Хулиганка и бунтарь • Килеева Виктория Александровна

И он, неловкий и смешной...

Days before you came

Freezing, cold and empty.[34]

Placebo — Days before you came


-1-


Андрей был смугл. У него были красивые тёмные волосы, но этого оказалось мало, чтобы нравиться девушкам.


Андрей Хордин. Друзья называли его Орденом, а любимая женщина Екатерина Хетцер — Хордой.


Детство Андрея прошло в закрытом военном городке, что весьма неоднозначно сказалось на его характере: он вырос мнительным, замкнутым и немного наивным. Андрей никогда не интересовался детективами ни в кинематографическом, ни в книжном варианте, но всё равно поступил в юридический институт МВД. А это уже не просто you’refuck, а высшая школа милиции.


Вот уже пятый год он учился на следователя и снимал двухкомнатную квартиру с двумя одногруппниками. Друг друга они называли сокамерниками, а съёмное жильё — следственным изолятором.


Андрей занимал маленькую комнату, его сокамерники — большую. Фактически он жил в «логове любви» (такое название было для девушек, между собой студенты честно именовали её «комнатой траха»), однако это не способствовало развитию его половой биографии. Его одинокая каморка становилась «любовной» всякий раз, когда кто-нибудь из соседей приводил к себе девушку. Тогда Андрей был вынужден ночевать в зале с другим сокамерником. Хордина напрягало, что аскетичную ауру его кельи нарушают так бессовестно и громко, но он был скромен и молчал.


Будучи хилым и худым, Андрей был фанатом абсолютно всего спорта — от футбола до женского биатлона. Поэтому всё лето 2006 года во время мундиаля в Германии он ответственно носил только кепку и футболку с эмблемой чемпионата.


Любил Beatles — группу родительской молодости, что оборвалась с его рождением.


Полгода — и напрасно — встречался с чудной девушкой, мастером по стрельбе Настей Волкодав. Ещё не успел (был невинен).




Андрей нравился женщинам в силу своей уникальной чистоты, но они не видели в нём мужчину ровно по той же причине. Хордину никогда не везло с девушками, но особенно не повезло ему, когда он встретил Настю.


Они познакомились на дне рождения его сокамерника. Андрея попросили проводить девушку до дома, и он безропотно пошёл.


В темноте Настя казалась ему почти хорошенькой, и около подъезда он подумал, что было бы неплохо её поцеловать. Но как начать, как подступиться, Хордин не знал. Настя была слишком серьёзной, слишком гордой, слишком трезвой…


Андрей сконфуженно молчал.


— Ты что-то хочешь мне сказать?


— Скорее не сказать, а сделать, — пробормотал Хордин, но остался неподвижен.


Не надеясь на решительность Андрея, Настя цапнула его за ворот куртки и притянула к себе.


— Это то, что ты хотел сделать? — спросила она после достаточно глубокого поцелуя.


— Д-да… примерно.


В ту минуту он был уже обречён — Настя всё решила за него.




Настя Волкодав давно мечтала сменить фамилию. И будет это фамилия Хордина или чья-то другая, было для неё делом второстепенным. Имя своё она уже поменяла. У Насти имелась сестра — по паспорту тоже Настя, полная тёзка, но с детства все звали её Асей. Не зваться же ей, в самом деле, Настей 2.


Ася, или Настя 2 «улучшенная версия», нравилась всем мужчинам, включая Хордина, но на момент их знакомства он уже был повязан Настей. Сёстры Волкодав казались настолько разными, насколько это возможно для близнецов: Ася была настолько сексуальна, насколько асексуальна Настя, а Настя — настолько умна, насколько Ася… нерассудительна.


Не отличаясь большой оригинальностью, родители назвали дочерей Анастасией и Настасьей, то есть Асей и Настей соответственно. Настасья не любила своё имя и в четырнадцать лет при получении паспорта записалась как Анастасия. Ася ругала сестру за то, что та украла у неё имя, на что Настя обвинила Асю в воровстве поклонников. Теперь сёстры при необходимости могли меняться паспортами: разница была только в номере и в выражении лица на фотографии, всё остальное совпадало вплоть до прописки.


На вопрос об учёбе немногословная Настя обычно отвечала:


— Вообще я перчик, но занимаюсь репой.


Другими словами, Настя училась на переводчика английского, подрабатывая репетиторством. В свободное время она занималась стрельбой и блюла невинность до свадьбы. Активно подавляя своё либидо, она так же активно подавляла либидо Андрея, которое всё же пыталось робко шевелиться в присутствии Аси.


Ася любила секс, второй её любовью был Иисус.


Она часто цитировала Новый завет (причём в самые неподходящие моменты) и на свой лад интерпретировала христианские заповеди. Противоречивые принципы её морали не только не были взаимоисключающими, но и, казалось, логично вытекали один из другого.


На замечание о своём далёком от аскезы образе жизни Ася отвечала:


— Ну и что? Официально крестоносцы убивали во имя Христа, хоть в заповедях и сказано: «не убий».


Ася беззаветно любила жизнь, а главной её благодатью считала секс. Хордин не знал наверняка, любит он секс или нет. Он его даже немного боялся — сказывалось пагубное влияние Насти. Андрей не раз жалел, что первой встретил правильную Настю, а не её раскрепощённую сестрицу. Асю он вожделел — с чувствами к Насте он пока не определился.




С февраля по апрель Хордин, как и весь пятый курс, проходил стажировку в Центральном районном отделе внутренних дел. Задача перед студентами стояла трудная — научиться работать. Однако их наставники понимали значение слова «работать» крайне субъективно и в основном учили своих подопечных бегать за пивом и сигаретами. Иногда ребятам везло, и им доверяли составлять описи дел или разносить повестки и запросы. Других обязанностей им не вменялось.


В мае курсантам предстояла защита стажировки, без которой они не допускались к госам, и Хордин слабо представлял, что напишет в своём отчёте о практике.


День выдался тяжёлым, и Андрею хотелось завершить его в более приятной обстановке. После практики он купил Насте торт и, хлюпая по мартовскому снегу, пошёл в гости к Волкодавам, которые жили в двух кварталах от его дома.


Дверь ему открыла Ася в длинной футболке с надписью «Я — Троян». Больше её красоту ничего не прикрывало — Ася не очень любила одеваться, хоть и училась на дизайнера.


— Привет, твоя болеет, так что зря пришёл… О! Ты с тортом? Заходи.


Настя встретила его бледной и на диване. Она лежала под пледом и горой бумажных платков.


Хордин с детства собирал марки. Настя тоже собирала, только оружие восемнадцатого века. Вся стена над её девственным диваном была увешана русскими пищалями, голландскими пистолетами с кремнёвыми замками и австрийскими штуцерами с замками колесцовыми. Значительную часть коллекции собрал покойный отец сестёр; по понятным финансовым причинам Настя могла пополнять её только недорогими боевыми пистолетами без отделки, что несказанно угнетало девушку. Зато парадное оружие отца было богато инкрустировано и очень дорого стоило, питая меркантильные Асины надежды когда-нибудь его продать. Больше всего Настя любила изящно-ажурный пистолет работы итальянского мастера Пьетро Фиорентини. Гордостью коллекции Андрея же была марка сорок восьмого года с четырьмя мишками «”Утро в сосновом бору” художника Шишкина».


— Привет, Настёныш.


— Привет.


Андрей наклонился, чтобы чмокнуть её в щёку. Или даже в губы — как повезёт. На что Настя недовольно отвернула рот.


— У меня ангина. Хочешь целовать — делай куннилингус.


Хордин сделал вид, что не расслышал, и ретировался на кухню.


— Пойду поставлю чайник…


— А куни? — с выжидающей безнадёжностью неслось ему вслед.


Это пугающее слово он слышал неоднократно. Андрей смутно представлял его смысл и не торопился узнавать это опытным путём.


В кухню вплыла прекрасная Ася. Она была растрёпана, но всё равно прекрасна.


— Ась, а что это значит?


— Что?


— Ну то… про что Настя сказала.


Ася села на стул и раздвинула свои бесстыдные ноги.


— «Иди ко мне и пей»[35], — распутно процитировала она Новый Завет.


Андрей заключил, что слабость к странному действу со страшным названием — фамильная черта Волкодавов, и отвернулся. Ася непривычно-растерянно задвинула длинные ноги под стол.


— «Просящему у тебя дай»[36], — вздохнула она и начала любовно резать торт.


— И Насте отрежь, — сказал Хордин.


— А она заслужила? Она тебя только мучает.


— Никто меня не мучает.


— Вы вообще были с ней когда-нибудь близки? — спросила Ася, громоздя себе на тарелку большой кусок.


— Да, позавчера мы сидели с ней рядом в кино.


Ася чуть не подавилась.


— Что, и без секса?


— Зачем секс? Что я, дурак — Настю на эротику водить? Я её на приличный фильм повёл, на исторический.


Девушка возвела глаза к небу, но они упёрлись в потолок.


— Да, Андрей, ты не дурак. Ты дурачьё.


— Она просто ещё не готова, — стушевался Хордин.


Ася усмехнулась.


— Она уже полгода не готова. А делов-то — пять минут.


— Так мало?


— У кого как.


— Я лучше подожду.


— Да не жди ты, а бери!


Андрей всерьёз задумался.


— Преступление против половой неприкосновенности и половой свободы личности — от трёх до шести лет.


— В исправительной колонии строгого режима, — издевалась Ася.


— Зачем строгого? Можно и общего. Только это всё равно неважно — я не собираюсь принуждать Настю ни физически, ни психически.


— А за психическое воздействие тоже срок дают?


— Ну как бы да.


Ася сразу вытянулась, подошла к Андрею на опасно-близкое расстояние и прошептала:


— Значит, если я буду тебя соблазнять и говорить непристойности, у тебя поднимется… рука написать на меня заявление?


Хордин торопливо дёрнулся в сторону.


— Уголовный кодекс об этом умалчивает. Там только про угрозы было.


— Да уж, лучше я займусь тортом. — И Ася вернулась за стол. — М-м-м, вкуснотища…


Андрей с тоской смотрел на развращённую копию своей девушки: Ася всё делала со страстью и ела тоже.




На время Настиной ангины Андрей решил ограничить свои посещения — Настя лечилась тем, что прикладывала к горлу солёную селёдку, и это мало способствовало их сближению.


От неприглядно-серой обыденности его спасала только Катя Хетцер. Она увлекала его своими идеями, заражала жизнелюбием и манила к себе, как далёкий маяк.


— Катюш, у тебя же завтра день рождения? — спросил Андрей по телефону.


— К несчастью для этого мира, — ворчливо ответила Катя. — Только отмечать я его не буду. Подумаешь, дата — двадцать два года.


— А как же подарки?


— Оставь подарки своему Волкодаву.


— Ты правда не хочешь от меня подарков? — расстроился Хордин.


— Андрей, ты своей отчаянной наивностью напоминаешь мне князя Мышкина.


— Это кто?


— «Идиот». Ты что, не читал Достоевского? Нам не о чем с тобой разговаривать…


— Я у него только «Преступность и наказуемость» читал, — пытался реабилитироваться Хордин.


Катя прыснула со смеху.


— Но вообще я детективы не очень люблю, — прибавил он, окончательно доведя Катю до исступленного хохота.


— Ты б ещё сказал, что это боевик с элементами триллера.


— Если честно, кино мне тоже не особо нравится.


— Андрей, какой же ты смешной!


— Почему это я смешной?


— Не, серьёзно. Неужели слова «Агата Кристи» ассоциируются у тебя только с группой?


— А что, не должны? — насторожился Андрей.


— Слушай, Хордин, зачем ты вообще пошёл в следователи?


— Меня как бы… не спрашивали.




Хордину не приходилось рассчитывать на красный диплом. Ему хорошо давались криминология, прокурорский надзор, предварительное следствие и методики расследования преступлений. В остальном Андрей был прилежен, но учился средне. Особенно туго было у него с латынью (Хордин упорно переводил «Corpus iuris civilis»[37] как «Цивильное тело юриста») и с историей.


Знания Андрея по отечественной истории имели множество пробелов, которые успешно заполнялись теориями заговоров. Когда на первом курсе Андрею во время экзамена попался вопрос о революции 1917 года, он пространно начал:


— Революцию в России произвёл Карл Маркс на деньги Фридриха Энгельса при помощи Ленина, который был их как бы… представителем. Да, — с воодушевлённой гордостью осознал Хордин, — Германия уже тогда зарилась на российские просторы…


Прежде чем преподаватель истории Христофор Аристархович успел впасть в обморочное состояние, Андрей уверенно продолжил:


— Эта революция готовилась давно. Ещё Распутин был тайным агентом Ленина и помогал ему в свержении Николая II. Он внедрился в царскую семью под видом экстрасенса и начал методично настраивать народ против царя. Когда революция всё-таки свершилась, Ленин первым делом отменил крепостное право и объявил крестьян пролетариями. Теперь крепостные сделались рабочими, то есть стали получать за свою работу деньги — крестьяне очень удивились, но обрадовались. Этим и объяснялась популярность дедушки Ленина среди простого народа. Так в России началась эпоха нэпа…


— И власть Советов, — задорно подсказал историк.


— И это тоже, — весело согласился Хордин, наивно предвкушая лицезреть в своей зачётке «отл.».


Но Христофор Аристархович не посмел доставить ему такое удовольствие. Не трудясь что-либо объяснять, профессор с чувством влепил ему «неуд.».


Как человек с обострённой жаждой справедливости Андрей хотел написать жалобу начальнику института (он же по-граждански — ректор), но в последний момент у него не хватило храбрости.




Как-то в полночь от Кати Хетцер пришло смс:


«Андрей, завтра в три часа жду тебя около ЗАГСа в городе Екатеринбурге, на улице Сакко и Ванцетти, дом 105/1. С меня кольца».


Хордин замер в смешанных чувствах и на всякий случай уточнил:


«Катюша, это ты?»


«А кому ещё ты нужен в первом часу ночи?»


Он позвонил, но девушка не ответила.


«Катя, ты же шутишь?» — с надеждой написал Андрей.


«Представь себе, нет. Поторопись! У тебя осталось всего двенадцать часов. Я уже тут!»


«Где?!»


«В Е-бурге!»


«А почему ты вдруг решила выйти за меня замуж?»


«Потому что мне срочно нужен фиктивный брак. Моя двоюродная бабушка оставила мне наследство, которое я получу, только выйдя замуж. Я прилетела на похороны и за наследством».


«Понятно. А я думал, ты меня наконец-то полюбила».


«Хордин, ты чё разглагольствуешь? Бегом в аэропорт!»


Андрей сомневался, но уже не мог сидеть сложа руки. Он достал паспорт, подсчитал свои деньги и позвонил в авиакассу. Его нехитрых сбережений едва хватало на половину билета.


— Ребят, — обратился он к сокамерникам, заинтересованно смотревшим бокс. — Не одолжите мне… тыщ двадцать?


— А тебе зачем?


— Да я как бы… женюсь.


— А Настя знает?


— Зачем? Я же не на ней женюсь.


Одногруппники отвернулись от телевизора, моментально забыв о боксе.


— Логика есть, смысла нет. Так на что тебе деньги — на кольца или на костюм?


— На билет, — вздохнул Хордин.


— Куда?


— До Екатеринбурга. Она написала, что будет меня ждать на улице каких-то итальянцев.


— А ну покажи. — Сокамерники отобрали у него мобильный и, прочитав Катино смс, зашлись конским ржанием. — Орден, ты на дату глянь!


— А что, там какая-то ошибка?


— Это у тебя в мозгах ошибка, полный сбой системы. И как можно не знать о деле Сакко и Ванцетти? Мы его на юриспруденции разбирали.


Андрей взял в руки телефон — смс было доставлено первого апреля в 00:00.




На следующий день он получил от Кати смс:


«Ты где?»


«Катя, хватит издеваться, это уже не смешно», — с досадой ответил Андрей.


«Ты что, не прилетел?!»


«Конечно, нет».


«Андрей, ты такой невыносимо-предсказуемый. Я так и знала, что ты не способен на отчаянные поступки».


«Зачем совершать отчаянные поступки, если это была первоапрельская шутка?»


«При чём тут 1 апреля? Когда я отправляла тебе смс, в Е-бурге было ещё 31 марта! У нас 5 часов разницы!»


«Так ты что, действительно в Е-бурге?» — похолодел Андрей.


«А где ещё? Я же за наследством приехала. А тут такое условие. ХОРДА, МНЕ НУЖНО СРОЧНО ЗАМУЖ».


Хордин тяжело задумался и написал:


«Ну выйди за кого-нибудь другого — тебе же всё равно за кого. Нам ведь потом разводиться пришлось бы, правда? А если я на тебе женюсь, я уже не разведусь».


«Андрей, ты такой скучный. Тебя даже разыгрывать и то неинтересно…»


Хордин ощутил смесь облегчения и обиды.


«Разве можно такими вещами шутить? А как же твоя двоюродная бабушка?»


«У меня остались только двоюродные дедушки».




После практики Андрей зашёл к Волкодавам.


— Андрюша, с праздником! — воскликнула Ася. — Сегодня же твой день!


— Что?


— Первое апреля, День дурака.


— Да, меня уже поздравили…


Настя к тому времени выздоровела, но не стала от этого более приветливой.


— Хордин, чё пришёл? Чё принёс?


— Твой любимый виноград.


Девушка по-ревизорски заглянула в пакет.


— Да? А почему он красный?


— Потому что он покраснел при виде твоей красоты.


— Вообще-то я люблю зелёный, — укоряюще сказала Настя.


— Извини, я забыл.


— Записывать надо.


— Не обращай на Настьку внимания, у неё ПМС, — бросила Ася.


Та устремила на сестру гневный взор.


— Что у неё? — не понял Андрей. — Я только про КМС[38] знаю.


— ПМС — «пристрелите меня, сволочи». Это когда и мир не мил, и рожа в зеркале совсем не радует.


— Когда у тебя будет ПМС, обращайся — я без проблем организую твой расстрел, — пообещала Настя.


— «Я в страхе и трепете».[39] — Ася притворно схватилась за сердце. — Только у меня ПМС не бывает, чего и вам желаю.


— Ты, кажется, на пары опаздывала, — злобно напомнила Настя.


— И что? Я на них всегда опаздываю. — Ася неторопливо провела помадой по губам.


Настя с трудом переносила сестру и не могла дождаться, пока та уйдёт.


— Как можно так долго возиться?


— В отличие от некоторых, я стараюсь быть красивой, потому что именно красивые женщины правят этим миром.


— Красивые женщины правят не миром, а бессовестными глупцами, которых слишком много развелось среди тех, кто правит этим миром, — опротестовала Настя.


— Если тебе так удобно, оправдывай свою лень и дальше, — улыбнулась Ася. — Пока-пока. «Да не хулится ваше доброе»[40]…


Едва за Асей закрылась дверь, Настя молча включила телевизор и принялась за маникюр. Андрей конфузился в углу.


Наконец он осторожно сел рядом с Настей на диван, а пять мучительных минут спустя поймал момент, чтобы опасливо положить ей руку на бедро.


— Да, Андрей, я поняла.


«Ну наконец-то! — с восторгом подумал он. — Она решилась! Милая моя, пленительная…»


И тут Андрей с удивлением обнаружил свою руку перемещённой с Настиного бедра на стол — девушка начала деловито подпиливать ему ногти.


— Настя, что ты делаешь?!


— Здрасьте. Ты же сам просил маникюр тебе сделать. Руку ещё положил. Щас отполирую тебе их, накрашу…


— Нет!


— …бесцветным лаком.


— Не надо, не стОит, — пробормотал Андрей, убрав подальше повлажневшую ладонь.


«И не стоит уже тоже».


[34] Дни до тебя были


Леденяще холодными и пустыми (англ.)


[35] Новый Завет, Святое благовествование от Иоанна, глава 7, стих 37. 


[36] Новый Завет, Святое благовествование от Матфея, глава 5, стих 42.


[37] «Свод гражданского права» (лат.)


[38] Кандидат в мастера спорта.


[39] Новый Завет, Послание к Евреям святого Апостола Павла, глава 12, стих 21.


[40] Новый Завет, Послание к Римлянам святого Апостола Павла, глава 14, стих 16.



-2-


В следующий раз Хордин появился у сестёр только на Пасху.


— Привет, Андрей, — сказала Ася и, прикрыв глаза, шутливо пропела: — Привет, Андрей. Ну где ты был? Ну а-обними меня скоре-ей![41]


Андрей вошёл в своё обычное конфузливое состояние, чем рассмешил Асю.


— Христос воскрес, — возвестила она.


— Воистину воскрес, — согласился Хордин.


Как настоящий дизайнер Ася занималась оформлением яиц — рисовала на них фломастерами купола.


— Обожаю красить яйца. Красиво получается?


— Неплохо.


— Хочешь одно?


— Воздержусь, — предусмотрительно сказал Андрей. — А где Настюша?


— Спит ещё.


— Уже встала. — В кухню вошла заспанная Настя, которая, как никогда, олицетворяла собой немой укор по отношению к человечеству.


— Привет, Настюш.


— Привет.


Изъяв из кастрюли очередную жертву наскорлупного искусства, Ася радостно воскликнула:


— Христос воскрес!  


— Ну так ему и надо, — проворчала Настя.


— «Кто будет хулить Духа Святого, тому не будет прощения вовек, но подлежит он вечному осуждению!»[42]


Нерелигиозная Настя сонно зевнула и, отщипнув кусок кулича, двинулась в комнату.


— Всё. I gotta go.[43]


— Ты куда? — спросила сестра.


— На урок собираться.


— Сегодня же нельзя работать!


— Можно, если хочешь жить.


Когда Настя ушла, Хордин решился на разговор — с Асей он всегда был более откровенен.


— Асют, это ужасно.


— Что именно?


— Мне двадцать лет. Почти двадцать один. И я… девственник.


Мигом оставив яйца в покое, Ася оглядела его с изумлённым восхищением.


— Андрей, ты свят, ты увидишь Господа…


— Но я хочу увидеть Настю. Голой. Или вообще какую-нибудь голую живую женщину…


— Живую — в смысле, не на картинке?


— В смысле, не труп. На таких я уже насмотрелся.


Ася вздрогнула и задумалась.


— Андрей, ты хоть осознаёшь свою исключительность? «Это те, которые не осквернились с жёнами, ибо они девственники; это те, которые следуют за Агнцем, куда бы он ни пошёл. Они искуплены из людей, как первенцы Богу и Агнцу, и в устах их нет лукавства; они непорочны пред престолом Божиим».[44]


Хордин едва дождался, пока она закончит, и довольно громко сказал:


— Ась, я просто хочу любви! Взаимной. Плотской. Без изысков духовности.


