голос Сэм, не желая прекращать этот разговор.

Я опять встала как вкопанная.

Сэм не стал дожидаться, пока я вновь налажу контакт с внешним миром, обошёл, взял за руку и повёл за собой.

— Не мучайся, — усмехнулся парень. — Я тебе всё расскажу. Они думают, что девушка, выбранная их душой, способна обернуть вспять обращение. Сделать из оборотня опять человека.

— Но это же бред! — сорвалась я. — Разные теории ходили о том, как отменить действие укуса, но ни одна так и не подтвердилась! Если обрёл зверя — это уже навсегда.

— «Вера — опиум для народа», — неожиданно процитировал Сэм нетленную классику, которую было странно услышать от такого, как он.

— «…она помогает жить», — закончила я себе под нос почти автоматически.

И задумалась вот над чем:

— А вы тоже в это верите? Что можно стать кем-то другим? Отменить самого себя?

— Нет, — просто ответил Сэм без каких-либо душевных терзаний. Кажется, он ими был не отягощён. Слишком молод, слишком беспечен. Та стадия жизни, когда не мучаешься глобальными вопросами бытия. — Не забывай, эта легенда зародилась среди обращённых оборотней, не способных отказаться от прошлой жизни. Мы же свою суть осознаём и понимаем полностью, без надежд на спасение и попыток отрицания. Ты же не ждёшь, что появится какой-то волшебник, который заберёт твою рыбью сущность и превратит в лесную нимфу? Себя надо любить и принимать, верно, крошка? Даже с чешуёй и жабрами.

Вырвав свою ладонь из его руки, я остановилась, остановила его и заявила:

— Я не рыба. А лесные нимфы вымерли.

— А хочешь узнать другую легенду? — выкрикнул он мне в спину, когда я, широко размахивая руками, поспешила к машине, которая уже была совсем рядом.

— Какую? — не останавливаясь и не сбавляя темпа, бросила через плечо я.

— Легенду об обращённых ягуарах!

— Которую ты только что выдумал? Обращённых ягуаров никогда не было! Откуда бы легенде взяться! — крикнула я, подходя к машине, возле которой ждал Марсель, отряхиваясь от частиц травы, налипших на одежду.

Сэмюэль начал что-то говорить, но я быстро перестала его слушать. Меня отвлекла вибрация в кармане моих джинсовых шорт, где лежал телефон.

На экране отобразился неизвестный номер, поэтому я сперва не хотела отвечать, но в последний момент что-то меня будто подтолкнуло ткнуть в зелёную трубку и произнести:

— Слушаю.

— Здравствуйте, — осторожно начал высокий женский голос на том конце. — А с кем я разговариваю?

— А кто вам нужен?

— Ди. Это вы?

— Допустим, — не стала я сразу сдавать все явки и пароли.

— Меня зовут Светлана, я старшая сестра Стаса, — представилась говорящая.

— Стаса? — не сразу поняла я. А потом вспомнила, что у меня, вообще-то, есть постоянная работа, а не только постоянные разборки. И неплохо было бы на этой работе периодически появляться, ведь после того, как Ниса «умерла», я объявила двум своим оставшимся сотрудникам, что мне нужно разобраться с личными делами, а им придётся поработать некоторое время без начальства. Каждый день мне на почту поступал отчёт о проделанной работе, который стряпала Инга. Стряпала ужасно, просто ради галочки, искренне рассчитывая, что я не стану открывать очередное письмо. Я и не открывала, позволяя этим двум бездельничать за мой счёт. Чуть погодя я собиралась взять реванш, потому что не привыкла платить за чужое лежание дома на диване.

— Да, — подтвердила девушка, чуть замешкавшись. Кажется, она не ожидала, что я не сразу догадаюсь, о каком именно Стасе идёт речь. — Стас Брин. Вы разве его не знаете?

— Знаю, знаю, — поспешила заверить её я. — Просто… сейчас я не на работе. У меня командировка, и я немного занята. А вы зачем звоните? Что-то случилось?

Задав ряд вопросов, просто из вежливости и практически на автомате, я поняла, что — да. Что-то случилось.

— Мой брат пропал, — всхлипнула Светлана. — Мы нигде не можем его найти. Вот уже третьи сутки он не появляется дома. Не отвечает на звонки. Никто из друзей его не видел и не разговаривал с ним. Мы пришли в ваш офис, но там закрыто.

— Конечно, закрыто, — вырвалось у меня. — Вы на часы смотрели?

— Нет, — ответила женщина. Потом поняла, как это прозвучало, и торопливо, глотая слова, проговорила: — То есть, да, конечно, смотрела. Но мы с мамой приходили в три часа дня, когда Стас должен был быть на работе. Но двери были заперты, а внутри — никого! Мы стучали, ждали, но никто так и не появился! Мы решили, что может быть, вы отправили его куда-то, а он не успел сообщить… потерял телефон или… заболел.

— Нет, — я схватилась за лоб. — Я никуда его не отправляла. По правде говоря, я тоже с ним давно не разговаривала.

— Как так?! — воскликнула девушка, теряя остатки хрупкого самообладания. — Вы же его руководитель!

— Да, — холодно согласилась я. — И поэтому имею право самостоятельно определять форму коммуникации со своими подчинёнными. Мы вели переписку по почте. Стас и Инга докладывали в своих отчётах, что в фирме всё нормально. Было несколько клиентов, которым они помогли уладить некоторые личные вопросы, и на этом всё. Они приводили в порядок архивы и занимались составлением картотеки. И для меня большое открытие, что моих сотрудников не было на месте в рабочее время.

— Но…, - голос Светланы задрожал. — Но где же он тогда? Вы были нашей последней надеждой. Мы так долго искали ваш номер, были уверены, что вы нам поможете!

— Я попробую что-нибудь узнать по своим каналам, — со вздохом пообещала я. — Но ничего не могу обещать. Возможно, ваш брат попал в аварию. Вы обращались в больницы?

— Мы с них начали. Ничего.

— Хорошо, — примирительно проговорила я и попросила: — Попробуйте успокоиться. Всё может быть не так плохо, как кажется. Я вам позвоню, как только что-то узнаю, договорились?

— Да, — прохрипела она в трубку. — Спасибо.

Разговор закончился. Парни терпеливо стояли рядом и ждали, а теперь с любопытством ловили мой взгляд.

— Что за Стас? — спросил Сэм с требовательностью, которой я удивилась, но промолчала и просто забралась на заднее сидение, где с наслаждением вытянула руки и ноги, устало прикрыв глаза.

— Ди? — настойчиво позвал неугомонный парень.

— Если ты слушал разговор, то должен был догадаться, — вяло произнесла я. — Ты ведь умный парень.

— Я-то умный, а вот ты — дура! — рявкнул он ни с того, ни с сего, что я аж один глаз приоткрыла.

Приоткрыла и закрыла, потому что разбираться в психологии оборотней сейчас было не до того.

Ещё один пропавший. Тенденция намечалась нехорошая.

— А ты не замечаешь связи? — спросила Ниса, когда я вернулась домой. Музы не было, как и арбуза, о недавнем существовании которого теперь напоминали лишь ароматные корки, под завязку заполнившие мусорное ведро.

Со вздохом я полезла убирать пакет, пока на него не слетелись все мухи района.

— Какой именно? — спросила я, сидя на корточках.

— Пропадает не просто кто попало, — начала рассуждать подруга, размахивая сотейником. — А те, кто хорошо тебя знают. Или кого хорошо знаешь ты.

— Я бы не сказала, что хорошо знаю Стаса, — я отнесла пакет к двери, чтобы не забыть выбросить, потом вернулась, отодвинула ногой табуретку и устроилась на краю углового дивана. — Наше общение никогда не выходило за рамки рабочих.

— Но вы знакомы! — взмахнула подруга рукой.

Я чуть отодвинулась назад, чтобы мне не прилетело по носу.

— Это не одно и то же, — заметила я, провожая взглядом кухонную утварь, которую подруга переложила в другую руку.

— Не цепляйся к словам, — отмахнулась Ниса. — Так, — подруга села и положила сотейник себе на колени. — Давай разбираться.

— Давай, — кивнула я, не став спрашивать, зачем подруге изделие из нержавеющей стали, которое я купила в припадке жадности на какой-то распродаже. — Только сотейник убери.

— Я обед готовлю, — мотнула головой подруга, закусывая губу и глядя мимо меня в стену.

— Я вижу, — со всей очевидностью кивнула я на пустую кастрюльку. — Когда я пришла, ты с ней плясала.

— Аппетит нагуливала, — быстро нашлась Ниса, продолжая изучать невидящими глазами обои на стене за моей спиной. Словно подслушав мои мысли, подруга выдала: — Паршивые, кстати, обои. Вон, уже отклеиваются. И расцветка дурная, какой-то блестящий мелкий цветочек. У тебя была температура, когда ты их выбирала? — она рассеянно пощупала мой лоб. — Хотя у тебя и сейчас, кажется, температура.

— Знаю, — вздохнула я, — всё никак руки не дойдут ремонт сделать.

— А может, и не придётся, — загадочно пробормотала Ниса. — Так, что мы имеем? — и она начала загибать пальцы. — Сперва появился стук в квартире соседей. Потом обнаружились цифры на стене, написанные предположительно кровью. Потом исчез Гриша.

— Не потом.

— Что?

— Мы не знаем, что случилось раньше: чьи-то вялые упражнения в каллиграфии или пропажа Гриши. Я видела его накануне.

— А потом?

— А потом он ушёл. Куда не сказал, — опередила я вопрос подруги.

— Ладно, будем считать, что эти два события состоялись одновременно, — пришла к решению Ниса. — Потом… потом была мёртвая вампирша в замке Князя. Так?

Я кивнула. О своём походе в покинутую обитель Яна я поведала ей почти сразу.

— И опять цифры. А теперь ты узнала, что пропал Стас.

— Да, — я ожидала более эмоциональной реакции от Нисы, которая одно время была вовлечена в мимолётную заинтересованность этим симпатичным блондином, но, кажется, парень не смог долго соперничать с Лозовским и сошёл с дистанции, хотя на самом деле даже не знал, что участвовал в забеге. Подружкина заинтересованность исчезла также быстро, как исчезают продукты в моей квартире.

— Стас, конечно, не укладывается в ряд, — будто бы разговаривая с самой собой, размышляла подруга. — Кто он? Просто парень. Не вампир, не оборотень, не твой очередной поклонник.

Подруга метнула в меня лукавый взгляд.

— Он тебя побаивается.

— Я всё ещё надеюсь, что он просто загулял.

— Нет, — разрушила все мои скудные надежды подруга. — Не тот случай. Стас не из гулящих. Знаешь, сколько раз я пыталась его куда-нибудь затащить? По барам он ходит, по клубам тоже. В караоке не поёт, кинотеатры не любит. На коньках кататься не умеет, в боулинг играть не желает, от бильярдного кия шарахается. Кто бы мог подумать, что такой красавчик заядлый домосед?

— Может быть, он просто с тобой никуда не хотел идти? — с ехидной улыбкой заметила я.

— Ты думаешь, я наивная? — зафыркала Ниса, пытаясь скрыть огорчение. — Я всё узнала. Знаешь, какое у него хобби? Шахматы! Все вечера он проводит, готовясь к какому-то там турниру! Зануда, да и только! Поэтому я и говорю, что не мог он загулять! Нечему там гулять! Всё давно высохло от скуки такой смертной!

— Да, ты права, — задумалась я.

— Вот! А я о чём! — вскочила подруга. — Кажется, кто-то наметился устранить всех, кто рядом с тобой! Ты — единственное связующее звено между всеми!

— Гриша, Стас, Аксинья… Ну, первые двое ещё понятно. А Аксинья здесь при чём?

— Не знаю, — пробурчала Ниса, немного растеряв задор. — Надо подумать.

— Ладно, ты думай. А я пойду, мусор выброшу.

Глава 19

Я быстро натянула старенькие кроссовки, подхватила двумя пальцами пакет с мусором и покинула квартиру. Мусорные баки в нашем дворе отсутствовали. Почему-то лица, ответственные за их установку, так и не сподобились обеспечить нас достойной помойкой, постоянно ссылаясь на то, что жителей пока что не так уж и много, а значит, мы можем потерпеть и без них. Поэтому все обитатели нашего дома гоняли к соседям, во двор дома через дорогу, где и скидывали отходы, ответственно пополняя чужой мусороприемник, который такими стараниями забивался быстрее, чем успевал приезжать мусоровоз. Всем это не нравилось, все были недовольны, но всем приходилось терпеть.

На пути обратно, уже подходя к дому, я с удивлением обнаружила несколько незнакомых автомобилей припылённого вида, а ещё карету скорой помощи и две патрульно-постовые машины. Пронаблюдав, как внутрь моего подъезда просачивается несколько мужчин, а сразу за ними входят парень и девушка в ярко-синих форменных комбинезонах и с чемоданчиками в руках, я заторопилась прильнуть к родным стенам.

— Извините, — притормозила я возле водителя скорой, который, выйдя, начал разминаться, не выпуская изо рта зажжённую сигарету. — А что случилось? Кому-то плохо?

Усатый мужчина выпрямился, перекатил сигарету из правого уголка губ в левый, окинул меня безразличным уставшим взглядом и проговорил:

— Ага, плохо, настолько, что аж откинулся.

— Чего? — растерялась я отступая.

Мужчина качнул головой, вынул сигарету и вместе с выдыхаемым облаком дыма произнёс:

— Труп в какой-то хате нашли.

Я подавилась слюной и закашлялась.

— В… какой?

— Не знаю, — мужчина пожал плечами, — где-то на верхних этажах. Хозяйка вроде как домой пришла, а там он. Лежит. Воняет. Менты к трупу, — кивок головой на две неприметные немытые «колесницы», — а мы к дамочке. Она к соседям ввалилась, они нас и вызвали.

Дальше я слушать не стала, понеслась внутрь. Проигнорировала лифт, побежала по лестнице и примерно на середине встретила Нису, которая мчалась вниз, едва не теряя резиновые шлёпанцы.

— Ди! — вцепилась она в мои плечи. — Там…, - и она, растеряв все слова, начала тыкать пальцем вверх.

— Знаю! — выкрикнула я, схватила подругу за руку и поволокла в обратный путь. Сбылись мои самые плохие предположения. Взбежав на этаж выше моего, мы остановились как вкопанные и уставились на две распахнутые двери. Одна вела в уже до икоты знакомую квартиру, а вторая к соседке с собакой. О своём присутствии последняя громко заявляла, тявкая без остановки из глубины скромных апартаментов и перекрывая глухие женские всхлипы.

— Уберите собаку, пожалуйста, — вдруг громко и настойчиво попросил молодой мужской голос. — Она мешает.

— Да, да, конечно, — послышалось в ответ, и вскоре по полу застучали тапочки, одновременно шлёпающие о голые пятки.

— Сюда, — прошептала я и потянула подругу прочь, но прямиком в жуткую квартиру. Войдя, мы услышали диалог, который сразу вызвал облегчение, как бы бесчеловечно это ни звучало.

— Чёрт, как же она воняет… Открой окно, а то меня сейчас вывернет, — произнёс кто-то.

Послышался скрип распахиваемой оконной створки. А я, не выдержав, вырвалась из рук хватавшей меня за запястья подруги и устремилась на звук.

— Что…? — растерялся парень, вышедший мне навстречу из кухни. — Вы кто? Вам сюда нельзя!

Последние слова он выкрикнул мне в спину.

Я вбежала в ванную.

Большую её часть занимала глубокая винтажная чаша, сверкающая отполированным акрилом и стоящая на изогнутых латунных ножках. Вода внутри была странного коричневого цвета, а в этой воде, напоминавший разбавленный кисель, лежала девушка.

Точнее, то, что от неё осталось. Тело раздулось, черты лица исказились, глаза были мутными, серыми, кожа будто бы самостоятельно сползала с мышц и вот-вот должна была начать опадать вниз мягкими кусками прямиком в вонючую воду.

Зажав рот рукой, другой я оттолкнула попытавшегося меня притормозить парня и вывалилась обратно на лестничную площадку, сдерживая кашель, грозящий вот-вот перерасти во что-то, чуть более отвратительное.

Ниса подхватила меня, обняла за плечи, прижала к себе и что-то проговорила.

Я не услышала.

— Что? — пытаясь дышать ровно и неглубоко, переспросила я, надеясь, что мне удастся прогнать этот отвратительный запах разглашающейся плоти, поселившийся в носу.

— Я просила: кто там? — повторила Ниса.

— Кристина, — выдохнула я, хватаясь одной рукой за стену. — Это Кристина.

— Что за Кристина? — спросили за спиной.

В дверном проёме стоял напарник первого встреченного мною парня, которого я узнала по голосу. Это он жаловался на запах и просил открыть окно. И едва я обернулась к нему, как сразу уткнулась взглядом в татуировку на шее.

Волк.

Такой же, какой был у Гриши.

— Отвечайте, — потребовал оборотень в привычной для его профессии манере. Так порой говорил и сам Гриша, требовательно и с искренней верой в неоспоримость собственной власти. Последнему я всегда поражалась. Потому что… неважно сколько у тебя власти. Всегда найдётся тот, у кого её ещё больше. Вопрос лишь в том, встретишь ты такого на своём пути или нет.

Мне не повезло. Я встретила.

— Не слышу, — продолжал давить парень. Его лицо было обычным, о таких говорят «не запоминающееся». Соверши он преступление при свидетелях, они потом вряд ли смогли бы его описать… если бы не ярко-рыжие волосы, которые напрочь уничтожали всё обычное в нём. Самый прозаичный облик превращался в нечто неординарное лишь за счёт цвета густой шевелюры. — Я вас спрашиваю! И хватит на меня глазеть!

— Может, вы ей понравились? — на полном серьёзе заявила подруга и чуть встряхнула меня.

Парень такой откровенности не ожидал и растерялся. Но ненадолго подруга смогла выбить его из седла своей очаровательной прямолинейностью, потому что, вновь собрав брови у переносицы, он ещё усерднее гаркнул:

— Отвечайте! Откуда вы знаете труп!

— Я не знаю труп, — проблеяла я, задерживая кашель в груди и пытаясь заставить его там и остаться. — Я знаю ту, кем труп был до того, как стал трупом. Точнее, я знала её.

— Кристина? — переспросила Ниса, поворачивая лицо ко мне. — Подружка Макса?

— Бывшая, — поправила я. — И вообще не подружка. Так, мимолётное недоразумение.

Рыжий оглянулся на соседнюю квартиру, которая всё ещё щедро демонстрировалась всем желающим благодаря настежь распахнутой двери, и приказал:

— Зайдите. Обе.

Ниса подтолкнула меня вперёд.

— На кухню, — продолжил координировать нас рыжий.

Я двинулась куда сказали, стараясь не дышать и не смотреть в сторону ванной. Будто бы подслушав мои мысли, мужчина прикрыл дверь.

На кухне нас усадили, выдали по стакану воды, набранной из-под крана, напарник рыжего замер у мойки, а сам он распорядился:

— Я слушаю, — и встал надо мной с выразительно сложенными на груди руками.

— Может, познакомимся для начала? — решила вставить Ниса и, просунувшись ко мне, чуть-чуть оттеснила парня в сторону.

Рыжий пронаблюдал за таким наглым манёвром, удивившись чужой смелости. Удивление сменилось выражением понимания и осознания. Что он там понял и осознал долго гадать не пришлось, потому что он тихонько рассмеялся себе под нос и, покачав склонённой вниз головой, посетовал на самого себя:

— Как же я сразу не догадался, — подняв глаза, он оглядел нас с возросшей заинтересованностью и некоторым детским любопытством. Стало очевидно, что он гораздо моложе, чем сперва показалось. Около тридцати, но с работой, которая постепенно забирала жизнь из его глаз, заменяя тьмой, которой и так хватало в жизни оборотня. Мне стало интересно, как и когда его обратили. Но спрашивать такое не принято даже у близких знакомых. Слишком травмирующий опыт.

— О чём? — Ниса выставила вперёд плечо, частично закрывая меня собой.

— Ты — Ди, верно? — спросил рыжик у меня, полностью игнорируя Нису, что последней не понравилось, и она недовольно запыхтела.

— Допустим, — осторожно произнесла я, — но раз моё имя тебе известно, может быть, назовёшь своё?

— Ренат, — коротко представился оборотень. — Я перебрался в этот город два месяца назад. Мне рассказывали о тебе. Много. Говорят, ты проблема. Теперь я понял, что они имели в виду.

— А я вот не поняла, — фыркнула Ниса, прожигая парня горящими гневом глазами. — Жажду деталей!

— Там, в ванной, — откашлялась я, потому что голос вновь начал подводить из-за судороги, сводящей горло. — Что с ней случилось?

Парень покусал губу, втягивая щёки и рассматривая меня голубыми глазами, а после ответил:

— Требуется вскрытие, чтобы сказать точно, — он сделал паузу, — но могу предположить, что ей сломали шею. Возможно, были и другие повреждения.

— Например? — выдохнула я.

— Например, её могли избить перед смертью, — парень проронил это так равнодушно, что меня едва не передёрнуло. Сколько раз видела смерть, была с ней знакома лично, служила ей, а всё равно не могла принять.

— Так, а какая разница, избили её или нет? — надула губы подруга. — На что это влияет?

— На установление личности убийцы, — пробормотала я, прикасаясь ко лбу внезапно разболевшейся головы.

— Что ты знаешь? — резким, даже грубоватым тоном спросил Ренат. От него веяло подозрением и едва сдерживаемым нетерпением.

— Её зовут… звали… Кристина. Она одно время была клиентом фирмы, где я раньше работала.

— Что за фирма? — прервал меня Ренат.

— Юридическая, — уклончиво ответила я. — Подробностей рассказать не могу, подписывала договор о неразглашении личной информации о клиентах.

— Ей уже всё равно на твои договоры, — бросил Ренат.

— Ей — возможно, но в том деле были замешаны и другие люди. И они ещё живы, — проявила я терпение. Хотя хотелось просто уйти.

— Ладно, — смирился Ренат. — Что ещё ты знаешь? И о каком Максе вы говорили?

— А у некоторых слух лучше, чем кажется…, - пробубнила Ниса невзначай.

— Макс — мой бывший начальник, — спокойно пояснила я. — У них с Кристиной были непродолжительные односторонние отношения.

— Это как — односторонние? — заинтересовался Ренат.

— Кристина считала, что это — роман. Макс считал, что это — преследование, — как смогла объяснила я.

— Я бы хотел с ним поговорить, — повысив голос, вдруг заявил Ренат, глядя мне прямо в глаза.

— Удачи, — усмехнулась я. — Никто не знает, где он.

— А вам не кажется это подозрительным? Один исчез, другая умерла? — тоном следователя заговорил второй парень, чьё имя так и не назвалось.

Наша приватная беседа, начатая исключительно на добровольных началах, стала напоминать допрос.

— Двое.

— Что?

— Двое исчезли, — менторски поправила его я, отвечая той же неприятной монетой. — Макс и Гриша.

Парень некоторое время играл со мной в гляделки, а после согласился так, словно делал превеликое одолжение.

— Да. Верно. Гриша тоже пропал.

— И никто не знает, где он, да? И кто теперь руководит стаей — неизвестно.

— Доминанты, — заявил рыжий.

— И вы к ним не относитесь, верно?

И я улыбнулась со всей сердечностью, как улыбаются давнему другу, почти родственнику.

— Нет, — Ренат так сжал челюсти, что скрипнули зубы.

— Значит, мы можем идти? — я практически не спрашивала, но для верности притворилась.

— Если понадобитесь, я знаю, где вас искать, — его слова прозвучали почти как угроза.

— Только помните, что вежливые люди перед приходом звонят, — Ниса широко улыбнулась и похлопала его по плечу, проходя мимо. — А вы же вежливый? — и сама себе ответила: — Я уверена, вы очень вежливый!

Мы вышли из проклятой квартиры.

Глава 20

По ступенькам спускались, сохраняя молчание, и только когда оказались на моей кухне, позволили эмоциям вырваться.

Позволяла в основном Ниса.

— Ну, ни хрена себе! — выдала она, распахивая холодильник. — Получается, на стене могла быть кровь Кристины? И стучала в стену тогда тоже она? Может быть, её заперли? И она таким образом пыталась привлечь внимание, чтобы позвать на помощь?

— Ага, — скептично отреагировала я, — звала — звала, а потом куда-то испарилась, стоило нам с Руськой подняться.

— А вы везде заглядывали? Ты уверена, что никого не было в той квартире, когда там были вы? — сыпала вопросами Ниса из недр холодильника, практически целиком в него забравшись.

— Нет, — пробормотала я, массируя виски. — Я уже ни в чём не уверена. И конечно же, мы не каждый угол проверили. Совмещённым санузлом, например, не воспользовались. Но я совершенно точно знаю, что когда туда приходили мы с тобой, трупов в ванной не присутствовало.

— Да, точно. Я тоже помню, как ты сунула мне кусок туалетной бумаги. Значит, Кристина появилась позже? Уже после того, как мы ушли? И доставили её принудительно. Судя по интенсивности запаха, дамочка умерла не сегодня, и даже не вчера. Убили её где-то в другом месте, а потом привезли сюда и сунули в горячую воду, чтобы ускорить разложение. И не дать экспертам установить точное время смерти.

— Ещё допускаю, что её чем-то облили… Уж очень странно кожа с тела слезала.

Ниса выглянула из-за дверцы, держа в руке пакет молока, и недоверчиво скривилась:

— Кому звонишь?

— Мише, — ответила я, прикладывая трубку к уху и вслушиваясь в гудки.

— О, точно! — обрадовалась подруга, хватая другой рукой коробку с пирожными. Доставкой продуктов накануне озаботилась Руська, прикупив не только арбуз. — Как это мы раньше о нём не вспомнили? Они ведь с Гришей коллеги!

— Не вспомнили, потому что он всё ещё в больнице лежит, — проворчала я и собиралась отключиться, как услышала слабое:

— Алло.

— Привет! — едва не заорала я, а потом сообразила, что звоню больному человеку, и поумерила свой восторг, добавив сочувствия. — Как ты?

— У тебя отвратные привычки названивать людям по ночам. Я ответил только потому, что у меня бессонница от обезболивающих. И не притворяйся, будто позвонила, чтобы справиться о моём здоровье, — в своей прежней ехидной манере ответил Миша.

Он был прав, но лишь частично. Его здоровье меня волновало. Ровно в той степени, в какой волнует благополучие человека, которого подозреваешь в сговоре со своими врагами. Фируса предполагала, что Миша помогает Максу обстряпывать сомнительные делишки, и могла не ошибаться. Вернее, Миша раньше помогал Максу, потому сам Макс закончился.

Но этого никто не знает. Или почти никто.

— Не притворяюсь, потому что действительно переживаю, — взволнованно проговорила я, стараясь не перегнуть палку. Актриса из меня была препаршивая, навыки сольных выступлений практически отсутствовали.

— Не переживай, — хмыкнул парень. — Со мной всё в порядке. Ещё неделька — и домой.

— Это хорошо, я рада, — и щедро заулыбалась в трубку.

— Да говори уже, — первым не выдержал Мишка.

— Помощь твоя нужна, — любезно начала я.

— Зараза ты, Ди, как есть зараза. Я здесь на смертном одре валяюсь, одной почкой в могиле, а ты…

— А я тебя в больницу привезла, — перебила я бесполезные стенания и сотрясания воздуха. — Но собственном горбу притащила!

— Ладно, — согласился нехотя Мишка. — Чего тебе из-под меня надо?

— На твою больничную утку не претендую, можешь быть спокоен, — я тоже умела быть вредной. — Нужно один образец проверить. Предположительно образец крови. Необходимо узнать, человеческий он или нет. И прогнать по базе, может быть, уже где встречался.

Миша помолчал некоторое время. Его присутствие «на линии» выдавало лишь дыхание.

— Образец у тебя?

— Да.

— И откуда он у тебя ты, конечно же, не скажешь?

— Нет.

— Хорошо. Значит, слушай. Сам я на больничном, поэтому все мои рабочие функции на паузе. Отправлю тебя к своему товарищу, встретишься с ним завтра во второй половине дня. Точное время скажу потом.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я.

— Вертишь мной как хочешь, — и даже не спросив про Руську, Миша бросил трубку.

— Ну, что? — доедая уже второе пирожное, жадно спросила Ниса.

— А подружка ему не так интересна, как мы думали, — заметила я.

— Может, с головой все ещё проблемы? Приложили-то его знатно, — она соскребла ложкой крем, собрав на ней ванильный островок, и сунула ложку в рот, аж зажмурившись от удовольствия.

— Сластёна, — проворчала я и потянулась, откладывая телефон. — Поздно уже, — город давно погрузился в ночь.

— Угу, — кивнула Ниса, пропустив мои слова мимо ушей.

Схватив картонную коробку с остатками бисквита, измазанного взбитыми сливками, она сунула мне её под нос:

— Будешь?

— Нет, у меня всё ещё перед глазами стоит Кристина, вернее, её тело, — отказалась я, а через время, собравшись с силами и с мыслями, позвала:

— Ниса. У нас проблема.

— У нас постоянно проблемы, — не поддалась подруга, продолжая уделять всё внимание еде.

— Ниса, — повторила я. — У меня есть предположение, что за нами шпионят.

