Шайтан Иван 2

Глава 1

Андрей лежал и вспоминал прошедший день. После того как он помылся и сотник перевязал плотной повязкой его грудь, хотел отказаться от ужина, но когда сел за стол, к его удивлению, проснулось чувство дичайшего голода. Он съел тарелку кулеша, заедая колбасой и салом, выпил две кружки взвара или компота, как называл напиток сотник. Извинился и отяжелевший от еды, решил лечь пораньше. И вот, он, Князь Долгорукий, лежит на деревянном лежаке, черт знает где и испытывает чувство радости и спокойствия. Подобное чувство было только в детстве, после прошедшего праздника, полученных подарков и веселья. Да, именно радости, что он смог добиться своего. Он поступил на службу в сотню и у него есть цель стать настоящим хорунжим в пластунской сотне, таким как сотник, пусть будет трудно, тяжело, но он сможет все преодолеть. Незаметно уснул.

Утром Андрей проснулся от топота ног, голосов команды за окном. Хотел встать, но резкая боль в левом боку остановила его порыв. Осторожно оделся и вышел из казармы. Весь плац был занят строящимися бойцами сотни, все голые по пояс с сотником во главе. Он подал команду. Сотня в колонну по три побежала к воротам, отсутствовали минут тридцать. После того как вернулись, стали строиться на плацу. Новобранцы бестолково толкались и кое, как построились. Все выполняли различные движения под команду. Если старослужащие делали все синхронно и четко, то новобранцы выполняли не совсем правильно и неуклюже, но старались. В конце сотник подал команду.

— Принять упор лежа, — и вместе со всеми стал отжиматься под счет, до тридцати раз.

Старые пластуны выполнили полностью, а новобранцы кто сколько смог, а смогли не все, до тридцати дотянули меньше половины и то с трудом. Подошел сотник.

— Доброе утро, хорунжий как самочувствие? Бок болит?

Выглядел он впечатляюще. Ни капли жира, мышцы и сухожилия, хорошо развитые грудные мышцы, плечи, чувствовалась в нем сила. Андрей позавидовал про себя, ничего, он тоже со временем станет таким.

— Болит и сильно, синяк наливается. — Поморщился Андрей, пытаясь двигать левой рукой.

— Ну, ну, неделю нужно беречься, потом станет легче. На три недели освобождаю от физических нагрузок, но теорию обязательно, особенно оружие, ну и поможете Сане с бумагами, он у нас писарь по должности.

— Слушаюсь, командир.- Попробовал встать смирно.

Началась моя служба в сотне. Сначала посещал только теоретические занятия. Всем выдали полевую форму, снаряжение, осваивали новое оружие. Ружье отличное, а пистолет просто песня, на тридцать шагов в цель, с ладонь, без промаха. Сотник на построение сообщил, что месяц курс молодого бойца, если кто-то считает, что не может служить в сотне, дозволено вернуться в свое прежнее подразделение. За нарушение правил отчисление из сотни сразу и без разговоров. И главные правила. Его слова, дословно:

— Сотня своих не бросает. Один за всех и все за одного. В нашей сотне нет дела до того, какого ты народа, какого вероисповедания, ты один из нас, ты побратим по оружию. Вбейте это себе в мозг. Сам погибай, а товарища выручай.

И это внушается постоянно, от десятника до сотника. Честно говоря, проняло всех новичков. Простые слова, а сколько в них глубокого смысла. Дни проходили в постоянной учебе. Через две недели вышел на зарядку, отжаться смог десять раз. Сотник часто тренировался в фехтовании с Асланом, Саней, и другими желающими, свободных от несения службы, попробовал и я. На третьем моем выпаде он выбил шашку из руки, сделал подсечку и дал обидный поджопник.

— Запомни, хорунжий, ты должен убить противника как можно быстрее, здесь нет места благородству, за редким исключением, или ты, или тебя. А фехтуешь на слабую тройку по пятибалльной системе. Самое главное, у тебя дуэльная техника, а она тут не годится.

В этом весь сотник. Фехтует он просто отлично, правда, у него своя манера, не знакомая мне. Я учился у известного учителя фехтования, француза, Ля Фоля. А как он стреляет, особенно из пистолета. Пытаюсь учиться всему, что умеет командир, а умеет он так много. Видно было, что все в сотне не просто уважают сотника, они его любят и гордятся им. Как же я завидую ему и хочу хоть немного походить на него. Если сотник для них свой и он командир, то я пока просто ваш бродь. Это чувствовал не только я, но и все новобранцы. Стать своими в этом сообществе нам только предстояло. Несмотря на боль во всех мышцах и сильную усталость я падал в постель, засыпая моментально, с чувством удовлетворения. Отдельная тема, это рассказы о делах сотника. Я понимаю, изначально в них были реальные истории о деяниях командира, но постепенно они обрастали таким налётом слухов, что возникали сомнения в их правдивости. Былина о первом его бое с абреками, где он в схватке отрубил головы трём и застрелил пятерых или он изрубил пятерых бандитов лично и преследовал банду с мечом ещё две версты. А уж скольких изрубил, то один бог ведает. И никто из казаков не сомневался в правдивости рассказов.

— Эн тот могет, сам чёрт ему не товарищ, — согласно кивал слушающий.

Да и сам, командир, оставался загадкой для Андрея. Его удивительная способность быть своим и уважаемым в любой компании. Среди бойцов он был непререкаемым авторитетом, среди казаков в возрасте, был уважаем как начальство, несмотря на его молодость. Было видно, как уважительно к нему относится командир полка, а есаул не скрывает своей большой симпатии к нему. Как Дорожный любовно гладил ружьё и пистолет, проданные ему в кредит, без улыбки нельзя было смотреть. Правда, он отказался от кредита, занял у полковника недостающую сумму, отдал 80 рублей ассигнациями и то, как сказал сотник, цена только для своих. Обычно сторонним оружие не продаётся. Как объяснил Анисим.

— Каждый казак обязан встать в строй, обмундирован, вооружён и при коне, за свой счет, согласно уложению о казаках, зато им положены льготы и освобождение от налогового бремени. Поэтому сотня даёт обмундирование, амуницию и оружие каждому бойцу в «кредиту», то есть он должен расплатиться с сотней за предоставленное имущество постепенно, по способности, кто как сможет.

Я расплатился сразу, о чём Егор Лукич записал в своей особой книге. Пятьдесят рублей серебром или сто тридцать ассигнациями. Сумма для простого казака очень серьёзная, при его довольствии 12 рублей в год. Вот и думай, как сотнику удаётся содержать сто двадцать семь человек и хозяйство сотни. Самое странное для меня, было в другом. В минуты, когда он был один или в моём присутствии в его поведении проявлялось столько благородства и достоинства, не наигранного и показного, а внутреннего, такого не сыграть и не изобразить. Мне казалось, что он более аристократ, чем я. Сотник так и оставался для меня загадкой спустя месяц моего пребывания на базе.

Глава 2

Наконец начальство, довольное всем, покинуло нас. Остался капитан с чиновником. Они целыми днями бродили по базе приставая ко всем со своими расспросами, о чём то громко спорили. Шувалов постоянно записывал что-то в тетрадь, а после того как попробовал стрельбу из пистолета хорунжего и к своему удивлению попал в мишень все три раза, стал настойчиво просить продать ему пистолет и я не выдержав его рассуждений о моём наплевательском отношении к вещам столь важных для армии, распорядился продать ему пистолет со всеми причиндалами. Обязав пройти, обучающий курс, который он старательно прослушал с новичками у Тихона. Тихон, став полноценным штатным оружейным мастером, заканчивал каждое своё занятие словами.

— Вбейте себе в мозг, оружие, это ваша защита и гарантия сохранения жизни, требует бережного обращения и ухода. Если я узна́ю о ненадлежащем пользовании им, то я заберу его у вас и будете пользовать свои кремнёвки.

Говорил он веско и проникновенно, сопровождая тяжёлым взглядом слушателей. Особенно ему понравилось слово «гарантия». После моего пояснения его смысла, он вставлял, где только возможно. Его тихонько, между собой, стали называть Гарант.

Хорунжий оказался хорошим парнем, без аристократических закидонов и выгибания пальцев. Видно как он старается несмотря на все трудности и тяготы своей службы, обязательный и исполнительный, волевой, с характером. Переложил на него контроль за канцелярией. Планировал после прохождения курса молодого бойца перераспределить личный состав, смешав старые и новые десятки, усилив обучение новичков по горизонтали. С первого по пятый, командир хорунжий, с шестого по девятый, командир старший урядник Сухов Трофим. Отдельно десяток стрелков во главе с приказным Романом Болотовым. По постановлению «обчества», со мной постоянно должны находиться Савва, Костя, Эркен, так сказать моя гвардия, не считая Аслана и Сани. Ещё я планировал использовать их как личную разведку, занимаясь с ними отдельно, прививая им знания и навыки из этой области. Я убедился в их личной преданности и хороших навыках, которые они приобрели и продолжали упорно учиться. Помимо административной работы приходилось решать хозяйственные, тем более хозяйство наше увеличилось в два раза, соответственно и расходы возросли. Пока справлялись благодаря, Егору Лукичу, но средства таяли стремительно. Обратил внимание, что в рационе местных отсутствует картофель, озадачил, Егора Лукича, попросив одного из купцов Ашота раздобыть мне мешок оного продукта. Объяснил ему пользу и выгоду разведения картофеля и все свои познания по его выращиванию. Возражений не последовало, раз командир сказал сажать, значит будем сажать. Так была сильна вера в мою непогрешимость и это меня напрягало.

В один из вечеров, когда командный состав сотни работал над распределением и формированием новых десятков, а я занимался важным делом, пил чай. Аслан настоял. Он очень следит за моим питанием. В комнату постучали и вошёл Костя.

— Дозволь командир?

— Проходи, — я с ожиданием смотрел на него, судя по всему у Кости неприятности.

— Прошу дозволения на десять дней отпуска,- он нахмурился и опустил взгляд.

— Что случилось Костя?

— Батя помер, сейчас из станицы посыльной прибыл.

— Прими наши соболезнования, распоряжусь выделить тебе деньги, вспоможение от нас, когда поедешь?

— Завтра утром.

— Ладно иди, если что потребно ещё, скажи. Чем сможем, тем поможем.

— Благодарствую командир, — он поклонился и ушёл.

— Тут, это, командир, такое дело, — заговорил Савва, Костя был его другом.

— У Кости, три года назад, мать померла, по болезни, теперь вот отец, представился. Остались сестра двенадцати лет и братишка восьми лет, а родни в станице нет, видать переживает за сестру с братом.

— Так, — задумался я.

— Савва, позови Костю, — тот быстро выскочил за дверь и через десять минут зашёл с Костей.

— Костя, я так понимаю, что за сестру с братом тревожишься? — он молча кивнул.

— А, что некому присмотреть за ними?

— Некому, нет у нас сродственников в станице.

— Вот, что, после похорон подашь прошение полковому командиру о том, что хочешь переехать на жительство в Пластуновку ну и всё остальное. Спросишь у есаула что да как, скажешь, что я просил помочь. Продашь там всё и переезжай со своими к нам. Поможем с домом и ты всегда сможешь приглядеть за своими, да и Рома с Аминой помогут тебе, рядом будут, оно так спокойней. Присмотрит Амина, Рома?

— Конечно командир, мы своих не бросаем.

— Спаси тя бог, командир, — расчувствовался Костя.

— Ладно, потом благодарить будешь, иди, собирайся.

— Я тебе говорил, что командир знает, что делать, а ты, да чё он могет, в этом разе. — Передразнил Савва Костю, обнимая его за плечи и выводя из комнаты. Приходится и такими вещами заниматься, а что делать, я командир и несу ответственность за своих людей, как говорится мы в ответе за тех кого приручили. После всех заявился Егор Лукич.

— Командир, хочу просить разрешения из казны денег взять, на расходы, те что были на руках закончились.

— Если срочно, так мои возьми.

— Э, нет командир, и так почитай полгода на твои жили, ты вот что, надо украшения к делу приспособить, чего без толку лежат, потом одёжу зимнюю справить ещё восемнадцать комплектов нет, материалу хватает, только за пошив Зайчихе платить надо ну и всякого другого. Тут Марфа одёжу старую и трофейную просит, ребятишкам пошить.

— Егор Лукич, ты зам. по тылу, сам думай и решай, чего меня-то грузишь. Я же дал тебе полномочия, вот и пользуйся, а насчёт украшений ты прав. Надо от них избавляться, ладно сделаю, но только в городе.

Так каждый день в делах и заботах. Станичный старшина выделил нам земли, которые находились за нашей базой, дальше, бери сколь надо. На следующий день, когда солнце клонилось к закату, заявился нежданный гость, Азамат.

— Ас салам аллейкум, командир, — произнёс он радостно, спрыгнул с лошади.

— Там у брода отец ждёт тебя.

— Аслан, коня давай, поедем, — он молча побежал на конюшню.

— Савва, Руслан, ты остаёшься. — Остановил я встрепенувшегося Саню. Оседлал Серого и выехали из ворот. Через час подъезжая к броду, заметили троих, сидящих у костра, наступили сумерки. Когда я спрыгнул с коня и подошёл к ожидающим меня, в шагах десяти, позади них неожиданно поднялись трое, двое чуть в стороне

— Здравия командир, — все вздрогнули обернувшись на голос. Это были мои бойцы с дальнего кордона.

— Вот стервецы, ну ухорезы, — похвалил мысленно я, на душе потеплело, моя школа.

— Как у вас? Давно их пасёте? — спросил тихо я, как будто ничего не произошло.

— Как только подошли к броду так и присматриваем, Азаматку узнали, ну, а потом Али, — тихо ответил старший группы.

— Добро, продолжайте службу.

— Слушаюсь. — И группа через десять шагов исчезла из вида.

Все продолжали стоять, молча, наблюдая за нами. Азамат забыл закрыть рот. Ходжа — Али несмотря на всю выдержку, удивлён не меньше Азамата, хотя пытался скрыть свою растерянность.

— Я слушаю тебя, ходжа Али, — дружелюбно сказал я присаживаясь на бурку поселенную Асланом.

— Давно они здесь? — спросил он.

— Как только вы подъехали к броду.

Ходжа-Али, наконец смог справиться с растерянностью.

— Три дня назад в урочище Чинзар был сход почти всех глав родов и старшин абадзехов, были там и представители натухайцев, темиргоевцев и шапсугов. Назир на встрече призывал всех встать под руку Абдулах — амина и бороться с неверными, скоро сюда должны подойти 800 всадников, аварцы и чеченцы. Мне сообщили, что большинство князей и старейшин не хотят участвовать в набеге, но молодёжь хочет выступить вопреки запрету. Они верят Абдулах Амину.

— А ты, ходжа Али, веришь ему,— спросил я.

— Нет, и многие не доверяют ему. Он хочет объединить горцев, создать государство и править в нём, а я не хочу быть слугой простолюдина. Он хочет власти, а молодёжь хочет пограбить и нажиться, — со злой усмешкой произнёс Али.

— И всё как всегда прикрываясь именем аллаха, субханаху ва та, аля.

Ходжа Али рассмеялся

— Пётр, ты больше правоверный чем многие из нас.

— Я, кажется, говорил, бог един, только пророки у нас разные, да и истинно верующих не так много, что у вас, что у нас. Скажи когда они будут идти через перевал?

Ходжа Али переговорил со своими спутниками.

— Хату говорит, их ждут через две недели, осень тёплая и сухая, поэтому они решили идти в набег.

— Ходжа Али, ты можешь дать хорошего проводника?

— Хату пойдёт с тобой и покажет дорогу, он лучший проводник и Азамат. Хату плохо знает русский. Азамат говорил, что ты лучший воин каких он только видел и хочет поступить на службу в твою сотню. Сегодня я убедился, что он прав. Ты возьмёшь его в следующий год?

— Конечно возьму, он достойный сын своего отца,— подбросил я комплемент обоим сразу, им очень понравилось, особенно Азамату, который развернул грудь и даже стал немного выше. Договорились, что послезавтра Азамат и Хату будут ждать меня здесь. По дороге домой я планировал рейд. Моя надежда, что набег будет в конце следующей весны или начала лета не оправдался, придётся действовать сейчас. Подъехал Аслан.

— Камандир, зачем проводник я сам дорогу знаю, проведу к перевал, нэ кто нэ узнает.

— Я знаю Аслан, вот и будешь смотреть за проводником. Посмотрим, кого ходжа Али нам дал.

— Нет, плохой он не даст, Азамат с нами,— с сомнением сказал Аслан.

По прибытию на базу собрал весь командный состав.

— Значит так, голуби сизокрылые, послезавтра, в шесть утра, тихо выходим в рейд.

Командиры весело заёрзали на местах.

— Отставить хи — ха, идут первый десяток, Рома со своими пятью стрелками, моя банда, Аслан и Саня.

— А, я? — недовольно проворчал Трофим

— А, ты, старший урядник, вместе с хорунжим, остаётесь на базе и руководите учёбой новобранцев, это приказ. Дальше, Анисим выдай всем тёплое бельё и свитера, будет холодно, сухпай на десять дней. Послать к Сомову и полковому начальству посыльных с моей запиской, — быстро начеркал на листках,

— Началось, действую согласно плану. Саня отправляй. Боекомплект обычный, каждому взять по одной гранате. Савва подбери троих бойцов покрепче, им по одной бомбе. Собираемся тихо без лишней суеты и шума, всё, все свободны.

— В рейд пойдёте, командир? — спросил хорунжий.

— Он самый, Андрей Владимирович, не грустите, ещё находитесь. Взять вас, пока не могу, сами понимаете, не готовы. — Улыбнулся я ему уверенный и спокойный, хотя внутри себя сомневался в положительном исходе моей авантюры. Ладно, сомнения в сторону, чего телиться, дело надо делать.

Глава 3

Мы шли третьи сутки. В конце каждого дня, на привале, я смотрел на Аслана, и он кивал головой. Пока все нормально. Тяжко, конечно, с пятнадцатью кг. за спиной, но отстающих и жалоб нет. Лес был уже не такой густой, как раньше, стали попадаться каменистые прогалины.

— Вон, там брошенный аул, давно никто не живет. — сказал Азамат, указывая на полуразвалившиеся стены строений.

— Привал в ауле, завтра днюем и отдыхаем. —

Отряд бодро заспешил, почуяв отдых. Расположились в трех домах, более целых. Погода на удивление была хорошей, только ночами холодно, чувствовалась близость гор. Выставили посты и готовили ужин, каждый сам, в том числе и я. С самого начала обнаружилось, что у Азамата с напарником только черствые лепешки и вяленое мясо, пришлось делиться с ним дробленкой и заваркой, Аслан взял с запасом.

— Там свинья есть? —первым делом озаботился Азамат.

— Если есть, не будешь кушать?.. — усмехнулся я.

— Харам — вздохнул он, глядя, как мои бойцы крошат сало в кашу.

— В Куране сказано, если ты воин в походе или путник в дороге и тебе грозит голодная смерть, то можно есть свинину.— с невозмутимым видом сказал я. Хату внимательно слушал наш разговор.

— Ты правду говоришь, Петр? — засомневался Азамат. — и мне не грозит голодная смерть. —

— Ты воин в походе и тебе нужны силы —

— Ты прав, Петр, Аслан дай мне тоже сала, положу в кашу. —

Мы плотно поели и готовились ко сну, почти все бойцы завернулись в бурки и уже спали.

— А откуда ты так много знаешь о нашей вере? — спросил Азамат, укладываясь рядом.

— От верблюда — совсем не хотелось разговаривать.

— Как от верблюда? —

— Шутка, давай спи. — отвернулся и отключился.

Утром после завтрака спросил у Хату, как далеко до дороги с перевала. Азамат озвучил его.

— С другой стороны аула есть тропа, по ней можно пройти пешком, совсем рядом. Решил идти на разведку. Я, Азамат с проводником во главе, трое из моей банды, Аслан с Саней.

Совсем рядом, оказалось четыре часа в гору, хорошо хоть подъем был постепенный. Наконец, добрались. Мы находились выше дороги метров на двадцать пять. Сама дорога, восемь метров шириной, спускалась с горы в небольшое ущелье, которое по мере спуска расширялось и далее, через три километра, продолжалось в небольшую долину. По правую сторону от дороги, если спускаться, текла не широкая, но очень быстрая и бурная речка, петляя и перескакивая через камни разных размеров. Перейти можно, но не везде и только пешком, с конем не получиться. Я достал свою подзорную трубу и стал внимательно осматривать нашу сторону, ища места закладки для фугасов.

— Петр, дай посмотреть — попросил Азамат. Он просто пищал от восторга, когда смотрел в подзорную трубу.

— Смотри Азамат, сломаешь, не расплатишься —

— Я буду беречь. — сказал Азамат, осторожно принимая трубу.

Одно место подрыва я определил сразу, часть скалы, которая немного нависала над дорогой, градусов на десять, а вот второе место нужно было искать выше. Дорога в километре от нас, может, больше, в горах определять расстояние труднее, выходила из-за поворота и спускалась по дуге. Если подорвать у верхнего поворота и у нас, то отряд окажется в ловушке, правая сторона речки была сплошь скалистая и крутым подъемом. Но подойти к повороту можно только по дороге и оттуда взбираться в гору. Мой замысел дождаться джигитов, заманить их и подорвать в двух местах — просто нереален. Вернуться по дороге после подрыва не получиться, возвращаться по горам тоже не факт.

Так и лежал, глядя на дорогу, размышляя.

— Спускаемся на дорогу и идем к тому повороту. —

Подробный осмотр ничего не дал. За поворотом дорога, петляя, поднималась в гору, идти на сам перевал смысла не было. Решил подрывать на повороте и ниже у скалы. Дорогу завалит капитально, конечно, её разгребут, но сколько времени это займет, а скоро зима. В лагерь вернулись поздно, в горах темнеет как-то сразу, без сумерек. Движения по дороге не было, или мы не застали.

— Ждать отряд не будем, взорвем и пойдем домой.—решил я.

Во время моего отсутствия бойцы отдыхали, привели в порядок амуницию. После ужина я сидел у маленького костра в очаге и пил чай. Вспомнился разговор с капитаном Шуваловым перед самым выходом, он тоже собирался уезжать.

— Петр Алексеевич, хочу поговорить с вами — мы сели за стол в штабе, попросил Аслана, чтоб никто не мешал.

— Петр Алексеевич, вы знаете, чем занимается моя служба — я кивнул

— Дело в том, что мой предшественник человек совершенно несведущий в нашем деле и поэтому не оставил ничего полезного, пришлось начинать с самого начала. Прошу вас поделиться всеми сведениями, которыми располагаете по поводу обстановки у ваших соседей, их настроениями и что от них ожидать. Я стараюсь наладить систему осведомителей, но их мало, и расскажите, что за рейд вы собираетесь совершить. Полковник поделился, но в общих чертах. Может я смогу помочь, вам, чем-либо.—

— Четыре дня назад, в урочище Чиназ был большой сбор старейшин, глав родов, князей, шапсугов, натухайцев, темиргоевцев, черкесов и остальных. Собирались по призыву Назира, одного из наибов Абдулах-Амина, учитывая, что осень в этом году теплая и сухая, собираются совершить большой набег. Сюда придет отряд 800 человек, аварцы и чеченцы, если местные поддержат их, то соберется несколько тысяч. Спустившись в предгорье и равнину, они получат преимущество в маневре, а мы с нашими, не очень большими силами, сможем только обороняться и не факт, что устоим. Знать и большинство старейшин не хотят воевать и подчинятся Абдулах-Амину, они ему не верят, но выступить открыто бояться. Помочь оборониться мы не можем, сил не хватает. Самое неприятное, что молодежь, вопреки запрету старших хочет участвовать в набеге, банальный грабеж. Многие горцы, живущие в горах, очень бедны и набег для них — возможность обогатиться. Скот, рухлядь и, главное, пленные. Это единственная причина набега, ну а громкие призывы и воззвания к борьбе с неверными, это красивая обертка для всей творимой мерзости. Я хочу выдвинуться к перевалу, по возможности подорвать пороховые заряды и завалить дорогу. Пока они будут её разгребать, время до следующего лета мы выиграем. Вот и весь план.—

— А вы сможете пройти до того места, многие местные настроены враждебно к нам?..—

— Не уверен, но попробовать нужно, Александр Константинович, —

— А сведения у вас верные про набег? —

— Этому источнику я верю, —

— Что же решение вполне разумное, только реализация не простая. Хорошо, Петр Алексеевич, прошу вас, не сочтите за труд, прислать мне подробную записку о проведенном рейде и еще напишите докладную о вашем видении решении проблем с горцами, поверьте, это очень важно. Да, Петр Алексеевич, а почему вы не подали заявку на рассмотрение вашего ружья и пистолета в комитет по вооружению? Замечательное оружие, особенно пистолет. —

— А то вы, Александр Константинович, не знаете, как это происходит в нашем военном ведомстве, и вообще юридическими вопросами занимается мой зять, как и производством. После рейда обязательно отпишусь, —

На том и простились.

Рано утром двинулись к дороге. По прибытии один десяток оставил внизу с приказом прикрыть нас, с остальными выдвинулся к повороту. С помощью веревки залез с Саввой на пятнадцать метров, нашли площадку и стали искать место закладки. Выворотили пару крупных камней, сбросив вниз, нашел щель, не очень глубокую, но затолкать бомбу вполне получиться. Затащил бомбу-кирпич и уложил в приготовленное место. Фитиля минут на десять.

— Давай Савва, спускайся, и все подальше отходите, я запалю фитиль и за вами. —

— ЭЭ нет, командир, так не пойдет, я сам всё сделаю — сказал Савва, решительно отодвигая меня.

— Хорошо, — я спустился и скомандовал, чтобы все удалились. Махнул рукой.

Было видно, что Савва пригнулся, быстро спустился по веревке и побежал к нам. Я считал, дал команду отодвинуться еще дальше и правильно сделал, на счет 458 так грохнуло, что мы попадали на землю. Результаты были просто ошеломляющие. Взрыв спровоцировал приличный обвал и дорогу завалило метров на сто и даже у нас свалилось много мелких камней, хорошо не поранило никого. Речку частично завалило и на время перекрыло течение, количество воды уменьшилось. Все молчали, впечатленные взрывом.

— Может не подрывать второй заряд — засомневался я

— Нет, для верности взорву, что зря бойцы тащили в такую даль. Сделали вторую закладку, отошли еще дальше. Взрыв!!!, достаточно большой кусок скалы отвалился и упал, но разрушений и обвала было меньше, чем от первого взрыва. Хотя и так, тоже хорошо получилось. Никто на дороге так и не появился. Мы скорым шагом отошли к заброшенному аулу. Дело сделано, можно идти домой.

Тихо уйти не получилось. Выступили, как только рассвело и не успели пройти пару километров, поступил сигнал от передового дозора. Остановились, ожидая информации о причине тревоги. Через полчаса появился Эркен с бойцом, они тащили горца со связанными руками.

— Вот командир, куда-то торопился, чуть на меня не наступил — усмехнулся он.

— Узнали, кто такой? —

— Молчит, но точно куда-то спешил, похоже, посыльный —

Передо мной стоял юноша лет шестнадцати. Потрепанная меховая безрукавка, застиранные рубаха и штаны тоже не первой свежести, с заплатками на коленях. Папаха с чужой головы, подпоясан ремнем, кинжал в простых ножнах и сапоги, вернее, самодельные онучи. Бедность выпирала на первый план, и последний тоже. Он старался держаться гордо и независимо, но это плохо получалось, ему было страшно. Не удивительно, люди в незнакомой одежде, а все не знакомое пугает в таком привычном лесу. Пленный не выдержал моего взгляда. Видимо, он понял, что ему не жить. Эркен выразительно посмотрел на меня, держа руку на рукояти кинжала. Я отрицательно покачал головой.

— Азамат, Хату ко мне —

Мы отошли шагов на десять.

— Хату, как ты думаешь, куда он шел? —

Хату, немного подумав, ответил.

— На право идти есть небольшая долина там селение Хуцар. Главный там Зелим бей, нехороший человек. Лет десять назад он ушел в Турцию и служил в армии султана два года, потом вернулся со своими нукерами и стал промышлять разбоем и торговлей людьми. Здесь он старается не шуметь, а ходит за перевал или через гору на вашу линию, есть там дорога, плохая, но пройти можно, с лошадью в поводу. Совсем немного, через гору, а дальше лучше. —

— Ты знаешь её, Хату? —

— Ходил один раз, но помню. Её не найдешь, если не знаешь, где смотреть.

— Хорошо. Эркен, тащи сюда — я присел, рядом пристроились Азамат с Саввой, Аслан остался стоять. Эркен подтащил пленного и, подбив под колено, поставил его на колени передо мной.

— Как тебя зовут? — Савва перевел на черкесском (адыгском).

Пленный молчал, опустив голову.

— Можешь молчать, это уже не важно. Ты видел нас и поэтому умрешь, но ты вел себя как настоящий воин и умрешь быстро, заслужил. —

Пленный поднял голову и хотел, видимо, показать мне, что ему не страшно, но слезы накопились в уголках глаз, он не хотел умирать, еще бы в шестнадцать лет.

— Поверь, мне не хочется убивать, думаю, из тебя бы получился хороший воин. Я, знаю, ты шел в Хуцар к Зелим бею, сообщить ему, что дорога на перевал разрушена.—

Пленный вскинул голову и с удивлением посмотрел на меня.

— Есть, в самую точку, крутим дальше пока горячо — удовлетворенно подумал я.

— Ты умрешь только потому, что видел нас. Извини, воин без имени. — я сделал вид, что собираюсь встать.

— Меня зовут Азим —

— Хорошо, Азим, буду знать, за кого просить всевышнего, чтобы он принял тебя, как полагается воину, в райском саду, где пышногрудые гурии встретят тебя — продолжаю давить морально.

— Я поклянусь Аллахом, не скажу никому, что видел вас —

Поплыл товарищ.

— Азим, я знаю, что клятва, данная неверному, может не выполняться, и Аллах, Субханаху ва та аля, не накажет клятва отступника. —

Азим завис конкретно. Азамат отреагировал более сдержано, чем Хату. Чтобы подхлестнуть у Азима жажду жизни, добавил.

— Я даже подарил бы тебе ружье, шашку и кинжал, потому что ты понравился мне. Конечно, ты побыл бы некоторое время с нами, но потом я бы отпустил тебя. Но, к моему сожалению, я не верю тебе. — описал я дальнейшее развитие событий.

— Господин, я поклянусь своей честью и честью своей семьи, что никому не скажу о вас. —

Я демонстративно задумался и надолго так задумался. Видно, с каким напряжением Азим наблюдает за мной.

— Хорошо клянись —

Азим встал

— Я клянусь своей честью и честью своей семьи, что никому не скажу, что видел вас и не буду пытаться бежать до тех пор, пока вы сами, господин, не отпустите меня. —

— Эркен, развяжи его — посмотрел на Аслана и кивнул на пленника. Он кивнул, давая понять, что проследит за ним. Разбили лагерь. Савва принес обед. Дали котелок и Азиму, он, без сомнений, взял его и стал с удовольствием поглощать кулеш.

— Скажи, Азим, он до сих пор у Зелим бея? —

— Решат эфенди — невнятно проговорил Азим, глотая кашу. — да, уже больше месяца. Говорят они хорошо знают друг друга.—

Я кивнул.

— Отряд из Дагестана ждете? —

— Про отряд вы тоже знаете? —

— Да, Азим, я много что знаю. Скажи, а почему ты так бедно одет? — решил я переключить внимание Азима.

— Ты, что раб? —

— Нет, я свободный — вскинулся он

— Полтора года назад, отец и старший брат ушли через перевал, в Дагестан. Взяли в долг коня для брата и снаряжение. С ними ушло еще пятнадцать человек, а вернулось пять. Отец и брат погибли, долг перешел на меня. — он совсем сник.

— А кто еще в семье? — спросил я

— Мать и младший брат, у нас не осталось ничего. Я с братом, пасем овец у Курмана в счет долга.-

— Получается, если я подарю тебе ружье, шашку и кинжал, то Курман заберет все за долги — констатировал я.

— Да — с тоской согласился Азим.

— А скажи, Азим, сколько людей у Зелим бея? —

— Я не знаю точно, говорили, что он с тремя десятками собрался в набег идти.—

— Ты ешь Азим, Азамат, дай ему мяса и сухарей —

Видно было, что парень часто голодает.

— Эфенди пойдем брать, командир? — спросил Савва, присаживаясь рядом.

— Ловко ты парня, он даже и сам не понял, что все разболтал. —

— Ничего сложного, Савва, и ты сможешь со временем —

— Да нет, командир, не каждый так смогет.—вздохнул Савва.

Прав Савва, спец подготовка, один из способов вербовки. Опыт прежней жизни.

— Да, будем брать, турки заслали народ баламутить, так что навестим эфенди. Хату сколько идти до селения? —

— Утром выйдем, к обеду будем, если через лес идти. — ответил Хату.

— А хорошая дорога есть? —

— Надо вниз идти, там отходит хорошая дорога, арба проедет, но это долго, больше чем день ехать —

— Ладно, ночуем здесь, утром выход, присматривайте за Азимом —

Глава 4

Ночь прошла спокойно. Азим свернулся калачиком и проснулся утром, позже всех. К селению добрались чуть за полдень. Лес заканчивался, начинался редкий подлесок. Небольшая долина, как на картинке, уютная и такая мирная. По правой стороне располагалось селение. Дома построены на склоне, ступенями в три ряда, не больше тридцати. От нас до него около двух верст. Горная цепь, как бы рукавом охватывала долину, оставляя коридор со входом, шириной в метров семьсот.

— Должен быть дозор. — Сказал я, рассматривая долину в подзорную трубу.

— Боковой дозор вернулся, — Савва пристроился рядом, взяв протянутую трубу.

— Посмотри, может, что увидишь новенькое.

— Впереди дорога, лучше сказать широкая тропа. Отсюда не увидеть, из-за перелеска. С полверсты назад, скрытый секрет, двое с лошадьми. Нас не заметили. — Доложился Эркен, вопросительно глядя на меня.

— Пока не трогаем, но пусть приглядят за ними и дорогой, — Эркен кивнул и ушёл раздавать поручения.

— Докладывай, что усмотрел.

— В дальнем конце, табун пасётся, сорок три, насчитал, а ближе к нам, у самого края, овцы с козами.

Действительно, небольшая отара паслась в пятистах метрах, рядом с густым кустарником, который активно объедали козы.

— Савва ещё двоих, идём говорить с пастухами.

Аккуратно проскочили тропу и осторожно приблизились к отаре. Кусты хорошо прикрывали подходы. Отару выпасали старик и малец, лет десяти, оба в драных обносках. Старик горец, а пацан явно славянской внешности. Они мирно сидели и о чём-то разговаривали.

— Берём аккуратно, живыми.— Шепнул я Савве. Он кивнул. Захват видел со стороны и мог убедиться, как чётко работают мои бойцы. За спинами сидящих пастухов поднялись двое и, зажав рты, быстро затащили в кусты. Савва подхватил ноги деда. Подхожу и вижу картину, приплыли. Дед с зажатым ртом и ножом у шеи, малец с зажатым ртом, мокрыми штанами и оба с круглыми глазами. Присел рядом с мальцом.

— Ты меня понимаешь? Если да, то кивни.

Он с минуту продолжал смотреть на меня с ужасом, а потом активно закивал головой. В глазах появилось понимание.

— Мы не обидим тебя. Сейчас уберут руку, ты не будешь кричать? — отрицательное мотание головой.

— Дяденьки, вы не убьёте нас?

— Нет, конечно, мы свои, — с улыбкой отвечаю ему.

— Деда Хамзу не убивайте, он хороший и тоже полоняник.

Савва сказал что-то деду и тот кивнул. Оба пастуха одеты в рванину и изрядно попахивали. Артём с досадой оглядывал свои мокрые штаны, малец напрудил прилично, хватило на обоих.

— Тебя как зовут?

— Сева кличут, — он стыдливо старался прикрыть свои мокрые штаны.

— То ничего Сева и казак не сдержится, когда с ним такое приключится, ты вот что, давай быстренько отару собери, а то овцы разбрелись и обратно, — он кивнул и побежал собирать овец и коз.

Посмотрел на деда.

— Я говорю по-русски. Я, Хамза, кабардинец, уже год как в плену. Мы возвращались от родственников, на нас напал Зелим бей, со своими людьми, многих убили. Меня и трех женщин увели в плен. Двоих молодых женщин он продал, а меня и мою внучку пока оставил, ей пятнадцать лет, хочет продать подороже. Выкуп платить некому, пасу овец с Севой, — он грустно вздохнул. Сквозь кусты юркнул Сева.

— Дяденьки, а вы спасёте меня с сестрою?

— Что, совсем тяжко, Сева? — Посочувствовал Савва.

— Да, хозяин часто бьёт и почти не кормит, и сестру мучит, — у него полились слёзы. Плакал он тихо.

— Ты не плачь Сева, ты же казак, а казаки не плачут. Они режут врагов своих. Как кличут хозяина?

— Емеля.

— Он что из наших? — Удивился Савва.

— Он и Дмитро из старообрядцев, верные нукеры Зелим бея. У турок под ним служили, вместе с ним и пришли сюда. Летом ходили в набег на линию, разграбили хутор и военный пост. У Зелим бея в яме сидит офицер, а двое солдат в рабах. Хочет выкуп получить. Вот с того набега и привели двух девушек и Севу. Емеля оставил сестру с братом себе. Злой, нехороший, сильно ненавидит русских и Дмитро такой же. Мою внучку не трогают, скоро приедет покупатель, — лицо Хамзы сморщилось.

— Уважаемый, мы освободим вас, но ты должен помочь нам.

— Конечно, господин, я помогу вам, что я должен делать?

— У Зелим бея гость, где он проживает? Сколько человек у него и всё подробно о чём знаешь.

Беседа длилась часа два, Сева пас отару, чтобы не тревожить хозяев. Приблизительный план операции сформировался, осталось проработать детали. Солнце стало клониться к закату, и пастухи погнали отару к селению, получив подробные инструкции, сидеть тихо и не высовываться.

Собрал старших групп, нарисовал схему поселения, отметив самые важные объекты.

— Ты Роман со своими стрелками подходишь вплотную и сидишь в засаде, всех валишь, кто пытается прорваться к дороге. Ты, Артём, с десятком идёшь с этой стороны и осторожно зачищаешь дворы, валишь всех, кто с оружием. Савва с пятёркой начинаешь зачистку с дворов Емели и Дмитро, они почти рядом с домом Зелим бея, я с оставшимися займусь домом Зелим бея. Живыми, кроме, Решат эфенди, особо никто не нужен. Атакуем на рассвете, все занимают исходные позиции, сигнал к атаке, захвата дома Зелим бея. Эркен, перед рассветом снять дозор, пошли трех, двое остаются, третий сообщает. Азамат остаёшься с Хату и Азимом, сторожишь наши вещи, не надо, чтобы тебя видели лишний раз.

— А как же Азим? — Спросил Азамат.

— Скажешь ему, что ты тоже мой пленник и присматривай за ним, с вами останется Аслан —

— Нэт, командэр, с тобой пойду. — Вскинулся Аслан.

— Я сказал останешься и присмотришь, это приказ. — Добавил я холода в голос.

— Всё, отходим к овражку, ужинаем и отдыхать, выставить дозоры, смена три часа..

Отошли подальше, когда готовят столько народу, запах сильный и можно учуять его на большом расстоянии.

На рассвете стали выдвигаться к позициям, утренний туман накрыл почти всю долину, просто замечательно, как по заказу. Пришлось подниматься по склону. Дом Зелим бея был во втором ряду, выше третий ряд, в нём, через два строения, были дома Емели и Дмитро. Подождал ещё полчаса и стали спускаться. Когда подошли к крайним домам, раздался лай собаки, и тут же к ней присоединились ещё несколько.

— Вперёд, быстро.- Крикнул я и побежал к дому Зелим бея, бормоча про себя проклятья. Про собак не подумал, стратег хренов. Хотя чего ругаться, даже если и вспомнил бы о них, всё равно ничего не сделаешь. Вот с такими мыслями подбежали со стороны крыши. Во дворе суетились несколько человек с оружием наготове, видимо, охрана. Махаю рукой и стреляю, раздаются ещё три выстрела. Гортанные крики, в доме слышатся шум и ответные два выстрела, правда не понял, куда они стреляли. По всему селению слышен переполох, крики, редкие выстрелы. Спрыгиваю во двор, там уже двое бойцов грамотно прижимаются к стене. С другой стороны дома слышится вскрик и выстрел из пистолета. Киваю Эркену, он кричит на черкесском

— Сдавайтесь.

В ответ ругань и два выстрела. Выглядываю за угол, с противоположной стороны Осип контролирует пространство. Тихо пробираюсь на небольшую террасу, достаю приготовленную гранату с укороченным запалом, поджигаю. Эркен пробивает прикладом что-то вместо стекла в окне, забрасываю в дом, кричу.

— Ложись, граната.

Грохнуло через три секунды. Выбило дверь и два окна. Эркен забегает в дом, я следом. Ничего не видно, пыль, дым, вонь сгоревшего пороха. Страхуя друг друга, прошли в комнату, всё вверх дном. Лежат четыре человека, один стонет. Ещё двое прошли дальше. Эркен делает контроль. С противоположных комнат выходит боец,

— Три женщины и ребёнок, больше никого.

— Эркен, проверь всё, зачисти, если надо.

Вышел на террасу. Осмотрелся. Бойцы проверяют все строения и живых выгоняют во двор. Стоят уже пять человек, четыре женщины с двумя детьми и какой-то задрипанный мужик неопределённого возраста, все жмутся к друг другу, к ним добавились женщины из дома. Раздаётся ещё два выстрела. В распахнутых воротах появился Савва, двое бойцов тащат связанного мужика с испачканной в крови разорванной рубахе. Следом во двор вошла девушка в обнимку с Севой. Забежал Хамза, тревожно оглядел двор.

— Женя.

Девушка выскочила из кучи и бросилась к Хамзе. Он обнял её, что-то бормоча, гладил по голове.

— Потерь нет, командир, это Емеля, второго застрелили. Перехватили во дворе, собрались бежать. Коней седлали.

— Зачем притащили сюда?

— Подумал, может, знает чего.

— УУУ сучье племя, ненавижу. — Прохрипел Емеля, сплёвывая кровавый сгусток на землю. Столько ненависти было в его взгляде.