— В тебе говорят бесовские духи…


— Во мне говорит отчаяние! — Андрей бухнулся перед ней на колени. — Асют, помоги.


— Бог поможет, — испугалась Ася.


— Бог мне уже не поможет! А ты девушка… опытная, раскованная. Кто, если не ты, а? Умоляю, научи меня этому.


— «Не искушай Господа Бога твоего».[45] Настька же меня распнёт!


— Не распнёт. Я же прошу, научи меня теории.


— Теории? — удивилась Ася. — А разве такому можно научить без практики?


— Конечно! Мы даже огневую подготовку сначала в теории проходили.


— И чему я буду тебя учить?


— Искусству секса.


— Ой, нашёл искусство! — смеясь, отмахнулась Ася.


— И это ещё полбеды, я Настю даже соблазнить не могу, — грустно заметил Андрей, поднимаясь с колен.


Ася взглянула на него с неподдельным состраданием и решительно повела в комнату.


— Хордин, что ты знаешь о возбуждении?


— Я вполне могу сам возбудить. Ещё судья может возбудить и прокурор…


— Я о возбуждении женщин, — простонала Ася.


— А-а…


— Чтобы Настя тебя захотела, тебе надо её возбудить.


— А как?


— Щас расскажу.


— Погоди, я лучше запротоколирую. — Хордин сел за стол, извлёк из портфеля девственно-чистый лист бумаги и вооружился ручкой.


Ася же взяла линейку и тотчас вошла в образ строгой, но сексапильной учительницы.


— Значит так. Как возбудить женщину. Пиши.


— Порядок возбуждения… — Андрей по привычке написал «уголовного дела», опомнился и стыдливо зачеркнул два последних слова.


— Пункт первый. «Прелюдия», — вдохновенно сказала Ася, меряя комнату шагами.


— А что, обязательно это при людях делать?


— Прелюдия — это не при людях, это самое важное перед самым главным.


— А-а, — понятливо кивнул ничего не понявший Хордин, а Ася продолжила:


— Прелюдия базируется на трёх китах — поцелуи, прикосновения, ласки.


Андрей старательно начертил схему:



— Теперь понятно, — удовлетворённо сказал он.


— Что понятно? Ты хорошо целуешься?


— Пока никто не жаловался, — стушевался Андрей.


— Проверять не буду, извини, мне слишком дорога моя жизнь. — Хордин хотел уже было обидеться, но Ася его успокоила: — Дело не в тебе, а в Насте.


— Тебя останавливает только то, что Настя твоя сестра? — с надеждой уточнил Хордин.


— Нет. Меня останавливает это. — Ася указала на оружие восемнадцатого века, украшавшее всю стену над сестринским диваном. — Продолжим. Опыт номер раз…


Андрей поспешно поднял руку.


— Погоди. Я хотел спросить насчёт ласк.


— Ну? — непедагогично отозвалась Ася.


— На какой орган предварительного следствия… э… ласкания… полагается воздействовать в первую очередь?


— На все.


— То есть как? — растерялся Андрей. — Я же всё-таки не многорукий Шива.


— Тогда хотя бы на эрогенные зоны.


— А какие у Насти эрогенные зоны?


— Вот. — Ася снова ткнула линейкой в сторону настенной оружейной коллекции. — Других её зон я не знаю.


— Так как же я…


— Продолжим! Опыт первый. Представь, что вы лежите на кровати, и ты её целуешь.


Хордин снова поднял руку.


— А как я её туда уложил?


Ася крепко задумалась.


— Она там до тебя ещё лежала. Ты просто присоединился.


— Ясно.


— И вот твоя нога…


— Левая или правая?


Ася задумалась ещё крепче.


— В зависимости от того, на каком боку ты лежишь. Если на левом — то правая, если на правом — то левая.


— Подожди, я запутался, — перебил Андрей. — То есть на левом левую ногу, а на правом правую использовать нельзя?


Теперь запуталась Ася.


— Нет, нельзя! Тебе тогда будет не на что опираться.


— Ничего не понимаю.


— Хордин, не морочь мне голову!


— Асют, давай попробуем на практике…


— Никакой практики, токмо гольная теория! — сурово отрезала Ася. — Андрей, ты же будущий следователь — у тебя должно быть развито это, как его… пространственное воображение.


— Я знаю, но я пока не успел его как следует развить.


— Просто запомни: левый бок — правая нога, правый бок — левая.


Зато схематическое мышление у Андрея было развито прекрасно, и он торопливо записал: «Л = П, > П = Л».


Заметив хмурый взгляд нависшей над ним Аси, Хордин виновато пробормотал:


— У меня просто память визуальная.


— То есть, когда ты будешь соблазнять мою сестру, у тебя в голове нарисуется вот эта лжеформула любви?


— Ну да. Если ничего не перепутаю.


— Давай проще. В этом опыте мы задействуем верхнюю ногу, потому что на нижнюю ты будешь опираться.


— А, ну да, — согласился Андрей, толком не поняв, с чем соглашается.


— Значит, эту самую ногу…


— Которая может быть и левой, и правой, но, по сути, она верхняя.


— Да! — начала раздражаться Ася. — В общем, эту ногу ты сгибаешь в колене…


— Погоди, я запротоколирую.


— …и аккуратно помещаешь между ног своей партнёрши.


— Насти?


— Допустим, Насти.


— А она не будет возмущаться?


Ася опасно уткнула кулаки в бока.


— Возмущаться сейчас буду я. Я же сказала — аккуратно! Ты меня с мысли сбиваешь!


— Прости, — смутился Хордин.


— А потом бедром…


— Чьим?


— Своим, балда! …Ты нежно и ритмично надавливаешь ей между ног.


— Как?!


— Я же сказала — нежно и ритмично!


— Это я записал. А если она меня ударит?


— Прикуёшь её наручниками и засунешь кляп, чтобы не ворчала.


— А так можно?!


— НЕТ! — Ася без сил упала на стул. — Андрей, ты такой зануда, что тебе поможет только разнузданный секс.


— Так я и пытаюсь… раззанудиться.


— Короче, этот способ в процессе прелюдии очень заводит. Пока ты будешь целовать Настю, она, возможно, ничего и не заметит, но ей будет о-очень приятно…


— Стоп! — запротестовал Хордин. — Так я её при этом ещё и целовать должен?!


— И ласкать, и целовать. Посмотри в свою схему — там всё написано.


Андрей придирчиво глянул в конспект.


— А этот способ к какому из китов относится? К ласкам или прикосновениям?


— Какая разница? — вздохнула Ася.


— Всё так сложно…


— А ты как хотел? Секс — это не существительное «процесс, род занятия», это глагол.


— Это тоже записать?


— Так запомнишь.


— Ась, я, наверное, не смогу.


— Сможешь. Ты пока это выучи, а потом дальше пойдём.


— А экзамен ты у меня будешь принимать или Настя? — осмелел Хордин.


Ася встала и похлопала его по плечу.


— А экзамен у тебя… примет жизнь.




Возможность сдать экзамен представилась Хордину буквально на следующий день.


— Андрей, у меня тут ЧП форс-мажорное. Можно к тебе зайти? Я тут недалеко…


— Конечно… Да! Я жду.


Хордин был возбуждён, но далеко не в эротическом плане. Он нервно набрал Асин номер.


— Асют, ко мне скоро Настя нагрянет…


— А ты один?


— Да. Вот свезло.


— Надолго?


— Даже если соседи вернутся, мне всё равно! В конце концов, я никого не притесняю, я уже живу в «комнате… страха». Только что-то мне страшно.


— Это ты, брат, зря. Успокойся, не нервничай. И не рассчитывай на слишком многое, всё-таки первый раз. А главное: чистые трусы надень.


— О, она уже звонит!


— «И сказал ему: встань и иди!»[46] — ободрила напоследок Ася.


Неловко прекратив метания по квартире, Хордин бросился открывать.


— Настя!


Но радость его сменилась унынием, едва он увидел свою девушку.


— Привет, Хордин, — мрачно отозвалась Настя.


— Что с тобой случилось?


— Это ужасно, я упала в канаву.


— Ты цела?


В ответ Настя выставила вперёд свои по локоть исцарапанные руки.


— А ещё я вся грязная!


— Э-э… я сейчас йод принесу.


— А где вся ваша bloodhound gang[47]? — Так называла Настя их сообщество будущих следователей.


— По делам разъехались.


— Удачно.


«Уже нет», — подумал Хордин.


— Андрей, где у тебя можно руки помыть?


Тот неопределённо махнул вглубь квартиры.


— Там.


— Ага, спасибо.


Через минуту Настя вышла с напряжённым лицом.


— Терпеть не могу совместные санузлы. Это как сочетание высокого и низкого, недопустимо-обыденная эклектика быта!


Андрей вздохнул. Как-то сразу стало ясно, что секса он сегодня не дождётся.




Через два дня Ася собиралась на свидание, а Настя — на свадьбу подруги. Сёстры наносили макияж, борясь за место перед старым трюмо. Хордин недовольно ходил кругами, зная по слухам (но не по опыту), какой разврат царит на подобных мероприятиях.


— Значит, ты меня точно с собой не возьмёшь?


— Зачем? — не понимала Настя. — Брать тебя с собой на свадьбу — это то же самое, что везти уголь в Ньюкасл.[48]


— Этот вопрос ещё можно обжаловать.


— Вопрос обжалованию не подлежит.


— И чем ты будешь там заниматься?


— Андрей, не задавай смешных вопросов. Чем люди обычно занимаются на свадьбах?


— Пьют, — подсказала Ася.


— Если бы только это, — проворчал Хордин. — Там будут всякие увеселительные мероприятия растлевающего характера.


Настя бросила на него уничижительный взор.


— Подумаешь, пара невинных конкурсов между девочками и мальчиками.


— «И поставит овец по правую свою сторону, а козлов — по левую»[49], — ввернула Ася.


— Можно я тебя хотя бы на такси заберу? — настаивал Хордин.


— Не волнуйся, Снупи[50], меня довезут, — томно ответила Настя.


— Кто?


— Друзья.


— Какого полу будут друзья? — тихо ревновал Андрей.


— Смешанного.


— «Иисус же любил Марфу и сестру её и Лазаря»[51], — не унималась Ася.


— Тогда я буду тебя ждать! — заявил Хордин. — Вот здесь лежать — и ждать.




В ожидании Насти Андрей улёгся на её диване, искренне тревожась за метровую пищаль, которая имела все основания свалиться ему на голову.


Он проснулся только ночью. Оценив своё местонахождение, Хордин повернулся на бок. В кармане оптимистично зашуршали презервативы. И вдруг во тьме он обнаружил, что рядом с ним лежит что-то белое и темноволосое.


— Настя? — удивился Андрей, а потом коварно произнёс: — На-а-астя…


Хордин решил к ней поприставать, но никак не мог решиться. Повинуясь инстинкту, он потянул руку к её груди и тут же встретил твёрдое сопротивление.


— Руки прочь от советской власти, — сухо процедила Настя.


— Настюш…


— Даже не думай — спи!


Сначала Андрей растерялся, но потом вспомнил Асины уроки и попробовал повернуть Настю набок.


— Хордин, что ты делаешь?!


— Я… Ты не могла бы повернуться набок?


— Зачем?


— Так надо.


Настя повернулась.


— Нет! Я имел в виду, лицом ко мне. А ты… отвернулась. — Хордин несказанно огорчился и робко поцеловал её в затылок.


— Отстань!


— Обжалование указаний не приостанавливает их исполнения, — страстно прошептал Андрей, целуя девушку — на сей раз за ухом.


— Я же сказала, отвали! — Не склонная к шуткам Настя тяжёлой рукой отстранила его от себя. — Я не собираюсь расставаться с девственностью только потому, что тебе вдруг приспичило.


— Но я ведь тоже… как бы с нею расстаюсь. И мне не приспичило, нам уже давно пора.


— Эту проблему можно легко решить одной левой. Или правой.


— Настюш, у меня от твоей холодности уже озноб, — признался Хордин. — Ты не думаешь, что это жестоко?


— Жестоко?! — взвопила Настя, стремительно приняв вертикальное положение. — Жестоко — относиться к женщине как к инструменту для удовлетворения своих низменных страстишек! Женщина — это не место для отправления нужд.


— Не знал, что твои убеждения проистекают из радикального феминизма…


Настя глянула на него с недоверием.


— Мы недавно эмансипацию по праву повторяли, — объяснил Андрей. — Настюш, я, конечно, больше теоретик, чем практик, но, по-моему, секс — это когда хорошо обоим…


— Поздравляю, Снупи, ты идеалист.


— А тебе откуда знать, как оно на самом деле? Ты же не пробовала.


— И до свадьбы не собираюсь! — отрезала Настя, снова ложась. — Всё, Хордин. Спать давай.


Минут двадцать Андрей пролежал в темноте, мучимый невесёлыми мыслями, после чего забылся сном.




— «ВСТАНЬ, СПЯЩИЙ, И ВОСКРЕСНИ ИЗ МЁРТВЫХ, И ОСВЕТИТ ТЕБЯ ХРИСТОС!»[52]


Хордин мгновенно проснулся и даже в испуге вскочил.


— Есть будешь? — лучезарно улыбалась Ася.


— Доброе утро, — пробормотал Андрей.


— «Итак, не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться». [53]


— А-а… где Катя?


— Какая Катя?


— То есть Настя…


— Наверное, осталась в твоём сне, — усмехнулась Ася.


— Она ушла?


— Давно и очень злой. Ты что, её не ублаготворил?


Андрей со стыдом вспомнил прошлую ночь.


— Ничего не было.


— Опять?! — не скрывала разочарования Ася.


— Конечно, у нас были попытки к акту, но…


— «Ты не восхотел и не благоизволил…»[54]


— Я-то восхотел, но она меня востолкнула.


— «В ту ночь будут двое на одной постели: один возьмётся, а другой оставится».[55] А я уже приготовилась тебя поздравлять.


— Асют, не береди душу, — вздохнул Хордин.


— Ты «ногу на боку» пробовал?


— Я не успел.


— Вот-вот, ты уже двадцать лет не успеваешь.


От кухни плыл аппетитный запах.


— Ты что-то про завтрак говорила…


— Да, я сделала тебе высокобелковый крабовый омлет, но ты его не заслужил.


Потом Ася всё-таки сжалилась над несчастным юношей и усадила его за стол. Пока Хордин ел, девушка с интересом смотрела на него, подперев кулаком щёку.


— Андрей, знаешь, что в мужчине самое главное?


— В какой области?


— Во всех. Уверенность.


— С этим у меня как раз проблемы, — не лукавил Хордин.


— Я знаю, потому и говорю.


— А как её развить?


— Нужно принять себя таким, какой ты есть, — сказала Ася.


— И всё?


— На самом деле, это не просто. Начнём с малого. Ты когда-нибудь ходил по квартире голым?


— Зачем? — испугался Андрей.


— Затем, чтобы привыкнуть не стесняться своего тела.


— Ты хочешь сделать из меня нудиста?


— Пока от нудиста в тебе только занудство.


— А это обязательно — голым ходить? — покраснел Хордин.


— Ну, хотя бы когда дома никого нет.


— У меня такого почти не бывает — в нашем следственном изоляторе всегда народу сверх допустимой нормы…


— Ладно, — не теряла оптимизма Ася, — значит, будем развивать твою уверенность с другого угла.


Вернувшись в изолятор, Хордин невольно вспомнил, что вчера был День следователя, — вся квартира была завалена бутылками и девушками. Как приступ, ощутив тоску, он переоделся и пошёл на учёбу.


Перед практикой Андрей с трудом набрался смелости, чтобы отправить Кате Хетцер смс:


«Катюш, ты можешь представить между нами… это?»


«Что конкретно?»


Хордин несколько раз набирал и удалял сообщение, а потом плюнул и честно написал:


«Секс».


Девушка долго не отвечала. Когда Андрею изменила выдержка, он написал:


«Катюш?»


Минуту спустя последовал ответ:


«Щас, подожди, я просмеюсь…»




— Орден, ты чё такой угрюмый? — спросили сокамерники.


— Моя девушка не хочет заниматься сексом до свадьбы.


— Нашёл проблему. Значит, позвони ей, когда она выйдет замуж.


— А может, тебе с проституткой попробовать? — предложил другой сосед.


— Да ну! Зачем ему за деньги? Чё он, не мужик?


— Да я, в принципе, и Настю ждать готов… — грустно сказал Хордин.


— Вы с ней давно встречаетесь?


— Семь месяцев, три недели и два дня.


— Ты чё, как в тюрьме, зарубки на стене делаешь? — изумился один из сокамерников.


— Нет. Просто мы познакомились на твоём дне рождения.


— А, ну да… Господи, кто её только позвал такую?


— Ты же и позвал, — напомнил Андрей.


— Я?!


— Это, наверное, Женька твоя с собой её прихватила, — подсказал другой сосед.


— Какая Женька?


— Рыжая.


— Надо же, совсем забыл про неё… Позвонить ей, что ли?


— Она о тебе тоже больше не вспоминает, — заметил Андрей.


— А ты откуда знаешь?


— Женя замуж вышла, Настя у неё вчера на свадьбе была. Так что вряд ли она ждёт твоего звонка.


— Надо же, — как-то неприятно удивился сокамерник. — Не стоит на месте мир, развивается…




Свой двадцать первый день рождения Андрей встретил таким же непорочным. Наверное, именно поэтому он предпочёл отмечать его в библиотеке за работой над дипломом. Закончилась и эта весна, так и не принесшая ему долгожданного счастья.


В институте перед государственными экзаменами проходили обзорные лекции. Первым экзаменом шёл уголовный процесс. Пока природа распускалась и расцветала, Хордин чах над конспектами, напрасно пытаясь что-нибудь выучить.


— Общее число лиц, предъявляемых для опознания, должно быть не менее трёх, и все они должны быть сходны по внешности, — вдумчиво прочитал Андрей. — На трупы это правило не распространяется…


Он замечтался, представив, как для опознания трупа следователю пришлось бы бегать по моргу в поисках ещё хотя бы двух подобных и желательно неживых тел, и решил позвонить Кате.


— Привет, Хордин! Как делы? — весело спросила только что расквитавшаяся с госами Катя.


— Могли бы быть и лучше.


— Так, это что за упадничество?


— У меня ничего не получается.


— Ты, наверное, устал. Попробуй учить на свежую голову…


— Я не про это, — оборвал Андрей. — Я про вас, девушек.


— Ну, с этим надо либо родиться, либо учиться.


— И где же этому учат?


— Нигде. Есть терпенье — будет и уменье. А вообще тебе сейчас о госах думать надо.


— Я не могу. — Хордин пытался подобрать слова. — Мне кажется, я не успеваю сделать что-то важное, что я живу не по плану…


— Что значит «не по плану»? Это только твоя жизнь. Зачем тебе оглядываться на других?


— Но почему я сначала должен стать дипломированным специалистом и только потом — мужчиной? Ведь у моих друзей всё наоборот.


— Вот торопыга, — засмеялась Катя. — Учи давай, специалист!


— Но я опаздываю жить…


— Жить никогда не поздно!


[41] Из песни Ирины Аллегровой «Привет, Андрей».


[42] Новый Завет, Святое благовествование от Марка, глава 3, стих 29.


[43] Мне пора (англ.)


[44] Новый Завет, Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис), глава 14, стихи 4-5.


[45] Новый Завет, Святое благовествование от Матфея, глава 4, стих 7.


[46] Новый Завет, Святое благовествование от Луки, глава 17, стих 19.


[47] Банда ищеек (англ.)


[48] Возить уголь в Ньюкасл — английская пословица, соответствующая русской «Ехать в Тулу со своим самоваром». 


[49] Новый Завет, Святое благовествование от Матфея, глава 25, стих 33.


[50] Snoopy — чрезмерно любопытный, вмешивающийся не в свои дела, от разговорного «snoop» — сыщик, шпион (англ.)


[51] Новый Завет, Святое благовествование от Иоанна, глава 11, стих 5.


[52] Новый Завет, Послание к Ефесянам святого Апостола Павла, глава 5, стих 14.


[53] Новый Завет, Первое послание к Фессалоникийцам (Солунянам) святого Апостола Павла, глава 5, стих 6.


[54] Новый Завет, Послание к Евреям святого Апостола Павла, глава 10, стих 8.


[55] Новый Завет, Святое благовествование от Луки, глава 17, стих 34.



-3-


Хордин медленно сходил с ума. На первом экзамене он честно задумался, приравнивать ли надругательство над государственным флагом Российской Федерации к насильственному действию сексуального характера или нет, и понял, что так жить нельзя.


Два экзамена Андрей сдал «хорошо», а третий — теорию государства и права — «удовлетворительно», что его совсем не удовлетворило. Но по итогу вышло «хор.».


Едва с его плеч свалилась одна гора, как навалилась другая — защита. Пятнадцатого июля Хордин успешно защитил диплом на тему «Особенности расследования преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических веществ и их прекурсоров». Комиссии он показался немногословным, но убедительным, и ему поставили «отл.».


Выдача дипломов происходила на плацу недалеко от здания юридического института МВД. В голове и в сердце Хордин ощущал непривычную легкость. И только зябкая приморская морось не давала сполна насладиться торжественностью радостной минуты.


Все выпускники были в милицейской форме: юноши — в штанах с синими лампасами, какие носят только следователи, девушки — в серых юбках. И те, и другие — в синих фуражках. После получения заветных, чем только не выстраданных дипломов выпускники отмаршировали круг почёта и разошлись.


Андрей сбегал домой, переоделся в чёрный костюм, в котором щеголял на защите, и уже самостоятельно отмаршировал в ресторан с целью отмечания выпускного (пьянки).




Первое, что почувствовал Хордин утром второго августа, был неприятный холод кафеля на щеке. С трудом приподнявшись, Андрей обнаружил себя на полу ванной. По обрывкам туманных воспоминаний о прошлом вечере он установил, что пришёл сюда не своими ногами — его донесли заботливые сокамерники.


Хордин, шатаясь, выбрался из ванной. Один его сосед спал в зале.


«Значит, другой у меня», — сделал логический вывод Андрей.