Подруга громко зафыркала, смешно морща нос, напоминая

— Тоже мне новость! Мы это и раньше знали, — и она слизнула крем с пальца. — Совет вообще обожает подглядывать. Была б их воля, они бы улеглись прямо в твою постель.

— Я говорю не о Совете, — приходилось осторожно подбирать слова.

Ниса замерла с занесённой ложкой над последним нетронутым пирожным. А после развернулась ко мне вместе с табуреткой.

— Фируса? — быстро догадалась подруга. — Но она же всё объяснила! Ты не можешь…

— Орхидея, — произнесла я лишь одно слово.

— Что «орхидея»? — взвинчено спросила Ниса, швыряя ложку на стол. Та пролетела мимо меня, ударилась о конфетницу и затормозила у края.

— Орхидея, которую муза принесла Зонтикову, то есть, тьфу, Зотикову!

— Далась тебе эта дурацкая орхидея, — схватилась за голову подруга. — Ну, принесла она её, и что дальше!

— Тебе не кажется, что очень странно подруга пыталась дать нам понять, где её искать? — начала я с наводящего вопроса. — Её подстрелили, она была ранена, истекала кровью. Конечно, до смертельного исхода было ещё далеко. Но вместо того, чтобы сидеть смирно и зализывать дырку в боку, она бегала по городу с цветочным горшком под мышкой.

— Ну, она же всё нам рассказала! — воскликнула Ниса, запуская пальцы в короткие волосы.

— Орхидею называют женским цветком. Её дарят, подразумевая пожелание избавиться от одиночества. Некоторые считают, что она усиливает привлекательность, пробуждает желание, навевает томление.

— Я начинаю терять нить размышления, — предупредила Ниса, убирая руки от головы.

— Старые боги обожали орхидеи, а Совет их ненавидит. Помнишь, как Зонтиков, то есть, Зотиков…

— Да пусть он уже будет Зонтиковым! — махнула рукой Ниса.

— Не суть! Помнишь, как он сторонился цветка, словно это что-то мерзкое?

— Нет, не помню, — пробурчала подруга, рассматривая свои ладони.

— Ниса, я думаю, цветок значил гораздо больше, чем нам показалось изначально, — выдохнула я.

— Блин, Ди, я вообще ничего не понимаю, — Ниса с разочарованием покачала головой, стараясь на меня не смотреть. Не знаю, что её разочаровало, я или мои слова, но она не хотела меня слушать. — Я думала, мы разобрались, что Руська нас не предавала. И эта тема закрыта. А сейчас ты снова начинаешь копаться и что-то выискать…

— В квартире, где мы оставили Руську, кто-то был! — выпалила я невпопад.

— Опять ты об этом…, - застонала подруга, прикрывая глаза и качнувшись из стороны в сторону. — Да! — Ниса подхватилась и забегала вокруг. — Кто-то был! И этот «кто-то» наша подруга!

— Нет, — я твёрдо стояла на своём. — Кто-то, кроме неё.

— Да далась тебе эта квартира! — заорала подруга. — Какая разница, был там кто-то или нет!

— Большая! — я тоже вскочила. Бегать не стала, по моей норке особо не побегаешь, не ипподром. Но кулаки сжала. — Потому что тот, кто там был, нам не друг!

— Да у нас их и так нет, друзей-то! — продолжила кричать подруга, а я в кои-то веки порадовалась, что живу на отшибе в наполовину пустующем многоквартирном доме. Мои недавно обретённые соседи в виде матери и дочки исчезли так же внезапно, как и появились. После не самой приятной встречи у Макса, наши пути разошлись. И квартира Симоны оставалась пустой.

— Руська знала, — мои объяснения были сумбурными и невразумительными, но лучше не получалось. Странная лихорадка не проходила, я устала, нужно было поспать, но спать было страшно. Даже просто закрыть глаза было страшно. — Она знала, кто был в квартире кроме неё. И пыталась нам об этом намекнуть. И не только об этом. Совет ближе, чем нам кажется. Намного ближе. Я думаю, кто-то, кого мы хорошо знаем, и есть Совет.

Ниса остановилась возле плиты, постояла, громко дыша, а после вернулась и села за стол.

Я тоже опустилась на мягкие подушки дивана, внимательно следя за ней.

— Значит, ты думаешь, что Руська соврала нам тогда, в квартире Симоны? — Ниса нервничала.

— Нет, она нам не врала. Потому что мы вообще с ней не разговаривали. В квартире Симоны мы встретили… саму Симону.

Глава 21

Глаза Нисы выпучились, рот раскрылся, и даже волосы будто бы привстали и зашевелились.

— Ага. Ладно. Понятно. Так, — приступила она к процессу примирения с реальностью и заодно пригладила волосы на голове. Удалось не сразу. Потом она подняла на меня полные отчаяния глаз и трагично вопросила:

— Твоя лихорадка затронула мозг?

— Ниса!

— Объясни мне, как это возможно! Мы своими глазами видели нашу подругу! Говорили с ней! А теперь ты мне заявляешь, что это была Симона?!

Резко замолчав на глубоком вдохе, она приложила ладони ко рту. И оттуда, из-под пальцев, прошептала голосом испуганного привидения:

— Думаешь, она на нас воздействовала силой музы?

— Думаю, да. И делала это не первый раз.

— Но… разве возможно делать это так долго? Ладно, тогда, у дома Мишки, мы столкнулись с ней на минуту! Ей было нетрудно нас обмануть, но поддерживать внушение на протяжении нескольких часов? Руська всегда говорила, что ментально влиять на таких, как мы, долго просто невозможно.

— Не забывай, что Симона — первенец. А они всегда сильнее. Кроме того, мы не знаем, что с ней сделал Совет. Может быть, они способны как-то усиливать её возможности?

— Так, — Ниса встала и вновь заметалась. — И сколько раз она выдавала себя за Руську?

— Я не знаю, — пришлось признать мне. Это был провал. — Может быть, пару раз, а может быть…

— … не один год, — произнесла вслух Ниса то, о чём думали мы обе.

Мы замолчали. Ниса мерила шагами кухню. Я постукивала пальцами по столешнице в такт её шагам.

— Но при чём здесь орхидея? — вспомнила подруга.

— Пока не знаю. Но связь должна быть.

— Какая может быть связь, если мы даже не знаем, когда с нами наша подруга, а когда вместо неё подменыш! И кто приволок цветок журналисту: Фируса или Симона?

— Вот это мы и попытаемся выяснить. Если первый вариант, возможно, цветок- это подсказка, часть головоломки. Если второй, то…

— То сестрица Руськи над нами просто издевается! — прорычала Ниса.

— Такой вариант тоже возможен, — не стала вступать в бесполезную полемику я. — Или с помощью этого цветка нас пытались к чему-то подтолкнуть. Но я верю, что этот цветок поможет нам найти Совет.

— Да на кой чёрт его искать, Ди! — Ниса продолжала злиться. На меня, на себя, на всех и сразу. — Мы и так знаем, что старики в столице, не спеша перебирают варианты, как с тобой разделаться!

— Мы знаем, что кто-то из Совета здесь, — я выразительно выделила неопределённое местоимение. — Но мы не можем быть уверенными, что никого из них не было здесь до того, как явилась основная делегация, — а после быстро добавила: — И если бы они хотели, то уже давно бы со мной разделались.

— А что это значит? — вихрем крутанулась Ниса.

— Да, — на этот раз пришлось согласиться. — Они выжидают.

— Удобного момента — вот чего они выжидают! — безапелляционно заявила подруга. — И тебе бы убраться из города, а не играть в девочку-детектива.

— А если именно этого они и хотят? — развела я руками со всей очевидностью. — Ждут, когда побегу, чтобы потом использовать это против меня. Мол, невиновные не бегают.

— Угу, — скептично промычала подруга. — И что ты предлагаешь делать? Взять цветок и тыкать его под нос всем подряд, в надежде, что у кого-то случится приступ аллергии? Будет странно выглядеть.

— Не всем. Если ты не заметила, количество наших знакомых стремительно уменьшается.

Стоило мне это сказать, как мозг взорвался догадкой, которая, судя по выражению лица банши, посетила нас одновременно.

— А что если…, - начала я.

— …кто-то убивает тех, кого ты знаешь…, - продолжила за меня подруга.

— …потому что он ищет кого-то конкретного. Но сам не знает, кого именно. Двое мертвы, Кристина и Аксинья. Двое пропали, Гриша и Стас. Может быть, их похитили, чтобы пытать?

— На Кристине я следов пыток не заметила, — вставила Ниса, думая о чём-то своём.

— На ней вообще было трудно что-то заметить, — проворчала я. — В таком-то состоянии.

— Две женщины убиты, одна вампирша, другая — человек. Двое мужчин пропали, один — оборотень, другой — человек. Тебе не кажется, что их словно разбили на пары? — задумалась Ниса, постепенно возвращаясь в своё азартно-боевое состояние. — И что значат цифры? Какие, говоришь, там были комбинации?

— Первая: 44, вторая: 948, - назвала я по памяти.

— Вдруг это цифровой код? Например, от сейфа, — начала сыпать идеями подруга. — Или цифровой пароль!

— Знать бы ещё, куда его вводить, — вздохнула я. — Этими цифрами что-то хотят сказать. Стук в стену, после которого я попёрлась наверх, тоже был не просто так. Кто-то привлекал моё внимание.

— А если, — начала подруга голосом человека, которого осенило. Она подбежала ко мне с горящими глазами и застрекотала, напоминая собственного попугая, только очень воодушевлённого, — они работали на Совет? И поэтому их убили! Значит, убийца нам не враг, а друг! Он специально сунул под нос тебе эти трупы! Так сказать, обозначил карту местности и разметил на ней врагов.

— Кристина в сговоре с Советом? — невесело расхохоталась я. — Эта женщина не справилась бы даже с кормлением рыбок!

— Ты считаешь её глупой? — вдруг очень вдумчиво спросила подруга.

— Недалёкой, — поправила я, стараясь быть не совсем уж надменной язвой.

— А что, если она хотела, чтобы ты её такой считала? — спросила Ниса, проявляя такие несвойственные ей черты, как рассудительность и осмотрительность. — Что, если она пыталась сыграть на твоих недостатках? И не надо сейчас фыркать и говорить, что их у тебя нет. Не отшутишься, Ди. Все знают, что ты гордая и, чего греха таить, горделивая. И Кристина на этом и сыграла, представ пред тобой в роли безбашенной дамочки с улицы Сезам?

— Но она ведь не только передо мной притворялась, — я растеряла свою уверенность. Имелось у меня такое свойство: не замечать некоторых вещей, совершенно очевидных для других. Например, я не заметила, что моя подруга успела повзрослеть. — Перед Максом тоже.

— У Макса были далеко идущие планы. Правда, он за ними не поспел, — Ниса закусила губу. — Думаю, кто-то из Совета мог желать держать его на коротком поводке.

— Значит, в Совете сидят идиоты, потому что Кристина не вызывала ничего, кроме раздражения. И эта причина, по которой и я, и Макс поторопились избавиться от неё поскорее. Если старики хотели, чтобы рядом с ним был кто-то, кому он будет доверять все свои секреты, то им следовало отправить к нему кого-то вроде…

— …тебя, — перебила меня подруга и странно посмотрела.

— Не перегибай, — предупредила я.

— А если всё-таки предположить, что Кристина — засланный казачок, тогда можно предположить, что и Аксинья была не так проста. И выходит у нас следующее. Кристину приставили к Максу, Аксинью — к Князю, а Фирусу… к нам. Хотя я теперь даже боюсь предположить, в какие моменты с нами была наша подруга, а в какие — её зловредное подобие.

— Про Кристину мне мало известно, но с историей Аксиньи я знакома, — я встала и выглянула в окно. Резкий жёлтый свет одинокого фонаря отражался от лобового стекла уже знакомого мне автомобиля. Сидящих внутри было не рассмотреть, но это и не требовалось. Ягуары продолжали за мной присматривать. — Ян рассказывал. На неё напали случайно, молодой вампиреныш промахнулся во время Жатвы. А потом удрал, осознав, что натворил. Ян приказал найти укушенную и привести к нему, так Аксинья оказалась в его доме. А потом он и вовсе решил её оставить.

— Оставить… как собачку, что ли? Зачем Яну кто-то вроде неё в его доме? — этим вечером Ниса задавала очень правильные вопросы. Как говорится, била не в бровь, а в глаз.

— Он чувствовал себя виноватым перед ней, — я выдала версию, которая мне нравилась больше всего. И она меня устраивала. До этого момента. — Во время Жатвы многие теряют контроль. А молодняк особенно. Ян считал, что должен был присматривать за теми, кто жнёт в первый раз. То, что случилось с Аксиньей — его ответственность. Ну, с его точки зрения.

— Тебе не кажется, что ты пытаешься натянуть сову на глобус? — с пониманием, которое я не хотела видеть, заметила подруга. — Ты сама придумала ему оправдание, и сама в него поверила.

— Ничего я не придумывала, — буркнула в ответ и полезла в шкаф за вином, не желая видеть самодовольную улыбку подруги.

— А ведь не только я здесь от любовных мук страдаю, верно? — как бы между делом заметила она.

Но бокалы достала и даже взялась откупорить красное полусладкое.

— Ты придумываешь, — отмахнулась я.

— Ага, повторяй так почаще и погромче. Помочь — не поможет, но сохранит иллюзию, что ты сильная, независимая и вообще тебе никто не нужен.

— Что там с Аксиньей? — прервала я её бесполезное разглагольствование.

— А что там с Аксиньей? — пожала плечами подруга, вставляя в корковую пробку штопор. — На роль любовницы вампира она не подходит, нет в ней трагизма, а он только на таких западает. В которых и надрыв, и страсть, и ярость, — хитрый взгляд в мою сторону. — А эта единственная причина, по которой он мог оставить её в своём замке. В его болеющую совесть я не поверю. А значит… значит, был у него какой-то другой резон с ней носиться как ёжик с яблоком.

— Ещё совсем недавно она была человеком, — упрямо мотнула я головой. — Ну, никак не могла она быть связана с Советом. Каким образом?

— Слушай, а представители людей в Совете есть?

Я впала в замешательство.

— Не знаю…

— Вот и я не знаю. Об этом нигде не упоминалось, — Ниса потёрла глаза костяшками пальцев, — но теперь, после всего, что мы пережили, кажется, что Совет очень многое скрывал. И продолжает скрывать.

— Думаешь, то, что произошло «случайно», случайностью не было вовсе? — я начала массировать виски, у меня уже ум за разум закатывался. — Но зачем такая сложная схема, если сам Ян работает на стариков?

— Может быть, он отбился от рук? — Ниса потянула штопор на себя, и пробка с громким «чпок!» выскочила наружу. — Или утратил доверие? Было с чего. Тебя-то ему так и не удалось устранить, и вряд ли этот провал добавил клыкастому очков в личный рейтинг…

— Голова кругом, — простонала я, не разлепляя глаз.

— Это потому что надо отдохнуть, — наставительно заявила подруга. — Поднимайся, — потребовала она, словно строгая мать, — пора в постельку.

— Не хочу, — замотала я головой, даже не думая отрывать пятую точку от мягкого дивана, но испытывая такую слабость, что стоит опустить голову — и засну рядом прямо на кухонном столе, пуская слюни на баночку мёда.

— Почему?

Я молчала.

Но подруга и так всё поняла.

— Думаешь, он может опять прийти? Ян?

— Угу, — промычала я, не разлепляя рта.

— А как, по-твоему, он входит в квартиру, если ты разрешение отозвала?

— Не знаю, — еле шевеля языком, пробормотала я, — но если входит, значит, есть способ. Просто мы о нём не знаем.

— Может быть, дело в его возрасте? Мы ведь точно не знаем, сколько ему лет.

— Он старее всех ныне живущих вампиров в стране, — пояснила я, пытаясь заставить себя открыть глаза. — Поэтому и Князь.

— Ди, — удручённо вздохнула Ниса и приподняла мою голову, когда я отключилась на долю секунды, — ты не хуже меня знаешь, что запрет на вход в дом, пока не пригласит владелец или тот, кто живёт в доме постоянно, — это старое ведьминское проклятье. И работает оно на всех вампирах без исключения. И молодых, и старых, и обращённых, и рождённых. Проклятье никто не может побороть. Даже Ян.

— Может, у него талант? — я пальцами подняла веки, но как только пальцы убрала, закрылись и веки.

Начала вспоминать, где у меня в доме спички. И есть ли они вообще.

— У него талант баб в себя влюблять, — раздражённо отрезала Ниса. — Поднимай своё туловище и иди спать. Сил моих больше нет смотреть на твои мучения. Этой ночью я тебя посторожу. И не дам никакому зловредному кровососу к тебе подобраться.

— Правда? — обрадовалась я, испытав прилив благодарности и любви.

— Правда-правда, — она подхватила меня под руки и повела в спальню. Кажется, я уснула у неё на руках, потому что момент погружения в объятия перины, подушки и одеяла вообще не отпечатался в моём мутном сознании.

Но отпечаталось другое…

Глава 22

Нетерпеливая, с трудом сдерживающаяся и оттого подрагивающая рука скользила вверх по ноге, от щиколотки к колену и выше, к ничем незащищённому бедру. Я не видела, плавая в сумрачном тумане, но чувствовала, как его пальцы описывали круги и дуги. Порой едва касаясь, а порой жестоко впиваясь, они следовали за очертаниями моего тела, повторяли их снова и снова, и это действо напоминало молитву.

Я не могла вспомнить, когда именно он появился, но в этот раз я ощутила его раньше, чем в прошлый. Он возник в комнате словно по щелчку. Долго стоял в стороне, рассматривая меня, и от этого взгляда становилось пусто в голове и тяжело на сердце.

Я не сомневалась — он был здесь, потому что сам этого хотел. Хотел заставить ощутить всю полноту моей беспомощности и ранимости перед ним, наслаждаясь результатом.

Это было его местью: позволить осознать и сохранить в памяти всё, что он со мной делал, но не дать и шанса на сопротивление.

Сперва он медленно оглаживал кожу, дотрагиваясь с осторожностью, так, словно я была не просто стеклянной, а воздушной и могла растаять от любого случайного вздоха. В этой осторожности было всё: нежность, трепетность, тоска и безнадёжность борьбы. Но с осторожностью было покончено вмиг, когда он, откинув тонкое одеяло, добрался до края футболки. Его пальцы сжались, продавливая кожу, мышцы и, кажется, даже кости, будто бы желая впечатать в меня какую-то мысль, чувство, намерение.

Я ощущала каждое его движение так, как если бы мы делили один мир на двоих, и он был только нашим. Никого больше не существовало, только мы двое. Изоляция губительна для развития, но порой только в ней и есть спасение, например, во время тяжёлой и затяжной болезни, когда всё, что ты можешь сделать — отгородиться, защищая себя и других. Сейчас я никого не защищала, но я болела…

Я услышала его вздох, глубокий, намеренно медленный в попытке самоуспокоения, а потом почти сразу прерывистый, словно что-то в нём надорвалось.

Взяв мою ладонь в свою, он погладил пальцы, раскрыл их и приложил к чему-то, что распространяло тепло, которое я почувствовала ещё до прикосновения. Мои глаза по-прежнему были закрыты, но по сильному удару я поняла — под моей рукой его сердце, его высоко поднимающаяся грудь в срывающихся вздохах.

Он продолжал тесно прижимать мою руку к своему телу, пытаясь подавить это устремление к тьме, которое бурлило в нём, как плавленая магма внутри проснувшегося вулкана. Кто его пробудил? Кто заставил его пылать так сильно, что хочется отодвинуться, чтобы не обжечься… чтобы не сгореть вместе с ним, будучи испепелённым этим густым, концентрированным желанием, которое вот-вот было готово захлестнуть нас с головой и всё уничтожить.

Кто-то застонал, и я не сразу поняла, что это была я, а когда поняла было уже поздно. Я начала тонуть. Впервые в жизни узнала, что это такое. И как это страшно. Я никогда не тонула в воде, но сейчас я захлёбывалась серым безвкусным туманом, погружаясь в него всё глубже, чувствуя, как некая непреодолимая сила утягивает меня на дно, вот только… дна не было, только бесконечное падение внутри картонного сна.

Я пыталась выбраться, мысленно в своей голове я царапалась и карабкалась обратно, я хваталась за остатки реальности, а ухватилась… за него. Дёрнулась. И вынырнула.

Тело, которое горело совсем не метафорически, отчего я задумалась, а нормально ли это для хладнокровных во всех смыслах вампиров иметь такую температуру, упало на меня. Руки добрались до живота, задрала край футболки и пробрались под ткань. Ладонь легла на мой живот, накрывая его почти полностью, настолько крупной она была по сравнению со мной. От этого жеста перехватило дыхание. Животные не подставляют свой живот никому, как и горло, потому что это два самых уязвимых места. И вот его рука лежала на мне, показывая, что она здесь — хозяйка. И может делать всё, что захочет.

Тихонько подув, он убрал прядь волос с моего лица, наполовину уткнувшегося в подушку. Сухие мягкие губы коснулись уха, зубы царапнули мочку и сжали на короткий болезненный миг. Если бы могла, то закричала бы, но я не могла. Отпустив, он поцеловал там, где только что безжалостно укусил, и я услышала шёпот:

— Я уничтожу всех, кого ты знаешь. И она мне в этом поможет. Потому что… ни мне, ни ей ты не нужна… живой.

Длинные пальцы схватили подбородок, выворачивая голову ещё сильнее, полностью обнажая шею.

Короткая заминка.

И он ударил.

Вампирские зубы вонзились в меня, легко протыкая тонкую кожу и погружаясь в вену так глубоко, что показалось, будто добрались до гортани. Я могла почувствовать клыки на вкус, как если бы он запустил их в мой рот.

— Ди! — громко выкрикнул кто-то, схватил за плечи и дёрнул.

Я распахнула глаза. Надо мной нависла бледная до синевы банши, с круглыми, как у старых кукол, глазами, удерживая моё тело на вытянутых руках.

— Ди, — повторила она и легонько встряхнула. Её голос дрогнул и сорвался.

— Что? — вяло спросила я, с трудом удерживая голову в вертикальном положении и чувствуя себя такой слабой и сонной…

— Ты… твоя постель… всё в крови, — сумбурно и непонятно прошептала подруга. Последние слова были похожи на порыв ветра, они пронеслись мимо, взлетели и растаяли под потолком, оставив после себя растерянность, которая быстро сменилась испугом, перешедшим в шок, когда я повернулась и увидела залитую кровью подушку. С трудом подняв дрожащую руку, я прикоснулась к шее и поднесла ладонь к глазам.

— Хоть картину пиши, — прохрипела я. — Где вместо красок — моя кровь. Как ты думаешь, Руська бы оценила?

— Нашла время шутить! — прокричала подруга, бережно опустила меня обратно на постель и выбежала. Вернулась почти сразу с прижимаемой к груди аптечкой.

Заставив меня пересесть в кресло, она быстро обработала рану, хотя могла бы и не стараться и даже наложила повязку.

— И как мне с этим ходить по городу? — я потрогала бинт, сложенный в несколько слоёв и закреплённый на коже четырьмя щедрыми полосками пластыря.

— Главное, чтобы ты смогла ходить, — проворчала Ниса, чья оторопь сменилась на глубокую обеспокоенность. Нервно захлопнув аптечку, она встала, походила по комнате и заявила:

— Это больше нельзя игнорировать.

— Что именно? — я сложилась вдвое, забравшись в кресло с ногами.

— То, что он с тобой делает! Ты должна переехать!

— Куда? — безразлично спросила я, укладывая голову на подтянутые к груди колени, пока Ниса нервно топталась на месте, время от времени заламывая пальцы до противного хруста. — К тебе нельзя. Там он тоже был. А у меня создаётся впечатление, что он способен входить всюду, где был хотя бы единожды. В гостиницу? Там правило приглашения не работает.

Ниса бессловесно взревела, выплёскивая ярость от собственного бессилия, метнулась к кровати и начала сдирать наволочку с подушки. Потом увидела, что это бесполезно, подушка успела пропитаться моей кровью. Она скомкала всё, что попалось под руку, и с этой охапкой побежала в кухню. Там чем-то долго гремела, шуршала, топала, рычала сквозь зубы, потому вернулась, упала на диван и вытянула ноги.

— Чем занималась?

— Выбрасывала последствия ночного визита твоего возлюбленного, — отёрла она лоб.

— Он не мой возлюбленный.

— Твой. Иначе как объяснить твоё состояние!

— О чём ты? — я даже голову приподняла, хотя по ощущениям вместо неё у меня на шее болтался чугунный чан для плова.

— Эта твоя странная простуда…, — она задумчиво качнула головой, устремив взгляд в пустоту. — Я думаю, это любовная лихорадка.

— Чего? — не сдержавшись, прыснула я со смеху и сразу же об этом пожалела. Шею обдало болью, и лишь из чистого упрямства я не позволила себе схватиться за неё.

— Любовная лихорадка, — повторила подруга. И сама себе кивнула. — Теперь я в этом уверена.

— Это же просто фразеологизм. Красивое выражение для описания…

— …страсти, любовного томления и желания, — договорила за меня Ниса. — И это то, что ты испытывала годами к Князю, но подавляла собственные чувства. А теперь страдаешь. Ещё эти его ночные визиты… Думаю, он пытается заставить тебя перешагнуть через собственный внутренний барьер, который ты установила, чтобы отгородиться от него и твоей любви к нему.

— Кстати, об этом, — вспомнила я. — А ты где шлялась? Тебя не было дома. Ты же обещала быть рядом!

— Знаю, — виновато поморщилась Ниса. — Я вышла буквально на минуту. Кто ж знал, что он успеет к тебе подкрасться!

— А где ты была?

— В квартире Симоны. Мне показалось, что там кто-то есть, — Ниса пригладила волосы, опять торчавшие иголками. — И я сходила проверить.

— И?

— И ничего, кроме паутины в пустых углах, не нашла, — раздражённо закончила она. — Но… это заставило меня задуматься. Что нам теперь делать с Руськой? — и подруга подавленно взглянула на меня. — Как понять, где настоящая муза, а где её сестрица?

— Никак. Только ждать, пока Симона сама себя выдаст.

— Что-то мне подсказывает, что ждать долго придётся! — фыркнула банши. — Одновременно наживая себе головную боль!

— Не знаю, — цокнула я языком. — Как-то всё не складывается. Допустим, двое убиты и двое пропали из-за сотрудничества с Советом. И сейчас опустим вопрос, произошло это с поручения стариков или по обратной причине, из-за того, что они на них работали. Но с какой стороны ни глянь, не цепляется сюда нападение на волков.

— А должно? — выгнула брови подруга. — Не факт, что связано.

— Связано, я уверена. Не просто так кто-то пытается уменьшить их влияние в городе.

— Может быть, сама Симона на них и напала. Прихватила пару бойцов из корволанта и устроила хвостатым Ночь длинных ножей.

— В таком случае, выходит, что мы не главная цель старшей сестрицы.

— А если не главная, то какая? И кто тогда главная? — сыпала вопросами подруга. Но быстро передумала: — Подожди! Не отвечай! Не нужно обсуждать это здесь!

Глазами глубоководной рыбы, такими, выпученными и чуть ошалелыми, Ниса обвела комнату, сделав странный пас рукой.

— Язык жестов не понимаю, — ровно произнесла я, намекая, что лучше бы словами.

— Вдруг эта твоя любимая пиранья всё ещё здесь? — зачем-то начала шептать подруга.

— Не думаю, — моя рука непроизвольно потянулась к шее. — Иначе ему пришлось бы быть здесь постоянно.

— А если нет, то как он входит и выходит? Он же не милое привидение из мультика! В нём вообще нет ничего милого! И сквозь стены просачиваться он не умеет!

— Думаешь, трудно незаметно войти и выйти, пока мы сидим здесь и болтаем? — хмыкнула я. — А ты вообще недавно смылась из квартиры в соседнюю! Я уверена, ты даже не помнишь, закрыла ли дверь или бросила нараспашку!

Ниса наморщилась лоб, почесала затылок и печально вздохнула. Потом выпрямилась, вытянула шею и попыталась выглянуть в коридор.

— Ты себе так какую-нибудь мышцу повредишь, — остановила её я от попытки превратиться в жирафа-недоростка. — Ниса, — позвала я, когда подруга встала и начала планомерно обходить мою квартиру с видом заправской ищейки. Для полноты образа не хватало лупы и шляпы с двойным козырьком в строгую английскую клетку. — А ты куда цветок дела?

— Какой цветок? — выдохнула подруга, резко наклоняясь и задирая покрывало, свисавшее с дивана, чтобы заглянуть под сам диван. Занятие, лишённое всякого смысла, если только подруга не затеяла провести опись всех тараканов в квартире. Не уверена, водились ли у меня тараканы, но в голове подружки они точно имелись, начала бы с них. Потому что даже возжелай Князь засесть в моей спальне, под диван он бы точно не полез.

— Который мы у журналиста забрали, — напомнила я. — Орхидею.