— Кто его так? — Спросил я, не отрывая взгляда от Емели.

— Я, кинулся на меня с турецкой саблей. Вот и пришлось усмирять.

— Ну-ка, привяжите его к тому столбу, хорошенько, чтобы не соскользнул.

Бойцы подтащили Емелю и привязали к одному из опорных столбов, стоя. Подошёл к нему и сказал, глядя в глаза.

— Это тебе горячий привет от тех, кого ты убил и замучил. — Выхватил шпагу и кончиком полоснул поперёк живота. Никто ничего не понял, только когда из разреза вывалились сизые кишки и утробно завыл Емеля, отшатнулись.

— Не добивать, пусть почувствует, каково это, когда тебе больно. Что там с зачисткой, собрать всех полоняников и найдите офицера с солдатами. Эркен, после проверь дома этих уродов, сам знаешь, что делать.

Эркен обладал поистине собачьим нюхом на схроны, закладки и другие спрятанные вещи. Не логика, а чистая интуиция. Поэтому он был у меня штатным кладоискателем. И, главное, Эркен был предан мне и неболтливым. Он, Савва, Костя, Саня и Аслан. Это те, кому я доверял полностью, ну почти полностью. Подошёл Хамза.

— Господин, внучка сказала, что Зелим бей спрятался в женской половине. Там стоят два больших сундука. Под тем, что стоит в углу, есть крышка, под ней ниша, где помещаются две женщины.

— Чего стоим, быстро проверить, осторожно там, — Савва и Эркен стоявшие рядом, забежали в дом. Из-за крайнего строения появилось двое бойцов, которые вели обросшего мужчину, в грязной, рваной одежде. Рядом брёл мужик в остатках солдатского обмундирования, на ногах намотаны какие-то тряпки. Когда они приблизились, почувствовал сильную вонь.

— Не знаю, как к вам обращаться? — Спросил тот, кто был в остатках офицерского сюртука.

— Командир отдельной пластунской сотни, сотник Иванов. — Представился я, разглядывая обоих пленников.

— Прапорщик Щеглов Аркадий Парфирьевич, первая рота, десятого линейного батальона. Прощу прощение за неподобающий вид.

Перевожу взгляд на солдата.

— Рядовой Симаков, ваше благородие, с господином прапорщиком в роте служил, с ним и в плен попали. — Вздохнул Симаков.

В этот момент во двор заходили бойцы, которые были с Артёмом и несли на бурке кого-то.

— Так, все разговоры потом, помогите им помыться и одежду найдите, выполнять.

Подошёл к пришедшим: — Уф, живой, докладывай, Артём.

— Зачищали дворы, побили трех человек, кто с оружием, уже выходили со двора последнего дома, выскочил малой и выстрелил в спину нам, вот, Илье в ногу попал. Пристрелили, мать воет до сих пор. «Жут» сделали, на бурку и сюда.

— Что сделали? — не понял я.

— «жут», сам же говорил, командир, еже ли поранят кого, в руку или ногу «жут» сделать, шоб кровью не истёк.— Растерянно произнёс Артём, не понимая бестолковости командира.

— Жгут накладывают, балбес великовозрастный, но все равно молодцы, сделали все правильно. — Похвалил я бойцов, рассматривая ранение. Сквозное, в левое бедро. Кровь слегка подтекает. Выше, бедро перетянуто кожаным ремешком.

— Надо чистить рану, ну и все остальное. Бирюк, тащи скорую помощь.

Разрезал повязку, штаны. Обработал рану и стал чистить пинцетом.

— Сейчас Илья, надо потерпеть, будет немного больно. Дайте ему ремень в зубы.

Приготовил зонд и распустил жгут, выдавилась тёмная свернувшаяся кровь и далее медленно вытекала венозная. Хорошо, артерии не задело. Очистил, вставил турунды и наложил повязку.

В доме послышался шум, возня, невнятные вскрики. Из дверей появляется Савва, который вёл согнутого пополам, с вывернутой рукой, Зелим бея. Так водят задержанных или арестантов. Бойцам очень нравятся подобные ухватки, болевые приёмы, быстрое связывание пленного. Занятия по рукопашному бою никто не пропускал. Следом вышел Эркен и кивнул мне. Замечательно, что-то нашел. Зелим бей мужчина лет сорока, ниже среднего роста, крепко сложенный, в штанах, рубахе и босой. Он злобно что-то выкрикивал и орал, пытался выпрямиться, но всякий раз со стоном сгибался обратно. Гладковыбритый череп и рыжая борода с усами, крашенная хной, мода такая. Глядя на меня, снизу вверх, сверлил меня злобным взглядом.

— Ругается шибко, грязно. Говорит, что мы шакалы, воры, которые нападают по ночам. Он обязательно найдёт тебя, командир и отомстит страшно. Ты пожалеешь, что родился.- Переводил Савва, контролируя Зелим бея заломленной рукой. Обратил внимание на бойцов, которые складывали собранное оружие.

— Бирюк, принеси шашку.

Он выбрал клинок и подал мне. Я бросил клинок к ногам Зелим бея.

— Если убьёшь меня, тебя отпустят, даю слово. Савва, отпусти его.

Зелим бей выпрямился, огляделся вокруг, разминая затёкшую левую руку.

— Они сдержат твоё слово, когда я убью тебя? — Савва перевёл, отведя за спину руку с пистолетом.

Я кивнул. Он взял шашку, сделал несколько поворотов, привыкая к ней, и стал медленно обходить меня против часовой стрелки. Решил не тянуть и сделал несколько выпадов, нанося колющие удары. Отбив очередной мой укол он ожидаемо нанёс секущий удар. Аккуратно поймав клинок, отвёл его в сторону и с шагом полоснул по левому бедру. Левая нога Зелим бея немного просела, и он, зажимая рану левой рукой, наклонился немного вперёд. Я шагнул вправо и резко ударил по шее. Отрубленная голова упала, прокатившись несколько шагов. Из шеи брызнул фонтан крови и тело, простояв несколько секунд, упало. Кровь толчками продолжала литься из раны.

— Так себе рубака. — Констатировал Савва, подбирая клинок,

— Но всё равно, упаси бог, с тобой встать в круг, командир.

Вытираю клинок о рубаху Зелим бея и боковым зрением вижу Азамата. Все трое стоят с завязанными руками под охраной Аслана. Видно, смотрели мой поединок. В глазах Хату и Азима страх, Азамат смотрит с восхищением. Замаскировались, значит.

— Савва, найди мне старшего, кто здесь остался. Артём, Осип, готовьтесь к переходу. Отберите двадцать пять лошадей, корм на пять дней, трофеи упакуйте, всё старьё и барахло сложите здесь. Да и котёл найдите, а лучше два. Выход завтра.

Глава 5

Все быстро разошлись по делам. Подошёл Аслан, прежде усадивший ' пленных' у стены дома.

— Там в конюшня четыре хороший конь, я буду смотреть, что надо, собирать буду. Хамза сказал до линия три дня идти, если с обоз четыре.

— Ладно, иди, а пленных, кто смотреть будет? — Усмехнулся я.

— Они хороший пленный, один верёвка завязал, крепко завязал.—Рассмеялся Аслан и пошёл смотреть, что надо, проще мародёрить. Не для себя, а для обеспечения моего быта и питания в дороге. Савва привёл двух стариков, ну как стариков, чуть за пятьдесят, но еще крепких и бодрых. В черкесках, каракулевых папахах и с резными палками, для солидности.

— Ассаляму алейкум уважаемые. Скажите всем, что мы не тронем никого, но если кто-то причинит вред моим людям, я вырежу все селение, всех без разбора. Приведите пленных и не вздумайте прятать их. Заберу двадцать лошадей и пять баранов. Выполнять все требования моих людей. — Савва исправно переводил.

— Хорошо, господин, ты разрешишь похоронить убитых?

— Да, можно.

— Твои люди забрали все оружие, когда вы уйдёте, нам нечем отбиваться и охотиться. — Старик вопросительно посмотрел на меня.

— Когда мы уйдём, оставим то, что посчитаем возможным. Успокой людей, грабить, убивать и насиловать не будем. Только пусть все сидят по домам и без нужды не ходят. Ещё, женщины должны выпечь пятьдесят штук хлеба, я заплачу серебром.

Видимо, старики успокоились и собрались уходить, один из них повернулся

— Могу я спросить, кто ты, господин?

— Сотник Иванов, запомнил.

Старик кивнул и вышел за ворота. Подошёл Эркен.

— Пойдём командир, покажу.

В нише, где прятался Зелим бей, нашёлся кожаный мешок, в котором лежал мешочек с золотыми турецкими монетами, в другом серебряные, мешанина из разных монет. Ювелирка и всякая мелочёвка из драг металла, серебряные браслеты, кольца. Турецкий кинжал, украшенный золотом и камнями, клинок дамасской стали. Двое часов, золотые и серебряные и даже литые, золотые пуговицы. Эркен притащил кожаную сумку.

— Это Решат эфенди сумка, его пояс и всё, что с него и его людей снято.

В поясе были французские золотые монеты, в поясах его нукеров, несколько золотых лир и турецкое серебро. В сумке свёрнутый фирман, три приличных мешочка с турецкими серебряными монетами, курешами, один мешочек с золотыми лирами, мелких акче не было. Четыре клыча, сабли, хорошей работы, украшены серебром. Одна из дамасской стали, видимо, принадлежала эфенди, пять кинжалов, золотые часы, очень красивые, с золотой цепочкой.

— Небедный буратино, деньги на подкуп знати и сопутствующие расходы –размышлял я, глядя на это богатство.

— Ладно, Савва, всё упакуйте хорошенько и спрячьте. Пошли к этим архаровцам.

Дом Дмитро- это убогое строение из камня и глины, крытое ветками, дёрном. Комната квадратов 16, очаг и лежак, в общем, убожество. Перед входом стояла молодая женщина с девочкой лет 4, которая держалась за материнскую юбку, прячась в ней.

Увидев меня, она бухнулась на колени.

— Господин, ваше благородие, заберите нас с собой, не бросайте, замордуют или продадут кому. За ради Христа, не бросайте — она заплакала, обнимая дочь. Та, глядя на мать, разревелась тоже.

— Успокойся, конечно, заберём, как звать?

— Дарья. — Ответила она всхлипывая.

— Вот что, Даша, чем реветь белугой, давай лучше собери вещи себе и дочке. Сейчас в горах холодно по ночам.

— Так нет у нас ничего. — Горестно вздохнула Даша

— Может, мужнино, что осталось, посмотри?

— Да не жена я, в полон взял и оставил себе для утехи, вот и мучилась.

— Ладно, иди на двор к бею, там собираем всех, кто с нами уйдёт.

Из дома вышел Эркен и отрицательно покачал головой. Та же картина была в доме Емели, нищета и убогость. Как я заметил, горцы редко, строились капитально, особенно в таких маленьких селениях. Частые усобицы, грабежи не способствовали основательному обустройству жилья. В случае нападения, основная тактика — задержать нападавших и дать возможность домашним быстро собраться и уйти в безопасное укрытие. Так, что жильё на считалось богатством и строили его, лишь бы не дуло и не капало. Другое дело, большие или родовые селения. Здесь уже были хорошие, добротные строения. Те же оборонительные башни, крепкие, высокие. Селение вымерло, только старики, подростки и несколько юношей лет 17 вывозили завернутые в саван трупы. Вернулся Роман с трупом на лошади.

— Один пытался дорогой уйти, больше с нашей стороны никого.— Я кивнул.

— Помоги со сборами, завтра рано утром выступаем.

Стрелки Романа сгрузили покойника и положили у ограды. Местные аборигены собирали всех убитых во дворе. Зелим бея, Решат эфенди с его людьми, суеты хватало, они старались похоронить до заката. Женщины Зелим бея вернулись в дом, женская половина не сильно пострадала. Они немного успокоились, насилия не чинили, имущество не грабили. Аглая, сестра Фёдора, вместе с Дашей готовили ужин в двух больших котлах. Аппетитный запах вареной баранины стал напоминать, что пора обеда, давно прошла. Заметил, что одна из женщин Зелим бея помогала готовить ужин и девушки вполне спокойно принимали её помощь, они даже о чём-то говорили.

Я сидел на ступени террасы и отдыхал в ожидании сигнала к приёму пищи. Нарисовался прапорщик с двумя солдатами. Второго отпустил хозяин, в отличии от прапорщика, солдаты были не так сильно истощены, видимо, кормили их лучше, а то не смогут работать. Вот они и страховали офицера. Уже немного отмытые, переоделись в черкески.

— Здравия желаю, господин сотник, рядовой Локтев. Дозвольте, ваше благородие, оружие взять? — Спросил он.

— Более в плен не сдамся, будя с меня.

— Вроде не калечный, чего такой злой? — Поинтересовался Эркен.

— Кто ж свой скот калечить будет, лучше не спрашивайте, вспоминать тошно.

— Ну так пойдём, оплатим твой должок. — Предложил я.

— Да как-то не можется, ваши, хозяина пристрелили. Остались жинка его с двумя дитями и дед со старухой, не поднимется рука их резать. — Вздохнул Локтев.

В этом весь русский человек. Правильно или нет, не знаю. Я бы тоже не стал мстить женщинам и старикам. Емелю смог обречь на мучения, потому что, это по справедливости.

— Эркен, подбери им ружья и кинжалы, прапорщику пистоль с кинжалом. Надеюсь, осилите прапорщик? — С сомнением посмотрел на него.

— Слушаюсь, ваш бродь, — посторонние, потому и официальное обращение.

Эркен с солдатами пошёл к куче оружия, сложенного под навесом.

— Скажите, сотник, а не тот ли вы хорунжий, который разбойников на дороге побил?

— Тот, прапорщик, вы пока особо не налегайте на еду, жидкое и понемногу. Сразу много, станет плохо. — Заметил я Аслана, несущего мой котелок. Он расстелил кусок материи, поставил котелок и кусок чурека сверху.

— Солдат тарелька сейчас принесет. — Ответил он на мой вопросительный взгляд.

Бойцы принимали пищу партиями. Прапорщик отошел с солдатами к импровизированному столу.

— Джигитов покормил?

— Канечьно, в канюшне сидят, кушают. Говорить с тобой хочу, камандир.

— Говори, — я с удовольствием поглощал густой суп.

— Вон, женщина, молодой видишь, Адалат, зовут, второй жена Зелим бея. Просит тебя забрать с собой, — он посмотрел на меня.

Я чуть не поперхнулся, откашлялся.

— Зачем она мне?

— Как зачем, ты молодой, женщина нада, она молодой, красивый, твой наложница будет.

— Вот и возми себе.

— Нет, камандир, дом нет, деньги нет, какой жена.

— Ну дом построишь, деньги дам на первое время, потом заработаешь. — Усмехнулся я.

— Нет такой жена не надо.

— Значит, тебе не надо, решил мне спихнуть. — Рассмеялся я.

— Зачем пихнуть, она детей родить не может, савсем. Какой семья, если дети нет. Зелим бей отказался, хотел домой, назад отдавать, три года нет детей. Первый жена два есть, Адалат нет. Она не хочет домой, такой женщина плохо в селении, никто не возьмёт в дом, женщины не уважать будут, плохо говорить. Она попросила меня говорить тебе. Хочет твоя наложница быть, смотреть за тобой, готовить, убирать. Ни кто другой не хочет, только с тобой хочет.

— Ну-ка позови её. — Решил лично поговорить с претенденткой на моё тело.

Аслан привёл девушку. На вид не больше восемнадцати, хотя трудно судить. В тёмном балахонистом платье, тёмном платке, скрывающего пол лица, большие чёрные глаза. Смотрю на неё, она робко пытается посмотреть на меня, но сразу опускает взгляд.

— А вдруг у неё ноги кривые или ещё какие дефекты тела. — Обеспокоился я.

— Боже, о чём я думаю. О чём, о том самом. Даже Аслан заметил, что мне нужна женщина. Блин, как бы посмотреть на неё без платья. Адалат, ты действительно хочешь стать моей наложницей?

— Да, господин. Пожалуйста, не отвергайте меня. Я буду преданной и покорной служанкой. — Перевёл Аслан.

— Голос очень даже приятный. Покажи мне своё лицо. —

Она опустила платок.

— УФФ, отлегло от сердца, и камень упал с души.

Очень милое и красивое лицо, с тонкими чертами.

— Адалат, ты красивая девушка, и любой мужчина возьмёт тебя в жены. Может лучше тебе вернуться домой.

— Нет, господин, я не хочу домой, я хочу быть с вами.

— Хорошо, собирай вещи, только самое необходимое. Аслан, присмотри.

Адалат, счастливо улыбаясь, не смогла сдержать слёз.

— Спасибо господин. — Повернулась и побежала в дом.

— А что, все так делают, если принято здесь, чего морду воротить. Могу себе позволить. — Успокаивал себя я. Очень надеюсь, что решилась моя серьёзная проблема, очень надеюсь. В доме послышался шум, кто-то громко разговаривал. Из дома вышла преобразившаяся Адалат. В кафтане до верхней трети бедра, шароварах, перетянутая в талии широким поясом. Все мои сомнения отпали, девочка что надо. Следом шёл Аслан с сумкой.

— Первая жена Зелим бея сильно ругалась на Адалат. — Пояснил он.

— Господин, можно я не буду носить тёмное платье и платок? — Спросила она, подойдя ко мне.

— Да, можешь не носить, так намного лучше.— Улыбнулся я.

— Аслан, присмотри за ней.

Он поклонился, и они ушли к временной кухне. Солнце скрылось за горой и стало сразу темно. Подошли Савва, Роман и Эркен.

— Лошадей отобрали, все вещи упаковали с нами девять человек. Одели, накормили, запас взяли, к выходу готовы. — Отчитался Савва.

— Трое в секрете на дороге, когда выйдем, отойдут, посты на местах. Дорогу Хату показал. Командир, а что за девка с Асланом ходит? — Спросил Роман.

— Что понравилась? Наложница моя, Адалат, — все заулыбались

— А что, дело нужное, ты ж командир нестарый и к тому же девка сама захотела. — Под итожил Савва.

— Знают все и спрашиваю для прикола, чурки с ушами.— Усмехнулся я

— Вопросов больше нет? Эркен, подбери простенькую кремнёвку, шашку, кинжал и лошадь неприметную. Позовите Азима.

Подошёл Азим, поклонился

— Ты звал господин?

— Я обещал тебе кое-что, вот выполняю обещание. Ружьё, шашку, кинжал и лошадь — я указал на оружие, сложенное у моих ног.

— Это мне, господин? — Растерялся Азим. Я кивнул.

— Тебя проведут до поста и можешь ехать домой. Если спросят, скажешь, что когда ты пришёл, то селение было захвачено. Тебя взяли в плен, а ночью ты убежал. По дороге нашёл мёртвого всадника из селения и взял его оружие и лошадь. Наверно у тебя все заберут, за долги, но хоть рассчитаешься. А это тебе чтобы с голоду не померла семья. — я протянул ему три серебряные монеты, — и ты поклянёшься, что не поднимешь оружие против меня и моих людей, —.

Азим встал на колено: клянусь, господин, никогда не воевать против тебя и твоих людей. Господин, я узнал, где ты живёшь, могу ли я приехать к тебе, чтобы поступить на службу?.

— Когда приедешь, там видно будет. — Перевёл Савва.

— Надо ускорить изучение черкесского, тем более учительница есть.

Савва с Азимом вывели за ворота лошадей и уехали.

— Стоило ли, командир, мальца одаривать? — Спросил Рома.

— Да, Рома, не будь таким жадным. И подарки не за наш счёт. Надо делать добро, и оно обязательно вернётся, главное — дожить до этого момента. — заметил я менторским тоном.

— Командир ничего зазря не делает, — глубокомысленно изрек Эркен.

Глава 6

Поднялись засветло. Наш караван двинулся к подножью дальней горы. Тропа начиналась среди кустарника, достаточно широкая, чтобы один человек спокойно передвигался по ней. В голове шли Хату и Осип с двуми бойцами, через пятьдесят метров основной караван. Я с десятком Саввы и стрелками Романа ожидали своей очереди на подъём. Уже окончательно рассвело, и было видно, как к нам скачут три всадника, застава на дороге. Когда подъехали, старший доложился.

— Командир, когда мы собрались уходить, вернулся Азим и сказал, что в нашу сторону двигается больше двух сотен всадников, часа через два будут здесь. Его никто не видел.

Я посмотрел на наш караван, который медленно поднимался в гору.

— Часа через два они должны, дойти до середины и из ружья не достать. Мы поднимемся немного и устроим засаду, полтора десятка хватит за глаза. — Размышлял я.

— Бирюк, догонишь караван и скажешь, чтобы шли, не останавливаясь, даже если услышат стрельбу, за перевалом ждёте нас. Мы тут немного повоюем—он кивнул и, взяв лошадь по уздцы, пошёл по тропе.

— Понял Роман, зачем мальца одарили, вот и вернулось добро. Вон к той россыпи поднимемся и устроим засаду. Всей толпой не кинуться, места маловато, да и спешиться придётся. Все пошли обустраиваться.

Метров сорок подъём был пологий, а дальше понемногу градус увеличивался. Каждый стал оборудовать себе место, складывая из камней небольшой вал. С нами остался Азамат, отказался уходить, сказал, что он воин и тоже будет защищаться. Глядя на нас, стал обустраивать себе ячейку для стрельбы. Он уговорил, раненого Илью, одолжить ему ружьё с боеприпасами, и теперь ему не терпелось испытать его в деле. Сначала Илья категорически отказался отдавать оружие, и только после моего приказа, он с неохотой уступил. Аслан тоже хотел остаться, но после приказа присматривать за женщинами нахмурился и ушёл с караваном.

— Роман ты со своими отстреливаешь начальников и самых красивых. Подпустим поближе, стреляем по моей команде. Савва, Эркен, приготовьте гранаты. Бросать, только когда скажу. Всё отдыхаем и ждём.

Роман со своими поднялся чуть выше нас, распределились и затихли. Отдал трубу Азамату, пусть балуется и заодно наблюдает. Удобно устроился и закрыл глаза. Хорошо, солнце приятно греет, незаметно задремал. В памяти всплыло, как в Афгане, также на тропе, вдвоём с Димоном, держали толпу духов, больше часа. Пока основная группа, с пленным, уходила к точке эвакуации. Держаться в таких местах можно долго, лишь бы боеприпасов хватило и воды. Как же я мучился без неё. Ну ничего обошлось. За тот бой мы с Димоном получили первые награды, За отвагу. Боже, как давно это было или будет. Впрочем, уже не имеет значения.

— Командир, Пётр, смотри, едет, много едет. — Услышал взволнованный голос Азамата. Выглянул из-за вала. Вдали виднелась большая группа всадников, двигающаяся к селению. Достал часы, ого, проспал больше полутора часов. Не спеша, завёл их, присел и слегка размялся.

— Ну ты и горазд спать, командир, — позавидовал Савва.

— Сейчас в селение заедут, пока разберутся, что к чему, ещё час точно пройдёт. — сладко потянулся.

— Не ссы пластуны, прорвёмся, главное — не суетиться и беречь патроны. Один выстрел, один труп. Зря не рисковать, не дай бог, если убьют, потом найду и уши обрежу. Можно перекусить, если есть чем.

Раздались запоздалые смешки. Времена другие, и шутки мои не сразу доходят.

— Командир, а сколько держать их будем? — Спросил Рома сверху.

— Часа три, когда наши на ту сторону перевалят. Я дам знать.

Решил поесть, достал чурек и кусок вяленого мяса. Предложил Азамату, но он отказался, продолжая пялиться в трубу.

— Командир, дорого такую шпагу, как у тебя, купить? — спросил Савва, который обустроился в трех шага, справа от меня.

— Не знаю, это подарок.

— Знатный клинок, страсть как хочу такой. — С грустью сказал Савва.

Почти все в сотне знали историю моего именного клинка, разрешал посмотреть и то не всем, а пользоваться никому.

— Возьми саблю, эфенди, она из дамаска.

— Так там кривизна ещё больше чем у шашки, — ответил Савва.

— Ладно, Савва, будем в Москве, попрошу зятя посодействовать.

— Смотри, командир, сам обещался меня в Москву взять. — Приободрился Савва.

— Как только так сразу, уговор дороже денег. — Успокоил я его.

— Эй, пластуны, не обмочились случаем. — Подколол я бойцов.

— Обижаешь, командир. — Ответил кто-то.

Не чувствовалось напряжения и страха.

— Едут, больше двух сотен. — За переживал Азамат. Это первый бой у него, поэтому он так волновался. Я забрал у него трубу и стал рассматривать приближающихся всадников.

— Да, больше двух сотен, видимо, кто-то смог ускользнуть и предупредить. Ну и хорошо, проверим себя в настоящем бою. Позиция удобная, обойти, даже если есть тропа, быстро не получиться, патронов хватит. — Спрятал трубу и приготовился к бою.

Горцы подъехали к подножью. Человек шестьдесят спешились и стали подниматься.

— Рома, видишь вон того, на чёрном жеребце, вали его и всех кто рядом.

Передние подошли на метров сорок.

— БЕЙ!!! — Подаю команду и стреляю в своего абрека. Раздался залп и повалилось больше десяти человек и трое заказанные у Ромы. Дальше по темпу стрельбы чувствовалась размеренность и не торопливость, да и по убитым или раненым видно, хорошо отстрелялись. Ответная стрельба была громкой, частой, но мало эффективной. Все целы и здоровы. Только у одного каменными осколками поранило лицо.

— Прекратить огонь. — многие сами остановились. Вся толпа дружно побежала, поскакала, стараясь уйти от прицельного огня. Только стрелки выстрелили три раза и три бегущих джигита упали. Я насчитал тридцать два человек лежащих, двое раненых пытались ползти.

— Ну вот, Азамат, а ты боялся, они теперь будут долго думать, что делать дальше.

— Я не боялся. — Вскинулся Азамат.

— Успокойся, мы видели, что не боялся, а только немного волновался. — Примирительно сказал я.

— Да, немного волновайся, савсем немного. Я убил двух. — С гордостью заявил Азамат.

— А сколько истратил патронов?

— Пять. — Уже потише сообщил он.

— Савва, ты сколько истратил?

— Три, двоих завалил точно.

Я многозначительно посмотрел на Азамата.

— Не торопись, а так молодец, с первого раза двоих, это отлично. — Похвалил я его.

— Гильзы собери.

Горцы, озадаченные такими потерями, стали совещаться, отойдя подальше. Они разошлись широкой дугой и стали медленно сходиться, прячась в кустах и складках местности.

— Пятеро правый фланг, Рома твои левый фланг. Беречь патроны. Стрелять по готовности.

Раздался выстрел, второй, двое на левом фланге упали, остальные залегли. Для меня далековато.

Азамат кого-то выцеливал.

— Далеко Азамат, не торопись. Нам ещё три часа сидеть, настреляешься ещё.

— Они дальше не идут, обратно отходят.— Разочарованно ответил он.

— Ты чего такой кровожадный?

— Щас подумают и говорить приедут. — Сделал свой прогноз Савва.

Всё произошло, как и думали. Спустя полчаса в нашу сторону подъехали три всадника, один из них махал веткой.

— Савва со мной. Рома, присматривай. — Сказал я вставая. Встретились на середине расстояния между нами.

— Здравствуй, русский. — Произнес гортанно всадник посередине.

— Ассаляму алейкум, если хочешь говорить, со мной, слезай с лошади. Я дворянин, а ты точно не княжеского рода. — Ответил я, разглядывая переговорщиков. Двое горцы, а с третьим было что-то не так. Вроде в черкеске, чернявый, но он точно не горец. Взгляд, выражение лица, УСЫ, закручены, горцы так не носят и ещё сабля, не шашка. Точно француз, англичане редко встречаются такие чернявые. Стою, молчу, жду. Горец с минуту сверлил меня взглядом, но слез.

— Я Дауд.

— Сотник Иванов, так о чём ты хотел говорить, Дауд? — Поинтересовался равнодушно я.

— Зачем ты напал на селение, убил Зелим бея, Решат эфенди и других мужчин?

— Я предложил им сдаться, они отказались, все, кто с оружием выступил против нас, умерли. Просто так мы никого не трогали, не грабили и женщин не бесчестили, в отличии от вас. Забрали наших людей из плена. Запомни Дауд и передай другим, я очень не люблю тех, кто ловит людей и продаёт их в рабство, и если такой попадётся мне, он очень жалеет об этом.

— Ты сам украл женщину. — Возмутился Дауд.

— Это неправда, она сама попросила меня взять её с собой. Что ещё?

Переговорщик потерялся и не знал, о чём ещё говорить. Француз стал тихо что-то выговаривать Дауду.

— Месье, вы можете сказать мне, прошу прощение за произношение, не с кем совершенствовать мой плохой французский.

— ОО, приятно встретить человека, говорящего на языке моей родины. Так зачем вы убили уважаемых людей, лейтенант?— С улыбкой поинтересовался француз.

— Чтобы сорвать набег, к которому вы, с Решат эфенди, так активно подбивали местных аборигенов. — С усмешкой ответил я.

— Надо полагать, и дорогу на перевал вы разрушили?

Молча кивнул.

— О вас, лейтенант ходит много слухов. Говорят, вы отменный, дуэлянт. Может сделаете одолжение, сразитесь со мной? — Француз слез с коня.

— Зачем месье? — Вопросительно посмотрел на француза.

— Простите, не представился, Шарль де Боше, капитан гусарского полка. — Поклонился Шарль.

— Так вот, Шарль, зачем вам умирать в этой глуши, ради чего?

— Слишком невероятные слухи ходят о вас, хочу убедиться сам.

— Что ставите на кон, господин капитан? — Поинтересовался я.

Шарль задумался, потом показал на пояс.

— В поясе 10 золотых луидоров, оружие и конь. А вы, что поставите, лейтенант?

— Мою шпагу и пистолет, поверьте, капитан они стоят того. — Я вытащил клинок и показал ему.

— Действительно, клинок просто отличный. Дамаск?

— Нет, булат, он лучше дамаска. — Сказал я, забирая шпагу.

— Может, всё-таки, передумаете Шарль, им всё равно не взять нас. Мы перестреляем, сколько сможем и уйдём. Вы хотите умереть ради любопытства, не стоит.

— О, лейтенант, вы слишком самоуверенны. Я сказал, чтобы ни приближались близко и обо всех наших договорённостях.

— Дауд, ты, всё понял.

— Да, господин, всё исполню, как договаривались. — Улыбался Дауд, подленькое так.

Отдал ружьё Савве и лишнее барахло.

— Может, не стоит, командир, хранцуз ой непрост, видно, волчара. — Тихо спросил Савва.

— Меня тоже не на помойке нашли, зарежем француза, всё польза делу, видать он у них советник.

Шарль снял черкеску, достал саблю и разминался.

— Ну, что лейтенант, приступим?

Вытащил шпагу и подошёл к французу, который стоял в классической стойке саблиста. Он оценивающе осмотрел меня и мою свободную стойку. Начал быструю атаку, по всем уровням, прощупывая мою оборону. Чувствовалась рука мастера, хорошего мастера. В этот раз попался противник высокого класса. Я оборонялся, осторожничал и намеренно допустил незначительные ошибки. Наконец француз достал меня, порезал левое предплечье, не сильно, но кровь окрасила полёвку. Горцы криками приветствовали удачу француза. Он осмелел, поверил, что я запаниковал и атаковал меня с целью нанести секущий удар по шее. Настал мой момент, поймал его клинок и повёл свою шпагу вдоль его клинка, сделал широкий шаг левой ногой вперёд и правой нанёс удар по левому колену капитана. Он провалился и практически упал, развернувши телом ко мне. Недолго думая, вонзил клинок в грудь. Все молчали, глядя на Шарля, который хрипел и скрёб ногами, затих и он. Говорят, лежачего, не бьют, бьют, ещё как бьют. Савва стоял напряжённый, внимательно следя за горцами, которые продолжали смотреть на капитана, не веря в то, что он умер. Судя по уровню мастерства, противников у него, среди горцев не было. Вытер клинок о бешмет Шарля, снял с него пояс.

— Савва, собери моё барахло.

Глава 7

Дауд с уважением смотрел на меня.

— Ты действительно хороший воин, сотник, правду люди говорят, что тебе шайтан помогает.

Я достал из кармана серебряный рубль, покрутил его на пальцах, как в казино, и бросил Дауду.

— Спасибо, что следил за честностью поединка. Передай своим, я не хочу лишней крови, уходите в селение, а мы пойдём своей дорогой.

— Благодарю, сотник, я передам всё, что ты сказал. Мы можем забрать убитых?

Я кивнул в ответ. Савва тщательно обшмонал Шарля и взял в повод его жеребца. Второй горец погрузил тело француза на своего коня, и мы мирно разъехались.

— Надо завязывать с этими поединками, на хер мне это надо, чуть не нарвался. Шарль действительно мастер, просто он не оценил меня, посчитав фехтовальщиком средней руки, да и не ожидал моего приёма из разряда подлых. Горцы не знают о правилах дуэли, слава богу, а то начали бы возмущаться. Мы добрались до своих. Никто не спрашивал, сами все видели, но в глазах одобрение и гордость за своего командира. Савва заставил снять верхонку, обработал рану и перевязал.

— Может зашить, командир?

— Да ладно, порез не глубокий, так заживёт, — не стал заморачиваться я.

— Не дай боже с тобой в круг становиться. — В который раз повторил Савва и покачал головой.

Пока я перевязывался, Эркен с десятком бойцов под прикрытием Ромы быстро обирали трупы.

— Вот мародёры, всё вам мало. — С досадой сказал я.

— Так трофеи, командир, не мы так свои обдерут, чего добру пропадать. — Встал Савва, собираясь присоединиться к товарищам.

— Скажи, чтобы всякое барахло не брали, на себе тащить будете.

— Своё добро не тянет. — Ухмыльнулся Савва.

Всё это время Азамат сидел тихо рядом и молчал. Странно для него. Человек эмоциональный и экспрессивный вдруг стих и замолчал. Это напрягает.

— Ты чего такой задумчивый?

— Я подумал Пётр, сколько ты и твои люди убьёте черкесов, таких как я.

— А зачем нам воевать, лучше торговать, дружить и не мешать жить друг другу. — Поморщился я.

— Болит зараза. Принимаешь подданство и живи спокойно, законы не нарушай, а ты иди служить. Если не дурак, то продвинешься по службе. Точно не знаю, но говорят, что царь признаёт дворянство и княжеский род, если докажешь.

— А как доказать, что я княжеский род? — Заинтересовался Азамат.

— Не знаю, грузины, кабардинцы и другие, приняли подданство и царь признал их родословные, значит, возможно.

Горцы оперативно заворачивали убитых в бурки, перевязывали и по двое, грузили на лошадь. Управились быстро, потянулись к селению.

— Сбор, Роман со своими прикрываешь, через полчаса отходишь за нами.

Тронулись в гору в хорошем темпе. Все молча тащили трофеи, своё, как теперь бросишь.

Глава 8

Уже в сумерках добрались до вершины горы. Все мокрые и уставшие, но барахло никто не бросил. Ну как барахло, в основном холодное оружие и несколько ружей. Роман, со своими, почти нагнали нас, на пять минут позже поднялись. Я вымотался окончательно. С помощью Аслана дополз до лежанки, которую он устроил, упал на неё и последние остатки сил покинули меня. Пришёл в себя оттого, что кто-то пытался сделать перевязку. Савва. Было совсем темно. Небольшой костёр горел рядом.

— Командир, перевязать надо, повязка вся кровью промокла.

Киваю головой. Слабость страшная и в предплечье ноющая боль.

— Видно рана воспалилась, — с досадой подумал я. Немного очухался.

— Аслан, скорую помощь тащи.

— Да всё готово, командир, счас всё сделаем, — заверил меня Савва, разрезая повязку.

— Повязку хорошенько смочи, балбес. Сорвёшь на сухую, опять кровь пойдёт. Учишь вас, учишь, да всё без толку,— ворчал я. Оказывается всё это время рядом со мной сидела Адалат. Видно было, как она переживает за меня.

— Камандир, кушать надо, — предложил Аслан, держа мой котелок. Есть совсем не хотелось.

— Не хочу, дай мне лучше чай горячий или что там есть.

Аслан исчез и появился через минуту неся кружку с чем-то горячим.

— Вот, вода из супа, лучше чем чай, давай, камандир, пей, — пришлось пить бульон. Я уже привык к Аслану и что он заботится обо мне, как наседка.

— Благодарю Аслан. Всё спокойно? — спросил у Саввы.

— Да командир, посты бдят, за лошадьми тоже присматривают, что б не свалились. Места не так много.

Я лёг, нашёл руку Адалат и притянул к себе. Она не решительно придвинулась, легла бочком рядом. Правой рукой по-хозяйски прижал и чмокнул её в лоб.

— Спи Ада, спокойной ночи.

Утром проснулся с чугунной головой и деревянным телом. Меня бросало то в жар, то в холод. С трудом поднялся и стал потихоньку разминаться. Ада принесла горячего бульона с куском мяса. Пытался через силу затолкать завтрак. Моя наложница, как-то не привычно. Она сидела рядом и робко улыбалась. Поговорить не получается, не понимаем друг друга. Правда Аслан сказал Аде, чтобы она учила меня черкесскому и училась русскому.

— Ложка, — махаю ей.

Она несмело повторяет

— Ложька, — потом говорит, — джемышх, — показывает пальчиком на ложку.

Появился пропавший Саня.

— Как ты, командир? Может нужно чего?

— Нет, Саня всё нормально. Кому присмотреть есть, иди займись делом.

До налёта на селение, он был всё время на виду или рядом, а после пропал. Я поинтересовался у Саввы и получил исчерпывающий ответ.

— Прилип к внучке Хамзы, ни на шаг не отходит, всех предупредил, что это его невеста и он отрежет яйца тому, кто позариться на неё. Уговорил Хамзу поселиться в Пластуновке. Обещал дом построить и мастерскую, снабдить его потребным инструментом и оставить жить с ним и Женей. Оказывается, Хамза, знатный чеканщик. Видимо сговорились уже, Саня сияет как самовар. Теперь ходит и решает где свадебный наряд для Жени достать, чтобы не хуже чем у Аминат.— Рассмеялся Савва.

— А как Женя, согласна? — поинтересовался я.

— Саня говорит, что Хамза и Женя согласны.

— А ты чего ушами хлопал?

— Э, нет командир, мне пока такого счастья не надо, не нагулялся ешо.

Эркен и Савва постоянно находились рядом, присматривая за мной. Ада помогала Аслану собирать вещи и вьючить на лошадей, он прибрал четыре штуки из конюшни Зелим бея. Ада ловко управлялась с вещами и лошадью, на поясе висел небольшой кинжал. Надо будет узнать, она умеет им пользоваться. Настала наша очередь трогаться.

— Командир, может сядешь на коня? — спросил Эркен.

— Нет, когда спустимся, посмотрим.

Меня немного отпустило, голова просветлела, а тело стало слушаться. Наверно кризис миновал. Аду заставил сесть на лошадь, что там в ней, бараний вес.

Поздним вечером закончился спуск. Как ни странно чувствовал я себя неплохо, устал конечно, но терпимо. Ожидал худшего варианта. Перевязал Илью. Рана воспалилась, но признаков нагноения не было. Каждая перевязка и чистка раны были болезненными, а что делать, у меня был только серебряный зонд, вот и ковырял им. Меня перевязывала Ада, которая сразу запомнила порядок проведения процедуры и делала всё осторожно и с любовью. К моему костру присели Савва и Роман.

— Завтра присмотрите хорошее место, встанем на днёвку. Двигаемся в походном порядке. Вопросы?

— Сделаем командир, — сказал Рома.

— Тут вот какое дело, что делать с женщинами? Возвращаться им некуда, просятся к нам.

— А что никому не приглянулись? Или только Саня определился.

— Да, вроде Осип на Аглаю посматривает, — вставил Савва.

— Вроде не пойдёт, пристроим конечно, но без мужа не потянут, особенно Дарья с дочкой, — с сомнением сказал я.

— Ладно приедем домой, там разберёмся.

— Что там прапорщик с солдатами?

— Да все ружья наши и пистоли просит посмотреть. Наши конечно показывают, но в руки не дают, про патроны выспрашивает. Все обсказали. Где купить, сослались на тебя, командир. — отчитался Рома.

— Вот, сумка хранцуза. В поясе пятнадцать монет, часы, и бумаги, по их нему написано. Сабля, два пистоля, перстень и хрень какая-то на цепочке. — Протянул сумку Савва.

Взял её и достал бумаги. Два письма, одно не законченное. В них, Боше, докладывает некому господину Руманье о подготовке к набегу. Невозможности склонить некоторых князей и вождей к участию в нём. В незаконченном письме сообщает, что из-за того, что кто-то разрушил дорогу на перевал, прибытие отряда из Дагестана сейчас невозможно. Также не хватает огнестрельного оружия и пороха со свинцом. Средства для закупки необходимого находятся у Решат эфенди, на все просьбы выделить их отвечает отказом. Шарль подозревает, что он их просто украл.

— Я задумался, если передать письма капитану вылезут украденные деньги Решат эфенди. Где они? возникнет резонный вопрос. А не было ничего, так по мелочи, он же их украл и спрятал. При нём нашли 3 золотые монеты и 100 серебряных курешей, виноваты, потратил на сотню и морду кирпичом. Не пойман не вор.

Народ разошёлся. Ада присела рядом и стала показывать на предметы и называть на черкесском, я повторял за ней и называл на русском. Она уже не так сильно стеснялась меня, но всё равно смущалась, когда я смотрел на неё. Видно в моём взгляде читалось всё растущее желание обладать ею, тем более я видел, что она совсем не против, а даже… в общем, дал себе слово терпеть до дома.

Двигались в походном порядке. Никто не преследовал, провели днёвку на поляне, отдохнули. Нас догнал десяток Артёма, который, на перевале, ещё сутки прикрывал на случай, если будут преследовать. Можно было вздохнуть свободнее. Через два дня должны выйти к дороге. Пока передвигались по тропе среди леса, густого и труднопроходимого. Утром не спеша собрались и начали движение, как от головного дозора прибежал боец.

Он с минуту восстанавливал дыхание, дозор шёл в метра семистах от нас.

— Впереди, к нам навстречу, двигается караван. Два десятка горцев с пленными и навьюченными лошадьми.

— Вот значит где не достающие мужчины из селения, на заработки ходили, — мысли мелькали в голове.