Заглянув в свою комнату, он невольно вспомнил, что по совместительству она является «логовом любви». И понял, что сокамерники отнесли его в ванную вовсе не из-за того, что ему среди ночи может стать плохо, а потому что им было слишком хорошо без него. Хордин с тоской взглянул на спавшую пару обнажённых тел и удалился. Кому-то всегда везло больше, чем ему.


Он взял банку пива и вышел на балкон, единственное неосквернённое в изоляторе место. В глаза ударило солнце, что ярко заливало двор. Впереди был отпуск в тридцать суток и трудовые будни.




Хордин окончил институт лейтенантом с третьим взрослым разрядом по стрельбе. До своей девушки Насти ему оставалось пройти всего четыре уровня. «Для следователя разряд не главное, — убеждал себя Андрей. — Я же не спортсмен».


В дипломе значилось, что его специальность — юриспруденция, а специализация — уголовно-правовая. Теоретически Хордин мог работать в любой сфере юриспруденции, но практически — только в милиции. После учёбы его направили в учреждение, название которого звучало, как скороговорка, являвшая чудеса тавтологии, — Следственный отдел Отдела внутренних дел.


В первый день Андрей пришёл на работу, предвкушая героические свершения, но начало было прозаическим:


— Заведи себе ежедневник и тетрадь.


— А зачем тетрадь?


— Для занятий по БСП.


Что такое БСП, Хордин забыл. Он знал лишь, что такое ДСП. Спросить сразу он постеснялся и потом весь день ходил по отделу с насущным вопросом:


— Вы случайно не знаете, что такое БСП?


Ответы были издевательскими и разнообразными:


— Бдеть, семафорить и палить.


— Баба с претензиями.


— Большой и серьёзный пи..ец.


— Борись с преступностью.


Только к вечеру кто-то сжалился над новичком и по секрету поведал, что БСП — это боевая и служебная подготовка. Так занимательно прошёл первый день Андрея в должности следователя.


На второй день он перестал изображать суетливо-беспокойную деятельность и просто плевал в потолок.


На третий Андрей пришёл к Волкодавам и гордо объявил:


— Мне сегодня дали первое в жизни дело — настоящее ограбление.


— Да ты что! — воскликнула Ася.


— Правда, газетного киоска и без жертв, но всё равно…


— Это всё понятно, а где торт?


Из университета вернулась Настя.


— Настька, представляешь, Андрюша сегодня первое дело завёл!


— Я не завёл, я возбудил…


— А это разве не одно и то же?




Обычно рабочий день Андрея начинался с планёрки, на которой дежурный небодрым голосом докладывал оперативную обстановку за сутки:


— …Сегодня в три часа ночи произошло ограбление секс-шопа. К товару почти не притронулись, вынесли только кассу и два резиновых изделия в виде женщин…


— Орден, может, тебе хоть с резиновой бабой попробовать? — заржал сидевший рядом Костя Розги.


Андрей, сразу и люто невзлюбивший своего напарника, нахмурился. Ни друзей, ни коллег он в свою половую жизнь не посвящал, но все вокруг и так будто догадывались, что её нет. И демонстративные звонки Насте или Кате во время обеда ситуацию не спасали.


В конце планёрки объявили:


— В дежурную следственно-оперативную группу сегодня входят Игорь Туманский, Павел Вялый, Константин Розги и Андрей Хордин.


Так Андрей заступил в свой первый наряд.




По осени друзья-сокамерники разлетелись, как птицы. Андрей посчитал, что двухкомнатная квартира для одного начинающего следователя и его зарплаты — это слишком шикарно, и дал в Интернете объявление о поиске соседа. Откликнулся молодой компьютерщик.


В полутьме прихожей Андрей не мог разобрать: то ли он лыс, то ли яркий блондин. Оказалось — нечто среднее.


Руки спаялись в ознакомительном пожатии.


— Андрей.


— Витомир.


— Серьёзно? — вырвалось у Хордина.


— Можно Витя, — выдохнул парень. — Имя моё — бич мой.


— Ага…


— Квартиру-то покажешь?


— А, да. Вот кухня, твоя территория — зал, но он проходной. Будешь курить — там балкон. Если всё устраивает, с хозяйкой я договорюсь.


— Устраивает, — кивнул Витомир. — Заживём простецкой холостяцкой жизнью.


— Ага, — обрадовался Андрей. — Ты футбол любишь?


Витомир взглянул на него с недоумённой грустью. Оказалось, Витя не любил никакой вид спорта и, вдобавок ко всем недостаткам, был прогрессивным поэтом.


— Тебе надо пообщаться с моей подругой, — из вежливости сказал Хордин. — Она тебя скорей поймёт, она филолог.


— Не люблю филологов, — поморщился Витя.


Таким образом, у Андрея появился новый сосед — сисадмин, поэт и очередной более удачливый раздражитель его самолюбия: по красочным рассказам Витомира было ясно, что в отношениях с девушками он «уверенный пользователь».




В отличие от прочих новичков, Хордин не последовал старой алкогольной традиции и так и не проставился. За это в отделе его недолюбливали, а местами совсем не любили.


Андрей занимался кражами, грабежами, разбоем, мошенничеством и вымогательством. Точнее, их расследованием. На допросах он совмещал роль грозного следователя с ролью торопливой пишбарышни, задавая вопросы и одновременно фиксируя ответы на ЭВМ (назвать доставшуюся ему древность компьютером не поворачивался язык).


Однажды свидетелем у него проходила хорошенькая нимфа. Девушка во всех смыслах потрясала грудью и безграмотной речью, что очень мешало Хордину сосредоточиться.


— Пошла я, значит, у магазин, два разa топала, купила пару туфлей, сыру, свеклы, творогy…


«…Гражданка Головёшкина двукратно ходила в магазин, вследствие чего ею были приобретены туфли, сыр и другие продукты», — протоколировал Андрей бессвязный рассказ прелестной свидетельницы.


Он порадовался, что в их отделе больше не делали звукозапись допросов, иначе даже самое нечуткое ухо уловило бы его прерывистые вздохи из-за необъятных просторов, раскинувшихся перед его глазами.


— Хотя нет, во вторый раз я купила кое-чё другое…


— Стоп! — не выдержал Хордин. — Вы видели нападавшего на гражданку Наину Задрищенко?


— Видала.


— Так расскажите.


— Я вам про шо и говорю, пошла я у магазин…


Хордин молча страдал.




В конце октября Андрей зашёл к своей тётке, которая очень его любила, но жертвовать ради него углом в своей уютной трёхкомнатной квартире не торопилась. Тётя поставила чайник и не по-родственному скромно накрыла на стол. Сославшись на День автомобилиста, тётин муж выудил из холодильника бутылку водки. Сто грамм перепало и Хордину.


— А чай? — опомнилась тётя.


— Хочешь, сама его пей, — презрительно отрезал дядя.


— А как же кекс мой?


— Под водочку всё умнём. Ну что, Андрюх? За начало трудовой деятельности?


— Ага.


Все чокнулись.


— Андрюш, ты ещё жениться не собираешься? — ласково спросила тётя.


— Да как-то не на ком.


— Зачем ему жениться? — посуровел дядя. — Пусть гуляет.


— Да я как бы не гуляю.


Дядя посмотрел на него с недоверчивым изумлением — племяннику он больше не завидовал.


— Тебе двадцать один год. Тогда что ты делаешь?


Андрей стушевался.


— Ну я… работаю.


Дядя разочарованно покачал головой.


Когда Хордин собрался уже уходить, вернулся сын тётки Толик.


— О, Андрюха! Я тебе как раз звонить хотел. Хорошо, что пришёл. Можно с тобой перетереть?


Андрей смиренно поплёлся за двоюродным братом в его просторную комнату.


— Слышь, брат, ты же мент?


Хордин выразил своё негодование тихим стариковским вздохом.


— Я следователь.


— Ну ты же в ментовке работаешь? — уточнил Толик.


— В милиции.


— Понял. Ты не обижайся, что я по-простому. Понимаешь, у меня недавно день рождения был…


— На который ты меня не пригласил.


— Да.


— Я помню, — кивнул Андрей. — И что?


— Я заказал ресторан, всё-таки юбилей — двадцать лет.


— И что?


— Прихожу, короче, к ним, выбираю меню, расплачиваюсь, даю пятнадцать тысяч тремя бумажками. А на другой день, за несколько часов до днюхи, мне поступает звонок: «Платите снова, ваши деньги фальшивые». Ну, думаю, скоты. Как лоха, меня развести хотят — считают, раз мне срочно надо, то я уже никуда не денусь, заплачу им снова, лишь бы ничего не отменять. Приехал я туда злющий, мне подсовывают три купюры, а они ненастоящие — фантики сувенирные с надписями «Банк приколов» и «Не является платёжным средством». Я говорю: «Это чё?». Мне: «Это вы вчера так с нами расплатились». А я понимаю, что это не моё, и, конечно, начинаю орать…


— Ресторан-то приличный?


— Да как приличный? Рядовая кафешка.


— Чек был?


— Да не было никакого чека — всё на доверии, телефон им только дал.


— Во-первых, что это за место такое, где не сразу отличили настоящие деньги от сувенирных? — сказал Андрей. — А во-вторых, чека нет — где доказательство, что это вообще твои деньги, то есть фантики?


— Вот и я про то. Поэтому они и заволновались, когда я мен… милицию стал вызывать, это ж ненормально, что у них кассового аппарата нет.


— И что дальше?


— Приехали мен… милиционеры. А время идёт. Что делать с днюхой, не знаю, но понимаю, что отмечать её здесь уже точно не буду. Обзвонил друзей, сказал всем пока собираться у меня дома. А это десять человек! — возмутился Толик. — Я вообще хочу в суд подать и моральный ущерб потребовать, мне весь праздник испортили!


— А что милиция?


— Милиция приехала, опросила, что-то написала, но особого энтузиазма не проявила.


— Ну это понятно. Подумаешь, пятнадцать тысяч, они же сувенирные, а не фальшивые, так что проходит как банальное хулиганство…


— Да мне плевать! Я хочу вернуть свои деньги! Меня до сих пор трясёт, как вспомню, а они ничего не делают, только вызывают да заметки делают. Я им говорю: «Снимите отпечатки пальцев, и вы увидите, что моих отпечатков там нет».


Хордин коротко усмехнулся.


— Вот! Тот, который меня допрашивал, точно так же хмыкнул.


— Ты просто не представляешь, что такое снимать отпечатки пальцев с денег. Их же кто только не трогал, всё заляпано, все отпечатки друг друга перекрывают — не различишь.


— Но это же не деньги!


— Да, но сколько народу до определённого момента считало, что это деньги?


— Ты чё, думаешь, я такой дурак — подсунул им эти три фантика, чтобы самому себе испортить праздник? — взбесился Толик.


— Я ничего не думаю, а рассчитываться ты мог и в перчатках.


— Андрюх, я тебя не для того позвал, чтобы ты мне мозг засорял, а для того, чтобы ты мне помог. Менты это дело стопорят, а я хочу справедливости. Меня пытались надуть. Это нормально, что я хочу вернуть свои деньги!


— Надо было требовать чек или идти в другое место, — осадил Андрей.


— Мне не надо твоих «надо было», мне нужны реальные действия! Позвони кому-нибудь, скажи, что я твой родственник…


— Я вообще-то всего полтора месяца там работаю…


Толик сразу сник.


— Вот засада. Тогда попроси это дело себе.


— Думаешь, это так легко? Это ведь даже не мой округ, то есть данное дело в принципе не может быть мне подследственно…


— Тогда просто посодействуй — пусть они хоть как-то почешутся! Брат ты мне или мент?


Хордин насупил брови.


— Ладно, я поговорю на работе.


Андрей был уже не рад, что по родственному недоразумению ввязался в это дело о трёх весёлых пятёрках, но обещание выполнил. На следующий день он рассказал эту историю Павлу Вялому, единственному, с кем у него сложились отношения, отдалённо напоминающие приятельские.


— Дельце, конечно, мелкое и неинтересное… — скривившись, заметил Паша. — Вот если б твоего братана избили, это да-а! А нае…ли в кабаке — это скучно. Но ты не боись, я тебе подсоблю, у меня в том округе дружбан работает. Пускай прищучат эту столовку.


— Спасибо, Паш.


— Хотя дело, конечно, скучное, неинтересное…


— Да понял я уже.


Интересным оно стало после звонка Толика через пару дней.


— Андрюх, — беспокойно начал тот, — сворачивать всё надо.


— Но ты же сам хотел…


— Я знаю, но больше не хочу. Эти фантики хреновы, они действительно мои!


— Это как?


— А вот так: друг должен был мне двадцать штук, пять отдал тысячными купюрами, а пятнадцать — тремя этими пятёрками, которые ему дал дед, а деду подарил второй внук, друга младший брательник… Пацан ему говорил: «Дед, эти деньги ненастоящие, это прикол такой, не вздумай с ними в сберкассу пойти!» А дед забыл… Я как у мелкого таких штук десять увидал, так и обмер: точно они — «Банк приколов», «Не является платёжным средством»…


Хордин вздохнул.


— И что, ни ты, ни твой друг не заметили, что деньги поддельные?


— Нет! Да кто к деньгам-то приглядывается? Они с настоящими купюрами один в один — и цвет, и размер…


— А надписи, а бумага на ощупь?


— Да кто надписи на деньгах читает? Их все только считают. Андрюха, я больше не хочу следствия, а меня всё вызывают и вызывают, и директрису ресторана туда же, а она, выходит, не виновата…


— Она виновата, что у неё люди тупые работают — настоящие пятёрки от сувенирных не отличили, — заметил Хордин.


— А если пальцы снимут? А там и мои отпечатки, и друга, и деда его, и брата…


— Толик, не накручивай.


— Я уже и сам не рад, что тебя попросил, но можно это дело как-нибудь свернуть?


— Напиши заявление, иди в отказ, скажи, что устал в отделение бегать, что тебе не до того. Только это всё равно подозрительно будет, я ж за тебя попросил…


— А чё будет, если выяснится, что фантики мои? Тюрьма?


— Нужен ты государству, ещё задарма тебя содержать. Отделаешься административным наказанием в виде штрафа, и свободен.


— Я не хочу штраф! — взбеленился Толик.


— Внимательней с деньгами надо было обращаться.


— Андрюх, помоги ещё разок, последний!


— Ладно. — Андрей помолчал. — Меня не поймут, но я скажу, что вы с директрисой ресторана решили это дело сами и полюбовно.


— А фантики? Их надо срочно изъять, а то вдруг…


— Что вдруг? Кому нужно заниматься твоими фантиками, если дело закрыто?


— Андрюх, сделай так, чтобы эти бумажки исчезли. Вдруг докажут, что они мои? Не хочу я никакого штрафа, меня отец из дому выгонит…


Хордин вздохнул. Он не любил двоюродного брата. А особенно он не любил, если о нём вспоминали, только когда он был нужен. Тем более, если это добавляло ему новых проблем с перспективой неприятных разговоров.


— Хорошо, я помогу.




Наутро безотказный Андрей снова обратился к Вялому. Павел не понял, почему они с братом не хотят довести вопрос до конца, и даже слегка раскричался:


— Я те чё, дурак — туда-сюда звонить, людей от дела отвлекать? Нет, я, конечно, позвоню, но ты ко мне со всякой ху…той больше не суйся!


К полудню пакет с тремя злосчастными пятёрками лежал у Хордина на столе. Он позвонил двоюродному брату.


— Толик, всё хоккей. Вещдоки твоей тупости уже у меня.


— Почему это тупости?! — взвился тот. — В лучшем случае, невнимательности!


— Увы, в твоём случае, тупости.


— Да ты сам приглядись, как они похожи на настоящие!


Андрей взял пакет.


— Ну не знаю. По-моему, даже если не приглядываться, отличить можно.


— Да ты вообще часто пять штук одной купюрой в руках держишь? — рассердился Толик.


— Нечасто, но от бумажки деньги отличу.


— Нет, я тебе докажу! У меня сейчас пятёрки нет, но можно в банке обменять.


— О Господи… — устало протянул Андрей.


— Давай я через час подъеду. Это как раз обед будет.


— Да что ж ты такой неугомонный?


— Я тебе докажу, что я не дурак!




В обеденный перерыв Толик потащил Андрея в ближайший банк. Но там ко всем окошкам и банкоматам стояли такие очереди, что у Толика пропадало всякое желание что-либо доказывать.


— Пошли в супермаркет.


— Там сейчас столько народу, что тебя скорее убьют, чем позволят кассиру тратить на тебя время, — проворчал Хордин.


— Без проблем, пошли в магазин.


— Зачем я только с тобой связался?..


Двоюродные братья зашли в пустой продуктовый и сразу двинулись к кассе.


— Андрюха, доставай фантики, щас будем сравнительную экспертизу проводить, — сказал Толик и важно обратился к продавщице: — Здравствуйте, девушка, у меня пять тысяч тысячными купюрами. Вы не обменяете на пять тысяч одной бумажкой?


— У меня касса почти пустая. Да и зачем мне ваши тысячи? Мне бы что помельче.


В этот момент в магазин зашёл паренёк в спортивной куртке. Немного помявшись, он вынул из кармана явно дедовский наган.


— Деньги из кассы — быстро! — тоненьким голосом рявкнул он.


— Боже мой… Да сколько вам говорить — касса пустая, в ней и тыщи не наберётся! — чуть не плакала продавщица.


Голодный взгляд паренька наткнулся на три пятитысячные купюры в руках Хордина… Наган упёрся в сторону Андрея.


— Отдай деньги — живо!


Хордин без сожаления расстался с тремя фантиками. Завладев пятнадцатью тысячами, горе-грабитель резво выбежал из магазина. Очевидно, он думал, что сегодня его день.


Толик вышел из оцепенения и возмутился:


— Слышь, Андрюха, ты мент или кто? Почему ты его не задержал?


— Во-первых, у меня обед, — спокойно начал Хордин, — а во-вторых, следователи не носят оружия.


— Как это не носят? А чем вы тогда работаете?


— Мозгом. — Андрей показал на висок.


— Но ты его хоть запомнил?


— Зачем мне его запоминать? Пусть идёт. Ему с твоими сувенирными бабками ещё достанется — он ещё не рад будет, что за наган взялся…


— Ну теперь-то ты убедился, что их легко можно спутать с настоящими? — спросил Толик.


— Нет, не убедился? — покачал головой Андрей. — Просто все видят только то, что хотят.




-4-


В напрасной попытке забыться уставший Хордин сунулся в пасть к Волкодавам.


— Хэллоу, Снупи. Как дела на работе? — спросила Настя, даже не сообразив его поцеловать.


— Всё как всегда и лучше не становится. Вчера перестрелка между группировками была. Двоих ранило.


— Жалко, — равнодушно отозвалась Настя. — Жалко, что не убило.


— А у вас что нового?


— У нас утюг сломался, глянешь?


— Гляну, конечно.


— Вот видишь, хоть не зря пришёл.


— Ты одна? — с надеждой спросил Андрей.


— А? Нет. Сейчас Аська из универа приедет. — Настя схватила телефон. — Алло, Ась, купи что-нибудь к чаю — к нам следователь Хордин изволил зайти… Утюг? Да чинит уже.


К чаю диетически настроенная Ася купила яблок и винограда.


— Эгоистка, — проворчала Настя. — Могла бы хоть зелёный взять. Знаешь же, что я красный виноград не люблю.


— Так я его поэтому и взяла.


Пока Настя кормила Андрея обедом из водянистой яичницы, Ася стоически пила кефир и отворачивалась всякий раз, когда сестра открывала холодильник. Увидев это, Настя нарочно стала открывать его почаще. В общем, сёстры, как обычно, были взаимно добры.


— Надо будет повесить на холодильник табличку «Не влезай — убьёт», — задумчиво пробормотала Ася.


— Нормально! — громовым голосом отозвалась Настя. — А обо мне ты подумала? Мне ведь тоже с этой табличкой жить придётся.


— Подумала. Тебе, кстати, тоже полезно будет.


Настя собралась было ответить что-нибудь гадкое, но быстро придумала издёвку потоньше:


— Асенька, подай нам, пожалуйста, колбасы.


— «Что искушаете меня, лицемеры?»[56] — воскликнула Ася, нервно бросая палку колбасы на стол.


— Благодарю.


Заметив, как неспешно Хордин ест глазунью из одного яйца, Ася преисполнилась сочувствия.


— Настька, душегубка доморощенная, свари мужчине макароны.


— Сама и вари.


— Я не могу, я на диете.


— Зачем тебе диета? — удивился Андрей. — Ты и так очень стройная.


— Ага, а это ты видел? — Ася попыталась задрать сбоку юбку, но на неё накинулась поборница нравов Настя:


— Пошла вон, либертина десадовская!


— Какая? — переспросил Хордин, расстроенный её ненужным вмешательством. — Детсадовская?


— Ты такой чистый, такой неиспорченный — даже маркиза де Сада не читал, — умилилась Ася, потрепав Андрея по волосам.


— Это мой парень, не трогай его! — отрезала Настя. — И вообще пошла вон!


— Уже ухожу. Сегодня ночью моей эротической фантазией будут бутерброды…




— Хордин, помнишь карманника, которого ты месяц назад допрашивал? — пристал к нему на работе Павел Вялый.


— Ну?


— Снова задержан. Не повлияли на него твои наставления, только руки сильнее зачесались. Что ты им такого говоришь? Это ведь уже не в первый раз.


Андрей напрягся.


— Я всё как надо говорю. Как учили.


Тогда Хордин впервые отметил для себя эту странную тенденцию — после его допросов преступники ещё больше наглели и становились рецидивистами.


Начало ноября ознаменовалось новым нелогичным нарушением.


—  Очередной бессмысленный взлом квартиры, четвёртый за месяц, — объявил Костя Розги.


Андрей оторвался от ЭВМ.


— И снова ничего не взяли?


— И снова ничего. Хозяева приходят: дверь открыта, всё на месте.


— Открыта — в смысле прикрыта или распахнута настежь? — педантично уточнил Хордин.


— Да какая разница!


— Большая. Если дверь прикрыта, значит, преступник прикрыл её специально; если распахнута — преступнику было всё равно, что он оставляет дверь открытой, то есть он, скорее всего, торопился…


— Хордин, ты такой дотошный, — проворчал Розги. — Какое нам дело до того, всё равно было преступнику или нет, торопился он или уходил с места преступления прогулочным шагом? Никаких следов он не оставил. Совершенно непонятно, на кой хрен он взламывает двери и уходит ни с чем.


— Ты думаешь, это один и тот же человек?


— Конечно. Таких идиотов не может быть много.


