Хозяйка дворца • Мо Чжоу

Мо Чжоу
Покорение дворца Яньси. Том 3. Хозяйка дворца

周末延禧攻略下

Zhou Mo

The Story Of Yanxi Palace. Volume 3

Глава 112. Императрица-преемница

Дом, в котором никто не живет, ветшает; места, где не бывают люди, приходят в запустение.

Совсем скоро сад дворца Чанчунь заполонили сорняки.

Хунли стоял посреди цветника, в котором буйно разросшиеся дурные травы отдавали поклоны под порывами ветра.

– Я знаю, Жунъинь была твоей первой женой, и ее уход не мог не причинить тебе боли, – успокаивающе произнесла вдовствующая императрица-мать. – Но прошло уже немало времени, пора утешиться.

Утешиться?

Хунли наклонил голову, рассматривая цветы жасмина у ног. Пока в мире есть хоть одна ветка жасмина, император никогда не забудет о женщине, что была такой же чистой и элегантной, как этот цветок.

– Императрица – управительница шести дворцов, ее пост не может пустовать вечно. Рано или поздно тебе придется избрать новую главную супругу, – продолжала мать. – И супруга Сянь подойдет на эту роль как нельзя лучше: хоть она пока и не произвела на свет наследника, зато превосходит остальных в гареме по положению и авторитету.

– Все так, матушка. – Хунли вздохнул. – Я просто… Я просто чувствую, что виноват…

– Ваше императорское величество! – Вдовствующая императрица, как никто другой, понимала его чувства, но не собиралась потакать сыну в слабости, а потому назидательно и строго произнесла: – Былым сожалениям место в прошлом, а сейчас следует обратить свое сочувствие на тех, кто все еще рядом!

Хунли долго смотрел на белые цветы среди диких трав, после чего удрученно вздохнул.

= Спустя три дня во дворце Чэнцянь =

«Отданная за меня во времена правления моего высочайшего деда, наложница Шушэнь из рода Нара внимательна в обращении, изысканна в воспитании, покорна наставлениям вдовствующей императрицы и способна стать образцовой матерью Поднебесной, а потому сейчас, когда окончен срок траура, достойна занять положение императрицы. Да будет по воле моей, супруга из рода Нара становится императрицей…»

Отослав евнуха, передавшего приказ, Чжэньэр в приподнятом настроении вернулась в опочивальню, но, едва толкнув дверь, застыла на месте.

Облаченная в наряд императрицы, благородная супруга Сянь стояла перед зеркалом и говорила своему отражению:

– Вот ты наконец и стала императрицей.

Однако, несмотря на радостное известие, на ее лице не было и следа довольства.

– Матушка… – Благородная супруга Сянь погладила поверхность зеркала рукой и пробормотала: – Твоя Шушэнь уже не та слабая и беспомощная девчонка, что прежде. Теперь я императрица, хозяйка шести женских дворцов, мать Поднебесной! Тебе больше не пришлось бы жить в нужде и терпеть чужие насмешки. Я отстояла твою честь и не обманула ожиданий.

Она говорила, и слезы катились по ее лицу.

– Почему ты не со мной? Почему ты не можешь своими глазами увидеть этот наряд? Почему… не придешь похвалить и обнять меня, мама… мама…

Она прикрыла лицо рукой, ноги ее подогнулись. Она опустилась на колени перед зеркалом, слезы текли между пальцами.

Чжэньэр вздохнула про себя, осторожно прикрыла дверь и встала на страже: никто не должен был увидеть и услышать благородную супругу Сянь в момент слабости.

Дела государственные тесно соседствуют с семейными: пока появление новой императрицы должно было изменить жизнь страны, жизнь одной семьи менялась из-за военного похода.

– Дайте мне умереть! Дайте мне спокойно умереть!

В особняке Фуча царил переполох. На висках Эрцин выбились пряди, а в руках плясал кинжал. Казалось, она мечтала покончить с собой.

Столпившиеся вокруг домашние, каждый на свой лад, утешали и отговаривали ее. Дуцюань уже вспотела от волнения и, завидев вошедшего Фухэна, стремглав бросилась к нему со словами:

– Молодой господин, наконец-то вы здесь! Молодая госпожа, как узнала, что вы едете в Цзиньчуань, так разволновалась, говорит, что лучше ей умереть, чем смотреть, как вы так собой рискуете. Скорее, помогите нам ее отговорить!

Фухэн смерил Эрцин взглядом и безразлично произнес:

– Как я вижу, на деле-то ты вредить себе не собираешься?

Эрцин и правда ломала комедию, вовсе не собираясь убивать себя, так что пришлось отбросить кинжал и зарыдать:

– Фуча Фухэн, я, твоя жена, последней узнаю о таком серьезном деле, как твой поход в Цзиньчуань… Теперь же оказывается, что ты еще и смерти моей желаешь. Да есть ли в тебе хоть капля человечности?

Слугам было не по себе от их ссоры, и Дуцюань тихо попросила:

– Молодой господин, войдите в положение, госпожа ведь и правда беспокоится…

– Беспокоится обо мне? – Фухэн рассмеялся. – Нет, она боится остаться вдовой, ведь тогда ее высокое положение и богатство обратятся в прах.

Эрцин фальшиво возмутилась:

– Что ты такое говоришь?!

Но Фухэн и бровью не повел.

– Хочешь сказать, я неправ?

Смущенная тем, как легко он разгадал ее помыслы, Эрцин разозлилась, подняла кинжал и нацелила на него.

– Уж лучше я отрежу тебе руку, посмотрим, как ты тогда отправишься в бой на верную смерть!

Но куда ей, изнеженной придворной даме, было тягаться с воином? Легкий удар – и Эрцин, закричав от боли, выронила оружие.

Откинув его ногой в угол, Фухэн холодно распорядился:

– Эрцин остаться, всем остальным выйти!

Его авторитет был так велик, что даже Дуцюань только наклонилась, чтобы подобрать кинжал, после чего вышла вслед за остальными.

– Хитара Эрцин. – Теперь, когда они были одни, голос Фухэна потяжелел, ему больше не было нужды сдерживаться. – Я пощадил тебя не потому, что ты носишь во чреве императорское дитя, а потому, что когда-то я чувствовал себя виноватым перед тобой! Но твоих выходок не выдержит ни одно чувство вины. Слушай внимательно: с этого дня ты будешь паинькой сидеть дома взаперти, а если только осмелишься сделать хоть шаг наружу…

– Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? – уставилась на него супруга.

Голос мужа звучал на редкость сухо и невыразительно, но от его слов мороз пробежал по коже:

– Если ты осмелишься сделать шаг наружу левой ногой, то я отрублю тебе левую ногу. Если же шагнешь правой – отрублю правую.

Эрцин долго смотрела на него и в конце концов пришла к выводу, что он говорил всерьез…

В душе ее шевельнулось сожаление. Она не раскаивалась в том, что совратила Хунли, но сожалела, что рассказала мужу всю правду о случившемся. Нужно было взвалить всю ответственность на императора – твердо стоять на том, что это он позарился на красоту и взял ее силой…

Верноподданный Фухэн не осмелился бы расспрашивать государя, как все было на самом деле, так что ее слово было бы решающим.

Но сделанного не воротишь, так что молодой женщине оставалось только бормотать сквозь рыдания:

– Для хлопка нужны две ладони, и в этой беременности виновата не я одна. Ты только и знаешь, что стыдить меня, так почему же я не видела, чтобы ты призвал к ответу императора?

Фухэн покачал головой.

– Я состою при императоре десять лет и куда лучше тебя знаю, что он за человек. Даже сравнись ты красотой с небожительницей, он и пальцем бы не тронул ту, что совершила со мной поклонения небу и земле и вошла в дом Фуча моей супругой. Можешь не рассказывать, откуда взялся этот ребенок, я могу догадаться и сам. Лучше тебе благословить меня и пожелать благополучного возвращения. Если же я не вернусь…

Тут сердце Эрцин гулко стукнуло.

– Что тогда?

Фухэн легко улыбнулся, и в этой улыбке не было ни чувства вины, ни нежности.

– Твоим пристанищем до конца дней станет монастырь в пригороде столицы!

Сказав это, он оставил Эрцин, исторгавшую из себя потоки брани, и ушел не оборачиваясь.

Поход в Цзиньчуань длился уже давно, прежний командующий Нэ Цинь был арестован и препровожден в столицу, а так как трусливые попытки избежать боя привели к сокрушительному поражению, Хунли снял с его шапки павлинье перо^[1].

Теперь дело поручили Фухэну… Вот только поручение это было не из тех, что каждому по душе, а из такого сорта, от которого любой поспешил бы избавиться.

Поэтому, стоило Фухэну вернуться домой, к его дверям один за другим потянулись с уговорами старый хозяин с хозяйкой, друзья и родные. Все они полагали, что молодому воину нужно отказаться от поручения, даже рискуя вызвать монарший гнев, – все лучше, чем пасть на поле брани и сгинуть в пограничье.

Даже приставленная к нему служанка Цинлянь, подавая чай, спросила:

– Молодой господин, вы правда собираетесь в Цзиньчуань? Я слышала, войска там несут большие потери и никто во дворце не осмеливается отправиться в поход. А теперь туда посылают вас. Наверное, это очень опасно…

После того как он получил это назначение, у Фухэна не было времени даже на короткую передышку: едва окончилось его дежурство во дворце, он поспешил домой, взял с книжной полки трактат по военному искусству и стал его пролистывать. Услышав слова служанки, он поинтересовался:

– Цинлянь, это старая госпожа тебя надоумила?

Девушка стушевалась и поспешно опустила голову.

– Простите, молодой господин, слишком я распустила язык. Но старая госпожа совсем разболелась от волнения, говорит, если вы не откажетесь, она вас больше не увидит…

– Если втягивать голову, как черепаха, страшась войны и смерти, зачем тогда вообще изучать военные трактаты и поступать на службу? Если старая госпожа спросит снова, так ей и передай: Фухэн отправился заниматься тем, чем всегда хотел, и просит за это у нее прощения.

– Мечи на поле боя слепы, всякое может случиться… Неужто нет у молодого господина на душе кого-то, по кому он не перестанет скучать? – Цинлянь увидела, как изменилось его лицо, и вновь потупилась. – Простите меня, негодную, не следовало мне такого говорить…

Казалось, эти слова задели что-то в душе Фухэна; взяв в руки военный трактат, он надолго застыл перед полкой, словно прекрасное изваяние, а потом вдруг отложил книгу.

– Выйду ненадолго.

– Молодой господин! – кричала служанка у него за спиной. – Куда вы? Темнеет!

Молодой человек стремительно выбежал из особняка.

«Герой, что у коня лишь ищет славы»^[2], Фухэн был превосходным наездником – он летел во весь опор, так что прохожие замечали лишь порывы ветра рядом с собой, а повернув вслед головы, видели только клубящуюся в воздухе пыль.

Фухэн так резко натянул поводья, что лошадь встала на дыбы.

В резиденции Юаньмин дворцовые служанки как раз занимались вечерней уборкой.

Вэй Инло оглянулась, не выпуская из рук метлы.

– Странно, мне как будто послышался стук конских копыт.

Что-то промелькнуло в тени деревьев, чья-то рука раздвинула завесу зелени и притянула девушку к себе.

– Ты слишком долго пробыла на солнце, тебе напекло голову, вот и грезится всякое. – Рука легла на плечо Вэй Инло, Юань Чуньван прижался к ней и томно произнес: – Поторопись, а не то я сомлею. Проводи меня и смочи голову.

– Ох, держись! – Вэй Инло в тот же миг забыла о том, что ей послышалось, и ушла, поддерживая собеседника под руку.

Позади раздался вздох.

– Какой смысл заводить с ней разговор? – сказал себе Фухэн, отводя руку. – Вот если я вернусь живым…

«Нашли погибель многие герои среди сотни битв, другие же чрез десять лет вернулись»^[3]. Раз нельзя условиться о времени свиданья, зачем заставлять кого-то ждать? Уж лучше уйти не попрощавшись.

И снова раздался стук конских копыт, унося от резиденции Юаньмин слова, что не были сказаны, и решимость идущего на смерть генерала.

Глава 113. Новая встреча

– Празднование дня рождения матери-императрицы в этом году проводится в павильоне Дагуанмин в резиденции Юаньмин. Прибудут правящая императорская чета, вдовствующая императрица и благородная супруга Чунь, поэтому недопустима даже малейшая ошибка. Вам я поручаю уборку императорского павильона Циньчжэн.

Управляющий Чжан кивал, по очереди отдавая распоряжения присутствующим. Последними он кивнул Вэй Инло и Юань Чуньвану:

– Вы двое отвечаете за очистку от сорной травы берега озера Хоуху.

Вэй Инло переспросила:

– Всего озера Хоуху?

– Именно! Всего озера Хоуху!

Опасаясь, что девушка не понимает всей важности этой работы, управляющий добавил:

– Во время празднования дня рождения вдовствующей императрицы на берегу озера в резиденции Юаньмин будет проводиться церемония освобождения живых существ, так что вбейте себе в головы накрепко: малейшую промашку вы ощутите на собственной шкуре!

Когда управляющий Чжан ушел, Чуньван смерил Инло взглядом.

– Что это ты разулыбалась? Работу нам поручили тяжелую и утомительную.

– Если в Юаньмин прибудут император и благородная супруга Чунь, значит, я смогу увидеть Минъюй, так ведь? – Вэй Инло засияла от радости.

После того как не стало императрицы, служанок из дворца Чанчунь распределили по разным местам, и Минъюй попала во дворец Чжунцуй в качестве прислужницы благородной супруги Чунь. Они с Вэй Инло оказались далеко друг от друга, но продолжали обмениваться письмами.

– Я сначала немного переживала за нее, боялась, что благородная госпожа Чунь сочтет ее слишком неотесанной, но потом прочитала в ее письмах, что во дворце Чжунцуй ей живется совсем неплохо, и успокоилась. – Лоб Инло прорезала хмурая морщинка. – Но в последние месяцы письма почему-то перестали приходить, не знаю, может быть, у нее что-то случилось. Спрошу, когда она прибудет, – может, удастся чем-то помочь…

Чуньвану стало смешно, и он коснулся пальцем морщинки на лбу девушки.

– Ты о себе-то не можешь как следует позаботиться, а все думаешь, как помочь другим.

Вэй Инло пробормотала:

– Что уж тут поделать, такова моя натура.

– Учись у меня. Меня вот ничуть не заботят чужие дела, кроме твоих.

Таким, как он, Вэй Инло было не стать.

Юань Чуньван отлично помнил нанесенные ему обиды. Она же хорошо помнила добро и не забывала ни капли проявленной к ней доброты, дружбы и любви, подобно тому, как трава в пустыне прекрасно помнит каждую благословенную каплю оросившей ее воды.

Спустя несколько дней благородные господа прибыли во дворец.

Каждого сопровождало бесчисленное количество слуг, поэтому вскоре в резиденции стало почти не протолкнуться. Вэй Инло потратила немало времени, но все никак не могла найти, кого так хотела.

– Минъюй? – Инло сначала не узнала старую подругу.

Недавно обе они были старшими служанками во дворце Чанчунь, но теперь положение их кардинально различалось: Вэй Инло в наказание отправили в резиденцию Юаньмин, а Минъюй, попав к благородной супруге Чунь, сохранила должность старшей служанки.

…Но что же случилось? Почему прислужница императорской любимицы выглядела хуже, чем провинившаяся Вэй Инло?

Инло не подала виду и продолжила заниматься своей работой. Наконец, выбрав удачный момент, приблизилась к Минъюй и тихо сказала:

– Следуй за мной.

В саду Юаньмин хватало камней и пышных зарослей, среди которых легко было найти укромное местечко.

Инло прожила здесь без малого полгода, так что знала, где лучше всего уединиться. Заведя Минъюй за декоративную горку, она какое-то мгновение внимательно изучала подругу, после чего серьезно спросила:

– У тебя неприятности?

Кожа Минъюй была бледной, словно девушка недавно оправилась от тяжелой болезни. Инло взяла ее за руку, казалось, что та состоит из одних костей.

Но хуже цвета кожи была необычная отстраненность Минъюй: она долго смотрела на Вэй Инло затуманенным взглядом, потом словно очнулась, задрожала и, качая головой, ответила:

– У меня все хорошо.

Сказав это, она вырвалась из рук подруги и собралась бежать.

Но разве могла Вэй Инло отпустить ее в таком состоянии? Но едва она дотронулась до нее, как Минъюй издала пронзительный крик.

– Ты ранена? – Вэй Инло вздрогнула от испуга. Не обращая внимания на сопротивление подруги, задрала рукав. Но кожа Минъюй была чистой и гладкой, как яшма, не было никаких ран или следов от порезов.

– Я же сказала, что у меня все хорошо. Почему ты мне не веришь?..

– Почему же тогда тебе больно?

Минъюй долго искала оправдания, но так и не нашла разумной отговорки.

– Минъюй, здесь никого нет, ты можешь честно мне все рассказать, – серьезно сказала Вэй Инло, сжав ее плечо. – Это благородная супруга Чунь что-то с тобой сделала?

Девушка долго отводила взгляд, но наконец сосредоточилась на лице Вэй Инло и уже открыла было рот, чтобы что-то сказать, когда сзади раздался холодный голос:

– Минъюй, ты почему здесь бездельничаешь? Тебя ищет госпожа! Поторопись!

Девушка вздрогнула всем телом, словно в спину вонзилась стрела и пробила ее насквозь.

– Я… Я уже иду, – боязливо ответила она и непроизвольно сгорбилась. В девушке не осталось и следа живой привлекательности времен дворца Чанчунь.

Вэй Инло больно было видеть подругу такой, и, взглянув на приблизившуюся фигуру, она холодно спросила:

– Что вы сделали с Минъюй?

К ним подошла Юйху, приближенная старшая служанка благородной супруги Чунь.

Метнув яростный взгляд в сторону Минъюй, Юйху повернулась к Вэй Инло и невинно произнесла:

– О чем ты? Не понимаю, что ты хочешь сказать.

Вэй Инло указала на Минъюй.

– Как могла полная жизни девушка превратиться в эту испуганную птицу? Видимо, благородная супруга Чунь мила с ней на людях и издевается, когда никто не видит, другого объяснения нет!

Юйху отрезала:

– Не болтай ерунды!

– В былые годы благородная супруга во всем подчинялась воле императрицы, а стоило той умереть, как благородная супруга принялась исподтишка тиранить бывшую служанку дворца Чанчунь. Разумных причин для этого нет… – Вэй Инло холодно усмехнулась и смерила взглядом приближенную. – Уж нет ли тут какого подвоха?

Прежде спокойное лицо старшей служанки при этих словах вдруг резко вытянулось.

Свои угрозы Вэй Инло высказала наугад, но тут сердце у нее екнуло: неужели… за всем этим что-то кроется?

– Если часто открывать рот, можно нажить беду. – Юйху быстро взяла себя в руки. Она холодно взглянула на Вэй Инло и бесстрастно произнесла: – Предупреждаю тебя: болтай поменьше, а то однажды сгинешь без вести… Нам пора!

Вэй Инло смотрела вслед уходящим, когда за спиной у нее раздался шорох, а затем ленивый голос Юань Чуньвана:

– И зачем ты навлекаешь на себя гнев подобных людей?

Покачав головой, Инло мрачно ответила:

– Хочу посмотреть, осмелится ли она устроить на меня покушение. Если да… значит, во дворце Чжунцуй действительно скрыта серьезная тайна.

Глава 114. Новая опора

В ночной тиши два евнуха, взломав дверь, бесшумно вошли в комнату Инло.

Под одеялом проступали очертания спящей на боку девушки.

Пока один из евнухов стоял на страже, второй подошел к кровати, немного подождал и, убедившись, что фигура не двигается, ударил ее кинжалом.

Клинок легко пронзил одеяло, но что-то было не так.

Евнух растерялся, поднял покрывало и изменился в лице.

– О нет!

Под одеялом никого не было, там виднелись только две подушки!

– Все сюда! – Они поняли, что попали в ловушку и попытались сбежать, но из-за дверей уже доносились крики: – Убийцы, хватайте убийц!

Евнухи и служанки спят чутко, поэтому от внезапного крика в тишине ночи бесчисленные двери распахнулись, и слуги с шумом устремились наружу. Те, кто успел раньше, первыми столкнулись с убийцами.

– Это они! – Вэй Инло выбежала из-за спины управляющего Чжана и указала на них. – Смотрите! У них в руках оружие!

Оба евнуха проклинали себя за то, что не догадались бросить оружие там же, в спальне.

Пути назад не было, и, когда управляющий Чжан распорядился схватить злодеев, они, размахивая кинжалами, бросились в разные стороны. Но слуг в резиденции было много, и двоих пришлецов вскоре схватили.

Управляющий Чжан холодно спросил:

– Как вы посмели устраивать бесчинства в резиденции Юаньмин?

К ним подошел Юань Чуньван.

– Управляющий Чжан, в резиденции сейчас находится император. Эти двое наверняка замышляли напасть на него, а сюда ворвались по ошибке.

Обвинения в одном только покушении на жизнь Сына Неба было достаточно, чтобы кара обрушилась не только на самих преступников, но и на девять поколений их родных. Двое евнухов в ужасе уставились на Юань Чуньвана, не понимая, отчего тот нанес им столь жестокий удар, хотя прежде между ними не было никакой вражды, и принялись наперебой оправдываться:

– Нет-нет, мы всего лишь затеяли кражу! Мы не собирались никого убивать!

Юань Чуньван холодно усмехнулся: этих двоих он не знал, но, раз они осмелились поднять руку на Вэй Инло, пусть теперь не удивляются его безжалостности, – и поспешил добить:

– Зачем для кражи брать с собой кинжалы? Вы нас за дураков принимаете?

После этих слов управляющий больше не медлил и холодно отдал приказ:

– К палачу обоих!

= На следующий день =

– Говорят, вчера ночью к тебе проникли убийцы? – спросил Хунли в обители Чанчунь. Он стоял, заложив руки за спину и отвернувшись от Вэй Инло.

– Это правда.

Хунли хмыкнул и молча продолжал смотреть на статую императрицы Фуча.

Обитель была выстроена в честь императрицы, а статуя повторяла ее облик с таким мастерством, что выглядела неотличимой от живого человека. Если долго смотреть на нее, то начинало казаться, что путь в мир мертвых открыт и вы с императрицей смотрите друг на друга, стоя по разные стороны Желтых источников^[4].

Хунли долго завороженно смотрел на статую, потом перевел взгляд на стол для подношений, где лежали цветы и сладости.

– Помню, когда императрица была жива, эти няньгао^[5] нравились ей больше других. Вот только… почему у них такой странный цвет?

Ли Юй насмерть перепугался, вдруг император решит, будто слуги разленились, и поспешил вмешаться:

– Ваше величество, сладости каждый день приносят свежие, взгляните, от них еще пар идет!

Чем дольше правитель смотрел на няньгао, тем более странным оно казалось. Он протянул руку, взял лакомство, откусил и сразу же выплюнул, рассвирепев:

– Что это? Кто это сделал?!

Обителью Чанчунь всегда занималась Вэй Инло, она же прислуживала здесь после прибытия Хунли, так что при этом вопросе немедленно поднялась.

– Ваше величество, сладости делала я.

Хунли не знал, злиться ему или смеяться.

– Вэй Инло, это няньгао из клейкого риса или комок глины?!

Инло ответила:

– Ваше величество, вчера ночью мне приснилась госпожа императрица – впервые за прошедшие два года – и сказала, что соскучилась по вкусу няньгао! Жаль, что на кухне резиденции Юаньмин не знают ее предпочтений, так что я осмелилась приготовить их сама!

– Приготовила сама, и вышла эдакая гадость?

Инло обиделась:

– Лакомства для императрицы всегда готовила Минъюй, а я просто была на подхвате, простите!

Ли Юй отругал ее:

– Болтаешь ты складно, а делать ничего не умеешь!

У девушки защипало в глазах.

– Ваше величество, я всего лишь хотела исполнить желание госпожи, но своей неуклюжестью только оскорбила ее память!

Хунли замер. Спустя какое-то время он обернулся к Ли Юю.

– Эта Минъюй… Где она сейчас?

Не так уж просто отыскать служанку в императорском дворце, но и слишком сложным это дело не назвать. Всего лишь через полчаса Минъюй привели на кухню.

Обычно здесь готовили служанки резиденции Юаньмин, но сейчас пространство было временно передано ей в полное распоряжение. Ли Юй указал на набор ингредиентов и произнес:

– Всё здесь, приготовь няньгао как следует!

Когда он ушел, Вэй Инло поспешно схватила подругу за руку и заботливо произнесла:

– Минъюй, я солгала императору, что должна приготовить для госпожи императрицы подношения. И все ради того, чтобы вызвать тебя сюда… Не будем тратить времени, скажи мне, что у тебя болит.

– Я… У меня… – Минъюй невольно схватилась за локоть.

Движимая неясным чувством, Вэй Инло задрала рукав и внимательно осмотрела ее руку, по-прежнему чистую и гладкую… И все же что-то было не так! Инло вдруг с силой надавила, Минъюй вскрикнула от боли, а из локтя выскочила длинная тонкая, толщиной с коровий волос, игла.

– Да как она посмела! – Вэй Инло задохнулась от ужаса. – Идем. Я отведу тебя к императору!

– Нет, нельзя! – Минъюй ухватилась за нее. Она молчала, словно за всем этим таился какой-то секрет.

Прежде она была порывистой, словно щебечущая птичка, а теперь стала безжизненно молчаливой, как будто этой птичке свернули шею. Сердце Вэй Инло стиснуло от жалости, и она, помедлив, предложила:

– Позволь мне хотя бы вытащить все иглы из твоего тела, она ведь там наверняка не одна?

– Я тайно сходила к врачу на осмотр, он сказал, что возле кожи осталось только восемь игл, остальные ушли глубже к внутренним органам. К тому же… даже если вытащить все сегодня, завтра появятся новые. – Минъюй покачала головой. После недолгого колебания она решилась, потянула Вэй Инло за руку и с предельной серьезностью сказала: – Кажется, я нашла убийцу седьмого принца!

Вэй Инло словно пронзило молнией, в глазах защипало.

Именно смерть седьмого сына повлекла за собой самоубийство императрицы – Вэй Инло стало больно, и она сильно сжала руку Минъюй.

– О чем ты? А ну, говори яснее!

– Всем в мире движет незримая воля Небес: после смерти матушки-государыни меня распределили во дворец Чжунцуй, и сначала благородная супруга Чунь неплохо со мной обращалась – вплоть до дня, когда я случайно обнаружила, что в тот год в Отделе отопления дежурил управляющий Ван Чжун, сожитель Юйху…

Минъюй рассказывала без остановки, и Вэй Инло постепенно открывалась давно покрывшаяся пылью забвения истина.

Причин, по которым случился пожар в ту новогоднюю ночь, так и не доискались.

Хунли приговорил к повешению четырнадцать причастных к делу евнухов.

Казалось, что все разрешилось, но кое-что так и осталось неясным: например, как мог вырваться наружу огонь из жаровни, накрытой решеткой? Позднее обнаружилось, что в жаровне был легковоспламеняющийся «хризантемовый» уголь. Но как такой опасный материал оказался во дворце Чанчунь?

А главное, евнухи в Отделе отопления должны были поддерживать огонь под специальными чанами с водой, чтобы она всегда была наготове. Как же так вышло, что во всех этих «чанах добрых предвестий» оказался лед? Из-за этого пожар было нечем тушить, и седьмой агэ погиб в огне.

Дело явно было непростым, и за ним таился какой-то грязный заговор, вот только истинный преступник был очень хитер, а стремительная расправа Хунли над евнухами уничтожила свидетелей вместе с надеждой отыскать ключи к разгадке тайны.

Пока Минъюй не попала во дворец Чжунцуй…

– В ту ночь, когда случилась беда, Ван Чжун не дежурил, благодаря чему ушел от наказания. – Вэй Инло наконец вспомнила этого человека, и ее лицо застыло. – За что ему такая удача? Там, где остальных ждала смерть, он не только вывернулся, но еще и получил повышение…

– Я не слишком-то об этом задумывалась: во дворце пара служанки и евнуха не редкость, так что сначала мне это показалось вполне обычным. – Минъюй покачала головой. – Юйху сама не смогла удержать в секрете свои преступления и доложила о случившемся благородной супруге Чунь. С того дня они начали относиться ко мне совершенно иначе.

Во дворце куда проще заставить молчать мертвых, чем живых.

Благородная супруга стала под разными предлогами наказывать Минъюй: то обвиняла девушку в том, что у нее грязные руки и ноги, то жаловалась, что заваренный Минъюй чай обжигает рот, – и за каждый проступок вонзала в ее тело иглы.

Одна за другой они погружались под кожу, проникая все глубже в тело.

Сейчас она избавилась от одной, завтра добавятся две новые.

Рано или поздно эти иглы принесут ей тихую и незаметную смерть.

– Почему ты не поговорила об этом со мной? – Вэй Инло сковало ужасом. – Если бы только ты рассказала мне раньше, я бы…

– Она не убила меня сразу же только потому, что в многолюдном Запретном городе моя внезапная смерть вызвала бы подозрения. – Минъюй горько рассмеялась. – Но раз уж она задумала погубить меня… Где одна, там и две. Инло, как я могла еще и тебя в это втянуть?.. Что еще хуже, в их власти мои родные. Лучше уж мне умереть, лишь бы они остались живы…

Инло пристально смотрела на Минъюй, мучительное бессилие после смерти императрицы день за днем изводило ее, оно превращалось в такие же волосяные иглы и уходило все глубже, до самых костей: сначала боль была небольшой, но постепенно нарастала, грозя в будущем убить ее.

Она подняла руку и погладила Минъюй по щеке – хотя и болезненно бледной, но все еще теплой и живой, еще не ставшей холодным камнем памятного изваяния.

Как могла она безучастно смотреть на то, как Минъюй умирает?

Лучше сделать сейчас все возможное, чтобы спасти ее, чем мстить тем, кто ее погубил!

– Благородная супруга Чунь сейчас самая обласканная императорскими милостями дама во всем Запретном городе. Если мы обвиним фаворитку императора без серьезных доказательств, только погибнем сами, – сказала Вэй Инло серьезно. – Дай мне подумать, как бы нам с ней справиться…

Минъюй ошеломленно отдернула руку.

– Ты и так уже отбываешь повинность, а теперь еще и собираешься тягаться силами с благородной супругой Чунь? Нет, это невозможно! Сейчас все не так, как раньше, если ты вызовешь ее неудовольствие, то от тебя даже костей не останется… Императрицы больше нет, защитить тебя некому, ты должна сама хорошенько позаботиться о себе!

Вэй Инло долго молчала, после чего медленно произнесла:

– Да, госпожи больше нет, поэтому ради нашей с тобой безопасности… нужно отыскать новую опору, способную противостоять благородной супруге Чунь.

Глава 115. За дело

Минъюй снова и снова спрашивала Вэй Инло, о какой опоре та говорила, но подруга хранила молчание – не потому, что не хотела рассказывать, а потому, что дело было рискованным: если все сложится хорошо, то обернется на пользу им обеим, но в случае неудачи…

«Лучше уж я одна буду нести ответственность за все последствия».

– Ну, что тут? – После трех тихих ударов в дверь в кухню вошел Ли Юй. – Няньгао готовы?

– Почти, уже почти готовы, – быстро ответила Вэй Инло и, отложив на время замыслы, обратилась к Минъюй: – Не будем пока об этом, времени мало, нам лучше поскорее закончить няньгао, не будем заставлять императора… то есть императрицу ждать.

Второй служанке ничего не оставалось, как закатать рукава, вымыть руки и взяться за приготовление сладостей.

Вэй Инло, помедлив немного, тихонько вышла из кухни и отправилась прямиком в резиденцию Юаньмин.

– Натянуть тетиву… Выстрел!

Хайланча давал наставления группе тренирующихся стражников на временном стрельбище.

– Кто там? – Один из охранников стремительно развернулся с луком в руке и нацелился на банановое дерево.

Раздался шорох, и из-за ствола показалась девушка в зеленой одежде. Ее движения были так грациозны, а черты так изящны, что казалось, это дух бананового дерева принял человеческий облик.

Стражник уже собирался потребовать у незнакомки объяснений, но ощутил на плече тяжелую ладонь – Хайланча дал ему знак опустить оружие.

– Я посмотрю и вернусь, а вы не ленитесь тут пока.

Глядя вслед его удаляющейся фигуре, стражник тихо спросил у стоящего рядом товарища:

– Кто эта девушка? Красивая. Это любовница господина солона^[6]?

– Не болтай чепухи, возлюбленная солонского господина – точно та, что из дворца Чжунцуй…

Хайланча и Вэй Инло, идя друг за другом, двинулись вглубь сада.

Вэй Инло обратилась к нему:

– Господин солонский стражник…

Хайланча улыбнулся.

– Инло, зови меня просто Хайланча.

– На самом деле сегодня я пришла, чтобы просить помощи в одном деле…

Хайланча тут же ответил:

– Согласен!

Девушка немного удивилась и окинула его внимательным взглядом.

– Я ведь еще ничего не сказала, как же ты можешь соглашаться, когда не знаешь, чего я попрошу?

К Хайланче она решила обратиться из-за Минъюй.

В письмах подруга рассказывала все подробности своей жизни и часто упоминала стражника. И хотя она жаловалась на него, обзывала мужланом, который вместо румян и платочков дарит кинжалы для самозащиты… Но разве стала бы девушка так много писать о мужчине, будь он ей безразличен?

Потому-то Вэй Инло и пришла к нему в надежде, что, узнав о происходящем с Минъюй, он сам предложит помощь.

Но после столь смелого обещания Вэй Инло засомневалась: с чего бы императорскому стражнику просто так ей помогать?

Хайланча вдруг расплылся в улыбке:

– Перед отъездом Фухэн наказал мне позаботиться о тебе, если вдруг потребуется помощь.

Такого Вэй Инло уж точно не могла предположить! Она остолбенела.

– Фухэн – лучший из моих собратьев, и я доверяю людям, которым он предан, – сказал Хайланча веско. – Так что у тебя за дело? Говори уже!

Девушка долго напряженно вглядывалась в его лицо, но в конце концов подошла ближе, встала на цыпочки и, прикрыв рот рукавом, рассказала на ухо свой план.

Нежный голос, подобно пению иволги и щебетанию ласточки, тихо звучал среди весенних ароматов – и все сказанное осталось между ними, неведомое ни небу, ни земле, ни людям.

Спустя полчаса они расстались: Хайланча вернулся на стрельбище, а Вэй Инло взяла в столовой коробку с едой и отправилась на берег озера.

Водная гладь сливалась с небесной, и в павильоне в центре озера виднелись несколько придворных, которые наслаждались пейзажем и читали стихи.

А вот Юань Чуньван на берегу, вместо того чтобы предаваться такому же изысканному отдыху, босиком шлепал по воде и, согнувшись в три погибели, собирал скопившийся в озере сор. Услышав шаги за спиной, он даже не обернулся.

– Что сегодня на обед?

– Пак-чой, каша из круглозерного риса и чашка мяса с острым перцем. – Называя блюда, Вэй Инло доставала их одно за другим из открытой коробки и расставляла по траве неподалеку.

– О, мясо. – Юань Чуньван повернулся, но не стал брать протянутые палочки, показал ей испачканные в иле руки и улыбнулся. – Покорми меня!

Вэй Инло возмущенно закатила глаза:

– Ешь сам!

– Погоди, для начала помою руки. – Юань Чуньван подошел к берегу, погрузил руки в воду, как следует их оттер, набрал воды, чтобы умыться, и лишь после этого с мокрым лицом вернулся на берег, взял палочки и принялся за еду.

Глядя на его мокрые волосы, капли с которых едва не падали в рис, Вэй Инло не удержалась и, снова закатив глаза, хорошенько вытерла ему лицо платком.

Обычно строптивый, Юань Чуньван с ней был похож на прирученного дикого зверя: он послушно вытерпел обтирание, а потом рассмеялся.

– Обычно это я приношу тебе еду, а сегодня вдруг ты меня кормишь… Ты что-то натворила?

Сердце Вэй Инло забилось чаще, она отложила платок и тихо сказала:

– Братец, я всегда буду помнить, как ты был добр ко мне в эти годы…

– Но, несмотря на всю мою доброту, ты все равно отказываешься меня покормить.

Девушка посмотрела на него внимательно и вдруг протянула руку:

– Давай!

Спустя мгновение она выхватила из рук ошеломленного Чуньвана палочки и свирепо заткнула ему рот большим стручком острого перца.

Юноша не был большим любителем перца, и лицо у него сразу покраснело. В обычное время его красота производила пугающее впечатление из-за чрезмерной отстраненности. Сейчас же слабый румянец разбавил холодную безучастность, сделав облик куда более человечным.

Высунув язык, он облизнул горящие губы.

Эти алые сочные губы без всякой краски были ярче любого кармина и казались невероятно соблазнительными.

Уголки рта юноши дрогнули, и он позвал с обольстительной улыбкой:

– Инло.

– А, что? – Звук его голоса заставил девушку очнуться.

Молодой евнух молча смотрел на нее так, что Вэй Инло стало не по себе, а потом тихо спросил:

– Что у меня с лицом?

Она собиралась уже вытереть ему рот рукавом, когда ее остановила протянутая навстречу рука – Чуньван холодными пальцами коснулся ее лица.

– Инло, что бы ни творилось вокруг, мы с тобой навсегда останемся в резиденции Юаньмин, только ты и я. Ты сама это обещала… не забудь.

От этих слов, звучащих одновременно как напоминание и как предупреждение, сердце девушки замерло, а спина внезапно покрылась холодным потом.

Чуньван снова улыбнулся, а потом округлил рот.

Вэй Инло посмотрела на него со смешанными чувствами, зачерпнула риса и отправила ему в рот, подумав: «Прости. Мне придется заняться кое-какими делами… потому что никто не сделает их, кроме меня».

Глава 116. Церемония освобождения живых существ^[7]

Вскоре началось официальное празднование дня рождения вдовствующей императрицы.

Хрустально-бирюзовая гладь озера Хоуху в резиденции Юаньмин сияла как зеркало, в котором отражались живописные окрестности. Хунли занял место в небольшой беседке у озера, и по мановению его руки несколько евнухов поднесли две большие железные клетки, где расправляли перья и пели во весь голос разные птицы.

Хунли произнес:

– Прошу мать-императрицу выпустить птиц на волю.

Вдовствующая императрица улыбнулась, шагнула вперед, легко провела рукой по клетке и произнесла:

– На волю.

Евнух открыл железную клетку, все птицы разом затрепетали крыльями и взмыли ввысь, в одно мгновение закрыв собой небо.

Толпа ахнула.

Ритуал освобождения живых существ проводился каждый год, но в этот раз, вопреки обычаю, птицы вдруг начали снижаться, и вскоре вся стая вернулась к клеткам.

Среди наложниц пробежал шепоток:

– Что с этими птицами? Все ведь шло хорошо, так почему они вернулись?

– На прошлых церемониях такого не случалось!

– Что за странная история!

Слуги попытались прогнать птиц, но, сколько они ни кричали, половина пернатых продолжали кружить у клеток, остальные же и вовсе забрались внутрь.

Мать-императрица многое повидала на своем веку, но подобное зрелище предстало перед ней впервые. Под руку со служанкой она несколько раз обошла клетки, после чего с любопытством спросила:

– Кто ухаживал за этими птицами?

Толпа расступилась, из нее вышла Вэй Инло и вежливо ответствовала:

– Приветствую вдовствующую императрицу, императора и императрицу. За кормление и воспитание птиц перед проведением ритуала освобождения живых существ отвечала я.

– Расскажи тогда, отчего эти птицы, которым полагалось бы улететь в небесные дали, вернулись, не смея оставить эти места?

Девушка ответила спокойно и без смущения:

– Освобождение живых существ в день рождения вдовствующей императрицы служит примером того, что добродетель присуща и животным: даже бессловесные твари могут испытывать благодарность. Доброта вдовствующей императрицы растрогала сердца этих птиц, вот они и не смогли улететь. Должно быть, само Небо посылает это счастливое предзнаменование в день вашего рождения в благодарность за многие благодеяния.

Императрица-мать не удержалась от смешка, а вслед за ней рассмеялись и остальные. Правда то была или нет, но слова про счастливое предзнаменование всем пришлись по душе, и, раз уж рассмеялась сама госпожа, почему бы и другим было не последовать ее примеру?

Тем заметнее среди общего смеха и улыбок был вздох благородной супруги Чунь.

– Вдовствующая императрица так добра и снисходительна. Но ведь эта служанка в надежде заслужить награду плетет небылицы на глазах у всех и дурачит вас грубой лестью. – Она подошла ближе под руку с Юйху и снова вздохнула. – Если и другие начнут брать с нее пример, не выйдет ли во дворце беспорядка?

Вэй Инло повернулась к говорящей.

– Не знаю, о чем вы, госпожа.

– Вдовствующая императрица, – благородная супруга не удостоила девушку и взглядом, адресуя свои улыбки одной лишь матери императора, – говорят, что птиц можно обучить, словно лошадей, и они будут улетать и возвращаться по приказу. Эта девица приобрела заранее приученных птиц и велела им взлететь, а потом вернуться, чтобы порадовать вас и заслужить награду!

Юйху подхватила:

– И хватило же тебе смелости, Вэй Инло, солгать о птицах, что помнят добро, и ввести в заблуждение вдовствующую императрицу и императора. Тебе разве неведомо, что обманывать царствующих особ – преступление?

Ее императорское величество улыбалась и молчала, не соглашаясь с обвинениями, но и не отрицая их. Она лишь взглянула на сына, словно предлагая ему самому принять решение.

Пусть прошли годы, но Хунли не забыл Вэй Инло – напротив, он с первого взгляда узнал проклятую служанку. Отношения между ними были странными: император, который обычно легко сохранял подобающий правителю бесстрастный вид, в ее присутствии почему-то легко выходил из себя по мельчайшему поводу… да и вовсе без повода! Вот и сейчас лицо его посуровело.

– Увести Вэй… эту служанку!

Вэй Инло бросила на него взгляд исподтишка, после чего пала на колени.

– Вдовствующая императрица, прошу вас, дайте мне договорить!

Справа и слева от нее уже появились двое евнухов и схватили за руки, но резко остановились, так как госпожа внезапно прервала свое молчание:

– Все они говорят, что ты нарочно меня одурачила. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

Вэй Инло медленно подняла голову и посмотрела ей в лицо.

– Я могу доказать свою невиновность.

Благородная супруга Чунь холодно рассмеялась:

– Снова собираешься выпустить на волю обученных животных?

Одна из наложниц, которой когда-то покровительствовала благородная супруга Хуэй, Налань Чуньсюэ, подхватила:

– Государыня, не поддавайтесь снова на ее уловки! Эта служанка стольких обвела вокруг пальца, просто смешно! А вот я скажу, что надо увести ее поскорее да отвесить восемьдесят палок – и посмотрим тогда, скажет ли она правду!

Вэй Инло взглянула на нее, с первых же слов было ясно, что Чуньсюэ нашла себе новую покровительницу – стоящую прямо перед ними, подобно созданию из волшебного мира, благородную супругу Чунь.

Остальные наложницы, то ли сочтя дело решенным, то ли желая поддержать Чунь, стали наперебой ругать Вэй Инло. У одной только Лу Ваньвань хватило благородства высказаться в ее поддержку:

– Ваше величество, эта служанка всего лишь хотела вас порадовать, а потому осмелюсь просить: не наказывайте ее слишком строго.

Характер Лу Ваньвань нисколько не изменился с тех пор, как она вместе с Налань Чуньсюэ вошла в гарем: как и прежде, при виде издевательств над служанками она не могла терпеть и молчать.

Правда, толку от ее выступления было столько же, сколько и раньше: характер ее был слабым, а положение низким, потому слова девушки канули, словно камень в море, не оставив следа.

Выслушав разговоры в толпе, чтобы понять настроения в гареме, Вэй Инло наконец произнесла:

– Осмелюсь спросить: в мире немало говорится о том, что можно обучить птиц, но слышал ли кто-то подобное о рыбах?

Разговоры смолкли, все начали переглядываться, пока вдовствующая императрица не сказала со смехом:

– Столько лет живу, а про обученных рыб слышу впервые. Почему ты спрашиваешь?

– Пруды резиденции Юаньмин полны парчовых карпов. Осмелюсь попросить ваше величество выпустить на волю этих карпов, – почтительно произнесла служанка. – Так мы узнаем, идет ли речь о воле Небес или моем мошенничестве.

– Ваше императорское величество, – тронутая ее словами императрица-мать взглянула на Хунли, – подобное на праздновании дня рождения случилось впервые. Я хотела бы попробовать. Узнаем, растрогала ли моя доброта Небеса или все это лишь обман служанки, жаждущей получить награду.

Вместо того чтобы сразу ответить, Хунли пристально вгляделся в Вэй Инло.

– Вэй Инло, – вдруг спросил он, – ты правда в это веришь?

Никогда еще император не называл ее лично по имени.

Вэй Инло посмотрела недоуменно: иногда он во всем ей противился, а иногда вдруг проявлял заботу – и почему он сам себе противоречит?

Девушка подумала, что, пожалуй, еще слишком молода, чтобы понять, что у мужчины в голове.

– Я говорю чистую правду и не смею лгать. Если в моих словах есть хоть капля обмана, пусть меня бросят в озеро на корм рыбам.

Помощи ей было ждать неоткуда, так что оставалось лишь поставить на кон собственную жизнь.

Девушка мельком взглянула на благородную супругу Чунь: на лице ее застыла холодная усмешка – она желала Инло погибели и не собиралась вмешиваться.

Но когда девушка перевела взгляд на Хунли… Что за странное выражение у него на лице? Он хочет возразить?

– Если император и правда разрешит провести испытание, это может быть любопытно, вот только… – Чунь собралась с мыслями. – Только она не должна сама отбирать карпов. Их могу выбрать я, так будет честнее.

Она была так настроена лишить Вэй Инло жизни, что для верности лично отобрала рыбу в бочку, и евнухи принесли ее в беседку.

Вдовствующая императрица подошла к бочке, как и прежде, погладила ее кромку и сказала:

– На волю!

Шлепаясь о воду, несметные полчища парчовых карпов устремились в озеро и в одно мгновение раскрасили водную гладь в разные цвета.

Все столпились на берегу и, затаив дыхание, уставились на рыбу.

Благородная супруга Чунь рассмеялась:

– Они уплывают.

Когда карпы уплыли в разные стороны, а пестрая озерная вода вновь стала бирюзовой, молодая женщина обернулась.

– Надо же, обмануть вдовствующую императрицу два раза подряд – вот это храбрость! Ваше императорское величество, вы должны наказать ее по всей строгости, не поддавайтесь больше на ее льстивые речи!

Хунли нахмурился и молча смотрел на Инло.

Та сосредоточенно и словно не слыша ничего вокруг вглядывалась в рябь на поверхности озера.

Благородная супруга Чунь в страхе, что император снова изменит решение, позвала охрану:

– Взять ее!

Прибывшие стражники уже собирались увести служанку, когда вдовствующая императрица вдруг подняла руку:

– Подождите… Смотрите!

К беседке под плеск воды словно стекались узорные полотна парчи, но, если присмотреться, становилось ясно, что это были разноцветные рыбы.

Под изумленные вздохи толпы карпы вдруг выстроились ровной шеренгой и направились к беседке, постоянно подныривая и поднимая головы, словно дворцовые евнухи, кладущие благодарственные поклоны.

Если уж почтительные птицы – зрелище невиданное, то бьющие челом о воду рыбы – и вовсе невероятное.

Инло опять упала на колени и громко произнесла:

– Освобождение живых существ вдовствующей императрицей в день ее рождения растрогало Небеса: только они могли заставить птиц вернуться, а рыб – отдавать поклоны. Само Небо служит свидетелем доброты матери-императрицы и шлет счастливое предзнаменование в праздник ее долголетия! Да будет, благодаря небесному покровительству, жизнь матери-императрицы долгой, а счастье – безмерным, как небо!

Все внимание толпы было приковано к ней и карпам в озере, а потому никто не смотрел на Хунли.

Тот подмигнул Ли Юю, и главный евнух тут же дал знак окружающим его слугам и служанкам, которые немедленно преклонили колени перед вдовствующей императрицей.

– Небо даровало счастливое предзнаменование, да здравствует вдовствующая императрица! Хвала вдовствующей императрице! Да здравствует вдовствующая императрица! Хвала вдовствующей императрице!

В один миг сад наполнили поздравления.

Госпожа не смогла удержаться от смеха:

– Хорошо-хорошо! Небеса даровали счастливое предвестье в мой день рождения, выходит, не зря я столько лет почитала Будду и творила добрые дела! Какой же награды хочешь ты, славное дитя?

Инло долго колебалась, перед тем как начать:

– Ваше величество, я очень скучаю по Запретному городу и хотела бы вернуться…

Видя, как долго девушка обдумывает свои слова, императрица-мать решила было, что та хочет попросить о чем-то неслыханном. Услышав о таком пустяке, она изумилась:

– И это все?

Инло бросила на нее осторожный взгляд:

– Доброта вдовствующей императрицы растрогала даже Небеса, так простите мне мою бесстыдную просьбу: я хотела бы служить вам…

Не успела она закончить, как Хунли оборвал ее:

– Ну уж нет!

Императрица посмотрела на него.

– Эта девушка умна и сметлива, мне она нравится, и я была бы рада видеть ее во дворце Шоукан. Почему же ты против?

Император разгневанно посмотрел на Вэй Инло, подозревая, что она придумала какой-то коварный план, чтобы воспользоваться высоким положением вдовствующей императрицы.

– Матушка, эта служанка хитра и болтлива.

– Она ведь будет служить мне, а не тебе. Если она сможет складными речами поднять мне настроение – тем лучше, я как раз скучаю в последнее время.

– Благодарю госпожу вдовствующую императрицу за доброту…

Видя, что Вэй Инло собирается отдать госпоже благодарственный поклон, Хунли разволновался.

Не стоит допускать это ходячее бедствие к матери, лучше уж держать ее при себе. Императору пришло в голову решение, и он поторопился опередить служанку:

– Вдовствующая императрица, я вовсе не хотел вам препятствовать, просто я полагал… даровать ей титул младшей наложницы!

– Титул младшей наложницы?

Хунли скрипнул зубами.

– Да. Вэй Инло ведь всего лишь служанка. Для особы столь низкого происхождения получить от Дворцового управления титул младшей наложницы – большая честь.

Мать-императрица взглянула на Хунли, потом на Инло, как будто догадалась о чем-то, и сдержала смех.

– Эта малышка как следует постаралась, чтобы порадовать меня в день рождения, думаю, подобное почтение к старшим достойно титула старшей наложницы!

Не дожидаясь ответа государя, Инло уже усердно кланялась:

– Спасибо вашему величеству за доброту!

Сын Неба, стиснув зубы, смотрел, как Инло опять все вывернула в свою пользу.

Вдовствующая императрица произнесла:

– Подойди, старшая наложница Вэй!

Инло вышла вперед, императрица крепко взяла ее за руку и надела ей на запястье собственные четки.

– Ты умна, дитя, и в будущем тебя ждет за это благое воздаяние!

Девушка ответила:

– Осмелюсь высказать еще одну просьбу.

Хунли бросил:

– Не переходи границы!

Инло замолкла, но императрица-мать при виде ее робости и нерешительности отрезала:

– Дай ей сказать!

Инло обернулась к благородной супруге Чунь и поклонилась.

– Благородная супруга, мы с Минъюй раньше вместе прислуживали во дворце Чанчунь, очень сроднились за это время и тяжело переносим разлуку. Прошу вас о милости, позвольте Минъюй сопровождать меня!

От страха, что Вэй Инло учудит что-то еще, Хунли быстро произнес:

– Это всего лишь служанка, пусть забирает, если хочет!

Благородная супруга Чунь вовсе не желала отдавать служанку, но после слов императора ей оставалось лишь нахмуриться.

– Хорошо.

Инло с широкой улыбкой ответила:

– Ваше величество, примите от вашей ничтожной служанки… то есть от старшей наложницы, благодарность за благодеяние.

После окончания праздника все расходились в оживлении – всего, что произошло сегодня, должно было хватить не на один месяц обсуждений с друзьями и родными. Скоро резиденция Юаньмин опустела.

В павильоне для придворных дам Минъюй была приставлена к Вэй Инло служанкой, поэтому естественно, что она осталась поприветствовать ее и убраться после торжеств.

– Инло, – девушка никак не могла подобрать слова, – это ты все ради меня?..

Она не успела договорить, как дверь распахнулась, а за ней обещанием неприятностей показался мрачный Юань Чуньван. Он стремительно, словно проливной дождь в ясный день, двинулся в комнату, резко повернулся к Минъюй и бросил:

– Выйди.

Минъюй посмотрела на Вэй Инло, и та мягко попросила:

– Оставь нас ненадолго.

Минъюй снова посмотрела на нее, потом на Юань Чуньвана, положила одежду, которую раскладывала, вышла, закрыв за собой дверь.

Они долго смотрели друг на друга, пока Юань Чуньван не произнес наконец:

– И зачем?

Глава 117. Разлад

– Брат, – начала было Вэй Инло и сама себя оборвала.

Чуньван быстро подошел, схватил ее за плечи и начал допрос:

– Ты же обещала навсегда остаться в резиденции Юаньмин вместе со мной! А теперь бросаешь меня, чтобы стать наложницей императора?

– Брат, разве ты сам не мечтал всегда о том, чтобы занять высокое положение? – Вэй Инло надолго замолчала, а потом выдавила из себя улыбку. – Теперь нам не придется больше страдать, отбывая наказание в резиденции. Разве плохо вернуться в Запретный город, да еще и заняв высокий пост? И, кстати, я не собиралась входить в число императорских наложниц, это вышло случайно. Я всего лишь хотела угодить вдовствующей императрице!

Молодой евнух холодно усмехнулся:

– Ты можешь морочить голову кому угодно, но не мне! Император не понимает тебя и подозревает, что ты что-то замышляешь. Разве мог он позволить тебе приблизиться к собственной матери? Но ты порадовала ее, а такой почтительный сын никогда не осмелился бы ей перечить. Чтобы никого не обидеть, ему оставалось только одно: приблизить тебя. Инло, ты заранее все просчитала!

Да, этот человек знал ее, как никто другой в мире.

Пусть Фухэн любил ее, но никогда не понимал по-настоящему, иначе не женился бы на Эрцин, предав их чувства.

– Я и правда сначала собиралась угодить вдовствующей императрице, – пробурчала Инло. Но после долгих размышлений девушка отказалась от этого плана. Хотя мать-императрица тоже могла бы стать надежным подспорьем, но только чтобы защитить свое благополучие, не в мести. Для госпожи все девушки в гареме принадлежали императору, служили делу продления его рода и были в этом равны между собой. Даже если Вэй Инло станет ее любимицей, мать-императрица все равно не стала бы выступать против супруги императора… И особенно против матери его наследника.

Поэтому выбор Вэй Инло мог пасть только на императора – на самого Хунли!

– Выбери ты себе в супруги кого угодно, я бы не стал возражать и даже сам лично отдал бы тебя замуж – но только не за Айсингеро Хунли! – Чуньван схватил Вэй Инло за руку, и глаза его налились кровью. – Только не за него!

Как Юань Чуньван понимал Вэй Инло лучше, чем кто бы то ни было, так и Вэй Инло разбиралась в его чувствах, как никто другой.

«Вы с ним сводные братья, и у него есть всё, а у тебя ничего, а теперь и я тебя бросаю…»

Если и она его бросит, у молодого евнуха и правда совсем ничего не останется.

– Уйдем вместе. – В глазах Юань Чуньвана виднелась тень мольбы. – Каждый день перед рассветом с горы Юйцюань в резиденцию Юаньмин прибывают водовозные бочки. Если все тщательно продумать, мы сможем сбежать отсюда навсегда! Больше я ни о чем не прошу. Ты уйдешь со мной?

В душе Вэй Инло разгорелась нешуточная борьба: в одно мгновение она видела улыбку своей прежней покровительницы, в следующее вспоминала заботу, с которой Чуньван поил ее лекарством; сначала ей являлась тень прыгающей с угловой башни императрицы Фучи, потом виделся держащий над ней зонт молодой евнух.

В этом мире нельзя иметь все и сразу, «не можно верным быть возлюбленной и Будде»^[8].

– Прости. – Вэй Инло с болью закрыла глаза и заплакала. – Прости меня, брат…

Хватка Юань Чуньвана медленно ослабевала: приемный отец бросил их с приемной матерью, восьмой дядя отправил мальчика в Дом оскопления, родной отец пренебрег им, брат использовал вместо лошади… Все эти люди, все его прошлое мелькало перед глазами, зрение на мгновение помутилось. Но затем он вновь увидел перед собой Вэй Инло.

С лица юноши исчезли горе и отчаяние, осталась лишь похожая на пепел пустота. Юань Чуньван сказал деревянным голосом:

– Вэй Инло… Ты тоже предала меня.

– Брат! – Инло смотрела в его решительно удаляющуюся спину, и в глазах ее стояли слезы. Она сделала было за ним несколько шагов, но остановилась, закрыла глаза и осталась рыдать в одиночестве.

Она сама выбрала этот путь и сама должна пройти его до конца.

А когда со всем справится, Инло разыщет его и попросит у него прощения: если не хватит одного раза, она попросит дважды, если и двух раз будет недостаточно – попросит две сотни раз… И будет продолжать умолять, пока он ее не простит.

Если же ее затея не удастся… Путь к Желтым источникам она пройдет в одиночку, сопровождающие ей не нужны!

= Ночью в обители – дворца Чанчунь =

Не только Вэй Инло чувствовала себя сиротливо и бесприютно, Хунли тоже ощущал одиночество. Он без сна тихо стоял в обители и, пока не стемнело, глядел на статую императрицы Фуча. Подошел Ли Юй, и свет его фонаря разогнал тьму.

– Ли Юй, – Хунли медленно прикрыл глаза, – позови Хайланчу.

Стражник немедленно прибыл и опустился на колени.

– Говори. – Император стоял спиной к собеседнику, заложив руки за спину. – Как именно все это произошло?

Он думал, что придется угрожать, но стражник неожиданно ответил:

– Хорошо, я все расскажу.

Хунли стремительно обернулся и удивленно взглянул на него:

– Ты во всем признаешься?

– Да, – ответил Хайланча с предельной откровенностью. – Ваше императорское величество, барышня Инло и не думала запираться. Она сказала, что вы мудры и внимательны и наверняка сразу догадаетесь, в чем дело, а потому велела мне во всем сознаться, если вы спросите.

Хунли холодно усмехнулся.

– Не пытайся задобрить меня лестью. Расскажи мне все – ладно, птиц можно обучить, но как справиться с рыбами?

– Барышня Инло попросила меня подготовить сорок мешочков с кормом для рыб, каждый мешочек нацепить на бамбуковый шест и расставить шесты в ряд на дне озера. В нужный момент наживка выпала из мешочков наружу и привлекла карпов, которые принялись поедать ее, выстроившись в ряд и следуя за движением волн, словно отдавая поклоны…

Дослушав, Хунли яростно выдохнул:

– Что за изощренный ум!

Осторожно взглянув на него, Хайланча как бы невзначай заступился за Вэй Инло:

– Барышня Инло сказала, что император изо всех сил постарается порадовать вдовствующую императрицу в ее день рождения, и ее цель ничем не отличается от его – ей не жаль никаких усилий, лишь бы вдовствующая императрица была довольна!

Хунли погрузился в молчание.

Он вовсе не собирался обвинять Вэй Инло.

Кто из дворцовых дам готов вложить столько времени и сил в детальное исполнение подобного хитроумного плана? Даже если бы они и придумали что-то похожее, наверняка поручили бы все подчиненным.

– Ступай. – После долгого молчания император вдруг потерял к разговору интерес.

– Слушаюсь. – Стражник вышел и уже собирался закрыть дверь, когда Хунли снова его окликнул:

– И запомни накрепко: теперь это моя наложница и называть ее следует «старшая наложница Вэй»!

Хайланча остолбенел, а потом низко склонил голову:

– Слушаюсь.

Выйдя из зала, Хайланча поднял голову и, обращаясь к изогнутому крюком месяцу над головой, тихо спросил:

– Не знаю, Фухэн, правильно ли я поступил? Им-то я помог, а вот что теперь будет с тобой?

А в это время в обители все так же неподвижно стоявший перед статуей Хунли пробормотал про себя:

– Верна Вэй Инло или коварна… Я это проверю.

Через полчаса дверь в комнату дома придворных дам открылась. Вещи на кровати были разобраны только наполовину. Вэй Инло и Минъюй обернулись к вошедшему и поспешно поклонились:

– Приветствуем, господин главный управляющий Ли.

Ли Юй с метелкой в руке прищурился, адресовал Вэй Инло особую улыбку.

– Старшая наложница Вэй, его величество император дарует тебе счастье возлечь с ним сегодня на ложе. Подготовься как следует!

Глава 118. Два облачения

Счастье?

Вэй Инло взглянула на себя в зеркало, лицо ее стало крайне сосредоточенным.

Минъюй принялась расчесывать ей волосы и с тревогой произнесла:

– Ты не можешь придумать, как избежать этой ночи?

Вэй Инло улыбнулась:

– Император призывает новую наложницу провести с ним ночь – дело вполне обычное, разве можно от него уклониться?

– Если бы император и правда хотел разделить с тобой ложе, почему не позвал тебя в павильон Цзючжоу Цинъянь, где размещается сам? Зачем приглашать тебя в обитель Чанчунь? Это же жилище императрицы. – Тревога Минъюй усилилась. – Я боюсь… Боюсь, что…

– Чего? Боишься, что он станет мне досаждать или что оживет дух императрицы? – Вэй Инло обернулась и успокаивающе коснулась руки Минъюй. – Что бы ни случилось, я со всем справлюсь. А поступить иначе – значит ослушаться императорского приказа.

Чем более разумными были ее слова, тем больше нервничала Минъюй:

– Всё из-за меня! Если бы я ничего тебе не рассказала, ты бы спокойно жила себе в резиденции Юаньмин.

– Что толку говорить о том, что уже случилось? – Инло приняла беззаботный вид и притронулась к губам. – Почему бы вместо этого нам не заняться моим макияжем? Как думаешь, какой цвет мне подойдет?

Служанка вздохнула, открыла румяна из гардении, зачерпнула немного мизинцем, положила порошок на ладонь, разбавила собранной росой и стала равномерно наносить краску на губы новоиспеченной наложницы, отчего они вмиг обрели чарующий цвет и аромат.

Когда полчаса спустя в двери постучал Ли Юй, даже у него – евнуха, по определению неспособного на личные отношения, – невольно заблестели глаза.

У каждой привлекательной женщины свои сильные и слабые стороны: кому-то придает очарование смех, кто-то выглядит особенно трогательно в слезах. Но при виде стоящей перед ним прекрасной девушки в красном одеянии казалось, что она останется одинаково хороша в любых обстоятельствах: ее украсят и радость, и гнев, и нахмуренные брови, и улыбка.

Главный евнух прищелкнул языком от восхищения и подумал: «Уж не обладает ли резиденция Юаньмин магией удачного месторасположения?» Конечно, Вэй Инло и раньше была привлекательной, но она и близко не могла сравниться красотой с благородной супругой Чунь, теперь же выглядела ее достойной соперницей.

Неудивительно, что императору так не терпелось принять ее в гарем, да еще и призвать в первую же ночь на ложе.

Додумавшись до этой мысли, евнух добавил в голос угодливости и обратился к ней в той же манере, как обращался к благородной супруге Чунь:

– Старшая наложница Вэй, прошу сюда.

= Во внутренних покоях – обители Чанчунь =

Вэй Инло грациозно вошла в павильон и учтиво произнесла:

– Желаю вам спокойной ночи, ваше величество.

Хунли махнул рукой, рядом с простершейся на земле девушкой промелькнули две пары ног – евнуха и служанки, – после чего скрипнула дверь и они остались в покоях вдвоем.

Долгое время никто из них ничего не говорил, слышался только тихий треск горящей свечи.

– Вэй Инло, – начал Хунли, как обычно, стоя к ней спиной, – ты знаешь, что это за место?

– Прежняя императрица жила здесь, когда останавливалась в резиденции Юаньмин, – тихо ответила Инло.

– Скажи, почему, по-твоему, я решил встретиться с тобой здесь?

Голос девушки был все так же спокоен:

– Чтобы унизить меня, ничтожную наложницу, ваше величество.

– Нет. – Он вдруг быстро подошел и, больно взяв за подбородок, поднял ей голову. Он смотрел на новую наложницу с нескрываемым презрением. – Я хотел показать прежней императрице, что та, кому она доверяла, бесстыдно предала ее ради богатства и высокого положения!

Способная взволновать даже евнуха, красота словно ничего не значила в глазах императора.

Стараясь не обращать внимания на боль, Вэй Инло невозмутимо произнесла:

– Раз ваше императорское величество не желает разделить со мной ложе, мне остается только пожелать вам доброй ночи и уйти.

Хунли какое-то время смотрел на нее, а потом вдруг рассмеялся.

Пока одна его рука продолжала сжимать ей подбородок, другая медленно двинулась вниз – от ключиц к талии.

Золотой пояс упал, Вэй Инло сделала глубокий вдох и закрыла глаза.

Но сколько она ни ждала, он так и не сделал следующий шаг.

Она открыла глаза и увидела, что Хунли стоит больше чем в трех шагах от нее, обхватив себя руками. Он вскинул подбородок и насмешливо произнес:

– Что? По-твоему, я должен прислуживать тебе, снимая одежду? Раздевайся сама!

Не отводя от него взгляда, она медленно провела руками по талии.

Золотой пояс скользнул на землю.

Сначала во взгляде мужчины виднелась только насмешка, но каждое ее движение заставляло его все больше напрягаться.

Парчовая накидка последовала за поясом.

Он отвел взгляд, но снова быстро поднял глаза, не желая признавать собственную слабость.

Алое одеяние упало на землю.

Фигура девушки приковала к себе взгляд императора – он был потрясен.

Вэй Инло с головы до ног была облачена в белое: на ней был траурный наряд!

– Ваше императорское величество! – Наложница опустилась перед ним на колени, и ее черные волосы заструились по плечам и спине. Чернота волос и белизна одеяния оттеняли друг друга и оттого казались еще ярче. – Для вас покойная императрица уже принадлежит миру мертвых, но для Инло она по-прежнему ее госпожа, старшая сестра и наставница. Потому я намерена соблюдать по ней траур в течение двадцати семи месяцев. Сейчас мой траур еще не закончен, и я не смею возлечь на ложе даже по императорскому приказу.

Хунли посмотрел на нее с непонятным выражением.

– И зачем тогда ты пришла, раз у тебя траур?

– Таков был ваш высочайший приказ, у меня не было другого выхода, – спокойно ответила Вэй Инло. – Я пришла не для того, чтобы лечь в вашу постель, а для того, чтобы просить о снисхождении. Или о достойном наказании.

Наказании?

Хунли, не сдержавшись, бросил взгляд на статую на постаменте: «Как ты хочешь, чтобы я ее наказал?»

В итоге император не стал ни наказывать ее, ни просить разделить с ним ложе, а просто махнул рукой и с усталым видом попросил удалиться.

Сопровождаемая удивленными взглядами придворных дам, Вэй Инло вернулась к себе.

Минъюй не могла уснуть от беспокойства и мерила шагами комнату. Услышав тихий звук снаружи, она испуганно бросилась к двери, но при виде Вэй Инло, вернувшейся целой и невредимой, облегченно вздохнула.

– Как ты?

Вэй Инло коротко изложила, что произошло в покоях императора. От такого рассказа сердце у Минъюй затрепетало от страха, и, топнув ногой, она воскликнула:

– Не слишком ли ты осмелела? Так обращаться с императором!

– А что еще я могла сделать? – бесстрастно произнесла Вэй Инло, погладив свой траурный наряд. – Если бы я легла с ним сегодня в постель, этим я показала бы императору, что я неблагодарная девица, способная бесстыдно забраться на ложе владыки в доме прежней госпожи. После этого император возненавидел бы меня навсегда. Так что я должна была отказаться, пусть даже рискуя навлечь его гнев… Хотя бы этой ночью!

– Инло… – Минъюй не находила слов. Неожиданно для себя самой она расплакалась. – Не нужно было тебе этого делать, ты могла бы выйти замуж в хорошую семью, а вместо этого…

Вэй Инло подняла руку, и ее палец с накрашенным ногтем лег на губы Минъюй, не давая продолжить.

Если бы она думала только о себе, то не отправилась бы в тот год во дворец, а по желанию отца вышла бы замуж… У нее могли бы уже быть дети.

– Не будем об этом, – произнесла с улыбкой Инло, в глазах ее не было ни капли жалости к себе, только удовольствие от процесса мести за императрицу и Минъюй. – Я уже получила титул старшей наложницы, и это только начало. Чтобы отплатить за смерть императрицы, я должна подняться выше… Я продолжу свой путь наверх любой ценой, пока не сравняюсь в положении с благородной супругой Чунь.

Это означало также, что Вэй Инло, подобно остальным обитательницам гарема, включится в борьбу за императора. Вот только она уступала другим наложницам в происхождении, у нее было меньше связей, а значит, чтобы вознестись к вершинам дворцовой карьеры, она могла полагаться только на благоволение к ней самого Сына Неба.

– Но… – Минъюй понимала все это не хуже, и вид у нее был озабоченный. – У императора немало заблуждений на твой счет, сможешь ли ты ему понравиться?

– Всё в моих руках, – решительно сказала Вэй Инло. – На свете нет ничего невозможного.

Шаг за шагом можно пройти любой путь. Пусть она и не питает чувств к императору, но ради своей прежней госпожи сделает все, чтобы завоевать его сердце! И с этой ночи она будет строить хитроумные планы, чтобы достичь этой цели.

Первый шаг ей удался.

Он не оставил ее в своей постели, но наверняка запомнил траурное платье.

Глава 119. Дворец Яньси

После завершения ритуала освобождения живых существ придворные дамы одна за другой возвращались во дворец.

– Госпожа, вчера император призвал Вэй Инло разделить с ним ложе. – По пути во дворец Чжэньэр рассказывала императрице-преемнице свежие новости. – Вот же неугомонная особа!

Благородная супруга Сянь, а ныне императрица-преемница, слегка улыбнулась:

– Как увлекательно, правда?

Она откинулась на лежанку, занавеси тронуло ветром, и к ее паланкину подошли несколько служанок, которые несли на яшмовых подносах свежие, еще украшенные прозрачными каплями, личи – один другого сочнее.

Вот и благородная супруга Чунь обожала личи, причем в жару она ела только те, что омыты в родниковой воде – и ладно бы только это, так ведь фрукты должны были доставить госпоже прямо из холодного источника. Множеству людей приходилось работать не покладая рук, чтобы потешить ее холодным лакомством.

Ее манеры и явное расположение к ней императора смутно напоминали о благородной супруге Хуэй.

– Благородная супруга Чунь слишком долго не знала хлопот, – спокойно произнесла императрица Сянь. – Соперница ей не помешает, правда?

Чжэньэр растерялась и осторожно высказала догадку:

– Госпожа, вы хотите сказать… Нам нужно поддержать Вэй Инло, чтобы не дать возвыситься благородной супруге Чунь?

– У меня нет свободного времени кого-то поддерживать. – На лице Сянь светилась легкая улыбка. – Сможет ли она стать фавориткой и одолеть благородную супругу Чунь – зависит от нее.

Чжэньэр оглянулась по сторонам и понизила голос:

– А никто другой не подойдет? Это обязательно должна быть она? Вас не тревожит, что будет после того, как она узнает правду?..

– О чем тут тревожиться? – не удержалась от смеха императрица. – Мои руки чисты. А вот кому сейчас действительно следует опасаться, так это благородной супруге Чунь!

Тщательно все обдумав, Чжэньэр с ней согласилась.

Благородная супруга Чунь подкупила главного управляющего Отделом отопления, благородная супруга Чунь устроила трагедию во дворце Чанчунь, и даже на жизнь Минъюй и Вэй Инло после всего этого, опять же, покушалась благородная супруга Чунь. Так какое отношение к этому имеет императрица-преемница? Она всего-то и сделала, что в нужный момент сказала благородной супруге пару фраз…

– Вы очень мудры, госпожа. – Все обдумав, Чжэньэр заулыбалась. – Куда следует разместить Вэй Инло? Если спросите меня, разместим ее во дворец Чжунцуй – и дело с концом, тогда там уж точно начнется веселье!

– Разве можно действовать столь грубо? – Императрица Сянь немного поразмыслила, и глаза ее мягко засветились. – Разместим ее во дворце Яньси!

= Во дворце Яньси =

Вэй Инло внимательно осмотрелась, оценивая новый дом, в котором ей теперь предстояло обитать.

Похоже, здесь давно никто не жил: помещение выглядело заброшенным, с колонн облупился красный лак, углы затянуло паутиной, а в воздухе клубилось целое облако пыли, от которого Минъюй периодически разражалась кашлем.

– Старшая наложница Вэй, – обратился к ней У Шулай, – перед вами дворец Яньси. С этого дня вы проживаете здесь.

– Спасибо, главный управляющий У, – ответила Вэй Инло без тени недовольства на лице. – Минъюй!

Минъюй нехотя достала и протянула красный сверток с вознаграждением, но У Шулай с улыбкой отказался:

– Старшая наложница Вэй, вы слишком добры.

– Таков принятый порядок, не отказывайтесь, главный управляющий У.

Тогда У Шулай принял подношение.

– Если у госпожи старшей наложницы будут какие-либо распоряжения, только позовите – и я сразу приду на помощь.

– Большое спасибо.

Проводив У Шулая, Минъюй закрыла дверь и грустно сказала:

– Я все разузнала: этот дворец Яньси самый удаленный из всех шести гаремных дворцов и служил покоями для опальных жен. Как же нам быть?

Вэй Инло улыбнулась, словно это ее ничуть не задело, смахнула пыль и присела со словами:

– Не переживай, справимся.

Она понимала, что не самым честным способом попала во дворец, поэтому с самого начала обречена терпеть неудобства – и кто знает, что еще приготовил ей Хунли, кроме этого заброшенного дворца.

Не прошло и получаса после ухода У Шулая, как он вернулся с несколькими служанками.

Все они уже были ей знакомы.

Чжэньчжу, Хупо и другие, прежде служившие во дворце Чанчунь, поклонились Вэй Инло:

– Приветствуем старшую наложницу.

– Не нужно церемоний. – Стоило Инло это произнести, как девушки мигом поднялись, и Хупо, хихикая, выступила вперед.

– Давненько мы не виделись, Инло.

Вэй Инло остолбенела, а Минъюй выступила вперед.

– Хупо, кто разрешил тебе так обращаться к старшей наложнице? Ты что, забыла о своем положении?

Служанка поджала губы.

– Все мы вместе раньше прислуживали госпоже императрице. Неужто госпожа старшая наложница все позабыла?

Лицо Вэй Инло посерьезнело.

Конечно, наедине они могут обращаться к ней запросто и напоминать о былой дружбе во дворце Чанчунь. Вот только У Шулай еще не ушел и с интересом наблюдал за ними. Как они могут общаться накоротке в такой момент?

Во дворце иерархия ценится превыше всего, и если слухи об этом происшествии разойдутся, то никто не станет превозносить ее радушие и любезность с подчиненными, вместо этого начнут говорить, что рабскую натуру не изменить, у нее нет авторитета, а сама она просто ничтожество.

И кто после этого станет смотреть на нее с уважением? Как ей тогда упрочить свое положение в гареме?

Но и показывать сейчас свой гнев тоже было бы неправильно, так что Инло оставалось только слабо улыбнуться:

– Минъюй, я устала, пойду отдохнуть.

Она и правда утомилась после изнурительного переезда из резиденции Юаньмин во дворец Яньси, и, прежде чем придумывать, как управляться с девушками, ей нужно было восстановить силы.

Минъюй не отличалась ее терпением, и, проводив У Шулая, она тут же возмущенно повернулась к Хупо и остальным.

– Хупо, что это ты сейчас тут устроила?

– Ты о чем, Минъюй? – спросила та с невинным видом. – Нас разлучили после смерти госпожи императрицы, а теперь мы встретились снова. Неужели ты не рада?

– Рада? – Минъюй хотелось плюнуть ей в лицо. – Это дворец Яньси, а старшая наложница Вэй теперь наша госпожа. Она проявила доброту, не став наказывать тебя за грубость, а ты и не думаешь раскаиваться?

– Куда ей! – Хупо обворожительно улыбнулась. – Старшая наложница Вэй совсем недавно стала императорской наложницей, разумеется, она хочет прослыть доброй и справедливой. А если она начнет в открытую наказывать тех, с кем прежде вместе служила во дворце Чанчунь, люди начнут судачить, что она забыла о своем происхождении.

Услышав это, Минъюй чуть не задохнулась от злости.

– Лучше бы тебе придержать язык!

Служанки смотрели на нее с усмешкой, они явно уже объединились, чтобы сообща взять верх над Вэй Инло.

Такие случаи, когда слуги берут власть над хозяйкой, во дворце не редкость.

Некоторые хозяйки, не имеющие высокого происхождения и сильной поддержки, живут хуже собственных слуг и раздают им без остатка все средства, которые каждый месяц получают на покупку тканей. А самые жалкие не могут даже поесть горячего и вынуждены питаться объедками, оставшимися от пиршества дворни.

Минъюй не знала, собирается ли и Хупо учинить подобное, но та, окинув ее взглядом, вдруг тепло улыбнулась:

– Минъюй, а ты ведь во дворце дольше, чем Вэй Инло. И выглядишь ты куда лучше! Не жалко тебе служить при ней подпевалой? Если она смогла стать старшей наложницей, почему ты – нет?

Вот мерзавка! Так она собиралась рассорить их с Инло и переманить Минъюй на свою сторону!

Девушка похолодела от злости.

– Хупо, характер старшей наложницы Вэй тебе известен получше моего. Так что по-хорошему предупреждаю: лучше тебе не устраивать лишних проблем, а не то пеняй на себя!

Улыбка застыла на лице служанки, она вспомнила все, что проделывала Вэй Инло раньше.

Имбирь со временем становится острее, а люди с возрастом учатся жестокости.

Хупо уже не ощущала прежней смелости и только пробормотала:

– Император отправил ее во дворец Яньси, в этой глуши она десять лет не увидит государева лика. Что страшного она может сделать?

Глава 120. Император не обращает внимания

Слова оказались пророческими.

Дворец Яньси располагался в отдалении, и многие месяцы после того, как Вэй Инло туда вселилась, Хунли в нем не показывался.

В умах служанок началось брожение. Как-то Минъюй окликнула Хупо:

– Сходи во Дворцовое управление за деньгами на месяц.

Раньше Хупо позволяла себе немного потянуть время, не более того, сейчас же она и с места не сдвинулась, только уселась за стол щелкать тыквенные семечки.

– Сестрица Минъюй, я этот стыд больше терпеть не могу.

Та оторопела:

– О чем ты?

– Госпожа уже давно живет во дворце, а император ни разу не звал ее на ложе. Болтают, что ему она вовсе и не нравилась никогда и что он оставил ее, только чтобы не обидеть вдовствующую императрицу. – Хупо сплевывала шелуху. – Во Дворцовом управлении с каждым обращаются по его положению, если пойду туда, стыда не оберусь.

Минъюй позеленела от злости, принялась кричать и ругаться, но так и не смогла расшевелить этих лентяек.

– Как же я зла!

Вэй Инло перед зеркалом в своих покоях как раз приводила лицо и волосы в порядок. Увидев в отражении свирепое лицо вошедшей Минъюй, она недоуменно спросила:

– В чем дело?

– В зале сквозняки и крыша течет, а еда, которую нам каждый день приносят, вечно холодная. Пусть так. – Минъюй кругами ходила по комнате, громко топая на каждом шаге. – Но хуже всего эта кучка служанок…

– Ты говоришь о Хупо? – Инло продолжала расчесывать волосы. За месяц в глазах окружающих девушка из отмеченной судьбой счастливицы превратилась в черепаху, спрятавшуюся в свой панцирь: целыми днями она сидела в маленькой комнатке во дворце Яньси, не показываясь наружу, ничего не делала и никому не доставляла хлопот.

– Дело не только в ней! – Минъюй кипела от ярости. – Так ведут себя все, кто пришел из дворца Чанчунь. Как она смеет так с тобой обращаться?

Вэй Инло рассмеялась:

– Она так относится ко мне как раз потому, что мы обе вышли из дворца Чанчунь.

Прежние товарки стали для нее не поддержкой, а источником неприятностей.

И главной из них была Хупо: она не слушалась не только Минъюй, но и саму хозяйку, а в последнее время и вовсе распоясалась, втайне собираясь одержать верх над Вэй Инло.

– Хупо прежде служила во дворце Чанчунь, мы были равны, а теперь я стала старшей наложницей, ее же приставили ко мне в подчинение. Может ли ей такое понравиться? Я же… не могу ее наказать.

– Почему это?

– Потому что она состояла при моей прежней госпоже. Наказать ее – значит приобрести дурную славу той, кто не исполняет свой долг и не помнит добра, – тихо ответила Инло. Она заранее знала, что ей придется непросто: ее привели наверх неблагородные методы, и это должно было повлечь за собой немало страданий. Но довольно она уже помучалась – пора начать что-то менять.

Если делать вид, что проблем не существует, люди уверятся в твоей слабости.

– Идем, – резко поднялась девушка.

Минъюй остолбенела.

– Куда?

– Одними лишь милостями вдовствующей императрицы я, старшая наложница Вэй, еще не умерла от голода. Пожалуй, мне стоит поторопиться отплатить ей добром за добро.

Хунли пренебрегал Вэй Инло, а вот мать императора не забыла «счастливого предзнаменования» на празднике освобождения живых существ. Немного закусок, новые наряды – пусть для вдовствующей императрицы это были сиюминутные знаки внимания, но из-за этих подарков дворцовый люд опасался заходить с Вэй Инло слишком уж далеко: а ну как госпожа вспомнит о ней и призовет к себе?

О том же беспокоился и император.

Он и сам не мог сказать, чем плоха или хороша Вэй Инло, ему лишь смутно хотелось, чтобы на эту девушку никто, кроме него, не обращал внимания.

Ведь она стала так завораживающе выглядеть – кто-нибудь легко мог бы пасть жертвой ее чар.

Хунли замедлил шаг и взглянул на дворец Шоукан, располагавшийся неподалеку. Оттуда доносились звуки театральной постановки. До его слуха долетели слова из «Сна в красном тереме»:

– Я уже когда-то видел сестрицу.

Звучание было прекрасным, но незнакомым: этот голос не принадлежал ни одному из дворцовых актеров. Неужели позвали труппу из города? Хунли взмахом руки остановил евнуха, который собирался объявить о его прибытии, не желая мешать удовольствию матери. Он бесшумно вошел в ворота дворца, но вдруг остановился, глядя издалека на юношу на сцене.

Во дворце Шоукан установили временную сцену, перед которой сидела захваченная зрелищем мать-императрица. На сцене же спиной к Хунли стоял юноша и в одиночку исполнял сразу две роли. Вот он, представляя матушку Цзя, говорил:

– Не выдумывай! Где ты мог ее видеть?

И тут же снова превращался в Цзя Баоюя и произносил нежно и ласково:

– Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, мы знакомы давно и будто встретились после долгой разлуки^[9].

Юноша непринужденно развернулся. Увязанные в пучок волосы венчал золотой колпачок, на брови была надвинута золотая повязка с изображением двух драконов, играющих жемчужиной, алый халат с узкими рукавами украшал узор из бабочек и цветов, вытканный золотыми нитями двух разных оттенков, – словно Баоюй собственной персоной сошел с книжных страниц, с хлопком раскрыл веер, на котором виднелось изображение прекрасной пары, и легко улыбнулся Хунли:

– Наложница приветствует вас, ваше величество.

Это была Вэй Инло.

У Хунли ушло немало времени, чтобы отвести от нее взгляд.

– Да как ты смеешь срамить вдовствующую императрицу, таская ей уличные книжонки? И во что ты только вырядилась!

Но матушка-императрица улыбнулась.

– Не ругай ее, это я заскучала от безделья, вот и позвала ее составить мне компанию. Но просто так беседовать мне скучно, вот она и переоделась, взяв на себя труд меня развлечь. И, должна сказать, эта история крайне любопытна. Императору тоже стоило бы ее послушать.

Разве мог Хунли сознаться, что смотрел представление не отрываясь? Он грозно промолвил:

– Ты все еще не сошла со сцены? Немедленно прекрати это безобразие!

– Слушаюсь. – Вэй Инло шаловливо подмигнула госпоже и только после этого спустилась.

Вдовствующую императрицу радовали ее красота и очарование, и, когда Вэй Инло ушла, она заступилась за нее перед Хунли:

– Я так давно живу во дворце и повидала немало почтительных и добродетельных наложниц, но в первый раз встречаю такую ловкость и смекалку: каждый день она способна придумать сотню способов меня развлечь, да так забавно у нее выходит.

– Матушка, эта девица легко задирает нос. Не надо баловать ее, а то возгордится!

Вернувшись из дворца Шоукан, Хунли взял в руки доклад, но никак не мог на нем сосредоточиться.

Наступила ночь, и вошел Ли Юй с «зеленоголовыми» табличками^[10]. Хунли рассеянно скользил по ним взглядом, пока на глаза ему не попалась бирка Вэй Инло.

Ему казалось, что он все забыл, что она его вовсе не волнует, но одного взгляда на надпись было достаточно, чтобы девушка вновь заполнила все его мысли.

Хунли потряс головой, заставил себя выбросить ее образ из мыслей и взял табличку благородной супруги Чунь.

Он твердо решил не обращать на Вэй Инло внимания.

Так прошло несколько дней. Во дворце Яньси Минъюй, разбирая украшения Вэй Инло, долго подбирала слова и наконец произнесла:

– Инло, ты каждый день ходишь во дворец Шоукан, но император смотрит на тебя так, словно не замечает…

– И как долго я туда хожу? – спросила та с улыбкой.

– М-м… Больше месяца. И сколько раз вы встречались – он с тобой даже парой слов не перемолвился!

Вэй Инло хмыкнула:

– Больше месяца… Тогда завтра я никуда не пойду!

– Как же?..

Инло изобразила пару притворных покашливаний.

– Все этот сквозняк – я немного простудилась, теперь в горле першит, так что я не смогу рассказывать истории, придется попросить у вдовствующей императрицы выходной.

Хотя Минъюй и терзали сомнения, она понимала, что Вэй Инло не станет «пускать стрелы по отсутствующей мишени», а потому сделала все, как ее просили.

Поэтому на следующий вечер Хунли, сколько ни искал среди табличек, не смог найти там имени Вэй Инло.

Ли Юй, отлично умевший ловить чужое настроение, заметил, как господин хмурится, долго выбирает табличку и не отпускает его. Евнух догадался, кто занимает мысли императора, и расплылся в улыбке:

– Старшая наложница Вэй сегодня попросила убрать ее табличку, назвалась больной.

– Больной? – Хунли остолбенел на миг, а потом с каменным выражением лица произнес: – Разве я о ней спрашивал?

Ли Юй хлопнул себя по рту.

– Простите ничтожному слуге его болтливость!

Хунли холодно хмыкнул и продолжил читать книгу, но слова в ней словно превратились в мелких москитов и все громче гудели в его голове. Он положил книгу на стол и поднялся с бесстрастным видом.

– Пойду прогуляюсь!

Глава 121. Среди гардений

Вэй Инло выплюнула лекарство.

– Горячо!

Хупо сердито лязгнула чашкой о стол, звук был громким, как и ее властный голос:

– Старшая наложница Вэй, ну что за капризы? Неужто не можете подуть немного, раз горячо?

Она явно считала себя тут хозяйкой, а не служанкой. Вэй Инло смотрела на нее с натянутой улыбкой.

– Хупо, ты ведь служанка дворца Яньси, как же ты можешь так со мной обращаться?

– Обе мы простолюдинки из дворца Чанчунь, так к чему эти разговоры? – Хупо села за стол, на котором были расставлены угощенья – их прислала вдовствующая императрица, узнав о болезни Вэй Инло. Служанка без стеснения принялась за еду, пошлепала губами, стряхивая шелуху от тыквенных семечек, и недовольно добавила: – Ты не аристократка, вот и не привередничай, что я тебе плохо прислуживаю.

– Что было раньше, осталось в прошлом. Теперь другие времена. – Инло закашлялась, прикрыв рот рукой. – Все же теперь я старшая наложница…

Хупо в очередной раз сплюнула и нетерпеливо оборвала:

– Да-да, вы ясновельможная хозяйка, а я ничтожная служанка, так что, само собой, должна повиноваться вашим приказаниям. И раз вы пить не хотите, так и не пейте, пойду и выплесну это лекарство!

Под хихиканье остальных служанок она взяла со стола чашку и вылила ее содержимое в цветочный горшок.

– Хороша прислужница!

Внезапно раздавшийся у нее за спиной голос был холоден как лед. Хупо удивленно обернулась и, от изумления забыв посуду, с шумом повалилась на пол.

– П-приветствую ваше императорское величество! – Она поспешно опустилась на колени.

Хунли смотрел на нее сверху вниз, и чем дольше, тем большее отвращение испытывал, тем сильнее разгорался у него в душе гнев.

– Старшая наложница Вэй была прежде служанкой, но теперь она моя наложница, и я не потерплю, чтобы над ней издевалась презренная чернь, – холодно отчеканил он. – Увести, дать восемьдесят палок, а после отправить в наказание в Работный дом.

– Ваше величество! Ваше императорское величество, я была неправа! Простите меня! – принялась просить пощады Хупо.

На кровати Вэй Инло снова тихо кашлянула, прикрыв рот рукой. Отчего-то от этого зрелища в императора словно демоны вселились:

– Батогами бить во внешнем дворе, чтобы все видели!

Евнухи тут же заткнули рот служанке и увели ее.

Вскоре из-за дверей раздались звуки ударов, их сопровождали истошные крики, которые постепенно становились все тише.

– С каких пор ты стала такой слабой, что позволила какой-то служанке взять над тобой верх? – Император медленно подошел к постели.

Вэй Инло убрала руку ото рта и тихо проговорила:

– Ваше величество, она служила прежней императрице, когда-то мы были с ней ровней.

– Раньше ты была служанкой, но теперь ты моя старшая наложница. Накрепко это запомни и больше не позорь меня!

Инло опустила голову, уголки ее губ чуть дрогнули.

– Слушаюсь.

Хунли глядел на ее покорно склоненную голову, и чем больше он смотрел, тем сильнее в нем закипала злость. Холодно хмыкнув, император развернулся и вышел.

Полагая, что он всерьез разгневан, все вокруг вздохнуть не смели от страха, один только главный евнух Ли Юй, которому нрав императора был хорошо известен, замедлил шаг и, перед тем как уйти, тихо шепнул с улыбкой:

– Поздравляю, старшая наложница Вэй!

Когда Хупо увели, Минъюй указала на следы крови, оставшиеся во дворе, и произнесла:

– Видели, чем заканчивается неповиновение хозяйке? Кто еще посмеет относиться к госпоже без почтения, станет следующей!

Так во дворце Яньси переменился ветер, и какое-то время никто больше не смел лениться, чтобы не отправиться вслед за Хупо.

А в павильоне Янсинь император, несколько дней подряд не видевший таблички Вэй Инло, наконец отбросил притворство и спросил напрямую:

– Старшая наложница Вэй все еще больна?

– Да, – ответил Ли Юй.

– Пусть ее осмотрит Е Тяньши.

– Слушаюсь! На самом деле… императорская лечебница в любом случае сделала бы все возможное для исцеления старшей наложницы Вэй, даже без вашего приказа!

Осторожно оценив обстановку, евнух добавил:

– Если вы так волнуетесь за старшую наложницу Вэй, почему бы вам не проведать ее? Старшая наложница Вэй наверняка была бы рада вас видеть, может, от этого и болезнь прошла бы скорее.

– Твоего мнения я не спрашивал. – Хунли холодно прищурился, поднялся и пошел на выход.

– Вы правы, я слишком много болтаю, – хлопнул себя по лицу верный слуга.

– И почему ты все еще стоишь? – донесся издалека голос его господина. – Мы идем во дворец Яньси.

Войдя во дворец, император принюхался.

– Это… запах гардении?

Стояло жаркое лето, на солнце одежда на теле сразу становилась мокрой от пота, и даже запах духов придворных дам становился слишком густым и вызывал дурноту, если вдыхать его слишком долго. Этот же естественный аромат гардении рассеивал зной и возвращал бодрость.

– Приветствую ваше императорское величество, – поздоровалась Минъюй и тихо проговорила: – Старшая наложница только что приняла лекарство и сейчас отдыхает в шатре, я разбужу ее.

– Почему же она не спит в комнате? – Хунли посмотрел на установленный в цветнике шатер и нахмурился. – Просто безобразие, она совершенно не умеет заботиться о своем здоровье.

Он прямиком направился в сад, «раздвигая цветы и подымая ивовые ветви»^[11], и подошел к палатке. За легким пологом виднелся женский силуэт, едва различимый и оттого еще более соблазнительный.

Шаги Хунли затихли, Ли Юй и Минъюй за его спиной переглянулись и тихо ушли.

В саду остались только император и Вэй Инло.

Полог легко распахнулся, раздался легкий звон подвешенных в углу ветряных колокольчиков, их приятная музыка словно навевала мимолетную летнюю грезу.

Из палатки донесся легкий стон, Вэй Инло повернулась, глаза ее были закрыты, а одежда сбилась. Возможно, из-за жары сегодня она была одета очень просто: тонкое платье с узором из гардений облегало ее тело, подобно цветочному лепестку.

При виде этого прекрасного «Весеннего сна райской яблоньки»^[12] Хунли ощутил, что его сердце трепещет, и протянул руку, чтобы легко коснуться ее слегка раскрасневшейся щеки. Пальцы его были холодными, и девушка, издав неясный нежный звук, потерлась о них щекой.

Хунли впервые видел ее такой.

Раньше она или оказывала ему холодный прием, или насмехалась над ним, и даже редкая приветливость была с ее стороны лишь притворством, а потому эта простая близость стала настоящим чудом и заставила его застыть в неподвижности – как было бы прекрасно, если бы она не просыпалась, если бы этот момент длился вечно.

Но скоро пальцы, которых она касалась щекой, согрелись, Вэй Инло пробормотала: «Как жарко!», медленно открыла глаза, пару раз моргнула и удивленно уставилась на него.

– Ваше императорское величество, откуда вы здесь?

Раздразненный соблазнительной картиной, Хунли, не дожидаясь, пока она поднимется, прижал ее к простыне.

Черные пряди брызгами туши разметались по белоснежному покрывалу, а подобравшая облако волос Вэй Инло вновь обрела привычный вид. Она не боялась его и не была им очарована, она сама была подобна облаку – не стремилась приблизиться, но и не отдалялась, лишь произнесла с улыбкой:

– Мы в саду… Император, вы нарушаете правила.

Хунли поймал это яркое облако рукой и склонился, чтобы припасть к ее шее – словно поймавший добычу дикий зверь, он грубо укусил ее и процедил сквозь зубы:

– Замолчи… Я – твое правило!

Лишь бы ей было хорошо, остальное неважно. Даже ее легкое сопротивление доставляло своего рода удовольствие. Подобно тому как шипы прекрасного цветка не ранят того, кто по-настоящему им очарован.

Хунли закрыл глаза и нежно поцеловал цветок под его губами. Он еще не знал, нравится ли ему этот цветок, а даже если нравится… он ни за что бы в этом не признался.

Ты раз за разом подбираешь волосы для сна

И хмуришь брови от тоски любовной.

Тяжел убор гардений, аромат вина

Из хризантем струится в воздухе привольно.

В блеске зари темнеет золото покрова,

И в складках одеянья гаснет блеск.

И в час досужий кисть выводит снова

Двух мандаринок на картине мирный плеск^[13].

Минъюй вышла со двора, но не стала задерживаться рядом с Ли Юем, опасаясь, что он может заметить в ее поведении неестественность, и поспешно нашла предлог, чтобы удалиться. В конце концов она не выдержала, села в траву и спрятала лицо в коленях, плечи ее при этом мелко подрагивали.

Она и сама не знала, сколько прошло времени, прежде чем на ее плечо легла мужская рука.

Служанка испуганно вскочила, теперь она еще сильнее боялась поднять голову.

– Почему же ты не смотришь на меня? – Ее собеседник рассмеялся.

Узнав голос, девушка подняла голову. Когда их глаза встретились, Хайланча растерянно спросил:

– Минъюй… Почему ты плачешь?

Минъюй ничего не отвечала, она только смотрела на него и продолжала молча плакать.

Хайланча дежурил этой ночью, и ему, вообще-то, не следовало бы уходить в самовольную отлучку, но при виде горя любимой девушки он быстро сбегал к одному из стражников, с которым был в хороших отношениях, договорился подмениться.

После этого вернулся к Минъюй, присел рядом и строго на нее взглянул.

– Что все-таки случилось?

Девушка еще раз всхлипнула и сказала осипшим голосом:

– Кажется, я совершила ошибку.

Хайланча рассмеялся:

– Кто в этом мире не совершал ошибок?

– Нет, ты не понимаешь.

– Так расскажи мне, чтобы я понял.

И Минъюй, задыхаясь от волнения, принялась говорить:

– Если бы я промолчала, в двадцать пять лет Инло могла бы покинуть дворец. Такая, как она, где угодно смогла бы жить счастливо. А я собственными руками сгубила ее счастье и навсегда заперла ее в Запретном городе. И все это – моя вина! Во всем виновата я!

– Минъюй, это ведь вышло не по твоей воле…

– Нет, я сама этого хотела! Благородная супруга Чунь все время меня третировала, я больше не желала с этим мириться и мечтала восстановить справедливость, вот и втянула в это Инло. Я подлая, я злая!

– Минъюй! Минъюй! Не плачь, не надо плакать! Ты вовсе не такая, не нужно себя винить…

Минъюй бросилась в его объятия и принялась горько рыдать.

Хайланча хорошо знал, как справиться с врагом и как отнять у противника жизнь, но он понятия не имел, как остановить женские слезы. Он немного помедлил в растерянности, а потом вздохнул, покрепче прижал ее к себе и сказал серьезно:

– Не знаю, что сделала с тобой благородная супруга Чунь, но тебе нужно было просто поговорить со мной… И я бы тебе помог.

– Правда? – пробормотала Минъюй. – Ты правда мне помог бы?

– Да, – кивнул Хайланча. – Клянусь!

– Спасибо тебе… – Минъюй вздохнула, не разрывая объятий, подняла голову и легко поцеловала его в щеку.

Там, где ее губы коснулись его кожи, как будто разгорелось пламя, и тем же огнем пылало сердце Хайланчи.

– Поднять паланкин, император отбывает в свои покои!

Сразу после отбытия Хунли приказал выдать Инло множество драгоценностей в награду, словно боялся, что кто-то останется в неведении относительно его пристрастия к ней.

Когда Минъюй вернулась, то увидела, что служанки во дворце ликуют и по очереди обнимают Вэй Инло.

– Поздравляем, старшая наложница Вэй! Поздравляем!

Вэй Инло махнула рукой, сделав им знак удалиться.

– Куда ты ходила? – Она подозвала к себе Минъюй и вытерла той слезы. – Почему ты плакала?

– Это неважно. – Минъюй улыбнулась сквозь слезы. – Расскажи лучше о себе. Как ты?

– Отлично, просто замечательно. – На лице подруги не было ни слезинки. Она потрогала оставшийся на шее след от поцелуя и невозмутимо произнесла: – Я очень рада, что стала на шаг ближе к цели.

Сердце служанки заныло, она сжала руку Инло и сказала серьезно:

– Не переживай, Инло, ты не должна все делать одна. Я тоже буду стараться изо всех сил.

– Что ты задумала?

Минъюй рассмеялась и прижалась головой к коленям Инло:

– Я буду расти и стану тебе подмогой. Ради тебя я готова на что угодно! Ты такая сильная: сказала, что завоюешь расположение императора, – и сделала это…

Инло не сдержала смешка.

Минъюй изумленно взглянула на нее.

– Я что-то не так сказала?

– Думаешь, разделить постель – значит завоевать императорское расположение?

– Но…

Инло холодно рассмеялась:

– Я для него всего лишь новая игрушка, пройдет время – и он выбросит меня из головы и сердца. До победы над благородной супругой Чунь еще далеко!

Глава 122. То ближе, то дальше

В воздухе висело напряжение: уже третий день подряд император ночевал во дворце Яньси.

В отношениях с женщинами правитель Поднебесной всегда был сдержан: даже если он порой и удостаивал какую-нибудь наложницу своим присутствием, то никогда не проводил с одной и той же девушкой несколько ночей подряд – неудивительно, что теперь все не находили себе места от волнения.

– Госпожа императрица! – Налань Чуньсюэ первой во дворце Чэнцянь заговорила о проблеме. – Эта Вэй Инло три дня подряд делит с императором ложе – и посмотрите, как зазналась! Уже так поздно, а она все еще не пришла поприветствовать вас!

Другие наложницы и не думали отставать, одна за другой они принялись обвинять Вэй Инло во всех грехах.

Только Лу Ваньвань слабо возразила:

– Может, старшую наложницу Вэй задержали какие-то дела!

Налань Чуньсюэ холодно усмехнулась.

– Какие еще дела? Понятно же, что она просто возгордилась из-за императорской милости! Все-таки она из служанок, о правилах приличия и капли представления не имеет. Может, госпожа, вам стоит отправить няньку поучить ее манерам, а то как бы в будущем беды не случилось.

Императрица-преемница не собиралась позволять другим решать за нее, что делать, и ответила с улыбкой:

– Младшая супруга Шу, в священной воле императора выбирать, кому отдавать предпочтение, наложницам же следует безропотно принимать его решение. Если сегодня император окажет тебе милость, а завтра я пришлю слуг распекать тебя, кем я себя выставлю?

Младшая супруга Ин ответила:

– Госпожа императрица, речь ведь совсем не о том, а о четырех главных женских достоинствах^[14] – не зря добродетель среди них стоит на первом месте: если рядом с императором будет женщина, которая так плохо разбирается в этикете и попирает устои, рано или поздно это приведет к беде. Вы управляете шестью дворцами и не можете проявлять излишнюю мягкость.

К ней присоединилась младшая супруга Цзя:

– Императрица милостива, и не ей сводить мелкие счеты с простой наложницей, но нехорошо, если та, получив цунь, продвинется на чи – воспользуется моментом и начнет устанавливать свои порядки. Вы должны принять меры заранее!

Только к полудню обсуждение закончилось и все разошлись по своим делам.

– Госпожа, только полюбуйтесь, до чего они тут договорились. На что это похоже! – Чжэньэр поставила на стол блюдо винограда.

– Это уж точно. – Императрица-преемница взяла фиолетовую ягоду и взглянула в направлении удалившихся дам. – Император всего-то позвал наложницу в постель два лишних раза, а они уже подурнели от зависти, как петухи с вороньими глазами.

– С другой стороны, император и правда раньше никогда не оставлял одну и ту же наложницу больше чем на одну ночь, неудивительно, что все разволновались. Эта Вэй Инло не так проста. – Чжэньэр очистила для хозяйки виноградину от кожицы. – Госпожа, может, стоит…

Императрица покачала головой.

– Даже на прекрасные цветы в какой-то момент устаешь смотреть – император видел множество женщин, так долго ли он задержится рядом с Вэй Инло, какой бы особенной она ни была? Эти девицы просто не видят дальше собственного носа, вот и подпрыгивают одна другой выше.

– Ваша правда, – улыбнулась служанка, – но как бы они ни старались, до ваших высот им не подняться. Так пусть себе устраивают свары – и чем яростнее, тем лучше!

Императрица-преемница положила очищенную ягоду в рот и лениво изрекла:

– Нам все равно ничего не грозит, так давай попробуем угадать, кто начнет действовать первой: благородная супруга Чунь или младшая супруга Цзя?..

Благородная супруга Чунь всегда плохо ладила с Вэй Инло и больше других наложниц желала ей смерти.

А младшая супруга Цзя, как и Вэй Инло, недавно обрела милость императора. Как двум тиграм не ужиться на одной горе, так и женщина, обратившая страсть мужчины себе на службу, не потерпит соперниц.

Поразмыслив, Чжэньэр сказала:

– Я ставлю на благородную супругу Чунь.

– Тогда я сделаю ставку на младшую супругу Цзя, – многозначительно улыбнулась императрица-преемница.

Имбирь со временем становится острее, а люди опытнее: первой не выдержала и дала волю гневу младшая супруга Цзя, недавно попавшая во дворец. Она бросила на пол яшмовую подвеску так, что та разбилась, и заявила своей служанке:

– Ланьэр, пойди в павильон Янсинь и скажи главному управляющему Ли, что я тяжело заболела и если не увижусь с императором, то мне конец!

Ланьэр удивилась:

– Госпожа, боюсь, вы дурное задумали!

Младшая супруга Цзя нетерпеливо отмахнулась.

– Что тут дурного? Разве не так эта мерзавка заманила императора? Если ей можно, то почему мне нельзя? Иди скорее, пока не получила плетей!

Вести скоро дошли до павильона Янсинь. Услышав, что и младшая супруга Цзя заболела, Хунли рассмеялся.

– Так теперь они все будут за ней повторять? – Он покачал головой, понимающе рассмеялся. – Было бы чему учиться у такой упрямицы.

С бесстрастным видом наблюдавший все это Ли Юй подумал: «Дурное это дело, когда наложницы без разбору подражают той, кто понравилась императору».

Разобравшись с политическими делами, император отложил кисть.

– Идем.

Заранее зная ответ, евнух на всякий случай уточнил:

– Куда прикажете направиться?

Хунли, посмотрев на него, нехотя процедил сквозь зубы:

– Во дворец Яньси.

Он подумал, что уже достаточно поднял авторитет Вэй Инло, раз другие наложницы тоже принялись «болеть», теперь будет достаточно просто ее проведать. Кто же знал, что он ее не застанет и только Чжэньчжу выдаст робкое приветствие:

– Ваше императорское величество, старшей наложницы Вэй нет во дворце.

– И куда же она пошла? – удивился тот.

– Старшая наложница Вэй сказала, что сейчас слишком жарко, и пошла прогуляться, – кое-как выдавила из себя служанка.

Хунли не находил слов: она что, восьмидесятилетняя старушка, которой для поддержания здоровья нужно непременно прогуляться после еды? Ли Юй у него за спиной еле сдерживал смех:

– Куда прикажете направиться теперь, ваше величество?

– Присядем внутри!

Так они просидели до темноты.

Чжэньчжу вся вспотела от волнения, она без конца вытиралась платком, но это помогало мало. Император был мрачнее тучи. Главный евнух, наблюдая за выражением лица своего господина, в очередной раз пытался добиться от девушки внятных ответов:

– Куда же все подевались? Почему до сих пор не вернулись? Где это видано, чтобы император кого-то ждал? Хороша твоя хозяйка, все вверх дном перевернула! Она имеет хоть какое-то представление о приличиях?!

Чжэньчжу уже готова была расплакаться от переживаний, когда снаружи раздался звук шагов и открылась задняя дверь. Вошедшая Минъюй почтительно поклонилась:

– Простите, ваше величество. Сегодня старшая наложница Вэй сделала своими руками блюдо со льдом и отнесла его во дворец Шоукан, сейчас она беседует с матерью-императрицей.

– Все это время беседует? – поинтересовался Хунли.

– У вдовствующей императрицы на редкость хорошее расположение духа, ее рассказ о визите в Цзяннань вызвал у старшей наложницы Вэй невероятное восхищение. Боюсь, хозяйка вернется нескоро!

Хунли издал смешок.

– А до меня, значит, ей и дела нет?

Минъюй улыбнулась.

– Ваше императорское величество, старшая наложница радует своим обществом вдовствующую императрицу, проявляя почтительность к старшим, так почему бы вам… не посетить какое-то другое место?

Ли Юй обрушился на нее:

– Тебе что, жизнь не дорога? Как ты смеешь говорить подобное?

Минъюй поклонилась до земли и с обидой парировала:

– Ваше императорское величество, вы не должны винить госпожу Вэй, это вдовствующая императрица попросила ее остаться. Уважение к старшим угодно Небесам, разве можно пренебречь просьбой госпожи?

Император холодно усмехнулся, поднялся и ушел.

Ли Юй погрозил служанке пальцем:

– Выучились же у своей хозяйки хитростям! Но ничего, я с вами еще разберусь!

Император ушел в ярости, не зная, что, как только он удалился, Вэй Инло сразу вернулась во дворец.

– Ну что? – Она взяла протянутое Минъюй горячее полотенце и вытерла лицо и шею.

Служанка долго молчала, но все-таки не удержалась:

– Инло, почему ты намеренно избегаешь императора?

– Даже самое вкусное лакомство приедается, если есть его три дня подряд. – Вэй Инло подмигнула ей и хитро улыбнулась. – Хочешь верь, хочешь нет, но сегодня он еще вернется.

Что вкуснее всего в мире? То, чего ты не можешь съесть.

Какая девушка сильнее всего не дает покоя? Та, которую не можешь увидеть.

Минъюй задула свечу, Вэй Инло забралась в постель и уже в полусне ощутила на своем теле тяжесть. Она открыла глаза и притворно удивилась:

– Ваше величество, вы… разве не ушли?

Хунли и впрямь вернулся. Он оседлал ее, словно перед ним была не возлюбленная, а ездовое животное, обхватил ее шею руками и процедил сквозь зубы:

– Что? Не желаешь меня видеть?

– Ваше величество… – Девушка улыбнулась и вдруг перевернулась так, что он оказался под ней. Ее волосы полились водопадом. Она наклонила голову, и улыбка ее стала дерзкой, совершенно не похожей на улыбки других наложниц. – Вы делаете мне больно.

Она тоже сдавила его шею руками, но не успел еще Хунли высказать недовольство, как она нагнулась и легко прикусила его губу.

Этот исполненный дикости поцелуй отличался от нежных ласк других женщин и привел мужчину в небывалое возбуждение.

Ее поцелуи постепенно стирали гнев с лица императора. Наконец, он рассмеялся, прижал ее к кровати и, развязывая пояс, прошептал, едва сдерживая тяжелое дыхание:

– Строптивая девчонка! Сейчас узнаешь, как я сделаю тебе больно!

Глава 123. Неотвязные мысли

Хунли и сам не понял, как вышло, что почти каждую ночь он проводит во дворце Яньси.

Дошло до того, что вдовствующей императрице пришлось ему напомнить:

– Ваше величество, дождь и роса орошают многих, а не проливаются в одном месте.

Он покрылся холодным потом, вспомнив, как долго не посещал свой гарем. Чем его так околдовала Вэй Инло?

– Это всего лишь женщина. – Он нахмурился и закрыл глаза. – Всего лишь женщина.

Просто женщина, и все… Но стоило ему закрыть глаза, и перед ним вставал только ее образ!

– Ваше величество! – Ему на грудь вдруг бросилась с рыданиями нежная женская фигура. – Меня обидели, как никогда за всю мою долгую жизнь во дворце!

Хунли открыл глаза и взглянул на младшую супругу Цзя в своих объятиях.

У него и без того было полно забот, откуда тут взять силы, чтобы выслушивать ее жалобы, которые все равно сведутся к обычным гаремным склокам и наветам? Он спросил с оттенком нетерпения:

– Кто тебя обидел?

– Ну, конечно же, эта старшая наложница Вэй! – Младшая супруга Цзя утерла слезы. – С тех пор как она завоевала ваше расположение, она стала такой заносчивой. Я заболела и попросила Ланьэр принести лекарство, так Вэй Инло встретила мою служанку на пути и залепила ей пощечину – та даже уронила лекарство.

Хунли спокойно дослушал ее, а потом обернулся к Ли Юю:

– Вэй Инло действительно так распустилась?

Главный евнух заискивающе улыбнулся.

– Я… этого не видел. Так что не могу сказать, правда ли это.

Император холодно изрек:

– Вижу, ей не помешает хороший урок. Она перечила мне и во дворце Чанчунь, а теперь, став моей фавориткой, совсем распоясалась!

– То есть…

– Немедленно убери ее табличку!

– Слушаюсь.

Младшая супруга Цзя ушла довольной, а вот Хунли немного сожалел о своем решении. Он злился не на младшую супругу Цзя, а на себя самого: приказ вышел опрометчивым, а он не мог разобраться в собственных чувствах.

Но после того, как слово императора изречено, его нельзя взять назад, поэтому император решил проявить силу воли и несколько вечеров не навещал старшую наложницу.

Ему хотелось вернуться к прежним дням дождя и росы, что изливаются на многих, но, куда бы он ни пришел, все было не похоже на дворец Яньси: еда казалась невкусной, а вино отвратительным…

– Ваше императорское величество! – Сегодня Хунли выбрал табличку младшей супруги Цзя, и она пела и танцевала для него. Хотя пение и танцы не отличались большим талантом, но в ее молодости было свое кокетливое очарование. Закончив танцевать, она подошла с кубком в руках и, прильнув к Хунли, сказала с грустью: – Раньше, пока не появилась старшая наложница Вэй, вы были ко мне так добры. А потом вы так долго не приходили…

Хунли улыбнулся. Он смотрел на нее, но думал о другой.

– Позвольте, я попотчую вас вином, мой государь. – Она поднесла кубок к его губам.

Хунли опустил голову и сделал глоток. Прекрасный напиток не имел никакого вкуса и показался ему простой водой.

– Ли Юй, – спросил император, покинув младшую супругу, – почему вино во дворце Чусю хуже, чем во дворце Яньси?

Главный евнух осторожно взглянул на него и ответил:

– Ваше императорское величество, вино во дворцах Чусю и Яньси совершенно одинаковое.

Впервые Хунли не знал, что ему ответить.

Оказывается, еда и вино везде были одинаковыми. Значит, дело было не в них, а в той, кто составляла ему компанию…

Когда он вернулся в павильон Янсинь, у дверей его уже ждал Е Тяньши. Император опустился на стул, врач подошел и привычно принялся проверять пульс благополучия^[15].

Хунли было тяжело, и очень хотелось остаться одному.

– Я в порядке. Ступай.

Но Е Тяньши продолжал делать свою работу. Не отрываясь от проверки пульса, он произнес:

– Нельзя скрывать болезни и уклоняться от лечения. Вот старшая наложница Вэй не хотела лечиться как следует – в итоге все колено сине-лиловое, а могла бы и вовсе остаться хромой на всю жизнь. Так что уж позвольте мне, ваше величество, закончить диагностику…

– О чем это ты? – изумился Хунли, удивив, в свою очередь, лекаря.

– Я всего лишь хочу сказать, что пульс благополучия нуждается в регулярных измерениях.

– Что у старшей наложницы Вэй с ногой? – нетерпеливо перебил его император.

– Говорят, несколько дней назад она случайно столкнулась в саду Юйхуа со служанкой младшей супруги Цзя, и та разлила лекарство, – почтительно ответил врач. – Младшая супруга Цзя в наказание заставила госпожу старшую наложницу два часа стоять на коленях, вот та и изранила ноги. Долго лечилась и всего пару дней, как стала чувствовать себя лучше. Ваше величество, вы куда?

Хунли уже дошел до дверей, когда вспомнил свой прежний приказ и вернулся. Он принялся ходить взад и вперед по павильону – так долго, что у Е Тяньши зарябило в глазах, – потом внезапно остановился и позвал:

– Ли Юй!

– Здесь, ваше величество!

В ту же ночь во дворец Яньси потоком хлынули подарки.

Драгоценные картины, старинные редкости и, конечно, укрепляющие снадобья и лекарства – такого качества и в таких количествах, что можно было бы оживить мертвого.

Главный евнух подошел к Вэй Инло со свитком в руках:

– Старшая наложница Вэй, примите эти подношения от его величества. Взгляните, это работа Чжао Мэнфу – «Осенние краски вокруг гор Цяо и Хуа», – благородная супруга Чунь просила ее в подарок у императора, но ей он ответил, что не в силах расстаться с полотном, теперь же с надеждой вручает картину вам.

Произнося все это, он внимательно посматривал на лежащую на кушетке Вэй Инло.

Девушка действительно выглядела так, словно только начала оправляться от тяжелой болезни, она даже не могла самостоятельно спуститься с кровати – чтобы подойти и отблагодарить Ли Юя, ей пришлось держаться за Минъюй.

– Правда? Как жаль, что я совсем не разбираюсь в искусстве, дарить мне такой шедевр – только растрачивать его впустую. К тому же эта картина слишком дорогая, я не могу ее принять. Отнесите ее обратно.

– Старшая наложница, – горько усмехнулся евнух, – давайте начистоту: император уже жестоко наказал младшую супругу Цзя, так что просто возьмите картину и отправляйтесь в павильон Янсинь, чтобы лично отблагодарить его величество.

Вэй Инло охнула и потерла рукой колено.

На самом деле ее рана была не такой серьезной и благодаря усилиям Е Тяньши уже почти зажила, мази и повязки она накладывала специально, чтобы произвести впечатление на других, особенно на Хунли.

В тот день при встрече с младшей супругой Цзя в саду Юйхуа она без всякого сопротивления опустилась на колени.

Раз уж Цзя оказалась так недальновидна, что решилась причинить ей вред у всех на глазах, глупо было бы упустить такую возможность.

Ли Юй смотрел на ее колено. На самом деле Хунли уже трижды допросил Е Тяньши и знал, что она поправляется, но ведь раны душевные заживают куда дольше телесных – он терзался и чувствовал себя виноватым из-за того, что по одному слову младшей супруги Цзя убрал табличку Вэй Инло.

Вот только правителю трудно признавать свои ошибки.

А потому по его поручению с повинной пришел слуга:

– Старшая наложница, я давно служу его величеству, но никогда еще не видел, чтобы он был так к кому-нибудь привязан! Ладно, пускай вы не хотите явиться к нему сами, но я скажу Придворной канцелярии вернуть вашу табличку, хорошо?

– Боюсь, ничего не выйдет. – Вэй Инло издала легкий стон, пальцы ее все еще лежали на израненном колене. – Я ведь даже ходить сейчас не могу, как я могу услужить императору? К тому же, кхе-кхе… у меня последние пару дней першит в горле, я бы не хотела заразить императора, лучше подождать, пока все пройдет.

Ли Юй так и не смог ее уговорить. Не тащить же ее в павильон Янсинь силой? Страшась императорского гнева, он доставил весть. Хунли, разумеется, вышел из себя и быстрым движением смел лежащие перед ним таблички.

– Не гневайтесь, ваше величество!

– Раз она того не желает, так теперь до конца дней не будет больше в моей постели!

– Но… Слушаюсь!

Священное слово правителя было изречено, приказ отдан, а Хунли… опять терзался сожалениями. Несколько дней после этого он смотреть не мог на Ли Юя: винил евнуха в том, что тот не дал ему времени передумать, а поторопился объявить о решении в виде высочайшего указа.

Ли страдал не меньше: то господину не нравился принесенный им горячий чай, то казался нехорош слишком высокий голос евнуха, одни недовольства сменялись другими. Долго так продолжаться не могло, ведь жизнь евнуха полностью зависит от расположения господина. Поразмыслив, Ли вновь отыскал Инло и намекнул:

– Император редко меняет решения, так почему бы не признать свою вину? Разве упрямство стоит гнева императора?

Вэй Инло улыбнулась и промолчала, но не покорилась.

Весть о том, как Ли Юй, понурив голову, вышел из дворца Яньси, облетела все покои и тихо проникла во дворец Чжунцуй, достигнув ушей благородной супруги Чунь.

Чунь взяла с нефритовой шахматной доски фигурку и долго не опускала.

– Что о себе думает эта Вэй Инло? – Ее соперницей в шахматной партии была столь же хорошо осведомленная в делах дворца Налань Чуньсюэ, и она тоже была в курсе действий Вэй Инло, но не понимала хода ее мыслей. – Она не боится, что если разозлит императора, то потеряет его расположение?

Черная пешка опустилась со звонким «так!», а благородная супруга Чунь холодно произнесла:

– Каждая женщина в мире считает себя особенной, что уж говорить о тех, кого в самом начале пути озарила милость императора. Но время идет, и они обнаруживают, что для него особенных не существует.

Налань, подумав, решила, что слова ее собеседницы разумны, и подняла белую пешку.

– Вы правы, госпожа. Эта Вэй Инло думает, что если будет строить из себя особенную, то заставит императора волноваться. Вот только в голову ей не приходит, что господин не простой смертный. Всемогущий владыка не будет сходить с ума из-за женщины, словно обычный мужчина.