— Рома справа со своими, Артём слева с пятью бойцами, засада в лесу, обозначил я схему. Эркен берёшь двоих и осторожно к ним в тыл, что б никто не ушёл. В пленных не попадите, выполнять. Савва всех в лес, укрыться и не высовываться, — все без суеты стали распределяться по своим позициям.

Нарисовался прапорщик с солдатами.

— Где наше место сотник?

— В лес, прикрывать караван, не рассуждать, это приказ. Выполнять прапорщик, — не стал слушать его протесты. Со мной семь человек. Замаскировались по обочинам тропы.

— Мы сможем завалить не больше трех передних, остальных будут отстреливать фланговые стрелки. Они ведут огонь, левые 45 градусов налево, правые 45 градусов направо. Эркен с головным дозором контролирует тех кто побежит. Ждём.

В момент когда голова каравана приблизилась на пятьдесят метров, с нашей стороны заржал жеребец, я знаю даже какой, твою мать. Командую.

— Бей!!! — раздаётся нестройный залп. Трое передних упали, дальше стрелять не получается, не видно в кого. Махнул рукой выдвигаемся ближе. С обеих сторон раздаются выстрелы. Приблизились вплотную. Лошади с перепугу создали кучу, топчась на месте. Тропа не широкая, в лес и назад они не могут убежать, так и толкаются. Ждём окончания стрельбы. Вроде стихло, раздаются ещё два пистолетных выстрела.

— Зачистка, контроль, внимательней там, — командую я. Бойцы, по двое, осторожно идут вперёд. Достал пистолет, перезарядил ружьё. Ждать пришлось минут двадцать. Наконец появился Савва.

— Всё командир. Пятнадцать побили, троих раненых зачистили. Три пленницы, все живы, перепугались только, отходят. Двацать восемь лошадей, одна ранена, но ходить может. Во вьюках всякое барахло, — как всегда коротко и по делу, за что уважаю Савву.

— Добро, разворачивай караван, вернёмся на стоянку.

Пришлось возвращаться, благо отошли не больше километра.

Заняли больше половины поляны, ещё двадцать восемь лошадей прибавилось. Подошёл Аслан.

— Камандир, скоро дождь будет, надо дом строить, дрова сухой собирать.

Посмотрел на небо пасмурно и темно, точно дождь будет и неслабый. Раздал команды и бойцы забегали, стали сооружать навесы для людей и багажа. Аслан успел соорудить односкатный навес между двумя деревьями и сейчас утеплял бока и крышу. Делал он всё быстро и со знанием дела, Ада помогала ему таская ветки. Только успели соорудить семь навесов и собрать сушняк, как начал накрапывать дождь, а потом, как прорвало небеса, пошёл потоком. Лило с полчаса, затем ливень перешёл в нудный осенний дождь. Под моим навесом, помимо нас троих, устроились Савва с Эркеном и Азамат. Хату устроился в другом месте. Я заметил, что он опасается меня. Аслан запалил небольшой костерок и поставил три котелка с водой.

— Под вторым навесом котёл поставили, ужин будут готовить, — сообщил Эркен, пришедший последним.

— Казаки, с Павловской, обозом из Моздока шли. Четыре телеги и трое верховых, семь казаков, три женщины и девочка. Горцы из засады почти всех сразу положили, двоих позже зарубили. Казаки убили одного и ранили двоих, не сильно. Горцы мёртвых в кусты оттащили и погнали телеги пока дорога позволяла, потом телеги бросили, груз навьючили на лошадей и нас повстречали. Девки говорят тётку, раненую, сильно порубили, это она горца застрелила, — все перекрестились, кроме мусульман, естественно. Утром тронулись, как только рассвело. Нужно было торопиться, пока дороги сильно не развезло. Хорошо хоть дождь прекратил моросить, но всё равно было холодно и сыро. В часа три, после полудня, головной дозор встречал нас с большой компании всадников. Лес уже не такой густой и тропа стала шире, ровней. Оказалось они встретили полусотню второй сотни из Павловской, которые преследовали горцев. Подъехал к ним, слёз с коня.

— Здравия, господин сотник, вахмистр второй сотни Кислов, Кизлярский, — представился он.

— Сотник пластунской сотни, Иванов, и тебе на хворать вахмистр, — поздоровался я. Вдруг за спиной раздался крик.

— Дядька Даня!!!

Вахмистр заволновался.

— Варюха, живая. — Он кинулся на встречу и подхватил девчушку, крепко обнимая.

— Варюха, живая. — повторял он плача.

— Они батю застрелили и мамку порубили. — Плакала девочка.

— Знаю я Варюша, знаю, чего уж теперь. — Гладил он её. Поднялся.

— Извиняй сотник, мать её, сестра моя родная, видел, что нет Варюхи. Честно говоря не чаял увидеть. Спаси тебя бог, сотник, не дал племяшке сгинуть.

— Ладно, вахмистр, двигаться надо, а то застрянем надолго.

На следующий день добрались до места, где стояли брошенные телеги. Отдали казакам лошадей и весь груз захваченный горцами. Трупы погибших казаков уже увезли в станицу. Поздно вечером добрались до Павловской. Переночевали в тепле и даже успели немного помыться. Здесь попрощались с прапорщиком и солдатами. Предварительно он написал подробную докладную о том, что с ним произошло и все подробности с момента освобождения и прибытия в станицу, расписался за себя и солдат. Выдал ему четыре рубля серебром, на дорогу. Обещался вернуть по возможности. Приняли нас в станице тепло, покормили, обогрели и в дорогу снабдили. Только на четвертый день мы прибыли в Семеновку. Отправил караван на базу, а сам задержался в штабе полка, делать подробный доклад о рейде и проделанной работе. Задержался до следующего дня, говорил, писал, опять говорил. Попросил Василия Ивановича отправить капитану пакет с докладом и захваченными бумагами, с пояснениями. К рапорту командиру полка приложил все дополнительные докладные, рапорта и другую муть. Только к вечеру, следующего дня, добрался до базы. Савва и Эркен отправились по домам. Эркен забрал жеребца и мерина. Очень он просил в счёт премиальных, Савве дал десять рублей серебром и по шашке с кинжалом, на их выбор. Наконец я дома.

Глава 9

База встретила спокойной, размеренной жизнью. Суета встречи прошла вчера, всё рассосалось и утряслось. Встречали меня Трофим, Егор Лукич, Анисим и подхорунжий. Приготовили сюрприз, неожиданный для меня. Они построили дом на территории базы. С правой стороны от штабного. Дом с тремя комнатами, большая комната посередине и две небольшие комнаты по бокам с выходом на маленький задний дворик. В связи с новыми открывшимися обстоятельствами, в виде моей наложницы, во дворике сооружали печку, кухню. Вот такой подарок.

— Нехорошо как-то, командир сотник уже, а все в каморке ютится. Как командир, нравится? — спросил Анисим, довольный моей реакцией.

— Благодарствую, братцы, уважили, да еще так вовремя или знали, что не один прибуду.

Все рассмеялись.

— Мои уже в доме? — спросил я.

— Да Аслан вчера вещи таскал, а Адалат порядок наводит — ответил Трофим.

— Знатную наложницу у Зелим бея забрал, командир.

— Как я понимаю, все про всё, знают? — усмехнулся я.

— Не без того, про все и даже больше — засмеялся Трофим. — Только вот что я тебе скажу, командир, если в следующий рейд не возьмешь меня, обижусь сильно.

— Что, тоже наложницу захотелось, — подначил Егор Лукич.

— Ну и захотел, что такого, это тебе жинка усы повыдирает, а мне пока можно, — не остался в долгу Трофим.

— Ладно, братцы, пойду домой, мыться, бриться и отдыхать, все завтра.

Хорунжий скромно стоял и улыбался. Когда все стали расходиться, попросил его задержаться.

— Ну, что, Андрей Владимирович, не передумали служить в сотне?

— Нет, Петр Алексеевич, наоборот, убедился, что сделал правильный выбор. Тяжело, не буду скрывать, не все пока получается, но все преодолимо.

— Как полусотня, никто не желает уйти?

— Что вы, все стараются, не за страх, а за совесть. Честно говоря, никогда не видел, чтобы так хотели служить, а после вашего рейда только и разговоров о нем. Вчера в казарме участники делились впечатлениями. Да я и сам удивлен услышанным. Петр Алексеевич, вы правда отрубили голову Зелим бею и забрали его жену себе наложницей.

— Голову отрубил, а Адалат сама попросила забрать её. Все хорунжий, право слово, устал. Поговорим позже.

— Да, конечно, командир, простите за мою непонятливость. — смутился Хорунжий.

— Бог простит, хорунжий, — я пошел к своему дому. У входа меня ждала Ада.

— Здравствуйте, господин. — Улыбнулась она.

— Я все приготовила для мытья.

Баня, как много в этом звуке, для сердца русского слилось.

— Ты мылась в бане? — спросил я.

— Нет, господин.

— Бери нижнее бельё или как там называется у вас? — ожидаемо, она ничего не поняла.

— Аслан, — позвал я. Он выглянул из двери.

— Объясни Аде, что она идёт со мной в баню мыться, пусть возьмёт с собой вещи.

— ЭЭ, господин, у нас так не делают, женщины отдельно моются, — растерялся Аслан.

— Я сказал, пусть собирается, со мной будет мыться, — настоял я.

— От услышанного Ада покраснела, но перечить не стала. — Пошла за вещами.

— Ещё чего, миловаться с не мытой, я и в той жизни терпеть не мог женщин с душком, да ещё не мытых, не известно сколько дней, неее увольте, лично буду мыть.

Вышла Ада с узлом, я собрал свои вещи, и мы пошли в ближайшую баню. Топили лично для меня.

В предбаннике без стеснений разделся и смотрю на Аду, которая уткнулась в свой узел и боится смотреть на меня. Взял у неё узел, осторожно за подбородок поднял лицо. Стоит как натянутая струна, зажмурив глаза, сцепив руки на груди. Нежно целую в губы, все лицо, шею и снимаю верхнюю одежду. Стоит не сопротивляется. Только когда осталась нижняя рубашка, она судорожно схватила меня за руку и открыла глаза, а потом как-то обреченно, опустила руки, давая возможность снять её. У меня радостно за колотилось сердце, стройное тело, маленькая, крепкая грудь, плоский живот и густая поросль кучерявых волосков на лобке. С трудом задавил в себе желание немедленно овладеть ею. Немытые оба, чувствую, как от меня несет потом. Дружок мой наплевал на все и торчит каменным изваянием, черт с ним, его проблемы. Про рану на плече забыл напрочь.

Завел в мыльную, набрал в деревянную шайку горячей воды и ковшом стал поливать Аду. Стоит красная по грудь. Намылил её и стал тереть мочалом, она немного отмерла и расслабилась. Вручаю ей мочало в руки и поворачиваюсь спиной. Сообразила, что к чему. Я развалился на лавке, давая возможность Аде мыть меня. Ополоснулись и я уже медленно, изощренно стал скользить по её телу, акцентируя движения на интимных местах, стоя у неё за спиной. Она прижалась ко мне и задышала часто, вздрагивая и еле сдерживая стон. Когда я опустился вниз и стал, ласкать её в самом интимном месте она, не смогла больше сдерживаться, судорога пробежала по всему телу, и Ада застонала. Я развернул её к себе и впился в губы, продолжая ласкать, медленно отходя к лавке. Все, сил сдерживаться не было и я, приподняв её, раздвинул ноги и медленно вошел в неё. Дальше не буду описывать в подробностях, единственное замечу, со мной она в первый раз испытала настоящий, полноценный, оргазм, да ещё, он у неё оказался мульти. Её так сильно накрыло, что она пришла в себя только после третьей волны. Обессиленно замерла, обняв меня за шею. Умерив свой пыл и сбросив часть напряжения, не стал форсировать события, а то у девочки крышу снесет. Потихоньку, полегоньку будем вводить в этот удивительный и такой сладкий мир секса, с моим то опытом будущей жизни. Боже, как хорошо быть молодым. Дома поужинали нашим кулешом и вырубились сразу.

Проснулся поздно, решил дать себе слабину. Ады рядом не было. Судя по темному окну опять ненастный день. Вышел в комнату, Ада и Аслан шепчутся. Увидев меня, они встали и поклонились.

— Ада говорит, что нет никакой котел, готовить не может, ложка нет, ничего нет. — Развел руками Аслан.

— Пусть Ада скажет, что надо, будем в Пятигорске, купим. Скажи вахмистру, может, он, что найдет. Пока с кухни будем питаться. Полез в свой сундук, достал мешок с мелким серебром.

— Скажи Аде, если надо на съестное, пусть берет отсюда, ну и то, что ей потребно, протянул мешочек. Всё, я в штаб.

В штабе застал вахмистра.

— Здравия, командир, — он встал.

— И тебе поздорову, Егор Лукич, кликни дежурному, пусть позовет Трофима и хорунжего. —

— Ежли ты насчет барахла, командир, то Рома все сдал по прибытию. Оружие трофейное Тихон принял, лошадей Кондрат забрал, разбирается с ними. Довольный. Мы с ним шесть меринов продали, хорошую цену взяли. А ты целый табун привел, да еще какой. Он так и сказал: — три лошади старые, а остальные хорошие, а два жеребца особенно хороши, аргамаки. Хоть сейчас, по 90 рублей уйдут.

— Тот, что вороной, чуть нас под монастырь не подвел, зараза, — вспомнил я, как он выдал нас в лесу.

— Что с деньгой делать, долги твому зятю закроем, ты еще заказ делал, или как по-другому соображать будем, — спросил Егор Лукич.

— Ты вот что, Егор Лукич, дорогое оружие отложи, на подарки, Тихон пусть посмотрит и в порядок приведет. Премии бойцам по пять рублей серебром. Осипу, Артему, Роме по семь. Савве и Эркену, я уже выдал. Если кто хочет лошадь взять, не препятствуй, десять штук можно отдать. Что по обмундированию для новичков?

— На всех пошили, к зиме готовы, на парадки нет материалу.

— Да то не к спеху. Как хорунжий, не чудит?

— То, ты, лучше у Трошки спроси, он с ним постоянно рядом. Да, начальство продукты подкинули, я закупил малость, так, что зиму переживем.

— Благодарю еще раз за дом, Егор Лукич, с Анисимом придумали?

— Ну да, говорит, что наш командир, хуже других, живет в каморке, как бедная родня. Вот и решили построить. Понравился дом-то?

— Замечательный дом, только вот помоги Егор Лукич с котлом, ложками, ну и всякой посудой. В Пятигорск поедем, там закуплю, а пока по минимуму.

— Чего?

— Да хоть по мелочи, не с котелка же нам с Адой есть.

— Ааа, понял, Петр Алексеевич, что-то недодумал я. Сделаем. Может, еще чего надо?

— Слушай, Егор Лукич, а где ковры можно купить?

— Ну, это у горцев. Ты у Азаматки спроси, у них в селении точно есть на продажу, а много надо?

— Штуки четыре ладно, не заворачивайся, сам решу.

Постучавшись, вошел Трофим.

— Здравия, командир, и тебе поздорову, Егор Лукич, — он сел за стол.

— Пойду я, Петр Алексеевич.

— Ступай, Егор Лукич, — отпустил я вахмистра.

— Ну рассказывай, старший урядник Сухин, что в сотне твориться.

— Да всё хорошо, командир. Всех распределили, как оговаривали. Девять полных десятков, десятый стрелки и четверо твоих бандитов, остальные вахмистра забота. Всё ладится, учатся на совесть. Оружие изучили, стрельбы проводили, хорошо стреляют, дозор несем. Ранцев три штук не хватило, ну это поправим. Две банды перехватили, пять и шесть горцев, сдаться отказались, ну и положили всех, в ряд. Не Али люди, с предгорья, залетные. Мы заставу еще на две версты дальше вынесли. За Романовкой секрет выставили, когда урожай собирали, Сомов попросил. Вторую банду брали, хорунжий отличился, двоих завалил.

— Ну и как тебе он?

— Трудно судить, пока, времени мало прошло. Не гонориться, не чурается грязного, старается. Ничего плохого сказать не могу. Полусотня слушается. Артем и Осип, десятниками к нему сейчас вернуться, парни толковые, помогут. Обувку быстро стаскивают, не напасешься. Анисим ругается шибко. Старички деньгу в запасе имеют, а новички, то прамблема. Так, что ладно пока все, притрется и срастется, командир. Да, здесь в самом начале драка вышла, с Хмыловки оба, Бычков и Лиманов. Видать старая обида. Ты сам говорил, за такое дело в шею гнать, ну я и погнал. Хотел на общем построении сказать и показать, что мы не шутим. А они вечером слезно покаялись и просили не выгонять, мол никогда более не допустят подобное. — Вздохнул Трофим.

— И ты, конечно, понял и простил?

— Простил и оставил, командир. Парни-то хорошие, толковые, дурости в башке хватает, но я уже повыбивал, сил только до лежака добраться. В дозор, как на праздник ходят. Просили слезно тебе не докладывать. Опасаются, что ты взашей, погонишь. Понаслушались слухов про тебя, да еще про рейд, так вообще боятся, что ты узнаешь.

— Ты объяснил наши правила, один за всех, все за одного.

— То, да, весь десяток в наряды по хозработам, вне очереди.

— А где хорунжий?

— Так, его десяток, из полусотни, заставу меняет, вот он и повел его в поле, тактику отрабатывать.

— Добро, вечером совещание, в восемь вечера. Пойдем, глянем, как у тебя всё гладко.

Обход начали с ворот.

— Вон, Бычков дежурный на воротах, — шепнул Трофим.

Подошли, я пристально смотрю на него. Парень побледнел, видимо, ожидая самого худшего. Действительно, крепкий, обмундирование сидит ладно, пластунка лихо сбита набок, чистый, опрятный.

— Кто таков? — спрашиваю с наездом.

— Пластун Бычков, вашбродь, — он ответил тихо и как-то поник.

— Чего там шепчешь. — Одергиваю его.

— Пластун Бычков, вашбродь, — громко повторил он.

— Значит так Бычков сотоварищем, кто второй?

— Лиманов. — Вздыхает Бычков.

— Так вот, дело прошлое, но запомните, только под поручительство старшего урядника Сухина. Еще один залет и будем прощаться, урядник получит по полной. Все понятно, Бычков?

— Так, точно вашбродь, не будет такого. — Ожил залетчик.

— Ладно, бди. — Усмехнулся я.

— Есть бдить. — лихо отдал честь Бычков и побежал на свой пост.

Обошли всю базу, заглянул во все щели и скрытые места, все в пределах нормы. ' Гарант', то есть Тихон, встретил нас в мастерской.

— Как, Тихон, все в порядке? — интересуюсь я.

— Да все хорошо, оружия понавезли, эт вы что, столько народа положили?

— Есть такое дело, неужели всё дрянь, мы вроде получше брали.

— Нет, конечно, есть очень даже хорошее. Как мои бомбы, командир?

— Нет слов, Тихон, будем премировать тебя за хорошую работу.

— А можно мне ружьё?

— Выбирай любое из трофеев, — дарю я с барского плеча.

— Да нет, мне бы Ивановку, дальнебойку, я понимаю, что еще за пистолет не расплатился, но я отдам кредиту.

— А, есть у нас в запасе?

— Есть командир, три штуки, Рома сказал, еще присмотрит троих стрелков, — уточнил Тихон.

— Добро, скажешь, я, разрешил.

— Благодарствую, командир.

— Следишь за тем, как обращаются и обихаживают оружие?

— Еще как следит, у него не забалуешь, — вставил Трофим, хлопая Тихона по плечу.

Глава 10

Пришёл домой обедать. Ада сидела и ждала меня. Появились глиняные тарелки, блюдо и кружки, деревянные ложки. Щи с мясом и лепёшки, ещё тёплые. Моё нововведение. Печь хлеб на сотню дело хлопотное, и много времени занимает. Приказал печнику соорудить самый простой тандыр. Сделали приспособы лепить на стенки лепёшки и короб, собирать готовые. Пришлось самому замесить тесто, мука, вода, соль. Было не много молока, залил туда же. Растопил тандыр, прогрел его, налепил на стены лепёшки и прикрыл ставнем. Через двадцать минут собрал готовые, румяные и с удовольствием съел хрустящую лепёшку, первую, испечённую мной. С тех пор и пекут их, хлеб тоже выпекают, но лепёшки прочно прижились. Сказал Аде, чтобы не ждала меня, ела сама, если я не пришёл. Через Аслана, разумеется. Лепёшки ей понравились, ела с аппетитом. Аслан очень редко садился со мной за стол. Невместно слуге есть с господином за одним столом и Адалат не положено. Ада надела длинное платье, кафтан и тёплую шаль.

— Хороша, чертовка, — мелькнуло в голове шальная мысль,- нет вечером.

Вечером совещание в штабе. Собрались все. Обсудили насущные вопросы, приказал снять заставу, до наступления заморозков. Дождь лил через день, дороги порядком развезло. Холод, сырость и все неприятности поздней осени. Природа компенсировала тёплые дни. Зачем зря бойцов мочить. Пусть приводят в порядок амуницию и переходят на зимнюю одежду. Распустил всех и собрался домой.

— Командир, можно поговорить? — задержался хорунжий.

— Слушаю, хорунжий?

— Пётр Алексеевич, могу я предложить материальную помощь сотне. Я вправе распорядиться суммой в три тысячи рублей, при необходимости ещё две тысячи. Понимаю, что содержание сотни обходится недёшево и поэтому предлагаю помощь. Я знаю, что вы вкладываете свои средства, можете рассчитывать на меня.

Внимательно смотрю на Андрея, вроде говорит искренне.

— Пока справляемся, но всё равно благодарю. Если будет необходимость, обязательно воспользуюсь вашим предложением. Андрей Владимирович, можете занять комнату в штабе, зачем в казарме ютиться.

— Благодарю, сегодня же переберусь.

— Вам определили денщика?

— Да, Пётр Алексеевич, Пискунова Захара.

— Ну и замечательно.

Я сам попросил Егора Лукича и Анисима, подобрать хорошего казака, в денщики, для хорунжего. Вот и нашли они отставного, сорока пятилетнего летнего Захара Пискунова. Спокойный, толковый, хороший рубака и стрелок. Вдовый, дети взрослые, вот и маялся Захар приживальцем в доме, который он отдал сыну. Захар с радостью согласился и уже плотно занялся бытом хорунжего. У княжича в денщиках, это серьёзно.

Дома легкий ужин, предстояло учить и приобщать Аду. Было видно, как она ожидает следующего урока, и я не стал заставлять её ждать. В спальне она раздела меня и уложила на топчан, потом быстро сбросила одежду и юркнула ко мне под одеяло. Я стал нежно целовать её начиная с губ, шеи и медленно спускаться вниз. Моя рука нежно гладила тело, уделяя особенное внимание местам повышенной чувствительности. Ада дышала часто и прерывисто, полностью доверившись мне, и когда я довёл её почти до вершины, то резко сбросил интенсивность ласк и только слегка гладил грудь. Она открыла мутные от наслаждения глаза и с непониманием уставилась на меня. Взял её руку, вложил моего дружка и действием показал, что делать. Ада сразу сообразила, что надо делать, и стала ласкать меня с воодушевлением, но неумело. Пришлось показывать и руководить процессом. Постепенно дело пошло на лад. Почувствовав, что она не может сдерживать свои желания я очень нежно, овладел ею, постепенно наращивая темп и силу, доведя её до пика наслаждения. Она обхватила меня ногами и чуть не раздавила грудную клетку, выгнулась дугой и сдавленным хрипом дала, понять, что я хорошо выполнил свою часть игры. Не останавливаясь, зашёл на следующий круг, чтобы порадовать себя. Мне удалось прийти к пику наслаждения вместе с Адой. Что потом началось. Ожидая подобного финала, я предусмотрительно сел и устроил её сверху. Во время оргазма её не слабо так скрутило и накрывало несколько раз. В конце она обмякла, положила голову мне плечо и стала что-то шептать, не отпуская меня. Я осторожно снял её и аккуратно уложил, рядом продолжая ласкать, вернее, успокаивающе поглаживать. Придя в себя, Ада стала несмело ласкать меня, как бы приглашая на ещё один тур. Ну как отказать такой замечательной девушке. Овладел ею новым вариантом, который ей очень понравился. Понятно было без слов.

Третий день идёт дождь с короткими перерывами. Разрешил дать увольнительные на усмотрение полу сотников. Продолжились занятия по рукопашному и другим прикладным навыкам. Старички активно натаскивали новиков. Дал установку всем максимально подготовиться к весне. Вот и работала сотня в поту и мыле. Многие новички с завистью смотрели, на тех кто был, в рейде, особенно после того, как они получили премиальные и забрали 5 лошадей. Так что стимул был, да ещё какой. Отличился Тихон. Я дал ему идею создания подшипника с бронзовым телом и стальными, цилиндрическими вставками. Он хорошо обмозговал мою идею и сделал четыре подшипника, две металлические оси для фургона. Фургон на две лошадиные силы. Сам фургон собирал Тихон, только деревянные детали заказали у плотника. Колёса заказали в Семеновке. Получился фургон, времён освоения дикого запада. Переднюю ось сделали поворотной на 50 градусов. Тихон разрабатывал всё сам при небольшом моём участии. На базе второго фургона решил собрать полевую кухню. Корпус и котёл делали в кузне отца Тихона. На этом на фургоне дополнительный резервуар для воды, которую можно кипятить. Место для продуктов и дров, тоже на две лошадиные силы. Тут же крутился главный повар, Остап Нелюдов, нагружая Тихона ценными советами.

Подкинул идею Егору Лукичу о создании мастерской по изготовлению модернизированных телег на подшипниках, облегчённый вариант, самое то в хозяйстве. Они с Анисимом обмозговали это дело и в Пластуновке готовили к открытию сборочный сарай. Подшипники у Тихона, деревянные части у плотника, колеса у колесника, оси у кузнеца, упряжь у шорника. Сборка в сборочном сарае. Телега с хорошим ходом и прочными осями, это стабильный и хороший доход. Я продолжил тренировки по фехтованию, рукопашке, стрельбе, ножевому бою, особенно своей банды, Саню, Аслана и хорунжего. С хорунжим и Трофимом постоянно занимался по тактике боя в различных условиях. Они натаскивали свои полусотни. Все деятельно готовились к предстоящим боям. Сомнений в том, что они будут, не было. Мой дозиметр опасности чётко мигал жёлтым цветом. Тихон подобрал себе двух помощников, которые помогали ему в оснащении патронов, изготовлении, ремонте гильз. Из моей банды остались Савва и Эркен остальные ушли десятниками.

Приехал сотник Сомов. Он отправил сына учиться в кадетский корпус, благодаря моей разъяснительной работе, только планы у Андрейки поменялись. Он решил стать хорунжим и служить у меня в сотне. Служба в пластунской сотне стала мечтой многих мальчишек.

— Поздорову, Пётр Алексеевич. — Он подошёл и пожал руку.

— И тебе не хворать, Григорий Степанович, как семья?

— Да всё слава богу, вот заехал проведать, гляжу, домом обзавёлся?

— Есть такое дело, присаживайся, чайку?

Сотник снял бурку, папаху и сел за стол. Зашёл Аслан с самоваром и стал накрывать стол.

— Хочу тебя предупредить, Пётр Алексеевич, неправильно ты повёл себя и пластунов своих настраиваешь.

Я напрягся.

— Чего смотришь на меня, тебя бабы и девки станичные скоро на правёж поставят или войсковому атаману жалобу отпишут. Так, мол и так, сотник Иванов, себе наложницу горянку завёл, так ещё казачков своих заставляет горянок в жены брать. — И расхохотался, глядя на моё растерянное лицо.

— Ну и шутки у тебя, Григорий Степанович, — возмутился я.

Сотник отсмеялся и продолжил: — Да какие шутки, жинка моя давеча наслушалась от баб. Это шо такое деется, Саня, Бедовый, себе жену горянку, притащил, Ромка тож хорош, им что своих девок мало. Это всё от сотника их него набрались, он себе тож притащил, наложницу. Что, правда хороша, как говорят? Зелим бею бошку отрубил и жену молодую в наложницы забрал?

— Ну, на вкус и цвет товарища нет. Мне нравится. Насильно не брал, сама попросилась. Детей не может иметь, бей хотел домой отправить, а тут мы мимо проходили.

— Да и молодец, если ещё и красавица. Чего душу не порадовать, ты ж молодой, неженатый.

Философствовал сотник.

— Эх, был бы помоложе, пошёл бы к тебе в сотню. Андрейка и тот собрался после кадетки в пластуны.

— Да, не вопрос, Григорий Степанович, конечно, возьму и горянку ему найдём.

— Вот Анастасия обрадуется, — снова рассмеялся сотник.

— Ладно, пошутили и будя. Ты знаешь, как горцы тебя прозвали, шайтан Иван, сын шайтана, ну и слухи про тебя всякие ходят. Ясное дело, приукрасили, но послушаешь, и жуть берёт. Бошки рубишь, кишки пускаешь, селения вырезаешь, девок воруешь. Дальше рассказывать.

— Хватит, пусть говорят, теперь думать будут, прежде чем на нас нападать.

— Тоже, верно, одними уговорами с ними не получиться. Пётр Алексеевич, хочу просить у тебя, ежели можно, в кредиту, мне ружьё и пистоль. Дорожный сказывал, что пятьдесят рублей серебром. Вот, сорок рублей сейчас могу отдать, а остальные позже.

— Ладно, Григорий Степанович, тебе можно, но только со следующей партии. Должна по зимнику прийти.

— Вот, выручил, Пётр Алексеевич, ладно поеду я, а то у меня, что ни день, так буза случается. Переселенцы с казачками всё что-то делят. У тебя, смотрю, Пластуновка растёт.

Проводил сотника и пошёл домой.

Я запретил беспорядочное строительство в Пластуновке. Стандартная застройка, впереди двор, огороды, дом в дальнем конце прямоугольника. Дома стоят вплотную, образуя при необходимости общий укреп район. Это в крайнем случае. По тревоге все должны прибыть на базу. На сегодня в Пластуновке 10 хозяйств, планируется ещё три.

Часть 2
Глава 1

Пятигорск. Штаб Кавказской линии.

— Разрешите, ваше превосходительство? — в кабинет начальника штаба, генерал-майора Зубарева Олега Сергеевича, вошёл капитан Шувалов. Полковник Зубарев два дня тому назад получил чин генерал-майора.

— Ознакомился с вашей докладной и общей сводкой. Ваш протеже не перестаёт удивлять. По итогам, как там он назвал?

— Рейд.

— Да, рейда, он разрушил дорогу на перевал, чем нарушил связь с Кабардой, Малой чечней и предотвратил переход десяти сотенного отряда. Уничтожил Решат эфенди, Зелим бея, французского советника, капитана Боше, и семь десятков горцев.

— Так точно, Олег Сергеевич, всё подтверждается докладными и рапортами освобождённого из плена прапорщика и двух солдат, вахмистра Кислова, третьей сотни, Кизлярского. Прошу заметить в прошлой моей докладной, где мною указывалось, что Платоновка, место расположения сотни, самое грамотно и хорошо укреплённое место, из всех мной осмотренных. Обучение и несение службы пластунами сотни выше всех похвал.

— Прямо не вериться, столь блестящая аттестация службы сотника.

— Я и сам не верил, пока лично не убедился. Особенно хочу отметить, вооружение и амуницию пластунов. Вот, ваше превосходительство, пистолет, который я уговорил уступить мне. Капитан протянул пистолет.

— Каждый пластун вооружён ружьём, пистолетом и шашкой, наподобие пехотного тесака, кинжалом.

Генерал внимательно рассматривал пистолет.

— Разрешите.

Шувалов взял пистолет и продемонстрировал весь процесс зарядки, выстрел и перезарядки.

— Провёл стрельбы, на тридцать шагов, все три выстрела зачёт, не считаю себя хорошим стрелком. Видел, как в сотне стреляют рядовые, результат впечатляет.

— А тактика ведения боевых действий в горной местности и селениях, — это ваши мысли?

— Нет, Олег Сергеевич, это мысли и предложения сотника Иванова, прошу обратить внимание, на его ви́дение и предлагаемые действия по отношению к местным народам. Я думаю, они, стоят более глубокого осмысления.

— Да, я читал вашу докладную, во многом согласен с вами. Вы предлагаете весной и летом следующего года привлечь его сотню для ведения боевых действий здесь, в Чечне и Кабарде. Это ослабит тот участок, за который отвечает сотня. Атаман говорит, что горцы за версту обходят этот участок и думаю он будет против, если я попрошу перевести сотню в ваше подчинение. Это казачье формирование и не подчиняется нам. Да, кстати, правда, что Князь Долгорукий служит в этой сотне?

— Так точно, в Пластуновку он прибыл вместе со мной. В настоящее время проходит службу там.

— Занятно, князь и служит хорунжим в пластунах.

— Олег Сергеевич, попасть служить в сотню, не так просто. Сотник набирает казаков сам и Атаманом ему дано такое право. Князь смог пройти испытания и попасть в сотню. Сотник, человек своеобразный и не обращает внимания на происхождение. Если бы князь не прошёл испытание, он бы не взял его несмотря ни на что.

— Александр Константинович, говорят, вы хорошо знаете сотника?

— Относительно, Ваше превосходительство, я был в аттестационной комиссии кадетского корпуса. Он сдавал экзамены на получение офицерского чина. Как лучший кандидат по ходатайству комиссии он получил чин подпоручика. Встретил его здесь, после прибытия к новому месту службы.

— Вашему сотнику удовлетворили прошение о награждении его орденом Анны 4 степени, насколько мне известно, войсковой Атаман подал прошение о награждение его орденом Анны 3 степени с мечами, слишком уж часто представляют сотника, но в данном случае я подтвердил его заслуги перед генералом-лейтенантом Мазуровым. Сделаем приятное Атаману, тем более по заслугам, заодно и попросим помощи у него на весну и лето. Вы, Александр Константинович, обдумайте план ваших действий. А почему у нас нет подобных армейских подразделений, хоть бы и егеря?

— Всё просто, Олег Сергеевич, у нас в армии, чтобы создать подобное формирование потребуется не один год, стальные нервы и очень сильна протекция. Хотя если подумать, то можно найти лазейки. У казаков всё намного проще, на свои средства формируй, что хочешь.

— Действительно, вы правы. Ладно, будем справляться имеющимися средствами, а там с божьей помощью одолеем супостата.

Капитан Шувалов очень надеялся в следующем году попробовать план, предложенный сотником. Он был почти уверен в его эффективности и решил заранее готовиться к нему.

Наказной атаман Кавказского казачьего войска был в приподнятом настроении. Полученная докладная и рапорт командира Семёновского полка о действии отдельной пластунской сотни и рапорт самого сотника порадовали его как никогда. Войска кавказкой линии, на левом фланге завязли в Кабарде и малой Чечне. Захвачены и разорены селения Холмовка, Низовая, погибли укрепления Лагерное, пост 10, с пехотной ротой и двуми испорченными орудиями. Много мирного населения захвачено в плен. Потери среди казаков: 34 нижних чина, 3 урядника, 1 хорунжий, 9 ранено. На правом фланге линии относительно спокойно отбито два нападения на пост Михайловский и станицу Рубежную. Убито 5 казаков, нижних чинов, 1 приказный и 1 урядник, ранено 4. А тут такие новости. Для верности решил уточниться у начальника штаба, он тоже получил пакет от сотника и наверняка проверил сведения. На совещании у начальника линии, генерал Зубарев полностью подтвердил сведения о рейде сотника. С тремя десятками пластунов он прошёлся по территории непримиримых, разрушил дорогу на перевал, предотвратив проникновение отряда в десяти сотен дагестанцев и чеченцев, да ещё уничтожил таких важных людей. Атаман со спокойной совестью написал ходатайство о награждение сотника Анной 3 степени с мечами, а вдруг проскочит. Да и по всему, заслужил сотник. Впрочем генерал Мазуров выслушал всех заинтересованных и усмехнувшись подписал.

— Надеюсь в Тифлисе, не заподозрят меня в протекционизме. За год второе представление к награждению. —

— Станислав Леонтьевич, по заслугам награда. Решат эфенди, французский советник, да и Зелим бей со своими немало неприятностей доставил нам, как сообщает сотник,он ликвидировал их, хорошее слово, — заметил Атаман. Помимо сотника, для награждения нижних чинов выделили восемь серебряных медалей за храбрость.

В Тифлисе находился Командующий отдельного кавказского корпуса, самоуправляющий гражданской частью и пограничным делам Грузии, Армянской области, Астраханской губернии и Кавказской области, генерал от инфантерии, генерал-адъютант Галлер Е. А. Сторонник Ермоловского метода освоения Кавказа.

После совещания Зубарев попросил Атамана зайти к нему и под его хорошее настроение завёл разговор.

— Николай Леонтьевич, хочу просить вас выделить сотню Иванова во вре́менное распоряжение капитана Шувалова в следующую весну и лето. Он разработал план действий, в котором необходимо участие пластунской сотни. Следует признать, что у нас нет подобных формирований. Я хотел просить вас, чтобы вы выслушали капитана здесь, в штабе, не хотелось, чтобы кто-то узнал о наших планах. Возможно, вы, дополните или поправите его, так как лучше знакомы со службой в казачьих формированиях. Поверьте в данном предприятии главная роль за вашими казаками. Атаман выслушал капитана и, в общем, согласился, но не стал обещать, предложив отложить решение на весну. Тем более он планировал посетить правый фланг линии в январе.

Получил от полкового командира приказ прибыть в Пятигорск по возможности. Решил ехать на двух новых фургонах. Снега не так много, но мороз до −5. Фургоны установили на металлические лыжни, в упряжи две лошади и трое простых саней. Со мной отправились десяток Артёма, Савва с Эркеном, Саня, Женя и Анисим. Взял с собой и Аслана с Адой. Роман с Аминой напросились перед самым выходом. Ада оказалась хорошей рукодельницей, вышивала, могла пошить женскую одежду и мужскую, хорошо вязала. Помимо домашней утвари разрешил её закупить нужное для шитья и всё остальное, что она посчитает нужным. По моим эскизам она связала шапку гнома с кисточкой. Оказывается, это как-то перекликается с национальным головным убором. Связала подобие пончо с горлом и чулки, как у памирских таджиков, видел в Афгане. Нарисовал, а она воплотила в жизнь. Из остатков серого и коричневого сукна пошила тёплые штаны и кафтан. Не наложница, а сокровище. Я, когда увидел её одетую, пришёл в полный восторг. Только ткань грубая и шерстяные нитки тоже, два цвета, чёрный и серый, что нашли. Хотел подать команду трогаться, куда там, закон подлости. От ворот на знакомом аргамаке Азамат. Подъезжает ко мне, слетает с коня.

— Командир, говорить нада.!!!

— Отбой, ждите — заходим с ним в штаб.

— Что случилось? — спрашиваю у Азамата.

— Убыхи, захватили Ратзай и идут на нас. Завтра дойдут до селения. Отец прислал к тебе за помощью.

— Сколько их?

— Гонец сказал не меньше пяти сотен, половина пешие. У нас двадцать десятков, это с теми, кому пятнадцать и старики. В Ратзае было семь десятков воинов, они остались прикрывать, женщины и дети наверно уже прибыли. Там жила моя тетя, Сасэ, сестра моего отца. Ибрагим, с которым ты сражался, её сын. Ильяс, её муж, был главой рода, умер уже, старый был. Ты поможешь, Пётр.

Пока Азамат говорил, я напряжённо думал. Если не помочь, сами не устоят. Если идти на помощь, нужно согласовать с командованием, смешно, время идёт на часы. Придётся рисковать, люди ходжи Али в основном мирные черкесы, проблем особых не доставляют. Нам невыгодно уничтожение мирного поселения, тем более у меня есть планы на ходжу Али.

— Дежурный, всех командиров ко мне, срочно, — решился я.

В комнату заходили встревоженные командиры. Когда собрались все, коротко изложил ситуацию и огласил своё решение.

— Идём на помощь. Десяток с заставы вернуть. На базе остаются два десятка. Старший, вахмистр Фомин, собрать всех и быть настороже. Саня, отправь вестового к Сомону, вот записка. В ней я объяснял причину выхода в рейд и просил его подготовиться к непредвиденным обстоятельствам. В рейд идёт вся сотня кроме указанных десятков. Тихон, берёшь один фургон, боеприпасы, тридцать гранат и всё, что понадобиться. Анисим загрузишь запас продуктов на пять дней, Остап Нелюдов идёт с кухней. Счастливый Тихон нетерпеливо ёрзал на месте.

— Готовность к выходу через 2 часа, всё, выполнять, — все разбежались. Сижу один и планирую операцию. Селение ходжа Али застроено в форме овала, с домом Али в центре. Промежутки между домами большие, пытаться построить оборону по крайним домам, не хватит сил. Значит, нужно собрать женщин, детей в небольшом квадрате, ближе к дому Али и построить круговую оборону. Всё-таки лучше решать на месте.

Вышел из штаба. Кру́гом суета и движение, но осмысленное и упорядоченное.

— Эркен, десяток верхом, разведка.— Он кивнул и убежал. Зашёл в дом и переоделся в полевую. Ада помогала снарядиться. В глазах тревога. Стали выдвигаться. Первым ушёл конный десяток, следом основная, пешая колонна, 8 десятков, Тихон на фургоне и полевая кухня. Тронулся и я верхом на сером. Аслан, Савва, Саня, следом. Эркен ушёл с разведкой

Глава 2

Двигались быстро, снега мало, особых проблем не было. Десять верст преодолели за три часа и в два часа, после полудня, вошли в селение. Нас встречал ходжа Али со своими людьми.

— Ассалам алейкум, Петр.!!!

Было видно, как он рад нашему приходу.

— Валейкум ассалам, уважаемый ходжа Али. Размести моих людей в одном месте. Как я понимаю гости будут завтра?

Али отдал распоряжение своим людям и они стали разводить бойцов к приготовленным для них местам. Мы же поехали к дому Али.

— Хорунжий, Трофим, после размещение пребудете верхом к дому ходжа Али, на рекогносцировку поедем.

В доме расселись за столиком, принесли чай и перекус.

— Рассказывай уважаемый.

— В набег пошли убыхи, шапсуги, темиргоевцы. Разорили несколько селений на равнине, Ратзай и завтра дойдут до нас. Пять сотен, но я думаю больше. Из Ратзая вчера приехала сестра, женщины, дети, старики. Утром прискакали двенадцать воинов, все кто смог вырваться, много раненых. — он замолчал.

— Почему они пошли в набег зимой? — поинтересовался я.