— Костя, это неправильно.


— В смысле?


— Неправильно считать преступника идиотом. Наоборот, нужно всегда быть готовым к тому, что он окажется умнее тебя.


— Чтобы какой-то непутёвый взломщик был умнее меня?..


— Это, по-твоему, он непутёвый, а у преступника наверняка есть какой-то мотив. Должен быть, по крайней мере.


— Ты ещё скажи, что в его действиях кроется сакральный смысл, — издевался напарник. — Я считаю, что этому мужику, или кто он там… либо некуда девать энергию, либо он псих.


— Ну и как вести расследование с такими выводами? — попробовал возмутиться Хордин.


— Я не знаю. Может, ты что подскажешь? У тебя-то мозги свежие, только после института, — глумился Костя.


— Это как в логических задачах: мы должны искать что-то общее между всеми этими взломами или квартирами.


— Думаешь, ты самый умный? Вот тебе карта. Я уже давно пометил дома, где произошли взломы. Они находятся в одном районе — поэтому, скорее всего, это дело рук одного и того же придурка.


Хордин углубился в карту города и, взяв карандаш, стал машинально соединять линиями дома с взломанными квартирами.


— И что ты ожидаешь получить, чёркая по моей карте? Пентаграмму или свастику?


Андрей понял, что вырисовывается одна ерунда, и остановился.


— Надо осмотреть квартиры.


Розги мигом встал на дыбы.


— Нахрена? Ничего же не пропало, хозяева подтвердили, что все ценные вещи на месте.


— А неценные?


— Думаешь, этому идиоту нужен был какой-то хлам?


— Возможно, какая-то одежда…


— Фетишист он, что ли?


— Дневники… — настаивал Андрей.


— В четырёх разных местах?


— А вдруг между этими квартирами есть какая-то неуловимая, не сразу приметная связь? Например, хозяева квартир — враги преступника, но друг с другом не знакомы.


— Хордин, тебе везде мерещится какая-то мистификация. Будь проще, не перетрудись.


— Сидя здесь, мы эту связь не установим. Надо ехать и разговаривать с хозяевами.


— Ты смеёшься? Это же четыре адреса объехать!


«Интересно, как этот ушлёпок собирался расследовать дело, просиживая штаны в своём кабинете?» — Хордин давно считал себя умнее, чем его так называемый наставник.


— Но они же всё равно в одном районе. Так мы поедем?


— Вообще-то я тут главный! — Для пущей важности Розги ткнул в себя пальцем. — И я решаю, поедем мы или нет.


— Я знаю, потому и спрашиваю.


— Я тебе просто напоминаю, чтобы ты не забывался. И если я сказал «едем», значит, едем.


— Ага.


— Тогда чё стоишь? Поехали.




Как и ожидалось, хозяева взломанных квартир даже не подозревали о существовании другу друга. То, что их случай не единичен, озадачивало их не меньше, чем Хордина с Розги. Пока Константин допытывался, не пропало ли у хозяев что-нибудь из личных неценных вещей, Андрей составлял краткую справку на каждую семью для дальнейшего выявления общих черт:


Квартира № 1, трёхкомнатная. Семья Быструшкиных.

Муж — 32 года, жена — 28 лет (симпатичная блондинка), сын — 5 лет, есть машина, кошка, собака, на балконе замечены лыжи и доска для сёрфинга.


Квартира № 2, двухкомнатная. Семья Сажотрусовых.

Муж — 33 года, жена — 31 год, детей нет, зато есть 2 машины, кот и сварливая тёща (неопределённого возраста).


Квартира № 3, трёхкомнатная. Семья Гуглякиных.

Мать — 45 лет, дочка — 18 лет (хорошенькая), 1 машина, 2 кота, аквариум с рыбками, пианино.


Квартира № 4, двухкомнатная.

Живёт 1 человек, мужчина, Забулдыго (это фамилия) — 56 лет. Есть котёнок, щенок, попугай, 2 машины. Дети взрослые, живут отдельно.




Вечером Розги с Хординым засели в кабинете.


— И что же между ними общего? — насмешливо спросил Костя.


— У всех, как минимум, две комнаты в квартире и, как минимум, одна машина. Все более или менее обеспечены, у всех есть животные и у всех… смешная фамилия.


— Вряд ли взломщик подбирал квартиры по фамилиям владельцев.


— Зато понятно, почему он подбирал те квартиры, где комнат больше одной. Чем больше комнат, тем наверняка больше вещей, которыми можно поживиться.


— Но ведь этот дурак ничего не брал!


— Но, вероятно, хотел! — Андрей задумался. — А потом его что-то остановило… или спугнуло.


— Ну, с Быструшкиными ясно — там такая овчарка здоровая, она его, видать, и шуганула.


— А почему она позволила преступнику выломать дверь и сразу своим лаем не прогнала?


— Быструшкин сказал, что собачка очень хитрая и любит пошутить. Просто напугать чужого ей неинтересно, ей интересно за ним погоняться.


— А остальные квартиры? — не унимался Хордин. — Там ведь грабителя тоже что-то напугало…


— Во-первых, грабителем его можно назвать пока очень условно, а во-вторых, совсем необязательно, чтобы во всех квартирах происходил один и тот же сценарий.


— Возможно. Но слишком уж закономерен исход.


На другой день в том же районе взломали очередную квартиру — и снова ничего не взяли.


— В двухкомнатной квартире проживает разведённая дама, пятидесятилетняя гражданка Чеплашкина, — скучным голосом зачитал Розги. — В доме полно всякой техники, плазма, золото, но преступник опять всем этим побрезговал, взломал дверь и ушёл, распахнув её настежь.


— А он упорный. И как будто мстит, — заметил Хордин.


— Может, действительно все эти люди ему чем-то насолили? Только месть получается какая-то глупая и странная.


— Это, может, для тебя она странная, а для него — самая логичная.


В кабинет вторгся Игорь Туманский.


— Народ, хватит париться. Этот взлом не из нашей серии.


— Почему?


— Хозяйка обнаружила пропажу туфель.


— И почему нам попадаются одни извращенцы? — проворчал Розги. — А в других квартирах этому фетишисту туфли не понравились, что ли?


— Говорю же вам, другой это чувак — не морочьте себе голову, — махнул рукой Туманский.


— Из-за туфель даже дело заводить не будем. Вот если б сейф с баблом…


— Но ведь это нужно быть идиотом, чтобы взламывать замок из-за пары даже очень дорогих туфель, — вмешался Хордин.


— А кто тебе сказал, что он умный?


— Или она. Причём этот человек знал, что в этом доме он найдёт именно эти туфли. Вероятно, он был лично знаком с хозяйкой или следил за ней и знал, что в этот день она наденет другую обувь.


— Хордин, ты уже достал своими умозлоключениями, — не выдержал Костя. — Мы не будем заниматься этой мелочёвкой — нам чё, заняться больше не чем? Засчитаем только взлом. У нас других дел хватает, на нас ОПГ[57] местных отморозков до сих пор висит.




На следующее утро от хозяйки пропавших туфель поступил тревожный звонок:


— Я знаю, кто их украл! Это моя соседка, зараза! Я сегодня видела с балкона, как она ковыляла в моих туфлях. Немедленно арестуйте её — она заслуживает самого сурового наказания!


— На каком этаже вы проживаете? — сонным голосом спросил Хордин.


— На шестом.


— Вы уверены, что с такого расстояния можно что-то разглядеть?


— Ну что, я свои туфли родные не узнаю?


Ни словом не доложившись Константину Розги, Андрей самостоятельно поехал к гражданке Чеплашкиной. Судьба туфель интересовала его, конечно, мало, но он надеялся, что эта нить приведёт к странному непоследовательному взломщику.


Выслушав страстный монолог потерпевшей, Андрей попросил её показать, где живёт соседка. Подозреваемая жила напротив.


— Откройте, милиция, — робко грянул Хордин.


За дверью обнаружилась худощавая дама лет шестидесяти.


— Вот она, воровка! — вскричала стоявшая за его спиной Чеплашкина.


И без того бледная соседка побелела, как стена. Но её страх мигом сменился возмущением, ведь и суток не прошло, как за ней уже явилась милиция! Андрею даже не потребовалось ничего говорить — женщина сама вышвырнула искомые туфли за порог.


— Да на, забирай! — взвизгнула она с обидой. — Да если б я знала, что ты такая мелочная, я б у тебя ничего не брала. Это ж как у нас в стране, должно быть, всё спокойно, раз уже на туфли в розыск подают, и за ними с милицией приходят!


— Вы что, только ради туфель взламывали дверь гражданки Чеплашкиной? — спросил Андрей.


— Да ничего я не ломала! — оскорбилась соседка. — Гляжу, дверь открыта, я на пороге стою, зову, вдруг что недоброе случилось. Никто не откликается. Я прошла внутрь, убедилась, что никого нет, ну и удалилась от греха подальше…


— И прихватила, шельма, мои туфли! — добавила потерпевшая. 


— Я поносить взяла! Я бы вернула… Может быть. Ну не смогла я мимо них пройти, сам Бог велел… Товарищ милиционер, неужели меня за это в тюрьму теперь, а?


— Постойте. Значит, когда вы зашли, дверь уже была открыта?


— Так я же вам о чём и говорю!


Хордин вздохнул — пятый взлом без всякой логики.


— Берите туфли и идёмте к вам. — Он повёл Чеплашкину обратно в квартиру.


Устроились на кухне.


— Господин следователь, меня буквально трясёт…


— Погодите трястись. Вы всё хорошо проверили? Больше ничего не пропадало?


— Ничего. Я прям сама теряюсь…


— Погодите теряться. Я имею в виду не только ценные вещи, но и вещи, никакой ценности не представляющие. Какой-то же был преступнику интерес взламывать вашу квартиру. Безмотивные преступления случаются редко.


— Знаете что? — приободрилась Чеплашкина. — Вы, наверное, тут посидите, а я ещё разок всё осмотрю. Вы, кстати, кофе будете?


В этот момент на кухню вальяжно вплыла сиамская кошка и небрежно взглянула на гостя. Хордин перестал дышать.




Вернувшись в отдел, Андрей тут же сел за свою антикварную ЭВМ и зашёл в Интернет. В кабинет влетел Константин Розги.


— Хордин, твою мать, где ты был?


— У Чеплашкиной.


— Это что за самоуправство? Ты охренел, что ли, в самоволку ходить?


— Костя, не ори! Я понял, что общего в этих квартирах.


— Что?


— Кошки.


— И что это даёт? — усмехнулся Розги.


— У меня есть одна версия, но она очень смелая.


— Валяй.


— Он болен.


— Кто?


— Наш взломщик. Поэтому он бежал из этих квартир. Там были кошки, а у него… Подожди, я зачитаю… — Андрей склонился к экрану. — Айлурофобия.


— Это аллергия?


— Нет, это котофобия. Грабитель боится кошек, поэтому не мог довести своё дело до конца.


— Хордин, ты точно невменяем, — нахмурился Костя. — Такое разве бывает?


— Ещё как. Для этого человека увидеть кошку — как для тебя увидеть крокодила.


— А чего крокодилов бояться?


— Ну если ты не плаваешь по Нилу баттерфляем, бояться их, конечно, нечего.


— Всё равно это бред.


— Да почему же бред? Всё сходится. Этот домушник не дурак, он просто неудачник. Кошки живут примерно в трети семей. Возможно, иногда нашему котофобу везло, и он грабил квартиры спокойно, просто мы не обращали на эти случаи внимания, поскольку они не выделялись на фоне других и были ни чем не примечательны. А тут — хоп, недоразумение. Нелогично, бессмысленно, тупо. А на ситуацию просто надо было посмотреть под другим углом.


Розги упрямо покачал головой.


— Хордин, ты меня не убедил. Иди работай.


Но Андрей знал, что рано или поздно его версия подтвердится. Он попросил дежурного сообщать ему обо всех заявлениях, где фигурировали незнакомцы, пытавшиеся под благовидным предлогом проникнуть в квартиру. Обычно по такому поводу звонили только самые бдительные граждане, но Хордин не терял оптимизма. В конце концов, несчастный взломщик должен был проявить сообразительность и начать осмотр квартир на предмет пушистых монстров до того, как потратит время и силы на взлом.


В декабре поступил вызов от одной бабули. Она впустила продавца моющего чудо-средства для ковров, а он убежал, прихватив её деньги и позабыв отдать товар. Внешность «негодника» бабуля запомнила великолепно и требовала найти его по фотороботу.


Хордин позвонил ей в тот же день. Он верил, что продавец удрал не просто так.


— Скажите, этот мужчина сбежал, как только вы дали ему деньги?


— Что вы, он ещё минуты две мне сдачу отсчитывал, — ответила пенсионерка.


— Значит, он улучил момент, когда вы отвернулись?


— Нет! Можете мне не верить, но его поведение изменилось, стоило появиться моему Барсику. До этого такой спокойный был, улыбался, а тут затрясся весь, занервничал и как даст дёру!


Хордин ликовал.


— Как он выглядел, можете описать?


— Да я его, как сейчас, подлеца, вижу.




Незадачливый продавец моющего средства был найден по фотороботу довольно скоро. Он действительно страдал редкой фобией — патологической боязнью кошек. Для чистоты следственного эксперимента в кабинет был внесён «сын полка», серый ленивый котяра по кличке Дымок.


— Ну что, Дым Отечества, давай отрабатывай свои консервы.


Завидев Дымка, подозреваемый забился в угол и попросил пощады. Алиби в часы, когда были взломаны все пять квартир, у него не было, зато дома на антресолях нашлись необходимые для взлома инструменты — фомка и отмычки. Также были раскрыты несколько «удачных» краж домушника, когда отсутствие кошек не препятствовало его злодеяниям.


За раскрытие этого дела Костя Розги получил благодарность и денежную премию, Андрей не получил ничего.




Близился самый нелюбимый праздник Хордина, Новый год. Катя встречала его с семьёй за городом и звала с собой Андрея.


— Хордин, приезжай — койко-место обеспечим.


— Какое место?


— Койко!


— Я понял, что кое-какое, но какое именно?


— Тахта, — изнурённо вздохнула Катя. — Дырявая, но для тебя сойдёт.


Андрей воодушевился.


— Получается, ты не против провести со мной… как бы ночь?


— Только как бы новогоднюю и как бы исключительно за столом.


— Значит, это будет всего лишь ещё одна холодная зимняя ночь, — приуныл Хордин.


— Андрей, вот не надо из себя святого строить.


— Я не святой, я не хочу им быть.


— Так ты приедешь?


— К сожалению, не получится.


— Никто даже не удивлён, — равнодушно отреагировала Катя. — Как праздник будешь отмечать, жертва сексуальной революции?


— С Волкодавами.


— С волкодавами жить — по-волкодавьи выть.


— Я уже пообещал.


— Ну тогда удачи.




Однако удача больше не подстерегала Андрея за углом: Новый год он встретил в компании близняшек и прогрессирующего гриппа, а потому ничто его не радовало — ни праздничный стол, ни возможность ночевать вместе с Настей под метровой пищалью.


— У вас грелка есть? — умирающим голосом поинтересовался Хордин.


Ася кивнула.


— У нас и клизма есть, если что.


— Точно! — Настя была решительна и заботлива, как эсесовец: — Хордин, а давай мы тебе клизму на всякий случай поставим?


У Аси тоже заблестели глаза.


— Нет, — прохрипел Андрей, решив не спать, пока не улягутся добрые сестрички.


— Я ж не из садизма, а из чувства ответственности…


— НЕТ!


Всё вышло скомканно и быстро. Около полуночи Хордин, превозмогая слабость, доковылял до ванной, долго боролся с задвижкой, закрылся наконец и позвонил Кате.


— Катюш, с наступающим…


— С наступившим! Ты, как всегда, опоздал.


— Хордин, отверзись! — взывала за дверью Ася. — Бегом сюда! Ты всё пропустишь.


— Хорда, у меня вторая линия, пока!


В то время как улица разражалась петардами и фейерверками, Андрей разражался чихом и кашлем.


— Андрюш, у тебя всё в порядке? — исступлённо кричала Ася. — Ты что там, рукоблудишь?


— Если бы…


— «И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки её и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твоё было ввержено в геенну!»[58]


«Я, кажется, уже в геенне».


[56] Новый Завет, Святое благовествование от Матфея, глава 22, стих 18. 


[57] Организованная преступная группировка.


[58] Новый Завет, Святое благовествование от Матфея, глава 5, стих 30.



-5-


Всё воскресное утро четырнадцатого февраля Хордин, презрев отсутствие у себя всякого художественного таланта, рисовал валентинку.


Витомир проявлял свой творческий потенциал иначе — к несчастью для тонко чувствующего музыку Андрея, он собирался на работу, настойчиво напевая переделанную песню «Куда уходит детство»:


— Куда уходит мозг мой, в какие города?


    И где найти мне средство, чтоб вновь попасть туда?


    А он уйдёт неслышно, пока весь череп спит,


    И писем не напишет, и вряд ли позвони-и-ит!


    И зимой, и летом небывалых ждать чудес


    Будет где-то мозг мой, но не здесь…


Хордин старательно переписывал с экрана компьютера стихи.


— Ты чего там пишешь?


— Поздравления в стихах.


— Зачем из Интернета брать, когда рядом с тобой живой поэт ходит?.. — проворчал Витя. — Подожди, а что, сегодня праздник?


— День святого Валентина.


— А-а… Это когда все дарят друг другу всякую хрень, которая завалялась от прошлых праздников?


— Нет, это когда дарят конфеты и сердечки. — Хордин встал. — Ну я пойду.


— Пошёл к своим близняшкам?


— Нет, только к Насте, — уточнил Андрей.


— Слушай, как ты их различаешь?


— У Насти волосы короче, а у Аси — юбка. Вообще они ужасно разные — как «лёд и пламень». Не все даже сразу замечают, что они близнецы.




Дома у Волкодавов было непразднично. Настя читала Рюрика Миньяр-Белоручева «Как стать переводчиком?», Ася прихорашивалась у зеркала, собираясь на свидание. Хордин со своим тортом в виде сердца и цветами был как-то мало актуален.


— М-м-м, тортик… — Ася бросила на кондитерское чудо взгляд, полный порочного желания. — Нет, я вчера и так с шоколадным рулетом согрешила. Суки, с вами не похудеешь…


— Не переживай, я позабочусь о том, чтобы тебе ничего не досталось, — рассеянно заметила Настя, отбирая у Хордина букет.


Ася, напевая, продолжила наводить марафет. В школе она учила немецкий, но очень любила петь на исковерканном английском:


— Лец ком тогезер


    Ригхт нов,


    Ох ех,


    Ин свет хармони…[59]


От непереносимого «удовольствия» Настя скрипела зубами. Андрей тщетно пытался разрядить обстановку:


— Настюш, отлично выглядишь.


— Я просто накрасилась.


— Это она, чтоб на моём фоне слишком бледной не казаться, — вмешалась Ася.


— Зато ты из-за злоупотребления косметикой быстрее состаришься, — отбила Настя, наполняя вазу водой.


— Лучше быть красивой сейчас, а не в старости.


— Лучше быть умной, чем красивой, а ум ты себе не нарисуешь.


— Если ты такая умная, что ж ты со мной, дурой, живёшь? — с сомнением улыбнулась Ася.


— Не волнуйся, это ненадолго.


— Да будь у тебя хоть немного ума, ты бы давно продала отцовские стволы и купила себе квартиру.


Не стерпев посягательства на святое, Настя резко обернулась.


— Да я лучше тебя продам!


— Девчата, может, чаю? — Андрей снова попробовал толкнуть в дело свой торт.


— «Отойди от меня, сатана! Ты мне соблазн!»[60] — прошипела Ася и умчалась вон.


— Истеричка, — удовлетворённо пробормотала Настя, утопив букет в вазе. — Молодец, Хордин. Пошли чай пить.


— Настюш, я хотел тебя с праздником поздравить. — Андрей засмущался и быстро вручил ей валентинку.


— Ага… — Настя не глядя сунула открытку в карман. — Только у нас розетка, в которую чайник включается, оторвалась. Хордин, подшамань.


— Хоккей, — вздохнул Андрей и пошёл за инструментами.




— Андрюх, ты ведь уже подписывал сегодня валентинку.


— Это как бы… для другой девушки, — честно ответил Хордин.


— Так ты у нас ещё и Казанова? — удивился Витомир.


— Да нет, просто Настя — моя официальная девушка, а люблю я на самом деле другую.


— Её сестричку, да?


— Нет, к Асе у меня другие чувства, не такие возвышенные. Я люблю Катю.


— Понятно. Хочешь Асю, любишь Катю, а встречаешься с Настей, — рассудил Витя. — Как-то запущенно у тебя всё, Андрюха.


— Причём особая запущенность наблюдается с Катей. Мы с ней даже не друзья. Так — переписываемся иногда да по телефону общаемся.


— Хордин, твоя любовь в удалённом режиме — это всё фигня, древний формат отношений. Будь мужиком, меняй ситуацию под себя.


— Я понимаю, но у нас не получается часто видеться, — сознался Андрей. — Я бы рад, но она почти всегда занята. А ещё она говорит, что я… скучный.


— А она-то сама что из себя представляет?


— Катя? Она особенная. Очень умная, начитанная, ироничная…


Витомир свёл брови к переносице.


— Что-то пока ни одного достоинства не вижу.


— Я уже полчаса сижу, не знаю, что бы ей такого написать. Её вообще очень сложно удивить… Слушай, Вить. Может, у тебя есть какие-нибудь небанальные стихи?


— У меня все стихи небанальные.


— А где их можно почитать?


— Посмотри в «Моих тугаментах». Файл называется «Моя нетленка».


Хордин уткнулся в компьютер Витомира.


— Богиня, тебе место в небесах,


    А мне — промеж твоих красивых ног…


— Ты поищи, там и поскладнее есть.


— Я люблю тебя, малыш,


    Так как ты со мною спишь, — напряжённо прочитал Андрей. — Спасибо, Вить, я лучше сам…


— Тебе что, не понравилось? — оскорбился непризнанный поэт.


— Боюсь, это не понравится Кате.




На другой день Хордин позвонил Кате Хетцер.


— Катюш, мы можем сегодня увидеться? У меня для тебя валентинка.


— Когда будет бриллиантовое колье, тогда и увидимся.


— Ты всё шутишь, Кать?


— Конечно, шучу — я украшения терпеть не могу.


— Ты мне так и не перезвонила, — напомнил Андрей.


— Не было времени.