— А, — Ниса выпрямилась и на носочках двинулась к стенному шкафу, чтобы, резко распахнув дверь, заглянуть внутрь. Подруга изучила груду чистых носков, сваленные на полу пустые коробки из-под обуви, несколько деловых костюмов на вешалках, принюхалась и медленно задвинула дверь обратно. — В офис отнесла. Решила, что раз один горшок уже занимает место на твоём рабочем столе, то пусть и второй там же будет. Не кататься же ему вечно на заднем сидении твоей машины. Он, бедолага, и так настрадался.

— Ты поставила его в моём кабинете?

— Ну, да, — пожала плечами Ниса и начала перекладывать диванные подушки. Скорее всего, для того, чтобы убедиться, что под ними никого нет. Я хотела было спросить, с каких это пор Ян умеет съёживаться до размера букашки, но решила не отвлекать подружку. — И попросила Ингу его поливать. У меня самой с растительностью не очень. Да и голова постоянно другим занята. Вот я и напрягла нашего психолога.

— Поехали, — решила я, решительно спуская на пол голые ноги.

— Куда? — отступила подруга.

— На работу. Мне нужен этот цветок.

Глава 23

На часах было полтретьего ночи, когда мы, отключив сигнализацию, вошли внутрь здания, где располагалась моя небольшая и очень скромная фирма.

Ниса стукнула пальцами по кнопке выключателя, и под скучным офисным потолком вспыхнули лампы.

Подруга сунула руки в карманы лёгкого жакета, взятого из моего шкафа и чуть нервно спросила:

— Зачем мы прикатились сюда в такое время? Могли бы и до утра подождать. Ничего не случилось бы.

— Не могли, — отрезала я. И потопала в свой кабинет.

Горшок с растением, чьи цветочные лепестки напоминали присевших отдохнуть бабочек, стоял на подоконнике, рядом с другим, почти таким же, только другого цвета — розового.

— Ну, и? — появилась за моей спиной чрезмерно скептичная этой ночью банши. — Убедилась? Цветок на месте. Поехали назад, а? А ещё лучше в гостиницу. Или куда-нибудь на съёмную квартиру. У тебя мне… тревожно.

— Мне нужен не сам цветок, — я в два шага оказалась рядом с окном. Обхватила ладонями горшок с нежно-розовой орхидеей, крепко сжав. — А то, что внутри него.

И уронила горшок на пол. По пустынном ночному офису разнёсся звук разбивающейся керамики. И у моих ног оказалась кучка земли вперемешку с измятыми цветками, искорёженными стеблями и тёмно-красными осколками.

— А цветочек-то жалко, — пробормотала Ниса, которую мои действия застали врасплох.

Присев на корточки, я двумя пальцами поковырялась в земле.

И… ничего не нашла.

— Пусто, — разочарованно резюмировала я.

— Всё-таки ты истеричка, — покачала головой Ниса. — Можно было и без погрома обойтись. А теперь уборщице дополнительная работа.

— Выпишу ей премию, — пообещала я и сверилась с часами. — Как ты думаешь, четыре утра — это очень рано, чтобы заявиться в гости?

— Смотря к кому, — подружка пожала плечами и завалилась в кресло. — Но я с тобой к Даниэлю не пойду. До такой степени откровенности я ещё не доросла, чтобы смотреть, как вы там….

— Да я не о нём, — махнула я на неё рукой, перебивая. — А о Зонтикове, тьфу, Зотикове!

— Я же сказала, зови Зонтиковым, так привычнее, — проворчала Ниса и вдруг опомнилась. — Погоди, а он тебе зачем?

— Да так, пару вопросов задать, — расплывчато ответила я.

— Ну, если с вопросами, тогда четыре утра — самое время, — и Ниса решительно поднялась с кресла. — Поехали. И напугаем, и дома застанем. Не придётся под дверью его караулить в обнимку с дверным ковриком.

— А с этим что делать? — я указала на цветок, оставшийся лежащий на полу.

— А что с ним можно сделать? — флегматично поинтересовалась Ниса. — Ты его убила. Больше с ним уже ничего не сделаешь.

Стало как-то очень грустно…

— Пересажу, — решила я и бережно подняла орхидею, отряхнув от остатков земли.

Я перешагнула через осколки, и мы вышли из моего кабинета. Прошли мимо пустых офисных столов, которые пребывали в неприличном беспорядке, что было странно. Мысленно сделав пометку позвонить днём Инге и устроить нагоняй за разгильдяйское отношение к собственному рабочему пространству, я протянула руку к выключателю и уже собралась погасить свет, как взгляд зацепился за что-то ярко-жёлтое.

Обернулась. И в ту же секунду схватила Нису за руку, останавливая подругу, успевшую переступить порог.

— Что такое? — возмутилась она.

— Смотри, — прошептала я и кивком указала на ярко-жёлтую туфлю, выглядывавшую из-за стола.

Не знаю, сколько мы так простояли, но в какой-то момент подруга заметила:

— Надо подойти и посмотреть. Может быть, Инга просто оставила здесь свою обувь.

Она была права. Туфли принадлежали нашему психологу, которая обожала всё яркое и почему-то была убеждена, что канареечный оттенок, выжигающий сетчатку глаза, — цвет этого сезона.

Но кое в чём Ниса ошибалась.

— Туфля надета на лежащую на полу ногу, — проговорила я. — Или ты думаешь, что Инга и ногу здесь оставила?

Надёжно вцепившись друг в друга, мы мелкими шажками подобрались к столу, за которым обычно сидел Стас, просунулись в проход между стеной и принтером, и…

Ниса громко, очень грубо выругалась, помянув все известные человечеству формы и виды ползучих гадов. А я просто остолбенела, не в силах отвести глаза от двух тел.

Они лежали рядом, на полу, испачканном кровью. В таких же красных брызгах и разводах была вся бежевая стена за ними и часть рольставней, закрывавших окно.

— Будем звонить Мише? — отведя душу, спросила Ниса.

— Проклянёт, — чуть шатаясь, пролепетала я.

И Инге, и Стасу перерезали горло. Сквозь ровные, чистые порезы можно было рассмотреть внутреннее наполнение их шей.

Подруга наклонилась и прикоснулась к щиколотке Инги, чьи веки были полуприкрыты, а рот распахнут в немом крике.

— Слушай, а лежат они здесь не так давно, — банши выпрямилась. — Даже остыть не успели, — она схватила меня за руку с такой прытью, что я шарахнулась и натолкнулась на принтер, едва не обрушив его вниз. — А что, если убийца ещё здесь?

— Где здесь? Спрятался в туалете? — и сразу осознала, что не такая уж это и глупая мысль.

— Звони Мишке, — распорядилась Ниса и схватила со стола дырокол. — А я пойду, пару дырок сделаю.

— В ком?

— А кого найду — в том и сделаю, — хищно облизнулась подруга.

Мише я позвонила, выслушала тираду из отборного мата, потом он подробно рассказал, как я ему надоела и что он хотел бы со мной сделать. На прощание пообещал приехать так быстро, как только сможет, с учётом того, что сперва ему придётся организовать собственный побег из больницы.

Закончив разговор, я прислонилась бедром к столу, покрепче прижала к себе орхидею и стала ждать возвращения подруги.

Пока ждала, шарила глазами вокруг, смотрела куда угодно, лишь бы не на тела Инги и Стаса. Они умерли страшной смертью, и, скорее всего, причиной тому стала я.

Внутри что-то мелко-мелко дрожало, наверное, желудок, но ровно до тех пор, пока взгляд не зацепился за калькулятор, небрежно оставленный на краю стола среди прочей кучи канцелярской ерунды. Простенькая электронная модель, одна из самых дешёвых и примитивных, но не это меня заинтересовало.

Стас был аккуратистом, его стол всегда пребывал в идеальном порядке. Инга была уверена, что наш красавчик страдает обсессивно-компульсивным расстройством и постоянном порывалась его вылечить. Стас же настаивал, что у него просто любовь к чистоте. Не знаю, кто из них был прав, но рабочий стол парня всегда выглядел так, словно его готовили к фотосессии.

— Он бы никогда не оставил после себя такой разгром, — пробормотала я, сделала шаг с протянутой рукой, чтобы отодвинуть калькулятор от края, и увидела цифры, набранный на прямоугольном экране.

— Три, шесть, восемь, одиннадцать…

Она появилась неожиданно, возникнув мрачным силуэтом на фоне чёрного дверного проёма.

Я вздрогнула, едва не выронила настрадавшийся цветок и спросила у подруги:

— Ну, что? — голос дрогнул, показывая, что не такая уж я и сильная, какой так часто стараюсь казаться. Ситуации, подобные этой, полностью выбивали меня из колеи.

— Нет здесь никого, — разочарованно проворчала подруга, возвращая непригодившийся дырокол на место. — Мишку будем ждать или как?

— Или как, — решила я после секундного размышления, и мы ломанулись на выход.

Телефон начал беспокойно вибрировать в кармане возле дома журналиста. Это могло означать только одно: Мишка добрался до нашего офиса, а, значит, и до трупов.

— Выключи, — посоветовала подруга.

— Нет, — мотнула я головой, — а вдруг что-то важное?

— Сейчас очень важно не столкнуться с Романовым, потому что он нам головы отвинтит за такие дела. Вызвали на два трупа, а сами удрали.

— Не отвинтит, чтобы отвинтить надо догнать, а он пока не бегун. С капельницей наперевес особо не побегаешь.

Всё это мы обсуждали, глядя на обычный девятиэтажный дом в типичном спальном районе, который был погружен в глубокий сон. Редко кто бодрствует в начале пятого утра.

— Если я правильно определила его окна, то парень спит. Свет не горит.

— Угу, — глядя в ту же сторону, промычала я. — Пойдём, что ли?

— Пойдём, — тяжко вздохнув, согласилась подруга. — Раз уж мы с тобой всё равно последовали учений Винни Пуха…

— А ты зачем цветок с собой приволокла? — заметила подруга, когда мы подошли к домофону.

— Попрошу в воду поставить, — я поправила чуть примятые нежные лепестки. — Иначе загнётся.

— Вот и всё у тебя так: сперва угробила, потом страдает, — разозлилась Ниса. И ткнула пальцем в кнопку на домофоне с соответствующим номером.

Ждать пришлось долго, слушая назойливые переливы.

Когда я уже почти сдалась, дверь щёлкнула и распахнулась, вынудив нас с подругой посторониться. Из тёмного подъезда появился мужчина. Высокий силуэт, крупное телосложение, которое лишь подчёркивал чёрный спортивный костюм. Таинственности, которой и так было с избытком ввиду ночи и отсутствия уличного освещения, добавлял капюшон, натянутый на голову и полностью скрывающий личность мужчины.

Он заметил нас не сразу, а как заметил — остановился. После странно пошевелил плечами и прошёл мимо, не оглядываясь, а даже наоборот, ниже наклоняя голову. Подняв руку, парень одёрнул приподнятый до локтя рукав, и что-то в этом жесте, естественном и выполненным автоматически, показалось мне знакомым.

— Извините, — позвала я, делая шаг за ним.

Неизвестный замер, оставаясь к нам спиной, и медленно повернул голову.

— Зонтиков! — выдохнула я, когда знакомый профиль выглянул из-за капюшона, чётко прорисовавшись на фоне чёрной ткани.

Мой восклицание сработало как спусковой крючок. Журналист сорвался с места и побежал. Я тоже побежала, на ходу вопя:

— Ниса, он удирает!

Подруга недолго оставалась в арьергарде, легко обогнала меня и развила сумасшедшую скорость. Но проблема была в том, что Зотиков тоже оказался олимпийским атлетом под прикрытием, потому что мчался вперёд с немыслимой прытью.

Мы выбежали со двора, пробежали по переулку, дружно огибая ямы. Свернулись направо, где вся улица была практически одним торговым рядом из-за бутиков на первых этажах и вытянутых вдоль многоэтажек павильонов. Сейчас из-за позднего времени, все лавки, аптеки и салоны были закрыты, лишь одиноко мигал зеленым фармацевтический крест, нагоняя уныние лапочками, которые вот-вот перегорят.

Силуэт в спортивном костюме метнулся вправо, Ниса за ним, срезая прямо по летней террасе закрытого кафе и ловчее кенгуру перепрыгивая через столики. Я так не умела, а потому, когда добралась до угла, то поняла, что погоня для меня закончилась. Темнота и тишина одинокой ночи, которая только что стала ещё более уединённой, обрушилась так неожиданно, что некоторое время я просто стояла, пытаясь отдышаться и сообразить, куда делась подруга и удравший журналюга. Но даже когда дыхание выровнялось, а грудь перестала подниматься едва ли не до ушей, я продолжала топтаться на месте, посматривая по сторонам. Взгляд скользил по серым панельным стенам, по ряду зелёной растительности, высаженной вдоль узкого и неудобного тротуара, по череде машин, подсвеченных одиноким уличным фонарём, под которым мне повезло остановиться.

Я ждала.

Пять минут, десять, тридцать.

Но никто так и не появился.

Я была одна. И будто бы во всём городе, а не только в этом районе, для которого требовалась отдельная карта для ориентирования в хитросплетении переулков, тупиков и тайных закоулков. Ещё не помешали бы дополнительные ноги, потому что свои можно было оставить в канавах, с которыми здешние обитатели боролись традиционным способом — засыпая щебнем. Вот только каждый следующий дождь вымывал очередную насыпь из асфальтовых щербин, разнося повсюду вместе с грязью, сползшей с чахлых газонов.

Размышляя так, я вернулась к машине. Подобрала цветок, который уронила, когда погналась за Зонтиковым, и села за руль. Но уезжать не спешила. Надо было дождаться Нису. Куда бы она ни делась, подруга должна была вернуться. Я сидела, глядя перед собой и нервно постукивая пальцами по рулю. Вскоре тишина стала невыносимой, и я включила радио. Устроив голову на руках, прикрыла веки и… не заметила, как задремала.

Глава 24

Разбудил меня визг клаксона, раздавшийся совсем рядом. Отлепив голову от руля и выпрямив затёкшую спину, я увидела разъярённое лицо полного лысого товарища, который с ненавистью глядел на меня и активно жестикулировал. Оглядевшись, я поняла, что мешаю ему выехать со двора.

Потерев глаза, завела мотор и сдала назад. А когда результат вялой отечественной автомобильной промышленности покинул зону видимости, посмотрела на часы. Половина десятого утра.

Чертыхнулась, схватила телефон и стала звонить. Когда под сидением что-то затарахтело, нагнулась и вытащила телефон подруги, который она, судя по всему, выронила, когда выходила.

Продолжая ругаться, теперь уже громко и от всей души, я понеслась домой.

Но по закону подлости, конечно же, попала в пробку.

— Ниса! — проорала я, залетая в квартиру, после двухчасовой черепашьей езды в компании таких же, как я сама, нервных и злых водителей.

— Здесь, — раздалось из ванной.

— Ух, — выдохнула я и едва не осела на пол. — Надеюсь, на этот раз ты там трезвая…

Подруга сидела в моей ванной, соседствовавшей со стеклянной душевой кабиной, по шею в пене, и хмуро созерцала собственные пальцы на ногах, торчащие из воды и увенчанные медленно тающими белыми островками.

— Как ты здесь оказалась?

— Не поверишь, вошла через дверь, — угрюмо сообщила подруга. — И, кстати, меня пришлось опять её выломать.

— Почему ты не вернулась к машине?

— Я вернулась. Но ни тебя, ни машины уже не было.

— Наверное, ты пришла сразу после того, как я уехала. Где ты была всё это время? И что случилось ночью? — я села на край акриловой чаши, с беспокойством рассматривая лицо Нисы. — Ты догнала Зонтикова?

— Нет, — призналась подруга. — Точнее, догнала, схватила за руку, а потом…

— Что потом?

— Он меня вырубил, — процедила сквозь зубы Ниса, закипая от злости.

— Как?

— Не знаю! Меня словно волной накрыло! Я даже среагировать не успела! Найду — прикончу…

— А где это случилось? Вы так быстро исчезли! А я отстала почти сразу…

— Около реки, — Ниса откинула голову и упёрлась затылком в кафель.

— Ого, — вырвалось у меня. — Река в пяти кварталах от его дома.

— Ну, да, — округлила глаза подруга. — И мне пришлось гнаться за ним аж туда! И знаешь, что? Думаю, для него было важно добраться до этой реки… Не знаю, может быть, я накручиваю, но такое ощущение, что его главной задачей было во что бы то ни стало достичь конкретной точки, а не просто удрать от меня.

— И? Вы добежали. Что было дальше?

— Я схватила придурка за рукав. И когда это случилось он… не знаю, Ди, — застонала подруга, опускаясь в ванной ниже. — Он что-то сделал… Не могу описать. Но я отключилась. И надолго. Пришла в себя — уже машины по мосту катаются, дворник набережную метёт. Я кое-как поднялась. Ощущение было, словно мне кишки заморозили, а желудок наполнили ледяной водой, — её передёрнуло: — Бр-р-р! Мерзко так! Но самое странное даже не то, что Зонтиков оказался с сюрпризом, а то, что он бегает где-то сейчас полностью голый!

Я едва не свалилась на пол.

— Кажется, здорово тебя приложили, — пробормотала я, пытаясь сопоставить услышанное с реальностью.

— Не надо думать, что у меня мозги поплавились, — с каменным лицом заявила подруга. — Я правду говорю! Мужик оставил на парапете всю свою одёжку, включая исподнее! А это значит, что где бы он сейчас ни был, он там буквально в чём мать родила!

— Если сложить отсутствие одежды и присутствие воды, — начала размышлять я, — то получается…

— …получается, что дорогой журналист, который всучил нам цветочный горшок по просьбе Фирусы, твой соплеменник, — закончила за меня подруга. — Уж не знаю, кто он, русалка, нереида, нимфа или наяда… кто у вас там ещё есть? — обратилась она ко мне с возмущённым видом.

— Ундины, мелюзины, никсы, седны, — с готовностью начала перечислять я.

— А вот эти последние — это кто? — заинтересовалась Ниса.

— Что-то вроде фурий, только водяных, — попыталась я объяснить. — Очень мстительные. Ужасный характер.

— Угу, а что они умеют?

— Да много чего, — я стала вспоминать. — Вроде бабушка Лорса, главы королевских стражников, была седной. Кажется, они умеют замораживать воду, создавать ледники и управлять ими.

— А вот это подходит, — протянула Ниса.

— Он не может быть седной, — во мне всколыхнулось неверие. — Я бы знала, если бы он был таким же, как я.

— Откуда?

— Я бы почувствовала, как почувствовала подружку Макса.

— А если он знал, кто ты, и не хотел, чтобы ты узнала о нём, тогда что? Он мог как-то это скрыть? Свою сущность?

— Теоретически, возможно, конечно, но…

— Что?

— Откуда он мог знать, что я — это я?

— Кто-то ему сказал, — мы переглянулись и в один голос произнесли:

— Руська.

— Это она нас к нему отправила. Вернее, сделала так, чтобы мы с ним встретились, — входя в азарт, добавила Ниса, высовываясь из пены, сама сейчас напоминая морскую деву. — Может быть, в этом был какой-то особый смысл? Заставить нас прийти к Зонтикову, а не найти её.

— Похоже на правду, — хмуро откликнулась я. — Теперь осталось выяснить, кто из них двоих так желал нашей встречи с журналистом.

— Из двоих? — не поняла Ниса.

— Настоящая Руська или Симона.

Я встала и вышла.

Когда Ниса, закутанная в мой пушистый банный халат, появилась на кухне, я стояла над орхидеей, раздумывая. Пострадавший цветок я сунула в вазу в виде высокой стеклянной колбы и установила на подоконнике, так, чтобы падал дневной свет.

— О чём думаешь?

— Почему именно орхидея?

— Опять ты с этим цветком…, — застонала подруга, но старалась недолго. — Ладно, если тебе так неймётся, давай думать, — она поправила халат, села и начала рассуждать. — Что мы знаем о значении цветка?

— Его любили старые боги и ненавидит Совет. Ещё орхидею называют цветком-вампиром.

— Первый такой тебе приволок Мишка. Кстати, разве вы не должны с ним сегодня встретиться?

— Точно! — схватилась я за голову и начала названивать другу.

После короткого и очень нелюбезного разговора получила координаты локации, возле которой надобно было ждать посыльного от Романова. Я попыталась было спросить, что там по трупам из моего офиса, но не успела. Миша бросил трубку, обозвав меня бессовестной.

А я просто устала.

— Есть новости? — подруга явно имела в виду гибель Инги и Стаса. Кстати, насчёт последнего она не сильно расстроилась. А я ожидала драмы.

— Нет, — печально покачала я головой. — Как ты думаешь, кто их убил и зачем?

Повисло тяжёлое чувство, которое можно было описать по-разному, но главным оставалось одно: смерть кружила вокруг нас голодным ястребом. И не по собственному желанию, а по чьему-то злому наущению.

— Кто-то, кто желает нам зла, — ответила Ниса. — Желает зла тебе, Ди.

Мы замолчали. Я рассматривала солнечный рисунок на полу, создаваемый проникающими сквозь ажур кухонной шторы лучами.

— Смотри, — неожиданно тронула меня за руку подруга и указала на тень, которую отбрасывала орхидея. — Что видишь?

— Просто… очертания лепестков.

— Три грации, — вымолвила Ниса. — Это похоже на три грации.

— Сияющая, Благомыслящая и Цветущая, — перечислила я. — Три дочери океаниды Эвриномы, три грации, родственный музам вид. К сожалению, полностью вымерший.

— Да, но я не про этих граций, — поспешила прервать меня Ниса. — А про тех, что вырезаны из мрамора.

— Памятник в главном парке? Девушки, стоящие спиной друг к другу и держащие венки над головами?

— Они, — подтвердила Ниса.

Я задумалась.

— У тебя есть фонарик? — взяв вазу, я понесла её в спальню.

— Зачем? — Ниса отмерла спустя несколько секунд. Послышался звук выдёргиваемых кухонных ящичков. Видимо, искала фонарик. И нашла.

— Вот, — вручила она мне, пока я закрывала окна, пытаясь организовать в комнате темноту настолько, насколько это возможно солнечным летним днём.

— Что ты задумала? — с сомнением полюбопытствовала подружка, наблюдая за мной из дальнего куда, куда отошла, подозревая у меня временное помешательство.

— Хочу проверить одну теорию, — пропыхтела я, вытягивая в центр комнаты прикроватный столик и устанавливая на нём вазу.

— Теорию, для которой нужен фонарик? — повела бровью Ниса.

— Угу, — я включила фонарик и направила поток ярко-белого света на цветок.

— Ничего себе, — выдохнула Ниса и подбежала ко мне, чтобы лучше рассмотреть переливающуюся фиолетовыми оттенками пыльцу, покрывавшую нежные лепестки. — Что это такое?

— Пока не знаю, — я наклонилась ниже, практически коснувшись кончиком носа одного из лепестков. На некоторых пыльцы было совсем чуть-чуть, зато на других лежал плотный сверкающий слой. Завораживающий и притягивающий взгляд.

Захотелось коснуться, ощутить эту пыльцу на кончиках пальцев. И я уже потянулась рукой, но была остановлена окликом:

— А ну, не трожь! — и подруга вцепилась в моё запястье. — Мы понятия не имеем, что это такое!

— Думаешь, что-то опасное? — я подняла глаза на подругу, которая грозной горой возвышалась надо мной.

— Сама говорила, что с этим растением что-то не так, — проворчала она, забрала фонарик и, перевернув мою ладонь, посветила на неё.

В молчаливом единении мы воззрились на фиолетовые пятна, украшавшие мои пальцы, и того же цвета разводы, перечёркивавшие ладонь.

— Вот, блин, — проронила я, но серьёзной озабоченности не испытала. Почему-то казалось, что что-то настолько красивое не может быть плохим или смертельным.

— В душ, — скомандовала Ниса. — Сейчас же!

— Времени нет, — замотала я головой. — Надо ехать на встречу с посыльным.

— Я поеду, — решила Ниса. — Отдай мне образец.

— Нет, надо вместе, он будет ждать тебя, а не меня, — упорствовала я. — О! У меня в машине есть влажные салфетки! Вытру руки ими!

— Проблема не только в руках, — Ниса была на взводе. — Ты этот цветок к себе во всех позах прижимала!

— Слушай, если бы он был ядовитым, то я бы уже пену пускала, — попыталась воззвать к здравому смыслу подруги, который всё чаще брал верх над её взбалмошной частью. То ли стареет, то ли взрослеет.

— Не факт, — подруга пристально следила за мной. А я начала переодеваться. — Есть такие яды, которые действуют медленно.

— Ага, и этот яд такой, какой убивает только нереид! — засмеялась я как можно громче. — Ты серьёзно? Сколько людей его трогали до меня? И ничего. Никто не умер. Журналист, вон, настолько бодрый, что может мировые рекорды бить.

— Вот именно: людей! — подчеркнула голосом Ниса и сузила глаза. — И их достоверное количество нам неизвестно! Зонтиков прикасался только к горшку. Я тоже.

— А Руська? Она же его привезла своему знакомому.

— И где доказательства, что она заляпалась так же, как и ты? — пробурчала Ниса, натягивая кроссовки. — Я поведу, — и она отобрала у меня ключи.

— С чего вдруг такое рвение? — спросила я, покорно устраиваясь на переднем пассажирском сидении, потому что либо этот вариант, либо пытаться взобраться подруге на колени и таким образом отвоевать у неё руль. — Ты же не любишь водить.

— А у меня есть выбор? Вдруг тебе плохо станет! Не хочу в этот момент оказаться в неконтролируемо мчащейся по трассе машине!

— Да не станет мне плохо…

Подруга вытащила из бардачка упаковку с косметическими салфетками и швырнула мне на колени.

— На! Вытрись!

Обработав руки, я расслабилась, прикрыв глаза.

— Тебе нельзя возвращаться домой, — заговорила Ниса, заметив, что я начала зевать.

— Он меня везде найдёт, — проговорила я, с трудом борясь со сном. Слабость побеждала, и очень хотелось ей поддаться. — Если сильно припечёт, конечно.

— Тебе надо выспаться, — настаивала на своём подружка. — Во-первых, недосып плохо сказывается на твоём характере, а он и так оторви да выбрось. А во-вторых, ежедневная потеря крови губительна даже для таких, как мы.

— И что ты предлагаешь? — невнятно промямлила я, прикрывая рот ладошкой.

Ниса долго думала и вдруг выпалила, когда я уже почти уснула:

— Квартира, где мы прятали Руську!

— Чего? — подскочила я, вздрогнув от макушки до пят.

— Как мы сразу об этом не подумали! — и подружка с видом победителя заулыбалась во весь рот. — Мы прятали там музу, теперь будем прятать там тебя.

— Не хочу я прятаться, — поменяла позу, отворачиваясь от докучливой подруги. — И не буду.

— Будешь, — прорычала она и машина заметно ускорилась. У меня аж ноги непроизвольно поджались. — Либо сама пойдёшь, либо силой приволоку.

— Ладно, ладно, — пошла я на попятную. — Убедила, только скорость сбавь, а?

— Ой, точно, — спохватилась подруга и резко затормозила на светофоре.

Мы синхронно дёрнулись вперёд и откинулись назад, сзади недовольно посигналили.

— На следующем перекрёстке сворачивай налево, нас будут ждать у старого кинотеатра, — попросила я.

— Это который открыли в бывшем доме писателя? — уточнила Ниса. — А почему там?

— Не знаю, я в такие детали не вдавалась, — я с наслаждением потянулась и проверила наличие бумажного конвертика в сумке. В него я пересыпала то, что Ниса наковыряла в кусок туалетной бумаги.

— Это не он? — Ниса ловко встроилась в парковочный ряд, заняв освободившееся место в ряду таких же оставленных вдоль тротуара машин.

Перед роскошным зданием в стиле неоклассицизма с белыми колоннами и двумя башнями по бокам прохаживался молодой мужчина, сунув руки в карманы брюк. Своим присутствием он оживлял пустынную площадь вокруг кинотеатра, а ещё раздражал городских голубей, давно облюбовавших местные крыши.

— Скорее всего, он.

На наше появление мужчина отреагировал неожиданно. Бросился на встречу, не испытывая сомнений, что мы — именно те, кого он ждёт. И с места в карьер спросил:

— Принесли?

— Да, — я протянула ему заранее приготовленный конверт, который у меня буквально выхватили из пальцев.

Проигнорировав прощание, мужчина бросился прочь.

— Как-то это странно, тебе не кажется? — Ниса проводила парня нехорошим взглядом.

— Кажется, — согласилась я, — мне в последнее время много чего кажется.

— Пора начинать креститься? — с готовностью вопросила подруга.

— Рано, — отрезала я. — А вот за ним проследить — самое время.

— Ну, не знаю, — засомневалась банши, шикнув на совсем уж обнаглевшего голубя, вздумавшего клюнуть её кроссовок. — Прошлый раз закончился плохо. Я от принудительного обморока ещё не отошла.

— Ладно, тогда я сама, — легко согласилась и поторопилась за парнем, стараясь не выпустить его из виду. Он свернул за круглое здание кинотеатра, направляясь к большой лестнице. По ней можно было спуститься к Академии музыкальных искусств, известной своей Пейзажной аллеей.

— Куда?! — ринулась за мной Ниса. — Одну я тебя не отпущу.

Глава 25

Мы оббежали небольшой павильон с летней площадкой, где торговали уличной едой, и увидели знакомую спину.