— В основном там шапсуги и темиргоевцы с горных аулов, убыхов не больше сотни. Они пришли за пленниками, а остальные грабят всё, что попадется. Говорили у них сейчас голодно.

Вошел Нарт, ближник Али, его управляющий, и сообщил, что все размещены и мои хорунжие жду меня. Быстро собрались и вышли во двор. Подвели лошадей и мы отправились на рекогносцировку. Проехали селение и выехали на юго-восточную окраину, от куда ожидали противника. Осматриваю предполагаемое место боя. Все молчат, ожидая моих умных высказываний. Небольшая речка, метров десять шириной, делит селение на два не равные части. Две трети на левой стороне, треть на правой. Посередине хлипкий мост. Фронт соприкосновения метров 300 −350, слева небольшая возвышенность, метра два в самой высокой точке, с права упирается в речку, вернее широкий ручей.

— Глубина какая? — обращаюсь к Азамату. Он показывает по грудь.

— Течение быстрое, льдом не покрывается, зимой лезть в воду еще то удовольствие. — рассуждаю про себя.

— Значит так, уважаемый, всех жителей нужно собрать у вас и ближних домах. Всё селение мы не сможем оборонять, пусть берут самое ценное и спрячутся где я сказал. Вы будете прикрывать эту часть по всей длине. Проходы закройте арбами, телегами. За укрытия не выходить. Азамат делишь всех на две половины. Одна часть стреляет, другие перезаряжаются, потом меняются. Стрелять, как можно чаще. Порох и свинец есть?

— Есть, только мало.

— Савва, пусть Тихон поделиться, с умом, у нас тоже не очень много. Азамат, присматриваешь за правой стороной, что бы не обошли. Могут с дуру в воду полезть. Самое главное не пропустить их в селение. Я встану на левом фланге. На то, что я буду делать, не обращайте внимание. Главное стойте за укрытием, стреляйте, но в атаку не кидаться. Ты меня понял Азамат, ни каких атак. Если выйдите из-за укрытий, вас вырежут. — смотрю в упор на Азамата.

— Я понял командир, все сделаю, как ты сказал.

— Хорунжие ко мне, — Трофим и Андрей подъехали.

— Встанем на левом фланге, не в линию, а поперек к фронту. Спрячемся до поры за той возвышенностью. Если прорвутся в селение ударим во фланг, если встанут, будем отстреливать по-тихому. В атаку не бегать, только по команде, волной с отстрелом супостата. Все возвращаемся.

Народ тихонько собирался в указанные места, скот пригнали и распределили по дворам. Толпа собралась у нашей кухни и с интересом наблюдала раздачу пищи. Ходжа Али выделил двух баранов и с удовольствием отужинал нашим кулешом. Остап сварил вторую порцию и угощал детей и женщин беженцев. Али познакомил со своей сестрой. Она долго смотрела на меня, во взгляде ни ненависти, ни вражды, холодная вежливость не более. У неё остался еще один сын двенадцати лет и дочка десяти. Сидел в сторонке рассеяно наблюдая за суетой. Азамат постоянно перемещался по двору раздавая приказы и распоряжения. За ним хвостиком бегала Марэ, его сестра пятнадцати лет. Мужчины чистили оружие, отливали пули, кто-то точил шашку или кинжал. Заметил, как князь Андрей откровенно пялиться на Мару, а эта чертовка, видя повышенное его внимание, еще больше вертит хвостом.

— Андрей, хорунжий, — он только со второго раза очнулся. Машу ему рукой.

— Слушаю командир.

— Андрей, ты чего так пялишься на Марэ, уже дырку на ней просверлил.

Он смутился: — Да не пялюсь я, просто посмотрел пару раз.

— Ну во-первых, не прилично, во-вторых могут тебя не так понять и оскорбиться, это дочь Али. Зарежут с горяча и не попрешь в ответ, правы будут. Пожалуйста, будь скромнее. Не спорю девочка красивая, но не делай нам неприятности на ровном месте, — улыбаюсь доброжелательно я.

— Понятно, Петр Алексеевич, принял к сведению, — покаялся Андрей.

— Вот и славно.

Ходжа Али сидел нахмурившись, погруженный в тяжелые мысли о завтрашнем дне. В комнате собралась вся его семья, кроме жены Линэ, Азамат, Марэ и Мышэ. Он не разделял радости и приподнятого настроения Азамата. Получалось, что приход сотника решал все проблемы. Он не понимал его уверенности. Конечно сотник и его люди умелые воины, но нападавших более пяти сотен, а у него не больше сотни воинов, остальные старики, юноши и подростки.

— Отец, ты не должен сомневаться в сотнике Иванове. Не зря его прозвали шайтан Иван или сын шайтана. Я видел как он с пятнадцатью воинами остановил две сотни, убил около четырёх десятков и заставил их уйти. Сейчас он привел восемь десятков, ты видел как они вооружены и я знаю как они обучены.

Мышэ был младшим сыном Али, двенадцати лет.

— Отец, можно я буду завтра сражаться с Азаматом.

— Конечно Мышэ, враг пришел к нам и мы будем сражаться, — тепло улыбнулся ходжа Али,- но только ты будешь строго выполнять приказы Азамата.

— Я пойду готовить пистолет. — Он вскочил и убежал из комнаты.

— Азамат проследи за братом.

— Конечно, отец.

Вошла мать и Азамат с Марэ вышли, оставив родителей одних.

— Азамат, а кто тот молодой хорунжий? — Спросила Марэ, усиленно изображая равнодушие.

Азамат занятый своими мыслями не обращал внимания на идущую рядом сестру.

— Да не знаю я кто он, какой-то новый в сотне. Все иди к себе, я занят.

Роман выбрал еще двух стрелков и поменял им ружья на длинностволы. Я приказал Тихону взять одно ружьё с запасом патронов и всеми приспособами для снаряжения патронов. Попросил Аслана найти Азамата.

— Ты хотел видеть меня, командир. — Подошел Азамат.

— Да, Азамат, вот держи. — Протянул я ружьё с патронташем.

— Благодарю тебя Петр. — Он схватил ружьё и прижал к груди.

— Возьми у Тихона приспособы и оставшиеся патроны. Смотри ни кому, это только твое оружие. Деньги отдашь Тихону. Все свободен. — Улегся по удобней в комнате, которую выделил мне Али. Хорунжие спали со своими полусотнями.

Утро как по заказу было солнечным и теплым, максимум −5, к обеду еще потеплеет. Прискакал дозорный, как я понял гости будут часа через четыре. Кухня раздавала завтрак, бойцы не торопливо принимали пищу, а вот местные напряглись. Ходжа Али стоял на небольшой веранде и смотрел на нас.

— Доброе утро уважаемый, присоединяйтесь. — Я кивнул Аслану и он принес чашку с кашей. Али сел рядом и принялся за еду.

— Вкусно, не пора занимать места?

— Зачем людям мерзнуть. Не переживайте, все будет хорошо, а если нет, то будет очень плохо. На все воля всевышнего, но как говорят умные люди, на бога надейся, а верблюда привязывай.

Переварив сказанное мной, ходжа Али рассмеялся: — Хорошо сказал.

Около полудня, самые зоркие увидели в дали приближающиеся темные точки. Люди Али стали спешно занимать места за заборами и баррикадами, переговариваясь между собой. Азамат деятельно командовал разъясняя что-то, горячился и активно махал руками.

Сотня стала выдвигаться на позицию.

Ранцы сгрузили к Тихону в фургон. Он счастливый хромал рядом с Трофимом, опасался, что не разрешат встать в строй. Мы вышли слева и спрятались за возвышенность, ну как спрятались, относительно конечно. Если встать немного в стороне, то нас можно заметить. Хотя все в белых, мягких полушубках, ушанки белые, только верх и штаны серые.

— Так братцы, построение в две шеренги, расстояние между бойцами первой шеренги два шага, вторя шеренга в промежутки. Первый залп по команде, потом чередуем первая и вторая шеренги. В случае если попрут сразу на нас, поворот на 45 градусов влево, ну дальше как масть попрет. Да, пусть пять бойцов приготовят гранаты, на всякий случай. Все ждем. — Уселся на бурку, Аслан притащил.

Хорунжий наблюдает в трубу.

— Идут командир. — Передал трубу мне.

Смотрю, точно больше пяти сотен, но конных от силы две сотни. Конница собирается атаковать наш фланг, начинают разбег.

— Сотня, правый фланг вниз, левый остается здесь, перекрестный огонь. Патроны беречь.

Сотня перестраивается. Хорунжий с пятью десятками, внизу, строится в две шеренги. Трофим и Рома со своими стрелками построились на возвышенности.

— Рома все красивые и борзые твои.

— Командир, борзые это кто?

— Те кто, как в собачьей стае борзых, вперед лезут.

— Понял, сделаем.

Встаю в шеренгу к хорунжему.

— Волнуешься, Андрюха? — Смотрю на него.

— Есть не много, уж больно много их. — его потряхивает, первый бой.

— Запомни, Андрюха, это толпа, они грабить идут, а не умирать. Не сыы… прорвемся.—

Конные набирают скорость, что-то кричат и улюлюкают.

— Командуй Андрюха, не тупи.

Прицеливаюсь в надвигающуюся массу.

— Сотня приготовиться, — звонким голосом командует хорунжий.

— Бьем по лошадям — вставляю я. До всадников меньше 100 метров. 80 метров.

— БЕЙ.

Раздался залп. Практически вся передняя шеренга, словно наткнувшись на невидимую стену, опрокинулась. Раздалось дикое ржание, крики, выстрелы. Смешались в кучу кони, люди. Очень точное описание. Через пять секунд.

— Сотня. БЕЙ. — еще один залп скосил не менее двух десятков.

— Сотня один выстрел, один труп, бей по готовности. — Кричит хорунжий. Всадники разворачиваются и убегают. Пехота остановилась ошеломленная такой быстрой расправой над конницей. Побили мы прилично. В куче из лошадей и человеческих тел доносилось жалобное ржание раненых лошадей, кто-то пытался выползти, зрелище не для слабонервных.

— Как-то так, Андрюха, а ты волновался.

— Да уж, больно неожиданно все, командир. — Он снял шапку вытирая пот со лба.

— Молодцы пластуны. — Кричу в народ.

— Рады стараться ваш бродь, — дружно отвечают мне. Видно отпустило напряжение бойцов.

Нападающие после короткого совещания решили атаковать. Выдвинул сотню вперед на тридцать метров, к наваленной нами куче. Десяток подбежал к ней и стал демонстративно проводить контроль не делая разницы между людьми и лошадьми. Чего страдать животине. Не выдержав такого действа толпа с криками бросилась на нас и баррикады. Построились немного под углом.

— Сотня приготовиться, распределить цели. — Командую сам.

— БЕЙ. — до передней шеренги не больше пятидесяти метров. Это не конная лава, не так страшно. Первые шеренги падают. Перезарядились, — БЕЙ, — снова залп. Всё, побежали. Слышу стрельбу из-за укрытий и баррикад. Довольно слаженный залп, нападающие отходят. В полосе нашего участия лежали не меньше трех десятков пехотинцев, в полосе местных 5 человек. Нападавшие откатились на приличное расстояние и стояли в нерешительности. Снова идти в атаку дураков не было. Эркен и Савва с двумя десятками бойцов деятельно растаскивали кучу и очень профессионально проводили шмон, сбор трофеев. Остальные прикрывали. Хочу заметить, стрельба ведется с колена, труднее попасть в стрелка.

— Трофим, пусть бойцы битых лошадей разделают, чего добру пропадать.

Еще одна группа бойцов приступила к разделке туш.

— Аслан, позови Азамата.

Он вернулся с ним через десять минут.

— Звал, командир?

— Слушай, Азамат, бойцы разделают туши, организуй вывоз, потом поделим.

— Хорошо, сделаю. — и он ускакал к своим. Смотрю ему в след. Он не заметно для себя попал под моё влияние и уже многое перенял от нашей сотни. Достал трубу и наблюдаю за противником. Стоят толпой и о чем-то спорят. Единичные сани стали уезжать.

— Надо добавить пинка. Сотня, становись!!! Первая полусотня первая шеренга, интервал 2 шага, вторая полусотня в промежутках. — Сотня быстро построилась.

— Шагом марш.

До противника метров триста. Прошли семьдесят.

— Стой. Рома твои достанут?

— Да командир, можно попробовать.

Из –за баррикад выехало восемь десятков всадников.

— Аслан, скажи им, пусть встанут за нами и без команды ни куда не лезут.

Подскакал Азамат.

— Командир, вы нападёте и мы добавим, — азартно проговорил он.

— Слушай меня. Стоите за нами и без команды ни чего не делать. Не нужны лишние потери. Ты понял меня? — очень жестко выговариваю ему.

— Да, командир, понял. — Поскакал к своим, выстраивая их за нашими спинами.

— Рома, давай.

Стрелки с Романом, вышли на двадцать шагов вперёд и Тихон с ними. Всего четырнадцать человек.

— Приготовиться, распределить цели, Бей!!! — командует Роман.

Залп, и в толпе падают убитые не меньше пяти человек. Банда загомонила и начался исход, в быстром темпе. Раздался еще один залп. Движение ускорилось. Поворачиваюсь и смотрю на Азамата. Выполняет мой приказ, стоит на месте.

— Уходят. — Говорит стоящий рядом Андрей.

— Ну и слава богу, командирам доложить о потерях.

Глава 3

У нас убитых нет, трое раненых. У одного ранение в левое плечо. У другого правое бедро царапнуло, зимняя одежда смягчила удар, а третьего контузило в голову. Пуля ударила по касательной, ушанка смягчила и даже не поранило кожу, но контузило сильно. Он облевался, головокружение и слабость, сильное сотрясение. Осмотрел всех. Бойцы самостоятельно оказали первую помощь. Все раненные из нового набора. Что значит слабая подготовка, ну ничего, главное безвозвратных потерь нет. У местных двое раненых, один легко в руку, у второго тяжёлое ранение в грудь. Не жилец, скоро отойдёт. Помочь я не могу, к сожалению. Азамат сообщил, что прибыла помощь, сорок семь всадников, дальних родственников и из дружеских селений. Теперь помогают хоронить побитых супостатов. На счету сотни тридцать семь всадников, сколько раненных не известно, пеших, пятьдесят восемь, местные подстрелили одинадцать человек. Мои мародёры тщательно осмотрели, обобрали и аккуратно сложили рядами, у мест произошедших событий. Хоть палкой бей, но бесполезно, что с бою взято, то свято. Крохоборы чёртовы. Ничего не поделаешь. В эти времена люди живут бедно, трудно их винить, в хозяйстве всё пригодиться. Аслан умудрился выловить девять лошадей, основная масса ускакала в общей толпе, много побито, две лошади не сильно ранены. Собрали даже сёдла, лошадиную упряжь, что получше, бурки и папахи, оружие, личные вещи. Ценности сдали Эркену, оружие принял Тихон. Счастливый и гордый, троих подстрелил. Рома подтвердил, улыбаясь и подмигивая мне. После нас похоронная команда местных добрала всё, что осталось, а осталось немало, одежду мы не брали.

Вечером ужинали у Али. Настроение у всех приподнятое.

— Я благодарен тебе за помощь, Пётр, прости за мои сомнения. Знал, что отобьёмся, но так, как всё произошло, до сих пор не могу поверить своим глазам. Больше сотни убитых и один с нашей стороны.

Его дядя молча слушал и пил чай. Видимо, и он находился под впечатлением. Уложенные в ряд трупы убеждали лучше всего и трое раненных у нас. Азамат улыбался, стараясь скрыть довольство, которое пёрло из него.

— Что с Ратзаем? — спросил я.

— Разведчики сказали, что враги ушли оттуда, всё разграбили, разрушили. Живых нет никого.

— А как же твоя сестра?

— А что, сестра, у них почти не осталось мужчин, старики, женщины, дети. Пока поживут у нас.

— Уважаемый Али, могу я поговорить с вашей сестрой?

Али с удивлением посмотрел на меня, подумал немного и кивнул Азамату. Он вышел из комнаты. Вошла Сасэ, все встали, приветствуя её. Она поклонилась и села у стола. Ей было явно за сорок, грубоватые, властные черты лица, уверенный взгляд и ни тени страха и подавленности.

— Могу я поговорить с вами, уважаемая Сасэ?

Она молча кивнула. Не стал ходить рядом и около, перешёл сразу к делу.

— Скажите, уважаемая, среди ваших женщин есть умелицы, которые ткут ковры?

— Много, почти все владеют этим ремеслом. — она не поняла моего вопроса.

— Я имел в виду мастериц, которые умею ткать хорошие, красивые ковры.

Она пожала плечами, показывая, что вопрос бестолковый.

— Хорошо, спрошу по-другому. Сколько стоит ковёр на котором мы сидим?

Ковёр размером приблизительно два на три метра, с красивым узором и длинным ворсом. Нарт, управляющий Али, с интересом посмотрел на меня.

— Пятнадцать рублей серебром платят торговцы, когда покупают у нас. — ответил Нарт. — Если меньше размер, — он указал на рядом лежащий ковёр два на два, — то по десять рублей.

Все смотрели на меня, ожидая пояснений.

— За какое время выткут ковёр? — задал следующий вопрос.

— Если постоянно работать, то за месяц. Если хорошая ткачиха — чуть раньше.

— Я предлагаю уважаемый Али, чтобы ваша сестра собрала своих ткачих и организовала изготовление ковров, можно и ваших женщин. Вы подумайте, вам Сасэ понадобятся деньги, чтобы пережить зиму. Предлагаю вам сделку. Я буду скупать у вас ковры по двадцать и пятнадцать рублей серебром, но у меня условие. Работа должна быть качественной и красивой. Чем красивее узор, тем выше оплата. Если всё получиться, то можно организовать на постоянной основе. Подумайте. Я уважаю ходжа Али и полностью ему доверяю, могу дать деньги вперёд под пять больших и пять малых ковров.

Загрузив хозяев, откланялся и пошёл к себе в комнату. Устал, день суматошный выдался.

Хотел сначала просто купить два ковра, а потом развил эту мысль. Наладить поставку ковров в Москву и пусть Саня торгует. Сейчас местным нужны средства, думаю согласятся. Надеюсь, Али, вложиться, предложение заманчивое.

В комнате остались Али, Сасэ, Нарт и Азамат.

— Какой-то странный этот русский, он воин или торговец? — задумчиво произнесла Сасэ. — Ты ему доверяешь, брат? Он убил твоего племянника.

— Он единственный из всё русских, кому я могу довериться. Твой сын сам вызвал его на поединок и проиграл. Бой был честным. Я сам убедился, какой он хороший воин. Так что я верю ему. Что ты думаешь, Нарт?

— Здесь даже думать нечего. Предложение очень хорошее и главное не требует больших затрат. Если, уважаемая Сасэ сомневается, мы сами можем организовать изготовление ковров. Приблизительно шесть рублей затрат, три рубля ткачихе, восемь рублей прибыль. Если подумать, то десять ковров в месяц мы можем сделать. Закажем Джаму ещё пять станков и можем пятнадцать делать. Выгодно в любом случае, господин. Заплатим, желающие изготовить нить всегда найдутся, скупим шерсть и обработаем. Хорошее предложение. — подвёл итог Нарт.

— Я согласна, мне нужны деньги, чтобы кормить моих людей. Возьму двести рублей для начала. Ты поможешь брат со станками и шерстью?.

— Помогу Сасэ, нам нужно купить муки или зёрна, остальное пока есть, мяса особенно много, — усмехнулся Али.

Утром мы заключили сделку. Азамат едет со мной, и я передаю ему двести рублей серебром и через месяц жду ковры. Сразу оговорили, что плачу турецкими курешами, двести десять монет. Уходили мы с тремя дополнительными розвальнями груженными под завязку. По просьбе Али, мы оставили десять хороших ружей с запасом пороха и свинца, в обмен на пять ковров. Хозяйственный Тихон немного поворчал, но выполнил приказ. На мой вопрос, зачем нам это старьё ответил, что железо хорошее, много полезного инструмента можно сделать. И не возразишь.

На базу вернулись вечером. Народ, полный впечатлений, разошёлся по казармам. Объявил завтрашний день хозяйственный с помывкой. В штабе сидел сотник Сомов.

— Как прогулялся, Пётр Ляксеич?

— Да ничего особенного, пришёл, увидел, собрал трофеи и домой. Али спасибо сказал, мы ответили, пожалуйста.

— Всё шуткуешь, Дорожный вчера прискакал, ругался, конечно, но так, для порядка. Соседям помогать надо. Просил вестового прислать, как прибудешь, и докладную, чтобы отписал. Глядел на обоз, опять прибарахлился.

— Вот сколько говорю тебе, Григорий Степанович, зависть- плохая черта, борись с ней.

— Да пытался, не получается, всё одно побеждает зараза.— рассмеялся он. — Так я снимаю казачков с кордона?

— Благодарствую, Григорий Степанович, что прикрыл, мясо возьми для своих.

— Да чего там, свои люди, а мясо возьму, раз даёшь. — Усмехнулся он вставая.

Наконец дошёл до дома. Ада встречает меня, радостно улыбается.

— Здравствуй, господин — приветствует меня на русском. Обнимаю и целую.

— Сначала мыться, остальное потом.

— Мне ходить баня с господин, — лукаво улыбается.

— Обязательно, — отвечаю в предвкушении.

Утром проснулся поздно, лежу один, Ада встаёт рано и готовит завтрак, если я дома. Сегодня объявил себе выходной. Это такое блаженство — быть молодым, здоровым. Иметь в достатке самое необходимое для жизни и даже немного больше, что ещё нужно для счастья. Только на войне так остро чувствуешь жизнь во всех её проявлениях. Мысль, что ты можешь погибнуть в любой момент, не даёт времени и возможности откладывать что-либо на потом. Говорят самураи так живут. Сейчас, сразу и много, столько, сколько смогу утащить. Брать больше не разумно, тебя просто раздавит. Здесь на Кавказе идёт война, пусть вялотекущая, но война. Только собрался позвать Аду, как услышал тихий девичий говор и смех. Одеваюсь и выхожу в комнату. В зале сидят Ада и Женя, куча белой ткани и ещё чего-то. Они, увидев меня, быстро встали и поклонились. Улыбнулся, отвечая на приветствие. Комната преобразилась. Постелены привезённые мной ковры, низкий стол, три подушки под бок, всё в восточном стиле. Ада накрывает на стол. Лепёшки, сметана, плошка с мёдом, чай. Приглашаю их позавтракать со мной, отказываются. Появился Саня.

— Прощения просим, командир, что нагрянули к вам с Женей. Только просить помощи не у кого. Женька не может пошить одёжу, так, только по мелкому, Амина тоже не очень, остаётся только Аду просить, она мастерица. Вон какой кафтан со штанами пошила. Женьке носить нечего.

Нарисовался хорунжий.

— Разрешите, Пётр Алексеевич?

— Проходи, Андрей, ничего, что я так, по-простому, хорунжий?

— Тебе можно, командир.

— Присаживайтесь, чаю попьём.

Ада принесла чашки.

— Саня, как батя, сёстры приняли Женю?

— Да всё ладно, — он с улыбкой посмотрел на свою жену. — Батя с Хамзой поладили. По весне дом в Пластуновке ставить будем и мастерскую Хамзе. Он у Тихона заказал инструменты нужные, говорит, что и оружие может украсить, материала только нет. Сёстры Женю приняли за старшую, только в станице не ладится. Бабы и девки взъелись, не разговаривают с Женей, а Зайчиха отказалась пошить одёжу. Говорит, что не ведает, какую одёжу горянки носят.— Устало усмехнулся Саня.

— Не впадай в уныние, Саня, это всё от зависти. Жена, красавица, одежду пошьём и купим. Сотня своих не бросает. Поедем в Пятигорск, наберём всего, что нужно. Будем жить-поживать и добра наживать. Возьмём Аду, Женю и Амину они разберутся.

— Да я и не сомневаюсь, командир.

— Что там у тебя с канцелярией?

— Всё в полном порядке, вона, хорунжий подтвердит — кивает он на Андрея.

— Всё в порядке, Пётр Алексеевич. Да, бумага заканчивается, и чернил осталось, чуть. Не забудьте купить в Пятигорске.

— Сань, ты список составь, что нужно. Андрей, с нами поедешь?

— Хорошо бы, тоже нужно закупиться.

— Раз надо, значит, поедешь.

— Пойду я, командир, дел полно. — Саня засобирался.

— Ну, ну, деловой ты наш, свободен.

— Смотрел, что на базе?

— Как приказывал, хозяйственный день. Порядок наводят везде, помывка, стирка и всё остальное. Егор Лукич просил зайти, как время будет.

— Азамат в казарме ночевал? — хорунжий кивает.

— Не задевают его наши.

— Нет, он вроде как свой, даже вчера песни с бойцами пел.

— О как. Попил чай? Пошли на работу.

В штабе даю команду найти вахмистра. Андрей следует за мной. Ладно, решил допустить его к некоторым нашим серым делам.

— Проходи, Егор Лукич. Докладывай, что, где и как.

— Эркен сдал барахло, что с находников собрали, не разобрали пока. Анисим конскую упряжь, сёдла и остальное убрал на склад. С оружием Тихон разбирается у себя. С мясом хорошо вышло, надолго хватит. Сомов чуть воз не утащил, говорит, сотник добро дал. Выдал ему три пуда, хватит с них. Просидели у нас на базе, поели, поспали и мяса ещё им дай. — Заворчал вахмистр.

— Ладно, не бухти — постарался спрятать усмешку, — выдашь Азамату двести десять курешей, запиши на мой счёт.

— Опять чего удумал, командир? — заинтересовался вахмистр.

— Угу, займусь оптовой торговлей ковров.

— Это как? давай командир рассказывай, иль сам решил торговать?

Хорунжий сидел молча, не вмешиваясь ни во что.

— В Москве у меня названый брат торговлей занимается, лавка у нас. Хочу закупать ковры и отправлять ему на продажу. Здесь покупаю по двадцать рублей, продаём самое мало за тридцать пять. Если красивый за сорок уйдёт. Транспортные расходы пять рублей, минимум десять чистого дохода, налог не знаю какой. Грубо считая с десять ковров сто рублей прибыль. Делим по палам и пятьдесят рублей в месяц мне. Это самое мало. Купцы уверяют, что ковры персидские. Я то знаю, что отсюда везут. Будем тоже торговать персидскими коврами. Видел у меня в доме ковры какие знатные. Али продал.

— Так, так, — вахмистр просчитывал все риски предприятия. Напряженное выражение лица, говорило о быстром мыслительном процессе в голове старшины.

— Командир, может, и мы с сотней бочком пролезем в твою торговлю. Ты ж десятью штуками не остановишься.

— Начать хочу с двадцати штук, а там видно будет.

Вполне рабочая схема, думаю в любом случае внакладе не останусь. Помню, что ковры персидские в Москве дорогое удовольствие. Цены заламывать не будем, а потихоньку, возьмём качеством и красотой. А красота, как известно, всегда побеждает. Мои куклы тому пример. Что-то соскучился я по творчеству. Надо ещё идеи Аде нарисовать, она творческая девочка у меня, с тонкой душевной настройкой.

Глава 4

Решил приготовить плов. Питание у нас в сотне хорошее, даже очень, по нынешним временам. Люди живут бедно, питаются скудно и однообразно. Не многие в станице могут позволить себе мясо каждый день. У нас тоже нет гастрономических изысков. Щи да каша пища наша, зато в достаточном количестве. В последнее посещение Пятигорска увидел азербайджанцев уплетающих рис, их плов не очень на мой вкус. Уговорил продать мне мешок сарацинского зерна, так сейчас его обзывают, и, самое главное, мешочек зиры и специй. Потом за делами забыл о покупке. Теперь полный кулинарного энтузиазма готовлю. Аслан притащил медный котел взятый в селении Зелим бея, хоть какая-то память, установил на очаг и рубил мясо барана. Короче не буду описывать весь процесс, скажу только, что в прошлой жизни я был очень хороший повар, самоучка. Не заметил, как вокруг меня образовалось приличное количество народа. Наш штатный повар, Ада с Женей, Азамат и бойцы свободные от службы. Сидели тихо и наблюдали за процессом. Разравниваю рис и закрываю крышкой париться. Убираю огонь, это очень важно, правильная температура, а вы как думали.

— Запах вкусный, командир, а чего готовишь? — спросил кто-то.

— Плов или пилав, в Азии самое любимое блюдо.

— На всех не хватит, наверное, — сожалеет самый догадливый. Ждем. Смотрю как Аслан нарезает мясо на шашлык. Первый раз, когда он приготовил, я чуть в осадок не выпал. Мясо крупными кусками, с костями, сгоревшее с наружи, сырое внутри. Съели, конечно, но без меня. Пришлось учить его элементарным вещам. Зато мой первый шашлык смели быстро, хвалили, восторженно сопели и чавкали, успел только последнюю палку урвать. Аслану так понравился мой метод маринования, что он теперь делал шашлык из любого мяса, которое попадало к нему. Настал кульминационный момент, открыл крышку, ммм аромат не передаваемый. Перемешал, мясо нарезал Аслан. Рис рассыпчатый, цвет янтарный. Отложил нам, остальное раздал. Азамат решил не торопиться, раз такое дело и поужинал с нами. Девочкам очень понравилось. Ада и Женя попросили научить их готовить плов.

— Петр Алексеевич, сколько талантов скрыто в тебе, — удивлялся Андрей уплетая за обе щеки.

— Вкусно, командир, мясо, все вкусно. У нас не умею так готовить. Я видел раньше это зерно, но не пробовал. — Азамат ел, только кости хрустели. День прошёл просто замечательно. А ночью Ада буквально затопила меня своей страстью и ненасытностью.

Прошли все праздники. Я как-то не вписался в Рождество и другие гулянья. Только Новый год для меня остался праздником. Сделал подарок Аде, две золотые лиры, для её покупок в Пятигорске. Планировал съездить после 25 января. В один из вечеров Андрей пришел поговорить о поездке и необходимых покупках для сотни.

— Андрей ты Мазурова будешь проведывать?

— Обязательно, не сделать это, будет не вежливо с моей стороны.

— Аслан, принеси кинжал.

Он принес завернутый в материю турецкий кинжал из дамасской стали, что взяли с Решат эфенди.

— Вот, подаришь от себя.

— Но, командир, это не мой трофей. — отказался от кинжала хорунжий.

— В бою участие принимал, банбюков бил, имеешь право на долю. Бери и не тушуйся. Генералу будет приятно, тебе будет приятно, сотне будет хорошо. Улавливаешь ход мысли Андрей?

— Ну как, говорит вахмистр, «в таком разе можно». — мы рассмеялись с ним.

Андрей служил в сотне больше 3х месяцев. Он загорел, видно, что окреп, можно сказать возмужал. Пропала ленивая аристократичность, снисходительность во взгляде. Ел он за двоих, а это верный признак здоровья. Стал носить короткую прическу как у меня, перенял мою манеру говорить и мой специфический слег. «Не тормози, не тупи, а подумать, не расчесывай мне нервы» и. т.д. Многие в сотне использовали мой мат, который редко, но выплескивался из меня. Шелуха спала и открылось нутро. Хороший парень, есть характер. Единственное, что он принимал с трудом, это контроль и зачистка. Видел, как он морщился, когда бойцы совершали данное мероприятие у кучи из лошадей и людей.

— Командир, это не правильно, добивать раненых.

Объяснять на словах и пальцах смысл этих действий бесполезно. Знаю по своему опыту. Обязательно нужен наглядный пример.

Выезд назначил на 25 января, но как известно хочешь насмешить бога, расскажи о своих планах.

24 января, в самый разгар сборов, прилетело радостное известие.

— Командир, вестовой из Семеновки. — заглянул дежурный.

— Зови — обреченно вздохнул я.

— Господин сотник, полковник просил передать вам, что в Семеновку прибывает наказной Атаман, вам на общее построение полка являться не нужно. Атаман сам прибудет к вам.

— Вот обрадовал, дежурный, накормите вестового и пристройте отдохнуть.

— Слушаюсь.

— Вот радость то какая, — напеваю про себя. Вечером объявил сбор командиров. Довел до них радостную новость.

— А чего радостного, командир. — спросил Андрей.

— То, что нам на общее построение не надо топать, разве мало.

— И то верно. — заулыбался Трофим.

— Не суетитесь, все по расписанию. Общее построение по сигналу, форма полевая, без снаряжения. Думаю, к обеду заявятся. Ну, а я буду готовить праздничный плов. Старшина, не забудь про подарок.

— Понял командир.

— Прошу всем вбить себе в мозг, атаманы приходят и уходят, а мы остаемся в этой жопе и несем службу. Свободны.

Егору Лукичу нравилось когда его называли «старшиной», хотя он тщательно скрывал этот факт. Девушки расстроились, но служба, за ногу её дери. Новость ни как не отразилась на личном составе. В чем вся прелесть службы в казаках, не надо бояться посещения высокого начальства, нет панического ужаса, что территория не размечена, бирок на ремнях нет и тому подобная фигня. И, главное, нет необходимости усиленно лизать зад начальника, так, обозначить действие, этого достаточно. Поэтому расслабился и пошел к старшине выбирать подарок Атаману. Решили подарить турецкий клыч и кинжал, одного из нукеров Решид эфенди. Добротная и красивая отделка серебром. Отдали Тихону, что бы навел блеск.

Слава богу приехали сокращенным составом. Атаман, его адъютант и денщик, наш полковой командир, есаул, Сомов, пять казаков из атаманской полусотни сопровождения. Еще с ним прибыл полковник и есаул в форме донского казачьего войска. Сотня была построена и когда вся кавалькада заехала на базу, ворота закрыли. Все слезли с коней и казаки отвели лошадей в сторону. Атаман вышел на середину, свита осталась сзади.

— Рав-няйс, смир-но, — подхожу строевым шагом. — Ваше превосходительство, отдельная пластунская сотня построена, докладывает сотник Иванов. — шаг в левую сторону.

— Здравствуйте пластуны!!!

— Здравия желаем ваше превосходительство. — складно здороваются мои бойцы. Соловьев с Дорожным довольны, улыбаются. Судя по всему, при общем построении, полк не блеснул строевой выправкой. Конные построение сложные в исполнении. Зато у нас, единообразие и однообразие, так любимое в армии. Как я понимаю, командир приберег мою сотню на по следок, ни сколько не сомневаясь в хорошем состоянии подразделения. Хотелось произвести впечатление на Атамана. Судя по его виду все получилось.

— Вольно!

— Вольно! — дублирую я.

Атаман идет вдоль строя, с интересом рассматривая обмундирование моих пластунов.

— А что это за папахи, сотник, — указывает он на мою ушанку.

— Полевая, зимняя форма.

Снимаю ушанку и демонстрирую все варианты её ношения.

— Занятно. — Моя ушанка из темно серого каракуля и светло-серого сукна, с белым крестом из тесьмы, смотрится красиво. Подгон старшины. Он очень следит за моим внешним видом, ну и себя не забывает. У бойцов из белой стриженой овчины с суконным верхом.

— Ну, что сотник, показывай свое хозяйство. — Сказал Атаман.

— Сотня разойдись, занятия по расписанию. Хорунжие, ко мне.

Трофим и Андрей подбежали, встали на вытяжку.

— Ваше превосходительство….—

— Полно вам, Петр Алексеевич, давайте по простому.

— Николай Леонидович, хорунжие покажут вам все, что пожелаете, расскажут по необходимости, их епархия. А мне разрешиться заняться приготовлением скромного застолья. Не ждали как-то вас. — слукавил я.

— Хорошо, если что-то не пойму, спрошу у вас. Пошли хорунжие, хвастайтесь, а то есаул тут соловьем заливался, как замечательно у вас устроено. — Они пошли в сторону казарм. Поспешил готовить скромный стол для начальства. Решили накрывать у меня в доме. Пока я готовил, старшина умудрился сколотить низкий стол на пятнадцать посадочных мест, накрыл белым полотном. Нашел посуду на пятнадцать персон, всякие закуски, солености. Смотрелось все вполне пристойно. Толпа проверяющих, наблюдающих, отсутствовала больше трёх часов и когда они завалились ко мне в дом, то чувствовалось, как они изрядно проголодались. Радостно гомоня стали устраиваться за столом. Обслуживать стол Аслану помогали Савва и Саня. Занесли блюда с пловом. Вид, запах, просто чудо. Пару раз мелькнула Ада. Наполнили кружки вином.

— Прошу прощения, господин Атаман, за простоту, фужеров и шампанского нет.

— Будет вам, Петр Алексеевич.— Он поднял кружку. — За вас и за вашу сотню. Порадовали вы меня. Слышал о вашей Пластуновке, да не верилось в рассказы. Теперь сам убедился. За вас.

Все дружно выпили и приступил к еде. Съели все, в прямом смысле слова. Даже шашлык приготовленный Асланом в конце, смели до последнего кусочка.

— Хороший повар у тебя сотник, — похвалил полковник из донцов. — Лепешки хороши. Каша из басурманского зерна очень вкусная.

— Благодарю, рад, что вам понравилось.

Все наелись и теперь захотелось поговорить за жизнь. Вопросы посыпались обо всем. Только Соловьев и Дорожный, как сытые коты, сидели зажмурившись, переваривая съеденную пищу. Андрей с Трофимом, пили чай, поглощая лепешки с медом.

— Куда только лезет, проглоты, — добродушно посмеивался я, про себя.

— Скажи сотник, а от куда берешь ружья с пистолями? — спросил донец.

Коротко пояснил что, от куда и почём.

— Хороши, нет слов. На стрельбище твой пластун сделал семь выстрелов в минуту, против 4, казака из атаманской полусотни. Про пистоли говорить не буду. Может продашь пистоль, сотник?

— К сожалению, нет в наличии. Заказал зятю, а когда будет не известно.

— Может свой продашь? — с надеждой попросил он.

Даже не стал отвечать на вопрос. Хорошее оружие для нас, это вопрос жизни и смерти.

— Извиняй сотник, глупость сказал. Страсть как хочется такого пистоля. — Подосадовал полковник.

Есаул из донцов, молчавший до этого, решил высказаться.

— А хорошо устроился сотник. Дом, хороший повар. Казачки говорят наложница красавица, — неприятно улыбнулся он. Чернявый, с хищным лицом, похожий на цыгана, явно турки в роду были. — Может, позволишь попробовать наложницу гостю. — Сказал он глядя на меня каким-то злым взглядом.

Все разговоры за столом стихли. Не знаю причину, но есаул явно нарывался. Заметил, что ел он мало. Как будто хотел быть готовым к поединку. Полковник с удивлением посмотрел на своего есаула.

— Господин есаул, вы переходите все дозволенные рамки приличия. — сказал сухо Атаман.

— Уймись, Максюта, чего взбеленился, — попытался полковник урезонить есаула. Тут уж стало накрывать меня.

— Могу предложить черенок в задницу, говорят ощущения не передаваемые.

Мое предложение было неожиданным и когда до присутствующих стал доходить его смысл, кто-то не выдержал и засмеялся не в силах удержаться.

— Ах ты сучонок, ты кого позорить вздумал, щеня. — Максюта пошел красными пятнами.

— Прекратить, я приказываю, — забеспокоился Атаман.

— Ну, что вы, Николай Леонидович, — спокойно сказал подполковник Соловьев — так, молодецкая забава. Есаул, слабо с сотником в круг, на кулачках?

— Глаза не выдавливать, по яйцам не бить, — влез есаул Дорожный.

Максюта молча встал и пошел к выходу. Я последовал за ним. Дерьмо кипело и требовало выхода. Все потянулись следом.

— Постарайтесь держать себя в руках, Петр Алексеевич, знаю, можете убить голыми руками, потому и прошу вас. — тихо попросил меня Соловьев.

Когда мы вышли на плац, морозный воздух немного остудил меня. Я был в немом удивлении. Чуть ли не все обитатели базы собрались на плацу и образовали круг в пятнадцать метров в диаметре.

Судя по движениям Максуты он был матерым поединьщиком. Полковник донцов, что-то шепнул Дорожному.

— За сапожники мне, — протянул руку Василий Иванович. Мы отдали, каждый свой.

— Начали. — Объявил он и вышел из круга.

Я оказался прав. Рывок Максюты ко мне был стремительным. Он нанес удар в горло. Уклоняться не стал. Поставил жесткий блок левой и нанес прямой правой в солнышко, дозировано, дыхание у него сперло. Быстро, воспользовавшись заминкой, переместился за спину и подбив под колено повалил его на себя, взяв в локтевой захват, за шею. Стал не торопливо проводить удушающий. Есаул трепыхался секунд пятнадцать. Я намеренно, постепенно усиливал давление пока не почувствовал, как тело последний раз дернулось и обмякло. Встал и сказал Савве.

— Окажи помощь болезному.

Атаман и полковник с ужасом смотрели на лежащего Максюту.

— Сотник, ты, что задушил его, — не выдержал полковник.

— Надо бы. Нет, через минут десять очухается. — накинул я бурку, принесенную Асланом.

— Молодца, Петр Алексеевич, потом поделюсь. — отошел довольный Дорожный.

Максюта, усилиями Саввы, стал шевелиться и приходить в себя. Вижу, как полковник облегченно вздохнул и что-то отдал Дорожному. Вот жулик, забился на спор с полковником.

— Полковник забирайте есаула и возвращайтесь в Семеновку. Ждите меня там. — сказал раздраженно Атаман.

Полковник подошел ко мне.

— Не серчай сотник, видать винцо ударило в голову Максюте, вот и взбеленился. А ты молодца и сотня твоя на загляденье. Может к нам перейдешь, найдем тебе красивую казачку, дом поставим.

— Нет, господин полковник, у вас в войске форма не красивая.

Полковник засмеялся и сел на подведенного коня. Есаул уже пришел в себя и сидел на лошади, стараясь не смотреть в мою сторону.

— Ну бывай сотник, не держи обиду. — сказал полковник и пришпорил коня.

Глава 5

Страсти, по прошедшему событию, улеглись и плац опустел. В дом вернулись Атаман, Соловьёв, Дорожный и я. Между делом озадачил Егора Лукича подготовкой мест для гостей, на случай если они останутся ночевать. Он молча кивнул. Аслан с помощниками успели всё прибрать, оставив только столик с чаем. Расселись и стали чаёвничать.

— Прошу прощения, Николай Леонидович, нескладно всё получилось, — с досадой проговорил я.