И все же всемогущий владыка – такой же человек, как и прочие.

Когда все мысли того, кто поставлен превыше прочих смертных, занимает женщина, с него слетает все наносное, вся блестящая мишура, и он превращается в обычного мужчину.

Ли Юй вернулся в павильон Янсинь и передал ответ Вэй Инло, а потом осторожно поднял голову, чтобы посмотреть на собеседника.

Хунли стоял у окна, заложив руки за спину.

Сперва Ли думал, что император будет раздосадован, может, даже разгневается и придумает для Вэй Инло очередное наказание, но после долгого молчания тот только вздохнул.

– Ей ведь не понравились «Осенние краски вокруг гор Цяо и Хуа»? – Помедлив немного в нерешительности, он спросил: – Как ты думаешь, что может прийтись ей по душе?

Ли Юй не нашелся с ответом.

Глава 124. То дальше, то ближе

Все мужчины самодовольны, а у Хунли гордости хватило бы на четверых.

Он знал, что неправ, но не мог унизиться до извинений или хотя бы до визита во дворец Яньси.

Вот только день за днем он теперь наведывался во дворец Шоукан.

Что его туда влекло? Кроме вдовствующей императрицы, там можно было встретить Вэй Инло.

Мать-императрица любила развлечения не меньше молодежи, а потому старшая наложница стала ее любимицей: когда она не исполняла роль Цзя Баоюя, то была Ду Линян; если не декламировала из «Сна в красном тереме», то пела партию из «Пионовой беседки»^[16].

Вот и сегодня император отправился с визитом к матери. Он скользнул взглядом по окрестностям, почувствовал разочарование, но он не выдал его ни звуком, ни жестом:

– Сын почтительно приветствует матушку вдовствующую императрицу.

Та не стала вставать, зато супруги и наложницы вокруг нее поднялись с поклоном:

– Приветствуем, ваше величество.

Каждый думает о себе.

Раз Хунли стал таким почтительным сыном, то женщинам оставалось только постараться его в этом перещеголять.

Раньше во дворце Шоукан редко бывали гости, теперь же сюда перебралась едва ли не половина гарема, и каждая наложница в ожидании господина стремилась пообщаться с госпожой императрицей. Если же не находила повода для беседы, то старалась услужить ей как-то еще.

– Ты как раз вовремя, мы с благородной супругой Чунь обсуждаем виды Цзяннани. – Мать императора была проницательна, но свои наблюдения оставляла при себе. – Жаль, что я в былые годы не добралась до Сучжоу и не полюбовалась видами Цзяннани во всей полноте. Зато я только что получила в подарок прекрасный пейзаж. Можем полюбоваться им вместе.

Тетушка Лю поднесла свиток, и перед собравшимися развернулась прекрасная картина.

Но при виде просторных речных берегов, силуэтов рыбацких лодок и двух гордо вздымающихся к небесам вершин благородная супруга Чунь сразу опознала полотно:

– Это же… Чжао Мэнфу, «Осенние краски вокруг гор Цяо и Хуа»?

Она быстро взглянула на Хунли и только тогда обнаружила, что он впился взглядом в картину, а лицо его закаменело. Он медленно спросил:

– Это старшая наложница Вэй вам ее преподнесла, матушка?

Почему он вдруг упомянул Вэй Инло?

Блестящий ум вдовствующей императрицы быстро распознал все чувства, что таились в его вопросе, и она с довольной улыбкой ответила:

– Так и есть… Помнится, ты как раз любишь такие пейзажи? Давай я подарю ее тебе.

Хунли, изо всех сил сдерживая гнев, улыбнулся.

– Разве может почтительный сын отказаться, когда у матушки столь благие намерения?

Эти «благие намерения» разозлили императора на все утро.

Даже в обед он почти не ел, и все блюда унесли нетронутыми.

– Ли Юй. – Император с необычайно мрачным видом стоял напротив «Осенних красок вокруг гор Цяо и Хуа». – Вот ты нас рассуди: пускай я был к ней несправедлив, зря ее обидел. Почему бы не поступить, как младшая супруга Цзя: прийти ко мне, поплакать, объясниться? Она сама мне ни слова не сказала, решила терпеть в одиночку, а теперь меня винит, что я был с ней жесток!

Ли Юй осторожно спросил:

– Ваше императорское величество, вы… хотите, чтобы я сопроводил вас во дворец Яньси?

– Что ты себе такое позволяешь? – набросился на него император.

– Слушаюсь! Простите болтливость ничтожного раба, что заслуживает смерти! – Евнух подумал, что неправильно понял волю священного владыки, и решил больше не упоминать дворец Яньси.

Он надеялся, что уж теперь-то ошибки не будет, но всего через пару мгновений Хунли снова обрушился на него:

– Почему ты все еще здесь?

Слуга преклонил колени. Не зря говорят: «Дружба с повелителем подобна дружбе с тигром», – его милость в один миг может смениться гневом, в этот момент Ли в полной мере ощутил эту старую истину на себе. Все-таки идти ему во дворец Яньси или нет? Может ли император, наконец, сказать точно, чего он хочет?

На самом деле Хунли не мог сказать этого точно даже самому себе.

В один миг он хотел просить у нее прощения, в следующий – отказывался от этой мысли из-за ревущего внутри ущемленного самолюбия. То он злился, что она посмела вручить вдовствующей императрице его дар, то не мог удержаться от оправданий:

– Все-таки она моя старшая наложница.

Ли Юй и не думал что-то отвечать на его метания: что бы он ни сказал, все было бы ошибкой. А потому держал рот на замке и слушал.

– Ни с того ни с сего вдруг стала фавориткой императора – конечно, остальные наложницы взревновали. И раз за ней не стоит никакого знатного рода, разумеется, они взялись ее третировать. Ведь всего несколько дней назад ей пришлось стоять на коленях, да так, что она все ноги изранила. – Хунли были не нужны его ответы: любое действие неприятного человека легко объяснить злым умыслом, а любой поступок того, кто тебе по сердцу, – скрытыми страданиями. – Наверное, она тогда хотела ко мне прийти, я же, ничего не выяснив, наказал ее.

Немного помолчав, он вздохнул:

– Она наверняка перепугалась и, перестав рассчитывать на меня, все надежды на защиту возложила на вдовствующую императрицу.

Он больше не хотел доискиваться, почему она отправила эту картину во дворец Шоукан.

Может, она решила побаловать госпожу, а может, та сама попросила понравившийся свиток – и разве могла отказать ей Вэй Инло, девица низкого происхождения, уповающая на ее милости?

– Ступай, – тихо сказал Хунли. – Иди во дворец Яньси.

Ли Юй удалился.

Сложнее всего было ждать. Император ходил взад-вперед мимо злополучной картины и на каждом шагу бросал взгляд в сторону дверей.

Едва там показался силуэт главного евнуха, Хунли прекратил расхаживать, стремглав бросился к столу, сел за него, схватил первый попавшийся доклад и изобразил безразличие.

– Что тебе сказала старшая наложница Вэй?

Ли Юй посмотрел на доклад, который император держал вверх ногами, притворился, что ничего не заметил, и, склонив голову, ответил:

– Старшая наложница Вэй сказала… что осознает свои ошибки.

– Да? – Он тут же отложил доклад и быстро поднялся. – Пойду-ка я посмотрю, насколько хорошо она их осознала.

Он так торопился, что слуги даже не успели известить о его прибытии.

Во дворце Яньси спешно зажигали свечи, едва причесанная Минъюй вышла встречать императора с шестиугольным фонарем в руках.

– Ваше величество, хозяйка уже удалилась ко сну…

Хунли остановил ее движением руки и прямиком направился в спальню.

Вэй Инло поспешно встала, она была в домашнем халате, неубранные длинные волосы струились черным атласом, в котором отражалось пламя свечей, – неповторимое по красоте зрелище. Она улыбнулась:

– Ваше императорское величество, откуда вы здесь?

Хунли глубоко вздохнул. Он прибыл, полный гнева и надменности, но при виде ее кокетливой улыбки склонил голову и, не дожидаясь извинений, высказался первым:

– Я велю младшей супруге Цзя в течение месяца оставаться взаперти, размышлять о своих ошибках и переписывать «Жизненные образцы для женщин»^[17].

Больше этого он был не способен сделать. Он не мог сказать вслух «прости», но именно об этом молили его слова и действия.

Вэй Инло хорошо это понимала. Чуть помедлив, она легко улыбнулась и, словно нарочно желая его позлить, произнесла:

– Император признает свою ошибку?

Веки Хунли дрогнули.

Эта женщина… Не может она придержать язык и оставить свое мнение при себе?!

Снова придя в ярость, он подошел широким шагом, вдавил Вэй Инло в постель и, глядя на нее сверху вниз, с досадой спросил:

– Вэй Инло, почему ты вечно меня изводишь?!

Девушка рассмеялась, и ее звонкий смех успокоил его гнев.

– Ваше величество, – она обхватила Хунли за шею, притянула его к себе и, словно шаловливый котенок, легко укусила в губу, – такова уж моя природа. Даже если вам она не по нраву, я не могу ее изменить!

Хунли медлил. Разве хотел он, чтобы она изменилась?

Инло всегда была такой: на нее легко было любоваться, но сложно поймать, еще сложнее удержать. Словно дикая кошка, она сама выбирала, когда приблизиться, а когда отдалиться. Это он всегда искал ее, она же никогда сама не приходила к нему и ни о чем не просила.

Все женщины в гареме принадлежали ему – и она, конечно, тоже… Но в то же самое время она словно никогда не была его собственностью.

Как же ему приручить эту кошку, которая сама выбирает, когда подойти, а когда отбежать?

Ночь была исполнена нежности.

На исходе ночи Вэй Инло свернулась клубком в одеяле. Хунли сидел рядом и смотрел на нее завороженно, а потом вдруг тихо позвал:

– Ли Юй, объявляю высочайшее повеление.

Главный евнух приблизился, правда, в этот раз он твердо решил не действовать второпях – на случай, если император опять передумает и будет винить во всем его.

Повелитель же произнес:

– Повелеваю министру общественных работ Хадахе в роли главного посла и члену государственной канцелярии Улингге в роли заместителя посла произвести старшую наложницу из рода Вэй в супруги третьего ранга – младшей супруги Лин. Кроме того, младшей супруге Цзя наказываю в течение месяца оставаться в заточении, размышлять о своих ошибках и переписывать «Жизненные образцы для женщин».

Этот указ словно вышел из Великих од «Книги песен»^[18]: он был величав, словно нефритовые скипетры древности, и прекрасен, словно яшма, – по-настоящему безупречный приказ о присуждении титула.

– Слушаюсь.

«Император только что был в ярости, и вот уже он дарует ей титул! А ведь эта старшая наложница Вэй меньше трех месяцев во дворце. Она словно по облачным ступеням к небесам поднимается. Ох, боюсь, когда новости разлетятся, в гареме снова все утратят покой…»

Глава 125. Возвращение

Счастливые события даруют легкость и смягчают нрав: после примирения с Вэй Инло Хунли несколько дней подряд сиял от радости – даже когда младший евнух по неловкости пролил на него чай, император не разгневался, а лишь мягко попросил Ли Юя не наказывать провинившегося.

А еще счастливые события часто ходят парами: в тот же самый день, едва император занялся государственными делами в павильоне Янсинь, в помещение стремительно вошел главный евнух.

– Ваше величество! Победа в Цзиньчуани! Под личным командованием генерала Фуча крепости захвачены!

Хунли резко поднялся, лицо его сияло от радости.

– Правда? Победа в Цзиньчуани, Фухэн победил!

– Да, цзиньчуаньский тусы Солопан^[19] просит о капитуляции, наша армия возвращается с победой!

– Отлично, отлично, просто отлично! Я не ошибся, Фухэн – великий полководец! Вызвать его в столицу для доклада!

Война длилась больше двух лет, и, когда Фухэн вернулся в особняк Фуча, домашние едва узнали его: прежде подобный полной луне, грациозный юноша потемнел, исхудал и осунулся от забот, так что теперь он больше походил на одинокий костер в пустыне.

– Фухэн, Фухэн! – Старая госпожа Фуча выскочила из дома, глаза ей давно отказали, она ничего не видела даже прямо перед собой, поэтому безостановочно шарила руками вокруг. – Где ты? Где же?

– Матушка! – Фухэн взял мать под руку.

Старая госпожа ухватилась за него, пальцы проворно ощупали лицо, и, наконец, распознав сына, она заплакала:

– Скоро уж три года, как ты ушел. Но ты вернулся, сынок. Так исхудал…

– Главное, что вернулся. – Кокетливо улыбаясь, к ним подошла Эрцин в роскошных одеждах. – Не уезжай больше, мы с матушкой места себе не находили от беспокойства.

Увидев ее, Фухэн сразу помрачнел.

– А ты как здесь оказалась?

Старая госпожа хоть и ослепла, но по голосу тут же распознала его чувства и сказала с упреком:

– Ты уехал, бросил жену беременной, она чуть не умерла в родах. Если бы я не приказала взломать двери в особняк, осталась бы по твоей милости без внука!

Фухэн равнодушно спросил:

– Но теперь-то с ними все в порядке?

Старая госпожа не понимала, что с ним. Сын со всеми был добр и только Эрцин как будто считал врагом. Сколько она его ни увещевала, никакого толка. Эти двое были словно куски разбитого зеркала – даже если сложить их вместе, трещины от этого не исчезнут.

Оставалось только надеяться, что этот разлом сможет закрыть ребенок. Старая госпожа сказала:

– Ладно, взгляни-ка лучше на своего сына. Фуканъань… Фуканъань…

Все расступились, пропуская маленького мальчика.

На вид ему было года два-три, на нем был голубой парчовый халат, а на голове – шапочка с ослепительно сияющим шариком. Когда малыш подошел и, задрав голову, застенчиво взглянул на него, его прекрасные глаза живо напомнили Фухэну глаза императора Хунли в юности.

Фуча почувствовал, что сердце его пронзила игла. Он повернулся к матери.

– Матушка, мне нужно еще во дворец для доклада, поэтому я не могу задерживаться. Вечером я заеду еще, и мы побеседуем. Хорошо?

Для таких людей, как семья Фуча, дела империи всегда были превыше семейных. Старой госпоже оставалось только кивнуть:

– Не задерживайся! Хватит тратить все свое время на дела страны, найди немного и для жены с сыном.

Фухэн принужденно кивнул, проводить время с этим ребенком и его матерью ему совсем не хотелось. Попрощавшись с матушкой, он тут же собрался уходить, словно за ним по пятам гнались страшные бедствия.

– Постой, – окликнуло его одно из бедствий. – Фухэн! – Эрцин была тщательно накрашена, но толстый слой пудры и яркие румяна не могли скрыть злость в ее улыбке. Она подбежала и повисла на нем, не давая пройти. – Это ведь твой сын, так почему бы тебе не приглядеться к нему получше?

С этими словами она снова подтолкнула вперед Фуканъаня.

Фухэн снова двинулся к выходу. Ему совсем не хотелось смотреть в эти знакомые глаза.

– Я, знаешь ли, чуть не умерла в особняке во время родов, – проговорила жена с улыбкой. – А теперь у тебя не найдется для меня даже пары слов извинений?

Фухэн холодно ответил:

– В особняке были врач и повитуха.

Он ненавидел ее за измену, за то, что она обманула Хунли и обзавелась запретным ребенком. Но даже после всего этого он не стал избавляться от нее, решил, пусть живет в свое удовольствие, ест и пьет вдоволь и ни в чем не знает недостатка, только одного он ее лишит: свободы.

Но Эрцин не помнила того, что он щедро давал ей, зато хорошо понимала, чего у нее не было.

Возможно, поэтому она считала, что неблагодарный муж заслуживал мести и бесконечных придирок.

– Мне нужнее было внимание мужа. – Она еще сильнее прижалась к Фухэну, требуя того, чего так страстно желала, – любви.

Он оттолкнул ее.

– После того, что ты сделала, Фуча Фухэн тебе больше не муж.

– Ты не можешь быть со мной таким бессердечным.

– Думаешь, я оставил тебя при себе, потому что питаю к тебе какие-то чувства? – В глазах Фухэна не было ни капли тепла, когда же его взгляд переместился на Фуканъаня, лицо его приняло сложное выражение. – И все же ради этого ребенка прошу: довольно. Ты его родила, так будь ему достойной матерью.

Мальчик задрожал, спрятался за Эрцин и стал разглядывать его из укрытия.

Фухэн смотрел на него.

Он не мог дать ребенку отцовской любви, он даже не знал, как сможет смотреть на него в будущем. Вздохнув про себя, он развернулся к выходу. За его спиной раздался холодный смех Эрцин:

– Торопитесь во дворец, чтобы увидеть Вэй Инло, господин Фуча?

Фухэн не обращал на нее внимания.

– Ой, что это я такое говорю! – Эрцин повысила голос. – Теперь ведь нельзя называть ее вот так запросто, она же сейчас младшая супруга Лин!

Молодой воин остановился и резко обернулся.

– О чем ты?

Супруга не торопилась отвечать, вместо этого она наклонилась и взяла на руки сына – два великих бедствия, большое и маленькое, вместе смотрели на Фухэна, невыразимый стыд, невысказанный позор.

– Позор, который я тебе принесла, и страдания, которые причинил тебе Фуканъань, даже если сложить их вместе, – ничто в сравнении с тем, что сделала Вэй Инло. – Молодая женщина рассмеялась. – Только посмотри на себя, как ты побелел… Что, разве ты не собирался с ней встретиться? Беги скорее во дворец Яньси, разыщи ее, преклони колени и не забудь обратиться по титулу: младшая супруга Лин.

Каждая ее фраза, каждое слово клинками пронзали грудь, и из этих невидимых ран струилась кровь.

– Я в это не верю! – Он зажмурился, потом сжал зубы и снова открыл глаза. – Ты меня обманываешь!

Ноги перестали его слушаться, но он выбежал из дома, вскочил на коня и стремительно помчался к воротам дворца.

Въезд верхом во дворец был запрещен, так что он швырнул стражнику поводья и вбежал внутрь, вот только путь его лежал не к павильону Янсинь.

– Фухэн! – На плечо ему легла рука. – Ты с ума сошел?

Фухэн обернулся.

– Отпусти.

Хайланча, похоже, всю дорогу бежал: дыхание его было частым, а на лбу выступил пот. Настороженно оглянувшись по сторонам, он спросил, понизив голос:

– Император ждет тебя в павильоне Янсинь, так что тебя принесло во дворец Яньси?

Проникновение во внутренние дворцы жен императора грозило подданным смертной казнью.

А уж с учетом прошлого Фухэна и Вэй Инло…

Фухэн и сам знал, что поступает неправильно, но ничего не мог с собой поделать. Ноги отказывались ему повиноваться и сами привели его сюда, к той самой женщине.

– Я… – пробормотал молодой человек, – я должен ей кое-что сказать.

Он так долго таил эти слова в своем сердце.

Он думал сказать их перед тем, как отправиться на войну, но сомневался: не принесут ли они ей лишнюю боль, если он погибнет на поле боя? А потому он тогда только издалека полюбовался на Вэй Инло в резиденции Юаньмин, оставил все невысказанное при себе и отправился на войну.

Тогда он пообещал себе: «Я сохраню эти слова в моем сердце: если я погибну в бою, то сердце, в котором они сокрыты, сгниет вместе со мной; если же я вернусь живым, то оно достанется ей».

– Идут! – Хайланча одернул его. – Быстро опусти голову!

Но Фухэн прямо смотрел на медленно приближающийся паланкин супруги третьего ранга.

Он чудом ушел от верной гибели и получил свой шанс поговорить с ней.

Вот только он и не думал, что, оставшись в живых, утратит право с ней разговаривать.

Его сердце не сгнило на поле боя, но теперь ему оставалось гнить в груди своего хозяина…

Словно что-то почувствовав, Вэй Инло в паланкине резко повернула голову, и, вторя этому движению, мелькнули в воздухе двумя снежно-белыми лучами ее жемчужные серьги. Вот только взгляд, остановившийся на лице Фухэна, был холоднее сияния жемчугов.

Глава 126. Ревность в природе человека

Их взгляды встретились, но лишь на мгновение.

Лицо Вэй Инло не выражало ничего: ни радости, ни ненависти, – она была так равнодушна, словно взгляд ее скользнул по камню у дороги или цветку на берегу – мгновение безразличия, и вот уже она смотрит на что-то другое.

Когда паланкин супруги третьего ранга неспешно проследовал мимо Фухэна и оставил его позади, ему показалось, что среди ясного весеннего дня он вдруг угодил в царство стужи.

Так же чувствовала себя Вэй Инло в тот год, когда, лежа ничком среди вдруг ставшего ледяным мира, смотрела, как удаляются плечом к плечу Фухэн и Эрцин, – все для нее перевернулось, а надежды обратились в прах.

Хайланча вздохнул, тронул его за плечо и сказал:

– Тут много чего случилось, теперь она супруга императора… Фухэн, выкинь ее из головы.

= Павильон Янсинь =

– Фуча Фухэн, ты не подвел меня. – Хунли смотрел на молодого военачальника с гордостью и теплом. – Я должен щедро вознаградить тебя за подвиг в Цзиньчуани. Чего бы ты хотел?

Лицо совершившего беспримерный подвиг Фухэна было таким безжизненным, словно он уже стоял одной ногой в могиле.

Прошло немало времени, прежде чем он наконец медленно поднял голову и посмотрел на императора.

– Ваше величество, я могу попросить что угодно и вы даруете мне это?

Он не успел продолжить, но Хунли, похоже, уже о чем-то догадался: радость сошла с его лица, и он холодно приказал:

– Моим высочайшим повелением Фуча Фухэну жалуется титул князя Чжунъюн первого ранга, шапка с драгоценным камнем в навершии и облачение с четырьмя изображениями драконов.

Молодой воин замер и хотел было что-то возразить в ответ, но Хунли уже отгородился от него очередной докладной запиской.

– Ладно, а теперь ступай.

– Я… Слушаюсь. – Фухэн видел, что правитель уже принял решение, оставалось только поклониться: – Нижайше благодарю за милость, ваше величество.

Хунли кивнул, лицо его за гармошкой доклада потемнело.

– Ваше величество, прошу. – Вскоре в зал вошел Ли Юй с нефритовыми табличками, на самом видном месте располагалась табличка Вэй Инло.

Хунли взял табличку, погладил большим пальцем имя на ней и блеклым голосом сказал:

– Фухэн был крайне заботлив с младшей супругой Лин, когда она жила во дворце Чанчунь, наверняка она очень волновалась после его ухода на войну и теперь будет рада его благополучному возвращению.

Ли Юй не знал, что на это ответить, а потому застыл в молчаливом ожидании.

Император вдруг яростно отбросил табличку и глухо произнес:

– Во дворец Чусю!

= Ночью в особняке Фуча =

Один кубок вина сменял другой: пустой – полным, полный – пустым.

– Молодой господин! – Цинлянь вошла с деревянным подносом, на котором теснились тарелки с закусками и миска риса, и заботливо произнесла: – Молодой господин, вы весь день ничего не ели. Вы одержали великую победу и получили высочайшую награду, так почему вы так грустите?

Фухэн молча поднял чашу с вином и выпил ее залпом.

Служанка вздохнула, поставила поднос, направилась к выходу, но еще не успела дойти до двери, когда сзади послышалось:

– Почему?

Она обернулась и увидела молодого господина бессильно опавшим на кресле, он весь пропах вином и был совсем не похож на великого полководца, скорее уж на одинокого скитальца, что странствует по свету в компании меча и кубка.

– В решительный час сражения даже двенадцать указов императора не могли заставить меня отвести войска. Я не подчиняюсь и бьюсь до последнего вздоха, пока не возьму верх, потому что мне нужна только победа… – Он случайно облился вином, но продолжил свою то ли трезвую, то ли пьяную речь: – Император ведь обязан исполнить мое желание…

Цинлянь осведомилась:

– И чего же вы хотите, молодой господин?

Ей и впрямь стало любопытно, потому что Фухэн издавна славился своей умеренностью в желаниях, ничто не соблазняло его: ни власть, ни богатство, ни женская красота. Говорили, что кого угодно во дворце можно подкупить, только не его – ведь никто не знает, чего он хочет.

– Мне нужен один человек.

Цинлянь немного удивилась.

– Я бы хотел получить взамен своих воинских заслуг одного человека… Человека, которого я потерял, а теперь хочу вернуть любой ценой. – Он закрыл глаза, и губы его исторгли два сотрясающих мир до основания слога: – Инло…

Служанка до смерти перепугалась.

Имя Вэй Инло было в доме под запретом.

Порой Эрцин извлекала его на свет вместе с руганью и проклятьями, словно не было на свете слов ужаснее. Она не унималась даже после того, как ее соперница стала младшей супругой Лин.

До сих пор Цинлянь не понимала, почему Эрцин так ненавидела ту девушку, теперь, кажется, все стало ясно…

– Думаешь, я сошел с ума? – Фуча открыл глаза, улыбнулся ей и приложил правую руку к груди. – На поле боя на девять шансов умереть всего один – остаться в живых. Вот здесь остался шрам, будь мой противник тогда чуть точнее – и попал бы в сердце. После этого я решил, что, если выживу, обязательно возьму ее в жены… Пускай она будет в обиде, пусть бранится, я все равно больше никогда не разлучусь с ней.

– Молодой господин… – Цинлянь помедлила, не зная, говорить ли ему, что он помешался от любви или что он говорит глупости, поэтому только вздохнула. – Молодой господин, вы пьяны.

– Я очнулся от хмеля давних заблуждений и трезв как никогда. – Фухэн грустно улыбнулся. – Я считал себя благородным и способным сдержать собственные чувства, смотреть на нее издалека и желать ей счастья, теперь же понял, что сам себя обманывал. Как только я узнал, что она стала супругой императора, я не удержался и бросился к нему, просить у него…

Служанка покрылась холодным потом от испуга.

– М-молодой господин! – На какой-то миг язык отказался ей повиноваться. – В-вы правда попросили у его величества отдать вам младшую супругу Лин?

Даже двенадцать победных кампаний в Цзиньчуани не искупили бы подобного оскорбления императорского достоинства! Из-за одной его просьбы всем в особняке Фуча могла грозить беда!

– Я еще не настолько обезумел. – Молодой человек горько усмехнулся, откинулся на спинку стула и пробормотал: – Ничтожество… Даже добравшись до последнего предела, я все равно ничего не смог сказать…

Цинлянь облегченно выдохнула. При взгляде на него сжималось сердце, она, не удержавшись, подошла и протянула было к нему руку, но коснуться его так и не решилась.

– Молодой господин, это не ваша вина, так уж распорядилась судьба… – Ей оставалось только сожалеть, что она так мало училась и теперь не могла найти достойных слов для его утешения, одни только бесполезные прописные истины.

Фухэн ничего не ответил, он закрыл глаза и уснул прямо в кресле.

Цинлянь не смела оставить его одного в такой момент. Она боялась, что если он проснется, а рядом никого не будет, то господину станет холодно и одиноко, и осталась стоять рядом с ним.

Свеча на столе догорела, и, когда служанка зажигала новую, Фухэн у нее за спиной что-то пробормотал. Похоже, ему снился кошмар, в уголке его глаза показалась слеза и покатилась по щеке. Не просыпаясь, он прошептал:

– Сестрица, как же я сожалею…

Цинлянь подняла руку к своим глазам. Кончики пальцев были мокрыми. Сама не зная почему, девушка расплакалась вместе с ним.

Незыблема природа, но людей терзают измененья.

Невысказанных слов преддверьем льются слезы^[20].

Как часто мы не осознаем чего-то в нужный момент и, лишь когда становится слишком поздно, терзаемся сожалениями.

Вот и во дворце Чусю перед императором плакала молодая женщина.

Прошел ровно месяц с начала заточения младшей супруги Цзя. Измученная опалой, она исхудала, так что одежда на ней обвисла, в сочетании с беззвучным плачем вид ее пробуждал жалость.

– Ваше императорское величество, я осознала свою вину. – Она стояла на коленях и задыхалась от слез. – Накажите меня, как вам будет угодно, только не оставляйте без внимания!

– Хорошо, что ты осознала свою вину, – равнодушно проговорил Хунли, думая при этом: «Как было бы хорошо, если бы и она была такой же нежной и покорной, как ты».

Младшая супруга была похожа на собаку, которая больше всего страшится, что хозяин ее бросит, – не осмеливаясь встать, она проделала весь путь к своему господину на коленях, потом двумя руками ухватилась за полы его одежды, запрокинула голову и жалобно сказала:

– С тех пор как младшая супруга Лин вошла в гарем, вы никому больше не уделяли времени. Я всего лишь ничтожная женщина, и мои мысли занимаете только вы, государь. Я так страдала от того, что вы все свои дни проводите с младшей супругой Лин! Вот я и не сдержалась и заставила ее тогда стоять на коленях! Теперь я осознала свою ошибку, я больше никогда не буду чинить ей неприятностей!

Хунли вздохнул.

– Хорошо, теперь вставай.

Только тогда молодая женщина поднялась, тихонько вздохнула и как бы невзначай ввернула:

– Не сердитесь больше на меня, ваше величество, ревность в природе человека. Если вы согласитесь уделить мне хоть немного того внимания, которым одаряете младшую супругу Лин, я больше никогда не совершу ничего подобного.

– Ревность в природе человека… – Хунли словно попробовал эти слова на вкус. – А что, если кому-то все равно, с кем я провожу ночи и кого одаряю милостями?

– Вполне очевидно, что этому человеку вы безразличны, ваше величество, – не раздумывая ни секунды, решительно ответила младшая супруга Цзя.

Хунли надолго погрузился в молчание.

Глава 127. Сплетни

С той ночи Вэй Инло утратила положение фаворитки.

Император стал посещать то один дворец, то другой: казалось, его увлеченность новой наложницей прошла, и он снова стал щедро делить свои милости на всех, подобно дождю и росе.

Однажды он пришел и во дворец Чусю, вот только заметно было, что ему не слишком интересно: два часа он пил один кубок вина, да так и оставил его полным. Близилось время ложиться, но он поднялся, сказав:

– Я вспомнил, что должен разобраться с несколькими важными докладами, мне пора идти.

– Я провожу вас, ваше величество. – Младшая супруга Цзя потянула Хунли из покоев, намеренно отправившись длинным путем. Фонарь у нее в руках осветил цветы гардении. – Ваше величество, я думаю, что здесь можно выстроить беседку и назвать ее беседкой Юйцзин^[21]. Что вы об этом думаете?

– «Кончилось время цветов в царстве Шу, но раскрылась гардения. Цвет подобен нефритоносному древу, а запах – чертогам Юйцзин»^[22].

Император улыбнулся, глядя на сад, полный гардений.

– Неплохая мысль, эти цветы очень красивы.

Он находил забавным, что в прошлый раз младшая супруга Цзя пыталась, подобно Вэй Инло, притвориться больной, теперь же подражает ей, высаживая гардении. К чему все это? Сколько бы они ни пытались повторять за ней, другой такой все равно нет.

– Вот только лучшие гардении растут не у меня… – протянула она.

«Конечно, они растут не у тебя, а у Вэй Инло».

Весь дворец знал, что младшая супруга Лин очень любит гардении.

Чтобы ее порадовать, Хунли велел доставить во дворец Яньси лучшие сорта. Некоторые в шутку называли Вэй Инло хозяйкой дворца гардений, а не госпожой дворца Яньси.

– …а в особняке Фуча, – закончила фразу младшая супруга.

Хунли онемел от удивления.

– Я слышала, что господин Фуча велел разыскать редчайшие сорта гардении, похоже, ему очень нравятся эти цветы. – Цзя рассмеялась. – Его сад теперь называют садом Юйцзин.

Император резко обернулся и уставился на нее.

Лицо его было до чрезвычайности мрачным, так что младшая супруга нервно сглотнула и робко спросила:

– Ваше величество, я что-то не то сказала?

– Держишь меня за дурака? – холодно проговорил Хунли. – Пытаешься опозорить младшую супругу Лин своими намеками?

Поняв, что он разгадал ее замысел, младшая супруга решила не отпираться, поэтому бросилась к нему на грудь и, глотая слезы, воскликнула:

– Ваше величество, я люблю вас всем сердцем, но вы этого не цените, у вас на уме только эта чванливая девица! Можете убить меня, но я все равно скажу: младшая супруга Лин вас недостойна!

Хунли оттолкнул ее и ушел не оглядываясь.

– И зачем вы это делаете, госпожа? – подошла Чжэньэр и помогла ей подняться. – Себе вреда причиняете не меньше, чем ей.

Младшая супруга Цзя хмыкнула, поднялась, держась за руку служанки, и злобно улыбнулась.

– Император – всемогущий владыка, нет никого превыше него, а на его любимую супругу зарится подданный, может ли он такое стерпеть? Риск того стоит, я не дам этой хитрой лисе вывернуться!

Сплетни птицами поднялись в небо, заслонив собой солнце, и распространились по всему дворцу.

Теперь они наконец добрались и до правителя Поднебесной.

Императрица-преемница как раз пила чай. Заслышав шаги, она обернулась. Хунли был в ярости. Не дождавшись, пока она поднимется для вежливого приветствия, он махнул рукой и выпалил:

– Вам известны сплетни, которые в последнее время гуляют по дворцу?

– Сплетни? – Императрица-преемница помедлила. – Речь о младшей супруге Лин и господине Фуча?

Лицо Хунли еще больше потемнело.

– Значит, известны. Похоже, все во дворце о них знают?

Императрица-преемница вздохнула.

– Император, вы проявляли явное расположение к младшей супруге Лин в последнее время, это не могло не породить зависть и слухи во дворце. Не переживайте, я займусь этим делом и верну младшей супруге Лин доброе имя.

– Так ты веришь, что она невиновна?

– Ваше величество, господин Фуча постоянно пропадает в военных походах, а младшая супруга Лин живет во внутренних покоях. Даже если при случайной встрече они перебросились парой фраз, это сущие пустяки. Не стоит забывать, что младшая супруга Лин была любимой служанкой прежней императрицы, они с господином Фуча друг другу не чужие люди, ничего удивительного, если между ними есть некоторое взаимное расположение.

Руки императора непроизвольно сжались в кулаки.

– Взаимное расположение?

Императрица мельком взглянула на его руки и, не меняя тона, ответила:

– Вы неправильно поняли меня. Я говорила лишь, что все это дело прошлое. После смерти прежней императрицы младшая супруга Лин жила в уединении в резиденции Юаньмин, и они с господином Фуча не виделись. Теперь же она стала супругой императора, досконально придерживается правил, во всем проявляет осторожность, в чем же ее можно упрекнуть? Ваше величество, вы милостивы и великодушны, и подобные пустяки никогда раньше вас не тревожили…

Сложно разобраться в чужих чувствах. Порой чем больше человека убеждают не волноваться, тем ближе к сердцу он принимает дело.

Хунли резко поднял голову и отчеканил:

– Начиная с этого дня, если кто-то еще будет об этом болтать, забить палками до смерти.

– Ваше величество… – Императрица-преемница замерла, услышав приказ, и не спускала с него глаз, пока он не ушел.

Подошла Чжэньэр.

– Госпожа, вы слышали?..

– Никогда прежде я не видела, чтобы император устраивал подобное ради женщины. Что она с ним делает, эта Вэй Инло?.. – Императрица холодно рассмеялась. – Похоже, у благородной супруги Чунь появилась достойная соперница!

Приказ объявили быстро, но он не сработал. На людях все держали языки за зубами, но продолжали перешептываться тайком.

– Я все вызнала.

Во дворце Яньси расстроенная Минъюй уже почти час пыталась закончить прическу своей госпожи, но только зря щелкала роговым гребнем в руках.

– В последнее время во дворце ходят слухи о вас с господином Фуча: кто-то уверяет, что вы сговорились еще во дворце Чанчунь, кто-то – что господин Фуча отдал любимую женщину императору, чтобы получить повышение, кто-то – что вы все еще вместе… Из-за этих-то слухов император и не приходит в наш дворец.

Да, Хунли действительно уже месяц не бывал во дворце Яньси.

Глава 128. Недоразумение

Положение каждого из гаремных дворцов тесно связано с милостью императора.

С тех пор как Хунли перестал бывать во дворце Яньси, расходы на пищу и одежду сразу уменьшились. Конечно, до голода дело не доходило, но еда стала куда менее аппетитной, а порой и не слишком свежей, о ежедневных закусках и вовсе больше не шло речи.

А еще через пару недель во дворце начали пропадать вещи, Вэй Инло за несколько дней потеряла несколько серег и браслетов. Минъюй возмущалась:

– Ну и время для нас настало: посторонние грубят, а свои воруют! Ух, отыщу я воришку – шкуру спущу!

Но не это было главной заботой, так что, немного посетовав, служанка заговорила о другом:

– Инло, скажи… Император не заходит во дворец, потому что поверил лживым слухам?

– Какая же еще может быть причина? – ответила Вэй Инло, помахивая круглым веером с изображением красавицы. Вдруг ее веер замер, а взгляд устремился на стоящего неподалеку человека.

Минъюй проследила за ее взглядом и едва не потеряла дар речи.

– Господин Фуча…

Было непонятно, как Фухэн смог проникнуть в сад Юйхуа и подобраться так близко к женщинам. Годы изменили его: в его лице и повадках стало куда меньше от молодого повесы и куда больше от повидавшего немало невзгод генерала. Он казался во дворце чужим, место ему было среди окровавленных копий, а не веселых танцев и песен.

Минъюй тут же ухватила Вэй Инло за руку и настороженно глядя на нее, произнесла с беспокойством:

– Госпожа, мы так поздно вышли, пора уже возвращаться!

Говорят, что сплетни не задевают разума мудреца, вот только мудрецов в этом мире немного.

Большинство людей с удовольствием выслушивают слухи, а некоторые еще и радостно подливают масла в огонь при случае. Минъюй до смерти боялась, что кто-то их заметит, отчего сплетен станет еще больше, и жалела только, что не может взвалить Вэй Инло себе на плечо и убежать.

Вэй Инло покачала головой, отметая ее добрые намерения.

– Уйду я или нет, это ничего не изменит, – сказала она. – Если я останусь, скажут, что у нас роман. А если уйду – что сбежала, потому что совесть нечиста. Понимаешь?

Что бы она ни делала, ничего не изменится.

– Инло, – Фухэн подошел, пристально глядя на нее, – мне нужно с тобой поговорить.

Удачное совпадение, ей тоже нужно было с ним побеседовать. Вэй Инло слабо улыбнулась.

– Поговорим вон там.

Она отыскала беседку, прильнувшую к кусту глицинии со свисающими пышными гроздьями цветов, и села внутри, послав предупреждающий взгляд Минъюй. Фухэн остался стоять.

– Почему?

– Я больше не хотела быть дворцовой служанкой.

Молодой человек долго молчал, а потом произнес хрипло:

– Почему ты не дождалась меня? Я бы…

– Взял меня младшей женой? – насмешливо переспросила девушка. – Нет, если уж быть наложницей, то наложницей императора, по крайней мере, это на ступеньку выше – теперь, когда я сижу, ты обязан стоять.

Фухэн долго смотрел на нее, а потом покачал головой.

– Инло, тебе ни к чему говорить все это для того, чтобы меня разозлить, я знаю, что ты за человек…

Вэй Инло промолчала, зато Минъюй хотелось подпрыгнуть и ударить его по губам, чтобы понимал, что можно говорить, а что нет.

Вэй Инло долго молчала, рядом качались на ветру цветы глицинии, напоминая, как они раньше искали в саду эту беседку и дерево в цветах – чтобы подразнить друг друга, а потом посмеяться вместе.

Беседка осталась прежней, как и цветущее дерево, а вот люди изменились.

Опадающие цветы воспоминаний погребли под собой прежнего юношу и строптивую служанку.

– Фуча Фухэн, – Вэй Инло наконец заговорила, – знаешь ли ты, что о нас ходят слухи во дворце?

Новоиспеченный князь первого ранга теперь служил не во дворце и не разбирался в тонкостях гаремных интриг.

– Какие слухи?

– Говорят, что мы состоим в незаконной связи. Ты важный сановник, прославил себя ратными подвигами, и императору неловко тебя огорчать. Но я не император… а потому прошу тебя с этого дня держаться от меня подальше!

– А если я скажу, что не могу этого сделать? – Стоявший с опущенной головой Фухэн, вдруг резко вскинул подбородок.

– Ты! – Он всегда был таким уступчивым, никогда не давил на нее, Вэй Инло и не предполагала, что он откажется.

– Я не могу не видеть тебя, не могу не заботиться о тебе. – Война действительно изменила его: прежде молодой человек никогда бы не осмелился так смело смотреть на нее и говорить столь открыто. – Для меня ты не императорская младшая супруга Лин, а моя Инло.

Увлекшись зрелищем, не замечаем мы, что смотрят и на нас.

– Глядите! – Благородная супруга Чунь подвела императора ближе, указала на Вэй Инло и Фухэна и спросила: – Это же младшая супруга Лин? А рядом с ней, кажется…

Дворец полон глаз и ушей. Поскольку Вэй Инло и не пыталась ничего утаить, новость о ее беседе в мгновение ока добралась до дворца Чжунцуй, и Чунь поторопилась привести Хунли в сад Юйхуа.

Он наблюдал за парой издалека.

С этого расстояния слов было не слышно.

Но от одного только зрелища пристально смотревших друг на друга мужчины и женщины ему было тошно: долгие годы копившаяся ревность поднялась в один миг, оставляя во рту неприятный привкус.

– Ваше величество, – благородная супруга Чунь принялась притворно успокаивать императора, лишь усиливая его терзания, – младшая супруга Лин прежде была служанкой во дворце Чанчунь, конечно же, они с господином Фуча знакомы. Они беседуют в открытом месте, рядом служанка, очевидно, скрывать им нечего.

Но Хунли не слушал ее, он верил только собственным глазам.

– Раз все так открыто и невинно, к чему твои разъяснения?

Благородная супруга поспешно опустила голову.

– Ваше величество, я боюсь, что вы можете зря обвинить младшую супругу Лин. Все же она так молода и плохо знакома с дворцовыми правилами – даже если она в чем-то и ошибется, это вполне понятно и простительно.

В чем-то ошибется? В чем же? И главное – с кем?

Чем больше император слушал, тем сильнее злился. Бросив на Вэй Инло последний свирепый взгляд, он в раздражении удалился.

= Во дворце Яньси =

После возвращения из сада Юйхуа Вэй Инло не находила себе места – взялась поливать гардению, но опомнилась, только когда вода из переполненного горшка образовала лужу на полу.

Она позвала Минъюй для уборки, но внезапно двери распахнулись и вошел Ли Юй с несколькими евнухами.

Главный евнух всегда был чрезвычайно улыбчив, но улыбки его бывали очень разными. Та, что красовалась на его лице сейчас, была не приветливой, а скорее пугающей.

– Главный управляющий Ли, что вас привело? – торопливо приветствовала его Минъюй. – К нам все-таки прибудет император?

Ли Юй ничего не ответил, сделал знак евнухам, и они разошлись в разные стороны. Один из них подошел к Вэй Инло, наклонился и поднял тот самый горшок с гарденией.

Инло невозмутимо наблюдала за этим, а вот ее служанке недоставало спокойствия госпожи, и она воскликнула:

– Что вы делаете?

– Младшая супруга Лин, – произнес Ли Юй со все той же улыбкой, – император полагает, что запах отхожих ведер в Опальном переулке слишком силен, а потому хочет одолжить ваши гардении для окуривания.

– Да как такое может быть? – распереживалась Минъюй. – Это же цветы драгоценных сортов, которые его величество подарил госпоже. Как можно ими окуривать отхожие места в Опальном переулке? Поставьте, скорее поставьте их на место…

Вэй Инло тихонько потянула ее за одежду, заставив замолчать.

Скоро все цветы из помещения унесли, ясно было, что и растения снаружи ждет та же судьба. Евнухи один за другим уносили горшки, Ли Юй задержался на минуту. Как человек осмотрительный, он всегда оставлял себе лазейки для отступления, а потому, когда остальные вышли, он тихо обратился к Вэй Инло:

– Младшая супруга Лин, император очень на вас сердит, вам просто нужно подождать, когда его гнев пройдет. Я всего лишь исполняю приказ, не вините меня за это.

Казалось, он всего лишь попытался оправдаться, но на самом деле передал ей важную информацию.

Император разгневан.

У девушки екнуло сердце. Проводив евнуха, она отдала распоряжение служанке:

– Расспроси, был ли сегодня император в саду Юйхуа.

– Неужто?.. – Минъюй побелела.

– Не выдумывай раньше времени, сначала все разузнай.

Минъюй тут же бросилась за дверь. Когда же служанка вернулась, ноги ее были ватными, а взгляд рассеянным, словно все три горних и семь дольних душ^[23] ее покинули, она только бормотала не переставая:

– Кончено, все кончено…

Пышный отъезд благородных растений дал понять всем в гареме: дворец Яньси впал в немилость.

Глава 129. Воришка

Когда начинаются сложности, подчиненные идут вразнос.

После того как дворец лишился гардений и расположения императора, среди дворни началась смута: мало кто продолжал работать как подобает, вместо этого все принялись искать новые способы выжить.

Месяц крюком нависал над Яньси, озаряя снежно-белым светом крадущуюся фигуру.

Она выбралась на ощупь из бокового зала, прижимая к себе узел синей ткани – похоже, этот способ покидать дворец был для нее вполне привычным. Вот только в эту ночь, в отличие от других, ее ждала засада.

– А ну, стой! – Минъюй с двумя дюжими служанками на подхвате вышла из-за столба. – Что это ты прячешь?

Шмяк!

В покоях на полу перед Вэй Инло младший евнух бледнел от страха и отбивал частые поклоны.

– Младшая супруга Лин, я виноват, признаю, браните меня сколько хотите, только не отсылайте в Управление наказаний, они меня погубят!

Минъюй сплюнула:

– Ах ты предатель, мало нам, что все вокруг хулят дворец Яньси, так еще и ты туда же. Госпожа, отошлите его в Управление наказаний!

На столе был развернут тот самый кусок синей ткани. В нем обнаружилось украденное евнухом за сегодня: курильница, пресс-папье, пара браслетов, а еще шелковый платок. Вэй Инло, не обратив на прочие вещи ни малейшего внимания, взяла его в руки. На его нежной глади раскрывался, как живой, цветок гардении о шести лепестках светло-желтого цвета.

– Чуаньцзы, – она обернулась к евнуху и назвала его по имени, – куда ты продавал украденные из моего дворца вещи?

– Ну…

– Говори! Иначе немедленно отправишься в Управление наказаний!

– Хорошо, я расскажу! – Чуаньцзы не отличался смелостью, стоило его припугнуть, как он тут же пошел на попятную. – Евнухи часто воруют, это обычное дело, даже во дворце Цяньцин и павильоне Янсинь без этого не обходится! Лишь бы господа ничего не заметили, все можно продать наружу по особому каналу – для этого есть специальный человечек в Отделе фарфора… Он мигом обращает украденное в деньги!

– Проданные вещи можно выкупить? – задала неожиданный вопрос Инло.

– Конечно! Что младшая супруга Лин хотела бы выкупить? – быстро спросил Чуаньцзы.

На лице девушки появилась странная улыбка.

– Пока ничего. Для начала мне нужно подумать, как лучше тебя наказать…

В народе воришек называют мышиным отродьем, и в этом есть своя правда – по крайней мере, труслив молодой евнух был как мышь: стоило упомянуть наказание, и он, позабыв обо всем, принялся со слезами умолять:

– Госпожа, госпожа, смилуйтесь, пощадите мою ничтожную жизнь, и с этого дня я все ради вас сделаю, ни словечка против не скажу!

Вдоволь наслушавшись его бесконечных клятвенных заверений, Вэй Инло наконец ответила:

– Я могу пощадить тебя, но ты должен накрепко запомнить это свое обещание и никогда о нем не забывать.

Чуаньцзы увидел путь к спасению и выпалил с восторгом:

– Благодарю вас, хозяйка! От всей души благодарю!

После его ухода Минъюй раздосадованно спросила:

– Госпожа, почему вы его отпустили? Если такое прощать, как потом управляться с людьми?

– Он еще будет нам полезен. – Инло вертела в руках платок.

– И какая же польза от этого мелкого нахала? Неужто он поможет вам вернуть расположение императора? – со злостью поинтересовалась Минъюй. Она никак не могла успокоиться, горюя о пропавших шпильках для волос.

– Быть может, он и в самом деле для этого пригодится. – На лице девушки снова мелькнула странная улыбка.

Чуаньцзы и не думал, что у Вэй Инло есть планы на его счет, он полагал, что всего лишь ловко выкрутился и избежал беды.

Из соображений безопасности он не стал ничего предпринимать в ту же ночь, вместо этого спокойно вернулся к себе в комнату и лег в постель, хотя заснуть все равно не смог. Через пару дней, выждав, он пробрался во дворец Чусю и разыскал служанку младшей супруги Цзя, Ланьэр.

– Куда ты запропастился? – набросилась на него девушка. – Почему только сейчас явился?

Евнух не осмелился рассказать ей, что его поймали, и нашел отговорку:

– Вещи во дворце стали пропадать слишком часто, все настороже. Но не беспокойся, сестрица, я раздобыл все, о чем ты просила…

Он достал из рукава шпильку для волос. Она казалась довольно обычной с виду, но была очень похожа на шелковый платок: ее украшало необычайно реалистичное изображение гардении.

У Ланьэр заблестели глаза, она уже протянула было руку за шпилькой, но евнух тут же убрал украшение за пазуху и улыбнулся.

Ланьэр понимающе фыркнула, сняла с пояса мешочек и достала из него золотой слиток.

Чуаньцзы уставился на него, как собака на кость. Когда служанка снова протянула руку, он тут же отдал ей шпильку, забрал взамен слиток, без малейшей брезгливости сунул его в рот, чтобы попробовать на зуб, после чего довольно рассмеялся.

Девушке тошно было смотреть на его манеры, взяв украшение, она с отвращением произнесла:

– Можешь идти. И будь осторожен, никто не должен тебя увидеть…

– Да-да. – Получив деньги, Чуаньцзы больше не следил за языком. – Конечно, я буду осторожен, чтобы младшая супруга Лин меня не заметила.

– Ты должен стеречься не одной только младшей супруги Лин, но и императрицы, и благородной супруги Чунь… – Ланьэр принялась перечислять всех хозяек гаремных дворцов одну за другой и добавила серьезным голосом: – Здесь кругом враги…

Все супруги и наложницы в гареме постоянно вели борьбу за стратегически важную территорию, которой считали императора, и использовали для этого все возможные методы, в эту войну втайне были вовлечены даже их приближенные.

– Минъюй, ты меня искала?

Хайланча поспешно вышел из караулки.

Девушка грациозно стояла у ворот, лицо ее было немного тронуто пудрой, изгиб изящно прорисованных бровей вызывал у стражника желание прикоснуться к ним, и, если бы они были одни, он непременно протянул бы руку к лицу Минъюй.

«Как лицо ее нежное – белый фужун, листья ивы – как брови ее»^[24]. Минъюй кокетливо улыбнулась, передала сделанную из красного дерева коробочку с едой внутри и тихо сказала:

– Я пришла поблагодарить тебя за хлопоты.

– Но я ничем тебе не помог. – Хайланча с улыбкой взял коробку, открыл крышку и заглянул внутрь: сверху располагалась миска сочных и блестящих тушеных свиных ребрышек, под ними виднелись засоленные овощи и соевые бобы.

Это был его любимый рецепт, о котором он как-то случайно ей обмолвился.

Манеры стражника всегда отличались непринужденностью, так что он подхватил рукой кусочек и отправил в рот, а потом облизал пальцы от соуса.

– Как вкусно! Что за мастер это приготовил?

– Я сама сделала. – Минъюй потупилась. – Тебе нравится?

– Нравится.

Ослепительно красные ребрышки произвели на него впечатление, но лицо девушки волновало его сильнее. Хайланча вмиг забыл обо всем остальном и смотрел на нее одну – щеки ее алели ярче свиных ребрышек, взгляд робко скользил по окрестностям и вдруг остановился:

– Что они там делают?

Невдалеке хлопотали стражники: кто нес цветочные горшки, кто шелковые отрезы, а один прижимал к груди винный стяг^[25].

Хайланча проследил за ее взглядом, но на него это зрелище не произвело такого сильного впечатления.

– О, это приказ благородной супруги Чунь.

Минъюй моргнула.

– Что это она устраивает?

Затею полагалось держать в секрете, но, глядя на удивленное лицо девушки, Хайланча засмеялся.

– Ладно, ты ведь мне не чужая. Вот как обстоят дела…

Он приблизил губы к уху Минъюй – кажется, он не столько стремился удовлетворить ее любопытство, сколько искал повода придвинуться к ней поближе. От мужского дыхания возле уха ресницы Минъюй задрожали, а щеки еще сильнее заалели. Не дослушав, она оттолкнула его.

– Я… У меня еще есть дела, я, пожалуй, пойду.

Хайланча у нее за спиной смеялся, и от его смеха она шла еще быстрее.

Вернувшись во дворец Яньси, она похлопала себя по щекам, чтобы вернуть хладнокровие, после чего постучала в дверь.

– Госпожа, у меня есть новости…

Минъюй рассказала все, что узнала от Хайланчи. Вэй Инло кивнула.

– Я все поняла… Минъюй.

Она повернулась и, пристально глядя на подругу, сказала:

– Тебе не следует так поступать.

Та замерла.

– Когда используешь чужие чувства ради собственной выгоды, они ослабевают. – Вэй Инло была ее ровесницей, но все пережитое позволяло ей говорить как опытной женщине. – Хайланча – хороший парень, я не хочу, чтобы ты использовала его привязанность ради меня.

– А мне все равно!

– Зато мне не все равно!

Вэй Инло поднялась от туалетного столика и направилась к Минъюй. С каждым ее шагом сжималась и исчезала их разница в положении.

Они стояли, крепко сжимая друг другу руки, как когда-то во дворце Чанчунь.

– В этом дворце и так слишком много людей, не нашедших того, что искали, слишком много несчастных, кому был уготован трагический финал. – Глядя на нее с любовью и заботой, Вэй Инло легко погладила подругу по щеке. – Хотя бы одна из нас должна обрести счастье.

Минъюй опустила взгляд, а потом резко вскинула голову.

– Счастье… Но почему не ты должна его получить?

Вэй Инло нечего было ей ответить.

Глава 130. Цзяннаньские мотивы

Почему не ты должна его получить?

После долгого молчания Инло ответила со вздохом:

– Когда-то я хотела навсегда остаться рядом с госпожой… и никогда не покидать ее.

Разрозненные моменты жизни во дворце Чанчунь, словно засахаренные фрукты или парящие в воздухе кленовые листья, запрятались в щелках ее памяти, и не было ничего слаще и прекраснее их.

– Служить госпоже, пока она жива, а потом служить наследнику, когда ее не станет. – Вэй Инло улыбнулась. Минъюй давно не видела на ее лице этой искренней, открытой улыбки. – А когда он вырастет, я могла бы вернуться к госпоже, ухаживать за ее могилой, говорить с ней, радовать ее… пока мои кости не обратились бы в прах.

– Инло… – У Минъюй защипало в глазах.

Женщина перед ней больше не знала, что такое счастье, потому что его погребли в желтой земле вместе с императрицей Фуча.

– Довольно, закончим на этом. – Вэй Инло махнула рукой, не желая больше обсуждать эту тему. – Разыщи мне кого-нибудь, кто умеет говорить на наречии Цзяннани.

Кого только нет в Запретном городе, здесь можно отыскать даже тех, кто говорит на языке Арабского халифата, что уж говорить о цзяннаньском.

Не пришлось даже выходить из дворца, Минъюй просто позвала подметавшую двор служанку.

Эта девушка недавно попала во дворец и не успела еще как следует выучить официальный гуаньхуа – стоило ей открыть рот, как послышался акцент уроженки Цзяннани^[26]:

– Слус-шаю госпожу.

Услышав, как она говорит, Вэй Инло одобрительно кивнула про себя и спросила:

– Грамоте обучена?

– Кое-что могу разобрать, – ответила служанка.

Инло подала Минъюй знак, та подошла и показала служанке несколько слов, которые та прочитала все с тем же нежным акцентом:

– «Желаете вина? Какого изволите? „Опадания листьев тутовника“, синфэнского, хризантемовой настойки, „Зелени листьев бамбука“ или красного девичьего?»

Дочитав, она осторожно посмотрела на Вэй Инло.

Та холодно произнесла:

– Прочитай еще раз.

– Еще раз.

– Еще.

– Желаете…

Мягкие речи, поднимаясь и опадая, витали в воздухе дворца Яньси, и так прошла половина месяца.

Был яркий солнечный день. По дворцовой дороге двигалась огромная толпа.

– Благородная супруга Чунь, – процессию возглавляла вдовствующая императрица, и взгляд ее был прикован к желтому шелку, ее снедало любопытно, – что ты тут такое устраиваешь таинственное?

Благородная супруга Чунь предложила ей руку, чтобы та могла опереться, и сказала, смеясь на ходу:

– Госпожа, а вы послушайте!

– Цветы! Две штучки за один медяк!

– Не угодно ли чаю? Первоклассный билочунь^[27]!

– Сестрица, купите штуку шелка, свежий завоз!

Бамбуковая флейта наигрывала мелодии Цзяннани, кругом кричали торговцы.

Вдовствующая императрица сорвала желтое полотно, и оказалось, что повсюду, куда хватало глаз, обе стороны дворцовой дороги были заставлены бесчисленными ларьками и лотками, исполненными на цзяннаньский манер: кто торговал чаем, кто закусками, а кто диковинками из яшмы.

За каждым лотком располагался евнух или служанка, переодетые в торговцев и занятые их обычным делом: стоило им кого-то завидеть, как они принимались кричать, нахваливая свой товар. Казалось, что вся процессия случайно оказалась на рынке в Цзяннани.

– Благородная супруга Чунь, как это ты все устроила? – Вдовствующая императрица была поражена.

Благородная супруга мягко улыбнулась.

– Госпожа императрица, вам же хотелось увидеть пейзажи Цзяннани? В Запретном городе, конечно, нет похожих мостов над реками и каналами, но я велела евнухам и служанкам устроить рынок, описала их так, как помню сама. Да, у нас здесь нет изящных ив, склонившихся над журчащими водами, зато реют вывески трактиров и царит веселое оживление. Считайте это маленьким развлечением в вашу честь!

– Благородная супруга Чунь, ты расстаралась на славу!

– Благородная супруга Чунь действительно тщательно продумала каждую деталь, только ведь все это ненастоящее, – с улыбкой сказал шедший по другую сторону Хунли. – Вот что я решил: по обеим сторонам дворцового рва, напротив храма Ваньшоу, нужно выстроить улицу в сучжоусском стиле. Когда она будет готова, госпожа императрица сможет полюбоваться на настоящий цзяннаньский пейзаж.

Вдовствующая императрица одновременно обрадовалась и встревожилась.

– Государь, это слишком сложная затея…

– Я буду счастлив порадовать вас, матушка.

За его спиной наложницы ревниво уставились на благородную супругу Чунь.

И как она опять взяла над всеми верх? Императрица-преемница вдруг улыбнулась.

– Госпожа императрица, благородная супруга Чунь – настоящая искусница, и она приготовила прекрасный сюрприз. Я думаю, раз уж у нас тут сам собой образовался рынок, мы должны не просто им любоваться, а воспользоваться по полной!

– И как же мы можем им воспользоваться?

Они как раз проходили рядом с украшениями из нефрита. Императрица-преемница ловко сняла с руки яшмовый браслет и, наклонившись, положила его на прилавок.

– Война в Цзиньчуани закончилась совсем недавно. И хотя победа осталась за Цин, мы потеряли немало солдат, другие были тяжело ранены. Семьи этих воинов получают скромное вспомоществование, и их осиротевшим детям и женам приходится непросто. – Императрица-преемница медленно выпрямилась. – Я предлагаю всем дворцовым супругам и наложницам пожертвовать драгоценности для благотворительной распродажи. Разумеется, распродажа не должна устраиваться только для жителей дворца и сановников. Мы можем установить эти лотки за воротами, а все вырученные при продаже деньги пустим на помощь семьям раненых и убитых.

Вдовствующая императрица и сама любила творить добрые дела, так что, едва заслышав предложение, она вознесла хвалу Будде Амитабхе. Хунли тоже растрогался:

– Какая прекрасная мысль. Тщательно подготовленный благородной супругой Чунь рынок не пропадет зря.

Благородной супруге не понравилось, что другие так ловко воспользовались ее затеей, но она изобразила улыбку.

– Как госпожа императрица все тщательно продумала. Я-то всего лишь хотела порадовать матушку его величества, мне и не приходила в голову такая глубокая мысль. Но теперь, конечно, и я постараюсь от всего сердца!

Договорив, она сняла с уха серьгу с драгоценным камнем и положила на прилавок.

Наложницы, услышав их речи, тоже принялись снимать украшения и складывать их в общую кучу.

Хунли стоял, заложив руки за спину, и с улыбкой смотрел на эту картину, как вдруг взгляд его привлекла винная лавка неподалеку.

Запели птицы на тысячи ли,

травы алеют цветами.

В селеньях у рек и на кручах гор

реют винные флаги^[28].

Красный флаг развевался на ветру, а под ним были установлены четыре больших черных кувшина, деревянный стол и несколько стульев.

Возле одного из кувшинов стояла девушка, с длинного черпака в ее руке в чашу с мелодичным журчанием лилось вино.

Перед чашей сидел старый евнух. Он медленным глотком допил вино, а потом вынул из-за пазухи пару медяков и положил их на стол. Когда девушка протянула руку, чтобы взять их, на стол упала чья-то тень. Подняв голову, она встретила холодный взгляд императора.

– Что ты здесь делаешь?

Одетая в простую одежду Вэй Инло кокетливо улыбнулась, достала из-за пояса платок, сноровисто протерла стол и произнесла мягко, на цзяннаньский манер:

– Желаете вина? Какого изволите? «Опадания листьев тутовника», синфэнского, хризантемовой настойки, «Зелени листьев бамбука» или красного девичьего?

Хунли смерил ее взглядом с головы до ног – в пышном дворцовом саду этот полевой цветочек смотрелся неожиданно.

– Младшая супруга Лин, что за переодевания?

– Сегодня здесь нет никакой младшей супруги Лин, только торговка знаменитыми винами Цзяннани. Редкие образцы, мало кому доводится такие отведать, – серьезно отвечала девушка. – Если не собираетесь покупать, то и ступайте себе, продам свой товар кому-нибудь еще! «Опадание листьев тутовника» – двадцать монет за кувшин, синфэнское – двадцать пять, хризантемовая настойка – тридцать, «Зелень листьев бамбука» – двадцать, красное девичье – двадцать пять монет! Подходи, налетай, не скупись!

В Хунли пробудился интерес, он вошел в роль покупателя, указал на кувшин и произнес:

– Что это за вино?

Вэй Инло зачерпнула из сосуда и поднесла ему.

– Настоящее дуканское вино^[29], сами попробуйте, господин хороший!

Уголки рта Хунли поднялись, он весьма достоверно изображал дотошного покупателя, который ищет, к чему придраться.

– «Опадание листьев тутовника» и «Зелень листьев бамбука» делают в Шаньси, с каких это пор ими торгуют в Сучжоу? Может, перед продажей стоило бы получше поинтересоваться ценой и происхождением своего товара?

Вэй Инло остолбенела.

Позади раздались шаги. Хунли повернулся и обнаружил, что к ним направляются вдовствующая императрица и все остальные. Он слегка нахмурился, быстро выхватил из рук Инло черпак, сделал глоток, сплюнул и сказал:

– Вино здесь дрянное, матушка, нам лучше пойти дальше!

После чего развернулся и направился к вдовствующей императрице, уводя ее вместе со свитой от лотка.

Вылитый пьяница, не желающий делиться с окружающими прекрасным вином, которое с трудом раздобыл.

Вэй Инло крикнула:

– Ваше величество, мой черпак! Вы так мне его и не вернули…

Она еще не успела закончить фразу, как Хунли отстегнул с пояса яшмовую подвеску и протянул ее на открытой ладони.

– Вот тебе на чай!

Вэй Инло удивленно протянула руку за подвеской. Хотя чаевые были поддельными, зато флирт вдруг оказался настоящим – Хунли тихонько сжал ее руку.

Они были похожи на юных влюбленных, чьи чувства не одобряют старшие, и потому они вынуждены назначать свидания, рисуя особые узоры на ладонях друг друга. И каждый узор означает время и место следующей встречи, когда «глядела луна из-за верхних ветвей разросшихся ив на веселых людей»^[30].

Вэй Инло медленно отняла руку и улыбнулась ему вслед.

Ночью Хунли вернулся ко дворцу Яньси после долгого отсутствия.

Внимательно глядя по сторонам, он мерил шагами пространство за воротами дворца, но внутрь не заходил.

Вдруг он увидел приближающуюся вереницу служанок во главе с Минъюй, которая держала в руках сделанную из красного дерева коробочку с едой – казалось, она просто вышла за едой для хозяйки в императорскую чайную. Увидев императора, Минъюй поспешно приветствовала его, но тот ничего не ответил, а Ли Юй рассердился:

– Что у вас тут за порядки такие: видите, что прибыл император, и не говорите хозяйке, чтобы она вышла к нему?

Минъюй, потупившись, ответила:

– Хозяйка говорит, император все равно не станет входить, так она и не будет силы зря тратить.

Поначалу Хунли и сам точно не знал, будет ли он входить, но после этой подначки посуровел лицом и твердо объявил:

– Опять она выдумывает!

Оставив колебания, он направился в покои младшей супруги.

Губы Минъюй дрогнули в легкой улыбке, а возле ее уха раздался голос главного евнуха:

– Опять твоя хозяйка обхитрила императора?

Минъюй поспешно стерла с лица улыбку и с невинным видом произнесла:

– Ну что вы такое говорите, главный управляющий Ли, моя хозяйка всего лишь сказала, что думает!

– Ладно, продолжай свое притворство. – Ли цокнул языком. – Но вот что я тебе скажу: душа императора исполнена гнева. Может, не так уж и мудро со стороны младшей супруги Лин было пытаться завлечь его внутрь.

Минъюй замерла и с сомнением посмотрела в сторону дворца.

Двери открылись и закрылись, отгораживая покои от евнухов и служанок снаружи.

– Младшая супруга Лин, – Хунли смотрел на приближающуюся к нему женщину, – что на тебе за наряд?

На Вэй Инло по-прежнему была одежда торговки: платье цвета свежего зеленого вина, простая деревянная шпилька в волосах, – а когда она подняла правую руку, в ее пальцах показался маленький винный кувшин из белой яшмы.

– Давно к приходу гостя не мели дорожек,

Но двери сирого приюта теперь я господину открываю^[31].

Инло крутнула в пальцах сосуд, и он мелодично зазвенел.

– Какое вино господин хотел бы испить сегодня вечером?

Хунли не хотел пить вина и слушать ее слов, он казался посетителем, зашедшим по ошибке, который хочет одного: уйти из этого места, уйти от нее.

И это было бы самым что ни на есть закономерным исходом.

Переодевание в простушку могло лишь удивить его на мгновение, а пара цзяннаньских фраз – чуть завлечь. Вэй Инло прекрасно понимала, что этого мало, чтобы он сменил гнев на милость, чтобы растопить лед между ними…

Он должен был увидеть ее дальнейшее представление.

Глава 131. Украденное добро

Вэй Инло поднесла ко рту яшмовый сосуд с вином и сделала глоток. Когда же Хунли нахмурился, она вдруг изогнулась всем телом, и голос ее стал деланым и жеманным:

– Ваше величество, все мои помыслы только о вас, вы же влюбились в эту лису и совсем меня забросили. Я просто не смогла удержаться, вот и нацелилась на нее! Сколько бы гадостей я ни устраивала, это все только потому, что я люблю вас!

Эти жесты, эти манеры, этот жалобный тон – она как две капли воды напоминала младшую супругу Цзя!

Пока Хунли ошарашенно смотрел на нее, Вэй Инло вдруг резко отставила кувшин с вином, из ее движений пропало жеманство. Она медленно подошла к вазе с цветами, взяла орхидею и поднесла к лицу, чтобы вдохнуть аромат, представ перед ним в облике блестящей гаремной красавицы.

…Это определенно была благородная супруга Чунь.

– Младшая супруга Лин и господин Фуча давно знакомы, если при случайной встрече они перебросились парой фраз, это сущие пустяки. – Ее выражение лица стало мягким и ласковым, даже тембр изменился, став похожим на голос той, кого она изображала. – Если между ними и была любовная связь, это дело прошлое. Теперь младшая супруга Лин – ваша жена, и все минувшее обратилось в дым. Ваше величество, я доверяю младшей супруге Лин, она не из тех бесстыдных женщин, которые, будучи замужем, заглядываются на других.

– Вэй Инло, – Хунли смотрел на нее удивленно и подозрительно, – что ты делаешь?

Она вернула цветок в вазу и направилась к императору, с каждым ее шагом в ней становилось все меньше от благородной супруги Чунь и все больше от новой императрицы. С почтенным и добродетельным видом она произнесла:

– Не переживайте, ваше величество, как глава шести женских дворцов я непременно расследую со всей строгостью, кто стоит за распространением слухов, и восстановлю доброе имя младшей супруги Лин.

Хунли, не удержавшись, притянул ее к себе. Он долго смотрел на нее, но взгляд его был озадаченным и подозрительным.

– Ты недавно стала моей наложницей, но отлично их знаешь, – медленно произнес он. – Такое ощущение, что ты слышала их разговоры собственными ушами.

Он заподозрил, что Инло подкупила слуг в других дворцах, может, даже его собственных.

Но, хорошенько подумав, решил, что это невозможно.

Если бы Вэй Инло и впрямь была столь ловкой и хитроумной, он ни за что бы не увидел ее за приватной беседой с Фухэном в саду Юйхуа: кто-нибудь непременно вовремя известил бы наложницу, чтобы она успела удалиться, и ничего бы не случилось.

Вэй Инло довольно улыбнулась, без стеснения и уверток села к нему на колени и, склонив голову, сказала:

– Это несложно, никто не может понять женщину лучше, чем другая женщина.

«Никто не знает тебя лучше, чем твой враг», – про себя продолжил Хунли ее мысль, но внешне остался спокоен.

– И, зная, что они болтают у тебя за спиной, ты посмела встретиться с Фуча Фухэном в саду?

Вот оно!

Вэй Инло внутренне собралась, поняв, что наступил решающий момент этого вечера.

Его спокойствие было показным: если бы случившееся его действительно нисколько не волновало, он бы не избегал ее так долго.

Но начинать этот разговор самой было нельзя. Одно неосторожное слово – и шипы в его сердце вонзились бы еще глубже. Оставалось лишь любыми способами постараться вывести на этот разговор самого Хунли.

– Встретилась бы я с ним или нет, какая разница? – Инло пожала плечами. – Если бы я развернулась и ушла, они бы сказали: «Ох уж эта младшая супруга Лин! Только увидела господина Фуча и сразу ушла, понятное дело – совесть у нее нечиста!»

Хунли рассмеялся.

Если бы ей было все равно, она бы не появилась на «цзяннаньском рынке», не переоделась бы в простое платье и не обратилась бы к нему.

– Ваше величество, слухи легко вносят смятение в умы, если трое скажут, что в городе тигры, им все поверят. – Она быстро перестала притворяться и серьезно посмотрела на него. – Я надеюсь, вы можете не только одарять меня своими милостями, но и хоть немного доверять. Иначе, даже будь мои кости сделаны из железа, плевки этих женщин сотрут их в пыль.

Гнев Хунли уже наполовину рассеялся.

На самом деле его куда больше злила не встреча с Фухэном, а ее безразличие.

Теперь, увидев, насколько он ей важен, он преисполнился довольства, сощурился, словно тигр, перед которым подвесили кусок мяса, поднял ее лицо за подбородок и произнес с едва заметной улыбкой:

– Никому в гареме не сравниться с тобой в изобретательности, ты одна умеешь так меня дразнить…

Она улыбнулась в ответ, взяла кувшин с вином, который прежде поставила на низкий столик неподалеку, покачала им и обольстительно произнесла с мягким акцентом:

– Господин, вы будете пить или нет?

– Что у тебя там за вино? – улыбаясь, спросил Хунли. – «Опадание листьев тутовника», синфэнское, хризантемовая настойка, «Зелень листьев бамбука» или красное девичье?

– Нет, мое вино… называется «Инло». – Девушка сделала глоток, а потом поцеловала его.

Вино с ее именем коснулось его губ, смягчая сердце.

«За фужуновым пологом в жаркой тиши провели ту весеннюю ночь»^[32].

Весть о том, что Вэй Инло снова обрела милость императора, облетела гарем и больше других рассердила благородную супругу Чунь.

– Мало того что императрица воспользовалась моей затеей для своих благодеяний, так еще и младшая супруга обернула ее в свою пользу! – Чунь кусала ноготь, ей явно уже было известно о том, что Инло переоделась торговкой вином, чтобы вернуть расположение императора.

– Успокойтесь, госпожа, сейчас важнее всего разобраться с пожертвованиями, – пыталась успокоить ее Юйху.

– И правда. Добрая слава длится куда дольше, чем радость от постельных утех. – Благородная супруга посмотрела на крепко спящего сына, и взгляд ее смягчился. – Нужно думать не только о себе, но и о шестом принце: накопленная репутация поможет ему в будущем…

Хотя идею о пожертвованиях предложила императрица-преемница, но цзяннаньский рынок организовала она, так что через три месяца упорного труда затея наконец увенчалась успехом. В тот день в столице выпал снег, и зонтики над головами важных господ казались разноцветными цветами.

– Вдовствующая императрица, – благородная супруга Чунь поддерживала императрицу-мать под руку, – за эти три месяца мы получили немало пожертвований из всех гаремных дворцов. Узнав о происходящем, многие княгини и жены чиновников тоже захотели поделиться своими богатствами. Сначала рынок на день будет развернут внутри Запретного города и его посетят государственные сановники и жители дворца. После того как подготовят ворота Шэньу, рынок переместится за дворцовые стены и откроется для торговцев и простолюдинов. Когда выручка от распродажи будет собрана, ее сразу можно будет передать на благотворительные цели.

Вдовствующая императрица кивнула с улыбкой.

Улыбнулась и императрица-преемница:

– Госпожа, благородная супруга Чунь заранее подготовила расписание мероприятия во всех деталях, сразу после того, как его одобрит его величество, можно будет запускать распродажу. А в будущем в четвертый день каждого месяца на рынке будут выставляться товары для свободной продажи – так старинные вещицы со склада Дворцового управления больше не придется никуда возить. Мы сможем возместить расходы или направить все заработанное на благотворительность.

Благородная супруга добавила:

– Госпожа императрица может прогуляться по рынку, если ей хочется, разузнать, что думают торговцы. Конечно, все мои предложения основаны лишь на том, как я вижу этот рынок. Если госпоже вдовствующей императрице что-то покажется неподобающим, я немедленно все исправлю.

Мать-императрица похлопала ее по руке.

– Благородная супруга Чунь, отличные идеи, мне все очень нравится, ты постаралась на славу.

Молодая женщина кокетливо улыбнулась.

– Взгляните, впереди лоток с диковинками, там продается медная утварь периода Сюаньдэ, а еще новые эмалевые вещицы, созданные Дворцовым управлением в этом году. Давайте посмотрим!

Широкая улыбка вдовствующей императрицы внезапно застыла, она пристально уставилась на лоток с диковинками. Сопровождавшая ее тетушка Лю вышла вперед и изумленно воскликнула:

– Госпожа, это же вещи, которые пропали из дворца Шоукан!

– Только посмотрите: это яшмовое кольцо, нефритовый жезл жуи, расписанная цветами и травами плевательница… Это ведь все собственность дворца Шоукан? Они исчезли без следа, их искали по всему Запретному городу, но не могли найти, а теперь они вдруг объявились на рынке!

– Ой! – Из толпы вдруг выскочила Минъюй. – Госпожа, это ведь ваш пропавший вышитый кошель?

Дворцовые дамы, которые собирались полюбоваться веселым гуляньем, услышав ее слова, тоже подошли поближе и одна за другой стали обнаруживать свои пропавшие вещи.

– Да это не дворцовый рынок, а логово скупщиков краденого! – Младшая супруга Цзя скривила губы. Она тоже нашла на лотке пару пропавших у нее жемчужных серег и не могла упустить случая атаковать врага. – Пропавшие у нас вещи теперь продаются на дворцовом рынке, а вырученные деньги пойдут на покрытие долгов дворца. Ах, как ловко!

Услышав подобную клевету в свой адрес, благородная супруга Чунь вспотела от волнения и, опустившись на колени перед вдовствующей императрицей, сказала:

– Госпожа, наверняка кто-то прознал про дворцовый рынок и добавил к товарам краденые украшения, чтобы продать их. Я об этом ничего не знала!

Младшая супруга Цзя закатила глаза.

– Сказать-то можно все что угодно. Во дворце полно нечистых на руку евнухов, у них там целая цепочка: кто-то должен решать, как перевозить краденое, как укрываться от чужих глаз, как сбывать добычу и как делить прибыль. Откуда нам знать, не получает ли и благородная супруга Чунь свою выгоду, не стала ли она частью цепочки?

Чунь изменилась в лице.

– Вдовствующая императрица, честное слово, ни о чем таком не знала, в жизни бы не подумала продавать вещи столь гнусного происхождения на дворцовом рынке. Я со всей строгостью расследую дело, простите меня!

Вдовствующей императрице стало тошно от того, что доброе дело обернулось совсем другой стороной, и она блекло произнесла:

– Я утомилась, мне нужно вернуться во дворец.

После почтительных проводов матери-императрицы к благородной супруге Чунь подошла императрица-преемница и сказала со вздохом:

– Благородная супруга Чунь, ты проявила небрежность. На великолепно подготовленном рынке вдруг откуда-то появилось краденое добро. Вдовствующая императрица мудра и прозорлива, конечно же, она понимает, что ты здесь ни при чем. Но вести о происшествии распространятся, люди примутся говорить, что здесь продают награбленное. От такой дурной славы трудно отмыться. Надеюсь, ты дотошно все расследуешь и узнаешь, что же произошло!

Благородная супруга, которая осталась в дураках, после того как потратила немало сил, времени и денег на организацию рынка, была вне себя от злости, но могла лишь послушно ответить:

– Слушаюсь…

Немногих влечет сияние чужого успеха, а вот желающих позлорадствовать над чужой неудачей всегда хватает. Наложницы не могли упустить такой шанс и поторопились к прилавкам для опознания краденого – неважно, были ли вещи их собственными или выданы им во временное пользование из императорских сокровищниц.

Вэй Инло никогда не была оплотом любезности, а уж всепрощение ей и подавно было несвойственно. Она тоже подошла к лотку и указала:

– Это, это и это – собственность дворца Яньси. Я не так богата, как остальные, так что вынуждена забрать мои вещи!

Взгляд супруги Чунь был ледяным. Кто-то подставил ее, нарочно подсунул краденое, чтобы опозорить.

И первой подозреваемой была, конечно же, младшая супруга Лин!

– Вэй Инло! – Глаза супруги Чунь сверкали ненавистью. – Ловко же ты все устроила!

Вэй Инло моргнула и как ни в чем не бывало ответила:

– О чем это благородная супруга? Вещи ведь должны вернуться к владелицам, почему же вы гневаетесь? Неужто правы те, кто говорит, что благородная супруга покрывает вороватых евнухов? Нет-нет, не может быть, благородная супруга ведь из прославленного сучжоусского рода, она бы ни за что не стала пачкаться о подобные грязные деньги. Другие могут в вас сомневаться, но я вам верю!

Эта фраза звучала до боли знакомо. Похожим образом благородная супруга Чунь убеждала императора: «Младшая супруга Лин и господин Фуча давно знакомы, если при случайной встрече они перебросились парой фраз, это сущие пустяки. Если между ними и была любовная связь, это дело прошлое. Теперь младшая супруга Лин – ваша жена, и все минувшее обратилось в дым. Ваше величество, я доверяю младшей супруге Лин, она не из тех бесстыдных женщин, которые, будучи замужем, заглядываются на других».

Благородная супруга Чунь долго пристально смотрела на нее, а потом вдруг рассмеялась.

– Отлично! Просто замечательно! Эй, слуги, помогите младшей супруге Лин вернуть ее вещи во дворец. Да смотрите ничего не уроните!

Множество украденных вещей вернулись на свое законное место – во дворец Яньси.

Поигрывая расшитым кошельком, Вэй Инло с еле заметной улыбкой сказала стоящему перед ней на коленях младшему евнуху:

– Хорошая работа, Чуаньцзы.

Глава 132. Можно ли склеить разбитое зеркало?

Чуаньцзы был профессиональным вором.

Он отлично знал, куда уходит товар и по каким каналам сбывается.

То, что можно продать, можно и выкупить.

Благородная супруга Чунь и представить себе не могла, что все краденое добро на дворцовом рынке было выкуплено Вэй Инло через Чуаньцзы.

– Не смею принять вашу похвалу, – ответил с улыбкой Чуаньцзы. – Я всего лишь исполнитель, а замысел – целиком и полностью ваша заслуга, госпожа. И он был великолепен: вы подставили благородную супругу Чунь под удар, когда она этого не ожидала!

Вэй Инло легко улыбнулась и бросила ему расшитый кошелек.

– Твоя награда.

Молодой евнух был вне себя от радости: он был жаден, иначе не стал бы влезать в прежние грязные дела. Он тут же протянул руку за кошельком и горячо поблагодарил:

– От всей души благодарю за доброту, госпожа! Госпожа, теперь ради вас я хоть на гору мечей поднимусь…

– Опять твои присказки про «готов хоть на гору мечей, хоть в кипящий котел»? – Минъюй скривилась. – Если тебе самому еще не наскучило это вранье, госпоже уж точно надоело его слушать.

Чуаньцзы застыл, подыскивая другие слова, но, когда поднял голову, увидел, что Вэй Инло внимательно смотрит на него.

– У меня отличная память, и все, что ты когда-либо сказал, навсегда в ней сохранится. Если же когда-нибудь ты скажешь, что забыл о своих словах… Я найду способ тебе о них напомнить.

От ее слов Чуаньцзы стало не по себе, он стукнулся лбом об пол, трясясь от страха.

– Да, госпожа, я об этом не забуду.

Девушка махнула рукой, отпуская его.

Стоило ему уйти, как Минъюй сразу перестала притворяться и дала волю восторгу:

– Инло, ты не видела днем лица благородной супруги Чунь, когда она заметила краденое, – в нем не было ни кровинки. Ха, а во время расспросов вдовствующей императрицы она ни слова не смогла сказать в свою защиту. Вот это ей урок!

Младшая супруга Лин слегка улыбнулась, но слова ее сочились ядом:

– А кто распускал слухи по Запретному городу? Она ведь не отставала от младшей супруги Цзя, когда раздувала сплетни. Вот и мне теперь хочется дать ей попробовать, каково это, когда люди болтают за твоей спиной.

Распространять слухи могла не только благородная супруга Чунь.

Да и слухами это можно было назвать с натяжкой. Люди сами всё видели и слышали, нужно было лишь немного подтолкнуть их в нужную сторону, чтобы о происшествии узнали все.

– Вот ведь мерзость!

Во дворце Чжунцуй гуцинь полетел со стола, звякнув, лопнули струны. Благородная супруга Чунь дрожала всем телом.

– Все затевалось, чтобы порадовать вдовствующую императрицу. А теперь на почет и заслуги и надеяться нечего. Не получить бы выговор – уже можно считать, повезло!

– А-а, – сморщил нос и заплакал испуганный шестой принц, который как раз играл неподалеку.

Юйху спешно велела няньке унести ребенка, после чего принялась утешать благородную супругу Чунь:

– Не гневайтесь так, госпожа…

– Не гневаться?! – Молодая женщина швырнула со стола шахматную доску, фигурки с легким стуком падали на пол, словно капли дождя, а вместе с ними падали слезы из глаз наложницы. – Все кругом болтают, что евнухи сбывали краденое на организованном мной рынке, и неизвестно, какие еще грязные трюки за этим кроются. Я столько лет создавала себе доброе имя и потеряла его в одночасье!

– Не волнуйтесь так, госпожа. Вдовствующая императрица и император вам верят и только для вида выказывают недовольство. Надо только подождать немного, и все переменится.

– Вэй Инло и раньше любила создавать проблемы, а после того, как проторчала в резиденции Юаньмин два года, взяла на вооружение новые грязные трюки! – холодно усмехнулась благородная супруга Чунь. – Сначала переоделась в торговку и завлекла своим неприличным платьем императора, а потом на цзяннаньском рынке… Если вдуматься, ведь это крик Минъюй привлек толпу.

Благородная супруга Чунь схватилась за грудь, от злости у нее разболелось сердце.

Кроме боли, она чувствовала неотвязный страх.

– Нельзя ее так оставлять. Минъюй наверняка рассказала ей о причинах смерти седьмого агэ. Она не должна оставаться любимицей императора, иначе мы с шестым принцем лишимся опоры во дворце…

– Госпожа, вы хотите… – Юйху как будто догадывалась, о чем говорит благородная супруга.

– Через три дня годовщина смерти бывшей императрицы. Вэй Инло наверняка отправится во дворец Чанчунь почтить ее память. Фуча Фухэн наверняка поступит так же. – Чунь вдруг обернулась к служанке, взгляд ее был странным, а голос тихим. – Никак не могу отделаться от мысли, какой это прекрасный шанс… Ведь эти двое могли сговориться о встрече?

Порой беда приходит, когда ее не ждешь.

Не подозревая о готовящихся против него интригах, Фуча Фухэн в это время переворачивал вверх дном свой кабинет.

– Молодой господин, – Цинлянь стояла у дверей с чайным подносом и вопросительно смотрела на него, – что вы ищете?

– Мешочек с благовониями. – Фухэн даже не повернул головы, продолжая перерывать ящики. – Где мой мешочек с благовониями?

Его щеки коснулась немного потертая ткань. Цинлянь держала в руках небольшой мешочек.

– Господин, он выпал, когда вы переодевались. Я увидела, что он запачкался, поэтому взяла постирать…

Фухэн выхватил у нее мешочек, и служанка впервые увидела на всегда приветливом лице суровое выражение.

– Впредь не смей трогать мои вещи без спроса!

Он снова убрал мешочек под одежду, прижав его к груди с таким благоговением, словно обрел не простое саше, а собственное сердце.

– Ладно, теперь ступай.

Некоторые любят выставлять свое горе напоказ, другие переживают его, никому не показывая.

Фуча Фухэн относился к числу последних.

Отослав служанку, он сел у окна и снова достал мешочек. Так прошел час или чуть больше, но внезапно за книжными полками вдруг послышался звук. Фуча резко поднял голову.

– Кто здесь?

За шкафом наступила тишина.

Фухэн выпрямился, его правая рука двинулась к мечу на поясе, и клинок, сверкнув, скользнул из ножен.

Воин сделал шаг к шкафу, на мгновение замер, вернул меч в ножны, обернулся и крикнул:

– Управляющий! Управляющий!

Дверь отворилась, и быстрым шагом вошел управляющий.

– Молодой господин, какие будут распоряжения?

Фухэн указал рукой вперед, и тут управляющий заметил, что из щели между книжным шкафом и стеной за ними наблюдает спрятавшийся ребенок – Фуканъань.

– Откуда здесь мальчик?

– Ох, вот вы где нашлись, маленький господин! – Управляющий тоже удивился. – Ваша матушка с ума сходит от волнения и ищет вас по всему двору!

С этими словами он подошел взять Фуканъаня на руки, но тот вдруг вжался всем своим маленьким тельцем глубже в щель, не даваясь.

Полагая, что мальчик может стесняться чужого человека, Фухэн распорядился:

– Позови няньку, чтобы она забрала ребенка.

Управляющий поспешно вышел, и в комнате остались только отец с сыном.

Зная все обстоятельства его рождения, Фухэн, может, и не испытывал к нему ненависти, но и приязни не питал, а потому, не обращая на мальчика внимания, вернулся к столу для чтения. Но вскоре ему пришлось взглянуть вниз.

Маленькая ручка тянула его за одежду.

– Чего ты хочешь?

Мальчик обернулся к столу, на котором стояла тарелка со сладостями. Зеленые пирожные были яркими, словно едва распустившиеся молодые листья на ветке, изящные и очаровательные.

– Можешь взять, если хочешь.

Ребенок умел хорошо себя вести: лишь получив разрешение, он потянулся к тарелке. Вот только стол был высоким, и малыш, даже встав на цыпочки, не мог достать до пирожных.

Фухэн беспомощно вздохнул и, посадив мальчика себе на колени, дал ему зеленое пирожное.

Ребенок еще не закончил есть, когда дверь со скрипом открылась и вошла Эрцин. Увидев эту сцену, она без слов бросилась к ним, выхватила недоеденное пирожное изо рта Фуканъаня, крепко прижала мальчика к себе и сказала со злостью:

– Что ты затеял, Фуча Фухэн?

– И что же я, по-твоему, затеял? – холодно спросил он.

Эрцин бросила взгляд на остатки пирожного на полу, и на лице ее мелькнуло подозрение.

Фухэн и не знал, что может разочароваться в ней еще сильнее. Он сказал с усмешкой:

– Я не такой, как ты. Я не буду вредить невинному существу и использовать ребенка ради мести.

Эрцин была сама не своя.

Низкий человек судит о других по собственной подлой мерке.

Вот и сейчас она заподозрила, что муж втайне увел ребенка и накормил пирожными, чтобы умертвить.

– Хитара Эрцин, раз уж ты решила обзавестись ребенком, то будь добра исполнять обязанности матери как следует, мальчик не должен бегать где попало. – Он поднялся и направился к дверям. Он так ненавидел Эрцин, что с трудом мог находиться с ней в одной комнате.

Как будто само ее присутствие отравляло воздух, делая его малопригодным для дыхания.

– Папа.

Замедлив шаг, Фухэн с недоверием обернулся.

Сидящий у матери на руках Фуканъань смотрел на него прямо и открыто, а взгляд его был наполнен чистотой и любовью.

Фухэн какое-то время смотрел на него со странной смесью чувств, затем отвернулся и вышел, не проронив ни слова.

За его спиной Дуцюань тихо приблизилась к Эрцин и, не повышая голоса, сказала:

– Молодая госпожа, смотрите, как господин добр к малышу, что же вас так встревожило?

Руки, держащие ребенка, напряглись. Разумеется, она не могла сказать правду, а потому просто отмахнулась:

– У меня всё в порядке.

– Молодая госпожа, – Дуцюань решила высказаться прямо, – господин добр, из хорошего рода, теперь он еще и увенчал себя военными успехами, занял высокое положение – сколько людей вам завидуют? Почему же вы сами не сознаете своего счастья и все время на него злитесь? Пусть бы даже между вами случились сотни недоразумений, ради малыша вы могли бы через них переступить!

«Да что ты понимаешь? – подумала Эрцин. – Именно из-за этого ребенка наша вражда никогда не прекратится».

Служанка не знала главной тайны их противостояния и полагала, что супруги ссорятся и страдают из-за пустяков. Когда между хозяевами разлад, подчиненным все время приходится стеречься, чтобы не навлечь на себя беду. И самим супругам, и всем вокруг было бы лучше, если бы они помирились, поэтому Дуцюань продолжила уговоры:

– Сами подумайте: разве мало тех, кто мечтает пристроить к нам в дом сестру или дочь? Вы своим упрямством сами другим место освобождаете! Жизнь длинная, неужто вы так и хотите прожить ее во вражде с господином?

Слушая ее, Эрцин начала колебаться.

Ее заботили только Фуканъань и она сама.

Разве может она покорно уступить другим положение, за которое боролась всеми правдами и неправдами, богатство и почет, которые привыкла считать своими?

«Раньше он только и думал, что о Вэй Инло, и не находил для меня места в своем сердце. Но теперь Инло стала младшей супругой императора, и им не суждено быть вместе. Остаток жизни ему придется прожить с кем-то еще, так зачем упорствовать в нашей вражде? Дуцюань права: продолжать упрямиться – все равно что самой толкать его в чужие объятья. Как бы не так! Хитара Эрцин не настолько глупа!»

Ночью Фухэн вернулся к себе в кабинет.

Он давно уже не спал в одной постели с Эрцин и всегда ночевал в кабинете, где стояла кровать с простым белым пологом.

Он сел на край кровати и наклонился, чтобы снять сапоги, но тут из-под полога к нему вдруг протянулись чьи-то руки и обхватили за пояс.

Испугавшись, он вскочил с кровати как был, в одном сапоге, ухватился правой рукой за меч на поясе.

– Кто здесь?

Его изящные пальцы медленно раздвинули полог, и он увидел грациозную фигуру Эрцин в одном белье: ее белую кожу, черный шелк волос и адресованную ему кокетливую улыбку.

– Это я.

Фухэн не собирался спрашивать, зачем она здесь, он и сам обо всем догадался по ее наряду и улыбке. Сдерживая отвращение, он холодно сказал:

– Уходи.

– Фухэн! – Эрцин откинулась на кровати, не желая вставать, и скорбно произнесла: – Я осознала свои ошибки!

Фухэну не хотелось слушать ее объяснения, потому что любое оправдание из ее уст оборачивалось ложью.

– Раз ты не собираешься уходить, уйду я. – Он надел второй сапог и пошел к дверям.

– Постой! – Эрцин так торопилась, что побежала за ним босиком. Она крепко обхватила его двумя руками за пояс и принялась каяться, не беспокоясь, хочет он ее слушать или нет: – Я знаю, что поступала неправильно! Все это моя вина! Я не понимала этого раньше, но прошло три с лишним года. Когда ты был на войне, я только на словах на тебя злилась, а в душе ждала и надеялась! Я хотела, чтобы ты поскорее вернулся, пусть даже знала, что ты меня ненавидишь!

Фуча не проронил ни слова, только принялся разгибать ее пальцы один за другим.

Силы мужчины и женщины неравны, особенно если мужчина – генерал Фухэн, так что он скоро освободился от цепляющихся за него пальцев жены. Увидев, что удержать его силой не удастся, она разжала руки, бросилась к нему и попыталась разжалобить.

– Фухэн, я не сдержалась, потому что ты обидел меня, вот я и захотела отомстить. – Эрцин со слезами обратилась к мужу. – Мы оба ошиблись, так давай не будем все еще больше запутывать, давай лучше начнем вместе думать о будущем. Я обещаю тебе: с этого дня я больше не стану тебе докучать и устраивать неприятности, а буду тебе доброй женой и достойной невесткой рода Фуча.

– Достойной невесткой? Доброй женой? – Фухэн не смог удержаться от насмешки.

– Да! Я буду вести хозяйство, почитать твоих родителей, не буду разъезжать по гостям, не стану писать родным. Проси о чем хочешь, я на все согласна! – Эрцин не услышала насмешки в его словах и принялась осыпать его обещаниями, затем, потупившись, добавила робко: – Я все еще могу подарить тебе сына, который по-настоящему будет твоим. Хочешь?

Фухэн рассмеялся.

Эрцин поначалу обрадовалась, думая, что его растрогали ее пылкие речи, но очень скоро радость покинула ее лицо.

– Хитара Эрцин, – спросил он со смехом, – почему ты думаешь, что я соглашусь?

Эрцин замерла от удивления.

– Когда ты злилась, то хотела втянуть всех в пучину страданий, а теперь, когда раскаялась, то надеешься так легко все исправить. – Фухэн продолжал улыбаться. – Вечно у тебя одно и то же: тебе кажется, что тебя обидели, что виноват кто-то другой, а потому они достойны кары, а ты – прощения.

От его улыбки молодая женщина густо покраснела.

Потому что он был прав, именно такой она и была.

Она раскаивалась только на словах, на деле же продолжала считать, что во всем виноваты Фухэн, Вэй Инло и даже императрица, она же, Эрцин, была невинной жертвой, которой остальные должны возместить причиненный ущерб.

– Больше не заводи разговоров о достойной невестке и доброй жене. – Улыбка медленно погасла. – После того, что ты сделала, Фуча Фухэну ты больше не жена.

Его меч так и остался в ножнах, но он без колебаний разрубил даже намек на возможность симпатии между ними.

Эрцин сделала два шага вслед, но вспомнила, что почти не одета, и, опасаясь, что может попасться кому-то на глаза в таком виде, отступила, обхватила себя руками и упрямо процедила сквозь зубы:

– Нет, я не отступлюсь, я заставлю тебя простить меня! Ты непременно меня простишь!

Глава 133. Лелея прошлое

В огромном особняке Фуча ему некуда было пойти.

Фухэн кружил возле дома: в кабинет он вернуться не мог, в новую комнату, отведенную им с Эрцин, входить не хотелось. Можно было попросить управляющего устроить его на временный ночлег, но он боялся побеспокоить родителей и поднять лишний шум, так что после долгих блужданий отправился в сад.

При свете одинокой луны Фухэн сел на каменную скамью и уставился в ночное небо.

Так он и сидел, пока на его плечи не лег плащ.

– Молодой господин, – неизвестно как рядом возникла Цинлянь, – поздно уже, вы должны себя беречь.

Фухэн, не оборачиваясь, спросил:

– Цинлянь, думаешь, я неправ?

Девушка была крайне деликатной и ни за что не стала бы подступаться к нему с расспросами, но теперь, когда он сам заговорил, она с готовностью тихо застыла рядом.

– Три года прошло, она стала императорской супругой, а я все никак не могу ее забыть.

Долгие ссоры с Эрцин понемногу развеивали былую тайну, рано или поздно близкие должны были обо всем узнать. Цинлянь не знала, может ли она считать себя близким человеком для Фухэна, но, когда молодая хозяйка чуть не изуродовала ее, она сохранила жизнь только благодаря ему. К тому же кое-что ей уже было известно.

Служанка знала, что «она», о которой говорит молодой господин, – это младшая супруга Лин, нынешняя фаворитка императора.

– Молодой господин, вы живете прошлым.

Фухэн не ждал такого ответа – он разоткровенничался только потому, что надеялся облегчить душевную боль и знал: собеседница никому его не выдаст. Обернувшись, он удивленно переспросил:

– Я живу прошлым?

– Я никогда не видела младшую супругу Лин, но раз она так высоко вознеслась всего за полгода, значит, умеет трезво оценивать обстановку. Такие люди обычно умны и отлично знают, что прошлого не вернуть, а потому смотрят только вперед, в будущее.

Вспомнив, как Вэй Инло не обратила на него ни малейшего внимания при встрече, Фухэн кивнул с горькой улыбкой.

– Ты права, Инло всегда смотрит только вперед.

От этой улыбки девушке стало больно, и в ее душе невольно поднялась волна неприязни к этой неизвестной младшей супруге Лин. Конечно, мужчин в мире хватает, но таких, как молодой господин, мало, а может, он и вовсе один такой на всем свете. И разве можно доводить его вот до такого состояния?

– Подобные люди хоть и умны, но часто бесчувственны, ведь они легко забывают все хорошее, что было в прошлом. – Из-за нахлынувших чувств слова Цинлянь утратили учтивость. Чуть помедлив, она добавила: – Они отбрасывают не только ненужные воспоминания, но и людей.

Улыбка Фухэна стала еще грустнее.

– Значит, все дело в том, что она меня отбросила?

– Нет, – покачала головой девушка. – Это вы, молодой господин, упорно держитесь за былое, запираете себя внутри грезы под названием «прошлое» вместе с вашим старым прибором для письма, разбросанными повсюду военными трактатами и женщиной, которую вы всегда любили. Этот старый сон так прекрасен, что вы не желаете просыпаться.

Фухэн слушал, не в силах пошевелиться.

Цинлянь верно заметила: он был очень привязан к прошлому.

В его маленьком кабинете словно существовал отдельный мир, где находилось место вышедшей из моды одежде, старым книгам по тактике и даже тушечнице с отбитым уголком – все это бережно хранилось и никогда не выбрасывалось.

Вот и ту женщину он никак не соглашался выкинуть из своего сердца.

– Ладно бы вы только держались за старое, это еще полбеды, но вы ведь еще и предъявляете к себе такие строгие требования, что это граничит с жестокостью. – Раз заговорив, служанка теперь простодушно выкладывала напрямик все, что накопилось у нее на душе. – Я слышала, что на войне во время долгих и трудных переходов вы часто всю ночь не смыкали глаз, чтобы подготовить доклад императору. Я слышала, что его величеству пришлось издать специальный указ, чтобы после часа Собаки^[33] у вас отбирали документы, не то вы бы вконец сгубили свое здоровье. Господин, если вы так строго относитесь к себе в делах, то в чувствах, наверное, вы себя совсем не щадите?

Фухэн, помолчав, вздохнул.

– Я не так хорош, как ты меня описываешь.

Он столь беспощадно нагружал себя военными делами не только ради блага страны, но и ради себя самого. Тогда он лелеял в душе надежду, что благодаря собственным воинским успехам сможет вытащить ее из резиденции Юаньмин…

Он дождался заслуженной славы и вернулся в Запретный город во всем блеске только для того, чтобы обнаружить, что все обратилось в прах.

Супруга государя и его сановник – казалось бы, расстояние между ними невелико, но на самом деле для него она теперь словно за краем Небес.

С такой женой, как у него, и сыном с такой историей рождения что ему теперь оставалось? Только с головой уйти в военные дела, оглушить себя работой, на какое-то время забыть обо всем, забыть о ней…

Но Цинлянь думала иначе. Едва услышав его слова, она сразу же возразила:

– Ну уж нет. Другие пусть говорят что хотят, но для меня нет никого лучше вас, молодой господин!

Ясно было, что в попытках утешить Фухэна она невольно высказала то, что было у нее на сердце.

Он медленно отвел взгляд от нее и произнес с нарочитым спокойствием:

– Завтра годовщина смерти моей сестры, приготовь все необходимое.

Цинлянь еще многое хотелось ему сказать, но этими словами он словно разрезал возникшую между ними нить взаимопонимания. Она замолчала и, помедлив, кивнула.

– Слушаюсь.

Девушка ушла, хотя ей явно этого не хотелось. На полпути она, не удержавшись, обернулась.

– Молодой господин, ветер поднялся, вам лучше поскорее вернуться.

Фухэн не ответил, он даже скинул плащ, свернул и положил на каменный стол рядом. Он остался сидеть в одиночестве под луной, и простой белый свет падал брызгами на его голову и плечи, словно снег.

У Цинлянь сердце болело от одного взгляда на него. «Бросить такого человека без малейшего снисхождения… Кто же ты, младшая супруга Лин?»

= На следующий день во дворце Чанчунь =

Забытый и тоскующий о прошлом дворец Чанчунь вдруг снова наполнился жизнью.

Туда-сюда сновали служанки и евнухи, наводя чистоту в погребальном зале. Фухэн зажег три палочки благовоний перед изображением покойной императрицы.

Белый дым заструился возле статуи.

«Сестрица, – говорил про себя Фухэн, глядя в каменное лицо, – неужели ты заранее знала, что для меня настанет этот день?»

Она ушла, и все слова, которые он хотел ей сказать, оставалось лишь навсегда похоронить в сердце.

Не в силах сдержать скорбь, Фухэн вышел из главного зала, когда на него кто-то налетел, да так, что рассыпал все мясо для поминальной трапезы из миски.

Старшая служанка рассердилась:

– Это так ты подносишь мясо для поминовения, что оно все оказалось на господине Фуча?!

Неосторожно налетевший на Фухэна паренек распростерся ниц.

– Простите, господин Фуча, я так виноват, что заслуживаю любой кары!

Фухэн, опустив голову, посмотрел на свою одежду.

Кроме мяса, в миске был и бульон, и все это теперь стекало с его груди, источая запах жирной пищи. Не удержавшись, он нахмурился.

Ему нужно было в павильон Янсинь, явиться туда в таком виде было бы неуважением к государю, но… Он взглянул на паренька: это был евнух лет двенадцати-тринадцати.

– Ох, господин Фуча, этот мальчишка совсем недавно во дворце, ни в чем не смыслит. – Старшая служанка уже изготовилась, чтобы отвесить мальчишке тумака. – Сейчас-то я преподам тебе урок!

– Оставь. Это ребенок, ему, поди, и тринадцати нет, не о чем и говорить.

Только тогда старшая служанка опустила занесенную для удара руку и посмотрела на него с сомнением.

– Господин Фуча, как вы в таком виде к императору-то пойдете? Давайте я почищу вам одежду?

Он нахмурился.

– Я должен быть в павильоне Янсинь…

– Да вы снимите одежку и отдайте ее мне, я быстро смою пятно да проглажу утюгом, мигом обернусь! – Старшая служанка изо всех сил старалась загладить вину – пусть и не свою.

Да и те удары, что она собиралась отвесить недотепе-слуге, похоже, были только для вида: она хотела задобрить генерала, чтобы этот видный сановник, приближенный самого императора, не взялся сам наказывать евнуха, повелев лишить того жизни или содрать с него кожу.

Разгадав ее мысли, Фухэн не стал больше противиться, все равно в таком виде ходить было неприятно, так что он просто кивнул.

Старшая служанка вздохнула с облегчением и повела его в боковые покои, но по пути обернулась и пригрозила юному евнуху:

– Суетишься без толку, да еще и приношения для императрицы рассыпал, вот я тебе задам!

Евнух снова принялся безостановочно каяться, а потом тихо добавил:

– Сестрица Фэйцуй, позвольте мне отутюжить одежду во искупление своей вины.

Фэйцуй холодно хмыкнула.

– Понял, что провинился, и хватит с тебя, больше не налетай на других!

Двое слуг оказались проворны, так что в два счета сняли с Фухэна одежду, отмыли пятна и выгладили, после чего юный евнух почтительно отнес ее в боковой зал. Старшая служанка хотела войти, чтобы помочь князю переодеться, но он отказался. Вскоре дверь распахнулась, и в ее проеме показался изящный, словно яшмовая статуя, Фуча.

Слуги склонили головы и встали у выхода, чтобы проводить его со всем почтением.

Черные парадные сапоги остановились перед младшим евнухом.

– Как тебя зовут?

Сердце мальчика вздрогнуло, и он поспешно ответил:

– Ответствую господину: мое имя Луцзы.

– Луцзы. – Фухэн не собирался расспрашивать его о проступке, вместо этого холодно распорядился: – За порчу поминальных даров императрицы положено отсечение головы. Не вздумай никому рассказывать о том, что здесь сегодня случилось.

Евнух, не ожидавший подобных слов, не сдержался и поднял взгляд.

Выражение лица генерала было холодным, зато слова обжигали:

– Работая во дворце, ты должен быть предельно осторожен. Если провинишься, никто не вспомнит, что ты ребенок. Понял?

Луцзы долго заикался от волнения, потом все же выдавил:

– Я понял. Спасибо, господин Фуча.

Отдав распоряжение, Фухэн уже собирался уходить, когда за его спиной раздался знакомый голос:

– Подожди.

Фухэн решил было, что ему почудилось: откуда ей здесь взяться? Да и будь она здесь, с чего бы она стала звать его?

Пронесся ароматный ветерок, прямо перед ним оказалась Вэй Инло. Она посмотрела ему в глаза со значением, а потом сказала Минъюй:

– Посторожи у дверей.

Став свидетельницей встречи императорской супруги и сановника, старшая служанка опустила голову и без лишних слов потянула Луцзы на выход. Минъюй бросила на них обоих предостерегающий взгляд, давая понять, что не следует искать неприятностей на свою голову, после чего вздохнула и заняла пост у дверей.

В боковом зале стояла тишина.

Быть с ней наедине оказалось непросто. Фухэну столько всего нужно было сказать, но сейчас, когда пришло время, его горло сковала немота.

Первой разговор начала Вэй Инло:

– Почему ты еще не уехал из столицы?

Все-таки Фухэн был не гражданским чиновником, а военным генералом, которого ждали новые подвиги и почести. Пребывание в столице не сулило ему никаких выгод, так почему бы не отправиться пораньше в военную ставку, где он во всей полноте мог пользоваться своей властью и силой?

Вот только по ее холодным манерам кто-нибудь, кто не знал всех подробностей, мог бы решить, что она жаждет избавиться от Фухэна и пытается отослать его подальше.

– Инло, – Фухэн вздохнул, – я много размышлял после возвращения. И мне кажется, что у твоего решения стать наложницей императора… есть еще какая-то цель.

Вэй Инло похолодела, но ответила со смехом:

– Цель? И какая же у меня, по-твоему, цель?

Фухэн, не ответив, медленно повернулся.

Вэй Инло проследила за его взглядом, но увидела только висящий на снежно-белой стене удивительно реалистичный портрет. Это было изображение покойной императрицы.

Сердце Вэй Инло яростно стучало, но лицо оставалось спокойным.

– Фухэн, нет нужды выдумывать сложности, мне просто надоело торчать в резиденции Юаньмин. Я больше не хотела быть низкородной служанкой и всю жизнь прислуживать другим, как рабыня!

Но молодой человек, казалось, не слушал, что она говорит. Глядя на портрет, он пробормотал, словно про себя:

– Есть две причины. Первая: со смертью сестры что-то нечисто…

– Императрица покончила с собой! – прервала его Инло. – В ее смерти нет ничего подозрительного!

«Тебе не нужно браться за это расследование! Не пытайся влезть в это! Иначе тебе грозит смертельная опасность!»

– Вторая причина… – Фухэн медленно перевел взгляд и произнес, скорбно глядя на нее: – Ты меня ненавидишь.

Глава 134. Тайное свидание

Ненавидит?

Вэй Инло быстро отвернулась, словно скрываясь от него и от собственных чувств.

– Вовсе нет!

– Я обещал жениться на тебе, а в итоге взял в супруги Хитару, – с горечью произнес Фухэн. – Я знаю тебя… ты никогда мне этого не простишь.

– Ты слишком много о себе думаешь. – Вэй Инло, кажется, овладела собой, лицо ее стало спокойным, а голос ровным. – Ненависть – спутница любви. Я больше не люблю тебя, значит, во мне нет и ненависти.

Фуча предпочел бы, чтобы она пришла в ярость и принялась поливать его бранью, это было бы лучше, чем ее ледяное спокойствие.

– Ты никогда не простишь меня? – Этот вопрос звучал словно окончательный приговор, улыбка его была горькой. – Я сам виноват в своих бедах и получил по заслугам.

Он ненавидел себя за былую юношескую наивность, из-за которой поверил речам Эрцин, за нерешительность, из-за которой не посмел поговорить с Инло перед походом, а отложил разговор до возвращения с войны.

Одно упущение за другим – и вот результат: их пути разошлись и, увы, вряд ли снова пересекутся в этой жизни.

Осознание этого тяжелым грузом легло на плечи Вэй Инло, не давая свободно вдохнуть.

Любая женщина в мире была бы счастлива, если бы ее без укоров и сожалений любил такой мужчина, но Вэй Инло ощущала лишь тревогу и тоску.

Есть слова, которые лучше оставить при себе, если опоздать с разговором. Есть люди, с которыми лучше больше не встречаться, если однажды их упустил. Поступать иначе – только обрекать себя на лишние мучения. Инло сделала глубокий вдох.

– Фуча Фухэн, тебе не место в Запретном городе, среди ловушек и интриг. Твое место на поле боя, где ты можешь совершать подвиги и бороться за свои идеалы. Так отправляйся туда, и поскорее!

Гарем – поле боя женщин. Даже узнай он правду, Фухэн не смог бы совладать с толпой наложниц.

Врагам императрицы отомстит она сама!

– Но, Инло… – Фухэн взглянул на нее, – я не могу перестать думать о тебе.

– Довольно! – резко оборвала она.

– Пока я остаюсь здесь, я могу хотя бы видеть тебя, – произнес он нежно. – Я смогу прийти на помощь, если тебе будет грозить опасность.

Есть чувства, о которых трудно забыть, даже если их время прошло. Есть поступки, о которых не перестаешь сожалеть, если их не совершил. Молодой князь не переставал сожалеть, что ушел, не сказав ни слова. Если бы он тогда лучше позаботился о ней, может, Инло не пришлось бы решать все одной и становиться наложницей Хунли…

Их двоих не ждал бы столь печальный финал.

– Фуча Фухэн! – не выдержав, Вэй Инло еще раз назвала его полным именем. – Еще раз тебе повторяю: довольно!

Она еще больше уверилась в своем решении не раскрывать ему истинное положение дел и тем более не рассказывать, зачем стала наложницей: если ему сейчас трудно сдержать чувства, что будет, когда он узнает правду?

К счастью, самообладание Фухэна позволило ему удержаться и сохранить приличествующую дистанцию, несмотря на всю страсть. Только взгляд его был таким же теплым, как прежде, когда он сказал:

– Что бы ты ни задумала, я хочу только сказать тебе, что моя сестра от души желала тебе счастья.

Вэй Инло замерла.

– Дать тебе свободу и счастье – вот все, чего она хотела на смертном одре. – Фухэн снова взглянул на изображение на стене. – Тебе стоит крепко это запомнить. Ты не должна жертвовать собой ради других, а жить в радости ради себя самой. И если столкнешься с трудностями, ты не должна справляться с ними в одиночку. Только скажи – и, где бы я ни был, я приду на помощь…

Его слова еще не затихли в воздухе, когда с громким звуком вдруг распахнулись ворота.

Минъюй стояла рядом с побелевшим лицом. Когда она попыталась войти, ее схватили двое евнухов.

Приказ им отдал Хунли. Он стоял в дверях, мрачно глядя на пару.

– Ваше императорское величество, только взгляните на этих двоих! – Младшая супруга Цзя пришла почтить память покойной вместе с ним и теперь смотрела весьма презрительно. – Раньше они миловались во дворце Чанчунь, теперь младшая супруга Лин стала женой императора, а так и не выкинула прежнюю блажь из головы. Снова они вместе!

– Младшая супруга Цзя, что вы такое говорите? – Минъюй вырвалась из рук евнухов. – Сегодня день поминовения прежней императрицы, младшая супруга Лин пришла отдать дань памяти, это просто случайная встреча!

– Мало ли случайностей в мире на самом деле ловко подстроены, – с издевкой ответила младшая супруга и поспешила добавить красок в картину: – Император, сегодня день смерти прежней императрицы, а они устроили тут тайное свидание. Это уже не просто бесстыдство, а прямое оскорбление императорской семьи!

– Тайное свидание? – взглянула на нее Вэй Инло. – Ты же видела все своими глазами: разве мы миловались тут? Всего лишь сказали друг другу пару слов, и это считается тайным свиданием? А десяток служанок и евнухов во дворце Чанчунь не в счет?

Ее слова были разумны, для тайного свидания никто не стал бы выбирать место, где столько людей. Но младшая супруга Цзя не собиралась вести с ней разумные разговоры, она лишь захихикала:

– Ловко вы рассчитали, что император в своей доброте поверит в ваши россказни! Потому-то и выбрали это место! Государь, у них и прежде была тайная связь, теперь же их поймали с поличным, а они еще и отпираются! Не верьте им!

Хунли пристально смотрел на Инло.

– Младшая супруга Лин, есть ли у тебя еще какие-то оправдания, кроме случайности?

– Ваше величество! – Не ожидавший подобного, Фухэн поспешил объясниться: – Сегодня день смерти моей сестры, я прибыл, чтобы почтить ее память, и столкнулся с младшей супругой Лин лишь потому, что промешкал дольше, чем собирался. Мы действительно обменялись парой фраз, но говорили лишь об императрице…

– Тебя я не спрашивал! – резко прервал его император. – Вопрос был к ней! Вэй Инло, будь добра объясниться!

Он был разгневан, казалось, что он готов ударить свою наложницу. Фухэн встревожился и, забыв о разнице их положений, преградил ему путь. Это еще больше разозлило Хунли, он сделал движение оттолкнуть его, отчего молодой человек отступил, и из-за его пояса с гулким звоном упала на пол шпилька для волос.

Опередив его, младшая супруга Цзя стремительно подобрала ее и воскликнула:

– Ой, да это же шпилька младшей супруги Лин?

Это было украшение из чистого золота, венчал его цветок гардении с шестью сложенными лепестками. Шпилька эта была единственной в своем роде. Хунли, зная о любви Вэй Инло к этим цветам, приказал изготовить в дворцовой мастерской четыре таких шпильки с гардениями красного, синего, белого и пурпурного цветов и доставить их во дворец Яньси.

– А еще говорят о случайной встрече! – Младшая супруга Цзя казалась довольной. – Даже любовный подарочек имеется, что называется, взяли тепленькими прямо на месте!

Хунли, сжав шпильку в руке, медленно перевел взгляд на наложницу и холодно спросил:

– Вэй Инло, таков будет твой мне ответ?

Минъюй испуганно сказала:

– Ваше величество, эту шпильку госпожа потеряла, кто-то специально все это подстроил!

Наконец, пришел в себя и Фухэн, испугавшись, что угодил в ловушку, ведь никто не мог подложить ему шпильку, кроме…

– Тот младший евнух! – воскликнул он. – Совсем недавно на меня налетел один евнух, он нес поминальные подношения, потому мне пришлось переменить одежду, этим-то злоумышленники и воспользовались! Ваше величество, прошу вас позвать евнуха по имени Луцзы, после его допроса все станет ясно!

Но звать никого не требовалось: тощая фигурка вынырнула из толпы и, шлепнувшись на пол, принялась отдавать императору частые поклоны.

– Ваше величество, меня зовут Луцзы, и я не видел этой шпильки!

– Ты… – Фухэн едва не выхватил меч, мысленно коря себя за излишнее мягкосердечие, которое навлекло беду не только на него, но и на Вэй Инло.

Хунли становился все мрачнее, а глаза его, напротив, метали молнии. Вэй Инло вдруг обернулась к младшей супруге Цзя и рассмеялась:

– Младшая супруга Цзя, прости, но уж больно неуклюже ты играешь это представление, я больше не могу его смотреть… Чуаньцзы, а ну, сюда, на колени!

На лице у Чуаньцзы было написано недоумение: почему она вдруг его позвала? Но под общими взглядами ему ничего не оставалось, кроме как подойти и преклонить колени.

– Говори, кто велел тебе украсть эту вещь, – бесстрастно произнесла Инло. – Если же ты не захочешь говорить… Я просто отдам тебя на милость благородной супруги Чунь.

Эти слова вызвали всеобщее удивление: с чего вдруг провинившегося слугу отдавать не в Управление наказаний или на суд императрицы, при чем здесь благородная супруга Чунь?

Один лишь молодой евнух, глядя на нее в смятении, понял: младшая супруга Лин все знает.

Вэй Инло с самого начала знала, что Чуаньцзы, скорее всего, кем-то подкуплен. В противном случае зачем бы он стал воровать ее платок? За платок много денег не выручишь, зато он отлично подойдет, чтобы заманить кого-то в ловушку.

Она никогда не доверяла вору-евнуху и оставила его при себе только потому, что однажды он мог оказаться ей полезен.

Сегодня! Сейчас! В этот самый момент!

– Подумай хорошенько, благородная супруга Чунь – это ведь не я, – многозначительно произнесла Вэй Инло, глядя прямо в глаза Чуаньцзы. – Она… наверняка придумает для тебя самое что ни на есть подходящее наказание.

«Если благородная супруга Чунь прознает, что это ты выкупил краденое и подбросил на цзяннаньский рынок для перепродажи, жизни она тебе даст, впрочем, и умереть так просто не позволит!»

Чуаньцзы отлично понял намек, и лицо его стало белым, как у мертвеца. Только сейчас он догадался, почему Вэй Инло не стала наказывать его за кражу. Он, втайне смеявшийся прежде над мягкостью ее нрава, теперь осознал, что все это было частью ее хитроумного плана.

Он стиснул зубы. Если выбирать между гневом младшей супруги Цзя, гневом благородной супруги Чунь и Вэй Инло, то лучше уж младшая супруга Цзя. Так что он громко воскликнул:

– Это была младшая супруга Цзя! Это она меня подговорила, она хотела, чтобы я украл у младшей супруги Лин шпильку. Я и правда украл ее, но не думал, что шпильку используют, чтобы очернить имя младшей супруги Лин. Пощадите, ваше величество, не лишайте жизни!

Младшая супруга Цзя побледнела от ужаса: она и представить себе не могла, что этот собачий сын переметнется на сторону противницы, так что поспешила вмешаться:

– Лжешь! Это гнусная клевета! Государь, этот евнух – человек из дворца Яньси, конечно, он будет выгораживать младшую супругу Лин!

Чуаньцзы в страхе, что младшая супруга Цзя, если выкарабкается, непременно отомстит ему позже, решил не останавливаться:

– Золото, которое младшая супруга Цзя мне дала, спрятано у меня под кроватью, его мне вручила ее старшая служанка Ланьэр. Если не верите мне, ваше величество, допросите ее под пытками, она наверняка во всем признается!