— Или желания?


— Или желания, — согласилась Катя.


— Я скучал.


— Бездарно врёшь.


— Неправда. Я бездарно правдив…


— Хордин, откуда столько романтизма? Ты на работе давно не был?


— Сегодня был, — ответил тот. — Но я абстрагируюсь, чтобы не сойти с ума.


— Я тоже только этим и спасаюсь. Но это трудно — безучастно смотреть на свою жизнь со стороны и представлять, что это всего лишь длинный глупый спектакль. А ещё с Люськой история. Помнишь, я тебе про неё рассказывала? Надо будет вас как-нибудь познакомить…


— У неё же вроде парень был.


— Уже нет. Тем более там такое недоразумение, что лучше ни с кем, чем с таким…


— Любовь разбилась о лодку быта?


— Любовная лодка разбилась о быт! — отрезала Катя, не любившая, когда перевирают Маяковского. — Нет, там всё сложней. У того урода только единственный плюс был — рост. Люська, знаешь, какая? Она же выше ста восьмидесяти сантиметров, мужчин на таких нечасто шьют…


— Почему не шьют? А я?


— Андрей, я же сказала — мужчин.


Хордин поник.


— Так что там с твоей подругой? — скрывая расстроенный тон, бросил он.


— У неё завёлся поклонник.


— Заводятся тараканы.


— Поклонники тоже. Это у тебя, кроме тараканов, ничего не заводится…


— И что сделал Люсин поклонник? — Андрей начал терять терпение.


— Он через курьера подарил ей на День сухого Витамина этимологический словарь Макса Фасмера — первый и четвёртый том.


— Может, это тайное послание? Вы в книгах никакой шифровки не находили?


— Какое, к чёрту, послание? — воскликнула Катя. — Она давно такой словарь хотела и всем подряд о нём трепалась.


— Значит, круг подозреваемых довольно широк?


— Мы с Люськой думаем, что это кто-то с работы.


— А зачем он ей нужен? — спросил Хордин.


— Кто? Поклонник? Поклонники всем нужны. Для самооценки. И для подарков, между прочим. Это сейчас, кстати, был намёк…


— Нет, я про словарь.


Катя разочарованно цокнула языком.


— Это, конечно, для тебя книги всего лишь безвинно загубленные деревья, но некоторые люди, представь себе, черпают в них знания…


— Я в курсе. Я имел в виду, почему твоя подруга хотела именно этот словарь?


— Хорда, ты такой зануда! Неудивительно, что после тебя преступники становятся рецидивистами.


— Я не зануден, я рассудителен, — терпеливо поправил Андрей.


— Короче, ты должен нам помочь.


— А я чё?


— Столица Корсики[61]. Кончай нудить, скажи, как вычислить этого тайного поклонника?


— Ну не знаю. Пусть твоя Люся принесёт словарь на работу и как-нибудь его продемонстрирует. Преступник… то есть поклонник… обязательно себя выдаст.


— А это мысль. Всё-таки умеешь ты здраво рассуждать, следователь Хорда.


— Кать, — доверительно начал Андрей, — ты за последние две минуты подняла восемь тем и ни одну не довела до конца. Если бы ты сидела у меня на допросе, я бы сошёл с ума раньше, чем выведал из тебя хоть какую-то полезную для следствия информацию.


— Слушай, а как ты свои допросы проводишь? — оживилась Катя. — Ужасно интересно. Небось, направляешь лампу в лицо и пытаешься давить психологически. Интеллектом-то вряд ли получится…


— Я никуда не давлю! У нас даже нормальной лампы нет, чтобы давить! Это только в кино допросы с лампой в лицо бывают.


— Да, Андрей, про тебя уж точно кино не снимут.


Хордин огорчённо вздохнул.


— Катюш, я ведь стараюсь тебе понравиться…


— Плохо стараешься. Между прочим, я так и не получила от тебя подарка на четырнадцатое февраля.


— Я реабилитируюсь восьмого марта.


— Ну попробуй.


— А что ты хочешь, что бы я тебе подарил?


— Если найдёшь на диске немой фильм с Маяковским «Барышня и хулиган» 1918 года, зацелую тебя до полусмерти.


— А почему только до полусмерти? — спросил приободрившийся было Андрей.


— Чтобы хоть половина тебя осталась Насте.


Анастасия Волкодав была больной темой для Хордина, и он не ответил.


— У меня такое ощущение, — продолжала Катя, — будто у вас ничего не получается не потому, что она тебя не хочет, а потому что ты её тоже подсознательно не хочешь и неосознанно радуешься, когда она тебе отказывает… Андрей, ты здесь?


— Я здесь.


— Ты меня так не пугай. Когда ты долго молчишь, я сразу начинаю думать, что у меня связь прервалась.


Андрей устало прикрыл глаза.


— Но если мне нечего сказать?


— Тогда говори какую-нибудь кодовую фразу, чтобы я понимала, что ты на связи и я не вещаю в пустоту.


— Например?


— Что-нибудь малозначащее. Например… «я сижу».


— Чего это «я сижу»? — недовольно откликнулся Хордин.


— Это будет значить, что ты задумался и пока не можешь ничего мне сообщить по данному поводу.


— Ладно, хоккей.


— Андрей, скажи честно, ты любишь Настю?


Повисла напряжённая пауза. Что он мог ответить? Хордин и сам понимал, что они вместе от безысходности, лишь бы не быть в одиночестве.


— Андрей. Почему ты молчишь?


— Я сижу.


Катя выдохнула в трубку.


— Вот и сиди себе дальше.


— Ты же сама попросила говорить эту глупую фразу, когда мне нечего тебе сказать.


— Андрей, не надо передо мной оправдываться.


— Я не оправдываюсь…


— Просто задумайся, почему на такой лёгкий вопрос у тебя нет ответа.




— Привет, как дела с сестричками? — осведомился сосед, встретив Андрея утром на кухне.


Тот был зол и мрачен из-за бессонницы, что одолевала его полночи.


— Никак. Настя по-прежнему сохраняет нейтралитет. Несколько раз я честно пытался с ней сблизиться, но…


— Вхолостую? — закончил Витомир.


— Ага.


— Значит, на личном фронте без перемен?


— Тишь и гладь.


— Тогда как ты отнесёшься к тому, чтобы познакомиться с какой-нибудь чиксой?


— С кем? — напрягся Хордин.


— В смысле с девушкой.


— Конфузливо-положительно.


— То есть?


— То есть я бы отнёсся к этому положительно, но немного бы смутился.


— Понятно, — усмехнулся Витя. — Ко мне сегодня тёлочка одна приедет…


— Хорошо, я постараюсь не выходить.


— Да нет, я не об этом! Я могу попросить её взять с собой симпатичную подружку, и тогда ты будешь совсем не лишним. Вечером — мальчик, утром — мачо. Как тебе такой расклад?


Андрей смолчал, но подчинился.




Ещё в обед хозяйственный Хордин сбегал в магазин и теперь красиво раскладывал на тарелках мясные и овощные нарезки.


— Это чё? — нахмурился случайно завернувший на кухню Витомир.


— Закуска.


— К чему?


— Я купил шампанское, — сказал Андрей.


— Зачем? У нас же пиво есть.


— Но там ещё фрукты…


— Андрюх, пойми, если ты бабе не понравишься, вот этим всем ты её уже не возьмёшь.


— Я знаю, но это элементарное гостеприимство…


— Ты помылся? — перебил Витя.


— Ещё нет.


— Так беги! Стоит, про гостеприимство мне вещает.


Перед приходом девушек Хордин не знал, куда себя деть от беспокойства. Трель звонка отозвалась в его сердце бешеным пульсом. Андрей не смотрел ни на их лица, ни на фигуры — он был слишком занят своим страхом, который всеми силами пытался подавить.


Чтобы совладать с собой, Хордин принялся носить в зал угощения и расставлять их на двух прижатых друг к другу табуретках (лишь стараниями Андрея они были покрыты салфеткой — Витя порывался застелить их старой газетой).


— Хордин, ты чего там бродишь, как медведь-шатун? Иди к нам!


Андрей боязливо сел на диван. Витомир шутил, гостьи смеялись, Хордин чувствовал себя ужасно лишним. Он то краснел, то бледнел и в итоге совершенно взмок. Когда Андрею с неимоверным трудом удалось запомнить имена обеих девушек, Витя вдруг зачем-то встал и включил музыку.


— Может, сделать потише? — подал голос Хордин. — А то соседи…


— Давай-давай, призови нас к порядку! — притворно возмутился Витя. — Андрей у нас, так сказать, борец с правонарушителями, работник милиции. Короче, следователь.


— Шерлок Холмс! — восторженно отреагировала девица, которую пригласили как пару для Андрея. — И что же ты сейчас расследуешь? Какое-нибудь кровавое убийство?


— Нет, я убийствами не занимаюсь, — взволнованно ответил Андрей. — Я как-то больше по кражам, по… разбою.


Затем случилось страшное — его принудили танцевать.


— Ты меня не пригласишь? — спросила нависшая над ним девица.


Музыка, как назло, была медленной — так просто не отделаешься. Хордин напряжённо встал. Девушка приблизилась, и он растерялся — куда девать руки?


Сначала он положил их ей на плечи. Нет, что-то не то… Девушка, смеясь, опустила его руки ниже, и они безжизненно повисли вдоль её талии. Ладони тряслись и потели. Хордин старательно смотрел вбок, но там было ещё хуже — Витомир начал целоваться со своей подружкой. Андрей стушевался.


— Совесть поиметь не хотите? Оставьте нас наедине, — потребовал Витя.


Так, неожиданно для себя Хордин оказался в своей комнате с незнакомой девушкой не самых строгих правил. Девица была недурна собой, но Андрея она не только не возбуждала, но даже не будоражила.


— Витёк предупредил меня, что ты следователь, поэтому… я взяла вот это! — Девушка достала из сумки мягкие розовые наручники и призывно ими помахала.


Жизнь вихрем пролетела перед глазами Хордина. Соседа своего он больше не любил и даже ненавидел.


— Хочешь посмотреть? — Девица протянула ему наручники и ключ.


Унимая дрожь в руках, Андрей ответственно изучил товар из секс-шопа.


— Так это ж детская игрушка, — заметил он.


— Ну, не такая уж она и детская…


— Их ведь и без ключа открыть можно. Какой в этом интерес? Фишка настоящих наручников в том, что чем больше ты пытаешься их снять, тем крепче они сжимают руки.


— Да ты ещё и садист, — ахнула девушка. — Давай поиграем в ролевую игру с допросом. Ты — следователь, а я — опасная преступница.


— Я как бы не уверен, что из меня хороший актёр.


— А тут нужно совсем другое мастерство. — И девица принялась неспешно расстёгивать кофту.


В голове у Хордина начался переполох.


И вдруг — своевременно, как никогда, — ему позвонила Катя. Андрей ухватился за телефон, как за спасательный круг.


— Катенька.


— Привет, следователь Хорда! Чем занимаешься?


— Я… Я ничем особенным не занимаюсь. Марки в альбоме раскладываю… в хронологическом порядке.


— Боже, Хордин, как скучно ты живёшь.


— Да-да, ужасно скучно. — Андрей отбросил розовые наручники и торопливо вышел из комнаты, вызывая негодующие крики Витомира и его подружки.


— А что за голоса на заднем плане? — спросила Катя.


— Да это… с улицы. Я на балконе был.


— Хордин, я точно вовремя?


— Катенька, ты ОЧЕНЬ вовремя. — Не найдя ничего лучше, Андрей закрылся в ванной.


— Ты ещё не купил мне подарок на Восьмое марта? — весело начала Катя. — Короче, список обновился. Маяковского можешь не искать. Слушай и запоминай…




Когда через час Хордин закончил разговаривать с Катей и вышел из своего временно-добровольного заточения, его встретил злющий Витомир в одних трусах.


— Ты молодец — грамотно сделал, что раньше не вылез, так как буквально десять минут назад я хотел тебя убить.


— А что, все уже ушли? — уточнил Андрей.


— Сбежали! Твоя сбежала, не стерпев такого оскорбления, а моя — с ней за компанию, из солидарности. Спасибо, Андрюха, вечер удался!


— Извини, я не смог…


— Слушай, ты точно баб любишь? — усомнился Витя. — Ты смотри, а то я скоро буду бояться с тобой в одной квартире ночевать.


— Я, в общем, их люблю, но эту я… не захотел.


— Может, у тебя какие-то проблемы с этим делом?


— У меня нет проблем с этим делом, у меня этого дела просто нет.


— Ты понимаешь, что, возможно, это был твой последний шанс?


— Ну не могу я с кем угодно! — взорвался Хордин. — И не хочу! Хотят ведь не мозгом и даже не членом.


— А чем?!


— Душой.




После бурного празднования двадцать третьего февраля на работе Андрей поехал скромно отмечать его у Волкодавов. Дверь открыла Ася.


— Привет, Андрюш! О-о, «вышел сеятель сеять семя своё…»[62]


— У нас сегодня праздник… был. Поэтому и форма другая, праздничная.


— А-а, точно. С Днём защитника Отечества тебя, Андрюш! — И Ася обняла его так крепко, что чуть не закружилась голова.


Устыдившись своей внезапной страсти, Хордин поспешил отстраниться.


— Как ты думаешь, Насте понравится?


— Конечно! Только её дома нет.


— Опять урок? — расстроился Андрей.


— Нет. Она куда-то по делам ушла.


— Я думал, она меня ждёт.


— Она и так ждала. Проходи, она скоро вернётся.


Некоторое время подавленный Хордин ходил по комнате взад-вперёд, а потом решительно обратился к Асе:


— Асют, почему Настя такая зажатая? Почему она не как ты?


— Из вредности, — усмехнулась Ася, намазывая лицо кремом.


— То есть?


— Настя принципиально никогда не посвящала меня в свою интимную жизнь. Но мне кажется, она всегда относилась к сексу с отвращением. Может быть, специально в противовес мне, чтобы быть как можно больше на меня непохожей.


— У неё это получилось — у вас даже фигуры разные.


— Это потому что я за своей фигурой слежу, а она — нет. Настя служит мне отличным стимулом: глядя на неё, я с ужасом понимаю, какой я могу стать, если брошу собой заниматься.


— Неправда, Настя красивая! — возразил Андрей.


— Ага, могла бы быть.


— А как у неё было с парнями до меня?


— К сожалению, не в курсе.


— Но вы же сёстры и тем более живёте вместе.


— И что? — парировала Ася. — Мы живём с ней, как соседки, но точно не как сёстры. Она всю жизнь мне завидовала, выдавая свою зависть за презрение, — какая уж тут дружба? Она даже в другую школу перешла, чтобы я поменьше её раздражала. После того, как умер папа, нам осталась эта квартира. Я её очень люблю, я здесь выросла, но скоро, наверное, придётся разменять её на две гостинки — нам с Настькой очень туго вместе живётся.


— Неужели ты совсем ничего о ней не знаешь? — упорствовал Хордин.


— Знаю. Она зануда и садистка. Ей надо было родиться сто лет назад — отличная бы чекистка вышла.


— Я имел в виду её личную жизнь.


— С парнями у Насти всегда было плохо.


— Она сама тебе рассказывала?


— Щас. Об этом рассказывали её заплаканные глаза.


— Значит, её обижали?


Ася пожала плечами.


— Может, и обижали. Но, думаю, она тоже виновата. Сам знаешь, какой она человек тяжёлый. Посмотрит — и бежать хочется. Я ведь пыталась её с кем-нибудь познакомить. Ещё до тебя показывала её фотку своему парню, а он только глянул — и сразу: «Считай моих друзей голубыми!»


— Почему?


— Откуда мне знать? Мужчины же по-другому женщин видят, у них как будто зрение иначе устроено. Я говорю: «Ты приглядись, болван, мы с ней близнецы». Он такой: «Ой, точно! Только мне твоя сестра всё равно не нравится». Видно, дело во взгляде. Слишком много в нём обиды, ненависти к миру, неудовлетворённости жизнью. А удовлетворённость собой и жизнью так просто не изобразишь, это должно изнутри идти. А потом вдруг появился ты — и я так за Настьку порадовалась. Только… издевается она над тобой. Но это не твоя вина, это она тебе за весь мужской род мстит, за прошлые обиды отыгрывается.


— Но я не собираюсь за весь мужской род отвечать! — возмутился Андрей. — Я даже не мужчина ещё… до конца.


Одарив его ласковой улыбкой, Ася сказала:


— Андрюш, если ты её любишь — терпи. А не любишь — уходи, не мучай ни себя, ни её, дурынду.


В дверь позвонили. Это оказался курьер с письмом.


— Здравствуйте. Здесь проживает Анастасия Петровна Волкодав?


— Здесь. Какая именно? — привычно спросила Ася.


Курьер замялся и посмотрел в бумагах.


— Которая родилась первого марта восемьдесят девятого…


— Это понятно, — оборвала Ася, — но какая именно?


— Вы смеётесь? — сдался парень.


— Даже не пытаюсь.


— Тогда что вы от меня хотите?


— Номер паспорта. Серию не надо, она у нас тоже общая.


Курьер растерялся до крайности.


— Ладно, давайте я подпишу… — вздохнула Ася, беря у него ручку.


— Так вы что, только номером паспорта различаетесь?


— Нет, мы ещё очень многим различаемся — например, степенью нравственности. — Ася взяла у курьера письмо и толкнула дверь. — Спасибо. До свидания… Андрюша, глянь, это из Лондона!


— Что? — Андрей подошёл ближе.


— Тут обратный адрес по-английски. И написано: «for Anastasia Wolf-Dog»[63]. Ой, не могу! — засмеялась Ася. — Они, наверное, решили, что это кличка или двойная фамилия.


— Ты что делаешь?


— Вскрываю конверт.


— Зачем? Это же личное.


— Тебе разве не интересно, что там написано? Переведёшь? Я-то в английском слаба.


— Не надо, — отрезал Хордин. — Настя придёт и сама объяснит.


В замке звякнул ключ.


— А вот и она, дверь открывает.


— Наконец-то, — с облегчением выдохнул Андрей.


— Хэллоу, Анастейша Вульф-Дог! — поприветствовала Ася сестру, потрясая конвертом.


— Не может быть! — Настя, как шакал, набросилась на письмо.


Прочитав его, она опустилась на пол и завыла в голос. Растерялась даже Ася, а Андрей и вовсе опешил. В первый и последний раз он видел холодную Настю в слезах.


— Настя, что случилось? — опасливо спросил Хордин.


— Все мои мечты разрушены! — рыдала та. — Всё попрано, разбито, кончено…


— Объясни толком, в чём дело? — заволновалась Ася.


— Я подала документы на учёбу в Англии. А мне отказали!


— Почему?


— Потому что они идиоты! И ничего не поняли! Во всех бумагах я подписывалась как Anastasia Wolf-Dog…


— Ага, — кивнула Ася. — Чтобы сразу было понятно, с кем они связываются.


— Если бы я смогла там остаться, то взяла бы себе именно такую фамилию. Но, видно, не судьба… Их смутило, что в копии загранпаспорта я записана как Anastasia Volkodav. Они даже не сообразили, что это одно и то же!


— Надо было выслать им русско-английский словарь, — подсказал Андрей.


— Надо было не умничать! — опротестовала Ася. — И гордиться своей исконно-славянской фамилией.


Настя шумно всхлипнула.


— Я так хотела быть Вульф-Дог!


— А будешь Хординой. Правда, Андрюш?


[59] Let's come together


Right now,


Oh yeah, 


In sweet harmony.


The Beloved — Sweet harmony


[60] Новый Завет, Святое благовествование от Матфея, глава 16, стих 23.


[61] Аяччо.


[62] Новый Завет, Святое благовествование от Луки, глава 8, стих 5.


[63] «Для Анастасии Волкодав» (англ.)



-6-


Хордин так и не ответил. Часом позже он сидел с Настей на диване под пищалями и неумело пытался её утешать. На город тихо наваливался вечер, небо вспучилось бледными звёздами. Андрей чувствовал себя неуютно, но терпел.


— Ты хороший, — еле слышно сказала Настя. — Я разочарована в мужчинах и больше не жду безумной любви…


— И, может быть, зря.


— Нет, не зря! Послушай…


— Чего это вы в темноте сидите? — игриво спросила заглянувшая в комнату Ася. — Интим разводите?


— Свет экономим! — сурово гаркнула Настя.


— Всё-всё, ухожу.


— Андрей, ты особенный, — срывающимся голосом продолжила Настя.


— Большинство людей на свете справедливо считают себя особенными.


— Нет. Таких, как ты, краснокнижных, очень мало. Уж я-то знаю. Поэтому я тебя тогда и выбрала.


«Ты выбрала меня?!» — внутренне изумился Хордин. До этого вечера Андрею казалось, что именно он был инициатором их отношений.


— Я много думала о будущем, и моей мечтой всегда была Англия. Но, видимо, это знак — теперь я уже не уверена, что мне надо туда ехать. Не стоит больше пытаться. Наверное, надо быть проще в своих желаниях, тогда им будет легче исполниться. Когда-то я отказалась от мужчин, теперь откажусь от Лондона, я смогу… У меня всегда был запасной вариант — он мне не очень нравится, но другого нет. Я останусь в России, окончу универ, устроюсь на работу, выйду замуж, рожу ребёнка. Всё будет просто, обыденно и серо… — Она страдальчески скривилась, и на глазах её снова заблестели слёзы.


— Настенька, не плачь.


— Не трогай меня! Я плачу, потому что расстаюсь со своей мечтой.


— Но если для тебя это единственное счастье, зачем от него отказываться? — с внезапной настойчивостью увещевал Андрей.


— Нет, не переубеждай меня! Я всё решила. Нужно быть объективной реалисткой. Я должна выйти замуж и бросить свои глупые мечтания. — Настя напряжённо помолчала. — И если за кого и выходить, то только за тебя.


— Что?..


— Андрей, я понимаю, ты тоже не железный. Вот женишься на мне — тогда и будет… секс.


В этот момент Андрею, наверное, следовало быть счастливым. Но он почему-то не был. Хордин спросил себя, готов ли он к тому, чтобы Настя украсила его жизнь на ближайшие лучшие годы? Всё-таки Настя была очень сомнительным украшением… И не только жизни.


Ночью Андрею приснилось последнее место, в котором хочет оказаться мужчина.


— Хордин Андрей Иванович, согласны ли вы… взять в жёны… Волкодава…


— Нет.


— …Анастасию Петровну?


— НЕТ! — Хордин проснулся в холодном поту.