— Не извиняйтесь, Пётр Алексеевич. Сам не ожидал такого хамства со стороны есаула. Полковник Суслов со своими прибыл на усиление. Взял с собой познакомить с нашими казаками, а вот как всё вышло.

— Хотели преподнести вам подарок от сотни.

— А, что, теперь решили не дарить, — засмеялся Атаман, мы дружно поддержали его. Обстановка разрядилась.

— Аслан, позови старшину.

Егор Лукич появился мигом, как будто за дверью стоял.

— Я, господин сотник.

— Давай, старшина, дари подарок.

Он расплылся в улыбке.

— Эт мы зараз, со всем удовольствием. — вышел и вернулся со свёртком.

— Ваше превосходительство, примите от сотни скромный подарок, со всем нашим почтением. — развернул свёрток.

Атаман встал и принял из рук старшины саблю и кинжал. Внимательно осмотрел, было видно, что он доволен.

— Благодарю, старшина. Сотник, выразите мою благодарность всей сотне. Хорунжий, — позвал он адъютанта. Он вышел из комнаты Аслана.

— Пиши приказ, за усердие и прилежание, выказанное при несении службы, объявить благодарность всему составу отдельной пластунской сотни, с занесением оную в формуляры. Надеюсь, господа вы не подумали, что это за подарок. — все опять рассмеялись.

— Теперь хочу поговорить с вами о важном, — сказал Атаман, когда все лишние вышли. — Ко мне обратился начальник штаба линии, генерал-майор Зубарев. Он просит в наступающие весну и лето выделить пластунскую сотню Иванова в распоряжение капитана Шумилова. Как я понял, сотник, вы уже предварительно переговорили с капитаном в прошлый его приезд к вам?

— Да, Константин Леонидович, в общих чертах. Я рассказал ему о моём понимании ведения боевых действий в гористой и лесистой местности. Он обещал подумать и доложить своему начальству.

— Вот он подумал и доложил. Твоё мнение, Соловьёв?

— Я против. Сегодня сотня даёт мне уверенность, что горцы не решатся на большой набег, Ваше превосходительство. Сотня Иванова пользуется дурной славой у них. Они действительно опасаются его, особенно после последнего рейда. Я отослал докладную вам, но вы, видимо, не успели получить.

— Так, так, сотник. Доложите мне, как непосредственный участник рейда. — заинтересовался Атаман.

Пришлось докладывать Атаману в сжатой форме. Он потребовал развернуть и доложить в подробностях. Выслушав мой рассказ, задумался.

— Читал, сотник, вашу докладную о возможных мерах решения вопроса с местным населением. Со многим согласен и поддержу вас в случае, если начальник штаба будет докладывать выше. Только, думаю, не стоит так сильно заострять внимание на мздоимстве и произволе чиновников. Не спорю, это присутствует, конечно, но не в таких размерах, как описываете вы. Не стал спорить и промолчал. Тем более это вечная проблема.

— Скажите, сотник, это правда, что горцы рассказываю о вас. В части отрубания голов, вырезание целых селений. Рассказы о том, что захватили жену Зелим бея и сделали своей наложницей?

— Отчасти, но то, что лежит в основе этих слухов, правда. А наложница, так сложились обстоятельства, она сама попросила взять её с собой. — не стал углубляться в эту историю я.

— Хорошо, отложим решение по вашей сотни ближе к весне. Всё зависит от обстановки, которая сложится к тому времени. Надеюсь, Пётр Алексеевич, у вас найдётся место для ночёвки.

Следующим днём начальство, после плотного завтрака, убыло. Переждав три дня, мы наконец-то выехали в Пятигорск. Дорога по зимнику значительно лучше, чем в другое время года. Доехали быстро и без приключений. Женщины, сгорающие от нетерпения, с утра отправились на базар в сопровождении Сани, Ромы и Аслана. Хорунжий отпросился на все три дня, которые я планировал провести в городе. Когда собрался идти, на обед, в комнату ворвались Рома и Саня, за ними в комнату вошли Ада и Аслан. Если лицо Ромы выражало крайнюю озабоченность, то у Сани всё смешалось, злость, отчаяние, страх и ещё что-то не понятное. У меня всё сжалось в предчувствии беды.

— Женька с Аминат пропали. — столько отчаяния было в голосе.

— Твою мать!!! Толком расскажи, Рома.

— Они долго были в лавке с тканями, потом Женя с Аминат вышли и зашли в какую-то лавку, куда я не заметил. Ада с Асланом рассчитывались с продавцом и мы стали искать их в ближайшей округе, не нашли и сразу сюда. Никто их не видел.

— Украли их, точно говорю. — Саню потряхивало. Ада стояла испуганная и растерянная.

— Эркен!!!

— Я, командир, — он выдвинулся на передний план.

— Общий сбор, всех собрать, хорунжего не надо. Савва со мной. — я быстро собрался.

Через двадцать минут мы подъехали к дому Ашота. На стук отворилась калитка.

— Хозяин дома?

— Как доложить?

— Скажи, сотник Иванов, — привратник быстро обернулся. — Проходите.

Я вошёл в дом. Ашот встретил у входа. Он, увидев меня, понял всё сразу.

— У меня пропали две девушки, черкешенки. — коротко рассказал, что произошло. Ашот задумался.

— Акоп, — в комнату вошёл мужчина тридцати лет со шрамом на щеке. Говорил Ашот на армянском, Акоп отвечал коротко, потом надолго задумавшись, ответил.

— Акоп говорит в городе есть люди, которые промышляют воровством девушек, молодых женщин. Главный у них не кто Барон, он его не знает и не видел. Его дом за чертой города. Если девушки красивые, то это его люди их украли, он уверен. Барин очень опасный и жестокий. Его всё бояться, и никто не связывается с ним.

— Он может показать, где он живёт?

— Да, он покажет. Тебе ещё что-то нужно.

— Пусть Акоп собирается, мы выступаем немедленно.

Десяток Артёма в полном сборе ждал нас. В его десятке было три новичка. Оставил их на охране наших комнат. Объяснил, что нам предстоит. Вооружились пистолетами, кинжалами, ножами. Эркен и Рома с ружьями. Добирались около часа. Стемнело окончательно. Усадьба стояла немного в стороне. Дом большой, не меньше восьми комнат, с высоким забором.

— Собаки, — с досадой подумал я, — который раз прокалываюсь.

К счастью, собак не было. Проникли во двор с боковой стороны, где стояли хозяйственные постройки. Мы лежали на крыше сарая, внимательно осматривая двор. Савва толкнул меня вбок и указал на охранника в тулупе, который прислонился к стене и мирно спал. Других охранников не нашли. Показываю, что берём живым, нужен язык. Савва кивает и исчезает. Вижу, как через забор прыгаю двое, быстро обрабатывают часового и тащат в угол противоположного строения, не видно со стороны дома. Спрыгиваю вниз.

— Живой?

— Сомлел малёха, счас отойдёт. — Савва слегка бьёт по лицу. Во рту рукавица, руки связаны за спиной. Когда часовой пришёл в себя, прислоняю к левому глазу кинжал.

— Ответишь на вопросы, будешь жить или смерть. Ты понял? — он кивает. Слегка поранил кожу, потекла тонкая струйка крови.

— Видит, что кинжал и так болтает головой, балбес.— вытащил рукавицу.

— Сколько людей в дома и где они находятся?

Пленный отвечал подробно и горячи желанием помочь. Через десять минут, получив полную информацию, прикинул план захвата. К сожалению о наших не ведает, знает только, что пять девушек сидят в дальней комнате левого крыла и скоро за ними приедут. Саня засуетился.

— Не разочаровывай меня, Саня, не дёргайся.

— Понял, командир, — стал спокойным и собранным.

— Вы меня не убьёте? — спросил мужичок.

— Как зовут? — спросил мягким голосом, без угрозы

— Агафон.

— Нет, Агафон, убивать не буду, ты ведь помог мне. Не соврал?

— Нет, нет, господин.

— Ну и хорошо, полежишь тут, а потом мы тебя отпустим.

В доме находятся Барона, три его телохранителя, кухарка и служанка. Со слов Агафона служанка Анфиса, стерва каких поискать, она и смотрит за девками. Ночами хозяина ублажает или молодуху свежую, в постель к нему тащит. Основную банду, что девок крадёт, возглавляет Чухонец с пятью подельниками. Они проживают в пригороде, где Агафон не знает. Уточнив расположение комнат и приблизительное нахождение обитателей, дал команду захват. Я с Саввой и двумя бойцами беру барона, Эркен с четырьмя гасит охрану. Рома с Саней берут под охрану девок. Живых, кроме Барона, не брать, зачистка желательно по-тихому. Операцию провели быстро и не сильно нашумели. Савва вперёд меня не пустил. Наше появление в спальне было столь неожиданным, что Барон стал икать сидя в постели. Анфиса, ожидаемо, тоже была рядом с хозяином, оба голые. Правда, в отличие от хозяина, который был сильно напуган, она не потеряла самообладания и, прикрывшись одеялом, смотрела на нас без видимого страха. И в самом конце этой сцены Барон, после звучного перелива кишечника, выпустил газы. Анфиса скривила красивые губы. Я подошёл к Анфисе и взяв её за подбородок правой рукой, левой пригладил голову и резким поворотом, свернул шею. Раздался влажный хруст. Садистка по своей природе, уже не исправить. Барон почти упал в обморок. Такие подонки больше всего боятся смерти, до обморока, до дрожи. Зато самое сладостное для них — причинять боль и страдания другим, особенно слабым и беззащитным.

Зашёл Эркен.

— Все сделали. Бились отчаянно, в плен сдаваться отказались.

— Ну, что, Барон. Сам всё расскажешь, покажешь или помучиться желаешь? — посмотрел я многообещающим взглядом на этого гадёныша.

— Я всё отдам, только не убивайте. — Барон выдал два своих тайника и место, где обитал Чухонец. Савва, не вникая, просто сгрёб содержимое в кожаный мешок, завязал и посмотрел на меня. Я кивнул. Он выхватил метельный нож и с разворота всадил его барону в глаз. Эркен не спеша прошёлся по дому и нашёл тайник в комнате Анфисы. Также, не разбирая, сложили в мешок. Позвали проводника и сказали какой нам нужен дом. Савва и Эркен, с четырьмя бойцами отбыли на адрес.

— Пленные не нужны.

Нам повезло или помогла наша оперативность, девочек нашли спустя шесть часов после похищения. Женя и Амина были в комнате с тремя другими девушками. Их завтра планировали вывезти на дальний хутор. Что делать дальше? Одна из них — Глафира Комкова, дочь торговца зерном, купца 1 гильдии, Артемия Комкова. За неё просили выкуп. Две другие сёстры Оксана, четырнадцати лет и Алефтина шеснадцати лет. Приехали сегодня с родителями из станицы Заречной, Сунженского полка, отец — есаул Худяков Ефрем Давыдович. Ладно, решил не светиться, девок развезём, взяв с родителей подписку о неразглашении, шучу. Всем табором прибыли на постоялый двор. Заказал поздний ужин в номера. С Глафирой понятно, а сёстры не знают, где остановились, первый раз в Пятигорске. Счастливый Саня не отходил от Жени, а та с сияющими глазами смотрела на него. Ну ещё бы, принц освободитель.

— Артём, найди возчика.

Явились Савва с Эркеном. Эркен с сумкой, кивнул и поставил рядом со мной.

— Всё чисто, командир. Чухонец с тремя подельниками. Двое живут своими домами, обоих нет. — доложился Савва.

Зашёл Артём с возчиком.

— Нашёл только его, командир, отказывается ехать.

— Так чего на ночь глядя, завтра поедем.

Достаю два рубля серебром.

— Ну, это другое дело, пойду запрягу, — обрадовался возчик, расстроенный поначалу.

Первым делом поехали к дому купца Артемия Комова. Когда мы погрузились в возок, я обратился к девушкам.

— Если вас будут спрашивать, кто освободил, скажите, что не знаете. Пришли, забрали и развезли по домам. Не помните со страху. Запомнили. Ни кому, ни слова? — они молча кивнули. Было видно, что они до конца не верят в освобождение.

— Вот и хорошо, теперь по домам. Трогай, к дому купца Комова.

В ворота стучались минут пять.

— Кого принесло на ночь глядя. — раздался сердитый голос.

— Хозяина зови, быстро, насчёт дочери его разговор.

За воротами послышалась суета, калитка отворилась. На улицу выскочил приземистый мужик с окладистой бородой, за ним крепкий парень с дубинкой в руке. Увидев меня, остановился.

— Спокойно, любезный. Вы Артемий Комов?

— Я, чего про дочь сказать хотел? — его прям трясло не пойми отчего.

— Да ничего, привёз я её. Глафира, иди к отцу.

Она вылезла из возка и, увидев отца, кинулась к нему.

— Батюшка!!! — обняла и застыла.

У купца, видимо, не было сил шевелиться. Он обнял дочь и только причитал.

— Доченька, Глафирушка, — и плакал.

— Успокойтесь, всё в порядке, в дом идите, холодно.

Купец очнулся и суетливо стал уводить дочь, потом вернулся и счастливо улыбаясь спросил.

— За кого бога молить?

— Сотник Иванов, Семёновский полк. Все разговоры завтра. До тех пор ни слова, ни кому. Договорились?

— Да, конечно, ни слова. Завтра жду вас.

Сел в возок, и мы поехали объезжать постоялые дворы. Только на третьем нашли постояльца, есаула Худякова. Половой вызвал его. Худяков спустился. Глаза красные, синие круги под ними. За ним вышла женщина с лицом, опухшим от слёз.

— Худяков Ефрем Давыдович?

— Он самый, чего надо? — Есаул не мог понять, кто перед ним. Я в полушубке, с кинжалом на поясе и пистолетом в кобуре, без знаков различия. Следом Савва завёл дочерей. Женщина с воем кинулась к ним, те, в свою очередь, заплакали навзрыд. У есаула навернулись слёзы, но он как истинный казак смог собраться и твёрдо сказал.

— А, ну цыц, курицы, народ разбудите. Галя, идите в комнату.

Я хотел уйти

— А ты кто таков будешь?

— Сотник Иванов, Пётр Алексеевич, пластунская сотня, Семёновский. — Повернулся я.

— То-то гляжу форма не знакомая, Дорожный у вас есаулом?

— Да, Василий Иванович.

— Сродственник мой, дальний.

— Спаси тя бог, Пётр Алексеевич — есаул обнял меня. — Думал всё, не увижу дочерей, даже не знаю, как и благодарить тебя, сотник.

— Полно, Ефрем Давыдович, добром всё разрешилось, ну и слава богу.

— Станица Заречная, там полковой штаб, еже ли нужда какая случится, всегда помогу. Век буду помнить, сотник. — Пожали руки, и я пошёл во двор.

Приехали на постоялый двор, Савва на по следок возчику.

— Язык будешь распускать, найду, отрежу.

— Да, что я без понятия, что ли. Могила.

— Ну-ну могильщик, помни, что сказано тебе.

В комнате Ада помогла снять сапоги. Заглянул Савва.

— Командир, баня не остыла, вода тёплая есть.

Бегом мыться, кушать и спать.

Глава 6

Просил не будить меня рано, да куда там. Еще не было девяти, как в комнату ввалился хорунжий.

— Прошу прощения, командир. Думал ты уже, проснулся. — смутился он увидев меня в постели.

— Думал он, — ворчал я, вставая. — Ну чего застыл, рассказывай почему в такую рань, начальство беспокоишь.

— Так ты не знаешь ничего?

— А что я должен знать?

— Весь город гудит, некто Боронин жестоко убит в своем доме. Служанке шею свернули, хозяину глаза вырезали, дворовых, как скот порезали. Только дворник живой, да и то чуть не убили дубинкой. — и так подозрительно смотрит на меня. — А почему меня не позвали?

— Времени не было, Андрюха, — я коротко рассказал ему о вчерашнем происшествии.

— Эх, жаль, — с досадой воскликнул он.

— Не жалей, ни чего хорошего в том нет. Ничего бы не произошло, если бы сдались. А так героически погибли. Бились отчаянно.

— Ты серьезно, командир?

— Бандиты, я же говорил, чем они занимались.

— Ну скрутили бы и сдали в полицию, — настаивал на своём Андрей.

— Так хотели, но они не дались. Вот в процессе задержания и погибли. Но это не мы, понял Андрей.

— Конечно, командир. Народ говорит наградить того надо, кто это сделал.

— Где все?

— На базар ушли. Савва с Эркеном в соседней комнате.

— Ладно, пошли завтракать.

Завтракали вдвоем. Савва с Эркеном куда-то ушли и при мне остались Бирюк и Ёлкин. Бирюков Паша, полностью оправдывал свою фамилию. Не многословный, основательный и спокойный. Он как никто подходил в пластуны. Физический сильный, выносливый и какой-то незаметный. Вроде не мелкий, видный парень, ну вот, рядом, а не замечаешь его. Прирожденный разведчик диверсант. Рукопашник из него получился отменный и с ножом работал прекрасно, а вот с шашкой фехтовал на троечку. Поэтому у него был прямой армейский тесак с гардой. Тихон смастерил его из палаша. Бирюк, вот так незаметно, стал одним из моих приближенных. После Саввы и Эркена он третий доверенный. Парень с не простой судьбой. Его мать в девичестве, будучи в невестах, умудрилась забеременеть, когда её жених из другой станицы, был в походе. Пошла в лес, по делам и там её изнасиловали, кто, не знает. Жених принял версию невесты и женился, но поставил условие, что она отдаст ребенка родителям на воспитание. Через два года мать Паши привезла его родителям и забыла про него. К тринадцати годам он остался сиротой при живой матери. В восемнадцать лет, когда пришло время писаться в реестр, подвернулся шанс попасть в полусотню. Он был гол как сокол, старая дедовская шашка и древнее ружьё. Сотня стала его домом, а я старший, любимый брат. Он верит мне без оглядки, что меня порой пугает.

— Где гаврики?

— Пошли узнавать дорогу на дальний хутор. — ответил Бирюк.

— Так, рассказывай.

— Вчера, когда взяли Чухонца, стали расспрашивать, а он и его люди молчат. Я сказал, покуда Чухонец рядом, никто не скажет, ничего. Эркен взял его на нож. Один заговорил. Чухонец должен был сегодня отвезти девок на дальний хутор. После завтра за ними приедет покупатель. Он приблизительно рассказал где хутор находиться, но сам там не был. Двое других молчали. Разговорить, времени не было. —

— Кто дал команду искать хутор?

— Савва сказал, узнаем дорогу и доложим командиру.

— Ладно если так, здоровая инициатива это хорошо, главное, что бы побочные заработки не превратились в основные.—обдумывал ситуацию про себя.

— Добро, я по делам, Бирюк со мной. Ты Андрей?

— На несу визит к генералу.

Время пообщаться с купцом. К нему отправился в повседневной форме. Купец принял меня очень радушно, не знал куда посадить дорогого гостя.

— Артемий?, простите не знаю как по батюшке?

— Артемий Демьянович.

— Артемий Демьянович, у меня к вам просьба, о том, что я причастен к спасению ваше дочери, никто не должен знать.

— Да, конечно, Петр Алексеевич, и дочери накажу, — заверил меня он.

— Сколько просили выкупа?

— 10000 серебром, — вспотел купец. — Да, что деньги, дочь то одна, единственная, другие детки в младенчестве померли.

— Сочувствую, теперь можете не опасаться. Думаю подобное не повториться.

— Ну, дай то бог.

— У меня к вам просьба, вернее дело.

— Все, что угодно, Петр Алексеевич.

— Ну, не торопитесь, Артемий Демьянович. У меня сотня и её кормить нужно каждый день.

— Вы скажите сколько надо и я соберу потребное, даже не сомневайтесь.

— Мне ежегодно необходимо пять возов зерна, а лучше муки. Не бесплатно, скажем со скидкой.

— Хорошо, пять возов муки. Скажите куда и я отправлю обоз. Думаю сто двадцать рублей.

— Замечательно и в этот раз еще пять возов зерна.

— Хорошо, и пять возов зерна, в этот раз денег не возьму, и не спорьте, Петр Алексеевич. По всему видно, нет у вас детей. Не можете понять меня. На что оно мне, это богатство и достаток. Нам с женой до старости хватит. Дочь, она же единственная наша радость. Когда её похитили думал жена помрет, упала в обморок, еле отходили. Опасался я, что деньги возьмут, а дочь не вернут. В полицию обратиться по боялись. Они пригрозили Аграфену на куски порезать и подкинуть к воротам. — и тут его осенило. — так значит это вы… — он таращился на меня испугавшись своей догадки. Я спокойно смотрел на него не подтверждая и не отрицая.

— Нет, Петр Алексеевич, денег я с вас не возьму, каждый год пять возов муки и пять возов зерна, пока жив, будет так.

— Благодарю вас, Артемий Демьянович, обоз отправьте в Пластуновку, рядом с Романовкой. Разрешите откланяться, дела. А дочь ваша просто чудо, смелая девушка.— решил сделать приятное отцу. Он прямо засветился от удовольствия.

Приехали на постоялый двор и сразу наткнулся на Тихона.

— Тихон, ты где пропадал?

— Так, это, материал закупал, литейные формы получал от зятя вашего ну и…

— Понятно это, спал где?

— А, ты про это, командир, в фургоне.

— Холодно же?

— Я печку соорудил, натопишь, жарко становиться, — довольно улыбается. — Столько добра в фургоне, я там ночую, мне спокойней.

— Ладно, Тихон, молодец.

Мы занимали не меньше половины постоялого двора. Все усталые, но довольные суетились о чем-то говорили, как будто и не было похищения. Увидев меня Савва показал, что хочет поговорить. В комнате Аслан и Ада укладывали покупки в баулы.

— Мне надо поговорить, Аслан позови Рому и Саню.

Все названые собрались.

— Послезавтра уходите домой. Хорунжий старший, Рома подсобишь ему. Со мной остаются Савва, Эркен, Бирюк и Артем с тремя бойцами. Нас не ждать. Всё.

— Камандир, я с тобой.

— Нет. Савва, Эркен, Бирюк, остальные свободны.

— Рассказывай Савва, — попросил я когда все вышли.

— Дорогу приблизительно узнали, думаю на месте разберёмся. Двое из подельников Чухонца на дальнем хуторе. День назад уехали, Кривой и Лобач, у кривого шрам через левый глаз. Точно не знаем, кажется повезли двух девок. До хутора около восьми верст, пять верст по полю, дальше лес. По началу не думали разговоры вести. Эркен настоял.

— Молодцы, все правильно сделали. Савва заберешь трех лошадей и найдите пару саней, продукты на пять дней. Свободны.

Ночь хотел провести в легком варианте, но с Адой поверхностное общение не получается. Утром залез в сани, укрылся овчиной и приказал трогаться. Артем сел на моего Серого. Проснулся от остановки.

— Что там Эркен?

— Сани на встречу.

В метрах трехстах, впереди, стояли сани с одним возчиком. Он раздумывал, что делать. Мы медленно тронулись. Видимо что-то решив он погоняя лошадь стал объезжать нас, набирая скорость.

— Взять живым. — верховые с места рванули к убегающему. Через десять минут, осознав, что ему не уйти, возчик остановился окруженный моими бойцами. Когда мы подъехали, он стоял с саблей на голо постоянно озираясь.

— Чего надо. Ежели грабить так нет у меня ни чего. Лучше разойдемся миром, не то кровью умоетесь.

— Дозволь командир? — сказал Бирюрк слезая с коня, и вынимая свой тесак.

— Отставить, и ты убери саблю, поговорить хочу, Лобач.

Бровь у Лобача удивленно дернулась. Логика проста, если один Кривой, значит ровный это Лобач.— У меня несколько вопросов к тебе.

— А зачем мне отвечать? На обещаете с три короба, а потом все одно порешите.

— Не скажи, помереть можно по разному. Сразу без боли или, впрочем тебе лучше не знать.

Не много подумав он убрал саблю в ножны.

— Спрашивай, твоя взяла. — он сел в сани и бросил саблю в снег. Видно, что-то в нем борется и он не может решить, как поступить.

— Саблю он бросил, что бы не было соблазна применить её. — анализ ситуации.

— Как звать тебя, по-людски, а то все клички.

Еще один удивленный взгляд.

— Иван Лобанов, из-под Рязани я.— он как-то сник.

— Ты ехал с дальнего хутора?

— Да, дорогу покажу и все, что спросите, отвечу, без утайки. Я вижу не лихие вы людишки, а служивые и ежели побожитесь, что сполните мою просьбу, тогда договоримся.

— Излагай просьбу.

— В городе живу.

— Мы знаем и даже где. Знаем, что дома жена с малым дитём.

— Даже так. Просьба у меня такая, охраните её покуда она не уедет, все одно не будет ей жизни со мной.

— Сделаем, вот тебе крест, — я широко перекрестился. — Охраним и даже половину денег отдадим, что с тебя возьмем.

— Так нет у меня денег.

— Шучу я Ваня. Скажи, а чего тебе не живется по-людски. Дом, жена пригожая, дитя родил, видно парень ты башковитый, живи не хочу.

— Хотел я жизнь по новому начать, как Милану повстречал. Просил Чухнонца отпустить, даже отступного предложил пятьдесят рублей серебром. Он выслушал меня и говорит, ежели отступишься, тебя зарежем, Милану твою попользуем, а потом в веселый дом продадим. Чухонец этот, нелюдь, для него дитя зарезать ничего не стоит. Вот и маюсь второй год. Ладно я, жену с дитем обороните, видно за грехи мои дадено, мне и отвечать. Сделаете, что обещали?

Смотрю на него долгим взглядом. Я уже решил, как буду использовать Ивана.

— Ваня, слово дано, а я за свои слова отвечаю. Даже больше скажу, если освобожу тебя от Чухонца и подельников, что будешь делать?

Он бухнулся на колени.

— Господин, век молить за вас буду, помогите.– он с такой надеждой смотрел на меня, что мне стало неудобно использовать его в своих целях.

— Чем заниматься думаешь?

— А чего думать, лавку открою. Медом торговать буду, сговорился уже с пасечниками.

— Мед дело хорошее.

Мои бойцы молча стоят вокруг, внимательно слушают и стараются запомнить все мои действия. Мастер класс по вербовке агента.

— Добро, Ваня, помогаешь уничтожить змеиное гнездо, помогу тебе с Чухонцем и всякой шушерой. Будешь жить спокойно, без оглядки. Но мне нужен покупатель.

Ваня стал подробно отвечать на мои вопросы. Хутор принадлежит Барону, живет там Молчун, немой от рождения детина, преданный Барону как собака, старуха кухарка и Кривой. Две девчонки лет четырнадцати, одна армянка, другая русская. Вчера Иван привез их. Сегодня Кривой послал Ивана, узнать почему нет остальных. Завтра утром приедет покупатель, но Иван не знает кто он. Видел как покупатель приезжает с двуми возками или каретами в сопровождении четырех всадников. Кривой ведет все переговоры и торговлю. Со слов Ивана, нарисовал на снегу схему. Объяснил всем группам план захвата и мы двинулись к хутору. Канал этот действует как минимум пять лет. Помимо Чухонца, девушек на продажу привозят и горцы. В общем бизнес цветет буйным цветом. Захвата, как такового, не было. Проникли во двор и группы распределились по объектам, выполняя свою работу. Молчун, здоровенный детина, увидев чужаков схватил топор, которым он рубил дрова, попёр на Савву, сверкая маленькими злыми глазами. Я шел следом, достал пистолет и выстрелил ему в голову. Все равно немой и нам без надобности. Кривого планировали взять живым, но он оказал сопротивление и был убит Бирюком в короткой схватке на ножах. Бирюк позже получил серьёзный втык от меня не за то что, убил, а за то, что решил попробовать себя в поединке с настоящим противником. Я отчитывал его минут пять и закончил следующим.

— Кривых, косых, хромых, сотни, а таких как Бирюк и другие мои бойцы, единицы и я не хочу их терять по глупости.

Вроде отругал и в тоже время подчеркнул, как они дороги мне. Осознали и сделали выводы. Старуха кухарка, полная, неопрятная женщина, пыталась спрятаться за печкой и тихо подвывала от страха. Заперли в чулане и приказали заткнуться, убивать её ни кто не собирался. Бойцы снесли трупы в сарай, убрав следы крови и беспорядка. Иван, впечатленный скорость и жесткостью действий моих людей сидел тихо в комнате. В маленькой, угловой комнате нашли двух испуганных девчонок. Они сидели обнявшись и со страхом смотрели на меня. Одна темная армянка, а вторая русоволосая с веснушками. Я улыбнулся как можно доброжелательней.

— Все хорошо девочки, сейчас разберемся с делами и развезем вас по домам.

Молчат и трясутся.

— Хорошо, тряситесь если вам нравиться. Кормили? — отрицательно качают головками.

— Ваня, Бирюк нам до утра сидеть тут, организуйте питание и попробуйте только накормить хренью всякой, накажу по страшному.

— Командир, кухарка же есть, пускай и готовит, — попытался съехать Бирюк.

— Ну, её, отравит еще, — поморщился я вспомнив её грязно-серый передник.

— Савва, охрана, дальние посты не нужны.

Я вышел во двор. Самым умным обитателем подворья оказался крупный дворняга. Громко лающий в начале, как только увидел творимое безобразие, спрятался в будку и тихо сидел там, осторожно выглядывая. Глядя на потуги Ивана и Бирюка, предполагая конечный продукт их творчество, решил не рисковать и взял готовку в свои умелые руки. Народ у меня простой и отсутствием аппетита не страдает, поэтому для начала нашли медный котел литров на двадцать. Иван притащил кусок сала и крупы. Поджарил сало с луком, налил воды и положил приличный кусок нарезанного, вяленого мяса. Когда вода закипела засыпал крупы и стал томить. Мой штатный кладоискатель бродил по дому с задумчивым видом. Похоже дополнительное обогащение нам не грозило, ни чего особо ценного он не нашел, так по мелочи. Через два часа открыл деревянную крышку и по дому поплыл ароматный запах варева. Бойцы дружно застучали ложками. Из комнаты осторожно вышли две красавицы и присели к столу. Наложил им по чашке каши. В начале ели медленно, а потом темп увеличился. С учетом их заблестевших глаз и пустых чашек положили добавки. Девочки сытые и расслабленные рассматривали нас уже с интересом, а не со страхом.

— Как звать вас красавицы?

— Ануш. — ответила армянка, видимо смелее, чем подруга по несчастью.

Действительно, обе красивые, юные и такие разные.

— От куда ты, и кто твой отец?

— Мой отец Арам Манукян, он хозяин портняжной мастерской в Пятигорске. Три дня назад я со служанкой зашли в лавку, где торгуют украшениями, нас похитили. Меня привезли сюда.

— Меня Людмилой зовут, фамилия Сенина — решилась веснушчатая.- Мой папа хозяин гостиницы Астория. Мы с кормилицей зашли в эту же лавку и меня тоже похитили, что стало с кормилицей не знаю.

— Кто бы сомневался, где искать красивых девушек как не в ювелирных лавках. Я предполагал нечто подобное. Наши девчонки тоже прошли этот путь. Ну, девочки, наелись — уже с улыбками кивают. — Мы доделаем свои дела и отвезем вас домой, только, пожалуйста, выполняйте все, что вам скажут. Будьте в комнате и никуда не выходите. Договорились?

— А мы правда завтра поедем домой? — спросила Люда.

— Я, что похож на обманщика? Теперь идите в комнату вам принесут овчину, что бы не мерзли.

— Бандюки совсем страх потеряли и куда полиция смотрит. Под носом воруют, а Барон у них чуть ли не почетный гражданин города. — зло матерюсь.- Наши 90-е.

— Тетку покормили?

— Стрескала чашку и еще просила, — возмутился Артем.

— Осталось что-нибудь? — хотел покормить барбоса.

— Нет, командир, бойцы моют котел, просили еще наварить кулеша.

— Сколько же в вас влезает, проглоты.

— Чё сразу проглоты, с утра не ржамши. — обиделся Артём.

— Ладно, погорячился. Слушай Артём, а что за мясо в сарае валяется?

— Вроде кабанятина, только оно вонючее сильно, есть не можно.

— Господин, командир, а можно нам по нужде, поганое ведро уже полное. — спросила Ануш.

Про простые нужды девочек забыл. Они ведь не только красивые и нежные, они еще писают и какают по несколько раз в день.

Глава 7

С вечера обсудили план захвата покупателя. Во дворе провел рекогносцировку. Лег спать. Бойцы в комнате затянули песню про коня. В отсутствии Сани первым голосом запел Савва, вторым подхватил Эркен. Пели просто замечательно, душевно, так и заснул напевая про себя.

Утро красит нежным цветом. Проснулся от луча, который буквально резанул по глазам. Войско мое деятельно готовилось к встрече. Приблизительное количество противников известно. Оговаривали не предвиденные варианты действий. Артем со своими прячется в пристройках по левую сторону, если смотреть со стороны ворот, я с Саввой и Бирюком контролируем правую сторону. Эркен с крыши дома контролирует весь двор. Живым берём покупателя, остальные не важны. Судя, по рассказам Ивана, покупатель объезжал несколько точек и дальний хутор в начале маршрута. По идеи пассажиров в возках не должно быть. Иван, как известный им человек впускает санный поезд во двор и прячется за воротами. Дальше работаем мы. Еще раз напоминаю, первое это отстрел, ближний бой в крайнем случае. Активно применяем пистолеты, зря что ли таскаем. Это я так, инструктирую больше для своего успокоения. Бойцы мои, несмотря на молодость, становятся зубрами. Спокойные, собранные и молчаливые. Иван какой-то суетливый, переживает.

— Ваня не суетись, все будет хорошо. Ты самое главное не высовывайся до самого конца.

— Понял господин сотник, сделаю все как надо, — успокаивает он себя.

Гости появились около двух часов. Эркен подал сигнал с крыши. В ворота активно постучали. Кабысдох исправно залаял. Все таки я покормил его вонючим мясом. После третьего куска он уже вилял хвостом и ластился, прося еще. Дал, мне не жалко. Зато выглядело все натурально и обычно. Иван открыл ворота и во двор заехали два возка в сопровождении четырех всадников. Один возок был заметно больше, шесть человек поместятся свободно, во втором четыре. Двое возничих, крепкие мужики, явно вооружены. Мы располагались друг против друга, поэтому стреляли под углом. После моего выстрела раздался не стройный залп. Всадников выбили сразу. Возчик первого возка оказался жив. Я промахнулся, с пятнадцати метров. Не верил своим глазам, но возчик был живой. Инстинктивно он спрыгнул в противоположную сторону от меня и попытался укрыться за возком, потом нелепо взмахнул руками и упал. Я оказался прав, в руке у него был пистолет. Тишина.

— Кто в возках, выходи с поднятыми руками — кричу я. Ни какого движения.

— Скорее всего покупатель в первом возке и вооружен пистолетом, вероятней всего двумя. Таким бизнесом заниматься может только серьезный и подготовленный человек.

Мысли мелькают в голове.

— После нажатия курка и выстрелом из кремневого пистолета, секунда, может две.

Подскочил к дверце первой кареты и рванул на себя, сразу заваливаюсь в сторону. Выстрел. Резко пинаю дверь и откатываюсь в другую сторону. Еще один выстрел. Слышу шуршание в возке, перезарядка пистолета. Врываюсь внутрь, темно, виден темный силуэт, бью ногой со всей дури. Не удачно, как оказалось, я переборщил. Удар пришелся в лицо и осколки поломанного нос вдавились куда-то. Вытащили покупателя из возка, он подергался и скончался, не приходя в сознание.

— Ну ты и вдарил, командир, — удивился Савва, разглядывая кровавое месиво на месте лица.

— Это я с перепугу, не рассчитал, — с досадой ответил я.

После зачистки и контроля стали подводить итоги операции. Убиты четыре охранника и двое возничих, тоже охрана, и покупатель. Два возка, каждый запряжен парой лошадей, четыре лошади охранников. Возки утепленные и достаточно комфортабельные для этого времени. В большом возке маленькая металлическая печь. Эркен выглянул из малого и махнул мне. Залез внутрь, крышка сидушки открыта, там лежат две приличные сумки. Тяжёлые.

— Пусть здесь лежат, организуй с Саввой охрану, особо не болтать.- Эркен кивает и закрывает дорожный сейф. Иван стоит в стороне и наблюдает за сбором трофеев. Собрали всё ценное.

— Дозвольте взять одёжу, что осталась, господин сотник?

— Бери, лошадь с санями твоя?

— Нет, Чухоца.

— Оставь себе, посмотри, может, что из хозяйства пригодится, но это потом, когда мы уедем. Увезешь трупы и закопаешь, присмотришь за хутором. Можешь пользоваться им, но не забывай чей он. Горцы часто привозят товар?

— Не, зимой не приезжают, летом и по осени. А как же с Чухонцем, Бароном? — забеспокоился Ваня.

— То не твоя забота, слово дадено, Ваня, помни о том, что я тебе сказал. И довольно об этом. Про пса не забудь и кухарку.

— Все сделаю, не сомневайтесь. Мне после здеся сидеть?

— Зачем, как управишься, решай сам, как поступить. И не дай боже, Ваня, узнаю, что за старое взялся…. — смотрю проникновенно и жестко.

— Клянусь богом, ни когда более, верьте мне господин сотник.

Внимательно осмотрел возничего, все-таки я попал, просто по счастливому стечению обстоятельств для него, он повернулся в момент выстрела и пуля ранила его в правый бок, по касательной. Бывает и так.

— Все равно стыдно, лох педальный.

Собрал всех.

— Артём, Эркен берёте большой возок, всех лошадей, барахло хорошенько упакуйте. Едите на постоялый двор, у выезда из города, и ждете нас. Эркен, позаботься о корме и обо всём остальном, возьми, — даю ему мешочек с деньгами. — Ты старший. Бирюк с возком справишься?

— Обижаешь командир. — обиделся он.

— Готовь малый возок, девок в город повезем, в кои-то веки, как человек поеду, но Серка моего возьми. Савва, позови девчонок.

Всё задвигалось. Лошадей обиходили, дали отдохнуть и сами плотно поели. Девочки вышли из дому и с опаской оглядывались. Открываю дверцу,

— Как обещал девочки, прошу в карету.

— А вы правда домой нас повезёте? Не обманите?

— Правда. Если сомневаетесь, сударыня, можете остаться здесь и добираться сами.

Последнее моё предложение развеяло все сомнения и они юркнули в возок.

— Паша трогай.

Мы удобно устроились и я решил поговорить с девочками.

— Ануш и Людмила, хочу вас попросить. По прибытии домой можете рассказать все, до встречи со мной. На все вопросы, кто вас освободил, никому ни слова. Скажете. Пришли, посадили в возок и развезли по домам. Кто, не знаете. Договорились?

— А почему вы не хотите, чтобы о вас узнали, вы совершили благородный поступок и он достоин награды? — спросила удивленная Людмила.

— Людмила, чтобы освободить вас, мне пришлось убить несколько нехороших людей.

— Я знаю, они плохие и совершили омерзительные поступки.

— Это, знаю я и вы. А как я докажу в полиции, что я хороший, а они плохие? Убил значит отвечай. Я предложил им сдаться, но они отказались. Ну как договорились, а родителям я сам скажу?

Девочки клятвенно обещали выполнить мою просьбу. Больше не обращая внимания на дремлющего меня, они стали обсуждать и договариваться о совместном проведении наступающего воскресенья. Мне бы их заботы.

В город мы приехали около восьми вечера, уже стемнело и стало подмораживать. Люда сообщила адрес и Бирюк доставил нас к дому Сениных. Сами знаете, язык до чего угодно доведёт. Попросил сторожа позвать хозяина и по быстрее. Вернувшийся сторож просипел.

— Хозяин не принимает, просили завтре приходить.

— Люда со мной.

Она неуклюже выбралась из возка, в полушубке на три размера больше, приподняла полы и засеменила за мной. Савва молча отодвинул сторожа и мы проследовали к дому. Дверь открыла прислуга. Захожу в прихожую.

— Хозяина позови.

Савва помог Людмиле снять полушубок и прислуга увидела её.

— Батюшки Людмила!!!

Из комнаты выбежала женщина и кинулась к Люде.

— Маменька! — Они обнялись и стали плакать. Вышел дородный мужчина и присоединился к ним.

Выждал пару минут.

— Архип Петрович, простите, но я очень спешу.

— Это вы простите, не знаю, как, к Вам, обращаться?

— Это не важно. Успокойтесь, плохое позади. Хочу просить вас об одолжении. Не говорить никому о моем участии в освобождении вашей дочери, так надо. — Остановил я пытающегося, что-то сказать Архипа Петровича. Помните никому ни слова и прислуге накажите. Пусть Людмила впредь будет осторожна.

— Не беспокойтесь, все исполню, жду вас завтра. — Сказал Архип Петрович вытирая слезы.

— Никаких завтра.

— Да, но, как же так. Я должен отблагодарить вас, всенепременно.

— Сочтемся, Архип Петрович, прощайте. — Вышел побыстрей, пока он не очнулся, и в возок. Смотрю, Савва тащит полушубок. Видя мой вопросительный взгляд.

— А, чего, командир, полушубок хороший и ей большой. Смотрит честными глазами на меня. Эта казачья бережливость меня просто убивает. А их удивляет моя бестолковость и отсутствие хозяйственных навыков, что взять с городского.

Подъезжая к дому Ануш, решил, что с меня хватит этих трогательных встреч. Довел её до ворот и постучал.

— Вы не зайдете?

— Нет, Ануш, ты помнишь наш уговор. Единственное, можешь сказать отцу, сотник Иванов, но только ему. Все, прощай Ануш, и не будь такой беспечной.

— Спасибо вам господин сотник, — она вошла в открывшуюся дверь. Постоял у ворот и услышал суету, громкие возгласы, шум и причитания.

— Куда командир?

— На постоялый, отдыхать. Достал меня этот Пятигорск по самое не хочу.

Глава 8

Князь Андрей.