Младшая супруга Цзя привезла с собой Ланьэр из отцовского дома. Служанка происходила из бедной семьи и смелостью не отличалась. Никаких пыток не понадобилось, она так перепугалась из-за развернувшейся на ее глазах сцены, что с шумом повалилась на колени.

Это было равнозначно признанию вины.

В ярости от того, что ее хитроумный план провалился из-за этой трусихи, младшая супруга Цзя отвесила ей пощечину. Но тут же еще одна пощечина досталась и самой младшей супруге Цзя, это ударил Хунли.

Он холодно смотрел на нее.

– С этого дня младшая супруга Цзя обязана пребывать взаперти во дворце Чусю и не имеет права его покидать без моего специального приказа!

– Ваше величество, нет! Я сознаю свою вину, все сознаю, не нужно запирать меня, пожалуйста, не надо! – Младшая супруга Цзя подползла к сапогам императора и, обхватив их, умоляла о прощении, но Хунли не обратил на это никакого внимания. Пнув ее, чтобы убрать с дороги, он ушел.

Взглянув на его удаляющийся силуэт, на рыдающую на земле Цзя, а потом на бесстрастно улыбающуюся Вэй Инло, Фухэн вдруг все понял.

Вэй Инло осталась поговорить с ним сегодня… лишь для того, чтобы заманить младшую супругу Цзя в ловушку.

– Вэй Инло! – Растрепанная младшая супруга Цзя поднялась. – Ты сгубила меня!

Вэй Инло хмыкнула:

– И кто кому пытался навредить?

Если бы не желание причинить зло другому, младшая супруга Цзя не угодила бы в эту ловушку.

На самом деле Вэй Инло и сама не знала, кто подкупил Чуаньцзы и кто попадет сегодня в западню, – вплоть до того момента, пока младшая супруга Цзя не подняла шпильку и не начала эту игру.

Верно говорят: от беды, что навлек на себя сам, не укроешься.

– Ха, думаешь, победила? – злобно рассмеялась ей в лицо младшая супруга. – Так вот что я тебе скажу: император сыт по горло моими выходками, но и тебя он не простил! Ваше тайное свидание состоялось, так что он с тобой больше не увидится! Со мной покончено, но и ты его расположения не дождешься!

Глава 135. Ничего не требуя взамен

Слова младшей супруги Цзя оказались пророческими: со дня поминовения Хунли больше не показывался во дворце Яньси, он даже не разрешал упоминать в своем присутствии имя Вэй Инло.

Минъюй переживала и даже несколько раз сходила к Ли Юю с дорогими подарками, пока наконец не добилась от него пары слов: «Император все еще разгневан».

– Главный управляющий Ли, – поторопилась узнать Минъюй, – но ведь это младшая супруга Цзя пыталась заманить младшую супругу Лин в ловушку, почему же император все еще злится?

– Правда, что Вэй Инло пытались заманить в ловушку. Но правда и то, что господин Фуча прежде просил у его величества разрешения сделать ее своей женой! – сказал евнух с усмешкой.

– Н-но это все было в прошлом, еще до того, как младшая супруга Лин стала супругой императора, это ведь все знают?

– Знать – одно дело. А увидеть этих двоих рядом – другое. – За разговором Ли Юй несколько раз встряхнул одежду, которую держал в руках, словно на что-то намекая. – Эх, какая отличная ткань и искусная работа, а император наденет один раз – и все, нужно убирать.

Даже одежда служит ему всего один раз, что уж говорить о женщинах.

Служанка с тяжелым сердцем вернулась во дворец и, войдя, сразу заметила общее запустение: во дворе не было ни души, пуст был и флигель, и чайная комната. Войдя во внутренние покои, она обнаружила там Вэй Инло, которая сама наливала себе чай. Рассердившись, Минъюй забрала чайник, чтобы наполнить кружку госпожи, и закричала:

– Где все? Куда вы подевались?

– Барышня Минъюй! – Насилу нашелся один человек и тот – воришка Чуаньцзы. Хромая, он подошел ближе. – Их отослали люди из Дворцового управления. Сказали, что во дворце Чжунцуй нужно починить крышу, во дворце Чэнцянь – вычистить внутренний двор, а в саду Юйхуа – подмести землю…

– В Дворцовом управлении полно людей для работы, с чего это они забрали слуг дворца Яньси!

– Барышня Минъюй, вы еще не поняли? – Чуаньцзы вздохнул. – Хозяйка потеряла расположение императора, слугам во дворце Яньси не на что стало надеяться, вот все и принялись искать, куда еще податься.

Минъюй остолбенела, а Вэй Инло вдруг спросила:

– Почему же ты не ушел?

В трудные времена хорошо видно, кто чего стоит. С Минъюй все ясно, их с Вэй Инло связывала крепкая дружба, но с чего вдруг к ним прибился молодой евнух?

Чуаньцзы звучно шлепнулся перед ней на колени.

– Я предал вас, госпожа, пошел против благородной супруги Чунь и выдал младшую супругу Цзя – такому, как я, нигде не найти себе места. А потому я останусь с вами до конца, даже в опале.

Инло рассмеялась:

– Похоже, жизнь кое-чему тебя научила, раз такой прохвост вдруг заговорил начистоту!

– Вы слишком добры ко мне, госпожа, я недостоин ваших похвал.

А вот Минъюй смотреть не желала на нового спутника.

– Даже если во всем дворце ни одной живой души не останется, госпоже и то не потребуются услуги такого продажного мерзавца, как ты. Собирай свои вещички и проваливай немедленно!

Чуаньцзы, не вставая с колен и не поднимая головы, произнес:

– Госпожа, я совершил много ошибок, но Запретный город – это Запретный город: здесь обычное дело предавать других, пресмыкаться перед высшими и презирать низших. Вы знаете мои слабые места, я больше не смогу вас предать. Если госпоже будет угодно, я могу стать вашим преданным псом! Я буду сторожить дом и служить вам ценой собственной жизни!

Вэй Инло вздохнула.

– Как жаль, что моим воротам сторожевой пес больше не понадобится.

Чуаньцзы улыбнулся.

– Госпожа, император всего лишь на время сбился с пути, он еще осознает все в будущем. У вас будет возможность снова подняться, не отчаивайтесь!

– Паланкин благородной супруги Чунь!

Вэй Инло поспешно махнула рукой, прерывая разговор, и поднялась навстречу.

– Приветствую благородную супругу Чунь.

Радость меняет человека, сегодня благородная супруга просто сияла от счастья.

Вполне очевидно было, что ее счастье напрямую связано со страданиями Вэй Инло.

После того как она отыскала себе стул и перекинулась с Вэй Инло парой фраз, Чунь раскрыла карты – посмотрела на свою служанку Юйху, и та сразу поднесла ей набор для шитья и шелк.

Вэй Инло с некоторым недоумением посмотрела на благородную супругу Чунь.

– Все говорят, что младшая супруга Лин – прирожденная вышивальщица, из-под ее иглы выходят настоящие шедевры. Недавно я отыскала вышитую тобой работу и отправила ее во дворец Шоукан. Вдовствующая императрица осталась в восторге и поручила тебе вышить для нее изображение богини Гуаньинь.

Это было нестерпимо: Чунь обращалась с Вэй Инло, хозяйкой дворца, как с подчиненной вышивальщицей.

– Благородная супруга Чунь, – тут же вступилась Минъюй. Понимая, что прямой отказ был бы невежливым, она поспешила найти отговорку: – С руками госпожи служилось немало несчастий, и теперь она может браться лишь за самые простые работы, но не за такую сложную вышивку, как портрет Гуаньинь…

Это была правда.

Все, что случилось с Вэй Инло за последние годы, оставило след на ее руках. Ожоги от расплавленного металла, последствия обморожений, безостановочная чистка отхожих мест – все эти шрамы невозможно было свести даже лучшими мазями, они, как кольца на стволе дерева, стали свидетелями ее жизни, частью ее тела.

Но благородной супруге Чунь не было до этого никакого дела, она равнодушно произнесла:

– Я уже рекомендовала тебя вдовствующей императрице. И что же, теперь я должна объявить ей, что ты никуда не годишься?

Минъюй хотела еще что-то сказать, но Вэй Инло остановила ее взглядом и с улыбкой спросила:

– Благородная супруга Чунь, и когда же это вышитое изображение должно быть поднесено вдовствующей императрице?

– Времени ровно столько, сколько требуется, – месяц.

– Что… – задохнулась Минъюй.

Месяц? За месяц можно вышить разве что платок. Затею с вышивкой Гуаньинь за месяц Чунь явно устроила из одного только желания досадить сопернице!

Но улыбка Вэй Инло не изменилась.

– Не волнуйтесь, благородная супруга, я сделаю все возможное.

Проводив гостью, Минъюй закрыла дверь и прошипела сквозь зубы:

– Она это делает, только чтобы тебя добить. Как ты могла так легко согласиться?

– Чунь ведь объявила, что вышивка делается для вдовствующей императрицы. Если бы я официально отказалась, то проявила бы неуважение к матери императора, а благородная супруга только и ждала повода меня ухватить, – серьезно ответила Инло, взяв со стола иголку и нитки. – Ступай, принеси свечу.

Одинокая свеча горела во дворце Яньси.

Во дворце стало скудно с припасами, и свечи следовало экономить, а потому Вэй Инло подвернула фитиль так, чтобы света было меньше, зато свеча горела дольше.

Вышивая при таком тусклом освещении, трудно не уколоться.

– Ай! – Вэй Инло нахмурила брови и сунула в рот уколотый палец. Подождав немного, она снова взялась за работу.

Она не спала, а потому и Минъюй не смела ложиться, а оставалась при ней. Служанке было холодно, потому она решила запалить жаровню, но, открыв ее, увидела, что угля не осталось.

Сердце Минъюй сжалось. Осмотревшись, она сняла покрывало с кровати и как следует укрыла плечи Вэй Инло, а потом уселась рядом, грея ее своим телом.

– Я так не могу вышивать, – смеясь, сказала Вэй Инло, но не стала ее отталкивать.

Минъюй собиралась сидеть с ней, пока не рассветет, но веки ее постепенно налились тяжестью и против собственной воли она уснула, опираясь на плечо подруги. Ей снилась теплая весна. Открыв глаза, она обнаружила, что это был не сон, в комнате действительно стало тепло.

– Тс-с! – Сидящий на корточках Чуаньцзы предупреждающе поднял палец. – Тихо, госпожа только что уснула.

Вэй Инло до смерти устала, в окне уже брезжила заря, когда она позволила себе сомкнуть веки. Она легла в постель, не выпуская из рук вышивания, словно готовилась продолжить работу, как только откроет глаза.

Минъюй с тяжелым сердцем укрыла ее одеялом, а потом посмотрела на жаровню у ног Чуаньцзы, в которой пылал огонь без чада. Это явно был бездымный уголь высочайшего качества. Не сдержав радости и удивления, Минъюй прошептала:

– Какой ты молодец, Чуаньцзы!

Чуаньцзы молча улыбнулся в ответ.

Если бы дело кончилось жаровней, у Минъюй вряд ли возникли бы какие-то подозрения. Мало ли, может, у него есть знакомый в Дворцовом управлении, который сделал одолжение и дал дворцу немного угля, чтобы пережить зиму.

Но вскоре служанка почуяла неладное.

Когда пришло время обеда, Чуаньцзы принес горячий котелок. В последнее время Яньси не так-то просто было заполучить горячую еду среди зимы, а здесь были не только тушеные свиные ребрышки, но и редкая по этому времени года капуста. Тут уж удивилась не только Минъюй, но и Вэй Инло:

– Чуаньцзы, где ты достал такую вкусную еду?

Но евнух не собирался так просто сдаваться:

– Получил в Дворцовом управлении.

Когда настала ночь, Вэй Инло, дошив до половины фигуры на шелке, закашлялась, и Чуаньцзы, словно фокусник, достал из-за пазухи баночку лекарственного сиропа из мушмулы и протянул ей.

Молодая женщина задумалась. Минъюй была более прямолинейна и нетерпелива, поэтому на следующий день отозвала Чуаньцзы и прямо спросила:

– Где ты достал сироп из мушмулы?

Тот с невинным выражением лица повторил:

– Получил в Дворцовом управлении.

Опять Дворцовое управление?

– Ты лжешь! Когда я утром пришла туда, они использовали всевозможные увертки, чтобы ничего мне не дать. С чего бы им давать что-то тебе?

Чуаньцзы прикусил язык.

– Да еще этот уголь для жаровни. Когда я потом пошла его выбрасывать, то обнаружила, что туда были добавлены сосновые благовония, только госпожа за вышиванием этого не заметила. Чуаньцзы… его тебе тоже в управлении дали? Если не расскажешь правду, я доложу хозяйке!

Чуаньцзы быстро схватил ее за рукав.

– Нет-нет, не говори ей! Это дал тот солонский охранник!

У Минъюй много кто был на подозрении, даже сам император, но такого ответа она не ожидала…

– Как же это может быть он? – про себя пробормотала Минъюй.

Она чувствовала себя виноватой.

В их связи Хайланча был искренен, она же…

Она воспользовалась его чувствами, чтобы вызнать сведения о цзяннаньском рынке благородной супруги Чунь, а потом передать их Вэй Инло и составить хитрый план.

Дело прошло гладко, но Вэй Инло тогда велела ей:

– Больше не делай так, иначе ваши чувства сойдут на нет.

– Сестрица Минъюй? – Голос Чуаньцзы заставил ее очнуться. Она посмотрела на него со странным выражением и сказала:

– Я все поняла. Теперь возвращайся к госпоже и следи за ней, не давай переутомляться. Если она не может прерываться для отдыха, то может хотя бы вовремя остановиться, чтобы поесть.

– Хорошо. Что ответить госпоже, если она спросит, где ты?

– Я… – Поколебавшись, она ответила: – Скажи, что я пошла в Дворцовое управление кое-что получить.

Разумеется, получать там было нечего.

Поэтому отправилась девушка к казарме стражников.

Она замерла у входа, никак не могла набраться смелости, чтобы войти, – стояла у ворот и выдыхала облачка пара, которые растворялись у нее на глазах, сливаясь с белым снегом вокруг.

Она и сама не знала, как долго простояла, когда у нее за спиной раздался голос:

– Минъюй?

Она обернулась и увидела, что к ней широким шагом подходит Хайланча и на ходу скидывает с себя теплую накидку, чтобы укрыть ее.

– Почему не заходишь, раз уж пришла?

Накидка высокого и широкоплечего стражника на Минъюй висела до земли, она все еще хранила тепло его тела, и девушка быстро согрелась.

– Ты и сам знаешь, в каком положении сейчас дворец Яньси, – тихо ответила она. – Лучше бы другим не видеть, что мы с тобой встретились.

Хайланча изумился, а потом погладил ее по волосам.

– Глупышка, думаешь, меня это беспокоит? Входи, хватит мерзнуть.

Он распахнул перед ней дверь, но Минъюй только крепче вцепилась в полы накидки и сказала, стоя на прежнем месте:

– Я не буду входить. Я пришла сегодня… чтобы сказать тебе спасибо.

– За что? – снова удивился Хайланча.

– За то, что прислал с Чуаньцзы уголь с запахом сосны, котел горячей еды и сироп мушмулы… – Минъюй внимательно смотрела на него. – Спасибо.

Хайланча немного помолчал, а потом улыбнулся.

– Ах вот ты о чем. Я же говорил, что непременно приду на помощь, если тебе будет нужно!

– Я… – Минъюй опустила голову, потому что не хотела, чтобы он видел ее слезы. – Я не знаю, как могу тебя отблагодарить…

Он всегда был с ней так честен. Она же хитрила, и на каждое слово правды в ее речах приходилось одно слово лжи.

Хайланча протянул руку, затянул завязки накидки на шее и сказал заботливо:

– Сегодня холодно, возвращайся скорее.

Минъюй кивнула. Она обернулась, и по щеке ее сбежала слеза, которую она не смогла сдержать.

Под свист метели фигурка девушки медленно растаяла вдали. Хайланча, обхватив себя руками, прислонился к столбу и сказал отрывисто:

– Выходи.

Из-за другого столба вывернул Фухэн.

– Я отправил уголь, но без сосновых благовоний. О котле с горячей едой и сиропе мушмулы мне и вовсе ничего не известно. – Хайланча повернулся к нему. – А ты? Что-нибудь об этом знаешь?

Фухэн молчал.

– Говори. Почему ты не хочешь, чтобы она знала, что ты для нее делаешь?

Фухэн ответил, холодно улыбнувшись:

– В этом нет необходимости.

Сделанное добро не должно тяготить ее или вынуждать к ответным действиям. Его любовь к ней – только его дело, и ему не требуется ничего взамен.

Глава 136. Грезы прошлого

= Спустя месяц на поле для военных тренировок =

Чтобы втайне приглядывать за Вэй Инло, Фухэну время от времени нужно было наведываться во дворец.

Разумеется, он не мог бывать в гареме, а потому приходил всегда на поле для тренировок под одним и тем же предлогом – учебный поединок с Хайланчой.

Звенел металл.

Мечи с лязгом ударялись друг о друга, Фухэн и Хайланча оба были мокрыми от пота, позы их были наполнены жаждой битвы, словно у двух неукрощенных львов.

Воинское мастерство Хайланчи было выше, но победу одержал Фухэн.

Снова послышался лязг, Хайланча не удержал в руке оружие, и клинок отлетел в сторону.

– Осторожно, император!

Оба молодых воина испуганно повернулись – вот беда! В том направлении, куда отлетел меч, стоял Хунли.

Не дожидаясь стражников, которые помчались на выручку, император поймал меч за рукоятку одним ловким взмахом руки.

Подхватив ритм движения, он отступил на пару шагов, восстановил равновесие, выполнил пару фехтовальных движений и устремил холодный взгляд на двух воинов.

Фухэн и Хайланча одновременно преклонили колени:

– Наша вина безмерна. За то, что напугали ваше величество, мы достойны смерти!

Хунли подошел, остановился напротив Фухэна и холодно сказал:

– Фухэн, я давно не видел, как ты фехтуешь. Покажи-ка мне, как выросло твое мастерство!

Мелькнул луч холодного света.

Фухэн не смел согласиться и не смел отказать, и меч оказался насильно втиснут ему в руку.

– Если ты откажешься сражаться, то будешь осужден за сокрытие правды от сюзерена!

Клинки скрестились, в одном из них отразилось лицо Хунли, который обронил как бы между делом:

– Раньше Нэ Цинь всегда лично наведывался ко мне по делам. А после того, как ты вошел в военный совет, на аудиенции всякий раз являются все сановники в полном составе. Не слишком ли ты осторожен, Фухэн?

В зеркальной поверхности другого клинка мелькнуло лицо Фуча.

– Ваше величество, в прошлом мне довелось совершить ошибку, которая повлекла за собой много других – как в личных делах, так и в государственных. И теперь я действую предусмотрительно – в государственных интересах.

– Хочешь сказать… Довольно!

Когда он пришел, в Хунли кипела ярость, а теперь его гнев вдруг растворился, в движениях проступило разочарование. Он отбросил меч.

– Я утомился. Ли Юй, возвращаемся во дворец.

Он уже сделал шаг в сторону ворот, когда услышал голос Фухэна за спиной:

– Почему же император не спросит, какую именно ошибку я совершил? Если бы вы тогда позволили мне просить о женитьбе, то женщина, которая сейчас зовется младшей супругой Лин, была бы супругой Фуча Фухэна!

Хунли снова охватила ярость, он схватил меч и направил его на говорившего.

– Фуча Фухэн! Ты переходишь рамки дозволенного!

– Я страстно любил Вэй Инло, можете считать это оскорблением чести императора. Но она никогда не соглашалась стать моей супругой, так что ответственность всегда была лишь на мне.

– Довольно, я не желаю слушать!

– Не следует держаться за тени прошлого, тем более императору. Супруга из рода Борджигин была вдовой, когда попала в гарем, но затмила собой немало старших наложниц, и император никогда не вспоминал, что когда-то она была замужем за другим. Так почему Вэй Инло так тревожит ваше сердце?

Хунли мрачно ответил:

– Ты правда думаешь, что я не могу тебя убить?!

– Вы не хотите вспоминать о прошлом Вэй Инло, потому что это именно она, потому что вы не знаете ее прежней жизни и не понимаете ее! И чем больше вы сейчас злитесь, чем больше отстраняетесь от младшей супруги Лин, тем явственнее это доказывает, что вы ревнуете и не знаете, как быть!

– Фуча Фухэн, тогда я остановил тебя, лишь потому…

– Потому что полагали, что Вэй Инло стремится только к власти и богатству? Но вы же прекрасно знаете, что, будь она такой на самом деле, давно смогла бы возвыситься, воспользовавшись вами. И все же вы тогда вцепились в нее мертвой хваткой. Почему же?

Император выдал язвительную улыбку.

– Ты подозреваешь, что я нарочно вас рассорил? Фухэн, ты сошел с ума, что высказываешь мне в лицо подобные бредни!

– Как смею я угадывать, что движет высочайшей волей владыки? Только вам известно, что у вас на уме.

Хунли замер.

В его ушах вдруг зазвучали слова покойной императрицы:

«Ваше величество, вы уверены, что в вашем упорном желании расстроить этот брак нет ничего личного? Может быть, вы и сами очаровались Вэй Инло и хотите ее присвоить?»

Теперь лицо, до крайности похожее на лицо Жунъинь, снова было у него перед глазами. Фухэн спокойно проговорил:

– Император, раз уж вы заполучили эту женщину, так дорожите ею. Иначе мне останется только пожалеть, что я тогда оказался недостаточно упрям.

В то же самое время во дворце состоялся еще один важный разговор.

Пока мужчины вели свой поединок, Минъюй и Вэй Инло шли друг за другом по внутренней дворцовой дорожке. Минъюй прижимала к груди ворох тканей и бурчала:

– Одной Гуаньинь им мало, теперь подавай вышитые сутры, уж конечно, это все не просто так. У тебя же все руки изранены после Работного дома, и теперь от этого вышивания день и ночь старые раны того и гляди откроются. А стоит повредить ткань – опять начинай все сначала!

– Хватит об этом! – отрезала Вэй Инло.

– Нет уж, я скажу! – От злости Минъюй переменилась в лице. – Ладно еще они заставляют тебя вышивать, так ведь и ткани мы должны сами доставать. Если бы нам сейчас не помогла тетушка Чжан, остались бы без шелка, какие уж там вышивки…

Вдруг она сама оборвала себя на середине фразы.

В конце галереи появился человек, который, увидев их, и не подумал уйти, а, наоборот, двинулся им навстречу.

Это был смертельный враг Вэй Инло, человек, который погубил ее сестру, – великий князь Хэ Хунчжоу.

Вот уж правду говорят: дождь льет всю ночь в тот самый день, когда в крыше протечка. Именно сейчас, в пору опалы дворца Яньси, им не под силу было соперничать с таким противником.

Какую бы ненависть Вэй Инло ни питала к этому человеку, она прекрасно это понимала, а потому решила уйти от столкновения, обойдя князя, словно не заметив.

Но Хунчжоу вовсе не собирался так легко ее упускать. Он протянул руку и выбил у Минъюй ткани.

Недавно прошел снег, и земля была еще влажной. Служанка испугалась, что шелк намокнет от подтаявшего снега и станет ни на что не годен, а потому живо принялась все собирать. Она никак не ожидала, что в тот момент, когда ее пальцы прикоснутся к ткани, на них безжалостно обрушится нога в церемониальном сапоге.

– Ай! – Было очень больно.

Вэй Инло изменилась в лице, с силой оттолкнула Хунчжоу:

– Великий князь Хэ, подобное обращение с женщинами – это уже чересчур!

Она полагала, что здесь, во дворце, статус наложницы послужит ей защитой и, как бы ни был своеволен и высокомерен великий князь, он не посмеет ее тронуть. Но тот с холодной усмешкой протянул руку, схватил ее за горло и толкнул к столбу неподалеку.

Евнух, который сопровождал его из дворца, испуганно задрожал:

– В-великий князь Хэ, так нельзя…

– Почему же нельзя? – Хунчжоу поднял руку выше, и теперь Вэй Инло хрипела от удушья. – Это же младшая супруга Лин. Лишившись покровительства императора, она превратилась в бродячую шавку, которую может пнуть любой желающий.

Все же он не посмел совершить убийство у всех на глазах, разжал пальцы, и Вэй Инло осела на землю, держась за горло, безостановочно кашляя и пытаясь восстановить дыхание. Но она не испугалась. Подняв на него глаза, она просипела:

– Бродячие шавки кусаются.

Хунчжоу расхохотался и снова протянул к ней руку.

– Ну-ка, посмотрим, как ты кусаешься!

Как только его рука снова оказалась возле шеи Вэй Инло, другая вдруг промелькнула в воздухе и крепко, словно клещами, сжала его запястье так, что послышался слабый хруст костей.

Хунчжоу закричал от боли:

– Фухэн! Ты с ума сошел? Отпусти!

Так это новый князь поспешил прервать безобразную сцену.

Судя по всему, он очень торопился: неровно дышал и вспотел – то ли от бега, то ли от страха при виде случившегося. Но, услышав слова Хунчжоу, он еще крепче ухватил великого князя за руку и отчеканил:

– Я пощажу тебя только потому, что мы когда-то росли вместе! Хунчжоу, ты кое-как смог исправить мнение императора о собственной персоне, а теперь хочешь опять все испортить?

На лице великого князя мелькнула тень внутренней борьбы.

– Я все понял. Отпусти.

Фухэн медленно ослабил хватку. Но продолжал очень внимательно следить за князем.

Хотя тот не отказался от желания испортить жизнь Вэй Инло, но здесь и сейчас у него ничего бы не вышло, потому что с молодым воином ему было не справиться. Напоследок он бросил:

– Пусть так. Но любопытно будет посмотреть, как долго ты сможешь ее защищать!

Он зло посмотрел на молодую женщину и, потирая запястье, удалился в гневе.

Только тогда Фухэн смог перевести дух и протянул руку Вэй Инло.

– Как ты?

Вэй Инло уклонилась и повернулась к Минъюй.

– Минъюй, возвращаемся.

Минъюй подхватила ее, и девушки уже собирались уходить, прижимая к груди собранные с земли отрезы ткани, когда сзади послышался голос Фухэна:

– Постойте!

Он нагнал их, и его низкий голос раздался возле уха Вэй Инло:

– Хунчжоу ненавидит тебя всем сердцем, будь осторожна. И еще: сегодня я виделся с императором и надеюсь… что у тебя все будет так, как ты желаешь.

Сердце Инло дрогнуло, но она не обернулась и продолжила идти вперед.

Фухэн продолжал неподвижно стоять на прежнем месте, он долго наблюдал за удаляющейся фигурой, а потом перевел взгляд вниз: из его рукава змеей струилась алая кровь.

Это была рана от меча императора.

Капли падали на снег и распускались, как цветы сливы.

Слива цвела и во дворце Яньси: изломанные ветви украсились множеством красных бутонов.

У Вэй Инло голова гудела от разных забот. За вышиванием она обдумывала, что нужно сделать. Окно приоткрылось от ветра, и уже полчаса она никак не могла встать и закрыть его, поэтому услышала голоса снаружи:

– Чуаньцзы, что это за лекарство?

– Сестрица Минъюй, солонский господин сегодня в полдень передал. Сказал, что это наилучшее средство из амомума и сандала, чтобы руки снова стали гладкими и чистыми.

– Ох, да это же то, что нужно!

Дверь со скрипом открылась, вошла Минъюй с белой фарфоровой бутылочкой в руках и направилась к Вэй Инло.

– Ты останься, а лекарство унеси, – произнесла она, не поднимая головы.

Служанка замерла, а потом горько усмехнулась:

– Ну да, даже если такая глупышка, как я, догадалась, тебе, наверно, давно все стало ясно?

Вообще-то, Минъюй сама ничего бы не заподозрила, но солонец был плохим лжецом, к тому же ему претило обманывать любимую девушку. Так что, протомившись пару дней, он не выдержал и рассказал Минъюй правду.

Сначала она принялась ругать его, но потом решила, что честность не худшее качество, и отстала. Ее терзало только одно: нужно ли сообщить Вэй Инло?

А теперь она сама обо всем догадалась, вот и отлично.

– В радости легко найти компанию, а вот в трудную минуту мало от кого дождешься помощи, – намекнула Минъюй. – Хотелось бы, чтобы кто-то вот так заботился обо мне, никогда не оставляя вниманием.

Вэй Инло улыбнулась:

– Разве твой солонский стражник не таков?

– Этот остолоп?! – Девушка сверкнула глазами. – Да ему лишь бы целыми днями подвиги на поле боя совершать, где ему понять девичьи чувства! Строить ему глазки – все равно что со слепым медведем флиртовать!

При упоминании стражника ее лицо так засияло от радости, что Вэй Инло прыснула от смеха, после чего отдала ей флакончик с лекарством.

– Забери его.

– Не будешь им пользоваться?

– Не буду. – Взгляд Инло переместился к жаровне у ног. – Это тоже забери.

– Но почему? Сейчас так холодно…

Погода стояла – один день холоднее другого. Месяц назад еще можно было завернуться в одеяло, а теперь и это не помогало. Как же обойтись ночью без жаровни? Еще до рассвета все бы заледенело.

Почему?

В голове Вэй Инло вновь прозвучали слова Фухэна: «Сегодня я виделся с императором и надеюсь… что у тебя все будет так, как ты желаешь».

– Сделай так, как я сказала. – Вэй Инло подошла к столу, зажгла свечу и подкрутила фитиль.

Как и месяц назад, дворец Яньси был настолько беден, что даже свеча была для них роскошью.

Глава 137. Укол

= Ночью в павильоне Янсинь =

Ли Юй нес ночной караул: вооруженный метелочкой для пыли, он стоял навытяжку у кровати. Настала уже третья ночная стража, а из-за полога все еще слышались беспокойные звуки.

Хунли откинул одеяло.

– Мне не спится, желаю прогуляться!

Прогулка привела его в Яньси.

Императорские сапоги то и дело оступались на скрипучем снегу, пока не угодили в снежную яму.

– Осторожнее, ваше величество! – Верный слуга взял его под руку.

– Что за напасть? Снег во дворце, что, с начала зимы не убирали?

Устроенный им переполох был не таким уж громким, но и тихим назвать его было нельзя, а потому слуга, отвечающий за ночной караул, должен был уже подняться по тревоге, но до самого их прибытия к дворцу никто так и не вышел.

Император нахмурился, и умевший читать его мысли по лицу Ли Юй сокрушенно покачал головой:

– Ах, ваше величество, эти слуги совсем распоясались…

Хунли поднял руку, приказывая ему замолчать.

В окутывающей дворец непроглядной тьме светился один огонек.

Император направился к нему и, только подобравшись ближе, обнаружил, что это дрожащее в проеме окна слабое пламя свечи.

Он остановился, заглянул в окно и увидел ее.

Во дворце Яньси никого не было, и только Вэй Инло сидела и, хоть пришло уже время третьей стражи, продолжала вышивать.

В помещении было холодно. Время от времени ей приходилось останавливаться: чтобы восстановить чувствительность, она терла руки и согревала посиневшие пальцы дыханием, после чего опять бралась за работу.

Было не только холодно, но и темно. Фитиль был подкручен, чтобы свеча могла гореть как можно дольше. При таком свете Вэй Инло то и дело потирала глаза.

От такого зрелища Ли Юю самому стало не по себе, что уж говорить о… Осторожно взглянув на господина, он убедился, что у того на лице написано страдание.

Сказать, что Хунли не был обижен, было бы ложью.

Но как бы ни было его сердце полно досады, он намеревался всего лишь избегать ее, а вовсе не заставлять страдать… По крайней мере, заставлять ее мучиться от голода и холода он уж точно не собирался! Ведь это его женщина!

Так почему она не может съесть что-то вкусное? Одеться потеплее? Хотя бы сделать огонь свечи чуть поярче? Чтобы не обрекать его терзаться угрызениями совести!

Эти мысли переполняли разум Хунли, но вслух он не произнес ни слова.

Огонек свечи в доме дрогнул.

Вэй Инло торопливо отложила шитье и прикрыла свечу рукой, чтобы ее не задуло холодным ветром снаружи.

Пламя долго трепетало, пока наконец не успокоилось. Девушка вздохнула, и взгляд ее невольно устремился к окну. Хунли отпрянул, утягивая за собой Ли Юя. Словно две ящерицы, они распластались по стене и замерли. Холодно было так, что Ли Юй не выдержал и чихнул.

Хунли устремил на него яростный взгляд.

Главный евнух торопливо прикрыл рот обеими руками и принял самый невинный вид.

Выждав немного, Хунли снова потихоньку заглянул в окно и, увидев, что Вэй Инло по-прежнему занята вышиванием, выдохнул с облегчением.

– Ваше величество, – приглушенно спросил Ли Юй, – вы не собираетесь войти?

Хунли покачал головой, развернулся и ушел.

Но оставил в том месте свое сердце.

Он проворочался всю ночь, не в силах уснуть. Стоило закрыть глаза, и ему представлялась она, пытающаяся согреть дыханием пальцы, ее заострившийся подбородок, образ Гуаньинь у нее в руках.

Он и не думал, что на следующий день снова увидит эту Гуаньинь.

= Во дворце вдовствующей императрицы =

В комнате жгли бездымный уголь, отчего там было тепло, словно весной. Вдовствующая императрица держала в руках вышивку и не скрывала своего восторга:

– Эта Гуаньинь одновременно строга и полна сострадания к миру и людям. А какая чистая и мягкая кожа, как точно выписаны детали одежды! В вышивальной мастерской потрудились на славу!

Благородная супруга Чунь улыбнулась.

– Вы слишком щедры на похвалу, мать-императрица. Этот образ Гуаньинь предназначался вам в подарок, разумеется, вышивальщицы приложили все старания.

Та кивнула с улыбкой и обернулась позвать людей, чтобы повесили вышивку.

– Взгляните, ваше величество.

Подойдя поближе, Хунли окончательно убедился, что это та самая вышивка, над которой трудилась Вэй Инло. Он взглянул на благородную супругу Чунь: она явно заботилась лишь о том, чтобы угодить матери-императрице и ни словом не упомянула Вэй Инло. В него словно бес вселился – он протянул руку и потрогал вышивку.

– Волосы Гуаньинь совсем как настоящие, не похожи на вышитые. Неужели… это и правда человеческие волосы?

Вдовствующая императрица посмотрела на молодую женщину.

– Вышивальщица использовала волосы?

Благородная супруга Чунь взглянула на изделие.

– Обычаи китайцев не схожи с маньчжурскими. Для маньчжуров обрезать волосы оскорбительно, но для китайцев вышивать волосами – значит выражать свое искреннее почтение к бодхисаттве! Этот метод известен испокон веков.

Император указал на красную точку между бровями Гуаньинь.

– А это похоже на кровь.

Благородная супруга всмотрелась.

– Ваше императорское величество, это, наверное, всего лишь совпадение. Кровь вышивальщицы капнула на полотно, и, чтобы никто этого не заметил, мастерица превратила ее в бинди.

Мать-императрица вздохнула:

– Эта вышивальщица – настоящая мастерица, хотелось бы мне с ней встретиться.

Благородная супруга Чунь вовсе не собиралась делить с Вэй Инло милость госпожи, а потому немедленно ответила с улыбкой:

– Этот образ вышивала не одна мастерица, над ней трудились лучшие таланты вышивальной мастерской. Если вы хотите встретиться с ними, я им об этом объявлю.

Вдовствующая императрица, уважительно держа образ двумя руками, кивнула.

– Во дворце хватает хороших вышивальщиц, но подобное усердие встречается редко и должно быть вознаграждено.

Хунли со странным выражением смотрел на честное и добродетельное лицо благородной супруги Чунь.

Вернувшись в павильон Янсинь, он все никак не мог успокоиться. Перед мысленным взором всплывала то капля крови в межбровье Гуаньинь, то кашляющая Вэй Инло за вышивкой. Промаявшись так полдня, он вдруг яростно пнул жаровню.

– Унести ее во дворец Яньси!

Ли Юй взглянул на него.

– Слушаюсь.

– Постой! – окликнул его император. – Только не смей говорить, что это я послал! Это…

– Это от Дворцового управления, во искупление своих прошлых упущений они присылают новую жаровню. Я все понял, не переживайте, ваше величество!

Ли Юй уже уносил жаровню, когда Хунли побарабанил пальцами по столу:

– И пусть отнесут ей стеклянную лампу, я не люблю слепых!

– Слушаюсь. Ваше величество, почему бы вам не проведать младшую супругу Лин, раз вы столько о ней думаете?

– Закрой рот! – прикрикнул на него господин.

Ли Юй отвесил себе пощечину.

– Простите ничтожному слуге его болтливость!

Но Хунли сердился не на него. Он резко поднялся и принялся расхаживать по комнате, заложив руки за спину, бормоча самому себе:

– Она меня вовсе не волнует, я всего лишь не желаю, чтобы люди в подчинении у императрицы подвергались дурному обращению. Дворцовое управление – настоящие мерзавцы. Пусть младшая супруга Лин и лишилась моего расположения, подобные издевательства недопустимы!

– Не беспокойтесь, ваше величество, я примерно их накажу!

Никто не зайдет проведать бедняка, зато у богача легко находится дальняя родня. Как только стало ясно, что Хунли сменил гнев на милость, прежде пустующий дворец Яньси вновь стал людным. Евнухи споро доставляли жаровни и лампы, даже полог на кровати и занавески на окнах сменили на новые.

Во дворце добавилось вещей, но еще больше прибавилось людей.

Вернулась разбежавшаяся дворня и теперь изо всех сил пыталась выслужиться, чтобы оправдаться за былое предательство: все хватались за работу, никто не жаловался и не увиливал.

Боялись они не работы, а того, что Вэй Инло может захотеть свести с ними счеты.

– Ой, это же сам главный управляющий У? Редкий гость! – Минъюй подбоченилась. – Как же это вы вдруг выбрали время, чтобы снизойти до визита во дворец Яньси?

У Шулай ответил с улыбкой:

– Барышня Минъюй, так ведь зима настала, а во дворце Яньси ничего не было готово, то-то младшей супруге Лин пришлось помучиться! Я, как узнал, сразу привел всех сюда, надеюсь, госпожа меня простит! Вот вернусь я, спущу шкуру со всех негодников!

Во дворце хватало людей, готовых пресмыкаться перед вышестоящими и унижать тех, кто ниже. У Шулай был как раз из таких.

С учетом отношений, которые связывали их со времен вышивальной мастерской, он должен был если уж не помочь Вэй Инло, то хотя бы не добавлять проблем. Но на деле вышло так, что он стоял во главе Дворцового управления, а в Яньси не давали даже горячей пищи.

Все это Минъюй отлично помнила, а потому не собиралась церемониться с ним сейчас, когда ветер переменился.

– Зима наступила больше месяца назад, как же это во дворец позабыли доставить жаровни и лампы? Вы сами-то верите в свои слова, главный управляющий У?

У Шулай отличался сообразительностью, поэтому, не обращая внимания на то, что рядом находятся его подчиненные, он отвесил себе пару звонких оплеух.

– Моя вина, я был недостаточно внимателен! Уповаю на милость добросердечной младшей супруги Лин и на то, что она простит мои прегрешения!

Разумеется, не стоило рисковать репутацией перед подчиненными, но сейчас было важно совсем другое.

По дворцу уже прошел слух, что император разгневан и желает сурово расследовать поведение Дворцового управления по отношению к младшей супруге Лин. Если он не вымолит прощение сейчас, то в будущем такого шанса может и не представиться.

Как же он сокрушался! И как он мог поддаться искушению выступить против младшей супруги Лин?

Надо было вспомнить об их старом знакомстве!

А ведь когда-то в вышивальной мастерской младшая супруга Лин ему приглянулась, он даже несколько раз приходил ей на помощь. Можно сказать, что в ее нынешнем высоком положении есть и его заслуга.

Если бы он держался за старую дружбу, сегодня ему не пришлось бы трястись из-за будущего расследования, напротив, он мог бы подняться на ступень выше.

Дурак, какой же он дурак!

Преисполненный сожалений, У Шулай мог теперь только с надеждой смотреть на Вэй Инло, уповая на то, что в память об их хороших отношениях в прошлом она выступит в его защиту.

Но сколько он ни вглядывался, Вэй Инло так и не подняла на него глаз от вышивания.

Управляющий все больше нервничал и все больше заискивал:

– Младшая супруга Лин, если у вас будут какие-то распоряжения в будущем, вы только скажите, я непременно все сделаю в лучшем виде! Если подобное повторится, я лично сниму голову с плеч виновника и подам ее вам – сможете сесть на нее, как на стул!

– Довольно! – взглянув на Вэй Инло, сказала Минъюй. – Главный управляющий У, младшая супруга Лин не любит шума, так что лучше вам поскорее уйти вместе с вашими людьми!

– Уже ухожу! Уже ухожу! – У Шулай оглядывался на каждом шагу, но Вэй Инло так и не подняла на него глаз.

Говорят, что платье лучше новое, а друзья – старые. Но подобные старые знакомцы хуже обносков.

– Госпожа, – сказала Минъюй, – он ушел.

Только тогда Вэй Инло взглянула на ворота.

«Не стоит винить меня в бессердечии, – размышляла она. – Если бы я спустила это тебе с рук, то все сочли бы меня слабой и жалкой особой, которой можно воспользоваться в нужный момент, а потом отбросить… Нужно лишь попросить прощения, которое я с легкостью дарую».

Ко дворцу опять направлялась вереница людей.

Один нес жаровню, другой лампу.

Теперь Яньси выглядел совсем иначе, чем пару дней назад, в нем больше не было недостатка в вещах. При желании Вэй Инло могла бы осветить все помещение, выставив на стол ларец, полный дарованного императором лучистого жемчуга.

– Госпожа… – Минъюй вопросительно смотрела на Инло, не понимая, что делать с этими вещами.

Младшая супруга задумалась на мгновение и ответила с улыбкой:

– Это он напоминает мне… что я должна его отблагодарить.

= Ночью в павильоне Янсинь =

Хунли разбирался с докладными записками, но мысли его витали далеко. Заслышав шаги снаружи, он сразу отложил кисть. Но стоило ему разглядеть вошедшего, как улыбка с его лица исчезла.

– Младшая супруга Лин, случайно, не явилась выразить благодарность?

Ли Юй, слегка опешив, улыбнулся.

– Ваше величество, младшей супруги Лин здесь нет.

В лицо ему полетела кисть.

– Ступай прочь.

– Конечно, слушаюсь! – Главный евнух, почтительно склонившись, отступил к дверям и сделал знак младшему евнуху. Тот кивнул и направился к императору с лотосовым супом.

Субтильный юноша был одет в куртку с узкими рукавами и парадные сапоги. Хунли он показался незнакомым. Решив, что Ли Юй нанял нового ученика, он бросил сурово:

– Оставь суп и тоже уходи.

– Слушаюсь, – высоким голосом ответил младший евнух и поставил суп на стол, но руку не убрал, а погладил пальцы императора. Пораженный, тот был готов снова разгневаться, но, сорвав с евнуха шляпу, с изумлением выдохнул:

– Вэй Инло!

Блестящая черная коса свисала с ее плеча, пока молодая женщина, склонив голову, смотрела на него, прекрасная в своем молчании.

– Кто тебя сюда впустил? Ли Юй! Ли Юй!

Ее палец легко коснулся его губ.

– Ваше величество, я по вам скучала.

Словно тигр на цепи или воздушный змей, крепко привязанный веревкой, прежде взбешенный Хунли вдруг присмирел. Он пристально смотрел на нее.

– А вы? – Вэй Инло погладила его губы легко и щекотно. – Ваше императорское величество ни капельки не соскучилось по своей супруге?

Он схватил ее пальцы и сказал с упреком:

– Проклятый Ли Юй! Ладно еще он пустил тебя сюда, но в подобном наряде!.. Это просто неприлично!

Как ни возмущался он на словах, но руки выдали его: они вмиг обхватили Вэй Инло за талию и усадили себе на колени.

Хрупкая фигурка казалась детской, и ее руки были такими же шаловливыми, как у ребенка. Крошечная ножка уперлась в подъем его стопы сзади, и обиженный голос с легким вздохом произнес:

– Если бы ваше величество не ревновало так по любому поводу, мне не пришлось бы переодеваться, чтобы к вам пробраться.

– Ты еще смеешь винить меня?! Да это вы с Фухэном… – В этот момент Хунли снова помрачнел, и руки его ослабили захват.

Но Инло вернула его руки себе на талию.

– Как мелочен, оказывается, император: столько лет лелеет старую обиду. Да, императрица и правда хотела выдать меня замуж за господина Фуча.

– Ты!..

– Но ведь вы же сами, ваше величество, отказали ей в этом?

– Я защищал от тебя Фухэна! Никаких личных мотивов!

– А я вот надеялась, что у вас есть личные мотивы, потому что у меня они на ваш счет имеются! – Вэй Инло серьезно на него смотрела. – Может, я не имею для вас никакого значения, но я ваша супруга, а значит, вы мой единственный муж и повелитель!

Без жаровни в комнате было прохладно, но от этих слов в душе мужчины разгорелось пламя. Спустя некоторое время он осторожно взял ее руку и прижал к своему сердцу.

– Довольно об этом. Не говори больше на эту тему, я тоже не стану и другим не разрешу. Тех, кто будет распускать о тебе слухи… я буду казнить без всякого снисхождения!

– Ваше величество… – В глазах Вэй Инло стояли слезы, она тихо всхлипнула и приникла к его груди. Плечи ее едва заметно вздрагивали.

Хунли вздохнул, трепетная любовь сдавила ему сердце: эта женщина была словно шип, который больно вытащить и больно оставить. Со временем этот шип, кажется, намертво врос в его плоть, так что разделить их стало невозможно.

Глава 138. Искренность

Но в собутыльники луну позвали в добрый час, и в том застолье трое стало нас^[34].

Под той же луной, что освещала пару теней в павильоне Янсинь, Фухэн томился в одиночестве в беседке особняка Фуча.

– Молодой господин, – Цинлянь вошла в павильон с плащом в руках, – вы слишком много выпили…

У ног Фухэна валялось семь или восемь чайников из-под вина, а он продолжал наливать себе еще. Выпив залпом, он рассмеялся, и неясно было, пьян он или трезв.

– Сегодня я впервые устроил интригу и втянул в нее самого императора, за это надо выпить.

Служанка пораженно переспросила:

– Вы втянули императора в интригу?

Вино с бульканьем полилось в чашу.

– Инло поймала Чуаньцзы на воровстве и заставила его организовать сбыт краденого на дворцовом рынке, погубив тем самым репутацию благородной супруги Чунь, – таков был первый шаг. Она терпеливо выждала, пока младшая супруга Цзя не уверилась в собственной неуязвимости, а потом использовала Чуаньцзы, чтобы напасть на младшую супругу Цзя в ответ, – второй шаг. Вот только этих двух шагов было недостаточно. Хоть Инло и превратилась в фаворитку императора, но ее положение осталось непрочным.

– Молодой господин говорит о… прошлом младшей супруги Лин?

Фухэн поднял голову, опустошая очередную чарку. Вино наконец опьянило его, и он, сам того не замечая, высказал то, что было у него на сердце:

– Когда-то я просил императора разрешить мне жениться на Инло, а потом не раз за нее вступался – все это занозой засело в его душе. Когда я вернулся с войны, государь забеспокоился. Он, конечно, владыка и повелитель, но и мужчина в то же время…

Цинлянь кивнула с притворным пониманием.

Что говорить об императоре, простой мужчина тоже не потерпел бы романов жены с кем-то еще.

– Тем более что речь идет о брате его жены, ближайшем доверенном лице, – продолжил молодой господин ровным голосом. – С такой занозой в его сердце младшей супруге Лин даже в роли фаворитки пришлось бы вечно ступать по тонкому льду, то и дело рискуя угодить в пропасть. Пришлось взять дело в свои руки и вытащить старую занозу…

– Молодой господин…

– Я здесь. – Фухэн поднял на нее осоловелые глаза, но взгляд его был нежнее лунного света. – Инло, пока я нужен тебе, я буду рядом, так или иначе.

Цинлянь оторопела. Как он ее назвал? Инло… Младшая супруга Лин?

Ее давно удивлял и даже наполнял смутными надеждами тот факт, что господин явно выделяет ее из множества служанок особняка Фуча – ни она сама, ни окружающие не знали почему, все строили догадки, но правда открылась ей только сейчас.

«Глаза, фигура или голос? – задумалась девушка. – Что именно во мне напоминает ему младшую супругу Лин?»

– Как ты сейчас поживаешь? – ласково спросил Фухэн. – Все… так, как ты и хотела?

Служанка помолчала, а потом осторожно протянула руку и коснулась его ладони.

– У меня все хорошо, – тихо ответила она. Хотя бы на этот миг ей захотелось стать младшей супругой Лин, с которой он был так нежен.

– Вот и хорошо. – Он вздохнул свободнее и сонно посмотрел на нее. – Я рад, что смог помочь тебе. Я сделал для тебя все, что смог. Теперь император знает, что такое разочарование, ревность, беспокойство… Для него все это впервые. Теперь он…

Продолжая говорить, он медленно клонился к столу, пока голова его не опустилась на руки и он не пробормотал конец фразы:

– …будет по-настоящему ценить тебя… Раньше ты была всего лишь фавориткой. Теперь же станешь женщиной, к которой он относится всерьез.

Он толкнул стоявшую на столе чарку, и та с глухим стуком упала на пол.

Служанка торопливо наклонилась, подобрала ее, а потом тихо позвала Фухэна:

– Молодой господин.

В ответ донесся тихий храп.

Цинлянь долго молча смотрела на него, потом накрыла его плащом и прошептала:

– Но, молодой господин, это все так несправедливо: император получил вашу верность, младшая супруга Лин – вашу любовь, а как же вы? Вам не досталось ничего.

Укрывшись в густой тени деревьев, у беседки стояла Эрцин. Она тоже сжимала в руках плащ и холодно смотрела на двух людей в беседке.

Во дворце Яньси снова повсюду расцвели гардении.

Любопытно, что этот цветок символически воплощал перемену статуса: когда Вэй Инло утратила положение фаворитки, то горшки с растениями унесли; а после возвращения милости императора гардении вновь заполнили покои и двор.

Во дворе цвели гардении, а на бумаге под кистью рождалась орхидея.

– Эта линия должна идти не так. – Стоя за спиной Вэй Инло, Хунли придерживал ее руку, штрих за штрихом обучая ее рисованию.

Вот только из гнилого дерева хорошей вещи не вырежешь – сколько он ни наставлял ее, орхидея выходила кривобокой и больше напоминала чудовище из «Канона гор и морей»^[35].

– Не так. Когда рисуешь орхидеи, цветы нужно прореживать, а листья упрощать. – Он крепко ухватил руку жены и заставил обманом вывернувшуюся линию вернуться, пока на ветке не прибавилась пара новых усиков. – Тише! Эх… Тебе стоило бы поучиться у благородной супруги Чунь, она отлично рисует орхидеи: мазки у нее легкие, а изображение потрясающе выразительное.

Вэй Инло хмыкнула, отобрала кисть и – раз, раз, раз! – добавила еще три цветка.

– Что ты делаешь, Инло?

– Мне не нравятся эти строгие картинки орхидей. Чем пышнее, тем лучше, разве нет?

Хунли рассмеялся.

– Ерунда.

– Раз вам так по душе живопись благородной супруги Чунь, то и ступайте рисовать вместе с ней. А я девушка простая, и картинки у меня простенькие!

Оказывается, дело было не в отсутствии способностей, а в ревности.

И вообще, дворец полон гардений, почему они рисуют орхидеи? Это же дворец Яньси, а не заставленный орхидеями дворец Чжунцуй.

Хунли это позабавило, но вслух он поспешил утешить супругу:

– Ладно, ладно, я просто оговорился. Ты делаешь большие успехи в рисовании.

Но Вэй Инло скривилась, не обращая на него внимания.

Хунли снова рассмеялся.

– Почему ты так рассердилась? Все, я виноват, не нужно было сравнивать тебя с другими.

Видя, что она по-прежнему не обращает на него внимания, Хунли ненадолго призадумался, а потом тоже взял кисть и – раз, раз, раз! – добавил еще два цветка на картине с орхидеями, после чего развернул к Инло.

– Не сердись. Смотри, теперь я тоже рисую по-простому, ты должна быть довольна!

Только тогда Вэй Инло медленно повернулась к нему.

– Да император вообще отличается нехитрыми вкусами!

– И в чем это я успел выставить себя мужланом?

Сдерживая хихиканье, она указала на книжную полку.

– Что? – не понял Хунли.

Вэй Инло вытащила свиток и рассмеялась в открытую.

– Это же вы опять брали «Осенние краски вокруг гор Цяо и Хуа»?

– И над чем ты смеешься?

Вэй Инло развернула картину и принялась указывать на одну печать за другой:

– Одна, две, три, четыре, пять… сорок с лишним ваших печатей с автографом, император^[36]! Да вы их тут налепили как пластырей из собачьей кожи, которые продают под мостом Тяньцяо. Такой, если приклеить, и не отдерешь потом!

Никто не совершенен, и у каждого найдется маленькая слабость, но прежде никто не осмеливался говорить об этом императору вслух, так что после слов молодой женщины он сконфуженно хлопнул по столу.

– А ну, не нахальничай!

Вэй Инло, словно не замечая, как помрачнел Хунли, со смехом положила картину, подошла и обняла его.

– Ваше величество, вы сразу так рассердились, стоило мне упомянуть о ваших простых вкусах! Теперь вы можете понять, как я себя чувствовала, когда вы упрекали в дурном вкусе меня!

Теперь настал черед императора холодно хмыкать и кривиться, не обращая на нее внимания.

Колесо судьбы сделало оборот, и теперь уже Вэй Инло принялась утешать его:

– Ладно, ладно, я не буду сердиться, но и вы тоже оставите обиды. Хорошо?

Но утешить Сына Неба было совсем не так легко, как ее.

– В наказание будешь сотню раз переписывать сборник императорских стихов!

– Ваше величество, мне эти ваши стихи не нравятся. Можно я лучше перепишу что-нибудь из поэтов династии Тан?

– Вэй Инло!

Вэй Инло прыснула от смеха, притронулась к его ушам и сказала послушно-кокетливо:

– Хорошо, хорошо. Надо переписать императорские стихи – значит, перепишу императорские стихи. Вот только у меня во дворце нет хорошей тушечницы. А у вас как раз есть та красивая и дорогая, из черного железа. Подарите ее мне?

Он схватил ее за руки.

– Ты нарушаешь приличия! Такая тушечница – редкостная драгоценность, у меня она всего одна!

Ее руки в самом деле не ведали приличий: только император отвел их, как Вэй Инло снова потянулась к нему, обхватила его одной рукой за предплечье, другой за шею и принялась трясти, расшатывая его решимость.

– Забирай, забирай, все забирай! – с раздражением сказал он. – Хватит смеяться, иди сюда и дорисуй эту орхидею как следует!

Он снова приобнял девушку и продолжил наставлять ее в рисовании.

– А это еще что?

– Вы не разберете.

– Говори.

– Богомол.

– Вэй Инло!

Дэ Шэн и Ли Юй у дверей переглянулись.

– Главный управляющий Ли, – взгляд Дэ Шэна был полон недоверия, – я давно во дворце, но такую женщину, как младшая супруга Лин, вижу впервые.

– Ты-то ладно, но и я таких прежде не видал! Вот так дикий цветок появился вдруг среди сонма любезных и покорных прелестниц.

Дэ Шэн украдкой бросил взгляд в покои и понизил голос:

– Главный управляющий Ли, я только что видел, как младшая супруга Лин дергала императора за уши. И даже посмела шлепнуть высочайшего повелителя по макушке! О Небеса! У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди, я уж думал, что ей не сносить головы!

Главный евнух вздохнул.

– Все обращаются с императором как с величайшим владыкой, и только она относится к нему как к простому человеку. В радости смеется, в гневе бранится – все от чистого сердца. А когда сердится, может залепить императору оплеуху. И он на все это согласен – вот где странность!

Дэ Шэн покачал головой.

– Страшная женщина эта младшая супруга Лин, только и делает, что хватает дракона за усы! Даже если кто вызнает ее секрет, то разве осмелится ей подражать? Малейшая неосторожность, и останешься без головы!

Ли Юй рассмеялся, но сразу же посерьезнел:

– А ну, скорее принеси новый чай!

Глава 139. Борьба в гареме

В гареме много женщин, а сердце у императора всего одно, поэтому в борьбе за него не гнушаются никакими методами.

– Ваше величество, – почтительно приветствовал императора управляющий Ли, – к вам несколько раз заходила благородная супруга Чунь. Она закончила расследование истории с дворцовым рынком и просит вас вынести высочайшее решение.

Дело было серьезное, оно касалось не только репутации дворца, но и помощи жертвам войны, поэтому Хунли, отложив кисть, произнес:

– Идем во дворец Чжунцуй.

– Слушаюсь.

Когда императорский паланкин выдвигался из павильона Янсинь, вдруг раздался звон колокольчика. Император поднял голову и увидел парящего в небе воздушного змея.

К хвосту его был привязан золотой колокольчик, мелодично звеневший на ветру.

То ли змея выпустили из рук, то ли у него оборвалась веревка, но, немного покачавшись в воздухе, он упал недалеко от паланкина.

– Поднесите мне его.

На бумажном крыле были записаны слова песни:

В моих руках та нить, что ввысь стремит

и что дарует волю.

Парит бумажный змей средь бурь, забот не зная.

Но порвалась за краем неба нить,

и больше не удержишь, не увидишь.

Как знать, в чьем доме кончились его скитанья?^[37]

В конце послания красовалась неуклюже нарисованная орхидея.

Уголки рта Хунли дрогнули в невольной улыбке: он не мог не узнать автора, в почерке которого были видны наставления предыдущей императрицы, а в рисунке – его собственная рука.

– Зайдем-ка, – Хунли взял змея, – во дворец Яньси.

Ли Юй остолбенел.

– Но благородная супруга Чунь…

– Скажи благородной супруге Чунь, что я приду к ней завтра.

Этот бой выиграла Вэй Инло: ее маленький воздушный змей оказался важнее всех стараний и денег, которые Чунь вложила в цзяннаньский рынок. Той оставалось только скрипеть зубами от злости.

На следующий вечер благородная супруга Чунь тщательно подобрала наряд, поставила шахматную доску на столик во внутренних покоях и добавила в серебряную курильницу благовония с запахом орхидеи, аромат которых быстро заполнил комнату.

Ее служанка Юйху то выходила, то входила снова, явно не находя себе места.

– Император должен был прийти вчера, а вместо этого свернул во дворец Яньси. Вдруг он и сегодня не придет?

Благородная супруга Чунь бросила на нее недовольный взгляд – подобные слова могли навлечь неудачу.

– Раз император сказал, что прибудет сегодня, значит, непременно прибудет.

Заметив, что она нечаянно разгневала хозяйку, Юйху торопливо закивала.

– Конечно! И наверняка останется подольше, вы ведь и шахматы приготовили, и альбомы с каллиграфией, а его величество их так любит!

Младшая супруга Лин была очаровательна своей простотой, а благородная супруга Чунь – изысканностью.

Она была искусна в музыке, шахматах, каллиграфии и живописи, прекрасно играла на струнных и духовых инструментах, а на ее картинах красовались благородные сливы, орхидеи, бамбук и хризантемы.

Благородная супруга нахмурилась. Она не ожидала, что ее элегантность проиграет простоте Вэй Инло, и все же это случилось: Хунли все реже оставался во дворце Чжунцуй и все чаще во дворце Яньси. Похоже, он не так уж сильно отличался от обычных людей: простые вещи, вроде риса с солью, ему требовались куда чаще, чем изысканное музицирование.

– Прибыл император!

Благородная супруга Чунь пришла в себя и поторопилась навстречу.

– Наложница приветствует вас, ваше величество.

– Оставим церемонии, – отмахнулся Хунли.

Служанки подали чай, благородная супруга Чунь сама поднесла его государю.

– Ваше величество, я придумала, как справиться с той шахматной задачкой, что вы мне задали в прошлый раз.

Но Хунли пришел не для того, чтобы обсуждать шахматы, поэтому сказал с улыбкой:

– Расскажи лучше о том, что нашла по делу о дворцовом рынке, я хочу узнать, что там все-таки произошло.

Услышав эти слова, благородная супруга Чунь втайне обрадовалась.

Борьба за расположение императора имела светлую и темную сторону: светлая была полна любезности, каждая девушка стремилась пленить правителя своими талантами – простыми или изысканными, – а вот темная… Темная сторона, разумеется, включала в себя наветы и хулу, способные уничтожить других наложниц.

Ведь если противницы больше не существует, то и за благосклонность императора она больше бороться не сможет.

– Ваше величество, – немедленно ответила благородная супруга, – дворцовый рынок, который я со всем тщанием подготовила, чтобы порадовать вдовствующую императрицу, превратился в место сбыта краденого из-за злого умысла.

– Кто же мог тебя подставить?

Благородная супруга добавила в голос слез и обиды:

– Я занимаю положение благородной супруги, к тому же являюсь матерью шестого принца… Конечно, я серьезная помеха для недавно назначенной супруги, прокладывающей путь наверх!

Пальцы императора забарабанили по подлокотникам кресла, и он спросил с натянутой улыбкой:

– Недавно назначенной супруги?

Бом-бом-бом.

Снаружи послышался едва различимый барабанный бой, и Хунли, прищурившись, посмотрел в сторону, откуда он доносился.

К нему подошла благородная супруга Чунь и, ухватив за полу одежды, сказала жалобно:

– Ваше величество, я пострадала несправедливо, мне нанесли серьезную обиду, я могу лишь просить вас разобраться…

– Да-да, – рассеянно ответил император – то ли ей, то ли доносившемуся снаружи звуку ударов.

Барабан не цинь. Его музыка безыскусна, она раздается там, где собирается простой народ: у театральных подмостков, на улице, где исполняют танец льва, на рынке во время праздника цветов. Хунли поднялся, подошел к окну и посмотрел наружу, но увидел только неспешно улетающий в ночную высь фонарь – огонь горел ярко, словно на небосводе появилась новая звезда, затмевающая своим сиянием все остальные.

Благородная супруга за его спиной продолжала докучливо перечислять:

– А еще, ваше величество…

Хунли отмахнулся:

– У меня есть еще дела, поговорим позже!

Он даже не взглянул на нее после этих слов, только быстро направился к выходу.

Свет и бой барабанов указывали ему путь.

Один за другим небесные фонари поднимались в воздух и парили, образуя сияющий Млечный Путь.

Там и сям раздавались голоса служанок и евнухов:

– Слышишь? Это же барабаны!

– Похоже, звук идет от небесных фонарей.

– Как же это устроено?

– Если тебе так уж любопытно, спроси младшую супругу Лин! Это же она сделала те странные музыкальные фонари?

Непонятно, когда в саду Юйхуа успела собраться толпа слуг, один из них как раз собирался что-то сказать, но увидел приближающуюся фигуру в ярко-желтой одежде, подпрыгнул от испуга и торопливо распростерся на земле.

– Приветствую вас, ваше величество!

Остальные один за другим тоже опустились на колени.

– Приветствуем вас, ваше величество!

Мир полон людей, словно небо звезд, но Хунли был среди них единственной луной.

В любом месте он оставался центром ночного неба.

Все звезды склоняли головы пред его сиянием… кроме одной.

Вэй Инло, не обращая внимания ни на что вокруг, зажгла очередной фонарь и уже собиралась запустить его в полет, когда кто-то вдруг забрал у нее светильник.

Она наклонила голову и удивленно спросила императора:

– Ваше величество, вы же собирались во дворец Чжунцуй! Как вы здесь оказались?

Пламя дрожало, и его мягкий желто-оранжевый свет освещал улыбку на лице императора.

– Разве ты не специально меня выманила?

Младшая супруга мило улыбнулась.

– А вы шутник, ваше величество. Но мне просто стало скучно, и я сделала несколько фонарей, чтобы развеселиться, вот и все.

Хунли покрутил фонарь. Как он и ожидал, изнутри раздались странные звуки: уже знакомый ему барабанный бой, к которому словно примешивался слабый отголосок чжэна.

– Как ты заставила его издавать эти звуки?

Инло подмигнула.

– Угадаете сами?

Она забрала у него светильник, взялась за него двумя руками, и, словно огромный светлячок, он легко поднялся из ее рук в ночное небо.

– Бумажные барабанчики. – Император стоял, заложив руки за спину, и смотрел на парящий в небе свет. – Ты поместила в фонари бумажные барабанчики, только так мог получиться этот звук.

Вэй Инло удивилась: она знала, что правитель умен и непременно разгадает ее загадку, но не ожидала, что это случится так быстро.

– Точно, бумажные барабанчики, – сказала она. – А еще тростниковые свирели. Когда фонарь с такой свирелью внутри поднимается, слышно звук чжэна. Вот и всё, я запустила все фонарики! А вы развеяли все сомнения и можете вернуться играть в шахматы!

Она развернулась, чтобы уйти.

Сделав шаг, Вэй Инло слегка повернулась и посмотрела вниз.

Хунли держал ее за руку, тесно переплетя пальцы.

– Я не пойду играть в шахматы. – Взгляд его все еще был устремлен в небо. – Мы с тобой вместе будем любоваться луной.

Слуги вокруг понимающе отступили, стараясь не производить при этом ни малейшего шума.

Постояв рядом, Вэй Инло вдруг спросила:

– Вы собираетесь любоваться луной или мной?

Луна висела в небесах, рядом парили фонари, в которых дрожало пламя и слышался бой барабанов, – эта картина была великолепна, но Хунли даже не взглянул на нее.

Он смотрел только на Вэй Инло.

– Что вы делаете?

Во дворце Чэнцянь царила другая картина.

Служанки и евнухи толпились во дворе, чтобы полюбоваться парящими в небе фонарями.

При виде этого зрелища Чжэньэр вышла из себя, разразилась руганью и разогнала собрание, потом вернулась в покои и принялась жаловаться императрице-преемнице:

– Младшая супруга Лин – самая коварная из всех наложниц во дворце: раньше император хоть и благоволил к благородной супруге Чунь, но и до остальных снисходил. А как в гарем попала младшая супруга Лин, так все пошло наперекосяк: что бы остальные ни делали, стоит императору направиться к кому-то из них во дворец – она переманивает его на полпути. И как у нее эти затеи не кончаются: вчера бумажный змей со стихами, сегодня поющие фонарики, завтра еще невесть что выдумает!

Императрица-преемница беззаботно рассмеялась.

– Крайне любопытная девушка.

Привязанность Хунли к одному месту означала, что в других он бывает редко. Дворец Чжунцуй постепенно приходил в запустение, но и во дворце Чэнцянь дела обстояли не лучше. Так что служанка произнесла с отвращением:

– Что в ней любопытного? Просто ядовитая утроба, набитая хитростями!

Но императрица-преемница покачала головой, подошла к окну, полюбовалась огнями в ночном небе и ответила спокойно:

– Чжэньэр, генералы должны стремиться к победе, чиновники – к благосостоянию народа, а наложницы – к милости императора. Зачем еще входить в гарем, если не для того, чтобы завоевать расположение повелителя?

Чжэньэр поразилась:

– Госпожа, вы что, за нее заступаетесь?

– Так и есть. – Императрица-преемница смотрела на фонари, и в глазах ее было восхищение. – С тех пор как она попала во дворец, эта девушка все время выдумывает что-то новое и неустанно стремится вверх. В вышивальной мастерской она выделилась, расшив халат с фениксами, во дворце Чанчунь стала любимицей императрицы. Даже ночные горшки в Опальном переулке она драила не так, как остальные. В любое время, в любом месте, в любых обстоятельствах она стремится вверх, несмотря ни на что, опираясь на одну только собственную силу духа.

Она вздохнула.

– Как жаль…

– Чего жаль? – с любопытством спросила Чжэньэр.

– Жаль, что она не мужчина, – с улыбкой сказала императрица-преемница и добавила про себя: «А еще жаль, что и я не мужчина».

Жаль, что обе они не мужчины, а наложницы в гареме: как бы они ни сражались, им, как сверчкам, не выбраться из клетки.

Если бы они были мужчинами, то могли бы сразиться на поле боя побольше этого гарема и двора.

Глава 140. Борьба при дворе

В тот день Фухэн получил приглашение на аудиенцию и отправился на заседание в павильоне Янсинь.

Неожиданно он обнаружил, что на дороге его уже ждут.

Фухэн на минуту замер, после чего церемонно отошел в сторону и отдал почтительное приветствие.

– Сегодня до меня дошли новости, что младшая супруга Лин повышена в титуле до супруги Лин. – Благородная супруга Чунь стояла перед ним, улыбаясь. – Господин Фуча, добрые ли это вести для вас или худые?

Фухэн насторожился, но лицо его оставалось бесстрастным.

– Полагаю, что новость хорошая. Все же… именно вам она обязана своим повышением.

Фухэн наконец открыл рот:

– Благородная супруга Чунь, вам следует быть осторожнее в своих речах.

– Разве я солгала? – Благородная супруга была умна. Пусть она не все понимала раньше, но задним числом все сопоставила и осознала, что произошло и какова в этом была роль молодого генерала.

И это понимание заставило ее еще сильнее преисполниться страданий и ревности.

– Фуча Фухэн, что ни возьми: внешность, происхождение, таланты, возможность щедро отплатить за услуги, – во всем я превосхожу ее. Так почему вы так к ней привязаны? – Чунь не могла удержаться, чтобы не добавить яда в свои речи: – Чтобы помочь ей, вы даже себя не пощадили… Так скажите мне, почему?

Юйху напряженно оглядывалась по сторонам, другие служанки притворялись слепыми и глухонемыми: склонив головы, они молчали как статуи.

– Благородная супруга Чунь, – спокойно ответил Фуча, – помните свое место и не задавайте позорящих вас вопросов. Я же с вами прощаюсь.

Когда он развернулся, чтобы уйти, сзади послышался холодный голос:

– Не радуйтесь раньше времени: пускай Вэй Инло стала супругой Лин, но лучше ей и не пытаться встать у меня на пути!

Фухэн немного помедлил и двинулся дальше в направлении павильона Янсинь.

= В западном флигеле павильона Янсинь =

– Ваше величество! – Фухэн ни слова не упомянул о встрече с благородной супругой Чунь и начал докладывать о политической обстановке: – Я расследовал дело о присвоении таможенных пошлин на заставе Сюйшу инспектором Аньнином. В те три года, что он управлял заставой, с каждого проходящего ляна мерного серебра в казну уходило двадцать пять сотых долей, приписки же составили пятнадцать долей. За время службы он неоднократно присваивал серебро, выделенное на пожертвования, на постройку мостов, одежду и головные уборы, а также резервные фонды. Общий объем хищений – более восьми тысяч лянов. Я изложил в своей докладной записке все обнаруженные в приходно-расходных документах подробности. Этот мерзавец заслуживает самого жестокого наказания!

– Ваше величество, я не согласен с мнением господина Фуча, – раздался мягкий голос, в котором слышались нотки коварства.

Фухэн повернул голову и встретился глазами с великим князем Хэ.

– Господин Фуча так молод… Амбициозность – это неплохо, но в таможенных делах он, кажется, смыслит мало, – продолжал Хунчжоу с улыбкой. – У Аньнина в подчинении шестьдесят восемь человек да еще семьдесят девять домашних. Все эти сто с лишним человек сообща занимаются управлением заставой, но не числятся в дворцовых списках. Аньнин увеличил ставку пошлины, чтобы покрыть расходы.

– Это просто смешно. Теперь, чтобы покрыть расходы, всякий может поднимать налоги и сборы, как ему вздумается? – холодно возразил князь первого ранга. – Вам ведь известно, что, улучшив таким образом жизнь заставы, инспектор увеличил бремя, которое ложится на народ? Если все будут, подобно ему, увеличивать сборы на свой вкус, как должны жить простые люди?

– Господин Фуча, в военных делах вы сильны, а вот в политике не разбираетесь! К чему ведет ваше чистоплюйство? Сотрудники таможни должны, по-вашему, жить впроголодь?

Спорщики вошли в раж, но император остановил их:

– Довольно, хватит! Даже если положение Аньнина было затруднительным, дела он вел неподобающим образом, это факт, и за это я отправлю ему строгий выговор. Но обстановка на заставе Сюйшу сложная, заменить людей там не так-то просто, поэтому он продолжит ей управлять. Если в будущем обнаружатся другие скрытые проступки, его ждет суровая кара!

– Как вы мудры, ваше величество! – произнес Хунчжоу, бросив довольный взгляд на Фухэна.

Фуча нахмурился.

– Ваше величество…

Император прикрыл глаза.

– Все свободны.

Фухэн и Хунчжоу вышли из павильона. Они прошли пару шагов, когда молодой воин вдруг заговорил:

– Великий князь Хэ, даже если вы дурно относитесь ко мне, вам не следовало заступаться за такого мерзавца, как Аньнин.

– Я ведь уже сказал: у него просто тяжелая жизнь.

Фухэн хмыкнул и насмешливо изогнул бровь.

– Он имеет в личном владении шесть имений общей площадью в сотни цинов. Об этом вашему высочеству ничего не известно?

Хунчжоу замер.

– Вы отлично справились с делом о взяточничестве в Цзяннани. Я был восхищен тем, как добросовестно вы его расследовали, – медленно продолжил генерал. – Я не стал раскрывать сейчас тайну, чтобы не погубить вашу репутацию.

Фухэн был привязан к прошлому не только в любви. Он хранил верность детской дружбе и товарищам, с которыми вместе рос, учился и упражнялся в воинском искусстве, пусть даже сейчас пути их разошлись.

Хунчжоу принадлежал к другому типу людей: раз теперь у каждого из них своя дорога, то и старые привязанности лучше отсечь одним махом. С холодной улыбкой он поинтересовался:

– Думаете, я буду вам за это благодарен?

– Мне не нужна ваша благодарность. Но это был последний раз. Больше не пытайтесь ставить на кон интересы государства лишь для того, чтобы меня поддеть.

Щека князя Хэ невольно дернулась.

Женщины ведут борьбу в гареме, мужчины – при дворе.

Оба они были влиятельными сановниками, облеченными доверием императора. От того, к чьему мнению прислушается правитель, зависело не только их положение, но и способность влиять на будущее страны.

Их борьба за милость государя не слишком отличалась от той, что происходила в гареме, и у нее тоже было две стороны – светлая и темная. На одной они стремились показать свои таланты, состязались в начитанности, знании военной стратегии, разработке политических комбинаций, на другой же… Ставили друг другу палки в колеса, вскрывали пороки и старались любыми способами сдвинуть соперника с места.

Фухэн не придавал значения интригам, а потому прямо и откровенно заявил:

– Хунчжоу, вы должны хорошенько помнить, что вы великий князь Хэ императорской династии Цин и на вас возложена большая ответственность. Давать волю своему гневу, забывая о справедливости, в вашем положении попросту недостойно!

Взмахнув рукавами, он удалился. Великий князь смотрел ему вслед с неприятным выражением лица.

«Он о чем-то догадался? Иначе с чего бы он заговорил о том, что я даю волю гневу?»

Молодой человек никак не мог ожидать, что его слова лишь усугубят опасения Хунчжоу. Выйдя из дворца, Фуча сразу же направился домой. Увидев у ворот управляющего, он удивленно спросил:

– Почему ты вышел меня встречать?

В особняке дел хватало, управляющий домом был занят не меньше, чем управляющий в гареме.

– Молодой господин, наконец-то вы здесь! С Цинлянь беда! По словам молодой госпожи, Цинлянь толкнула малыша в пруд с золотыми рыбками, и старая госпожа выгнала служанку!

Глава 141. Письмо о разводе^[38]

Когда Фухэн вошел в гостиную, комната была полна людей.

Окинув взглядом толпу, в которой не было видно только молодой служанки, он деловито спросил:

– Матушка, а где же Цинлянь?

– С чего ты про нее заговорил? – Лицо старой госпожи Фуча пылало гневом. – Я-то думала, что эта девчонка мила и обходительна, собиралась ее повысить. А она, коварная, столкнула малыша в воду!

– Матушка, Цинлянь не могла так поступить, – ответил Фухэн.

Эрцин, которая массировала старой госпоже спину, прервала свое занятие.

– Я собственными глазами все видела, а ты еще защищаешь ее!

Молодой человек холодно смерил ее взглядом. Материнство упрочило ее положение в доме, мать любила Эрцин за то, что та родила ее сыну наследника, так что Фухэн повторил вопрос, не глядя на нее:

– Где сейчас Цинлянь?

– Продали! – ответила госпожа Фуча.

Видя, как муж изменился в лице, Эрцин торопливо добавила:

– Фухэн, не слушай! Матушка это просто в сердцах сказала, но на деле она всегда добра и щедра со слугами. Пусть Цинлянь совершила ошибку, ее всего лишь отослали домой.

– Правда?

Видя, что он не доверяет даже жене, госпожа Фуча разозлилась пуще прежнего:

– Если бы Эрцин за нее не заступилась, девчонка так легко бы не отделалась, забили бы до смерти!

Подозрения Фухэна усилились еще больше. Эрцин за кого-то заступилась?

– Люди меняются. – Увидев его сомнения, супруга вздохнула и сказала с предельной искренностью: – Например, Цинлянь: чем старше она становилась, тем больше у нее было посторонних мыслей в голове. А теперь я ее отослала, родители подберут ей пару для брака, чем плохо?

– Вот как?

– Если только ты не решишь взять ее в дом младшей женой, я не буду чинить ей никаких препятствий, еще и приданое дам в благодарность за то, что она так верно тебе служила, – клятвенно заверила Эрцин. – Люди меняются – и я тоже могу измениться. Только пожелай, чтобы наша жизнь наладилась, и я все сделаю, чтобы стать такой, как тебе нравится, обещаю.

Фухэн хотел немногого: лишь бы дома царил мир. Он ненавидел Эрцин, но его родителям она нравилась. Если она и в самом деле сможет измениться и стать доброй женой, он постарается забыть о прошлом.

– Пусть так и будет, подготовь ей приданое.

Маленький паланкин увез Цинлянь из особняка, и, покончив с этим делом, Фуча Фухэн снова обратил все мысли к работе. Будучи придворным сановником и наперсником императора, он часто получал всевозможные приглашения, вот и в этот день управляющий военным министерством настойчиво зазывал его наведаться вместе к проституткам и выпить вина.

– Нет, – с улыбкой отказал князь первого ранга. – Положенных за это по законам великой Цин шестидесяти палок нам не вынести. А если даже мы и соберемся выпить, то не найдем подходящего места: после строгих законов, введенных императором, во всей столице больше не сыскать циньских теремов и чуских подворий^[39].

Не успел он договорить, как на дорогу перед ними выскочила женщина. Повозка не успела вовремя затормозить, лошадь заржала и поднялась на дыбы, передние копыта опустились на тело женщины, отчего та, вскрикнув, покатилась по земле и замерла в неподвижности.

Фухэн поспешно вышел из повозки и спросил двух мужчин, сопровождавших женщину:

– Кем она вам приходится?

Мужчины были одеты в подходящую для боя одежду и напоминали членов Синей артели^[40]. Изначально они собирались ограбить Фухэна, но, увидев, что он одет в форму государственного служащего, растеряли смелость.

– Это девица из нашего заведения, такая уродливая, и пары монет не стоит.

Услышав, что они оценивают живого человека как товар, Фухэн нахмурился.

Его спутник, глава военного министерства, который прежде был завсегдатаем публичных домов и куда лучше разбирался в их порядках, сказал молодому человеку на ухо:

– Заведение, о котором они говорят, – подпольный притон с проститутками, а девицу, видимо, туда продали. Дайте им немного денег, и дело будет улажено.

Фухэн покачал головой, отвязал кошель с пояса и кинул громилам.

– Перед вами живой человек. Позаботьтесь о ней как следует.

Бандиты открыли кошелек. Посмотрев внутрь, радостно переглянулись и принялись благодарить господина. Смотреть на них было противно, так что он отвернулся и направился к повозке, когда сзади вдруг раздался слабый голос:

– Молодой господин…

Голос показался знакомым. Фухэн остановился, всмотрелся в умирающую девушку на земле и в ужасе спросил:

– Цинлянь?

= В гостиной особняка Фуча =

Доктор недавно ушел, на кухне готовили лекарства. Мрачный Фухэн позвал управляющего:

– Как это произошло?

– Молодой господин, я совершил ошибку. Я только сейчас обо всем узнал. Оказывается, молодая госпожа лишь на словах объявила, что нашла для Цинлянь подходящую семью. Когда свадебный паланкин выехал из города, ее пересадили в малый и отнесли в подпольный публичный дом.

Казалось, что Фухэн сейчас оторвет подлокотники своего кресла. В этот момент раздался крик:

– Молодой господин, беда! Цинлянь проглотила золотую пластину, чтобы покончить с собой!

Врача вернули с половины пути. Только ценой невероятных усилий и запасов столетнего женьшеня из хранилища он смог удержать в девушке жизнь.

– Я сделал все возможное. Но это лишь временное улучшение, из тех, что наступает перед смертью. Господин Фуча, если вы хотите с ней поговорить, поторопитесь.

Дверь за его спиной закрылась, и Фухэн осторожно присел на край кровати, глядя на девушку. Когда-то чистое, как лотос, лицо пересекал длинный шрам, оставленный Эрцин. На теле Цинлянь тоже было множество следов от ран, еще длиннее и глубже того, что на лице, – эти оставили мужчины.

И все же главной преступницей была Эрцин.

– Молодой господин, – Цинлянь вдруг отвернулась от него и всхлипнула, – не смотрите на меня. Я грязная, не хочу пачкать ваш взор.

Сердце Фухэна сжалось от боли.

– На тебе нет никакой грязи.

– Молодой господин… – снова позвала его девушка, и голос ее был исполнен нежности и скорби. – Каждый раз, когда я называла вас так, ваше лицо наполнялось нежностью. Сначала я даже на что-то надеялась… Но потом поняла: вы хотите слышать только эти два слова – «молодой господин», и все, так ведь?

Фухэн смотрел на нее, не отрываясь.

Никто не знал, почему он так выделял Цинлянь – дело было не в ее милой внешности и нежном обращении, а в голосе.

Он был почти неотличим от голоса Вэй Инло.

– Все думали, что я запала молодому господину в душу, но они ошибались. – Теперь в этом голосе звучала нотка мольбы. – У молодого господина на уме и на сердце всегда была только одна женщина. И сейчас у меня есть только одно желание. Могли бы вы взять меня за руку и… позвать по имени? Можете ли вы после того, как я так долго была лишь двойником, увидеть меня, запомнить мое имя, назвать меня Цинлянь?

– Цинлянь. – Фухэн позвал ее и сжал исхудавшую руку.

Он держал ее, пока последние остатки тепла не покинули ее тело, а рука, которую он сжимал, не стала ледяной.

– Фухэн! – Дверь распахнулась, и вбежала Эрцин. Оглянув комнату, она остановила взгляд на теле Цинлянь под пологом, и на лице ее проступило отвращение. – Эта потаскуха…

– Ты вернулась. – Голос Фухэна прозвучал ровно. – Я все подготовил, письмо на столе.

Какое еще письмо?

Молодая женщина, смутно догадываясь, в чем дело, подошла к столу.

Черными знаками по белой бумаге там было написано: «Письмо о разводе».

Глава 142. Я не уйду

Эрцин подняла взгляд и улыбнулась.

– Это шутка?

– Ты продала Цинлянь в публичный дом. – Он пристально смотрел на нее.

Эрцин изменилась в лице.

– И что с ней?

– Она покончила с собой, проглотив золото.

А затем он сам похолодел от ужаса: услышав новости, Эрцин только вздохнула с облегчением и снова улыбнулась.

– И что теперь? Ты собираешься бросить жену из-за служанки?

В ее глазах человеческая жизнь ничего не стоила.

Она улыбалась!

– Из семи законных поводов для развода с женой ты виновна в трех: прелюбодеяние, ревность и пустословие. С меня довольно. Собирай вещи и убирайся прочь из особняка Фуча.

Наконец, осознав, что он не шутит, молодая женщина перестала улыбаться и подала знак стоящей рядом Дуцюань. Служанка безмолвно выскользнула из комнаты, а Эрцин подошла к столу и взяла письмо.

Пара движений – и под ее пальцами оно обратилось в груду бумажных клочков.

– Я вошла в род Фуча и ни за что его не покину. – Она разжала руку, обрывки полетели на землю. – Если хочешь избавиться от жены, придется тебе дождаться моей смерти!

– Ты явно не собираешься умирать, но любишь говорить о смерти. – Фухэн еще больше преисполнился отвращения к ней. – Ты удивляешься, почему я хочу с тобой развестись? А я никак не могу взять в толк, почему ты так обошлась с Цинлянь.

Она рассмеялась.

– Что здесь смешного?

– Просто вспомнила, как в Запретном городе служанки умирали по одному слову хозяйки… Ни за что, просто так, чтобы порадовать госпожу.

Она наблюдала это так часто, что решила для себя: если хочет избежать опасности, то должна любыми способами стать госпожой, а не служанкой.

Она не станет игрушкой в чужих руках, она будет вершить чужие судьбы!

Эрцин поправила волосы на висках. Она не сожалела о гибели Цинлянь: хозяйка захотела смерти служанки, что с этим может быть не так? Напротив, ей казалось, что неправ муж, который сделал проблему из пустяка. Но главой семьи был он – и кто только так решил? Эрцин пришлось смягчить тон и попробовать его образумить:

– Но ведь Цинлянь покушалась на жизнь малыша, так что можно считать, она сама навлекла на себя беду.

– После всего этого ты не раскаиваешься, а пытаешься очернить имя погибшей? – бесцветным голосом поинтересовался супруг.

– Хорошенькое дело: ты веришь не собственной законной жене, а бесстыжей соблазнительнице? – Молодая женщина укоряюще цокнула языком. – И ты еще будешь уверять меня, будто между вами не было интрижки! Этой дешевке самое место было в публичном доме. А что умерла так рано – это она еще легко отделалась!

Фухэн не выдержал и закрыл глаза.

– Замолчи. – Он не желал больше видеть лица этой женщины и слышать ее голоса. – Собирай свои вещи.

– Ты… собираешься меня прогнать?

– Ты уйдешь сегодня же.

– Как ты можешь быть таким бесчувственным? – Эрцин стиснула зубы. – Ну уж нет, я никуда не пойду. Я младшая госпожа особняка Фуча и никуда не собираюсь отсюда уходить!

Не желая к ней прикасаться, Фухэн позвал снаружи двух дюжих нянек. Он отдал приказ, и женщины схватили Эрцин с двух сторон.

– Молодая госпожа, уж простите!

– Она больше не молодая госпожа, – холодно объявил господин Фуча. – Уведите ее!

– Фуча Фухэн, ты сошел с ума! – Эрцин боролась изо всех сил. – Я не уйду! Умру, но вы от меня не избавитесь! Отпустите меня! Как вы смеете оскорблять хозяйку, отпустите меня!

Она словно обезумела, острыми ногтями пыталась выцарапать служанкам глаза. Одной она умудрилась поранить лицо рядом с глазом, чем основательно ее разозлила. Решив, что Эрцин ей больше не хозяйка, женщина перестала сдерживаться и ухватила ее так, что та закричала.

– Прекратите!

Двери распахнулись, и под руку с Дуцюань в комнату вошла старая госпожа. Увидев разыгравшуюся сцену, она затряслась от злости.

– Фухэн, как ты обращаешься с женой?

– Матушка! – Высвободившись из рук служанок, Эрцин бросилась на грудь старой госпоже, рыдая: – Фухэн хочет развестись со мной из-за Цинлянь!

– Матушка, Цинлянь мертва, – холодно произнес Фухэн. – Эта женщина продала ее в подпольный публичный дом, и девушка так страдала, что покончила с собой, проглотив золотую пластину.

– Фухэн! Цинлянь была простой служанкой! – Госпожа Фуча была в ярости. – А ты только что вошел в военный совет и теперь собираешься разводиться. Тебе что, не дорога твоя карьера?

Служанку, конечно, было жаль, но карьера сына госпоже была дороже: она не хотела, чтобы неприятности дома повлияли на его служебные дела.

Тем более он таким молодым вошел в военный совет – как знать, сколько глаз за ним наблюдают в надежде, что он совершит промашку? Этот развод могут воспринять по-разному: если он и правда хочет бросить жену из-за служанки, могут пойти слухи, и кто-нибудь непременно скажет, что он недостаточно строго управляется с семьей.

А если человек не может разобраться в собственном доме, как он может управлять делами страны?

Фухэн все прекрасно понимал, но только покачал головой.

– Какой из меня чиновник, если дома у меня бесчестье? Слуги, сюда. Уведите матушку отдыхать.

Обе хозяйки замерли от удивления.

Эрцин призвала старую госпожу на помощь в надежде, что такой почтительный сын, как Фухэн, согласится с волей матери и спустит все жене с рук, забыв о собственных чувствах.

Он ведь всегда поступал так прежде. По одному слову старой госпожи он согласился на брак с Эрцин.

Почему в этот раз ничего не вышло?

– Нет, не надо! – в замешательстве сказала Эрцин. – Матушка, не уходите, матушка, спасите! Спасите меня!

Старая госпожа была на ее стороне, но Фухэн не желал повторять былых промахов. Если бы он не проявил слабость в прошлый раз и не пошел на поводу у матери, жизнь Цинлянь обернулась бы иначе…

Чтобы подобное не повторилось, нужно поскорее разделаться с главным источником бед: он должен выгнать эту жестокую женщину!

– У-у-у! – раздался детский плач.

Оказалось, что в комнату вошел Фуцянь с Фуканъанем на руках.

При виде матери в слезах Фуканъань тоже не сдержался и, скривив рот, зарыдал.

Эрцин, увидев для себя еще один шанс, бросилась к нему и прижала к груди. Присоединив свой плач к рыданиям сына, она сказала:

– Малыш Ань не сможет без матери, я нужна ему. Фухэн, не прогоняй меня!

В словах мужа звучало отвращение:

– Наставления такой матери, как ты, не принесут ему добра. Слуги! Унесите мальчика!

Подошли две няньки, и последняя надежда ускользнула из рук Хитары Эрцин.

Фуцяню больно было смотреть на то, как она рыдает, распластавшись по земле, и он попробовал переубедить брата:

– Третий брат, это уж слишком, разве можно так обращаться с законной женой?

– Ты ей сочувствуешь? – Тому стало смешно. – А видел ты ее уродливую гримасу, когда она тут бахвалилась тем, что сгубила невинную жизнь? Понимаешь ли ты, какую боль это принесет отцу и матери Цинлянь, какое это горе для родителей – хоронить дочь? Ты столько лет провел за священными писаниями, но не в состоянии отличить правду от лжи и черное от белого?

Фуцянь замолк.

Ясно было, что сегодня Фухэн твердо решил развестись с женой, и переубедить его не смогли бы даже святые с постамента, реши они вдруг открыть рты.

Но Эрцин никак не могла принять подобного исхода.

В глазах ее мелькнуло ожесточение, как у игрока, готового поставить на карту все. Она резко подняла голову и произнесла:

– Фухэн, я же сказала, что не покину род Фуча, даже если для этого мне придется умереть. Тебе никогда от меня не избавиться!

Договорив, она вдруг бросилась к стене и со всей силы ударилась о нее головой!

Кровь хлынула рекой.

– У-у-у! – Фуканъань на руках у няньки зашелся криком, протягивая к ней руки. – Мама! Мама!

В доме поднялась суматоха: кто-то выкрикивал имя молодой госпожи, кто-то спешил за доктором.

Кровь стекала у нее по лбу, закрывая лицо, словно красный убор новобрачной. Фуцянь бросился вперед.

– Брат, может, тебе общественная мораль дороже личных интересов, но ты серьезно собираешься довести до смерти первую жену из-за какой-то служанки? А что, если она здесь погибнет? Подумал ли ты, что это грозит не только местью со стороны рода Хитара, но и позором для рода Фуча?

– Эрцин, очнись, очнись! – Старая госпожа, сидя на полу, гладила молодую женщину по руке. – Не переживай, пока я жива, Фухэн ни за что с тобой не разведется!

Эрцин словно ждала именно этих слов, немного приоткрыла глаза и произнесла слабым голосом:

– Матушка… Я не уйду… Не покину вас…

Речь брата не впечатлила Фухэна, зато его слова подействовали на старую госпожу.

Ради карьеры и доброго имени рода Фуча она не могла позволить сыну развестись с женой!

– Ты никогда прежде не разочаровывал меня. – Пожилая женщина медленно повернула к сыну исполненное скорби лицо. – Теперь же ты ведешь себя недостойно! Даже если Эрцин и правда сгубила эту девушку, что с того? Это же безделица, никто об этом и не задумается! Она твоя законная жена, которая прибыла сюда в официальном свадебном паланкине. Пусть даже она тысячу раз неправа, ты все равно должен простить ее!

Видя, что ее слова нисколько его не трогают, старая госпожа, стиснув зубы, добавила:

– Если ты прогонишь ее, то и я уйду! Мы вместе уйдем из этого дома, где нет места человечности!

После таких слов из уст собственной матери Фухэну оставалось только вздохнуть от бессилия:

– Хорошо, можем обойтись без развода.

Услышав это, Эрцин, уже в налобной повязке, не сдержала улыбки. Вот только она никак не ожидала продолжения:

– С этого дня и до самой смерти Эрцин будет жить при храме предков, поститься и отмаливать свои грехи.

С застывшей на губах улыбкой молодая женщина через силу поднялась на ноги, но увидела только спину удаляющегося супруга.

Глава 143. Проводы

На каждое решение сверху найдется управа снизу.

На словах Эрцин пообещала отправиться в родовой храм, как было велено, но, когда дошло до дела, она никак не желала покидать дом Фуча, оправдываясь тяжелой раной.

Когда Фухэн начинал торопить ее с уходом, она хваталась за лоб и принималась рыдать так, что на шум сбегались все домашние, картина перед их глазами выглядела однозначно: несчастная жертва и злобный муж.

Старая госпожа, Фуцянь, Фуканъань… Кажется, все были на стороне Эрцин.

Чужаком в доме выглядел сам Фуча Фухэн.

Подобную семейную жизнь трудно было выносить. И раз супруга не желала покидать дом, то он решил уйти сам.

Во время одной из императорских аудиенций Хунли оглядел присутствующих и бесстрастно произнес:

– В исламских районах восстание кашгарских братьев-ходж^[41]. Отправленный для переговоров Афань убит, войско Зеленого знамени^[42] из тысячи человек разгромлено, защищавший границу генерал Чжао Хуэй заперт в лагере Хэйлун… Кто хочет отправиться на помощь?

Никто в зале не смел ответить.

Только Фухэн, почтительно сложив руки на груди, заявил:

– Я желаю отправиться!

Храбрый и умелый воин, готовый пожертвовать собственной жизнью, – с какой стороны ни взгляни, Фухэн отлично подходил для задания. Но именно поэтому правитель колебался.

Во время кампании в Цзиньчуани ни один из множества императорских эдиктов не смог вернуть генерала с поля боя.

И все же он выжил.

Но что будет в следующий раз? Сможет ли он снова вернуться живым и невредимым?

А если не вернется, то как потом Хунли будет объясняться с императрицей на том свете?..

– Мы… – помедлив, император оставил его предложение без ответа, – обсудим этом завтра.

Кто бы мог подумать, что во время аудиенции на следующий день он вдруг резко изменит мнение:

– Фухэн, поручаю тебе разобраться с обстановкой в исламских районах!

Кто же его убедил?

Хайланча больше других во дворце сдружился с Фухэном и очень беспокоился о его безопасности. Когда они вместе вышли из дворца, он, потерев подбородок, предупредил:

– Фухэн, из-за войны в исламских районах генерал Ярхашан потерял должность, дутун Шунь Дэна и тиду Ма Дэшэн были обезглавлены, а теперь и отважный генерал Чжао Хуэй оказался заперт в лагере Хэйшуй. Будь осторожен в этом походе.

– Я все это понимаю, не переживай.

– Да как я могу не переживать? – В глазах Хайланчи светилось любопытство. – Император явно не собирался посылать тебя туда. Почему же он вдруг переменил решение за одну ночь?

Фухэн вдруг замедлил шаг и склонился в почтительном приветствии, уступая дорогу.

Хайланча обернулся и тоже отступил с поклоном.

По галерее медленно плыл паланкин Вэй Инло.

Когда процессия поравнялась с ними, она обернулась и таинственно улыбнулась генералу Фуча.

Тот вдруг тоже обернулся ей в ответ.

Хайланча посмотрел сначала на супругу Лин, а потом снова на своего друга. Когда паланкин унесли, он с серьезным лицом отвел Фухэна в сторону.

– Брат, ты не можешь так поступать. Подумай о родителях, о жене и ребенке…

– Не понимаю, о чем ты, – прозвучал бесстрастный ответ.

Между этими двумя явно что-то было! Но от Фухэна ни словечка не добьешься, к супруге Лин, вошедшей в зенит славы, тоже теперь не подступиться, что оставалось делать?

– Точно! – Он хлопнул себя по бедру. – Спрошу у Минъюй!

С Минъюй, уж конечно, справиться было куда проще, чем с Вэй Инло или князем Фуча.

Вернее сказать, у этой влюбленной пары не было секретов друг от друга, они привыкли делиться всем: вкусной едой и напитками, горестями и радостями.

Чтобы поговорить с Минъюй как надо, Хайланча вынес ей из караулки блюдо с фруктами. И как бы между делом спросил:

– Как поживает твоя госпожа в последнее время?

– Отлично! – радостно ответила девушка, положив в рот засахаренный фрукт. – Сегодня император опять пригласил госпожу пообедать вместе с ним.

– Ого, серьезно? – Стражник словно только и ждал повода. – Никто из наложниц не ел вместе с императором два раза подряд.

– С ней все иначе. А потом госпожа еще и вытребовала себе в распоряжение повара, который готовил еду.

– А? – Подобное уж точно выходило за рамки представлений Хайланчи.

– И не только повара. – Девушка принялась перечислять, загибая пальцы. – В прошлом месяце она забрала у императора полоскательницу для кистей, три дня назад – карманные часы. Вчера увидела красивую жадеитовую чашу – и попросту стащила ее. Кто еще в Запретном городе на таком положении? Чего ни попросит, император все ей даст.

Случай действительно был уникальный.

– Вот она какая, супруга Лин. – Хайланча, не удержавшись, показал большой палец, а затем вздохнул. – Кстати, вчера император явно не собирался принимать прошение Фухэна об отправке на войну, а сегодня вдруг передумал и одобрил поход…

Минъюй подмигнула и толкнула его в грудь.

– Ага, так ты не просто так тут со мной полдня распинаешься, хочешь кое-что выведать!

Хайланча улыбнулся – заставлять он ее не будет: захочет ответить – ответит, нет – так нет.

Ему ведь просто-напросто любопытно!

Немного поколебавшись, Минъюй сказала уклончиво:

– Моя госпожа хорошо помнит добро и зло и всегда старается отплатить за них тем же. Господин Фуча помог исполнить ее желание, так что… Понимаешь, о чем я?

Хайланча не был глупцом, он все понял.

Фухэн помог Вэй Инло добиться желаемого, и в ответ она оказала ему ту же услугу.

«Всем-то женщинам на свете он по душе… Ох, Фухэн, не знаю, везение это твое или проклятье…»

Пословица гласит: «Красавиц слушают охотнее, чем верных друзей».

Но чтобы красавица была верным другом – такая удача встречается редко. Может, она и вовсе одна такая в мире.

– Хм… А как она вообще с нами столкнулась? Дворец Яньси ведь в другой стороне, ей нечего было делать на этой дороге. – Обдумав произошедшее как следует, Хайланча все понял и вздохнул про себя: «Так встреча не была случайной. Она специально прибыла, чтобы тебя проводить, Фухэн… Эх, не щадит тебя судьба! Тебе досталась такая удача, что один раз за три жизни выпадает. Но судьба развела вас в разные стороны. А если суждено расставание, то зачем нужна была эта встреча? Что толку в клятвах, когда сама судьба против вас?»

– Ты вернулась?

Во дворце Яньси Вэй Инло занималась составлением цветочной композиции.

– Да, я здесь. – Минъюй притворила дверь, подошла и протянула цветок жасмина.

Вэй Инло взяла его, попробовала воткнуть и так и сяк, но в итоге прижала к груди и вздохнула:

– Помнится, когда госпожа императрица составляла букеты, у нее всегда получалось так красиво. А мои вечно выходят какими-то кривобокими!

Минъюй прыснула от смеха.

– Вот поэтому император и говорит, что вам недостает элегантности!

– Каллиграфию, живопись и игру на цине можно освоить и взрослой, а вот вкус и манеры нужно впитать с детства, очень уж много лет отнимает их воспитание. Я выросла в простой семье, так что мне в этом с другими не сравниться.

– Но ты все равно пытаешься?

Вэй Инло какое-то время внимательно изучала цветочный горшок перед собой и в конце концов, выбрав место, вставила жасминовую ветку.

– Сегодня мне с ними не сравниться, но посмотрим, что будет через год. Если же не хватит года, то посмотрим через десять лет. Пусть даже мне не хватает природного таланта, все в моих руках, нужно только как следует постараться. Может, я и не освою четыре благородных занятия^[43] на высочайшем уровне, но я не могу выглядеть дурочкой, когда со мной говорит император!

Благородная супруга Чунь не могла, да и не хотела осваивать «простоту» соперницы, но Вэй Инло могла научиться ее элегантности. Лишь умелое сочетание высокого и низкого позволяет снискать всеобщую любовь и восхищение.

– Хозяйка, – вдруг раздался у нее за спиной голос Чуаньцзы. – Я выполнил поручение.

Вэй Инло быстро обернулась, глаза ее засияли от радости.

– Брат!

Позади нее стоял красивый евнух, рядом с улыбкой которого небо и земля теряли краски.

Юань Чуньван!

– Брат! – Вэй Инло бросилась к нему так стремительно, что чуть не потеряла туфли. – Я думала, ты не придешь…

Юань Чуньван постучал пальцем по ее лбу – так по-дружески, словно они никогда не ссорились.

– Кто же, если не я? Даже до резиденции Юаньмин уже донеслись вести о твоих злоключениях, разве мог я не прийти тебе на помощь?

Вэй Инло тоже коснулась своего межбровья, и ей стало тепло на душе. Когда Хунли охладел к ней, слуги разбежались из дворца Яньси, с ней остались только Минъюй и Чуаньцзы. Теперь же, когда она вернула себе расположение императора и стала супругой Лин, Инло больше не желала видеть этих предателей и перебежчиков, так что Хунли разрешил ей взять себе новых слуг откуда захочет. Первым делом она подумала о Юань Чуньване.

С ее нынешним положением заполучить к себе человека из резиденции Юаньмин было проще простого.

Она боялась только, что он не согласится.

В страшном волнении она решила рискнуть, и все вышло так, что лучше не придумаешь.

– Хозяйка, – Чуаньцзы бросил настороженный взгляд на нового соперника, – император прислал вам наряд для верховой езды, завтра вы вместе отправитесь на конную прогулку!

– Конную прогулку? – тут же переключила внимание Вэй Инло.

– Да, его величество желает, чтобы вы сопровождали его на осенней охоте, но сначала вам нужно научиться держаться на лошади!

– Держаться на лошади… – Инло попробовала слова на вкус, а потом с улыбкой распорядилась: – Чуаньцзы, распространи новости, что император завтра хочет самолично обучать меня верховой езде!

Чуаньцзы обомлел, а Минъюй поспешила вмешаться:

– Дурное это дело. Наложницы уже и так вас ненавидят, хотя вы только принимаете милости императора во дворце. Разве новые вести не подольют масла в огонь?

Вэй Инло хмыкнула:

– Мне нравится выводить их из себя и смотреть, как они лопаются от злости… Ступай, сделай, как я сказала!

Глава 144. Падение с лошади

На бескрайнем зеленом поле для верховой езды конские копыта переступали через белые цветы в траве: Вэй Инло и император Хунли ехали друг за другом верхом, одетые в костюмы для охоты – куда менее роскошные, чем обычные дворцовые облачения, зато они придавали им весьма бравый вид.

Инло сказала с обидой:

– Это плохая лошадь, она совсем меня не слушается! Налево, ну же!

Лошадь фыркнула и двинулась вправо.

Хунли сдержал смех и натянул поводья, сбавляя шаг и осаживая своего коня.

– Это мой любимый ферганский скакун, к которому никто даже прикасаться не смеет, а ты привередничаешь? Просто признай, что все дело в твоей неуклюжести.

– Ай! Ай! – закричала Вэй Инло.

– Держи поводья! Держи поводья! – До чего эта женщина тупоголова: как он ее ни учит, ничего не выходит. Вдруг его пояс, как две лозы, цепляющиеся за дерево, обвили нежные руки.

– Я падаю!

Сердце императора в тот же миг смягчилось. Он решил, что с учебой пора заканчивать: хватит в их паре и одного человека, который умеет держаться верхом. Он подстегнул лошадь, и ухватившаяся за него молодая женщина вскрикнула.

– Император! – К ним быстро подошел один из стражников. – Пришла новая военная сводка.

Хунли остановил коня, спешился и распорядился:

– Покатайся пока сама. Ли Юй, дай супруге Лин смирную лошадь.

– Слушаюсь. – По взмаху руки младший евнух подвел приземистую гнедую лошадку.

Инло подошла к ней, погладила ее ухо и мельком взглянула на незнакомого младшего евнуха, после чего со странной улыбкой запрыгнула лошади на спину.

– Братья-ходжи попытались затопить наш лагерь, но наше войско смогло отвести воду и продержаться десять дней, пока в Хэйшуй не прибыло подкрепление во главе с господином Фуча. Они с генералом Чжао Хуэем нанесли удар с двух сторон, разгромив вражеское войско из пяти тысяч бойцов. К сожалению, конь Чжао Хуэя завяз в болоте, генерал упал и получил легкое ранение. Господин Фуча со своими бойцами бросился в погоню за ходжами, и о нем пока нет новостей. – Охранник выдал правителю новости, не отходя от поля для верховой езды.

Хунли слушал, нахмурившись, и собирался уже задать несколько уточняющих вопросов, когда послышался крик:

– Супруга Лин!

Император обернулся и увидел, как гнедая лошадь заржала и поднялась на дыбы, а с ее спины падает фигурка в алом.

– Инло!

Во дворце Яньси всю ночь не гасли свечи.

На лице врача застыло напряжение – не потому, что Вэй Инло угрожала смертельная опасность, а потому, что каждые полчаса Хунли отправлял к нему главного евнуха с вопросом:

– Как себя чувствует супруга Лин?

Чем больше беспокоился император, тем больше тревожился врач: он бесконечно проверял назначенные лекарства и осторожничал при иглоукалывании. Только сейчас он наконец смог перевести дух и сказал, утерев пот:

– Можешь передать его величеству, что всё в порядке…

Ли Юй со всех ног бросился в павильон Янсинь – наконец-то у него был для императора внятный ответ, который может принести облегчение. Добравшись до павильона, он обнаружил, что двери плотно заперты, а значит, внутри шел важный разговор, и остался сторожить вход.

– Говори, – сказал с мрачным видом Хунли. – Что произошло?

– Слушаюсь, ваше величество. – Хайланча только что прибыл с поля для верховой езды и поспешил сообщить государю о своей находке. – Я осмотрел все поле и обнаружил улики в лошадиной кормушке. В корм явно что-то подмешали, из-за этого смирная лошадь взбесилась и сбросила супругу Лин.

Хунли с хрустом сжал кулаки и отчеканил:

– Все руководство Конюшенного управления, включая сверхштатных помощников и управляющих делами, заключить под стражу для строжайшего расследования!

– Слушаюсь!

Когда охранник удалился, Ли Юй вошел в павильон.

– Ваше величество, супруга Лин очнулась.

Хунли хотел сейчас же пойти к ней, но пришел стражник с очередной срочной военной сводкой, и императору вновь пришлось заняться делами. Когда он закончил, луна уже поднялась высоко над ивами. Не притронувшись к еде, он отправился во дворец Яньси. Он сразу направился прямо к Вэй Инло.

Отослав дворню взмахом руки, император медленно подошел к ее постели, присел рядом и произнес виновато:

– Это мое упущение, не нужно было сажать тебя на лошадь.

Она лежала спиной к нему и ничего не ответила.

Хунли решил, что она уже спит, и стал говорить как можно тише, чтобы не разбудить ее:

– Тебе было так больно, когда вправляли вывих, а меня даже не было рядом. Я не уйду сегодня, останусь с тобой, хорошо?

– Нет уж, – ответила вдруг Инло.

Хунли оторопел, не зная, смеяться ему или сердиться.

– Ты не спишь?

Она хмыкнула и осталась лежать, отвернувшись к стене и не обращая на него внимания.

– Раз ты не хочешь меня видеть, я уйду. – Император притворился, что встает.

Вэй Инло тут же перевернулась, чтобы прижаться к нему, но задела при этом рану и, стиснув зубы, заплакала от боли.

– Эх ты! – Хунли нежно обнял ее. – Никак не угомонишься.

– Ваше величество! – Молодая женщина обхватила его, словно последнюю надежду на спасение, и выдавила сквозь слезы: – Меня пытались убить.

Хунли замер, а потом принялся утешать ее:

– Не говори глупостей, это всего лишь случайность!

Она трепетала в его объятьях, прежде упрямая и не признающая никаких ограничений женщина вдруг проявила свою слабость, и это до глубины души тронуло всесильного правителя.

– Мой государь, она желает моей смерти… Это она хотела, чтобы я упала с лошади!

Она резко подняла заплаканное лицо и, глядя на него с тревогой и любовью, спросила:

– Ваше величество, вы меня защитите?

– Да. – Он прижал ее к груди и легко похлопал по спине. – Я смогу тебя защитить, обязательно…

После долгих утешений она наконец спокойно уснула в его объятьях. Хунли переложил ее на кровать, укрыл одеялом и долго смотрел, как она спит, затем решил тихонько уйти. Вот только что-то не давало ему высвободить рукав. Это Вэй Инло ухватилась пальцами за его одежду – даже во сне она не хотела расставаться с ним.

Он тоже не хотел уходить, поэтому сел обратно на кровать и тихо произнес:

– Входи.

Вошедший Ли Юй, бросив взгляд на спящую Вэй Инло, произнес вполголоса:

– Ваше величество, прибыл с докладом Хайланча. Все руководство Конюшенного управления, включая сверхштатных помощников, управляющих делами и евнухов, взято под стражу. Но, кроме уверений, что их арестовали без вины, мы ничего не получили.

– Тому евнуху, что отвечал за кормление лошади, – восемьдесят палок. Остальных наказать удержанием из жалованья на год и отпустить.

– Отпустить? – поразился Ли Юй.

Император холодно усмехнулся:

– Да, отпустить.

Глава 145. Черные и белые

Новость о падении супруги Лин с лошади очень обрадовала благородную супругу Чунь, но внешне она ничем себя не выдала.

Император долго молчал, а затем наконец произнес:

– Ты рада?

Сердце благородной супруги пропустило удар, она поспешно опустила голову и сказала со вздохом:

– Конечно, я рада тому, что вы посетили дворец Чжунцуй, ваше величество. Но после того, как я узнала, что супруга Лин сильно пострадала, а во дворце Яньси доктора сменяют друг друга один за другим, мое сердце не покидает беспокойство. Если бы не строгий приказ вашего величества, запрещающий беспокоить больную, я бы уже давно проведала супругу Лин.

Благородную супругу Чунь и императора Хунли разделяла шахматная доска из красного дерева, на которой были расставлены черные и белые фигуры. Когда очередь дошла до правителя, он взял из коробки белую шашку и медленно, держась за фигурку двумя пальцами, принялся отстукивать ей по доске: так, так, так…

Сердце благородной супруги колотилось в такт ударам шашки о доску.

– Кто-то одурманил лошадь, на которой ехала супруга Лин. – Взяв последнюю вражескую шашку, император опустил свою на доску.

– И у кого же хватило смелости на подобное? – Благородная супруга подняла черную шашку.

– Я считаю, что положению императрицы – матери нации – моя благосклонность к Вэй Инло ничем не угрожает. У других же наложниц в гареме едва ли хватило бы мужества на подобное, – сухо проговорил император, сделав быстрый ход. – Так кто же это мог быть, скажи мне ты?

Благородная супруга помедлила, грудь ее вздымалась и опускалась от волнения. Вдруг она встала на колени.

– Вы подозреваете меня, ваше величество? Я служу вам с вашего восшествия на престол, дни напролет я провожу с цинем и шахматами, стихами и картинами, ничего не требуя, кроме внимания императора! Подозревайте кого угодно, но не меня!

Его величество посмотрел на нее сверху вниз.

– До появления супруги Лин ты была моей фавориткой. Ты потеряла больше всех с ее приходом в гарем, разве не так?

Благородная супруга Чунь сказала со слезами на глазах:

– Ваше величество, когда я пользовалась вашей благосклонностью, то жалела сестер, вынужденных томиться от одиночества, и часто напоминала вам о том, что нужно делить свои милости на всех, чтобы женщины в гареме жили в мире и покое. О супруге Лин можно сказать много хорошего, но она не пускает вас во дворцы других супруг – буквально захватила вас в единоличное пользование. Я много раз пыталась переубедить ее, но она своевольна, да и не скрывает этого. Конечно, многие ей завидуют, ненавидят ее и мечтают свести счеты. Но я могу поклясться перед Небом, я здесь ни при чем!

Ее слезы были способны растрогать любого. Как легкий цзяннаньский дождь, они звонко ударялись о ступени темного камня, и даже воздух вокруг казался омытым их чистотой.

Именно этот образ далекой от мирской суеты красавицы когда-то восхищал Хунли, благодаря ему она когда-то получила титул благородной супруги. Но сейчас вид ее слез нисколько не трогал императора. Он произнес насмешливо:

– Вчера я велел отпустить провинившихся евнухов из Конюшенного управления. И знаешь, куда они направились?

Лицо Чунь побелело, она уже знала ответ.

– Почти все вернулись к себе и легли спать, но один… Кстати, тот самый, что подал супруге Лин лошадь… – Хунли ясно произносил каждое слово, впившись глазами в Чунь. – Он посреди ночи направился во дворец Чжунцуй!

– Я не видела этого человека!

– Евнух был чрезвычайно осторожен и, заметив слежку, сразу же вернулся. Мои стражники схватили его и долго допрашивали. Он тоже утверждает, что никогда с тобой не встречался. Но что же он делал ночью во дворце Чжунцуй? – Он откинулся на спинку кресла, закрыв глаза от усталости и разочарования. – Мне бы хотелось поверить тебе, хотелось бы знать, что ты тут ни при чем…

Император не взялся за нее как следует, потому что у него не было достоверных доказательств. Да и между ними все еще сохранялись теплые чувства, к тому же у них был общий сын.

И все же дворец Чжунцуй не занимал больше в его сердце того же места, что раньше, и амбиции благородной супруги Чунь больше не имели шансов на исполнение.

– Матушка… – Шестой принц вышел, потирая сонные глаза. Его ручки и ножки были такими крохотными, а шаги коротенькими, что он казался очаровательной куклой.

– Детка! – Благородная супруга Чунь обняла его, и, когда она уткнулась в его плечо, у нее перехватило дыхание.

– Матушка, почему ты плачешь? – Мальчик коснулся своими пальчиками слез на ее лице.

– Матушка не плачет. – Чунь улыбнулась сыну.

«Я еще не проиграла, нельзя плакать».

Убаюкав его, она вытерла слезы, лицо ее стало холодным и отстраненным.

– Юйху, пригласи к нам супругу Юй.

Мало кто в гареме водил дружбу с Вэй Инло, но супруга Юй была, пожалуй, в лучших отношениях с ней, чем остальные.

В отличие от Вэй Инло и благородной супруги Чунь, получивших титул благодаря особому расположению императора, супруга Юй занимала свое положение лишь потому, что родила сына. За весь год она видела императора разве что на праздновании Нового года, в другое же время Хунли практически не показывался в ее жилище.

Благородная супруга Чунь, у которой были и высокое положение, и собственный сын, разумеется, мало ценила подобных людей.

Но сейчас она сидела, выпрямив спину, на стуле, перед ней стоял яшмовый ларец, в котором лежал многолетний женьшень с отростками, напоминающими руки и ноги, – в народе такой зовется женьшеневой куколкой или духом женьшеня.

Жизнь не баловала супругу Юй, и она, уж конечно, не могла преподнести столь дорогой подарок. Его приготовила благородная супруга Чунь.

– Я слышала, что пятый агэ хворает. Дай ему этот женьшень, чтобы мальчик поскорее пошел на поправку.

Дорогие подарки редко достаются просто так, так что супруга Юй ответила нервно:

– Я премного благодарна за заботу, госпожа, но у Юнци кашель, и доктора прописали ему отвар фритиллярии. Я не осмелюсь самовольно добавить к лечению женьшень, а потому, увы, не могу воспользоваться вашей милостью.

– При обычном кашле женьшень действительно не используют, но я осведомилась у врача – кашель пятого принца происходит от слабости легких, – и этот женьшень поможет восполнить его ци. В Департаменте дворцового казначейства так много разных женьшеней, я выбрала тот, что лучше всего подойдет, тебе не о чем переживать.

Супруга Юй взглянула на нее, потом на женьшень, а потом вдруг упала на колени.

– Если у вас есть какие-то распоряжения, я все выполню, только не трогайте пятого принца…

– Мудр тот, кто правильно понимает обстановку. – Благородная супруга Чунь жестом велела ей подняться. – Подойди, я и правда хочу кое-что тебе поручить.

– Минъюй.

Во дворце Яньси Вэй Инло вдруг открыла глаза и спросила:

– Угадай, какой следующий шаг сделает благородная супруга Чунь?

Они с благородной супругой Чунь были противницами и разыгрывали партию на шахматной доске гарема: одна играла белыми, а другая – черными.

Так Вэй Инло первой сделала ход.

Она нарочно распространила известие о том, что поедет верхом, чтобы заставить благородную супругу действовать. Впрочем, если бы та не ответила, в этом тоже не было бы ничего страшного.

Супруга Лин могла и сама упасть с коня.

Потом последовал подкуп евнуха из Конюшенного управления, который привел Хайланчу ко дворцу Чжунцуй.

Шашка за шашкой Вэй Инло заводила благородную супругу Чунь в тупик. Теперь ход перешел к ней, и он должен был определить, кто одержит победу в партии.

Глава 146. Решающая схватка

Гостя позвал, но он не пришел,

полночь давно позади;

Шашки передвигаю один,

в лампе тает фитиль^[44].

Но на деле гости все-таки пожаловали.

– Юнци, – ласково сказала супруга Юй, – это супруга Лин, поздоровайся с ней.

Мальчик рядом с ней поклонился Вэй Инло и сказал вежливо:

– Юнци приветствует матушку.

Вэй Инло на кушетке с любопытством взглянула на него. Ему было лет восемь-девять, он выглядел очаровательно, напоминая золотых отроков с лубочных картинок, движения его были точными и размеренными, словно у восьмидесятилетнего придворного, – все вместе смотрелось донельзя занимательно.

Супруга Юй продолжала:

– Юнци, когда ты родился, то весь был золотисто-желтого цвета, так что люди сочли тебя демоном. Только супруга Лин защищала тебя, не щадя собственной жизни. Если бы не она, ты мог бы не вырасти.

Юнци, услышав эти слова, снова опустился на колени и со всей серьезностью отвесил Вэй Инло еще один поклон.

– Благодарю вас за спасение жизни, супруга Лин. Я буду чтить вас как мать, когда вырасту.

Минъюй неловко было смотреть на этих гостей, и она сказала с кривой улыбкой:

– У нашей госпожи будет и свой агэ, так что пятому принцу можно на этот счет не беспокоиться.

Личико Юнци окаменело, а супруга Юй в смятении произнесла:

– Минъюй, Юнци еще маленький, он сказал это от чистого сердца. Даже если ты не чувствуешь к нему симпатии, твой ответ слишком груб!

Служанка хмыкнула и ехидно добавила:

– Прошлой ночью раздавались какие-то странные звуки, я было удивилась: как так? Новый год еще не пришел, а хорьки уже пожаловали в курятник с поздравлениями^[45]. Госпожа, схожу-ка я гляну да поскорее заткну дыры, чтобы вечером они не помешали вам отдыхать своим писком!

– Минъюй! – Вэй Инло приструнила ее взглядом, а потом приветственно махнула Юнци. – Ты был таким крошкой, а теперь уже совсем большой. Подойди же.