Первого марта близняшки Волкодав праздновали общий двадцать второй день рождения. Сначала сёстры хотели отмечать его по отдельности, но так как на подобную роскошь им не хватало средств, они смирились с тем, чтобы отмечать праздник совместно.


Андрей преподнёс своей девушке духи, но та их не оценила.


— Лучше б ты мне карабин кавалерийский подарил, — проворчала Настя. Она вообще была не в лучшем настроении.


— А мне ты что подаришь? — кокетливо спросила его Ася.


— Тоже духи. Только другие.


— Хордин, ты так оригинален, — вздохнула Настя и отобрала у сестры флакон. — Гм, неплохо… А ты пока мои возьми.


Ася попробовала духи, предназначавшиеся Насте, и кивнула.


— Твои мне больше нравятся.


Прямо на глазах Андрея сёстры поменялись подарками и отблагодарили его скупым:


— Спасибо, Хордин.


Гости ещё не явились. Андрей специально пришёл заранее, чтобы перенести в комнату кухонный стол, но девушки быстро нашли ему занятие поинтереснее:


— Хордин, сбегай на рынок за рыбой.


— Какая именно рыба нужна?


— Кижуч — на сёмгу нам денег не хватит. — Настя демонстративно полезла в кошелёк.


— Всё хоккей, я куплю на свои.


Никто и не думал ему возражать.


Рынок был за углом. Найдя «рыбный угол», Хордин заметил, что около двух прилавков выстроились длинные очереди, а около третьего — ни души.


«Как удачно!» — обрадовался Андрей.


Продaвец непопулярного прилавка тоже был ему очень рад. На радостях Андрей купил целого пятикилограммового самца и, довольный собой, побежал к Волкодавам.


— Молодец, Хордин, оперативно… — похвалила Настя, а потом вытащила рыбу, принюхалась и чуть не отхлестала ею Андрея. — Хордин, чё ты взял?!


— Кижуч.


— Он же тухлый!


— Что случилось? — В кухню вбежала Ася. — О Господи Иисусе, откуда этот смрад?


— Это всё Хордин!


— И куда его теперь? Это ж не на стол, а только на помойку.


— Девчата, извините, я хотел как лучше, чтобы побыстрее, — объяснил Андрей. — Там везде были очереди, и только возле этого прилавка никого не стояло…


— Вот именно, что никого! — взревела Настя. — Потому что нормальные люди не будут покупать тухлятину. Ты же вроде следователь — должна бы логика работать.


На кухне ещё долго стояли крики, ругань, вонь… Хордин всё стерпел.


— Ну извините! Что мне сделать, чтобы вы меня простили?


— Сейчас же иди и выкинь это в мусоропровод, — холодно сказала Настя. — Обойдёмся как-нибудь без рыбы в кляре.


— Покойся с миром, бедный кижуч, — добавила Ася.


Андрей не без сожаления выбросил свою неудачную покупку и приволок из кухни стол, а потом как-то незаметно для себя оказался у раковины, мoя посуду и одновременно следя за курицей в духовке.


— Смотри, хоть это не испорть, — предупредила Настя.


Сёстры сновали из кухни в комнату, унося с собой благоухающие блюда. Хордин нарочно не ел с утра и теперь в буквальном смысле умирал от голода.


Услышав, как Ася и Настя сдавленно хихикают, Андрей чуть не позеленел от злости.


— Вы там надо мной, что ли, смеётесь? — крикнул он.


— Да кому ты нужен? — отозвалась Настя. — Просто у нас один стул еле дышит, шатается. Вот мы и думаем, под кого б его поставить, кого не сильно жалко будет, если свалится.


— Я так понимаю, моя кандидатура рассматривалась в первую очередь?


— Будешь ворчать — поставим тебе этот стул, не рассматривая!


И девушки снова рассмеялись.


Сёстры Волкодав сближались лишь тогда, когда находили общего врага или общий объект для насмешек — в остальное время они оскорбляли и подкалывали друг друга. И нередко этим объектом для шуток становился Хордин, что было ему очень неприятно. Андрей не хотел, чтобы сёстры налаживали свои отношения за счёт его душевного покоя, но более мирных способов их сближения не наблюдалось.


Постепенно дом наполнялся гостями, среди которых превалировали друзья Аси — Настя не умела дружить с людьми, ибо мало кто разделял её увлечение огнестрельным оружием.


В один из рейдов на кухню Настя не обнаружила Андрея на месте. Она обернулась к окну — сквозь шторы проглядывала долговязая фигура Хордина, смотревшего в окно.


— Чего филоним?


— Там раковина забилась.


— Так подшамань!


— Настюш, может, потом? А то это надолго.


— Потом ты будешь пьяным.


— Хоккей, щас посмотрю…


Ещё час Андрей провёл под раковиной с ёршиком, слушая доносившиеся из комнаты тосты, гулкий перезвон бокалов и позвякивание вилок — последний звук особенно сводил его с ума.


Прочистив трубу, Хордин домыл оставшуюся посуду и задумался. Врываться посреди шумного праздника вот так внезапно было для его интеллигентного воспитания недопустимо. А на кухню, как назло, никто не заглядывал — обе сестры о нём будто забыли.


Хордин позвонил Насте. Без ответа. Набрал номер Аси — аналогично. Мелодия звонка просто утопала в весёлом многоголосье.


Тогда Андрей пошёл на крайнюю меру — он осторожно выбрался из кухни, надел куртку, обулся и вышел из квартиры. Первым его вполне естественным желанием было бежать, всё равно настроение было уже совсем непраздничным.


«Ну ладно Ася, но ты-то, ты!..»


Хордин ощущал себя брошенным, лишним и ненужным. В голову закрадывались пессимистичные мысли, а в сердце — деструктивные чувства.


«Если б я был не я, если бы я был другим, такого бы не случилось, всё было бы не так. Значит, я сам виноват. Я позволил, дал слабину… А так нельзя, нельзя! Всё, хватит!»


В этот миг Андрей решил проучить Настю и твёрдо нажал на кнопку звонка. Секунд через двадцать дверь отворилась.


— Странно, тут не заперто… Хордин?!


Он пытался найти в её удивлённых глазах хоть каплю раскаяния, но не нашёл. Настя всё поняла, однако ей не было стыдно, ничуть.


— Здравствуй, Настюш.


— Заходи.


Хордин молча разделся, и они прошли в комнату. Все взгляды устремились на него — он почти физически чувствовал, как пристрастно ощупывают его глазами.


— Это Андрей, мой молодой человек, — представила Настя.


— Опаздываешь! — закричали гости. — На день рождения любимой девушки — и так опоздать! На два часа! Штрафной тебе! Штрафно-ой!


Хордину немедленно налили водки и потребовали тост. Андрей не любил тосты — он вообще не любил говорить в больших компаниях и быть в центре всеобщего жадно-насмешливого внимания.


Стараясь не смотреть на незнакомых, но уже таких ненавистных ему людей, Андрей взял рюмку, кашлянул и заговорил:


— Дорогие Анастасия… и Анастасия, Настя и Ася… Сегодня у вас знаменательный день, день вашего общего рождения. — Хордин заметил, как некоторые гости уже не скрывали скуки, и торопливо продолжил: — Желаю, чтобы вы… всегда были вместе. — Поймав уничижительный Настин взгляд, он уточнил: — И вместе были счастливы… всегда.


— Горько! — взорвался один шутник, и все подхватили:


— Го-орько!


— С такими тостами только на поминках выступать, — пробормотала Настя тихо, но достаточно, чтобы Андрей её услышал.


Хордин опустился на стул и с тоской посмотрел на пустую, дожидавшуюся его тарелку. Сидевшая рядом Ася уткнулась ему в ухо и пылко зашептала:


— Андрюшенька, прости…


— Да ладно, всё хоккей.


Пропавший аппетит к нему так и не вернулся.




К одиннадцати все разошлись. Ася относила грязные тарелки на кухню, а Настя их мыла — на этот раз сама. Андрей хотел уйти, но не мог — он чувствовал, что не успокоится, пока не поговорит с Настей, а если он с ней не поговорит, это будет конец, он больше никогда не сможет сюда вернуться. Совесть не позволит.


Он пошёл на кухню и встал в проёме двери. Настя была напряжена. Она чувствовала его взгляд, но не оборачивалась. Андрей смотрел, как летают её покрасневшие от воды руки, как хмурятся брови на мельком повернувшемся в профиль лице.


А потом его прорвало. Слова всё лились и лились, и остановить их было уже невозможно. Words are flowing out like endless rain into a paper cup…[64]


— Мне очень больно, Настя. Оглянись. Скажи хоть слово. Не молчи. Я всё снесу. Я добрый — и в том моя беда. А ещё я дурак. Добрый наивный дурак. А это очень страшно. Злой дурак — тоже страшно, но для других. А быть добрым дураком значит вредить самому себе и оставаться неудачником. Да, я неудачник, признаю. Но во мне нет озлобленности. Озлобиться — ведь это легко, это, как говорится, путь наименьшего сопротивления. Кого я могу обвинять, если сам во всём виноват? Я терплю, и поэтому меня никто не уважает — ни друзья, ни коллеги, ни даже ты. Ты тоже меня не уважаешь, хотя именно от тебя я жду поддержки и хоть какой-то… нежности. Где она, Настя? Где твоя нежность? Я всё жду и терплю. А терпеть не надо, нельзя. Я всегда молчу, когда надо кричать. А надо кричать — не терпеть! И теперь я кричу! Я кричу…


Но все эти слова остались внутри, в его больной голове — он так и не посмел выпустить их наружу. Он мог бы выговориться, но не стал. На мгновение ему вполне хватило этого немого монолога. Но от боли он так и не освободился, и её привычная едкая горечь снова разлилась по телу, отравляя его так же, как отравляла каждый день.


Настя обернулась, наградив Андрея стабильно-тяжёлым взглядом. В Анастасии Волкодав многое было тяжёлым — и рука, и поступь, и характер.


— Ну что смотришь? — недовольно спросила она. — Чего ты от меня хочешь? Извинений?


«Милая моя нелюбимая… Что я вообще здесь делаю?»


Хордин медленно покачал головой.


— Я уже ничего не хочу. Я пошёл.




Придя домой, он хотел отвлечься и посвятить себя просмотру футбольного матча. Но ругавшийся с компьютером Витомир мешал своими воплями и злил. Витя и раньше был довольно шумным, но сегодня это раздражало Андрея, как никогда.


Забив на футбол, он закрылся у себя и позвонил Кате. Её голос, пусть и насмешливый, пусть и неласковый, был единственным его утешением.


— Привет, Хордин. Чё звонишь?


— Мне одиноко.


— У тебя же девушка есть.


— Катюш, не издевайся, ты же всё прекрасно понимаешь…


— Нет, Андрей, я совершенно тебя не понимаю. — И Катя принялась толкать свой «критический реализм»: — Если она тебя не любит, тогда зачем ты это терпишь? Что тебя удерживает рядом с ней?


— Наверное, что-то удерживает, — ответил Хордин.


— Андрей, твоя простота хуже воровства. Пока ты не будешь себя ценить, не жди, что тебя начнут ценить другие. Если обиженная не столько жизнью, сколько на жизнь грубиянка — это твой предел, то задумайся, что же тогда собой представляешь ты?


Андрей молчал. Обычно Катя всегда делилась с ним своей лёгкостью, которой так недоставало ему. Но сегодня от разговора с ней Андрею не полегчало. В последние дни ему становилось только тяжелее.




В Международный женский день Хордин прислал отраде своего сердца смс:


«У Катюшки под подушкой


Лежит сладкая ватрушка!»


Катя немедленно перезвонила, чтобы с укором сказать:


— Только ты мог процитировать восьмого марта «Незнайку»[65].


— Катюш, — с оптимизмом начал Андрей, — раз уж ты позвонила, может, мы сегодня наконец увидимся?


Они встретились вечером в «Трепанге» — кафе, конечно, выбирала Катя. Она была так хороша, что дух захватывало. Темноволосая, синеглазая, с ладной фигурой и сияющей кожей…


— Привет, Хордин.


— А?.. Да. Привет. С Восьмым марта! — Он вручил ей новый скейтборд.


— Спасибо!


Пока Катя с трепетом изучала свой подарок, телефон Андрея разрывался от звонков.


— Кто там тебя так отчаянно домогается?


— Это Настя.


— Не возьмёшь?


— Нет. Мне придётся врать, а я не смогу, — признался Хордин. — Она меня, наверное, ждёт…


— Дай молнию, что не придёшь.


— Что?


— Смс ей отправь.


— Нет. Не хочу.


— Андрей, ты ж её не любишь?


— Это вопрос?


— Риторический, — вздохнула Катя.


— У нас с ней всё непросто.


— Душа не лежит, писун не стоит?


Хордин покраснел и стушевался.


— Всё ясно, — усмехнулась Катя. — Если ты краснеешь, значит, я попала в точку.


Когда телефон опять заскрипел, Андрей решился.


— Да.


— Андрей, ты где? — взревела Настя.


— Я на работе, — быстро ответил тот.


— Чего не отвечаешь?


— Я занят — дело шью.


— Приезжай скорей, я жду.


— Хорошо, пока. — Он отключился. — Это была Настя.


— Что рекла?


Андрей страдал и мялся.


— Кать, я, наверное, пойду. Мне ещё цветы покупать.


— Никто даже не удивлён, — глядя в меню, откликнулась Катя.


Его мобильный снова загудел.


— Опять Настя?


— Ага.


— Дай я отвечу. — Катя требовательно потянулась за мобильным.


— Не надо.


— Дай телефон, я сказала. Пусть она немножко поревнует — может, хоть на что-нибудь решится…


Хордин на секунду задумался, и телефон оказался в руках у Кати. К несчастью, та была в ударе:


— Алло, с кем теряю честь?


Андрей тотально побледнел.


— Положила трубку. Скукота. — Хетцер вернула ему мобильный.


— Зря ты так.


— Почему? Что меня ждёт? Выстрел в голову? — засмеялась Катя и, как пистолетом, ткнула указательным пальцем в свой висок.


— Настя не любит шутить…


— Хоть в чём-то вы похожи.


— Я серьёзно, она ревнивая и мстительная, — забеспокоился Андрей. — Я ещё не знаю, на что она способна, но своей сестре она до сих пор не может простить разбитой кружки, хотя прошло больше года. Что уж говорить про моё свидание с другой девушкой?..


— Хорда, хватит. Лучше расскажи что-нибудь интересное, только не занудствуй.


— Я не смогу расслабиться, зная, что она теперь в курсе. Катюш, я пойду.


— Ну так иди же! — не выдержала Катя.


— Я не могу уйти, когда ты такая.


— Меня твоя неопределённость определённо бесит. Либо иди, либо оставайся. Сделай уже решительный шаг в какую-то сторону — хватит метаться, не будь кюхлей!


— Кем?!


— Неважно.


Андрей застыл на месте, не смея подняться.


— Больше всего на свете я хотел бы остаться с тобой. Но я должен уйти. Извини. Я не могу с ней так жестоко…


— Но она ведь может! Судя по твоим рассказам, Настя не очень-то заслуживает сострадания.


— Она очень несчастна…


— Думаешь, ты сделаешь её счастливой? — насмешливо спросила Катя.


— Я могу хотя бы попробовать.


— И благородства ради загубить свою судьбу?


— У неё, кроме меня, никого больше нет. И, возможно, уже не будет.


Катя грустно улыбнулась.


— Моё счастье не в тебе, Андрей, так что иди. Если тебе удастся её осчастливить, я буду за вас только рада.


Холод правды выжег последние сомнения.


— Ты не обидишься?


— Нет. Я же тебя не люблю.


— А если бы любила?


— А если бы любила… в твоей жизни уже давно не было бы ни одного Волкодава.


Андрею оставалось об этом только мечтать. Он неохотно поднялся.


— Ну я пошёл?


— ИДИ!


— Ты позвОнишь?


Катя заныла, как от зубной боли.


— Сижу в пальте, играю на пианине, пью чёрное кофе, за всё уплочено — ведь это твоё день рождение!


— Ладно-ладно, я понял, что ты филолог… — вздохнул Андрей.


— ПозвонИшь! Сколько раз тебе повторять — позвонИшь! Иначе я тебе вообще звонить не буду.


Но в этот момент позвонила Настя. Андрей был опрометчив и ответил.


— Ты где был?! — прорвался крик. — Ты был не на работе, а с девушкой — я слышала!


— Я и сейчас с ней. Её зовут Катя. Мы с ней общаемся… иногда.


— Что значит «общаемся»?!


— Мы познакомились ещё до тебя. Мы просто друзья, она не видит во мне мужчину и только что снова об этом сказала.


Катя сотрясалась от хохота.


— Ну ещё бы, — согласилась Настя. — Я бы очень удивилась, если бы она видела в тебе то, чего нет.


Андрей сжал челюсти.


— Настя, ты говоришь обидные слова, а обвинять меня не в чем. Я просто сижу в кафе с подругой. Сегодня Восьмое марта, а ей было плохо и одиноко…


— ВРАНЬЁ, МНЕ ХОРОШО! — оскорбилась Катя. — Не будь трусом, хватит сваливать всё на меня!


— Чё она там орёт? — напряглась Настя.


— Она орёт, что ей уже хорошо.


— И что ты сделал, чтобы ей стало хорошо?


— Ничего, мы просто друзья, говорю же. Я что, не имею права поздравить знакомую с праздником?


— Ага, теперь я уже только знакомая… — веселилась Катя, хоть и выглядела разочарованной.


— Вот именно! — процедила Настя. — Сегодня Восьмое марта, и ты должен проводить его со мной.


— Но я и так к тебе собирался, — оправдывался Хордин, пытаясь одновременно уследить за сменой настроения обеих девушек: посредством глаз — за Катей и с помощью ушей — за Настей. — Не волнуйся, я скоро приеду.


— Можешь не приезжать!


— Настя, это такие мелочи, хватит истерить.


— После неё ты мне не нужен!


— Тогда и ты мне не нужна, — вырвалось у Андрея.


Он спохватился и хотел уже было извиниться, но внезапно-восхищённая Катина улыбка остановила его, ободрила, толкнула на большее…


— Что?! — опешила Настя.


— Мне надоели эти ненормальные отношения, — вдохновенно продолжил Хордин. — Ты цербер, айсберг, ледышка. Ты только берёшь, ничего не давая взамен. Издеваешься, не ценишь, оскорбляешь. Хватит.


Лишь бросив трубку, Андрей осознал, что натворил.


«Зачем я это сделал? Зачем я это сделал?! С Настей было хоть что-то. А с Катей… ничего. Или нет?..» — пусть тускловато, но забрезжила надежда.


— Вот и всё. Я только что расстался с Настей.


Катя искренне зааплодировала.


— Я очень рада, что хотя бы восьмого марта ты проявил себя как мужчина!


— Правда?


— Я горжусь тобой, друг!


Надежда не оправдалась.


— Я всё равно только друг?


— А кто ещё?.. — Катя поднялась из-за стола. — Адьё!


— Но я ведь сделал это для тебя! — возмутился Андрей.


— Считай, что сделал это для себя.


— Но я тебя люблю!


— И что, я теперь тебе чем-то обязана? Пока! Спасибо за скейтборд, я позвоню. — И Катя улетела прочь.


Хордин остался один — отныне во всех смыслах.


[64] Слова льются, как бесконечный дождь в бумажный стакан (англ.)

The Beatles — Across the universe.


[65] В оригинале: «У Авоськи под подушкой лежит сладкая ватрушка». «Приключения Незнайки и его друзей», Николай Носов.



-7-


Тринадцать дней Андрей сидел в наряде и скучал. На четырнадцатый от дежурного поступил судьбоносный вызов:


— Звонили из исторического музея. Экспонат у них пропал.


На вызов поехали Константин Розги и его помощник Андрей Хордин. Директор музея был кругленький, но шустрый.


— Украли ценнейший экспонат! — вещал он, без толку воздевая руки.


— Дорого стоит? — равнодушно поинтересовался Розги.


— Тысяч двести.


— Так это ж разве много? Вот если б миллион…


— У нас, конечно, есть и подороже, — укоризненно заметил директор. — Но тем не менее экспонат уникальный — дуэльный пистолет с ударно-кремнёвым замком восемнадцатого века немецкого оружейника Кухенройтера. Эта была целая династия мастеров. Дуэльные пистолеты Кухенройтеров признавались вершиной оружейного мастерства.


Андрей, для которого словосочетание «пистолет восемнадцатого века» звучало куда привычнее, чем «доброе утро», мигом насторожился.


— Восемнадцатого, говорите? — пробормотал он задумчиво.


— Именно так. Посмотрите, где он лежал. — Директор проводил их к длинному узкому столу с разложенным на нём оружием. — Вот. Видите пустое место? И, что характерно, пистолет находился между ударно-кремнёвым ружьём семнадцатого века и драгунской винтовкой девятнадцатого, но вор почему-то взял именно пистолет восемнадцатого, хотя ружьё семнадцатого века стоит дороже. Даже если вор дилетант, он должен был заметить, что оно выглядит гораздо внушительнее и явно ценнее.


— Ну, значит, он дурак, — брякнул Розги, не желая запускать мыслительный процесс.


«У дурака все дураки», — лишний раз убедился Хордин.


— Или ему был нужен именно этот пистолет восемнадцатого века, — произнёс он вслух.


Однако Розги удивило другое:


— Что ж вы их под стеклом не держите?


— Под стеклом у нас лежат сабли, — плачущим голосом отозвался директор музея.


— Если это дуэльный пистолет, то их должно быть два и абсолютно одинаковых, так?


— Так, но второй остался на родине, в Германии.


— О, как разлучили близнецов… Когда заметили пропажу?


— Около часу дня. Утром он был на месте. Боюсь, его вынесли между десятью и двенадцатью. Он небольшой, мог и в кармане поместиться.


— Камеры видеонаблюдения у вас есть?


— Мы — городской музей, работаем за счёт государства, — почти обиделся директор.


— Понятно, — выдохнул Костя. — Значит, остаётся только допросить охранника.


Андрей в это время напряжённо думал.


— Дайте изображение похищенного пистолета, — попросил он.


— Пожалуйста. Вот его фотография в каталоге.


То, что увидел Андрей, увеличило его подозрения ещё процентов на сорок, — пистолет был абсолютно в стиле его бывшей девушки.


— Можно взять?


— Конечно.


Розги бросил в каталог безразличный взгляд.