Как только прибыли в Пятигорск, почувствовал радостное возбуждение. Командир дал два дня на всё и я поспешил в мастерскую по пошиву одежды. Попросил вызвать хозяина. Служащий извинился, сообщив, что хозяин приболел, но мне не стоит переживать, они выполнят любой заказ. Заказал бешмет синего цвета с галуном и штаны с синим лампасом, черная черкеска есть. Обещали выполнить к полудню завтрашнего дня. Ну, а далее в веселый дом мадам Лановской. Снял шикарные апартаменты, заказал принятие ванны и помывку в четыре руки и самую лучшую куртизанку. Наступило время наслаждений, за ваши деньги любой каприз. Особенная острота ощущений на фоне четырех месяцев проведенных на базе. Хотя там скучать не приходилось, просто некогда было скучать. С удовольствием отметил окрепшее тело, заметно увеличившуюся мышечную массу. Чувство сильного тела и приобретенных навыков, добавляло уверенности в себе. Конечно, мне пока далеко до командира и моих бойцов, но уже, на меня, не смотрят снисходительно и с высока. Я хорунжий пластунской полусотни и участвовал в настоящем бою и как сказал сотник для первого боя, очень даже не плохо. Только за ужином заметил, что после первого бокала, моего любимого шампанского, не ощутил того удовольствия, которое получал раньше. Выпил второй, то же самое, третий не стал даже наливать. Зато ел я с таким удовольствием и в таком количестве, что Жанна, моя напарница до следующего утра, сидела и молча удивлялась. Утром я лениво лежал и сквозь дрему слушал болтовню Жанны, которая голая сидела за столом поглощая пирожные с кофе.

— Представляешь милый, молочница утром рассказывала, что ночью, грабители напали на дом господина Баронина и жестоко убили его. Выкололи глаза, служанке свернули шею, а дворню вырезали как скот. Остался в живых только сторож. Его ударили дубинкой и бросили, связанным у ворот. Полиция говорит, что в городе орудует банда, в пригороде ещё кого-то убили.

Почему-то меня зацепила фраза про глаза и свернутая шея.

— Командир, нет сомнений.

Я вскочил и быстро одевшись поехал на постоялый двор, где остановились наши. Застал сотника в постели, хмурого и не довольного.

— Чего застыл, рассказывай почему начальство беспокоишь в такую рань.

— Так ты не знаешь?

— А, что я должен знать?

— Убит в своем доме некто господин Баронин, его служанке свернули шею, а дворню зарезали как скот. Один дворник живым остался.

— Ты, командир?

— Я. Это они наших девушек украли. Нашли, предложили сдаться, отказались. Бились отчаянно. Ты знаешь мое отношение к людоловам.

— А меня почему не взял.

— Так времени не было, Андрюха.

Выслушал его рассказ о происшествии и почему-то почувствовал себя обиженным, что меня не взяли в дело. Правда, подумав немного, согласился с доводами командира, понимая, что пока мне не доверяют. На многие вещи мы с ним смотрим по-разному. Воспоминание о том, как пластуны добивали раненых людей и лошадей, заставили меня вновь пережить те неприятные минуты. Излишняя жестокость меня коробила, несмотря на то, что я понимал оправданность их действий. Поставил меня в известность о том, что я, после завтра поведу обоз на базу. Это заставило меня ускорить выполнение дел, которые я запланировал. Получил свой заказ у портного, переоделся и отправился на прием к генералу Мазурову. В приемной меня встретил адъютант.

— Прекрасно выглядите, Андрей Владимирович, рад встречи с вами. Прошу генерал ждет вас.

Вхожу в кабинет.

— Здравия желаю ваше превосходительство.

— Здравствуй, Андрей. — Он подошел ко мне и взяв за плечи, с видимым удовольствием, стал рассматривать меня.

— Возмужал, загорел, выглядишь прекрасно и форма казачья тебе к лицу. Не передумал вернуться ко мне. Отец твой укорил меня в том, что я не отговорил и очень переживает за тебя.

— Нет, Станислав Леонтьевич, не передумал. Служба в сотне мне нравиться, командую полусотней. Тяжело по началу было, но выдюжил, как говорят мои казаки. Письмо батюшке я отписал и все ему объяснил, просил не винить вас ни в чем.

— Ты в городе по делам или отдохнуть приехал?

— По делам, Станислав Леонтьевич, закупать потребное для сотни. Решил навестить вас и преподнести подарок от меня.

Достал турецкий кинжал, данный мне сотником, и протянул его генералу.

— Ого, знатная вещица, дамаск, — порадовался искренне генерал, вытащив кинжал из ножен.- Не жалко Андрей, дорого стоит.

— Трофей, Станислав Леонтьевич.

— Неужто в деле побывал? — киваю в ответ.

— В таком случае знатный трофей, у простого горца такого оружия нет. Сам взял?

— Почти, застрелил, — соврал я. Заметил как понравился мой подарок генералу и поднял ему настроение.

— Прав сотник, ох как прав.- Подумал я, наблюдая, как генерал рассматривает свое новое приобретение.

— Пообедаешь со мной Андрей?

— Прошу извинить меня, Станислав Леонтьевич, но очень много дел.

— Понимаю. Служба. Прости за простоту и грубость, но мы с тобой служилые люди. Сейчас я вижу перед собой настоящего офицера, а не скучающего гвардейского хлыща и мне очень приятно пожать руку сыну, моего друга.

Попрощался и вышел из кабинета.

На постоялом дворе меня встретил мой денщик, Захар.

— Здравия, Андрей Владимирович, у меня все готово, что вы сказывали, прикупил.

— Себе купил, что хотел?

— Благодарствую, в достатке все, купил. Ток мо вы у командира спросили, где он чаю такого знатного покупает?

— Забыл Захар, из головы вылетело.

— Ну нет так нет, пойду у Аслана справлюсь.

— Командир давно уехал?

— С утра отбыл со своими ухорезами.

К сожалению, в число ухорезов я не входил. Мне практически не пришлось ни чего делать. Все делали всё, что полагается, оставалось только следить с умным видом и не мешать бойцам. Все в сотне были бойцами и мне нравилось, это определение. Три девушки горянки весело щебетали, укладывали покупки к Тихону в фургон, а он, беззлобно ворча, помогал. Красивые, беззаботные, и не подумаешь, что вчера их украли для продажи. Командир очень жесток к тем, кто занимается работорговлей. Судя по его делам, очень жесток. Может он по своему прав, не мне судить. Пока у меня два желания, что бы моя полусотня была лучше полусотни Трофима и командир доверял мне.

Сотник Иванов Петр Алексеевич.

Мое горячее желание скорее покинуть Пятигорск накрылось медным тазом. Рано утром когда я завтракал, перед дальней дорогой, появился Самвел.

— Хозяин просит обязательно навестить его, сейчас. Очень просит, — видя мое недовольство, повторил Самвел.

— Паша готовь возок.

Усевшись с Самвелом с грустью подумал, что криминал всегда есть и будет, как и проституция. Вне зависимости от формы правления и устройства государства. Человеческую суть никогда не поменять.

— Здравствуй сотник, прости, что так настойчиво просил о встрече, но это очень важно. — Ашот встретил меня у входа в дом. Судя по его озабоченному лицу, новости действительно были важными.

— Не стоит извиняться, Ашот, я знаю, что ты не будешь беспокоить по пустякам.

Мы сели за столик.

— Самое, главное, у убитого Барона украли очень важные бумаги, которые могут повредить очень большим людям, в больших чинах. Иметь их у себя опасно. Они сейчас усиленно ищут того, кто это сделал. Говорят, что Барон был связан с Абдулах-Амином и выполнял некоторые его поручения. Я повторяю это слухи. Так же исчезла крупная сумма денег и драгоценных камней. Он покупал у меня крупные партии товара. Поэтому я хотел предупредить тебя.

— А зачем меня предупреждать, я каким боком к этим делам. — смотрю честными глазами на Ашота. Он улыбнулся.

— Арам очень благодарен тебе, за Ануш. Он слег когда узнал о пропаже дочери. Ты спас ему жизнь.

Не говори ни чего, Петр Алексеевич, нельзя словами выразить благодарность, которую он испытывает. За то, для многих в городе, смерть Барона стала праздником, особенно смерть его подельника Чухонца. Они стольким людям испортил жизнь. Ашон нахмурился, видать и его не обошли вниманием.

— Слышал и дочь купца Комова, вернулась домой. Теперь все гадают, кто этот спаситель юных дев.

Ашот громко рассмеялся.

— Я с первой нашей встречи проникся уважением к тебе и вижу, что не ошибся. К большому сожалению, в моей жизни, мало встречается людей, таких как ты. Я попросил, еще раз, Комова, Сенина не рассказывать ни кому о том, что случилось с их дочерьми, за Арама не переживай.

Вот и все, что я хотел сказать тебе. Позавтракаешь со мной?

— Нет благодарю, нужно ехать. До свидания Ашот.

Всю дорогу, до постоялого двора, я переваривал информацию полученную от Ашота. Он в открытую призывал меня опасаться не сколько криминал, а чиновничью и военную братию. Это люди облеченные властью и имеющие рычаги давления, административный ресурс. Если они возьмутся по-серьезному и найдут меня, то раздавят без особых усилий. Теперь нужно залечь на дно и отслеживать ситуацию. Единственное, что меня сильно встревожило, это связь Барона с Абдулах –амином. Вот это серьезная тема. Нужно тщательно изучить бумаги взятые у барона. С учетом денег, которые у меня под задницей, обеспечение сотни на три года хватит. Еще камни, которые в имуществе Барона. Можно спокойно уходить со службы и ехать домой в Москву. Хочу ли этого? Пожалуй нет, не сейчас.

Сразу вспомнилась Кавказская война из моей прошлой жизни. Понятное дело политика, геополитика и другая срань. Смутные времена, мутная вода и огромное количество людей, которые наживаются на людском горе.

— Лучше не погружаться в это философское дерьмо, мало того, что утонешь, так еще мозги сломаешь.

Эркен в полной готовности ожидал нас и, как только мы подъехали к постоялому двору, присоединился к нам.

— Как ночевка?

— Все в порядке, командир.

Двигались мы быстро, не особо задерживаясь на стоянках. Возки оказались ходкими и достаточно комфортными. Опознать по ним прежнего хозяина трудно, так как, он, не особо светился на людях в нашем регионе. Решил пока оставить, Тихон что-нибудь придумает. Обоз с хорунжим прибыл на сутки раньше нас. По прибытию нужно в первую очередь разобраться с имуществом Барона, а оно оказалось весьма солидным. Деньги покупателя оприходовал Егор Лукич с Анисимом, оказалось ровно десять тысяч, семь тысяч золотом, три тысячи серебром. Егор Лукич даже вспотел.

— Этож какие деньжища, командир, нам на пять лет житья хватит.

Ошеломленный, он ни как не мог освоить такую сумму, да еще наличными.

— Ты, это, Егор, схрон сооруди что ли, а то лежит казна в комнатушке навалом, как чулан с хламом.- посоветовал Анисим.

— Тожа верно, завтра и подумаем, как все обделать.

— Интересно, возникают у них мысли прикарманить немного себе?

Сижу и внимательно наблюдаю за их реакцией.

— Еще будут поступления на наш счет, разберусь и передам.

— Это как? — озадачился Егор Лукич.

— Видишь два мешка, там все вперемешку.

— Это где ж ты, так прошелся, командир? — Анисим вопросительно посмотрел на меня.

— Где был, там уже нет.- ответил я, что бы прекратить не нужный разговор.

Я уже премировал всех, кто был со мной в последнем деле. Выдал по 25 рублей серебром. Эркену Савве и Бирюку по 30. Золотыми монетами не стал давать, не хорошо это, когда рядовой казак золотом расплачивается, у продавца сдачи не будет.

Дома Аслан и Ада встретили меня поклоном. Ада не могла скрыть радостной улыбки, ну еще бы столько барахла накупила, для дома конечно, для себя самую малость. Из всей суммы выданной ей не осталось ни копейки.

Следующие три дня я запретил меня беспокоить и сидел в маленькой комнате, разбирал имущество Барона. Тысяча двести российские золотые, триста английские, пятьсот французские, что подтверждает связь Барона с Абдулах –амином. Полторы тысячи серебром, приличное количество ассигнаций. В шкатулке лежали бумаги. Письма личного характера и долговые расписки. Шесть из них по поводу взятых в заём денег. Суммы приличные, самое малое 700 рублей серебром и мне сразу бросилось, что эту сумму брал торговец Малов Авдей, под залог своей ювелирной лавки, которая находилась на базаре. Видимо та лавка, в которой похищали девушек. Никакого серьезного компромата не нашел, только одна расписка в получении полторы тысячи рублей, некто Солинский Валериан, поинтересуюсь позже. И вишенка на всем этом, набор драгоценных камней. Тщательно отобранные пятнадцать изумрудов, девять сапфиров, десять рубинов и восемь алмазов. Все крупные и хорошего цвета. Думаю на мои нужды более чем достаточно. Так же отложил себе 500 российских золотых, французские и английские монеты, остальное сдал Егору Лукичу, который оборудовал чулан под хранение нашей казны. Он вкопал металлический ящик с замком, сделанный Тихоном, закрывающийся деревянной крышкой. Навесил крепко сколоченную дверь.

В начале февраля приехал Нарт, управляющий ходжа Али, с Азаматом. Они привезли 18 ковров. Будучи в Пятигорске заранее оговорил и оплатил транспортные услуги ТД Бусина. Егор Лукич на месте договорился с отставными казаками о сопровождение груза и доставки в Торговый дом. Я уже отправил письмо Сане в Москву с подробной инструкцией и закупочными ценами, дальше пусть крутится сам. Пришел хлебный обоз, обещанный Комовым, следующий обещался в январе следующего года. Егор Лукич узнав, что это бесплатно, совсем ошалел от такой вкусной халявы. Попросил его приготовить одни сани с зерном, повезу ходжа Али.

Узнав, что я собираюсь ехать в селение Али ко мне в спутники стал напрашиваться хорунжий, очень настойчиво. Я догадывался о причине, но отказывать не стал. Али принял нас радушно и узнав, что я привез зерно для погашения оставшегося долга за восемь ковров очень обрадовался. Предложил им 350 рублей в счет следующей партии. Его сестра поблагодарила и обещала увеличить выпуск продукции. Я не сомневался в успехе нашего предприятия. Хорунжий не сидел с нами, а околачивался во дворе. Савва посоветовал ему не пялиться на женскую половину, а делать это более не заметно. Хорошо, хватило ума прислушаться к совету. Дочка Али была действительно очень красивой и не удивительно, что князь запал на неё. Главное, что бы это не вылилось нам боком. Он аристократ, владелец крупных поместий и хозяин большого количества крепостных, кто, по сути крепостные, те же рабы. Условия содержания не много мягче, да и то не везде. По этой причине я не стал привлекать его к операциям по освобождению девушек. Он не чувствует и не понимает в полной мере, что такое быть бесправным рабом. Многие помещики имели те же гаремы из крепостных девушек.

Мы долго беседовали о настроениях горцев, особенно большой объем информации я получил от Нарта, доверенного Али. Естественно, он знал много больше чем его хозяин. По своей должности общался с простыми людьми из разных мест и по пути к селению мы подробно переговорили обо всем. Нарту нравилось моё уважительное отношение к нем и он это оценил. У Али возникла серьезная проблема. Несколько не больших селений находившихся дальше, сильно пострадали от последнего набега. Узнав, что ходжа Али не только отбил набег, но и нанес серьезные потери нападавшим, заставил их отступить, прислали посланцев с просьбой взять их под свою руку и разрешить поселиться в его селении. Мое участие не афишировалось. Он понимая, кто по сути отбил набег, был в затруднительном положении. Ну, а я чем могу помочь, у меня своих проблем хватает. Всю обратную дорогу хорунжий хмурился и о чем-то думал.

— Андрей, я понимаю тебя, Марэ девочка красивая, но хочу тебя предупредить, мне не нужны проблемы с Али, горцы очень мстительны в вопросах чести.

— Я понимаю командир, ни чего плохого не мыслю, — ответил он.

Наступил февраль, после небольшой оттепели ударил мороз, подтаявший снег замерз коркой. Утром после короткого совещания хорунжий попросил меня помочь разобраться с Ильей. Он был ранен в ногу. Рана зажила. Илья полностью восстановился, но оказалось, что он не может совершать длительные пешие переходы. После третьей версты у него начинает болеть нога, появляются тянущие боли и он сильно хромает.

— Так с, дежурный, позови Илью Журбина.

Илья был Романовский, с первого набора, хороший боец и такая не задача.

— Здравия командир, — увидев хорунжего, он посмурнел и сник.

— И тебе не хворать Илья. Догадываешься о чем речь пойдет?

Он кивнул.

— Списывать будете. А как же, сотня своих не бросает, командир. Не можно мне без сотни.

— Действительно, день и ночь долблю об этом, а по факту, как до дела доходит. — смотрю задумчиво на Илью и ищу выход.

— Дежурный, кликни Тихона.

Пришел Тихон, минут через десять. Илья в напряжении ждал решения своего вопроса, а я расслабился найдя ответ.

— Звал, командир? — зашел запыхавшийся Тихон.

— Тихон, ты все жаловался, что тебе тяжело без помощника. Вот, получай в подчинение Илью. Должность его будет называться, помощник оружейного мастера. Ну а если умом не потянешь, остается только обозником.

— Чего это не потяну, — воспрянул духом Илья.

— Всё, свободны, умники.

Глава 9

Глава 9

Февральское утро. Яркое, солнечное. Ады нет, вылезать из-под одеяла не охота. Делаю последнее предупреждение и выталкиваю себя. Слышны команды на плацу, сотня делает зарядку. Ёжусь и торопливо натягиваю одежду. Запустил я физ подготовку, прикрываясь делами. Выхожу и сразу включаюсь, холодно. Интенсивно проделываю комплекс внедренный мной и заканчиваю водными процедурами. Аслан льет из кувшина теплую воду, а бойцы умываются холодной. Сел завтракать и слышу не здоровую суету. Входит дежурный,

— Командир, всадник со стороны заставы.

Быстро одеваюсь.

— Дежурный десяток выходит на заставу в пешем порядке, от куда верховой?

В ворота въезжает всадник на взмыленном коне.

— Командир горцы в набег идут, больше четырех сотен — кричит боец из дежурного десятка.

— Объявляй боевую тревогу, ты со мной.

На вышке забили частыми ударами по маленькому колоколу.

— Рассказывай.

Боец только отдышался и выпил ковш воды.

— Десяток Малоева, осетин, который просил за брата.- жду ответа посыльного.

— Сегодня, утром, услышали выстрелы дальнего секрета, поспешили к ним на подмогу, нарвались на дозор из трех всадников, допросили одного. Он сказал, что в набег идет больше четырех сотен, первый и второй секреты погибли, командир приказал доложить вам, а сам с оставшимися отошел в лес. Сказал, когда вы вдарите по ним, они будут отстреливать с тыла.

В штабе стали собираться командиры, хорунжие, десятники, старшина. Сообщил им коротко о нападении.

— Слушай мой приказ. Снаряжение по полной, взять у Тихона дополнительный боезапас, гранатометчикам десятка по пять гранат. Старшина, всех из Пластуновки на базу. Тихон пусть раздаст оружие всем, кто умеет обращаться с ним. Отправьте вестового в Романовку, пусть будут наготове. Выполнять, командиры, идем к позиции номер один, кустарники, занимаем места как оговаривали. Построение через двадцать минут. Всё.

Все торопливо вышли из комнаты.

— Как-то не вовремя набег, февраль. Хотя земля промерзла, думают взять врасплох. Надо снаряжаться.

Сотня построена на плацу, в полном составе. Из Пластуновки потянулись жители, их временно поселят в казармах. В общем действует план эвакуация.

— Бойцы, горцы идут в набег, как бить их мы знаем. Помните, один выстрел, один труп. Мы победим по любому. Если кого убьют, потом найду, уши отрежу — раздаются сдержанные смешки.

— Всё выступаем.

Весь маршрут до заставы изучен досконально. Все удобные позиции намечены, проиграны возможные варианты развития действий, как противника, так и наши. Решил встретить на первой позиции. Обширные островки кустарника, нас маскируют и на лошади не атакуешь. Наметили рубежи открытия огня, даже отметки для метания гранат. Единственный негативный вариант для нас, это обход справа или слева, объезжая кустарник. Это метров 300 в обе стороны, да и то не быстро. Кустарник становиться редким, но все равно мешает продвижению. Если на заставе ошиблись и их больше. Они задавят нас массой. Три версты преодолели быстро. Трофим со своей полусотней (четыре десятка) занял левый массив, я с полусотней Андрея правый. Скорее всего пойдут в правый обход от нас. Там более жидкий кустарник, но множественные промоины и не ровная поверхность делают его опаснее чем левосторонний маневр. Визуально, это не видно. Сотня Сомова должна страховать нас в метрах семистах от базы, что бы атаковать прорвавшегося противника. Я настоятельно требовал от него, ни при каких условия не двигаться с места, пока противник не подойдет к ним на 100 аршин. Все готово, началось тягостное ожидание. Какие только мысли не пронеслись в голове за этот час.

— ИДУТ.

Прямо гора с плеч, закончилось ожидание и неопределённость. Рассмотреть количество наступающих всадников не возможно, мы на одной линии с ними. 500 метров, 400,100, 50.

— БЕЙ- ору, как потерпевший. Первый залп самый страшный, он по лошадям. Две передние шеренги практически в полном составе валятся, смешиваясь в кучу. Задние ряды не могу двигаться вперёд и попадают под следующий залп, не такой стройный, но не менее опустошительный. Справа от меня, стрелки Ромы отстреливают, как я говорил, самых красивых и самых борзых. Стреляют равномерно и почти без промаха. Уже толпа, пытается уйти от губительного огня, разворачивая лошадей. Бойцы тщательно отстреливают их. Практически все пространство между массивами кустарника было завалено конскими и людскими телами. Эти кучи тел шевелились, кричали, стонали. Ромин десяток продолжает вести огонь, пока позволяло расстояние. Затихли и они. Сидим и ждем, что предпримут противники.

— За сотню точно набили, пять раз стрелял ни одного промаха — отчитался Эркен.

— Рома сколько у тебя? — кричу ему.

— Три десятка точно.

— Вот и славно, сидим тихо, ждем.

Горцы отступили не меньше километра.

— Справа пошли. — кричит Рома.

— Полусотня за мной, — бегу на правый фланг. Ромин десяток с нами. Пробежали двести метров, не успеваем.

— Хорунжий не тормози — ору на бегу. Бухаюсь на колено. До цели метров семьдесят.

— Стой, в шеренгу, не тупи братцы, — орет Андрей.

Полусотня встаёт в не ровную шеренгу, изготовившись для стрельбы с колена.

Нас заметили и часть стала поворачивать в нашу сторону.

— БЕЙ — кричит Андрей.

Залп, второй. И тут меня посещает гениальная мысль.

— Гранаты, ни разу не испытали в бою. Савва, Эркен гранаты к бою.

Несмотря на потери, десятка четыре несутся на нас. Семьдесят метров. Чиркаю запал, заискрился. Раз, два, три. Кричу.

— Граната. — и метаю её. Следом летят, дымя, еще две. Все попадали на землю. Тех, кто не сообразил, пихают как придется, и не зря. Раздался грохот, за ним еще два. К нам прорвались шесть всадников, которых изрешетили из пистолетов. С перепуга конечно. Результат атаки гранатами был достаточно эффективным. Убило человек десять, многих напугали взрывы, особенно лошадей. Прорвалось два десятка, их должен встретить Сомов, если они, доеду до него. Как выяснилось позже не доехали. Здесь тоже побили не меньше пяти десятков. Остатки отступили еще дальше чем в первый раз. Достал трубу и пытаюсь рассмотреть,

— Уходят, уходят. — передается по цепочке.

— Командирам доложить о потерях — приказывает хорунжий. Осваивается Андрюха.

— Зачистка, контроль.- командует он и сам идет с бойцами.

— Бойцы, осторожно, стреляем, потом смотрим — наставляет он.

Ну это вообще, огромный шаг вперёд в мышлении хорунжего. Не вмешиваюсь, наблюдаю со стороны.

— Они чё, за мертвяками не приедут, нам что ли землю долбить — озадаченно смотрит на побитую кучу Савва.

— Пять человек ранено. Один в голову, двое в плечо, двое в бок.- доложил Андрей.

— А, ты не ранен, вот дырка — показываю на дырку в правом рукаве.

— Вроде нет — он осторожно щупает рукав у дырки.

— Нет — облегченно выдыхает. — На вылет.

— Повезло, пошли смотреть раненых.

Раненым в голову оказался Кулёма, Кулёмин Сафрон, да и как в голову, ему отстрелили левое ухо.

— Ты не переживай так, без уха можно прожить, а вот без головы не получиться — успокаивал я его.

— Да как можно, командир, я ведь не женатый ешо.

— В этом деле уши не главное, — ставлю точку в беседе с пациентом.

Все кто был рядом, засмеялись истеричным смехом. Отходняк пошел. Четыре сотни это не шутка, все равно страшно. Раненые в бок отделались касательными ранениями, а вот ранение в плечо было серьезным. Пришлось разводить костер и проводить операцию по извлечению пули, под местным обезболиванием. (150 грамм самогона). Крупные сосуды не задеты, обошлось.

Бойцы под присмотром хорунжих проводили все необходимые действия. Отловили семнадцать лошадей и достали из кучи девять джигитов не особо пострадавших, только основательно помятых, вследствие падения с лошади. Они со связанными руками сидели под охраной двух бойцов. Рома со своими стрелками, на трофейных лошадях, поехали в сторону заставы, что бы разведать обстановку.

Через часа полтора, вернулся Рома с пятью живыми бойцами, что были на заставе.

По их виду я понял, случилась беда. Они сгрузили четыре больших свертка из бурок и встали молча рядом.

— Разверни — прохрипел я. Горло пересохло в миг.

Рома развязал все четыре и я увидел изувеченные тела моих бойцов с отрезанными головами.

— Отстреливались до последнего, видно много народу положили. Измывались после смерти, крови мало. — все молча стояли вокруг.

— Вот и откликнулись тебе твои художества, Петя — прошептал я.

Меня не захлестнула ярость, кровь не ударила в голову. Наоборот холодная волна смыла все чувства и мысли. Я подошел к пленным.

— Кто резал? — смотрю каждому в глаза по очереди. Кто-то опускает или отводит взгляд, четверо смотрят зло, дерзко. Самый смелый встал.

— Я резал, хорошо русский резать, как баран — и он деланно рассмеялся.

— Кто ещё — Савва переводил.

Поднялись двое.

— Пусть он тоже встанет — указал я на четвертого храбреца.

— Развяжите их и дайте им шашки.

— Петр Алексеевич, не стоит — пытался вразумить меня Андрей.

— Выполнять — сказал сквозь зубы и смотрю на Савву и Эркена. Савва принес четыре шашки, а Эркен развязал пленным руки. Они стояли и разминали кисти, сосредоточенные и собранные. Поняли, что получили шанс сразиться и может быть остаться в живых. Бойцы образовали круг метров двадцать. Когда они размялись, Савва бросил перед каждым шашку. Пленные были готовы. Я снял все лишнее, достал шпагу и кинжал. Встал перед ними и произнес.

— Бисмиляи рахмони рахим и с криком «Аллах Акбар» стремительно сблизился с противниками. Дальнейшая последовательность моих действие не отложилась в моей памяти. Очнулся от того, что предо мной, в метрах трех стоял Савва и кричал.

— Очнись, командир, все уже, да очнись ты.

Я стоял среди порубленных, изрезанных тел от которых парило. Все со страхом смотрели на меня. Особенно пленные.

Подошел к ним.

— Савва, переводи. Когда идет война, люди умирают. Но если я узнаю, что кто-то оскверняет тела моих воинов, я найду его и вырежу всю семью, все селение. Запомнили. Хорунжий отпусти их, дай три лошади и бурки. Выполнять.

Сел возле костра, в душе пустота и холод. Не замечаю ни чего. Мне приходилось терять своих друзей, сослуживцев. Порой их смерть была страшной и мучительной. Но все равно, каждый раз, это отзывается острой болью и оставляет рубцы на сердце. К этому невозможно привыкнуть.

Рядом присели Савва и Эркен.

— Не кори себя, командир. Видно парни бились отчаянно и не мало положили горцев. Вот те и озверели. Мы нашли два ружья и пистолет среди трофеев. Одно помеченное, Федьки Дубкова. Всяко может случиться, служба у нас такая. — Вздохнул Савва.

— Вашбродь, так что сотнику передать? — спросил подошедший младший урядник Лоскутов. Наверно видел, как я тут лютовал, вот и робеет.

— Скажи, пусть снимается, ушли горцы, кто остался.

Он ускакал в сопровождении двух казаков. Приехал Егор Лукич и деятельно принялся руководить всем. Просидел часа два, потом сбросил апатию и перестал грузиться негативом. Встал, принял рапорты хорунжих, осмотрел и отправил раненых на базу. Подозвал старшину.

— Егор Лукич, ты по решай на счет погибших, чтобы все по людские было. Скажешь, пусть хоронят всех сразу, в одно время. Почетный караул будет, потом объясню.

Итог боя был впечатляющий. Сто шестьдесят два убитых, раненых, пленных нет. Семнадцать лошадей. Все трофеи вывезены.

Глава 10

Савва проявил себя как толковый оперативник. После моей схватки, он допросил двоих пленных. Они под впечатлением увиденного без запирательств рассказали всё, что знали. Набег возглавлял Исмоил, уроженец селения Агель. Лет восемь назад, его изгнали за буйный нрав и какое-то темное дело связанное с девушкой. В прошлом году он вернулся и заявил, что является доверенным лицом Абдулах –амина, стал призывать сельчан к борьбе с неверными. Исмоил объявил поход на наши селения, уверяя, что мы не ждем нападения и захватить нас будет легко. Многие отозвались на призыв и он собрал больше четырехсот всадников. Когда они двигались к нам, разведчики обнаружили два секрета и хотели захватить их, но они отказались сдаться и оказали упорное сопротивление. Захват обошелся больше двух десятков убитых, точное количество он не знает. Разъяренный потерями Исмоил изрубил тела погибших и отрезал головы. Им оказался тот горец, который грозился резать русских. Пленные потрясенные расправой над Исмоилом поклялись ни когда больше не выступать против шайтана Ивана и они даже в мыслях не держали, глумиться над телами врагов.

Мысль о том, что я свершил правосудие не много успокоила меня. Зато Егор Лукич, узнав о моей схватке и увидев её результат, вечером на совещании в штабе не выдержал и высказал все, что думает обо мне.

— Ты, что творишь, командир. Погибли казаки, горе для родных, но то, житейское дело, служба у нас такая. Ты то куда башку свою суешь, ты ж сотник, голова всему, что вокруг. Убьют тебя и развалиться всё, не будет сотни. Останется только название. Мы ж как дети малые супротив тебе. Что для тебя просто, для нас тьма тараканья. Будем тыкаться, как кутята слепые — старшина покраснел от волнения, не зная какие ещё доводы привести, чтобы убедить меня в моей бестолковости.

— Прав, Егор, Петр Алексеевич, пропадет сотня без тебя. — Вздохнул Анисим.

— Ну чего ты сам лезешь, сказал бойцам, они и без тебя бы нарубили этих абреков. Хорунжие и Савва молчали. И так было видно, что они полностью согласны со старшиной.

— Командир, а зачем ты кричал «Аллах Акбар» и еще что-то? — неожиданно спросил Андрей.

— С толку, чтобы сбить — устало ответил я.

— Эт как? — поинтересовался Трофим.

— Чего ждут горцы, когда русские идут в атаку или нападают. Ура или по матери прохаживаются. А тут Акбар, не понятно, а всё не понятное сбивает с толка. Два, три мгновения выигрываешь, но в общей атаке делать подобное не советую, свои убью, сгоряча. — Понятно задумчиво протянул Андрей.

— Насчет похорон, команда десять человек, в парадке, во время спуска гроба три залпа холостыми. Хорунжий, отдельный формуляр и приказ о внесении всех четверых в списки личного состава сотни, на все времена, пока существует сотня.

На похороны приехал полковой священник отпевать погибших и Есаул Дорожный. Своей церкви в станице не было. Церемония похорон прошла по-новому. Почетный десяток произвел три залпа. Семьям погибших выделили двадцать рублей серебром, вспоможение от сотни, по одному коню. Краткий помин провели на базе. Зашел к Фролу Дубкову, отцу Федора, вручил оружие его младшему брату и рассказал, как погиб его сын. Федор был единственный из Романовки.

— Значится не зря погиб Федька, настрелял не одного горца.

— Больше двух десятков побили бойцы, геройски сражались, в плен отказались сдаться. Сказали «пластуны в плен не сдаются.» — Решил я поддержать семью Федора.

После ухода сотника и Егора Лукича, Фрол хотел забрать оружие у Гришки, младшего сына, мал ещё. Но Гришка вцепился в ружье.

— Не отдам батя, мне дадено. Федор говорил, что когда придет срок в реестр писаться, попросит сотника меня в пластуны взять.

— А чем тебе в казаках не глянется? — удивился Фрол.

— Я, батя, только в пластуны пойду. Помните, как, Прохор Щеглов, постоянно Федьку цеплял и измывался над ним. Так вот, когда Федя отслужил в сотне полгода и пришел на посиделки у Варьки, Прохор хотел по старой памяти Федьку по загривку шлепнуть. Федька поймал его за руку и как вдарит ему в под дых, потом скрутил его так, что Прохор шевельнуться не мог. Федька заставил его просить прощения. Так что, батя, только в пластуны.

Фрол не стал забирать оружие у сына, вдруг остро осознав, что Федьки больше нет. Потекли слезы, он сидел не вытирая глаз и беззвучно плакал.

Через день, вся сотня и станица знали, «пластуны в плен не сдаются». Есаул Дорожный спросил.

— Правда, что так сказали?

— Правда, Василий Иванович, пленный рассказал. Бойцы столько побили горцев, что живыми их не оставили бы.

— А, где пленные?

— Отпустил я пятерых, что бы рассказали своим, чем набег закончился. Пусть лишний раз подумают, прежде того, как на нас идти.

— Сто шестьдесят горцев побили, — задумчиво проговорил есаул.

— Не верится?

— От чего же, сам видел, за мертвяками не приезжали?

— Нет, ждем еще день и повезем на дальний овраг в лесу, там и закопаем. И так старшина ругается, что все зверье приманим.

— Докладную пиши, атаману отправим. Как тебя забирать, по лету, от селя, еже ли у нас такое твориться.

Всех погибших похоронили в Романовке. Сражались вместе пусть и лежат вместе.

Есаул прекрасно знал о моей выходке, но не стал ни чего говорить и выяснять. Чего теперь, руками махать.

Страсти связанные с нападением тихонько улеглись и жизнь вошла в свою колею. Бойцы знали, что все, четверо погибших пластунов, внесены в список личного состава сотни на все времена, покуда существует сотня. При парадном построении хорунжий первой полу сотни зачитывает фамилии павших бойцов завершая свою речь. Геройски пали при исправлении службы. Сначала многие не поняли данного действия, но поразмыслив пришли к выводу, что это правильно.

Получил с оказией письма из дома. Саня сообщил, что партию ковров продали за девять дней, чистая выручка составила сто пятьдесят семь рублей. Просил присылать столько, сколько сможем достать. Так что, моя задумка сработала, можно увеличивать объем закупок. Обрадованная сестра ходжи Али, Сасэ, пообещала увеличить количество выпускаемой продукции и разнообразить ассортимент, что значит материальная заинтересованность. По всей равнине и предгорью пронеслась весть о поражении отряда Исмоила и его страшной смерти от руки Шайтан Ивана. Самое важное, что он, будет мстить тем, кто глумится над телами его воинов и другие подробности моих деяний, сильно преувеличенные. Как говориться чем могучее и страшнее враг, тем почетнее смерть от его руки. Я становлюсь страшилкой для черкесов и других народов, проживающих напротив нашей Пластуновки. Ходжа — Али как-то между делом сообщил, что жители селения, где проживал Исмоил, давно изгнали его и, следовательно, не несут ответственности за деяния этого отморозка. Ответил, что я принял к сведению информацию и пока не буду им мстить. Али попросил, уточнить количество убитых людей отряда Исмоила, слишком уж невероятные числа сообщались. Четыре сотни. Я попросил уменьшить эту цифру в три раза, чем не много успокоил его.

Мы совершили три коротких рейда в глубину территории непримиримых. Хорунжие со своими полусотнями, я со своей бандой и десятком Ромы. Разведка и тренировка. По отрывочным сведениям дорога на перевал не функционирует и восстанавливать её никто не собирается. Как противники, горцы, достаточно серьезные воины, и это не правда о поголовном их умении воевать. Да в индивидуальном порядке уровень их военной подготовки достаточно высок, не у всех. Жители горных селений и аулов, которые живут значительно беднее чем на равнине и поэтому частые набеги с грабежом, одна из форм выживания. Владение оружием у них на более высоком уровне. Но они не могут вести масштабные войны. Сильная раздробленность, отсутствие дисциплины и единого управление дает возможность как-то повлиять на ситуацию. Но это пока. Они учатся, их учат и снабжают вооружением наши извечные друзья, англичане, французы и другая просветленная западная шушера.

Гибель бойцов не повлияла на моральный дух сотни, наоборот все только усилили тренировки и специальную подготовку. Новички уже стали вполне боеспособными, ушла неуклюжесть и непонимание выполняемых действий. Сотня становилась единым организмом. А запушенная мною фраза «пластуны не сдаются» стала девизом.

Часть 3
Глава 1

Часть 3. Глава 1.

Наступил апрель, любимое время года моих бойцов. Дороги так развезло, что проехать по ним, это еще тот аттракцион. Дожди, десятки ручьев, огромные лужи, все это, давало возможность временно снять кордонную службу и бойцы наслаждались вынужденным отдыхом. Ну и я позволил себе расслабиться. Размеренная, относительно спокойная жизнь, трудами Ады и хорошего питания, сделали меня благодушным и добрым. В один из дней, когда за окнами лил дождь, я достал карандаш, бумагу и быстро набросал скелетный набросок лица Ады, растушевал его и получился рисунок напоминающий черно-белое фото. Ада увидев свое изображение, пришла в неописуемый восторг. У мусульман запрещено изображать людей, но Ада была мусульманкой со слабыми идейными позициями, она радовалась как ребенок. Вспомнив погибшего Федора, решил нарисовать серьезный портрет и подарить его семье. На следующий день к нам случайно зашел Саня с Женей и Аминой. Я сразу понял, какую ошибку совершил, нарисовав портрет Ады. Дурная голова, рукам покоя не дает. Пришлось рисовать и их, но в более простой технике. Как они радовались моим рисункам. Сделал людям приятное и самому стало теплее и светлее. Саня пришел с гармоникой и мы затянули песню про коня. Я так погрузился в пение, что не заметил, как в комнату просочились хорунжий, Савва и Эркен. Бирюку на ухо медведь не просто наступил, ещё хорошо потоптался, поэтому он не пытался петь, но очень любил слушать наше трио. Душевно посидели. Вот, оно, тихое счастье.

Кто-то может посмеяться надо мной. Живу в какой-то дыре, за окном дождь льет как из ведра. Ну и пусть. Прожив долгую, прошлую жизнь, я понял простую истину. Для счастья не так уж и много надо. Я молод, здоров, есть где жить, одет, не голодаю. Рядом красивая, любящая девушка, у меня даже ковры кругом. Дело, которым я занимаюсь, важное и необходимое. Со мной преданные соратники, друзья. Чего еще просить у судьбы.

— Камандир, к тебе пришел казак, — сообщил Аслан.

Вошел Ермолай Туркин.

— Здравия сотник. Дозволишь?

— Проходи, присаживайся. По делу или так проведать зашел?

— По делу, Петр Алексеевич. Сродственник жены моей, Саньки, приехал к нам. Просит дозволение поселиться в Пластуновке.

Жена Туркина, Сания, была аварка. Молодой, Ермолай, так же как Рома, привез её из похода, подобрав раненую девушку в разоренном селении. Житель Романовки со дня её основания.

— Почему хочет переехать?

— Война, разорение сплошное, шибко лютует Хайбула. Требует, что бы мужчины шли к нему в отряды, провиант забирает и безобразия всякие творит. Говорит, что люди их селения продались русским.

— А почему к нам, ушёл бы за линию?

— Думает, что Хайбула не придет сюда, в дом Шайтан Ивана, — усмехнулся в пышные усы Ермолай.

— Даже так, удивился я.

— А чего ты хотел, сотник, народ он какой, видит, как твоя Пластуновка расцветает. Пластуны твои гоголем ходят, одеты добротно, сыты и песни распевают. Кому ж такое понравиться. Горцев привечаешь, своих заставляешь горянок в жёны брать, ну всякая бабская брехня. Ежели тебе, изо дня в день, такое на ухо петь, по неволе думать начнешь, с чего так выходит. Да ты не журись сотник, хлюзда на правду выйдет. Сомов уже прищемил хвоста кому надо, да и мы поговорили по-свойски. В совете, Урманов Архип, дед невесты Ромы, совсем от обиды помешался. Собрался ехать к Атаману с жалобой на тебя. Потому как нет у него веры полковому начальству, ибо купил ты всех, Петр Алексеевич.

— Вот это номер — я растерялся.

— Значит такая слава у меня в станице.

— Да, ты не тушуйся, Петр Алексеевич. Тя бог к нам послал. Хоть чутка бояться перестали. В лес за дровами чуть ли не сотней ходили. Горцы частенько баловали. Мы тож резались с ними, до тебя, но чего это стоило, сколько казаков полегло. А тут больше четырех сотен в набег пошли, а сотня даже шашки из ножен не вынимала. До сих пор не вериться в такое. Больше полтораста мертвяков.

Про мою выходку, отставной младший урядник, деликатно, промолчал. — Правду говорят, что твои сказали, пластуны не сдаются?

— Правда Ермолай.

— Говорят, то твои слова, ты их этому учишь. Хорошо учишь сотник. Не боись, в обиду тя не дадим. Ну, а еже ли кому не в радость житье в станице, так мы и вещички поможем собрать — рассмеялся Туркин. Жаль конечно казачков, молодые, жить бы и жить. Ты не кори себя сотник, нет в том твоей вины. Заслуга токма твоя, что хлопцев такими сделал. Теперича всякий будет знать, что Семеновцы не сдаются, не токма пластуны. Ну так, что передать сродственнику. Между делом скажу, горшечник он знатный.

— Ладно, Ермолай, пуская селится, раз горшечник. Чего, чего, а горшки нам нужны.

Я особо не расстроился. На кого обижаться, если действительно так. Сотня живет богато и весело, по здешним меркам. Да и зачем объяснять, все знают с чего у нас достаток. Одних лошадей сколько сотне передали и другого всякого добра. Говорят, хороших людей больше, буду надеяться, что не врут. Погода стала радовать солнечными днями. Полезла молодая трава, природа стала оживать. Прибыл вестовой с приказом Соловьева приехать в Семеновку. Приказы надо выполнять. Со мной Аслан, Савва и Эркен.