Юнци послушно подошел, но вдруг закашлялся. Он спешно поднял свои по-детски пухлые ручки и прикрыл рот, со смущением взглянув на супругу Лин.

– Что такое? Горло болит? – заботливо спросила Инло.

– В последнее время он часто кашляет, врачи прописали фритиллярию. – Супруга Юй с некоторой тревогой посмотрела на сына.

Вэй Инло замерла: этот материнский взгляд напомнил ей, как обнимала свое дитя императрица.

Очнувшись от воспоминаний, она увидела, что Юнци напряженно смотрит на гибискусовое печенье на столе, но, едва заметив ее взгляд, он тут же принял вид благородного мужа, не поддающегося искушениям.

Инло пододвинула к нему печенье.

– Тебе явно хочется сладкого, оно прямо у тебя перед носом, почему же ты на него даже не смотришь?

Мальчик ответил:

– Матушка велела не попрошайничать, это невежливо.

Инло рассмеялась, взяла одно печенье и отдала ему.

– Ешь, я не против.

– Благодарю, матушка Лин. – Только после этого церемонного ответа он взял у нее печенье. Ел мальчик с тем же серьезным видом, все до последней крошки удержал в руках, не просыпав ни кусочка.

Вэй Инло, и сама-то неспособная есть столь степенно, глядя на него, не удержалась от смеха.

– Кхе-кхе, – вдруг снова закашлялся Юнци.

– Раз ты кашляешь, тебе не стоит больше есть сладкого, – сказала Инло.

Он кивнул и послушно отложил второе печенье.

Вэй Инло нравился этот мальчик, но не нравилась его мать.

Детей легко одолевает сонливость, и после недолгой бессодержательной беседы Вэй Инло и супруги Юй Юнци стал зевать.

– Минъюй, проводи пятого агэ в боковой флигель, пусть вздремнет.

Теперь взрослые могли поговорить без обиняков.

– Ты ведь на стороне благородной супруги Чунь, так зачем пришла? – Вэй Инло сняла крышку с чайного стакана, и по комнате разнесся аромат билочуня.

– Инло, не всем так везет, как тебе: сначала стать любимицей императрицы, а потом фавориткой императора. – Супруга Юй смотрела на нее со странным выражением. – У меня никого и ничего нет, как мне еще утвердиться в Запретном городе, если не примкнуть к благородной супруге?

Вэй Инло знала, что ей живется несладко, но предательства императрицы это не извиняло.

– Интересно, знаешь ли ты… – Вэй Инло резко положила крышку на стол, а в глазах ее мелькнул гнев. – Благородная супруга Чунь стоит за убийством седьмого принца, которое привело императрицу к смерти!

Услышав это, Юй резко вздохнула.

Вэй Инло напряженно смотрела на нее в надежде, что та рассердится или расплачется. Но супруга Юй лишь медленно выдохнула и робко произнесла:

– Я ничего об этом не знаю и не хочу знать. Я простой человек и хочу только выжить, чтобы защитить Юнци, моего сына! Я не так сильна, чтобы вмешиваться в чужие дела.

Инло и не надеялась на ее помощь.

Она бы не стала впутывать в такое дело мать с ребенком.

Всего лишь надеялась, что собеседница вспылит или прольет хоть слезинку…

Но и этой малости она от супруги Юй не дождалась!

Молодая женщина ощутила острую боль в груди, на лбу ее выступил пот.

– Довольно! О чем с ней вообще разговаривать? – Минъюй незаметно вернулась и теперь злобно смотрела на супругу Юй. – Даже собака в благодарность за кусок мяса стережет дом. А ты? Императрица столько раз вставала на твою защиту, а ты переметнулась к благородной супруге Чунь! Супруга Юй, ты хуже собаки!

От ее слов женщина грустно улыбнулась.

– Собаки? Да, в Запретном городе женщина, если только она не стала фавориткой императора, в самом деле живет не лучше собаки.

Она действительно была всего лишь несчастной женщиной, которая не могла похвастаться ни удачливостью, ни особыми талантами.

На ее глазах лучшие из ее сестер погибли, ей же пришлось пресмыкаться перед врагами. С трудом она дотерпела до смерти благородной супруги Хуэй, но сама так не обрела достоинства. Даже бывшая служанка дворца Чанчунь – Вэй Инло – поднялась на недостижимую для нее высоту.

– Инло, пусть я презренная собака, но все же дай мне ответ, – жалобно пробормотала Юй. – Ты ведь сказала императору, что благородная супруга Чунь подстроила твое падение с лошади?

Вэй Инло холодно взглянула на нее и постучала по своей груди, пытаясь прогнать боль.

– Я одна из собак благородной супруги Чунь, если дела пойдут так и дальше, она рано или поздно заставит меня взять вину на себя. – Супруга Юй подошла и попыталась взять Вэй Инло за руку. – Пускай я умру, это ничего, но что будет с Юнци? Инло, ты потратила столько сил, чтобы отвоевать его жизнь у благородной супруги Хуэй, неужели сможешь спокойно смотреть, как он останется без матери и будет расти в одиночестве?

– Ты совсем сбрендила? – оттолкнула ее Минъюй. – Хочешь, чтобы Инло просто взяла и позволила благородной супруге Чунь уйти от ответа?

– Нет, я говорю о перемирии. – Юй долго вглядывалась в лицо супруги Лин. – Инло, не враждуй с ней больше, не допытывайся о причинах смерти прежней императрицы. Пусть все останется в прошлом, а вы станете жить мирно.

Сквозь стиснутые зубы Вэй Инло смогла исторгнуть лишь два слова:

– Не допытываться?

Супруга Юй кивнула в слезах.

– Да. Ты ведь стала фавориткой императора, сияешь, словно солнце в зените, так зачем лелеять прошлую вражду? Примирись с благородной супругой Чунь, роди сына и дочь – кто сможет соперничать с тобой во дворце? Сделай это ради меня, ради спасенного тобой Юнци, но больше всего ради себя самой!

Ответом ей было молчание.

От бесстыжих речей супруги Юй терпение Минъюй лопнуло, и она уже готова была разразиться руганью, но проглотила заготовленные оскорбления, потому что дверь в комнату приоткрылась и, потирая глаза, вошел Юнци.

– Матушка.

Все тут же закрыли рты, прекратив обсуждение.

– Уже поздно. Минъюй, дай Юнци с собой гибискусового печенья, – принялась провожать гостей Вэй Инло.

Сладости с подноса быстро собрали в обитую парчой коробочку. Лицо Юнци было спокойно, но коробку он крепко прижимал к себе двумя руками: печенье ему явно понравилось.

Супруга Юй повела его к выходу, но у дверей вдруг обернулась, посмотрела на супругу Лин и сказала со значением:

– Инло, если ты пообещаешь защитить Юнци, то я не дам благородной супруге Чунь навредить тебе, обещаю.

Вэй Инло не приняла ее слова всерьез: как может защитить ее женщина, которая неспособна обеспечить собственную безопасность? Ей стало одновременно смешно и горько. После долгого молчания она спросила:

– Супруга Юй, ты правда ни о чем не жалеешь? Отказаться от уважения к себе, от верности благодетельнице, от собственной личности и превратиться в чужую прихлебательницу – ты действительно не жалеешь об этом?

– Ради безопасности пятого принца я готова стерпеть что угодно: пусть весь мир клянет меня, считая ничтожеством, пусть мне придется ползать на коленях перед врагами – я все стерплю. – Юй погладила сына по голове, а потом улыбнулась. – Ты поймешь меня, когда у тебя появятся собственные дети.

Инло замерла.

– Госпожа, не обращайте внимания на эту предательницу! – Минъюй закрыла ворота, запыхавшись, вернулась к Вэй Инло и попыталась выдавить из себя улыбку. – Сейчас расскажу вам что-нибудь смешное.

Смешные истории оказались довольно скучными, и за ними Вэй Инло сама не заметила, как задремала.

Несколько дней она оставалась в постели и пила лекарственные отвары, от которых рана быстрее затягивалась. Наконец, она смогла подняться и, опираясь на руку Минъюй, выйти прогуляться.

Во время променада она увидела, что к ней кто-то спешит изо всех сил.

– Супруга Лин! – Это был Ли Юй с мухогонкой в руках и ледяным выражением на лице. – Император просит вас пройти во дворец Юнхэ.

Вэй Инло внимательно посмотрела на него. Евнух часто служил отражением настроений своего господина, и его лицо довольно точно показывало перемены в отношении к ней императора. Судя по всему, во дворце Юнхэ ее не ждало ничего хорошего.

Реальность оказалась еще хуже догадок.

Во дворце умирал Юнци.

– Супруга Лин, как ты могла отравить его? Он же еще совсем малыш! – рыдала на коленях у кровати супруга Юй. – Ваше величество, заступитесь за несчастную мать и ее дитя!

Вэй Инло оторопела:

– Отравить? Что это значит?

– Супруга Лин, – рядом с супругой Юй стояла благородная супруга Чунь, весь вид которой излучал самую трепетную заботу, – пятый агэ ведь недавно побывал во дворце Яньси?

Вэй Инло посмотрела на нее, их взгляды столкнулись, словно бойцы в рукопашной. Благородная супруга Чунь наконец сделала свой ход в партии.

И в этой битве отступление было невозможно: проигравшую ждала гибель.

Глава 147. Отрава

– Да. – Отрицать смысла не было: супруга Юй не скрывалась, когда навещала больную, по пути ее видело немало слуг. – Я пригласила их с матерью повидать меня, принести гриб долголетия и панты.

Благородная супруга Чунь сразу перешла к делу:

– Мальчик ел у вас сладости?

– Он съел одно гибискусовое печенье.

Благородная супруга Чунь сказала с улыбкой:

– Все сходится. Доктор Лю!

Придворный медик вышел на зов из соседней комнаты.

– Супруга Лин, у пятого агэ в последние дни был кашель, и я назначил ему фритиллярию в качестве лечения. Но у фритиллярии есть одно свойство: ее ни в коем случае нельзя принимать одновременно со средствами, в которых содержится аконит. Под запретом как трава, так и клубни.

– Чем же опасен одновременный прием этих средств? – спросила императрица-преемница.

– Госпожа императрица, если принять эти препараты вместе, то из-за несовместимости лекарств больной будет отравлен: его ждет паралич, неодолимая боль, в крайних случаях – смерть. При постановке диагноза по пульсу я обнаружил, что пятый агэ отравлен аконитом.

Благородная супруга Чунь тут же намекнула:

– Только супруга Лин могла знать об аконите в гибискусовом печенье дворца Яньси.

– Зачем мне было губить пятого агэ? Я когда-то спасла этого мальчика, – произнесла, нахмурившись, Вэй Инло, когда поняла, что все улики ведут к ней. – Да и откуда во дворце Яньси это снадобье?

– Супруга Лин притворяется, что ей это неизвестно? Так ведь во всем Запретном городе это средство можно найти только в Императорской лечебнице и во дворце Яньси.

Что она имела в виду? Хунли посмотрел на доктора Лю, и тот спешно принялся разъяснять:

– Ваше величество, я слышал, что госпожа супруга Лин упала с лошади и повредила правую руку, так что доктор Е выписал ей мазь на основе аконита – унять боль от вывиха и кровотечение при ранениях. Аконит во дворце Яньси… действительно есть.

Хунли нахмурился, супруга Юй рыдала, обняв его ноги, а благородная супруга Чунь успевала нашептывать на ухо:

– Ваше величество, супруга Лин купается в ваших милостях и не думает о возможной расплате, но подобное коварное злодейство из ненависти к супруге Юй – отравить пятого агэ – это вопиющее преступление. Я понимаю, что вы не в силах достойно наказать супругу Лин, но, если и другие начнут так поступать, что станет с Запретным городом? Во что превратится гарем? Осмелюсь просить вас сурово покарать преступницу, чтобы стало ясно: всем, кто покушается на убийство императорского сына, не уйти от расправы!

– Меня осудят без всякого расследования? – Вэй Инло посмотрела на Хунли. – Ваше величество, раз выяснилось, что Е Тяньши выписал мне лекарство, давайте вызовем его.

– Доказательства налицо, к чему еще какие-то допросы? – Благородная супруга Чунь тоже посмотрела на императора. – Ваше величество, не слушайте ее очередные хитрые увертки.

Их взгляды словно легли на разные чаши весов, которые качались то в одну, то в другую сторону. Все ждали, пока эти весы в душе императора остановятся, после чего он произнес:

– Позвать доктора Е Тяньши!

Лицо благородной супруги Чунь побелело.

Лекарь вскорости прибыл, и Хунли спросил его:

– Е Тяньши, ты выписал супруге Лин мазь из аконита?

– Да.

– Аконит и фритиллярия несовместимы? – задал следующий вопрос император.

– Да, – снова ответил лекарь.

Все присутствующие начали перешептываться, а Хунли недоуменно посмотрел на Вэй Инло.

– Инло, что именно, по твоему мнению, Е Тяньши должен был мне сообщить?

Молодая женщина была невозмутима:

– Доктор Е, я не слишком разбираюсь в медицине. Скажите, что следует сделать при лечении человека, который съел что-то не то?

Е краем глаза посмотрел на лежащего мальчика.

– Съел что-то не то?

– Да, к примеру, принял небольшую дозу ядовитого лекарства или съел несовместимые между собой продукты.

– Первым делом следует вызвать рвоту.

Все уставились на доктора Лю. Сразу после прихода тот дал пятому принцу лекарственный отвар, но вовсе не пытался вызвать у него рвоту.

– Ну… – Доктор Лю тут же придумал отговорку. – Пятый агэ отличается слабым здоровьем, поэтому я не посмел вызывать рвоту, а лишь напоил его противоядием.

– Жизнь агэ сейчас вне опасности? – спросила Вэй Инло.

Доктор Лю взглянул на благородную супругу Чунь.

– Ну…

– Похоже, доктор Лю не слишком разбирается в своем деле, – тут же обратилась Вэй Инло к Хунли. – Я прошу императора позволить доктору Е Тяньши заняться болезнью пятого агэ.

От ее слов лицо доктора Лю посерело, а благородная супруга Чунь принялась подавать знаки супруге Юй, и та тут же выступила вперед:

– Ваше величество, Юнци совсем слаб, не нужно его мучить! Я не вынесу, если с ним что-нибудь случится! Как вы можете верить отравительнице? Эта подлая супруга Лин хочет навредить Юнци!

Чаша весов уже склонилась в определенную сторону, так что слова супруги Юй не произвели на императора никакого впечатления, к тому же от него не ускользнул ее обмен взглядами с благородной супругой.

– Е Тяньши, прошу.

После того как доктор вызвал рвоту, принц не очнулся, но цвет лица его выровнялся и он перестал стонать. Изучив содержимое плевательницы, лекарь сделал вывод:

– Ваше величество, здесь нет аконита.

Доктор Лю поспешил вмешаться:

– Если аконит был в виде пасты, то он давно переварился, поэтому его и не видно.

– Аконит, может, и переварился, а вот женьшень все еще здесь, целыми кусками – редкое зрелище. – Е посмотрел на коллегу.

– У пятого агэ кашель из-за слабости легких, женьшень служит для восстановления ци, – с трудом проговорил доктор Лю, но в его голосе явно слышалась неуверенность.

– Если пятому агэ нужно было укрепить ци, то для этого вполне хватило бы немного отвара. Зачем было заставлять глотать его кусками? Излишек женьшеня приводит к накопительному действию внешних патогенов, тем более если речь идет о столь юном и здоровом человеке, как пятый агэ. Избыток этого растения вызвал у него перебои дыхания и изменение кровотока в желудке. Его тело сильно пострадало, неудивительно, что он никак не придет в себя. Доктор Лю, вы же прекрасно разбираетесь в лечении детей, как вы могли совершить столь грубую ошибку?!

Императрица-преемница, которая все это время безучастно наблюдала за происходящим со стороны, в этот момент решила высказаться, поставив под угрозу благородную супругу Чунь. Она сказала со смехом:

– Разве что все это было затеяно специально, чтобы навредить супруге Лин!

Доктор Лю и до этого изнемогал под тяжестью того, что его заставляли делать, когда же он понял, что и Хунли, и императрица-преемница настроены в пользу Вэй Инло, то бухнулся на колени со словами:

– Пощадите, ваше величество! Я… Это супруга Юй настаивала на том, чтобы дать мальчику ломтики женьшеня, я ее отговаривал, но госпожа не стала меня слушать! И сегодня супруга Юй так настаивала, что пятый агэ съел аконит, что я ошибся при диагностике!

– Ваше величество, я не знала, что излишек женьшеня опасен, простите мне мое невежество! Это я виновата – навредила Юнци, да еще и зря обвинила супругу Лин! – в ужасе запричитала супруга Юй.

– Ты действительно виновна. Ради того, чтобы навредить супруге Лин, ты не пожалела здоровья собственного сына. Ты недостойна того, чтобы растить ребенка, – холодно улыбнулся император. – Я знаю, что у тебя не хватило бы смелости на подобное. Так скажи, кто тебя надоумил?

– Супруга Юй, если ты не расскажешь, как все было на самом деле, то окажешься главной преступницей, – произнесла Инло.

Она думала, что супруга Юй еще какое-то время будет колебаться, но та, обернувшись, закричала:

– Это все она, благородная супруга Чунь! Благородная супруга Чунь велела мне это подстроить!

Благородная супруга, по всей видимости, тоже не ожидала, что ее сообщница так быстро признается, а потому не успела даже ничего придумать, лишь сухо ответила:

– Супруга Юй, я всегда хорошо к тебе относилась, но сейчас ты переходишь границы: подставила супругу Лин из ревности и пытаешься свалить всю вину на меня!

– Ваше величество. – Юй вдруг словно заледенела, и этот внезапный холод показался Вэй Инло странным. – Идея принадлежала благородной супруге Чунь, и женьшень мне дала она же. Если вы мне не верите, проверьте на складе Дворцового управления, там должны обнаружиться записи о получении женьшеня дворцом Чжунцуй.

Чунь в гневе хотела уже броситься к ней, чтобы вразумить предательницу как следует, но вдруг услышала радостный возглас Хунли:

– Юнци!

Оказалось, что крики благородной супруги Чунь разбудили мальчика. Отец быстро подошел к нему и положил руку на лоб.

– Как ты? Получше?

– Батюшка-император… – Все лицо Юнци было покрыто бисеринками пота. Он явно все еще плохо себя чувствовал, но заставил себя подняться и, давясь кашлем, сказал: – Батюшка-император, это все благородная супруга Чунь… Я слышал собственными ушами, как она убеждала матушку каждый день давать мне женьшень. Матушка все время плакала… ее заставили!

– Ах ты… – Благородная супруга Чунь посмотрела на него, потом на супругу Юй, и ее вдруг озарило. – Вы двое – мать и сын – сговорились, чтобы мне навредить!

От этих слов Хунли еще больше преисполнился отвращения: ложь в гареме была обычным делом, так что речам супруг и наложниц он давно не верил, а вот слова сына много для него значили. О Юнци хорошо отзывались как в школе, так и среди слуг: он был талантлив, прямодушен и сметлив, но главное – император ни разу не слышал от него лжи.

Как можно было заподозрить в заговоре подобного ребенка?

– Слуги! – Хунли закрыл глаза. – Благородную супругу Чунь и супругу Юй заточить под арест, каждую в собственном дворце. Остальных – в Управление наказаний. До захода солнца я хочу получить все ответы!

Благородную супругу Чунь словно приковало к земле, но вместе с Юйху и остальными ее увели евнухи. Когда один из них приблизился к супруге Юй, Юнци с трудом слез с кровати, бросился к матери, крепко обхватил ее своими маленькими ручками и заплакал:

– Не уводите матушку! Мама! Не уходи!

Супруга Юй, сдерживая рыдания, легко потрепала его по голове и тихо сказала ему что-то на ухо, отчего мальчик вздрогнул и тут же перестал плакать.

При виде этой сцены у Вэй Инло вдруг зародились подозрения.

В поведении благородной супруги Чунь все было логично, а вот действия супруги Юй выглядели противоречиво. Для верной приспешницы ее признание было слишком поспешным. Но если Юй не связывали с Чунь узы верности, как она могла так глубоко увязнуть в этом деле? Вэй Инло размышляла и так и сяк, пока в голову ей не пришел ответ – настолько абсурдный, что она вздрогнула от удивления.

– Не может быть, – пробормотала она себе под нос, но это ее не разубедило.

Если связать воедино все ниточки от начала до конца, ответ мог быть только один…

Глава 148. Тайное становится явным

= Ночью в опочивальне супруги Юй =

Во дворце было пусто: с момента своего прихода Вэй Инло не видела даже служанки, которая подала бы чай, его поднесла сама супруга Юй. Напиток оказался холодным и вчерашним.

– Хоть зачинщицей была не я, император все равно больше не захочет меня видеть. – Юй как ни в чем не бывало взяла чашку и сделала глоток. – Думаю, меня скоро выгонят из дворца – отправят ухаживать за императорской гробницей или молиться за предков в храме, но в Запретный город я больше не вернусь.

Вэй Инло тоже сделала глоток, ощутив всю истинность пословицы: «Когда человек уходит, чай в его чашке быстро остывает» – об ушедших часто забывают без следа. Отставив чашку, она сказала:

– Супруга Юй, ты подозрительно быстро сдалась.

Та с улыбкой посмотрела на нее – сердечно, словно Юй Боя, услышавший высокую оценку Чжун Цзыци^[46].

– Как это пятый принц мог услышать, что благородная супруга Чунь упрашивала тебя дать ему слишком много женьшеня? И он так подозрительно кстати очнулся, чтобы нанести благородной супруге Чунь последний удар. – Вэй Инло внимательно посмотрела на собеседницу и сказала уверенно: – Супруга Юй, это все ты подстроила.

Юй довольно улыбнулась, как человек, чей план оценили по достоинству.

– Да, – легко созналась она. – Благородная супруга Чунь заставила меня помогать ей в борьбе с тобой, угрожая жизни моего сына. Я просто обратила ее же собственный план против нее, чтобы подобраться поближе и в последний момент нанести ответный удар.

– Вот, значит, как. Слова отрока столь выдающихся способностей, как пятый принц, значат для императора куда больше, чем речи обитательниц гарема. Ты знала, что словам сына Хунли непременно поверит… Вот только почему ты сразу не рассказала обо всем императору?

– Я не могла. Если бы я сообщила его величеству, что прежде водила дружбу с благородной супругой Чунь ради того, чтобы втереться к ней в доверие и выискать доказательства ее вины, император решил бы, что мы с тобой сговорились.

Хунли и не подозревал, что супруга Юй понимает его, как никто другой в Запретном городе: она знала, как посеять сомнения в его душе и как их развеять. Вот только, увы, она не обладала ни яркой красотой благородной супруги Хуэй, ни манерами благородной супруги Чунь, ни даже лукавством Вэй Инло, а потому так и осталась малозначимой супругой Юй.

– Стоило ли оно того? – горестно вздохнула Вэй Инло. – Пускай твоими усилиями благородная супруга Чунь утратила свое положение, но ведь и тебя постигла та же участь, ты ничего от этого не выгадала…

– Мне и не нужна была никакая выгода, – легко рассмеялась Юй. Казалось бы, утешать следовало ее, но теперь она успокаивала расстроенную Вэй Инло. – Инло, я слабая женщина, моя лучшая подруга умерла у меня на глазах, а я не смогла отомстить за нее. Если бы вы с прежней императрицей не протянули мне руку помощи, я даже Юнци не смогла бы защитить. Но как бы я ни была слаба, я знаю, что за добро следует воздавать сторицей. Я не слишком сообразительна, так что смогла придумать только такой способ.

Она резко поднялась, вышла из комнаты и вернулась с коробкой для сладостей, которую двумя руками подала супруге Лин.

– Сегодня мы расстанемся и вряд ли еще увидимся в этой жизни. Во всем мире я привязана только к одному человеку… И сейчас я хочу вручить это тебе. – Супруга Юй пристально смотрела на Инло. Когда та открыла коробку, внутри обнаружились гибискусовые печенья.

Те самые, что Вэй Инло три дня назад дала Юнци. В коробке оставалось семь штук, не хватало трех – мальчик берег их и съедал по одному в день.

Вэй Инло тоже приняла коробку двумя руками, лицо ее было серьезным, словно супруга Юй вверяла ей собственную жизнь. Она пообещала:

– Я о нем позабочусь.

Со слезами на глазах супруга Юй согнулась в почтительном поклоне, а снаружи вдруг раздался голос Ли Юя:

– Супруга Лин, император просит вас пожаловать в павильон Янсинь, в деле выяснились все подробности.

Инло полагала, что речь идет о ложном обвинении в отравлении со стороны благородной супруги Чунь, но, прибыв в павильон, обнаружила, что все не так просто.

Лицо императора было еще холоднее, чем накануне, Вэй Инло никогда раньше не видела его столь разгневанным – он был похож на готовый извергнуться вулкан. Рядом с ним императрица-преемница обратилась к стоящей перед ними на коленях Юйху:

– Повтори то, что сейчас нам рассказала, для супруги Лин.

Вспотевшая от страха служанка отбарабанила без выражения:

– Благородная супруга Чунь приказала мне сблизиться с управляющим Отдела отопления Ван Чжуном и подкупить его для наших целей. В канун Нового года бывшая императрица милостиво отпустила слуг отдохнуть. Подкупленный благородной супругой младший евнух дворца Чанчунь подложил в жаровню легко воспламеняющийся хризантемовый уголь, а Ван Чжун подстроил все так, чтобы огонь под чанами добрых предвестий погас. Все это привело к тому, что седьмой агэ погиб при пожаре.

Хунли явно слышал это не в первый раз, но рассказ заставил его яростно вцепиться в ручки кресла и глухо произнести:

– Я всего лишь поручил императрице расследовать дело супруги Юй и не ожидал, что при этом всплывет столь давняя история… Я хорошо помню, что тогда случилось. Если бы не смерть седьмого агэ, Жунъинь бы не…

Помедлив, он пробормотал с сомнением:

– Вот только могла ли благородная супруга Чунь совершить подобную жестокость?

Непростое сближение с императором, тяжелое противостояние с благородной супругой Чунь, опасное падение с лошади – все было ради этого дня! Вэй Инло не могла упустить представившуюся возможность и, упав на колени, произнесла:

– Ваше величество, у меня есть свидетель!

В скором времени Минъюй вызвали в павильон Янсинь, где она рассказала все, что знала, раскрыв все подробности старого убийства.

Внезапно его величество метнул в служанку чашку с горячим чаем.

– Почему ты ничего не рассказала сразу?

Минъюй не посмела уклониться, и обжигающая жидкость потекла по ней. Вэй Инло торопливо сказала:

– Минъюй терпела так долго, потому что у нее не было никаких доказательств. А голословно свидетельствовать против обласканной вашими милостями благородной супруги Чунь было все равно что пытаться разбить камень яйцом. Ваше величество, у дворцовых служанок тоже есть родители и другие близкие, о которых приходится думать, даже если не брать в расчет собственную жизнь.

Услышав о близких, стоящая на коленях Юйху вдруг задрожала и начала безостановочно бить поклоны:

– Ваше величество, я рассказала вам всю правду, я готова свидетельствовать против хозяйки и пойти на смерть – только пощадите моих близких!

И тут Вэй Инло осенило. Как это она сразу не поняла? Юйху не супруга Юй, служанка была спутницей и правой рукой благородной супруги Чунь много лет, с чего бы она так легко выдала хозяйку? Наверное… кто-то угрожал жизни ее близких.

Кто же это был?.. Инло бросила взгляд на исполненную благости императрицу-преемницу.

Она сделала это, чтобы помочь Вэй Инло?

Вот уж нет. Благородная супруга Чунь уступала в положении только императрице, к тому же была матерью шестого принца. Наибольшую выгоду ее падение сулит… как раз стоящей впереди с добродетельным видом императрице.

Иначе с чего ей принимать столь живое участие в происходящем?

Словно почувствовав на себе взгляд, императрица-преемница заговорщицки улыбнулась ей в ответ и обратилась к супругу:

– После признания Юйху я допросила Ван Чжуна, ее слова правдивы.

Император стал еще мрачнее и с силой сжал кулаки.

– А падение супруги Лин с лошади тоже она подстроила?

В любимом человеке все нам мило, но кто навлек на себя подозрения единожды, в том легко усомниться снова и снова. Хотя благородная супруга Чунь была неповинна в происшествии с лошадью, теперь и оно добавилось в череду других обвинений. Но одним подозрением больше, одним меньше – какая теперь была разница?

После кивка императрицы-преемницы Хунли опять не смог сдержать гнева и с силой хлопнул по столу.

– Ладно же! Кто бы мог заподозрить подобную злобу и коварство в благородной супруге Чунь? Ли Юй! Слушай мой приказ! За покушение на убийство седьмого агэ благородная супруга Чунь карается без малейшего снисхождения: она понижается до младшей наложницы и отсылается в дальние покои для впавших в опалу.

Казалось, события этой ночи истощили силы императора. Отдав приказ, он махнул рукой, давая всем знак удалиться. Чуть поотстав, Вэй Инло задумчиво смотрела вслед императрице.

Многие тайны сегодня стали явными, вот только кое-что не давало ей покоя.

История с убийством седьмого принца была тайной, которую знали лишь Вэй Инло, Минъюй, благородная супруга Чунь, Юйху и Ван Чжун. Если были и другие, то благородная супруга Чунь давно с ними расправилась.

Юйху не стала бы ни с того ни с сего раскрывать подобный секрет. Промолчи она – и с учетом привязанности Хунли к благородной супруге Чунь у той был бы шанс вывернуться.

Разве что императрица заранее обо всем знала и заставила служанку признаться, пригрозив ее близким.

– Но откуда она могла об этом узнать? – пробормотала себе под нос молодая женщина.

Увлекшись зрелищем, не замечаем мы, что смотрят и на нас. Вэй Инло не обратила внимания на пронизывающий ее взгляд.

Двери павильона Янсинь медленно закрылись у нее за спиной, но взгляд императора по-прежнему был устремлен на нее.

– Все женщины настолько двуличны? – спросил он сам себя, и слова эхом разнеслись в пустом пространстве. – Благородная супруга Чунь казалась столь добросердечной, но таила в душе злобу, а ты… Ты все это время хотела только показать мне ее истинное лицо и покарать ее.

Он не был глупцом, так что причины действий Вэй Инло были ему понятны. Он не винил супругу: императрица была к ней невероятно добра, неудивительно, что Инло хотела отплатить своей благодетельнице. Вот только на душе у него было тошно…

Он вздохнул, кисть в его руке пришла в движение и изобразила на сюаньчэнской бумаге иероглиф «благодеяние».

Глава 149. Пошедшие прахом мечты

Опальный дворец служил приютом для забытых вещей.

Там нашли пристанище ненужные старые столы, стулья, кровати и… благородная супруга Чунь.

Она в одиночестве сидела на одном из таких кресел, и ее фигура понемногу сливалась с наступающими сумерками. Со скрипом приоткрылась дверь, и узкий луч света из щели упал на ее лицо.

– Я-то полагала, что сегодня ночью сюда наведается Вэй Инло, – сказала Чунь, улыбнувшись. – Не думала, что это будешь ты.

Оставив служанку на страже у дверей, императрица-преемница вошла одна.

– Вэй Инло?

– Хотелось бы мне понять, зачем Вэй Инло всеми средствами боролась за милость императора, не боясь навлечь на себя ненависть других супруг и наложниц.

– Конечно, чтобы позлить тебя. Вернее сказать, она хотела напугать тебя. Внушить страх, что она воспользуется своей близостью к императору, чтобы раскрыть то давнее дело о седьмом принце. – Императрица, когда-то носившая титул благородной супруги Сянь, поставила на стол шестиугольный фонарь. – Чем больше заносилась Вэй Инло, тем больше ты боялась и тем легче было нанести тебе удар – стоило начать действовать, и в твоем плане обнаруживались изъяны.

– Она специально распространила слухи о своей конной прогулке, чтобы выманить меня. А ведь именно в этом случае я и правда была ни при чем. Но что с того? Император все равно меня заподозрил. – Благородная супруга Чунь усмехнулась собственной неудаче. – Я решила не сидеть в покорном ожидании, а сделать собственный ход, но проиграла… Вот только скажи мне, Сянь, какую роль в этом сыграла ты?

– Я? – Императрица улыбнулась, пламя свечи освещало ее тело, но лицо оставалось в полутьме. – Разумеется, я как управительница шести женских дворцов должна была восстановить справедливость в споре благородной супруги Чунь и супруги Лин.

Чунь какое-то время смотрела на ее профиль, а потом вдруг расхохоталась.

– Какой же я была дурой! Я ведь для тебя всего лишь пешка. Так ли уж ты непричастна к гибели прежней императрицы?

– Разумеется, я здесь ни при чем.

– Ты лжешь! Это ты меня подстрекала!

Хунли всегда нравилась присущая манерам благородной супруги Чунь отрешенность от мирского. Она действительно была выше мелких дрязг и предпочитала играть на цине при луне, а не бороться с другими наложницами за близость к императору – до рождения Юнжуна.

Императрица-преемница – в то время еще просто супруга Сянь – частенько заглядывала к ней под разными предлогами и упоминала то и дело, как смышлен Юнжун и как он нравится императору. Жаль вот только, что после рождения седьмого принца у благородной супруги Чунь нет шансов против императрицы, а у Юнжуна – против седьмого брата.

– Любая мать ненасытна в желании дать своему ребенку все самое лучшее, – сказала благородная супруга Чунь, глядя на императрицу-преемницу. – Все было устроено моими руками, но без твоей тайной поддержки ничего этого я бы не сделала. Даже весть о том, что Вэй Инло отослали прочь, мне передала ты – и намекнула этим, что во дворце Чанчунь не хватает людей и пришло время действовать.

Благородная супруга Чунь, прежде считавшая себя умной и хитрой, обнаружила теперь, что все это время ее дергали за ниточки, как куклу-марионетку.

Кроме Ван Чжуна, с которым связалась Юйху, в Отделе отопления было еще два управляющих, но один из них вскоре заболел, а другого отправили в другой отдел, так что в их отсутствие все дела остались на попечении Ван Чжуна.

А история с младшим евнухом, подменившим уголь во дворце Чанчунь, – как она могла пройти так гладко? Только сейчас благородная супруга с ужасом осознала: в тот год императрица родила ребенка, и шестью женскими дворцами заведовала супруга Сянь. Подмена угля произошла у нее на глазах, но она не только ничего не заметила, но даже и не пыталась дознаться.

– Седьмого принца убила я, но это ты вручила мне оружие. – Благородная супруга Чунь от смеха ударила руками по подлокотникам кресла. – Нет, даже не так: ведь сын был главным в жизни императрицы, а значит, с его смертью и с ней было покончено! Ты, Нара, шаг за шагом доводила императрицу до смерти, с самого начала рассчитывая занять ее место!

Императрица-преемница смотрела на опальную наложницу с улыбкой, от которой становилось не по себе – эта женщина была похожа на кукловода, затаившегося за занавесом театра теней: одно движение ее пальцев решало судьбы марионеток на сцене и чувства зрителей, она же смеялась за ширмой, не видимая никому.

– Седьмой принц был убит, императрица покончила с собой, мы с Вэй Инло устроили вражду не на жизнь, а на смерть, и она в нужный момент нанесла мне решающий удар… Но ты с самого начала и до самого конца ни разу не запятнала рук! Небо, как же смешно! Ради кого я так старалась? – Благородная супруга Чунь словно пробудилась от долгого сна, от смеха у нее выступили слезы. – Все мои великие мечтания пошли прахом. Оказывается, я все это время шила свадебный наряд для другой! Вот так трюк, императрица-преемница! У меня остался только один вопрос: после моей смерти ты переключишься на Вэй Инло?

Мир полон грез, но много ль в жизни осеней?^[47]

– Что ты такое говоришь?

Принесенные Юань Чуньваном вести поразили всех во дворце Яньси.

Молодой евнух рассказывал:

– Все было залито кровью, а голова едва держалась на месте. Шея была, считай, перерезана.

Минъюй с побелевшем лицом невольно схватилась за горло, словно слушала страшную сказку.

– Перерезана?

– Я сам не видел всех подробностей, но служанки, которые там убирали, чуть сознание не потеряли от страха.

Зубы Минъюй застучали.

– Чем можно перерезать человеку шею, словно корень лотоса?

В павильоне Янсинь император Хунли был погружен в размышления, при этом лицо его приобрело странное выражение.

Разумеется, он не мог не знать о событии, новости о котором донеслись до дворца Яньси.

Трагические вести принес Ли Юй, а вместе с ними доставил и еще кое-что…

Император посмотрел на лежащий на столе шнур от воздушного змея – весь в крови.

С виду простая веревочка, но, если его хорошенько натянуть, такой шнур мог легко перерезать человеку шею, как хорошо заточенный клинок.

Никто в зале не смел вздохнуть, пока не раздался голос государя:

– Это дело окончено. Его дальнейшие обсуждения строго запрещаются – нарушившие приказ будут наказаны по законам дворца.

После этого он вышел из павильона Янсинь и прямиком направился во дворец Яньси.

Он и сам не знал, зачем идет туда и что собирается сказать, но первым он увидел Юань Чуньвана с материалами для изготовления воздушного змея на подносе.

– Приветствую вас, ваше величество!

При виде шнура для воздушного змея Хунли сурово приказал:

– Ступай прочь!

– Почему же? – Вэй Инло сидела за столом, на котором лежал незаконченный змей, и накручивала веревку на палец. – Мой змей еще не закончен.

Император подошел к ней, вырвал у нее из рук шнур и бросил на пол.

– Вот и не нужно его доделывать!

При виде недоумевающего лица супруги он вздохнул и добавил мягче:

– У тебя же болела рука, а бамбуком легко снова ее поранить. Не нужно мастерить змея.

– Тогда пусть за меня закончит Минъюй.

– Я же сказал, не надо его делать! Никому во дворце Яньси не надо!

– И почему это?

– Просто так, – отрубил Хунли.

Какое-то время они смотрели друг на друга, и, как всегда в таких случаях, император уступил первым. Он как будто бы случайно скинул змея на пол и велел Ли Юю поставить на стол цинь.

Родившаяся в бедной семье, Вэй Инло не разбиралась в музыкальных инструментах и не могла распознать, к какой эпохе он относится, она различила только сложную вязь узоров и особый аромат древности.

– Инло, во время нашего прошлого урока игры на цине ты сказала, что инструмент нехорош, поэтому я приказал отыскать для тебя «Наперсника лунной росы», на котором учился играть сам.

Хунли сел перед ней и сказал мягко:

– Попробуй поиграть на нем, хорошо?

Вэй Инло легко улыбнулась в ответ.

– Но я сегодня не хочу учиться играть на цине, я хочу мастерить змея.

Лицо Хунли заледенело, и Ли Юй поспешил вмешаться:

– Милостивая супруга Лин, что за пренебрежение? Его величество специально запросил этот цинь из резиденции Юаньмин!

Она улыбнулась ему, а потом повторила действия своего гостя в обратном порядке: небрежно отодвинула в сторону древний цинь, подняла бумажного змея и склонилась над ним.

Она снова подняла голову только после того, как Хунли в раздражении удалился.

– Инло! – Минъюй, все еще бледная от испуга, наконец осмелилась открыть рот и сказала с укором и беспокойством: – Ты ведь знаешь, из-за чего умерла благородная супруга Чунь! Тебе лучше стараться избежать подозрений, а не мастерить змея!

Вэй Инло посмотрела в сторону, куда удалился император, пустым взглядом.

– Разве от того, что я не буду делать змея, меня перестанут подозревать?

Вернувшись в павильон, Хунли отдал перепачканный кровью шнур евнуху:

– Разберись с ним.

Слуга, кажется, не ожидал от императора подобной реакции на дерзость, с которой тот столкнулся в Яньси, а потому немного замешкался с ответом:

– Слушаюсь.

Некоторое время он наблюдал за выражением лица господина, а потом осторожно сказал:

– Ваше величество, супруга Лин, конечно, весьма упряма, но она не кажется настолько жестоким человеком.

Хунли холодно хмыкнул, и евнух тут же отвесил себе пощечину.

– Простите ничтожному слуге его болтливость!

Он уже собирался уйти, но услышал:

– Я злюсь, потому что она совсем со мной не считается – она ведь даже не попыталась объясниться!

Помолчав немного, император добавил со вздохом:

– Она правда так уверена, что я поверю ей и буду ее защищать?

Ли Юй про себя тоже вздохнул: в переполненном подозрениями дворце подобная вера была редким сокровищем.

– Ваше величество, вот опомнится немного супруга Лин и непременно придет просить прощения. – Он решил сказать собеседнику то, что тот хотел услышать.

Казалось, что император его не слышал, но, когда евнух уже стоял в дверях, до его ушей донеслось:

– Если она придет, не впускайте ее… Пусть постоит у дверей в наказание!

Глава 150. Исключения из правил

– Инло, почему ты не бежишь поскорее просить прощения у императора? – встревоженно спросила Минъюй, сделав стоящему рядом Чуаньцзы знак глазами.

Евнух тут же поддержал ее:

– И правда, зря вы так медлите. Младшая супруга Шу сегодня сложила новую песню и пригласила императора ее послушать. А перед этим…

Не дав ему закончить фразу, служанка сердито договорила:

– А перед этим император отправил слуг к нам, во дворец Яньси, чтобы они забрали цинь. Если этот инструмент так и останется у нее, что будет с репутацией дворца Яньси? Эх! Почему это тебя ни капли не волнует?

Вот уж верно говорят: император не волнуется, только евнухам неймется.

Пока Минъюй с Чуаньцзы суетились, Вэй Инло не спеша угощалась простоквашей. Только когда в миске показалось дно, она отложила ложку и направилась к зеркалу.

В надежде, что она одумалась, Минъюй обрадованно подобралась поближе.

– Вот-вот, я помогу тебе сделать все как следует, а потом ты поскорее иди в павильон Янсинь…

Но Инло зевнула:

– Я устала, сними с меня украшения, я пойду отдохну.

Ночью во дворце было тихо.

Вэй Инло спала, когда у нее над ухом вдруг раздался перебор струн. Она нахмурилась, перевернулась и попыталась спать дальше.

Дрынь-дрынь!

Дрынь-дрынь-дрынь!

Дрынь-дрынь-дрынь-дрынь!

Инло рывком поднялась на кровати, словно ей приснился кошмар.

Все говорят, что звуки циня благозвучны, словно журчание родника.

Но сейчас оно больше напоминало взрывы хлопушек.

Супруга Лин в гневе подбежала к дверям. Распахнув их, она напустилась на того, кто за ними расположился:

– Ваше величество! Сейчас третья ночная стража! Почему, вместо того чтобы отдыхать у младшей супруги Шу, вы явились сюда?

Только один человек во всем Запретном городе мог заявиться в этот час во дворец Яньси и устроить кавардак, не рискуя быть схваченным и забитым палками.

Хунли сидел у дверей с прямой спиной, на коленях его располагался древний цинь. С невозмутимым и вдохновенным видом, словно древний мастер музыки Боя у источника, он провел рукой по струнам…

Дрынь-дрынь-дрынь-дрынь-дрынь!

Даже у Ли Юя дергались уголки глаз от этого грохота.

– Как тебе? – с беззаботным выражением лица глянул на нее царственный супруг. – Я сочинил новую мелодию и пришел сыграть ее тебе, чтобы узнать мнение.

Так это было исполнение новой песни?

– Шутить изволите, ваше величество? Какая еще музыка среди ночи? Вы пришли меня распекать?

– Так, значит, ты понимаешь, что была неправа?

– Вы ведь заподозрили меня в убийстве благородной супруги Чунь, поэтому велели мне не делать змея? Вот я и закрылась у себя в покоях, чтобы как следует поразмыслить о своем поведении. – Договорив, Вэй Инло собиралась закрыть дверь и снова лечь спать.

– Я знаю, что ты ее не убивала, – ответил император.

Готовая затворить двери рука остановилась, Вэй Инло посмотрела на него, словно надеясь прочитать в его глазах правду.

– Все во дворце говорят, что я убила благородную супругу Чунь.

Хунли слегка покачал головой – слова окружающих мало на него влияли.

– Ты не из тех, кто добивает упавшего. К тому же… Я ведь сослал благородную супругу Чунь в опальный дворец с пустыми руками. В твоем духе было бы оставить ее там на пару лет, это принесло бы ей куда больше мучений.

Вэй Инло не сдержала смешка.

– Ваше величество, вы меня хвалите или ругаете?

Он бросил на нее быстрый взгляд.

– Просто говорю тебе, какой ты мне кажешься, Вэй Инло, – способной на мелочную жестокость.

Император был прав.

Смерть – это слишком просто: глаза закрываются, ноги подкашиваются, вот и нет человека.

Не этого хотела Вэй Инло.

Императрице столько всего пришлось вытерпеть, она умерла такой одинокой и беспомощной – разве могла Вэй Инло позволить благородной супруге Чунь просто взять и погибнуть? Вот если бы та пережила такие же муки одиночества и отчаяния – тогда Инло могла бы считать свой долг перед императрицей исполненным.

– А еще я рассердился, – вдруг добавил Хунли.

– Отчего же вы рассердились, если знали, что я здесь ни при чем?

– Я не о том, что ты сделала… – Он медленно подошел к ней, и до молодой женщины донесся легкий аромат чернил. – Почему ты ничего мне не объяснила?

Она молчала.

– Раз ты ничего не стала объяснять, значит, тебе все равно, что я о тебе думаю. – На беззаботном прежде лице проступила совершенно детская обида. – Это… мне не нравится.

Таким образом он пытался сказать, что раз он готов объяснять свои поступки, значит, она, Вэй Инло, небезразлична ему.

– Я… – Вэй Инло не нашлась с ответом.

Она сражалась за расположение императора с другими наложницами и супругами, не стесняясь в средствах.

Когда же он наконец готов был отдать ей свое сердце, она не знала, что делать.

Она всегда старалась отвечать добром на добро и злом на зло, но теперь… Хунли, может, и не догадывался, но Вэй Инло, которую он знал, отчасти была лишь ролью – идеальной женщиной из его мечтаний.

А вот Вэй Инло отлично понимала, что нужно делать в роли фаворитки императора, но понятия не имела, что ей делать как женщине, чья симпатия к мужчине взаимна.

Хунли вдруг вздохнул и прижал ее к себе, но, не желая признавать себя побежденным в этой любовной истории, нарочито сурово сказал:

– Ты вела себя глупо, я не должен был к тебе приходить!

– Но вы все равно пришли… – тут же невольно откликнулась она.

Император молчал.

– Это было в виде исключения, да? – подсказала ему супруга.

– И уже не в первый раз. Я не люблю исключения из правил, и мне не нравится, что с тобой я не похож на самого себя.

До встречи с Вэй Инло он всегда отличался строгостью и самодисциплиной.

Он полностью посвящал себя делам, избегал излишеств в еде, вовремя принимался за работу во дворце и вовремя заканчивал. Даже при выборе супруг и наложниц он старался быть справедливым и беспристрастным, никого не баловать чрезмерно и никого не оставлять без внимания.

Но появление этой женщины словно молотом разбило всю его несгибаемую волю и даже представления о самом себе.

– Вы же можете не изменять себе. И пойти к младшей супруге Шу. Ваше сердце в смятении, и мое тоже… Так, может, лучше нам расстаться ненадолго и немного остыть?

Хунли посмотрел на нее и, кажется, неправильно понял ее намерения.

– Ли Юй!

– Я здесь, ваше величество.

– Скажи младшей супруге Шу, чтобы не ждала меня. Сегодня я останусь во дворце Яньси.

– Слушаюсь, ваше величество.

Император потянул супругу Лин в опочивальню, а главный евнух покачал головой и отправился с сообщением к младшей супруге Шу, по дороге сказав Минъюй:

– С упаковкой циня можно не торопиться.

– Разве его не должны доставить младшей супруге Шу?

– Так ведь это только твоя хозяйка вечно отбирает вещи у других, – хохотнул Ли Юй. – Ты когда-нибудь видела, чтобы кому-то удалось забрать что-то у нее?

= На следующий день в павильоне Чэнцянь =

Императрица-преемница сидела у окна, склонившись над парой наколенников.

Тихонько постучали, Чжэньэр поднялась и подошла к дверям, после чего вскоре вернулась к хозяйке и негромко что-то ей прошептала.

Узнав о случившемся во дворце Яньси, императрица Сянь улыбнулась:

– Пускай себе сражаются, отбирая друг у друга добычу, я лучше займусь этим наколенником.

Служанка, полагавшая, что наколенники делаются в подарок императору, удивленно спросила:

– Госпожа, так эти наколенники…

Игла прошла через ткань, и взгляд госпожи в свете свечей казался необычайно нежным.

– Батюшка состарился, и колени у него совсем разболелись. А те, что делала матушка, уже совсем износились…

– Госпожа, вы опять вспомнили матушку?

Императрица усмехнулась:

– Продолжу шить. Когда я была маленькой, матушка была со мной сурова, все-то я должна была делать по правилам: и ходить, и сидеть, и лежать, ни малейшей небрежности мне не спускалось. Только батюшка баловал меня и всегда защищал…

В этот момент в покои вошла служанка и, поклонившись, произнесла:

– Госпожа императрица, господин Наэрбу ждет у ворот Цяньцин, он хочет вас видеть.

Сянь оторопела.

– Он ведь должен быть в восточном Чжэцзяне, помогать пострадавшим от стихийного бедствия. Почему он вернулся?

– Господин Наэрбу сказал, что с пострадавшими все уладил. И отпросился в столицу, потому что скоро день поминовения старой госпожи.

Госпожа Сянь взглянула в окно: солнце клонилось к закату, наступали сумерки. Пока она доберется до ворот, их пора будет закрывать на ночь. Она вздохнула:

– Скажи ему, что уже поздно, увидимся завтра.

Чжэньэр попыталась убедить ее:

– Господин ведь только с дороги, может, разок отступиться от правил?

Императрица еле заметно покачала головой: по крайней мере перед чужими людьми, перед супругом и его матерью она должна владеть собой не хуже, чем прежний Хунли.

– Я ведь императрица, значит, должна придерживаться правил строже прочих, чтобы никто не принялся болтать. Ступай.

Служанка поклонилась, вышла и направилась к воротам Цяньцин.

У ворот ждал мужчина с тронутыми сединой висками. Он вышагивал взад и вперед, заложив руки за спину, словно его терзали тяжкие думы. Увидев служанку, он стремительно двинулся навстречу, но, когда понял, что за ней не следует дочь, на лице его проступило явственное сожаление.

Выслушав объяснение, мужчина вздохнул.

– На все воля Неба.

Глядя на странное выражение его лица, служанка спросила:

– Господин, что с вами?

Наэрбу ничего не ответил, только повернулся в сторону дворца Чэнцянь, опустился на колени и произнес сдавленным от волнения голосом:

– Я всего лишь хотел увидеться с госпожой императрицей в последний раз, жаль, что ничего не вышло. Мне остается только издалека молиться о ее благополучии, здравии и счастье.

От его сбивчивой речи сердце у служанки гулко застучало. Как только он ушел, она бросилась в павильон Чэнцянь.

В то же самое время у павильона Янсинь двое мужчин, казалось, готовились к бою.

– Отдай! – холодно произнес князь Хунчжоу, заступая дорогу Хайланче. – Отдай докладную записку, где говорится о господине Наэрбу!

– Князь, вы в своем уме? – с изумлением посмотрел на него стражник. – Это доклад самому императору!

Хунчжоу попытался выхватить записку у него из рук, но не так-то просто отобрать что-нибудь у первоклассного воина. Увидев, что силой решить дело не выйдет, князь Хэ перешел к угрозам:

– Это всего лишь ложный донос. Не забывай, что те, кто возвел поклеп на господина Суня, в итоге лишились головы!

Хайланча махнул рукой.

– Пропустите!

Хунчжоу собирался помешать стражнику, но из-за дверей донесся голос императора:

– Хайланча, входи.

Стражник быстро вошел, а за ним, скрежеща зубами, последовал и князь.

Докладная записка была длинной. Дочитав до середины, император разгневался:

– Ай да господин Наэрбу, все-то ему мало богатств – нацелился даже на зерно для пострадавших от бедствий!

Князь Хэ поспешно встрял:

– Ваше величество, господин Наэрбу всегда отличался добросовестностью и неподкупностью. Это пустая клевета! Дайте мне немного времени, и я все как следует расследую…

– Клевета? – прервал его правитель с холодной усмешкой. – А то, что из-за его каши, больше напоминающей пустую воду, среди пострадавших поднялся бунт, погибло сто восемьдесят пять человек и было ранено еще пятьсот, – это тоже клевета?!

Хунчжоу умолк.

Император хмыкнул, перевел взгляд на Хайланчу и приказал:

– Немедленно заключить Наэрбу под стражу, министерству наказаний провести строжайшее расследование!

– Слушаюсь.

= В павильоне Чэнцянь =

Императрица сидела у окна в той же позе, что и накануне, и за окном был такой же вечер, вот только… Вчерашние наколенники были готовы.

Принесенные служанкой вести камнем легли ей на сердце, так что ночью она никак не могла уснуть.

Поэтому поднялась с кровати и продолжила шить. Едва забрезжил рассвет, она послала за отцом, чтобы отдать ему наколенники.

Они были сделаны из лучших материалов, на них не было ни одного цветочного узора, только два иероглифа, означающих «благополучие».

Сянь не очень чтила отца: будь у него побольше способностей и стойкости, его жена не умерла бы так рано, а дочери не пришлось бы сражаться в гареме не на жизнь, а на смерть…

– Благополучия вполне достаточно, – пробормотала она себе под нос. – Благополучия вполне достаточно…

– Госпожа, – вбежала Чжэньэр, – плохо дело! Старый господин в тюрьме!

Наколенники с шумом упали на пол.

Глава 151. Выбор

Хунли отложил докладную записку и сказал сухо:

– Я теряю терпение.

Перед ним на полу, касаясь его лбом, распростерлась его царственная супруга.

– Ты утверждаешь, что твой отец обвинен несправедливо. – Он со вздохом подошел и поднял ее с пола. – Якобы пострадавшие от бедствия разгромили склад помощи и твой отец с девятью другими чиновниками ничего не смогли сделать: в поднявшейся суматохе многие погибли. Я отправил людей для тщательного расследования, и они обнаружили в хранилище недостачу зерна – там нашлись едва ли три десятых от выделенного изначально объема. Так скажи мне, кто несправедливо обидел твоего отца? Пострадавшие, ревизоры или, может… я?

Императрица подняла голову и сказала, глядя в глаза супругу:

– Ваше величество, больше двадцати лет мой отец служит вам, не желая ни чинов, ни богатств, ни связей – он лишь выполняет то, о чем просит ваше величество и что требуется для блага народа! Когда три года назад в Чжили прорвало плотину, он был там проездом, но остановился помочь местным чиновникам и простым людям. В самый опасный момент он отправился к плотине и таскал мешки с песком, чтобы заткнуть брешь. Скажите, разве такой человек мог украсть зерно у несчастных?

Император был ошеломлен.

– Ваше величество, – умоляла императрица Сянь, и слезы лились у нее по щекам, – прошу вас, дайте ему шанс, проверьте все еще раз, хорошо?

Люди не деревья, кто из нас не идет на поводу у собственных чувств?

– И ты согласился? – Вдовствующая императрица во дворце Шоукан занималась обрезкой растения в горшке.

Хунли сказал с горькой усмешкой:

– Я еще не закончил рассказ, а матушка уже обо всем догадалась.

– Да что тут угадывать? – рассмеялась вдовствующая госпожа добродушно. – Ты ведь и сам терпеть не можешь, когда в политику примешиваются чувства. Раз тебя вдруг тронули стенания императрицы, не значит ли это, что ты и сам в глубине души не уверен в виновности Наэрбу?

– Так и есть. Хунчжоу вместе с министерством наказаний провели расследование и подтвердили, что зерно было разворовано еще до того, как попало на склад. Как Наэрбу мог помочь пострадавшим, если у него ничего не было?

Золотые ножницы клацнули, срезая цветок.

– И что с того?

Хунли замер.

– Что ты хочешь сказать?

Небрежно отбросив в сторону срезанный цветок, мать-императрица медленно прошла к креслу, села и очень спокойно сказала:

– Честности у Наэрбу с излишком, а вот талантов куда меньше. Во всем восточном Чжэцзяне было учреждено сто двадцать шесть благотворительных столовых, но только у него случилась беда. Когда он обнаружил, что люди подняли бунт, он не остановил его, а позволил мятежу распространиться, так что количество раненых и погибших возмутило двор и народ. Что станет с династией Цин, если все будут столь же бездарны в работе, как он?

Она не могла бы выразиться яснее.

– Ты хочешь, чтобы я казнил его?

– А как мы можем унять народную ярость без этой казни?

В комнате курился сандал, на столе стояла фигурка Будды Майтрейи, на стене висело изображение милосердной Гуаньинь. Глядя на благостную улыбку на лице вдовствующей императрицы, Хунли ощутил холодок в области сердца.

– Ты ведь постоянно молишься Будде. Если кто-то из служанок или евнухов ошибется, всегда просишь не наказывать их зазря, – медленно произнес он. – А теперь предлагаешь мне казнить честного чиновника, жертву клеветы?

Вдовствующая императрица вздохнула, словно мать, которой приходится наставлять неразумного ребенка.

– Если ты не казнишь Наэрбу, тебе придется провести тщательное расследование и наказать куда больше людей, в том числе твоих собственных кузенов, дядек и тысячу других, кто оказывает помощь пострадавшим чиновникам. Зерно утекало из их рук капля за каплей, словно песок в часах, и его оставалось все меньше и меньше.

Дяди? Кузены?

Хунли наконец понял, что милосердие матери обращено только на ее собственных родных. Чего стоит жизнь ничтожного слуги, если ею можно пожертвовать ради членов императорской семьи, которые нажились на чужой беде?

– Матушка! – Хунли стиснул зубы. – Это ведь из-за них случилась беда, так что будет справедливо заставить их расплатиться!

– Люди, наживающиеся на чужой беде, действительно заслуживают смерти, – сменила тон вдовствующая императрица. – Но ты не сможешь так сразу с ними разделаться. Сородичи тесно связаны между собой: тронешь одного – не беда, заденешь двоих – начнутся сложности, троих – воцарится хаос. Вспомни правление твоего отца!

Хунли вспомнил, что предыдущему императору противостояли, объединившись, родные братья. Из-за этого воплотить в жизнь любой указ было очень сложно. Многие меры, направленные на улучшение жизни народа, превращались в безжалостные поборы, а простые люди винили в своих бедах императора.

В итоге отцу пришлось отвечать жестокостью на жестокость и множить смерти.

– Хочешь стать таким же, как он? – надавила мать. – А потом кончить, как он, всеми покинутый?

– Неужели убить безвинного и прикрыть грешки этих продажных чиновников пойдет на пользу Великой Цин? – насмешливо спросил император. – Боюсь, в следующий раз они зайдут еще дальше и изъедят всю империю до дыр, словно черви.

Вдовствующая императрица умышленно перевела тему на личность чиновника, который должен был стать жертвой, искупающей грехи ее родных.

– Я уже говорила: он не безвинен, он бесталанен! – со значением произнесла она. – Люди верят лишь в то, что могут увидеть, услышать и понять! Они уверены, что он взяточник, ты казнишь его для них, что может быть проще?

Хунли сказал с болью в голосе:

– Матушка, у императрицы больше нет никого из родных, кроме него!

– Будь он посторонним, его жизнь еще можно было бы пощадить, но так как он ближайший родственник императрицы, без казни не обойтись: так люди Поднебесной уверятся, что в Великой Цин перед законом все равны и что император беспристрастен в своих решениях!

Кулаки Хунли сжались и снова разжались, после чего он резко поднялся.

– Я обдумаю твои слова.

Он не желал ссориться с матерью, но и слушать эти спокойные рассуждения ему не хотелось, оставалось только удалиться.

– Ваше величество! – крикнула мать ему вслед. – На границах сейчас то и дело происходят военные стычки, по всей стране одно стихийное бедствие сменяет другое. Если казнить Наэрбу, то все скажут, что вы действовали смело и решительно. Если же наказать множество виновных на разных уровнях, то чиновники и сородичи будут винить вас в жестокости, а простой народ усомнится в правлении Цин. Что ты выберешь?

Хунли помедлил и двинулся дальше.

Его уговаривала не только мать.

Докладные записки, где подробно описывалась вина чиновника, сыпались в павильон Янсинь, словно снег.

Появилось даже коллективное письмо – длинный свиток, густо усеянный именами.

– Это прошение от жителей восточного Чжэцзяна о казни зачинщика их бед, Наэрбу. – Император устало откинулся на спинку кресла и, потерев виски, спросил: – Хайланча, что бы ты сделал на моем месте?

Стражник долго мялся, пока император, потеряв терпение, не бросил хмуро:

– Говори же!

– Если бы я должен был разбираться с этим делом… – Хайланча помолчал и решительно произнес: – Я бы казнил Наэрбу.

Хунли думал, что хотя бы от него услышит другой ответ. Император открыл глаза и с изумлением уставился на Хайланчу.

– Почему?

Стражник смотрел на него с обычной преданностью и прямотой.

– Ваше величество, казнив одного, можно успокоить народный гнев. Казнив многих – только вызвать смуту. С настоящими виновниками можно потом свести счеты по одному. Но сейчас… без казни не обойтись!

Правитель погрузился в молчание. Отпустил стражника и обернулся к Ли Юю с вопросом:

– Посмотри снаружи. Императрица… все еще там?

Евнух вышел осмотреться и, вернувшись, осторожно доложил:

– Ваше величество, госпожа императрица все еще стоит на коленях… Она простояла там весь день.

Глава 152. Императрица и вдовствующая императрица

Императрица Сянь чувствовала себя беспомощной.

В ее руках была власть над жизнью и смертью обитательниц гарема, но она была не в силах спасти жизнь собственного отца. Ей казалось, что превыше ее только власть самого императора, но в нужный момент она не могла ничего сделать, кроме как встать на колени.

Она простояла без еды и воды целый день и целую ночь, и наконец дверь напротив распахнулась.

– Ваше величество, – Хунли медленно подошел к ней, – вы простояли на коленях всю ночь. Пытаетесь заставить меня выполнить ваше желание?

Фонарь в руках Ли Юя озарил лицо императрицы, от яркого света у нее заслезились глаза. Она подняла голову.

– Ваше величество, зерно в помощь пострадавшим разворовывали чиновники на разных уровнях, моему отцу ничего не осталось.

Хунли остолбенел.

– Знаете, как поступили в других благотворительных столовых? – настойчиво продолжала она. – Кто-то обобрал местных аристократов и торговцев, а кто-то набил хранилища кореньями и древесной корой и привел с собой тяжело вооруженных солдат, так что пострадавшие боялись и слово сказать. Мой батюшка глупее остальных. Он обошел всех местных богачей, но он не слишком хорош в угрозах и посулах, а потому мало что собрал. Тогда он распродал все имущество, которое вы ему пожаловали, – особняки и землю. Даже… дом, где жил он сам, последнее, что у него было.

Императрица была не из тех, кто готов легко смириться со своей участью.

Она знала, что одними лишь чувствами ей не тронуть сердце супруга, поэтому сделала все, чтобы добыть доказательства, что ее отец невиновен. Ради этого она разыскала Хунчжоу и велела ему собрать информацию.

Почему вдруг князь Хэ безропотно повиновался жене брата… об этом она пока не хотела думать.

– Когда начался бунт, отец не хотел привлекать солдат, потому что они могли ранить безоружных людей, а ведь те чуть его не убили! Жестокость бунтовщиков разозлила солдат, только из-за этого и появились жертвы. – Скорбный плач Сянь напоминал птичий крик. – Вы считаете его ни на что не способным? Но он всего лишь проявил жалость к другим!

Хунли вздохнул:

– Я знаю.

От этого ответа у нее похолодело на сердце.

Он знал…

Он все это знал, но не спешил отпускать отца.

Императрица поняла все в один миг. Император не отпускал ее отца не потому, что не верил ему, а потому, что не мог отпустить.

От этого ответа ее словно сковало морозом, в глазах потемнело, она едва удержалась на ногах, но ухватилась за последнюю соломинку:

– Я понимаю, что все не так просто, потому не прошу вас об оправдании. Молю лишь, примите во внимание его усердие… пощадите его жизнь!

Хунли смотрел на женщину перед собой – это была не самая любимая его супруга, но лучшая императрица. Она обладала теми достоинствами, которых не было у Вэй Инло, была почтительна и послушна, мудра и добродетельна, никогда не жаловалась и не придиралась, разумно и заботливо управляла гаремом.

Усердие должно вознаграждаться превыше любых подвигов. Он не мог отказать женщине, столько сделавшей для него и для гарема, а потому со вздохом протянул ей руку.

– Хорошо, я не буду его казнить, теперь поднимайся… Сянь! Позвать людей! Отправьте за лекарем!

От напряжения и радости императрица-преемница лишилась чувств.

Очнулась она уже в боковых покоях павильона Чэнцянь.

Чжэньэр подала ей лекарственный отвар. Сделав пару глотков, Сянь тут же спросила:

– Моего отца отпустили?

– Его величество издал указ, заменив вашему отцу смертную казнь ссылкой в Ниндоту. – Чжэньэр поднесла к ее губам ложку с отваром. – За исполнение приговора отвечает великий князь Хэ.

Императрица оттолкнула ложку.

– Когда был издан указ?

– Так сегодня.

– Скорее, помоги мне собрать вещи, надо будет попросить великого князя Хэ передать их батюшке.

Чжэньэр сначала хотела сама все собрать, но Сянь ни в какую не соглашалась. С трудом поднявшись, она помогла служанке упаковать вещи.

– В Ниндоте очень холодно. – Госпожа засунула в сверток очередную теплую вещь. – Нужно побольше одежды… Лекарство?

– Здесь. – Служанка передала ей бутылочку с лекарством от ран.

Сянь сунула в поклажу и бутылочку, приговаривая:

– Ему поранили ногу, а по пути не будет хороших врачей, да и времени на исцеление нет. Надеюсь только, что это лекарство облегчит боль…

Тяжело родителям собирать детей в дальний путь, но и детям нелегко провожать родителей. Ниндоту от Пекина отделял десяток тысяч ли, отец и дочь могли больше никогда не встретиться.

В дорожный узел было не вместить дочерние чувства: императрица то складывала вещи внутрь, то доставала их, и, когда сверток был готов, рядом громоздилось множество вещей, которые в него не вошли.

– Ступай. Передай этот сверток великому князю Хэ.

Чжэньэр обхватила узел, кивнула и, уходя, спросила ее:

– Вы хотите что-нибудь сказать отцу? Попросить великого князя что-то ему передать?

Императрица горько усмехнулась и нащупала через ткань лежащие внутри наколенники.

– Передай… Мне очень жаль, что я не могу проводить его лично как почтительная дочь. Пусть он хорошенько заботится о себе.

Служанка кивнула и вышла.

Императрица-преемница взяла лекарственный отвар и начала его пить с ложки.

«Есть ли в Ниндоте горячие отвары? – тут же закрутились в голове мысли. – Хватит ли одежды? В Ниндоте холодно, так холодно…»

Скрипнула дверь.

Императрица обернулась и спросила со слабой улыбкой:

– Как все прошло?

– Госпожа… – Чжэньэр запнулась, вид у нее был странный.

Улыбка понемногу сползала с лица госпожи Сянь, ледяные пальцы крепко сжали чашку с лекарством.

– Говори! Что случилось?

– Госпожа… – Служанка долго не могла подобрать слов и наконец всхлипнула: – Старый господин… покончил с собой.

В камеру не проникал дневной свет, неровный свет факелов в руках тюремщиков освещал распростертое на земле тело.

Хунчжоу с голубым свертком в руках мрачно смотрел на труп.

Картина была чудовищная: из носа, рта, ушей и глаз лилась кровь, одной рукой погибший яростно вцепился в собственное горло, словно хотел что-то из него вырвать.

Он отравился?

– Откуда в тюрьме яд? – Князь Хэ стиснул зубы. – Это не самоубийство!

Если не поверил он, разумеется, не поверила и родная дочь Наэрбу.

После ее двухдневной голодовки Хунли наконец прибыл в павильон Чэнцянь.

– Ваше величество… – Императрица-преемница лежала в постели. Ее волосы разметало по простыням, на ней было одно только белое облачение, черные глаза внимательно смотрели на Хунли. – Вы все-таки пришли.

– Мои распоряжения запоздали.

Сянь ничего не ответила и продолжала пристально смотреть на него.

– Я уже отдал приказ, чтобы похоронами Наэрбу занялись мои люди, – сказал Хунли. – Если ты хочешь организовать все сама, я не буду против.

После всех этих слов императорская супруга по-прежнему хранила молчание и не спускала с него глаз, отчего Хунли стало не по себе. Когда он развернулся, чтобы уйти, Сянь задала один вопрос:

– Ваше величество, это вы его убили?

Хунли замедлил шаг.

– Нет.

– Значит, это дело рук вдовствующей императрицы.

Он резко обернулся.

– Госпожа Сянь! Твой отец покончил с собой!

Эти слова вызвали у императрицы безудержный смех.

– Мой батюшка был честным глупцом, но он дорожил своей жизнью. Иначе он не пришел бы ко мне несколькими днями раньше, поступившись своим достоинством… И такой человек якобы покончил с собой?

– Его уже не вернуть, дальнейшее расследование бессмысленно.

Императрица улыбнулась.

– Ваше величество, моего отца несправедливо обвинили, превратив его в глазах всего света во взяточника, после чего он, страшась наказания, покончил с собой в тюрьме. Я его дочь и вряд ли смогу промолчать и притвориться, что ничего не заметила.

Ответом было молчание.

Императрица славилась послушанием и добродетелью, но она была человеком и любящей дочерью, и несправедливость по отношению к родителям могла привести ее в ярость и толкнуть на любые безрассудства.

– Я знаю, что тебе больно. – Понимая все это, Хунли не мог ее винить, как не мог винить и другую женщину. – Можешь обвинить во всем меня, можешь меня ненавидеть. Но не вини вдовствующую императрицу.

Вот только как же императрице-преемнице было не винить царственную вдову?

Она бы и слова не сказала, если бы подобный конец настиг отца после настоящего присвоения преступления.

Только вот он ничего не совершил.

Ее отец не только не крал зерна, он продал все свое имущество, чтобы покрыть недостачу, да еще и присовокупил к этому собственную жизнь. А что получил взамен? Позор и поругание.

– Ваше величество, – спросила Сянь, – вы всерьез полагаете, что у вдовствующей императрицы не было никаких личных мотивов, чтобы так поступить?

– Даже твои страдания не дают тебе права дурно отзываться о ней.

Сянь фыркнула. Когда поручила Хунчжоу выяснить правду, она узнала куда больше, чем один факт невиновности отца.

– Вам, конечно, известно, что родной племянник вдовствующей императрицы тоже замешан в истории со взяточничеством?

Чжэньэр подпрыгнула от страха и тихонько потянула императрицу за рукав.

– Как только началось расследование по делу отца, старший брат вдовствующей императрицы с женой пожаловали во дворец просить о снисхождении. Если бы расследование провели как следует, то оно затронуло бы и семью родителей вдовствующей императрицы, – как ни в чем не бывало продолжила Сянь. – Так что она безо всяких колебаний повесила вину на моего отца.

– Госпожа! – Перепуганная Чжэньэр ухватила ее за руку. – Перестаньте!

Другие служанки стояли на коленях, опустив головы и жалея, что не могут оглохнуть, только бы не слышать эти жуткие секреты.

Императрица-преемница оттолкнула служанку, поднялась с постели и подошла к мужу. На лице ее была улыбка, но в глазах стояли слезы.

– Ваше величество, чиновники глупы, коварны и алчны, в точности как обитательницы вашего красочного гарема! Все вокруг притворщики, сговорившись, они дурачат вас песнями о благоденствии и Великой Цин. И сколько бы вы ни трудились с утра до ночи, вы не в состоянии защитить невинных и извести алчных стяжателей!

Настала очередь Хунли пристально смотреть на нее.

– Ли Юй, – наконец произнес он. – Императрица больна, позови лекаря, чтобы он ей занялся.

Когда он ушел, Чжэньэр была вся в поту от страха. Она в изнеможении села на кровать и сказала со вздохом:

– Госпожа, вы не должны так говорить. Сегодня император не стал вас наказывать, но в следующий раз это может не сойти вам с рук…

– Конечно. Пусть я права, но накажут меня же, – ответила императрица-преемница глухо. – А совершившая преступление вдовствующая императрица останется безнаказанной, ведь ее сын – император…

– Госпожа! – бросилась к ней Чжэньэр и зажала ей рот ладонью.

После этих слов Сянь погрузилась в молчание. На столе горела свеча, и она не отрываясь смотрела на мерцающее пламя.

Когда оно погасло, служанка взяла другую свечу и снова зажгла огонь.

И вместе с ним в глазах императрицы Сянь загорелась новая мысль.

«Я думала, что, став императрицей, смогу жить, не зная забот. Думала, что так я смогу защитить себя и своих близких. Оказывается, этого недостаточно. Чтобы защитить себя и близких, я должна стать матерью императора…»

Глава 153. Разговор по душам

Выйдя из павильона Чэнцянь, Хунли ощутил растерянность.

Он не хотел возвращаться в павильон Янсинь, стол там был завален докладными записками, в которых на словах одобряли решение Наэрбу об уходе из жизни, а между строк хвалили императора за убийство чиновника.

Авторами их были истинные преступники, разворовавшие казенные деньги.

Он чувствовал отвращение к ним и к себе самому. Петляя по дорожкам, он, сам не зная как, пришел ко дворцу Яньси.

Оттуда доносились звуки музыки, но это были не чжэн, не цинь, не флейта и не барабан.

Немного поколебавшись, Хунли зашел внутрь и увидел на столе музыкальную шкатулку.

Внутри светловолосая и голубоглазая пара в западной одежде, взявшись за руки, плавно кружилась под музыку. А рядом со столом так же плавно, в такт мелодии, кружилась Вэй Инло в дворцовом ципао, взяв за руку Минъюй. Вскоре она вздохнула:

– Нет, не годится, господин Инь говорил, что поворот надо делать не так. Давай заново.

На ловкость рук, способных приготовить самые разные закуски, Минъюй никогда не жаловалась, а вот ноги слушались ее совсем не так охотно. Покачиваясь и заваливаясь, она прошла еще пару кругов, после чего остановилась.

– Я больше не буду танцевать, я не умею!

– Ну, попробуй еще разочек! – упрашивала ее Инло.

Наблюдая за тем, как эта парочка наступает друг другу на юбки и на ноги в танце, напоминающем пляску изгнания злых духов, Хунли не мог сдержать смеха.

Услышав его голос, девушки поспешили поздороваться.

– Чем вы тут занимаетесь? – Отмахнувшись от ритуальных приветствий, император взял со стола шкатулку и сменил мелодию.

Инло сказала с улыбкой:

– Эта заморская диковинка пылилась в Дворцовом управлении. Я спросила господина Иня, который прибыл к нам из Франции, как ею пользоваться, и он мне рассказал. А еще показал, как нужно правильно танцевать под эту музыку.

Хунли не знал, смеяться или сердиться.

– Я разрешил французскому миссионеру остаться в Запретном городе, чтобы он занимался календарем и огнестрельным оружием, а не для твоих забав.

Супруга ничего не ответила, только с улыбкой подошла, положила руку ему на пояс и закружила в танце.

Вальс похож на отношения в паре: когда один из партнеров придвигается, другой отступает, а потом они меняются местами.

Это отличный танец для влюбленных. Даже если один из них не умеет танцевать, то под руководством второго всегда может легко научиться.

– Ну как? – спросила она с улыбкой. – Правда, интересно?

Ее супруг уже полностью освоился с танцем. Но улыбка на его лице вдруг сменилась гримасой.

– И ты вот так танцевала с этим иностранцем?

– Как «вот так»? – подначила его Вэй Инло.

Он хмыкнул и сильно ущипнул ее за талию.

Молодой женщине стало щекотно, она рассмеялась и вцепилась ему в руку.

– Нет-нет, господин Инь показывал мне танец в паре с младшим евнухом.

Лицо императора прояснилось.

– Твоя госпожа – настоящая искусница, – тихо шепнул Минъюй внимательно наблюдавший за парой Ли Юй. – В последние два дня императору было совсем невесело, но стоило ему прийти к вам во дворец, как он снова начал смеяться.

Служанка посмотрела на безостановочно кружившуюся перед ними пару и вдруг захихикала, прикрыв ладонью рот.

– Над чем ты смеешься?

– Постой-ка. – Хунли тоже что-то почувствовал и недоуменно нахмурился. – Кажется… тут что-то не так.

Вэй Инло невинно моргнула.

– Что не так?

Рука Хунли медленно скользнула вниз, он взял руку Вэй Инло, которая лежала у него на поясе, и опасно нахмурился.

– Я слышал, когда иноземцы танцуют, то мужчина должен держать женщину за талию. А ты… Вэй Инло, ты опять морочишь мне голову!

Вэй Инло послушно положила его руки себе на талию.

– Думаешь, так я не буду сердиться? – спросил он.

– Ваше величество, не гневайтесь. – Она нежно положила голову ему на плечо. – Я всего лишь хотела немного вас повеселить.

Прижавшись друг к другу, они всё кружились и кружились в нежнейшем из вальсов под музыку из шкатулки…

Взошла луна.

Устав от танцев, они сели рядом у окна и стали любоваться ночным светилом.

– Ваше величество, – взглянула на него супруга. – Вам опять невесело?

Хунли вообще не так уж часто радовался, улыбка была на его лице редкой гостьей. Вот и сейчас он обрел свой привычный хмурый вид и сказал глухо:

– Инло, что бы ты сделала, если бы тебе нужно было кого-то казнить?

Вэй Инло улыбнулась.

– Казнила бы.

Хунли изумленно посмотрел на нее.

– А что, если его оклеветали?

– Освободила бы.

– А если его обвинили несправедливо, но ради общего блага его нужно было бы казнить?

Жена ответила без колебаний:

– Казнила бы, но освободила.

До этого Хунли казалось, что она говорит разумно, но это предложение показалось ему диким.

– Это еще как?

– Для видимости провела бы казнь, но после тайной подмены, – ответила Вэй Инло. – Вы ведь можете отыскать похожего внешне узника, осужденного на смерть, и втайне подменить невиновного.

Хунли сначала обомлел, а потом расхохотался.

– По-твоему, тюрьма министерства наказаний – это овощной рынок? Перед казнью необходимо удостоверить личность!

– Конечно, я знаю, что перед казнью нужно удостоверить личность. А еще я знаю, о ком вы говорите, – ответила Вэй Инло.

Он перестал смеяться.

– Так вы все-таки хотели смерти господина Наэрбу.

Голос императора почему-то стал хриплым:

– Что за глупости ты болтаешь? Никогда я этого не хотел.

– Пусть вы милостиво заменили казнь на ссылку. Но разве это изгнание избавило бы его от опасностей? Нет на свете такого человека, которого Сын Неба не мог бы освободить. Вы просто… – Вэй Инло помедлила, но закончила фразу: – Вы просто не хотели оставлять его в живых.

Император долго хмуро смотрел на нее, потом слабо улыбнулся и ответил:

– Ты права.

Он поднялся, подошел к окну, облокотился о перила и уставился на снежный пейзаж внизу: дворцы и павильоны, служанки и евнухи – все казалось крошечным.

– Наэрбу не был казнокрадом, его вина заключалась в двух вещах: в сокрытии чужих преступлений и некомпетентности. Более или менее похожая ситуация сложилась во всех районах Восточного Чжэцзяна, но нигде больше не было бунтов, не говоря уже о смерти пострадавших от голода. Порой от неумелого чиновника больше вреда, чем от взяточника. После несправедливого обвинения за него заступилась императрица. Но кто заступится за погибших? Я приговорил его к ссылке, но сделал это только ради нее. На самом деле я тогда уже выбрал для него пристойную смерть. Не думал, что вдовствующая императрица меня опередит…

Немного поколебавшись, он спросил тихо:

– Инло, ты думаешь, что я жестокий император?

– Да.

Две руки обвили его талию.

– Но что с того? – Вэй Инло прижалась лицом к его спине. – Ваше величество, вечно вы хотите все сделать идеально, но разве бывают на свете идеальные люди? Казните взяточника – и взяточники вас возненавидят. Казните бесталанного чиновника – и все посредственности примутся роптать. Ну и пускай ненавистники ненавидят, а ропщущие ропщут. Никогда не сожалейте о сделанном и никогда не оборачивайтесь назад!

На лице Хунли медленно расплывалась улыбка.

– Хорошо сказано: никогда не сожалеть о сделанном и никогда не оборачиваться назад!

Лунный свет озарял мир людей, ложился на ограды и крыши, под которыми, словно шальная муха, неслась служанка Чжэньэр – пока не врезалась в кого-то.

– Чжэньэр? – При виде ее смятения Хунчжоу нахмурился. – Почему ты тут бегаешь? Разве ты не должна прислуживать императрице?

– Дворец Чэнцянь, сад Юйхуа, Дворцовое управление… – С остекленевшими глазами Чжэньэр пробормотала названия разных мест, после чего зарыдала. – Ее нигде нет, госпожа императрица пропала!

Изумленный, Хунчжоу позабыл о манерах и подхватил ее под локоть.

– Что ты такое говоришь? Что с императрицей?

– Ее нигде нет! – После целого дня поисков Чжэньэр совсем потеряла голову и вместо спокойных рассуждений могла только надсадно рыдать. – Я все оббегала, но нигде не могу ее найти. А рассказывать еще кому-то боюсь…

Князь свирепо зыркнул на сопровождавшего его евнуха, и тот понятливо потупился, словно ничего не видел и не слышал.

Обернувшись к служанке, вельможа предложил:

– Разделимся. Нужно непременно отыскать ее величество, пока обо всем не узнали остальные.

Запретный город велик, но, если исключить все места, где уже побывала Чжэньэр, вариантов оставалось не так уж много. Они поспешно решили, кто где будет искать, и разошлись.

В этом месте нет, и в этом, и в том… Подойдя к одной из угловых башен дворцовой ограды, Хунчжоу вдруг замедлил шаги и посмотрел наверх. Как следует разглядев фигуру на башне, он пораженно вскрикнул:

– Императрица!

Казалось, он взлетел на башню в одно мгновение. С трудом переводя дух, он уставился на босую императрицу Сянь, которая стояла у перил угловой башни, и в голосе его послышалась дрожь:

– Ваше величество, что вы здесь делаете? Не лучше ли спуститься?

Императрица-преемница медленно обернулась. Лицо ее в лунном свете было мертвенно-бледным.

– Думаете, я собираюсь спрыгнуть?

Она отвернулась и, выпрямившись, направилась к краю башни.

У Хунчжоу душа ушла в пятки. Не раздумывая он бросился за ней.

Если бы в этот момент императрица-преемница поскользнулась… на следующий день дворцовые слуги нашли бы два мертвых тела.

– Я пробыла здесь весь день. – Она вдруг остановилась и посмотрела вдаль. – Только для того, чтобы понять, что чувствовала тогда Фуча Жунъинь.

Она рассмеялась – непривычно легко и естественно.

– Мы с Жунъинь вошли во дворец практически в одно и то же время, она – ласковой и сдержанной первой супругой императорского сына, я – осторожной второй. У нас было много общего, но много и различий. Мы обе преданно вручили мужу наши сердца. Вот только… – Императрица-преемница посмотрела себе под ноги. – Она спрыгнула отсюда, а я стала могущественной императрицей.

В округе было пустынно, похоже, прислуга предпочитала обходить это место стороной.

Земля казалась чистой, но на самом деле пропиталась кровью, слезами и духом смерти.

Хунчжоу ответил глухо:

– Императрица, прошлое давно ушло, к чему его вспоминать? Вы не Фуча Жунъинь и никогда ею не станете.

– Да, я не Фуча Жунъинь. Даже стоя здесь, я вовсе не желаю умирать, – вздохнула императрица Сянь и обернулась к нему. – Знаете, почему?

Хунчжоу смотрел на нее во все глаза.

– Потому что я не сдалась. Став императрицей Великой Цин, управительницей шести женских дворцов, я полагала, что уж теперь-то никто не сможет меня обидеть, думала, мне больше не нужно осторожно вымерять каждый шаг. Но я ошиблась. Будучи супругой Сянь, я не смогла защитить мать и братьев. Став императрицей, я не сумела сохранить жизнь отца. А все потому, что у меня слишком мало власти…

– Нет, все совсем не так… – Князь хотел утешить ее, но не знал как.

Он сам расследовал дело Наэрбу и лучше кого бы то ни было знал правду.

И даже догадывался, почему тот умер…

Все было именно так, как сказала ее величество. Несмотря на титул, она не смогла защитить отца, потому что его смерти желал ее муж.

– Это не так… Вы просто… – грустно проговорил он, – вы просто надеялись на чувства императора… А он обманул ваши надежды.

Императрица не сказала ни слова.

Луна озаряла ее исхудавшие плечи, отчего она выглядела еще более одинокой и несчастной.

А ее муж? Наверняка опять остался ночевать во дворце Яньси…

Глядя на ее хрупкие плечи, Хунчжоу, не помня себя, протянул руку, но вовремя остановился, не смея дотронуться.

– Пора возвращаться, – вдруг сказала Сянь, не поворачивая головы. – Мы должны вернуться.

Она плавно повернула голову, тут же вернулись ее обычные строгость и благопристойность. Если бы не дорожки слез на щеках, невозможно было бы догадаться, что недавно она плакала.

Хунчжоу оставалось лишь принять вид почтительного подданного и позволить ей спуститься первой. Он наблюдал за удаляющейся одинокой фигуркой со странным выражением лица, сжимая и разжимая кулаки. Он не выдержал и крикнул:

– Госпожа императрица, если вам когда-нибудь понадобится помощь Хунчжоу, только попросите. Я бы хотел… сделать что-нибудь для вас.

Императрица-преемница на мгновение замедлила шаг, после чего, не обернувшись, продолжила двигаться вперед.

Глава 154. Кормление шелковичных червей

– Госпожа, – доложила Чжэньэр, – его величество уже ушел.

Стоял полдень, но императрица-преемница еще не вставала. Лежа она выслушала сообщение Чжэньэр, легко кивнула и продолжила читать книгу, которую держала в руках.

Помедлив, служанка спросила:

– Госпожа, император не стал наказывать вас за непочтительность в прошлый раз, зачем же вы снова рискуете вызвать его неудовольствие?

Императрица Сянь плавным движением перевернула страницу и спокойно ответила:

– Не переживай, император не станет меня осуждать.

– Почему же?

– Потому что у него самого совесть нечиста.

– Госпожа! – подпрыгнула от страха Чжэньэр.

– Думаешь, я сошла с ума? Ну уж нет, я останусь в полном рассудке, даже если все в Поднебесной его лишатся! – Взгляд императрицы был пугающе спокойным. Сплетники утверждали, что она так тяжело переживает смерть отца, что совершенно не обращает внимания на императора, но они ошибались. – Если бы я вела себя как ни в чем не бывало после смерти батюшки, это было бы подозрительно, словно я и не человек вовсе.

Чжэньэр начала догадываться.

– Вы хотите сказать…

Императрица-преемница холодно улыбнулась:

– Только в том случае, когда преданная распорядку супруга вдруг нарушит его, император поймет, что все серьезно! Только так он запомнит, что несправедливо обидел меня, только так память о моем гневе сохранится в шести женских дворцах!

Все так и вышло.

Вскоре после обеда император прислал ей в подарок старинный кожаный плащ, подбитый птичьим пухом.

Такое случалось и раньше.

Когда император Чунчжэнь рассорился с императрицей Чжоу и она объявила голодовку, он прислал ей старинный матрас из выделанной кожи, и супруги помирились.

Смысл подарка был вполне ясен.

Император помнит, что императрица расстроена, и желает восстановить былые добрые отношения – это сообщение было адресовано не только ей, но и всему дворцу.

Кого-то это сообщение порадовало, кого-то смутило, а кого-то… заставило действовать.

= Во дворце Шоукан =

– В этом году на востоке Чжэцзяна случилась засуха, а в Шаньдуне нашествие саранчи. Лучше обойтись без кормления шелкопряда.

Кормление шелкопряда после принесения жертв предкам было древней традицией, да и Дворцовое управление давно все подготовило для церемонии, требовалось лишь одобрение вдовствующей императрицы. Почему же она вдруг решила его отменить?

– Госпожа вдовствующая императрица, – осторожно заговорила императрица-преемница, – как раз из-за того, что страна объята бедствиями, а народ взволнован, я хотела бы собственным примером вдохновить людей заботиться о шелкопряде, а также вознести молитвы о будущем благополучии. Мы ведь всегда так поступали в прошлом…

– Я понимаю, что, пока была жива Жунъинь, эта церемония проводилась каждый год. А теперь ты приняла титул, и отмена помпезного ритуала тебя обижает. Но после всех бедствий этого года тратить немало средств и собирать людей ради подобного пустяка было бы некрасиво. – Вдовствующая царственная госпожа недвусмысленно дала понять, что церемония лишь тешит самолюбие императрицы. – Если тебе так этого хочется, церемонию можно провести в следующем году.

Сянь процедила сквозь зубы:

– Мать-императрица, Департамент сбора тутовых листьев уже все подготовил для кормления шелкопряда, оповещены все знатные дамы и жены чиновников. Отмена подобного мероприятия вызовет толки и критику в адрес двора. Дерзну попросить вас все же провести церемонию в этом году, как установлено.

От ее слов лицо матери императора потемнело.

– Значит, перед тем, как прийти ко мне за разрешением, ты уже дала распоряжения Дворцовому управлению. Каких же наставлений от меня ты ждешь? Императрица, ты взяла себе слишком много власти!

«Взяла себе слишком много власти».

Что оставалось делать после подобных слов, да еще и в присутствии других людей? Сянь опустилась на колени:

– Мать-императрица, я лишь подготовила все, как заведено. Но я не обладаю вашей мудростью – раз вы недовольны, я распоряжусь остановить подготовку. Прошу только вдовствующую императрицу умерить гнев.

Та холодно произнесла:

– Я устала, ступай.

Не дожидаясь ответа, она ушла, поддерживаемая под руку тетушкой Лю.

Сянь вернулась в павильон Чэнцянь в мрачном расположении духа, отпустила всех слуг, кроме Чжэньэр.

– Отыщи одного человека…

Кто мог бы в такой момент заставить вдовствующую императрицу изменить решение?

Вернее сказать, кто посмел бы предстать перед вдовствующей императрицей и заступиться за нее?

– Великого князя Хэ?

– Да, его.

В глазах общества распущенный Хунчжоу был бесполезным «шелкоштанником», прожигателем жизни благородного происхождения. Но императрица знала, что любого человека можно использовать, если верно выбрать момент.

Сейчас настал именно такой – никто не смог бы переубедить мать императора, кроме князя.

Именно для этого она тогда и пошла на вершину башни, загодя отправив Чжэньэр искать великого князя. Она, конечно, чуть до смерти там не замерзла, но в итоге вышло неплохо…

– Он ведь говорил, что хочет что-нибудь для меня сделать? – Она кокетливо улыбнулась. – Тогда стоит рассказать ему о случившемся сегодня, пусть он уговорит вдовствующую императрицу.

Императрица-преемница хорошо разбиралась в людях и отлично умела их использовать.

Спустя пару дней вдовствующая императрица действительно изменила свое решение и разрешила провести кормление шелкопряда.

Едва Сянь успела перевести дух, как к ней явился У Шулай.

– Госпожа императрица, согласно вашим распоряжениям подготовлены инструменты для всех представительниц знати и супруг чиновников. Прошу вас все осмотреть.

Несколько младших евнухов доставили в павильон Цзяотай инструменты: золотой крючок и желтую корзину для императрицы, серебряные крючки и золотистые корзины для благородных супруг императора, медные крючки и золотистые корзины для простых и младших супруг императора, железные крючки и красные корзины для знатных особ и жен чиновников.

Императрица вдруг остановилась перед одной из золотистых корзин, и ее улыбка погасла.

– Чье это?

У Шулай ответил, склонив голову:

– Этот серебряный крючок и золотистая корзина предназначены для супруги Лин.

Императрица даже изменилась в лице, а Чжэньэр за ее спиной произнесла наставительно:

– У Шулай, но ведь по правилам императрица использует золотой крючок, благородные супруги – серебряные, а простые и младшие супруги – медные. Супруге Лин положен медный крючок, с чего ты вдруг положил серебряный? Ты что, не понимаешь приказов?

У Шулай быстро опустился на колени.

– Виноват, госпожа императрица! Так распорядилась вдовствующая императрица. Дворцовое управление обратилось к его величеству, и он подтвердил распоряжение.

Чжэньэр бросила быстрый взгляд на свою госпожу.

Та уже стерла с лица мрачное выражение и вернула на него обычную добродетельную улыбку.

– Раз таково распоряжение вдовствующей императрицы и императора, сделаем всё, как они просили.

После возвращения в павильон Чжэньэр спросила с беспокойством:

– Госпожа, зачем вдовствующая императрица и император решили выдать супруге Лин серебряный крючок, он ведь не положен ей по статусу?

Подрезая растение в горшке, Сянь спокойно разъяснила:

– Разумеется, это значит, что они собираются возвысить супругу Лин.

– Но как же… – Служанка рассердилась. – Ну, ладно, император стал преданным посетителем дворца Яньси, но почему и вдовствующая императрица тоже…

– Вдовствующая императрица вымещает на мне злость после истории с батюшкой. После того как я с помощью великого князя Хэ все-таки устроила церемонию кормления шелкопряда, не потеряв лица, она еще больше мной недовольна, вот и хочет возвысить супругу Лин, чтобы создать для меня сложности.

С каждым днем все осложнялось, и Чжэньэр подумала, что пора отступить.

– Госпожа, положение вдовствующей императрицы высоко, а император – почтительный сын своей матушки. Почему вы так упираетесь с этим кормлением шелкопряда?

Императрица покачала головой.

– После случившегося с отцом всем представителям рода Ула Нара грозит опасность. Но если я проведу впечатляющую церемонию кормления шелкопряда, всем во дворце и за его пределами будет ясно: положение императрицы Великой Цин не изменилось. Только так я могу избежать людского презрения.

– Я просто боюсь… – неуверенно сказала верная служанка. – Боюсь, что теперь мать-императрица еще больше настроится против вас.

– Я это вытерплю, – тихо ответила императрица Сянь, держа в руках золотые ножницы. – Пока не настанет день расплаты…

Клац! Ножницы звонко щелкнули, срезая красный цветок, словно чью-то голову.

В павильоне Чэнцянь царила мрачная атмосфера, а вот дворец Яньси был исполнен легкости и гармонии. Из музыкальной шкатулки раздавалась заграничная мелодия, быстрая легкая музыка растворялась в воздухе и таяла в ушах.

Весть о серебряном крючке супруги Лин уже долетела до дворца Яньси и была воспринята там как счастливый знак будущего повышения.

Сама Вэй Инло, узнав об этом, только улыбнулась, не придавая особого значения, и продолжала увещевать Минъюй:

– У Хайланчи уже есть сделанный тобой кошелек, какой смысл дарить ему еще один?

Девушка вышивала кошелек уже три дня, исколола себе все пальцы и совсем извелась от волнения. Но тут же возразила:

– Почему ты думаешь, что я подарю его Хайланче?

Подруга не ответила, только с улыбкой посмотрела на нее.

От ее улыбки Минъюй покраснела.

– Ладно… Сама знаю, что ты скажешь: у меня все на лице написано, да?

Инло, прыснув от смеха, села с ней рядом.

– Хайланча в детстве потерял отца, и матушка растила его в одиночку. Обычно в таких случаях вырастает либо сильный сын при слабой матери, либо наоборот. Судя по тому, каким твердым характером отличается Хайланча, его мама наверняка очень мягкая и уступчивая. Если хочешь завоевать его сердце, тебе нужно добиться ее расположения.

Глаза Минъюй блеснули.

– Хочешь сказать?..

– Сделать пару туфель для его матери куда лучше, чем очередной ароматный мешочек для него самого, – наставительно произнесла подруга. – Не забывай, когда он отправится на поле боя, ему нужнее будет добродетельная супруга и заботливая мать, а не влюбленная девчонка.

Минъюй кивнула, а потом покачала головой.

– Но я не умею делать туфли и не знаю размер ее ноги.

Вэй Инло постучала ей пальцем по лбу.

– Ты и не должна делать их прямо сейчас! В этот раз подойдет и налобная повязка!

На самом деле Хайланча был бы рад и туфлям, и повязке, и кошельку – лишь бы они были от Минъюй и выражали ее чувства.

В комнату вошел Юань Чуньван с коричневым отваром в чашке.

– Пора принимать лекарство.

Вэй Инло должна была принимать его каждый месяц. Привычным движением Минъюй взяла лекарство, подула на него, чтобы охладить, и уже собиралась напоить хозяйку, когда вдруг раздался крик:

– В отваре яд!

Служанка замерла, а Вэй Инло обернулась на крик.

В комнату вбежал Чуаньцзы. Он упал перед ней на колени и покосился на Чуньвана.

– Госпожа, я своими глазами видел, что Юань Чуньван всыпал что-то в ваш обычный укрепляющий отвар.

– Чуаньцзы, подобными обвинениями так просто не бросаются!

– Могу поклясться перед Небом: если я соврал, пусть гром меня разразит!

В комнате повисло молчание, все смотрели на Вэй Инло.

Она улыбнулась, взяла чашку и выпила до дна.

– Минъюй, за неподобающие речи и поступки Чуаньцзы следует оштрафовать на сумму месячного жалованья. Уведи его и проследи, чтобы он как следует выучил правила поведения во дворце.

Лицо евнуха вытянулось.

– Но, госпожа…

– Довольно! – Служанка ухватила его за ухо. – Ты еще препираться будешь?!

Когда они ушли, Вэй Инло перевела взгляд на Чуньвана.

– Ты специально подстроил так, чтобы он это увидел?

Чуаньцзы ревновал к Юань Чуньвану.

Он полагал, что если бы не Юань Чуньван, то место главного управляющего дворца Яньси досталось бы ему и вместе с Минъюй он вошел бы в ближний круг Вэй Инло.

Поэтому теперь по поводу и без евнух выискивал промахи в работе юноши и без устали докладывал о них госпоже. Разве мог всегда осторожный Юань Чуньван случайно дать противнику подобное оружие против себя?

– Да, я сделал это специально, – легко улыбнулся Чуньван. – Я всего лишь хотел дать ему понять, насколько ты мне доверяешь, чтобы он перестал задираться.

Вэй Инло безнадежно покачала головой.

– Инло, ты продолжишь пить этот отвар?

– Да, – спокойно ответила Вэй Инло без тени сомнения. – Это ровно то, что мне требуется.

В двери постучали, и снаружи донесся голос Ли Юя:

– Госпожа!

Инло и Чуньван обменялись взглядами. Евнух быстро убрал чашку.

Двери открылись, и молодая женщина невозмутимо спросила:

– Что случилось, главный управляющий Ли?

Глава 155. Неожиданная перемена

Минъюй дождалась, пока Чуаньцзы под ее наблюдением доучит наизусть свод дворцовых правил, и только после этого вернулась в покои.

Из-за дверей она услышала звуки продолжающейся ссоры.

– И ты не раскаиваешься? – спрашивал Юань Чуньван.

– Почему я должна раскаиваться? – слышался голос Вэй Инло.

И снова Чуньван:

– Император относится к тебе со всей сердечностью, дарит любые подарки, лишь бы тебя порадовать. А ты, что делаешь ты?

– Тебе не понять.

Евнух холодно рассмеялся:

– Раньше я действительно плохо тебя понимал. Но теперь мне все ясно. Вэй Инло, у тебя ледяное сердце, которое никому не под силу отогреть.

Двери распахнулись, и побледневший Чуньван выбежал наружу.

Их взгляды встретились, и служанке показалось, что на нее смотрит ядовитая змея. Кровь застыла у нее в жилах.

«Чем дальше, тем меньше этот Юань Чуньван кажется мне похожим на доброго человека, – подумала она, глядя вслед удаляющейся фигуре. – И он совсем не так надежен, как Чуаньцзы, но Инло почему-то все равно ему верит».

– Инло, что случилось?

– Император только что прислал подарок. – Подруга смотрела на разложенный по столу мех.

Ли Юй рассказал ей, что разным супругам в гареме были пожалованы разные меха: в основном это были шкуры пантер, тигров и белых леопардов. Дворцам Шоукан и Чэнцянь достались первоклассные соболя, и только супруга Лин получила особенный дар.

Это была шкура облачной лисы.

Если приглядеться, то в ее серебристом сиянии можно было различить узор необычайной красоты и редкости.

Шкура лисы была только одна, и ее хотела получить императрица, но Хунли отказал. Очевидно, в его сердце никто не мог сравниться с Вэй Инло.

Вэй Инло со странным выражением лица гладила мех, а в груди у нее что-то жгло, словно медленно нагревающийся камень.

– Минъюй, принеси мою шкатулку для рукоделия.

– Госпожа, вы хотите… – Глаза Минъюй вспыхнули, и она быстро принесла нитки и иголки.

Инло продела нить в иглу, а за окном тут же по листьям бананового дерева забарабанил дождь. Под шум капель игла в ее руках легко опустилась на мех.

= Спустя половину месяца =

Церемония кормления шелкопряда вот-вот должна была начаться. У Шулай бегал как заведенный, безостановочно отдавая указания младшим евнухам:

– Несите все на подставку для кормления, и поосторожнее! Эй, а ну-ка побережней – это как-никак золотой крючок! Скорее, скорее, не копайтесь!

Приготовления еще не были завершены, а император решил дождаться начала церемонии у себя и поэтому сейчас отложил докладную записку и взглянул на стоящего перед ним Хайланчу.

– Что это за ерундовина у тебя на голове?

Хайланча коснулся головной повязки и глупо хихикнул.

– Подарок возлюбленной? – Хунли снова углубился в чтение записки и медленно проговорил: – Женщины любят возиться с такими пустяками: то кошелек вышьют, то платок – пустая трата времени.

Хайланча непочтительно пробурчал себе под нос:

– Да-да, моя возлюбленная такая и есть, не то что супруга Лин, она подобными пустяками вовсе не интересуется.

– Мне не нравятся дареные кошельки и платки.

– Ваше величество, – в павильоне появился Ли Юй с подносом, на котором лежала белоснежная меховая шапка, – Минъюй из дворца Яньси принесла для вас шапку, сделанную собственноручно супругой Лин.

– Давай ее скорее сюда, – распорядился Хунли.

Хайланча потерял дар речи.

Шапка тут же перешла в руки императора. Она была расшита с необычайным мастерством, аккуратные стежки напоминали личный почерк рукодельницы. Самым же удивительным в ней был приделанный сзади белоснежный мех с кольцевыми узорами – подаренная шкура облачной лисы.

«Тому, кто дарит персик, в ответ отправлю сливу», – вспомнилось Хунли.

– Супруга Лин сказала, что зимой, когда вы будете надевать шапку, мех можно обернуть вокруг шеи для тепла и удобства, – пояснил главный евнух. – Холода еще не настали, так что я пока заберу шапку, принесу ее, когда наступят морозы.

Увидев, что стражник украдкой за ним наблюдает, Хунли напустил на себя строгий вид.

– И с чего только она взялась заниматься подобной бессмыслицей. Разве я могу замерзнуть – со всей той роскошью, которой обставлены мои выезды? Вот уж придумала!

– Вы правы, ваше величество. – Ли хотел забрать у него подарок, но Хунли, не обращая на него внимания, снял с головы шапку и надел новую, украшенную мехом лисы.

Хайланча благоразумно промолчал.

– Еще что-нибудь?

В отсутствие других дел император собирался отправиться во дворец Яньси. Он соскучился по живущей там каменной деве, холод которой сегодня ему, кажется, наконец удалось растопить.

Увы, ему не суждено было исполнить свое желание, так как Ли поспешил сообщить:

– Снаружи вас ждет просительница.

– Кто? – удивился Хунли.

– Супруга князя Чжунъюн, Хитара Эрцин!

Хоть Эрцин и была уже замужней дамой с ребенком, но лицо ее по-прежнему было свежим, как у восемнадцатилетней девушки. Ясно было, что в особняке Фуча ей живется привольно и беззаботно.

– Ваше величество, – она опустилась на колени, заливаясь слезами, – Фухэн связался со служанкой и переполошил весь дом. Из-за наветов этой девицы он начал сомневаться в происхождении малыша Фуканъаня. Я не стерпела и выгнала негодницу, так он расшумелся и стал требовать развода…

От ее рыданий у Хунли разболелась голова, и он потер виски.

– Эрцин, скажи мне, Фуканъань на самом деле…

Он очень надеялся, что она ответит «нет», но Эрцин не собиралась облегчать ему жизнь.

Она едва заметно кивнула, а потом вытерла слезы.

– Я согрешила, но прошлое должно оставаться в прошлом, теперь же я искренне стараюсь быть хорошей супругой младшего господина Фуча. Ваше величество, я знаю, что вы не вмешиваетесь в домашние дела своих сановников, но ведь этот брак устроили вы. Старая госпожа не может переубедить Фухэна, только вы на это способны. Скажите ему, чтобы не прогонял меня.

Император нахмурился. В ее словах слышался оттенок угрозы.

Что она собирается делать, если он ей не поможет? Разнесет по всему свету, что он, высочайший Сын Неба, взошел на ложе с чужой женой?

На мгновение у него мелькнула в голове нехорошая мысль, но император усилием воли подавил ее и ответил холодно:

– Ступай, я подумаю.

Отдав благодарный поклон, она вышла из павильона, поправила волосы и выпрямилась. Лицо ее было скромным и добродетельным – и кто бы только мог подумать, что эта женщина по собственной инициативе изменила мужу? Она улыбнулась служанке:

– Проводи меня.

Они шли мимо лужайки, когда изможденная девушка, половшая траву, вдруг вскинула голову.

– Эрцин!

Молодая женщина остолбенела.

– Ты?..

Служанка бросилась к ней.

– Это я, Хупо. Помоги мне в память о том времени, когда мы вместе служили императрице, помоги…

Эрцин хорошо разбиралась в дворцовых порядках – едва взглянув на наряд Хупо и ее занятие, она сразу поняла, что ту сослали в Работный дом в наказание за проступки.

– Делай свою работу как следует и не жалуйся. Ишь чего удумала!

Бывшая служанка императрицы поняла, что прежние дружеские чувства для Эрцин ничего не значат, и взгляд ее наполнился злобой. Надсмотрщица уже подошла, чтобы ударить ее кнутом, но Хупо увернулась и бросилась бежать ко дворцу Яньси.

Эрцин не было до нее дела, и она продолжила путь, но не прошла и половины, когда ее догнал миловидный молодой евнух. Мелодичным, словно журчание ручья, голосом он сказал:

– Госпожа Эрцин, император хочет с вами побеседовать.

Ни на миг не усомнившись, она двинулась вслед за ним. Они долго шли, но Эрцин вдруг остановилась.

– Это не дорога в павильон Янсинь.

– Сюда. – Красавец-евнух махнул рукой. – Госпожа ждет вас внутри.

– Госпожа? Какая еще госпожа? Кто ты вообще такой?

Из-за деревьев вышли два евнуха и подхватили Эрцин под руки.

– Пустите! Пустите!

Миловидный евнух вытащил платок и заткнул ей рот. Она мычала и лягалась, пока не услышала голос:

– Мы на месте.

Женщина подняла голову и увидела величественное здание. На табличке было написано: «Дворец Чанчунь».

Евнух подтолкнул Эрцин в спину, она сделала несколько неверных шагов и оказалась в главном зале, возле небольшого столика, на котором горели свечи и стояли поминальные приношения. Приношения? Свечи? Эрцин медленно подняла голову и увидела, что со стены на нее пристально взирает изображение императрицы.

– Ай! – Эрцин побледнела, отступила, с трудом удержавшись на ногах, огляделась и скрипнула зубами, когда увидела сидящую в кресле женщину. – Вэй Инло, что ты задумала?

Стараниями Вэй Инло дворец Чанчунь напоминал погребальный покой, сама она была одета в белое, а ее холодный взгляд был прикован к бывшей служанке императрицы.

– Хупо, ты готова свидетельствовать против нее?

– Готова. – Хупо стояла рядом, на ее лице виднелся след от кнута – видимо, служительница Работного дома все же догнала ее по пути во дворец Яньси. Эрцин не захотела помочь ей покинуть проклятый Работный дом, и Хупо выбрала предательство, чтобы заслужить расположение супруги Лин.

Подняв глаза, она посмотрела на Эрцин и отчеканила:

– Я своими глазами видела, что это ты убила госпожу!

Глава 156. Предательство

Оказалось, что за день до самоубийства императрица виделась с Эрцин.

Вэй Инло тогда не было во дворце, и Хупо исполняла мелкие поручения – например, подать чай или принести воды. У нее была дурная привычка: ей нравилось узнавать чужие секреты, вот и во время беседы ее величества с Эрцин она устроилась подслушивать под дверью.

– У-у-у…

Хупо удивилась: как же так, ребенка потеряла императрица, а рыдает почему-то Эрцин?

Изнуренной госпоже пришлось собраться с силами, чтобы утешить служанку:

– Эрцин, что случилось? Тебя обижают дома?

– Я видела сейчас императора. И теперь не могу перестать думать о той ночи, просто не могу…

– О той ночи? – не поняла императрица.

– В ночь ваших родов вы отправили меня отнести одеяло императору… Я пошла, а он схватил меня и заставил прислуживать ему в постели… – заливалась слезами жена Фухэна. – Я не смела сопротивляться, боялась, что кто-нибудь войдет и имя рода Фуча будет покрыто позором. Кто же знал, что после этого… я забеременею!

Раздался звонкий звук – императрица отвесила ей пощечину.

– Какая мерзость! Так вы…

В слезах Эрцин принялась отбивать поклоны:

– Я уж думала покончить с собой. Но о моей беременности прознала матушка и была вне себя от радости, что у рода Фуча появится наследник! Если бы со мной и ребенком что-нибудь случилось, она бы этого не пережила, так что пришлось мне отказаться от мысли о самоубийстве! Но, госпожа, скажите только слово – и я готова умереть, чтобы спасти честь рода Фуча!

Императрицу явно трясло от злости. В голосе послышалась убийственная насмешка:

– О какой чести рода ты еще смеешь говорить после того, как смешала ее с грязью?

– Госпожа, я достойна смерти, но ведь это император меня заставил, как могла я, слабая женщина, противостоять его власти?

Со слезами на глазах императрица ответила:

– Вы двое, самые близкие мне люди, вместе меня предали! Прочь, ступай прочь отсюда, я больше не желаю видеть тебя никогда в жизни!

Эрцин возразила:

– Госпожа, вы должны как следует о себе позаботиться. Вы нужны роду Фуча. Я вернусь и все расскажу матушке, пусть она рассудит!

Императрица с яростью выплюнула:

– Отныне и впредь оставь эту историю гнить у себя внутри. Я запрещаю тебе рассказывать о ней матушке. И запрещаю наведываться во дворец!

Эрцин со слезами откланялась. Но стоило ей выйти из покоев, как от слез не осталось и следа. Впрочем, придавать своему лицу выражение добродетельности и скромности Хитара Эрцин всегда была большой мастерицей.

В главном зале дворца Чанчунь стояла пугающая тишина.

Эрцин сглотнула и обратилась к Вэй Инло:

– Ты же слышала, меня заставили, это все император…

– В ту ночь император слишком много выпил и у его дверей караулил Ли Юй, – холодно произнесла молодая женщина. – Он тактичен и осмотрителен, а ты в то время была уже не простой служанкой, а супругой князя Чжунъюн. Стоило тебе крикнуть, и управляющий Ли пришел бы тебе на помощь и помог бы сохранить все в секрете.

Но Эрцин и не думала сопротивляться, она даже постаралась пробраться в опочивальню императора, пока Ли Юй отлучился в туалет, – она сделала все, чтобы достичь своей цели!

– Императрица так горевала из-за утраты сына, ты не должна была наносить ей этот последний удар. – Инло крепко обхватила подлокотники. – Я не понимаю… Ты ведь служила во дворце Чанчунь, ее величество всегда тепло к тебе относилась, потом милостью госпожи ты вошла в славный род Фуча. Зачем же ты так поступила?

– Зачем? – Эрцин больше не видела смысла скрываться. Она теперь была знатной госпожой Фуча, Вэй Инло ничего не могла ей сделать, какую бы ненависть к ней ни питала. – Ну, разумеется, чтобы отомстить Фухэну!

Когда-то он был отрадой ее сердца, а потом заставил это сердце истекать кровью. И она хотела, чтобы он страдал так же, как она, а может быть, даже сильнее!

– Он никогда не обращал на меня внимания. Вечно его мысли занимали другие люди: ты, император, императрица! Тебя мне тогда было не достать, зато я могла заманить императора себе под юбку и навсегда сделать из доблестного воина опозоренного мужа. Ха, ты бы видела его лицо, когда он обо всем узнал, – это было великолепно!

– Все только ради этого? Просто ради развлечения?

– Да. – Эрцин издала счастливый вздох. – Мне так весело, когда я вижу, как он мучается.

Инло прикрыла глаза. Для кого-то смерть человека легче лебяжьего пуха, а для кого-то тяжелее горы Тайшань. Она предпочла бы, чтобы Эрцин оказалась кем-то подкуплена – все было бы лучше того, что она сейчас узнала…

– Значит, для тебя смерть императрицы что-то вроде веселой шутки. – Она открыла глаза, от напряжения в них лопнули сосуды и белки покрылись красной паутинкой. Она махнула рукой Минъюй, которая внесла поднос, где лежали кинжал, белый шелк и мышьяк.

– Выбирай, – холодно произнесла бывшая служанка императрицы Фуча. – Или я выберу за тебя.

Улыбка постепенно сползала с лица Эрцин. Она медленно перевела взгляд с подноса на лицо Вэй Инло и уставилась на нее с недоверием.

– Ты с ума сошла? Я жена знатного вельможи, княгиня Чжунъюн, как ты смеешь устраивать мне самовольную казнь?!

– Выбирай.

– Вэй Инло, не глупи, у тебя же все есть, зачем самой ломать себе жизнь? Что за безумие?!

– Раз ты не хочешь выбирать, это сделаю я. – Вэй Инло указала на мышьяк, приносящий самую мучительную смерть.

Она надеялась, что зрелище гниющих внутренностей Эрцин уймет ярость в ее сердце.

– Нет, ну уж нет! – Эрцин не собиралась сдаваться просто так. Она бросилась наружу, но ее тут же схватили евнухи.

Вэй Инло нагнулась, чтобы поднять мышьяк, но Минъюй опередила ее. Схватив флакон с отравой, она бросилась к Эрцин и, ухватив ту за нижнюю челюсть, высыпала весь яд ей в рот.

– Не пачкай руки. Я сама отправлю эту мерзавку в ад.

Яд быстро начал действовать: Эрцин принялась кататься по земле, двумя руками обхватив живот, из носа и рта полилась кровь – страшная мука, от которой смерть не спешила ее избавить.

– Вэй Инло! – прорычала она, как умирающее дикое животное. – Я предала императрицу, но и ты ничуть не лучше! Не забудь, ты ведь обещала ей, что никогда не будешь пытаться очаровать императора, никогда не украдешь ее мужа!

Вэй Инло замерла.

В этот момент из-за двери раздался крик Юань Чуньвана:

– Приветствую вас, ваше величество!

Хунли оттолкнул евнуха и ворвался в зал.

На него уставились мертвые глаза на залитом кровью лице: еще недавно столь прекрасная Хитара Эрцин теперь распростерлась на полу остывающим трупом.

Рядом стояла супруга Лин. Она спокойно поприветствовала государя:

– А вот и вы пожаловали, ваше величество.

– Вэй Инло! – яростно сорвался Хунли. – Она жена знатного вельможи, княгиня Чжунъюн, как ты посмела!..

– Она убила госпожу императрицу. – Лицо молодой женщины было безмятежным. – В тот день, когда умерла ее величество, Эрцин наведалась к ней и сообщила, что носит вашего ребенка…

Хунли не мог найти слов от удивления.

– Все было не так, как ты думаешь.

Вэй Инло с отсутствующим выражением лица смотрела на труп, словно все ее надежды рассыпались в прах. Она тихо спросила:

– Так расскажите мне, как все было на самом деле?

– Я… – Хунли не успел ничего сказать, как в зал снова вошли. Это была императрица-преемница. Увидев труп, она испуганно ухватилась за руку своей служанки.

– Супруга Лин, что ты натворила?

Не успела еще Вэй Инло открыть рот, как император ответил за нее:

– Императрица, княгиня Чжунъюн пришла почтить память прежней императрицы, но горе ее было так велико, что она решила отправиться вслед за госпожой.

Инло взглянула на него, и в ее потухших глазах словно снова зажглась крохотная искра. Даже сейчас он продолжает ее защищать?

Хунли ответил взглядом, в котором смешались разные чувства. Он терпеть не мог жестокость в женщинах, какие бы причины ее ни порождали. Стоило ему узнать хоть о малейшем ее проявлении, и он отсылал виновницу прочь из Запретного города. Но Вэй Инло он оставлял рядом, каждый раз все ей прощая. Ему это не нравилось, он даже стыдился этой слабости, но ничего не мог поделать.

– Ваше величество, княгиня Чжунъюн – знатная дама, этим расследованием должна распоряжаться я. – Голос императрицы давал ему надежду, за которую он мог ухватиться.

– Тогда поручаю дело вам, – устало распорядился Сын Неба, снова взглянул на Вэй Инло и удалился, раздраженно взмахнув рукавами.

– Супруга Лин, – со вздохом произнесла императрица-преемница, медленно обходя тело Эрцин, – княгиня Чжунъюн – супруга князя первого ранга. Как ты могла дать ей приказ покончить с собой, не спросившись у его величества?

Вэй Инло спокойно ответила:

– Госпожа Хитара была любовницей императора, разве он отдал бы приказ казнить ее?

К тому же эта женщина родила Хунли сына.

– Ну, если твоей целью было разделаться с ней, то должна признать, что ты все сделала верно. Вот только стоила ли ничтожная Хитара Эрцин того, чтобы потерять благосклонность императора?

Хунли уже ушел и, очевидно, не собирался возвращаться, а потому Вэй Инло медленно подняла взгляд на императрицу и сказала спокойно:

– Так ведь именно этого вы и желали, государыня?

Служанке из Работного дома Хупо было не так-то просто попасть во дворец Яньси и увидеться с супругой Лин – стража непременно остановила бы ее. Раз ей это удалось, значит, так распорядилась управляющая гаремом императрица.

Ей и раньше было известно, что сделала Эрцин.

Как и то, что Вэй Инло разделается с бывшей товаркой по дворцу Чанчунь сразу, как только обо всем узнает.

– Ловко исполнено. – Вэй Инло не удержалась: – После благородной супруги Чунь пришел мой черед?

Императрица улыбнулась и ничего не ответила. Сейчас она напоминала затаившуюся волчицу. Волк терпелив: неподвижный, полностью занесенный снегом, он может долго прятаться среди полей, пока не представится удачная возможность – тогда ему достаточно одного рывка, чтобы прыгнуть и разорвать добыче глотку.

Эта улыбка напоминала оскал.

Глава 157. Когда чувства обращаются в прах

– Ваше величество, – доложил Ли Юй, – пожаловала госпожа императрица для обсуждения важного дела.

– Пусть войдет, – сказал Хунли, и сердце его замерло от тоски.

Инло поддалась чувствам. Пусть даже она хотела расправиться с Эрцин, она не должна была выбирать столь жестокий способ. Как теперь отправлять в особняк Фуча залитое кровью тело? Это вызовет серьезные волнения.

Поэтому в первую очередь тело следовало привести в порядок – чтобы с виду было похоже, что женщина сама приняла яд, а не стала жертвой отравления.

Потребуется помощь врача…

– Ваше величество. – Императрица вошла вместе с медиком. – Вы приказали мне разобраться с делом княгини Чжунъюн, но я случайно узнала еще один секрет… Поскольку дело касается супруги Лин из дворца Яньси, я, поразмыслив, решила доложить обо всем вам и предоставить судить самому.

– И в чем же дело?

Несмотря ни на что, он решил защищать Вэй Инло: полновластный император Поднебесной ничего не мог поделать с тем, что в отношениях эта женщина легко брала над ним верх.

Императрица посмотрела на стоящего рядом врача.

– Доктор Лю, изложите императору, что вы обнаружили, во всех подробностях.