— Надо поторопиться, — заволновалась подружка и последовала своему совету, шустрее зашевелив стройными ногами. — А то упустим… И куда он так спешит?

— Кто знает? Человек занятой, наверное, — пропыхтела я, пытаясь не отставать от Нисы, которая неслась впереди бодрым паровозом, пылая воодушевлённостью. — Да тише ты! Заметит!

— Не заметит! — отмахнулась подруга. — Парнишка торопится куда-то на всех порах.

И была права. Посыльный Романова уже достиг лестницы и теперь споро сбе́гал по ступенькам, перепрыгивая через одну, а то и через две сразу, демонстрируя ловкость и основательную спешку. По сторонам он почти не смотрел, опустив голову.

Когда я, смахивая пот, сошла с последней ступеньки, замыкая нашу спонтанную разведывательную делегацию, знакомый Мишки уже был рядом с Академией. Повернув налево, парень заторопился вдоль двухэтажного квадратного здания и, оказавшись у входа в Пейзажную аллею, единственный раз оглянулся. Ниса среагировала моментально и скакнула в сторону, очень удачно оказавшись возле постамента, на котором высился памятник музыканту, основавшему учебное заведение. Придав лицу задумчивости и поэтичности, она приложила палец к подбородку и задрала голову.

Мне, в свою очередь, скакать было некуда, лишних памятников под рукой не оказалось, поэтому пришлось рухнуть на одно колено и сделать вид, что завязываю отсутствующие шнурки. И то ли парень нам попался невнимательный, то ли высматривал он кого-то конкретного, но нас с подругой проигнорировал и ступил на аллею. На самом деле, это был небольшой сквер, который задумывался как место отдыха для студентов, но получился таким удачным и примечательным, что быстро превратился в точку притяжения для всего города. В сквере была одна-единственная дорожка. Она пролегала таким образом, что охватывала всю зону отдыха, границы который были обозначены рядами рябины и магнолий, высаженных по периметру.

— Зайдём или нет? — притормозила Ниса возле двух огромных котов, украшенных яркой мозаичной плиткой.

— Пойдём, — решила я, и мы поспешили вглубь сквера. — Вон он…

Посыльный находился метрах в десяти от нас, сбавив темп, он шёл прогулочным шагом, периодически поглядывая по сторонам.

— Ждёт кого-то, — определила Ниса.

И только она договорила, как из-за ещё одного здоровенного кота, получившего прозвище «кот-сороконожка» по причине избытка мохнатых лап, от неприличного количества которых природа бы содрогнулась в ужасе, вышел человек. Это был мужчина, и в первый момент мои глаза просто уловили что-то знакомое. Но когда двое людей встретились, тот, за которым следили мы, протянул что-то новоприбывшему, и я узнала второго.

Это был Руслан.

— Я его знаю! — схватила подругу за плечо, утягивая за собой под магнолию.

— Это хорошо, — хмуро кивнула Ниса, смахивая с лица зелёный листик. — Потому что посыльный твоего Романова отдал ему наш конверт.

* * *

Ниса всё-таки заставила меня отправиться на нашу явочную квартиру, как она её обозвала, пообещав приехать чуть позже и вместе с попугаем. Ей я была рада, попугаю не очень.

— А попугай-то зачем? — не удержалась я.

— Потому что он ориентирован на человека и не может долго находиться в изоляции, — с умным видом пояснила подруга.

— Вот именно, что на человека. Мы-то с тобой здесь при чём? Пожалей птицу, отдай тому, кто в них хоть что-то понимает.

— Мой пернатый. Не отдам! — упёрлась подруга.

И мне пришлось смириться.

Я готовила ужин, вертясь на старенькой кухне, которая была способна без каких-либо усилий телепортировать любого прямо в объятия 90-х, когда пришло сообщение от Мишки. Всего два слова: «срочно позвони».

Вытерев влажные руки о передник, найденный здесь же, я набрала номер и услышала:

— Я даже не хочу знать, чем ты занимаешься.

— Как будто я настаиваю! — фыркнула я. — Ты ради этого просил позвонить?

— Нет, — сурово ответил он. — Пришёл результат исследований.

— И? — спокойно спросила я.

— Эксперт не смог найти никакой крови в той стружке, что ты передала. Написал заключение по краске, но там мало интересного, краска как краска, такую в любом строительном можно купить. Состав, кстати, паршивый, я бы таким в своём доме ничего красить не стал.

— Чувствую назревающее многозначительное продолжение, — заявила я, облизывая ложку, когда Романов вдруг умолк.

— В высохшей краске были короткие волосы. Скорее всего, прилипли к валику, когда размазывали средство по стене. Это даже не краска, на самом деле. Так, что-то вроде вре́менного покрытия, на неё потом ещё один слой предполагается наносить.

— Что за волосы? Чьи?

— В том-то и дело, что эксперт не смог однозначно установить, кому они принадлежат, называв «странными». А мужик видел всё.

— Рада за него.

— Не торопись с радостью, — съехидничал Мишка. — Волосы вроде человеческие, а вроде и нет.

— Как это?

— А вот так! Это не всё… волосы были загрязнены.

— Загрязнены? — переспросила я. — Чем-то ещё, кроме краски?

— Да, мой эксперт, кстати, не сразу вычислил. Сперва проверил обычным радиоиммунологическим методом, но анализ ничего не показал. Тогда он провёл спектрометрию и… ещё что-то, название чего я не смогу выговорить даже под страхом смерти. В общем, он нашёл… сейчас, погоди, достану бумажку… Алкалоидный яд! Наше светило науки считает, что вещество добыто, скорее всего, из… погоди, не могу разобрать… А… аконита. Короче, это какая-то трава, которая растёт много где, у нас тоже есть.

— Ведьмин цветок, — прошептала я, прикладывая пальцы к губам.

— Что?

— Нет, нет, — спохватилась я. — Ничего. Миша, — позвала я. — Мы с тобой так и не поговорили о том, что случилось.

— Ты о моём уикэнде в реанимации? Кстати, отдых там так себе, не советую.

— Я скорее о том «турагенте», который тебя туда отправил, — попыталась я сыграть в эту игру, но быстро надоело. — Что случилось?

— Да ничего не случилось, — пробурчал парень. — В дверь позвонили, я открыл. На пороге бородатый громила. Сказать ничего не успел, а он мне уже челюсть отрехтовал.

— Ты узнал, что за громила?

— Пока нет. Ребята ищут. Но ситуация, на самом деле, более, чем банальная. Врагов я завожу легче и чаще, чем друзей.

— А Руська?

— А что Руська? — не поняла Миша.

— Ты когда её последний раз видел?

— Ну, — он начал припоминать. — Когда кофе пили.

— А это когда было?

— На следующий день после смерти управляющей в кафе.

— А разве в тот день, когда тебя избили, Руська была не с тобой?

— Чего? — хохотнул Мишка. — Ди, я, конечно, люблю женщин, но не настолько, чтобы тащить к себе домой даму, которую видел всего два раза, из них первый — на месте предполагаемого преступления. Даже если обозначенная дама твоя подруга. Понимаешь, о чём я?

— Да… кажется, понимаю.

* * *

Как и ожидалось, я не выдержала заточения. И отправилась гулять. Ноги сами принесли меня на берег.

Я сидела на краю пирса, опустив ступни в воду и медленно болтая ими. Море было спокойным. Прозрачные синие волны размеренно набегали на берег, облизывая намытые, хаотично разбросанные валуны и заброшенный причал, местами обросший зацепившимися за него водорослями. Тихое шептание воды успокаивало, а брызги вспененных гребней, периодически разбивавшихся о каменный выступ, не давали окончательно уйти в себя. Полной грудью я вдыхала родной солёный аромат, который скапливался на корне языка. Горчил, но смешиваясь с привкусом тёплого ветра, трепавшего мои распущенные волосы, становился слаще любой конфеты.

С тихим всплеском на поверхность всплыл крупный белый плавник. И почти сразу вновь исчез, погрузившись под воду подобно подводной лодке. Под моими ногами, глубоко в воде, замелькала, закружила тень крупного хищника. Я наблюдала за ним до тех пор, пока плавник вновь не показался над водой, а вместе с ним и крупная треугольная акулья голова. Акула нырнула под воду, проплыла несколько метров, развернулась словно лимузин и выплыла рядом с моими ногами. Да, когда ты длиной почти три метра, трудно маневрировать у небольшого пирса.

Я заметила что-то чёрное, насаженное на нижние конусообразные зубы, и подманила акулу жестом, чтобы она подплыла поближе. Моя любимая рыбка подчинилась и охотно подставила голову, чтобы я достала то, что причиняло ей неудобства.

Пришлось приложить усилия, но мне всё же удалось выковырять из смертельно опасной пасти кусок резины, получив лишь пару неглубоких царапин. Повертев странный предмет, поняла, что это часть гидрокостюма.

— Фу, — я швырнула находку себе за спину, услышав, как влажно шлёпнулась на песок. — А тебе говорила: не подбирай всякую гадость. Да, дайверы вкусные. Но фаст-фуд вреден для здоровья. Потом ещё неделю будешь резиной отрыгивать. Что такое? Живот болит? А вот не надо лопать что попало!

Акула вильнула хвостом и скрылась. Почти сразу, как в глубине спокойных вод исчез гибкий, напоминающий торпеду, силуэт, на поверхности начало происходить что-то, чего я до сего дня не видела.

Вода начала замерзать.

Но не вся вода, а её часть, в одном конкретном месте превращаясь в небольшую белую льдинку, будто бы собранную из сотен кристалликов размером меньше сантиметра.

Я с удивлением наблюдала за этим преобразованием, но ровно до тех пор, пока этот процесс не остановился и на льдину не запрыгнул… Зонтиков, породив взволнованные круги на воде.

Он был обнажён по пояс и не так чтобы особо красив, потому что тюлений хвост в принципе мало кому способен добавить красоты, кроме самих тюленей.

— А ты редкая штучка, да? — хмыкнула я, наблюдая, как он устраивается поудобнее.

— Как и ты, — отреагировал мужчина, убирая со лба редкие влажные пряди.

— Мутация, — пожала я плечами. — По большей части, просто случайность.

— Не повезло, — без особой заинтересованности отреагировал седна.

— Зато ноги на месте, — не осталась я в долгу. — И в воде, и на суше. Это из-за тебя уплыл мой питомец?

— Как видишь, — он указал на свой хвост, — мы из одной пищевой цепочки, поэтому приходится прибегать к магии. Но я следил за ней. Знал, что она приведёт меня к тебе. Нужно было встретиться.

— Если хотел поговорить, то зачем в речку смылся? И зачем мою подругу магией зашиб?

— Она пыталась меня остановить. И остановила бы. Открой банши свой рот — у меня не осталось бы и шанса на спасение. Считай, что это был превентивный удар, — развёл руками Зонтиков.

— Смотри, как бы я тебе ничего превентивно не сделала, — с угрозой улыбнулась я.

— Не сделаешь, — парень выдал ответную улыбку и дёрнул хвостом, ударяя по воде.

Небольшая волна поднялась и окатила мои колени.

— Потому что тебе интересно, зачем я здесь.

Я молчала, ожидая продолжения.

Зонтиков демонстрировать зубы прекратил и заявил, глядя мне в глаза:

— Я должен был тебя убить. Такой был приказ.

— От кого?

— Не могу сказать. Мы не можем произнести его имя, даже если захотим.

— Предлагаешь мне начать угадывать? — я поморщилась. Любые тайны рано или поздно становятся утомительными.

— Я не смог… тебя убить.

— Почему?

— Потому что увидел в тебе… кое-что, — он хотел сказать, но не мог. Словно что-то застряло в горле, мешая желаемым словам прорваться наружу и быть услышанными. Но он прикоснулся к своей груди, и это было больше, чем просто жест. — Когда придёт время, ты тоже это увидишь.

— А когда оно придёт?

— Когда он захочет.

— Кто? Тот, кого ты не можешь назвать?

— Нет. Другой. Ягуар.

— Ягуар? Ты имеешь в виду, ацтекского бога?

— Иди за знаками, принцесса, и судьба приведёт тебя в нужное место.

— Судьба? Или тот, кто стоит за ней?

Седна просто смотрел на меня, покачиваясь на возросших волнах. Море забеспокоилось. Небо стало тяжелее, сердитее, наливаясь серостью, и вода откликалась на его настроение.

— Ты должна ещё кое-что знать. Королева беременна. Будет мальчик.

И сказав так, он спрыгнул со льдины и исчез, затерявшись среди морского простора. Вместе с ним в мгновение ока растаял и белый замороженный островок подобно сахарной вате.

Я осталась сидеть, водя ногами в воде. Она стала холоднее, но так было даже приятнее.

Осторожно подплыла Мирелла и поддела кончиком морды мои голые стопы. Я протянула руку и погладила её шершавую жёсткую спину, которую она мне подставила, вальяжно проплыв мимо.

— Ну, вот, — прошептала я, обращаясь к ней, но говоря больше сама с собой. — Ещё одну проблему решили, верно? Даже если меня не станет, у отца будет его наследник.

И будто бы соглашаясь, акула легонько толкнула мою руку сильным, скользким от воды плавником.

Глава 26

— Аконит? — поедая приготовленный мною салат, удивлённо переспросила Ниса. — Это же вроде отрава, нет?

— Да, его другое название — борец. Крайне токсичен. Людям к нему опасно даже прикасаться.

— А нам?

— Нам неопасно, за некоторым исключением. Аконит известен ещё с древних времён. Это скальное растение, которое, по легенде, выросло из ядовитой слюны Цербера, стража преисподней. Название борец происходит от тюркского слова, переводимого как «волк». В народе же данную траву часто называют волчий корень, волкобой, чёрное зелье. А от бабушки я знаю, что аконит используется ведьмами как оружие против оборотней. Когда в организм мохнатого попадает яд, его личность начинает разрушаться, он быстро сходит с ума и одновременно теряет память. Однажды аконитом отравили целую стаю вервольфов. Перед смертью они несколько суток были одержимы, бегали по лесу, выдирали с корнями деревья, нападали на своих же и разносили в щепки всё, что попадались на пути. И так до тех пор, пока их не начало рвать желчью вперемежку с собственной кровью.

— То есть, кровь, которую ты видела в квартире своих соседей сверху, теоретически могла быть из желудка отравленного оборотня?

— Да. Если волосы и кровь принадлежат одному и тому же оборотню. Происхождение волос достоверно установить не удалось и просить об уточнении я тоже не могу, потому что вряд ли у Ромкиного эксперта есть отдельный «анализ на ликантропию». Но я уверена, что этот оборотень — Гриша.

— Почему именно он?

— Потому что, — и я начала загибать пальцы. — Во-первых, он бросил стаю и не пришёл на их защиту, когда должен был это сделать. Во-вторых, после того, как он покинул мою квартиру, парня больше никто не видел. То есть, вообще никто. До твоего прихода я звонила Лозовскому и просила проверить записи с городских камер, к которым у него есть доступ. Гриша не попал ни на одну из них.

— Если его никто не видел, — прервала меня Ниса, — значит, его отравили сразу после того, как он ушёл от тебя. Какая скорость действия у яда?

— Я спросила у бабушки. Аконит начинает всасываться практически сразу, как попадает в желудок. Потом разносится кровью по всему организму, но действовать начинает после поражения мозга. Первые симптомы проявляются в течение получаса.

— В течение получаса? — повторила подруга, складывая губы задумчивой уточкой. — Гриша всегда сам ездит на машине. Значит, уйдя от тебя, он должен был сесть за руль. И куда-то поехать: либо домой, либо по делам. Но в любом случае здесь ему оставаться негде, идти некуда и не к кому. Если вместо того, чтобы убраться восвояси, он оказался в квартире сверху, то… когда же его успели отравить? И где?

— В моей квартире, — спокойно ответила я. — Помнишь? Перед уходом он выпил кофе.

Рот подруги медленно распахнулся, демонстрируя крайнюю степень изумления вместе с нарастающим ужасом.

— Хочешь сказать… ты его отравила?!

— Да ну тебя! — выругалась я. — Не травила я его! Зачем мне это делать? Чтобы потом по всему городу искать?

— А как же тогда…, — залепетала банши.

— Он пил растворимый кофе. И я понятия не имею, как эта упаковка с гранулами оказалась на моей кухне. Я думала, её принесла ты или Фируса.

— Я ничего не приносила, — интенсивно замотала подруга головой. — Смысл? Растворимый кофе на вкус как ослиная моча, смешанная с отходами мазутного завода. Никто из нас троих такую дрянь не пьёт.

— Вот именно, — и я торжественно подняла палец вверх. — Поэтому тот, кто его принёс, мог быть уверен, что отраву мы не выпьем. А даже если и выпьем… не знаю, может, несварение будет, но смертельная реакция возможна только у оборотней.

— Это могла быть Фируса, — осторожно проговорила Ниса. — А мог быть и твой плотоядный ухажёр, который шастает по твоей жилплощади, как будто у него собственной нет!

— Не только они, — я отмахнулась. — В последнее время дверь в моей квартире выполняет чисто номинальную роль. Так что, зайти мог кто угодно…

— Но как этот «кто угодно» мог сделать так, чтобы Гриша выпил отраву?

— Никак, в том-то и дело. Отравитель должен был проследить за этим процессом, а значит…

— …мы снова возвращаемся к Руське. Только у неё была такая возможность, — Ниса разочарованно покачала головой. — А что там с остальными пунктами?

— С какими пунктами? — не поняла я.

— Ну, ты начала перечислять. Во-первых, во-вторых. А что в-третьих?

— А… В-третьих… В-третьих, Гришина стая очень странно себя ведёт! В-четвёртых, врагов у него столько же, сколько у нас, то есть, очень много. В-пятых, мы видели одного из волков по имени Руслан, забирающим наш образец крови, в котором, барабанная дробь, крови не нашли!

— Тогда тем более странно, что эксперт Романова нам хоть что-то сказал, — Ниса скептично поджала уголки губ. — Что он анализировал, если этот Руслан всё забрал?

— У меня два варианта: либо посыльный Мишки отдал ему не то, что нам, — я выразительно повела глазами на подружку, — показалось. Либо сами волки, скорее всего, из доминантной верхушки, изучив содержимое конверта, дали добро отдать на изучение в лабораторию.

— То есть, позволили сказать нам правду? — подруга отодвинула от себя пустую тарелку и широко облизнулась, погладив себя по животу. — А как же Романов?

— Думаю, Романов здесь вообще ни при чём. Он ничего не знает. Но в силовых структурах полно оборотней. Не удивлюсь, если Руслан и есть тот самый «эксперт».

— Да, засада со всех сторон. Куда ни дёрнись, сразу же на какую-нибудь гадость наткнёшься. Хорошо, — подруга выпрямилась, чтобы дотянуться до сдобной булочки в плетёной корзинке, — если волосы и кровь принадлежат Грише, то что с ним случилось потом после того, как яд начал действовать? Ты сама сказала, что волки под действием аконита не контролируемые. Но если парень, оказавшись в пустой квартире, не полез через балкон обедать соседями, то кто-то его всё-таки контролировать смог. Гриша — вожак, с ним точно справиться очень сложно, значит, это был кто-то очень сильный. И куда Гриша делся потом? Кто вывез его из квартиры? Он умер от яда? Если умер, где тело?

— Не знаю…

— А что если, — глаза подруги широко распахнулись, а рука с пышной ванильной сдобой замерла у рта, — в стену стучал Гриша… Оборотни сходят с ума? Вот он и сходил! Стучать в стену, например, головой, очень по-сумасшедшему.

— Тогда и цифры на стене оставил он.

— Ну, нет, не сходится, — Ниса откусила большой кусок сладкого теста, покрытого сахарной пудрой, быстро прожевала и продолжила: — Если вялыми художествами занимался Гриша, значит, и остальные послания тоже оставил он… вместе с трупами. Но как? Даже если парень сейчас в состоянии бреда, то бегай он такой по городу, кто-то бы точно заметил. Да и не убивал бы он выборочно, а просто крошил бы всех подряд, устроив кровавую баню в ближайшем спальном районе. Значит…

— Что?

— …цифры на стене нарисовал тот, кто его отсюда забрал! А тот, кто забрал, тот и отравил. Убийца! Но… муза не смогла бы сдерживать мужика в три раза крупнее себя и раз в сто сильнее.

— Всё это наши домыслы… а доказательств никаких… Надо поспать! — решила я.

Быстро убрала со стола. Ниса проконтролировала мой поход в душ, а после мы все улеглись отдыхать. Даже попугай. Его Ниса выпустила немного полетать, потом вернула в клетку, которую взгромоздила на старый секретер в коридоре и приказала вести себя тихо до самого утра.

Проснулась я в темноте, которая чернилами разливалась вокруг. И сперва не поняла, что именно меня потревожило. Но потом этот противный звук повторился, и мой сонный, помятый, какой-то скомканный мозг сообразил. Звук птичьих вскриков. Попугай, вопреки распоряжению хозяйки, не спал и не давал спать нам. Вернее, конкретно мне, потому что подруга, лежавшая рядышком на разложенном диване, дрыхла без задних ног, уткнувшись лицом в согнутый локоть и пуская слюни на простыню.

Может, он есть хочет, подумала я и сползла с постели. Спала я в одной короткой футболке и в таком же виде потопала в коридор, где стоял птичий домик.

Несносное пернатое создание сидело на жёрдочке, недовольно напыжившись и распушив свой хохолок.

— Ну? — спросила я тихо, чтобы не разбудить подругу, дёргая за шелковый шнурок настенной лампы под старинным, пропитавшимся пылью абажуром с кисточками. — И чего тебе надо? — заглянула внутрь клетки. — Еда у тебя есть, вода тоже.

Попугай повёл головой, откликаясь на звучание моего голоса, моргнул серыми веками и щёлкнул клювом, пытаясь о чём-то поведать, но вот беда, я не умела распознавать язык крылато-хвостатых. Вот были бы у него жабры и плавники…

— Не знаю, чем ты недоволен, — вздохнула я, запуская руку во взъерошенные волосы, которые распушились и запутались во время сна. — Но будешь бузить — накрою простыней, — предупредила я и для пущей убедительности пригрозила пальцем. — Понял?

Птица не ответила, лишь глянула мимо меня, отчего стало очень неуютно. Под ногами что-то зашуршало. Я наклонилась, чтобы убрать в сторону пустой пластиковый пакет, который оказался на полу, и застыла в этой неудобной и неоднозначной позе.

За моей спиной… кто-то был.

Я ещё не успела принять решение, как поступить, а он уже ударил. Ударил так, как бьют, когда хотят нанести урон. Когда цель — травмировать, причинив страдание и внушив простую мысль: дальнейшее сопротивление бесполезно.

Но я была бы не я, если бы смирилась, дав подчинить себя так легко и просто.

Нет уж, если ты пришёл в моей дом бить меня по почкам, то постарайся действовать чуть менее банально. Потому что били меня не раз и не два, а в последнее время практически каждый день, с завидной регулярностью швыряя об стены и хватая за горло. Когда и этот попытался, я лишь сдавленно рассмеялась. Смех получился немного истеричным и куда-то вглубь себя. Трудно громко хохотать, когда тебя душат одной рукой, другой закрывая рот и нос. Я в ответ брыкалась, мычала и пыталась скинуть всё, что было в зоне доступа вытянутых рук и ног, мысленно удивляясь, почему Ниса всё ещё не проснулась от возни в коридоре. А она взбудоражила даже попугая, который начал громко хлопать крыльями и выдавать скрипучий звук, высокий и противный, похожий на вкручивание болта в металл. Я бы схватилась за уши, если бы в этот момент не пыталась содрать ногтями лицо со своего противника.

Замахнулась ногой, в попытке достать до антикварной вешалки для верхней одежды, похожей на те, что раньше ставили в театральных гардеробных, чтобы свалить её и разбудить-таки Нису. Но до вешалки не дотянулась, зато дотянулась до выключателя, ударив пяткой по старой квадратной пожелтевшей кнопке. Вспыхнул свет… и я замерла, всё ещё оставаясь в руках незваного ночного посетителя.

В процессе борьбы мы продвинулись вглубь узкого помещения и оказались возле ванной, дверь в которую украшали квадратные стеклянные вставки. Часть квадратов была специально замутнена, а другая покрыта зеркальным напылением. И вот в одном из таких неровных квадратов я увидела наше отражение. Моё и того, кто возвышался за моей спиной, перехватив локтем поперёк шеи.

— Ты?! — выдохнула я в изумлении, когда он убрал ладонь с моего лица.

— Я, — подтвердил он с кривой ухмылкой. Воспользовавшись моментом, крутанул за плечи и толкнул к двери, прижимав к ней всем своим немалым сильным телом.

Я тоже решила воспользоваться… моментом.

И заорала во всю глотку:

— Ниса!!!

Глава 27

— А?! — раздалось в спальне. И вот уже взъерошенная помятая подруга, с остатками слюны на подбородке, вылетает в коридор, являя собой что-то среднее между сонной фурией и неуклюжим котёнком, натыкающимся на углы.

Ниса не успела.

Ей не хватило секунды… Ну, или чуть больше.

Она дёрнулась в мою сторону, едва ли не пальцами разлепляя глаза, которые сразу проснулись и налились яростью. Рот подруги широко распахнулся, готовясь к атаке в стиле банши, но чужая атака оказалась стремительней. В квартиру ворвалась огромная туша. Одним сильным прыжком покрыла расстояние в несколько метров и врезалась в Нису, снеся ту словно тростинку в голом поле. Подруга не успела среагировать и скрылась из виду с тихим стоном, судя по звуку, влетев в мебель за пределами зоны моей видимости. Раздался грохот, кажется, туша смела собой не только Нису, но и огромный старый гардероб, похожий на вместительный гроб. Я крепко зажмурилась, надеясь, что свалился он не на подругу.

Наступила тишина, в которой отчётливо прозвучало…

В первое мгновение решила, что мне показалось, но потом осознала: нет, не показалось. Метеор, светлым пятном промчавшийся по квартире и исчезнувший в единственной спальне, низко рычал, будто бы перекатывая утробистый звук по языку.

Перестав неистово сжимать веки, я повернулась голову и успела заметить длинный хвост, нервно качнувшийся в межкомнатном проёме.

Пятнистый хвост.

— Ягуаретта, — потрясённо выдохнула я. — В полном обращении…

За стенкой послышался глухой стук падения, но на этот раз не такой, как предыдущий, сотрясающий пол и внутренности. А словно что-то не очень тяжёлое уронили примерно с высоты в два метра.

— А ты почему без усов и рыжего хвоста? — спросила я, поворачивая лицо к тому, кто продолжал давить на меня всем весом своего тела.

— Решил, что тебе не понравится увидеть меня таким, — прохрипел он, наклоняя своё лицо ниже.

— Мне не нравятся визиты по ночам, — я попыталась отвернуться, но он не дал. Обхватив пальцами затылок и сдавив, Сэм заставил меня ссутулиться и посмотреть на него.

— Ты помнишь историю, которую я предлагал тебе рассказать? — выдохнул он и медленно облизнул губы.

— Историю? — оборотень надавил сильнее. Так, что мне пришлось напрячь спину и шею, чтобы не дать ему сложить меня пополам.

— Об обращённых ягуарах, — напомнил он, мигнув глазами, как настоящий хищник. Большой, смертоносный и опасный.

— Мы же вроде сошлись во мнении, что их не существует, — пролепетала я, чутко прислушиваясь к звукам в комнате. А там что-то двигали, с чем-то возились, топали тяжёлыми лапами по хлипкому ламинату и на что-то тихо порыкивали. Мне было страшно даже предположить, что происходит за стенкой, но раз никто не матерился, не кричал и не пытался прорваться ко мне, то вывод один. Ниса оказалась временно в небоевом состоянии. Я очень надеялась, что временно.

— Смотри на меня, — приказал Сэм. — Я хочу, чтобы ты смотрела только на меня.

Пришлось подчиниться, потому что я очень боялась за свою шею.

— Зачем ты здесь? Чтобы рассказать мне сказку на ночь? Я и без неё неплохо спала.

— Это не сказка, — прорычал неуравновешенный оборотень, и его зрачки начали меняться, вытягиваясь.

В ответ, видимо, вытянулось и моё лицо, потому что он чуть ослабил хватку, отстраняясь от меня, но ровно настолько, чтобы, тряхнув головой, медленно выдохнуть и вдохнуть.

— Ты сводишь меня с ума. Один твой запах заставляет сердце бешено биться, а зверя… метаться и рваться наружу. К тебе.

— За… зачем?

— Чтобы забрать. Утащить. Спрятать. И никому не отдавать. Никому не показывать. Оставить только для себя.

Я быстро-быстро заморгала.

— Ты… ты говорил об истории, — откашлялась, стараясь заставить его думать и говорить о чём-нибудь другом.

— Да, история… Первый ягуар, — Сэм потянулся ко мне и провёл рукой по волосам, погладив словно маленького ребёнка. И ему стоило огромных усилий ограничиться только этим порывом нежности. — Наш предок. Тот, от которого мы произошли. Который породил всех нас.

Я отдёрнула голову, пытаясь избежать прикосновения его руки.

— Он не мог сделать это в одиночку. Ему как минимум требовалась одна женщина.