— Здравия желаю, господин полковник.

— Петр Алексеевич, рад, давно не виделись.

— Здоров, сотник. — Поздоровался вошедший есаул.

— Говорят шуму наделала наша докладная. Вона, Александр Николаевич не даст соврать, сам все слышал и видел.

— Действительно, Петр Алексеевич, сам не ожидал такой реакции от начальства. Атаман, конечно, немного сомневался поначалу, но зная, кто совершил данное деяние, поверил. Ну не будут же лгать, такие уважаемые офицеры, как мы с есаулом. А вот в штабе линии сильно сомневаются в правдоподобности потерь горцев. Единственно, кто сразу поверил и не выразил сомнений, капитан Шувалов. Он подержал меня. Но это не столь важно для нас. Начальник штаба, генерал Зубарев, просит откомандировать на весну и лето в распоряжение штаба, твою сотню.

Соловьев встал и нервно прохаживаясь, продолжил.

— Я выразил свое категорическое несогласие на подобное, но Зубарев настаивает. В приватной беседе Атаман поделился со мной сведениями о положении на театре боевых действий в Кабарде, Дагестане и Чечне. Признать положение там тяжелое. У начальника Кавказкой линии не хватает сил, чтобы надежно прикрыть наши станицы и поселения. На нашей Лабинской линии, относительно спокойная обстановка, поэтому, Петр Алексеевич, вас заберут на время. Единственное, что мне удалось, оговорить, не забирать сотню в полном составе. Прошу вас подготовиться к предстоящему, как вы говорите, рейду. Подумайте хорошенько и доложите мне. Да, Петр Алексеевич, капитан Шувалов и генерал Зубарев просили вас посетить их по возможности, но обязательно. Хотят переговорить с вами лично и выслушать ваше мнение.

— Командование Кавказского корпуса намерено предпринимать меры по пресечению бунта и волнений среди горцев? — поинтересовался я.

— Доподлинно мне не известно, думаю выделят дополнительные силы и всё.

Весь путь домой планировал предстоящую командировку. То, что она будет не сомневался. Капитан Шувалов обдумав мои предложения в докладной записке, решился действовать. По всему видать, положение там действительно тяжелое.

— А кому, тута, легко.

— В рейд пойдем полусотней, первым составом и наиболее подготовленные из новичков. Хотя, новичками их уже не назовешь. Тихон и Илья, со своим фургоном и кухня. Полевую кухню модернизировали и исправили мелкие недостатки. Расход боеприпасов будет приличный, как известно боезапаса не бывает много. О планах на предстоящее лето, говорить пока не буду. Нужно съездить в Пятигорск и по результатам разговора с начальством, принимать окончательное решение — размышлял я, сидя в штабе.

Активность на нашем участке ответственности была близка к нулю. Стали усиленно отрабатывать тактические схемы ведения боевых действий малыми группами. Отдельно занимался с хорунжими и Ромой. Ставил им задачи и слушал их варианты ответов. К моему удивлению, справлялись они просто отлично, находя порой очень оригинальные решения. Командиры не спрашивали ни о чем, но догадывались, что моя движуха не с проста.

— Командир, не буду расспрашивать тебя, только прошу не отстранять меня от рейда, — просил меня Андрей, застав вечером в штабе. Надо признать он сильно изменился за время службы в сотне. Постоянно со своей полусотней, на всех занятиях, тренировках, выходах десятков на кордон. Не делал никаких скидок на то, что он офицер, руководствуясь моим принципом. Командир должен уметь не только делать все, что положено подчиненному, но делать это лучше всех в подразделении, которым он командует. Он окреп физически и без труда совершал марши со своими подчиненными. Пластуны увидев своего командира в деле, стали доверять ему и верить. Андрей почувствовал это, в изменении отношения к нему, обрел спокойствие и уверенность. Завел он этот разговор потому, что опасался моего решение не брать в рейд новичков, к которым относился и он.

— Почему так решил? Обоснуй коротко и ясно. Без лирики и эмоций.

— Усиленная тренировка в горной местности и горная оснастка. Подготовка Тихоном и Ильёй фургона-мастерской к длительному переходу. Переделка кухни. Разговоры о сведении старых десятков в полусотню.

— Молодец, соображаешь. Отвечу честно, пока не знаю. Скоро поеду в Пятигорск по поводу предстоящего рейда, после все и решу. Ты как, со мной?

— Нет, буду тренироваться, кое-что надо подтянуть.

— Опять, молодец, Андрей, выражаю тебе свое удовольствие по поводу усердного исправления службы. Можешь взять пирожок с полки, заслужил.

— Какой пирожок? — завис хорунжий.

— Шутка, Андрей. — Рассмеялся я.

— Составишь список, что тебе прикупить, отдашь Аслану.

Глава 2

Известие о том, что я еду в Пятигорск, очень обрадовало Егора Лукича. Он просил меня сопроводить очередную партию ковров, тридцать восемь штук. Ещё бы, и, главное, бесплатно. Тихон по моему совету модернизировал второй фургон, с боков приделаны скатки из плотного материала, которые при остановках можно раскатать, сделать навесы и колеса с большим диметром. Металлические оси, подшипники, очень продвинутое транспортное средство получилось. Решили обкатать его. По поводу нашего коврового бизнеса, вышло сразу несколько конфликтов. Узнав о высоких закупочных ценах к нам привезли ковры из других селений. Наши двадцать рублей против десяти предлагаемых купцами перекупщиками, из армян, резко перенаправили производителей к нам. В одно из моих посещений селения Ходжа-Али, его сестра потребовала, что бы мы покупали в первую очередь у неё. Успокоил Сасэ и напомнил, цену образуют красота и качество изделия. При нарушении одного из них, меняется цена закупки. Возмутились и купцы армяне, нашим грубым вмешательством их дела, но узнав под чьей крышей работает контора, тихо отошли в сторону. Москва требовала еще, наши дела шли в гору, что не могло не радовать. Дороги более-менее просохли и я, с маленьким обозом и кучей поручений, отправился в Пятигорск. Обкатывали фургон, Тихон с Ильёй. Запряженный парой и прилично груженный, он показал хорошие ходовые качества. Особенно порадовали навесы, укрытия от непогоды и удобной ночевки на стоянках. В городе привел себя в порядок и совершил свой первый визит к Атаману. Адъютант, увидев меня, извинился перед очередным посетителем, провел без очереди.

— Здравия желаю ваше превосходительство.

— Здравствуй сотник, знаю о твоих делах. Что могу сказать, опять ты наделал шума в штабе. До сих пор не могут успокоиться. Как, Пётр Алексеевич, тебе удаётся побеждать противника при таком соотношении сил?

— Ничего сложного в этом нет. Хорошее обучение, вооружение и настрой.

— Александр Николаевич поделился с тобой радостью?

— Вы о предстоящей командировке?

Атаман нахмурился и сел за стол.

— Присаживайся сотник. Генерал Зубарев с Шуваловым составили план действий на лето и утверждают, что основное действующее подразделение, это твоя сотня. Идея, с их слов, твоя и выполнить задачу кроме тебя не кому. Понятное дело Соловьев встал на дыбы, но распоряжение генерала Мазурова не подразумевает двусмысленности. Временно отрядить сотню в распоряжении штаба. Так что сотник, после меня, сразу в штаб линии. Очень просили не задерживать тебя.

Я встал и просил разрешения уйти. Атаман подошел и пожал руку.

— Благодарю сотник за службу, хорошо служишь. Жди Анну 4 степени, начальник линии подписал в прошлый раз. И подготовь представление на награждение нижних чинов, пятнадцать серебряных медалей, За храбрость, за отбитие нападения на станицу.

В приподнятом настроении перешёл в соседнее здание. В приемной начальника штаба, после представления, адъютант попросил подождать.

— У его превосходительства посетитель.

Я сел и заметил, как прапорщик с интересом разглядывает меня, стараясь делать это незаметно.

— Прапорщик, не могли бы вы доложить обо мне. Приказано явиться безотлагательно по прибытии.

Он кивнул и прошел в кабинет. Быстро вышел.

— Прошу, сотник, вас ждут.

— Здравия желаю, ваше превосходительство.

Генерал и капитан, сидевшие за столом, при моем появлении обрадованно заулыбались.

— Не к добру, когда начальники так искренне радуется твоему появлению.

Мелькнуло у меня в голове. Опыт прежнего общения подсказывал, ничего хорошего не жди.

— На ловца и зверь бежит. Только о вас вспоминали, Пётр Алексеевич. — Радостно заметил капитан.

— Надеюсь воспоминания были хорошие. — грустно сказал я.

— Что так, без настроения, Пётр Алексеевич. Поверьте, мы с капитаном, очень высокого мнения о вас и с нетерпением ожидали вашего приезда.

— Вот и я об этом. Если начальство хвалит тебя с самого утра, значит к вечеру будешь завален делами по самое не хочу.

Начальство изволило громко смеяться, с одобрением посматривая на меня.

— Как вы сказали, сотник, боже правый, — не мог успокоиться генерал.

— Надо запомнить. Ладно, делу время, потехи час. Пётр Алексеевич, мы с капитаном ознакомились с вашей докладной запиской. Признаюсь, первое впечатление было сдержанным, уж слишком много нового и не знакомого в предложенной вами тактике ведения боевых действий. Но после тщательного обдумывания и анализа ваших, прежних, рейдов, пришли к мнению, что необходимо применить их в данное время и данном месте. Капитан сейчас подробно ознакомит вас с положением дел на сегодняшний день в Дагестане, Чечне и Кабарде. Мы в течении двух часов обсуждали текущие дела. Мне выложили всю информацию, без утайки и сглаживания острых углов, сложившейся ситуации, а она была не очень, мягко говоря.

— Что скажите, сотник, хочу услышать ваше мнение — Сказал генерал, откинувшись на спинку кресла.

— Скажу одно, мы дождались, когда в стане противника появился умный и грамотный руководитель. Не вдаваясь в мелкие подробности, выскажу свое мнение. Если вы и дальше будете не замечать данного обстоятельства, то это чревато для нас большими потерями, людских и материальных ресурсов. Конечно, мы победим, но во сколько, это нам обойдется и сколько времени займет. Судя по сводкам прошлого года, с августа противник кардинально изменил свою тактику. Он перестал воевать большими массами, а перешел к частым нападениям на нашу линию небольшими партиями, до трех сотен, редко больше. Нападения происходят одномоментно в нескольких местах, что не дает нашему командованию сосредоточить силы для отбития и проведения ответных ударов. Они избегают наших крупных подразделений и нарушают коммуникации, это осложняет снабжение войск, торговлю и другие стороны жизни, связанные с передвижением по дорогам. Естественно вызывает недовольство местного населения. Желающих переселиться на Кавказ уменьшилось в разы. Гонятся за всеми отрядами мы не можем, сил не хватит и самое печальное, что основная масса офицеров не имеет навыков противостоять подобной тактике. Остается одно, уничтожить центр руководства горцами.

Капитан с превосходством посмотрел на генерала.

— А, я, говорил, — было написано у него на лице.

— Коротко, ёмко и по делу. Вы правы сотник, вот поэтому, мы с капитаном, так настойчиво просили командировать, вас, к нам. Капитан, опираясь на ваши соображения, предлагает силами сотни захватить Хайбулу Гаджиева, тем самым обезглавить силы горцев.

— Ни хрена себе, захватить Хайбулу –с «восторгом» подумал я.

После утомительной, четырех часовой беседы, решили встретиться завтра, в десять. Попросил время, еще раз обдумать операцию «Захват». Так про себя обозвал эту авантюру. Просто смешно было наблюдать попытки капитана сформировать план проведения операции. Мизер разведывательных данных, общие понятие о месте нахождении Хайбулы и масса других не увязок. Как говорят в народе: — Иди туда, не знаю куда и принеси Хайбулу.- И самое главное, нет четких планов выхода и эвакуации моей группы. Идти всей полусотней на такое задание смешно. Приблизительный набросок плана у меня был и с учетом новой информации, нужно было провести небольшую корректировку. Капитан собрал достаточно много сведений о самом Хайбуле. Аварец, выходец из мелких дворян. Родители больше тридцати лет назад уехали в Турцию, где Хайбула практически вырос и смог сделать хорошую карьеру военного. Из командиров низшего звена дорос до эйшата, аналога нашей бригады. Отличился в подавлении бунта в Египте и Болгарии. Был замечен начальством и отправлен эмиссаром в Дагестан. Его приняли и доверили командование добровольческими отрядами, которые он реорганизовал и привел в порядок. Разработал, внедрил новую тактику ведения боевых действий. Самое, главное, он смог добиться подчинения и выполнения своих приказов. Не всех, но наиболее крупных и боеспособных отрядов. Очень жестко проводил генеральную линию, а порой жестоко, расправляясь со своими противниками внутри революционного движения. Революция, тот же бунт, только звучит красивее. Умный, расчётливый, умеющий мыслить масштабно. Ну и как такого изловить. Впрочем, я, для себя решил не пытаться захватить Хайбулу, а просто ликвидировать. Его гибель сразу развалит все его начинания, которые ещё не успели закрепиться в сознании горцев, слишком уж разобщены они. Навестил ТД Бусина, провёл конвертацию всей турецкой наличности и ювелирки в российские рубли. Закупкой всего необходимого занимался Егор Лукич, который в последний момент решил ехать с нами. Последние наши операции изрядно пополнили казну, что позволяло нам не сильно задумываться о материальной стороне бытия сотни, как минимум три года. По расчетам старшины. Решил навестить Ашота. Человек с такими обширными связями сможет помочь мне в решении очень важных вопросов.

— Здравствуй, Петр Алексеевич, проходи дорогой. Рад, что не забываешь друзей. Будем кушать, дела не убегут. Не спорь, садись, ты мой гость.

Пришлось хорошо кушать. Когда уже сытый и умиротворенный я по мимо воли стал погружаться в сладкую дрему. Пришел Арам, владелец пошивочной мастерской.

— Здравствуйте, господин сотник. В прошлый раз вы так быстро уехали, что я не успел выразить вам свою благодарность. У меня нет такой возможности, что бы выразить её так, как мне хочется. Не сочтите это, за неуважение к вам. Мои подарки скромны и не богаты, но это от всей души.

В комнату вошел Самвел и затащил приличный баул.

— Арам, это не обязательно, — пытался я возразить.

— Этот костюм сшил я, лично, и вложил в свой труд всё своё уменье, поэтому примите его, не заставляйте меня чувствовать себя неблагодарным.

— Хорошо, благодарю, ты лучший мастер в городе.

— Вы всегда можете обратиться ко мне за помощь, — сказал Арам и вышел из комнаты.

Как потом оказалось, Арам подарил мне праздничный костюм, черную черкеску, красиво украшенную серебряным шитьём, белый и синий бешметы украшенные по вороту серебряным галуном. Дорогая материя и шелк.

— Ашот, зачем ты сообщил Араму обо мне?

— Я обещал ему, Пётр Алексеевич, не обижайся на меня.

— У меня к тебе просьба и мне нужен твой совет, Ашот. Есть у тебя человек, который хорошо знает Дагестан и Кабарду? Надежный и умеющий молчать.

Ашот на долго задумался.

Есть конечно, но что бы надежный и молчаливый, нет. Там торговля совсем остановилась, война. Убить и ограбить не считается грехом. Работает только дорога через вашу сторону.

— Ты подумай Ашот, мне очень нужен проводник.

— Верить сейчас кому-то глупость, я в себе порой сомневаюсь. Плохие времена настали.- помрачнел купец.

Следующий день мы с капитаном потратили на детальную разработку плана. После моих разъяснений, что потребно для реализации плана, он на долго задумался. Самое, важное, наличие надежного проводника, которого у нас нет. Предполагаемые кандидаты не годились. Только материальная заинтересованность не давала гарантии надежности и верности. Капитан согласился с моими доводами и признал, что ситуация тупиковая. Самостоятельное изучение района предстоящего действия займет не один месяц. Приблизительно определили возможный вариант проведения операции и пошли доложиться Зубареву. Он внимательно выслушал нас, внес свои уточнения и определил десятое июня сбор отряда, который будет выполнять задание. Капитан Шувалов будет официально командовать и осуществлять административное прикрытие, мне даны широкие полномочия по проведению самой операции. Собрался уже уходить, как Зубарев остановил меня.

— Петр Алексеевич, генерал Мазуров просил вас обязательно зайти к нему для приватного разговора, не в службу, а в дружбу.

— Слушаюсь ваше превосходительство.

Глава 3

Если начальство просит, а не приказывает, надо быть в двойне готовым к неприятностям.

— Ваше превосходительство, сотник Иванов по вашему приказанию прибыл.

— Здравствуйте, Пётр Алексеевич, оставим официоз. Я пригласил вас по личному поводу, присаживайтесь. Вы знаете, что отец, князя Андрея, мой старый боевой товарищ и мне не безразлична судьба его сына. Скажите честно, как вы относитесь к нему и как видите его службу в вашей сотне. Вам известна, та, неприятная история, из-за которой он попал к нам?

— Ваше превосходительство, мене не интересно, что было в жизни хорунжего до поступления ко мне в сотню. Важно, кто он сейчас. Собранный, целеустремленный, с характером. Да, у него многое не получается, но он упорно учиться. В последнем деле при отбитии атаки на станицу проявил себя, как грамотный и храбрый офицер. В совокупности с предыдущим делом, я ходатайствовал о награждении его орденом Анны 4 степени, надеюсь начальство удовлетворило моё прошение. Смотрю честными глазами на генерала и понимаю его заход, на счет Андрея. Правильно все просчитал, протащу двадцать серебряных медалей 4 степени на георгиевской ленте и пять 3 степени, со льготами. Андрюха не обидится, что он паровозом идёт, ему клюква перепала.

Генерал встал и прошел к столу, взял формуляр.

— Сотник, Иванов Петр Алексеевич, за примерное исполнение служебных поручений и выказанное при этом усердие и храбрость, всемилостивейше, наградить оного, орденом Святой Анны 4 степени.

Передал формуляр мне, стоящему перед ним по стойке смирно.

— Служу трону и отечеству.

Мазуров улыбнулся.

— Надеюсь вас не смущает скромная обстановка вручения?

Как, я, понял, генерал не стал сильно афишировать моё награждение, чтобы не вызывать лишние разговоры и недовольство среди офицеров штаба.

— Нисколько, ваше превосходительство.

К моему большому сожалению прошение о награждении вас орденом Анны 3 степени с мечами, по ходатайству Атамана, отклонено. Мне пеняли на то, что слишком легко раздаю ордена. Не расстраивайтесь, Пётр Алексеевич. Не сомневаюсь в том, что в скором времени Атаман вновь попросит награды для вас.- Генерал рассмеялся.

— Шутить изволят, его превосходительство.

Пришлось улыбаться удачной шутке.

— Признаюсь, порадовали вы меня сотник. В последнюю встречу с Андреем, сам заметил изменения в нем, в лучшую сторону.

Генерал подошёл к столу. — Не смею вас задерживать более, Пётр Алексеевич.

Резкий кивок, поворот кругом, через левое плечо, вышел в приемную.

В приподнятом настроении, решил первым делом побывать в ювелирной мастерской и прикрепить к шашке Анинский крестик. И не надо мне говорить, что я такой сякой. Мужчины не меньше женщин любят украшать себя, только украшения разные. И мне не чужды человеческие слабости. Договорился с мастером, оставил Ибрагимовскую шашку, которую носил при полковой форме и полный положительных эмоций зашёл в ресторан гостиницы Астория.

Возьми, пообедай, — даю Савве пяти рублёвую ассигнацию. Тут, недалече, трактир, там буду, еже ли что.

Сословные условности. По началу сильно напрягало подобное разделение, постепенно привык. Мои проколы списывали на подлое происхождение и особо не замечали их.

Господин сотник!!! Ну, что за фигня, покушать не дадут спокойно. Хотел же пойти в духан. — мысленно чертыхнулся. Мне на встречу, раскрыв свои объятия, шел хозяин гостиницы, Сенин Архип Петрович. Обедать совсем расхотелось.

Подошел к нему и с недовольной миной, тихим голосом стал отчитывать его.

Архип Петрович, я пришел на встречу не терпящую чужих глаз и ушей, а вы, своим поведением, на весь Пятигорск трубите о моем присутствии.

Лицо Сенина, после секундной растерянности приняло виноватый вид.

— Простите ради бога, не ведал об этом. Может — вам нужна помощь. Вы скажите, все, что смогу, сделаю.

— Просто не замечайте меня, хорошо.- Смягчился я.

— Да, но как же так, я хотел угостить вас и предложить вам пожить в гостинице, совершенно бесплатно.

— Это лишнее, Архип Петрович. В другой раз обязательно. Позвольте откланяться.

Пришлось уходить голодным. Иначе маячил бы тут как зазывала в костюме Капитана америка.

Злой и голодный вышел из гостиницы и наткнулся на Савву.

Ты чего не в трактире? Да гляжу, командир, ты с господином языками сцепился, мало ли что. Мне стало смешно, представил Сенина угрожающего моей жизни. Ладно пошли в ювелирный, шашку заберу. Потом в духан, что у постоялого двора. Лови извозчика.

У ювелира оказался в наличии готовый знак ордена Анны 4 степени. Осталось набить номер и прикрепить к шашке. Прикупил сразу темляк.

— Ни как наградили тебя, командир, поздравляю. А чего такой не весёлый?

— Да весёлый, я. Вот поем, тогда буду еще счастливый.

Всю дорогу домой размышлял о предстоящей командировке и как не крути ситуацию, без проводника, никак не разрешить. На одной из ночевок я задумчивый сидел у костра и пил кофе. Приготовленный на углях, это что-то невероятное.

Что ж ты, Петя, знаешь прописные истины, что инициатива в армии всегда наказуема, лезешь со своими прожектами. Ничему жизнь тебя не научила. Грустно рассуждаю и глотаю кофе, которое немного смягчает мое признание в бестолковости.

— О чем думу думаешь, командир?

Спросил Савва, присев с Эркеном у костра.

— Проводник нужен, знающий Дагестан.

— У нас таких нет, эт точно. Хотя надо сродственика Ермолая поспрошать, он с тех мест, может кого присоветует.- сказал Эркен.

— Племяник с ним приехал, какой-то мутный он. Пару раз видел его. По всему хоронится от кого-то или опаску имеет. — озвучил свои мысли Савва.

Моя чуйка встрепенулась и замахала ручонками.

— С этого места подробнее,- ожил я.

— Чего, командир, — затупил Савва.

— Рассказывай, говорю.

— Сказывали, что ты разрешил строиться ему в Пластуновке. Место ему выделили рядом с Дугиным, а он дядька мой. Бывал я у него в гостях и видел как Загит вместе с племянником дом строят. Загит этот, горшечник, всё выспрашивал у дядьки где глину хорошую взять. Племянник его дичиться и ни с кем не разговаривает. По виду крепкий такой, наверняка оружием владеет. Дядька сказывал: — Загит как-то проговорился, что племянник сирота и жить ему негде. Потому и обитает у Загита, а у него самого трое детей, жена и мать, старая. Дядька, по первости, помогал им, соседи ведь.

Я чувствовал, что на верном пути и надо хорошенько отработать этот вариант, а вдруг повезёт.

Приехав на базу не стал торопить события и погрузился в повседневные заботы. Поручил Савве хорошенько прощупать самого Загита и его племянника по полной программе.

Ада просто расцвела и была вся в заботах обо мне любимом. Хорошо иметь наложницу, служанку. Мозг мне не выносит, радуется тому, что имеет. По нынешним временам, живет она, очень даже, в достатке. Я нарисовал ей кучу эскизов верхней женской одежды и она, творчески переработав их, шила себе и своим подругам, попутно обучая их рукоделью. Её мать была известной мастерицей во многих женских ремеслах, особенно по пошиву одежды.

Глава 4

Глава 4.

Сосредоточил свое внимание на стрелковом десятке Ромы. Стал проводить дополнительные занятия, объяснять все особенности снайперской засады. Пошили им дополнительные костюмы с усиленной маскировкой, окраска полёвки более выраженная, как на комму фляжной форме. Стрельба в горной местности имеет свои особенности. Трудности с определением расстояния.

От их умения зависело очень много в предстоящей операции. Я планировал ликвидацию Хайбулы с помощью стрелков, не желая вступать в ближний бой. Возможно они будут действовать самостоятельно, поэтому тренировал Рому, как командира снайперской группы. Стрелки готовили свои боеприпасы самостоятельно. Особенно тщательно подбирали качественный порох и собирали патрон. Их пули имели более острый угол. Хотел упростить их программу подготовки по рукопашке и фехтованию, но они попросили оставить всё в прежнем виде. Оставил.

Наше хозяйство стало слишком большим и мне с трудом удалось уговорить Егора Лукича отдать часть производств в надежные руки с двадцать пяти процентным отчислением от прибыли. Эта битва за проценты была эпической. Уговорил, объяснил на пальцах, о всех наших выгодах. В конце он признал мою правоту, но выдал своё: — Без копейки, рубля нету. Не можешь ты, командир, деньгу беречь.- Прав куркуль. Порой приходилось решать мелкие и несерьезные на мой взгляд вопросы, как количество выделяемой помощи малоимущим в станице. Это для меня они не столь важны, а для людей, это порой вопрос жизни и смерти. Приходилось вникать и в это.

Через неделю, после нашего разговора у костра, ко мне пришели Савва с Эркеном. Когда я был на базе, они не так плотно опекали меня. Только Бирюк постоянно находился рядом. В отличие от Саввы и Эркена он не мог работать с людьми. Зато, как телохранитель, ему цены не было. Учитывая все обстоятельства, они поделили свои обязанности. Бирюк осуществлял защиту моей персоны, а Савва и Эркен, занимались оперативной работой.

— Рассказывай, что нарыли.

— Загит из селения Ашли, на равнине. Раньше, оно было большими и богатым. Много, ремесленников, базарный день, хорошая торговля. Из-за войны селение пережило несколько набегов. Его жителей считают изменниками за хорошее отношение с Русской администрацией. Поэтому Загит решил переехать к нам. Жена, дядьки Ермолая, тётка Сания, дальняя родственница Загита. Он услышал слухи о Шайтан Иване, которого опасаются черкесы и подумал, что никто не будет нападать на жилище Шайтана.

В этом месте два ухореза заулыбались, понимая свою причастность к делам Шайтан Ивана. — Халид, сын его сестры, которая проживала в небольшом горном селении Муни. Что-то случилось там и Халид приехал к дяде. Он, точно, чего-то опасается, наверное с кровниками связано. Все, командир.- закончил Савва.

— Молодец Савва, хорошая работа. Эркен, ты почему отказываешься помогать Роме при подготовке его бойцов.

— Не могу я учить кого-то. Уволь, командир. Как объяснить, если надо чувствовать. Нет.

Эркен был не только интуитивный кладоискатель, но, наверно, самый меткий стрелок в сотне.

— Надо говорить с Загитом, должен помочь, нутром чувствую. — как говорит Санька.

Не стали откладывать в долгий ящик и на следующий день отправились к дядьке Саввы, Епифану Степановичу Дугину. Списанный на внутреннюю службу, он тоже недавно перебрался в Пластуновку со своим семейством. Был не плохим плотником и столяром. Работы хватало и Дугин был вполне доволен. Очень уважал меня, со слов Саввы, и наш неожиданный приход всполошил всё семейство.

— Вы не суетитесь Епифан Степанович, мы по делу.- попытался я остановить и успокоить хозяина, но не тут то было.

— Эн нет, сотник, в кой-том веке ко мне в гости заглянул и не суетиться. Не можно так, уважь.

Пришлось оказать уважение Епифану Степановичу.

— Епифан Степанович, поговорить с тобой хочу по поводу твоего соседа, Загита.

— Так ты ж сам дал добро на поселение?

— Да я не о том, Епифан Степанович, что о нем думаешь, какой он человек?

— Плохого ничего не скажу. Мало знакомы, что б вот так, с наскока, о человеке сказать. Мирный он, не любит воинское ремесло. По соседски покуда мирно живем. Тяжко ему, трое ребятишек, да еще жена, мать, попробуй такую ораву прокормить. Пока работать не начнет, из нужды не выйдет. Помогаю чем, могу. Мои то уже своими домами живут.

— А что про племянника думаешь?

— Тут не просто, сотник. Молчит, угрюмый и нелюдимый. Видать что-то стряслось у него, а чего, то неведаю, в душу к чужому человеку не залезешь.

— Епифан Степанович, пригласи соседа, скажи, что сотник поговорить хочет. Не будешь в накладе?

— Переживу как-нибудь.- усмехнулся Дугин, вставая с лавки.

Через минут десять в комнату вошел Загит и Дугин следом. В поношенном бешмете и разношенных сапогах, но все чистое и опрятное.

— Приветствую вас, господин сотник.- Загит поклонился с достоинством.

— Валейкум ассалам Загит. — ответил, немного удивленному Загиту.

— Ты проходи, Загит, присаживайся к столу. Господин сотник не чурается с простым народом посидеть.

— Благодарю тебя Епифан, я сыт. Вы хотели поговорить со мной?

Загит смотрел на меня настороженно, как будто ожидая неприятности. Видимо сильно помотало его в последнее время, если он решился на переезд.

— Скажи, Загит, неужели так плохо стало в родном селении, что ты решился переселиться?

Он сразу нахмурился и задумался над моим вопросом.

— Война принесла разорение в наше селение. В Ашли проживало много ремесленников и разных умельцев. В основном мирные люди и никто не помышлял о войне с Россией. Пришли люди Абдулах-амина и стали мутить народ, призывая к священной борьбе с неверными, требовать, что бы мужчины шли в его отряды, а мы помогали с продовольствием и деньгами. Когда наши старейшины отказались воевать на стороне Абдулах — Амина, нас объявили изменниками. Совершили грабительский набег, пострадало много семей. С трудом мы смогли отбить нападение. Русская администрация прислала солдат, но они простояли две недели и ушли. В конце августа отряды Хайбулы совершили несколько мелких набегов на нас. Угнали много скота и захватили некоторых жителей. Русские не смогли нам помочь. Нападения были еще на станицы и другие аулы. После этого многие решили уехать. Я приехал сюда.

Хотел спросить Загита о племяннике, как в дверь постучали. В комнату вошёл парень. Поджарый и заметно похудевший. Впалые щёки, угрюмый взгляд. Поклонился с достоинством. И как, это у них получается, так вести себя. В старых обносках и в папахе с поредевшим волосяным покровом, а ведет себя как аристократ с голым задом.

— Я здороваться с тобой господин.- Дальше он заговорил на не понятном для меня языке. Загит пытался что-то втолковать племяннику, но тот упорно наседал на дядю пытаясь гнуть свою линию. Я поднял руку, останавливая Дугина, собиравшегося вмешаться в диалог. Все сидели не мешая разговору и ожидали его окончания. Дугин пересел ко мне ближе и стал, тихо, переводить разговор.

— За точность не берусь, сотник, Халид просит дядю поговорить с тобой о чем-то, а Загит уговаривает его бросить это дело и спокойно жить с ним, помогать в работе. Халид кипятиться говорит, что не может оставить без мести смерть родителей.

— Епифан, ты знаешь аварский?

— Так, жена моя аварка, и в молодости много раз с ними резались. Вот и перенял малёха, но говорю плохо, жена смеётся.

Наконец диалог закончился, видимо Халид смог убедить дядю и тот, обреченно вздохнув, начал разговор со мной.

— Уважаемый, господин сотник, не примите мои слова за оскорбление. Это правда, что вы тот, кого горцы называют Шайтан Иван.

Я молча кивнул.

— Халид, сын моей старшей сестры, которая жила в ауле Муни. Два месяца назад Хайбула со своим отрядом в пять десятков, заехал в аул и стал призывать людей присоединиться к ним. Тулпар, мой зять, один из старейшин аула, спросил у Хайбулы, за чем ему воевать за Абдулах-амина, если от смены хозяина ничего не измениться для него и людей аула, только налоги могут стать больше. Он отказался присоединиться к ним. Хайбула приказал убить Тулпара. Чохо самый верный слуга Хайбулы выстрелил из пистолета, а когда моя сестра кинулась к убитому мужу, ударил её шашкой. Никто из сельчан не посмел выступить против Хайбулы.

Халид в это время был на охоте и когда пришел в аул и узнал о смерти родителей, пошёл по следу отряда Хайбулы, что бы отомстить. Но, по пути, попал в засаду. Когда он уходил от преследователей, пришлось переходить через речку, промок и сильно замерз. Болел и только сейчас пошел на поправку.

— У меня от радости заколотилось сердце. Я постарался успокоить себя, так, как наступил ответственный момент и сейчас очень важно не ошибиться и выбрать верный путь к сердцу Халида. Не ставить себя в позицию просящего, а наоборот заставить Халида просить меня.

— Халид один не сможет отомстить за смерть родителей, он очень просит тебя помочь ему, он понимает, что его просто убьют и родители останутся не отомщёнными. Халид, последний мужчина в роду. Осталась только старшая сестра. Неожиданно Халид рванул ко мне. Я даже не успел испугаться и сидел не шелохнувшись. За то Бирюк среагировал мгновенно встав между мной и ним, с обнаженным ножом и только мой крик, СТОЯТЬ, заставил всех замереть. Халид встал передо мной на одно колено и быстро заговорил.

— Халид клянется тебе Шайтан Иван, что если ты поможешь ему отомстить, то он будет верным твоим слугой до конца своей или твой жизни.

— Ну ни фига себе.- выдохнул я. У меня потекли струйки по спине.- Так можно и обмочиться.

Со стороны казалось, что я само спокойствие. Смотрю прямя в глаза Халиду, он не отводит взгляда.

— Не врет, верит в то, что говорит.

Мы играем в гляделки секунд десять.

— Хорошо, я подумаю, чем помочь тебе. Ты, через два дня, придешь ко мне на базу и узнаешь мой ответ. И помни, ты дал слово.

— Да господин, все исполню, что ты сказал.- он встал собираясь уйти.

— Стой.- я достал три рубля серебром и протянул Халиду. Он с непониманием посмотрел на меня.

— Отдашь Загиту. Ты должен хорошо кушать и набираться сил. Можешь идти.

Весь разговор переводил Епифан.

Когда за Загитом и Халидом закрылась дверь, напряжение спало и все задвигались.

— Молодец, Паша, отлично сработал.- похвалил я его.

Бирюк молча кивнул.

— Да и ты сотник не сплоховал. Я аж дернулся в сторону, когда Халид кинулся к тебе, а ты и глазом не моргнул. Силен. Неужто смерти не боишься, Пётр Ляксеич?

— От чего же, боюсь. Её только дурак не боится, да и то опасается. А то, что не шелохнулся, так, это от страха, Епифан Степанович.

Все засмеялись, даже Бирюк стал улыбаться.

Глава 5

Князь Андрей.

Андрей, вместе дежурным десятком пришел, на кордон. Его, после набега, построили на новом месте. Лежал завернувшись в бурку и вспоминал прошедшие события. С удовлетворением отметил, что пройти пять верст, со всей амуницией, не составляло никакого труда. Ничего не болело и мышцы не ныли. Заметно прибавилось силы и ловкости. Сейчас я не выглядел скучающим и изнеженным гвардейским офицериком. Я уже не был отстраненным элементом полусотни, а был её командиром. Всё, что умел я, было вбито командиром мне в мозг и очень глубоко. Единственное, что я не могу принять до конца, это зачистка и контроль. Умом понимаю необходимость данного действия в бою, но после него, не принимает сердце. Слава богу пока не пришлось добивать никого, всё делали мои бойцы. У них не вызывает это отторжения и неприятия.

— Командир сказал, значит, так надо.

Особенно выделялась, из всех, банда командира. Все из первого набора, умелые, хорошо обученные и преданные ему. Он сам постоянно тренировал и обучал их всему, что умел сам. Мне разрешалось принимать участие во всех тренировках и даже приветствовалось, чем я и пользовался. Моя манера фехтовать сильно изменилась под влиянием командира. Мой уровень заметно вырос, а прежнее обучение давало значительную фору, по сравнению с другими. Но все равно мне было далеко до мастерства сотника.

Бойцы из его гвардии выполнят любой приказ. Особенно Савва, он просто боготворит сотника, стараясь быть похожим на него. Доходило до смешного. Как-то, занимаясь канцелярщиной в штабе, Саня, стесняясь и краснея, спросил у меня.

Андрей Владимирович, может скажешь мне, что такое творит сотник с Адой? Она так смотрит на него, как кошка на сметану. Или у вас, господ, это, дело, как-то иначе происходит.

Я растерялся и с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться, потому как видел, вопрос задан на полном серьёзе. Ну и что ответить ему?

Мой первый бой. Не забуду его до конца жизни. Тот страх, который я пережил до того момента, пока не прозвучал первый залп. Эта несущаяся на тебя масса всадников и чувство не отвратимой смерти, стирает все другие эмоции. Всё происходило не так, как представлялось в мечтах. Резкий окрик сотника вывел меня из оцепенения и включилось тело, которое стало автоматически выполнять все то, что вбивалось на бесконечных и нудных тренировках. Только тогда начинаешь понимать, для чего эта муштра. Наверное, всё тоже, испытывали новички, участвующие в первом бою. Радость победы, когда твой враг повержен и бежит.

И второй бой, когда отражали набег на базу. Да было волнение, нетерпеливость ожидания, но не страха. Я был уверен в нашей победе и мы победили. Тот ужас и потрясение, когда я стал свидетелем поединка сотника с четырьмя противниками. Он не сражался, он их убивал, хладнокровно и жестоко, буквально порубил на большие куски. После окончания поединка, никто не решался подходить к нему. Савва кричал сотнику, пытаясь привести его в чувство. И его взгляд, пустой и холодный. Меня сковало от страха, когда он мимолетно скользну по мне. Не стал спрашивать командира, почему, он, так мягко обошелся с есаулом, который злонамеренно оскорбил его. Я знаю, он боялся разбудить в себе зверя, живущего в нем, готового вырваться на волю. Вот такой, мой командир, веселый, отзывчивый, добрый и одновременно воплощение ужаса и жестокости. Как это всё уживается в нём, не понимаю.

Конечно, Марэ, о которой сотник запретил мечтать и смотреть в её сторону. Я и не смотрел, но мечтать он запретить не может. Никогда не был обделен женским вниманием, побывал в кроватях многих светских львиц, думая о том, какой я неотразимый покоритель женских сердец. Лишь позже пришло понимание, что не они, а я, был игрушкой в умелых руках. И не я их пользовал, а меня. Это сейчас знаю, как все происходит на самом деле. Воспоминание о моем отъезде на Кавказ, причиняют особую горечь и стыд. Молчаливый отец и рыдающая мать. Сколько боли и разочарования было в глазах отца и страдания матери. Тогда мне было неприятно и неловко, хотелось быстрее покончить с проводами и уехать. Понимание того, что я стал причиной всех неприятностей нашей семьи, только сейчас стало осознанным и от этого еще более неприятным. А, Марэ, не знаю даже как определить свои чувства к ней. Когда, в первый раз, увидел во дворе дома ходжи Али, я не мог отвести взгляда от неё. Вся такая воздушная, хрупкая и большие черные глаза. Она напоминала маленького олененка, который бегал вокруг Азамата и с любопытством совал свой нос всюду, куда только возможно. Видимо учитывая серьезную опасность нападения, никто особо не обращал внимания на то, что она бегает по двору. Обычно горянки стараться не показываться на глаза мужчинам, тем более незнакомым. Как сказал сотник, ей пятнадцать лет, уже невеста. Нет, я не страдаю и не мучаюсь ночами, аппетит, дай бог каждому, но воспоминание о Марэ делают мою жизнь светлее и радостней. Я чувствую, что это взаимно.

Командир, хорунжий — кто-то трясет меня за плечо.

— По снедай и выступать пора.

— Да, Осип, встаю. Вот, это я замечтался, часа на два.

Глава 6

Прошло два дня и я ждал Халида. Выяснилось, что Эркен знает аварски на уровне Епифана, все понимает, говорит плохо, но понять можно. В полдень дежурный у ворот доложил, что пришел джигит по имени Халид и просится ко мне.

— Эркен, приведи его.

Со мной в штабе сидел Андрей и Савва. Бирюк у входа на лавке. Показал несколько приемов работы с ножом, «ласточку, 'щучку», «вертушку». Игра ножом в руке, отвлекает внимание противника и позволяет быстро менять его положение в руке. Но эти приемы требуют большого умения и длительной тренировки, банально уронишь нож в неподходящий момент. Вот и сидел Бирюк, вертел нож в руке. Савва и Эркен равнодушно отнеслись к новому приему, у них профили другие. Вошел Халид, за ним Эркен.

— Салам алейкум, господин, — поклонился Халид. Всё тот же прикид, видимо другого нет.

— Валейкум асалам, Халид.

— Я пришел, как ты сказал.

— Ты не передумал? Сейчас есть время отказаться от своего слова.

— Нет, господин, я подтверждаю свои слова.

— Ты будешь выполнять мои приказы и слушаться во всем?

— Да, клянусь тебе.

— Ну и славно. Что теперь, Савва?

— Пряник, командир.- улыбнулся он.

— Я помогу тебе отомстить Хайбуле.

Халид, напряженно ожидавший моего решения выдохнул и улыбнулся, впервые за долгое время.

— Дежурный найди мне Анисима.

Пришел Анисим, поправился мой завхоз.

— Вот, что Анисим, оденька ты мне этого джигита, скромно, но со вкусом, ну, как ты это умеешь. Что б добротно и в глаза не бросалось. Эркен, сопроводи его.

Когда они ушли, задал вопрос Андрею.

— Хорунжий, дальше, что делаем?

— Торжественно вручаем оружие, а что вручать будем?

— Неброское, но качественное. Савва сходи к Тихону, пусть хорошую кремневку подберет, со всем, что положено, шашку и кинжал.

— А зачем ты берешь его к себе, командир?

— А подумать, хорунжий?

— Он аварец, с горного аула в Дагестане…значит рейд в те места. Отлично Андрей, голова работает.- довольно улыбаюсь.

— За пирожком сходить.- смеётся он.

Пришёл Савва с оружием и полным набором приспособ к ружью. Эркен с Халидом пришли с баулом.

— Анисим сказал, чтобы баул вернули. Ходил и ворчал, что разбазариваем имущество на кого ни попадя.- Эркен улыбался.