– Мне было приказано изучить тело княгини Чжунъюн, для чего потребовались некоторые препараты. К моему удивлению, некоторых лекарств на месте не оказалось. Проверка показала, что большей частью эти средства были использованы доктором Е Тяньши.

Хунли ощутил недоумение и легкое беспокойство. Он легонько постучал пальцем с изумрудным перстнем по столу и ровно произнес:

– Супруга Лин нездорова, и доктору Е Тяньши приказано давать ей успокаивающие пульс средства. Вы явились ко мне среди ночи, чтобы сообщить об этом?

– Доктор Лю, – вмешалась супруга правителя, – вы не сказали императору, какие именно лекарства брал Е Тяньши.

– Настойка женьшеня и годжи, а еще… еще… – Доктор Лю низко опустил голову и еле слышно произнес: – Супруга Лин постоянно принимает противозачаточный отвар.

Бум!

Небо за окном прорезала молния, бросив на лицо Хунли снежно-белый отсвет.

= Во дворце Яньси =

Вынув из волос последнюю шпильку и аккуратно уложив ее в шкатулку для украшений, оставшаяся в белых нижних одеждах Вэй Инло посмотрела на себя в зеркало.

В нем отражалась любимая супруга императора, одаренная его бесконечным расположением, которая провела с ним множество ночей, но так и не забеременела, так что ее тело под одеждой оставалось изящным, как у юной девушки, без малейших следов полноты.

Но Вэй Инло знала, что у всего есть цена.

– Приветствую вас, ваше величество!

– Прочь!

Дверь распахнулась, и в покои ворвался разгневанный император.

– Выметайтесь отсюда, все до единого!

Отчего он так зол, не знал никто, включая Вэй Инло, пока, захлопнув дверь, он не схватил ее за запястье.

– Вэй Инло, какое лекарство ты принимаешь каждый месяц?

Она насторожилась.

– Это противозачаточный отвар, так? – Хунли тяжело дышал, он бежал всю дорогу, и плечи его были мокрыми, словно он попал под дождь.

Молодая женщина долго смотрела на эти плечи и ничего не говорила.

Император не был глупцом. Он просто любил ее, а потому на многое закрывал глаза. Теперь же императрица грубо сдернула с его глаз повязку, и он ясно увидел правду. Он спросил с горечью:

– Ты сблизилась со мной, чтобы отомстить за императрицу, так?

Вэй Инло долго молчала, потом медленно кивнула.

Это было правдой. У Хунли заболело сердце.

– И все эти ночи вместе, разговоры, попытки меня порадовать – все это было только для того, чтобы забраться достаточно высоко и разделаться с благородной супругой Чунь?

Инло закрыла глаза.

– Да.

Она острым клинком вонзила в него это слово, словно убийца. Император сделал два глубоких вдоха, губы его побелели.

– Почему ты призналась? Потому что благородная супруга Чунь мертва, я стал не нужен и тебе больше ни к чему прятаться и угождать мне?

– Я… – Вэй Инло не могла подобрать слов. – Я…

«Я просто чувствую, что виновата перед прежней императрицей».

Эрцин стала ее кошмаром, стоило ей закрыть глаза, как она видела ее, обнимавшую ее за ногу, с лицом, залитым кровью. Слышала ее злобный хохот: «Вэй Инло, я предала императрицу, но и ты ничуть не лучше! Не забудь, ты ведь обещала ей, что никогда не будешь пытаться очаровать императора, никогда не украдешь ее мужа!»

Глядя на ее измученное виноватое лицо, Хунли неправильно понял причины этой вины.

– Я и правда глупец, – горько усмехнулся он. – На что я надеялся? Почему еще ты могла пить этот отвар? Конечно, я ведь для тебя всего лишь средство достижения цели. Конечно, тебе не хочется носить моего ребенка.

Огонь в его сердце потух.

– Тебе больше не нужно его принимать. – Хунли медленно разжал руки и отвернулся. – Я… больше не приду.

На улице все еще лил дождь, но он, не обернувшись, вышел под его струи. Вэй Инло без сил опустилась на пол.

– Госпожа! – Минъюй подхватила ее и принялась утешать: – Вы ни в чем не виноваты, это все император! Столько женщин в Поднебесной, вздумалось же ему ложиться с Эрцин, супругой Фухэна, собственного шурина…

– Со мной все в порядке, – прервала ее Инло усталым голосом. – Я ведь знала заранее, чем все кончится. Я сама все так и планировала: воспользоваться императором, чтобы отомстить, потом рассказать о противозачаточном отваре, чтобы потерять его расположение, не оскорбляя памяти об императрице…

– Но… – подруга обеспокоенно смотрела на нее, – почему тогда ты плачешь?

Инло прикоснулась к собственным щекам. Кончики пальцев стали мокрыми.

– Почему я плачу? – Она с недоумением смотрела на собственные пальцы.

Месть удалась, справедливость восторжествовала, ее желание исполнилось… Почему же тогда так тяжело на сердце?

Минъюй с сочувствием посмотрела на нее, достала платок и принялась вытирать ей слезы – как и дождь за окном, они никак не переставали лить. Она вздохнула и обняла подругу, положила ее голову себе на плечо и мягко произнесла:

– Хочется плакать – так поплачь. Я буду с тобой. Даже если император больше никогда не придет, а дворец Яньси впадет в опалу, уж я-то тебя не оставлю.

– Что за глупости? – всхлипывала на ее плече Инло. – Ты выйдешь замуж.

– Не выйду, – решительно сказала Минъюй.

– А как же повязка, которую ты ему расшила? Неужто зря дарила?

– Значит, повезло ему на дармовщинку!

Ненависть дает огромную силу, позволяя сделать то, что прежде казалось невозможным. Но когда месть свершается, человек теряет цель и в сердце его становится пусто – в нем ничего не остается, кроме пепла любви и ненависти.

Кто-то другой мог бы не выдержать эту ночь и наложил бы на себя руки.

Вэй Инло благодаря помощи Минъюй справилась.

Когда рассвело, она созвала дворню. Воспользовавшись тем, что вести о ее падении еще не разошлись, она употребила остатки своей власти, чтобы заранее распределить слуг на хорошие должности в другие места. Все послушно приняли назначения, только Минъюй и Чуаньцзы отказались уходить.

Не в силах переубедить этих двоих, Вэй Инло повернулась к Юань Чуньвану:

– Брат, проводи меня в одно место.

Глава 158. Давнее соглашение

В сопровождении Юань Чуньвана Вэй Инло отправилась в место обитания императрицы-преемницы – во дворец Чэнцянь.

Там царила строгая торжественность. В отличие от других дворцов, где вечно курились ароматные благовония, этот павильон пах фруктами: императрица распорядилась расставить повсюду сезонные плоды – они не только приятно пахли, но и могли утолить голод. Эта практичность и рачительность восхищали Хунли.

Может быть, из-за радующего ее аромата фруктов императрица Сянь выглядела донельзя довольной.

– Супруга Лин, что случилось? Всего день, как мы не виделись, а ты так осунулась?

Вэй Инло действительно выглядела хуже некуда – она казалась увядающим цветком, сорванным бурей. Инло безжизненно улыбнулась:

– Оставим уловки, госпожа. Это ведь вы все устроили?

– Супруга Лин, ты, кажется, не в себе. С чего такие странные речи? – с улыбкой парировала Сянь. – Разве я просила тебя принимать противозачаточный отвар?

– Нет.

– Я велела тебе вступать в противоборство с благородной супругой Чунь?

– Нет.

– Я отдала приказ убить Хитару?

– Нет. – В глазах Вэй Инло, помимо отвращения, промелькнула тень восхищения. – Все это я решила сама. Вы же, госпожа, за все это время не сказали ни слова, не запятнали себя ни единой каплей крови. Легко и спокойно вы избавились от своего смертельного врага – благородной супруги Чунь, – а потом нанесли смертельный удар мне!

Императрица плавно сдвинула крышку с чашки, действия ее были элегантными, как она сама, – никто не нашел бы изъяна ни в жестах, ни в выражении лица.

– Супруга Лин, ты не больна, у тебя истерика. – Она аккуратно подвинула чашку и сказала: – Я все меньше понимаю, о чем ты говоришь.

Вэй Инло вдруг указала пальцем:

– О нем!

Сянь проследила, куда указывал палец.

– Это ведь твой главный управляющий, который пользуется твоим безграничным доверием?

– Нет. С этого дня он верный пес государыни!

Юань Чуньван пораженно спросил:

– Супруга Лин, о чем ты?

Вэй Инло смотрела на него – такого знакомого и такого чужого.

– Я должна была догадаться раньше, – медленно выговорила она. – Смерти Эрцин не хватило бы, чтобы лишить меня статуса. Как же вам было заставить императора преисполниться отвращения? Только раскрыв ему, что я постоянно принимаю противозачаточный отвар. Но это было моей величайшей тайной, как же о ней могла прознать императрица? Если только рядом со мной был ее шпион.

– Инло, ты не можешь подозревать меня! – Чуньван выглядел оскорбленным.

– О том, что я принимаю этот отвар, кроме Е Тяньши, знал только ты. Я даже Минъюй не рассказывала, боялась, что она может по неосторожности кому-то об этом сболтнуть и выдать меня. – Вэй Инло помедлила, пальцы ее, вцепившиеся в края рукавов, задрожали. – Тебе же я доверяла во всем. Почему ты так со мной обошелся?

Молодой красавец-евнух посмотрел на нее, и уголки его губ поползли вверх, образуя прекрасную и страшную улыбку, напоминающую о змеях.

– Злишься? Я тоже злился в тот день, когда ты сказала, что собираешься стать наложницей императора, – сказал он и рассмеялся, на его лице не было ни следа раскаяния. – Мы ведь поклялись тогда, помнишь? Делить на двоих счастье и невзгоды, быть вместе в горе и радости. Ты обещала остаться со мной в резиденции Юаньмин, а потом предала меня. Разумеется, и я должен был предать тебя в ответ, чтобы исполнить клятву.

«А я ведь готова была вернуться с тобой в резиденцию Юаньмин…» – вздохнула про себя молодая женщина, вслух же спросила:

– И с каких пор ты служишь императрице?

Обнаружив, что она не собирается впадать в истерику, Юань Чуньван, кажется, испытал разочарование.

На его правой руке все еще видны были остатки старых шрамов – следы зубов и ударов. После того как она стала супругой императора, ненависть переполняла его так, что он не мог уснуть. Порой он бился о стены, кусал собственную руку, чтобы телесными страданиями облегчить душевную боль.

Эти шрамы никогда не сойдут, как никогда не угаснет его ненависть.

– Я нанес визит императрице в первый же день после возвращения в Запретный город. – Чуньван попытался разозлить Инло, чтобы она ощутила такую же боль, как и он, бросилась на него с кулаками, и брызги их крови разлетались бы, оставляя следы на теле противника.

– Я считала тебя братом, а ты вонзил мне нож в спину! – Вэй Инло все же охватил гнев. – Что ж, очень на тебя похоже.

– В этом мы с тобой ничем не отличаемся!

Вэй Инло разочарованно взглянула на него, а потом обратилась к императрице:

– Что за милости вы ему посулили, ваше величество?

Оба они прекрасно знали, что Юань Чуньван жаден до власти и славы, в его крови было разлито желание забраться как можно выше.

Перепалка брата с сестрой подняла настроение императрице Сянь, да и Вэй Инло больше не представляла для нее никакой угрозы, а потому она охотно удостоила поверженную соперницу ответа:

– Супруга Лин, я восхищаюсь мастерством вашего управляющего, с этого дня он возьмет на себя обязанности У Шулая!

Инло опешила, а потом язвительно улыбнулась.

– Главному управляющему У понадобилось тридцать лет, чтобы занять свою нынешнюю должность. Хватит ли Юань Чуньвану опыта, чтобы с ним сравниться?

– Вы разве забыли, супруга Лин? Юань Чуньван отлично исполнял обязанности в Департаменте дворцового казначейства. – В этот момент императрица позволила проявиться своей жажде власти, ненадолго сняв маску смирения и добродетели. – С учетом моей поддержки лучшего кандидата не найти!

Вырастить собственных доверенных людей, искоренить всех инакомыслящих и взять полную власть над гаремом и над императором – вот чего она хотела на самом деле.

При виде ее истинного лица Вэй Инло рассмеялась.

– Бедная я, потратившая столько сил лишь для того, чтобы расчистить императрице путь. Бедный У Шулай, так старавшийся услужить и легко отброшенный госпожой, которая решила поставить на его место своего человека! Какая ловкая комбинация, в которой продуман каждый ход, потрясающе, просто потрясающе!

Сянь едва заметно улыбнулась.

– Супруга Лин, вам пора отдохнуть.

– Какими бы хитрыми ни были ваши уловки, я все-таки отомстила и добилась своего, а потому ни о чем не жалею. – Под удивленным взглядом императрицы-преемницы Вэй Инло поклонилась. – Отныне и впредь желаю вам, госпожа, счастья и благополучия.

Она выпрямилась и направилась к выходу.

В глазах императрицы-преемницы мелькнуло сожаление пополам с восхищением, и она признала вслед удаляющейся фигуре:

– А ты умеешь проигрывать, Вэй Инло!

– А вы умеете выжидать момент и подстерегать добычу. – Вэй Инло снова рассмеялась, не оборачиваясь, и открыла дверь. «С улыбкой выйду в путь, ведет меня судьба, я горд собой, ведь я не сорная трава!»^[48]

– Ну что? – Госпожа повернулась к Юань Чуньвану. – Раскаиваешься?

Молодой евнух смотрел в спину Инло со сложной смесью чувств, но, услышав вопрос, стер с лица всякое выражение, повернулся и отдал глубокий поклон, коснувшись лбом пола.

– Клянусь жизнью, что буду служить вам верой и правдой!

Глава 159. Канон, переписанный кровью

Раскаиваться? В чем?

Использовать человека как ступеньку, чтобы забраться повыше, – разве не об этом он мечтал?

– Главный управляющий Юань, – в покои вошел младший евнух, – с У Шулаем возникли сложности.

Юань Чуньван, заложив руки за спину, стоял у окна.

– Говори.

– Он напился и принялся хулить вас перед учеником, – почтительно доложил слуга. – А потом нечаянно проговорился, что у него что-то есть против вдовствующей императрицы, так что он заставит ее со всем разобраться.

– Понятно. – Чуньван, немного поразмыслив, кивнул и спросил: – И кто же снабдил тебя этими сведениями?

Младший евнух взглянул на него и опустил глаза.

– Его ученик.

Чуньван не смог сдержать улыбки.

Вот, все люди такие же, как он: коварно пользуются другими ради собственной выгоды. Так почему он должен раскаиваться?

– Позови главного управляющего У. Хочу кое-что с ним обсудить.

В тайной камере было темно.

У Шулай понемногу отходил от пьяной дремы. Еще не до конца опомнившись, он заерзал на стуле.

– Кто это устроил? Что за черепашье отродье меня связало?

Его руки были привязаны к спинке стула, а глаза закрывала черная лента. Вдруг кто-то сорвал ленту и рассмеялся.

– Это я.

Увидев собеседника, У Шулай побелел.

– Ты уже забрал мою должность, чего ты еще хочешь?

Под предлогом ненадлежащего исполнения обязанностей императрица-преемница сняла У Шулая с должности и передала его пост Юань Чуньвану.

Некоторые должности легко потерять, но трудно вернуть. У Шулай был удручен, как попавшая в немилость наложница, целыми днями заливал горе вином, а порой бурчал что-то, давая волю обиде.

Но он никак не ожидал, закрывая глаза, что, когда их откроет, окажется здесь, привязанный к стулу.

– Вот что я тебе скажу: не заходи слишком далеко, – сказал У Шулай резко. – Хоть сейчас я и потерял должность, но меня выдвинула сама вдовствующая императрица, а ты… А-а-а!

Короткий кинжал вонзился ему в бедро, и кровь хлынула фонтаном.

Отпустив рукоятку, Чуньван достал платок и тщательно вытер руки.

– Так, значит, ты человек вдовствующей императрицы, – с усмешкой сказал он. – Тогда мне уж точно придется с тобой разделаться, пока ты не побежал ей жаловаться…

Договорив, он вытащил лезвие – кровь полилась рекой, У Шулай застонал от боли и поспешно заговорил:

– Стой, стой! Пощади меня, а я открою тебе секрет!

– Секрет? Не думаю, что найдется секрет, которого хватит, чтобы выкупить твою жизнь.

– Еще как найдется! У меня есть предсмертное письмо госпожи Вэньшу!

– Госпожа Вэньшу? – Юань Чуньван вздернул брови. – Это еще кто?

– Кормилица императора! – выкрикнул У Шулай, задыхаясь. – Когда-то я был младшим евнухом в зале Аньлэ и ухаживал за госпожой Вэньшу перед ее смертью. Я хранил это письмо десять лет в надежде, что однажды оно поможет мне сохранить жизнь, но теперь готов отдать его тебе и посвятить тебя в величайшую тайну! Только отпусти меня!

Юань Чуньван улыбнулся.

– Все будет зависеть от того, насколько ценными окажутся твои сведения…

Порой письмо может решить судьбу человека.

А иногда судьбу может решить чашка лекарственного отвара.

После известных событий дворец Яньси превратился в опальный чертог, в нем остались только самые преданные соратники Вэй Инло.

Вошла Минъюй:

– Пора есть.

В доме были только Вэй Инло, Чуаньцзы и Чжэньчжу. От глаз бывшего воришки мало что могло ускользнуть, так что он тут же остановил взгляд на лице служанки.

– Сестрица Минъюй, твое лицо…

Старшая служанка была так густо напудрена, что крупинки пудры падали с ее лица при каждом шаге – казалось, деревенская девица, впервые увидевшая косметику, решила прихорошиться да высыпала на себя сразу целую банку порошка.

– Сегодня в малой кухне не разжигали очаг, так я взяла все в Императорской чайной лавке. – Минъюй расставила еду перед Вэй Инло. – В этом сезоне особенно хороши корни лотоса и портулак. А вот эти пирожки из пшена, жду не дождусь, когда ты их попробуешь.

Вэй Инло не отрываясь глядела ей в лицо.

– Сядь, поешь со мной.

Минъюй до смерти боялась, что подруга обо всем догадается, а потому поспешила отказаться:

– Нас хоть и мало осталось, но не стоит нарушать правила, я пойду поем с остальными.

Она поспешно вышла, а супруга Лин осталась неподвижно сидеть, рассеянно глядя на еду.

Вечером к ней тихонько пробрался Чуаньцзы:

– Госпожа, я все выяснил.

Ужин на столе так и остался нетронутым. Сказать по правде, нетронутым было и то, что подавали на завтрак и обед, – от переживаний у Вэй Инло пропал аппетит.

– Говори.

– Слушаюсь. Сегодня, когда Минъюй вышла на улицу, ей крепко досталось от младшей супруги Шу: та повредила Минъюй руку и оставила серьезную царапину на лице…

– Налань Чуньсюэ, – пробормотала Вэй Инло имя противницы и вдруг язвительно усмехнулась. – Я никого не трогаю, а другие не оставляют меня в покое. Чуаньцзы, как ты считаешь, похожа я на человека, который покорно сносит обиды и оскорбления?

Нет, она была не из таких.

Чтобы отомстить за сестру, она сбежала во дворец с собственной свадьбы. Чтобы отомстить за императрицу, вышла замуж за Хунли. Какая уж тут покорность? Она не прощала обид.

Вот только иногда люди об этом забывали.

Но ничего, она напомнит – напомнит, из какого она теста…

= Несколько дней спустя во дворце Шоукан =

– Мать-императрица, – Налань Чуньсюэ поднесла вдовствующей императрице свиток канона, – я переписала на этот свиток главу «Открытые для всех врата бодхисаттвы Внимающей звукам мира»^[49], вознося молитвы о вашем здоровье, счастье и благополучии.

Вдовствующая императрица дала знак слугам, чтобы взяли свиток.

– Младшая супруга Шу, ты очень добра.

Налань Чуньсюэ изогнула губы в улыбке и приняла почтительную позу, в которой была очень похожа на прежнюю императрицу – государыня по ней скучала, и Налань Чуньсюэ это было известно, а потому она все время нарочно ей подражала.

– Я слышала, что у вас еще нет «Цветочной гирлянды сутр»^[50]. Если вы не против, я бы с удовольствием переписала ее для вас.

– Это ни к чему, – вдруг улыбнулась императрица-мать. – Супруга Лин уже переписывает ее для меня.

Чуньсюэ изменилась в лице.

– Супруга Лин?

Низаный занавес из бус качнулся, и из-за него, прижимая к груди свиток, показалась женская фигура.

– Мать-императрица, сегодня осознание мое было неглубоко, оттого и письмо вышло сухим и скучным. Похоже, мне нужно сначала заглянуть в заметки учителя Чэнгуаня^[51].

Вдовствующая императрица развернула свиток, и Лу Ваньвань, не сдержавшись, вскрикнула от ужаса и спросила:

– Канон, переписанный кровью?^[52]

Чуньсюэ – младшая супруга Шу – вперилась глазами в повязку на запястье Вэй Инло – белый шелковый платок стал наполовину красным.

– Ты переписываешь канон кровью?

Из-за потери крови улыбка Вэй Инло вышла немного бледной.

– В «Великой сутре о совершенстве мудрости» сказано: «Если по-настоящему любишь учение о дхарме, то сделай кожу своей бумагой, а тело – кистью, только тот, кто переписывает канон кровью, проявляет истинную искренность».

Младшая супруга, стиснув зубы, принялась выискивать поводы придраться:

– Эта бумага выглядит простовато. Супруга Лин, разве она годится, чтобы переписывать канон для вдовствующей императрицы?

Но та непринужденно ответила:

– Конечно, ей не сравниться с драгоценной темно-синей фарфоровой бумагой, которую использовала ты, – один такой лист стоит целый лян серебра, на эти деньги простая семья могла бы купить восемьдесят шэнов риса или пятьдесят цзиней свежей рыбы^[53].

Услышав ее слова, вдовствующая императрица нахмурилась.

– Младшая супруга Шу, переписывание канона должно очищать душу, подобное расточительство выглядит некрасиво, не делай так впредь!

И снова обернулась к Вэй Инло с ласковой улыбкой.

– Твоя набожность достойна похвалы. С завтрашнего дня можешь сопровождать меня в павильон Инхуа для молитвы.

– Благодарю вас за доброту!

Царственная вдова принялась беседовать с ней, не уделяя остальным ни капли внимания. Ожидание окончания аудиенции было мучительно долгим, и, когда вдовствующей императрице наконец настала пора отдыхать и все отправились на выход, младшая супруга Шу не выдержала и пожаловалась Лу Ваньвань:

– Вот так Вэй Инло: стоило императору от нее отвернуться, как она тут же переметнулась под крылышко матери-императрицы! Я так старалась, чтобы раздобыть синюю бумагу, так еще и виноватой осталась!

Лу Ваньвань постаралась ее успокоить:

– Сестрица Налань, вдовствующая императрица истово верит в Будду, и многие наложницы во дворце переписывают канон, чтобы ее задобрить. Но никто еще не переписывал канон кровью. Это ведь затея не на день-два, в «Цветочной гирлянде сутр» восемьдесят один свиток – на переписывание понадобится десяток лет. И раз уж пообещала вдовствующей императрице, отступиться она не сможет.

– Разве что десять лет ей не понадобится, – злобно усмехнулась Чуньсюэ. – Как знать, она ведь может умереть от потери крови через пару лет!

– Умереть от потери крови?

Чуньсюэ стремительно обернулась. За их спинами неизвестно откуда возникла Вэй Инло.

– Супруга Лин, – поспешила с приветствием Лу Ваньвань, пока Чуньсюэ, недавно ставшая фавориткой императора, не торопилась выказывать вежливость перед лицом опальной супруги.

Хлоп!

Налань прикоснулась к лицу и посмотрела на Вэй Инло, не веря в произошедшее.

– Ты…

– Младшая супруга Шу, – супруга Лин помахала покрасневшей ладонью и мило ей улыбнулась, – хоть я и в опале, мое положение все еще гораздо выше твоего. В следующий раз, когда ты переступишь границы дозволенного, одной оплеухой дело не ограничится.

Пока у дворца Яньси не было высочайшего покровителя, дворцовый люд чувствовал себя вправе всячески над ним издеваться.

Теперь же, когда вдовствующая императрица взяла его хозяйку под свое крыло, кто осмелился бы выступить против Яньси и проявить к его обитателям хоть малейшее неуважение? Младшая супруга Шу стала отличным предупреждением.

Покрасневший от волнения Чуаньцзы после возвращения во дворец специально сбегал на малую кухню и раздобыл тушеной свинины в соевом соусе, чтобы отпраздновать произошедшее, но Вэй Инло едва взглянула на еду и постучала по ней палочками.

– Унеси это, съешьте с Минъюй и остальными.

– Хозяйка, – изумленно спросил Чуаньцзы, – неужто это блюдо вам не нравится?

Вэй Инло покачала головой, погладила платок на запястье и сказала едва слышно:

– У вдовствующей императрицы есть один переписанный кровью канон, но от времени знаки в нем все почернели. Госпожа часто вздыхает, ведь, если переписчик откажется от мяса, писание сохраняет цвет и даже отсвечивает золотом…

Евнух пораженно уставился на нее.

– С этого дня я буду поститься.

В обмен на кровавый канон они получили опору… Вдовствующая императрица стала их защитницей.

Во дворце Шоукан курили сандал.

Тетушка Лю положила первый свиток переписанного кровью канона перед изображением Будды и вернулась к вдовствующей императрице.

– Мать-императрица, почему вы поддерживаете супругу Лин?

Окруженная ароматом сандала, госпожа ее преклонила колени на золотом молитвенном коврике, медленно открыла глаза и сказала, с добродушной улыбкой перебирая четки:

– У Шулая когда-то выдвинула я. Раз императрице не терпелось его заменить, значит, она весьма амбициозна. Без супруги Лин… Запретный город станет ее безраздельной вотчиной.

Глава 160. Смертоносный амулет

Младшая супруга Шу так и не смогла смириться с произошедшим, а потому сразу же отправилась во дворец Чэнцянь жаловаться императрице-преемнице. Но та лишь произнесла несколько утешительных фраз, явно не собираясь ничего предпринимать.

Когда Налань ушла, из-за ширмы показался Чуньван и сказал бесстрастно:

– Сегодня супруга Лин воспользовалась чужой властью, как делает лиса, пристраиваясь возле тигра, – это авторитет вдовствующей императрицы позволил ей отвесить пощечину младшей супруге Шу и запугать гарем. Пускай дворец Яньси утратил благосклонность императора, но теперь ее никто не станет притеснять без нужды, ведь за ней стоит мать императора.

Сянь откинулась в кресле, в глазах ее промелькнул холодный огонек.

– Похоже, вдовствующая императрица упорствует в своем желании усложнить мне жизнь… Юань Чуньван.

– Слушаю. – Он подошел ближе.

– Что показало расследование по рассказу У Шулая?

Новый управляющий поклонился, и коса цвета воронова крыла упала с его плеча, словно кисть с эфеса меча. Его алые губы приблизились к уху госпожи и что-то тихо произнесли.

От его слов на лице императрицы расцвела острая как клинок улыбка.

– Отлично! Нужно разобраться с корнем проблемы, а там уж – коль кожи нет, и шерсти будет не на чем держаться. Превосходная задумка!

– Следует ли мне… – начал Чуньван.

– Нет, ты не должен отправлять это письмо. Я выберу кого-то более подходящего.

Через несколько дней Хунчжоу явился во дворец, чтобы почтить память вдовствующей супруги Юй.

После смерти человека его дом пустеет. В боковой флигель дворца Шоукан, где когда-то жила вдовствующая супруга, теперь наведывалась только пара уборщиков. Хунчжоу столкнулся с одним из них – пожилым евнухом, который шел к выходу, почтительно держа в руках сверток.

– Что это? – Он вгляделся в сверток у него в руках.

– Отвечаю великому князю: это старые вещи вдовствующей супруги Юй, Дворцовое управление поместит их на хранение в зал поминовения.

– Раз это вещи матушки, я лично объясню все императору и заберу их себе на память, – произнес Хунчжоу.

Евнух немного помедлил в нерешительности, но под пристальным взглядом князя послушно отдал вещи.

Забрав сверток, Хунчжоу не спешил уходить. Он бродил по комнате, касался предметов убранства, и в глазах его стояла грусть.

– Великий князь, – обратился к нему мальчик-сопровождающий, внимательно присмотревшись, – может, вы хотите забрать и другие старые вещи госпожи?

– Да, пожалуй, – кивнул Хунчжоу. – Раньше я был куда свободнее и мог часто заглядывать сюда, чтобы вспомнить мать. Теперь же мне часто приходится отлучаться из столицы по делам. Не хочу однажды уехать на месяцы, а потом не найти здесь ничего… Лучше уж забрать все сразу, чтобы не ходить сюда и не злиться каждый раз.

Мальчик возразил с улыбкой:

– Кто же посмеет злить вас, ваше императорское высочество?

– Эта подлая супруга Лин, разумеется! – мрачно ответил князь. – Сначала император избаловал ее до невозможности, теперь она пристроилась рядом с вдовствующей императрицей – ничего-то ей не сделаешь! Лучше уж держаться от нее подальше, с глаз долой – из сердца вон!

Заговорив о предмете, который так его беспокоил, князь Хэ, не удержавшись, ударил рукой по столу, сверток развязался, и вещи высыпались наружу.

Сверху лежало письмо.

Хунчжоу наклонился и взял его в руки. Он прочел его и переменился в лице.

– Великий князь, что это?

Хунчжоу быстро закрыл письмо и пробормотал:

– Кто бы мог подумать? Оказывается, моя мать, которую много лет изводила вдовствующая императрица, оставила после себя охранный амулет!

– Охранный амулет? – переспросил мальчик-слуга.

Немного подумав, Хунчжоу с улыбкой поправился:

– Нет, скорее смертоносный амулет для вдовствующей императрицы!

– Что? – не понял мальчик.

Сунув письмо в рукав, Хунчжоу быстро вышел.

– Великий князь, ваше императорское высочество, подождите! – Мальчик даже не успел собрать выпавшие из свертка вещи. Он торопился следом за Хунчжоу. – Куда вы так спешите?

– В павильон Янсинь!

В кабинете павильона Янсинь на столе было разложено полотно «Сияние весны»^[54].

«Родная мать – в руке иголка с ниткой. В дорогу сыну платье шьет она»^[55].

Эту картину принес Цянь Чжэнъюань, помощник главы министерства церемоний. Его мать, уже сорок лет как вдова, содержала родителей супруга до самой их смерти и в одиночку вырастила Цянь Чжэнъюаня и его брата. Чтобы раздобыть денег для своей семьи, бедная женщина проводила дни и ночи за прялкой, отчего к концу жизни совсем ослепла. Сегодня старой госпоже исполнялось восемьдесят лет, и Цянь Чжэнъюань молил императора подписать для нее картину.

– «Да разве может сердце юной травки воздать за ласку, что дает весна?..» – медленно проговорил Хунли. Сам свято чтивший сыновний долг, он не мог отказать другому почтительному сыну. Он уже поднял кисть, чтобы оставить подпись, когда услышал голос Ли Юя:

– Прибыл великий князь Хэ.

Хунчжоу быстро вошел.

– Приветствую вас, ваше величество!

Хунли обмакнул кисть в тушь и надписал на «Сияние весны» первый иероглиф – «чистый».

– Говори же, – сказал он, не поднимая головы. – У меня много дел и нет времени разгадывать твои загадки.

Только тогда Хунчжоу наконец заговорил сдавленным голосом – казалось, что спавший долгие годы вулкан пришел в движение:

– Ваше величество, когда я собирал вещи моей матери, вдовствующей супруги Юй, то нечаянно обнаружил одно письмо.

Хунли написал следующий иероглиф – «аромат».

– Что за письмо?

– Письмо, которое госпожа Вэньшу написала собственноручно незадолго до смерти.

Кончик кисти дрогнул, Хунли поднял голову и взглянул на брата.

– Моя кормилица?

– Да.

Хунли отложил кисть.

– Дай мне его.

Подошел Ли Юй и подал письмо императору. Когда Хунли начал его открывать, Хунчжоу вдруг подал голос:

– Император!

Хунли перевел взгляд на Хунчжоу.

Не столько предостерегая, сколько подстрекая, князь Хэ сказал:

– Содержание этого письма может повлиять на ваши отношения с матерью. Вы точно хотите его прочесть?

– Благодеяния матери подобны морю, и целой жизни мало, чтобы им должное воздать. Ничто не сможет изменить моего отношения к матери-императрице, – сказал он, открывая письмо.

В глаза ему бросилась фраза:

«Родная мать четвертого принца – женщина из цзясинского рода Цянь. Супруга Нюхуру убила ее и выкрала ребенка. Берегись, принц!»

Глава 161. В поисках настоящей матери

– Ваше величество, – преклонил колени Хайланча, – в соответствии с вашим распоряжением я просмотрел реестр членов императорской семьи.

Император угрюмо сидел за столом, «Сияние весны» было грубо отодвинуто в сторону. Глухим голосом он велел:

– Говори!

Хайланча продолжил доклад:

– В реестре членов императорской семьи ясно указано: рожден во дворце Юнхэ тринадцатого дня восьмого лунного месяца пятидесятого года правления Канси, в год белого Кролика, от дочери Нюхуру Линчжу, ныне вдовствующей императрицы Чунцин.

Но правитель Поднебесной возразил:

– Доклад о рождении детей императора, в котором отмечают время рождения и мать ребенка, собирается раз в три месяца. И только раз в десять лет на основании этих докладов сведения добавляются в реестр.

– Ваше величество, пускай реестр обновляют раз в десять лет, но есть ведь черновые записи. У нас нет доказательств, что сведения в реестре кто-то изменил!

Хунли пребывал в смятении: он и сам не знал, считать эти сведения хорошими или плохими. Но любые подозрения следует проверять до конца, и он спросил:

– Что насчет императорской хроники, которую я просил тебя проверить?

Хайланча ответил:

– Записи в хронике и императорском реестре полностью совпадают. Согласно распоряжению вдовствующей императрицы для министерства церемоний, побочной княгине из рода Нянь даруется титул благородной супруги; побочной княгине из рода Ли даруется титул супруги Ци; гэгэ из рода Нюхуру даруется титул супруги Си…

– В документах мы не найдем ничего, что подтвердило бы или опровергло слова госпожи Вэньшу. Только один человек может дать мне точный ответ! – решился Хунли. Он направился к выходу.

= Во дворце Шоукан =

Вдовствующая императрица совершала молитву перед изображением Будды, когда размеренные удары по деревянному билу в виде рыбы прервал звук шагов.

– Сын мой? – Вдовствующая императрица повернулась и с удивлением посмотрела на вошедшего. – Что с тобой? На тебя страшно смотреть.

Хунли мрачно махнул рукой.

– Мне нужно кое-что обсудить с матерью-императрицей, всем выйти!

Тетушка Лю взглянула на госпожу и после ее кивка вышла вслед за остальными.

Когда двери закрылись, вдовствующая императрица поднялась с молитвенного коврика и с ласковой улыбкой подошла к Хунли.

– Теперь ты можешь рассказать, что все-таки случилось?

Хунли смотрел на нее, оценивая искренность улыбки матери.

– Перед смертью госпожа Вэньшу оставила мне письмо. И теперь я хочу кое-что у тебя спросить. Кто моя настоящая мать: ты или госпожа Цянь?

Улыбка вдовствующей императрицы застыла.

Это не ускользнуло от внимания Хунли, и он продолжил допрос:

– Если моей матерью на самом деле была та китаянка, по какому праву ты, обитательница дворца Шоукан, все это время называешь моей матерью себя?

Пожилая дама быстро пришла в себя и задала ему встречный вопрос:

– Раз уж императору угодно верить в подобный вздор, так почему бы тебе не проверить императорский реестр?

– Реестр, эдикты – все это можно поправить задним числом, так что правды никто никогда не узнает, – произнес император, взвешивая каждое слово. – Поэтому я лично пришел задать вопрос и прошу тебя честно на него ответить.

Она лишь обиженно поджала губы.

– Госпожа Вэньшу была моей кормилицей, мне отлично известно, каким она была человеком. – Прежде расстройство матери непременно смягчило бы Хунли, но теперь он был неумолим. – Если ты не желаешь отвечать, то я найду всех, кто в те годы работал при дворе Юн, и с этим ты ничего не сможешь сделать.

После его последних слов в зале установилась мертвая тишина.

Вэй Инло, пришедшая отдать стопку листов канона, при виде этой сцены затаила дыхание и спряталась за ширмой с цветами и птицами.

Спустя немало времени раздался тихий голос:

– Да, твоей матерью действительно была госпожа Цянь из Цзясина.

Потрясенный Хунли задал следующий вопрос:

– Почему же за все эти годы ты ничего мне не сказала?

Вдовствующая императрица медленно обернулась и, намотав на руку четки, неспешно направилась к статуе Будды.

– В те годы прошлый император был великим князем Юном, а девушка из рода Цянь – простой служанкой в его дворце. Как-то раз великий князь заразился моровым поветрием, и она так преданно за ним ухаживала, что, растрогавшись, он даровал ей титул гэгэ. Как же вышло досадно…

– Что именно? – быстро спросил Хунли.

– Досадно, что тебе достался столь выдающийся гороскоп.

– Я не…

– Родившимся в год белого Кролика, красного Петуха, белой Лошади и красной Крысы суждено пятикратное счастье. Талант такого наследника помог бы великому князю подняться на императорский престол. Разве могла заниматься воспитанием отпрыска с такой незаурядной судьбой китаянка низкого происхождения? – Вдовствующая императрица вдруг обернулась и пристально взглянула на него. – Гадатель-физиогномист сказал, если оставить тебя с Цянь, это испортит твою судьбу. Поэтому сразу после рождения тебя отправили ко мне, и ты стал моим сыном.

– А… – голос императора дрогнул, – а что случилось с Цянь?

Госпожа вздохнула.

– Роды подорвали жизненные силы Цянь, и спустя пару лет она умерла от истощения. Перед смертью она взяла меня за руку и отказывалась закрыть глаза, пока я не пообещала, что буду относиться к тебе как к родному сыну.

Хунли надолго замолчал. Ему хотелось верить в ее слова, но подозрения не оставляли его. Наконец, он произнес хрипло:

– Все сказанное вдовствующей императрицей – правда?

– Император! – На лице вдовствующей императрицы наконец проявился долго сдерживаемый гнев. – Не зря говорят, что воспитание – милость не меньшая, чем рождение. Я столько лет заботливо растила тебя. Подумай сам, проявила ли я хоть в чем-то небрежность по отношению к тебе за эти годы? Я лелеяла тебя, как жемчужину в ладони, а ты мне не веришь?

Хунли долго смотрел на ее разгневанное лицо, потом опустил голову.

– Это правда. Я был непочтителен, прошу меня простить.

При виде его покорно склоненной головы императрица смягчилась и взяла его за руку.

– Ваше величество, если бы госпожа Вэньшу и правда оставила предсмертную записку, почему ее за десять лет никто не видел? Это письмо наверняка кто-то подделал, чтобы посеять между нами раздор, в уверенности, что ты вспылишь, едва узнаешь о подобном…

Сознательно или нет, Хунли уклонился от ее руки и произнес, отвернувшись:

– Мать-императрица, я непременно выясню все подробности. Я проявил непочтительность, напугав тебя сегодня. Обязательно зайду в другой день, чтобы попросить прощения снова.

Ошеломленная вдовствующая императрица прокричала вслед его удаляющейся спине:

– Ваше величество!

Но он, словно не слыша, покинул молитвенный зал.

Вдовствующая императрица побежала за ним, но, оступившись, упала на пол. Вэй Инло быстро выбралась из-за ширмы и помогла ей подняться.

– Кончено. – Императрица, сама не своя от страха, повторяла одно и то же: – Все кончено.

– Простите меня, вдовствующая императрица, я нечаянно вас подслушала, – первым делом попросила прощения Инло. Убедившись, что госпоже нет дела до ее проступка, она перешла к делу: – Вы сейчас говорили искренне, император никогда не станет относиться к вам хуже только из-за того, что его родила другая женщина.

Но вдовствующая императрица в ответ покачала головой и сказала скорбно:

– Если бы дело было только в этом, он не был бы так страшен, когда вошел. Нет, я боюсь, что с тем письмом все не так просто!

Глава 162. Буря

Узнав о том, что Хунли явился во дворец Чэнцянь, императрица-преемница поспешила ему навстречу.

– Государь? – обеспокоенно спросила она, увидев его мрачное лицо. – Что случилось?

Хунли знаком отослал слуг, а потом надолго погрузился в молчание.

Супруга подвела его к креслу и взяла его ладони в свои, согревая их. Она ничего не говорила, только с нежностью смотрела на него, давая понять, что муж и жена – одно целое, что она всегда готова выслушать и разделить его горести.

Хунли какое-то время молчал, глядя на нее, а потом сказал:

– Дело связано с моим прошлым. Вот только у меня все в голове перепуталось, не знаю, кому и верить…

После долгих колебаний он наконец поведал ей о тайне вдовствующей императрицы. Сянь приняла изумленный вид.

– Вдовствующая императрица правда так сказала?

Он кивнул.

– Ты хочешь что-то мне сказать? – внезапно спросил он.

Императрица-преемница, запнувшись, произнесла:

– В вашем сердце вдовствующая императрица – любящая мать, я не хочу высказывать порочащих ее предположений.

Хунли ответил глухо:

– Говори, я хочу знать правду.

Сянь произнесла со вздохом:

– Господин мой, подумайте вот о чем. Конечно, Нюхуру – славный род, но вдовствующая императрица происходит из боковой его ветви, ее родной отец был помощником управляющего княжеским двором четвертого ранга, человеком не самых блестящих способностей…

Хунли нахмурился, не понимая, что она хочет этим сказать, но продолжил слушать.

– Когда вдовствующая императрица вошла во дворец великого князя Юна, она была простой гэгэ, над ней были супруги более высокого ранга: княгиня и вторая княгиня. И ведь княгиня, ставшая впоследствии императрицей Сяоцзинсянь, в 43 году с начала эпохи Канси, как раз потеряла наследника и осталась без детей. Если бы прежний император действительно искал для вас приемную мать высокого происхождения… – Супруга посмотрела на него и спросила, отчетливо произнося каждое слово: – Что могло заставить его остановить свой выбор на простой девушке, которой тогда была вдовствующая императрица?

Хунли прикусил нижнюю губу.

– Вдовствующая императрица утверждает, что ее попросила сама Цянь.

– Император, в те времена в семье великого князя Юн только побочная княгиня Ли родила ему сына, вызвав тем самым всеобщую зависть. Если госпожа Цянь не могла ухаживать за ребенком в силу слабого здоровья, разве это не должно было привести к множеству стычек и раздоров? Но возвышение вдовствующей императрицы, особенно когда она стала матерью действующего императора, никогда никто не ставил под сомнение. Не могу даже вообразить… Может, при дворе великого князя Юн никто не боролся за опекунство над ребенком. Может, вместо этого…

– Что вместо этого?

Под давлением мужа императрица-преемница договорила как будто случайно сорвавшуюся у нее с языка фразу:

– Вместо этого была разыграна старая история про подмену новорожденного наследника кошкой-оборотнем^[56].

Слова эти потрясли Хунли как гром среди ясного неба. Лицо его побелело; сам того не замечая, он так крепко схватил жену за руку, что у той захрустели кости. Только после этого он немного пришел в себя и спросил себя еле слышно:

– Неужели то, что написала госпожа Вэньшу, – правда? И Нюхуру действительно сгубила мать и украла ребенка?

= На другой стороне Запретного города, в караулке стражников =

После ухода из павильона Янсинь Хайланча засел в караулке в тревожном ожидании.

– Хайланча!

Он обернулся и с облегчением вздохнул:

– Это ты.

Минъюй вошла, держа в руках коробочку с едой, поставила ее на стол и спросила с улыбкой:

– Твоей маме понравилась налобная повязка, которую я передала в прошлый раз?

Девушка последовала совету Вэй Инло и сделала две повязки: одну для стражника, другую для его матери.

– Понравилась! – уверенно выпалил Хайланча. – Конечно, понравилась!

Минъюй, немного стесняясь, опустила голову, открыла коробку и принялась доставать горячую еду, от которой шел пар.

– Эти закуски я сама сделала, Чуаньцзы раздобыл кое-какие семена, и мы посадили их на заднем дворе. Может, и не деликатесы, зато свежее.

– Как много всего, мне в одиночку не съесть. – Он потянул ее за руку, усаживая рядом. – Давай пообедаем вместе.

Закусок было много, а вот палочек только две. Но для влюбленной пары это не помеха.

Кусочек тебе, кусочек мне – и вот уже в мисках показалось дно. Правда, Минъюй ела мало, и почти все содержимое коробочки очутилось в животе Хайланчи.

Отправив в рот очередной кусочек еды, Хайланча спросил:

– Младшая супруга Шу и ее приспешники все еще вас обижают?

Минъюй покачала головой и ответила с улыбкой:

– Хоть госпожа больше не любимица императора, но она дни напролет проводит с вдовствующей императрицей, кто посмеет с ней связываться?

Хайланча помрачнел и после долгой паузы сказал:

– Минъюй, боюсь, дворец Шоукан с этого дня перестал быть безопасным местом. Тебе лучше посоветовать супруге Лин держаться от вдовствующей императрицы подальше, чтобы не навлечь на себя беду.

Служанка удивилась: она хорошо знала своего стражника, он не из тех, кто станет болтать зря, значит, есть серьезные причины так говорить.

– Почему же? – принялась она допытываться.

Хайланча только поджал губы вместо ответа.

– Это какой-то секрет, поэтому ты не можешь мне рассказать? – Минъюй с притворным раздражением бросила палочки в коробку от еды. – Тогда считай, что я и не спрашивала!

Она поднялась, чтобы уйти, но стражник остановил ее.

– Нет. Дело касается происхождения императора, и всем, кто что-то об этом знает, может грозить опасность…

Подумав, что если он продолжит скрытничать, то в беду попадет не только супруга Лин, но и Минъюй, бравый воин стиснул зубы, поднял глаза на девушку и сказал тихо:

– Раз супруга Лин сблизилась с вдовствующей императрицей, она и сама рано или поздно об этом узнает. Я расскажу тебе все, чтобы у нее было время разработать план…

= Во дворце Яньси =

Полдень миновал, Вэй Инло после обеда покачивалась в кресле-качалке для улучшения пищеварения. Не открывая глаз, она спросила:

– Он в самом деле так сказал?

Серьезная, Минъюй стояла рядом.

– Да, император подозревает, что за убийством наложницы Цянь стоит вдовствующая императрица. Хайланча просил предупредить тебя, что в ближайшие дни во дворце Шоукан лучше не показываться, чтобы не навлечь на себя беды.

– Хозяйка, солонский стражник прав, – сказал Чуаньцзы. Хоть у него не было такого отличного источника информации, как у служанки, зато знакомых во дворце хватало, и, сложив все ими сказанное вместе, он тоже почуял неладное. – Я чувствую, что ветер в Запретном городе скоро переменится, нам нужно сменить курс.

Оказавшейся в центре бури вдовствующей императрице приходилось гораздо сложнее.

– Мать-императрица, – вошла в храм тетушка Лю, – уже поздно, вы должны соблюдать распорядок.

Тук-тук-тук! Сидя на молитвенном коврике, императрица продолжала молча отбивать удары по деревянной рыбе.

Тетушка Лю произнесла со вздохом:

– Если вдовствующая императрица допустит встречу с помощником министра Цянем, то годы ее упорного труда рухнут в одночасье.

Звуки ударов прекратились, вдовствующая императрица медленно открыла глаза.

– Поспрашивай и узнай, где сейчас помощник министра Цянь.

Река может казаться кристально чистой, но стоит императору отдать приказ, как бесчисленные руки выкопают ил и песок с самого ее дна.

– Ваше величество, – начал свой доклад в павильоне Янсинь солонский стражник, – я дотошно расспросил всех старых слуг с княжеского подворья. Некоторые из них еще помнят гэгэ Цянь, она действительно происходила из Цзясина, в девять лет ее через перекупщиков продали во дворец. Когда ей было шестнадцать, она преданно ухаживала за великим князем во время его болезни и так завоевала его благосклонность.

Хунли забарабанил пальцами по столу.

– У нее остались родные?

Хайланча ответил неуверенно:

– Цянь Чжэнъюань – ее родной старший брат.

– Цянь Чжэнъюань? – поразился Хунли и невольно вновь посмотрел на Цянь «Сияние весны» – на картине мать пряла пряжу, собирая сына в дорогу.

– Да, – подтвердил Хайланча, опустив голову. – Семья Цянь бедствовала, и в страхе, что девочка умрет от голода, ее поручили заботам родственников. Кто же мог предположить, что случится засуха и опекуны продадут девочку? Матушка Цянь повсюду искала дочь, а когда через несколько лет нашла, та уже была гэгэ во дворце, и родные не могли ее забрать. После этого Цянь Чжэнъюань хорошо показал себя на государственных экзаменах, и только тогда семья Цянь смогла снова начать благополучную жизнь.

На середине рассказа Хунли с треском развернул картину.

Раньше он не присматривался к ней внимательно, теперь же подробно изучил ее во всех деталях и вздохнул.

– Вот, значит, как.

Только сейчас он заметил, что за спиной женщины спрятана фигурка очаровательной маленькой девочки.

– Сияние весны… Сияние весны… – Хунли коснулся лица девочки. Может, это была лишь игра воображения, но чем дольше он на нее смотрел, тем больше ему казалось, что они похожи, тем больше он ощущал их связь. Дрогнувшим голосом он сказал:

– Этой картиной Цянь Чжэнъюань хотел мне напомнить, что настоящую благодарность я должен испытывать не к Нюхуру…

С трудом уняв волнение, он глухо приказал:

– Приведите ко мне Цянь Чжэнъюаня, я должен его расспросить!

Хайланча, повинуясь приказу, вышел.

Хунли с нетерпением ждал встречи, несколько дней не мог успокоиться, не помогало даже чтение документов. Когда стражник наконец вернулся, император с удивлением увидел, что Хайланча один.

– Где же он?

Мрачный Хайланча почтительно сложил руки на груди и ответил:

– Ваше величество, спешу доложить: помощник министра церемоний по неосторожности упал с лошади, разбил голову и скончался…

Хунли изменился в лице.

После очень долгого молчания он процедил сквозь зубы:

– Вдовствующая императрица…

Глава 163. Проигравшая сторона

Когда известия о гибели Цянь Чжэнъюаня дошли до вдовствующей императрицы, она слегла от потрясения.

– Госпожа, – обеспокоенно обратилась к ней тетушка Лю, подавая лекарство, – доктора говорят, что эта болезнь от волнений, вашей срединной ци недостает умиротворения, вы должны сохранять спокойствие.

Вдовствующая императрица махнула рукой, отказываясь брать лекарство.

– Я здорова, вот только у меня словно лежит огромный камень на сердце и не дает мне дышать… Что там с императором, он не приходил?

Тетушка Лю ответила с улыбкой:

– Император с самого утра очень занят. Как только освободится, непременно наведается к вам.

– Раньше стоило мне кашлянуть, как он приходил, отбросив все дела. А теперь, когда я по-настоящему заболела, ему и дела нет.

– Мать-императрица ошибается.

Вдовствующая императрица и тетушка Лю оглянулись и только тогда заметили, что к ним не спеша подходит императрица-преемница:

– Сегодня в Западном зимнем зале проходит совещание с военными сановниками, и его величество обязательно должен на нем присутствовать. Но поскольку он крайне обеспокоен вашим здоровьем, то попросил меня поухаживать за вами.

Вдовствующая императрица пристально смотрела на посетительницу.

Императрица Сянь взяла из рук тетушки Лю лекарство, набрала ложку и заботливо подула, а потом поднесла к губам госпожи – ни дать ни взять милосердная и добродетельная невестка.

Вдовствующая императрица холодно усмехнулась:

– Это ведь ты подбросила письмо императору?

Императрица-преемница ответила с легкой улыбкой:

– Разве я бы посмела? Письмо доставил великий князь Хэ, а хранила его вдовствующая супруга Юй.

– Великий князь Хэ и вдовствующая супруга Юй? У них не хватило бы на подобное ни ума, ни смелости. Все было ясно: в гареме был лишь один человек, способный продумать подобный план и решиться его исполнить.

Глядя на ласково улыбающуюся женщину перед собой, вдовствующая императрица сказала глухо:

– Ты так долго ждала возможности отомстить за своего отца, и вот она наконец представилась. Я недооценивала тебя, Нара.

Ее величество ответила нежным голосом:

– Госпожа моя, больным противопоказаны тревоги и заботы. Не стоит предаваться пустым фантазиям, лучше пейте лекарство…

Она не успела договорить, потому что мать-императрица оттолкнула ее руку с лекарством, и горячая бурая жидкость обрызгала Сянь.

– Прочь отсюда!

– Слушаюсь. – Сохраняя смиренное выражение, императрица Сянь вытерла платком запачкавший ее отвар и направилась к выходу, но вдруг снова обернулась. – Ах да, чуть не забыла вам рассказать: вашего племянника по чьему-то доносу обвинили в краже зерна для помощи пострадавшим и заточили в тюрьму министерства наказаний. Поскольку речь идет об огромной сумме, ему, боюсь, грозит обезглавливание.

Вдовствующая императрица молчала.

– Ваш старший брат и его жена целый день простояли на коленях у ворот Шэньу. Но император сказал, что праведность вдовствующей императрицы не знает границ и общественные интересы стоят для вас выше личных связей, особенно когда речь идет о столь серьезном преступлении. Они должны быть счастливы уже тем, что им не ставят в вину ненадлежащее воспитание наследника. Сколько бы они ни стояли на коленях, головы этому негодяю не сносить!

Общественные интересы выше личных? Звучало знакомо.

Если вдуматься, не из-за этого ли погиб отец самой императрицы Сянь?

Вдовствующая императрица сделала несколько глубоких вдохов и сказала дрожащим голосом:

– Думаешь, я настаивала на казни твоего отца, чтобы защитить племянника?

– М? – Сянь с любопытством посмотрела на нее. – А разве нет?

– Думаешь, только он присвоил продовольственную помощь? Императору нетрудно будет казнить его, но сможет ли он казнить всех своих сановников? Не сможет, и ты не сможешь! – Голос ее зазвучал резко. – Я защищала не других, а императора и Великую Цин! Если кто здесь и руководствуется личными мотивами – так это ты!

Императрица-преемница холодно улыбнулась, эти пышные слова могли обмануть недавно попавшую во дворец служанку, но не ее, оставшуюся без отца и матери сироту.

– Премного благодарна вам за старания, мать-императрица, – язвительно ответила она. – Но теперь вы можете больше не трудиться.

– Думаешь, ты сможешь разрушить мои отношения с сыном?

– Что же тут сложного? Таков уж характер императора: он желает долголетия тем, кого любит, и жаждет смерти тех, кого ненавидит. Теперь он считает вас убийцей женщины, подарившей ему жизнь, да еще и притворщицей, которая долгие годы строила из себя любящую мать. Полагаете, он вас простит?

– Император не поверит… – Не договорив, вдовствующая императрица оцепенела.

Она вспомнила новости, которые недавно принесла тетушка Лю. Цянь Чжэнъюань… Что за удивительное совпадение? С чего это он вдруг упал с лошади и умер именно сейчас?

– Догадались? – Рядом с ее ухом раздался сочащийся злобой голос. – Конечно, сначала император не поверил в эту историю. Но, увы, ровно в это время Цянь Чжэнъюань сверзился с коня. Как вы думаете, кого император заподозрил в первую очередь?

Вдовствующая императрица осознала, кто стоял за убийством, и яростно взглянула на собеседницу.

– Ах ты дрянь, так это ты…

Императрица-преемница зашлась в радостном смехе.

– Не переживайте, уж вас-то император не казнит. Но и не простит, разумеется! С этой поры вы можете пребывать на своем высочайшем положении вдовствующей императрицы, как статуэтки бодхисаттв в павильоне Инхуа, – в качестве драгоценной побрякушки! Наслаждайтесь той жизнью, что вам осталась!

От злости глаза вдовствующей императрицы заволокло кровавой пеленой, она закричала и, простоволосая, бросилась на молодую женщину – в этот момент она утратила свой обычный облик просветленной бодхисаттвы и скорее напоминала демона из ада. Сянь уклонилась, и вдовствующая императрица стукнулась головой о столбик кровати. Уголки ее рта обвисли, а руки задрожали.

Тетушка Лю испуганно закричала:

– Госпожа, госпожа!

Подоспевшая Вэй Инло подбежала к ним и, нащупывая пульс, закричала:

– Доктора, скорее!

В отличие от метавшихся по комнате Вэй Инло и тетушки Лю, императрица-преемница выглядела совершенно спокойной. Склонив голову, она улыбнулась.

– Супруга Лин, твоя последняя опора пала. Что же ты будешь делать теперь? Ха-ха-ха!

Смеясь, она вышла из зала, по пути к ней присоединился Юань Чуньван и холодно напомнил:

– Ваше величество, сейчас император зол на вдовствующую императрицу, но связь между матерью и сыном сильна и долговечна. Что, если когда-нибудь он вспомнит о прошлых благодеяниях и снова ее приблизит? Не слишком ли опрометчиво наживать такого врага?

Императрица Сянь снова стала сосредоточенной и спокойной. Поразмыслив немного, она утвердительно кивнула.

– Ты наверняка неспроста об этом спрашиваешь. Что у тебя на уме?

Чуньван опустил голову. Взгляд его был спокойным, но слова были исполнены злобы:

– Лекарь Чжан Юаньпань души не чает в своем маленьком внуке, мальчик – его единственная отрада после смерти сына…

Чжан Юаньпань следил за пульсом благополучия вдовствующей императрицы.

Госпожа была немолода, и хотя и следила за собой, но страдала от обычных недугов пожилых людей. Когда что-то случалось, она звала Чжана – так она поступила и в этот раз.

– Чжан Юаньпань, – с тревогой спросила тетушка Лю, – что с вдовствующей императрицей?

Лекарь ответил, нахмурившись:

– У вдовствующей императрицы перекосило лицо, плотно сомкнуты челюсти и периодически вздрагивает правая рука. Боюсь, это закупорка каналов.

Закупорка каналов означала, что госпожу хватил удар.

Это было серьезно, в результате она могла остаться наполовину парализованной. Такое состояние немногим отличалось от смерти.

Услышав об этом, тетушка Лю задрожала, но тут Юаньпань пояснил:

– Хорошо, что у вдовствующей императрицы легкая форма болезни. Понадобится лишь одна доза отвара для расслабления мышц и стимулирования кровообращения, чтобы усмирить внутренний ветер в печени и очистить сосуды. Это даст ей шанс на выздоровление.

Вэй Инло держала госпожу за другую руку и уже вздохнула было с облегчением, но вдруг почувствовала что-то неладное. Склонившись к больной, она заметила, что ее рука дрожит, а рот постоянно открывается и закрывается, словно она пытается что-то сказать.

Но из-за того, что ее рот был перекошен, из него текла слюна и не давала говорить, она могла только смотреть на Юаньпаня, не отводя взгляда.

Вэй Инло дождалась, когда лекарь пойдет готовить отвар, и только после этого спросила:

– Вы не доверяете ему?

Вдовствующая императрица все еще не могла говорить и поэтому согласно моргнула.

Вэй Инло кивнула ей и сказала тетушке Лю:

– Я позову доктора Е.

– Но… – обеспокоилась тетушка, – как же он сюда попадет?

Из-за противозачаточного отвара, который он готовил для Вэй Инло, Е Тяньши был лишен ранга и лишь формально оставлен в должности. Говоря простыми словами, его признали виновным, но в память о прошлых заслугах не стали казнить. Вот только и обращаться к нему больше не собирались.

Это тоже было своеобразной формой наказания – заставить человека попусту растрачивать свой талант.

– Я найду способ. – Супруга Лин направилась к выходу.

Спустя какое-то время она вернулась с группой служанок и евнухов, каждый из которых держал в руках кто поднос, кто полотенце. Поскольку с ними была госпожа, проверяющий евнух лишь скользнул по ним взглядом и позволил войти.

После того как вещи были разложены в покоях, Инло указала пальцем на одну из служанок и сказала:

– Ты останешься прислуживать вдовствующей императрице, остальные могут идти.

Когда все вышли, служанка подняла голову, явив грустное лицо Е Тяньши:

– Что здесь происходит?

Вэй Инло протянула ему рецепт, оставленный Юаньпанем. Е Тяньши просмотрел его, проверил пульс вдовствующей императрицы и снова погрузился в молчание.

– Ну что? – спросила Вэй Инло. – С назначениями что-то не так?

– С ними все в порядке. Но при таком лечении надежды на выздоровление нет.

– Как это?

– Назначенный отвар – это тонизирующее средство, а не лекарство, – хмыкнул лекарь Е. – Оно не погубит больную, но и пользы особой не принесет.

Услышав это, тетушка Лю внезапно похолодела.

– Так Чжан Юаньпань действительно хотел навредить госпоже?

– Этого нельзя сказать, – ответил Тяньши с грустной улыбкой. – В Пекине говорят так: «Лекарства императорских врачей словно ханьлиньских академиков труды: блестящи с виду – только что внутри?» Речь идет о здоровье самой вдовствующей императрицы, кто решится использовать сильнодействующие лекарства? Лучше уж потихоньку кормить ее восстанавливающими средствами. Если кто и проверит рецепты, то не найдет в них ничего дурного, только хорошие лекарства!

Вэй Инло вздохнула.

– Доктор Е, прошу, назначьте лечение вдовствующей императрице.

Их связывала старая дружба, да и спасение человеческой жизни – благодеяние превыше семиярусной пагоды, а потому Е Тяньши не стал отказывать: он выписал два рецепта, дал несколько врачебных наставлений и только после этого снова принял облик служанки и вышел с тазиком в руках.

Проводив его, тетушка Лю вернулась и сказала со вздохом:

– В нынешнем положении дворец Шоукан не сможет вас защитить. Лучше уходите, пока можете, чтобы и вам не пострадать. Император…

Вэй Инло с улыбкой прервала ее:

– Императора я и так раздражаю, так чего мне еще бояться? К тому же в прошлом вдовствующая императрица защищала меня от чужих нападок. Кем я буду, если сейчас ее оставлю?

Тетушка Лю промолчала, вдовствующая императрица тоже лишь спокойно на нее посмотрела.

– Госпожа, – Вэй Инло присела рядом с вдовствующей императрицей и взяла ее за руку, – императрица все тщательно продумала и теперь ведет против вас яростную войну. Могу ли я узнать, что на самом деле случилось в прошлом, чтобы помочь вам с ней справиться?

Вдовствующая императрица долго смотрела на нее со сложной смесью чувств, а потом повернулась к тетушке Лю и кивнула.

Глава 164. Чистота и благородство

= В павильоне Янсинь =

Хунли сидел перед столиком, на котором было развернуто «Сияние весны».

В эти несколько дней он как заколдованный безостановочно разглядывал эту картину. Как будто, если смотреть на полотно достаточно долго, люди на нем оживут и расскажут ему правду.

– Ваше величество, – в зал быстро вошел Ли Юй, – из дворца Шоукан сообщают, что вдовствующая императрица не приходит в сознание, у нее не прекращаются конвульсии.

Хунли долго молчал, потом поднял голову и произнес словно во сне:

– Что ты сказал?

Только после того, как евнух повторил сообщение, император очнулся, схватил со стола картину, опрометью бросился из павильона Янсинь и не останавливался, пока не добрался до дворца Шоукан.

Тетушка Лю вышла к нему с приветствием, но он взмахом руки велел оставить церемонии.

– Я хочу увидеться с вдовствующей императрицей.

Качнулся полог из нанизанных бусин, и из-за него показалась сначала рука с книгой, а потом безмятежное, как лотос, лицо – это была Лу Ваньвань.

– Ваше величество, – она вышла из опочивальни и церемонно поднесла императору книгу, которую держала в руках, – вдовствующая императрица сказала, что знает, зачем вы пришли. Откройте эту книгу и всё поймете.

Хунли взглянул – это были «Заметки из хижины „Великое в малом“»^[57].

Среди этих заметок было много фантастических историй, которые ничуть не интересовали Хунли. Взяв книгу, он, даже не посмотрев на текст, отдал ее Ли Юю и собрался пройти мимо Лу Ваньвань в опочивальню.

Девушка загородила ему дорогу и произнесла с улыбкой:

– В этой книге есть рассказ о прекрасной крестьянской девушке по фамилии Го, муж которой сбежал на чужбину, препоручив своих родителей ее заботам. За закрытыми дверями она день и ночь проводила у прялки, чтобы прокормить свекров, но они едва сводили концы с концами. Она обратилась за помощью к соседям, но и они ничем не могли ей помочь, кроме как сочувствием. Погоревав, девушка решила, что ей ничего не остается, как торговать у ворот улыбками^[58].

Хунли начал злиться от нетерпения, он пришел сюда не для того, чтобы слушать истории.

– Старшая наложница Цин, позволь мне пройти.

Но Лу Ваньвань продолжила рассказ:

– На деньги, которые Го заработала продажей тела, она смогла содержать свекров, а еще выкупила в дом красивую девушку. Когда муж вернулся, она сказала: «Теперь, когда ты благополучно вернулся, возвращаю твоим заботам родителей в целости и сохранности. А эта чистая и невинная девушка – новая жена, которую я для тебя приготовила». Договорив, она вонзила в себя нож и умерла.

Ваньвань обернулась и бросила взгляд на внутренние помещения дворца. Вид кого-то, скрывавшегося там, придал ей достаточно смелости, чтоб завершить историю под яростным взглядом императора.

– После смерти ее глаза так и не закрылись. Начальник уезда признал ее прелюбодейкой, а потому хоть и разрешил погребение на родовом кладбище, но не рядом с могилой мужа. Только свекры горько ее оплакивали, называли сына непочтительным, говорили, что он их бросил и что нельзя винить женщину за то, что она пожертвовала честью, чтобы прокормить семью. Люди в те времена много обсуждали, что важнее: чистота или благородство?

Когда она посмотрела назад, Хунли проследил, куда был направлен ее взгляд, но увидел только уголок ципао, на котором распускалась гардения.

– Ваше величество! Во время давней засухи в Шаньси госпожа Цянь сопровождала вашего батюшку Юнчжэна в тайной поездке. Из-за борьбы за положение наследника престола пару ждала опасная западня. Их отрезало от охраны, а Юнчжэн был ранен стрелой. Чтобы оторваться от убийц, им пришлось уйти в горы. Вот только там их ждала новая беда: в горах Тайхан они столкнулись с бандитами и оказались на волоске от смерти… – рассказала Лу Ваньвань глухо. – Госпожа Цянь оставила господина Юнчжэна в хижине, переоделась в его одежду и увела за собой преследующих их мятежников.

Хунли собирался уже подойти к цветку, но после этих слов резко обернулся и посмотрел на девушку.

– Что ты несешь?

Старшая наложница Цин отступила на шаг, склонила голову и сказала:

– Кто-то говорит, что госпожу Цянь поймали разбойники, кто-то – что она спрыгнула с одного из пиков Тайхан… Стала ли она жертвой надругательств разбойников или покончила с собой, чтобы сохранить чистоту – она сделала это ради своего мужа, и ее любовь и преданность были достойны восхищения! Но когда разнеслись слухи о произошедшем, судьба госпожи Цянь оказалась такой же, как у девушки Го из легенды: несмотря на явное благородство ее поступка, многие его осудили, да и императору сложно было избежать пересудов. Вот почему вдовствующая императрица так упорно хранила тайну…

Теперь Хунли смотрел на нее внимательно.

Если дело было так, как она сказала, то неудивительно, что все держалось в строгом секрете.

Что важнее: целомудрие или благородство? Сложно сказать. Но от наложницы особы императорской крови требуется и то и другое. Наилучший выход для нее в подобной ситуации – самоубийство. Если же она не могла решиться на него сама, то кто-нибудь непременно оказал бы ей помощь – очень возможно, что тот самый человек, ради которого она не пожалела себя.

Как же все-таки умерла госпожа Цянь? Она сама покончила с собой или ей дали на то высочайшее соизволение?

– Господина Юнчжэна тогда первым нашел его личный охранник. Он уехал в свой родной город и сейчас живет в Цзяочжоу. – Ваньвань осторожно вгляделась в его лицо. – Вдовствующая императрица уже отправила за ним гонца, он должен прибыть не позднее завтрашнего дня. Если у вас еще есть вопросы, просто задайте их ему.

В сердце Хунли царило смятение, взгляд метался от «Сияния весны» в его руках к «Заметкам из хижины „Великое в малом”», которые держал Ли Юй. Он не мог разобрать, говорит ли наложница правду или лжет, и не знал, о чем спросить. Довольно, решено: раз свидетеля уже попросили явиться, лучше узнать все у него.

– Если рассказ вдовствующей императрицы правдив, то я завтра же приду во дворец Шоукан и буду на коленях просить у нее прощения. – Хунли внимательно посмотрел вглубь дворца, на уголок платья за занавесом бус, развернулся и вышел.

Когда он ушел, Лу Ваньвань издала протяжный вздох, ноги у нее подкосились, так что она чуть не упала на землю.

– Осторожно! – Вэй Инло в ципао с узором из гардений возникла у нее за спиной и поддержала девушку. – Старшая наложница Цин, большое тебе спасибо.

Ваньвань постучала по груди, чтобы прийти в себя. Она была труслива, как мышь, тем более в присутствии императора – обычно девушка не смела и шелохнуться лишний раз, словно покорная его воле кукла, а уж подобную длинную речь не произносила перед ним очень давно.

Она растерянно посмотрела на Инло и спросила:

– Супруга Лин, почему ты сама не сказала все это императору?

– Император не желает меня видеть, и я не хочу, чтобы из-за этого пострадала вдовствующая императрица. – Она улыбнулась. – К тому же теперь император уж точно тебя запомнит. Не так уж плохо, правда?

Так они смогли добиться сразу двух целей: поведать Хунли о горькой тайне вдовствующей императрицы и помочь Лу Ваньвань завоевать его расположение.

– Все сейчас обходят дворец Шоукан стороной, избегают общения со мной и вдовствующей императрицей. Ты же пришла сюда в такой час – это проявление твоей доброты и удачи, – ласково сказала Инло, похлопав ее по руке. – Добро должно вознаграждаться, так позволь мне помочь тебе с этим…

Лу Ваньвань ничего не смыслила в уловках и хитростях, и приход во дворец Шоукан стал для нее подарком судьбы: благодаря вдовствующей императрице и Вэй Инло ей суждено было обрести удачу и славу.

Кто бы упустил такую возможность? Даже у робкой, как мышка, Лу Ваньвань были свои надежды и своя гордость, поэтому глаза ее сверкнули, она ухватила Вэй Инло за руку, тихо спросив:

– Супруга Лин, что я должна сделать дальше?

Вэй Инло, подумав, шепнула ей на ухо:

– Дальше вот что…

Глава 165. Уход

Охранника, за которым послала гонца мать-императрица, звали Ван Тяньи.

Войдя в павильон Янсинь, он намеревался выполнить положенное вежливое приветствие, но, как ни старался, не мог согнуть колени, от натуги у него вспотел лоб, и он даже заскрипел зубами.

Хунли нахмурился, но Ли Юй прошептал ему на ухо:

– Ваше величество, защищая прежнего императора, господин Ван был ранен в колено. В старости состояние его здоровья заметно ухудшилось…

Глядя на старика с поседевшими висками, Хунли кивнул.

– Дозволяю тебе сесть.

Ли Юй пододвинул кресло для Ван Тяньи, и тот осторожно присел на самый краешек, готовый в любой момент опуститься на колени.

– Благодарю вас, ваше величество.

– Когда-то ты лично учил меня стрельбе с коня, так что я могу назвать тебя моим наставником. Ты должен правдиво ответить на все вопросы, которые я тебе сейчас задам. – Император успел все разузнать о собеседнике и внезапно обнаружил, что тот ему знаком. – Тебе известно о тайной поездке прежнего императора в Шаньси, в которой его сопровождала госпожа Цянь?

Старик, помедлив, ответил:

– Да, ваше величество, такая поездка была.

Хунли стиснул пальцы от нетерпения.

– Когда ты нашел императора, госпожа Цянь вернулась вместе с ним?

– Да.

Хунли в ярости ударил по столу.

– Вдовствующая императрица солгала мне!

Ван Тяньи все-таки удалось рухнуть на колени. При этом резком движении послышался хруст, старик, пытаясь совладать с болью, схватился за правое колено и так сильно вспотел, что капли упали на пол. Прошло немало времени, прежде чем он снова смог заговорить, присвистывая от боли:

– Не гневайтесь, ваше величество…

Хунли встал из-за стола и быстро подошел к нему. Помогая охраннику подняться, император посмотрел на него умоляюще.

– Воспитатель Ван, ты сопровождал прежнего императора несколько десятков лет. Когда я был маленьким, ты носил меня на спине по всему дворцу… Прошу, ради того, что нас связывает…

Он помедлил, и в голосе его вдруг послышалось отчаяние:

– Скажи мне, госпожа Цянь… Это вдовствующая императрица убила ее?

Ошеломленный старик, не успев подняться, снова рухнул на колени.

Хунли молчал, молчал и Ли Юй. Все ждали только слов Ван Тяньи.

В этот миг именно от него зависели судьбы самых могущественных людей: вдовствующей императрицы и многих других…

– Ваше величество, – произнес Ван Тяньи со слезами на глазах, – чтобы спасти своего супруга-императора, госпожа Цянь отдалась разбойникам. Поскольку этим она оскорбила достоинство императора, он… даровал ей возможность совершить самоубийство!

Услышав его слова, Хунли одеревенел.

У него зазвенело в ушах, и он почти не слушал, что говорил Ван дальше.

В глубине души он знал ответ с того самого момента, как Лу Ваньвань пересказала ему историю о целомудрии и благородстве. Лишь из-за смерти Цянь Чжэнъюаня и интриг императрицы-преемницы он сохранял предубежденность и отводил вдовствующей императрице первое место среди подозреваемых.

Но если оставить предубеждения в стороне, ответ… напрашивался сам собой, ведь так?

Как оставить потерявшую честь супругу в гареме, среди болтливых языков?

Даже если сохранить ей жизнь, на что она могла рассчитывать? На что мог рассчитывать ее ребенок?

Он невольно вспомнил слова матери: «Перед смертью она взяла меня за руку и отказывалась закрыть глаза, пока я не пообещала, что буду относиться к тебе как к родному сыну».

Какой еще путь лежал перед госпожой Цянь, кроме смерти?

Что она могла сделать, кроме как отдать сына?

– Вдовствующая императрица, – вдруг пробормотал Хунли и бросился прочь.

Ему было отчаянно стыдно, он хотел немедленно преклонить колени перед матерью-императрицей и попросить прощения. Но дворец Шоукан был пуст. Правитель Поднебесной смотрел на безлюдные залы и провалы убранных решетками окон. Медленно обернувшись, он спросил у преклонивших колени служанок и евнухов:

– Где вдовствующая императрица?

Одна служанка робко ответила:

– Вдовствующая императрица… в сопровождении супруги Лин отправилась на лечение.

– Что ты такое говоришь? – поразился Хунли и бросился на улицу с криком: – Готовьте коня! Коня мне, немедленно!!!

Кони вылетели из ворот, впереди мчался Хунли, за ним следовала группа стражников. Видя, как он отчаянно нахлестывает лошадь, стражники тесно окружили его, чтобы император не упал.

Император резко осадил коня и посмотрел на человека, преградившего ему путь.

– Старшая наложница Цин? Что ты здесь делаешь?

Побелевшая от страха Лу Ваньвань вежливо приветствовала его:

– Ваше величество, я ожидаю вас по приказу вдовствующей императрицы. У меня для вас важное сообщение, пожалуйста, отошлите посторонних.

Хунли взмахнул рукой, охрана отъехала назад. Он спешился и подошел к своей наложнице.

– Что просила передать вдовствующая императрица?

– Госпожа просила сказать вам, что прежний император был у власти тринадцать лет и отдыхал лишь раз в год на собственный день рождения. Он не тратил времени на охоту, распутство и другие развлечения, всего себя посвятив процветанию страны в надежде стать хорошим правителем. Он говорил, что ему пришлось нести тяжелое бремя обвинений в покушениях на отца, угрозах матери и братоубийстве. Он знал, как важна для наследника престола незапятнанная репутация! – Ваньвань вздохнула. – Он сочувствовал госпоже Цянь, он лишь не хотел позора для вас!

Хунли слушал ее молча.

– В тот день вдовствующей императрице было приказано отнести госпоже Цянь отравленное вино. Госпожа молча отдала ей три поклона, после чего быстро выпила яд. – От сочувствия глаза наложницы наполнились слезами. – Вдовствующая императрица сказала, что после тех трех поклонов она взяла на себя непростую ношу – заботиться о вас, как родная мать…

Хунли тяжело вздохнул и высоко поднял голову. В глазах его стояли слезы.

Волевым усилием он запретил себе плакать, вскочил на коня, собираясь продолжить погоню, а Лу Ваньвань за его спиной закричала:

– Ваше величество, вдовствующая императрица сказала, что в Запретном городе нечисто, и она в сопровождении супруги Лин отправляется на лечение в резиденцию Юаньмин. Она просила вас не ехать за ней…

Хунли не собирался ее слушать, он хлестнул коня, клубы пыли взлетели из-под копыт, и император устремился вслед за повозкой матери.

Вот только если человек принял твердое решение, переубедить его непросто.

Колеса повозки бодро постукивали, вдовствующая императрица, опершись о подлокотники, вкушала поднесенный тетушкой Лю чай со спокойным и невозмутимым видом и совсем не выглядела больной.

– Ну что? – улыбнулась она сидящей перед ней Вэй Инло, отставив чашку. – Ты что-то хотела у меня спросить?

Вэй Инло произнесла удивленно:

– Когда это вы успели поправиться, ваше величество?

Вдовствующая императрица ответила с улыбкой:

– Тебе следовало бы спросить, с чего это я заболела.

Инло растерялась. Тетушка Лю с улыбкой дала ей подсказку:

– Супруга Лин, если бы вдовствующая императрица не заболела, разве императрица-преемница ослабила бы бдительность?

Ослабила бдительность? Это еще слабо сказано…

Болезнь вдовствующей императрицы пришлась как нельзя кстати: она не только успокоила императрицу, но еще и разжалобила Хунли, заодно помогла выгадать время для контрудара.

Столь удачные совпадения почти всегда оказываются подстроенными.

Вэй Инло все поняла.

– Госпожа, но как же вы обманули врачей?

Ладно еще Чжан Юаньпань, но ведь Е Тяньши тоже проводил диагностику по пульсу – а его совсем не так легко купить.

– Императрица полагает, что поступила очень умно, подкупив лекаря Юаньпаня, только вот откуда ей было знать… – императрица-мать повернулась к сидящей рядом невзрачной спутнице, – что моя наперсница – тетушка Лю – настоящий мастер по части медицины?

Та с улыбкой покачала головой.

– Вдовствующая императрица слишком высокого мнения обо мне. Мои маленькие хитрости могут всех одурачить, но лишь на время. А потому вдовствующей императрице пришлось незамедлительно покинуть Запретный город.

Кстати пришлась не только болезнь вдовствующей императрицы, но и ее отъезд.

Отъезд именно в это время как нельзя лучше способствовал раскаянию императора, а с учетом его характера не стоило удивляться, если он сейчас уже мчался за их повозкой во весь опор.

– Вдовствующая императрица очень мудра, – признала Вэй Инло.

Та покачала головой и сказала, взяв молодую женщину за руку:

– Супруга Лин, мы с тобой понимаем друг друга с полуслова – тебе хватило скудного рассказа тетушки Лю, чтобы изложить императору складную историю, и все же… Кое-чего в твоем плане не хватает, так что позволь мне завершить дело.

Инло насторожилась.

Неужели в ее плане и рассказе были какие-то изъяны?

– Супруга Лин, – с улыбкой обратилась к ней тетушка Лю, – знаешь ли ты, почему вдовствующая императрица взяла тебя с собой?

Инло покачала головой.

Мать-императрица с нежностью посмотрела на нее.

– Супруга Лин, ты умна, но тебе не хватает искушенности. Ты серьезно провинилась перед императором и чем больше будешь крутиться у него на глазах, тем сильнее станешь его раздражать. Нужно, чтобы он как следует по тебе соскучился – почаще вспоминал и пореже видел.

Молодая женщина тут же вспомнила пословицу: «Имбирь от старости становится острее, а человек – искушеннее».

Тетушка Лю ввернула:

– Супруга Лин, поблагодари же вдовствующую императрицу, она старается ради твоего блага!

Вэй Инло поднялась с кресла и торжественно поклонилась.

– Благодарю вас.

Изначально императрица-мать просто использовала Вэй Инло, теперь же, после пережитых вместе несчастий, начала питать к девушке искреннюю привязанность. Она усадила ее на место и сказала мягко:

– А еще я взяла тебя с собой в резиденцию Юаньмин, потому что ты мне нравишься больше других в Запретном городе.

Чуть поколебавшись, Вэй Инло осторожно сказала:

– Ваше величество, осмелюсь спросить еще кое о чем…

– Хочешь узнать, отчего все-таки умерла Цянь?

Инло как-то растеряла решимость и посмела только искоса взглянуть на госпожу.

На лице у той была заботливая улыбка. Если бы с ними была императрица-преемница, она сразу узнала бы это выражение лица – именно с ним вдовствующая императрица убеждала Хунли убить господина Наэрбу.

Глава 166. Семейная переписка

Итак, он стал верным псом императрицы и влиятельнейшим человеком в гареме.

Юань Чуньван вошел и нахмурился.

В его комнате стоял ящик высотой в половину человеческого роста, сделанный из красного дерева и украшенный узором в виде цветов лотоса. Юань Чуньван долго смотрел на него и наконец произнес бесцветно:

– Выходи.

Ящик распахнулся.

Из него появилась юная девушка в зеленом платье. Она робко смотрела на Юань Чуньвана снизу вверх.

– Кто тебя сюда впустил? – Лицо молодого евнуха было непроницаемо серьезным.

Девушка быстро опустила глаза, похоже, она была страшно перепугана и оттого начала заикаться:

– Я… я… управляющий Лю отправил меня прислуживать главному управляющему Юаню…

Не успела она закончить фразу, как палец Чуньвана коснулся ее подбородка.

Он заставил ее поднять лицо и встретился с ней глазами.

– На первый взгляд, довольно похожа. – Его прекрасные глаза прищурились, в них играли блики света. – Что, боишься меня?

Договорив, он приблизил губы к ее лицу так, что она могла ощутить его дыхание. Казалось, что он собирался ее поцеловать.

То ли от страха, то ли от стыдливости девушка крепко зажмурилась.

Хлоп!

Она кубарем покатилась на землю, схватилась за лицо и с ужасом посмотрела на него.

– Главный управляющий Юань…

Ее крики долго не затихали, но никто, услышав их, не решился войти и помешать Чуньвану.

Прошло немало времени, прежде чем все стихло, двери распахнулись, и из комнаты вышел главный управляющий и холодно приказал:

– Приберитесь там внутри. И скажите управляющему Лю, что я очень доволен его подарком.

– Слушаемся! – поспешно кивнули два младших евнуха.

Только когда Чуньван отошел достаточно далеко, они осторожно вошли в комнату.

На полу распласталось тело молодой девушки, одетой в зеленое платье. Издалека она походила на лотос в весеннем пруду. Только вот шею ее обвивал похожий на змею отрез белого шелка – он-то и отнял у нее жизнь.

Евнухи до смерти перепугались, но, не смея нарушить приказ, вынесли мертвую и похоронили ее во дворе.

Размахивая мотыгой, один из них спросил:

– Если главный управляющий Юань сказал, что доволен, почему тогда убил ее?

Другой бросил на него быстрый взгляд.

– Тебе не кажется, что она кое на кого похожа?

Первый евнух после этих слов внимательно вгляделся в черты лежащей в яме девушки и вдруг страшно побледнел.

– Супруга Лин…

Если не вглядываться, несчастная действительно была очень похожа на супругу Лин.

Именно по этой причине Чуньван обратил на нее внимание, когда инспектировал работу вышивальщиц.

Вот только он не ожидал, что его действия заметят окружающие и всего через день управляющий вышивальной мастерской Лю в надежде выслужиться отправит девушку ему в подарок.

– Госпожа императрица, – успокоившись, Юань Чуньван вошел в павильон Чэнцянь, забрал у служанки гребень и принялся расчесывать длинные волосы госпожи, – я должен кое о чем вам доложить.

– О чем же? – Императрица в зеркале насмешливо улыбнулась. – Если речь идет о той девице в твоей комнате, то разбирайся с этим сам.

От этой женщины ничего нельзя было скрыть, в Запретном городе не было никого умнее и коварнее нее.

– Это связано с вдовствующей императрицей, – сказал евнух. – В компании супруги Лин она поселилась в резиденции Юаньмин. Император уже несколько раз туда наведывался, но никого не застал. Госпожа, не может ли быть такого, что его величество…

– Чего нам бояться? – холодно усмехнулась Сянь. – То письмо написала госпожа Вэньшу, сохранила вдовствующая супруга Юй, а нашел великий князь Хэ. Разве я имею к этому какое-то отношение?

– Госпожа, боюсь, если мы не изведем сорную траву под корень, нас ждет большая беда.

Императрица нахмурилась и посмотрела на него через зеркало.

– Почему у меня такое чувство, что ты ненавидишь супругу Лин даже больше, чем я?

Чуньван только улыбнулся в ответ.

Улыбка эта была прекрасной, как весенний цветок, от одного взгляда на который замирает сердце.

Ну что за женщина эта Вэй Инло – как она могла рассориться с обладателем такой очаровательной улыбки и столь недюжинных способностей? Супруга императора коснулась своего пучка – даже в женских прическах Чуньван не знал себе равных: когда ее волосами занимался он, женщина выглядела на несколько лет моложе.

– Узнав о том, что вдовствующая императрица уехала в резиденцию Юаньмин для лечения, император отправил туда немало слуг для охраны. Не навлечем ли мы на себя беду, если начнем действовать сейчас, когда к ней приковано так много внимания? – с улыбкой поинтересовалась императрица-преемница. – К тому же я теперь крепко утвердилась на своих позициях. Супруга Лин может сколько угодно вертеться возле старой лисы, но императорскую милость ей больше не завоевать. Если однажды она вернется во дворец, то обнаружит, что в Запретном городе теперь новые порядки!

Цветущей весной, в летнюю пору сбора лотосов, в осенний листопад или заснеженную зиму – жизнь в резиденции Юаньмин всегда была привольнее и радостнее, чем в Запретном городе.

Вдали от интриг гарема и императорского дворца Вэй Инло стала жить как героиня «Сна в красном тереме»: она упражнялась в письме «Похорон цветов»^[59], отрешившись от земных забот.

И только в конце каждого месяца вдовствующая императрица заставляла ее писать письма Хунли, весточки домой, которые должны были вернуть его сердце.

Поначалу Инло неохотно их писала, а Хунли так же неохотно на них отвечал. За первые три-четыре месяца он кое-как выдавил из себя пару слов только ради вдовствующей императрицы.

Но молодая женщина продолжала писать без устали, рассказывая о чудесных пионах, что распустились в Юаньмин, об одолевшей вдовствующую императрицу сонливости и прочих мелочах – да так, что в итоге получалось несколько длинных страниц.

А он продолжал отвечать, сначала немногословно, но раз за разом, и его письма становились длиннее. Вэй Инло радовалась каждому его слову, потом, опамятовавшись, злилась на свои чувства и клялась больше не страдать глупостями. Но вскорости снова открывала очередное письмо.

Кто мне от тебя принесет письмецо?

Тумана плывет пелена,

Когда прилетит ко мне вестником гусь?

Над западной башней восходит луна.

И чувства свободно текут и никак

не могут оставить нас,

Как только с бровей моих сходит печаль,

так в сердце она возникает тотчас^[60].

Вэй Инло посмотрела на слова, которые невольно добавила в письмо, вздохнула и скомкала бумагу.

= В Запретном городе =

– Ваше величество, – Ли Юй передал письмо, – вам послание от вдовствующей императрицы.

– Оставь, – произнес Хунли с напускным равнодушием.

Ли Юй положил письмо. Не успел он шагнуть за дверь павильона Янсинь, как Хунли окликнул его:

– Ли Юй!

– Я здесь, ваше величество, – снова поспешно согнулся в поклоне евнух.

Письмо было уже распечатано: какое бы безразличие ни напускал на себя Хунли, стоило ему оказаться одному, как он немедля открыл послание.

Едва взяв его в руки, император сразу почувствовал неладное.

Оно было слишком легким.

Куда легче, чем обычные письма на несколько страниц. Внутри и правда оказался всего один листок.

И на нем красовался единственный иероглиф – «спокойствие».

Почерк был незнакомым: даже одного знака было достаточно, чтобы понять, что писала не Вэй Инло. Хунли долго смотрел на послание, нахмурив брови, а потом наконец обратился к евнуху:

– Узнай, что случилось в резиденции Юаньмин.

Видя, как он серьезен, Ли Юй тоже забеспокоился и поспешил откланяться. Вскоре он вернулся с докладом:

– Ваше величество, вдовствующая императрица недавно простыла и провела в постели три дня. К счастью, придворный медик вовремя ее осмотрел и назначил правильное лечение, так что сейчас она уже поправилась.

Хунли задумался.

– Болела только мать-императрица?

– Супруга Лин ухаживала за ней во время болезни и тоже слегла, – ответил главный евнух.

Хунли изменился в лице и резко вскочил.

– Тоже слегла?

– Волноваться не о чем, ваше величество. Насколько я знаю, она уже пошла на поправку, вчера даже смогла подняться с постели. Вот только письмо попросила написать служанку…

Хунли с облегчением вздохнул и немного смутился.

Он всех уверял, что ему нет до нее дела, но стоило услышать, что с ней случилась беда, как он ударился в панику. Разве так выглядит безразличие? Да он даже сам себя этим не мог обмануть.

К счастью, прибывший в это время Хайланча немного развеял его смущение.

– Ваше величество! – Воин светился от радости. – Грандиозная победа при Аличуре! Братья-ходжи с тремя сотнями человек сбежали в Бадахшан, но были настигнуты. Скоро войско вернется с победой!

Лицо императора засветилось радостью – как от победы, так и от своевременного прибытия Хайланчи.

– Отлично! Немедленно отдать распоряжения о триумфальной встрече героев Западного похода. Я лично устрою для них банкет!

– Ваше величество, генерал Чжао Хуэй сказал еще, что привезет вам подарок, – добавил стражник.

– Подарок?

Ему показалось, что на лице Хайланчи появилось какое-то странное выражение.

– Да… – сказал Хайланча растерянно. – Турду-тайджи^[61] решил преподнести вашему величеству… прекрасный подарок.

Глава 167. Яшмовое кольцо в воде

Вэй Инло все чаще вспоминала пословицу о том, что с возрастом имбирь становится острее, а люди опытнее: вдовствующая императрица разбиралась в ее чувствах лучше нее самой, вот почему велела ей писать письма Хунли.

Но, несмотря на это, император не мог простить ее, да она и сама не могла. В этой жизни им оставались только письма.

Вот только вдовствующая императрица имела на их счет другое мнение.

Конец месяца еще не наступил, когда Вэй Инло вдруг призвала к себе вдовствующая императрица. Она сидела в кресле-качалке, закрыв глаза, пока тетушка Лю массировала ей ноги, а потом спросила:

– Супруга Лин, как давно император не отвечал тебе?

Инло остолбенела.

– Минъюй, скажи мне ты, – обратилась императрица-мать к служанке.

Чистосердечная Минъюй ответила со всей откровенностью:

– Три месяца назад госпожа супруга Лин отправила во дворец письмо, но ответа не получила.

– Супруга Лин, очень уж ты беззаботна. Тебе стоило бы хорошенько подумать, почему император тебе не отвечает.

На обратном пути Минъюй сказала успокаивающе:

– Переживать не о чем, наверно, император просто слишком занят…

– С чего бы мне переживать? – тихо ответила Инло. – Я и раньше знала, что он не будет вечно ждать меня и когда-нибудь мое место займет другая девушка – моложе и красивее…

Ей стало горько от собственных слов.

Когда вернулась в свои покои, она разложила на столе белоснежный лист бумаги и писала всю ночь, пока свеча не догорела. Лишь когда в небе забрезжила заря, она отложила кисть.

– Идем.

Всю ночь просидевшая с ней Минъюй спросила:

– Куда?

– Нанесем прощальный визит вдовствующей императрице. – Помедлив, Вэй Инло виновато посмотрела на Минъюй. – Ты будешь меня осуждать? Я обещала госпоже императрице, что не стану его наложницей…

Минъюй покачала головой, взяла ее за руку и сказала мягко:

– Уверена, если бы госпожа была жива, ты бы ни за что не стала супругой императора.

Вэй Инло опустила голову, из глаз ее лились слезы.

Вдовствующая императрица была в том возрасте, когда просыпаются рано. Когда Инло пришла пожелать ей доброго утра, она уже завтракала: на столе стояла запеченная утка с ласточкиными гнездами, курица с побегами бамбука, первоклассный тофу из Хуэйчжоу, горшочек красной фасоли и множество других блюд на любой вкус. Жаль, что у госпожи не было аппетита, так что она почти ни к чему не притронулась, взяла только мандарин. Услышав, зачем пришла супруга Лин, она сказала сухо:

– Тебе следовало бы явиться раньше. К счастью, и сейчас еще не поздно, так что ты меня не разочаровала.

Ее слова поразили Вэй Инло.

– Супруга Лин, ты талантлива и могла бы вечно играть на чувствах императора, не давая ему себя забыть. – Мать-императрица проницательно посмотрела на нее. – Но приготовься, теперь ты перестала быть для него особенной! Император ни разу о тебе не вспомнил в последние три месяца! Может, расслабленная жизнь в резиденции Юаньмин притупила твою проницательность, а может, ты стала чересчур самоуверенной и забыла, что, как бы ты ни была хороша, всегда найдется другая получше.

Сердце Вэй Инло дрогнуло, и она глухо спросила:

– Осмелюсь спросить, ваше величество, кто же эта другая?

– Ипархан из рода ходжей. Император дал ей китайское имя Чэньби – «нефритовое кольцо в воде».

Рассеялся туман,

Тысячу ли луна объемлет светом,

Пуская блики золотые по воде.

Кольцом нефрита отражение сияет.

Рыбацких песен перекличка в воздухе стоит.

И нет превыше этой радости на свете^[62].

– Чэньби… – медленно повторила имя Вэй Инло.

Мужчина может выбрать для женщины подобное имя, только если она наполняет его душу радостью, если… он сильно любит ее.

А потому после бессонной ночи, едва рассвело, Вэй Инло поднялась с постели, умылась и, прихватив с собой Минъюй, отправилась назад в Запретный город.

Она полагала, что весь день проведет, приводя в порядок давно заброшенный дворец Яньси, но обнаружила, что окна сияют чистотой, а все помещения хорошенько убраны.

Даже вышедшие ей навстречу служанки и евнухи остались прежними, будто бы она никогда отсюда не уезжала, не впадала в немилость, а все это время оставалась прежней супругой Лин, солнцем сияющей на дворцовом небосводе.

– Чуаньцзы, а ты неплохо справился с поручением. – Минъюй хлопнула евнуха по плечу. – Как быстро ты все устроил, стоило предупредить тебя о возвращении!

Но тот ответил со смешком:

– Увы, это не моя заслуга. Когда я явился во дворец, тут уже все было готово!

Услышав это, Инло нахмурилась, но промолчала, а Минъюй, не в силах сдержать радости, схватила ее за руку и сказала:

– Инло, император не забывал о тебе: тут все было готово еще до того, как ты вернулась…

Она еще не успела договорить, когда снаружи раздался ледяной голос:

– Супруга Лин довольна убранством дворца Яньси?

Они обернулись на звук и увидели у ворот евнуха, чья красота могла бы затмить многих наложниц. Окинув взглядом толпу, он скупо улыбнулся Вэй Инло.

– Супруга Лин, приветствую вас.

Это был Юань Чуньван.

Вэй Инло так же холодно улыбнулась в ответ.

– Главный управляющий Юань, мы давно не виделись.

Чуньван опустил голову, скрывая чувства, и почтительно произнес:

– Императрица уже давно вас дожидается, супруга Лин, прошу поспешить.

Бывшие соперницы снова встретились в беседке сада Юйхуа.

Вэй Инло окинула взглядом каменный стол: гибискусовые печенья, пирожки с начинкой из лепестков розы, виноградное вино и свежие фрукты по сезону – это были ее любимые лакомства, вот только откуда об этом известно императрице? Вэй Инло посмотрела на Юань Чуньвана. Ну конечно, благодаря ему императрица знала о ней все.

Императрица-преемница улыбнулась:

– Когда я узнала о твоем возвращении, то отправила людей как следует все убрать, вот только не знала, придется ли результат тебе по душе. Если нужно что-то еще, можешь просто отдать распоряжения главному управляющему Юаню.

Вэй Инло с подозрением посмотрела на Сянь.

Она полагала, что после ее отъезда дворец опустел и обветшал, но, вернувшись, обнаружила, что в доме нет ни пылинки, а во дворе ни следа сорняков – о дворце явно кто-то заботился. Но зачем?

– В чем дело? – спросила с улыбкой императрица. – Тебе не нравится, как я все устроила?

Инло покачала головой.

– Ну что вы. Я всего лишь пытаюсь понять: вы, императрица, управляете шестью женскими дворцами, в семнадцатый год правления Цяньлуна родили императору двенадцатого принца, а в этом году к нему добавился тринадцатый, весь гарем находится в вашем полном распоряжении… Какая женщина всего за три месяца пребывания подле императора смогла составить серьезную угрозу вашему положению?

Императрица-преемница сначала опешила, а потом рассмеялась. Она подняла бокал с вином, отпила глоток, а потом сказала со значением:

– Если бы ты ее увидела, то забеспокоилась бы не меньше моего. Даже, наверное, пришла бы в ужас.

Ее слова показались Вэй Инло странными: она не видела никого страшнее императрицы-преемницы, какой же должна быть женщина, способная внушить той ужас? Инло не удержалась:

– Разве может хоть одна женщина превзойти в красоте благородную супругу Хуэй?

Благородная супруга Хуэй была из тех красавиц, о которых говорят, что их внешность завоевывает страны и покоряет города, их зовут национальной гордостью. Ни до ее смерти, ни после Инло не встречала женщин, которые могли бы с ней сравниться. Но императрица Сянь только улыбнулась.

– Истинная красота заключается не во внешности. Император видел столько смазливых лиц, думаешь, его способно очаровать еще одно? Я полагаю, что и десяти благородным супругам Хуэй не сравниться со старшей наложницей Жун.

– Госпожа императрица, даже будь старшая наложница Жун невероятной красавицей и пользуйся она расположением императора, вашему положению она угрожать никак не может. Вот я и не пойму, в чем дело. Прошу вас снизойти до объяснений.

Молчавший все это время Чуньван вдруг открыл рот:

– Супруга Лин, старшая наложница Жун уже повышена до младшей супруги Жун.

Инло замерла.

Императрица-преемница поднялась. Вокруг беседки росло множество цветов, которые распускались один за другим, словно красавицы в гареме. Среди них выделялась глициния, которая в обход любого распорядка давала сразу тысячи цветов. Императрица Сянь протянула руку, сорвала один из цветков, покрутила его.

– Она – дочь тайджи Хеджалая. Ее старший брат Турду снискал себе славу при подавлении мятежа и в надежде укрепить отношения отправил в гарем императора свою младшую сестру Ипархан – Чэньби, фаворитку, которую император осыпает милостями куда охотнее, чем тебя в былые времена!

Императрица резко обернулась и протянула цветок глицинии.

– Вот почему мы должны объединиться против общего врага!

Инло долго смотрела на глицинию, потом покачала головой.

– Я ценю ваше любезное предложение, ваше величество, но предпочту отказаться от этого союза.

Сотрудничать с такой женщиной – все равно что уговаривать тигра отдать свою шкуру. В своем соперничестве с Чэньби Вэй Инло предпочитала обойтись без ее помощи. Не прикоснувшись к лакомствам на столе, супруга Лин попрощалась и уже развернулась, чтобы уйти, когда услышала за спиной:

– Когда она вошла во дворец, ей уже исполнилось двадцать семь!

Вэй Инло замедлила шаг.

Глава 168. Небесная дева

– Девушки в Великой Цин выходят замуж в пятнадцать, в двадцать семь у них есть уже выводок детей. Вэй Инло, ты в самом деле не боишься женщины, которая в таком возрасте стала наиглавнейшей фавориткой Цин? Если бы ты не боялась, то не вернулась бы в Запретный город! Здесь не бывает врагов навек, здесь имеют значение только собственные интересы. Чтобы справиться с младшей супругой Жун, ты должна объединиться со мной. Иначе ты так и вернешься в резиденцию Юаньмин ни с чем! Подумай как следует, я буду ждать твоего ответа!

Вэй Инло промолчала и снова направилась к выходу.

Видя, что после всех ее речей молодая женщина все равно собирается уйти, императрица нахмурилась, швырнула на пол цветок глицинии и спросила холодно:

– Юань Чуньван, супруга Лин согласится действовать со мной заодно?

Беспокойство в голосе самой терпеливой охотницы Запретного города выдавало, что она боится нового врага куда больше, чем показывала Вэй Инло.

– Да. – Чуньван спокойно смотрел вслед Вэй Инло. – Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Как только она увидит эту Чэньби, то вернется и будет покорно просить вас о помощи.

По дороге во дворец Яньси Инло одолевали тяжелые мысли. Минъюй несколько раз взглянула на нее, словно хотела что-то сказать, но вовремя остановилась. В молчании пройдя часть пути, Вэй Инло вдруг замерла и хмыкнула:

– Я все-таки попалась в его ловушку.

На самом деле Чуньван приглашал ее не на званый обед – он хотел, чтобы она кое-кого увидела.

Вот почему стол был накрыт в саду Юйхуа: именно здесь прогуливался император в любопытной компании.

Дерево неподалеку окружили служанки и евнухи, а сам Хунли, задрав голову к ветвям, кричал:

– Спускайся немедленно!

Ветки качнулись, и все под деревом тут же подняли руки. Это выглядело смешно и одновременно величественно: казалось, будто тысячи людей приветствуют спускающуюся в земной мир небесную деву.

Раздался мелодичный перезвон бубенцов, и с небес снизошла девушка в белом, чьи лодыжки украшали колокольчики, – неуловимая, словно луна среди туч, недостижимая, как снег в горах Тяньшань.

Казалось, небожительница сошла с небес и приземлилась в объятия Хунли.

– Что случилось?

Служанка рядом сбивчиво пояснила:

– Госпожа младшая супруга Жун увидела, что с дерева упал птенец, и захотела вернуть его в гнездо.

– Чэньби! – воскликнул Хунли.

– Ваше величество, не сердитесь, – заговорила Чэньби мелодично, как будто выпевала каждое слово. – Я виновата. Вы уже много раз говорили мне, что я не должна поступать, как мне вздумается. В следующий раз я просто отдам приказ слугам и не буду беспокоить вас, хорошо?

Говорят, что есть на западе чудесные птицы калавинки, которые когда-то пели самому Будде. Вот и голос этой девушки, подобный пению этих птиц, мог бы растрогать самого Будду, что уж говорить о правителе Поднебесной. Император вздохнул, вынул платок и вытер пыль с ее лица.

Чэньби легко улыбнулась и вдруг повернулась туда, где стояла Вэй Инло. В глазах ее мелькнуло наивное любопытство.

Инло словно окаменела, при виде этого лица в голове у нее стало пусто – она не могла подобрать слов, чтобы описать его, лишь ощущала собственную ущербность.

– В чем дело? – Хунли проследил за направлением взгляда супруги, но никого не увидел.

– Там кто-то стоял. Она смотрела на нас не отрываясь. Но когда вы обернулись, она испугалась и убежала.

Хунли взглянул на Ли Юя, и тот заметил:

– Ваше величество, там была супруга Лин.

Услышав это имя, Хунли вдруг посерьезнел и подтолкнул Чэньби в сторону.

– Ступай, сегодня мы с тобой вместе посмотрим на закат с угловой башни.

Закат в Запретном городе представлял собой величественное зрелище: казалось, что яркая парча спускается с небес на землю. Вот только у Вэй Инло не было настроения любоваться этой картиной.

– Инло, ты будешь действовать заодно с императрицей? – спросила Минъюй.

– Почему бы и нет?

– Но вот чего я не понимаю: ты ведь уже отказала, а когда увидела младшую супругу Жун, то сразу переменила мнение. Что в ней такого особенного?

Они уже вернулись во дворец Яньси, лучи закатного солнца окрасили зеркало перед Вэй Инло в алый цвет. Она указала на свое отражение:

– Взгляни на это лицо.

Минъюй проследила за взглядом Инло и сказала удивленно:

– Что с ним не так?

Пальцы молодой женщины медленно скользили по поверхности зеркала, обводя рот, нос и глаза.

– В нем нет ничего очаровательного. Стоит приглядеться, и сразу на ум приходит что-то дурное.

Служанка прыснула.

– Кто ж так о себе отзывается? Ну а лицо этой младшей супруги Жун чем лучше?

Вспомнив прекрасный лик, Инло поняла, почему Хунли забыл о ней и перестал отвечать на письма.

Кто вспомнил бы о земной женщине в присутствии этой собравшей в себе всю красоту мира небожительницы?

– Лицо младшей супруги Жун идеально, именно такое я бы и сама хотела иметь. Белоснежное, ласковое, вызывающее любовь.

– И поэтому ты решила связаться с императрицей? Из-за лица?

Вэй Инло покачала головой.

– Дело не только во внешности, но и в том, как она себя ведет.

Минъюй не понимала.

– Залезла на дерево, чтобы спасти птенца… Если бы это сделал кто-то другой, это выглядело бы смешно, но в ее исполнении получилось очаровательно и наивно. – Вэй Инло прикрыла глаза и устало вздохнула. – Нет никого опаснее наивной женщины, не запятнанной мирской грязью, ей легко завоевать сердце мужчины – особенно такого непростого, как император…

Ей и в самом деле очень хотелось выглядеть как младшая супруга Жун.

Если бы она с рождения обладала подобным простодушием и вызывала у окружающих желание заботиться о ней, насколько проще была бы ее жизнь: ей не пришлось бы терпеть чужие подозрения после входа в гарем и тратить столько времени и сил на то, чтобы переубедить Хунли.

– И правда, – видя, что у нее дурное настроение, Минъюй поспешила сменить тон, – с таким личиком тебе было бы куда проще подцепить императора на крючок!

Что она такое говорит? Вэй Инло мигом забыла об унынии, недовольно посмотрела на служанку и сказала сердито:

– Вовсе я не о том! Просто с таким лицом, должно быть, куда удобнее устраивать разные пакости!

– Но раз императору нравится супруга Жун, может, тебе начать вести себя как она?

– У меня не получится, да я и пробовать не хочу. Вэй Инло – это Вэй Инло, с чего бы мне становиться кем-то еще? Если я хочу кого-то заполучить, то сделаю это по-своему. Вот что, сбегай-ка к императрице и передай ей от меня весточку…

Глава 169. От вражды к дружбе

На следующий день Хунли пришел в павильон Чэнцянь навестить Юнцзина.

Юнцзин – крепыш, очень похожий на него лицом, – гулил среди пеленок, то и дело протягивая к отцу пухлые ручки. Хунли любил этого малыша. Он взял его на руки и стал играть с ним погремушкой, пока уставший Юнцзин не начал клевать носом, и лишь после этого осторожно уложил назад в колыбель.

Малыш перевернулся, обнял изящно сделанного тряпичного тигра и уснул.

– Этого тигра подарила Юнцзину на Праздник начала лета супруга Лин, – раздался голос императрицы Сянь. – Остальные отдарились слитками да пластинами на руку, а она постаралась на славу.

Хунли взглянул на нее, но как будто не услышал.

Императрица-преемница не придала этому значения и отдала стоящему рядом Чжан Юаньпаню распоряжение:

– Чжан Юаньпань, прошу тебя сходить во дворец Яньси и измерить супруге Лин пульс. Пока она ухаживала за вдовствующей императрицей в резиденции Юаньмин, совсем не заботилась о собственном здоровье, так что теперь ночами ей не спится, а еда не вызывает аппетита – придется докторам как следует ею заняться.

Хунли по-прежнему не обращал на ее слова никакого внимания.

Следуя распоряжениям императрицы, лекарь Юаньпань вышел из павильона и направился во дворец Яньси, где осмотрел супругу Лин и оставил для нее врачебные рекомендации. Не успел он выйти оттуда, как его остановили.

Кто посмел? Что за пренебрежение к дворцовым порядкам! Юаньпань хотел было прикрикнуть на помешавшего ему человека, но, присмотревшись, побледнел от страха.

– И-император?

– Что с супругой Лин? – холодно спросил Хунли.

Лекарь поспешно доложил:

– Ваше величество, помимо бессонницы, супругу Лин мучает дисгармония печени и желудка. Я прописал ей желудочный отвар из чистеца, он должен наладить их работу.

– Дисгармония печени и желудка?

– Из-за нерегулярного питания у госпожи начались боли в желудке… – Юаньпань помедлил. – И еще я слышал, что госпожа взялась переписывать кровью «Цветочную гирлянду сутр» и ни на день не оставляла этого занятия даже после отъезда в резиденцию Юаньмин. Постоянная потеря крови и жизненной энергии ухудшили состояние пищеварительной системы, не давая желудку зажить…

Выражение лица императора резко изменилось, он развернулся и пошел ко дворцу Яньси.

Евнух у ворот собирался доложить о его прибытии, но Хунли остановил его и сразу прошел в опочивальню, где, затаив дыхание, смотрел на лежащую в кровати женщину.

Казалось, они расстались только вчера. Долгая разлука не усугубила их разрыв. Напротив, множество деталей из прошлого, которые он так старался забыть, сейчас всплывали в его сознании, словно их приносили набегающие волны.

– Минъюй? – День только начался, но Вэй Инло выглядела изможденной. С закрытыми глазами она оперлась на подушку, подперла левой рукой голову и отдала распоряжение: – Приведи в порядок те двадцать свитков и отправь в резиденцию Юаньмин.

После этого в комнате надолго повисла тишина.

Только тогда Вэй Инло медленно открыла глаза, увидела Хунли и испуганно села.

– Ваше императорское величество, откуда вы здесь?

Но он не отрывал взгляда от ее левого запястья.

Когда она подставила левую руку под голову, спустившийся рукав обнажил повязку из белой ткани, наполовину красную от крови.

Хунли собирался изобразить безразличие, но не выдержал и взял ее за руку.

– Что это?

Вэй Инло поспешно отняла руку, опустила рукав и как ни в чем не бывало ответила:

– Ничего серьезного, просто след от кровопускания.

– Тебе что, жизнь надоела? Моим личным приказом я запрещаю тебе это письмо!

– Простите, ваше величество, но я не смогу исполнить ваш приказ.

Хунли окончательно разозлился:

– Ты…

– Я пообещала вдовствующей императрице закончить восемьдесят один свиток и не могу бросить дело на середине пути. Прошу прощения, ваше величество.

Онемевший Хунли, помедлив, наконец уселся рядом с ней.

– Я вмешиваюсь только потому, что ты так прилежно служишь вдовствующей императрице. Иначе я оставил бы тебя на произвол судьбы. Но учти: если ты и дальше не будешь слушаться, мне до этого дела нет, все последствия на твоей совести. И вдовствующая императрица впоследствии должна будет винить только тебя саму и никого другого.

– Я все поняла, ваше величество, – ответила Инло.

Чем больше Хунли смотрел на нее, тем больше сердился, так что он встал и направился к выходу.

– Вы еще помните обещание, которое мне дали? – вдруг окликнула его супруга Лин.

Он замедлил шаг.

– Вы говорили, что сделаете все, чтобы меня не притесняли в Запретном городе. Все видели, как вы вошли во дворец Яньси. Разве я смогу оставить за собой положение в гареме, если вы вот так сразу уйдете? Боюсь, что после этого мне и дня в Запретном городе не продержаться.

– Я останусь сегодня на ночь во дворце Яньси, но только ради сохранения твоей репутации, ни на что другое даже не надейся.

После этого он дал распоряжение Ли Юю приготовить боковые покои, предпочитая спать там в одиночестве, чем делить постель с Вэй Инло. Слуга помог господину подготовиться ко сну, а сам занял пост у дверей.

Ночью Хунли ворочался в постели без сна: он не привык ночевать один, к тому же, стоило ему закрыть глаза, как перед глазами вставало кровоточащее запястье Вэй Инло.

В очередной раз перевернувшись, он открыл глаза. Свечей не зажигали, и в темноте нельзя было разглядеть и свои пять пальцев, не говоря уже о лице той женщины, что стояла перед ним, но он все равно узнал ее – узнал ее дыхание, мягкость кожи, исходящий от волос аромат.

Хунли холодно произнес:

– Уходи.

Непонятно в какой момент оказавшаяся с ним в одной постели Вэй Инло жалобно пискнула:

– Государь, в моей спальне мышь. Я боюсь.

Что за нелепая причина!

– Уходи!

– Ваше величество, я забыла надеть туфли, когда шла сюда, – отыскала она новый предлог. – Пол холодный, я не дойду назад.

Он не собирался даже слушать подобную ерунду.

– Уходи!

Помолчав, Вэй Инло вздохнула и сказала тихо:

– Ваше величество, я пила противозачаточный отвар от страха.

Очередное «уходи!» уже вертелось на языке, но с губ сорвалось:

– Чего ты боялась?

– Боялась вас потерять, – раздался горький смешок. – Боялась, что если забеременею, то растолстею, подурнею, от меня начнет странно пахнуть, так что я стану вам противна и вы будете искать общества других женщин.

Хунли серьезно выслушал ее.

– Я не такой.

– А еще я боялась умереть. – Вэй Инло прижалась лбом к его груди и призналась с затаенным страхом: – Я ведь была с госпожой императрицей, когда она рожала. Это так страшно, а я совсем не такая храбрая, как она. Простите, простите…

Слушая ее извинения, Хунли долго молчал, потом сказал тихо:

– Хватит. Я тебя не виню.

– Правда? – Вэй Инло гладила его по лбу и смотрела на него влажными от слез глазами.

Хунли напрягся, но не стал ее отталкивать и отправлять восвояси.

Получив его молчаливое согласие, Вэй Инло не успокоилась: она осторожно приблизила лицо и коснулась губами его верхней губы. Она вела себя словно птичка, тихонько крадущая зерно: клюнув раз, отдалилась, выждала, а когда убедилась, что никто не будет ей мешать, клюнула снова и снова…

Вдруг сильная рука прижалась к ее затылку, делая их поцелуй куда более страстным.

За фужуновым пологом в жаркой тиши провели ту весеннюю ночь^[63]: тела за пологом сплетались, пока Вэй Инло не сомлела от усталости. Ее подхватили сильные руки, и она услышала возле уха тихий голос:

– Тебе давно надо было со мной поговорить… Я бы не стал заставлять тебя против желания.

Уголки губ Вэй Инло уже дрогнули в подобии улыбки, но из глаз опять полились слезы.

Когда ночь сменяется рассветом, постель пустеет.

Вэй Инло пробудилась в одиночестве, протянула руку – рядом было пусто, постель уже остыла.

– Госпожа, вы проснулись. – Минъюй принесла таз с водой, чтобы помочь ей помыться.

– Все изменилось, – пробормотала Вэй Инло, посмотрев в потолок. – Раньше он бы дождался моего пробуждения, мы бы встали и вместе позавтракали… С кем он ест теперь?

Минъюй отжала полотенце и после долгой паузы ответила:

– Император… отправился в павильон Баоюй, чтобы позавтракать с младшей супругой Жун.

– Вот как? – Сердце Вэй Инло как будто вмиг опустело. Больше ничего не говоря, она безучастно смотрела в потолок.

Видя ее в таком состоянии, Минъюй расстроилась и подумала уговорить подругу отступиться. Вот только куда ей было возвращаться, если она отступится? Неужели в резиденцию Юаньмин, заботиться о вдовствующей императрице – и это во цвете лет? Проглотив невысказанные утешения, Минъюй подошла к Вэй Инло и помогла переодеться.

И тут в комнату вбежал Чуаньцзы:

– Госпожа, император велел вам отправляться в павильон Баоюй, чтобы составить ему компанию за столом.

Баоюй был выстроен у воды, откуда открывался прекрасный вид вдаль, словно из Лунного чертога. Напротив выстроили жилье в магометанском стиле и мечеть, чтобы младшей супруге Жун казалось, что она смотрит на родные места.

Внутри павильона стало ясно, что расположение императора к младшей супруге Жун простирается и того дальше: везде царила роскошь, прислуга была одета как принято у мусульман, к столу подавали блюда кухни исламских районов – плов и жареную баранину с луком, – в воздухе царил аромат сандала. Все это совсем не походило на обычные вкусы императора, но еда явно приносила ему радость.

Вернее сказать, радость ему принесло бы что угодно, лишь бы это было по душе младшей супруге.

Вэй Инло долго стояла в стороне, пока он наконец не заметил ее.

– Ты пришла?

Жун повернулась и посмотрела на нее, глаза молодой женщины разгорелись от любопытства.

– Это и есть супруга Лин?

– Да. – Хунли вытер полотенцем масло с ее лица и произнес с нежностью: – Ты ведь говорила, что обучающая тебя правилам тетушка чересчур сурова и тебе не нравится? Новеньких в гареме обычно обучают старшие супруги. Вот, например, супругу Лин когда-то учила императрица. Я хочу отослать тебя во дворец Яньси, чтобы твоей наставницей стала супруга Лин. Хочешь?

Младшая супруга Жун, склонив голову, осмотрела Вэй Инло, а потом сказала с невинной улыбкой:

– Хорошо. Она мне нравится.

А вот Вэй Инло девушка вовсе не понравилась.

Хунли велел ей сесть и попросил слуг принести еды. Он знал, что у нее больной желудок и она может есть только легкие закуски, но перед ней поставили котелок бараньего супа. Он был вкусный, но не лез ей в горло.

Над котелком поднимался горячий пар, и сквозь его пелену она смотрела на пару напротив в недоумении: если император к ней равнодушен, к чему были вчерашние нежные слова на ушко? Если же она ему небезразлична, зачем он так ее мучает? Ладно бы просто ворковал с другой, так ведь он еще и ее позвал на это смотреть.

«Раньше в его сердце была только я, а теперь оно разделено на две части… И мне досталась та, что поменьше», – подумала Вэй Инло. Не в силах оставаться здесь, она вытерла губы салфеткой.

– Ваше величество, я сыта, прошу соизволения уйти.

Хунли равнодушно махнул рукой, похоже, его совершенно не волновало, уйдет она или останется. По пути к выходу она услышала голос Чэньби за спиной:

– Супруга Лин не любит суп из баранины? Вам стоило бы попробовать, он очень вкусный.

Хунли отдал распоряжение:

– Ли Юй, отнеси этот суп супруге Лин и проследи, чтобы она все съела.

Инло стало еще тоскливее на душе, в глазах защипало. Чтобы не выставить себя на посмешище перед младшей супругой Жун, она поспешила прочь из павильона Баоюй. Вернувшись во дворец Яньси, она обнаружила, что там ее ждет Юнци – увидев, что она пришла, он тут же поспешил к ней.

– Матушка супруга Лин, прошу, спасите шестого брата!

Глава 170. Подруги

С годами Юнжун внешне все сильнее напоминал свою мать, благородную супругу Чунь, – утонченно прекрасную и хрупкую, словно пейзажи Цзяннани с их изящными мостами над быстрыми реками. Поэтому когда братья подвесили его на дереве, он не смог оказать им никакого сопротивления.

– Как ты посмел обвинять меня в неправоте? – После этих слов Юнчэн принялся один за другим обрушивать на его спину удары плети. Поскольку плач Юнжуна становился все громче, он велел своим дружкам: – Заткните ему рот!

Двоим товарищам ничего не оставалось, как подчиниться, правда, один из них засомневался:

– Четвертый принц, может, не стоит так горячиться? Если кто узнает…

Юнчэн нетерпеливо перебил:

– Его мать, благородная супруга Чунь, – преступница. Отец на него даже и не смотрит. Чего бояться?

После этих слов он обрушил на жертву ливень ударов, словно перед ним было бессловесное животное, а не единокровный брат.