— Она была. И не одна. У него было много, очень много женщин. Жёны, наложницы, рабыни. Какие-то после связи с ним умирали, какие-то погибали во время родов, были и такие, которые не смогли понести вовсе и были за это казнены. Но ни один из его отпрысков не обладал той силой, что была в нём. Ни один не унаследовал его двуликость, его зверя. От своего создателя первый ягуар узнал, что для него предназначена женщина. Особенная женщина с меткой над сердцем. И только она сможет подарить ему такого желанного ребёнка, полностью его ребёнка. И ягуар искал, не останавливаясь, долгие годы, буквально бредя её образом, который часто навещал его во сне.

— Нашёл?

— Да. Нашёл. А когда нашёл, не удержался. Девушка была ещё очень юной и не смогла пережить случившееся, хоть после и была осыпана дарами и почестями, словно царица. Родив первого и единственного сына, она выбросилась из окна, разбившись о скалы. Не сумев пережить смерть любимой, в которой был виновен, ягуар последовал за ней. Но задолго до этого ведьма связала их души, чтобы даже после смерти ягуар не потерял свою любовь и переродился вместе с ней, найдя дорогу к любимой в новой жизни. И так же, как и раньше, у той самой особенной девушки, которой первый ягуар отдал сердце и душу, но взамен забрал её жизнь, должна быть метка над сердцем.

Сэм склонил голову к плечу, опустив взгляд к моей груди.

— Что ты…? — начала я, но затихла, увидев, как он отводит руку для удара. Руку, которая начала меняться на глазах, вытягиваясь и удлиняясь, покрываясь мелкими волосками. Густеющими, меняющими свой цвет и стремительно прорастающими прямо из-под кожи. Суставы в пальцах начали щёлкать, перестраиваясь под новую форму костей, кожа натягивалась, трескалась, почти сразу же заживала, становясь грубее. Ноги отрастали, загибаясь дугой, заостряясь и чернея.

Сэм превращался в оборотня, но лишь частично. Я бы сказала, что превращалась его рука, но вряд ли она была способна жить своей жизнью.

— Нет! — в ужасе выкрикнула я, прикрылась руками и мысленно разжала тот воображаемый кулак, которым сдерживала свою магию, выпуская силу из-под хлипкого контроля.

Это всё ещё была дубина, которой проще было убить очень многих, чем покарать избранных. И я всё ещё плохо контролировала и себя, и её вдали от воды, частью которой мы обе были. Но сейчас это было неважно, потому что я не могла позволить ягуару-оборотню вскрыть мне грудную клетку и вытащить сердце, для того чтобы найти мифическую метку из красивой легенды. Я боялась чужой смерти, но не своей собственной, в глубине души зная, что заслужила уйти. Но я не могла умереть вот так. От рук, а, точнее, лап, какого-то мальчишки, который вырос, но так и не усвоил: сказки не сбываются.

А вот кошмары — всегда.

Ко мне вернулось это ощущение, когда кожей улавливаешь каждую молекулу воды вокруг себя. И так легко оказалось потянуться к ним, чувствуя, как влага тянется в ответ, отвечая моему зову, словно радостный щенок после долгой разлуки. Протягивая ладонь вперёд, я уже видела, как капли воды собираются на кончиках пальцев, соединяемые магией. Мне нужен был один, только один меткий удар. Лёгкие Сэма заполнятся водой, а сам он начнёт тонуть, захлёбываясь и задыхаясь.

Но я не смогла.

Меня остановилась боль.

Такая боль, которой я прежде не испытывала. Болело под сердцем, над сердцем, внутри и сквозь него. Ныло, выло, жгло и раздирало изнутри. Боль казалась живой, настоящей, осознанной, ввинчивающейся и вгрызающейся в сердечную мышцу с отупляющим неистовством.

Дыхание перехватило, глаза закатились, а сама поползла вниз дохлым слизняком.

— Ди? — услышала я откуда-то издалека. — Ди!

Сэм что-то кричал и, кажется, пытался меня растормошить, но всё, но я почти не различала его слова за неровным стуком в груди. Я слышала, как бьётся моё сердце, и не понимала, почему оно ещё живое? Такая боль… должна была убить даже меня.

— Не отключайся! — вдруг строго приказал кто-то, продираясь сквозь неритмичный бой в ненастроенные барабаны у меня в ушах.

Тело неожиданно подчинилось чужой воле. Помогло и то, что мою запрокинувшуюся голову аккуратно подняли, помогая выровняться.

— Где болит? — спросили менторским тоном. Последний раз такой слышала, когда отец меня отчитывал… в далёком-далёком детстве.

— Здесь, — с трудом выговорила я и приложила руку к груди. — Так больно.

— Идиотка. Если бы встала на мою сторону, ничего бы этого не случилось, — заявили мне.

И эта фраза показалась такой странной, что я открыла глаза и столкнулась взглядом с Князем.

Я не раз представляла эту встречу. И каждый раз моя фантазия венчалась печальным итогом. В финальной сцене всегда кто-то умирал. Наверное, Ниса права, я — трагичный персонаж, который неизменно закончит плохо, потому что сценарист моего фильма не умеет создавать счастливые концовки.

Но чего я точно не ожидала, так это поцелуя.

Схватив за плечо, Ян рывком притянул меня к себе, и наши губы встретились. Мои были сухими и слабыми. Его горячими и требовательными. Ток пробил поясницу, взлетел вверх по позвоночнику, сковал лопатки и взорвался в затылке, осыпав тело миллионами искр. Его энергия обволакивала и сталкивала в ощущение невесомости. В отличие от меня, дроблёной и расколотой, Ян был монолитным, абсолютным, одним ядром. Он знал о себе всё и это «всё» его устраивало. Такое абсолютное принятие себя восхищало. Это было тем, чего мне всегда не хватало. Я умела только бороться. Бороться до конца.

И я оттолкнула вампира от себя, вложив в это все силы. Острые клыки задели нижнюю губу и прочертили рану, которая сразу же наполнила мой рот кровью. И не только мой.

Он отступил, выпрямился и провёл языком по губам, собирая остатки моей крови с таким видом, будто слизывал дорогое вино, которое случайно размазалось.

Ян стоял, возвышаясь надо мной прекрасной беловолосой скалой, в которой соединилось всё: красота, сила, власть, вечная жизнь.

Не хватало только одного.

Души.

Сомнений не было: этот никого не пощадит. И мне помилование тоже не подарит.

— Где… Сэм? — я собрала разъехавшиеся ноги и попыталась встать, но тело кричало, что лучше бы мне сидеть и рыпаться.

— Помощник твоего наречённого? — переспросил он с язвительной холодностью. — Здесь, — и вампир указал на груду чего-то окровавленного.

Я поторопилась отвернуться, закрывая лицо обеими ладонями. Стараясь не смотреть в тот угол, спросила:

— А второй? Марсель?

— Который вцепился в твою подружку? — насмешливо поинтересовался Князь. — Его я тоже успокоил. Навечно. Хоть и не хотелось, до тех пор, пока он не закончит трапезу, но пришлось.

Краем глаза заметила шевеление и не удержалась, посмотрела.

— Что ты делаешь? — спросила я, когда Ян легко подхватил тело мёртвого светловолосого оборотня и закинул себе на плечо. Несколько внутренних органов при этом вывалились и плюхнулись на пол с отвратным звуком. Я вновь задрожала, покрываясь холодным потом.

— Убираюсь, — пояснил Ян, словно это и так должно было быть очевидным, — не оставлять же их здесь.

— Ян! — позвала я, когда он, уже с двумя трупами на обоих плечах ступил к двери. — Ты желаешь мне смерти… Зачем спас?

— Ты умрёшь тогда, когда я разрешу тебе умереть. Это будет моим решением. И только моим, а не какого-то сопляка.

И он ушёл.

А я на коленках поползла к подруге.

Ниса лежала на спине в луже крови, раскинув руки и ноги. Часть белых прядей стали алыми, пропитавшись кровью. Длинная майка до середины бедра была подрана, словно в ней пережили взрыв. Но не успела я испугаться за неё, как подруга подняла блондинистую макушку и попыталась улыбнуться синими губами.

— Это…?

— Не моя кровь, — просипела Ниса, роняя голову обратно на пол.

Я доползла до неё и тоже безвольно растянулась в той же луже. Наверное, со стороны мы выглядели как героини паршивого триллера, дожившие до нереалистичной концовки. То, что Ян ушёл, оставив нас обеих в живых, действительно казалось почти фантастикой.

— Я становлюсь девой в беде, — проговорила, рассматривая потолок, подсвеченный коридорной лампочкой. — В последнее время меня так часто спасают, что это начинает раздражать.

— Просто ты слишком самостоятельная, — ответила подруга, не моргающими глазами глядя туда же. — Парни не знают, с какой стороны к тебе подступиться. Вот и импровизируют.

— Лозовскому расскажи про импровизацию.

— Незачем. Он и так знает, — и Ниса широко улыбнулась.

Глава 28

Вечером следующего дня явилась Фируса, и не одна, а с тортом, обрадовав и одновременно огорчив Нису, которой пришлось отложить дегустацию. С её пернатым происходило что-то странное. Обычно достаточно прожорливый попугай стал безразличен к еде, весь день проспал и не реагировал на хозяйку, чему я могла только позавидовать, потому что умение игнорировать Нису талант особой редкости.

Облизнувшись на шоколадные завитушки, подружка подхватила клетку и понеслась в ветеринарную клинику, на ходу бросив, чтобы без неё не начинали.

— Разрезай, — приказала я, подавая Фирусе нож.

Муза лишь с пониманием усмехнулась и погрузила лезвие в плотный слой крема.

Когда мы наслаждались тонким бисквитом, пропитанным ягодным сиропом, запивая всё это дело ароматным чаем, муза вдруг спросила:

— Какие новости?

Я помолчала, делая вид, что усердно жую, а после пожала плечами:

— Никаких.

— А что там с той парочкой ягуаров? Они тебя отвезли к волкам? Я у Нисы спрашивала, а она меня к тебе отправила.

— Ягуары? — повторила я, быстро соображая. — Да бесполезной поездка оказалась. Никто ничего не видел, никто ничего не знает.

— Врут, — уверенно заявила муза.

— Известное дело, — легко согласилась я.

— Говорят, у волков состоялась драка за самой главной псины в стае, — муза метнула в меня взгляд. — Значит, Гришу так и не нашли.

— Не уверена, что активно искали, ну, да ладно. Кто победил?

— Неизвестно. Личность нового вожака пока держится в секрете.

— Значит, что-то задумали, — протянула я, рассматривая остатки чая на дне фарфоровой кружки.

— Тихо как-то, — пожаловалась подруга и потянулась к пульту, которым включила маленький древний телевизор.

Я даже удивилась, когда экран вспыхнул и начал показывать. Блёкло и размыто, с постоянно пробегающими снизу вверх белыми полосами, но вполне бодро вещая местный выпуск новостей.

— А я думала, всё, что он может показывать — это паутину, — удивилась вслух.

— Погоди, — вдруг подалась вперёд муза. — Это что… Князь?!

Я отставила кружку, громко стукнув ею по столу.

— Не может быть, — сорвался с губ шёпот.

Но сколько бы я ни шептала и ни отрицала, реальность оставалась неизменной, как и картинка на припылённом экране, с которого широко улыбался Ян.

— Звук, — задёргала я музу, — включи звук!

— Пытаюсь, — пропыхтела муза, тряся пультом в воздухе и тыкая сразу во все кнопки. — Не включается!

Когда очередная белая полоса прошлась по экрану и исчезла, мы увидели внизу плашку с подписью «Знакомство с новым губернатором».

— Чего?! — подпрыгнула на стуле муза, роняя пульт. — Новый губернатор?

А Князь продолжал улыбаться, смотреть в камеру невероятно честными глазами и в целом производить весьма благополучное впечатление.

— Я же не отъехала кукухой? — спросила она у меня, тыкая в телевизор. Всё-таки Ниса её портит. — Ты видишь то же, что и я?

— К сожалению, — коротко ответила я, продолжая смотреть репортаж, судя по контексту, снятый в кабинете главы города, в котором непонятно как оказался Ян. И не просто оказался, а теперь ещё и водит экскурсии, потчуя журналистов улыбками и пламенными речами. Вот он что-то рассказывает, стоя у стены, увешанной рамками, позволяя корреспондентке поедать себя голодными глазами, продолжая небрежно улыбаться.

— Я глазам своим не верю, — это всё ещё пыталась прийти в себя муза. — Как ему это удалось?!

— Что именно? — спросила я. Сюжет закончился крупным планом лица Яна, который повернулся в момент увеличения кадра и ухмыльнулся в камеру так лихо, что у меня мурашки промчались от пяток до лопаток, и скончались где-то в районе затылка.

— Стать губернатором. Ты видела бегущую строку? Он победил в прошедших выборах! Это получается, он действующего губера подвинул?

— Действующий уже прошлый.

— Хороший был губер.

— Он сидел в своём кресле почти десять лет. Никто его подвинуть не мог.

— Угу, вот я и говорю, хороший, настоянный, почти десятилетний губер. Только зачем Яну его место? Не особо хлебное и не особо богатое на власть. Разве что…

И она выразительно повернулась ко мне.

— Что?

— Он знает, что ты любишь этот город. Может быть, поэтому решил его возглавить.

— Чтобы самолично выбрать место, где меня прикончить? — мрачно пошутила я.

— Или так, или для чего-то другого, — загадочно проронила муза. — А ты куда платье дела?

— Какое? — удивилась я неожиданной смене темы разговора.

— Которое я тебе в прошлый раз принесла, чёрное, — уточнила Руська.

— А, это, — с извинением поморщилась. — Я его немного испачкала и не успела занести в химчистку.

— Ничего, — просияла улыбкой подруга. — Я принесла тебе другое. На этот раз — ярко-синее.

— Зачем? — чувствуя подвох, прищурилась я.

— Как зачем? — возмутилась муза, отодвигая от себя пустое блюдечко. — В прошлый раз наш девичник не состоялся, потому что ты смылась. А твоя свадьба уже послезавтра, забыла?

— Что? — подпрыгнула я. — Как это послезавтра? А какое сегодня число?

— То самое! — изрекла муза. — Когда мы должны устроить проводы твоей беззаботной холостяцкой жизни!

— Звучит как-то не очень, — скривилась я.

— Неважно, как звучит! Важно, как ты будешь выглядеть этим вечером, — забормотала Руська, быстро отбирая у меня остатки недоеденного торта, выплёскивая заварку в раковину и туда же отправляя грязную посуду. — Потому что сегодня ты должна быть не просто принцессой, а настоящей королевой! Королевой вечера! Заколка у тебя?

Я пальцем указала на подоконник. Заколку накануне вернула мне Ниса, забрав из своего дома.

Я взяла её, демонстративно повертела в руках, а после воткнула в небрежно собранный пучок на затылке. И повернулась к подруге.

— Забавно…, — сорвался с губ шёпот.

— Чего ты там шепчешь? — подобралась Фируса.

— Нет, нет, ничего, — торопливо ответила я, вынимая заколку из волос.

— Тебе бы голову вымыть, — посоветовала подруга, поджимая губы.

— И так сойдёт.

— Нет, ты не отправишься на свой девичник с грязной головой! Только не в моём присутствии! — и муза потащила меня в ванную.

— Ой, — застонала я, когда мне всучили охапку полотенец, гель для душа и здоровую бутыль шампуня. — А может, не пойдём никуда, а?

— Обижусь, — предупредила муза с каменным лицом, но негодующим взглядом.

— Ла-а-а-а-дно, — сдалась я и начала забираться внутрь белого чугунного монстра, чтобы встать под струю тёплой воды. Задёрнув за собой шторку, я прокричала в сторону приоткрытой двери, за которой исчезла муза. — А как же Ниса? Девичник будет без неё? Обидится!

— Скину ей адрес! — в ответ сообщила Руська.

* * *

— Что-то страусы разбегались, — пьяным голосом протянула подруга, подпирая шатающейся рукой острый подбородок. Неловко махнув пальцем, она размазала по лицу красную помаду и даже не заметила этого, окосевшими глазами пристально проводив взглядом продефилировавшую мимо нашего столика длинноногую девушку. — К дождю!

— Какие страусы? — вяло откликнулась я, подцепила салфетку и попыталась протереть лицо подруги. Но почему-то постоянно промахивалась, хотя была уверена, что намного трезвее, чем она. — Ты что, не видишь?

Муза повернула ко мне лицо с ярким румянцем на щеках, попыталась сфокусироваться, для чего потрясла головой, будто бы настраивая что-то в мозгах. Настроила или нет я так и не поняла, потому что соображать лучше она не стала.

— Нет, не вижу, — заплетающимся языком проговорила она. И потянулась к недопитому коктейлю. Назывался он «Таблетка» и был пронзительно изумрудного цвета, отчаянно воняя аптекой. Что было в составе этого зелья я понятия не имела, но в музе было уже три таких. И этого оказалось достаточно, чтобы она забыла половину букв алфавита.

— Это не страус, — я махнула рукой в сторону девицы, исчезнувшей в танцующей толпе посетителей ночного клуба, и едва не смахнула со стола свой бокал. Я пила что-то, что называлось «Пенициллин». Мне понравился его мягкий жёлтый цвет и медово-имбирный привкус. — Это ягуар!

— Что? — муза опасно закачалась из стороны в сторону и едва не свалилась с дивана. Я бросилась её ловить, но сделала это не так быстро, как хотелось бы, и не так ловко, как рассчитывала. В итоге мы, обнявшись как две очаровательные неуклюжие коалы свалились в обнимку обратно на диван.

— Это, — я вновь начала размахивать руками. — Это — ягуар! И он — ягуар, — пальцем указала на парня, подпиравшего стеночку с загадочным выражением лица, на которое шторкой падали волосы, вьющиеся крупными кудрями. — И он, — махнула рукой в другой угол, туда, где за столиком сидела группа из четырёх парней. Трое из них приходились друг другу братьями, что считывалось по общему у всех рыжему оттенку волос. Четвёртый был миловидным блондином с серёжкой в ухе. И стоило на них взглянуть, как я поняла, что все они тоже ягуары. — Так, подожди, что-то здесь не так…

Я отодвинула от себя музу. Вернее, попыталась это сделать, но не смогла, подружка улеглась на меня всем телом и не собиралась вставать. И как кто-то настолько худой мог быть настолько тяжёлым? Кое-как сев, я потёрла лоб, похлопала себя по щекам, пощипала кожу на руке, а после вновь оглядела ночной клуб.

Музыка гремела, огни мигали, люди веселились. Кто-то танцевал, кто-то прыгал, даже не попадая в ритм, кто-то просто пытался устоять на ногах и не рухнуть на четвереньки, пропахав носом отполированный пол. Все столики, расставленные вдоль стен, были заняты. Я переводила взгляд с одного человека на другого, потом на третьего и так дальше, пока с изумлением не констатировала пьяным мозгом: все присутствующие не были людьми.

Они были оборотнями.

Я смотрела на них и видела будто бы две оболочки сразу: и человеческую, и звериную.

Почему-то вспомнился роман Дафны дю Морье про синие линзы. Но у меня-то линз не было.

Зато имелась заколка.

— Руська, — потыкала пальцем в засыпающую на моём плече подругу. — Я смотрю на всех и вижу оборотней. Это дело рук твоей заколки или моё психическое здоровье вообразило себя толстяком в комбидрессе с пропеллером, то есть, упорхнуло в окошко с обещанием вернуться?

— А? — слабо встрепенулась подруга. — Чего?

— Вокруг одни ягуары, вот чего. И вижу их только я! Кажется… а может, они друг друга тоже видят? — я подёргала плечом, пытаясь хоть как-то взбодрить окончательно расслабившуюся музу. — Ты что-то знаешь об этом?

— М-м-м, — неразборчиво промычала вредная девчонка, потёрлась щекой о моё платье и пробормотала. — Заколка. Я же говорила, на ней чары.

— Так, погоди, — я не выдержала и отцепила от себя музу. Легонько встряхнула, чтобы она разлепила глаза. — Ты сказала, что эта штука противостоит чарам!

— Ну, да, — муза попыталась кивнуть, но вместо этого просто уронила голову вниз, уткнувшись подбородком в грудь. Попыталась поднять черепушку, и у неё это получилось. Но мозги оказались тяжёлой ношей, и Руська начала заваливаться назад. Я дёрнула её обратно, ощущая себя начинающим кукловодом. Хотя пора было бы стать уже заканчивающим. — Она защищает, показывая суть вещей. В этом и есть чары. В правде.

— Руся, — позвала я, затеребив подругу. — А почему мы пришли напиваться с горя… то есть, отмечать девичник в клуб, где вокруг одни ягуаретты?

— Не все, — мотнула она головой, свисающей куда-то за спину.

— Чего? — не поняла я, наклоняясь ниже, чтобы расслышать.

— Там, — продолжая демонстрировать мне свой подбородок, она подняла непослушную руку и указала в сторону входа.

А потом уронила руку на стол, звякнув многочисленными украшениями и перевернув стакан с остатками забористой «Таблетки». Ядовито-зелёная жидкость разлилась по чёрной столешнице с рисунком под мрамор и тонкой струйкой закапала вниз.

Икнув, я повернула голову и… начала стремительно трезветь.

Глава 29

Не знаю, как узнала муза, она-то вообще никуда не смотрела. А если и смотрела, то только на собственный пупок, скрючившись в три погибели, из-за чего её распущенные волосы болтались у щиколоток. Но когда в зал ступила группа молодых мужчин, все крепкие и высокие, одетые так, словно собрались отыгрывать массовку в блокбастере про мафию, я без труда узнала в них оборотней. Их человеческие облики будто подёргивались мелкой рябью, а за ней — оскаленные волчьи морды. Были они самыми разными: белыми, чёрными, белыми с чёрным, темно- и светло-коричневыми, медовыми, цвета песка и колера осенней листвы, серыми, кремовыми и даже пятнистыми. У одних мех был тонкий и длинный, у других короткий и плотный, у третьих гладкий, лежащий ровной густой пеленой, у четвёртых топорщился во все стороны, вызывая желание провести рукой, чтобы пригладить.

— Руська, — я схватила подругу за плечи и распрямила. Она безвольно откинулась назад, а после и вовсе медленно соскользнула с кожаного диванчика на пол.

И осталась лежать там.

— Привет, — прозвучало над моей головой. Я дрогнула всем телом, как от пощёчины, но не успела среагировать. Горячие пальцы легли на шею, разворачивая меня к нему всю целиком.

Его губы поймали мои.

Первое прикосновение было нежным, почти невинным, но уже в следующее мгновение он превратил тонкую чувственную ласку в пожар. Одна его рука держала меня за голову, а другая легла на спину, не позволяя отстраниться. Я бы и не смогла. Не только потому, что он бы не позволил, но и потому, что вся эта сила, которая плыла по моей коже, сбивала с толку, невольно вынуждая замереть, застыть, прислушаться. Впервые в жизни я почувствовала себя тем самым оленем в свете фар, который не может сдвинуться с места и просто покорно ждёт своей судьбы.

«Покорно?».

Это слово врезалось в мозг, как кусок бездушного и безжалостного металла в тело несчастного, парализованного страхом животного.

Это не я. Это не про меня.

Толчок в его грудь, рывок — и вот я пытаюсь выкрутиться, выскользнуть из его хватки, но она лишь усиливается. Руки сдавливают так сильно, что становится больно, и он это знает.

Но не отпускает, делая поцелуй глубже, словно желая поглотить меня целиком.

Я уже ничего не понимаю.

Не понимаю, где я, что со мной, и почему он продолжает ловить меня, мои губы, с поцелуем забирая остатки моей жизни, обрывки дыхания. Ничто между нами больше не было невинным или трогательным, я ощущала всем своим телом каждую клеточку его. Каждый напряжённый мускул, каждую каплю силы, вывернутую на меня ушатом воды, но не ледяной. Это был почти кипяток. Невыносимо горячо, так горячо, что хотелось кричать, зажмурив глаза и сжав кулаки.

Изнемогающими, уставшими, опалёнными губами, я чувствовала вкус. Его вкус. Его злости, ревности, жадности, силы. Терпкий вкус, горький и насыщенный, немного вяжущий, с оттенком весны, когда улицы наполняются ароматом сочной свежей травы и сладостью зацветающих плодовых деревьев.

Когда он отодвинулся от меня, с тихим стоном оборвав поцелуй, я едва могла осознавать саму себя. Это был не просто поцелуй. Это был захват, исследование, покорение.

Нежно проведя кончиками пальцев вдоль спины, вызывая волну мурашек, промчавшихся по позвоночнику, он прислонился к моему уху и спросил шёпотом:

— Тебе понравилось? Это всё может стать твоим. Я могу стать твоим.

Было что-то такое, за что уцепился дважды опьянённый мозг, им и спиртным. Но, чтобы додумать мысль, следовало отодвинуться от него как можно дальше, надышаться воздухом, в котором его не будет, почувствовать, что я — это всё ещё я. Но он не позволил, всем своим поведением, каждым жестом показывая, что пощады не будет и свободомыслия тоже. Будет только он и то, что он позволит.

— Видишь ли, моя сладкая принцесса, — он ласково поддержал мою голову распрямлёнными пальцами, направляя на себя взгляд моих глаз. — Есть вещи, без которых наша свадьба невозможна.

И он силой развернул моё лицо туда, где за такими же, как наш с подружкой столиками расселись волки-оборотни. Среди них я без труда нашла Руслана. Он поймал мой взгляд и отвернулся.

Это был жест признания поражения.

Он подчинился, так же как и остальные члены волчьей стаи.

Им не оставили выбора.

И вновь наполненный ветрами и туманами мозг уловил какую-то погрешность. Прошло несколько минут, которые я провела в объятиях Дэни, прежде чем осознала суть неправильности.

— А где другие? — мой голос был хриплым и уставшим. — Доминанты.

— Мертвы, — безразлично проронил Дэни.

— Всё?

Парень улыбнулся, широко так, радостно. А в глазах маниакальная одержимость психопата, которая проявлялась лишь отчётливее каждый раз, когда он смотрел на меня.

— Все, кто не согласился перейти на твою сторону, — поняла я, произнеся свою страшную догадку вслух.

Он быстро прикоснулся к моим губам, уязвимым и покалывающим после его предыдущего поцелуя, даря мне ещё один, мимолётный, но такой же непреклонный, ультимативный.

Он будто ставил на мне печать. Свою печать. И в ней, по сути, не было бы необходимости, если бы…

В этот момент я поняла: он знает.

Он всё знает и знал с самого начала.

Знает, что я не люблю его, а просто нахожусь под властью чувств, которые не могу ни понять, ни принять. Чувств, которые, даже не мои, чужие.

Потому что…

Потому что я не умела быть такой.

Такой страстной и безумной, такой необузданной и увлечённой, такой влекущей и прельщённой.

«Холодная, расчётливая сука», — сказал Гриша и был прав.

— Ты хитрая и находчивая, это всегда было твоим преимуществом. Хотя порой оно здорово раздражает, заставляя желать преподать тебе урок.

Смысл его слов, доходящий до меня постепенно, доезжая словно старая телега по ухабам и кочкам пыльной заброшенной дороги, пугал. Хотя пока что, наверное, я испугалась недостаточно, ведь он продолжил:

— Видишь ли, радость моя, — он любовно поправил мои волосы, обнажая шею и следы от укуса. Свидетельство ночных визитов Князя. Он не мог не увидеть два маленьких багровых прокола. И увидел. Но отреагировал надменным небрежным смешком. Пальцы прошлись по отметинам, погладили с нежностью, а после сдавили так, что я захрипела, хватаясь за его запястье. Но он почти сразу отпустил, вновь прижав к себе. — Мне не нужны сильные волки под боком. Эта псиная братия раздражает. И существует лишь один приемлемый вид их существования — полностью контролируемый. Когда я донёс до волчьих доминантов эту простую мысль, часть из них согласилась сотрудничать. А часть отказалась. Как ты можешь догадаться, вторые уже в земле. А теперь приступим ко второй части нашего замечательного вечера!

Он хлопнул в ладоши, поднялся и грубо оттолкнул столик в сторону, отчего последний, скрипнув, отлетел к стене. Я в последний момент успела поднять музу, затащив её обратно на диванчик, чтобы стол не проехался по её голове и не превратил мозги в смузи.

Музыка резко стихла, а после и вовсе умолкла. Гости, как по команде, которую никто не давал, ни на кого не глядя и ни с кем не споря, начали расходиться по углам, теряясь в темноте укромных углов. Последних в данном клубе было предостаточно.

Дэни покивал, выражая своё одобрение, а после крикнул:

— Вносите!

Вошёл один ягуар, второй, третий. Всего их было около десятка и каждый с ношей на плече. По очереди они подходили ко мне, скидывая с плеч громадные свёртки и оставляя у моих ног.

Я не отрываясь и не дыша смотрела на растущую кучу. Кучу мёртвых тел. Их укладывали так, чтобы я видела лица. И узнавала. Не сделать этого было невозможно, мне был известен каждый. И высокий, крепкий мужчина в сшитом на заказ деловом костюме с зачёсанными набок волосами. И маленькая женщина со стрижкой каре и крупными серьгами в ушах. И девушку в розовой блузке с родинкой на щеке. И парень с выбритыми висками в джинсовой куртке. Я знала их поимённо, знала, как они взрослели, чем жили, что планировали. А теперь у каждого из них было по дыре в груди, которая показывала всему миру отсутствие жизненного важного органа. Им вырвали сердце. Одним ударом. Жёстко, чётко и без колебаний.