На него не наедешь и Анисим даже не пытался вступать с Эркеном в экономические дискуссии, понимая, что проиграет. Довольный Халид сидел на лавке ожидая дальнейших событий.

— Скажи, Халид, ты умеешь обращаться с оружием?

— Конечно, господин, я хорошо стреляю и владею шашкой, отец учил. — Сразу нахмурился, вспомнив отца.

— Хорошо, вот возьми, подарок от меня.

Савва положил всё оружие приготовленное для Халида. Его глаза заблестели и он осторожно взял каждую вещь и внимательно осмотрел их. Держит умело, надо проверить его навыки.

— Идем на стрельбище, будем смотреть, что ты умеешь. Аслан, мое ружье и пистолет. Пошли бойцы, постреляем.

Навыки Халида не впечатляли. Стрелял на удовлетворительно, перезаряжал долго, шашкой владел совсем слабо. Бирюк разделал его на счет два. Ладно, его роль совсем другая. Я определил Халида на три дня проживания на базе. Началась подготовка к рейду. Подробно расспрашивал Халида обо всем, что связанно с Хайбулой, всё, что ему известно. Постепенно стал вырисовываться план операции. Он был грубым и черновым, но это самая свежая и подробная информация о Хайбуле. Все эти дни вытягивал из Халида крупицы, даже сплетни про его врага. Совсем плохо, что нет карты того района, хотя я точно знал, что картографы работают. Помню, как к нам приезжал поручик и прапорщик, с тремя солдатами и проводил картографирование нашего район. Мы осуществляли охрану. Он скопировал все наши кроки и отметил их хорошую проработку на соответствие. Послал капитану Шувалову докладную записку и просьбу, достать все карты, что были у них в штабе. Они точно есть. Теперь предстояло все проанализировать и сделать более менее жизнеспособный план операции. В его разработке участвовали Андрей, который записывал все, что говорил Халид, Савва вел опрос, да так умело и профессионально, что оставалось только похвалить его. Эркен был переводчиком и вносил весьма толковые поправки. Я полностью погрузился в работу, даже Ада спросила причину такого равнодушного отношения к ней.

С ней, случился разговор, который заставил меня задуматься о нашем будущем. В одну из ночей, когда мы лежали уставшие и довольные жизнью, я спросил её.

— Ада, что ты будешь делать, когда я женюсь.Её реакция на мой простой вопрос встревожила меня. Она буквально съёжилась и замерла у меня на груди.

— Господин хочет сказать мне уходи. Господин хочет взять себе жену?

Ада, в отличие от меня, довольно хорошо стала говорить по-русски, только иногда не могла найти подходящего слова, маленький словарный запас. Когда она так разговаривала со мной, я чувствовал себя Суховым, из фильма, «Белое солнце пустыни» Ощутил, как слезы потекли мне на грудь.

— С чего ты так решила. Я не собираюсь жениться, пока. Успокойся.- Она плакала.

— Господин не прогоняй меня, мне ничего не надо, я хочу быть рядом с тобой, господин. Если господин возьмет жену, я буду служить ей, а когда появятся дети, я буду любить их как своих. Только не прогоняйте меня.

— Ада, даю слово, что никогда не прогоню тебя, ты всегда будешь со мной. А теперь успокойся и спи.

Вот такой поворот в наших отношениях. Ну до женитьбы далеко, что-нибудь придумаем. Легкомысленно подумал я. Через четыре дня, после нашего мозгового штурма, от ворот прибежал дежурный.

— Командир, там какой-то джигит приперся, говорит что он твой слуга и пришел службу служить.

— Так и сказал?

— Так точно.

— Паша, сходи, приведи Халида, а то он там службу служить начнет.

Халид пришел при полном параде. В коричневой черкеске, сером бешмете, черных штанах и черной папахе. Естественно в полном вооружении. Оглядев его с головы до ног, молчу. Аслан стоит у входа и с интересом наблюдает.

— Говори господин, службу делать буду.

Появился Эркен.

— Спрашивает, командир, какую службу ему нести.

— Так, скажи ему, пусть пока хорошо кушает и помогает Загиту. Когда понадобиться его служба, позову.

— Просит службу ему определить, он воин, а не горшечник.

— Вот, что, пусть делает, что я сказал, воин хренов.- Матюкнулся я.- Это переводить не надо. И скажи, пусть меньше на людях светится, пока не желательно. Эркен прилежно перевел. Я выдал Халиду дополнительно два рубля, на поправку здоровья.Выслушав мои распоряжения, Халид подумал и поклонившись ушел.

— Командир, может пристроить его, пусть службу служит. — рассмеялся Савва.

— Ты видел какой он худой, пускай лечится и отъедается. Он мне нужен здоровый и бодрый. Хорош, фигней заниматься, займись записями и подумай, потом мне доложишь свои соображения.

Наступил май. Дороги просохли. Подготовка к рейду проходила планово, без авралов и героических преодолений трудностей, которые, порой, мы сами создаём. Определил, кто пойдет в рейд, что вызвало недовольство у тех, кто не попал в число участников, особенно среди новичков. Я жестко пресёк все дурные мысли в неокрепших умах молодняка. В рейд идут стрелковый десяток Романа, оба хорунжих с двумя десятками из полусотен, на их усмотрение. Тихон и Илья со своей мастерской и повар с кухней. Тихон решил взять второй фургон, здраво решив, что запас грузить в его мастерскую не следует. Разумное решение всегда приветствуется мной. И моя банда, Аслан и Саня. Я не сомневался в верности Аслана. Враг господина, его враг. Вот так, просто и без лишних душевных терзаний.

Эркен вызвал Халида, решил попробовать нарисовать кроки предстоящего района оперирования. По началу дело уперлось в не понимание Халида, что от него хотят. Эркен терпеливо объяснил и попросил его рассказывать по памяти о местности и дороге от пункта А в пункт Б, подробно. Халид рассказывал, а Эркен зарисовывал кроки, очень приблизительные и не точные, но это позволяло представить в объеме всю картину. Постепенно Халид стал понимать, что делает Эркен и отмечал неправильно отраженную зарисовку. Далее стали определять где, на его взгляд, удобно устроить засаду на отряд всадников в полусотню человек, чтобы были соблюдены определенные условия для атаки. Наш будующий проводник, часто охотился и выполнял поручения отца разъезжая по Дагестану, бывал и в Чечне. У него родственники проживали в приграничной полосе, со стороны Чечни. Тандем Халида и Эркена серьезно помог нарисовать довольно точную карту. Я смог приблизительно определить несколько мест для засады с учётом наших возможностей. Халид отнесся к работе очень серьёзно, он понял, что это связанно с возможным нападением на Хайбулу. Принес огромную пользу штабной группе работающей над планированием операции. Определили два вероятных аула, где Хайбула чаще всего находится. В самом дальнем, жила его молодая жена. Хороший командир может не ходить на службу, определил направление и подчиненные работают. А я хороший командир.

Предстоящий рейд захватил меня и я полностью погруженный в работу как-то отстранился от повседневной жизни базы, вернее Пластуновки. Наше поселение стало быстро разрастаться и становиться ремесленным центром. Многие планировали переселиться к нам, не только из Романовки. Это, стало серьёзной проблемой для меня. Приехал Сомов и станичный старшина.

— Здравия, Пётр Алексеевич, — они пришли и перекрестились на икону с лампадкой висящую в углу комнаты. Анисим позаботился, я в религиозных делах слаб, удалось приучить себя креститься при посещении горниц казаков. В начале постоянно забывал это сделать, на что мне указали Анисим и старшина. А это серьезный прокол. Пытался списать на то, что я не знаю особенностей жизни казаков. Прозвучало не очень убедительно. У меня дома, в Москве, была икона, которая досталась маме от бабушки. Пришлось уделить серьёзное внимание этому вопросу. На данную тему пообщался с полковым священником, отцом Мефодием, сам из казаков, он очень лояльно отнесся ко мне и положительно принял мои нововведения во время похорон погибших бойцов. Особенно, он одобрил внесение погибших в списки личного состава сотни и собирался внедрить это по всему полку. Потом я получил конкретный втык за отсутствие молельной комнаты для пластунов базы, что Егор Лукич моментально исправил. Теперь у нас была молельная комната с иконой Николая чудотворца, которую прислал отец Мефодий.

— И вам поздорову, проходите, присаживайтесь.

— Живешь как басурманин, Пётр Алексеевич, — сказал старшина усаживаясь на ковёр. Я не понял, похвалил или осудил. Честно говоря, мне не очень понравилось начало разговора.

— Извиняй сотник, что без приглашенья, только вести уж больно тревожные. Кунак Антипа сказывал, что горцы расчистили дорогу на перевал и ждут отряды из Дагестана. Слышал я, что заберут твою сотню на лето, вот и решили со старшиной посоветоваться с тобой.

Визит оказался ещё более неприятным, чем я предполагал. Вероятность нападения горцев ломала все мои планы. Придётся всё менять и учитывать новые вводные.

— Ежели ты уйдешь, то, не моё дело, куда, тогда нам туго придется, коли большой отряд пойдёт в набег. Вот такие дела. Пётр Алексеевич.

Настал черед задуматься мне.

— Хайбула, решил начать боевые действия на нашей линии, применяя ту же тактику, что ещё более затруднит действия нашего командования. Оставлять нашу базу и Романовку с половинным составом сотни значительно ослабит защиту Романовки и Пластуновки. Пострадаем не только мы, но и мирные селения равнины. В Дагестане и Чечне, усиление сунженской линии войсками, не позволяет свободно действовать отрядам Хайбулы. Значит пришел наш черёд. Нужно ехать в Пятигорск и решать вопросы там

Глава 7

Времени раскачиваться не было и на следующий день выехал в Пятигорск на модернизированном, Тихоном, малом возке. Он поставил его на колеса. Всё как положено, подшипники, металлические оси, задние колеса большего диаметра, чем передние. Две лошади в упряжи. Мелькнула мысль возок с задним приводом. Внутри, по моей подсказке, сиденья раскладывались в лежак на два человека или четыре сидячих места. В общем достойный выезд. Аслан за ездового, остальная банда верхом. Со мной поехал Андрей с денщиком Захаром. Мое появление на этом возке в Семеновке вызвало смех есаула.

— Эх, Пётр Ляксеич, не получился из тебя настоящий казак, невместно казаку в этой коробке разъезжать.

— Так я и не пытался стать казаком, мне и в пластунах хорошо.

— И то верно, сотник, зачем пожаловал, али заскучал по нам.

В штабе доложил всю информацию, которой располагал. Соловьев и Дорожный молча переваривали её.

— Если вашу сотню заберут, то при набеге Сомов может не удержать Романовку. Ваши, в Пластуновке, отобьются, но разорение будет большим. Про Романовку боюсь подумать. Если мы подтянем весь полк, то станицы останутся без защиты. Даже, если мы поставим всех казаков под ружьё, наберём не больше восьми сотен. Если послушать вас, Пётр Алексеевич, горцы ударят одновременно или последовательно в нескольких местах. Вынужден согласиться с вами.

Александр Николаевич, они проверили эту тактику в Дагестане и в Чечне. Результаты более чем хорошие.

Согласен, они поступят именно так и вставят нам по самое не балуй. Тьфу ты, ваши словечки, Пётр Алексеевич, прилипли, не могу отучить себя, но надо признаться, очень образные.- все рассмеялись.

Не стали придумывать нечего до моего возвращения из Пятигорска. Ехали быстро. Мой выезд смотрелся солидно. Карета, четверо конных в сопровождении. Дорогою беседовал с Андреем. Обрисовал всю ситуацию в целом и заставлял его думать и анализировать сложившуюся обстановку более масштабно. Получалось у него очень не плохо, выдвинутые им предложения, по дальнейшему ведению боевых действий, в основном совпадали с моими, что не могло не радовать. Откорректировал наш план и проинструктировал его на случай если генерал Мазуров, при встрече с ним, будет интересоваться мнением Андрея. Явился в штаб линии. Как сказал мне, мой первый командир, на мое заявление, что я явился.

— Являются духи и всякая пое…нь, а военнослужащие Советской армии прибывают.

Поэтому прибыл в штаб. Начальник штаба и капитан были на местах. Меня пропустили сразу.

— Здравия желаю, ваше превосходительство.

— Здравствуйте, сотник, что-то случилось?

В кабинет зашёл Шувалов, поздоровался со мной. Сразу, без предисловия, стал докладывать подробно, по порядку, с толком и расстановкой. Выслушав меня, генерал крякну и раздраженно заметил.

— Это рушит все наши планы. Что скажите, Александр Константинович?

— Может выслушаем, сотника, у него наверняка есть какое-нибудь предложение.

— Вот, жучара, выкрутился, фиг тебе. К сожалению, у меня нет никаких идей по данному поводу.- улыбаюсь ему.

Шувалов всё понял и улыбнувшись в ответ стал выкладывать свои мысли.

— Я полностью согласен с выводами сотника и скажу больше, его взгляд, на дальнейшее развитие событий, весьма точен и реален. Переброска части сил на Лабинскую линию, не решит проблему. Мы только ослабим Сунженскую линию и дадим возможность Хайбуле активизироваться здесь, где, только сейчас, смогли наладить противодействие его отрядам. Выделение дополнительных сил командующим Кавказским корпусом, вопрос долгий и не дающий уверенности, что он будет решён положительно.

— Что же нам следует предпринять?

— Вывод напрашивается сам, придётся сотнику разрушить дорогу на перевал, еще раз.

— Вы уверены капитан, что горцы не охраняют подходы к ней. Должны быть научены горьким опытом. Возможно есть еще дороги позволяющие пройти малый хребет. Настало время вступить в разговор.

— Разрешите, ваше превосходительство?

Генерал кивает головой.

— Господин капитан прав, единственный реалистичный план, это снова перекрыть дорогу. Есть еще одна, но она плохо обустроена. По ней можно пройти ведя коня в поводу. Всё равно её необходимо тоже перекрыть. Уверен, что горцы охраняют дороги и обойти их не просто или с большими потерями для нас. Попробовать не только можно, но и нужно. Единственная просьба, ваше превосходительство, по возможности усильте Романовку кем угодно, проще всего казаками, желательно с артиллерией.

— Может вас усилить ротой или сотней казаков? — предложил Шувалов.

— Думаю это лишнее. От них больше проблем чем помощи.

— Хорошо, сотник, готовьтесь к рейду, а я постараюсь оперативно решить вопрос усиления Романовки двумя ротами солдат и артиллерийской батареей. Большего обещать пока не могу.

— Хочу доложить вам господин капитан не большую, но, на мой взгляд, важную сплетню. Хайбула происходит из знатного рода, что-то похожее на наше дворянство, а Абдулах-амин из простолюдинов. В свете прошлогодних успехов Хайбулы у него становится всё больше сторонников, особенно среди знати. Такой поворот событий очень мешает Абдулах-амину укрепить свою власть. Хайбулу же не устраивает пост наиба Абдулах-амина. Говорят, Хайбула предлагал Абдулах-амину разделить власть на духовную и светскую. Абдулах-амин категорически отверг это предложение, мотивируя тем, что вновь создаваемое мусульманское государство пострадает от разделения власти и только единая, сильная, поможет ему выиграть войну с неверными. Начинается банальная борьба за первенство и влияние, как в любом нормальном государстве.- выдохнул я от длинного монолога.

Неожиданно генерал спросил: — Пётр Алексеевич, а вы не задумывались о поступлении в Академию генерального штаба?

— Нет, ваше превосходительство, не до этого как-то.

— Если надумаете, то можете смело рассчитывать на мою рекомендацию.

— Думаю, не решусь, ваше превосходительство, слишком малым багажом знаний обладаю и с иностранными языками не очень. Приходится учить черкесский, а не совершенствовать французский.

К разговору подключился Шувалов.

— Не скажите, Пётр Алексеевич, помню вашу блестящую сдачу экзаменов в кадетском корпусе, уверен, что при дополнительной подготовке вы сможете выдержать экзамен. Поверьте мне, как человеку прошедшему обучение в Академии.

— Не буду загадывать на перёд, как сложится, так и будет. Разрешите идти.

— Идите сотник, бог вам в помощь.

Следующий мой визит был к Комову.

— Пётр Алексеевич, рад, какими судьбами или по делу?

— По делу, Артемий Демьянович, продайте мне 700 пудов пшеницы.

Комов задумался, в нем боролись купец и благодарный отец.

— Вы не сомневайтесь, Артемий Демьянович, я оплачу звонкой монетой, назовите цену.

— Рубль и семьдесят копеек за пять пудов, простите великодушно, но, ниже не могу, совсем малая наценка.

— Рубль восемьдесят копеек Вас устроит.

— Вполне, Пётр Алексеевич, может отобедаете.

Извините, Артемий Демьянович, служба. Еще раз благодарю вас, отправьте обоз по тому же адресу. Достал из сумки три мешочка с серебром. Отсчитайте нужную сумму. Комов профессионально быстро отсчитал и вернул мешочек с остатками рублей.

Я был в повседневной полковой форме с орденами. Смотрелся солидно и презентабельно. Комов оценил. Мало офицеров в столь молодом возрасте имеют ордена, да ещё два.

Хотелось быстрее завершить дела и уехать домой, но ко мне пришёл Самвел с приглашением от Ашота. Как он узнает о моем прибытии в город я так и не мог догадаться, а Ашот молча улыбался и разводил руками. Пришлось навестить друга.

— Здравствуй дорогой, проходи. Вай, совсем не хорошо поступаешь. Хотел уехать не навестив меня. Разве я сделал плохое, что ты не хочешь видеть меня.

— Будет, Ашот, ты хочешь сообщить мне что-то важное.

— Не понимаешь ты, Пётр, тонкости общения на Кавказе, поскучнел Ашот. Ладно, покушай сначала, пока аппетит не испортил тебе.

— Ты про набег хочешь сказать.

— Вай, Пётр джан, откуда знаешь?

— Сорока на хвосте принесла. Рассказывай.

— Хайбула, хочет этим летом послать тысячу всадников через перевал к вам. Дорогу уже расчистили, совсем немного осталось. Её охраняют воины из селений, которые находятся рядом с дорогой, около трёх сотен. В селении Мехо сидит Гефул, посланник Хайбулы, с десятком воинов. Гефул, аварец, близкий помощник Хайбулы. Он говорит, что все мужчины должны вступить в его отряды, те кто не присягнет Хайбуле, как наибу Абдулах-амина, будут считаться изменниками и поплатятся за это.

— Вот это информация, очень важная и главное очень вовремя.

Я сидел и спокойно слушал Ашота, не подавая вида, что меня крайне заинтересовала его информация.

— Я многое знаю из того, что ты рассказал. Но кое-что ценное ты сообщил, благодарю тебя. Ты переживаешь за последнюю спокойную тропу и не хочешь потерять её.

— Ты умный, Пётр, за что я тебя уважаю и ценю. Что еще ты хочешь знать.

— Когда они собираются идти к нам?

Наверно к середине июня, но это не точно. Хайбуле стало трудно воевать на той стороне. Русские не идут в горы, но их стало много на линии. И самое, главное, у них есть пушки. Он не может поднять восстание среди черкесов. Многие из них не хотят воевать за Абдулах-амина, поэтому он стремиться попасть сюда, чтобы нападать на вас. Вы будете нападать на черкесов и так они втянуться в войну с вами.

Ашот, умница, как четко и просто описал политическую обстановку и все расклады, которые будут происходить, естественно пострадает его бизнес. Он и так серьёзно просел. Ты хочешь, чтобы я защитил твоё дело, Ашот.

— Да, Пётр, я много теряю из-за войны. Караваны маленькие, охрана большая.

— Почему ты думаешь, что я смогу защитить твои дела?

— Не знаю, но верю, что ты сможешь. Поэтому я помогу тебе чем, смогу.

Хорошо, мне важно знать, когда они выступят на перевал.

Ашот, задумался.

— Это не просто, даже если узнаю, как быстро донести эту весть до тебя. Я подумаю над этим.

— Извини, Ашот, мне пора. Благодарю тебя за важное сообщение. Приятно иметь дело с хорошим человеком.

Андрей еще не вернулся от генерала Мазурова. Я сидел в комнате и собирал в единое всю полученную информацию.

Придется идти и захватывать перевал. Главное, во что обойдется сотне этот рейд. Всё понимаю, но как не хочется терять бойцов.

— Добрый вечер, командир — вернулся Андрей.

— А он добрый?

— Ты чего хандришь, Пётр Алексеевич? Хочешь пойдем в веселый дом, повеселимся.

— Нет, Андрей, я как-то не очень люблю такие заведения, а ты сходи. Что генерал?

— Выслушал, похвалил за правильное понимание момента, поинтересовался, чьё это видение и мысли о проведении боевых действий сотни. Сказал, что это совместная наша с тобой работа. В общем все прошло, как ты говорил.

— Итог, Андрей?

— Нас усилят тремя ротами пехоты, четырех пушечной артиллерийской батареей и возможно сотней кубанцев. — расцвел в улыбке хорунжий

Молодец хорунжий, можешь идти в веселый дом, завтра, в полдень домой. Деньги, есть, Казанова?

— Обижаешь, командир.

Глава 8

Начало мая радовало теплом, буйством цветения. Природа расцветала и воздух наполнился ароматом, в общем кучей всяких запахов. В прошлой жизни на старости лет у меня появилась аллергия на что-то цветущее и быстренько отучила меня от прогулок на воздухе, а научила иметь при себе капли в нос. Поэтому я со страхом ожидал прихода первой весны в этом параллельном мире. Всё обошлось.

В один из вечеров, к нам на базу приехал Азамат с приглашением на праздник, какой я так и не понял. Важно, что праздник. Люди придумали праздники для того чтобы, хоть несколько раз в году был повод хорошо покушать, повеселиться и забыть о серой, а порой тяжелой жизни. Приглашение принял. Хорунжий осторожно спросил, на него приглашение распространяется? А, что, Азамат, рубаха парень, пригласил хорунжего. Праздник планировался через два дня и он попросил разрешения пожить на базе. Разрешил, от одной чашки каши не обеднеем. Не подумав, предложил Аде поехать со мной, что тут началось. Весь следующий день она металась и мучительно размышляла, что одеть. Можно подумать у неё был выбор, одно праздничное платье, которое она с любовью шила неделю. Хватило ума не вмешиваться в процесс. После обеда активно подключились Амина и Женька. Они после долгих споров над разложенным платье пришли к чему-то общему и стали его перешивать. Чтобы не смеяться я благоразумно ушел в штаб. Хорунжий задумчивый сидел за столом.

Раздумываешь над тем, что одеть на праздник — усмехнулся я.

— Нет, командир, думаю, как мы пройдем к перевалу, если его охраняют?

— К верху сраком, морду кирпичом и прямо.

Андрей завис на долго, а потом неуверенно спросил.

— Это, что, шутка.

— Запомни, Андрей, и вбей себе в мозг. В каждой шутке, только доля шутки, остальное правда.

Андрей не завис, он просто потерялся в пространстве.

На праздник решил ехать на малой карете (переделанный малый возок)

Ада, несмотря на скудность выбора материала, умудрилась пошить очень красивое платье. В национальном стиле с новыми элементами, подсказанными мной. А когда Азамат увидел меня в праздничном костюме, пошитом Арамом, цокнул языком и промолчал. Наверное не нашел слов, что бы описать меня, такого красивого. Оружие Ибрагима я не стал одевать, что бы не портить настроение сестре ходжа Али, взял трофейный, красиво отделанный набор с качественным клинком. В карете Андрей сделал комплимент Аде, по поводу её красоты. Хотя, по правилам, она не может находиться рядом с чужим мужчиной. Я не стал акцентировать внимание на обычаях и традициях черкесов в отношении женщин, а предоставил Аде приспосабливаться самой к новым условиям жизни. Так и ехали в сопровождении моей тройки, Захар с Асланом на козлах. Всё сопровождение в полном вооружении, в полевках. Они так привыкли к ним, что одевали иное только при крайней необходимости. В селении меня встретил Али, лично, подчеркнув уважительное отношение ко мне. С большим интересом рассматривал карету и с не меньшим интересом рассмотрел Аду, но очень деликатно, чтобы не обидеть меня, излишним интересом к моей женщине. Аду служанка повела на женскую половину дома. Угощаться мы будем за разными столами. За неё я не переживал, независимо от её происхождения, отношение к ней будет уважительным, потому, как неуважение выказанное ей, прямо оскорбляет меня, ну и другие подобные ситуации. За праздничным столом Али сидели только уважаемые в селении люди, а я на почетном месте гостя, все помнили недавнее нападение и кто его отбил, поэтому никто не возражал. Андрея тоже посадили за стол рядом со мной. Перед застольем я сказал Али, что Андрей из княжеского рода и он должен сидеть рядом, а не в конце. Что поделать, условности этого времени, не соблюдение которых, может нанести оскорбление. Остальные, кто попроще сидели во дворе. Веселье набирало обороты. Народ сытый и слегка подогретый махсымой (слабоалкогольный напиток) пожелал танцев. Мы вышли во двор и сели на самое лучшее место, на веранде, хорошо видно всю площадку. Пришла женщина с гармоникой и два барабанщика, пожилой мужчина с инструментом похожим на домбру. Мужчина запел какую-то балладу или песню. Как я понял, он открывал концертную программу. Следующим номером шли парные танцы. Смотрелось очень красиво. Красивые девушки танцевали как женщины и парни танцевали как мужчины. Даже не буду поминать этих уродов из ЛГБТ.

Пары станцевали ещё один танец и начались индивидуальные выступление, в мужском одиночном танце. Парни в целом станцевали не плохо, по сравнению с казачьей, вялотекущей лезгинкой, смотрелись очень интересно. Особенно один молодой джигит, который был одет, среди местной молодежи, заметно лучше. Красивая черкеска, как у Азамата, но на фоне моего костюма, его, смотрелся как роба и дорогой костюм от кутюрье. Я видел явное неудовольствие на его лице, когда он смотрел в мою сторону. Иногда он бросал взгляд на Аду, которая выделялась среди девушек и женщин своей красотой. Она уступала только Марэ. Слава богу Андрей не пялился на неё, как при первой встрече.

В перерыве к нам подошёл первый парень на деревне и сказал, обращаясь ко мне.

— Не хочет ли, наш уважаемый гость станцевать для нас. Не сомневаюсь, что он так же хорошо танцует, как владеет оружием.

Все вокруг замолчали, смотря на меня. Даже Али промолчал, ничего противозаконного, все с уважением и вежливой подё…кой. Я ждал, очень ждал нечто подобное, не мог же я беспричинно выйти сказать, счас станцую. Я же уважаемый человек, мне, совсем скоро, двадцать два года исполниться. Отвечаю ему легкой улыбкой, встаю и чувствую как во мне закипает кровь, приятная горячая волна пробегает по телу, чувствую легкость. Подзываю Савву.

— Ты чё, командир, плясать будешь?

Никогда не видел Савву таким удивленным.

— Пляшут, Савва, шуты на площади, а я танцевать буду. Скажешь барабанщику, чтобы по моему сигналу начинал с медленного темпа, потом пусть постепенно увеличивает до быстрого, но с пониманием и следит за мной. Давай.

Савва подошел к барабанщику и стал подробно объяснять ему мою программу. Наконец барабанщик кивнул и посмотрел на меня, ожидая команды. Зрители терпеливо ждали представления, тихо перешептываясь. Ада, сидящая среди женщин, напряжённо смотрела на меня, прижав сжатые кулачки к груди.

Расправил плечи и вышел на середину площадки. Все придвинулись ближе, всем хотелось увидеть танец Шайтан Ивана. Стою с высоко поднятой головой, грудь колесом. Скользнул снисходительным взглядом по зрителям и подал сигнал барабанщику щелчком пальцев. Чувствую как меня прет от адреналина в крови. Делаю круг чередуя ноги, второй добавляю движение руками. Темп убыстряется, добавляю движение плечами, темп еще быстрее, делаю отмашку и темп становится самым быстрым. Танцую первую связку из пяти движений, вторую из шести и вместо последней связки выкрикиваю УРрррр… звучит как рычание, выхватываю кинжал и делаю короткую связку из четырех движений. На самом пике подпрыгиваю и метаю кинжал в ближайший столб веранды. Он смачно втыкается и вибрирует, а я падаю на колено и склоняю голову, барабан смолкает одновременно со мной и ТИШИНА.

Что тут началось. Меня буквально накрыла эмоциональная волна восторга. Люди кричали, улюлюкали, хлопали, детвора кричала и подпрыгивала. Секунд десять я наслаждался своим триумфом, потом встал с колена и прижав правую руку к сердцу поклонился. Какой-то парень принес кинжал и протянул с поклоном, держа его двумя руками. Подошёл к своему месту. Мажор селения, который спровоцировал меня, стоял ошеломленный увиденным. Когда я посмотрел на него он поклонился.

Ты действительно Шайтан Иван, я никогда не видел подобного танца.

— Как тебя зовут?

— Биназ, господин.

В его взгляде не было прежней неприязни, только уважение. Чтобы закрепить успех, снимаю с пальца серебряный перстень, так себе, посредственная штучка. Надел для понта.

— Это тебе, Биназ, подарок на память о сегодняшнем дне.

Он принимает мой подарок.

— Ты, действительно сын шайтана.

И растворился среди веселящейся толпы.

Когда я сел на своё место, рядом с Али, Азамат сидел надутый, как обиженный ребенок. Хотя почему как, он и есть семнадцатилетний ребенок.

— Я твой друг, Пётр, а ты никогда не дарил мне свой перстень.

— Азамат! — С упреком произнес Али.

— Я подарил тебе пистолет, понимаешь разницу?

— Прости, командир, сказал не подумав.

Ответил он.

— Я каждый раз говорю тебе, Азамат, думать всегда полезно.

Следующим утром, когда мы собирались сесть в карету, ходжа Али, вышедший проводить меня, обнял и сказал:

— Хвала всевышнему, что послал мне такого друга, Пётр. — не громко, только для меня.

Всю дорогу домой я дремал чувствуя, как, Ада, обняв руку склонила голову на моё плечо. Андрей, видимо не отошёл от вчерашнего моего танца, как и все другие, ехал молча. Аслан и все мое сопровождение, посматривали на меня как на диковинную зверюшку, которую так хочется рассмотреть, но неудобно попросить. Только Захар с усмешкой поглядывая на моих бойцов сказал.

— Ну, что, зелень желтобрюхая, видали, кто такой Шайтан Иван, эт вам не кренделя на посиделках выписывать.

Глава 9

Мой танец не только оставил неизгладимый след в неокрепших умах моих адептов, но и имел далеко идущие последствия. Вся сотня моментально узнала какой фурор произвел танец в селении Али. Через Захара вся станица. И пошли пересуды обо мне, во всевозможных комбинациях.

Как-то вечером, когда я задержался в штабе, Андрей спросил:

Командир, а я смогу станцевать, как ты?

— Почему нет. Вспомни, как ты пытался в первый раз ударить ногой по мешку, вот, а теперь бьёшь так, что дай бог каждому. Терпенье и труд, все мозги сотрут.

— Эт, да.- поддакнула незаметно появившаяся троица и Саня. Аслан терся у двери.

— Научи, командир, лихо у тебя получается, красиво.

— Барабанщик нужен хороший.

— Так-то не «промблема», у нас аж три стукача в сотне.

— Это какие у нас стукачи? — тормознул уже я.

— Так те, что на барабане стучат.- уточнил Саня.

— И барабан есть?

— А то как же.

— Вы что задумали, гаврики? — с подозрением посмотрел я на просителей.

— Очень хочется научиться так танцевать, ну, Пётр Алексеевич, научи.

— Хорошо, научу, не только по тому, что красиво, но и полезно для организма.

— Эт, как? — озадачился Савва.

— Мой танец развивает координацию движения, нагрузка на ноги, руки и развивает чувство ритма и самое, главное, позволяет сбросить напряжение тела и духа.

Учились все с удовольствием и завидным усердием, в строго в свободное от службы время. Они сразу договорились, что танец исполняется строго в регламентированных движениях и последовательности, назвали его, Пластунский хоровод. Освоили его быстро и все. Ну ещё бы, когда ученье в радость. Особенно хорошо получалось у Андрея, Аслана и что удивительно у Бирюка. У него было отличное чувство ритма и он, не плохо, играл на барабане. Дальше, распространилось на всю сотню. Самое интересное, что правилами не допускались любые изменения в последовательности движений. За этим строго следили. Я частенько танцевал с бойцами в группе, синхронно, думаю красиво смотрелось со стороны. Пластуновская, танцевальная банда, мать его за ногу. Будет боевой танец перед сражением, как у полинезийцев с островов.

Хорошо, что в жизни есть место таким вот простым и незатейливым радостям, а то серая, порой суровая действительность так придавит, что жить не хочется. Ну какие танцы, если кушать нечего. Я сидел за вечерним столом, на котором стояли плошки с маслом, медом, сухофруктами, свежими лепешками, чай. Рассуждая о тяжёлой судьбе крестьян и других людей подлого сословия. А вы попробуйте понять голодного на сытый желудок. Это я так шучу. Все мысли о предстоящем рейде.

Выход, пока, назначил на 30 мая. Пойду на прямую, всей сотней, до самого перевала, на ту сторону. Найду удобное место и буду сидеть там, пока два наших крупных отряда с Сунженской линии не придавят снизу людей Хайбулы, заставив его принять сражение или уйти в горы. Скорее всего, попытается прорваться к нам. В Чечне, отряд полковник Калиничева, будет теснить чеченских повстанцев и выдавливать на встречу двум отрядам в Дагестане. У Хайбулы, останется только один выход, уйти высоко в горы и сидеть там. Планировалась полная блокада до весны следующего года. Зимовать в горах без запасов еды такому количеству людей, около шести тысяч воинов нереально. Такой план, в черновом виде, был передан Шувалову. Моя полусотня, вернее диверсионный отряд, должен был тайно проникнуть на территорию противника и захватить Хайбулу. Это по плану штаба. По моему плану, простая ликвидация. Такой он был в первоначальном виде. Творчески переработанный штабом и выдвинут, как идея генерала Зубарева. Разработал и провел подготовку он и Шувалов, значит заслуга и лавры, в случае успеха, принадлежат им. Какая разница кто, что сделал, главное, чтобы все получилось. Генерал Зубарев готовился полгода. Отряды сформированы и подготовлены, 5 июня начнут медленно вытеснять в горы людей Хайбулы, не давая возможности им маневрировать на равниной части Дагестана. Моя основная задача не дать Хайбуле прорваться к нам. Как это осуществить, на мое усмотрение. Вот я и сидел, пытаясь усмотреть пути решения этой задачи.

Утром, иду на службу, то есть в соседний дом. Группа любителей Пластунского хоровода активно танцует под ритмичное сопровождение барабана. Смотрится красиво и мужественно. Замечаю суету у ворот, створка открывается и на территорию въезжает, на сером жеребце, полковой священник, отец Мефодий.

Танцоры так увлечены, что не замечают отца Мефодия, до конца танца. Он с интересом просмотрел весь танец и подъехал к коновязи. Дежурный принял коня.

— Здравия, батюшка. Благословите.

Целую протянутую руку.

— И ты, здрав будь, Пётр. Наконец собрался навестить сотню и поглядеть на твои дела грешные.- с усмешкой смотрит на меня.

Мне очень повезло с полковым священником. Отец Мефодий, выходец из казачьего сословия, по настоянию отца пошел учиться в Донскую духовную семинарию, после окончания которой был направлен в наш полк. Он отверг все другие предложения и настоял на служении полковым священником. В эти времена полковые священники являются организаторами духовного, нравственного и патриотического воспитания военнослужащих, те же замполиты. Приравнивался к чину штабс-капитана и младшие чины обращались «ваше благородие». Батюшка оставался по сути своей казаком, только в рясе. К седлу приторочены пистолет в седельной кобуре и шашка. Не сомневаюсь, что и за сапожный нож присутствует.

Весть о прибытии полкового священника облетала базу и народ стал подтягиваться к плацу.

Пойдем сотник, совершать положенное мне по чину.

Отец Мефодий провел общее богослужение и по окончании его стал вести прием страждущих в молельной комнате базы. Заверил всех, что он пробудет несколько дней, примет каждого и не оставит без своего благословения. Отец Мефодий, в миру, Семен Резвов, крепкий, тридцатилетний мужчина с окладистой, аккуратной бородой, решительный и смелый. Рассказывали, что во время учебы в семинарии не раз был на грани исключения за драки и мордобой, как в самой семинарии, так и за её пределами. Но, как одному из лучших семинаристов, ему прощали нарушения дисциплины, тем более он не дрался ради удовольствия, а за справедливость. В совершенстве владел греческим и латинским языками, знал французский, черкесский, немного арабский. С самого образования сотни он редко посещал нас. Не лез в мои дела, но думаю внимательно наблюдал со стороны. Вечером, пригласил его на ужин. Мой восточный стиль жизни принял как должное и я не услышал привычного «живёшь как басурманин». Когда стол убрали и накрыли для чаепития Отец Мефодий сказал.

— Ну, что, Пётр, поговорим по душам?

Немного напрягся.

— Я не против.- посмотрел в умные и проницательные глаза батюшки.

Знаток человеческих душ, хороший психолог и психотерапевт. Не удивлюсь если станет обер священником Кавказского корпуса, даже уверен в этом.

— Жалуются на тебя люди, сотник, басурман привечаешь, пластунов заставляешь горянок в жены брать, да и сам в грехе сожительствуешь.

Смотрит на меня внимательно, с лукавой усмешкой.

— Грешен батюшка, каюсь, приму любую епитимью.

— Так уж и любую? — рассмеялся батюшка.

— Ладно, скажу на прямки. Люб ты мне сотник и дела твои правильные и справедливые. Особенно по павшим пластунам. Про «пластуны не сдаются» сам придумал?

— Сам.

Воспоминание о погибших испортили настроение. Не сама смерть, а издевательства над их телами.

— Не хмурься сотник, сказано было тебе, нет в том твоей вины. Казаки справляли службу и погибли как герои и то, что ты наказал делом за глумление над телами павших, по справедливости. Но в таком деле нужно знать границы своим действиям. Око, за око, не более того.

О внесении в списки на вечно, очень хорошее и правильное начинание. Воину важно знать для чего он службу несет и за что смерть принимать будет. Память о нем и подвиге его сохраниться. Генерала или статусного чиновника хоронят с почестями, а простой солдат разве не достоин почести, после смерти в бою. Никто не придаёт этому значения, а ты подумал и сделал доброе дело. За то и уважение моё тебе. Да не только моё, полковой командир одобрил, думаем, как это в законные рамки вставить.

— А что думать, оформить приказом и все. Возражений не последует.

— Почему так уверен?

— Что для военного чиновника важно? На данное дело не тратятся казенные деньги, а остальное не имеет значение. Начальство, если умное поддержит, а с дурака, какой спрос.

— Убедил. — Улыбнулся батюшка.

— Умен ты, сотник, не по годам. Откуда столь глубокие познания в исламе? Тебя мусульмане скоро улемом почитать будут.

— Довелось общаться с умными людьми. Согласитесь батюшка, ни одна вера не призывает к нарушению заповедей господних, да и заповеди у всех схожие. По сути и христиане, мусульмане, иудеи, люди книги, только пророки разные. Я с уважением отношусь к представителям всех конфессий, если они истинно верят и живут или хотя бы стараются жить по заветам. А в жизни, к моему сожалению, далеко не так. Многие только числят себя теми или иными, а по сути прикрываются верой творя всякие непотребства.

Батюшка задумался, глядя на меня.

— Во многом соглашусь с тобой и мыслишь здраво. А сам то как, веруешь?

— Верую, но без фанатизма. С начала думаю, а потом принимая решение.

— Поясни.

— А что пояснять, батюшка. Кто мешает христианам жить в одном русле, нет же, католики, православные, протестанты и куча всяких других течений и каждый кричит, что их вера истинная, а другие ересь. У мусульман не лучше. Да не хочу говорить об этом.

— Опасные речи ведешь, сотник. Совет на будущее, думай с кем беседу ведешь.- сказал серьёзно отец Мефодий.

— С вами можно?

— Со мной можно.

Проговорили с батюшкой до трёх часов ночи.

Следующий день Отец Мефодий проводил окормление свой паствы, а я занимался подготовкой сотни рейду. Ближе к вечеру группа энтузиастов затеяла танцы. По сравнению с утренним, участников было больше, тридцать три бойца. Построившись в три шеренги, они начали танец. Батюшка смотрел от начала до конца, когда после прыжка все упали на колено. Многозначительно хмыкнул и зашел ко мне.

— Слышь, сотник, а что, это за танец, как у запорожцев гопак?

Наверно, можно и так сказать.

— Сам придумал?

— Нет, посмотрел, как казаки танцуют, горцы, взял самое лучшее и свел воедино. Хорошая гимнастика и много другой пользы. Красиво.

Согласен. А то пошел слух о том, что у тебя, пластуны, бесовские гульбища устраивают. Рассмеялся батюшка.

Как-то у меня не вязался Отец Мефодий со словом, батюшка.

А чего ты, Пётр, наложницу свою не крестишь?

— Не хочу заставлять, если сама придет к этому, буду только рад.

— Познакомь или прячешь от других глаз?

— Нет конечно, Аслан, позови Аду.

Она зашла и поклонилась.

— Вы звали меня, господин?

— Познакомься, Ада, это, отец Мефодий, наш полковой священник.

— Здравствуйте!

Ада поклонилась.

Батюшка долго рассматривал её. Она смутилась и слегка покраснела.

— Иди, Ада, принеси свежего чаю.

Отослал я её, чтобы не смущать лишний раз.

— Не врут значит люди, красивая.

— Так почему не прикажешь ей принять православие?

— Если она станет православной, грех будет осознанный или жениться надо. У мусульман допускается временное совместное житьё, по договору. Для неё, жить со мной, не грех, а я, грешен конечно, но не сильно, иноверка.

Отец Мефодий так расхохотался, аж слёзы выступили.

— Ох не зря тебя горцы Шайтан Иваном прозвали, ох не зря.

Завершив свои дела, отец Мефодий собрался уезжать. Проводил его за ворота, где он сел на своего жеребца и повернулся ко мне.

— Укрепляй веру свою, Пётр, ибо нельзя человеку без веры. А песню казачью ты славную сочинил. Щедро господь наградил тебя талантами. В песне, обязательно, поменяй последние строки и запел хорошо поставленным голосом.

— Только вера, казаку, во степи подмога.

— Только с верой, казаку, помирать легко.

Конец второй книги.

Оглавление

Начало

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Часть 2 Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Часть 3 Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9