— Симпатичная штучка. Можно пробить по каналам коллекционеров, кто там у нас по антиквариату…


— Молодые люди, поверьте моему чутью, пистолет украли не для продажи, — категорично заметил директор.


— Тогда зачем, по-вашему, его украли? — спросил Розги.


— Для себя.


Андрей похолодел.


— Он ведь даже не стреляет, к нему нужен порох, пули и пыж, — насмешливо заметил Розги. — Кому может понадобиться такое старьё?


«Анастасии Волкодав».




Вечером в дверь холостяцкой берлоги неистово зазвонили.


— Я открою, — сказал Андрей.


За дверью стояла Волкодав, но только Ася.


— Хордин, я к тебе. Насчёт Настьки.


Увидев воплощение секса Асю, Витомир ненадолго замер.


— Андрюха, везучая ты сволочь... — восхищённо прошептал он.


— Пошли ко мне. — Андрей торопливо увёл девушку в свою комнату. — Что с Настей?


— Она страдает, хотя сама никогда в этом не признается.


— Почему ты думаешь, что это из-за меня?


— А из-за кого ещё? Андрюш, может, вы помиритесь? А то она такая бледная ходит, молчит… Не очень-то приятно с мумией жить.


— Тогда переезжайте к нам, — с порога улыбнулся Витя. — Я, кстати, Витомир, сосед этого упыря.


— Анастасия, подруга упыря, — кокетливо представилась Ася.


— Анастасия,


    Вы анестезия


    Израненного сердца моего… — на ходу сочинял Витомир.


Хордин двинулся к двери.


— Андрей, упырь. — И с треском захлопнул её перед Витиным носом.


Витомиру пришлось вернуться к себе. Не слишком заинтересовавшись народным поэтом, Ася почти не расстроилась.


— Так что Настя? — спросил Хордин. — Переживает, говоришь?


— Невыносимо. Для меня, по крайней мере.


— Асют, у меня к тебе только один вопрос. Ничего не спрашивай, просто ответь. Так надо.


— Валяй.


— Где была Настя сегодня утром?


— Ой, я себя прямо, как на допросе, чувствую, — оживилась Ася.


— Отвечай! — не удержался Андрей.


Ася дрогнула и задумалась.


— Не знаю, дома она точно не была. И пар у неё тоже не было. Может, на репетиторство уехала, не знаю.


«Алиби нет. Вот дурёха… Нашла куда вляпаться».


— Спасибо, Асют.


— А тебе это зачем?


— Я же просил не задавать вопросов.


— «Иисус сказал ему в ответ: что я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после»[66], — грустно выдохнула Ася. — Так ты с Настькой мириться будешь?


«Видно, помириться с Настей — это единственный способ провести у неё обыск».


— Хоккей, завтра буду.


— Ура! Андрюша, я так рада! — Подскочив, Ася прижала его к своей груди, Андрей немало сконфузился.


— Я тоже как бы… рад. — Он попытался вырваться из смущавших его плоть объятий.


— Вот будет здорово, если вы опять сойдётесь. Нам так тебя не хватает!


— Мне вас тоже, — пробормотал Хордин, которому расставание с Настей принесло лишь несказанное облегчение и массу освободившегося времени.


— Приходи завтра часов в пять, она как раз должна быть дома.




Андрей прибыл без пяти минут пять. Дверь ему открыла Ася.


— Молодец, что пришёл. Всё, я убегаю… Да проходи же ты, не бойся! — И Ася упорхнула вон.


Хордин неуверенно ступил на тропу войны. Настя чистила своё оружие, заботливо разложив его на столе. Андрей быстро пересчитал — двенадцать, как апостолов. Нового не прибавилось.


«Хотя не совсем же она дура — ворованное выкладывать».


— Привет, — осторожно начал Андрей.


Незримо индуцируя негатив, Настя скользнула по нему взглядом и вернулась к своему занятию.


— Что, Хордин, с повинной явился?


«И снова эта холодность, обледенелость чувств…»


— Я жалею о том, что тебе наговорил.


— Ты меня очень обидел, — процедила Настя, методично начищая шомполом ствол австрийского штуцера.


«Всё ясно. Ты так ничего и не поняла», — подумал Андрей.


— Настя, я идиот…


— Тоже мне открытие.


— Я погорячился.


— А если я сейчас тоже погорячусь?


Диалог разорвала неловкая пауза.


— Настюш, прости меня, — сказал Хордин, боязливо косясь на коллекцию парадного и боевого оружия восемнадцатого века.


— Думаешь, ко мне можно так просто вернуться?


— Я думаю, ты сама была бы рада меня вернуть.


Настя нарочито засмеялась.


— Действительно! Кто ещё будет меня так смешить?


«И терпеть», — мысленно добавил Андрей, а вслух произнёс:


— Я надеюсь, они не заряжены?


— Ну почему же? Одно почищено и уже заряжено.


— Какое? — заинтересовался Андрей.


— Не скажу. — Настя с опасной беспечностью вертела в руках перламутровый пистолет с позолоченным стволом. — Ты меня правда сильно обидел…


Старинный пистолет пугал Андрея и в то же время завораживал — невольно, наперекор страху он любовался его изящной красотой. Настей он любоваться не мог, просто боялся. Хордин инстинктивно чувствовал, что попытка обезоружить девушку вряд ли поспособствует их примирению, и спросил:


— Что, застрелишь?


— Зачем стрелять? Ещё порох на тебя переводить… Прикладом зашибу.


Это очень ободряло. Андрей заметно осмелел:


— Ты меня простишь?


Настя оставила оружие в покое, чтобы сказать:


— Вот что, Хордин. Я приму тебя обратно, но с испытательным сроком — три месяца.


«Надо как можно скорее найти пистолет, иначе за три месяца я сойду с ума», — грустно подумалось Хордину.


— Настюша, я не подведу.


Слишком много холода, особенно без Аси. Его бесприютной душе требовалось хоть немного тепла. Под вечер он без всякой надежды позвонил Кате. Разговор не клеился. Катя была подозрительна и печальна:


— Андрей, в чём дело? В твою жизнь вернулся Волкодав?


— Да, мы с Настей снова вместе, — вынужденно признался тот.


— И снова для галочки?


— Нет, для отношений.


— А-а… А я уж было подумала, для любви.




Следующий день Хордин провёл у близняшек.


— Ну как? Попал под амнистию? — весело спросила Ася, вернувшись из универа.


— Меня взяли с испытательным сроком, — сказал Андрей.


— А что ты делаешь?


— Не видишь? Посуду мою.


— Это я вижу, только зачем? Тебя что, на исправительные работы послали?


— Отбываю наказание за Восьмое марта.


Из комнаты нежно-угрожающе донеслось:


— Андрюш, когда закончишь, пройдись, пожалуйста, с пылесосом!


Ася многозначительно засмеялась, после чего взяла из холодильника йогурт.


— Хотела спошлить, но ладно, промолчу…


«Теперь это только игра, чистая абстракция, глупый спектакль, где мне случайно досталась главная роль», — подумал Андрей. На ум пришли слова из песни: Living is easy with eyes closed, misunderstanding all you see.[67]


— Асют, есть будешь? Или ты на диете?


— Ты что, и обед приготовил?


— Ну да, — стушевался Хордин.


— Андрей, ты меня просто совращаешь… — Асины пальцы пробежали по его спине.


Тот чуть кастрюлю не выронил.


«Я так никогда пистолет не найду».


—Толчёнку будешь? — надтреснутым голосом спросил Андрей.


— Чего?


— Пюре картофельное.


— А-а. Тогда тащи. — Ася села за стол. — Я вообще в еде непохотлива.


— В смысле, неприхотлива?


— В смысле, жрать давай.


В кухню ворвалась Настя и выдала сокрушительное:


— Сама себе накладывай!


— И тебе привет.


— Аська, мне было бы крайне приятно, если бы ты не ошивалась возле моего молодого человека!


— О-о, как завелась, — оценила Ася.


— Когда ты потеряла паспорт, то временно пользовалась моим. Я, когда свой найти не могу, твой паспорт заимствую. Но его, — Настя ткнула пальцем в сторону мирно мывшего посуду Хордина, — не отдам! У нас с тобой и так слишком много общего.


— Успокойся, мы с Андрюшей только друзья. Правда, Андрюш? — спросила Ася, слизывая с ложки йогурт.


— Да, мы друзья, — неуверенно ответил Хордин.


— Между прочим, это я подбила его к тебе вернуться.


Настя застыла с удивлённо-презрительным лицом. Пока не случилось сестроубийства, Андрей поспешил вмешаться:


— Меня никто не подбивал, я сам хотел, но боялся. Она меня просто подтолкнула.


— Смотри, как бы она тебя на что другое не подтолкнула, — мрачно сказала Настя.


— «Придите ко мне, все труждающиеся и обременённые, и я успокою вас…»[68] — отозвалась Ася.


Настя сердито цокнула языком — с притягательностью своей ненавистной сестры она бороться не могла.


— Я надеюсь, конфликт исчерпан? — подал голос Андрей.


— Как бы не так? Хордин, почему раковина грязная? — придралась Настя.


— Ну значит, такова её судьба.


— Бедный Андрюша, — с насмешкой заметила Ася, — хотел стать мужчиной, а сделали Золушкой.


— Я не жалуюсь, — буркнул Хордин.


— Настька, смотри, до чего ты парня довела. Если у вас когда-нибудь родится ребёнок, я позвоню в Ватикан и сообщу о случае непорочного зачатия.


— Зато ты у нас шибко порочная, — парировала та.


— Ой, Насть, жизнь такая страшная, что только и остаётся, что сексом заниматься…


— Испортиться и распуститься — это значит не уметь или не хотеть сопротивляться грязи, — жёстко отбила Настя. — Своими пороками хвалиться не стоит. Это не опыт, это слабость. Испортиться легко, не изменить себе куда труднее.


— Ага… Ну, раз ты у нас тут такую борьбу за чистоту развела, может, хоть окна по пути помоешь? Твоя очередь, кстати.


Настя помрачнела ещё больше.


— Ненавижу мыть окна.


— Это точно, — хитро улыбнулась Ася.


— А что такое? — Андрею было неинтересно, но он радовался, что сёстры ушли от неприятной темы.


— Когда я в последний раз мыла окна, это очень плохо кончилось, — сказала Настя. — Было утро, к вечеру мы ждали родственников и очень торопились навести порядок. Я мыла окна, а Аська всё время кричала: «Ты там жива? Может, тебя подержать? А то ещё свалишься…»


— Я за тебя беспокоилась!


— Будем откровенны, ты просто издевалась.


— Дальше я расскажу, — перебила Ася. — И вдруг я слышу, как за окном проносится душераздирающий женский крик. Что ещё я могла подумать? Конечно же, Настя выполнила свою угрозу и таки вывалилась из окна!


— Но я не доставила ей такой радости…


— Вбегаю в комнату, а Настька живая!


— И насмерть перепуганная. Ведь надо мной пролетела соседка, которая пыталась покончить с собой в тот самый момент, когда я мыла подоконник! В итоге вместо гостей я весь вечер общалась с милицией как единственный свидетель.


— С тех пор допрос — её любимая ролевая игра. А мытьё окон — самое нелюбимое занятие по хозяйству.


Настя бросила на сестру неприязненный взгляд.


— Это ужасно, — справедливо заметил Андрей, насухо вытирая тарелки. — Соседка осталась жива?


— Да, осталась. А у меня осталась психотравма.


— Мыть за тебя окна я всё равно не буду, — ультимативно заявила Ася сестре.


— Но я же за тебя пылесошу!


— Зато я готовлю. А пылесосить не так уж и трудно.


— Особенно, если сваливать это дело на меня, — проворчала Настя.


— Просто меня угнетает шум этой адской машины. Всё, мы договорились. Окна — на тебе.


Настя уронила тяжёлую свою руку на худое плечо Андрея. Тот вздрогнул и обернулся. Настя смотрела на него с непривычной ласковостью.


— Андрюш, когда пропылесосишь, будь, пожалуйста, добр…


Пока Хордин ответственно водил пылесосом по ковру, сёстры Волкодав разбежались кто куда: Настя — на репетиторство, Ася — какобычно, на свидание.


Выключив шумный агрегат, Андрей прошёлся по квартире.


«Куда она могла засунуть украденный пистолет?.. Будем рассуждать логически. Чтобы Ася его случайно не обнаружила, Настя наверняка запрятала его в своей комнате».


Андрей последовательно открыл все ящики Настиного комода и обшарил её вещи. На всякий случай заглянул под подушку. Оружия нигде не было. Впрочем, как и любого другого компромата.


«Нет, это должно быть какое-то оригинальное место и в то же время доступное, чтобы она в любой момент могла его вытащить. — Он огляделся. — Что-то простое… и нестандартное одновременно. Куда никому не придёт в голову заглянуть».


Хордин обыскал ванную и кухню — всё без толку. Рассеянно открыл Асин шкаф, не без интереса исследовал её нижнее бельё, увлёкся и…


— Только не это.


Под атласными сорочками Аси лежала баночка с подозрительным белым порошком.


«Кокаин?»


Андрей не знал наверняка, каков он на вкус, но на всякий случай попробовал.


«Неужели торгует? Или сама употребляет? Теперь понятно, почему она всегда такая весёлая и в приподнятом настроении».


— Да-а уж… Искал одно — нашёл другое, ещё хлеще.


Пока Хордин думал, что ему делать со страшной находкой, в двери заворочался ключ. Он спрятал баночку с коксом в карман и метнулся в сторону. В комнату вплыла Ася, нежная, как роза. Теперь Андрей смотрел на неё совсем другими глазами.


— Привет, я кое-что забыла.


— И что же ты забыла?


— Эта информация слишком интимна даже для симпатичных следопытов, — заулыбалась Ася.


— Я следователь.


— Не вижу разницы.


Андрей не стал ходить вокруг да около и, как фокусник кролика, вытащил баночку с белым порошком.


— Ась, это что?


Ася вмиг сменила милость на гнев.


— Ты что, рылся в моих вещах? — насупилась она.


— Это то, что я думаю?


— Я не знаю, что ты думаешь, но это детская присыпка!


Андрей даже немного обиделся:


— Так это что, не кокаин?


— Конечно, нет! — рассердилась Ася.


— А зачем тебе детская присыпка? Ты что, беременна?


— Андрей, ты такой дурак…


Хордин вспылил:


— Я не дурак, я не обязан разбираться в ваших женских вещах!


— Ты и копаться в них не должен!


— Мне случайно попалось.


— Случайно? А что же ты искал в моём шкафу специально?


— Тряпку… чтобы окна мыть.


Ася прыснула — его версия была вполне убедительна.


— Ты и впрямь решил, что это кокаин? Вот, до чего тебя работа довела — везде уже преступники мерещатся. — Она сходила в ванную. — Вот ваша тряпка, следователь Хордин.


— Ась, извини, но зачем тебе детская присыпка? Я просто не соображу, для чего она может понадобиться в отсутствие детей.


Девушка подумала и сдалась:


— Ладно, я скажу. Эта присыпка нужна для того, чтобы на коже не оставалось раздражения после бритья.


— В смысле, бритья ног?


— Хордин, отвали, я и так сказала тебе слишком много!


Когда Ася ушла, Андрей почувствовал себя измотанным.


«Я и правда дурак. Убираюсь в квартире двух девчонок и при этом не сплю ни с одной из них».


На дворе было серо и хмуро, и он вдруг осознал, как сильно ненавидит мыть окна…


«Настя скоро вернётся, а я до сих пор ничего и не нашёл», — грустно подумал Андрей и снова взялся за постылую уборку.


Кокаин оказался детской присыпкой, и Хордин всерьёз начал верить, что его подозрения насчёт Насти так же безосновательны и он возвёл напраслину на милую, в сущности, девушку, как вдруг заглох пылесос. Чтобы его почистить, Андрей открыл корпус, вытащил мешок для пыли и… с изумлённым восторгом обнаружил в нём целлофановый пакет с красно-чёрным дуэльным пистолетом немецкого мастера Кухенройтера.




Сразу после планёрки Хордин пошёл к начальнику с настоятельной просьбой передать ему дело о музейном пистолете. Официально его вёл Константин Розги, но он не оказал сопротивления и спокойно отдал напарнику дело, которое находил скучным и неинтересным.


Андрей решил подкинуть пистолет в мусорный контейнер рядом с музеем перед работой и таким образом спасти свою незадачливую девушку от тюремного срока за кражу.


Хордин был уже дома, когда позвонила Катя Хетцер:


— Андрей, можно к тебе сейчас зайти?


— Конечно! А… в какой ты стадии приближения ко мне?


— У меня осталось метров тридцать — у тебя секунд двадцать.


Андрей быстро пробежался по квартире, пытаясь привести её в приличествующий вид. И тут раздалась нервно трель звонка.


«Катенька!»


— Замёрзла, как путана на обочине, — ворчала Катя, вваливаясь в его прихожую.


— Так я тебя согрею, — с готовностью ответил Андрей.


Катя окинула его печально-саркастическим взглядом.


— Хордин, давай без твоих пошлых потуг остроумничать. Ты лучше чай поставь.


— Уже кипит.


— Извини, что я вот так, как снег на голову. Мы, немцы, обычно так не делаем.


— Да что ты, Катя, всё хоккей. Я даже рад, — честно ответил Андрей.


— Гость не кость, за дверь не выкинешь. Я просто мимо шла, закоченела.


— У меня к чаю как раз пирог вишнёвый…


— Не, Хордин, я пирог не буду, — расстроилась Катя. — Я на диете.


— Как? И ты тоже?


— У тебя никаких фруктов нету?


— Н-нет. А что ты любишь? Я в магазин сгоняю.


— Маракуйю.


— Кого? — не понял Андрей.


Катя подробно расписала ему, как выглядит маракуйя.


— Понятно. Только я боюсь, у нас такого поблизости нет. Это надо в супермаркет идти или… Где твоя маракука растёт?


— В Бразилии.


— Или сразу туда.


— Ну извини, что не люблю ни груш, ни яблок.


— Ладно, найду я твою маракуку. Сиди отдыхай. — Андрей вернулся в прихожую и надел куртку.


— А если сосед твой нагрянет?


— Витя не придёт, он у родителей.


— Отлично.


— Ну я побежал.


— Не торопись — там гололёд! — напутствовала Катя.


Андрей обегал пять магазинов прежде, чем нашёл любимый экзотический фрукт придирчивой Кати. Пока искал, даже название выучил. Когда через сорок минут он, размахивая ценным пакетом, ворвался в квартиру, Катя дожидалась его встревоженная и уже одетая.


— Ты куда?


— Хордин, извини, мне пора — я и так время потеряла, пока тебя ждала.


— Но я… ведь мы… — растерянно бормотал Андрей.


— Извини, Хордин. Гостям дважды радуются: встречая и провожая. Выгоняй меня.


— А чай? А маракуйя?


— Какой чай? Я уж десять минут, как опоздала!


— Хоть маракуйю свою забери.


— Мерси тебе за всё — за приют, за маракуйю. Ну пока!


Двадцать минут спустя явилась такая же нежданная и замёрзшая Настя.


— Андрюш, я по пути, у меня через час урок. Ты вчера так внезапно сбежал, меня не дождался, окна не вымыл…


— С работы позвонили, дело было срочное, — соврал Андрей, понимая, как сильно ему повезло, что Катя ушла.


— С трупом? — заинтересовалась Настя.


— Ага. С двумя даже.


— Я ног почти не чувствую, хоть погреюсь у тебя…


— Я так понимаю, чайник ставить?


— Ну не кровать же расстилать, — искренне возмутилась Настя.


— Никто и не рассчитывал.


 [66] Новый Завет, Святое благовествование от Иоанна, глава 13, стих 7.


[67] Легко жить с закрытыми глазами, не понимая всего того, что видишь (англ.)

The Beatles — Strawberry fields forever.


[68] Новый Завет, Святое благовествование от Матфея, глава 11, стих 28.



-8-


На следующее утро Андрей встал пораньше, чтобы отнести антикварный пистолет на потенциальное место обнаружения, но его не оказалось даже на реальном месте нахождения… Хордин несколько раз переворошил свой портфель, но пистолета так и не нашёл.


«Настя…» — со злостью подумал он.


И вдруг, словно услышав его телепатический призыв, позвонила Анастасия Волкодав.


— Привет, Хордин. Полагаю, это твоих рук дело, да? — сурово начала она.


— Ты о чём?


— Ты украл моего Кухенройтера, мой дуэльный пистолетик!


— Во-первых, украла его ты — сначала из музея, а потом у меня, что уже является тайным хищением имущества…


— Представляю, как ты торжествовал, когда его нашёл. Твоя ищейская душонка явно ликовала. Ты, может, и премию теперь получишь — хоть за что-то.


— Я не собирался тебя сдавать, я бы сдал только его! — возразил Хордин. — Тебе ужасно повезло, что именно я поехал на тот вызов. Я хотел тебя спасти…


— И заодно возвысить себя! — оборвала та.


— Настя, зачем ты украла пистолет?


— Имею я право сделать себе подарок на Восьмое марта? Когда ты меня, между прочим, бросил!


— Хорошо, ты совершила одну глупость, похитив пистолет из музея… Но зачем же было совершать ещё одну глупость и похищать его у меня?


— Я ничего у тебя не похищала! Я только сегодня заметила, что он пропал.


— Настя, ты издеваешься… — вздохнул Андрей.


— Нет, это ты издеваешься!


— Ты позвонила мне лишь для того, чтобы я тебя не подозревал. Но, кроме тебя, других подозреваемых просто нет!


— Снупи, твой нюх тебя подвёл! Если кто-то действительно украл у тебя пистолет, который ты стащил у меня после того, как я взяла его из музея, то я тебе, Хордин, не завидую.




«Это ж надо — так нагло блефовать…» — с негодованием думал Андрей, идя на работу. В отделе его сразу поймал начальник.


— Хордин, как дела?


— Спасибо, хорошо.


— Я не про твои дела, а про уголовные.


— В процессе… раскрывания.


— А что там с арбалетом из исторического музея? — спросил начальник.


— С пистолетом.


— Не суть важно. Я думал, у тебя были серьёзные зацепки, если ты так рьяно отобрал это дело у Розги?


— Да, у меня были…


— К началу апреля успеешь?


— Я… буду работать над этим, — вяло-сумрачно ответил Андрей, заходя в пустой кабинет.