Даниэль обошёл диванчик вокруг, встал за моей спиной, вынул заколку, отшвырнул, собрал рассыпавшиеся волосы в хвост и потянул на себя. Я легко подалась к нему, ощутив, как мои плечи прижались к его животу.

— Я захотел тебя себе с первой секунды, как увидел, — проговорил он, укладывая руку поперёк моей груди и вцепляясь пальцами в плечо. — Хотел так сильно, как никого и никогда за свою долгую-долгую жизнь, которая в какой-то момент стала слишком скучной. Ты была такой очаровательной в своей борьбе. В своём личном восстании. И так трогательно верила, что можешь всех победить. Всех превзойти, включая бабулю, которая заставляла учиться, быть такой же, ходить с ней на охоту. Нелегко, наверное, быть школьницей днём, а по ночам превращаться в убийцу, потому что старшее поколение надумало отойти от дел? В какой-то момент она тебя сломала. Невозможно сдирать мясо с костей сопротивляющегося вампира, а потом, повязав розовые бантики, идти в школу, чтобы учить там таблицу умножения. Что-то в тебе будто бы раздвоилось, раскололось ровно напополам. Ты следовала за Чумой и верила в неё, но в то же время мечтала уничтожить этот путь, чтобы другие не были вынуждены проходить по нему также, как когда-то прошла ты. И в твоей смышлёной головке сложилась простая мысль: если не будет Совета — не будет и Чумы. Эти две силы взаимосвязаны.

— Ты ошибаешься, — всё, что я смогла выдохнуть, чутко прислушиваясь.

— Правда? Я наблюдал за тобой. Я так хотел увидеть, какой же ты вырастешь. А ты хотела свободы. Потом хотела мести, как настоящая Чума. А потом захотела победы. Победа невозможна без сторонников, верно? И ты начала думать, как создать армию. Отдам тебе должное, моя сладость, найти потерянных ягуаретт и вынудить их принести тебе клятву верности на крови было неплохой идеей. У тебя появились подвластные животные ещё до того, как до этого додумались принцы Небесного царства. Но теперь твои сторонники мертвы, и что ты будешь с этим делать?

Его пальцы сжали моё лицо, причиняя боль щекам, и развернули. Вторым поцелуем он мгновенно забрал то немногое, что ещё у меня оставалось, показав, что первый был ещё нежностью и проявлением любви. Потому что второй был лишён даже намёка на возможную мягкость и ласку. Только концентрированная власть.

Если бы не его руки, я бы сползла вниз подобно музе и разлеглась ещё вольготнее, чем до этого она. Когда сознание начало ускользать, решив, что дальше придётся как-нибудь справляться без него, губы Даниэля на мгновение придвинулись ещё плотнее, будто одними этими губами он мог удержать меня. Возможно, мог, но сжалился. И отстранился. Сквозь набежавшую серую пелену я увидела его лицо и поняла, что даже сейчас он сдержан, пытаясь контролировать всю ту бурю, которая владела им и которую я видела за золотистыми глазами. Его желание, его отчаяние, его грусть и гнев, его одержимость — всё это скрутилось в один клубок.

— Ты ничего не сможешь с этим сделать, — он будто бы ответил на мой невысказанный вопрос. Тяжело, с придыханием, которое коснулось моей щеки горячим ветром, властвующим ночью в пустыне.

И с удивлением оглядел меня.

— Я ожидал чуть более яркой реакции на это, — он кивнул на гору тел.

— Не обязательно было их убивать…, — дрожащей рукой я прикоснулась ко лбу.

— Мне не нужны ягуары, которые подчиняются не мне. Тебе они тоже больше не нужны. Нужно было делать ставку на Макса и Гришу, с ними у тебя имелся шанс победить. На самом деле, это не я, это ты их убила, — изящным взмахом руки он указал на убитых ягуаретт, тех самых, которых я искала и нашла когда-то очень давно. — Не следовало просить их приносить клятву. Ты старалась их защитить. Присматривала, держа на расстоянии, чтобы никто не догадался. Но ты ошиблась. Я ощутил их связь с тобой ещё тогда, в подворотне возле дома твоей подружки. А потом ощутил её повторно в клубе Макса.

Он взял со стола мой недопитый бокал, и сделал глоток.

— Кто ты? — тяжело выдохнула я.

Выгнувшись в полуобороте, Даниэль посмотрел на меня с насмешкой.

— Подумай, — предложил он.

Глава 30

— У меня ни единого варианта, — призналась я.

— А как же история про двух братьев? Неужто уже позабыла?

— Нет, — уверенно прохрипела я. — Ты не один из них.

— Уверена? Но почему же?

— Потому что ты каким-то образом прознал о моих поисках Ягуара. И пытаешься прикинуться им. Но ты — не он.

— Да? — Дэни склонился ко мне, уперев руки в диван по обе стороны. — Но ты же так старалась, чтобы все решили, будто это я. Зачем? Надеялась, что меня убьют?

Его глаза замерцали от гнева, а челюсти сжались сильнее. Он контролировал себя так, как никто другой, и всё же, едва удерживался на краю.

С силой оттолкнувшись, он отошёл, не желая смотреть на меня.

— Ах! А ведь какая чудная история! — театрально провозгласил оборотень для благодарных слушателей, зная, что никто не посмеет его прервать. Все будут слушать, хотят они этого или нет. — Один брат изгнал другого из-за козней коварной жрицы, которая вскоре была замучена пытками! Разве не прелесть? Потом случилась война нового времени против старого миропорядка, породившая волну миграции. Твои предки тоже покинули прежние владения и отправились на поиск новых земель. Прежняя цивилизация умерла. На самом деле, ничего необычного, у всех цивилизаций и культур есть срок годности, эта, — он обвёл руками клуб, — тоже когда-нибудь умрёт. Возможно, даже скорее, чем нам кажется. Но! В руках у новой власти оказалось старое зеркало, сотворённое одной волшебницей… Кем бишь она тебе приходилась? Да неважно! Зеркало было украдено, после утеряно. Успело сменить нескольких владельцев, прежде чем в нём поселилась кровожадная тварь. К тому моменту штуковиной уже владел Совет. Совет, который всегда был не тем, чем казался… А! Вот и они! Наши почётные гости!

И он с широко разведёнными, будто для дружеских объятий руками поприветствовал… Розу.

Девушка смело ступила в полутёмный, подсвеченный редким неоном зал, осветительные софиты в котором перестали прыгать и поддерживать желание скакать под музыку егозой. Лучи больше не мигали и не моргали в такт битам, они развернулись в одном направлении, создавая импровизированную сцену и подсвечивая конкретно то место, где были мы. Я, Дэни, напившаяся муза и убитые ягуаретты, в то время как волки безразлично посматривали на нас со стороны, а коты-оборотни, рассевшиеся прямо на полу, внимательно наблюдали за Даниэлем и отслеживали каждое его действие.

Войдя, Роза даже не посмотрела на меня. Все её внимание было сконцентрировано на вожаке.

— Роза, Роза, Роза…., — Дэни начал медленно обходить её по кругу, глядя себе под ноги и вертя в руках пустой стакан. Я была уверена, в этот момент он видел каждого из нас, собравшихся этой ночью. Всех вместе и по отдельности. — Ты знала? — а вот на меня он посмотрел, с улыбкой и переливающейся всеми оттенками золотого радужкой. — Она родилась оборотнем, но что-то там в её теле искривилось.

Роза стояла, не шевелясь, пристально следя за обходящим её по кругу оборотнем. И выдавала себя с головой, нервно теребя браслет. Тот самый браслет, подаренный ей Яном.

— Она умирала. Это знали все, поэтому никто не хотел с ней связываться. А зачем? — Дэни пожал плечами, словно бы в ответ на собственный вопрос. — Кому нужна та, которая гниёт изнутри. В совершенно буквальном смысле, и совсем не в метафорическом. А ты, — ещё один элегантный и чётко выверенный разворот ко мне, — её спасла! Чума! Наследие старых богов, преданных и покинутых, концентрированное и превращённое в оружие! То, из-за чего всех так тянет в этот город — генетическая память! Сила, которая должна передаваться по женской линии. Вся эта история про внезапную любовь твоей бабули к смертному просто ширма. Возможно, она действительно влюбилась, но правда в том, что она должна была исполнять предназначенную ей роль. В противном случае — беды и несчастия для её семьи. Чума должна быть той, кем она есть, без вариантов и уловок. И бывшая королева действительно старалась. Никто не догадывался, что эта очаровательная старушка с элегантной аристократической сединой на висках в качестве хобби вырывала оборотням кишки и распинала вампиров на крестах. Кстати, ты знала, что Чума убила отца Яна? Не думаю, что к этому причастна твоя старшая родственница. Думаю, это сделал тот, кто был до неё. Но, так или иначе, он был казнён за военные преступления. И казнён страшно, я бы такого не пожелал даже самому Яну, а я его ненавижу.

— Зачем ты здесь? — спросила я Розу.

— Не говори с ней! — прикрикнул на меня Дэни, в голосе которого проявилась ярость. — Она недостойна этого. Думаешь, ты её спасла, и она стала верной тебе? Чушь! Она была и остаётся верной тому единственному, кто не побоялся впустить больного, подыхающего оборотня в свой дом! Совет уже очень давно ищет способы избавиться от Князя, но он крепко держал их за то, что не называют в приличном обществе! Роза, конечно, обо всём знала. Девчушка скорее сама голову сложит, чем позволит уничтожить её любимого вампира. И когда ты отдала ей свою силу по доброте душевной и от въедливого чувства жалости, то значительно упростила им обоим жизнь. Ведь теперь у них было то, чего Совет боится больше всего на свете! — воскликнул молодой лидер ягуаретт, заканчивая очередной круг и приближаясь ко мне, бесстрашно продемонстрировав Розе свою спину.

— Когда ты отдала предназначенную тебе силу этой девице, ты поставила себя под удар. Твой род — уникален, и останется таковым, несмотря на все твои старания. Твои дети обретут то же, что и ты когда-то, когда ответила на зов ниспосланного тебе рока. Но сперва следует устранить последствия твоей глупости.

И он нанёс удар, взмахнув рукой в рубящем движении сверху вниз. Я непроизвольно вздрогнула, но удар пришёлся не по мне. Только что Дэниэль был рядом со мной — и вот он уже стоит над Розой, которая упала как подкошенная, словно на неё уронили гору. Но этого было недостаточно, чтобы справиться с кем-то, вроде неё. С тем, чем она была теперь.

И Роза начала подниматься, пока оборотень опять заносил кулак. Столь же стремительно, как и в первый раз, он врезался в такое красивое лицо, едва она встала на обе ноги.

— Стой! — заорала Роза, шатаясь и отирая кровь, что хлынула изо рта и носа. — Мы же с тобой договорились! Я отдаю тебе её, — она говорила обо мне в третьем лице, так, словно меня здесь вообще не было, — а ты отдаёшь мне волков и не вмешиваешься!

— Волков? Или то, что от них осталось, после твоего нападения? — уточнил Дэни, склоняя голову к плечу.

— Это была не я! — Роза подняла на него ненавидящий взгляд.

— Правда? — и он взял и поверил ей. — В таком случае остаётся только один кандидат на эту роль.

— Верно, — шмыгнула разбитым носом Роза. — Это был Гриша.

— С чего бы ему уничтожать собственную стаю?

Роза указала в мою сторону.

— У неё спроси. Она знает.

— Обязательно, — с улыбкой пообещал Дэни.

И ударил в третий раз, рассекая её щеку насквозь. Кровь брызнула веером, вылетая из-под вспоротой кожи и орошая пол, пока сама она, стоя на коленях и упираясь ладонями в пол, пыталась подняться.

— Основа власти Совета — общность, равноправие и закон о невмешательстве в дела друг друга, — начал рассказывать Дэни, присев возле Розы. — Но что скажут кланы, когда узнают, что их столько времени водили за нос? Вот, о чём стоит задуматься твоему возлюбленному.

Я не ожидала этого. Никто не ожидал. Даже Дэни. Появление волков-оборотней в полной животной форме стало сюрпризом для каждого присутствующего. А вот Роза… её окровавленное, обезображенное рваной раной лицо озарила улыбка удовлетворения. Они пришли с ней.

Начался хаос, почти такой же, о котором ещё секунду назад вещал Дэни.

Разбивались софиты, крошилась барная посуда, разносилась мебель. Выдранный пилон со свистом пролетел над моей головой и не вонзился в неё только потому, что Даниэль оказался рядом, заставив пригнуться.

Ягуары-оборотни бросились врассыпную. Волки, перешедшие на сторону Даниэля, начали срывать с себя одежду. И с хлюпающим, чавкающим звуком ломающихся костей и выворачивающихся суставов на бегу обращались в таких же жутких созданий, что и новоприбывшие. Были эти создания размером с пони каждый и весьма озлобленные. Яугаретты не долго стояли в стороне от общего веселья и тоже ринулись в бой. Некоторые в кошачьей форме, превращаясь в одном длинном прыжке. Прыгнул человек, а приземлилась пантера, одна лапа которой могла придавить телёнка. Другие шли в атаку в человеческой форме, продуманно вооружившись ножами. Третьи же обращались лишь частично, что было ещё более жутким зрелищем. Мимо меня промчался получеловек-полукот с пятнами на короткой колючей шерсти и треугольными ушами. Сбив с ног волка, он повалил его и с рычанием вгрызся в глотку. Послышался короткий скулящий вскрик, окончившийся влажным звуком разрываемой плоти.

Когда раздалась пальба, получеловек выпрямился, широко облизываясь, его кошачьеподобное лицо было измазано кровью. Он повёл на меня жёлтыми глазами с резко сузившимся вертикальным зрачком, какие бывают только у кошек, и бросился. Но как выяснилось, не на меня, а на волка, который подбирался ко мне со спины.

Сложившись вдвое, я села на корточки, пытаясь спрятаться за диванчиком, по другую сторону которого раздавались звуки борьбы, сопровождаемой утробным клёкотом. Со всех сторон кто-то кого-то ел, кромсал, ломал, швырял, разрывал. Особо умные одновременно отстреливались. Пули свистели, пролетая совсем близком. Одна из них, чиркнув по обивке, попала в ягуара, расправлявшегося с вервольфом. На подогнувшихся лапах, он упал на своего противника, которого только что убил.

— Ди, — вновь появился рядом Дэни. Он всё ещё был в своей человеческой форме, хотя теперь я вообще не была уверена, как выглядела та, другая. Его лицо было заляпано красными точками, а руки окрашены кровью по локоть. Ею же была пропитана рубашка. — Тебе небезопасно здесь оставаться.

— А она? — я рукой указала на Фирусу, как ни в чём не бывало спящую пьяным сном носом в обивку. Я не беспокоилась о ней раньше. Во-первых, потому, что злилась. Это она меня сюда привела. Во-вторых, решила, что все эти события лучше переждать в состоянии недвижимости. Лично я с радостью бы полежала в обмороке, пока всё это закончится.

— О ней позаботятся, — пообещал Даниэль.

— Но…

Он рывком притянул меня к себе и поцеловал, оглушающе, порочно, сильно, потрясая до самой глубины души. И впервые я ощутила в нём тоску. Такую острую, вынимающую душу, исчерпывающую и всепоглощающую. Эта тоска была катализатором всего, что он чувствовал. Всего, что хотел, чтобы почувствовала я. Он так долго был один, так долго ждал, так долго желал близости во всех её смыслах и во всех проявлениях. Если сравнить это чувство с жаждой, то он не пил десятки и сотни лет, а теперь был ненасытен и голоден, стремясь к одному — отдаться своим мечтам и желаниям полностью.

Разорвав поцелуй, Даниэль припал своим лбом к моему и едва дыша, проговорил:

— Беги. Я найду тебя. Найду, где бы ты ни была.

И он оттолкнул меня от себя, чтобы нанести удар по оскаленной морде, почти сомкнувшейся на его шее.

Я бросилась прочь.

Глава 31

Я пробиралась к выходу, поскальзываясь на ещё тёплой крови, натыкаясь на поверженные тела и стараясь не орать при виде раскроенных пополам туловищ и оторванных конечностей. Путаясь в протянутых вдоль пола проводах, я упиралась в стены, шарила по ним руками, била кулаками и ногами, чтобы в полутьме найти хоть какую-нибудь дверь. Когда, наконец, вывалилась на улицу, пробравшись через кухню, где ничего и никого не было из-за начатого ремонта, начала судорожно хватать ртом свежий воздух, не в силах надышаться. Запах крови и смерти прочно поселился в носу.

Доковыляв до своей машины, которую оставила стоять на открытой стоянке, забралась внутрь и сразу же уехала, с трудом держа руль дрожащими руками. Наверное, это был результат шока и всех пережитых потрясений сегодняшнего вечера.

Сработал инстинкт. Раненое животное ищет убежище, чтобы спрятаться. А я, сама того не осознавая, вернулась домой. Кое-как припарковалась, постоянно теряя концентрацию и с трудом осознавая, что делаю. На негнущихся ногах доползла до квартиры, думая только о кровати. Забравшись в постель прямо в одежде, я зарылась в ворох одеял и пролежала так неизвестно сколько, прячась ото всех.

Потом отбросила одеяло и села. Нашла в сумочке, валяющейся рядом на полу, телефон и начала звонить. Мне повезло, к моменту моего возвращения в адекватное состояние наступило утро, и я своими расспросами не перебудила половину дома, а всего лишь отвлекла от привычной предрабочей рутины. Я сделала около десятка звонков, прежде чем получила то, что хотела. А именно телефон соседей сверху, владельцев той самой кровавой квартиры.

— Слушаю, — ответил звонкий голос.

— Марина? — уточнила я на всякий случай.

— Да, а кто спрашивает?

— Здравствуйте, — вспомнила об элементарных правилах воспитания. — Мне зовут Ди, я ваша соседка по дому. Или, точнее сказать, бывшая соседка. Вы жили этажом выше. А недавно уехали.

— Да, мы перебрались поближе к центру, — радостно подтвердила моя собеседница. — Но зачем вы звоните?

— Я хотела спросить, не давали ли вы кому-нибудь ключи уже после переезда?

— Нет, — радости стало меньше. — Знаете, ваши вопросы очень странные.

— Вряд ли страннее того, что уже случилось, — заметила я.

— Вы о чём? — окончательно встревожилась моя бывшая соседка.

— Как о чём? О трупе, — с моих губ сорвался смешок, но это было нервное, скорее истерика, а не веселье.

— О каком трупе? — поражённо выдохнули мне в ухо.

— Вам разве не звонили из полиции? — говорят, отвечать вопросом на вопрос низшая форма общения, но иногда по-другому не получается. — В вашей квартире был обнаружен труп женщины.

— Нет, не звонили, — голос Марины испуганно дрогнул. — Погодите, а о какой квартире идёт речь?

— У вас их что, несколько?

— Ну, да. Муж недавно вступил в права наследования после смерти двоюродного брата.

Я назвала свой домашний адрес.

— А, так вы об этой квартире, — с неожиданным облегчением вздохнула женщина. — Так, мы её продали.

— Что? Когда продали? — я вскочила.

— Где-то около месяца назад. Покупатель попался очень понимающий, дал нам время, чтобы переехать. Хороший парень, очень милый и внимательный.

— А имя хорошего парня вы, случайно, не запомнили?

— Запомнила. Его звали Григорий. Фамилию не вспомню, но если она вам нужна, я могу поискать договор купли-продажи.

— Нет, нет, — торопливо ответила я. — Фамилия не нужна.

И мы попрощались.

Не выпуская телефона из рук, начала набирать Романова.

— Лучше сразу убей меня, — категорично заявил владелец номера, едва подняв трубку.

— Э…

— Если ты сейчас стоишь у нового трупа с дымящимся ножом, то не мучай, а приезжай и прикончи меня, — со стоном попросил Мишка.

— Нет, я стою, — оглянулась по сторонам, — я стою в своей квартире. Если тебе нужны подробности, то на мне драные колготки, испачканное платье, а в волосах, кажется, запуталась гильза.

— Т-а-а-а-ак, — протянул парень. Что-то протяжно и противно заскрипело на его стороне. — А ты где была?

— На девичнике, — я шмыгнула носом.

— На чьём девичнике? — спокойным голосом, которым обычно говорят с детьми и душевнобольными, продолжил расспросы Миша.

— На своём. Вроде как…

— Вроде как? — переспросил Романов. — Я сейчас приеду.

— Не надо приезжать, лучше скажи, что там по убийствам в моём офисе?

— Нет никаких убийств, Ди, — ответил Миша очень серьёзно. — Дело даже стали открывать.

— Почему? — почему-то я не удивилась, в глубине души ожидая чего-то подобного.

— Потому что эксперт дал заключение: это самоубийство. Как бы это дико ни звучало, они сами перерезали себе глотки.

— Самоубийство, перед которым Стас пропал на трое суток? — не поверила я, но отреагировала без эмоций. — Насчёт Инги не знаю, кажется, у неё нет родных. Поэтому, даже если что-то с ней и случилось накануне смерти, искать было не кому. А я ни о чём не догадывалась…

— Так может, они вдвоём и пропали, а не поодиночке. И не по вине злодея, а по собственной воле. Ты не хуже меня знаешь, чем обычно занимаются мужчина и женщина, когда хотят уединиться, — хмыкнул циничный Романов. — И чем они хотят заниматься, когда уединяются.

— А потом оба себя убили? — скривилась я с издёвкой.

— Бывает, — Мишке было всё равно, и он этого не скрывал. — Несчастная любовь.

— С чего ей быть несчастной, если оба были одинокими и свободными от любых обязательств? Ни мужей, ни жён, ни детей!

— А мне откуда знать! — рявкнул разозлившийся Романов. — Я с ними чаи не гонял, баранки не грыз! Но у меня есть чёткий ответ от эксперта: смерть не криминальная! Всё, отстань от меня, чудовище ты неугомонное!

И он бросил трубку.

Я постояла ещё некоторое время, разглядывая одну невидимую точку в пространстве, а после вышла на лестницу и поднялась не следующий этаж. Ткнула пальцем в звонок и стала ждать.

Внутри раздались шаркающие шаги, потом дверь медленно отворилась, а вместе с этим удивлённо расширились и мои глаза. Я была уверена и в своей памяти, и в своей вменяемости. Но в отношении жительницы верхнего этажа такого сказать было нельзя. Женщина была всё в том же наряде, что и в прошлую нашу встречу: халат, тапки и махровое полотенце на голове. И последнее было уже совершенно ни к чему. Её частично седые волосы давно высохли и выбились из-под плотной пушистой ткани, болтаясь короткими неопрятными прядями. Само полотенце держалось на голове кое-как, и готово было размотаться окончательно в любой момент. Халат потерял свежесть, но выглядел вполне приемлемо. И все бы ничего, наверное. Любую странность можно объяснить, каждому таракану найти прописку, вот только глаза женщины были стеклянными, не двигались и даже не моргали. Скосившись вовнутрь, они смотрели на кончик длинного, острого носа.

Я поздоровалась.

Три раза.

Пожелала доброго утра, доброго дня и даже доброго вечера. Окрикнула, пощёлкала пальцами и даже потыкала в неё. Ничего не происходило. Она стояла статуей, не реагируя ни на что. Но ровно до тех пор, пока в коридоре не появилась собака.

— А ты растолстел! — удивлённо воскликнула я, разглядывая заметно поправившийся пушистый шарик на четырёх коротких лапах, которые теперь с трудом носили колобкообразную тушку.

— Гав! — с чувством собственного достоинства выдал пёс. Поднял мордочку на хозяйку и повторил вопросительно: — Гав?

Хозяйка словно робот развернулась на месте и ровными шагами направилась вглубь квартиры, не вспомнив ни про оставленную распахнутой дверь, ни про моё присутствие.

Оглянувшись по сторонам, скользнула следом.

Когда вошла в чужую кухню, владелица животного щедро накладывала корм в собачью миску. Рядом топталась сама собака и широко облизывалась. Справившись с задачей, женщина подошла к одиноко стоящей табуретке, села на неё и замерла в позе, которая совершенно точно была неудобной. Сидеть долго с прямой, как шпала спиной и сложенными на коленях руками долго просто невозможно, но она сидела.

Появление в квартире кого-то третьего я не услышала, скорее, почувствовала. Ощутила кожей движение воздуха и успела спрятаться в последний момент. Шмыгнула в приоткрытую на балкон дверь и затаилась под внутренним окном, присев на корточки и прижавшись к шершавой кирпичной стене.

— Выходи, — произнёс хорошо знакомый голос, достаточно громко, чтобы быть услышанным. — Я знаю, что ты здесь.

Я чертыхнулась себе под нос. Без особого желания поднялась. Отряхнула пыль с платья, в котором продолжала рассекать и которое очаровательно сочеталось с пушистыми домашними тапочками.

И вернулась на кухню.

— И зачем это нужно было? — с кривой улыбкой спросила она, указав на балкон. Наверное, подразумевала мои упражнения в прятках по углам. — Ты ведь и так уже всё поняла.

— Ну, — я почесала нос, — не понять было трудно. Ты оставила весьма очевидные следы, — и указала рукой на хозяйку квартиры, которая продолжала сидеть истуканом.

— Так и задумывалась, — стерев невесёлую улыбку, ответила та, которая была похожа на Руську как две капли воды.

— Это были хлебные крошки, которые ты разбрасывала, чтобы я смогла найти путь домой? — колко полюбопытствовала я.

— Да, — скупо ответила она, моя метафора осталась недооценённой. — Когда сообразила?

Я выгнула бровь.

— Просто интересно, — поторопилась произнести она.

— Когда вспомнила про заколку, — мне надоело маячить в дверях. Вернувшись обратно на незастекленный балкон, я оперлась локтями о бортик. Вскоре ко мне присоединилась моя новая знакомая. Или старая. Я запуталась. — Руська дала мне её для защиты… от тебя, — и я выразительно указала на Симону, продолжая начатый разговор. — В том, что волшебная штуковина работала, у меня не возникло сомнений. Когда мы встретили парнишку, которого ты сюда отправила подчищать следы, Руська не смогла на него повлиять.

— Может быть, она просто притворялась? — предположила Симона, ничего не отрицая и щурясь на солнечные лучи, отображающиеся от окон дома напротив.

— Может быть, — согласилась я. — Но зачем?

— Чтобы ты потеряла бдительность, положившись на артефакт, — Симона практически слово в слово огласила мысли, которые посещали и мою голову.

— Но как она могла знать, что появится возможность сразу же проверить его действие? Если только это не она была в сговоре с кудрявым незнакомцем. И в этом даже можно найти смысл: Руська работает в картинной галерее. Связь с заляпанным краской юным художником более, чем очевидна. Но тогда и стук в квартире наверху был её затеей. А это как-то… не складывалось! К тому моменту я уже утвердилась в мысли, что у тебя каким-то образом получается выдавать себя за неё.

— Ладно, что дальше? — согласно кивнула Симона.

— Дальше… дальше я подумала, зачем всё так усложнять, если Фируса просто могла сказать мне правду? Единственным ответом было: «не могла». Что-то её удерживало, или кто-то. Возможно, ты, возможно, кто пострашнее. Потом я подумала вот о чём: перед ней поставили задачу подружиться со мной и сделать так, чтобы всегда находиться рядом. Но не слишком ли это сложно для ребёнка? Совет не мог этого не осознавать. И они просто обязаны были отправить кого-то с ней. Они и отправили. Тебя.

— Молодец, — благосклонно похвалила Симона. — Чтобы сообразить тебе понадобилось больше десяти лет. Но, наконец-то, дошло.

— Ага, дошло, — хмыкнула я, рассматривая такой знакомый профиль с чистыми и чёткими линиями. — Близнецы, да? Ты действительно старшая сестра, но старше ты всего на несколько минут. Отсюда и страшная обида на жизнь. Почему ты должна отдуваться за двоих? Ты была зла и подсказала старикам привлечь ещё и Руську к службе на них. Чего это она прохлаждается, пока ты пашешь? Отсюда же растут ноги и у вашей взаимной неприязни.

— Верно, — коротко ответила Симона.

— Вот только заколка в твоём случае была бесполезной, — закончила я мысль. — Потому что вы и так одинаковые. Значит, её задача заключалась в другом?

— Возможно, — довольная улыбка тронула губы старшей музы.

— Я всё никак не могла понять, зачем Фируса дала мне украшение, — продолжала рассуждать я. — В этом не было смысла. Ведь чаще всего тебе не нужно было воздействовать на меня магией, — покачала головой, удивляясь самой себе.

— Мне требовалось лишь умело притворяться собственной сестрой. Но не я была целью. В открытую Фируса сказать не могла, боялась быть услышанной.

— Кем?

— Не знаю, — легко соврала Симона, даже не скрывая, что врёт. — Думай.

И я начала думать. Вслух.

— Это ты принесла в мою квартиру кофе с ядом, которым попотчевался Гриша. Ты ничем не рисковала. И не боялась промахнуться с жертвой. Я растворимый не пью, тебе это было известно. Сама ты его пить не собиралась, конечно же. Нисе он бы вреда не причинил, взбреди ей в голову полакомиться дешёвой кислятиной. Максимум живот бы скрутило. И когда Гриша заявился в гости последний раз, ты тоже была там. Не знаю, как ты собиралась заставить его выпить, но подсуетилась госпожа удача. Он сам напился. Кстати, как он вкуса-то не заметил?