Юнжун, хоть и не был любимчиком при дворе, все же оставался императорским сыном и вырос в роскоши и довольстве – где ему было выдержать такую пытку? После очередного удара он потерял сознание.

– Разве можно так издеваться над человеком?

Юнчэн как раз подумывал отправить одного из подельников за водой, чтобы привести жертву в чувство, но, услышав эти слова, подпрыгнул от неожиданности. Когда же он обернулся и увидел, кто к ним приближается, то еще больше изменился в лице.

Это была младшая супруга Жун!

Юнчэн расстроился – и как эта женщина их разглядела? Испугавшись, что она обо всем расскажет отцу, Юнчэн опустил плетку и сказал с улыбкой:

– Младшая супруга Жун, мы с шестым братом всего лишь шутили.

Звеня колокольчиками на щиколотках и цепочкой на поясе, Чэньби подошла ближе.

– Вы ведь братья и должны заботиться друг о друге. Так не годится, сейчас же отпустите его!

Двое сообщников перевели взгляд на Юнчэна, и он поспешно крикнул:

– Вы что, не слышали, что сказала младшая супруга Жун? Освободите его!

Они суетливо принялись освобождать мальчика. Всем во дворце было известно, что младшая супруга Жун пользуется благосклонностью императора и тот от нее не отходит. Стоит задержаться, и за ней по пятам явится отец. Поэтому Юнчэн поторопился объяснить:

– Младшая супруга Жун, не принимайте близко к сердцу, это была всего лишь дружеская стычка между братьями. Поскольку дело улажено, я не буду больше мешать вам наслаждаться пейзажами и откланиваюсь.

Он уже повернулся и сделал пару шагов, чтобы уйти, когда вдруг что-то со свистом налетело на него сзади и, словно змея, обхватило ноги. Юнчэн вскрикнул, его перевернуло вверх ногами, после чего он повис на дереве.

– Ч-что ты делаешь?!

Чэньби хлопнула в ладоши.

– Привыкла носить с собой аркан, чтобы ловить убежавших ягнят. Вот уж не думала, что он мне здесь пригодится!

– Отпусти меня немедленно! Отпусти! Младшая супруга Жун, я сын императора, как ты смеешь так со мной обращаться? Да еще и отпускать не желаешь!

Наивность на лице Чэньби сменилась серьезностью.

– Закрой рот!

Юноша окаменел.

Всегда очаровательное и невинное, словно у небожительницы, лицо Чэньби сейчас внушало страх.

– Тебе шестнадцать. Юноши моего народа в этом возрасте уже берут в руки оружие и сражаются с врагами на поле боя. Ты же, словно ребенок, способен только мучить собственного брата, да еще и пытаешься меня одурачить! Знаешь, что будет, если об этом узнает император?

Юнчэн пытался храбриться:

– Императрица…

Чэньби хмыкнула.

– Я тут недавно – и то знаю, что с тех пор, как у императрицы родились двенадцатый и тринадцатый принцы, ты, приемыш, ей больше не нужен. А ты все еще на что-то надеешься!

– Ты лжешь, ты пытаешься посеять раздор между матерью и сыном!

Чэньби ответила:

– Милый четвертый принц, смотрю, ростом ты уже большой, а вот умишка как у малыша. Твоя благочестивая матушка-императрица ждет не дождется, когда ты совершишь какой-нибудь промах. И чем грубее, тем лучше! Только если старший принц не станет любимцем императора, а ты будешь раз за разом попадать в неприятности, трон достанется собственным детям императрицы!

Юнчэн был потрясен:

– Нет, это невозможно… Такого не может быть…

Чэньби принялась обходить его кругом и толкать на каждой фразе, едва не доводя до потери сознания.

– Только посмотрите на это лицо брошенного малыша, о, какой бедняжка! Твоя матушка-императрица наверняка говорила тебе, что ничего страшного не случится, если ты не полюбишь читать, ведь маньчжуры покорили мир мастерством верховой стрельбы, а не ученостью. Если товарищи по учебе с тобой не в ладу, ничего страшного: матушка подберет новых, посообразительнее! Наставники тебя терпеть не могут? Их недочет! Чего бы ты ни захотел, сразу получаешь, никто тебя не ругает, ото всего тебя оберегают и во всем угождают. Глупец, она балует тебя и забалует, пока ты не станешь тупой свиньей.

– Нет… Неправда… Ты меня обманываешь, матушка не такая…

Но Чэньби продолжала:

– Оставшийся без матери шестой принц и правда жалок. Вот только, приемный сын могущественной коварной мачехи, твое положение в сотню, в тысячу раз хуже, чем у него, а ты все никак не уймешься!

Юнчэн, вырываясь, закричал:

– Я пойду к матушке-императрице!

Младшая супруга Жун рассмеялась.

– Ступай! Расскажешь ей то, о чем узнал от меня сегодня, и стараниями ее вскоре скончаешься от неизвестной болезни, понял?

Юноша от страха потерял голос.

Чэньби ласково коснулась его лица.

– Сейчас же ступай в Дом агэ, скройся с моих глаз. А если я снова увижу, как ты обижаешь слабых, то опять подвешу тебя, но уже за язык. Ты меня хорошо слышал?

Юнчэн закивал, его била дрожь.

– Вот и славно, какой послушный малыш, – похвалила его Чэньби и ослабила веревку. Мальчик со стуком упал на землю, голова у него закружилась, но он не посмел жаловаться, только взглянул на женщину и побежал, словно увидел призрака.

Младшая супруга вернулась к лежавшему в обмороке Юнжуну, долго с нежностью на него смотрела, потом осторожно привела в чувство.

Едва очнувшись, Юнжун в панике обхватил себя руками и испуганно огляделся по сторонам.

– Не бойся, – ласково сказала Чэньби. – Я прогнала твоего четвертого брата.

Только тогда мальчик заметил ее рядом с собой. Он покраснел.

– Младшая супруга Жун, прошу прощения, что причинил тебе беспокойство.

– Шестой принц, тебе не за что извиняться. – Она присела рядом. Легкий ветерок трепал ее длинные волосы, заставляя привязанные к ним колокольчики вызванивать песенку:

Никого не удивляет,

что овец злой волк гоняет,

но в степи так не бывает,

что брат брата обижает —

все друг другу помогают

и врагов так побеждают.

Нет твоей вины, Юнжун.

Никто и никогда не говорил ему ничего подобного, мальчик был растроган и пристыжен. Он склонил голову и осмотрел себя: ладно бы он просто потерял сознание, так ведь от страха перед Юнчэном он обмочился – и почему именно сейчас, перед ней?

Но молодая женщина словно не заметила мокрого пятна на штанах и только улыбнулась.

– Я никому не расскажу о том, что сегодня случилось, но и ты должен мне кое-что пообещать, хорошо?

Юнжун поднял голову и посмотрел на супругу отца. Чего бы она сейчас у него ни попросила, он на все бы согласился.

– Я знаю, что первую половину дня маньчжурские агэ проводят за чтением книг, а вторую – за верховой ездой и стрельбой. Пообещай мне, что будешь хорошенько тренироваться и как можно скорее станешь сильным. Тогда на каждый его удар у тебя найдется два.

– Но он ведь может привести еще кого-то, чтобы меня побить.

– Сколько бы людей он ни привел, тебе нужно бить его, пока он не начнет тебя бояться. Четвертый принц обижает тебя, потому что ты слабее, чем он. Как только ты с ним сравнишься – нет, когда ты станешь сильнее его, – ты сможешь победить свой страх, тебе больше не придется бояться. – Она вдруг лукаво подмигнула мальчику. – А если не сможешь его одолеть, то просто покажешь отцу, как тебя избили. Даже если ты ему и не нравишься, он не позволит драк между братьями.

Юнжун еще сильнее покраснел и закивал. Отбежав уже довольно далеко, он обернулся:

– Спасибо!

Проводив мальчика взглядом, Жун улыбнулась и собралась уходить.

В это время из укрытия неподалеку выбралась Вэй Инло, за спиной у нее маячила ошеломленная Минъюй.

– Ой, кажется, меня раскрыли! – Младшая супруга Жун лукаво улыбнулась и вздохнула. – Ты расскажешь обо всем императору?

– О чем? – спросила Инло.

Младшая супруга Жун прищурилась.

– О том, что я двуличная лицемерка?

Вэй Инло улыбнулась.

Когда она по просьбе Юнци поспешила на помощь Юнжуну, то совсем не ожидала, что увидит такое отличное представление.

Чэньби снова вздохнула, подошла к Вэй Инло и взяла ее за руку.

– Я хочу попросить тебя не делать этого. Император тогда может отослать меня назад в исламские районы. Конечно, мой брат там правитель, но он такой заносчивый – непременно станет надо мной насмехаться, мол, подарок вернули назад. Мне придется непросто! Так ты ему расскажешь?

Вэй Инло, опустив голову, посмотрела на их соединенные руки.

– А ты как думаешь?

Чэньби совсем было пала духом, но вдруг подняла голову и, словно окончательно отчаявшись, легла на траву.

– Мне не нравится Запретный город, совсем не нравится. Если хочешь обо всем рассказать императору, ступай, пусть он пораньше меня отошлет, так я хотя бы успею на большой праздник нашего племени.

– А как проходит этот праздник?

Чэньби тут же села, воодушевившись, как ребенок:

– Перед шатрами до хруста зажариваются бараньи туши, и аромат от них разлетается вокруг на тысячи ли. Вокруг носятся счастливые дети, как у вас, когда вы отмечаете праздник весны! Проезжающие мимо путники останавливаются, некоторые смельчаки даже пытаются купить жареной баранины! Уж я бы крикнула этакому покупателю, да погромче: «Не продается! Сколько серебра ни давайте, все равно ничего не продадим!»

Она расхохоталась, довольная донельзя. Она держалась так, словно рядом никого не было – Вэй Инло это удивило и… вызвало зависть.

Чэньби продолжила:

– Когда же у них от голода забурлит в животах, я бы подарила им запеченную баранью ногу и посмотрела, как глупо они вытаращат глаза и раскроют рты от удивления – смеху на целый год! Разве можно отпустить гостей с пустыми руками? Это ведь для них мы готовим столько мяса!

Вэй Инло сказала:

– На праздники в Запретном городе тоже готовят баранину.

– Но это другое, совсем другое! – Довольное выражение постепенно исчезло с лица молодой женщины, в голосе ее появилась усталость. – Это как закат в Запретном городе – красиво, конечно, вот только удовольствия никакого…

Инло смотрела на нее, и ей казалось, что она видит запертый в клетке ветер.

– Супруга Лин, ты совсем не такая, как остальные жены и наложницы. – Младшая супруга Жун вдруг вздернула голову и посмотрела на нее. – Ты мне нравишься.

Вэй Инло вздрогнула от столь резкой смены темы, но, не сдержав смешка, ответила:

– Мы обе – супруги императора, тепло относиться друг к другу нам не пристало.

Чэньби спросила недоуменно:

– Почему же? У моего отца много жен, и все они живут мирно.

– Живут мирно?

– Ну да, отец относится ко всем одинаково: если покупает браслет моей матери, то и для всех остальных берет по такому же! Он по очереди остается в их шатрах на ночь и никогда никому не отдает предпочтения, так что все его жены хорошо друг к другу относятся!

Вэй Инло не стала с ней спорить. Со стороны в чужих отношениях не разберешься. Если не знать, как устроена изнанка, гарем тоже может показаться прекрасным местом.

Чэньби продолжила:

– Но когда я прибыла в Запретный город, то никому здесь не понравилась, кроме императора. Я здесь чужая. А теперь я встретила тебя. Тебя ведь здесь тоже не любят, да?

Не дождавшись ответа, она схватила ее за руку.

– Сохрани мой секрет, и я стану твоей подругой. Согласна?

– Мне не нужны подруги, – ответила Вэй Инло.

Но на лице младшей супруги появилась хитрая и проницательная улыбка. Она ущипнула Инло за щеку и сказала умильным голосом:

– У тебя на лице написано: «Я очень одинока и хочу дружить с Чэньби».

Глава 171. Не хочу меняться

«Под переборы струн и барабаны, вздымая рукава, кружится в танце как снежинка…»^[64] Откинувшись на подушки, Хунли наблюдал, как на площадке для танцев порхает в танце Чэньби. Ничто в Запретном городе не могло от него укрыться, так что он уже прослышал, что младшая супруга Жун хочет подружиться с супругой Лин и каждый день наведывается к ней во дворец.

Рядом возник с докладом Ли Юй:

– Ваше величество, Дворцовое управление по распоряжению супруги Лин занялось уборкой дворца Шоукан.

Услышав имя супруги Лин, кружащаяся в танце Жун на мгновение сбилась с ритма.

Похоже, слухи имеют под собой основание. Хунли спросил:

– Вдовствующая императрица собирается вернуться?

– Я спросил, но супруга Лин сказала только, что сегодня десятое число пятого месяца, и просила передать это сообщение вам, утверждая, что вы поймете, о чем речь, – ответил главный евнух.

– Десятое число пятого месяца? – Хунли ненадолго погрузился в размышления, и вдруг его озарило: – Неужели…

– Ваше величество?

– Сделайте все так, как распорядилась супруга Лин. К прибытию вдовствующей императрицы все должно быть устроено.

– Слушаюсь.

Когда Ли Юй ушел, Чэньби поднялась на носочки, взлетела в воздух в пируэте, звеня колокольчиками, и запрыгнула в объятья императора. Забравшись к нему на колени, она посмотрела ему в лицо.

– Ваше величество, а что особенного в десятом числе пятого месяца?

– Десятое число пятого лунного месяца – день поминовения Хэань. Прежде в этот день моления устраивались в резиденции Юаньмин. А в этом году, похоже, вдовствующая императрица решила вернуться в Запретный город.

– Хэань? – переспросила Чэньби.

Хунли прикоснулся к ее волосам и ответил нежно:

– Моя младшая сестра, лелеемая жемчужина на ладони моей матери.

Вспомнив, что той никогда не нравились жеманные девицы с затуманенным взором и угодливыми манерами, император принялся терпеливо наставлять свою супругу, как ей следует вести себя перед вдовствующей императрицей.

Она остановила его, не дослушав:

– Ладно, ладно, я поняла. Пойду разыщу Инло, мы сегодня должны учиться правильно ходить.

Младшая супруга Жун совсем не разбиралась в дворцовом этикете, даже ходьбе ей пришлось учиться. Но Хунли знал, что все эти правила ей не по душе, и, покачав головой, спросил:

– И что ты собираешься подарить ей сегодня?

Глаза молодой женщины загорелись, она осторожно достала коробочку и показала лежащее внутри жемчужное ожерелье – круглые гладкие бусины переливались перламутровым блеском.

– Я хочу подарить ей вот это. Думаете, ей понравится?

– Вряд ли.

Каким бы красивым и дорогим ни был подарок от соперницы в любви, вряд ли он пришелся бы Вэй Инло по душе.

Чэньби разочарованно закрыла ларец.

– А что ей может понравиться? Если у меня это есть, обязательно ей подарю.

Император помолчал, а потом предложил:

– Подари ей бараний суп.

– Но Инло говорит, что он ей не нравится.

– Зато бараний суп полезен для ее здоровья. – Когда эти слова сорвались у него с языка, Хунли понял, что проговорился.

Ее здоровье заботило его чрезвычайно, вот почему в ее прошлый визит в павильон Баоюй он заставил Вэй Инло взять с собой котелок супа.

Ему вспомнился ее разочарованный взгляд – это зрелище одновременно расстроило его и повеселило. Ему просто… хотелось почаще видеть ее ревность – такую, какую он испытывал к Фухэну.

– Ваше величество, вы относитесь к Вэй Инло не так, как к остальным, – заметила Чэньби и, не дождавшись ответа, улыбнулась: – Ладно, бараний суп полезен для желудка, подарю ей его.

Вэй Инло в это время находилась во дворце Шоукан.

Вокруг сновали служанки и евнухи. Императрица-преемница сказала, взяв Вэй Инло за руку:

– Не зря вдовствующая императрица лично назначила тебя ответственной за проведение церемонии, ты отлично потрудилась. Я вижу, что все устроено как следует – только ты могла с этим справиться, ведь никто больше так глубоко не разбирается в чувствах госпожи.

– Спасибо на добром слове, ваше величество. Я просто постаралась сделать все на совесть. Посмотрим, понравится ли это госпоже вдовствующей императрице. Может быть, вы дадите мне пару советов?

– Не вижу, чтобы чего-то недоставало. – Взгляд императрицы-преемницы скользнул по столу. – Разве что цветка Будды, если сжечь его перед алтарем, это еще больше порадует вдовствующую императрицу.

– Цветок Будды? – переспросила Вэй Инло.

Императрица-преемница кивнула.

– Цветок Будды ставится в день поминовения каждый год. Так мы покажем вдовствующей императрице, что император придает большое значение годовщине смерти великой княжны Хэань, и мать с сыном смогут восстановить добрые отношения.

– Благодарю за совет, ваше величество, я его запомню.

Императрица-преемница улыбнулась с намеком:

– Вдовствующей императрице еще только предстоит встретиться с младшей супругой Жун. Прошу тебя лично их познакомить, супруга Лин.

В недоумении Инло взглянула на императрицу-преемницу. Улыбка управительницы шести дворцов стала шире, и сердце Вэй Инло сжалось.

Пробил час ужина, и Вэй Инло первой вышла из дворца Шоукан. Лицо ее сразу стало серьезным, так что Минъюй не удержалась от вопроса:

– Что случилось?

– Императрица скоро начнет действовать.

– Действовать? – не поняла Минъюй.

Вэй Инло кивнула.

– Младшую супругу Жун ждут большие неприятности.

Минъюй не стала вдаваться в расспросы, опасаясь лишних свидетелей, и решила, что узнает подробности после возвращения во дворец Яньси. Кто же знал, что едва они переступят порог, как раздастся звон ножных колокольчиков – даже гадать не нужно было, что за гостья к ним пожаловала.

Инло остановилась.

– Почему ты снова здесь?

– Наконец-то ты вернулась! – Чэньби с улыбкой подошла и притянула ее к себе. – Я принесла бараний суп, он полезен для твоего желудка. Вот только он уже остыл, я велю, чтобы его разогрели на кухне!

На столе был не только бараний суп, но и ларец с драгоценными жемчужинами, на каждую из которых можно было бы купить дом в Цзяннани. Во дворце было уже немало таких сокровищ, все сплошь ее подарки. Но хозяйку Яньси они совсем не радовали: эти украшения были от Хунли, так что каждый предмет напоминал о том, как император привязан к своей фаворитке.

– Я не хочу супа, – покачала головой Вэй Инло. – И больше не дари мне ничего. Что люди скажут, когда увидят?

Чэньби это совершенно не волновало:

– Какая разница, что они будут болтать? Я дарю подарки подруге, обычное дело.

– Мы с тобой не подруги.

– Но непременно ими станем.

Новая фаворитка императора была прилипчива, как тянучка, и Вэй Инло никак не удавалось от нее отделаться, так что пришлось через силу хлебать вместе с ней бараний суп. Поначалу вкус и запах показались Вэй Инло отвратительными, но во время еды она почувствовала, как в животе разливается тепло, смягчая уже привычную тупую боль в желудке.

Вылавливая для Вэй Инло овощи и подливая ей бульон, Чэньби так увлеклась, что не заметила, как привязанная к ее запястью бирка оказалась в горшке с супом. Когда Чэньби подняла руку, то привязанная красным шнуром бирка окатила все вокруг бульоном.

– Минъюй, принеси чистую салфетку. – Вэй Инло отдала распоряжение насухо вытереть подвеску. Краем глаза она заметила на бирке знаки и замерла от удивления.

«Кольцом нефрита отражение сияет».

– В чем дело? – Чэньби заметила ее взгляд, развязала шнурок и протянула ей бирку. – Это император мне дал, но я не разбираюсь в ханьской поэзии и не понимаю, что здесь написано.

Сердце Инло сжалось, а выражение лица стало ледяным.

– Император хвалит тебя. Нефритовое кольцо луны в воде безупречно красиво.

Суп вдруг показался Вэй Инло пресным.

– Я устала и сегодня не буду учить тебя манерам. Минъюй, проводи гостью.

Чэньби поразилась:

– Инло, почему ты так разозлилась? Из-за этой яшмы? Если она тебе не нравится, я не буду больше ее носить!

От ее слов мысли Вэй Инло окончательно перепутались. Есть не хотелось, казалось, что из тела вытянули все силы. Шатаясь и спотыкаясь, она дошла до спальни и повалилась на кровать.

– Минъюй, – пробормотала Вэй Инло, глядя в потолок, – знаешь, что за место – павильон Баоюй? В период правления Юнчжэна нынешняя вдовствующая императрица, тогда еще супруга Си, родила от императора одиннадцатую гэгэ, но девочка с детства отличалась слабым здоровьем. Тогдашняя шаманка сказала, что расположение павильона Баоюй очень удачно с точки зрения геомантии, и супруга Си ради здоровья дочери уговорила императора заново отстроить его, чтобы въехать туда вместе с девочкой. Работы уже готовы были начаться, но неожиданно для всех императрица Сяоцзинсянь отвергла проект, заявив, что подобного во времена Великой Цин не случалось. – Вэй Инло вздохнула. – В итоге маленькая гэгэ скончалась вскоре после своего первого дня рождения, и вдовствующая императрица так до конца и не оправилась от горя.

Минъюй поняла:

– То есть нынешняя императрица хочет воспользоваться вдовствующей императрицей? Но ведь они враги…

– Если ее величество вдруг решилась объединить усилия со мной, почему бы ей не попытаться сделать то же самое с вдовствующей императрицей? В гареме не бывает друзей навек, здесь объединяются лишь ради собственных интересов.

Стоило ей упомянуть друзей, как перед глазами возникло лицо Чэньби. Вэй Инло в раздражении села.

– Император – мужчина и потому недостаточно деликатен в этом вопросе. Мать-императрица могла бы и не обратить внимания, но с подсказки императрицы Сянь у нее быстро возникнет впечатление… что, вселившись в Баоюй, младшая супруга Жун захватила то, что причиталось самой вдовствующей госпоже!

Служанка помолчала и вдруг сказала тихо:

– Это ведь хорошо? Если план императрицы окажется успешным, то ты избавишься от бельма на глазу, сделав вид, что ни о чем не знала. Что плохого?

Ее слова заставили Вэй Инло задуматься.

Как и сказала Минъюй, от нее требовалось только закрыть глаза и притвориться, что она ничего не видит, а потом извлечь из этого столкновения собственную выгоду. Если императрица одержит верх, Вэй Инло избавится от досадной помехи. А если у нее ничего не выйдет – никаких потерь это не сулит.

Вот только… она правда этого хочет?

Дни пролетали один за другим, словно листья осенней порой. Чэньби все так же постоянно забегала к ней, и каждый раз не с пустыми руками: приносила то драгоценный камень в ларце, то необычный опавший лист, то колокольчики на пояс в заморском стиле – она старалась дарить Инло то, что радовало ее саму.

Подарки каждый раз были разными, но одно повторялось изо дня в день: в каждый свой визит она приносила горшок бараньего супа.

При виде ее наивного лица Вэй Инло все глубже погружалась в молчание.

Так длилось до пятнадцатого числа пятого месяца.

Младшая супруга Жун – редкий случай – сменила свое платье для танцев на официальное маньчжурское облачение и, неуклюже переступая в цветочных туфлях, оттолкнула служанку. Она прошла пару шагов, с трудом сохраняя равновесие, и радостно улыбнулась.

– Инло, я могу идти сама.

Ее прислужница взглянула на супругу Лин и тихо хмыкнула:

– Вы кое-как держитесь в цветочных туфлях. Если упадете, то-то будет сраму. Супруга Лин, только посмотрите: вы столько учили нашу госпожу, а она даже пройтись как следует не может.

Услышав ее насмешки, Чэньби вспылила:

– Супруга Лин тут ни при чем, это я не привыкла к вашим туфлям. Впредь не смей говорить о ней плохо! Ступай прочь!

Служанка обиженно закрыла рот, а Чэньби снова заковыляла по дорожке. Подвернув ногу, она чуть не упала, и Вэй Инло поспешила протянуть ей руку. Глядя, как девушка вся вспотела от усилий, супруга Лин не удержалась от замечания:

– Ципао можно оставить, но вот обувь лучше сменить на привычную.

Чэньби не стала слушать служанку, но послушно кивнула Вэй Инло.

– Ладно.

Она надела привычные туфли и сделала несколько шагов, ступая легко, словно лань у кромки воды.

– Госпожа, нам пора идти, – напомнила служанка. – Вдовствующая императрица впервые пригласила вас на встречу во дворец Шоукан, вы не можете опоздать.

Чэньби кивнула и, обернувшись к супруге Лин, сказала:

– Я схожу туда, а потом снова приду к тебе – не объедайся, я принесу бараний суп, поедим вместе.

Она ушла с улыбкой на лице, не подозревая, что, возможно, никогда не вернется и им больше не суждено есть суп вместе.

– Инло… – Минъюй обеспокоенно посмотрела на подругу.

– Прости, Минъюй. – Вэй Инло, подняв руку, вытерла слезы с лица. – Я… не хочу стать сама себе противна.

Чэньби дошла до ворот дворца Шоукан.

Она уже собиралась пройти внутрь, когда у нее за спиной послышался топот и чья-то рука вдруг потянула ее в сторону.

– Инло? – Чэньби споткнулась и удивленно посмотрела на молодую женщину. – Что ты делаешь?

– Спасаю твою жизнь! – мрачно ответила та.

Глава 172. Нечистая сила

= Пятнадцатого числа пятого лунного месяца, в день поминовения Хэань =

Перед столом для подношений шаманка поставила вино, трижды подняла к небесам священный клинок и стала класть земные поклоны с молитвой.

Дворец Шоукан хранил суровую почтительность, вслед за вдовствующей императрицей все повторяли мантру возрождения: «Намо амитабхая татхагатая, тадьята ом амритод бхаве»^[65].

Стучал бубен, возносила божественную песнь и танцевала в ритм бубну шаманка, звенели колокольчики у нее на поясе.

Вдовствующая императрица возносила молитву, когда к ней подошла младшая супруга Жун и, поприветствовав, почтительно поднесла священный канон.

– Мира и спокойствия, вдовствующая императрица. Это сутра о бодхисаттве Дицзане^[66], которую я переписала для вашей дочери, пусть она обретет покой в западных землях вечного блаженства.

Императрица-мать сухо кивнула.

Младшая супруга Жун подошла к столу для подношений и уже собиралась положить на него канон, когда услышала хлопок. Подняв голову, она увидела, что стоящий на столике цветок Будды вдруг загорелся, и в один момент языки пламени перекинулись с цветка на портрет.

Картина изображала очаровательную девочку-подростка с великолепно правильными, несмотря на юный возраст, чертами лица – девочка обещала вырасти в настоящую красавицу. Самой заметной чертой у нее была пара родинок под нижней губой.

– Хэань! Хэань! – Вдовствующая императрица переменилась в лице и бросилась к портрету, но императрица-преемница перехватила ее и закричала:

– На помощь! Пожар!

Но в комнате были одни женщины, которые с криками начали разбегаться. Стража снаружи тоже не показывалась. Вэй Инло бросилась вперед и сорвала портрет со стены, ее рукава обожгло пламенем, а лицо оказалось перепачкано в саже.

– Вдовствующая императрица! – Она подала портрет.

Та схватила и прижала к себе картину, словно ребенка, глаза ее покраснели.

– Хэань! Хэань!

В этот момент в зал наконец-то вбежали евнухи и стража под командованием Юань Чуньвана и потушили огонь.

Глядя на устроенный на столике для подношений беспорядок, вдовствующая императрица нахмурилась и обратилась к стоящей рядом в молчании шаманке:

– Госпожа шаманка, отразится ли случившееся на Хэань?

Шаманка приоткрыла глаза.

– Великая княжна после смерти в юном возрасте пребывала в бардо^[67], и путь в благие земли ей был закрыт. Чтобы проложить ей дорогу к владениям Амитабхи, вдовствующая императрица посвятила себя служению добру и совершила немало выдающихся поступков. Еще два года – и ее старания увенчались бы успехом. Но сегодня нечистая сила разрушила ее планы.

Толпа встревоженно загудела.

– Нечистая сила? – переспросила императрица-преемница.

Помутневшим взглядом шаманка уставилась на Чэньби и указала на нее пальцем.

– Цветок Будды загорелся, и все подношения были уничтожены при ее появлении. Она демон! Вдовствующая императрица, убейте ее и поднесите ее кровь в качестве поминального дара, только так вы уймете гнев духов!

Чэньби воспротивилась:

– Какая еще нечистая сила? Что за чушь, я же ничего не сделала!

– Младшая супруга Жун, не нужно проявлять непочтительность по отношению к госпоже шаманке, – одернула ее императрица-преемница. – Госпожа шаманка, это правда?

Та холодно рассмеялась.

– Вы смеете сомневаться во мне?

Пусть супруги Сына Неба и не слишком верили ее словам, но тут же сделали вид, что отринули все сомнения, и принялись одна за другой сыпать обвинениями.

– Госпожа императрица, вы необычайно милосердны, но ведь и правда не исключено, что необыкновенная красота младшей супруги Жун и привязанность к ней его величества – проявления ее связи с нечистой силой!

– Ну конечно! Шаманка ведь посланница духов, которая может разносить вести между тремя мирами, разве можно сомневаться в ее словах?

– Тридцать лет трудов вдовствующей императрицы сегодня пошли прахом, из-за происков этой демоницы великой княжне теперь не видать вечного блаженства! Если виновнице это спустят с рук, сколько еще людей пострадает?

В другой день вдовствующая императрица могла бы проявить милосердие, но дело касалось ее любимой умершей дочери, и под давлением толпы она опустила взгляд и приказала:

– Увести младшую супругу Жун!

Давно ждавший ее слов Юань Чуньван взмахнул рукой, и евнухи тут же схватили Чэньби.

Молодая женщина бросилась вдовствующей императрице в ноги, схватилась за подол ее платья.

– Вдовствующая императрица, меня оклеветали, я не знаю, что случилось!

– Тебя оклеветали?

– Да, кто-то подкупил шаманку и подстроил пожар! Теперь все сгорело дотла, и доказательств не осталось. Но если допросить шаманку, можно узнать правду!

– Неслыханная дерзость! – произнесла императрица-преемница. – Шаманка пользуется безмерным уважением вдовствующей императрицы, как ты смеешь на нее наговаривать?

И тут же вздохнула:

– И почему ее все еще не увели?

Чэньби снова ухватилась за подол матери-императрицы.

– Госпожа, прошу вас, взгляните на меня как следует – я простой человек из плоти и крови!

Прежде все помыслы вдовствующей императрицы были устремлены только к столу для подношений, но теперь она посмотрела на молодую женщину у своих ног. Неожиданно для всех взгляд ее заледенел, она подняла за подбородок Чэньби и произнесла чуть дрожащим голосом:

– Ты…

Императрица Сянь не понимала, что в точности происходит, но вид старой госпожи подсказал ей, что ситуация изменилась. Нахмурившись, она снова распорядилась:

– Увести ее!

Чэньби бросилась в объятия матери-императриц, словно перепуганный ребенок.

– Нет, не нужно!

И вдовствующая императрица, как будто защищая собственное дитя, положила ей руку на спину:

– Остановитесь!

Все потрясенно уставились на двух женщин.

– Ступай со мной.

После этих слов она развернулась и направилась во внутренние покои. Оглянувшись на Вэй Инло, Чэньби последовала за вдовствующей императрицей.

Императрица-преемница не спускала глаз с младшей супруги Жун и заметила ее прощальный взгляд. Медленно повернувшись, императрица тоже уставилась на Вэй Инло с холодной улыбкой на лице.

Вэй Инло молча склонила голову, но в душе она знала: с этого момента их пути с императрицей-преемницей снова разошлись.

= Во внутренних покоях =

Вдовствующая императрица отослала всех, оставив при себе только тетушку Лю и Чэньби.

Молодая женщина стояла на коленях перед вдовствующей императрицей, та долго вглядывалась в ее лицо со все более странным выражением, а потом вдруг спросила:

– Когда ты родилась?

– Пятнадцатого числа девятого месяца, в первый большой час, – поспешила ответить Чэньби. – Вдовствующая императрица, почему вы об этом спрашиваете?

– Пятнадцатого числа девятого месяца, в первый большой час… – пробормотала та.

Она долго молчала, а потом махнула рукой:

– Увести ее.

Чэньби открыла было рот, чтобы попросить объяснений, но тетушка Лю остановила ее:

– Младшая супруга Жун, вдовствующей императрице известны ваши обиды, но сейчас прошу вас проследовать за мной.

Жун оставалось только отправиться за ней следом. Вскоре после их ухода дверь снова открылась и вошла Вэй Инло.

– Вдовствующая императрица, вы меня искали?

Старая госпожа сидела в кресле с портретом великой княжны Хэань на коленях. Она долго гладила изображение девочки со странным выражением лица и лишь после этого ответила:

– Я знаю, что императрица пытается сгубить соперницу чужими руками, но кто-то должен ответить за испорченное поминовение Хэань. Шаманка – посланница духов, и ее слова передают волю богов. А потому я приняла решение казнить младшую супругу Жун! Вот только я не думала, что…

– Что?

Вдовствующая императрица долго молчала.

– Помнишь, я рассказывала тебе, что в тот год, когда Хэань тяжело заболела, я объехала все храмы и везде молилась Будде, чтобы он забрал у меня десять лет жизни в обмен на жизнь Хэань?

Вэй Инло кивнула.

– Тогда один из монахов сказал мне: если оставить на теле великой княжны метку, то пусть мы не сможем остаться вместе в этой жизни, но получим шанс увидеться в следующей. Я была безжалостна. Хэань прокололи два отверстия – вот здесь. – Вдовствующая императрица указала на собственную нижнюю губу. – Когда младшая супруга Жун бросилась ко мне, я увидела, что эти отверстия есть и у нее…

– Госпожа, подобные истории о перерождениях – пустые фантазии, вы не должны в них верить.

Вдовствующая императрица была взволнована:

– Но она родилась пятнадцатого числа девятого месяца, в первый большой час – тот же час, те же метки, разве бывают такие совпадения?

– Вы просто очень тоскуете по великой княжне. Как может младшая супруга Жун быть ее перерождением, если она родилась в племени холань?

– Бывают же мальчики-перерождения после смерти живых будд. И дети со странными метками на теле появляются не так уж редко. Люди говорят, что эти метки – знак, оставленный прошлыми родителями!

– Вдовствующая императрица! – воскликнула Инло.

– Может, ты и права. Но вдруг? Вдруг она…

Бедное родительское сердце готово ухватиться за любую возможность. Вдовствующая императрица не стала заканчивать фразу, лишь склонилась над лежащим на ее коленях портретом и принялась осматривать пятнышки над нижней губой девочки.

Дверь комнаты распахнулась, и тишину нарушил запыхавшийся Хунли:

– Сын почтительно приветствует матушку императрицу.

Вэй Инло повернулась к нему и вежливо согнулась в поклоне.

– Наложница приветствует вас, ваше величество.

Хунли даже не взглянул на нее.

– Матушка вдовствующая императрица, где младшая супруга Жун?

Вдовствующая императрица не ответила, и он пришел в волнение:

– Матушка, словам шаманки нельзя верить, Чэньби никак не связана с нечистой силой!

Мать императора медленно подняла голову.

– Император сначала оказывает уважение шаманке, а потом говорит, что я не должна верить ее словам. Нет ли в этом противоречия?

Хунли холодно усмехнулся.

– Матушка, я даровал шаманке высокое положение и почет, чтобы она утром и вечером исполняла обряды, следуя заветам предков, а мы не забывали о них вдалеке от родины. Но я вовсе не собирался давать ей право господствовать над вашими мыслями и решениями. Поверьте мне, Чэньби – обычная красивая женщина, а никакой не демон!

– Ваше величество!

Хунли резко обернулся и увидел, что вслед за тетушкой Лю в комнату, целая и невредимая, вошла младшая супруга Жун. Лицо его осветилось радостью, он протянул к ней руки.

– Чэньби, иди ко мне!

Чтобы не смотреть на то, как они переплели пальцы, Вэй Инло быстро опустила голову, так что ей видны были лишь их ноги.

– Постойте! – остановила их вдовствующая императрица.

Хунли крепко вцепился в руку младшей супруги.

– Матушка вдовствующая императрица, у вас будут еще какие-то распоряжения?

Госпожа улыбнулась.

– Не тревожься, я не стану вредить твоей возлюбленной. Я всего лишь хотела сказать, что мы с младшей супругой Жун отлично поладили, и надеялась попросить ее заходить во дворец Шоукан поболтать, если ей того захочется.

Ее слова стали для Хунли большой неожиданностью.

После возвращения в павильон Янсинь он, не переставая хмуриться, отослал слуг и усадил Чэньби рядом с собой.

– Расскажи, что все-таки произошло?

Та рассказала все как было:

– Сегодня я участвовала в поминальном обряде в надежде порадовать вдовствующую императрицу. Я и представить себе не могла, что подношения загорятся, а шаманка объявит меня нечистой силой и потребует от вдовствующей императрицы, чтобы та от меня избавилась!

Она в красках описала все события. Когда рассказчица дошла до самой напряженной части повествования, Хунли весь вспотел от волнения, но сомнения его только усилились.

– Как же тебе удалось избежать беды?

Чэньби лишь моргнула.

– Я и сама не знаю. Вдовствующая императрица уже готова была расправиться со мной, но вдруг передумала.

Хунли поднял ее подбородок так, чтобы видеть ее глаза, и сказал серьезно:

– Я хочу услышать правду.

Если бы Вэй Инло увидела его глаза в этот момент, то поняла бы, что Хунли не любит младшую супругу: яд любви делает человека глупым, пристрастным и доверчивым, его же глаза были пугающе холодными и читали чужие мысли как открытую книгу.

Едва встретившись с ним взглядом, Чэньби опустила голову и вздохнула.

– Меня спасла супруга Лин.

Глава 173. Перерождение

Хунли отпустил ее, откинулся на спинку кресла и ответил с улыбкой:

– Так я и думал.

Чэньби смерила его взглядом.

– И как вы догадались?

– Супруга Лин давно водит компанию с вдовствующей императрицей и хорошо знает обо всех ее пристрастиях. Если бы она захотела вас поссорить, твоя голова… – Хунли постучал по голове супруги, – уже слетела бы с плеч.

Жун разозлилась:

– И почему вы делаете вид, что не замечаете ее?

Хунли немного помолчал.

– Мне так лучше.

– Неправда, вам от этого не лучше! И Инло тоже! – Младшая супруга еще раз внимательно на него посмотрела и улыбнулась. – Я поняла, вы нарочно меня используете, чтобы ее разозлить!

– Что ты такое болтаешь? – возмутился император.

Его притворство не могло обмануть даже его самого, не говоря уже о достаточно проницательной женщине.

– Ваше величество, у меня есть собственные глаза и голова на плечах: я все вижу и понимаю. Вы очень хорошо ко мне относитесь, но ваше сердце давно отдано другой женщине. – Она вдруг уселась к нему на колени и посмотрела на него с преданностью калавинки на Будду. – Ваше величество, я хочу вам помочь! Я выведаю чувства Инло!

Хунли замер.

– Вы думаете, что наложницы и супруги в гареме должны непременно жить в ревности и вражде, но у нас в племени жены живут в мире и согласии.

– Чэньби, ты…

– Ваше величество, вы всеми способами выводите Инло из себя, чтобы понять, ценит ли она вас. А с моей помощью вы сможете точно узнать, что она чувствует, это я вам обещаю!

Хунли не выдержал и засмеялся.

– И ты не злишься, что я тебя использовал?

– Вы много мне дали, с уважением отнеслись к моим привычкам и тоске по родине. Вы заслуживаете моей беззаветной любви.

– Вот уж не думал услышать от тебя подобное.

Чэньби легко прижалась щекой к его ладони и произнесла нежно:

– Ваше величество, я хочу подарить вам лучшее из того, что есть во всем мире.

Пока они нежно ворковали друг с другом, во дворце Яньси Минъюй тяжко вздыхала.

– Ну и чего ты добиваешься? – досадовала она. – Подарила ей прекрасное будущее, а сама опять нажила себе врага в лице императрицы.

– Ты правда думаешь, что императрица когда-то была на моей стороне? – Вэй Инло улыбнулась, наконец ясно все осознав. – Она привыкла перекладывать вину на других, вот и в этот раз все было подстроено так же. Если бы вдовствующая императрица дала волю чувствам и убила младшую супругу Жун, то навлекла бы на себя гнев императора. Он почтительный сын, уж конечно, он не стал бы обвинять мать из-за женщины. И на ком бы он сорвал гнев? На императрице? Супруге Шу? Супруге Цзя? Нет, первой жертвой стала бы я, ведь это я всегда сопровождаю вдовствующую императрицу и являюсь ее наперсницей…

Немного помолчав, она тихо добавила:

– А значит, я лучше других могла бы внушить вдовствующей императрице ненависть к Чэньби.

Если бы Вэй Инло сочли злодейкой, сгубившей младшую супругу Жун, кто бы от этого выиграл? Разве не императрица-преемница?

Минъюй долго на нее смотрела, а потом сказала со вздохом:

– И к чему ты все это говоришь? Правда в том, что у тебя просто рука не поднялась ее сгубить.

Вэй Инло не смогла сдержать горькой улыбки.

– Да, хоть мы с младшей супругой Жун и враги… Она не заслуживает смерти.

Младшая супруга Жун вернулась к своей обычной беззаботной жизни: каждый день она упражнялась в стрельбе с лошади или танцевала в павильоне Баоюй и казалась вполне счастливой. Но Вэй Инло не была столь беспечна, она ясно сознавала, что императрица так просто не оставит младшую супругу Жун в покое: чем больше к ней благоволил император, тем больше императрице хотелось от нее избавиться.

Вэй Инло тихо выжидала, и вот через семь дней ее наконец вызвала к себе вдовствующая императрица.

– Почтительно приветствую вас, госпожа. – Вэй Инло опустилась на колени, украдкой оглядывая императрицу-мать.

Та казалась взволнованной, чай, который она долго держала в руках, так и не выпила.

– Инло, настоятель Гуанцзи говорит, что люди встречаются после перерождения крайне редко, на десятки миллионов человек приходятся одна-две такие встречи. Чем дольше я об этом размышляю, тем больше мне кажется, что здесь что-то не так. Скажи мне честно: ты как-то связана с метками на лице младшей супруги Жун?

Вэй Инло сразу поняла, в чем дело.

В эти дни императрица-преемница отправила рабочих для починки статуи Будды, а еще пожертвовала немало серебра для помощи беднякам, которые ищут приют в храме Ваньшоу. В благодарность за столь многочисленные благодеяния обычно неподкупный наставник Гуаньцзи, конечно, не мог отказать ей в паре «праведных наставлений».

Быстро все обдумав, Вэй Инло поспешила оправдаться:

– Хоть я и не могу винить младшую супругу Жун за все те милости, которыми ее осыпает император, но я бы не стала обманывать вдовствующую императрицу, чтобы помочь сопернице.

Но слова супруги Лин не убедили старую госпожу.

– Инло, ты со мной уже три года, я понимаю тебя лучше других. Хоть ты и кажешься колючей, но душа у тебя добрая, так что ты вполне могла бы солгать, чтобы спасти младшую супругу Жун.

Вэй Инло собиралась продолжить спор, но их прервала тетушка Лю:

– Вдовствующая императрица, к вам пришла младшая супруга Жун.

– Раз ты не хочешь сознаваться, значит, я заставлю вас встретиться лицом к лицу! Пусть она войдет!

Вошла Чэньби. Она была одета в ципао, и из-за ее природной красоты, превращавшей любой наряд в шедевр, обычное платье выглядело сотканным из облаков небесным облачением.

– Почтительно приветствую вас, вдовствующая императрица. – Она церемонно склонилась перед госпожой, но при этом не переставала разглядывать Вэй Инло. Вэй Инло сощурилась – жаль, что она не могла тут же разорвать отношения с этой нахалкой.

От этой сцены вдовствующая императрица еще больше преисполнилась подозрений.

– Младшая супруга Жун, правда ли то, что ты мне сказала в прошлый раз?

Чэньби снова посмотрела на Вэй Инло. От подобной нетактичности у той пот выступил на лбу: «Да что с этой негодницей не так? Она разве не понимает, что должна притвориться, что мы незнакомы… а еще лучше – изобразить, что мы враги?»

Еще сильнее сердце ее сжалось, когда Чэньби, чуть поколебавшись, повалилась перед императрицей-матерью на колени.

– Простите меня, вдовствующая императрица, я вас обманула.

Все замерли.

Вэй Инло собиралась было открыть рот, но госпожа так зло на нее посмотрела, что слова застряли у молодой женщины в горле.

– Младшая супруга Жун, расскажи мне все. Если кто-то научил тебя, как меня обмануть, пощады этому человеку не видать!

Жун снова замешкалась, но наконец кое-как проговорила:

– Вдовствующая императрица, я вас обманула. Они были правы, я действительно демон.

Вдовствующая императрица, которая до этого пребывала в ярости, опешила.

– Что ты такое говоришь?

– Когда я только родилась, то была обычным ребенком, но после трех лет я постоянно болела, рассказывала, что живу в хрустальном доме, а еще каждый день пугала всех криками, что мне нужна нянюшка Вэнь и маленький танцующий человечек, – выложила как на духу младшая супруга, закрыв глаза. – Все закончилось только после того, как надо мной провел обряд один странствующий лама. Он сказал, что это называется перерождением в чужом зародыше, и счастье еще, что это выяснилось так рано, иначе мою жизнь не удалось бы сохранить!

Молодая женщина не могла видеть, как смотрели на нее все присутствующие в комнате: тетушка Лю – со страхом, вдовствующая императрица – с радостью, и только Вэй Инло – с подозрением.

Изложив свою биографию во всех подробностях, Чэньби коснулась лбом пола в поклоне.

– Вдовствующая императрица, я знаю, что умолчать о чем-то – это все равно что солгать. Если хотите наказать меня, накажите!

Чайная чашка выпала из рук вдовствующей императрицы. Утратив самообладание, пожилая женщина оттолкнула поддерживающую ее под руку тетушку Лю, подошла к Чэньби и заставила ту подняться. От переполняющей вдовствующую императрицу радости голос ее немного дрожал:

– Милое дитя, встреча с тобой – милость небес, разве я могу винить тебя? Все хорошо, только не бойся, ладно?

Чэньби медленно подняла голову и взглянула на госпожу с кроткой и нежной улыбкой – ровно такой, какие больше всего нравились матери-императрице, вот только… Эта улыбка была совсем не похожа на обычную простодушную улыбку Чэньби.

Вэй Инло стало не по себе.

Выйдя из дворца Шоукан, они обе выдохнули с облегчением: так или иначе они снова выбрались.

– Я впервые слышу о том, что ты сейчас рассказала, от кого ты все это узнала? – спросила Вэй Инло, хотя ответ ей был известен заранее.

Уж кто-кто, а она отлично знала, что Чэньби не реинкарнация великой княжны Хэань. Но все, что могла изобрести Инло, – это пара точек, которые могли обмануть вдовствующую императрицу на несколько минут. А вот сегодняшняя речь Чэньби могла заставить мать императора поверить в их историю на всю жизнь…

Разумеется, Чэньби без тени колебаний ответила:

– Император!

Сердце Вэй Инло сжалось: значит, ее догадка была верна…

– Его величество боялся, что правда выйдет наружу, и специально мне все рассказал! – Жун, кажется, не заметила расстроенного вида Вэй Инло и изобразила серьезную манеру Хунли: – «Запомни, Чэньби: когда нужно было пить лекарства, маленькая Хэань кричала, и мать-императрица велела расставить в ее комнате множество стеклянных фигурок тонкой работы, чтобы их звон отвлекал внимание девочки, так что комната казалась хрустальной. Хэань была очень привязана к своей кормилице – нянюшке Вэнь – и искала ее каждый вечер, никто другой не мог ее успокоить. А еще императрица сделала специально для Хэань марионетку, чтобы порадовать малышку…»

С ничего не выражающим лицом Инло сказала:

– Император очень добр к тебе.

– Ты тоже ко мне добра. – Чэньби резко повернулась к ней и посмотрела с искренним восхищением. – Тебе пришлось солгать ради меня, я не могла тебя раскрыть! Ты защитила меня, значит, и я должна защищать тебя. Не переживай, я отлично справлюсь и не останусь перед тобой в долгу!

Вэй Инло вяло хмыкнула: она не приняла слова младшей супруги всерьез и уж точно не могла себе представить, как именно та собирается отплатить ей в будущем…

Глава 174. Мускусные пилюли

В павильон Чэнцянь наведалась нежданная гостья.

Во взгляде императрицы-преемницы читалось презрение:

– Младшая супруга Жун, что привело тебя ко мне в такой спешке?

Императрица не могла понять, ей только кажется или Чэньби стала еще красивее?

Другие женщины с возрастом начинали выглядеть старше: кто-то седел, у других появлялись морщинки у глаз. Даже у самой императрицы-преемницы из-за множества забот о дворцовых делах в волосах появилось несколько белых нитей. А стоящая перед ней женщина, хотя ей было почти тридцать, не проявляла никаких признаков старения, день ото дня она становилась лишь красивее и свежее, и от одного взгляда на нее императрица-преемница чувствовала ревность и страх.

Чэньби вежливо приветствовала ее:

– Доброго дня, госпожа императрица. Я пришла, чтобы разобраться с одним недоразумением.

Сянь обрела обычную уверенность в себе и усмехнулась.

– Мы с тобой не общаемся, какие же между нами могут быть недоразумения?

Чэньби покачала головой.

– И все-таки недопонимание между нами есть. Вы ошибочно полагаете, что я соперничаю с вами за внимание императора и угрожаю вашему положению.

И это она считает недоразумением? Императрица сказала чуть насмешливо:

– Младшая супруга Жун, как только ты вошла в гарем, император, несмотря на всеобщие возражения, отстроил для тебя павильон Баоюй. Три месяца ты среди нас, и император посвящает тебе все свое внимание, не считаясь с обидами всех прочих супруг и наложниц. А теперь ты приходишь ко мне и заявляешь, что все это недоразумение. В жизни ничего забавнее не слышала.

– Госпожа императрица, я никак не могла понять, почему вы с вашим высоким положением снисходите до того, чтобы устраивать мне неприятности. Но теперь я немного лучше разобралась в нравах Запретного города и осознала, в чем дело! Вы боитесь, что я воспользуюсь любовью императора, рожу ему наследника и повторится беда, случившаяся с Тайцзунвэнем!

– Не понимаю, о чем ты!

– Император Тайцзунвэнь без памяти любил свою супругу Хэланьцзу из рода Борджигин и в честь рождения восьмого принца объявил всеобщую амнистию, вызвав тем самым немало волнений. Император Шуньчжи был влюблен в супругу Донгго, считал ее сына, четвертого принца, своим наследником и трижды собирался назначить его своим преемником. А прошлый император, хоть и отличался суровым и безжалостным нравом, так любил свою супругу Нянь, что явно выделял принца Фухуэя и дорожил им больше других! Как знать, что могло бы случиться, если бы эти любимые дети их отцов не погибли молодыми! – Чэньби вздохнула. – А теперь его величество явно выделяет меня, даже сильнее, чем супругу Лин когда-то. И вы беспокоитесь, что, если у меня появится сын от императора, он встанет на пути двух ваших сыновей.

Императрица Сянь фыркнула.

– Надо же, как император тебя избаловал – ты даже осмеливаешься говорить мне подобные дерзости.

Чэньби улыбнулась.

– Раз все дело только в наследниках, то, может, я сумею развеять ваши опасения и вы прекратите чинить неприятности мне и супруге Лин?

– И как ты собираешься их развеять?

Чэньби достала бутылочку с зельем.

– Все говорят, если пить настой мускусной травы, детей не будет. В этой бутылочке таблетки мускусной травы, посмотрите сами!

Изначально Сянь сохраняла хладнокровие, инициатива принадлежала ей, что бы соперница ни придумала. Но, увидев лекарство, ее величество переменилась в лице, вцепилась в подлокотники кресла и крикнула Юань Чуньвану:

– Быстро, останови ее!

Но Чэньби действовала стремительно, как молния: она высыпала себе на ладонь содержимое бутылька, запрокинула голову и закинула все пилюли себе в рот.

Чуньван опоздал и теперь мог лишь ухватить ее за горло в надежде заставить женщину выплюнуть лекарство. Они вступили в схватку, но главный управляющий гарема заметно уступал в силе выросшей в степи Чэньби.

Оттолкнув его, она утерла рот и произнесла с улыбкой:

– Ваше величество, раз у меня не будет детей, вы оставите нас в покое?

Не так страшна красавица, как женщина, безжалостная даже к самой себе.

У императрицы похолодело внутри. Чэньби не просто приняла специальное лекарство, она явилась для этого во дворец Чэнцянь, чтобы вся столица узнала, что императрица завидует ее положению фаворитки. Она загнала ее в тупик. Что об этом подумает император? Что скажет вдовствующая императрица?

Случись с Чэньби в будущем какое-либо недомогание, первое подозрение падет на нее, Сянь.

Какой хитрый замысел и смелое исполнение!

– Лекаря… – Императрица так стиснула зубы от ярости, что едва могла вымолвить слово. Но не успела она закончить фразу, как в зал вошли люди – среди них была служанка Чэньби – Ичжу, – Ли Юй и… Хунли.

В голове императрицы-преемницы мелькнуло: «Все пропало».

Хунли пребывал в ярости, но сейчас было не время давать волю чувствам. Бросив на императрицу полный ненависти взгляд, он подхватил Чэньби. Из-за огромной дозы лекарства, которую она приняла, девушка обмякла, по ее лицу струился пот.

– Вызовите Е Тяньши! – распорядился император, и Чэньби унесли в павильон Баоюй.

Прибывший в спешке Е Тяньши проверил ей пульс и дал лекарство, после чего Жун целый день рвало, пока в желудке ничего не осталось.

Не в силах смотреть на ее страдания, Хунли вышел и знаком велел служанке Ичжу следовать за ним.

– Откуда взялась мускусная трава?

– Хозяйка сказала в Императорской лечебнице, что мускусная трава ей нужна, чтобы сделать рубиновый крем тайчжэнь. За месяц она смогла накопить нужное количество, – ответила Ичжу.

– Рубиновый крем тайчжэнь? Так вот зачем она копалась в каталоге благовоний! Говори, откуда взялась эта книга?

Ичжу неуверенно произнесла:

– Хозяйка принесла ее из беседки в саду Юйхуа.

Хунли холодно улыбнулся.

– Увести ее.

– Будет исполнено! – ответил Ли Юй.

Он махнул рукой, и двое подошедших евнухов схватили служанку.

– Нет, не надо! Ваше величество, это все дворец Яньси, хозяйка принесла книгу оттуда!

Выражение лица Хунли немного изменилось.

– Дворец Яньси?

Ичжу принялась истово отбивать поклоны.

– Ваше величество, супруга Лин подарила госпоже эту книгу, когда учила госпожу, как делать косметику. Но я не знала, что хозяйка задумала! Госпожа не хотела, чтобы супруга Лин оказалась замешана в этом деле, и велела мне ничего не рассказывать. Я не хотела вас обманывать, ваше величество!

Хунли долго смотрел на лежащий на столе справочник и ничего не говорил.

– Ваше величество… – обратился к нему евнух Ли.

«Инло, это был твой замысел или Чэньби?» Хунли швырнул справочник в руки слуге.

– Сжечь!

Книга сгорела, единственная указывающая на дворец Яньси улика обратилась в дым и пепел, но искры подозрений в душе императора не угасли. Вот только он не знал, кого из двух женщин подозревать. К счастью, его сомнениям положил конец вовремя подоспевший стражник с сообщением, что императора ждет важная военная сводка.

Как только он ушел, прибыла Вэй Инло.

Новости до нее дошли не так уж поздно, но и не слишком рано, а потому она явилась только сейчас. Увидев лежащую без сил на кровати Чэньби, она невольно вздохнула.

– И зачем ты только это затеяла?

Чэньби подняла залитое потом лицо и лукаво улыбнулась.

– Теперь, когда я не могу иметь детей, императрица оставит меня в покое, а заодно и тебе перестанет докучать!

– Это было глупо! Мускусная трава защищает от проникновения ветра и сырости и лечит от болей, с чего ты взяла, что она вызывает бесплодие?

Чэньби пробормотала:

– Там был не только мускус, я добавила в пилюли ртуть.

Вэй Инло не нашлась с ответом.

– Ты…

– В степи женщины, которые круглый год носили с собой мускусную траву, никогда не беременели, вот я и подумала, что это сработает. – Женщина хитро улыбнулась. – Ладно-ладно, не делай такое лицо. Действуют мускусные пилюли или нет, главное, что все поверили, будто это императрица заставила меня их принять!

– Зачем ты это сделала?

Это был один из тех маневров, при которых на то, чтобы сгубить тысячу врагов, приходится положить восемьсот своих солдат. Не слишком ли рискованный способ разделаться с императрицей-преемницей? Вэй Инло знала, что сама на подобное не способна, и не могла понять, как на это решилась фаворитка императора.

– Инло, ты ведь не побоялась начать из-за меня вражду с императрицей. – Чэньби с нежностью посмотрела на нее. – Я не хотела, чтобы ты жалела об этом. Теперь ей придется действовать с оглядкой, чтобы не испортить собственную репутацию… Ты можешь жить спокойно.

Она была права, императрице-преемнице теперь долго придется проявлять осторожность: после того как она «заставила» фаворитку императора принять мускусные пилюли, любой ее проступок непременно осудили бы по всей строгости.

Этого и добивалась Чэньби? Связать императрицу по рукам и ногам, чтобы дать свободу другим? Это было в ее стиле – «сначала пустить в ход оружие, а потом прибегнуть к церемониям»^[68], именно так она действовала, когда подвесила Юнчэна на аркане для овец и только после этого взялась за наставления.

После долгого молчания Инло тихо спросила:

– Но… если ты и правда не сможешь после этого родить ребенка?

Молодая женщина ответила равнодушно:

– Значит, не рожу.

– Разве можно так легко к этому относиться?

– Рожать больно, а я не хочу больше страдать.

Вэй Инло оторопела.

– Что ты такое говоришь?

– А что я сказала? – Чэньби снова улыбнулась с прежней наивностью и ласково взяла руку подруги. – Я устала, поспи со мной.

Она так крепко держала, что выбраться было никак нельзя, к тому же Чэньби ведь довела себя до такого состояния ради Инло. А потому после недолгого сопротивления Вэй Инло согласно кивнула, и они уснули в обнимку, так что со стороны могли показаться любящими сестрами.

Уже пришло время третьей ночной стражи, когда Чэньби резко открыла глаза. Может, из-за чужеземного происхождения, но они светились в темноте, словно зеленые огни.

Снаружи доносились голоса. Собеседники говорили очень тихо, так что можно было различить только, что беседу ведут Минъюй и лекарь Е Тяньши. Чэньби какое-то время пыталась вслушаться в их разговор, а потом тихонько отвязала с ног колокольчики и встала с кровати.

Она была превосходной танцовщицей, так что отлично владела телом: могла заставить колокольчики подпевать каждому своему шагу, а могла сделать поступь неслышной, как у кошки.

Босиком она беззвучно приблизилась к дверям и прислушалась.

Минъюй говорила:

– У меня правда нет никаких надежд на исцеление? Если дело в лекарствах…

– От этого нет лекарств, – ответил Е Тяньши.

– Что же мне делать, как я скажу об этом Инло? – пробормотала Минъюй, и в голосе ее все сильнее слышались слезы. – Она ведь, зная, какая у меня бедная семья, сама подготовила для меня приданое. Она даже свадебное платье сама для меня сшила, говорила, что хочет для меня красивой свадьбы, а я… А я…

Чэньби слушала, и глаза ее блестели, словно у ребенка, которому рассказывают увлекательную сказку.

Глава 175. Новые благодеяния

Не так много дел могли по-настоящему увлечь Вэй Инло, но свадьба Минъюй определенно входила в их число.

Эта девушка сопровождала ее много лет, и пусть формально они были хозяйкой и служанкой, все пережитое вместе сделало их практически сестрами. Вэй Инло не смогла устроить жизнь по собственному вкусу и надеялась, что судьба Минъюй будет совсем другой. После долгих перепроверок для нее наконец был выбран достойный спутник.

– Хозяйка, там Минъюй, она… – Стоящий у дверей евнух Чуаньцзы не мог подобрать слов.

Удивленная, Вэй Инло толкнула двери и вошла. В комнате царил беспорядок, сговорные дары для родителей невесты были разбросаны. Сидевшая спиной к двери Минъюй холодно сказала:

– Уходи!

– Минъюй! – нахмурилась Вэй Инло. – Что с тобой?

Сговорные дары принес командир стражи Хайланча, его высоко ценил Хунли, и, что еще важнее, он был порядочным человеком, к тому же в его семье принято было брать лишь одну жену, так что и он, вполне вероятно, собирался ограничиться только одной супругой.

Они могли бы счастливо прожить вдвоем до конца жизни – и пусть семья его не отличалась достатком, но Вэй Инло приготовила щедрое приданое, которого вполне хватило бы на семейные расходы.

Минъюй обернулась, увидела вошедшую и сказала вяло:

– Я не буду выходить замуж.

Если бы она с самого начала была против этого брака, Вэй Инло и не подумала бы ее заставлять. Но какой смысл был в этом теперь, когда молодые уже обменялись брачными карточками? Вэй Инло нахмурилась:

– Минъюй, вы ведь с Хайланчой любите друг друга и отлично ладите. Почему ты вдруг отказываешься от брака теперь, когда он уже принес сговорные дары?

– Мне все равно. Я не могу выйти за него замуж, не могу!

– Приведи мне разумную и обоснованную причину, почему ты отказываешься от брака.

Глаза Минъюй были красными от слез, но разве могла она рассказать Вэй Инло правду?

Когда-то благородная супруга Чунь, чтобы помучить Минъюй, оставила в ее теле множество игл, некоторые удалось достать, а какие-то ушли внутрь и за годы превратились в погибельное оружие, от которого, по словам Е Тяньши, нет лекарства.

Так разве может она, неся внутри подобную опасность, выйти замуж, рискуя нанести вред другому человеку? Минъюй оттолкнула Вэй Инло и бросилась к двери.

– Я ни за что не выйду замуж, ни за что!

– Минъюй!

Они вдвоем устроили такой переполох, что привлекли внимание слуг вокруг.

Выйдет Минъюй замуж или нет, но свадебные дары уж точно не стоило оставлять вот так валяться на полу, и евнух привел служанок, чтобы они навели в комнате порядок. Когда уборка была закончена, уже настало время обеда, две девушки нашли прохладное местечко, чтобы перекусить, а еще одна украдкой направилась в павильон Баоюй.

Там вдовствующая императрица сняла со своей руки нефритовые четки и надела их на руку Чэньби. Зеленые, как весенние воды, четки еще больше подчеркивали белизну рук молодой женщины.

Госпожа погладила младшую супругу Жун по волосам и сказала с нежной улыбкой:

– Чем больше я с тобой общаюсь, тем больше ощущаю близость между нами. Это всего лишь маленький подарок, возьми его.

Чэньби, как ребенок, прижалась к коленям пожилой женщины и ласково на нее посмотрела.

– Госпожа вдовствующая императрица, я прибыла в столицу издалека, и хоть вы не первая, кто окружил меня здесь заботой, но только рядом с вами я чувствую себя тепло, как с мамой.

Она не могла бы придумать более нежных слов. Растроганная императрица сказала, взяв ее за руку:

– Если хочешь, с этого дня можешь считать меня своей матушкой.

– Я не смею, – закусила губу Чэньби и робко посмотрела на нее. – Вдовствующая императрица, если вы правда меня любите, могу ли я обратиться к вам с просьбой?

– Чего ты хочешь? – Старая госпожа готова была достать луну с неба, лишь бы услышать, как эта девушка назовет ее матушкой.

– Вдовствующая императрица, супруга Лин так старательно учила меня хорошим манерам, и теперь я хотела бы выразить ей благодарность! У меня душа болит от того, как она всю себя изранила ради того, чтобы переписать кровью священный канон. Прошу вас, будьте милостивы, избавьте ее от этого поручения.

Выражение лица вдовствующей императрицы изменилось.

– Она тебе жаловалась?

Чэньби казалась донельзя взволнованной. Замахав руками, она сказала:

– Нет, нет, супруга Лин мне ничего не говорила, вы не подумайте!

Сердце вдовствующей императрицы дрогнуло, и, только чтобы успокоить собеседницу, она кивнула с улыбкой.

– Ты права, кровопускание вредит здоровью, а значит, находится в противоречии с самой сутью буддизма. Лучше это прекратить.

– Благодарю вас за доброту от лица супруги Лин! – обрадовалась младшая супруга Жун.

Женщины пообедали вместе, после чего мать-императрица вернулась во дворец Шоукан на дневной сон. После ее ухода к Чэньби подошла Ичжу.

– Хозяйка, есть новости из дворца Яньси.

Хорошие новости?

Рассказав хозяйке об отказе Минъюй выходить замуж, Ичжу скривилась и спросила с недоумением:

– Хозяйка, я не видела, чтобы супруга Лин проявляла к вам доброту, почему же вы раз за разом ей помогаете? Да еще и специально попросили отменить задание у вдовствующей императрицы…

– Что ты понимаешь? – Чэньби дотронулась до рубиновой серьги в ухе. – Этого мало, слишком мало… Я должна оказать ей еще немало благодеяний.

Она вдруг сняла серьги и отыскала для них подходящую коробочку, после чего велела Ичжу проводить ее во дворец Яньси. Поскольку молодая женщина все время приносила во дворец подарки, Вэй Инло не удивилась очередному визиту и велела Минъюй в качестве ответной любезности приготовить в подарок ларец с тонизирующими средствами.

– Минъюй, – Чэньби небрежно отставила снадобья в сторону и притянула к себе девушку, – говорят, ты скоро выйдешь замуж?

Служанка замерла от неожиданности, но, решив, что супруга Жун узнала об этом от Инло, лишь грустно хмыкнула.

– А ты справишься? – Чэньби ойкнула и смущенно призналась: – Вообще-то, я слышала тот ваш ночной разговор с Е Тяньши…

– Так вы все знаете? – перепугалась девушка.

– Бедняжка Минъюй. – Чэньби погладила ее по лицу. – Ты ведь ничего не сказала Инло, да? Тяжело, наверно, держать все в секрете?

Минъюй так сильно закусила губу, что казалось, на ней сейчас выступит кровь.

– Если от этого нет лекарства, ты обречена на смерть, – нежно произнесла младшая супруга Жун. – Вот только страшна не сама смерть, а ее ожидание. День, месяц, год… Ты не знаешь, когда это случится, но в тот день муж будет на тебя обижен, свекровь тебя возненавидит. А вместе с тобой они разозлятся и на Инло, скажут: «Как же это вы, супруга Лин, выдали замуж в нашу добрую солонскую семью полумертвую девицу?»

– Замолчите! – закричала Минъюй, а потом добавила умоляющим голосом: – Не рассказывайте никому об этом, пожалуйста…

– Ты можешь и не выходить замуж, тогда плохо будет только одному человеку – Инло, – вздохнула Чэньби. – Она так тебя любит, доверяет тебе, считает своей сестрой. Сама выбрала для тебя хорошую семью, сама сшила платье… И сама увидит твою смерть.

– Нет, нет! – Минъюй закрыла лицо руками, но слезы текли даже между пальцами. – Я этого не хочу, нет…

– Но у тебя нет выбора. – Чэньби положила подбородок ей на плечо и приблизила губы к ее уху. – Минъюй, запомни мои слова: пока ты жива, подняться в свадебный паланкин – твой долг…

= Через несколько дней во дворце Яньси =

Белоснежная рука раздвинула занавеси, и стеклянные шарики зазвенели, словно драгоценные камни.

Минъюй вышла «в наряде ярком и накидке в цвет зари, под звонкий перелив подвесок»^[69].

Вэй Инло оглядела ее, словно выдавала замуж собственную дочь, и глаза ее засияли.

– Повернись.

Минъюй нехотя покружилась на месте, и в воздухе стало красно от мелькающего подола.

– Какая красота!

Вдруг Минъюй схватила ее за руку, на лице очаровательной девушки был написан страх.

– Инло… Я не смогу без тебя, правда не смогу, я не хочу выходить замуж, прошу тебя, не заставляй меня!

Ее страшила смерть, но Вэй Инло решила, что она просто перепугана из-за свадьбы.

– Минъюй, ты мне как младшая сестра, – принялась мягко увещевать подругу Вэй Инло. – Когда-то моя старшая сестра говорила мне, что она непременно сама сошьет для меня свадебный наряд. Жаль, что мне за жизнь не довелось надеть это прекрасное платье, но… Надеюсь, ты сможешь облачиться в него по праву.

Минъюй застыла.

– Если бы императрица была жива, она бы так обрадовалась, глядя на твою свадьбу. – Вэй Инло погладила ее по лицу, в голосе тоска мешалась с радостью. – Наши с ней мечты не сбылись, но ты будешь счастлива, Минъюй, ты непременно должна быть счастлива!

Девушка закрыла глаза, из них все время лились слезы.

В этот момент вошел Чуаньцзы и сообщил, что во дворец прибыла младшая супруга Жун для урока хороших манер.

– Она же еще не оправилась от болезни, какие уроки? – покачала головой Инло. – Минъюй, я схожу к ней, а ты останься здесь.

Девушка была в свадебном наряде, ей не следовало встречаться с посторонними. Проводив взглядом госпожу, служанка медленно перевела взор на металлическое зеркало в форме цветка водяного ореха, в нем отразилось свадебное платье – красное, словно кровь.

Тук-тук-тук – раздался стук в дверь.

– Барышня Минъюй, это я, Ичжу.

Минъюй очнулась и открыла дверь.

– Ичжу, ты откуда?

Ичжу держала в руках ларец, только в этот раз он предназначался не госпоже. Ичжу с улыбкой поставила его рядом с зеркалом.

– Моя хозяйка сказала, в прошлый раз она заметила, что тебе не помешали бы новые предметы домашнего обихода, поэтому приготовила для тебя этот набор из золота.

С этими словами она вышла. Минъюй открыла ларец.

Оттуда хлынул золотой свет, словно внутри пряталось солнце. Минъюй зажмурилась и не сразу смогла разглядеть содержимое подарка: там были сделанные из чистого золота щипчики, ложечки для ушей, зеркало и даже ножницы.

Пока она как завороженная разглядывала ножницы, ей снова послышался тихий голос:

– Минъюй, у тебя нет выбора. Запомни мои слова: пока ты жива, подняться в свадебный паланкин – твой долг.

Глава 176. Золотые ножницы

– Милостью вдовствующей императрицы ты, младшая супруга Жун из рода ходжей, будучи образцом нежности, достойного поведения и осмотрительности, прилежно служащая императрице, неуклонно подчиняющаяся дворцовому распорядку, сердечно наставляющая придворных дам, возводишься в ранг супруги Жун. – В павильоне Баоюй главный евнух Ли Юй объявил высочайший указ.

Чэньби со служанками опустились перед ним на колени.

– Нижайшая благодарность императору за его милость!

Ли Юй, не смея долго держать на коленях столь обласканную милостями императора даму, торопливо махнул рукой, и евнухи стали подносить причитающиеся супруге наряды и украшения.

– Супруга Жун, император назначил официальными посланниками великого ученого мужа Енгишана и канцлера государственной канцелярии Майласуна. Приказ будет официально объявлен после вашего выздоровления.

– Хорошо, – рассеянно отозвалась Чэньби и, даже не взглянув на парадные облачения и ожерелья, велела служанкам убрать их.

«Невероятная женщина. Ее нисколько не заботит все то, о чем так мечтают другие…»

Ли Юй повидал немало людей, и у каждого непременно были какие-то желания и устремления, а потому евнух задавался вопросом: к чему же стремится супруга Жун? Чего она хочет? Он не мог разгадать.

Проводив посланца императора, Чэньби выглянула в окно.

– Ичжу, куда это он идет?

В этот момент Фуча Фухэн замедлил шаг.

Он увидел вдали крышу дворца Чанчунь: кружащаяся над ней птица, вдруг резко подобрав крылья, опустилась и замерла на стрехе на своих тонких ногах.

Одним своим видом дворец навевал на него воспоминания о сестре и Инло…

В тишине вдруг раздался звон колокольчиков, заставив его обернуться и быстро опустить голову.

Мимо него прошествовала пара изящных ножек, украшенных колокольчиками, а на землю упал платок с необычным узором – на нем кружили вместе две стрекозы.

Чэньби наклонилась, чтобы поднять платок.

– А, господин Фуча!

– Супруга Жун. – Фухэн был сановником, манеры его были безупречны: он говорил вежливо и в то же время отстраненно.

– Я ведь так и не поблагодарила вас как следует за то, что вы привезли меня в столицу из дальних земель, – с милой непосредственностью обратилась к нему Чэньби.

– Меня не за что благодарить, я всего лишь исполнял свой долг.

– Благодаря вам мне теперь чудесно живется, император и супруга Лин так обо мне заботятся. – Чэньби подала ему платок. – Глядите, этой вышивке меня научила супруга Лин. У нее есть точно такой же, он так мне понравился! Но как я ее ни упрашивала, так и не смогла уговорить, пришлось самой вышить похожий.

Видя, что взгляд Фухэна надолго остановился на платке, она склонила голову набок.

– В чем дело? Это… какая-то особенная вышивка?

– Это седьмое полотно из «Шедевров Сун и Юань, вышитых Хань Симэн»^[70]. Этот узор не похож на цветы и травы, которые женщины обычно вышивают, вот я и обратил на него внимание. – Фухэн медленно отвел взгляд и сказал ровным тоном: – Уже поздно, мне пора идти. До свидания.

Чэньби с улыбкой посмотрела ему вслед и вспомнила, что произошло с ней по дороге в столицу.

Лошадь заржала.

Чэньби припала к ее спине. Лошадь съезжала с обрыва и уже почти утянула следом за собой и девушку.

Вдруг кто-то протянул руку и вытащил ее наверх.

Кто же это был?

– Господин Фуча! – услышала она крики вокруг. – Вы не пострадали?

Чэньби окружили служанки, она же не отрываясь смотрела на господина Фуча. Сначала он распорядился, чтобы ей подготовили другую лошадь, и лично осмотрел животное, после чего вдруг переменился в лице, вернулся на обрыв и принялся что-то на нем искать.

Затем со вздохом облегчения подобрал с земли истрепанный мешочек с благовониями.

Поскольку Чэньби смотрела на него очень внимательно, она разглядела рисунок на мешочке – пару играющих друг с другом стрекоз.

Прошло много времени, и во дворце она узнала от Вэй Инло, что это седьмой сюжет из «Шедевров Сун и Юань, вышитых Хань Симэн».

Фигура Фухэна исчезла, и в тот же миг оборвались ее воспоминания. С едва заметной улыбкой Чэньби внимательно вгляделась в платок, который держала в руках, а потом убрала его и отправилась во дворец Яньси.

Сегодня Минъюй покидала дворец.

Когда Чэньби пришла, то увидела, что стол был заставлен коробками и ларцами всех размеров. В одном из них было двенадцать заколок: из жадеита, яшмы, аквилярия и из черепахового панциря с инкрустацией. Такие плоские заколки мерцают в прическе цитоу^[71], как скрытые сокровища.

В другой коробочке обнаружились двенадцать головных шпилек разной длины: длинные из позолоченного серебра, инкрустированные драгоценными камнями, с ушными лопаточками на конце; короткие в виде кораллов с красными бусинами-фасолинами. Короткие и длинные, с изображениями цветов и рыб – каждая из них отличалась красотой и изяществом.

Чэньби заглядывала в одну шкатулку за другой.

– Это все для Минъюй?

Вэй Инло кивнула с улыбкой.

– Это же целое состояние. – Чэньби взяла шпильку, изображающую цветущую ветвь сливы. – Ты, наверное, напугала бедных солонцев.

– Минъюй из простой семьи, я должна была как-то ее поддержать.

Чэньби пристально посмотрела на Инло.

– Ты очень добра к ней.

– Как и она всегда была ко мне. – Инло огляделась. – Она ведь сегодня покидает дворец, почему же ее нигде нет?

Служанка поспешила ответить:

– Минъюй сказала, что должна как следует расчесаться и принарядиться перед дорогой.

Вэй Инло невольно улыбнулась.

– Поторопи ее еще разок.

Служанка повиновалась.

Чэньби отложила шпильку, которую держала в руках, и обратилась к Вэй Инло:

– Скучно вот так сидеть и ждать, давай лучше сами ее разыщем.

Подумав, что время уже позднее, а, кроме приданого, нужно было отдать Минъюй еще немало распоряжений, Вэй Инло решилась не ждать больше, поднялась и направилась к комнате подруги.

По пути Жун радостно щебетала:

– Мне так нравится узор из ветвей на свадебном платье – вышло интересно и красиво, ты и в самом деле как следует расстаралась ради этой свадьбы.

Платье действительно радовало глаз, но для Вэй Инло невеста, которой оно предназначалось, была куда красивее наряда, и она сказала с гордостью:

– В день своей свадьбы наша Минъюй должна быть самой красивой.

Они подошли к комнате, Инло постучала.

– Минъюй!

Никто не ответил.

Вэй Инло снова постучала, и улыбка понемногу начала исчезать с ее лица.

– Минъюй, ты там? Минъюй!

– Инло… – Чэньби обеспокоенно посмотрела на Вэй Инло.

Вэй Инло была встревожена не меньше, стиснув зубы, она отдала распоряжение:

– Сюда, выломать дверь!

Чуаньцзы привел людей, и общими усилиями дверь удалось выломать.

Оттолкнув евнуха, Вэй Инло бросилась внутрь и замерла на пороге.

Минъюй лежала на кровати. Волосы ее были аккуратно убраны и смазаны жасминовым маслом. На шее виднелось ожерелье с подвесками, а на запястье сверкающий яшмовый браслет. Девушка была облачена в свадебное платье с узором из ветвей, каждый цветок и листок, каждый стежок которого были наполнены вниманием и добротой Вэй Инло.

– Минъюй…

Заботливая Минъюй исполнила желание Вэй Инло: хоть служанке этого и не хотелось, она надела свадебное платье, смазала волосы маслом и нарядилась как невеста лишь для того, чтобы Вэй Инло могла увидеть ее такой… увидеть в последний раз.

– Минъюй… – Ноги Вэй Инло подкосились, она упала на колени перед кроватью, из глаз ее полились слезы. – Зачем?..

Из груди девушки торчали золотые ножницы.

Вытекающая из раны кровь окрасила свадебное платье пугающим красным цветом. Инло не решалась проверить, дышит ли еще Минъюй и бьется ли у нее сердце. Дрожащим голосом она крикнула:

– Доктора… Скорее, позовите доктора, быстрее! Быстрее!

Глава 177. Пропажа

Ножницы были воткнуты прямо в сердце, да и крови вышло столько, что с первого взгляда было ясно, что Минъюй не выжить.

Это понимала и Вэй Инло, но не могла поверить.

Никто не желает верить, что близкий человек их покинул, а потому терзают врачей и себя, пока горе не выходит наружу с горьким плачем.

– Господин солонский стражник, а вы что здесь делаете?

– Скорее, остановите его!

– Он не должен тревожить госпожу!

Евнухи схватили его за руки и за ноги, никто не подпускал к хозяйке Хайланчу – глаза его были красными, лицо искажала ярость, а на висках набухли вены.

– Господин солонский стражник, хозяйка распорядилась никого к ней пускать! – Чуаньцзы повис у него на ноге. – Вы потревожите госпожу, если вломитесь к ней!

– Прочь! – Трагическая весть привела Хайланчу в такое исступление, что он отшвырнул евнуха пинком и бросился к дверям опочивальни. – Супруга Лин, выходи! Я должен кое-что у тебя спросить!

Дверь в комнату осталась плотно закрытой, никто не ответил. Когда Хайланча собирался выбить ее, в комнату вместе со свитой вошла супруга Жун, и лицо ее было серьезным.

– Супруга Лин слишком расстроена, чтобы принимать посетителей. Если хочешь что-то ей сказать, скажи это мне.

– Я просто хотел спросить… – Хайланча не спускал глаз с закрытой двери. – Почему умерла Минъюй?

Чэньби вздохнула.

– Когда мы вошли в комнату Минъюй, она уже была мертва и ничего нам не могла сказать.

Такое объяснение было хуже, чем никакого, воин вырвался из державших его рук, бросился к двери и принялся колотить в нее.

– Супруга Лин, Минъюй была твоей лучшей подругой, ближайшей наперсницей, а ты ни слова не можешь сказать о ее смерти? Выходи!

Поднятый им шум встревожил Хунли.

По распоряжению императора во дворец Яньси ворвалась стража, и Хайланчу увели в павильон Янсинь.

– Ты переступаешь границы! – Хунли смерил собеседника яростным взглядом. – Кто позволил тебе устраивать переполох во дворце Яньси и тревожить супругу Лин?

Хайланча стоял на коленях, касаясь лбом земли, и упорно молчал.

В обычное время он получил бы за это строгий выговор, но сегодня он потерял возлюбленную, и Хунли не стал придавать значения мелочам. Он перевел взгляд на стоящего на коленях по другую сторону лекаря Е.

Ему невольно вспомнилось лицо Чэньби и недавно сказанные ею слова: «Император, я должна рассказать кое-что насчет Минъюй…»

– Е Тяньши, – холодно произнес император, – говори.

Е Тяньши со вздохом поведал правду:

– Барышня Минъюй обращалась ко мне, и я обнаружил, что в ее внутренние органы проникли иглы. От этого недуга нет лечения. Она попросила меня никому об этом не рассказывать, но я не думал, что это станет поводом для самоубийства.

От его слов Хайланча пришел в ярость. Схватив врача за ворот, он сказал:

– Она попросила тебя не рассказывать, и ты молчал?

Увидев, что обстановка снова накаляется, Ли Юй по приказу Хунли вмешался, Хайланча отпустил врача, сделал несколько глубоких вдохов и вдруг расплакался.

– Это я во всем виноват, она ничего не говорила, а я и не спрашивал…

Мужчины чаще проливают кровь, чем слезы, и только настоящее горе может заставить их плакать. Когда солонский стражник ушел, Е Тяньши спросил тихо:

– Ваше величество, а что насчет супруги Лин?

– Не нужно ей ничего сообщать, – распорядился Хунли.

Е Тяньши колебался: изначально он полагал, что поступает правильно, сохраняя тайну пациентки, теперь же, увидев горе Хайланчи, немного раскаивался в своем прежнем решении. Он даже подумал, что, расскажи он обо всем жениху и Вэй Инло раньше, все могло бы кончиться иначе.

А потому, помедлив немного, он сказал:

– Ваше величество, я уже совершил ошибку, не сообщив о болезни Минъюй, когда узнал о ней. Боюсь, что, если я скрою все от супруги Лин сейчас…

– Этого не требуется. – Хунли задумчиво смотрел в сторону дворца Яньси. – Если она и не догадалась сразу, то теперь уже наверняка все поняла.

Вот только есть в мире вещи, которые, даже если понимаешь, какое-то время не можешь принять…

Дин-дон, дин-дон, дин-дон…

В павильоне Баоюй слышались звуки песен и танцев.

Кружилась в воздухе юбка, звенели колокольчики, Чэньби танцевала, и движения ее были исполнены мастерства, а улыбка очаровательна и невинна.

– Госпожа, – осторожно проговорила Ичжу. – Мне только что сообщили новости… Супруга Лин пропала.

Чэньби остановилась и повернула голову.

– И куда же она подевалась?

– Неизвестно, – покачала головой служанка. – Император отправил людей на поиски. Кто же знал, что она вот так исчезнет? Теперь дворец Яньси перетряхивают сверху донизу.

Чэньби хмыкнула.

– Ясно… Принеси мои туфли.

Колокольчики на ее ногах словно вызванивали чужеземный мотив, который стелился от павильона до самых входных ворот. Чэньби долго пришлось ждать, но в итоге нужный ей человек показался, и она с улыбкой позвала:

– Господин Фуча!

Фухэн был во дворце по делам и теперь направлялся на выход. Снова увидев супругу императора, он невольно нахмурился.

Та поприветствовала его и сказала обеспокоенно:

– Инло пропала!

После этого она поспешила рассказать ему о трагедии, произошедшей во дворце Яньси, а затем вздохнула.

– Она так винила себя в смерти Минъюй. Боюсь, с ней могла случиться беда.

Фухэн помолчал, а потом, все еще сохраняя отстраненный вид, произнес:

– Супруга Жун, я всего лишь сановник, живущий за пределами дворца, и не могу вмешиваться в ваши внутренние дела, простите.

Попрощавшись, он продолжил свой путь и уже почти вышел из ворот, когда вдруг оглянулся.

За спиной его было пусто, супруга Жун уже успела удалиться.

Немного поколебавшись, Фухэн резко развернулся и пошел в сторону гарема.

В оставшемся без хозяйки дворце Чанчунь всегда царило осеннее запустение и ни с чем не сравнимое одиночество. Давным-давно его не посещал никто, кроме птиц.

Но сегодня, как ни странно, в пустом дворце слышались звуки метлы.

– Ты здесь.

Метла ненадолго остановилась и снова принялась за работу.

Он вошел и сказал женщине внутри:

– Ты больше не служанка дворца Чанчунь, а императорская супруга Лин. Что люди подумают, если узнают, что ты здесь орудуешь метлой?

Договорив, он быстрым движением выхватил у нее из рук метлу и откинул ее в сторону.

Вэй Инло посмотрела на него без выражения. Она не стала спорить или злиться, вместо этого нагнулась над ведром с водой, расторопно смочила тряпку, отжала ее досуха и принялась драить пол, словно все еще была служанкой дворца Чанчунь.

Фуча строго сказал:

– Вэй Инло! Прежней императрицы больше нет, как и Минъюй, из всех вас осталась только ты одна. И что с того? Ты ведь Вэй Инло, ты сможешь выстоять и без них!

Но Инло продолжала без остановки мыть пол.

– Довольно! – Фухэн опустился на колено, положил руки ей на плечи и попытался ее встряхнуть. – Это не твоя вина. Даже если бы она не покончила с собой, все равно прожила бы недолго, разве доктор не сказал тебе об этом? От вонзившихся во внутренние органы игл нет лечения!

– Нет… Это моя вина, – сказала сквозь слезы Вэй Инло. – Я думала только о себе…

– И в чем же это выражалось?

– Императрица говорила, что выдаст меня замуж, но так этого и не увидела. Я хотела, чтобы Минъюй вышла замуж и надела ярко-красное свадебное платье, чтобы она исполнила мечту, которая для меня так и не осуществилась…

Фухэн смотрел на нее в оцепенении.

Он уверял ее, что она не должна застревать в воспоминаниях о прошлом, но способен ли на это был он сам?

Будь он свободен от прошлого, не стал бы хранить старые письма от друзей, сшитый няней халат, подаренные одно-классниками книги и мешочек для благовоний, который ему когда-то вручила Инло.

Мало кто был так привязан к прошлому, как Фуча Фухэн.

– Теперь ты понимаешь? – Она подняла на него заплаканные глаза и пробормотала: – Это моя вина. Я не должна была принуждать Минъюй исполнять мои несбывшиеся мечты.

«Это была не только твоя мечта, но и моя…»

Фухэн смотрел на нее с любовью, ему казалось, что все это только сон и он не женился на Эрцин, а Инло не стала супругой императора, что они все еще молодой господин и юная служанка…

Увы, это был не сон.

После долгих рыданий Вэй Инло наконец немного успокоилась, скользнула взглядом по его рукам у нее на плечах и оттолкнула его, словно между ними ничего не было.

– Прошу прощения, господин Фуча, я вела себя недостойно.

– Инло…

Вэй Инло встала. Она все еще была одета в платье дворцовой служанки, но вновь обрела манеры высокородной супруги.

– Господин Фуча, вам не следует звать меня так, это расходится с правилами этикета.

Фухэн с трудом справился с болью от этих слов.

– Берегите себя, супруга Лин.

Вэй Инло не оглядываясь направилась к выходу, но на полпути внезапно остановилась.

– Господин Фуча, кто сказал вам, что я здесь?

– Я встретил по пути супругу Жун, она сказала, что вы пропали. Я догадался, что искать следует здесь.

Супруга Жун? Вэй Инло замерла и задумалась: «Супруга Жун, супруга Жун… Неужели…»

Глава 178. Подозрения

Ли Юй осторожно оценил настроение господина.

Узнав о пропаже Вэй Инло, Хунли не находил себе места. Когда же из павильона Баоюй пришло сообщение, что Вэй Инло видели входящей во дворец Чанчунь, Хунли немедля бросился туда.

Кто же знал, что он там увидит…

Супруга императора и сановник устроили тайное свидание… Невероятной милостью со стороны императора было уже то, что он ничего не стал предпринимать, иначе эти двое не дожили бы до конца дня.

В комнату вошел младший евнух и сообщил:

– Ваше величество, супруга Жун просит вас о встрече.

Хунли поднял веки, глаза под ними источали чистый гнев, но в одно мгновение он овладел собой и спокойно произнес:

– Пусть войдет.

Радостная Чэньби вошла и, словно величайшее сокровище, вручила Хунли вышивку в рамке.

– Что это?

– Я попросила Инло обучить меня вышиванию, а потом еще взяла пару уроков у мастериц из вышивальной мастерской, и вот что у меня получилось. Вам нравится?

Хунли с первого взгляда узнал сюжет.

– Стрекозы над чечевицей.

Чэньби ответила:

– Я долго думала, что лучше вышить в подарок императору. А у Инло как раз есть платок с таким рисунком, мне он показался интересным, вот я и решила его скопировать.

Лицо Хунли постепенно меняло выражение от постоянных упоминаний имени супруги Лин, и он нетерпеливо спросил:

– Вот как?

Супруга Жун словно ничего не заметила.

– Мне этот рисунок очень понравился, я долго упрашивала Инло сделать мне подарок, но она так и не согласилась! Ах да!

Она вдруг хлопнула в ладоши и невинно засмеялась:

– У господина Фуча тоже есть похожая вещица.

Глаза Хунли округлились.

– Когда это ты с ним виделась?

– А вы не знаете? По пути в столицу я чуть не сорвалась с обрыва, и господин Фуча спас мне жизнь. – Чэньби склонила голову, словно погрузившись в воспоминания. – Я тогда увидела у него на поясе мешочек с благовониями с такой же вышивкой… Хи-хи, вот уж не думала, что мужественному господину Фуча нравятся такие же рисунки, как женщинам…

– Довольно! – прорычал Хунли, не в силах больше сдерживаться. – Мне еще нужно заняться делами, ступай.

Вэй Инло вернулась в комнату Минъюй, слуги уже отмыли кровь и собирались унести ее вещи, чтобы они не навлекли несчастье на госпожу, но Вэй Инло их остановила.

Теперь гребень, румяна и любимые шпильки Минъюй мирно лежали на туалетном столике. Инло тщательно осмотрела вещи и остановилась на незнакомом наборе золотых предметов.

– А это откуда взялось?

Чуаньцзы вышел вперед.

– Докладываю госпоже: за день до свадьбы барышню Минъюй навестила Ичжу, старшая служанка супруги Жун, и я видел, что у Ичжу был при себе резной ларец.

– Этот? – спросила Инло.

– Да.

Инло подняла золотые щипчики и повертела их в руках.

– Госпожа? – Чуаньцзы бросил на нее осторожный взгляд.

Золотые щипчики глубоко впились в ладонь Вэй Инло, она сжала их крепко, словно горло врага, и спросила холодно:

– Где сейчас супруга Жун?

Выйдя из павильона Янсинь, Чэньби сразу же отправилась в Баоюй.

Здания и все вокруг заволокло пеленой дождя.

Чэньби танцевала в такт ритму дождя и напевала что-то смутно напоминающее детскую песенку.

Танец ее был красив, но Ичжу было страшно на него смотреть.

Потому что танец явно был парным.

Словно кто-то невидимый держал молодую женщину за руку, отступал, когда она подходила ближе, приближался, когда она отодвигалась, и кружился с ней вместе.

На лице ее играла отсутствующая улыбка, как будто женщина погрузилась в грезу, которую видела только она сама. Это продолжалось до тех пор, пока Чэньби не бросила неосторожный взгляд в зеркало, в котором отражалась она, танцующая в одиночестве в маньчжурском наряде, – в этот миг ее песня оборвалась и супруга Жун словно пробудилась ото сна. Какое-то время глаза ее ничего не выражали, а потом она вдруг с яростью набросилась на зеркало.

– Г-госпожа… – робко попыталась остановить ее Ичжу.

Чэньби, казалось, не слышала ее слов, она продолжала колотить по зеркалу, словно в нем таился ее смертельный враг.

– Хозяйка, – раздался снаружи голос другой служанки, – к вам супруга Лин.

Чэньби яростно прорычала:

– Молчать!

Снаружи больше не донеслось ни звука.

Чэньби медленно повернула голову и захихикала:

– О, дорогая Инло, подожди немного, я сейчас приду.

Смеясь, она пошла к выходу. Когда она миновала Ичжу, та невольно отступила на пару шагов и посмотрела ей в спину так, словно перед ней был демон.

Стоило Чэньби выйти из дома, как ее лицо обрело привычную наивность, она бесхитростно улыбнулась.

– Инло, а я как раз хотела тебя разыскать.

Вэй Инло медленно повернулась и смерила ее оценивающим взглядом.

– Разыскать меня?

– После возвращения я долго думала и поняла, что в смерти Минъюй есть моя вина.

– О, и в чем же она состоит?

– Минъюй рассказала мне о своей болезни, но умоляла меня сохранить это в секрете. Я боялась тебя расстроить и все откладывала разговор – и подумать не могла, что она не сможет оставить мысли об этом и покончит с собой!

Вэй Инло вдруг улыбнулась.

Чэньби оторопела:

– С тобой все в порядке?

Вэй Инло выложила на стоявший между ними стол ларец и пододвинула его к Чэньби.

– Это ты ей подарила?

Шкатулка была открыта, внутри лежали золотые предметы, и даже ножницы, пронзившие сердце Минъюй, были отмыты и вложены на место.

Чэньби скользнула взглядом по ножницам и вздохнула.

– Я видела, что инструменты для ухода за собой у Минъюй старые, вот и подарила ей золотые, я и думать не могла…

– Если бы я тебя сегодня об этом не спросила, ты бы не стала мне рассказывать, – Вэй Инло усмехнулась с издевкой, – что этот предмет… оказывается, твой подарок.

– Я не могла рассказать! – Чэньби резко вздернула голову и посмотрела на нее. – Я так старалась заслужить твое доверие! А скажи я тебе, ты бы снова ко мне охладела. Инло, Минъюй совершила глупость, а я скрыла от тебя правду, но мы обе сделали это, только чтобы защитить тебя!

Вэй Инло резко поднялась.

– Говори, зачем ты сблизилась со мной!

– Я хотела, чтобы мы стали лучшими подругами.

– Лучшие подруги – это те, кто скрывают друг от друга каждую мелочь?

– Я такого не делала!

Инло яростно выдернула золотые ножницы из ларца и с силой всадила их в стол.

– Так зачем ты довела Минъюй до смерти?

Ее действия перепугали присутствующих, трусливые служанки принялись кричать, но Чэньби вела себя как ни в чем не бывало, она накрыла своей рукой руку Вэй Инло.

– Инло, Минъюй было не вылечить, а вот твоя жизнь еще впереди. Чем тянуть, лучше покончить с бедой поскорее. Даже оставь ты ее при себе, как долго она бы еще выдержала? День, два, месяц?

Чем тянуть, лучше покончить с бедой поскорее? В ярости Вэй Инло произнесла:

– Никто не просил тебя вмешиваться в наши с Минъюй дела!

– Ты могла принять ее болезнь, но не семья солонов, – ласково продолжила Жун. – Они бы винили ее за то, что она навлекла на них беду – вышла замуж за единственного сына этого рода, хотя знала, что ей осталось недолго. А потом они бы возненавидели тебя, ведь это была твоя идея… Инло, я не хотела, чтобы тебя винили во всех несчастьях, особенно твоя любимая Минъюй. Я тебе помогла, как ты можешь в чем-то меня винить?

Инло смотрела на нее безумными глазами.

– Ты сошла с ума…

Чэньби, склонив голову, улыбнулась ей, и в этой улыбке было что-то странное.

Под крики изумленных и перепуганных слуг Чэньби выдернула ножницы из дерева.

Потрясенная, Вэй Инло отступила на шаг, но увидела, что молодая женщина протягивает ножницы ей.

Она вложила их в руку Вэй Инло, а острие нацелила на себя.

– Инло, – голос звучал так, будто она наводила чары, – Минъюй сильно страдала, и смерть принесла ей освобождение. Ты человек, а не божество. Ты не в ответе за чужие счастье и горе. Отпустив Минъюй… ты обрела свободу!

Глава 179. Заключение

В этот момент ярость в душе Вэй Инло утихла.

Наконец она осознала, что женщина перед ней необычайно опасна.

Щедрая и простодушная, она вроде бы всегда была на твоей стороне, говорила в твою пользу и заботилась о тебе, но после здравых раздумий в душу закрадывались сомнения: а точно ли все это было ради тебя?

И кому после всех ее действий становилось лучше – точно ли тебе?

– Инло, если ты отказываешься меня простить, просто проткни меня этими ножницами.

На Вэй Инло нахлынуло невероятно сильное чувство опасности, и она, вырываясь, закричала:

– Отпусти! Что вы стоите, остановите ее!

Только тогда служанки опомнились и окружили их, изо всех сил пытаясь отнять ножницы.

Чэньби холодно окинула их взглядом, после чего ухватилась за кисть Вэй Инло с зажатыми в ней ножницами и воткнула оружие себе в правое плечо…

– А!

Ворота дворца распахнулись, послышались шаги.

Видимо, услышав крик Чэньби, вдовствующая императрица вместе с тетушкой Лю бросилась в павильон. Она переменилась в лице, отпустила руку тетушки Лю и поспешила к Чэньби, чтобы закрыть рукой ее рану.

– Доктора! Скорее!

Снова поднялась суматоха.

Вдовствующая императрица прижала к груди супругу Жун и никому не давала приблизиться.

– Скажи мне, Чэньби, что случилось? Кто посмел тебя ранить?

Под множеством пристальных взглядов Чэньби сокрушенно подняла голову, полными слез глазами обвела толпу, наконец, остановила их на лице Вэй Инло и спросила, сдерживая рыдания:

– За что ты так со мной, Инло?

Лицо Вэй Инло побелело.

– Чего вы ждете? – разгневанно вопросила вдовствующая императрица. – Схватить супругу Лин!

Получив такие известия, Хунли поспешил прибыть на место, и первое, что он увидел, было все еще пылающее гневом лицо матери-императрицы.

Вежливо поприветствовав мать, Хунли поспешил поинтересоваться:

– Как здоровье супруги Жун?

– Доктор только что ушел, сейчас за ней присматривает императрица Сянь. – Увидев, что Хунли направляется в спальню, мать остановила его: – Подожди, не уходи… Говори!

Стоящая на коленях старшая служанка Ичжу после ее окрика спешно начала рассказывать:

– Да, слушаюсь! Сегодня разгневанная супруга Лин ворвалась к нам и обвинила супругу Жун в том, что та причастна к смерти Минъюй. Минъюй была неизлечимо больна, а супруга Жун скрыла это из жалости. Кто же знал, что супруга Лин так из-за этого разозлится? Супруга Лин вышла из себя и ранила супругу Жун!

Хунли нахмурился.

– Вдовствующая императрица, кого-то еще допрашивали?

Госпожа покосилась на него.

– Кроме Ичжу, осталась только Чжэньчжу, я распорядилась, чтобы ее отправили в Департамент благоразумия. С супругой Лин оставляю разбираться тебя!

Поняв намек, Хунли немного помолчал и сказал:

– Матушка, я полагал, что у вас с Инло хорошие отношения…

Вдовствующая императрица сердито прервала его:

– Но я не могу позволить ей ранить Хэань!

– Супруга Жун не Хэань.

– Она Хэань! – упорствовала мать. – Неважно, была рана нанесена случайно или намеренно, за свое безумное поведение супруга Лин должна быть наказана.

Поднятый ими шум, разумеется, слышала и императрица-преемница.

Под предлогом осмотра раны она подошла к Чэньби и легко улыбнулась.

– Хороший ход.

На руке супруги Жун белела повязка, лицо побледнело от потери крови, но не утратило красоты – напротив, ее хрупкость вызывала желание защитить ее, оградить от всех опасностей. Она взглянула на императрицу невинными, как у ребенка, глазами.

– О чем вы?

Во взгляде императрицы Сянь восхищение мешалось с опаской.

– Супруга Лин три года без устали прислуживала вдовствующей императрице в резиденции Юаньмин и тем самым заполучила расположение, которого редко удостаивается кто-то из простых смертных. Вдовствующая императрица – ее главная опора в Запретном городе. Ты всего три месяца как заняла место Вэй Инло, а уже так сблизилась с матерью-императрицей, что она готова защищать тебя любыми средствами. Просто потрясающе!

Чэньби простодушно улыбнулась.

– Вы преувеличиваете.

Но Сянь не спешила верить в ее наивность.

Чэньби без труда отняла у Вэй Инло все: жизнь любимой служанки, благосклонность вдовствующей императрицы, доверие Хунли, с такой легкостью, словно хитроумная Вэй Инло была не более чем забавной обезьянкой.

А ведь Инло всего один раз поверила Чэньби. Так стоило ли повторять ее ошибку?

– Госпожа императрица, – Чэньби приглашающе похлопала по кровати рядом с собой и отодвинулась от края, освобождая место, где собеседница могла бы сесть, – будем заодно?

Но та не спешила и, намеренно сохраняя дистанцию, осталась стоять. Ничего не выражающим голосом она спросила:

– Мы с тобой смертельные враги, о каком сотрудничестве может идти речь?

– Мы должны подружиться. – Чэньби серьезно посмотрела на нее. – Ведь у нас есть общий враг.

Общий враг по имени Вэй Инло.

Уголки рта императрицы-преемницы медленно поднялись.

– Супруга Жун, ты нравишься мне все больше.

Она была права, они действительно могли стать подругами – вплоть до смерти Вэй Инло.

Чэньби приложила к губам палец и шикнула:

– Император идет.

Женщины с улыбкой обменялись взглядами, без слов понимая друг друга.

Звук шагов раздавался все ближе, и в комнату вошел обеспокоенный Хунли. Махнув рукой, он остановил приветствия императрицы, присел рядом с Чэньби и заботливо сказал:

– Чэньби, доктор сказал, так как к старой болезни добавилась новая, ты обязательно должна оставаться в постели и сохранять покой. Больше никаких выходок!

Она с улыбкой кивнула.

– Вдовствующая императрица требует строгого наказания для супруги Лин. Вы с ней всегда были дружны, так что я бы хотел спросить тебя, как лучше с ней поступить? – Хунли пристально смотрел на нее, и, казалось, в его взгляде кроется какой-то тайный смысл.

Вопрос был непростой.

Чэньби не могла на него ответить, даже если бы хотела, поэтому, притворившись, что погрузилась в размышления, она краем глаза сделала знак императрице-преемнице, и та поспешила вмешаться:

– Ваше величество, супруга Лин достойна сочувствия, ведь она утратила верную служанку, а потом к этому добавились чужие подстрекательства. И все же под действием чувств она нанесла вред человеку, а это недопустимо. Я считаю, что мы должны строго наказать слуг, распускающих языки, что же касается супруги Лин… Ей стоит подумать о своем поведении взаперти.

Подобное предложение было не слишком хорошим, но и плохим считаться не могло, так что на лице императора появился намек на улыбку.

– Чэньби, а что ты думаешь ты?

Чэньби нежно улыбнулась.

– Я уверена, что супруга Лин не собиралась мне вредить, прошу вас проявить снисхождение.

Хунли выдохнул с облегчением.

– Тогда она пусть поразмышляет взаперти, а ты поправляйся и не думай об этом.

Решение по делу Вэй Инло было принято, но конкретные действия уже не зависели от желаний императора. За каждым его шагом следило множество людей, если бы он проявлял слишком сильную заботу о Вэй Инло, что подумала бы вдовствующая императрица? Увы, она лишь еще больше настаивала бы на суровом наказании.

Поэтому наказанием супруги Лин занялась императрица-преемница.

Под предлогом того, что на покушение Вэй Инло подбили подчиненные, императрица в одночасье заменила всех слуг в Яньси: теперь там были новые люди, не столько прислуживающие Вэй Инло, сколько наблюдающие за ней.

Незнакомая младшая служанка поставила на стол еду.

– Супруга Лин, ваш обед.

Инло тяжело откашлялась.

– Оставь.

Служанка подала ей палочки. Вэй Инло потянулась за ними, но в глазах у нее вдруг потемнело.

– Госпожа, что с вами? – обеспокоилась служанка. – Может, вы подхватили простуду? Я схожу…

Ее голос оборвался на полуслове.

Потому что за ее спиной возник Юань Чуньван.

Словно показавшая жало змея, он распорядился:

– Выйди.

Выставив служанку, он закрыл дверь, непринужденно уселся перед Вэй Инло и забрал у нее палочки.

– Императрица сговорилась с супругой Жун.

Вэй Инло посмотрела на него.

Императрица-преемница не скупилась на еду: хотя о прежней роскоши речи не шло, но супруге Лин подавали по три мясных и два овощных блюда. Чуньван подцепил «львиную голову»^[72], отправил ее себе в рот и сказал:

– Любовь императора, доверие вдовствующей императрицы, компания верной подруги, свобода – ты все потеряла. На твоем месте я бы задумался, почему оказался в подобной ситуации.

Вэй Инло молчала.

Казалось, это только еще больше разозлило евнуха, он стукнул палочками по столу, поднялся, посмотрел на нее сверху вниз.

– Ты попала в западню, потому что решилась выступить против супруги Жун из-за Минъюй. Из-за какой-то служанки!

– Минъюй была моей подругой, – наконец заговорила Вэй Инло. – Нет, не просто подругой – единственным близким мне человеком в Запретном городе…

– Близким человеком? – Чуньван вцепился ей в подбородок и заставил посмотреть на себя. Его прекрасное и порочное лицо по-прежнему вызывало одновременно восхищение и ужас. – Сестричка, разве не я твой единственный близкий человек?

Вэй Инло попыталась вырваться.

– Отпусти!

– Какое значение имеет Минъюй? Она что, сделала для тебя больше, чем я? – Он не отпускал, пальцы стальными тисками сжимали ее лицо. Он властно проговорил: – Я был тебе как старший брат, оберегал тебя, раз за разом отказывался ради тебя от возможностей взобраться повыше, я даже бросил все и последовал за тобой в резиденцию Юаньмин, а ты как со мной обошлась? Отвечай мне, Инло!

Вэй Инло продолжала вырываться, в ходе борьбы они случайно опрокинули коробку с едой, одна из тарелок разбилась, и ее осколок поцарапал Чуньвану руку.

Склонив голову, он смотрел, как из раны течет кровь.

– Я виновата перед тобой. – Голос Вэй Инло отвлек его внимание, глаза его загорелись, но она продолжила холодно: – Но и ты передо мной виноват. Теперь мы друг другу чужие люди, а никакие не брат и сестра.

– Вот как? – Свет в глазах Юань Чуньвана погас, он улыбнулся.

Продолжая улыбаться, он высыпал содержимое всех мисок на пол.

– С этого дня, – объявил он, опрокинув последнюю тарелку, – во дворце Яньси с тобой не будет никого. Наслаждайся. Надеюсь, тебе хватит упрямства, чтобы ни о чем не просить меня, даже когда у тебя не останется ни зернышка риса.

Глава 180. Раскаяние

Собрав всех служанок и евнухов дворца, управляющий Юань распорядился:

– С этого дня вы больше не должны приносить еду супруге Лин!

Оглядев собравшихся, он указал рукой на одного из них:

– Все дела дворца Яньси поручаю тебе!

– Слушаюсь! – ответил Чуаньцзы, не поднимая глаз от пола.

Отпустив остальных, Чуньван оставил евнуха для разговора.

– Раньше мы с тобой враждовали. Знаешь, почему сейчас я дал тебе шанс? – спросил он предельно невыразительным голосом.

Стоя на коленях и не отрывая глаз от пола, Чуаньцзы ответил:

– Я предал супругу Лин, так что ее благополучие не сулит мне ничего хорошего.

Чуньван похлопал его по плечу и сказал, на этот раз очень проникновенно:

– Сплетни меня не интересуют.

В его глазах, как и в глазах окружающих, Чуаньцзы снова предал прежнюю хозяйку.

Таков уж он был: без конца предавал старых хозяев, чтобы переметнуться к новым. Как раз поэтому Чуньван и выбрал его – пока не представится случай опять переметнуться, бывший вор будет для него отличным слугой.

Конечно, пользоваться им не означало доверять, так что управляющий Юань время от времени за ним приглядывал. Вот и сегодня он спрятался за дверью, пока Чуаньцзы с громким стуком ставил на стол перед супругой Лин миску жидкой каши.

Инло спросила удивленно:

– Ты?..

– Ешьте, – равнодушно ответил Чуаньцзы.

Вглядываясь в кашу, Вэй Инло холодно произнесла:

– Это и есть моя еда? Жидкая каша и вода?

Чуаньцзы поковырялся в ухе и ответил нетерпеливо:

– Кто еще пойдет в это проклятое место, кроме меня? Нечего тут строить из себя. Не хотите каши, сидите голодной!

Наблюдавший за этой сценой Чуньван улыбнулся и спокойно ушел по своим делам.

Все происходящее во дворце Яньси он хранил в тайне, так что все полагали, что Вэй Инло живет как и раньше, только не может выйти, так как размышляет о своих провинностях.

Так же думал и Фуча Фухэн.

Закончив с государственными делами, он уже собирался покинуть императорский дворец, когда к нему подбежал младший евнух.

– Господин Фуча! Господин солон целыми днями пьет вино, прошу, помогите его образумить!

Фухэн не знал, кто послал евнуха, но его слова были очень похожи на правду. Хайланча казался человеком, над которым не властны эмоции, но на самом деле он был способен на сильные чувства: однажды полюбив Минъюй, он привязался к ней на всю жизнь.

С ее смертью он словно лишился части сердца и не последовал за возлюбленной лишь потому, что у него оставалась мать, за которой некому было бы присматривать.

И все-таки чужая душа – потемки: никто не думал, что Минъюй покончит с собой, поэтому было совершенно неизвестно, не совершит ли то же самое в какой-то момент и несостоявшийся муж.

При мысли об этом Фухэн встревожился. Не дожидаясь, пока евнух его проводит, он бросился знакомой дорогой к караулке и толкнул дверь.

– Хайланча!

Облачение охранника плохо сидело на человеке внутри помещения: рукава и штанины были слишком длинными, словно у ребенка, который надел на себя взрослую одежду. Услышав голос Фухэна, человек обернулся, сдернул шляпу, и на плечи хлынул водопад черных волос.

Это была супруга Жун.

Фухэн развернулся, чтобы уйти.

Чэньби остановила его:

– Подождите, господин Фуча.

Но князь не хотел и не смел оставаться.

– Супруга Жун, вы не боитесь, что ваша репутация будет испорчена, если кто-то узнает, что вы меня сюда заманили?

Молодая женщина улыбнулась и одной фразой остановила его:

– Если вы не собираетесь ничего предпринимать, чтобы прекратить страдания супруги Лин, то можете просто уйти.

Дверь снова закрылась, и переодетая евнухом Ичжу встала на страже.

– Говорите, – осторожно сказал Фухэн. – В чем дело?

Чэньби вместо ответа вытащила платок с вышитыми стрекозами, поиграла им и произнесла мягко:

– Ваш мешочек для благовоний и платок Инло – парные.

Он нахмурился.

– Господин Фуча, – она с любопытством смотрела на него, – Инло ведь была вашей. Неужели вам не больно видеть, как ее сначала украли у вас, а теперь бросили?

Фухэн насторожился еще больше, он знал, что интриги в гареме ничем не уступают придворным, так что снова собрался уйти.

– Не знаю, о чем вы. До свидания!

Чэньби за его спиной прокричала:

– Но теперь Вэй Инло держится из последних сил!

Князь опять остановился.

– Слишком многие затаили на нее обиду, – продолжала супруга Жун. – И много кто готов посчитаться с ней теперь, когда она в беде. Долго ли она продержится взаперти на одной воде?

Фухэн не смог сдержать гнева:

– И все это из-за вас!

– Нет, из-за вас!

Фуча замер. Из-за него?

– Вы с Инло сговаривались о свадьбе, чье же предательство привело к расставанию? Если бы вы ее не бросили тогда, скольким детям она бы уже стала матерью? – серьезно посмотрела на него Чэньби. – Быть женой, матерью и хозяйкой – вот какая жизнь была ей предназначена, а сейчас она осталась ни с чем. Как думаете, из-за кого?

Фухэн сжал кулаки до хруста.

– Смотрите, – она рассмеялась, глядя на его руки, – вы злитесь, но не смеете ударить меня, ведь это было бы бесчестно.

Женщина смотрела на него с невыносимой смесью презрения и жалости.

– Из-за того же кодекса чести вам оставалось только безропотно смотреть, как у вас отбирают любимую женщину. Вам же пришлось кланяться и уступать. Господин Фуча, вы жалкий человек.

– Довольно! – отрезал, не выдержав, Фухэн. – Мне пора.

– Опять сбежите? – холодно спросила Чэньби за его спиной.

В воздухе раздался свист.

Ей в лицо летел кулак, от которого она не успевала уклониться. Но перед тем, как врезаться ей в лицо, он чуть забрал вбок и ударил по стене рядом, разбрызгивая кровь. Молодой князь дрожал от ярости.

Чэньби медленно подняла уголки рта в пугающей улыбке.

– Так-то лучше, – произнесла она мягко. – Император снова и снова велит вам проявить терпение, но чем он сам может похвастаться? Тем, что крадет чужих жен и калечит их? Такой человек достоин быть вашим хозяином? Послушайте меня, Фухэн, ради Инло вы должны наконец очнуться!

Очнуться…

– Воды… – Ослабевшая Вэй Инло лежала на кровати во дворце Яньси. Как ни напрягалась, она не могла открыть глаза, и лишь одно слово срывалось с ее губ в полузабытьи: – Воды…

С чашкой в руках вошел Чуаньцзы, но он подал ее не ей, а сидящему в комнате Юань Чуньвану.

Тот выпил глоток чая и холодно усмехнулся.

– Один стакан воды в день. Ты ведь уже выпила ту, что полагалась на сегодня?

Инло была больна, но вместо лечения ее морили голодом, давая по чашке жидкой каши и стакану воды в день. Часто еще до наступления вечера у нее начинала кружиться голова, и она ложилась спать, чтобы меньше чувствовать усталость и голод.

– Император всего лишь посадил меня под домашний арест. Как ты надеешься оправдаться, если я умру? – Вэй Инло с трудом разлепила веки, перед глазами у нее все плыло, на каждом слове она задыхалась.

– Если ты хочешь есть или пить, просто попроси, – намекнул Чуньван. – Ты же знаешь, что я хочу услышать, так почему не говоришь?

– Умолять тебя? – Молодая женщина насмешливо улыбнулась. – Уж лучше я умру.

Голову пронзила резкая боль – она кричала, когда Юань Чуньван за волосы стянул ее с кровати и подтащил к бронзовому зеркалу.

– Посмотри, во что ты превратилась. Супруга Лин все так же блистательна?

Неумытая и нерасчесанная, худая как соломинка, она была совсем не похожа на супругу императора, даже опальную. Ее тело словно обратилось в золу, где раскаленными углями сверкали глаза.

– Проси меня.

– Нет.

– Назови меня братом. – Чуньван отступил на шаг.

– Нет.

– Моему терпению есть предел. Даю тебе последний шанс: скажи, ты сожалеешь, что меня оставила?

Вэй Инло посмотрела на его отражение в зеркале: любовь и ненависть мешались во взгляде евнуха.

Он действительно хотел всего лишь услышать несколько слов, пускай даже они будут ложью… Но после долгого ожидания до него донеслось только тихое:

– Я не сожалею.

– Вот как? – Сердце Чуньвана в один миг опустело. Прошло немало времени, прежде чем он поднял Вэй Инло и положил на кровать, словно в последний раз исполняя долг брата, потом схватил ее руку и поднес к своему лицу, заставляя коснуться его подбородка, губ, носа, глаз…

– Запомни это лицо, – произнес он. – Запомни хорошенько и разыщи меня в следующей жизни, чтобы рассчитаться.

Оставив задыхающуюся от кашля Инло, Чуньван вышел из комнаты не оборачиваясь, на ходу отдал распоряжение:

– С этого дня каши больше не давать.

Чуаньцзы ахнул:

– Так нельзя, эдак ведь она может и с жизнью расстаться…

Управляющий Юань улыбнулся.

– Стойкий дух супруги Лин был сломлен ударом, от которого она так и не смогла оправиться. Ясно тебе?

Евнух задрожал и втянул голову в плечи.

– Слушаюсь!

Раз уж им не суждено быть братом и сестрой в этой жизни, то они встретятся в следующей. Так рассуждал Юань Чуньван, и именно так он собирался поступить – не слишком сложно уморить в гареме впавшую в немилость супругу, чтобы она «скончалась от болезни».

Беспокоило его лишь одно: дело нетрудно было утаить от Хунли, но не от императрицы-преемницы.

Поразмыслив, он вернулся в павильон Чэнцянь и без лишних предисловий опустился на колени перед императрицей.

– Госпожа императрица, простите мне мою вину.

Бирюзовый попугай на жердочке клевал зерно с ладони императрицы Сянь.

– Я еще ничего не сказала, а ты уже знаешь, что провинился?

Сердце Чуньвана екнуло, он не думал, что все раскроется так быстро. Ясно было, что госпожа не была до конца в нем уверена и приставила слежку.

На лице евнуха проступил страх.

– Я самовольно распорядился судьбой супруги Лин не ради себя, а лишь из беспокойства за госпожу императрицу.

Он произнес это в надежде угадать мысли госпожи. Она же легко улыбнулась.

– Ты подкупил лекаря и подделал историю болезни, от которой якобы скончалась супруга Лин. Но от каждого поступка остается след. Если действовать в спешке, можно дать другим оружие против себя.

Юань Чуньван был поражен.

– Вы хотите сказать…

– Пусть супруга Лин умрет, но я не должна иметь к этому никакого отношения. Подготовь-ка пару вещей, одну из них отправишь в павильон Янсинь, другую же… – Императрица помедлила, повернула голову к нему и загадочно улыбнулась. – Другую тоже отправишь в павильон Янсинь.

Глава 181. Искренность

– Что это? – Чэньби открыла мешочек для благовоний и вынула оттуда высушенный цветок гардении.

Ичжу ответила:

– Госпожа, это отправили из дворца Яньси в павильон Янсинь, эта мерзавка хочет разжалобить императора, вы должны защищаться! Сорную траву нужно вырывать с корнем, иначе беды не оберешься. Хозяйка, вам нужно поторопиться с решением! – продолжала служанка.

Чэньби ответила:

– Все считают, что я хочу погубить супругу Лин, и ты туда же?

Ичжу остолбенела.

– Да и неизвестно еще, действительно ли это отправили из Яньси. – Чэньби покрутила в руках гардению и бросила взгляд в окно в направлении дворца.

Цветы гардении в его саду опали – возносившиеся прежде на высоких ветвях, теперь они лежали в пыли.

У Вэй Инло не было сил даже подняться. Чайник на столе приковал ее жадные взоры. Она с трудом приподнялась, на пределе сил спустилась с кровати, подползла, через силу уцепилась за стол и, сгорая от нетерпения, прижала к себе чайник.

Открыв крышку, она обнаружила, что он пуст.

Окончательно лишившись сил, Вэй Инло распласталась на полу, словно мертвая.

Но чьи-то руки подняли ее и поднесли ко рту чашку с водой. Губы Вэй Инло давно пересохли, она жадно принялась пить.

– Лучше? – раздался знакомый голос.

Узнав его, Вэй Инло приоткрыла глаза.

– Зачем ты здесь?

На корточках перед ней сидела Чэньби – та самая женщина, из-за которой Инло оказалась в беде. Лицо супруги императора было невинно и безмятежно.

– Я пришла помочь тебе.

– Помочь мне? Ты ведь просто пришла посмотреть, как я мучаюсь?

– По-настоящему отчаянно воины сражаются, только когда у них не остается выхода. – Чэньби серьезно посмотрела на молодую женщину. – Если бы тебя не довели до крайности, ты ни за что не отказалась бы от своей нынешней жизни.