«Надо прижать Настю к стенке, провести обыск. Пусть только попробует воспрепятствовать. Стараешься для неё, а она ещё и подставляет. Ну всё, халява кончилась. Больше я её жалеть не буду. Всё! Пора кончать… Чего я хочу? Чего я действительно хочу?»


Ответ лежал на поверхности. Андрей взял в руки телефон.


— Да! — ответил бодрый голос Кати.


— Кать… Давай увидимся. Мне надо тебе кое-что сказать.


— Хордин, ты меня пугаешь. Говори так.


«Давай встречаться», — мысленно ответил Андрей.


— Нет, это надо вживую, при личной встрече, в интимной, я бы даже сказал, обстановке.


— Хордин, какой с тобой может быть интим? Посмеялись — и спать.


— Кать, я, наверное, неправильно выразился…


— Мне ещё восемь часов работать. Что там у тебя стряслось?


«Давай встречаться».


— Помнишь, ты хотела, чтобы я решился? Так вот, я решился.


— Хордин, к делу!


Андрей набрал в лёгкие воздуха и на мгновение очистил мозг от лишних мыслей.


— Замуж позову — пойдёшь?


Вместо ответа Катя глумливо, заливисто рассмеялась. В тот момент в нём что-то сломалось. Лопнула пружина всепрощения и альтруизма. Андрей бросил трубку, а внутри бушевала буря, которой требовался немедленный выход…


На свою беду в кабинет зашёл Костя Розги.


— Хордин, ну чё? Нашёл свой музейный экспонат?


— НЕТ!


— Ты чё? Я же просто так поинтересовался. Думал, раз ты дело у меня забрал, значит, причины были веские.


— Причина была в том, что ты идиот, — сорвалось у Андрея. — И сам бы это дело никогда не расследовал.


Почувствовав, что честь его задета, Розги не нашёл подходящих слов и молча ударил Андрея по лицу — даже на справедливые оскорбления он привык отвечать кулаками. Хордин драки не любил и избегал их с детства. Однако, несмотря на то, что рукопашный бой не был его самой сильной стороной, он бросился на противника. Настины издевательства и Катины насмешки пробудили в нём такого зверя, какого он сам в себе никогда не подозревал. Костя едва успел отразить атаку.


В кабинет ворвались коллеги. Парней разняли, отвели к начальству. Сделали выговор, пообещали лишить премии. И если Розги смекнул, что лучше помалкивать, то Хордин неистовствовал ещё долго:


— Я отказываюсь работать под началом этого идиота! Чему он может меня научить, если у него совершенно не развита мыслительная деятельность? Он же бездарь!


Андрей пришёл в себя лишь в туалете, когда его окатили холодной водой.


— Оставьте меня в покое!


Оставшись один, Хордин навис над раковиной. В грязном зеркале на него смотрел мокрый незнакомый человек со страшным взглядом. Рассечённая бровь, взъерошенные тёмные волосы, обезумевшие глаза…


«Разве это я?»


Он смыл кровь, вытерся и спустился вниз.


— Аптечку дай, — сказал Андрей дежурному.


— Хордин, кто тебя так?


— Быстро!


Дежурный залепил ему пластырем бровь, и он выбежал из отделения.




Дверь ему открыла Ася. Единственное, что было на ней приличного, это джинсовые шорты. Их дополняли лифчик и почему-то заляпанный маслом фартук.


— Привет, Андрюш, а Насти нет. Она к ученику поехала.


— Что?..


Он был не в силах оторвать от Аси глаз. Ноги, грудь, и этот уютный домашний передник… Она была прекрасна даже в самом небрежном виде — с такой энергетикой другой быть невозможно.


— Ой, а что у тебя с бровью?


— Преступника брал, — соврал Андрей.


— Да ты у нас герой! — восхитилась Ася.


— Да пустяки.


— Я баклажаны жарю. Хочешь?


— Хочу, — откликнулся не переносивший баклажанов Хордин.


— Тогда заходи. — Повернувшись к нему своей лучшей стороной, Ася уплыла обратно на кухню.


В ту секунду Андрей осознал: всё это время он желал только Асю. Катю любил, а Асю хотел — на Настю органов уже не оставалось. Его придушенная было агрессия резво видоизменилась в страсть, и он решил: сейчас, немедленно! Решил не он, но всё равно…


Андрей уверенно последовал за девушкой.


— Асют, я… — Слов не хватало, и он перешёл к действиям.


— О-ой! — воскликнула Ася, внезапно оказавшись в объятьях Хордина.


— Асют, помнишь, ты учила меня теории? Я думаю, настало время практики.


— Но Настя…


— Я вернулся к Насте, только чтобы исправить её ошибку, — горячо дышал ей в волосы Андрей.


— Нет, я так не могу!


— Почему? Я ведь тебе тоже нравлюсь.


Ася бросила лопатку на стол.


— Хордин, отвали! Настька меня убьёт!


— Считай, что я уже свободен. Я собираюсь поговорить с твоей сестрой и расстаться с ней окончательно.


— Как будто это её смягчит и не даст нас расстрелять, — усмехнулась Ася.


— Настя не узнает. Когда она вернётся с репетиторства?


— Два часа — урок, час — дорога.


— Вот видишь, у нас полно времени. А когда она придёт, я с ней поговорю. Я бы всё равно с ней расстался, я устал. А ты такая настоящая, живая, тёплая. Асют, не откажи…


И она не отказала. Андрей в очередной раз удивился, насколько непохожими бывают близнецы.


Ася стянула через голову фартук.


— Я как представлю, что мы делать будем, сразу так смешно, — хихикала она, когда Андрей увлекал её в комнату.


Он нервничал, долго возился с брюками, и непривычная к такой медлительности Ася успела заскучать.


— «И тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее!»[69] — страстным шёпотом поторопила она.


Андрей остановился. Смысл куда-то торопиться мгновенно исчез.




— «И кто на поле, тот да не обращается назад взять одежды свои»[70], — вздохнула Ася и печально натянула шорты. — Да-а, так со мной ещё никто не поступал.


«Даже изменить ей не могу!» — со злостью думал Андрей, застёгивая ширинку.


В прихожей стукнула дверь. Ася изменилась в лице.


— Привет, у меня урок отменился! А что за запах? Что-то горит? Аська, ты спалила баклажаны!


— Блин! — Ася побежала в кухню, забыв надеть бюстгальтер.


— Вот дурында, чуть пожар не устроила!.. — услышал Хордин. — Ты что, не одна?


Не успел он что-нибудь придумать, как в комнату влетела Настя. В один момент ей стало ясно всё, и тишину распорол долгий визг:


— ТЫ ИЗМЕНИЛ МНЕ С МОЕЙ СЕСТРОЙ!


— Я тебе не изменял, — с сожалением отозвался Андрей.


— Сука! — Она переместила злобный взор на Асю, что стояла за её спиной. — Мерзкая шлюха!


Брезгливо вскинув руки, Настя выбежала из комнаты.


— Щас она устроит стрельбище, и будет нам судилище… — Ася рывком надела лифчик, с презрением глядя на Андрея. — Самое обидное, что ведь ничего, абсолютно ничего не было! — Она помчалась за сестрой. — Настька, мы с ним даже не целовались!


Хордин ощутил, как его плечи сдавила грузная и странная в своей тяжести свобода, за которой ничего больше не было. В одну минуту он потерял обеих сестёр: теперь Настя презирает его за то, что он смог решиться на секс с другой, а Ася — за то, что он не смог этот самый секс не то что довести до конца, а даже начать.


«Господи, только бы не было кровопролития… — мысленно взмолился он. — Опасно жить, когда твоя невеста — мастер по стрельбе».


В соседней комнате гремели крики:


— Аська, как ты могла так подло меня предать?!


— Да у нас даже прелюдии толком не случилось!


— Мне не надо толком, мне достаточно уже попытки! Как этому идиоту вообще пришло в голову мне изменить?!


Андрей не выдержал и вышел под обстрел:


— Настя, о чём ты говоришь? Какая может быть измена? Если по твоей вине я всё ещё… девственник.


Чехов считал, что если в начале пьесы на стене висит ружьё, то в конце оно должно непременно выстрелить. У Насти же их висело двенадцать.


— Андрей, — ледяным тоном заговорила она, — мне очень тяжело, но я попробую тебя простить.


«Как же это всё надоело», — подумал Хордин, а вслух сказал:


— Мне не нужно твоё прощение, ничего не было.


— Подтверждаю — у него упал! — вмешалась Ася.


— Заткнись! — оборвала её Настя и холодно посмотрела на Андрея: — Вот что, Хордин, я тебя прощу, если ты согласишься со мной сыграть.


— Во что?


— В русскую рулетку. — Она показала на стену над диваном. — Только вместо одного ствола у тебя будет двенадцать.


— Настька, хватит, успокойся! — закричала Ася.


— Молчать!.. Помнишь, Хордин? Одно из них заряжено. Выбирай. Может, хоть в этом тебе повезёт. — И Настя принялась срывать со стены оружие и с грохотом кидать его на стол. — Не волнуйся, у тебя отличные шансы выжить — одиннадцать к одному.


Андрей машинально пересчитал антикварные ружья.


— Ну? Решайся же, Андрюш! Мужчина ты, в конце концов, или нет?



[69] Новый Завет, Святое благовествование от Иоанна, глава 13, стих 27.


[70] Новый Завет, Святое благовествование от Матфея, глава 24, стих 18.


Их встреча не была напрасной — она была… судьбой

— ХЕТЦЕР, ЭТО СВИНСТВО.


— Да почему же свинство?


— Ты не представляешь, что я пережила! Смесь ужаса, стыда и горького разочарования!


— Мне только непонятен стыд.


— Я ведь почти созрела, чтобы его убить! И вот я спускаю курок — и… НИЧЕГО.


— Лысюк, ну что я, совсем тупая, заряженный тебе давать?


— Ты же его ненавидишь, зачем ты спасла ему жизнь?


— Дура, я спасла её тебе!


Люся растерянно умолкла.


— А что сделал Денис? — поинтересовалась Катя.


— Денис начал верить в Бога. По крайней мере именно его он благодарил, сбегая из моей квартиры.


— Этого я и хотела, — улыбнулась Катя.


— Чего? Чтобы Денис стал верующим?


— Чтобы ты его припугнула, убив в нём всякое желание с тобой связываться! Но глубокое осознание своих грехов и дальнейшая праведная жизнь также приветствуются…


— Ладно, Кать, пошла я вещи собирать.


Катя назидательно подняла палец.


— Заметь! Если бы я вручила тебе заряженный пистолет, твои вещи бы тебе больше не понадобились.


— Я уже поняла, — огрызнулась Люся и начала выгребать из кабинки весь свой нехилый скарб.


— Люська, я забыла, у меня же новость! — воскликнула Катя. — Мне вчера Хорда звонил. Представляешь, он сделал мне предложение.


— Какого характера? Интимно-меркантильного?


— Марьяжного! Замуж меня позвал. В жизни так не веселилась!


Люся покачала головой.


— Катька, ты жестока…


— Прошу прощения, Фанни Каплан, вы, кажется, изволили назвать меня жестокой?


— Андрей этого не заслужил.


— А я заслужила? Посуди сама — встречается с одной, а замуж предлагает мне. Где у Хордина логика? Я, может, тоже ухаживаний хочу.


— Брось, кого надо мы и без ухаживаний любим.


— Ты, может, и любишь. А мы, немцы, народ гордый.


— А ты его девушку когда-нибудь видела?


— К сожалению, да. Он мне недавно её фотку присылал… — Катя открыла на компьютере фотографию. — Вот она.


Люся склонилась к экрану. На неё смотрела полноватая, но симпатичная девушка с каштановыми волосами до плеч и прямым умным взглядом.


— Вроде ничего. А что его в ней не устраивает?


— Всё. Начиная с отсутствия секса — бережёт невинность до свадьбы.


— Так пусть он на ней и женится.


— Он боится. У неё же не только жизненная позиция, у неё ещё и характер железный.


К ним подошёл Витомир, вонзился глазами в экран и самодовольно изрёк:


— Девчонки, я её знаю.


— Откуда?


— Ну… спал я с ней как-то, — небрежно ответил Витя, ожидая, что от него немедленно потребуют подробностей.


Но Катю интересовало другое:


— Давно?


— Не помню. Но точно не в этом году.


— Вить, это важно — чтобы знать, было это до Андрея или во время! А впрочем… какая разница. Всё равно она ему врала — больше года девственность мнимую берегла, а на самом деле просто его не хотела.


— Скорее всего, она его проверяла, — заметила Люся. — Это ж как сильно надо разочароваться в парнях, чтобы устраивать такие проверки! — Она не мигая уставилась на Витамина. — Хотя если все они были похожи на тебя…


— Лысюк, я не врубаюсь, чё за предъявы, — понизил голос Витя. — Тебя вообще уволили…


— Витомир, ты уверен, что это Настя? — оборвала Катя, тыча пальцем в экран.


— Девчонки, ну у вас и запросы. Я чё, обязан её имя помнить?


— Как я понимаю, фамилию её ты не знаешь, потому что такую фамилию ты бы не забыл, — ухмыльнулась Катя.


— И какая у неё фамилия?


— Волкодав.


— Охренеть! А главное, как подходит её манере в постели.


— А что-нибудь, кроме постельных моментов, ты запомнил?


— Помню только, что она капризная была, а ещё… — Витомир скривился, ибо совсем не эти воспоминания он хотел выуживать из своей памяти. — В общем… Мы с ней на свидании в тир ходили, так она меня так уделала — аж неприятно. Десять из десяти выбила.


Катя ликовала:


— Точно она! Настя — мастер по стрельбе. Я должна всё рассказать Хорде!


— Ты про Андрея Хордина, что ли? — нахмурился Витя.


— Про него! Ты его знаешь?


— Издеваешься? Я с ним живу.


Катя подняла указательный палец и достала телефон.


— Потом расскажешь. — Она немедленно позвонила Андрею.


Сквозь гул и крики Катя услышала усталое:


— Алло…


— Хордин, ты где? Почему у тебя так шумно?


— Я участвую в пикете против строительства нового океанариума.


— Хордин, как тебя туда занесло?!


— Ногами.


— Зачем? Тебе нельзя там находиться! Тебя как минимум уволят!


— Катя, что ты хотела? — перебил Андрей.


— Ты извини, я вынуждена рассказать тебе одну неприятную новость.


— Всё самое неприятное ты сказала мне ещё вчера. Что за новость?


— Настя врала тебе про свою невинность.


— Мне плевать.


— Ты знал?


— Нет, но мне наплевать.


— Андрей, у тебя всё в порядке? — забеспокоилась Катя.


— Да, вчера я бросил Настю, и теперь у меня всё замечательно. — Он отключился.


— Ну как? — с интересом воскликнула Люся.


Катя задумалась.


— Слушай, ты, кажется, животных любила?


— Я их и сейчас люблю.


— Тогда поехали.




Участие в несанкционированном пикете или митинге — штраф или лишение свободы на срок до трёх лет. Это Хордин помнил чётко. Но творящееся вокруг него возмущение вселяло в его душу небывалый покой. Только на этом остросоциальном действе Андрей почувствовал себя нужным, полезным и свободным. Только открыто выражая своё мнение и протест, он чувствовал, что наконец живёт.


Ветер развевал его волосы, плакат в руках и мысли… Сегодня утром он воскрес на пепелище своей бесцельной жизни. Больше ничего не имело значения. Теперь он будет жить так, как нравится ему. Быть собой — это ли не самая большая на свете дерзость?..


Неожиданно перед его глазами появились две фигуры.


— Хордин, привет! — крикнула ему Катя.


— Привет, — на автомате ответил Андрей.


Рядом с ней стояла высокая светловолосая девушка, ещё тощее, чем он сам, такая хрупкая и трогательная в своей нескладности, что у Андрея возникло острое желание её оберегать. Девушка с солнечными волосами недоверчиво смотрела на мир чистыми, прозрачно-зелёными глазами, которые переливались то голубым, то дымчато-серым.


— Андрей, простите, я должна вам кое-что вернуть. — И незнакомка вложила в его руку тяжёлый продолговатый свёрток.


Хордину не требовалось его разворачивать, он всё понял на ощупь.


— Как… как он у вас оказался?


— Я попросила Катю. Извините, — потупилась девушка.


— Так это ты?!


— Да, это я украла твой пистолет, — с постной миной призналась Катя. — Помнишь, я услала тебя за маракуйей? На самом деле я её не очень люблю, точнее совсем ненавижу. Мне надо было временно изъять у тебя какое-нибудь оружие, но нормального пистолета почему-то нигде не было.


— Конечно, не было. Мой пистолет хранится в сейфе дежурной части.


— Откуда мне было знать? — возмутилась Катя. — Зато я обнаружила в твоём портфеле вот эту забавную штукенцию…


— Дуэльный пистолет восемнадцатого века, похищенный из музея, — поправил Хордин.


— Да хоть десятого — лишь бы смотрелся угрожающе.


— Но зачем?!


— Извините, Андрей. Я должна была решить кое-какие проблемы, — подала голос блондинка. — Но я им никого не убила, честное слово!


«Конечно, как она вообще способна кого-то обидеть?»


— Просто у меня не получилось, — с сожалением добавила незнакомка.


Андрей не глядя положил свёрток в карман.


— Пожалуйста, скажите, что вы не умеете стрелять. Для меня это очень важно.


— Она не умеет! — вмешалась Катя.


— Я не умею. Я даже не сообразила, что он незаряженный, правда.


Это покорило Андрея окончательно.


— Как вас зовут?


Девушка улыбнулась, отводя смущённый взгляд.


— Люся.


Мгновенное помутнение рассудка, присущее психологическому шоку и любви с первого взгляда, отозвалось в его голове голосом юного Джона Леннона:


«Picture yourself in a boat on a river


With tangerine trees and marmalade skies,


Somebody calls you, you answer quite slowly,


A girl with kaleidoscope eyes…»


— Девушка с калейдоскопическими глазами, — пробормотал Андрей.


— Что?


«Lucy in the sky-y with diamonds».[71]


— Я хотел сказать, что у вас удивительные глаза.


— Они зелёные.


— Нет. Они невероятные.


— Хордин, бежим, там коллеги твои! — раздался над ухом голос его бывшей возлюбленной.


— Какие коллеги?


— Менты!


— Катя, не переживай, — успокоил Хордин, выглядывая в толпе знакомую форму.


— А если тебя обыщут?


— Это мирный безоружный пикет… — Он осёкся.


— Уже нет, — вздохнула Люся.


— Чёрт бы побрал этого Кухенройтера, — буркнул Андрей и, отдав кому-то плакат, крепко взял девушек за руки. — Бежим!




Катя домывала посуду, когда в кухню вошёл её младший брат.


— Есть чё поесть?


— Холодильник открой. Всё, что найдешь, — всё твоё.


Соорудив бутерброд, Кирилл уселся за стол.


— Слышь, Катька. Я тут понял, что мне нравятся девушки постарше. Ну… слегка за двадцать. 


Катя даже воду выключила в предвкушении.


— У тебя ведь есть подруги. Может, познакомишь? — продолжил брат. — Мне ж немного надо. Чтоб красивая была, стройная, умная, обеспеченная. Чтоб готовить умела, лишнее не болтала и мозг не выносила. И самое главное — чтоб она любила меня таким, какой я есть.


Катя закашлялась от смеха, а, успокоившись, тихо спросила:


— Киря, ты опять обчитался фэнтези?


— А чё не так-то?


— Да где я тебе такую дуру возьму?


— А Люся?


— Люся занята, и слава богу!


— Ну вот…


— Давай уже вали на пары, ко мне сейчас друзья придут. В кои-то веки выдался выходной, когда дома никого не будет.


Как только брат был выставлен вон, она прошлась по квартире, чтобы спрятать разбросанные вещи. Тишину прорезал звонок.


— Хордин, Лысюк! — Катя распахнула дверь. — Заходите.


Её друг и подруга, которых она невольно свела полгода назад, ввалились в прихожую. В руках у счастливой Люси пламенела ветка красного клёна. Андрей искал, куда притулить прямоугольную сумку.


— Хордин, зачем ты припёр свой ноутбук? — нахмурилась Катя. — Ты же в гости пришёл.


— Мне по работе надо кое-что закончить. А потом я весь ваш.


— Так уж и весь?


— Хетцер, чайник ставь, — сказала Люся, вверяя Кате тыквенный пирог.


Они устроились на диване. Пока Люся с Катей пили чай, Андрей сидел рядом, уткнувшись в экран.


— О, Кать, у вас новые шторы? Красивые, — оценила Люся.


— Спасибо, я сама выбирала. Люблю бежевый цвет.


— Это не беж, это скорее… карамельно-палевый.


— Да нет, это бежевый, просто с коричным оттенком, — терпеливо возразила Катя.


— Где ты видишь корицу? — удивилась Люся. — Очень нежный палевый цвет с карамельным отливом, но никак не с коричным.


— Какая нафиг карамель? Беж же, говорю. Коричный беж!


Хордин вздрогнул.


— Да этот цвет даже на крем-брюле не тянет, — сказала Люся. — Видишь, какие светлые блики на сгибах? Это палевый!


— Сама ты палевый. Это БЕЖ.


— Дальтоничка.


— Сама такая! Беж от палевого не отличаешь.


Хордин принял вид «что хотите, делайте, только меня не трогайте», но его всё равно заметили.


— Андрей, рассуди, — потребовала Люся.


— А?


На него с выжиданием смотрели его девушка и подруга. 


— Как ты считаешь, что это — беж или палевый?


— Я считаю, что это шторы.


Девушки, вздохнув, переглянулись.


— Как ты с ним живёшь? — спросила Катя.


— Между прочим, Андрей хорошо готовит, — похвасталась Люся.


— Да ладно?


— Он даже умеет делать мороженое и…


Катя протестующе подняла руку.


— Всё, молчи. А то я пожалею, что упустила такое счастье.


— Может быть, и упустила, — улыбнулся Андрей, закрывая ноутбук и обнимая Люсю за плечи. — Но жалеть об этом точно не стоит.



2008 — 2010 гг.


[71] Представь себя в лодке на реке,


Вокруг мандариновые деревья и мармеладное небо.


Кто-то зовёт тебя, ты медленно отвечаешь,


Девушка с калейдоскопическими глазами…


(…)


Люси в небесах с алмазами.

The Beatles — Lucy in the sky with diamonds.



Содержание:


Она, зовущая, прекрасная…

И он, неловкий и смешной…

Их встреча не была напрасной —

Она была… судьбой




2024 raskraska012@gmail.com Библиотека OPDS