— Особый сорт, специально выводили, — глядя вдаль, ответила спокойная Симона.

— То есть, у вас есть свой ручной ботаник, — покивала я. — Орхидея, случайно, не его?

— Орхидея? — переспросила Симона так, словно и думать о ней забыла. Или вообще никогда не начинала. — Ты про цветок, который украла Фируса?

— Она его украла? — пришла моя очередь удивлённо поднимать брови.

— Ну, да. Правда стащила не у меня.

— А у кого?

Симона отвернулась.

— У главы Совета. Зачем передавать его тебе, да ещё с такими сложностями, понятия не имею. Знаю только, что пыльца на орхидее особенная. Один из эффектов — сексуальное возбуждение. Наверное, сестра хотела что-то тебе сказать. Возможно, намекнуть на Совет или на того, кто Советом управляет. — Зотиков?

— Кто? — лениво откликнулась Симона.

— Журналист. И седна. Чудный наборчик с их-то мстительным характером.

— А-а-а-а, ты про этого парня, — смекнула муза. — Знаю о нём.

— Он сказал, что хотел меня убить.

— Угу. Только мы здесь ни при чём.

— А кто причём?

— Ты, — заявила она. — Помнишь убитую сирену?

Я ограничилась кивком.

— Он был влюблён в девчонку. Они познакомились во время одного из её выступлений. Когда узнал, что она умерла, решил, это ты виновата. Узнала о её сути и донесла родственникам. Вы же результаты своего расследования по радио не объявляли, на телевидение бегущей строкой не пускали. А ещё парень видел, как ты выходила из дома Элли, потом узнал о твоём знакомстве с бывшим любовником её сестры и решил воздать тебе по заслугам. Для этого начал искать того, кто согласится чуть-чуть поработать наёмным убийцей. Так мы его и заметили. Знаешь, когда ищешь киллера, не имея никаких других навыков, кроме как держать микрофон у говорящего рта, рано или поздно спалишься. Вот и он спалился. Его навестили и приказали сидеть тихо и не дёргаться. Он внял разумному предупреждению.

— Но почему Руська принесла цветок именно ему?

— Чего не знаю, того не знаю, — вздохнула Симона. — Но, думаю, это простое совпадение. Не ищи тайны там, где даже её призрака нет.

— Он передумал не потому, что вы приказали, а потому что увидел нечто важное. И, в конце концов, решил сбежать.

— Раз сбежал, значит, имелась причина. Возможно, парень решил быть от тебя и твоих знакомых подальше, — она метнула в меня хитрый взгляд. — Умное решение, кстати. Ты — ходячая катастрофа.

— Ты постоянно повторяешь «мы». Имеешь в виду Совет или у тебя просто такое самомнение, что вещаешь о себе в третьем лице?

Лицо девушки перекосилось.

— Я уже давно подчиняюсь только главе, — призналась она. — Остальные члены Совета могут только вежливо просить меня о чём-то, но уже очень давно практически этого не делают.

— Неприятности в благородном семействе? — пошутила я и поняла, что попала в точку.

— Они… его опасаются. В открытую против не выступят, но вот подковёрные игры и кулуарные заговоры — это за милую душу.

— Значит, не только среди ягуаретт раскол.

— Нет никакого раскола, — закатила глаза Симона и потянулась к карману светло-голубого пиджака, но остановила саму себя и нервно облизнула губы. Кажется, она бросала курить. — Даниэль всех подчинил, Захар отступил, получив право вернуться домой вместе с теми, кто пожелает остаться с ним. Вот и всё. Там была борьба двух альфа-самцов, старого и молодого. А Совет… старики очень боятся. И на самом деле очень на тебя рассчитывают.

— На меня? С чего бы?

— Ты можешь избавить их от того, от кого они сами избавиться не могут.

Глава 32

— Зачем ты убила Гришу?

— Я не убивала, — категорично отрезала Симона, но, перехватив мой взгляд, соизволила признаться: — Да, отравила. Такой был приказ. Я не могла ослушаться. Оборотень мешал… кое-кому. Нужно было избавиться, но так, чтобы стая не явилась за него мстить. Но он жив. Я знаю, ты сейчас спросишь «где он?», «что с ним?», но мы его потеряли.

— Хочу знать, что произошло. Ты ведь не просто так сюда явилась. Ты пришла всё рассказать.

Симона постояла, склонив голову, но всё же заговорила.

— Вожаку стало плохо почти сразу же, как он от тебя ушёл. Но возвращаться не захотел, гордость помешала. Поэтому поплёлся в квартиру, которую купил, чтобы быть поближе к тебе. Там ему стало плохо. Пошла кровь, кажется, из желудка, прости, я плоха в физиологии блохастых. Мои ребята были рядом, в этой квартире, — Симона кивнула на макушку, криво обмотанную полотенцем, часть которого виднелась из-за занавески. — Они уже некоторое время присматривали не только за Гришей, но и за тобой. Вообще, мы не рассчитывали конкретно на такой исход, — неожиданно разоткровенничалась муза, — не ожидали, что отрава так быстро подействует.

— Знаю, на что вы рассчитывали, — проворчала я. — Что он сядет за руль, на дороге его скрутит, произойдёт авария. При самом удачном стечении обстоятельств машина вспыхнет и в огне сгорят все улики против вас вместе с самим Гришей. Ну а если не вспыхнет сама, то вы будете рядом и «поможете» ей.

— Да. Но когда он потопал не вниз, а наверх и остался в квартире, нам пришлось срочно менять стратегию. Мои ребята заглянули внутрь, увидели невменяемого волка и решили, что оставить его на месте будет лучшим вариантом. Во-первых, искать этажом выше тебя никто из его стаи не догадается. О том, что обзавелся новыми квадратными метрами, Гриша никому не рассказал. Во-вторых, мы предположили, что спустя время он тихо отъедет и нам останется только дождаться следующей ночи и вынести труп.

— План провалился…

— Верно, волк стал сходить с ума, биться головой о стенку, потом накарябал эти цифры на стене. Мы попытались его связать, но он оказался сильнее. Вырвался и удрал. То, что он напал на свою стаю, я уже потом узнала.

— Вот почему остальные волки так странно себя вели. Они видели, кто их атаковал.

— Про мохнатых не знаю, тема мне не особенно интересная. И что там с ними будет дальше — плевать. А вот над цифрами на стене я ещё долго голову ломала. Пока не выяснила, что это такое.

— И что?

— Кое-что весьма забавное, — уголки её губ дёрнулись в коварной улыбке.

— И поэтому ты решила поддержать эту «забавную» игру? — мне стало противно.

— Не смотри на меня так, принцесса, — холодно отреагировала Симона. Хотя откуда она могла знать, как я на неё смотрю, если сама за весь разговор ни разу не повернулась в мою сторону? — Мне это тоже большой радости не доставляло.

— Ладно Гриша, он далеко не святой, но других ты зачем убила?

— Приказ, — просто ответила она.

— Вот только переутомляться не хотелось, поэтому ты просто подстроила самоубийства? — я была полна злобного, очень злобного ехидства.

— Не только поэтому. Были и другие причины, о них я не скажу. Но всё же, я помогала тебе. Оставляла подсказки.

— Зачем? Твоя какая выгода во всём этом?

— Хочу свободы. Хочу жить так, как хочу. Если ты справишься, то и с меня, возможно, спадут оковы.

— Мне надоели все эти тайные послания и недомолвки! Скажи прямо, на кого ты работаешь?

— Это тебе придётся выяснить самой, — с улыбкой на устах прошептала Симона.

Мне пришлось довольствоваться малым и просто молча уйти.

* * *

Не знаю, куда я ехала. Просто бездумно крутила руль, следуя за дорогой в никуда, не имея ни цели, ни пункта назначения.

В какой-то момент поняла, что больше не могу, свернула в проулок и остановилась.

Последствия прошедшей ночи догнали, и я больше не могла справляться в одиночку. Нужен был тот, кто сможет помочь мне устоять.

И я начала звонить Нисе.

После третьего гудка ответил знакомый мужской голос.

— Не звони ей больше, — тихо, но безапелляционно проговорил Лозовский. — Разбирайся со всем, что натворила, сама.

И бросил трубку.

Некоторое время я сидела, рассматривая экран телефона. А потом начала смеяться. Громко, надсадно, до слёз. Я плакала, и смеялась, и снова плакала.

А потом успокоилась, затихла, перебралась на заднее сидение, свернувшись калачиком и обхватив себя за плечи, чтобы согреться. Но меня колотило, унять дрожь никак не получалось. Прикрыв веки, попыталась уснуть. И у меня это получилось. Когда вновь открыла глаза, был уже новый день.

Я села, разминая затёкшую руку.

Некоторое время посидела, бессмысленно потирая лицо. Потом взглянула на это лицо в зеркало и поторопилась отвернуться. Выглядела я ужасно. Физиономия помятая, веки припухшие, белки покрасневшие из-за полопавшихся сосудов, макияж размазался окончательно, превратив меня в очень неряшливую неумытую панду.

— Интересно, чтобы сейчас сказала Руська? — спросила я, бормоча под нос и снимая влажными салфетками остатки того, что накануне так тщательно нарисовала на моём лице муза. И сама себе ответила: — Она бы сказала «Авантюры портят настроение и внешний вид, поэтому давай заканчивать». А Ниса? Ниса выдала бы что-то вроде: «Чтобы поймать Бэтмена, нужно набраться смелости и войти в его пещеру».

Замолкла и прислушалась к голосам в своей голове. А потом решила:

— Начатые дела обязательно надо доделывать.

Нашла в бардачке ручку, кусок бумажки и стала вспоминать, а потом записывать цифры, обнаруженные около недавних трупов.

— 44 948 36811, — бормотала я, водя ручкой по бумажке, расправленной на коленке. Но сколько бы я ни смотрела на эти цифры, преобразовать их во что-то внятное не получалось. Я складывала, вычитала, делила и умножала. Переставляла местами, подставляла буквы, смешивала буквы с цифрами. Ничего.

— Я думаю не так, как надо… А как надо?

И вновь представила, чтобы сказали Руська и Ниса.

— Так, у нас есть цифры, — начала я вслух, решив плясать от самой печки. — Что это?

И моя воображаемая Ниса принялась перечислять:

— Номер телефона? Номер квартиры? Нет, слишком длинно. Номер дома? Тоже нет, таких громадных нумераций просто не бывает. Что ещё состоит из цифр? Номера машин, номера почтовых ящиков, календарные даты… Ещё может быть номер уголовного дела или газетного выпуска.

Я скептично фыркнула.

— Что? — возмутилась иллюзорная подруга. — В фильмах часто так бывает!

— Да, кто-то косплеит Зодиака! — с фырканьем закатила я глаза.

— Кстати, разве твоя фирма названа не в честь того, кто поймал этого убийцу?

— Он не поймал. Он его подозревал, — перестав фыркать, уточнила я, закачавшись из стороны в сторону словно сомнамбула.

— А что делал Зодиак? Ну, кроме того, что маньячил в свободное от основной деятельности время.

— Слал письма в местные газеты. Зашифрованные. Часть из них удалось декодировать, а часть нет. А потом он резко прекратил эту одностороннюю переписку и исчез. Переписка, — повторила я задумываясь. — Раньше люди часто переписывались с помощью объявлений. Что-то подобное описывалось в «Красном драконе», там убийца и полицейские общались через публикации в журнале…

— Нет, всё-таки твоя увлечённость маньяками какая-то ненормальная, — покачала головой подруга, закидывая ногу на ногу.

Но я её не слушала.

— Что, если цифры — это номер объявления? — подняла глаза и в изумлении увидела газетный киоск, рядом с которым как раз остановилась.

Выскочив из машины, под визг тормозящих машин я перебежала дорогу. Оказавшись у киоска, потребовала у продавщицы все газеты, в которых помещаются объявления. Громко жуя жвачку и противно чавкая, женщина бросила передо мной стопку периодики. Не глядя всучила ей купюру, схватила подборку и бросилась обратно. Забравшись в машину, начала педантично просматривать пахнущие типографской краской страницы, внимательно вчитываясь в каждое объявление.

— Продам, продам, продам… сдам в аренду… Так, это не то. Отдам щенков в добрые руки. Нет. Котята в дар. Нет. Шью на заказ. Тоже нет. Организация детских праздников, опытные аниматоры, весёлые клоуны. Да если бы! Клоунов и так в жизни хватает… Куплю трактор! Вряд ли… Продам моторную лодку или обменяю на велосипед! Кажется, кто-то решил сменить хобби… А вот это интересно! Информация о результатах торгов… Городская администрация сообщает об итогах аукционных торгов, проведённых в отношении земельного участка под номером…, — и я вскрикнула, победно вскинув кулак, когда увидела знакомый набор цифр в начале объявления. — Это оно! Ну, точно! Земельный участок сельскохозяйственного назначения, площадью 2300 кв. м. Основания для проведения торгов: изъятие в результате банкротства собственника ООО «Удача». Местоположение установлено относительно ориентира, расположенного за пределами участка. Ориентир — закрытое здание бывшего магазина. Участок находится в 13 метрах от ориентира по направлению на восток.

Отбросив газету, завела мотор, чувствуя, что приблизилась к чему-то очень важному.

* * *

Это был старый заброшенный яблоневый сад. Когда-то здесь собирался богатый урожай, а теперь территория стояла заброшенной и никому не нужной. Созревшие яблоки, никем не востребованные, падали на землю и сгнивали. Остатки высыхали, оказавшись под властью местных ветров. С приходом осени сверху ложилась опавшая листва, которая пропитывалась дождями и снегами, тоже сгнивала и смешивалась с землёй. А потом начинался новый цикл. Цикл жизни и смерти. Возрождения и упадка.

Я двинулась сквозь сад, мимо деревьев с шершавыми серыми стволами, часть которых покрылась пушистым влажным мхом. Здесь было не по-летнему зябко, ветрено, падала густая тень от раскидистых яблонь и редких лип, каким-то образом затерявшихся в этом фруктовом саду. Он не был абсолютно пустым. Здесь обитали птицы, в основном воробьи и вороны, белки прыгали с ветки на ветку, и мне даже показалось, что я видела зайца, чьи длинные серые уши мелькнули и исчезли за деревьями.

Едва пройдя с десяток метров, я подняла голову и поняла, что погода изменилась. Стоило мне только оказаться в саду, как небо заполнилось серостью, стало тяжёлым и каким-то выпуклым, ветер набрался силы, словно возжелав унести меня из этого места. Или не дать пройти дальше.

Но я всё равно пошла. Я шла и шла меж рядов деревьев, по почти исчезнувшей дорожке, пока не увидела это.

То, чего здесь быть не должно было.

Кенотаф.

Его очертания вырисовывались на фоне самого дальнего уголка позабытого яблоневого сада. Традиционно кенотаф являл собой обозначение могилы, символический надгробный знак, который ставили там, где не было останков. Кенотаф использовали, когда тело погибшего было утрачено, кремировано или вовсе не найдено. Увековечение — вот для чего нужен кенотаф.

— Так вот, что хотел показать мне Гриша…

Кенотафы бывают разными, но конкретно этот напоминал каменный венок с мой рост, в который были вплетены самые разные цветы: розы, лилии, орхидеи.

Я не столько увидела, сколько почувствовала его за своей спиной. Он приблизился бесшумно и замер совсем рядом. Его присутствие ощущалось так же, как и всегда: словно заполнилась дыра внутри этого мира.

— Что это? — спросила я громко, сказалась нервозность.

— Могила, ma petite princesse, — ответил он с нескрываемым удовольствием. — Твоя могила. Здесь похоронена великая принцесса.

— Значит, вот что пытался сообщить мне Гриша, рисуя кровью на стене. Но зачем? — спросила я, не оборачиваясь к нему. — Могила таким, как я не нужна. Это человеческая традиция. И надпись слишком пафосная.

— Почему же? Ты ведь и правда была великой. Это мой тебе прощальный подарок. Последнее воспоминание о тебе.

— Почему прощальный?

— Потому что ты прощаешься со своей жизнью.

— Собираешься меня убить? — как странно, голос звучал почти безразлично, кажется, именно этот вопрос волновал меня меньше всего.

В ответ Ян лишь тихо рассмеялся, таким ласкающим слух аристократическим смехом, словно обрамленным дорогими шелками и изысканными духами.

— Убить? Ты ведь сама говорила, что это невозможно. Что такие, как ты не умирают, — выдохнул он полушёпотом, каким шепчут в темноте спальни, едва сдерживаясь от тёмных желаний.

— Боги не умирают, — почему-то показалось очень важным это объяснить. И это только это. Важно было продолжать говорить, не имеет значения, что именно, главное, не умолкать, не позволять этой пугающей своей откровенностью тишине повиснуть между нами. Потому что тогда… может произойти что угодно. — А я — не бог. Хоть и не буду скрывать, что очень рассчитывала им стать.

— Как скажешь, ma petite princesse. Но нет, я не буду тебя убивать. В этом нет нужды.

— Доверишь эту почётную миссию другому? — хрипло рассмеялась я.

— Нет, — жёстко отрезал вампир.

— То есть, никаких кровавых намерений? — я не верила и не собиралась начинать верить. — А как же твои слова, что я не нужна тебе живой?

— И это правда. Я не лгал… Я вообще редко тебе лгу.

— Неужели? Тогда ответь: почему мы здесь? Почему это, — я взмахнула рукой в сторону кенотафа, — здесь? И если желал пообщаться, то почему не сделал этого раньше? Зачем нужно было меня мучить?!

— Раньше…, — с задумчивостью начал вампир и прервался. — Раньше я думал, что справлюсь. Надеялся, что переборю себя. Долгое время я верил, что это ничего не значит, что мои чувства к тебе всего лишь привязанность, с которой можно легко порвать в любой момент. И что идти на крайние меры не придётся. Но это был… самообман.

Последнее слово он договорил, будто бы обращаясь к самому себе. Появилось это странное чувство неловкости, которое возникает, когда узнаешь то, что знать, наверное, и не хотел бы.

— Как ты преодолевал запрет на вход в мой дом? Я отозвала своё приглашение, а ты всё равно шастал как на ярмарку.

Над моей головой раздался нескрываемый надменный смешок, чужое дыхание коснулось кожи и пошевелило волосы. Он подошёл ещё ближе. Теперь Князь стоял буквально за мной, казалось, вдохни я поглубже и задену лопатками его грудь.

— Ты помнишь старое правило, но забыло про другое, ещё более старое. Кто владеет землёй — тот владеет всем.

Я некоторое время молчала, соображая. Делать это в такой компании было всё равно, что заставлять морского котика решать судоку.

— А, — вырвалось у меня с пониманием. — Так вот, для чего ты стал губернатором? Чтобы разрешить самому себе «легально», — я выразительно обозначила в воздухе кавычки, — как минимум, в глазах окружающих, распоряжаться всей городской землей.

— Умница, — ласково похвалил Ян.

— Продуманно, — сухо отметила я.

— На самом деле, не очень, — не стал бахвалиться вампир. — Если бы ты не была так увлечена своими ягуарами, то сообразила бы раньше. Как и то, что те, с кем ты сближаешься, по неожиданному совпадению могут проститься с жизнью.

На этот раз до меня дошло быстро. Очень быстро.

— Все эти убийства… Аксинья, Кристина, Инга…, — начала перечислять я, сбиваясь с мысли и путаясь в словах.

— Да. Догадалась почему? Все они в разное время шпионили за тобой, за мной, и даже за Максом, — не стал дослушивать Князь. — Спящие агенты. Их активировали в разное время, по мере необходимости. Совет имеет много таких, как они. Старая привычка. Неискоренимая, надо сказать. Все в Совете, чей состав, на самом деле, не меняется десятилетиями, верили и продолжают верить, что налаженная тотальная слежка поможет им удержаться на своих местах. Или даже обрести еще большее господство. Чудный самообман. Но не нам судить, верно? Все мы любим обманываться.

Я хотела спросить, каким образом Ян связан с Симоной, ведь это она призналась в убийствах. Но передумала.

— В этом нет смысла, — пробормотала я, потрясая головой в ответ на сумбур в мозгах.

Князь понял меня неправильно.

— Почему же? Есть. Смысл в том, что кланы и их представители ничего не решают. И никогда не решали.

— Это я знаю, — отмахнулась, погружаясь в размышления. — Но зачем тебе убивать тех, кто работает на Совет?

— Затем, чтобы они не пришли тебе на помощь, когда это потребуется, — его ответ был полон жестокости и какой-то варварской рациональности, что было перебором даже для меня. А ведь я считала себя самым практичным человеком, как минимум в этом городе. Способным на самые неприятные решения, если они практически оправданы. Но Ян переплюнул мой циничный прагматизм.

— А как же Роза? — спросила я, непроизвольно сжимаясь, когда его пальцы потянулись ко мне, чтобы поправить локон.

— Роза… бедный, несчастный ребёнок, никому не нужный. Рождаясь, дети становятся ценностью для родителей, потом для своих избранников, потом для уже собственных детей. Но Роза никогда не была ни для кого ценностью.

— И ты её жалел?

— Я её любил. По-своему, но любил. Я оберегал её от мира, а мир — от неё, зная, что долго это не продлится. Ситуация была под контролем. А потом вмешалась ты…

— И что? Любовь прошла? — гадкий злой смех вырвался из груди.

Он отреагировал неожиданно. Схватил за плечи, развернул к себе и вцепился в моё лицо тёмным, настойчивым взглядом, не терпящим инакомыслия и неподчинения. Он просто стоял и смотрел, а мне хотелось кричать, топать ногами, бить кулаками по широким плечам с идеальной королевской осанкой. Хотелось много всего, но гордость не позволяла.

— Про Розу я уже всё знаю, Даниэль показал, — стараясь не так уж очевидно захлёбываться болью, ответила я. — Расскажи про Симону? Что вас связывает?

— Много чего, — сквозь напряжённые челюсти проронил Ян. При упоминании оборотня лицо его окаменело.

— М-м-м-м-м, — многозначительно протянула я, отворачиваясь в сторону, чтобы не смотреть на него, оказавшегося невыносимо близко.

— Нет, этого между нами нет, — твёрдо ответил Князь, легко считав направление моих мыслей. — Вопреки твоей убеждённости, я не сплю со всеми дамами, с которыми знаком.

— Ну, да, конечно! — и я вырвалась из его рук. Он легко отпустил, позволяя отойти.

— На самом деле, ты должна быть благодарна Симоне. Если бы не она, ты бы никогда не победила Нуатль.

— А если бы не ты, мне бы никогда не пришлось её побеждать! — зашипела я, не выдержав накала эмоций. — Совет приказал тебе меня убить, и ты радостно поскакал выполнять задание!

Ян отклонился назад, чтобы взглянуть на меня из-под чуть опущенных век, обрамленных длинными чёрными ресницами, — огромная редкость для кого-то, настолько белокурого. Смотрел он странно, будто пытаясь понять, о чём я толкую.

— Что? — с вызовом бросила я.

— Совет никогда не приказывал мне тебя убивать, — спокойно пояснил он. — Это было не их решение.

Я скривилась, выражая недоверие и презрение.

— Зеркало само ко мне пришагало и в дверь позвонило! — выпалила я.

— Ты так ничего и не поняла, — вдруг громко прошептал он, запуская руки в волосы. Этот жест был наполнен подавленностью, но разбавлен неожиданным удовлетворением, направленным будто бы вовнутрь, на него самого. — Интересно, — вскинул он голову, красивые чувственные губы кривились в усмешке, — почему ты ненавидишь меня, но не испытываешь тех же чувств к Фирусе?

— Потому что так же, как и я, она стала пешкой в вашей гадко разыгранной партии, — зашипела я, сузив глаза.

— Да, забавно, — с горечью кивнул Ян. — Макс, Лозовский, Гриша — все рвались тебя защитить в том числе и от музы, потому что знали о ней правду. Но вот чего они не знали: ты не нуждаешься в защите. Моя маленькая принцесса, расскажи, а почему ТЫ хотела меня убить?

— А это нужно объяснять? — вскинула я брови. — Всё просто. Ты желал зла мне, я — тебе. И всё это из-за Чумы!

— Допустим, — сдержанно кивнул вампир.

— Ты подсунул мне зеркало. Зеркало, в котором сидело зло, желающее меня сожрать. В буквальном смысле, ведь Нуатль была жрицей культа каннибалов. А Фируса предложила провести ритуал вызова. Потому что так ей приказали Совет, у которого я давно поперёк горла. Думаю, его члены давно подозревали, что папуля имеет отношение к Чуме. Или же что он сам — Чума, ведь мои предки перебрались к этим берегам как раз после падения старых богов. Бабулю они в расчёт не брали, в массовых убийствах скорее заподозришь сильного мужчину, чем слабую пожилую женщину. Имея Чуму на подхвате, легко назначить мстителя своим генералом и отправить за Советом и их головами. На фоне всех этих усиливающихся подозрений в городе появилась я. Они решили сработать на опережение и устранить меня, чтобы заставить отца думать о чём угодно, только не о них. Ведь про этот его пунктик с наследником знали даже пчёлы в ульях. Не будет меня — не будет наследников даже в форме внуков. Проблема! А ты…

Натянуто улыбаясь, я потрясла пальцем в воздухе.

— Ты взялся им помогать. И как? Нормально тебе спалось с твоими фаворитками, зная, что где-то в это время, маленький ребёнок отбивается от ползающей голодной твари?

— Ma petite princesse, — вздохнул Ян, ставя руки на талию. — Я не работаю на них. Ты всегда была сильна, — продолжил он, прикрывая глаза и беседуя будто бы даже не со мной. — Сильна и твоя ненависть, упиваясь которой ты не заметила правды. Старики — пустое место. Я и есть настоящий Совет.

Глава 33

Мы редко способны согласиться с правдой, особенно если она рушит всё, за что мы держались прежде. Держались так сильно, что готовы были умереть.

— Я тайно возглавляю Совет уже много лет, управляю корволантом и принимаю все решения. Долгое время моя власть была неограниченной, об этом никто не знал, кроме самого близкого круга, и меня это полностью устраивало. Я мог жить, как захочу, зная, что имею практически всё. Практически… Но однажды в мою дверь постучала Симона. И с порога заявила, что ей дали поручение. Главное поручение в её жизни: сделать так, чтобы я исчез без следа. Умная девушка, она не стала даже пытаться выступить против меня, вместо этого она поведала, что зреет недовольство. Старики возжелали избавиться от моего покровительства, получить полную власть над Летучим Корпусом и перестать быть номинальными властителями земель, которые им на самом деле никогда не принадлежали. Они всегда были моими. И каждый, кто проживал на моей территории, являлся моим вассалом, даже не подозревая об этом.

Хитрый взгляд из-под длинных прямых ресниц, направленный на меня, и он продолжил:

— Я не знаю, когда они решили привлечь тебя. Превратить из противника в партнёра. Думаю, они долгое время размышляли, как найти к тебе подход. Как заставить сотрудничать. В какой-то момент ты начала занимать в их планах центральную роль. Они намеревались уничтожить меня, делая ставку на тебя. Всей разветвлённой сети шпионов и осведомителей был отдан приказ: помогать тебе во всём. Твой парнишка, в которого ты вцепилась, как в спасательный круг, тоже входил в эту сеть. Но оказался хитрее многих и преследовал собственные цели. Мальчишка смог сорваться с поводка.

— И когда? — с трудом ворочая языком, спросила я. — Когда это началось?

— Что именно? Наше со стариками «маленькое разногласие»? Дай-ка подумать… Кажется, когда ты поселилась у бабушки.

— Нет, ты и Совет, ты в Совете, ты Советом…, — лепетала я.

— А, это. Тебя тогда ещё даже на свете не было. Я же говорил, мне много лет. По сравнению со мной ты просто малышка.

— Ты сказал «намеревались уничтожить»…

— Больше нет, — равнодушно взмахнул рукой Ян. — Потому что и Совета тоже больше нет. Кажется, они решили распрощаться с этим миром… Не читала газеты?

— Только объявления.

— Ничего, ещё успеешь ознакомиться с передовицами, — пообещал Ян с щедростью, которая вызывала шевеление волос на затылке. — Там, куда я собираюсь тебя отправить, у тебя будет очень много времени. У заключённых в одиночных камерах обычно немного развлечений, чтение периодики — одно из них.

Стало жутко.

— Где Ниса? — бесцветным голосом спросила я.

— У Лозовского, — нехотя ответил Князь. — Он придержит её, а потом твоя подружка сможет уйти. Но не думаю, что захочет. Она в него давно влюблена. Не уверен, но, кажется, появились и ответные чувства. Ты знала?

— Догадывалась.

— Не смей! — рявкнул Ян так, что я аж присела. И только потом поняла, что он смотрит не на меня, а на кого-то, кто незаметно подкрался и теперь был рядом со мной.

Князь сказал, что убивать меня не имеет смысла, но кто-то другой посчитал иначе.

Рука, привыкшая отнимать жизнь без сомнений, перехватила поперёк груди, с силой сдавливая. А после тот, на кого рявкнул Ян, выставил меня вперёд, прикрываясь моим телом словно щитом. Я не сопротивлялась, спиной чувствуя холод наточенного серебряного клинка, приставленного так, чтобы при ударе непременно поразить сердце, надев его на лезвие, как на шампур.