Вэй Инло посмотрела на нее с подозрением.

– Скажешь, не так? – Чэньби усадила ее на кровать. Видя, что Вэй Инло не в состоянии сидеть прямо, она подложила ей под спину подушки и сказала ласково: – Богатство и слава в Запретном городе исчезают как дым, и милость императора не исключение. Казалось, он так нежно привязан к тебе, но пара моих трюков – и вот он уже подозревает тебя и ненавидит. Ты для него всего лишь игрушка, которую в любое время можно заменить.

Вэй Инло побледнела, она силилась подобрать возражения, но ей ничего не приходило на ум.

Она страдала здесь без еды и воды, а он даже ни разу не зашел ее проведать. Есть ли в его сердце хоть немного места для нее?

– Инло, все, что я сделала, я сделала, чтобы помочь тебе – помочь как следует разобраться в нравах Запретного города и чувствах императора. – Она намочила платок и положила его на пылающий лоб Вэй Инло. – Он надутый бесчувственный эгоист и недостоин того, чтобы ты тратила на него свою жизнь.

Вэй Инло отвела ее руку и спросила холодно:

– Чего ты добиваешься?

– Хочу отплатить добром за добро. – Чэньби смотрела на нее с благоговением, словно женщина, открывающая Будде заветное желание. – Отблагодарить тебя за то, что ты меня защитила, и господина Фуча за то, что он спас мне жизнь.

Вэй Инло замерла, услышать имя Фухэна от этой женщины было неожиданностью.

– По пути в столицу я чуть не упала с обрыва. Если бы не господин Фуча, от меня остались бы одни кости. Он хороший человек – молодой, храбрый, заботливый. Я долго думала, как бы мне отплатить ему за добро, но не понимала как, пока не узнала, что он тебя любит.

– Это все дела прошлых лет! – возразила Инло.

– Но любит он тебя по-прежнему.

По ее заверениям Вэй Инло заподозрила, что Фуча уже сталкивался с этой женщиной. Ох, Фухэн, разве ты не понял, кто перед тобой? Иметь с ней дело – все равно что уговаривать тигра добром отдать свою шкуру.

– Ты не доверяешь мне из-за истории с Минъюй? – Чэньби осторожно посмотрела на нее, силясь разобраться в ее чувствах, и вздохнула. – Даже сейчас я все равно ни в чем не раскаиваюсь. Теперь у тебя на одну заботу меньше… Инло, нельзя жить в оковах доброты и чести, ты должна больше думать о себе.

Она положила перед Вэй Инло сухой цветок гардении.

– Кто-то отправил от твоего имени сухую гардению в павильон Янсинь, но в итоге она попала в мои руки. Догадываешься, кто мог это сделать?

Вэй Инло ответила без тени сомнения:

– Императрица.

Это была одна из ее обычных уловок.

Когда она хотела причинить кому-то вред, она всегда старалась сделать это чужими руками.

Поэтому, чем бы ни кончилось дело, руки императрицы-преемницы всегда оставались чисты.

Вот и теперь она отправила сухую гардению в павильон Янсинь от имени Вэй Инло, но так, чтобы по пути ее перехватили люди из павильона Баоюй.

Будь Чэньби всерьез заинтересована в борьбе за сердце императора, она вполне могла бы последовать совету Ичжу – спрятать цветок и отнять жизнь Вэй Инло, воспользовавшись ее болезнью как предлогом.

Разве не в такую же ловушку попалась когда-то супруга Чунь, погубив императрицу Фуча?

Но в этот раз все пошло не так.

Может, дело было в том, что императрица Сянь, как и Вэй Инло, никак не могла понять, что за человек Чэньби.

Ей и в голову не могло прийти, что супруга Жун отправится прямиком к супруге Лин и выложит гардению вместе с собственными догадками:

– Да, это императрица. Она хотела покончить с тобой моими руками. Но если я этого не сделаю, то она найдет кого-то еще. Если ты не покинешь Запретный город, то погибнешь!

Чэньби не угрожала.

Если бы она хотела покончить с соперницей, момент был самый что ни на есть подходящий.

Инло усвоила урок, она решила всегда быть настороже с императрицей-преемницей, Чэньби и всеми остальными вокруг. Впредь она не будет такой легковерной и никогда больше не окажется в подобной ситуации.

Другим будет трудно с ней справиться, ведь у Вэй Инло не осталось слабых мест: единственной ее слабости, Минъюй, больше не было.

Перед всеми предстанет совершенная Вэй Инло – неуязвимая, с каменным сердцем.

– Если бы я даже захотела уйти, разве это возможно? – Вот и теперь Вэй Инло не торопилась отзываться на предложение собеседницы. – Попасть в гарем – все равно что погрузиться в морскую пучину. Неужели у тебя есть способ выбраться?

– Есть, – вдруг ответила молодая женщина. – Я могу помочь тебе сбежать.

Инло долго смотрела на нее не отрываясь, словно пыталась понять, какие мысли таятся за этим красивым лицом.

– Инло, меня отправили императору в качестве подарка, я потеряла родных, потеряла свободу. Мне больно каждый раз, когда я смотрю в зеркало и вижу себя в маньчжурских одеждах! Я не могу уйти… На мне лежит ответственность за мир в землях моего народа, я могу лишь оставаться здесь, пока плоть моя не сгниет, а кости не обратятся в прах. – Чэньби вдруг взяла ее за руку. – Но для тебя все не так, у тебя есть шанс!

Она смотрела на Вэй Инло с тем же выражением, с каким сама Инло не так давно смотрела на Минъюй, – вручая другой собственную мечту, надеясь, что та сможет обрести счастье вместо нее.

Инло молчала.

– Пообещай мне, что ты уйдешь, – произнесла Чэньби чарующим голосом и коснулась ее щеки. – Уходи, пока Запретный город, это исполинское чудовище, не поглотило тебя, беги…

Глава 182. Легкость перемещений

Супруга Жун была загадочной личностью.

В ее словах правда мешалась с ложью, и до самого последнего момента невозможно было понять, что же именно из сказанного было обманом, а что истиной.

Фухэн не мог отличить правду ото лжи в ее словах, так что… попросту не верил ничему.

– Дэ Шэн, – Фухэн поспешил к павильону Янсинь, – доложи о моем прибытии, мне нужно увидеться с императором!

Слуга еще не успел ответить, как за спиной Фухэна раздался перезвон ножных колокольчиков.

Этот звук при ходьбе издавал лишь один человек во всем гареме.

– Господин Фуча так спешит, что-то случилось? – Чэньби подошла, звеня, лицо ее украшала чарующая улыбка. С легким смешком войдя во внутренний дворик, она сказала мягко: – Дэ Шэн, а заодно сообщи и обо мне, мне тоже нужно увидеться с господином.

Дэ Шэн послушно отправился в павильон.

Супруга Жун взглянула Фухэну в лицо и насмешливо улыбнулась.

– Похоже, разум господина Фуча все же победил чувства. Пусть даже возлюбленная погибнет, вы все равно останетесь верны своему господину.

Князь отвернулся, не обращая на нее внимания. Но Чэньби вновь оказалась перед ним, а на ее вытянутой ладони лежала, ослепляя своим блеском, рубиновая серьга в форме гардении.

Чэньби улыбнулась.

– Она согласилась.

Всего два слова, но они взорвали его голову изнутри, лишив молодого воина зрения, слуха и дара речи.

Жун вложила в его руку серьгу и, немного помолчав, веско добавила:

– Фуча Фухэн, в первый раз вы обманули ее ожидания, но вы ведь не подведете ее снова?

Фухэн смотрел на серьгу в своей ладони, словно на вынутое из груди сердце, и долго ничего не говорил.

– Супруга Жун, – дверь распахнулась, и к ним вышел Дэ Шэн, – император просит вас вернуться в павильон Баоюй. Он навестит вас в полдень, когда у него будет свободное время. Господин Фуча, входите.

Фухэн со значением посмотрел на Чэньби, развернулся и вошел в павильон Янсинь.

Ичжу с беспокойством прошептала:

– Хозяйка, а что, если он все расскажет?

– Богатство, слава, власть и высокое положение – у него есть все, но он по-прежнему несчастлив. Лишь один человек в этом мире может принести ему счастье.

= В павильоне Янсинь =

Поприветствовав императора, Фухэн отрапортовал:

– Ваше величество, я с докладом по поводу племени холань.

– Об этом я уже знаю, – ответил Хунли. – Я уже отправил солдат, чтобы подавить мятеж. Еще что-то?

– Раз император уже обо всем позаботился, говорить больше не о чем, – ответил князь.

– Тогда можешь быть свободен.

Император смотрел на удаляющуюся фигуру, а затем вдруг спросил:

– Хайланча, хорошая ли у Фухэна память?

– Он все помнит до мелочей.

– Все помнит до мелочей, но вдруг забыл о том, что вчера вечером подал доклад? – Хунли похлопал по бумагам на столе. – Это была военная сводка по племени холань, именно ее и подготовил военачальник Фухэн. – Немного подумав, его величество отдал неожиданный приказ: – Хайланча, мне нужна твоя помощь еще в одном деле!

Вскоре солонский стражник верхом вылетел из ворот Шэньу и, поднимая клубы пыли, умчался вдаль.

Сам же правитель Поднебесной стоял у полки со старинными диковинками, в руках он держал книгу. Впрочем, страницы в ней он ни разу не перелистнул, мысли его явно витали где-то далеко.

– Ваше величество, – вошел с докладом Ли Юй, – из дворца Яньси послали за врачом.

Хунли произнес, не оборачиваясь:

– Когда это я отдавал тебе распоряжение следить за новостями дворца Яньси? Не много ли ты на себя берешь?

– Виноват, – согнулся в поклоне главный евнух.

– Чем она больна?

Ли Юй тут же поспешил ответить:

– Супруга Лин круглый год питается лишь растительной пищей. Она съела кое-что не по сезону, и у нее разболелся желудок. Императорская лечебница прописала ей каждый день есть жидкую кашу для восстановления, постепенно она поправится.

Поняв, что ничего серьезного не случилось, Хунли наконец вспомнил о книге, перевернул страницу и сказал холодно:

– Добрый человек долго не живет, недобрый процветает тысячу лет. Так и знал, что она не умрет.

Он больше не упоминал Вэй Инло и не навещал ее. Казалось, она стала ему совершенно безразлична.

Но равнодушие императора вовсе не означало, что и другим Вэй Инло была так же неинтересна.

В павильоне Чэнцянь Чжэньэр сообщила новости императрице:

– Госпожа, супруга Жун сегодня ходила во дворец Яньси, но после ее ухода супруга Лин осталась живехонька.

Императрица Сянь заваривала чай, от кипящей воды поднимался пар, складываясь в фигуры цветов, листьев, птиц и рыб. Это было пленительное зрелище, за которым можно было забыть о напитке.

Впереди было еще много лет, и женщина хорошо понимала, что не сможет вечно пленять императора своей красотой, а потому многому училась, в том числе и чайному искусству.

Но будущее еще не настало, а вот в настоящем ее ждало немало неотложных дел.

– Вот как. – Она улыбнулась.

Чжэньэр поразилась:

– Что вас так позабавило?

– Оказывается, не только я умею губить других чужими руками, супруга Жун тоже на это способна.

Пока служанка пребывала в замешательстве, в комнату вошел Юань Чуньван и прошептал императрице на ухо несколько фраз, отчего ее улыбка стала еще шире.

– Началось… Юань Чуньван, знаешь, что следует сделать?

– Да. – Евнух почтительно склонил голову. – В нужный момент я отошлю всех слуг из дворца Яньси, чтобы освободить супруге Жун дорогу.

Глава 183. Побег с возлюбленным

Ветер пригибал цветы, а лунный свет заливал холмы и овраги. Фухэн в одиночестве сидел за столом, пробивающийся через окно свет озарял серьгу с рубином в форме гардении у него на ладони.

Драгоценный камень рассыпался бликами, сиял, словно ее глаза, без слов взирающие на него в темноте.

В ушах стояли слова, которые утром сказала Чэньби:

– Завтра вдовствующая императрица отправляется в храм Царя Исцеления^[73], так что бо́льшую часть стражников уберут с обычных мест, караулы во дворце будут ослаблены. Это ваш единственный шанс. Если вы правда хотите увезти ее, то приготовьте повозку у ворот Сичжи…

Вздохнув, он крепко сжал серьгу в руке, словно наконец принял решение.

Не он один: во дворце Яньси в холодной постели Вэй Инло медленно разжала руку – на ее ладони лежала такая же серьга с рубином в форме гардении.

А в ушах звучали слова, которые утром сказала Чэньби:

– Через ворота Цанчжэнь, возле дворца Яньси, каждый день проезжает водовозная телега. Это твой единственный шанс.

Инло долго ворочалась в постели, потом вздохнула и села.

Ей показалось? Сегодня вечером во дворце было необычайно тихо. Юань Чуньвана не было, и даже Чуаньцзы не показывался. Она немного посидела на кровати, потом осторожно встала и неуверенно толкнула дверь.

Раздался тихий скрип…

Дверь открылась, и луч лунного света упал сквозь щель на лицо молодой женщины.

Даже несущего ночной караул евнуха и того нет. Куда все подевались? Может, сторож отлучился по нужде или сбежал с поста, чтобы поспать? Так или иначе он дал Вэй Инло отличный – и единственный – шанс.

Расшитая цветами туфелька сделала первый робкий шаг из-за двери. Потом из внутренних помещений осторожная фигурка двинулась на задний двор.

Во дворе, украшенном композициями из камней и цветами, стояла крайне неуместная здесь большая бочка для воды. Вэй Инло понятия не имела, откуда она взялась и куда подевались все сторожа.

– Наверное, это все Чэньби устроила, – пробормотала она, подошла к бочке, сняла крышку и заглянула внутрь…

На следующий день вдовствующая императрица должна была выехать из дворца, чтобы совершить поклонение Будде.

Играла приятная музыка, цитра взывала к сердцам, в павильоне Баоюй супруга Жун танцевала веселый танец. Согнувшись в поклоне, она бросила взгляд на императора и заметила, что тот сидит, опершись щекой о руку, с рассеянным видом смотрит на нее, но мыслями где-то в другом месте.

– Ай!

Хунли очнулся, вскочил и поспешно подошел к споткнувшейся Чэньби.

– Как ты так неосторожно? Ли Юй, позови лекаря! Что же ты отвлекаешься во время танца? – Хунли на руках отнес ее на кушетку. – Скоро нужно будет ехать с матушкой-императрицей в храм. Если ты повредила ногу, то никуда не поедешь, будешь сидеть здесь.

Он посмотрел на ее обеспокоенное лицо и рассмеялся, протянул руку и потрепал за кончик носа.

– Я тоже останусь, – сказал он с улыбкой, – буду скучать вместе с тобой, согласна?

Чэньби посмотрела на него с недоумением, а потом вдруг скатилась с кушетки, встала на колени и сказала, заливаясь слезами:

– Ваше величество, есть одно дело, о котором я долго не решалась доложить. Но вы так добры ко мне, что я не осмеливаюсь больше скрывать правду!

Хунли удивился:

– Что ты хочешь мне рассказать?

Жун поджала губы, словно в душе ее шла нешуточная борьба. Наконец, она решилась:

– Ваше величество, Инло…

Свеча горела на столе, но тепла не приносила.

Когда Ли Юй вернулся с лекарем, то увидел, что лицо императора заледенело – казалось, что в Баоюй пришла зима и сковала всех нестерпимым холодом.

– Ваше величество! – вскрикнула Чэньби и, прихрамывая, бросилась следом. – Куда вы? Вы… вы же обещали мне, что не сделаете Инло ничего плохого!

Но Хунли и не думал ее слушать. Быстрыми шагами он направился во дворец Яньси.

Но там давно никого не было.

Посмотрев на пустую кровать перед собой, император резко окликнул евнуха:

– Ли Юй! Объявляю высочайшее повеление: запереть ворота Шэньу.

Ли Юй ответил изумленно:

– Но ведь сегодня вдовствующая императрица отправилась в храм Царя Исцеления. Если запереть ворота, это напугает вдовствующую императрицу.

– Закрыть!

Ли Юй упал на колени.

– Слушаюсь!

Повозка с впряженными в нее ослами под управлением двух младших евнухов медленно двигалась к воротам Шэньу.

На повозку было водружено несколько деревянных бочек, укрытых тканью. Все они выглядели одинаково – в точности так же, как бочка во дворе супруги Лин.

Один из евнухов зевнул.

– Как же надоело каждую ночь в третью стражу кататься за водой для Запретного города на гору Юйцюань! Чем вода из колодца во дворце хуже воды с горы?

Напарник толкнул его локтем, давая понять, чтобы не болтал лишнего.

– Да-да, знаю, императору и вдовствующей императрице нужна лучшая на свете вода! А вода с горы вкуснее и слаще.

Пока они болтали, передние колеса телеги уже выехали за ворота.

Издалека послышался топот копыт, и мчавшийся верхом Ли Юй прокричал, указывая на повозку:

– Именем императора закрыть ворота Шэньу, быстро! Остановить телегу!

Возчики испуганно соскочили с повозки и остановились.

Ли Юй спрыгнул с коня, за ним последовал Юань Чуньван. Быстрыми шагами Чуньван подошел к телеге, скользнул взглядом по бочке в половину человеческого роста и холодно усмехнулся:

– Из дворца похищены сокровища. Есть основания полагать, что они спрятаны в телеге для перевозки воды. Стража, увести их!

Под пристальными взглядами множества людей повозку сопроводили ко входу в павильон Янсинь.

Там уже ждал император.

Управляющий Юань поклонился.

– Ваше величество, повозку вернули.

У Хунли тряслись руки от злости, но он изо всех сил старался сохранять спокойствие.

– Ли Юй!

Ли Юй взмахнул рукой.

Чуньван увел всех посторонних, и во дворе остались только Хунли, Чэньби, Ли Юй и четверо надежных стражников, охранявших повозку.

– Ваше величество, – произнесла Чэньби с мольбой, схватив его руку, – Инло всегда была такой гордой, конечно, жизнь взаперти, в холодном дворце Яньси, совсем не для нее. Прошу вас, не губите ее! Я этого просто не переживу! К тому же я обязана господину Фуча жизнью, только поэтому я помогла им организовать этот побег.

Это был ее талант – всего парой слов перевернуть все с ног на голову.

– Я ошиблась, и Инло тоже. – В слезах она выглядела так невинно и очаровательно, и слова звучали искренней заботой о подруге. – Прошу, в память о вашей былой любви сохраните ей жизнь, хорошо?

Но от ее речей Хунли разозлился еще больше. Он отодвинул супругу Жун, быстро подошел к повозке, схватился за ткань, но долго медлил и никак не решался ее снять.

Главный евнух неуверенно окликнул:

– Ваше величество?

Пальцы императора дрожали, он сделал глубокий вдох.

– Подойди!

Правитель отступил на шаг и закрыл глаза.

На глазах у всех главный евнух убрал ткань и уже собирался снять крышку, как вдруг бочка затряслась и скатилась с повозки.

Она сделала несколько переворотов, с нее слетела крышка, и наружу показался человек.

– Ты… Ты… – Ли Юй не находил слов и только указывал пальцем.

Хунли, который зажмурился, не в силах смотреть на происходящее, при странных звуках медленно открыл глаза, как следует разглядел содержимое бочки и изумленно воскликнул:

– А ты здесь откуда взялся?

Глава 184. Вина

Вместо Вэй Инло в бочке обнаружился Чуаньцзы.

Евнух подобострастно улыбнулся.

– Простите, ваше величество, я спрятался в бочке по приказу супруги Лин.

Хунли издал протяжный вздох облегчения, но, заметив, что на него смотрят Ли Юй и остальные, снова напустил на себя строгий вид.

– Что за шутки? Что она задумала?

Чуаньцзы скосил глаза на Чэньби.

– Хозяйка сказала, что кто-то в Запретном городе хочет оклеветать ее. Она попросила меня забраться в повозку только для того, чтобы вывести недоброжелателя на чистую воду.

– Привести супругу Лин! – распорядился император.

– Слушаюсь! – бросился исполнять Ли Юй.

Главному евнуху пришлось потратить немало времени, чтобы отыскать Вэй Инло. Чтобы провести Юань Чуньвана, она обменялась одеждой с Чуаньцзы и заперлась в его комнате, сказавшись больным. Когда управляющий Ли нашел ее, она попросила дать ей немного времени, чтобы привести себя в порядок. Непрестанно кашляя, она подкрасила губы, припудрила лицо, оделась в строгое платье и только после этого вышла.

Словно воин в полном боевом облачении, она направилась на свое личное поле битвы.

Стоило Хунли увидеть ее, как его глаза загорелись, но он тут же посерьезнел:

– Что здесь произошло?

– Супруга Жун сначала подбивала меня сбежать, а потом подстроила поимку прелюбодейки. – Вэй Инло почтительно поклонилась Хунли, и кончики губ ее игриво приподнялись. – Но увы ей, ни одна из ее хитростей не может обмануть императора.

– Инло, ты все пытаешься хитрить? – Супруга Жун вздохнула, скорбя о том, что Вэй Инло упорствует в своих заблуждениях. – Император уже отправил людей к воротам Сичжи, боюсь, скоро они поймают господина Фуча.

Не успела она договорить, как появились двое стражей, ведя за собой Фухэна.

При виде его губы Чэньби изогнулись в улыбке, но она быстро напустила на себя серьезный вид и сказала грустно:

– Видите, ваше величество, они нашли его у ворот Сичжи в уговоренном месте.

Фухэн скользнул по ней безразличным взглядом и велел стражнику:

– Говори.

Стражник озадаченно посмотрел на Чэньби, поклонился Хунли и сказал:

– Ваше величество, у ворот Сичжи мы нашли только пустую повозку. Когда мы возвращались во дворец с докладом, встретили господина у ворот Шэньу!

Чэньби нахмурилась, взгляд ее забегал между Фухэном и Вэй Инло.

Тот спокойно продолжил:

– Ваше величество, супруга Жун недавно обратилась ко мне, подстрекая увезти супругу Лин. Я хотел доложить вам об этом, но, как следует все обдумав, решил, что без доказательств вы не поверите обвинениям вашей фаворитки. Поэтому я для вида согласился на ее предложение…

Не дождавшись конца его речи, супруга Жун вдруг расхохоталась.

– Вот оно что, вы сговорились, чтобы устроить этот спектакль. – Чэньби накрашенным пальцем указала на Фухэна, затем на Вэй Инло, и к ее невинному облику добавилась тень страдания. – Все, чтобы император во мне усомнился?

– Супруга Жун, – Вэй Инло вернула Чэньби ее же слова, – ты все пытаешься хитрить?

– Ваше величество, вы правда думаете, что я на них наговариваю? – Чэньби смотрела на господина невинными глазами. – Даже если бы я пыталась заманить в ловушку супругу Лин, зачем мне втягивать в это господина Фуча, который спас мне жизнь?

Сановников редко вовлекают в гаремные раздоры. К тому же, если Жун хотела избавиться от супруги Лин, она могла бы найти способ получше, а не устраивать всю эту шумную сцену.

Хунли, склонившись, посмотрел на нее, а потом вдруг улыбнулся. От этой странной улыбки по спине молодой женщины почему-то пробежал холодок.

– Ли Юй, – позвал император, – внеси посылку, за которой Хайланча ездил за восемь сотен ли.

– Слушаюсь!

Ли Юй вернулся с заляпанным грязью деревянным ящичком.

– Открой!

Евнух открыл шкатулку, внутри обнаружилась старая детская одежда племени холань, серебряное ожерелье, сделанные из дерева лошадка, меч и другие игрушки.

Вещи эти казались совершенно обычными, но, увидев их, Чэньби изменилась в лице.

– Фухэн, вот причина, по которой супруга Жун хотела заманить тебя в ловушку.

– Ваше величество, это…

– Я распорядился послать людей в племя холань в первую очередь для того, чтобы разобраться в прошлом супруги Жун. Турду говорил, что она так долго не выходила замуж потому, что мирское ее не интересовало, племя нарекло ее священной девой, и она круглый год должна была служить Аллаху. Но по обычаю священная дева племени холань в двадцать лет должна передать свой титул другой девушке и выйти замуж. Турду очень старался скрыть правду, но я ее узнал.

С каждым словом императора супруга Жун становилась все серьезнее. Когда он договорил, она выглядела уже не наивной девушкой с нежным лицом, а настоящей священной девой – холодной и бесчувственной.

Чэньби бесстрастно спросила:

– И когда вы начали меня подозревать?

– Вэй Инло ни за что не набросилась бы на человека просто из-за того, что вспылила.

Так, значит, император с самого начала был на стороне Вэй Инло, он не поверил в историю с ножницами, не поверил ни единому слову этой женщины.

Но для такого отношения имелась только одна причина…

На сердце Вэй Инло потеплело. Они с Хунли обменялись взглядами, казалось, что они готовы были смотреть друг на друга тысячи лет.

Чэньби издала холодный смешок.

Вэй Инло очнулась и посмотрела на нее:

– Ты была замужем? У тебя есть дети?

– Да. – Чэньби убрала волосы и сразу стала выглядеть взрослее. – У меня был ребенок, но меня вручили вашему императору в качестве подарка, чтобы потешить его похоть, ради этого разлучив с сыном.

Фухэн вдруг понял:

– Когда ты упала с коня…

– Я сделала это нарочно, – спокойно ответила женщина. Теперь, когда она сняла маску наивности, на ее истинном лице видна была усталость: от этого мира, его обитателей и даже от себя самой. – Я хотела умереть, но ты не дал. Знаешь, как я тебя возненавидела? Я хотела разрушить твою жизнь, чтобы и тебе однажды захотелось спрыгнуть с утеса.

– Поэтому ты затеяла всю эту историю с побегом влюбленных? – Вэй Инло посмотрела на нее с недоумением. – Только ради этого ты сблизилась со мной, стала моей подругой? Чтобы завоевать мое доверие, а потом убедить сбежать? Почему, я ведь ничего тебе не сделала?

– Но он тебя любит. – Чэньби улыбнулась. – Император любит тебя. Как еще мне было погубить этих двоих, испортить им репутацию, выставить на посмешище… Как я могла выместить свою злость?

– Ты сумасшедшая, – пробормотала Вэй Инло. Подобное безумие она, кажется, видела лишь однажды – когда Эрцин готова была сгубить множество людей, просто чтобы отомстить за свою обиду.

– Да, я сошла с ума, но я не собираюсь уходить в одиночестве! – Чэньби взмахнула рукой, вытаскивая шпильку из пучка. Шпилька сверкнула наточенным клинком. Пригнувшись, она бросилась на Хунли, словно выпущенная из лука стрела.

– Император! – Инло не раздумывая побежала к Хунли.

Но чья-то тень оказалась быстрее, в одно мгновение огромная фигура опередила их всех, словно огромный и надежный щит.

Это был Фухэн.

Из его плеча, в которое глубоко вонзилась шпилька, сочилась кровь.

– Схватить ее! – Вне себя от ярости, император указал на Чэньби. – Заприте ее в павильоне Баоюй. Ли Юй! Скорее, доктора!

Он вдруг почувствовал тяжесть на своем плече.

– Инло? – Он испуганно повернулся к молодой женщине. – С тобой все в порядке?

Вэй Инло и до этого едва стояла на ногах от болезни, недоедания и обезвоживания, теперь же испуг лишил ее последних сил, так что она без сознания обмякла на плече Хунли.

Только увидев ее вблизи, он понял, что румянец на щеках был умело нанесенным макияжем. Прижав ее к груди, он, не в силах сдержать панику, закричал изо всех сил:

– Ли Юй, Ли Юй! Бесполезное ты существо, почему все еще нет доктора?

«Император, доктора не умеют летать!» – подумал евнух, но вслух произнес только:

– Я схожу, потороплю лекарей…

В павильоне Янсинь поднялась суматоха, по настоянию государя в зале собралась едва ли не половина Императорской медицинской канцелярии.

Они еще не успели поставить диагноз, когда в павильон Янсинь вошла вдовствующая императрица с неизменной тетушкой Лю в качестве сопровождающей и требовательно произнесла:

– Немедленно освободи Чэньби!

Посмотрев на лежащую без чувств на кушетке Вэй Инло, Хунли стиснул зубы и вдруг опустился перед матерью на колени.

– Матушка, – в страхе, что она может обвинить Вэй Инло, он взял всю вину на себя, – Чэньби не перерождение Хэань.

Когда он рассказал ей обо всем, вдовствующая императрица указала рукой на Вэй Инло и дрожащим голосом произнесла:

– Как она посмела? Слуги!

– Вдовствующая императрица! – Хунли не мог допустить, чтобы Вэй Инло снова у него забрали. – Это я ее заставил! Я сделал это, чтобы защитить супругу Жун и утешить вас… – объяснился император.

– Я не слепая! – прервала его мать и коротко рассмеялась. – Наверняка это она все затеяла, а ты теперь ее выгораживаешь… Неужели ты так сильно ее любишь?

Хунли долго молчал, внимательно прислушиваясь к собственным чувствам, и наконец ответил:

– Да, я ее люблю.

Госпожа императрица посмотрела на него с недоверием. Император вдруг влюбился? К добру это или к худу? В голове ее в одно мгновение пронеслось бесчисленное множество мыслей, она холодно уронила:

– Я могу простить подобный обман тебе, моему почтительному сыну, но не ей!

– Матушка… – Хунли замер, вдруг заметив в ее глазах страх.

Она боялась, что, очаровавшись женщиной, он совершит те же ошибки, что многие правители до него, и хотела под любым предлогом избавиться от Вэй Инло раз и навсегда!

Лицо его помрачнело, и он сказал без выражения:

– На долю Инло уже выпало достаточно испытаний, с этого дня я больше никому не позволю причинить ей боль.

Увидев, что противостояние императора с матерью накаляется, главный евнух подвел к ним одного из лекарей.

– Ваше величество…

– В чем дело? – Хунли все еще смотрел на вдовствующую императрицу.

– Супруга Лин беременна. Судя по пульсу, срок уже три месяца.

– Что ты такое говоришь? – Император на мгновение замер, затем резко вскочил и бросился к кушетке. Он осторожно взял Вэй Инло за руку, глядя на нее словно на величайшее сокровище.

Ставшая свидетельницей этой сцены, вдовствующая императрица посмотрела на Вэй Инло со сложной смесью чувств, а потом ушла не оборачиваясь.

– Этот ребенок появился очень кстати, – тихо сказал Хунли, держа жену за руку. – Теперь даже вдовствующая императрица не причинит тебе вреда.

Он вдруг улыбнулся и коснулся ее щеки.

– Довольно, можешь уже очнуться.

Вэй Инло вздохнула, открыла глаза и растерянно посмотрела на него.

Она давно пришла в себя, но из-за появления госпожи императрицы не смела открыть глаза.

Только вот уши ее все слышали, каждое его слово: как он взял всю вину на себя, как без устали защищал ее, как сказал: «Да, я ее люблю».

– Ваше величество… – Вэй Инло открыла было рот, но не могла подобрать нужных слов.

Лицо Хунли вдруг посерьезнело.

– Я… – сделала еще одну попытку Инло.

Хунли все больше и больше нервничал, даже с такого расстояния она слышала стук его сердца. Он боялся, что Вэй Инло не хочет этого ребенка, боялся, что она попросит отвар для избавления от плода.

– Я… готова. – По щеке Вэй Инло покатилась слеза, а рука медленно легла на живот. С улыбкой она договорила: – Готова любить вас всем сердцем и… рожать от вас детей.

Глава 185. Безумие

После этих слов Хунли словно обезумел от радости.

Ему хотелось подарить супруге все, что принадлежало ему под сводом небес и до края земли, лишь бы ее порадовать.

Даже когда она захотела в последний раз увидеть Чэньби, император немного поколебался, но согласился, правда, не разрешил идти одной и отправил вместе с ней целую толпу сопровождающих.

Когда процессия подошла к павильону, там кипела работа: евнухи – кто с досками, кто с молотками – забивали окна и двери: раз Хунли смог возвести для Чэньби целый павильон, ему ничего не стоило соорудить и тюрьму, из которой не видно было солнца и неба.

Завидев Вэй Инло, евнухи остановили работу.

– Приветствуем вас, супруга Лин.

Взгляд ее был прикован к заколоченным окнам и дверям.

– Госпожа, не жалейте супругу Жун, – поспешил приблизиться Чуаньцзы. – Пусть она испытает на себе те страдания, которые выпали на вашу долю во время заточения.

Вэй Инло с улыбкой покачала головой, но отвечать не стала.

Хитрый бывший воришка сделал все-таки правильную ставку: хоть и примкнул на время к императрице-преемнице, но в конце концов поддержал Вэй Инло и помог ей расправиться с Чэньби, так что супруга Лин оставила его при себе.

– Сторожи снаружи, – распорядилась Вэй Инло и ступила на порог.

– Госпожа, нет! – перепугался евнух. – Говорят, супруга Жун обезумела, целыми днями кричит и плачет, да еще на людей кидается!

– Сторожи снаружи! – Вэй Инло обрела властный вид, и ему оставалось только подчиниться.

С таким слугой удобно было иметь дело: поняв, что решение окончательное, он закрыл рот и истуканом замер у двери.

Вэй Инло начала подниматься.

Наверху света, как ни странно, было мало, лишь один-два луча порой пробивались между досками и прочерчивали линии на полу.

Она нашла Чэньби под самой крышей.

В просторном зале, где она прежде танцевала, было пусто, везде лежала пыль. Женщина сидела в центре, спиной к Вэй Инло, и, качая головой, напевала детскую песенку.

Вэй Инло села перед ней, приподняла ее за подбородок, вгляделась и с улыбкой сказала:

– Притвориться безумной, чтобы спасти свою жизнь, – неплохое решение.

Пение резко оборвалось, Чэньби раздвинула спутанные волосы. Давно не видевшее солнца лицо было белым как бумага.

– Ты.

– Да, это я.

Чэньби хихикнула:

– И зачем же ты явилась?

– Я пришла рассказать, что из-за твоего покушения на убийство пострадали трое твоих старших братьев: кто казнен, кто отправлен в ссылку.

Услышав это, Чэньби закрыла лицо руками. Раздался всхлип.

– Передо мной ломать комедию ни к чему.

– Ха… – Чэньби медленно опустила руки, и оказалось, что она не плачет, а смеется. – Ха-ха-ха!

Вэй Инло смотрела на нее не отрываясь.

– Меня только сейчас осенило: если ты хотела убить императора, то могла найти для этого столько возможностей, зачем было устраивать покушение на глазах у всех? Ты точно знала, что после этого твоим братьям грозит смерть!

Чэньби продолжала смеяться, радостно и открыто.

Вэй Инло начала кое о чем догадываться, она пробормотала:

– Так это их ты хотела погубить.

– Да, я хотела их смерти.

– Можешь сказать почему?

– Я добилась всего, чего хотела, так что у меня больше нет от тебя секретов. – Снаружи раздавался стук молотков, закрывающих ей свет и небо, а молодая женщина казалась птицей, которую выпустили из клетки. Она легко опустилась на пол, как будто под ней были пышные степные травы. – Турду был крайне озабочен сохранением власти над племенем холань. Он помог цинской армии разделаться с бунтовщиками, а потом принялся разыскивать в племени красавицу, чтобы подарить ее императору Цин. И выбрал меня!

– Это мне известно!

– Но ты не знаешь, что он подпоил меня и сунул в повозку. Когда я очнулась, мне велели быть послушной, если я не хочу создавать проблем собственному сыну. Выбора у меня не было, так что я согласилась.

– Так зачем все эти интриги, если ты согласилась?

Чэньби хихикнула.

– По пути одна из сопровождавших меня служанок проговорилась, что А-ся сбежал, чтобы найти мать. Турду и его приспешники узнали о побеге и устроили погоню, в результате мой сын угодил в ловушку для диких зверей. Он упал и расшибся насмерть!

Дальнейшее было понятно.

Сначала Чэньби хотела уйти вслед за сыном, но ее спас Фухэн. Раз уж он обрек ее на жизнь хуже смерти, не было ничего удивительного в том, что она хотела отплатить ему тем же.

– Я явилась в Запретный город не для того, чтобы стать фавориткой, а ради мести. Я хотела увидеть, как император казнит Фухэна и тебя, а потом рассказать ему правду и обречь его на жизнь, полную мучений, – сказала она со вздохом. – И ведь я была в одном шаге от успеха… Этот шаг казался крохотным, а оказался бесконечным.

Любовь не знает меры.

Чэньби была в одном шаге от того, чтобы захватить сердце Хунли, но, подобравшись так близко, обнаружила, что это не слишком щедрое на чувства сердце было уже занято другой женщиной и больше никто не мог в него проникнуть.

Какое разочарование… С самого начала план женщины был обречен на провал. А все потому, что этот высокомерный человек, не признающий собственных ошибок, был готов на все, лишь бы защитить ту, кого он впустил в свое сердце.

– Ладно, – сказала Вэй Инло, поднимаясь. – Ты все рассказала, теперь мы можем попрощаться.

Чэньби хихикнула, глядя ей в спину.

– Ах да, говорят, что ты беременна.

Вэй Инло остановилась.

– Поздравляю. – Только сейчас в голосе женщины послышалась зависть. – У твоего ребенка будет фамилия и громкое имя, величайшая в мире власть, а также самый заносчивый и мелочный в мире отец.

– Почему ты никогда не упоминала мужа? Где твой супруг?

– У меня не было мужа.

Вэй Инло остолбенела.

– Откуда же тогда ребенок?

На лице Чэньби появилась горькая усмешка.

– Красивое личико не всегда приносит счастье. Священная дева племени должна ублажать гостей, откуда тут взяться мужу?

Вэй Инло смотрела на нее, не находя слов.

Красота – главное оружие женщины: иногда оно ранит других, но нередко саму женщину. Была Чэньби глупа? Невысокого происхождения? Или отличалась дурным нравом? Нет, она была умна, происходила из знатного рода и нравилась людям, иначе не смогла бы завлечь обитателей гарема в свою игру, внушая им любовь и ненависть.

Но этой удивительной женщине, похожей на небожительницу, выпала жизнь, которая немногим отличалась от судьбы простой проститутки.

Она даже не знала фамилии собственного сына…

Чэньби улыбнулась.

– Вэй Инло, тебе повезло, что ты встретила двух любящих тебя мужчин. Как я ни старалась, император так и не полюбил меня. Несмотря на все мои ловкие речи, Фуча Фухэн продолжил защищать тебя. Вот что я хотела бы знать: кого из них все-таки любишь ты?

– Чэньби, – только и смогла выговорить Вэй Инло.

Чэньби смотрела на нее, склонив голову, ожидая ответа.

Но супруга Лин не исполнила ее просьбу, ответ на этот вопрос был спрятан глубоко в сердце. Она лишь сказала спокойно:

– Тебе лучше оставаться безумной, так ты сможешь сохранить жизнь.

Она спустилась вниз. Стоило ей выйти из павильона, ее вновь озарил солнечный свет. Позади снова послышалась странная песенка вперемешку со смехом и слезами. Вырываясь из щелей, она долетала до ушей всех обитателей дворца.

Глава 186. Договоренность

Если восточный ветер не одолевает западный, то западный берет верх над восточным. В этот день наконец стало ясно, у кого в гареме больше власти: у дворца Яньси или павильона Чэнцянь.

Достаточно было взглянуть, как во дворец Чэнцянь торопливо входит главный евнух Ли Юй с сопровождающими. Он вежливо произнес:

– Приветствую, ваше величество.

Императрица-преемница через силу улыбнулась.

– Что вас привело, главный управляющий Ли?

Ли Юй указал на Юань Чуньвана:

– Взять его!

Чуньван не осмелился сопротивляться, только посмотрел на Ли Юя.

– Господин Ли, что все это значит?

– Юань Чуньван, император приказывал тебе приостановить подачу питания во дворец Яньси?

Сердце красавца-евнуха замерло на мгновение, но он смог изобразить обиду.

– Супруга Лин страдает от болезни желудка, поэтому ей ежедневно подавалась жидкая каша. Я всего лишь заботился о здоровье супруги Лин!

– Какая еще желудочная болезнь? Супруга Лин уже три месяца как беременна, срок совпадает с хроникой. – Главный евнух взмахнул метелкой. – Разъяснения сможешь дать в Департаменте благоразумия. Увести его!

Приглашение в Департамент благоразумия совсем не то, что приглашение на чай.

Удар за ударом обрушивался на спину бывшего главного управляющего Юаня, но он молчал, стиснув зубы. Скоро одежда на спине вся пропиталась кровью.

– Вот, поглядите-ка: мы, слуги, должны верой и правдой служить хозяевам, но всегда действовать с оглядкой, чтобы не пропасть вот так. Эх, вот не повезло господину Юаню: все долгие старанья в один миг пошли прахом. – Исполнитель наказания, злорадствуя, заодно давал урок двум младшим евнухам. – И не говорите потом, что я вас не предупреждал: в Запретном городе взлеты и падения следуют один за другим, так что не торопитесь топтать того, кто оказался в беде, можете наступить на змею, и дело обернется против вас же!

– Кого это ты тут называешь змеей? – с улыбкой осведомился возникший у него из-за спины Чуаньцзы.

Палач от страха подскочил на три чи и, увидев подошедшего, без лишних слов отвесил себе оплеуху.

– Ох, что это я такое говорю, господин Чуань, тумаков мне за такую дерзость положено!

Он с треском отвесил себе еще одну пощечину и прикрикнул на младших евнухов, чтобы принесли скамейку да подали чаю.

Чуаньцзы не так уж сильно хотел чая, чтобы задерживаться в этом мрачном месте, и только отмахнулся:

– Ладно, отпустите его.

Молчавший до этого Чуньван медленно поднял голову.

– Ты пришел поиздеваться надо мной?

Ну конечно, издевательство. Что еще это могло быть?

Юань Чуньван не мог поверить, что Вэй Инло вот так просто его отпустит…

– Ты помилован. – Чуаньцзы смотрел на него с презрением. – Кроме того, супруга Лин просила передать тебе следующее: она отдала тебе все долги, больше у вас нет ничего общего и каждый должен идти своим путем.

Лицо Юань Чуньвана вмиг переменилось.

– Стой! – Он поднялся из последних сил и прокричал в спину удаляющемуся Чуаньцзы: – Скажи ей, что она никогда не расплатится за все, что я для нее делал! Пусть даже не надеется вот так от меня избавиться! Даже не думает!

Разумеется, обо всем, что произошло в Департаменте благоразумия, скоро стало известно императрице-преемнице.

Чжэньэр упала на колени перед хозяйкой и попыталась испросить прощения для Чуньвана.

– Госпожа…

– Скажи, почему Ли Юй схватил Чуньвана, не дожидаясь, пока тот выйдет из нашего дворца? – задала вопрос госпожа императрица.

Чжэньэр замерла.

– Император винит меня в страданиях супруги Лин. Под предлогом наказания этого евнуха он выставил в дурном свете меня! И в этих условиях ты просишь меня заступиться за Юань Чуньвана?

Люди в первую очередь заботятся о себе, а уж потом о других.

Сейчас императрице-преемнице сложно было защитить саму себя, ей даже пришлось временно склониться перед Вэй Инло, разве было ей дело до спасения простого евнуха?

Чжэньэр склонила голову, беззвучно плача.

– Тебе уже двадцать девять. – Императрица вздохнула и похлопала ее по плечу. – Обычно служанки покидают дворец, когда им исполняется двадцать пять, и только ты осталась, потому что не хотела со мной расставаться.

– Госпожа… – Чжэньэр подняла заплаканное лицо.

– Я ведь давно приготовила для тебя приданое и даже выбрала нескольких подходящих мужчин, но тебе никто не приглянулся. Скажи мне правду, тебе нравится Юань Чуньван?

От ее слов служанка испуганно опустила голову, но уши у нее покраснели.

– Он красив, и вы с утра до ночи были рядом – конечно, как тут не зародиться романтическим чувствам. Вот только кто-то должен ответить за то, что произошло с супругой Лин, – строго сказала Сянь. – К тому же он злой человек и совсем тебе не подходит. Чжэньэр, тебе лучше выбрать кого-то другого.

Императрица-преемница не стала дальше развивать эту тему, велела служанкам собрать несколько ларцов с подарками и с почетным эскортом направилась во дворец Яньси.

Приблизившись, императрица увидела, что Вэй Инло вышла ее встречать и стоит, поддерживая руками живот. Она явно получила сообщение заранее и, едва завидев гостью, спросила с улыбкой:

– Вы пришли просить за Юань Чуньвана?

– Это всего лишь слуга, с чего мне о нем заботиться? – Императрица-преемница спокойно улыбнулась, будто подобные мелочи ее не интересовали. – А вот твоя беременность и будущее прибавление в императорской семье – большая новость, и я пришла лично тебя поздравить.

Она быстро оценила стол. Он ломился от подарков: драгоценные диадемы, шелковые отрезы, редкие свитки и древние диковинки… Что-то подарили обитательницы гарема, что-то преподнес император, но все это были ценнейшие вещи.

– Надо же, какое убранство. – Императрица-преемница не стала притворяться и дала волю восхищению. – От курильниц до сандаловой мебели все здесь устроено так, как любит император. Похоже, он очень о тебе заботится.

Инло взглянула на нее, уже зная, что следующее ее предложение будет начинаться с «но»…

– Но… – императрица-преемница сменила тему, и на лице ее появилась улыбка, – забота заботой, но не забывай, что ты родилась прислугой, так что, какими бы милостями повелитель тебя ни осыпал, я все еще императрица Цин, и никому меня не сместить!

После этих слов Вэй Инло поняла, зачем пожаловала гостья.

Это был не визит вежливости, а раздел сфер влияния. Супруга Лин улыбнулась:

– Знаете, что я только что приказала Чуаньцзы?

Императрица нахмурилась.

– Я велела ему отослать в павильон Янсинь вчерашний несъеденный суп из ямса на козьем молоке, а мне прислать взамен мясо суцзао^[74].

Императрица-преемница фыркнула:

– Ты серьезно?

Вэй Инло ответила уверенно:

– Да, я могу делать все, что только захочу, таково уж положение императорской фаворитки! А вот императрице приходится во всем придерживаться правил и вечно себя сдерживать. Я на такое не способна!

Императрица Сянь какое-то время напряженно смотрела на нее, а потом медленно проговорила:

– Ты хочешь уверить меня, что не стремишься к власти.

Супруга Лин улыбнулась.

– Разумеется, не стремлюсь, если только вы не станете меня вынуждать, ваше величество.

– Но если у тебя родится мальчик, неужели ты не будешь строить планов на его счет?

– Вряд ли императору придется по нраву, если в гареме начнут решать за него, кого ему выбрать в наследники. – Вэй Инло рассмеялась, словно сбросила с души тяжелый груз и могла наконец говорить свободно. – Сказать по правде, я никогда не боялась борьбы. Чем больше сражаешься, тем крепче становится дух. Если вы желаете продолжить, я пойду до конца! Но вам меня не победить, как и мне вас не повергнуть, мы только зря потратим силы на стычки. Вы ведь сегодня пришли сюда в поисках мира, так зачем снова меня испытываете? Я могу сказать лишь одно: вместо того чтобы сражаться не на жизнь, а на смерть, нам лучше отступиться и жить в мире!

– Смотрю, ты в хорошем настроении! – улыбнулась императрица, а про себя подумала: «Теперь она добавит какое-нибудь „но”…»

– Но, – действительно произнесла Вэй Инло, – у меня есть одно условие.

Если бы условий у фаворитки не было, императрица усомнилась бы в ее искренности.

– Говори.

Вэй Инло погладила живот, и ее лицо смягчилось.

– Вы должны пообещать мне, ваше величество, что никогда, ни при каких условиях не причините вреда ребенку.

– Твоему ребенку или чьему-то еще?

Инло внимательно всмотрелась в ее лицо и произнесла выразительно:

– Ни одному ребенку в Запретном городе!

Императрица Сянь ответила презрительно:

– Сражаться с детьми ниже моего достоинства, что за недостойные мысли!

– Вот и отлично! Если вы сдержите слово, то в Запретном городе все будет тихо и спокойно! – Вэй Инло протянула ей руку. – Быть по сему!

Они соединили руки, скрепляя клятву, и в Запретном городе воцарились мир и покой.

Время текло незаметно, перед дворцом Яньси расцветала и опадала гардения, в гареме по-прежнему царили интриги и склоки, но детей в них не вмешивали.

Несколько раз императрица-преемница не смогла сдержаться, и тогда супруги императора – беременные или в сопровождении детей – преклоняли колени перед дворцом Яньси, после чего императрица отступалась. Этот цветущий двор стал убежищем для детей, под его защитой они могли расти спокойно.

Зная о характере и прошлом Вэй Инло, супруги императора с облегчением вздыхали:

– Пока она здесь, то, что случилось с императрицей Фуча, никогда не повторится.

Робкое «матушка супруга Лин» стало звучать все чаще и отчетливее. Но очень быстро дети, которые под ее руководством запускали воздушных змеев и ловили с ней сверчков, превратились в статных юношей и прекрасных девушек.

= В 30 г. эпохи Цяньлуна, на поле для тренировок =

Двое молодых мужчин и один подросток натянули луки, целясь в мишень впереди.

Стрелы со свистом унеслись вдаль, и наконечники с хрустом вонзились в цель.

Евнух произнес нараспев:

– Из тридцати стрел, выпущенных пятым агэ, тридцать попали в цель.

Стоящий в центре молодой человек опустил оружие, и стало видно его красивое одухотворенное лицо. Обликом он скорее напоминал ученого из павильона Вэньюань^[75], отчего с трудом верилось, что он еще и очень меткий стрелок.

Этот юноша был пятый принц, Юнци, которого когда-то супруга Юй доверила заботам Вэй Инло. Хотя Инло не имела большой страсти к воспитанию детей, но этот мальчик с детства отличался упорством и без всяких понуканий ежедневно занимался чтением и боевыми искусствами, не пропуская ни одного занятия.

А потому со временем он превзошел остальных братьев.

Глава 187. Принятие решения

Услышав звон, Юнци повернулся и невольно нахмурился.

Оказалось, что это четвертый принц – Юнчэн – бросил на землю чем-то разозлившие его лук и стрелы.

Младший из троих, двенадцатый принц, сказал назидательно:

– Четвертый брат! Батюшка-император ведь много раз говорил, что нельзя вымещать злость, ломая вещи. Ты что, опять позабыл?

– С каких это пор ты заделался моим учителем, двенадцатый брат? Не забывай о вежливости! – мрачно ответил ему Юнчэн, но сам тем временем не сводил глаз с пятого.

Тот подошел к ним с улыбкой.

– Я слышал, что четвертый брат недавно повредил руку на охоте. Наверное, ты еще не поправился до конца. Не стоит торопиться, рану нужно залечить как следует.

Юнчэн был старшим из троих, но ни в чем не мог сравниться со Юнци: ни в учебе, ни в бою. Из-за постоянных сравнений Юнчэн уже давно исполнился неприязни к брату, и очередной проигрыш на стрельбище разозлил его, а успокаивающие слова прозвучали как насмешка.

Юнчэн уже собирался выдать в ответ подходящую колкость, но чья-то рука вдруг подняла лежащие на земле лук и стрелы.

Юнци взглянул на человека, который взял оружие, и в глазах его мелькнуло радостное удивление.

– Господин Фуча!

На висках Фуча Фухэна серебрилась седина – пройденные сражения навсегда оставили на нем свой отпечаток, но лишь добавили ему зрелой мужественности, подобно тому как доброе вино с годами становится только крепче и ароматнее.

Он был одним из великих полководцев своего времени и обучил нескольких сыновей императора стрельбе верхом, так что все они величали его наставником и были с ним крайне почтительны. Фухэн отдал лук Юнчэну:

– Четвертый агэ, когда управляющий канцелярии Гуй Чэн в присутствии императора натягивал лук и по неосторожности сломал стрелу, в наказание его лишили жалования на шесть месяцев. Знаешь почему?

Юноша растерянно замер.

– Возможно, из-за того, что сейчас царит мир, некоторые придворные забыли… что династия Цин завоевала Поднебесную верхом на спинах своих коней, – сухо сказал воин. – Император каждый год устраивает осеннюю охоту и лично проверяет, хорошо ли стреляют с коня его чиновники и вельможи, чтобы убедиться, что они помнят о своих корнях. Гуй Чэн не мог натянуть тетиву, потому что полгода провел в постели из-за болезни, но все равно подвергся наказанию. Не ленись, даже если ты был ранен, для императора это не отговорка.

Юнчэн и не подумал, что Фухэн хочет ему помочь, напротив, он решил, что наставник заступается за Юнци, а потому холодно хмыкнул:

– Спасибо за науку, господин Фуча, я запомню!

Юнчэн вернул лук и, больше не желая препираться с этими двумя, пошел в другой конец поля для испытаний. Из-за спины до него доносились голоса Фухэна и Юнци:

– Пятый агэ, что ты в прошлый раз говорил об улучшении ружей?..

– Мушкеты, которыми сейчас вооружены войска Зеленого знамени, мало чего стоят. Испытания обычно проходят в спокойной обстановке, но под ударами на боевой позиции они часто не стреляют, а пули выпадают из ствола…

Юнчэн обернулся и увидел, что двое мужчин ушли с поля.

Теперь, когда рядом никого не было, ему больше не было нужды притворяться, так что он яростно швырнул на землю оружие. Движение было таким резким, что двенадцатый принц Юн-ци^[76] повернул голову посмотреть, что происходит.

– Чего уставился? – холодно усмехнулся старший. – Тебе тоже советую бросить свое оружие. Отец же вечно твердит, что пятый брат во всем нас превосходит, так к чему стараться?

Ведь ему все равно… этого места не занять?

Подобно тому как молодые листья на ветках сменяют старые, а новые цветы распускаются вместо увядших, подрастающие юнцы сменяют стариков.

= В павильоне Чэнцянь =

Чжэньэр, как обычно, расчесывала волосы императрицы, но вдруг сжала что-то в руке и спрятала ее за спиной.

– Отдай, – терпеливо попросила госпожа.

После недолгих колебаний служанка вытащила руку из-за спины и разжала ее – на ладони лежал седой волос.

Он был не первым.

Императрица Сянь после долгого молчания неторопливо выдвинула небольшой ящичек туалетного ларца и убрала туда волос… добавив его к вчерашнему, позавчерашнему и множеству других…

Набрался уже целый пучок.

Подобные мелочи пугают, когда накапливаются в изрядном количестве.

Например, морщины на лице: когда появляется первая, это еще ничего, но, когда их с десяток, они способны привести любую женщину в ярость.

– Повелительница шести женских дворцов, что печется обо всех делах – больших и малых, – в итоге старится быстрее других, – вздохнула императрица-преемница. – Неудивительно…

– Что неудивительно?

– Когда-то я спросила супругу Лин – сейчас-то она уже благородная супруга Лин… Я спросила ее, почему она не хочет стать императрицей? Она сказала, что не годится на эту роль и все эти хлопоты ей не по силам. И вот посмотри, прошло десять лет, и все это время она ест досыта и веселится вдоволь. Недавно я к ней приглядывалась, и у нее нет ни одного седого волоса. Вот уж действительно, женщине за тридцать… – императрица Сянь с досадой вздохнула, – а живет как ребенок.

– Это потому, что она думает только о себе! – Служанка пренебрежительно скривилась. – Вдовствующая императрица ее недолюбливала, так она что? Отправила во дворец Шоукан седьмую гэгэ, и сердце госпожи дрогнуло. Это еще ладно, но шесть лет назад, когда младшую супругу Цин повысили до супруги, Вэй Инло, чтобы переманить ее на свою сторону, отослала к ней пятнадцатого агэ! Вот это уже за гранью моего понимания!

Императрица-преемница сначала тоже этого не поняла, теперь же ей кое-что стало ясно.

– Это ее способ сказать женщинам: «Не лучше ли нам ставить во главу угла себя самих?» – объяснила она. – Я смотрю на нее – никого на свете она не любит, кроме себя, зато уж к своей персоне относится как к величайшей в мире драгоценности.

К тому же об агэ и гэгэ сначала заботятся мамки и няньки, а потом почтенные наставники, так что нет большой разницы, растить их в своем дворце или чужом. В каком-то смысле отправка их в чужие даже прибавляет матери репутации.

Не выглядит ли лучше прочих благородная супруга Лин, когда эти императорские дети после учебы в нарушение всех правил бегут во дворец Яньси?

– Матушка!

В голосе подростка слышалось страдание, и императрица-преемница испуганно обернулась к нему.

– Юн-ци, с тобой все в порядке?

Юн-ци пришел не один. Спутник его был высок и имел прекрасные черты лица. Время на всех оставляет свои следы – на женщинах и мужчинах, на мужчинах даже больше: стоит им проявить небрежность, как они полнеют, обзаводятся парой вторых подбородков, а если ленятся бриться, зарастают похожей на иглы бородой.

Но к сопровождающему принца это не относилось.

Ведь он был евнухом, самым красивым евнухом в Запретном городе.

Это был Юань Чуньван.

– Госпожа, двенадцатый агэ тренировался под палящим солнцем два часа, всю кожу на пальцах стер, – сообщил Чуньван. – Я попросил доктора наложить мазь и перебинтовать пальцы. Доктор распорядился месяц не прикасаться к луку.

Императрица-преемница бросилась к сыну, схватила его за руки и как следует рассмотрела. От вида забинтованных пальцев ей стало больно, и она, не сдержавшись, упрекнула:

– Глупый мальчишка, тебе что, жизнь не дорога?

– Не переживай, матушка, мне совсем не больно, – через силу ответил Юн-ци, хотя он весь вспотел от боли. – Как только рука заживет, я всех обойду в стрельбе и прославлю твое имя!

Когда Чжэньэр увела Юн-ци, императрица задалась вопросом: не слишком ли она строга к сыну?

Чуньван у нее за спиной скользнул взглядом по пучку седых волос в открытом ящичке. Губы его тронула улыбка, и он взял со стола роговой гребень.

– Госпожа императрица, – евнух начал расчесывать ей волосы, – я должен кое о чем вам доложить.

– О чем же? – Отражение в зеркале насмешливо улыбнулось. – Если ты снова собираешься натравить меня на Вэй Инло, то лучше даже не начинай.

От нее ничего не могло укрыться, императрица была одной из умнейших женщин Запретного города, но даже у умной женщины есть свои слабости.

– Это касается выбора наследника престола. – Юань Чуньван выдернул у нее седой волос. – Поговаривают, что император хочет назначить на роль наследного принца пятого агэ.

Императрица молчала, взгляд ее был прикован к седому волосу у него в руках.

– Госпожа, – голос евнуха обольщал и науськивал, – вы должны подумать о двенадцатом агэ.

Раньше он не заводил об этом речи, потому что в этом не было смысла, но теперь времена изменились, седой волос напоминал императрице Сянь, что она стареет. Молодые женщины во дворце сражаются за возможность стать императорской фавориткой, с возрастом же они начинают битву за титул матери императора.

К тому же речь шла именно о пятом агэ… который всегда был крайне расположен к благородной супруге Лин.

– Мне нужно подумать, – через силу ответила ее величество.

Борьба за престол не шутка, она куда более жестока и опасна, чем состязания гаремных жен за милость императора, и поражение в ней может быть сокрушительным. Императрице непросто было принять решение.

Юань Чуньван вышел и закрыл за собой дверь. Обернувшись, он увидел, что его уже ждет Чжэньэр.

– Что ты сейчас сказал госпоже? – тихо спросила она, потянув в сторону.

Чуньван только улыбнулся и ничего не ответил.

– Даже не пытайся опять втянуть ее в борьбу с благородной супругой Лин. Ты забыл, как тебя мучили в Управлении наказаний?

– Как я могу об этом забыть? – мягко ответил Чуньван, но в глазах его сверкнула злоба.

Он получил тогда сто ударов палками, и вся его спина превратилась в сплошное кровавое месиво. Так как он обидел любимицу императора, то после выхода из Управления ему некуда было податься. Как ни просила за него Чжэньэр, сколько ни стояла на коленях перед императрицей, та не стала снова приближать его к себе.

Прошло десять лет, страсти улеглись, но он не забыл о былой ярости и вражде, лишь на время затих, как змея, которая впадает зимой в спячку.

Вплоть до сегодняшнего дня…

– Чжэньэр, императрица последние десять лет жила мирной жизнью и совсем позабыла, что борьба наследников за престол неизбежна, – с улыбкой продолжил он. – Если пятый агэ взойдет на престол, то двенадцатый агэ – брат, рожденный от супруги более высокого ранга, – будет для него бельмом на глазу.

– Император вполне здоров и крепок, зачем ему так рано выбирать наследника…

– Когда в ларце «Чести и справедливости» появится эдикт о назначении наследника^[77], будет поздно. – Чуньван покачал головой, взял ее за руку и сказал нежно: – Все это ради двенадцатого агэ, ради императрицы и… ради нас.

Чжэньэр покраснела и наконец едва заметно кивнула.

– Говори.

Чуньван улыбнулся и взъерошил ей волосы. От смущения Чжэньэр опустила лицо и не заметила, что в его глазах мелькнул холодный блеск.

«Если ты не можешь сама принять решение, – подумал евнух, глядя в сторону главного зала, – я подтолкну тебя в нужную сторону…»

Глава 188. Забота о себе

– Госпожа, – доложил Чуаньцзы, – прибыл пятый агэ.

– Да? – Инло подошла к сундуку, открыла его и залезла внутрь.

Чуаньцзы молчал, ошарашенный происходящим.

– Что ты стоишь? Закрой сундук! – поторопила его Инло. – И скажи пятому агэ, что меня нет!

Как только крышка была водворена на место, вошел Юнци.

– А где же матушка Лин?

С хозяйкой в сундуке возле его ног евнуху оставалось только улыбнуться и ответить:

– Госпожа прилегла во дворе, а потом объявила, что у нее болит голова, и ушла отдыхать в опочивальню.

Услышав это, мальчик нахмурился.

– Когда я был маленьким, матушка Лин посылала в дом агэ специального человека, который присматривал за тем, что я ем и пью. Почему она не может с тем же тщанием позаботиться о собственном здоровье?

Еще будучи семилетним мальчишкой, он казался куда взрослее сверстников и любил поучать других, так что даже Вэй Инло его побаивалась.

«О Амитабха, пусть он поскорее уйдет!» – Вэй Инло в сундуке сложила руки в молитве.

Но запоздалые молитвы толку не приносят, и принц снова принялся занудствовать:

– Вы только посмотрите, на дворе лето, но такое ощущение, что во дворец Яньси принесли весь лед из ледника. Разве ей можно есть этот холодный виноград и дыни? Немедленно уберите их.

Потом:

– И когда же проснется матушка Лин?

И снова:

– Сегодня я получил письмо от маменьки, хотел передать его матушке Лин, так что присяду здесь и подожду, когда она проснется.

Сундук был маловат, какое-то время в нем можно было высидеть, но Вэй Инло уже становилось душновато, а от этих слов и вовсе перехватило дыхание.

«Трое пречистых^[78], Мацзу-охранительница^[79], пусть он уже уйдет», – перебирала она одно божество за другим.

Запоздалые молитвы еще куда ни шло, но подобные неискренние призывы ко всем святым подряд могут вывести богов из себя, а потому возле сундука послышался голос Хунли:

– Юнци, так и знал, что ты здесь. Ну что, опять зря пришел?

– От вашего императорского ока ничему не укрыться, отец. Слуги говорят, матушка Лин все еще не вставала от дневного сна.

Но императору было не так легко заморочить голову, после десяти лет в браке он отлично знал нрав супруги. Осмотрев комнату, он сразу сообразил, что к чему.

– Оставила недоеденный виноград и вот так отправилась спать? – Хунли величественно расположился в кресле. – Ладно, подождем ее здесь… Юнци, давай продолжим партию в шахматы, которую мы в прошлый раз не закончили.

Чуаньцзы поспешил предложить:

– Я сейчас же подготовлю доску, прошу вас переместиться в главный зал.

– Это ни к чему, мы поиграем здесь. – Император с улыбкой указал на сундук. – Подай-ка его сюда.

На него водрузили шахматную доску, и отец с сыном принялись играть. Через некоторое время, когда Хунли как раз ставил фигуру на поле, доска вдруг накренилась, шахматы упали, а из сундука с трудом выбралась Вэй Инло.

– Сколько уже можно играть?!

Юнци опешил, зато Хунли, скрестив руки, сказал со смехом:

– Ты же мать, как ты можешь вытворять подобное? Теперь над тобой будут смеяться во всем Запретном городе, какое после этого возможно уважение к старшим?

Вэй Инло ответила с недобрым видом:

– Ваше величество, вы же точно знали, что я внутри, а нарочно заставили меня мучиться, где ваше почтение к супруге?

Какое-то время они препирались, словно самые обычные муж и жена, после чего император наконец помог ей выбраться. Первым, что она увидела, было недовольное лицо пятого принца.

– Матушка Лин, вы выпили сегодня утром свою положенную чашку бараньего отвара?

Вэй Инло попыталась увильнуть от ответа, глядя на стол, заваленный шкурками от дыни и винограда.

– Вы ведь болели после рождения Чжаохуа, и от ветра у вас болит голова, почему же вы сидите на сквозняке? – продолжил допрос Юнци.

Чуаньцзы поспешил передвинуться к окну, чтобы преградить путь дующему оттуда ветру.

– Почему вы нисколько не заботитесь о своем здоровье? – Лицо юноши было серьезным и даже немного огорченным. – Если бы вы были здоровы, то могли бы оставить Чжаохуа и остальных детей расти во дворце и вам не пришлось бы расставаться.

Вэй Инло была старше, но сейчас стояла, опустив голову, пока он ее распекал, и только вздохнула, когда он развернулся и вышел.

– И в кого он только таким уродился? Бурчит целыми днями. В детстве он таким не был.

– Просто он о тебе заботится. Кого еще волнует, что ты ела сегодня: бараний суп или виноград? – Хунли расплылся в улыбке и сел, взяв ее за руку. – К тому же он еще слишком молод и многого не понимает, но… зато понимаю я.

Вэй Инло вздернула подбородок и посмотрела на него.

– За эти десять лет ты родила двух сыновей и двух дочерей. Увы, Юнлу мы потеряли. В ту ночь, когда он умер, ты была с ним одна, всю ночь провела без сна, я видел своими глазами, – медленно произнес супруг. – Спустя месяц ты отослала Чжаоюй к Чжаохуа во дворец Шоукан, а Юнъяня поручила заботам супруги Цин. Все говорят, что ты сделала это из себялюбия, чтобы задобрить вдовствующую императрицу и переманить на свою сторону супругу Цин. И только я знаю, что ты отправила свою старшую дочь Чжаохуа во дворец Шоукан, чтобы утешить вдовствующую императрицу. Ты жалела мою мать после истории с Чэньби, так ведь?

Вэй Инло решительно покачала головой.

– Ваше величество, Чжаохуа живой человек, а не какое-то там искупление.

Из-за ее отговорок Хунли еще больше уверился в своей правоте.

– И поэтому ты, не будучи уверенной в собственном здоровье, постаралась отыскать для нее новую опору?

Разоблаченная в своих тайных мыслях, Вэй Инло застыла от изумления.

– Вот что, Вэй Инло, я запрещаю тебе даже думать о подобном! – строго произнес Хунли. – Ты немного подорвала здоровье, когда рожала Юнъяня, но доктор ведь сказал, что постепенно ты вернешься к обычной жизни. Надеюсь, ты проживешь рядом со мной еще долгие годы. Если ты оставишь меня раньше времени, как Жунъинь, я тебе этого ни за что не прощу!

За его напускной строгостью легко угадывалась нежность.

Инло взяла его за руку и сказала с легкой улыбкой:

– Ваше величество, вы же сами говорили, что добрые люди уходят во цвете лет, а негодяи процветают тысячу лет. Уж я-то постараюсь прожить как можно дольше!

Люди стремятся продлить жизнь тому, что любят, но всему отмерен свой срок.

– Чивик!

Резкий крик разнесся по павильону Чэнцянь, императрица-преемница поспешила на звук и увидела пустую жердочку. Рука Чжэньэр закрыла ей глаза.

– Госпожа, не смотрите…

Сянь отвела ее руку и увидела лежащий на полу закоченевший птичий трупик.

Закрыв глаза, императрица почувствовала, что у нее кружится голова. Она пошатнулась, служанка подхватила ее.

Стояла ночь, в павильон Чэнцянь вызвали врача.

Юань Чуньван не дежурил той ночью, но, как только до него дошли новости, он оделся и поспешил в опочивальню, где его встретил яростный крик императрицы:

– Прочь!

Двери распахнулись, и оттуда вылетел не помнящий себя от страха лекарь Чжан Юаньпань.

Чуньван немного постоял у дверей, прежде чем войти. В комнате он обнаружил растрепанную императрицу с зеркалом в руках, вопрошающую свое отражение:

– Как он меня сейчас назвал?

Чжэньэр смотрела на нее с беспокойством.

– Госпожа…

– Пожилая женщина, – процедила сквозь зубы императрица Сянь. – Он назвал меня пожилой женщиной!

– Госпожа! – поспешила вмешаться Чжэньэр. – Чжан Юаньпань не это имел в виду…

– Как он там заявил? «Согласно „Трактату Желтого императора о внутреннем“^[80], женский цикл начинается, когда девушке исполняется дважды по семь лет, и прекращается, когда женщине становится семь раз по семь лет. Вам, госпожа, уже сорок восемь, возраст подходит, так что эти кровотечения – так называемые кровотечения пожилой женщины», ха! – Императрица медленно повернулась и посмотрела на Чжэньэр покрасневшими глазами. – Я пожилая женщина, так?

Служанка боялась ответить, она жалела хозяйку и растерялась, не зная, как утешить госпожу, но тут как раз подоспел Юань Чуньван, взялся за гребень и сказал мягко:

– Госпожа, у вас волосы пришли в беспорядок, дайте-ка я их причешу.

Движения его были столь же плавными и ласковыми, как слова.

От прикосновений гребня императрица постепенно успокоилась.

Чжэньэр вынесла поднос со множеством шпилек и заколок, евнух выбрал шпильку с драгоценной подвеской и воткнул ее в узел волос.

– Взгляните на себя: вы императрица, заслужившая величайшее почтение императора.

Императрица Сянь долго смотрела на себя в зеркало, а потом торопливо приказала:

– Чжэньэр, помоги мне переодеться, я собираюсь в павильон Янсинь.

Чтобы заслужить «величайшее почтение императора», императрица-преемница трудилась, не жалея сил: она замечала все, на что обращал внимание Хунли, и все, что он проглядел, содержала гарем в образцовом порядке, лично контролировала количество средств на еду и одежду для каждого дворца.

Даже питавшая к ней искреннюю ненависть вдовствующая императрица не смогла вынудить ее прилюдно совершить ошибку.

В ее посмертном имени^[81] непременно должны были оказаться слова «достоинство» или «добродетель».

Но сейчас ей не нужно было никаких «достоинств» и «добродетелей», все, чего она хотела, – это объятий и утешения мужа.

Вереница людей направилась в павильон Янсинь, императрица-преемница лично несла охлажденный суп с семенами лотоса. Дежурящий у дверей евнух уже собирался объявить о ее приходе, когда изнутри вдруг послышался вздох его величества:

– Кажется… императрица заметно постарела в последнее время.

Глава 189. Старость

Жизнь Сына Неба Айсингеро Хунли протекала благополучно и не слишком отличалась от той, что он вел десять с лишним лет назад, – не потому, что в ней не было трудностей и проблем, а потому, что, какие бы заботы его ни снедали, ему всегда было с кем ими поделиться.

– В последние два года она ведет себя все причудливей, – со вздохом говорил он. – Когда мы разговариваем чуть дольше обычного, она принимается искать поводы для ссоры. Но если я тороплюсь уйти, она еще больше выходит из себя. Такое чувство, что ее подменили.

Ледяной суп с семенами лотоса вообще-то приготовили в Императорской чайной для самого государя, но Вэй Инло так приглянулось это кушанье, что она забрала его себе. Чтобы у нее не разболелся желудок, император приказал слугам разогреть кушанье, и теперь от него поднимался пар.

Инло с сожалением отвела взгляд от супа и посмотрела на императора.

– Ваше величество, вы полны сил и находитесь в расцвете, на вид вам не дашь больше тридцати пяти лет, но для женщин возраст ощущается иначе, красота уходит, а настроение портится. Обычное дело!

Хунли фыркнул:

– Инло, но ты ведь тоже постарела!

Супруга закатила глаза.

– Как бы я ни состарилась, я все равно буду на шестнадцать лет моложе вас… Ай!

– Будешь еще дразниться? – Он ущипнул ее за щеку.

– Не буду, не буду! Я уже такая старая, император, не щипайте меня, а то морщины останутся! Отпустите! Да пустите же меня!

У дверей императрица-преемница слушала доносящиеся изнутри радостные голоса и смех.

Чашка с супом вдруг стала такой тяжелой, что она едва удерживала ее двумя руками.

– Не надо обо мне докладывать, – окликнула она Ли Юя и принужденно улыбнулась. – Я лучше пойду. Проследи, чтобы император не ел слишком много этого холодного супа, а не то разболится желудок.

Главный евнух послушно кивнул и взял у нее из рук чашку супа с лотосовыми семенами. Глядя на удаляющуюся поникшую фигуру, он невольно покачал головой: «Жаль ее».

Она была величественной управительницей шести женских дворцов, но в сравнении с теплом, которое император дарил благородной супруге Лин, на долю императрицы выпадал ледяной холод.

После возвращения во дворец Чэнцянь императрица Сянь снова задержалась у зеркала. Маска пристойности и добродетельности вдруг слетела с нее, она яростно смела на пол все румяна и притирки со столика и прорычала:

– Они смеются надо мной! Все они надо мной смеются!

– Госпожа! – остановила ее подоспевшая Чжэньэр. – Все женщины стареют, и благородную супругу Лин тоже ждет эта участь!

– Ее? Но она все равно останется младше меня на десять лет. Младше меня, старухи!

Чжэньэр не знала, что ответить, но в разговор вдруг вклинился спокойный мужской голос:

– Вдовствующая императрица тоже стара.

Женщины обернулись на звук и увидели, как неизвестно когда вошедший в комнату Юань Чуньван затворил двери.

– Вдовствующей императрице скоро семьдесят, но ее это не заботит. Почему же?

Разговор становился опасным. Чжэньэр изменилась в лице и собиралась уже остановить его, но услышала тихий голос императрицы:

– Хочешь сказать, из-за того, что она опирается на сына, а не на мужа?

– Вы очень мудры, госпожа, – улыбнулся Чуньван. – Разница между двумя этими положениями… вам ведь ясна, госпожа?

Императрица долго смотрела на него, а потом вдруг сказала:

– Ступай в Департамент благоразумия и получи сорок палок.

Что бы она ни решила, но слуга с дурной репутацией, склоняющий госпожу к подобным непочтительным мыслям, заслуживал наказания.

– Слушаюсь. – Евнух даже не пытался оправдываться и с достоинством принял наказание.

Чжэньэр, которая всегда питала к нему глубокие чувства, не могла смотреть на его страдания и уже собиралась просить о снисхождении, но под яростным взглядом своей госпожи не смогла выдавить ни слова.

– Чжэньэр, если о его речах кому-то станет известно, это меня погубит. Если бы не ты, я велела бы забить его до смерти, – серьезно произнесла императрица. – Не пытайся меня разжалобить, а лучше вообще забудь об этом!

Она запретила окружающим разговоры на эту тему, но сама, ворочаясь ночами без сна, никак не могла выкинуть слова Чуньвана из головы.

«Разница между двумя этими положениями… вам ведь ясна, госпожа?»

Императрица-преемница не хотела думать об этом, но не могла удержаться, и от волнений на ее голове побелела еще пара волосков. Седых волос в ящике стало больше, и она начала принимать лекарство из «Повозки пурпурной реки», попросту говоря, высушенного человеческого последа – средство отвратительно пахло, и эту вонь невозможно было скрыть даже под толстым слоем пудры.

Хунли, почувствовав этот запах, только покачал головой и сказал приближенным:

– Разбирательства ни к чему, императрица просто пытается продлить свою молодость. Как и сказала благородная супруга Лин, обычное дело.

Если это было ясно ему, то уж Вэй Инло и подавно. Вздохнув разок, она не стала принимать историю близко к сердцу, взяла веер, на котором был нарисован мостик через реку и красавица, которая полоскала пряжу.

– Мне нравится.

После чего протянула руку за конфетой в форме цзунцзы^[82] и подставила ее лучам солнечного света.

– И это тоже.

– Конфеты для девятой сестры. – Рука собеседника забрала у нее сладость и потянулась за веером. – А веер для седьмой.

Оставшаяся с пустыми руками, Инло поспешно схватила доску с новогодними картинками^[83].

– Это для пятнадцатого брата. – Юнци не оставил ей и доску.

– А где же мое?

На столе и на полу высилась огромная гора подарков: яркие разноцветные шелка, искусно вырезанные деревянные лошадки и изысканные сладости. Юнци указывал на один подарок за другим, перечисляя:

– Седьмой сестре, девятому, пятнадцатому, пятнадцатому, еще пятнадцатому…

Вэй Инло долго ждала, затаив дыхание, пока все подарки не были распределены, после чего пришла в ярость:

– Это же нечестно! Мало того что мне ничего не досталось, так еще и у любой из сестер подарков меньше, чем у пятнадцатого брата.

– Седьмая и девятая сестра – любимицы вдовствующей императрицы, у них и так есть лучшая одежда и вкуснейшие лакомства, какие только можно найти во дворце. А вот пятнадцатый… – Юнци не упустил возможности приняться за увещевания. – Пятнадцатый брат в детстве много болел, чуть с ума вас этим не свел за два года. Теперь он здоров, но ему пора взяться за ум. Он ведь императорский сын, как он сможет занять положенное ему место, если не будет учиться грамоте и военному искусству? Когда он это осознает, то будет винить в этом вас. Я займусь его учебой.

Всем был хорош пятый принц, только уж слишком любил читать нотации. Вэй Инло они надоели еще на середине, и она принялась его торопить:

– Ясно-ясно. Слушай, сегодня же вроде смотр огнестрельного оружия, тебе надо спешить! А подарки оставь, я ими займусь.

Он с подозрением взглянул на нее.

– Правда?

Вэй Инло торопливо заверила его:

– Ну конечно.

– Хорошо, – сказал Юнци, поднявшись. – Спрошу потом у пятнадцатого брата, не припрятали ли вы чего.

Инло напустила на себя праведный вид.

– Я же не ребенок, зачем мне все эти игрушки?

Стоило юноше выйти, как она повернулась к Чуаньцзы и все с тем же благочестивым видом сказала:

– Спрячь все.

Чуаньцзы опешил:

– Что именно спрятать?

Вэй Инло, удовлетворенно хмыкнув, принялась трясти приготовленным для дочери веером и отправила в рот две конфеты из подарка для сына.

– Раз он такой жадина, я приберу себе все!

Евнух Чуаньцзы ответил ей таким же довольным хмыканьем:

– Подарки для двух гэгэ и пятнадцатого агэ уже отправлены. Это все приготовлено для вас, пятый агэ специально вас дразнил!

Прекратив жевать, Вэй Инло оглядела заваленные подарками стол и пол. Она была растрогана и обижена одновременно. После долгого молчания она вздохнула:

– Юнци и правда хороший мальчик…

– Еще какой! – Слуга с улыбкой помог ей собрать сладости. – Пятый агэ сказал, вы в последнее время кашляли, а эти мятные конфеты обладают освежающим и увлажняющим действием. Но поскольку это сладости, их нельзя есть слишком много, в день достаточно одной, сегодняшнюю конфету вы уже съели – и завтрашнюю тоже.

Растроганность Вэй Инло как рукой сняло.

– Добрые слова, которые я тут про него сейчас наговорила, отменяются!

Юнци, взрослея, становился все более серьезным, она же – все более ребячливой, вот и в этот раз Чуаньцзы пришлось запрещать впавшей в детство хозяйке объедаться вредной едой.

Вдруг в комнату ворвалась служанка Чжэньчжу, вспотевшая и побледневшая от страха, и прокричала:

– Беда, пятый агэ, пятый агэ…

Инло испугалась:

– Что с Юнци?

= Примерно в это же время в павильоне Чэнцянь =

– Госпожа, – Чуньван стоял за спиной императрицы-преемницы и снова расчесывал ее длинные волосы гребнем, – сегодня у пятого агэ случайно выстрелил мушкет, и его сбросила перепуганная лошадь. Нога сломана, и доктор говорит… что ее не вылечить.

Императрица-преемница долго молчала, а потом вдруг спросила:

– Это ты устроил?

Глава 190. Источник проблем

Официально наследник престола еще не был назначен, но для всех было очевидно, что больше других Хунли выделял именно пятого агэ Юнци.

Поэтому его падение с коня и возможная потеря правой ноги многих заставили заволноваться.

Тайные течения во дворце пришли в движение, забурлили тревоги, казалось, что пузырьки пены на поверхности моря один за другим лопались и появлялись вновь.

– Это ты устроил? – услышал Юань Чуньван, выйдя из опочивальни.

Он обернулся, посмотрел на Чжэньэр и безмятежно улыбнулся:

– И ты туда же?

Но Чжэньэр было не так легко обвести вокруг пальца, как императрицу, она оттащила евнуха в сторону и понизила голос:

– Не прикидывайся дурачком, зачем ты велел мне сказать ту фразу три дня назад?

Три дня назад она по распоряжению Чуньвана сказала четвертому принцу Юнчэну пару слов:

«В последнее время у госпожи императрицы плохое настроение, она бы хотела проводить с двенадцатым принцем побольше времени. Императрица спокойна, только когда он рядом».

Но ведь и четвертый агэ приходился госпоже сыном, отчего же она не звала его?

– Четвертый принц очень чувствительный, после этих моих слов он должен был еще сильнее возненавидеть двенадцатого брата… А потом до меня дошли слухи, будто он собирается устроить что-то особенное и заставит мать взглянуть на него другими глазами. Я думала, что он затевает что-то против двенадцатого принца, но с тем ничего не случилось. А беда стряслась… с пятым сыном императора.

– Даже будучи не в ладах с двенадцатым, из-за императрицы четвертый сын не стал бы ничего против него затевать, – тихо ответил евнух. – Если взять в расчет его характер, ясно: чтобы обратить на себя внимание императрицы, он мог постараться устроить что-то только против пятого…

= В Доме агэ =

– Говори, – глухо спросил император, – что с ним будет?

Лекарь Чжан колебался и долго молчал.

– Я велел тебе говорить! – прорычал Хунли.

Плечи лекаря вздрогнули, колени подогнулись, и он осел в поклоне.

– Случайный выстрел из мушкета задел жизненные каналы в правой ноге агэ. Даже если… даже если агэ поправится, его правая нога… вряд ли полностью восстановится.

Все вокруг начали молча переглядываться, в комнате стало необычайно тихо.

Когда правую ногу Юнци разорвало взрывом и она превратилась в кровавое месиво, до смерти напугав всех вокруг, сразу же распространились вести, что пятый принц больше ни на что не годен, но это были лишь догадки, большинство не верило, что он превратится в калеку, вплоть до этого момента, когда врач вынес свой вердикт…

Императрица-преемница медленно спросила:

– Пятый агэ… сможет ходить?

– Я сделаю все возможное, чтобы вылечить пятого агэ, но человек может лишь предполагать, а решать Небесам. Я не могу ничего обещать наверняка…

– Чжан Юаньпань, вы уверены, что другого способа нет?

Лицо врача исказилось от страдания.

– В войсках Зеленого знамени ранения и даже гибель из-за случайных выстрелов – обычное дело. Если агэ удастся сохранить жизнь, это уже можно считать огромной милостью Небес! К тому же погода становится все жарче, рана легко может загноиться, поэтому в первую очередь следует обеспечить тщательный уход, в остальном… я ничего не могу обещать…

Вот как? Ему не поправиться.

– Такой хороший мальчик. – Императрица посмотрела в сторону внутренних покоев. Слова ее выражали досаду, но в глазах промелькнуло удовлетворение. – Как жаль…

Обернувшись, она обмерла от испуга. Царственный супруг смотрел на нее с мрачным выражением лица.

– Да, жаль, очень жаль…

От его взгляда у императрицы побежали по спине мурашки.

– Ваше императорское величество, что с вами? Почему вы так на меня смотрите?

Только после этого Хунли отвел взгляд и ответил бесцветно и сухо:

– Ничего, не обращай внимания.

Императрица замолкла и подумала с досадой: «Ты меня подозреваешь?»

= В это же время на поле для тренировок =

Из-за происшествия с Юнци поле для тренировок было оцеплено. Стража приветствовала подошедшую Вэй Инло.

– Хозяйка, – уговаривал ее идущий рядом Чуаньцзы, – сейчас все отправились с визитом к пятому агэ, и вам следует так поступить – вы ведь его самый близкий человек. Почему вы вместо этого пришли сюда?

Вэй Инло холодно ответила:

– От моего визита он поправится?

Чуаньцзы ошарашенно замер.

– От всей этой толпы, суетящейся вокруг постели больного, нет никакого толка, одна докука. Почему бы вместо этого не заняться чем-то полезным? – Вэй Инло нашла того, кого искала, и позвала: – Господин Фуча!

Фухэн обернулся. Как всегда, увидев ее, он ничего не сказал, но на его лице проступила улыбка.

Эта улыбка была тем более ценна, что редко показывалась. По крайней мере, окружающие его стражники и евнухи были уверены, что господин князь и вовсе не умеет улыбаться.

– За мушкетом пятый агэ отправил в войско Зеленого знамени доверенного человека. – Фухэн протянул ей изящно украшенное оружие за латунную рукоятку. – Это он.

Вэй Инло взяла, от неожиданной тяжести рука ее резко просела, и Фухэн тут же не раздумывая бросился ей на помощь.

– Мушкет весит восемь цзиней… – Он подхватил ее под руку, но со стороны казалось, что он взялся за оружие, а не касался императорской супруги. – Вы не сможете им воспользоваться, я покажу.

Он засыпал порох, как следует его утрамбовал и поджег фитиль.

– Смотрите, для выстрела надо сначала поджечь фитиль. Бойцы на поле боя одновременно поджигают запал с двух сторон, только так они могут быть уверены, что мушкет выстрелит.

Увидев, что фитиль сейчас загорится, Вэй Инло вдруг сказала:

– Подождите!

Фухэн замер, а потом мягко улыбнулся.

– Я много раз пользовался мушкетом на поле боя, все будет хорошо.

Супруга Лин отвела взгляд и сменила тему разговора:

– Когда Юнци поджег фитиль, раздался взрыв, верно?

– Да. Я думаю, из-за ветра на его пояс с порохом попала искра, других объяснений у несчастного случая быть не может.

Вэй Инло прищурилась.

– Вы верите, что это был несчастный случай?

– Инло… – вырвалось у Фухэна, но он тут же поправился: – Благородная супруга Лин, обычно при императорской охоте используются драгоценные дворцовые фузеи, по большей части подарки западных послов, они во многом превосходят эти мушкеты в точности и безопасности. Но кремниевые ружья не получили распространения в войсках Зеленого знамени, так что на руках у бойцов по-прежнему остаются мушкеты с фитильным замком. Они часто взрываются во время перевозки и использования, только в этом году было зарегистрировано сорок шесть подобных случаев, и большинство солдат при этом погибало на месте. В сравнении с ними пятому агэ повезло!

– Все это были несчастные случаи?

– В восьми случаях из десяти они происходили из-за неосторожного обращения с оружием.

Неосторожное обращение?

– Знаете, сколько времени Юнци готовился к этому испытанию? – тихо сказала Вэй Инло. – Полгода.

Мог ли этот взрослый до занудности юноша после полугода усердных тренировок получить тяжелую рану по неосторожности?

– Полгода? – Фухэну это тоже показалось странным. – Вы уверены, что он начал полгода назад?

Получив утвердительный ответ Вэй Инло, военачальник нахмурился, подумал и пробормотал:

– Новый мушкет он получил три дня назад… Какая беда могла случиться с оружием, которым он постоянно пользовался до этого?

Глава 191. Раздор: начало

Расставшись с Фухэном, Вэй Инло отправилась в дом агэ.

Юнци все еще спал. Она отослала служанок, присела на кровать, понаблюдала за ним и сказала:

– Открывай глаза.

Юнци открыл глаза и слабо улыбнулся.

– Матушку Лин не провести.

– Зачем ты притворялся спящим?

– Тут все рыдали: мои жены, супруги отца-императора. А при моем пробуждении они и вовсе должны были поднять плач до небес. – Юнци вздохнул и, увидев гримасу на лице Вэй Инло, поспешил сказать: – Я знал, что вы, матушка Лин, плакать не будете, так прошу вас, не разочаруйте меня.

Вэй Инло с силой зажмурилась, чтобы не дать слезам выкатиться наружу.

– Прости, Юнци.

– Матушка Лин, это был несчастный случай.

– Нет, это уж точно не был несчастный случай, кто-то…

Юнци резко оборвал ее:

– Матушка Лин, я сказал, это был несчастный случай, на этом и остановимся!

Инло полагала, что юноша ничего не знает, но после этих слов поняла: пятому принцу все известно.

– Ноги не вернуть, – спокойно сказал он. Батюшка благоволит мне, но ему придется вспомнить о приличествующем императорской семье долге. Кто может стоять за подобным рискованным шагом? Рано или поздно в дело окажутся втянуты мои родные братья…

«Ты действительно все понял».

Вэй Инло смотрела на него во все глаза. Он не плакал, а вот ей становилось все труднее сдерживаться.

– Матушка Лин. – Юнци вдруг повернулся к ней и мягко спросил: – Вы можете меня обнять?

Вэй Инло без малейших колебаний придвинулась и нежно прижала его к груди.

Юноша уперся головой в ее плечо, так что она не видела его лица, лишь чувствовала, что одежда на ее плече стала влажной.

– Матушка всегда говорила мне быть добрым и праведным человеком, но сейчас, когда я прикован к постели, моя душа полна ненависти – к тому, кто меня искалечил, и к тем братьям, что могут ходить, как прежде, – тихо пробормотал Юнци. – И я не могу отомстить, не могу докопаться до истины: тогда отец потеряет еще одного сына.

– Ничего, ничего, тебе станет лучше. – Инло еще сильнее прижала его к себе, слезы катились из ее глаз, а в груди бушевало пламя.

Преступник, искалечивший собственного брата, можешь ли ты теперь спокойно есть и спать?

В другой комнате дома агэ Юнчэн беспокойно расхаживал взад-вперед, когда к нему вошел евнух с коробкой, полной его любимых блюд. Но у принца не было аппетита, вместо этого он набросился на прислужника с расспросами:

– Ты слышал, почему отец велел всем агэ оставаться во дворце?

Цзиньжун робко протянул:

– Ну…

– Император явно что-то заподозрил! – тревожился Юнчэн. – Что же делать?

Вдруг снаружи раздался стук. Юнчэн замолк, прислушался, потом осторожно открыл дверь и сказал с облегчением:

– Тетушка Чжэнь, это матушка-императрица тебя прислала?

Чжэньэр легко улыбнулась и подняла правую руку, в которой тоже обнаружилась коробочка с едой.

– Сегодня такое горе случилось, вы наверняка не ели как следует, агэ. Вот ваша мать и велела мне принести эти закуски.

Сказав это, она дала Цзиньчжуну знак, и он ушел, оставив их в комнате вдвоем.

Юнчэн не придал этому особого значения.

– Мама ничего не говорила, когда я смогу вернуться домой?

Рука Чжэньэр, в которой были зажаты палочки, остановилась, она подняла голову и встретила его полный надежды взгляд.

– Четвертый агэ, император лично отдал указ всем агэ оставаться в Запретном городе, воздержитесь от опрометчивых поступков.

– И сколько же мне ждать? – грохнул кулаком по столу юноша и вскочил на ноги. Осознав, что ведет себя неподобающе, он снова медленно опустился в кресло. – Ох, мама беспокоится обо мне, а я еще смею на нее злиться, так не годится. Передай матушке-императрице, что я постараюсь держать свой нрав в узде и буду смиренно ждать.

Только теперь, укротив свой гнев, он внимательно рассмотрел стоящие на столе разнообразные мясные и овощные деликатесы, и взгляд его смягчился.

– Матушка помнит, что я люблю юаньсяо в вине^[84].

Служанка передала ему палочки.

– Госпожа императрица очень о вас заботится.

– Я винил матушку в пристрастности, но теперь вижу, что она много обо мне думает. – Лицо четвертого принца засветилось от радости. – Помнишь, когда я был маленьким и обычные юаньсяо были для меня слишком большими, матушка отправила тебя на кухню сделать шарики поменьше…

На столе стояла небольшая чашка с юаньсяо меньше обычного размера, похожими на жемчужины. Благодаря сахару и османтусу они источали сладкий аромат.

– Столько лет прошло, а я все еще обожаю твою еду. – Юнчэн вздохнул, подхватил палочками рисовый колобок и уже собирался отправить его в рот, когда Чжэньэр вдруг крикнула:

– Подожди!

Шлеп! – колобок упал в миску, разбрызгивая сладкую жидкость.

Несколько капель горячего вина попали Юнчэну на лицо, он вытер их рукавом и недовольно спросил:

– В чем дело?

Служанка преувеличенно громко вздохнула, на лице ее проступило нетерпение.

– Агэ, юаньсяо в вине очень сытные, съешьте для начала что-нибудь еще. Попробуйте эту утку, она очень вкусная.

Четвертый принц, может, и не отличался особой сообразительностью, но столь нарочитое поведение не могло не вызвать подозрений даже у самого простодушного человека. Отложив палочки, он спросил:

– Тетушка Чжэнь, все-таки в чем дело?

Чжэньэр посмотрела на него долгим взглядом, на глазах ее выступили слезы. Помолчав, она произнесла:

– Агэ, если эта еда вам не нравится, то я заменю ее.

После этого Юнчэн больше и не думал о продолжении трапезы. Он стремительно вскочил, подошел к Чжэньэр и положил руку ей на плечо.

– Тетушка Чжэнь, расскажи мне правду.

Та долго молчала, а потом упала на колени и сказала со слезами в голосе:

– Четвертый агэ, я не смею, просто не могу!

Удивленный и напуганный принц спросил дрожащим голосом:

– Чего ты не смеешь? Что ты задумала?

– Эти юаньсяо отравлены, не ешьте их…

– Что ты болтаешь? – Юноша схватил ее, рывком поднял с пола и сказал разгневанно: – Хочешь сказать, что матушка… Нет! Я в это не верю!

Служанка посмотрела на него с сочувствием.

– Если устранить вас и пятого агэ, кто сможет соперничать с двенадцатым агэ?

У Юнчэна потемнело в глазах, на подкосившихся ногах он кое-как добрел до кресла и сел, закрыв лицо руками. Его переполняли гнев и ужас.

– Матушка хочет меня убить, она… хочет избавиться от меня!

Разве он мог так просто смириться со своей участью? Посидев немного в отчаянии, четвертый принц вскинул голову.

– Ну уж нет, я пойду к отцу!

Глава 192. Раздор: окончание

В павильоне Янсинь Хунли задал вопрос:

– Что ты такое говоришь?

По его распоряжению Фухэн отправился на оружейный склад и проверил записи недавних поступлений и изъятий, теперь же докладывал о результатах:

– Десять дней назад верный евнух четвертого агэ, Цзиньжун, посетил склад и под предлогом выбора арбалета оставался там полчаса, после чего… мушкет, с которым обычно тренировался пятый агэ, оказался испорчен из-за влаги, и его высочеству ничего не оставалось, как позаимствовать мушкет у войск Зеленого знамени.

Император молчал, лишь сжимал и разжимал кулаки, сжимал и снова разжимал.

– А куда делись служащие арсенала? Вымерли? – поинтересовался он после долгого молчания. – Почему о таком важном деле никто не доложил?

Фухэн решил заступиться за работников арсенала:

– Ваше величество, военный приказ всегда распоряжался оружием для дворцовых и официальных нужд по всей строгости. Вот только начиная с первого месяца этого года все в приказе были заняты учетом и просушкой бригантин для новобранцев. Да к тому же…

Увидев, как он запнулся, император холодно усмехнулся:

– К тому же дело касается четвертого принца, так что никто не посмел рассказать и вмешаться, да?

Фухэн молчал, в комнате стояла зловещая тишина, словно перед бурей.

– Прочь с дороги!

– Четвертый агэ, вы не можете вот так вламываться в зал без разрешения!

– У меня неотложное дело к отцу! Отец! Отец, вы должны со мной увидеться, у меня к вам срочное дело! Отец!

Император мрачно посмотрел на дверь.

– Впустите его.

Юнчэн на нетвердых ногах бросился внутрь. Завидев государя, он упал на колени и подполз к ногам отца, всхлипывая и завывая:

– Батюшка-император, спасите меня!

– Ты как раз вовремя, – холодно произнес тот, глядя на него сверху вниз. – Я должен кое о чем спросить тебя: это ты отправил Цзиньжуна на склад с оружием?

Принц молчал.

– Я задал тебе вопрос!

Юноша принялся мямлить: он вовсе не собирался сознаваться, но все пошло не по плану. Он услышал звук шагов, в зал влетела императрица-преемница и нахмурилась, увидев его.

– Неслыханная дерзость! Чему только я тебя учила? Ты повинен в величайшем бесчестье и еще смеешь устраивать переполох в павильоне Янсинь?

– Это кто еще повинен в величайшем бесчестье? – Юнчэн понял, что императрица собирается рассказать о его происках против пятого агэ, и решил рискнуть. Он процедил сквозь зубы: – Да, отец, я отправил Цзиньжуна на склад, но…

Вдруг в беседу вмешался князь Фуча:

– Четвертый агэ, вы отправили слугу, чтобы испортить мушкет пятого агэ, так?

Юнчэн осознал, что император, скорее всего, уже отправил людей на оружейный склад для проверки, а значит, секрет уже перестал быть секретом.

– Батюшка, я и правда приказал испортить его обычное оружие, но я лишь хотел выставить его глупцом перед вами, а вовсе не погубить его жизнь! – Путаясь в словах от смятения, Юнчэн вдруг вздернул голову и указал на императрицу: – Я даже не прикасался к новому мушкету, который пятому брату доставили из войска Зеленого знамени! Это матушка хотела избавиться от пятого брата, это она, все она!

Императрица Сянь резко оборвала его:

– Вздор!

– А еще она хотела убить меня! – Юнчэн обхватил ноги Хунли и прорыдал: – Батюшка-император, сегодня вечером я был в доме агэ, и служанка матушки, Чжэньэр, принесла мне закуски. И среди них были отравленные юаньсяо! Императрица погубила пятого брата, а теперь хочет избавиться от меня!

Кровь отхлынула от лица императрицы, но из-за ее спины, словно призрак, возник Юань Чуньван и мягко возразил:

– Четвертый агэ, если юаньсяо были отравлены, как же так вышло, что вы остались целы и невредимы?

Юноша взглянул на него с отвращением.

– В Чжэньэр взыграла совесть, и она рассказала мне правду!

– Четвертый агэ, вы слишком много лжете, – с улыбкой парировал евнух. – Барышня Чжэнь подхватила простуду и не поднимается с постели. Госпожа императрица даже специально вызвала к ней врача, и всем во дворце Чэнцянь об этом известно. Как тяжелобольная женщина могла пытаться отравить вас?

Юнчэн долго не мог прийти в себя от удивления, но потом резко поднял голову и крикнул:

– Ядовитая еда должна быть в доме агэ, я специально оставил караульного, чтобы никто не смог ее убрать. Если не верите, отправьте кого-нибудь для проверки! Если и этого мало, позовите Чжэньэр!

Ее величество вздохнула и медленно опустилась на колени.

– Ваше величество, я и представить себе не могла, что юноша, которого я растила как собственного сына, оговорит меня, чтобы прикрыть собственные грехи. Больно даже думать об этом. Но я могу поклясться перед Небом, что никогда не причиняла вреда пятому агэ и ничего не знала о злодеяниях Юнчэна. Пусть все громы и молнии обрушатся на меня и принесут мне дурную смерть, если я лгу.

Все в зале, включая Юнчэна, замерли, пораженные этой неожиданно страшной клятвой.

– Четвертый агэ, успокойтесь, – наконец, сказал Фухэн. – Мы обязательно выясним правду.

По приказу императора Чжан Юаньпань поспешил в дом агэ и вместе с управляющим Домом евнухом проверил закуски, после чего отправил доклад в павильон Янсинь.

– Яда нет, – сказал Ли Юй. – Что же касается барышни Чжэнь, то, по свидетельству врача, она действительно больна и прикована к постели. Она утверждает, что не встречалась этим вечером с четвертым агэ.

– Это невозможно, просто невозможно! – сказал Юнчэн, дрожа. – Матушка-императрица точно хотела меня отравить. Она хотела меня отравить, я сам это слышал, сам видел!

Но то, что он видел и слышал, не мог подтвердить никто, даже младший евнух Цзиньжун, который в тот же вечер куда-то бесследно исчез.

Отсутствие доказательств означало, что ничего не произошло. Все, что он видел и слышал, было галлюцинацией или же клеветой против императрицы-преемницы.

– Я понял, это все ты, ты! Ты все подстроила! – Юнчэн вдруг подскочил к императрице-преемнице и стал трясти ее за плечо. – Матушка, за что ты так со мной, я ведь считал тебя родной матерью, почему же? Раз я не твой родной сын, значит, можно от меня избавиться? Неужели я для тебя всего лишь пешка, которой можно пожертвовать в подходящий момент?

Чуньван оттолкнул его – совсем легко, но Юнчэн и так нетвердо стоял на ногах, а потому, сделав пару спотыкающихся шагов, осел на пол и зарыдал:

– Я и сам знаю, что обделен талантами, а потому стараюсь изо всех сил, но все равно не могу сравниться с двенадцатым братом, все из-за того, что я неродной… Но, матушка-императрица, неужели все эти годы, что я питал к тебе сыновнюю почтительность, были ложью? Ты… ты правда так жестока, что готова пожертвовать мной ради благополучия двенадцатого принца? Матушка-императрица, матушка-императрица!

Он задыхался от слез и скорби.

Пока император не отдал приказа увести его в министерство по делам двора, это скорбное «матушка-императрица» стояло у всех в ушах.

Выходя из павильона Янсинь, императрица держалась подчеркнуто прямо, но вдруг ноги ее подкосились, и она не упала на землю лишь потому, что ее удержал Юань.

– Госпожа, четвертый агэ глуп, он совершил огромную ошибку, и теперь император отправил его под арест… – успокаивал ее евнух. – Теперь все будет хорошо.

Императрица вгляделась в его лицо.

– Говори, – холодно сказала она. – Что ты устроил?

Чуньван почтительно ответил:

– Я ничего не смею делать без ваших распоряжений, госпожа.

– Вот уж до чего ты мастак – так это творить что тебе вздумается. Думаешь, после прошлого раза я еще тебе поверю? Говори, причастен ли ты к произошедшему с четвертым агэ?

– Вы напрасно обижаете меня подозрениями, госпожа. – Он принял еще более почтительный вид. – Четвертый агэ оказался в этой ситуации исключительно по собственной вине. Он не побоялся причинить вред пятому агэ, чтобы занять его место… Об этом мне рассказал его приближенный, евнух Цзиньжун, опасаясь, что ответственность падет и на него.

После этих слов Чуньван взглянул на собеседницу и улыбнулся.

– Не смея скрывать столь важные сведения, я сразу рассказал об этом вам.

Императрица хранила мрачное молчание.

Поначалу она не поверила словам Юань Чуньвана, решив, что он хочет вбить клин между матерью и сыном. Кто же мог подумать, что, едва войдя в павильон Янсинь, она услышит от Юнчэна обвинения в свой адрес?

Какое там отравление! Очевидно же: он, поняв, что дела плохи, поспешил огрызнуться в ответ и заодно облить помоями ее.

– Но ведь я вырастила его… – Она наконец забыла о своих подозрениях насчет евнуха и устало опустила взгляд. – Своими действиями он навредил не только себе. Какая неимоверная глупость. Император велел отвести в министерство по делам двора Юнчэна, но подозревать будет меня. Ох…

Хунли действительно был полон подозрений.

Глядя на удаляющуюся главную супругу, он задумчиво барабанил по столу.

– Думаешь, это устроил Юнчэн?

– Не знаю, ваше величество, – откликнулся Фухэн.

Хунли покосился в его сторону.

– Не знаешь или не смеешь говорить?

– Ваше величество, я верю, что четвертый агэ сказал правду: он действительно испортил старый мушкет пятого агэ, но к новому оружию он не прикасался. Возможно, ранение пятого агэ действительно несчастный случай.

– Разве бывают такие происшествия без причины? Может, Юнчэн и не собирался убивать брата, но его узколобость и подлость стали орудием в чужих руках – отличный план!

Куда мог вдруг ни с того ни с сего подеваться Цзиньжун? За его исчезновением стоял истинный виновник. Кто это был, императрица-преемница или кто-то еще? Хунли подозревал главную супругу и всех вокруг…

Глава 193. Прошлое не вернуть

После возвращения из павильона Янсинь императрица, сказавшись больной, перестала выходить.

Все вокруг подозревали, что дело в четвертом агэ и она прячется от бури. Но на самом деле она действительно не могла встать с постели из-за горячки.

– Постой-ка! – Чуньван окликнул направляющуюся в покои служанку. – Императрица в дурном положении, а ты выглядишь простушкой, это наверняка ей не понравится.

Служанку звали Юньсян, она совсем недавно попала во дворец, была юна и прекрасна. Она робко спросила:

– И что же мне делать?

Чуньван осмотрелся по сторонам, увидел у галереи пышно цветущее персиковое дерево, сорвал с ветки цветок и воткнул ей в волосы за ухом.

– Этот цветок так красив, что болезнь наверняка отступит, как только она его увидит.

Взгляд его был таким внимательным, а голос нежным, что казалось, он говорит не о цветке, а о девушке.

Юньсян зарделась от стыда, огляделась кругом и попросила шепотом:

– Осторожнее, чтобы барышня Чжэнь не увидела, а то мне попадет.

Юань Чуньван до сих пор был красив, какая служанка могла бы перед ним устоять? Ради него Чжэньэр оставалась одна, превратилась в никому не нужную старую деву и теперь пристально за ним наблюдала: стоило какой-нибудь девице взглянуть на евнуха, как она получала от Чжэньэр серьезную взбучку.

Юньсян осторожно поправила цветок в волосах и понесла в комнату лекарство. Императрица Сянь, изможденная болезнью, спрашивала сидящую рядом Чжэньэр:

– Когда прибудет император?

– Скоро, – ответила Чжэньэр. – Сегодня император проводит большое собрание, как закончит с делами, обязательно вас навестит.

Ее величество кивнула.

– Принеси зеркало, я расчешусь и накрашусь.

Даже Чжэньэр было немного не по себе от этой просьбы, потому что от вида своего отражения госпожа в последние годы приходила в дурное расположение духа. И чем дальше, тем хуже обстояли дела: теперь она выходила из себя, стоило ей только завидеть зеркало.

– Здесь… – госпожа сразу же коснулась шеи, – как будто морщин прибавилось?

Не дождавшись ответа, она провела рукой по шее и прикоснулась к уголкам глаз.

– И здесь. – В голосе ее послышались страх и смятение. – Эта морщина стала длиннее. Посмотри!

Чжэньэр поспешила ответить:

– Госпожа, там ничего нет, правда, ничего!

– Ты лжешь! Даже ты меня обманываешь. Уж конечно она там есть, сама посмотри! Вот здесь!

Чжэньэр сказала со вздохом:

– Госпожа, это у вас нервная болезнь. Ваше лицо прекрасно, как и прежде!

Женщины во дворце получали отличный уход, поэтому старели медленнее других, в особенности главная супруга императора, которая уделяла своей внешности самое пристальное внимание, поэтому лицо ее было гладким и красивым: пусть на нем и появились морщины, но их было не так уж много, к тому же они были не видны, если не вглядываться совсем уж пристально.

Чжэньэр верно сказала, это была нервная болезнь…

Как назло, именно в этот момент вошла молоденькая служанка.

– Госпожа, пора принимать лекарство.

Один взгляд на цветок персика у нее в волосах, и глаза императрицы потемнели от злости, она отвесила служанке оплеуху, отчего та, не удержавшись на ногах, упала.

– Ради кого это ты так вырядилась?

Длинные ногти императрицы оставили на лице Юньсян длинные кровавые царапины. Девушка хотела прикрыть их и не смела, жаждала объясниться и не могла: она боялась, что вызовет ревность Чжэньэр, так что ей оставалось лишь отбивать поклоны и молить о прощении:

– Госпожа императрица, я ничего такого не хотела, я больше не буду!

Императрица-преемница собиралась еще немного подержать девушку на коленях, чтобы дать волю своему гневу, но в этот момент в комнату зашел Хунли. Окинув взглядом осколки на полу и Юньсян, он нахмурился.

– Чем тебя так разгневала эта служанка?

Императрица поспешно поднялась, но Хунли тут же велел ей снова лечь:

– Ты ведь больна, отдыхай.

И откуда только у тяжелобольной есть силы гневаться на подчиненных? От этой мысли супруга императора еще сильнее разозлилась на служанку: похоже, девица не только собиралась завлечь императора красивой мордашкой, но еще и зародила в душе государя подозрения. Не в силах больше на нее смотреть, она отослала служанку взмахом руки, после чего взяла мужа за руку.

– Ваше величество, вы еще не поняли, чем я больна?

Хунли молчал.

– Это нервная болезнь, – скорбно сказала она, коснувшись груди. – Вы ничего не говорите, но в душе подозреваете, что это я погубила пятого агэ, а с ним вместе и Юнчэна, я права?

Хунли не сказал «да», но и отрицать ничего не стал.

Это еще больше убедило императрицу, что в душе его зреют сомнения.

Ее лицо потемнело, и она сказала с раскаянием:

– С малых лет Юнчэна часто мучила горячка, и я каждый раз дежурила у его постели по ночам! Я столько сил вложила в его воспитание, а в ответ получила одну только ненависть, и винить в этом могу лишь его черствость души. Мне все равно, что думают обо мне другие, но вы, мой государь, должны верить мне!

Хотя голос ее был негромким, но острые ногти глубоко впивались в руку Хунли. Он посмотрел на измученную женщину перед собой и сказал:

– С твоей болезнью нужно разобраться… Эй, слуги, позовите врача!

– Я не больна! – Сянь попыталась обнять его, но он уклонился, поднялся и прокричал:

– Ли Юй, вызови врача, чтобы поставил диагноз! Сейчас же!

Император не оглядываясь направился к выходу. Императрица устало повернулась к Чжэньэр и распорядилась:

– Отошли девку, пусть ей отвесят тридцать плетей.

– Госпожа… – начала было Чжэньэр.

Та резко оборвала ее:

– Служанки не должны себя украшать, она нарушила правила. Если я не накажу ее, кто вообще будет их придерживаться?

В глубине души она отлично знала, что правила здесь ни при чем, ей просто хотелось выместить на девушке свой гнев.

Чжэньэр это тоже понимала, но ведь затем и нужны подчиненные, чтобы служить ко благу хозяев: если порка поможет развеять тоску императрицы, пусть будет порка. Чжэньэр поспешно вышла, отдала приказ схватить Юньсян и после того, как та получила тридцать плетей, вернулась с докладом к госпоже.

Но та уже и думать забыла о служанке. Откинувшись на спинку кровати, она надолго задумалась, а потом протяжно вздохнула.

– Император не желает мне верить! Чжэньэр, конечно, я обходилась с Юнчэном не так, как с Юнци, но всегда была к нему добра. Почему же он вдруг решил обвинить меня?.. В этом есть что-то странное, мне надо подумать об этом, и хорошенько…

Она действительно очень устала, от каждодневных тревог голова ее болела и горела огнем, виски сдавливало пульсирующей болью от любой попытки подумать, поэтому она быстро уснула.

Проснулась она уже на следующее утро.

Может, благодаря хорошему сну, но голова болела значительно меньше. Намазывая ей лицо мазью, Чжэньэр сказала:

– Госпожа императрица, это желе из вываренных свиных копыт. Если наносить его на ночь, а по утрам умываться настоем физалиса, то ни одной морщинки не останется, сами увидите.

Служанка поднесла зеркало, императрица взглянула, но не успела еще отыскать в своем отражении очередные недостатки, как снаружи послышалась птичья трель. Юань Чуньван внес в комнату клетку с бирюзовым попугайчиком – перья птички сияли яркими красками, а взгляд был живым и энергичным.

– Госпожа императрица, великий князь Хэ прислал в подарок попугайчика. – Он подал ей клетку. – Взгляните, он ведь такой же, как и тот, что был?

Императрица Сянь долго разглядывала его, и мало-помалу лицо ее просветлело.

– Такой же. Как хорошо, ко мне вернулось счастье!

Эта улыбка задержалась ненадолго – в комнату вдруг вбежал евнух.

– Госпожа императрица, Юньсян утопилась в колодце!

– Что ты такое говоришь?

– Главный управляющий Ли отправил людей на поиски евнуха Цзиньжуна. Его они не нашли, зато возле колодца западного дворца обнаружилась пара расшитых туфелек. Слугам приказали поискать в колодце, и оттуда извлекли тело Юньсян.

Кое о чем слуга от испуга умолчал: все тело Юньсян исполосовали следы от плети, ясно было, что при жизни ее подвергли страшным мукам. А вот кто это сделал… Все, кто был у колодца, переглядывались и молчали.

– Император уже знает?

– Д-да.

– Вот же дрянь! – Императрица пришла в ярость и неожиданно для всех ударила по птичьей клетке. Та обрушилась на пол, попугайчик с пронзительными криками в панике заметался, из клетки полетели перья.

– Ни к чему врать себе и другим! – произнесла госпожа императрица с насмешкой. – Что ушло, то ушло – даже прошлого попугая не вернуть! Вон отсюда, все вон!

Все, включая Чжэньэр, были изгнаны из опочивальни, изнутри послышались звуки бьющихся предметов.

Чуньван уходил последним, в изящной руке он все еще держал птичью клетку. С рассеянным видом он просунул палец между прутьями, чтобы поддразнить напуганного попугая, но кто-то настойчиво потянул его в сторону.

Он обернулся и мягко спросил:

– В чем дело?

Чжэньэр посмотрела на него со злостью.

– Все скрытничаешь? Как погибла Юньсян?

Глава 194. Список для южной инспекции

Евнух улыбнулся:

– Переживала из-за назначенного императрицей наказания и бросилась в колодец.

Поняв, что он не собирается рассказывать правду, Чжэньэр холодно усмехнулась:

– Во дворце всех наказывают. С чего бы ей убивать себя из-за каких-то тридцати плетей?

Юань отлично разбирался в чужом настроении и сразу понял, что всерьез задел ее, поставил клетку на каменный садовый столик, взял женщину за руку и сказал ласково:

– Чжэньэр, ты забыла, что обещала меня поддерживать?

– Я ничего не забыла. – Она немного смягчилась. – Но император все больше подозревает госпожу. Ты правда пытаешься ей помочь?

– Конечно, – торжественно заверил ее Юань Чуньван. – Чжэньэр, только так можно показать госпоже истинное лицо императора и развеять сладкую ложь, которой она себя утешает!

– Но… – Она продолжала колебаться.

Она восхищалась Чуньваном, но была преданна императрице, иначе ему ни за что не удалось бы уговорить ее рискнуть собственной головой.

Прежде она полагала, что все делает ради своей госпожи, но постепенно начала в этом сомневаться…

– Пятый агэ стал калекой, четвертый – преступником, пятнадцатый еще слишком мал, а значит, единственный возможный наследник – двенадцатый агэ, – продолжал Чуньван, касаясь ее щеки. – Видишь, я сдержал обещание помочь госпоже императрице.

– Но госпожа императрица все больше страдает…

– Лучше короткое страдание, чем долгое. Когда двенадцатый агэ станет наследником, императрица больше не будет страдать, и мы с тобой сможем обрести счастье.

Чжэньэр смотрела на него: этот мужчина был словно яд в сладкой оболочке, но ничего другого в ее жизни не было – она могла или проглотить яд, или умереть от голода. После долгой борьбы с собой она наконец кивнула и сказала, пытаясь сама себя обмануть:

– Я тебе верю.

Чуньван улыбнулся и прижал ее к груди.

Молодая женщина протяжно вздохнула и закрыла глаза, а потому не видела в его глазах грозный отблеск – словно сверкнул клинок, опускаясь на шею обреченной жертве.

«Пятый и четвертый агэ – это только начало. Пусть род Айсингеро узнает, что такое настоящая беда».

Никто не знал, что за всем этим стоит он, все в гареме обсуждали жестокость императрицы-преемницы.

– Служанка была вся изранена: следы от плети, ссадины от ударов – смотреть больно.

– Говорят, над ней так издевались, что она не выдержала и бросилась в колодец.

– Но ведь ей всего лишь отвесили тридцать плетей?

– Самоубийство – серьезное преступление для служанки, платить за которое придется ее родным. Разве стала бы она просто так себя убивать из-за тридцати плетей? Наверняка ее подвергали нечеловеческим мукам.

Эти слухи постепенно добрались и до ушей вдовствующей императрицы, заставив ее взглянуть на императрицу Сянь другими глазами.

– Как твое здоровье? Тебе лучше? – Вдовствующая императрица оглядела больную.

Как правило, главная супруга одевалась скромно, сегодня же, вопреки обыкновению, была пышно разряжена и ярко накрашена, но даже толстый слой пудры не мог скрыть синие тени под глазами. Стараясь не показывать усталость, она ответила:

– Я глубоко тронута вашей заботой. Но взгляните сами, со мной все хорошо: это платье для меня скроили до начала первого месяца, а сейчас прислали – и оно на полцуня мало. Я изрядно поправилась.

– Вот и славно, но перетруждаться тебе не стоит. Дорога на юг полна трудностей, если тебе с ними не справиться, то лучше остаться во дворце…

– Я уже полностью оправилась от болезни и хотела бы сопровождать вас, вдовствующая императрица…

На лице старой госпожи промелькнуло неудовольствие, но она быстро овладела собой. Они уже обсуждали список участников южной инспекции, и, разумеется, с ними должны были отправиться несколько высокопоставленных обитательниц гарема, но вот насчет агэ и гэгэ у женщин возникли разногласия.

– Чжаохуа и Чжаоюй такие обжоры, Чжаохуа вчера в одиночку съела всю утку восьми сокровищ, а потом не могла ее переварить и весь день мучилась животом. – Вдовствующая императрица покачала головой. – Нет, этих двух девчонок нужно взять с собой: если оставить их в Запретном городе без присмотра, у меня сердце будет не на месте.

– Госпожа, Чжаохуа и Чжаоюй все время проказничают и озорничают, император хотел оставить гэгэ во дворце и наказать нянькам хорошенько поучить их правилам поведения.

После слов о непослушании девочек, которые выросли под ее присмотром, настроение матери-императрицы заметно испортилось.

– Какая глупость, что такие маленькие дети целыми днями должны учиться правилам поведения. И что это за правила такие? Правила – это то, что решаю я. Интересно, кто, выйдя из дворца Шоукан, посмеет сказать, что они не хороши?

Главная супруга смущенно замолчала.

– А я тоже думаю, что гэгэ лучше остаться, – вдруг вступилась Вэй Инло. – Они ведь еще маленькие, особенно Чжаоюй – в прошлом году она вернулась совсем больной после поездки на императорскую охоту, а путь на юг непростой. Боюсь, что девочки к такому непривычны. Так почему бы им не остаться дома?

Хоть вдовствующей императрице и хотелось, чтобы девочки ее сопровождали, но их здоровье было для нее важнее, и она со вздохом согласилась:

– Тогда пусть тетушка Чжао и тетушка Чжоу тоже останутся и выберут из служанок четырех девиц посообразительнее для пригляда. Если что случится, спрошу по всей строгости!

Женщины снова принялись за обсуждение маршрута, а когда после долгих разговоров императрицу-преемницу начало клонить в сон, разошлись. По пути во дворец Чуаньцзы спросил тихо:

– Госпожа, почему вас волнует, поедет ли императрица на юг?

Под светом фонаря лицо Вэй Инло то вспыхивало, то снова погружалось во мрак. Так же тихо она ответила:

– Все дети останутся в Запретном городе. Если и она не поедет с нами, мне будет неспокойно, так что императрица непременно должна отправиться на юг!

Так думала она, но не Хунли.

В павильоне Янсинь он пробежал глазами список супруг и наложниц, сопровождающих его в этой поездке, отложил его и сказал, обращаясь к супруге:

– Тебе ехать не нужно.