Высокий, красивый блондин, будто сошедший с обложки книги, где всё непременно должно заканчиваться хорошо, замер, протягивая ко мне руку. Но смотрел он не на меня. Вампир не сводил глаз с персоны позади.

После недолгой заминки Ян сделал осторожный шаг вперёд. В ответ лезвие прижалось плотнее, протыкая ткань одежды и оцарапывая кожу.

— Отойди от неё, Розабель, — спокойно приказал вампир.

— Ты мой, — изрёк женский голос, высокий и звонкий, словно капель по весне. — Или ничей!

И сейчас бы мне воспользоваться силой. И неважно, сколько жителей города смоет или поглотит вода. Но я не могла. Я смотрела в лицо Яна и ждала его решения. Это должно было быть только его выбором.

Переместив руку, Роза приставила клинок к моей шее, слегка надавила и потекла кровь. Возможно, не такая горячая, как у людей. Но такая же густая. Рука той, которую я когда-то пожалела и пожелала спасти, давила и давила, медленно, но неотвратимо, не собираясь останавливаться.

Я почти смирилась с неизбежным, когда что-то просвистело возле щеки. В первый момент показалось, что это мне снесли голову одним сильным ударом, но быстро осознала, что моя голова всё ещё со мной. И затаив дыхание скосила взгляд влево, туда, куда что-то упало со звуком, словно небольшой мешок уронили, отрезав верёвки.

Роза лежала на земле, один глаз был широко распахнут, а из другого торчал длинный, тонкий стилет, вошедший на всю глубину. Резная рукоять с фамильным гербом ярко выделялась на фоне белого лица с ярко-алыми губами, распахнувшимися в крике, который так и не успел прозвучать.

— Из-за тебя я лишился одной из двух лучших помощниц. Они помогали мне дёргать стариков за бороды, — сообщил вампир с убийственной невозмутимостью, потом подошёл, вынул клинок с противным чавкнувшим звуком и вытер о штанину. И не пожалел ведь дорогие брюки.

Меня шатнуло в сторону, возможно, я бы даже уселась посидеть, чуть-чуть отдохнуть, сходить прогуляться в обморок, но Ян одной рукой перехватил под спину и притянул к себе.

— Ты поняла, что значила орхидея? — с загадочной полуулыбкой проговорил он, склоняясь ниже и глубоко втягивая в себя воздух. Кажется, он наслаждался этим, дыша моим запахом, дыша мной.

— Нет.

— Цветок преподносят тем, кого желают телом и разумом. Это — признание в любви, — проговорил он с чарующей улыбкой. И закончил неожиданно: — Когда-то я заказал его для тебя. И бережно хранил, ни на что не надеясь. Я не верил, что наступит день, и я смогу отдать его тебе. Отдать, вместе со своим сердцем. Я часто смотрел на него, размышляя о тебе, но даже в мечтах не позволяя себе зайти слишком далеко. А потом сестрица Симоны утащила его из моего замка, желая раскрыть тебе глаза на моё истинное лицо, так и не разгадав его предназначение. Не так я хотел, чтобы это произошло. Но раз это случилось… я решил не препятствовать судьбе, а поприветствовать её и наступление новой эры. И раз ты приняла цветок, то приняла и моё намерение.

— К-какое намерение? — простучала зубами я.

— Ты собиралась надеть свадебное платье и встать у алтаря. Я устрою это для тебя, но на своих условиях, — заявил Ян и поцеловал так, что душа рухнула в пятки и осталась там, маленькая и перепуганная, словно котёнок.

Когда одним сильным движением он толкнул меня к себе за спину, я могла лишь часто-часто моргать и также часто, поверхностно дышать, из-за чего не сразу увидела в конце аллеи силуэт. Он медленно приближался, шагая уверенно и размеренно, словно явился на светский приём и теперь ждал, когда заиграют фанфары в его честь.

И только когда он дошёл до середины, я прикрыла рукой рот, поражённо вздохнув.

— А он что здесь делает?!

Князь повёл на меня глазами и наградил невесёлой улыбкой.

— Я знал, что придётся перебить пару-тройку твоих поклонников. Но не думал, что их будет так много.

— Он не мой поклонник, он…

— …твой подельник. Знаю, — закончил вампир, перехватывая стилет поудобнее. Мне не довелось увидеть, как он сражается, ведь ему это было и не нужно. В его статусе не утруждаются такими мелочами, как физическое устранение неприятелей. Да и глядя на Князя почему-то не представляешь его с оружием в руках. Представляешь шелковые простыни, старинные персидские ковры, блеск драгоценностей на голой коже. Но сейчас, увидев это простое, но отточенное движение, я поняла, что недооценивала этого мужчину. Очень недооценивала.

Тем временем к нам медленно подходил Макс, в теле которого теперь жил Змей. И не успела я так подумать, как зрение, с которого спал нагнанный вампиром туман, уловило странность. Змей был каким-то другим. Он по-другому двигался, иначе поворачивал голову и держал спину, приобретя иные, несвойственные ни Змею, ни Максу повадки. И вот в чём загвоздка, подобную ленивую грацию, дополненную каким-то едва уловимым экзотическим очарованием, я уже видела. Буквально недавней ночью. Хищные, кошачьи манеры, мягкие как пух, и опасные, как крепкие клыки… ягуара.

— Ты меня искала? — спросили губы Макса, а тот, кто владел теперь его обликом, остановился, оглядывая меня с ног до головы так, словно видел в первый раз. Князя он игнорировал, как если бы того здесь вовсе не было. — Ты меня нашла.

— Скорее, ты меня нашёл, — брякнула я и украдкой оглянулась.

— Я тебя тоже искал. С тех пор как узнал, что ты убила мою любимую.

— Твою лю… любимую? Погоди, ты… Нет, не может быть, — застонала, хватаясь за голову.

— Верно, — величественно кивнул Макс. Настоящий так и близко не умел.

— Здравствуй, Чёрный Ягуар, который правит ночью и зажигает факелы по всему миру, — церемониально начал Ян, но кланяться не спешил, у него тоже имелась невидимая корона на голове. — Знаменитый бог раздора, сексуальной невоздержанности, греха и наказания, покаяния и жертвоприношения, судьбы и обмана. Самое тёмное из пяти солнц. Владыка севера и Полярной Звезды. Покровитель волшебников, шутников и кукловодов, рабов, принцев и воинских школ, чьё дымящееся зеркало скрывает больше, чем показывает.

— Ты знаешь? — спросила я у его спины, которой он полностью меня заслонил во время своей пламенной речи. — Нет, погоди, этого не может быть! Не может быть, — продолжала я рвать на себе волосы. Очень полезное занятие, особенно когда никаких других дел не осталось ввиду безысходности положения.

— Может, — угрюмо подтвердил Ян. — Ты, моя принцесса, не учла принцип дуализма, который присущ многим богам. Ягуар — альтер-эго Змея. И это альтер-эго хочет твоей казни.

Я потёрла шею, вспомнив о способах умерщвления, которые были приняты во времена правления Ягуара, и пробормотала, поморщившись:

— Да этого многие хотят…

— Спрячься где-нибудь, — приказал Князь, отталкивая меня рукой ещё дальше.

— Не поможет, — с утробным урчанием, которое я уже слышала, протянул Ягуар, показательно выпуская когти.

Он — воплощение той энергии, которая способна помочь преодолеть любые преграды. Могущественный воин, дикий ночной зверь, который любил проверять на прочность, заставляя бороться за то, во что веришь, и то, что любишь.

Он был злым, порочным и жестоким, и сегодня он пришёл за мной.

Не сводя с него глаз, я начала медленно отступать, наблюдая, как Ян и Макс, наоборот, начали сближаться, закружив друг напротив друга.

Я была уже метрах в десяти от них, почти вплотную приблизившись в металлическому забору, которым был частично обнесён сад, когда Ягуар, он же Змей, сделал обманный рывок, провоцируя Яна. Дёрнулся в сторону, ловко уходя от повторной атаки Князя, а после метнулся вперёд, перекувыркнулся в воздухе и приземлился уже на все четыре лапы, являя собой громадного ягуара, покрытого густой чёрной шерстью, засверкавшей и залоснившейся в лучах солнца, неожиданно появившегося в бреши расступившихся грозовых туч. И плюнув на Яна, он бросился ко мне. Одного точного броска оказалось достаточно, чтобы настичь свою цель. Конечно, Князь не собирался стоять в стороне, с его-то сомнением и уверенностью в собственных силах, вот только он вдруг оказался занят. Из-за ближайшей яблони, шатаясь совсем как я недавно и припадая на разодранную в четырёх местах ногу, с красными воспалёнными глазами и исполосованным лицом вышел Гриша. Хотя Гришей его можно было назвать с большой натяжкой. Кажется, личность его уже была давно и безвозвратно потеряна. Мертва. В до боли знакомых глазах стояла такая глубокая пустота, с которой не сравнятся ни киношные, ни настоящие зомби. Двигался оборотень рвано, дёргано, постоянно делая странные движения головой, словно его тошнило. И он с трудом сдерживался, чтобы не выплюнуть свой желудок между приступами судорог, сворачивающими тело словно жгутом. Выносить это зрелище было ещё труднее, чем наблюдать за недавней бойней.

Его отравили. Он мучался. И мучался страшно. Перед глазами промелькнула наша последняя встреча. Гриша не был плохим. Как и не был хорошим. Он был тем, кто старался выжить. Как и я.

Мы просто пытались справиться со всем, что происходило вокруг нас и из-за нас.

К сожалению, мы оба проиграли.

Кто-то закричал, так отчаянно и истошно, что в первое мгновение подумала: неужели Ниса меня нашла?

И за мгновение до того, как всех нас накрыло огромной волной, поняла: кричала я.

Вода, появившаяся сразу и со всех сторон, обрушилась сплошной стеной. А потом, разбившись о землю, всколыхнулась с новой силой. И закрутила водяной каруселью. Закружила, увлекая в страшную, безумную, хаотичную пляску. Страшной она была даже для меня. Как ни старалась, я не могла выбраться из этого бешеного потока воды, зародившегося где-то в глубине бессмертного моря и низвергнувшегося на сушу с силой, которая могла уничтожить если не всё, то очень многое, перемолов и поглотив.

Невозможно было сориентироваться, понять, где верх, где низ, и где ты сам сейчас вообще. Вода бурлила, вертела, кидала, переворачивала, заламывала и утягивала вниз, глубже.

Я не сразу увидела воронку, которая образовалась прямо подо мной. А когда разглядела, попыталась отплыть, даже не понимая, куда гребу, борясь с пенистой и мутной водой. Но что-то снова и снова будто прибивало меня обратно, несмотря на все старания. Воронка разрасталась, напоминая распахивающийся прожорливый рот. Я сопротивлялась. Я пыталась ухватить за хвост вышедшую из-под контроля магию, как хватают расшалившуюся мартышку, но она то и дело выскальзывала из моих рук, просачиваясь сквозь пальцы. Я тянулась к ней вновь, чувствуя, как тело камнем падает всё ниже и ниже, утягиваемое прямо в воронку, где не было ничего кроме тьмы. Это могло означать только одно: я оказалась на глубине как минимум десяти метров, а сверху давила огромная масса взбесившейся воды. Взбесившейся из-за меня. И вот-вот сверху должно было накрыть ещё одной волной, явившейся вслед за первой, потому что я ощутила, как содрогнулась, простонала земля и завыло придонное течение, сместившееся из-за цунами. Оно и породило водоворот, который, вопреки обыкновению, завивался не против часовой стрелки, а по ней. Нужно было срочно остановить приближающиеся волны и вернуть воду туда, откуда пришла. Но сперва нужно было остановить моё сближение с воронкой.

И у меня почти получилось несмотря на грохот, разрушения и тотальное бурление вокруг, но будто бы из ниоткуда появилось что-то чёрное и объёмное. Когда массивные разрывающие клыки вгрызлись в моё плечо, я вспомнила.

Ягуары умеют плавать.

Я пыталась отбиться от него неповреждённой рукой, одновременно глупо и бестолково размахивая ногами, но он лишь глубже вонзал зубы в плоть, выпуская в воду клубы крови и сразу же рассеивая их ударами сильного хвоста. Мы, сцепившись, устремились к воронке уже вдвоём.

Я не боялась утонуть. Я не могла утонуть. А вот он мог, и я на это очень рассчитывала, ровно до тех пор, пока не увидела блеск вспыхнувших магией глаз, которые излучали радость от происходящего. Когда-то он был богом, но кем он был теперь, я понятия не имела. Я прекратила сражение и просто смотрела в вертикальные зрачки, позволяя телу падать.

Когда мы были уже у края водоворота, что-то схватило меня за плечи и дёрнуло вверх. Я, наверное, заорала бы от боли, если бы могла, но вместо этого хлебнула примерно с ведро воды. Клыки не пожелавшей разжаться челюсти проехались вниз, распарывая кожу и мышцы словно зубчатый нож. Выплеснулось новое облако крови, а я, задрав голову, увидела Дэни. Он был в человеческом облике, но вот его необычные золотые глаза стали полностью кошачьими, а вместо рук имелось что-то отдалённо похожее на лапы животного с дугообразными когтями и мягкими кожаными подушечками на удлинившихся пальцах.

Дэни предпринял ещё одну попытку вырвать меня из лап Ягуара, начав наносить по крупной треугольной морде сильные удары, но вода скрадывала их мощь, да и времени не осталось. С оглушающим рокотом нас проглотила воронка, и накрыла тьма.

Глава 34

— Принцесса? Принцесса, очнитесь! — донеслось до меня сквозь вату, которая по ощущениям была везде: в ушах, носу, даже в мозгу.

Изо рта вырвался кашель, раздирая связки. Плечо горело и жгло болью. Глаза распахнулись, хотя не особенно-то я этого хотела. Свет ослепил, и хлынули слёзы, затуманив зрение. Когда я проморгалась и немного привыкла к тому, что солнечные лучи бьют мне прямо в лицо, увидела Лорса, начальника королевской стражи при дворе отца.

Он приобнял меня за плечи и помог сесть.

Я продолжала кашлять, звук был совершенно отвратительный. И чувствовала я себя примерно так же. Внутренности катались туда-сюда, понукаемые содроганием груди, что усиливало и так неслабую боль в плече. Ещё очень пить хотелось. Говорят, так бывает от сильной кровопотери. Одно радовало: Чёрный Ягуар не был оборотнем, а значит, можно было не беспокоиться о ране. Заживёт.

— Что случилось? — придушенным голосом выдавила я, пытаясь успокоить организм.

— Ничего, — сдержанно ответил Лорс, садясь на пятки согнутых ног и внимательно наблюдая за мной. Наверное, чтобы успеть отскочить, когда фонтан проглоченной морской воды хлынет из меня обратно. — Если, конечно, не считать того факта, что вы породили природный катаклизм.

— Что… что с городом? — выдохнула я, прикрывая глаза и прижимая ко рту ладонь тыльной стороной.

— Смыло примерно четверть, — всё так же безучастно ответил Лорс. — Досталось бы сильнее, но ваша мать успела обуздать стихию и вернуть на место.

— Где мы? — проведя рукой по лицу, я убрала прилипшие к коже мокрые волосы, с которых продолжали стекать струйки воды. Выловили меня не так давно.

Повертела головой по сторонам. Удивилась. Мы находились посреди бескрайней воды. Волны, которые ещё недавно, словно вздыбленная лошадь, поднимались на высоту пятиэтажного дома, теперь были спокойны, почти неподвижны. Смирные, как овечки. Вот что значит, королева приструнила.

— Это что, корзина с колеса обозрения? — я встала на колени, чтобы оглядеться получше, поддерживая травмированную руку, болтавшуюся тряпочкой.

— Не знаю, — ответил Лорс. Судя по складкам на его лбу, он вообще не понял, о чём я толкую. — Из города много всякого мусора принесло. Придётся ещё долго убирать. Я нашёл вас лежащей на дне и вытащил сюда, потому что домой вам пока нельзя.

— А есть ли он ещё, мой дом? — пробормотала я, аккуратно садясь обратно, чтобы не тревожить лишний раз рану. Смотреть на неё не хотелось, вот я и не смотрела.

— Я про королевство, принцесса, — пояснил он. — Вам нельзя возвращаться во дворец, потому что правитель… слегка раздражён.

— Угу, — раздражённо промычала я, — твоё «слегка раздражён» означает, что папуля в бешенстве.

— Верно, — лаконично подтвердил Лорс. — Поэтому лучше в ближайшее время вам не встречаться. И… Есть ещё кое-что.

— М-м-м-м? — отозвалась я, пытаясь устроиться поудобнее внутри куска старого металла, ржавого и с проплешинами в слое дешёвой краски, опираясь спиной о погнутую кривобокую лавочку.

— Я обнаружил вас не одну. Рядом лежал мужчина, он держал вашу руку, — тщательно подбирая слова, начал рассказывать Лорс. — Я достал вас обоих, но он… скончался, — поймав мой взгляд, главный стражник быстро опустил свой и пробормотал: — Мне жаль, принцесса.

— Говори, — глухо потребовала я.

Лорс подчинился, всё ещё не поднимая глаз:

— Чувствуя, что умирает, он попросил передать вам кое-что.

— Что?

— Дословно его слова звучали так: «Встретимся в следующей жизни. Я буду ждать. Жди и ты меня. Мы обязательно встретимся вновь». Потом я отпустил его, и он исчез в воде.

— Спасибо, — тихо поблагодарила я, устремляя взгляд вдаль, на сверкающую поверхность бескрайнего моря. — А кого-нибудь ещё ты видел?

— Нет, больше никого.

Лорс, которому следовало возвращаться к исполнению непосредственных обязанностей, ушёл. Я некоторое время дрейфовала, позволяя хлипкой металлической корзинке плыть куда вздумается. А потом уснула. Проснулась ночью, первым делом увидев звёзды и сильно удивившись.

Нужно было возвращаться домой.

Нужно было узнать, всё ли в порядке с Нисой и Руськой. За первую я почти не волновалась. Она была с Лозовским, а тот, с его магией ветра, вряд ли позволил бы какой-то волне победить себя. А вот о Фирусе думать было страшно…

Чтобы добраться до ближайшего кусочка суши, у меня ушло гораздо больше времени, чем обычно. Тормозило плечо, которое не желало заживать, а боль — проходить, и я будто бы продолжала чувствовать клыки внутри своего тела и тяжесть повисшей на нём чёрной туши.

Стараясь не думать, о том, скольких знакомых погубила, а скольким из них удалось выжить, я просто плыла, стараясь не стонать от боли и не задействовать раненое плечо, перекладывая основную нагрузку на те части тела, в которых не было дырок.

Я плыла, ориентируясь на потухшую антенну телебашни, виднеющуюся вдалеке. Раньше она каждый вечер вспыхивала голубыми огнями, едва только сгущались вечерние сумерки. Сейчас же она не работала, но известный каждому жителю города силуэт всё равно был видим и узнаваем.

Я быстро теряла силы, а потому приходилось часто останавливаться, чтобы передохнуть. Решившись на перерыв в очередной раз, я легла на спину, широко раскинув руки и закрыв глаза, но отдыхала недолго. Что-то жёсткое ударилось о мою ступню, крутанувшись в воде, я увидела плавающую дверь. Обернулась и поняла: я доплыла.

Прибрежная часть города была разрушена почти полностью. Частные дома содрало с фундамента. Некоторые строения ушли под воду по самую крышу, лишь коньки и дымоходные трубы оставались на поверхности. Другие покосились и частично легли на бок, глядя в звёздное небо щербатыми окнами. Где-то домов не осталось вовсе, они превратились в груду ломанной древесины, укрывающей остатки раздроблённых стен.

Заборы раскурочило, торговые платки смяло вместе с зонтами и прилавками, столбы погнуло и едва ли не завязало узлом. Перевёрнутые машины лежали на дне, беспорядочно разбросанные. Прямо в воду падали разорванные электропроводы, к счастью, электричество по ним не бежало, видимо, успели отключить.

Я медленно двинулась вперёд, отталкивая от себя плавающие ветки, обломки мебели, покорёженные дорожные знаки, шины и осколки пластика.

Вода была очень грязной и оттого очень противной, поэтому я постаралась ускориться и через некоторое время достигла конца улицы. Здесь начинался городской парк, природный ландшафт делал крутой подъём вверх, что было частым явлением для нашей скалистой местности, изобилующей склонами, холмами и обрывами. Ряды густо насаженных сосен крепко врастали корнями в землю, создавая своеобразный барьер. Всё вместе это позволило удержать воду внизу, вдоль побережья. А здесь её почти не было, лишь обломанные верхушки деревьев, заметно прореженная листва и насквозь мокрая почва намекали на то, что ещё недавно здесь царило море.

Я вцепилась в одну из веток, что низко свисала параллельно склону, и карабкаясь по ней как Тарзан по лиане, выбралась из грязной воды. Оказавшись в границах парка, я плюхнулась на прибитую к земле траву, едва дыша.

И не сразу заметила, как что-то рядом пошевелилось.

А когда обратила внимание, отпрянула в сторону, но бледная рука молниеносно вцепилась в запястье и дёрнула на себя. Вскрикнув, я приземлилась на что-то твёрдое, но тёплое. Широко раскрытыми ладонями почувствовала вздох и поняла: я лежу на мужчине, упираясь ему руками в грудь. Тот, кто притянул меня к себе и одним движением отвёл пелену моих волос, упавших на лицо. И я взглянула в глаза Яну.

Низким, вибрирующим голосом он задал вопрос, который я ожидала услышать меньше всего:

— Кто ты?

— Я? — очумело переспросила.

— Да. Ты, — твёрдо повторил он.

— Я… я…, — попятилась, шепча онемевшими губами. — Я — никто.

И начала медленно сползать с него, не разрывая зрительного контакта. Он смотрел с недоумением, будто пытаясь разгадать, что я за зверь такой… А потом хулигански улыбнулся, совсем как мальчишка, который дёргает в школе девочек за косы просто потому, что ему нравится, как они возмущённо взвизгивают, легко подался вперёд, перехватил меня под локоть, крутанул в воздухе и вот уже я лежу спиной на земле. А он лежит на мне, позволяя в полной мере ощущать всю тяжесть его тела. И, кажется, ему эта позиция чертовски нравится, потому что он улыбается широко и радостно.

— Что? Поверила? — спросил он с вызовом. — Даже не надейся. Я никогда тебя не забуду. И никакая магия не сможет заставить меня это сделать.

Когда я дёрнулась, собираясь выбраться из этой ловушки, даже если мне придётся драться с ним за свою свободу, он вдруг сжал меня и попросил:

— Останься.

Ян никогда ни о чём не просил. Никого. И меня в том числе. Поэтому его просьба, такая искренняя, пробивала до самого сердца.

— Нет! — выдохнула я, отворачивая от него своё лицо.

— А если заставлю? — спросил он угрожающе и в целях подкрепления угрозы, задрал обе мои руки над головой, легко взяв в замок одной своей.

— А если убью? — прошептала я ему в губы и позволила увидеть в моих глазах правду. Я ведь действительно могу это сделать. Я буду бороться за себя, даже если бороться придётся с ним.

— А если я буду нежным… если я буду самым нежным… ты останешься?

Он снова и снова заставлял ныть сердце и сжиматься душу.

Я молчала, разглядывая деревья, а он нависал сверху, ласково водя рукой по мокрым волосам и порождая этим волны тепла, которые растекались по телу.

Я не выдержала первой.

— Только если ты откажешься от своей идеи «похоронить» и посадить меня!

— А если откажусь, что получу взамен?

— Ты торгуешься? — не поверила я своим ушам, с яростью поворачиваясь к нему, из-за чего наши губы оказываются так близко, что почти соприкасаются. С моих сорвался лепет: — Я не знаю, чего ты хочешь.

— Ты знаешь, чего я хочу, — выразительно улыбнулся он, и я ощутила эту улыбку кожей, которую закололо тысячей мелких иголочек.

— Нет, не знаю, — ответила сорвавшимся голосом, не имея сил оторваться от его глаз, глядящих так откровенно и жадно, что я ощутила себя самой роковой женщиной на свете. Хотя такой никогда не была.

Я всегда была… обычной. Но в его руках, в его объятиях, меня охватывало чувство, что я не просто НЕ обычная. Я самая большая редкость, в поисках которой не жаль и весь мир обойти.

— Ты войдёшь в мой дом, — заговорил Ян, стерев улыбку и став серьёзным, решительным и суровым. Мы заключали сделку. В этом он был хорош, я — вовсе нет. — И больше не покинешь его. Я стану твоим единственным мужчиной. И останусь им навсегда. Не будет больше никого, кроме меня. Согласна?

Я закусила губу. Вот она, та судьбоносная грань.

— Прежде чем я отвечу, — заговорила я, когда он уже начал терять терпение. — Ответь и ты на мой вопрос.

— Какой?

— Зачем ты приходил ко мне по ночам?

Его брови нахмурились, лицо будто бы стало острее, хотя и до этого, облепленное белыми влажными локонами, оно казалось вылепленным из алебастра неким утончённым художником с идеальным вкусом.

— Это было наказанием. Сперва. Я очень хотел наказать тебя за всё. А потом понял, что мучаю не только тебя, но и себя. Этими короткими визитами я хотел доказать самому себе, что могу легко без тебя обойтись. Что ты мне не нужна и не важна. Но быстро понял — это не так. И уже не смог остановиться. Я не просто хотел приходить, я хотел приходить и оставаться так долго, как это только возможно. Хотел лежать рядом с тобой, смотреть на тебя спящую и знать, что никто не заберёт тебя у меня. Даже ты сама.

* * *

Город восстановили. Удобно, когда в твоём расположении много денег, много власти, должность губернатора и идеальная внешность для мелькания в новостных репортажах.

Гриша, как и Дэни, погиб. Роза, конечно же, не умерла. Сбежала. Исчез и Змей, он же Ягуар. Тело Макса, занятое могущественным ацтекским богом с раздвоением личности так и не нашли. Ягуары разделились, часть уехала вместе с Захаром на родину. Оставшаяся часть пришла ко мне и попросила защиты, заявив, что Даниэль перед смертью назначил меня своей правопреемницей. Я пообещала найти им достойного лидера, а пока старалась наладить их быт.

Кенотаф смыло и прибило к берегу, где он и остался лежать на сыром песке. Ян не пожелал забирать его и запретил кому-либо трогать это странное сооружение. Наверное, из-за меня. Чтобы никогда не забывала, на что он способен. Я и не забывала, я прекрасно всё помнила. Мы оба были теми, кем нас создала жизнь. Мы любили и ненавидели друг друга, и, кажется, эти чувства позволяли нам острее ощущать каждую секунду, проведённую вместе. Он знал, что я могу воткнуть бензопилу ему под рёбра, я знала, что он может меня уничтожить. Но мы оба хотели продолжить этот опасный танец по краю лезвия, пусть даже он закончится нашими именами, выбитыми в мраморе. Они обязательно будут написаны рядом, вместе, в одну строку. Потому что мы не способны отпустить друг друга.

Стоя на перроне и наблюдая за суетой людей вокруг, я ощутила вибрацию в кармане. Вытащила телефон и прочитала вслух:

— «Я выхожу замуж. С папой уже познакомила». От Нисы.

— Как ты думаешь, у них получиться? — спросила Фируса, поправляя длинную лямку небольшого дорожного рюкзака, болтающегося за спиной.

— Надеюсь. Во всех сказках есть счастливый конец. У нас он тоже должен быть.

— Не во всех, — поправила меня муза тоном лучшей ученицы в классе. — И ты это знаешь лучше многих.

— Ладно, — закатила я глаза. — Ты права. Но мы хотя бы можем попытаться отвоевать у судьбы своё счастье. А ты? Куда отправляешься?

— Не знаю, — беззаботно пожала плечами муза. — Пока туда, куда собирается прибыть этот поезд, — она махнула на состав, который напоминал длинного ярко-синего червяка. — Сестра тоже едет со мной. Она уже в купе. Вон, выглядывает в окошко.

Я перевела взгляд, куда она указывала, но никого не увидела. Поезд загудел сильнее, будто наращивая обороты, народ на перроне засуетился. Все начали обниматься, прощаться, давать какие-то обещания, махать руками.

Плакать.

— Ты так ей и не сказала, — заявил Ян, в один длинный шаг появляясь рядом, выступив буквально из пустоты.

— Скажу, когда она вернётся, — ответила я, сходя с эскалатора, поднявшего меня на второй этаж здания вокзала, которое были примечательно своими высокими панорамными окнами. Они тянулись от одного края галереи до другого. Частично застеклённой была и крыша, из-за чего пол, по которому мы шагали, устилали ярко-жёлтые квадраты. Сегодня было необычайно солнечно.

— Думаешь, вернётся?

— Уверена. В этот город все возвращаются, — улыбнулась я, бросая взгляд вниз и глядя сквозь стекло на исчезающий хвост отправившегося в путь поезда.

— Да, — согласился Ян, привлекая меня к себе, уверенный в своём праве. — Он особенный.

КОНЕЦ СЕРИИ.

Больше книг на сайте — Knigoed.net

Оглавление

Начало

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34