Императрица-преемница замерла, ее бледное лицо побелело еще сильнее.

– Почему?

– Ты больна. В этот раз ты не станешь сопровождать меня на юг и страдать от дорожных тягот, которые могут ухудшить твое состояние, а останешься в Запретном городе, чтобы как следует восстановиться.

– Я не больна! – Лицо женщины вновь обрело краски. – И даже будь я больна, все равно поехала бы. Если вы мне не разрешите, то я сниму все свои украшения и буду прислуживать вдовствующей императрице как простая служанка!

Император нахмурился, в ее словах ему послышалась угроза.

– Ты явно больна, так зачем себя мучить? Путь дальний, что делать, если по дороге тебе станет плохо?

Сянь покачала головой.

– Если вы с вдовствующей императрицей уедете, а я одна останусь во дворце, какие разговоры пойдут среди придворных? Что будут говорить простые люди?

– Похоже, дело не в преданном служении старшим и даже не в нормах этикета, тебя заботит только собственное достоинство и авторитет.

Императрица-преемница вскинула голову.

– Забота о моем достоинстве – это тоже один из устоев Великой Цин! Неужели вы хотите, чтобы все в Поднебесной узнали, что императрица Цин стала для своего повелителя пустой безделушкой и ненужной обузой?

Разумеется, этот разговор ни к чему не привел.

То ли из-за подозрений в ее адрес, то ли в заботе о ее здоровье Хунли не разрешил императрице сопровождать его.

Она же твердо решила отправиться вместе с ним, весь день ничего не ела и не пила, только лежала на кровати с открытыми глазами. Сянь твердо решила: если в течение дня супруг не даст ей разрешения, она будет голодать весь день, если разрешения не будет и назавтра, то ее голодовка продлится еще – она должна отправиться в поездку любой ценой.

Иначе, как только об отказе прознают наложницы и придворные, они примутся болтать: «Даже и на юг императрицу не взяли? Может, она при смерти? Или его величество видеть императрицу не может после того, что она натворила?»

Ей с самого детства не было так плохо: сначала она еще держалась, но на второй день у нее начало темнеть в глазах и хотелось откусить и съесть кусок одеяла.

– Матушка, – уговаривал ее Юн-ци, до которого дошли вести о поведении матери, поднося к ее рту ложку рисового отвара, – съешьте хоть немного.

– А ты что здесь делаешь? – строго спросила мать, оттолкнув ложку. – Ты сейчас должен быть в Императорской школе на учебе, ступай немедленно! Уходи!

Ради кого она терпела эти муки? Разве не ради сына? Какое будущее его ждет, если она утратила благосклонность императора настолько, что даже не поедет с ним на юг?

Юн-ци ушел в слезах, но вскоре прибежал обратно и радостно закричал:

– Император согласился, он согласился! Матушка, ты можешь поехать с ним на юг!

– Что? – От изумления императрица не могла найти слов. – Он… император согласился?

В комнату вошел Чуньван со стаканом воды. Юн-ци, у которого от бега пересохло в горле, схватил стакан и залпом выпил его.

– Госпожа императрица, двенадцатый агэ – почтительный сын, он убедил его величество изменить решение, – с улыбкой сказал евнух.

Императрица смотрела на Юн-ци и не могла сдержать растроганной и нежной улыбки.

Юн-ци опустил стакан.

– Нет, это был не я. Я простоял на коленях у входа три часа, но император не обратил на меня никакого внимания. А вот пятый брат только вошел, и отец тут же изменил решение! Матушка, мы должны как следует поблагодарить пятого агэ!

Он говорил от всей души, но лицо императрицы заледенело, и она отрывисто бросила:

– Не за что его благодарить!

Юн-ци остолбенел.

– Ни на что не годишься, а еще доволен! – Она посмотрела на него с жалостью и разочарованием. – Уходи, прочь!

Она пожалела о своих словах сразу же, как только они сорвались у нее с губ. В чем был виноват мальчик? Всему виной был пятый агэ – даже став калекой, он оставался любимчиком отца…

Юн-ци со слезами на глазах был уже у дверей, когда вдруг обернулся и сказал:

– Матушка, все кругом говорят, что вы больны. Я раньше не верил в это, а теперь понимаю, что это правда!

И быстро вышел.

Чжэньэр не знала, что делать: броситься за ним или остаться с госпожой. Императрица медленно проговорила:

– Пусть идет.

– Госпожа… – Чжэньэр подошла к кровати и успокаивающе взяла ее за руку.

– Он простоял на коленях три часа там, где другому достаточно было пары слов. Смешно, просто смешно… Для императора мы с сыном оба ничего не значим! Ничего!

Когда человек постепенно теряет всякую надежду, то погружается в отчаяние.

А отчаявшийся человек способен на все.

Как довести ее до нужного состояния? Юань Чуньван смотрел на императрицу Сянь и вспомнил еще об одном человеке…

Глава 195. Убийца

Травы сада Юйхуа качнулись, из зарослей выскочил сверчок, а следом за ним шлепнулся на землю мальчик.

– Пятнадцатый агэ! – Один из стражников тут же подбежал к нему и помог подняться.

Ребенок был весь перепачкан землей и травяным соком, но не обращал на это никакого внимания, держа перед глазами кулачок. Мальчик осторожно приоткрыл его и заглянул внутрь – оттуда раздался стрекот сверчка, и на лице шалуна появилась очаровательная невинная улыбка.

Это был пятнадцатый принц, Юнъянь, сын Вэй Инло и воспитанник супруги Цин. В отличие от своей матери, он всем во дворце пришелся по душе: его любили не только родная и приемная матери, но и многие бездетные супруги и наложницы, даже давняя недоброжелательница Вэй Инло, Налань Чуньсюэ, любила проводить с мальчиком время и ради этого отбросила старые распри.

Юнъянь осторожно сжал кулак и побежал к Императорской школе, собираясь подарить этого поющего прекрасные песни сверчка учителю.

– Ай! – За углом галереи он столкнулся с евнухом, вскрикнул и упал, письменные принадлежности из его заплечной сумки разлетелись по полу.

– Виноват! – Евнух низко надвинул шляпу и не поднимал головы, из-за этого его лица не было видно, но голос у него оказался приятный, а руки ловкие – он быстро собрал с пола рассыпанные вещи и подал их маленькому принцу. – Простите, за мой проступок я достоин тысячи смертей!

Юнъянь улыбнулся, нисколько не переживая из-за случившегося, взял сумку и в сопровождении стражи отправился в школу. Он не видел, что уголки рта все еще почтительно стоящего на коленях евнуха почему-то приподнялись в улыбке.

Вскоре из Императорской школы кто-то стремглав побежал во дворец Яньси.

В гости к Вэй Инло наведалась супруга Цин – Лу Ваньвань. Супруга Цин держала в руках зубочистку с наколотым куском яблока и как раз собиралась отправить его в рот, когда перед ней вдруг плюхнулся на колени евнух и сказал, задыхаясь:

– Благородная супруга Лин, супруга Цин, беда с пятнадцатым агэ!

Яблоко упало на землю, выскользнув из рук, Лу Ваньвань и Вэй Инло вскочили и почти в унисон закричали:

– Что с пятнадцатым агэ?

Мальчика вскорости доставили во дворец; свернувшись на кровати, он скулил, словно раненый зверек, и от этого звука Лу Ваньвань тоже принялась плакать, да и Вэй Инло было не по себе, поэтому она безостановочно спрашивала врача:

– Что с ним?

Доктор внимательно изучил пульс, поднял пальцами веки и осмотрел глаза Юнъяня, после чего вынес вердикт:

– Пятнадцатого агэ отравили.

К счастью, отравление было несильное, и, после того как врач дал мальчику медовую воду с солодкой, он перестал дрожать и спокойно уснул на руках Лу Ваньвань.

– Говори. – Вэй Инло подозвала приставленную к Юнъяню служанку. – Что произошло, как пятнадцатый агэ оказался отравлен? Что это за яд?

История была подозрительная: за Юнъянем постоянно присматривали, его еду проверяли, когда и как его могли отравить?

– Яд был здесь. – Служанка протянула поднос, на нем лежала кисть, на которой виднелись засохшие чернила. – Перед тем как начать писать, агэ часто смачивает кисть во рту. Кто-то добавил яд на волоски из шерсти волка. Агэ повезло, что сегодня он не написал и половины, когда наставник остановил его, чтобы похвалить…

Не дослушав, Ваньвань направилась к выходу. Изумленная Вэй Инло спросила:

– Ты куда?

– Я знаю, кто убийца, – сквозь зубы ответила супруга Цин.

Вдвоем они вскоре отыскали Налань Чуньсюэ.

– Как ты могла отравить ребенка? Юнъяню всего шесть! – Обычно робкая и не очень решительная Лу Ваньвань набросилась на нее, как разъяренная тигрица.

– О чем ты? Пусти меня! – отбивалась Налань.

Инло поспешила позвать слуг, чтобы женщин разняли.

– Волчью кисть подарила ты, и на ней был яд! Юнъянь отравился! Ребенку шесть лет, как ты могла совершить такое злодейство?

Наконец, узнав о причине их прихода, Налань сначала испугалась, а потом разозлилась:

– Кисть из шерсти волка я купила в Отделе фарфора, кучу денег за нее выложила. Небом клянусь, ничего я с ней не делала! Да и вообще, тебе в голову не приходило, что, если бы из-за подаренной мной кисти стряслась беда, я стала бы первой подозреваемой? Кто-то свалил вину на меня!

Ваньвань проговорила сердито:

– К его письменным принадлежностям прикасались только мы с тобой, кто мог тебя подставить?

– Пятый агэ стал калекой, четвертый угодил в министерство по делам двора, а теперь и Юнъянь… Как думаешь, кому это выгодно?

– Двенадцатому агэ?

Стоило зародиться зернышку подозрений, как императрица-преемница стала казаться им все более подходящей на роль злоумышленницы.

– Хорошенькое дело – тишком у всех за спиной злобно губить одного брата за другим. А теперь она еще и меня в это втянула, – стиснув зубы, проговорила Налань Чуньсюэ. – Довольно, так этого оставлять нельзя, я все расскажу вдовствующей императрице!

– Не торопись, для императрицы в этом деле слишком много нескладностей, – остановила ее Вэй Инло.

Лучше всего на свете нас понимают не друзья, а враги. После долгого противостояния с императрицей-преемницей Вэй Инло хорошо знала, что, когда та действительно хотела от кого-то избавиться, она всегда оставалась в стороне и действовала чужими руками.

Но Налань Чуньсюэ и Лу Ваньвань не стали ее слушать и вместе отправились к вдовствующей императрице, чтобы нажаловаться на императрицу-преемницу.

Вдовствующая императрица и раньше терпеть не могла главную супругу сына. Теперь же, получив оружие против нее, она не стала разбираться, правдивы ли обвинения, немедленно призвала к себе невестку и крикнула:

– На колени!

При виде ее потемневшего от гнева лица изумленная императрица Сянь опустилась на колени и осторожно произнесла:

– Я не знаю, какую ошибку совершила, так вас разгневав, нижайше прошу просветить меня.

Императрица-мать холодно смотрела на нее.

– Если бы ты спокойно довольствовалась своей участью и хорошенько управляла гаремом, я не стала бы вспоминать о прошлом. Но тебе, оказывается, мало роли главной супруги, хочешь под прикрытием заботы о двенадцатом агэ забраться еще выше?

Хотя императрицу-преемницу и в самом деле посещали такие мысли, но они уж точно не годились для того, чтобы их озвучивать вслух, поэтому она поспешила оправдаться:

– Вдовствующая императрица! Я и думать не смею о подобном! Не знаю, кто обвиняет меня в подобном бесчестье, но это клевета: я всей душой забочусь о гареме и почитаю вас, никаких тайных замыслов у меня нет.

– Нет предела человеческой алчности: захватив Лун, зарятся на Шу. – Мать императора не поверила ни одному ее слову и бросила напоследок: – Постой-ка здесь, пока горит курительная палочка, может, что-то в голове прояснится!

Не понимая, зачем ее позвали и за что велели стоять на коленях, Сянь, стиснув зубы, проползла немного вслед и крикнула:

– Госпожа, вы предъявили мне столько обвинений, дайте же мне возможность объясниться!

– Не хочу ничего слушать об этих грязных делах. Ты должна запомнить одно: долг императрицы – заботиться обо всех отпрысках императора, а потому, если с кем-то из агэ или гэгэ в Запретном городе случилась беда, кто бы ни был виновником, это всегда твое упущение и твоя вина!

Сказанное само по себе было справедливым, но Сянь показалось, что старая госпожа намеренно искала повод ее обвинить.

Курительная палочка горит недолго, но императрице показалось, что она провела на коленях десятки, а то и сотни лет, и сердце ее за это время обратилось в камень.

Чжэньэр помогла ей подняться и осторожно проводила назад во дворец Чэнцянь. Подаренный Хунчжоу попугайчик подрос и, едва завидев хозяйку, прокричал с жердочки:

– Высшего счастья императрице! Высшего счастья императрице!

Сянь увидела, что его кормушка пуста, и велела служанке ее наполнить, сама же устало опустилась в кресло и потерла виски.

– Кто мог донести вдовствующей императрице и навлечь на меня ее гнев? Супруга Шу, супруга Цин или же… Вэй Инло?

– У супруги Цин не хватило бы смелости, а у супруги Шу ума. Это точно была супруга Лин! – сердито подала голос Чжэньэр, подливая воду попугайчику. – Отводит от себя подозрение! Небось сама и отравила пятнадцатого принца, а потом свалила вину на вас!

Но императрица не думала, что это была супруга Лин.

Обе женщины отлично понимали друг друга. Хитростям Вэй Инло не было числа, но она не стала бы разыгрывать собственного ребенка как пешку.

Но кто, если не она?

– Госпожа! – Этот мягкий голос, похожий на змеиное шипение, был до того своеобразным, что с первого звука можно было узнать говорящего. Юань Чуньван зашел в комнату. – Великий князь Хэ просил кое-что вам передать.

Императрица Сянь нахмурилась и неприязненно спросила:

– Где это вы с ним снова свиделись?

В этот напряженный момент ей следовало вести себя предельно осторожно, чтобы ни один жест или слово не были поняты превратно. Ей определенно не стоило встречаться с некоторыми людьми, среди которых был брат императора.

– Великий князь Хэ узнал о случившемся с вами и был крайне возмущен, а потому отправился к вдовствующей императрице просить за вас. Вот только он не думал, что обнаружит там императора. – Чуньван прижал палец к губам. – Князь Хэ, конечно, не собирался подслушивать, но до него донеслись тревожные новости…

Императрица поняла его намек и взглядом отослала служанок и евнухов из комнаты, оставив только Чжэньэр.

– Какие еще новости?

– Великий князь Хэ утверждает, что его брат собирается даровать супруге Лин титул императорской супруги.

После долгого изумленного молчания Сянь резко встала.

– Нет, это невозможно, просто невозможно! Какая в Великой Цин может быть императорская супруга, пока я все еще здесь?!

В один миг сердце ее пронзило болью.

Вдовствующая императрица ей не доверяла, а император… Он тоже не верил?

– Госпожа императрица, со времен установления Великой Цин, если не считать императрицу Сяосянь из рода Дунго, титул императорской супруги даровался благородным супругам лишь в виде особой почести при неизлечимой болезни. Или же… – Он вздохнул. – Или же в том случае, если в Запретном городе не было императрицы, императорская супруга могла исполнять ее обязанности по управлению дворцом. Насчет того, зачем назначать заместительницу, когда императрица все еще на своем месте, повелитель сказал…

– Что он сказал?

– Император сказал, что императрица больна и должна как следует позаботиться о своем здоровье. – Чуньван внимательно наблюдал за ее реакцией. – Этим император полностью лишает вас власти. Что подумают чиновники и простые люди Поднебесной, когда эта новость разойдется? Они решат, что лишить императрицу положенного ей по праву почета могли лишь за какое-то непростительное преступление.

Сянь медленно осела в кресле, словно обратившись в камень. После долгого молчания она спросила:

– Когда?

Евнух непонимающе посмотрел на нее.

– Когда состоится официальное объявление о даровании титула? – В голосе женщины клокотала лава, готовая вырваться из жерла вулкана.

– После возвращения из южной инспекции.

– Южная инспекция… – Она задумчиво покатала эти слова на языке, после чего холодно произнесла: – Юань Чуньван, сходи к великому князю Хэ и скажи…

Видя, что она еще колеблется, Чуньван воспользовался удобным случаем и подтолкнул ее в нужном направлении:

– Госпожа императрица, вы не можете колебаться, когда император собирается передать всю вашу власть благородной супруге Лин!

Сочетание «благородная супруга Лин» уже ранило, словно игла. Что же будет, если оно превратится в «императорская супруга Лин»? Императрица отбросила колебания и процедила:

– Сообщи Хунчжоу, что я должна встретиться с ним во что бы то ни стало!

– Слушаюсь, – почтительно ответил евнух.

После его ухода императрица осталась в одиночестве перед туалетным столиком. Глядя на свое отражение, она вдруг отчетливо ощутила, что все в мире изменилось, другими стали ее лицо и чувства Хунли, и она не смогла сдержать слез.

Глава 196. Заговор

Двое встретились в башне.

Именно отсюда императрица-преемница едва не спрыгнула десять лет назад, когда ее отцу объявили смертный приговор.

Хунчжоу прибыл первым и стоял, ожидая ее прихода, вспоминая, что сказал ему Юань Чуньван:

– Вдовствующая императрица и император очень сильно заблуждаются насчет отравления пятнадцатого агэ, а госпожа очень страдает, что не может оправдаться. Сами подумайте, будь она причастна, разве она выбрала бы такой напряженный момент – сразу после несчастного случая с пятым агэ?

«Разумеется, истинный преступник всего лишь пытается свалить на нее вину, – думал Хунчжоу. – И эта преступница – сама Вэй Инло. Конечно, даже злобная тигрица не причинит вреда своим детенышам, но эта женщина куда хуже тигра и способна воспользоваться собственным сыном, чтобы расставить ловушку».

– Император гневается на императрицу и ни за что не станет назначать двенадцатого агэ наследником престола. Пощадит ли ее величество и ее сына пятнадцатый агэ, когда взойдет на трон?

Хунчжоу пробовал вступиться за жертв клеветы, но Хунли к нему не прислушался, а когда князь продолжил уговоры, то император и вовсе вспылил и осведомился, с чего это брат так интересуется гаремными интригами.

Хунчжоу не знал, как может помочь императрице и ее сыну.

Юань Чуньван, кажется, заметил его колебания и медленно спросил:

– Князь, вы помните, был когда-то такой регент-отец императора^[85]?

Так этот ничтожный слуга, оказывается, подстрекал его на захват власти: убить Хунли и возвести правильного наследника на престол, став его отцом-регентом, – получить власть над страной, а заодно и мать мальчика…

«В одном и том же роду Айсингеро кто-то становится императором превыше всех людей, а кто-то должен ползать на брюхе, словно раб, – снова зазвучали в его ушах сказанные тогда слова, в которых таился намек. – Великий князь, вы стремитесь сохранить верность стране и брату, а как император относится к вам? Когда доволен, он величает вас братом, а стоит его настроению перемениться, и вы для него всего лишь грязный пес».

Хунчжоу хотел возразить, но по здравому размышлению понял, что эти слова правдивы.

В тот день он пришел во дворец получить положенное ему наказание.

Драка с Нэ Цинем, оскорбление храма предков, рукоприкладство по отношению к служащему военного министерства, устройство «прижизненных похорон», на которых он заставлял чиновников всех мастей изображать скорбь, – словно этих грехов было мало, недавно Хунли получил верные доказательства, что Хунчжоу собрал собственную клику, а потому император от души отругал брата и велел пойти в министерство по делам двора за наказанием.

Хунчжоу не собирался делать ничего дурного, но докладные записки с жалобами на него образовали целую гору на столе Хунли, и тот сказал:

– Это был последний раз.

Что значит «последний раз»?

Если это повторится, то… неужели его казнят?

– Хунчжоу, – окликнул его женский голос, возвращая к действительности. Он обернулся и почтительно произнес:

– Приветствую, ваше величество.

Все та же башня, те же двое людей, они даже не сговариваясь оделись точно так же, как в прошлый раз – казалось, все вернулось на десять лет назад, и ни в мире, ни между ними ничего не изменилось.

Императрица-преемница усмехнулась, не в силах скрыть усталость.

– Теперь я императрица только на словах.

Князь опешил, и с языка у него тут же сорвалось:

– Как я могу вам помочь?

Когда-то он дал обещание: с какой бы бедой она ни столкнулась, достаточно разыскать его, и он не откажет.

– Я десять лет добросовестно управляла гаремом и за все это время не совершила ни одной серьезной ошибки, но император только все больше отдалялся от меня и всячески ругал, а теперь и вовсе собирается учредить должность императорской супруги. В этом нет никакого смысла. – Она вздохнула и посмотрела на него с затаенной мольбой. – Вы ведь всеми уважаемый великий князь Хэ. Если желание императора даровать титул императорской супруги натолкнется на противодействие со стороны аристократии и чиновников, он не пойдет против всех.

Хунчжоу улыбнулся:

– Вы все еще на что-то надеетесь?

Императрица-преемница остолбенела.

Хунчжоу наконец принял решение, теперь оставалось помочь решиться ей. Он серьезно посмотрел на женщину перед ним.

– Хунли правит железной рукой и никому не позволяет решать за него. Наш единственный выход – сменить его!

Подобного ответа императрица-преемница и представить себе не могла, а потому надолго растерялась и даже начала заикаться:

– В-вы сошли с ума? Давайте договоримся, что меня здесь сегодня не было…

Запаниковав, она захотела сбежать, но разве мог Хунчжоу дать ей уйти? Он схватил ее за руку и притянул к себе. Глубоко вздохнул и высказал, что было у него на душе:

– Вы столько лет верно служили ему, а он собирается заменить вас служанкой из рода Вэй! А я? Я его родной брат, но он бранит и наказывает меня, когда ему вздумается, и не считает за человека. Почему мы не можем дать ему отпор? Почему не должны забрать то, что принадлежит нам по праву?

Императрица-преемница высвободила руку и спросила раздраженно:

– И что вы собираетесь сделать?

Хунчжоу произнес ясно и отчетливо:

– Убить его!

У императрицы Сянь от ужаса перехватило дыхание, а у стоящего рядом Юань Чуньвана на губах медленно расплылась улыбка.

– Нет.

– Это величайшее преступление, если оно раскроется, нам конец, да и на Юн-ци это отразится. Лучше оставить все как есть, даже если он не унаследует трон, то останется великим князем…

– Мое настоящее – это будущее Юн-ци, – прервал ее Хунчжоу. – Как и мне, ему придется всю первую половину жизни скрываться от политических гонений и притворяться сумасшедшим, чтобы выжить, а потом бесконечно выпрашивать положенное по праву – как я из кожи вон лезу ради Хунли. И что получаю взамен? Только Юн-ци придется хуже: он ведь сын императрицы, так что, когда пятнадцатый агэ взойдет на трон, а Вэй станет матерью императора, разве они дадут ему выжить?

Сянь растерянно смотрела на него, ее чувства пребывали в смятении.

– Шушэнь, – он ласково назвал ее девичьим именем, – инспекция на юг – лучшее время для действий! Ради вас, ради двенадцатого агэ хорошенько подумайте над моими словами.

Ночь сгустилась, набросив на их тайную встречу и заговор защитную завесу.

И все же у их разговора был свидетель.

На следующее утро Вэй Инло во время прогулки по галерее встретила идущего ей навстречу мужчину в официальном наряде. Увидев ее, он не уступил дорогу, а подошел поздороваться.

Вэй Инло сказала с улыбкой:

– Что случилось, господин Фуча?

Обычно он дотошно соблюдал правила этикета и обращался с ней крайне почтительно: случись им встретиться, он лишь кратко кивал и удалялся. Раз сегодня он подошел, значит, ему наверняка нужно обсудить что-то важное.

– Я отправляюсь в военный поход.

Вэй Инло поразилась:

– Разве вы не поедете в южную инспекцию?

Фухэн покачал головой.

– Два дня назад бирманские войска взяли Монгпан, а теперь приближаются к Сымао, собираясь захватить район Сишуанбаньна. Император отдал приказ немедленно отправляться и оказать военную помощь генерал-губернатору Юньнани и Гуйчжоу. Я уезжаю завтра.

Помолчав, он вдруг сказал, понизив голос:

– Пока меня не будет… остерегайтесь великого князя Хэ.

Вэй Инло нахмурилась.

– Что-то случилось?

Фухэн сказал с сомнением:

– Я видел, что он встречался с Юань Чуньваном наедине.

Как Фухэн не стал бы без важной причины искать встречи с супругой Лин, так и главный управляющий павильона Чэнцянь не стал бы просто так разговаривать с великим князем без свидетелей.

Инло задумалась.

– Понимаю. Спасибо за предупреждение…

Опустив голову, Фухэн молча смотрел на нее.

– Еще что-нибудь? – Вэй Инло взглянула на него и вдруг улыбнулась. – Все эти годы вы неизменно одерживали победу в каждой войне. Этот раз не станет исключением, мы в Запретном городе будем ждать вашего очередного триумфального возвращения.

При виде ее улыбки вдруг улыбнулся и Фухэн, в уголках его глаз возникли морщинки, которые придавали его взгляду спокойствие и мягкость, отмеряя возраст, как годовые кольца у деревьев.

– Спасибо, – ответил он ласково. – Верьте в меня, я вернусь.

Они вели себя как обычно, не зная, что расстаются навсегда. Если бы Фуча Фухэн и Вэй Инло знали, что случится в будущем, эта встреча стала бы великой ценностью и поговорили бы они о многом, что уже не доведется обсудить впредь.

Проводив военачальника взглядом, Вэй Инло обернулась и отдала приказ:

– Чуаньцзы, сейчас же возьми разрешение на выход из дворца, ты должен разыскать для меня одного человека!

Две тайных встречи состоялись, два плана были составлены. А вскоре настало время отправляться в инспекцию на юг.

Евнухи, служанки, стражи и наложницы – огромный кортеж выдвинулся из ворот Цяньцин, миновал Шаньдун и вошел в Цзянсу, погрузился на корабли и спустился по Великому каналу в Хэнань, прошел Чжэньцзян, Уси, Сучжоу, Цзясин и в конце концов прибыл в Ханчжоу.

Императрица-преемница стояла на палубе корабля и вглядывалась вдаль, где видно было лишь, как море сливается с небом, гаснет заря и летит одинокая утка. Красота мира невольно захватила ее внимание.

– Госпожа, – раздался у нее за спиной голос Юань Чуньвана, – пора спускаться к ужину.

– Идем. – Ее величество оторвала взгляд от заката и обернулась.

Идя друг за другом, они отправились в зал, и евнух неслышно проговорил за ее спиной:

– За охрану в путешествии отвечает великий князь Хэ, скоро он найдет возможность с вами встретиться.

Так же неслышно Сянь ответила:

– Ясно.

Отодвинув низаный занавес, императрица-преемница вошла в трапезный зал, и перед ней предстали порхающие танцовщицы, щебечущие певицы и слаженно играющие музыканты – небольшое помещение превратилось в окрестности Нефритового пруда^[86].

Она отыскала свое место и села, а потом медленно подняла взгляд на расположившихся напротив Хунли и Вэй Инло и вспомнила старую пословицу: «Кто мелок душой – не благороден, кто мягок сердцем – не муж. Мое будет моим».

Ее союз с Хунчжоу вступил в силу.

Глава 197. Лечение

Не дождавшись конца ужина, императрица Сянь нашла предлог уйти и спустилась в тайный отсек, где ее ждал великий князь Хэ.

– Я все слышал. – Он повернулся на звук ее шагов. – За ужином он вас ругал.

– Вы хорошо осведомлены. – Императрица остановилась и заставила свой голос звучать спокойно. – Я всего лишь исполняла свой долг. Пусть он желает выставлять себя недостойным правителем в компании юных певичек, но я не могу играть при нем роль пустоголовой супруги. Когда я должна дать совет, я его даю.

– Он не послушал вашего совета и продолжил забавляться в компании благородной супруги Лин, верно? – Хунчжоу подошел и с сочувствием посмотрел на нее. – Шушэнь…

Сянь остановила его:

– Великий князь Хэ, вы не должны так меня называть.

– Шушэнь, – Хунчжоу упорствовал, – он просто слепец, если вас не ценит! Для меня, сколько бы лет ни прошло, вы всегда будете собой – благородной и достойной императрицей.

– Я уже не та. – Она отвернулась. – Я слишком изменилась.

– В этих переменах виноват Хунли. Даже когда вы заболели, он не заботился о вас, а предпочел отдалиться и объявить вас безумной. Скажите мне, разве этот бесчувственный мужчина… достоин вас?

Достоин?

Императрица опустила голову. В отсеке горела свеча, и в ее мерцающем свете все казалось красивее.

– Все эти годы только вы всегда были на моей стороне. Я помню ваши чувства и понимаю ваши мысли. Хунчжоу… – она мягко позвала его по имени, – я ведь могу вам верить?

– Конечно. – Князь с воодушевлением взял ее за руку. – Верьте мне! Я обязательно помогу вам и вашему сыну!

– Тогда я буду действовать по вашему плану. – Императрица незаметно высвободила руку. – До тех пор, пока дело не будет сделано, мы должны скрывать наше знакомство… Я уйду первой.

Как только она вернулась в каюту, нежность сразу же исчезла с ее лица.

Ее величество разложила бумагу, обмакнула кисть в тушечницу, быстро что-то написала и запечатала письмо, а потом открыла клетку с голубем, привязала к его лапке послание, поднесла к окну и отправила в полет.

Императрица наблюдала, как голубь улетал все дальше, пока не превратился в точку на небе, после чего вздохнула, словно сбросив с себя тяжелый груз.

Тем временем Вэй Инло в каюте своего воспитанника Юнци вдохнула и от напряжения задержала дыхание.

В этой инспекции на юг, кроме официальных, у нее было еще одно дело – встретиться с Е Тяньши.

Этот великий врач некоторое время служил придворным лекарем, а затем подал в отставку и уехал, устав от дворцовых интриг.

Теперь, когда Императорская медицинская канцелярия ничего не могла ей предложить, он был последней надеждой супруги Лин.

К счастью, он не обманул ее ожиданий.

– Вылечить можно.

Всего лишь два слова, но они зажгли огонек надежды в глазах присутствующих.

Даже у вечно серьезного Юнци задрожал голос:

– Доктор Е, вы серьезно? Мою ногу можно спасти?

Тяньши постучал по колену маленьким деревянным молоточком, и когда Юнци слегка нахмурился, он улыбнулся:

– Конечно можно. Если бы каналы в правой ноге были разорваны, то она бы ничего не чувствовала. Раз реакция есть, значит, спасти ее еще можно, вот только…

– Только что? – быстро переспросила Вэй Инло.

– Придется удалять омертвевшие ткани и ломать кости, чтобы срастить их заново, боль будет почти невыносимой. Это во-первых. А во-вторых… – Е Тяньши поколебался, но все же решил сказать правду: – Вероятность успеха – четыре из десяти. И даже если все получится, в будущем возможны осложнения: деформация суставов, эмпиема бедра, омертвение костей…

Посередине этого списка Вэй Инло, не желая слушать дальше, повернулась к пятому принцу.

– Юнци, лучше забыть об этом…

Но юноша покачал головой и твердо ответил:

– Я бы хотел попробовать.

– Юнци!

Она хотела продолжить уговоры, но Хунли за руку увел ее из каюты.

Морской бриз обдувал палубу, они стояли бок о бок на носу корабля, Инло выглядела мрачно. Император обернулся и посмотрел на нее.

– Злишься?

Она не ответила и даже не взглянула на него.

– Злишься. Юнци – мой сын, и я понимаю его, как никто другой. Для него лучше умереть, чем до конца своих дней ковылять с палкой.

Инло горячо возразила:

– Даже если всю жизнь придется провести в постели, это все равно лучше смерти!

– Это ты смогла бы до конца жизни лежать в постели и есть очищенный мной виноград и арбузы, а Юнци это не подходит, – с усмешкой ответил Хунли. – Он уже не ребенок, ты должна уважать его выбор.

Вэй Инло открыла было рот, чтобы что-то сказать, но только вздохнула. В глубине души она понимала, что он прав, но не желала с этим смириться, а потому сердито оттолкнула его руку и сказала только:

– Я пойду к Юнци.

Принца действительно начали лечить.

Как и говорил врач, процесс был крайне болезненным. Когда Вэй Инло вошла, Е Тяньши открыл бамбуковый футляр. Евнухи и придворные, увидев содержимое трубки, стремительно отступили на шаг.

– Пятый агэ, это насекомое-гнилоед проглотит омертвевшие ткани в районе раны… Не двигайтесь! – Тяньши посадил существо на рану и повторил: – Не двигаться ни в коем случае!

От этого вида Вэй Инло стало дурно, и она отвернулась. Вдруг до нее донесся крик ужаса и вслед за ним испуганный возглас врача:

– Нет!

– В чем дело?

Она увидела только, что мальчик потерял сознание, а Е Тяньши стоит на коленях возле него и пытается достать из раны насекомое. Внимательно изучив его, лекарь похолодел от ужаса.

– Это не гнилоед… Что это?

Кто-то в толпе евнухов и служанок в этот момент бесшумно, словно вор, скрылся за дверью.

Это не ускользнуло от внимания Инло, но сейчас ее куда больше беспокоило состояние Юнци, потому она бросилась к нему и, увидев похожее на паука, раздувшееся от плоти насекомое, в ужасе закричала:

– Чжэньчжу, зови людей, все сюда!

Она в ужасе вспомнила Минъюй и иглы, проникавшие в ее тело и отнявшие жизнь, и не раздумывая ухватила существо, которое тут же укусило ее за палец.

– Небеса! – воскликнул Е Тяньши и тоже в ужасе закричал: – Сюда, быстрее!

Увидев, что даже Вэй Инло потерпела поражение, остальные не смели и прикоснуться к этой жуткой твари, они бросились на палубу, чтобы позвать кого-нибудь, но и там раздались крики:

– Скорее, на помощь!

Один из евнухов остолбенел.

– Но к пятому агэ срочно нужны люди…

– Это к вдовствующей императрице нужны люди! – раздалось в ответ. – Скорее, пожар! Каюта вдовствующей императрицы горит!

Оказалось, что неразбериха на палубе началась из-за каюты матери-императрицы.

Евнух бросился за остальными, схватив ведро, но не успел он плеснуть водой, как впереди с треском упала балка, перекрывая вход в каюту.

Ли Юй пронзительно закричал:

– Император! Император внутри вместе с матерью-императрицей! На помощь! Спасите императора!

На крики сбегалось все больше солдат.

– На помощь! Спасите императора! – Хунчжоу кричал вместе со всеми, но медленно отступал. Вдруг сзади послышался шум: мужчины и женщины, молодые и старые, нестройным хором кричали:

– Грядет беда: настанет тьма без света! Настанет конец желтому небу, придет время голубых небес! Смерть тирану, мир ждут перемены!

«Вот и они», – подумал князь Хэ, а вслух принялся кричать:

– Беда! Бандиты из «Белого лотоса»^[87] атакуют судно!

Глава 198. Западня

В противоположность царящей на корабле панике императрица-преемница была спокойна.

– Госпожа, – позвал ее евнух князя Хэ. – На корабле опасно, я отведу вас к лодке, на которой вы сможете уплыть.

Он был уверен, что она последует за ним без лишних разговоров, и оказался не готов к ответу.

– Я не собираюсь бежать, – сказала она и поднялась наверх. Удивленный евнух перепугался, что с ней случится беда, и поспешил позвать нескольких стражников для охраны.

На палубе царил хаос, повсюду слышались звуки боя и лежали мертвые тела. Один из последователей Белого лотоса бросился к императрице, но стражники успели перехватить его.

Под их защитой императрица-преемница добралась до каюты вдовствующей императрицы.

– Откуда вы здесь? – нахмурившись, спросил Хунчжоу, который рядом с ней сразу же утратил свой спокойный вид.

Императрица Сянь взглянула на полыхающую дверь каюты, и в ее глазах мелькнуло сожаление.

– Хунчжоу, а ведь он ваш брат.

– Что? Теперь, когда дошло до дела, вы раскаиваетесь? Слишком поздно! – закричал великий князь. – В отсутствие императора я беру на себя командование. Если огонь распространится, весь корабль будет охвачен пламенем! Ваше величество, прошу вас мыслить шире – подумайте о сотнях людей на борту!

Наложенная на тетиву стрела должна отправиться в полет: в отличие от императрицы-преемницы он не сожалел о принятом решении, но она должна была продолжать играть роль в устроенном им спектакле.

– Пропустите!

Императрица-преемница в одиночку устремилась в огонь. Пламя набросилось на нее и обожгло пальцы до пузырей, она стиснула зубы и уже собиралась ворваться в каюту, когда от удара у нее потемнело в глазах…

Оглушив ее, Хунчжоу встал так, что императрица упала прямо ему на руки.

– Великий князь, – тихо напомнил Чуньван, – «Белый лотос» вот-вот атакует.

Хунчжоу долго не выпускал императрицу из объятий, неохотно передал ее евнуху и распорядился:

– Зал для банкетов охраняют тяжеловооруженные солдаты, отнеси туда ее величество, пока я займусь бандитами. Увидимся, когда мятеж будет подавлен.

Если она больше не желает ему помогать, он завершит спектакль в одиночку.

Хунчжоу в сопровождении бойцов отправился на палубу. Выхватив меч и подняв его, он воскликнул:

– Еретики «Белого лотоса» подожгли корабль и устроили мятеж. Уничтожить их всех до единого!

Вот только в действительности он собирался уничтожить отнюдь не членов секты, которых сам и заманил на корабль.

– Как все прошло? – спросил он младшего евнуха, воспользовавшись тем, что вокруг кипела битва и ничего толком невозможно было расслышать.

Тот неуверенно ответил:

– Только что сообщили, что пятого агэ нет в его каюте…

– Что ты такое говоришь?

– Может, он убежал, когда на корабле началось побоище. Я отправлю людей в погоню!

– Обыщите корабль сверху донизу. Никого не упускайте!

Но его собеседник еще не успел отойти, когда подошел другой.

– Великий князь, правитель Ханчжоу прислал подмогу!

Хунчжоу остолбенел.

– Так быстро?

Все шло не по плану: сначала отступничество императрицы-преемницы, теперь эта слишком быстро пришедшая от начальника области помощь – у князя появилось недоброе предчувствие, но он быстро подавил его, решив: «Что бы ни случилось, это уже не важно… Хунли все равно мертв».

Одной этой смерти было достаточно, чтобы считать дело успешным.

– Идем. Встретимся с начальником области.

Последователи «Белого лотоса» больше полагались на численность, чем на боевое мастерство, и не могли соперничать с регулярной армией, а потому сразу после появления солдат Ханчжоу оказались повержены. Под светлеющим небом на палубе становилось все больше крови и все тише – почти все члены секты были мертвы.

Но в зале для пиров царила мрачная атмосфера.

– Вчера ночью, когда каюта вдовствующей императрицы загорелась, император, пренебрегая собственной безопасностью, бросился в огонь, чтобы спасти мать. Кто же мог предположить, что из-за упавшей балки дверь перестанет открываться, а их величества… – задыхающимся от волнения голосом проговорил великий князь Хэ. – Я виноват: если бы я оказался на месте пожара раньше брата, этого бы не случилось!

После этих слов Лу Ваньвань и Налань Чуньсюэ не смогли сдержать слез. Налань Чуньсюэ выкрикнула сквозь рыдания:

– Кругом одни бесполезные отбросы! Бессмысленный мусор!

Лицо начальника округа Ханчжоу пожелтело от страха: за то, что подмога прибыла слишком поздно и император погиб во вверенной ему области, ему точно грозило лишение места и как знать, какие еще наказания. У него подкосились ноги, он упал на колени и горестно возопил:

– О, господин мой, я не успел вовремя прийти на помощь, это все моя вина!

От криков и плача очнулась императрица-преемница и в холодном молчании смотрела на спектакль Хунчжоу.

Отыграв свою партию, князь дал знак Юань Чуньвану, и тот, поняв намек, заговорил:

– Сейчас не время горевать, великий князь Хэ, вы должны принять на себя руководство! Официальные лица на берегу ждут прибытия императорского кортежа, что нам делать?

Все перед этим было лишь вступлением, теперь же Хунчжоу отряхнул одежду, готовясь сделать главное заявление, но вдруг свиток на стене банкетного зала задрожал, и раздался протяжный скрип.

Расположенная за картиной дверь распахнулась, из нее вышел Хунли, поддерживая под руку вдовствующую императрицу, огляделся, остановил взгляд на лице брата и сказал с едва заметной улыбкой:

– Вижу, все уже здесь.

Великий князь оправился от потрясения и, стараясь сохранить самообладание, вежливо приветствовал правителя Поднебесной:

– Ваше величество, я запоздал с помощью, и это чуть не привело к несчастью. Простите меня. Но как же вам удалось…

Император ответил с улыбкой:

– При проектировании этого корабля был предусмотрен тайный ход.

«А я почему об этом не знал?» – Хунчжоу похолодел.

Больше всех, увидев императора живым, радовался начальник области Ханчжоу, для которого это означало не только сохранение места, но и спасение родных. Плача от радости, он сказал:

– Я так боялся, что опоздал прийти вам на помощь. Какое счастье, что император и вдовствующая императрица живы, то-то радость для народа и всей Поднебесной!

Хунли кивнул.

– Вы отлично себя проявили: прибыли раньше расквартированных на берегу императорских телохранителей и личной гвардии.

Начальник области вздрогнул и бросил незаметный взгляд на императрицу-преемницу.

Императрица-мать спросила удивленно:

– Но ведь гвардия отвечает за охрану с берега – пусть даже из их лагеря не было видно огня, как они могли не получить вестей? Корабль ведь постоянно сопровождают всадники?

Хунли холодно приказал:

– Приведите арестованного.

В зал ввели солдата и заставили пасть ниц перед императором.

– Вдовствующая императрица, это солдат, ответственный за связь между берегом и судном, из тех, кто скачет верхом вслед за кораблем, сменяясь раз в четыре часа. Во время происшествия на корабле, вместо того чтобы доставить сообщение охране, он сбежал, – бесстрастно изложил Хунли. – Как вы думаете, почему?

При виде одного из виновников произошедшего вдовствующая императрица спросила со злостью:

– Говори, ты связан с «Белым лотосом»?

Солдат испуганно выпалил:

– Нет, совсем нет!

– Ты еще смеешь отпираться! Если ты не сообщник сектантов, то почему пренебрег своими обязанностями?

Император вздохнул:

– Он не пренебрегал обязанностями, ему отдали приказ: когда на императорском корабле начнется пожар, сделать вид, что ничего не происходит. Но кто же мог осмелиться распорядиться подобным образом?

В один миг взгляды всех присутствующих устремились к Хунчжоу.

Он отвечал за безопасность южной инспекции, имел право командовать связными и отдавать приказы охране.

– Хунчжоу! – Вдовствующая императрица пришла в ярость. – Так это ты, оказывается, устроил мятеж!

Князь в ужасе рухнул на колени.

– Брат, мятежники – секта «Белого лотоса», они мечтают свергнуть Цин, разве я мог вступить с ними в сговор? Я этого не делал, я здесь ни при чем!

– Ты велел убить всех мятежников до единого, – усмехнулся император. – Но начальник округа Ханчжоу тебе не подчиняется, и его бойцы захватили нескольких сектантов в лодках и на берегу живьем. Позже мы заставим вас встретиться лицом к лицу. Мне хотелось бы узнать как можно раньше, кто же все-таки подорвал защиту корабля и устроил тайный заговор. Конечно, может, это и так называемые мятежники… Но, в сущности, они всего лишь прикормленные тобой убийцы!

Паника медленно сошла с лица князя Хэ. Он не спеша поднял голову и бесстрастно посмотрел на брата.

– Ваше величество, оказывается, вы давно расставили ловушку и заманили в нее меня.

Когда богомол охотится на цикаду, порой и не понять, кто из них богомол, а кто цикада.

Хунчжоу считал свой план безукоризненным: первым делом убедить местных чиновников прислать певичек, выставив южную инспекцию отбором девиц в гарем, а затем поджечь корабль – если бы император не погиб в огне, его должны были убить напавшие позже сектанты, и в глазах простых людей даже смерть не стала бы достаточным искуплением для погрязшего в пустых удовольствиях правителя.

В нужный момент князь Хэ избавился бы от всех свидетелей, вернулся в Запретный город, провозгласил двенадцатого принца наследником престола, а сам стал бы при нем отцом-регентом и закулисным правителем.

Но весь этот хитроумный замысел обернулся провалом.

– Я не думал, что ты можешь замыслить измену. – Хунли медленно повернулся к императрице-преемнице. – И уж тем более не ожидал, что в этом будешь замешана ты.

Сердце императрицы-преемницы замерло.

– Ваше величество, какое отношение мятеж великого князя Хэ имеет ко мне?

– Когда на корабле поднялась суматоха, великий князь Хэ отправил убийц к благородной супруге Лин и Юнци, к супругам Цин и Шу никто не пришел на помощь – и только для тебя, императрица, была подготовлена лодка. Думаю, если бы со мной случилось несчастье, вы вдвоем возвели бы двенадцатого агэ на трон!

– Когда на корабле поднялся пожар, я его не покинула. Когда на нас напали служители «Белого лотоса», я не сбежала. Все потому, что на этом корабле оставались вы! А теперь вы меня подозреваете? Господин Лю! – дрожащим голосом позвала императрица-преемница, не в силах сдержать слезы. – Скажите его величеству, кто отправил вам сообщение, что император в опасности, и велел прийти на помощь?

Правитель Ханчжоу поспешил ответить:

– Ваше величество, я и правда успел прибыть вовремя только потому, что ее величество сразу же известила меня о происходящем!

Не веря собственным ушам, Хунчжоу смотрел на Сянь, но ее взгляд был обращен к одному только Хунли.

– Вы с великим князем Хэ не в ладу, и он пытался привлечь меня на свою сторону, но я сразу же отказалась! Я хотела предупредить вас, но вы очень сильно доверяли великому князю, я же не смела поднимать шум раньше времени и боялась, что императорские телохранители и гвардия подкуплены, поэтому предпочла отправить сообщение в расположенный поблизости Ханчжоу! – скорбно произнесла она. – Ваше величество, вы можете подозревать всех на свете, но не меня!

Но Хунли только холодно посмотрел на нее. Он не верил ни одному слову, исходящему из ее уст, ни одной мысли, родившейся в ее голове.

Главный евнух, поколебавшись, хотел было сообщить, что, что бы ни совершала императрица в прошлом, в момент опасности она действительно оставалась на корабле.

Но он не успел – Юань Чуньван упал на колени и громко вскричал:

– Ваше величество, раз все так обернулось, я больше не могу покрывать госпожу императрицу: из-за тайного романа с великим князем Хэ она замыслила убить вас и вдовствующую императрицу во время южной инспекции, чтобы возвести на престол двенадцатого агэ. Это отвратительное преступление заслуживает смерти!

Императрица Сянь смотрела на него и не могла поверить в то, что слышит.

– Если император не верит в мои слова, вы можете обыскать великого князя Хэ, – продолжил Чуньван. – Вы сразу всё поймете.

– Обыскать! – отдал приказ император.

– Не трогайте меня! – Хунчжоу пытался вырваться, но не смог. Из-за пазухи у него вывалилось яшмовое поясное кольцо, со звоном упало на пол и закатилось в щель.

При виде украшения императрица побелела и бросилась к нему, но Хунли опередил ее. Покрутив кольцо в пальцах, он еще больше помрачнел и с подозрением посмотрел на супругу.

– Я собственными глазами видел на тебе это кольцо. Что ты скажешь теперь?

Лицо женщины было мертвенно-бледным. Она вдруг развернулась и дала пощечину Чжэньэр.

– Так ты предала меня!

Юань Чуньван был удобен, но дикого волка не приручишь, так что императрица-преемница прибегала к его услугам, но не доверяла. И уж точно не давала ему возможности прикасаться к своим личным вещам, это могла сделать только Чжэньэр…

– Нет, госпожа! Юань Чуньван сказал, что это все ради вас и ради двенадцатого агэ! – Чжэньэр продолжила творить глупости. Только теперь она поняла, что евнух обманул ее, и, разрыдавшись, на коленях подползла к императору. – Ваше величество, это кольцо украла я, ее величество ничего об этом не знала, ничего! Если бы госпожа хотела устроить переворот, зачем бы она стала отправлять сообщение?

Помолчав, заговорил Хунчжоу:

– Ваше величество, я и правда влюблен в императрицу, но она здесь ни при чем. Чтобы спасти вас, она едва не сгорела. Вы не должны ее подозревать!

Но как он мог убедить императора избавиться от подозрений?

Кольцо украла Чжэньэр, мятеж устроили великий князь Хэ и Юань Чуньван, все вокруг оказались виновны, одна только императрица чиста?

Хунли посмотрел на главную супругу и обнаружил, что она тоже смотрит на него.

– Ваше величество, мнение остальных меня не волнует. Я хочу знать лишь одно: вы мне верите?

Глава 199. Обрезание волос

Глядя на нее, Хунли засомневался.

– Супруга Лин, прошу.

Хунли и императрица одновременно повернулись и увидели, что евнух почтительно отодвинул занавес, и из-за него появилась Вэй Инло.

Императрица-преемница уставилась на нее.

– Так ты жива?

Инло была не только жива, но еще и цела и невредима, в отличие от Сянь, все пальцы которой были в волдырях, а рукава испорчены огнем, отчего она выглядела смешно и жалко.

– Госпожа императрица, – ответил Ли Юй, – во время происшествия император отдал мне распоряжение позаботиться о защите благородной супруги Лин, и с этого момента ей ничего не угрожало.

Глядя на ничуть не пострадавшую Вэй Инло, на почтительно замершую охрану, императрица-преемница холодно рассмеялась.

– А я, когда корабль загорелся, первым делом подумала о вас, государь. Взгляните на мои руки. – Она повернулась к Хунли и подняла обожженные кисти. – Смотрите, я пыталась выбить дверь, чтобы спасти вас. Это было очень больно, но я ни о чем не жалею, ведь у меня в голове была лишь одна мысль – спасти вас или хотя бы погибнуть вместе. А Вэй Инло…

У нее полились слезы, размывая по лицу сажу.

– А что сделала для вас она? Вы выставили себя как приманку, а ее спрятали, да еще и свою охрану с ней отправили! Почему? Она никогда о вас не думала, она вас даже не любит, она любит только себя! Но почему-то для вас нет никого, кроме нее. Я столько всего для вас сделала, а вы на меня и внимания не обращаете: не хотите видеть ни волдыри на моих руках, ни мои слезы от боли.

– Ваше величество… – Хунчжоу ощутил ее эмоции как свои, и на глаза его тоже навернулись слезы.

В сущности, они ничем не отличались: несчастные люди, отдавшие свою любовь тем, кто был к ним совершенно равнодушен.

Хунли холодно приказал:

– Уведите ее.

Не дожидаясь, пока к ней подойдут, императрица-преемница вдруг развернулась, бросилась к стоящему рядом охраннику, схватила его меч и направила клинок на Вэй Инло. Выглядела она при этом как помешанная.

Не обращая внимания на поднявшийся крик, император шагнул вперед, закрывая собой Вэй Инло, и настороженно уставился на главную супругу.

– Ты сошла с ума?

Сянь рассмеялась.

– Ваше величество, императрица Сяосянь любила вас, но свободу она любила больше. Благородная супруга Хуэй любила вас, но еще сильнее она любила высокое положение. В сердце супруги Чунь никогда не было места для вас. Остальных всегда занимали лишь ваш трон и несметные богатства! Во всем гареме есть только одна женщина… которая по-настоящему любит вас.

Для нее в мире существовал один лишь Хунли, а для него – только клинок в ее руке.

– Положи оружие!

– Вы думаете, я собираюсь убить ее? Сначала мне этого хотелось, но теперь… это уже ни к чему.

Она одним рывком сдернула с головы парадный убор, и ее длинные волосы рассыпались по плечам. Мелькнул клинок, раздался звук треснувшего шелка… Она обрезала волосы.

– Ты в самом деле обезумела! – Испуганная вдовствующая императрица сжала в руке четки и призвала Амитабху.

Маньчжуры обрезают волосы, только если объявлен национальный траур, так что действия императрицы можно было истолковать как серьезное заявление – и даже проклятье в адрес Хунли и его матери.

Только императрица-преемница точно знала, что делает, и продолжила обрезать волосы.

– Ее величество ведет себя недопустимо и проявляет признаки безумия, немедленно отправьте ее в Запретный город, – ледяным тоном приказал император. – Великого князя Хэ… препроводите вместе с ней!

Сянь и Хунчжоу не сопротивлялись, в эту ночь они оба потеряли самое важное, что было у них в жизни, и боль была сильнее страха смерти. Только Чжэньэр, когда евнухи подошли взять ее, вдруг вырвалась из их рук и, выхватив шпильку из прически, бросилась на Юань Чуньвана.

– Ты обманул меня!

Но Чуньван был готов к нападению – он вырвал у служанки из рук шпильку и вонзил ей в грудь.

Чжэньэр упала к его ногам и из последних сил проговорила:

– Обманщик… Ты все это время мне лгал… Десять лет… Ты лгал мне десять лет…

Не обращая на нее внимания, евнух упал на колени.

– Ваше величество, это все императрица, она заставила меня участвовать в злодействах. Во искупление вины я готов выдать, кто из командиров императорских телохранителей был подкуплен, умоляю вас сохранить мне жизнь.

Глядя на тело Чжэньэр, Вэй Инло холодно усмехнулась.

– Как забавно: ты все это устроил, а теперь говоришь, что тебя заставили?

Все вокруг смотрели на нее с недоумением. Мятеж спланировал евнух?

Вэй Инло медленно подошла и, глядя на него сверху вниз, сказала:

– Я отправила людей к тебе на родину – в горы Тайхан.

Лицо Юань Чуньвана переменилось, как и лицо вдовствующей императрицы. Она вдруг приказала:

– Всем выйти.

Слуги и придворные повиновались, в зале остались лишь вдовствующая императрица, Хунли, Инло и Юань Чуньван.

Мать императора внимательно вгляделась в лицо евнуха. Чем дольше она смотрела, тем серьезнее становилась.

– Инло, кто же он на самом деле такой?

– Вдовствующая императрица как-то рассказала, что господина Юнчжэна однажды хотели убить во время поездки. Госпожа Цянь тогда отвлекла преследователей, а господин Юнчжэн потом спрятался в деревенском доме, – сухо напомнила супруга Лин. – Он сын крестьянки, в доме которой тогда остановился господин Юнчжэн.

Юань Чуньван поднял на нее глаза и изобразил растерянность.

– Благородная супруга Лин, что вы такое говорите?

– Чуаньцзы после долгих дней неустанных трудов сегодня вернулся на корабль и привез с собой свидетеля из тех, что еще помнили те дни. Хочешь с ним увидеться?

В тот же миг притворное замешательство исчезло с его лица, и Юань улыбнулся своей змеиной улыбкой.

– Тогда расскажи им все, сестричка, раз уж я не могу тебе помешать.

– Госпожа, он сам говорил, что в его жилах течет кровь рода Айсингеро, но злой волей великого князя Лянь его отправили во дворец в роли прислуги. Он подстрекал великого князя Хэ к мятежу и оказывал давление на императрицу, чтобы их руками избавиться от императора и от вас. Полагаю, если бы дело завершилось успехом, по возвращении в Запретный город он предал бы великого князя Хэ и перед храмом предков свидетельствовал бы о его измене. – Вэй Инло вздохнула. – Так он избавился бы ото всех, кого ненавидел.

Хунли понадобилось немало времени на то, чтобы все осознать.

– Какой-то ничтожный евнух посмел управлять моим родным братом, словно игрушкой!

Чуньван улыбнулся и вдруг поднялся, оставив прежние манеры слуги. И обратился к Хунли как равный:

– Я такой же твой брат, как и он! Хунли, пока вы с ним наслаждались богатством, почестями и властью, кто-нибудь из вас поинтересовался, каково было мне?

На лице его по-прежнему змеилась улыбка, но в глазах пылала ярость.

– Я состоял в «армии чистоты», знаешь, что это такое? Евнухи самого низкого положения в Запретном городе, которые вывозят содержимое отхожих мест! – Он засмеялся. – Я ничем не отличался от вас, в моих жилах текла та же кровь Айсингеро, но вы жили как люди, а я – как ничтожная тварь! Разве это справедливо? Вот почему я хотел уничтожить тебя, уничтожить Хунчжоу, уничтожить весь род Айсингеро!

– При чем здесь Юнци? – холодно спросила Вэй Инло. – Все кругом перед тобой в долгу, но в чем провинился он? Когда с тобой случилась беда, он еще даже не родился. Зачем ты заменил гнилоедов Е Тяньши?

– Глупышка. – Чуньван смотрел на нее словно на бестолковую маленькую девочку. – Это бирманский трупоед. Он питается трупами и, когда съедает мертвую плоть, становится очень ядовитым. Ты спасла Юнци, но сгубила саму себя… Посмотри на свою руку.

Вэй Инло рефлекторно спрятала руку за спину, но Хунли тут же схватил ее и увидел черное пятно на тыльной стороне ладони. Из раны сочилась темная кровь, источая гнилостное зловоние.

Хунли резко спросил:

– От этого есть противоядие?

– Нет. А если бы оно и было, Юань Чуньван не стал бы его давать. – Евнух ласково смотрел на молодую женщину. – Инло, ты когда-то обещала остаться со мной в резиденции Юаньмин. Ты нарушила клятву, но ничего, я помог тебе ее сдержать. Всего лишь месяц – нет, даже меньше, – и, начиная с руки, все твое тело сгниет и обратится в лужу крови. Не бойся, я буду ждать тебя на том свете, всегда буду ждать! Ха-ха-ха!

Пока он говорил, настроение у него все больше поднималось, словно у человека, который получил то, чего хотел, и в конце концов он от души рассмеялся.

Хунли было не до этого безумца, он звал во всю мочь:

– Ли Юй, Ли Юй, Е Тяньши сюда, немедленно!

И тут прозвучал голос вдовствующей императрицы:

– У прежнего императора не было внебрачных детей. Ты не принадлежишь к роду Айсингеро.

Смех оборвался, и евнух уставился на госпожу.

– Ложь!

– Думаешь, мне неизвестно, были ли внебрачные дети у прошлого императора? Какие у тебя есть доказательства, что ты его сын?

– Он лечился от ран в доме моего деда и оставил там наряд великого князя. Это что, не доказательство?

Вдовствующая императрица улыбнулась.

– Чтобы защитить своего супруга, госпожа Цянь поменялась с ним одеждой. Разве могли разбойники упустить расшитый драконами золотой халат? Как знать, кто именно воспользовался им, чтобы обесчестить деревенскую девушку?

Чуньван резко ответил:

– Этого не может быть!

Императрица-мать посмотрела на него с сочувствием.

– Надо же, такой красивый молодой человек – мог бы спокойно жить, как все люди, жениться и завести детей. А вместо этого по недоразумению попал в Запретный город и стал калекой. Неудивительно, что ты полон злобы и обиды. Жаль только, что все это время ты злился и обижался не на тех людей. Прежний император не был твоим отцом, а нынешний император тебе не брат. Ты всю свою жизнь изобретал уловки, чтобы отомстить, и все впустую. Какая жалкая судьба…

В жизни каждого человека есть цель.

Юань Чуньвана в этом жестоком мире удерживала жажда мести. Если бы не это желание, не эта мысль, не эта цель, он давно бы сошел с ума.

– Это невозможно… – А теперь вдовствующая императрица несколькими словами уничтожила его веру, сокрушила все, за что он боролся. – Этого не может быть! Не может быть! Вы просто не смеете признать правду! Я не ошибся! Я все сделал правильно!

– Охрана! – прозвучал голос императора Хунли, который больше был не в силах выносить общество этого безумца. – Увести его! Приговорен к казни от тысячи надрезов!

Ворвались охранники, связали евнуха пятилепестковым узлом и уже собирались повести на казнь, когда вновь раздался голос матери-императрицы:

– Не казните его.

Хунли яростно прорычал:

– Вдовствующая императрица! Этот человек выдавал себя за члена императорской семьи и устроил смуту, его нельзя щадить!

Старая госпожа смотрела на него с какой-то затаенной мыслью.

– Император, просто послушайте в этот раз вашу матушку, хорошо?

Хунли с отвращением посмотрел на Юань Чуньвана и через силу кивнул.

– Уведите.

– Я сын императора, ха-ха, настоящий сын императора… – бормотал себе под нос всклокоченный Чуньван, пока его утаскивала охрана. – Моя фамилия Айсингеро, моя фамилия Айсингеро…

Хунли и не смотрел на пленника, он держал за руку жену.

– Провозглашаю императорский указ: мы немедленно возвращаемся в столицу и созываем консилиум!

Глава 200. Обещание на будущую жизнь, клятва на эту

Дворец Яньси был полон врачей.

Результаты… не впечатляли.

Даже Е Тяньши объявил, что бессилен. Хунли оставалось надеяться только на отправленного в далекую Бирму Фуча Фухэна, и он раз за разом спрашивал главного управляющего Ли:

– Фухэн ответил? Есть новости о ядовитых насекомых?

– Ваше величество, новостей пока нет… – в очередной раз отвечал слуга.

– Прочь!

Разогнав всех, Хунли сел на край кровати и взял Вэй Инло за руку.

– Ваше величество, – на бледном лице молодой женщины проступила улыбка, – у вас рука трясется.

Он принял гордый вид.

– Вовсе нет.

– Не бойтесь. Со мной все хорошо, куда лучше, чем они говорят…

– Чего мне бояться? – Но он больше не мог сдерживаться, и в его голосе слышалась боль. – У тебя все хорошо, а дальше будет еще лучше. Я больше не буду просить тебя вести себя добродетельно, лучше будь ходячим несчастьем, только такие и живут по тысяче лет…

– Ваше величество, – снова вошел Ли Юй. – Срочная военная сводка из Бирмы.

– Ваше величество, ступайте, – безмятежно сказала Вэй Инло, закрыв глаза. – Я немного посплю до вашего прихода.

Он смотрел на нее с откровенной любовью.

– Я вернусь.

Вэй Инло дождалась, когда его шаги стихнут, и только после этого сплюнула стоявший в горле кровавый комок.

– Госпожа! – окружили ее Чуаньцзы и Чжэньчжу.

– Не плачьте. – Вэй Инло через силу продолжала улыбаться. – Чуаньцзы, если дети будут меня спрашивать, скажи им, что я уехала на природу, не приводи их, это будет слишком тяжело. Хорошо?

Поняв, что она отдает последние распоряжения, Чуаньцзы сказал сквозь слезы:

– Я слишком глупый, ничего не соображу, лучше схожу за доктором Е!

Он опрометью бросился за врачом, но Вэй Инло, не дождавшись, уснула под плач Чжэньчжу.

Это был отличный сон.

Там не было ни печалей, ни забот, одни только смех и радость.

Смеялась она сама, а смешил ее… Фухэн.

Во сне он снова стал учтивым юношей, и, хотя в глазах его виднелась зрелая глубокая нежность, по его поведению было понятно, что юноша не имел никакого опыта общения с женщинами, и своими шутками она могла вертеть им как хотела, а он лишь отшучивался в ответ.

– Фухэн, – вдруг спросила она, – куда ты?

Он вдруг куда-то пошел, потом резко обернулся, долго смотрел на нее, словно хотел запечатлеть ее образ в сердце так, чтобы даже напиток забвения^[88] не смог заставить его растаять.

– Господин солон!

Вэй Инло проснулась от громких голосов, комната была полна людей: здесь были Чуаньцзы, Чжэньчжу и Хайланча.

Кто же кричал и при чем здесь Фухэн?

– Благородная супруга Лин, – начал было Хайланча и замолчал.

Вэй Инло посмотрела на него. Он не был в ее дворце частым гостем, мужчина-сановник осмелился бы переступить порог только по очень важному делу, и она поспешно приподнялась, держась за Чжэньчжу.

– Ты ведь отправился в Бирму вместе с Фухэном, как же тогда…

Хайланча ответил спокойно:

– Наша армия разгромила бирманские войска, они просят о перемирии, я вернулся в Запретный город с докладом.

Спокойствие в его голосе было похоже на сдерживаемые рыдания, и сердце женщины вдруг замерло.

– Вот как, победа… А Фуча Фухэн? Он вернулся?

Хайланча молчал, а вот Чжэньчжу радостно ответила:

– Ну конечно! Господин солон привез противоядие, без него вы бы не очнулись!

– Противоядие?

Хайланча медленно объяснил:

– Это снадобье из бирманской травы провидения, она растет среди болот, испускающих ядовитые миазмы, зато способна вылечить от яда трупоеда, а еще даровать вечную молодость, потому считается настоящим сокровищем.

Чжэньчжу плакала от радости.

– Госпожа, какая вы везучая: даже несчастье обернулось к вам хорошей стороной!

А вот господин солон выглядел измученным, и в душе Инло крепло недоброе предчувствие. Она спросила:

– А где же все-таки Фухэн?

После бесконечных понуканий Хайланча наконец сдался и рассказал:

– Он надышался ядовитыми миазмами, пока собирал траву провидения, но, несмотря на это, продолжил командовать и отказался уезжать. Я много раз пытался его уговорить, но он ведь такой упрямый… – На этих словах у него перехватило дыхание. – Его тело сейчас везут в Запретный город.

Вэй Инло замерла.

Бывают ли на свете такие глупцы?

Да, один такой глупец на свете был: ради нее он, не жалея себя, отправился собирать лечебную траву, а ради Хунли завоевал победу, не пощадив собственной жизни.

Имя этого человека – Фуча Фухэн.

Хайланча наконец смог сделать глубокий вдох.

– Благородная супруга Лин, Фухэн просил задать вам один вопрос.

Вэй Инло ответила бесцветным голосом:

– Говори.

– «Вэй Инло, – Хайланча серьезно смотрел на нее, и казалось, что его устами говорит сам Фухэн, – в этой жизни я сделал достаточно, чтобы защитить тебя. Будешь ли ты беречь меня в следующей?»

Чжэньчжу насмерть перепугалась, а вот Вэй Инло будто и не слышала их и продолжила сидеть на кровати с отсутствующим выражением лица.

Так и не дождавшись ответа, после долгого молчания Хайланча произнес разочарованно:

– Я был слишком дерзок, желаю благородной супруге Лин скорейшего выздоровления и на этом откланиваюсь.

Он поднялся и направился к выходу, но уже в дверях остановился и, повернувшись, спросил:

– Благородная супруга Лин, я знаю, что вы любимица императора и могущественная персона в Запретном городе, но вы… неужели вы не могли подарить ему хоть крошечный шанс?

Он посмотрел на Вэй Инло с надеждой, но постепенно она погасла.

Он ушел.

– Чжэньчжу, – только теперь Вэй Инло заговорила, – я хочу немного полежать одна, ступай.

Инло оперлась на подушку, оглядела пустую комнату и после долгого молчания тихо сказала:

– Хорошо, я даю тебе обещание.

Возвращение войска с победой, похороны, соболезнования и выдача благотворительной помощи – все это отнимало немало времени и сил, и в суматохе император только и успевал ненадолго забежать к ней и быстро уходил. После каждого визита он выглядел все более довольным, и это означало, что здоровье Вэй Инло улучшается.

Наконец, настал тот день, когда она смогла сама встать на ноги.

– Идем, – Инло взяла Чжэньчжу под руку, – в павильон Чэнцянь.

Там продолжала жить его прежняя хозяйка, но это уже не был дворец императрицы – Хунли отослал ее служанок, отнял тронное имя, отозвал грамоту о пожаловании титула и печать, не оставив ничего, кроме пустого дворца, похожего на изящную птичью клетку.

Когда Вэй Инло вошла, женщина с обрезанными волосами стояла на коленях на молитвенном коврике и отбивала такт по деревянной рыбе.

– Благородная супруга Лин. – Удары била остановились, а Сянь будто бы ждала ее прихода и заранее подготовила вопрос: – Ты ведь знала, что Юань Чуньван собирается действовать, не так ли?

Инло молчала.

– Все это время я думала об этом: ты дала ему возможность действовать лишь с одной целью: чтобы выманить великого князя Хэ. – Она улыбнулась. – Благородная супруга Лин, двадцать четыре года прошло. Двадцать четыре года – но ты не забыла о смерти своей сестры! Все это время ты хотела смерти Хунчжоу!

Наконец-то ее желание исполнилось: Хунли хоть и чтил братские чувства, но не прощал бунтовщиков.

А потому после возвращения из южной инспекции Хунчжоу был взят под стражу на княжеском дворе, где вскоре и скончался «от болезни».

Но Вэй Инло не собиралась ничего признавать, она лишь улыбнулась.

– Вы надумываете лишнего.

Но ее улыбка сказала все.

– Если все обстоит именно так, ты действительно очень злопамятна. Единственной неожиданностью стала только попытка Юань Чуньвана утянуть тебя за собой в ад. Жаль, у него ничего не вышло.

Выйдя из павильона Чэнцянь, Инло направилась в Опальный переулок навестить Чуньвана.

Он совершенно обезумел.

Во дворце всегда найдется немало желающих пнуть упавшего, и все его жилье было заставлено отхожими ведрами, которые он должен был чистить в одиночку.

– Ложь, хе-хе, ты фальшивка, и ты тоже, – бормотал Юань Чуньван, отчищая ведро. – Только я настоящий…

– Он совсем обезумел, но вдовствующая императрица почему-то не разрешает казнить его, – прошептала Чжэньчжу. – Он все время твердит, что в нем течет императорская кровь, это правда?

– Правда или ложь, это уже неважно, – улыбнулась супруга Лин. – Как хорошо порой вернуться туда, откуда пришел, правда?

И она покинула Опальный переулок, который отныне стал непреодолимой границей между этими двумя людьми.

Юань Чуньван остался в компании отхожих ведер, а Вэй Инло вернулась во дворец Яньси, где ее уже дожидался Ли Юй с добрыми вестями.

Как только она переоделась в новый наряд, к ней с почтительными визитами явились младшие супруги.

– Приветствуем императорскую супругу, счастья и благополучия вам!

– Посмотри на себя, – подошел к ней Хунли, когда придворные дамы отбыли. – Самодовольство у тебя прямо-таки на лице написано.

Инло бросила на него взгляд и еще более самодовольно улыбнулась.

– И что? Ничего не хочешь сказать мужчине, который одарил тебя эдаким почетом?

Новая императорская супруга, не поднимая головы, разглядывала браслет у себя на руке.

– Да нечего мне ему сказать.

Хунли нахмурился.

– Ах ты бессердечная злодейка!

Когда он злился – всерьез или в шутку, – другие супруги сразу умеряли пыл, становились осторожными и покладистыми. Но не Вэй Инло, она лишь закатила глаза.

– Ваше величество, почему же вы тогда так ко мне благоволите, если я бессердечная злодейка?

– Ничего не могу с собой поделать, – признался супруг.

Но Вэй Инло уже рассмеялась.

– Признайтесь, вы просто потратили на меня столько времени, что не могли отступить.

Хунли ответил с ледяным выражением:

– Даже когда ты была тяжело больна, я всегда в первую очередь думал о политике. Потому что я император и не знаю любви, так что не обольщайся на свой счет!

– Похоже, мы друг друга стоим!

Он обнял ее за талию.

– А теперь отвечай на мой вопрос, если снова примешься болтать вздор, я отрублю тебе голову!

– Значит, вы ставите на первое место интересы страны, а от меня требуете, чтобы я превыше всего любила вас! Да вы тиран!

– Вэй Инло! – прорычал Хунли.

Увидев, что он всерьез разозлился, Вэй Инло легко улыбнулась и очаровательно взглянула на него.

– У меня пока нет ответа на ваш вопрос. Но я собираюсь отвечать вам на него до конца жизни, вы готовы меня слушать?

Они какое-то время смотрели друг на друга и вдруг одновременно громко рассмеялись.

Кто-то возвышается, а кто-то падает; кто-то уходит, а кто-то остается; кто-то рождается, а кто-то умирает – так уж устроен гарем, он полон жестокости и нежности.

– Хватит уже теребить все эти побрякушки, – с притворным отвращением произнес супруг и протянул руку. – Иди сюда.

Инло опять оставила его слова без внимания и продолжила играть своими украшениями императорской супруги. Хунли сам подошел к ней и повернул ее лицо в сторону.

– Хватит уже на себя любоваться, посмотри лучше на цветы.

Он опять раздобыл несколько редких гардений, которые посадили во дворце Яньси. Может, почва здесь была особенно хороша, а может, нашлась какая-то другая причина, но гардении рядом с императорской супругой цвели особенно пышно.

– Кто же из нас красивее: я или цветы?

Хунли улыбнулся.

– Цветы.

Вэй Инло чуть было не ушла от злости, но он снова обнял ее и засмеялся.

– Из года в год все те же распускаются цветы, из года в год все те же, кто любуются на них^[89]. Инло, я так хочу, чтобы и в следующем году мы с тобой вместе любовались цветами.

– И через год?

– И через год. – Весь двор был полон гардений, но Хунли смотрел только на нее. – Я хочу любоваться с тобой цветами всю жизнь.

Глава 201. Эпилог. Ее тайны: начало

= Начало: ее тайна =

У нее была тайна.

Из-за этой тайны она становилась все более одинокой, все больше отдалялась от людей…

– Какая жалость, – произнес ласковый голос у нее за спиной. – Все говорят, что великая княжна Чжаохуа так жестока, что ни слезинки не обронит. А она, оказывается, умеет плакать, просто предпочитает делать это в одиночестве.

Девушка резко обернулась и холодно посмотрела на говорившего.

– Кто ты?

Старшая дочь Вэй Инло, великая княжна Чжаохуа, унаследовала миловидную внешность матери, но нравом пошла в отца: высокомерная и заносчивая, она словно с рождения была властительницей этого мира, перед которой все остальные должны были простираться ниц.

Если бы она была сыном императора, никто бы и слова не сказал, но для женщины ее поведение было чересчур властным.

– Будь я Лхаванг Доржи, я бы не выбрал себе в жены женщину, которая смотрит на меня как на грязь под ногтями, – рассмеялся ее собеседник. Это был красивый юноша в форме охранника, в улыбке его сквозила насмешка. Он хлопнул себя по груди, изобразив слабое подобие официального приветствия. – Меня зовут Фуканъань, я здесь, чтобы помочь тебе.

– Помочь мне? – приподняла брови девушка. – Чем же ты собираешься мне помогать?

– Я помогу тебе завоевать сердце Лхаванга Доржи.

– И почему ты хочешь мне помочь? – Взгляд Чжаохуа стал еще более подозрительным.

Во дворце она никогда не пользовалась популярностью.

Кроме отца с матерью и выросших вместе с ней брата и сестры, все вокруг ее боялись или тяготились ее обществом. Никто не приходил ей на помощь без приказа.

Юноша вдруг протянул руку и провел пальцем ей по лицу.

Княжна от неожиданности отступила на пару шагов и взорвалась от злости:

– Что за вольности? Что ты себе позволяешь?

Фуканъань засунул в рот мокрый от ее слез палец, как будто хотел попробовать на вкус все превратности судьбы. Его прекрасные глаза тепло смотрели на нее, свет играл в них, словно в весенних водах отражались цветы грушевого дерева.

– Ничего не поделаешь, мне придется тебе помочь… Своими слезами ты растопила мне сердце.

Говорили, что у великой княжны Чжаохуа все есть, но это было неправдой.

Как только она к чему-то привязывалась, великая княжна Сывань пускала в ход все средства, чтобы это отнять. Сывань была внучкой великого князя Хэ. Когда он умер, его двор быстро пришел в упадок, и судьба девочки вызвала всеобщую жалость, так что Чжаохуа велели уступать ей.

Следовало уступить ей вкусную сладость, красивый наряд, кошечку с белой шерсткой – а теперь и жениха, бравого великого князя Лхаванга Доржи, тоже надлежало отдать Сывань.

Просто невыносимо.

Чжаохуа не любила Доржи, но не могла допустить, чтобы у нее снова отняли то, что принадлежит ей по праву, а потому скрепя сердце приняла предложение Фуканъаня.

– Отлично, моя прекрасная княжна. – Юноша сорвал пион, заложил цветок ей за ухо и сказал ласково: – Тогда позволь, я научу тебя, как завоевать сердце мужчины.

Фуканъань был известным повесой, про него даже ходили слухи, что он прижил ребенка с одной из дворцовых служанок. Оказалось, что в искусстве покорения мужчин он тоже разбирается.

Лхаванг Доржи был храбрым полководцем, на поле боя он был безжалостен к врагам. И так же безжалостен он был к тем женщинам в Запретном городе, которые ему не нравились. Он даже смел противостоять двойному давлению Хунли и Вэй Инло, отказываясь от помолвки.

Но и против такого человека у Фуканъаня был надежный план.

– Зачем было распространять ложные слухи, что вдовствующая императрица снова подыскивает тебе зятя? – Юноша улыбнулся. – Самому отказаться от помолвки и быть отвергнутым – совершенно разные вещи. Каким бы благородным Доржи ни был, он все-таки мужчина. Может, ему и не нужно место седьмого императорского зятя, но он не потерпит, чтобы у него это место отобрали, такова человеческая природа. Он скоро тебя разыщет, моя великая княжна.

Как и он и говорил, никогда не проявлявший интереса к Чжаохуа, Лхаванг вдруг сам начал искать встречи.

– Плачь иногда в его присутствии, моя княжна. Твои слезы опаснее отточенного клинка.

Чжаохуа никогда не плакала в присутствии других людей, потому что не желала терять лица, так что не слишком верила в успех, но решила попробовать. Результат превзошел все ожидания: те же слова, которые неприступный воин раньше и слушать не хотел, вдруг стали ему интересны, более того, он в них верил.

Слезы действительно обладают подобной мощью?

– Слезы не имеют особой силы, просто ты растрогала его. – Фуканъань планировал один шаг за другим, всегда зная наперед, что предстоит сделать дальше. – Пора, моя великая княжна, теперь тебе нужно проявить ревность…

Не только они двое строили планы, Сывань тоже боролась за внимание Доржи. Она даже нарочно поранила себя и, истекая кровью, прибежала к нему за помощью, так что ему пришлось прямо на глазах Чжаохуа доставить Сывань в караулку охраны.

Девушка думала, что Фуканъань велит ей сдерживать себя, но он вместо этого велел дать волю чувствам.

Из всех его планов только этот совпадал с желаниями самой княжны. Она расхохоталась и, не теряя времени, бросилась к караулке, где не только осмеяла соперницу, но и припомнила ей прошлые обиды.

Обе великие княжны росли на глазах вдовствующей императрицы, но младшая была любимицей. После рождения Чжаохуа завоевала часть внимания старой госпожи, и Сывань ревновала. Это было бы в порядке вещей, но ей мало было отобрать у Чжаохуа одежду и игрушки – ей хотелось отнять у девушки жизнь.

– Сывань как-то отправилась навестить больного оспой брата, а потом заразила меня, так что я несколько месяцев оставалась в постели и едва выжила. С чего я должна ее любить и быть с ней приветливой? – спрашивала Лхаванга Чжаохуа с подступающими слезами. – Ты… Ну и ладно, я верну тебе гобелен.

Доржи не нужен был гобелен, как не нужна была и хрупкая и очаровательная великая княжна Сывань.

Он сделал всего пару шагов от дверей и, не заботясь, что их могут услышать, честно ответил:

– Гэгэ Сывань не первый раз ищет моего общества, я все понимаю, просто не хотел портить ей репутацию и смущать суровыми отповедями. Но если это так тебя расстраивает, я на нее больше и не посмотрю!

Но взгляд девушки скользнул за его плечо к фигуре у красной колонны – к изящному лицу, с которого, казалось, никогда не сходила насмешливая улыбка.

Уголки рта невольно поползли вверх, и ее очаровательное лицо сделалось еще более прекрасным.

– Да мне-то что за дело? Не нужно мне ничего объяснять!

Лхаванг Доржи пристально смотрел на нее:

– Конечно нужно, Чжаохуа. В моем сердце есть только ты, и я не хочу, чтобы между нами были размолвки и недопонимание.

На лицах двух заговорщиков расцвели улыбки, это была безоговорочная победа.

Тук-тук-тук – послышался звук. Он приближался к ним. Опираясь на палку, появилась Сывань и сказала недовольно:

– Чжаохуа, если ты так откровенничаешь, почему же не расскажешь ему все? Или боишься, что как только Доржи обо всем узнает, то перестанет считать тебя нормальной?

Их неприязнь объединяла не только оспа. В сердцах двух соперниц таился куда более страшный секрет.

Хотя принцесса Сывань и не стала его раскрывать, одно лишь упоминание о нем было нарушением табу. Но прежде, чем избавиться от нее, великой княжне предстояло заняться более важными делами.

= Продолжение: его тайна =

– Это твоя награда. – Чжаохуа указала на стоявших рядом мать с ребенком. – Я знаю, что ты не раз просил за них у моего отца и тебе за это крепко доставалось. Теперь я попросила за них вместо тебя.

Их только что отпустили из Работного дома, женщина была примерно того же возраста, что сама Чжаохуа, и в лице ее все еще было что-то детское, хотя она уже кормила грудью собственное дитя.

Фуканъань молчал.

Женщина, прижимая к себе младенца, упала на колени перед княжной.

– Он мне не муж, он наш благодетель!

Чжаохуа растерялась.

Отцом ребенка оказался не Фуканъань, а обычный стражник, который в надежде на продвижение по службе отправился на поле боя и там погиб, получив за свое мужество титул батыра и став героем семьи.

Но если бы стало известно о его романе со служанкой, из героя он превратился бы в злодея.

Фуканъань спас имя стражника, а заодно жизнь матери и ребенка ценой… собственного будущего.

– Это твоя тайна? – спросила Чжаохуа.

Юноша долго молча смотрел на нее, и по его лицу было непонятно, что он чувствует.

– Не переживай, твоя тайна – моя тайна, я никому ее не выдам, – подмигнула великая княжна и намекнула: – А твое будущее… может быть, не так уж безнадежно.

Она ушла в хорошем настроении, а вскоре узнала, что кошка великой княжны Сывань умерла, вслед за ней вскоре отправилась служанка… а потом попыталась повеситься и сама Сывань.

Ей посчастливилось выжить, но по Запретному городу поползли слухи: все говорили, что великая княжна Чжаохуа убила кошку, сгубила служанку и запугала внучку князя Хэ так, что довела ее до петли.

Слухи были очень правдоподобны и напугали даже министерство по делам двора.

Министр лично отправился на встречу с императором с требованием сурово покарать Чжаохуа. Они начали препираться, когда двери павильона Янсинь распахнулись, вбежала сама Чжаохуа и упала перед отцом на колени.

– Батюшка-император, я прошу вас отменить мою свадьбу в пользу Сывань. Она совсем помешалась от любви.

Все пребывали в недоумении, и министр поинтересовался:

– Седьмая великая княжна, что вы хотите сказать?

– Вы не знаете? Сывань воспылала страстью к Лхавангу Доржи, много раз со мной ссорилась из-за этого, разрушила нашу многолетнюю дружбу и даже не побоялась рискнуть собственной жизнью, чтобы к нему приблизиться. – Великая княжна смерила министра взглядом, повернулась к Хунли и отчеканила: – Я не желаю смерти Сывань. Раз она настолько ослеплена этой любовью, я отказываюсь от брака в ее пользу.

Это заявление ошарашило всех присутствующих.

– Ты понимаешь, что наделала? – Вэй Инло вызвала дочь во дворец Яньси, чтобы строго отчитать.

– Понимаю. – Она выглядела чрезвычайно спокойной.

– Это из-за Фуканъаня? – спросила мать.

Девушка помолчала и кивнула.

Она не любила Доржи, сблизиться с ним ее заставил азарт. Ее сердце захватил другой мужчина, но она не упоминала о нем из-за слухов о романе со служанкой и прижитом ребенке.

Теперь, когда недоразумение разрешилось, единственная преграда была устранена, что могло помешать ей устремиться к нему?

Чжаохуа никогда не отличалась терпением: если ей чего-то хотелось, она сразу бралась за дело. Оставив служанок и горничных, она побежала в караулку.

Что же она там услышала?

– Ты ведь обещал, что репутация Чжаохуа будет разрушена! Мне пришлось убить собственную кошку и служанку, а потом самой чуть не погибнуть. А теперь посмотри, что она устроила! – Изнутри доносился голос великой княжны Сывань. – Теперь все во дворце говорят, что в надежде заполучить себе мужа-героя я испортила доброе имя седьмой великой княжны! Это был твой замечательный план?

Послышался звук крышечки, скользящей по чашке.

Фуканъань спокойно спросил:

– Ты ведь хотела получить Доржи?

– Но не так!

– Вдобавок к этому полностью сокрушить Чжаохуа и обрести доброе имя – ты слишком многого хочешь.

– Фуканъань! – еще больше разозлилась Сывань.

– Тебе не стоит гневаться. – Тебе важно, что о тебе думает Лхаванг Доржи? Вовсе нет, ты ведь тоже его не любишь, ты любишь… смотреть на то, как злится и выходит из себя Чжаохуа.

Дверь с грохотом распахнулась.

За ней стояла бледная как смерть княжна Чжаохуа. Она отрывисто бросила Сывань:

– Ступай прочь!

– Почему? – К глазам Чжаохуа подступили слезы. – Почему ты помогал Сывань навредить мне?

– Что, если я скажу, что делал это ради тебя же самой? – улыбнулся юноша. – Я несколько дней прикидывал: как думаешь, после того как твой отец сегодня предложит жениху взять другую невесту, он согласится? – Он нежно вытер ей слезы. – Можем побиться об заклад, моя великая княжна. – А если я выиграю? – спросила Чжаохуа.

Юноша ответил:

– Тогда ты получишь Лхаванга Доржи.

– А если проиграю?

– Тогда… – Фуканъань на мгновенье задумался, а потом приложил палец к губам, словно речь шла об их общем секрете, – тогда в этот день мы вместе выберемся из дворца и пойдем смотреть на храмовый праздник.

Договорив, он опустил палец, написав на ладони девушки дату.

Лхаванг Доржи не согласился.

Он преклонил колени перед императором, как и тогда, когда просил разорвать помолвку, но теперь он просил возможности жениться на Чжаохуа.

Великая княжна победила. Склонив голову, она посмотрела на свою ладонь и проговорила:

– Мне пора идти.

Она переоделась в младшего евнуха и, смешавшись с другими, вышла из дворца и забралась в поджидавшую ее неподалеку повозку. Там она с удовольствием переоделась в костюм простолюдинки, отодвинула уголок занавеси и остолбенела.

– Где мы?

– Господин ждет вас внутри, – клятвенно заверил возчик.

Чжаохуа выпрыгнула из повозки. Кругом были одни только заросли сгибающихся на ветру диких трав, за которыми виднелся разрушенный храм. Нигде не было видно места, подходящего для проведения праздника.

Охваченная сомнениями, Чжаохуа вошла в разрушенный храм.

Едва она переступила порог, на нее тут же уставились сотни глаз.

Это была толпа грязных нищих, кто-то из них лежал, кто-то сидел, а кто-то уже спешил к ней с развратной улыбкой.

– Откуда взялась такая милашка в нашей глуши?

– Убирайся прочь! – оттолкнула Чжаохуа грязную руку.

– Убирайся? Ха-ха, слышали? Она велела мне убираться? – Нищий расхохотался, обнажив полный рот желтых зубов, в глазах его вспыхнула злость. – Поздно, твой возлюбленный отдал тебя нам!

Чжаохуа пришла в ярость:

– Лжешь!

– Глупая девчонка, знаешь, где ты? – Еще один оборванец подошел, хихикая. – Это самый дрянной притон во всем городе. Кто стал выбирать такое место для свидания, если бы не собирался тебя обмануть?

Вокруг девушки смыкалось зловещее кольцо. Грязные руки ощупывали ее тело, тянули за одежду, прикасались к лицу, над ней насмехались, оскорбляли.

– Не ломайся, разве девчонка из хорошей семьи посмела бы согласиться на тайное свидание с мужчиной?

– Прирожденная потаскуха, а строит из себя невинную деву!

– Говори, из какого ты борделя!

– Ай, она еще и кусается!

Послышался звук пощечин и дикие вопли Чжаохуа.

В этот момент Фуканъань, которого уже давно раздирали самые противоречивые чувства, не выдержал и ворвался внутрь с криком:

– Прекратите!

Бродяги не обратили на него никакого внимания, юноша рванул меч из ножен, послышался звук удара и крик, после чего один из нищих отскочил, держась за руку, и пробормотал:

– Господин Фу, вы же сами велели нам это сделать!

Фуканъань вздрогнул и повернулся, чтобы взглянуть на великую княжну.

Девушка, свернувшись калачиком в углу, смотрела на него холодными глазами.

Под стук колес в клубах разлетающейся пыли повозка, которая доставила ее к храму, мчалась назад. Чжаохуа забилась в угол, стараясь держаться от него подальше.

– Мое полное имя – Фуча Фуканъань. Твоя мать заставила мою совершить самоубийство…

Сын Фухэна в этом году стал взрослым, но так и не забыл, как в детстве его под дождем за руку привели в комнату, где стоял гроб.

– Смотри. – Крышка гроба, в котором лежало тело его матери, поднялась. – Твоя мать умерла не своей смертью, ее отравила эта мерзавка, супруга Лин. Запомни мать и ее мучения, Фуканъань… Ты отомстишь за нее, когда вырастешь!

Глава 202. Эпилог Ее тайны: окончание

= Поворот: ее тайна =

– Где я? – Чжаохуа открыла глаза. – Что я здесь делаю?

Она оказалась не в своих покоях, а в каком-то давно заброшенным павильоне.

Угол затянула паутина, в которую попался снежно-белый мотылек, он отчаянно трепетал крыльями, но никак не мог выбраться из тонких нитей.

– Павильон Чэнцянь. – Она узнала место. – Место заточения покойной императрицы.

Девушка испугалась и заставила себя подняться с пола. Сделав пару шагов, она услышала голоса снаружи.

– Чжаохуа уже сутки нигде не могут найти. – В голосе Фуканъаня слышалось беспокойство. – Ты правда думаешь, что она может быть внутри?

– Павильон Цзянсюэ, павильон Юйхуа, дворец Инхуа – ты ведь все уже обыскал? – послышался смех Сывань. – Не переживай, я лучше тебя знаю Чжаохуа и где она прячется, когда у нее приступы.

– Приступы? – В голосе Лхаванга Доржи слышался лед. – В каком смысле?

В каком смысле? Уголки губ Чжаохуа изогнулись, образуя жесткую дугу. Это было не ее выражение лица, место великой княжны занял другой человек.

Даже походка ее изменилась, она прихрамывала, словно от старой раны в колене, но передвигалась при этом тренированным бесшумным шагом евнухов.

Она была отлично знакома с планировкой павильона Чэнцянь, а потому легко миновала трех людей и почти бесшумно закрыла за ними замок.

– А-а! – закричала княжна Сывань. – Что это был за звук? Нас кто-то закрыл. Выпустите нас, выпустите нас отсюда!

– Это ты? Чжаохуа!

– Оставайтесь здесь, я найду ее!

– Нет! – Сывань, опираясь на трость, с криком ковыляла вслед за двумя мужчинами. – Не оставляйте меня здесь одну.

– Не переживай. – Пара холодных рук схватила ее за горло. – С тобой побуду я.

Вторая великая княжна потеряла сознание от страха.

Когда она очнулась, то обнаружила, что сидит в кресле с черной тканью на глазах, руки ее были привязаны к подлокотникам.

– Ты ведь помнишь, Сывань? – донесся до нее голос Чжаохуа. – Когда мне было одиннадцать, пятый брат заболел, и ты меня обманула: сказала, что я могу спасти его, если схожу в павильон Инхуа помолиться. Я пошла туда, и там меня схватил тот человек.

Сывань задрожала.

– Я пыталась сбежать, но он сломал мне ногу и бросил в крошечном домишке, посреди грязных и вонючих сточных вод, – продолжала она. – Он несколько раз пытался меня утопить, но я каждый раз плакала и звала маму, и тогда он отпускал меня. А потом он рассказал мне историю. Знаешь, что он мне рассказал?

– Нет, нет… – Сывань дрожала все сильнее. – Я не хочу слушать.

– А я тебе расскажу. Его звали Юань Чуньван. – Голос Чжаохуа вдруг изменился, стал низким и пугающим, наполнился холодной тяжелой ненавистью. – В первый же день, стоило мне войти во дворец, меня привязали к дверной доске, а когда я открыл рот, чтобы закричать, мне в горло засунули горячее куриное яйцо. Когда началось оскопление, все кости в моем теле горели от боли…

Фраза за фразой он рассказывал всю свою жизнь: боль, которую испытал, когда его обманом завлекли во дворец, воскресшие надежды при встрече с Вэй Инло, гнев от ее предательства…

– Кто я? Чжаохуа? Юань Чуньван? – спрашивала себя княжна, а потом сказала со смехом: – Я Юань Чуньван… А ты смелая, раз решилась потягаться со мной. Тогда я покажу тебе, что умею.

Сывань ощутила только холодок на запястье и услышала, как – кап-кап – по ее запястью начала стекать жидкость. Она побледнела.

– Ч-что ты со мной делаешь?

– Всего лишь небольшой разрез на запястье, – со смешком ответила Чжаохуа. – Послушай: кап-кап – ты будешь истекать кровью, пока не выльется последняя капля, и тогда ты умрешь.

– Ты чокнутая! – Сывань боролась изо всех сил. – Отпусти меня, пусти! Спасите! Лхаванг Доржи, спаси меня, Фуканъань, на помощь!

– Чжаохуа! – За спиной дочери императора раздался голос, полный смятения и сострадания. – Остановись.

– Фуканъань? – Она медленно поднялась, повернулась к нему и посмотрела с насмешкой. – Я тебя помню, ты сын Фуча Фухэна.

Ее лицо было незнакомым, юноша невольно отступил на шаг.

Чжаохуа, поигрывая окровавленным клинком, произнесла со странной улыбкой:

– Как твой глупый отец, ты влюбился не в ту женщину. Вэй Инло, Чжаохуа – они не думают ни о ком, кроме себя. Как только станешь бесполезен, выбросят тебя, как старую подметку. Конец Фуча Фухэна не стал для тебя достаточным предостережением?

– Замолчи! Кто ты?

– Я Юань Чуньван, главный управляющий бывшей императрицы, самый хитроумный стратег в мире! – проговорила девушка, расхохотавшись. – Я многих убил: родного брата, наставника, Цзиньсю, великого князя Хэ… А теперь пришел и твой черед!

Она бросилась на Фуканъаня.

Не только ее голос и манеры стали напоминать мужские, силой она теперь тоже мало уступала мужчине и с ножом в руках вполне могла сражаться с Фуканъанем на равных. А вот он осторожничал, не решаясь нанести удар посильнее, и из-за собственной невнимательности оказался на земле.

Чжаохуа села на него верхом и высоко подняла руку с клинком, целясь в грудь, и тут на глазах у нее выступили слезы.

– У меня опять был приступ? – пробормотала она.

– Чжаохуа? – с трудом поднялся на ноги Фуканъань. – Это ты?

Чжаохуа кивнула и отбросила нож:

– Уходи быстро, пока я в состоянии себя контролировать.

– Чжаохуа… – начал было юноша и замолчал.

– Ты все видел, я больна, – разрыдалась девушка. – Я заболела после похищения в одиннадцать лет. Того евнуха по имени Юань Чуньван быстро поймали и казнили, но я знаю… Он все еще жив, он живет в моем теле.

Те семь невыносимых дней и рассказы евнуха о его прошлом, радостях и горестях оставили глубокий след в душе княжны, постепенно породив вторую личность, зовущую себя Юань Чуньваном.

Как только с ней случался приступ, из наивной великой княжны Чжаохуа она превращалась в коварного как змея злодея, и во всем Запретном городе никто, кроме матери, не мог с ней справиться.

Это была ее тайна, главная тайна в Запретном городе.

– Да, я еще жив. – Лицо ее изменилось, и послышался смех. – А вот ты умрешь. Завтра ворота дворца Чэнцянь откроются и люди увидят, что великая княжна Чжаохуа убила всех, включая великую княжну Сывань, монгольского князя и единственного наследника рода Фуча. Вот это будет зрелище, правда? Дождаться не могу, когда увижу лицо Инло, ха-ха-ха!

Она так неистово хохотала, что Сывань перестала кричать и лишь дрожала.

Но на ее лоб легла чья-то рука.

– Чжаохуа, не убивай их, – ласково проговорил Фуканъань, глядя на нее с жалостью и стыдом. – Убей одного меня, этого хватит. Я виноват перед тобой. – Фуканъань закрыл глаза и приложил ее руку с кинжалом к собственному горлу. – Я трус, мне не хватило духа, чтобы отомстить императорской супруге, и я решил выместить злость на тебе, но и этого не смог сделать… Я не могу отомстить за мать, потому что не в силах причинить тебе вреда. Я ни на что не способен.

– Почему? – прозвучал низкий голос. – Почему ты вышел из укрытия в тот день у разрушенного храма? Если бы ты тогда не вмешался, то Чжаохуа непременно погибла бы: если бы ее не замучили прямо там, она покончила бы с собой после возвращения во дворец. У Вэй Инло неважное здоровье, после смерти любимой дочери она бы тоже слегла – ты ведь мог исполнить все, чего хотел? Ты почти довел до конца свой план, так почему отказался в последний момент? Говори! Почему?

Фуканъань вздохнул, обхватил ее руками, не обращая внимания на клинок, обнял и тихонько позвал:

– Сестрица.

Девушка вздрогнула.

Кажется, давным-давно, почти целую жизнь назад, он любил женщину именно такой любовью, готовил для нее лекарства, караулил ее на холодной скамье в саду Юйхуа, отказывался от всего ради нее и ради нее же всего добивался…

– Инло, – пробормотала Чжаохуа, и на ее глаза навернулись слезы. – Сестра…

Она вдруг обмякла и упала юноше на грудь.

Позади стояли запыхавшийся Лхаванг Доржи… и императорская супруга Вэй Инло.

– Юань Чуньван был моим названым братом, – объяснила Инло и помогла дочери подняться. – По подозрению в подстрекательстве к мятежу его должны были жестоко казнить, но я уговорила императора оставить ему жизнь и заточить во дворце Инхуа. Кто же мог предположить, что он подговорит Сывань выманить Чжаохуа…

– Так это был он! – Фуканъань наконец-то вспомнил.

Человек, мечтавший убить всех в роду Айсингеро, евнух одной с ними крови – одна из великих тайн императорской семьи.

– Похоже, ты вспомнил, кто он такой. Он совершил немало глупостей из-за того, что считал себя сыном императора. – Вэй Инло сменила тему, спросив с намеком: – А ты? Фуканъань, ты тоже считаешь себя сыном императора?

Фуканъань задрожал всем телом.

= Заключение: его тайна. День свадьбы =

Лхаванг Доржи помог Чжаохуа подняться в паланкин с фениксами.

Завеса красных бус колыхнулась, закрывая лицо княжны, видно было лишь ее пунцовые губы, которые, поколебавшись, выдохнули:

– Лхаванг Доржи, ты ведь своими глазами видел меня во время приступа, как же ты не боишься на мне жениться?

Голос воина был тверд как скала:

– Потому что я люблю тебя.

Чжаохуа долго смотрела на него, после чего опустила голову и то ли со слезами, то ли со смехом в голосе пробормотала:

– Я… такая дура.

– Я знаю, что ты меня не любишь, но это неважно. – Лхаванг не был силен в любезностях, а потому признание в его устах звучало особенно трогательно. – У нас еще много времени впереди, я буду терпеливо ждать, когда ты меня полюбишь.

Кто еще на этом свете мог полностью принять ее, зная ее тайну?..

– Пора. – Он оглянулся и вдруг заторопил ее.

Девушка кивнула, поднялась в паланкин, опираясь на его руку, занавеси колыхнулись, и она услышала встревоженный голос:

– Чжаохуа, подожди меня!

Ее плечи дрогнули, Лхаванг Доржи отдал команду:

– Поднять паланкин!

Носильщики направились к воротам Шэньу.

Охрана по пути была такой строгой, что никто, даже такой знатный господин, как Фуканъань из рода Фуча, не мог подобраться ближе.

И уж тем более никто не мог помешать свершиться этой свадьбе.

Лхаванг Доржи верхом на высоком скакуне оглянулся еще раз и вспомнил слова Вэй Инло.

«Фуканъань, кто-то все это время говорил тебе, что ты сын императора и, если хочешь отомстить, нет способа лучше, чем влюбить в себя Чжаохуа? – проговорила тогда императорская супруга с улыбкой. – Но только действительно ли ты сын правителя Поднебесной?»

В мире нет непроницаемых стен, и то, что однажды случилось, когда-нибудь непременно выйдет наружу.

В ходе тщательного расследования выяснилось, кто именно подстрекал Фуканъаня отомстить. Мужчина, который когда-то отвел мальчика к телу матери и велел запомнить ее, был младшим братом Фуча Фухэна, сыном наложницы.

А еще возлюбленным Эрцин и настоящим отцом Фуканъаня.

Из-за беременности Эрцин было загублено столько судеб, а в итоге выяснилось, что ребенок в ее чреве и впрямь относился к роду Фуча.

– Так Чжаохуа… не моя сестра. – В глазах Фуканъаня горе мешалось с радостью, растерянность – с надеждой. – Не сестра…

И что с того?

Чжаохуа ничего об этом не знала.

«Это дело касается репутации семьи Фуча, поэтому я избавилась ото всех, кому об этом было известно. Теперь правду знаешь только ты, я и Фуканъань, – слышался в ушах Лхаванг Доржи голос Вэй Инло. – Я не стану рассказывать правду Чжаохуа, а ты?»

Воин улыбнулся.

Паланкин с фениксами наконец выехал из ворот Шэньу, и носилки озарил великолепный закатный свет, он был похож на льющийся с небес янтарь, готовый запечатлеть эту сцену на тысячи лет вперед.

«Это будет моей тайной, – подумал Доржи. – Пусть пройдут тысячи лет и кости обратятся в прах, но я никогда не расскажу ей правду».

Примечания

1

Павлинье перо для украшения шапки изначально даровалось императором Цин маньчжурским аристократам определенного ранга за особые заслуги.

(обратно)

2

Цитата из стихотворения поэта династии Тан Цэнь Шэня «Провожая помощника Ли в ставку Циси», посвященного отбытию героя на границу.

(обратно)

3

Цитата из китайской народной баллады «Песнь о Мулань» (дат. 568 г.).

(обратно)

4

Желтые источники – преисподняя, царство смерти в китайской мифологии.

(обратно)

5

Няньгао – сладость из клейкого риса.

(обратно)

6

Солоны – группа эвенков, проживающая в северо-восточном Китае.

(обратно)

7

Ритуал освобождения живых существ – буддийский ритуал, в котором выпускают на волю пойманных животных, рыб или птиц в знак выражения добродетели.

(обратно)

8

Цитата из стихотворения шестого Далай-ламы Цангьянга Гьяцо.

(обратно)

9

Разыгрываемая сцена – встреча главных героев классического китайского романа «Сон в красном тереме», Цзя Баоюя и Линь Дайюй, которых связывает взаимная симпатия, сходство интересов и родство, но семья не принимает их чувства. Роман был выпущен в 1763 г., во времена правления Айсингеро Хунли.

(обратно)

10

«Зеленоголовые» таблички имели вид прямоугольных табличек с зелеными навершиями, на таблички наносили имена супруг и наложниц. Император мог вытащить нужную табличку и выбрать, какая именно из женщин из его гарема проведет с ним ночь.

(обратно)

11

Цитата из «Троецарствия», обозначает элегантную походку.

(обратно)

12

«Весенний сон райской яблоньки» – нашедший отображение в литературе и живописи сюжет о том, как император Тан Мин Хуан обнаружил свою наложницу Тайчжэнь под деревом, спящую, раскрасневшуюся от хмеля и выглядящую крайне соблазнительно.

(обратно)

13

Стихотворение «Вверяясь кисти» Хань Во, поэта династии Тан.

(обратно)

14

Четыре главных женских достоинства, согласно «Ли цзи», включают в себя добропорядочность, правильную речь, хорошую внешность и мастерство в рукоделии.

(обратно)

15

В китайской медицинской традиции пульсовая диагностика служила для определения болезней и телесных состояний. Целью проверки «пульса благополучия», то есть пульса человека в его нормальном, здоровом состоянии, было выявление особенностей работы тела конкретного человека, которые затем учитывались при назначении лечения и рекомендаций.

(обратно)

16

«Пионовая беседка» – китайская опера по пьесе Тан Сяньцзу (драматурга династии Мин), написана в 1598 г. Повествует о прекрасной девушке Ду Линян, которая после множества испытаний, в том числе и ее собственной смерти, воссоединяется с возлюбленным, увиденным во сне.

(обратно)

17

«Жизненные образцы для женщин» – сочинение добродетельной императрицы Чжансунь, супруги императора династии Тан Тайцзуна, включающее в себя жизнеописания выдающихся женщин.

(обратно)

18

«Книга песен», или «Ши цзин» – один из древнейших памятников китайской литературы, состоящий из четырех разделов, в число которых входят и «Великие оды». Знакомство с ней и владение ее архаичным стилем являлись признаками принадлежности к культурной элите.

(обратно)

19

Тусы – местный предводитель, вождь инородческого племени. Солопан (Солобэнь) – вождь тибетских племен тубо, сражавшихся против Цинского завоевания в 1740-х гг.

(обратно)

20

Измененные строки из стихотворения поэтессы династии Сун Ли Цинчжао «Весна в Улине».

(обратно)

21

Нефритовый чертог Юйцзин – место обитания Нефритового императора, верховного божества даосского пантеона.

(обратно)

22

Цитата из китайского поэта династии Тан Лю Юйси «Воспеваю гардении с канцлером Линху». Нефритоносное древо – мифологическое дерево долголетия цюншу, рождающее яшму.

(обратно)

23

По китайским представлениям, у человека десять душ: три эфирных души хунь и семь животных душ по.

(обратно)

24

Цитата из стихотворения поэта династии Тан Бо Цзюйи «Вечная печаль». Цит. по переводу Л. З. Эйдлина.

(обратно)

25

Винный стяг – флаг-вывеска, вывешивались перед китайскими трактирами для привлечения покупателей.

(обратно)

26

Южно-китайский цзяннаньский, или уский (по названию древнего княжества У), говор отличается от других, в частности, смягчением шипящих. Традиционно считается, что он звучит особенно мягко и ласково.

(обратно)

27

Билочунь (досл. «изумрудные спирали весны») – знаменитый сорт китайского чая, произрастающего в горах Дунтин.

(обратно)

28

Цитата из стихотворения поэта династии Тан Ду Му «Весна в Цяннани». Цит. в переводе А. Сергеева.

(обратно)

29

Легендарное «чудесное вино», воспеваемое многими древнекитайскими поэтами, секрет изготовления утрачен.

(обратно)

30

Цитата из стихотворения поэта династии Сун Оуян Сю «Плоды дикой яблони – Первая ночь весны». Цит. в переводе В. Ф. Перелешина.

(обратно)

31

Цитата из стихотворения поэта династии Тан Ду Фу «Прибытие гостя».

(обратно)

32

Цитата из стихотворения Бо Цзюйи «Вечная печаль», описывающего любовь танского государя Сюань-цзуна к красавице Ян-гуйфэй. Цит. по переводу Л. Эйдлина.

(обратно)

33

Час Собаки – время от семи до девяти часов вечера.

(обратно)

34

Искаженная цитата из стихотворения поэта династии Тан Ли Бо «Среди цветов поставил я кувшин…». Цит. по переводу А. И. Гитовича.

(обратно)

35

«Канон гор и морей», или «Шань хай цзин» – древнекитайский трактат, описывающий реальную и мифическую географию Китая и соседних земель, а также обитающих там созданий.

(обратно)

36

В китайской традиции не только автор картины, но и последующие обладатели могли оставить на ней красный оттиск печати со своим именем и названием студии или другой надписью, чтобы оставить свой комментарий и внести дополнительный акцент в восприятие картины.

(обратно)

37

Отрывок из произведения неизвестного автора династии Юань «Шуйсяньцзы. Бумажный змей».

(обратно)

38

Документ, выдаваемый жене при разводе и возвращении родителям.

(обратно)

39

Циньский терем, чуское подворье – публичный дом.

(обратно)

40

Тайная преступная группировка, возникшая в период династии Цин.

(обратно)

41

Исламские районы – общее обозначение для заселенных уйгурами-мусульманами Синьцзяна и южного Тяньшаня. Кашгарские ходжи – правитель территории Кашгара, Бурхан ад-Дин, и его брат, Хан-ходжа, в 1758 г. возглавили национальное восстание против Цинского Китая.

(обратно)

42

Восемь знамен – традиционная система армейского деления у маньчжуров. Китайские войска, перешедшие на сторону маньчжуров после завоевания Китая, были номинально объединены в войска Зеленого знамени.

(обратно)

43

Четыре благородных занятия – цинь, шахматы, каллиграфия и живопись.

(обратно)

44

Цитата из стихотворения поэта династии Сун Чжао Шисю «Пригласил гостя». Цит. по переводу И. С. Смирнова.

(обратно)

45

«Хорек поздравляет курицу с Новым годом» – образное выражение, означающее недобрые замыслы.

(обратно)

46

Согласно легенде, великий музыкант Юй Боя однажды встретил дровосека Чжун Цзыци, который смог оценить его музыку, как никто другой: когда Юй Боя играл, представляя горы, Чжун Цзыци говорил, что видит горы, а когда музыка Юй Боя была посвящена морю, Чжун Цзыци словно наблюдал волны.

(обратно)

47

Цитата из стихотворения поэта династии Сун Су Ши «Сицзянъюэ: „Мир полон грез“».

(обратно)

48

Цитата из стихотворения поэта династии Тан Ли Бо «Перед отъездом в столицу прощаюсь в Наньлине с сыном». Цит. по переводу С. Торопцева.

(обратно)

49

25-я глава «Лотосовой сутры», посвященная бодхисаттве Авалокитешваре, который в китайском буддизме почитается как богиня Гуаньинь. Как в индийской, так и в китайской традиции это высоко почитаемое воплощение милосердия.

(обратно)

50

Аватамсака-сутра, Хуаянь-цзин, или «Цветочная гирлянда сутр» – большое собрание буддийских сутр, созданных в Индии в первые века н. э., насчитывает от 40 до 80 частей и содержит 30000 стихов.

(обратно)

51

Чэнгуань, или Цзин-лян – философ династии Тан, представитель традиции Хуаянь, оставивший подробные комментарии ко многим важным буддийским текстам.

(обратно)

52

В китайской традиции переписчик важных текстов в редких случаях мог использовать в качестве чернил собственную кровь, показывая тем самым преклонение перед текстом и преданность своему делу.

(обратно)

53

Шэн – мера объема, равная 1,04 литра. Цзинь – мера веса, равная 500 граммам.

(обратно)

54

Метафора, обозначающая родительскую и особенно материнскую заботу.

(обратно)

55

Цитата из стихотворения поэта династии Тан Мэн Цзяо «Песня отъезжающего сына». Здесь и далее цит. по переводу Л. Н. Меньшикова.

(обратно)

56

Речь идет о сюжете, изложенном в книге Ши Юйкуня «Трое храбрых, пятеро справедливых»: у государя Чжэнь-цзуна было две наложницы. Он обещал, что та из них, кто родит ему сына, станет императрицей. Одна из наложниц, коварная Лю, подстроила так, что, когда ее соперница Ли родила сына, того подменили на кошку-оборотня, из-за чего Ли сослали в холодный дворец. Позже Лю подослала туда убийц. Лю также родила сына и стала императрицей. Сын Ли, вопреки приказу наложницы Лю, остался в живых благодаря доброте слуг и впоследствии стал наследником императора.

(обратно)

57

Сборник текстов писателя династии Цин Цзи Юня.

(обратно)

58

Торговать улыбками – заниматься проституцией.

(обратно)

59

Грустное стихотворение из «Сна в красном тереме», там эти слова поет главная героиня, Линь Дайюй, тоскующая из-за вида облетевших весенних цветов и размолвки с Баоюем, к которому она питает нежные чувства.

(обратно)

60

Цитата из стихотворения поэтессы династии Сун Ли Цинчжао «Прекрасного лотоса стих аромат…». Цит. по переводу А. Алексеевой.

(обратно)

61

Тайджи – монгольский аристократический титул.

(обратно)

62

Цитата из произведения поэта династии Сун Фань Чжунъяня «Записки из Юэянской башни».

(обратно)

63

Цитата из стихотворения поэта династии Тан Бо Цзюйи «Вечная печаль». Цит. по переводу Л. З. Эйдлина.

(обратно)

64

Цитата из стихотворения поэта династии Тан Бо Цзюйи «Кружится в танце чужачка».

(обратно)

65

Популярная в дальневосточной буддийской традиции Махаяны мантра, которую исполняют для очищения кармы в надежде попасть после смерти в Чистую землю (также называемую Западным раем или Обителью блаженства).

(обратно)

66

Дицзан или Кшитигарбха – один из четырех наиболее почитаемых бодхисаттв в Махаяне.

(обратно)

67

Бардо – в буддизме переходное состояние, в том числе между перерождениями.

(обратно)

68

Перефразированная расхожая фраза, впервые встречающаяся в «Троецарствии» Ло Гуаньчжуна. В «Троецарствии» про Лю Бэя говорится, что он сначала оказывает любезности и только потом берется за оружие, то есть начинает войну только тогда, когда мирное решение невозможно.

(обратно)

69

Цитата из стихотворения поэта династии Тан Бо Цзюйи «Песня для танца в одеянии из радуги и перьев».

(обратно)

70

Хань Симэн – знаменитая китайская вышивальщица начала XVII в., в свое время представившую серию из восьми вышитых шелком копий классических работ художников династий Сун и Юань.

(обратно)

71

Цитоу – маньчжурская женская прическа, в которой волосы убирались наверх и накручивались на специальное плоское приспособление.

(обратно)

72

«Львиные головы» – блюдо восточно-китайской кухни, большие фрикадельки из свинины или говядины, тушенные с овощами.

(обратно)

73

Царь Исцеления – Бхайшаджьягуру, или Яо-шифо, буддийский бодхисаттва, «врач, исцеляющий страдания самсары, используя лекарство своего учения». Покровитель врачевателей.

(обратно)

74

Мясо суцзао – блюдо китайской кухни, хорошо протушенные ломтики мяса с добавлением большого количества специй.

(обратно)

75

В Павильоне Литературной глубины (Вэньюань) размещалась дворцовая библиотека.

(обратно)

76

По-китайски имена пятого и двенадцатого агэ записываются разными иероглифами, но звучат одинаково. Для удобства их различения в русском имя двенадцатого принца записано через дефис (Юн-ци), в отличие от имени пятого (Юнци).

(обратно)

77

Во времена династии Цин в зале Цяньцин в Запретном городе располагалась табличка со словами «Честь и справедливость», написанными лично императором Шуньчжи. За этой табличкой располагался ларец, в котором хранился эдикт о назначении наследника.

(обратно)

78

Трое пречистых – верховные божества в даосизме.

(обратно)

79

Небесная императрица Мацзу – китайская богиня моря и покровительница мореходов.

(обратно)

80

«Трактат Желтого императора о внутреннем» – основополагающий текст традиционной китайской медицины.

(обратно)

81

Китайские императоры и императрицы получали после смерти храмовое имя-титул, которое характеризовало особенности их правления.

(обратно)

82

Цзунцзы – китайское блюдо из клейкого риса с начинками, завернутого в плоский лист так, чтобы получилась пирамидка.

(обратно)

83

Няньхуа (новогодние картины) – яркие лубочные картины на разные темы, которые получили свое название благодаря тому, что продавались преимущественно перед китайским Новым годом.

(обратно)

84

Юаньсяо – китайское блюдо из муки клейкого риса, смешанной с небольшим количеством воды, которому придают форму шариков и затем погружают в кипящую воду. Могут содержать начинку. Часто подаются в сладком десертном супе.

(обратно)

85

Айсингеро Доргонь – маньчжурский государственный деятель, четырнадцатый сын основателя династии Цин, младший брат и сподвижник императора Хунтайцзи. После подозрительно скоропостижной смерти Хунтайцзи на престол взошел его малолетний сын Фулинь, а Доргонь стал при нем одним из двух регентов. Вскоре он оттеснил равного ему по статусу регента Цзиргалана, а в итоге и официально сместил его. После серии военных и политических побед Доргонь повысил свой титул до звания «регент-отец императора».

(обратно)

86

По легенде, в Нефритовом пруду богини Сиванму нередко резвились прекрасные небожительницы.

(обратно)

87

Белый лотос – буддийское учение, давшее начало множеству тайных обществ и религиозных братств, существовавших в Китае в разные эпохи. Представители секты «Белого лотоса» верили в скорый конец света, призывали бороться с правящими захватчиками Китая.

(обратно)

88

В китайской мифологии при перерождении души выпивают напиток забвения, после которого больше не помнят свою прошлую жизнь.

(обратно)

89

Перефразированная цитата из стихотворения поэта династии Тан Лю Сии «О седовласом старце». В оригинале: «Из года в год все те же распускаются цветы, из года в год различны люди, что любуются на них».

(обратно)

Мо Чжоу Покорение дворца Яньси. Том 3. Хозяйка дворца

Глава 112. Императрица-преемница

= Спустя три дня во дворце Чэнцянь =

Глава 113. Новая встреча

Глава 114. Новая опора

= На следующий день =

Глава 115. За дело

Глава 116. Церемония освобождения живых существ[7]

Глава 117. Разлад

= Ночью в обители – дворца Чанчунь =

Глава 118. Два облачения

= Во внутренних покоях – обители Чанчунь =

Глава 119. Дворец Яньси

= Во дворце Яньси =

Глава 120. Император не обращает внимания

Глава 121. Среди гардений

Глава 122. То ближе, то дальше

Глава 123. Неотвязные мысли

Глава 124. То дальше, то ближе

Глава 125. Возвращение

Глава 126. Ревность в природе человека

= Павильон Янсинь =

= Ночью в особняке Фуча =

Глава 127. Сплетни

Глава 128. Недоразумение

= Во дворце Яньси =

Глава 129. Воришка

Глава 130. Цзяннаньские мотивы

Глава 131. Украденное добро

Глава 132. Можно ли склеить разбитое зеркало?

Глава 133. Лелея прошлое

= На следующий день во дворце Чанчунь =

Глава 134. Тайное свидание

Глава 135. Ничего не требуя взамен

Глава 136. Грезы прошлого

= Спустя месяц на поле для военных тренировок =

Глава 137. Укол

= Ночью в павильоне Янсинь =

= Во дворце вдовствующей императрицы =

= Ночью в павильоне Янсинь =

Глава 138. Искренность

Глава 139. Борьба в гареме

Глава 140. Борьба при дворе

= В западном флигеле павильона Янсинь =

Глава 141. Письмо о разводе[38]

= В гостиной особняка Фуча =

Глава 142. Я не уйду

Глава 143. Проводы

Глава 144. Падение с лошади

Глава 145. Черные и белые

Глава 146. Решающая схватка

Глава 147. Отрава

Глава 148. Тайное становится явным

= Ночью в опочивальне супруги Юй =

Глава 149. Пошедшие прахом мечты

Глава 150. Исключения из правил

= На следующий день в павильоне Чэнцянь =

= В павильоне Чэнцянь =

Глава 151. Выбор

Глава 152. Императрица и вдовствующая императрица

Глава 153. Разговор по душам

Глава 154. Кормление шелковичных червей

= Во дворце Шоукан =

Глава 155. Неожиданная перемена

= Спустя половину месяца =

Глава 156. Предательство

Глава 157. Когда чувства обращаются в прах

= Во дворце Яньси =

Глава 158. Давнее соглашение

Глава 159. Канон, переписанный кровью

= Несколько дней спустя во дворце Шоукан =

Глава 160. Смертоносный амулет

Глава 161. В поисках настоящей матери

= Во дворце Шоукан =

Глава 162. Буря

= На другой стороне Запретного города, в караулке стражников =

= Во дворце Яньси =

Глава 163. Проигравшая сторона

Глава 164. Чистота и благородство

= В павильоне Янсинь =

Мо Чжоу
Покорение дворца Яньси. Том 3. Хозяйка дворца

Глава 116. Церемония освобождения живых существ^[7]

Глава 141. Письмо о разводе^[38]